Порочное создание [Дарси Дарк] (fb2) читать онлайн

Порочное создание Дарси Дарк

Пролог

Я неотрывно смотрела на карту мира, прикреплённую к белой кирпичной стене, и пыталась очертить границы Соединённых Штатов. Хоть мои географические познания ограничивались расположением экватора, а в астрономии я ничего, кроме большой и малой медведицы, не знала, — это не мешало мне представлять два мира. Первый мир, пожалуй, самый недосягаемый, поэтому самый желанный — США. Нью-Йорк, Сан-Франциско, Чикаго, Лас Вегас… Если и существовал рай, то именно с такими названиями. А Нью-Йорк, пожалуй, центр всего мироздания: моды, музыки кино, фондовых магнатов и финансовых уникумов. Вот это жизнь, вот это мир!

Второй мир — жестокая и несправедливая реальность, в которой я одна из множества скучных и унылых людей. Вынуждена сидеть в закрытом помещении на синем стуле, намертво прибитым к полу, и дожидаться встречи с братом. Что за дикость! На дворе 2018 год, а в комнате свиданий до сих пор не установили кондиционеры и не вставили пластиковые окна! Убогие деревянные оконные рамы трескаются каждую секунду, заставляя то и дело обращать на них внимания. Дикость, в которой вынужден существовать мой брат.

Бедный Шейн!

Мне хватило десяти минут, чтобы оказаться на грани отчаяния от убогой обстановки и грозных взглядов полицейских, а бедный Шейн уже месяц заперт за решёткой, как самый опасный преступник. Но он же не преступник! Просто ему не повезло: связался с плохой компанией и погряз в наркотиках. Разве тюрьма — выход? Шейну требовалась помощь специалистов и реабилитационный курс, но не звериная клетка!

— Шейн Стаффорд!

От громкого голоса я тут же вскочила с места, позабыв о металлическом стуле и его резких углах. Почувствовала, как на моих чёрных колготках проступила зацепка и яркой стрелой устремилась вниз. Я бы обязательно не сдержалась в выражениях, прокляла бы это место и мужчину в фуражке, который с усмешкой наблюдал за моим конфузом, если бы не увидела Шейна.

Бедный Шейн, чьи руки сцеплены за спиной железными оковами, а одежда не первой свежести подчеркнула истощённое тело и сгорбленные плечи. Я помнила эти джинсы и футболку, — это те вещи, в которых его затолкали в полицейский автомобиль прямиком с вечеринки. Целый месяц прошёл, а ему не дали новый комплект одежды, не привели в человеческий вид! Дикость!

— Боже, Шейн, что эти уроды с тобой сделали! — не сдержалась в выражениях, наблюдая, как брата с силой усадили на противоположный от меня стул, — Осторожнее!

— У вас час, — напомнил полицейский и отошёл к двери, не спуская со своего «подопечного» пристального взгляда, — Время пошло!

Мне было нельзя обойти стол, отделяющий нас, и обнять брата, я могла только протягивать к нему руки и сжимать пальцами воздух. Что за несправедливый мир!

— Как ты? — тихонько спросила, глазами пожирая каждую чёрточку лица родного человека. Раны после той злосчастной вечеринки казались свежими, будто каждый день кто-то старательно не давал царапинам затянуться. Да уж, я задала самый глупый во вселенной вопрос. Ему хреново, а я, чёрт возьми, никак не могла облегчить его страдания.

— Мне так херово, Ник…

Я пообещала себе, что не заплачу, ни при каких обстоятельствах люди, засадившие моего брата, не увидят моих слёз. Но, только услышав голос брата, почувствовала, как глаза нещадно закололи.

— Я умудрился простыть. Тело так и знобит.

— Это не простуда, а ломка.

— Да похуй, как это называется! — Шейн попытался удобнее устроиться на стуле, однако принять максимально комфортную позу оказалось невозможно, — Объясни мне, почему я здесь до сих пор торчу? Грёбанный месяц, Ник! Родители случаем про меня не забыли?

— Всё не так просто, ты же понимаешь…

— Ещё как понимаю! Твой любовник…

— Бывший любовник, — внесла поправку и мысленно приготовилась к болезненной правде:

— … Он повесил на меня статью сбыта наркотиков и изнасилование! У него даже доказательств нет, понимаешь? Мы с лёгкостью можем выиграть дело, если мне нанять адвоката!

— Ты прав…

— Так если я прав, какого хуя государственный старикан каждую неделю посещает меня и настаивает на чистосердечном признании?! Я не виноват!

— Ты не виноват, — согласилась и, в отличие от брата, старалась говорить как можно тише, — Но у Гарри есть деньги и связи, а у нас ничего.

— Ублюдок Гарри… Если бы я знал, что буду мучиться за решёткой, то точно бы не осторожничал с его малышкой!

— Замолчи! — шикнув на брата, оглянулась на полицейских, — Ты ещё не понял? Каждое лишнее слово может быть использовано против тебя!

Шейн пропустил мои слова мимо ушей:

— Ты разговаривала с родителями?

Меня хватило на жалкий кивок.

— Ну и как дела у отца? Надеюсь, финансовые проблемы разрешились, и пачка баксов спешит мне на помощь?

В его потухших глазах каким-то непостижимом образом промелькнули смешинки, но увидев мой подавленный вид, брат корпусом поддался вперёд:

— Что сказал отец, Ник?

«Пусть этот паршивец сам выбирается из собственного дерьма! Ты хоть представляешь, какие проблемы мне он принёс? Не один банк, узнав о долгах моего сына, не согласился выдать кредит! Даже ты, Никки, ни на что не годишься! Давно надо было выдать тебя за одного из своих бизнес-партнёров, а сейчас хрен кто тебя замуж возьмёт! Вся в свою мамашу, витаешь в облаках и ищешь кошелёк побольше, однако всё! Что можно было выжать из кармана папочки, выжали! Дальше, детки, сами!»

— Он обанкротился, Шейн.

— Нет… — пробормотал брат, дикими от ужаса глазами смотря на меня, — Нет!

— Пожалуйста, тише!

— Да срать я хотел на этих гоблинов! Ник, я ж умру! Я умру за решёткой! А если меня осудят за изнасилование? Ты хоть знаешь, как в тюрьмах относятся к насильникам? Я умру!

Всё-таки настойчивые слёзы прорвались сквозь все мои барьеры и градом потекли по щекам. Невыносимо смотреть на таково вот безумного и испуганного Шейна, когда помнишь его с вечной улыбкой и задором в шоколадных глазах.

— Обещаю, я что-нибудь придумаю…

— А что думать-то? Найди папашу и пусть он оплатит моё освобождение!

Я не ослышалась?

— До суда остался месяц, Ник! Кто, кроме тебя мне поможет?

— Ты хочешь, чтобы я трахалась за деньги? Господи, Шейн, ты обезумел!

— Ник, никто мне не поможет, понимаешь?

— Стаффорд!

Брат не обратил на грозный голос полицейского никакого внимания. Он упал коленями на пол и с мольбой посмотрел на меня:

— У меня никого нет, кроме тебя! Вытащи меня, отсюда!

— Стаффорд, быстро сел!

— Не трогайте Шейна! — закричала я, нарушая запреты, и подбежала к брату, наконец-таки крепко сжимая его тело в объятьях, — Я спасу тебя, слышишь? Я сделаю всё, чтобы ты вновь был счастлив!

Глава 1

Im trying but I keep falling down

I cry out but nothing comes now

Im giving my all and I know peace will come

I never wanted to need someone

(Sia- «Helium»)

Холод забрался под кожу и не обделил морозом ни одну кость моего тела. Знобило так, будто я вышло в минусовую температуру на улицу и, окружённая высокими сугробами, избавила себя от всей одежды.

Меня лихорадило несмотря на горячую воду в ванной, в которую забралась с головой. Сколько прошло времени? Час? Дрожь продолжала сотрясать тело, словно я не регулировала градус воды, давая понять одно — дело не в пасмурной погоде за окном. Причина озноба скрывалась внутри меня — в мыслях. Как не старалась контролировать голос в голове, он продолжал напоминать о нелюбви родителей, проблемах брата и о безразличии «светского мира» к моей персоне. Ещё совсем недавно, около полугода назад, я с лёгкостью раскрутила отца на квартиру в элитном районе Лондона, была завсегдатай лучших вечеринок города и не знала нужды в ком-либо. Да зачем мне кто-то нужен был? У меня были деньги — источник всего и вся. С наличием денег забывались семейные разногласия, отсутствие настоящей дружбы и проблемы в личной жизни. Хотя с последним у меня никогда проблем не было, конечно же, до сегодняшнего дня. Как только я свернула с элитной дорожки на путь «экономии», все друзья и верные воздыхатели предпочли смотреть в след, но не следовать за мной.

В свои двадцать один я познала одну простую истину — без денег ты никто. Мой отец на пару с матерью стали пешками в ресторанном бизнесе, который с каждым годом набирал обороты, и в один миг, благодаря юрким и предприимчивым менеджерам, оказался заложенным. Мой брат и я, крепко державшиеся за кошелёк отца, остались пожинать плоды банкротства.

— Ай-й-й! — вскрикнула от сильного потока горячей воды и выбралась из ванны, на ходу прикрывая распаренное тело полотенцем. Я остановилась напротив запотевшего зеркала, но не стала рассматривать собственное отражение. Было противно смотреть на жалкую себя и вспоминать времена, когда было иначе. Когда я была счастлива.

— Замолчи-и-и-и! — простонала и схватилась за голову, желая, чтобы мысленный поток самобичевания прекратил терзать изнутри, — Хвати-и-и-и-т!

Но, конечно же, волшебной палочки или, хотя бы, волшебной таблетки не изобрели, и собственные мысли продолжали колотить мои внутренности. Однако я знала, как противостоять агонии, иначе бы сошла с ума ещё в подростковые годы, плача от нехватки верных подруг и переизбытка кобелей-возлюбленных.

В моей косметичке всегда в наличии чёрная тушь, малиновый тинт и плоская коробочка, как я её называла, анти — стресс. Присев на мокрые края ванной, открыла коробочку и достала железную пластинку, указательным пальчиком проверяя остроту. Я не любила слишком острые бритвенные лезвия: они скользили как расплавленное масло по хлебу и доставляли лишь поверхностный дискомфорт. Всего лишь дискомфорт, несоизмеримый по пороговой боли с моим мозговым штурмом.

Я поморщилась от резкой и глубокой боли в области внутренней части бедра, заставляя все эмоции переключиться на физическую боль. Тоненькая полоска мигом окрасилась в алый цвет, концентрируя на себе всё внимание. Щипало и саднило дико, но это не могло стереть улыбки с моего лица. Лихорадка отступила, даже пот пробился на лбу и быстро скатился по виску.

Наконец-то.

Уж лучше я буду тратиться на лезвия и пластыри, нежели пичкать себе антидепрессантами и остаток жизни проводить в психбольницах.

«Никки, расскажите о своих проблемах!», — говорили психотерапевты.

«Да какие у тебя могут быть проблемы?»— смеялись «подруги», рассматривая золотую кредитку в моих руках.

— Никаких проблем, — пробормотала я, покидая ванную комнату, и направилась в гардеробную в поисках лучшего наряда на этот вечер.

Старательно не обращала внимания на кучу коробок под ногами и прочего хлама, которые в ближайшую неделю было необходимо заполнить вещами и выставить за дверь дома. Уж лучше я, с гордо поднятой головой изображу перед соседями переезд, нежели меня на виду у всех «сливок» общества выставят вон.

Ну, уж нет, я необязательно соберу вещи завтра, а сейчас время выбора сногсшибательного наряда и внутренний настрой на очарование. Всё для вас, Эрик Финч, — мой преподаватель по любимейшей культурологии, мой первый секс-гуру и, пожалуй, моя первая любовь. Если на кого и приходилось рассчитывать в этом мире, то только на Эрика, даже несмотря на его нескончаемое: «Между нами всё кончено, Никки! Забудь мой ватсап, ради всего святого!» Но вот беда, во мне не было ничего святого, как и в нём не было ни малейшего намёка на благодетель.

Финч реально мог оказать финансовую помощь или подключить свои связи, поэтому я наплевала на гордость и, полностью собравшись, перед выходом заставила себя посмотреть в зеркало. Тёмно-бардовое приталенное платье отлично подчёркивало подтянутое тело, а чёрно-смольные волосы, забранные в конский хвост, открывали идеально очерченные ключицы и длинную шею. Я никогда не отличалась скромностью, зная о своих безупречных внешних данных, и сейчас, всматриваясь в отражение, была уверена в своей неотразимости. Последний штрих — малиновый тинт, увлажняющий полные губы, и я с полной уверенностью в себе и неуверенностью в Эрике вышла из дома.

Белая ауди всегда радовала мои глаза своей породой и изысканностью. Могла ночи напролёт исследовать все дороги Лондона на своей любимой машинке, да что говорить, я не жалела для неё ни цента. Моя отрада, незаменимый спутник и, как в шутку называла, верный Хатико поджидал на автомобильной стоянке каждый день. Каждый день, но не сегодня.

Я, по своему обыкновению, направилась на парковку, но вовремя вспомнила, в какой жестокой реальности существую — любимая ауди ушла в руки неизвестному любителю автомобилей, а в моём дырявом кошельке оказались несколько тысяч долларов.

Попыталась вызвать такси, но мобильное приложение, ловко переведя километры в доллары, убедило воспользоваться общественным транспортом. Чёрт бы побрал эти автобусы.

Как по заказу автомобиль, не такой идеальный, как моя малышка, поравнялся со мной и громко засигналил. Пришлось остановиться и выжидающе скрестить руки, пока сосед вальяжно открывал дверцу машины и манил своей обольстительной улыбкой.

Нет, Дэйв, со мной этот трюк не пройдёт, как ни старайся.

— Красотка, тебя подвести?

— Спасибо, но я жду такси.

— Где твоя машинка?

— В ремонте.

Молодой человек возвёл свои золотистые глаза к тёмному небу:

— Кажется, сейчас пойдёт сильный дождь. Но не бойся, Никки, я укрою тебя от всех невзгод.

С сожалением проследила за взглядом соседа и поморщилась. Автобус сам по себе — вариант не лучший, а в купе с ужасной погодой — отстойный вариант.

— Запрыгивай, — не унимался Дэйв, шире раскрывая дверцу.

— Запрыгиваю, — не сдержалась от кокетливого взгляда, который настолько приелся ко мне, что стал будничным в компании с мужчинами, и добавила, — В машину.

Дэйв рассмеялся:

— О большем могу только мечтать.

Я удобнее устроилась на кожаном кресле и продиктовала адрес своего места назначения. Университетский Колледж Лондона, — одно из лучших учебных заведений Великобритании, в котором получила степень бакалавра бизнес-администрирования. Конечно же, моей любимой дисциплиной во всей предусмотренной программе была культурология. Что уж лукавить, Эрик Финч отлично знал своей «предмет» и умел находить подход ко всем студенткам университета.

— Та-а-а-а-к, — протянул молодой человек, отрывая меня от созерцания заоконных пейзажей, — Как твои дела?

— Всё просто замечательно, — с притворной улыбкой посмотрела на соседа, — Ты же всё знаешь, Дэйв.

— Я просто хотел начать разговор…

— Ты просто испортил мне настроение, — парировала я и вовремя прикусила язык, заметив за окном начавшийся дождь. Лучшая стратегия в компании с неприятным собеседником — создать тишину, но парень явно соскучился по моему обществу.

— Мы давно не виделись и не разговаривали по душам…

Мысленно фыркнула. Он серьёзно? Разговоры по душам? С ним?

— …до меня доходят всего-то слухи.

— Например?

— Мистер Стаффорд обанкротился, а Шейн сидит за изнасилование.

Чёрт возьми, а это больно. Одно дело мысленно угнетать себя, другое — слышать от постороннего человека страшную правду.

— Мой отец испытывает временные трудности, — любезно поправила, не обращая внимания на приподнятые уголки губ соседа, — А моего брата подставили и сейчас он под следствием. Чувствуешь разницу, Дэйв?

— Как скажешь, я вообще не хотел поднимать эту тему.

— Отлично, тогда включи музыку или на худой конец радио.

Его забавляла ситуация, меня же буквально начинало выворачивать от противного смеха. Будучи в нетрезвом состоянии мне компания соседа казалось идеальной: смешно шутит и говорит всякий бред, — чем не идеален для пьяных посиделок шумной компании? Однако как же Дэйв угнетал на трезвую голову.

— Знаешь, Никки, а я мог бы тебе помочь, — не дал дослушать музыкальную композицию, привлекая к себе внимание. Уже хотела поинтересоваться, что за «помощь» он может мне предложить, но его горячая ладонь, прижавшаяся к моей оголённой коленке, была красноречивее всяких слов.

— Мне прекрасно известно, что твоя ауди продана, как и продан твой дом, — ладонь медленно, но настойчиво продвинулась вверх по внутренней части бедра, вызывая лишь одно чувство — отвращение, — Перестань храбриться, и позволь помочь.

Проследив за действиями молодого человека, я процедила сквозь зубы:

— Руку убрал.

— С каких пор ты стала недотрогой?

Он насмехался надо мной, по глазам видела, как его забавляла я, оказавшаяся без былой «защиты» богатого отца, и ситуация в целом.

— Брось, Никки, я не собираюсь идти по стопам твоего братца, — рассмеялся Дэйв и, похлопав ладонью по моей коленке, остановил автомобиль, — Привёз в целости и сохранности.

— Мой брат не насильник, — напомнила напоследок, прежде чем покинуть салон прямиком под проливной дождь.

— Моё предложение помощи в силе, малыш.

Я не я, если бы оставила право последнего слова за этим мудаком:

— Единственный малыш здесь, это то, что у тебя в штанах.

Все мои старания с платьем и причёской потерпели крупное фиаско, когда оказалась под дождём. Водяной столб со всей одури богов сотрясался на землю, принуждая каждого студента с криками забегать в стены университета или же толпиться под его крышей. Наверное, натура у меня такая, идти против системы, потому что я не побежала вслед за студентами, а позволила непогоде отыграться на мне. Ну и пусть, главное не упустить Эрика, лекционное занятие которого закончилось несколько минут назад.

— Ты чего стоишь-то? — передо мной предстал неизвестный парнишка, любезно прикрывая меня зонтом, — Ты же вся промокнешь!

— Мы, дети дождя, не боимся промокнуть.

Думаю, я не отказалась бы скоротать минуты ожидания в компании щедрого на зонт парнишки, но в поле моего зрения оказался желанный мистер Финч.

Ледяные капли дождя с новой силой обрушились на меня, болезненно сотрясаясь о макушку и проделывая путь под тонкую ткань платья. Бёрдовое платье, впитав всю влагу, больше походило на чёрное коктейльное, которое ещё советовала Коко Шанель. Однако этот факт не спасал мой образ, — арсенал коварной обольстительницы был повержен первой тучей на небосклоне.

— Эрик! — громко позвала мужчину, наблюдая, как он вышел из главного здания университета и направился к своему автомобилю. Статный, импозантный и безумно красивый Эрик со смехом замедлил шаг и обернулся. Даже под огромным чёрным зонтом, отлично сочетающийся с тёмной синевой над городом, мне удалось разглядеть непроницаемый взгляд и саркастическую улыбку.

— Боже, ты меня уже караулишь?

— Много чести, — ответная улыбка не растопила лёд в глазах мужчины, — Нам нужно поговорить.

— Разговор, как я понимаю, нужен тебе. Мне — нет.

Обхватила себя руками, стараясь унять дрожь в теле. Нет от волнения и страха, которых никогда не испытывала перед Эриком, а от непогоды набирающей свои обороты. Проклятый дождь.

— Может, сядем в машину?

Эрик бросил на меня усталый взгляд и поправил в руке ручку от зонта, так и не предложив под ним укрытия.

— Если у тебя что-то важное, говори здесь и быстро. Мне некогда.

— Спешишь совратить ещё одну первокурсницу? — не смогла сдержать яда, негодуя от пренебрежения мужчины. Конечно, я не рассчитывала на тёплый приём, но, чёрт возьми, он трахал меня и называл лучшей. Сейчас же смотрел, как на кусок дерьма. Год назад делил со мной постель, а сегодня пожалел зонт.

— Так, ты об этом хотела поговорить? Нет, Никки, после встречи с одной избалованной и психически неуравновешенной особой, я дело со студентками не имею.

Камень приземлился в мой огород, куда прицельно был брошен мужчиной. Он многое знал обо мне, то многое, что я сама позволяла ему знать. Считай, Эрику ничего не было обо мне известно, чтобы кидаться такими словами, как «избалованная» и «психически неуравновешенная». Он знал не больше, да и не меньше других.

— Мне всё равно, что ты думаешь обо мне.

— Ой, ли?

— Я пришла за помощью, — громко проговорила, стараясь, чтобы зубная чечётка не приглушала слова, — Думаю, тебе известно…

Эрик фыркнул, тем самым останавливая меня на полуслове:

— Про твоего банкрота-отца? Нет, Никки, я светских газет не читаю, да и там про него, навряд ли, напишут. Фамилия Стаффорд уже никому не интересна.

— Но ты же знаешь, что он банкрот!

— И-и-и? Тебе нужны деньги, чтобы помочь папочке?

— Мне нужны деньги, но не для отца.

Эрик заинтересованно прищурил тёмные глаза, побуждая меня продолжить:

— Моего брата крупно подставили, обвинили в том, к чему он не имеет никакого отношения. Ему необходим хороший… нет, лучший адвокат.

— Нет.

— Что «нет»? Почему «нет»?

Мужчина вымучено вздохнул:

— Давай на чистоту, Ник. Твой брат — конченый человек. Его место за решёткой, и я рад, что в скором времени он там окажется.

— Ты ничего о нём не знаешь!

— Я знаю достаточно, чтобы сказать тебе «нет». Нет, Ник, я не дам ни цента.

Надежда, которую наименовала Эриком Финчем, растворилась в сильном потоке дождя и исчезла в канализации под нашими ногами. Захотелось оказаться в своей теплой квартире, запереться от всего мира и воспользоваться спасательной коробочкой. Обязательно так и планировала поступить, но сейчас, собрав оставшиеся силы в кулак, предприняла последнюю попытку:

— Может, ты знаешь того, кто может помочь?

— Есть у меня на примете одна молоденькая девушка, кажется, она маркетолог? — Эрик рассмеялся над моим угрюмым видом, — Устройся на работу, Ник.

— Издеваешься? Да к тому моменту, как я наберу необходимую сумму, брат уже выйдет из тюрьмы!

Эрик непонятно чему заулыбался:

— Разве не замечательный расклад? Ты при деньгах, брат на свободе!

Он издевался, потешался надо мной, будто я его придворный шут. Хорошо, что хоть у кого-то из нас есть возможность смеяться и радоваться жизни.

— Спасибо за помощь, — ответила ядовитой улыбкой и собиралась покинуть «джентльмена» с зонтом, как он схватил меня за локоть и притянул ближе к себе. Болезненный захват, но я не сопротивлялась. А что если ещё не всё потеряно?

— Перестань опускать голову, Ник, тебе это не идёт. Посмотри на себя! Ты умна, обаятельна и чертовски красива. Пожалуй, последним тебе и стоит воспользоваться. Найди богатенького папашу, приласкай его и дело в шляпе.

У меня дежавю. Будто я снова сидела в комнате свиданий и переваривала сказанные братом слова. Безумно неприятно и больно слышать от брата просьбу стать шлюхой, не менее болезненно слышать подобное предложение от бывшего любовника. Что в этом мире сделала не так?

Только я могла решать с кем спать, когда спать и где спать. Никто за меня решать не смел! Никогда!

— Хочешь, чтобы я стала дешёвой шлюхой, удовлетворяющая похотливых дедов?

Эрик рассмеялся. Снова.

— Дорогая моя, такие, как ты, никогда дешёвыми шлюхами не становятся. Кажется, вас называют профессиональными проститутками. Эскорт — вещь высокооплачиваемая. Если хочешь, свяжу с менеджером в этой прекрасной сфере, тебя тут же введут в курс дела.

По мере того, как Эрик с упоением рассказывал об эскорт-услугах, я всё отчетливее вспоминала свою давнюю знакомую, которая и выбилась в люди благодаря этой «профессии». Как она там говорила? «Я вся в шоколаде», — причём она действительно походила на блондинку из глянцевых журналов, легко составляющая конкуренцию любой девушке нашей компании. Именно поэтому мы никогда не дружили — дух соперничества не позволял.

Ох, как бы мне пригодились её познания в области эскорта…

— Насколько мне известно, эскорт не предполагает интима? Если только за дополнительную плату, но это же всё обговаривается, да?

Эрик громко рассмеялся, заставляя меня обиженно вырваться из цепкой хватки.

— Когда ты успела стать такой наивной, Ник? Не припомню в тебе такого.

Вот и всё. Тупик. Пора уходить.

Я развернулась и, растерявшись, пошла, куда глаза глядят, главное — подальше от человека, смещавшего меня с дерьмом. У Эрика отлично получилось убить во мне всё то хорошее, что испытывала к нему в порыве первой любви.

— Никки, подожди!

В удивлении замедлила шаг, но не остановилась, чувствуя себя способной проявить характер перед этим мужчиной.

— Да остановись же! Не хватало мне за тобой бегать!

Вздёрнула брови вверх и вызывающе уставилась на очередной захват на своём локте.

— У меня есть друг на примете, точнее хороший знакомый. В интим — услугах никогда не нуждался, но от предприимчивой компаньонки, думаю, не откажется. Что скажешь?

Я сама, мало понимая, что творю, схватила Эрика за руку и крепко сжала. Надежда не умерла! Она боролась из последних сил и, чёрт возьми, она близка к цели!

— Я его знаю?

— Нет, он родом из Америки и в Лондоне недавно.

Господи, спасибо!

— Дай мне его номер или лучше адрес!

Эрик устало закатил глаза, в который раз за сегодня удивляясь несвойственной мне наивности.

— Позволь уж мне переговорить с ним, может, он не нуждается в твоей компании. И да, Ник, я всё-таки рекомендую тебе связаться с менеджером.

Глава 2

Официант не решался подходить ко мне в третий раз, после того, как я раздражённо отправила его обслуживать других посетителей.

«Девушка, может, ещё один стакан воды?»- кокетливый голос официанта вынудил меня быть грубой, но если быть честной, я больше злилась на своего менеджера.

Забавно звучит, но именно так назывался тот человек, которого я битый час ждала в ресторане на центральной улице Лондона. На всякий случай, перепроверила адрес, который мне скинул Эрик, и обречённо вернула телефон в сумочку. Адрес верный, географическим кретинизмом я не страдала, что нельзя было сказать о менеджере. Ну, и где носило этого сутенёра?

— Добро пожаловать! — услышала голос за спиной и тут же расправила плечи, затылком видя, как официант проводит менеджера к столику, — Вас уже заждались!

Клацанье каблуков о плитку пола удивили меня настолько сильно, что я обернулась на подходящую ко мне женщину. Вот тебе и сутенёр элитных шлюх!

— Прости, дорогая, за ожидание.

У женщины приятный голос, таким навряд ли было возможно строить в ряд проституток, и выглядела она обалденно для своего возраста. В том, что она в возрасте, я не сомневалась — руки выдавали года за пятьдесят. Но, чёрт возьми, она выглядела сногсшибательно, как положено выглядеть каждой женщине, любящей себя. Безупречная укладка золотистых волос, деловой оливковый костюм, подчёркивающий подтянутое тело, и оценивающий взгляд вызвали во мне волнение перед этой женщиной. Именно волнение большим комом скрутилось в области живота, когда я крупно ошиблась в своих ожиданиях. В голове придумывала образ лысого и упитанного сутенёра, на деле пришла вторая Клаудия Шиффер.

— Называй меня Лиса, дорогая, и давай сразу к делу.

— Называй меня Никки, — улыбнулась женщине и, подобно ей, сложила руки на столе, — Я тоже не планирую здесь задерживаться.

Лиса заинтересованно склонила голову набок и, точно сканер, осмотрела моё лицо. Наверное, так она сканировала своих подопечных, прежде чем отправить в постель к набитому кошельку.

— Никки-и-и, — протянула она, точно свою любимую песню, — Когда Эрик позвонил и попросил занести тебя в нашу базу, я долго сомневалась, но вижу, что зря. Ты очень красива.

Мне удалось сдержать смешок. От кого я только не слышала комплименты, но от сутенёршы — впервые.

— Эрик предупредил, что это вынужденная мера?

— Разумеется, я в курсе, что ты нацелена исключительно на Чарльза. Но с ним не всё так просто — последний его запрос был полгода назад, кажется, это было в Чикаго.

«Чарльз», — мысленно попробовала имя на вкус и призадумалась. Очень достойное имя, я бы даже назвала королевским, если бы Королева Елизавета так прочно не восседала на престоле.

— Будем надеяться, я его заинтересую, — притворно рассмеялась и поддалась вперёд, чтобы наверняка видеть глаза женщины. Мой психолог, когда жаловалась на недостаток общения, повторял один и тот же лайфхак: «Хочешь завладеть собеседником? Смотри ему прямо в глаза!»

— Ты можешь подробнее рассказать о загадочном Чарльзе?

— Думаешь, мне известно больше, чем тебе? Чарльз Миллер, тридцать пять лет, богач и холостяк.

— И чем занимается богач?

Лиса достала из сумки блокнот и на ходу ответила:

— Чарльз является совладельцем частного банка Нью-Йорка. Не сложно догадаться, что он один из наших почитаемых клиентов. Хотя, знаешь, к нам только «такие» и обращаются.

Усмешка скривила мои губы:

— Все элитные шлюхи под вашим крылом?

Лиса оторвалась от записей в блокноте, чтобы в ту же секунду громко рассмеяться. Я же в своих словах не находило ничего смешного.

— Дорогая Никки, под моим крылом находятся счастливицы, которые благодаря мне живут в достатке и имеют связи с самыми влиятельными мужчинами мира. Так что не криви свои прекрасные губки, прибереги их для мистера Миллера.

Если минуту назад меня не покидал настрой ехидной стервы, то после слов Лисы я готова была поднимать свою челюсть с пола. Что приберечь для мистера…?

— Наверное, Эрик всё же забыл тебя предупредить. Я не собираюсь трахаться с вашим банковским магнатом.

— Я в курсе, — заулыбалась женщина, радуясь тому, как ей удалось схватить меня за хвост, — Спешу тебя обрадовать, он ни с кем не трахается.

Вот так новости.

— Чарльз — гей?

— Без понятия, милая, но с моими девушка он воздерживается от интима. Последний раз, когда обращался ко мне, ему была необходима девушка, хорошо играющая в боулинг.

— И что он с ней делал?

— Играл в боулинг.

Я не сдержалась от смеха, предвкушая встречу с загадочным Чарльзом Миллером. Либо у этого парня отменное чувство юмора, либо он импотент. В любом случае, эти два варианта идеально мне подходили.

— У богатых свои причуды, — прокомментировала мою реакцию Лиса, заставляя утвердительно закивать. Сколько прошло времени, как я перестала причисляться к зажиточным людям? Недавно входила в этот круг, а сейчас чувствовала себя маргиналом.

Несправедливая жизнь.

— И сколько он заплатил за игру в боулинг?

— Около десяти тысяч долларов.

Я, в прямом смысле этого слова, поперхнулась воздухом. Десять тысяч за катание шара? Чарльз Миллер, тебе некуда девать деньги!

Лиса понимающе улыбнулась:

— Наши клиенты ценят приятную компанию. Некоторым хочется излить свою душу незнакомке, другие же жалуются на мегеру-жену, а после трахают одну из моих девочек.

— Это ужасно, — меня передёрнуло, — Ужасная работа, если эскорт можно назвать «работой».

— Однако, моя дорогая, ты сегодня же появишься в нашей базе. Давай заполним твою анкету.

Лиса принялась что-то активно записывать в блокноте, то и дело, поглядывая на меня оценивающим взглядом. Казалось, это пройденный этап, но женщина неустанно испытывала моё терпение. Ну, и что за характеристика вышла?

— Та-а-а-к, Никки, поправь, если я ошиблась где-то. Кареглазая брюнетка, рост сто семьдесят пять…,- Лиса неожиданно уставилась на мою грудь, — Своя троечка, верно? Хирургических вмешательств не было, хотя твои губы…

— Свои!

— Верю, — Лиса, довольная проделанной работы, убрала блокнот в сумку, — Ну, моя дорогая, свои контакты пришлёшь по ватсап, и обязательно пришли несколько фотографий. У тебя есть профессиональные снимки, или я сейчас же позвоню Дороти, и она организует фотосессию?

— У меня есть фотографии, но зачем это всё? Недостаточно краткой характеристики в базе?

— Недостаточно, моя…

Фраза «моя дорогая» уже начинала вызывать нервный тик.

— Никки, — перебила женщину, — Меня зовут Никки.

— У меня замечательная память, Никки, а вот тебе следует поработать с нервами. Ты у нас холерик? По тебе видно…, Знаешь, мне кажется, наши постоянные клиенты расхватят тебя как горячие пирожки.

Лисса рассмеялась подобному сравнению:

— Ну ладно, на чём остановилась? Ах, да. Твоей характеристики недостаточно. В идеале я должна запросить медицинскую книжку, где пройдены все обследования, начиная с психотерапевта и заканчивая гинекологом. Но по просьбе Эрика, на свой страх и риск, я закрыла глаза. Страшно представить, что будет, если Чарльз заподозрит, что мы тебя целенаправленно подложили под него.

Я устало закатила глаза на подобное заявление, но пререкаться не стала. Лису не переубедить. Для неё эскортницы — лучшие девушки на свете, а клиенты — божьи посланники.

Лиса ретировалась быстро, как и обещала. Сказала ждать звонка, дала «материнские» наставления, что-то про покорное поведение, и, поблагодарив официанта за бокал воды, растворилась в воздухе. Будто и не было этой красивой женщины, пусть и со странными взглядами на жизнь.

Я тоже задерживаться в ресторане не стала, и уже через час подходила к своему дому. Постаралась не обращать внимания на проезжающий мимо автомобиль соседа, который одарил меня хамоватой улыбкой. Улыбкой, так и кричащей «я знаю, что у тебя в трусиках», и наплевать, что я жёстко продинамила этого «самца». Непременно бы попыталась стереть с лица хамоватое выражение, если бы не увидела у двери своего дома силуэт неизвестного мужчины.

— Что вам надо? — грубо накинулась на мужчину, корпусом оттесняя его от дверного проёма.

— Мне нужно поговорить с Никки Стаффорд, вы её соседка?

— Я и есть Никки Стаффорд, а вы кто?

Мужчина тут же приободрился: расправил плечи, приподнял голову, чтобы масляными глазёнками посмотреть на меня сверху вниз.

— Никки Стаффорд, наконец-то, я вас застал. На звонки не отвечаете, надо думать, в чёрный список добавили.

— И?

— Дома редко бываете.

— И? — громко повторила, доставая из сумочки ключи. Чёртов служивец Департамента Шерифа округа, как я могла забыть об этом исчадие ада?

— Может, дом вам не нужен?

— Я съезжаю на следующей неделе. В чём проблема?

— А в том, мисс Стаффорд, что «следующая неделя» была неделю назад.

Открыла дверь и быстро проскочила внутрь, с ужасом замечая, как мужчина приставил ногу в дверной проём.

— Мне негде жить, ясно?

— Об этом надо было думать прежде, чем продавать жильё.

— В понедельник отдам ключи лично вам!

Мужчина неприятно улыбнулся и достал из кармана связку ключей. Дубликаты моих, в этом сомнений не было.

— Даю два дня, а после, чтобы духу твоего не было, поняла?

— С любезностями покончено, служивый пёс? — по тому, как угрожающе заблестели глазёнки мужчины, я осознала смысл сказанных слов. Чёртова несдержанность не доведёт до добра!

— Я вас поняла, шериф.

Только когда дверь оказалась плотно закрытой на все замки, я вздохнула с облегчением. Ни о каких двух днях речи идти не могло, более того, не уверена, что в понедельник удастся съехать. Да и куда съезжать? К родителям, чтобы отец всё-таки заставил меня раздвинуть ноги перед бизнес-партнёром? Нет уж, мне необходим другой вариант. Сумасшедший Чарльз Миллер подойдёт, с ним я не прочь сыграть в боулинг.

«Спасибо за помощь!»- отправила сообщение Эрику и, как предполагала, не получила ответа. Эрик Финч, я говорила, что ты мудак?

Приход шерифа напугал меня, храбриться и отрицать, особенной самой себе, очень глупо. Поэтому я на максимум скорости упаковала все вещи в коробки на случай, если завтра придут неизвестные и выставят за дверь.

Уже ближе к ночи, после того, как расправилась со всеми бытовыми проблемами, включая приготовление неудавшегося ужина, я набрала номер Лисы.

Она обещала позвонить вечером, но упорно не спешила выполнять обещанное. Я-то уже давно не гордая, поэтому со спокойной душой слушала протяжные гудки.

Гудок. Ещё один. Ещё и ещё.

Она же не может меня кинуть, да?

Щелчок.

— Да?

— Как дела с моей анкетой?

Лиса, подражая трудяге из рудниковых шахт, устало вздохнула:

— А ты прислала фотки? Хотя, они уже не к чему.

— Почему?

Нехорошее предчувствие заставило приподняться на диване.

— Со мной связался Чарльз Миллер и запросил девушку старше двадцати пять, в идеале тридцатилетнюю.

Мой воображаемый домик у моря, где мы с братом могли бы счастливо жить, разрушился, подобно карточному.

— Нахуя ему понадобилась старуха?

Женщина рассмеялась, чем распалила меня сильнее:

— Что смешного я сказала?

— Малышка, взрослому мужчине понадобилась опытная женщина. Не злись, может, подыщем тебе кого-нибудь ещё?

— Мне нужен Чарльз, чёрт бы его побрал, Миллер!

— Милая, он желает видеть Эмбер.

Откинулась на спинку дивана и сильнее сжала пальцами корпус мобильного телефона. Он возжелал тридцатилетнюю проститутку Эмбер. Эмбер… От одного имени зубы сводило!

— Когда у них запланирована встреча?

— Хочешь, чтобы я сказала тебе адрес? Никки, это конфиденциальная информация.

— Лиса, — спокойно заговорила, в который раз топчась ногами по своей гордости, — Пожалуйста, помоги. Я не прошу многого, только адрес.

— Никки…

— Только адрес, и больше тебя никогда не побеспокою!

— Моя дорогая, я бы с радостью, но пойми меня! Как могу оставить свою девочку ни с чем?

Закрыла глаза и ожесточённо сбросила вызов. Противно. В первую очередь от себя и своей беспомощности в этой ситуации, во вторую очередь от этой «девочки» — проститутки-Эмбер.

— Что мне делать? — задала вопрос вслух и громко застонала, услышав тишину в ответ.

Не сразу обратила внимание на вибрацию мобильника, но когда он вновь оказался в моих руках, неверующе открыла на экране сообщение: «Завтра. В 17.00. Бар «Queen of Hoxton».

Единственное и, скорее всего, последнее сообщение от первой любви. Эрик Финч, ты мудак, но именно ты подарил мне надежду.

Глава 3

Моя голова раскалывалась от малейшего звука, поэтому в доме создала максимальную тишину, прерывающуюся моими стонами. Отправиться в ночной клуб было ошибкой, — это поняла, проснувшись в третьем часу с жуткой мигренью.

Но меня тоже понять можно! На радостях от предстоящей встречи с мистером Миллером захотелось скрасить унылый вечер и встретить рассвет под клубные биты. Встретила, как и планировала, ранним утром, но из-за выпитого алкоголя не разглядела восходящего солнца. В тот момент, еле переставляя ноги и отбиваясь от назойливых рук незнакомца, мечтала оказаться в постели.

На своё счастье очнулась в собственной квартире и без посторонних незнакомцев. Этот факт не мог не радовать, потому что после нескольких стаканов алкоголя во мне просыпалась нимфоманка. Жирный минус в мою карму, но я искренне старалась не пить, по крайней мере, до вчерашнего дня.

Запив таблетку содовой, невольно поморщилась. На часах три часа дня, а я походила на алкоголика со стажем. Ситуацию не спасли ни холодный душ, ни патчи, даже консилер отказывался перекрывать чёрные тучи под глазами. Чёрт возьми, я не могла смотреть в зеркало, а впереди ждала встреча с мужчиной, который должен был спасти моё шаткое положение.

Я уже говорила, что жизнь несправедливая штука?

— Не надо было пить, — пробормотала себе под нос, пытаясь расчесать длинные спутанные волосы, но даже это выходило дурно, — Я просто встала не с той ноги.

Звучание собственного голоса в гробовой тишине дома разбавляло гнетущую атмосферу, и даже чувствовала себя не так одиноко. По крайней мере, у меня есть «Я», а это уже компания.

Радовало одно — мне не пришлось напрягать и без того раскалывающуюся голову, чтобы выбрать наряд. Строгая мини-юбка в бежевом цвете и в подобной цветовой гамме атласный приталенный блейзер подчёркивали золотой отлив моей кожи, а шелковистый кружевной топ с глубоким декольте добавлял пикантности образу. Во всяком случае, на декольте была возложена сверхзадача — отвлечь Чарльза от моего опухшего лица.

Интересно, как выглядела шлюшка-Эмбер?

***

«Queen of Hoxton» — дыра, которую ещё поикать надо. Вот уж никогда бы не подумала, что банковский магнат из обилия стильных пабов Лондона выберет хипстерское местечко.

Стены заведения — первое, что заставило скривиться моё лицо. Облупленное граффити не придавало бару никакой изысканности, напротив, делало дешёвым и неинтересным. Внутри обстановка ещё хуже, чем снаружи. Слишком много народу, большие очереди за барной стойкой, которая одновременно служила кассой, и типичные столовские столики, отдающие школьной эпохой.

Может, Эрик решил надо мной поиздеваться?

— Извините, — вежливо обратилась к парню за барной стойкой, который пытался угодить нескольким посетителям одновременно. На меня его гиперактивность не распространялась.

— Эй, ты! — не выдержала и, перегнувшись через стойку, громко позвала парня, — Я к тебе обращаюсь!

— Здесь очередь, мадам!

О-о-о, этот чудный акцент назойливых туристов.

— Ты на базаре, лягушатник? — усмехнулась над французом и не посчитала нужным разбирать акцент, чтобы выслушать о себе кучу дерьма, — Эй, парень, знаешь Чарльза Миллера?

— Без понятия, о ком ты!

Вот же дьявол! Как в этом клоповнике найти миллиардера?

— Зачем тебе Миллер? — услышала голос из толпы, но не отреагировала на громкий бас. В моей голове происходил активный мозговой штурм, и тратить время на любопытных лбов не было ни малейшего желания.

Протискиваясь между посетителями, не забыв при этом притворно поморщиться в сторону лягушатника, целенаправленно направлялась к выходу. Чистый воздух позволит задышать, а не задохнуться в поте туристов.

— Стой! — кто-то резко схватил меня за локоть и притянул к себе, чем вызвал не только моё возмущение, но и людей, успевших врезаться в неожиданную преграду из двух человек.

— Ты охуел? — выплюнула грязные слова в лицо мужчине и выдернула локоть из хватки. Как же меня бесили подобные места, где каждый самец считал своим правом бесцеремонно обращаться с девушкой.

Мужчина нахмурил брови, но голос сохранил спокойным:

— Ты ищешь Чарльза Миллера?

— А ты знаешь, кто он?

Внимательно всмотрелась в заросшее бородой лицо мужчины, про себя отмечая, светло-голубые, точно небесное отражение в рудниковой воде, глаза. Красивые глаза, которые спасали образ бородача с бардаком из светло-каштановых волос на голове.

— Знаю, — всё так же спокойно согласился мужчина, — Это я.

Мне потребовался ещё один контрольный осмотр незнакомца, прежде чем фыркнуть. Лиса такими эпитетами описывала мистера Миллера, что я ожидала увидеть статного красавчика с тараканами в голове, но никак не хипстера в клоповнике под названием «Queen of Hoxton».

— Ты случаем не перепил? Иди, похмелись!

Он улыбнулся, отчего сквозь бородупроявились белоснежные зубы. Надо же, бородач умел чертовски мило улыбаться.

— Я вчера и, правда, перебрал. Смешал коньяк и бренди.

Вот же чёрт, тоже улыбнулась:

— Я умудрилась вчера запить джин абсентом.

Мужчина присвистнул:

— Это сильно, — оглянулся на большое скопление людей и вновь посмотрел на меня, — Выйдем на улицу?

Интересное предложение, но ты не банковский магнат.

— Знаешь, я бы с тобой выпила, но похмелье предпочитаю переживать в одиночестве. А у меня жуткая мигрень.

Подарив ему свою фирменную улыбку, направилась к долгожданному выходу, где чистый воздух стал отрадой для моих лёгких.

Достала телефон из клатча, в какой раз негодуя на хипстерский бар, в котором в своём наряде смотрелась крайней нелепо, и принялась активно набирать сообщение Эрику. Он решил надо мной постебаться? Что ж, у него получилось!

— Чарльз!

Звонкий женский голос заставил оторваться от экрана мобильного телефона и обернуться, чтобы увидеть, как светловолосая обладательница шикарных длинных ног повисла на шее бородача.

Сквозь бороду на лице мужчины вновь увидела улыбку, точнее усмешку, посвящённую моему ошарашенному виду. Оказывается, я сама себя знатно постебала.

Кто же знал, что бородач в потёртых светло-голубых джинсах и серой ветровке с эмблемой баскетбольного клуба окажется владельцем частного банка в Нью-Йорке? С этим миром точно что-то не то, иначе отказывалась воспринимать реальность бытия. Где ролексы и костюм от прада, мистер Миллер?

Я наблюдала, как парочка поднялась по лестнице на крышу, и быстро смирившись с собственной глупостью, последовала за ними. На крыше обстановка была приятнее, чему способствовал свежий воздух и небольшое скопление людей. В основном все посетители разделились на группки и заняли места у разрисованных граффити столиков, тем самым препятствуя образованию толпы, подобной на первом этаже.

Я смотрела на разговаривающего Чарльза и шлюшку-Эмбер и не знала, как правильно поступить. Подойти к банковскому магнату и сделать вид, будто минутами позже не отшила его? Или, может, выждать, когда блондинка покинет его общество? Нет, судя по её улыбке во все тридцать два зуба, она планировала задержаться рядом с мужчиной надолго.

Подошла к облупленным поручням и посмотрела вниз на оживлённую проезжую часть. Стоит признать, если не смотреть вниз на суетящихся людей, а устремить взгляд вдаль, на примыкающие здания, то вид открывался отменный.

Парочка стояла неподалёку, я даже слышала приторный голос Эмбер и боковым зрением видела её прямую спину и подтянутые ягодицы. Она хороша, а судя по заинтересованному взгляду мистера Миллера, говорила вполне осознанные вещи.

Мой внимательный взгляд не остался незамеченным — небесные глаза мужчины устремились поверх головы собеседницы и скрестились в немой беседе с моими глазами. Я попыталась как можно милее, наивнее и, конечно же, с долей смущения улыбнуться.

«Пять минут» — одними губами попросила мужчину и, припоминая наш забавный диалог, ухватила ближайший стакан со стола, отсалютовала мужчине.

— Подожди меня, — услышала голос Чарльза и тут же опустила глаза на содержимое напитка. Получилось! У меня получилось заставить мужчину оторваться от компании Эмбер и спустя несколько шагов оказаться рядом со мной.

— Мне казалось, тебе хотелось побыть в одиночестве.

Принюхалась к напитку и в ужасе отставила стакан обратно, понимая для себя одно — роль искусительницы и завоевательницы не прокатит в компании этого мужчины. Именно поэтому наивно захлопала глазами и нацепила на лицо пристыжённое выражение.

— Извини, если обидела. Я была погружена в поиски мистера Миллера.

— Ты его нашла.

Этот мужчина, несмотря на бороду классического стиля, походил на добряка с соседней улицы, особенно когда улыбка озаряла лицо. Знаете, такой парень-романтик, с мягкими и пропорциональными чертами лица, рельефным, но не утяжелённым лишней массой, телосложением.

— Так, кто ты такая и зачем я тебе потребовался?

— Меня зовут Никки. Мы с Эмбер, в какой-то степени, коллеги.

Чарльз в удивлении облокотился о поручни, но не проронил ни слова, давая возможность сказать всё, что запланировала у себя в голове. Однако заготовленная пламенная речь уже не казалось такой идеальной, а проявившийся холод в глазах мужчины намекнул о провальности плана.

— И? — поторопил Чарльз, — Что тебе потребовалось от меня?

— Я ошиблась, — глупо захихикала и вернула в руки стакан с неизвестной жидкостью, — Я новенькая в этом деле, понимаешь?

Сделала глоток, лишь бы потянуть время, пока мозги лихорадочно соображали, и подавилась кислой жидкостью.

— Какая гадость!

Чарльз рассмеялся и милостиво забрал из моих рук стакан:

— Это квас. Очень вкусный, кстати.

— Отвратительно, — придя в себя и вспомнив о маске миловидного ангелочка, вернулась к образу, — Но, признаюсь, самое то после похмелья.

— Так, ты новенькая у Лисы?

— Да, и я крупно ошиблась, — смущённо потупила глаза, — Думала, ты мой клиент, оказывается, твой выбор пал на Эмбер.

Чарльз задумчиво прищурился, будто вспоминая что-то важное:

— Лиса предлагала просмотреть новые анкеты. Кажется, говорила, что одна из новеньких меня точно сможет заинтересовать.

Я рассмеялась, замечая на себе скользкий взгляд шлюшки-Эмбер:

— Надеюсь, это она про меня.

Я бы ни за что не посмотрела в сторону блондинки извиняющимся взглядом, более того, ни за что не отпустила бы Чарльза от себя к этой шлюхе, но идеальная актриса играет роль до конца.

— Тем не менее, я, правда, не хотела вам мешать.

Прежде чем развернуться и отдалиться от мужчины, который явно находился в замешательстве, вернула себе стакан с квасом, нарочно касаясь кончиками пальцем пальцев Чарльза, и сделала глоток. Поморщилась.

— Навряд ли, когда-нибудь попробую квас ещё раз.

Я считала шаги, отдаляющие меня от мужчины, и молилась Богам, чтобы он меня остановил.

Один шаг. Два шага. Три шага.

Ступенька, ведущая на первый этаж, должна была сгореть под моим пылающим взглядом, настолько упорно я сверлила её глазами. Если я дойду до чёртовой лестницы, а Чарльз вернётся к Эмбер, то бой проигран.

— Никки!

Остановилась и обернулась к мужчине, стараясь сдержать победную улыбку.

— Я был бы не прочь выпить с тобой. Как на счёт завтра?

— Ты знаешь, что тебе делать.

Я так и представляла, как он лихорадочно звонит Лисе и называет запредельную сумму долларов. Конечно, в реальности Чарльз вернулся к шлюшке-Эмбер, а я наконец-то озарила своё лицо победоносной улыбкой.

***

— Ты про меня не забыла?

Вместо слов приветствия услышала требовательный тон Шейна. Я не могла его винить в грубости, потому что он единственный из семейства Стаффорд, кому реально тяжело. Ни отцу с матерью, пересчитывающих оставшиеся доллары, ни мне, новоявленной эскортнице, не было так тяжело, как Шейну. Только Богу известно, через что он вынужден проходить каждый день.

— Конечно, не забыла, — поспешно заверила и добавила, — Я скоро найду деньги.

— Ты это всегда говоришь, Ник! Когда же наступит твоё «скоро»?

— Пойми, Шейн…

— А меня кто-нибудь поймёт? Я гнию здесь! Заживо сгниваю, когда мои обидчики радуются жизни!

— Потерпи ещё немножко, — взмолилась и почувствовала, как глаза становятся влажными, — Я делаю всё возможное.

— Ты разговаривала с родителями?

— Я больше с ними не созванивалась.

Шейн горько рассмеялся:

— Как нам повезло с родственничками, да, сестрёнка?

Стоило мне только увидеть Лису, входящую в кабинет, быстро пробормотала:

— Шейн, мне пора идти.

— Издеваешься? Это мой последний разговор на неделе.

— Это последняя неделя, когда ты не дома.

Сбросила вызов, мысленно попросив у брата прощение, и откинулась на спинку кресла. Лиса приветливо улыбнулась, удобнее располагаясь за рабочим столом, и окинула меня оценивающим взглядом:

— Прекрасно выглядишь, Никки.

В удивлении приподнимаю брови, не понимая смысла в неприкрытой лести. Женщина тихонько посмеялась над моей реакцией, тут же поясняя:

— Я пытаюсь быть дружелюбной с теми, кто обогащает мой карман.

— Непременно верну тебе комплимент, если в моём кармане появится пару тысяч долларов.

— Не всё сразу, милая…

— Никки, — грубо поправила и поднялась с кресла, склоняясь над столом, подобно хищник склоняется над своей жертвой, — Я не милая, особенно когда меня пытаются наебать!

Лиса состроила недоумение на лице, чем вызвала волну ярости.

— Мне известно, что Миллер внёс аванс, — протянула руку ладонью вверх, хотя было непреодолимое желание сжать пальцы в кулак и встретить его с безупречным лицом женщины, — Я жду деньги!

— Ах, вот ты о чём…

Лиса не думала реагировать на мой агрессивный выпад, более того, она казалась ещё более расслабленной и воодушевлённой. Кажется, мои попытки пополнить свой кошелёк вызывали у неё умиление.

— Никки, этот аванс не за назначенную встречу, а для встречи. Чувствуешь разницу? Деньги получишь тогда, когда отработаешь.

Вот же сучка!

— Я не враг тебе, а друг. Никки, наши клиенты платят аванс, чтобы быть уверенными в безупречности выбранных девушек. Вот и мистер Миллер вложился в твой презентабельный вид.

— В смысле? — не поняла, скрещивая руки на груди, — Его не устроил мой внешний вид?

Лиса устало закатила глаза:

— Это годами отработанная практика. Нам платят аванс, мы отправляем девушек к стилистам, визажистам, даём им возможность поухаживать за собой в спа-салонах. Ты радоваться должна, что Миллер щедрый мужчина.

— Минуточку, — приостановила тираду женщины, пока она не начала петь оды Чарльзу, — Ты меня отправляешь на спа-процедуры?

— В общем-то, да. Тебе не помешало бы обновить маникюр и педикюр. И, конечно, косметолог. Когда в последний раз ты ухаживала за кожей лица? Парочка инъекций твоему личику точно пригодятся!

Чёрт возьми, это неприятно. Никогда и никто не смел обсуждать мою внешность и её недостатки, если таковые возможно было найти. Никто никогда не говорил мне, что требуется в плане красоты и ухода. Я сама кого угодно могла научить!

— Приберегите процедуры для себя, когда начнёте скидывать шкурку.

Лиса громко расхохоталась, для пущего эффекта запрокинув голову назад:

— Милашка, ты, как ёжик, выпускаешь иголки, — вдоволь насмеявшись, поднялась из-за стола и продефилировала к чайному сервизу, — Однако, это начинает раздражать.

— Денег ты мне не дашь?

— Дам, когда удовлетворишь мистера Миллера.

Не успела я и рта раскрыть, как женщина, в немом жесте поднятой руки, остановила все мои претензии:

— Ты не получишь аванс, а если будешь продолжать настаивать, вовсе оставлю тебя без гроша и сошлюсь на восьмой пункт договора.

Я непонимающе посмотрела на женщину, которая впервые за время нашего знакомства выглядела раздражённой и, чёрт побери, устрашающей.

— Какой договор?

— Который ты подписала, чтобы я не волновалась ни за себя, ни за тебя.

Безумная женщина, раньше казавшаяся небесной красоты, сейчас предстала передо мной в образе самого дьявола. Она же шутила, да?

— Я ничего не подписывала!

— А у меня есть оригинал и копии, — Лиса неприятно улыбнулась, — Будешь продолжать устраивать бунт на корабле, я взыщу с тебя неустойку, поняла?

— Ты, блять, меня не слышишь? Я не подписывала никакого договора!

— И кто поверит? Милочка, позволь тебе напомнить: ты — никто!

Я открыла было рот, как новый словесный удар поразил похлеще любого металлического кнута:

— Ещё раз повторить? Ты — никто! Теперь пошла вон! И да, в твоих интересах не разочаровать Чарльза Миллера!

Глава 4

«Ты — никто», — болезненными импульсами звучало в моей голове, но куда больнее было осознавать факт, что я действительно стала никем. Вчера покоряла вершины Олимпа, а сегодня морщилась от грандиозного падения.

— Никто, — прошептала, вглядываясь в зеркало над умывальником, и зло ударила кулаком по стеклу, лишь бы не видеть своего отражения. Глухой удар заставил скривиться и тихонько застонать, но скорее не от острой боли, а от её недостатка.

В негодовании уставилась на красное пятно, распространившееся по фалангам пальцев, и в ожесточении зажала зубами ушибленное место. Почувствовала, как передние зубы впиваются в кожу, и надавила сильнее, пока не ощутила металлический привкус.

Вот теперь больно по-настоящему.

— Чёрт!

Быстро вышла из ванной комнаты и принялась наматывать круги по коридору, пытаясь унять бешеный адреналин, растекающийся по всему телу. Глупо улыбалась, рассматривая «место преступления» на руке, и больше не слышала противный голос Лисы. «Никто» не принимает предложение банковского магната о встречи, а мне назначили свидание, что уже в мою пользу.

За мной приехал автомобиль. Роскошный чёрный мерседес не вызвал восторга, напротив, мне захотелось кинуть булыжник в тонированные окна. Мой аванс ушёл на водителя и автомобиль с-класса!

Проклиная весь белый свет, в частности, Лису и её шлюх, я забралась на задние сидения машины и брезгливо отказалась от предложенного бокала шампанского.

— Куда мы едем? — спросила водителя, даже не посмотрев в его сторону.

— «The Ten Bells», мисс, — был мне короткий ответ.

Что же у Миллера любовь такая к общественным столовкам? Конечно, «The Ten Bells» — паб с громким названием и известен многим туристам, но так и отдаёт нафталином.

Устало прикрыла глаза, предчувствуя скопление пьяных мужиков и одиноких женщин, стремящихся успеть на свой последний поезд. Не буду лукавить, я догадывалась, что Чарльз, навряд ли, предложит встретиться в изысканном ресторане, поэтому не стала заморачиваться с одеждой. Надела джинсы-скинни с завышенной талией и тёмно-бордовый джемпер-оверсайз, что оказалось очень кстати в пасмурную лондонскую погоду.

Паб встретил меня ярким светом, проникающий через широкие окна, и громкой живой музыкой. Кажется, звучал саксофон, и я вымученно застонала.

— Никки, улыбнись, — «поприветствовал» меня Чарльз, помогая выйти из автомобиля, — Ты не в настроении?

— Всё замечательно, — соврала и, честно, я пыталась, с восхищением осмотрела окрестность, — Ты любитель подобных заведений.

— «Подобных» — это каких?

«Подобных клоповников с кучей пьяниц и бродяг», — мысленно оттараторила, но внешне попыталась остаться милейшим созданием:

— Где чувствуешь себя в своей тарелке. Знаешь, перед встречей с тобой я боялась… — в притворном смущении опустила глаза, — Думала, ты поведёшь меня в какой-нибудь пафосный ресторан, в которых чувствую себя дико неуютно.

Поймав на себе задумчивый взгляд Чарльза, я готова была требовать в свою коллекцию Оскар. Боги! Чуть сама не поверила собственным словам, что говорить о мужчине, видящего меня второй раз в жизни?

— Я понимаю, о чём ты… — мужчина нежно взял мою руку и повёл ко входу, — Очень рад, что наши мысли совпадают.

Нас поприветствовали громким свистом и ором одного из множества пьяниц: «Где моё пиво, кретины?!» Стоит ли упоминать, что мне потребовалось приложить много усилий, чтобы не скривить лицо и не убежать, сверкая пятками? А мистера Миллера всё устраивало: расслабленно расположился за барной стойкой и непонятным мне огоньком во взгляде оглядел присутствующих.

— Лагер, будь добр, — обратилась к мужчине за барной стойкой, который виртуозно обращался с множеством бокалов в арсенале заведения. Даже это зрелище меркло на фоне старой деревянной мебели, благодаря которой останусь сегодня с занозой в заднице.

— Ай!

Я в действительности почувствовала что-то колючее, пытаясь удобнее устроиться на барном стуле, чем заслужила дружный смех завсегдатай компании.

— Попалась! — хохотал мужик, пока я с отвращением смотрела на игрушечного ежа, чьи колючки болезненными ощущениями отразились на моей заднице.

— Очень остроумно, — похвалила и бросила ежа в сторону хохочущего мужика. Жаль, промахнулась и не угодила игрушкой точно в залысину обидчика.

— Брюнетт, ты пожалеешь! — не унимался мужик, — Знаешь, кто я?

Пидр!

— Джек-Потрошитель!

Вновь дружный хохот сокрушил и так разваливающееся здание восемнадцатого века, но, по крайней мере, отвлёк мужика от моей персоны.

— А ты чего смеешься? — удивилась я, оборачиваясь на смеющегося Чарльза, который успел сделать глоток тёмного пива, — Эй, это мой лагер!

Брови мужчины приподнялись, и ещё один глоток опустошил стакан:

— Жадничаешь? Мне кажется, тебе нужно что-то покрепче, после домогательств ежа.

Усмехнулась и приняла новую порцию напитка, запах которого резко ударил в ноздри. Именно то, что нужно — напиться и забыться.

— Минус подобных заведений — алкоголь выводит из мужчин намёк на джентельменское поведение.

Чарльз искоса посмотрел на меня, облизывая влажные губы:

— Ты ведь не поняла, почему Джек-Потрошитель?

— Это был намёк на то, что он меня убьёт? Серьёзно, ты смеёшься над этим?

— Никки, данное заведение славится своей зловещей историей. Именно здесь Джек-Потрошитель находил своих жертв, выслеживал и убивал.

Не зря мне не понравился этот клоповник. Скрывать нет смысла, меня передёрнуло от осознания, что, возможно, века назад на моём месте сидела миловидная девушка под прицелом маньяка.

— Может, найдём другое местечко для лагера? Клянусь, Чарльз, тот мужик до сих пор посматривает на меня.

— Милашка, не волнуйся! — вмешался бармен и подмигнул, — Джек-Потрошитель отлавливал исключительно проституток, их в этом заведении было полно.

Чарльз прыснул своим чёрным лагером и громко рассмеялся.

Мои губы сомкнулись в тонкую линию, что казалось, невозможным по их объёмной природе. Будь другая ситуация, я непременно бы выплеснула содержимое бокала в лицо мужчины и словесно нанесла бы сокрушительный удар. Но нет, не могла позволить такой роскоши, хотя соблазн был велик. У меня даже рука дёрнулась в порыве совершить желаемое, но образ брата, всплывший в сознании, заставил пересмотреть планы.

Опустила взгляд на свои пальцы, дрожь которых была воспринята Чарльзом как следствие моей тонкой душевной организации, и услышала просьбу оставить нас наедине, обращённую к бармену.

— Не расценивай мой смех, как оскорбление, — заговорил мужчина, делая глоток лагера, — Просто я в хорошем настроении, а твоя реакция показалась очень забавной.

Украдкой поглядела на Чарльза, приложив немало усилий, чтобы взгляд не метал искры, и слегка улыбнулась. Оказалась способной только на улыбку, ибо весь словарный запас в этот момент походил на лексикон сапожника.

Могла собой гордиться, когда мужчина накрыл мои пальцы своей горячей ладонью и невесомо погладил кожу большим пальцем, а я не залепила ему звонкую оплеуху. Смех до сих пор звучал в моих ушах.

— За дальним столиком за тобой наблюдают две девушки, — всё-таки заговорила, поглядывая на двух девиц поверх мужского плеча, — Ни я одна сегодняшним вечером под прицелом.

Мне было наплевать, если он обернётся и оценивающе посмотрит на девушек, которые неотрывно следили за его крепким телом, расслабленно восседающим на барном стуле. Да, посмотреть было на что: сильные руки, жилистые ноги и безумная улыбка добряка сквозь тёмную бороду. Но столь же эффектными данными не могли похвастаться подсматривающие девицы. А, как известно: эффектному мужчине эффектная девушка под стать.

Поэтому я с лёгкостью воодушевила Чарльза чрезмерным женским вниманием к его персоне, желая на фоне клоповника и местных дурнушек выделяться ярким контрастом.

Этого не потребовалось. Он даже не взглянул на девушек, не отрывая внимания от созерцания моего ухмыляющегося лица.

Чёрт возьми, мелочь, а приятно.

— Сегодняшним вечером меня не интересует кто-либо, кроме тебя.

Слегка покоробило «сегодняшним вечером», но я не подала виду, в смущении тихонько хихикнув. Кажется, такая реакция свойственна девственницам, к которым проявили недвусмысленный интерес?

— Почему? — не удержалась от вопроса, не в силах противостоять любопытству, — Ты красив, обаятелен и, что уж тут, богат. Тебе доступна любая девушка, а ты предпочитаешь эскортниц. Почему?

Так и представила расширенные от ужаса глаза Лисы, которая точно бы не пережила этот вечер, став свидетелем моего вопроса. Эта непринятая практика, но когда я следовала системе?

Чарльз в удивлении приподнял брови и, сквозь тёмную бороду, позволил увидеть белоснежную улыбку.

— Скажем так, вы мне интересны.

Не удержалась — громко фыркнула:

— Чем?

Явно не постель служила интересом загадочного мистера Миллера, что он и подтвердил:

— Мне интересны ваши мотивы. Что красивых, я бы рискнул сказать, неглупых девушек заставляет ублажать порой не самых приятных мужчин?

— А ты не догадываешься? Многих «деньги», а кто-то зависим от образа элитной проститутки, других же ничего, кроме жёсткой ебли, не интересует.

Чёрт! Я поздно прикусила язык, почувствовав болезненные импульсы, и с опаской поглядела на Чарльза. Если бы он не был так похож на плюшевого медведя, пусть спортивного, а не пузатого, я бы не волновалась о своём лексиконе. Но как сдерживаться в грубых словах, когда вся ситуация походила на абсурд?

Я начала понимать слова Лисы, которая предупреждала о странностях многих клиентов.

— А что насчёт тебя, Никки? — карий взгляд внимательно исследовал моё лицо и остановился на губах, дожидаясь ответа.

Я бы нагло соврала, если бы сказала, что ненароком прошлась языком по нижней губе, влажной дорожкой очерчивая пухлый контур.

— Меня вынудили обстоятельства, — тихонько произнесла и покачала головой, прогоняя ненужные мысли, — Мне бы не хотелось вдаваться в подробности.

Этого и не требовалось. По глазам Чарльза видела понимание и ни капли желания настоять на конкретике.

Я опустошила стакан лагера и попросила повторить, чувствуя, как разговор навёл на нас двоих «великие» думы, которые были ни к чему сегодняшним вечером. Именно поэтому обожгла горло четвёртым по счёту стаканом алкоголя и уже без былого отвращения взглянула на помещение.

— Круто играет, — обратила внимание задумчивого Чарльза на маленькую сцену, где виртуозно управлялся с гитарой музыкант, — Немного уныло, но круто.

— Бах в современной аранжировке.

— А-а-а, — глубокомысленно протянула я и осушила ещё один стакан. Чем больше пила, тем милее становились все вокруг.

— Я бы потанцевала, — зачем-то ляпнула и с тоской поглядела на музыканта, — Но при Бахе как-то неловко.

Чарльз рассмеялся:

— Здесь под Баха не танцует, — отсалютовал новой дозой лагера и одним глотком принял внутрь, — Здесь под него пьют.

Захохотала в ответ, хотя смех больше был вызван разыгравшимся в моём организме алкоголем. Клянусь, ещё немного лагера, и я бы пересмотрела свои целомудренные взгляды на Чарльза.

— Эй, парень! — крикнула на всё заведение, стараясь привлечь внимание музыканта, — Да-да, красавчик с длинными пальцами, я к тебе обращаюсь!

«Боже, Никки», — где-то в отдалении услышала голос Миллера, но не обратила никакого внимания:

— Мы сейчас поочерёдно представимся перед Богом от тоски! Сыграй что-нибудь повеселее!

Я самодовольно улыбнулась, когда хор голосов поддержал мою идею, и обернулась к покачивающему головой мужчине.

— Будем танцевать!

— Без меня, Ник, я не танцую.

Не сдержалась — закатила глаза, услышав весёлые мотивы из-под струн музыканта:

— Послушай, какой парнишка молодец, знает, как расшевелить народ. Ты не можешь, когда все танцуют, неподвижно сидеть!

Чарльз обвёл помещение весёлым взглядом:

— Никто не танцует, а если ты решишь быть первооткрывателем, привлечёшь лишнее внимание.

— Например, внимание Джека-Потрошителя? — не сдержалась от кокетливого взгляда, и ладонью провела по крепкому предплечью мужчины, — Ты ведь меня защитишь?

Чарльз неопределённо повёл плечом и потянулся за ещё одним стаканом, но я опередила его намерения. Схватила напиток и быстро закружилась по залу, не обращая внимания на скользкие взгляды похотливых пьяниц, оставаясь во власти карих глаз.

Я звонко рассмеялась, когда две подружки-шлюшки решились выбраться из укрытия поближе к оставшемуся в одиночестве Чарльзу, и, вместо соблазняющего манёвра, который планировала проделать, направилась прямиком к сцене.

— Парень, не хочешь взять перекур?

Пальцы музыканта резко остановились, и он заинтересованно уставился на меня:

— Не против подменить, подруга?

Ох, ещё как была не против!

Алкоголь, как следует, разогрел мои голосовые связки и унял дрожь в пальцах, которая непременно наступила бы, окажись я в центре внимания сброда всего Лондона.

Пока я удобнее усаживалась на стул и настраивала под себя стойку с микрофоном, подружки вовсю активизировались. Радовало одно — мистер Миллер, как и все присутствующие в клоповнике, дожидались циркового представления от подвыпившей девушки. От меня.

— Эм-м-м, я устроила бедолаге перекур, так что отрабатывать придётся за него, — заговорила микрофон и хихикнула под дружный смех посетителей, — Вообще знаете, я рискую, потому что мой приятель, — красноречивый взгляд в сторону скрывающего улыбку Чарльза, — Мой приятель находится под прицелом здешних куртизанок, так что…

Я уже не обращала внимания на шлюшек-подружек, медленно начиная перебирать струны гитары. Когда последний раз садилась за инструмент? Уже и не вспомню, но музыкальный класс с отличием не позволил опозориться перед публикой. Пусть половина из них изливалась чистым самогоном, не понимая, что происходит вокруг, для меня было важно внимание одного посетителя.

— «World was on fire

No one could save me but you

Strange what desire will make foolish people do

I never dreamed that Id love somebody like you

No I dont wanna fall in love

With you»*

Мой преподаватель мог гордиться: голос не дрожал, руки не тряслись, несмотря на то, что я вышла из собственной зоны комфорта. Уделила игре на гитаре ещё минуту, прекрасно понимая, что это первый и последний «концерт», и со смехом отставила инструмент:

— Надеюсь, кто-то из вас ещё не уснул!

Мужик с красным лицом, который уже не пугал своей физиономией, оторвался от очередного глотка ликёра и показал мне большой палец вверх. Что ж, похвалы от «Джека» мне не доставало!

Под дружные аплодисменты я добежала до мистера Миллера и с широкой улыбкой сделала перед ним реверанс:

— Это моё первое публичное выступление, — разоткровенничалась, вставая между широко раздвинутыми ногами мужчины, — Специально для тебя.

Почему-то я думала, он меня поцелует. Знаете, очень легко предугадать момент, когда мужчина хочет тебя и берёт желаемое, но с этим мистером всё выходило слишком странно. Если карий взгляд и кричал о желание, то Чарльз пошёл наперекор своим потребностям — нежно поднёс мою руку к своим губам и невесомо коснулся ими пальцев.

— Я это очень ценю.

Да что с тобой не так?

— С тебя танец, — подмигнула и поспешила опустошить ещё дин стакан лагера. Иначе сойду с ума.

— Где научилась играть?

— Посещала музыкальный класс, — чуть помедлив, добавила, — И вокальный.

Чарльз кивнул:

— У тебя отличный голос и речь чисто английская. Я давно такой не слышал, даже у местных жителей.

— Коренная англичанка, — не без гордости подтвердила, — А в тебе чувствуется американский дух.

— Правда?

— Ага-а! Ты говоришь быстро и проглатываешь половину слов, что свойственно только американцам. Мы, англичане, неторопливы.

Чарльз усмехнулся:

— Действительно. Если бы решился на английский акцент, мои деловые встречи заканчивались бы в конце следующего дня.

— Тем не менее, вы используйте наш язык, — парировала я и очень удачно, раз смогла развести Миллера на смех и закончить извечное противостояние двух культур.

— Я люблю Америку.

Во взгляде мужчины промелькнули смешинки:

— Ты слишком любвеобильна: целых два материка в твоём почёте.

Я не слышала его, продолжая вертеть в пальцах пустой стакан:

— Нью-Йорк — моя мечта! Когда-нибудь я вместе с братом буду там жить, и каждый вечер будем гулять по Таймс-сквер.

— Там слишком многолюдно…

— Всё равно, — пожала плечами и, наконец, обратила внимание на мужчину, — За свой двадцать один год я слишком устала от Европы, чтобы придавать значение таким мелочам.

— Ты была во многих городах Европы?

— Во многих, — по глазам мужчины видела, как он удивлён, но лукавить и строить из себя бесприданницу не стала, — А что на счёт тебя, Чарльз? Ты много путешествуешь?

— По работе — да, но это с трудом можно назвать путешествием.

— В Лондоне ты тоже по работе? — не смогла удержаться от смешка, — Или проездом заглянул на ярмарку Лисы?

Чарльз не поддержал моего юмора:

— Отчасти по работе, отчасти потому, что здесь живёт моя мать.

— Ого-о, — я удивлённо присвистнула, — Далековато вы друг от друга.

— Да, нас всех разнесло по разным странам.

— И много вас, Миллеров?

Мужчина сделал глоток из поднесённой барменом бутылки, и я поморщилась, узнав, что за напиток. Кислый квас.

— У меня есть младший брат, его занесло в Германию.

— У меня тоже младший брат, — с чувством восторга поделилась я, сама удивляясь смене своего настроения.

— С этими младшими вечные проблемы.

— И не говори! — хохотнула и одним глотком осушила поданный стакан. Секунда — и брызги тёмной жидкости, точно фонтаном, разнеслись по барной стойке и в близстоящего бармена.

— Блять! — воскликнула и в ужасе уставилась на хохочущего Чарльза и ошалевшего бармена, — Кто из вас подлил мне кваса?

Мужчина поднял руки вверх:

— Я не способен на такую подлость!

Мой гнев обрушился на бармена, которому вздумалось напоить квасом не только мистера Миллера, но и меня, в расчёте на щедрые чаевые. Не могла сдержаться в выражениях, посылая опешившего парнишку к чёрту на куличики, а себя с трудом заставила остановить приступы рвоты.

— Восхитительный английский! — не унимался веселиться Чарльз, по блестящим глазам которого не трудно было догадаться о нескольких лишних пинты алкоголя.

— Даже не думай давать этому мудаку чаевые.

Я была настроена категорически, даже привстала на стуле, но тут же чуть не встретилась с полом, благо мужчина вовремя подхватил меня под локоть и удержал на полусогнутых двоих.

Кажется, не один мистер Миллер переборщил с выпивкой.

— Ничего себе, — выдохнула я, оказавшись достаточно близко к мужчине, чтобы разглядеть морщинки в уголках глаз и глубину карего взгляда, — А ты симпатичный.

Чарльз фыркнул:

— Давай я отвезу тебя домой.

Несмотря на мои возмущения и протесты, он всё-таки оставил чаевые бармену. Мой организм из-за этого гада пережил стресс, а виновник счастливо пересчитывает зелёные купюры.

Я расслаблено откинулась на мягкие сидения автомобиля и с удивлением отметила, что ко мне, на пассажирские места, присоединился Чарльз. Продиктовала водителю адрес своего дома и настороженно покосилась на мужчину. Не каждая его пассия, подопечная Лисы, способна содержать квартиру в самом элитном районе Лондона, но он, казалось, не обратил внимания на название дома. Чарльз что-то активно печатал в своём смартфоне, а я не могла оторвать глаз от его профиля, в темноте освещённого светом экрана и проносящимися за окном фонарями.

Такой тип мужчин, как мистер Миллер, не был в моём вкусе. Мне нравились менее «увесистые» и более брутальные внешне. Однако глаз отвести не могла.

Чарльз оторвался от мобильника, почувствовав на себе пристальный взгляд, и непонимающе посмотрел на меня.

— Что?

Пожала плечами и заметила, как телефон исчез в кармане джинс.

— Я просто подумала…

— О чём?

Получив разрешение на свою немую просьбу, ближе придвинулась к мужчине, мысленно негодуя на его обездвиженность и свою гиперактивность. Чёртов алкоголь.

— Я подумала, что никогда раньше не целовала бородатых мужчин.

Ни один мускул на лице напротив не дрогнул, будто бы я только что не дала красный сигнал на… что? Сама с трудом могла разобрать, чего именно хотела от мужчины: страстных поцелуев или взаимного нейтралитета.

Ох уж этот лагер.

— Не слушай меня, — отмахнулась от бесстрастного мистера Миллера, — Алкоголь расплетает мне язык, и я уже не такая леди, как была прежде.

— Мне известна только одна Леди, и то она из диснеевского мультфильма.

Мне потребовалась секунда, чтобы сообразить, о чём толкует Чарльз, а когда воображение подкинуло образ мультяшного героя, громко рассмеялась.

— Ну, надо же! — не переставая посмеиваться, точно во сне наблюдала, как рука тянется к беспристрастному лицу напротив, — Такой большой, а смотришь мультфильмы.

Моё запястье оказалось во власти горячих пальцев, которые не грубо, но твёрдо прижали руку к моим коленям.

Уж лучше бы Чарльз приставал с поцелуями, стремясь удовлетворить свой спермотоксикоз, нежели смотрел стальным взглядом, оставаясь неприступной глыбой. Неуютно рядом с камнем.

— Извини, — осторожно ответила и выдержала тяжёлый взгляд. Интересно, это алкоголь напустил на мужчину мантию серьёзности или моя невинная откровенность?

— За что ты извиняешься?

Пожала плечами и с ногами забралась на кожаные сидения, чувствуя непреодолимое желание оказаться в своей квартире и с головой зарыться в холодное одеяло. Предварительно, конечно, воспользовавшись коробочкой спасения. Одна мысль об этом, и я в нетерпении заёрзала на сидении.

— Тебе противны мои прикосновения, как и разговоры о возможном поцелуе.

Лицо мужчины в удивлении вытянулось, что было первым сигналом для моего опьянённого сознания — маска серьёзности треснула.

— Иначе как объяснить твоё безразличие? Но, знаешь, нисколько не в обиде, ведь ни я первая, ни я последняя, верно? Насколько мне известно, ты ни с одной девушкой из эскорта не был близок.

— А тебе бы хотелось близости?

Пришла моя очередь в удивлении отводить взгляд от запястий, пересчитывая голубые венки, и во все глаза смотреть на Чарльза. Интересно, о чём он думает, склонив голову и глазами блуждая по моему лицу?

— В принципе, — многообещающе начала, чем заслужила мягкую улыбку, и тихонько посмеялась, — Секса, конечно, давненько не было, но я не хочу с незнакомцем и за деньги.

— Я рад это слышать.

Он рад, мне же оставалось сдерживаться от порыва покрутить пальцем у виска. Черт возьми, моей сдержанности хватило на минуту.

— Ты предпочитаешь хороших девочек, — предположила, разворачиваясь к мужчине всем корпусом, не обращая внимания, как ноги теснее прижались к его коленям, — Тогда почему пользуешься услугами эскортниц? Знаешь ли, они не оканчивают Институт Благородных Девиц!

— Ты не поверишь, но я платил за девушку, которая несколько лет являлась сестрой Милосердия.

Из моей груди вырвался смешок, который искусно замаскировала под кашель. Мистер Миллер не шутил, даже намёка на улыбку не оставил на своих губах, будучи серьёзным.

— Безумно интересная девушка, разговаривать с ней — удовольствие. Она рассказывала о своём опыте служения, что было очень увлекательно.

Я покосилась на водителя в надежде, что с криком: «Скрытая камера» разрядит обстановку, но он был беспристрастен к происходящему, никак не обращая внимания на бредни своего босса.

— Никки, что с тобой? — посмеялся Ричард, ближе склоняя ко мне голову, — У тебя взгляд напуганного ягнёнка.

«А ты похож на психа», — мысленно ответила и криво улыбнулась.

— Я просто в шоке, знаешь ли…

— В шоке от бывшей монахини?

— В шоке, что ты тратишь большие деньги на девушек лёгкого поведения, при этом не затраихваешь их до смерти, а ведёшь светские беседы.

Ричард нисколько не смутился:

— Я уважаю женщин. Особенно тех, кто вынужден продавать своё тело.

То, как он подчеркнул слово «вынужден», вызвало холодок по всей длине позвоночника. Я вздрогнула и отвела взгляд от мужчины.

— Тебя тоже что-то заставило быть здесь.

— Не все девочки эскорта невинные овечки, которым требуется помощь, — не сдавалась, отворачиваясь к окну, за которым показался долгожданный дом, — Некоторым нравятся красивая жизнь без особых стараний.

— Такие меня не интересуют.

Разумеется, хренов благодетель.

— Можно вопрос?

— Конечно, — заулыбалась я, предварительно прикусив язык, на котором искусно вертелась глупость.

— Мистер Миллер, приехали.

Голос водителя отвлёк мужчину: он на секунду призадумался, после покинул автомобиль и поспешил помочь мне. Однако я помощи дожидаться не стала — вышла из машины и всё с той же улыбкой поманила к себе Ричарда:

— Что за вопрос?

— Забудь, — коротко бросил и оглядел окрестность, — Ты живёшь на Ноттинг-Хилл? Неплохо…

— Родители помогли обустроиться, — ни капли лжи не сорвалось с моего языка, — Но, к сожалению, сейчас я вынуждена бороться за свою территорию.

Чарльз улыбнулся, уловив интонацию, с которой подчеркнула ранее сказанное им «вынужден».

— Спасибо за вечер, Никки. Мне была очень приятна твоя компания.

Я изобразила изящный реверанс и, то ли от нехватки равновесия, то ли от напомнившего о себе алкоголя, вплотную приблизилась к мужчине. Почувствовала, как нос защекотало от соприкосновения с бородой, и в удовольствии замурчала:

— Тебе же понравился мой концерт? Конечно, это не увлекательные истории монахини, но всё же…

«На несколько тысяч долларов сверху ты не скупишься?» — мысленно закончила предложение и направилась в сторону дома.

Потребовалось несколько шагов, чтобы в ужасе замереть у самых ступенек дома и почувствовать иголки в глазах.

Нет-нет-нет-нет!

Я в страхе бросилась к двери дома, которая была опечатана серым скотчем, и с ожесточением избавилась от таблички «ПРОДАЁТСЯ!»

— Уроды! — прошипела и ударила кулаком о дверную поверхность, сквозь слёзы замечая выставленные на крыльцо коробки. Мои коробки, в которые собственноручно упаковывала вещи, все промокли и с трудом удерживали в себе одежду.

— Никки, всё в порядке?

От звуков мужского голоса зажмурилась и сильнее ударила по двери. Чёртова боль, почему ты такая сильная внутри, рядом с сердцем? Ещё один удар и ещё, пока не почувствовала руки на плече.

Развернулась и бросила в лицо непонимающего Чарльза:

— Нихуя не в порядке!

— Тебе надо успокоиться…

— Конечно, — зло усмехнулась и ногой ударила о ближайшую лавочку, — Но сначала разнесу дом к чёрту.

Пускай никому не достанется!

— Садись в машину, Ник.

— Ты не видишь, здесь мои вещи! Здесь, блять, мой дом!

Ричард поднял с земли проклятую табличку и, будто в шутку надо мной, водрузил её на внешний подоконник окна.

— Мой водитель позаботится о твоих вещах, а дом… Что-то мне подсказывает, он уже не твой.

Не заплакала. Нет, слёз не было. Только ярость и страх, смешались в гремучем напитке, годовой запас которого я бы с удовольствием приобрела. Но сейчас, не отрывая взгляд от карих глаз мужчины, который был единственной гаванью в шторме под названием «Жизнь Никки Стаффорд», я отступила. Я, чёрт подери, отступила.

— В одной из коробок сервиз моей бабушки. Он мне очень дорог.

За него на тысячу, как минимум, обогатят карман.

— Не волнуйся, — мягко улыбнулся Чарльз и протянул мне руку. И я, скрепя сердцем, приняла протянутую ладонь.

* Песня: Wicked game — Chris Isaak

Глава 5

Я разочарованно застонала, когда вместо желанной бутылки коньяка в моих пальцах оказался бокал свежевыжатого сока.

— Алкоголя на сегодня хватит, Ник, — ответил на мои недовольства мужчина, возвращаясь к соковыжималке, — Даже не думай полить соком цветы, а то заставлю пить квас.

Пришлось отвернуться от горшка с неизвестным мне цветком, и в который раз за сегодня застонать. Даже не обратила внимания на попытки Чарльза поднять мне настроение, что было явно не в мою пользу. Возможно, завтра буду жалеть, что не воспользовалась моментом, но сегодня я полностью погрузилась в самобичевание.

Моя квартира, моя машина, мой брат, — всё скатилось к чёрту так стремительно, что не успевала опомниться и хоть как-то исправить ситуацию.

— Кислятина, — скривилась, отставляя бокал подальше от себя, и локтями подпёрла поверхность кухонного стола, — Я бы не отказалась от нескольких кубиков льда и коньяка.

Чарльз громко фыркнул.

— Не жадничай, в баре много выпивки!

— Мне бы хотелось с тобой серьёзно поговорить, Никки. Алкоголь навряд ли поспособствует диалогу.

Я насторожилась, представляя, о чём именно мистер Миллер желал со мной поговорить. Однако, он не спешил переходить к разговору, уделяя всё своё внимание соковыжималке.

— Так, поговори со мной, — не выдержала тишины и сделала новый глоток кислятины, — Или всё же коньяк?

Чарльз не отрывался от своей увлекательной миссии, позволяя наблюдать, как мышцы на спине перекатываются от каждого движения. Вот была бы во мне лишняя порция алкоголя, непременно бы пофантазировала о мужчине без лишней на нём кофты, но он собственноручно отказывался посылать флюиды в мою сторону.

Что же, в конец игнорировать меня не собирался, а это уже радовало:

— Что случилось с твоим домом?

— А ты не видел? — резко отреагировала и мысленно дала себе подзатыльник, — Мне срочно нужны были деньги, поэтому продала дом первым попавшимся риелторам…

— И?

— И в итоге мне заплатили ничтожную сумму, а жильё, как видишь, найти себе не успела, — в возмущении ударила ладонью о поверхность стола, — В Лондоне самая убогая квартира стоит дохуя!

— А твои родители?

Я закатила глаза на глупый вопрос, благо затылком мужчина смотреть не мог:

— Мои родители заняты восстановлением своей репутации: молят банки об очередном кредите.

Чарльз, наконец-то, обернулся ко мне, облокотившись о столешницу:

— Как твоя фамилия?

— Стаффорд.

Мужчина задумчиво почесал подбородок, скрывая свой большой палец в гуще чёрным завитков.

— Впервые слышу.

— Мой отец приобрёл славу в пределах Европы, — пожала плечами и умоляюще сложила ладони вместе, — Ты не передумал на счёт коньяка?

Чарльз меня не услышал, задавая встречный вопрос:

— Ты пошла в эскорт, чтобы помочь родителям или выжить самой?

— Мне нужны деньги, чтобы помочь брату, — не стала лукавить и почувствовала, как одно упоминание о Шейне вызвало рой мурашек по коже, — Сам же говорил, с младшими братьями одни проблемы.

— У моего брата характер — одна большая проблема. В чём же бедатвоего?

— Наркотики.

Костяшки пальцев побелели, настолько сильно я сжала края стола. Чёрт возьми, всего лишь слово произнесла, а больно стало настолько, будто в сердце вонзила дюжину шприцов. Одно слово «наркотики», а сколько от них проблем.

— Ему необходимо лечение, — продолжила, когда Чарльз не проронил ни слова, — Он очень хочет избавиться от этой зависимости, но плохая компания, с которой он связался, всячески портит ему жизнь.

Осторожно подняла глаза на мужчину, стараясь уловить на его лице хоть какую-нибудь эмоцию, а главное — поверил ли моим словам?

Я старалась быть искренней, честно, но краски приходилось сгущать в тёмные тона.

— Например?

— Повесили косяк своего дружка на моего брата, — не стушевалась под немигающим взглядом Чарльза, — Шейн сейчас под следствием, но без хорошего адвоката его шансы равны нулю.

Правда — это хорошо, но правда с привкусом лжи — идеально. В этом убедилась, когда мужские черты лица смягчились, и Чарльз, оттолкнувшись от столешницы, подошёл ближе ко мне.

— В чём же обвиняют твоего брата?

— В изнасиловании, — скривилась от противного слова и, подражая затравленному зверьку, посмотрела на мужчину, — Мой брат всегда уважал и почитал девушек, он был моим защитником и опорой.

Ложь. Слабость Шейна — шлюхи, алкоголь и наркота. Уважения в помине быть не может, но ради мягкого взгляда, которым одарил меня Чарльз, я готова была болтнуть про благотворительный фонд, спонсирующийся моей семейкой. Но нет, это слишком даже для моей фантазии.

— Твоим родителям, надо думать, и до него дела нет?

— Естественно, — разочарованно рассмеялась и встала из-за стола, вновь бросая неопределённый взгляд на бар, — Теперь, когда я поделилась своей счастливой жизнью, могу рассчитывать хотя бы на джин?

Чарльз усмехнулся и прошёл к бару. На моё облегчение в его руках оказались бутылка коньяка и два прозрачных стаканов, одним из которых он поделился со мной.

— Неужели? — рассмеялась и на радостях запрыгнула ногами на диван, — Эй, ты не будешь?

— Пьёшь только в компании?

— Мне понравилась с тобой пить, — решила подластиться и похлопала по кожаной обивке рядом с собой, — Это, знаешь ли, отличный комплимент от Никки Стаффорд! Не многим довелось его услышать!

Чарльз рассмеялся, с непонятной мне задумчивостью вертя стакан в пальцах:

— Может, мне тоже покопаться в своих воспоминаниях? Говорят, алкоголь — отличное обезболивающее при хорошей памяти.

Подобно Чарльзу, я выжидающе приподняла брови. Мужчина улыбнулся:

— С чего бы начать? Хм-м-м…

— С самого ужасного, — подсказала и сделала долгожданный глоток обжигающего напитка, — А дальше будет легче.

— Самое ужасное? Думаю, для пятилетнего мальчишки самое ужасное — это когда твоя мать — элитная проститутка.

Мне повезло — я сделала глоток коньяка до того, как Чарльз резанул правдой тишину гостиничного номера, иначе приступа хриплого кашля было бы не избежать. С языка тут же норовились слететь вопросы, жаждущие ответа, но заставила себя помалкивать до тех пор, пока не почувствовала одобрения со стороны притихшего мужчины.

— Как она попала в эскорт-услуги?

— Мой отец — обеспеченный человек, сумевший создать для матери сказку наяву, о которой она так мечтала. Но когда мне исполнилось пять лет, отец не посчитал нужным скрывать свои многочисленные похождения налево и, оставив матери дом в Беверли-Хиллс, исчез из нашей жизни.

Я встала с дивана и приблизилась к мужчине, опустившись на колени напротив него. Пожалуй, в иной другой ситуации мой порыв можно было расценить как попытку соблазнения, но не сегодня. Я притянула руку мужчины, сжимающего пустой стакан, и щедро плеснула коньяка из бутылки.

— Ты его больше не видел?

— Пересекались пару раз, когда я был в осознанном возрасте, но это ни мне, ни ему было не нужно.

— Твоя мама тяжело пережила развод?

— Моя мать была сильной женщиной, ей не составило труда отпустить из жизни любимого человека, сложнее оказалось воспитывать маленького ребёнка в одиночку.

Опять грёбанная тишина нависла над нами, пока я лихорадочно формулировала вопрос. Однако Ричард решился продолжить без моей помощи:

— Она была вынуждена пойти в эскорт-услуги, чтобы обеспечить меня всем необходимым.

Я нахмурилась:

— Почему именно эскорт? Существует много достойных профессий!

Чарльз резко отстранил от меня свою руку, заставляя податься чуть назад, и с непонятным ожесточение задал встречный вопрос:

— Никки, а почему ты пошла в эскорт-услуги? Столько много достойных профессий для столь юного дарования, как ты!

Я запоздало осознала свою ошибку и в притворном конфузе опустила голову:

— Мне срочно нужны деньги.

— Маленький ребёнок тоже требовал срочных затрат, Ник. Поэтому моя мать, позабыв о гордости, ублажала похотливых миллиардеров.

Я почувствовала привкус крови во рту, настолько сильно прикусила язык, чтобы не выразить своего несогласия. Тема матери — больная тема для мистера Миллера, поэтому пришлось приложить усилия и не вступить в спор по поводу его блудливой мамаши.

— Не каждая женщина пойдёт на такое, — осторожно проговорила, поднимая взгляд на мужчину, — Она очень любила тебя.

Чёрт возьми, я тоже переступила через гордость, благо это принесло свои плоды — взгляд Чарльза потеплел.

— Потом моя мать встретила немца, поклявшегося ей в любви до гроба. Но его любовь закончилась столь же стремительно, как началась: он узнал, чем мать занимается, и бросил её, окрестив шлюхой.

Я скрыла усмешку за глотком алкоголя прямо из горлышка бутылки. Кайф!

— Моя мать забеременела от этого подонка, а он не желал признавать сына до тех пор, пока не сделал тест ДНК.

— Да-а-а, — многозначительно протянула и упёрлась локтями о колени мужчины, — Твоей матери не везло с мужчинами.

— Это точно. Но немцу надо отдать должное, он не забыл про сына и всячески баловал, пока окончательно не настроил его против матери.

Мой любопытный взгляд был тут же удовлетворён:

— Когда брату исполнилось восемь лет, он назвал мать женщиной лёгкого поведения и ушёл жить к отцу.

— Прям так и сказал? — удивилась и мысленно показала восьмилетнему парнишке большой палец вверх, — Они до сих пор не общаются?

Чарльз, прежде чем ответить, залпом опустошил стакан коньяка:

— Мать долго болела и несколько лет назад умерла.

Чёрт возьми, своими вопросами я опять вступила на минное поле.

— Мне жаль, — коснулась ладонью напряжённого предплечья мужчины, — Извини, конечно, но ты говорил, что в Лондоне навещаешь мать…

— Здесь её могила.

Мне оставалось только кивнуть и нежным прикосновением проделать путь от предплечья вверх по жилистой руке под внимательным взглядом карих глаз.

— Есть ещё одна причина, по которой я возвращаюсь в Лондон. Здесь живёт лучшая подруга матери, общая деятельность которых их свела.

Что-то щёлкнуло в моём мозгу, заставляя отдёрнуть руку от мужчины, и тут же испугаться крепкого захвата его пальцев на своих запястьях.

— Лиса сообщила, как мой давний знакомый Эрик решил сделать из меня мецената и свести с девушкой, жаждущей обогатить свой карман.

Лиса — редкостная сука. Стоило ожидать от неё подставы, но я слишком глупо и наивно повела себя во всей этой эскорт-истории.

Хотелось громко чертыхнуться и, набрав номер бывшей шлюхи, высказать всё, что о ней думала. Пожалуй, так и поступлю, но сначала…

— Ты всё знаешь, Чарльз, — прошептала и с облегчением почувствовала, как его большой палец вырисовывает узоры на моём запястье, — Мне нужны деньги, но торговать телом ради них — слишком. Поэтому Эрик по старой дружбе связал меня с Лисой и тобой, но ты предпочёл Эмбер…

— Я отказался от твоей кандидатуры сразу же, как Лиса рассказала о вашем плане.

