Вера в чудеса [Натали Лав] (fb2) читать онлайн

Вера в чудеса Натали Лав

Пролог

– Толя, ты что, обычную бабу найти не можешь? Я за что тебе деньги плачу? – рявкнул Сергей Давлатов на начальника своей службы безопасности.

Анатолий Воропаев, стоявший перед его гневными очами, тем временем размышлял, что, если так дела пойдут и дальше, то лучше будет уволиться. Во-первых, потому что Давлатов с каждым днем становился более невыносимым, а, во-вторых, потому что Воропаев вот уже шесть месяцев не мог найти Дину, несмотря на то что, что считался в своей сфере отличным профессионалом. Но поиски результатов не давали.

А Давлатов между тем никак не хотел успокаиваться:

– Эта сука выставила меня идиотом, чуть не спалила дом, стащила полляма рубликов и сбежала, а ты ее найти не можешь! Это как?

Ответить на это Воропаев ничего не мог. Он и сам не понимал, куда могла подеваться Дина. Анатолий заметил, как Давлатов потер ладонь левой руки и вспомнил, что она ухитрилась еще и порезать Сергея, воткнув ему нож в руку. Как это получилось у хрупкой барышни, осталось для Воропаева секретом, потому что Давлатов был крепким, тренированным мужиком.

И главное – с чего вдруг все это случилось? Потому что перед побегом Давлатов драл Дину как хотел, когда хотел и куда хотел, а та только млела и смотрела на Сергея влюбленными глазами. Что такого могло случиться за один вечер? Воропаева в тот день в особняке не было. Он приехал ночью после звонка босса и обнаружил во дворе дома две пожарки, а, зайдя в дом, увидел изрядно потрепанную огнем гостиную, злого как тысяча чертей Давлатова с перемотанной бинтом рукой. Также в доме ошивались его друзья Михаил Ланской и Вадим Маликов, которые очень быстро смылись. Давлатов толком Воропаеву ничего объяснять не стал, велел уладить дела с полицией и пожарными, обставив все как несчастный случай, и найти Дину, которая ударила его ножом и украла пятьсот тысяч рублей, а еще попыталась устроить пожар.

– Найди мне ее, – уже более спокойно выдохнул Сергей и, когда Воропаев вышел из кабинета, уселся в кресло, откинувшись на спинку.

Он и сам не понимал, для чего так жаждет, чтобы Дина быстрее нашлась. Иногда ему казалось, что он просто свернет ей шею, стоит ему ее только увидеть, после всего, что она натворила. А иногда ему хотелось вновь испытать тот острый кайф от секса. Эх, была бы она сейчас здесь, он бы уложил ее грудью на стол, сорвал трусы и вогнал бы в нее член до самой матки, а потом бы долбился во влажное, тугое нутро, пока оргазм бы не разнес их обоих в щепки. Если уж честно, то ни одна из партнерш за эти полгода, так и не смогла его удовлетворить, как это делала Дина. Сергей жалел, что затеял всю эту хрень, но cделать ничего, чтобы исправить ситуацию, уже было нельзя.

Глава 1. С чего всё началось

Дина

Передо мной на стуле сидит мужчина. И я даже не знаю, что в нем вызывает большее неприятие: то ли толстые щеки, свисающие как у откормленного боровка, то ли заплывшие салом бесцветные глаза, то ли большой живот и дурацкая привычка складывать на нем руки, то ли красноватый общий фон физиономии, то ли то, что он просто гондон штопанный. Но он омерзителен.

– Ну, что ты, Диночка, так на меня смотришь? Дело потеряла. Нужно назначать служебную проверку, а там – неполное служебное соответствие, увольнение по статье...

И останешься ты без работы, с ипотекой, с дочкой на руках. Жаль! А все могло быть по-другому, но ты сама не захотела. Да-а-а. Такие вот дела!

В общем-то, конечно, все так, как он говорит. Только вот, никакие уголовные дела я не теряла, а одно из них отдала ему на проверку. Зато теперь он утверждает, что я его потеряла. В этот момент меня охватывают запоздалые сожаления по поводу выбора места работы. Но себя жалеть я не люблю. Бессмысленное занятие. Других людей тоже бывает жалко не всегда. Зато критическое мышление и чувство юмора образуют интересный симбиоз и порой приводят к неожиданным последствиям. Если бы этот хряк не хотел залезть ко мне в трусы, или если бы я ему просто дала, то ничего этого не было. А с другой стороны, это сколько же надо выпить, чтобы под такого лечь?

А еще мне очень обидно уйти сейчас, как побитой собаке, поджав хвост. И, совершенно кстати, я замечаю на столе у поросенка кружку, от которой идет пар.

Но все же уточняю:

– Николай Валерьевич, Вы абсолютно правы. Мы...э-м...может, как-то все исправим? А кофе у Вас горячий? Говорят, что, если делать минет, отхлебывая какой-нибудь горячий напиток время от времени, то ощущения делаются намного острее.

Я облизываю губы и прикусываю слегка нижнюю зубами, тянусь за кружкой и делаю глоток напитка. Это действительно кофе и он довольно горячий. Свинтус смотрит на меня, не веря своему счастью, и отвечает, судорожно сглатывая:

– Го-ря-чий.

Он правильно не верит. Я наклоняюсь на столом, при этом в вырез блузки видна моя троечка. Свинтус упирается взглядом в мое декольте и забывает дышать А в руках у меня кружка с кофейком. С горячим кофейком. А еще я плохая девочка. Очень плохая! Хоп! Небрежным движением руки я переворачиваю кружку со стола аккуратно на промежность боровка.

– Б*ядь, – визжит боровок неожиданно высоким голосом, – А-а-а. Ты чё, о*уела?

Но я же вежливая.

– Ой, простите! Какая я неловкая! Сейчас я медсестру позову. Она тебя яйца как раз и перевяжет.

Боровок продолжает визжать, а я выхожу из кабинета.

Что же. Теперь я точно здесь не работаю.

Свинтус с обваренными яйцами слово свое сдержал, и с работы меня выперли по статье. Он, видимо, подсуетился, потому что на работу меня не берут никуда. И да, он был прав во всем. У меня ипотека и дочь. А денег нет. Но чему меня научили восемь лет в правоохранительных органах: нас е*ут, а мы крепчаем. Поэтому я сижу на подоконнике своей ипотечной двушки и смотрю на раскинувшийся под окнами пустырь с лопухами и крапивой. Он напоминает мне луг, по которому я летом носилась у бабушки вместе с соседскими детьми. А сейчас я вижу бомжика, который обитает на пустыре возле какой-то хозяйственной постройки. Бомжик сворачивается калачиком на картонке и накрывается видавшим виды пледиком. Да, а я так не хочу! Вот. Я люблю красоту и уют, у меня ребенок, в конце концов. Не хочу на картонку, но ипотеку платить нечем.

Только вот Мухосранск есть Мухосранск, а боровок – его король.

Поэтому меня ждет участь всех нищих и обездоленных – Москва.

Я обзваниваю вакансии и то, что я без прописки на нормальной работе в Москве не нужна, меня не удивляет. Но гордость я себе в создавшейся ситуации позволить не могу. Тут уже не до жиру, быть бы живу. За моими метаниями с едва уловимыми сомненьями на хорошеньком личике наблюдает дочь. Наконец я не выдерживаю ее пристального взгляда и спрашиваю:

– Ленок, ты меня сейчас глазами на атомы пытаешься расщепить?

Но эта девочка все же моя дочь, и ее особо не проймешь.

– Нет, мамочка, – раздается нежный голосок, – Я, честно говоря, думаю, какой шанс, что ты меня сдашь в детдом?!

Я с удивлением смотрю на нее и отвечаю:

– Нет, лапа, на детдом можешь не рассчитывать, а вот на тёть Аню, всегда, пожалуйста. Вот ей тебя и сдам.

Мой ангел хмыкает с сарказмом в нежном голоске и продолжает интересоваться собственной участью:

– Мам, она же меня терпеть не может. Она же ведь будет из меня снова "приличную девочку" делать.

Елене двенадцать, она очень самостоятельная, упрямая и красивая. Её мой папа, царствие ему небесное, называл: "Красота". Папа, папа... Как же мне тебя не хватает...

– Ленок, а ты зачем, фотки своего одноклассника, в чем его мама родила, в сеть слила? М-м-м? И кто же виноват, что его бабушка и тетя Аня – подружки?

Естественно, Татьяна, бабушка Даниила нажаловалась Анне и та, пользуясь тем, что она наш единственный взрослый родственник, принялась объяснять и Елене, и мне заодно, что девочки так себя не ведут. Ну, я-то от нее отбилась, так как в тридцать лет девочки ведут себя еще и не так. А вот Еленке иногда прилетало всяких морально-нравственных нравоучений. Только Елена ее, по-моему, и не слушала. Дочь у меня очень любит свободу.

– А зачем Данька перед нами раздеваться начал? Там, чем гордиться у мужчин принято, еще не выросло. А все туда же...

С одной стороны, Еленка права. И то, что ее еще не интересуют мальчики, тоже нормально. Рано еще.

Тут я натыкаюсь на вакансию от клининговой компании. Зарплата очень приличная, во всяком случае, за год можно рассчитаться с остатками по ипотечному кредиту. Им требуется молодая, энергичная "чистюля". За такие деньги я готова в моем теперешнем положении побыть даже Карлсоном, который живет на крыше. Поэтому звоню, обговариваю детали, отправляю резюме. И ура! Меня берут на работу! Буду с высшим юридическим образованием драить унитазы.

Увы, Ленок! Придется мне тебя все же сдать теть Ане. Выкуси, свинтус!

Глава 2. Встреча

Дина

Тетя Аня и Лена провожали меня на вокзале. Мне рассказали, что улицу надо переходить на зеленый свет светофора, еще нужно надевать теплые носки и беречься от сквозняков. Я никогда надолго не оставляла свою дочь, но сейчас у меня не осталось другого выхода. А на душе было тоскливо. Мой единственный родной любимый человечек.

Москва встретила меня пасмурным небом и холодным ветром, несмотря на конец мая. Я доехала до нужной станции метро, нашла офис клининговой компании. Меня встретила приятная шатенка с приклеенной улыбкой, которая объяснила, что в мои обязанности будет входить поддержание в идеальной чистоте особняка площадью в 1000 квадратов, уход за различными поверхностями, уход за вип-гардеробом, приготовление домашней пищи в зависимости от пожеланий клиента. Работодателем являлся бизнесмен Давлатов Сергей Владимирович. Работать я буду в паре с еще одной девушкой, которую звали Лиза. Здесь же нас и познакомили. Девушка оказалась пухляшкой с косой пшеничного цвета до пояса. Нам выдали униформу, а потом на служебной машине отвезли в поместье.

Поместье располагалось в закрытом коттеджном поселке. На въезде туда нас проверили охранники. Территория была огорожена высоким каменным забором. Поместье охранялось, прилегающая к дому площадь была распланирована и оформлена явно каким-нибудь крутым дизайнером. Особняк был роскошен, сразу было видно, что здесь с денежными трудностями не сталкивались. Нас встретила женщина лет пятидесяти пяти, худая, злая, одетая в костюм серого цвета. Явно не дешевый.

– Меня зовут Жанна Викторовна. Я управляю персоналом в особняке. Девушки, хочу вас сразу предупредить, что вы приехали сюда работать. И именно этим вы и будете заниматься.

Она повела нас к дому, чтобы все показать и объяснить нам наши служебные обязанности. В этот момент через ворота на территорию проехал автомобиль Мерседес Майбах, по подъездной аллее машина доехала практически до крыльца дома. После остановки из салона вышел водитель, который открыл пассажирскую дверь. Из автомобиля показался мужчина лет 35 на вид, высокий – 190 см, хотя, вероятно, даже выше, крепкие широкие плечи были обтянуты синей тканью пиджака, узкие бедра, длинные ноги, темно-каштановые волосы зачесаны назад с косым пробором с левой стороны. Так как мы были недалеко от него, я разглядела под широкими бровями выразительные глаза серого цвета, обрамленные густыми темными ресницами. Картину дополняли прямой нос и четко очерченные скулы. Он был просто неприлично красив. Так, Дина, работа, деньги, ипотека, дочь! А красавчики, пусть идут себе полем. Такие, как он, тебе никогда не доставались. Хотя до чего же хорош!

В этот момент мужчина решил заговорить. Голос у него оказался глубоким с хрипотцой. Услышав его, мне уже захотелось раздеться.

– Жанна Викторовна, кто это с Вами?

– Девушки для уборки дома, Сергей Владимирович. Прислало агентство. – ответила женщина.

Так значит, это и есть наш босс. Ох….

Красавчик мазнул по мне и Лизе безразличным взглядом серых глаз и добавил:

– Пусть переодеваются и приступают к работе, – после чего зашел в дом через центральный вход.

Нас Жанна Викторовна повела окольными путями. Я сразу же вспомнила начальника следственного управления области, который негласно запрещал простым следователям ходить по парадной лестнице областного управления, настаивая, чтобы пользовались боковой. Да… Небожители не сильно отличаются друг от друга. Уровень неба только разный.

Нам показали дом, рассказали, где и что находится. Оказалось, что мы вдвоем с Лизой жить будем в одной комнате в небольшом коттедже. Там же живут и ребята из охраны. Мы переоделись в униформу, которая состояла из платья черного цвета длиной до колена и белого фартука, а также непонятной нахлобучки на голову тоже белого цвета. Зачем она была нужна, я так и не поняла. Я повертелась у зеркала. Ух, какая я неотразимая!

Потом мы вернулись в дом, вооружились подручными средствами и принялись сражаться за чистоту. К вечеру мне стало ясно, что имела в виду Жанна Викторовна, когда говорила, что мы пришли сюда работать. Где-то в районе десяти вечера мы с Лизой, наконец, оказались в своей комнате. Я растянулась на кровати, жалея свои бедные ноги.

Я только собиралась отправиться в душ, как раздался звонок моего телефона:

– Дина, это Жанна Викторовна. Вы умеете готовить?

– Да.

– Завтра повар взял выходной. Нужно будет приготовить завтрак для Сергея Владимировича.

– А что ест по утрам ваш Сергей Владимирович? – очень интересно, что ест на завтрак "ходячий секс".

– Приготовьте омлет с грибами и блинчики с мороженным. Завтрак должен быть готов к семи утра.

На следующее утро я проснулась в шесть, привела себя в порядок, забыла надеть платье для съемок порнушки и помчалась на кухню. Кухня – это храм, а я в нем – жрица. Тем более, что здесь не нужно себя ограничивать глупостями вроде цен на продукты. Кофемашина на этой кухне стоит столько, сколько вся обстановка на моей. Но завидовать не надо, хоть и душит жаба. Воспользовавшись случаем, делаю себе капучино без сахара. Вкуснота!

Я обжариваю шампиньоны и лук, взбиваю яйца с молоком, солью и содой, заливаю все на сковороду, потом оставляю омлет доходить до готовности на очень маленьком огне. Тем временем делаю тесто для блинчиков и уже собираюсь начать их печь, как вдруг на кухне появляется босс собственной персоной.

Я со сковородкой в одной руке, половником с тестом во второй, в футболке по типу майки-алкоголички и без лифчика (который я тоже забыла надеть с утра) застываю у плиты как дура. Потому что босс заходит на кухню с обнаженным торсом и в спортивных штанах. Боги секса носят спортивки? Да ну на... Под загорелой кожей Сергея перекатываются мышцы, отчетливо видно проступающие вены на руках, таких сильных руках, что у меня начинает ныть в промежности. Мышцы живота у него проработаны так, что можно изучать анатомию без вскрытия. Мне дико хочется подойти и посмотреть, что у него там в штанах. Но я сдерживаюсь. Все-таки нужно завести мужчину для здоровья, но мне все время некогда. Выжить бы.

Сергей

С утра иду на кухню, чтобы сделать кофе, а потом планирую пробежаться. Но кухня занята. Там я обнаруживаю вчерашнюю деваху, которую прислали из агентства. Кукольное личико сердечком, грива каштановых волос, спадающая на спину, пухлые губы, зеленые глаза под веером черных ресниц, брови вразлет, аккуратный носик уточкой, высокая, стройная как лоза. Увидев меня, она застывает у плиты. На ней майка на бретельках, сквозь тонкую ткань которой проступают горошины сосков. Да она без лифчика…. Член в штанах, который и так по утрам функционирует так, как ему положено, твердеет еще сильнее. Может ее трахнуть на столе вместо пробежки?

В руках у девицы сковорода и половник. Сегодня у повара выходной и, скорее всего, Жанна пригнала ее сюда в такую рань, чтобы приготовить завтрак. Она меня тоже разглядывает, потом отмирает:

– Здравствуйте, Сергей Владимирович, – голос у нее нежный, как наверняка и ротик, если его использовать по назначению.

– Как тебя зовут? – роняю небрежно.

– Дина, – отвечает она, голос звучит уверенно, она явно не смущается того, что секунду назад пересчитывала взглядом кубики моего пресса и изучала косые мышцы живота.

В принципе, мне не жалко, пусть смотрит, Посмотреть у меня есть на что. Впрочем, как и у нее. Интересно, какого цвета у нее соски? Она не накрашена, но естественная красота более притягательна, чем все достижения косметологии и пластической хирургии вместе взятые.

Я подхожу ближе. На ногах у нее черные джинсы, которые обтягивают ее словно вторая кожа и не оставляют простора для фантазии. Задница у нее зачётная.

– Дина-а-а, – тяну я ее имя (откуда родители берут детям такие имена?) и добавляю – Сделай мне кофе.

Прежде чем сказать про кофе, я хотел сказать «минет», но черт знает этих деревенских клуш, тем более со сковородой в руках. То, что Дина не из столицы, это очевидно. По ней видно. Для такой куколки в столице нашлись бы более интересные занятия, чем мытье полов, пусть даже и у меня дома. Она отставляет сковороду, половник кладет в кастрюлю. Затем идет к кофемашине, при этом особо не спешит. Это странно, обычно девушки на такой работе более расторопны. Я стою близко к зоне, где располагается плита, пожалуй, слишком близко, и, чтобы дойти до кофемашины, ей надо либо протиснуться мимо меня, либо попросить меня посторониться. Мне интересно, что она выберет.

Дойдя до меня, Дина вскидывает подбородок с видом «не на ту напал» и смотрит мне прямо в глаза, пока, разворачиваясь боком, лицом ко мне, протискивается мимо меня, при этом задевая мой торс своей грудью, так что я чувствую ее затвердевшие соски даже через тонкую ткань ее майки. А девочка-то любит поиграть… А еще она явно возбуждена.

Но продолжить игры дальше мне мешает появление начальника моей службы безопасности.

Глава 3. Мужчины любят секс

Дина

На кухню заходит мужчина лет сорока, спортивного телосложения, короткий ежик светлых волос на голове, голубые глаза, не красавец, как Давлатов, но приятной наружности. Я в это время дошла до кофемашины и спросила:

– Сергей Владимирович, какой кофе сделать?

– Черный, без сахара, – и уже, обращаясь к вошедшему, говорит, – Толь, ты что, так рано?

Толя придирчиво меня разглядывает и отвечает:

– Нужно подготовить все к сегодняшней встречи.

Дальше мужчины начинают обсуждать какие-то деловые вопросы, которые меня не касаются и не интересуют, потом уходят из кухни, а я возвращаюсь к блинчикам. Попутно размышляю над тем, что сейчас такое было вообще. Сергей же специально не давал мне пройти, чтобы что? Это он меня провоцировал? Но зачем я ему сдалась? К такому, как он, очередь стоит и в постель, и не в постель. А я-то с моим теперешним уровнем даже на разовый перепих не гожусь.

Хотя ему я дам и даже ломаться не буду, чтобы потом внучкам рассказывать, какой у меня был мужчина.

Накрываю завтрак в столовой на двух человек. Я бы в такой столовой, мне кажется, смогла бы просидеть неделю, не вставая, только бы мне дали полюбоваться на эту красоту. Ничего не могу с собой поделать, люблю красивые вещи. И нет, это не зависть, это тяга к прекрасному. В столовой большое окно в пол, занавешенное шторой песочного цвета, стены приглушенно-желтого цвета, справа кадка с каким-то карликовым деревом, слева у стены буфет с посудой, посередине круглый стол, накрытый скатертью тоже песочного цвета, возле которого то ли стулья, то ли кресла с мягкой обивкой. Из окна виден сад. Живописно. И полезно для пищеварения.

Мужчины садятся завтракать. Сергей Владимирович уже в костюме и при галстуке. Анатолий снова смотрит на меня и говорит:

– При работе в доме не забывайте надевать униформу.

Если он рассчитывает меня этим смутить и поставить на какое-то мифическое место, то это он зря. Обижаться я не умею, отучили в полиции. На обиженных возят воду. А на выпад в свой адрес отвечаю:

– Конечно, этого больше не повториться, – главное правило выживания, никогда не отказывайтесь сразу, но всегда делайте так, как нужно именно вам. – Могу идти?

– После того, как уберешь со стола, да, – босс у меня простой парень, мы с ним уже на «ты». Вроде на брудершафт не пили.

Интересно, а какой у него член? Я бы не отказалась посмотреть, наверно целибат длительный сказывается. Раз меня не отпустили, стою аккуратно в уголке, караулю, чтобы не убежали тарелки. В том, чтобы изображать предмет декора, для меня ничего странного нет. Наверно, Давлатову приятно, когда ему в рот смотрят. Но на него и так просто смотреть приятно. Так что, кругом одно сплошное эстетическое наслаждение. Спустя какое-то время завтрак закончен, мне остаются мечты и грязная посуда. Мужчины уходят добывать мамонта, или очередной миллион, или миллиард.

Окно в столовой приоткрыто и, когда они проходят мимо, направляясь к автомобилям, я слышу, как Анатолий говорит Давлатову:

– Красивая и наглая.

– И? – односложно отвечает последний, видимо, заинтересованный исключительно добычей миллиардов.

– И готовит вкусно, – не успокаивается Толя.

На что Давлатов кидает:

– Сиськи классные, задница шикарная. Что вдуть хочешь?

Дальше разговор не слышу. Но понимаю, что мужчины хотят секса. А любовь – это чушь.

Проходит неделя, и я уверена, что не люблю большие дома, что моя квартира в пятьдесят квадратов идеальна, потому что мы с Лизой постоянно что-то моем. Больше я не готовлю, а секс-босса вижу только издали. И он на меня не обращает внимания. То есть совсем. Зато на меня поглядывает Анатолий Воропаев, Как оказалось, так зовут начальника службы безопасности Давлатова, которому понравились мои блинчики. Наверное, хочет вдуть. Но я ему не дам.

Чудесный майский вечер, когда я почти добралась до кровати, был прерван Лизой, которая позвонила мне на сотовый и начала выть, хлюпая носом:

– Я в ванной-ой кра-а-ан сломала.

– Лиза, ну, как так-то?

– Приди, пожалуйста, я-я-я н-не знаю, ч-что делать.

– Можно подумать, я знаю, – бухчу я, но иду, – Где ты?

– На втором э-этаже.

Возвращаюсь из коттеджа в дом, поднимаюсь на второй этаж, где по вою нахожу место аварии с зареванной Лизой. Почему-то вспоминаю иллюстрацию к стихотворению "Дед Мазай и зайцы", где дед плывет в лодке с зайцами. Кое-как перекрываю воду, при этом меня так хорошо окатывает водичкой. Со злости куда-то выбрасываю дурацкий кокошник с головы. Просто превосходно! Я в мокром платье собираю воду с пола и молюсь, чтобы ничего не было испорчено в этой антикварной лавке, а то мы вовек не расплатимся. Лиза пытается помогать, но больше мешает. Я психую и отправляю ее к нам в комнату, а сама убираю остатки наводнения. Черт! Я же стреляю хорошо. Может в киллеры податься? Вожусь долго, но, в конце концов, побеждаю воду и выхожу в коридор. Я оказываюсь напротив хозяйской спальни. А по коридору мне навстречу идет Давлатов.

Сергей

Отвратный день. Все не то и все не так. Домой попадаю около полуночи. В доме никого не должно быть. Не люблю посторонних на своей территории. Жанна это знает и поэтому инструктирует прислугу, чтобы та не путалась у меня под ногами. Сделали работу, а дальше изображайте привидений. Поднимаюсь по лестнице к себе, но в коридоре вижу Дину. В мокром платье, которое прилипло к груди, облепило ноги. Волосы, так как и тогда, когда она готовила мне завтрак, распущенные, струятся по плечам и спине. Видно, что тоже влажные. Это что еще за дела?

– Почему в таком виде? И что ты здесь делаешь? – спрашиваю, и голос звучит грубо и зло.

Как там ее Воропаев назвал – наглая? Толик разбирается в людях, потому что в ответ слышу без всякого там почтительного придыхания:

– Кран сорвало.

Да и смотрит она на меня недовольно. А еще врет и не краснеет. Потому что, если бы у меня в доме начало срывать краны водой, я бы не поленился найти тех сантехников, которые их так «хорошо» установили. Поэтому без колебаний озвучиваю свое видение ситуации:

– Трахалась, что ли, с кем-то в ванной и кран сломала?

Зеленые глаза широко распахиваются, хорошо хоть рот не открывает от удивления. Но уже через секунду раздраженно шипит:

– Толя вдул. А ты, что, против?

Тут уже охреневаю я. Субординацией тут и не пахнет. Я привык, что у меня исполнительные директора на цыпочках ходят, а тут какая-то поломойка?! Чувствую, как от гнева сужаются глаза, и сводит скулы:

– Когда это мы на «ты» успели перейти, а?

– Да, вот, я тоже этот момент упустила, – у нее от гнева глаза меняют цвет на серо-зеленый.

– Крошка, а хамить, мне не надо, – делаю шаг к ней и хватаю за руку. – Сейчас вые*у тебя, а потом можно и поговорить хоть на «ты», хоть на «вы».

Второй рукой по-хозяйски задираю платье, так что видны трусы, обычные, черные, без всяких кружев. Глаза у стервозины распахиваются еще шире, когда, казалось бы, куда шире-то. Ноги стройные, сильные, со смуглой кожей. Понимаю, что хочу ее потрогать и по коже ног, и между ними, а еще потискать за грудки. От одного предвкушения член встает. И почему нет-то? Даже если она не захочет, то помешать мне не сможет. Жаловаться побежит? Куда? Деньги решат любой вопрос. Проверено не раз. Во всяком случае, я не настроен сейчас бессмысленно мучиться от эрекции, тем более, что моего дружка есть кому уложить. За руку дергаю ее на себя, она впечатывается в мое тело и ощущает, что у меня стоит. На её лице удивление. Но удивляться поздно. Нечего было меня дразнить.

Дина

Он меня хочет?! Шок – это по-нашему. Но ситуация неоднозначна. Конечно, я в курсе, что нужно держать язык за зубами, когда разговариваешь с начальством, но это у меня плохо получается. Давлатов чем-то явно разозлен и был таким еще до того, как встретил меня в коридоре. Он спортивный, сильный, выше меня и тяжелее. Я прикидываю свои шансы справиться с ним, а также соображаю, хочу ли с ним справляться. Я взрослая женщина и врать себе не люблю. Я залипла на нем сразу же, как увидела. На мужиков я обычно так не реагирую. Ну, ходят они, и ходят, козлы двуногие. А тут мне очень, очень хочется узнать, каково это, когда он внутри меня. Однако, кто же знает, как развлекаются эти богатые? А если после его развлечений мой хладный труп всплывет где-то вниз по Москве-реке?

Пока я все это обдумываю, мужчина вталкивает меня в свою спальню, вжимает в себя уже двумя руками, одна из которых проскользнула под мои трусы и немилосердно сжимает мне ягодицу, то надавливая сильнее, то чуть ослабляя натиск. Между ног чувствую сильнейшее напряжение, которое отдает в пальцы ног. Он ведет носом вниз к основанию шеи и ощутимо прикусывает там за кожу. Никуда не побегу. Хочу его сильнее, чем мороженное в детстве.

Меня отпускают на секунду. Сергей смотрит мне в глаза, как удав на кролика, протягивает руки к воротнику платья и разрывает верх платья до пояса. На мне черный спортивный лифчик. Он задирает одну его чашечку вверх, освобождая правую грудь, большим пальцем руки проводит по соску. Я уже теку, как последняя бля*ь. Не хочу быть приличной. Хочу, чтобы мне было хорошо. А то, что он умеет делать не просто хорошо, а улётно, в этом даже не сомневаюсь. Он рукой стискивает мою грудь, мне почти больно, но хочется дальше. Второй рукой сдергивает мои трусы. Правильно, они уже мне не нужны. Они падают к моим ногам на пол, и я переступаю через них. Внутри противно разливается неудовлетворенное желание. Он толкает меня на кровать, придавливает собой. Он молчит, я тоже молчу. И так все понятно.

Мне хочется, чтобы он потрогал меня по киске, поэтому хватаю его за руку и направляю ее себе между ног, но этот гад решил довести меня до припадка, потому что, несмотря на проявленную до этого агрессивность, он указательным пальцем руки слегка проводит между двумя маленькими половыми губками, чуть задевая клитор. Он лежит на мне, и я чувствую внушительный бугор в его брюках. Сергей сдирает с себя пиджак и зашвыривает его куда-то в сторону. Его рука возвращается к моей киске и на этот раз он сжимает ее ладонью, делая больно. А я возбуждаюсь сильнее. Мне кажется, еще чуть-чуть и я заору: «Отъе*и меня». Остатки разума вышибает после того, как он впивается своими губами в мой рот, а два пальца руки проталкивает мне во влагалище. На вкус он приятный, губы сухие и теплые. Он начинает в одном темпе двигаться у меня во рту языком и толкаться пальцами внутрь меня. Потом дает мне вдохнуть и приказывает:

– Расстегивай ремень, снимай, – я подчиняюсь, стаскиваю с него и брюки и боксеры

Мужчина возбужден, член у него толстый, длинный, с проступающими венами, смуглой кожей и округлой бордовой головкой, а еще у него в паху депилированы волосы. Он остается в рубашке, которую, видимо, не планирует снимать, потому что резко разводит мне ноги в стороны и вгоняет в меня себя с какой-то остервенелостью, упирается руками по обе стороны от меня в кровать и начинает таранить мое нутро дикими, резкими толчками. Я вскрикиваю, секса у меня не было очень давно. Я извиваюсь под ним, мне временами по-настоящему больно, но и сладко так, что все во мне замирает. Я сначала стону, потом, прикрыв веки, начинаю уже метаться под ним и вскрикивать. Он долбит меня минут 10, в конце перемещая руки мне на плечи и стискивая их, потом я чувствую, что влагалище начинает сокращаться спазмами, и уже вся дрожу, как осиновый лист, от оргазма. Сергей кончает следом за мной с каким-то утробным рыком, причем в меня, даже не пытаясь прервать половой акт. Делает несколько последних фрикций и замирает на мне, вдавливая в матрас всем своим весом. Спустя две-три минуты, когда рваное дыхание немного выравнивается у нас обоих, он скатывается с меня на спину и, глядя в потолок, бросает лениво мне:

– Пошла вон.

Я не возражаю ни словом, ни взглядом, не смотрю на него, встаю с кровати, одергиваю платье, чтобы не светить голой жопой, иду из комнаты. Одежду не поправляю, поправлять там уже особо нечего. Сперма Сергея течет по моим ногам. Трусы я подбирать не стала специально, пусть валяются там. Внутри меня всю трясет, ноги ватные, в голове ни одной мысли. Выхожу из особняка, иду в коттедж. О его поведении стараюсь не думать. Кто я для него? Пустое место. Хорошо, что по дороге до коттеджа никого не встречаю. Лиза спит. Иду в ванну, смываю с себя его пот, его сперму, жаль, что нельзя смыть память. Одеваю пижаму и ложусь в кровать. Хватит на сегодня, навоевалась.

Глава 4. Бойтесь своих желаний

Дина

Ворочаюсь на кровати почти до утра, заснуть не могу. Понравился ли мне секс с Сергеем? Судя по реакции тела, однозначно, да. Потому что, стоит только подумать о том, как он меня трахал, в промежности начинает сладко ныть, вдоль позвоночника пробегает неконтролируемая дрожь, а в руках и ногах я чувствую какое-то напряжение. И я хочу еще… Еще глубже, сильнее, дольше, жестче. Но в голову лезут и другие мысли. Судя по тому, как он меня выпроводил, меня сейчас попросят на выход, хорошо, если деньги за отработанное время отдадут. И что теперь делать? Хотя не я же на него первая запрыгнула? Ну да платье было мокрым, но я не голышом в коридоре стояла? А про Толика само как-то вырвалось, он вообще тут сам виноват, не могу я, молча слушать, когда меня дерьмом поливают. У меня такая защитная реакция организма. Эх, Дина, Дина, что тебя несет-то последнее время не туда, куда надо. А тут еще и секс без защиты был. Таблетки я не пью, последний партнер у меня был, я даже не вспомню, когда. И, вообще, я в такой ситуации не была никогда. Надо, наверное, погуглить, через сколько времени можно выпить таблетки, чтобы не залететь, и какие именно. Беру в руки телефон, лезу в интернет, нахожу ответ – через 72 часа и название препаратов. С утра нужно попасть в аптеку любым способом. Аборт я делать не буду, а двое детей без отцов уже перебор.

Засыпаю лишь под утро, но меня будит звонок моего сотового. Сколько же времени? Полседьмого. И номер неизвестный. Но все равно отвечаю на звонок. Из трубки раздается ледяной голос Давлатова:

– В кабинет иди, – и он отключается.

Вот час икс и настал. Иду в ванну, чтобы умыться холодной водой, и застываю перед зеркалом. Мама дорогая! Да так даже жертвы изнасилований не выглядят. Шея вся в синяках от укусов, плечи в синяках от пальцев, бедра тоже в синяках. Ну и по хрен! Одеваю любимую майку на тонких бретельках, лифчик не одеваю, джинсы синие рваные на коленях, цепляю ногами кроссы и плетусь в особняк. По дороге размышляю, что кошку сгубило любопытство. Вот ты и узнала, каков «ходячий секс» в постели. Что-то только особой радости не ощущаю.

Кабинет на первом этаже особняка. В нем ничего лишнего, опять окно в пол, только не шторы, а жалюзи, книжные шкафы у стены, диван у другой стены, большой коричневый стол, кожаное кресло. Стучу, слышу в ответ:

– Входи.

Захожу, волнуясь, чего ему надо. Сергей, одетый в футболку и джинсы, стоит у окна спиной ко мне. Оборачивается, разглядывает меня. Надеюсь, ему нравится, что он видит. Подходит ближе, дотрагивается пальцами до мест укусов, затем убирает руку. От его близости в промежности все напрягается от желания. Да что ж такое? Опоил, что ли, он меня чем? Или вода у него дома с афродизиаками? Отходить, не отходит. Потом произносит:

– Если собралась в полицию писать заявление на меня, надеюсь, понимаешь, что хуже сделаешь только себе, – голос как ушат холодной воды.

Нужно как-то поделикатнее ответить, но Остапа несет, нес-е-е-т:

– Зачем? Мне все понравилось, а если я еще и залетела от тебя, то рожу обязательно. Ведь на алиментах ты экономить не будешь?

Он чуть наклоняет голову на бок, его губ слегка касается кривая ухмылка:

– Раздевайся, – опять командует.

– Не буду, – здравая часть меня побеждает в том, что идут какие-то очень странные брачные игры, в которых лучше не участвовать.

– Сейчас порву все на х*й, – надеюсь, он имеет в виду одежду.

Сергей резко выдыхает, стискивает челюсти. Что он злой постоянно? Не успеваю ему помешать, как он рвет мою любимую майку. Офигеваю… Нельзя же так, в конце концов.

– Джинсы помочь снять? – уточняет.

Нет, мне точно ничего не понятно, и пошла я подобру-поздорову. Я разворачиваюсь, чтобы свалить в закат, и то, что полуголая, меня не смущает, но он меня хватает сзади, прижимает к себе. Как и следовало ожидать, член у него опять готов к работе. Я это очень хорошо чувствую. Он запускает руку спереди мне в штаны, отрывает пуговицу, сдергивает их с трусами до колен. Разворачивает меня лицом к столу, и, пока я, путаюсь в не до конца снятых брюках, заваливает меня грудью на стол, при этом на пол падают какие-то канцелярские мелочи. Сам не раздевается, просто достает свой стоящий прибор.

– Не дергайся, – в следующую секунду я чувствую первый мощный толчок.

Вскрикиваю, он надавливает рукой мне на поясницу, сильнее прижимая к столу, сам расставляет ноги шире, чтобы было удобней. Я чувствую корпусом и щекой холодную поверхность стола, на спине его горячую ладонь, внутри меня растягивает его не маленький пенис. От того, что мой живот плотно прижат к твердой поверхности, ощущения от проникновения такие острые, как ножом по коже. Он медленно выводит пенис из моего влагалища почти до конца. Я понимаю, что меня ему сейчас видно всю, и я уверена, что он разглядывает, то, как я выгляжу в самых сокровенных местах, а еще, мне кажется, он рассматривает, как его член проникает внутрь меня и выходит, потому что двигается он, не спеша, но мощно. Следом за первым толчком следует второй такой же силы, я вся вздрагиваю, а он снова выскальзывает из меня почти до головки. Я стону, мычу, потому что, мне начинает казаться, что еще чуть-чуть и он просто порвет мне все внутри.

– Ну что, шлюшка, поорешь для меня? – презрительно интересуется Давлатов.

Не знаю, какого ответа он думает дождаться, я разговаривать не в состоянии, пока он продолжает двигаться в том же темпе. Потом ему, видимо, надоедает, и он начинает фигачить мое нутро наподобие отбойного молотка. Вот тогда, я уже не сдерживаясь, начинаю кричать в голос, теряю себя, пространство вокруг. Через несколько минут начинаю биться в конвульсиях оргазма, а Сергей все движется и движется, наращивая темп.

Но наконец, раздается с шипением:

– Б*ядь, – и чувствую, как внутрь меня снова выплескивается сперма.

Он что снова кончил в меня? Совсем с ума сошел? Член внутри начинает опадать, но Давлатов не отстраняется до тех, пока его пенис не выскальзывает сам. Он натягивает штаны и боксеры. Я не могу двигаться, на меня накатывает слабость. Сергей сдергивает с моих ног джинсы и трусики совсем. Он видит мое состояние, потому что поднимает со стола, разворачивает к себе лицом и, голую, усаживает на стол, разводит мне ноги и становится между них. Я реагировать не могу, пока еще это способность не восстановилась. К моему удивлению, он меня обнимает, утыкаюсь лицом ему в район ключицы, а он гладит меня по спине, очевидно, думая, что я так быстрее приду в себя.

Проходит еще несколько минут. И такая реакция на него у меня после одного раза, а что будет, если он меня решит несколько раз подряд поиметь?

– Пришла в себя? – в голосе насмешка и удовлетворение, – Что ты там про детей говорила и про алименты?

Не разделяю юмора, а зубоскалить уже всерьез опасаюсь. Так и подмывает сказать гадость про ВИЧ, но терплю. Хватает моего терпения, увы, не надолго.

– В аптеку мне надо. Ты вообще про презервативы слышал? А то знаешь, не хочется после тебя к венерологу бегать.

– Не бойся, крошка. А вот, если мне после тебя придется к нему заходить, тогда я тебя в бассейне утоплю или в канализации, – опять разозлился.

Кто тянул меня за язык? Я от него не отстраняюсь и лица от его груди не отнимаю, но тут его зубы снова обнаруживаю на своей изгрызенной им же шее. Что там про кошку и любопытство? Ай-яй.

– Хватит меня кусать!

– А мне нравится. Ты вкусная.

Сергей отстраняется от меня, ловлю его взгляд на себе, он словно для себя решает что-то и проникает в меня сразу тремя пальцами. У меня там все в смазке и сперме, а он, кажется, рукой достает сразу же до шейки матки. Сперматозоиды, что ли, собирается прямо в яйцеклетки затолкать? Расслабляюсь. Что я там думала про несколько раз? Кажется, сейчас и узнаю. Он снимает футболку, наконец, я смогу его потрогать. Давно хотела. На ощупь кожа у него горячая и мягкая, но стоит ему напрячься, как его плоть становится, словно из гранита. Мне определенно нравиться. Дальше Сергей стягивает свои брюки и трусы до колен. Его член торчит вверх как флагшток, плавно покачиваясь из стороны в сторону и, по-моему, подрагивает от нетерпенья. Мужчина с хлюпающим звуком вытаскивает из меня пальцы, он не любит рассусоливать и снова заталкивает в меня член, правда теперь не так резко. Замирает. Его губы возле моих, он высовывает язык и проводит сначала по верхней губе, потом по нижней, потом начинает покусывать зубами за губы. Я же после такого секса должна буду комбинезон одеть и противогаз! Сергей толкает язык в мой рот, член во влагалище, и начинает меня в одном темпе и языком, и членом, нет, не трахать, а именно е*ать. Потом прекращает целовать, и я вижу, что действительно смотрит, как его член входит в мою плоть. Его это заводит? Движется то бешенными, не глубокими толчками, то медленнее, но во всю мощь. Я уже не стону: всхлипываю. Внутри все хлюпает. В этот раз он кончает быстрее, я не дохожу до оргазма, но чувствую какое-то странное удовлетворение, когда понимаю, что и в этот раз он кончает в меня. Спустя несколько финальных фрикций, Сергей отстраняется, поправляет трусы и джинсы. Я слезаю со стола. Хочу лечь и полежать. Все тело ломит, промежность саднит.

Давлатов хмыкает:

– Что, умничать желание пропало?

Какое умничать? Ты о чем, родной? Я впервые за свои 30 лет понимаю, что значит быть зае*анной. Но секс сексом, а жизнь состоит не только из него. Прикидываю в уме, во что мне одеться. Кажется, он замечает, что после нашего общения у меня проблемы с гардеробом, поэтому натягивает на меня свою футболку. Он выше меня, поэтому она доходит до середины бедра.

Я не хочу болтаться между небом и землей и спрашиваю прямо:

– Ты меня теперь уволишь?

– С чего вдруг? Мне тоже понравилось.

Еще один животрепещущий вопрос:

– Аптека…, – договорить не успеваю.

Он меня перебивает:

– А как же ребенок, алименты? Нет детей, нет алиментов, – потом подталкивает к выходу из кабинета.

Когда я собираюсь, повернуть к выходу из особняка, берет меня за руку, тянет за собой на второй этаж, комментирует:

– Спать пошли, кукла. Не бойся, не залетишь, – и, предупреждая мои высказывания, – Но не научишься молчать, останешься без языка.

Сил нет совсем. Он заводит меня в свою спальню, скидывает брюки и трусы, стягивает с меня свою футболку, ложится сам, утягивает меня за собой, заталкивает меня себе под бок, руку пристраивает у меня на груди.

– Спи, душ потом, – снова командует.

Какой командир нашелся! Но спать хочется дико, поэтому уже через несколько минут меня вырубает.

Глава 5. Что же с тобой делать?

Сергей

Дина уснула сразу же, я тоже. Проснулся часа через три и залюбовался спящей красавицей. Длинные реснички подрагивают на щеках, красные, как малина губки приоткрыты, дышит ровно, выглядит во сне спокойной и расслабленной. Смуглая кожа мягкая и нежная, так и тянет провести по ней рукой. Соски у нее цвета кофе с молоком, щелка между ног аккуратная и розовая внутри. Вся в синяках: на шее, плечах, спине, бедрах, ногах. Я переусердствовал. Задумываюсь, что теперь с ней делать. Хрен знает, чего я взъелся ночью. Ну, сломали кран, и сломали. Но когда она загнула про Воропаева, я озверел. Она специально провоцировала, а я повелся. Увольнять ее не буду, я не натрахался. И ночью, и утром в ней было туго и горячо, оргазмы острые. Я кайфанул. Но делать из нее любовницу не хочу. Проще оставить ее на работе, сколько там у нее вахта – два месяца. За это время я нае*усь, и она свалит домой. Только сразу нужно объяснить ей ее место, чтобы не липла как банный лист, и не придумывала себе того, чего никогда не будет. Нужно найти Жанну и поставить ее в известность, что Дина сегодня работать не будет. Я ее вымотал. Нужно дать ей отдохнуть. И по дому раскиданы ее одежда и трусы. Встаю с постели, смотрю на Дину, которая спит на боку, и, раздумываю, может присунуть ей спящей, чуть приподнять верхнюю ногу и загнать член по самые яйца в нее? Но решаю все же дать ей выспаться.

Принимаю душ, одеваюсь, выхожу из спальни, спускаюсь вниз, обнаруживаю Жанну за разносом второй девушки. Причина ругани – отсутствие Дины. Девчонка едва не плачет и оправдывается:

– Я не знаю, где она. Я вчера кран на втором этаже сломала случайно, она трубу перекрыла и воду стала убирать, а я в коттедж вернулась. Больше я ее не видела.

Хмыкаю про себя. Ну, я, красавчик, бля, еще и набросился на Динку ни за что.

– Жанна Викторовна, пойдемте ко мне в кабинет. Мне с Вами нужно поговорить.

Заходим в кабинет, и она сразу же замечает разорванную майку, джинсы с трусами и валяющиеся в сторонке кроссовки. Вещи явно не мои. Жанна смотрит на меня вопросительно, но вслух ничего не произносит.

– Дина спит у меня в комнате, не нужно ее искать.

– И?

– Что и? – начинаю раздражаться, – Выспится, пойдет или работать, или трахаться. Я еще не решил.

Жанна даже непытается скрыть удивления, но благоразумно решает ничего не обсуждать.

– Хорошо. А вещи? – кивает головой в сторону беспорядка.

– Сам соберу.

Она разворачивается и уходит.

Поднимаю женскую одежду: майка порвана, джинсы тоже, единственное, что можно вернуть хозяйке это трусы и кроссовки. Трусы возвращать не очень хочется, без них мне Дина больше нравится.

В итоге одежду выбрасываю, обувь отношу в свою спальню.

Дина

Когда просыпаюсь, то в комнате больше никого нет. Осматриваюсь. Стены спальни отделаны камнем темно-серого цвета, окно большое, как и везде в доме, жалюзи на нем почти черного цвета, огромная кровать, на которой я спала, с бежевым бельем, остальная мебель разных оттенков коричневого цвета. Мое внимание привлекли светильники светло-коричневого цвета, свисающие с потолка. Красивые. Я голая и голодная. Мой взгляд останавливается на моих кроссовках, оставленных возле тумбочки. Больше никаких своих вещей не вижу. Это что, прикол такой? Обувайся и ни в чем себе не отказывай?

Встаю, обхожу комнату и, о чудо, на полу возле окна нахожу свои черные трусы. Одеваю их. Выглядываю в окно. Понимаю, что вечереет. Надо же, дал мне выспаться и даже в своей спальне. Это какой-то аукцион неслыханной щедрости! Задумчиво смотрю на кроссовки и оцениваю, а что, если обуться, и в трусах и в обуви пойти в коттедж …

Нет, такой поступок может сулить неприятности на мою пятую точку, поскольку на территории поместья полно охранников, а к групповому сексу я не готова.

Есть еще один выход, пойти в гардеробную и взять футболку или рубашку. Этого делать без разрешения Давлатова, мне не хочется, потому что характер у господина бизнесмена не сахар, а трахает он в наказание жестко. Какие еще у него методы воспитания прислуги неизвестно. Вдруг он собак спускает на неугодных? Но сидеть здесь я тоже не собираюсь. Я хочу есть и в душ. Мыться в его душе не хочу. Мне хочется поскорее покинуть его комнату. Мне на его территории неуютно. Все здесь как будто, вопит, что мне здесь не место.

Мои душевные метания прерывает появление секс-босса.

Я в одних трусах стою возле окна. Он сканирует меня взглядом и замечает:

– Выпрыгивать в окно нет необходимости.

– Я и не собиралась. Не такой ты и страшный.

– Неужели? И чем же ты занята?

Недовольно хмурюсь и решаю высказать очевидное:

– Загостилась я у тебя как-то. А разгуливать без одежды я не привыкла.

Смотрит на меня насмешливо, потом скрывается в гардеробной, откуда возвращается со своей футболкой в руках и приближается ко мне. Останавливается в непосредственной близости, а меня прошибает так, как будто он меня уже снова на свой член насадил. Во мне начинает разрастаться злость на саму себя, что ж этот мужик на меня так влияет, а? В одной руке Сергей держит футболку, вторую он запускает мне в трусы, раздвигает пальцами складочки и надавливает на клитор. У меня вырывается стон.

Давлатов произносит, чуть ухмыляясь:

– Я собирался продолжить тебя е*ать. По поводу работы можешь не волноваться. Зарплату свою получишь. А как ее зарабатывать: с тряпкой в руках или передком, для тебя ведь не принципиально.

От его слов такой же эффект, как если бы он залепил мне хорошую пощечину. Даже похоть уменьшается. Отвечаю:

– У меня есть выбор?

– Я разве тебя к чему-то принуждал?

Делаю от него шаг назад, он вынимает свою руку из моих трусов. Я выдергиваю из его пальцев футболку, натягиваю ее на себя. Такое положение вещей, когда мужчина и женщина занимаются сексом, их все устраивает, то есть все понравилось обоим, но она почему-то сразу «шлюха», а он «победитель», не для меня. И то, что он, не зная ничего обо мне, начинает меня унижать, ни к чему хорошему не приведет. Поэтому, если у меня, по его словам, есть выбор:

– Тогда, с твоего позволения, я вернусь к тряпке, а член свой можешь засунуть в какую-нибудь другую дырку. Покувыркались и будет. Хорошего понемножку. Ведь с этим нет никаких проблем?

Мужчина недовольно хмурится:

– Тебе не кажется, что ломаться уже поздно? Или цену себе набиваешь? Думаешь, что у тебя пи*да золотая, и бегать за тобой стану? Серьезно?

– Ничего не думаю.

– Как знаешь, кукла. Значит, возвращаешься к тому, чем до этого занималась. Сегодня был внеплановый выходной, И раз ты передком не зарабатываешь, то за сегодняшний день денег не получишь, чтобы не оскорблять твою гордую натуру.

Соглашаюсь с ним:

– Как скажете, Сергей Владимирович.

Разворачиваюсь и ухожу, подобрав свои кроссовки. Внизу сталкиваюсь с Воропаевым, который застывает в немом изумлении. Да уж! Вид у меня живописный: в футболке его начальника, с распущенными волосами, с покрытой синяками шеей (хорошо, что остальное безобразие не видно, хотя на ногах тоже синяков полно), босая, обувь в руках. Боржоми пить уже поздно, почки отказали, поэтому, не обуваясь, молча, прохожу мимо Толика, выхожу из особняка и иду в коттедж.

Глава 6. Откуда ты взялась такая на мою голову?

Сергей

Эта овца обломала меня вечером с сексом. Видите ли, предпочитает драить мой дом, а не трахаться со мной. Ну да, ну да, так я и поверил. Это способ остановить на себе мое внимание. Бабы хитрые, лживые твари, которым нужны только бабки и толстый, длинный член. А поскольку работать они не любят, вот и ищут, как лучше пристроиться в жизни за счет того, что у них между ног. Честно говоря, не рассчитывал, что Дина начнет выделываться, такая отзывчивая, стоит чуть приласкать и уже можно делать с ней, что угодно. Но не хочет, как хочет. Кругом полно доступных телок, только пальцем помани. А когда, ты при деньгах, то и манить особо не надо, скорее отбиваться приходится.