Не сдержала горькой усмешки:

— Провальный план, скажи?

— Я бы так не сказал, — на губах мужчины мелькнула тёплая улыбка, — Ты оказалась напористой, что подкупило. Помнишь, как отчитала бедного француза в баре и меня не обделила своим очаровательным английским?

— Мне так жаль за свой английский…

Чарльз рассмеялся:

— Твой английский поспособствовал нашему близкому общению. Я решил узнать тебя получше.

— Не разочаровался?

— Пока нет.

Его «пока» резануло слух, но я решила не заострять на этом внимания, наслаждаясь маленькой, но победой. По крайней мере, мистер Миллер не выгнал меня из номера отеля, а продолжал осыпать улыбками.

Чёрт бы побрал странного мужчину, но на данный момент он единственный, кто с пониманием относился к моей ситуации. Не родители, забывшие о существовании двоих детей, а незнакомец с детскими травмами и воспоминаниями о матери-проститутке.

— Спасибо, — прошептала и, приподнявшись на коленях, припала губами к изогнутым в улыбке губам мужчины, — Спасибо.

Пожалуй, соприкосновение наших губ с трудом походило на поцелуй, однако ни я, ни Чарльз не стремились менять положение дел. Мне вполне было достаточно чувствовать легкое покалывание его бороды на коже и тёплое дыхание на губах, а Чарльз… На удивление он сжал пальцами мой затылок и заставил наши губы теснее сомкнуться в целомудренном поцелуе.

В самом невинном поцелуе в жизни. Мой первый поцелуй в двенадцать лет, по сравнению с этим поцелуем, напоминал прелюдию в порно-фильме.

Собственные мысли позабавили, отчего губы изогнулись в порыве сдержанного хохота. Мне на помощь пришла вибрация мобильного телефона, заставившая Чарльз отстраниться и оглянуться в поисках источника звука.

— Извини, — пробормотал он и ответил на звонок, не дожидаясь моего запоздалого «Ничего страшного».

Пока Чарльз обсуждал насущные рабочие вопросы, я осмотрела номер, с разочарованием обнаружив единственную спальню и двуспальную кровать. Интересно, мистер Миллер останется джентльменом до конца и мне не придётся ночевать на диване?

Заглянув в ванную комнату, я с наслаждением заприметила многочисленные ванные принадлежности и банный халат, которым тут же помахала, точно белым флагом, перед Чарльзом.

— Можешь принять ванную, — оторвавшись от разговора, дал добро мужчина, и я на радостях скрылась за дверью.

Горячий душ — это то, чего мне не хватало на протяжении ужасного вечера. Закрыла глаза, подставляя лицо потоку воды, и позволила крупным каплям смыть с себя энергетику клоповника, скользкие взгляды пьяниц, завистливые глаза шлюх. Но что оказалось не под силу, так это избавиться от осознания печального факта, как очередного клейма в моей жизни, — я осталась без дома, с двумя коробками, напичканными дешёвым барахлом, и с пятью тысячами на банковском счете.

В какой-то момент я не поняла: то ли вода усилила свой поток, то ли это слёзы градом скатывались по щекам и разбивались у ног. В любом случае, пришлось зажать рот ладонью и унять громкие всхлипы. Не хватало, чтобы положительный настрой Чарльза был омрачён моей излишней эмоциональностью.

Закончив с мыльными процедурами, я с нескрываемым наслаждением укуталась в пушистый халат и позволила волосам чёрным водопадам спустить по спине, впитываясь своей влагой в белоснежную ткань.

Непередаваемый кайф! На секунду, выйдя из ванной комнату и заприметив на столике, неподалёку от кровати, чашку крепкого кофе, я почувствовала себя дома. Словно всё хорошо: из соседней комнаты доносится голос матери, наперебой разговаривающей с подружками, тень отца скрывается в кабинете с очередными неотложными делами, а брат с издёвкой допивает мой кофе.

Представленная в сознании картина прошлого была настолько настоящей, что появление Чарльза, точно удар по голове кувалдой, безвозвратно вернул в реальность.

В жестокую реальность.

— Я подумал, ты не откажешься от кофе, — кивнул на столик мужчина и внимательно всмотрелся в моё лицо, — Всё хорошо?

— Давно не было так хорошо, — честно призналась я и забралась на кровать, — Спасибо!

Чарльз кивнул:

— Не буду тебе мешать…

— Ты будешь спать на диване? — мои брови взлетели вверх, когда мужчина стремительно направился вон из комнаты, — Кровать большая, мы можем…

— Не можем, Никки, — перебил и неожиданно подошёл слишком близко, чтобы я успела придумать столько дальнейших развитий событий, что в висках начала прорезаться боль. Но Чарльз удивил. Снова.

— Ты очень красивая девушка. Непростительно красивая.

— А ты непроходимый джентльмен.

— Именно поэтому ты и выбрала меня в качестве мецената.

Я попыталась возразить, но Чарльз одним взглядом не дал вымолвить ни слова:

— Это не упрёк, Никки, а констатация факта. Я помогу твоему брату.

Что? Я не ослышалась?

— Чарльз…

Я не знала, что следует сказать, а может, сделать. Была способна открывать и закрывать рот, не находя нужных слов. Он серьёзно? Если это шутка, то очень жестокая, но судя по взгляду, в котором не было ни намёка на весёлость, происходящее сейчас реально.

— Спасибо, — прошептала и поморщилась от ничтожности произнесённого слова, — Я… что мне сделать, чтобы…

— Ничего, Никки, — неверующе уставилась на мужчину, которого искренне забавляла моя реакция, — Ты сейчас порвёшь пояс халата.

Непонимающе перевела взгляд на свои пальцы, сжимающие пояс до побеления костяшек, и выпустила ткань на «свободу». Чёрт подери, мои пальцы отбивали произвольную программу чечётки.

— Ничего не бывает просто так, — упрямо заявила и в упор посмотрела на мужчину, — Я не верю в меценатство.

Чарльз устало потёр переносицу, но сохранил на губах намёк на улыбку.

— Мне срочно нужно возвратиться в Нью-Йорк.

«С завтрашнего дня начну бомжевать», — мысленно сделала для себя заметку и с сожалением обвела взглядом роскошную спальню.

— Мой партнёр празднует свой юбилей, и с моей стороны игнорировать его приглашение — неуважение.

— Понятно.

— Если не хочешь чувствовать себя обязанной, позволь продлить твои услуги ещё на неделю.

Я во все глаза уставилась на мужчину и почувствовала, как губы непроизвольно растягиваются в улыбке до самых ушей.

— Хочешь меня ещё на неделю? — ляпнула и тут же с чувством ударила себя по лбу, — То есть приглашаешь в Нью-Йорк?

— Мне будет спокойнее, если на светском вечере я буду в сопровождении с прекрасной англичанкой.

— Я согласна! — тут же выпалила и поднялась с кровати, чтобы казаться напротив мужчины и по деловому протянуть руку, — Согласна!

Спустя час, лёжа на спине и разглядывая высокий потолок, я впервые за несколько лет своего существования обратилась к Богу. Знала, что давно не давала о себе знать, но небеса про меня не забыли. Они послали спасение в виде мистера Миллера, и я, не будь дурой, не смела отказаться от божьего дара.

Глава 6

Это не сон!

Я открыла глаза и тут же зажмурилась, с головой зарываясь в белоснежное одеяло.

Это не сон! Быстрые сборы, семичасовой перелёт в бизнес-класс и улыбчивый мистер Миллер, — всё не насмешка Морфея, а справедливые деяния штуки-Судьбы.

Я выбралась из кровати и, не обращая внимания на холодный пол, босиком прошла до панорамы заснеженного Нью-Йорка. Квартира Чарльза располагалась в центре города на самой вершине небоскрёба, открывая вид на высоту птичьего полёта. Восхитительная высота, от которой дух захватывал, и сердце в лёгком страхе замирало. Многочисленные многоэтажки, казалось, растворялись под моими ногами, когда я подходила слишком близко к окну, как и растворялось множество людей, напоминающие оживлённый муравейник.

Вот это жизнь! Прекрасная и счастливая жизнь мистера Миллера, с который он так щедро поделился со мной. От этого и радостно и страшно, ибо кому, как ни мне известна истина: большим куском сильнее подавиться можно. А я сейчас распробовала самый сытный кусок халявного торта.

Мелодия входящего звонка заставила отступить от «пропасти» и с разбегу запрыгнуть на кровать, чтобы окапаться в воздушном одеяле и подушках.

— Да? — ответила на звонок, слегка запыхавшись, — Привет, мам.

Кроме матери мне никто звонить не мог, да и её звонок был слишком ожидаем после моих десяти пропущенных.

— Малышка, привет! У тебя всё хорошо? Ты так настойчиво звонила…

— Я хотела встретиться, — опустила слова приветствия, уловив в голосе матери торопливые нотки, — Но ты, похоже, была занята.

— Да, малышка, я сейчас не в Лондоне. Мне так надоели проблемы твоего отца, что я улетела на Мальдивы!

— Без папы?

Мать тяжело вздохнула и заговорила моим самым нелюбимым тоном а-ля «маленькому ребёнку всё надо объяснять на пальцах»:

— Твой отец — бесчувственная сволочь, пожалевший для родной жены несколько центов. Я не могла оставаться с ним под одной крышек.

Он пожалел деньги для собственных детей, было бы странно, если бы мать продолжал осыпать золотом. Откуда у него это золото…

— Но ты не одна? — понимающе хмыкнула, вырисовывая в сознании точечную фигуру материи и моложавые черты лица. Чёрта с два, она проводит время в одиночестве!

— Приятель твоего отца, с которым он так некрасиво поступил, очень добр ко мне… Не представляю, как бы я прожила ещё хоть день с твоим отцом!

— Вы разводитесь?

— Да! — ни секунды не поколебавшись, воскликнула мать и продолжила причитать о недостатках отца.

Мне прекрасно известна сволочная порода родителя, как известны меркантильные взгляды матери. Развод — ожидаемый исход для нашей семьи, но как же гадко на душе.

— У папы совсем всё плохо? — спросила скорее для галочки, потому что ответ был очевиден.

— Твой отец — козёл! Ему место не в бизнесе, а на пастбище!

— Мама! — в раздражении воскликнула на очередное ругательство, — Прибереги оскорбления для суда, что-то мне подсказывает, отец так просто тебя не отпустит.

Кстати, о суде…

— Ты навещала Шейна? — с издёвкой поинтересовалась, перебивая очередное бла-бла, — Хотя бы звонила?

— Ох, малышка, — мне оставалось удивляться, как менялся голос матери от боевого «я порву твоего отца» до убитой горем женщины, — Я не в силах пережить то, что происходит с Шейном…

— Мама, ты на Мальдивах, — поражённо воскликнула и от разъедающей внутренности ярости впечатала кулак в подушку, — А Шейн сгнивает за решёткой! Тебе с отцом вообще дела до сына нет?

— Не говори мне про эту сволочь! — опять начала гнуть свои линию мать, и я поняла, что весь разговор — бессмысленная трата времени. Если бы осталась стоять у окна и считать количество пролетающих птиц, то толку было бы в разы больше. По крайней мере, моя нервная система не пошатнулась от лже-заботливого голоса матери.

— Я попробую поговорить с Нико, — всё-таки сдалась родительница, — Но ты же понимаешь, что я не могу скинуть на него все свои проблемы! Он и так помог мне сбежать от твоего отца!

Ещё один удар обрушился на когда-то набитую пухом подушку.

— Хорошего отдыха, мам.

Я сбросила вызов, так и не ответив на её запоздалое «а ты где?». Какая разница? Никогда мне не забыть, как она гладила меня по голове после задержания Шейна и причитала излюбленным тоном: «Ты не пропадёшь в этом мире!» Жаль, тогда я не умела читать между строк: «Теперь выкручивайся собственными силами!»

— Проснулась?

За шумом мыслей не заметила, как в квартиру зашёл Чарльз, на ходу сбрасывая промокший от снега пиджак.

— С мамой разговаривала, — не стала лукавить, наблюдая, как в квартиру следом за мужчиной заходит миловидная девушка, — Глупый и бессмысленный разговор получился.

— Сказала, что в Нью-Йорке?

— Не посчитала нужным, когда узнала об её новом любовнике и Мальдивах, — выбралась из кровати и, не стесняясь незваной гости, вплотную приблизилась к Чарльзу. Меня била тревога: красная пелена перед глазами застелила образ девушки, не давая возможность оценить её внешность по достоинству. Однако нежное прикосновение холодной ладони к моей щеке сразило тревогу наповал.

— Мне жаль, — я улыбнулась и перевела взгляд на незнакомку, не скрывая своего любопытства, — Никки, познакомься, это мой личный помощник — Лина.

— Приятно познакомиться, — широко улыбнулась при виде подрагивающих губ девушки.

— Взаимно, Никки.

На вид ей было двадцать шесть лет, но чёрные стрелки и строгая оправа очков накидывали образу ещё четыре года. Лина не была красоткой, но и страшилой назвать язык не поворачивался. Среднестатистическая внешность, достоинства которой подчёркивались дорогим брючным костюмом и безупречной укладкой.

Как говорится, были бы деньги. А там из дурнушки можно сотворить самородок.

— Я оставлю тебя с Линой на несколько часов, думаю, к моему приходу ты успеешь подобрать себе наряд на предстоящее торжество.

— Разумеется, — не переставала улыбаться, представляя, каким обилием брендов кишит Нью-Йорк, — Я буду самой красивой на этом вечере, подстать тебе.

Умелая лесть — навык, которым овладела на все сто процентов, что подтвердил сам Чарльз, вновь и вновь одаривая мою кожу нежными прикосновениями.

— Я помогу тебе, — подала голос Лина, о существовании которой я благополучно забыла, и только сейчас обратила внимание на стопку журналов в её руках.

От меня не ускользнуло, как Чарльз, перед уходом, наклонился к девушке и что-то прошептал на ухо, невзначай касаясь ладонью её поясницы. Намного ниже черты, придуманной моралистами.

Сомнений нет, у них был секс. Наблюдая за спиной удаляющегося Чарльза, я прислушалась к своим ощущениям после на придуманных догадок — тридцатипятилетний Чарльз всё-таки не девственник.

— Ты с ним спишь? — в лоб спросила, когда дверь за мужчиной закрылась.

— Да, — нисколько не смутившись, ответила Лина и передала мне первый журнал, — Проблемы?

— Никаких проблем, — меня и правда не трогал тот факт, что Чарльз трахается с личной помощницей, — Хотя нет, проблема всё-таки есть.

Видя непонимание сквозь строгую оправу, я помахала журналам перед лицом напротив:

— Платья от «Lanvin» в этом сезоне убогие. Хочу что-нибудь от «Zac Posen».

Лина принялась активно разбирать стопку журналов, а я окончательно убедилась, что её интим с мистером Миллером меня нисколько не волнует. Ревность? Боже упаси, скорее страх в первые минуты пребывания незнакомки в квартире. Страх, что Чарльз в любой момент укажет на дверь и оставит у разбитого корыта.

От бурной фантазии стало дурно, благо Лина быстро нашла нужный мне бренд и отвлекла на несколько часов от мысленного самоуничтожения.

***

Меня воротило от долгих прелюдий. Вызывали отвращение показные стоны. Громкие крики. Меня выводила из себя излишняя эмоциональность, с которой очередная шлюха в моей постели извёртывается, словно я не вдалбливаюсь в неё по самые яйца, а изгоняю дьявола.

Так вот эта шлюха слишком громкая.

Я схватил попавшуюся под руку подушку и накрыл ею разукрашенное лицо шлюхи. Лживые крики экстаза, которые так старательно изображала, заглушились, оставляя в комнате, лишь шлепки влажных тел друг о друга.

Шлюхе надо отдать должное — изгибаться под нужным углом умела, заглатывать член по самые гланды — не проблема, но желанная разрядка никак не происходила.

— Fick mich (перевод: блядь)! — прошипел я и поставил шлюху на колени, которая с нескрываемым восторгом наблюдала за моей мастурбацией, — Прекращай лыбиться!

Закрыл глаза, чтобы не видеть заскулившую суку, и увеличил темп самоудовлетворения. Физиология — штука безотказная. Я с долгожданным стоном кончил на лицо шлюхи и с ухмылкой рассматривал её попытки спасти наращенные ресницы.

— Одевайся, — бросил девушке её ранее снятое платье и сам принялся застёгивать молнию брюк. Нихрена не полегчало! С таким же успехом мог выкурить пачку сигарет и не тратиться на услуги крикливой девицы.

— Тебе заплатят на выходе.

— Почему? — встрепенулась девушка и затравленно обхватила себя руками, — Я думала, что составлю тебе компанию на вечер…

Я зло рассмеялся и характерно кивнул на выход из номера отеля. Чёрта с два когда-нибудь приглашу шлюху на юбилей друга и представлю как свою даму на предстоящий вечер.

Дождавшись, когда девушка ретировалась из поля моего зрения, набрал на мобильном телефоне номер именинника. Протяжные гудки были мне ответом добрые полминуты, пока с усмешкой не сбросил вызов. Выходит, не я один перед торжественной частью решил трахнуть безотказную часть слабого пола.

— Ты чего такой запыхавшийся? — засмеялся, отвечая на входящий звонок освободившегося друга.

— Чёрт меня дёрнул лично поприветствовать каждого гостя, — извергался проклятиями Эйтан, не оставляя мне иного выбора, кроме как подколоть бедолагу:

— А я-то думал ты трахаешь блондиночку с ресепшена…

— Сукин ты сын, думаешь, я не видел, как она тебе глазки строила?

Я рассмеялся, свободной рукой наливая крепкий виски в прозрачный стакан:

— Пальцем не тронул, оставил для именинника в качестве подарка.

— Ты ещё не спускался в зал? — Эйтан, подражая довольному коту, заурчал, — Здесь столько красоток! Я от стояка уже час избавиться не могу.

Заманчиво, конечно, но мне прекрасно известно, что добрая половина красоток сегодняшнего торжества — hure (перевод: шлюха), а оставшаяся половина — жёны с несколькими младенцами за плечами. Ни то, ни другое не привлекало. А двое шлюх за день для удовлетворения физиологических потребностей — вполне сносно, если не считать эмоционального фиаско.

Оставил виски нетронутыми, вдохновившись легендами Эйтана о качественной выпивке в праздничном зале. Он арендовал отель «Four Seasons» на три ночи, предоставляя право гостям распоряжаться роскошными апартаментами и профессиональным обслуживанием персонала. Меня же не столько привлекала здешняя дороговизна, как привлекала обособленность каждого гостя друг от друга: твоё желание — не увидишь ни одной живой души. Разве не идеально?

Дорога в эпицентр заняла около получаса, потому что каждый проходящий мимо бизнесмен считал своим долгом остановить меня и пожать руку. Черта с два мои улыбки были искренними, а рукопожатия крепкими, а вот откровенные взгляды на спутниц — единственная правда в царившем фарсе. Кажется, я начал понимать бедолагу Эйтона, вынужденного тараторить не только «рад вас видеть», но и «спасибо за поздравления!»

— Ты собрал всех богатейших бизнесменов по версии Форбс? — зайдя в зал и отыскав именинника, заключил в крепкие объятия.

— У меня намечается новый проект — я был вынужден.

— Что за проект? — заинтересовался, чем вызвал угнетённое мычание ещё одного человека, которого был рад видеть.

— Давайте отложим рабочие вопросы на завтра? Я пришёл отдыхать!

В удивлении уставился на Свена, который в нашем тесном кругу славился своим трудоголизмом и нескончаемым стимулом к «труду и обороне».

— Что, семейная жизнь совсем вымотала? — расхохотался Эйтан, в точности повторив мой немой вопрос.

— Это ещё ничего, — как знаток сего дела «поддержал» друга, — Пиздец наступит, когда твоя жена родит. На каком месяце, кстати?

Свен сделал долгий глоток непонятной жидкости из позолоченного фужера и оглянулся в поисках добавки.

— Никогда не женюсь, — подытожил Эйтан, и я согласно кивнул, — Может, ему секса не хватает?

— На позднем сроке с этим могут быть проблемы…

Свен послал нас к чёрту и унёсся следом за официантом, оставляя наш дуэт тихонько посмеиваться.

Мы удалились в дальний угол зала, открывающий вид на собравшихся гостей, и с нескрываемыми издёвками комментировали появление каждого.

— Ты пригласил этого гнусного старика? — фыркнул я, заприметив в зале неприятное лицо, — Забыл, как он кинул тебя на деньги?

— Я с него тоже неплохо поимел, — тут же нашёлся друг и присвистнул, — И любовницу его поимел. Ты только посмотри, с какой симпатичной мордашкой пришёл.

Мой взгляд вновь метнулся в сторону старика, но зацепился не за шатенкой с глубоким декольте, а за черноволосой девушкой, с улыбкой отказывающейся от предложенного шампанского.

— Как тебе?

— Красивая.

Эйтон самодовольно хохотнул:

— А ты говоришь, зачем пригласил…

Я не слушал друга, куда интереснее было наблюдать за водопадом чёрно-смольных волос, спадающего по прямой спине; за оголённой ключицей и подчёркнутой провокационным платьем высокой грудью. Взгляд медленно спустился по подтянутой фигуре, подмечая стройные и чертовски длинные ноги.

Я непроизвольно облизнул губы, представляя, как ладонь проделывает долгий путь от лодыжки до ягодиц, как пальцы сжимают нежнейший шёлк девичей кожи…

Мой взгляд стремительно вернулся к лицу, и я готов был сыпать проклятиями направо и налево. Ладно, с наличием аппетитного тела девушка могла рассчитывать на жёсткий трах в позе рака, но эта незнакомка заставила мою фантазию вспомнить Камасутру до последней страницы. Тёмные глаза с лёгким прищуром, упрямо вздёрнутый нос, очерченные скулы и губы… Интересно, они настоящие?

Я сделал глоток из протянутого мне бокала и даже не поморщился, как обычно бывает при выпивке шампанского.

Даже если эти губы окажутся гордостью косметолога, я не побрезгаю и искусаю их до крови. Трахну пухлые губы, бесконечные ноги и всё это безумное тело в тёмно-красном платье.

— Ну, ёб твою мать, он всё-таки приехал!

Голос Эйтона отвлёк от созерцания черноволосой девушки, вынуждая обратить внимания на именинника.

— Ты о ком?

Эйтон характерно кивнул на противоположную сторону, где возвышался над пузатыми банкирами Чарльз Миллер. Мне захотелось дать другу болезненный подзатыльник.

— Какого хуя от тут делает? — рявкнул я и ненароком вновь бросил взгляд на девушку, — Мы же договаривались!

— Я не мог его проигнорировать. Он спонсирует мой проект!

— Я тебя разорю, — крепко сжал пальцами плечо именинника и, хоть шутливо, но не без доли правды, пригрозил пальцем, — Тебе проекты только во снах сниться будут.

— Миллер был в Лондоне, откуда же я знал, что он всё бросит и примчится меня поздравить?

— Чарльз тебя уважает, — вынужденно подытожил и усмехнулся при виде самодовольной рожи друга, — Я тебя точно разорю!

Краем глаза заметил движение черноволосой незнакомки и дёрнулся в её сторону, чем вызвал недоумение Эйтона:

— Куда собрался? Пропустишь торжественную речь именинника!

— О да, давненько я не видел, как павлин хвост распускает! Обязательно вернусь к началу этого зрелища!

Увернулся от подзатыльника и в свою очередь одарил Эйтона заслуженным пинком под зад, чем вызвал кокетливое хихиканье рядом стоящих дамочек. И когда они успели подкрасться?

Не обращая внимания на эскортниц класса люкс, я последовал за черноволосой девушкой. Без понятия, кто она и с кем она, но внутренним чутьём знал — элитная шлюха. Порядочные девочки здесь не водились.

Незнакомка в неуверенности остановилась в коридоре около двух противоположных дверей, пока не увидела, как из одной из них вышла женщина.

— Осторожней, — фыркнула девушка, которую чуть не сбила вышеупомянутая дама, и скрылась в женской комнате.

Черти адовы, от одного голоса у меня встал. Не писклявый, не мелодичный, не грубый, а золотая середина с уловимой хрипотцой. Восхитительно! Пожалуй, ей я разрешу кричать во всё горло. И стонать. Блядь, я разрешу ей нести всякую херню, пока не доберусь до пухлых губ.

Кстати, о губах…

Я осторожно открыл дверь, предварительно нажав на выключатель источника света, и вошёл в тёмное помещение.

Девушка стояла у зеркала во весь рост и непонимающе смотрела на погасшую люстру, будто бы пытаясь силой мысли зажечь лампочки.

— И это отель пять звёзд, — покачала головой, не обращая никакого внимания на моё появление, кажется, она вовсе не заметила тихого приближения. Я же в свою очередь не мог отвести взгляд от аппетитного тела, оставляя дверь чуть приоткрытой, дабы полоска света освещала силуэт обольстительницы.

Она, правда, меня не заметила, потому что стремительные движения в сторону выхода чуть не впечатали её в мою грудь.

— Ой! — громко пискнула незнакомка, уткнувшись лицом в воротник моей рубашки и, чёрт подери, призывно втянула аромат моего парфюма. Это уже вызов.

Не давая шанса опомниться, ладонью захватил её затылок и впился поцелуем в желанные губы. Они настоящие. Мать твою, они настоящие! Потребовалось одного влажного касания языка, чтобы пухлые губы гостеприимно приоткрылись. Ну, что за податливая пташка!

Сжал пальцами смольные волосы и углубил поцелуй, языком исследуя каждый миллиметр сладкого рта, пока не почувствовал взаимный напор умелого язычка. Секундное замешательство, и вот она искусно и активно сплетается языком с моим, заставляя глухо зарычать прямиком в пухлые губы. Свободная рука не теряла времени зря, проделывая путь по изгибам девичьего тела, особое внимание уделяла округлым бёдрам и подтянутым ягодицам. Идеальная.

Тонкая женская рука, будто боясь отстать в этой гонке, захватила пальцами воротник моей рубашки и притянула ближе, позволяя с непонятным удовольствием искусать уголки припухших губ. Нехватка воздуха — её проблема, я не думал отпускать желанное тело хоть на сантиметр и пользовался головокружительной близостью по максимуму.

Хриплый стон в мой рот, и вся кровь прилила в область паха, побуждая оторваться от манящих губ. Я не собирался трахать её в туалете. Это будет в моём номере, на моей кровати, будет продолжаться всю ночь и, судя по ноющей боли в паху, не ограничиться одним днём.

— Was für eine schöne Schlampe (перевод: какая красивая шлюха), — пробормотал, большим пальцем сминая искусанные губы.

— Что?

Улыбнулся в ответ на хриплый вопрос, хотя было совершенно не до смеха. Ещё одно слово, один звук, и я, словно озабоченный подросток, кончу в брюки.

Свет в помещении включился неожиданно, как и внезапно появилась девушка в слишком шуршащем платье. Она с любопытством оглядела наши объятия и, на своё счастье, в молчание скрылась в кабинке.

Стоило отступить и не устраивать бесплатное шоу, но я залип на глубине чёрных глаз, в которых видел собственное отражение. Они, точно драгоценные камни, переливались в приглушённом свете. Всё-таки не прогадал, когда издали личико незнакомки показалось столь же восхитительным, как и её тело.

Определённо дорогая сука. И мне определённо хотелось её сильнее, чем до поцелуя.

Только намеривался запечатлеть коротки, но полный обещания поцелуй, как звонкая оплеуха выбила из лёгких запах секса. Не болезненное, но крайне неприятное ощущение покалывания стремительно распространялось по щеке, пока я активно не пошевелил челюстью. Стало легче, но не для ладони девушки, которой тут же затрясла, стараясь унять боль.

Бумеранг, леди.

— Пришёл в себя, мудак?

Неприятно улыбнулся и опустил взгляд на свой стояк, любезно отвечая на ядовитый вопрос черноволосой грубиянки.

— Знаешь, что? Проваливай в комнату напротив и удовлетвори себя самостоятельно!

Интересно, как долго может сочиться яд из этой особы, и как долго мне это не будет надоедать?

Сделал шаг ближе к девушке, заставляя вжаться в холодную поверхность зеркала, и коснулся губами её подрагивающей щеки.

«Не такие мы смелые, как хотим казаться», — мысленно усмехнулся, а наяву обдал горячим дыханием нежнейший сатин девичьей кожи:

— Единственное, что я знаю, — это дикое желание сорвать с тебя платье, запереть в своём номере и исцеловать каждый дюйм твоего тела, заставлять кричать настолько громко, чтобы все на этом чёртовом празднике слышали и желали оказаться на нашем месте, — поймал затуманенные чёрные глаза взглядом и в очередной раз не сдержал улыбки, — Я живу в 345 номере. От тебя требуется только сказать, что ты к Томасу Майеру. Несложно, правда?

Как бы ни хотелось проучить любительницу грязных слов и рукоприкладства, мне и, правда, требовалось посетить мужскую комнату, пока свидетелей моего неудовлетворения не стало больше.

***

Стоило двери захлопнуться, как сдерживающиеся внутри меня эмоции хлынули через край. Я шумно выдохнула и прислонилась пылающей щекой, сохранившей рваное дыхание незнакомца, к холодной поверхности зеркала. Нет, этот тип явно перерос звание «незнакомца», после неожиданной встряски моих гормонов.

«Томас Майер», — точно заезженная пластинка звучало в голове, побуждая с тихим стоном закрыть глаза и попытаться успокоиться.

В первую секунду неожиданного торнадо, в обличии которого Он вторгся в личное пространство, я подумала об очередной странности мистера Миллера. Во вторую секунду, не дождавшись знакомого покалывания бороды на своей коже, в ступоре замерла на месте. И, чёрт возьми, на третью секунду я тёрлась о незнакомого мужчину всем телом, призывно стонала в его умелый рот. Так, ещё умудрилась после всей вакханалии кончить от его голоса с иностранным акцентом.

Это был немецкий? Господи, от грубых нот мужского голоса мышцы лона, точно по команде, сжались и заставили ноги подкоситься.

Я открыла глаза и затравленно посмотрела на свою ладонь, которую со всей силой приложила о щетинистую щёку Томаса Майера. Нисколько бы не жалела о своём поступке, о потраченном адреналине на мощный удар, если бы включился свет и увидела уродца с единственным достоинством в виде крупной ячейки в банке.

Но нет же, мне выпало на «счастье» лицезреть наглые глаза цвета выдержанного коньяка, густые чёрные брови, по-волчьи нависающие на веки, и влажную полоску губ, которой он так бесстыдно нарушил целибат моего рта.

— Чёрт подери! — прошипела я и несколько раз брызнула водой из умывальника в своё пылающее лицо. Смотреть в зеркало и видеть припухшие губы, бегающие глаза и подрагивающие коленки желания не было, потому что перечисленные факты с издёвкой подтверждали моё поплывшее состояние перед этим мужчиной.

Вот, что бывает с женщиной после полугодового отсутствия секса!

Сделав пару глубоких вдохов, я вернулась в зал, где именинник под громкие аплодисменты спускался по ступенькам. Каждому из присутствующих открывался обзор на его тёмно-русые волосы, уложенные гелем, и худощавое телосложение в костюме от Армани. Он со своей фирменной улыбкой отсалютовал бокалом шампанского и призвал гостей вдоволь насладиться вечером.

Пока наблюдала за именинником, чувствовала, как затылок прожигает чей-то настойчивый взгляд, поэтому не думала оборачиваться и доставлять смотрящему удовольствие от моего пылающего лица.

Я быстро нашла Чарльза среди гостей и поспешила ухватиться за его локоть.

— Всё хорошо? — беспокойство промелькнуло в карих глазах, когда одним залпом осушила бокал шампанского.

— Волнуюсь немного, — соврала и теснее прижалась к боку мужчины, подавляя желание обернуться. Чарльз ни на минуту не усомнился в моей искренности и в знак поддержки подтолкнул в сторону бара. Не сдержала тихого смеха, когда приглашающим жестом он указал на бутылку коньяка.

Уже хотела с удовольствием забыться в порции алкоголя, но тёмный окрас коньяка как ни кстати напомнил о наглом взгляде беспардонного Томаса. Господи, какого чёрта я помнила его имя?

— Впервые вижу, как ты отказываешься от выпивки, — присвистнул Чарльз и вернул бутылку официанту, — Тебе не стоит волноваться, Ник. Ты отлично вписываешься в сегодняшний вечер.

Еле сдержалась, чтобы не возвести глаза к небу. Я с детских лет чувствовала себя, слово рыба в воде, на подобных светских вечерах. Не один выход отца не обходился без моего коронного появления! Однако беспокойство Чарльза было приятным бонусом к моей правдивой лжи.

— Спасибо за поддержку, — выдавила из себя смущённую улыбку, когда пальцы непроизвольно сжались в стальной кулак. Чёртов мудак до сих пор прожигал меня взглядом, заставляя чувствовать себя точно под прицелом снайпера.

— Никки, я хочу тебя кое с кем познакомить…

От мысленного перебирания нелицеприятных эпитетов меня отвлёк подошедший мужчина, с улыбкой на устах пожимая руку Чарльза. Последний не забыл представить меня незнакомцу, который, в традициях лучших манер, запечатлел короткий поцелуй на костяшках пальцев.

— Свен Гласс, очень рад знакомству.

— Взаимно, — не осталась в долгу и перевела взгляд на Чарльза, не жалевшего похвалы для моего нового знакомого.

— Свен — сооснователь одной из крупных звукозаписывающих студий в Нью-Йорке. Помимо управленческих навыков, отлично играет на нескольких музыкальных инструментов, но, к сожалению, редко балует своим мастерством.

Свен рассмеялся и добродушно похлопал Чарльза по плечу:

— Преувеличиваешь, дружище! — неожиданно подмигнул притихшей мне, — Но в компании такой прекрасной девушки я только рад похвале!

— Кстати, о прекрасной девушке, — непонимающе посмотрела на Чарльза, который в ответ на немой вопрос прижал за талию ближе к себе, — Никки великолепно играет на фортепьяно и гитаре, а её вокальные данные незабываемы!

Вот сейчас я смутилась за правду:

— Чарльз!

Моё смущение развеселило мужчин, а мне оставалось уткнуться лицом в плечо разговорившегося бородача.

— В таком случае, Никки, я не могу не пригласить вас завтра на музыкальный вечер, который устраиваю с подачи именинника. Живая музыка, компания ценителей искусства… Думаю, вас это может заинтересовать.

— Конечно, — тут же отреагировала я, совладев с нахлынувшими эмоциями, — Спасибо за приглашение.

Свен, сославшись на настойчивые звонки своей возлюбленной, удалился из зала, давая мне волю шутливо пихнуть мистера Миллера локтем в бок:

— Ты меня смутил!

— Я подумал, тебе будет интересно познакомиться с человеком, смыслящего в музыке, — почувствовала касание губ на своём виске, которых не покидала улыбка, — Я в этой сфере профан.

Озорно поглядела на мужчину и прислушалась к сменяющейся музыке в зале. После торжественной речи именинника, пропустившую из-за бессовестного, наглого… Нет, я забыла его имя и фамилию, больше о нём планировала не вспоминать! После своей пламенной речи именинник, звавшийся Эйтоном, призвал гостей наслаждаться живым оркестром и танцевать, танцевать, танцевать…

— Мистер Миллер, ты же сдерживаешь свои обещания, а?

Мужчина непонимающе свёл брови на переносице.

— Знаешь, какая музыка сейчас играет?

— Никки…

— Охрененная музыка, Чарльз Миллер! А ты мне должен танец!

Мужчина упёрто покачал головой и сжал губы в тонкую нить, однако его мимика никак не вязалась с его же действиями, когда он подхватил меня под руку и провёл в центр зала. От радости готова была захлопать в ладоши, оказавшись среди танцующих пар. Давно я не обвивала шею своего новоявленного партнёра, не чувствовала его ведущую роль и не наслаждалась происходящей жизнью подаккомпанементы живого исполнения «Bitter Sweet Symph».

— У тебя хорошо получается, — похвалила Чарльза и положила голову на его плечо, ощущая надёжные руки на своей талии. Я расслабилась в этих руках и блаженно прикрыла глаза, позабыв о любопытных взглядах, но не об одном наглом самозванце.

Резко открыла глаза, чтобы тут же столкнуться с ехидным взглядом на противоположной стороне зала. Томас Майер.

Ну, почему я запомнила его имя и неустанно прокручивала в голове?

— Музыка закончилась, — дыхание мужчины пощекотало скулы, выводя из ступора и заставляя признать — я смотрела на Томаса весь танец и продолжала смотреть на подтянутое рельефное тело в белоснежной рубашке, чёрном пиджаке с атласным лацканом и плотно прилегающие брюки. Настолько прилегающие к телу, что в памяти всплывали слишком горячие образы для полугодового воздержания. Чёрт!

— Ты человек — слово, — выдала нервную улыбку мужчине и замерла, когда краем глаза увидела стремительное приближение именинника и… Блядь!

— Чарльз, как же я рад встречи! — радостно воскликнул именинник, не дав нам возможности потеряться среди гостей, — Спасибо, что прилетел из самого Лондона!

Слишком громкий и, разумеется, успевший напиться Эйтон с чувством пожал руку Чарльза, со смехом притягивая его в объятья.

Я не скрывала своего неудовольствия от фамильярности Эйтона, с которой он заставил Миллера отпустить меня на небезопасное расстояние. Слишком далеко от надёжных рук и слишком близко к подошедшему наглецу.

— Что за красота тебя сопровождает этим вечером?

Я одарила Эйтона злым взглядом и уже было открыла рот, чтобы выдать пламенные «поздравления», как Чарльз вновь притянул ближе к себе:

— Никки Стаффорд, — любезно представил, опустив неуместный намёк именинника. Господи, спасибо, что свёл меня с непроходимым джентльменом.

— Никки-и-и, — пропел Эйтон и отсалютовал бокалом шампанского, — Спасибо, что украсила собой мой праздник.

— Не за что, — ответила кривой улыбкой и сцепила за спиной пальцы на случай, если хозяину торжества вздумается вспомнить хорошие манеры, — Шикарный вечер. У вас юбилей, кажется?

— Тридцать лет, совсем старый!

— Старый, но не такой древний, как Чарльз, — заговорил наглец, взглядом которого я старательно игнорировала, но вот чудное тело никак не осталось без реакции на будоражащий голос, — Видать, вас обоих не обошёл склероз, раз забыли меня представить.

Чарльз устало перевёл глаза со смеющегося именинника на Томаса, которого, казалось, не жаловал также сильно, как я. Вру, меня просто раздражали его наглость и способность вызывать дикое желание одним тягучим взглядом.

— Никки, позволь тебя познакомить с моим младшим братом, Томасом Майером.

Наверное, я пребывала в неописуемом шоке, раз позволила завладеть своей рукой и коснуться губами ладони. Той самой, ещё саднящей от сильного удара, ладони.

— Sehr erfreut. Du bist die Dekoration des abends.

Мне захотелось выдернуть ладонь и не чувствовать горячих пальцев на коже, но вовсе не от отвращения. Боже упаси испытывать к такому мужчине отвращение.

— Что?..

— Томас сказал…

— Очень рад, Никки, — перебил Чарльза его, чёрт подери, брат и неспешно «снял оковы» с моей руки, — Ты — украшение сегодняшнего вечера.

Томас Майер — мудак, который игривым голосом был щедр на комплимент, а похотливым взглядом не скрывал заинтересованности в области моей груди.

Вежливость и равнодушие — лучшие варианты в компании мудака, и я, конечно же, не воспользовалась ими. Моя бровь непроизвольно выгнулась и, искоса посмотрев на посерьёзневшего Чарльза, не сдержала смешка.

— Скажите, Томас… — впиваясь взглядом в лицо наглеца, ненавязчиво очертила указательным пальцем лиф своего платья, — У вас привычка не смотреть в глаза собеседнику? Или мне начинать чувствовать себя обделённой?

Глаза цвета любимого напитка медленно, я бы даже сказала, с непозволительной скукой, переместились с ложбинки между грудей на лицо.

— Не правда. С женщинами у меня особый зрительный контакт.

Мудак!

— Это точно, — хохотнул Эйтон, своим смехом вырывая меня из карего свода в реальность, — Ты мобилен по всем фронтам! — будто вспомнив о притихшем Чарльзе, подхватил друга под руку, — Не будем более вас задерживать, и так, кажется, помешали.

— Будем благодарны, — не сдержавшись, ляпнула я, чем вызвала улыбку на губах Чарльза и замешательство в глазах именинника, не знавшего, как правильно расценить мои слова. Зато Томас нашёлся сразу же:

— Спешу разочаровать, но, Чарльз, нам нужно поговорить.

— Это может подождать до завтра?

— Нет.

Безапелляционный ответ Томаса лично меня дико взбесил, однако, судя по Чарльзу, он, если и хотел отказаться, был вынужден согласиться.

Чёрта с два!

— Чарльз, — тихонько позвала, побуждая в силу роста склониться ко мне, чтобы зашептала на ухо, — Не оставляй меня, пожалуйста, я чувствую себя дико не уютно здесь. Без тебя.

— Не волнуйся, — ответный шёпот, и я непроизвольно бросила взгляд на наглеца, который неотрывно наблюдал за картиной маслом, — На сегодня у меня другие планы, давай завтра.

Я закусила губу, настолько сильно она хотела расплыться в довольной улыбке. Уж очень меня обрадовали искры в глазах Томаса, когда он не получил желаемого. Второй раз за один вечер — статистика, откровенно говоря, отстой.

— Томас, и правда, воссоединение семьи можно отложить на завтра, — пришёл на помощь именинник, побуждая друга расцепить когти, с которыми он рьяно вцепился в нас.

— До завтра, — согласно кивнул Томас и, откланявшись, удалился следом за Эйтоном. Я разочарованно надула губы. Так просто и неинтересно?

Мистер Миллер вывел нас из центра зала ближе к выходу, то и дело поглядывая в спину отдаляющегося братца. Я бы, пожалуй, тоже не отказалась напоследок оценить вид сзади, но боже упаси публично пускать слюни по мудакам!

— Странно, — задумчиво пробормотал мужчина, убирая руки в карманы тёмно-серых брюк, — Томас всегда избегал встреч со мной.

— Почему?

— И всегда игнорировал моих спутниц, — не слыша моего вопроса, продолжал бормотать, — Извини, Никки, но мой брат терпеть не может эскортниц.

Ещё один мальчик с детской травмой, нанесённой распутной мамашей. Точно семейка в сборе!

— Может, я не создаю впечатления девушки на одну ночь? — самодовольно предположила, хотя прекрасно понимала, что именно за шлюху Томас меня считал. Иначе как объяснить его откровенное «жду в номере 345!»?

Чёрт, и почему у меня такая хорошая память на цифры?

— Тем не менее, это странно…

Я безразлично пожала плечами и обвела зал скучающим взглядом. Музыка, красивые люди и атмосфера торжества не казались такими впечатляющими и интересными, как в первые часы моего пребывания. Внутри тлел огонёк ярчайших эмоций: злость, смущение, раздражение, непонимание, неудовлетворённое желание, — которым не суждено было проявить себя наяву.

Напоследок ещё раз оглядела зал, сама не понимая, что или кого хотела увидеть, и, заручившись одобрением Чарльза, направилась к бару. Лучше всего эмоции заглушал алкоголь — это я знала из личного опыта, поэтому удобнее устроилась на барном стуле и заказала порцию крепкого Hennessy. Плевать на ассоциации, в частности, на мудака, появившегося на горизонте столь же неожиданно, как часом ранее в дамской комнате.

Как-то резко музыка, не перестававшая радовать гостей, зазвучала громче, плечи расправились и спина выпрямилась. Я сделала желанный глоток напитка и уставилась на мужчину, вышагивающего между людьми к определённой, неизвестной никому, цели.

Он красив — этот факт глупо отрицать, когда все представительницы слабого пола стреляли глазками в его сторону. Томас высок, хорошо сложен, наделён внутренней харизмой, заставляющей меня следить за каждым шагом мужчины. Немаловажное дополнение к его характеристике: он — мудак, а меня всегда тянуло к мудакам, в последствии разбивающих моё впечатлительное сердечко.

Тем не менее, я могла адекватно вести себя в компании мудаков, могла оставаться равнодушной и не испытывать оргазма от одного взгляда или голоса. Сбой в системе произошёл. Причём конкретный сбой, раз мои пальцы сжались в стальной кулак, когда Томас достиг своей цели — расфуфыренной блондинки в лавандовом платье. Судя по довольной роже блонди, он успел поиметь её в туалете, или поимеет в обозримом будущем.

Мудак!

Я подскочила с табурета и стремительно направилась к выходу, на ходу разыскивая Чарльза глазами. Он стоял в компании друзей по «ремеслу» и что-то со смехом обсуждал. Не хотелось портить его положительный настрой, поэтому собрав в кулак оставшиеся лучики «добра и любви» к этому поганому миру, нежно коснулась локтя мистера Миллера.

— Я устала, — прошептала, чтобы не удовлетворять любопытство навострившихся ушей, — Поднимусь в номер.

— Дай мне минуту, и я тебя догоню.

Вышла из зала с чувством облегчения и огляделась, пока глазами не нашла знакомую винтовую лестницу. От лифта отказалась, чтобы с каждой новой ступенькой любоваться произведениями искусства, вывешенных на стенах отеля. Картина Боттичелли «Рождение Венеры» привлекло мой взгляд, напоминая о тех временах, когда семейство Стаффорд путешествовали по Флоренции и любовались красотами музея «Уффици».

Болезненные воспоминания изменили планы на оставшуюся ночь — планировала закрыться в ванной комнате и воспользоваться забытыми лезвиями. Кажется, в моём арсенале оставалась парочка затупившихся…

Неожиданно для самой себя я остановилась напротив коридора, ведущего к многочисленным номерам. К номеру 345. Самая дальняя дверь, будто яркий свет в темноте, притягивала заблудшую душу.

— Не можешь решиться?

Я вздрогнула от голоса над самым ухом и резко обернулась, чтобы наткнуться на крепкую мужскую грудь, обтянутую белоснежной рубашкой. В ноздри тотчас ударил аромат бергамота и специй с насыщенным тёмным древесным аккордом. Восхитительно. Заполнила лёгкие головокружительным ароматом, готовая дышать им за место кислорода, как глаза впились в потемневший взгляд напротив.

— Хочешь повторить? — насмешливый голос, в противовес заигравшей на шее жилке, характерно намекал на номер 345.

— А ты хочешь повторить? — не осталась в долгу, наглядно разминая пальцы, запомнившиеся щеке мужчины.

Томас с нескрываемой улыбкой покачал головой:

— С ума сойти, ты шлюха Чарльза! Сколько он тебе платит?

— Да пошёл ты!

— Скажи, может, я заплачу больше?

— Не потянешь, — прошипела и отступила на шаг, — Катись к чёрту, мудак!

Томас поцокал языком:

— Твой грязный язычок да в правильное русло… Слушай, но Чарльз же тебя не трахает, да? Или трахает слишком посредственно, раз твои трусики намокли от одного моего поцелуя?

Мои руки зачесались от желания стереть чёртову ухмылку. Вновь приблизилась на шаг и ткнула пальцем в грудь мудака:

— Тебе не дают покоя мои трусики? Так пусть твои яйца зудят, Томас, на мне вовсе нет белья!

Резкий захват на предплечье дёрнул ближе к мужчине, заставляя носом упереться в его кадык и задержать дыхание. Аромат бергамота обострял болезненные ощущения на коже, именно так, как мне нравилось… Больно и слишком приятно.

— Шлюха!

Улыбнулась:

— Сын шлюхи. Вот и познакомились!

Глава 7

Кожа на моих бёдрах нещадно саднила. Я чувствовала, как из глубоких, не успевших зажить за ночь ран выделяется кровь, собирается в алую полоску и стрелкой устремляется вниз по ноге. Схватила салфетку со стола и прижала к кровоточащей ране, стараясь проделать всё максимально быстро и незаметно. Чарльз не заметил, просматривая новости за своим макбуком и попивая остывший кофе.

К слову, мистер Миллер решил составить мне компанию за завтраком, тем самым надеясь загладить свою вину. После моего ухода с торжества, он вернулся в номер спустя час и застал в постели с красными от слёз глазами.

Чарльз посчитал причиной моих слёз — его долгое отсутствие, во время которого успела почувствовать себя одинокой и брошенной. Как сейчас помнила: осторожно киваю, шмыгаю носом и укутываюсь одеялом, так и не опровергнув догадки мужчины. Ну, не говорить же было, что его брат — мудак довёл меня до эмоционального апогея, и, закрывшись в ванной комнате, я не рассчитала количество и глубину порезов?

— В шесть часов вечера будь готова, — заговорил Миллер, откладывая технику на край стола, — Тебя пригласили на музыкальный вечер.

— Это разве был не жест вежливости? — удивилась и быстро скомкала окровавленную салфетку. Срочно нужны пластыри, а лучше бинты.

— Свен не бросает слова на ветер, Ник. Если пригласил, значит, желает тебя видеть.

— Я только рада! Будем потихоньку приобщать тебя к искусству!

Чарльз покачал головой и с сожалением сжал губы:

— Мне жаль, но я не смогу тебя сопровождать. Надо уладить пару вопросов до нашего отъезда. Можешь пойти с Линой, думаю, она заслуживает отдыха в приятной компании.

Поразмышляв над сложившейся ситуацией, я безразлично пожала плечами:

— Лина, так Лина, — против девушки ничего не имела, напротив, её деловитость и роль служивой собачки Чарльза были мне на руку, — А когда мы уезжаем?

— Завтра.

Одно слово, и позитивный настрой от предстоящего вечера стремительной волной схлынул с меня, заставляя непроизвольно осунуться.

— Как обещал, Ник, я верну тебя в целости и сохранности в Лондон.

— И всё?

— И всё.

Мистер Миллер — человек слова. Обещал без интима — пальцем не тронул против моей воли, обещал обратный билет в родные пенаты — по щелчку исполнил обещанное. Однако вторичные пункты нашего «договора» волновали меня куда меньше, чем основная часть сделки.

— А что на счёт моего брата? — спросила и затаила дыхание, потому что не хотела, чтобы голос звучал так требовательно, когда ничего требовать я не имела права. Но именно требовательные ноты сотрясли идиллию утра.

— Делом твоего брата занимаются профессионалы, — не моргнув глазом, ответил Чарльз и протянул руку к моему лицу, костяшками пальцев погладил по щеке, — Я не забыл, Ник. Не волнуйся.

Улыбнулась и накрыла ладонью пальцы мужчины. Теперь я была спокойна, более того, готова расстаться с добряком-бородачом и вместе с братом скрыться ото всего мира.

— У Шейна серьёзная наркотическая зависимость, — продолжил Чарльз, жестоко возвращая с небес на землю, — Тюрьмы он избежит, я даю слово, но его необходимо поместить в наркологическую клинику.

— Конечно! — тут же согласилась, для пущей убедительности закивала, — Шейн сам понимает, что нужно лечиться. С этим проблем не будет!

— В Нью-Йорке есть хорошая клиника, по типу пансионата, и обустроена в традициях пятизвёздочных отелей. Твой брат не будет чувствовать себя заложником ситуации.

— Здорово! — искренне оценила предложенный вариант, но вынужденно напомнила, — Чарльз, я завтра возвращаюсь в Лондон и не при каких обстоятельства не отпущу Шейна одного в Нью-Йорк. Где он, там я!

Мистер Миллер что-то неразборчивое промычал в ответ и задумчиво потёр подбородок. Долгая задумчивость мужчины заставила в неуверенности поёрзать на стуле и отпить остывший чай из кружки. Что за мысли витали в голове Чарльза, побуждая его то и дело хмурить брови, а меня — желать расковырять затянувшуюся рану на бедре?

— Тебе некуда возвращаться, — наконец, заключил Чарльз, будто открывая для меня Америку. Разумеется, Лондон — мой дом, но в нём никакой недвижимости на имя Никки Стаффорд оформлено не было. Считай, бомж.

— Оставайся в Нью-Йорке, кажется, этот город тебе понравился.

Я во все глаза смотрела на мужчину, которого нисколько не смутил ошарашенный вид. Однако мне потребовался не один глоток чая, чтобы промочить горло и заговорить осипшим голосом:

— Ты думаешь, мне удастся здесь закрепиться?

Чарльз уверенно кивнул:

— Деньги, которые переведёт тебе Лиса за нашу встречу в пабе и проведённую в моём номере ночь, хватит на аренду квартиры. Конечно, это будет не Ноттинг Хилл…

Своим звонким смехом перебила мужчину и на радостях закрыла лицо ладонями:

— Я согласна! Я хочу жить в Нью-Йорке, хочу работать, хочу вылечить брата, хочу быть счастливой! — отняла руки от лица, чтобы сквозь слёзы взглянуть на улыбающегося Чарльза, — Спасибо, что появился в моей жизни!

В этот момент, мне казалось, была готова свернуть горы. Даже мысли о работе официантки в закусочной и крошечной квартирке в Бронксе не страшили, напротив, сподвигли двинуться «в бой». Уже потом, когда Чарльз ушёл по важным делам, а я осталась сидеть на полу, разглядывая заснеженный город, чуть не покрутила пальцем у виска. Новая жизнь — грандиозные перемены, в которых место забытому богом Бронксу быть не может. По крайней мере, моя новая жизнь планировалась быть ещё ярче и насыщенней, ещё красивее. Чёрта с два стану принимать чаевые от пьяниц и пересчитывать в углу клоповника. Чёрта с два!

***

Я нанесла любимый малиновый тинт на губы и осмотрела своё отражение в зеркале, придирчиво поправляя зачёсанные назад волосы. Лина щедро одолжила гель, когда я в панике рассматривала свой скромный косметический набор и скудный гардероб. С последним, кстати, проблем было больше всего, но мне удалось выбрать из арсенала винный комбинезон с кружевным топом, широкими штанами и открытыми плечами. Хорошо, что я никого не знала и никто не знал меня, потому что именно в этом комбинезоне праздновала своё двадцатиоднолетие, о масштабах которого было известно всему Лондону.

— Может, уже пойдём? — не выдержала Лина, нетерпеливо притоптывая ногой у выхода из женской комнаты, — Не люблю опаздывать!

Закатила глаза и убрала тинт в клатч, исподтишка оценивая внешний вид златовласки. Чёрная юбка-карандаш, шёлковая тёмно-розовая блузка и укладка в стиле пятидесятых годов, — на лицо образ сексуального преподавателя, не хватало строгой оправы очков, которую Лина заменила на линзы.

— На подобные вечера не принято приходить заранее, — как знаток сего дела заявила и приглашающим жестом указала на дверь, — После вас, мисс Пунктуальность.

Мисс Пунктуальность поспешила провести меня в комнату, где источниками света служили бра-светильники и ярко-алый закат, переливающийся огоньками через витражные окна. Два кожаных дивана и многочисленные кресла предназначались для отдыха любителей прекрасного, когда как музыкальные гении не спешили отходить от лакированно-чёрного фортепьяно. Да, этот агрегат выглядел слишком мощно и слишком достойной, так что я, не задумываясь, устремилась к нему.

— Никки, будешь шампанское? — предложила Лина, с улыбкой принимая напитки от бармена.

— Ненавижу эту кислятину, — для подтверждения своих слов поморщила нос и огляделась, чтобы взглядом наткнуться на хозяина вечера.

— «Krug Vintage Brut», Никки, 1988 года. Уверяю, вы не останетесь равнодушной к этому напитку, — Свен улыбнулся и поймал мой восхищённый взгляд на музыкальном инструменте, — Не откажите нам сыграть этим вечером?

— С удовольствием не откажу, — улыбнулась в ответ и, заприметив порыв Лины передать мне бокал шампанского, поспешно отказалась. Бедная девушка обречённо огляделась в поисках официанта, пока Свен с тихим смехом не забрал из её рук напиток:

— Спасибо, что пришли!

Наблюдая за удаляющейся спиной мужчины, который с нескончаемым дружелюбием приветствовал гостей, я призадумалась.

— Как думаешь, Свен реально безобидный или прикидывается?

Лина решительно покачала головой:

— Мистер Гласс — примерный семьянин. Вон, кстати, его жена.

Я проследила за взглядом девушки, чтобы лицезреть миловидную женщину в тёмно-зелёном платье ниже колена, удобно устроившуюся на кресле. Она о чём-то оживлённо беседовала с гостями и время от времени касалась ладонью своего живота. Внушительного живота, который, судя по умилительным взглядам собеседников, являлся ключевой темой разговора.

— Беременность украшает женщин, — заключила Лина, так наивно попавшая под чары ещё не появившегося на свет человечка.

Я безразлично повела плечом, отыскивая среди гостей ещё одно знакомое лицо.

— А что про именинника скажешь? Весельчак и балагур?

— С ним лучше быть осторожней, — предупредила девушка, тем самым подтверждая мои догадки. Весёлый смех и широкая улыбка — отвлекающий манёвр, за которым последует удар под дых.

— А что скажешь про… — я осеклась, когда не нашла глазами человека, чьё имя вертелось на языке. Неужели не пришёл?

— Про кого? — уточнила Лина и, правильно расценив мой неопределённый взмах рукой, с сожалением вздохнула, — Жаль, что Чарльз не смог прийти.

— У него дела-а-а-а, — многозначительно протянула и ещё раз обвела комнату взглядом. Эйтон, рассматривающий картину на мольберте с вопросительным знаком на лице, явно сам не понимал, что делает среди деятелей искусства. Однако появился, что нельзя сказать о его друге. Даже если предположить, что этот мудак полный профан в искусстве, почему не пришёл за компанию? Чёрт возьми, здесь много красивых девушек — рай для его кобелиной натуры!

— Никки, с тобой всё хорошо? — забеспокоилась Лина, когда я зависла в своих мыслях, — Ты уже минуту смотришь в одну точку.

— Вчера познакомилась с братом Чарльза, — осторожно заговорила, внимательно следя за реакцией Лины, — Мне показалось, или они не в хороших отношениях?

— У них натянутые отношения.

— Почему?

Лина одарила меня снисходительным взглядом:

— Я не говорю о Чарльзе за спиной. Если тебя что-то интересует, спроси у него.

Усмехнулась, в какой раз восхищаясь способностью бородача выбирать верных служивых, и шутливо пихнула девушку локтем:

— Дело в их матери, не так ли? — сдержала довольную улыбку, заприметив в глазах девушки промелькнувшее удивление, — Эх-х-х, вчера Томас так настойчиво хотел поговорить с братом, а я уговорила Чарльза остаться со мной. Как думаешь, это усложнило ситуацию между ними?

В одну секунду из боле менее разговорчивой Лины передо мной предстала Снежная Королева, одарившая своим колючим взглядом:

— Насколько мне известно, Чарльз отказался сопровождать тебя, потому что договорился о встречи с Томасом.

Вот оно как…

Если Лина думала, что сказанное хоть как-то заденет меня и мою гордость, то я с фирменной улыбкой продемонстрировала обратное. Однако уголки губ быстро и слишком комично опустились вниз, когда в помещении оказались опоздавшие гости.

— Кажется, встреча не состоялась, — озвучила мысли Лины, которая с нескрываемым неудовольствием проследила за движениями мистера Майера.

Он же не обращал внимания на её ледяной взгляд, он вовсе не смотрел в нашу сторону, сосредоточенно снимая пальто и взлохмачивая влажные от снега волосы. Вот он улыбается под радостное приветствие Свена и громкие возгласы Эйтона, который тут же похлопал по кожаной обивке дивана рядом с собой.

Кажется, желанный гость прибыл и все счастливы.

Я закатила глаза, когда Свен вышел в центр комнаты и попросил собравшихся занять места. Неужели всё это время гости ждали заплутавшего Томаса? Я, чёрт возьми, получается, его ждала?!

Лина прошла к ближайшему ряду кресел, не забыв подтолкнуть следом за собой, и мы заняли места рядом с незнакомой пожилой парой. Прямо напротив счастливого именинника, его дружков и большей части молодого поколения.

Осмотрела ближайшее окружение и обнаружила себя сидящей среди дамочек бальзаковского возраста и стариков.

— Лина! — зло шикнула на девушку, но было поздно менять ориентиры. Что хуже: сидеть рядом с мудаком или напротив мудака?

— Друзья! — пафосно начал Свен и тут же рассмеялся под дружные смешки собравшихся, — Я прекрасно знаю, сколько в Нью-Йорке мест, где можно повеселить в выходные. Поэтому премного благодарен, что решили провести вечер в нашем уютном кругу.

Я бросила осторожный взгляд на Томаса, и с непонятным мне сожалением обнаружила, что всё его внимание было уделено другу, толкующего неинтересную мне речь.

Почему мудак ни разу не посмотрел в мою сторону? Неужто обиделся? Нет. Если вспомнить огонь в его глазах, как грубо встряхнул меня за плечи, то точно не обида им двигала. Ярость — да, но не обида. И учитывая, что на помощь пришла проходившая мимо нас парочка, Томас не успел расквитаться за нанесённое оскорбление. Так какого чёрта он не замечает моего присутствия?

— Мне очень приятно видеть влюблённые пары сегодняшним вечером, — Свен с чувством послал воздушный поцелуй своей беременной жене, вызвав умилённые возгласы присутствующих, — Поэтому тема сегодняшнего вечера довольно проста в своей формулировке, но нескончаемо важна для каждого. «Любовь».

Я, подстраиваясь под аплодисменты гостей, лихорадочно соображала. Что из любовной лирики могла сыграть на фортепиано? Ответ болью отдавался в висках — ничего.

— Мне бы хотелось продемонстрировать, друзья, картину одного известно художника, — перехватил бразды правления над вниманием гостей мужчина, на висках которого заметно отливала седина, и подошёл к мольберту, — Картина Рене Магритта «Влюблённые». Мне кажется, идеальная путеводная звезда сегодняшнего вечера!

— Почему у влюблённых лица закрыты? — поинтересовался кто-то из гостей, чем обрадовал седовласого мужчину. Кажется, он был настроен говорить и говорить о любимом художнике не один час.

— Художник хотел передать идею о том, что влюблённые — слепы, они не видят никого вокруг себя. Ведь, друзья, когда мы по-настоящему любим, наши глаза закрыты!

Я внимательно посмотрела на картину. Только у меня изображение двух целующихся людей, головы которых обмотаны одеялом, вызывало мурашки по телу? Не от восхищения, скорее от страха. Что-то необъяснимо жуткое проступало в деталях картины, что заставляло отвести взгляд.

— Но ведь художник не просто закрыл глаза влюблённым, — заговорила я, нарушая тишину заинтересованного лицезрения, — Он замотал им головы, как если бы они…

— Они потеряли голову от любви! — нашёлся кто-то из гостей.

— Я здесь вообще любви не вижу.

На секунду мне показалось, что я сидела на электрическом стуле, настолько сильно пробрало от голоса с иностранным акцентом.

— Как по мне, изображена голая страсть, стыдливо прикрывающаяся белыми покрывалами.

— Замечательно! — воскликнул седовласый мужчина, — Работы Рене Магритта славятся своей многозначной интерпретацией! У какого еще, какие идеи?

Я подняла взгляд на противоположный диван, чтобы встретиться с тёмно-карими глазами Томаса и возжелать порцию коньяка. И не только его.

Чёрный джемпер с длинным горлом и заправленными вверх рукавами, подчёркивал перекатывающиеся мышцы и открывал вид на выразительные вены предплечья, которые хотелось очертить указательным пальцем. Расслабленная поза и лёгкая улыбка на губах никак не сочетались со взглядом, испепеляющего меня уже долгую минуту. И я никак не могла понять, что за эмоции бушевали на глубине опьяняющих глаз: злость, ненависть, желание, усмешка? Незнание нервировало.

— Соглашусь, — милостиво поддакнула Томасу, чем заслужила корявую усмешку, — Если на полотне изображена любовь, то явно не та, о которой можно мечтать.

— А о какой любви мечтают? — неустанно подливал керосина в огонь любитель картины, чем вызвал громкий смех именинника: «Что есть любовь, господа?»

Тихий мелодичный голос миссис Гласс прервал несинхронный поток смешков:

— Любовь — это, когда посвящаешь себя единственному человеку…

Свен одарил жену нежнейшим взглядом и тут же неодобрительно посмотрел на ухмыляющегося Томаса:

— В тебе, дорогая, говорят вспышки прогестерона и эстрогена.

— Думаю, любовь — это то, что делает нас счастливыми, — услышала голос рядом с собой и в удивлении уставилась на Лину, — Расцвечивает унылую жизнь кричащими красками.

— Nettes Mädchen (перевод: милая девушка), кажется ты перечитала Cosmopolitan.

Никогда не думала, что когда-нибудь увижу, как непоколебимая Лина смутится. Она, чёрт возьми, стушевалась под взглядом мудака и, точно в спасательный круг, вцепилась пальцами в мой локоть.

Уже ради этого стоило пойти на этот вечер!

— Ну, так просвети нас всех! — обратилась к Томасу и, нет, не смутилась потемневшего взгляда, напротив, корпусом подалась вперёд, — Что же такое любовь?

Томас улыбнулся:

— Любовь — это красивое слово.

В лёгком недоумении приподняла брови, заслуживая смех мудака:

— Извини, ты, наверное, ожидала, что я выкрикну лозунг по типу «Любовь не продаётся?»

Сволочь!

— Так, друзья, напоминаю, что у нас не дебаты! — Свен попытался сгладить острые углы, бросая укоризненный взгляд на посмеивающихся дрУгов, — Никки, ты не откажешь нам в игре на фортепьяно?

Я настолько рьяно пыталась покалечить взглядом мудака, что не сразу сообразила — обращались ко мне. Благо Лина своим шиканьем вывела из образа ментального маньяка, и я с улыбкой поднялась с кресла.

— Любовная тема напомнила мне об одной композиции, — удобнее устроившись за лакированным агрегатом, я с благоговением провела пальцами по клапу, прежде чем открыть его, — Она такая же динамичная, как и наши баталии. И она о любви. О той самой любви, которая на порядок выше красивого слова.

С первым прикосновением к клавишам пальцы вспомнили былые времена. Времена, когда я в слезах сидела за фортепиано и оттачивала очередную композицию, как я жаловалась родителя на строгого педагога, как специально расстроила инструмент и тем самым организовала себе несколько дней отдыха. Самое главное, я вспомнила, какого это — закрыть глаза и позволить пальцам самим вытворять то безумие, на которые они способны.

За что действительно была благодарна родителям, так за принципиальность в этом вопросе.

Я открыла глаза, чтобы с улыбкой проследить за финальным штрихом: пальцы в быстром темпе перебрали ряд клавиш и последним аккордом поставили точку.

Идеально.

Улыбнулась похвале в виде аплодисментов и, чёрт возьми, бросила взгляд на Томаса. Сердце забилось в непривычном темпе: слишком быстро и слишком трепетно, — Томас не скупился на аплодисменты.

— Ты умеешь удивлять, — услышала его голос, когда он, будучи ближайшим ко мне джентльменом, помог подняться.

Томас улыбнулся. Непривычно искренне улыбнулся, отчего его лицо стало каким-то неузнаваемым, но всё таким же прекрасным.

Скорее всего, это была ловушка, но я улыбнулась в ответ.

Подошла к Лине, которая с нескрываемым потрясением сотрясала воздух, и заняла своё место рядом с ней.

— У тебя сейчас глаза из орбит выпрыгнут, — предупредила девушку, испытывая скорее огорчение, нежели радость от удивления. Будто бы в её представлении я настолько никчёмная, что открыть клап фортепиано — единственный мой талант.

— Очень красивая композиция, — обратилась ко мне пожилая женщина, вынуждая Лину спиной прильнуть к спинке кресла, чтобы диалог состоялся, — Простите, мисс, за моё незнание, но кто автор?

— Джон Шмидт — американский композитор и замечательный пианист, — с радостью ответила, — Мне очень приятна ваша похвала.

Чёрт возьми, да! Мне приятна похвала от незнакомой бабушки, чей гардероб намекал на отменный вкус, а шея, усыпанная дорогущими камнями, подтверждала состоятельность образа.

— Моё имя Джессика Парс, — миссис Парс что-то шепнула своему мужу и посмотрела на притихшую Лину, — Извините, но вы не могли бы поменяться со мной местами?

Я прикрыла пальцами губы, стараясь скрыть пробивающуюся усмешку. Ещё немного времени со мной, и Лина потеряет заслуженное звание снежной королевы. Вся ситуация её раздражала, а мне, наоборот, было слишком радостно.

Искоса посмотрела на Томаса, разговаривающегося с друзьями, и позавидовала стакану алкоголя в его длинных пальцах. Впервые не хотелось бежать к бару в поисках коньяка, мне было достаточно опьяняющего взгляда. И я его почувствовала, но вынужденно отвела глаза на лицо миссис Парс.

— Никки Стаффорд, — в ответ представилась под многозначительный кивок женщины.

— Мне известно твоё имя, — уловив моё недоумение, она ободряюще улыбнулась, — В женских кругах твоё имя часто упоминается. Всем интересно, кто такая Никки, которая второй вечер подряд проводить под руку с мистером Чарльзом.

Наверное, стоило повести себя сдержаннее, но громко фыркнула:

— Такова учесть сплетниц — ковыряться в чужом белье.

— Точно, мисс Стаффорд! Оглянись вокруг, — для пущего эффекта женщина осмотрелась, заслужив мой намёк на улыбку, — Это же серпентарий!

Как раньше не услышала змеиного шипения с разных сторон комнаты? Перевела глаза на девушек, которые о чём-то шептались в своём дружеском кружке, и поймала на себе, как минимум, один взгляд от каждой куколки. Я настолько была поглощена мыслями о мудаке, игнорирующего меня полвечера, и об удавшемся выступлении, что вовсе не обратила внимания на очевидное — мне здесь не рады. По крайней мере, половина эскортниц досконально оценивали с точки зрения профессионализма, боясь за теплое местечко, другая половина хлопотала над своим «домашним очагом».

Если они думали, что я перешла к активным действиям, то готова не полениться и каждой показать средний палец. Они ещё не знали, что значат активные действия от скромной меня.

— Я стараюсь не обращать внимания, — наконец, утешила миссис Парс, в кристально- голубых глазах не найдя намёка на притворство, — Но спасибо за предупреждение.

— Сама такой была!

— Равнодушной к завистницам?

Джессика рассмеялась:

— Красивой и себялюбивой.

«Красивая» — приятно, но «себялюбивая» приятнее вдвойне. Только глупец будет обижаться на подобную характеристику или неудачник, любящий любого человека, кроме себя.

Наш смех обратил на себя взгляды некоторых из гостей, но мне было не наплевать только на один.

Посмотрела на именинника, чтобы не выдать своего любопытства и краем глаза любоваться Томасом. Я не ошиблась — последний не думал даровать пощады — прожигал глазами, пока они не скрестились с моими.

Кожа покрылась мурашками, когда взгляд мужчины характерно указал на выход и остановился на мне, будто дожидаясь ответа. Я открыла было рот, но вовремя удержала рвущийся голос и отвернулась к о чём-то щебечущей миссис Парс. Господи, давно потеряла нить разговора, но продолжала кивать и осыпать улыбками её дружелюбие, сама же мысленно не находила себе место.

Вопрос, чего именно хотел Томас, отпадал сам собой. Меня беспокоил собственный порыв в первую секунду его заманчивого предложения — сорваться с места и направиться к выходу.

Вопрос «как быть?», точно грозовая туча, повис в воздухе, но ответ нашёлся сам собой.

Я увидела, как Томас поднялся с дивана и, посмеиваясь над очередной неуместной репликой именинника, вышел из комнаты.

— О-о-о, только послушай, Никки, — вывела из транса женщина, кивая в сторону фортепиано, за которым восседал молодой человек, — Начинающий музыкант. Говорят, самородок.

— Я вам верю, — поднялась с кресла и посмотрела на выход, — Извините, но мне нужно отойти.

— Никки, ты куда? — остановила Лина, за что была одарена злым взглядом:

— В дамскую комнату! Подробности интересуют?

Когда покидала комнату, прекрасно осознавала последствия, но ещё отчётливее понимала — я не против безумия, способного удовлетворить как морально, так и физически.

Коридор встретил тишиной, прерываемой отголосками обслуживающего персонала, и я в неуверенности прошла к дверям лифта. Голова раскалывалась от единственного вопроса: «Где Томас, мать его, Майер?» Не могла же я на придумать всё под властью разбушевавшихся гормонов?

— Мудак! — прошипела и кулаком ударила о кнопку вызова лифта, не имея желания возвращаться и после лицезреть насмешки в свою сторону.

Не обернулась, услышав шаги позади себя, и осталась в предбаннике лифта даже тогда, когда голос с акцентом скомкано пробормотал «Я тебе перезвоню». Готова была от досады топнуть ногой и провалиться сквозь землю за свою слабость! Он вышел поговорить по телефону, а я, как дурочка, рванула следом. Как же глупо!

— Я думал, ты не выйдешь.

Развернулась к мужчине и затаила дыхание, потому что прекрасно знала действие его парфюма на моё либидо. С таким мужчиной вообще надо быть начеку, держаться на расстоянии вытянутой руки и не поддаваться соблазну. Однако собственноручно разрушила постулаты своего разума и приблизилась к Томасу, дрожью встречая прикосновения мужских рук на своей талии.

Я понимала, что такая реакция ни к чему хорошему не приведёт, но отказалась сопротивляться. Как там говорят: «запретный плод сладок»? Искренне надеялась, что после пробы изысканного фрукта желание пропадёт также стремительно, как накрыло с головой. Я, правда, поверила в этом, когда пальцами потянула воротник чёрного джемпера и прижалась губами к манящей ухмылке мудака.

Дальнейшее безумие — его рук дело, потому что я после первого соприкосновения языков расплылась лужицей перед мужчиной. Одно дело вспоминать, другое — ощущать горячие ладони на своих ягодицах, умелый язык на своих губах, жадно исследующий их, ниже по подбородку, оставляя влажный след по шее. Я протяжно застонала. Слишком громко и слишком нетерпеливо, но достаточно для того, чтобы Томас переместил нас к ближайшей стене и прижал меня к ней спиной. Холодная поверхность нисколько не остудила пыл, напротив, заставила теснее прижаться к груди мужчины и бедром почувствовать взаимное желание. Не удержалась — призывно потёрлась об эрекцию и губами припала к жилке на шее мужчины, побуждая его втянуть воздух сквозь крепко сжатые зубы.

— Я тебя хочу.

Провела языков вверх по жилке к самому уху, чтобы влажно очертить ушную раковину:

— Скажи это на…

Он — немец? Мысли путались — я не была способна на разговор, чувственно потягивая губами мочку его уха.

— Ich will dich, — прохрипел Томас и губами поймал мою улыбку, — Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Я не была способна на ответ, когда ладонь мужчины опалила мою грудь через ткань одежды и бюстгальтер. В этот момент многое бы отдала, чтобы увидеть, как его длинные пальцы играются с моими сосками. Я хотела это видеть…

— Хочу, — стоном вырвалось из меня, и в эту же секунду Томас громко чертыхнулся:

— Ненавижу комбинезоны, Никки, — пальцы мужчины накрыли моё лоно и грубо сжали, заставляя меня приподняться на цыпочках, в попытке унять пульсирующую сладостную боль.

— Блядь… — вырвалось из моего горла, стоило пальцам начать активно стимулировать мой клитор через плотную ткань чёртового комбинезона.

— Я хотел трахнуть тебя пальцами, — Томас перехватил мой затуманенный взгляд, — Но ты напрашиваешься на трах своего ротика.

Непроизвольно облизнула губы.

Неожиданные громкие голоса и громкий хлопок двери заставили нас оторваться друг от друга. Я лихорадочно расправила складки на одежде и заправила растрепавшиеся волосы, проделывая всё под горящим взглядом Томаса.

Голоса приближались, а я не могла оторваться от мужчины, пальцами смакуя свои припухшие губы и, одурманенная потягивающими ощущениями внизу живота, с чувством облизнула большой палец.

Томас дёрнулся в мою сторону, но слишком поздно — пожилой мужчина, лет шестидесяти с хвостиком, появился у лифта и нажал кнопку вызова. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы заметить наше присутствие и медленно подойти к Майеру.

Мои брови в удивлении взлетели вверх, в общем, как и у Томаса:

— Томас Майер, здравствуй! — старик с непонятным для нас восторгом протянул руку, и мужчина ответил рукопожатием, — Ты меня не узнаёшь? Карл. Карл Смит, старый друг твоего отца.

Складочка между бровями проступила на идеальном лице, пока мужчина не вспомнил незваного гостя:

— Карл… Конечно же, узнал! — искренняя улыбка озарила Томаса, — Как я рад! Как ты? Столько лет не было о тебе слышно!

Старик похлопал Майера по плечу:

— Со здоровьем не всё хорошо, но это поправимо. Я вот сижу, наслаждаюсь замечательной игрой на фортепиано, — неожиданный поклон в мою сторону, — И думаю, ты или на старость лет чудиться стало.

Пальцы Карла никак не отпускали предплечья мужчины, то и дело порываясь обнять его:

— Так похож на своего отца. С ума сойти!

По крайней мере, теперь я знала, кому обязан Томас своей внешностью. Однако глаза — гордость мужчины, явно заслуга матери, распространившаяся и на Чарльза.

— Прости, что не был на похоронах, — глаза Карла увлажнились, — Я был не в состоянии…

Я от неловкости поёжилась, когда стала свидетелем неожиданной для моего сознания картины: Томас крепко обнимает старика и что-то шепчет прежде, чем отстраниться.

— Спасибо, Карл. Мой дом всегда открыт для тебя.

Лифт коротким звуком оповестил о своём прибытии. Карл с улыбкой посмотрел на меня:

— Я очарован вашей игрой! Вы юная Марта Аргерих!

Томас рассмеялся:

— Очень отдельное сходство.

Не посчитала нужным обращать внимания на едкий комментарий и с благодарностью кивнула старику.

— Ну, до чего же прекрасна и скоромна твоя дама, Томас! Внешность — копия Мередит.

Мы попрощались с Карлом. Когда двери лифта закрылись перед нами, я непонимающе уставилась на мужчину:

— Кто такая Мередит?

— Женщина, которая меня родила.

Только сходства с проституткой мне не хватало. В неудовольствии поморщилась, вызвав неприятную улыбку Томаса.

— Знаешь, а это многое объясняет.

— Ты о чём?

— О том, почему Чарльз тебя не отпускает, — мужчина жестом руки не дал мне запротестовать, — Он по-особому относится к шлюхам. Что поделать? У каждого свои тараканы в голове, но раньше он ограничивался одним днём. С тобой же Чарльз непозволительно долго.

Я вызывающе поцокала языком:

— Тебе-то какое дело? Может, я знаю, как привлечь мужчину не на одну ночь.

— Не-е-е-т! Ты просто напоминаешь ему мать, — Томас рассмеялся и в шоке от сказанного покачал головой, — Ебнуться можно!

И мне хотелось ебнуться, желательно головой о стену, особенно, когда мужчина вышел в коридор.

— Тебе я тоже напоминаю мать?

— Если бы напоминала, то я тебя придушил бы голыми руками. Но, прекрасная и скоромная Никки, — мужчина споткнулся на этих словах и одарил похотливым взглядом, — У меня на тебя другие планы.

Глава 8

Через AirPods в меня проникали завораживающие мотивы любимой песни, заставляя закрыть глаза и раствориться в музыкальном мире. Чёрт знает, почему из всего плейлиста случайным отбором была воспроизведена песня «Hungry», когда я планировала колыбельной призвать Морфея.

Но вместо того, чтобы видеть десятый сон, прокручивала вголове недавние события и непроизвольно облизывала губы, желая ощутить тот самый вкус. Губы до сих пор покалывали и призывно раскрывались, грудная клетка в бешеном темпе поднималась и опускалась, а ноги норовили сомкнуться от приятной тяги внизу живота.

— Мудак! — процедила сквозь зубы и вынула наушники, пока моя бурная фантазия окончательно не разгулялась.

— Ты не спишь?

В комнату осторожно заглянул Чарльз, приход которого я, видимо, пропустила, будучи в душе. Он запозднился, но мне было совершенно безразлично, по каким таким причинам возвращается в первом часу ночи, когда обещал покончить с неотложными делами максимум в девять вечера.

— Почти заснула, — соврала и с сожалением наблюдала, как мужчина вошёл в комнату и остановился напротив кровати. Мне хотелось побыть одной. Чёрт подери, я была не готова контролировать себя в разговоре со странным мистером Миллером, поэтому притворно зевнула. Намёк не был понят — мужчина решил продолжить диалог:

— Тебе понравилось на вечеринке?

— Было здорово, — кивнула я и не упустила возможности похвастаться, — Всем понравилась моя игра на фортепиано!

Чарльз улыбнулся:

— Я не сомневался, Ник. Но почему так рано ушла? Лина тебя искала…

— Успела пожаловаться? — мысленно почесала кулаки и пожала плечами, — Я устала и решила лечь спать пораньше.

На намёк номер два мужчина никак не отреагировал, напротив, решился огорошить:

— У меня есть новости, Ник, касаемо твоего брата.

Моё сердце замерло, предвкушая плохие новости. К сожалению, я привыкла, что в моей жизни любые новости предвещали новые проблемы.

— Дело Шейна закрыто в связи с недостаточной базой доказательств. Мои поздравления.

Сердце забилось в ускоренно режиме. Секунда — не моргая смотрела на мужчину, в последующие секунды закрыла лицо руками и почувствовала, как глаза болезненно закололи. Слёзы прорывались наружу, но долгая практика позволила глотать не прошеные слёзы и не показывать публике своей слабости.

Я с шумом выпустила воздух из лёгких и ощутила тёплые объятия мужчины на своих плечах. Тут сопротивляться не хотелось — уткнулась макушкой в крепкую грудь и без слёз, без звука предалась тихому счастью. Счастье, давно мы с тобой не встречались!

— Ожидал другой реакции, — признался Чарльз и, точно маленького ребёнка, убаюкивающе покачал в своих руках.

— Словами не передать, как я тебе благодарна. По гроб жизни…

— Ты мне ничем не обязана, — резко перебил и заглянул в лицо, — Помнишь уговор? Партнёр, вы отлично выполнили условия нашей сделки!

Смешок вырвался из моей груди, когда я с нескрываемой радостью пожал протянутую ладонь:

— Взаимно, партнёр!

Но на этом новостной поток не закончился для моей впечатлительной натуры:

— Завтра Шейн прибудет в Нью-Йорк. Как мы обсуждали, он будет проходить лечение в клинике.

— Шейн приедет сюда? Но… Но я ещё не нашла квартиру!

— Давай об этом позаботимся завтра, хорошо? Уже поздно.

Была вынуждена кивнуть, мысленно перебирая варианты жилых районов города, расположенных ближе к центру.

— Лиса перевела деньги?

Ещё один кивок. Эта сучка, заграбастав себе феноменальные проценты, перевела тысячи долларов с припиской: «Осваиваешься, милочка!»

Чарльз тепло улыбнулся и поднялся с кровати в намерении покинуть комнату. Несколькими минутами назад я была бы только рада такому повороту событий, но сейчас кто-то дернул за язык — остановила мужчину:

— Ты очень добр ко мне, — прошептала, но в тишине комнаты прозвучало слишком громко, — Родные люди сделали для меня меньше, чем ты.

— Я очень рад, Никки, что мог быть полезен.

— Почему?

«Ты напоминаешь ему мать», — в голове всплыл насмешливый голос Томаса, которому я с трудом, но верила. Данное объяснение действительно многое расставляло по своим местам, хотя не стоило отрицать возможный маразм старика- Карла.

— Ты мне нравишься, — ответил Чарльз без лишнего стеснения и открыл дверь, — Спокойной ночи.

Нравилась, но недостаточно, чтобы засунуть язык в мой рот. Хотелось бы этого? Нет. По крайней мере, не язык Чарльза Миллера.

Ну, вот опять эти чёртовы мысли.

Я со стоном откинулась спиной на воздушные подушки и прислушалась к своим ощущениям. Счастливая-я-я-я. И Шейн будет счастлив, обязательно будет! Мы обустроимся в Нью-Йорке, будем путешествовать по миру и навсегда забудем тяжёлые времена. Новая жизнь — вот, что ждало с первыми лучами солнца, но я не спешила торопить время. Есть кое-что, требующее своего продолжения с последующей жирной точкой.

Посмотрела на прикроватный циферблат часов: «1:20» и осторожно выбралась из кровати, на ходу набрасывая на оголённые плечи чёрный шёлковый халатик. В гостиной голос ведущего новостей тихо доносился из динамиков ноутбука, лежащего на диване рядом с уснувшим Чарльзом. Хотела накрыть одеялом, но быстро отговорила себя от порыва нежности — меньше всего хотелось будить мужчину.

Я вышла из номера и поморщилась от света в коридоре, являющегося ярким контрастом сумрачного фона нашего номера. Ожидала увидеть безлюдные коридоры, но вот уже пятый завсегдатай отеля приветствовал меня кивком и похотливым взглядом. Потуже затянула пояс халата и, не дожидаясь лифта, спустилась вниз по лестнице. Бешеный ритм сердца подстраивался под быстрые шаги, но я не думала сбавлять набранный темп. Ровно до тех пор, пока не остановилась напротив номера 345.

— Чёрт! — в нерешительности пробормотала, по большей части злясь на свои подрагивающие коленки. Какого чёрта я дрожала, как девственница на выданье?

От злости притопнула ногой и, пока на ум не пришли убедительные отговорки, постучала в дверь. Постучала и замерла, морально подготовившись к язвительным комментариям и саркастическому смеху. Да, я была готова с гордо поднятой головой вернуться обратно в номер, потому что сегодня утром собиралась послать прошлое к чёрту.

— Заходи!

Услышала голос с иностранными нотами и открыла дверь. Первое, что бросилось в глаза — яркий лунный свет сквозь панорамное окно, заглушённый неоновым тёмно-фиолетовым светом.

— Оставь поднос на столике и уходи.

Голос доносился из другой части номера, что давало мне возможность осмотреться в неоновом пространстве. Точно по заказу в глаза бросилась бутылка ликёра, и я, не медля, раскрутила крышку.

Жидкость обожгла горло и, о чудо, за доли секунды заглушило волнение. Не выпуская лекарство из рук, прошествовала к кровати, от которой исходили неоновые блики, и потонула в нежности чёрного шёлка.

Интересно, мой пеньюар не слился по цвету с постельным бельём? Собственные мысли сподвигли на очередное безумство — я вовсе избавилась от халата.

Ещё глоток ликёра и ещё, пока лёгкие от отчаяния не разбушевались. Подавила в себе кашель и устремила взгляд на арку, отделяющую меня от неизвестного помещения, освещённого тоненькой полоской света. Я завороженно следила, как она становилась всё больше, пока не затмилась чёрным мужским силуэтом.

— Никки?

Хриплый голос, приправленный иностранными нотками, вызвал по моему телу рой мурашек, и я вновь припала губами к горлышку бутылки. Томас остановился напротив кровати, позволяя лунному свету переливаться на его чуть влажном лице и взъерошенным мокрым волосам. Он вышел после душа: оголённый торс, низко сидящие на талии штаны, предоставляющие вниманию выточенный косые мышцы живота. Подушечки пальцев тут же закололи, стоило только представить, как проведу ими по рельефному телу мужчины. Горячие картинки будущего сменяли друг друга со скоростью света, играя с моим подсознанием злую шутку. Не хотелось больше представлять, хотелось перейти к действиям наяву.

— Я пришла попрощаться, — почему-то прошептала, кошкой продвигаясь ближе к мужчине, и отбросила пустую бутылку на другой конец кровати.

— С ума сойти! — присвистнул Томас, проследив за падением своего дорогущего напитка, — Ты ликёр хлещешь, как воду.

Подозрительно сощурила глаза, сохраняя между нами расстояние вытянутой руки:

— Тебя волнует только это? Именно сейчас?

В дверь постучали, и Томас разрешил официанту пройти в номер. В раздражении уставилась на незваного гостя, которого несколько смутил мой чёрный бюстгальтер из пересечённых атласных лент, оформляющих грудь пикантной паутиной. Благо шёлковые простыни прикрывали не менее пикантные образы ниже, а то официант грохнулся в обморок от смущения.

— Приятной ночи, — быстро пробормотал, ещё больше смутившись двусмысленности своих слов, и оставил на столике букет из ягод и нарезанных фруктов.

— Кого-то ждал? — на удивлении хладнокровно поинтересовалась, хотя внутри меня бушевало такое пламя, что чувствовала, как глаза метали искры.

Томас, тем временем, активно поедал горстку малины, но не забыл одарить меня насмешливым взглядом:

— Заказал блондиночку с пятым размером груди и задницей Кардашьян, а пришла ты. Вы там между собой клиентов не фильтруете?

— Свинья! — грубо выплюнула я и швырнула попавшуюся под руку подушку в мудака. Промахнулась — подушка с грохотом встретилась с «ягодным садом», повалив содержимое корзины на пол. Мне бы в пору успокоиться и извиняться за погром, но чёрта с два! Я быстро поднялась с постели и огляделась в поисках халата, который обнаружила у ног Томаса. Он среагировал быстрее — поднял самую целомудренную вещь моего образа, и спрятал за своей спиной, вынуждая грозно двинуться в бой. Мысленно прикидывала, какая ладонь потяжелее, чтобы с максимальной силой оставить след на самодовольном лице мудака.

— У тебя два варианта, — заговорил Томас, никак не отреагировав на моё угрожающее приближение, — Либо ты идёшь в ресторан и приносишь мне в точность такую же херню, — кивок в сторону ягодного крушения, — Либо на четвереньках будешь собирать всё до последней ягоды.

— Я выбираю вариант, где посылаю тебя к чёрту!

Попыталась выхватить из пальцев наглеца свой халат, но каким-то непостижимым образом сама очутилась в кольце его рук. И уже было наплевать на халат — всё внимание сконцентрировалась на горячем дыхании у затылка, на том, как протяжно мудак втянул носом запах моей кожи.

Вновь мурашки украсили моё тело мелкими бусинками.

— Ты пахнешь малиной, — прошептал мужчина и перебросил копну моих волос на одно плечо, освобождая доступ к ключице, — Я бы тебя съел.

Закрыла глаза и прижалась спиной к его обнажённой груди, чувствуя, как напрягаются мышцы; и ещё ближе, копчиков ощущая большое мужское желание. Зажмурилась от всплывших в сознании образов и попыталась развернуться лицом к Томасу, но крепкие руки твёрдо удержали на месте. Чёрт!

— Так, чего ты ждёшь? — стоном вырвалось из меня, когда его ладонь грубо сжала грудь через тонкую кружевную ткань бюстгальтера. Моя грудь идеально смотрелась в длинных пальцах, будто созданная для того, чтобы эти пальцы мяли нежную кожу и теребили соски. Соски… Я вновь не сдержала стона, ибо чашечка белья сползла вниз, уступая место ласковым издевательствам над моими горошинками. Такая саднящая, но до головокружения приятная боль заставила мышцы лона выжидающе сжаться. Потёрлась о пах мужчины и, услышав его хриплое дыхание, встала на цыпочки и выгнулась дугой, желая в полной мере оценить наше взаимное возбуждение.

Томас что-то пробормотал на неизвестном мне языке, и это было сродни тысячи оргазмов, подкреплённое его активными пальцами под сетчатой тканью моих трусиков.

— Мокрая, как сучка, — прошипел мужчина и опрокинул меня на кровать, давая возможность наблюдать, как он стягивает с себя штаны и отбрасывает в сторону. Его член отчётливо вырисовывался под тканью боксеров, не оставляя шансов для фантазии, особенно когда мужчина сел напротив меня и подтянул к себе на колени.

Протяжно застонала, ибо Томас облокотился об изголовье кровати и дал возможность удобнее уместиться на его члене, при этом сам не сдерживал гортанного рычания. Это подстёгивало, придавало смелости, разрушало всевозможные барьеры. То, как Майер не сводил с меня горящего взгляда, как сжимал руками ягодицы и задавал нужное движение. Справившись с первой волной активного сокращения мышц лона, подхватила набранный темп и мокрыми складочками исследовала длину мужчины. Чёр-р-р-р-т! Даже через ткань нижнего белья, я чувствовала пульсирующий член, с каждым новым движением увеличивающегося в размерах. В свою очередь Томас не скрывал удовольствия от обилия моей влажности, пропитавшей его трусы.

— М-м-м-м-м, — громко стонала я, когда бёдра Томаса быстро задвигались подо мной, имитируя настолько грубый трах, что будь мы без трусов, я уверена, он выбил бы из меня весь дух.

— Ты такая грязная шлюха, — хрипел Томас, чем заслужил жёсткий захват волос на затылке, — Но тебе же нравится быть шлюхой, да?

Я впилась зубами в плечо мужчины, заглушая его боль нежным посасыванием и не заметила, как оказалось прижатой спиной к смятым простыням. Вдалбливающие движения ускорились, как и увеличилась частота острых ощущений при виде возвышающегося надо мной мужчины. Его руки, покрытые вздутыми от напряжения венами, подтянули мои ноги вверх, изменяя угол нашей имитации. Удовольствие внизу живота с каждым новым взглядом, стоном, резким движением и грубыми ласками скрутилось в узел, пока очередным толчком не было развязано в нецензурном крике.

— Я ног не чувствую, — еле шевелила губами, помутневшим взглядом следя за тем, как мужчина избавляется от боксеров. Чёрт возьми!

— Большой член — проблема, — и в противовес своим словам протянула руку и указательным пальцем проследила путь венки под кожицей мужского органа. Я с трудом представляла, как это произведение искусства во всём своём габарите войдёт в меня и не разорвёт на части. Но тело само заёрзала от предвкушения, подстраиваясь под медленные действия мужчины.

— И много в тебе побывало больших членов?

— Нет, — искренне ответила и подняла глаза на мужчину, в руках которого оказалась серебристый квадратик, — Давай я.

Томас, не колеблясь, передал мне упаковку и своими опьяняющими глазами следил за моими резкими движениями, которыми я быстро извлекла презерватив.

— Не медли, — процедил сквозь зубы Майер, когда неспешно раскатывала латекс по всей длине. Он возбуждён до предела, и этот факт подстёгивал меня играть с огнём — сильнее сомкнуть пальцы у самого основания члена.

Томас шумно выдохнул и грубо опрокинул на кровать, пальцами подцепляя широкие кружевные ленты, обрамляющие мои ягодицы и служащие подобием трусиков. Длинные пальцы не спешили избавить моё тело от лишней ткани, играясь с сатиновыми бантиками и очерчивая высокую посадку белья.

— Не медли, — повторила его же слова, заслуживая до безумия сексуальную улыбку на влажных губах. Как же сильно я хотела эти губы — и я, чёрт возьми, завладела этими губами, за шею притягивая мучителя ближе к себе.

— Мне нравится то, что я вижу, — выдохнул мне в губы мужчина и медленно избавил от последней детали неприхотливого гардероба, — Хочу, чтобы в следующий раз ты была в чулках и в том самом платье, поняла?

Я ничего не поняла, потому что именно в этот момент почувствовала, как член прижался к моему самому уязвимому месту и издевательски потёрся о складочки. Была способна на лихорадочные кивки головой, лишь бы он прекратил говорить непонятные мне слова и дал насладиться забытыми ощущениями.

Неожиданно для самой себя я громко вскрикнула от резкой боли и до крови прикусила губу. Всё-таки, большой член — проблема.

— Teufel! (перевод: чёрт), — подобно змее зашипел Томас и замер во мне, давая возможность привыкнуть к его габаритам, — Такая узкая… Тебя вообще трахают?

— Давно не было секса, — призналась, прислушиваясь к своим ощущениям от полного проникновения. Мужчина прижался своим лбом, покрытым испариной, к моему, и закрыл глаза. Могла представить его состояние, ибо пульсирующий внутри член, точно лакмусовая бумажка, выдавал мужчину с потрохами.

— Продолжай, — одновременно с произнесёнными словами медленно задвигала будрами, вновь и вновь наполняя комнату стонами.