Я уверен, что теперь, она будет пытаться меня охмурить всеми этими женскими штучками. Но не тут то было. Следующую неделю она старается не попадаться мне на глаза. Это не сложно, тем более я постоянно занят на работе. Если же вдруг и попадается, то для этого мне нужно приложить усилия, но Дина при этом опускает глаза в пол и исчезает из пределов видимости с поразительной быстротой. Это какой-то новый способ завести мужика под названием – «Отвали от меня». Но он, бля*ь, срабатывает, потому что из-за того, что она меня бортанула (это когда такое было вообще!), у меня портится настроение. На работе я замечаю, что подчиненные уже откровенно шарахаются от меня даже без повода. Когда попадаю домой, то все чаще испытываю желание пойти найти эту заразу, оттащить в спальню и там уже продемонстрировать, почему женщину сделали из ребра мужчины, а не наоборот. Удерживает меня от идиотской выходки, только то, что не хочу ощущать себя слабаком из-за какой-то давалкой. К концу недели ничего не меняется: при встрече Дина на меня не смотрит, попыток заговорить не предпринимает и, вообще, изображает домового, который невидимо следит за домашним уютом.

В субботу вечером на какой-то тусне для богатых цепляю красивую крошку-блондинку, чтобы перебить привкус шатенки. И решаю сыграть в игру – «Не очень-то ты мне и нужна». Домой шкур я стараюсь не водить. Для этого у меня есть квартира. И при другом раскладе я бы отвез блондиночку туда, воплотил бы в реальность все свои желания и отправил бы ее домой на такси. Но сейчас я хочу посмотреть, как будет себя вести Дина, если увидит меня с другой. Ведь не может же быть, чтобы секс со мной ей не понравился. Сколько помню, все всегда хотели добавки. А продолжать или нет, уже решал я сам. Поэтому везу девочку домой, исправно всю ночь трахаю, так что к утру она из-под меня выползает и предлагает сделать перерыв в постельных игрищах, так как «ты неутомим, котик». Прислуга начинает работу с 7 утра, поэтому в начале восьмого отправляю девочку в своей рубашке на голое тело за бутылкой вина на кухню, надеясь, что она не заблудится. Сам отправляюсь следом. Мой расчет верен, потому что в воскресенье завтрак, как и обед, и ужин, готовит Дина – у повара выходной, и при таком раскладе, сбежать из кухни она не сможет.

Дойдя до кухни, слышу женские голоса:

– Ты здесь работаешь?

– Да.

– Сделай мне панкейки с малиной и сливками. Я надеюсь, ты знаешь, что такое панкейки, а то мало ли из какой ты дыры. Там, наверное, такого слова и не знают.

В этот момент я захожу на кухню. Из одежды на мне только полотенце, обернутое возле бедер. Дина с недоумением разглядывает блондинку, потом видит меня, но глаза в пол не опускает, как обычно, а смотрит прямо на меня, широко улыбается и спрашивает:

– А Вы, Сергей Владимирович, панкейки будете?

– Можно попробовать, если они будут съедобные, – не могу удержаться, чтобы ее не уколоть.

Продолжая улыбаться, она отвечает:

– Только Вам полезней будет с грецкими орехами и сметаной.

– Почему? – усмехаюсь.

– А для усиления потенции, – не знаю, как это расценивать, то ли как заботу, то ли как оскорбление.

Меня эти игрушки достали, поэтому делаю несколько шагов, хватаю Динку за руку и цежу:

– С потенцией у меня все в порядке. Хочешь, продемонстрирую?

Суч*а выдергивает руку и отказывается:

– Нет, спасибо, мое дело тряпкой махать, мы же с Вами определились уже.

Блондинка вклинивается:

– Зря отказываешься, ты симпатичная, я не против, а то он уже меня затрахал, а так на тебя будет отвлекаться.

Дина выглядывает из-за моего плеча на девушку:

– Нет, простите великодушно, но каждый должен заниматься своим делом.

«Блонди» прилетела ответочка за дыру, поэтому она хмурится.

– Дина, если уж ты помнишь про договор, займись завтраком, а тренироваться в остроумии будешь в своей дыре, – осаживаю шатенку.

Делить меня она точно не рвется и возвращается к выработанной ранее модели поведения – отодвигается от меня как можно дальше, и смотрит вниз:

– Как скажете, Сергей Владимирович, – тянет тихо своим мелодичным голоском.

Я с блондинкой возвращаюсь в свою спальню, где продолжаю заниматься развратом. Пусть Дина слушает, как подо мной кричит другая баба. Но завтрак нам приносит Лиза. К вечеру отправляю потаскушку, с которой отрывался, домой, не забыв поблагодарить за старания.

Наступает новая неделя, и я понимаю, что главное в Дине – это постоянство. Меня нет. Я сначала тихо бешусь, а потом начинаю третировать Жанну: там грязно, там бардак, еду подали не вовремя, одежду плохо погладили и все, что могу придумать в том же духе. Жанна честно терпит два дня, затем переключается на Дину и Лизу. Лиза ходит с красными глазами, Дина – с улыбкой, демонстрируя идеально белые зубы. Перемывает все по 30 раз, утешает Лизу, не огрызается с Жанной, со мной не разговаривает.

Вечером в четверг я обсуждаю некоторые вопросы с Воропаевым в кабинете, случайно мой взгляд останавливается на книжных шкафах – интересно, а вытирают ли пыль с них и как часто. После ухода Воропаева звоню Жанне и высказываю свои претензии, она отвечает, что завтра все приведут в надлежащий вид.

– Не завтра! Сейчас, – рявкую в трубку.

Она начинает лепетать мне, что уже десять вечера.

– И что? Пришли Дину, пусть все вытрет.

Жанна дорожит своей работой, поэтому говорит, что через пять минут девушка будет в кабинете.

И действительно, даже быстрее Дина стучит в дверь кабинета.

– Войди.

Девушка заходит скромно, разглядывает ковер в кабинете, спрашивает:

– Что-то не так?

– Почему пыль с книжных шкафов не вытерта? – мой голос звучит жестко.

Она отрывается от пересчета узоров в ковре и смотрит на меня, в глазах начинает полыхать возмущение.

– А как Вы определили, что она не вытерта? – это логично, высота шкафов больше 3 метров.

– Думаешь, вытерта? – я настроен докопаться, – Принеси стремянку.

Она приносит стремянку, потом пылесос, ведерко с водой, салфетки. Сначала включает в розетку пылесос и лезет с ним по стремянке наверх, пылесосит верх одного из книжных шкафов. Когда Дина начинает спускается, платье задирается и я вижу, что на ней нет нижнего белья. Член каменеет в брюках мгновенно. Ну, все, кукла, ты сама напросилась. Решение принимаю в считанные секунды, в верхнем ящике письменного стола валяются наручники, беру их, подхожу к стремянке. Дина еще не успела спуститься. Я хватаю ее за руку и пристегиваю к стремянке. Отбираю пылесос и отшвыриваю его в сторону, мне уже не до чистоты.

Она такого поворота не ожидает:

– Совсем рехнулся? – кричит на меня, – Отстегни немедленно!

Отпускать девушку не планирую, хочу видеть ее всю, подхожу ближе, она пытается меня отпихнуть свободной рукой. Мне это не нравится. Сейчас все должно быть по-моему. На столе вижу брошенный мною галстук, беру его, привязываю вторую руку Дины к перекладине стремянки, так чтобы руки оказались на одном уровне. Она пытается ударить меня ногой, и этим выбешивает меня окончательно. Развожу ей с силой ноги практически на шпагат и фиксирую их ремнями к противоположным перекладинам конструкции.

Она извивается и ругается:

– Кретин, пусти.

Я возбуждаюсь от этого зрелища еще сильнее. Она полностью в моей власти. Беру ножницы, она видит и пугается того, что я могу с ней сделать. Разрезаю на ней платье и лифчик. Пока я разрезаю одежду, мне кажется, она даже не дышит. Срываю с нее остатки одежды. Она полностью обнажена. Дина потрясающая: смуглая кожа, округлая грудь с торчащими коричневатыми сосками, широкие бедра, узкая талия, плоский живот, половые губы светло-коричневого цвета, внутри щелка розовая.

Чтобы предотвратить ненужный шум, говорю:

– Будешь звать на помощь, я позову кого-нибудь из охраны, и мы вые*ем тебя в два члена, а может и не в два. Ты меня поняла?

Отвечает тихо:

– Да.

Я уже без пиджака и галстука, снимаю рубашку, не торопясь, расстегиваю ремень, стягиваю брюки и боксеры. Никакие прелюдии мне не нужны. Дина боится, ей неудобно и больно, но мне похрен. Я подхожу к ней, хватаю рукой за волосы, заставляю прогнуться в пояснице и медленно проникаю членом внутрь ее дырки. Ее глаза широко распахиваются, и она негромко стонет, принимая меня в себя:

– А-а-а.

– Никогда не смей со мной играть, – говорю ей тихо.

Выхожу из нее полностью, потом снова проникаю. Делаю так несколько раз. При каждом проникновении она стонет, звуки ее стонов заполняют кабинет. В ней узко, горячо, влажно.

Потом хватаю ее руками под внутреннюю поверхность бедер и совершаю первый мощный толчок, она вскрикивает и выгибается в пояснице уже сама, пытаясь соскользнуть с моего члена, наверно, слишком сильно и глубоко. Но мне в кайф. Поэтому я начинаю вторгаться в нее также сильно и мощно, удерживая руками, постепенно увеличивая темп, выбивая на каждом толчке из нее крик. Сам стону от удовольствия сквозь стиснутые зубы.

Динкины крики переходят во всхлипы и мольбы:

– Сережа, пожалуйста...

Мне нравится, как звучит мое имя, когда она его произносит.

Ее плоть издает хлюпающие звуки, которые соединяются с моими стонами и ее всхлипами.

Под конец совершаю фрикции максимально быстро и глубоко, потом чувствую, как мой член стискивают мышцы ее влагалища в судорогах оргазма. Она кричит громко и бессвязно. Я тоже кончаю, выливая в нее свое семя. У меня из головы выветриваются мысли, подрагивают колени.

– Сережа, отвяжи меня, пожалуйста, мне больно, – шепчет прерывающимся голосом.

Развязываю ремни, галстук, отстегиваю наручники, Дина оседает на пол. Лодыжки у нее растерты до крови, запястья тоже, на коже бедер начинают проявляются синяки.

Дину бьет мелкая дрожь.

Надеваю трусы и брюки. Встать девушка даже не пытается. Беру ее на руки, прижимаю к себе, ее начинает колотить сильнее.

– Я тебе внутри ничего не порвал? – надо было быть аккуратнее.

Отрицательно машет головой, но трясется при этом так, что слышно, как стучат зубы. Дурак! Какой же я – дурак.

Несу ее уже по привычке к себе, укладываю на кровать, развожу ей ноги, крови вроде нет. Достаю плед, заворачиваю ее как в кокон. Спускаюсь на кухню, нахожу бутылку коньяка, наливаю полстакана, возвращаюсь к Дине.

Она лежит на моей кровати на боку, подтянув колени к подбородку. Усаживаю ее, даю ей стакан, придерживаю, чтобы не расплескала:

– Пей, тебе надо расслабиться.

Дина слушается, отхлебывает маленькими глотками, постепенно ее перестает трясти. То, что она немного успокоилась, хорошо.

Я спрашиваю прямо:

– Скажи мне, внутри не болит?

– Нет, кажется, – отвечает еле слышно, и куда только вся дерзость делась?

– Если болит, поехали в больницу, – предлагаю, потому что желания, закапывать в саду ее труп, у меня нет никого.

Наконец девушка решает посмотреть на меня.

– Что, боишься, от моего тела избавиться не получится? Да у тебя, скорее всего, в подвале чан с серной кислотой стоит для таких случаев, – огрызается.

Я целую ее в губы, она пытается оттолкнуть, но у нее не выходит. Ласкаю языком сочные губки, посасываю, слегка покусываю, но без жести. Отпускаю девушку. Вкусная.

– Дай посмотрю, что с руками и ногами.

Дина отрицательно машет головой:

– Не надо. Можно, я к себе пойду?

Отпускать ее я не собираюсь. Девки – народ нервный. Пойдет таблеток наглотается, вены порежет или еще какую фигню придумает.

– Давай так. Сейчас я обработаю тебе руки и ноги, потом мы ляжем спать, а утром обсудим предпочтения в сексе, а еще то, что не надо мужиков провоцировать и щеголять без трусов.

Дина наклоняет голову и спрашивает:

– А можно еще обсудить, что нельзя чужую одежду рвать?

– И это тоже. Но завтра.

Смазываю ей повреждения на руках и ногах специальным кремом. Во время процедуры она сидит, не проронив ни звука. Сбрасываю брюки, на кровати ложусь на спину, девушку укладываю к себе на плечо, крепко обнимаю одной рукой. На всякий случай предупреждаю:

– Не вздумай смыться.

Она теплая и мягкая. Я расслабляюсь и засыпаю.

Глава 7. Не разбиться

Дина

Утро начинается с того, что я ощущаю ягодицами мужской эрегированный член. Непривычное начало утра. Мне жарко, потому что Сергей во сне обхватил меня обеими руками и притянул к себе, еще и ногу сверху закинул.

Я честно старалась держаться от него подальше две недели, потому что сейчас я должна думать о дочери и решать проблемы, а не превращать свою жизнь в хаос. Давлатов – это источник проблем. Он не тот, с которым может быть «долго и счастливо». И я ему на фиг не сдалась, может, трахнуть пару раз. А последняя неделя с мелочными придирками меня доконала. Поэтому вчера, когда он прицепился к этим чертовым шкафам, я не выдержала и решила его проучить, сняв белье. Только вот такого результата я не ожидала. А еще меня очень беспокоит, что я испытываю к нему просто какое-то сексуальное помешательство – стоит ему оказаться рядом, как меня ломает от неудовлетворенного желания. Изучаю пострадавшие запястья: за ночь стало хуже – на обеих руках красуются темно-сине-фиолетовые синяки, и в некоторых местах стесана кожа. На ноги смотреть вообще не хочу.

Сергей проснулся, разворачивает меня к себе лицом. Он подминает меня под себя, ложится на меня сверху, я животом чувствую стоящий колом член, мои руки запрокидывает вверх и удерживает меня в таком положении. У меня между ног сразу же все напрягается, такое ощущение, что я в очень жаркий день сильно хочу пить. А потребность ощущать Давлатова внутри – это как стакан холодной воды. Только вот я никак не могу ограничиться одни стаканом. Мне нужно все больше и больше. Это пугает. Зависимости не доводят до добра. Взгляд мужчины темнеет от похоти. Он начинает целовать мне шею, потом грудь, облизывает языком сначала один сосок, потом второй, затем прикусывает их по очереди зубами, потом кусает груди. Напряжение внутри меня возрастает. Я раздвигаю ноги как можно шире, он оказывается между них. Трусы Сергей еще не снял и это единственная преграда между нами. Мне хочется самой достать его член и насадиться на него.

Давлатов ловко сдергивает с себя ненужную тряпку, поворачивает меня на бок, верхнюю ногу выпрямляет и кладет себе на плечо. Его ноги согнуты в коленях и расположены по обе стороны от меня. Он, фактически сидя на второй моей ноге, заполняет меня собой до отказа.

Я издаю только беспомощное:

– О-о-ох.

Он тоже стонет:

– А-а-а. Сейчас я буду е*ать тебя вот так. Тебе нравится?

Стону в ответ:

– Да-а-а

Он движется то глубоко внутрь меня, то, как будто совершая круговые движения из стороны в сторону. Мне очень хорошо. Совсем не хочется, чтобы он останавливался.

Прошу его, сама не зная о чем:

– Сережа, пожалуйста, еще….

Сейчас он готов для меня на все:

– Да, моя хорошая. Вот так. Я же вижу, что ты любишь, когда сильно.

Я чувствую, как будто меня изнутри заполняет теплая жидкость, сначала постепенно, потом все сильнее, потом накрывая с головой, содрогаясь в судорогах оргазма. В этот момент Сергей выходит из меня переворачивает на колени и начинает вбиваться в меня в полную силу. Уже почти ничего не соображаю, кричу в голос от удовольствия.

Сергей интересуется:

– Тебе нравится, когда я тебя так е*у? Да, Дина?

– Да-а-а. Как хорошо-о-о, – выдыхаю в ответ.

Он толкается в меня несколько раз, кончает в меня, я падаю под ним на кровать. Он ложится сверху.

– Да, Дина, и, правда, хорошо.

Придя в себя, Давлатов уходит в душ, я остаюсь лежать на кровати. Потом сажусь и разглядываю собственные ноги. За этим занятием он меня и застает. Подойдя к кровати, хмурится, потому что следы от ремней на лодыжках выглядят даже ужаснее, чем следы на запястьях. Меня одолевают грустные размышления о том, что оставаться здесь нельзя. Это был не эксперимент в сексе, потому что для него нужна обоюдная договоренность между партнерами. А насилием это не является, потому что я хотела близости с Давлатовым. Но где гарантия, что однажды его не занесет по-настоящему? И он мне серьезно не навредит?

– Я хочу уехать, – произношу спокойно.

Нет повода для истерик, да ими и не решить ничего. Однако первое, что меня сейчас волнует – если что-то случится со мной, кто вырастит мою дочь? На мне давно уже нет розовых очков. Поэтому пошло оно к черту все! Главное, это – собственная безопасность.

– Интересное заявление после оргазма, – ему не нравится, какой оборот принимают события, – С чего вдруг? Вроде мы только что пришли к тому, что нам хорошо. Или это какой-то непонятный метод манипуляции?

Он снова хмурится. Я поднимаю на него взгляд и разглядываю его. Какой же он красивый! Мне кажется, на него можно смотреть часами. А еще очень хочется подойти и провести руками по мышцам груди, у меня даже кончики пальцев начинает покалывать от этого желания. Мысленно бью себя по рукам. Нет, нет, нет! Я не буду играть в эту игру, ее я Сергею уже проиграла. Единственное, что остается, бежать.

– Мне с тобой все непонятно. Если тебе нужна постельная игрушка, то это не ко мне. Да игры твои временами, как-то не очень, – киваю на свои лодыжки и запястья.

Давлатов импульсивный и резкий. От него не знаешь, чего ждать, поэтому через секунду я уже сижу у него на коленях, лицом к нему.

– Слушай, я буду осторожнее, но я тебя хочу и предлагаю тебе остаться. Ты же планировала здесь проработать два месяца, а секс может быть приятным бонусом.

Я собираюсь возразить, что планировала работать, а не развивать свои навыки в постели, однако он начинает скользить губами по моему горлу, потом он заменяет губы зубами и меня парализует. Я не в силах шевелиться, возражать, да и думать тоже. А когда он, уткнувшись в мою шею, начинает нашептывать:

– Оставайся, нам будет очень приятно, даже не представляешь, насколько, – в голове звучит только проклятое «Да, да, да».

Кажется, я говорю это вслух, потому что Сергей меня хвалит:

– Вот и умница.

Что же я делаю-то, а? Мне нужно бежать от него без оглядки, а я…

Глава 8. Мед или деготь?

Дина

Я остаюсь и сама не понимаю – зачем. Нет, я не верю в то, что Сергей захочет большего. Его поведение говорит само за себя. Ему нужен только секс, вернее много секса. Он неутомим и готов экспериментировать. А я словно привязана к любому его желанию.

Я занимаюсь своими обязанностями также, как и раньше. Но и Давлатов отнимает много времени. Про ночи я молчу, но все чаще он появляется и днем, имеет меня там, где находит, затем снова отправляется по своим делам. Мы почти не разговариваем, он ничего не рассказывает о себе и ничего не спрашивает обо мне. По большому счету, это и не отношения вовсе, а какой-то секс-марафон. Но моя степень привыкания к нему пугает меня. Что будет со мной, когда я уйду? В том, что уйду, сомнений у меня нет. Однако я ощущаю, что будет ломка. Он – это чистый наркотик, к которому привыкают с первой дозы. И отсутствие его, наверное, просто убьет меня.

А еще удовольствие с ним, оно тягучее, заполняющее каждую клетку моего тела, приторно-сладкое, я в нем вязну, как в меду. И самое противное то, что не хочу выбираться.

И я привыкаю к косым взглядам, потому что судить легко.

Первой высказывается Жанна Викторовна. Перед этим она всем видом демонстрирует мне свое неодобрение. И в одно субботнее утро не выдерживает, застав меня за приготовлением завтрака. Начинает с дежурного вопроса:

– Все в порядке?

– Да, – я продолжаю заниматься своими делами.

Она обходит кухню. Я вижу, что она хочет мне что-то сказать, но мнется. Наконец произносит:

– Дина, я хочу тебе сказать… То, что, происходит сейчас между тобой и Сергеем Владимировичем, это не правильно. Ты только не обижайся. Я ни хочу ничего плохого. Но ты не его уровень, – констатирует она. И добавляет контрольный в голову, – И никогда им не станешь.

Я не привыкла выслушивать такие откровения молча. Папа всегда говорил мне, что не нужно позволять унижать себя.

Смотрю на нее:

– Жанна Викторовна, а что происходит? М-м-м?

Она не знает, какой неприличной я бываю, потому что я редко это демонстрирую. И, кажется, сейчас наступил этот момент.

– Дина, тебе не идет изображать дурочку.

– Ну, что Вы! Я ничего не изображаю. А если Вы хотите обсудить со мной предпочтения господина Давлатова в сексе, то уверены, что это стоит делать? Кто Вы для него?

Она молчит какое-то время, затем идет в контратаку:

– А кто ты для него?

Я понимаю, что она думает, что я глупа и на что-то надеюсь. Но это не так.

– Я?! Бесплатная давалка, – цинизм прорывается наружу.

Она замирает, разглядывая меня.

Я тем временем продолжаю:

– Я не верю в сказки, Жанна Викторовна. И не ищу в жизни того, чего в ней нет. А что касается Давлатова, то обсуждать его с Вами не буду. Если Вы считаете, что комплекс оказываемых мной ему услуг, ему не нужен, так поговорите с ним.

– Ясно, – тянет она задумчиво и покидает кухню.

Больше никаких разговоров со мной по этому поводу она не ведет.

Вместо двух месяцев я остаюсь в доме Давлатова еще на месяц. Постоянно звоню дочери, интересуюсь ее делами. Но Лена стойкая как оловянный солдатик, жалобы – это не ее. Поэтому как бы ни было на самом деле, для меня у нее все отлично.

Однажды вечером иду в кабинет Сергея. Из кабинета доносятся голоса. Это Сергей и Воропаев. Уже решаю развернуться и прийти позже, как вдруг слышу;

– Толя, ты чем недоволен-то? А-а-а? Тем, что я ее трахаю? Так я не жадный. Хочешь – присоединяйся. Я же не виноват, что ты так долго раскачивался.

Это он обо мне? Он меня с другими мужчинами обсуждает? Становится мерзко. Уходить передумываю. Если обсуждают меня, то я хочу слышать. Лучше так, чем потом столкнуться с каким-то крайне неприятным сюрпризом. Я уже проходила это, знаю.

– Я ни на что не претендую, Сергей Владимирович. Отпираться не буду, Дина мне понравилась сразу, но…

Да, речь идет обо мне. Их разговор с каждым мгновением нравится мне все меньше.

– Что но? Я вот подумываю отъе*ать ее в два члена. Присоединишься?

Его слова разрывают мне внутренности, смешивая их в кровавую кашу боли, обиды, неверия. Да, я ни на что не претендую. Но подкладывать меня под кого-то еще? Это как же он на самом деле ко мне относится?

– Нет, Сергей Владимирович, я не люблю такие развлечения, – отказывается Воропаев.

Я не хочу больше слушать, вернее, у меня нет сил для того, чтобы слышать такую правду. Я уже не чувствую, что тону в меде. Я… Меня вымазали дегтем, осталось обвалять в перьях и выставить на всеобщее посмешище.

Ухожу. Не хочу его видеть, не хочу, чтобы он ко мне прикасался.

Спустя полчаса, он начинает мне звонить на сотовый. Не отвечаю.

Глава 9. Клин вышибается клином

Сергей

Человек редко доволен тем, что имеет. Так и я. Не всегда мы с теми, к кому испытываем какое-то влечение. Казалось бы, вот она – живая, чувственная, притягательная. Когда нравится все – лицо, тело, запах, вкус, голос, характер. И чем дольше я знаю ее, тем эти ощущения только усиливаются. Но…

Я обитаю в кругу себе подобных, где, если имеешь дом, то это особняк, даже, если живешь в нем один, где, если одежда и обувь, то это бренды, и лучше, если ты покупаешь их за границей, где, если еда, то в престижном ресторане, где, если машина, то из последних моделей, если женщина, то либо чья-то дочь из этого же круга, то либо та, что сумела забраться в этот круг сама и цепко держится за него зубами.

Вот тут и начинается «но». Дина не имеет отношения к моему миру, и как я сумел заметить, не стремится в него. Она остается на той грани, что я ей отвел. Не пытается ее пересечь, чем меня озадачивает. Я, как слабак, уговариваю ее остаться еще на месяц. И что потом?

Попробовать привести ее в свое окружение? Конечно, ее можно приодеть, причесать, накрасить, но отвечать на вопросы, откуда она взялась, у меня нет никакого желания. О браке даже речи быть не может. Да и брак мне не нужен. Привести ее как постоянную подругу? В этом мире нужно родиться, чтобы быть его частью. Изменить изначально заданные условия мне не под силу.

И меня напрягает эта необходимость чувствовать ее, быть в ней, с ней, как угодно. Мне прекрасно жилось без всяких этих заморочек.

А тут еще и разговоры, которые, как оказалось, ведутся у меня за спиной.

Ночной клуб «Icon», где я зависаю вместе с Михом Ланским после особо удачной сделки, позволяет расслабиться.

Мих ненавязчиво интересуется, куда я последнее время пропал, потом же сам и объясняет, что у меня появилась жена не из нашего круга.

Я чуть не захлебываюсь крепкой выпивкой:

– Мих, какая жена?! Ты откуда такую хе*ь взял?

Он уже набрался, потому пьяненько улыбается и грозит мне пальцем:

– А чё нет-то? По тусням почти не ходишь, телок не коллекционируешь… Как старпёр: работа-дом, дом-работа. Кто она?

Только этой ху*ни мне и не хватало.

Не знаю, что срабатывает во мне в этот момент:

– Никакой жены. Просто телка. Правда, классная. Хочешь, поделюсь?

– Ну, раз классная, то хочу. Давай еще Вадима позовем. Три члена на три дырки – будет круто, – предлагает он.

– Да не вопрос, – соглашаюсь.

После того, как отъе*ут еще два мужика на моих глазах, она точно мне будет не нужна.

Через несколько дней.

Я встречаюсь с Ланским и Вадимом Маликовым за ужином в «Кафе Пушкинъ». Столик накрыт в зале «Оранжерея». На столе пельмени, стейки, жаренные белые грибы, какие-то холодные закуски, водка. Мы решаем расслабиться. Непринужденная беседа касается то деловых вопросов, то каких-то общих знакомых.

К теме группового секса первым переходит Мих. Видно, его очень заинтересовала возможность попробовать мою девочку.

Вадим тоже проявляет интерес:

– Я же знаю, ты телок умеешь выбирать. Только вот она-то согласна на такой эксперимент?

Я этот вопрос Дине даже задавать не собираюсь. Что я хочу добиться этой ситуацией? С одной стороны, мне любопытно, как все это будет. Я хочу новых ощущений. С другой стороны, ничего продолжать с Диной я не планирую. Три месяца подходят к концу. Она получит деньги за последний месяц и может валить на все четыре стороны. Так что, почему не поставить точку таким способом?

– А что ты волнуешься? Когда это нельзя было решить вопрос с помощью бабла? – отвечаю вопросом на вопрос.

– Это… Мне кажется, когда все по согласию, так как-то проще, – озвучивает свою позицию Вадим.

– С жестью будет поинтересней, – вдруг замечает Мих.

– Тогда завтра вечером жду вас у себя часов в восемь.

– Да не вопрос, – соглашается за себя и Вадима Мих.

Что же, ночь завтра обещает быть жаркой.

Глава 10. На пределе

Дина

На следующей неделе истекают три месяца вахты. Я ничего не спрашиваю у Сергея, не пытаюсь устроить сцену. Зачем? Он ничего мне не обещал. Но трахаться с ним все равно продолжаю. Почему? Сама не знаю.

После услышанного разговора мне остается просто уехать. Я надеюсь, что групповой секс – это просто треп. Давлатов не отличается стеснительностью. Если бы хотел, то он обговорил бы это со мной. В любом случае я не из тех женщин, кто вывернут себя мехом внутрь ради мужчины. Я хочу оставить себе хоть тень самоуважения, а то и так уже от него (самоуважения) осталось не очень много.

Но где-то внутри меня грызет предчувствие какой-то беды. Случится что-то плохое. Я отгоняю это ощущение, но оно с упорством голодной собаки возвращается.

В субботу днем убираю кабинет, когда туда заходят Давлатов и Воропаев. Давлатов, недовольно зыркнув на меня, бросает на стол конверт, который от резкого движения приоткрывается и становится видно, что в нем деньги.

– Дина, закончи уборку позже, – бросает кратко приказ Сергей.

Я выхожу из кабинета, занимаюсь какими-то делами до вечера. Воропаев часа три как уехал. Жанна Викторовна сегодня не появлялась. Сергей ко мне целый день не приближается. Он засел в малой гостиной вместе с двумя мужчинами. Я видела их мельком. Но мне показалось, что они меня разглядывают. Потом светловолосый что-то сказал брюнету, они громко рассмеялись и скрылись в гостиной.

Я почти дошла до коттеджа, когда на сотовый мне позвонил Сергей:

– Где ты?

– На улице, – отвечаю.

– Иди в гостиную, – он как всегда немногословен.

Удивляюсь, что могло ему понадобиться, потому что его знакомые не уехали, а каких-то распоряжений от него по поводу того, что им нужно, не поступало. Иду назад.

Захожу в гостиную. Мужчины сидят в черных кожаных креслах возле небольшого столика. На нем полупустые бутылки крепкого алкоголя.

– О-у-о, Дина, да? – спрашивает светловолосый и, не дожидаясь ответа, продолжает, – Заходи, не бойся. Мы хотим немного пообщаться с такой замечательной девушкой.

Они пьяные. Изнутри меня начинает царапать беспокойство, которое увеличивается по мере того, как я замечаю их сальные взгляды. Мне хочется натянуть на себя плащ-палатку, чтобы закрыться от такого ненужного мне внимания. Смотрю на Давлатова, пытаясь понять, что за фигня здесь происходит. Я им что – шут гороховый?

Сергей сидит, развалившись в кресле, по его виду ничего не понять. На лице у него ни одной эмоции. Только взгляд у него… Такой же как у остальных. Мне хочется уже укрыться за каменной стеной.

– Вам со мной будет неинтересно общаться, – замечаю довольно прохладно.

Светловолосый встает с кресла, подходит ко мне, протягивает руку и гладит меня по щеке.

– Нет, с тобой нам будет не скучно, – тянет он пьяно.

Убираю его руку от своего лица, бросаю взгляд на Давлатова. Тот сидит все так же, только улыбается, а улыбка какая-то… гаденькая, что ли.

– Тогда скучно будет мне, – решаю не церемониться.

– Ути-пути, какие мы сердитые, – светловолосый похабно смеется и пытается притянуть меня к себе.

Отступаю вглубь гостиной.

Когда прохожу мимо места, где сидит Давлатов, он поднимается с кресла, хватает меня за руку и, продолжая пакостливо улыбаться, говорит:

– Динка, что ты как маленькая…

Это что – то, о чем он разговаривал с Воропаевым? Только Толик отказался. А Сергей нашел, кем заменить. С неверием смотрю на него. Но нет. Правда острее бритвы вспарывает мне нутро. Все так. Большие мальчики хотят острых развлечений. Вместе с болью во мне поднимается волной ярость.

Нет, нет, котики. Я тоже умею преподносить сюрпризы. Курсы самообороны не прошли для меня даром. Главное в деле защиты себя умение выходить за рамки. А растоптать себя я не позволю даже Давлатову. В глубине гостиной расположен письменный стол, на нем канцелярские мелочи, в том числе и нож. Выдергиваю свою руку из хватки Сергея, двигаюсь к столу. Конечно, справиться с тремя здоровыми мужиками сложно, но если действовать нетрадиционно…

Светловолосый начинает тоже двигаться в мою сторону, брюнет продолжает сидеть. Сергей оказывается возле меня раньше него, снова хватает за руку.

– Мих, не переживай, она любит жестко, – замечает он светловолосому.

Брюнет тоже встает. Обстановка накаляется. Замечаю на письменном столе еще бутылки какого-то крепкого алкоголя. В моей голове быстро, очень быстро зреет план по собственному спасению.

Однако какая-то глупая вера в чудо заставляет меня открыть рот:

– Сережа, пожалуйста...

Договорить не успеваю, как он неожиданно бьет меня по лицу. Бьет сильно, еле удерживаюсь на ногах, чувствую во рту привкус крови, понимаю, что он разбил мне губы. Ладно, я люблю жестко. Он все еще держит меня за руку. Мих и брюнет тоже подошли к нам. Хватаю нож и втыкаю его в руку Сергея.

– Ах, ты бля*ь, – вскрикивает Сергей.

Отскакиваю от Давлатова за письменный стол. Мих и второй мужчина выглядят растерянными. По руке Сергея течет кровь. Теперь нельзя дать им опомнится. Бью одну из бутылок с алкоголем об стол, содержимое крепкое, поджигаю лежавшей у меня в кармане платья зажигалкой, на столе еще какие-то бумаги, короче вспыхивает мгновенно.

– Ты чё творишь, су*а, – выдыхает потрясенно светловолосый.

Хватаю вторую бутылку, выплескиваю ее содержимое на штору, расположенную сзади меня на окне. Поджигаю и штору. Давлатов зажимает руку. Эти два придурка – светловолосый и брюнет, наконец, отмирают. Ко мне подойти не могут. Я в огне. Мне становится жарковато. Благо, рядом с окном находится дверь на улицу. Выскакиваю в нее.

Рядом с гостиной находится кабинет, окно в него открыто. Думаю о деньгах, они мне точно понадобятся. Залезаю в окно. Конверт с деньгами, слава Богу, на столе. Хватаю его, вылетаю из окна. Мне сейчас совсем не до морали. Из гостиной слышится трехэтажный мат, и что-то про огнетушитель. К дому уже начинают подтягиваться охранники. Я бегу к месту у забора в северной части поместья, где растет дерево с расположенными низко ветками. Понимаю, что сейчас Давлатов придет в себя и прикажет схватить меня. Что может случиться дальше, я даже представлять не собираюсь. На меня пока не обращают внимания, потому что в гостиной полыхает уже не слабо. Подбегаю к дереву, вскарабкиваюсь на него, иду по ветке над забором. Высоковато. Но выбор не велик.

Спрыгиваю с ветки вниз и оказываюсь в небольшом лесочке. Слышу через забор крики:

– Где она? – вот про меня и вспомнили. Как-то чересчур скоро.

Ворота в поместье не далеко от того места, где я нахожусь, поэтому прекрасно вижу, как из них выбегают охранники в костюмах с фонарями. Решаю, что нужно залезть туда, где лесочек погуще. Пока прячусь, слышу, как охранники перекликаются между собой. Залезу-ка я на дерево. Сейчас уже темно, опять же веточки, с земли меня видно не будет. Забираюсь как можно выше.

Сижу на ветке, свесив ноги вниз, и вижу, как горит дом, потом приезжают пожарные машины, тушат огонь. По леску бродит охрана, найти меня не могут.

На душе скребут кошки, отдирая от нее когтями хорошие такие куски. В носу начинает щипать. Не буду я плакать. Вот. Не стоит это все моих слез. Ни одной слезинки. Я не плакала уже 12 лет. Незачем начинать. Но что же мне так не везет с мужиками? Что со мной не так?

В голову приходит совсем некстати: «Добро пожаловать на открытие очередных «Голодных Игр»!» Снова кидаю взгляд на поместье. Блин, да я просто «Огненная Китнесс Эвердин»! Только лука не хватает. Невесело усмехаюсь и поднимаю голову вверх, смотрю на звезды.

Глава 11. Без предела

Дина

Не дожидаясь рассвета, спускаюсь с дерева. Охране надоело блуждать по лесу, и наступила тишина. Спустившись вниз, чищу историю на телефоне, выбрасываю сим-карту, затем разбиваю телефон. Примерно ориентируюсь на местности, выбираю направление, иду по лесу. Радуюсь русской расхлябанности, потому что часть поселка огорожена высоким забором из сетки, а часть – нет. Выбрасываю передник, распускаю волосы, платье черное, но без передника так бросаться в глаза не будет. Лицо болит, губы разбиты, ноги и руки поцарапаны, одежда и волосы пахнут дымом. Красотка!

Когда рассветает, пересчитываю деньги, их оказывается 500 000 рублей. Ничего, Давлатов не обедняет. Как же он мог со мной так поступить? За что? Ведь моего согласия этим уродам не требовалось. Отгоняю все ненужное от себя, сейчас главное – выбраться. А потом раз никто меня не любит, «пойду я во садочек, наимся червячков». Строчка из песни Сердючки напоминает о чувстве голода. Есть хочется ужасно, последний раз я ела вчера утром, а потом как-то было не до того. Иду долго, наконец, набредаю на автозаправочную станцию. Такси вызывать нельзя, с попуткой тоже связываться опасно. Самое приемлемое – автобус. На заправке покупаю еды, интересуюсь, как мне отсюда выбраться. На меня смотрят как на узницу концлагеря (еще бы с таким внешним видом). Приходится наплести, что поругалась с парнем, а он высадил меня на дороге. Автобусная остановка находится недалеко около километра от заправки. Единственная беда – это паспорт, который остался в доме господина бизнесмена. Пускай подавится.

На остановке долго жду автобус. Пока жду, размышляю о том, будут ли меня искать. Да, непременно. Давлатов наверняка захочет посчитаться за самую «жаркую» нашу ночь. Значит, нужно будет забрать Лену и переехать, деньги на первое время есть. Автобус приезжает, и я добираюсь до Москвы без приключений. Там нахожу недорогую гостиницу, снимаю одноместный номер, принимаю душ и ложусь спать. Я вымотана физически и эмоционально, поэтому засыпаю мгновенно. Даже не хочу переживать по поводу неудавшейся любви.

Просыпаюсь посреди ночи от ощущения тревоги, такой, что кровь начинает стыть в жилах. Мне кажется, что меня нашли. Нет, я точно уверена, что я не одна в номере. Лежу и боюсь пошевелиться. Но бойся – не бойся, а меня хватают за горло и начинают душить. Пытаюсь закричать, из горла вырываются лишь хрипы. Тогда начинаю шарить рукой по тумбочке, нахожу что-то похожее на ручку. К этому времени успеваю разглядеть силуэт мужчины. Пользуясь тем, что он занят тем, что душит меня, бью его ручкой в шею, вложив в удар все силы. Попадаю, потому что раздается мат. И в этот момент дверь номера вылетает от сильнейшего удара, а в комнату врываются люди с фонарями и криками: «Работает ОМОН». Тот, кто меня душил, выпрыгивает в окно номера, который находится на втором этаже гостиницы.

Включается свет. Я сижу на кровати в трусах и лифчике. Кашляю. В номере 4 или 5 мужиков с оружием и в масках. Ко мне подходит высокий мужчина, раскаченный, снимает с головы маску. У него резкие черты лица, зачесанные назад светло-русые волосы с чуть заметной сединой на висках, карие глаза.

Он наклоняется ко мне и спрашивает:

– Ты как?

– Это что сейчас было вообще? – отвечаю вопросом на вопрос.

Я в шоке. Что следующее? В меня ударит молния?

– Поедешь сейчас с нами, я тебе все объясню.

Я нервно сглатываю:

– Куда?

– В следственный комитет,– отвечает он.

– Стесняюсь спрашивать, но зачем? – интересуюсь осторожно.

– Узнаешь, – бросает мне коротко.

– Я тогда, может, оденусь все-таки?

– Одевайся, здесь все свои.

Какой чудесный обходительный мужчина! Плюю на все, встаю с кровати, натягиваю платье, обуваюсь. Деньги я спрятала в платье.

– Я готова, – докладываю обходительному мужчине.

Он, окидывая меня критическим взглядом, предлагает:

– Пошли.

Меня действительно привозят в следственный комитет. Это следует из вывески на здании. К нам выходит мужчина лет 55, представляется Олегом Петровичем. Он начинает говорить, а я понимаю, что я в очередной засаде. В гостинице, где я поселилась, проводилась операция по задержанию серийного убийцы. В номере, где я спала, должна была находиться сотрудница отдела следственного комитета, но кто-то что-то перепутал, и вместо нее маньяк попытался придушить меня, но у него не получилось. Самым печальным оказалось то, что преступник, как человек упорный, всегда доводит начатое до конца.

– То есть, на меня открыт сезон охоты? – не знаю, какой реакции ждут от меня двое мужчин, потому что изучают они меня очень пристально.

– Да, – Лекс (так, оказалось, зовут того, кто меня сюда привез) не привык смягчать ситуацию.

– И что теперь? – я не спешу паниковать.

– А теперь мы предлагаем тебе программу защиты свидетелей и охрану, – отвечает Лекс.

– С чем связана такая щедрость? – я знаю, как все это работает не понаслышке, и настойчивость мужчин меня настораживает.

– Ты просто еще не понимаешь, как ты влипла, – «успокаивает» меня Лекс.

Я действительно в тот момент не понимала, как я встряла, но дороги назад не было уже тогда. Просто Лекс знал это, а я – нет.

Меня подробно расспросили, кто я и откуда, есть ли у меня близкие родственники, как я оказалась в той гостинице. Я сообщила все личные данные, рассказала, что приехала в Москву на заработки, соврала, что паспорт потеряла, про историю с Давлатовым я умолчала, решив, что это не их дело, рассказала про дочь. На последнем моменте мужчины как-то поднапряглись.

Лекс посмотрел на Олега Петровича и сказал:

– Девочку придется забрать.

– Да, это не обсуждается, – протянул тот, потирая подбородок.

Я не поверила им, что все очень серьезно. В том, что я заблуждаюсь, я убедилась очень скоро.

После нескольких допросов через два дня после случившегося меня повезли в какую-то деревню в Подмосковье. Со мной было двое оперативников. На месте нас должны были ждать еще двое.

Когда мы подъехали к обычному деревенскому дому, меня оставили в автомобиле с одним из парней. Другой вошел в дом, потом он вдруг показался на крыльце и позвал:

– Андрюх, иди быстрей сюда.

Андрюха стал выходить из машины, однако я всполошилась:

– Я одна не останусь.

– Ладно, пошли, – парень недовольно покосился на меня.

Мы направились к дому, другой оперативник к этому времени снова скрылся в доме. Зашли в дом и от открывшейся картины Андрюха заметно побледнел. О том, какого цвета стало мое лицо, я, к счастью, представления не имела.

На небольшом столе, накрытом цветастой клеенкой, лежала отрезанная мужская голова, возле нее чем-то красным, наверное, кровью, было написано: «Привет, малышка!».

Оперативник, зашедший в дом первым, уже позвонил кому-то и докладывал:

– Тут Кирилла завалили. Как? Голову отрезали… – больше он ничего сказать не успел, потому что его собеседник отдал какое-то распоряжение.

Это я поняла, так как меня шустро вытащили из дома, запихали в автомобиль, и мы вернулись в следственный комитет.

Как я узнала позже, напарник Кирилла тоже был убит, его нашли в палисаднике возле дома, когда на место приехала следственно-оперативная группа.

Глава 12. Самая страшная сказка

Дина

И я оказалась в аду. Потому что, все что было до этого, было пустяками, не имеющими никакого значения.

Когда случается что-то действительно плохое, у меня появляется стойкое ощущение, что это не может происходить на самом деле. Такое чувство, что снимается фильм, и я в главной роли. Сейчас мне крикнут, что съемки закончены, и все прекратится. Проблема в том, что съемки все не заканчиваются, да и фильм без всякого согласия с моей стороны перешел в жанр триллера.

Мы живем, отрицая саму смерть. Нам так проще. Мы думает о том, что завтра приготовим на ужин, что через месяц купим диван, а еще через полгода – поедем на отдых. И никто из нас не ждет старуху с косой. А когда она проходит совсем рядом, задевая нас своими смрадными одеждами, мы облегченно выдыхаем, что она не за нами, и живем дальше, снова думая о покупке дивана. И это правильно: живое – живым, а мертвое пусть останется мертвецам.

Однако я застыла на грани между жизнью и смертью. Тот, кто играл со мной в гонки на выживание, обладал изощренной фантазией и недюжинным интеллектом. Лекс и Олег Петрович уступали ему. А я… Я просто хотела выжить.

Мне восстановили документы. Еленку тоже привезли. Причем моя сладкая девочка сразу поняла, что дело – труба. Однако долго над чем-то заморачиваться, это не в ее характере. Очень скоро я заметила, что она вместе с ребятами, которые нас охраняли, бегает, подтягивается, они показывает ей какие-то приемы, рассказывают, что можно сделать, чтобы противостоять взрослому человеку.

Спустя месяц жизни в военно-полевых условиях меня стала мучить тошнота. Я стала припоминать, когда у меня были последние месячные. И поняла, что красные друзья не наведывались ко мне уже месяца два. Беспокойство стало долбить по вискам с нешуточной силой. Всеми правдами и неправдами я раздобыла тест. И, как и следовало ожидать, чуда не произошло: перед моими глазами замаячили две полоски. Я вышла из ванной на кухню, села на табуретку и расхохоталась. В голове бился ненавистный голос с хрипотцой: « Не бойся, кукла, не залетишь».

Наверное, со стороны я напоминала не совсем нормальную, потому что Лекс, зашедший на кухню, посмотрел на меня с недоумением, да еще и прокомментировал:

– Ты, что, хохочешь, Дина. Тут рыдать уже в пору.

Я хмыкнула в ответ:

– Не люблю я рыдать. Скажи мне, в чем польза этих твоих рыданий?

Он сел напротив меня:

– Это ты мне скажи. Такие вещи должны девочки знать.

Я вздохнула:

– Лекс, родной, я неправильная девочка. Я не знаю.

Теперь уже хмыкнул Лекс:

– А еще лучше, Быстрицкая Дина Витальевна, расскажи мне, зачем тебя люди Давлатова ищут? М-м-м?

Вот я и приплыла. И что ему рассказать-то? Я некоторое время внимательно рассматривала сидящего напротив мужчину. Я для Лекса типа червяка, на которого ловят рыбу. А рыбу эту он слишком сильно хочет поймать. Не знаю, с чем это связано, но, скорее всего, что-то личное. Поэтому, про Давлатова ему частично рассказать можно. Не сдаст он меня, не сдаст! Как он потом на маньяка охотиться будет? Без наживки?

– Ты же знаешь, что я следователем в полиции работала. Но с работы вылетела. А у меня ипотека и дочь. Работы я у себя в городе не нашла, вот и приехала в Москву четыре месяца назад. Стала домработницей у Давлатова, – тут я замолчала ненадолго, вспоминая нашу с Сергеем первую встречу. Разве перед таким, как он, можно устоять? Давлатов – это воплощение греха. Таких мужчин нужно запретить законом.

Потом я продолжила каяться:

– Лекс, ты фотки этого Давлатова видел?

Он поджал губы:

– Видел. Но мне мужики не нравятся.

– А мне нравятся. Вот и …

Лексу все это надоело:

– «И» понятно. Случилось что?

– Мы поругались. Я сбежала, – решила быть краткой.

– Сильно, видать, поругались, – протянул он

– Да, неслабо.

Про попытку группового изнасилования, поджог, удар ножом, кражу денег рассказывать ему не буду. И про беременность тоже. Я еще сама не поняла, что делать. А может, меня сегодня вообще убьют, и никаких проблем у меня уже не будет.

– Ладно, Дина Витальевна, дыши. Не буду я тебя выдавать.

Я расслабилась.

Вечером этого же дня я лежала на кровати в комнате и размышляла о том, что делать. То, что Сергей не заботился о предохранении, меня успокаивало. Давлатов не из тех, кто пускает все на самотек. Но на вопросы, почему он не предохраняется, он не отвечал. И я перестала спрашивать. А то, что два месяца без защиты не привели к беременности, вообще избавило меня от тревоги по этому поводу. И вот теперь… Какая же бестолковая эта птица аист… Какой мне сейчас ребенок? Придется делать аборт. Другого выхода я не вижу.

Положив руку на живот, я заснула. Спала беспокойно, ворочаясь с боку на бок, то просыпаясь, то вновь погружаясь в сон. И забывшись во сне, я увидела себя на темной улице. Ничего нельзя было разглядеть. А потом услышала топот маленьких ножек, бегущих ко мне. И тьма вокруг стала рассеиваться. Я увидела силуэт ребенка. Было не разглядеть, мальчик это или девочка. Вдруг ребенок резко остановился, и я услышала детский голос: «Мамочка, не убивай меня. Я так хочу жить. Пожалуйста, мамочка…»

Я проснулась. Меня сковали тоска и отчаяние. Руки лежали на животе. Я посмотрела на спящую рядом Лену. В сознании до сих пор звенел детский голос: «Мамочка, не убивай меня…»

В чем виноват этот малыш? Он должен увидеть солнце, услышать, как поют птицы, побежать ко мне навстречу. Кто я такая, чтобы не дать ему шанс на жизнь? Он должен жить… А то, что творится сейчас, это пройдет. И мы либо выживем вместе, либо вместе погибнем.

В соседней комнате послышался какой-то шум. Я насторожилась, потом, стараясь не шуметь, спустилась с кровати, подошла к двери и выглянула в соседнюю комнату. Первое, что увидела, – это лежащий у порога комнаты практически у меня под ногами пистолет, а потом двух сцепившихся мужчин. Одним из них был Лекс, второй был во всем черном, на голове капюшон. Он душил Лекса. Недолго думая, я схватила оружие, сняла с предохранителя, передернула затвор и выстрелила. Шум от передергивания затвора отвлек мужчину, он дернулся, я не поняла, попала или не попала, а он выскочил в дверь. Я метнулась к Лексу, он зажимал рукой живот, сквозь пальцы сочилась кровь.

– Скорую вызывай, – голос у него был хриплый.

– Сейчас. А где остальные?

– Нет больше остальных. Давай быстрей.

Я, забрав из своей комнаты сотовый, трясущимися руками стала набирать номер скорой. Потом вызвала подкрепление. Я нашла чистую ткань, попыталась остановить кровь, но выходило паршиво и начала молиться, чтобы медики не опоздали. Из нашей комнаты высунулась Лена. Я отправила ее назад, Нечего здесь смотреть.

Когда я пошла встречать скорую, от увиденного мне стало трудно дышать. Четверо ребят, которые охраняли меня и Лену, были убиты. Они были не просто убиты. У каждого из них были отрублены какие-то части тел. Смотреть на это было жутко. Мне кажется, что у меня даже кровь застыла в жилах. К счастью, вместе со скорой приехали сотрудники следственного комитета, полиция. Все оцепили и стали работать.

Глава 13. Где же ты?

Сергей

– Толя, ты что, обычную бабу найти не можешь? Я за что тебе деньги плачу? – рявкнул я на начальника своей службы безопасности.

Анатолий Воропаев, стоявший перед моим столом в кабинете особняка, молчал, потому что вот уже шесть месяцев не мог найти Дину, несмотря на то что, что считался в своей сфере отличным профессионалом. Но поиски результатов не давали.

А я все никак не хотел успокаиваться:

– Эта сука выставила меня идиотом, чуть не спалила дом, стащила полляма рубликов и сбежала, а ты ее найти не можешь! Это как?

Ответить на это Воропаев ничего не мог. Я потер ладонь левой руки и вспомнил, что она ухитрилась еще и порезать меня, воткнув нож в руку. Как это получилось у Дины, у меня не укладывалось в голове. Нежная, трепетная лань за несколько мгновений превратилась в разъяренную львицу. Вот вам и групповушка, господа бизнесмены! Ешьте и не обляпайтесь! Меня до сих пор начинало колбасить, когда я вспоминал эту ночь. Мы, идиоты, еще были все в дымину. Если бы не это, у наглой девки ничего бы не получилось.

До сих пор помню, боль, шок, потом, как руку заливает кровь, а стерва бьет бутылки со спиртным и поджигает стол и штору в гостиной. Хорошо, хотя бы документов важных на столе не было. А пока я, Мих и Вадим хлопали ушами, она успела смыться, В это время огонь хорошо разгорелся, и подоспела охрана. Вызвали пожарных. Потом приехал Воропаев и полиция. Ланской и Маликов словно испарились. Я Воропаеву ничего объяснять не стал, велел уладить дела с полицией и пожарными, обставив все как несчастный случай, и найти Дину.

– Найди мне ее, – уже более спокойно выдохнул я и, когда Воропаев вышел из кабинета, уселся в кресло, откинувшись на спинку.

Я и сам до конца не понимал, для чего хочу, чтобы Дина быстрее нашлась. Иногда мне казалось, что я просто сверну ей шею, стоит мне ее только увидеть, после всего, что она натворила. А иногда мне хотелось вновь испытать тот острый кайф от секса. Эх, была бы она сейчас здесь, я бы уложил ее грудью на стол, сорвал трусы и вогнал бы в нее член до самой матки, а потом бы долбился во влажное, тугое нутро, пока меня не накрыл бы оргазм. Если уж честно, то ни одна из партнерш за эти полгода так и не сравнилась с мерзавкой. Все было не то и не так. Я жалел, что затеял всю эту хрень, но сделать ничего, чтобы исправить ситуацию, уже было нельзя.

Дину не могли найти ни люди Воропаева, ни через госструкутры. Оказалось, что у нее есть дочь. Это был реальный шанс выйти на мать. Но здесь Воропаев тоже просчитался, девочку забрали через две недели после побега Дины какие-то мужики. Кто такие и откуда, выяснить не удалось. Я словно бился лбом по кирпичной стене. Что-то было не так, как надо. Но что именно, я не знал. Зато у меня появился повод для ремонта в особняке.

Дина

Я стою у окна кухни и смотрю в сад. Какой это уже по счету дом? Честно, я перестала считать. Но в нем уютно. Я бы хотела себе такой. А еще мне хочется передернуть плечами и стряхнуть с себя пристальный взгляд Лекса, который я чувствую между лопаток. Вместо этого я поворачиваюсь к нему, и теперь он смотрит на мой изрядно округлившийся живот. Меня это раздражает. Он сидит, развалившись на кухонном уголке, и рассматривает меня так, как будто не видел меня раньше. После ранения он вернулся к работе только через три месяца. И какие это были месяцы... Но я пережила и их.

Наконец у меня лопается терпение:

– Что ты меня так разглядываешь?

– Какой у тебя срок? – он умеет удивлять.

– Тебе зачем?

– Интересно.

– Семь месяцев, – не знаю, зачем ему оно надо, но, пожалуйста, мне не жалко.

Лекс продолжает рассуждать:

– Сначала с пузом от маньяка бегаешь, потом с младенцем под мышкой... Да, как я в это ввязался, а?

– А ты-то тут причем?

– Как причем? Ты думаешь, ты этим всем мне сильно упрощаешь жизнь?

Я офигеваю от всех этих откровенностей.

А Лекс тем временем продолжает:

– Олег Петрович в отпуске с завтрашнего дня. Вместо него будет Кирилл Евгеньевич. Он с тобой хочет поговорить.

Я с неудовольствием поджимаю губы:

– О чем?

– Не знаю, завтра сама спросишь.

Ну, что же, значит, спрошу сама.

На следующий день меня везут в следственный комитет. Новый следователь Кирилл Евгеньевич Самсонов хочет пообщаться со мною лично. О чем и зачем, я, правда, не понимаю. Меня допрашивали уже бессчетное количество раз, и мне это порядком надоело. Все равно за это время из своих достижений я могу похвастаться лишь тем, что меня и Лену не убили. Как выглядит убийца, я не видела ни разу. Единственное, что у следствия есть благодаря мне, это образец ДНК преступника, потому что в тот раз, когда он едва не убил Лекса, я все-таки попала в него из пистолета, а на полу нашли капли его крови. Но чтобы это принесло хоть какую-то пользу, образцы ДНК должны быть в базе данных, а там совпадений не обнаружилось. Убийца совершал еще несколько нападений на меня за это время, но по счастливому стечению обстоятельств – неудачных. Оперативникам везло не так, как мне, поэтому для нашей охраны стали набирать добровольцев. Об этом мне рассказывал Олег Петрович, который оказался мировым мужиком. Лекс тоже ничего, но с придурью. Однако, я ему очень признательна, что он не сдал меня Давлатову, потому что ко всему бардаку в моей жизни, который творится сейчас, не хватает только этого наглого «хозяина мира».

Я часто думаю о Сергее. Понимаю, что это глупо. Он и все его поведение говорят о том, что я для него не представляю никакой ценности, потому что, если ты дорожишь человеком, если кто-то тебе действительно нравится, то ты будешь стараться, чтобы этому человеку было хорошо. Меня гложет обида на Сергея, даже не так, она меня грызет до костей. И это больно, по-настоящему больно. Я гоню от себя все эти мысли, потому что беременна, и мне нельзя так переживать. Тем более, что поводов для переживаний у меня достаточно.

Но Сергей для меня был как подарок к Новому году, причем такой, о котором я долго мечтала. То ощущение радости, когда его просто видишь, оно непередаваемо... А потом пальцы начинает покалывать от желания дотронуться... А если дотронуться, то захочется поцеловать... А если поцеловать, то... я вообще перестаю что-либо соображать.

Оказалось, что "подарок" с сюрпризом. И с неприятным. Я, конечно, не маленькая и понимаю, что для мужчин секс – это просто способ получения удовольствия. И не надо искать в этом что-то большее. Не надо! Однако... глупое сердце хочет любви. Потому что любит само? Отвечать на это не хочется даже себе самой. Моя душа все время сталкивается с реальностью и бьется на осколки. А я, собрав их, снова разбиваю ее наивными надеждами.

И меня мучают вопросы, если Сергей найдет меня, то что будет делать? Мне хочется, как же мне хочется, чтобы он обнял меня и защитил от всего этого жуткого мира. А еще мне хочется, чтобы он обрадовался нашему малышу. Чтобы полюбил его, так как его люблю я.

Но я почти не верю в сказки и, скорее всего, исход нашей встречи будет иным. Поэтому, если я хочу, что от меня осталось хоть что-то целое, лучше, если этой встречи не будет. Никогда.

Лекс помогает мне выбраться из машины, когда мы доезжаем до нужного здания. Я выбираюсь долго, не спеша. Он вздыхает:

– Ну, идем уже, черепаха.

Я игнорирую его нетерпение:

– Я бы на тебя посмотрела, какой ты был бы шустрый, если был бы беременным.

– К счастью, это не предусмотрено природой, – парирует он.

Он провожает меня до кабинета Самсонова, стучит и после вежливого: «Войдите», я захожу в кабинет. За столом сидит мужчина лет 30, крепкий, в классическом костюме, аккуратно пострижен, чисто выбрит, темноволосый, с правильными чертами лица и карими глазами. Привлекательный. Он рассматривает меня, я разглядываю его. В конце концов, его взгляд останавливается на моем животе. И что он им всем дался-то? Посмотреть, что ли, больше некуда?

Самсонов первым прервал молчание:

– Проходите, садитесь.

Я села на предложенный стул и приготовилась отвечать в сотый раз на одни и те же вопросы.

– В интересном положении Вы оказались, девушка, – протянул с непонятной ухмылкой Кирилл Евгеньевич, по-прежнему изучая мой живот.

– Меня зовут Дина Витальевна Быстрицкая, – решила я ему напомнить, если он, как меня зовут, не может выучить, – А насчет положения… Что Вы в виду имеете?

– А я объясню. Быть объектом охоты, приятного мало, а Вы, Дина Витальевна, – он специально выделяет мое имя-отчество, – еще и беременны. А кто отец ребенка?

– Какое это имеет значение?

– Вы не думали, что это он пытается Вас убить?

Честно, я об этом думала. Но! С возможностями Давлатова, если бы это был он, все это не тянулось бы столько времени. Преступник однозначно действует один. А по поводу отца ребенка, я никому ничего не скажу. Хватит того, что Лекс знает.

– Я не знаю, кто отец ребенка, – отвечаю спокойно, глядя прямо в глаза Самсонову.

Пусть я шлюха, но про Давлатова я рассказывать ему не буду. А Лекс не станет болтать. Его я уже успела изучить. Да и жизнь я ему спасла.

Кирилл Евгеньевич продолжает ухмыляться:

– Даже так?!

– Случайный секс. Знаете, как бывает, – пожимаю плечами.

На это мужчина мне ничего не отвечает, более того, старается выглядеть абсолютно равнодушным. Да и правильно, какое ему дело до всего этого?

Затем он начинает задавать те же вопросы, что и Олег Петрович. Но тут мне его порадовать нечем. Лица убийцы я не видела, голос не слышала, одет он был в мешковатую одежду. В общем, узнать я его не смогу. Но это было понятно еще до того, как мы сюда приехали. Тогда к чему эта встреча? А еще меня напрягает взгляд Самсонова, особенно тогда, когда он думает, что я не вижу, что он на меня смотрит. Какой-то он, этот взгляд… Не знаю, какой. Но мне не нравится.

Глава 14. Чем заканчиваются страшные сказки

Дина

Вот прошел еще один месяц. Как ни странно, но нападений больше не было. Малыш развивается нормально. Я уже и имя выбрала. У меня будет сын, а у Еленки – младший брат. И звать его будут Матвей Витальевич Быстрицкий. Это будет еще одним напоминанием о моем отце. О человеке, который будучи настоящим мужчиной, мог любить так сильно, что весь мир казался мне родным. Такого ощущения у меня нет давно. А всякие Сергеи не заслуживают никаких сыновей. Поэтому отчество у Матвея будет Витальевич, в честь моего отца.

В воздухе пахнет весной, все-таки, конец марта. Снег почти везде растаял, да его практически и не было. Под ногами влажная земля, но меня и она не смущает. Солнце разгорается все ярче. И вместе с опьяняющим воздухом в меня проникает ошеломляющее желание жить несмотря ни на что. Жить, дышать, радоваться, любить, смеяться, заниматься любимыми вещами. Как много всего в одном коротком слове «жить». Особенно, когда тебе угрожает смерть.

Лекс с Еленкой уехали, чтобы купить ей обувь. Я тоже хотела поехать с ними. Но Лекс сказал, что не собирается сначала ждать полчаса, пока я сяду в машину, потом ждать еще полчаса, пока я из нее выйду, – и так при каждой остановке. Это конечно наглая ложь. Однако я осталась дома. Тем более эти двое очень хорошо поладили. Что и неудивительно. Если ты по характеру напоминаешь дикобраза, то тебе привычней в обществе таких же, как ты. А что Лена, что Лекс – еще те личности. Им ни в коем случае нельзя давать не то, что палец... Даже близко подносить к ним свои конечности не стоит. Съедят и не подавятся.

Со мной осталось двое ребят: Антон и Валера. Я поела и легла спать. Потому что, последнее время я напоминаю ленивца – ем и сплю, сплю и ем. Единственное неудобство, что прежде чем уснуть, нужно найти удобное положение для этого. Спать на спине мне не удобно, живот при этом напоминает какую-то гору. Спать на животе нельзя, а как хочется-то... Рожу, спать буду только на животе. Поворочавшись, я все же заснула.

Когда проснулась, то прислушилась. В доме царила тишина. Значит, Лекс и Лена не вернулись. Встала и пошла на кухню. Ребят не было видно. Подумала, что они на улице. Я решила сделать себе чай, поставила чайник на плиту, включила газ и, обернувшись, застыла от удивления. В дверном проеме стоял Самсонов. Мысли заметались как пойманные в силки птицы. Что он тут делает? Ни Олег Петрович, ни он никогда не приезжали туда, где я жила.

Мужчина молчал и стоял, не двигаясь. Я решилась задать вопрос:

– Что Вы здесь делаете?

Он лишь улыбнулся и стал подходить ко мне. Что мне не нравилось во всем этом? То, как он был одет? В спортивные черные штаны, в черную куртку с капюшоном, на ногах черные ботинки. В черном всегда приходил убийца. Да ну на фиг?!

Я не успеваю осознать, поверить в такую возможность до конца, как он подходит совсем близко и, запустив руку мне в волосы на затылке, стискивает их, оттягивая мою голову чуть назад.

– Да, малышка, это я, -отвечает на невысказанную мной догадку.

Вспоминаю отрезанную голову, отсеченные руки и ноги ребят, которые нас охраняли, истекающего кровью Лекса, и меня начинает заполнять ужас, всепоглощающий и темный, потому что передо мной не человек. Передо мною монстр, которого бесполезно умолять, просить пощады, потому что единственное, что ему нужно – это мои страх и боль. И что я могу сделать? Закричать? Что-то подсказывает мне – это бесполезно. Здесь нет уже живых, кроме нас. Только я и он. Сопротивляться? Я бы могла, но не в конце восьмого месяца беременности... Неужели это все? Конец сказки?

Монстр наклоняется ко мне еще ближе и начинает целовать открытую шею в районе горла. Не знаю, что нужно чувствовать и о чем думать. Я думаю о своем нерожденном сыне. Сдаться сейчас – значит перечеркнуть его еще не начавшуюся жизнь.

– Тебе нравится, что ты беспомощна? М-м-м? Ничего не можешь сделать, чтобы спасти себя, – и, не дожидаясь моего ответа, продолжает. – Мне очень это нравится. От тебя было много проблем, малышка. А сейчас я тебя буду убивать. Буду это делать долго. Тебе будет очень больно. Вы все – шлюхи. И прежде чем умереть, должны страдать.

Он ненормальный, псих. Хотя о чем я? Разве нормальный человек сделал бы все это? Скольких он убил? Олег Петрович говорил, что убитых им женщин больше 30. Но учитывая, где Самсонов работает, наверняка их больше. Насколько, не хочу даже думать. И я должна стать одной из них. Нет, нет, нет!

Я не хочу.

– А потом я найду твою дочь и убью ее, – он начинает смеяться, и это самый страшный звук на свете, который я слышала – его смех.

Внезапно он кусает меня за основание шеи, кусает сильно, до крови. Я не могу сдержать вскрик. А он отстраняется от меня и смотрит прямо в глаза. Губы его испачканы моей кровью, и Самсонов начинает слизывать ее языком. От всего этого становится еще страшнее. Я чувствую, как меня бьет крупная дрожь.

Монстр видит, что я дрожу, что мне плохо и улыбается, а потом наносит удар рукой мне по щеке. Звук пощечины раздается по помещению кухни громко и отчетливо, а сознание вспыхивает болью. Я стискиваю ткань халата, в который одета, и нащупываю в кармане какой-то предмет. Озарение ударяет в меня надеждой. Это электрошокер, небольшой. Мне его принес Лекс. На всякий случай. И этот случай наступил.

Кирилл хватает меня за руку и швыряет к другой стене. Я, не удержавшись на ногах, падаю, стараюсь закрыть живот, потом опускаю руку в карман халата, нащупывая электрошокер. Мужчина подходит ко мне, не торопясь. Я распростерта перед его ногами. Для него я жертва, поверженная и беспомощная. А он всесилен. И только он решает здесь, кому жить, а кому умереть. Кирилл хватает меня за волосы и резким рывком поднимает с колен. Как же больно... От боли у меня выступают на глазах слезы.

Но сейчас Самсонов уверен в собственной победе. Я вижу в его глазах торжество. И в этот момент вытаскиваю электрошокер и наношу им удар ему в область сердца. Его бьет током. Монстр сгибается пополам, но сознание не теряет.

Что делать дальше? Убежать я не смогу. Я лихорадочно ищу способ спасти себя и своего ребенка. На столешнице я вижу нож с длинным лезвием. Не раздумывая, беру его в руку, и пока Самсонов не пришел в себя, бью его ножом снизу вверх под правое нижнее ребро. Там печень. Хорошо, что мужчина стоит ко мне правым боком, хорошо, что не видел у меня в руках нож.

Нож входит в рану до рукоятки. Поворачиваю его в ране и выдергиваю его, а потом бросаю на пол. Отхожу назад, встречаюсь с Кириллом взглядом. В его глазах удивление. Потом у него начинает идти кровь изо рта. Он пытается сделать шаг ко мне, но теперь уже он падает на колени. Я слышу, как он бормочет ругательства. Ругательства вперемешку с хрипами умирающего человека.

Я замираю. Не знаю, что чувствую. Вернее, не так. Я не знаю, что надо чувствовать. Потому что я ощущаю эйфорию. Облегчение и радость сплелись вместе и танцуют румбу. Это, может быть, плохо. Может быть, я плохая. Но в тот момент, когда монстр падает на пол и перестает подавать какие-либо признаки жизни, я счастлива. Я не буду больше бояться ни за себя, ни за своих детей.

Пусть я убила человека. Пусть! Я не жалею. Он сам во всем виноват. Я лишь защищалась. И я не буду мучиться раскаянием, я не буду видеть его во сне. Потому что слишком много зла он принес мне. Слишком много зла он причинил другим. А я не жертва. Никогда ею не была и не буду. Я смогу дать сдачи любому. И вот это, только это, правильно.

Я смотрю на труп и ничего не хочу делать. Приедет Лекс и разберется. Я поймала его маньяка. Причем поймала раз и навсегда.

Моя страшная сказка закончилась.

Глава 15. Новая жизнь

Дина

Жизнь – странная штука. Чем дольше живу, тем сильнее в этом убеждаюсь. И вроде бы всем понятно, что случилось. И вроде бы правда на моей стороне – я защищалась. Однако по факту гибели Самсонова проводится проверка, меня попросили не покидать Москву. Хорошо, что уголовное дело не возбудили. Назначили генетическую экспертизу – если образцы ДНК Самсонова совпадут с образцами ДНК, изъятыми в день нападения на Лекса, то мне повезло. Я защищалась от нападения серийного убийцы, следовательно, предпринятые мною действия были полностью в рамках необходимой обороны. Если же нет… Но я уверена в стопроцентном совпадении.

Меня и Еленку поселили в служебной квартире следственного комитета. Так, на всякий случай. Не то, чтобы я могла куда-то сбежать на девятом месяце беременности. Но со мной было много проблем, поэтому следственный комитет все еще не может выдохнуть после такого количества трупов. Лекс ищет еще жертвы. Он уверен, что у Самсонова где-то есть безымянное кладбище жертв. Я, с одной стороны, не хочу в это все влезать, а с другой стороны мне все происходящее интересно. Есть какой-то особый кайф в том, чтобы ловить таких, как Самсонов. Чтобы оказаться умнее и быстрее, чтобы одержать верх.

26 апреля принесло новые заботы. Я проснулась во втором часу ночи, встала и пошла в туалет, как вдруг по ногам потекла жидкость. Отошли воды. Пока особой боли не было. Только живот время от времени становился каменным, и ныла промежность. Сумка в роддом у меня была собрана. Я чувствовала страх перед болью, но она была неизбежной. Просто мой сын решил появиться на свет. Я очень хочу увидеть тебя, житель моего живота. Какой ты? И каким станешь?

Но поразмышлять мне не дала Еленка, которая проснулась и, увидев меня в коридоре в мокрой ночнушке, просто вызвала скорую.

Еще и подбодрила в дорогу:

– Давай, давай, рожай уже мне братика. Хочу посмотреть, какой он.

А когда я хотела спросить, как же она, то и тут она меня успокоила:

– Сейчас дядя Лешечка приедет, так что не бойся, не унесет меня никакой бабайка.

Приехала скорая, мне помогли дойти до машины, а потом повезли в роддом. Когда я добралась до приемного покоя, там быстро оформили документы, загнали на кресло, что при начавшихся схватках было похоже на подвиг. Потом сделали клизму и отправили меня в предродовую палату. Боли при схватках усилились, время между ними сократилось. На что похожи роды? Для меня – на нахождение в каком-то безвременном пространстве, где есть только боль и больше ничего. В предродовой было еще две женщины. Но в таком состоянии ни до кого никакого дела тебе нет. И терпеть сил тоже нет. Единственное, что ты никак не можешь повлиять на то, что происходит. Остается только смириться. И ждать, когда же это закончится. Акушерка сказала, что лежать все время нельзя, нужно ходить. И я ходила, так как так правда становилось легче, а во время схваток хваталась руками за спинку кровати. Сама не замечала, как стискиваю руки, а ногти впиваются в ладони. Сказать, что рожать это больно, значит не сказать ничего. Время от времени подходил врач – здоровый рыжеволосый мужик, который проверял раскрытие матки. А я терпела и про себя материла Давлатова, который где-то там в своем идеальном мире, а я здесь рожаю его сына. Сначала я старалась не кричать, потом стала подвывать, а затем, уже не особо стесняясь, и орать в голос. Я думала, что эта боль никогда не закончится.

Наконец врач, осмотрев меня, приказал.

– В родзал.

Меня повели в родзал, причем от боли я могла идти, только согнувшись, меня под руки поддерживали акушерки. Я плохо соображала, меня подвели к родильному столу.

Акушерка сказала:

– Залезай, только боком. Не вздумай садиться, а то повредишь ребенку.

Я кое-как забралась на стол. Мужчина-врач скомандовал:

– Тужься!

Я начала выталкивать ребенка из себя, меня сотрясала крупная дрожь, зубы стучали, холодный пот лился с меня, а еще было такое ощущение, что я никак не могу сходить в туалет по-большому.

– Не кричи, – командовал врач, – тужься.

И я тужилась, при этом не сразу поняла, что на каждой потуге я кричу в голос, так что я даже не узнаю звук собственного голоса. Но на пятой или шестой потуге я почувствовала, что ребенок покинул мое тело. Я увидела, как его забрали, он был весь красный, даже бордовый. А потом Матвей чихнул и заплакал. Боль не прекратилась, но приобрела терпимый оттенок, пока меня не стали заставлять тужиться снова, чтобы вытолкнуть плаценту. Но что-то пошло не так, поэтому врач вручную извлек ее, отчего я едва не закричала снова. Ребенка унесли, а меня оставили на столе, положив на живот лед.

Я еще не поверила до конца, что все позади, и теперь у меня есть сын.

Два часа я лежу на родовом столе, иногда вижу, что из-под него забирают металлическую миску с моей кровью. Мне холодно, на животе продолжает лежать пузырь со льдом. Но хорошо уже то, что никто больше не лезет внутрь меня. Заснуть не получается, но хотя меня перестало трясти. Когда ко мне подносили ребенка, честно сказать, я его даже не рассматривала, мне было не до него. Через два часа мне суют между ног «седло» – закипяченную тряпку неизвестного происхождения светло-коричневого цвета – стерильную, но ее цвет вызывает во мне определенные сомнения в ее чистоте. Потом меня перекладывают на каталку и везут в послеродовую палату, причем на порогах меня хорошенько встряхивает, а при заезде в палату каталка врезается в дверь. В палате уже пять мамочек, которые уже более-менее пришли в себя после родов.

В палате меня сгрузили на свободную кровать. Ура, я накроюсь одеялом. Прошло еще четыре часа, меня осмотрела женщина-врач. Она сказала, что все нормально и можно встать, чтобы помыться. Аккуратно поднимаюсь. В голове туман, в ногах слабость, между ног такое ощущение, что я выдавила из себя грузовик, а не ребенка. Теперь нужно дойти до душевой. Иду медленно, держусь за стеночку. Душевая, как я и предполагала, не закрывается. Заползаю под воду, становится чуточку легче. И почему женщины должны так мучиться? Вот хотя бы один мужик узнал на своей шкуре, как это выносить и родить ребенка. На секунду представляю Давлатова с животом, а потом – и в родзале. От этой картинки у меня улучшается настроение. Пока моюсь в душевую, несколько раз заходит санитарка. Да что же это такое, даже помыться спокойно нельзя.

Возвращаюсь в палату. Матвея привозят только к вечеру. На каталке стоит лоток, в нем лежат запеленатые дети, похожие на поленья. Каждой мамочке вручают по такому красненькому "полену". Божечки мои, а он еще и пищит. Разглядываю продукт стараний Сергея. Крохотное, сморщенное личико, голубые глазки, носик, ротик, щечки. Больше ничего не видно, потому что ребенок завернут как мумия фараона. Сыночек мой!

Из чего вырастают люди?!

Я подношу сына к груди, и он открывает ротик, пытаясь поймать сосок. Это точно чудо. Молока еще нет, только молозиво. Но Матвею пока хватит. После кормления сына забирают. Так в заботах о новом человеке проходит 4 суток, и нас выписывают.

Встречают меня Лекс и Лена. Лекса принимают за отца, но собственно говоря, это его волнует мало, так как он несколько дней тусил с Еленкой. Я подозреваю, что сейчас он готов назваться кем угодно, только бы избавиться от меня и моих отпрысков. Но торт, шампанское и цветы он привез. Какой молодец! Еленка пытается выхватить голубой конверт с братом, но я решаю отложить эксперименты до дома.

Он отвозит нас на ту же квартиру, где мы жили до родов. И начинаются будни, потому что вырастить человека – это прежде всего адский труд.

Меня начинают одолевать и финансовые заботы, потому что деньги, позаимствованные мною у Давлатова, заканчиваются. А кормить меня и моих детей некому.

И тут происходит удивительная вещь.

Через месяц после родов днем ко мне приезжает Лекс. Он пьет чай на кухне. Видно, что хочет что-то сказать.

Мне это надоедает:

– Лекс, говори, зачем пришел.

– Э-э-э, такое дело. Дин, с тобой хочет поговорить начальник следственного комитета по Москве Каверских Олег Романович.

– О чем? В прошлый раз со мной Самсонов хотел поговорить. И как-то это все закончилось неожиданно.

– Каверских точно не маньяк.

– Да-а-а? А вдруг у них там в следственном комитете секта? Один не добил, так теперь другой за дело возьмется.

– Дина, хватит чушь пороть. А потом я уверен, ты и с этим справишься, – Лекс ухмыляется.

– Ладно. Когда?

– Поехали сейчас.

С Матвеем оставляем Еленку, которая за месяц приспособилась очень ловко управляться с мелким. Сами отбываем в названное учреждение, которое вызывает во мне неоднозначные чувства.

Кабинет начальника комитета производит давящее впечатление. Особенно то, что от входной двери до его стола надо пройти столько же, сколько по красной дорожке за Оскаром.

За столом расположился мужчина лет 50. Он предлагает мне присесть, что я и делаю.

– Дина Витальевна, не буду ходить вокруг да около. На меня произвело впечатление, как Вы повели себя в ситуации с Самсоновым.

Мне бы научиться молчать, цены бы мне не было. Но...

– Что именно Вас так впечатлило? Что я не позволила ему себя убить? Или то, что, в конце концов, я его убила?

– Хм. Вот об этом я и говорю. Ваша решительность, Дина Витальевна. Я предлагаю Вам работу в отделе по расследованию серийных убийств. Достойная зарплата, служебная квартира. Затем предоставление собственного жилья в Москве за счет бюджета. Работа, конечно; специфическая. Но я уверен, Вы справитесь.

У меня в голове тем временем проносится целый вихрь мыслей. Хорошая зарплата очень нужна. Очень нужно жилье. Еще нужна защита от Давлатова. Этот господин предлагает мне решение многих моих проблем.

Я соглашаюсь на предложение Каверских. Единственное его условие – я выхожу на работу через два месяца. Значит, придется нанять няню.

Глава 16. Возвращение в начало

Прошло 2 года

Сергей

Я смотрю на племянника и не знаю, как поступить. Сестра улетела в Штаты по делам неделю назад, и заставила меня пообещать, что я присмотрю за ее охламоном, которому через месяц исполняется 18 лет. Вообще Кирилл парень не проблемный, самостоятельный, нянька ему точно не нужна. Напряженная ситуация сложилась три месяца назад, когда в их престижный лицей перевели дочь какого-то следователя следственного комитета. Не знаю, что не поделил практически уже совершеннолетний лоб с четырнадцатилетней сикухой, но в лицее между этими двумя завязалась война не на жизнь, а на смерть. Причем, несмотря на то, что Кирилл был практически самым популярным парнем в школе и мог устроить новоприбывшей вертихвостке «сладкую» жизнь, девочка оказалась не промах. Как результат, сестра разве что не жила в кабинете директора. Мама девочки в лицее появлялась реже, но ей как-то удавалось от него отбиться. Регина без конца жаловалась на это безобразие. Однако пока вмешиваться меня не просила, я не лез.

Мы стоим у кабинета директора и ждем вторую сторону. Девочка ушла встречать мать. Когда они придут, нас ждет совместная беседа у директора.

Я спрашиваю Кирилла:

– Ты можешь объяснить мне, что случилось?

Кирилл, играя желваками на скулах, понимает, что играть в молчанку бесполезно, и начинает рассказывать:

– Я у этой малахольной лифчик утром забрал и в спортзале его на потолке повесил с запиской, что это ее.

– Так, интересно…

– А потом она мне тряпку с какой-то дрянью под нос сунула, когда я в коридоре один был. Я отключился. Она меня раздела догола и к перилам на втором этаже пристегнула, засняла все на телефон и выложила в сеть. Когда началась перемена… Ну, сам понимаешь.

– И ты ее не прибил?

– Мне директор не дал, – парень хмурится.

Что там за девочка-то? Терминатор, что-ли? Я смотрю на Анатолия. Он все понимает без слов:

– Я разберусь, Сергей Владимирович.

Племянник заметно напрягается и смотрит на выход с лестницы. Там появляется высокая стройная барышня в спортивной футболке. Видно, что без лифчика. Но ее это не смущает. Красивая мелкая зараза. Увидев Кирилла, ее губки растягиваются в нахальной улыбке, а в глазах черти танцуют зажигательный танец. Ее не волнует даже наличие двух взрослых мужчин. Я прикидываю, сколько парней уже успело покататься на этой кобылке, потому что впечатления «я вам не дам» она уж точно не производит.

Вдруг раздается детский голосок:

– Ен, подозди меня.

Девица оборачивается:

– Матвей, давай догоняй.

Из дверного проема показывается карапуз лет двух, который старается догнать девочку, но спотыкается и падает. Девчонка срывается с места, подбегает к мальчику, подхватывает его на руки и взволнованно спрашивает:

– Ушибся? Где болит?

Мальчишка старается не разреветься:

– Ничего не боит. И пйакать я не буду. Я бойсой.

Девочка, осмотрев его, заметно успокаивается:

– Ладно, суп с лапшой, иди сам. Только за ручку.

Она опускает его на пол, он протягивает ей ладошку, и они вместе идут к директорскому кабинету. В это время из приемной выглядывает секретарь и интересуется, разглядывая парочку:

– Лена, где твоя мама?

Девочка смотрит ей прямо в глаза и отвечает:

– Уже идет, Альбина Валерьевна.

– Как только подойдет, заходите. Директор очень вас всех ждет, – при этом Альбина окидывает нас всех кровожадным взглядом.

Я стою спиной к лестнице, поэтому не вижу мать девочки. Меня настораживает лишь то, что Воропаев застывает как статуя. Я оборачиваюсь… Не может быть! Я застываю изнутри также, как Воропаев. А на лице каким-то чудом удерживаю маску безразличия. По направлению к нам идет Дина в шортах и майке, ни капли не изменившаяся за два с лишним года. Замечая нас, ее губ касается та же наглая улыбка, которой раньше улыбалась ее дочь. Только улыбка не трогает глаз, они смотрят холодно и оценивающе. Она абсолютно уверена в себе. Но это зря.

В тот же момент мальчик заметив Дину, обращается к ней:

– Мамоцка, ты не надойго? Я хотей покататься на пони.

Вот тут я замечаю, как Дине становится не по себе. Она кидает взгляд в мою сторону. Видно, как сильно ей хочется забрать мальчишку и свалить отсюда.

Но ее голос звучит спокойно:

– Конечно, раз я обещала, то мы обязательно пойдем кататься на пони. Только я с дядей поговорю.

Не знаю, с каким именно дядей она собирается разговаривать, но нас с ней точно ждет интересная беседа. Я жадно вглядываюсь в лицо мальчика. Сколько ему? Два года? Темные волосики, серые глаза. Похож? Не похож? Чей это, бл**ь, ребенок?

Чувствую, как во мне поднимается гнев. Единственное, на что я сейчас способен, это напоминать себе, что мы в лицее и хватать за горло и душить стоящую поблизости суку нельзя по целому ряду причин. Во-первых, я напугаю ребенка (а если он мой, то этого делать не стоит), во-вторых, после такого представления Кирилла точно исключат из лицея за месяц до его окончания, а Регина выест мне мозг чайной ложкой, в-третьих, Быстрицкая теперь работаетв следственном комитете, а поступать так с сотрудником правоохранительных органов при куче свидетелей неразумно.

Дина, кажется, не замечает того, что происходит со мной. Она вообще старается не смотреть на меня. Она собирается зайти в приемную директора и оказывается слишком близко от меня. Я ощущаю ее запах. Как по команде, член встает, бешеное желание оказаться в ней опаляет все мое существо. Как я сдерживаюсь, не понятно.

Она смотрит на дочь и говорит:

– Еленка, погуляй здесь с Матвеем. Я не долго.

Я делаю шаг к ней, приближаюсь слишком близко и шепчу ей в ухо:

– Э-э-э, нет, кукла. Боюсь, тебе придется задержаться.

Услышав меня, она замирает, но не реагирует, а просто заходит в приемную.

Я иду следом вместе с Кириллом. Заходя в приемную, я оглядываюсь и отдаю молчаливый приказ Воропаеву. Куда бы не собиралась Дина сейчас, уедет она только со мной.

Дина

Вот это я попала! Сколько времени прошло?! И что теперь?

То, что я влипла, я поняла, идя к кабинету директора и увидев сначала Воропаева, а потом и Давлатова. Но что я могла сделать? Развернуться и сбежать? Не выход. Мне нравился лицей, куда перевелась Лена по целому ряду причин. И меня ждал директор. Я не могла допустить, чтобы дочь отчислили. Кирилл Гордеев, с которым не поладила Лена, в этом году выпускается. Так что все проблемы уйдут с ним.

Да и увести детей незаметно я бы не смогла.

Как назло, я была в отпуске, и Матвей был со мной. Это называется – почему так не везет, и как с этим бороться. Давлатов явно заинтересовался мальчиком. Ну, еще бы, считать он умеет. И сын очень похож на своего отца.

Однако сейчас меня без хрена не сожрет даже Давлатов. Так что я никак ему не ответила, а зашла в приемную.

Что я испытываю, снова увидев его? Кидаться ему на шею я не собираюсь, это точно. Не так мы расстались. А то, что он также по-мужски притягателен? И что с того? Станет невтерпеж, куплю вибратор.

Но все равно стараюсь на него не глазеть.

Интересно, кто ему Гордеев?

Я захожу в кабинет Ивана Петровича, не дожидаюсь приглашения, отодвигаю стул и сажусь. Сергей отодвигает соседний стул и садится рядом. Чтоб тебя...

Иван Петрович спрашивает у меня:

– А где Елена?

– Она с братом в коридоре. Мне не с кем было оставить сына. А разбираться при маленьком ребенке, мне кажется, не стоит.

Но тут встревает Давлатов:

– Маленьком? И сколько ему?

Я перевожу взгляд на Сергея:

– А Вам-то что?

Но выяснять отношения нам мешает Иван Петрович, который задает вопрос:

– А Вы дядя Кирилла?

Сергей надменно хмыкает:

– Сергей Владимирович Давлатов, к Вашим услугам.

Директор чуть смешивается, вероятно, пытаясь представить величину его счета в банке.

– Мне бы хотелось, чтобы Лена тоже присутствовала, но я думаю можно обойтись и без нее, – продолжает Иван Петрович.

– А я думаю, что было бы неплохо, если бы она все же присоединилась к нам, – вмешивается Кирилл.

Наглость – это наследственное, кто мне скажет? Но терпеть выходки этой семейки я не стану:

– Она побудет в коридоре, – отрезаю я.

Парень собирается мне что-то возразить, но Сергей останавливает его взглядом.

Иван Петрович начинает свою пламенную речь. Я понимаю, у него накипело. Но Лена не будет подстраиваться под этого мажора и ходить по одной доске.

– Сегодняшняя ситуация просто из ряда вон. Кирилл, когда уже это прекратится? Ты же был гордостью лицея! И вдруг такие выходки! Объясни мне, зачем тебе понадобился лифчик Новиковой? – директор от возмущения не может успокоиться и переключается на меня, – Но то, что потом устроила Ваша дочь, Дина Витальевна! Привести Кирилла в бесчувственное состояние, пристегнуть наручниками к лестнице на всеобщее обозрение. Голым! Это, это...

Мужчина начинает заикаться, а я представив картину, наклоняю голову вниз, пытаясь скрыть улыбку. Молодец Еленка! Так их, мажоров. Тоже мне гордость лицея! Да он с дружками запугал всех учеников. А когда попытался то же самое проделать с Еленкой, обнаружил, что не тут-то было. Еленка за эти два года стала еще более резкой, чему способствовало ее увлечение единоборствами. Я сначала отнеслась к этому скептически, но она сказала "хочу", и я уступила. А потом и мне самой пришлось заниматься, так как иногда из-за специфики работы я оказывалась в ситуациях, когда помочь себе могла только я сама.

Сергей во время речи директора не сводит с меня глаз, и я начинаю думать, что еще немного, и он меня испепелит. Но выполнять его хотелки я не собираюсь, поэтому незаметно достаю телефон и отправляю короткое условное сообщение Лексу, который руководит оперативным сопровождением работы моего отдела, а также обеспечивает безопасность следователей и членов их семей. На телефоне установлена программа слежения, поэтому при необходимости мне не надо даже сообщать свое место нахождения. Все делается автоматически.

А Иван Петрович тем временем все говорит и говорит, про то, что так нельзя, что есть определенные нормы морали, и так далее, и тому подобное. В результате мне хочется послать его в пешее путешествие. Далеко. Судя по лицу Гордеева, он хочет послать его еще дальше. Наконец директор спрашивает, обращаясь ко мне:

– Что будем делать, Дина Витальевна?

Отвечаю честно:

– Да ничего не будем. Через месяц господин Гордеев выпустится наконец из лицея, и наступит тишь и благодать.

Кирилл смотрит на меня, сощурив глаза, и спрашивает:

– А дочь Вы воспитывать не пробовали?

– А она у меня воспитанная. Не она же у тебя трусы первая стащила?

Парень чуть не задыхается от возмущения:

– Я не таскал ее трусы.

– Ну, лифчик. Какая разница? Если бы ты не трогал ее белье, то и она бы не стала тебя раздевать и пристегивать к лестнице.

Давлатов хмыкает.

Кирилл раздраженно сопит, а я добавляю:

– Вообще не понимаю, из-за чего столько шума. Будем считать, это был внеплановый урок анатомии.

Директору это тоже не нравится, поэтому он мычит:

– Но...

Я его перебиваю:

– Иван Петрович, не переживайте Вы так. У Кирилла и Лены просто психологическая несовместимость. Вот разойдутся через месяц, и будет все у нас хорошо. У меня, у Вас, у Кирилла, у Лены. Главное – не драматизируйте.

Теперь недовольно сопеть начинает уже директор:

– Но я бы попросил, чтобы Вы такого поведения не допускали больше.

– Конечно, конечно, о чем речь, – успокаиваю я его.

– Кирилл, я очень надеюсь, что ты меня понял.

– Да, – цедит парень сквозь зубы, ни на кого не глядя.

Что он там понял, это большой вопрос, тем более, что такие встречи продолжаются с завидной регулярностью последние месяцы. Мне Иван Петрович уже как родной, я ему скоро пирожки приносить начну.

Директор встает, давая понять, что разбор полетов закончился. Я тоже встаю и бодро топаю к двери. Давлатов не спешит. Он уверен, что верный Воропаев все уже сделал, как надо. Но сейчас будет нежданчик.

В коридоре Еленка занимается ловлей Матвея. Главное, что оба заняты. Я без всякого удивления замечаю еще трех мужчин охранной наружности, помимо Воропаева. Подготовился…

Хочу пойти к Еленке, как вдруг обнаруживаю на своем локте руку Сергея. И держит он меня совсем не нежно.

– Куда собралась, Дина-а-а, – тянет мое имя, – А поговорить?

Кирилл тоже приходит к выводу, что происходят странные вещи:

– Вы знакомы, что ли?

Но Сергей не в духе:

– Тебе какое дело?

Я борюсь с желанием – нет, не вырвать свою руку, а сломать ему его конечность – да, этому меня тоже научили. Оказывается, это не сложно на самом деле. Но Матвей… Он маленький. А такие вещи детей пугают.

Поэтому отвечаю вопросом на вопрос:

– О чем?

Мужчина мне улыбается, но так, что я боюсь, что у него заболят скулы:

– О разных вещах.

К нам подходят Еленка и Матвей. Дочь переводит взгляд с меня на Сергея, рассматривает его чуть дольше, чем принято, потом выразительно смотрит на руку Сергея на моем локте:

– А что это Вы мою маму за руки хватаете?

Давлатов отвлекается, а я выдергиваю локоть из его хватки.

Потом Еленка, явно издеваясь, обращается уже к Гордееву:

– Кирилл, ты лифчик-то мне верни.

Мне почти жалко парня, который от злости белеет. Видно, что все слова, которые он сейчас помнит, они матерные:

– Ты вообще, мелочь, обнаглела? – отвечает, правда, без мата.

– Это мой любимый лифчик, синенький, – продолжает стебаться Еленка, – Как-то ты его на потолок пристроил? Вот, значит, и снять сможешь.

Кирилл, не сдержавшись, делает шаг по направлению к ней, но что собирается делать остается мне неизвестным, потому что я вижу Лекса и еще двух ребят. Эти – без официоза, в джинсах и футболках, но наверняка – с оружием. Они направляются к нам.

Лекс, конечно, узнает Давлатова, поэтому с ходу спрашивает:

– Проблемы?

Я кивком головы указываю на плечистых ребят в костюмах. Лекс поворачивает голову и смотрит на Воропаева и его людей.

В это время Матвей, крутящийся то у моих ног, то у Лениных, задирает головку и спрашивает:

– Дядь Лёсь, а ты с нами на пони кататься идёсь?

Лекс подхватывает мальчика с пола, передает его мне и отвечает:

– Я на работе, малой, – а сам оттесняет меня и детей от Давлатова.

На Сергея страшно смотреть, видно, что он в ярости, потому что до него дошло, что я с ним явно никуда не поеду, не пойду и разговаривать не буду.

– Значит, поговорить нормально ты не хочешь, – рычит он.

– Да не о чем нам говорить, Сергей Владимирович. Удачи! – бросаю я ему, как собаке кость, и иду на выход.

Костюмы вроде собираются оживиться, но ребята делают так, что становится видно, что у них стволы.

Перестрелка в школе – это не то, что нужно Давлатову, поэтому мы уходим под скрип его зубов.

Синий лифчик Еленке придется купить другой.

Глава 17. Преимущества

Сергей

Су*а-а-а. Я смотрю ей вслед и мечтаю переломать хмырю, который их забирает ноги. И руки тоже. Как придурок, жду, надеясь на то, что Дина оглянется. Ага. Три раза.

Зато оглядывается ее дочь, расплывается в ехидной улыбке и показывает Кириллу конфигурацию из среднего пальца. Наблюдая за выражением его лица, озвучиваю свою догадку:

– Нравится, что ли?

Жду, что сейчас поднимется ураганом возмущение, но племяш смотрит на меня серьезно:

– Нравится. Сначала бесила, а потом… Только маленькая она еще. За ручку ходить – для меня смешно. А для нее все по-взрослому рано.

Вот так он озвучивает свое видение проблемы. Не мое дело, но все-таки спрашиваю:

– А ты уверен, что по-взрослому рано? Так себя скромницы не ведут.

Кирилл хмурится.

– Еленка… Она… Как тебе объяснить… Короче, когда она только перевелась, то парни решили, что она с любым пойдет…

– А что – разве не так?

– Оказалось, нет. Пацаны к ней и так, и эдак. Ты же сам видел, за словом в карман она не лезет. Но только дальше трепа дело не двинулось. Ни у кого. А потом один придурок ее при всех фригидной назвал. Так она ему и выдала: «Ты кто такой, чтобы по моим трусам лазить?».

– Короче, дразнится, а не дает, – сделал я вывод.

– Она людям, по-моему, не доверяет совсем. Близко никого не подпускает, – как-то невесело подытожил Кирилл.

Я про себя подумал, что правильно в таком случае делает, а вслух спросил:

– Раз сама не дает, пацаны неужели силой не пробовали?

– Они, может, и попробовали бы. Просто на улице к какой-то малявке недалеко от школы мужик пристал, так Лена его вырубила с одного удара, потом полицию вызвала. А после все узнали, что у нее мать в следственном комитете работает руководителем какого-то крутого отдела. И желание быстро пропало.

Потом Кирилл, помолчав, все же спросил:

– Откуда ты ее мать знаешь?

И что ему сказать? Если Матвей мой сын, так как есть, я все не оставлю.

– Не важно.

Кирилл понимает, что откровений от меня не будет. Но не пытается лезть в душу.

За разговором доходим до машины. Воропаев вопросительно смотрит на меня.

– Домой поехали.

Надо бы, конечно в офис, но меня сейчас волнуют другие вещи. Кирилла завозим к нему на квартиру.

Когда он выходит из машины, я отдаю распоряжение Воропаеву:

– Делай, что хочешь, подключай, кого хочешь, но, чтобы к вечеру, я знал, чем она занималась эти два с лишним года.

– Понял, сделаю, – он сразу же начинает кому-то звонить и договариваться о получении информации, а я закрываю перегородку между мной и водителем и предаюсь невеселым размышлениям.

Больше всего меня сейчас волнует, мой ли сын Матвей. С моим диагнозом – астенозооспермией врачи боролись долго, но детьми я так и не обзавелся. Во всяком случае, был в этом уверен до сегодня. И естественно, разбрасываться наследниками я не собирался.

Выходя из автомобиля у дома, спросил у Анатолия:

– Мальчишка на меня похож?

Я знал, что ему не надо, что-либо уточнять.

– Похож, – коротко ответил он.

Я засел в кабинете, хотя работать все равно не смог.

Вечером Воропаев принес досье. Первое, что я посмотрел – это дату рождения мальчика. 26 апреля 2018 года. Ему недавно исполнилось два года. Время зачатия – август 2017 года. Значит, мой.

Воропаев даже расстарался информацией на ребенка, в том числе и из роддома. Мальчик родился доношенным, как и положено.

Я стал просматривать досье. И то, что обнаружил, было неприятно. Дина после побега попала под программу защиты свидетелей. Поэтому мы ее не смогли найти тогда. Ее пытался убить какой-то психопат. В папке были фотографии с мест происшествий: отрезанная голова, части человеческих тел и трупы, много трупов. Бля*ь, она же беременная была.

Тут у меня по спине заструился холодный пот. Когда я ее чуть по кругу не пустил, она тоже была беременная. А потом вот это все… Какой же я долбо*б. Выходит в этой фигне виноват я. И ждать, что она кинется мне на шею с воплями: «Сережа, любимый», явно не стоит. А все из какой-то дурацкой гордыни… Кто кому подходит, кто не подходит.

На, вот теперь, Сергей Владимирович, разгребай, как хочешь.

Но все равно родила от меня, аборт делать не стала.

Постепенно я добрался до того, что стало с психопатом. Материалы проверки, где было написано, что Динка этого мужика зарезала. Я посмотрел по датам, ей же рожать уже почти по времени надо было. Да, и девочка в этот период тоже была с ней. Вот кто ее тогда забрал.

Эх, Кирюха, неудивительно, что девчонка людям не доверяет. После такого, вообще можно в психушке оказаться.

А потом ей предложили работу в следственном комитете, отдел, куда она попала, специализировался на расследовании серийных убийств. Четыре месяца назад ее назначили руководителем этого отдела. Вот тут мне это перестало нравиться окончательно. Я пока фотографии одного дела посмотрел, проникся. А если постоянно этим заниматься? Зато стало понятно, почему Воропаев не смог ее найти.

Некстати вспомнил шорты, в которых Быстрицкая была сегодня одета. Ее место вовсе не там, где идут такие разборки. Ее место в моей постели с широко раздвинутыми ногами, чтобы мне было удобней Бля*ь, только об этом подумал, как у меня встал. И что я на нее так реагирую постоянно? Как будто на сухпае год сидел...

Мне нужен мой ребенок. Мне нужна Дина. А комплектом к Матвею, можно постараться сделать еще парочку детей. Финансовые возможности у меня не ограничены, так что я не против большой и дружной семьи.

Только вот Дина Витальевна, боюсь, теперь на это не согласится.

И еще этот дядя Леша. Он мне не понравился совсем. По документам Алексей Степанович Зотов руководил оперативным сопровождением работы отдела Быстрицкой. Но она даже не звонила ему. Думала, что я не вижу, как достала телефон, нажала пару клавиш и все. Я и не придал этому значения. А когда в лицей приехали ребята со стволами, то оставалось только спустить ситуацию на тормозах.

Кто такой этот Зотов? Женат, не женат? Что он по первому зову Динкиному примчался? Может, он с ней?

Е*ать, дожил, я ревную свою бывшую любовницу к другому!

Я вызвал Воропаева:

– На Зотова мне информацию собери.

– Хорошо, Сергей Владимирович.

Тут мне на глаза попался адрес Быстрицкой и в голову пришла дурацкая идея. Но отказываться от нее я не собирался.

– Машину подготовь. Я один поеду, без охраны.

– Но, – хотел было возразить Толик, правда, под моим взглядом быстро замолчал.

Я выхожу из дома, поменяв костюм на джинсы и легкий свитер, сажусь в навороченный внедорожник и срываюсь с места. Добираюсь до нужного дома. А жилье то элитное, участок огорожен, охраняется. Но это не препятствие, если у тебя есть деньги.

Вообще деньги решают такое количество проблем. И это мое ощутимое преимущество перед Диной, потому что всё продается и покупается. И все. Если не захочет по-хорошему, я просто отберу сына. А она придет следом за ребенком, никуда не денется.

Я не думаю, что Зотов караулит меня на пороге ее квартиры. Поэтому подхожу к подъезду, но в домофон не звоню, чтобы не спугнуть раньше времени. Дожидаюсь, как из подъезда выплывает какая-то дама с собачкой, захожу, поднимаюсь в лифте на 7 этаж.

На площадке вижу какого-то пацаненка лет 10, спрашиваю:

– Слушай, косарь хочешь?

– А чё надо?

– Вон в ту квартиру позвонить.

– Давай.

Худая ручонка сцапывает купюру, и он подходит к двери, нажимает на звонок.

Как и ожидалось, Дина, открыв дверь, удивленно спрашивает:

– Мальчик, тебе что нужно?