С каждым новым толчком боль уходила за кулисы, оставляя на главной сцене разливающееся тепло, пульсацию и, конечно же, наслаждение. Наслаждение от медленного проникновения, при котором Томас увлечённо покусывал и перекатывал языком мои соски, чтобы с неподдельным восторгом любоваться проделанной работой — горошинки налились кровью, напоминая извергающийся вулкан, и от намеренного холодного дуновения вызывающе покалывали.

— Нельзя быть такой сладкой, Никки, — улыбнулся мужчина и неожиданно вышел из меня, побуждая тут же разочарованно застонать, — Хочу твой вкус на своих пальцах.

— Хочу тебя внутри, — запротестовала, но возражения тут же потонули в очередном стоне, когда сразу два пальца пришли на замену члену. Не столь остро и требовательно, но столь же жадно и необходимо. Два пальца двигались быстро, лихорадочно меняли угол наклона, а вооружившись большим пальцем, активно стимулирующего мой клитор, вовсе доводили до оглушительных криков.

В какой-то момент сама принялась насаживаться на пальцы и чувствовать приближение очередного оргазма, которые следовали друг за другом, не давая мне возможности перевести дыхание и успокоить сердцебиение.

— Тома-а-а-а-а-с, — не сдерживала себя, когда на место умелым пальцам пришёл полюбившийся мне член. Идеально!

— Himbeere (перевод: малина-а-а), — в унисон хрипел Томас, жадно вдалбливаясь в меня резкими толчками, — С тобой мне нравится даже миссионерская поза.

Его голоса достаточно, чтобы я растворилась в эйфории избыточных эмоций и, точно в лихорадке, задрожала. Волна наслаждения окатила с головой, заставляя не щадить голосовые связки и наплевать на исцарапанную спину мужчины — царапать ещё и ещё, чувствовать его крепкие руки на своих дрожащих ягодицах и ощущать, как огонь распространяется по всему телу. Я забыла эту агонию. Нет, именно такую я познала только что, извёртываясь в руках Томаса и принимая его разрядку внутри себя.

Презерватив.

От мысли, что чёртов презерватив мог препятствовать получения полного спектра эмоций, я возненавидела этот контрацептив. Но, когда сознание прояснилось от дикого оргазма, отбросила все сожаления в сторону. Ощущения — это, конечно, важно, но куда важнее вереница шлюх, прошедшая через постель Майера. Осторожность превыше всего.

— Я не могу пошевелиться, — засмеялась я и отбросила со лба намокшие волосы. Мужчина не спешил перекатываться с меня на другой конец кровати, чего мне искренне не хотелось, напротив, он вновь прижался лбом к моему лбу. Тёмный взгляд, одурманенный гаммой эмоций, всматривался в мои глаза, добираясь до их глубины. Может, в поисках души?

Потребовалось преодолеть ничтожный сантиметр, чтобы соприкоснуться губам в поисках обделённых языков. Пожалуй, этот поцелуй — самый нежный наш поцелуй. Неторопливый, исследующий, глубокий и до бабочек в животе головокружительный. Пятернёй зарылась во влажные волосы мужчины на затылке и осторожно сжала в кулак. Что поделать? В моей жизни любое удовольствие граничило с болью.

— Вот дьявол! — усмехнулся Томас, давая мне почувствовать пульсацию внизу живота, — Я всё также тебя хочу.

Не сдержала улыбки и вновь потянулась за поцелуем, на этот раз, желая позабыть о нежности.

— И что мы будем делать?

Ответом на мой риторический игривый вопрос были внезапные действия мужчины — он отстранился и перекатился на другой край кровати. Тут же стало зябко.

— Думаю, может, мне позвонить Лисе и продлить твои услуги на ещё одну ночь?

Мудак!

Как я могла забыть о его мудацкой натуре? Приняла сидячее положение на кровати и подтянула ноги к груди, стараясь подавить болезненные ощущения в области сердца.

— Позвони, — подогнала мужчину и как можно беспечнее пожала плечами, — И передай суке, чтоб она подавилась.

Томас приподнялся на локтях:

— Сколько Чарльз заплатил за три ночи, Никки?

— Нисколько, — заставила себя растянуть губы в издевательской улыбке, но вышло дурно — я разрывалась между двух огней: желанием залепить пощёчину и убежать без оглядки, — Нам с Чарльзом нравится проводить время друг с другом. Знаешь, взаимопонимание и всё-такое.

Теперь уж Томас издевательски закачал головой, подстраиваясь под звуки моего голоса:

— Да-да, а не трахает он тебя из принципа «до свадьбы нельзя», и ты хранишь ему верность, и после медового месяца подарите мне племянников.

Даже моя бурная фантазия до такого не додумалась, но стоило отдать мужчине должное — он заставил меня рассмеяться.

— Я не поверю в эту хуйню, — ответом моему смеху была улыбка, на которой я откровенно залипла, — Может, удивишь меня правдой?

— Он не заплатил мне ни цента, а не трахает по известной тебе причине.

— Nutzlos (перевод: бесполезно), — наблюдала, как Томас откидывается спиной на кровать и подтягивает под голову подушку, — Вопрос номер два, Hure, в каком месяце ты свободна?

Непонимающе уставилась на мужчину, пропуская мимо ушей непонятные иностранные словечки:

— О чём ты?

— О твоей занятости, конечно. Чарльз же не единственный, график расписан?

Пальцы сжались, приготовившись к очередной словесной атаке, на которую был нацелен мой кулак.

— Ты можешь сколько угодно говорить о несуществующих графиках, о моей «профессии» и называть шлюхой на разных языках мира. Мне глубоко похуй, что ты обо мне думаешь.

Пыталась сохранять голос спокойным, мысленно представляя, как утренние лучи солнца освещают мою новую жизнь, но не выдержала — резко развернулась к мужчине и повысила голос:

— Переубеждать тебя в чём-либо не собираюсь! Я про себя всё знаю, мне этого достаточно! А ты давись ядом и брызжи им по всем проституткам мира, стараясь насолить помершей матери!

Томас остановил мою активную жестикуляцию, сцепив на запястьях стальные «кандалы» и грубо притянул ближе. Неосознанно поёжилась, хотя нависала над мужчиной и была в выигрышном положении по сравнению с его расслабленной позой.

— Чарльз такой болтун… Вы что, ночами болтаете о его матери-потаскухе?

— Она и твоя мать тоже, — не без издёвки напомнила я и почувствовала, как пальцы на запястье сжались сильнее.

— Впредь будь умнее, и выкинь этот бред из головы.

— Обязательно, как только перестанешь называть меня шлюхой.

Неожиданно Томас улыбнулся и отпустил мои руки, чтобы силой заставить оседлать его верхом. Ну, как заставить? Мне бы в пору сопротивляться, а я с азартом приняла правила игры и позволила длинным волосам, точно шатру, отгородить нас от прорывающегося за окном утра:

— В моих мыслях засела Hure и никак не хочет покидать голову.

Указательным пальчиком провела по его густым чёрным бровям, стараясь запомнить черты понравившегося лица, и не сразу уловила смысл его слов: это он меня выкинуть из головы не может?

— Когда я мысленно проклинаю тебя, то называю мудаком.

Томас слишком заразительно рассмеялся, и я неосознанно подстроилась под его смех. Хотелось сохранить этот момент в памяти, но быстро отговорила себя от странной затеи. В новой жизни нет место прошлому. В том, что Томас — мудак Майер останется прошлое — сомнений не было.

— Мне пора идти, — попыталась встать, но мужчина крепко сомкнул руки на моей спине.

— Прими со мной душ, Никки.

Ох, чёрт!

— Уже светает… — нерешительно возразила и всё-таки выбралась из кровати, оглядываясь в поисках халата и нижнего белья.

Томас заворчал, перекатываясь на живот, и с огоньком в опьяняющем взгляде наблюдал за моим копошением:

— Хоть трусики свои оставь. Буду стоять в душе, вспоминать о малиновом десерте и кончать в кулак.

Тело обдало жаром, даже перед глазами поплыло от резко накатившей волны возбуждения. Лихорадочно бросила взгляд на медленно расступающиеся за окном тёмные облака и с мольбой посмотрела на Томаса. Чёрта с два, я теперь смогу уйти!

— Мы же недолго?

Мужчина, подражая довольному чеширскому коту, поднялся с кровати:

— Ну, конечно, малинка.

***

На улице шёл дождь. Ледяные капли сокрушали старинные постройки, на которые пришли полюбоваться туристы и сделать несколько снимков на память.

Молодой человек поморщился при виде подростков, с восторгом заглядывающие в окна здания, и улыбнулся, когда экскурсовод дал наглецам подзатыльник.

— Не лучшая погода для экскурсии, — заговорил мужчина в безупречном сером костюме и раскрыл большой чёрный зонт, — Да и достопримечательность не лучшая. Благоразумнее было потратить деньги на Тауэр.

Молодой человек в нетерпении потопал ногой, желая поскорее спуститься по мокрым ступенькам и вдохнуть запах свободы.

— Долго стоять будем, адвокат?

— Джордж, — поправил мужчина, — Называй меня Джордж. И, пожалуйста, не нервничай. Будь спокойнее, самое страшное позади.

— Долго нам тут торчать? — не унимался парень и с нескрываемым отвращением отказался от протянутого зонта, — Я хочу домой.

— Шейн, твоя сестра ждёт тебя в Нью-Йорке. Твой перелёт и твоё лечение в клинике оплачено. От тебя требуется спокойствие, договорились? Оставайся здесь, а я…

— Где моя сестра? — опешил молодой человек и внезапно расхохотался, — Вот же даёт, сучья дочь!

— Да тише ты! Я с тобой нянчиться не собираюсь, понял? Мне за это не доплачивают! Так что веди себя адекватно и не создавай проблем!

Шейн сбежал вниз по ступенькам, жадно глотая воздух, и со смехом показал мужчине характерный жест:

— Передай Никки, что хрен я лягу в дурку!

— Я отвечаю только перед мистером Миллером, — мужчина попытался переместить зонт над подопечным, но не вышло — тот не думал мириться с ситуацией, — Если не будешь подчиняться, Шейн, не выйдешь за пределы Уандсворт, ясно?

Шейн поднял голову вверх, чтобы оглядеть каждую деталь высокого здания, от которого ужас пробирал до самых костей. Оставаться здесь ещё хоть на день — пытка, именно поэтому покорно кивнул разозлённому адвокату.

— Ясно.

— На твоём месте я был бы благодарен сестре, и не оскорблял её. Мы приложили немало усилий, чтобы не доводить дело до суда.

— Вы, конечно, перетрудились, — издевательски хохотнул Шейн, — В особенности моя сестра, трахаясь с твоим боссом в Америке. Кстати, с тобой тоже? Вы чередовались, или может одновременно потели над моим «дело»? В любом случае, ты классно поставил на место уёбка, настоявшего на моём заключении.

Джордж ничего не ответил. Годы практики подсказывали — смысла вступать в полемику нет, как и нет смысла выпускать обезьяну «в люди». Но услуга, оплачиваемая в срок, заставила плотно сжать губы, попытаться не раскрошить зубы от злости, и кивнуть в сторону автостоянки.

— Поехали, Шейн.

— Я хочу покурить, — достал из кармана пачку сигарет и в немом вопросе уставился на мужчину, — Зажигалка?

— Жду в машине!

Не дожидаясь, когда парень вернёт зажигалку, Джордж стремительно покинул территорию колонии, то и дело вздрагивая от ледяного дождя. Даже зонт не спасал от озноба, однако Шейну, напротив, было душно. Желанная сигарета лишь усугубила положение, запахом дыма напоминая камерную грязь, отбитых соседей и самодовольные рожи старожил.

Идти за адвокатом не хотелось также сильно, как и докуривать промокшую сигарету. Хотелось свободы, о которой на коленях молил сестру, считал дни до возможности позвонить ей, верил её страдальческому тону, — всё для чего? Чтобы узнать, как она радуется жизни в Нью-Йорке, держа под каблуком богатого папашу? Так ещё брата решилась контролировать: лети в Америку, лечись в клинике… Что, блядь, ещё сделать?

— Эй, бро! — костлявая рука сокамерника повисла на плече Шейна и попыталась притянуть ближе к долговязому телу, — Круто, а? В один день вдохнули запах свободы!

— Очень круто…

— Может, нагрянем в паб? Я так соскучился по элю!

Шейн в раздражении сбросил руку счастливого сокамерника:

— Отвали!

— Ты чего, бро?

Шейн схватил приставалу за грудки и со всей силой приложил неустанно говорящую голову о своё калено.

— Я тебе не бро, — холоднокровно сообщил молодой человек, позволяя сокамернику опуститься на землю, и новым ударом ноги заставил согнуться пополам, — Меня зовут Шейн, уяснил?

— За что? — прохрипел парень в попытке подняться, но очередная подножка распластала его по луже.

— Меня зовут Шейн Стаффорд! И мы больше не на зоне.

Молодой человек оправил задравшиеся рукава и в отвращении уставился на скорченного сокамерника. Он был готов разнести все постройки на проклятой земле, всех тупорылых подростков, пришедших полюбоваться камерной жизнью, и всё то, что как-то, пусть косвенно, напоминало о гнилом месте.

Шейн перешагнул через скулившего сокамерника, с удовлетворением наблюдая за расквашенным носом, и направился в сторону автостоянки. Нью-Йорка, так Нью-Йорк.

Глава 9

— Голос у тебя, какой-то подозрительный, — задумчиво протянул Эйтон на другом конце телефона, — Утром ты обычно в скверном настроении.

— Будешь донимать глупыми вопросами — познаешь всю мою скверность.

В противовес своим угрожающим словам не мог сдержать улыбки, быстрым шагом маневрируя между собирающимися по своим домам посетителями отеля.

— Всего лишь один вопрос… Ты трахнул ту брюнетку?

— Брюнетку? Дай-ка припомнить…

Эйтон рассмеялся:

— Если ты с ней переспал, то я готов поставить тебе памятник. Ты видел, как она на меня смотрела? У меня аж яйца съежились от страха.

Остановился напротив нужной двери и, прежде чем постучать в апартаменты, ответил другу:

— Теряешь сноровку, Эйт. У меня от её взгляда встал.

— Ах, ты ж…

Сбросил вызов и постучал в дверь, но дожидаться ответа больше пяти секунд не посчитал нужным — открыл апартаменты и вошёл внутрь.

Навстречу тут же вышел Чарльз, который явно спешил впустить гостя, но замедлил шаг при видя самостоятельного проникновения.

— Как ты вошёл?

— Ключ, — для наглядности помахал пластиковой карточкой перед лицом брата, — Всего-то парочка комплиментов симпатичной девочке-администратору. Ты один?

Прошёл в гостиную, заглянул на кухню и почувствовал, как положительный настрой медленно сменился разочарованием. Уже уехала?

— Не один, но нашему разговору никто не помешает. Пройдём в кабинет.

Мы прошли в соседнюю комнату, в которой сразу же в глаза бросился большой дубовый стол и кожаное кресло. Будучи скромным гостем, я оставил коронное место для хозяина, а сам облокотился о холодную дверную поверхность. Намётанный взгляд зацепился за фужер на придиванном столике, и я присвистнул:

— Снова грешишь попойками?

Чарльз непонимающе проследил за моим взглядом, и, поняв о чём я, тепло улыбнулся:

— Это Никки оценила здешнюю выпивку. Она, знаешь, любит…

— Мне всё равно, — грубо перебил брата и спрятал руки в карманы, чтобы сжатые в кулак пальцы не выдавали противоречивые эмоции. Я, блядь, знал, как она бутылками глушит ликёр, но не знал одного: какого чёрта Чарльз улыбается, точно идиот?

Чарльз откашлялся и выжидающе посмотрел на меня.

— Ты возвращаешься в Лондон?

— Нет, мы остаёмся в Нью-Йорке. У меня появилась возможность выкупить акции…

— Кто «мы»? — вновь перебил, чувствуя неимоверный прилив раздражения.

— Я и Никки. Ты не заметил, что я не один вернулся?

— Не привык замечать шлюх, с которыми ты любишь проводить время.

Чарльз покачал головой и указал на дверь:

— Может, отложим разговор? Ты раздражён.

— Да, чёрт подери, я раздражён!

Оттолкнулся от двери и приблизился к дубовому столу, мечтая откинуть его в сторону и хорошенько встряхнуть полоумного братца.

— Ты из ума выжил, Чарльз? Эта девушка живёт в Лондоне, пусть в Лондон и уезжает. Что она будет делать в Нью-Йорке?

Чарльз был невозмутим:

— Жить. Никки будет здесь жить, а я ей помогу.

Громко чертыхнулся и в недоверии уставился на брата. Я и раньше крутил пальцем у виска, когда он связывался с проститутками, но на сей раз его благотворительность переходила все границы. И это злило. Чёрт возьми, почему именно сейчас во мне проснулись братские чувства?

— Ты серьёзно не понимаешь, что этой девушки нужны только твои деньги? Или ты ничего про неё не знаешь? Так давай я тебе расскажу…

— Мне достаточно её слов, Томас.

Пропустил мимо ушей наивность брата и спросил:

— Ты знаешь, кто такой Том Стаффорд?

— Не довилось быть знакомыми.

— Я мне довелось. Вот же круглая земля, скажи? Тип не из приятных, за что и поплатился своей карьерой. А его дочурка тут же в пустилась в поиски спонсора, и, представляешь? Нашла!

Чарльз устала потёр переносицу:

— Мне это известно, могу продолжить за тебя и рассказать про её брата. Но зачем? Никки мне всё рассказала, и мне нет оснований ей не доверять.

Бросил беглый взгляд на пустой фужер и пожалел, что в нём не осталось ни капли. Этот разговор без дозы алкоголя продолжать было нереально. Я и не собирался, поняв для себя главное: брат — непроходимый глупец, а Никки… Готов был похлопать этой девушке стоя.

— На будущее, Чарльз, сначала собери информации о человеке и ознакомься, только потом позволяй вешать себе лапшу на уши.

Развернулся к выходу, но брат быстро поднялся из-за стола и преградил мне путь:

— Мне приятна твоя забота, но не стоит наговаривать на Никки.

— Я тебя понял.

Рука брата легла на плечо и крепко сжала его:

— Ещё увидимся?

— Навряд ли, я уезжаю в Германию.

Чарльз явно хотел что-то сказать, но никак не решался, чем разозлил ещё больше. К чему эта несвойственная нерешительность?

— Ты планируешь поездку в Лондон? — разродился брат и, предугадывая мои последующие действия, крепче сжал руку на плече, — Если хочешь, мы можешь съездить вдвоём.

— Нет!

— Томас…

— Отъебись, Чарльз! — прорычал я и избавил себя от братских «объятий», — Предлагаешь возложить цветочки на могилку?

— Это же твоя мать!

— Если она залетела и родила, то её это матерью не делает. Как минимум, она должна воспитывать ребёнка, а не прыгать по разным мужикам!

— Она старалась для нас, Томас!

Не имея желания в очередной раз выслушивать проповеди брата, резко обошёл его и дёрнул за дверную ручку. Не выдержал — развернулся и не сдержался в децибелах своего голоса:

— Блаженное ты наведенье, когда же поймёшь, что «мать» думала только о себе! Ни ты, ни я ей не сдались! Она жила по сучьим законам и умерла, как шлюха! А ты лелеешь её память, спонсируешь подобных ей сук!

Видел угрожающе заходившую жилку, темневший взгляд и сжатые пальцы в кулак. Уж чего я точно не хотел, так это учинять драки с Чарльзом, каким бы кретином он не был. Я приходил не для этого. Я, чёрт возьми, сам не знал, для чего приходил!

— Если хочешь помогать, Чарльз, то помогай людям, которые это заслуживают. Умение раздвигать ноги — это не заслуга.

Я вышел из кабинета и громко хлопнул дверью прежде, чем брат успел что-либо ответить. Наверное, это наш последний разговор на ближайшие годы, так что пусть последнее слово останется за мной. Был бы ещё от этого толк.

На ходу избавился от длинного кардигана, ощущая повышенный градус в номере, и в неудовольствии сжал пальцами волосы на затылке. Словами не передать, как меня всё бесило! Упоминание о матери, тупость брата, живучесть семейки Стаффорд… Будет конец этому перечню?

Поднял с пола выброшенный кардиган, пытаясь совладеть с эмоциями, и заправил взлохмаченные волосы назад.

— Дать зеркальце? Будет удобнее поправлять причёску.

Ехидный голос был неожиданным в тишине номера, но врасплох не застал. Я обернулся на ухмыляющуюся девушку, подпирающую спиной дверь, которую минутой позже со всей одури захлопнул.

— Дай зеркальце, — нарочно промурлыкал я, — Пересчитаю оставшиеся волосы, которые ты не успела вырвать, будучи подо мной.

Никки поймала мой наглый взгляд, устремлённый в декольте её халата, и скрестила руки на груди. Чёрт возьми, так её грудь поднялась ещё выше, напоминая о вызывающе торчащих сосках.

— Все беды от Никки! Какая плохая Никки Стаффорд! Не водись с ней, Чарльз!

— А ты ещё и подслушиваешь… Целый букет порочности.

Девушка одарила меня не самым приятным взглядом, думая, наверное, что это меня должно кто-то задеть. Я с готовностью ответил ей улыбкой, за что был удостоен контрольным ударом:

— Я же говорила, что у меня с Чарльзом полное взаимопонимание.

— Я помню, — сделал шаг ближе и в удивлении приподнял брови, когда Никки обошла меня стороной, придерживая между нами приличную дистанцию, — Радуйся, что Чарльз такой профан в отношениях с женщинами. Тебе самой как? Gut? Какого жить на подачки?

— Не жалуюсь, — прошипела девушка и рукой указала в сторону выхода, — Дверь там!

Я рассмеялся и поражённо покачал головой, чем не на шутку разозлил черноволосую, которая явно не понимала причину моего смеха:

— Так командуешь, будто это ты оплатила номер. Здесь ничего твоего нет, Ник. Понимаешь, в этом и состоит убожество шлюх.

— А в этом, видно, прелесть вас, мужчин? Оскорблять девушку, с которой провёл ночь.

Беспечно пожал плечами, но не смог не насторожиться, когда большие, чёрные глаза подозрительно заблестели. Тем не менее, я осторожно поставил точку в словесном батле.

— Шлюхам, как воздух, необходимо, чтобы в них бывал член.

Я мысленно был готов к пощёчине, но девушка умела удивлять — резко развернулась и чуть ли не бегом понеслась в неизведанную мной комнату. Действовал быстрее, чем смог себе объяснить мотивы, и уже в следующую секунду крепко схватил Никки за локоть.

— Отвали! — пыталась вырваться она, но я настойчиво развернул к себе лицом в намерении заглянуть в изумительную чёрную бездну и развеять свои подозрения. Никки же не вздумала пускать слёзы?

— Посмотри на меня, — спокойно попросил, терпеливо дожидаясь, когда упёртая Никки осознает бесполезность своих брыканий, — Если не угомонишься, я отнесу тебя в кабинет Чарльза и оттрахаю на его столе.

Девушка тут же замерла в моих руках, позволяя приподнять её лицо за подбородок. Выразительные глаза смотрели с прищуром, грозно поблескивали, и, казалось, всё как обычно — Никки в гневе, но влажные ресницы портили портрет разгневанной соблазнительницы.

— Катись к чёрту, Томас.

Улыбнулся, пальцами лаская очерченные скулы, и с удовольствием наблюдал за реакцией черноволосой на свои действия. Мало того, что меня бросало в огонь и в воду от одного взгляда, мимолётного прикосновения, голоса, так её реакция откровенно заявляла о намокших трусиках. Твою мать, я всё так же сильно её хочу, будто и не было секса с тремя заходами. Будто я вновь случайно наткнулся на неё взглядом и почувствовал дикое желание.

— Если не будешь плакать, то, так и быть, пойду к чёрту.

Никки грозно нахмурилась, однако в моём подсознании вся её грозность сравнивалась с пыхтящим ёжиком.

— Я никогда не плачу.

В удивлении присвистнул:

— Громко сказано, Никки, — наклонился ближе к лицу девушки, но она довольно грубо отстранилась, заставляя и меня отступить на шаг, — Уже иду к чёрту.

Меня и правда ничего здесь не держала, однако каждый новый шаг к выходу отдавался непонятными режущими импульсами в грудной клетке. Разочарование? Да, именно это поганое чувство засело в душе ровно до тех пор, пока на пороге меня не остановил хрипловатый женский голос:

— Томас!

Развернулся к девушке и чуть не сбил с ног, настолько близко она успела подкрасться. В немом вопросе приподнял брови, а руки сами обвили тонкую талию, мечтая забраться под ткань тонкого халатика.

— Я… — девушка запнулась и, будто придя в себя после гипноза, тряхнула волосами, — Ничего.

— Совсем «ничего»? — улыбнулся и носом втянул знакомый запах малины, отчего Никки вздрогнула и уже была не в силах унять дрожь. Идеальная реакция.

— Когда увидел тебя на празднике Эйтона, то пообещал себе не скупиться и воспользоваться услугами самой сексуальной девушки в бордовом платье, — разоткровенничался и указательным пальцем разгладил морщинку между чёрными бровями обольстительницы, — После сегодняшней ночи готов был заплатить любые деньги Лисе, чтобы продлить удовольствие с тобой.

Никки попыталась возразить, но я взглядом не дал и рта раскрыть.

— Однако после сегодняшнего разговора с братом мои планы изменились. Я не знаю, проститутка ты или нет. Честно, для меня это больше не имеет значение. Главное для себя выяснил — ты сука. Никки, ты меркантильная, эгоистичная стерва. Будь мы в бизнесе, я бы тебя уважал, как достойного контрагента, но мы не в бизнесе. Если со шлюхами я развлекаюсь, то подобных тебе женщин избегаю!

Никки открыла рот, чтобы возразить, но не встретив с моей стороны никаких возражений, промолчала. Белые зубки терзали пухлую нижнюю губу, и мне до боли в паху захотелось помочь и искусать сладкую алую кожу. Вместо этого я вышел из номера и осторожно закрыл за собой дверь.

Направился к лифту и заприметил идущую навстречу золотоволосую леди в безупречном костюмчике, которая крепко держала в руках стопку журналов.

Не забывая про манеры джентльмена, галантно поклонился:

— Добрый день, Лина. Приобрели новый выпуск Cosmopolitan?

Девушка вспыхнула и быстро ретировалась, что непременно бы позабавило меня, не будь в моей груди поганого чувства. Разочарование. Неудовлетворение. Злость. Обида.

С силой шибанул по кнопке вызова лифта и не дожидаясь чёртова перевозчика, сбежал вниз по ступенькам.

***

«Привет😊 Куда пропала?»

«Ник, как ты?»

«Встретимся на выходных?;)»

«Малышка, моё предложение в силе!»

«Извини, что долго не отвечала…»

«Прости, у самой проблемы с бабками☹»

Я пожалела, что спустя месяц отсутствия, решилась открыть социальные сети. Инстаграм завалил лайками и спамом, Твиттер встретил информационным потоком, которому не было конца, а Фейсбук окопал меня личными сообщениями. На своё же удивлении я спокойно отреагировала на ответы- отказы сердечных «подруг» поддержать в нелёгкой ситуации и интимные предложения членоносцев под залог их помощи.

Единственное, за что была благодарна судьбе и её насмешкам, так это за жёсткий фильтр моего окружения. Какой же я была идиоткой, общаясь с глупыми фитнес-дивами, звездами инстаграма и плебоями местного разлива! И как же хорошо сейчас, когда по велению указательного пальца псевдо-друзья отправлялись в чёрный список, оставляя в моих контактах самых близких, но не самых лучших людей. Мама, отец и брат — единственные, кто мог просматривать мои фотографии, читать мои мысли «вслух» и просто мне написать. К сожалению, им нет до моей жизни никакого дела,что уж говорить про виртуальную?

Взглянула на циферблат часов в углу экрана ноутбука и мысленно прикинула оставшееся время до приезда Шейна. Полчаса. До приезда Чарльза, который заранее предупредил о своём опоздании, оставался час, чему могла только радоваться. Сначала планировала объяснить всю ситуацию брату и только потом знакомить с Чарльзом, что было вполне логично, если вспомнить вспыльчивый характер родственника.

За своими мыслями не заметила, как сильно закусила запястье, отчего рядом с тёмно-синим синяком образовались белые отметины моих зубов! Чёрт! Отставила ноутбук и потянулась к своей косметичке, чтобы из немногочисленного арсенала декоративной косметики достать плотный тон. Какой по счёту флакончик? Кажется, все мои сбережения уходили на маскировку слабости и мазохистского удовлетворения.

Замазывая тёмной синяк, я вспомнила боль, которую испытала после слов мудака и его ухода. Моральное унижение вылилось в чёрную кляксу на коже, напоминая о бесстрастном голосе и холодном взгляде.

«Я избегаю таких женщин», — снова и снова звучало в моей голове, пока я быстро не замазала синяк плотной консистенцией.

Отбросила косметичку на противоположную сторону дивана и впилась взглядом в поисковую строку Фейсбука. В следующую секунду я активно барабанила пальцами по клавиатуре, стараясь не думать о своём порыве, и глазами фильтровала фейковые страницы. Однако долго блуждать среди самозванцев не пришлось — Томас Майер, собственной персоной, смотрел на меня с экрана ноутбука.

Неосознанно поёжилась и навела стрелку на его профиль, чтобы взглядом поедать открывшуюся мне страницу. Как предполагалось, лишних данных представлено не было, только стандартная информация и несколько публикаций на неизвестном языке, явно относящихся к управленческой сфере. Если я и почувствовала разочарование, то оно быстро отступила на задний план, когда игристые карие глаза с прищуром смотрели с главного фото. Нахмуренный взгляд устремлялся точно в объектив камеры, и мне безумно хотелось верить, что это фото-селфи, иначе подобный ракурс мог получиться, если бы его оседлала какая-нибудь шлюха.

Взлохмаченные волосы, чуть вьющиеся на концах, спадали на глаза, и мне дико хотелось поправить локоны в точности, как сам Томас поправлял волосы, стоя спиной ко мне. Как сейчас помнила, с каким трудом мне удалось преодолеть соблазн зарыться пятернёй в чёрную копну и сохранить язвительный голос. А так хотелось прижаться к его груди и зашептать нежности на ухо…

Мудак!

В раздражении закрыла крышку ноутбука и отставила технику от греха подальше. Не хватало из-за Майера разбить одолженный бородачом ноутбук.

Тишину в квартире нарушил громкий скрежет во входной двери, что заставило меня подскочить с дивана и направиться к источнику шума. Секунда — пронзительный звон оповестил о госте, к появлению которого оказалась не готова.

Сделала глубокий вдох и выдох, прежде чем открыть дверь и с замиранием сердца увидеть родные черты лица. Со счастливым визгом, позабыв о правилах прилежного хозяина, я бросилась на шею брала и крепок-крепко сжала в объятьях. Чёрт возьми, я соскучилась по задорной улыбке, шоколадному взгляду и песочным волосам, напоминающих калифорнийские пляжи. Я так дико соскучилась, что повисла на брате и с наслаждением потонула в его звонком хохоте.

— Ше-е-е-йн! — визжала, пока брат приподнял меня за талию и чуть отстранил, желая поскорее зайти в квартиру, — Как же я скучала!

— А я-то как скучал, — со смехом поддакнул брат и с любопытством оглядел апартаменты, — Ничего себе квартира, получше нашей прошлой будет! Мне нравится!

Прижалась к боку брата и придирчиво оглядела его помятый вид. Радовало одно: порванная и окровавленная одежды, в которой видела Шейна последний раз, осталась в прошлом.

— Это квартира Чарльза. Это он помог с адвокатом.

— Так вот кого мне благодарить?

Непонимающе нахмурилась, искренне недопонимая ехидный тон брата. Он чем-то недоволен? Тем временем, Шейн продолжал удивлять меня:

— Что за клиника, в которую меня хотят упечь?

Крепче сжала руку брата и заботливо заглянула в любимые шоколадные глаза, стараясь взглядом передать всю поддержку и внимание, на которые была способна:

— Лучшая клиника Нью-Йорка, где тебе помогут избавиться от наркотической зависимости. И да, тебе стоит благодарить Чарльза.

Шейн усмехнулся и невзначай отстранился от моих прикосновений, что не могло не задеть:

— Мне всё понятно, — вновь ехидным голосом пропел брат и вальяжно прошёлся по длинному коридору, — Слушай, Ник, там бугаи на входе не пускают моих друзей. Может, ты поговоришь с ними?

— Какие друзья?

— Питер и Зак, — тут же ответил брат, но легче мне не стало. Я понятия не имела, что за Питер и Зак стояли у дома, в ожидании моего приглашения, но, чёрта с два, переступят порог дома.

— Ты привёл уголовников?

Шейн закатил глаза.

— Наркоманов?

— Ник, они отличные ребята! Когда успела стать занудой?

— Когда чуть не потеряла тебя, Шейн! — истерически взвизгнула и нервно прикрыла глаза ладонью, — У тебя нет друзей, понимаешь? Они проявили себя, когда ты попал в беду. Никто, ни один друг не помог тебе.

Открыла глаза и вздрогнула, не ожидая увидеть брата настолько близко, чтобы заметить до жути расширенный зрачок. Твою мать!

— Я тебе благодарен, правда! — прежде чем успела оправиться от шока, Шейн легонько встряхнул меня за плечи и кивнул в сторону стационарного телефона, — А теперь позвони охране, пусть пропустят моих ребят.

— Нет, — покачала головой и повела плечами, желая избавиться от тяжёлых прикосновений, но безуспешно, — Это квартира Чарльза. Я не могу пускать сюда, кого попало.

— Моих друзей пускать можешь, — не унимался брат и настойчиво подтолкнул в сторону телефона, — И, кстати, почему не отжала у папика квартирку? Мне она очень нравится!

Ну, это переходило все границы! Моё ангельское терпение лопнуло, и со злостью вырвалась из хватки брата и повысила голос:

— Прекращай себя вести, как полный кретин! Ты ещё не понял, в какой заднице оказался?

— Не ори на меня!

— Я буду орать! — толкнула Шейна в грудь, препятствуя его очередным попыткам загнать меня в угол, — Я единственная, кто не отвернулся от тебя! Я, блядь, единственная, кому ты сдался в этой жизни! Так что пусть твои дружки идут нахуй, а ты возьмись за мозги!

Шейн угрожающе дёрнулся в мою сторону:

— Лучше заткнись!

— А что ты сделаешь, Шейн? — в приглашающем жесте подбодрила братца, — Да ты нихуя не можешь!

Я не поняла, как пропустила резкое движение брата. Внезапная вспышка вызвала черноту перед глазами и адскую боль на скуле. Кажется, от неожиданности присела на корточки, лихорадочно пыталась проморгать черноту и в панике поняла, что чёрные точки перед глазами не хотят отступать.

— Пусть пропустят моих друзей!

Отдалённо услышала голос брата и тут же внутренне съежилась, когда грубый захват на моих волосах заставил подняться и столкнуться со стационарным телефоном.

— Раз появились деньги, думаешь, можешь со мной так разговаривать?

— Ты ударил меня… — прошептала и приложила все усилия, чтобы сфокусироваться на разъярённом брате, — Шейн…

— Звони охране!

Пальцы сжались на трубке телефона, когда второй рукой лихорадочно вытирала мокрые подтёки на лице.

Шейн меня ударил. Брат поднял на меня руку со всей своей мужской силой, всеми своими мускулами приложился о моё лицо, ни на минуту не задумавшись о последствиях.

Меня никто никогда не бил.

— Звони сейчас же! — прикрикнул Шейн и шибанул кулаком по стене, отчего я чуть не выронила трубку телефона.

— Это Никки Стаффорд, — прохрипела в динамик, не отводя глаз с брата, который впервые в жизни меня по-настоящему пугал, — Пропустите Зака и Пита в квартиру А80.

Не сдержалась и всхлипнула, когда лицо брата озарила моя любимая улыбка. Мне казалось, я могла противостоять брату, его зависимости, заскокам и всей той херне, витавшей в его голове. Но сейчас, забившись в угол и переживая ад на своём лице, поняла, насколько сильно ошибалась.

Возможно раньше, когда улыбка брата была искренней, шоколадный взгляд чистым, — я могла контролировать его безумства, однако детские годы остались позади.

Впереди неизвестность, которую с оглушительным биением сердца дожидалась, подсчитывая секунды до встречи с лучшими друзьями братца.

— Почему так долго? — развязные голоса обрушились на меня, заставили зажмуриться и в ужасе схватиться за голову. Пьяные языки, похотливые взгляды и расширенные зрачки — мои худшие опасения предстали передо мной наяву.

— Сестру пришлось уговаривать, — засмеялся Шейн и с разбегу приземлился на диван, ногой сбрасывая ноутбук на пол. Моя бровь активно задёргалась, предвещая о нервном тике.

— Ого, у тебя охуенная сестра!

Я не смотрела на отморозков, упорно сверлила глазами затылок брата и молилась, чтобы Чарльз вернулся домой как можно раньше.

— Есть такое, — согласно кивнул брат и кивнул в сторону закрытых дверей, — Интересно, что там?

Не сразу поняла, что обращаются ко мне, только когда все взгляды устремились в мою сторону, поёжилась от страха:

— Спальня, — быстро ляпнула, лишь бы им не пришло в голову ломиться внутрь кабинета бородача. Там, чёрт возьми, было чем поживиться.

— Ты мне намекаешь, красавица? — противно хихикнул незнакомец, и я осознала свою фатальную ошибку номер один. Ошибка номер два — посмотрела на отморозка и непроизвольно скривилась при виде сального парня в обносках не первой свежести.

— Чё твоя сестра рожу корчит? — заступился за приятеля второй нежеланный гость. Бросила спасательный взгляд на брата и почувствовала огонёк надежды, встретившись с шоколадными глазами. Ошибка номер три.

— Ник, тебя что-то не устраивает?

Ощутила металлический вкус во рту, настолько сильно закусила язык, чтобы не дать правде раззадорить парней. Опустила взгляд и покачала головой, стараясь не обращать внимания на самовольство отморозков. Но чего не могла пережить — предательство родного брата, ради которого пожертвовала своей гордостью и, мать её, честью. Я записала себя в стан профессиональных проституток, терпела унижения Лисы, странности Миллера, ради чего? Ради удара в спину?

— Шейн… — тихонько позвала, стоило «друзьям» скрыться за углом квартиры, — Мне не нравятся эти ребята.

Брат характерным жестом призвал закрыть рот:

— Они нравятся мне, — открыл дверцы шкафчика, предназначенного для запасов изысканной выпивки, и громко присвистнул, — Ничего себе! Парни, идите сюда!

— Шейн! — попыталась остановить, но безуспешно. Я ошиблась крупно в который раз, предположив, что компания устроит попойку. Уж лучше попойка, нежели вдребезги разбившийся сервиз о плазменный телевизор.

— Вот, как я благодарен твоему Чарльзу! — рассмеялся брат и бросил очередную бутылку выдержанного алкоголя в стену, — Парни, обыщите дом, думаю, папик не скупиться золотыми побрякушками.

— Может, у них унитаз золотой? — поддержал веселья один из отморозков и скрылся в глубине квартиры.

Я стояла посреди хауса и не знала, что делать. Впервые жизни, я не знала, как быть. Даже после банкротства отца руки не опускались, но сейчас почувствовала настоящую безысходность. Перевела взгляд на второго отморозка, который что-то шептал на ухо брата и характерно поглядывал в мою сторону.

Всегда была уверена в защите брата, да он и защищал от похотливых кобелей и неудачных любовников. Однако, стоя под прицелом членоносца и видя ненависть в шоколадном взгляде, поняла — защиты ждать неоткуда.

— Никки, — вздрогнула от неожиданного оклика брата, — Не хочешь нам помочь?

— Чем?

Брат похлопал своего приятеля по плечу:

— Устрой Питеру экскурсию, покажи, где что лежит.

— Можем начать оттуда, — сальный ублюдок кивнул в сторону замаскированного под спальню кабинета, и, словно кошку, поманил пальцем.

— Шейн, твой друг справится самостоятельно, — попыталась не дрожать голосом, но нервные нотки прорывались наружу. Я будто смотрела фильм ужасов в IMAX и не имела возможности уйти с непонравившегося сеанса.

Сорвалась с места и приблизилась к брату, давая ему, а скорее себе, последний шанс на реабилитацию. Он же не мог позволить отморозку коснуться меня!

— Я его боюсь, — прошептала и прижалась к руке брата, с недоверием и долей облегчения чувствуя, как он осторожно загораживает собой от похотливого друга.

— Никки, ты не боишься ебаться только с богатыми сосунками? — Шейн рассмеялся и потрепал меня по голове, — Не смотри так грустно! Это разбивает мне сердце!

— Ты тоже разбиваешь мне сердце, — прижала пальцы к губам, не желая выдавать трусливую дрожь, — Я думала, когда ты вернёшься, мы с тобой счастливо заживём.

— Я тоже так думал, но знаешь, в чём вся загвоздка?

Покачала головой и всхлипнула, заприметив вновь подступившую злобу в шоколадном взгляде:

— Ты и без меня счастливо жила. И мать, и отец! Кстати… мать я навещу следующей! Надо бы познакомиться с её новым любовником.

Знакомый скрежет раздался в каждом уголке квартиры, сообщая о новом госте. Я знала, что Чарльзу потребуется несколько секунд, чтобы обнаружить дверь незапертой, после чего он войдёт внутрь… Чёрт возьми, о дальнейшем развитии событий думать было страшно, но мне и не дали время на раздумья.

Потная рука Питера больно дёрнула за волосы и оттащила в коридор, прямиком напротив входной двери. Первая мысль — криком предупредить Чарльза о незваных гостях, и я уже открыла рот, дабы осуществить задуманное, но потная ладонь вовремя предугадала мои действия.

— Зак, тащись сюда! — прошипел Шейн и встал около входа, пока друг вприпрыжку копировал его движения. Пьяный ублюдок.

— Пусть она встретит мажора, — больно ткнул в меня пальцем Питер, получив в ответ моё протестующее мычание. Однако это оказалась лучшей идеей, по сравнению с тем, что задумал одурманенный злобой Шейн. Он поднял с пола острый осколок от бутылки и взглядом призвал приятеля подобрать крупный осколок горлышка с устрашающими острыми углами.

Моё сердце с грохотом разбилось о пол, породнившись с грудой испорченных бутылок, и я, точно в замедленной старой съёмке наблюдала, как медленно дверь открывалась.

Хотелось сопротивляться крепкому захвату, громко кричать и пытаться вразумить брата. Его посадят. Ему, чёрт подери, грозит решётка, если он хоть пальцем тронет Миллера.

Но я ничего не могла сделать, только наблюдать. Наблюдать и беззвучно глотать слёзы, когда брат добровольно подписывал себе смертный приговор.

На улице шёл снег. Я, подобно ребёнку, радовалась снегу в любимом городе, и с улыбкой любила встречать заснеженного Чарльза после улицы. Но сейчас всё иначе.

Он открыл дверь и по обыкновению на ходу смахнул с пальто крупные снежинки, но своё коронное приветствие так и не успел выговорить — два бугая кулаками накинулись на него и в одну секунду повалили на пол. Напали со спины на безоружного и продолжали колотить лежачего. Вот она — низость и подлость людей, уподобившихся зверям.

Питер оказался под впечатлением от увиденного, что сам был готов своими сальными кулаками вписаться в «историю», но вот проблема — неугомонная я требовала к себе внимания, зубами впиваясь в плотную кожу.

— Тварь! — завопил Питер, когда я почувствовала отвратный привкус его крови на своём языке, — Сука!

Со всей силы, на которую была способна, ударила отморозка локтем в солнечное сплетение и, стоило захвату исчезнуть, рванула вглубь квартиры. Забежала в свою комнату и плотно закрыла дверь, с ужасом осознавая, что это ни на секунду не остановит ублюдков.

Лихорадочно заметалась по комнате и, как последняя идиотка, всё в тех же фильмах ужасов, не могла унять протяжные всхлипы. Не знала, отчего больше плакала: от осознания, что брат — конченое существо, или что собственноручно загнала себя в ловушку? А может, потому что трусливо сбежала, позволив Шейну добивать лежачего?

— Боже… — заскулила я и вовремя вспомнила про мобильный телефон на прикроватном столике.

Шум за закрытой дверью заставил действовать с удвоенной скоростью — забралась в шкаф и попыталась раствориться среди своего немногочисленного гардероба. Поморщилась от яркого света экрана телефона и дрожащими пальцами набрала три спасательные цифры.

Голоса становились громче, но звук моего ошалевшего сердца по-прежнему был единственным источником звука, заглушающий наружный шум.

— 911, слушаю вас!

Женский голос заставил активно подбирать слова при условии, что я никогда в жизни не обращалась за помощью в органы. Я их избегала.

— Меня… Меня зовут Никки Стаффорд, — прошептала, не отрывая взгляда от щелки между створками шкафа, — С-т-а-ф-ф-о-р-д, — по слогам продиктовала по просьбе уверенного голоса на другом конце телефона.

— Хорошо, Никки, что случилось?

— В квартиру моего друга пробрались трое парней. Они… Они напали на друга.

— Продиктуйте, пожалуйста, адрес.

Я продиктовала адрес и со стоном была вынуждена повторить тихие слова, с облегчением прослушивая верно записанные данные из уст женщины.

— Никки, я отправила к вам помощь, — в подтверждение услышала, как незнакомка передавала копам информацию о моём местонахождение, — Никки, участок вашего дома охраняем?

— Да.

— Не волнуйтесь, я подключу охрану и медицинскую помощь, — снова разговоры по рации завибрировали в моих ушах, пока я не вжалась спиной в стену, увидев сотрясающуюся дверь.

— Никки, в какой части квартиры вы находитесь?

— Я в спальне, спряталась в шкафу…

— Примерно, сколько потребуется времени незнакомцам найти вас?

От страха зажмурила глаза, когда дверь с треском распахнулась и в комнате появился Питер.

— Никки, вы меня слышите?

Не видела, скорее, чувствовала приближение отморозка и замерла, даже дыхание затаила, надеясь на его тупость и плохое зрение.

— Никки, вы не можете разговаривать? Если да, то постучите по динамику один раз, если нет, то два раза.

Я боялась пошевелиться, но уверенный голос женщины подбадривал, делился сильной энергией, пока не решилась ноготком коснуться динамика. Да.

— Никки, мужчины в вашей комнате?

Да.

— Не волнуйтесь и не кладите трубку, поняли?

Да.

— Охрана с минуты на минуту будет в вашей квартире. Наши сотрудники уже подъезжают, — обрадовала женщина, но слишком поздно. Полоска света, дарившая мне лучик надежды через щёлку шкафа, исчезла в тени мужского силуэта.

— Никки, мужчина далеко от вас?

Нет.

— Он рядом?

Да.

— Никки, не кладите…

Я громко закричала, когда Питер резко открыл шкаф и силой вытянул меня из убежища. Телефон выпал из рук и с громким треском встретился с полом, в точности, как я секундой позже.

— Шейн, она копов вызвала! — вскричал Питер, увидев на экране моего мобильника незавершённый вызов, — Сука!

Не дожидаясь, пока отморозок справиться со страхом вновь оказаться за решёткой, выбежала из комнаты, мало понимая, куда именно несли меня ноги. Перед глазами застыла белая пелена, не давая возможности разобрать дороги и рук, в кольце которых оказалась.

Из моей груди вырвались хрипы, то, что осталось от пронзительного крика, и я подняла взгляд на мужчину в униформе. Охранник. Попыталась вырваться, однако мужчина держал крепко, не жалея для меня подбадривающих слов. Не нужны мне были утешения!

Избавилась от «объятий» спасателя и побежала в коридор — на место своего жалкого побега.

— Что ты наделал? — прохрипела я, заприметив прижатого к стене брата, — Что ты наделал?

Краем уха услышала, как охранники оперативно расправились с Питером и присоединили его к «стене позора», у которой дожидались обречённые на N- ые годы заточения дружки.

На дрожащих ногах прошла дальше по коридору, где у входа в квартиру лежал бородач в луже крови, а вокруг него суетились только что подоспевшие медики и копы.

— Никки, вам нужна медицинская помощь? — не унимался знакомый охранник, встревоженно вглядываясь в моё лицо. Я была не в силах ответить, всё внимание устремлено на неподвижное тело Чарльза. Он же не умер? Он же не мог умереть от руки моего брата?

Губы были настолько плотно сжаты, что попытка произнести хоть слово вызвала дикую боль:

— Чарльз жив?

Мой еле слышный шёпот остался без ответа. Затылком почувствовала ненавистный взгляд и обернулась, чтобы увидеть искажённое злобой лицо брата:

— Ты вызвала копов, — процедил сквозь зубы Шейн и дёрнулся от болезненного захвата полицейского, — Предательница!

— Ты меня предал! — в истерике закричала и сбросила со своего плеча руку охранника, призывающего к спокойствию, — Всё испортил! Я любила тебя, а ты предал!

Отморозки, один за другим, покидали квартиру в сопровождении копов и не жалели для меня презрительных взглядов. Шейн медленно волочил ноги к выходу, чем только злил и заставлял полицейских давать тумаков. Я отвернулась, не в силах вынести ещё один арест брата. На проклятой вечеринке, когда Шейна задержали всего в крови и в одурманенном состоянии, я рвала на себе волосы, молила правоохранительные органы проявить жалость к брату, но сейчас… Сейчас я не смотрела в сторону родственника, постыдно глотая солёные слёзы.

— Никки…

Зажмурилась от звуков родного голоса и, совершив очередную ошибку за этот день, обернулась к брату.

— Иди к чёрту со своей любовью, Ник.

***

Мужчина в униформе поставил передо мной кружку с водой, которую я с наслаждением опустошила. Никогда бы не подумала, что буду радоваться воде так, словно мне преподнесли эликсир вечной молодости.

— Вам лучше? — поинтересовался мужчина, он же Крейг, и сел за стол напротив, — Можем продолжить?

— Всё, что знала, уже рассказала, — пожала плечами и укуталась в вязаный кардиган — единственную вещь, успевшую захватить из квартиры.

— И всё-таки давайте уточним некоторые детали. Чарльз оплатил перелёт вашего брата и проживание в наркологической клинике, верно?

От меня последовал кивок, и я, не удержавшись, зевнула от дикой усталости. Крейг улыбнулся:

— Вы не знали, что брат придёт с Заком и Питером?

— Не знала.

— Вы с ними не были знакомы?

— Понятия не имею, откуда они вообще взялись.

— Тогда зачем впустили в квартиру?

Опустила глаза на дно кружки, чувствуя себя дико неуютно от внимательного взгляда мужчины:

— Шейн попросил.

— И вас не насторожила перспектива впустить незнакомцев в квартиру? — Крейг неверующе покачал головой, — Может, у вас произошёл конфликт на этой почве? Вы не хотели пускать друзей, и Шейна это разозлило.

В раздражении уставилась на мужчину:

— Чего вы хотите от меня? Чтобы дала показания против брата?

— Просто говорите правду, Никки.

Устало прикрыла глаза и, всё-таки, пробормотала:

— Шейна взбесил отказ впускать друзей, и он ударил меня. Я была вынуждена.

Крейг удовлетворённо закивал:

— Вы знали, что от вашего имени в колонию приходили посылки?

— Нет… Я ничего не отправляла Шейну.

— Консервы, предметы первой необходимости передавались Шейну и, только спустя время, было обнаружено, что на дне коробок находились пакетики с героином.

Нервно рассмеялась и, оперившись локтями о поверхность стола, спрятала лицо в ладонях:

— Я не удивлена, честно.

— В итоге, Никки, ваш брат обвиняется в незаконном хранении наркотиков, нанесении особо тяжких побоев и порче имущества. Однако мне не даёт покое его забытые деяния: изнасилование.

Отняла ладони от лица и с прищуром оглядела мужчину.

— Это вы вели дело моего брата?

— Да.

Я должна была ненавидеть Крейга и презирать, но вместо этих сильных эмоций испытывала холоднокровное равнодушие. Каждый должен выполнять свою работу, и мужчина, что лукавить, выполнял её отлично.

— Адвокат Джордж отказался защищать права вашего брата.

Ещё бы!

— Мне нечем ему платить, — развела руками и снова не сдержала смешка, — Всё решают деньги, правда, Крейг? А сколько вам пообещали заплатить, чтобы устроить моему брату ад?

— У меня больше нет вопросов, — пропустил мои слова мимо ушей и поднялся из-за стола, — Можете идти домой.

«А где мой дом?» — вертелось на языке, но мужчина, навряд ли, знал ответ лучше меня самой.

Покинула полицейский участок и в неуверенности оглядела неизвестную местность. Нью-Йорк замело снегом, а дневное солнце давно скрылось за горизонтом, уступая место тёмным облакам. Зябко и, что скрывать, страшно среди серости в компании одиночества.

Навигатор на телефоне показывал в пятнадцати минутах автобусную остановку, но вот беда — я без понятия, о каком повороте направо толкует монотонный голос, если справа от себя видела тупик.

— Чёрт, — прошипела, когда слабый сигнал Интернета вовсе исчез с радаров экрана мобильника. И как мне найти отель по доступным для моего бюджета ценам?

— Тебя подвезти?

От неожиданного голоса у самого уха резко дёрнулась в сторону и поскользнулась на едва заметной корке льда. Благо крепкая рука удержала за талию и не дала шансов моей пятой точке встретиться с землёй.

— Что ты здесь делаешь? — шокировано прошептала и несколько раз моргнула, желая наверняка удостовериться в реальности происходящего.

— Заставили вы меня побегать сегодня, — в неудовольствии поморщился Томас и, убедившись, что я твёрдо стою на своих двоих, отступил, — То в больницу, то в полицейский участок. Не знал, что Чарльз любитель острых ощущений.

Одно упоминание о Чарльзе из уст его брата, и вина, подобно снежному кому, обрушилась на меня и заставила содрогнуться.

— Мне так жаль…

— Прекращай, — устало махнул рукой Томас и кивнул в сторону припаркованного Mercedes-Maybach, — Давай я тебя подвезу, куда скажешь. Так раз обсудим пару моментов.

Я последовала за мужчиной, не задумываясь, потому что только в нём видела выход из сложившейся ситуации. По крайней мере, Mercedes-Maybach модели S600 намного комфортабельнее автобуса, а водитель в лице Томаса в разы привлекательнее возможных извозчиков общественного транспорта.

Не сдержалась, громко присвистнула при виде автомобильного салона, отделанного в стиле «стеганого одеяла» и пропитанного полюбившимся ароматом цитрусов.

— Поддерживаешь отечественного производителя?

Томас завёл автомобиль и заинтересованно бросил на меня взгляд, а я продолжала восхищённо оглядываться:

— В какой раз убеждаюсь, что не зря немецкие машины считаются лучшими в мире, — прижала указательный палец к губам, призывая к тишине, и прислушалась, — Твою мать, и правда не слышно шума мотора.

— Увлекаешься автомобилями?

Согласно закивала и не упустила момента похвастаться:

— Раньше у меня была ауди. Я души не чаяла в этой малышке.

Томас усмехнулся и вырулил на заснеженное шоссе, давая мне возможность насладиться удобным креслом и подлокотниками с подогревом, которые быстро привели в норму моё озябшее тело.

— Куда тебя везти? — поинтересовался он и озорно поглядел на меня, — Прости, в квартиру Чарльза вход закрыт.

— Я не планировала возвращаться обратно, — тут же напряглась, поняв, что «тот самый разговор» начался, — Мне, правда, жаль, что всё так произошло. Я не желала зла Чарльзу. Он единственный человек, которому благодарна за всё, что он сделал для меня!

Длинные пальцы нетерпеливо забарабанили по рулю, останавливая мой словесный поток. В непонимании уставилась на ухмыляющегося Томаса:

— Никки, мне скучно!

— Что?

Почему, чёрт подери, он улыбается, когда брат лежит в больнице, а не отчитывает меня а-ля «Шлюхи до добра не доведут?»

— Давай будем честными друг с другом? Тебе жалко не Чарльза, а себя. Все твои планы рухнули в мгновение ока, ведь так?

Развернулась корпусом к мужчине и как можно убедительнее повторила:

— Я никогда не желала Чарльзу зла!

— Верю, — успокоил мужчина, — Ты не желаешь ему зла, но, откровенно говоря, тебе на него похуй.

Попыталась запротестовать, но Томас резко затормозил у обочины и я встревоженно умолкла. В его же планы не входило завести меня в лес и отомстить за брата?

— Я жалею, что позорно убежала, когда брат напал на Чарльза.

— Ты сделала всё правильно, — не согласился Томас и тоже развернулся ко мне лицом, заставляя в неуверенности поёрзать на сидении. Не думала, что так скоро увижу опьяняющий взгляд и так быстро растаю под его властью. Я была не готова.

— Решив геройствовать, ты рисковала стать соседкой Чарльза по палате.

Я горько рассмеялась:

— Инстинкт самосохранения взял вверх.

— Так и должно быть. Всегда надо думать в первую очередь о себе.

Неверующе заглянула в лицо Томаса, пытаясь разыскать намёк на сарказм или на очередную уловку. Но нет, он говорил вполне обдуманно и серьёзно.

— Ты меня не осуждаешь?

— Единственное, за что осуждаю, так это за использование моего брата в своих коварных целях. Но опять же, глупцы рано или поздно должны поплатиться за свою тупость. Вот Чарльз поплатился, — мужчина задумчиво склонил голову набок, — Я даже рад, что это случилось так скоро.

— К чему ты это?

— К тому, что Чарльз, наконец-таки, прозрел!

Моё сердце ухнуло в пятки и, казалось, остановилось после слов мужчины.

— Ты с ним разговаривал? — встревожилась и попыталась собраться с мыслями, — Он больше не хочет меня видеть?

Лицо Томаса озарила счастливая улыбка, а я в ужасе схватилась за голову:

— Как же так… Мне срочно надо с ним поговорить! Что же… Что же мне теперь делать в Нью-Йорке?

Томас громко расхохотался, откидывая голову на подголовник кресла, и я непонимающе перевела озабоченный взгляд на него. Что смешного было мной сказано, чёрт подери?

— Что смешного? — разозлилась, видя искреннее веселье мудака, которого явно привлекала перспектива моих дальнейших неудач.

— Глупышка Никки, ты только что подтвердила мои слова, — отсмеявшись, мужчина озорно поглядел на меня, — Тебе наплевать на Чарльза, находящегося в реанимации, тебя заботят нереализованные планы. Как же я буду одна в Нью-Йорке? — передразнил меня и снова рассмеялся, — Какой же мой брат глупец…

— Ты с ним не разговаривал? — запоздало распознала фальшь и со злостью ударила кулаком о подлокотник кресла, не заботясь о сохранности дорогущего автомобиля, — Мудак! Знаешь, а я навещу Чарльза и извинюсь за своего брата, и он меня поймёт, как всегда понимал! А ты катись к чёрту на своём Mercedes!

Томас неожиданно резко прекратил улыбаться, одним взглядом останавливая мою активную жестикуляцию, и заговорил холодным голосом:

— Давай договоримся здесь и сейчас: ты забываешь о существовании Чарльза Миллера и всячески игнорируешь его попытки связаться с тобой.

Громко фыркнула и скрестила руки на груди:

— С какой стати?

Томас беспечно пожал плечами:

— Иначе я превращу твою жизнь в ад.

— Как страшно! — притворно затрясла рукой перед лицом мудака, — Моя жизнь и без тебя похожа на ад!

Томас улыбнулся и перехватил мою руку, а я, чёрт возьми, не имела желания сопротивляться этому прикосновению. Хотя должна, но не стала лишать себя удовольствия чувствовать тепло мужской ладони.

— Ты читала Данте? Знаешь ли, он очень тонко описал девять кругов ада. Вот ты сейчас на втором круге — круге блудниц, но тебе же лучше послушаться меня и не усугублять ситуацию. Иначе опустишься аж на восьмой — круг лжецов, льстецов и притворщиков.

— Чего сразу не на девятый?

— Девятый я оставил для себя, — мужчина в притворном ужасе округлил глаза, — Не хватало и после смерти видеться с тобой.

Криво усмехнулась и поёжилась, когда мимо нас на бешеной скорости пронёсся грузовик.

— Мне не нравится тема смерти, — призналась и лукаво поглядела на мужчину, — Но ещё больше мне не нравится, что ты возомнил себя Всемогущим. Томас, ты не Господь Бог.

Томас с вызовом поймал мой взгляд:

— Так, пусть он скажет мне это лично! — улыбка быстро сползла с лица мужчины, заставляя меня в недоумении нахмуриться. Но недолго терзала себя догадками — Томас за подбородок повернул мою голову, открывая глазам обзор на проступающую синеву.

— Кто тебя ударил?

— Не имеет значение! — отмахнулась от прикосновения и спрятала лицо за водопадом своих волос. Меньше всего хотелось, чтобы Томас видел меня в непригодном свете, однако он упорно не отступал от вопроса:

— Это Шейн?

— Какое тебе дело? — не выдержала и упёрлась ладонями в мужскую грудь, желая увеличить расстояние между нами. Дышать с мудаком одним воздухом в салоне автомобиля — проблема, а вдыхать носом его дыхание — мучительная пытка, на которую попросту не было сил.

Томас с тяжёлым вздохом сцепил пальцы на руле и вырулил на проезжую часть:

— Мы договорились по поводу Чарльза?

Я промолчала и показано отвернулась к окну, наблюдая за проносящимися баннерами. Не хотелось быть выставленной вон из машины посреди несусветной глуши, поэтому решила тактично промолчать.

Нет, Томас Майер, мы не договорились.

— Поня-я-я-ятно, — протянул мудак и включил навигатор, — Куда тебя везти?

— К себе, — нагло бросила и фыркнула, — Подменишь брата?

Томас вызывающе поцокал языком:

— У вас табу на секс, а это скучно. Что нам делать-то? — в тёмном взгляде заиграли смешинки, — Не разговаривать же.

Из уст Томаса «секс» прозвучало настолько непристойно и возбуждающе, что я неосознанно скрестила ноги. Чёрт возьми, почему так остро реагировала на этого мужчину?

— Отвези меня в отель, только не самый дорогой, — помявшись несколько секунд и послав к чёрту ненужное смущение, выпалила, — В дешёвый отель отвези меня.

Томас усмехнулся и настроил навигатор на поиск ближайших отелей.

— «The Jane» подойдёт?

Стоило взглянуть на монитор и увидеть примерный образец номера, как глаза нещадно закололи. Томас же забавлялся на славу, пальцем по сенсорному экрану раскрывая характеристики отеля:

— Семьдесят пять долларов за ночь — неплохо, скажи?

— Две звезды, — убито пробормотала и без чувств откинулась на спинку кресла.

— Кому сдались эти звезды? Зато бесплатный WiFi, кондиционер и ресторан!

— Номер слишком тесный.

— А ты собралась гостей приглашать? — Томас настроил навигатор на адрес выбранного отеля, — Мой тебе совет, Ник — убавь свой аппетит, иначе тяжко будет.

Пальцы сжались в кулак от слов мудака, карманы которого набиты золотыми карточками. Он мне, чёрт подери, будет давать советы?

— Легко говорить, разъезжая в машине за пятьсот тысяч долларов!

Томас бросил на меня пренебрежительный взгляд, разворачивая автомобиль под чёткие указания голоса из динамиков:

— Любишь считать чужие деньги, когда у самой ни гроша?

Если бы я не страдала географическим кретинизмом, то послала бы мужчину на все четыре стороны и напоследок ногтями разодрала кожаную обивку кресла. Однако я вынуждена была терпеть насмешки и молиться, чтобы навигатор не показывал на нашем пути пробок.

Прикрыла глаза, надеясь успокоить оставшиеся нервы, и ощутила мокрую дорожку вниз по своей щеке. Отвернулась к окну и быстро смахнула слезинку, скрывая следы слабости. Я за всю свою жизнь столько не плакала, сколько за сегодняшний день! Страшно представить, что со мной произойдёт по приезду в убогий отель, напичканный туристами.

— В мои планы не входило доводить тебя до слёз, — нарушил молчание Томас, от которого не удалось скрыть несколько не прошеных слезинок.

— У меня выдался тяжёлый день, — прошептала и попыталась улыбнуться — ничтожная попытка потерпела фиаско, — Я просто устала.

Томас остановил автомобиль напротив высокого здания из красного кирпича в стиле модерн, и я успела поймать себя на мысли, что внешний вид вполне сносен. Главное, чтобы внутреннее убранство соответствовало обёртке.

— Может, Нью-Йорк не для тебя? — предположил Томас, пока не успела покинуть салон автомобиля, — Я бы мог оплатить твой перелёт в Лондон.

Потребовалось несколько секунд, чтобы переварить сказанное мужчиной, а после шокировано рассмеяться:

— Ты серьёзно?

Томас кивнул, а я попросту не могла найти подходящих слов, чтобы более убедительно послать мудака к чёрту. Это же насколько сильно он горел идеей избавиться от меня, что готов был потратиться на билет для шлюхи.

Из меня вновь вырвался смешок, с которым покинула автомобиль, громко хлопнув дверью. Ноги в кроссовках повязли в растаявшем снегу, заставляя быстрее преодолеть полосу препятствий на пути к освещённому входу в отель.

Но прежде чем скрыться в здании, не удержалась, обернулась к мужчине и показала средний палец. Он так просто не избавится от меня! Это уже дело принципа!

Глава 10

Стремительным шагом преодолевал расстояние по длинному коридору, глазами цепляясь за инициалы пациентов, закреплённых за определённой больничной палатой.

Завернул за угол и остановился, увидев стоящую у окна светловолосую девушку. Палата брата имела удачное расположение — солнечная сторона, большое окно и диван на четыре персоны, — и всё это в отдалении от посторонних глаз.

— Здравствуй, — нерешительно пролепетала девушка и подняла на меня покрасневшие глаза, отчего я, скорее на автомате, вернул приветствие. Не сразу узнал златовласку, привыкший лицезреть её в идеальном костюмчике и строгой укладке, однако сейчас была одета в спортивный костюм.

— Ты давно здесь?

— Второй день, — ответила Лина и подвинулась у подоконника, уступая мне согретое солнцем место, — Сегодняшним утром Чарльз пришёл в себя.

Я в курсе, блондиночка, иначе, почему здесь?

— Выглядишь паршиво, — не стал лгать, подмечая тёмные круги под глазами и осунувшееся лицо, — Торчать здесь два дня не имело смысла. Чарльз был в отключке.

— Я должна быть рядом вне зависимости может он чувствовать мою поддержку или нет.

Давно догадывался, что Чарльз и Лина не просто деловые партнёры, а как минимум их связывал хороший секс. Сейчас, внимательно разглядывая встревоженную и подавленную Лину, убедился в своих догадках. Этих двоих связывало что-то большее, чем секс, возможно, то самое красивое слово, которым прикрываются скучные женатики. По крайней мере, любовь Лины откровенно проявляла себя в дрожащих пальцах и заплаканных глазах.

— Чарльз здоров, как бык, — попытался подбодрить девушку, но я, чёрт возьми, не мастак в подобных делах, — Врачи говорят, самое страшное позади.

— Слава Богу! — очередной всхлип, точно гром в солнечный день, эхом разнёсся по коридору, — Когда он открыл глаза, то не мог понять, где находится, и что происходит, — неожиданный смех вырвался из груди девушки, и она со слезами в глазах посмотрела на меня, — Знаешь, какие были его первые слова? «С Никки всё в порядке?» — спросил он.

Я усмехнулся. Слишком предсказуемо, однако для Лины, судя по устроенному потопу, это имело первостепенное значение.

— Ведь всё из-за этой шлюхи. Мы чуть не потеряли Чарльза из-за неё!

Брови сошлись на переносице об одном упоминании Никки в подобном ключе. Она, конечно, шлюшка ещё та, но из уст Лины звучало отвратно. Неправильно.

— В первую очередь виноват сам Чарльз, — резко перебил брань девушки, — Никто не заставлял вызволять наркомана из тюрьмы.

Лина несогласно покачала головой, но вот беда — мне было плевать на её мнение.

— Собираешься зайти к Чарльзу? — перевёл тему, чем вновь вызвал слёзный поток по щекам девушки. Женские слёзы — башнесносящая вещь для любого мужчины. Вот лично я никак не мог понять причину потопа, когда страшные прогнозы себя не оправдали, и как действовать во время этого катаклизма тоже не знал.

— Мне надо успокоиться для начала, — Лина в смущении спрятала лицо в бумажной салфетке, а мне оставалось возвести глаза к потолку. Я не привык к женским слезам. На памяти, при мне плакали две женщины, одна из которых сейчас старательно тёрла глаза, а вторая… Вторая плакала, а затем злилась из-за того, что плакала.

Усмехнулся при мысли о чертовой Никки и её храбрых слов: «я никогда не плачу». Сплошное противоречие, а не девушка.

Лина непонимающе заморгала, и я быстро распрощался с улыбкой. Прости, блондиночка, что не в силах поддержать твой эмоциональный порыв.

— Я боюсь заходить к Чарльзу, — внезапно разоткровенничалась девушка, когда я уже собирался заглянуть в палату, — Мне надо рассказать ему кое-что важное, но боюсь.

Тут же напрягся:

— Что-то касаемо бизнеса?

Лина отрицательно покачала головой, и я выдохнул. Всё остальное «важное» меня не касалось, поэтому решительно дёрнул ручку двери.

— Я беременна.

Медленно прикрыл дверь и вернулся к подоконнику, усаживаясь на него рядом с девушкой.

— От Чарльза?

Лина посмотрела на меня, как на идиота. Ну, что ты ожидала от мужчины, которого окружали исключительно шлюхи? Однако Лина шлюхой не была, по крайней мере, в верности моему брату ей не было равных. Это достойно уважения.

— Я хотела сказать Чарльзу, но появилась Никки и… — девушка со злостью ударила кулаком о стену, — Думала, она на один день, очередная «ничего не значащая», но Чарльз увёз её за собой в Нью-Йорк.

— Забудь о Никки! Она больше не появится в его жизни.

Лина горько усмехнулась:

— Я тоже так думала, когда Чарльз сказал, что отправляет её обратно в Лондон. Но она что-то сделала с ним, что он ни на шаг не покидал её. Может, приворожила?

— Ага-а-а, — издевательски закатил глаза, — Сделала куклу-Вуду из бутылки коньяка! — терпеть не мог человеческую тупость, — Женская хитрость и не более.

Ну, ещё внешнее сходство с матерью и звание «шлюхи-мученицы» в придачу, — то, что надо на пути к сердцу Миллера. Однако эти козыри раскрывать перед Линой не стал.

— Лина, ты носишь ребёнка Чарльза. Хоть понимаешь, что это значит? Никки, да любая другая эскортница пролетают, как фанера над Парижем.

Собственные мысли воодушевили настолько, что готов был терпеть слёзы беременной женщины хоть целый день, будто она вынашивала моего ребёнка. Но не столько перспектива обзавестись племянником радовала меня, сколько реальный шанс отправить английскую суку в родные пенаты.

— Для любого мужчины ребёнок — святое! — убеждал Лину, старательно избавляя её от страха, и на ходу вспоминал рассказы Свена о счастье предстоящего отцовства, — Чарльзу тридцать пять лет, он полон желания опекать и любить!

— Вот он и опекает Никки…

— Когда он узнает о ребёнке, ему будет не до Никки.

— Ты уверен? — пальцы девушки от напряжения разорвали салфетку, но это не помешало промокнуть ими влажное лицо, — А если он не захочет от меня детей?

Чертыхнулся и плотно сжал губы, лишь бы мой мысленный мат не прорвался наружу. Вроде бы умная женщина, а изводила себе нервы из-за всякой тупости, что не могло оставить меня равнодушным. Бесила неуверенность Лины и мои ничтожные попытки убедить, будто мне одному поперёк горла встала Стаффорд.

— Тебе по любому придётся рассказать Чарльзу.

Лина потупила взгляд и в неуверенности замялась, чем ещё сильнее разозлила. Я начал припоминать, почему отказался трахнуть её в первую нашу встречу, кажется, двухгодичной давности. Уже тогда нутром почуял, что неглупая, вполне симпатичная девушка с тараканами в голове может создать немало проблем.

— Томас… — тихонько пробормотала Лина, избегая моего взгляда. Ну, рожай уже!

— Ты не мог бы поговорить с Чарльзом? По поводу моей беременности.

Блядь! Зачем я вообще приехал в больницу, когда врач подробно описал состояние брата? Как чувствовал, что надо держаться подальше от братца и его тараканов как в голове, так и в жизни.

Одарил девушку снисходительным взглядом и не успел открыть дверь в палату, как из неё вышла молоденькая медсестра, длинным носом клюнув меня в грудь.

— Извините, — промямлила девушка и отступила от входа, — Можете навестить пациента, но только не долго.

— Благодарю, — раскланялся и, посмеиваясь над пунцовыми дамами, прикрыл за собой дверь.

Палата своим убранством больше напоминала уютную квартиру-студию в пастельных тонах: большая кровать, угловой диван, телевизор, холодильник и собственный санузел. Прошёлся по больничным апартаментам и всё-таки остановился напротив кровати брата, чтобы заметить улыбку сквозь чёрную бороду.

— Тебе бы побриться не помешало, — подсказал брату и сам растянул губы в улыбке, — Как себя чувствуешь?

— Будто заново родился, — усмехнулся Чарльз и продемонстрировал мне свои руки, на которых отчётливо выделялись красные порезы, — Придётся оправдываться наличием кошек, а то люди неправильно поймут.

Провёл ладонью по шее, намекая на наличие красных отметин и в этой области.

— На спине, на груди… Эти мальчишки били, куда попало.

— Можешь оправдываться страстной любовницей, — подогнал идею и был награждён порцией смеха. Хотел поддержать веселье и всячески избегать разговоров о злополучном дне, однако у Чарльза были другие планы:

— Как Никки?

Громко фыркнул:

— Что станется с твоей Никки?

— Томас… — брат приподнялся на кровати и одарил осуждающим взглядом, — Я надеюсь, ты не наговорил ей глупостей?

— Не было возможности, — соврал и попытался вразумить братца, — Оглянись, Чарльз, её здесь нет. Она ушла.

— Куда?

Пожал плечами и предположил:

— Может, ублажать очередного дурака? Чарльз, она даже не позвонила узнать, как ты себя чувствуешь.

— Никки просто испугалась.

— Бред. Она не из пугливых.

— Томас, я никогда не забуду, как вошёл в квартиру и увидел её испуганный взгляд. К своему стыду никак не смог помочь.

Закатил глаза и заходил по палате взад-вперёд, стараясь унять бушующее в груди раздражение. Как можно быть таким непроходимым глупцом?

— Она сама себе помогла! — резко остановился и подошёл ближе к брату, присаживаясь на край кровати, — Не будь идиотом, Чарльз! Девушка получила то, о чём мечтала и ушла.

Чарльз покачал головой:

— Тем не менее, я хочу с ней встретиться и всё обсудить.

— А Никки, видимо, не хочет. Иначе, почему не навестила тебя? Кстати… — выждал секундную паузу, окончательно завладев вниманием брата, и улыбнулся, — Лина не отходила от тебя ни на шаг.

Чарльз посмотрел поверх моего плеча на плотно закрытую дверь и его взгляд потеплел:

— Отвези её домой, пусть отдохнёт.

— Пытался, а она сопротивляется, — тихонько посмеялся и призадумался, не зная, как правильнее выполнить просьбу девушки. Прямо в лоб — не слишком романтично, однако мне нахрена навевать романтику, верно?

— Ты знал, что Лина беременна?

Чарльз непонимающе нахмурил брови:

— С чего ты взял, что она в положении?

— Сама сказала, — усмехнулся и взъерошил волосы брата на макушке, будто это он младше меня на пять лет, — Обрадовала сегодня утром, говорит, дядей скоро буду.

Чарльз шокировано покачал головой, обдумывая услышанное, и спустя долгую минуту, улыбнулся. Хороший знак, который я с готовностью поддержал:

— Папаша!

— Я хочу её видеть…

С радостью пригласил в палату девушку и, не имея привычки быть третьим лишним, оставил их наедине.

— Томас! — окликнул меня брат, пока я не успел закрыть за собой дверь, — Ты не улетел в Германию!

Вновь закатил глаза и усмехнулся, выйдя вон из палаты. Наверное, должен радоваться за брата, за его родовое продолжение, но я, чёрт подери, радовался, что он больше не упомянул Никки всуе.

— Извините… — услышал позади себя робкий женский голосок и обернулся на медсестру, — Просили передать, что некая Никки Стаффорд ломиться в больницу и громко кричит.

Вот же упёртая сучка!

— Вколите ей успокоительного и, ради всего святого, не впускайте в здание.

Девушка улыбнулась:

— Я обязательно передам! И ещё… вы со мной разговаривали по поводу вашего брата.

Вместо желанной усмешки подарил медсестре очаровательную улыбку, невзначай окидывая взглядом стройные ножки, многообещающие очертания груди и копну чёрных волос. Кажется, крашенная, но даже этот факт, как и факт наличия орлиного носа не отвернули меня от девушки. Более того, доносящиеся с первого этажа крики бешеной девицы, проклинающей весь белый свет, заставляли не жалеть улыбок:

— Спасибо, что держали в курсе событий. Скажите, вы звонили с личного номера?

Медсестра кивнула и томно потупила взгляд, наверное, думая, что за наращенными ресницами смогу разглядеть кокетство.

Не смог.

— Вы можете звонить в любое время, я… я буду держать вас в курсе дела.

— А можно сегодня встретить вас после работы?

Девушка тут же подбодрилась и подробно ознакомила меня с рабочим графиком, будто я собирался планировать свидания на год вперёд. Три раза «ХА!».

— Тогда, до вечера? — улыбнулся и мысленно представил, как оттрахаю медсестру в своём автомобиле, тем самым, наконец-таки, выведу из салона неудовлетворённое желание и запах малины, душащий меня каждый чёртов день.

***

Мудак — Майер не солгал.

Новый день начинался на удивление положительно: я была полна сил и уверенности, что смогу укротить Нью-Йорк. Но умудренная опытом, накопленным за двадцать один год, приняла решение маленькими шажками двигаться к поставленной цели. Первый шаг — работа, второй шаг — преумножение нескольких сотен на своей карточке, третий шаг — переезд из убогого отеля в съёмную квартиру, а дальше жизнь заиграет абсолютно иными красками.

Однако сделать первый шаг не получилось — Томас, не сомневалась, с наслаждением переломил мне ноги, тем самым разрушая продуманный план.

Сначала я, получая категорический отказ на собеседовании, не думала унывать и впадать в панику. Несмотря на наличие диплома, мой опыт работу равнялся нулю дней, нулю часов, нулю минут. Будь я, заведующей отделом маркетинга, тоже отказала в вакантном месте, так что расстраиваться первому отказу не стала.

Второй отказ я вытерпела по мобильному телефону и, вместо слёз и отчаяния, оставила негативные отзывы на товары данного предприятия. А вот третий отказ полностью прояснил ситуацию.

На туристическую фирму возлагала большие надежды, и радовалась, точно ребёнок, когда прошла групповой этап собеседования. К финальному собеседованию готовилась тщательно — даже открыла электронное пособие и достала из чемодана строгое чёрное платье, облегающее моё тело подобно латексу.

— Мы ищем ассистента для главного маркетолога, разумеется, с дальнейшим карьерным ростом, — улыбался мне мужчина, отвечающий за обновление кадрового состава, — Нам необходимы целеустремлённые, уверенные в себе и коммуникабельные работники.

— Один из них прямо перед вами! — поддержала позитивный настрой работодателя, которого больше занимали изгибы моего тела, нежели данные портфолио.

— Нас полностью устраивает ваша кандидатура, мисс Стаффорд! Но…

— …Но? — нетерпеливо протянула за мужчиной, вызывая его тяжёлый вздох:

— К сожалению, в автоматизированной системе потенциальных работников вы находитесь в чёрном списке. Наша компания не принимает в штаб людей с плохой репутацией.

Непонимающе свела брови на переносице и попыталась заглянуть в монитор, по которому мужчина вычитал весь этот бред.

— Это какая-то ошибка! — не отступала я, — За какие заслуги меня могли занести в чёрный список, если я нигде не работала?

— Информация точная, мисс Стаффорд. Мне искренне жаль, но как бы ни хотел видеть вас в числе наших сотрудников, я не могу пойти против правил.

Покидала офис с гадким чувством обречённости и безысходности. Мудак — Майер сдержал своё обещание, успешно обрезал мне крылья и лишил права на свободный полёт. Чего он добивался? Что я приползу в слезах и приму билеты до Лондона, откажусь от общения с Чарльзом?

В тот же день, только покинув здание офиса, направилась в больницу к Миллеру. Пусть во мне бушевали злость и жажда мести, пусть делала на зло мудаку, но я планировала объясниться с мужчиной и принять любое его решение. В том, что решение будет в мою пользу, не сомневалась.

— Что значит мне запрещено? — вскричала, когда охрана преградила путь ко входу в здание, — Вы права не имеете!

— Вам запрещено появляться на территории, — повторил бугай и, предугадав мои жалкие попытки прорваться, точно пушинку заставил отлететь на несколько шагов назад.

— Это больница! Мне плохо, ясно? Требую помощь!

— Вы ошибаетесь, мисс, — неприятно заулыбался бугай, — Это территория стационара, а вам в соседнее здание.

Перевела взгляд на стоящее неподалёку учреждение и со всей злостью, что скопилась в моём сердце, топнула ногой. Но эта злость ничто, по сравнению с тем гневом, что почувствовала, заприметив автомобиль мудака.

Недолго думая, стремительно подошла к пятистам тысячам долларов и с силой ударила кулаком по капоту. Поморщилась от громкого воя сигнализации и замахнулась ногой о колесо.

— Мудак! — прошипела я и вынула шпильку из пучка, давая волю нескольким прядям выпасть из конструкции, и присела на корточки напротив дверцы, — Так и напишу!

«А ну стоять!» — громкий ор очухавшихся охранников отрезвил меня и, не имея желания делить решётку с братом за порчу имущества, сорвалась с места и со всех ног побежала в сторону автобусных остановок.

Связаться с Чарльзом у меня не получалось — его мобильник был вне зоны доступа и что-то мне подсказывало, здесь без Майера не обошлось.

«Убавь свой аппетит», — советовал он мне и я, потерпев очередное поражение за звание маркетолог-года, всерьёз задумалась о карьере официантки. От вакансий в закусочных и ресторанах быстрого питания отказалась сразу же, наметив взглядом парочку приличных ресторанов класса «люкс».

Направляясь к одному из подобных заведений, я морально готовила себя к фартуку и фирменной улыбке, свойственной обслуживающему персоналу. В эти минуту я ненавидела свою жизнь больше, чем когда-либо.

— Алло? — переходя пешеходный переход, набрала знакомый номер, — Мама, ты меня слышишь?

Не могла понять: то ли шум громкого города заглушал голос на другом конце телефона, то ли мать стояла на берегу океана и наслаждалась волнами.

— Дорогая, тебя плохо слышно! Давай я тебе перезвоню попозже?

— Нет! — поспешно остановила родительницу от нажатия кнопки «отбой», — Это срочно! Ты знаешь, что Шейн в тюрьме?

— Никки, мы это обсуждали…

— Он сто процентов сядет, мам!

Всё-таки виной телефонных помех был шум волн, которыми наслаждалась мамаша на золотом песке. Остановилась посреди оживлённой улицы и, не желая быть сбитой прохожими, прижалась спиной к стене огромного здания.

— Не молчи, — не выдержала звуков пляжного курорта и попыталась скрыть необузданный гнев, — Я звоню не для того, чтобы обсуждать брата. Ему уже не помочь.

— Мы что-нибудь придумаем…

От жалобного голоса матери поморщилась, потому что ни капли не было жалости, сочувствия и желания что-то исправить. На удивление подобная материнская «забота» не злила, а вызывала холодное чувство обречённости. Обвела взглядом муравейник, в котором оказалась по собственной воли, и сама не поняла, как из уверенного и твёрдого мой голос превратился в жалкий и скулящий:

— Мама, — прошептала и теснее прижалась к стене, — Можно к тебе? Я тут на работу устраиваюсь, может, давай накоплю денег на билет до Мальдив?

Тишина в ответ была настолько громкой, что я зажмурилась и до боли прикусила губу. Как же глупо!

— Не бери в голову, мам. Как-нибудь сама справлюсь.

— Никки, я бы с удовольствием, но сама сижу на шее и болтаю ножками. Какому мужчине понравится, если и дочь присоединю жить на хлебах? Позвони отцу, пусть он поможет.

— Да, наверное, так и поступлю, — не слушала, что говорила мать, потому что давно отняла динамик от уха и дожидалась момента сбросить вызов, — Спасибо, мама.

Убрала телефон в карман горчичного пальто и продолжила свой намеченный путь, теперь уж точно осознавая, что только этот путь мне уготовлен. Непривычно было заходить в изысканный ресторан и отказываться от столика, напоминая хостес о своём звонке.

— Подождите за столиком в углу зала, — радушно попросила девушка, — Администратор будет свободен через пятнадцать минут.

Обвела взглядом роскошный зал, подмечая широкие окна, украшенные гирляндой, и настоящие свечи, заменяющие современные источники света. Но что больше меня удивило и обрадовало, так это наличие фортепиано на импровизированной сцене. Однако факт отсутствия виртуозного исполнителя превращал музыкальный инструмент в обыденный интерьер ресторана.

— Никки?

Женский голос остановил меня на полпути к предложенному столику, и я обернулась на источник звука. Посетителей в ресторане было немного в дневное время, в основном влюблённые парочки и одиночки-трудяги за ноутбуком. Девушка, окликнувшая меня, была незнакомкой с каштановыми волосами и большими серыми глазами, что делало её образ по-детски наивным. Она сидела за столиком неподалёку от музыкального агрегата в компании чашечки кофе и активно махала мне в знак приветствия.

В удивлении уставилась на незнакомку, но, немного поколебавшись, подошла к её столику.

— Мы знакомы? — поинтересовалась и без стеснения внимательно оглядела девушку, замечая внушительный живот, обтянутый вязанным платьем. В памяти медленно начали мелькать образы беременной женщины в объятиях владельца звукозаписывающей студии.

— Мы не успели познакомиться на музыкальном вечере моего мужа, — девушка неловко поднялась из-за стола и протянула руку, — Эмили Гласс.

— Никки Стаффорд, — пожала руку и, видя, с каким трудом даётся девушке лишние телодвижения, помогла вернуться на стул. Я вспомнила её в окружении змей, которые за спиной активно поливали меня грязью, и напряглась. Несмотря на внешний вид ангела, сошедшего с небес, я не думала терять бдительность и отвечать дружелюбностью.

— Пообедаешь со мной? Я угощаю!

— Я пришла по делам, — довольно резко ответила, чем вызвала смятение на глубине серых глаз, — Но, пока жду администратора, не отказалась бы от чая.

Эмили оказалась на удивление щедрой и отзывчивой девушкой, заказавшей помимо чая, две порции шоколадного десерта и лично себе банановый пудинг.

— С этой беременностью чувствую себя бегемотом! — засмеялась Эмили и погладила живот. С моей стороны было не слишком тактично, но я согласно кивнула, чем развеселила девушку ещё больше.

— Мне так жаль, что нам не удалось пообщаться в тот вечер!

— Я быстро устала и ушла в номер, надеюсь, не расстроила Свена своим уходом?

— Тебе было грустно, — поправила Эмили и с непонятным для меня сожалением свела бровки домиком, — Знаешь, а я ведь пообещала Чарльзу составить тебе компанию, но заболталась с девочками о предстоящей беременности…

Вот так новости! У мистера Миллера, оказывается, всё было схвачено!

— Ничего страшного. Лина была прекрасной поддержкой в тот вечер.

Неожиданно Эмили умудрилась поддаться вперёд и заглянуть мне в глаза с видом глубокой скорби:

— Тебе, наверное, сейчас тяжело, — начала издалека, вводя меня в ещё большее изумление, — Нападение на Чарльза стало такой неожиданность! Благо, всё обошлось, и сегодня его выписывают!

От хороших новостей на сердце потеплело и стало слишком легко дышать, когда груз вины с грохотом свалился с моих плеч. Миллер в норме, а значит, не один мудак на свете не посмотрит на меня осуждающе с невысказанным: «Если бы не ты…»

— Теперь я вся на нервах! — не переставала болтать Эмили даже тогда, когда я характерно молчала и не подавала признаком заинтересованности, а официант старательно выкладывал десерты на стол, — Так переживаю за Свена! А вдруг и на него нападут? Страшно подумать!

— Да уж… — протянула я и принялась поедать халявный кусок торта, пока девушка не успела обидеться на моё безразличие к пустым разговорам. Благо и её желудок призывно урчал, заставляя открывать рот исключительно для приёма пищи.

Посмотрела на наручные часы и мысленно чертыхнулась. Пятнадцать минут давно исчерпали себя, но администратор не спешил выполнять свои прямые обязанности.

— Ты спешишь? — заметив мои гляделки в сторону часов, Эмили искренне огорчилась, — Или я тебе успела надоесть?

Да, чёрт возьми!

— Нет, — улыбнулась и невзначай поправила ремешок часов, — Я, скорее, тебе наскучила. Собеседница из меня не очень удачная.

Эмили звонко рассмеялась:

— Из нас получается удачный тандем: ты внимательный слушатель, а я непроходимая болтушка.

Кривоватая улыбка исказила мои губы, когда в дальнейшем наш и без того разговор «ни о чём» перешёл на новый уровень: пелёнки — распашонки. На кой-чёрт я слушала пересказ книги для будущих мамаш?

— Знаешь, я слишком далека от этого, — остановила Эмили на полуслове, — Тема детей, лично для меня, табу. Извини.

— А я вот всегда мечтала о малыше, — без былого энтузиазма поделилась девушка, — И вот в двадцать шесть лет, наконец-то, стану мамой.

Матерью, воспитывающей ребёнка исключительно по главам какой-нибудь ультрамодной книги для начинающих родителей. Судя по Эмили, я уверена, спустя год лелеяния своего чада, напишет собственную книгу и издаст для подобных новобранцев. Нет, это не плохо. В моём понимании это дико — воспитывать ребёнка по книжкам, а спустя годы пожинать плоды подросших Шейна и Никки.

Помниться, у моей матери до сих пор хранились книги для будущих родителей, зачитанные до дыр.

— Уверена, ты станешь идеальной матерью! — широко улыбнулась девушке и поднялась из-за стола, намереваясь допытать хостес о местонахождении блудного администратора.

— Подожди, пожалуйста! — остановила Эмили и попыталась встать, вынуждая меня вновь оказать помощь. Этот огромный живот пугал до чёртиков, но девушка выглядела счастливой, однако что-то явно изменилась в её настроении за считанные секунды.

— Малыш разбушевался, — нервно пробормотала Эмили и неуклюже переминалась с ноги на ногу, — Мне очень неудобно тебя просить, но не могла бы ты проводить меня в уборную?

Видимо, небеса намекали, что мне пора стремительно ретироваться из ресторана, наплевав на вакантное место. И я готова была поддаться уговорам Всевышнего, но не на шутку встревоженные серые глаза заставили последовать следом за девушкой.

Эмили скрылась в кабинке, а я, воспользовавшись моментом, достала из сумки помаду и подкрасила губы. Краем глаза заметила любопытный взгляд незнакомый женщины, параллельно со мной поправляющей причёску, и в ответ уставилась на неё во все глаза. Приятно?

Женщина с гордо поднятой головой удалилась, оставляя меня на пару со злостью. И Эмили, как специально, не подавала признаков «жизни».

— Всё нормально? — постучала в дверцу кабинки и на своё удивление увидела, как она медленно пришла в движение.

— Я не уверена, — дрожащим голосом проговорила девушка, — Но кажется, у меня отошли воды.

— В смысле «ты не уверена»? — во все глаза уставилась на огромный живот и почувствовала, как вспотели ладони, будто мне предстояли впереди часовые муки.

— Ну, у меня несколько дней назад отошла пробка…

Поморщилась от понятийного аппарата, не имея ни малейшего желания быть втянутой во всю эту беременную эпопею. Но я, чёрт подери, уже была втянута, сжимая ладонями холодные от страха пальцы девушки.

— Я вызываю скорую!

— Мой водитель ждёт у входа! — обрадовала Эмили, и мы не сговариваясь, двинулись в сторону выхода.

Моя мысленная брань была адресована каждому в этом чёртовом ресторане. Например, мерзавцу со смазливой внешностью, с которым столкнулись на распутье между женской и мужской комнатой, и хостес, умудрившаяся ляпнуть на выходе:

— Никки, позвольте вас проводить…

Первое желание — сбежать к администратору и, наконец-то, заполучить источник заработка, но повисшая на мне Эмили заставила желать лишь ободном — передать её в руки водителя и с облегчением выдохнуть.

Однако девушка не думала так просто отпускать меня, даже когда мужчина преклонного возраста заприметил нас и поспешил на помощь.

— Миссис Гласс, — заговорил он, открывая дверь для девушки, — Надо было послушать мужа и остаться дома.

Эмили с трудом забралась в салон автомобиля и, несмотря на мою попытку освободить свои руки, крепче сжала их пальцами:

— Никки, мне так страшно!

— Не волнуйся! Твой Шумахер быстро довезёт до больницы, — попыталась подбодрить и с мольбой посмотрела на водителя, который тут же подтвердил мои слова. Наверное, грубо с моей стороны по отношению к разволновавшейся беременной женщине, но резко выдернула свои руки из хватки и отступила на шаг.

Эмили тут же схватилась ладонями за живот, и я увидела блеск в серых глазах. Готова была застонать при виде намёка на слёзы, которые преграждали мне дорогу к заветному вакантному месту.

— Миссис Гласс, — обратился водитель к девушке и завёл мотор, — Надо ехать!

— Не волнуйся! — повторила и решительно взялась за дверцу, желая как можно скорее закрыть её, — Всё будет хорошо!

— Никки, пожалуйста, поехали со мной!

Честно, в мои планы не входило смеяться над безумством беременной женщины, но я рассмеялась. Иронично, чуть было не покрутив пальцем у виска.

— Я, навряд ли, чем-то смогу помочь!

— С тобой мне будет спокойнее! Прошу!

— У меня работа! — не выдержала и махнула рукой в сторону ресторана, — Я пытаюсь устроиться на работу!

Неожиданно Эмили хихикнула и пару слезинок сорвались с её длинных ресниц. Веселье не прошло бесследно — девушка болезненно скорчила лицо, но это не остановила её для контрольного выстрела по моей впечатлительной натуре:

— Это мой ресторан, Ник, — протянула руку и, не дожидаясь, пока я приду в себя после услышанного, встряхнула мою ладонь, — Поздравляю, ты в моём штабе! А теперь, прошу, поехали!

Пожалуй, будь более спокойная ситуация, я непременно бы разозлилась на девушку, заставившую потратить кучу времени на ожидание администратора. Но ситуация, мягко говоря, вырисовывалась напряжённой, и с каждой минутой нашего стояния на светофорах, увеличивала градус в салоне автомобиля.

Несмотря на комфортабельность салона, Эмили умудрилась пожаловаться на затёкшие ноги, на твёрдые спинки кресел и даже на меня, пытающуюся осознать, как оказалась в автомобиле. На помощь вновь пришёл водитель, передавая девушке мобильный телефон. На связи, судя по диалогу, был Свен, и его взволнованный голос пытался приободрить жену, что получилось до самого приезда в госпиталь. Вот там и поджидал настоящий ад как для меня, так и для бедолаги Эмили, которая, на моё удивление, держалась достойно до самого ресепшена.

— Чем могу помочь? — улыбнулась женщина, попутно отвечая на телефонный звонок. Звонок был важнее, раз она отвернулась от нас и что-то быстро бормотала в динамик.

— Эмили Гласс — ваша пациентка рожает! — громко привлекла внимание женщины и подтолкнула наморщенную Эмили вперёд. — Срочно нужна помощь!

Как оказалось позже — со срочностью погорячилась. На протяжение двух с половиной часов я не отходила от девушки, которую переодели, поместили в палату и заставили по мере необходимости балансировать на резиновом надувном шаре. И пока Эмили балансировала на мяче, тяжело дышала, не думала отпускать мою руку, наплевав на её онемевшая состояние. После этого кто-то осмелиться назвать меня эгоистичной сукой?

— Почему ты отказалась от кесарево? — недопонимала я, наблюдая за мучениями девушки. — Зачем насиловать себя и свою психику?

— Мне, конечно, страшно… Но в тоже время я рада, Никки. Я сама рожу своего ребёнка, обниму его и…

— Я тебя поняла! — перебила, не имея ни малейшего желания выслушивать ту ванильную чепуху, витавшей в голове беременной женщины. — Видимо, у нас разные взгляды на этот вопрос.

— Просто хочу, чтобы я была первой, кого увидит малыш.

Не сдержалась — усмехнулась и характерно посмотрела на вздувшуюся венку на виске Эмили:

— Я, конечно, не вдавалась в подробности, но, насколько мне известно, дети видят серое пятно вплоть до месяца.

«Разве в книгах такого не пишут?» — мысленно хохотнула, но не стала сочить ядом на изнурённую девушку. Ну, ещё меня волновало будущее трудоустройство, поэтому с трудом, но решила не развивать далее эту тему.

А тем временем Эмили, казалось, пропустила мимо ушей мои слова и прилегла на кровать:

— Я хочу спать! — стонала Эмили, сворачиваясь калачиком, чем немало удивила:

— У тебя же схватки! — в подтверждении своих слов продемонстрировала свою покрасневшую руку, которую нещадно насиловали на протяжении часа.

— Медсестра сказала, что они ещё не начались, — сонно пробормотал девушка и, пока я мысленно проклинала весь белый свет, отдалась во власть Морфея.

Стояла над девушкой, облачённой в светло-голубую ночную рубашку, и неосознанно потянулась к сползавшему с её живота одеялу. Мимолётного касания к огромному животу хватило, чтобы почувствовать лёгкие толчки и поспешно вышла из палаты, пока Эмили не успела проснуться.

«Курение запрещено!» — гласила красная вывеска в женском туалете, но я наплевала на запреты так же, как череда сегодняшних событий наплевала на мои планы. В моей сумочке всегда «терялись» несколько сигарет, к которым я обращалась крайне редко, скорее вынужденно. Вот и сейчас, облокотившись о дверцу туалетной кабинки, затянулась никотином и глухо закашляла. Три месяца воздержания не прошли даром — первая затяжка вызвала желание потушить сигарету, но со второй затяжкой дала горькому дыму второй шанс.

Сигареты — отдушина, к которой прибегла не по собственной воле. Если то, что происходило с Эмили на протяжение не одного часа не относилось к термину «схватки», то я, чёрт подери, предчувствовала приближение пиздеца.

С сожалением посмотрела на оставшийся в пальцах бычок и отправила его в мусорную корзину. «В сумке запас никотина из трёх сигарет», — мысленно успокаивала себя, прополаскивая рот от горького запаха, и парфюмом попыталась избавиться от следов преступления.

— Никки! — радостно воскликнула Эмили, когда я осторожно открыла дверь в палату. — Моя спасительница!

На кровати, приобняв девушку за плечи, сидел Свен, и с улыбкой поприветствовал меня. Господи, как же я была счастлива видеть блудного мужа, который, по его словам, послал к чёрту дела в другом городе и на всех скоростях поспешил к ненаглядной.

— Очень рада, что смогла быть полезной, — улыбнулась будущим родителям и схватилась за дверную ручку. — Не буду вам мешать.

Эмили тут же спохватилась и, воспользовавшись помощью Свена, переместилась с кровати на полюбившийся мяч:

— Ты ни в коем случае не мешаешь! — уверила она и протянула руки, которые я со скрипом в сердце сжала пальцами. — Свен, ты не мог бы позвать врача? Малыш слишком буйный.

Как же я завидовала мужчине, когда он закрыл дверь палаты с обратной стороны. Вот бы и мне очутиться по ту сторону и забыть беременную эпопею, как страшный сон.

— У вас мальчик или девочка? — спросила при очередном стоне Эмили, стараясь отвлечь её от болезненных ощущений. Искренне старалась, чтобы она забылась и не думала о потугах, вынуждающих громко и надрывно дышать. Жуть!

— Для нас самих это секрет, — вымученно улыбнулась девушка. — Но что-то мне подсказывает, это мальчик.

— Будущий боксёр, — уточнила при виде активных толчков в животе и рассмеялась скорее в надежде отвлечь Эмили, нежели чувствовала веселье. Чёрт возьми, было страшно при очередном толчке малыша, который отчётливо прорисовывался под тонкой кожей живота.

На моё счастье в палате появился врач в компании нескольких медсестёр и радостно сообщил, что пора переходить в родильное помещение. С облегчением выдохнула и помогла Эмили подняться, замечая, как боязливо забегали её глаза.

— Не волнуйся, — шепнула девушке и передала в крепкие объятия Свена. Вышла из палаты, испытывая дикую неловкость от нежностей парочки и мужского «Я люблю тебя!» Ну, вот чего Эмили плачет? Она в одном из лучших госпиталей города, профессионалы взяли её под своё крыло, любящий муж рядом, даже эгоистичная сука, то бишь я, лелеяла на протяжении нескольких часов! Надо собраться с последними силами и помочь малышу, наконец-то, появиться на свет, а не распускать сопли на плече мужа.

Но Эмили было сложно переубедить, что заставило меня снова задуматься о сигарете.

События развивались слишком стремительно — не успела моргнуть глазам, как оказалась в другом отделении госпиталя, нервно притоптывая ногой. Несколькими минутами ранее за Эмили закрылась дверь, оставляя меня и Свена дожидаться новостей. Посмотрела на Свена, выглядевшего дико уставшим, и подбодрила улыбкой, которая вышла у меня откровенно дурно, больше напоминая недовольную гримасу.

— Спасибо, что поддержала Эмили, — заговорил Свен и устало спрятал лицо в ладонях. — Надо было ложиться на сохранении! Сейчас бы избежали всей этой беготни.

Верные мысли, но как жаль, что умы парочки они посетили слишком поздно. В неуверенности потопталась на месте, не зная, под каким предлогом ретироваться в ближайший бар и привести в норму расшатанные нервы тёмным лагером. Свен же не думал приходить мне на помощь, полностью погрузившись в свои мысли.

— Извини, — глухо пробормотал и ответил на телефонный звонок — виновника нарушенной тишины. — Да, Томас, я тебя слушаю.

Мои губы непроизвольно вытянулись в долгом и беззвучном «О-о-о», и я тут же направилась на поиски женской комнаты. Одного упоминая о мудаке хватило, чтобы сердце забилось сильно-сильно от сдерживающейся внутри ярости. Сколько раз я успела пожалеть, что упустила возможность при нашей последней встречи и не залепила мудаку звонкую пощёчину. Следовало устроить взбучку после слов: «Я превращу твою жизнь в ад», но вместо этого растеклась лужицей от одного взгляда.

Чёрт бы побрал, мои специфические и мазохистские вкусы, которые каждый раз предвещали абьюзивные отношения. Томас Майер — мой личный абьюзер, от голоса которого я быстро спряталась в женской комнате и притупила чувства едким дымом.

Сколько по времени длятся роды? Гугл, который обычно спасал от незнаний, не отвечал, как и не отвечал сигнал мобильной связи. Вышла из помещения, обделённого технологическими достижениями человечества, и, возвращаясь к Свену, на ходу вбивала в поисковик мобильного интернета интересующий вопрос.

Мои глаза чуть было не выпрыгнули из орбит, при виде неутешительного ответа, и я встала, как вкопанная, посреди коридора, так и не дойдя до поворота, за которым поджидал Свен. Оказалось, не зря.

— Спасибо, что пришёл! — воскликнул Свен, заставляя меня прижаться к стене и прислушаться.

— Томас забрал из больницы, — услышала голос Чарльза и почувствовала, как ладони предательски вспотели. — Тут как раз позвонил ты, и мы сразу к тебе. Извини, если я не к месту здесь…

— Прекращай заливать! Свен, он, как только узнал, что твоя жена рожает, так сразу вызвался ехать со мной. Нашему «я тут не к месту» с недавнего времени очень интересна тема беременности.

После первого произнесённого слова этим голосом я перестала воспринимать информацию и резко дёрнулась по направлению к выходу. Первая реакция, как известно, всегда самая верная, но я не убежала. Осталась подслушивать разговор троицы, попутно пальцами стараясь «расчесать» спутанные волосы. Слишком лихорадочные действия причиняли боль, и я вовремя себя остановила, мозгами понимая, как это глупо. Глупо реагировать на мудака в подобном ключе, когда он даже не заслуживал занимать мои мысли.

— Никки беременна?

Голос Свена вернул в реальность. Более того, от неожиданно услышанного вопроса, явно вырванного из контекста, я впала в ступор. У этой семейки что, бзик на беременности?

Смех Томаса разлетелся по коридору и, точно ударная волна, обдал моё тело предательской дрожью. Зажмурила глаза, но не от ненавистной реакции на мужчину, а от шокирующей новости, сорвавшейся с языка Чарльза Миллера.

— Лина беременна.

Больше я ничего не слышала. Да и смысла не было продолжать подслушивать, когда воздушные замки развеялись дуновением проговорённых слов. Лина беременна. Сам факт наличия у Чарльза девушки под боком, с который он периодически делил постель, не смущал меня. Не вызывал ревность, желания разделаться с «соперницей». Я спокойно реагировала на Лину, взамен ощущая исходивший от неё холод, но никогда не придавала этому большое значение.

Теперь всё встало на свои места. Теперь я не могла закрывать глаза на их отношения.

Открыла глаза, чувствуя, как меня слегка повело в сторону от резко схлынувших эмоций. Где-то вдалеке слышались поздравления Свена, но то было далеко от мира, в котором за считанные секунды оказалась я. В мире, где дико неуютно, дико холодно и одиноко.

Лина беременна. И если раньше она была тенью Миллера, то теперь вышла на свет, а я… Я вышла из-за угла и предстала во всей своей одинокой красе перед мужчинами. Взгляд тут же зацепился за Томаса, который секунду назад широко улыбался, но при виде меня улыбка превратилась в оскал. Интересно, он думал, что я брошусь в объятья его брата, залепечу, как мне его не хватало? Да, чёрт возьми, это входило в мои планы, однако они с треском провалились после оглушительной новости.

— Никки? — голос Чарльза заставил обратить внимание на мужчину, в глазах которого загорелось что-то неизвестное мне, или же он для меня стал таким далёким и чужим?

— Никки была с Эмили, когда потребовалась помощь, — оправдал моё появление Свен, прекрасно осведомлённый о моей главной роли в жизни братьев. Но, кажется, пришло время отправляться за кулисы.

Чарльз в два шага преодолел расстояние между нами и заключил моё лицо в объятье своих тёплых ладоней. От неожиданности я удивлённо выдохнула, и мои приоткрывшиеся губы никак не намекали на активные действия, однако мужчина прижался к ним своими губами. Слишком внезапно и не характерно для мистера Миллера, что я не успела воспрепятствовать случившемуся, в удивлении переводя взгляд на Томаса.

Он не был удивлён. Он был зол. Он был в бешенстве, и мне впервые не хотелось подлить керосина в огонь.

Сжала пальцами руки мужчины и настойчиво отстранила их от своего лица. Тема детей — табу, как и мужчина с ребёнком — табу. Как бы не стремилась к счастливой жизни, через сколько бы принципов не переступила в надежде получить желаемое, но всплывшее обстоятельство — слишком. Даже для меня.

— Мы можем поговорить? — разорвала до неприличия целомудренное прикосновение наших губ. — Наедине.

«Teufel», — услышала в спину и не сдержала грустной улыбки. Спасибо, мистер Майер, что не проводил излюбленным словом «Hure». Заприметила в конце коридора свободный диванчик, находившийся в отдалении от любопытных ушей, и быстрее заняла его, пока проворные пациенты не лишили удобного местечка.

— Я так рада, что с тобой всё хорошо, — неуверенно начала, только сейчас заметив несколько ссадин на виске мужчины, на горбинке носа и на левой щеке, порез на которой отчётливо проглядывался сквозь бороду. Болезненные порезы. Уж мне-то не знать, какую боль можно причинить, вооружившись острым предметом.

Чарльз не отпускал мои ладони, будто боялся в любой момент потерять меня из виду. Пожалуй, я бы не отказалась потеряться, если это способно унять несвойственную для меня дрожь в коленках. Дрожь не от волнения, а от страшного осознания, что больше цепляться не за кого. Вновь наедине со своими проблемами. Вновь вернулась в исходную точку.

— Не стоило доверять Шейну, — осознавая свою оплошность, мужчина покачал головой, вынуждая меня, точно провинившегося ребёнка, потупить взгляд:

— Мне так жаль, Чарльз!

— Ты ни в чём не виновата! — тёплые пальцы приподняли мой подбородок, побуждая заглянуть в карие глаза. — Ты не могла знать, что твой брат вынашивал план мести и не собирался менять свою жизнь.

Вот теперь отчётливо почувствовала укол вины в самое сердце. Острая, хоть и мимолётная боль распространилась по телу столь же стремительно, как я отстранилась от прикосновений мужчины.

— Я знала, что Шейн не собирался лечиться, — хотелось отвести взгляд, но упорно заставляла себя не поддаваться слабости, и твёрдым голосом продолжила. — Более того, я знала о его махинациях со сбытом наркотиков. Чарльз, мой брат действительно пытался изнасиловать девушку, но ему вовремя помешали.

Чарльз шумно выдохнул и откинулся на спинку дивана, давая мне возможность задышать полной грудью. Оказывается, говорить правду — это непосильный труд.

— Никки, — отрывисто проговорил мужчина и неожиданно одарил намёком на улыбку. — Я сам старший ребёнок в семье и прекрасно понимаю твой порыв защитить младшего брата. Мне страшно подумать, сколько гнусных поступков Томаса я готов оправдать, и это совершенно нормально. На то и существуют братья и сёстры.

Не думала, что такое возможно, но слова мужчины показались мне по трогательному забавными и побудили, отбросив предрассудки, погладить его по колену:

— Ты в своём репертуаре, Чарльз. Готов оправдывать, помогать и защищать от всех невзгод. Это круто, правда. Но я, навряд ли, заслуживаю подобного к себе отношения.

Миллер непонимающе сощурился:

— Почему ты так говоришь?

— Я врала тебе, — пожала плечами и попыталась отстранить руку, но мужчина накрыл своей ладонью мои пальцы. — Хотела казаться лучше, чем есть на самом деле.

— Я прощаю тебя…

Веселье промелькнуло в карем взгляде, открыто намекая на превращение нашего разговора в откровенный фарс. Чарльз не воспринимал всерьёз мои слова, тем самым давал шанс забраться к нему на шею и свесить ножки. Как жаль, что мы с Линой будем непосильной ношей для одного мужчины.

— Я попросила о разговоре не для того, чтобы получить твоё прощение, — слишком грубо ответила, желая вернуть наш диалог в серьёзное русло. — Я хочу поблагодарить тебя и попрощаться. Ты помог мне с братом, как обещал, подарил незабываемые выходные и не жалел своих запасов коньяка.

Неожиданно мужчина развернулся ко мне корпусом и поддался вперёд, заставляя меня неосознанно вытянуть перед собой руки, тем самым сохранив приличную дистанцию. Щедрость Чарльза на прикосновения и нежность пугали. Никогда он не проявлял своих чувств, если они существовали, и лишь с вежливостью реагировал на мою настойчивость. Неужели мой брат настолько сильно приложил Миллера по голове, что сейчас он не скупился на откровенные проявления нежности?

— Я не хочу с тобой прощаться, — мужская ладонь прижалась к моему затылку и не позволила оторваться от пронзительного взгляда. — Мы можем продолжать общаться без договорённостей. Давай забудем прошлое и начнём сначала?

В нескрываемом удивлении уставилась на мужчину:

— Я не похожа на твою мать, Чарльз.

— Причём здесь моя мама?

Неопределённо повела плечом и, поколебавшись мгновенье, «сдала» мудака с поличным:

— Томас говорил, что я очень похожа на твою мать, — запнулась и, решив для себя быть откровенной до конца, внесла ясность. — Разумеется, чисто внешнее сходство. Ничего общего с её распутным образом жизни.

Мужчина в ту же секунду отстранился, чтобы одарить меня недоверчивым взглядом:

— Без понятия, какой глупости наговорил мой брат. Он настолько сильно ненавидит нашу мать, что готов оклеветать её. Я думал, Никки, ты умная женщина и способна делать собственные выводы, не прислушиваясь к бредням обиженного мальчишки.

— Если Томас обижен, значит, есть на что обижаться? — моя бровь с вызовом изогнулась, и я прекрасно осознавала, что оказалась на минном поле: шаг влево, шаг вправо — неизвестность. — Моё мнение, касаемо твоей матери, сложилось сразу же после откровения со мной. Вот ещё одна причина, Чарльз, по которой у нас ничего не получится — мы слишком разные.

Мужчина шокировано рассмеялась, и с нескрываемым осуждением оглядел меня, будто видел впервые в своей жизни:

— Никки, кто ты такая, чтобы судить о моей матери?

Показано призадумалась с характерным «хм-м-м», прежде чем предположить:

— Никто?

Поднялась с дивана и оправила собравшуюся на талии кофту, в который раз убеждаясь, что откровенность — поганая идея в любых отношениях. Однако на душе стало легче, будто тяжёлый груз, давивший своей массой, остался позади. На сердце стало пусто без этого груза.

— Я не хотела тебя обижать, — не нашла в себе сил оставить Чарльза со странным выражением на лице и мыслью, что пригрел на груди змею. Как бы мне хотелось уверить его в обратном, но, чёрт возьми, я дала обет правды по отношению к бородачу.

— Ты не обидела, — заверил он и, хотел было встать с дивана, но передумал, уперевшись локтями в колени, — Просто разочаровала.

Неприятно.

Самое время скрыться в тумане и, как планировала, оставить Чарльза во власти Лины и будущего Миллера младшего, но мне искренне было неприятно.

— Позволь уточнить, — не сдержалась в саркастическом тоне и скрестила руки на груди, — Я разочаровала тебя, потому что не симпатизирую твоей матери?

— Потому что не уважаешь мою память о ней!

Брови стремительно взлетели к потолку:

— Я уважаю тебя, Чарльз, и без меры благодарна за доброту. Но я не обязана и никогда не буду уважать женщину лё-г-к…

Осеклась при виде грустного карего взгляда, устремлённого, точно мушка снайпера, на меня. Всё-таки, стоило обратиться к своим корням и уйтипо-английски, но я совершенно не вовремя вспомнила о «хороших» манерах, и вынуждена пожинать плоды.

— Прости, — скомкано пробормотала и поспешно оставила мужчину наедине с разочарованием. Неужели никогда не наступит время, когда научусь оставлять о себе лишь положительное впечатление? Или я настолько пропащая, что даже такой добряк, как Миллер, не помянет меня ласковым словом?

Захватила с кресла, расположенного рядом с родильным отделение, сумку и огляделась в поисках лестницы, наткнувшись взглядом на притихших мужчин.

Ах, да…

— Свен, очень жаль, но мне лучше уйти! — выдавила из себя улыбку. — Я безумно рада за вас с Эмили!

Свен достал из кармана брюк мобильный телефон и выжидающе приподнял брови:

— Можешь оставить свой номер? Уверен, Эмили захочет с тобой поговорить после.

И я не против переговорить с работодателем об обещанном вакантном месте, так что охотно продиктовала цифры и, попрощавшись с мужчиной, обратила внимание на его друга. Не самая лучшая идея, но заглянула в жгучий карий свод и увидела в нём отражение девушки с опущенными уголками губ и подрагивающей левой бровью. Каким же жалким зрелищем я предстала в глазах мужчины, когда хотелось выглядеть перед ним самой безупречной. Жестокое «ожидание-реальность»

— Прощайте, Томас, — чуть было реверанс не исполнила, но вовремя спохватилось, не имея желания быть ещё большим шутом, каким чувствовала себя перед мужчиной.

— Bis bald (перевод: до скорой встречи).

Услышала в спину непонятные слова и не придала значения их переводу, снова поймав себя на мысли «Спасибо, что не Hure».

На улице стемнело. Серые облака стёрли над моей головой намёк на солнце и навеяли воспоминания о родном Лондоне. Всё та же серость, слякоть и холод, пробирающий до самых костей. Обмотала шею длинным платком и спрятала руки в карманы пальто, однако это не спасло от ледяных порывов ветра.

Надо отдать должное общественному транспорту — в автобусе царило тепло, и было свободно место рядом с печкой, которое я тут же заняла, не обращая внимания на ядовитое фырканье женщины, заприметившей кресло первой.

Мне было всё равно на ненавистные взгляды, прожигающие затылок, я настолько сильно повязла в мыслях о будущем, что окружающий мир превратился в фоновый шум.

Достала телефон из сумки, предварительно размяв озябшие пальцы, и нашла в контактах номер отца. Может, воспользоваться советом родительницы и позвонить? Нет, я не решилась нажать на кнопку вызова, сильно сжимая корпус телефона. Отец ясно дал понять, что каждый сам по себе и мозолить друг другу глаза, а в нашем случае уши, — пустая трата времени.

«Вся в свою мать! — кричал на меня отец, — Бестолочь! Когда же найдётся тот дурак, что возьмёт тебя в жёны? Будешь у него на шее сидеть!»

Вспомнила оскорбления отца и содрогнулась всем телом. Тогда я чувствовала себя униженной и оскорблённой: громко хлопнула дверью родительского дома, не отвечала на звонки брата и дала о себе знать спустя три дня, пока родителям не взбрело в голову обратиться в полицию. Помнила, как отец задобрил поездкой на Лазурный берег, разрешив пригласить лучших подруг, и семейство Стаффорд благополучно забыло о скандале.

И так постоянно. Замкнутый круг из скандалов, оскорблений и денег отца, залечивающих душевные раны. А вот не стало денег, к кому обращаться за помощью? Мне-то как теперь жить?

Еле сдерживала слёзы, когда вошла в свою конуру — номер за семьдесят долларов, и тут же закрыла дверь на все замки, перестраховываясь от вторжения разгулявшихся туристов.

Я плакала от чувства потери. Сначала отец, сломавший систему и больше не старавшийся задобрить меня подарками, потом мать променяла детей на богатого любовника, за ней Шейн предпочёл наркотики и беззаконие, а теперь Чарльз покинул мою жизнь также стремительно, как ворвался в неё.

Скинула с себя одежду и тихо пискнула, ударившись локтем об угол стены. Слёзы с новой силой заструились по щекам, когда поймала на чувстве жалости самой к себе. Ненавидела слабость, слёзы и скулящие звуки, которых стало слишком много в крохотном номере. Они с каждой секундой сгущались, наполняли каждый угол помещения и старательно вытесняли из меня остатки самообладания.

Оставшись в одном нижнем белье, забралась в холодную кровать и закуталась с головой в одеяло. Стрелки на часах громко отсчитывали в тишине своё движение, будто соревнуясь с моими всхлипами в негласном конкурсе: «Кто громче?»

Подушка давно промокла от пропитанных слёз, а я никак не могла остановить потом, тем самым разрываясь от желания заплакать сильнее. Не любила быть слабой, но была. И это мысль заставила вскочить с кровати и, схватив сумку, выпотрошить из неё содержимое. Глаза лихорадочно забегали в поиске желанной прямоугольной коробочки, которая в данный момент требовалась мне больше воздуха.

Дрожащими пальцами достала из коробочки лезвие и проверила остроту подушечкой большого пальца. Затупившаяся тонкая пластина в приглушённом свете ночника отблёскивала алым цветом моей засохшей крови, напоминая о последнем занятии «терапии». Почему-то тогда казалось, что это последнее прикосновение железяки к моей коже, казалось, что больно больше не будет.

Очередная ошибка, повлекшая за собой очередное чувство жалости. Ненавижу!

Сделала глубокий вдох и прижала холодное лезвие к запястью, с медленным выдохом надавливая по синим венам сильнее. Неожиданный стук в дверь испугал, и рука резко дёрнулась в сторону, оставляя за собой тонкую алую полоску. Чёрт!

Прижала легкий порез к губам и языком, подобно кошке, залечила рану. От металлического привкуса во рту поморщилась и в страхе бросила взгляд на дверь, за которой кто-то не жалел костяшек своих пальцев. Стук повторился, а я замерла на кровати и затаила дыхание. Пьяные туристы — любители навещать чужие апартаменты, прошлой ночью сотрясали двери моих соседей, сегодня же добрались до меня.

Отбросив страхи в сторону, вновь схватилась за лезвие и громко чертыхнулась, услышав оповещение на мобильном телефоне. Почему именно сейчас я всем понадобилась?

В раздражении нашла телефон среди вываленных мною вещей и непонимающе уставилась на яркий экран, на котором мигало непрочитанное сообщение от неизвестного номера. Первая мысль — Свен решил сообщить о рождении ребёнка, но, навряд ли, его добрый порыв мог прочитываться, как требовательное: «Открой дверь!»

Подошла к двери и прислушалась, стараясь расслышать что-то сквозь шум и гам, творившийся снаружи.

«Это кто?» — отправила сообщение и, спустя мучительную минуту, ответ пришёл на ватсап в виде фотографии, на которой в мужской руке красовалась бутылка «Macallan».

Сердце забилось чаще. Я сразу же узнала обладателя длинных пальцев, дорогих ролексов и отменного вкуса в алкогольных напитках, доставшийся от старшего брата.

Вопрос: «Что ты здесь делаешь?» — хоть и вертелся на языке, но я не решилась воспроизвести его, как не решилась открыть дверь.

«Оставь бутылку у двери и можешь идти😉», — быстро отправила и мысленно застонала, в ту же секунду пожалев о смайлике. Мудак, скорее всего, пришёл поглумиться надо мной, отпраздновать свою очередную победу над очередной «шлюхой» брата, а я глупыми рожицами способствовала этому.

Ответа не приходило и я, сама того не желая, почувствовала разочарование. Сообщение прочитано две минуты назад, голоса за дверью стихли, даже ночник предательски замигал, намекая о смене батареек. Неужели ушёл?

Попыталась осторожно открыть дверь, но она никак не поддавалась, пока не напёрла всей своей массой. Неожиданная преграда быстро ретировалась, отчего я на полусогнутых оказалась в холле, умудрившись споткнуться о собравшийся зелёный ковёр.

— Ого-о-о! — услышала характерный свист за своей спиной и быстро забежала в номер за хоть какой-нибудь одеждой, способной скрыть моё полуобнажённое тело. — Знал бы, что ты в таком виде встречаешь гостей, навещал бы почаще!

— Свинья! — выплюнула в сторону забавляющегося мудака и натянула на себя белую футболку, края которой прикрыли мои ягодицы. Уж лучше так.

— Это мне? — поинтересовалась и вырвала из рук мужчины бутылку, стараясь приглушить жгучее смущение напыщенной наглостью. — Спасибо, можешь идти!

Брови Томаса поползли вверх от подобного заявления, но не подумал покидать комнату, плотно закрывая дверь и скрепя замком. Измерил мой «дом» пятью шагами и вновь присвистнул, но уже не от чувства восхищения.

— Похоже на каюту, — оценил мужчина и спрятал руки в карманы укороченных джинс свободного кроя. — Знаешь, на каюту самого убогого речного круиза.

— Ой, ли? Ты сам мне выбрал этот отель, в частности, разрекламировал именно этот номер!

В удивлении наблюдала, как он открыл висящий над кроватью шкафчик и достал два стакана, не удосужившись получить моего разрешения. Чёрт подери, теперь я хозяйка! Я на своей территории!

— Они чистые?

— Без понятия! — грубо фыркнула и кивнула в сторону комнаты 5 на 5, куда умудрились поместиться туалет и душевая установка. — Сходи, помой.

— До чего же ты гостеприимная хозяйка! — подивился Томас и, шокировав меня сильнее, чем своим появлением, зашёл в ванную комнату. — Ничего себе!

Непонимающе заглянула в комнату следом за мужчиной, чтобы обнаружить его за мытьем посуды и поглядывающий через плечо весёлый взгляд:

— Тебя надо бояться. Неизвестно, в каких условиях ты ещё способна выживать.

Закатила глаза под искренний смех мужчины и вовремя вспомнила о бардаке, который устроила в поисках утешения. Лезвие! Быстро запихнула женские принадлежности в свою сумку и лихорадочно спрятала лезвие в заветную коробочку. Почему-то была уверенна, что непременно вернусь к этой вещицы.

— Не старайся, я успел оценить, какая ты неряха.

Томас с улыбкой вручил мне мокрый стакан и щедро плеснул порцию виски, не забыв порадовать себя изысканным напитком. Вновь изумление промелькнуло на моём лице, на которое мужчина ответил добродушной улыбкой. Добродушной, чёрт возьми!

— Ты что здесь делаешь? — не дав себя околдовать очарованием кареглазого, как можно дальше отстранилась и присела на край кровати. Нельзя, ну нельзя находиться в таком маленьком помещении с мужчиной, который своим цитрусовым парфюмом и бешеной энергетикой заставлял сердце отбивать чечётку.

— На самом деле, без понятия, — присел на противоположную от меня сторону кровати и задумчиво покрутил стакан в длинных пальцах. — У меня самолёт в девять вечера до Германии.

Бросила взгляд на настенные часы и мысленно чертыхнулась. Стрелки бежали слишком быстро, приближая час, когда присутствие мужчины в моей досягаемости станет всего лишь воспоминанием.

— Ну, тебе лучше поторопиться, — милостиво намекнула на восьмой час и сделала большой глоток желанного спиртного. До чего же вкусный и пробирающий!

— Может, я пришёл в надежде на прощальный секс? — усмехнулся Томас и придвинулся ближе ко мне, заставляя предплечьем вжаться в изголовье кровати. — Как ты тогда, перед отъездом из «Four Seasons».

Я почувствовала, как жар припал к щекам и сильно жёг изнутри, напоминая мне о забытом за многие годы смущении. Какого дьявола смущалась мудака, когда по всем законам здравого ума должна метлой гнать его из номера? Но не могла прогнать, как и поцеловать желанные губы не могла при воспоминании о том дерьме, которое пришлось пережить.

— Тогда ты просто казался мудаком, а сейчас ты мудак, из-за которого меня не берут на работу, — притворно призадумалась и одарила мужчину ядовитой улыбкой. — Ах, да! Ещё ты манипулятор и шантажист. Если с мудаками я развлекаюсь, то подобных тебе мужчин избегаю!

Секунду Томас неотрывно смотрел на меня, цитирующую его едкие, запавшие мне в самое сердце слова, и громко расхохотался. Морщинки проступили у глаз от широкой улыбки и ямочки выдали искреннее веселье. Наверное, должна злиться, ведь придворным шутом выступала я, но безвозвратно залипла на глубине опьяняющих глаз и соблазнительной линии губ.

К чёрту гордость, я должна поцеловать эти губы снова!

Отсмеявшись, Томас залпом осушил стакан виски и налил себе новую порцию, одним лишь взглядом спрашивая о моей добавке. С готовностью подставила стакан и придвинулась ближе к мужчине, с ногами забираясь на кровать. К концу бутылки, уверена, уже оседлаю Майера и забуду о рамках приличия.

— Я предупреждал о последствиях, если не расстанешься с Чарльзом.

— Но я рассталась, — с нескрываемой грустью обрадовала мужчину, однако он и без меня был в курсе последних новостей. — Чарльз сильно злиться на меня?

Мудак устало отвёл взгляд от моего лица и, облокотившись затылком о стену, вытянулся во весь рост. Вот же наглец!

— Я так был удивлён, когда застал его в слезах…

— Что?

Томас прыснул со смеху, но, на своё счастье, тут же взял себя в руки:

— Думаешь, он впал в депрессию? Не находит себе место? Боюсь тебя разочаровать, но ещё пару дней, и он вовсе забудет, как тебя звали.

— Очень надеюсь, — мужчина неверующе хмыкнул. — Правда, надеюсь, он будет счастлив с Линой и малышом.

Томас недовольно поджал губы:

— Да не будет он счастлив с Линой, — неожиданно заявил, чем немало удивил. — Лина — всего лишь инкубатор. Как только родится ребёнок, вновь займётся благотворительностью.

Самое ужасное то, что я прекрасно это понимала. Лина — не та девушка, которая способна выбить из Миллера всю дурь, однако, именно она прочно связала себя с мужчиной и будет вынуждена терпеть его заскоки. Любовь зла.

— Что с ним такое? Детская травма?

Томас пожал плечами и, мне казалось, не удостоит ответа, но с охотностью поделился не лучшими воспоминаниями:

— Думаю, когда твоя мать уходит каждый вечер в коротком мини и возвращается под утро с потёкшим макияжем, то это откладывает отпечаток на детской психики.

— Но Чарльз же её за что-то любит…

— Она любила заходить к нам в комнату, гладить по головке и говорить, какие мы красивые малыши. Ещё любила заливать хуйню про то, как тяжело ей без мужской помощи, а нам без отца, — Томас отставил стакан и хлестал алкоголь из горлышка бутылки. — Потом ей надоедало выслушивать наш писк, и она оставляла нас нянечке.

Мои брови встретились на переносице:

— У неё были деньги на содержание няни?

Томас фыркнул:

— У неё были деньги на всё, чего она могла пожелать. Плюс, мой отец отваливал крупную сумму.

— Ей нравилось быть шлюхой, — подытожила и поморщилась от услышанной грязи, — Тем не менее, Чарльз любит её, а ты ненавидишь.

— Потому что она родила его в браке и первые годы лелеяла, пока муж не ушёл к любовнице. А меня родила, чтобы удержать в семье второго мужа — моего отца, — мужчина в раздражении отбросил на кровать пустую бутылку и грубо выругался. — Не удержала. После второго развода сдала меня в детский дом, в котором я провёл не лучшие годы своего детства, пока отец не решился сделать тест ДНК. Мамаша тут же восстановилась в правах, воспользовавшись связями, и забрала меня к себе с одной единственной целью — получать алименты.

Вот же сука! Пальцы неосознанно сжались в стальной кулак, отчего почувствовала боль в костяшках. Но разве это боль по сравнению с той, которую испытывает Томас всю жизнь?

— Когда мне исполнилось восемь лет, я ушёл к отцу.

— С ним ты был счастлив?

Томас улыбнулся, а моё сердце вновь оттаяло при взгляде на озарившееся лицо:

— Безумно счастлив!

Я могла только радоваться, что печальная атмосфера стремительно развеялась, и мужчина не жалел для меня своих фирменных ухмылок и жгучего взгляда. Неосознанно потянулась пальцами к лицу мудака и, не обращая внимания на предостерегающий огонь в карих глазах, с наслаждением зарылась пятернёй в густых чёрных волосах.

— Ты меня так жалеешь?

Покачала головой и ощутила, как мужская ладонь накрыла мою поясницу и притянула ближе.

— Я терпеть не могу жалость.

— Какое совпадение, — прошептал мужчина и уткнулся носом в мою щёку, медленно продвигаясь выше к виску. — Я тоже.

Хотела поцеловать изогнутую в ухмылке полоску губ. До одури. До дрожи. До смертельно участившегося сердцебиения. До потемнения в глазах. Казалось, ни на земле, ни на небесах, да даже в чёртовом аду не будет мне покоя, пока не распробую вкус мужчины вперемешку с любимейшим виски. Однако я уже сомневалась, что именно виски был в моём приоритете.

Потянулась к губам Томаса и с нескрываемым стоном разочарования наблюдала, как он отстранился. Непонимающе уставилась на него, почувствовав, как от неудовлетворения заболела голова. Он меня не хочет?

Пожалуй, эта мысль способна уничтожить морально.

— Откровение за откровение, Никки, — заговорил мужчина и подцепил край моей и без того задравшейся футболки. — Как ты попала в экскорт? Лиса с «улицы» никогда не берёт людей.

Я обещала сама себе, что больше никакой лжи. Никакой лжи по отношению к Чарльзу, но на его брата это никак не распространялось. Однако как я могла лгать Томасу, после его откровения про детский дом и мать-шлюху? Это было бы слишком низко.

— Мой бывший молодой человек был знаком с Чарльзом, — заговорила будничным тоном, стараясь по максимуму казаться беспечной. — Рассказал о его запрете на интим и как можно к нему поближе подобраться. Так, я связалась с Лисой.

Томас в удивлении приподнял брови:

— Бывший согласился пристроить тебя в экскорт? Вот она — сила любви. Охренеть!

— Эрик никогда не любил меня, — как бы не старалась делать вид а-ля «меня это не ебёт», всё равно ощущала саднящее чувство в области сердца. — Он был моим преподавателем по культурологии. В него были влюблены все девочки с нашего потока и я, конечно же, не могла не попасть под его обаяние. Откуда же было знать, что он любитель поиметь своих студенток?

— И он поимел?

Опустила взгляд на свои бёдра, на которых покоились ладони мужчины, и до боли прикусила нижнюю губу, мыча что-то похожее на «ага-а-а-а».

— На тот момент я встречалась со своим ровесником. Он мне казался таким глупцом по сравнению с опытным Эриком. В общем, влюбилась без памяти, а он пользовался.

Сделала глубокий вдох, стараясь унять боль от вновь закровоточившей раны, и заглянула в карие глаза, от которых не ускользнули красные пятна, покрывшие моё лицо. Было стыдно. Всегда стыдно признаваться в своей тупости, слабости и наивности, но радовало одно — я училась на «отлично» на своих же ошибках.

— Бросила своего парня и с головой окунулась в новые отношения. Благодаря Эрику я узнала, что такое абьюз и как с этим жить, — горько усмехнулась и всё-таки решила «идти» по пути правды до конца. — Девочки с потока, завидуя нашим долгосрочным отношениям, прозвали меня шлюхой. Думала, за меня вступится Эрик, уладит ситуацию, а он продолжал трахать студенток.

Вновь почувствовала тот самый прилив ярости, который настиг в момент раскрытия всей правды о «великой» любви Эрика Финча. Уверена, попадись он мне сейчас на глаза, надавала парочку самых болезненных тумаков по его смазливой роже. Я, чёрт возьми, любила этого кретина! Сколько слёз, нервов, времени, безвозвратного времени потратила на недостойного членоносца.

— Потом начались истерики, депрессия… Прошла все стадии расставания, но, к сожалению, так и не смогла смириться, — видя непонимание во взгляде мужчине, с улыбкой уточнила. — Я чуть ли не на коленях молила его вернуться, Томас, а он открещивался от меня и называл неуравновешенной шлюхой лишь потому, что я всячески пыталась вызвать его ревность. Ну, ещё он верил слухам завистниц.

Умолчала о том, как он застал меня в слезах и с окровавленными руками, сжимающую своё первое лезвие. Ор на всю квартиру, оскорбления и угрозы упечь в психбольницу, если ещё хоть раз повторю свою выходку.

Да уж…

Томас приблизил своё лицо вплотную и нежнейшим прикосновением губ осыпал мой подбородок, выше по скулам… Обвила руками шею мужчины и призывно застонала от ласк умелых губ, едва ли касавшихся кожи, но доводившие до безумия.

— Эрик бросил меня, потому что я была слишком навязчивой, — прошептала, когда мужчина вернул наш зрительный контакт. — Говорил, что его бесят мои сообщения с пожеланиями доброго утра, спокойной ночи и предложениями провести целый день вместе.

— Он тебя не любил, — жестоко резанул правдой и в противовес своим словам проскользнул ладонью под мою футболку, бесстыдно исследуя изгибы тела. — Но это не оправдывает его отношения к тебе. Как его фамилия?

— Финч… — на автомате ответила и задрожала под умелыми ласками Томаса.

— Хорошо, — пробормотал и завладел губами, тут же прорываясь языком ко мне в рот. Как же долго я жаждала этого вкуса! С наслаждением застонала и активно встретила его язык в страстном танце. Безумно! Безумно соскучилась!

— Хорошо, — повторил Томас, на секунду оторвавшись, чтобы с новым желанием завладеть мной вновь. — Я запомнил.

Глава 11

Грубо сжал скулы девушки, заставляя её шире приоткрыть рот, чтобы мой язык сполна насладился малиновым вкусом. Она сладкая. Слаще ягоды, слаще мёда и мне башню сносило от одного влажного язычка, старательно посасывающего мой язык. Она хотела вести, сильно оттягивая мои волосы на затылке, приподнимаясь на коленях, тем самым нависая надо мной во всей своей дьявольской красоте.

Рывком стянул с неё футболку, открывая взгляду высокую грудь, плоский живот и подтянуты ягодицы, которые грубо сжал в ладонях. Ох! Её хриплый стон — это отдельная отрада для моего желания, заставляющая почувствовать боль от плотной ткани джинс. А она всё понимала, знала, как воздействует на меня и старательно тёрлась изумительным телом, грацией кошки подталкивая к сумасшествию.

Чёрт! Мой член конкретно изнывал от тесноты желания, и, чтобы окончательно не сдуреть, оторвал от своих волос руки девушки и с вызовом переместил их на выпуклую ширинку джинс.

Приподнял брови в немом вопросе, наблюдая, как чёрные глаза призывно засверкали, а пухлые губы, истерзанные от моих поцелуев, приоткрылись от частого дыхания.

— Твои губы… — большим пальцем провёл по их мягкости, задевая белые зубки. — Хочу трахнуть твои губы.

Никки прищурилась, и я почувствовал, как её тонкие пальчики с обещанием сжались на моём члене.

— Хочу поиметь тебя ртом, — прохрипела она и с плотоядной улыбкой расстегнула пуговицу, а за ней молнию джинс. Мне оставалось лишь усмехнуться и, отодвинувшись на кровати, опереться спиной об её изголовье. Ну, покажи, на что ты способна, Никки.

Помог стянуть с себя мешающую одежду и собственноручно избавил девушку от кружевного бюстгальтера. Не удержался при виде вызывающе торчащих сосков — очертил языком манящую горошинку и тягуче пососал, пока не добился громкого крика и толчка в грудь, заставляющего отпрянуть от возбуждённой девушки.

— Сейчас моя очередь, — напомнила и прижалась губами к ложбинке на моём животе, медленно проделывая влажную дорожку умелым язычком. Я всегда предпочитал закрывать глаза и не видеть старательных «гляделок» шлюх, которые, по их мнению, должны были возбудить ещё больше. Сейчас же ничто, даже апокалипсис не мог заставить отвести взгляда от чёрной бездны, затягивающей с каждой секундой всё сильней.

Перебросил водопад девичьих волос через её плечо, чтобы увидеть, как тонкие пальцы обхватили мой член у основания и медленно продвигались выше.

Не сдержался — глухо застонал, когда указательный палец с любопытством исследовал головку, и девушка с улыбкой заигрывалась данной ей властью.

— Ты красивый, — еле слышно прошептала Никки, прежде чем заменить указательный палец пухлыми губами. Вот чёрт!

Одно прикосновение губ, а у меня уже сорвало крышу от раздирающего желания. Сжал в кулак пальцы и, превратившись в мазохиста с черноволосой обольстительницей, продолжал наблюдать, как к мягким губам присоединился сладкий язычок. Он измерил своей влажностью длину моего члена и в бешеном танце закружил вокруг головки, милостиво уступая ведущую роль чувственным посасываниям губ.

Никки подняла на меня свой безумный взгляд, большим пальцем стимулируя нижнюю зону от головки, и начала медленно вбирать длину в свой искусный рот.

Ещё один гортанный стон, но уже не был уверен, что только мне принадлежали нечленораздельные звуки. Забрал в кулак смольные волосы девушки, однако не рискнул так быстро приступать к жёсткому траху. Куда интереснее и, чёрт возьми, приятнее было наблюдать за медленным и старательным вбиранием члена по самые гланды. Пытка.

Пытка чувствовать движения языка, упираться в гланды и слишком медленно продвигаться по узкому безумию.

Никки закашляла и отстранилась, но я не думал выпускать её пряди из стальной хватки. Не мог.

— Даже до половины не вберу, — приглушенно засмеялась, ладонью исполняя отточенные движения «вверх-вниз». — Однако, я вижу в этом вызов…

Как она там говорила? «Большой член — проблема»? Для шлюх, удовлетворяющих мои физиологические потребности, не было ничего невозможного, поэтому видеть, как Никки осторожно и с нескрываемым энтузиазмом вбирала в себя член, было для меня сродни экзотике.

— Мне нравится видеть твои губы на моём члене, — не стал лукавить и, охватив ствол у основания, «поигрался» головкой по пухлым губам. Девушка вновь подарила мне сладкий смех и, приняв правила игры, попыталась ухватить губами изнывающий от желания член, но я быстро отстранил его.

Никки одарила прожигающим взглядом, заставляя усилить захват на волосах:

— Сейчас я трахну твой рот, — предупредил и удобнее расположился на постели. — Когда станет невыносимо — кричи. Чем громче будешь кричать, тем щадяще буду действовать.

Она не испугается. Я знал это наперёд и не ошибся, увидев, как в предвкушении загорелись её глаза. Грязная шлюха, но до помутнения рассудка желанная мною!

Вновь ощутил обхват пружинистых губ, старательные ласки языка и, теперь уж я, позабыв о выдержки, задвигал бёдрами навстречу желанной разрядке.

Чувствовал горячее дыхание на члене, острые зубки, касание об которые вибрацией отдавалось по всему телу, и напряжённые стенки горла, не в силах справятся с толщиной ствола.

Девушка болезненно впилась ногтями мне в бедро, получая разрешение на глоток кислорода, и громко застонала, когда толчки лихорадочно набирали темп. Я не стремился насадить как можно глубже, мне было достаточно звуков влажных причмокиваний, чёрного взгляда из-под полуопущенных ресниц и податливости, с которой доверилась мне девушка. Этого безумия было достаточно, чтобы ощутить скрученное удовольствие в области поясницы, взрывной волной распространяющееся по всему телу.

Я кончил. Я, чёрт подери, кончил от траха пухлых губ, когда с другими шлюхами мне требовался полный комплекс «упражнений». И желательно без писклявых криков. И исказившихся от экстаза лиц.

Протяжно застонал, прикрывая глаза ладонью, и выпустил из пальцев другой руки волосы девушки. Пришло время признаться самому себе — она другая шлюха. Какая-то неправильная шлюха.

Возможно, она просто моя шлюха.

Открыл глаза и пару раз проморгал, прогоняя перед глазами помутневшие образы.

Никки облизнула губы и с нескрываемой гордостью осмотрела «труды» проделанной работы. Да, она могла позволить себе этот взгляд.

В который раз за сегодня не выдержал и поддался эмоциям — притянул девушку к себе и поцеловал, вбирая сладость и привкус собственного семя. Блять, Стаффорд, что ж ты творишь…

— Ты целуешься после минета? — удивилась девушка, прямолинейность которой меня только забавляла. — Многим парням противно…

— Ну, каким-нибудь глупым мальчишкам, может, и противно, — озорно поглядел на запыхавшуюся девушку и, быстро опрокинув её на спину и нависнув сверху, в свою очередь поинтересовался. — Знаешь, что ещё не любит делать сопляки?

Никки выжидающе приподняла брови и задрожала, почувствовав мои пальцы на своей влажной плоти:

— Они не понимают, какой это кайф лизать и сосать между двух красивых ножек!

Не сдержал многообещающей улыбки, при виде округлившихся глаз девушки и отрывистого учащённого дыхания. Ну, что за реакция! Я разрывался между желанием искусать малиновые губы и разукрасить торчащие соски в ярко-алый цвет. С глухим рычанием исцеловал припухшие губы, медленно спускаясь по подбородку, шее, и ладонями сжал упругую грудь. Она идеально смотрелась в моих руках. Она была создана для моих рук.

Подтянул девушку ближе к себе, сгибая её ноги в коленях, и мысленно чертыхнулся из-за слишком маленькой и узкой кровати, с которой был вынужден переместиться на корточки.

— Господи! — воскликнула девушка, закрывая лицо ладонями, когда наши взгляды встретились. — Не смотри ТАК!

Фыркнул от подобной «просьбы» и коснулся губами лобка, руками раздвигая очаровательные ножки шире, и поднял их себе на плечи. Не знай я всей подноготной черноволосой, подумал бы, что она смущается. А может действительно смущается, жадно глотая воздух, отчего грудь лихорадочно заходила «вверх-вниз».

При первом прикосновении языка к влажной плоти не сдержал стона, подтверждая собственные догадки. Готов был поклясться — по жилам дьяволицы текла не кровь, а спелый мёд. С небывалым энтузиазмом продолжил поиски и раскопки в нежной розовой плоти, наслаждаясь громкими стонами и тонкими пальцами, сжавшие мои волосы.

Языком ощущал, как всё в девушке сжималось в судорогах наслаждения. Удерживал её бедра секунду за секундой, за которые она извивалась подо мной, исследующего каждую впадинку с поразительной интимностью. Никки выгибала тело, позабыв о намёке на стыд, активно двигала бёдрами навстречу моим ласкам. Она напрашивалась, чтобы я ускорил движения, усилил напор и подключил пальцы. С радостью исполнил желаемое и свободной рукой продолжал играться с покрасневшими сосками. Идеально! Никки, словно, обнажённый нерв, реагировала на малейшее прикосновение дикой, необузданной страстью. Эта лихорадка, чёрт подери, передалась и мне. Но апогей наступил, когда губы, наконец, нашли клитор и втянули его. Девушка завопила и судорожно сжала ноги, заставляя скользнуть по ней вверх и завороженно наблюдать, как дрожало её тело, трепетали длинные ресницы, а мои любимые губы терзались белыми зубками, подавляя громкие крики. Напрасно. Кажется, оглох, но продолжал улыбаться, подобно придурку.

— Wunderschön (переводчик: восхитительно), — мой голос дрогнул, и я прижался губами к острым скулам, давая возможность девушке прийти в себя. Она дрожала, а я ловил эту дрожь и проносил через себя.

— Ты… — прохрипела Никки и повернула ко мне голову, скрещивая наши взгляды. — Ты переходишь на немецкий в зависимости от ситуации?

Тихо посмеялся над забавным вопросом:

— Это происходит непроизвольно.

— Мне нравится, — призналась Никки и, согнув руку в локте, подпёрла голову ладонью. — Ты мне нравишься.

Вот так откровение. Не удержался от удивлённого смешка, отчего девушка закатила глаза:

— Что? Мне кажется, это очевидно. Иначе бы с тобой не спала.

Наигранно призадумался и вновь провёл губами по малиновому искушению.

«Прекращай эту хуйню!» — мысленно одёрнул себя и усмехнулся:

— Никки, ты мне тоже нравишься, иначе бы у меня не встал!

Никки рассмеялась и взлохматила мои волосы, за что получила лёгкий шлепок по ягодицам. В притворном возмущении запыхтела, напоминая выпустившего иголки ёжика, и оседлала меня, плотно прижав лодыжки к моим бёдрам.

— Лучший комплимент в моей жизни!

Наше совместное рваное, громкое дыхание нарушила мелодия входящего вызова. Виновником оказался мой мобильный телефон, к которому я нехотя потянулся, рукой удерживая девушку на себе. Какой бы кретин нас не потревожил, он не заставит отстранить от себя черноволосую. Уж слишком идеально она смотрелась в моих руках.

— Да? — недовольно рявкнул в динамик, позволяя девушке пальчиками перебирать волосы на моём затылке.

— Мистер Майер, вы где? — голос моего личного помощника, Артура, отрезвил. Бросил взгляд на часы, и устало прикрыл глаза.

— На рейс не успеваю, — непроизвольно перешёл на немецкий, услышав голос помощника с сильным акцентом и вспомнив о родных пенатах. — Во сколько следующий?

— К одиннадцати успеете подъехать?

В запасе полтора часа. Отлично!

— Договорились. У тебя всё?

— Мистер Вебер просил перенести встречу на утро. Это возможно?

Очертил большим пальцем женский сосок и вновь почувствовал непреодолимое желание поиграться с розовыми горошинками. О чём там Артур толковал?

— Пошёл мистер Вебер нахуй. Я буду отсыпаться. Встреча только вечером, иначе пусть забудет о выгодных условиях поглощения компании.

— Так и передам!

Услышал весёлые нотки в голосе Артура и сам улыбнулся. За время, проведённое в Нью-Йорке, успел соскучиться по своим корням. Артур, как никто другой, всегда ассоциировался у меня с домом.

— Ты опоздал на самолёт, — поспешила обрадовать Никки, когда я сбросил вызов.

— Успеваю на следующий, — в свою очередь обрадовал, по крайней мере, ожидал очередного остроумного замечания, но девушка слезла с меня на противоположную сторону кровати. Что за чёрт?

— Ты улетаешь в Германию, — не спрашивала она и несмело уточнила, будто боясь собственного вопроса. — Надолго?

— Я возвращаюсь домой.

Наверное, никогда не пойму эту девушку. Точнее, её мотивов. Вот сейчас, например, на кой-хер она подняла свою футболку и скрыла от меня своё изумительно тело?

— Ты остаёшься в Нью-Йорке?

— Да, — наблюдал, как она милостиво собрала вещи и протянула мне. — В Лондоне шансы на выживание равны нулю.

Физически ощущал исходивший от девушки холод и непонимающе натягивал на себя одежду. Она жалеет о нашем сексе или что я сейчас сваливаю к чёрту?

— Думаю, твою фамилию можно убрать из чёрного списка работодателей.

Никки не скупилась на аплодисменты и фальшиво раскланялась:

— Премного благодарна!

Оправив воротник джемпера, подошёл вплотную к черноволосой и чувственно чмокнул малиновые губы. Очередное откровение для самого себя — буду скучать по этой малиновой сладости.

— Томас… — прошептала девушка и заглянула мне в глаза. — Ты когда планируешь вернуться в Нью-Йорк?

Мне определённо не нравилась грусть на глубине угольного взгляда. Ещё больше не нравились вопросы, явно выбивающиеся из контекста сегодняшнего вечера.

— Я ещё не улетел, — усмехнулся и прошёл к выходу. — А что, Никки? Будешь скучать?

Девушка фыркнула, скрестив на груди руки:

— Планировала запереться в доме и не выходить под угрозой встречи с тобой.

Рассмеялся и вышел вон из номера. Никки снова Никки. Так-то лучше.

***

С разбором навалившихся дел я совсем забыла о приближающихся праздниках. Вставала рано утром, надевала надоевший официально-деловой стиль и на общественном транспорте спешила на работу. Работа!

Эмили не солгала — она владела одним из лучших ресторанов города и активно искала площадку для распространения сети своего заведения. Чем я, дипломированный специалист в области маркетинга, не годилась для этой деятельности?

На улице царил снежный ад, который закружил меня по скользкой дорожке и заставил маленькими шажочками продвигаться к главному входу ресторана. Позабыла об опрятности своего внешнего вида, старательно укрывая папку с документами от непогоды. Чёрт бы побрал эту документацию, но от её качества напрямую зависел мой карьерный рост. А я уже начала примерять на себя должность топ-менеджера, после вчерашней выписки Эмили из роддома.

— Поддержишь малышку? — как сейчас помнила тот ужас, с которым принимала из рук девушки мирно посапывающий сморщенный комочек.

— Тебе лучше поторопиться, — нервно предупредила, наблюдая, как маленький носик многообещающе морщится. — Кажется, Ханна не в восторге от моей компании.

Эмили скрылась в ванной комнате, на ходу стягивая с себя кофту, на которой проступило мокрое пятно, и не переставала заверять в моих нераскрывшихся материнских талантах. Нет, чёрт подери, материнский инстинкт крепко дремлет, а то, что я испытывала к малышу, осторожно вышагивая с ним в руках, называлось умиление.

Искренне умилялась маленькими пальчиками, крошечными пяточками и розовым пелёнкам, но ровно до того момента, пока Ханна не открыла глаза и не увидела меня. Определённо я ей не нравилась. Иначе, почему она медленно раскрыла рот, будто вобрав в себя больше воздуха, и завизжала?

Воспоминания вчерашнего дня заставили содрогнуться, и я, не имея желания переживать возню с новорождённым, быстро зашла в ресторан.

В удивлении присвистнула, когда увидела труды дизайнеров, украсивших заведение в рождественской тематике. По длинным окнам струились гирлянды, столы оформлены в красные и зелёные цвета, а моё излюбленное фортепьяно переливалось тысячами звёзд от малейшего лучика света. Даже запах в помещении создавал новогоднюю атмосферу: аромат имбирного печенья и тёплого молока.

Улыбнулась и не расставалась с улыбкой ровно до тех пор, пока не вошла на кухню. Вот там кипела, как в прямом, так и в переносном смысле, жизнь: официанты требовали блюда, повара жаловались на бешеный темп работы, только Шеф-повар старательно соображал, грызя колпачок шариковой ручки. Вот он-то мне и нужен!

— Джузепп, привет! — воскликнула, отвлекая худощавого мужчина, телосложение которого явно не соответствовало его профессии. Он поморщился и оторвался от глубоких раздумий:

— Джузеппе! — поправил меня своим итальянским акцентом. — Неужели сложно запомнить?

Подняла руки вверх в знак защиты и, пока доставала из папки необходимые документы, была вынуждена выслушивать дальнейшие причитания:

— А если я буду называть тебя «Никола»?

Минута прошла сначала нашего разговора, а у меня уже разболелась голова.

— Извини, Джузеппе! Хорошо? Теперь давай перейдём к делу, — разложила перед мужчиной на столе несколько листов — трудов проделанной работы одинокими ночами, и указательным пальцем выделила акценты. — Я проанализировала новое меню и считаю, что вот это горячее блюдо и этот салат нерентабельны.

— Откуда тебе знать?

Сохраняя спокойствие и пропуская мимо ушей ехидный тон, достала из папки ещё один лист бумаги:

— Расчёты, Джузеппе. Эти блюда не пользовались популярностью среди гостей, так что не вижу смысла добавлять их в новое меню. Затраты не окупятся, а с добавлением нового ингредиента — подавно. Я тут прописала несколько рекомендаций по глубине ассортимента…

— Никки?

Отвлеклась от поиска необходимого документа и подняла взгляд на мужчину. Он зол. Он в ярости, о чём свидетельствовали красные пятна на его лица.

— Ты мог бы заменить блюда другими…

— Может, ты мне ещё укажешь, на какие именно?

Невинно похлопала глазами и указательным пальчиков постучала по бумажке, на которой был прописан подробный перечень рейтинговых блюд. Мужчина в возмущении взмахнул руками и своим громким басом привлёк к нам внимание всех поваров:

— Коллеги, позвольте вам представить нового Шеф-повара! Любите и жалуйте — Никола!

Устало закатила глаза:

— К чему этот цирк?

— Чтоб впредь не указывала мне, как выполнять свою работу!

— Я не указываю, а помогаю! В этом, чёрт возьми, заключается моя работа!

Джозеппе отрывисто расхохотался и принялся собирать бумаги в охапку, не уделяя внимания их сохранности:

— Всем известно, что у тебя за работа! — грубо пихнул в мои руки документы и вызывающе поцокал языком. — Подлизывать начальству — вот твоя работа! Иди, работай, а в мою сферу не лезь!

Смотрела на ухмыляющуюся рожу гуру итальянской кухни и пыталась сдержать рвущуюся наружу ярость. Обвела взглядом помещение и поймала на себе несколько насмешливых взглядов, обладатели которых были полностью солидарны со своим боссом. Мой коллектив, мягко выражаясь, оказался дерьмом.

— Ты кретин или претворяешься? — не сдержалась, приблизившись к ошарашенному моим вопросом мужчине, и грубо швырнула в него документы. — Отстойных блюд в новом меню быть не должно, понял, макаронник? Иначе пойду, старательно подлижу начальству и максимум, где сможешь работать, — на макаронной фабрике!

Напоследок каждого кретина адовой кухни прожгла яростным взглядом и оставила после себя эхо громко хлопнувшей двери. От переполняющих эмоций меня передёрнуло, даже подпрыгнула на месте, чтобы избавиться от дрожи.

Ненавижу людей! Ненавижу!

— Налей виски, — бросила бармену и облокотилась о барную стойку, лихорадочно глотая ртом воздух. Может, вернуться и показать показушнику, на что способна Никки Стаффорд? Руки так и чесались…

— Ты же на работе! — хихикнул бармен, явно не понимая, что в подобном состоянии мне далеко до шуток:

— Не будь дерьмом, — попросила и, наконец, получила желанную порцию алкоголя. Впереди целый рабочий день, как бы не спиться такими темпами.

Достала телефон из кармана чёрного жакета и открыла ватсап. Не знаю, что планировала увидеть среди глуши данного приложения, но на целую минуту залипла на изображении недавно просмотренного контакта. Чёрт бы побрал мои мазохистские наклонности, но я смотрела на фотографию мудака и чувствовала, как злость сменялась грустью. Прошло четыре дня, а он и смайлик не отправил. Ну, ведь мог поинтересоваться, как я пережила ночь после его ухода? Мог, но не посчитал нужным.

Муда-а-а-а-к… при взгляде на которого размеренный темп моего сердцебиения учащался.

— Никки?

Услышала голос позади себя и, нехотя оторвав взгляд от экрана мобильного телефона, посмотрела на нарушителя моей мазохистской идиллии. Брови стремительно взлетели вверх, когда в поле моего зрения оказалась золотоволосая девушка с безупречной укладкой. Как всегда одета с иголочки, и как всегда скучна в своём однообразии.

— Какая неожиданная встреча! — в притворной радости воскликнула и, одарив Лину фирменной улыбочкой, вернулась к компании виски. Надеялась, ей хватит ума ретироваться быстрее, чем я вновь успела бы разозлиться, однако её мозг активировался исключительно в бизнес-сфере. Лина подошла ближе ко мне:

— Правда, неожиданно видеть тебя. Как поживаешь?

— Лина, я не настроена на светские беседы. Ты пришла пообедать? Столик в центре зала свободен. Приятного аппетита!

Не собиралась грубить девушки, но её непонятная настойчивость раздражала. Вынуждала поддаваться гневу и вновь испытывать изламывающие потуги во всём теле.

— Спасибо! — всё-таки дошло до девушки и, воспользовавшись моим советом, направилась к столику. Неожиданно остановилась и вновь взбесила своим высокомерным голосом:

— Принеси мне латте с карамелью и не забудь захватитьменю.

Что?

С громким стуком встретила стакан виски с полированной поверхностью стойки и развернулась к Лине, которая со всей своей чопорностью усаживалась за столик. Либо я встала не с той ноги, либо весь мир воссоединился против меня.

Выхватила меню из рук официантки, прицелившейся на чаевые пришедшего гостя, и стремительно направилась к неприятно улыбающейся особе.

— Пожалуйста! — процедила сквозь зубы и швырнула меню на стол, от силы удара опрокинув соломинки и подставку салфеток. — Что-нибудь ещё?

Лина подняла на меня недрогнувший взгляд:

— Ты забыла латте.

Сука!

— Если я принесу латте, оно окажется у тебя на голове. Уяснила?

— Тебя не научили общаться с клиентами?

— Я не официантка! — просветила девушку, чтобы наблюдать её фальшивое удивление:

— Ой-й-й, прости. Я сделала неправильные выводы, увидев бейджик обслуживающего персонала.

Чего стерва добивалась? Пока вглядывалась в её выбеленное лицо, успела пожалеть, что не поставила выскочку на место при самой первой встречи. Характерно перевела взгляд на её пока ещё плоский живот и усмехнулась:

— Ты должна меня благодарить, Лина. Я не лишила твоего ребёнка отца.

Девушка в ужасе прикрыла ладонями живот и поднялась из-за стола:

— Да как ты смеешь!

— Думаешь, я поверю в совпадение нашей встречи? Мой совет — проваливай к черту и лучше не попадайся мне на глаза, иначе я попадусь на глаза Чарльзу!

— Гадина! — воскликнула девушка и вихрем пронеслась мимо, намеренно задев меня плечом. Проводила суку взглядом и поймала осуждение в глазах метрдотеля. Кажется, у меня проблемы.

Метрдотель, широколицый мужчина преклонного возраста, показано достал телефон и принялся набирать известные цифры. Сомнений, кому именно он собирался позвонить, не было.

— Давайте всё уладим, — остановила мужчину, пока он не успел нажать кнопку «вызов». — Эта девушка специально спровоцировала конфликт.

— В первую очередь, мисс Стаффорд, девушка — наш гость. Мы дорожим каждым гостем и не разбрасываемся ими.

Активно закивала, мысленно подписываясь под каждым «бла-бла-бла», и сложила руки в умоляющем жесте:

— Обещаю, подобного больше не повторится!

— Надеюсь на это. Но убежавшая в слезах девушка не оставляет мне выбора — я должен сообщить о случившимся мистеру Глассу.

Принципиальный, значит. Махнула рукой в приглашающем жесте и вернулась за свободный столик, дожидаясь звонка разъярённой Эмили. Она дорожила своим чадом-рестораном и всячески лелеяла его репутацию, однако зашедшая за чашечкой латте сука привлекла столько внимания, что до сих пор я ловила на себе заинтересованные взгляды.

Телефон молчал, и я, успокоившись, принялась рассортировывать бумаги, которые из-за макаронника создавали в моей папке сборную солянки. Вот, спрашивалось, чем заслужила гнев трудового коллектива? Много же не просила: мирно выполняла свою работу и за спинами у коллег сплетни не распускала. Чёрт возьми, да я ещё никогда в своей жизни не была настолько примерной и дружелюбной. До сегодняшнего дня.

Созвонилась с транспортной фирмой и уточнила расценки их услуг, радуясь восстановившейся рабочей атмосфере. Мне нравилась моя работа, но неприятные взгляды коллектива вводили в недоумение и заставляли с каждой секундой убеждаться в своей социофобии.

— Добрый день, Никки.

Нихрена он не добрый. Это было понятно ещё с утра и, позабыв о двухчасовой передышке, убедилась с появлением в ресторане Свена Гласса. Собственной персоной предстал передо мной, сел напротив и попросил у официанта чёрный чай.

— Привет, — вымученно улыбнулась. — Тебе успели пожаловаться?

— Я здесь не из-за тебя. Не только из-за тебя.

— Свен, мне жаль, что сегодня произошёл этот конфликт. Лина меня вынудила.

Это правда и, судя по взгляду мужчины, он мне верил. Верил, но почему-то решил разочаровать следующим вопросом:

— Джозеппе тоже тебя вынудил?

— Я всего лишь выразила несогласие по поводу нескольких блюд в новом меню, а он разозлился. Моей вины здесь нет! Я выполняла свою работу!

— Может, не совсем корректно выразила? — Свен мягко улыбнулся, когда я громко втянула воздух через ноздри. Главное, медленно дышать и не сорваться…

— Никки, ты отлично выполняешь свою работу. Претензий нет. Но помимо аналитической работы, тебе надо как-то уживаться с коллективом.

— Если меня невзлюбили здесь, что поделать? Каждого в зад поцеловать?

Свен неодобрительно покачал головой, будто слышать подобные выражения из уст девушки было для него неприемлемым. Чёрт возьми, я на минуту забыла, с кем сижу за чашечкой чая.

— Тебе надо постараться быть сдержаннее. Наш ресторан не закусочная, где можно устраивать словесный спарринг. К нам приходят многоуважаемые люди, понимаешь?

— Ты так говоришь, будто я исчадие ада, разрушавшее вашу идиллию.

Свен улыбкой поблагодарил официанта и сделал глоток душистого напитка.

— У нас никогда не было подобных случаев.

Громко фыркнула и бросила папку на стол, чем вновь заслужила осуждающий взгляд:

— Так, проблема во мне?

— И снова ты злишься. Что дальше? Плеснёшь мне чай в лицо?

— Ну, знае-е-е-е-шь, — в возмущении откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, стараясь по максимуму отгородиться от мертвецки спокойного мужчины. — По-твоему, я психопатка? Отлично! Просто замечательно!

— По-моему, тебе нужно успокоиться и отдохнуть. Езжай домой, Никки.

Сердце предательски дрогнуло:

— Ты меня увольняешь?

— Я всего лишь дал тебе отгул.

До отеля я добралась, когда на улице заметно потемнело. Дорога не долгая, но я упорно наматывала круги вокруг территории бизнес-центра, лишь бы не возвращаться в пропитанный одиночеством номер. А ещё он насквозь пропах мудаком, даже спустя долгие дни его отсутствия, я физически ощущала близость.

Через наушники в меня дозой за дозой проникала песня «Helium», которую умудрилась поставить на повтор. С очередной нотой из моих глаз выкатывались слёзы, но если нот было всего семь, то слёз могло хватить на всемирный потоп.

«Ещё раз извини за сегодняшнее. Обещаю, такого больше не повторится!», — напечатала сообщение мистеру Глассу и, перешагнув порог своего «дома», отправила.

Сняла заснеженное пальто и, не заботясь о его состоянии, бросила в угол комнаты. Было настолько «всё равно» на происходящее вокруг, что с минуты стояла посреди разбросанного хлама и смотрела на огни ночного города, сквозь единственное окно. Точно, каюта, а я — одинокий странник среди огромного океана. Может, посчастливится, и меня сожрут акулы?

Не отказалась бы исчезнуть, лишь бы не убирать разбросанные листы бумаги. Вчера конкретно увлеклась работой, но, как оказалось, нахрен никому не сдались мои труды.

Постыдно шмыгнула носом и смахнула со щеки слёзы. Надоело плакать!

Наполнив мусорное ведро до отказа, я забралась в кровать и вновь уставилась в окно, чувствуя, как меня эмоционально штормило. Покосилась на свою сумку, в потаённом кармашке которой лежало средство от всех проблем. Провела ладонью по своему незажившему порезу, косвенно полученному от руки Томаса. В тот день он оказался моим Ангелом Хранителем, избавившим от лужи крови и отвратных рубцов.

Вновь посмотрела на сумку и улыбнулась при мысли, что, может, и сейчас он постучит в дверь, выбьет всю дурь из моей головы? Я была готова совершить очередную глупость, лишь бы снова увидеть его насмешку.

Разблокировала экран мобильного телефона и дрожащими пальцами открыла диалоговое окно с мистером Мудак. «Был в сети полтора часа назад», — знак, предупреждающий выкинуть глупую затею из головы?

«Привет», — написала и тут же стёрла, мысленно покрутив пальцев у виска. У меня никогда не было проблем в общении с противоположным полом, тем более я никогда не терялась в социальных сетях, отправляя разного рода белиберду. Потому что знала — качок из параллельной группы будет на седьмом небе от счастья, если я удостою его хоть банальным «приветик».

С Майером всё иначе.

«Как дела в Германии?» — не дописав, быстро стёрла и нервно принялась терзать нижнюю губу ногтем большого пальца.

«Когда обратно в Нью-Йорк?» — прочитала несколько раз требовательный вопрос и отправила следом за остальными неудачными вопросами — в никуда.

— Привет, Томас… — пробормотала, нажав на запись аудио, и зажмурила глаза. — Надеюсь, не отвлекаю. А если даже отвлекаю, то мне всё равно. Потому что я скучаю. В духе заядлой эгоистки, да? На что действительно надеюсь, так это на то, что ты скоро вернёшься в Нью-Йорк. Даже если у тебя тут нет мега важных дел, знай — я жду тебя. Я хочу тебя увидеть и… просто хочу.

Отпустила палец с красной кнопки и в ужасе наблюдала, как отправилось моё сообщение. Оно благополучно дошло до адресата, но «был в сети полтора часа назад» спасало меня от позора.

Отбросила телефон на край кровати и закрыла лицо ладонями.

— Пизде-е-е-ц, — прошептала и вновь уставила на технику, будто на моей кровати не средство связи, а ядерная боеголовка. Я дура. Я знала.

Быстро схватила телефон и разблокировала его, чтобы тут же, сквозь белую пелену ужаса и стыда, удалить сообщение. Удалила, но не успела выдохнуть с облегчением, когда в моих руках завибрировал телефон. «Вы удалили данное сообщение» гласила запись, а сразу после неё появилось полученное аудиосообщение.

— Твою же мать, — дрогнувшим голосом прошептала в тишину и никак не могла заставить себя прослушать сообщение. Интересно, насколько громок смех мужчины на аудиозаписи? Теперь уж он вправе глумиться надо мной. Сама дала веский повод, и остановить это казалось невозможным.

— Hallo, Никки, — услышала негромкий, сонный голос и быстро нажала на «стоп», стараясь унять неугомонное сердцебиение. Ещё чуть-чуть и оно выпрыгнет из груди, перепрыгнет через океаны и страны, доберётся до Германии и упадётся прямиком в руки мудака. Вобрала в лёгкие больше воздуха и включила запись:

— Ты слышала что-нибудь о часовых поясах? В Мюнхене сейчас третий час ночи, а мне, после прослушивания твоего охренительного голоса, навряд ли, удастся заснуть.

Чувствовала, как губы стремительно растягиваются в широкой улыбке и, не выдержав напора эмоций, счастливо рассмеялась. Вскочила с постели и, точно неугомонный ребёнок, заходила взад-вперёд по комнате, быстро набирая сообщение: «По крайней мере, сейчас ты обо мне думаешь» и следом: «Это приятно😊».

«Я думал о тебе каждую одинокую ночь…»

Громко фыркнула и вновь забралась на кровать, с головой накрываясь одеялом.

«Такую уж одинокую?»

Вместо оповещения о полученном сообщении, в моих пальцах завибрировал телефон, а на экране неожиданно появилась моя удивлённая физиономия.

Лихорадочно выбралась из запутавшегося одеяла и попыталась разгладить воробьиное гнездо на голове, чтобы по максимуму соответствовать человеческому виду. Входящий вызов настойчиво не сдавал свои позиции, а я не решалась ответить на видеозвонок, наблюдая через фронтальную камеру на свои опухшие от слёз глаза и красный нос. Может, если направить объектив на ложбинку между грудей, скрытых под чёрным бра, это компенсирует мой отстойный внешний вид?

— Ты не заснул? — поинтересовалась, когда ответила на звонок и увидела на экране до боли приятные черты лица, освещённые в темноте приглушённым светом ночника.

— Говори потише, — улыбнулся мужчина, голова которого покоилась на согнутом локте и покосился на вторую часть кровати. — Ты разбудишь блондиночку за пятьсот долларов в час.

Мои глаза негодующе сощурились, чем развеселили мужчину ещё больше.

— Переведи на неё камеру, — попросила, умом понимая, что сказанное мужчиной — шутка, но резкий укол в области лопаток оказался слишком болезненным. — Я, как маркетолог, обязана сопоставить цену и качество.

— Уж позволь мне оценить качество, — тихо рассмеялся Томас, но на моё счастье направил камеру поверх плеча, за которым скрывалась пустующая часть кровати. — Хотела бы присоединиться?

Подавила в себе грустную улыбку:

— Чтобы «после» ты ушёл? Перспектива не очень.

— Я у себя дома — уходить некуда.

В разочаровании застонала и откинулась спиной на кровать, удобнее укладывая под голову подушку. Мне до одури хотелось быть рядом с мужчиной, прижаться к его телу и вдохнуть любимый цитрусовый аромат. Но самое ужасное заключалось в том, что тысячи километров разделяли нас и не позволяли мечтам осуществиться.

— Кстати, маркетолог, — усмешка Томаса заставила меня принять деловой вид и выжидающе приподнять брови. — Как дела на новой работе?

В удивлении уставилась на мужчину и неверующе хмыкнула:

— Тебе, правда, интересно?

— Спрашиваю, значит, интересно.

— А-а, — коротко протянула и умолкла, не решаясь выложить реальное положение дел, но и ложь не спешила срываться с моего языка. — Мне нравится моя работа.

Ловко ушла от ответа, не солгав ни в едином слове. Однако потемневшие карие глаза, даже сквозь нечёткое изображение, не оставляли сомнений — тема не закрыта.

— Ты погрустнела, — заметил мужчина и тяжело вздохнул. — Видимо, не всё так хорошо, как хотелось бы. Никки, я не тот человек, который будет допытывать, так что, если не хочешь…

— Сегодня ко мне приходила Лина, — перебила мужчину и затараторила, вновь ощущая подступивший ком несправедливости. — Пришла поглумиться, представляешь? Говорит: «Кофе мне принеси!», будто я официантка и должна её обслуживать! Так, ещё шеф-повар меня возненавидел, когда предложила видоизменить новое меню. Ну, разве виновата, что его «Брускетта» нахрен никому не сдалась?

Постыдно шмыгнула носом и зарылась пятернёй в волосы на макушке, грубо сжимая в стальной хватке. До чего же противны вышеупомянутые люди! Даже привкус на языке, от произнесённых имён, вызывал тошнотворные позывы.

— Меня назвали конфликтным человек! Нет. Я, конечно, не божий одуванчик, но сегодня из меня сделали монстра какого-то! Свен вообще сказал, что проблема во мне!

— Так и сказал? — впервые за время моей пламенной тирады Томас нарушил молчание.

— Он сказал, что я несдержанная, вспыльчивая… Блядь! На его лице было написано: «Истеричка!», — прикрыла ладонью глаза, чувствуя, как по щекам стекали слёзы. — Но я не истеричка! Люди вынуждают быть грубой, но я не грубая…

— Кактус с душой ромашки?

Рассмеялась сквозь слёзы и стёрла следы слабости со своих щёк.

— Неужели ты плачешь из-за Лины? Разве она стоит такого внимания? Пусть тешит своё самолюбие, радуется, что «кстати» залетела и пусть продолжает быть верной собачонкой Чарльза. Разве из-за таких плачут? Если только от жалости. А твой поварёнок… Не хочу больше разочаровывать, но в жизни полно уёбков, и ты столкнулась с одним из них, — Томас пожал плечами. — По крайней мере, теперь ты учёная, и следующий уёбок на твоём пути уйдёт в нокаут.

Как-то тепло, приятно и слишком по-доброму стало на души, отчего широко улыбнулась и приблизилась телефон ближе к лицу. Если бы главный Мудак в моей жизни был бы сейчас рядом, непременно бы укрылась в его объятьях и исцеловала каждый миллиметр его притягательных губ. Но была вынуждена смотреть в камеру и стараться взглядом передать всю гамму эмоций и благодарностей, поселившихся в моём сердце.

— У меня были мысли залепить гуру кулинарии хорошую пощёчину.

Томас громко расхохотался и провёл ладонью по своей щетинистой щеке, напоминая, как приятно она способна царапать мою кожу и заставлять изнывать от желания нового прикосновения.

— Да-а-а, удар у тебя, что надо!

Хотелось прижаться губами к морщинкам в уголках его глаз от искренней улыбки и растянуть губы в ответном порыве. Однако, несмотря на тихий смех, Томас выглядел уставшим, сонным и каким-то слишком домашним, отчего в груди зародилось волнение. Волнение от возможности испортить момент и вернуться к исходной точке.

— Тебе бы не помешало поспать, — озвучила свои мысли и саму потянула на продолжительный зевок.

— Я дико устал за сегодня. День выдался дерьмовым не только у тебя.

— А что ты делал?

— А я поглотил фирму одного кретина, который проклял меня и весь мой род на своём последнем издыхании.

Плюс ещё один неудовлетворённый сегодняшним днём человек.

— Тяжёлые будни, — согласно кивнула и почувствовала грусть, бросив взгляд на циферблат часов. — Спасибо за разговор, Томас. Мне было необходимо поговорить с кем-то.

Прикусила нижнюю губу и усмехнулась:

— Именно с тобой…

— Я хочу тебя увидеть.

Сердце забилось в ускоренном темпе, а пальцы сильнее сжали корпус мобильного телефона. Вот оно — чувство лёгкости в животе и трепетное щекотание, такое волнительное, до дрожи приятное.

— Возвращайся в Нью-Йорк, — как бы ни хотелось казаться бесстрастной, мой голос предательски дрогнул в молящем тоне. — Или в Мюнхене тебя что-то или кто-то удерживает, помимо работы?

Томас задумчиво нахмурил брови:

— Например?

— Девушка? — успела пожалеть, что не завершила разговор на позитивной ноте, направив разговор в совершенно иное русло. Но мне было необходимо убедиться в Томасе, как заядлом холостяке.

— У меня нет девушки.

Свободной от телефона рукой скомкала простыни в кулак и мысленно завопила несуразицу. Плотно сжала губы, лишь бы они не расплылись в глупой улыбке от осознания, что никакая немка не окучивает мудака. Никто не окучивает его, кроме меня.

— Я не вступаю в серьёзные отношения, — продолжил мужчина, возвращая с небес на землю. — Если выбираю девушку, то, как постоянного партнёра для секса. Ванили и подобной хрени не предусматривается.

Чёрт бы побрал фронтальную камеру, которая передавала мужчине каждый дюйм моего исказившегося лица. Попыталась взять себя в руки и унять зарождающийся в груди огонёк… ревности?

— И как же вы «расстаётесь»? Надоедает секс, хочется разнообразия?

Томас устало потёр глаза:

— Моей последней женщине было около тридцати трёх, она пришла ко мне и сказала, что хочет родить ребёнка. Я для себя решил, что не готов к семейной жизни и не рассматриваю её в качестве матери моих детей. Мы разошлись. Конец.

— Ты так легко её отпустил?

Майер одарил меня ироничным взглядом:

— Никки, у нас была договорённость. Она честно предупредила о своих планах, но наши взгляды на будущее не сошлись.

Мне нечего было ответить, только бесконечное множество вопросов витали в голове. Я бы не смогла быть привязанной к человеку в сексуальном плане, и при этом не испытывать к нему тёплых чувств. Это кажется…неправильным.

— О чём задумалась?

— Обдумываю услышанное.

— Тебе бы хотелось попробовать? — огорошил Томас, от вопроса которого я чуть было не выронила из рук телефон. — Иметь постоянного партнёра, не разбрасываясь на мимолётные связи?

— Знаешь, я люблю секс, — откровение за откровение, мистер Мудак. — Но мне необходимо знать, что привлекаю мужчину не только своим телом.

Майер одарил меня похотливым взглядом и, поменяв положение на кровати, подогнал вопросом:

— А чем ещё, Никки? Давай, поэкспериментируй на мне, привлеки не своим телом.

Поменяла фронтальную камеру на основную, направляя объектив в сторону тёмного коридора. Закрыла ладонью лицо и до крови прикусила губу, ощущая металлический привкус на языке. Мне больно. Мне, чёрт подери, слишком больно. Внутри.

— Ты разговариваешь со мной в три часа ночи после трудного рабочего дня. Томас, мой эксперимент удался.

Услышала тихий смех и зажмурилась.

Никки Стаффорд, ты влюбилась! Безотказно влюбилась в мудака.

***

С восторгом обвела взглядом арендованный одноэтажный дом, на заднем дворе которого располагался огромный бассейн, зона джакузи и спортивная площадка. Сквозь окна во всю стену проглядывались просторные комнаты, обставленные в стиле минимализма и кричащей дороговизны.

Согласившись принять участие в частной вечеринке Эмили, посвящённой её новой роли — роли матери, я была готова к самому худшему, но разглядывая нехилую территорию и шикарно обустроенный дом, моё настроение резко улучшилось. Если вместо молока и печенек Эмили припасла бутылку алкоголя, я пересмотрю свои взгляды на подобные тематические посиделки.

Стоило переступить порог дома, как на меня налетела Эмили и заключила в медвежье объятия:

— Всё-таки пришла! — воскликнула она, во все глаза рассматривая мой наряд. — Какая же ты красивая, Никки!

— Оделась в тему? — на всякий случай уточнила, проводя ладонью по короткому приталенному платью, цвета лёгкого румянца, с отделкой бисером и пышными рукавами на манжетах. — Боялась, что не впишусь в бэйби-пати.

Эмили рассмеялась и покрутилась вокруг своей оси, демонстрируя пышную юбку с жёлтым тюлем и кроп-топ, который прикрывал небольшой послеродовой живот.

— Пошли, я познакомлю тебя с подружками!

В гостиной-студии на ступеньке, отделяющей зону кинотеатра и литературный уголок, сидели две девушки и что-то бурно обсуждали. Они тут же перевели своё зоркое внимание на меня, когда Эмили звонким голосом сообщила о появлении гостьи.

— Грета, — улыбнулась ярко-рыжая обладательница зелёных глаз и мягко пожала пальцы своей белоснежной рукой, на фоне моей загорелой кожи выглядевшей неестественно бледной. Улыбнулась и перевела взгляд на блондинку в кисло-розовом платье, которая повторила приветственный жест следом за подругой и явно не своими губами, густо накрашенными блеском, сладко пропела имя «Ингрид».

— Никки, приятно познакомиться, — не жалела улыбок для девушек, радуясь, что помимо этих двух особ больше никого осыпать любезностями не придётся. — Ещё кого-нибудь ждём?

— Нет-нет, — поспешила заверить Эмили и уселась на ступеньку, побуждая и нас последовать следом за собой. — Я решила в тесном кругу отдохнуть, а то прошедшая неделя выдалась мучительной.

— Ханна капризничает? — спросила и потянулась к подносу на полу, с которого прихватила тарталетку с фруктовой начинкой. Как же я соскучилась по сладостям!

— Особенно ночами…

— А я говорила, что дети — это морока! — важно напомнила хозяйке вечера Грета и любезно переставила со столика поднос с напитками. — Свен из дома ещё не сбежал?

— Свен любит Ханну!

Грета пожала плечами:

— Конечно, любит, но капризы детей не каждый мужчина переносит.

— Свен мне помогает и поддерживает! — заверила Эмили и, поймав неверующие взгляды подруг, с мольбой посмотрела на меня, будто я знала всю подноготную семейной жизни. Единственное, о чём могла думать в этот момент, так это какую тарталетку съесть следующей? Похлёбка обслуживающего персонала в обеденные часы заставила меня с жадностью облизываться на закуски.

— Это временные трудности, — утешила девушку и протянула ей руку, чтобы в крепком жесте подтвердить твёрдость своих слов. — Вы замечательные родители, Эмили.

Бросила взгляд на подружек — подушек и мысленно усмехнулась. Кажется, именно их я видела на музыкальном вечере в окружении беременной Эмили, когда они плевались ядом мне вослед. Именно сейчас у них тот самый взгляд — завистливый, предостерегающий меня отсесть от Эмили и не высовываться весь оставшийся вечером. Жаль было разочаровывать, но собиралась делать всё с точностью да наоборот.

— Кстати, о замечательных родителях… — подала голос Ингрид и наклонилась вперёд, будто боясь, что в пустом доме нас могли подслушать. — Чарльз готовится стать папашей.

— Точно! Лина от него залетела, — поддакнула Грета и в притворном сочувствии посмотрела на меня, когда Эмили предостерегающе воскликнула: «Девочки!» — Извини, тебе, наверное, неприятно об этом говорить…

Нет, сука, мне неприятно, когда лезут в мою личную жизнь.

— Говорите о Чарльзе и Лине сколько угодно, — невинно похлопала глазами и, послав к чёрту образ приличной гостьи, забрала поднос к себе на колени. — Пролизывайте их косточки вдоль и поперёк, не стесняйтесь.

— А разве не ты была его дамой сердца на дне рождении Эйтона?

— Девочки, мне кажется… — хозяйка вечера попыталась перенаправить разговор на заготовленные ею темы, но я жёстко перебила, не отрывая взгляда от рыжей:

— Кто распространил этот слух? Я его хороший друг, и личной жизнью не интересуюсь.

Ингрид в заинтересованности корпусом подалась вперёд, чуть ли локтями не упираясь мне в колени:

— Так, значит, Чарльз свободен?

Усмешка исказила мои губы:

— Если Лину ты не рассматриваешь в качестве «преграды», то да.

Ингрид пафосно махнула рукой и промычала что-то типа «фи-и-и», чем вызвала обречённый вздох Эмили. Последняя прикрыла глаза ладонью и покачала головой, показывая своё отношение к происходящему.

— Как же ужасно звучит, девочки! — не выдержала она, в возмущении хлопнув ладонью по коленке. — Ингрид, ты думаешь отбить у Лины мужчину? Хочешь оставить ребёнка без отца?

Грета вызывающе закатила глаза и грациозно поднялась со ступеньки, направляясь в сторону закрытого бара. Бинго! Если эта девушка принесёт порцию «крепкого», я соглашусь выпить с ней на брудершафт.

— Ты проецируешь наш разговор на себя, — пришла на помощь побледневшей Ингрид, которая явно не знала, как успокоить разволновавшуюся Эмили. Сомнений не было — миссис Глас — девушка впечатлительная и чересчур эмоциональная, а я всё списывала на её беременность. И после такого Свен будет обвинять меня в истерии?

— Но ты не Лина, — продолжала убеждать, боковым зрением ловя активные кивки блондинки. — Ты красивая, умная, успешная женщина. И даже не по этим причинам Свен никогда тебя не бросит. Знаешь, что самое главное?

Эмили несмело улыбнулась.

— Он любит тебя. По-настоящему любит.

Неожиданно сзади к девушке подкралась Грета и заключила в крепкие объятия, заставляя погрустневшую Эмили звонко рассмеяться. Серые глаза с благодарностью поймали мой взгляд, пока рыжая окончательно не встала между нами:

— Помните, как мы мечтали охмурить троицу?

Девушки над чем-то, известным только им, расхохотались, а я, пользуясь моментом, перехватила из рук рыжей бутылку… шампанского? Нет, с этой дамочкой ни за что не выпью одну порцию на двоих.

— Ты же в курсе закадычных друзей: Свена, Эйтона и Томаса? — решила просветить меня Ингрид, которая, в отличие от рыжей лисицы, смотрела на меня без былого презрения. — Когда Свен и Эмили сошлись, я прицелилась на Томаса, а Грета на Эйтона. Но, к сожалению, ничего не вышло.

— Чего так?

— Томаса, оказывается, воротит от блондинок, — ответила за подругу Грета, разливая по бокалам шампанское. — Эйтон — заядлый бабник, но, думаю, это поправимо. Я уж постараюсь.

— Ага-а-а, постараешься, — оскорблённо фыркнула блонди и заговорщицки зашептала. — Томас, по крайней мере, честно мне сказал о своих предпочтениях, а нашего рыжика поимел и бросил.

— Сучка!

И, правда, сука. Сука по имени Грета, на которую посмотрела под другим углом. Пышная грудь, тонкая талия, округлые бёдра, фарфоровая кожа, длинные рыжие волосы, изумрудные глаза, беличьи ресницы, — всё соответствовало канонам европейской красоты. Это бесило. Это, чёрт подери, заставляло почувствовать зарождавшийся в груди огонёк ярости.

Одна мысль о том, что Мудак ласкал её тела, целовал её тело, доставлял удовольствие… Эти мысли могли с подвигнуть к страшным последствиям, например, у меня сильно-сильно зачесались руки. Бурная фантазия активно подкидывала образы, в которых мои пальцы вырывали клок рыжих волос.

— Мы разошлись по обоюдному согласию! — вступилась за свою честь Грета, даже не подразумевая, что я активно прорабатывала детали «несчастного случая». — Вообще, девочки, мне не очень понравился секс с ним.

Во все глаза уставилась на девушку, и чуть было не подавилась воздухом.

— Серьёзно? — блондинка не скрывала своего любопытства, делая большой глоток шампанского. — Я требую подробностей!

Эмили закатила глаза и взглядом молила о помощи, но я не спешила перебивать разоткровенничавшихся девушек. Интересно, в Грете говорила обида или Томас «трудился» исключительно на своё удовольствие? Вторая догадка, подобно бальзаму на израненное ревностью сердце.

— Он был грубым, — продолжила Грета, отчего хозяйка вечера махнула рукой и осушила бокал алкоголя. — В какой-то момент я даже испугалась, что он меня порвёт…

— У него большой? — получив утвердительный кивок, Ингрид в предвкушении облизнула свои наштукатуренные губы. — Отлично! Какова вероятность, что у Чарльза член не меньше?

От глотка кислятины я поморщилась и, пока старалась перебить привкус очередной тарталеткой, не сразу заметила на себе несколько пар любопытных глаз. В непонимании приподняла брови на неожиданное внимание к своей скромной персоне.

— У Чарльза большой член?

Громко прыснула со смеха и показала Ингрид большой палец вверх:

— Очень смешно. Я оценила, — но видя, что девушка настроена серьёзно, в раздражении напомнила. — Мы друзья, а друзья в штаны друг другу не заглядывают!

— Не верю! — отрезала Грета и похлопала по спине подавившейся Эмили, которая с пунцовым лицом переживала наш разговор. — Что, вообще ничего не было?

— Даже поверхностного петтинга.

— Девочки, молю-ю-ю! — в очередной раз не выдержала Эмили, вставая на ноги, и направилась в сторону музыкального центра. — Братья Миллер-Майер друзья моего мужа! Пожалуйста, давайте опустим интимные подробности, чтобы я могла смотреть на них, не краснея!

В знак согласия подняла руку вверх и перехватила передаваемый мне пульт от музыкального центра. На экране плазменного телевизора, занимающего половину кирпичной стенки, высветился огромный список композиций известных и мало популярных исполнителей, которые я в заинтересованности начала отсеивать.

— Включи «Макарену»! — оживилась Эмили, отыскав среди списка знакомую песню.

— Для «Макарены» шампанское слабовато будет, — рассмеялась я, всё-таки включая заказанную композицию, и стремительным шагом направилась к бару. В изумлении присвистнула при взгляде на арсенал алкоголя, который так и манил своими кричащими марками. Остановила выбор на бренди и, не заботясь предпочтениях девушек, сделала продолжительный глоток из горла бутылки. Кайф!

Терпкий вкус жгучей жидкости сдавил моё горло, но я выждала несколько секунд, чтобы после насладиться приятным теплом, распространившийся по всему телу. Тепловая волна заглушила зачатки ярости, заставила иначе посмотреть на смеющихся девушек, старательно повторяющих знаменитый танец. Даже Грета перестала раздражать, как и тот факт, что в ней побывал член Томаса.

Как бы не было противно от этой мысли, но я была уверена на сто процентов — кроме воспоминаний девушке ничего не светит с Мудаком.

— Никки! — испуганно воскликнула Эмили, найдя меня полулежащую у мини-бара. — Тебе плохо?

— Мне охрененно!

С глупым смехом обхватила маленькие плечи девушки и встала на ноги, не выпуская бутылку из рук. В разочаровании застонала, когда уловила подвох в тяжёлой бутылке, на дне которой осталась самая малость. Кажется, я видела ром…

— Тебе хватит! — остановила меня Эмили, опрокинув на диван, и в удивлении замерла, когда свет в комнате приглушился до уровня «интим». — Что такое?

— Сюрприз! — воскликнули её подружки, открывая двери-купе для неожиданного гостя. — Мы подумали, ты захочешь хорошенько оторваться, пока выпала такая возможность.

Полюбившаяся мне «Макарена», под которую подтанцовывала, развалившись на диване, резко сменилась вызывающе тягучей музыкой. Очередное хихиканье вырвалось из моей груди, когда в комнате под руку с благоверными подругами, появился мужчина в чёрном костюме и шляпе, плавной походкой направляя в сторону виновнице «торжества».

— Господи-и-и-и, — прошептала Эмили и в ужасе схватилась за голову, отбегая под мой истерический смех в дальний угол гостиной. — Я вас убью, девочки!

Разогрев тело очередным глотком, устроилась удобнее на диване, рассматривая медленное избавление стриптизёра от лишней одежды, не обращая внимания на громкие возгласы Греты и старательные пританцовывания Ингрид. Понятное дело, чего добивалась последняя, и добилась, когда мужчина прижал её спиной к своему рельефному телу и вызывающе потёрся.

Брюки и рубашка давно затерялись по комнате, оставляя качка в шляпе и узких боксерах, сидящих на бёдрах насколько низко, что фантазии не требовалось подключаться к процессу.

— Красавчик, избавляйся от лишнего! — перекрикивала музыку Грета, подгоняя стриптизёра громкими хлопками в ладоши.

Не люблю мужской стриптиз. Не переношу гладковыбритые мужские тела, их эротичные потягивания под характерную музыку и игру мускулами. Женский стриптиз — это красиво, даже я в своё время посещала уроки стрип-пластики. Своего рода, это искусство.

Но вот мужской стриптиз напрочь стирал в моей голове все эпитеты, приближённые к слову «мужество». Именно поэтому я с кривой ухмылкой наблюдала за танцем и тихонько посмеивалась над покрасневшей Эмили, планы которой скатились к чёрту.