Но ответ он не успевает, потому что она замечает меня. В глазах у нее вспыхивает ярость. Она закрывает за собой дверь и выходит на лестницу.

– Вот как! – притворно удивляюсь я, – Даже на чай не позовешь?

– Ты зачем приперся? – шипит Динка разъяренной кошкой.

– Я же предлагал нормально поговорить. Ты свалила...Команду поддержки вызвала. Зачем? Неужели, ты думаешь, я при ребенке стал бы с тобой разбираться?

Дина смотрит на меня с изумлением:

– Разбираться? Ты со мной? По поводу чего?

– А что, не из-за чего? Кража денег, поджог, нанесение телесных повреждений… Или если постараться, покушение на убийство.

– Хотела бы убить, не промахнулась бы.

– Пусть так. Меня сейчас не это интересует. Матвей – мой сын?

Дина сразу напрягается:

– А если да, то, что это меняет?

– Многое, Дина, многое, – я внимательно наблюдаю за ней в этот момент, стараясь не пропустить ни одной реакции.

– Даже если и твой, ты ничего не докажешь. Согласия на проведение генетической экспертизы я не дам.

Меня эти ее слова выбешивают.

– Как ты заговорила. Уверена в себе, да? Но это ты напрасно. Стоит только мне захотеть, как тебя выпрут с работы. А без нее много ли ты сможешь? Или ты думаешь, Зотов твой тебя от всех бед мира спасет? – мое самообладание дает окончательную трещину, – Он тебя еб*т? А?

На ней все те же бля*ские шорты, что и днем. Я хватаю ее, вжимаю собой в стену. Шорты достаточно свободные, поэтому рукой без препятствий проникаю под ткань, веду по гладко выбритому лобку, забираюсь рукой между ног. Там все такое мягкое и нежное, горячее, влажное и манящее. Она течет. Значит, не я один не забыл, как это было ох*енно. Чтобы не рыпалась, впиваюсь в губы, проталкиваю язык ей рот, ласкаю его, делаю это намеренно грубо. Рукой перебираю влажные складки, тру клитор. Сначала она пробует отстраниться, вырваться, но уже через секунду забывает о раненой женской гордости. Я понимаю это по тому, что она неосознанно разводит ноги чуть шире. Я бы вставил ей прямо здесь, но из-за двери раздается:

– Мама? Ты где? – и в этот момент дверь открывается, я за это время успеваю только вытащить руку из ее шорт и перестать целовать. Отойти не успеваю, да я и не собирался.

На пороге квартиры появляется Лена, замечает меня, вопросительно смотрит на мать.

От того, что тут только что было, Дина никак не может прийти в себя. Это видно по лицу. Но она быстро берет себя в руки:

– Зайди в квартиру, – короткое распоряжение, и девочка беспрекословно слушается.

Она выбирается из пространства между мной и стеной и говорит:

– А что касается тебя, то ты можешь не стесняться. Попробовать оставить меня без работы, доказать свое отцовство… Что ты там еще хочешь? А еще лучше сразу иди на меня заявление напиши, что я тебя обокрала, сожгла твой дворец и пыталась убить. Только меня не смей трогать.

Она окидывает меня таким взглядом, что я чувствую себя куском дерьма. Не знал, что она может так смотреть.

– Правда, что ли? Серьезно? Если бы не твоя дочь, я бы тебя трахал уже у этой стенки, а ты бы еще меня и просила делать это пожестче, – усмехаюсь в ответ, – Впрочем, как и всегда. Может, чтобы тебя не воспринимали как шлюху, не надо себя так вести?

Вижу по глазам, как ей хочется мне врезать по лицу, но вместо этого она, молча открывает дверь своей квартиры и захлопывает ее у меня перед носом.

А я остаюсь со стояком на лестничной площадке. Молодец, хорошо поговорил! Все узнал, обо всем договорился. Ухожу, потому что не ломать же дверь. Рукой поправляю стоящий член так, чтобы он меньше терся о ширинку. Еще теперь и трахаться с ней хочу, как ненормальный. Но ничего не остается, как ехать домой.

Теперь придется выполнить часть угроз. Иначе выяснять отношения можно будет до бесконечности.

Глава 18. Серые кардиналы

Сергей

Я приехал домой злой, неудовлетворенный и посланный на хрен. И я понимаю, что я даже не пробовал договориться. Я пытался спровоцировать. Так что результат этого вечера – он закономерен. И черт его знает, зачем я так вообще делаю. Можно же было просто предложить помощь, попросить познакомить меня с ребенком.

Естественно, я собираюсь провести генетическую экспертизу. Но для этого нужно согласие Быстрицкой. А я так понял, мне его не получить. Чтобы все пошло проще, нужно, чтобы ее попросили с работы. Мне не нравится то, чем она занимается. Это создает реальную опасность для нее и детей. Кроме того, она явно рассчитывает, что ей удастся мне противостоять. Значит, нужно лишить ее такой возможности. Так и безопаснее для нее, да и договоримся мы с ней быстрее. Когда детей нечем кормить, женщины становятся гораздо сговорчивее.

Я устраиваюсь в кабинете в компании с коньяком. Звоню одному знакомому, объясняю ему, что мне нужно. Он говорит, что организует мне встречу с господином Каверских Олегом Романовичем, начальником Быстрицкой. Это займет около 3 дней. Я не сомневаюсь, что он пойдет мне навстречу и уволит Дину. Умные люди редко встают у меня на пути, а если все же встают, то очень об этом жалеют.

Дина

Прошло несколько дней с нашей встречи с Сергеем. Он больше не появлялся. Не знаю, с чем это связано. Но интуиция мне кричит, что это не к добру.

После того, как Давлатов ушел вечером в тот день, Еленка, дождавшись, когда Матвей уснет, прямо спросила::

– Мам, этот мужчина – он отец Матвея?

Я насторожилась:

– С чего ты взяла?

– Матвей на него очень похож.

Я не стала ей врать:

– Да, он его отец.

На удивление дочь больше ничего спрашивать не стала. Наверное, что у нас нерадужные отношения было видно сразу.

Через неделю мне позвонил Каверских. Он попросил в обед подъехать к скверу у следственного комитета. Мне сегодня нужно было в парикмахерскую, поэтому я вызвала няню Матвея. Как оказалось, очень кстати.

После визита в парикмахерскую, подъехав к зданию следственного комитета, решила не заходить, а отправить сообщение о том, что я на месте. Спустя минут 10, ко мне вышел Олег Романович.

– Здравствуйте, – поприветствовала его первой.

– Здравствуйте, Дина Витальевна. Пойдемте, немного пройдемся.

Мы двинулись по скверу. Несмотря на начало мая сегодня очень жарко. Я ничего не спрашивала, ждала, когда Каверских начнет разговор.

И дождалась:

– Откуда Вы знаете Давлатова?

Оценив ситуацию, ответила как есть:

– Он отец моего сына.

Олег Романович нахмурился:

– У меня была с ним встреча, по его инициативе, – и через паузу добавил, – Он просил Вас уволить.

Скотина! Урод! Козел! Если бы он сейчас был здесь, я бы ему глаза выцарапала. Но его здесь нет. Поэтому постаралась держать лицо:

– А Вы что ему ответили?

– Я ответил отказом. Что произошло между вами, что он решил действовать таким образом?

Я не стала рассказывать, как все было на самом деле. Это унизительно. Но что-то нужно объяснить.

– Я думаю, это из-за ребенка. Он недавно узнал о его существовании, а я отказалась дать согласие на производство генетической экспертизы.

Каверских очень умен, а как руководитель вообще выше всяких похвал. Он внимательно посмотрел на меня и сказал неприятные, но правдивые вещи:

– Дина Витальевна, не знаю, насколько Вы понимаете, кто такой Давлатов. Поэтому объясню. То, что я не пошел навстречу его просьбе, приведет к тому, что он перепрыгнет через мою голову. И там сделают так, как он хочет. Вы умная женщина. И должны быть готовы к любым последствиям. Я чувствую за Вас ответственность. В эту сферу деятельности привел Вас я. И оказался прав. У Вас несомненный талант. Но сейчас я бы Вам советовал придумать способ противодействия этому человеку, не особо рассчитывая на систему, в которой работаете.

Я поняла его, я все прекрасно поняла. Он будет сдерживать тех, кого сможет. Но есть те, кого он не сможет удержать. И победа останется за ними.

Я невесело улыбнулась:

– Спасибо, что предупредили.

Мы попрощались. Он ушел, а я осталась на месте еще некоторое время. Мне так обидно, просто до слез. Все, чего я добилась, все спасенные жизни, все раскрытые дела – все на самом деле ничего не стоит. Все будет перечеркнуто по одному звонку. Потому что этот гад вновь что-то там захотел. Я не знаю, что ему нужно. Потому что, он даже разговаривать нормально не умеет.

И на что он рассчитывает? Что я приползу к нему? Отобрать у меня ребенка и вырастить его подобием себя?

Не дождется! Я придумаю способ. Обязательно.

Вернулась домой, отпустила няню, занялась домашними делами и думала, думала, думала, как выбраться из ловушки, еще не угодив в нее.

Еленка пришла из лицея. Там пока тихо. Кирилл не трогает ее, она не лезет к нему.

Дочь поела и ушла к себе в комнату.

Матвей смотрел мультики.

Вечером раздался телефонный звонок с незнакомого номера. На автомате ответила:

– Да.

Услышала в ответ всего одно слово, но каким тоном:

– Выйди.

Мне достаточно этих нескольких звуков, чтобы понять, что это Давлатов. Однако выходить к этому ненормальному?

– Я не пойду.

– Тогда я поднимусь.

А вот этого допустить нельзя ни в коем случае.

– Не вздумай. Я не открою.

– Я привезу спецов, они вскроют дверь, – прорычал он в трубку

Он совсем не в адеквате. Я знаю, что он так и поступит, как говорит.

– Ладно, я выхожу.

Попросила Лену присмотреть за братом и спустилась вниз. Вышла из подъезда и увидела его машину. Как и следовало ожидать, самую шикарную из тех, что у подъезда. И два джипа с охраной. Воропаев и Давлатов стояли у автомобилей. Направилась к ним.

Я подошла ближе и процедила сквозь зубы:

– Что тебе нужно? – и не сдержавшись, добавила, – Что ты ко мне привязался?

Настроение Сергея не лучше моего. От его слов повеяло стужей.

– Я спросил нормально у тебя, мой ли сын Матвей. Вместо простого ответа ты решила мне что-то доказать, – его глаза заполыхали ненавистью – такой сильной, что я начала сомневаться, правильно ли я поступила, выйдя к нему. Лучше бы Лексу позвонила.

Сергей тем временем продолжил высказывать претензии:

– Прическу сделала, накрасилась, принарядилась и к начальнику своему в скверик поехала. Хорошо погуляли?

До меня дошел смысл его слов не сразу, вернее, я не сразу сделала из его слов правильные выводы: по его указке за мной следят. Да что же это такое вообще?

– А тебе какая разница? Кто ты мне?

Я забыла, какой он. Но он умеет быстро напомнить. Давлатов схватил меня, швырнул к автомобилю, так что я спиной вжалась в холодный металл, и поставил свои руки по обе стороны от меня.

– Разница? Один е*ет, второй дразнится. Перед кем ты, шалава, ноги раздвинула, чтобы в следственный комитет попасть? Перед Каверских? Перед Зотовым? Перед всеми сразу? Что так твой Олег Романович за тебя горой встал? Сосешь ты и, правда, не плохо. Но ведь не настолько хорошо, чтобы из-за тебя свою шею подставлять. И нужно будет, я и тебя в порошок сотру. И начальника твоего.

Как вот так он умеет? Доставлять такое наслаждение своим телом и вываливать тебя в грязи словами.

Я его ненавижу в этот момент. Как же сильно я его ненавижу!

– Очнись,Сережа, на работе люди работают, а не страдают разной х*йней. А Матвей. Какое моральное право ты имеешь про него спрашивать? Чтобы было бы с моей беременностью после вас троих? Не хочешь мне об этом рассказать?

Но он не бывает виноватым. Никогда.

– Бля*ь, надо было просто сказать, что ты беременная. И ничего бы не было. НИЧЕГО. Какого х*я ты молчала?

Меня накрыло. Даже сейчас, даже спустя столько времени. Весь этот ужас. Из-за одного его желания доказать, какой он крутой.

– Я не знала! Я просто не знала! А знаешь, когда я узнала? Когда вокруг меня люди умирали чаще мух. И где был ты тогда? Где? – я не понимала, что кричу, а потом перешла на шепот, но знаю, что он меня слышал, каждое мое слово, – Это ты во всем виноват. Ты.

Он не убрал рук, не отпустил меня, а наоборот – вдавил в корпус автомобиля сильнее, так, что я почувствовала, как он возбужден. И потекла сама от этого. Да что же я за дура такая!

Воропаев отошел от нас, не мешая нам ругаться, сел в один из автомобилей. Типа делайте, что хотите.

Сергей наклонился ко мне, посмотрел в глаза. Его дыхание коснулось моей кожи.

– Я тебя хочу! Ты же чувствуешь. Еще чуть-чуть, я тебя трахну прямо здесь. Поэтому предлагаю тебе бросить изображать оскорбленную добродетель и пойти познакомить меня с сыном. А потом, уложив детей спать, ночью хорошенько меня удовлетворить. И я, возможно, подобрею. И не стану отбирать у тебя ребенка. Но с работы ты все равно уйдешь. И если ты меня сейчас не услышишь, то я тебе гарантирую, что ты не только вылетишь с работы, а еще и сядешь. И сына своего я заберу. А где окажется тогда твоя дочь?

Я смотрела на него и не верила своим глазам. Невозможно быть таким! Но не сомневалась, что он попытается сделать все, что пообещал.

Однако стать бесправной овцой, которая сосет по щелчку пальцев? Да пошел он.

И тут жизнь делает свой выбор за меня.

Сзади раздается расслабленное:

– Сергей Владимирович, а Вы не приох*ели?

Давлатов поворачивает голову. Ура, Лекс!

– Дина иди домой к детям.

Давлатов демонстративно поднял руки и выпустил меня.

– Я так понял, это ответ. Ты пожалеешь, кукла.

Я ушла домой. Дальше мужчины разберутся без меня.

Сергей

Итак день – полное дерьмо. Теперь еще этот нарисовался.

– Какого х*я, Алексей Степанович, Вы лезете не в свое дело?

Он внимательно меня изучает. Потом начал говорить. Говорил спокойно и по существу.

– Я не знаю, что произошло между Вами и Диной. Но я знаю, что случилось потом. И то, как Вы теперь ведете себя по отношению к ней, просто несправедливо. То, что она жива – это чудо. То, что Матвей родился – это еще одно чудо. А чудеса в жизни – большая редкость. Предлагаю Вам над этим подумать.

Потом Зотов развернулся и ушел.

А я чувствую себя второй раз за этот вечер нашкодившим котом, которого ткнули носом в его же лужу. Поганое ощущение.

Меня опять обломали с сексом, прочитали нотацию и оставили в углу на горохе думать о своем поведении.

Я вернулся домой, потом пошел с Воропаевым в зал, где мы опробовали друг на друге все известные нам удары. Выпустив пар, я позвонил своему другу Грише и назначил встречу в закрытом клубе завтра вечером.

Жизнь та еще сука и любит, когда ее имеют. А я не люблю, когда имеют меня.

Глава 19. Перевоспитание женщин

Дина

Кто может выиграть войну? Самый сильный? Самый смелый? Самый быстрый? Самый хитрый? Кто этот победитель по жизни?

Через 10 дней отпуск закончился, и я вышла на работу. Каверских уже нет в кабинете руководителя. Его перевели в Питер на равнозначную должность пять дней назад. Он мне больше не звонил. Я поняла это так, что каждый сам за себя. Но я не в обиде. Я рада хотя бы тому, что он не пострадал.

Лекса отправили в международную командировку.

Люди начали дистанцироваться от меня, как бы в ожидании природного бедствия. Мне все равно. Я знавала времена и похуже. Я уверена в одном – победа, в конце концов, за тем, кто умеет думать.

Сергей больше не звонил и не приезжал.

У меня на столе несколько новых дел. Стоит ли ими заниматься? Или пойти уже писать заявление на увольнение?

Ситуация трехгодичной давности повторяется. И опять из-за мужчины. Только теперь у меня двое детей и более дорогая квартира в ипотеке. Следовательно, мне нужен более высокий доход. А может на фиг эту Россию?

Мне пришло предложение на электронку от синьора Мануэля Переса, с которым я познакомилась восемь месяцев назад в Испании. Там мы в рамках оказания правовой помощи расследовали дело о похищенных пяти девочках, причем двух из них мне удалось найти живыми, а потом испанцы по полученным мною сведениям задержали какую-то сбрендившую идиотку, которая принесением человеческих жертв пыталась очистить мир от скверны. Синьор Перес тогда был очень впечатлен моей работой и настойчиво звал меня перебраться в солнечную Испанию. А я отказалась. И зря. Может, так я и Давлатов больше никогда бы не встретились.

Сейчас синьор Перес тоже обрадовался моему заинтересованному ответу на его сообщение и пообещал выслать мне в ближайшее время условия, на которых они примут меня на работу. Интересно, сможет ли Давлатов достать меня в другой стране?

Первый рабочий день закончился. Меня не арестовали ни за получение взятки, ни за хранение наркотиков, ни за убийство, ни за террористическую деятельность. Я уже морально готова ко всему.

Но, если мне повезет, я, возможно, успею сбежать.

Я закрыла кабинет, сдала его под охрану, вышла из здания, села в машину. Хочу домой, к детям. Пока ехала, мне позвонила Еленка и попросила купить торт. Я не хотела заходить в большой магазин, набрала в поисковике «кондитерская» и нашла такую поблизости от моего местонахождения. Подъехав, припарковала машину на тихой улочке. Уже стемнело. Вылезла из автомобиля, закрыла его, перешла на другую сторону улицы, подошла ко входу в кондитерскую. Взглядом зацепила синюю Порше Панамера, мимо которой мне надо пройти.

Вдруг дверь автомобиля открылась, и передо мной появился Давлатов. Не успела среагировать, как он забросил меня в Панамеру, сел на водительское место и заблокировал двери.

– Немедленно открой, – потребовала я, но он мне даже не ответил.

Завел двигатель и разогнал машину до возможного максимума. Хочется зажмуриться, но не делаю этого. Он вывез меня за город. Какой-то лесочек. Конец мая. Одуряющий запах поздней весны.

Сергей вышел из автомобиля, подошел к пассажирской двери, распахнул ее резким движением и прорычал:

– Выходи.

Я осталась сидеть, тогда он за руку выдернул меня из автомобиля.

Подтолкнул меня к капоту, также резко усадил на него.

– Помнишь Аспида? – спросил холодно.

Да, я помню этого утырка. 20 изнасилованных и задушенных молодых мальчишек от 16 до 18 лет.

Но вслух ничего не ответила. А он тем временем продолжил:

– И он тебя помнит. И нет – он не в тюрьме. А твоя дочь сейчас возвращается с тренировки, идет по улице и не знает, что может случиться с маленькими девочками, которые поздно возвращаются домой одни. А следом за ней идет плохой дядя Аспид. Ты догадываешься, что может случиться?

Мне захотелось закричать, что это неправда. Но вот его глаза... Он не врал.

Между тем Сергей помолчав, добавил:

– А за Аспидом идет Анатолий Воропаев. И чтобы все закончилось хорошо, мне нужно только позвонить.

– Так мне звонить?

Чтобы он сейчас не захотел, я сделаю все, потому что знаю, что случится с моим ребенком. Поэтому попыталась выговорить краткое "да", но губы не слушались, во рту все пересохло и из меня вырвался лишь какой-то хрип.

А он все безжалостно требовал ответа:

– Что, я не слышу?

Наконец мне удалось произнести:

– Да.

Он, правда, берет в руку телефон и звонит:

– Толя, проследи, чтобы девочка без приключений добралась домой.

Потом обратился ко мне:

– Раздевайся.

Я не могла не послушаться. Вдруг с Еленкой что-то случится? Что-то страшное и непоправимое.

Поэтому слезла с капота, сняла плащ, стянула через голову легкую водолазку, расстегнула и сняла лифчик, потом юбку, колготки и трусы. Даже не обратила внимания, куда побросала вещи.

Сергей внимательно наблюдал за мной.

– Ложись спиной на капот, ноги согни в коленях и разведи в стороны.

Я сделала, как он говорит. Он поправил мое тело, двигая его к краю капота. Металл холодный. Мне неприятно так лежать.

– Руки положи на грудь, сожми их.

Выполнила и это. Внутри все заныло от предвкушения.

Он смотрел на меня, я смотрела на него. Источник света – включенные фары автомобиля. Он расстегнул ремень, пуговицу брюк, ширинку, стянул брюки и трусы, выпуская на свободу торчащий член. Действовал, не торопясь. Потом руками схватил меня за бедра, дернул на себя, рукой направил член в мою дырку, затем первый бешеный толчок, от которого я выгнулась дугой и вскрикнула. А он выдыхнул сквозь стиснутые зубы со свистом воздух, вывел член почти до конца и снова вогнал его внутрь меня со шлепком мошонки о мою промежность. И так бессчетное количество раз, царапая мою спину о металл машины, одной рукой удерживая меня за бедра, второй сминая мои груди по очереди до боли, а потом выкручивая соски, заставляя мое тело снова и снова выгибаться дугой.

При этом на жестких толчках он говорил:

– Не будет никакой Испании.

– Не будет других мужиков.

– Твое место подо мной.

– И ты научишься меня слушаться.

– Ты сама этого хочешь.

Меня закрутили волны оргазма, а он всё наращивал темп. Потом и он кончил, вытащив член из меня и залив весь лобок спермой.

Я сама себе противна. Он мне ненавистен. Но как же секс с ним – это сладко. Я хотела еще.

Сергей за руки притянул меня к себе. Он начал меня целовать, делал это долго. Потом прекратил, ухмыльнулся и спросил:

– Ты ведь никому после меня не давала?

– Нет.

– Вот и умница. Если я узнаю про другого мужика, я его убью, да и тебя, скорее всего, тоже. Не доводи меня.

Он обнял меня и так некоторое время стоял. Потом, когда я уже ощутила, что его член начал снова твердеть, сказал:

– Я бы конечно мог тебя драть здесь всю ночь, но сейчас мы поедем к тебе. Ты скажешь Матвею, что я его папа.

Сергей поправил на себе одежду, принес из машины влажные салфетки. Сначала помог мне вытереться, потом одеться.

– Поехали.

Мы доехали до моего дома. У подъезда, остановившись, Сергей положил руку мне на ногу, провел ей до лобка и по-хозяйски его чуть сжал.

– Дина, я хочу, чтобы ты меня послушала. Сейчас все нормально. Аспида схватили и отправили назад. Детям ничего не угрожает. Но я хочу, чтобы ты понимала, не надо меня так бесить. У нас с тобой все может быть в порядке. Нет ничего постыдного в том, что ты меня хочешь. Что тебе хорошо, когда я тебя трахаю. Так и должно быть. И я не хочу, чтобы ты придумывала разную ерунду. Лучше просто спросить.

После этого, забрал с заднего сиденья какие-то пакеты, взял меня за руку, и мы пошли вместе в квартиру

В квартире "хозяина мира" ждало разочарование. Матвей уже спит.

Еленка на кухне захлопала длинными ресницами и долго переводила взгляд с меня на Давлатова и обратно.

Он ее тоже разглядывал.

Еленке нужны разъяснения, поэтому Давлатову прилетело в лоб:

– И надолго Вы к нам?

Она всегда говорит то, что думает, и не любит притворяться.

– Нет, – ответил он ей односложно.

– Это хорошо, а то я уже испугалась, что Вы разорились.

Сергей смотрел на Еленку заинтересованно, но так, как смотрят на диковинное блюдо по принципу – "как же это съесть".

– Нет, потому что завтра вы переезжаете ко мне.

Сообщив эту новость, от которой я подвисла, а Лена осталась стоять, открыв рот, Сергей ушел в комнату Матвея. Что там делал? Просто сидел в кресле и наблюдал за спящим мальчиком. Может, у монстров тоже есть чувства?

Еленка возмущенно спросила:

– Мама, какой переезд?

Ответила честно:

– Не знаю, но я с ним поговорю.

Она покачала головой:

– То ли я сошла с ума, то ли мир сошел с ума. Пойду я лучше спать. Утро вечера мудренее.

И ушла к себе в комнату. Я посмотрела ей вслед. Очень умная девочка.

Я тоже ушла к себе. Сергея не трогала. Сходила в душ, переоделась в пижаму, легла в кровать, но сон не приходил.

Вместо него явился Давлатов. Разделся догола, лег в постель. Он практически возбужден.

– Сними это, – то ли попросил, то ли приказал, имея в виду пижаму.

Смысла спорить я не видела. Стянула одежду, сбрасила ее с кровати

– Давай раком.

Секунду спустя я уже стояла на коленях задом к нему с опорой на локти. Ткань постельного белья царапала соски, возбуждая меня еще сильнее. Вход во влагалище пульсирует, внутри все сжимается, ожидая очередного вторжения. Он пристроился сзади, водя головкой члена от ануса до влагалища. А потом заполнил меня собой, делая это медленно, растягивая меня под себя. Держал меня обеими руками за бедра и начал долбить. Только проговорил:

– Если будет больно, скажи.

Какой он твердый и большой! Я могла лишь стонать через крепко стиснутые зубы, чтобы не разбудить детей. Сергей двигался во мне неистово. Временами действительно больно, но я молчала.

В этот раз он кончил в меня. Я на его последних движениях, когда он начал рукой тереть клитор, рассыпалась на осколки. Потом он растянулся на кровати, прижав меня к себе.

– Завтра ты напишешь заявление об увольнении. Так что можешь утром на работу не торопиться. После собираешь вещи и переезжаешь ко мне.

Я... Мне сейчас важен всего лишь честный ответ на один вопрос.

– Аспид... Ты реально его вытащил из тюрьмы, чтобы меня напугать?

В ответ раздалось:

– Да.

Как же так можно? Выпуталась из его рук, приподнялась на руке и посмотрела ему в лицо. Силилась понять и не могла.

– Сережа, ты понимаешь, ЧТО ты делаешь? А если бы... Нет, не так... Ты хоть знаешь, что такое этот человек?! Одна ошибка твоих людей и Лена бы пострадала. И ему было плевать, что с ним сделают потом.

Но у него своя правда. Впрочем, как и всегда.

– Зато ты перестала ломаться, – стал глумиться он надо мной, однако уже через секунду серьезно добавил, – Не смей больше вытворять свои фокусы, Динка. Я тут понял, что из-за тебя я способен на действительно страшные вещи.

Мне захотелось огреть его чем-то тяжелым по башке, чтобы с него уже свалилась эта гребаная корона "хозяина мира". Но ничего подходящего под рукой не было. Он попытался уложить меня на место, откуда я только что выбралась. Отпихнула его и напялила пижаму под его удивленным взглядом.

– Может, не надо? Я не уверен, что я уже всё.

Не отвечая, нашла на полу его трусы, бросила ему:

– Надень. Или, если Матвей ночью придет, ты двухлетнему ребенку будешь объяснять, откуда дети берутся.

Он хмыкнул, но боксеры натянул.

Его слова про Аспида сформировали мое решение. Нельзя в очередной раз позволить ему прогнуть себя. Иначе, эта его модель поведения рано или поздно доведет до беды.

Глава 20. Перевоспитание мужчин

Дина

На следующее утро меня разбудила маленькая ладошка, которая трясла меня за плечо:

– Кто это? – малыш говорит шепотом, в его серых глазенкахплещется удивление.

Да, маленький, мне тоже странно, но это не надолго.

Ответила, как есть:

– Это твой папа.

Ребенок еще слишком мал. Про отца я ему ничего не рассказывала, а он не спрашивал. Ну, нет и нет. Мама есть, сестра есть, няня есть, дядя Лёся есть, а что такой за зверь – папа, да кто его знает.

Сергей проснулся, сфокусировался сначала на мне, потом на ребенке.

– Привет.

Матвей не торопится радоваться непонятно чему. А может, его смутило то, что Сергей разлегся в моей кровати.

– Знакомиться будем?

Матвей заинтересованно его разглядывает:

– А ты иглать со мной будесь?

– Буду.

Потом Сергей обратился ко мне:

– Дина, брюки дай.

Я не спросила, зачем они ему так срочно понадобились. Это и так понятно, когда с него чуть сползло одеяло, – по внушительной выпуклости в трусах. Закатываю глаза к потолку, но подаю ему брюки. А он еще трусы вчера одевать не хотел. Хорош бы он сейчас был голый и со стоящим членом.

Мы завтракаем, собираемся каждый по своим делам. Сменную одежду Сереже привез Воропаев. Он потоптался в прихожей какое-то время. Поглядел то на меня, то на биг-босса. Наверное, удивляется, как мы друг друга не переубивали.

– Так я в школу, – выдала Еленка, – Если за это время у нас появится другое место жительства, не забудьте предупредить ребенка.

Пронеслась ураганом мимо Воропаева, который с грустью посмотрел на закрывшуюся за ней дверь и спросил:

– А она всегда такая?

Мне нечем его успокоить:

– Сейчас это был самый приемлемый вариант поведения.

Сергей не удержался от ехидного вопроса:

– А неприемлемый это какой? Хлороформ и наручники?

Пожала плечами:

– Возможны разные варианты.

Он задумчиво протянул:

– Какая хорошая девочка.

Меня удивило, как он общается с Матвеем. Дружелюбно, стараясь расположить ребенка к себе. Он умеет быть нормальным?

Воропаев ушел, потом и Сергей покинул мою квартиру. В дверях он обернулся и напомнил:

– Ты увольняешься сегодня. А потом собираешь самое необходимое, все остальное я тебе куплю. И переезжаешь ко мне домой. Когда будешь готова, позвонишь.

Я не собираюсь ничего говорить на это, просто опять пожала плечами и закрыла за ним дверь.

То, что он может быть нормальным, мне просто показалось.

Когда пришла няня Матвея, я была уже готова. Поцеловала сына и поехала на работу. Там написала заявление на увольнение и пошла к временно исполняющему обязанности начальника. Его фамилия Евсеев. Он посмотрел на лист бумаги, потом на меня и сказал:

– Можешь больше не приходить.

– А я и не собиралась.

Самое простое увольнение с работы, которое было в моей жизни. После я уехала домой, собрала часть вещей.

Матвей прыгал возле меня и спросил:

– Мам, а папа вечелом плидёт?

И что мне ему ответить?

Если бы не история с Аспидом, я бы плюнула на себя и смирилась с закидонами Давлатова. Но он каждый раз доказывает, что ему нельзя верить, что он опасен. Сегодня Сергей и Матвей точно не увидятся.

Поэтому ребенку соврала:

– Не знаю.

Дождалась Еленку из лицея, которая, увидев меня, не забыла отметить:

– О, мам, ты дома. А я думала, что ты уже у своего принца.

Обнимаю ее. Глупая, маленькая девочка.

– Куда же я без тебя?

Она увидела сумки:

– А это что? Мы к нему?

– Нет, посмотри в своей комнате. Может, что возьмешь еще.

– Что происходит, мама?

Я покачала головой:

– Не сейчас, Лена.

Она поняла с полуслова. Пошла в свою комнату, прихватила какие-то мелочи, положила их в сумку.

Раздался звонок в дверь. Ну, вот и началось.

Открываю дверь. На пороге Хосе Варгос и его люди.

– Привет Хосе, – наша беседа проходит на испанском.

– Привет. Вы готовы?

– Да.

– Тогда поехали.

Я взяла сына на руки, Еленка пошла следом. Мы идем в окружении брутальных колумбийских мачо. Спустившись, садимся по машинам. Охрана Давлатова ожидаемо попыталась помешать, но люди Хосе со своей задачей справились идеально, даже не применив оружия.

Через три минуты начал разрываться телефон. Взяла трубку:

– Ты что творишь? – сказать, что Давлатов в бешенстве, значит не сказать ничего.

– Я? – притворно удивилась, – Переезжаю.

– Куда? Кто эти люди?

Ответила максимально спокойно:

– Сережа, услышь уже меня. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. И слушаться я тебя не буду. А переезжаю я а свой новый дом. Я прошу тебя. Оставь меня в покое.

После этого оборвала разговор и выключила телефон. Хватит, поговорили. То же самое сделала по моей просьбе Лена. Так, на всякий случай.

Мы приехали на место. Уютный небольшой дом, дом для охраны, огороженный высоким забором участок, красивый сад. И вооруженные головорезы главы колумбийского наркокортеля Карлоса Рамоса.

Откуда взялись? Где я, а где Колумбия? Примерно таким вопросами меня засыпала Еленка, пока мы пили чай с тортом на своей новой кухне.

Теперь уже спокойно рассказала ей о событиях, предшествовавших моему демаршу. С Карлосом Рамосом я познакомилась чуть больше года назад, когда искала двух его сыновей. Тогда я спасла жизнь обоим мальчикам. А Рамос рвался меня отблагодарить по принципу полцарства. Я отказалась, мне это было не нужно. А теперь мне понадобилась его помощь, очень. О том, как я связывалась с Рамосом вообще можно писать шпионский роман, потому что, оказалось, что Давлатов слушал мой телефон, вскрыл электронную почту, за мной постоянно следили его люди. После перевода Каверских я поняла, что в следственном комитете мне уже не работать. История с Испанией вообще была для отвода глаз. Варгос и его парни прилетели неделю назад. подобрали дом, усилили систему безопасности, подготовили все необходимое для жизни в осадном положении.

Но Сережа вчера спутал все мои планы выходкой с Аспидом. Теперь все будет серьезно.

Лекс по моей просьбе связался с премьером, который немного утихомирил директора ФСБ Григория Владиславовича Рогожина, который числился в приятелях Давлатова и с подачи которого он так оборзел.

Теперь мы будем жить в компании обаятельного Хосе. Елена будет пока учиться онлайн. Я надеялась, что рано или поздно Сергей успокоится. Но после вчерашнего сама в это не очень верю. И сама себя хвалю за то, что сходила к гинекологу и поставила спираль. Так что больше никаких наследников для олигархов. Хватит.

Сергей

Бля*ь! Колумбийские мафиози охраняет бывшего следователя следственного комитета России. Как? Вот как она это делает?

Что прошлый раз, что этот. Вчера одежду сама сняла, легла как надо, кайфанула, пока я ее трахал, всю ночь у меня под боком сопела. А сегодня колумбийские отморозки вывезли ее с квартиры, отвезли в охраняемый блок-пост. И она снова послала меня на хер. Но непонятно, откуда колумбийцы?

А Матвей? Вот он был у меня в руках, смеялся, предлагал мне с ним играть. А теперь что? Мальчик уплыл у меня из рук.

Естественно, ни сажать в тюрьму, ни тем более убивать Динку я не собирался и не собираюсь. Выдрать ремнем по заднице было бы неплохо. Но теперь оказалось, что то, что я не способен тихо-мирно договориться с собственной бабой, переросло чуть ли не в международный конфликт.

Когда позвонил Грише, он меня обматерил и сказал, что я идиот. И он вместе со мной стал таким же. Даже спорить с ним по этому поводу трудно. Мы договорились с ним на вечер. Мне нужно, чтобы кто-то объяснил, что вообще происходит. Дальше я сам как-нибудь разберусь.

Дина телефон выключила, у девочки телефон тоже отключен.

Что вообще делать-то теперь?

Вечером недовольный Гриша поведал мне, что Быстрицкая оказывается спасла мальчишек колумбийского мафиози Рамоса. И тот естественно не смог ей отказать в ответной услуге. Плюс премьер накрутил Грише хвост за помощь мне, так как женщина-кошка Быстрицкая успела поспасать и кого-то из родственников этого самого премьера.

А потом, когда перевели Каверских, она, потеряв одного защитника, решила пойти другим путем через этого чертова Рамоса и премьера. Как она все это провернула у меня под носом, находясь под постоянным наблюдением?

Гриша, качая головой, протянул только:

– Очень талантливая барышня. Ты бы договорился как-то с ней по-нормальному

Советчики хе*овы. Я думал, что договорился, а получилось то, что получилось.

Ладно, значит, придется обратиться в суд с иском об установлении отцовства и определении времени общения с ребенком. Будем действовать по закону.

Глава 21. Враги моих врагов – мои друзья?

Дина

Я жила в арендованном на деньги Рамоса особняке. Меня с детьми охраняли его люди. И все вроде бы не плохо. Одно только волновало меня – так продолжаться долго не может. Мне нужна работа.

Тем временем пришло исковое заявление от Давлатова. Он хочет установить факт своего отцовства и определить порядок встреч с ребенком. Как-то даже странен такой минимализм от лица Сергея.

Но получение этого заявления свидетельствовало только об одном – теперь мне точно нужна работа. Не будешь же в суде объяснять, что мы все живем на деньги от продажи наркотиков в Колумбии. Странные обстоятельства, странные союзники.

Вопрос в другом, где взять работу? Мне казалось, что тут Давлатов, не страдающий гуманизмом, перекрыл мне все возможности. На госслужбу не пойду – достаточно двух раз.

Очень вовремя из ссылки вернулся Лекс. Он с женой Алиной и дочерью Танюшкой приехал к нам в гости. Еленка, одичавшая взаперти, обрадовалась гостям. Таня младше Лены на три года, но они неплохо ладят.

Мы жарили шашлыки, болтали, купались в бассейне. Ведь за всеми переживаниями уже наступило лето, и стояла дикая жара.

Когда дети ушли в сад, я рассказала Лексу и Алине про исковое от Сергея и поделилась своими опасениями, что буду иметь в суде бледный вид с графой "безработная".

Лекс ненадолго задумался, а потом предложил:

– Есть у меня один знакомый – Баженов Денис. Так вот он сейчас ищет руководителя службы безопасности. А еще они в постоянных контрах с Давлатовым.

Я засомневалась:

– Я и руководитель службы безопасности? На эти же должности только мужчин берут.

– А ты будешь мужиками командовать. Как обеспечить эту безопасность, ты знаешь, – при этом он ехидно кивнул в сторону Хосе и других ребят.

Я вздохнула:

– Что ты надо мной стебешься, Лекс?! Это просто необходимость.

Он довольно оскалился:

– Договариваться о встрече, что ли?

– А давай. Была – не была.

И, довольный собой, Лекс действительно договорился. Меня ждали на следующей неделе во вторник.

Встреча должна состояться в 10 утра. Все это хорошо. Но я никуда не выхожу без ребят, которые нас охраняют. И как я буду выглядеть, придя устраиваться на работу с охраной? Но и не прийти на собеседование я тоже не могу. Судья наверняка спросит, на что я содержу двух детей.

Я рассказала о своих трудностях Варгосу. Умный парень все схватил на лету. Он предложил довезти меня до офиса Баженова, но внутрь со мной не заходить. Пожалуй, это самый приемлемый вариант. Тем более Лекс меня уверял, что Баженов и Давлатов – давние противники. В этом случае Сергей вряд ли сможет отправить своих головорезов к Баженову.

Я надела серый костюм, состоящий из приталенного пиджака и юбки-карандаш длиной до колена, белую блузку, черные туфли на шпильке, собрала волосы в пучок, сделала легкий макияж. На улице похолодало, поэтому так мне будет комфортно. Я покрутилась около зеркала, любуясь собой. Все-таки я – красавица, а то я уже стала об этом забывать. Может и хорошо, что из-за Давлатова мне пришлось уйти с работы в следственном комитете, так как постоянное ковыряние в трупах не способствует оптимизму.

Я вышла из дома, села в джип, сзади уже сидел Хосе. Мы выехали на двух автомобилях в офис Баженова. Офис занимает целое здание из стекла и бетона. Оно очень современное и красивое. В нем располагается холдинг "Гео", специализирующийся на георазведке месторождений полезных ископаемых, а также частично на их добыче. Но не всего подряд, а особо ценных видов.

Зашла внутрь, меня ждут, собеседование будет проводить сам генеральный директор Денис Дмитриевич Баженов. Меня оставили в приемной, потом пригласили в кабинет. Там можно играть в футбол, а может даже в гольф. Еще один громадный стол, еще один мужчина.

Красивый. Правда, не в моем вкусе. Модельно постриженные светлые волосы откинуты назад, четко вылепленные скулы, прямой нос, упрямый подбородок, глаза цвета чистого весеннего неба, широкие плечи. Интересно, он высокий?

– Проходите, располагайтесь, – предложил он мне.

И голос приятный. Устроилась на стуле и стала ждать, что будет дальше. Рассматривая Баженова, вспомнила Лекса добрым словом. Зачем он меня к этому павлину отправил? Хотя может у меня после смазливого гавнюка Давлатова реакция на людей неправильная?

– Расскажите о себе, – попросил мой потенциальный начальник.

Начала перечислять свои профессиональные достижения, личных тем избегала. Я на работу пришла устраиваться, а не исповедоваться. Внимательно меня выслушав, Денис Дмитриевич спросил:

– Вы ведь понимаете, что то, чем Вы изъявили желание заниматься в моей компании, мужская работа?

А вот с этого и надо было начинать.

– То, чем я занималась до этого вообще женской сферой деятельности назвать нельзя. Однако я вполне успешно со всем справлялась.

– Что же уволились?

– На это были личные причины.

– То есть Вы хотите сказать, что сможете эффективно организовать защиту интересов крупной компании?

– Что должно помешать мне в этом? Мой пол?

– Скорее всего.

– Тогда я не вижу смысла в нашей беседе.

Я встала со стула и развернулась, чтобы уйти, когда вдруг услышала:

– Подождите.

Я замедлила движение и, обернувшись, вопросительно посмотрела на Баженова:

– Я готов рассмотреть Вашу кандидатуру, но предлагаю провести "тест-драйв". Есть такой спорткомплекс «Гладиатор», давайте встретимся там завтра в 15 часов. Адрес я Вам скину в ватсапе.

Удивилась еще сильнее:

– Я бег с препятствиями Вам буду сдавать?

– Приедете и увидите.

– Ладно. До свидания!

– До завтра, Дина Витальевна.

Я ушла, но с ощущением, что это все сильно не к добру.

Лекс, во что ты меня втянул?

Хосе благополучно меня дождался, и мы уехали домой. Я сообщила ему, что завтра меня ждут в спорткомплексе. Он меня успокоил, заболтал, и я вновь начала верить, что все будет хорошо.

На следующий день я надела спортивные штаны, футболку и кеды, после чего отправилась на встречу. Хосе остался на парковке. Согласно сообщению в ватсапе мне нужно найти второй зал. Я спросила, как мне пройти у администратора, нашла это место, вошла и увидела Баженова. Он в джинсах и футболке, пшеничные волосы в художественном беспорядке, голубые глаза сверкают. Ни дать, ни взять – херувим. Но меня напрягло присутствие еще 10 мужчин весьма крепкого телосложения. Что он задумал?

Подошла ближе, Баженов увидел меня и широко улыбнулся. Интересно, чему так радуется?

Мы поприветствовали друг друга. Остальные мужчины тоже неприятно скалились и с интересом меня разглядывали.

Баженов решил объяснить, зачем меня сюда позвал:

– Я хочу проверить, Дина Витальевна, как Вы себя проявите в экстремальной ситуации, – сказал он мне и окликнул одного из присутствующих в зале, – Костя.

Костя пошел к рингу, который находился в этом зале и перелез через канаты.

Я с недоверием посмотрела на Баженова:

– Что, простите?

Он охотно пояснил:

– Я предлагаю спаринг. Если Вы победите, то место Ваше.

От его улыбки у меня стал дергаться глаз. Я, конечно, понимала, что вот сейчас должна покрутить пальцем у виска и уйти, но вместо этого пошла к рингу под едкие комментарии собравшихся, залезла на ринг.

Хотите спаринг, мальчики? Сейчас я все организую. Костя, глядя на меня, улыбался шире Баженова. Чему радовался, мне непонятно. Правда, что ли, подумал, я с ним драться буду?

Кто-то в зале свистнул, дурак Костя бросился на меня. Я привычно ушла с линии атаки, сделала едва заметное движение и рукой нажала на одну единственную точку на теле противника. Гора мускул красочно грохнулась передо мной на колени и стала задыхаться. Так можно продержать человека минуты 4, потом начинают отмирать клетки мозга, если он есть. Я установила на телефоне таймер на три с половиной минуты. Этого Косте должно хватить, чтобы понять, что нельзя женщин обижать.

В это время раздались аплодисменты. Я повернулась и увидела Сергея Владимировича Давлатова собственной персоной, который хлопал в ладоши и кричал:

– Браво!

И он не один. С ним тот самый светловолосый мудак, с которым они меня пытались вместе поиметь. Мих, кажется. Я продолжила краем глаза наблюдать за багровеющим Костей, а то мало ли что, нащупала рукой в кармане телефон и отправила смс моему другу Хосе. Давлатов тем временем залез за каким-то хреном на ринг.

Он подошел ко мне и ехидно заметил:

– Какие люди и без охраны! Да еще и в компании Баженова! Что же ты тут забыла?

Я нахмурилась, но ответила:

– Сама не знаю.

– Или ты надеялась спрятаться от меня за широкой спиной Дениса Дмитриевича?

Я оглянулась на означенного персонажа. А улыбаться-то он перестал и внимательно за нами наблюдал. Эх, не видать мне работы. Ну и черт с ней. И на хрен этих обоих козлов! Мужики-то нормальные вообще есть, а? Хотя о чем это я. Лекс вот нормальный, Хосе тоже ничего, Каверских. Наверное, должны еще быть.

– Да, надеялась, – признала свой промах.

– И осталась ты, сладкая моя, без работы, – подводит он черту, – Как же будешь моего ребенка кормить? Так что, пожалуй, придется мне спасти дитя от голодной смерти. Судья с удовольствием отдаст мне ребенка. Но я – не как ты. Я тебе разрешу встречи, уж так и быть. Одну – в год.

Вот, могла бы я его убить, я бы убила. Но в этот момент сработал таймер, а лицо Костика приобрело совсем фиолетовый оттенок. Поэтому я плечом отодвинула с дороги Давлатова и почувствовала, как он напрягся от одного моего прикосновения

– Извини.

Интересно, он возбудился? Подошла к Костику, проделала обратную манипуляцию. И ву а ля! Человек может дышать. В который раз Сергей меня так разбесил, что, увидев, заходящегося в зал Хосе и сопровождающих его ребят, я решила высказаться до конца и, обернувшись к Давлатову, щелкнула пальцами перед его надменным носом и продолжила:

– А я, мой сладкий, буду теперь жить по твоему принципу – мне все можно. Поэтому в жопу тебя, Россию и правовое поле. Я перееду жить в Колумбию и займусь торговлей наркотиками. Поэтому хрен тебе, а не суд, и ребенка ты не увидишь. А если даже я и приду туда, то свое отцовство ты не докажешь.

Давлатов звереет из-за моих слов. По нему видно, что он еле сдерживается, чтобы меня не ударить. Но тут к нам приблизился Хосе. Он с пистолетом, а пистолет он носит в плечевой кобуре, одетой поверх рубашки. И он не носит пиджак. Хосе, белозубо улыбаясь, загородил меня от Давлатова и по-испански спросил, чего ему надо.

Я также по-испански рассказала Варгосу, зачем Давлатов ко мне прицепился, Хосе предложил мне отправиться домой.

Давлатов, видимо, не знает испанского, поэтому спросил:

– Что этот наркоторговец лопочет?

Я пояснила по-своему:

– А он говорит, что синьор Рамос будет очень рад мне. Обещает море рома, девочек, мальчиков и косячок с травкой. Короче, красивую и беззаботную жизнь. Adios amigos!

И вот не знаю, зачем я это сделала. Кажется, я сумасшедшая. Прежде чем уйти, я поцеловала Сергея в щеку. Он замер, прожигая меня ненавидящим взглядом, да так и остался стоять.

Мне неприятно здесь находиться, и с Баженовым я разговаривать не хочу, поэтому мы с Хосе спустились с ринга и двинулись к выходу.

Как вдруг Давлатов меня окликнул:

– Дина, давай поговорим нормально.

Я не выдержала, обернулась:

– Ты-ы-ы? Ты умеешь нормально разговаривать?

– Дина, – в его голосе предупреждение, – Я не позволю вывести ребенка из страны.

Вот нормальный разговор и закончился, не успев начаться.

– Мне не нужно твое позволение, – оборвала я его.

И мы с Хосе свалили в закат.

Дома я села у телевизора и впервые за долгое время захотела напиться в хлам. Но я – образец для подражания. Возле меня скачут Лена и Матвей. И вместо пьянки я пошла во двор кататься на роликах.

На следующий день вечером в ворота на территорию участка проехала машина Лекса и два внедорожника непонятного происхождения. Я была возле на качелей.

Сначала катала Матвея я, потом он катал меня. Обычно это развлечение продолжалось, пока сыну не надоест.

Хосе тоже был во дворе, благо погода хорошая. Вопросительно посмотрела на него, он жестами показывает, что все в порядке.

Пассажиры покинули автотранспорт. Это Лекс, Баженов и охрана Баженова, среди которой я заметила Костика. Он на меня косится с явной опаской.

Лекс и Баженов подошли ко мне. Баженов, не скрываясь, разглядывал Матвея. Из кухни выглянула Еленкина голова. Девочка, завидев своего кумира, расплылась в широченной улыбке и мурлыкнула:

– Дядя Лешечка, привет! А кого это ты к нам привез? В нашем ареале обитания вроде такой живности не водилось.

– Лена, – укоризненно тянет Лекс.

Я хмуро взглянула сначала на Еленкину голову, которая, заметив выражение моего лица, скрылась в кухне, потом также посмотрела на стоящих передо мной мужчин и обратилась к Лексу:

– Ты зачем его притащил?

Но Баженов не дал Лексу получить на орехи:

– Это я попросил Алексея привезти меня к Вам. По поводу вчерашнего я хотел извиниться. Я виноват и прошу прощения. Мне оправданием может служить лишь то, что я занимаюсь серьезным бизнесом, а Ваша внешность никак не вяжется с каким-то обеспечением безопасности.

Мне нет дела ни до него, ни до его бизнеса. Я лишь хочу работать, чтобы иметь возможность достойно растить своих детей. И чтобы Давлатов не смог отобрать Матвея. И ни в какую Колумбию я не хочу. И мне неудобно перед Карлосом за все, что он делает для меня и моих детей.

И незачем так пялиться на моего сына!

– Это, конечно, лестно. Но умные люди сначала думают, а потом делают, – я после вчерашнего все никак не могла взять себя в руки, – И можете ли Вы быть так любезны, прекратить пытаться при помощи глаз провести моему сыну генетическую экспертизу?

Баженов перевел взгляд на меня и захлопал своими длинными, совершенно девчачьими ресницами. Ах да, я все время забываю, что с владельцами компаний, холдингов и корпораций так разговаривать нельзя!

– Динк, ты чего, – Лекс знает, что я не люблю незаслуженно обижать людей, но сейчас я себя плохо контролирую.

Вдруг от ворот раздался длинный автомобильный гудок. Я и Хосе направились к воротам, а Лена забрала Матвея в дом.

Глава 22. Кто меня проклял?

Дина

Я и Хосе вышли через калитку на улицу. И я не поверила своим глазам. На меня навели порчу, сглазили, прокляли, заколдовали, а, может, все сразу. Синяя «Порше Панамера» расположилась перед воротами дома, где я живу, а еле стоящий на ногах Давлатов, выйдя из автомобиля, рукой жал на сигнал.

Мне уже не хотелось его даже убивать. Мне захотелось, как маленькому ребенку, сесть на дорогу, пускай и пыльную, и заголосить на всю улицу так, как будто у меня случилось самое большое горе.

Хосе спросил:

– Что будем делать?

– Если бы я еще знала!

Давлатов заметил меня и направился ко мне. Следом за мной и Хосе из калитки вышел Лекс, а потом подтянулся Баженов.

Давлатов, пошатываясь, воскликнул:

– Какая интересная компания! А меня ты не ждала?

Ага, ждала. Я всех вас сегодня ждала. И вы приперлись. Но… он и трезвый не подарок, а на кого он похож пьяный?

Поэтому я попробовала понять, что ему надо, осторожно:

– Сережа, ты как сюда доехал?

Он кивнул головой в сторону Панамеры:

– На машине.

– В таком состоянии?

– А чем тебе мое состояние не нравится?

– Ты пьян, – сказала очевидное.

– И что?

Я замолчала, не зная, что еще сказать.

Зато Давлатов говорит то, зачем приехал:

– Я хочу увидеть сына. Какое право ты имеешь его от меня прятать?

– В таком состоянии ты его напугаешь.

– Точно, я же монстр, – начал заводиться он, – То, что ребенок живет второй месяц среди международных преступников, – это нормально. Это ты так захотела. А вот собственного отца к ребенку подпускать нельзя.

Конечно, его претензии справедливы. И если бы он меня постоянно не запугивал тем, что отберет Матвея, я бы согласилась на проведение генетической экспертизы и не возражала бы против их встреч. Но одна история с Аспидом чего стоит. Как можно договориться вот с таким человеком?

Тут из калитки вылетел Матвей.

– Папоцка приехай, – крикнул мальчик и бросился к Сергею.

Кто меня проклял? Я решила прекратить дурацкий сериал. Сказала Лексу:

– Не обижайся, но я бы была очень тебе благодарна, если бы ты забрал своего знакомого и..

Лекс – это Лекс.

– Да понял я все.

Он что-то тихо сказал Баженову, и они ушли.

– Сережа, идем в дом. Только Матвея на руки не бери, а то уронишь. И ключи, пожалуйста, отдай Хосе, он машину во двор загонит.

На удивление он меня послушался.

Сергей с Матвеем ушли в дом. Лекс и Баженов уехали. Хосе загнал «Панамеру» во двор.

Я осталась во дворе. Мне нужно хотя бы пять минут, чтобы привести мысли в порядок.

Зашла в дом через пять минут. Сергей с нашим сыном сидели на диване в гостиной, и ребенок с удовольствием показывал ему свои игрушки.

Еленка расположилась на кресле недалеко от них и молчала, что для нее неестественно.

Меня отвлек Хосе, который манит меня пальцем из кухни. В руках у него телефон Давлатова, который на беззвучке, но на который постоянно поступают вызовы. Вздохнув, приняла звонок:

– Сергей Владимирович, где Вы? – обеспокоенный голос Воропаева ворвался в мое сознание.

– Это не Сергей Владимирович, это Дина Витальевна. И лучше своего босса караулить надо, а то не ровен час, не удержусь от искушения и прикопаю его в ближайшей лесополосе.

По другую сторону повисает гнетущая тишина.

– Он у Вас? – с первого раза не въехал, что ли?

– Не бойтесь, пока не прикопала. У меня, играет с Матвеем.

– Мы сейчас приедем.

– Не знаю, кто эти таинственные «мы», господин Воропаев, но приезжать не надо. Сейчас Ваш супер-начальник немного очухается и Хосе, или кто-то из ребят его привезут.

– Он пьян?

– А Вы как думаете?

– Дина Витальевна, я хочу Вас попросить. Не надо с ним сейчас отношения выяснять, просто отправьте его домой.

– Я его прямо сразу отправлять не буду, а то мне кажется, он вполне способен устроить концерт. А я не хочу травмировать ребенка. Но чуть позже я обязательно его верну под Ваше надежное крыло.

На этом наша беседа закончилась.

Я вернулась в гостиную, где Давлатов преспокойно спал на моем диване.

Матвей прокомментировал:

– Мама, папа устай и уснуй. Давай его себе оставим?

Я улыбнулась через силу:

– Конечно, сынок.

Если папа «устай» и «уснуй», что мне с ним еще делать? Только себе оставить.

Когда я уложила Матвея спать, то в коридоре столкнулась с Еленкой:

– Мам, а где ты подцепила такого кадра?

– На распродаже, дочка. По рублю за штуку. Спокойной ночи.

– Спокойной, спокойной, – протянула она с сомнением, заходя в свою комнату.

Я выдохлась и пошла спать. Вырубилась сразу.

Мне снились эротические сны. Меня целовали, гладили и ласкали, доставляли удовольствие самыми развратными способами.

Сначала сны были нечеткими, когда не можешь сосредоточиться и понять, что же на самом деле происходит.

Но потом ощущения стали реальней, а когда я открыла глаза, то обнаружила, что лежу на животе на собственной кровати, сверху на меня навалился голый Давлатов, который одну руку просунул мне под живот, приподнимая меня, а второй направляет свой член мне во влагалище.

– Какого черта!

Но это не важно, потому что в этот же миг он уже внутри меня, заполняет собой без остатка, до боли.

Шепчет срывающимся голосом:

– Тебе не поможет ни черт, ни Бог, потому что, если бы ты только знала, как о*уенно тебя трахать.

Не прекращающиеся толчки и тяжесть его тела заставили извиваться и скулить в подушку, а он все таранил меня и таранил, руку с живота переместив мне на груди и мял их в такт своим движеньям. И как бы грубо он меня ни брал, смазка во мне смягчила его резкие движенья до хлюпающих звуков. И во мне от его движений расцветает само естество женщины. Я не могу ему противостоять, да и хочу ли? Он кончил с громким стоном, но видя, что я не дошла до финиша, просунул руку к клитору и несколькими движениями довел и меня до оргазма. После того как наслаждение отпустило, я поняла, что он все еще лежит на мне и, кажется, никуда не собирается.

– Сережа, ты тяжелый.

– Потерпишь, кому сейчас легко.

Но слез с меня, лег на спину, меня уложил себе на грудь и обхватил руками.

– Что это было с Баженовым? – потребовал он отчета.

– Я пыталась устроиться на работу.

– Зачем?

– Зачем люди работают, Сережа? Чтобы еду покупать, одежду, за жилье платить?

– Вот поэтому я и спрашиваю, тебе-то это зачем? У тебя за все платит Рамос.

– Но это не может продолжаться бесконечно.

– Не может, – согласился он со мной и тут же холодно отрезал, – потому что не надо было этого всего начинать.

– Это точно, – раздражаюсь я, – Надо засунуть язык себе в жопу и прыгать перед тобой на задних лапках.

Почувствовала, как он напрягся подо мной.

– А что ты хочешь получить своей войной за независимость? – и едко добавил, – Какая может быть независимость для тебя, если ты все равно на моем члене постоянно оказываешься?

Это слушать обиднее всего, потому что это – правда.

– Почему ты меня все время унижаешь? Сам меня хочешь, и все время ведешь себя так, как будто я тряпка, о которую тебе грязные ноги вытереть противно.

И тут же в ответ услышала:

– А кем ты себя вообразила?

А тон такой, что лучше бы пощечину залепил. Вот почему с ним всегда так?

– Тебе лучше уйти.

Я попыталась встать, но у него вдруг срывает крышу. Он схватил меня за горло и вдавил в матрас:

– Слышь, ты, сука, хватит думать, что ты можешь мною командовать.

Он продолжил меня душить и одновременно раздвинул мне ноги в разные стороны. У него снова стоит, и сейчас он специально делает мне больно, когда входит в меня с каким-то утробным рычанием. Мне не хватает воздуха, я начинаю задыхаться. Мне становится страшно, что он меня просто убьет. А его движения внутри меня, они резкие и рваные. Я почти теряю сознание, и в этот момент он отпустил мое горло, а после упёрся руками в кровать по обе стороны от меня и стал двигаться мощнее и мощнее. От того что я смогла, наконец, вдохнуть, меня накрывает сильнейший оргазм. Тело вибрирует от конвульсий, которые долго не прекращаются. Стенки влагалища сжали его член, и Сергея тоже накрыл оргазм. Он громко застонал, потом скатился с меня. А я села, обхватив руками колени и начала плакать.

Плачу тихонько, просто слезы текут и текут, а я никак не могу успокоиться. Сергей встал, натянул боксеры и брюки, приблизился ко мне и спокойно сказал:

– Я все равно буду е*ать тебя, тогда, когда захочу. И ты ничего не сможешь с этим сделать.

Он поднял рубашку и ушел.

Я вытерла ладонями слезы. Зачем я его пустила?

Я думаю, что он не вернется, но он возвращается через несколько минут с телефоном. Увидел мое состояние, поднял меня с кровати и отнес в душ. Вымыл меня горячей водой, от которой тело расслабилось, а в голове появилось полное безразличие ко всему. Сережа вытер меня, завернул в одеяло и отнес обратно в постель, лег вместе со мной и долго гладил меня по обнаженной спине, пока я снова не уснула.

Глава 23. Начальник службы безопасности

Дина

Я проснулась днем. Давлатова уже не было. Теперь даже если он будет подыхать у порога моего дома, я закрою дверь изнутри. Болят шея и горло, внутри тоже чувствую дискомфорт. По мне проехал каток, асфальтовый, не иначе.

И главное, я же понимаю умом, я все понимаю. Что от такого, как он, нужно удирать, теряя все виды обуви. Но вот тело... Он им владеет на каком-то молекулярном уровне. Был бы кто это другой, я бы воткнула ему палец в глаз, и часть мозга достала через глазницу. Но с Сергеем все не так. Я еще и оргазм получила, пока он меня имел, да еще какой.

Я не поклонница подобных отношений. Насилие к женщине – это не правильно. Но вот приходит он, и все мои установки оказываются в заднице. Это на самом деле страшно – такая зависимость от другого человека. Так быть не должно. Но есть. И что теперь со всем этим делать, мне не известно.

Я встаю, иду к зеркалу, и мне хочется снова заплакать. На шее синие, фиолетовые синяки. Теперь как ходить-то? Он просто животное. Нужно держаться от него как можно дальше. После душа оделась, у меня есть такая маечка с воротником-стоечкой. Очень подошла. Злюсь на себя. Вот тоже овца. Придумала какие-то страдания. На фиг всё. Время уже три.

В гостиной стоит большая корзина, в ней сочетание белых и нежно-розовых пионов. Необычайно красиво. Я стою возле этого чуда и просто любуюсь, потом подхожу и вижу карточку сбоку корзины. Достала и прочитала: "Если Вы не сердитесь и смогли меня простить, то я жду Вас на работе. Баженов"

Конечно, можно сесть и пожалеть себя. Ой-ой-ой, меня обидели опять. Но это пусть делает кто-то другой. А я пойду у Баженова поработаю.

И перед Давлатовым ноги раздвигать больше не буду.

Я созвонилась с Баженовым и договорилась, что я должна прийти завтра к 9 часам. Что, собственно говоря, и сделала. Мне показали кабинет, рассказали о моих обязанностях. Суть вся в том, чтобы обеспечивать охрану информации, потому что данные о месторождениях обладают большой ценностью. Охрана гендира тоже на мне, вернее ее организация. Но это проще, чем ловить психопатов. Я вникаю в работу. Мне все понравилось. Особенно большая зарплата.

Давлатов куда-то пропал. И я искренне желаю, чтобы он там и оставался.

С Баженовым у меня все ровно и на "Вы". Единственное, я ловила на себе косые взгляды его заместителя Николая Андреевича Строева. Но меня чужое мнение волновало мало.

В спорткомплексе "Гладиатор" у охраны проходили занятия, на которых я обязана присутствовать. Спорткомплекс принадлежит другу Давлатова Михаилу Ланскому.

В целом с подчиненными у меня сложились ровные отношения. После случая с Костей доказывать мне степень мужского превосходства никто не спешил.

Мужчины тренировались, я сидела на стульчике, копалась в телефоне. Демонстрировать кому-либо, чему меня жизнь научила, я не люблю. Может, потому что учила она меня очень жестоко, и я точно знаю, что фактор внезапности – вещь стоящая.

Но тут появились Ланской и Баженов. И если от последнего мне деться некуда, я на него работаю, то с первым я предпочла бы не встречаться. Только вот не тут то было. Оба направились ко мне.

– Здравствуйте, Дина Витальевна, – поприветствовал меня Баженов.

Мы с ним сегодня не виделись, он уезжал на деловые переговоры, которые проходили не в офисе.

– Здравствуйте, Денис Дмитриевич.

Но Ланской тоже решил сказать свое слово:

– Привет, Диночка.

Я с пренебрежением скользнула по нему взглядом:

– Разве мы знакомы?

«Чмо в атаке» совсем обнаглело. Нашел "Диночку".

И намеков этот тугой не понимает.

– Ну, как же, когда ты работала у Давлатова...

Перебила:

– Во-первых, не "ты", а "Вы", во-вторых, это "когда" было давно и неправда, в-третьих, я бы Вас попросила обращаться ко мне по имени-отчеству, если с одного раза не расслышали – меня Дина Витальевна зовут. Да и общих тем для беседы у нас с Вами нет.

Ланской удивленно заморгал, пытаясь сообразить, что делать дальше.

Баженов, оглядев тренирующихся охранников, поинтересовался:

– А Вы почему не тренируетесь?

Я понимала, что вопрос задан скорее всего, чтобы я отцепилась от Ланского, но тоже мне не понравился:

– Меня драться не учили.

Ланской вклинился:

– Да что же это у тебя, Денис, за начальник службы безопасности такой? Как она ее добьется, если ничего не умеет?

Посмотрела на придурка и уточнила:

– Зато меня учили убивать.

У Ланского вытянулась его наглая рожа. Так то, малыш! И я вижу – он мне верит. Он видел тот случай с Костей. Он наверняка помнил ночь нашей первой встречи.

Поэтому через секунду он предпочел, наспех попрощавшись с Баженовым, уйти.

И правильно, нечего мозолить глаза.

Баженов, после того как ушел Ланской, предложил неожиданную вещь:

– Я хотел попросить Вас в субботу пойти со мной на благотворительный прием у моего знакомого Романова.

Я, кажется, дикая совсем:

– Вас, что там убить попытаются?

Он рассмеялся. И это приятный звук. А лицо у него при этом прояснилось и сделалось еще более привлекательным. Я заулыбалась в ответ. Может же быть в моей жизни хоть что-то нормальное?

Я ответила согласием. Пусть один вечер я побуду свободной и красивой.

На работе все рутинно. Я договорилась с парикмахером, косметологом, визажистом. И выбрала платье. Мне понравилось от Дольче и Габбана из легкого струящегося шелка цвета молочного пломбира без бретелей с бантом на талии спереди стоимостью в русскую машину. Сзади оно застегивалось на молнию. К нему идеально подойдут жемчужные серьги, кулон и браслеты на обе руки.

Мной начали заниматься с утра субботы, и лишь к вечеру, пройдя все процедуры, я превратилась в царевну-лебедь.

Вечером за мной заехал Баженов, я оставила колумбийцев дома. Хосе это не понравилось, он попытался спорить. Но я убедила его, что все будет в порядке.

Мне нравится восхищение в глазах Баженова, мужской интерес, но без сметающей все на своем пути агрессивности Давлатова. В машине звучала тихая приятная музыка.

Мы приехали в красивый дом, где проходил прием. Нас встретил хозяин – еще один крупный бизнесмен Романов. Баженов подошел поздороваться и представил нас друг другу. Я вежливо улыбнулась при знакомстве и продолжила этим заниматься, пока Баженов общался со своими знакомыми. Причем я так поняла, многие из них воспринимают меня как его содержанку. Я не стремилась их разубеждать, ела, пила, танцевала и не забивала себе голову. Мне легко и беззаботно, как не было уже давно. Ровно до того момента как я заметила Давлатова. Он не один, с ним очень красивая брюнетка.

В этот момент Баженов куда-то ушел, но компанию мне решил составить Ланской, которому спиртное ударило в голову:

– Не очень ты ему и нужна. Охота на богатого мужика сопряжена с трудностями, детка. Не такие мы – дураки. Драть можно такую, как ты, а на людях показываться с такой как Лилия Костромская, чтобы не позориться.

Вот что он не понял в прошлый раз? Что меня не интересует билет в счастливую жизнь в виде какого-то богатого жлоба, я объяснять ему не собираюсь. Природу своих отношений с Давлатовым я сама понять не могу. Единственное, что я могу сказать по этому поводу, что я еб*нутая. У меня двухлетний сын от него, а я не получаю даже алименты. Только какие-то бесконечные претензии, непонятно чем вызванные. Но и сейчас я посмотрела, как он придерживает свою спутницу за талию, и подумала лишь о том, чтобы он ко мне не лез. И меня царапнуло то, что рядом с ним другая. Но прежде чем я признаюсь в этом хоть кому-то, я себе язык откушу.

– Так зачем Вы ко мне подошли господин Ланской? Чтобы опозориться?

– А зачем ты сюда с Баженовым пришла? Чтобы Сергея разбесить?

– Послушайте, я кажется, не достаточно четко объяснила Вам. Вы мне неприятны. Что и зачем я делаю, Вас не касается. И будьте добры, ступайте уже.

Он посмотрел на меня несколько мгновений, а потом сказал:

– Знаешь, что он хочет сделать? Жениться на Костромской и отобрать у тебя ребенка. Думаю, у него получится.

Не знаю, что Ланской хотел от меня добиться. Но я подумала, что и он, и Давлатов могут идти на х*р. А ребенка они с Костромской будут вместе воспитывать, когда эта фифочка ему его родит. Михаил все же оставил меня в покое, после того как высказался.

Теперь главная задача не приближаться к этому психопату. Но он и сам не горел таким желанием, поэтому я продолжила проводить этот вечер в компании Баженова, но ровно до того момента, как над моим ухом раздалось:

– Пойдем потанцуем.

Глава 24. Танцы на нервах

Дина

Я смотрю на Давлатова и говорю:

– Я не танцую.

Но он не понимает слова "нет".

– Для меня можно сделать исключение, – потом обращается к стоящему рядом Баженову, – И Денис Дмитриевич не будет возражать, верно?

Я не хочу с ним никуда идти. Но предатель Баженов пожимает плечами:

– Почему я должен возражать?

И не дожидаясь моего согласия, Сергей увлекает меня к танцующим парам, притягивает к себе, уверенно ведет в танце. Я хочу стряхнуть с себя его руки и отодвинуться, потому что через тонкий шелк он слишком ощущается. Этот человек для меня всегда слишком.

Вдруг он спрашивает:

– Обиделась?

И что ему ответить, после того что он сделал?

– Ты что хочешь услышать: "Спасибо, Сережа, мне так понравилось. Когда мы повторим?"

Он притягивает меня к себе сильнее и уже не спрашивает, а утверждает:

– Обиделась, – и продолжает, – есть такой вид секса – скарфинг, называется. Им люди специально занимаются, чтобы кайфануть сильнее. Я же видел, как тебя от оргазма тогда колотило.

Я теряюсь от возмущения на несколько секунд, но потом все же не сдерживаюсь:

– Люди, я хочу сказать, нормальные люди, такими вещами занимаются, предварительно спрашивая согласия, – я специально выделяю голосом и про согласие, и про спрашивают, и про предварительно, – Но то, что делаешь постоянно ты... Я что тебе сделала плохого? Что три года назад, что сейчас? Я не понимаю.

Я говорю все это тихо, чтобы не привлекать внимания, но и промолчать я уже тоже не могу.

Сергей

Я смотрю на Дину и вижу в ее глазах осуждение. Она говорит вещи, причем вещи справедливые. Как ей ответить, я не знаю. Банальное "прости"? Я не уверен, что оно поможет. И я не умею говорить это слово. А потом сейчас меня больше занимает ее тело под моими руками, такое нежное и податливое. И платье очень красивое. Ей идет. А вот то, что она здесь с Баженовым, ей не идет. И на работу к нему она все-таки пошла.

Я старался успокоиться две недели, как-то проанализировать свое поведение. И пришел к выводу, что меня выбешивает моя потребность в ней. Раньше до нее такого не было.

Сейчас я дико хочу ее поцеловать, коснуться губами ее нежных губ, проникнуть языком в ее влажный ротик и ласкать его до тех пор, пока она сама не захочет выпрыгнуть из трусов. А я знаю, что так и будет, стоит мне показать ей, чего от нее хочу я.

Танец закончился.

– Мне кажется, здесь не подходящее место для обсуждения наших отношений.

– Я никуда с тобой не пойду.

– Ты слишком категорична.

Мне нужно отвести ее назад к Баженову, а самому вернуться к Костромской. Но я не хочу. Да и зачем? Вместо этого, надеясь, что она постесняется устроить сцену, я веду ее к выходу в сад. Вот там будет лучше. Я знаю там замечательную беседку. Чувствую, как Динка напрягается. Похоже, что может и не постесняться.

Но она не успевает, мы оказываемся на улице. Я предупреждаю:

– Не вздумай закатить скандал. Это тебе только повредит.

Я углубляюсь в сад, Дина не вырывается, хотя я чувствую, как ей этого хочется. Наконец мы доходим до укромного уголка, где расположена беседка.

– Вот здесь можно все обсудить.

Она, наконец, выдергивает свою руку у меня и спрашивает, становясь напротив:

– Ичто же ты обсуждать собрался?

Я, каюсь, ничего обсуждать не собирался. Я просто хотел ее здесь трахнуть. Поэтому подхватываю ее за талию и усаживаю на стол. Потом делаю так, как хотел весь вечер – задираю легкий материал ее платья все выше и выше, обнажая длинные стройные ноги, пока не становится видно трусы. А трусы-то, твою мать, она для кого такие нацепила? Одно кружево, которое ничего на закрывает, а так чуть ухудшает обзор. Для Баженова? Вот только хер ему, а не Динка. Развожу ей ноги, становлюсь между них.

Она упирается мне руками в грудь:

– Не трогай меня.

Наклоняюсь к ее лицу и выдыхаю в ее губы:

– Я буду нежным. Я умею.

У Дины происходит секундное замешательство. Которого мне достаточно, чтобы начать ее целовать. А потом... А потом она уже оттолкнуть меня не захочет. Особо не напираю, даю ей расслабиться. Губами касаюсь мягких губ, языком раздвигаю зубы, начинаю поглаживать ее язык и рот.

Руками расстегиваю молнию на платье, спускаю его на талию. Потом руки кладу ей на груди. Бля*ь, какие шикарные у нее сиськи. Как приятно ощущать их в своих руках, сдавливать и ласкать. Большими пальцами задеваю соски, она не выдерживает и прогинается в пояснице. Уже хочет меня внутри.

Спускаюсь губами по шее, целую нежную кожу. Она откидывает голову назад. Ее руки оказываются на моих плечах. Да, моя хорошая, две недели без секса – это неприятно.

Нацеловываю ей сисечки, она уже начинает постанывать. И жмется сильнее наверняка ощущая мой приготовившийся к ее сладкой дырке член. Вот теперь все правильно, а то это желание поговорить – от него один вред.

Засовываю руку ей, а трусы, раздвигаю складки. А как тут все влажно. Вот и нечего ломаться. Вставляю в нее два пальца, растягиваю ее и толкаясь пальцами внутрь. Дина стонет уже громче. И замечательно, и никуда она от меня не денется. Я тоже тебя хочу, даже не сомневайся. Одной рукой начинаю снимать ее трусы, она мне помогает. Белое кружево сначала соскальзывает с одной ноги, потом со второй и отлетает куда-то на пол беседки.

Продолжаю толкаться внутрь влагалища пальцами. Дина начинает метаться и стонать уже громче. Видно, что хочет большего. Хриплым голосом прошу ее:

– Расстегни мне брюки.

Она слушается: расстегивает ремень, потом пуговицу и молнию на брюках. Приспускаю брюки и боксеры, выпускаю член на свободу, провожу его головкой по нежным складкам Динкиной плоти от клитора к влагалищу и обратно. Потом делаю так еще раз и замираю перед вторжением.

В этот момент за спиной раздается:

– Вот ты, молодец. Пришел со мной, трахаешь другую.

Лилька. Отчаянно хочется продолжить, а главное закончить то, что я только что делал. Но эта не уйдет.

С разочарованием отмечаю, как проясняется Динкин взгляд, как из него испаряется туман страсти. Но истерить она тоже не намерена.

Я натягиваю на место боксеры и брюки, застегиваю ремень. Член, сука, никак не падает.

Дина спокойно поправляет лиф платья и, глядя мне в глаза, произносит:

– Молнию застегни.

Я выполняю просьбу молча. Дина соскальзывает со стола, платье закрывает, наконец, ей ноги и то, что выше.

Лилька с сарказмом интересуется у нее:

– Что даже трусы надевать не будешь?

Быстрицкая изучает взглядом Лильку и произносит:

– Зачем, мы сейчас в другом месте продолжим.

Лильке идея явно не нравится:

– А ты кто такая вообще? Пришла с Баженовым, целый вечер с ним терлась, а еб*шься с ним вот?

Я с интересом наблюдаю за девушками.

Дина замечает мой взгляд и выдает:

– Даже не думай, что я тебя с ней делить кинусь.

Лилька набирает в грудь побольше воздуха, но тут у Быстрицкой звонит телефон.

Она вылавливает его в сумочке и отвечает.. Видимо, второпях нажимает громкую связь и на всю беседку раздается звонкий девчачий голосочек:

– Мам, Матвей заболел. У него 39. Я ему нурофен дала, но температура не спадает.

Я все прекрасно слышу. И хотя я видел мальчика всего несколько раз, но осознание того, что это мой ребенок, приводит к тому, что во мне поднимается тревога.

Динка вовсе перестает обращать на нас внимание, пытается отодвинуть меня с дороги и уйти, забив на валяющиеся в беседке трусы. Но вот этого допускать я не намерен. Она без машины, наркоторговцы остались дома, и пока она доедет, неизвестно, что может случиться. Кроме того, если не поехать с ней, домой к себе она меня вряд ли пустит, да и по телефону то ли ответит, то ли нет. А я жди и мучайся? Ну, уж нет.

Поэтому обращаюсь к ней:

– Пошли, я тебя отвезу.

Вижу, что собирается возражать. Нашла тоже время препираться. Хватаю за руку, двигаясь к выходу из беседки:

– И только попробуй мне сказать: "я с тобой не поеду".

Лилия тоже не намерена отступать, но эта знает меня лучше, поэтому, когда я рявкаю:

– Потом, – Костромская перестает путаться под ногами.

Вызываю водителя и уже через несколько минут мы отъезжаем от дома Романова.

В машине Дина набирает дочери. Говорю ей сразу, чтобы поставила на громкую.

– Мама, ты едешь? – в голосе девочки звенит беспокойство.

– Да. Как Матвей?

– Плохо, температура держится.

– Когда ты ему нурофен давала?

– Минут 40 назад.

– Может еще не подействовал. Еленка, возьми в баре водку, смочи платок и протри его. Ему станет легче.

Пи*дец, что у некоторых умеют дети в 14 лет. Они заканчивают разговор. И я не выдерживаю:

– Детей нарожала, надо дома сидеть и смотреть за ними, а не жопой на приемах крутить.

Она косится на меня, но молчит, что почти небывалое достижение. Надо вообще уже прекратить всю эту ху*ню, колумбийцев отправить восвояси, а Быстрицкую с детьми перевезти к себе домой. И с работы пускай увольняется. Женщина должна заниматься домом и детьми. Хорошо, хоть из следственного комитета ушла, а то стоит только Аспида вспомнить, как как-то нехорошо становится. Сбежит такой из тюрьмы, и мстить кинется. Доберется до Матвея или Лены. О чем вообще Быстрицкая думала, соглашаясь на такую работу?

Не знаю, сколько правил, мы нарушили, но приехали быстро. Машина заехала на территорию, мы зашли в дом.

Еленка вышла из комнаты мальчика. Увидев меня, хмыкает:

– И Вы здесь, – потом обращается к матери, – Он уснул.

Дина спрашивает:

– Он кашлял?

– Нет.

Дина заходит в комнату мальчика, я тоже. Матвей лежит на своей кровати и действительно спит. Только дышит тяжело. Она наклоняется к нему, целует в лоб и говорит:

– Горячий. Надо вызвать врача.

Я предлагаю:

– Давай в клинику отвезем.

Но Дина не успевает ответить мне, как вдруг ребенок начинает не просто тяжело дышать, он начинает сипеть. Я понимаю, что он задыхается. Дина бросается к мальчику, хватает его на руки, скидывает туфли и босая выбегает из комнаты. Мальчик просыпается, начинает плакать. Он не может дышать. За несколько секунд мы оказываемся у машины.

Я бросаю водиле:

– Гони так, как будто это реактивный самолет.

И он гонит. Мы оказываемся у клиники гораздо быстрее, чем на скорой. Зато все это гораздо страшнее. Ребенок всю дорогу не может дышать, плачет, его рвет на платье Быстрицкой. Она не обращает на это никакого внимания, только успокаивает ребенка:

– Дыши, мой маленький, только дыши. Я здесь с тобой. Все будет хорошо.

Я звоню в клинику, объясняю, что произошло. Они нас уже ждут.

Когда оказываемся в клинике, нас встречает главврач. Медработники одевают на Матвея кислородную маску, осматривают его, делают укол. И спустя какое-то время он делает первый более-менее нормальный вдох. Затем его забирают в палату, держат под кислородом, берут анализы. Мы все это время рядом. Состояние сына стабилизируется. Я говорю Дине, чтобы она переоделась, сам остаюсь с Матвеем. Ей дают медицинский халат, она переодевается в ванной и возвращается к ребенку. Спустя минут 10 с Матвеем остается медсестра, а нас главврач вызывает в коридор.

Андрей Евгеньевич говорит, что у Матвея приступ ларингита. У него сейчас низкое содержание кислорода в крови. Если такое останется, то ребенка переведут в реанимацию. Если повысится, оставят в палате.

– Но не было же ничего такого, – растерянно тянет Дина.

Врач говорит, что все образуется и уходит.

Мы возвращаемся в палату. Матвей снова уснул. Через 30 минут опять приходит доктор, одевает мальчику на палец прибор, измеряет уровень кислорода. Судя по озабоченному лицу, новости неутешительные. Дину и Матвея забирают в реанимацию. Я иду в кабинет главврача. Мы неплохо знакомы, это платная клиника с современным оборудованием и хорошими условиями.

Захожу в кабинет и с порога спрашиваю:

– Андрей, насколько все серьезно?

– Ну, причин для паники нет. Просто ребенок маленький и я решил перестраховаться. Скорее всего, уровень кислорода поднимется к утру и мы переведем его в палату.

Я после этих слов тоже могу выдохнуть. Но есть еще один момент.

– И Андрей, нужно сделать генетическую экспертизу.

Он морщит лоб:

– Сомневаешься, что твой?

– Нет, не сомневаюсь. Но мне нужно документальное подтверждение. А мать мальчика не хочет давать разрешения на производство ДНК-теста. Сейчас она что угодно подпишет.

– Слушай, Серег, как-то ты не так конфликты улаживаешь.

– Ты мне мораль читать собрался?

– Да и мораль иногда полезно послушать.

Я начинаю терять терпение:

– Ты сделаешь или нет?

– Сделаю.

Вот и все, Дина Витальевна, ловушка захлопнулась. Уговаривать мне надоело, балаган давно пора прикрыть. А так, если раскрутить оставление ребенка в опасности, то место жительства Матвея определят у меня. И ничего Вам не останется, как захватить чемодан с кружевными трусами и вредную дочь и переехать ко мне. Может, так поступать сейчас и не очень порядочно, зато эффективно. А там, в качестве меры перемирия можно предложить рождение дочки.

Я остаюсь в клинике до утра. Состояние Матвея улучшилось, и их перевели в палату. Захожу туда и вижу Динку на стуле возле кровати, на которой спит сын. Стараюсь не разбудить, целую в лобик малыша. Вид у ребенка замученный. Такой же он у его матери, синяки под глазами.

Тихо спрашиваю:

– Тебе что привезти?

Она отводит взгляд и говорит:

– Я Еленке позвоню, она все соберет, а Хосе привезет.

От имени Хосе у меня такое ощущение, что песок на зубах скрипит.

– Выйдем на минуту.

Выходим в коридор:

– Лене, конечно, можешь позвонить, но вещи привезу я. А колумбийцам пора назад в Колумбию. И после больницы ты и дети переезжаете ко мне.

– А ты не офигел, родной?

– Ты подписала согласие на производство генетической экспертизы. Скоро будет готов результат. И мне уже до чертиков надоела твоя война за независимость. Поэтому если ты меня не послушаешь, то с моими деньгами я раскручу историю о том, что ты оставила больного ребенка дома, а сама пошла развлекаться. И ребенка отдадут мне, а тебя лишат родительских прав.

– Он не болел, я бы никогда его больного не оставила!

– Я знаю. Но выглядеть все будет иначе.

Дина из бледной становится серой. И вдруг неожиданно влепляет мне хорошую такую пощечину. Тут я с ней согласен – заслужил. Она резко разворачивается, но я еще не договорил, поэтому ловлю ее за руку и поворачиваю к себе лицом. Ничего хорошего она от меня не видела, и я понимаю, что сейчас нужно предотвратить какую-нибудь ее выходку. А она на них мастерица.

Я продолжаю:

– Дина, я не собираюсь тебя бить и насиловать. Я понимаю, ты мне не доверяешь. Но ребенку нужна полная семья. Поэтому не испытывай моего терпения, сделай так, как я тебе говорю. А колумбийцев отправь обратно. Потому что они уедут или живые и здоровые, или в гробах. Поверь мне, я могу решить вопрос и так.

Она смотрит на меня, а в ее глазах плещется ненависть.

– Ты меня поняла?

– Да, я все поняла, – шипит разъяренно.

А я вспоминаю, что она без белья совсем и сглатываю, пытаясь прогнать возбуждение.

– Ступай к ребенку.

Я выхожу из клиники и уезжаю.

Дома мне тоже нет покоя. У меня в гостиной Костромская. Кто пустил ее сюда?

– Нае*ся?

Я устал, перенервничал, получил по роже и... Что эта сука здесь делает?

– Ты же слышала – заболел ребенок.

Ее красивое лицо кривится от возмущения:

– А тебе какое дело?

Решаю расставить все точки над «И»:

– Дело такое, что он мой.

Она хлопает нарощенными ресницами и, кажется, мне не верит:

– Не правда. Кто эта бля*ь, которую ты не трахнул?

Я очень устал и не люблю, когда мне е*ут мозги.

– Моя будущая жена.

– Ты шутишь сейчас?

– Лилия, я попросил тебя сходить со мной на прием. Заметь: не выйти за меня замуж, не стать моей невестой, даже не трахнуться, в конце концов. Что ты там напридумывала, это твои проблемы. У меня есть сын, ему два года. Скоро у меня будет и жена, причем я надеюсь, что на одном ребенке мы с ней остановимся. А сейчас не могла бы ты пойти на хер?

Она уносится разгневанной фурией. Все, я могу идти спать.

Глава 25. Зоны влияния

Сергей

Я сплю несколько часов, потом иду в душ и еду к Дине домой за вещами.

Меня встречает недовольный Хосе, но в дом пускает. Видимо, Дина ему позвонила. В доме рядом с собранной сумкой с вещами меня ждет Лена. Бледное встревоженное личико с зелеными глазищами.

– Меня к Матвею возьмете?

– Если обещаешь не совать мне под нос тряпку с хлороформом.

Мелкая зараза не остается в долгу:

– Если не будете мои лифчики воровать, то хлороформ Вам не грозит.

Смотрю на нее внимательней, надеюсь, что смутится. Ага, щас.

Вздыхаю:

– Ладно, поехали.

Когда приезжаем в клинику, то девочка в первую очередь бросается к брату. Гладит его по каштановым волосикам и шепчет:

– Мелкий, как ты меня напугал.

Я понимаю, что так выглядит любовь, привязанность. Видно, что дети тянутся друг к другу. Матвей улыбается сестре. Что пришлось им пережить за это время? Детство Матвея еще продолжается, и я сделаю всё, чтобы оно было безоблачным. Но детство Лены уже закончилось. И судя по ее характеру, так и тянет спросить, а было ли оно у нее вообще?

Я спрашиваю у Дины, кивая на Матвея:

– Как он?

– Лучше.

Ребенок, правда, выглядит получше. А вот она – нет. Она от усталости еле держится на ногах. Берет вещи и идет переодеваться. Бля*ь, она же до сих пор без трусов. Когда возвращается, говорю:

– Дина, ложись спать. С Матвеем я посижу. А Лену сейчас водитель домой отвезет.

Она укладывается на взрослую кровать в палате и сразу же засыпает. Лена еще какое-то время остается с братом, рассказывает забавные стишки, какую-то сказку, потом уходит. Под тихую мелодию на моем телефоне засыпает и сын.

Дина просыпается через несколько часов. Я собираюсь уходить – завтра на работу.

– Дина, ты сказала Хосе, чтобы они уехали?

Она хмурится и насуплено отвечает:

– Да, после того как нас выпишут.

Что-то задумала или как? Пытаюсь, найти ответ на этот вопрос, внимательно ее разглядывая. Но потом решаю внести ясность:

– Нет, завтра. Они уезжают завтра.

Никаких путей к отступления я оставлять, не намерен.

– Но Лена, – возражает она.

Я понимаю, что у нее двое детей. И ни одного ребенка она, ни на что не променяет. Ни на сытую жизнь, ни на шмотки, ни на драгоценности. Характер не такой. Я уже думал над всем этим. Поэтому принял решение, перевезти ее дочь к себе. Пусть девочка привыкает.

Поэтому кратко отвечаю:

– Завтра переедет ко мне.

Дина начинает излучать сомнение, что наше сосуществование на одной территории с ее дочерью возможно.

– У нее характер специфический, а я не хочу, чтобы ты ее обижал.

Я укоризненно качаю головой:

– Что ты монстра из меня делаешь? А потом я с твоей дочерью договорился: я не ворую ее лифчики, она ведет себя нормально.

– Прямо так и сказала?

– Да, я был под впечатлением.

Она собирается подойти к Матвею, но я сцапываю ее, усаживаю на колени и начинаю целовать. Тут заходит медсестра, чтобы сделать Матвею укол. Это место явно не для уединения.

Я отпускаю Дину, поднимаюсь и говорю, что приеду завтра.

На следующий день колумбийцы действительно уезжают. Воропаев привозит Лену ко мне домой. Она относится к переменам довольно спокойно, устраивается в своей комнате. В больницу едет со мной, там возится с братом. Дина относится ко мне настороженно, но это пройдет. В больнице она с Матвеем останется на 2 недели.

Вечером мне звонит Регина. Она собралась, а Штаты на месяц. И у нее появилась замечательная идея:

– Слушай, Сережа, забери к себе Кирилла на месяц. Я не хочу его оставлять одного.

Я вспоминаю военные действия между Леной и Кириллом в лицее, и мне просьба сестры не нравится.

– Он же живет отдельно в собственной квартире. Так зачем ему ко мне переезжать?

– Я как-то приехала к нему, а там тусовка. И ребята там травку курили. Представляешь, наркотики, Сережа? Поэтому один он уже не живет. Забери его к себе?

Сестра начинает уговаривать. В этом она настоящая женщина. Проще согласиться, лишь бы отвязалась, чем отказать. А потом что я с двумя подростками не справлюсь?

Регине о том, что у меня дома обитает младшая Быстрицкая, то есть даже не Быстрицкая, а Новикова Елена Даниловна, я решаю пока не рассказывать. Пусть все сначала устаканится.

Кирилл закидывает вещи и с друзьями Никитой Демесиновым и Максом Орловым уезжает в клуб. Даже не знает, какой сюрприз ему жизнь приготовила.

Кирилл

Голова после вчерашнего трещит, сушняк долбит. Время уже около четырех дня. Парни сейчас должны подъехать. Сижу на террасе в доме дяди. Матушка меня наотрез отказалась одного оставлять. Вообще Сергей нормальный мужик. Нотаций не читает, не пасет, где я, денег подкинет, когда надо.

На горизонте показываются Ник и Макс. Ребята занимаются спортом, да и внешностью не обижены, так что когда мы втроем где-то зависаем, то девчонки на нас липнут как мухи на мед. Я б конечно еще пооткисал, но видно не получится. Домой я вернулся утром часов в шесть и все это время спал.

Парни паркуются в плетеные кресла. Никита, который тоже выглядит помятым, говорит:

– Сейчас бы морсик, кисленький и холодный.

Тут я с ним согласен.

Набираю на телефоне Надежду Борисовну, которая у Сергея верховодит кухней, и прошу приготовить морс для меня и парней и принести на террасу.

После морса жить становится легче. Мы обсуждаем планы на вечер, как вдруг Макс толкает меня локтем в бок и говорит:

– Кир, у меня галлюцинация или это Новикова?

Поворачиваюсь в ту сторону, куда смотрит он, и понимаю, что у меня тоже галлюцинация. По аллее из сада к дому идет Лена. На ней короткий голубой топ, который оставляет открытым живот, и джинсовые шорты, которые едва прикрывают задницу. Мне хочется протереть глаза и, посмотрев снова, обнаружить, что почудилось. Но тогда чудится всем троим, потому что Никита тоже мычит:

– Точно она.

Девочка-виденье тем временем приближается и, заметив нас, расплывается в улыбке. Но она, ее улыбка, какая-то кровожадная.

Никита отмирает первым и, слетев с террасы, преграждает девчонке дорогу:

– Ты откуда здесь?

Лена продолжая улыбаться, похлопывает его тонкой ладошкой по плечу:

– Никита, мальчик мой, ты, что так всполошился? Я здесь живу, – и добавляет через паузу, – С Кириллом. Он разве не сказал? Какой хулиган!

Парни, потеряв дар речи, вопросительно смотрят на меня. А я вообще ничего не понимаю.

В этот момент из дома выходит Сергей и Еленке надоедает паясничать. Она загораживает дорогу дяде и переключается на него:

– Не так быстро, дорогой Сергей Владимирович.

– Что случилось, Лена? – он косится на меня и парней, наверное, помнит про лицей.

– У меня сегодня тренировка. Меня заберет дядя Лешечка и привезет назад. От Вас требуется всего ничего – сказать своей бдительной охране, чтобы она меня выпустила, потому что вчера они меня не пустили погулять по поселку.

Дядя задумывается, потом отвечает:

– Хорошо, но на тренировку и обратно.

– На этот счет, можете не переживать – у дяди Лешечки не пошатаешься.

– А почему он тебя заберет и привезет? Это может сделать и водитель?

– Потому что он меня и тренирует.

Сергей бросает удивленный взгляд на девочку и интересуется:

– Чем же ты занимаешься?

– Контактными единоборствами.

Дядя уходит, Новикова остается.

Я встаю и чувствую себя идиотом.

– Что происходит, а? – обращаюсь к ней.

Лена решает меня пожалеть:

– Не бойся, Гордеев. Просто Сергей Владимирович – папа моего братика и, видимо, решил обзавестись большой и дружной семьей.

После этой новости она просачивается мимо Никиты и уходит в дом.

Если она не шутит, то мне с ней придется целый месяц жить под одной крышей? Нет, только не это.

Дина

Меня и Матвея оставляют в клинике на две недели, к концу которых ребенок поправляется. Только одно это меня и радует.

Потому что все остальное оптимизма не внушает. Я созвонилась с Рамосом и соврала ему, что все в порядке. Варгос и его люди вернулись в Колумбию. Придумать что-нибудь, что могло поставить на место Давлатова, у меня не было возможности. Все мои мысли были заняты сыном и ни о чем другом я просто не могла думать. Слишком сильно испугалась за жизнь ребенка.

Хочу ли я жить с Сергеем? Нет, я ему не доверяю. Но как развернуть ситуацию в свою пользу теперь? Я пока не представляю.

К тому же Сергей уже перевез к себе Лену. Не знаю, как быть, не знаю, чего ждать.

Наконец наступил день выписки. За нами приехал Воропаев. Биг-босс оказался занят. Но может, это не плохо я побуду одна и немного приду в себя.

Мы приезжаем в особняк. Я не была здесь два с половиной года. Даже дольше. И первый, кого я вижу – это Кирилл Гордеев. Ой, а здесь же Лена!

Он сидит на террасе, видит меня и Матвея, чуть хмурится. Когда я подхожу ближе, здоровается и спрашивает:

– И надолго вы к нам?

Я не думаю, что я должна ему что-то объяснять. Мне кажется, что по этому вопросу ему лучше пообщаться с Сергеем.

– Я должна перед тобой отчитаться?

Он хмурится еще сильнее.

– Нет.

Разговор не заладился. Мы заходим в дом. Нам навстречу несется Лена.

– Мамочка! Матвей! Я соскучилась, соскучилась, – и бросается сначала мне на шею, потом начинает тискать Матвея как плюшевую игрушку.

Ей быстро приходит в голову идея, как развлечься:

– Мы на качели, – и, подхватив брата, уносится на улицу.

– Я покажу Вашу комнату и комнату мальчика, – обращается ко мне Воропаев.

Видно, что он тоже не в своей тарелке.

Он показывает мне комнату Матвея и спальню Сергея.

И что все это значит? Что мы будем жить в одной комнате? Мило, Сережа, мило.

Но Воропаеву я ничего не говорю, он оставляет меня одну. Надо принять душ, но сначала придется выйти на улицу и посмотреть, чем занимаются Лена с Матвеем, да и Кирилл.

Выхожу в сад, Лена и Матвей играют в догонялки, а Кирилл, развалившись в кресле, за ними наблюдает.

Когда он меня замечает, то разводит руками и с сарказмом произносит:

– Не волнуйтесь, у нас перемирие.

Устраиваюсь на новом месте, вожусь с Леной и Матвеем. Давлатов не напоминает о себе весь день. Вечером, уложив Матвея и пожелав спокойной ночи Еленке, отправляюсь в спальню Сергея. Я чувствую в этом месте дискомфорт, но смысла в том, чтобы схватить чемодан и перебраться в какую-нибудь гостевую комнату, не вижу. Надев летнюю пижаму из шорт и топика, ложусь в кровать, но уснуть не могу. Проворочавшись полчаса, слышу звук шагов в коридоре. Сначала я слышу, как открывается дверь в соседней комнате, в которой теперь живет Матвей, потом как закрывается. Звук шагов приближается к двери спальни, где затаилась я.

Сергей заходит в комнату и раздается щелчок замка – он запер дверь.

– Не притворяйся, что спишь, – он не включает свет.

В темноте раздается шуршание одежды. Я вижу лишь очертания его фигуры. Затем он ложится на кровать, сбрасывает с меня одеяло, нависает надо мной и недовольно высказывается:

– Зачем ты нацепила эти тряпки? Ты ведь не думаешь, что у нас будут чисто платонические отношения?

Я ощущаю его тело на себе. Он полностью обнажен и начинает стягивать с меня пижаму. Это ему удается без проблем.

А потом.… Потом наступает ночь. Оказывается, ночи бывают очень длинными. Мой любовник ненасытен. А я не знаю возможностей собственного тела. Вообще не думала, что меня можно так.… Под утро уже начинает внутри все саднить. Но все равно от каждого его прикосновения тело сотрясает еле заметная дрожь удовольствия.

Я уже готова сама просить его остановиться, как вдруг он спрашивает:

– Устала? – а у меня нет сил даже нормально ответить, я просто киваю.

Сергей удовлетворенно хмыкает:

– Ладно, спи.

И я действительно почти мгновенно погружаюсь в сон.

Кирилл

От Сергея мне свалить не удалось. На утро следующего дня дядя провел со мной и Еленкой воспитательную беседу. Нам запрещено приближаться к друг другу на расстояние, приемлемое для производства пакостей. Причем у дяди было такое выражение лица, когда он все это объяснял, что мы с Леной невольно прониклись и теперь существуем как две параллельные вселенные.

Вчера из клиники выписали сына Сергея, и Воропаев привез их с матерью домой. Ночью я возвращался к себе, и даже в коридоре было слышно, чем там мой дядя занимается с матерью Лены. Судя по тому, что возвращался я уже поздно, а они все еще были заняты, переезд Дины Витальевны связан не только с наличием общего ребенка.

Сейчас она стоит в саду и что-то там рассматривает в глубине сада. Учитывая раздающийся оттуда детский писк, наверное, наблюдает за Матвеем. На ней длинное платье с цветочным рисунком, которое облегает точеную фигурку, легкий ветерок колышет каштановые волосы. Красивая женщина. И ничего удивительного, что дядя с ней развратом всю ночь занимался. Чисто по-мужски это понятно.

Я с компанией ребят расположился на террасе. Это наше излюбленное место. Сегодня мы с девушками. Девчонки нашего круга, не бедные. Так что общение проходит без напрягов. Все на одной волне. Пятеро парней, шестеро девушек. Стоянка на территории участка забита дорогущими тачками.

Я замечаю Сергея, который идет к дому. Он без пиджака, в тонкой рубашке, под которой четко обозначены крепкие мускулы. Причем замечаю его не я один.

Светка Пономорева, которой 19, заметив Сергея, завистливо вздыхает:

– Какой он! На нем прям, написано: "я такое с тобой сделаю". И вот бы так, чтоб делал и делал...

Девчонки начинают ее подкалывать. А Макс, не особо церемонясь, замечает:

– Слюни подбери.

И оказывается прав.

Сергей, мазнув по нам взглядом, направляется к женской фигурке в цветочном платье. Она стоит спиной и его не видит. Когда он подходит ближе, то кладет ладонь ей на живот, притягивает ее ближе к себе, лицом склоняется к основанию шеи и слегка касается губами. Женщина в его руках замирает. Потом он разворачивает ее к себе лицом и впивается ей в губы. С ее стороны чувствуется промедление, как будто она решает, как ей отреагировать, потом ее руки начинают скользить по его спине, а тело льнет ему навстречу. Такое впечатление, что он ее сейчас прямо там разложит. Эта сцена до того личная, что хочется отвернуться.

И это видел не только я. Светка не успокоившись, спрашивает:

– Что за лохушка, Кир? Он же не женат?

Ответить не успеваю, потому что целующейся парочке мешают. Из сада появляется Матвей и радостно кричит:

– Папочка!

Сергей прекращает лизаться с Еленкиной матерью, подхватывает ребенка на руки и с интересом слушает, что он лопочет. При этом перехватив сына одной рукой, второй берет Быстрицкую за руку, и они уходят в дом.

Светка с недовольным выражением лица интересуется:

– У твоего дяди, что и ребенок есть?

Вот зачем спрашивать очевидные вещи? Цежу с раздражением, а ответ:

– Тебе то что?

Тут из сада появляется Еленка с мячом под мышкой. Платон Хромов, завидев ее, прицокивает языком:

– Какая красивая малышка!

Я переглядываюсь с Никитой и Максом. Хром старше нас. Ему 22. Но небольшая разница в возрасте не стала помехой общим тусовкам. Тем более все мы занимаемся уличными гонками. Единственное, что меня напрягает, что Платон очень уж агрессивен с девчонками.

Хромов явно заинтересовался, потому что кричит, обращаясь к Лене:

– Эй, красивая, не проходи мимо. Заруливай к нам. Мы тебя чему-нибудь интересному научим.

Еленка бросает на него короткий взгляд, который остается совершенно незаинтересованным, и отвечает:

– Мне мама не разрешает у взрослых дядей ничему учиться. Я маленькая еще. А то вдруг чему плохому научат?