Сделала последней глоток оставшейся капли из бутылки и упустила момент, когда стриптизёр приблизился к дивану и склонился надо мной, коленом одной ноги упираясь в мягкую обивку дивана, старательно изображая телом крутые волны мирового океана.

Откинулась на спинку дивана, не имея желания видеть у себя перед лицом упрятанное в боксерах «хозяйство» и подняла глаза на мужчину. Смазливый. Такому в самую пору сниматься в тупых американских комедиях, а не трясти передо мной своим задом.

— Эй, полегче! — предупредила мужчину, когда он неожиданно развернулся и схватился за резинку боксеров. — Если ты снимешь…

Восторженные возгласы девушек заглушили мои угрозы, заставляя наблюдать за голым задом самца и его эротичными движениями, с которыми он прикрывал своё «богатство» шляпой.

— Блядь!

Упорно смотрела на улыбающееся лицо мужчины, стараясь не реагировать на его попытки заставить меня облапать мускулистое тело, уподобившись возбуждённым девушкам за его спиной.

— Шлёпни его! — подсказывали они, когда стриптизёр активно тряс у моего лица упругим загорелым задом, вынуждая встретить ладонь с его «рабочим» инструментом.

Надо же, это сработало! Танцор послал мне воздушный поцелуй и направился к спрятавшейся Эмили, которая явно не была в восторге от прерогативы шлёпнуть незнакомца по заднице.

Не знала, что на меня подействовало: выпитый алкоголь или вид голого качка, но я почувствовала тошнотворные позывы, в горле отзывающиеся неприятной горечью.

На полусогнутых встала с дивана и покачнулась, радуясь, что девушки настолько заняты стриптизом, что не заметили моего ухода из гостиной. Закрыла дверь, приглушая музыку, и прислонилась лбом к поверхности холодильника, не с первой попытки распознав холодный агрегат.

— Чё-ё-ё-рт, — простонала, ощущая дикую слабость во всём теле. Определённо тарталетки и бутылка бренди за весь день — это слишком даже для моего излюбленного алкоголем организма.

Достала телефон из кармашка платья и проверила входящие сообщения. Ноль. Какого хрена? От возмущения открыла диалоговое окно с Томасом и увидела последнее СМС, полученное ранним утром от меня игнорирующему Мудаку.

«Тебя слишком много! — застучал в голове голос Эрика, заставляя болезненно приложиться лбом о дверцу холодильника. — Прекращай слать мне ванильные стишки, пожелания и прочий бред! Неужели не понятно, что меня воротит от твоего «Доброе утро, любимый»?»

Как раз мой искренний порыв в виде двух слов «Доброе утро» остался проигнорированным мистером Майером. Неужели ему я тоже успела надоесть?

Трясущимися пальцами набрала его номер и прислушалась к продолжительным гудкам, разрываясь от желания услышать голос с неповторимым акцентом и послать мудака к чёрту, пока это не сделал он.

— Да? — рявкнул Томас, отчего я опушила и отняла телефон от уха, в непонимании уставившись на него. Чего он злится? Это я, чёрт подери, в бешенстве.

— Я звоню, чтобы послать тебя на хуй! Думаешь, меня можно игнорить целый день? Ха! Теперь ты в пожизненном игноре, ясно тебе?

Клянусь, услышала глухое рычание.

— Где ты, Никки? Почему тебя нет дома?

А?

— На вечеринке Эмили… — ответила на автомате, напрягаясь всем телом от грозных нот в голосе мужчины. — В общем, Томас, ты всё испортил! Пока! Нет, прощай! Или как там у вас, немцев? Аuf wiedersehen!

Довольная собой сбросила вызов и от переизбытка эмоций уронила телефон. Техника с громким треском встретилась с полом, побуждая меня болезненно приземлиться на колени и, поскуливая от боли, собирать разлетевшиеся детали. Кранты телефончику, единственной дорогой вещи, оставшейся в моей бюджетной жизни.

Распластавшись на полу, не заметила, как голова удобно легла на согнутый локоть, а ноги подобрались к животу. Если не обращать внимания на холодный пол, а представить себя в мягкой, чистой кровати, то веки сами собой слеплялись от тяжести пережитого алкоголя.

«Надо будет извиниться», — первая мысль, пришедшая на ум, когда спустя какое-то время разлепила глаза, от громких голосов в соседних комнатах. Вся эта движуха казалась такой отдалённой, что я вновь погрузилась в объятия Морфея.

Кажется, от наслаждения заурчала, неожиданно услышав от Морфея «Himbeere». Без сомнений, это лучший Бог сновидений из существующих в моей вселенной.

Глава 12

Медленно разлепила глаза и поморщилась от яркого света. Утреннее солнце слепило, освещало просторную комнату, обустроенную в белоснежных тонах и чёрно-лакированной мебелью, и заставило в непонимании приподняться на локтях. Чёрт подери, когда я успела наглотаться песка? На своё благо увидела на прикроватной тумбочке стакан воды и жадно осушила его до последней капли.

Холодный пол вызвал дрожь по всему телу, отчего я укуталась в воздушное одеяло и огляделась. В спальне никого, кроме меня и гробовой тишины, не было, поэтому осторожно встала с кровати и подошла к окну. Мой рот в удивлении приоткрылся, когда вместо бассейна и джакузи на заднем дворике коттеджа увидела стремительный спуск вниз. Тридцать этажей, не меньше, отдаляли меня от земли и, испугавшись неизвестной территории, на которой волшебным образом оказалась, скинула с себя одеяло.

— Твою же мать, — в ужасе прошептала, глазами находя своё платье на нетронутой половине кровати. — Чё-ё-ё-рт!

С трудом застегнув на спине застёжку наряда, молила Бога, чтобы вчера не натворила никаких глупостей. Единственное, что помнила из вчерашнего вечера — своё уютное посапывание у холодильника и громкие восторженные крики девушек. Кстати, девушки…

Вышла из комнаты и осторожно прошла по длинному коридору, теряясь в догадках, в чьей квартире оказалась. Грета или Ингрид проявили гостеприимство, не бросив пьяную меня на холодном полу? Живот призывно заурчал, моля хоть о крошках хлеба, но даже сквозь бурный призыв организма, я услышала голос в конце коридора. Мужской голос заставил напрячься и ускорить шаг.

Я же точно заснула и не успела натворить никаких глупостей?

— Мой приезд не связан с тобой, — замерла у входа в столовую, прямо напротив мужчины, восседающего за столом и раздражённо говорящего по телефону. — Чарльз, у тебя что-то важное или ты позвонил вынести мне мозг?

Опьяняющие глаза поднялись на меня и в ту же секунду выбили из тела весь дух похлеще любого алкоголя. Вчерашней бренди — вода из-под крана по сравнению с карим взглядом, вытворяющим со мной непостижимые вещи. Например, он с лёгкостью мог бы заставить сердце выпрыгнуть из груди, оставить меня с окровавленной дырой, но улыбающуюся. Чёрт подери, я сейчас глупо улыбалась и, стоило Томасу кивнуть на противоположное от него место за столом, тут же подчинилась.

— Ты сейчас серьёзно? — фыркнул мужчина, поглощённый разговором, пока я носом втягивала аромат аппетитных панкейков. — Да забудь о ней! Выкинь из головы! Ни она первая, ни она последняя!

В удивлении приподняла брови, догадываясь, о чём толкуют братья, и неодобрительно поцокала языком. Наверное, пренебрежение, с которым Томас уверял брата в ненужности моей очаровательной персоны, должно было задеть. Но, чёрт возьми, единственное, что было важно в этот момент — золотистые панкейки и душистый мёд, в котором умудрилась испачкаться.

Леди во мне издыхает на раз.

— Давай встретимся завтра и переговорим? — облизнула липкие пальцы и с нескрываемым наслаждением зачерпнула панкейком пчелиную сладость. — Сейчас я занят.

Скрыла улыбку и медленно обвела языком контур своих губ, кончиком ощущая приятный вкус. Кожа покрылась мурашками от одного взгляда Мудака, которым он наградил меня, откладывая телефон на край стола.

Я тонула. Я, в прямом смысле, захлёбывалась на дне пленительного взгляда и не думала сопротивляться. Мне нравилось волнение, отдающееся покалыванием в кончиках пальцев, и то, как невинная трапеза, заставила желать мужчину каждой частичкой тела. Чёрт возьми, душа желала Мудака.

— Привет, — старательно спародировала немецкий акцент и наблюдала, как манящие губы медленно растянулись в плотоядной улыбке. Сдержанность — вот, чему мне следует научиться, и я обязательно научусь. Но как-нибудь потом. А сейчас отодвинула тарелку с пенкейками в сторону и забралась на стол, чтобы в ту же секунду оказаться на коленях Томаса и крепче скрестить ноги за его спиной.

Как же сильно соскучилась по сильным рукам, обнимающим мою спину, по требовательным губам, исследующим каждый миллиметр моих губ, и умелому языку, с легкостью завладевшим моим ртом. До одури хотелось зарываться пятернёй в смольные волосы, болезненно сжать в отместку за двухнедельное отсутствие, но испачканные мёдом пальцы не позволили такой роскоши.

Оторвалась от мужчины и сделала лихорадочный глоток воздуха. Лучшее утро в моей жизни!

— Такая сладкая, — хриплым голосом пробормотал Томас, прижавшись своим лбом к моему. — Хочу облить всё твоё тело мёдом и облизать языком.

Прикрыла глаза, чувствуя, как резко сокращались мышцы внизу живота, и прижала большой палец к мужским губам. Он всего лишь говорил, а я уже испытывала оргазм от всплывшей в моём подсознании картины. Обвела пальцем контур его губ и слизала сладость языком, позволяя Майеру углубить поцелуй. К чёрту кислород, могла вечность прожить его дыханием!

Томас поднялся со стула и переместил меня на стол, руками сметая всё ненужное с его поверхности. Застёжка на платье, с который мучилась несколько минут, легко поддалась мужчине, давая возможность спустить лиф к моей талии и обжечь взглядом вызывающе торчащие соски.

Моя грудь ходила табуном, а из горла то и дело вырывалисьхриплые стоны, когда мужчина казался на удивление сдержанным. Казался бы, если не лихорадочно заходившая жилка на его шее, потемневшие глаза и характерно натянутая ширинка брюк, о которую я в нетерпении потёрлась своей промежностью.

— Ни-и-и-и-к! — прошипел мужчина и прижал спиной к холодной поверхности стола, вызывая рой мурашек по телу и заставляя соски сильнее затвердеть. — Ты же скучала по мне?

Ну, чего он спрашивал, когда ответ очевиден? Всё же кивнула, неотрывно наблюдая, как два его пальцы погрузились в вазочку для мёда и зачерпнулись тягучую смесь.

— Знаешь, насколько сильно я скучал?

— Нет, — прошептала и призывно выгнула спину, когда измазанные в мёде пальцы обозначили диаметр моих сосков. — Покажи, как сильно скучал.

Большой и указательный пальцы в ту же секунду скрутили горошинки и в приятной боли потянули вверх, побуждая и меня приподняться к лицу Мудака, чтобы запечатлеть влажный поцелуй на губах.

— Я трахну твою грудь, — предупредил, стягивая с себя тёмно-зелёную водолазку, и быстро разделался с ремнём на брюках. Биение ошалевшего сердца отдавалось в висках и, казалось, оно остановится, когда мужчина отбросил лишнюю одежду. Откинулась на поверхность стола и громко застонала, ощущая длинные пальцы на своих грудях.

— Да-а-а! Трахни, Томас!

Его смех саднящей волной обдал вершинки моих сосков, заставляя в нетерпении задёргаться.

— Какая же ты шлюшка…

Очередной стон вырвался из грудной клетки, стоило губам охватить сосок одной груди, а вторую грудь отдать на растерзание умелым пальцам. Игра контрастов: холодный мёд и горячий язык, — безумный коктейль, доводящий до хрипоты, до дурмана. Обхватила голову мужчины и теснее прижала к груди, лишь бы он не оставлял без внимания изнывающие горошины.

— С ума сойти, — прохрипел Томас, языком слизывая медовую дорожку между моими грудями. — Ты слаще мёда, Ник.

Сладостная пытка обрушилась на вторую грудь, не давая мне шансов опомниться и прийти в себя. Этого и не хотелось. Чувствовать, как зубы легонько сжимали сосок, заманивая в плен на растерзание шершавого языка, — вот, о чём могла желать, о чём могла думать и криками молить о повторе.

Тугой узел внизу живота неожиданно резко развязался, заставляя, свети колени в попытке унять судороги от часто сокращающихся мышц. Язык Томаса — мой персональный рай, и я готова была исповедоваться за все свои грехи, лишь бы иметь доступ к незабываемому наслаждению.

Чувствовала крепкие руки на своих ягодицах, фиксирующих в одном положении на столе, и дрожала всем телом в желанных объятьях. Потребовалось несколько минут, прежде чем смогла проморгать расплывчатые образы перед глазами и, наконец-таки, задышать полной грудью, а не отрывистыми глотками.

Как только дрожь покинула ослабевшее тело, Томас подхватил меня со стола и опустил на пол, напоминая о своём предупреждении. Легонько поцеловала его пупок, пальцами подцепляя резинку боксеров, и медленно потянула вниз. Судорожно глотнула кислород, наблюдая, как твёрдый, полностью готовый для меня член оказался на свободе и призывно манил вздутой венкой, капелькой на головке. Языком зачерпнула влагу и улыбнулась под аккомпанементы учащённого дыхания мужчины. Новые потуги внизу живота вышибли из лёгких весь воздух, стоило Томасу обхватить свой член ладонью и его головкой обрисовать вершинки моих сосков. Чёрт! Этот член был создан, чтобы доводить меня до безумия, а член в руках Майера вырисовывал такие картины в подсознании, что я вновь оказалась близка к состоянию эйфории.

Встретилась взглядом с мужчиной и сжала груди ладонями максимально близко друг к другу, предвкушая новую череду сумасшествий.

— Нравится, когда тебя трахают? — процедил сквозь зубы и медленно направил член в узкое отверстие между грудей. Задрожала, кожей ощущая влажный и горячий орган, задавший неспешную игру «назад-вперёд».

— Нравится, когда ты трахаешь, Томас, — ответила и, уловив момент приближения головки к подбородку, лизнула её. Тут же длинные пальцы сцепились в моих волосах и оттянули голову назад, заставляя поднять глаза на мужчину и глухо застонать. Видеть его потемневший от страсти взгляд, чуть приоткрытые губы от прорывающихся хрипов, взлохмаченные волосы, спадающие на лоб и безумно сексуальные вздутые вены на предплечьях, — вот это действовала безотказно, действовало сродни оргазму.

Придвинулась ближе и теснее сжала грудь, когда «проникновения» стремительно набрали темп, а мужчина сильнее навязал мои волосы на кулак. Болезненный захват не мог заставить оторвать взгляд от предельно набухшего члена, от его потемневшей головки, измазавшей мою грудную клетку влагой.

— Ни-и-к, — отрывисто прохрипел Томас, стоило мне подключиться к процессу и корпусом подхватить быстрые движения. Ну, давай, мистер Майер! Белая жидкость окрасила мои соски, и член размазал семя по груди, испуская излишки желания до победного.

Томас запрокинул голову назад и пару раз прошёлся ладонью по массивному органу, восстанавливая сбившееся дыхание и бешеное сердцебиение. Или же это моё грохотало в квартире, соревнуясь наравне со стонами и несдержанными криками?

— А я ведь хотела спросить, как здесь оказалась, — тихонько посмеялась, с помощью Томаса поднявшись на ноги. Он опередил мои действия: схватил со стола бумажное полотенце и вытер семя с моей груди, заставляя сосками ощутить приятное покалывание.

— Неужто забыла свой звонок? — с издёвкой поинтересовался мужчина и развернул спиной к себе в намерение застегнуть платье, но передумал. — Забыла, как послала меня на хуй?

Закатила глаза и не сдержала улыбки, прижимаясь спиной к твёрдой груди, влажной от пережитого безумства.

— Это всё алкоголь, — нашлась в оправдании и, развернувшись лицом к кареглазому, обхватила его торс руками. — Ты не отвечал на мои сообщения, и я разозлилась.

— Хотел ответить лично, при встрече, но в номере тебе не застал. Пиздец, как разозлился!

Посмеялась и пальцами очертила контур ухмылки, игриво подначивая:

— Настолько сильно соскучился?

Влажные губы медленно исследовали мою шею, проделывая путь выше к скулам, медленно продвигаясь к ушку и языком играясь с мочкой.

— До одури изголодался по твоему телу. Не одну девушку так долго не хотел, как хочу тебя.

Улыбка неестественно замерла на лице, и, когда сказанное Мудаком обработалось в мозгу, точно сложная задачка, на меня будто ушат холодной воды вылили. Прямо на голову, отчего ледяные капли мучительно стекали по коже, и не было конца неожиданному потопу.

— Значит ли это, что скоро ты уйдёшь?

Томас непонимающе нахмурился:

— С чего вдруг?

— Насытишься мной и уйдёшь к другой.

Представлял ли он, какую боль причинил своими словами? Господи, да выхвати он нож из столешницы и, пырнув меня в самое сердце, я была менее несчастным человеком, чем в этот самый момент. Рана кровоточила, и мне не было известно, как заглушить боль.

— К чему ты это говоришь? — отстранился Томас, отчего зябко поёжилась. — Я без понятия, что будет в следующую минуту. Так, может, не будем гадать, а насладимся моментом? Ты полностью устраиваешь меня, как женщина, я удовлетворён сексом с тобой. Думаю, это взаимно…

— Да, — еле слышно ответила на вопрос, который и не требовал столь поспешного ответа.

— … поэтому не стоит усложнять ни мне, ни себе жизнь. Нам хорошо — это главное. Я не прав, Ник?

Мне срочно нужно сбежать от внимания чёрных глаз. Мне срочно нужно исчезнуть и проглотить ком в горле, пока это не привело к необратимым последствиям.

— Ты прав, — отошла от мужчины и в неуверенности потопталась на месте. — Я могу принять душ? И… отвези меня домой, пожалуйста.

Только закрывшись в ванной комнате, мне удалось выдохнуть с облегчением. Наедине с собой не было смысла «держать» лицо и натянуто улыбаться, когда хотелось кричать. Громко так кричать, чтобы связки порвались к чёрту, чтобы оглушить себя и больше никогда не услышать хрипловатого голоса Мудака.

Осторожно сложила одежду на тумбочку, находя на ней же махровое полотенце, и встала под душ. В груди саднила обида, настолько сильная, что я не почувствовала горячий поток воды, и только когда от пара стало тяжело дышать, настроила температуру.

Почему Томас такой… мудак? Всё же было замечательно и ещё лучше, если бы под струями воды он был рядом, прижал к своей груди, настойчиво поцеловал, заплатал ту дыру, которую образовал своими словами.

Ударила ладонью по стене кабинки и ожесточённо принялась промывать тело от запаха секса. Пожалуй, подобным образом и ведут себя влюблённые девушки, не чувствуя той взаимности, на которую надеялись. Но я, чёрт подери, поклялась себе никогда не прогибаться под мужчин, когда жёстко прогнулась под Эрика Финча!

Зажмурила глаза, чувствуя, как обида отступила на моём эмоциональном фоне и пропустила вперёд сожаление. Стоило залепить Мудаку звонкую пощёчину, обласкать своим лучшим английским и с гордо поднятой головой уйти, а не мямлить, подобно глупой девчонке, и соглашаться с каждым словом.

Я не согласна, мистер Майер!

Вышла из душа и быстро засобиралась, в твёрдом намерении высказать Томасу всё, что думала о его «ты устраиваешь меня в плане секса» и на всякий случай размяла пальцы, предчувствуя их далеко не второстепенную роль в этот день.

— Ой-й-й! — громко вскрикнула, выйдя из ванной комнаты, и столкнувшись с незнакомой женщиной. Первая мысль — Мудак решил не ограничиваться моей компанией, но приглядевшись к незнакомке, надавала себе мысленных тумаков. Ей на вид около шестидесяти, одета по-домашнему и явно чувствовала себя также — по хозяйски.

— Спокойствие! — рассмеялась женщина и придержала меня за локоть, не давая от неожиданности распластаться на полу. — Я не хотела напугать!

— Не знала, что в доме ещё кто-то есть.

Женщина в возмущении всплеснула руками:

— Этот засранец не предупредил о моём присутствии?

Моя челюсть встретилась с полом. В прямом смысле, не смогла удержать рот открытым, не зная, то ли выразить восхищение от произнесённого «засранец», то ли допытаться о статусе пожилой женщины в доме холостяка.

— Видимо, забыл, — при мысли, что этот божий одуван мог услышать наш «завтрак», захотелось провалиться сквозь землю. — А вы его… бабушка?

Женщина улыбнулась:

— Я няня Томаса, — улыбка стала шире на мой несдержанный смешок. — Он был очень добр ко мне, когда позволил остаться здесь.

Взглядом нашла свои туфли и пальто, к которым тут же направилась, чувствуя дикую неловкость наедине с женщиной.

— Он редко бывает в Нью-Йорке, — продолжала она и неожиданно воскликнула. — Ты уже уходишь?

В неуверенности натянула на себя пальто, и несмело пожала плечами:

— Томас в машине, мне лучше поспешить.

— Подождёт! Куда ты с мокрыми волосами? Не дай Бог, простынешь!

Бросила взгляд на окно, за которым моросил дождь, и поёжилась от представленной слякоти. От противной погоды отказалась на добрых пятнадцать минут, высушивая волосы феном.

Изрядно попыхтела под горячим потоком воздуха и с трудом расчесала запутавшиеся волосы гребнем, проклиная непослушные локоны. Женщина любезно предложила помощь и, не дожидаясь моего согласия, аккуратно принялась разделять прядки.

Без понятия, что за чёрт происходил со мной, но я смотрела в зеркало на себя и на женщину, с улыбкой превращавшей гнездо в шёлковые локоны, и чувствовала дикую потребность в нежных прикосновениях. Тёплые, морщинистые руки без скрытой подоплёки делали всё возможное, чтобы запутавшиеся волосы не причинили боль, изредка сжимали мои плечи над очередной шуткой и… Образ всплывшей в сознании матери, которая никогда не проявляла подобной теплоты, — отрезвил. Сморгнула с ресниц одинокую слезу и тут же подскочила со стула, быстро натягивая на себя пальто.

— Большое спасибо за помощь, но мне пора! — неожиданно для самой себя сжала пальцы женщины и улыбнулась. — Мне очень приятно познакомиться с вами.

Женщина рассмеялась и потрепала меня по щеке, будто я была пятилетним ребёнком:

— Мы же не представились друг другу. Меня зовут Кристен.

— Никки, — кивнула и непонимающим взглядом ответила на пристальное внимание Кристен, с которым она разглядывала моё лицо. Что не так?

— Ты такая молоденькая, — покачала головой и в разочаровании махнула рукой в сторону выхода. — Обязательно переговорю с Томасом. Не дело ему мозги запудривать милым несовершеннолетним девочкам.

Искренне рассмеялась и вновь сжала ладонь женщины:

— Мне двадцать один. Просто не накрашена, вот и выгляжу на восемнадцать, — прошла к выходу и, прежде чем выйти из квартиры, обернулась к женщине. — Всё-таки расскажите Томасу, какая я милая девочка. Он, кажется, не догадывается.

Спустилась на лифте на минус первый этаж и, не успев позвонить мужчине, услышала громкий сигнал автомобиля.

«Томас, давай серьёзно поговорим», — мысленно репетировала, неспешно двигаясь к припаркованной машине.

«Я не хочу заниматься с тобой сексом», — чертыхнулась и сжала пальцы в кулак, скрывая их в карманах пальто.

«Мы не можем заниматься сексом…»

Новый протяжный сигнал испугал и заставил ускорить шаг, на расстоянии давая возможность ощутить раздражённость мужчины.

«Давай поговорим о сексе!»

Мысленно застонала и громко хлопнула дверцей автомобиля. Слишком много мыслей о сексе, а при взгляде на Мудака, вся решимость испарилась в неизвестном направлении.

Кажется, он что-то говорил о моей черепашьей породе, не давая шанса ухватиться за былую непоколебимость и уверенность в своей правде. Смотрела на мужественные черты лица, на щетину, по которой Томас в раздражении прошёлся ладонью, на опьяняющие глаза, так похожие на любимый виски, и не могла вымолвить ни слова из того, что заготовила.

Поддалась вперёд и прижалась губами к упрямой алой полоске, холодной ладонью касаясь разгорячённого затылка Мудака, заставляя его вздрогнуть от резкого контраста.

— Ты прощена, — усмехнулся и поморщился от моего наигранного толчка в плечо:

— Почему не предупредил о Кристен? Она могла нас слышать!

Томас посмеялся и провёл большим пальцем по линии моих скул:

— Кристен была в своей комнате, а все комнаты в моей квартире шумоизолированы. Более того, она не любопытна и не имеет привычки подслушивать, — в задумчивости склонил голову. — Даже если твои крики долетали до неё…

От возмущения мои глаза полезли на лоб:

— Мои крики? — опешила и вновь ткнула кулачком в плечо Мудака, губами поймав его заливистый смех. — Кажется, она души в тебе не чает, хоть называет засранцем.

Томас с улыбкой позволил мне откинуться на спинку кресла и завёл мотор автомобиля:

— В моём воспитании она сыграла не последнюю роль. С моей стороны было бы по-мудацки лишать её дома, к которому она привыкла, — мужчина вырулил с подземной парковки и неожиданно продолжил, когда я не рассчитывала на дальнейшее откровение. — Будучи ребенком, я пообещал ей разбогатеть, быть богаче отца, и купить самый большой дом.

— Купил?

— Кристен сказала, что её дом рядом со мной.

Задумалась и не сразу сообразила, что неотрывно наблюдала за профилем мужчины, вызывая его любопытство. Интересно, много ли существовало людей в его жизни, о которых он мог отзываться с подобной нежностью и, чёрт бы побрал, любовью. Насчитала двоих: отец и няня, и даже боялась своей персоной посягать на своеобразный дуэт.

— Отвезти тебя в отель? — тем временем уточнил Томас, даже не подозревая, какое разочарование посеял в душе невинным вопросом. — Когда ты уже снимешь квартиру?

— Когда получу зарплату.

Мужчина выгнутой бровью отреагировал на мой резкий тон и, не имея желания усугублять ситуацию, а скорее устав от болтовни, которую за рулём не заменить трахом, включил радио.

Радиоведущий бодрым голосом представил музыкальную композицию и избавил слушателей от своей наигранной жизнерадостности, уступая место песне «I Know You Care».

Закрыла глаза и вслушалась в приятную мелодию, пальцами на коленке отыгрывая запоминающийся бит. То ли настроение настолько отвратное, что любая композиция «зайдёт», то ли «I Know You Care» упорно навязывалась в мой плейлист. Губы неосознанно открывались под голос вокалиста, повторяя несложный текст припева, и я не заметила, как мой шёпот с каждой нотой становился громче.

— Что ты мурлычешь? — ухмыльнулся Томас, останавливая автомобиль на светофоре, и сделал звук тише. Пришла моя очередь одаривать мужчину усмешкой:

— Мог бы просто сказать: «Не пой».

— Напротив, мне нравится твой тембр. Можешь повторить?

Сердце в панике ускорило темп, заставляя в неуверенности заёрзать на кресле:

— Я закончила музыкальный класс, — ляпнула и мысленно постыдилась своих нервных движений, с которыми нисколько не производила впечатления уверенной женщины с охренительным голосом.

— Так, повторишь? — улыбка тронула губы Мудака, и я сцепила пальцы между собой, до боли заламывая в «морской узел». Не могла повторить, потому что позорно боялась облажаться. Потому что стеснялась. Потому что, мать твою, я влюбилась.

— Как-нибудь потом, — постаралась беспечно повести плечом и уставилась в лобовое окно. — Будет нам повод встретиться.

Тихий смех был мне ответом.

Может, закрыть глаза и претвориться спящей до самого приезда? Лучшая альтернатива гнетущей тишине, повисшей между нами и с каждой секундой давившей по вискам. Только намеривалась осуществить задуманное, как громкий сигнал позади стоящих автомобилей заставил в непонимании переводить взгляд с зелёного света светофора на бездействующего Томаса.

— Я хотел бы познакомиться с Ханной, — поставил автомобиль на аварийку и корпусом обернулся в мою сторону. — Поехали со мной?

— Я с ней уже знакома, — глупость слетела с языка быстрее, чем успела осознать масштабы своего тупизма. Слушая очередной смех Мудака, со стоном опустила голову и закрыла лицо руками.

«Прекращай тупить, Никки Стаффорд!» — наставляла себя и, гордо расправив плечи, нашла в себе силы с непоколебимой решительностью выпалить:

— Поехали!

Томас в замешательстве покачал головой, но, надо отдать ему должное, не стал глумиться, а продолжил вести автомобиль. Хватило его ненадолго: вновь ухмылка и вновь озорной взгляд на мою взвинченную персону:

— После похмелья ты всегда такая странная?

— Я не странная! — тут же вступилась за себя, понимая, что даже мой резкий выпад походил на «странность», и закатила глаза. — Зачем тебе знакомиться с младенцем? Ты для неё — расплывчатое пятно.

— Зато она для меня вполне «чёткая», — фыркнула от подобной формулировки, но Томас проигнорировал, продолжив. — Тебе бы не помешало успокоить Эмили. Бедная миссис Гласс молила меня, чтобы голый мужик, бегающий по лужайке, остался в тайне.

Громко расхохоталась и искренне пожалела, что «побегушки» стриптизёра остались без моего внимания.

— Я должна была это видеть!

— Ты вырубилась, — кивнул Томас и неожиданно изменился в лице. — Надеюсь, ты понимаешь, что хлестать бутылку бренди за один присест — это ненормально?

— Разумеется, я растянула бутылку на целый вечер.

Майер одарил неодобрительным взглядом, вынуждая возмущённо всплеснуть руками:

— Намекаешь, что у меня проблемы с алкоголем?

— Я не намекаю, Ник. Женский алкоголизм — вещь страшная.

— А мужское занудство — вещь неизлечимая.

Томас неожиданно затормозил у обочины, и я, чёрт подери, испуганно ойкнула. Это же шутка… Он же не мог обижаться на такие мелочи? Осторожно перевела взгляд на мужчину и с облегчением выдохнула, уловив морщинки вокруг глаз от прорывающейся улыбки.

— Знаешь, что сказала Грета, когда я приехал за тобой и застал голого мужика? Сказала, что твоя идея вызвать стриптизёра — бредовая.

Мои глаза превратились в два огромных блюдца. Вот же…

— Вот же сука! — воскликнула и сжала пальцы в кулак, вспоминая рыжую стерву. — Выбелилась, сука!

Томас хихикнул и зарылся лицом в мои пушистые от быстрой сушки волосы:

— Без ума от мужского стриптиза?

— Терпеть не могу, — недовольно поморщилась и вновь не сдержалась от услышанной новости. — Она клеилась к тебе? Сто процентов напрашивалась на аттракцион!

Глупо было бы поверить в её, казалось, искреннее «Мы разошлись по обоюдному», «Мне не понравился грубый секс», и прочая белиберда. Надеялась, она захлебнулась от зависти, когда осталась ни с чем сегодняшней ночью. Она же осталась ни с чем?

— Чего ты молчишь? — отстранилась от мужчины и грозно заглянула в глаза. — Ты же не трахнул её?

Томас одарил меня ироничным взглядом и вернул руки на руль:

— Мне достаточно тебя. В этом, кстати, прелесть сексуального партнёрства.

В задумчивости прикусила губу и уставилась в окно. Приятно знать, что ты полностью удовлетворяешь мужчину, и мыслей побывать между ножек шлюхи у него, навряд ли, возникнет. В конце концов, я всегда придерживалась следующей статистики: семьдесят процентов счастливых отношений составлял секс, остальные тридцать — песни про любовь, уважение и взаимопонимание. Одно «НО». Немаловажные тридцать процентов не наблюдались со стороны Майера, а вкладываться в одиночку — дело гиблое.

— Мы будем вместе? — спросила и, поймав озадаченный взгляд мужчины, уточнила. — Засыпать и просыпаться будем вместе? Я к тому, что после секса ты не свалишь к чёрту.

— Так ты не решаешься именно поэтому? Тебя волнует, как мы будем засыпать…

Пожала плечами и не нашлась с ответом, потому что меня действительно волновали подобные мелочи. Я любила засыпать в обнимку, завтракать не в одиночку и знать, что рядом моя поддержка. Мне этого не хватало.

— Думаю, подобные «отношения» не для тебя, — пришёл к выводу Томас, на которое я решительно кивнула. — Понятно.

До самого дома Глассов мы не разговаривали.

Дом Глассов — это двухэтажная квартира, расположенная на Манхеттене и сливающаяся с обилием однотипных архитектурных построек.

Автомобиль остановился около высокого крыльца — входа в квартиру, украшенного кирпичными колоннами, над которыми возвышалась лоджия, и я тут же вышла из салона. Не любила гостить у Эмили, но часовые посиделки спасало именно это крыльцо. Мы часто выходили прохладным вечером на улицу, стелили на ступеньки мягкие сидушки и пили горячий чай. Если бы не пустая болтовня о семейной жизни и ребёнке, то эти вечера ничто не могло испортить. Наблюдать за размеренной жизнью Манхеттена, ловить кончиками ресниц лучи заходящего солнца через переулки высотных домов — отличное завершение дня.

— Томас! — приветственно воскликнул Свен, открывая дверь, и заключил друга в крепкие объятья. — Почему о твоём приезде узнаю самым последним?

— До стариков информация доходит с опозданием, — съехидничал Томас и, вместо того, чтобы пройти в квартиру, вывел меня из-за своей спины. — Я не один, а с «грозой и молнией» вашего ресторана. Обещаю, проследить, чтобы никто не был избит!

В возмущение открыла рот, желая высказать все нелестные эпитеты, но вовремя остановила себя — улыбнулась Свену и пихнула Мудака локтем в бок. Надеялась, достаточно болезненно и незаметное, однако, судя по смеху и закатанным глазам, было вовсе не больно и слишком заметно.

— Проходите уже в дом, — не выдержал Свен, когда Томас галантным жестом пропустил меня, а я отплатила громким фырканьем.

Изюминкой дома Глассов являлся тёмно-бардовый ковёр, который, точно усыпанная алыми лепестками тропинка, вывел нас из узкого коридора в просторный зал с возносящейся вверх лестницей и двумя проходами: в гостиную и столовую.

— Как хорошо, что ты приехала! — затараторила Эмили, как только я вошла в гостиную. — Уже хотела тебе звонить!

— А что случилось?

— Что случилось? — опешила девушка и, убедившись, что мужчины скрылись в другой части дома, громче зашептала. — Мои подруги вызвали стриптизёра, ты переборщила с алкоголем, так ещё Майер приехал! Ну, чего ты смеёшься? Я думала снова рожу, когда он вошёл в дом, а стриптизёр бегал за мной по комнате!

Громко хохотала при виде невинного личика Эмили и её умилительных бровок — домиком, представляя, как она, бедняжка, с визгом спасалась от голого мужика. Стёрла слезу с уголков глаз и удобно разместилась на диване, пока девушка никак не могла угомониться:

— Так боялась, что Томас расскажет мужу. Господи! Ты бы видела его лицо в тот момент! Как же стыдно!

Чёрт возьми, почему в самые яркие моменты я вырубалась, а бодрствовала, когда ровно счётом происходило «ничего»? Как же грустно жила, а, судя по алым щекам Эмили, ночка выдалась поистине запоминающейся.

— Да брось ты, — как можно беспечнее махнула рукой, — Томас не дурак, всё понял.

— Думаешь? Он, знаешь ли, шантажировал меня.

Мои глаза в удивлении уставились на девушку, заставляя её не останавливаться на полуслове:

— Я не хотела отпускать тебя с ним, а он сказал: «Либо Никки уезжает со мной, либо сюда приезжает Свен». У меня не было выбора… Прости!

Самое время покрутить пальцем у виска на ненужное извинение. Страшно подумать, что было бы, если Эмили настояла на своём. Маловероятно, конечно, но она могла лишить меня компании Майера. Я могла остаться без умопомрачительного утреннего секса!

— Ничего страшного. Как видишь, я в норме.

Эмили присела на диван рядом и осторожно склонилась ближе к моему уху, будто боясь быть услышанной:

— Он отвёз тебя к Чарльзу?

Моя озадаченность, проявившаяся в виде изогнутой брови, была воспринята девушкой, как попытка уйти от разговора:

— Лезу не в своё дело, знаю! Просто по-женски жалко Лину…

— А меня не жалко? — грубо спросила и отстранилась от девушки. — Напомнить, почему перестала общаться с Чарльзом? Может, чисто по-женски ты сейчас обидишься за Лину, но я буду счастлива, если в итоге она останется с носом!

Эмили горестно покачала головой:

— Разве ребёнок виноват?

— Сказала что-то про ребёнка? — поднялась с дивана и скрестила руки на груди, размышляя, каким образом свалить из дома. Помешанность девушки на детях влияла на меня отрицательно — физически ощущала злость и боялась наделать глупостей. Куда же делся Томас?

Эмили тихо подкралась ко мне и осторожно коснулась ладонью спины, давая почувствовать сквозь ткань платья дрожь её пальцев. У этой девушки нервы ни к чёрту, наверное, поэтому постоянно одёргивала и останавливала себя в общении с ней. Уж кому, как ни мне знать, что такое нервные срывы.

— Я не хотела тебя обижать, — проговорила девушка, серые глаза которой пропитались искренностью. Только слёз не хватало для большей картины маслом и появления Свена, чтобы окончательно прозвать меня неуравновешенной сукой, доведшей любимую жену до истерики.

— Всё в порядке, — попыталась успокоить Эмили и сжала её подрагивающие пальцы своими. — Можно увидеть Ханну? Я по ней соскучилась!

Безотказный приём, который сработал на «ура». Одного упоминания о малышке достаточно, чтобы Эмили расцвела во всех смыслах. Улыбка озарила лицо, а слёзы исчезли из виду без намёка на слабость.

Ухмылялась в спину девушки, пока поднималась за ней в детскую. Поначалу подобная реакция забавляла, но с каждым разом начинала злиться от всей этой детской чепухи, в который раз убеждаясь — нам никогда не быть подругами.

Именно в детской комнате мы застали мужчин. Сложно представить моё удивление в тот момент, когда в сильных руках Томаса увидела крошечного человечка в забавном розовом бодике и шапочке с заячьими ушами.

— Ей же жарко! — воскликнула Эмили и осторожно сняла с дочки шапку, заставляя Томаса крепче зафиксировать её в своих руках.

— Ханне идёт, — со смехом заступился Свен, за что получил детским аксессуаром по голове. Непременно бы подивилась забавам влюблённой парочки, которые по совместительству являлись моими работодателями, но застряла в проходе и не сводила взгляда с Майера.

То, как он умело удерживал девочку в руке, как пальцем второй руки теребил её крошечный носик и улыбался от очередного забавного «бульканья», заменившего слова.

— Ты ей нравишься! — засветилась от счастья Эмили и чуть было не похлопала в ладоши. Чёрт подери, он и, правда, понравился Ханне. В моих руках она кричала и морщилась, а в его выдавала подобие улыбки и тянулась малюсенькими пальчиками к отросшей щетине.

Сомнений нет, девушки любых возрастов притягивались к Мудаку, и я без понятия, как реагировать на подобное «открытие». Открытие номер «два» — Томас с младенцем в руках уже не казался заядлым мудаком.

— Какая сладкая девочка, — тихо посмеялся Томас. — Копия красавицы-мамы, а когда морщится — в точности ты, Свен.

Чувствовала себя лишней. Троица веселилась, кружилась вокруг Ханны и умилялись каждому её вдоху, когда я стояла в дверях и не знала, куда деться. Грусть, точно грозовое облако, образовалась надо мной и заставляла чувствовать себя неправильно. Будто я — поломанная кукла, а люди передо мной — образец для подражания. Может, и Ханна чувствовала мой «дефект», поэтому исходила в истерике?

Неожиданно Томас обернулся и одарил своей широкой улыбкой:

— Никки, ты испугалась малышки Ханны?

— С чего бы? — дёрнула плечами и приблизилась к мужчине, ощущая ещё большую неловкость от такого… Томаса. — Кажется, я ей не нравлюсь.

— Глупости! — протестующе взмахнула руками Эмили. — Простое совпадение!

— Когда Никки берёт дочку на руки, она начинает плакать, — пояснил Свен непонимающе нахмурившемуся другу. — Тоже считаю, совпадение. Маленьким детям свойственно плакать.

Взглянула на умиротворённое личико девочки и подняла взгляд на Майера, который упорно намеривался вложить мне в руки ребёнка. О, нет!

— Она заплачет! — предупредила, но когда к попыткам мужчины присоединилась Эмили, поняла всю бесполезность своего сопротивления. Но я, чёрт бы побрал, не хотела принимать ребёнка из рук Мудака. Всё это странно, выглядело по дикому и вызывало внутри сильный дискомфорт. Я не хотела держать Ханну, умиляться её улыбке и румяным щёчкам.

— Томас! — твёрдо, чуть ли не прорычала в лицо мужчине и стремительно вышла из комнаты, краем глаза замечая, как он передал малышку матери.

На лестнице, не успев преодолеть и пару ступенек, почувствовала стальной захват на локте и круто развернулась к мужчине. Знала, что он пойдёт, после такого не мог проигнорировать, поэтому не пустила прорывающиеся на свободу слёзы. Что со мной?

— Что с тобой? — в унисон мыслям спросил Томас и уставился на мои подрагивающие пальцы.

— Я не знаю…

— Ты всегда так реагируешь на детей?

— Я не знаю! — чуть ли не закричала, вовремя сорвав свой голос до хриплого шёпота. Не имела права повышать тон на Мудака, но кричать хотелось до одури, до боли в затылке. Вновь ощутила непреодолимое желание запереться в ванной комнате и изуродовать кисти рук до тех пор, пока не почувствую яркую вспышку боли, перекрывающую душевное потрясение, пока не почувствую удовлетворение.

— Хорошо, — Томас согласно поднял руки вверх и внезапно приблизился слишком близко, заставляя спиной почувствовать перилла. — Можно тебя обнять?

Если вопрос и удивил, то я была слишком потрясена собственным поведением и поглощена мыслями, чтобы отреагировать на неожиданную просьбу. Поддалась вперёд и уткнулась лицом в крепкую грудь, обтянутую тёплой водолазкой, и втянула носом любимый аромат. Запах цитрусов приятно защекотал ноздри, отчего расслабилась и позволила себе утонуть в тёплых объятьях, с наслаждением ощущая взаимный обхват мужских рук. Как же хорошо… Как же приятно! Хотелось остановить время, раствориться и не возвращаться в реальность, пока не перенасыщусь мужчиной. Но была уверена — мне всегда будет его мало.

— Мне так стыдно, — призналась и теснее прижалась к мужчине. — Повела себя, как дура.

— Всё нормально, — нежные поглаживания по спине сработали — я понемногу начала успокаиваться. — Ты не захотела — хорошо, никто не вправе тебя заставлять. Даже я.

Усмехнулась и подняла лицо на Томаса, глазами поедая его лёгкую улыбку. Потянулась к губам и прижалась к ним своими, забирая в себя дыхание мужчины, и с приятным урчанием встретила его язык во рту. Как же хорошо рядом с ним, когда жадно, глубоко, страстно; когда нежно, ласково, невесомо. С Томасом хорошо всегда.

— Извините, я… — услышала голос Эмили и нехотя отстранилась от мужчины, чтобы увидеть округлившиеся серые глаза. — Я подумала, нужна моя помощь…

— Мы как-нибудь сами, Эми, — посмеялся Томас, вынуждая и меня рассмеяться над пунцовой девушкой.

Могла представить, что за мысли поселились в её черепной коробке, но не хотелось возвращаться к раздражению и злости. В том, что именно эти эмоции сыграют главенствующую роль в разговоре, не сомневалась.

Чертыхнулась, когда в кармашке платья завибрировал телефон, оповещая о полученном сообщении. В моей социальной жизни СМС — такая редкая вещь, что я в удивлении разблокировала телефон и не с первой попытки сфокусировалась на смысле текста. Перед глазами поплыло сразу же, как увидела отправителя.

«Никки, прости, что так долго не давал о себе знать. Я знаю, у тебя всё хорошо. Чарльз встретился со мной и успокоил. Очень рад, что в твоей жизни появился такой хороший человек, как мистер Миллер! Он заверил, что мой проект не безнадежен, и он готов вложиться! Никки! Спасибо! Не забыла старика!»

Ещё одна вибрация: «Позвони, когда будет время».

Отец.

Вот же дьявол!

— Что-то случилось? — спросил Томас, поймав мой встревоженный взгляд. Задница случилась, Томас.

— Зарплата пришла, — нервно улыбнулась и не соврала, потому что одним из непрочитанных СМС было уведомление о поступлении денег на счёт. Ждала этого момента, как манну небесную, и, дождавшись, не могла порадоваться. В мозгу билась единственная мысль: «Какого чёрта Чарльз творил?»

***

Разглагольствуя на тему «Алкоголь — зло», я совсем не подумал о себе и своей потребности зарядиться крепкой порцией. Провоцировать девушку, которая за минуту была способна осушить целую бутылку, не стал и, дождавшись, когда она скроется в ванной комнате, открыл бар.

«Hennessy» — приятное дополнение к сегодняшнему вечеру, но ограничился одним стаканом, прислушиваясь к звукам воды. Весь день начался не по плану. Вместо того, чтобы отвезти Никки домой и договориться о встречи с Эйтоном, я предложил ей навестить малышку Ханну. На кой-чёрт, спрашивается, соврал о «знакомстве» с младенцем, если не раз видел его и качал на руках?

Опустошил стакан, не оставив шансов ни одной капли алкоголя, и вынужденно признался сам себе. Мне не хотелось покидать компанию Никки, и единственное решение, пришедшее на ум, выстраивалось вокруг семейства Глассов. Девушка и не сопротивлялась, по искрящимся глазам, искренней улыбки видел, как она желала остаться.

Она хотела быть рядом и не отрицала очевидного, что, безусловно, тешило моё самолюбие, но почему-то не мог полностью насладиться триумфом. Казалось бы, девушка с внешностью ангела и повадками дьявола одними глазами кричала: «Я вся твоя!», а я никак не мог воспользоваться властью, делая шаг назад.

Даже сейчас, когда самое время зайти к ней в душ и трахнуть в тесной кабине, я стоял у окна и вертел в руках пустой стакан, заглушая в себе дикое желание. Она против «голого» секса, всеми руками и ногами за ванильные отношения и без стеснения бросала на меня влюблённые взгляды. Влюблённые, чёрт подери!

«Только этого не хватало», — мысленно усмехнулся, когда впервые уловил «странность» Никки, но в последующие моменты мне было не до смеха. Каждый раз, стоило чёрным глазам с нежностью, с безумным огоньком исподтишка поглядывать в мою сторону, мой мозг на мгновение отключался. Отключался, перестраивался и начинал функционировать в совершенно ином русле. Я начал искать альтернативу секс-партнёрству. Это ли не пиздец?

— Ник, ты не уплыла? — постучал в дверь и прислушался к тихому потоку воды. — Ник?

Тишина в ответ заставила резко дёрнуть дверную ручку и чертыхнуться, обнаружив дверь запертой. Ладонью шибанул по поверхности и рявкнул:

— Ник!

— Всё в порядке! — наконец-то услышал голос девушки. — Сейчас выхожу!

Её голос надломился, и шум воды увеличился в несколько децибелов. Нихрена не в порядке! Настроение Никки испортилось в доме Глассов, и с тех пор она ни разу не улыбнулась за день. Только в ресторане, при виде аппетитного жареного лосося, растянула губы в подобие благодарности и вновь погрузилась в неизвестные мне мысли. Это раздражало. А сейчас, услышав сорвавшийся голос, испугался.

— Ник, открой дверь, — настоял и не получив ответа, вновь встретил кулак с дверной поверхностью. — Мать твою, я не отстану!

Спустя долгую минуту услышал тихий щелчок, и дверь медленно открылась, но я тут же схватился за ручку и дёрнул на себя. Никки испуганно ойкнула, прижимая руки к груди, и посмотрела на меня, точно нашкодивший ребёнок.

— Всё в порядке, — повторила она, видимо, не подозревая, что из широко распахнутых глаз выкатывались крупные капли слёз. — Я могу побыть одна?

Женские слёзы — отличное оружие против меня, срабатывающее наповал. Отступил назад, давая возможность девушки прийти в себя, но взглядом зацепился за её руки и быстро перехватил закрывающуюся дверь.

— Что за чёрт? — опешил и схватил девушку за руки, отрывая их от груди, чтобы увидеть ярко-алое пятно на футболке. Никки поморщилась и вырвалась из моего захвата, а я не сопротивлялся, лихорадочно собирая незамысловатый пазл в голове.

Попыталась закрыть дверь, тем самым отрезвляя меня от увиденной картины, и я силком затащил нас внутрь ванной комнаты.

— Больно! — воскликнула девушка, когда вывернул её руки и пальцами надавил на свежие порезы. Не знал, что там порезы. Чёрт подери, я нихрена не понимал.

— Я оцарапалась… — прошептала Никки в намерении скрыть свои изуродованные запястья, но не позволил. Смотрел на сатиновую кожу, на голубые венки, переплетающиеся на запястьях, и с содроганием наблюдал, как из сплошной, поперечной раны собиралась на поверхности кровь и медленно стекала по предплечью к локтям.

— Оцарапалась? — не узнал свой голос, когда увидел вторую руку, которую девушка не с первой попытки оторвала от своей груди. — Блядь!

Одного взгляда на изуродованную неровным глубоким порезом руку было достаточно, чтобы подлететь к раковине и подставить раны под проточную воду. Ярко-алая кровь окрасила белоснежный мрамор в устрашающие разводы, которые не хотели так просто смываться под сильным потоком, заклеймив это место навсегда.

— Расслабь руку, — процедил сквозь зубы и, когда девушка не разжала кулак, поднял взгляд с её окровавленных рук на заплаканное лицо. Никки шмыгнула носом и позорно спрятала лицо на плече под аккомпанементы звонкого бряканья о мрамор.

Ноздрями втянул воздух, глазами испепеляя барахтающееся лезвие в отверстие раковины.

— Ты… — хотелось так много сказать, накричать, что в итоге не мог вымолвить ни слова, отстраняясь от девушки и выходя из ванной комнаты. — Держи руки под водой. Я сейчас.

В ожесточении стряхнул мокрые руки и выбросил тупое лезвие в мусорное ведро, не сразу заметив на кухне женщину. Кристен встревоженно приподнялась из-за стола, наблюдая, как я лихорадочно открывал шкафчики в поисках аптечки.

— Томас, что случилось? — спросила Кристен, когда я со всей силой хлопнул дверцей очередного пустого шкафа.

— Где у тебя бинты или что-то типа того?

— Ты только что держал аптечку в руках…

Вновь открыл шкаф, дверца которого подозрительно заскрипела от силы удара, и вытащил белую коробку. Повертел в руках, пока не заметил красный крест, и громко выругался. Кретин!

— Что случилось?

— Потом! — рявкнул и быстрым шагом вернулся в ванную комнату, плотно закрыв за собой дверь.

Никки бросила боязливый взгляд в мою сторону, покорно удерживая руки под водой, и неожиданно всхлипнула.

— Я не хотела!

Оторвал от рулона бумажное полотенце и прижал к открытым ранам, наблюдая, как стремительно кровь пропитывала плотную бумагу. Блядь!

— В моих планах этого не было!

— Чего не было? — прошипел и с громким стуком уронил крышку пластмассовой коробки на плитку пола. — Ты вообще соображаешь, что творишь?

Никки покачала головой и подняла глаза к потолку, не давая крупным слезам скатиться по щекам. Без капли сочувствия дёрнул девушку в сторону табурета и усадил на него, сам опускаясь на корточки, чтобы быть на одном уровне с изуродованными запястьями. Я не чувствовал жалости. Я чувствовал злость. Мне казалось, готов был собственными руками придушить пустоголовую Никки, выбить из неё всю дурь и желание впредь уродовать нежнейшую кожи. Какая же глупая сука!

— Чего ты добивалась? — не понимал я, выливая на ватку перекись водорода, но вовремя осознал, что к открытой ране прикладывать мокрый клочок бесполезно. — Будет больно!

Никки даже не пискнула, только брови нахмурила, когда щедро обливал её порезы антибактериальным средством. Уставился на девушку, испытывая ещё большую злость, чем ранее.

— Это же не первый раз, да? — на удивление спокойно задал вопрос, несмотря на то, как флакончик с жидкостью подрагивал в моих пальцах. — Это, блядь, попытки самоубийства или что?

Никки лихорадочно затараторила:

— Нет-нет-нет! Я же не дура кончать жизнь самоубийством!

Зло рассмеялся и, хоть девушка держалась молодцом во время неприятной процедуры, подул на порезы. Они, скорее всего, щипали. Они должны щипать, как щипают у всех нормальных людей, но Никки упорно терпела, не моргнув и глазом.

— Прости, Himbeere, но как тебя назвать? Идиотка? Мазохистка? Как?

Никки резко вырвала запястье из моих пальцев и неожиданно закричала мне в лицо:

— Давай! Называй идиоткой, как он называл, посоветуй ближайшую психушку к моим услугам! — вышибла из моих пальцев антибактериальное средство и расплескала его содержимое по полу, со злостью отбрасывая флакончик в раковину. — Вы, мудаки, удовольствие от этого получаете!

Схватил разъярённую девушку за плечи и не дал шансов сорваться с места, намертво припечатал к табурету.

— Не сравнивай меня со своим бывшим мудозвоном, — прорычал и усилил захват на хрупких плечах. — Он никогда бы не перелетел океан, чтобы просто увидеть такую суку, как ты! А-а-а, скорее всего его спасало то, что он терпел твои закидоны? Нет? Может, раны твои спиртиком промывал? Никогда не сравнивай меня с ним! Ни с кем!

В ярости выпотрошил из коробки всё содержимое, глазами отыскивая связку бинтов. Чувствовал на себе взгляд чёрной бездны, сбившееся дыхание девушки и то, как она неуверенноприоткрывала рот и закрывала, не решаясь вымолвить слова. Правильно, лучше молчать и не злить меня ещё больше, чем это вообще возможно. Где чёртовы бинты?

— Томас, я…

— Просто помолчи! — попросил и, наконец, отыскав бинты, которые тут же оказались в моих пальцах, замешкался. Не знал, как правильнее перевязать руку, чтобы повязка держалась надёжнее. Я никогда не оказывал медицинскую помощь, я, чёрт возьми, впервые «зализывал» чьи-то раны.

— Лучше вокруг обмотать, — тихонько подсказала Никки, за что была одарена моим колючим взглядом. Положил на рану марлевую салфетку и хорошенько попыхтел, пока фиксировал её бинтом, стараясь не перетянуть руки девушки.

Грубо чертыхнулся, обнаружив, как первый слой салфетки пропитался кровью и нашёл под ногами ещё одну упаковку. Никки попыталась запротестовать моим намерениям наложить вторую повязку, но одного взгляда хватило, чтобы она покорно умолкла. Ну, ведь может, когда захочет!

— Не туго? — как бы между делом поинтересовался, поправляя бинты на тонких запястьях. Получив в ответ едва уловимое «всё хорошо», уложил руки девушки на её колени и покачнулся на носках. Злость растворилась также стремительно, как нахлынула на меня. Испуг и гнев, — гремучая смесь, которая после своего извержения оставила дикую слабость. Мало задумываясь о том, как это могло выглядеть со стороны, опустился с корточек на колени и уткнулся лицом в живот девушки, вдыхая запах марли и спирта. Почувствовал, как тонкие пальчики осторожно, с долей опаски зарылись в мои волосы. Секунды «разведки» хватило, чтобы убедиться в моей безобидности и начать приятно массажировать кожу головы. Очень приятно, но меньше всего хотелось возобновившегося кровотечения, поэтому протестующе тряхнул головой. Никки тут же отдёрнула руки, а я ощутил вновь подступившую «пустоту».

— Когда мне плохо, всегда стараюсь оставаться сильной. Потому что понимаю — всем наплевать, только я могу о себе позаботиться, — заговорила девушка, а я поймал себя на мысли, что больше не хочу затыкать ей рот, больше меня хрипловатый голос не раздражал. — Но иногда посещают такие постыдные мысли, что, не задумываясь, берусь за лезвие. Думаю: «Без меня этот мир не пропадёт, а я могу перестать мучиться и быть счастливой. Могу умереть».

Вспышка гнева. Резкая. Болезненная.

Стремительно поднял голову на девушку, но она умоляюще заскулила и прикрыла мои глаза ладонью:

— Нет, Томас, я боюсь подобных мыслей. Я бегу от них, — осторожно опустила мою голову обратно на колени, явно испытывая облегчение от моей податливости. — Когда делаю на себе порезы, то чувствую физическую боль. Отрезвляющую от всех дурных мыслей боль. Меня пугает кровь, порезы, но, делая их, я чувствую непреодолимое желание жить. Жить всем назло.

Прикрыл глаза и обвил талию девушки руками. Ощутил, как о мою макушку вдребезги разбились слёзы, сорвавшиеся с ресниц Никки, и неспешно погладил ладонью её спину.

— Звучит странно, я понимаю, — нервно хихикнула и громко выдохнула, пытаясь справиться с подступившими эмоциями. — К психологам ходила, но часовые разговоры ни к чему не привели. Видать, неправильная я какая-то. Даже Ханна это чувствует, вот и ревёт при виде меня. Мне, конечно, дети безразличны, но всё равно неприятно.

Пощекотал коленки девушки своим громким фырканьем и поднял на неё глаза. Ну, какая к чёрту «неправильная»? Я видел одинокого, испуганного ёжика, который на малейшее «фи» окружающего мира реагировал острыми иголками.

— Ханна чувствует, как ты к ней настроена, поэтому защищается, — не согласился и тут же нахмурился неожиданно пришедшей на ум догадке. — Тебя так сильно расстроила реакция малышки?

Девушка опустила глаза на свои забинтованные запястья и едва уловимо пожала плечами:

— Я порезала себя не только из-за Ханны. Знаешь ли, много причин сделать это.

Сжал зубы, испытывая неприятные ощущения от прозвучавших слов. Будто я виноват в произошедшем, и без понятия, как заслужить прощения.

Лукаво заглянул в изумительные чёрные глаза и прищурился:

— А можно я стану причиной, по которой ты не будешь причинять себе боль?

Брови Никки недоверчиво дёрнулись на переносице, но, не встретив с моей стороны ни шутки, ни смеха, её губы растянулись в искренней улыбке. Первая улыбка за время произошедшего безумия, от которой не мог сдержаться — сжал в ладонях скулы девушки и поцеловал малиновую сладость.

— Что ты со мной делаешь? — неосознанно озвучил мысли, осторожно беря черноволосую на руки. Вышел из ванной комнаты, чувствуя на ключице её размеренное дыхание, и переместил нас в спальню. Комната находилась в полумраке, но я не подумал включить свет, в тот момент было важно медленно опустить девушку на постель и, не давая холодным простыням вызвать озноб её горячего тела, прилёг рядом. Она тут же доверчиво прижалась спиной к моей груди и забрала длинные волосы на одно плечо, позволяя моим губам прижаться к её затылку.

Тишину в комнате прерывало тиканье настенных часов и наше слившееся воедино дыхание, однако молчание не давило на виски. Напротив, стало наконец-то спокойно. Спокойствие — вот, чего не хватало сегодняшнему дню, и только сейчас, сцепив наши пальцы в крепки замок, я успокоился. Выкинул из головы ненужный хлам, подобный «на кой-чёрт подтираю чужие сопли?», и теснее прижал к себе девушку.

— Мне знакомо самоповреждение, — прервал тишину признанием. — В детдомовские годы кусал себя до жутких синяков, иногда до крови. Был непослушным ребёнком, думаю, был озлобленным из-за матери. Она меня бросила, и я мстил за это каждому, хотя прекрасно понимал отвратность своего поведения. Каждая шалость сопровождалась укусом, — на секунду призадумался, прежде чем закончить неожиданно начавшееся откровение. — Наверное, таким способом я пытался искупить грехи.

— А как ты перестал причинять себе боль?

Почувствовал поглаживание большого пальца на костяшках своих пальцев и поцеловал девушку в затылок, прежде чем ответить:

— В моей жизни появился отец и Кристен. Кристен занялась моим воспитанием, отец показал пример человека, на которого стоит равняться, и я завязал со всей хуйней.

Позволил девушки развернуться ко мне лицом и улыбнулся, при виде прекрасных черт и манящей полоски губ. Знала ли она, насколько красива? Конечно, знала, но, надеялся, не догадывалась, какое сильное влияние её красота способна оказывать на меня.

— Я очень рада, что ты смог распрощаться с этим дерьмом. Надеюсь, и мне удастся.

Пальцем вздёрнул аккуратный девичий носик и усмехнулся:

— По крайней мере, теперь есть причина.

Внезапная мелодия заставила нас вздрогнуть, и я нехотя отстранился от девушки. Чёртов входящий вызов настойчиво не сдавал свои позиции, пока не добрался до мобильного телефона, после с наслаждением отклонил его. Да пошло всё! Отключил телефон и вернулся в постель, на которой успела принять сидячее положение Никки, в удивлении приподняв брови:

— Ты не ответил?

— Не хочу, — мой простой ответ вызвал безумную радость на глубине прекрасных глаз, и я притянул девушку ближе к себе, лицом зарываясь в водопад шёлковых волос. — Хочешь, я поделюсь ещё одним откровением?

Тут же поймал активные кивки и прижался губами к нежному ушку:

— Только между нами, Ник. Об этом мало, кто знает.

Ещё один твёрдый кивок, и наши взгляды встретились:

— Я тоже закончил вокальный класс и могу посоревноваться с тобой в песнопении.

Никки несколько секунд не моргала и после моего тихого смеха, закатила глаза. Не мог побороть в себе смех, с чувством целуя ямочки на щеках девушки, заставляя её звонко заверещать:

— Так и знала, ты будешь прикалываться!

— Я серьёзно!

— Ты поёшь?

Призадумался, напуская на себя притворную серьёзность:

— Напеваю…

Девушка в смущении застонала и отмахнулась от моих рук, быстро спрыгивая с кровати:

— Теперь фиг узнаешь, как я пою! Будешь умолять, а я тебе… — вместо тысячи слов показала средний палец, заслуживая мой громкий смех и резкий рывок вперёд, заставляющий её испуганно вскрикнуть и выбежать из комнаты. Уже в коридоре догнал беглянку и обвил руками тонкую талию, точно пушинку отрывая ноги черноволосой от пола.

— Томас! — воскликнула она и слишком уж слабо сопротивлялась, пока в подробностях не зашептал на ухо, что собирался сделать с ней в отместку за побег. — Тома-а-а-с!

— Томас, как тебе не стыдно! Отпусти девочку, она вся покраснела!

Мы синхронно обернулись на Кристен, выглядывающей из кухни с лёгкой улыбкой на губах.

— Да, отпусти! — вырвалась Никки и ехидно заулыбалась, отбегая к женщине. Да она откровенно напрашивалась! Что же, я уже мысленно набросал дальнейший план действий, после которого, навряд ли, сможет встать утром.

— И не смотри так, Томас! — пригрозила мне пальцем Кристен и взяла девушку за локоть. — Пойдём лучше со мной, Никки. Я как раз собиралась приготовить ужин.

— Что?..

Звонко рассмеялся и прикрыл глаза ладонью, чтобы не видеть обескураженного взгляда черноволосой. Пожалуй, ради такого я готов отложить план на несколько часов.

— Да, приготовьте мне поесть, — отсмеявшись, махнул рукой в сторону кухни. — Что-то я проголодался.

Никки в возмущении топнула ногой:

— Кристен, почему мы должны готовить? Пусть сам готовит!

Вновь не удержался от смеха. Когда я в последний раз столько смеялся?

— Ты же женщина! Любовь к кулинарии заложена в тебе от природы!

— Чёртов сексисит! — прошипела девушка и, скрываясь под руку с посмеивающейся Кристен, пригрозила мне кулаком. В своё право послал воздушный поцелуй и не мог прекратить улыбаться, даже когда поварихи исчезли с поля зрения.

Покачал головой и чертыхнулся. Я пиздец, как влип.

Глава 13

Счастливое утро.

Давно не просыпалась с улыбкой на губах, не смотря на то, что запястья саднили при контакте со сползающей повязкой. Должна испытывать дикий стыд, разглядывая глубокие порезы и вспоминая разозлённого Томаса, но ничего подобного не чувствовала. Потому что он постарался меня понять, открылся мне и не выгнал в ближайшее отделение психбольницы.

Перевела взгляд на мирно посапывающего мужчину, и улыбка растянулась до самых ушей. Локоны перепутанных тёмных волос на голове спадали на глаза, заставляя осторожно отодвинуть их в сторону и вновь залюбоваться густыми бровями, по-волчьи нависающими на закрытые глаза, прямым носом с едва уловимой горбинкой, полуоткрытыми губами, манящими своей беззащитностью, и выточенными скулами, покрытые отросшей щетиной. Помнила, как в первый раз увидела Томаса и в тот же вечер влюбилась в опьяняющий, нахальный взгляд, саркастическую ухмылку и повадки мудака. А сейчас, с улыбкой следила за его размеренным дыханием, за тем, как он едва уловимо морщился, а уголки губ чуть подрагивали.

Интересно, что ему снилось? Надеялась, его сон такой же спокойный и умиротворённый, каков был мой этой ночью, благодаря мужским рукам, крепко овившихся вокруг моей талии. Томас охранял мой сон, а я готова перенять эту эстафету, но подрагивающие в улыбке губы подсказывали, что и без моей помощи его сновидениям ничто не угрожало.

Осторожно, стараясь не разбудить, коснулась губами щетинистой щеки, и чуть было не заурчала от удовольствия соприкосновения, вовремя выбираясь из кровати. Быстро натянула на себя одолженную мужчиной футболку oversize, свои помятые джинсы boyfriend и на цыпочках вышла из спальни.

— Доброе утро!

Стоило мне оказаться в коридоре, как навстречу вышла Кристен, на ходу застёгивая пуховик.

— Доброе…

— Мне с самого утра не спалось, поэтому вы с Томасом постарайтесь разделаться со всей приготовленной едой.

С улыбкой активно закивала, носом втягивая аппетитный аромат заждавшегося завтрака, чем вызвала смех женщины:

— Пойду-ка я за рождественскими подарками. Надеюсь, останешься с нами на праздники?

Пожала плечами, не имея понятия, как реагировать на вопрос. Останусь ли здесь, в этой квартире, рядом с домашним Томасом? Это слишком идеально, чтобы казаться правдой.

Закрыв за Кристен дверь, направилась в ванную комнату и старалась не вспоминать вчерашний позор. Я искренне не хотела браться за лезвие и калечить руки в нескольких шагах от Томаса. Но в какой-то момент, не найдя в себе силы позвонить отцу и прояснить ситуацию с меценатством Миллера, заменила мобильный телефон лезвием и не рассчитала глубину пореза.

Поморщилась, вспоминая алый налёт на белоснежном мраморе, и ополоснула раковину водой, будто это могло уничтожить улики моего преступления. Скрутила локоны у висков в незамысловатый пучок и улыбнулась своему отражению в зеркале, впервые за долго время не испытывая ненависти к увиденному. Не отказалась бы от плотного консилера, любимого тинта и удлиняющей туши, но в целом мой образ спасали искрящиеся глаза. Счастья? Да, я чувствовала в груди приятное тепло, разливающееся по всему телу и заставляющее расправить плечи, прежде чем перешагнуть порог столовой и пустить слюни от вкусного завтрака.

На столе стояли корзинка пухлых круассан, порции омлета, вазочка со спелыми ягодами и кружки душистого горячего кофе. Кружка приятно согрела пальцы, а сладкая жидкость пощекотало горло, пока я лихорадочно соображала, как следует поступить. Завтракать в одиночестве — перспектива не заманчивая, в особенности, когда вспоминала, какое безумие творил со мной Томас за этим столом… Не долго думая, нашла в выдвижных ящиках бамбуковый поднос с предусмотрительными ножками и аккуратно переложила на него аппетитные составляющие завтрака.

Не с первой попытки удалось открыть дверь спальни, при этом стараясь быть максимально бесшумной, и в недоумении застыла на пороге. Кровать, на которой полчаса назад мирно спал мужчина, пустовала и напоминала о присутствии кого-то лишь собравшимися в беспорядке простынями.

Поставила поднос на прикроватную тумбочку и прислушалась. Из ванной комнаты доносились звуки воды, заставляя меня в неожиданно нахлынувшей неуверенности схватиться за дверную ручку. А если Томас на свежею голову проанализировал вчерашний день и намеривался послать меня к чёрту?

Тряхнула головой, прогоняя трусливые мысли, и вошла в ванную комнату, в которой от градуса горячей воды запотели зеркала и прозрачная кабина душа.

— Ник?

Видела, как замерли руки мужчины в волосах, когда он смывал с них пену, и как расслабленно выглядела его спина, но в то же время непередаваемо крепко и безопасно.

— Можно к тебе?

Готова поклясться, Томас усмехнулся. Поток воды утихомирился, и дверца кабинки приоткрылась настолько, чтобы я смогла проскользнуть внутрь. Однако не успела сделать шаг навстречу к желаемому, как Томас озорно выглянул и поцокал языком:

— Тут особый дресс-код, — подразнил меня своим хрипловатым акцентом, стоя ко мне в полоборота. Это жестоко. Жестоко давать любоваться частичкой крепкого, жилистого тела, когда хотелось всего и сразу. Облизнула от предвкушения пересохшие губы и стянула через голову футболку, оставаясь перед палящим взглядом в одних джинсах.

Ну же, Томас, не мучай!

Схватилась за молнию и вздрогнула от резкого звона в ушах, заглушившего поток воды. Встретила непонимающий взгляд мужчины и обернулась к выходу из комнаты, мысленно чертыхаясь.

— Наверное, Кристен вернулась.

Испытывая дикое разочарование от неудовлетворения тягучего желания внизу живота, быстро облачилась в футболку и выбежала из ванной комнаты. Неужели поиск подарков занял такой ничтожный промежуток времени?

Лихорадочно смахнула со лба испарину и натянула на лицо улыбку, прежде чем несколько раз повернуть ключ в скважине и распахнуть дверь. Правильно родители учат своих детей, что прежде необходимо смотреть в глазок и только потом открывать. Казалось бы, потрать секунду и не попади впросак, но я стремительно упала в огромную дыру привитого семьёй воспитания. Точнее, в его отсутствие.

Первая мысль при виде бородача, облачённого в спортивную толстовку и потёртые джинсы, — закрыть дверь и претвориться, что никого нет дома. Но вот не задача — это не мой дом.

— Привет, — промямлила и горько рассмеялась от своего писклявого голоса. Какого чёрта я съёжилась от взгляда мистера Миллера и какого чёрта он смотрит так долго, не моргая?

— Как глупо! — покачала головой и открыла дверь шире, пропуская мужчину внутрь квартиры, но не сделал ни шагу. Господи, почему он не пытался облегчить мне задачу?

— Что ты здесь делаешь?

Наконец-то заговорил мужчина таким холодным голосом, что моя кожа покрылась крупными мурашками, и я растерялась от подобного тона. Конечно, он имел полное право злиться, выражать недопонимание, но, чёрт возьми, почему меня это так напрягало? Почему из точки, которую поставила в наших «отношениях», отчётливо прорисовывались многоточия?

— Так вышло, — пожала плечами и с облегчением выдохнула, услышав позади себя быстрые шаги. Томас, появившийся из-за угла, на ходу надевал джемпер, и расправившись с одеждой, заметил неожиданного гостя. Эмоции на его лице стремительно сменялись одна за другой: удивление, непонимание, злость, — горючий состав заставил вновь напрячься всем телом. Не к добру этот взгляд.

— Какого чёрта ты тут забыл?

Не к добру с подобного наезда начинать разговор! Мысленно надавала мужчине тумаков и послушно спряталась за его спиной, когда он сомкнул пальцы на моём локте и подтолкнул назад. Была только «за» оказаться как можно дальше от, казалось бы, бесстрастного, холодного Чарльза. Уж если выбирать между «огнём» и «льдом», я предпочту быть мотыльком.

— Мы договаривались встретиться сегодня.

— Но мы не согласовывали время и место, — процедил сквозь зубы Томас, и я, чувствуя исходившее напряжение, коснулась ладонью его спины.

«Мне тоже не нравится происходящее», — мысленно обратилась к мужчине, снова и снова ощущая озноб от непоколебимого Миллера:

— Твой телефон недоступен, — напомнил нам о выключенном мобильнике и неожиданно перевёл свои стеклянные карие глаза на меня. Томас тут же загородил собой, чем вызвал смешок брата:

— Знал, что ты остановишься у Кристен, вот и приехал, — сделал шаг в намерении переступить порог квартиры, но Томас резко упёрся ладонью в дверной проём, преграждая путь. Очередной смешок из уст Чарльза и внезапное обращение ко мне:

— И всё же, Никки, что ты делаешь наедине с моим братом?

— Ты пришёл разговаривать со мной! — прорычал Томас и полуобернулся в мою сторону. — Ник, иди в комнату.

— Нет, пусть останется…

— Может, я сама буду решать? — не выдержала и скрестила руки на груди, защищаясь от двух пар рассерженных глаз. Братья добились своего — я рассердилась не меньше их, по крайней мере, ещё одно упоминание обо мне в третьем лице, и за себя отказывалась отвечать.

— Думаю, отец успел сообщить о моей предложенной помощи? — полюбопытствовал Чарльз и, поймав недоумение в глазах брата, любезно пояснил. — Я оценил проект Стаффорда и вложился в него.

На глубине любимого взгляда промелькнула обида, когда Томас поймал мой утвердительный кивок. Блядь!

— Зачем ты это сделал?

— Тебе нехуй заняться?

Поморщилась от нашего одновременного недопонимания, но от слов Томаса покоробило сильнее. Конечно, мой отец не заслуживал такой привилегии, однако он «Отец».

Чарльз на удивление мягко улыбнулся брату и даже похлопал его по плечу:

— Воспользовался твоим советом и навёл справки о Томе Стаффорде. Больше всего меня заинтересовала история его внезапного банкротства. Знаешь, ты был прав, помогать надо не только падшим женщинам, но и обманутым бизнесменам.

Из меня вырвалось непонимающее «э-э-э», когда попыталась уловить смысл сказанного. К чему он клонил? И почему сейчас, обратив на меня своё коробящее спокойствие, подивился:

— Никки, ты, прежде чем лечь в постель с мужчиной, не пыталась узнать, чем он зарабатывает на жизнь?

Томас резко толкнул брат в грудь, заставляя меня вскрикнуть от неожиданного поворота событий, но тот, благодаря своим внушительным габаритам, устоял на ногах.

— Томас — рейдер! — выпалил бородач и в ответ оттолкнул мужчину, который уже не сопротивлялся — испепелял взглядом и в унисон процедил сквозь зубы:

— Проваливай, Чарльз!

Однако проваливать он не планировал, продолжая медленно снимать с моих глаз розовые очки:

— Твой отец взял кредит, когда появилась возможность выйти на американский рынок. Тут-то Томас его подловил…

— Заткнись!

— О чём он говорит, Томас? — опешила я, заставляя мужчину в раздражении взлохматить влажные волосы. Незамысловатый пазл никак не хотел складываться в голове. А может, отдельным деталям не стоило соединяться в жестокую правду.

— Уёбок, — прошипел мужчина и оглянулся на меня, чтобы добить не только жёстким взглядом, но и режущими словами. — Я скупил задолженности твоего отца и предъявил их к единовременной оплате.

— Затем увеличил долг за счёт штрафа просрочки, — добил Чарльз. — И так, Никки, отец оказался со всеми потрохами во власти твоего трахальщика.

Непременно бы подивилась несвойственному для мистера Миллера лексикону, но в тот момент было не до насмешек. Весь мир, заключённый на дне опьяняющих глаз, сузился до микроскопических объёмов и «пшик». Нет его, этого мира.

Глаза до боли закололи, напоминая о необходимости изредка моргать, и я смахнула с ресниц одинокую слезу. Завороженно уставилась на Мудака не в силах поверить, что именно он стал причиной одновременно моего счастья и моих бед.

— Так это ты виноват! — прохрипела и откашлялась от поступившего кома. — Ты виноват в бедах моей семьи!

Брови Томаса стремительно устремились вверх, а из груди вырвался неверующий смешок. Надо думать, лишая мою семью последнего цента, он смеялся громче.

— Что за хуйню ты несёшь? — повысил голос и сделал шаг ближе, заставляя меня в ужасе отпрянуть. — Поговорим об этом позже, а ты-ы-ы, — повернулся к притихшему, явно довольному собой Чарльзу, и указал на дверь. — Катись к чёрту к своим шлюхам или найди ещё одного жалкого банкрота и пусти по кругу своей благотворительности! Про меня — забудь!

«Жалкий банкрот» болью отозвалось в моём разбившемся сердце, осколки которого я глазами пересчитывала у ног. Подавила в себе всхлип, до крови прикусывая нижнюю губу. Только бы не заплакать, только бы…

— Презираешь шлюх, а сам связал с одной из них, — ударил под дых Чарльз, от которого в последнюю очередь ожидала услышать подобные оскорбления. — Или ты меня кормил байками о «Шлюхе Стаффорд», а сам ухаживал за моей спиной? Только ты и тут оказался прав: Никки никто не нужен.

Не выдержала — закрыла лицо ладонями и отвернулась от препирающихся братьев.

— Чарльз, ты успел наскучить своей дерьмовой правдой. Видно, долго готовился, наверное, даже ежедневную панихиду о матери пришлось отложить?

Зажмурила глаза, мысленно призывая Томаса остановиться. В чём он действительно был хорошо, так это в нахождении самых уязвимых мест соперника, куда и наносил сокрушительный удар.

— Знаешь, в чём ты ещё прав, Томас? — настолько зло прошипел Чарльз, что я в ужасе развернулась к разъярённым мужчинам. — Мать тебя действительно не любила, как и не любил тобой почитаемый папаша. Он уклонялся от уплаты алиментов до последнего, пока суд не пригрозил арестом! Думаешь, он с распростёртыми объятьями позволил тебе переехать к нему? Коне-е-е-чно, нет!

— Чарльз… — еле слышно пробормотала, предчувствуя неладное, но слова потонули в твёрдом голосе мужчины:

— Твой папаша узнал о своей болезни, понимал, что нужен хоть какой наследник, а на любимого ребёнка здоровья не хватало, вот и позволил тебе жить под своим крылом. Всего-то позволил, Томас! Если бы не болезнь — хрен бы ты ему сдался!

Не успела уловить тот момент, когда кулак Мудака с характерным свистом встретился с челюстью Миллера, заставляя последнего сделать несколько шагов назад по лестничной площадке.

Испуганно вскрикнула, наблюдая, как одного удара Томасу было мало — он набросился на увесистого брата с оглушительными ударами. Сердце предательски дрогнуло, стоило Чарльзу прийти в себя от неожиданной взбучки и сжать кулаки в ответном порыве.

— Прекратите! — закричала, когда Миллер всей своей массой навалился на Томаса и принудил согнуться пополам. — Хватит!

Томас локтем нанёс удар в солнечное сплетение и разогнулся, в отместку получая кулаком по лицу. Стоило увидеть кровь на его губах, как здравый смысл отправился к чёрту — подбежала к сцепившимся братьям и толкнула бородача в спину:

— Уходи! — кричала, чувствуя под ладонями напряжённые мышцы. — Катись к чёрт!

Чарльз резко развернулся в мою сторону и одарил таким удивлённым взглядом, будто увидел привидение. В тот момент я его ненавидела и полностью сконцентрировалась на Мудаке, который ладонью размазал кровь в уголке губ и навёл указательный палец на брата. Запоминая, прицеливаясь.

— Я тебе не верю! — прохрипел он и стремительно скрылся в пролёте лестницы, оставляя меня в полной растерянности, обиде и злости.

Понимала, насколько глупо поступала, захлопывая дверь квартиры, но иначе не могла.

— Зачем? — искренне недоумевала, обегая прислонившегося к стене бородача. — Зачем ты так?

Сбегая вниз по лестнице, признавала своё поражение и очередную победу Мудака. Он заставил отца плясать под дудку, наслаждался безграничной властью над ним, а теперь вдоволь мог насладиться властью надо мной.

Я перепрыгивала через ступеньки, думая о необходимости обеззаразить его открытую рану, и о том, что на улице слишком холодно, а он только вышел из горячего душа. Думала о том, как сильно должна ненавидеть и как не хотела поддаваться этому провокационному чувству.

Выбежала на парковку, лихорадочно вспоминая, в каком секторе мужчина оставил свой автомобиль. Mercedes-Maybach призывно замигал фарами, когда Томас открыл его и поспешно забрался в салон, заставляя меня сломя голову поспешить к припаркованному автомобилю.

Ворвалась в салон и громко хлопнула дверью, прежде чем развернуться к мужчине и уставиться на его профиль. Он зол. Он, чёрт возьми, в напряжении сжимал пальцы на руле и резко сорвал транспорт с парковочного места. Свист шин на мгновение оглушил или же это моё сердцебиение грохотало на уровне висков?

Несмотря на включённую печку, меня настолько сильно знобило, что схватила с задних кресел припрятанную мужскую косуху и скрыла под ней своё озябшее тело. Чуть с головой не укрылась в коже, морщась от запаха бергамота и цитрусов, которым была пропитана не только косуха, но и весь салон. Господи, кожа пропиталась ароматом, будто навечно заклеймив меня на забаву мира.

— Томас… — тихо обратилась к мужчине и умолкла, когда его скулы угрожающе заходили в сдерживающихся ругательствах.

«Лучше молчать», — смекнула и уставилась перед собой, нервно теребя пальцами рукава косухи. Без понятия, куда направлялся Майер, но запредельная скорость на спидометре заставляла то и дело бросать на мужчину предостерегающие взгляды. Однако эти взгляды характерно игнорировались, только пальцы сжимались до белизны на костяшках.

— Я ни о чём не жалею, — неожиданно прервал своё молчание Томас, отчего я испуганно вжалась в спинку кресла. Мы вновь вернулись к этому полуофициальному, отстранённому, такому чужому тону.

— Будь у меня возможность снова окрутить вокруг пальца твоего отца, я бы не задумываясь, сделал это.

Отвернулась к окну и сжала пальцы в кулаки, ощущая дикую боль во всём теле. Одними жестокими словами Мудак раскрошил мои кости и раздавил внутренние органы. Ничего не оставил.

— В таком случае, я бы никогда не впустила тебя в свою жизнь, — пусть мой ответный удар был «ничто», навряд ли, причинил хоть каплю той боли, от которой изнывала я, но мне полегчало.

Томас в ожесточении шибанул по музыкальной установке, заставляя громкие биты заполнить салон автомобиля. Поморщилась от зашкаливающей громкости и прикрыла глаза, чувствуя, как слёзы медленно проделывали путь по щекам. Не хотела плакать, но внезапный потоп был мне не подвластен.

Мудак вновь ударил по приборам, отчего испугалась за их сохранность, и громко заговорил, заглушая отголоски бешеной скорости:

— Жалею об одном, Ник, что я не знал тебя и не мог забрать из грёбанной семейки, прежде чем отправить её в долговую яму.

Уткнулась лицо в локоть, делая медленный вдох-выдох, лишь бы не задохнуться от ускоренной пляски сердца. До помутнения в глазах не хватало кислорода, вбирала в лёгкие по чуть-чуть и щедро обливала косуху солёными слезами. Чёрт подери, Томас, зачем ты так говоришь?

— Я бы, не задумываясь, ушла с тобой.

— Но история не знает сослагательных наклонений, — жёстко отрезал мужчина и внезапно надавил на тормоз, отчего я чуть было не встретилась головой с бардачком. Непонимающе перевела взгляд на Томаса, чтобы увидеть, как он облокотился о дверцу автомобиля и ладонью прикрыл глаза. Отгородился от меня в одно мгновение, полностью погрузившись в свои мысли. Они причиняли боль, терзали изнутри, в точности, как мои внутренние демоны не давали покоя.

Протянула руку к мужчине, но не решилась коснуться, медленно опуская подрагивающие пальцы на не менее дрожащие колени.

— Чарльз обманул, — прохрипел он и отнял ладонь от лица, позволяя увидеть покрасневший карий взгляд. — Я для отца не проект на будущее. Он любил меня.

Впервые видела подавленного Томаса, его печальные влажные глаза, стойко не пропустившие ни слезы, и впервые слышала его надломленный голос, привыкшая к нахальным нотам. Поджала губы, за мужчину глотая слёзы, и не могла вымолвить ни слова. Не хотелось поддакивать, тем самым откровенно лгав, но и переубеждать отчаявшегося Томаса не смела.

Майер поймал мой растерянный взгляд и грустно рассмеялся. Смех эхом прошёлся по телу, вызывая рой мурашек и желание отмотать время назад и ни за что не открывать дверь Чарльзу. Однако подобной способностью не обладала, а машины времени не существовало, что делало окружающий мир слишком жестоким и несправедливым.

Неожиданно Томас быстро покинул салон, громким хлопком двери сотрясая автомобиль, и направился в сторону лесополосы. Непонимающе смотрела в спину удаляющегося мужчины и подняла глаза на небо, на котором отчётливо проступали тёмно-синие краски, напоминая болезненные синяки на белой коже. Погода — дерьмо, в точности, как наши жизни.

Выбралась из автомобиля и поёжилась от дуновения холодного ветра, вызванного проносящимся мимо грузовиком. Поистине проклятое место, в котором даже снег до конца не таял, напротив, впитал дорожную пыль и стойко не сдавал морозных позиций.

Двинулась следом за мужчиной, наблюдая, как он ожесточённо ломал попадающиеся на пути ветки деревьев и, кажется, сыпал проклятьями на весь мир. На свой мир, который оказался не больше, чем иллюзией.

Верно следовала за ним шаг за шагом, испепеляя напряжённую спину, и нервно оглядывалась на оставленный позади автомобиль.

Шаг.

Я должна ненавидеть Томаса, ведь именно он посулил банкротство нашей семьи! Именно из-за него мать ушла от отца!

Шаг.

Из-за него мы не смогли вовремя помочь Шейну! Из-за него мой брат предстанет перед судом и, не сомневалась, будет осуждён по всей строгости закона!

Шаг.

Из-за него я вписала себя в реестр шлюх, терпела наплевательское отношение заядлой экскортницы и жила в статусе «Никто»!

Ещё один шаг и резко остановилась, когда идущий впереди Мудак прислонился спиной к облупленному дереву и перевёл напряжённый, остекленевший взгляд на меня.

Сделала глубокий вдох и прислушалась к тихому шелесту завядших листьев. Страшный звук, как страшно само место, в котором оказалась, доверившись вспышке гнева, обиды и категоричного отрицания мужчины. Но, чёрт подери, даже если над нашими головами закружатся жуткие вороны, воссоздавая сцену из фильма ужасов, и тёмно-серые облака обрушатся на нас ледяным дождём, — не пожалею.

Наверное, я ужасная дочь и сестра, но звания лучшей эгоистки всех времён никто у меня не отнимет. Ведь только эгоистка, отбросив мысли о страданиях родных, могла с ужасом думать о том, что не будь Томас мудаком, она никогда бы не узнала о его существовании. Никогда бы не знала о той дрожи, которую способен вызывать один брошенный взгляд, и никогда бы не призналась сама себе, что готова сойти с ума без внимания заядлого наглеца.

Шумно выдохнула и медленно двинулась в сторону угрюмого мужчины, на ходу избавляясь от кожаной косухи, оставляя её в гуще опавших листьев.

— Тома-а-с…

Из головы напрочь вылетели все слова, даже алфавит затерялся в круговороте моих мыслей, сконцентрированных вокруг одного имени. Не помнила, что собиралась сказать после, а, может, это было отчаяние, стремящееся вернуть ту искру, то безумие на глубине карего взгляда. Что бы то ни было, у меня получилось.

Мы столкнулись лбами, болезненно цокнули зубами, впиваясь ими в губы друг друга и наслаждаясь полученной порцией боли.

Он такой же сумасшедший, как и я. Мы до чёртовых рожек на голове, до падших крыльев похожи в своей прочности, испытывали кайф от клацанья зубов, истерзанных губ и болезненных захватов на теле.

Томас развернул меня спиной к дереву и прижал к нему, заставляя почувствовать шершавую кору. Застонала скорее от удовольствия, нежели от боли, когда подхватил под ягодицы и позволил обвить ногами выточенный торс, резко впечатывая спиной к выпирающим «штыкам» дерева.

С жадностью вбирала в себя дыхание Мудака и активно соревновалась с ним в гонке языков, не желая уступать во влажной схватке. Почувствовала, как длинные пальцы до синяков сжали ягодицы, и в отместку схватила в кулак его волосы на затылке, оттягивая голову назад, чтобы покрыть влажной дорожкой щетинистые скулы, вниз по шее…

Длинные пальцы свободной руки накрыли мою грудь поверх футболки и умело скрутили торчащий сосок, заставляя в громком стоне запрокинуть голову и макушкой упереться в ствол дерева.

— Schreien für mich, — прошипел Томас, не сводя помутневшего, искрящегося взгляда с моего лица. — Hör nicht auf!

Без понятия, что бормотал мужчина, меня доводил до безумия его акцент, а смысл не имел значения. Пусть называет излюбленным «Шлюха», лишь бы не лишал возможности слышать хрипловатые ноты на немецкий манер. Ладонь стремительно двинулась от груди вниз по телу, опаляя кожу живота, и нагло пробралась в джинсы, накрывая промокшие насквозь трусики. Да, настолько сильно я предвкушала удовольствие, доставить которое под силу ухмыляющемуся Мудаку:

— Meine Hure! — улыбнулся мне в губы и сжал ладонью влажную плоть, что даже сквозь кружевную ткань белья сработало крышесносно. С громким криком попыталась свести ноги, но заприметив натянутую ширинку брюк, приглашающе потёрлась о ней промежностью. Губами поймала глухое рычание и в помощь Томасу, очутилась на своих двоих, лихорадочно избавляясь от мешающих джинс. Секунды было достаточно, чтобы вновь очутиться в крепких руках и почувствовать резкое проникновение. Слишком глубокое проникновение, от которого искры из глаз и пронзительный крик, приглушающийся укусом на плече Мудака. Сколько бы мы не занимались сексом, я, навряд ли, смогу окончательно привыкнуть к размеру его члена. Каждый секс — новые ощущения: нежное и размеренное, грубое и страстное, болезненное и до мушек в глазах сумасшедшее. Пожалуй, именно последнее больше всего походило под наше безумие, когда сцепила руки на затылке Мудака и неразборчиво молила не останавливаться. Податливо растягивалась для мужчины, принимала во всю длину и стремилась навстречу быстрым толчкам.

— Да-а-а! Да-а! Да-а-а!

Активно насаживалась на твёрдый член, рукой проникая между нашими потными телами, чтобы пальцами ощутить рваное проникновение до самой глубины и простимулировать набухший клитор. Томас задрал мою футболку, открывая доступ на наши сраставшиеся тела, и протяжно застонал, не отрывая глаз от моих лихорадочных манипуляций.

— Хочу твои пальцы-ы-ы, — простонала и закрыла глаза, когда умелые ласки Мудака переняли эстафету, большим пальцем теребя изнывающий клитор. Чёрт подери!

Шершавые пальцы, хриплое рычание, быстрые толчки, сменяющие движение «вперёд-назад» на тягучее вращение вокруг влажного члена, — всё это доводило до эйфории, до иголок в кончиках пальцев, до громких криков и резких спазмов внизу живота.

— Ты такая узкая, Ник! — прохрипел Томас, подхватывая меня под ягодицы и прижимая к своей груди по максимум близко. — Такая горячая внутри!

Протяжно застонала от услышанной пошлости и активно задвигала ягодицами, чувствуя внутри характерные потуги и скорую разрядку идеально подходившего мне члена.

— А когда ты кончаешь, Ни-и-к. М-м-м… кончай для меня, Ник!

Дрожь прошла по всему телу, прежде чем волна лихорадки окатила с головой и заставила содрогаться в мужских руках. Запрокинула голову назад, наплевав на шершавую кору дерева, и протяжно закричала от рвущихся наружу эмоций. Ощущала быстрое сокращение мышц, разрядку мужчины, который не покидал моё тело, сопровождая лихорадку медленными движениями, и прислонилась влажным лбом ко лбу Томаса. Думала, секс — самая интимная вещь, которая может произойти между людьми, но нет. То, как мы смотрели друг другу в глаза, заглядывая в самую глубину, добираясь до самой сути друг друга, — это и был интим. Оказывается, тёмно-каряя радужка имела едва уловимый желтоватый ободок, а ближе к зрачку постепенно меняла окрас в тёмно-зелёный. Любимый взгляд ещё прекраснее, чем можно было представить. И, кажется, я снова влюбилась в него.

— Томас… — прошептала, большим пальцем стирая с его ресниц намёк на влажность. Неугомонное сердце болью отозвалось, но я не поддалась слабости. Нет! Больше никакой слабости!

Крепко обняла за шею и уткнулась лицом в ключицу, чувствуя и его лихорадочное сердцебиение. Томас осторожно опустил на землю и отцепил мои запутавшиеся волосы от коры дерева, давая возможность перевести дух. Я всегда действовала быстрее, чем взвешивала все «за» и «против», а после жалела о своей несдержанности и необдуманности.

Сейчас же была только рада иметь такую «сверхспособность».

— Я люблю тебя, — прошептала и замерла, наблюдая, как мужчина застёгивал ремень на брюках. Он услышал: быстрые движения сменили темп, а глаза не отрывались от занятного дела. Наконец, расправившись с одеждой, поднял с земли мои джинсы и подошёл вплотную:

— Не ты ли говорила, что презираешь жалость?

— При чём тут жалость?

— Именно, Никки, ни к чему.

Слова Томаса не на шутку разозлили, заставляя в возмущении взмахнуть руками:

— Думаешь, мне жаль, что твой отец оказался кретином? Жалко тебя — нелюбимого сына? Да я с рождения знаю, что нахуй никому не сдалась, и никто меня не любит. И ничего, Томас, живу как-то. И ты переживёшь, — выхватила из его рук джинсы и в ожесточении натянула на озябшие ноги. Ну, вот умел же разозлить!

— Что? — не выдержала внимательного взгляда Мудака и выжидающе выгнула бровь.

— А ты, оказывается, жестокая.

Вот чёрт! Мысленно попыталась воспроизвести собственные слова, отыскивая очередной свой ляп, как взглядом наткнулась на искреннюю улыбку мудака.

— Ты заслужил, — отчеканила и, обойдя мужчину, двинулась в сторону брошенного автомобиля. Очень надеялась, что полюбившийся мне Mercedes не забраковали какие-нибудь бродяги, и я вернусь в отель в целости и сохранности.

— Зачем ты вообще пошёл в этот лес? — запричитала, почувствовав, как мужчина накинул на мои плечи косуху. Поравнялся со мной и будничным тоном разоткровенничался:

— Захотелось тебя трахнуть, а в машине окна не тонированы.

Мудак! Бросила на Томаса предостерегающий взгляд, хотя ни капли не испытывала былой злости. Было как-то… счастливо. Крайне неподходящее сравнение, но именно рядом с Майером на горизонте восходило солнце и грело своими лучами, пусть даже в действительности моросил дождь.

— Тебе повезло, что мои руки болят, иначе бы залепила пощёчину!

Громко рассмеялся над моей репликой и неожиданно обвил руками талию, приподнимая над возвышавшейся корягой, отделяющей лесополосу от припаркованного автомобиля. Не отпустил после преодоления преграды, напротив, усилил захват:

— Надо будет поговорить о твоей семье и твоей якобы любви.

Отрывисто кивнула и вырвалась из мужских «объятий»:

— Как-нибудь, Томас, поговорим.

***

С большим трудом отыскал свободное парковочное место на Пятой авеню и в недоумении оглядел окрестность. Обычно Свен чётко формулировал свои планы и не был способен удивлять, как удивил этим днём, попросив подъехать на многолюдную улицу.