Платону ответ не нравится, и он срывается к ней, наклоняется, демонстративно разглядывая ее грудь, обтянутую трикотажной майкой, и говорит:

– Что так сразу маленькая? Сиськи выросли, дырки есть, так что...

Ох, зря он это зря. Эта девочка горазда на сюрпризы.

И действительно. Она распахивает глазищи и тянет, едва заметно улыбаясь:

– Слышь, борзый, есть такая хорошая книжка. Уголовный кодекс Российской Федерации называется. Так вот согласно ему все мои дырки неприкосновенны до 16 лет. Поэтому гуляй пока.

У Хрома начинает потихоньку валить пар из ушей. Я вот лично его очень понимаю, так как после общения с мелкой минут через 10 появляется стойкое желание ее прибить. А если она еще и переходит к активным действиям...

Платон хватает ее за руку, но тут из дома выходит Сергей и направляется к ним. Платон нехотя убирает руку. Подойдя, он говорит Лене:

– Матвей не может найти конструктор. Ты ему не поможешь?

– Сейчас, – она отпихивает с дороги Хромова, упираясь рукой ему в живот, и уходит.

Хромов встречается глазами с Сергеем и тот говорит ему:

– Найди для своих игр кого-то постарше. А возле нее не крутись.

– Не вопрос, – отвечает Платон.

Он возвращается к нам, а Сергей заходит обратно в дом.

– Что за девчонка? – интересуется он у нас, когда дядя скрывается из виду.

Никита ржет:

– Забудь, Платон. Это то цветочек круче кактуса, – и начинает живописно вспоминать перепитии наших взаимоотношений.

Тут и сорванные уроки в лицеи, и облитая краской спортивная форма, и приклеенная к полу сменная обувь, и проколотые шины у автомобилей Никиты и Макса и много чего еще. А под конец он рассказывает про то, как она меня голышом к перилам приковала в лицее.

Хромов впечатляется по-своему:

– Она еще жива? Кир, а что она здесь делает? И лет то ей сколько?

Вот чего прицепился? Развлечений, что ли, мало? Отвечаю без всякого желания:

– Насчет "жива" ты сам видел. Лет ей четырнадцать. А здесь она живет вместе с матерью и младшим братом.

– Это с ней твой дядька только что лизался в садочке? А пацан мелкий выходит его сын?

На это просто пожимаю плечами. Что тут говорить, он сам все видел.

Похоже, у Сергея намечаются перемены в жизни. Матушка от них явно будет не в восторге.

Глава 26. Сюрприз

Дина

Со дня нашей с Матвеем выписки прошла неделя. Я уволилась с работы, причем для этого просто отправила заявление по электронке. Потом позвонил Лекс и поинтересовался, все ли у меня в порядке. Я ответила, что да. А что оставалось сказать? Я живу в большом красивом доме, у меня шкафы ломятся от дорогой одежды, за меня все делает прислуга, дети завалены игрушками и одеждой, у меня качественный и регулярный секс. Тут еще нужно найти, на что пожаловаться.

Сергей заметно успокоился, стал вести себя мягче. Видно, что ему нравится заниматься с сыном. А еще видно, что ему очень нравится заниматься сексом. Потому что секса реально много. Просто секс, секс...

Проснувшись утром раньше, отправляюсь в душ. Когда возвращаюсь, обнаруживаю, что Сергей не спит.

– Зря ты в душ ходила.

– Почему?

– Иди сюда.

Я подхожу, и он утягивает меня сверху, а потом насаживает на член. Я начинаю двигаться вверх-вниз, не спеша, смакуя каждый миг. А потом он сжимает мои бедра и совершает сильный толчок внутрь меня. И мир останавливается от моего удовольствия.

Я слышу вопрос, заданный с воздухом, выдыхаемым вместе с резким движением:

– Выйдешь за меня?

У меня были полуприкрыты глаза от наслаждения, но услышав его слова, я перестаю двигаться и широко открываю глаза. Ему так не нравится, и он совершает следующий толчок уже сам. Потом ему не нравится уже и так, поэтому он подминает меня под себя и продолжает совершать глубокие толчки.

Потом снова выдыхает, на этот раз уже утвердительно:

– Выйдешь.

Я не знаю, как это получается, как-то само собой, но выдыхаю следом:

– Да.

А после этот мир сметает оргазм.

Отдышавшись, Сергей серьезно смотрит на меня и говорит:

– Не забудь, ты только что согласилась выйти за меня замуж.

Что тут скажешь? Не давши слова – крепись, а давши слово – держись.

Сергей

На следующий день, после того как я позвал Дину замуж, я приехал домой в обед. Поднялся на второй этаж, зашел сначала к себе в спальню, а нет, уже к нам. Дины там не оказалось. Тогда я пошел в комнату Матвея. Там обнаружил и мать, и сына, которые мирно спали под очередную серию мультфильма: "Маша и медведь".

Я присел рядом с ними на диван, взял расслабленную Динину руку и надел на безымянный палец помолвочное кольцо из платины с изумрудом, как раз под цвет ее глаз. Она проснулась, посмотрела на кольцо:

– Кольцо?

Я тихо, чтобы не разбудить Матвея, сказал:

– Да, чтобы ты чувствовала ответственность.

– Ты не торопишься?

– Мне, кажется, я опоздал на два с лишним года. А теперь откуда-то взялись Баженов, Рамос и кто знает еще.

Она улыбается, качая головой:

– Красивое.

Я не из тех, кто клянется в любви до гроба. Слова не имеют никакой ценности, если они расходятся с делами.

Целую сынишку в лоб и ухожу. Мне нужно возвращаться на работу.

Спустившись вниз, вижу на террасе Кирилла и его друзей. Среди них снова замечаю Платона Хромова. Он последнее время все время крутится у меня дома. Я даже знаю причину, по которой он это делает. Зовут эту причину Лена. И мне это не нравится. Он смотрит на девчонку как зверь, почуявший кровь. Если я за Кирилла спокоен, чтобы не случилось между ним и Дининой дочерью, он не опустится до откровенного насилия. А этот парень вызывает во мне беспокойство, потому что лучше предотвратить неприятности, чем расхлёбывать их последствия. Я точно знаю, что, если кто-то обидит Еленку, Дина не успокоится пока не свернет шею такому глупцу. Мне же не нужны сложности. Тем более что с отцом Хромова мы начинаем скоро серьезный совместный проект.

Я зову Кирилла в кабинет:

– Кир, что здесь снова забыл младший Хромов?

Кирилл пожимает плечами:

– Просто заехал.

– Кирилл, нужно чтобы он ездил подальше от Лены. Ты меня понял?

Он отводит взгляд в сторону. Значит и сам заметил, и со мной согласен.

– Да, я понимаю..

– Вот и хорошо.

Но видимо до парня доходит плохо, потому что, вернувшись вечером с работы, наблюдаю такую сцену. Ребята на тачках расположились возле выездных ворот с участка. В это время к воротам подъехал черный внедорожник. Из него вышли Лена и молодой мужчина. Дядя Лешечка опять в командировке, а Лена готовится к каким-то соревнованиям, поэтому сегодня ее забрал на тренировку и привез с нее коллега Зотова – Андрей Барсов.

Андрей достает сумку с вещами из багажника и спрашивает у девчонки, кивая в сторону компании парней:

– Проводить?

Лена беспечно отказывается:

– Не-а. Сама дойду.

Она забирает сумку и идет к калитке, чтобы зайти на территорию. Не знаю, что срабатывает в голове у Хромова, но он останавливает ее за руку и спрашивает:

– Маленькая, говоришь? А что же ты с взрослыми мужиками по ночам разъезжаешь? Откуда вы, интересно?

По голосу слышно, что он не трезв.

Лена отбивает сразу:

– Тебе что за печаль?

– Сосала ему?

С ней так говорить нельзя. У нее сразу отказывают тормоза:

Она отвечает:

– Ему сосала, тебе не буду. Мне кажется, у тебя чересчур зализанный.

Платон сразу же выходит из себя. Кирилл хочет вмешаться, но не успевает.

Хромов рычит:

– Ах ты, сучка, – и замахивается для удара.

Тут его ждет сюрприз. Девочка делает шаг навстречу, хватает его занесенную для удара руку в захват и бросает его на землю, при этом он хорошо прикладывается спиной о твердую поверхность. Дальше с земли раздается трехэтажный мат и Хромов вскакивает на ноги.

Я решаю обнаружить свое присутствие:

– Что происходит?

– Ничего, – отвечает девочка.

– Лена, домой иди, поздно уже.

Когда она отходит подальше, я говорю Платону:

– Если ты меня прошлый раз не понял, я с твоим отцом поговорю.

Он в бешенстве и не следит за языком:

– А Вам какая разница? Она же Вам не дочь. Или Вы того? Что добру пропадать? И мать отжарить, и дочку?

На этих словах он прыгает в тачку и резко срывается с места.

Да, придется все-таки с Игорем поговорить. Пусть немного успокоит сынишку.

На этих выходных ко мне в гости должны прийти партнеры по новому проекту как раз Игорь Хромов и Лев Логинов. Раньше я бы позвал их на мужской междусобойчик. Теперь они придут с семьями. Дина не хочет оставлять Матвея, поэтому решили организовать летний пикник.

Время летит быстро и вот уже суббота. Игорь приходит с женой Алисой. Платон, как ни в чем не бывало, заявляется с ними. Логинов, его жена Ирина, сын Павел и дочь Виктория чуть опаздывают.

Логинов видит Дину и, не дожидаясь, когда я их познакомлю, приветствует ее:

– Здравствуйте, Дина Витальевна!

– Добрый день, Лев Геннадьевич!

Мне требуется приложить усилие, чтобы не начать расспрашивать, откуда они друг друга знают.

После того, как все перезнакомились, стол накрывают на террасе. За столом идет неспешная беседа.

Я замечаю, что женщины изучают Дину. Она ведет себя естественно, но не старается заслужить чье-то одобрение. Матвей пока спит, и создавать суету некому.

Молодежь располагается в отдалении. Лена залезает в гамак с какой-то толстой книжкой.

Кирилл

Пикник проходит по плану. Виктория Логинова строит мне глазки, ее брат Павел сосредоточенно разглядывает Лену. Платон уселся ближе к ней и пытается задеть ее своими едкими замечаниями.

Вдруг Павел восклицает, обращаясь к Лене:

– Я вспомнил, где я тебя видел.

Она отвлекается от справочника по химии:

– Для обложки Плейбоя не снималась.

Паша не обращает внимания на подкол и продолжает:

– Ты же в прошлом месяце выиграла чемпионат среди юниоров по контактным видам единоборств, – потом проведя по Лене масляным взглядом, продолжает, – Ну еще бы не выиграть, когда тебя тренят основные организаторы.

Лена смотрит на него серьезно. Иногда вся эта ее веселость просто слетает с нее как маска. И тогда обнаруживает себя сидящая внутри нее тьма. В такие моменты она ничем не уступает бешеному Платону Хромову.

– Ты что хочешь сказать, мне победу по блату присудили?

Паша сам того не зная, ступает по тонкому льду:

– А скажешь, нет? Ты себя в зеркало видела? Малышка, не обижайся, но какие единоборства? Так, если только по подиуму погулять.

– А ты сам занимаешься?

Павел поигрывает мускулами:

– Конечно.

Лена предлагает:

– Ну, пойдем, покажешь, что умеешь.

Она встает с гамака, бросив туда книжку и направляется к зеленой лужайке. Перехватываю ее за руку:

– С ума сошла. Ему 23, он на тридцать килограмм тяжелее и на голову выше.

Она вдруг ладошкой проводит мне по щеке и произносит:

– Ты за меня переживаешь? Как мило! – потом обращается к Логинову, – Что расселся? Идем, идем.

Он встает, самодовольно улыбаясь, и они вдвоем действительно идут на лужайку.

Замечаю на себе далекий от дружелюбного взгляд Платона, который тихо говорит:

– Кир, без обид, но девчонка будет моей, а ты можешь попользоваться после.

Видимо, Сергей прав, и Хрому реально сорвало крышу. А это плохо, он и так неуравновешенный.

Между тем Лена и Павел выходят на лужайку. Павел продолжает улыбаться но ровно до того момента, как летит пятой точкой на траву в результате подсечки. Потом он прекращает лыбиться и пытается достать ее хотя бы одним ударом, однако это не просто. Она слишком быстрая и просто с ним играет. За ними с интересом наблюдают дядя, Игорь Хромов и Лев Логинов. В какой-то момент девчонке надоедает возиться, она сбивает Пашу на землю и проводит ему удушающий.

За спинами мужчин раздается мелодичное:

– Еленка!

Тогда девчонка отпускает Павла, встает и, делая невинное личико, с которым вытворяла самые впечатляющие гадости в лицее, интересуется звонким голоском:

– Да, мамочка?

Та держит Матвея, который уже проснулся, за руку и замечает:

– Нехорошо гостей лупить.

Красивые бровки девочки удивленно ползут вверх:

– Лупить? Мы просто демонстрировали друг другу свои возможности.

Павел ничего не говорит, он сидит на траве и кашляет. Матвей выдергивает ладошку из руки матери и направляется к сестре:

– Лен, а ты меня так научишь?

Она присаживается на корточки рядом с подошедшим к ней мальчиком и отвечает:

– Само собой. Ты у меня будешь самым крутым.

Дальше пикник проходит по плану.

Лена

Сегодня здесь слишком много народу. Меня это раздражает. Мне не хочется мило улыбаться и изображать хорошую девочку. И гости не спешат ехать по домам. Уже стемнело, братик с мамой. Я углубляюсь в сад подальше от шумной компании. Дядя Лешечка говорит, что я отношусь к другим людям как к досадным помехам. Он, скорее всего, прав. Но я не могу относиться к этому миру, как мои сверстницы, у которых в голове мальчики, развлечения, шмотки и какая-нибудь дребедень.

Обращаю ли внимания на парней? Не знаю. Скорее я просто принимаю факт, что они существуют. Но чтобы кто-то из них дотрагивался до меня, лез мне языком в рот и своими грязными лапами в трусы? Какая мерзость! Мне почти пятнадцать, исполнится в августе. И я знаю, откуда берутся дети. Но допустить мысль, что кто-то будет вытворять со мной подобное? Может, я правда еще не доросла.

Я устраиваюсь в саду в темноте, слушаю звуки летней ночи, вдыхаю ее запахи. Но сегодня мне не суждено насладиться одиночеством. Сзади хрустит ветка, оборачиваюсь. Платон. Вот кто достал меня! Смазливый богатый засранец, который считает, что я должна умирать от счастья из-за того, что он решил засунуть в меня член.

– Что спряталась? – он и не пытается скрыть свое присутствие.

Отвечаю честно:

– Хочу побыть одна.

Но ему нет дела до моих желаний. Он озабочен только собственными. Платон подходит к скамейке, на которой я сижу. Я встаю, чтобы уйти. Никакого желания общаться с ним у меня нет. Он берет меня обеими руками за запястья и спрашивает:

– Что ты нос от меня воротишь?

Я вздыхаю. Я не виновата в том, что он мне не нравится. Мне вообще никто не нравится.

Он тем временем, не дождавшись ответа, продолжает:

– Кир лучше?

Я не думала об этом. Война в лицее была забавной. Но симпатия? Честно, мне безразличны, что Кирилл, что Платон.

– С чего ты взял?

– Ты его так сегодня по щеке гладила. Может, пока он здесь живет, ты его еще, где гладишь? Или тебе мужчины постарше нравятся?

Мне не хочется быть сейчас ни веселой, ни остроумной, поэтому отвечаю как есть:

– Мне не нравится никто, Платон. Так иногда бывает. Я не мечтаю о принцах, не жду любви, не верю в "долго и счастливо".

Он притягивает меня ближе, и я чувствую даже через слои одежды, как он возбужден. А он еще начинает громко дышать. Меня передергивает от отвращения. И он это замечает.

– Так противен? – в его голосе ярость.

Пусть так, я не хочу, чтобы он до меня дотрагивался. Поднимаю на него глаза и озвучиваю четко:

– Да.

Я ожидаю чего угодно. Но он отступает и отпускает мои руки, задумчиво меняразглядывая. Я испытываю облегчение от того, что не чувствую тепло его ладоней на своих руках больше и от того, что он покинул мое личное пространство.

Между тем он медленно говорит:

– Правда, ты еще маленькая. Но Лена ты вырастешь однажды. И я буду первым, кто тебя поимеет.

После он уходит, а я остаюсь в любимой темноте, довольная тем, что он ушел. О его словах я не думаю, так как уверена, что завтра у него появится Таня, Оля да мало ли кто еще, и он и думать забудет про меня.

Глава 27. Желания

Дина

Я выхожу замуж... Странно... За Давлатова... Еще страннее. Но это происходит на самом деле. Идет подготовка к свадьбе. Ею занимается свадебное агентство "Мечта". Я не капризничаю, позволяю Сергею все делать так, как он считает нужным. Единственное на чем настаиваю – это зеленое свадебное платье. Я увидела его в каталоге. И поняла замуж пойду только в нем! Оно без рукавов, широкая бретель на одном плече, плотно облегающий грудь лиф, с правой стороны длинный до бедра разрез и юбка как будто из широких листьев, причем разного оттенка от более светлого до малахитового. Я в нем смотрюсь потрясающе. Сергей поупирался какое-то время, но все же согласился.

Однажды ночью после утомительного секс-марафона он неожиданно спрашивает:

– Ты предохраняешься?

Меня настораживает этот вопрос.

Но, тем не менее, не собираюсь врать:

– Да, я поставила спираль.

Он некоторое время молчит, потом сухо произносит:

– Сними ее.

Я не совсем понимаю, с чем это связано:

– Зачем?

Он резко подминает меня под себя и смотрит прямо в глаза:

– Разве не понятно? И не предохраняйся больше. Никак.

Новый бзик? Однако я не племенная корова. И пока о прибавлении в семействе я не подумывала.

– Сережа, давай не будем торопиться.

Он скатывается с меня, встает с постели и окидывает ледяным взглядом, словно бьет хлыстом:

– Что не хочешь детей от меня больше?

Я не знаю вообще, чего хочу, но точно не еще одного ребенка. Начинаю объяснять свою позицию, но он перебивает:

– Так красивая жизнь понравилась? Работать не надо, дети подросли, никаких проблем. Да еще я замуж позвал. Ты о таком и не мечтала? Признайся? Никогда не думала в своей помойке, что сможешь из нее выбраться, охомутав меня?

Я от каждого его слова хочу спрятаться. Зачем он со мной так?

– Я разве просила? Куда же мне, нищебродке, до тебя? Я хоть копейку у тебя попросила? Я сама всю жизнь зарабатывала на себя, на детей. Пусть не миллиарды. Но у нас все было. А если ты думаешь, что купил меня, то я тебя разочарую. Я не твоя собственность и не надо меня превращать в племенной фонд.

Я вижу, как темнеет его взгляд, как сжимаются кулаки. Если ему сейчас сорвет тормоза, то никакой свадьбы не будет. Больше вообще ничего не будет. Я сбегу. И он меня не найдет.

Но Сергей сдерживается, больше ничего не говорит, натягивает штаны и уходит, громко хлопнув дверью. Я слышу, как он заходит в комнату Матвея. Там он и остается.

А я остаюсь со своей обидой. И вопросом – всегда ли разница в материальном положении перерастает во взаимные претензии? И всегда ли это так обидно?

Я не знаю ответов на эти вопросы. Первый раз я выходила замуж совсем юной и безумно влюбленной. И Даня, отец Лены, не был таким сложным человеком. И между нами не было какой-либо большой разницы в положении в обществе. Только вот пьяный идиот, севший за руль в ту роковую ночь, отнял его жизнь. Отнял у меня мужа, а у Еленки отца. И ничего нельзя исправить. Я долгое время не могла подпустить к себе мужчину. А когда все же это случилось, им оказался Давлатов. А нужна я ему вообще? И зачем я ему сдалась в его пресыщенной жизни?

Несколько следующих дней Сергей разговаривает со мной лишь в присутствии Матвея и то только по делу. Ночует тоже в комнате сына. Я не понимаю, что это за игнор. Как же трудно с ним! Хоть бы поговорил, объяснил нормально. Но сама я тоже с душеспасительными беседами не полезу.

Раньше постель с ним казалась странностью, теперь уже странной кажется постель без него. Но что мне идти с ним мириться первой? И вообще я с ним не ссорилась. Это он в очередной раз психанул.

Ночью я устроилась на двуспальной кровати по диагонали. Во всем нужно искать положительные моменты. Поудобнее устроила голову на подушке и ... открылась дверь. В спальню зашел Сергей. На ногах он держался вроде твердо, но по комнате распространился запах алкоголя. Я села на кровати и уставилась на него, ожидая, что будет.

Он сел рядом со мной и ухватил меня рукой за подбородок:

– Роди мне дочку, а? Что тебе жалко, что ли?

Я от удивления даже дар речи потеряла. Это он меня просит? Вот в такой интересной манере... Но все же. А потом я на мгновение представила, какой она может быть – наша дочь. Наверное, очень красивой.

– А если дочка не получится? Тут знаешь, у меня такой кнопки нет. Захотел сына, нажал один раз. Захотел дочку, нажал два раза.

Сергей убирает руку, вздыхает:

– Значит, у меня будет два сына.

Теперь уже вздыхаю я:

– Сережа, я тебе, зачем вообще нужна?

Он растягивается на кровати, медлит с ответом, притягивает меня к себе и наконец, отвечает:

– Нравишься, – потом предлагает, – Давай спать.

Утром мы с ним снова просыпаемся в одной постели. Спустя какое-то вовремя я сижу за туалетным столиком и привожу себя в порядок, собираюсь идти к детям. Сергей лежит на кровати и наблюдает за мной.

Все вчерашнее можно попробовать списать на чрезмерное употребление алкоголя, но вдруг раздается его голос:

– Ты мне не ответила вчера... Снимешь спираль?

Вот привязался... Боится, что сперма его просто так тратится, что ли? Но в моей голове уже засел образ маленькой темноволосой девочки с серыми глазами. Заразил он меня этой идеей. Как инфекцией. Из-за этого раздражённо отвечаю:

– Да сниму, сниму. Откуда вообще в тебе эта тяга к увеличению рождаемости в стране?

Но натыкаюсь на встречный вопрос:

– Что так сложно поверить, что я детей еще хочу?

– Я вообще понять не могу, чего ты хочешь на самом деле.

– Тебя хочу постоянно. От этого глупею и зверею.

Вот это признание! Поворачиваюсь к нему:

– Я на тебя так плохо влияю?

– Почему плохо?

Он встает и подходит ко мне, руку запускает в вырез футболки.

– У меня такого траха давно не было.

Чего еще у него не было Сергей рассказать не успевает – на пороге комнаты появляется сонный Матвей, который, потирая кулачками глазки, говорит:

– Кусать хочу. Блинчики.

Сергей разочарованно вздыхает.

Я хмыкаю:

– Да, да, Сергей Владимирович, дети – цветы жизни. И когда цветник большой... – пожимаю плечами и иду готовить сыну блинчики, потому что он ест только те, что испекла я.

Есть блинчики приходит не только Матвей. Хоть и рано, но завтракать приходит Сергей, Еленка. Даже Кирилл, который только что заявился домой со своих гулянок.

Дочь последнее время ощущается совсем взрослой. У нее скоро день рождения. Ей будет уже пятнадцать. Когда она вырасти успела? Уже очень заметен интерес к ней парней. Я давно заметила, как на нее поглядывает Кирилл. А Платон Хромов вообще смотрит так, как будто сожрать хочет. Хорошо, что он здесь перестал появляться. Он слишком взрослый.

Я решаю спросить, какой подарок она хочет.

– Еленка, что тебе на день рожденья подарить?

Кирилл, уминая блинчики, оживляется:

– А когда он у нее?

– 12 августа.

Парень делает определенные выводы:

– Вот откуда такой характер! У-у-у. Львица.

Лена недоуменно его разглядывает:

– Чем тебе мой характер не нравится? Можно подумать, у тебя он лучше.

Решаю отвлечь ее от характера Гордеева, напоминаю:

– Подарок, Лена-а.

– Электросамокат можно? – не задумываясь, просит она.

Значит давно решила и правда хочет такой подарок.

Кирилл все никак не успокоится:

– Что же ты за девочка такая? То единоборства, то самокат. Слушай, а у тебя вообще платья есть?

Лене никогда не нравилось, когда ее пытаются подгонять по стандарты:

– У меня мини-юбка есть красная, кожаная. И хлыст черный. Хочешь, покажу?

Кирилл перестает жевать. Лена в это время стоит у кофемашины, делает себе кофе. На ней неизменные шорты. Кирилл взглядом скользит ей по ногам, видимо пытается представить, как они должны выглядеть в мини-юбке. И невдомек ему, бедному, что нет у нее такого предмета одежды. А вот насчет хлыста не уверена. Но уверена, что Кириллу не понравится, если она за него возьмется.

Потом Кирилл встречается глазами с Сергеем и ничего не отвечает.

Матвей, доедая блинчик, говорит:

– Я тоже на твоем самокате кататься буду.

Лена улыбается ему:

– Конечно, мелкий.

Похоже, с желаниями все определились.

Глава 28. День рождения

Сергей

11 августа вернулась из Штатов Регина. И сразу же заявилась ко мне, потому что слухами земля полнится. Она уселась у меня в кабинете в кресло и сухо поинтересовалась:

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Я отложил бумаги и спросил:

– Что я должен тебе рассказать?

Она поджала губы, помолчала и продолжила:

– Жениться собрался? На ком?

Теперь не отвяжется. Но легко не будет, потому что дверь открывается и заходит Матвей, у которого в руках игрушечная машинка:

– Папочка, у меня койесико отваиось. Поцинись?

У него в кулачке зажато колесо от машинки, а в глазах такая надежда на успех ремонта, что я беру колесо, ставлю его на место, закрепляю.

Счастливый ребенок щебечет:

– Спасибо, папоцка, – и уходит играть в машинку.

Регина наблюдает за ребенком как ястреб, но ей хватает ума не открывать рот при мальчике. Но как только за ним закрывается дверь, она не сдерживается:

– Твой?

– Мой.

– Но ему же года два или больше!

– И что?

– Сережа, какая дура будет прятать от тебя ребенка? И почему?

У меня с сестрой сложились весьма откровенные отношения, поэтому говорю правду:

– Потому что я ее хотел по кругу пустить, а она сбежала. Беременная. И, как сама понимаешь, делиться радостной новостью не очень хотела.

– А теперь ты ее нашел и... И что, Сережа? Брак только потому, что есть ребенок? Это абсурд. Мальчика можно забрать себе.

– А мать ребенку не нужна, что ли?

– Нужна, но равная тебе по статусу. А у этой теперь ни роду, ни племени.

Я не собираюсь идти по этому пути еще раз.

– Да? А чужая тетя станет хорошей мамой моему сыну?

– Полно достойных девушек, Сергей. Та же Лилия Костромская...

Я перебиваю:

– Регина, мне не нужна Лилия. У меня все нормально.

Но она в свою очередь перебивает меня:

– Неужели у нее между ног так классно, что у моего брата отказали мозги?

Вот что сказать Регине на это? Классно не то слово. Но опять же это я не буду обсуждать.

– С мозгами у меня все в порядке. 28 августа у меня свадьба, приглашение я тебе пришлю.

Она не придумывает ничего лучше, как ляпнуть:

– А он точно твой?

– Я экспертизу проводил. Ты лучше, чем меня лечить, сына своего забери.

Мы выходим с сестрой из кабинета в гостиную. Там расположились Кирилл и Лена. Регина, увидев девочку, на секунду перестает дышать.

– А ты что здесь делаешь? – обращается она к Новиковой, вернув себе эту способность.

Еленка отвечает невозмутимо:

– Здравствуйте, Регина Владимировна. Я здесь живу.

Регина никогда не была дурой и сейчас до нее быстро все дошло.

Она поворачивается ко мне и потрясенно выдыхает:

– Ее мать и ты-ы-ы. Этого не может быть.

Я, по-моему, проявил сегодня чудеса гостеприимства, но сейчас мне уже хочется, чтобы сестра ушла. Тут с улицы заходят Матвей и Дина, которая спокойно здоровается:

– Здравствуйте.

Регине очень хочется высказаться, это видно по глазам, но все же она отвечает:

– Здравствуйте.

Дина понимает ее настроение и решает, что не нужно откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, поэтому обращается к дочери:

– Лена, идите, посмотрите мультики с Матвеем.

Девочка берет брата за руку, и они идут наверх.

– Я мультики смотреть не пойду. Но на террасу так и быть выйду, – Кирилл посчитал, что при этом разговоре присутствовать ему незачем.

– Дина Витальевна, как же так получилось? – задает вопрос Регина.

– Что именно?

– Мой брат и Вы. Свадьба. Двухлетний сын.

Сразу понимаю, что Дина оправдываться не будет.

– А что не так-то?

– Что не так? Вы не богаты, не знамениты и, на мой взгляд, не пара Сергею.

Дина смотрит на меня:

– Сережа, вы с сестрой сами разобраться не можете?

А вот это правильно.

– Можем. Регина уходит уже. Придет 28 с подарком.

Сестра качает головой неодобрительно:

– Ладно, как хочешь, так и поступай.

У нее пропало желание ругаться и она, забрав Кирилла, уезжает.

А Дина едко произносит:

– Жениться не передумал?

Подхожу к ней ближе, руками скольжу по бедрам и за ягодицы прижимаю ее к себе, потом выдыхаю в губы:

– И не мечтай!

Ей наконец-то сняли спираль, и теперь я усиленно работаю над продолжением рода. Самая приятная работа из тех, что я знаю.

Дина

Руки Сергея по-хозяйски гладят меня по попе, его губы почти касаются моих губ, и я почти забываю про неприятную сцену. Почему все думают, что я буду с кем-то выяснять отношения из-за него? Это его сестра, его подружка или кто там она ему, вот пускай и разбирается сам.

Меня сейчас волнует другой вопрос:

– Сережа, завтра у Еленки день рождения. Я хочу взять детей, купить ей самокат, сходить в парк аттракционов, пиццерию.

– Я с вами пойду. А ты не хочешь гостей позвать?

– Нет, она не любит сборища.

А сама задумалась – Давлатов и такие развлечения, это совместимо вообще? Ладно, завтра и узнаю.

Вечер отмечен неожиданным событием. Приехал Платон Хромов. В костюме, белой рубашке и с букетом красных роз. Я должна признать, что парень выглядит неплохо: высокий, плечистый, не перекаченный, волевой подбородок, чуть вытянутый нос, модная стрижка темно-каштановых волос, светло-карие глаза. Впечатления не портят даже топорщиеся уши.

Не пытаюсь скрыть удивления:

– Чем обязана?

– Я с Леной хотел поговорить.

Я скептически его разглядываю. Не замечала, что Лена ему симпатизирует. Но в любом случае решать должна она. Зову ее. Она приходит в гостиную, я оставляю молодых людей наедине, но уже через несколько минут взбешенный парень вылетает из дома. Возвращаюсь в гостиную, и в это же время туда заходит Сергей.

Еленка посредине гостиной вертит в руках букет. Потом направляется на кухню. Мы с Сергеем идем тоже туда и видим, как она запихивает цветы в мусорное ведро. Потом поднимает на меня глаза и говорит:

– Мам, если этот осел еще раз приедет, скажи, что меня нет.

Осторожно спрашиваю:

– А что случилось?

Она отвечает холодно:

– Да ничего не случилось. Гулять позвал. А я не хочу.

Она уходит к себе, мы с Сергеем остаемся на кухне.

Сергей комментирует:

– Жестко она. И с цветочками. И с парнем.

Что на это сказать, Еленка, она никогда не была простой.

– -Девочки бывают разные, – делаю вывод.

Время не стоит на месте и вот уже наступил день рождения моей девочки. Мы с Матвеем, вооружившись тортом со свечами, крадемся в комнату именинницы, зажигаем свечи и начинаем вопить:

– С Днем рожденья!

Она уже не спит, потому что знает, на что мы способны. Выглядывает из-под одеяла, улыбается:

– Ненормальные!

Потом дочь встает, задувает свечи на торте и спрашивает Матвея:

– Чем будем завтракать?

– Тойтом, – бойко отвечает он ей.

Она хохочет:

– Точно, пусть сегодня будет вредный день.

А я вижу своих детей радостными и понимаю, что ничего важнее не свете просто нет.

Вслух говорю:

– И счастливый.

Лена подходит ко мне, обнимает и соглашается:

– Да, мам, мир задолжал нам счастье.

Мы и правда, завтракаем тортом, смотрим вместе любимые мультики Матвея. Смеемся и дурачимся. Есть что-то верное в том, чтобы иногда позволить себе быть свободными.

Потом просыпается Сергей, и мы отправляемся покупать самокат.

Как мужчины ухитряются разбираться в том, что сделано из металла, во всех этих болтиках, винтиках, мощности и подобной ерунде?! Наверное, это заложено на генетическом уровне. Сергей и Лена добросовестно выбирают электросамокат. Она – чтобы был удобный, он – чтобы был качественный. Матвей просто носится возле них и торопит. Ему хочется быстрее покататься. Наконец Лена с Сережей приходят к согласию, и она становится обладательницей черно-красного железного коня.

Я достаю карточку, чтобы расплатиться, но наталкиваюсь на возмущенное Сергея:

– С ума сошла? Убери это немедленно. Ты за кого меня принимаешь?

Я не придумываю ничего лучше, как сказать:

– Но это ведь подарок для Лены.

Давлатов качает головой:

– Может, я и козел, но не настолько же.

Дети не обращают внимания на наши препирательства. Они заняты самокатом. В итоге за него платит Сергей.

Потом мы едем в ближайший парк, и дети идут кататься. А мы садимся на лавочку. Сергей кладет руку мне на плечи, притягивает ближе и начинает рассказывать о своих детских проделках. Мне интересно узнать о нем, что-то кроме пристрастий в сексе. Я не замечаю, как сама тоже рассказываю про свое детство. Мне вспоминается история о том, как с папой и тетей мы ходили в поход в небольшой лесочек за городом с огромными соснами. Тогда мне было лет 10. Лесок стоял на холме, и вокруг холма, почти опоясывая его, текла небольшая речка с чистой прозрачной водой, в которой было видно даже обитавшую там мелкую рыбешку. И там, на тетю сначала нагадила яркая черно-белая сорока, которая оповестила свою победу громкими возгласами, а потом тетя свалилась с бревна, перекинутого через речку, в воду. И как смешно она при этом ругалась.

А Сергей рассказывает о том, как, когда ему было пять лет, он, прихватив сито с мукой, бегал с ним по дому, пока его не поймали. А поймать его не могли долго. Но зато, когда поймали, то знатно вломили.

Дети, накатавшись, хотят, есть, и мы едем в пиццерию. Там заказываем пиццу, картошку фри, молочные коктейли, мороженное на десерт. Ведь сегодня вредный день.

После пиццерии отправляемся в парк аттракционов. Там катаемся на крутилках и вертелках до головокружения. Когда на город опускается ночь, мы возвращаемся домой. Матвей так устал, что заснул в машине. Сергей берет его на руки и относит в дом.

Лене в дом зайти не удается, потому что на террасе устроил засаду Кирилл Гордеев. Он, правда, не в костюме и не в белой рубашке, а в футболке и джинсах, но тоже с цветами.

Он спускается с террасы, подходит к Лене и протягивает ей букет.

Но дочь не торопится его брать, настороженно глядя и на цветы, и на Кирилла:

– Там змея?

Кирилл отвечает:

– Нет. Я...

– Бомба?

– Нет, Лена...

– Они ядовитые?

– Ты мне дашь сказать?

– На них хлороформ?

Сергей, успевший выйти на улицу, после того как отнес сына в комнату, едва сдерживает смех. Я с интересом жду, чем же все закончится.

Парень не выдерживает:

– Тьфу ты. Я просто тебя с днем рождения хотел поздравить!

Но Еленку это не умиляет:

– Ты? Меня? Я не возьму.

Кирилл прищуривается, видно, очень сдерживается, чтобы не сказать гадость, потом сует цветы мне:

– Это Вам. С днем рождения, Лена, – и уходит.

Она смотрит ему вслед и размышляет:

– Может, это и неплохо. День рождения у меня, а цветы у тебя.

Мы заходим в дом. Лена уходит к себе. А я и Сергей остаемся на кухне.

Глава 29. Свадьба

Дина

В ночь перед свадьбой не могу уснуть. Естественно, ни о каких разъездах по разным домам и выкупе невесты речи даже не идет. В 11 у нас регистрация, а потом праздничный прием, который решено провести у нас дома. Я бы вообще обошлась регистрацией и ужином в ресторане вдвоем с Сергеем. Но ему эта идея не понравилась категорически.

Я сажусь на пуф возле окна и смотрю в ночь, когда сзади раздается голос Сергея:

– Ты почему не спишь?

Я не поворачиваюсь и отвечаю ему:

– Может быть, я волнуюсь перед свадьбой?

Слышу, как он подходит ко мне:

– О чем конкретно ты так переживаешь? Я ведь не съел тебя за это время?

Пожимаю плечами и произношу:

– А вдруг ты как в сказке о Синей бороде? После свадьбы и прикопаешь меня где-нибудь на участке?

Его руки ложатся мне на плечи, и он приподнимает меня с пуфа:

– Я знаю отличный способ успокоиться, – мурлычет он тихо, пока рукой задирает сорочку вверх, – О, да ты без трусов! Какая умница!

Второй рукой притягивает меня к себе. Его рука скользит по моему животу, а затем ныряет мне между ног. Он полностью обнажен. И возбужден.

Затем говорит:

– Обопрись руками о пуф.

Я слушаюсь. Пуф низкий, и нагнуться приходится достаточно сильно, так, что я чувствую натяжение связок на ногах. Еще я чувствую, как мужские пальцы гладят клитор, и в этот момент Сергей входит в меня, делает это медленно, не торопясь. Ночная сорочка собралась где-то в районе груди, пуф прижат к стене и является для меня точкой опоры. Когда я чувствую мужчину внутри себя, то сладкая дрожь пробегает по ногам, а затем и вдоль позвоночника. Сергей трахает меня медленно, рукой продолжая, раздвинув складки, теребить клитор. У меня слабеют колени. И все мысли улетучиваются из головы. Спустя какое-то время Сергей совершает несколько резких толчков, надавив пальцем на клитор и кончает в меня, а я чувствую, как мышцы влагалища напрягаются волной оргазма, ноги слабеют еще сильнее.

— Вот теперь можно спать, – он помогает мне выпрямится и утягивает в постель.

Когда я бормочу что-то про душ, он хмыкает и говорит:

– Мне нравится, когда ты в моей сперме.

Устроившись поудобнее у него под боком, я засыпаю, напоследок согласившись с ним:

– Хорошее успокоительное!

На следующее утро просыпаюсь от того, что Сергей легонько целует мне лицо: губы, подбородок, щеки, лоб, нос:

– Просыпайся, соня! Проспишь собственную свадьбу.

Я открываю глаза и вижу, как он улыбается. Завораживающее зрелище! Он делает это редко. А зря.

– Ты такой красивый, когда улыбаешься, – озвучиваю свою мысль.

Он удивляет меня еще сильнее тем, что смеется:

– Ты мне делаешь комплименты?!

Фыркаю:

— Это не комплимент. Это правда. Ты вообще в зеркало смотришься?

– Что-то идет не так, Дина. Вроде бы я должен нахваливать твою внешность. Но ты меня постоянно отвлекаешь.

И в подтверждение его слов его губы скользят уже по моей груди, а пальцы сдвигают ткань сорочки. Потом он с неудовольствием отодвигается:

– Так все, хватит. А то у нас вместо свадьбы сразу же начнется брачная ночь. Или продолжится...

Он уходит в душ, а я еще какое-то время валяюсь в кровати. Затем, когда Сергей выходит из душа, иду мыться. Можно было бы, конечно, принять душ вместе, но тогда жениться мы поедем в трусах и ночной сорочке.

После душа за меня берутся парикмахеры, косметологи, мастера по маникюру, педикюру, визажисты. Кто его знает, что делают, но что-то делают со мной. Я терплю. Где-то около десяти на меня надевают наконец платье и дают посмотреться в зеркало. Из него на меня смотрит незнакомка. Очень сексуальная незнакомка. И очень красивая.

В комнату заглядывает Еленка и восторженно выдыхает:

– Какая ты!

Смотрю на нее и думаю тоже самое про нее. Очень красивая девочка. Она в голубом платье, у которого открыты плечи и юбка из нескольких слоев легкой ткани. Волосы уложены крупными локонами и на лице восторгом светятся ее зеленые глаза, так похожие на мои собственные. Мы выходим из комнаты и спускаемся вниз, где уже ждет Давлатов в черном костюме. Он так хорош, что от него невозможно оторвать глаз. Увидев меня на лестнице, он замирает на несколько секунд. И его глаза. В них плещется восхищение. Пожалуй, если он будет так на меня смотреть, то даже говорить ничего не надо.

Он встречает меня у лестницы, предлагает руку, на которую с удовольствием опираюсь. Мы выходим из дома и садимся в машину. Свадебный кортеж выезжает с территории участка и направляется в загс.

Там начинается суета, вокруг какие-то люди, которых я не знаю. Пресса. У меня что-то пытаются разузнать, но Сергей очень вежливо всех отшивает. Фотографы, видеосъемка. Нужно встать то так, то по-другому. Затем мы заходим в зал бракосочетания, где важная тетенька начинает плести чушь про новую ячейку общества, спрашивает у каждого из нас о согласии вступить в брак. На секунду я представляю, что будет, если скажу "нет". И меня почти тянет так и сделать. Но это будет чистой воды самоубийство. Поэтому покорно отвечаю "да". Мы ставим подписи, обмениваемся кольцами, и нас объявляют мужем и женой. От предложения поцеловать меня Сергей не отказывается и целует, да так, что раздаются не совсем приличные комментарии.

Все, нет больше Дины Витальевны Быстрицкой – теперь я Дина Витальевна Давлатова.

Регина все же пришла на свадьбу, Кирилл тоже здесь. Причем, если сестра моего мужа кидает на меня взгляды, которые с трудом можно назвать родственными, то внимание Кирилла сосредоточено на Лене несмотря на то, что он пришел с яркой девушкой.

Мы возвращаемся в особняк. Кругом люди, люди, люди. Лицо сводит от улыбки, ноги от каблуков. Сергея, ну, и меня заодно поздравляют гости. Причем в глазах женщин читается мысль: "И что он в ней нашел?". Мне, собственно, безразлично, кто и что думает по поводу нашей свадьбы и меня, в частности. Главное, чтобы они шипели за спиной, потому что делать это мне в лицо, я не позволю.

Мы с Сергеем танцуем первый танец. Это вальс. Он движется непринужденно, я тоже не ощущаю скованности. Мне приятно находится в его руках.

После нас танцует Лена с мальчиком из танцевальной школы. Кажется, его зовут Стас. Они танцуют сальсу. Быстрый, зажигательный танец. И двигаются они красиво. Замечаю, как подвис Хромов-младший, наблюдая за моей дочерью. Хотя он тоже с девушкой. И тоже с очень симпатичной.

Когда я оказываюсь ненадолго в одном из коридоров дома, то натыкаюсь на Лилию Костромскую, которая решает высказаться:

– Госпожа Давлатова! Ловко ты Сергея окрутила! Поздравляю! До тебя ходил неженатым и не парился. А тут вдруг... Но ты не обольщайся. Как только ты ему надоешь, так сразу твоя сказка про Золушку и закончится.

Мне не хочется с ней ругаться. И какой дурак написал эту чушь про любовь богатого к бедной? Что теперь все ко мне с этой сказкой цепляться будут?

– Лилия, кажется? – вопросительно уточняю я. – Ты уже большая девочка. Поэтому объясню. Так вот, если мужчина не захочет жениться, его невозможно заставить. Да и я не стану никогда заниматься такой ерундой. А насчет сказок, то я их детям читаю. Не знала, что взрослые ими тоже увлекаются. Во всяком случае, ты.

Она хочет продолжить беседу, но в коридоре появляется Сергей, который ей просто кивает, а меня уводит с собой.

И вот наступает тот момент, когда звуки праздника стихают, гости разъезжаются, и особняк погружается в тишину.

Мы оказываемся в своей спальне. И только растянувшись на кровати и скинув туфли, я задаю вопрос, который хотела задать весь день:

– Сереж, а брачный контракт?

Честно говоря, я ждала перед свадьбой, ждала до регистрации, ждала даже после нее – когда же о нем пойдет речь. Но так и не дождалась.

– Что брачный контракт?

Спрашиваю, как у ребенка:

– Ну, мы же должны были что-нибудь подписать, чтобы я не оттяпала у тебя слишком много в случае развода.

Он в это время снимает пиджак и начинает расстегивать пуговицы на рубашке. Приближается ко мне и становится рядом, разглядывая меня с высоты собственного роста:

– Дина, никакого развода не будет. Никогда. Поэтому и брачный контракт нам не нужен. Ты моя, понимаешь?

Хлопаю ресницами и выдавливаю:

– То есть никакого права выбора у меня нет?

Сергей протягивает руку и поднимает меня с кровати, притягивая к себе так, что у меня хрустят кости:

– Нет. А оно тебе очень нужно?

Руками обвиваю его талию. Вообще дельный вопрос. И над ответом я долго не думаю, отрицательно качая головой:

– Нет.

И через секунду добавляю:

– Помоги мне снять платье.

Давлатов, удовлетворенный моим ответом, помогает мне раздеться. Я зеваю. Он это замечает:

– У нас завтра рано утром самолет. Мы летим в Бразилию. Ты устала?

Я бы хотела сказать, что нет. И что готова к очередному секс-заезду на всю ночь. Но правда в том, что я не спала почти всю прошлую ночь и очень хочу спать.

Решаю ответить честно:

– Да.

Он подхватывает меня на руки и укладывает на подушку, ложится рядом сам.

– Тогда мы будем в следующий раз заниматься любовью в экзотической стране. А сейчас просто выспимся.

И начинает рукой водить по моей обнаженной спине. Меня это успокаивает, и я засыпаю.

Уплывая в сон, думаю, что идея с Бразилией мне нравится. Он спрашивал перед свадьбой, куда я хочу поехать. Я назвала эту страну, так как всегда мечтала там побывать. Я бы, конечно, хотела попасть на карнавал, который проходит в феврале, но и просто посмотреть другой мир тоже неплохо.

Глава 30. Путешествие

Дина

Оказывается, когда есть деньги, то большинство проблем перестают существовать. Мы с Сергеем долетаем до Рио-де-Жанейро за 18 часов, сделав пересадку во Франкфурте. Приземляемся в аэропорту Галеан вечером, едем в отель "Emiliano Rio", расположенном недалеко от знаменитого пляжа Капокабана. Там устраиваемся в номере с видом на океан. Мне очень понравился номер в песочных оттенках с застеленной белоснежным постельным бельем кроватью. Сергей предлагает поужинать в ресторане "Aprazivel'.

Приехав туда, занимаем столик, расположенный в тени деревьев. Я любуюсь огнями вечернего города. Заказ блюд доверяю мужу. И начинаю только сейчас осознавать, что сидящий напротив шикарный мужчина, на которого пялятся большинство находящихся здесь женщин, действительно мой муж. Боже, не подскажешь, как это получилось?

Беседу с официантом беру на себя. Сергей говорит мне, что стоит заказать. Я все это перевожу. Затем на столе появляются блюда с шурраско, кощиньей, морепродукты, салат из папайи, еще какие-то закуски. Пьем хорошее красное вино. Также на столе появляются блюда с фруктами: тут и маракуйя, асаи, карамбола, барбадосская вишня. На десерт берем бригадейро и кофе.

Ощущение такое, что я попала в сказку. Теплая ночь спустилась на город, когда мы вернулись в номер после того как долго катались по городу. Выпитое вино кружит голову. Я чувствую себя абсолютно свободной и смелой. В номере вместе идем в душ, намыливаем друг друга, гладим и ласкаем.

После душа беру Сергея за руку, подвожу к массивному креслу светло-коричневого цвета, толкаю его туда. Он насмешливо приподнимает бровь, ожидая моих дальнейших действий. Становлюсь на колени между его разведенных ног. Он возбужден, но еще недостаточно сильно, не так, как нужно мне. Провожу рукой по стволу, который мгновенно отзывается, начиная твердеть сильнее. Потом смотрю Давлатову в глаза. Снизу вверх. В его глазах желание. Чуть высовываю кончик языка и провожу им по уздечке от головки до основания члена, а потом обратно. Вижу, как напрягается мужское тело. Слышу его хриплое:

– Ну же, возьми в рот.

Обхватываю основание ствола рукой и начинаю посасывать головку, беру член в рот сначала неглубоко, лаская языком головку, проникая в дырочку. Сергей прикрывает глаза. Затем кладет руку мне на затылок и начинает контролировать мои движения, набирая темп. Обхватываю его член плотным кольцом губ, вбирая в себя как можно глубже. Стараюсь дышать носом. Потом понимаю, что если он будет задавать темп, то я просто задохнусь. Отстраняюсь и говорю:

– Руку убери. Не держи меня.

Когда он выполняет мою просьбу, выдыхаю воздух на член, обдуваю его весь от головки до основания. Потом снова беру в рот и сосу как леденец на палочке, стараясь создать вакуум.

Слышу его сдавленное:

– Черт!

Но сколько наслаждения может быть в одном слове! Начинаю вбирать член глубже, двигая головой от плеча к плечу. Сергей стонет. Чувствую, как член упирается в глотку, делаю глубокий вдох и заглатываю его в горло. Тошноты почти нет, слезы тоже вроде не льются.

Тут раздается тихое с шипением и на выдохе:

– Бля*ь!

Держу так секунд 10 и отпускаю, повторяю так до тех пор, пока не слышу:

– Я сейчас кончу.

Сперма попадает в рот, глотаю. Вкус мне кажется странным, как будто с каким-то анестетиком. Очерчиваю языком головку в последний раз и отстраняюсь.

Лицо Сергея выражает крайнюю степень удовлетворения.

– Да ты полна сюрпризов, Дина Витальевна. Я думаю тоже смогу тебя удивить.

Меня берут под попу и несут в кровать. А потом он начинает меня удивлять. И удивляет до утра, когда я уже не выдерживаю и полусонно бормочу:

– Может, продолжим попозже?

Он прикусывает меня за шею и, когда отпускает, спрашивает:

– А супружеский долг?

– А я его перевыполнила.

За окном уже разгорается рассвет.

Я просыпаюсь около двух дня по местному времени. Сергей лежит рядом на кровати, одетый только в шорты.он чем-то занят на ноутбуке. Заметив, что я открыла глаза, говорит:

– Проснулась, спящая красавица. Вставай, пошли на пляж.

Отвечаю жалобно:

– Это ты во всем виноват. Таблетки что-ли пьешь для усиления потенции?

Он смеется:

– Нет, это ты так на меня влияешь.

Я собираюсь, и мы отправляемся на пляж Ипанема. От картины перед моими глазами захватывает дух. Бескрайнее голубое небо в облаках над бескрайним океаном, полоска белого пляжа. Очень красиво. Океанский ветер пахнет по-особенному. Песок под моими босыми ногами ощущается роскошным ковром. Я иду и улыбаюсь. Иду по кромке воды, волны разбиваются возле моих ног. Шум от океана колышет воздух, оседая в сознании странной музыкой. Сергей идет чуть позади меня. Я ощущаю его взгляд не себе. Зачем он меня разглядывает? О чем думает? Но не решаюсь ничего спрашивать. Неужели когда-нибудь наступит такой момент, когда я смогу с ним просто разговаривать?