Вышел из автомобиля, и чуть было не столкнулся с пробегающими мимо подростками, громко выкрикивающими слова на неизвестном китайском языке. Туристов слишком много: они замедляли движение транспорта, создавали неиссякаемый поток на пешеходе и способствовали головной боли.

— Свен, где ты? — произнёс в динамик мобильного телефона, с нескрываемой неохотой отходя от комфортабельного автомобиля и погружаясь в пучину Нью-Йорской жизни.

— Подходи к ювелирному магазину, он на углу улицы, не просмотришь!

И правда, здание главного магазина «Tiffany and Co» сразу же привлекло внимание своей каменной постройкой, знаменитой статуей в виде человека, удерживающего на плечах циферблат часов, и двумя американскими флагами по обе стороны главного входа, вальяжно развивающиеся от дуновения ветра.

Друг стоял у входа и, заприметив меня, счастливо распахнул объятия.

— Решил порадовать меня на Рождество? — кокетливо подмигнул. — Я принимаю только бриллианты!

— Учту на будущее, но сейчас мне требует твоя помощь, — Свен отвёл нас в сторону от входа, пропуская молодых девушек внутрь магазина. — Хочу на Рождество подарить Эмили полный набор: кольцо, браслет, ожерелье.

В непонимании приподнял брови:

— Отличная идея, а я тут при чём?

— Забыл, как выручил с обручальным кольцом? У тебя глаз — алмаз, Томас!

— Я бы сказал бриллиант! — неожиданно услышал голос позади себя и устало закатил глаза, когда крепкая рука обхватила плечи и не скупилась на щедрые хлопки по спине. — Майер, чертяга, что за дела? Какой день игноришь!

Обернулся на широко улыбающегося Эйтона и в отместку за хорошо приложившуюся тяжёлую ладонь, взлохматил его песочные волосы:

— Мать твою, что за гадость? — в притворном ужасе отряхнул руку и рассмеялся на пару со Свеном. — Это что, воск?

— Гель, мудила. Что смешного?

— Ничего, красавица, ты как всегда на высоте!

Эйтон с прищуром оглядел посмеивающихся нас и демонстративно поправил«идеальную» причёску:

— Вы-то себя видели? Тебя, Свен, скоро за гривой не разглядишь. Твоей жене так нравится спать с Чубаккой? А ты, Томас, решил посоревноваться с братом, кто быстрее из вас отрастит бороду Дамблдора?

В знак полной капитуляции поднял руки вверх:

— Уел, Эйт, — весело признал под согласные кивки Свена, и решил наконец-таки прояснить ситуацию. — Свен, ты решил собрать группу поддержки?

— Не злись на старика, я сам вызвался с вами!

Эйтон, не дожидаясь нас, забежал в ювелирный магазин и тут же завлёк внимание миловидной девушки — консультанта. Внутренняя обстановка представляла собой хорошо освещённое просторное помещение, заполненное длинными витринными столами, стеклянными стойками и приветливыми консультантами. Я был редким гостем в подобных ювелирных домах, но любил разглядывать драгоценные камни в обрамлении изысканного металла. Своеобразный парадокс, благодаря которому не оставил друзей разгребаться с подарком на пару с консультантом, а серьёзно относя к просьбе Свена.

Видел, как он терялся в изобилии ювелирных изделий, и подозвал покрасневшую от чрезмерного внимания Эйта девушку.

— Могу вам чем-нибудь помочь? — спросила она и выдала заученную рекламу. — Позвольте познакомить с нашей новой коллекцией «Tiffany True». В коллекции представлены современные помолвочные кольца…

— Да я уже, — улыбнулся Свен и продемонстрировал скованный кольцом безымянный палец. Дальнейшие разъяснения «мне нужно» и уверенные заверения «сейчас подберём» не слушал, в удивлении наблюдая за золотоволосым другом, сосредоточенно рассматривающего одну из витрин.

— О-о-о, Томас, ты подошёл, — рассмеялся Эйт и указательным пальцем постучал по витрине, указывая на золотое кольцо с крупным бриллиантом. — Как думаешь, им я смогу откупиться от чопорной девушки с кучей заморочек?

— Что за девушка?

Эйтон неожиданно бросил на меня обиженный взгляд. Вот это новости!

— Если бы не игнорил целыми днями, то сейчас не стоял бы с тупым выражением лица.

— Будешь продолжать выёбываться или расскажешь?

Наблюдал, как Эйт характерно посмотрел на консультанта, отзывая восвояси от нашей компании, и одарил задумчивым взглядом, будто не решаясь на откровение. Чёрт бы побрал эту златовласку и свойственные ей капризы, но раз «она» решила потратиться на очередную однодневку, значит, ситуация требовала, как минимум, коллективного мозгового штурма.

— Да рассказывать нечего, — пожал плечами друг. — Познакомился с симпатичной девушкой в ночном клубе, напоил коктейлями, в общем, всё по стандартной схеме. Так она в номере устроила истерику: «Я не такая! С первым встречным ни-ни!», да я бы её лично в монастырь отвёз, Томас, но ты не видел какая она красотка.

Не сдержался от саркастической усмешки, каждый раз прорывающейся от рассказов ночных забав Эйта. «Познакомился я, значит, в ночном клубе…», — именно так начинались многочисленные истории друга, а после я, вдоволь подивившись умениям отхваченной им шлюхи, делился своими ночными марафонами. Это как ритуал, после нашего плодовитого похода по частным вечеринкам и закрытым ВИП-ложам, и прекрасно знал — если Эйтон настойчиво атакует телефонными звонками, значит, он настойчиво нуждается в компании.

Хреновый из меня друг — не отвечал на звонки и разгребал дерьмо сначала Никки, потом собственное, подкинутое братом.

— И что в итоге? — поторопил Эйтона, оглядываясь на растерявшегося «старика».

— Я потратил на неё неделю! Неделю, Томас! А она мне заявляет: «Секс до свадьбы — табу». Прикинь?

Рассмеялся и мысленно поаплодировал стерве. Наверное, она и правда красива, раз морозила друга столько дней и не отморозила весь его интерес.

— Присматриваешь обручальное колечко? — съехидничал, за что был награждён ядовитым взглядом:

— Я поклялся в вечной любви и пообещал наделать кучу детишек.

В нескрываемом удивлении уставился на друга:

— Ну, ты же её не трахнул?

— Разумеется, трахнул! — фыркнул Эйтон и, не найдя с моей стороны поддержки, напрягся. — Что ты смотришь, как на кретина?

— Да потому что ты — кретин, Эйт! — обрадовал друга и в раздражении взъерошил волосы, которые, в отличие от волос собеседника, не пропитались липкой гадостью. — У девушки своя жизненная позиция, мать её, принципы. А ты обманул доверие, лишил девственности и сейчас пытаешься откупиться кольцом от Тиффани.

Искренне был в шоке от кретина Эйта. Он, конечно, никогда не скрывал зуда в яйцах, но с девственницами и чопорными дамами не связывался, предпочитая раскрепощённых завсегдатаев клубов. Видимо, в этот раз уровень тестостерона был настолько велик, что ветыснил серое вещество мозга.

— Неужели не мог послать к чёрту моралистку? Вокруг мало красивых женщин?

Эйтон вызывающе закатил глаза:

— Я просил совета, Майер, а не чтение нотаций!

Согласно закивал и похлопал златовласку по плечу:

— Совет: начинай думать головой, а не членом. Как тебе?

— Кто бы говорил, моралист ты херов! Забыл, как побежал в туалет за черноволосой шлюхой? Твой стояк со спутников было видать!

— Следи за языком! — тут же подбодрился, неосознанно делая к ухмыляющемуся другу шаг. Какого чёрта он приплёл Никки? Какого чёрта он называл её шлюхой, когда даже я перестал обращаться к ней в подобном ключе?

— А что такое? — не понял друг и с нескрываемым любопытством подался корпусом вперёд. — Ты же её трахнул и отправил с наличкой вон из номера, разве нет?

— Не припомню, чтобы такое говорил!

Глаза Эйтона расширились до объёмов теннисного мячика:

— Мне казалось, это само собой разумеющееся… Ты, что, до сих пор ебёшь её?

Резко ринулся вперёд и схватил кретина за грудки, заставляя его в удивлении рассмеяться. Гадкий осадок от услышанных слов, пренебрежительно брошенных в сторону черноволосой, вызвал непреодолимое желание расквасить нос златоволоске, лишь бы заткнуть словесный фонтан грязи.

— Вы с ума сошли! — прошипел тут же подлетевший к нам Свен и дал знак охране, что всё происходящее под контролем. Я, чёрт подери, очень в этом сомневался!

— Нашли место, идиоты!

Эйтон оправил воротник тёмно-синей футболки поло и одарил меня внимательным взглядом, будто не зная, как реагировать на столь резкий поворот событий. Так и представлял этот активный процесс в его черепной коробке: дать сдачи или же пойти на попятную? Какие бы мысли не навещали его голову, я не подумал объясняться за своё поведение — подошёл к витрине и оценивающе рассмотрел предложенные насторожившейся девушкой украшения.

— Вам не нравится? — поймав мой ни капли восторженный взгляд, сгладила фиаско своей работы фирменной улыбкой.

— Свен, ты видел свою жену? — полюбопытствовал у друга, отстраняя от себя поднос, на котором покоились кольца из крупных камней. — Она руку с этими булыжниками не поднимет!

Оглядел представленные на витрине варианты украшений и глазами зацепился за выточенную фигуру женской руки, запястье которой обрамлялось яркими вспышками бриллиантов. Дерзкое украшение притягивало взгляд, в точности, как…

— Покажите кольцо поближе, — прервал свои размышления и пальцем ткнул в нежно оформленное украшение, то и дело, возвращаясь глазами к резким вспышкам в свете искусственного освещения.

— Я тоже рассматривал этот вариант! — обрадовался Свен, когда консультант представила нашему вниманию градуированное кольцо из розового золота 18 карат с бриллиантами круглой огранки по половине окружности. Очень нежно и очень изысканно, однако Свен сомневался.

— Отличный вариант! — поддержала девушка, явно довольная перспективой продать украшение за четыре тысячи долларов.

— У Эмили точечная фигура и очень тонкие пальцы. Это кольцо подчеркнёт её хрупкость, — попытался убедить сомневающегося друга. — Ей понравится, вот увидишь!

Неожиданно Эйтон, явно оправившись от потрясения, нанесённого моей внезапной взбучкой, толкнул друга локтем в бок и громко зашептал:

— Старик, я бы насторожился. Томас нехило, так, рассмотрел твою жену!

Бросил на златовласку предостерегающий взгляд, давая понять, что не забыл о нашем разговоре, и услышал весёлый смех Свена, подстраивающийся под его уверенное: «Оформляйте!»

Пока друга полностью забраковали документацией о совершённой покупке, я уделил всё своё внимание понравившемуся браслету. Элегантный и провокационный одновременно, этот браслет — истинное воплощение духа женщин Нью-Йорка. Смелые крупные литые звенья украшены ослепительными бриллиантами, при этом не отяжеляли вырисованный в сознании образ. Напротив, подчёркивали лёгкость и дерзость черноволосой стервы.

— Розовое золото 18 карат, — услышал голос консультанта и машинально кивнул, представляя браслет на запястье Никки. Изумительно. На этой чертовке всё изумительно, хоть нацепи на её руки проволоку, а на пальцы алюминиевый язычок от банки из-под «pepsi», — сексуально и обольстительно.

— Общий вес бриллиантов — 1,7 карата, — продолжала перечислять характеристики украшения, и поднял на старающуюся женщину взгляд:

— Я беру.

Осчастливил консультанта и развернулся в сторону завершающего свою покупку Свена, чтобы наткнуться глазами на ошарашенное выражение лица златовласки.

— Восемнадцать тысяч долларов, — просветил меня, и я махнул рукой на ценник, давая знак женщине идти оформлять покупку. — Это для неё, да?

Тяжело вздохнул и отвёл взгляд от надоевшего своим любопытством друга:

— Если не хочешь ссоры, то давай закроем тему.

Эйтон неожиданно поднял «белый флаг» и улыбнулся:

— Извини, Томас, я часто несу херню, ты знаешь.

Уж кому, как ни мне знать всю придурковатость златовласки. Похлопал друга по плечу и улыбнулся в ответ, однако он сжал рукой мой затылок и заглянул в глаза:

— Почему не сказал, что продолжаешь видеться с ней? У нас же никогда не было секретов!

— Какие секреты? Просто не посчитал нужным.

Эйтон неверующе сощурился:

— Ты раньше никогда не тратился на шлюх и не кидался с кулаками из-за них.

Вспышка. Резкая вспышка кольнула в сердце, но на этот раз сдержался и оставил кулаки при себе. Только я имел права называть Никки шлюхой.

Чёрт возьми, она моя шлюха.

— Она не шлюха, Эйт! Её зовут Никки. Запомни на будущее.

Губы друга дрогнули, а глаза в ужасе расширились, но я прекрасно был осведомлён об его актёрских способностях. Такая реакция разозлила.

— Ты чего, Майер? Влюбился?

— Томас влюбился? — подошёл к нам счастливый Свен с голубым пакетиком, оформленным белой лентой, и в удивлении приподнял брови. — В Никки, да?

— Вы сбрендили? — в конец разозлился и стряхнул со своего плеча руку златовласки. — Хуйню не несите!

— Правда, Эйтон, это не наше дело, — попытался сгладить ситуацию Свен, но всё-таки не сдержался. — Неужели Никки?

Громко чертыхнулся и, послав ошарашенных друзей нахуй, направился к кассе. Что значит влюбился? Кретины! Один повяз в семейном болоте, второй заплутал в веренице шлюх, так теперь меня решили оклеветать. Кретины!

Отбросил в сторону идиотский пакет и спрятал шкатулку во внутреннем кармане чёрного пиджака, стремительно покидая магазин. Кретины поджидали у ювелирного, что-то активно обсуждали, но при виде меня тут же умолкли, не оставляя сомнений, о ком шли столь динамичные дебаты.

— Слушай, Томас, я тут в клуб собирался нагрянуть. Не хочешь за компанию?

Перевёл на улыбающегося Эйтона раздражённый взгляд:

— Пошёл к чёрту!

Эйтон кивнул:

— Понятно. Свен, что на счёт тебя?

— У нас с Эмили на вечер свои планы.

Златовласка устало закатила глаза и громко застонала:

— Господи, я же не потяну в нашем трио играть роль единственного холостяка!

Выпад в мою сторону был слишком очевиден, но я не посчитал нужным доставлять удовольствие друзьям. Развернулся по направлению оставленного автомобиля и порадовался, что к вечеру народу на пятой авеню значительно поубавилось. По крайней мере, туристы не мелькали перед глазами, а закостенелые жители не раздражали.

Почувствовал вибрацию в кармане джинс и достал телефон, чтобы на его экране прочитать полученное сообщение:

«Уже соскучилась😉», — прочитал и открыл прикреплённое фото, в ту же секунду сжимая губы в тонкую линию. Черноволосая сфотографировала себя через зеркало, расслаблено облокотившись о дверной косяк ванной комнаты. На ней ничего, кроме моей белой футболки, которая в свете заходящего солнца просвечивала розовые вздёрнутые соски и пикантные образы ниже линии пупка. Намного ниже, отчего я почувствовал непреодолимое желание на полной скорости добраться до квартиры и порвать футболку в клочья.

Слишком сильное желание. Ненормальное желание, заставившее остановиться на полпути. Что, блядь, со мной творится?

— Эйт! — окрикнул друга, пока он не успел скрыться из поля моего зрения. — Как насчёт «Аквариума»?

Друг счастливо заулюлюкал:

— В восемь жду на нашем месте!

Кивнул и опустил взгляд на погасший экран мобильного телефона. Мне нахуй не сдался ночной клуб «Аквариум», но ещё больше мне не сдалось непреодолимое желание рвануть как можно быстрее к Никки.

И дело не в призывающей фотографии, и даже не в припекающей грудь шкатулке. У меня, в точности, как у семейного Свена, были с Никки планы на вечер.

У меня. Планы. На вечер. С Никки.

Когда подобный пиздец ворвался в мою жизнь и обосновался в ней?

Убрал телефон обратно в карман и медленно зашагал к автомобилю.

Спешить некуда. А ей ничего не ответил.

***

Я ему надоела. Наскучила. Стала безразлична. Чёрт возьми, я стала слишком навязчивой и это его отпугнуло.

Отбросила телефон на противоположную сторону кровати, наплевав, когда он перелетел предполагаемое место назначение и встретился с полом. Так и надо технике, которая не выполняет своих главных функций как средства связи. Нет желанной связи — очередной игнор от мистера Майера на моё «Соскучилась», на откровенную фотографию, уже не казавшейся сексуальной, и на моё «Ты скоро?» получила ожидаемый игнор.

Я ему наскучила!

Перевела взгляд на настенные часы и зависла, наблюдая, как минутная стрелка только что показывала без десяти восемь, а стоило моргнуть — пять минут девятого. Глухо застонала и спрятала лицо в коленях, подавляя в себе желание позвонить Мудаку.

«Нельзя быть навязчивой! — твердила себе, покосившись на телефон. — Нельзя!»

Ну, вот где носило Томаса? Мы же договорились поужинать в центре Манхеттена, обсудить насущные проблемы, в особенности мой утренний звонок отцу. Без сил откинулась спиной на кровать, вспоминая ободряющую улыбку мужчины, нежные поглаживания большого пальца по моим покрытым цепками костяшкам, и уверенный взгляд, не оставляющий сомнений — телефонному разговору быть.

— Никки? Как я рад тебя слышать! — воскликнул тогда отец, заставляя меня поморщиться и с мольбой посмотреть на Томаса: «Можно сбросить вызов?»

Категорическое «нет» было мне ответом, после которого была вынуждена выслушать отцовскую похвалу и желание встретиться на Рождество. То есть завтра. То есть омрачить светлый праздник.

Томас покачал головой, и я тут же сообщила отцу, что на Рождество свои планы и теснее прижалась к груди мужчины.

— Ты разве не в Лондоне? — удивился отец. — Насколько мне известно, Чарльз на праздники решил обосноваться в…

— Без меня отправился в Лондон, — перебила и не с первой попытки заставила себя высказаться. — Я не вернусь в Лондон, пап.

— Конечно-конечно, знаю, Чарльз живёт…

— И с Чарльзом я не общаюсь! — вновь перебила, не желая слушать что-либо о бородаче. — Мы никогда не были вместе и никогда не будем!

Тишина на другом конце телефона напрягла, но объятие крепких рук помогли пережить последующий за гнетущим молчанием поток брани:

— Что, значит, никогда не будем вместе? Никки, ты в своём уме? Да ты Бога должна благодарить, что такой мужчина, как Чарльз, обратил внимание на такую безмозглую курицу!

Сбросила вызов и упёрлась взглядом в стену, переживая в груди нервозное щекотание гнева. Вот и поговорили!

— Пошёл он нахуй, — прошептал мне в затылок Томас, заставляя оторваться от испепеления ни в чём неповинной стены, и покоситься на мужчину:

— А ты можешь кое-что сделать для меня?

Улыбнулась, вспоминая озорной взгляд Мудака, и зажмурила глаза.

— Можешь уничтожить новый проект отца?

Брови мужчины в удивлении приподнялись:

— Ты действительно хочешь этого?

Опустила взгляд на наши переплетённые пальцы и покачала головой:

— Нет…

Ещё утром всё было хорошо: Томас улыбался, одаривал страстными поцелуями, не жалел нежных взглядов, — но всё это кануло в лета, заставляя поднять с пола телефон и набрать знакомый номер.

Чёрт подери, я не разговаривала с Эмили с тех пор, как она увидела наш с Томасом поцелуй. Радовалась возможности оттянуть «серьёзный» разговор на время праздников, чтобы набраться сил и стойко перетерпеть поражённые возгласы впечатлительной натуры девушки.

— С наступающим Рождеством! — неожиданный громкий голос заставил отнять телефон от уха и в удивлении уставиться на него. Никак не могла ожидать столь бурной реакции на свой звонок.

— Как рада, что ты позвонила, Никки!

— Да-да, я тоже очень рада слышать тебя, — напустила в голос притворной радости и поморщилась от слишком весёлого настроя Эмили. Мне было не до веселья — обида, чёртова ревность изъедали внутренности и причиняли дикую боль:

— Извини, если отвлекаю…

— Нисколько! Я сама хотела позвонить и пригласить тебя на завтрашний праздник. Мы со Свеном устраиваем рождественскую вечеринку и будем рады видеть тебя и… ну, тебя с Томасом.

Пальцы непроизвольно сжались в кулак. Главное дышать, глубоко дышать и хвататься за остатки спокойствия.

— Спасибо за приглашение! — искренне поблагодарила и решилась перейти к волнующему вопросу. — Эмили, ты не в курсе сегодняшней встречи Томаса и Свена? Их посиделки что-то запозднились…

— А Свен уже давно дома.

Прикрыла глаза и до боли закусила нижнюю губу. Чёрт!

— Да? Ну, значит, и Томас скоро подъедет. Спасибо и пока…

— Никки, подожди!

Мысленно выругалась, но разговор не прервала, пытаясь уловить смысл в быстром щебетании девушки:

— Около часа назад Свену звонил Эйтон и приглашал присоединиться к нему в клубе. Насколько поняла, он не один, а в компании Томаса.

Перед глазами тут же предстал образ кобелиной натуры Эйтона, с иголочки одетого в костюм от Армани и вылизанной причёской. Сукин сын!

— Что за клуб?

— «Аквариум». Они любят проводить там время, — внезапно громкий голос девушки понизился до шёпота. — Ник, когда я начала встречаться со Свеном, так сразу же всеми способами ограничила его походы в этот притон. Советую и тебе переговорить с Томасом.

— Спасибо за информацию! До завтра!

Быстро свернула разговор и открыла диалоговое окно с Майером. Он, чёрт бы побрал, читал мои сообщения, но старательно не отвечал. Почему? Руки слишком заняты тисканьем шлюхи? Бросила телефон в сумку и рванула к выходу, по дороге набрасывая пальто на кружевной тёмно-синий топ, своей цветовой гаммой сочетающийся с юбкой завышенной талии.

Вызвала такси и местом назначения назвала клуб «Аквариум», понятия не имея, где это находилось и что из себя представляло. Однако на сто процентов была уверена — клуб ещё то адово место, которое кишит дорогими шлюхами и ходячими банковскими ячейками.

Откинулась на спинку кресла, будучи в такси, и решилась обмозговать свой необдуманный порыв. Зачем направлялась в злосчастный клуб? Неужели я настолько мазохист, что захотелось увидеть Томаса в компании полуобнажённых девиц?

Единственное, чего хотелось — прийти в клуб и застать отдыхающего Мудака в компании Эйтона. Ни одной живой души вокруг них, в особенности, не одной особи женского пола. Пусть будет так, и я закрою глаза на не отвеченные сообщения!

Водитель остановил автомобиль напротив кирпичного здания с неприметной дверью и заверил меня, что это тот самый «Аквариум» — один из лучших ночных клубов не только в Нью-Йорке, но и во всём мире. Очень сомневалась, особенно, когда не застала огромной очереди, да хоть какого-то намёка на завсегдатаев заведения.

Может, водила обманул и с лихвой поимел с меня сотню долларов?

Уставилась на кирпичную стену, на которой баллончиком размашистыми буквами было выведено название ночного заведения. Это шутка? Готова была расхохотаться и снести грёбанную дверь к чёрту, но на своё счастье она с лёгкостью открылась для меня.

Из здания вышел молодой человек и что-то громко говорил в динамик телефона. Заглянула в дверной проём и испуганно вскрикнула, когда передо мной предстал грозных размеров мужчина — вышибала, с кровожадной усмешкой захлопывая дверь.

Урод!

— Согласен! Могли и посимпатичнее вышибалу найти!

Я умудрилась ляпнуть мысли вслух? Обернулась на посмеивающегося молодого человека и одарила не самым приветливым взглядом, на его слишком откровенный осмотр моего тела.

— Не пускает? Оно и понятно, красавица. Это закрытый клуб, только для своих.

Усмехнулась, скрещивая руки на груди:

— А ты, значит, свой?

Мужчина согласно закивал и задумчиво прищурил свои по-азиатски посаженные глаза:

— Могу провести внутрь, если хочешь.

Моя ухмылка с каждой секундой увеличивалась в размерах, что не скрылось от взгляда незнакомца:

— Вот удача! Ты, типа, добряк?

Незнакомец пожал плечами и открыл дверь, галантным жестом пропуская меня вперёд:

— Ты идёшь или нет?

Покосилась на вышибалу и не найдя признаков его недоброжелательства, быстро проскочила в тесный, тёмный коридор. Коридор стремительно вёл в самое сердце клубной жизни — к танцполу, вокруг которого подсвеченные бревенчатые стены переходили в комфортабельные диваны. Народу немного для заведения, носящего статус ночного клуба, но вспоминая слова мужчины о приватности вечеринки, с любопытством обвела присутствующих взглядом.

Около двухсот человек были поглощены музыкой, отдаваясь ей на танцполе, или же предпочитая наслаждаться уединением на втором уровне здания. Именно за лестницу, ведущую на второй уровень, зацепилась взглядом, из собственного опыта зная — этажи выше предназначались для приватной обстановки и лобызаний на мягких диванчиках.

— Не хочешь отблагодарить меня?

Не успела сделать и шагу к заветной лестнице, как мужские руки обвили мою талию и тяжёлыми ладонями сдавили рёбра. Вот и проявилась мудачья натура незнакомца.

— Хочу-у-у, — сладко протянула, изгибаясь в неприятных объятиях, и повернулась к нему лицом. Прожекторы, преимущественно синих и красных цветов, осветили лицо незнакомца в страшных красках, заставляя внутренне содрогнуться. Однако это не остановило меня: смачно чмокнула свою ладонь и залепила ею звонкую пощёчину по гладковыбритым щекам.

Вырвалась из хватки неприятного типа и, не дожидаясь пока он разотрёт горящее лицо, побежала вверх по ступенькам. Наверху, в мезонине, меньше всего людей, каждый из которых не был мне знаком, поэтому поднялась ещё выше, где располагался отдельный бар, полностью обделанный мозаикой. В этой части клуба гостей вечеринки было значительно больше, преимущественно расположившись за эркерными кожаными диванами, в центре которых стояло большое железное ведро с различными сортами выпивки.

Медленно двинулась вдоль диванов, руками придерживаясь за поручни балкона, позволяющего наблюдать за безумием на танцполе. Но мне было не до танцев, я даже не вслушивалась в знакомые мотивы грохочущей музыки, сосредоточившись на поисках знакомого лица.

Как назло попадались в поле зрения тюнингованные красотки и вызывали желание убивать. Медленно, мучительно и каждую девицу на высочайшей шпильке, в коротких платьях и с заискивающим взглядом. Они ловили на себе заинтересованные взгляды прожигателей жизни, у которых за пазухой торчала «зелень», и старательно набивали цену напускной задумчивостью о великом.

Поймала на себе несколько скользких взглядов и мысленно чертыхнулась. Уж слишком я походила на одну из здешних «хищниц», но высматривала не кошелька богаче, а конкретного Мудака. В груди зародилась надежда, что его здесь нет и не было. Может, он уже дома, злится из-за моего отсутствия?

Бросила взгляд на ещё один лестничный пролёт вверх и замешкалась, не решаясь продолжать свои поиски. Достала из сумки телефон и проверила ноль пропущенных вызовов и ноль полученных сообщений, несмотря на то, что Томас был «в сети». На верхних этажах клубные биты отдавались по стенам с меньшей интенсивностью, позволяя гостям расслабленно переговариваться и не перекрикивать друг друга.

Нажала кнопку вызова и поднесла динамик к уху, дожидаясь соединения, но неожиданно взглядом поймала знакомый силуэт. Быстро сбросила вызов и медленно двинулась по направлению к дивану, с каждым шагом узнавая песочные волосы, по-модному оформленные гелем, и задорный смех в ключицу девицы с ярко-красной помадой на губах.

Эйтон.

Ещё на дне рождения запомнила белоснежную улыбку и хитрые серые глазища, с которыми он приветствовал гостей. «С ним лучше держать ухо востро», — что-то подобное говорила про него Лина, заставляя невзлюбить за притворные улыбочки и слишком наглый взгляд. И как Томас мог дружить с плейбоем, который умудрился страстно поцеловать спутницу и проследить взглядом за проходившей мимо девушкой?

Было страшно думать, что Майер где-то поблизости подобным образом обжимался со шлюхой. Господи, я же совершу двойное убийство и проведу остаток жизни, перестукиваясь с братом через стенку!

Эйтон узнал меня сразу же, стоило подойти ближе к оккупированному им столику. Серые глаза в ужасе расширились, даже смазанный алой помадой рот приоткрылся. Да, плейбой, я умела производить неизгладимое впечатление.

— Ничего не перепутала, куколка? — тут же взъелась его спутница, видя во мне достойного соперника в борьбе за сердце мужчины. Боже упаси, тратить своё время на золотоволосого кобеля. Чёрт подери, я тратила драгоценный минуты жизни на поиски Мудака.

Одарила девушку испепеляющим взглядом и перевела его на удивлённого мужчину:

— Привет, Эйтон. Не подскажешь, где мне найти Томаса?

Мужчина непонимающе свёл брови:

— Томаса? А где Томас? — издевательски завертелся на месте, заглядывая под стол, и спросил у своей спутницы. — Малыш, ты не видела Томаса?

Поднялась на ступеньку, отделяющую диван от произвольно образовавшегося прохода между столиками, и чуть было не нависла над посмеивающимся плейбоем:

— Ты, что, клоун на вольных хлебах?

Серые глаза неприятно сощурились:

— Спокойнее, девочка, я всего лишь пошутил.

— А мне не до смеха. Где Томас?

Эйтон выпустил из объятий спутницу и поднялся с дивана, чтобы с улыбкой кретина предстать во всей своей глянцевой красоте:

— Томаса здесь нет, — произвольно взмахнул руками, будто его дружок растворился в воздухе. — Был недавно, но уехал.

Напряглась, с подозрением оглядывая мужчину. Даже если он поклянётся на крови, я навряд ли поверю ему на сто процентов.

— Куда?

— Домой, наверное. Что за допрос? Он у тебя, что, под каблуком?

Не обратила внимания на язвительный комментарий Эйтона, пытаясь распознать ложь в его словах. Неужели не лгал, и мы с Томасом разомкнулись?

— Ладно-о-о, — протянула и сделала шаг назад, поднимая руки в знак отступления. — Хорошего вечера!

Собиралась вызвать такси и на крыльях облегчения поспешить в квартиру Майера, но глаза упали на стол, на котором помимо всевозможной выпивки и сигар, лежал знакомый мобильный телефон. Телефон Мудака.

— Домой уехал, говоришь? — прошипела и схватила со стола телефон. — Ты, блядь, за дуру меня держишь?

Эйтон похлопал глазами и неожиданно расхохотался, вальяжно падая на мягкий диван:

— Мне кажется, после встречи с тобой я начну молиться.

Сжала пальцы на корпусе мобильника, чувствуя разъедающую сердце злость. Ощущала, как глаза метали искры и, судя по кривой улыбке Эйтона, он тоже заметил моё нешуточное состояние.

— Я не нанимался следить за Томасом!

Красногубая девица, с нескрываемой потехой наблюдавшая за нашим разговором, внезапно подала свой писклявый голосок, указательным пальчиком указывая наверх:

— Темноволосый красавчик ублажает мою подружку язычком в приват-комнате, — поймав мой потухший взгляд, пожала плечами. — Не благодари, куколка.

— Ну, кто тянул тебя за чёртов язык?

Шлюха чмокнула насупившегося Эйтона в щёку:

— А я думала, тебе нравится мой язычок…

Не слушала дальнейший флирт парочки, отдаляясь от них по направлению к лестнице. Я не верила суке. Она, чёрт подери, назло сказала неправду, наслаждаясь моим нервозным состоянием.

Пока поднималась вверх по лестнице, считала собственные шаги и старательно заглушала намёки на прорывающуюся боль. Рано. Я не верила суке. Я, чёрт подери, не поверю, не убедившись собственными глазами.

Столкнулась с незнакомцем на последнем этаже, на котором громкая музыка с танцпола отдавалась глухим эхом. Территория этажа слишком маленькая, всего лишь восемь плотно закрытых дверей. Возможно, за одной из них творилась вакханалия с участием Томаса.

Посмотрела на его телефон в своих руках и попыталась разблокировать экран, однако ничего не вышло. Сканер пальца верно защитил информацию от посторонних глаз, не позволяя увидеть хоть частичку скрытого от меня мира Мудака.

Медленно двинулась по коридору, прислушиваясь к звукам, доносившихся из-за закрытых дверей. Чёрт бы побрал, ответную тишину, которая явно не соответствовала реальности. От безысходности топнула ногой и внезапно услышала громкий смех, доносившийся из комнаты.

Сердце ускорило темп, когда подошла к источникам смеха и прислушалась, различая женские стоны вперемешку с глухими шлепками влажных тел.

Сука солгала. Томас не мог трахать шлюху в приват-комнате, не после того, как я искренне поделилась своими чувствами. Раскрылась для Мудака и позволила надежде о взаимных чувствах обосноваться в груди.

Прикрыла глаза, прислоняясь лбом к холодной дверной поверхности, и подавила в себе разочарование. Всё Томас мог. Мог трахать сук. Мог послать меня нахуй. Он мне, чёрт дери, ничем не обязан, как бы не хотелось верить в обратное.

— Не останавливайся-я-я-я! Да-да-да! Вот так хорошо! Ещё-ё-ё!

Поморщилась и сдержалась, чтобы со всей накопленной злостью не шибануть кулаком о дверь.

— Тома-а-а-с! Ещё-ё-ё!

В ужасе отшатнулась от двери и почувствовала, как сердце стремительно ухнуло вниз. Вдребезги разбившееся сердце на мгновение оглушило. Точно в замедленной съёмке наблюдала за движениями дрожащих пальцев, вцепившихся в дверную ручку.

Ещё минуту назад была уверена, что увидеть воочию грязную шлюху под Мудаком ничего не стоило. Однако сейчас, внутренняя слабость не позволяла повернуть ручку и прибить к чёрту трахальщиков.

Отступила от двери и вытерла ладонями влажные щёки, проклиная свою беспомощность. Сделала шаг назад, потом ещё один и ещё, затем вовсе перешла на бег, чуть было ногами не запутавшись на ступеньках крутого пролёта.

Я заблудилась.

Стояла в пучине диких танцев, весёлого смеха, страстных поцелуев и не могла сориентироваться. Диджей, точно потешаясь надо мной, оглушил полюбившейся музыкой «I Know You Care», впервые услышанной в автомобиле Мудака. Интересно, в своей машине тоже трахал шлюх? Ну, конечно, иначе, зачем столь просторный салон со всеми удобствами, так и кричащими «время для секса».

Закатила глаза вверх, стараясь подавить неугомонный поток слёз. Казалось, всё выплакано, но стоило представить, как чужие пальцы зарывались в жгучие волосы Томаса, ласкали его рельефное тело; а крикливая шлюха извивалась под ним, так потоп с новый силой обрушился по моим щекам.

Проморгала слёзы, не обращая внимания на толчки танцующих парочек, и перестала дышать, взглядом замирая на мезонине второго уровня.

Мудак стоял, согнувшись над перилами, предварительно опершись о них локтями, и вертел в пальцах стакан алкоголя.

Как? Как он так быстро расправился со шлюхой, спустился на второй этаж и запасся крепким напитком? Он умел телепортироваться?

Растерянно завертелась на месте, боясь вновь поднять взгляд на балкон. Вдруг померещилось?

Не померещилось. Томас всё так же стоял, делая долгий глоток напитка, и повернул голову в сторону. С кем-то разговаривал, но для меня не имело значение, кто этот незнакомец. Важно, что Томас не в злополучной приват-комнате.

Сердце вновь было способно биться, давая возможность почувствовать себя живой, а не поломанным человеком, незнающим, кому предложить свою любовь.

Неожиданно заметила две тоненькие руки, обхватывающие торс Мудака, и ощутила, насколько сильно ногти впились в ладонь. Мудак, кажется, был не в духе, оборачиваясь в сторону обладательницы двух палок, чтобы заполучить глубокий поцелуй.

Блядь!

Томас отвернулся от настойчивых губ, но мне было плевать. Пусть хоть скинет суку со второго этажа, не желая обмениваться с ней слюной, я глазом не моргну.

Резко сорвалась с места и направилась сквозь гущу танцующих.

Только преодолев путь через тёмный коридор, старожилой которого являлся знакомый вышибала, и оказавшись на улице, смогла вдохнуть кислород полной грудью.

Без понятия, сколько времени провела в клубе, но на улице заметно потемнело, что свидетельствовало о глубокой ночи. Неуютно поёжилась от разглядывания безлюдного переулка и вызвала такси, мысленно подсчитывая убытки сегодняшнего путешествия. Чёртов клуб находился в самом центре роскошной Нью-Йорской жизни, а эта жизнь требовала соответствующих расходов, пусть даже на такси.

Только на заднем сиденье автомобиля обратила внимание на телефон мудака, корпус которого крепко сжимала пальцами. На секунду промелькнула мысль, что стоило вернуть средство связи, но тут же отказалась от сожаления. Зачем ему телефон, раз не использует по назначению? Однако мудак кому-то понадобился — настойчиво звонили неизвестные номера, вибрацией сотрясая мои побелевшие от напряжения пальцы.

Прекрасно понимала абсурдность своего поведения, ненавидела внутреннюю истеричку и свою навязчивость, проявляющуюся в те редкие моменты, когда начинала думать о человеке, как о «своём человеке». Мысленно застонала, рассматривая проносившиеся за окном красоты ночного города, и пожалела о своей необдуманной поездке в «Аквариум».

Переступив порог квартиры, осторожно сложила пальто на тумбочку и встретила вышедшую из комнаты Кристен. Старалась действовать как можно тише, но в итоге разбудила сонную женщину.

— Извините, — прошептала, будто могла нарушить сон кого-то ещё. Кристен отмахнулась от моих извинений и внимательно всмотрелась в лицо, подмечая красные глаза и большущие синяки под ними. По крайней мере, слёз не было. Могла собой гордиться!

— А где Томас?

Пожала плечами и, прежде чем скрыться в спальне, ответила:

— Думаю, он не скоро вернётся. Не ждите, ложитесь спать.

Отгородив себя от внешнего мира, полностью погружаясь в тишину просторной спальни, прошла в ванную комнату и умыла лицо тёплой водой. Достала из косметички средство для снятия макияжа и, точно ластиком, лишила глаза кошачьих стрелок, кукольных ресниц, а губы тёмно-нюдового оттенка.

Однозначно я какая-то неправильная, раз со спокойствием удава выполняла вечернюю рутины, осознавая, что в это самое время чей-то язык «орудует» во рту Томаса.

В спальне отыскала своё платье, джинсы и футболку, которая вовсе и не была моей. Оставила вещь на кровати, а собственную одежду не с первой попытки запихнула в пакет. Чувствовала себя, как на вокзале, с набитым пакетом, сумкой и уставшим видом, дожидаясь прибытия поезда.

Я солгала Кристен. Майер вернулся быстро, однако никто не рискнул встретить его в дверях. Слышала его глухие шаги по направлению к спальне и присела на край кровати, наблюдая за открывающейся дверью.

— Почему сидишь в темноте? — первое, что спросил Томас и ударил ладонью о выключатель, отчего комнату заполнил яркий свет. Потребовалось время, чтобы привыкнуть к резкой смене освещения, упорно разглядывая стену перед собой.

— Почему молчишь?

Кривая усмешка исказила мои губы:

— Слишком много «почему», Томас.

Краем глаза видела, как он раздражённо закатал рукава рубашки и прошёл в ванную комнату. Уверена, от его внимания не ускользнула опустевшая полка, которую ранее заполняли мои косметические средства. Услышала громкий звон свалившихся на пол флакончиков и некстати улыбнулась.

— Что за хуйня происходит? — точно торнадо очутился в комнате и ногой смёл мой собранный пакет. От неожиданности подпрыгнула на кровати, чтобы в ту же секунду опомниться и подхватить выпавшие вещи.

— Ты охренел? — разозлилась, рассматривая напрасность своих трудов. — Своими вещами разбрасывай!

Моей ошибкой было посмотреть на Томаса и встретить ярость на глубине карего взгляда. Ведь пообещала себе не видеть любимого лица в ничтожных попытках сохранить каплю самообладания. Не вышло.

Томас в нескрываемом раздражении взлохматил волосы, отходя от меня на несколько шагов назад, будто догадываясь о моём состоянии, подобно подброшенной гранате, и не сдержался в выражениях:

— Какого чёрта ты делала в «Аквариуме»?

Глупо было надеяться, что плейбой удержит язык за зубами.

— Соскучилась по тебе.

Томас недовольно сжал губы в тонкую нить:

— С тобой возможно разговаривать серьёзно? Я думал, имею дело с взрослым человеком, а не с глупым, обиженным ребёнком.

Физически ощущала, как огненный шар в области грудной клетки увеличивался в диаметре, давая кожей чувствовать невыносимое жжение:

— А ты, блядь, не догадываешься? Ты, как последний мудила, игнорировал меня целый день! Ни звонка, ни сообщения за целый день!

— Если не отвечал, значит, были на то причины.

— У тебя были причины? — в шоке переспросила и подлетела к мужчине, пальцем ткнув в его грудь. — Назови хоть одну!

Грубо схватил моё запястье и отстранил от себя, резкостью движений давая почувствовать боль. Подавила глухой стон от болезненных импульсов и вырвала руку из хватки.

— Не хотел.

Невидимый вредитель схватил несколько иголок и поочерёдно колол в мои глаза, заставляя изо всех сил терпеть неприятные ощущения. Томас же не думал щадить:

— Я не собираюсь оправдываться за то, что захотел провести время с друзьями.

— И со шлюхами…

Мужчина непонимающе нахмурился:

— О чём ты?

— Да брось, Томас, я видела твоих друзей и их ансамбль шлюх. И видела, как тебя засосала одна из них.

Неожиданно Мудак закатил глаза и одарил своим поражённым взглядом:

— Так, ты устроила весь этот концерт, увидев меня с бывшей, которая, кстати, была сразу же послана нахуй? Из-за неё выносишь мне мозг?

«Бывшая» болью отозвалось в теле, заставляя содрогнуться. Оказывается, это была не однодневка, а та самая «бывшая», с которой Мудак имел продолжительную интимную связь. С каждой секундой становилось тяжелее морально, но я стойко вытерпела колючий взгляд:

— Дело не только в твоей бывшей, в ночном клубе и в твоём игноре. Совокупность того дерьма, которым ты меня кормишь, показало истинное отношение. Тебе наплевать на мои чувства, даже после моего признания, ты повёл себя по-мудацки, — на мгновение прикрыла глаза, стараясь унять в голосе дрожь. — Ты не поддержал. Не был рядом. Для меня же суть отношений в том, чтобы быть рядом и поддерживать. Вот и всё, Томас.

Открыла глаза, чтобы увидеть раздражённого мужчину, который медленно прошёл к кровати и опустился на неё. Он колебался, бросая на меня задумчивые взгляды, заставляя обхватить плечи ладонями и переживать лёгкую лихорадку. Наконец, заговорил:

— Я просто испугался, Ник. После твоего ненужного «люблю», мне…

Этого было достаточно. Истерически хохотнула и прикрыла рот ладонью, чувствуя дежавю. Как-то Шейн послал мою любовь к чёрту, оказывается, она нахрен не сдалась и Томасу.

— Ненужную…?

Майер вскочил с кровать и в мгновение ока подлетел ко мне, сцепляя плечи стальным захватом:

— Нет-нет, Никки, я не это имел в виду. Просто… Блядь, Ник, твоё признание не входило в мои планы, понимаешь?

Приложила все силы, чтобы избавиться от захвата, и холодно отчеканила:

— Больше я твои планы не потревожу!

Схватила пакет, взвалила сумку на плечо и, вспомнив о чужом телефоне в кармане юбки, бросила его на кровать. Демонстративно выгнула бровь, когда Томас не думал отступать от двери и пропускать меня. Скорее всего, завтра пожалею, но именно в эту минуту чувствовала острую потребность уйти из квартиры. В ней всё: каждый уголок, каждая мелочь, — было пропитано мудаком и кричало о заядлом холостяцком образе жизни, на который я посмела посягнуть.

— Ты дашь мне договорить? — спросил Томас на удивление спокойным голосом, фальшь которого выдавали по-волчьи сведённые брови и напряжённая линия скул. Он не имел права злиться, потому что у кого и были причины для гнева, так это у меня. В приглашающем жесте махнула рукой и устало опёрлась бедром о комод, намеренно подливая масла в огонь. Пламя вспыхнуло с новой силой, от спокойного голоса не осталось и следа:

— Прекращая вести себя так, будто делаешь мне одолжение!

— Да, именно это и делаю!

Повисшее молчание болью ударило по вискам, а в купе с длительным зрительным контактом вовсе выводило на край потери сознания. Неожиданно Томас развернулся и резко дёрнул ручку, отчего дверь в одну секунду встретилась со стеной и с той же скоростью захлопнулась.

Вздрогнула от неожиданной вспышки ярости и испуганно следила за едва уловимыми скрипами двери, медленно открывающейся вновь. Чёртов Мудак чуть не снёс её с петель, а теперь обошёл меня, точно прокажённую, и бросил:

— Выход знаешь где.

Он сделал всё возможное, чтобы выйти сухим из воды и заставить меня чувствовать вину. Но, чёрт возьми, это не я всё испортила!

Сделала несколько шагов и остановилась в дверном проёме, физически ощущая образовавшуюся пустоту, где ранее билось неугомонное сердце. Чёрт подери! Если бы Томас сказал не уходить, я бы не ушла. Я бы пофыркала, подлизывая гордости, но осталась с ним. Однако, мне в след кричала тишина, пока сама не обернулась к мужчине, так и не найдя сил переступить порог. Он сидел на кровати, упершись локтями в колени, и задумчиво созерцал мой силуэт, медленно продвигаясь к лицу. Господи! Мог ли догадываться этот мужчина, какую власть имел надо мной? Всего лишь взгляд, а я готова забыть обиды и броситься к нему на шею, лишь бы почувствовать его прикосновения.

— У нас бы всё равно ничего не получилось, — вместо этого проговорила и откашлялась от хрипоты в горле. — Тебе не нужны отношения, а я в любом случае, ужасная собственница и, как ты успел заметить, надоедливая.

Томас покачал головой и неожиданно усмехнулся:

— Ты не надоедливая, Ник.

«Ага-а-а, поэтому оставляешь не отвеченными мои 10 + сообщений?», — мысленно разозлилась, но в действительности залипла на любимой ухмылке, сильнее сжимая пальцы на ручках пакета. Томас заметил необдуманный жест и кивнул:

— Ты права, наше «общение» несколько затянулось.

— Да, — ответный кивок, и чуть было не раскрошила зубы друг о друга. — Раньше оно приносило удовольствие, а сейча-а-а-с…

— Много головной боли, — подсказал мужчина, и мне ничего не оставалось, как подражать китайскому болванчику:

— Вот и расставили все точки. Хорошо!

— Отлично!

— Замечательно! — прошипела и громко хлопнула дверью.

Глава 14

— Что ты забыл в Лондоне? — стоило ответить на входящий вызов, как поморщился от громкого возгласа друга.

Погода в Лондоне, по сравнению с сырым Нью-Йорком, выдалась на славу. Солнце, яркими лучами согревающее город, пробивалось сквозь грозные тучи и слепило глаза. Надел на глаза очки и в упор посмотрел на жёлтого карлика, прежде чем перебить удивлённые причитания Эйтона:

— Да вот летел в Германию, подумал, почему бы не заглянуть в старый добрый Лондон? Повезло, парашют был с собой…

Услышал смех на другом конце телефона и сам не сдержал улыбки, присаживаясь на лавочку в студенческом парке University College London.

— Тебя не хватало на рождественской вечеринке, — признался друг и задумчиво протянул. — Её, кстати, тоже не было.

— Эйт, как твой нос? Перелома не обнаружили?

Уверен, серые глаза недовольно сощурились, а судя по насупившемуся пыхтению, губы скривились в не меньшем неудовольствии.

— Видимо, не обнаружили. Ещё слово о Никки, и я исправлю ситуацию.

Эйтон фыркнул:

— Силой мысли?

— Хочешь узнать?

В злосчастном «Аквариуме», когда вернулся за потерянном телефоном и не обнаружил его, послал к чёрту друга и его шлюху, у которых из-под носа кто-то стащил мои вещи. Как оказалось позже, в клуб пожаловала моя, как выразился Эйт, неуравновешенная возлюбленная и устроила скандал.

Призадумался, вспоминая, в какой именно момент проехался кулаком по его физиономии: после «неуравновешенной» или же после того, как он отправил Никки по этажам в поисках выскочившего меня из штанов?

— Хочу ещё раз извиниться, — неожиданно пропавшие смешинки в голосе друга заставили в удивлении приподнять брови. — Если бы я знал, что вся эта история так херово отразится на тебе…

— В смысле херово отразится? — тут же разозлился, точно лакмусовая бумажка реагируя на малейшие выпады в мою сторону. Бросил взгляд на противоположный край лавочки, на которую вальяжно опустился молодой парень и достал из кармана толстовки пачку сигарет.

— Томас, после того вечера ты злой, как чёрт. Даже умудрился придраться к ни в чём неповинному Свену! — друг понизил голос, как если бы боялся моей реакции на свои слова. — Может, тебе позвонить этой…ну, Никки.

Устало потёр глаза и покосился на пачку сигарет в руках парня, чувствуя дикое желание затянуться никотином:

— Я злой, потому что друзья кретины. Это никак не связано с Никки.

— И всё же…

— Эйт, заткнись, — попросил и глянул на часы на экране телефона, подсчитывая оставшееся время. — Договорим позже, у меня дела.

— Дава-а-а-й, может, ты остынешь.

Покачал головой, мысленно нарекая друга кретином, и вновь посмотрел на сигареты. Молодой парень перехватил мой взгляд и, понимающе улыбнувшись, протянул пачку:

— Выручаешь!

— Держи всю, — махнул руками, прежде чем спрятать их в карманы толстовки. — Я бросаю эту гадость.

Задумчиво вынул сигарету и покрутил в пальцах:

— Да у меня у самого лимит: не больше одной в месяц, — вопросительно покосился на урну и, не встретив возражений, отправил в неё целую пачку. — Однако херовое настроение вынуждает.

— Знакомо! — согласно кивнул и с любопытством полуобернулся ко мне корпусом. — У тебя акцент такой знакомый… Ты случаем не немец?

— А ты не из иммиграционной службы?

Парень рассмеялся:

— Не-не-не, мне просто было мало головной боли, решил усовершенствовать свой уровень немецкого.

— И какой твой уровень?

Незнакомец задумчиво сощурился, будто вспоминая алфавит моего родного языка:

— Ich kenne die Rammstein Lieder (перевод: я знаю песни Рамштайн).

Пришла моя очередь смеяться:

— Gutes Sprachniveau (перевод: хороший уровень языка), — протянул руку, получая ответное рукопожатие. — Томас.

— Гарри.

Гарри, значит. На вид неожиданному собеседнику было не больше двадцати двух, он явно вышел на пробежку в широких шортах, толстовке оверсайз и бандане, и он явно пребывал в приподнятом настроении, чего не мог сказать о себе. Мои брови в изумлении приподнялись, когда глазами зацепился среди многочисленных колец за кольцо на безымянном пальце нового знакомого.

— Ты женат? — в лоб спросил, пребывания в нескрываемом изумлении. Ему же явно меньше двадцати пяти, так на кой-чёрт обременил себя обязательствами? Парень не выглядел пай-мальчиком, скорее походил на отъявленного сердцееда с замашками подлеца среди старлеток. Так, на кой-чёрт?

— Ну, да, — улыбнулся он и поправил кольцо, искоса поглядывая на мои пустеющие пальцы. Да, парень, я не спешил расставаться со своей холостяцкой жизнью.

— Тебе сколько? Двадцать два?

— Двадцать один.

Пиздец!

— Прошу прощения за бестактность… — усмехнулся и поймал глазами выжидающий изумрудный взгляд, который, будто наперёд знал вопрос и дожидался подтверждения своим догадкам. — Нахуя? Я в свои двадцать один наслаждался красивыми девчонками, друзьями и путешествиями.

Гарри поправил бандану на голове и пожал плечами:

— Так и мне ничего не мешает наслаждаться друзьями, путешествиями и одной красивой девчонкой.

— Типа любовь на всю жизнь? — неверующе хмыкнул и посмотрел на часы, подмечая в своём запасе ещё около пятнадцати минут. — Да ты везунчик.

Гарри достал из-за пазухи бутылку воды и сделал быстрый глоток:

— Ну, сам посуди, Томас, если любишь человека, нафига тянуть? Какая разница в двадцать или в сорок женишься? Ты же ничего не теряешь.

— А что приобретаешь? Ни-че-го.

— Не сказал бы, — покачал головой парень. — Я выбрал девушку, я полюбил её, я, чёрт подери, взял за неё ответственность. И это непреодолимый кайф быть ответственным за девушку, от которой с ума сходишь.

Смотрел на парня, допивающего последние капли в бутылке, и промолчал, впервые не имея желания оставить за собой последнее слово в споре. Сам не мог объяснить, почему «сжалился» и не достал из арсенала парочку неоспоримых аргументов. Возможно, всплывший в сознании образ черноволосой чертовки выбил из колеи и заставил всё-таки ответить на вопрос: «Что я делаю в Лондоне, у её университета, поджидая бывшего мудозвона?»

— И ты уверен в своём выборе?

«В таком раннем возрасте…», — вертелось на языке, но так и не было озвучено.

Гарри твёрдо кивнул, и я заметил промелькнувшую грусть на глубине изумрудных глаз:

— Однажды представил, что просыпаюсь утром и узнаю, что её нет. Просто не существует, — парень вздрогнул всем телом, несмотря на припекающее солнце. — Этого было достаточно, чтобы не отпускать её ни на секунду.

Если когда-нибудь наступит подобное утро, я, чёрт дери, достану суку из-под земли! «Вдруг её не существует?» — кто придумал этот бред, и почему пальцы непроизвольно вывели на экране мобильного телефона ватсап, чтобы увидеть «была в сети 10 минут назад»? Ещё как существует, старательно трахая мне мозг, когда от невнимания изнывал другой орган.

— А я вообще столько дерьма сделал, что она должна бежать от меня без оглядки, — продолжал Гарри откровения с совершенно незнакомым человеком и весело рассмеялся. — Ан нет! Любит!

Без понятия, что за чёрт дёрнул меня избавить губы от саркастической усмешки и прислушаться к молодому человеку, чувствуя себя слишком глупым во всей любовно-приторной эпопеи. Будто не я старше на девять лет и с горем пополам умудрённый опытом, а этот татуированный парень с крабом-заколкой, прицепленной к полам толстовки.

Похлопал Гарри по плечу и поддержал смех:

— Ты и, правда, везунчик!

Внезапно парень посмотрел на противоположную улицу и счастливо помахал рукой, привлекая внимание девушки с волнистыми волосами тёмно-каштанового цвета.

— Мне пора, Томас, — перевёл на меня взгляд и вновь сцепил наши ладони в крепком рукопожатии:

— Удачи, Гарри.

Проследив за удаляющимся парнем, обратил внимание на экран мобильного телефона, на котором сразу же в глаза бросилось «в сети». Интересно, с кем общалась эта чертовка? Неприятное чувство осело в груди при мысли, что она могла кого-то радовать своими сообщениями, а кто-то также доставлял ей удовольствие в виде нескольких слов.

Чёрт подери, я скучал. Скучал по её «Доброе утро», по её банальным «Как дела на работе?» и наивным «Соскучила-а-а-сь». Нутром ощущал, как она себя сдерживала в СМС, боясь показаться навязчивой и надоедливой, которой казалась своему мудозвону. А мне, блядь, этого не хватало!

— Ник, привет, — нажав на кнопку записи аудиосообщения, заговорил и направился в сторону главного входа университета. — Думаю, недельного перерыва в нашем «общении» достаточно, чтобы мы начали всё сначала. Что скажешь?

Спросил у проходящих мимо студентов интересующий меня кабинет и, быстро запоминая сбивчиво обрисованный путь, поднялся вверх по широкой лестнице.

Телефон в руках завибрировал: «Что, головные боли уже прошли?»

Рассмеялся и впервые за наше общение отправил перебинтованный смайлик, одновременно отыскивая среди многочисленных дверей табличку со знакомыми инициалами.

— Я тоже к мистеру Финчу, — услышал позади себя, среди диванов, девичий заискивающий голосок.

Обернулся к девушке, прижавшей к груди толстую папку бумаг, и усмехнулся. Судя по откровенному декольте белой блузки, она планировала сдать свой проект на «отлично» и, судя по томному взгляду, намеривалась разбудить во мне джентльмена.

Нет, малышка, у меня слишком чесались кулаки, чтобы дожидаться встречи ещё хоть минуту.

— Повтори конспектики, Student, — посоветовал и, не стучась, прошёл в кабинет мудозвона.

Он удивился, а я вдруг почувствовал, как злость волной сошла с меня и дала почувствовать прилив облегчения. Иначе представлял себе мудозвона. Более напыщенного, что ли. Передо мной же предстал петух в сером костюме, с короткострижеными тёмными волосами, впалыми щеками и напускной серьёзностью во взгляде.

— Чем могу помочь? — привстал из-за стола мудозвон и протянул руку, которую я, поколебавшись, пожал и не подумал выпускать из захвата пальцев. Непонимающе перевёл глаза на наш «замок» и попытался выдернуть руку, заставляя усилить хватку.

— Не-е-е, я не отпущу, пока не услышу звук сломанных костей, — улыбнулся, чем вызвал грубое рычание Эрика:

— Кто ты такой?

— Я мужчина студентки, которую ты трахал на этом столе, — прошипел в унисон и, переместив захват на затылок, приложил голову мудозвона о дубовый стол. Эрик схватился ладонями за брызжущий кровью нос и опустился в кресло, на моё удивление ограничившись сдержанным ругательством.

— Без понятия, о чём ты, — всё же прохрипел он и достал из внутреннего кармана пиджака носовой платок. — В твоих интересах закрыть за собой дверь, и я обещаю забыть этот инцидент.

Чёрт возьми, Никки, как ты могла лить слёзы по тугодуму?

— Слушай, мудозвон, ты ещё не понял? — уперся ладонями о поверхность стола и с наслаждением засмотрелся, как белый платок приобретал ярко-алый цвет. — Ты либо зарываешься в землю, либо я тебе помогаю. Es tut mir leid (перевод: мне жаль) иначе не уйду!

***

Я надеялась, что больше никогда в жизни не окажусь в полицейском участке, однако сейчас вынуждена дожидаться копа в душном кабинете. Не передать словами тот мандраж, который почувствовала при звонке следователя и его безапелляционном голосе: «Мисс Стаффорд, срочно подъезжайте в участок!» Первая мысль — брат вновь наворотил дел и требуются мои показания, но подобную мысль быстро сместила вторая, приближенная к реальности — мне необходимо повторить свои показания в качестве свидетеля. В суде.

— Нет!

Твёрдо отказалась я, выслушав заверения знакомого следователя по имени Крейг, что мне необходимо выступить в суде для полноты картины преступления. Иными словами, должна заложить собственного брата в его же присутствии.

— Нет! — повторила и с мольбой обернулась к плотно закрытой двери, мечтая оказаться подальше от проклятого места. Крейг отрицательно мотнул головой, пресекая мои попытки сбежать из кабинета, и встал из-за стола. Напряглась всем телом и крепче ухватила пальцами ручки сумки, исподлобья поглядывая на медленно вышагивающего мужчину.

— Никки, в твоих же интересах не спорить, — заговорил он, постепенно переключаясь с хорошего копа на плохого копа. — Должна быть веская причина, по которой ты можешь не явиться в зал судебного заседания.

Нужна причина? Господи, находить причины — моё любимое занятие ещё со школьных лет, когда эти самые причины спасали от дерьмовых одноклассников и скучных уроков.

— Плохо мне, — выпалила и осунулась на кресле, — Вы своим звонком меня прям из больничной палаты вытащили.

Крейг остановился напротив меня, но не думала поднимать взгляд на грозного мужчину, старательно изображая болеющего человека, подпирающего локтем поверхность стола.

— До следующей недели выздоровеешь?

Глухо застонала и прикрыла глаза:

— Как бы не помереть, мистер…

— Хватит!

Дёрнулась от неожиданно резкого голоса и вжалась в спинку стула, когда он опустилась на карточки и пальцами сжал подлокотники стула:

— Честно, Никки, мне осточертела ваша семейка. Я сплю и вижу, как закрою дело Стаффорда, и я, клянусь, закрою! А ты-ы-ы, — многозначительно протянул и неприятно улыбнулся. — Не явишься на первое заседание — штраф, проигнорируешь последующие — принудительно затащим. Поняла?

Достойно выдержала испепеляющий взгляд следователя:

— У вас есть мои показания, — кивнула на огромную папку, которая своим содержанием упечёт брата за решётку. — Огласите их в суде. Я-то там зачем?

— Для эффекта. Шейн не дурак, отлично прикидывается несчастным парнем, которого наркота погубила. Но я уверен, увидев тебя, он не сможет притворяться.

Крейг качнулся на носках и улыбнулся при взгляде на моё исказившееся лицо:

— Он разозлится. Возможно, бросится на тебя с кулаками, но это в идеале моего сценария развития событий. Главное — вывести хитреца на эмоции.

Подонок, чёрт возьми, прав. В последнюю минуту нашей встречи Шейн и правда готов был меня убить: его вены на руках угрожающе вздувались, а челюсть ходила ходуном, будто желая зубами оторвать от меня кусок больше. Страшно вспоминать, однако подонок вынудил вернуться в тот день. Закрыла лицо ладонями и попыталась унять дрожь в теле, которая назло сотрясала каждую кость, заставляя зубы стучать друг о друга, а брови дёргаться в нервном тике.

Я не смогу встретиться с братом. Это будет слишком.

— Мне нельзя нервничать, — пробормотала, отрывая руки от лица. — У меня нервы ни к чёрту.

Крейг устало возвёл глаза к потолку:

— Медицинское подтверждение есть? Нет? Чтоб знали на будущее, мисс Стаффорд, с подобными диагнозами вам не светит работа с общественностью. Однако, как известно, вы занимаетесь общественной деятельностью.

— Я беременна, — ляпнула прежде, чем успела сообразить, а когда обдумала сказанное, поблагодарила мозги за активную работу. — У меня диагноз угрозы прерывания.

Готова была расцеловать Эмили за многочасовые монологи на тему беременности, которые хоть где-то мне пригодились. Неожиданно, но факт! Ну, мистер Крейг, как тебе такая причина? Он не оценил: с непроницаемым лицом поднялся на ноги и вернулся за стол:

— Не боитесь, мисс Стаффорд, лгать подобными вещами? Как бы беду не накликать.

«Оскар мне!» — мысленно провозгласила, когда в неприятном изумлении уставилась на мужчину и прям-таки вырвала из своей груди рваный вздох:

— За кого вы меня принимаете? Сегодня вечером, Крейг, будет вам подтверждение из гинекологического центра.

Выбежала из кабинета прямиком в конец коридора, где располагалось нараспашку открытое окно с широким подоконником. Бросила на подоконник сумку и пальто, лихорадочно вынимая из кармана джинс мобильный телефон. Пальцы дрожали, будто я залпом осушила бутылку водки и запила ядерный состав любимыми виски. Подонок — профессионал в своём деле, ему не составит труда направить запрос в медицинский центр и получить всю подноготную моего организма. Именно поэтому лихорадочно открыла скудный список контактов и, долго не думая, набрала номер Томаса.

Последнее сообщение в диалоговом окне от него, и я на него не ответила. Нет, это не месть, хотя стоило, просто настолько была подавлена звонком Крейга, что забыла ответить на банальный вопрос из разряда: «Как проходит твой день?» Какой противоречивый бунт моего разума и моей души вызвал этот вопрос! Мало того, что Томас стал активным пользователем ватсапа в нашем скудном диалоге, так он первым начинал разговор и не раздражался моим сдержанным ответам. Будто не сговариваясь, поменялись ролями, и нас двоих вполне устраивал подобный расклад. По крайней мере, мне было легче при мысли, что Томас делает шаги на встречу, позволяя мне оставаться на месте и, наконец-таки, отдышаться от пройденного расстояния.

Услышала гудки и в нервозе принялась ногтем большого пальца терзать нижнюю губу. В том, что Томас поможет, я не сомневалась. Он спасал три раза, точно мой Ангел-Хранитель: не позволил ранить себя в отеле, остановил кровотечение в спальне и не позволил купить новый коробок лезвий, прервав недельную молчанку одним аудиосообщением.

Я могла на него положиться, поэтому почувствовала, как тепло распространилось по всему телу, стоило только услышать хрипловатый голос с иностранными нотками:

— Привет, малина. Ты опять не учла часовые пояса…

Я настолько была напугано внезапно открывшейся двери Крейга, что позабыла об извинениях, тут же выпаливая:

— Томас, мне нужно срочное подтверждение моей беременности!

Спрятала телефон за спиной, с улыбкой отвечая на грозный взгляд мужчины:

— С нетерпением жду новостей, мисс Стаффорд.

— Непременно, мистер! — оскалилась в его спину, и, стоило подонку скрыться за углом, прижала телефон к уху. — Томас, поможешь? Эй, ты уснул?

Послышались непонятные шорохи, прежде чем Майер ответил:

— Скорее охуел. Ник, ты опять пила?

Закатила глаза и, мысленно подсчитав прожитые дни без капли алкоголя, впала в ступор. Я не пила любимый виски около двух неделю! Вот это я понимала, сила любви к Мудаку.

— Томас, я совершенно серьёзно. Как свидетель, должна явиться в суд и дать показания против брата. Но, чёрт возьми, не выдержу встречи с ним, понимаешь? От одной мысли меня колотить начинает!

Томас тяжело вздохнул:

— Этого стоило ожидать. Но причём здесь беременность?

Без понятия, что за чёрт в меня вселился, но я неожиданно для самой себя улыбнулась и виновато пробормотала:

— Я залетела. Предположительно от тебя. Что будем делать?

Тишина на другом конце телефона заставила впервые за день рассмеяться и поспешить успокоить, прежде чем мужчина не успел заработать инфаркт:

— Расслабься, Томас. Мне просто нужна веская причина, чтобы не явиться в суд. Беременность — отличная тема, главное, медицинское подтверждение. Ты там у себя, в рейдерском штабе, случайно справки не подделываешь?

Майер что-то задумчиво промычал, явно обмозговывая услышанное, а я позволила себе на несколько секунд насладиться момент. Впервые, после нашей размолвки, мы разговаривали, а не переписывались. И мне впервые не захотелось забегать вперёд, думая, терзаясь в раздумьях: «а что же дальше?»

— Как долго ты придумывала этот бред? — взъерошился Томас, заставляя закатить глаза. — Почему сразу не позвонила?

— Как только появилась возможность, тут же набрала тебя.

Голос мужчины потеплел:

— Я решу этот вопрос, Ник. Не волнуйся.

— Мне справка нужна до вечера…

— Никки, ни о какой беременности мы врать не будем! — настоял Томас и повторил. — Я разберусь с этим. Ты же доверяешь мне?

А когда было иначе?

— Доверяю.

«И очень скучаю», — мысленно добавила, но не решилась озвучить в динамик телефона.

— Досматривай свой сон, Томас, а я поеду на работу, пока Свен не спохватился.

— Напиши, когда приедешь.

В удивлении уставилась на телефон в своих руках и уже хотела спросить: «Зачем?», но услышала протяжные гудки. Неужели родные пенаты таким вот странным образом влияли на Мудака?

Надела пальто, с улыбкой на губах завязывая пояс на талии, и всё с той же лёгкой улыбкой покинула полицейский участок. Обернулась к проклятому месту и подивилась своей быстрой смене настроения. Вместо волнения и дрожи в кончиках пальцев чувствовала умиротворение и непоколебимую уверенность в том, что криминальная эпопея моего брата осталась позади. Я с ней не связана. Никаким образом.

С этими мыслями двинулась в сторону автобусной остановки, не обращая внимания на автомобиль, сбавивший скорость до темпов моей неспешной ходьбы. Искоса посмотрела на машину и ускорила шаг, вынуждая незнакомца резко вильнуть в мою сторону и преградить путь.

Подавила испуганный крик и сделала несколько шагов назад, пока дверца автомобиля не открылась, и не показался знакомый силуэт.

— Ты, блядь, в своём уме? — вскричала, когда увидела вышедшего бородача и позволила страху в одну секунду схлынуть, оставляя неприятный озноб на коже.

— Я не хотел тебя пугать!

— Серьёзно? — прошипела и попыталась обойти транспорт, с нескрываемым удивлением уставившись на мужские пальцы на моём локте. — Отпусти, Чарльз!

Мужчина тут же убрал руки и покорно спрятал за спиной, с непонятной искрой во взгляде оглядывая меня. Я-то уже успела отвыкнуть от странностей Миллера.

— Я просто хотел поговорить.

— Ты следил за мной?

— Нет, меня вызвали в участок, как и тебя, — мягко улыбнулся и кивнул в сторону автомобиля. — Давай я тебя подвезу?

Покачала головой и сделала уверенный шаг назад. Бородач грустно поджал губы:

— Разве я заслужил, Никки, чтобы ты морщилась от мысли оказаться со мной в одном автомобиле?

— Заслужил, когда назвал шлюхой.

Чарльз запустил пятерню в волосы и скривился, будто услышанное причинило ему немало боли. Жаль, он не мог представить, какую боль испытывала я в тот день.

— Я подумал, раз Томас груб с тобой, может, и мне стоит попробовать? Может, так удастся вернуть тебя? Глупо! Мне так жаль, Никки.

Видела искреннее раскаяние в его глазах и не посмела зашагать прочь от бородача, благодаря которому оказалась в Нью-Йорке. Чёрт подери, если бы не мистер Миллер, навряд ли бы решилась на переезд в любимый город. Пригляделась, увидела над левой бровью след от глубокого пореза, нанесённого Шейном, и вновь почувствовала дикий стыд.

— Всё нормально, Чарльз, — выдавила из себя подобие улыбки. — И для справки: я полюбила Томаса не за грязные словечки и собственническое поведение.

Мужчина замер, заставляя запоздало прикусить язык и надавать себе мысленных тумаков. Ну, вот что за чёртова привычка ляпать, а потом думать? Неожиданно он рассмеялся и покачал головой, будто услышанное походило на анекдот — не больше:

— Ты его любишь? — смех быстро перерос в нескрываемое недопонимание. — Как можно любить мужчину, который не уважает женщин? Тебя не уважает, Ник!

— Откуда тебе знать? — тотчас разозлилась и показано фыркнула. — Ты ничего не знаешь о собственном брате, Чарльз.

— Я знаю достаточно, чтобы попытаться вразумить тебя!

Пришла моя очередь смеяться. Подняла руки в знак защиты и для пущей уверенности попятилась:

— Как-то попытался, добряк, ни к чему хорошему это не привело.

— Я тогда сказал правду про твоего отца.

— И я благодарна за правду, — кивнула и, не сдержавшись, накинулась с обвинениями. — Зачем же ты приплёл отца Томаса? Ты же знал, как он его любит! Знал, как ему тяжело дастся твоя чёртова правда!

Чарльз растерянно развёл руками:

— Разве я не люблю свою мать? Почему Томасу позволено оскорблять её, клеветать на неё и при каждой встрече убеждать меня в том, что я нелюбимый сын?

Открыла было рот, чтобы возразить, но не нашлась в словах. Мне нечем было крыть. Томас поступил жестоко и за свою жестокость поплатился бумерангом. А я… я всячески оправдывала Мудака и сейчас готова была вступиться за него, но поймав грустный взгляд бородача, неожиданно передумала:

— Вы друг друга стоите.

Удивление промелькнуло на лице Миллера, а губы растянулись в улыбке сквозь бороду. Борода, с последней нашей встречи, стала ещё гуще и на вид жёстче, однако желание пальцами ощутить так ли это, не возникло. Раньше, в первые дни нашего знакомства, я собственноручно льнула к мужчине, стараясь быть податливой и заинтересованной. Сейчас же не было смысла претворяться.

— Всё-таки, давай подвезу? — не унимался Чарльз, с облегчением наблюдая, как я вспомнила о своём опоздании на работу. Свен будет недоволен.

— Хорошо, — пробормотала и быстро забралась в салон, только сейчас оценив габариты Jeep Cherokee. — Спасибо.

Кожаные кресла в холодно-серых тонах захрустели под нашим весом и неприятно охладили бёдра, несмотря на плотную ткань моих джинс. Скрестила руки на груди и уставилась в окно, стараясь не раздражаться медленными действиями бородача. Сначала он удобнее устроился на кресле, после поправил зеркало заднего вида, потом в его странную голову пришла идея включить музыкальное сопровождение.

— Я сильно опаздываю, Чарльз, — намекнула мужчине, не выдержав его мучительно-долгого перебирания музыкальных композиций. — Поедем уже.

— Как скажешь!

Чёрт меня дёрнул в любопытстве оглянуться на задние сиденья, чтобы составить окончательно мнение о роскоши автомобиля. Пожалуй, никогда не смогу побороть в себя тягу к машинам и к алкоголю.

— Нравится? Это Jeep.

Он сейчас серьёзно? Ткнула пальцем в центре его руля, где большими буквами переливалось наименование марки:

— Для таких тупых, как я, марка написана даже на бампере.

Чарльз устало потёр глаза и вырулил с территории полицейского участка:

— Я просто хотел начать разговор. Видимо, неудачно.

— Автомобиль неплохой, но мне больше нравятся немецкие производители.

Чарльз хохотнул:

— Я не сомневался!

Зло покосилась на развеселившегося мужчину и показано достала телефон, не желая продолжать разговор. Не выдержала, выпаливая:

— Моей первой и любимой машиной была Ауди, ясно? Дело не в Томасе!

— Никки, я имел в виду, что немецкие машины — самые лучшие машины. Навряд ли бы ты согласилась на что-то меньшее.

Чёрт! До белых костяшек сжала корпус телефона и открыла диалоговое окно с Майером, испытывая дикое смущение от собственного конфуза. Нет, всё-таки в его словах был намёк на мудака!

«Я еду!» — написала и мысленно надавала себя тумаков. Пора успокоиться, пока не наделала ещё больше глупостей, чем в эти самые секунды.

Тяжело давалось повисшее молчание. Я физически ощущала массу скопившихся несказанных слов, которые никто из нас никогда не решится произнести. Покосилась на бородача и поймала на его губах намёк на улыбку. Хоть кого-то гробовая тишина не нагнетала. Ощутила вибрацию в ладони и с облегчением открыла новое сообщение: «Я просил написать, когда будешь на месте…»

И следом: «Ты меня разбудила раньше времени».

Из груди вырвался смешок, который тут же подавила улыбкой и активно забарабанила по экрану телефона: «А-а-а-а! Спи тогда. Через пол часика напишу😊»

Неожиданно в уши ударила громкая музыка, заставляя непонимающе перевести взгляд на музыкальную установку. Что за звуки ада издавала эта чёртова машина?

— Что это? — скривилась от грубого голоса исполнителя и, прислушавшись, ударила ладонью по приборам. — Издеваешься, да?

Чарльз невинно убавил звук и пожал плечами:

— Я подумал, раз ты за немецкое качество, может, и музыку их слушаешь?

— Останови машину!

Не ожидала, что мужчина так просто нажмёт по тормозам и припаркует автомобиль у обочины. Оно и к лучшему! Дёрнула дверцу и в раздражении уставилась на непроницаемое лицо бородача, в немом вопросе приподнимая брови:

— Дверь открой!

— Никки, успокойся! — попытался вразумить, поворачиваясь ко мне корпусом. — Я полный профан в отношениях с женщинами, наверное, поэтому совершаю одну глупость за другой!

— Ты сделал это специально! Ты хотел вывести меня на эмоции — у тебя получилось! Открой дверь!

— Ты же с ним переписывалась, да? — спокойно спросил, игнорируя мои гневные взгляды. — Иногда я думаю, как бы всё сложилось, не отпусти тебя одну на музыкальный вечер Свена?

Непонимающе свела брови на переносице:

— Причём здесь музыкальный вечер?

— На нём же ты сблизилась с Томасом… Лина рассказывала, как вы переглядывались весь вечер.

Вот же сука! Навешала лапшу на уши добряку и живёт припеваючи с залётом под сердцем!

— Это случилось…

— Тем не менее, — твёрдо перебил мужчина, чему могла только порадоваться, ибо с языка намеривалась слететь очередная глупость. То, что сблизились мы в первый день знакомства, а я сошла с ума по Мудаку с первого поцелуя, — пусть останется тайной.

— Тем не менее, я и Томас не были лучшими друзьями ещё до тебя. Однако всегда поддерживали друг друга, чувствуя ту самую братскую связь. Сейчас же, Никки, о мире между нами речи идти не может.

Выдавила из себя подобие «оу-у-у», прежде чем громко фыркнуть. Оказывается, как хорошо жить, когда есть на кого свалить все беды! Да, мистер Миллер?

— Считаешь меня виноватой в вашем конфликте?

Чарльз пожал плечами и продолжил вести автомобиль, выезжая на проезжую часть:

— Глупо обвинять тебя, Никки, однако я не смогу общаться с Томасом, зная, что он с тобой. Да и он не захочет общаться, сомневаясь в твоей верности.

Громко расхохоталась и, дабы окончательно не разочаровывать мужчину, прикрыла рот пальчиками:

— Уж в чём, но в этом Томас может быть абсолютно уверен!

— Однолюбка?

Интересный вопрос, ответ на который так и не был согласован между разумом и сердцем. Повела плечом и порадовалась показавшемуся впереди зданию ресторана:

— Просто не рассматриваю тебя в качестве любовника.

Автомобиль остановился у главного входа ресторана, и я, не имея желания увеличивать минуты своего опоздания, поспешно покинула салон. Неожиданный ветер, своим холодным порывом разметал мои волосы по лицу, заставляя лихорадочно оправлять прическу.

— Спасибо, что подвёз! — заглянула в салон и на своё удивление обнаружила пустеющее водительское кресло. Чарльз обошёл автомобиль и встал рядом со мной, отчего была вынуждена отступить на расстояние вытянутой руки. Непозволительная близость с бородачом не смущала, скорее, раздражала.

— Почему, Никки? — спросил и, наплевав на личное пространство, обхватил руками мои плечи. — Почему не рассматриваешь меня в качестве любовника?

— Чарльз…

— Будь честной со мной. Я же сказал тебе правду? Скажи и ты!

Схватилась пальцами за руки мужчины, желая избавиться от захвата, и замерла, поймав его взгляд. На секунду показалось, что на меня смотрел Мудак, но нет. Его глаза — смесь терпкого виски и необузданной дерзости, когда глаза Чарльза — оттенки молочного шоколада. Никогда не любила молочный шоколад, уж слишком сводило зубы от приторности.

— Ты меня не привлекаешь, как мужчина. Ты не в моём вкусе, — настойчиво опустила руки бородача и сочувственно поджала губы. — Вот и правда.

Чарльз сощурился и потёр ладони друг о друга, будто избавляясь от теплоты моего тела.

— Твоя одержимость Томасом бессмысленна. Знаешь, почему? Он трахал женщин, чьими компаньонскими услугами я пользовался. Рьяно доказывал их порочность, — вернул мне сочувственную улыбку. — И твою доказал.

Неприятно. Слишком неприятно, что даже больно.

— Наказываешь?

— Быть порочной — уже наказание.

Проводила взглядом бородача и сдержалась, чтобы в след мигающим фарам автомобиля не показать средний палец. Пусть я не ангел, но и Чарльз сделал всё, чтобы лишиться своих пушистых крылышек.

Зашла в ресторан и обвела взглядом на удивление заполненный гостями зал, что было странно наблюдать в первой половине дня. Наш ресторан славился своей ночной жизнью: приглушённый свет, живая музыка, атмосфера романтики и любви, — всему этому быть, но только после шести часов вечера, когда я покидала заведение и не раздражалась множеством влюблённых парочек.

Однако сейчас влюблённых парочек было полно, будто переместилась во времени и очутилась на Дне всех влюблённых.

— Что за движуха? — поинтересовалась у бармена и, проигнорировав его отзывчивость, во все глаза уставилась на восседающего за чашечкой кофе мужчину. — А ты, что здесь делаешь?

Плейбой демонстративно оттопырил мизинец и отпил крепкий кофе, бровями играясь в сторону главного входа:

— Очень вкусный кофе, Никки. Почему Миллера не пригласила на чашечку?

Глазастый чёрт!

Невинно похлопала глазами и бросила пальто на ближайший барный стул:

— О чём ты?

— Мечешься между двумя братьями, кто больше предложит, а? — рассмеялся мужчина, заставляя почувствовать зарождающийся в груди гнев. — Двадцатка тысяч долларов для тебя не слишком много, да? Миллер поднял ценник?

Чего-о-о? Какие двадцать тысяч?

— Ты охуел? — прошипела и дёрнулась в сторону блондина, вызывая очередной поток смеха. — Молча пей кофе, пока не вызвала охрану!

— Молчу-молчу-молчу!

Эйтон спрятал улыбку за глотком напитка и неожиданно дал знак бармену, желая увеличить дозу терпкого состава более крепким вкусом. Несмотря на свою злость, не смогла удержаться от удивлённого возгласа. Кофе и алкоголь — это мощно.

— Ты бессмертный, что ли?

— Скорее сумасшедший, — поправил мужчина и, отставив чашку кофе в сторону, обратил всё внимание на стакан коньяка. — Присоединишься к застолью?

— В два часа дня?

— Моя религия такова: чем раньше начнёшь, тем на дольше растянешь удовольствие!

Усмехнулась и присела на стул, давай согласие на немой вопрос бармена.

— Не завидую твоей печени.

Эйтон рассмеялся, наблюдая, как я в нерешительности вертела стакан виски в пальцах. Дико хотелось утолить трёхнедельный голод, но до чего же жалко прерывать марафон начинающего зожника.

— Я, вроде как, бросаю пить.

— Правильно делаешь, — согласно кивнул Эйтон и, подражая змею-искусителю, опустошил свой напиток. — Но бросать надо постепенно, иначе сорвёшься!

К чёрту! Сделала долгожданный глоток и ощутила забытый огонь, разливающийся по телу, обжигающий горло и заставляющий в ту же секунду взбодриться. И гнев, и обида, — всё превратилось в фоновой режим, я намеренно фокусировалась на приятном тепле.

— Если Свен узнает — мне пиздец!

Эйтон рассмеялся:

— Ты боишься эту лапу?

Поддержала смех весельчака и взглянула на него другими глазами: без злости и предвзятости. Ну, бабник, ну, зудит у человека в одном месте… Не ставить же на нём крест?

— Свен кажется таким… — призадумалась и щёлкнула пальцами, вспомнив вылетевшее из головы слово. — Холодный! Свен такой холодны-ы-ы-й!

Очередной стакан был выпит до последней капли, прибавляя работу подуставшему бармену. Ещё! Ещё! Ещё!

— Ну, что это за характеристика человека, а? Он же не из холодильника вышел! — хохотнула, чуть не подавившись напитком, а Эйтон продолжал забавляться. — А Томас у тебя, надо думать, горячий? А я? Я какой?

Старательно оглядела вылизанный образ мужчины и не сдержалась — прыснула со смеху:

— Тёплый!

Прижалась лбом к холодной поверхности барной стойки и не могла остановить хохота, краем глаза наблюдая за подрагивающими губами блондина. В возмущении взмахнула руками, когда гад обделил вниманием мои «искромётные» шутки и уставился на задницу проходящей мимо официантки:

— Кобель!

Эйтон пригрозил пальцем:

— Любитель женщин! — неожиданно опустил взгляд на мои бёдра и что-то прикинул в своей одурманенной алкоголем голове. — Если тебя это успокоит, то твоя задница лучше будет!

— Кобель!

— В мире столько красивых женщин, Никки! Каждая, абсолютно каждая заслуживает внимания! Как я могу, хоть одну, обидеть?

— Да ты и не обижаешь…

— Потому что добрый человек! — поддакнул Эйтон и неожиданно приуныл. — Не представляешь, как одиноко среди пропащих друзей! У всех любовь! А кому остаётся, как ни мне, осчастливить прекрасную половину человечества? Всё на мне, Никки, всё на мне…

Замерла со стаканом у рта и медленно переварила услышанное:

— А Томас филонит?

Эйтон одарил меня взглядом а-ля: «Я должен отвечать на такие глупости?»

— Да всем известно, что он по уши влюблён в тебя!

Отставила стакан в сторону и поддалась корпусом вперёд, заглядывая в серые глаза:

— Кому, всем?

— Эй, парень! — позвал непонимающего бармена и уверенно кивнул мне, давая знак, что сейчас «всё будет». — Скажи, Томас любит её?

Готова поклясться, парень сдержался, чтобы не закатить глаза и не послать поддатое начальство к чёрту:

— Томас любит тебя, — покорно повторил бармен и поспешно удалился к другому концу стойки.

Закрыла лицо ладонями и глупо захихикала, чувствуя, как щёки приобретают алый оттенок. Любит… Одно слово, но сколько эмоций оживило внутри меня, заставляя хотеть то плакать, то смеяться. Вот бы это было правдой!

Эйтон продолжал причитать о своей несчастной роли, а я, точно в тумане, достала телефон из кармана джинс и увидела непрочитанные сообщения от Томаса. Кажется, я его игнорила и, кажется, его это чуть-чуть взбесило.

«Завтра в 19.00 возвращаюсь в Нью-Йорк»

«Остановлюсь в Four Seasons. Уверен, номер комнаты ты не забыла😉»

«Почему не отвечаешь на звонки? Ты добралась?»

«Ник☹»

Заблокировала экран мобильного телефона и прижала к ошалевшему сердцу. Улыбнулась. А ему не ответила.

***

Благодарно кивнул официантке и, растянувшись на стуле, задумчиво подпёр голову ладонью. Скорее по привычке пришёл на ужин, нежели испытывал потребность в еде. Мне, чёрт подери, кусок в горло не лез, только дикая жажда заставляла язык вязнуть и опустошить очередной стакан прохладной воды.

Услышал смех за соседним столиком и искоса поглядел на знакомого аудитора в компании симпатичной мордашки и её сговорчивой подружки. Помнится, в своё время он оказал мне услугу, предоставив всю подноготную одного богатого, но не шибко умного предпринимателя. И вот сейчас, припомнив свои заслуги, активно шантажировал, мол: «Составь компанию, чертяга! Не забыл? Ты у меня в долгу!»

— Скучаешь?

Перевёл взгляд на ту самую, не самую красивую, но самую бесстыдную подружку, которая умудрилась балансировать на задних ножках стула, лишь бы оказаться как можно ближе к моему столику. Аудитор, имя которого кануло в лета, как и мой перед ним долг, озорно подмигнул и похлопал по обивке свободного места.

— Скучаю, — не стал лукавить, обследуя лицо девушки и, не найдя ничего интересного в портрете, устало вздохнул. При виде косточек, обтянутых загорелой кожей и прикрытых облегающим платьем, всерьёз задумался об остывающем ужине. Даже аппетит появился, заставляя схватиться за вилку и нож. Что там на первое?

— Я могла бы тебя развеселить… — не унималась девушка, для которой моя трапеза не стала преградой — придвинулась ближе и томно взглянула из-под полуопущенных ресниц. — Поднимемся в номер? Уверяю, таких десертов ты ещё не пробовал.

С нескрываемым сожалением перестал терзать запечённую рыбу острым ножом и переключил своё внимание на неугомонную шлюху. Она — наглядный пример одной из причин, почему я презираю падших женщин. Они слишком тупы, чтобы не замечать намёков, и слишком глухи, чтобы не расслышать категорическое «нет»!

— Слушай… как там тебя? В общем, неважно, — махнул рукой и наклонился ближе, всё-таки не имея желания позорить глупую перед собравшимся народом. — Когда я хочу — я трахаю. Когда наперёд знаю, что у меня не встанет на девушку, как бы искусно она не вбирала член и мошонку одновременно — тут даже уговоры бессмыслены.

Девушка демонстративно увлажнила языком губы и вернулась к своей компании, чем вызвала новую порцию смеху аудитора. Сама же посмеялась над ситуацией, находя её скорее забавной, нежели неловкой. Да я бы сам посмеялся над шлюхой и, пожалуй, присоединился к столику аудитора, чисто для поднятия настроения, но вместо этого продолжал сверлить взглядом недоеденную рыбу.

В голову настойчиво долбились противоречивые мысли, отчего чувствовал болезненное покалывание в области затылка.

«Я переборщил!» — подобная херня вызывала головную боль и даже таблетки оказались бессильны в борьбе с заразой. Чёрт подери, я сам оказался бессильным в борьбе с черноволосой сукой. За первым поражением последовало второе, потом третье, но я стойко храбрился, принимая очередной удар. Поражение за поражением и сейчас, испепеляя взглядом непрочитанные сообщения, оказался готовым признать проигрыш в крупной войне.

Её молчанка — месть? Или же откровенный ответ на мою проявленную заинтересованность? Чтобы то ни было, у меня зачесались руки удалить к чёрту отправленные сообщения и стереть из памяти телефона всё, что хоть косвенно могло напоминать о Никки.

Подумал — сделал. Однако память сохранила цифры номера, побуждая вновь создать контакт и мысленно чертыхнуться. Если Стаффорд захотела вычеркнуть из своей жизни, то пусть имеет смелость сказать об этом в глаза. Иначе не отпущу.

Блядь! Я её не отпущу!

Встал из-за стола и направился к выходу, кивая доброжелательному персоналу на прощание. Уже поднимаясь вверх по лестнице на этаж забронированного номера, почувствовал вибрацию мобильного телефона и тут же остановился.

Это она. Объявилась. Сука!

Большим пальцем, нажимая на экран, чуть не раскрошил его в мизерные осколки, и скривил губы в подобие улыбки от прочитанного: «Ты в отеле?»

Два слова и чёртов вопросительный знак, на мои настойчивые попытки дозвониться. Первое желание — послать суку к чёрту, но я, блядь, скучал по ней. От осознания этого сильнее разозлился: «Да».

«Я тоже😉», — прочитал ответ и непонимающе нахмурился. Что значит«тоже»? «Тоже» в своей каюте за семьдесят долларов или всё-таки приехала меня навестить?

«: — * «, — открыл очередной смайлик и разозлился ещё больше. Нахуя эти игры?

Стремительно преодолел оставшиеся этажи и с сожалением обнаружил дверь своего номера запертой. Когда открыл с большем разочарованием обвёл взглядом пустое помещение, в котором не оказалось ни намёка на присутствие черноволосой.

Ну и чёрт с ней!

В раздражении снял пиджак и, скомкав ткань, бросил на кровать. Взбесила! Сел на край постели и сцепил пальцы в стальной замок, чувствуя, как в груди в бешеном темпе грохотало сердце. То, что испытывал, была вовсе не злость. Это ярость. Ядерная, до помутнения в глазах болючая ярость, которая с каждой минутой увеличивалась до пределов неминуемой катастрофы.

Десять минут позади, а суки нет. Неужели запряталась в своей каюте, зная, что я вернулся в город? Протёр глаза пальцами, стараясь избавиться от яростных вспышек, искажающих изображение, и подивился своей безрассудности. Помнилось, я в своё время прямиком из аэропорта рванул спасать честь и достоинство пьяной, ничего не соображавшей Никки.

Усмехнулся и поднялся с кровати. Что же, каждый из нас расставил приоритеты.

Закрыл дверь номера и спустился вниз, где из зала блуда и веселья раздавалась громкая музыка. Каждый вечер в отеле «Four Seasons» гостей ждал незабываемый аттракцион популярной музыки, моря шампанского и изысканных закусок, к которым я, по своему обыкновению, относил эскортниц. Намеривался пройти мимо разгулья, манящего своей порочностью, но чёрт дёрнул остановиться в дверях и заглянуть внутрь.

Приглушённый свет переливался в обилии драгоценностей, которыми увесили себя женщины, и в крупных запонках мужчин, вышагивающих по залу с улыбками довольных котов. Может, забить на ночные посиделки в компании крепкого алкоголя и попытаться насладиться… ну, хоть той, в серебристом платье?

Пучина всеобщего веселья с радостью приняла меня, однако я не разделял мнимого счастья. Прошёл к бару и заказал порцию коньяка, взглядом обводя всех присутствующих. Половина знакомых, в своём пьяном бреду, если и пытались, то не могли разглядеть меня из-за грудей своих кукол. Оно и к лучшему: меньше всего хотелось притворных улыбок и пустых разговоров, на время которых приходилось бы отрываться от напитка.

Почувствовал вибрацию в кармане джинс и в раздражении отыскал глазами девушку в серебристом. Ещё одно уведомление мобильника и, клянусь, трахну незнакомку в кабине туалета.

— Блядь! — процедил сквозь зубы, когда очередная порция вибрации отдалась дрожью в теле, и сделал всё возможное, чтобы не прочитать сообщения.

Отошёл от бара и направился точно к цели — многообещающей фигурке, облачённой в соблазнительное серебристое платье, и на ходу перехватил с подноса официанта два бокала шампанского. Голова дико раскалывалась, а золотистые пузыри лишь усугубили ситуацию, однако мне удалось растянуть губы в своей фирменной улыбке.

Девушка обернулась именно в тот момент, когда я успел подобраться достаточно близко, чтобы она от неожиданности испугалась. Смущённо рассмеялась внезапной близости, позволяя оценить недурную внешность, и сделала шаг в сторону. Нет уж, я не собирался проходить мимо.

— А я к тебе, — озорно улыбнулся и протянул бокал. — Захотелось угостить красивую одинокую девушку шампанским.

Огляделся вокруг и наклонился ближе к очаровательной мордашке:

— Ты же одна?

— Уже нет, — с нескрываемым удовольствием приняла бокал, нарочно касаясь острыми пальчиками моей руки. — Сабрина.

Не успел представиться в ответ, чувствуя очередную вибрацию мобильного телефона. Что-то Никки подозрительно активировалась.

— Томас.

— Томас Майер, я знаю, — удивила девушка, или как там её по имени, и спохватилась объяснить. — Видела тебя на дне рождения Эйтона Хилла.

— А-а-а…

Чёрт бы побрал эту Никки! Не выдержал — достал из кармана джинс мобильный телефон и открыл непрочитанные сообщения.

— Жалко, тогда не довелось познакомиться! — продолжала отвлекать девушка, но безуспешно — всё моё внимание было устремлено на изображение длинноволосой дьяволицы, запечатлевшей себя через зеркало во всю стену и облачённой в непозволительно обтягивающее платье. Бордовое платье. И, правда, дьявол! Пригляделся и почувствовал, как от напряжения активно пульсировала венка на левом виске. Попалась!

— Приятного вечера, — скомкано бросил девушке и поспешил по направлению к специально оборудованному коридору с несколькими плотно закрытыми дверьми. На память открыл дверь и угадал, застывая на месте при виде смольного водопада волос, спускающегося по горделивой осанке. Перевёл взгляд на отражение в зеркале и встретился с чёрными глазами, поблёскивающими в приглушённом свете. Чёрт подери, она в том самом платье. Она безумно красивая. И это её улыбочка на губах — самое очаровательное, что я видел в жизни.

— Привет, — прошептала Никки, но в тишине комнаты прозвучало слишком громко, отрезвляя от оцепенения и заставляя приблизиться к ней. Вся злость превратилась в ничто, будто минутой ранее не желал послать к дьяволу девушку и забыть её имя. Уже никогда не забуду.

— Привет, — в унисон произнёс и прикоснулся ладонью к очерченной шёлковой тканью платья талии, впечатывая аппетитные изгибы в свою грудь. Проследил за роем мурашек на сатиновой коже и с улыбкой поймал взгляд девушки. Восхитительная реакция.

— Помнится, именно здесь я залепила тебе пощёчину, — характерно опустила взгляд на мои наглые прикосновения. — Напрашиваешься на ещё одну?

Покачал головой и уткнулся лицом в затылок черноволосой, втягивая в лёгкие цветочный шлейф аромата. Не приторный парфюм, а именно её аромат, которым пропитан каждый дюйм нежнейшей кожи.

— Я скучал, — признался и позволил девушке развернуться ко мне лицом, с наслаждением всматриваясь в идеально очерченные скулы, упрямо вздёрнутый носик, пухлые манящие губы и широко распахнутые глаза, зрачок которых хоть и был чёрным, но мне удалось рассмотреть болотный оттенок ободка.

— Правда, скучал?

Вместо ответа коснулся губами краешка малиновых губ, испытывая дикое удовольствие от прикосновения к сочной мякоти, будто пробовал на вкус спелую малину. Исцеловал каждую клеточку любимого десерта и признался сам себе — мне плевать на глупые шутки друзей, их подколы про любовь и семейный очаг. Пусть кретины забавляются, а с меня хватит — больше не поведусь на их провокации — две недели тоски и мысленных скитаний достаточно. Пришла пора вдоволь насладиться любимой ягодой.

— Почему сразу не написала, что приехала? — не сдержался от упрёка, ладонями царапаясь об острые скулы девушки.

— А почему до тебя сразу не дошло, что я на нашем месте?

Оглядел помещение и мысленно покрутил пальцем у виска. Судя по возмущённо надувшимся щекам Никки, мой порыв был вовсе не мысленным.

— На минуточку, Ник, мы в женском сортире.

Засмеялся при виде, как забавно она кривила лицо и закатывала свои умопомрачительные глаза:

— В тебе издох романтик, Томас.

Фыркнул, покорно следуя за девушкой вон из помещений в наполненный громкой музыкой зал.

— Во мне и намёка на романтика не было. И нет.

— Ой ли? — рассмеялась и прильнула ближе к моей груди, заводя в гущу веселья. — Букет из алых роз у порога моего номера — это ли не порыв романтика?

В притворном недоумении нахмурил брови:

— Кто это тебе букеты дарят, а? — в который раз не удержался — обхватил ладонями улыбающееся лицо и чмокнул желанные губы.

— Если не ты-ы-ы… Точно! Это был мой любовник! Он, знаешь, ублажал меня, пока ты лечил головные боли!

Сучка! Глухо зарычал, намеренно касаясь языком мочки её ухо, и вновь насладился прекрасной дрожью тела. Положил ладони на поясницу и позволил двум тоненьким ручкам обхватить мою шею, чтобы медленно подстроить наши тела под музыкальную композицию.

Чувствовал изящное тело в своей власти и до конца не мог осознать того факта, что оно слишком идеально подходило мне. Будто создано для меня, для моих прикосновений и крепких объятий. А эти губы… Чёрт, я вновь и вновь возвращался к ним взглядом, не имея сил воздержаться от прикосновения. Сладость. Вовсе не приторная, ведь стоило прикусить нижнюю губу черноволосой, как она жёстко оттягивала мои волосы на затылке, придавая своеобразную горчинку. Идеальное сочетание.

Неожиданно наша сладостная пытка друг над другом была прервана резким толчком в спину Никки. Удержал её в своих объятьях и одарил яростным взглядом знакомую девушку в серебристом платье, которая тут же принялась извиняться. К чёрту извинения, ты, блядь, испортила момент.

— Мне так жаль! — не унималась она, игнорируя черноволосую и полностью сконцентрировавшись на мне. — Томас, а куда ты ушёл? Я заждалась!

Мои брови в удивлении приподнялись. Вот и сучья порода дала о себе знать.

— Никки, — мягко приобнял закипающую девушку. — Познакомься с Сабриной. Пока ждал тебя, решил угостить скучающую девушку бокалом шампанского. Сабрина-а-а, — сделал удвоенный акцент на имени незнакомки, надеясь, что не ошибся и в её голове хоть немного, но найдётся мозгов, чтобы уйти. — Познакомься с моей девушкой…

— Очень приятно, — кивнула оказавшаяся неглупой Сабрина и впервые в упор посмотрела на черноволосую. Очень зря. Помнится, у Эйтона от подобного взгляда чёрных глаз сжимались яйца.

— Милый, твоя доброта не знает границ! Представляешь, куколка, в прошлый раз он помог породистой овчарке, а уже сегодня не оставил в беде дворняжку!

Скрыл ухмылку в прощальном кивке ошарашенной девушке и, усилив захват на ладони Никки, уволок её вон из зала. Кажется, она сыпала оскорблениями и проклятиями мне в спину, но я не обращал внимания на гневные изречения — как только оказались вдали от посторонних глаз, с чувством завладел желанным ртом. Ворвался языком в горячий водоворот безумства и глухо застонал, ощущая ответные толчки податливого язычка. Такой активный, дерзкий, напрашивающийся втянуть себя губами и сильнее обхватить плотным ободком губ.

— Ты хотел её трахнуть, да?

Улыбнулся, переводя дыхание:

— Не ревнуй…

— Это не ревность! — дёрнула плечом Никки и в возмущении ткнула пальцем в грудь. — Меня злит твоя мудацкая натура!

Перехватил руку и прильнул губами к прохладной ладошке, чувствуя, как её пальцы сотрясала мелкая дрожь:

— Помнишь, что я говорил про отношения? Если выбираю женщину, то безоговорочно верен ей.

— Да, но… — девушка прервала свою мысль тихим хихиканьем, когда пощекотал её ладонь о свою щетину. — У вас, мужчин, натура такая. Вы поддаётесь самцовому инстинкту, поэтому не в силах удержаться от сговорчивых шлюх.

Закатил глаза и не смог сдержать грубых нот в голосе. Чёртова мужская солидарность:

— Знаешь, в чём отличие человека от животного? Человек думает, анализирует и делает выводы, когда животному не даны подобные функции. Так вот, Никки, мужчина, прежде чем бежать за шлюхой с расстёгнутой ширинкой, делает осознанный выбор.

Видел, как неприятный разговор о других женщинах потушил озорной огонёк на дне прекрасных глаз, поэтому поспешил притянуть к себе Никки и прижаться губами к её виску.

— Я сделал осознанный выбор.

— А если передумаешь?

Заглянул в лицо девушки и ответил вопросом на вопрос:

— А если ты передумаешь?

Никки улыбнулась:

— Я честно скажу об этом.

Кивнул, полностью соглашаясь с подобной мыслью, и лукаво поглядел на лестницу, ведущую на верхние этажи:

— Пока не передумала, может, я всё-таки сниму с тебя чёртово платье?

Дьявольский огонёк, вспыхнувший на глубине чёрных глаз, был красноречивее слов. Стоило нам войти в номер, как девушка по-хозяйски обошла апартаменты и заглянула в мини-бар, который к её сожалению оказался пустым. Сама виновата: если бы не злила меня, то я бы не осушил недельный запас выпивки.

В отличие от девушки, не думал терять время зря и избавился от чёрной рубашки, охотно принимаясь за ремень джинс.

— Томас! — остановила черноволосая и, подойдя ко мне вплотную, вцепилась тоненькими пальчиками впряжку ремня. — А ты, правда, «мой»?

Вопрос вызвал улыбку, которую не пытался скрыть, и языком коснулся полных губ, избавляя их от следов глупого вопроса. Пальцы усилили захват на ремне, и девушка игриво отклонила голову от моих ласк, томно заглядывая в глаза:

— Я сама, — довольно дерзко для проявившегося на щеках румянца прошептала Никки и, не отводя своего охренительного взгляда, опустилась на корточки.

Сама, так сама. Я очень даже «за», особенно, когда она проделала влажную дорожку от пупка до преграды в виде жёсткой ткани джинс. Пальцы ловко расправились с ремнём и нарочно медленно спустили змейку молнии вниз, заставляя в нетерпении сжать зубы.

Помог избавить себя от одежды и громко выдохнул, почувствовав, как ладошка накрыла мой выпирающий член и очертила его длину сквозь ткань боксеров. Чёрт! Я слишком сильно хотел неторопливую мисс Стаффорд, слишком сильно истосковался по её округлым формам и слишком долго играл роль послушного монаха, отчего одно прикосновение подтолкнуло к той самой грани. К моему, блядь, перегоранию.

Никки спустила ткань боксеров и с озорной улыбкой наблюдала, как мой полностью готовый, побуревший от перенапряжения член призывно закачался у неё перед глазами. Как бы не старался вдолбить в свою голову отвлечённые мысли, они настойчиво возвращались к невозможно сексуальной черноволосой, а стоило опустить взгляд и увидеть, как пухлые губы поймали головку члена и своей мякотью обласкали его, так не выдержал.

— Хватит! — схватил Никки за плечи и настойчиво поднял на ноги, сам опускаясь на кровать и стараясь не замечать, насколько вызывающе её соски просачивались сквозь шёлковую ткань лифа. Развернул девушку спиной и глухо зашипел, обнаруживая чертовски соблазнительную спину, украшенную тёмно-бордовыми лентами, которые резко дёрнул вниз.

— Почему? — услышал голос Никки и, не проявив должной настойчивости, позволил обернуться. — Тебе не понравилось?

Ну, что за глупышка?

В противовес своему обескураженному тону опустила платье до уровня тонкой талии, открывая для меня вид на гладкое чёрное боди с полукруглым вырезом, украшенного кружевной оторочкой и бантиками вдоль соблазнительной линии декольте.

Чёрт возьми! Хоть о погоде думай!

— Твой умелый ротик не может оставить равнодушным, — избавил девушку от глупых мыслей и сжал пальцами её ладони, помогая переступить через упавшее к ногам платье. Её боди — самая прозрачная вещь, которая только могла существовать в мире. Я видел абсолютно каждую мурашку на прекрасном теле, вздёрнутые соски, гладкий лобок, и положил ладони на ягодицы, с чувством сжимая упругие округлости.

— Две недели воздержания, Ник. Я готов кончить на твои малиновые губки.

Девушка тихонько посмеялась, коленями упираясь в скомканные простыни кровати по обе стороны от меня, и заскользила бёдрами по моим коленям:

— Звучит очень вкусно, Тома-а-с…

В подтверждении своих слов облизнула губы, отчего крышу снесло в ту же секунду. За что любил женский гардероб, так это за удобный для траха боди — коснулся ладонью влажной плоти и быстро расправился с двумя заклёпками, пальцами отыскивая пульсирующий клитор.

Никки моя шлюха. Настолько моя шлюха, что могла активно насаживаться на мои пальцы, глушить громкими стонами и длинными ноготками царапать спину, побуждая чувствовать до одури сладостную боль. Когда с моей шлюхой было не сладко?

Откинулся на спину и потянул девушку на себя, однако она быстро перевернулась и всё-таки сомкнула губы вокруг моего члена. Не слушается, значит. Не стал сдерживать стонов, подтягивая черноволосую за колени ближе к своему лицу, губами впиваясь в нежную плоть. Всегда видел в цифре 69 некое очарование. Не зря!

Ощущал активные вращения влажного языка, острые зубки, нарочно царапающие опаленную кожи члена, и в свою очередь втягивал губами розовые лепестки. Я упивался обилием сока, вдалбливался языком в нежнейшую плоть и терзал напряжённый клитор, увеличивая амплитуду своих действий по мере увеличения октав в стонах девушки.

— М-м-м! — не унималась Никки, прижимаясь лбом к моим бёдрам и настойчиво массируя член в тонких пальцах. — Тома-а-а-с!

Хриплый голос, которым протянула имя, был сродни дикому оргазму, однако я упорно не позволял приближаться к финишу, пообещав себе и члену побывать внутри изголодавшейся сучки.

А она изголодалась, вырисовывая на моём языке неизвестные символы и стремительно приближаясь к долгожданной разрядке. Тут- то я вспомнил о своём внутреннем Мудаке, отстраняясь от розовой плоти и перебрасывая девушку на другую часть кровати, не давая вдоволь насладиться происками моего языка.

Никки что-то протестующие промычала, но быстро сменила гнев на милость, стоило настойчивым толчком ладони заставить прогнуть спину и шире развести ноги. Ладонью проделал путь по испаренному позвоночнику и подтянул аппетитные ягодицы ближе к изнывающему члену.

— Хорошо? — процедил сквозь зубы, медленно вводя пульсирующий член в кипящее от неудовлетворённого желания лоно.

— Да-а-а-а!

Медленно вышел и шире развёл её длинные ноги, побуждая сильнее прогнуться в спине, дать возможность насладиться открывшимся видом.

— А так, хорошо?

Резко насадил податливое тело на окаменелый ствол и с наслаждением слушал удовлетворённые всхлипы, побуждающие с не меньшей интенсивностью вдалбливаться по самые яйца.

— Ещё-ё-ё-ё, — не унималась Никки, не давая сбавить обороты хоть на секунду, стремительно приближая меня и себя к апогею. Протиснул руку между нашими телами и удвоил наслаждение девушки, пальцами теребя и без того истерзанные складочки.

Громкие стоны, звуки сплетавшихся влажных тел, — всё смешалось в едином безумии.

Ощущал, как активно сокращались мышцы черноволосой вокруг члена, как мои пальцы повязли в доказательстве сумасшедшего возбуждения, и, схватив девушку за длинные волосы, притянул к своей груди, в буквальном смысле впечатывая в себя.

— Тома-а-с! — прохрипела, пронося через всё тело мелкую дрожь, и повернула голову, встречаясь искусанными губами с моими губами. Этого было достаточно, чтобы вовремя спохватиться и выйти из узкого плена, измазывая семенем покрасневшую от грубых ласк кожу ягодиц.

Заглушил её и собственный вопль от разрывающего оргазма глубоким поцелуем, и повалился на кровать, придавливая черноволосую массой тела. Она и не возражала, податливо обвилась руками и ногами вокруг меня и претерпевала безумную встряску. Сердце грохотало, грудь тяжело поднималась и опускалась от нехватки воздуха, но даже сквозь весь водоворот происходившего сумасшествия, я не мог сдержать улыбки, чувствуя ответную на своём плече.

Перекатился на свободную часть кровати и претерпел дрожь от холодных простыней, наблюдая, как Никки приняла сидячее положение и стянула волосы в вялый хвост, воспользовавшись резинкой с запястья. Зацепился взглядом за тонкое запястье и представил, насколько восхитительно смотрелся бы на загорелой коже не подаренный браслет. Обнажённая девушка и бриллианты — идеально!

— Томас, — вырвала из мира фантазий Никки и, возвышаясь надо мной во всём своём великолепии, склонила голову набок. — Ты помнишь, что сказал шлюхе в фольге?

Рассмеялся от подобного упоминания о… как там её звали, девушку в серебристом?

— Я представил тебя, как свою женщину.

Готов поклясться, проступившие на щеках ямочки предвещали довольное мурчание, которое девушку старательно сдерживала. Протянул руку к лицу и коснулся большим пальцем ямки, щекоча порозовевшие щёчки. Кто бы мог подумать, что эта бесстыдница была способна смущаться моего взгляда и своей растянутой от ухо до уха улыбки?

— Ты же против серьёзных отношений, — напомнила и облокотилась об изголовье кровати, позволяя неоновой подсветке переливаться на испаренном лице. — Не ты ли выбираешь девушек исключительно для секса?

В чёрных глазах промелькнуло беспокойство, когда я помедлил с ответом. Жестоко с моей стороны, но и она пользовалась запрещёнными приёмами, например, собирая вещи из моей квартиры и сваливая к чёрту.

— Я против серьёзных отношений, — согласился и, наученный вспыльчивостью черноволосой, поспешил добавить. — Однако никогда не пробовал быть в серьёзных отношениях. В какой-то момент мне показалось, что я противоречу сам себе: как мне может не нравится то, чего даже не знаю?

Риторический вопрос позабавил Никки: она рассмеялась, и я позволил ей взлохматить мои влажные волосы:

— Так приятно, что встреча со мной поспособствовала работе твоего мозга!

В притворной грозности сощурился и, ухватив девушку за талию, переместил в свои объятья, наслаждаясь её довольным смехом. Пусть забавляется, мне чертовски нравится наблюдать за пухлыми губами, растягивающимся в счастливой улыбке, и знать, что я тому причина.

— Хорошо, что мы обозначили наши взаимоотношения, — проговорила в область моей ключицы, заставляя в удивлении приподнять брови:

— Хорошие девочки, обозначают отношения до того, как ложатся в постель к мальчикам.

Никки что-то задумчиво промычала, поднимая на меня свой очаровательный, я бы даже назвал, непорочный взгляд. Блядь! С новый силой захотел это непорочное очарование, по-ангельски распахнутый взгляд и поджатые губки. Гореть мне в аду!

— Договорились, Томас, начинаю учиться уму-разуму! — девушка натянула на нас одеяло, заграбастав себе кусок побольше, и окончательно решила подорвать мои нервы. — Следующий секс после свадьбы!

Заметил подрагивающие губы и поддержал несдержанный смех, однако внутренне насторожился. Понимал, что сказанное — шутка, но именно эта мелочь заставила вспомнить, почему я так настороженно относился к попыткам «серьёзных отношений». Все отношения заканчиваются либо свадьбой, либо жутким расставанием, когда вырываешь из груди сердце, обросшее связующими с любимым человеком нитями.

Поборов приступы смеха, девушка с неожиданной грустью разоткровенничалась:

— Очень жаль, что мы так и не встретили Рождество и Новый год вместе.

Открыл было рот, чтобы на автомате ляпнуть: «На следующее Рождество…», и тут же плотно сжал губы. Никогда не загадывал на будущее, не видел смысла торопить события и представлять дальнейшую жизнь. Чёрт возьми, есть «здесь» и «сейчас», и я наслаждался моментом. Наслаждался девушкой в своих объятьях, и все-таки не смог побороть настойчивые мысли: «На следующее Рождество отправимся в Швейцарию покорять снежные склоны!»

— Как провела Рождество? — спросил, подтягивая девушку ближе к себе, ладонью лаская женское бедро.

— Я работала, — удивила она и улыбнулась, поймав мой изумлённый взгляд. — Занималась поиском интересных предложений для наших потенциальных клиентов. Очень нравится моя работа.

Коснулся губами её щеки, чувствуя под ними проступившую ямочку, и чуть было сам не заурчал от удовольствия.

— Я очень рад, что ты нашла занятие по душе.

— Мне в целом нравится работать, — уточнила Никки и развернулась всем телом, чтобы высвободиться из моих объятий и серьёзно заговорить. — Не хочу быть снова зависимой, понимаешь? Всю жизнь надеялась на деньги отца и была не готова к его фиаско. Потом Чарльз… Он даже не был моим мужчиной, а я позволяла себе считать его деньги — своими. И что в итоге? Осталась с несколькими центами в кармане.

Тоненькие пальчики очертили венки на моём предплечье, а я смотрел на серьёзную девушку и чувствовал… уважение? Чёрт подери, скажи мне кто-нибудь два месяца назад, что я зауважаю шлюху брата, сестру наркомана и дочь бизнес-профана? Было бы смешно до болей в боку, но Никки не шлюха, а родственников не выбирают. С этой истиной живу тридцать лет.

— Это правильно, Ник, — поддержал девушку. — Надо всегда надеяться лишь на себя. У тебя есть только ты. Полностью и безоговорочно.

Девушка кивнула и вновь удивила — прижалась губами к моим губам и горячо зашептала:

— Ты кое-что забыл, Томас. У тебя есть я, — ей было мало сказанного, а для меня услышанное уже было подобно взрыву мозга, однако продолжила. — А если учесть, что мы с тобой дико похожи, то ни твоя, ни моя свободолюбивая натура не пострадает.

Соприкоснулась нашими лбами и пользовалась моей контузией, целуя каждый дюйм моих губ:

— Эгоисты, манипуляторы, циники, грубияны…

— Ни-и-и-к, — протянул и не сдержал усмешки, которой исцеловал в ответ. — Прекращай сыпать комплиментами! Я начинаю смущаться!

Черноволосая звонко рассмеялась, а я заглушил сладостный смех, углубляя поцелуй. Чёрт подери, каждое слово — правда. Будь она другой — прошёл бы мимо, не обронив взгляда. «Шлюхи для забавы, стервы — сразу же на выход», — идеальная позиция, с которой впускал в свою жизнь девушек. Однако из Никки не вышла шлюха, да и стерва она неправильная.

Опрокинул девушку на спину и навис сверху, позволяя длинным ногам обвить мой торс. Чувствовал, как член наливается кровью, но вместо грубых движений уткнулся носом в шею черноволосой, заменяя кислород цветочным ароматом.

Тишину умиротворения нарушил настойчивый писк мобильного телефона, который старательно игнорировали, но противный звук не унимался.

— Этой мой, — разочарованно простонала девушка и выползла из-под меня, отыскивая по комнате свой клатч. — Ого!

Непонимающе нахмурился на столь эмоциональную реакцию девушки, однако она предпочла ответить на звонок, нежели удовлетворять моё любопытство.

— Мама? Стой-стой! Я ничего не поняла, повтори! Господи… Ты серьёзно?

Никки опустилась на край кровати и задрожала, будто кто-то внезапно распахнул окно и впустил в комнату морозный воздух. Набросил на её оголённые плечи одеяло и прислушался к истерическому голосу на другом конце телефона.

— Конечно-конечно, я приеду! Не плачь, всё будет хорошо!

Куда приедет? Мне, чёрт подери, это совершенно не нравилось!

Никки сбросила вызов и спрятала в ладонях мобильный телефон, стараясь унять лихорадку пальцев. Настойчиво вырвал из пальцев телефон и развернул девушку к себе, но не успел задать главного вопроса. Она сама неразборчиво зашептала:

— Чарльз кинул моего отца. Томас, он дал ему надежду, а после послал нахуй обещанный проект! Отец… Он-н-н. У него случился сердечный приступ! Боже, Томас, мать в истерике рванула в Лондон от своего любовника. Если отец узнает, с кем спит моя мать, он же не переживёт…

Большим пальцем погладил щёки, как если бы стирал слёзы, однако слёз не было. Никки дрожала, невнятно пыталась пересказать разговор, но не плакала.

— Поверить не могу! — вскричала девушка, и я понял свою ошибку. Ей не требовались утешения, потому что она внутренне сгорала от ярости. Дрожала всем телом от гнева и перевела на меня настолько безумный взгляд, что даже холодок прошёл по позвоночнику. Кажется, я начал понимать, о чём толковал Эйтон.

— Чарльз отомстил! Уёбок, чёрт возьми, уделал меня!

Глава 15

Укуталась в шерстяной плед и с благодарной улыбкой приняла из рук Томаса кружку горячего чая. Сделала глоток и поморщилась, когда вместо обещанного чая меня спаивали кипятком и малиновым вареньем.

— До дна, — предупредил мужчина, устраиваясь на кресле напротив, и заглянул в иллюминатор. — И не забудь проглотить таблетку.

Не сдержала саркастического фырканья:

— Слушаюсь, мамочка.

— Послушная дочка, — не остался в долгу и покачал головой. — Надеюсь, температура спадёт, иначе…

— Я чувствую себя лучше! — в подтверждении своих слов выпрямила осунувшиеся плечи. — Никаких незапланированных посадок!

Я заболела. Внезапно и, как оказалось, сильно. Ложилась спать относительно здоровая, не считая разъедающей внутренности ярости, а проснулась с окованным хрипотой голосом и невозможностью проглотить слюну. Храбрилась до последнего, пока чёрные мушки не заплясали перед глазами, и ноги не стали ватными. Благо в салоне бизнес-класса были все условия для упорной борьбы с температурой и аптечка. И Томас, который лично сделал мне противный на вкус напиток, но позволивший хрипоте и боли в горле отступить.

Томас закрыл ладонью глаза, локтем опёршись в подлокотник кресла, и устало выдохнул. Чёрт возьми, второй подряд перелёт через океан — занятие, мягко говоря, утомительное.

— Не стоило лететь со мной, — вновь повторила я, но на этот раз слова не прозвучали упрёком, которые мужчина одним красноречивым взглядом заткнул. — Ты устал.

— Я привык к перелётам, — не согласился и кивком заставил сделать очередной глоток противной жидкости. — Я звонил знакомому врачу, он посоветовал при высокой температуре раздеться.

— Это точно был врач?

Смех Майера — отрада для моих ушей, особенно сейчас, когда могу не скрывать взгляда, полного любви и обожания. Он сам подписался на мою навязчивость и позволил любить себя, называть «мой мужчина», так что сдерживаться не было смысла. Наконец-то!

Почувствовала ноющую боль в области таза и обхватила живот рукой, скрытой под пледом. Уже как неделю мучили характерные «позывы», но задержка не давала сбоев, пугающе сбивая цикл к чёрту. Может, именно так подхватившаяся мной простуда проявлялась и сегодняшним утром отобразилась высоким градусом на градуснике?

Бросила взгляд на Томаса и засомневалась в собственных мыслях. Это что за простуда такая, сбивающая мой на протяжение многих лет стабильный цикл?

Мужчина поймал мой взгляд, заставляя быстро спрятаться за глотком малиновой жижи. Я не могла залететь. Судьба не могла сталкивать меня лбом с проблемами, не давая передышки. Я, чёрт подери, не отошла от дерьма, подкинутого Миллером, который не поленился встретиться с моим отцом, навешать ему лапшу на уши и, получив мой категорический отказ, кинуть на произвол судьбы. Добряк, ничего не скажешь!

— Что тебя тревожит, Ник?

Возможный залёт, Томас.

— Отец, — солгала и демонстративно перевернула кружку, показывая её опустошённость до последней капли. — Надеюсь, он быстро оправится!

Нахмурилась, наблюдая, как губы мужчины медленно растянулись в усмешке. Успела позабыть, что я для него — открытая книга, как бы не старалась вырывать листы и рвать в клочья.

— Что насчёт правды, Ник? — протянул блистер таблеток, но не подумала взять, продолжая хмуро прожигать усмешку. Брови Мудака приподнялись, а взгляд откровенно кричал: «Ну, и дура!»

— Делаешь хуже лишь себе, Ник.

Вырвала из его пальцев блистер и одну таблетку положила под язык, радуясь, что нашла повод игнорировать вопрос Мудака ещё несколько минут. Покосилась на ненавистную усмешку и мысленно терзала себя догадкам. Не выдержала:

— Считаешь, мне наплевать на отца? На минуточку, Томас, я оставила все дела и помчалась к нему первым же рейсом!

— Перед этим всю ночь и утро, превозмогая простуду, рвалась искалечить моего брата. Давай на чистоту: твой отец — мудила, которому ты нахуй не сдалась. Истина, Ник, которую ты прекрасно осознаёшь и отвечаешь той же монетой, — мужчина подался корпусом вперёд, уперев локти в колени, и заглянул в мои поблёскивающие глаза. — Что правда волнует, так это Миллер, который через Тома указал твоё место в этом мире. Есть пешки, а есть короли. Твоя семья… увы.

Это был удар под дых. Сильный и болезненный настолько, что не сиди я на кресле, непременно упала в нокаут. Показано вынула руки из-под одеяла и старательно поаплодировала страстной речи мужчины.

— Ты как всегда прав! — призналась, не отводя взгляда от всезнайки, и чувствовала, как от напряжения лопаются капилляры в глазах. — Наверное, гордишься собой, да? Поздравляю! Жалко, мы в замкнутом пространстве и ты не можешь свалить на хуй!

Зато я могла забиться в дальний угол салона подальше от Мудака и утихомирить бушующие эмоции, однако осуществить задуманное не получилось. Стоило скомкать плед и подняться с кресла, как мужчина резко подался вперёд и опрокинул обратно на задницу, преграждая путь своим крепким телом.

— Ник! — предупредил дальнейшие брыкания и опустился на корточки, вырывая из моих рук плед. — Я не преследовал цели обидеть тебя. Мне всего лишь хочется честности. Зачем лгать и претворяться рядом со мной, Ник? Думаешь, буду осуждать? — позволила укрыть себя пледом и опустила глаза на вязаные сплетения, лишь бы не встречаться с опьяняющими глазами.

— Отсядь от меня, Томас. Заразишься!

Услышала его улыбку и ощутила приятное щекотание в области ключицы, в которую уткнулся лицом и подобрал под меня полы пледа.

— Будем честными, договорились?

Злость тотчас растворилась в воздухе, уступая место непреодолимой слабости, с которой я вымученно улыбнулась.

— Иногда я забываю, что имею дело с непроходимым циником. Извини. И да, договорились!

Лёгкие прикосновения губ очертили мои скулы и остановились на губах, давая возможность таять от нежности и душевности момента. Хотелось зарыться в мягкое одеяло с головой, сомкнуть руки и ноги вокруг Томаса и наслаждаться его крепким телом, исходившим теплом и размеренным сердцебиением.

— Постарайся поспать, — прошептал и, к моему сожалению, отстранился. — Скоро прилетим, и ты сможешь принять ванную, подкрепиться и как следует выспаться.

Сомкнула руки на шее Томаса, не обращая внимания на его недовольное сопение, когда плед упал к ногам, и зарылась пятернёй в шелковистые волосы на затылке:

— И ты примешь со мной ванную?

Поймала лукавую улыбку и чувственно запечатлела на ней поцелуй:

— Договорились!

В аэропорту нас встретил чёрный кэб, который первым делом довёз до аптеки, где я приобрела жаропонижающее и микстуры, рекомендованные знакомым врачом Майера. Могла только радоваться, что мужчина остался дожидаться в машине, избавляя от объяснений, почему я решила купить два теста на беременность.

— Они точные? — спросила женщину, вертя в руках коробку. — Ошибки не выдадут?

— Мисс, если вы проходите курс лечения, то я бы вам советовала сначала пролечиться, а потом делать тест. А так, у нас продукция качественная.

Ага-а-а, пролечиться, увеличить срок залёта и лишиться возможности предотвратить свою очередную глупость. Хотя эту глупость планировала разделить с Мудаком, если опасения оправдаются.

Мы остановились в отеле «Corinthia», при виде которого я внутренне содрогнулась. Помнится, мой отец любил останавливаться в подобных пятизвёздочных отелях и бронировать каждому члену своего семейства отдельный номер. Иначе нельзя — собери нас вместе в одном помещении, и мы поубиваем друг друга за считанные секунды.

Стоя в лифте, положила голову на плечо Томаса и прикрыла глаза, угнетённая атмосферой города. Ненавижу Лондон, и сама не поняла, в какой именно момент в душе поселилось столь гадкое чувство к родным пенатам. В одночасье город стал чужим, а счастливые годы, прожитые в обилии роскоши и вседозволенности, перечеркнулись в моей памяти.

— Завтра же поеду к отцу, — пробормотала в плечо мужчины. — Хочу быстрее свалить отсюда!

— Здесь твой дом.

— Мой дом в Нью-Йорке.

«Мой дом рядом с тобой…», — мысленно перефразировала, но вместо слов одарила мужчину улыбкой.

Наш номер славился своими габаритами, оформленными в тёмно-коричневые и молочные тона с уловимыми акцентами на бордовый декор. Прошла в центр комнаты, оценивая воздушность постельного убранства, милые цветочки на прикроватных тумбочках и внушительную вазу со всевозможными фруктами, расположившуюся на лакированном столе.

Пока Томас переговаривал по телефону со своим помощником, завалившего уставшего мужчину насущными делами, я скрылась в ванной комнате и с облегчением скинула одежду.

Часы, проведённые в самолёте, заставили почувствовать себя гадким утёнком с опухшими глазами, красным носом и в помятой одежде, которой явно требовалась стирка, после моей упорной борьбы с жаром.

Максимально быстро приняла душ, не желая задерживать уставшего мужчину, и облачилась в тёплый махровый халат, радуясь его душистым ароматом. Достала из сумки уходовые средства и попыталась исправить «пчелиный» беспредел на лице, мысленно благодаря Томаса за стойкость духа. Лично я с трудом переносила своё отражение в зеркале, вовремя вспомнив, что помимо эстетических проблем, на горизонте маячила более существенная.

Достала из сумки тесты на беременность и решила наплевать на предупреждения фармацевта. У меня, чёрт подери, не было времени ждать и терзаться неизвестностью.

Оказывается, я обладала поразительной способностью — могла смотреть пять минут в одну точку и не моргать, ровно до того момента, пока не увидела одну полоску. Усмехнулась и для надёжности подождала ещё две минуты, за которыми не последовало изменений.

— Отли-и-и-чно, — протянула и, чтобы вторая коробка не мозолила глаза, повторила незатейливую процедуру. И чего девушки так страшатся подобных «тестов»? В памяти всплыл монолог Эмили, которая во всех подробностях рассказала о своих ощущениях в момент столь важного события! Тоже мне, событие — пописать на пластмассу и с облегчением выдохнуть.

— И-и-и? — задала вопрос в пустоту, когда второй тест неожиданно начал проявлять вторую полоску. Схватила упаковку, прочитывая инструкцию, в которой чёрным по белому было написано, что две полоски — повод для вырывания волос и истерического вопля. Повертела в пальцах первый тест, пожалуй, лучший тест с единственной полоской. И почему в инструкциях не писали, как поступать в столь сомнительных конфузах?

Что делать — то?

Вышла из ванной комнаты и застала скучающего Томаса за переключением телевизионных каналов. Помнила наш разговор о доверии и честности, поэтому решила не терзать себя подобным грузом в виде неразберихи с тестами, а перевалить увесистую часть на мужские плечи.

— Томас, — запрыгнула на кровать и придвинулась к её краю, руками обхватывая шею мужчины, расположившегося на прикроватной банкетке. — У нас возникла маленькая проблема.

В том, что проблема не грандиозного масштаба, была уверена. В конце концов, мне ли не знать, что из любой ситуации есть выход?

— Откуда же они только берутся? — подивился Томас и выжидающе приподнял брови. Вместо тысячи слов раскрыла ладонь и показала тест с двумя полосками, припоминая собственные ощущения при выборе «плохая или хорошая новость». Всегда лучше начинать с плохой, чтобы хорошая новость перебила отвратное послевкусие.

Видела, как брови мужчины едва заметно дрогнули, и почувствовала прожигающее тепло в пальцах, готовая поклясться, что карий взгляд способен расплавить пластик за считанные минуты. Осторожно подсунула счастливый тест, который вызвал больше эмоций у окаменевшего Майера.

— Не понял, — прохрипел он и откашлялся, фокусируя взгляд на моём лице. — Что это значит?

— Ну, у меня возникли некоторые подозрения, решила сделать тест и второй на всякий случай, — пожала плечами и призадумалась. — Может, купить ещё один?

На моё удивление Томас отреагировал на подобный поворот событий совершенно спокойно: отправил противоречивые тесты в мусорное ведро и тоном, не требующего возражений, отчеканил:

— Завтра идёшь к гинекологу, — и видя в моих глазах сомнения, заверил. — Я всё устрою, Ник.

Конечно, Томас всё порешает! Разве могла сомневаться? Улыбнулась и, всё-таки, решилась уточнить:

— Если вдруг окажется, что я залетела, то с абортом лучше не затягивать. Понимаешь?

— Не понимаю.

В недоверии уставилась на Майера, воспроизводя в голове его ответ. Случаем не ослышалась? Судя по его твёрдому взгляду и резким движениям, с которыми поднялся на ноги и избавился от толстовки, он не оговорился.

— Я не собираюсь рожать, Томас.

— Я не собираюсь оплачивать аборт, — парировал он и одарил меня неприятным взглядом. — Что ещё скажешь?

Вот теперь я испугалась. Испугалась за психическую составляющую Мудака, которая явно функционировала с перебоями. Он же не мог говорить серьёзно?

— Скажу, что ты ёбнулся! — вскочила с кровати и подлетела к Мудаку, сжимая кулаки до беления костяшек. — Неужели денег пожалел? Так, не волнуйся, не возьму от тебя ни цента.

Карий взгляд устрашающе почернел и сощурился, однако я достойно выдержала творившееся на глубине этой бездны безумие:

— Хоть иногда фильтруй, о чём и кому говоришь! Вернёмся к этому вопросу после твоего визита к врачу. Разговор окончен.

Наблюдала напряжённую спину Мудака, направляющегося в ванную комнату, и не могла не оставить последнее слово за собой:

— Если окажется…

— Заткнись уже!

От громкого ора и не менее громкого хлопка двери ноги подкосились, и я опустилась на кровать. Что за дьявол вселился в Томаса, который первым в нашем дуэте должен был ратовать против незапланированных детей?

Вот теперь я испугалась по-настоящему.

Повисшую гробовую тишину прервали тихие звуки воды, и я сама не заметила, как с облегчением выдохнула. Что за чёрт произошёл? Реакция Мудака привела меня к полной капитуляции, заставляя захлопнуть рот и поджать губы до их полного исчезновения с лица.

Выключила свет, погружая комнату в темноту, прерывающуюся бликами яркой картинки экрана телевизора, и забралась в кровать, теплее кутаясь в воздушное одеяло. Без понятия, от чего знобило больше: от поджидающей неизвестности или же холодных простыней? Одно знала наверняка: если тема беременности настолько сильно сказывается на адекватном поведении Томаса, когда мне подобная тема с высокой колокольни, то нам будет очень сложно. Первая проблема на пути нашего «долго и счастливо», и мы разбежались по разным комнатам, наговорив друг другу гадостей.

Вода в ванной комнате стихла, и я быстро закрыла глаза.

Помнила эти чувства: учащённое сердцебиение, покалывание в висках и желание вывернуть наизнанку пальцы, лишь бы они перестали позорно трястись. Я помнила, как медленно открывалась дверь, тяжёлые шаги, раздражённый рык при виде меня, не свалившую к чёрту. Помнила, с каким неудовольствием мужчина ложился на край кровати и с нескрываемой злобой вырывал из моего захвата часть одеяла. Помнила, как сдерживала злость и дикую обиду, как считала минуты до восхода солнца, которое прогонит повисшие над нами тучи, и мы сделаем вид, будто ничего не произошло. Я сделаю вид, что ничего не произошло. Потому что любила. Потому что не хотела терять.

Открыла глаза, когда сцена прошлого, точно по отрепетированному сценарию, повторилась. Скрип двери, негромкие шаги, тихий писк выключившегося телевизора, и ощутила, как кровать медленно прогнулась под тяжестью мужского тела. Зажмурилась, чтобы не видеть его тень в лунном свете и неподдаваться желанию разглядеть в чёрном силуэте характерную усмешку.

Неожиданно почувствовала, как мягкое одеяло подобралось под меня, не оставляя шансов холодному воздуху завладеть миллиметром оголившегося тела, и ощутила осторожное прикосновение ладони ко лбу. У меня жар, но вовсе не от простуды, а от осознания, насколько сильна во мне Идиотка!

Накрыла руку мужчины и развернулась к нему, с неразборчивым всхлипом утыкаясь лицом в шею. Это же Томас, а не мистер Финч. Это же Мудак, который режет с плеча, а после скрывает ото всего мира в крепких, надёжных объятьях.

— Ни-и-к, — прошептал, позволяя глотать слёзы, которые никак не хотели выкатиться из глаз и облегчить боль режущихся глаз. — Я не должен был повышать на тебя голос. Прости.

Не сдержала смешка, прислоняясь лбом к влажному от мокрых волос лбу Томаса:

— Не мне же одной кричать на тебя.

Намёк на улыбку мелькнул на губах столь же резко, как исчез с манящей линии. Томас протяжно вздохнул:

— Просто стало так херово при мысли, что моему отцу ничего не стоило оплатить мою смерть. И, чёрт подери, Ник, твои слова! Если бы мать рассуждала, как ты, то я бы сейчас не лежал здесь.

О, нет-нет-нет!

— Тома-а-с, — прошептала, нежно перебирая влажные волосы на его затылке, и не могла сдержать боли в голосе. — Мне очень жаль. Правда.

Теснее прижалась к мужчине, опуская его голову к себе на грудь, позволяя учащённому сердцебиению подействовать на Томаса, подобно успокоительному. Я понимала его и с лихвой осознавала свою тупость, когда рванула с двумя тестами к мужчине и заявила о намерении сделать аборт. Обычная жизнь мисс Стаффорд: сначала делала, потом думала.

— Твоя мать думала, что сможет удержать мужчину ребёнком.

Томас усмехнулся и, готова поклясться, услышала едва уловимое: «Глупая шлюха».

— Я же не преследую подобной цели. Я просто не готова, понимаешь? Мне двадцать один, — осторожно напомнила, боясь ляпнуть очередную глупость. — Я живу в самом убогом номере отеля, и вся моя зарплата уходит в копилку на квартиру. А ещё я хочу вернуть свою ауди. И путешествовать хочу, Томас. И глупости совершать хочу. Мне двадцать один!

— Ник…

— Я не придерживаюсь модной идеологии «Свобода от детей», я не против детей, но не сейчас. Сейчас не готова!

— Ник! — настойчиво повторил моё имя, и ощутила, как пальцы прижались к скулам, останавливая поток прорывающихся слов. — Я тебя понял!

Разве? Боги! Чувствовала себя дьяволом воплоти и никак не могла избавиться от этого мерзкого ощущения. Томас со своим внутренним мудаком был воплощением снизошедшего Ангела! И как только могла забыть его счастливый блеск в глазах при виде малышки Глассов?

Хватило пяти минут выдержки, прежде чем выпалила:

— Неужели ты хочешь ребёнка?

Майер в раздражении перекатился на свободный край кровати и прикрыл глаза ладонью:

— Прошу, Ник, ни слова о детях. Вернёмся к разговору, если завтра врач подтвердит твою беременность.

Согласно кивнула и удобнее устроилась на кровати, прижавшись к боку мужчины. Несмотря на глубокую ночь за окном, свинцовые веки и продолжительные зевки, — никто из нас не заснул в ближайший час. Этой ночью расшатанные нервы не позволили сомкнуть глаз.

***

Неприятное чувство поселилось в душе, когда мать скинула адрес больницы. Помнилось, у отца всегда был личный лекарь, личный фармацевт, личный подтиратель соплей и личный подносчик таблеток. Стоило ему чихнуть, как вокруг тут же начинали юлить профессионалы в области «чихание без причины». Настало время, когда отец из уютных апартаментов переместился в самую простую больницу, в которой наблюдался обычный люд и в которой наша нашумевшая фамилия вызовет лишь саркастическую улыбку.

Я искренне надеялась, что мать не согнулась в припадке на одном из диванов, не славившегося своей кожей и упругой набивкой, и не нагрубила персоналу, отказавшему приносить чашечку изысканного кофе.

Ускорила шаг и в неудовольствии поглядела на Томаса, отставшего на несколько пролётов вверх по лестнице. Он вовсе не спешил и даже умудрился пропустить вперёд уборщиков, чем заставил остановиться и выпалить:

— Не хочешь вернуться в машину? Ей Богу, Томас, отца хватит второй приступ, если увидит тебя!

— Я не собираюсь заходить в палату, — успокоил мужчина и, быстро преодолев расстояние между нами, вручил пакет с фруктами. — Ты вообще уверена, что стоит навещать его? Он как-то не рвался разрешать твои проблемы.

Нет, я не уверена и до последнего сомневалась, но отступать было поздно. Нутром чувствовала в нескольких метрах суетившуюся мать и, не желая находить отговорки сбежать из больницы без оглядки, переступила порог стационарного этажа.

Не ошиблась: мать мерила шагами узкий проход от одной двери палаты к другой и усердно вытирала ладони влажной салфеткой. Она нисколько не изменилась, только загорела и, что лукавить, похорошела. Женщины всего мира могли возненавидеть её за возраст сорок пять и внешний вид тридцатипятилетней жгучей брюнетки с фигурой молодой Синди Кроуфорд.

— Никки! — воскликнула мать и взмахнула руками, дожидаясь, пока я на ватных ногах дойду до неё. Ни шагу навстречу.

— Привет, мам, — неосознанно прошептала и ощутила, как грудную клетку болезненно сдавило, когда потянулась за объятьями и не получила желаемой материнской ласки.

— Никки, ты себя видела? — заохала мать и ухватила за плечи, в нескрываемой гримасе рассматривая мой внешний вид. — Когда ты последний раз посещала косметолога? Твои запущенные поры со спутников увидеть можно! А волосы? У тебя были такие красивые волосы!

Воодушевление, нахлынувшее при виде матери, разбилось о скалы жёсткой реальности, где не было места материнским чувства и, чёрт возьми, любви. Отступила, чувствуя пустоту в области сердца и с мольбой обернулась, поджидая появление Томаса. Только он способен восполнить образовавшийся вакуум внутри меня.

— Как твои дела? — холодно поинтересовалась, стараясь сделать вид, что замечания внешности остались без должного внимания. Свободной рукой обхватила свою талию, надеясь, что комментарии по поводу одежды и фигуры не будут высказаны.

— Твой отец — любитель драмы! Я так испугалась, что он узнал о моём любовнике и не выдержал предательства… Не представляю, как бы я жила, виня себя в его смерти.

Усмехнулась, находя притворные переживания матери до коликов в животе забавными. Вопросы по типу, чьих генов понабрала больше, отпадали сами собой. Внешность — гибрид родителей, а вот эгоизм и притворство — заслуга матери. Спасибо отцу за породу циника, именно благодаря ей удалось одарить родительницу снисходительным взглядом и бросить на диван пакет с гостинцами.

Зелёные яблоки и апельсины выкатились из убежища вслед за бутылкой клубничного йогурта, которым мать могла питаться целыми днями. Она тут же схватила бутылку и покрутила в пальцах, проверяя срок годности и достоверность перечисленного состава. Наконец, я была удостоена улыбки:

— Спасибо, дорогая!

Не сдержала истерического смешка, тут же заглушая его ладонью и резко развернулась, чтобы увидеть подошедшего Майера.

— Где ты был? — прошипела и мысленно ударила себя по лбу: никто не виноват в том, что я нелюбимая дочь.

Ему, конечно же, было что ответь на агрессивный выпад, но взвинченное состояние было лучшим оправдание подобного поведения. Томас ладонью коснулся моей шеи и совершенно некстати перевёл взгляд поверх меня. Непонимающе нахмурилась, когда любимые карие глаза заметно округлились, а брови в немом вопросе изогнулись.

Обернулась к матери и ощутила небывалый приток ярости, заполнивший каждую клетку моего тела. Вовсе не кровь циркулировала по жилам, а магма в своём огненно-жидком составе. Она не имела права ТАК на него смотреть. Чёрт возьми, она не имела права оценивать МОЕГО мужчину, как дешёвая шлюха, вышедшая на очередную охоту.

— Дорогая, почему не знакомишь с таким приятным мужчиной?

Подчёркнутое «приятный» вывело мою злость на новый уровень, заставляя тут же осечь любвеобильную натуру: «Прекрати!»

У меня задёргался глаз, и если бы Томас не положил ладони на плечи, клянусь, заработала бы нервный тик.

— Пойдём отсюда, — услышала настойчивые слова и покачала головой, отрывая взгляд от непонимающей матери:

— Хочу попрощаться. Навсегда.

Он не хотел уходить без меня. Карие глаза упорно заглядывали в мои глаза, пытаясь загипнотизировать и увести за собой.

— Ладно, — всё-таки сдался, видя мою непоколебимость. — Я подожду у ресепшена.

Наблюдала за спиной удаляющегося мужчины, вновь ощущая подступающее чувство опустошённости, и готова поклясться — мать с тем же похотливым взглядом, каким встретила, провожала МОЕГО Томаса.

Угрожающе посмотрела на мать и, не успев вымолвить ни слова, была одарена гневным шипением:

— Что ты меня позоришь! — вцепилась пальцами в мой локоть. — Как с матерью разговариваешь?

— Ты чуть взглядом не съела моего мужчину! — не осталась в долгу и вырвалась из хватки. — Кто кого позорит!

Внезапно мать рассмеялась и махнула рукой, мол: «Глупая, что с неё взять?» Опустилась на диван и открутила крышку бутылки, не забыв протереть бутылку влажной салфеткой. Нет, блядь, это не пережитки высшего общества! Это маразм!

— Я могу зайти к отцу?

— Иди! А я больше не в силах видеть его недовольную рожу!

Думала, сделать шаг в палату отца — это самое сложное, непреодолимое испытание, однако мать одним своим видом заставила влететь в помещение и плотно закрыть дверь. Не хотела более видеть ни её, ни отца, чей взгляд ощущала затылком.

Развернулась к родителю и в удивлении оглядела палату, рассчитанную на три персоны. Повезло, что свидетелей воссоединения семейства Стаффорд не было, и одновременно чувствовала невезение момента — оставаться с отцом наедине не лучшая перспектива.

— Я ждал тебя.

Голос вызвал мелкую дрожь по телу, заставляя вспомнить, почему я так сильно оттягивала телефонные разговоры с отцом. Всего лишь голос, принадлежащий полулежащему мужчине, явно прибывающего не в лучшем состоянии, а я уже ощущала болезненные импульсы подрагивающих коленок.

— Как только узнала — сразу приехала к тебе, — пробормотала и с недоверием уставилась на больничную кровать, по свободному месту которой похлопал отец. Сделала неуверенные шаги вперёд и, не найдя скрытого умысла милостивого порыва, присела на краешек постели. Ничтожные сантиметры отдаляли от соприкосновения наших тел, но я не думала пересекать границы. Опыт с матерью был слишком показателен.

— Очень рад видеть тебя, — продолжал удивлять отец, во взгляде и голосе которого не прослеживалось былой грубости и едкости. — Как ты живёшь, Никки?

— Я? Э-м-м, я хорошо. Хорошо живу! — сбивчиво пробормотала и заёрзала на месте, чувствуя себя под прицелами скрытых камер. Что с этим мужчиной не так? Где властное, жёсткое и подавляющее отношение к нерадивой дочери, к бестолочи и к непроходимой дуре? С трудом верилось, что пережитое потрясение могло кардинально повлиять на составляющую моего отца. Или могло?

— Я всегда знал, что ты у меня не пропадёшь! — улыбнулся, похлопал тёплой ладонью по моей руке и неожиданно потянул на себя, позволяя прижаться к груди и ощутить ответные объятья. Чёрт подери! Уткнулась носом в ключицу и успокоилась размеренным сердцебиением отеческого сердца. Бедное сердце, пережившее серьёзную встряску и чуть не лишившее меня внезапного порыва нежности. Замерла, ощущая поглаживания на спине и крупную слезу, сорвавшуюся с моих ресниц.

— Мой бойкий солдатик! Ты мой первенец: три килограмма и 19 дюймов! Красивая девочка с причудливо вздёрнутым носиком.

Тихонько рассмеялась и подняла покрасневший взгляд на отца, чувствуя его легкий щелчок пальцев по «знаменитому» носу.

— Кто же знал, что из румяной, такой безобидной крошки вырастит предательница собственного отца?

Смахнула со щёк мокрые капли и в непонимании уставилась на улыбающегося мужчину. Слишком была одурманена проявленной нежностью, что не сразу уловила смысл произнесённого обвинения.

— Что?

— Я ужасный отец, Никки, раз не предотвратил превращение дочери в грязную шлюху.

Попыталась вырваться из «объятий», но безуспешно — отец стальной хваткой сжал мои руки, заставляя кожу покраснеть от натиска захвата.

— Думаешь, не знаю, перед кем ты ноги раздвигаешь?

— Отпусти! — процедила сквозь зубы и вскочила с кровати, заставляя мужчину разжать пальцы, напоследок оставив болезненные полосы на предплечье. — Не понимаю, о чём ты!

— Этот чёрт лишил меня всего, а ты ему аттракцион устраиваешь! Шлюха! Вся в мать! Передай курице, что я знаю о её похождениях!

Мозгом понимала, что надо уходить, но на деле стояла у двери и во все глаза смотрела на брызжущего ядом отца. На этот раз он был особо жесток: позволил узнать, какого это — быть согретой в отеческих объятьях, и тут же оглушил реальностью бытия, не давая прийти в себя.

— Мне Чарльз всё рассказал, прежде чем кинуть со всеми потрохами! Если раньше я готов был мериться с наличием тупой дочери, то с тупой шлюхой мериться не намерен! — прижала ладони к горящим щекам и лихорадочно заёрзала на месте, не находя выхода, когда он был за спиной. — Остаётся надеяться, что ты не помрёшь от сифилиса, как мать этого Чёрта! Пошла отсюда!

Выбежала из палаты и громко хлопнула дверью, прижимаясь к ней спиной на случай, если отцу вздумается рвануть за мной следом. Сердце колотилось в бешеном ритме, вызывая колющие потуги в боку и заставляя согнуться пополам. Я будто пробежала километр на максимум своих возможностей, и теперь с трудом могла отдышаться.

— Подонок опять разбушевался, — услышала голос матери и с громким стоном закрыла уши ладонями. Заткнись! Увидела перед глазами протянутую влажную салфетку, и это стало последней каплей. Вырвала несчастную салфетку и отбросила в сторону, выпрямляясь во весь рост. Почему женщина улыбается? Ей, чёрт подери, смешно? На мой гневный взгляд лишь развела руками:

— О-х-х, Никки, чего ты плачешь? Будто не знаешь своего отца!

— У меня нет отца… — прошептала, но женщина, конечно же, не потрудилась прислушаться:

— В следующий раз не коплюсь на драму! Приеду к этому уроду и тебе сообщу, только убедившись, что он наверняка…

— Замолчи! — вскричала, не желая выслушивать очередную грязь. — Никогда мне больше не звони, поняла? Забудь, что у тебя есть дочь!

Женщина показано схватилась за сердце и поднялась с дивана, но не позволила ей прикоснуться ко мне — стремительно отступала к лестничному пролёту:

— Нет у тебя дочери, поняла? Я сдохла! Радуйтесь!

Забежала в женскую комнату и растолкала недовольную очередь, пробираясь к умывальнику. Томас не должен был увидеть мою слабость. Я, чёрт дери, не должна видеть свою слабость, но неотрывно прожигала взглядом отражение в зеркале.

Мать, отец, брат сделали всё возможное, чтобы уйти из моей жизни и не оставить ни единого шанса на возвращение. Что же, это их выбор, а я никого удерживать не собиралась.

Промыла лицо холодной водой, и запоздало вспомнила о туши, которая растеклась под глазами и по щекам. Всё-таки мать в одном была права — я себя запустила. Мои смольные волосы, славившиеся шелковистым блеском, напоминали ветхую солому, форма бровей расплылась, морщинки на переносице от приевшегося хмурого вида углубились, а губы напоминали потрескавшуюся шпаклёвку.

Закрыла глаза и сделала глубокий вдох-выдох, прежде чем достать из сумки бальзам для изгрызенных губ. Один слой, затем второй, третий, и в какой-то момент я настолько сильно возненавидела собственное отражение, что бросила в него бесполезный бальзам.

— Девушка, вы в своём уме? — охнула женщина, подпрыгнувши на месте от внезапного треска стекла. До беления костяшек сжала пальцами края раковины и попыталась успокоиться, абстрагируясь от активных шепотков за спиной.

— Чёртовы курицы! — не выдержала гнетущего внимания и направилась к двери, намеренно задевая плечом презрительно косившихся женщин. — Развели курятник!

Сбежала вниз по ступенькам к ресепшену, оглядываясь в поисках мужчины, и увидела его у автомата с горячими напитками. Справившись с учащённым сердцебиением, попыталась натянуть на лицо улыбку, которая, как оказалось, выдала меня со всеми потрохами. Томас с хмурым выражением на лице передал мне бумажный стакан горячего латте:

— Что случилось?

Пожала плечами и настолько сильно сжала пальцами стакан, что хрупкая «конструкция» выплеснула напиток за свои края. Горячая жидкость неприятно обожгла руки, но от болезненных ощущений вовремя спас Майер, забирая стакан себе:

— Осторожней!

— Сегодня я убедилась, что меня никто не любит, — пожала плечами и заглянула в любимые глаза. — И знаешь, всё равно. Мне никто не нужен!

Томас в удивлении выгнул бровь:

— Отныне сама по себе?

Отлично звучит!

— Меня не любят — я никого не люблю! Око за око, как говорится!

Передал стаканчик обратно, предварительно укутав его в салфетку, и уточнил:

— А меня любишь?

Вот же Мудак! Он не имел права применять запрещённое оружие, но именно им воспользовался, наделяя губы ухмылкой, карий взгляд опьяняющим проблеском. Протянула руку к лицу наглеца и коснулась пальцем ямки его усмешки, внутренне негодуя от подобного вопроса. Разве не очевидно?

— Только тебя, Томас.

Страшно подумать, что стало бы со мной в следующие секунды, если бы любимого Мудака не было рядом. Мои запястья оказались бы изуродованными в той женской комнате, из которой выбежала в поисках спасения. Ещё месяц назад искала спасение в коробке лезвий, а сейчас находила душевное равновесие в надёжных объятьях.

Будучи в автомобиле и делая глоток горячего напитка и прислушиваясь к тихой музыкальной композиции, почувствовала желанное спокойствие. Мы уедем из города, улетим из страны, и больше никогда не вернёмся в места, столь ненавистные нам обоим.

Покосилась на мужчину, в такт музыке постукивающего по рулю автомобиля, и вспомнила ужасные слова «отца» о родительнице Томаса. Умереть от сифилиса, который, непременно, подцепила через свои многочисленные половые связи, — это, чёрт подери, до мурашек по коже страшно. Страшно, когда у тебя есть большие деньги, двое любящих детей и возможности сделать свою и их жизнь лучше. Но ты выбираешь иной путь: доводишь одного сына до фанатического состояния, а второго до безграничной ненависти.

— Как же устала от больниц! — скривилась, когда на горизонте показалось здание женской консультации. — Надеюсь, на этот раз мне дадут единственно-верный ответ.

— Это лучшая клиника в Лондоне.

Я не сомневалась — одного взгляда на сооружение было достаточно, чтобы найти тысячи отличий от предшествующей больницы. Томас, на моё удивление, спорить не стал, когда попросила дождаться в машине. Не хотела переживать щепетильные женские моменты на пару с Майером, который, судя по опустошённой пачке сигарет, нервничал не меньше меня.

Приветливые девушки на ресепшене уточнили личные данные и провели к кабинету некой миссис Кинг, прося о минутном ожидании на комфортабельном диване. Проводила девушку взглядом и оглянулась, подмечая множество журналов на столике с изображением малышей, увешенные информацией о строении женского организма стены и несколько женщин, медленно вышагивающих с выпирающими животами.

Ладони предательски вспотели, заставляя ожесточённо протереть о ткань джинс и в нескрываемой нервозности подняться с дивана. Меня нервировал не столько поход к гинекологу, сколько окружающая обстановка. Много улыбающихся детей, смотрящих с каждого плаката, много счастливых мамаш, поглаживающих свои животы, и я даже слышала младенческий плач в конце длинного коридора.

— Мисс Стаффорд?

— Это я! — тут же отозвалась, чуть ли не вбегая в кабинет, лишь бы оказаться дальше от запаха детской присыпки. Или настолько сильно повязла в мыслях о младенцах, что мне мерещились несуществующие запахи и крики?

— Добрый день, Никки! — улыбнулась женщина лет сорока и протянула руку, которую в ответной улыбке пожала. — Не против, если буду к тебе так обращаться?

Покачала головой и с ужасом уставилась на гору детских игрушек, которыми были уставлены стеллажи за спиной добродушной женщины. Господи, один кошмар хлеще другого!

— Не волнуйся, Никки, — хорошо поставленный голос и правда подействовал успокаивающе, заставляя присесть на стул и расправить плечи. — Ты ко мне пришла, чтобы узнать: беременна или нет, так? Ох-х уж эти тесты на беременность!

Если её и позабавила моя канитель с противоречивыми тестами, то ничем, кроме улыбки, себя не выдала. Несколько минут расспрашивала о моём самочувствии, хронических заболеваниях, аллергиях, уточнила детали о регулярности цикла и средствах контрацепции. Под конец нашей непринуждённой беседы я полностью успокоилась, находя звуки клацанья клавиш по клавиатуре слишком приятными для моего капризного слуха.

— Та-а-к, Никки, давай-ка с тобой хорошенько проверимся, м? Нужно сдать кровь и, пока анализы будут готовиться, я сделаю тебе УЗИ. Согласна?

Да всё, что угодно, лишь бы беременная эпопея подошла к своему логическому завершению. Вид крови — отвратное зрелище, но я настолько привыкла, что глазом не моргнула от ощутимого укола, и согласилась пожертвовать ещё одну пинту для дополнительного анализа.

— Майер оплатил обследование каждой моей косточки? — усмехнулась, когда все анализы были сданы, и мы переместились в устрашающий кабинет с габаритной аппаратурой.

— Примерно так, — посмеялась доктор Кинг и попросила раздеться до пояса, прежде чем я прилегла на оборудованную кушетку. Ультразвуковое обследование — самая непонятная процедура, при которой смотрела в монитор и пыталась понять: серое расплывчатое пятно — это эмбрион или что-то, не входящее в мою компетенцию?

Доктор Кинг настойчиво поводила по области моего живота прибором, пощёлкала по клавишам аппарата и внимательно вглядывалась в монитор. Не выдержала первой:

— Я беременна?

— А? Нет-нет, Никки, я не вижу плодного яйца и признаков жёлтого тела в яичниках.

Без понятия, как удалось сдержать громкого, радостного «Ура!», но шумного выдоха не удержала. Женщина тут же шикнула на меня:

— Не шевелись, пожалуйста, дай мне несколько минут.

Ну, чего лежать? Я не беременна — это же повод для диких танцев, целый бутылки виски и жёсткого секса в салоне Mercedes!

— Та-а-к, Никки, держи салфетку и одевайся.

Пока женщина рассматривала полученные распечатки, я чуть не пританцовывала на месте, посылая воздушные поцелуи не таким уж и ужасным детским игрушкам. Когда-нибудь, обязательно! Но не сейчас! Не сейчас!

Мы прошли в кабинет, и я не сразу разглядела на лице доктора Кинг хмурое выражение, резко контрастирующее с её добродушной улыбкой.

— Ты не беременна, Никки, — повторила она, но не стала перебивать, готовая слушать бесконечно эту усладу для ушей. — Один из проделанных тобой тестов оказался элементарно не качественным, или же приём противосполительных таблеток повлиял на результат.

Активно закивала и покосилась на выход, однако женщина попросила дождаться результатов анализов, а именно анализа крови, больше всего её интересующий.

«Я не беременна!» — отправила сообщение Томасу, когда спустя час ожидания медсестра принесла результаты анализов. Боялась представить, как шалили нервы мужчины в течение моего отсутствия и безмолвия.

«Ты скоро?» — прочитала ответ и отправила пожимающего плечами смайлик. Томас — мастер неопределённых сообщений! Вот сиди и гадай: рад ли он или расстроен отрицательным результатом?

— Никки, — отвлекла доктор Кинг, заставляя обратить на неё внимание. — Я сравнила результаты анализов и данные УЗИ, и что могу сказать…

Нихрена не понимала, о чём толковала женщина, смотря на меня сочувственным взглядом, и начала испытывать откровенное раздражение, после услышанных словосочетаний: «воспалительный процесс» и «отсутствие овуляции».

— А теперь можно по-английски? — перебирала и пожалела, что не свалила из кабинета раньше. — Мой молодой человек мозг взрывает своим немецким, хоть вы пожалейте!

Доктор Кинг поджала губы, пристально глядя на меня:

— Твои шансы забеременеть очень низкие. На данный момент они равны нулю.

Моргнула пару раз, пытаясь прислушаться к своим притихшим эмоциям, и не знала, как реагировать на подобную новость.

— Вы хотите сказать, что я в принципе не могу иметь детей? — от собственных слов стало не по себе. — Никогда-никогда?

— Никки, я не хочу тебя пугать. Воспаление придатков, к сожалению, распространённое заболевание среди молодых девушек, но излечимое. Судя по анализам, твоя проблема связана с эндокринными нарушениями…

С трудом воспринимала слова доктора Кинг, присматриваясь к пробивающимся лучам солнца через занавешенное тюлем окно. Глаза дико жгло от ярких вспышек, однако не думала побеждать в негласном бою, пока не добилась пляски чёрных пятен перед глазами.

— Я же не против детей, понимаете? — прошептала, переводя взгляд на притихшую женщину. — Хочу ребёнка к годам тридцати.

Женщина тепло улыбнулась, однако глаза не могли прикрыться подобной фальшью — сочувствие поблёскивало на глубине янтарного взгляда.

— Обещаю, к этому времени ты будешь готова и не к одному ребёнку!

На автомате кивнула и в неуверенности поднялась со стула, не зная, куда дальше себя деть. Мне можно идти и пытаться смериться со своей…проблемой?

— Никки, я назначу дату нашей следующей встречи, до которой тебе необходимо сдать несколько дополнительных анализов, хорошо? И да, пока ограничимся антибиотиком, и не будем переходить на гормональные препараты.

Что-то утвердительно промычала, с неохотой принимая из рук женщины листок с инструкцией дальнейших действий. Чёрт подери, мне потребуется час, чтобы разобраться с понаписанной терминологией.

— Никки, — привлекла моё внимание доктор, когда медленно прошла к двери и схватилась за ручку. — Пожалуйста, не затягивай, хорошо?

Открыла рот для ответа и ощутила, как кожа слипшихся губ болезненно треснула и засочилась кровью:

— Иначе останусь бесплодной навсегда?

— Будем бороться, а не усугублять патологию!

Вышла из кабинета и замерла. Если раньше плакаты с младенцами и счастливыми матерями казались приторными в своей идеальности, то сейчас каждый ребёнок, каждая женщина смотрели на меня с нескрываемым ехидством. Покосилась на беременную женщину, зашедшую в освободившийся кабинет, и поймала её любопытный взгляд. Уверена, и она насмехалась надо мной, поглаживая пузо.

Прикрыла глаза ладонью и попыталась справиться с подступающей паникой. Никогда не мечтала о детях, но всегда была уверена, что в возрасте тридцати-тридцати пяти лет обзаведусь потомством. Один ребёнок — идеальное продолжение рода, на воспитание которого будет дан один шанс — и я не хотела облажаться, как моя мать. Не хотела распыляться на нескольких детей, делить кусок вкусного пирога пополам и мучить себя, стараясь уделить одинаковое внимание каждому. Один ребёнок — идеальный вариант, когда ты вдоволь насладилась молодостью и готова не только брать от жизни, но и дать эту жизнь.

Ан нет. Я ни черта не могла.

— Извините! — воскликнула девушка, случайно задевшая меня локтем при быстрой ходьбе, и искренне испугалась моего протяжного стона.

Отняла ладони от лица и уставилась на виновницу, прервавшую мысленные терзания. Мне хватило секунды, чтобы узнать ту самую, которая обвинила моего брата в изнасиловании и увела бывшего парня. Казалось бы, разве возможно увести бывшего, априори не твоего человека? Этой обладательнице каштановых волос и худощавого тельца удалось. А казалось бы…

— Стефани Грин? — уточнила скорее для хвастовства своей неплохой памятью, ведь прекрасно помнила и её второе имя. Как там мой милый Гарри любил её называть? Скарлетт? Скар? Плевать!

Она узнала меня тоже. Ещё бы! Уверена, являюсь к ней в ночных кошмарах и похищаю принца Гарри в свой страшный замок.

— Стефани Стайлс, — поправила меня, несмотря на испуганный вид, и развернулась в намерении продолжить свой путь.

Не удивлена, честно.

— Ну, привет, куколка!

Я должна её ненавидеть. Да я и ненавидела, рыдая в полицейском участке, вымаливая у Гарри помощи и получая отворот-поворот. Однако сейчас, скользя взглядом по бледной коже, острым плечикам и глазам на пол лица, не испытывала к ней столь сильного чувства. Переболела. Перегорела. Вдруг стало всё равно, даже если бы подошёл мистер Гарри Стайлс и проявил свою любовь к этой куколке.

Стефани споткнулась на моих словах, но покинуть общество не смогла по иной причине — дамочка в белом халате выбежала из кабинета и окликнула свою пациентку, махая прозрачной папкой:

— Миссис Стайлс, вы забыли! — девушка с улыбкой поблагодарила женщину и приобняла, получая в ответ тёплые слова. — Так рада за вас! Ещё раз поздравляю!

Что может быть хуже, когда собственная Судьба тебя ненавидит? Иначе не могу объяснить кучу дерьма, из которого не видно просвета. Вот и сейчас, уставившись на чуть заметный живот Стефани, ощущала, как Судьба лопатой подкидывала новую порцию дерьма. Ещё и ещё, орудуя над плодотворностью почвы, в которую хотелось себя закопать.

— Ты беременна? — глупый вопрос, когда ответ очевиден, хотя бы потому, как она обхватила рукой талию, стараясь скрыться от моего взгляда. Усмехнулась и подняла руки вверх, надеясь, что она поверит в мою безобидность:

— Не бойся, куколка, не укушу, — покачнулась на носках и слишком некстати захихикала, похлопывая себя ладонью по плоскому животу. — А я вот не могу забеременеть! Я эта… Ну-у, пустоцвет, вот кто!

Даже не удивилась, когда она в молчании развернулась и продолжила намеченный путь.

— И ладно, — махнула ей в след и прислонилась спиной к стене, закрывая ладонями лицо. — Катись к чёрту к своему мужу, затарьтесь детскими пожитками и фотографируйте живот каждую неделю!

Главное не позволять слезам выкатиться из глаз, но как бы не старалась лихорадочно тереть глаза, всё равно почувствовала влажность на ресницах. Чёрт!

— Никки, — услышала голос возле себя и в удивлении сфокусировала взгляд на бездонных глазах куколки. — Я тоже долго не могла забеременеть, но это лучшая клиника и врачи отлично знают своё дело. Уверена, они и тебе помогут.

Она, блядь, издевалась? Что за ангел снизошёл ко мне и вселял надежду в окровавленное жестокой правдой сердце? Хотела послать к чёрту девушку, но вовремя себя осекла. Она должна слать к чёрту, но вместо ядовитого тона, презрительного взгляда, пыталась меня… утешить?

— Прости за брата, — сбивчиво пробормотала, разглядывая носки своих кроссовок, но так и не смогла справиться с внутренней стервой. — И за съеденную лазанью прости.

Из груди девушки вырвался смешок, с которым скрылась из поля моего зрения. Чёртова лазанья — символизм нашего любовного треугольника, который оказался и не таким уж любовным. По крайней мере, за себя могла со стопроцентной гарантией поручиться.

Потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и выйти на улицу в более менее уравновешенном состоянии. Однако какого же было моё удивление, когда около автомобиля Томаса увидела самого хозяина и, чёрт подери, Гарри.

Сердце испуганно ухнуло вниз, заставляя спрятаться за колонну и постыдно подглядывать за неожиданным дуэтом. Секунда, и мой кошмар наяву вышел на уровень трио, когда на горизонте появилась беременяшка-Стефани. Наблюдала, как мужчины пожали друг другу руки, и от подобного зрелища почувствовала тошнотворные позывы. Если бы не диагноз на листке бумаги, который чуть не разорвала в подрагивающих пальцах, подумала бы, что беременна.

Медленно подошла к автомобилю, стоило только парочке свалить к чёрту, и, подобно затравленному зверьку, покосилась на Томаса. Откуда он знал моего бывшего? Как так вышло, что во всём проклятом Лондоне было суждено встретить тени прошлого?

— Никки? — позвал мужчина, когда немного зависла в своих мыслях и не сразу заметила, как мне открыли дверь автомобиля. — Что такое?

— С кем ты разговаривал? — ответила вопросом на вопрос, забираясь в салон. В нескрываемом нервозе поёрзала на кожаном кресле и дождалась, пока мужчина обойдёт автомобиль и сядет за руль.

— Ну? — не выдержала игнора, вызывая удивление Томаса.

— Парень ждал свою девушку, я скучал из-за твоего отсутствия, вот и разговорились, — милостиво удостоил ответа и пальцами коснулся моего подбородка, поворачивая лицом к себе. — Что с тобой? Думал, ты на радостях попросишь любимые виски. Даже навигатор настроил на ближайший паб.

Не смогла сдержать улыбки, находя в словах мужчины не столько иронии, сколько неожиданных милостей. Однако увиденная картина маслом не давала покоя.

— Как она тебе?

— Кто?

— Девушка того парня, с которым ты разговаривал.

Томас непонимающе нахмурился:

— Что за глупости, Ник? Я даже не подумаю отвечать на подобную хуйню!

Пожала плечами и отвернулась к окну, ладонью прикрывая подрагивающие губы. Физически ощущала, как сердце кровоточило, будто я воспользовалась коробком лезвий и распорола не запястье, а грудную клетку.

— Я даже не обратил на девушку внимания, Ник, — услышала голос Томаса и замерла. — Уже как третий месяц не замечаю никого, кроме моей Himbeere.

Я — слабачка. Иначе как объяснить вырвавшиеся из груди рыдания, заставившие уткнуться лицом в колени и протяжно завыть?

Я захлёбывалась в слезах, обвиняя себя в слабости и в противоречивых чувствах, разъедающие сердце, подобно серной кислоте. Как там говорила Лина? Беременные девушки — прекрасные девушки, и мне было сложно отрицать очевидный факт, вспоминая испуганную куколку. Она похорошела за счастливое время, когда мы никаким образом не пересекались в жизни: кости обросли мясом, впалые щёки приобрели живой румянец, а что самое главное — она излучала бешенную энергию, заставляя медсестру выбежать с улыбкой на лице и ещё раз поздравить с пополнением.

Почувствовала болезненный укол в район копчика, заставляющий согнуться пополам и лихорадочно ловить ртом воздух, чтобы оправиться от неожиданного удара. Зависть. Какой бы злодейкой меня не считали, но я искренне завидовала в самом положительном ключе, не имея желания создавать куклу-вуду. Мне тоже хотелось хороших новостей. Всего лишь одна хорошая новость, чтобы увидеть просвет сквозь гущу свалившегося дерьма.

— Эй, Ник, — услышала тихий голос Томаса и сильнее зажмурилась, прокручивая в голове его произнесённые слова. Значит ли это, что я ему дорога? Хоть чуть-чуть дорожит мною, наклоняясь ближе и убирая с лица запутанные влажные волосы?

Протянула мужчине помятый листок и попыталась сдержать рвущиеся из груди прерывистые вдохи. В одну секунду, смотря на его нахмуренное выражение лица, бегающие по напечатанному тексту глаза, я осознала, что мой страх может стать реальностью. Томас уйдёт. Возможно, не сейчас, не завтра и даже не через неделю, но уйдёт. Рано или поздно ли он заметит, что от девушки в красивом бордовом платье не осталось следа: она окапалась в проблемах и барахталась, как рыбёшка в луже, обречённая на печальный конец.

— Воспаление придатков, — пробормотал Томас и перевернул листок, диагонально просматривая перечень средств. — Это всё нужно купить или только то, что подчёркнуто?

— Что подчёркнуто, — пробормотала и шмыгнула носом, вновь привлекая внимание к своему опухшему лицу. Томас усмехнулся и указательный пальцем вздёрнул мой нос, заставляя показано поморщиться:

— Сначала заедем в аптеку, потом пообедаем в ресторане. Извини, Ник, но паб отменяется, — помахал листочком и поджал губы. — Категорически запрещён алкоголь, и я не буду врать, что меня расстраивает этот факт.

Перехватила руку Томаса, не позволяя завести мотор автомобиля.

— Ты не понял, да? — догадалась, заглядывая в карий взгляд, который сильно контрастировал с изогнутыми губами. — Я не могу забеременеть, Томас.

— Именно поэтому мы едем в аптеку. Купим необходимые лекарства, и ты начнёшь лечиться, — видя мой нескрываемый скепсис, с которым поражённо покачала головой, не выдержал. — Да, что с тобой, Ник? Где девушка, которая никогда не опускает руки и всегда добивается своего?

Чёрт возьми, если бы знала ответ на вопрос, непременно бы просветила Мудака. Вместо этого почувствовала, как подбородок задрожал от новой порции прорывающегося потопа.

— Не хмурься, Томас, — прошептала и дрожащим пальцем попыталась разгладить морщинки на переносице мужчины. — Я просто устала… Мне хочется элементарного спокойствия: не бояться звонков мобильного телефона, не думать о предстоящем суде, о твоём брате, который выдаст очередной ход конём, о том, что ты можешь в любой момент разочароваться во мне и уйти.

Перехватил мои пальцы и коснулся губами ладони, медленно продвигаясь к запястью. Это так приятно. Это действовало умиротворяюще, отчего на секунду прикрыла глаза и позволила Томасу оказаться ещё ближе. Теперь могла разглядеть тёмно-зелёный ободок зрачка, медленно перетекающий в любимый цвет терпких виски.

— Позволь мне быть твоим спокойствием, м-м-м? — завороженно не отрывала взгляда от карих красок, внимая тихому, но импульсами отдающемуся в моих висках, голосу. — Давай уедем в Мюнхен? У меня есть дом в районе Грюнвальд с выходом к берегу реки Изар. Вон там спокойствие, Ник. Будем наслаждаться друг другом, и пусть весь мир подождёт.

Мозг до неприличия медленно переваривал информацию, отчего оторвалась от гипнотизёра и вновь прокрутила в голове услышанную сказку. Это же сказка? Милая, желанная, но не осуществимая. Однако Томас мою заминку воспринял иначе, продолжая заманивать в сети неизвестного города:

— Не волнуйся, в Германии одни из лучших врачей в мире. Мы найдём специалиста и…

— Я не могу, Томас, — перебила мужчину, чувствуя, как закружилась голова от неожиданного поворота событий. — У меня в Нью-Йорке работа и…нереализованные амбиции.

— Я же тебе не на Аляске предлагаю жить, — фыркнул и большим пальцем погладил мои скулы. — Ник, на дворе двадцать первый век, твоя работа априори не предполагает ходить каждый день в ресторан для видимости, когда легко можешь работать из дома.

— Но мне нравится вставать каждое утро и куда-то спешить. Да я, чёрт возьми, заставила капризного Джузеппе считаться с моим мнением! Нет, Томас, я не могу уехать в другую страну, где у меня ничего нет.

Томас усмехнулся и, ещё разок пройдясь по моим скулам, отстранился. Непонимающе наблюдала, как он завёл мотор и вырулил с территории клиники, продолжая вводить в недоумение своей ухмылкой.

— Что я смешного сказала?

— Абсолютно ничего, — уверил он и пояснил. — Меня позабавили собственные мысли. Я-то, дурак, подумал, что идея с Грюнвальд неплохая, да и изолироваться от всех на время — перспектива отличная. Но, блядь! — ударил ладонью по рулю, заставляя от неожиданности подпрыгнуть на месте. — Как же ты без Джузеппе проживёшь? И где же ты ещё найдёшь такую редкую должность, как ресторанный маркетолог?

Чёрт! Буровила взглядом профиль мужчины, однако он упорно смотрел на дорогу, только челюсть угрожающе елозила, явно сдерживая невысказанное.

— А если ты меня бросишь, Томас? Что мне делать? — не позволила ему и рта раскрыть, чувствуя терзающий грудную клетку комок обиды и всевозможных опасений. — Ты ничего не теряешь, а я потеряю всё. Да, вцепилась в эту работу, потому что она приносит неплохой заработок, потому что, блядь, позволяет мне себя обеспечить. Пойми же, у меня никого нет! «Ты можешь рассчитывать только на себя!» — разве не твои слова?

Томас остановил автомобиль у неизвестного мне кафе, но не спешил покидать салон, в раздражении взлохмачивая волосы на затылке. Наконец, соизволил посмотреть на меня, чтобы выбить из колеи нахлынувшего холоднокровия единственным вопросом:

— Почему я должен тебя бросить?

Неопределённо повела плечом, разглядывая за окном прохожих:

— Расстаются по разным причинам, — не сдержала горечи в голосе. — А у тебя появилась веская причина поставить точку в наших отношениях.

Мужчина устало потёр переносицу и неожиданно протянул руку, сжимая своими пальцами мои пальцы в крепкий замок:

— Если бы горел желанием стать отцом, то я бы стал им. Тебе напомнить, почему разорвал связь с бывшей? Она захотела детей, а я выбирал, в первую очередь, женщину для себя. С «моей» женщиной хочу и секса, и любви, и детей. Ник, в первую очередь, мы — друг для друга.

Вышел из салона и, обойдя автомобиль, открыл для меня дверь:

— Пойдём, пообедаем.

Приняла протянутую руку и оказалась стоящей вплотную к Томасу, не торопясь отходить на шаг назад. Понимал ли он, какую силу на меня оказывают его слова? Какую власть они имеют, заставляя сердце лихорадочно биться в груди от неописуемой нежности?

— Ты же помнишь, что я люблю тебя? — заглянула в любимые глаза и улыбнулась, когда мужчина опустил взгляд, позволяя морщинка вокруг век выдать скрытую улыбку. — Грюнвилль — звучит заманчиво!

Томас прыснул:

— Грюнвальд, Ник.

Улыбнулась, соприкасаясь нашими лбами:

— Пусть весь мир подождёт.

Я рискнула. И если в дальнейшем наши пути разойдутся, а я захлебнусь в слезах и луже крови — пусть. По крайней мере, ровно до того дня чувствовала признаки забытого счастья.

***

У малышки шелушились щёчки. При её подвижной мимике, когда она готова, то счастливо рассмеяться, то изойти в громком крике, сильные шелушения доставляли дискомфорт.

Зачерпнул пальцем детским крем из баночки и осторожно растёр по нежной коже, стараясь, чтобы малышка не закапризничала на руках.

— У тебя неплохо получается, — похвалил Свен, наблюдая за своей угукающей дочерью. Возможно, старик и прав, потому что Клери не противилась и внимательно вглядывалась в моё лицо своими огромными глазами. Остатками крема на пальце поигрался с крошечным носом, отчего малышка ухватилась за мой указательный палец своей не менее крохотной ладошкой.

Ну, что за маленькое чудо? Улыбнулся и поцеловал пухленькую ручку, доверчиво тянувшуюся к моему лицу.

— Чего так долго? — появился в комнате Эйтон, старательно пережёвывая домашние эклеры. — Ей разве не пора спать?

Поднял взгляд на Свена, который в неуверенности пожимал плечами и характерно играл бровями в мою сторону, там самым заставляя оторваться от малышки в причудливом розовом платьице. Аккуратно переложил Клери в кроватку и качнул подвесные игрушки, вызывая её неподдельный восторг. Буквально залип надетском смехе и позволил малютке вновь обхватить мои пальцы и потянуть на себя.

— Оу-у-у! Это серьёзно! — хихикнул Эйтон и с чувством откусил кусок от эклера. — Слушай, Томас, можете вам с Никки своего карапуза заделать?

— Да какой карапуз? — подивился Свен и похлопал окаменевшего меня по плечу. — Он же даже не влюблен!

— Точно-точно!

Слышал смех друзей и сильнее сжал пальцами поручни кроватки, чувствуя зародившийся в груди клубок ярости. С каждой новой шуткой, забавой, он становился больше, заполняя собой всю грудную клетку.

«Они не знают», — успокаивал себя, старательно подавляя гнев, но не получилось сдержаться от яростного взгляда, брошенного на золотовласку.

— Если ты сожрал все эклеры, то я подсажу тебя на слабительное!

Вышел из детской комнаты и направился в сторону кухни, слушая за своей спиной обиженный голос Эйтона:

— И это, называется, лучший друг!

К счастью золотовласки на подносе лежали ещё пять эклеров, один из которых с удовольствием попробовал. Вкусно, хотя если придираться, то я бы пожаловался на приторность. Однако показал большой палец вверх Свену и похвалил кулинарные навыки его жены.

— Эмили учиться готовить, — поделился друг, когда мы дружно уселись за стол и разлили по чашкам крепкий чай. Эйтон непонимающе уставился на содержимое скатерти-самобранки и фыркнул:

— Чай? Серьёзно?

— Ты эклеры алкоголем хочешь запивать? — подивился Свен и придвинул кружку ближе к разочарованному другу. — В моём доме только чай. Пей!

— Я будто приехал погостить к бабушке…

Не сдержался при виде неудовлетворённой физиономии золотовласки и рассмеялся. Злость улетучилась также стремительно, как и давила по внутренностям своей ядовитостью.

— Как дела с твоей чопорной девушкой? — задал тему для обсуждения, предугадав попытки Эйтона вновь посмеяться над моими новыми отношениями. Над моими, чёрт возьми, первыми осознанными, серьёзными отношениями.

— Она не моя! — скривился и спрятался за глотком чая. — Я тебя не послушал и подарил ей на прощание украшение.

«Придурок», — мысленно обрёк пожизненным званием друга и к своему удивление услышал подобное оскорбление из уст Свена, в отличие от меня, не подумавшего тактично промолчать:

— Когда ты уже остепенишься, Эйт? Чем тебе девушка не угодила? Красивая, приличная…

— Приличные девушки по ночным клубам не ходят, — парировал Эйтон, и тут я был вынужден встать на его сторону, поддерживая твёрдым кивком. Тем более приличные девушки не заглядывают в ВИП-зону, в которых творится настоящая вакханалия.

— В общем, она разревелась, оскорбила меня и задела моё мужское достоинство. Причём в прямом смысле этого слова.

— А украшение оставила себе? — уточнил и, получив в ответ согласный кивок, усмехнулся. — Ещё бы!

Стерва! Причём подобные стервы самые страшные стервы, которых я старательно избегал в своей жизни. Есть шлюхи, есть шлюхи с задатками неплохой стервы, а есть стервы с навыками искусной шлюхи. Вот последних, пожалуй, стоило бояться и избегать, перекрестившись три раза. Однако я сам нехило зациклился на самом редком виде представительниц прекрасного пола: то ли стерва, то ли шлюха, то ли их симбиоз в обличии снизошедшего Ангела.

Ну, а когда злиться, я залипал на самого Дьявола. Вот после подобного разбери этих девушек: какие они на самом деле?

— Ты-то расскажи о реакции Никки, — всё-таки заладил свою излюбленную «песню» Эйтон. — Понравился браслет?

Свен в любопытстве подался вперёд, одним глазом поглядывая на радионяню, а вторым заинтересованно уставился на меня. Искренне испугался за друга — такими темпами можно развить косоглазие.

— Я не подарил его, — пожал плечами и чертыхнулся. — Хотел в качестве подарка на Рождество, но не вышло.

Характерно бросил взгляд на притихшего Эйтона, которому ничего не оставалось, как спрятаться за очередным глотком остывшего чая.

— Подари просто так, — подсказал Свен, не видя большой проблемы. — Девушки любят сюрпризы.

Машинально кивнул и мысленно согласился с другом. Девушки любят сюрпризы, дорогие подарки, мать её, цветы. Но я не представлял себе, как преподнесу украшение девушке, только недавно успокоившись от неприятных новостей? Она неправильно поймёт мой неожиданный порыв. Уверен, она разозлится, заплачет и пошёл меня к чёрту. Я бы себя послал.

Почувствовал вибрацию пришедшего сообщения на мобильный телефон и достал его из кармана брюк. Не вслушивался в дальнейший разговор друзей, вчитываясь в немногословность Никки: «Я вернулась домой».

— Твоя жена скоро вернётся, — обрадовал Свена и разочаровал Эйтона, который надеялся раскрутить друга на что-то покрепче зелёного чая.

«Я скоро буду», — отправил в ответ и одним глотком опустошил кружку. Никки могла приехать на пару с Эмили, но предпочла вернуться сразу же домой. И я не мог не нарадоваться, что в этом вопросе наши взгляды сошлись. Ни к чему ей видеть Клери, как и ни к чему было проводить время с любительницей поговорить о детях. Однако эту встречу предотвратить не удалось. Жаль.

— Надолго уезжаешь в Мюнхен? — уже будучи на улице спросил Эйтон, остановившись у своего автомобиля. — В прошлый раз не виделись полгода.

— Ну, я же не пропустил твой день рождения. Приеду к следующему, — шутка не удалась, раз золотовласка, вместо улыбки, одарила меня грустным взглядом. — Может, на месяц. Не знаю, Эйт.

Похлопал его по плечу и получил ответные крепкие объятия. Как бы не злился на глупости, неуместные шутки и чрезмерную любвеобильность золотовласки, глупо отрицать безграничную привязанность к ней.

— Она классная, — огорошил Эйтон. — Тебе именно такая и нужна. Ну, сумасшедшая.

Я рассмеялся и взлохматил идеальную укладку развеселившего друга:

— Напрашиваешься, Эйт.

— Да я серьёзно! Она прям идеальное продолжение тебя!

Махнул рукой, но друг не унимался:

— Вы дополняете друг друга…

— Проваливай уже! — в шутку толкнул к его автомобилю и вынужденно лицезрел, как этот кретин показано поправлял волосы.

— Вы две половинки, которые нашли друг друга в этом бренном мире!

Кретин!

Скрылся в салоне и громко хлопнул дверью, заглушая придурковатые речи золотовласки. Покрутил пальцем у виска, наблюдая, как он изобразил из своих пальцев сердце и старательно пародировал его лихорадочное биение.

Протяжно посигналил и рассмеялся, когда Эйт от неожиданности вздрогнул и быстро запрыгнул в салон своего автомобиля. Вот же чудак!

Я и Никки… Мы остановились в номере отеля, забронировав его на неделю, пока дом в Грюнвальде готовился к нашему приезду. Он ей понравится. Уверен, она останется в восторге от большой террасы с видом на красивейшие закаты и рассветы, от сада на заднем дворе с выходом к берегу реки. Именно там желанное спокойствие, о котором она мечтала, и которое хотел разделить с ней.

Зашёл в номер и прислушался к тишине, чувствуя зародившееся в груди беспокойство. Оставлять Никки в одиночестве — глупая идея, поэтому максимально быстро добрался до отеля и максимально быстро прошёл в комнату.

Никки лежала на кровати, забавно свесив ноги, и рисовала руками на потолке неизвестные узоры в такт звучавшей в наушниках музыке. Заметила меня и соблазнительно растянула пухлые губы в улыбке. Чёрт возьми, я когда-нибудь научусь контролировать дикое желание при виде дьяволицы? Ответ очевиден — никогда. Никогда не перестану залипать на её хищном взгляде, не перестану восхищаться идеальным телом и улыбкой, которой заманивает в свои искусные сети.

Стянул через голову кофту и снял брюки, видя нескрываемый интерес в чёрном взгляде, следящий за каждым моим действием. Да, Никки, примерно также я залипал на тебе, присаживаясь на кровать и ладонью измеряя длину твоих ног.

Девушка рассмеялась, не пройдя мою проверку на прочность — пощекотал пяточки и получил порцию звонкого смеха.

— Что слушаешь? — прилёг рядом и в благодарность за поделившийся наушник, исцеловал каждый миллиметр девичьей щеки. Вновь смех и вновь не в силах оторваться от проступивших ямочек. Никки задумчиво глядела в потолок, а я задумчиво не отводил от её лица глаз, прислушиваясь к одной из самых популярных песен старых добрых Guns N Roses.

Думаю, будь всё дело в идеальном теле и красивом лице, мне было бы легче объяснить своё поведение. Например, почему я не мог перестать прикасаться к ней? Да потому что хочу!

Блядь… Почему же всё так сложно?

Как там говорил Эйтон? Никки продолжение меня, моя, чёрт возьми, нашедшаяся половина? Нет. Никки — лучшее продолжение меня. Никки — цельный человек, от встречи с которым невозможно остаться равнодушным: либо полюбишь, либо возненавидишь. Никки — ядерное оружие, которое способно уничтожить, превратить в пыль. Никки — лекарство, возрождающее из пепла.

— So if she’s somewhere near me,

I hope to God she hears me!

There’s no one else could ever make me feel,

I’m so alive…

«Никогда не услышишь, как я пою!», — уверенно заявила чертовка и ведь долго скрывала от меня изумительный голос, приправленный хрипловатыми нотками. Улыбнулся и скинул наушник прочь, наслаждаясь одним единственным тембром.

— I hoped she’d never leave me,

Please God you must believe me,

I’ve searched the universe and found myself

Within’ her eyes…*

Никки — непокорный дикий зверь, калачиком свернувшийся в моих объятьях. Никки — волчица с глазами котёнка. Никки — ангел с повадками дьявола. Никки — моя женщина.

— Люблю тебя, — пробормотал, надеясь на громкую музыку в наушнике. Кого обманывал? Знал, что музыка давно закончилась, и в тишине комнаты слова прозвучали до неприличия громко. К чёрту! Мне вдруг стало легко и спокойно на душе.

— Красивые слова, — улыбнулась девушка, повернув голову, и перехватила мой непонимающий взгляд. — Сам же говорил, что любовь — всего лишь красивое слово, забыл?

Вспомнил. На музыкальном вечере Свена вдоволь насладился забавными дебатами на избитую тему: «Что есть любовь?» и отправил в нокаут даже черноволосую. Видимо, слишком сильным был нокаут, раз запомнила мелочь, вылетевшую из моей головы.

— И, правда, красиво звучит…

Положил голову на согнутый локоть и в любопытстве наблюдал, как девушка нависла надо мной и заглянула в глаза:

— Правда, любишь?

Кивнул и ощутил, как крупная слеза разбилась о мою макушку, побуждая обхватить лицо черноволосой ладонями и большими пальцами избавить щёки от влажности:

— Эй-й, ты чего? Это не шутка, я…

Никки быстро покачала головой и скрыла своё лицо в ладонях, принимая сидячее положение. Последовал её примеру и искренне испугался подобной реакции. Что не так сделал?

— Я про-о-сто… Никто никогда не говорил, что любит меня.

Вот же чёрт!

Протянул руку к девушке, желая сказать хоть тысячу раз столь редкие слова, но она отстранилась от моих прикосновений. Вытерла мокрое лицо ладонями и забрала упавшие на лоб волосы назад:

— Я испортила момент!

Усмехнулся и всё-таки притянул неугомонную в свои объятия:

— Томас, давай ещё разок!

Она издевалась, иначе не мог объяснить её дрожь в теле и по-детски наивную просьбу. Хотя о чём я? Сам чувствовал характерные вибрации по телу:

— Милая Никки…

Ощутил болезненный толчок в плечо и рассмеялся:

— Я разве милая?

Покачал головой и спрятал улыбающееся лицо девушки на своей груди, сам же уткнулся носом в её макушку и вдохнул цветочный аромат:

— Люблю тебя, Ник.

Оказывается, всё это время плечи девушки до невозможного были напряжены, и стоило произнести желаемое, как она облегчённо выдохнула.

— Спасибо!

— Тебе спасибо…

* Песня: This I Love — Guns N Roses

Глава 16

Проснулся от мимолётных прикосновений к своему плечу, медленно продвигающихся к надплечью, и стремительно набирали обороты в области шеи. Сонно улыбнулся и позволил девушке забраться на мою поясницу и уткнуться носом в затылок. Чувствовал её размеренное сердцебиение, подстраивающееся под такт моего биения сердца, и стоило рукой обхватить девичью лодыжку, как оно участилось.

— Ты всё проспал, — обрадовала Никки, заставляя нехотя разлепить глаза и поморщиться от яркого солнца, слепящего через панорамное окно.

— Прям так «всё»?

Спасибо неугомонной «гимнастке», которая перекатилась с меня и загородила настойчивые лучи света, давая возможность любоваться сияющей улыбкой и прищуренными глазами:

— Ты же планировал встать пораньше и приготовить мне завтрак в постель, — огорошила девушка, и я всерьёз начал вспоминать свои сомнительные обещания. Чёрта с два, подобного не обещал!

Хитро улыбнулся и блаженно прикрыл глаза, втягивая носом аромат поджаренных тостов и крепкого кофе. Без сомнений, девушка умела желать доброго утра, как и умела своими неосознанными ёрзаниями у меня под боком напоминать физиологии о «пробуждении».

— Решила завоевать моё сердце через желудок? — обхватил тонкую талию рукой, наплевав на причитания Никки, которая попыталась дотянуться до порции кофеина.

— Да я уже завоевала, — фыркнула и всё-таки ухватила с подноса кружку, заставляя ослабить захват для собственной же безопасности от ожога. — Ты губу не раскатывай, Томас, следующий завтрак с тебя.

Да-да-да! Тоже самое слышал вчера и нечто подобное позавчера, однако уже неделю просыпался, окружённый ароматным завтраком и поджидающей на террасе черноволосой. И мне, чёрт возьми, нравилось, даже не надоедало, чего я глубоко в душе очень опасался.