Через секунду муж бесшумно догоняет меня, обнимает рукой за талию и предлагает:

– Идем купаться?

Я отвечаю согласием, мы выбираем место, раздеваемся и идем в воду. Движение волн дарит телу необычные ощущения: свободы, наслаждения, легкости, а может быть, всего сразу. Сергей прекрасно плавает. Интересно, есть что-то, что он делает плохо?

Искупавшись, выходим из воды. Вот тебе и "плохая вода" – так переводится название пляжа. И вода чудесная, и пляж тоже. Я растягиваюсь на пледе, рассматривая тело мужа. Казалось бы, что я там не видела? Но он сплошь состоит из проработанных мышц. И от него трудно оторвать взгляд. Он замечает, что я его рассматриваю и усмехается. Но вместо ожидаемой колкости слышу:

– Через 40 минут будет закат. Пойдем на мыс Арпоадор?

Я присвистываю.

– Ты и закат?

– Какая ты не романтичная. Да, я, ты и закат.

Мы забираемся на самую высокую смотровую площадку Арпоадора по скалистой тропинке с выбитыми ступенями. А вид тут и правда потрясающий! Океан к вечеру стал более бурным. Волны с пеной разбиваются о песчаный берег. Солнце почти скрылось за кромкой воды, отсвечивая желтыми, оранжевыми, красными всполохами, отбрасывая их на темно-синие облака, окрашивая их непередаваемым цветом. Вдалеке, там где садится солнце, океан кажется свинцовым, он подавляет своей мощью. Я замираю в восхищении, мне, кажется, я забываю как дышать. Люди вокруг меня любуются закатом, но мне нет до них никакого дела. Передо мной раскинулась вечность.

В этот момент Сергей сзади обнимает меня за талию, притягивает к себе.

Я восхищенно выдыхаю:

– Так бы и осталась здесь навсегда!

Он спрашивает:

– Со мной?

Поворачиваюсь к нему и внимательно его изучаю. Я вижу лишь его профиль. Последние лучи заходящего солнца танцуют на его коже. Но он серьезен. В выражении его лица нет ничего, что говорило бы о том, что он задал неважный вопрос. Наоборот, я понимаю, что он ждет ответа.

И какой он, этот ответ? Я не знаю, как произошел этот выбор. То ли его сделала я, то ли за меня его сделала жизнь. Но да – я с ним.

Поэтому киваю:

– Да, с тобой.

Он заметно расслабляется. Я вновь смотрю на океан, на плещущихся в пене людей. Не знаю, сколько мы так еще стоим. Но я чувствую, как в попу убирается весьма впечатляющая эрекция.

Сергей тихонько смеется:

– Бля*ь! Пойдем трахаться?

От такого предложения грех отказываться. Мы возвращаемся в отель.

Меня безжалостно будят до рассвета. Я ругаюсь, никуда не хочу идти. Но Сергей просто сажает меня на заднее сиденье такси, и я просыпаюсь по дороге. Мы приехали к статуе Христа Искупителя. На смотровую площадку идем по лестнице. Когда я начинаю возмущаться, то слышу в ответ:

– Тому, кто поднимется по лестнице, прощаются все грехи.

Прищуриваюсь, глядя в широкую спину:

– Ты издеваешься?

Но меня игнорируют.

Статуя Христа, высотой 38 метров, раскинула руки над городом, защищая его от бед. Статуя находится на горе Корковаду в парке Тижуку. Дома, пляжи, весь город видно как на ладони. И когда начинает вставать солнце, меня наконец покидает раздражение.

– Ты меня не зря разбудил!

После Христа Искупителя мы едем на гору Сахарная Голова, потом на акведук Кариока, в Португальскую королевскую библиотеку, любуемся замком Илха-Фискал, а под вечер разгуливаем по лестнице Селарона.

Я так устала, что, зайдя в номер, объявляю:

– Сегодня секса не будет.

Ухожу в душ, а потом сразу залезаю в постель. Сергей сидит в кресле с ноутом и с юмором смотрит на меня. Но мне все равно. Как только моя голова касается подушки, мне раскрывает свои обьятия Морфей.

Через день мы улетаем к водопадам Игуасу. Потрясающая мощь природы! Комплекс из 275 водопадов шириной до 2,7 км и высотой до 82 метров. Мы смотрим водопады с бразильской и аргентийской сторон. А знаменитую Глотку Дьявола – подковообразный обрыв шириной 150 и длиной 700 метров облетаем на вертолете. Об этом не стоит рассказывать – это нужно видеть. По легенде о происхождении Игуасу красивейшая девушка убежала со своим возлюбленным на каноэ, а ревнивый Бог, также влюбленный в девушку, обрек беглецов на вечное падение, сотворив на их пути водопады.

Потом мы отправились в Амазонию. Мне понравилось летать на вертолете над лесами, которые раскинулись бескрайним массивом. Также на вертолете мы пролетали над местом слияния рек Амазонка и Риу-Негру. Черные воды Риу-Негру и желтые воды притока Амазонки Солимойнс на пртяжение 6 километров текут вместе, не смешиваясь, так как различаются по температуре, плотности, скорости течения. С воздуха это вызывало у меня странные ассоциации – сочетание черного и белого, правильного и неправильного, дня и ночи. Это место было символом моих отношений с мужем. И вынуждало задавать вопросы о моем будущем с ним, если не ему, то самой себе.

Перед отъездом мы успели побывать на праздновании Дня независимости Бразилии, который отмечается 7 сентября, посмотрели военный парад и весь день бродили по улицам Рио-де-Жанейро, наслаждаясь танцевальной музыкой, вкусной едой и друг другом.

Ночью наш самолет летел в сторону дома. Я очень соскучилась по детям.

Спасибо всем, кто читает и дарит звездочки . Это невероятно приятно!

Глава 31. Ожидаемая неожиданность

Дина

Мы вернулись домой. Матвей влип в меня и не захотел отпускать. Это и понятно, он соскучился. Я тоже соскучилась, безумно. И по нему, и по дочери. Еленка продемонстрировала бурную радость при моем возвращении, вяло поприветствовала Сергея и занялась своими делами, потому что начался новый учебный год. При этом ехидно передала мне привет от директора лицея. Но Гордеев теперь учится в университете, и поводов для тревоги у меня нет.

Сергей вернулся к работе и теперь занят целыми днями. Я, конечно, не рассчитывала, что он будет развлекать меня. И я понимаю, что деньги не падают с неба. И что, если у него крупный бизнес, то он требует больших временных затрат.

Но я не привыкла плевать в потолок. Сергей оставил меня без работы и спокойно занимается своей. Помимо воли во мне просыпается раздражение. Я и статус "светская львица" даже в моем сознании сочетаются плохо. Конечно, я – женщина и люблю заниматься собой, и тратить деньги я тоже люблю. Но деньги я всегда предпочитала тратить свои, чтобы не выслушивать глупые претензии. Сейчас меня взяли на полный пансион, выдали банковскую карту и, видимо, ожидают, что я буду стараться влиться в "высшее общество". Однако насколько все это нужно мне самой? Когда я только заикнулась о возможности возвращения в следственный комитет, от Сергея повеяло арктическим холодом. Он даже обсуждать со мной это не стал. А когда я попыталась развить тему, то просто прорычал короткое "нет". Диалога не вышло. С одной стороны, у меня неплохо получалось то, что я делала. Но с другой стороны, опасность для меня и моего окружения реально существовала. И я не стала настаивать. Вместо бесполезного спора я задумалась об организации небольшой юридической фирмы и хотела поговорить об этом с мужем.

В конце сентября меня почтила своим визитом Регина. Я хорошо запомнила все, что она думает обо мне. И нет, я не злопамятная. Просто у меня память хорошая. Я не против ее визитов к брату, не против их общения. Но необходимости налаживать отношения с новой родственницей не вижу. Потому что глубоко убеждена, что с такими ничего не наладишь. А когда живешь во дворце, да еще и с прислугой, вообще не понимаю, зачем меня втягивать в их взаимоотношения.

Но Регина пришла именно тогда, когда Сергея дома не было. Значит, пришла ко мне. Мы устраиваемся с ней в гостиной, она милостиво соглашается на кофе. Когда приносят напиток, то она берет чашечку двумя пальцами, бесшумно отпивает, беззвучно ставит ее на место, всем своим видом демонстрируя высокомерие. Я терпеливо жду, когда она приступит к цели своего визита, потому что мне сказать ей нечего.

Наконец, посчитав, что настало время для откровенной беседы, сестра мужа произносит:

– Я бы хотела избежать этого разговора. Но потом решила, что все же должна высказаться.

Меня одолевает недоумение, когда она успела мне что-то задолжать? Я пропустила этот момент.

Регина тем временем продолжает:

– Честно говоря, до последнего надеялась, что Сергей передумает жениться на тебе. Этого не произошло. Не знаю, на что будет похож ваш брак, если его единственной причиной является наличие ребенка.

Смотрю на эту женщину и не понимаю, что она хочет добиться. Обидеть меня? Так я не обидчивая. Спровоцировать меня на выяснение отношений с мужем? Только что мне с ним выяснять? Если он мне до сих пор прохода не дает.

Поэтому решаю использовать свое критическое мышление и спрашиваю:

– А на что должна быть похожа семья?

Регина удивленно поднимает идеальные брови:

– Семья? Ты действительно считаешь, что у вас может быть семья? Семья, милая моя, это общность интересов, равенство, поддержка, партнерство. Не думаю, что у вас все это есть.

Меня начинают царапать ее слова. Я напоминаю себе, что не должна смотреть на ситуацию с ее точки зрения.

Я окидываю ее с ног до головы изучающим взглядом. Мне кажется, или она имеет ввиду в первую очередь общность кошельков?! И если она хочет надавить на то, что у меня нет состояния, чтобы соответствовать Сергею, то тут ее ожидает сюрприз. Я не из тех идиоток, которые готовы до последнего изображать из себя "я не такая". У мужа есть деньги, много, и я буду без всякого зазрения совести ими пользоваться. Я не планирую разводить его на них, но и отказываться от того, что есть, тоже не буду.

– Регина, ты удивишься, насколько у нас с мужем много общих интересов и каккрепко наше партнерство, – мои слова сопровождает сытая улыбка, потому что в этот момент я вспоминаю, как именно выглядели эти общие интересы минувшей ночью и сладкая дрожь возбуждения пробегает по моему позвоночнику.

И пусть Регина сколько угодно умеет держать лицо, и пусть по ней почти невозможно прочитать ее эмоции. Но ключевое слово – "почти". По каким-то неуловимым признакам я понимаю, что у нее нет мужчины. И если я как довольная кошка, то она как голодная мышь. И ей не нравится, что я ей об этом напоминаю. И да, я злорадствую. И мне не стыдно. Я ее не звала ни на кофе, ни для беседы.

Она отвечает вполне ожидаемо:

– Секс не главное в жизни.

– Конечно, не главное, – соглашаюсь с ней, – Когда он есть, а вот когда его нет...

И многозначительно смотрю на Регину.

Она презрительно кривит губы:

– О чем еще может думать такая, как ты?

Золовка, по-моему, уже засиделась у меня в гостях.

– Какая "такая"? Удовлетворенная? – делаю невинное лицо.

Она резко встает:

– На какой помойке он тебя подобрал? – цедит сквозь зубы и вылетает прочь.

Вот и поговорили.

Сергей приезжает поздно вечером. Я уложила Матвея и легла спать. Но уснуть не успела.

– Не спишь? – он садится в кресло, – Я хотел поговорить.

Я сажусь на кровати. Мне кажется, что разговор будет неприятным.

– Мне звонила Регина и жаловалась на тебя.

Перебиваю:

– Кофе был невкусным?

– Нет, она сказала, что ты обсуждала с ней интимные подробности нашей жизни. Еще она сказала, что ты ее не уважаешь и грубишь ей.

Все было немного не так, но меня сейчас волнует, нужна ли мужа правда.

– И что ты ей ответил?

– Я сказал, что поговорю с тобой. Мне бы хотелось, чтобы ты не провоцировала мою сестру.

Вот так просто. Я оказалась виноватой. Может, Регина была права и никакой семьи у меня нет?

– Я ее не провоцировала. Извини, но я не нравлюсь твоей сестре. Не принцесса. Я не люблю навязываться, Сережа. И если ей неприятно мое общество, то я не помню, чтобы я ее сегодня приглашала. Она может со мной просто не общаться. Я не очень расстроюсь.

Он хмурится:

– Ты сейчас пытаешься выяснить для себя, сможешь ли мною манипулировать?

Я почти физически ощущаю, что он начинает заводиться. Ругаться с ним я не хочу. А еще совсем некстати я чувствую, как от желудка поднимается тошнота, которая комом застревает в горле. Я пытаюсь что-то сказать в ответ, но понимаю, что меня сейчас вырвет. Резко вскакиваю с кровати, зажимаю рот рукой и бегу в туалет. А потом меня выворачивает наизнанку, да так, что подавить позывы к рвоте мне удается только минут через десять, полностью опорожнив желудок. Меня трясет мелкой противной дрожью. Становится холодно. Тело наливается слабостью.

Сзади маячит Сергей. Я сажусь на пол туалета. Не могу встать. Он понимает, что со мной что-то не так.

Спрашивает:

– Тошнит?

Я киваю. Он поднимает меня с пола и ведет к кровати:

– Ложись. Что с тобой?

А потом он озвучивает то, что даже мне самой еще не пришло в голову:

– Ты беременна?

Я с изумлением смотрю на него. И понимаю, что это действительно может быть так. Я не помню, когда у меня были последние месячные. Да и задержки у меня бывают.

– Я... я не знаю.

Мне все еще плохо. Меня мутит. Мне холодно. Я под одеялом сворачиваюсь на кровати в позу эмбриона, но это помогает слабо.

– Сереж, накрой меня еще чем-нибудь, – прошу мужа.

Он достает плед из шкафа, накрывает меня поверх одеяла, а сам уходит в душ. Слышу, как льется вода, и стараюсь унять дрожь. Наконец мне чуть удается справится с разбушевавшимся организмом, и хотя бы зубы перестают выбивать чечетку.

Тем временем Сергей выходит из душа и спрашивает:

– Ты как?

Если отвечать честно, то я не знаю, как я. Но мне не хочется, чтобы меня тормошили и чего-то добивались. Поэтому вру:

– Лучше.

Я не открываю глаз, не вижу, что он делает, но матрас прогибается под тяжестью его тела.

Он забирается ко мне под одеяло и привычно притягивает меня к себе:

– Завтра поедем в клинику, – выдыхает мне в волосы то ли распоряжение, то ли план на завтра.

– Ладно, – не думаю, что ему нужно мое согласие, но на всякий случай соглашаюсь.

Утром, проснувшись, я надеюсь на то, что вчерашнее недомогание мне показалось. Как бы не так! Открыв глаза, я тут же чувствую тошноту. И она усиливается. Мне приходится снова обниматься с унитазом, а так как еды в моем желудке не водится уже давно, то меня рвет какой-то слизью. Постепенно спазмы стихают, и остается только опустошение – и физическое, и моральное. Споласкиваю руки и лицо прохладной водой, выползаю из ванны. Ехать никуда не хочется. Незаправленная постель сейчас – это самое заманчивое место.

Но забраться мне в нее не удается, потому что дверь в спальню открывается и на пороге появляется муж. Он оглядывает меня с сомнением и выносит вердикт:

– Как-то выглядишь ты...

Видимо, решает не заканчивать фразу нелицеприятной характеристикой и добавляет:

– Собирайся, я с тобой поеду.

Как бы плохо мне не было, но не удерживаюсь от шпильки:

– А работа?

На что Сергей невозмутимо отвечает:

– А работа – не волк, в лес не убежит. Завтракать будешь? Хотя нет, там же анализы нужно будет сдавать.

И зачем он про завтрак-то сказал?! Я вынуждена вернуться туда, откуда пришла, и провести там несколько неприятных минут.

Вернувшись, обнаруживаю, что Сергей уже достал мне джинсы и топ, а еще ветровку.

Мое зловредное "я" интересуется:

– А шерстяные носки ты мне приготовил?

Он смотрит насмешливо:

– Если хочешь, тебе достаточно только попросить.

Я решаю ничего не отвечать, одеваюсь. Мы спускаемся вниз. Еще рано и Матвей спит. Еленка на кухне завтракает. С интересом наблюдает за нашим появлением. Сергей направляется к двери, а я задерживаюсь, чтобы чмокнуть дочь в щеку и прошу Надежду Борисовну присмотреть за сыном, когда тот встанет.

Мы приезжаем в уже знакомую клинику, в которой я лежала с Матвеем, когда он заболел, отправляемся на прием к гинекологу. Очевидно, что Сергей против бесплатной медицины. Врач, миловидная женщина лет 35, предлагает сразу же сделать узи. В принципе это разумно. Единственное неудобство – на маленьком сроке беременности узи делают с полным мочевым пузырем. К счастью, тошнит меня уже не так сильно, поэтому прогуливаюсь по коридору напротив кабинета узи с бутылкой воды, дожидаясь нужного эффекта. Сергей сидит в кресле в том же коридоре и, наблюдая за моими перемещениями, что-то постоянно обсуждает по телефону. И по-моему, этот предмет уже раскалился до красна.

Не выдерживаю:

– Может, на работу поедешь?

Его ответ заставляет мою челюсть с громким стуком упасть на пол:

– А ты без меня на аборт запишешься?

Не придумываю ничего лучше, как выдохнуть:

– Дурак, что ли?

Нас прерывают, из кабинета узи показывается голова медсестры. Девушка спрашивает, готова ли я к процедуре. Пить мне уже надоело, ходить тоже, муж вообще на нервах несет какую-то дичь. Так что, да, я готова. Я захожу в кабинет, Сергей входит следом. Не доверяет?

Женщина-врач предлагает мне лечь на кушетку, я укладываюсь и чувствую, как в животе булькает вода. Я задираю топ и приспускаю джинсы и трусы, на живот мне выдавливают какую-то липкую дрянь, а потом начинают водить прибором, время от времени надавливая, отчего в туалет хочется все сильнее.

Наконец врач говорит:

– Поздравляю, Вы беременны. Срок 5 недель. Можете пройти в туалет.

Я пользуюсь полученным разрешением и иду в уборную, делаю свои дела и прислушиваюсь к своим ощущениям. Это странно, но я испытываю растерянность, не глобальную радость, не восторг, а растерянность. Не понимаю, рада ли я. Когда возвращаюсь и обращаю внимание на мужа, то вижу на его лице выражение триумфа. Но при этом он ничего мне не говорит. Нас направляют с результатами узи в кабинет гинеколога.

Там назначают кучу анализов, сообщают рекомендации и, после сдачи анализов, отпускают. Сергей от клиники уезжает на работу, а я с водителем и машиной охраны возвращаюсь домой.

Глава 32. Мечты сбываются

Сергей

От состояния эйфории, которое я испытал, когда узнал, что Динка беременна, за следующие полтора месяца не осталось и следа. На смену пришло глухое недовольство происходящим. Первой причиной было то, что сексом заниматься с ней теперь было нельзя. Врач поставила угрозу прерывания беременности. И вместо состояния обожравшегося сметаной кота пришло вечное неудовлетворение, от которого ломило яйца. Второй причиной было то, что видеть человека, которого постоянно тошнит, надоедает. Да и как-то меня не особо возбуждают женские особи с зеленым цветом лица. Дина почти ничего не ела, воду пила только одного вида, и либо лежала, либо спала. Плюсом шли звуки из туалета, когда ее рвало. Она очень сильно похудела. А я стал задумываться, зачем мне это собственно надо было. А еще жена стала меня невероятно раздражать. Я особо не сдерживался и мог ляпнуть ей какую-нибудь гадость. Промучившись так недели три, я поехал в закрытый клуб и хорошо размялся с двумя телками: блондинкой и брюнеткой. Полегчало.

Да и собственно, с чего я должен становиться каким-то правильным ебла*ом? Я здоровый молодой мужик, которому нужен нормальный трах. А жена... Я ее ничем не обделяю. У нее все есть. Дочь ее содержу, сама не работает. Пусть скажет и за это спасибо. Может, я просто натрахался? И была права Регина, когда говорила, что нужно было просто забрать сына и жить в свое удовольствие? Не знаю. У меня по-прежнему на Динку встает, как по команде. Но оттого, что нельзя и от вида ее несчастного, где-то внутри разрастается гнев, который все время ищет, кого можно накрыть. А виноватых нет.

Поэтому стараюсь реже появляться дома. Да и жена от меня уже шарахается, скоро в отдельную комнату переедет, наверное. И я решил, что хороший левак только укрепляет брак.

Сегодня вечером я завалился в стрип-клуб. Отдельный стол подальше от всяких дебилов, элитный алкоголь, Воропаев, маячивший за спиной, рыжая девка на сцене, извивавшаяся, так как будто ей уже вогнали во все три дупла разом. Да, хороша сучка! Пожалуй, пора переходить в випку.

– Слышь, Толь, позови эту, которая на сцене дрыгается, на приват.

Воропаев послушно исчез, я допил содержимое стакана и поднялся, собираясь в вип-комнату. В этот момент мобильный, лежавший на столе, завибрировал. На экране высветилось изображение и имя "Дина". Это странно, она мне никогда не звонила первой. Но поколебавшись, решительно сбросил звонок.

– Да пошла ты, – недовольно процедил сквозь зубы.

У меня сегодня другие планы, в которые жена не вписывается. Но она перезвонила еще раз. Я снова сбросил, а потом выключил телефон. И пошел туда, где меня ждали.

Зайдя в комнату, обнаружил рыжую в одном белье. Ну как белье, хотя зачем ей было такое белье? Из тонкого кружева с выбитыми черными цветами. Сквозь ткань просвечивали крупные розовые соски. Она сидела в кресле, широко разведя ноги, и насколько я мог судить, плоть там тоже была розовая. Я почувствовал, как начал наливаться член.

Девка улыбалась:

– Меня Рита зовут, – зачем-то сообщила она.

– Ну, что, Ритуль, покажи, что умеешь, – я усмехнулся.

Я уселся в кресло. Рыжая встала и поплыла ко мне. Да, двигаться она умеет. Подойдя, провела руками по своей груди, ущипнула себя за соски, нырнула руками за спину, а затем отшвырнула лифчик куда-то в сторону. Потом приблизилась вплотную ко мне и медленно опустилась на колени. Прямые длинные волосы отливали медью. Голубые глаза горели вызовом. Упругая грудь колыхалась в такт движениям хозяйки. В пупке торчал пирсинг. Это почему-то заводило еще сильнее. Ритуля принялась ловкими движениями расстегивать ремень и брюки и вот уже ее ладошка скользит по всей длине члена.

Не переставая улыбаться, она начинает целовать головку, а потом округляет губы буквой "о" и вбирает в себя его весь, утыкаясь носом мне в пах. Ощущения такие острые, что я рычу. Хватаю рыжую за волосы и начинаю трахать ее в рот. Когда чувствую приближение развязки, то она убирает мою руку из своих волос, а потом почти выпускает член изо рта и, рукой крепко сжимая ствол, помогает мне кончить, а сама в это время нежными движениями язычка слизывает сперму с головки.

Кайф-ф-ф!

Но мне мало.

– Снимай трусы, – командую партнерше.

Она медленно их стягивает. Я наблюдаю за ней. Она меня определенно заводит. Потом снимаю с себя одежду. Я не планирую отсюда уйти рано. Разворачиваю рыжулю к себе спиной, ставлю раком, одеваю презерватив. Потом смачно шлепаю ее по охрененной заднице.

– Ну, что погнали?

Врываюсь в нее сходу, понятно, что у нее там все разработано. Но как приятно долбить жаркое женское нутро! Я имею рыжую всю ночь, всеми известными способами.

Под утро она выдыхает восхищенно:

– Ты гигант!

Я не скуплюсь на бабки. Видя сумму, Ритуля едва не мурчит. Интересно, от чего она получила большее удовольствие: от моего члена или от моих бабок? Почему-то мне кажется, что все-таки от бабок.

Так как я еще и бухал всю ночь, на работу ехать смысла нет. Смысл есть добраться до дома, принять душ и лечь спать.

Время около семи утра, когда я и Воропаев оказываемся в гостиной особняка. Нас встречает Еленка, которая, видя меня, хлопает в ладоши, так что у меня режет слух, и выдает:

– Сергей Владимирович! Вы вернулись! Какое счастье! И даже подружек с собой не привели? Тогда ... Новость первая – няня взяла выходной. Новость вторая – Надежда Борисовна взяла выходной. Новость третья – я учусь в лицее и иду в лицей. А Вы вспоминаете о том, что у Вас есть маленький сын и общаетесь с ребенком весь день!

От ее жизнерадостного тона у меня сводит скулы и начинает ломить зубы.

– А мать где?

Мелкая зараза подносит задумчиво пальчик к губам и тянет:

– Мать? Хм. Может, ее похитили марсиане? А может, она пошла по магазинам? А может... – она снижает голос до шепота, – она пошла по мужикам? Не Вам же одному должно быть весело! Короче, нет ее. А подрастающее поколение – вот оно, – и показывает рукой на лестницу, где стоит Матвей в пижаме, сонно хлопая глазками.

Еленка приветливо машет брату рукой. Бросает короткое:

– Я ушла, – нам с Воропаевым и бодро покидает дом.

Я понимаю только то, что ничего не понимаю. Но разбираться сейчас – нет не сил, ни желания.

– Толян, присмотри за Матвеем. Я – спать.

Я поднимаюсь по лестнице, быстро целую сына в макушку, иду в душ, а потом с наслаждением растягиваюсь на огромной кровати.

Все остальное – потом. Сейчас – спать.

Дина

Особняк Давлатова. В то же время, когда Сергей развлекался с рыжей.

Все бабы – дуры, даже те, которые умные, – все равно дуры. Эту истину я примеряю на себя уже полтора месяца, шесть недель, сорок два дня, тысячу восемь часов и ...минуты и секунды я тоже посчитала, но это все не важно. В какой миг я решила, что Давлатов сможет ко мне относится по-человечески? Наивная! Или проще... Дура!

Все мои силы отнимает беременность. Так плохо я себя ни с Леной, ни с Матвеем не чувствовала. Ужасный токсикоз, когда не можешь съесть ни кусочка, а то, что съедаешь, тут же оказывается в унитазе. Плюсом угроза выкидыша. Из-за этого мои руки выглядят так, как у наркомана со стажем. Все в жутких синяках от постоянных капельниц. И как оказалось, мое состояние – это только моя проблема. И в болезни, и в здравии – не слышали? Нет. Сергей злится на меня, говорит то, что меня расстраивает, и делает это специально, чтобы сделать мне больно.

Я вспоминаю свои мечты. Дурацкие мечты о счастье, о любви. Да, сейчас я могу признаться, что мечтала о том, что у меня с ним будет долго и счастливо. Долго может и будет, а счастливо... Не так давно он пришел с губной помадой на рубашке. Сам-то, наверное, и не заметил. А если и заметил, то меня можно, как стул, задвинуть в угол и вспоминать о нем только когда захочется посидеть.

В моей душе поселилось глубокое разочарование, а в теле – постоянное недомогание. Я уже готова на все, чтобы избавиться от этой боли. Но что я могу?

Сегодня я уснула рано. Проснулась около одиннадцати вечера. Мужа еще нет. Все как обычно. Я встаю с кровати и иду в туалет. Делаю несколько шагов, как меня скручивает сильнейший болевой спазм внизу живота. Боль такой силы, что я опускаюсь на колени. Я растерянно смотрю на себя и замечаю, как пижамные шорты окрашиваются красным. Кровь. Хочу подняться на ноги и... и не могу. Меня корежит так, что я сгибаюсь в три погибели на полу. Хочу крикнуть и позвать на помощь. И из горла вырывается лишь хрип. Снова оглядываю себя и с ужасом понимаю, что крови становится больше. Нужно что-то сделать, нужно как-то позвать на помощь. Замечаю мобильник на тумбочке. С трудом достаю его.

Кому нужно звонить? Не знаю, но набираю Сергея. Понимаю, что у меня и ребенка осталось мало времени. Возможно, очень мало. Слушаю гудки, которые резко прерываются. Он... он сбросил?! Перезваниваю еще раз, непослушными губами шепчу:

– Ну же, возьми трубку...

И в ответ на мой безмолвный крик о помощи вызов даже не сбрасывают. Мобильник просто отключают. А в трубке я слышу равнодушное к своей беде: "Абонент не может ответить Вам". Мобильник выскальзывает из моих слабеющих пальцев. И в моем затухающем сознании проносится: "Не может ответить... не может ответить... не может.... не может".

Я, уже почти теряя сознание, слышу:

– Мам, что... что такое? Мам, не молчи... Мама...

Еленка. Слава Богу! Есть то, что неизменно, есть те, кому ты не безразличен, есть те, кто подставят плечо, когда это нужно.

Еле слышно шепчу:

– Скорую...

Глава 33. А стоит ли?

Лена

Серое небо, серый город, серые люди. Ноябрь. И нет ни просвета, ни лучика солнца, ни мгновения радости.

Я слишком взрослая? Почему я ощущаю себя так, как будто устала жить? Или может это переходный возраст? Хотя куда я перехожу, непонятно...

Я сижу на уроках, даже что-то делаю, но это проходит мимо меня. Вчера я не знаю, что заставило меня зайти к маме, как будто кто-то толкнул меня в ее комнату. Обычно я стараюсь там не отсвечивать. Все же меня напрягает появление этого как бы "мужа". Без него было лучше. И дело не в материальной стороне. Ясно, что в этом плане у него больше возможностей. Но если бы деньги решали все проблемы. А это не так. Но похоже олигарх на этот счет не в курсе.

Зайдя, я увидела маму на полу в луже крови. Она была очень бледная. Я испугалась. Сильно. А я не люблю бояться. Мама не могла встать, не могла говорить. Видно было, что ей очень больно. Я сразу же вызвала скорую помощь, которая на нашу удачу приехала быстро. Маму забрали в больницу. Я поехала с ней. Но оттуда меня попытались отправить, так как я несовершеннолетняя. Я не уходила до тех пор, пока врач не сказал, что позвонит мне, как только ее состояние прояснится. Я оплатила ей одноместную палату. После этого уехала на такси домой. Когда я вернулась домой, то зашла в спальню мамы и Давлатова. Его еще не было, хотя было уже около часа ночи. На полу была кровь. А еще там же лежал сотовый. Я подняла его и увидела, что, когда маме было плохо, она звонила Сергею. А он не ответил. И если бы не я... Я очень люблю маму. У меня, кроме нее и Матвея, больше никого нет. И я не готова ее потерять. Я вытерла кровь, чтобы ее не увидел Матвей.

Похоже, я была убедительной, потому что врач мне действительно позвонил, сказал, что кровотечение удалось остановить, беременность сохранили. Навестить маму можно завтра в приемные часы.

Утром я собиралась в лицей, когда заявился Давлатов. Меня это так взбесило. Зачем он вообще женился на маме? Он и сам, похоже, не знает. От него разило перегаром и женскими духами. Поэтому о том, что мама в больнице, я рассказывать ему не стала. Вовремя нужно отвечать на звонки. Если мама ему не нужна, то и унижаться перед ним нечего. Единственное, что мне пришлось оставить с ним Матвея. Но хотя бы присмотреть за собственным сыном он в состоянии?!

После уроков я собиралась в больницу. Мне хотелось увидеть маму, понять, что она справится. Она сильная.

Но не тут-то было. Возле школы меня ждал Платон Хромов. Вот чего прицепился?

Я делаю вид, что не замечаю его и направляюсь к такси.

– Эй, недотрога, поедем покатаемся?

Он приближается и хватает меня за руку, когда я уже взялась за ручку автомобильной двери. Вот что сделать, чтобы он меня не трогал? Руку ему сломать?

– Не прикасайся ко мне! Я тебе уже это говорила. Кататься я с тобой не поеду. У меня дела.

Он резко разворачивает меня к себе лицом. И впивается глазами в меня, как будто ищет во мне разгадку мироздания. Но не находит. Из-за чего злится все сильнее.

– Ты чего от меня шарахаешься? Думаешь, слишком хороша для меня? Подожди, скоро Давлатов выкинет твою мать и тебя назад в жестокую реальность, по-другому запоешь. Или серьезно рассчитываешь, что вы у него задержитесь? Хрена там. Гусь свинье не товарищ.

Упоминание мужа матери злит еще сильнее.

– К бабушке на хутор и тебя, и Давлатова. Что в тебе хорошего-то? Ну, кроме тачки, брендового тряпья и счета в банке?

– А тебе чё надо-то? Другие никто не жаловался.

– Так ступай к другим! Ступай.

Я вырываю руку, открываю дверь машины и захлопываю ее перед носом у мажора.

Он возвращается к своей машине. А я говорю таксисту адрес больницы и еду к маме.

Как же все это бесит!

Приехав в больницу, нахожу палату, в которой лежит мама. Когда вхожу, то вижу, как она растягивает бескровные губы в улыбке.

– Мама, как хорошо, что все обошлось.

– Лена, если бы не ты...

Мне так горько, так обидно за нее, что я, чтобы не разреветься, перебиваю:

– Мам, я так тебя люблю.

И слышу в ответ:

– Я люблю тебя сильнее.

К ней нельзя надолго. Она потеряла много крови. Я спрашиваю, что нужно привезти. Составляем список, что ей нужно. Надо будет съездить домой, собрать необходимое, а потом вернуться.

Меня зовут на пост отделения. Там тетечка лет 50, окинув меня взглядом, как сканером, спрашивает:

– А взрослых у вас в семье нет, кроме матери?

Хмыкаю в ответ:

– Взрослые есть, толку от них нет.

И тут же уточняю:

– А что Вы хотели?

– Палата оплачена всего на сутки. Дальше оплачивать будете?

– А сколько маму здесь продержат?

– Я не знаю, девочка. Это тебе с врачом надо поговорить.

Мы с ней договариваемся, что я оплачу палату на неделю. Иду в банкомат, снимаю деньги. У меня уже есть своя банковская карта. И деньги я зарабатываю тоже сама. За выигранный чемпионат заплатили неплохие призовые. С врачом поговорить не удается, он на операции. Решаю съездить за вещами.

Когда подхожу к дому, то я замечаю Матвея на балконе второго этажа. Он слишком близко к перилам, он один и на нем одета лишь тонкая толстовка. Мне кажется, что время остановилось, а мои внутренности подвергли экстренной заморозке.

Стараюсь говорить спокойно:

– Матвей, отойди оттуда.

Он делает несколько шагов назад вглубь балкона и жалуется:

– Ен, папа спит, дядя Тоя спит. А я хотей посмотьеть, где мама, а двей захопнуась. Ен, я замез.

Идиоты. Меня начинает колотить от злости.

– Матвей, стой там, не двигайся.

Пулей залетаю на второй этаж. И точно. Воропаев спит в комнате Матвея на диване. Балконная дверь закрыта. А маленький ребенок мерзнет на балконе. Распахиваю дверь, завожу брата. Его трясет от холода. Беру плед, его любимый, с машинками, заворачиваю его и сажаю в кресло.

Тут Матвей меня добивает:

– Ен, я кусать хоцу.

Это что получается, его даже не покормили?

– Пойдем на кухню.

Варю брату кашу, делаю чай. Господи, только бы не простудился. Ставлю перед ним тарелку с кашей, бокал с чаем.

– Ты пока кушай, а я скоро.

Я не могу успокоиться. Я знаю, я слишком импульсивна, но сейчас мне не хочется сдерживаться. Наливаю в кувшин ледяной воды и иду в спальню Давлатова. Барин после ночных трудов изволит почивать.

Выплескиваю жидкость на него и ору:

– Рота, подъем!

Нужно отдать должное мужику. Реакция у него отменная. Через несколько секунд после моей выходки он стоит напротив меня и прожигает меня злющим взглядом.

Но я не даю ему ни одного шанса.

– Вы вообще нормальный? Почему двухлетний ребенок мерзнет на балконе, пока вы с телохранителем дрыхните? Почему его даже не покормил никто? А что было бы, если бы он упал с этого балкона? Я с ним сижу с двенадцати лет и ни разу – ни разу – я не позволила себе завалиться спать. Какой Вы отец? А?

Я понимаю, что спросонья тяжело вникнуть в смысл моих претензий. Но с меня хватит. Вчера, сегодня... Я не собираюсь молчать. Человек должен нести ответственность за свои поступки. Тут же ... какой-то детский сад для великовозрастных лбов. Погулял, выпил и спать.

– Ты что орешь? Совсем с ума сошла?

– Это не я с ума сошла, это у Вас его кот наплакал. Как так можно вообще?

Разговор происходит на повышенных тонах, на сильно повышенных. Поэтому ничего удивительного, что в дверях показывается помятая после сна физиономия Воропаева.

– Слушай, может тебя ремнем выдрать разок? – рычит Давлатов, – Где мать-то твоя? Кого она воспитала?

– Маму своим поганым языком даже упоминать не смейте!

Не знаю, чем бы закончился наш разговор, но тут из-за спины Воропаева раздается:

– Ен, не кличи на папу. Он холосий.

Воропаев чуть отодвигается в сторону, и я вижу завернутого в плед брата.

– Ен, я кашу не доей. И я спать хоцу.

При Матвее я ругаться не буду.

– Пойдем, я тебе сказку почитаю.

Я собираюсь выйти из спальни, когда Давлатов спрашивает:

– Лена, я задал тебе вопрос. Где Дина?

Я мстительно улыбаюсь:

– Да ну? В больнице она. В восемнадцатой. Вчера на скорой увезли. С кровотечением. Пока некоторые... А ладно, что с Вами говорить-то?

И с мрачным удовлетворением наблюдаю, как вытягивается холеное лицо Давлатова.

Поднимаясь в комнату брата, я размышляю о том, а стоит ли желание найти несуществующий фетиш под названием «любовь» таких жертв.

Глава 34. Цена ошибок

Сергей

Меня отчитала девчонка. Да с каким пылом! Чуть придя в себя, я обнаружил, что мы с Воропаевым, как два идиота, разглядываем друг друга.

– Сергей Владимирович, – начал блеять тот.

Мне неинтересно слушать дурацкие оправдания. Итак, понятно, что Воропаев уснул вместо того, чтобы смотреть за Матвеем. Но и я тоже...

– Изображение с камер включи на мой комп, – распорядился я сухо

Подошел к монитору и стал смотреть запись. Да Лена ничего не преувеличила. Матвей действительно оказался на балконе и провел там долгое время. И его никто не хватился. Кроме Лены.

Я пробил через интернет номер приемного покоя восемнадцатой больницы и узнал, что Давлатова Дина Витальевна поступила вчера и находится в гинекологическом отделении. Какую-либо дополнительную информацию мне по телефону сообщать отказались.

Меня прошиб холодный пот. Ребенок... А если выкидыш? Я стал одеваться, чтобы ехать в больницу.

В дверь постучали.

– Войдите.

Дверь приоткрылась, в проеме показалась Лена.

– Мне вещи для мамы нужно собрать.

– Заходи.

Какой процент вероятности, что она сейчас снова психанет? Но и ждать – сил нет.

– Лена, у Дины был выкидыш?

Девчонка покачала головой:

– Это все что Вас волнует?

Она стояла возле шкафа и напряженно всматривалась в меня.

– Нет, не все.

– Ага, ага. Так я Вам и поверила. А что касается выкидыша, можете не переживать, беременность удалось сохранить. Правда, зачем Вам дети понадобились, не понятно.

– Ты можешь не язвить?

– Наверно, могу. Но Вы должны понять, у меня второй день стрессовая ситуация. А когда я нервничаю, то совсем не слежу за языком.

Она доставала вещи и складывала их в сумку.

– Можно подумать, ты за ним обычно следишь, – не удержался я от едкого комментария, – И в больницу поеду я. А ты останешься с Матвеем.

Еще один насмешливый взгляд, которым меня одарила Лена, мне удалось проигнорировать.

Но девочка не собиралась отступать:

– Зачем? Что Вы там забыли? Это больница, а не стриптиз-клуб. Я сама съезжу. А Вы раз так детей любите, займитесь Матвеем.

– Лена, я не собираюсь спорить.

Она всплеснула руками.

– Ой, только не говорите, что Вы вспомнили, что безумно влюблены в мою маму. Это даже слушать смешно.

Я уже оделся и продолжать дискутировать дальше не собирался. Поэтому кивнул на сумку:

– Это все?

Лена нахмурилась и почему-то уступила:

– Нет, внизу еще сумка с продуктами.

– Ладно, я поехал.

Я хотел убедиться сам, что с Диной все нормально. Насколько может быть в этой ситуации.

Приехав в больницу, я обнаружил, что у жены отдельная палата. Да, девчонка, правда, молодец. Но почему-то я почти ощущал себя лишним. Она смогла мне продемонстрировать, что они вполне способны справиться со всем самостоятельно. А я так, как будто, мимо проходил.

Я зашел в палату. Дина, увидев меня, была удивлена. Она лежала в кровати и была очень бледная с серыми губами и синяками под глазами. Между нами воцарилось неловкое молчание.

Первым его нарушил я:

– Здесь вещи, ты просила…

Я ждал скандала, истерик, слез, всего к чему привык от любовниц.

Однако Дина только скупо улыбнулась и сухо проронила:

– Ты мог бы не утруждаться. Лена вполне бы справилась.

И я почувствовал себя так, как будто смотрю в пропасть. Она не будет ничего требовать, не будет пытаться исправить меня, она просто уйдет, как только появятся силы. А хочу ли я, чтобы все закончилось вот так?

Оставив сумки у тумбочки, я быстро подошел, сгреб жену с кровати и, сев сам, усадил ее на колени, уткнулся носом ей в шею.

– Слушай, прости меня, а? Я не хотел, чтобы все так получилось. Прости, что не ответил на звонок, что не приехал, не помог.

Я почувствовал, как Динка пытается отстраниться:

– Ты еще скажи – я больше так не буду.

Развернул ее лицо к себе и внимательно посмотрел ей в глаза:

– Дин, я тебя больше не брошу одну. Поверь мне. И никуда не отпущу. Можешь даже не дергаться.

Она с сомнением смотрит на меня.

– Я сейчас не в том положении, чтобы дергаться. А что касается остального... Что было – видали, что будет – увидим.

И через секунду добавляет:

– Ты бы положил меня на место. Мне лежать нужно.

Отпускаю ее, она устраивается поудобнее на кровати. Что от нее можно ждать? Но выяснять отношения, смысла нет. Не в ее состоянии.

– Я пойду с врачом поговорю.

В ответ раздается прохладное:

– Ступай.

Мне удается побеседовать с врачом. Собственно говоря, ничего нового он мне не сообщил. Да, беременность протекает сложно. Очень сильный токсикоз. А теперь еще угроза прерывания беременности. Все это я итак знаю. Единственное, что он пока против перевода ее в другую больницу. Он считает, что жене нужно окрепнуть, потому что она потеряла много крови. Ей пришлось делать переливание. Да и вообще организм ослаблен и так далее, и тому подобное.

После беседы с врачом, звоню Андрею в клинику. обрисовываю ситуацию. Он поддерживает врача, с которым я только что разговаривал, говорит, что нужно подождать хотя бы неделю. Через неделю Дину перевозят в клинику, где она наблюдается.

В дальнейшем беременность протекает сложно. Если жену и отпускают домой, то на несколько дней, максимуму на неделю. И то под честное-пречестное слово, что она будет лежать и ничего не будет делать. Возможно, Дина бы отмахнулась от всех этих рекомендаций, но пару раз возобновляется кровотечение. Это убеждает и ее, и меня, что мнением врачей не стоит пренебрегать. Ко мне относится прохладно. Ну, есть я и есть. Оказывается, такая позиция, особенно в длительной перспективе, очень действует на нервы. Хочется взять и встряхнуть пару раз, чтобы добиться какой-нибудь другой реакции. Но какое там трясти. В ее сторону даже дунуть страшно. Кажется, что рассыпется.

И, что не говори, отношения между мужчиной и женщиной очень упрощает секс. Когда доставляешь удовольствие, то женщины начинают ластиться наподобие кошки. А здесь... Но пока так.

Так проходят оставшиеся месяцы беременности. В состоянии холодной войны. Несмотря на неутешительные прогнозы врачей, до родов Дине остается 10 дней. Естественно, она находится в роддоме, потому что никто не хочет рисковать.

Я сегодня задержался в офисе допоздна. Было много проблемных вопросов, которые нужно утрясти, урегулировать, найти компромисс.

Дверь в кабинет открылась без стука. А затем внутрь вошла Лилия Костромская. В черном платье, подчеркивающем все достоинства фигуры, красивая, идеальная.

– Скучаешь? – промурлыкала она.

Я еще раз оглядел ее с ног до головы. Да, хороша, ничего не скажешь. И даже понятно, что забыла у меня в кабинете. Но играть в такие игры с ней? Нет уж, увольте. Такая рекламная компания идет со стопроцентным подвохом.

– Я? Скучаю? – я откидываюсь на спинку кресла и прикидываю, как от нее лучше отделаться.

– Ты как сюда попала? – этот вопрос меня в настоящий момент интересует больше всего остального.

– Ну, тебе наверняка одиноко, вот я и решила скрасить тебе жизнь.

Я хмыкаю. Лилия и благотворительность? Эти вещи совместимы так же, как пески Сахары и айсберг в Северном Ледовитом океане. Только вот что ей понадобилось?

– Лиль, я когда идиота тебе начал напоминать?

Она подходит ко мне ближе, нас разделяет только письменный стол. Я ощущаю запах ее духов. Он приятный, цветочный с нотками свежести. Девушка упирается обеими руками о стол и наклоняется ко мне ближе.

– Ты же в курсе, как сильно мне нравишься?

Честно говоря, для меня это сюрприз. Мне кажется, ей больше нравится возможность меня заарканить и потом демонстрировать подружкам в виде трофея. Вот только меня такая перспектива не привлекает. Я и сам такой же, как Костромская. Поэтому рыбак рыбака видит издалека. И все эти уловки с взволнованно вздымающейся перед моим лицом грудью, плотно обтянутой тканью платья... Она ведь не думает, что я женских сисек не видел и поведусь на прикормку, как карась на червя? В этот момент Лиля облизывает нижнюю губу и внимательно за мной наблюдает. Нет, все-таки, похоже, думает. Но, милая ты не по адресу.

– А ты в курсе, что я женат?

Красивые губы улыбаются в ответ.

– Ой, только не говори мне, что ты стал примерным семьянином. Тем более, что жена все по больницам и по больницам. А тебя и приласкать некому. Да и вообще... Жена не стена – подвинется.

– А с чего ты решила, что я из-за тебя жену двигать буду?

– Тебе самому все надоело. Я тебя знаю.

На этих словах Лиля медленно обошла стол, приблизилась ко мне, и, подтянув платье на бедрах, села мне на колени. Затем слегка коснувшись губами щеки, положила руки мне на грудь и прошептала:

– Ведь ты меня хочешь?

Я смахнул ее с колен и встал сам:

– Лиль, у меня нет проблем с женской лаской. И, если мне понадобится, то одиночество мое скрасят. Но это опять будешь не ты.

Она разозлилась. Это было понятно по сжатым в кулаки ладоням и метавшим молнии глазам.

– А я чем тебя не устраиваю?

Ее настырность меня утомила. Я уже собрался, прихватив за локоть, вытряхнуть ее в коридор, но тут раздался телефонный звонок. Я потянулся к телефону, ответил на вызов. В трубке зазвучал мужской голос:

– Сергей Владимирович?

– Да, я Вас слушаю.

– Вам надо приехать в больницу. У Дины Витальевны начались преждевременные роды...

– Что случилось?

– Вам лучше приехать.

А потом говоривший просто положил трубку. Ничего толком не сказав, не объяснив. Я понял, что действительно надо ехать. Иногда мы чувствуем, что происходят страшные вещи. И сейчас у меня было именно такое ощущение.

Я выпроводил Костромскую и поехал в больницу.

Дина

Я не думала, что будет так. Так трудно. Так страшно. Меня измотала эта беременность. И вот, казалось бы, осталось чуть-чуть. Но не было чувства облегчения. Наоборот, меня затягивала непонятная паника. И главное, я люблю этого человечка, который растет внутри меня. Я желаю ей всего самого лучшего. Да, согласно результатам узи у нас с Сергеем будет дочь. И я безумно хочу увидеть ее, взять на руки, приласкать, рассказать, как сильно я ее люблю. До этого осталось всего ничего, но мне почему-то кажется, что этого не случится никогда.

У меня весь день тянет живот. Я не знаю, как повернуться, чтобы лечь удобнее. Мне не разрешают вставать. Но сейчас, лежа, мне становится настолько тошно, что я плюю на запрет и встаю, чтобы пройтись по палате. Я хожу от стенки до стенки, и в какой-то миг живот пронзает острая боль. Так уже было несколько раз, когда начинались кровотечения. А потом я чувствую, как по ногам что-то течет. Наверное, отошли воды. Но когда смотрю на пол, то вижу, что стою в луже крови. И кровь течет по ногам. Слишком много крови. Сознание словно в тумане. Я могу только смотреть. Смотреть, как вместе с кровью из меня утекает жизнь. По каплям.

В этот момент открывается дверь в палату, заходит медсестра. Видит меня, опускает взгляд ниже на мои ноги, потом на пол, резко разворачивается и выбегает в коридор. Я слышу, как она зовет на помощь. В палату закатывают каталку, укладывают меня на нее и везут в операционную. Это я понимаю из разговора суетящегося вокруг меня персонала. А потом я слышу крик. Звенящий, заполняющий все пространство, разрывающий пустоту. И не сразу до меня доходит, что кричу я сама. А потом снова и снова. В операционной мне ставят катетер в вену и начинают вводить препараты. Какие именно не разобрать. Да и какая теперь разница?

А самое главное – я не боюсь. И уже почти не чувствую боль. Потому что она заменила собой каждую клетку моего тела. Я перестаю кричать. Бесполезно. Тьма вокруг меня сгущается, я осязаю ее на физическом уровне. И впервые думаю, что уходить не страшно.

Вот только Лена, Матвей, моя малышка, которую я уже не увижу... Как же они? Но и тут у меня нет выбора. Потому что я понимаю, что, скорее всего, это конец. Есть какая-то обреченность в метаниях врачей. Даже, наверное, бессмысленность. На меня накатывает волнами слабость. Я молюсь только о том, чтобы выжила моя малышка. Чтобы это все было не зря.

Отдать жизнь за того, кого любишь, хоть и никогда не видела. Другого пути не остается. А тьма продолжает сгущаться. И я... я поддаюсь ей. Я, которая никогда не сдавалась и боролась до последнего. Я уже сама протягиваю к ней руки. Она манит меня, обещая что-то неизведанное. То, что подарит забвение.

И на самой острой вспышке боли и отчаяния эта тьма подхватывает меня, окружает со всех сторон, утягивает за собой.

И я остаюсь в ней. Меня нет?

Сергей

Я доезжаю до роддома в рекордные сроки, еще не зная, что опоздал.

Ко мне выходит усталый врач, который начинает объяснять, что случилось. Его монотонный голос давит на мозг безысходностью.

– У Дины Витальевны началась отслойка плаценты, обильное кровотечение. Мы ее прооперировали, но во время кесарева произошла остановка сердца. Сердце удалось запустить не сразу. Дина Витальевна впала в кому. Прогнозы пока делать рано, но если она продержится пару дней, то шанс на выздоровление есть. Однако, Вы должны понимать, все индивидуально...

Я перебиваю:

– То есть она может не очнуться?

Бесцветные глаза врача смотрят безэмоционально.

– Да, так тоже может случиться. Я же сказал, сердце удалось запустить не сразу. Как это отразилось на деятельности головного мозга пока не известно.

Наверное, мужик не знает, что делали раньше с гонцами, приносившими дурные вести. Да и смысл всего разговора сводится к бесконечным – не известно, не понятно, позже.

Но у меня остался еще вопрос:

– А ребенок?

В его глазах так ничего и не появляется. Голос такой же ровный.

– С ребенком все в порядке. У Вас дочь. 51 сантиметр рост, 3200 – вес. Все показатели в норме. Через пять дней сможете забрать ребенка домой.

– Домой я должен был забрать двух.

– Сергей Владимирович, это жизнь. Беременность протекала сложно…

Он собирается снова удариться в дебри медицины. А я не хочу. Дома дети ждут маму. Что я им скажу? И как такое сказать? А еще новорожденная дочка... Ребенку нужна мать. Так заведено. И ее никто не заменит.

Но Дина пока домой не вернется. Если вернется вообще...

– Я жену могу увидеть?

В этот момент врач вызывает у меня невольное уважение. Он знает, кто перед ним. Понимает, что я могу создать проблемы. Но не идет по пути наименьшего сопротивления.

– Нет, – звучит твердо, безапелляционно, – Она в реанимации. А это не проходной двор. Любой внешний фактор может осложнить ее состояние. Мы сделали все возможное и невозможное. А теперь остается только ждать.

Можно, конечно, свистнуть охрану и все равно пройти, но я и так наворотил дел. От того, что я ворвусь в реанимацию, боль в грудной клетке вряд ли отпустит, скорее усилится. Но я все равно перетряхну больницу, и, если это врачебная ошибка, я им не завидую.

Что ж я ее за границу рожать не увез? А? Я ведь хотел. В этой России врачи выполняют госзаказ по уничтожению собственного населения, а не оказывают медицинскую помощь.

Пока ясно одно – нужно искать няню. Может, даже кормилицу. Грудное молоко полезней для ребенка. Ее надо найти, проверить. Нельзя подпускать к детям кого попало.

– Дочь я хотя бы могу увидеть?

– Да. Только придется одеть халат, бахилы, шапку, маску. Вас проводят и дадут все необходимое.

По его звонку появляется медсестричка, молоденькая в коротком халатике, ведет меня в детское отделение, в одноместный бокс, приготовленный для Дины с малышкой. Пока ведет, стреляет в меня глазками, смущенно краснеет.

В палате вижу дочку, завернутую как куколка бабочки. Она спит. Какая кроха. Это МОЯ ДОЧЬ. Маленький ротик, крошечный носик, лобик, щечки. И одна. В палате с радионяней. Надо, чтобы здесь кто-то из медсестер был.

Становится тошно. Все должно было быть не так. Здесь должна быть Дина. Я должен был ее поздравить, подарить подарок на рождение малышки. А вместо этого – радионяня... Почему меня преследует ощущение, что я все просрал? Может, потому что так и есть?

Хочется завыть от бессилия. И в памяти всплывает один из разговоров с Динкой. Тогда я не понимал, что значат ее слова. Слышал, слушал, а не понимал. Я даже взгляд ее помню, когда она мне это все говорила:

"Ты думаешь, что всесилен. Что жизнь стоит перед тобой на коленях и тебе отсасывает. А ты кайфуешь. Но ты, как и другие подобные тебе, заблуждаешься. Иногда хватает пустяка, сущей мелочи, чтобы иллюзия могущества рассыпалась прахом, чтобы все пошло ко дну. Просто к таким, как ты, жизнь по какой-то неизвестной мне причине относится терпеливее, чем ко всем остальным. Но потом она просто щелкнет пальцами и даже ты поймешь, что ты всего лишь пыль. А если не поймешь, то тебя просто разотрет в муку. И как бы ты не был богат, кто бы тебе не смотрел в рот, ты ничего не сможешь сделать."

Кто бы тогда знал, что все так и случится

И что больше всего я сейчас хочу что-нибудь сделать. Но сделать ничего не могу.

Глава 35. Над пропастью отчаянья

Сергей

Я выбегаю из больницы, словно ошпаренный кипятком. И да, конечно, первое, что сейчас нужно сделать, – это решать проблемы. А их не мало.

Но все, что я сейчас хочу – это забыть. Просто забыть, как все неправильно. И я малодушно иду на поводу своих желаний, когда ловлю вопросительный взгляд Воропаева. Просто приказываю:

– В клуб.

Дальнейшее ему не надо объяснять. Он сам все знает. И вот я уже в випке. Я и алкоголь. Потому что сейчас мне не нужна компания. Сейчас люди раздражают уже одним фактом того, что ходят, разговаривают, пьют, едят, смеются. А она – нет.Но почему, почему она? Почему так? Я чувствую себя как жестоко обманутый ребенок, которому пообещали подарок, о котором он мечтает. И вот он ждет и ждет, а потом ему говорят, что подарка не будет.

В это самое мгновение Дина борется за жизнь. Я это знаю. Но от этого не легче. Ни х"я не легче. Потому что исход этой борьбы не известен. И все в моей жизни зависает как е"аный воздушный шарик между небом и землей.

Потому что я, су"а, уже привык, что мой дом напоминает дом, а не музей с чужими людьми. Я привык к ее запаху, ее вещам в нашей спальне, ее телу в моих руках, тому, как шепчет или кричит мое имя, когда кончает. И я не хочу отвыкать. И то, что было последние месяцы, я воспринимал как временные трудности. А то, что случилось сегодня резко заставляет задуматься. Но пока думать не получается. Пока даже дышать-то нормально не выходит. Поэтому я пью. Надеясь сделать хоть один нормальный вдох.

Домой не хочется ехать. Там Матвей, там Лена. И ладно Матвею можно ничего не говорить, он слишком мал. Но вот с Леной такой номер не прокатит. И почему мне так тяжело думать о том, чтобы ей рассказать? Как будто я виноват. Хотя я и виноват. Динка же не хотела еще детей. Это я настоял. И все же, я не знал, что все так будет. А сейчас заявиться домой и сказать: "Лена, твоя мама в коме. И не известно, очнется ли", у меня не хватает духу.

Я вливаю в себя какое-то крепкое пойло стакан за стаканом до тех пор, пока единственной мыслью в сознании не остается та, что я сильно перебрал. А потом – провал.

Лена

Меня подбрасывает на кровати от какого-то грохота внизу. И так как он не прекращается, то я как была – в майке и шортах, спускаюсь вниз. И теряю дар речи. Потому что внизу Давлатов разносит гостиную. Вернее, почти уже разнес. Повсюду битое стекло, обрывки материи и обломки мебели.

Замираю и шепчу еле слышно: " Был на квартиру налет ...К нам заходил бегемот... Может быть, дом не наш... Может, не наш этаж… Просто заходил Сережка... Поиграли мы немножко... Значит, это не обвал? Значит, слон не танцевал? Очень рада. Оказалось, я напрасно волновалась".

А на безопасном расстоянии от Давлатова стоит Воропаев и не придумывает ничего лучше, как повторять:

– Сергей Владимирович, успокойтесь. Сергей Владимирович, успокойтесь. Сергей Владимирович...

Я аккуратно пробираюсь к Воропаеву и, дергая ее за пиджак, шиплю:

– Вырубите его!

– Но…

– Он же белочку словил. Вырубите, говорят. А не то, я сама.

Воропаев смотрит на меня с сомнением, но тут в нашу сторону летит стеклянная бутылка, которая по счастливому стечению обстоятельств пролетает в паре сантиметров от головы Воропаева. Его это побуждает к действию наконец-то. Потому что он подходит сзади к Давлатову и сильно и точно бьет того по затылку. Давлатов начинает падать на пол. А вот туда падать нежелательно, поэтому я кричу:

– Держи его!

Воропаев успевает поймать Давлатова до встречи с жестокой реальностью, то есть с осколками и острыми деревяшками.

Я наблюдаю милую картину: посреди Мамаева побоища Воропаев стоит и держит под мышки Давлатова. Взглядом цепляю настенные часы – три часа ночи. Круто, чё.

Продолжая их рассматривать, борюсь с двумя противоположными желаниями – остаться стоять и посмотреть, что Воропаев будет делать со своим драгоценным шефом, и пойти помочь перенести тело отчима в более комфортные условия. Человечность во мне побеждает благодаря тяжелому вздоху Воропаева:

– Всё, он теперь меня точно уволит!

Не удержавшись, ехидно интересуюсь:

– А Вы думаете, он вспомнит, что случилось? Сколько он выжрал сегодня? – а потом деловито продолжаю, – А он кабинет тоже разгромил?

Воропаев отвечает:

– Нет, не успел.

Облегченно вздыхаю, тащить этого племенного быка на второй этаж у меня нет никакого желания. Хорошо, хоть Матвей не проснулся!

– Надо его туда отнести. А завтра проспится, тогда и видно будет.

Потом задаю тот вопрос, что вертится на языке:

– А с чего дебош-то?

Потому что хоть отчим и специфический фрукт, но такое я вижу в первый раз. Хочется, чтобы и в последний. Но тут Воропаев отводит глаза и начинает заметно нервничать. Ох, не нравится мне это все.

Я приближаюсь к мужчинам, подхватываю Давлатова за ноги, и мы относим его в кабинет. Благо, что девочка я спортивная. Но он все-таки тяжелый, гад. Там пристраиваем уважаемого Сергея Владимировича на диван для ночлега. И тут Воропаев непонятно у кого спрашивает:

– Может, его раздеть.

Я глубокомысленно изучаю мужскую фигуру.

– Лично я его без одежды не очень хочу видеть. Но если Вы хотите лицезреть своего любимого шефа без штанов и в беспомощном состоянии, то мешать я Вам не буду. Только выйду.

– Ладно, тогда и так сойдет – печально вздыхает Воропаев.

Я высказываю следующее соображение:

– Вот только пледиком его прикрыть не помешает. А то, не дай Бог, до утра проснется.

Я приношу плед, Воропаев укрывает им Давлатова и, убедившись, что, тот нормально дышит, мы выходим из кабинета.

Воропаев интересуется у меня:

– А что с гостиной делать?

– В три часа ночи? Ничего. Завтра день будет.

А сама думаю, что неплохо будет любимому отчиму показать наглядно, к чему приводит злоупотребление спиртными напитками.

Сейчас меня занимает другое.

– Из-за чего это произошло? – спрашиваю у Воропаева.

Тот начинает мяться.

Я прикрикиваю:

– Ну?

Он, не глядя мне в глаза, выпалил:

– Дина Витальевна в коме.

Вроде бы простая фраза, и смысл ее тоже ясен как свет. Но все, что я могу, это тупо переспросить:

– Мама?

Нет, это не может быть правдой. Мама, она должна вернуться из больницы. Я... я, кажется, забываю, как нужно дышать. Я не могу, не хочу остаться одна! Мне всего пятнадцать!

Шепчу пересохшими губами:

– Как это произошло?

Воропаев сбивчиво объясняет:

– Осложнения при родах. Стали срочно делать кесарево. В общем, пока делали, остановилось сердце. Его запустили... Но не сразу. И вот кома.

За этими словами меня накрывает – она просто сейчас умирает. И ничего нельзя сделать.

А Воропаев тем временем добавляет:

– И еще, Лен. У тебя теперь есть сестра.

Я не могу сейчас воспринимать что-нибудь кроме новостей о маме.

Я не знаю как, но мне удается взять под контроль свой голос:

– Мне нужно побыть одной.

Как во сне бреду к себе в комнату, сажусь на кровать и сижу, сижу. Из головы выветрилось все. Из сердца вытянуты все чувства.

Я выпала из времени. И не знаю, как быть дальше.

Но беда в том, что это "дальше" существует. И я не одна. Есть Матвей, есть сестра, у которой пока еще нет даже имени. И есть отчим. Но непонятно, насколько на него можно положиться в кризисной ситуации.

Если предположить само худшее, детдома я не боюсь. Я не верю, что дядя Леша допустит это. Но как быть с Матвеем и сестренкой? У них есть отец. Только вот готов ли он им быть? А от его желаний тоже уже ничего не зависит.

Пора этого небожителя привести в чувство. Потому что все получилось, как получилось. И что будет дальше, не ясно.

С этой мыслью я сворачиваюсь в клубок и проваливаюсь в тяжелый сон.

На утро звоню классному руководителю. В лицей сегодня не пойду. Мне очень трудно выговорить в одном предложении слова "мама" и "кома", но я справляюсь и с этим. Слава Богу, меня понимают и дают мне время прийти в себя. Это то, что нужно.

Отчима решаю пока не будить. Пусть проспится. Матвею ничего этого знать не стоит.

Сегодня и няня, и Надежда Борисовна на работе.

Воропаев отдает распоряжение о том, чтобы гостиную привели в порядок. Однако я останавливаю домоработниц. Воропаев недоволен. Но мне это безразлично. Единственное, что меня беспокоит, чтобы туда не попал Матвей и не порезался. Напоминаю это няне несколько раз.

Наконец, к обеду слышу недовольный голос Давлатова. Нахожу его на кухне. Вид у него какой-то потрепанный и несчастный, что ли? Голова, наверное, с перепоя болит.

– Нам с Вами нужно поговорить, – произношу твердо.

У него в руках чашка с кофе. Запах бьет в нос горечью. Как новости ночью.

– О чем? – хмуро спрашивает он.

Чуть прищурив глаза, отвечаю:

– О жизни.

Между нами виснет молчание. И оно такое, что я в нем вязну. Как муха в паутине. Глаза в глаза. Я не привыкла отступать, он не умеет сдаваться.

– Пойдем поговорим.

Он направляется в кабинет, уверенный, что я иду за ним, как собака за хозяином.

Поэтому приходится его притормозить у двери в гостиную:

– Минуточку, – выплевываю ему в спину это слово.

Он разворачивается и даже не хочет узнать, чего мне опять надо.

– Сюда зайдем, – распахиваю дверь.

Мы заходим в комнату. Нашему взгляду открываются руины. И снова виснет молчание. Как топор над головой курицы. Вот еще бы понять, кто из нас курица...

На этот раз его разрываю я:

– Как Вы думаете, Вы взрослый?

Отчим подвисает, не знает, как реагировать и что говорить. Потом до него доходит и он спрашивает:

– Ты знаешь?

– Знаю. Но это я не хочу обсуждать. Я хочу, чтобы Вы ответили на вопрос.

Он утвердительно кивает головой:

– Да, я взрослый.

Мне интересно докопаться до сути. Ему интересно, к чему я веду.

– Тогда ответьте, что определяет взрослого человека?

Он размышляет недолго и хмыкает:

– Возраст?

И меня напрягают его вопросительные интонации.

Я отрицательно качаю головой:

– Нет, ответственность. Взрослый это не тот, у кого есть паспорт. Взрослый – не тот, у кого есть жена и дети. Взрослый человек – тот, кто способен нести ответственность. За себя, за семью, за бизнес, за всё, что считает важным. Поведение ребенка ориентировано на "я хочу", поведение взрослого – на "я должен". И что в этой комнате говорит о том, что Вы способны нести ответственность?

Может, я зря так с ним. Потому что он хмурится еще сильнее.

– Лена, тебе не кажется, что то, что ты пытаешься воспитывать меня, это странно? Я понимаю, ты беспокоишься о том, что с тобой будет...

Он сделал неправильные выводы, поэтому я его перебиваю:

– Вы ошибаетесь. Я не беспокоюсь о себе. Я не какой-то тепличный цветок. Я способна даже теперь позаботиться о себе и еще о куче народа. Я очень волнуюсь за Матвея и за маленькую девочку, которые о себе позаботиться сами не смогут. Вы... Вы сложный, состоявшийся мужчина. А они... Они дети. И что Вы можете им дать?

Хмурое выражение лица Давлатова сменяется недовольным.

– Мне кажется, я очень многое могу им дать.

Я вздыхаю. Мне ясно, что у него все связано с финансовой стороной жизни.

– Да я не про деньги сейчас. Как бы тяжело нам с мамой не было, я всегда знала, что она меня любит, что с любой бедой я могу прийти к ней. И она будет на моей стороне. И также она всегда относилась к Матвею. А на Вас я смотрю... И хочу спросить, кто будет любить Матвея и Вашу дочь теперь?

Я вижу, что он собирается отвечать, но...

– Не надо мне ничего говорить. Просто задумайтесь. И начните уже вести себя как взрослый.

Я выхожу из гостиной и иду в свою комнату. Я сказала все, что хотела. А дальнейшее уже зависит от Давлатова.

Сергей

Прошло два дня. Состояние Дины не ухудшилось. Но и не улучшилось. Ее перевели в палату, но она не очнулась. Дыхание осуществляется при помощи аппарата. Трубки, провода, пиканье приборов... Когда хочется просто услышать голос, увидеть улыбку. Когда необходимо, чтобы она встала, поправилась, вернулась домой. Чтобы просто была рядом. Как мало может быть надо от другого человека! Одно лишь присутствие...

И нет даже этого. Осталось только тело на кровати. Теплое, но неподвижное. Первые дни после перевода в палату я сидел там часами. Смотрел на нее. Ждал. Так по-идиотски, но ждал чуда. Что вот сейчас она шевельнется, откроет глаза, что-нибудь скажет. Вот сейчас. Через секунду, минуту, пять минут, полчаса, час. И ничего не происходило. Так же пищали приборы, так же сновал медперсонал, но Дина не приходила в себя. А на вопросы, которые я задавал, у врачей не было ответа. И ни у кого не было.

Кто же знал, что мне так ее будет не хватать. Что кругом без нее установится пустота. Гребаный вакуум. Не вдохнуть, не выдохнуть. И когда я так успел привязаться? Вроде бы и значила не больше всех? Ну, есть и есть. Но сейчас меня одолевала тоска. Тоска – и она не проходила от выпивки. Женщины... Не знаю. Может быть, потом. А пока они вызывали лишь раздражение. Красивые, нарядные, довольные. Тем, что они здесь в этой реальности, а ее нет.

Я попробовал заменить воспоминания о ней другой картинкой, но закончилось все тем, что я просто оттолкнул девицу в самый ответственный момент и ушел. В себя пришел только в комнате сына. Я просто сидел и смотрел на него остаток ночи. И не заметил сам как заснул.

Прошло еще несколько дней. Дочь выписывают сегодня. Я даже имя ей выбрать не мог, пока ко мне не подошла Лена. Бледная и осунувшаяся. С тоской в глазах. Но с твердой уверенностью, что жизнь продолжается.

– Как дочь назовете, м-м-м?

Вот кто никогда не ходит вокруг и около.

– Не знаю, – ответил честно.

Она, потоптавшись на месте, предложила:

– А давайте Верой назовем? Очень красивое имя.

Я с сомнением посмотрел на девочку:

– Ты думаешь, что если так назвать ребенка, то все изменится к лучшего?

Она отвела от меня взгляд и стала смотреть в окно.

– Я верю, что мама поправится... Если она не умерла сразу, то она борется. И я верю, что она победит. Она никогда не сдается. И потом... Этот мир задолжал мне что-то хорошее.

Лена развернулась, что уйти.

– Ладно, давай назовем малышку Верой. Вера Сергеевна Давлатова. Звучит?

Лена обернулась и, усмехнувшись, ответила:

– Неплохо. Да, точно неплохо.

Через несколько часов моя дочь приехала домой. Но без своей матери.

Глава 36. В ожидании чуда

Сергей

Что такое жизнь? Вроде такой простой вопрос. Но ответ на него ставит в тупик. Мне кажется, это цепь событий, цепляющихся друг за друга в течении времени. И не всегда эти события зависят от нашей воли. Да, иногда нам дается право выбирать. И дальнейшее развитие этих самых событий зависит от нашего выбора. Но бывает и другое. Когда от нас ничего не зависит. И оказываясь в такой ситуации, очень трудно смириться. Принять мир таким, какой он есть. Мир, которому до твоих желаний нет никакого дела. Он сохраняет равновесие по каким-то своим правилам. И правил этих ты не знаешь.

Я все еще жду чуда. И пусть прошло четыре месяца. Но наступит день, когда Дина очнется. По-другому не может быть. Ведь я не один. Чуда ждет Лена, чуда ждет Матвей. Даже Вера тоже его ждет.

Я возвращаюсь домой с работы, но перед этим я обещал заехать к Регине. Не знаю, что ей так срочно понадобилась от меня. Но я пообещал заехать.. Подъехав к ее дому, выхожу из машины. Охрану с собой не беру. Я не собираюсь задерживаться. Даже Воропаева оставляю ждать меня.

Сестру нахожу в гостиной.

– О, Сережа! А мы тебя заждались, – Регина поднимается мне навстречу с преувеличенной радостью.

Я замечаю сидящую на кресле девушку, темноволосую, которая при моем появлении начинает меня рассматривать. Хорошенькая, но внимание сразу приковывают потрясающего оттенка голубые глаза.

Регина, нацепив на лицо приторно-сладкую улыбку, продолжает щебетать, делая вид, что не замечает моего недоумения по поводу этого "мы":

– Давай я тебя познакомлю со своей гостьей. Это Милана Рудакова, – говорит она мне, потом обращается к девушке, – Это мой брат Сергей.

– Очень приятно, – девушка улыбается, причем делает это незаученно. Её улыбка отражается в глазах, и они начинают сиять еще ярче.

– И мне, – бросаю отрывисто дежурную фразу, потом интересуюсь, – Регина, ты зачем меня просила приехать?

– Ну, сейчас это неудобно обсуждать, давай позже поговорим. А сейчас ты же голодный, с работы. Давайте ужинать? – предлагает сестра.

Мне, собственно, и так понятно, чего она хотела, тем более этот фокус она проворачивает уже не в первый раз. Единственное, что раньше гостьей была Костромская, пока я не предложил Регине поселить ту у себя. Где сестра выцепила эту девицу, мне не интересно.

Я уже собираюсь ответить, но тут у меня звонит сотовый. Принимаю вызов и слышу в трубке:

– Папочка, ты когда приедешь? Я соскучился. Я с тобой хотел поиграть в железную дорогу, – за последнее время сын стал разговаривать очень чисто, как взрослый.

Матвей тем временем продолжает:

– Лена не хочет со мной играть. Говорит, в это должны мальчики играть. Папочка, приезжай побыстрее.

Регина стоит поблизости и скорее всего слышит наш разговор, потому что на ее лице я замечаю недовольство.

– Я уже еду, сынок, – завершаю разговор.

– Мне пора, – обращаюсь к Регине, – Если у тебя ничего важного...

Однако сестра проявляет настойчивость:

– Куда ты торопишься? Поужинаешь и поедешь. Дети же все равно с нянями.

– Регина, поесть я могу и дома. У меня там достаточно еды, – раздражение все же прорывается.

Хорошо, что девица не вмешивается. Эта в отличие от Костромской, видимо, воспитанная.

Разворачиваюсь, желаю дамам хорошего вечера и направляюсь к выходу, не слушая Регину, которая никак не отцепится.

Регина выбегает за мной:

– Сережа, подожди. Что тебе трудно с девушкой познакомиться? Её отец, между прочим...

Я не даю ей договорить:

– Регин, меня дома дети ждут. Давай, пока!

Отъезжая, вижу, как сестра все еще стоит на улице и смотрит мне вслед.

Мы почти подъехали к дому, как снова звонит телефон. На экране светится надпись – "врач". Звонят из больницы, где находится Дина. Для обыденного звонка время уже позднее, и внутри меня просыпается тревога.

Поднимаю трубку и слышу:

– Сергей Владимирович, Вам срочно нужно приехать в больницу.

Внутри все замирает.

– Что случилось? – успеваю спросить, но разговор прерывается.

Начинаю набирать сам, но слышу, что абонент мне в данный момент ответить не может.

– В больницу! – рявкаю на ни в чем не повинного водителя.

Хорошо, что он сообразительный, и не спрашивает в какую. Сам продолжаю названивать куда-то девшемуся "абоненту". Однако абонент по-прежнему не абонент. Матерясь сквозь зубы, зверею.

Воропаев, изучив меня за все время работы, пытается привести меня в чувство:

– Сергей Владимирович, попытайтесь успокоиться! Неизвестно, что там случилось.

Получается у него, прямо скажем, отвратительно.

– Вот именно, что неизвестно. Неужели я денег в эту больницу мало вбухал? Нельзя нормально позвонить и объяснить?!

Воропаев продолжает бухтеть. Похоже, боится, что больницу разнесу.

А я тем временем даже не позволяю себе думать о том, что послужило причиной звонка. Ведь если...если Дина пришла в себя... Б***дь, неужели все станет, наконец, нормально? И вслед за этой мыслью ужас бежит по венам быстрее крови. А если... если всё? Если её больше нет?

Мне кажется. я поседел за то время, что мы ехали. Велел водителю проехать к больнице по заезду для скорых. Из машины я выскочил практически на ходу, влетел в вестибюль, затем к лифтам, отмечая, что от меня старается не отстать Воропаев. Уже поздно, в отделении тихо, на посту на меня вытаращилась перепуганная медсестра.

– Ваша пациентка Давлатова... Что с ней?

Эта курица вместо внятного ответа на вопрос тупо повторила:

– Давлатова?

Я уже представил в красках, как сверну ей шею. Но ее никчемную жизнь спасает знакомый голос:

– Сергей Владимирович?!

О, вот и нашлась пропажа! Поворачиваюсь на звук, и доктор, видя, что я невменяем, быстро тараторит:

– Очнулась! Дина Витальевна пришла в себя! Я Вам звонил, но что-то с телефоном и...

Я его уже не слушаю, бегу к палате жены. Заходя внутрь, стараюсь привести мысли хоть в какой-то порядок. Возле кровати жены стойка с капельницей. Она лежит неподвижно, глаза закрыты. Может, врач ошибся?

– Дина? – зову, стараясь контролировать голос.

Она медленно открывает глаза. В них нет каких-либо эмоций, только узнавание. Подхожу к кровати, опускаюсь на пол, беру ее за руку, целую тонкие пальцы. Блин, они почти прозрачные.

– Ты очнулась, – озвучиваю самое очевидное, как вдруг раздается тихое:

– Ребенок? – голос хриплый и, как будто, чужой, еле слышный.

– Дочка, с ней все хорошо, она дома. И ты скоро тоже будешь дома.

Жена шелестит:

– Устала, – и снова закрывает глаза.

Мне хочется встряхнуть ее, чтобы посмотрела на меня, но в палате появляется врач:

– Сергей Владимирович, пойдемте. Нам надо поговорить.

Я не хочу никуда уходить:

– Она? – и даже договорить не могу.

Но врачу это и не требуется.

– Нет, нет, не волнуйтесь. Она просто уснула. Дине Витальевне нужно больше отдыхать. Давайте все же выйдем.

С трудом поднимаюсь и иду в ординаторскую.

Валентин Игоревич опускается в свое кресло, я располагаюсь напротив.

– Что теперь?

– Теперь Вам нужно взять себя в руки и настроиться на реабилитацию. Дина Витальевна очнулась, Вас узнала, заговорила. Значит, мозг не поврежден. Чаще пациенты теряют память, длительное время не могут говорить, опять же атрофия мышц. Чтобы начать двигаться, понадобится терапия.

– Я и не надеялся, что она сразу побежит. Просто... просто я подумал, что Вы ошиблись. И она еще в коме.

– Нет, – доктор даже отрицательно качает головой, – Такие пациенты много спят. Это вполне нормально. Действие препаратов, общая слабость. Сон способствует восстановлению организма.

Дальше Валентин Игоревич объясняет мне план лечения, отвечает на мои вопросы.

В конце разговора спрашиваю:

– Можно я к ней сейчас пойду?

Медицинское светило хмурится.

– Ладно, только не долго.

Возвращаюсь в палату, беру стул, сажусь возле кровати. И понимаю, что она спит, но мне нужно выговориться.

– Динка, давай ты поправишься? Ты даже не представляешь себе, как я задолбался без тебя. Я все ждал и ждал. И вот дождался. А самое паскудное, что я все это время не мог ни Лене, ни Матвею в глаза смотреть. И уже не знал, что сыну соврать. Знаешь, как наша дочка на тебя похожа? Такая маленькая... Я только, когда ее домой привез, понял, как я тебя люблю. И все эти месяцы без тебя словно робот. И вроде живой... А вроде и нет. Пусто и холодно. Даже, представляешь, трахаться не охота. А Вера подрастет, и все вместе снова в Бразилию рванем, на карнавал. Помнишь, ты хотела? Только не смей нас бросать.

Я сижу и слушаю дыхание жены, мерное и тихое. Меня отпускает. Самое страшное позади.

Глава 37. Путь домой

Сергей

Я бы хотел остаться в палате, но мне надо вернуться домой. Когда семья состоит из мужчины и женщины, то это уравнение, если же в него вписать детей, то тут уже не подберешь никакую формулу. У двери останавливаюсь, смотрю на жену, и мне хочется забрать ее с собой. Но она в начале тяжелого пути, а мои желания сейчас не в счет.

Выхожу в коридор, где вижу Воропаева и одного из охранников.

– Поехали. Матвей звонил. До сих пор меня ждет.

Мы выходим из больницы и уезжаем. Я добрался домой позже обычного, но это того стоило. Исчезла неопределенность и, хотя придется еще потратить много сил, чтобы наша жизнь перестала напоминать какой-нибудь сериал, но теперь и я верю в чудеса.

Оказавшись в гостиной, обнаруживаю Лену и Матвея, они с энтузиазмом гоняют паровозики по железной дороге. Оказывается, девочки прекрасно могут играть и в это. Пользуясь тем, что меня не заметили, наблюдаю за ними.

– Лена, ты! – захлебывается возмущением сын, когда та без всякой жалости обгоняет его поезд своим на особо крутом повороте.

– Что я, братик? Нельзя зевать, а то муха в ротик попадет.

И тут же позволяет ему догнать свой поезд и перегнать его, с хитрющей улыбкой впитывает в себя его радость от победы. В какой-то момент Матвей поворачивается, замечает меня и через секунду едва не сбивает меня с ног с радостным воплем:

– Папочка!

Лена хмыкает:

– Ура! Теперь я могу заняться каким-нибудь исконно женским делом.

Но потом замечает:

– Матвей, тебе не кажется, что твоему отцу надо дать хотя бы поесть, – потом обращается уже ко мне, – Мы сегодня без няни.

Няня Веры редко ночует у нас, потому что у нее самой грудной ребенок. Она кормила грудным молоком и мою дочь, и свою. Днем присматривала за обеими девочками, ночью мы с Леной справлялись сами. Дочка – настоящий ангел. Очень спокойная и красивая. Поэтому особых хлопот нам не доставляет. Как говорит женщины, которые с ней возятся, такие младенцы – редкость.

Мне нужно выбрать момент, чтобы сказать Лене о том, что Дина очнулась. Матвей думает, что мама на лечении в больнице, которая находится далеко, и поэтому он не может туда поехать.

Мальчик остается в гостиной, вернувшись к любимым поездам, а мы с Леной идем на кухню. Оставшись наедине, я решаю не тянуть кота за хвост:

– Лен, – девочка сразу настораживается, -Твоя мама пришла в себя сегодня.

Она замирает и, по-моему, перестает дышать.

Я окликаю ее еще раз:

– Лен! Тебе плохо? Ты побледнела.

Видимо, что-то в выражении моего лица ей не нравится, поэтому она, опустившись на стул, спрашивает:

– Как она?

– Меня узнала, разговаривает, но потребуется восстановительная терапия.

Она закрывает глаза, выдыхает, затем снова их открывает, и напряженно в меня всматривается.

– Она будет в порядке?

Даже, если я сейчас солгу, то ответить по-другому не могу:

– Да.

– Что-то у меня голова закружилась. Налейте водички.

Выполняю ее просьбу, подаю ей стакан с водой, она отпивает несколько глотков и задает следующий вопрос:

– Когда я могу к ней поехать?

Я понимаю, что Лена готова прямо сейчас мчаться в больницу, но пытаюсь ее притормозить:

– Давай завтра?

Она соглашается:

– Хорошо. Тогда я пойду к Матвею.

Я остаюсь один, но поесть так и не успеваю, потому что через несколько минут на кухню забегает Матвей:

– Пап, там Лена плачет.

Сын тянет меня в гостиную. Лена сидит на диване и рыдает. Я на секунду впадаю в ступор, так как ни разу не видел, чтобы эта девочка плакала, но потом делаю единственное, что приходит в голову – подхожу к ней, притягиваю ее к себе и глажу по голове:

– Ну, что ты, глупенькая?

Она продолжает плакать:

– Я дум-м-а-ла, что уже-е все-ё, – слышу сквозь рыдания ее неразборчивое бормотание.

Постепенно Лена успокаивается, смотрит на меня заплаканными глазами и тихо произносит:

– Наверное, это от радости.

Да уж, обрадовал. Хотя я понимаю из-за чего это. Дочь Дины не любит демонстрировать свою уязвимость. Все эти месяцы она старалась быть сильной, но там внутри, глубоко жил страх, что ее мама не очнется. И с этим чувством было трудно что-то сделать. Оно исподволь присутствовало в наших жизнях, и прогнать его было невозможно.

– Иди спать. С Верой я сам разберусь.

– Да, я так и сделаю.

Дина

Кое-как разлепляю веки, в глазах будто песок, очень хочется их потереть, но руки не слушаются, все, что мне удается это пошевелить пальцами и чуть повернуть голову. Пытаюсь сдвинуть с места ногу, но не могу. И все же я чувствую ноги и дергаю пальцами на ступнях. В голове медленно ворочаются мысли, мне кажется, я слышу, как они скрипят. Отгоняю ненужную панику, пальцы шевелятся, тело я чувствую, значит не все так плохо. Я в больнице, но только как долго? Дико хочется спать, несмотря на то, что только что проснулась. Во рту все ссохлось, и ощущение, что язык распух. Хочется пить. В общем, снова здравствуй, негостеприимный мир. Я помню, что рожала ребенка, помню, что приходил муж. Насколько я поняла, у меня есть еще одна дочка. Маленькая принцесса, которую я даже не видела.

У моей кровати стойка с капельницей, чуть скосив глаза, вижу иголку в своей руке, заботливо прикрытую ваточкой. Собственное тело ощущается неподъемной глыбой, которую никак не сдвинуть с места. Со стороны двери раздается шум, к стойке с капельницей подходит создание в белом халатике, из-под которого просвечивается нижнее белье. Медсестра, стройненькая и молоденькая, волосы спрятаны под белым колпаком.

Замечает мои открытые глаза и пищит:

– Ой!

С чего такая реакция? Я превратилась в Шрека?

– Пить! – с трудом разлепляю губы.

– Да, да, сейчас.

Она подносит к моим губам стакан с крышкой, из которого торчит трубочка, обхватываю ее губами и делаю глоток. Мой организм отвык даже от таких простейших вещей. Делаю еще глоток. Фух, я самой себе напоминаю цветок, забытый на подоконнике, и не видевший полива до фига сколько времени. Пытаюсь напиться, но стакан забирают.

– Много нельзя, – с виноватым видом говорит медсестра.

Эх, а я даже возмутиться от всей широты своей души не могу!

– Глаза! – выдавливаю из себя второе слово, надеясь, что она поймет.

Говорить трудно. Но девчушка понимает меня и так, протирает мне веки какими-то влажными дисками. Так, а жизнь-то налаживается!

– Сейчас я врача позову! – медсестра убегает из палаты.

Через несколько минут в палате появляется полноватый мужчина лет пятидесяти тоже в белом халате, но без колпака.

– Здравствуйте, Дина Витальевна! Я Ваш лечащий врач, меня зовут Валентин Игоревич. Вы помните, что с Вами произошло?

Звуки из себя приходится выталкивать.

– Роды...

Это пока все, что мне доступно. Сложные предложения явно не для меня.

– Да, пришлось делать кесарево. Были осложнения, Вы впали в кому. Я Вас сейчас осмотрю, а потом мы поговорим о дальнейшем лечении.

Врач осматривает меня тщательно, светит фонариком в глаза, стучит молоточком, сгибает и разгибает ноги и руки, зачем-то лезет в рот, наконец, довольный, оставляет меня в покое.

– Основные реакции организма в норме, нужно будет провести обследования внутренних органов, мрт головного мозга. Но пока, единственное, что вызывает мое беспокойство – это атрофия мышц. Но это поправимо – массаж, лечебная физкультура, лекарственная терапия. Я думаю, что все у Вас будет в порядке.

Сразу же после его ухода я засыпаю. Я столько всего хотела узнать, но не способна пока даже задавать вопросы.

Когда проснулась, то увидела Лену. Она сидела на стуле возле моей кровати и тихонько плакала. Моя отважная девочка... Я даже вспомнить не могу, когда видела ее слезы в последний раз.

– Мамочка! – вот и все что сорвалось с ее губ.

И столько всего было в этом коротком слове, одном-единственном, но самом главном для каждого человека. А потом она просто уткнулась головой мне в руку. Я стала гладить ее по голове, как маленькую. Я даже не поняла, как это у меня получилось, но эти движения были самыми нужными в этот момент для нас обеих.

– Еленка! – я тоже смогла произнести только одно слово.

Её руки тянутся к моему лицу, и она начинает вытирать мне щеки. Только тогда я понимаю, что тоже плачу. Моя девочка, мой первенец! Как же много мы с ней прошли! И дай Бог, чтобы еще больше у нас было впереди.

Мировой потоп из слез останавливает появление Сергея. При нем мне не хочется плакать. Не хочется демонстрировать ему свои слабости. И поворачиваться к нему спиной тоже не хочется. Как там у Сердючки: думала, выиграла в любви джекпот, присмотрелась – идиот. Точнее, не скажешь. Но мне теперь не до разборок с мужем. У меня трое детей, и мне нужно встать на ноги. Дочь и муж, уже зная, что мне пока трудно разговаривать, принялись рассказывать, что было, пока меня не было. Из их слов ясно одно, центром мироздания теперь является моя младшая дочь Вера.

В больнице я провожу еще месяц, за это время восстанавливается речь значительно улучшается моторика рук. Вставать я могу, пока только держась за поручни. Но врачи говорят, что на то, чтобы пойти нужно просто больше времени.

Сергей привозит в больницу и Матвея, и Веру. Сын подрос, стал чисто разговаривать, но все равно он еще малыш. А Верочка – настоящее чудо. Такая красавица!

Спустя неделю мне разрешают вернуться домой, потому что дальнейшее лечение можно проводить в амбулаторных условиях.

Неужели я пережила и это?!

Глава 38. Муж и жена – одна сатана

Дина

Не думала, что мне будет страшно уезжать из больницы. Но да вот... Что ждет меня за ее стенами? Здесь можно откинуть от себя проблемы, сосредоточившись на своем здоровье. А там за стенами больницы моя настоящая жизнь. Не идеальная. Ну и что? В ней я жена и мать. И если с тем, что я мать, все нормально, то с функционированием системы "муж – жена" у меня явно не ладилось. Возможно, мне не стоило выходить за Давлатова замуж. Вернее не так, это ему не следовало жениться. Ни на мне, ни на ком-то другом. Образ богатого плейбоя очень ему идет. Красивый, харизматичный, холодный. Плохиш, одним словом. Такие всегда будут нравиться. Такого всегда будет желание завоевать, приручить, сделать своим. Только что делать с тем, что он быть чьим-то не хочет? И вообще насколько один человек может принадлежать другому? Может быть так вообще, что твой избранник разделит твои чувства? И не будет искать траву на другом газоне, стоя посреди своего?

Приехав домой, я обнаружила инвалидное кресло, самое современное. Разве что блинчики оно печь не может. Так что я теперь моторизована. И свою комнату, оборудованную на первом этаже. Причем вещей Сергея там не было. В этот момент я и задала себе вопрос, который гнала прочь раньше. А нужен ли мне Давлатов? И нужна ли ему я, тем более в инвалидном кресле? Все время, что я очнулась, он был рядом, помогал, бросал странные взгляды. Что они значат, я не задумывалась. Я хотела хотя бы ясно излагать свои мысли и держать в руках ложку. Это был для меня настоящий подвиг. Но готова ли я к роли жены, для которой главное, чтобы муж был?

Большую часть времени у меня отнимали разные восстановительные процедуры, потом шли дети. Понятно, что полноценно заботится я о них не могла, но любить их мне ничто не мешало. После переезда домой между мной и Сергеем установились какие-то настороженные отношения. Видимо, каждый ждал от другого какого-то знака.

Вечером, скорее уже ночью, я лежала в кровати и читала книгу. Никак не могла уснуть, хотя обычно трудностей со сном не возникало. Вдруг дверь комнаты тихо приоткрылась, и я с удивлением смотрела на заходящего в комнату Сергея.

– Не спишь? – задал он вопрос, который не нуждался в ответе.

На нем вместо привычных костюмов была серая майка и спортивные штаны. Майка подчеркивала сильное, мускулистое тело. Хорош!

– Ты что-то хотел? – мне не была понятна причина визита.

Я потянулась к тумбочке, чтобы положить книгу. Ночная сорочка съехала на груди, обнажив ее. Повернувшись к мужу, я заметила, что он пялится именно туда. Поправлять сорочку не стала, нравится – пусть смотрит, я не жадная.

Вместо этого я повторила вопрос:

– Сережа, ты что хотел?

Словно очнувшись, он перевел взгляд на мое лицо:

– Я?

Но соображать не начал.

– Ты же зачем-то пришел.

Муж вместо ответа подошел к кровати и сел возле меня. Он смотрел мне прямо в глаза, я тоже не отводила взгляда. Он протянул руку и положил ее мне на грудь, чуть сжал, большим пальцем надавив на сосок.

– Слушай, тебе сексом можно заниматься?

Его рука, не дожидаясь ответа на вопрос, спустила с плеча бретельку ночной сорочки, полностью обнажив одну грудь. Я поднесла свою руку к его лицу, пальцем провела по его нижней губе, ощущая теплую кожу, потом наклонилась к нему вплотную так, чтобы наше дыханье смешалось.

И спросила:

– Что не дает никто?

Сергей отстраняться не стал, рука его переместилась мне на спину и заскользила по позвонкам вниз.

Он выдохнул мне в рот:

– Я не спрашивал.

– Да хватит заливать! – в то, что он жил монахом, мне верилось с трудом.

– Так можно или нет? – он настойчив, как всегда.

Я запустила руку под его майку. Пальцы коснулись горячей кожи, твердых мышц. Между ног тоскливо заныло. Можно его, конечно, выпроводить, но я тоже живой человек, хочу любви и ласки. Гордой я буду потом, когда на ноги встану. Моя рука переместилась вниз по его животу, обнаружив внушительный бугор. С потенцией у мужа все в порядке.

– Можно. Только это связано с определенными сложностями. Нужны они тебе?

Я все ощущала ниже пояса, но двигала ноги с трудом, поэтому бурный секс – это не то, на что он мог рассчитывать.

– Почему нет? – вещал этот змей-искуситель, облизывая мой сосок, – Помнишь, и в горе, и в радости?

При этих словах, мне его захотелось треснуть чем-то тяжелым по голове.

– Вот ты что вспомнил?! Так бы и дала бы тебе... – договорить я не смогла, так как этот гад укусил меня за ореол и стал зализывать место укуса, отчего в промежности заныло сильнее, и вместо : "по башке", с моих губ сорвался протяжный стон.

– Я про это тебе и говорю. Что мне нужно дать. Срочно, – он стянул футболку через голову, отшвырнул ее куда-то в сторону, скинул штаны и боксеры, совершенно не стесняясь собственного тела.

Его член торчал вверх, гордо покачивая крупной бордовой головкой. Мошонка подобралась, выдавая сильнейшее сексуальное желание. Но долго рассматривать себя муж мне не дал. Сергей перелез через меня и улегся рядом.

Потом он скомандовал:

– Руки подними, – стянул с меня сорочку через голову.

– Давай я трусы с тебя сразу сниму. Не нужны тебе эти тряпки.

Он и правда помог мне от них избавиться, сразу же накрыв лобок ладонью и вжавшись возбужденным членом мне в бедро.

Сергей прошелся губами по моей груди, поцелуями спустился вниз, дунул в пупок, вызвав у меня дрожь по всему телу, а потом языком стал лизать шрам от кесарева. Муж раздвинул мне ноги и устроился между. Я вцепилась руками в спинку кровати и выгнулась, подаваясь ему навстречу. Пальцами Сергей раздвинул складки и стал лизать меня, уделяя внимание то клитору, то проникая языком мне во влагалище. Дрожь сотрясала мое тело, внутри все ныло. Я чувствовала, как на мне перешиваются его слюна и моя смазка. Часть влаги стекала к колечку ануса. И плевать на все, мне было хорошо! Я потерялась в ощущениях.

Потом он натянул презерватив и медленно стал входить в меня, пока полностью не заполнил меня собой. Это было больно, но вместе с тем тело жаждало его внутри себя, как недостающую деталь, которая наконец-то встала на место. Его тяжесть давила сверху, и я положила руки ему на ягодицы, слегка царапая их ногтями.

Он начал двигаться сначала осторожно, потом все резче, пока мой мир не замер в одной точке, затем содрогнулся, а тело воспарило в какое-то другое место, откуда никак не хотело возвращаться. Сергей кончил после меня, зарычав мне на ухо что-то нецензурное. Но слезть с меня не спешил, вдавив всей своей массой в матрас. А я даже не пыталась его спихнуть.

Когда у нас выровнялось дыхание, он лег на бок, притянул меня к себе и уткнулся носом в шею. Мое тело было настолько расслаблено, что мне не хотелось даже шевелить пальцем. Глаза слипались, когда я услышала:

– Давай еще разок?

Вместо ответа я зевнула и что-то пробормотала.

Сергей хмыкнул:

– Понятно все. Ладно, спи.

С утра меня раздражало довольное лицо Сергея. Не знаю, почему. Вроде сама хотела, вроде мне было хорошо. Но он меня бесил. Я решила побыть в одиночестве у себя в комнате.

Однако муж пришел туда где-то через полчаса.

– Разводиться побежишь? – спросил у меня.

– Побежать я пока точно не побегу, – протянула я, но отрицать, что обдумывала такую возможность не стала.

– Не хочу мешать тебе жить так, как тебе нравится. И девок от тебя гонять не хочу. Ну, или тебя от них. Но и дурой быть, извини, не смогу. Мне будет мешать наличие мозга.

Муж молчал, лицо стало сумрачным, на лбу залегла складка.

– Хватит дурить, а? Я же сказал, что всё.

– Что всё, Серёж? И насколько этого всего хватит? Что бы ты со мной сделал, если бы это ты лежал в больнице, а я зажигала с каким-нибудь мужиком? Ты бы сказал, что это ничего страшного и простил бы? Только честно.

Лицо Давлатова стало еще более хмурым. Он какое-то время молчал, потом все же решился ответить.

– Я б тебя убил.

Я горько усмехнулась:

– Вот видишь. А в чем разница между нами? Если нет верности, зачем это все? Честнее будет, если каждый сам по себе. Я не из тех, кто делится. Да и ты тоже. Смысл мучить друг друга?

Он подходит ближе, садится передо мной на корточки и спрашивает:

– А дети?

– Они здесь причем?

– Им нужны мама и папа, семья.

– Это не семья, это иллюзия. Как фальшивый камин, вроде горит, но тепла нет.

– Я понял все, Дина. Дай мне шанс. Нам его дай. Что, так трудно пожертвовать собственной гордостью?

Легко ему говорить, жертвовать будет не он.

Я отрицательно киваю головой.

– Я тебе не верю, Серёжа.

Это то, что я чувствую. И то, чего не могу изменить.

Эпилог

Прошло 4 года

Дина

Я стою на улице возле кафе, где мы собираемся пообедать, и вижу, как ко мне подходят мои дочери двадцатилетняя Елена и четырехлетняя Вера. Они потрясающе смотрятся вместе, люди часто обращают на них внимание, некоторые даже фотографируют.

Матвей психует рядом со мной:

– Что они еле плетутся! Я есть хочу.

Я улыбаюсь, глядя на него:

– Потерпи. Вера еще маленькая. Сейчас будем обедать.

Когда я вижу своих подросших детей, во мне просыпается гордость, как у какого-нибудь селекционера. Ведь столько сил нужно, чтобы вырастить ребенка. Сколько бессонных ночей! Сколько любви и нежности! И вот они со мной, такие разные и счастливые.

Матвей пошел в первый класс. Лена учится на медицинском, мечтает стать хирургом. Вера пока просто красивая и счастливая девочка, от улыбки которой всем рядом с ней тоже хочется улыбаться.

Мы занимаем столик в кафе, наша шумная компашка выбирает блюда, дети спорят и смеются. И в каждом таком мгновении заключено настоящее счастье. Потому что жить нужно здесь и сейчас. И счастливым быть тоже. Потому что счастье в нас самих. В том,как мы воспринимаем мир и себя в нем.

Вдруг Вера подскакивает со стула и несется к двери. Я собираюсь догнать ее, но она оказывается на руках у своего отца и тут же целует его в щеку. Между этими двумя – нерушимая любовь. Кто бы мне сказал, что Сергей способен быть таким по отношению хоть к кому-то, я бы не поверила. Но это то, что я вижу каждый день. Эта маленькая королева держит в своих руках его сердце. Да, и мое тоже.

Нет, я не выделяю никого из своих детей. Я люблю их одинаково. Но к младшим любовь переплетена с щемящей нежностью. Это прекрасное чувство.

И да, мы не развелись. Можно, сколько угодно утверждать, что такие, как Сергей, не меняются. Не знаю. Мы просто стали учиться строить отношения. Потому что семья – это работа. Долгая и трудоемкая. Там, где каждый пытается отстоять лишь собственное "я", всем будет тяжело. А любовь приводит к тому, чтобы превратить одинокое "я" в сильное "мы". И мне кажется, что у нас получилось.

Муж подходит к столику, опускает Веру на стул, треплет Матвея по волосам, кивает Лене. А потом целует меня в губы. И я знаю, что ему это нравится, потому что мне это нравится тоже.

Можно лелеять собственную гордыню, а можно исправлять ошибки. Но пока нет безразличия, наше "мы" приносит мне счастье. А ведь это не мало.

Оглавление

Пролог

Глава 1. С чего всё началось

Глава 2. Встреча

Глава 3. Мужчины любят секс

Глава 4. Бойтесь своих желаний

Глава 5. Что же с тобой делать?

Глава 6. Откуда ты взялась такая на мою голову?

Глава 7. Не разбиться

Глава 8. Мед или деготь?

Глава 9. Клин вышибается клином

Глава 10. На пределе

Глава 11. Без предела

Глава 12. Самая страшная сказка

Глава 13. Где же ты?

Глава 14. Чем заканчиваются страшные сказки

Глава 15.Новая жизнь

Глава 16. Возвращение в начало

Глава 17. Преимущества

Глава 18. Серые кардиналы

Глава 19. Перевоспитание женщин

Глава 20. Перевоспитание мужчин

Глава 21. Враги моих врагов – мои друзья?

Глава 22. Кто меня проклял?

Глава 23. Начальник службы безопасности

Глава 24. Танцы на нервах

Глава 25. Зоны влияния

Глава 26. Сюрприз

Глава 27. Желания

Глава 28. День рождения

Глава 29. Свадьба

Глава 30. Путешествие

Глава 31. Ожидаемая неожиданность

Глава 32. Мечты сбываются

Глава 33. А стоит ли?

Глава 34. Цена ошибок

Глава 35. Над пропастью отчаянья

Глава 36. В ожидании чуда

Глава 37. Путь домой

Глава 38. Муж и жена – одна сатана

Эпилог