— Губу не раскатывай, Никки, — парировал, зарываясь в подушки. — Мой режим сбился к чёрту. Я восстанавливаюсь.

Девушка что-то возмущённо пробурчала, но навалившиеся остатки сна вырубили на несколько минут, пока не услышал аппетитные причмокивания над головой. Приоткрыл глаза и уставился на черноволосую, поедающую второй горячий бутерброд и запивающую терпким кофе. Взгляд замер на пухлых губах, за малиновую кожу которых зацепились крошки, и на неспешном язычке, увлажнивший упругую сладость. Ощутил характерную активность в боксерах и прижался ладонью к девичьему бедру, пальцами пробираясь к внутренней стороне и выше-е-е.

— Стоп! — запоздало осенило меня, когда взгляд зацепился за пустующий поднос. — Ты съела мой завтрак?

— Дошло! — звонко рассмеялась девушки и забрыкалась в моих руках, когда перевалил её на спину и навис сверху, скользя пальцами вверх по ягодице, так и не нащупав кружевного лоскута.

— Ты ещё и без белья, — покачал головой и свободной рукой распахнул полы шёлкового халатика. — Это откровенный вызов, Никки.

Уже ни ей, ни мне было не до смеха, когда прижался губами к ямке между грудями, чувствуя, как две податливые ножки раздвинулись для меня, приняли и сцепились за спиной. Идеально!

Потёрся выпирающим членом о влажную промежность, ощущая потуги накапливающегося напряжения, и сжал в ладонях наливные груди. Игрался с алыми горошинками, поочерёдно окрашивая в ярко-багровый цвет, и увлажнял языком. Из-под полуопущенных ресниц наблюдал за полными губами, призывно приоткрывающимися для очередного стона, и с не меньшей сексуальностью вибрирующими друг от друга.

— М-м-м, — стонала черноволосая, зарываясь пятернёй в мои волосы, и нетерпеливо заёрзала подо мной. — Хочу тебя, Тома-а-с!

Как я хотел, малина! И как же сильно разозлился, когда на прикроватной тумбочке настойчиво зашёлся мелодией мобильный телефон. Оторвался от вздёрнутых сосков и испепелил технику взглядом, разрывающейся противной музыкой входящего вызова.

Никки в раздражении приподнялась на локтях и потянулась за бесящим телефоном, при этом открывая для меня пикантные образы идеального тела.

— Пошли их к чёрту! — посоветовала, передовая мобильник, и громко вскрикнула, стоило мне одной рукой сбросить неугомонный вызов, а двумя пальцами второй руки ворваться во влажную сладость.

Чёрт! Влажная, как сучка, и я с упоением внимал протяжным стонам, увеличивая амплитуду резких движений. Пальцы повязли в горячей плоти, заставляя изнывать на пределе налитый член, который тут же, точно услышав мой мысленный крик о скорой капитуляции, оказался во власти тонких пальчиков.

— Блядь! — прошипел, когда мелодия звонка вновь слилась с нашими стонами и вырвала из атмосферы подступающего безумия. Отыскал виновника среди запутавшихся простыней и зло уставился на мигающий экран. Крейг. Чёртов Крейг.

— Прости, это важный звонок, — пробормотал в пухлые губы и не с первой попытки оторвался от насупившейся прелестницы. Очень надеялся, что разговор действительно требовал должного внимания, иначе прокляну следопыта Крейга на пожизненное «не встал». Прикрыл стояк одеялом и вышел на террасу, плотно закрывая за собой дверь:

— Да? — рявкнул в динамик. — Какого чёрта, Крейг? Если не отвечаю, значит, занят!

— Томас, извини, но дело срочное.

Уставился на палящее солнце, окружённое тёмными тучами, и приготовился к очередной херне. Этот мужик никогда просто так не звонил — факт, за который уважал отличного следователя.

— Шейн может отделаться одной статьёй, и то за сбыт наркотиков.

Что, блядь?

— Повтори! — процедил сквозь зубы, до боли в пальцах сжимая корпус мобильника. — Какая, нахуй, одна статья? Я тебе деньги заплатил, чтобы ты этого кретина до конца дней за решёткой держал!

Крейг — известный любитель крупных сумм, чем и воспользовался, узнав, в чьих руках оказалось дело Стаффорда. Однако сейчас, слушая взволнованный голос мужчины, лепечущего жалкие оправдания, ощутил приближение крупного фиаско. Что, чёрт возьми, пошло не так?

— Чарльз забрал заявление и сказал, что никаких претензий не имеет. Томас, что не так с твоим братом?

И мне очень хотелось узнать, что не так с этим кретином. Поморщился от резкой боли в области затылка и потёр шею ладонью, стараясь унять ноющие спазмы. Вот же безумец!

— Наш уговор в силе, Крейг. Шейн не должен быть на свободен лет так двадцать, понял? Повесь на него несколько своих нераскрытых дел, ты, чёрт дери, лучше меня знаешь, как это работает! Но не позволяй ему выходить на свободу!

— А что делать с Чарльзом?

— Я разберусь с ним! — пообещал и сбросил вызов, в раздражении ударив ладонью по деревянной колонне, примыкающей к террасе. Сомнений не было — у брата началось обострение: шлюх в арсенале подружки его мамаши стало мало, он зациклился на моей шлюхе. Ещё раз и ещё раз встретил кулак с ни в чём неповинной колонной и развернулся вокруг своей оси.

Ну, конечно, она не могла остаться в комнате и не поддаться одному из своих многочисленных пороков — подслушивать Никки любила и активно практиковала.

Встретился со стеклянным чёрным взглядом и громко чертыхнулся.

— Так это ты проплачиваешь Крейга? — в нескрываемом потрясении прошептала девушка и медленно двинулась в мою сторону. — Какого чёрта?

Следил за приближением черноволосой и не думал лукавить, разбавлять сгустившиеся краски:

— Шейн чуть не угробил моего брата. Пусть скажет спасибо, что вовсе не стёр его с лица земли.

— Ты говоришь о моём брате!

Глазом не моргнул на гневное шипение и отчеканил:

— Твой брат отморозок.

Для девушки это не было открытием, поэтому она не могла привести хоть один аргумент, заставивший меня поменять мнение. Могла лишь неодобрительно поджать губы и отвести взгляд в сторону, намеренно игнорируя мои попытки привлечь внимание. Отмахнулась от прикосновений и обхватила себя руками, прежде чем обречённо выдохнуть:

— Я знаю, что Шейн — нехороший человек, — призналась, заставляя меня почувствовать облегчение. Если бы она своей упорной натурой «отправилась» на поиски оправданий, я бы крупно разочаровался. Уж в ком, но в ней разочаровываться не хотел.

— Правильно поняла, мне можно не идти в суд? — кивнул, заслуживая горький смех. — Почему сразу не сказал, что Крейг — твоих рук дело?

— Не посчитал нужным, — не стал лукавить, осторожно касаясь напряжённого плеча девушки, с которого сползла шёлковая ткань халата, отчего нежная кожа покрылась мурашками. — И тебе бы это не понравилось.

Никки фыркнула, но позволила ладони обосноваться на плече:

— Ещё бы! Однако это уже значения не имеет, — неожиданно обратила на меня стеклянный взгляд и прищурилась. — Можно тебя кое о чём попросить?

Кивнул и насторожился, перебирая всевозможные варианты просьбы, и не один из них мне не нравился.

— Пусть всё будет по справедливости. Сколько предусмотрено законом моему брату, пусть столько и отсидит: ни больше, ни меньше.

Она, блядь, сейчас серьёзно?

Не сдержался — громко выругался и уставился на черноволосую, как мог бы смотреть на признанную дуру всех времён и всех галактик. Искренне не понимал, буровя взглядом оскорблённое лицо девушки: это глупость или безграничная, непонятно откуда возникшая сестринская любовь? Чтобы то ни было — очень глупо. Катастрофически глупо.

— Ты не понимаешь, Ник? — без былой нежности встряхнул черноволосую за хрупкие плечи. — Если Шейн окажется на свободе, то он первым же делом навестит тебя. И, нет, он не скажет, как сильно скучал. Он выбьет из тебя весь дух.

Она испугалась. Видел в широко распахнутых глазах промелькнувший страх, но не подумал спешить с дозой успокоительного: необходимо, чтобы до конца оценила масштабы надвигающегося пиздеца, а не возводила себе на голову кристально-чистый нимб.

— Томас… — неуверенно начала, цепляясь за сомнительную идею «справедливости», и я решился добить оглушительной новостью:

— Чарльз забрал заявление, и никаких претензий к твоему братцу не имеет.

— Как? — опешила девушка и покачнулась на ногах, заставляя поддержать её за локоть. — Зачем?

Если бы я знал ответ…

— Без понятия! — разозлился ещё больше от незнания и дурных кровных связей. — Может, тебя хочет вернуть своим милосердным порывом.

Неожиданно пришедшая на ум мысль искренне позабавила. Покосился на притихшую девушку и улыбнулся:

— Как оцениваешь добродушие Чарльза?

— Это дурость, Томас! — не сдержалась черноволосая и внезапно толкнула меня в грудь, будто я виновник творившегося хаоса. — Что не так с твоим братом? Почему он такой безумец?

Как остаться человеком с адекватным функционированием мозга, когда с детства наблюдаешь за любовными похождениями матери, живёшь среди элитных шлюх и каждый раз перед сном, ищешь ей оправдания? Да тут у любого крыша «поедет», благо меня Бог уберёг: полжизни не видел блудницу, будучи упечённый в детский дом, а после свалил подальше на родину отца.

— Я с ним поговорю, — заверил девушку, стараясь потушить огонёк беспокойства на дне чёрного взгляда. — Прямо сейчас!

Однако она не унималась:

— Он, правда, сумасшедший! Рассказывал мне, как заплатил большие деньги за эскортницу, которая в прошлом была сестрой Милосердия. Томас, она читала ему Библию!

Параллельно прислушивался к протяжным гудкам на другом конце телефона и зло покосился на разоткровенничавшуюся девушку:

— Чего же ты от него раньше не сбежала?

— Чарльз не требовал секса и хорошо платил!

Она меня добьёт сегодня, честное слово! Благо послышался характерный щелчок, после которого услышал до скрежета в сердце знакомый голос:

— Я ждал твоего звонка, брат.

Неожиданно произнесённое «брат» ввело в секундный ступор, после которого сжал пальцы в кулак. Чёртов лицемер!

— Ты зачем заявление забрал? — спросил в лоб, не видя смысла ходить вокруг да около. Он знал причину моего звонка. Он ждал моего звонка, чтобы оглушить скрипучим смехом:

— Человек должен уметь прощать, чтобы чувствовать себя счастливым.

— Быстрое прощение — самообман! — отрезал и покосился на черноволосую, которая подпирала спиной «покалеченную» мной ранее колонну. — Прекращай дурить, Чарльз! Стаффорд опасен для общества, и ты это прекрасно осознаёшь!

— Опасен для Никки, — поправил брат, и я вновь неосознанно бросил взгляд на девушку, в немом вопросе приподнявшую брови. — Ты же сейчас с ней? Конечно, она рядом.

— Сейчас не об этом!

— Почему же? Расскажи, как ты увёз Никки в дом своего любимого отца, в котором вырос. Это же не просто так, да? Навряд ли бы привёл в дом почитаемого папочки дешёвую шлюху.

Девушка, будто чувствуя, что речь зашла об её «скромной» персоне, медленно двинулась в мою сторону. Одним взглядом пригвоздил к месту, не позволяя сделать ещё хоть шаг вперёд.

— Ты влюбился в неё, Томас, — продолжал бормотать Чарльз сквозь неизвестный мне источник шума, а я же активно кивал в сторону выхода, однако девушка не думала слушаться. Зараза!

— Я ведь не ошибся в ней, да? Она неотразима в своём отменном английском фольклоре, вкусе спиртных напитков и умении вскружить голову одним лишь поцелуем…

— Хватит!

— Ты знаешь, что она тебя тоже любит? Сама мне об этом проболталась, — продолжал крутить свою пластинку Чарльз, но на этот раз удалось вызвать помимо злости новую эмоцию — удивлении. Когда черноволосая успела столь откровенно побеседовать с безумцем?

— Ты любишь, она любит, — как всё удачно совпало, Томас!

— Закончил? — прорычал я, не имея желания разбирать многочисленные слова сквозь громкий шум, шипением отдающийся в динамике. — Теперь включи мозги и пойми, какую глупость совершил, забрав заявление!

Очередная порция смеха выбила из колеи. Стоп. Он пьян?

— Ты в пабе? — спросил и наконец-то смог разобрать среди шумихи громкие голоса. В недоумении свёл брови на переносице и уставился на нахмуренную девушку, которая явно чувствовала дискомфорт от неудовлетворённого любопытства. В виски била не английская речь, не американский перифраз, а чисто deutsche Sprache.

— Где ты?

— В детстве ты любил присваивать мои игрушки себе, и никогда не возвращал назад, а после ревел над поломанными машинками. Так это я ломал игрушки, чтобы они никому не достались: ни тебе, ни мне.

Холодная ладонь накрыла мой побелевший кулак, стараясь снять напряжение с онемевших пальцев. Отнял телефон от уха, когда на другом конце послышались короткие гудки сброшенного вызова, и пару раз старательно моргнул, желая избавиться от помутнения.

— Что он сказал?

Покачал головой и притянул черноволосую в свои объятья, вдыхая цветочный запах шелковистых волос. Почувствовал, как тонкие руки доверчиво сомкнулись вокруг моего торса, и ощутил зародившееся в груди беспокойство. Чёртов страх.

***

1997 год

— Томас, стой!

Мальчик остановился на крыльце и в неуверенности посмотрел на припаркованный автомобиль, от которого отделяло несколько метров. Крик матери буквально приковал к земле, не позволяя преодолеть ничтожное расстояние и оказаться внутри машины, как можно дальше от ненавистного дома.

— Ты никуда не пойдёшь! — женщина добралась до сына и крепко ухватила за плечи, не осознавая с какой силой впилась ногтями в кожу. — Вернись в дом!

Мальчик попытался избавиться от стального захвата, но мать держала крепко и старательно тянула за рубашку обратно в дом. Нет, только не туда!

— Томас, живо в машину!

Из автомобиля вышел мужчина лет тридцати восьми и одним голосом заставил женщину испуганно йокнуть и теснее прижать к своей груди неугомонного сына. Последний не думал переставать брыкаться, напротив, появление отца подстегнуло сомкнуть зубы на крепком захвате и с облегчением почувствовать себя на свободе.

— Томас, вернись! — кричала женщина, когда мальчик быстро перепрыгнул ступеньки и побежал к отцу, набегу поправляя сползавшие лямки рюкзака. Потёрла о ситцевый сарафан место укуса и в гневе уставилась на ухмыляющегося мужчину. Прошли те времена, когда саркастически изогнутые губы могли вскружить голову, наступили времена, когда ничем, кроме ненависти, не питалось женское сердце.

— Ты не имеешь права! — закричала женщина и сбежала вниз по ступенькам, но дверь автомобиля громко хлопнула перед носом, отделяя от спрятавшегося сына. — Я подам в суд!

— И что ты скажешь, Мередит? — поинтересовался мужчина, нависая над глотающей слёзы женщиной. — Всей округе известен род твоей деятельности. Ничего, кроме насмешек и презрения к себе, ты не добьёшься.

Мередит попыталась обойти мужчину, но не получилось: хватка сковала локоть и болезненно дёрнула в сторону от автомобиля:

— Томас, пожалуйста, выйди из машины!

— Угомонись же ты! — прошипел мужчина и достал из внутреннего кармана пиджака белый конверт, впечатывая его в грудь опешившей Мередит. — Этих денег хватит, чтобы ты заткнулась?

Женщина от неожиданности взяла конверт и повертела в руках, не зная, как реагировать на подобный поворот событий: послать бывшего мужа к чёрту или прежде запихнуть зелёные купюры в его грязный рот?

— Думаешь, у меня мало этих бумажек? — рассмеялась сквозь слёзы и бросила в лицо запечатанный конверт, крича во всё горло. — Томас, ты не можешь уехать! Быстро выходи!

Дверь медленно открылась, заставляя мужчину отступить в сторону и пропустить сына, испуганно переводящего взгляд с отца на мать.

— Милый, пойдём домой, — присела на корточки Мередит и поманила к себе мальчика, который не думал подчиняться — подошёл к отцу и доверчиво вложил ладонь в его пальцы. — Томас, пожалуйста!

— Я не хочу с тобой жить! С тобой невозможно жить! Я с папой буду!

Мередит подняла взгляд на мужчину, подхватившего сына на руки, и гневно процедила сквозь зубы:

— Мерзавец! Это ты виноват!

Томас обхватил руками шею отца и с его помощью забрался на задние сиденья автомобиля, дожидаясь, пока он обойдёт машину и присоединиться на водительском кресле.

— Встретимся в суде! — пообещала Мередит и скривилась от очередной саркастической усмешки. Мерзавец!

Наблюдала, как автомобиль быстро удалялся от дома, увозя с собой непослушного кареглазого мальчишку, которого, несмотря на многочисленные истерики и детские выходки, она любила. Спрятала лицо в коленях и позволила слезам с новой силой заструиться по щекам, вызывая из груди жуткие хрипы. Больно. Очень больно.

— Мама, не плачь, — почувствовала прикосновение к своим волосам и заплакала сильнее. — Пусть уезжает, нам и без него хорошо будет!

Мередит лихорадочно покачала головой и уставилась на подошедшего сына, добившегося своими холоднокровными речами лишь одного — необузданной злости.

— Как же мы без нашего маленького Томаса?

— Он сделал свой выбор! Нечего из-за него плакать!

Женщина потрепала сына по щеке и кивнула в сторону дома:

— Иди внутрь, Чарльз, — вновь посмотрела на дорогу, по которой скрылся её кареглазый беглец, и почувствовала, что не в силах сдерживать ярость, когда очередное прикосновение упёртого сына отвлекло от самобичевания. — Я сказала идти в дом! Быстро!

Чарльз обиженно поджал губы, но не имея привычки перечить и без того взвинченной матери, медленно двинулся в сторону дома. Думал, с отъездом брата всё изменится: матери не придётся сутками отсутствовать и делить свою любовь между двумя сыновьями. На деле всё стало только хуже.

***

2015 год

Женщина нервно перемешивала сахар на дне кружки чёрного чая и из сахарницы зачерпнула ещё две ложки сладости. Она не любил пить чай с сахаром, однако было необходимо чем-то занять руки и не выдавать своего постыдного волнения. Боялась встречи с собственным сыном и норовилась выбежать из кафе, забраться в машину и на максимальной скорости скрыться в запустелых районах Лондона.

Только убедила себя, что встреча с сыном спустя долгие годы — глупая затея, как увидела вышагивающего к её столику молодого человека.

— Томас… — прошептала женщина и привстала, желая заключить своего мальчика в крепкие объятия. Однако перед ней стоял не мальчик, а взрослый мужчина, от одного взгляда которого ноги подкосились, и вновь очутилась на стуле. Всё так, как ей рассказывали: вырос настоящим красавцем с уверенной походкой, сильной энергетикой и запредельной харизмой, заставляющей минимум половину представительниц слабого пола заинтересованно посмотреть на прибывшего посетителя.

Не без доли гордости улыбнулась и не смогла сдержать настойчивой слезы, сорвавшейся с ресниц. Нет, она не будет плакать. Не после того, как Томас с наслаждением проследил за неожиданным потоп.

— Спасибо, что пришёл, — неуверенно начала Мередит и замерла, когда губы сына исказила ядовитая усмешка. В точности, как у мерзавца-отца. Глупо отрицать очевидный факт — Томас — копия своего отца и гордился явным сходством.

— Уж лучше я приду, нежели ты припрёшься в мой дом.

— Я бы никогда без твоего разрешения…

— Слушай, прекращай выдавливать слёзы, — резко осадил молодой человек, заставляя женщину затравленно посмотреть на подошедшего официанта и отказаться от меню. — Есть, что сказать по делу — говори и не задерживай меня.

Мередит горько рассмеялась и прикрыла рот ладошкой, забывая заготовленные речи. Это уже не двадцатилетний парень, которого она видела на выпускном и который позволил обнять себя, как оказалось, в последний раз. Если на того парнишку можно было надавить, воспользоваться аргументом «я — твоя мать», то с этим мужчиной любое слово воспринималось в штыки.

— Я скучала, Томас.

Брови мужчины взлетели вверх, и он неосознанно подался вперёд, заглядывая в карий свод материнских глаз. Чёртовы глаза, которые он вынужден каждый день наблюдать в зеркале.

— Что же ты не скучала, когда сдавала меня в детский дом?

— Ох-х-х, Томас! — прошептала Мередит и коснулась ладонью щетинистой щеки сына, чувствуя угрожающе заходившие скулы:

— Руку убрала.

Тут же отдёрнула ладонь и до боли сцепила пальцы между собой, ощущая себя на скамье подсудимых в окружении проплаченного адвоката и настроенных на успех прокуроров.

— Прости меня, — прошептала женщина, разглядывая подрагивающие пальцы и не решаясь поднимать взгляд на буровившего её сына. Она не видела, как дрогнуло лицо мужчины и предательски зажмурились глаза, чтобы в ту же секунду громко выдохнуть:

— На этом всё, Мередит?

«Я твоя мама!» — захотелось кричать, но вместо этого покачала головой. Это больно. Больно, когда наружу прорывался крик, а ты вынуждена проглатывать слова. Больно, когда родной сын открещивался от тебя, а ты не теряла надежду.

— Я хотела с тобой попрощаться, Томас.

Мужчина показано фыркнул:

— Я попрощался с тобой уже давным-давно.

— Врачи обнаружили у меня опасный недуг, — не обратила внимания на едкий тон, медленно восстанавливая в памяти заготовленные речи. Однако сын резко перебил:

— Тебе нужны деньги?

Вопрос выбил женщину из колеи, поэтому не сразу нашлась с ответом, заставляя Томаса вынуть из заднего кармана джинс портмоне. Выжидающе приподнял брови:

— Сколько? Я выпишу чек.

Мередит в ужасе закачала головой и накрыла руки сына своей ладонью, стараясь перетерпеть обжигающий взгляд его карих глаз.

— Нет-нет, мне не нужны деньги. К сожалению, они не помогут.

— А что поможет?

Женщина улыбнулась от услышанного вопроса, который напомнил о тех временах, когда маленький сын любил играть в «почемучку» и забавлял своими наивными вопросами. Вот и последний наивный вопрос, ответ на который ещё никогда не давался с таким трудом:

— Ничего. Врачи дают максимум полгода.

— Что за болезнь?

Мередит опустила взгляд на ладонь, хранившую тепло сына, и не смогла ответить. Да и что ответить? Рассказывать, как попала в собственную ловушку — слишком стыдно.

Томас усмехнулся и покачал головой, будто умел читать мысли и никакие слова ему не требовались:

— Не говори. Не хочу ещё больше разочаровываться, — неожиданно подался вперёд и обхватил подрагивающие пальцы матери ладонями, поднося их к своим губам, обжигая горячим дыханием. — Ты пришла за моим прощением, не так ли? Хочешь облегчить душу…

Женщина не успела ответить, заметив, как взгляд сына скользнул по панорамному окну, открывающего вид на автомобильную парковку. Однако заинтересовало вовсе не обилие разношерстных машин, а молоденькая девушка, топчущаяся у входа в заведение.

— Твоя девушка? — улыбнулась Мередит. — Очень красивая.

Томас улыбнулся в ответ, но улыбка не добрая — ядовитая:

— Неужели не знаешь своих подчинённых в лицо? Это, мама, одна из твоих лучших девочек, если верить анкете.

Женщина отвернулась от окна и поджала губы, признавая своё очередное поражение. Она не знала, как разговаривать с собственным сыном, а он не желал помогать в столь непосильном труде.

— Не буду вам мешать, — спустя долгие минуты гнетущей тишины пробормотала и поднялась из-за стола, чувствуя на себе непонимающий взгляд сына. — Спасибо, что пришёл. Для меня это важно.

— Сядь, — режущий уши приказ заставил в неуверенности присесть на край стула, и в которой раз за сегодня восхититься той силе, которой обладал сын. Одно слово — ты покорно подчиняешься и чувствуешь себя песчинкой в просторах пустыни.

— Я специально привёл сюда шлюху.

Мередит подбадривающе улыбнулась:

— Так и подумала, Томас.

Он удивил, когда оперся локтями о поверхность стола и закрыл глаза ладонями, не жалея упрёка в голосе:

— Что же ты наделала, мама? Я бы любил тебя больше жизни, если бы только твоё материнское сердце ёкнуло, когда ты избавлялась от меня! — оторвал руки от лица и не подумал скрыть покрасневшие глаза. — А нет его — материнского сердца!

— Тома-а-с, — прохрипела Мередит, проглатывая застрявший ком в горле. — Прости меня…

Сын горько рассмеялся и закивал, вновь прикрывая глаза ладонью — очередная попытка скрыть рвущиеся наружу эмоции:

— Прощаю. Я, чёрт дери, тебя прощаю! А тебя ради всего святого — уходи!

Мередит в ужасе наблюдала, как крупная слеза стремительно проделала путь по тыльной стороне ладони сына и вдребезги разбилась о стол. Хотелось обнять, прижать к груди и уверить, что есть оно — сердце. Есть и безгранично любит, раскаивается за глупость прожитых лет и благодарит за услышанное «прощаю».

— Уходи! — прошипел Томас, не позволяя, матери коснуться себя, и протёр мокрые глаза пальцами, когда стук женских каблуков стих.

Он не простил. Он, чёрт возьми, никогда не простит.

***

Наши дни

Она звонко смеялась, удерживая мобильный телефон плечом, и сильнее ухватила пальцами ручки неподъёмных сумок. Она такая красивая: чёрно-смольные волосы, достигающие середины её изящной осанки, точечная фигурка, точно произведение величайшего маэстро, выразительные глаза, своей глубиной способные потопить не одно мужское сердце. Она всё про себя знала, и это подкупало.

У неё очаровательный голос и безупречный английский, при звуках которого переносишься в ресторанчик напротив Вестминстерского дворца и попиваешь чай с молоком. В ней чувствовалась порода, приковавшая взгляд к черноволосой красавице.

Однако я умел не обращать внимания на прелести девушек, за компанию которых платил крупные суммы. С этой всё пошло наперекосяк с самого начала: непонятные махинации с Лисой, ничтожные попытки соблазнения и откровенный разговор.

Но даже эти выбивающиеся из привычной колеи моменты — ничто по сравнению с её безоговорочным сходством с Мередит. Она копия Мередит, и отрицать факт, как не старался, не получалось. Она такая же своевольная, такая же необузданная и такая же дьявольски красивая.

— Артур — твой помощник, не мой! — хохотала девушка, нажимая на кнопку вызова, после чего габаритные ворота медленно открылись, пропуская на территорию огромной виллы. — Пере-е-стань, Томас!

Томас. Конечно, милый смех предназначался ему, и улыбка адресована ему. Всё для Томаса.

Не успели ворота вновь закрыться за девушкой, как я проскочил на территорию и покосился на камеры наблюдения. Сколько пройдёт времени, прежде чем охрана, привыкшая к непримечательным чёрно-белым образам на экране, заметит проникновение нежеланного гостя?

— А я тако-о-о-е купила! М-м-м, тебе понравится!

Девушка распахнула стеклянную раздвижную дверь и с облегчением поставила сумки в прихожей, тут же подцепляя тонкими пальчиками мобильный телефон. Улыбка не покидала её припухших губ, заставляя меня прожигать взглядом этот изгиб и отгадывать, что же говорил ей собеседник на том конце телефона?

Спрятался за колонной, наблюдая, как она звонко смеётся, сбрасывает вызов и несколько секунд смотрит на погасший экран, поглаживая его большим пальцем. Она скучала. Наверное, ей не хватало Томаса, раз поджала губы и бросила средство связи на широкую кровать.

Неосознанно потянулся к кончику бороды, терзая пальцами жёсткие волоски, как делал в самые напряжённые моменты. Именно сейчас тот самый момент: девушка стянула через голову футболку, оставаясь в чёрном кружевном бюстгальтере, и быстро избавилась от спортивных штанов. Я не подумал отводить взгляд, пожирая глазами высокую грудь и округлые ягодицы, золотистый сатин кожи и водопад длинных волос.

Девушка опустилась на кровать, подтянув под себя ноги, и руками потянулась за принесёнными покупками. Ей понадобилось пару секунд, чтобы зацепиться взглядом за мои кроссовки и испуганно вскрикнуть.

— Чарльз! — в ужасе воскликнула девушка, когда вышел из-за колонны и прошёл в комнату, в лучших манерах закрывая за собой дверь. Спрыгнула с кровати и закопошилась в поисках халата, в который тут же укутала красивое тело. Зачем? Мне нравилось наблюдать за переливами дневного солнца на идеальной коже.

— Что ты… Господи! Как ты здесь оказался?

— Проследил за тобой, — не стал лукавить и увидел, как широко распахнулись тёмно-карие глаза. Страх? Да, страх засел на дне лихорадочно «бегающих» глазок, заставляя меня подлить масло в огонь — приблизился вплотную к опешившей девушке и схватил за локоть.

Она закричала и болезненно ударила кулаком в моё плечо, старательно избавляясь от захвата, однако для меня её жалкие попытки не больше, чем щекотка.

— Не прикасайся ко мне!

— Я пришёл поговорить! — заткнул девушку своим спокойным тоном, радуясь, что громкие вопли остались позади. Только грудь быстро вздымалась и опускалась от нехватки кислорода.

— И правда, душно, — скорее себе, чем испуганной девушке, пробормотал и, отыскав на столике пульт, включил кондиционер. — Так-то лучше.

Ну, чего она смотрела на меня, как на экспонат в музее? Присел на кровать и похлопал рядом с собой, но не подчинилась. Конечно, она не подчинилась, побуждая вновь ухватить пальцами тонкое запястье и силой усадить на обозначенное место.

— Я просто хочу поговорить!

— Ты меня пугаешь, — призналась девушка, и я был благодарен за искренность.

— Понимаю, это выглядит странно, — согласился и усилил захват, не позволяя отстраниться. — Ноя решил, что мы в прошлый раз не договорили.

— Чарльз, нам больше не о чем разговаривать…

— Нет же, Ник! Позволь мне признать свои ошибки. В прошлый раз я крупно ошибся: Томас, оказывается, любит тебя.

Всматривался в лицо девушки, но она упорно буравила стену перед собой, никак не отреагировав на мои слова. Ожидаемо.

— И ты любишь Томаса.

Ноль реакции. Только когда мой большой палец очертил костяшки её пальцев, тогда она поморщилась. Неприятно.

— Он мне всё время врал, Никки. Говорил, что презирает мать, тебя, в итоге я поддавался на его провокации, — наклонился к девушке и грустно улыбнулся, когда она тут же отклонила голову назад. — Знаешь, что мать сказала, умирая?

— Не знаю и знать не хочу!

Сильнее сжал пальцы на тонком запястье. Грубить не надо!

— Она сказала, что готова покинуть этот мир, потому что маленький Томас её простил. Представляешь? Она умирала на моих руках и говорила о Томасе. Значит ли, что она любила его? Получается, и он любил, раз простил!

Тёмно-карий взгляд стрельнул в мою сторону, обдавая волной прорывающейся ярости. Девушка предприняла очередную попытку ослабить захват — безуспешно.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Да потому что ты такая же! — заверил я и свободной рукой достал из кармана толстовки прямоугольную фотокарточку. — Ты была права: смотря на тебя, вспоминаю маму. Томас к вам относился, как к дерьму, а вы продолжали его любить. Почему? Вам так нравится грубое, скотское отношение?

Перевёл взгляд на подрагивающие губы девушки и нахмурился.

— Чарльз… — прошептала, смирившись с болезненной хваткой на своей руке. — Ты безумен!

— Вовсе нет, Никки! Ты только посмотри! — протянул ей фотокарточку с изображением молодой матери, но к моему огромному разочарованию девушка осталась безучастна. — Посмотри!

Она не моргнула, широко распахнутыми глазами всматриваясь в мои. Кто ещё безумен! Упорно вложил в её оккупированную руку фотографию и жёстко повторил:

— Прояви уважение!

Я не ожидал подобного, поэтому упустил из виду, как пальцы девушки сжались и в ту же секунду отбросили смятый портрет к нашим ногам. Что-то ухнуло глубоко внутри, заставляя мышцы лица болезненно сжаться. Она не уважала мою мать, мою память о ней, она не уважала себя, глупо отрицая очевидное сходство. Глупая шлюха!

Почувствовал, как ладонь обдало огнём и уставился на распластавшуюся на кровати девушку, из глаз которой брызнул фонтан слёз. Раскаивалась. Она раскаивалась!

— Вам так нравилось грубое к себе отношение! — напомнил, не испытывая ни грамма вины за удар. — Только так можно заслужить вашу любовь!

Мать терпела выходки Томаса, но продолжала любить, не делясь и толикой любви к безгранично нежному сыну. Ко мне. Никки наслаждалась грубостью Томаса, не ценя моего доброго отношения ни к ней, ни к её семье.

К чёрту доброту, она никому не сдалась!

— Отвали! — кричала девушка, когда навалился на неё сверху и придавил массой тела. — Свали урод!

Тонкие пальцы вцепились в мою бороду и болезненно потянули, лишая несколько ценных волосков. Надавил ладонью на грудную клетку девушки, в буквальном смысле впечатывая в упругий матрас, и свободной рукой схватил подушку:

— Томас не любит видеть скорченные лица! — пояснил свои дальнейшие действия, чтобы у девушки «после» не оставалось вопросов. Прижал подушку к её лицу и, получив взамен новую порцию брыканий под собой, силой надавил.

— Вы же любите именно так, — бормотал, уже не обращая внимания на тонкие руки, царапающие моё лицо, и длинные ноги, запутавшиеся в простынях. — Вас же всё устраивает.

Распахнул полы чёрного халата и замер, разглядывая солнечного зайчика на выточенной талии девушки. Ну, нельзя с такой идеальной кожей быть грубым! Не создана она для грубости! Осторожно провёл ладонью по золотистому шёлку и уткнулся лицом в выпирающие рёбра, ощущая себя неправильно.

Всё происходящее не для меня. Я не такой моральный урод, как мой младший брат. Я просто не мог, однако девушка перестала сопротивляться, наверное, смерившись. Как смерилась с непроходимым мерзавцем — Майером!

— Никки, прости… — раскаялся я, отстраняя от девушки, — Мне не следовало…

Ослабил хватку на подушке и отбросил её в сторону, открывая взгляду влажное от слёз девичье лицо. Господи, она такая молодая, но уже такая потерянная, такая повязшая в порочности.

— Никки, — позвал девушку и непонимающе свёл брови, когда она не открыла глаз. — Никки?

Осторожно потряс её за плечо и, получив ноль реакции, приподнял туловище над кроватью. Сильнее потряс девушку, которая, подобно тряпичной кукле, легко поддавалась моей встряске, отчего голова запрокинулась назад. Смольные волосы рассыпались по кровати, когда я в ужасе отпустил плечи Никки, позволяя телу принять пугающую, неестественную позу.

— Никки? — прошептал и встал с кровати, рассматривая результат своего «разговора». — Боже, Никки!

***

Поморщился, когда холодная терпкая жидкость обожгла горло. Ядрёная вещь, найденная в закромах заведующего отделением интенсивной терапии, в кабинете которого я битый час пытался осилить бутылку абсента.

Даже алкоголь оказался беспомощен в борьбе с мозговым штурмом, творившимся в голове. Гнетущие мысли долбились в затылок, сотрясали виски и не жалели моей нервной системы, пошатнувшейся к чёрту. Как сейчас помнил: на часах 15:20, я радостный от встречи с недалёким владельцем завода автозапчастей, подписавшего себе «смертный» приговор, и тут неожиданный звонок из штаба оперативной службы. Тогда нихрена не понял, о чём тараторил взволнованный голос, и потребовал соединить с ответственным по охране частных участков. Моего, блядь, участка, который остался без внимания грёбанных «профессионалов».

«Никки в реанимации», — только это врезалось в память, а дальше — туман. Не помнил, как добрался до больницы, как довёл до слёз ни черта незнающую медсестру и требовал ответа на вопрос: «Как здоровая девушка, с которой разговаривал час назад, могла оказаться в реанимации?»

Сделал ещё один продолжительный глоток ядерной жидкости и с облегчением отбросил пустую бутылку на диван. Голова раскалывалась, а в купе с обожжённым горлом моё состояние как раз вписывалось в атмосферу реанимационного отделения.

— Томас? — оторвал взгляд от пола и посмотрел на вошедшего в свой кабинет мистера Фишера. — Хорошо, что вы ещё здесь!

Где мне, лупоглазый старикан, ещё быть? Где, кроме как не рядом с девушкой, за которую взял ответственность и с которой крупно проебался?

— Могу увидеть Никки? — вместо тысячи оскорблений спокойной поинтересовался. — Я два часа жду у моря погоды!

Мистер Фишер выпятил нижнюю губы и прошёл к своему габаритному столу, перекладывая из рук стопку белых папок. Повисшее молчание раздражало, однако я стойко терпел тишину и ждал. Только мог, что ждать и чувствовать себя ущербным.

— У меня плохие новости, — наконец, заговорил врач, но лучше бы молчал. Честное слово, до произнесённых слов ощущал нереальность происходящего, принимал реальность за фарс — из палаты должна выйти Никки, и мы вернёмся в дом, в котором было так хорошо и счастливо. Но словосочетание «плохие новости» вывели из тумана — отрезвели, заставляя сцепить пальцы на затылке и приготовиться к приговору. К вынесению приговора виновнику плохих новостей.

— Не тяните!

— У миссис Стаффорд обнаружена дыхательная гипоксия вследствие механического препятствия для поступления воздуха.

Подозрительно сощурился, не отводя взгляда с мнущегося врача. Какого чёрта он юлил, как же холоднокровие и бесстрастность, присущая людям медицинской направленности?

— Вы это уже говорили, — милостиво напомнил, и мистер Фишер с непосильным трудом вздохнул, будто ему, а не моей Никки перекрыли кислород.

— Говорил, однако, девушка не приходит в себя: отсутствует контакт, наблюдается паталогическое дыхание, редкие хаотичные телодвижения и реакция зрачка на свет очень слабая.

Чем больше говорил мужчина, тем больше чувствовал раздражение. Мне не нужны диагнозы, подробная карта лечения, требовал одного — результата, однако никто не спешил говорить о положительных результатах нашего многочасового пребывания в стенах больницы.

Я, чёрт возьми, дико устал. Никки, моя Никки наверняка места себе не находила, ведь прекрасно знал её неприязнь к больничным палатам.

— Что вы делаете? — удивился, наблюдая, как мистер Фишер достал из кармана белого халата ранее переданные мной деньги. — Мы же с вами договаривались!

— Мистер Майер, мы устранили причины кислородной недостаточности, однако девушка не приходит в сознание, — не подумал взять деньги назад, и тогда мужчина положил купюры на край стола. — Мне жаль, но миссис Стаффорд в коме. Тут я бессилен.

Вот теперь я услышал, о чём толковал старик. Меня будто ударили чем-то тяжёлым по голове, отчего над ней закружились звездочки, и мир круто перевернулся. Слишком неожиданная встряска, не давшая возможности сориентироваться и придумать план «Б», когда первоначальный план потерпел крах. Деньги, чёртовы бумажки мозолили глаза своей бесполезностью перед непредсказуемой комой.

Если я и хотел что-то сказать, то попросту не мог вымолвить ни слова. Только смотрел сквозь мистера Фишера и медленно осознавал масштабы катастрофы: Никки не потеряла сознание, она впала в глубокий сон.

Прикрыл ладонью глаза и зажмурился. Глубокий сон. Как же безобидно, в какой-то степени сказочно и наивно звучит, подобно детским книгам о Спящей красавице и бесчисленных принцессах. Но почему же от такой безобидной терминологии кровь застывала в жилах, и концы пальцев поддёргивались от колющих ощущений?

— Никки может в любой момент… — развел руками не в силах продолжить мысль, благо мистер Фишер, наученный опытом, поспешил заверить:

— Девушка едва ли, но реагирует на внешние факторы, а это уже позволяет делать положительные прогнозы.

Кивнул и поднялся на ноги, чувствуя, как голова предательски закружилась. И дело не в пустой бутылке алкоголя — опьяняющие кровь элементы выветрились с приходом плохих новостей.

— Я могу к ней зайти?

— Можете, — мог бы сказать, что врач обрадовал милостивым порывом, если бы на душе не было так тошно. — Давайте вас провожу.

Отказался от навигатора на ножках и вышел из кабинета, встречаясь взглядом со своей правой рукой — Артуром. Только вид старого, доброго компаньона как в бизнесе, так и по жизни, не навевал спокойствия, напротив, заставил вспомнить дни, когда меня оглушали исключительно хорошие новости.

— Ты в курсе, да? — уточнил, но грустные глаза были красноречивее слов. — Артур, у меня к тебе будет важное дело.

Мужчина тут же подбодрился и протянул бутылку негазированной воды, когда я изошёл в хриплом кашле:

— Внимательно слушаю.

Улыбнулся и похлопал непоколебимую натуру компаньона, холоднокровию и выдержки которого искренне завидовал:

— Не передавай видео с камер наблюдения в прокуратуру, — прежде, чем успел перебить, сжал пальцами его плечо. — Пусть он исчезнет.

Артур едва уловимо нахмурился:

— Как Чарльз может исчезнуть?

Пальцы сильнее сомкнулись на плече, чувствуя под собой окаменевшие мышцы. Глупый вопрос, ответ на который был столь же очевиден, как была очевидна моя решимость в данном вопросе. Однако Артур покачал головой:

— Томас, не стоит принимать решения, о которых будешь жалеть. Успокойся.

— Разве я не спокоен? — для наглядности растянул губы в подобие улыбки, но не убедил упёртого товарища, отчего почувствовал прилив ярости. — Ты меня услышал.

— Поговорим об этом завтра, когда ты…

— Ты, блядь, меня услышал? — не сдержал стальных нот в голосе, не имея желания слушать жалкие попытки меня переубедить. За что одновременно уважал и ненавидел Артура, так это за его принципиальность и, чёрт возьми, уверенность в том, как правильно поступать. И ведь не ошибался никогда, давал советы, сдерживал мой горячий темперамент, однако сейчас все его плюсы обернулись в огромный минус.

— Он здесь, Томас, — вывел из равновесия невозмутимый голос мужчины, заставляя неосознанно сделать шаг назад. — Чарльз здесь.

Огненный шар, зародившийся в области грудной клетки, в ту же секунду взрывной волной обдал всё тело, отчего глаза заискрились и, судя по дрогнувшему лицу Артура, творившееся внутри безумие отразилось и на моём внешнем виде.

— Где? — прохрипел, но на подсознательном уровне уже знал ответ. Где могла быть мразь, прочувствовавшая вину за совершённое преступление? Только у палаты Никки, скуля и причитая о своём безумстве. Нет, он не безумец. Он — труп.

— Томас!

Не слышал взволнованного оклика Артура, точнее не посчитал нужным обращать на него внимания. «Есть цель — иду к цели» — подобный девиз отлично описывал ту яростную механику, которой беспрекословно следовал: послал к чёрту лифт и рванул вверх по лестнице, только на полпути вспоминая неутешительный диагноз.

Никки в коме. Она не могла находиться в стационаре, она, блядь, осталась в реанимации. Совершенно одна.

Склонился над поручнями лестницы и позволил грудной клетке тяжело вздыматься и опускаться. Как бы мои кулаки не изнывали от желания расквасить бородатое лицо, как бы мой гнев не слепил глаза и не одурманивал сознание, я не посмел покинуть отделение интенсивной терапии. Я не хотел оставлять Никки наедине с оглушающими приборами, от шума которых она в любой момент могла открыть глаза и испугаться больничных стен.

— Блядь! — в сердцах воскликнул и шибанул кулаком по перилам, взглядом испепеляя лестничный пролёт вверх. — Ублюдок!

Вернулся на этаж отделения и отправился на поиски палаты черноволосой, попутно печатая на мобильном телефоне подробные указания для охраны: как именно они должны вышвырнуть Чарльза из больницы и сколько костей должно быть раскрошено без шансов на восстановление.

Отыскал палату реанимации и замер, не успев переступить порог. Через панорамное окно, на котором жалюзи скрывали обстановку помещения, просачивался яркий свет и детали неутешительной картины. Прислонился лбом к дверной поверхности и в ужасе уставился на подрагивающие пальцы. Что за чёрт?

Приближающиеся шаги заставили отстраниться и выпрямить спину, внутренне собирая остатки самообладания. Я не мог позволить той чертовщине, что вытворяла с моими пальцами, распространиться на всё тело. Я, блядь, не смел поддаваться панике.

Обернулся на приближающегося Артура и остолбенел, когда вместо своей «правой руки» увидел противную рожу брата. Оценил его потрёпанный вид и даже одарил улыбкой, граничащей с оскалом. В первую секунду дико обрадовался: ублюдок самостоятельно взошёл на эшафот и покорно сложил голову перед палачом, — однако радость быстро сменилась необузданным гневом от услышанного: «Томас, ты уже здесь…»

— Я вызвал скорую помощь, — продолжил Чарльз, как ни в чём не бывало, присаживаясь в кресло. Что, блядь, он сделал?

— Ты вызвал скорую помощь, — шокировано повторил за братом и протёр пальцами глаза, желая выдавить глазные яблоки и не видеть безумца — трупа. — Тебе «спасибо» сказать? Прости, Никки немного не в состоянии лично поблагодарить тебя!

Если Чарльз и хотел что-то ответить, то этого уже никогда не узнаю. Налетел на уёбка и кулаком проехался по заросшему лицу, чтобы в ту же секунду схватить за ворот рубашки и скинуть тушу с кресла.

— Вот как я тебе благодарен!

Встретил голову Миллера с белой плиткой и, не услышав от него никаких признаков боли, встретил затылок с полом ещё раз. Протяжный стон, и я в удовлетворении закрепил успех.

— Что ты с ней сделал? — процедил сквозь зубы, кулаком сжимая окровавленные волосы. Чарльз болезненно наморщился и прохрипел:

— Мне так жаль…

Вспышка. Кулак встретился с виском, костяшками преодолевая путь по переносице, пока из носа не потекли первые капли крови.

— Отвечай, сука!

Однако сука с трудом могла перевести дыхание, лихорадочно глотая слюни вперемешку с выбитым зубом. А я не позволил сплюнуть металлический вкус, запрокинул его голову назад до жалких хрипов и заставил поперхнуться собственным дерьмом.

— Я совершил ошибку, когда-а… — с трудом выговорил Чарльз. — Когда уподобился те-е-бе.

Усилил захват на затылке и почувствовал, как дико стучало сердце, разъярённое услышанным бредом, как дико оно хотело выпрыгнуть из груди и надавать болезненных тумаков ублюдку. Абсолютно каждая часть меня в этот момент хотела отомстить, требовала зрелищ и крови. Больше крови.

— Я всего лишь закрыл её лицо подушкой, — оглушил Миллер, отчего пальцы неожиданно ослабили захват. — Мне не хотелось видеть недовольное лицо, когда бы мы занялись…

Он удивился, когда я поднялся на ноги и не препятствовал его попытке принять сидячее положение, поэтому запнулся на полуслове. Бросил взгляд на окно, отделяющее от Никки, и представил, как этот бугай, всей своей массой сдавливал её хрупкое тело, как груда мышц давила на подушку и перекрывала доступ к кислороду.

Меня заштормило. Ощущал горький привкус во рту и никак не мог отделаться от спазмов желудка при взгляде на постанывающего Чарльза. Наблюдал, как он предпринял попытку подняться на ноги и, в полной мере оценив представленные габариты, схватил ближе стоящий стул и шибанул по окровавленному затылку.

— Ты забудешь, как дышать! — пообещал и, отбросив стул, носок своих ботинок впечатал в крепкий пресс трупа. Ещё и ещё, неотрывно следя за подёргиваниями его конечностей, за лужей крови, собирающейся под ним, и с ожесточением схватил названного братца за грудки.

— Томас! — почувствовал, как мои плечи сковала железная хватка и оттянула назад, отчего тушка выскользнула из пальцев и грохнулась на пол. — Он же не сопротивляется, Томас! Он не сопротивляется!

Вывернулся из захвата и в ярости впечатал лезущего не в своё дело Артура в стену:

— Ещё бы он сопротивлялся! Ублюдок должен лежать калачиком и, мать твою, не сопротивляться!

Резко обернулся к распластавшемуся Чарльзу, чтобы увидеть его в окружении сбежавшегося медицинского персонала. Встретился взглядом с прятавшейся за углом пожилой женщиной и осознал, что всё это время мы были не одни. Я, чёрт возьми, никого не заметил, не жалея ударов для подонка, как и не пожалел финального штриха — стоило бородачу разлепить затёкшие кровью глаза, как первое, что увидел — подошву моих ботинок.

— Томас!

Мой кровавый след — мой источник удовлетворения, и никто: ни зануда — Артур, ни охранники, сделавшие вид, что ничего страшного не произошло, ни заведующий отделом, — никто не мог лишить наслаждения от результатов проделанной работы.

— Помни о важном деле, — напоследок проследил за недовольной физиономией Артура, прежде чем скрыться за дверью палаты. Намеренно смотрел себе под ноги, когда подходил к умывальнику и ополаскивал испачканные кровью руки, когда избавлялся от потрёпанного пиджака, оставаясь в чёрной футболке, и когда подошёл к кровати.

Медленно поднял взгляд от своих ботинок вверх по металлическим ножкам кровати, по неестественно серым рукам девушки, по собранным в неряшливую косу чёрным волосам, к неподвижному лицу. Всегда оно излучало либо улыбку, либо неудовольствие, но чаще откровенный вызов, который с энтузиазмом принимал.

— Ник, — по привычке позвал девушку, в сердцах надеясь, что она откроет глаза и разрешит пропасть в чёрной бездне. — Чё-ё-ё-ё-ё-рт!

Опустился на корточки, наплевав на наличие стульев у окна, и закрыл лицо руками, до последнего не желая признавать реальность происходящего. Ну, вот сейчас она сто процентов должна запустить пятерню в мои волосы и спросить, что за херня происходит. Ничего подобного.

Осторожно коснулся пальцами неподвижной руки черноволосой, медленно лаская облупившиеся костяшки её пальцев. Ноль реакции. Тогда сомкнул наши пальцы в крепкий замок и залюбовался тонкими пальцами, резко контрастирующих в объятьях моих «гигантов». Сердце болезненно сжалось, когда перевёл взгляд на бледное лицо девушки, которое ещё никогда не выглядело так невинно и слишком… по-детски.

Прижался губами к её холодной ладошки и мысленно нарёк себя кретином. Нет. Я — мудак и в придачу тугодум, раз только сейчас додумался перевернуть страницу в книге «Миссис Стаффорд» с главы «Обольстительная дьяволица в бордовом платье» на главу «Маленькая, но не по годам сильная девочка».

Много ли я знал двадцатилетних молодых людей, способных день изо дня бороться со свалившимся на них дерьмом? Много ли на них вообще сваливалось дерьма? В моём окружении не было подобных, а стоило появиться Никки, умело играющей несколько ролей, как я позабыл сделать скидку на её возраст.

Храбрый «ёжик» — так мысленно нарекал и подвергал проверкам на прочность. Какая, к чёрту, прочность? Я готов стать той опорой, тем щитом, той крепостью, которые были необходимы для моей маленькой сильной девочки.

Чувствовал вибрацию от неподвижной руки Никки, и это вселяло надежду. Никогда не заглядывал вперёд, но одно знал наверняка — она придёт в себя, я утомлю её нескончаемыми признаниями в любви и потребую, чтобы она никогда больше не играла со мной в молчанку, как в эту самую минуту.

Однако молчанка затянулась на непозволительно долгую неделю, заставившая вспомнить, почему никогда не строил долгосрочных планов на будущее.

Я никогда не видел необходимости торчать в стенах больницы, когда существовала сотовая связь и в любой момент можно легко созвониться с лечащим врачом и узнать о состоянии пациента. Однако на этот раз не смел отлучиться из больницы больше, чем на час. Мысль, что Никки откроет глаза, а рядом никого не будет — угнетала и заставила из кресла у окна соорудить подобие лежака. Я, чёрт возьми, неприхотлив, но больничная еда — откровенно херня.

Первый день не мог есть в присутствии неподвижной девушки, вынужденной питаться через многочисленные трубки. Не мог до пяти часов утра заснуть из-за грохочущего аппарат, от которого тянулись те самые трубки. Единственное, на что был способен — раздражаться по малейшему поводу и буровить взглядом девушку, чьи пальцы на руках изредка дёргались в неудачной попытке сменить положение. Стоит ли говорить, какую радость испытал при виде неожиданного телодвижения, как согнал всех докторов в палату и потребовал обрадовать хорошими новостями? Но время хороших новостей ещё не наступило.

Одного дня рядом с Никки хватило, чтобы медсёстры боязливо поглядывали в мою сторону, будто видели Чёрта, и старались лишний раз не попадаться на моём пути. В последующие несколько дней приноровился: заказывал еду из ресторана, шум приборов воспринимал, как колыбельную, а на едва уловимые подёргивания девичьих пальцем отвечал улыбкой.

— И сколько это будет длиться? — спросил у мистера Фишера, когда на третий день он лично обследовал Никки. К моему огромному разочарованию, дикой злости и приевшемуся раздражению, пожал плечами. Просто, блядь, дёрнул плечами!

— Что это значит? — издевательски изобразил его рваные телодвижения и не позволил старику фонариком слепить глаза черноволосой. — Вы хоть что-нибудь собираетесь предпринимать?

Мистер Фишер с печальным вдохом отключил фонарик и сложил руки на животе:

— Чтобы человек вышел из комы, необходимо устранить патологию. Мы её устранили.

Характерно перевёл взгляд на неподвижную девушку и усмехнулся:

— Ну, такое-е-е…

— Я чувствую вашу агрессию, мистер Майер, и прекрасно понимаю вас.

— Нихуя ты не понимаешь! — прошипел и вновь покосился на девушку, как если бы она могла нас слышать. Ох, если бы только она слышала бредни медицинского персонала, уверен, послала бы к чёрту всех и каждого!

Вернулся в кресло и удобнее уместил ноги на подлокотник, чувствуя на себе взгляд из-под очков.

— Могу продолжить? — уточнил мистер Фишер и включил фонарик в ответ на мой хмурый кивок.

Прошла неделя, и я чувствовал себя ядерной боеголовкой, способной в любой момент взорвать всех и вся к чёрту. Пожалуй, давно бы так и поступил, если бы не ощущал умиротворение от медленного перебирания в своих пальцах холодные пальцев девушки. Они остужали мой гнев, заставляли перевести дыхание и взглянуть на «старания» медицинских работников под другим углом — понять, что не всё в мире зависит от моего «требую».

— Ты устала, — усмехнулся, поглаживая ладонь девушки указательным пальцем. — И я заебался.

Да-а, не так представлял себе отдых в любимом Мюнхене. И глупо отрицать свою вину перед девушкой, когда наобещал долгожданного спокойствия, а в итоге облажался по всем фронтам.

Сжал тонкие пальцы и аккуратно положил руку вдоль тела, проделывая аналогичные махинации с другой рукой. Терпеть не мог, когда медсёстры складывали руки девушки на животе, вызывая в моей голове ужасные ассоциации. Помнил, как вошёл в палату и увидел картину маслом, после которой из помещения выбежали медсёстры и не решались заходить обратно без дозы успокоительного.

Я, чёрт подери, и без медицинской дряни спокоен, как удав, особенно в моменты, когда мою девушку не укладывали подобно покойнице.

— Извини, — пробормотал, когда тишину нарушил мелодия входящего звонка. На пару секунд завис, переваривая на автомате брошенную вежливость, и рассмеялся. Клянусь, ещё чуть-чуть и ёбнусь головой о белую стену!

— Да? — ответил на звонок и вышел из палаты, взглядом предупреждая медсестру о своём пятиминутном отсутствии. — Свен, подожди!

В раздражении уставился на блондинистую голову, которая не соизволила поднять свой зад из-за стола и пройти в палату. Девушка сдержала рвущееся с языка неудовольствие и направилась к двери.

— Слушаю, дружище.

— Необязательно торчать с ней каждую минуту…

Оторвал телефон от уха и приблизился к трусливо бормотавшей медсестре, которая навряд ли рассчитывала быть услышанной. Но я, блядь, услышал. И опять зол.

— Позови мистера Фишера, — на удивление спокойно попросил и прислонился спиной к двери, не позволяя блондинистой башке пройти к моей Никки. — Хоть это ты сделать можешь?

Испепелил взглядом поникшие плечи медсестры и вернулся к разговору:

— Извини, Свен, ты что-то говорил?

— Ничего страшно, могу повторить, — тихонько посмеялся друг и мне, чёрт подери, нереально полегчало на душе. Голос Свена — это глоток свежего воздуха, который я с наслаждением вдохнул и глупо улыбнулся. Долгая неделя в стенах палаты, наедине с гнетущими мыслями и молчаливой Никки давила на психику и заставляла внешний мир сузиться до размеров чёртовой больницы. Звонок друга расширил границы, чему несказанно был рад.

— Не отвлекаю? — как всегда в своём репертуаре, и я как всегда готов подколоть вежливость приятеля. — Знаешь, Томас, я никогда не смешивал работу и дружеские отношения, поэтому не пойми меня неправильно…

Нахмурился от подозрительно тона, а Свен продолжал сыпать загадками:

— Не могу дозвониться до Никки, вот вынужден звонить тебе. У неё проект висит, обещала к концу недели отправить по почте, но тишина.

Радость, нахлынувшая от звонка друга, стремительно развеялась, и я вернулся с небес на землю. Вновь очутился в тесном мирке, который хотел послать к чёрту и сбежать от противного запаха медикаментов вместе с Никки.

— Слушай, Свен, у нас тут проблемы, — пробормотал и в раздражении топнул ногой, даже не представляя, что будет так сложно проговорить вслух реальность происходящего. — Никки в больницу попала. Ей не до проекта, как понимаешь.

Характерное молчание на другом конце телефона заставило встретить затылок с дверной поверхностью и мысленно застонать от силы удара.

— Что-то серьёзное?

Пришла моя очередь отвечать на вопрос молчанием, которое было красноречивее слов. Не был способен на слова, горло сдавило тисками, не позволяя вымолвить примитивное «да».

— Могу чем-нибудь помочь?

— Спасибо, Свен, но не можешь.

Никто, блядь, не мог помочь в этой грёбанной больнице.

Громкий стук каблуков привлёк внимание на спешившего ко мне мистера Фишера и поспевающую за ним блондинистую голову.

— Поговорим позже, хорошо?

— Держи в курсе дел, Томас!

Кивнул, как если бы друг видел мой согласный жест, и спрятал телефон в кармане тёмно-синих брюк.

— Что-то случилось? — запыхался заведующий отделением, и я милостиво открыл дверь в палату:

— Мистер Фишер, раз ваши сотрудники не в состоянии присмотреть за Никки, так это сделаете вы.

А мне, чёрт возьми, требовалась порция никотина.

— А чем вас не устроила Ирма? — удивился старик и подозрительно покосился на притихшую медсестру:

— Своей некомпетентностью и крайним непрофессионализмом. На все вопросы ответил?

— И вы всё также злитесь…

— А вас по-прежнему ебёт, — парировал и скрылся за углом, на ходу доставая пачку сигарет. Вторая пачка за месяц — статистика ни к чёрту, но ничего не мог поделать с дикой жаждой вдохнуть никотин и пропустить через свои лёгкие. Два варианта не сойти с ума: глотать алкоголь, либо дышать через сигареты, что отлично комбинировал на протяжении недели.

Однако утолить «смертельный» голод мне не позволили — блондинистая голова догнала на выходе из стен больницы и громко окрикивала по имени, пока не упёрлась носом в мою грудь:

— Мистер Майер, там девушка…

Сердце ухнуло в район пяток, и я даже умудрился схватить девушку за плечи и заглянуть в глаза, не веря услышанному:

— Никки очнулась?

— Нет-нет, там девушка вам звонит по стационару. Говорит, до вас дозвониться не может, а дело срочное.

Я возненавидел суку. Отпрянул от жестокой дряни и вытер ладони о брюки, чувствуя себя шутом на забавах придворного двора. Неприятное, склизкое ощущение засело в печёнках, пока шёл к телефону, и заставляла чувствовать себя последним идиотом.

— Слушаю, — глухо произнёс в динамик телефона, облокотившись спиной о стойку ресепшена. Даже забыл спросить, что за девушка, какого чёрта ей от меня понадобилось, и почему звонит на номер больницы, но неожиданное фиаско в мгновение ока вышибло из колеи.

— Томас, как тебе спится по ночам?

А?

— Не жалуюсь, Лина. Как ты? Малыш не пинается?

Услышал жалкий всхлип и сжал пальцы в кулак, ненавидя противные звуки ненужных женских истерик.

— У Чарльза сотрясение мозга!

Ого, оказывается, в черепной коробке бородача затерялись мозги. Чем ещё удивит сука?

— Ты в своём уме? Чуть брата не угробил, будущего отца и мужа! И всё ради кого? Ради шлюхи?

Отстранил трубку от уха и с чувством выругался, до боли в пальцах сжимая корпус трубки. Всё-таки в своё время я поспешил с выводами. Лина — тупая женщина, которую не спасал ни красный диплом, ни опыт работы на побегушках.

— Лина, советую тебе заткнуться и не лезть не в своё дело. Иначе я проглочу свою доброту и смою в унитаз, а затем в канализации окажется твой ненаглядный Чарльз.

— Он же твой брат…

Встретил кулак с поверхностью стола, отчего девушка за ресепшеном испуганно спряталась за обилием бумаг.

— Брат, который чуть не изнасиловал и не убил мою любимую девушку? Блядь, вот это высокие братские отношения! Для справки, Лина, брат — это друг, данный природой. Врагу не пожелаю иметь подобных друзей!

С громким металлическим треском бросил трубку и, послав к чёрту нетронутые сигареты, стремительным шагом направился обратно к Никки. Мне требовалось успокоиться, а где, как ни рядом с ней, обрести желанное спокойствие?

Первое, что насторожило, стоило переступить порог реанимационного отделения, так это неестественная беготня медицинского персонала. Второе, что конкретно взбудоражило мои нервные клетки — врачи и медсёстры, точно муравьи, концентрировались у палаты черноволосой, и, когда я добрался до неё, впал в ступор от скопления людей в белом одеянии.

— Что происходит? — взорвался и не пожалел голосовых связок, привлекая внимание каждого, кто находился в ближайших пятисот метрах. На моё счастье, мимо пронеслась блондинистая голова, которую тут же ухватил за локоть, не позволяя сделать шаг назад, пока не расскажет, что происходит.

— У миссис Стаффорд резко упало артериальное давление, — просветила девушка и, чёрт подери, сочувственно сложила губы бантом. — Мистер Фишер просил вас переждать в его кабинете.

Чего переждать? Блондинка не спешила возвращаться к своим обязанностям, даже когда отступил от неё и затравленно уставился на занавешенное панорамное окно.

— Низкое давление приводит к тому, что головной мозг плохо кровоснабжается, и в связи с этим получает мало кислорода. А это, мистер Майер, может стать причиной ишемического инсульта, — у меня задёргался глаз, стоило перевести взгляд на задравшую нос суку. — Видите, в данном вопросе я оказалась компетентна.

Позволил удовлетворённой суке с гордо поднятой головой свалить к чёрту, а сам опустился на диван и не сводил глаз с двери, отделяющей от Никки. Было глубоко всё равно на яд, выплюнутый медсестрой, все мысли занимали услышанные последствия от неожиданно взыгравшего давления.

Ничего же не предвещало беды!

Когда сообщили, что Никки впала в кому, почувствовал страх и злость на врачей, не сумевших предотвратить случившееся. Сейчас же как-то иначе: нет страха, злости и даже раздражения от очередной плохой новости. Просто чувствовал пустоту. Ощущал её физически настолько реально, что обхватил рукой живот в попытке скрыть от посторонних глаз выпотрошенные наружу органы.

Я не замечал суетившихся медсестёр, даже на мистера Фишера не обратил внимания, который выглянул в коридор и вновь спрятался в палате. Я не думал о коме, о возможном инсульте, не рассматривал перспективу хороших новостей и не страшился крупного фиаско. Единственный вопрос, занимающий мои мысли и на который битые полчаса искал ответ, — это самый банальный и наивный вопрос: «А что мне дальше делать?»

Что делать, если прошедшая неделя — это всего лишь песчинка в уготовленных Судьбой песочных часах? Что делать, если мистер Фишер выйдет из палаты и одарит меня прискорбным взглядом?

«Однажды представил, что просыпаюсь утром и узнаю, что её нет. Просто не существует».

Всплыл в голове голос парня, который когда-то подтолкнул меня на шаг к примирению с черноволосой. Тогда слова показались наивными и заоблачными, однако сейчас они пробирали до дрожи. Даже поёжился от неожиданно нахлынувшего озноба, категорически отказываясь мириться с мыслью, что Никки может исчезнуть из моей жизни. Himbeere не посмеет исчезнуть хотя бы потому, что у меня на неё глобальные планы. Ближайшие лет сто она будет вынуждена терпеть Мудака, которому по своей глупости призналась в любви.

Вскочил с дивана и хорошенько встряхнулся, прогоняя подступившую панику к чёрту. Я ёбнулся! Я на секунду забыл, с какой стервой имел дело, раз решил, что она прогнётся под массой свалившегося дерьма.

— Мистер Майер! — окликнул знакомый голос старика, удосужившегося выйти из палаты. Пригляделся к морщинистым чертам, отыскивая намёки на скорбь, и с облегчением их не обнаружил. Или же Фишер настолько холоднокровная мразь, что собирался с улыбкой сообщать о худшем?

— Ну, и напугала нас миссис Стаффорд! Уже хотели вводить внутривенно препараты, а она вдруг своими прекрасными глазками захлопала.

На секунду завис, переваривая услышанную информацию, чтобы после счастливо улыбнуться. Я, чёрт возьми, впервые за адскую неделю улыбнулся счастливо и не чувствовал раздражения от улыбки заведующего отделением. Теперь пусть кто-нибудь попробует пройти мимо с кислой миной — свалю наповал той чистой энергией, распирающей меня изнутри.

— Никки не знает язык! — ляпнул первое, что пришло в голову, и похлопал старика по плечу. — Мне срочно нужно к ней!

— Девушку обследуют, и, уверяю вас, ей нужна реабилитация. Хоть срок комы небольшой, но несколько дней для восстановления как физически, так и морально необходимы.

Закивал, беспрекословно соглашаясь с каждым словом, и прильнул к панорамному окну, жалюзи на котором к моему огромному облегчению медленно подняли. Вокруг кровати ютились две медсестры, загораживая от меня девушку, но уже то, что я видел, как она предпринимала попытки перевернуться — это уже радость.

Прислонился лбом к холодному стеклу и не сводил взгляд с черноволосой, завороженно наблюдая за её медленными движениями головой, за растерянным, хмурым взглядом, следящим за копошениями медсестёр.

Неожиданно девушка метнула чёрный взгляд на панорамное окно, будто чувствуя себя под прицелом снайпера. Господи, какой же я кретин, раз позволил себе усомниться в том, что ещё хоть раз увижу этот чёрный блеск и потону в завораживающей бездне.

Губы черноволосой медленно растянусь в намёке на улыбку, и я не смог удержаться от ответного порыва.

Чёрт возьми, я влюбился. Снова.

***

Стоило открыть глаза, пару раз проморгать белую пелену, как силы покидали меня, и я вновь отдавалась во власть сновидениям. По крайней мере, теперь мне снились яркие картинки и запоминались в чертогах памяти, что нельзя сказать о недельном блуждании сознания между землёй и небом.

Без понятия, сколько проспала на этот раз, но пелена не мозолила глаза и позволила увидеть на столе, расположенного около приоткрытого окна, букет красивых пионовидных роз. Пятьдесят одна роза вытеснила противный запах медикаментов и заполнила помещение своим нежным, ненавязчивым ароматом. Восхитительное пробуждение, которое не только обрадовало неожиданным букетом, но и моей успешной попыткой приподняться на кровати и принять сидячее положение.

Неожиданно позади себя услышала обеспокоенный голос медсестры, присутствие которой не сразу заметила, а когда заметила, испуганно вздрогнула. Блондинка преодолела ничтожное расстояние между нами и на непонятном языке обрызгала меня слюной, пытаясь уложить в кровать.

— Я устала лежать, — прохрипела и с трудом откашлялась, негодуя на свой хрипучий голос. — Всё тело отекло.

Объяснять что-либо было также бесполезно, как её неугомонные выкрики, однако чего не ожидала, так это сильного давления её ладоней на мои плечи, заставляющие опрокинуться спиной на кровать. Тело и без того подводило своей слабостью, а под силой медсестры вовсе отказывалось слушаться.

На секунду опешила от подобной наглости, чтобы в следующую секунду превозмогая окаменевшее тело, настойчиво сесть на кровати и зло уставиться на блондинку:

— Не много ли на себя берёшь? — хрипела я и оттолкнула в сторону назойливые руки. — Отвали!

Девушка одарила меня недобрым взглядом и, поняв, наконец, что я не собиралась падать в обморок, отступила. Прорычала что-то на немецком и вышла из палаты, громко хлопнув дверью, однако не успела я отойти от столкновения с наглостью, как она вбежала обратно. Дверь так и не закрылась, когда следом за медсестрой вошёл Томас, и я неосознанно поправила запутавшиеся волосы.

Мужчина зол и то, как выплёскивал свой гнев на наглую особу, заставляло в восхищении поаплодировать. Поймала себя на мысли, что впервые слышу цельную немецкую речь Томаса, а не отдельные слова и фразы. Чёрт возьми, это рай для моих ушей, но, к сожалению, блондинка быстро ретировалась из палаты, и Томас обратил своё внимание на меня. В неуверенности помахала рукой в знак приветствия, глубоко в душе опасаясь, что не весь гнев снизошёл на медсестру, и что-то приберёг для меня за непослушание. Ну, не могла я больше лежать! Не могла!

Но в противовес моим опасениям Томас улыбнулся и осторожно присел на край кровати, позволяя вблизи рассмотреть несколько новых морщинок вокруг глаз и откровенную усталость на глубине карего взгляда.

— Ну, привет, — прошептал и большим пальцем очертил мою проступившую ямочку на щеке. — Не хочешь прилечь?

Покачала головой и вцепилась руками в его локоть, не желая лишаться нежности прикосновений. С ума сойти! Прошла неделя, пролетевшая в одно мгновение, а Томас настолько приноровился к немецкой речи, что усиленный акцент искажал английский язык. Это не раздражало, как любителя чистого английского, напротив, восхищало своей экзотикой.

— Как себя чувствуешь?

— Как будто беспрерывно проспала сутки, — для наглядности попыталась сжать пальцы в кулак, но вышло откровенно дурно. — День и ночь смешались.

— Ничего страшного, скоро войдёшь в режим.

Недовольно поджала губы, наблюдая за уставшим, не выспавшимся мужчиной, и чувствовала себя последней дрянью — мало того, что умудрилась просрать неделю своей жизни, так ещё Томаса напрягла больничной тягомотиной.

— Мы же договаривались, — решила ему напомнить, указательным пальцем разглаживая морщинки у глаз. — Ты едешь домой и отдыхаешь.

— Обязательно, но только вместе с тобой.

И как тут удержать на лице маску крайнего неудовольствия? Снежная Королева треснула от натиска моей улыбки, которую скрыла в невесомом касании к губам мужчины. До мурашек по коже приятны услышанные слова и то, каким уверенным и непоколебимым тоном он говорил. Значит, не передумает, не бросит проблемную меня на произвол судьбы.

— Спасибо за цветы, — прошептала, переводя взгляд на благоухающие бутоны роз. — Жаль, домой не получится забрать эту красоту.

От духоты, больничной атмосферы и запаха препаратов не то, что цветы быстрее вяли, — пациенты не выдерживали и сбегали без оглядки.

— Если хочешь, в каждой комнате дома будет стоять по букету.

В заинтересованности покосилась на ухмыляющегося искусителя:

— Хочу!

Тихий смех был моей наградой, и я с чувством потянулась к мужчине, уткнувшись лицом в ложбинку на его шее. С тех пор, как открыла глаза и непонимающе оглядывалась по сторонам, единственной поддержкой был Мудак, которого у мудаком даже в мыслях было неловко называть. Ощутила ответные крепкие объятия и не сдержала судорожного вздоха, осознавая, что никому не было дело до меня. Ни мать, ни отец, ни тем более брат, узнав о приключившемся со мной несчастье, не поспешили бы на помощь. Мать бы, уверена, пустила скупую слезу и запричитала, когда отец зашёлся бы в оре, не сдерживая череду оскорблений в мой адрес. А Шейн… Шейн бы расстроился, что безумство бородача привело к всего лишь коме. Никому не было дело до меня, кроме Томаса.

— Меня гнетёт, что я проебала неделю жизни, — поделилась своими мыслями, перебирая чуть отросшие волосы мужчины на затылке. — Я ни черта не помню, что произошло в день Х, и от этого чувствую себя неполноценной.

— Совсем не помнишь тот день? — уточнил Майер, заставляя в задумчивости нахмурить брови:

— Помню, как уговорила тебя на завтрак в постель, — рассмеялась и теснее прижалась к мужскому телу. — Даже не надейся, что я забыла твоикулинарные навыки. Теперь не отделаешься!

Игриво заглянула в опьяняющий свод глаз, ощущая мелкую дрожь от глубины взгляда:

— Помню изумительный секс, — коснулась губами щетинистой щеки, медленно продвигаясь к манящей полоске губ. — Помню ласки, горячий язык… тебя внутри.

Опешила от неожиданного натиска губ и проворного языка, за считанные секунды оккупировавшего мой рот, и попыталась сильнее ухватить пальцами волосы на затылке, однако тело с трудом слушалось. Могла лишь упиваться ласками мужчины и ненавидеть себя за невозможность подарить ответный взрыв эмоций.

— После этого ничего не помню, — прошептала и услышала заразительный смех Томаса, который нехотя отстранился от меня:

— Вот мы и определились с причиной твоей контузии.

В неуверенности улыбнулась, и Томас, без лишних слов уловив моё вмиг изменившееся настроение, не позволил опустить взгляд:

— Почему же Чарльз так поступил? — спросила, прекрасно понимания, что Томас не в силах дать ответа. И я не в силах вспомнить ни встречу с Миллером, ни наш разговор, ни его омерзительный поступок. Чёрт возьми, ещё никогда не чувствовала себя настолько потерянной!

— Может, оно и к лучшему, — заключил мужчина. — Давай на этом закроем неприятную тему и больше никогда к ней не вернёмся, м-м-м?

Согласно кивнула, хотя с трудом представляла, как получится избавиться от мыслей о произошедшем и Чарльзе, который снова и снова врывался в наши жизни и рушил планы к чёрту.

— А что, если он вернётся? — не сдержалась от волнующего вопроса, признаваясь себе и мужчине в страхе. Я всегда глубоко в душе опасалась бородача, особенно в моменты, когда он нёс ахинею, однако сейчас чувство страха вышло из-за кулис и в полной мере проявило себя. Жутко.

Почувствовала, как мужские пальцы приподняли мою голову за подбородок и заставили посмотреть в тёмно-карие глаза, в которых не было намёка на слабость — страх. Только решимость и непоколебимость, передавшаяся в твёрдом голосе:

— Он не посмеет, — заверил мужчина, и мне очень сильно хотелось верить словам, однако от безумца стоило ожидать, чего угодно. — Ник, он не вернётся. А если осмелится, то я клянусь, это будет последний раз, когда он нас потревожит.

Неверующе свела брови на переносице и осторожно напомнила:

— Томас, мы говорим о твоём брате…

Отрицать факт родства — глупо, особенно вспоминая слова Миллера о младшем брате: «Мы всегда поддерживали друг друга!» Однако то, с какой яростью и решимостью говорил Томас о брате, заставляло мурашкам оставить след на коже.

Неожиданно лицо мужчины озарила неподдельная улыбка, отчего сильнее нахмурилась, а он больше забавлялся:

— Родственников не выбирают, Ник! — продолжал улыбаться Томас. — Однако у меня есть выбор между сумасшедшим и стервой. Я выбираю стерву.

Закатила глаза, и в удивлении наблюдала, как он избавил стопы от лоферов и забрался на кровать, медленно опуская меня на подушки за собой:

— В этом нет твоей вины.

Когда Томас успел научиться читать мысли?

— И до тебя наши отношения были дерьмом.

Не поспоришь, однако, навряд ли, раньше речь заходила об угрозах. В тоне Томаса звучала неподдельная угроза.

— Иногда я жалею, что связалась с Чарльзом, — призналась, удобнее устраиваясь на подушках, и теснее прижалась спиной к груди мужчины. — И всё же, если бы не он, я бы с тобой не встретилась.

Почувствовала затылком тихое фырканье:

— Забыла, кто обанкротил твоего vater? Уверен, ты в своих бесчисленных попытках помочь семье и отомстить за неё, непременно бы вышла на меня.

Не сдержалась от тихого смеха, борясь со слабостью и песком в глазах, который упорно утяжелял веки. Мысль о том, что жестокой Судьбой была запланирована наша встреча, заставляла чувствовать приятное волнение в области сердца.

— И я бы не смогла сопротивляться — влюбилась бы в тебя с первого поцелуя.

Повернула голову в сторону мужчины и услышала его тихое сопение, радуясь, что ему, наконец-то, удастся нормально поспать. Я же настроилась оберегать его сон, даже затаила дыхание, способное потревожить умиротворённого Томаса. Однако сама не заметила, как отдалась во власти Морфея, и вновь день-ночь смешались для меня в единый отрезок времени, по прошествии которого мучилась головной болью и дикой слабостью.

В один прекрасный день, когда со стоном открыла глаза и поморщилась, вдруг осознала, что меня не тревожит ломка суставов. Более того, тело послушно выполняло команды, и я могла позволить себе сгибать пальцы рук и ног без былого усердия. Но самым радостным моментом во всей эпопеи восстановления было разрешение врачей выйти на улицу и подышать свежим воздухом.

Моим многочасовым гляделкам в окно пришёл конец, и я могла позволить себе не только пожирать взглядом лавочки в окружении зелёной территории, но и пройтись между ними под руку с Томасом.

В один из таких прекрасных дней он ждал меня на лавочке под цветущим после зябкой зимы деревом, когда я в раздражении покидала кабинет мистера Фишер. Научилась понимать примитивные немецкие слова, так что категорический отказ доктора не был ошибкой моего нулевого знания языка. Он отказал не только в выписке из больницы, он отказал в приёме необходимых мне препаратов.

— Мистер Фишер не разрешил принимать таблетки, — пожаловалась Томасу, в раздражении опускаясь на лавочку. — А мне, чёрт возьми, нельзя прерывать курс!

Мужчина не понимал глобальности проблемы, раз так просто пожал плечами:

— Начнёшь курс заново, как только восстановится организм.

— Мисс Кинг ясно дала понять, что медлить нельзя, — настаивала на своём, вспоминая неутешительный диагноз гинеколога. — Я не собираюсь становиться бесплодной!

Томас оторвался от экрана мобильного телефона и уставился на меня с таким выражением лица, что сомнений не оставалось — он целиком и полностью на стороне мистера Фишера:

— Ты зря паникуешь! — постарался успокоить мужчина, на что я снисходительно выгнула бровь. — Не криви лицо, Ник, и перестань нести откровенную чушь. Будут у тебя дети.

Моя бровь изогнулась непостижимым образом от подобного заявления:

— А у тебя будут?

Уголки губ мужчины характерно дрогнули:

— Раз у тебя будут дети, логично, что и у меня.

— То есть у нас? — уточнила и ощутила неприятную искорку злости в самое сердце, однако откровенный взгляд Томаса, блуждающий по моему лицу, заставил в смущении отвернуться. — Переста-а-а-нь ТАК смотреть.

— Как? — рассмеялся мужчина и притянул в свои объятья. — Ты очень красивая, Ник. Не могу на тебя не смотреть.

Злость улетучилась также быстро, как и настигла мою впечатлительную натуру. Вовсе я не красивая во всей больничной тягомотине: волосы никак не желали распутываться, лицо от переизбытка жидкости напоминало минное поле, а изящные изгибы тела скривились от выпирающих костей. Но глупо отрицать, что слова Томаса нехило прибавили самооценки, отчего мысли о внешности отступили в глубины сознания.

— Я немного изменила свои планы на жизнь, — решилась поделиться с мужчиной, раз речь зашла о будущих детях, как оказалось, общем потомстве. — С моей непредсказуемой жизнью, когда в любой момент могу то впасть в кому, то быть приконченной чокнутым, я решила не ждать тридцати лет. Если получится забеременеть в двадцать один, то об аборте больше не заикнусь.

— Всё будет, Ник, — чувствовала улыбку на виске и улыбнулась в ответ, вдохновлённая податливостью Томаса в таком щепетильном вопросе:

— Хочу одного ребёнка.

— Один ребёнок — стопроцентный эгоист! — на удивление не согласился мужчина, заставляя меня с готовностью отчеканить:

— Двое — стопроцентные соперники! По собственному опыту знаю.

Томас рассмеялся:

— Уговорила, пусть будет трое!

Очень часто мужчина одаривал меня взглядом, а-ля «думал, разговариваю с адекватным человеком, а не дурочкой», так вот сейчас я с готовностью вернула его коронный взгляд:

— Ну, сам и родишь.

Вскрикнула от внезапной щекотки в области рёбер и со звонким смехом задёргалась в мужских руках, избавляясь от мучительной, одновременно сладкой пытки:

— Я скучал по тебе, — горячо зашептал мне на ухо Майер, отчего замерла в его руках и пропустила приятную вибрацию по телу. Не часто он был столь откровенным в своих чувствах и каждый редкий раз — полная неожиданность для не приготовленной меня. Прильнула губами к его щеке и влажной дорожкой спустилась к губам, желая исцеловать каждый дюйм любимых губ, не скупившихся на приятности.

Впервые в жизни, я была уверена, что меня любят. Томас не романтик, не говорил красивых слов, не осыпал ванильной мишурой, лишь бы я не разглядела всех его недостатков. Нет. Он проявился во всех гранях, и каждому Томасу готова признаться в любви: злому, раздражённому, недовольному, нахмуренному, весёлому, доброжелательному, саркастичному… любого любила и чувствовала, что моя любовь взаимна. Впервые в жизни она оказалась кому-то нужной.

— Я скучаю по дому, — прошептала и залюбовалась длинными пальцами, перебирающие кончики моих волос. — Может, ты переговоришь с мистером Фишером, и он сжалится надо мной?

Непонимающе нахмурилась, когда мужские пальцы выпустили волосы и лишили меня тепла своих ласк:

— Переговорю, — милостиво согласился Томас и ошарашил неожиданной новостью. — Тем более Свен ждёт тебя в Нью-Йорке, говорит, твой ненаглядный Джузеппе соскучился.

Не стал удерживать, когда отстранилась от объятий и в упор посмотрела на спокойное лицо мужчины. Нет, он явно не спокоен. На ментальном уровне ощущала, как его распирало от непонятно откуда взявшейся…обиды?

— Я скучаю по нашему дому в Грюнвилле, — исправилась, ладонью касаясь щетинистой щеки. — И я не вернусь в Нью-Йорк до тех пор, пока мы не перенасытимся друг другом.

Готова поклясться, если бы не щетина, я бы имела удовольствие лицезреть намёк на румянец. Но в тот момент было достаточно многообещающей улыбки и поцелуя, опалившего моё запястье:

— Грюнвальд, Ник.

К этому нужно привыкнуть.

Эпилог

Девушка сильнее сжала пальцами мужскую ладонь и улыбнулась:

— Нервничаешь?

Ответить Томасу не дала распахнувшаяся дверь, гостеприимно приглашая виновников торжества в дом. Свен с чувством похлопал друга по спине и аккуратно приобнял черноволосую за плечи, в приветливом жесте пропуская в просторный холл, в котором послышался громкий стук маленьких шажков.

— Какая большая! — рассмеялся Томас, подхватывая годовалую малышку на руки. — Ну, привет, красавица!

Девочка ухватила пухленькими ручками отросшую щетину мужчины и звонко рассмеялась, когда он показано заохал. Черноволосая подхватила смех малютки и пальцами пощекотала её румяные щёчки, не ожидая, что она так быстро сменит ориентиры — забрыкалась в руках мужчины и настойчиво ухватила девушку за шею.

— Я тоже по тебе скучала, — заверила Никки и прищурилась, замечая любопытный взгляд малышки на своём запястье. — Твой крёстный подарил.

Клери пытливо старалась перелезть на руки девушки, однако Томас крепко держал неугомонную в своих объятьях, пока не передал улыбающемуся отцу.

— Где Эмили? — спросила девушка и двинулась в сторону гостиной, в которой на угловом кожаном диване нашла не подругу, а глотающего крепкий напиток золотоволосого мужчину.

— Ого-о-о, — присвистнула Никки, шутливо исполняя реверанс под почётным кивком Эйтона. — Что-то ты рано…

— Это вы опоздали, — пожурил он и отмахнулся от рук, так и норовивших взлохматить золотую копну на голове. — Даже не думай кокетничать со мной!

Никки от неожиданного заявления рассмеялась и шутливо встретила кулак с плечом шутника, который тут же был перехвачен:

— Главное, малыш, держи себя в руках, — заговорщицки подмигнул. — Хотя бы при Томасе.

— Не в этой жизни! — закатила глаза девушка и рассмеялась, когда златовласка получила болезненный подзатыльник от подошедшего Майера. — Как поживает любовь всей твоей жизни?

Мужчина показано схватился за сердце:

— Пала под тяжестью быта.

Девушка покачала головой, ни капли не удивившись той иронии, с которой говорил о своей бывшей возлюбленной. Да, и возлюбленной очередную особу с трудом можно было назвать, однако пламенные речи плейбоя и его убедительное: «Я нашёл ту самую» заставляли верить в невозможное.

Оставляя мужчин в их тесном кругу, Никки с удивлением обнаружила закрытые двери в столовую и вынужденно двинулась в сторону кухни, откуда доносились радостные голоса.

— Никки! — громко воскликнула девушка, облачённая в нежно-голубой сарафан, украшенный джинсовым поясом, и заключила гостью в крепкие объятия. — Я не слышала, как вы вошли!

— Рада тебя видеть, — не слукавила черноволосая и поспешила поцеловать в щёчку пожилую женщину, чьи руки были испачканы в ванильном креме. — Маргарет, прекрасно выглядите!

Женщина в смущении махнула рукой и испуганно йокнула, когда капли крема оросили лицо Никки. Последняя лишь звонко рассмеялась и смахнула с кончика носа ванильную сладость, подобно шеф-повару пробуя на вкус. Вкус оказался отменным, за что поварихи были награждены большим пальцем вверх, который и привлёк их внимание.

— Ну, хвались! — дала добро Маргарет под нетерпеливые хлопки в ладоши хозяйки дома, и Никки с улыбкой на устах утолила их любопытство. Подняла правую руку вверх и активно поигралась безымянным пальчиком в свете заходящего солнца, отчего блеск кольца с бриллиантом озарил помещение яркой вспышкой.

— Ничего себе! — восторженно запищала Эмили и подлетела к подруге, внимательно рассматривая платиновое пятирядное кольцо с круглыми бриллиантами в закрепке паве. — Оно шикарно! Это бриллианты?

— Конечно! — посмеялась черноволосая над глупым вопросом и протянула свободную руку к лицу Маргарет, которая неожиданно растрогалась:

— Наконец-то вы оформите ваши отношения! Чего тянули-то? Жить-жили, а со свадьбой повременили…

Никки перехватила вознесённые к потолку глаза Эмили и мысленно согласилась с её реакцией. Наверное, она никогда не сможет согласиться с традиционными взглядами на отношения, как Маргарет никогда не захочет понять моду совместного проживания. Однако стоило ли говорить, какое это счастье — иметь возможность перейти на новый уровень, избавиться от ненавистной фамилии и быть желанной «мисс Майер»?

— Вам помочь? — вызвалась девушка, замечая на столе два подноса, содержимое канапе которых пополнялось в геометрической прогрессии.

— Мы почти закончили, — отмахнулась Эмили и вновь заинтересованно оглядела подругу. — Лучше расскажи подробности. Томас вставал на одно колено?

Девушка понимающе улыбнулась на тихий смех Маргарет и покачала головой, присаживая за стол, глубоко в душе радуясь, что не пришлось марать руки в креме и масле:

— Всё получилось спонтанно и неосознанно для нас двоих. Как-то утром проснулись и, не сговариваясь, решили в этот же день подать заявление, — черноволосая опустила взгляд на руки и подушечкой пальца нежно очертила кольцо. — Томас не романтик, но он настолько лаконично, искренне, может, немного скупо признался в своих чувствах, что я в считанные секунды собрала необходимый набор документов и нетерпеливо ждала в машине.

— А что он сказал?

— Не-е-е, не скажу, — смущённо рассмеялась черноволосая и передразнила недовольную рожицу Эмили. — Слишком личное, Эми.

Это останется между ними. Спутанные в одеяле ноги, нежные поцелуи, горячее дыхание у виска, медленно продвигающее к мочке уха, чтобы зашептать желанные сердцу слова: «Ты нужна мне, Ник. Только ты. Хочу обладать твоей душой и телом, хочу любить двадцать четыре на семь и называть «моя мисс Майер». Хочу быть твоим всецело, Ник. И пусть бумажка с нашими росписями — всего лишь бумажка, но даже на уровне государства будет известно, как сильно ты мне необходима!»

— Впервые вижу, чтобы ты так много смеялась, — подивилась Маргарет. — Глаза сверкают ярче бриллиантов на пальце.

Никки вновь не сдержала широкой улыбки, которая не покидала губ, только становилась радостнее от приятностей:

— Просто жизнь налаживается, — разоткровенничалась и закатила глаза, когда женщина «незаметно» смахнула с ресниц слезинку:

— Не обращай внимания! Мы с самого утра то плачем, то смеемся!

— Точно-точно! — поддакнула Эмили и оглядела результаты проделанной работы. — Думаю, можно начать.

«Уже?»- мысленно испугалась черноволосая, но виду постаралась не подавать, однако две пары глаз, устремившихся на её подрагивающие брови, раскусили на раз:

— Не волнуйся, Никки, я всё предусмотрела!

— Точно? — решила уточнить, с подозрением оглядывая неподдельно восторженную подругу, которой явно не терпелось собрать гостей в просторном зале столовой.

— Я проследила, чтобы она ничего не напутала, — шёпотом заверила Маргарет, чем умерила беспокойство черноволосой, и громче добавила. — Пойду, позову мужчин!

Эмили на радостях подхватила поднос и подбежала к двери, ведущей в столовой, давая возможность Никки щёлкнуть затвором и открыть праздничный зал. Он и, правда, оказался праздничным, что заставило с благодарностью заключить восторженную девушку в объятия:

— Спасибо!

На столе стоял двухъярусный торт в окружении многочисленных кексов и белоснежного сервиза. В кого вместится все приготовленные сладости — вопрос, однако Никки уже готова была пустить слюни, если бы горло не сдавило от подступившего волнения.

— Эти шары мы лопнем! — продолжала восторгаться проделанной работой хозяйка дома, указывая в сторону многочисленных воздушных шаров. — И конфетти-конфетти!

Никки обхватила себя руками и затравленно уставилась на торт, пытаясь представить содержимое столь объёмной и аппетитной выпечки.

— Эми, — окликнула девушку, старательно справляясь с нервами, и решительно сменила тему. — Ты слышала новости о Лине?

Хозяйка дома в неуверенности потопталась на месте, совершенно ни к чему поправляя и без того идеально уложенные столовые приборы, и с тяжёлым вздохом кивнула:

— Родила мальчика, — озвучила известную информацию и неожиданно для черноволосой продолжила. — Чарльз так и не женился на ней.

И этот момент из жизни несостоявшейся «ячейки общества» был известен, как известно продолжавшееся спонсирование шлюх, возглавляемых Лисой. Чувствовала ли Никки удовлетворение из-за крупного фиаско Лины, чьи планы потерпели крушение, не успев окончательно сформироваться? Нет. Скорее непонимание и откровенную грусть.

— Ожидаемо…

— Мне жаль её, — расчувствовалась Эми и, дабы справиться с подступившими эмоциями, осторожно спросила. — А как Томас воспринял новость о племяннике?

Никки пожала плечами, прислушиваясь к приближающимся шагам:

— Ему всё равно.

Только успела произнести, как в зал вбежал запыхавшийся Эйтон и громко присвистнул:

— Ого-о-о! Сегодня у кого-то слипнутся задницы!

Лукавый Чёрт характерно покосился на обтянутые платьем формы черноволосой, за что был награждён средним пальцем и очередным подзатыльником от поспешившего на помощь Майера:

— Обещаю, Эйт, твоя задница слипнется и не разлепится первой!

Эмили тут же зашикала на препирающихся друзей и с чувством чмокнула дочурку в пухлую щёчку, явно желая перенять у мужа «эстафетную палочку», но всё же вышла в центр зала:

— Я так рада за наших молодожёнов! — заговорила Эмили и, не сдержавшись, приняла из рук мужа угукающую дочь. — Словами не передать, как же рада, что именно мне вы доверились и позволили ещё больше осчастливить вас!

Никки прижалась спиной к крепкой мужской груди и позволила щетинистому подбородку удобнее уместиться на её плече. Краем глаза заметила подрагивающие губы златовласки, которую откровенно забавляла эмоциональная Эмили, и исподтишка показала кулак. Как бы Эми не выглядела по-детски наивной и забавной, она и правда привнесла в сегодняшний день порцию счастья.

— Нервничаешь? — вновь спросила у Томаса, когда в его руках оказался столовый нож и лопатка для торта.

— Немного, — улыбнулся и в возмущение уставился на золотоволосого друга, умудрившегося чуть ли не в лицо ткнуть камерой мобильного телефона. — Зачем так близко? Мы не Home-видео снимаем!

Никки прыснула и сочувственно посмотрела на пунцовую хозяйку дома, у которой вторая по счёту бэйби-вечеринка превращалась в откровенный дурдом.

— Ах, ты ж…! — воскликнул Эйтон и помахал перед лицами молодожёнов мобильником. — У меня есть компромат, голубки! Обязательно скину вашим будущим детишкам.

Черноволосая взяла из рук Томаса нож и с удивлением ощутила, как пальцы задрожали от соприкосновения с холодной сталью, благо мужская ладонь легла поверх и растопила пробирающий озноб. Медленно разрезали торт, очерчивая границы небольшого куска, и подхватили кремовую сладость лопаткой.

— Чёрт! — нервно рассмеялась девушка под подбадривающие свисты друзей и обвела их взглядом. Вот Эмили и Свен улыбались, их малышка непонимающе хихикала и старалась ухватиться руками за снимающего на камеру Эйтона, а Маргарет выжидающе следила за лопаткой, которая медленно вытесняла кусочек от общей массы крема.

«Всё-таки напутала!»- мысленно простонала Никки, уставившись на голубую и розовую начинку, пропитавшую коржи выпечки. Уши заложило от громких восторгов друзей, отчего девушка непонимающе поморщилась и перевела взгляд на Эйтона, глаза которого чуть ли не вылезли из орбит.

— Это что за коллаб? — рассмеялся Томас и притянул в свои объятья опешившую девушку, до конца не осознававшую, почему коржи двух цветов.

— Мальчик и девочка! — воскликнула Эмили и захлопала в ладоши. — Двойняшки!

Взрыв воздушных шаров повлёк за собой обещанные конфетти, заставившие черноволосую выйти из ступора и с опаской поднять глаза на мужа. С нескрываемым облегчением зацепилась за счастливую улыбку, и ладонь непроизвольно накрыла выпирающий живот, в котором зарождалась не одна, а целых две жизни.

— Himbeere… — мужчина сжал в пальцах очерченные девичьи скулы и прижался лбом к её лбу, заглядывая в глубину чёрных глаз. — С ума сойти!

Поцеловал малиновую полоску губ под всеобщее ликование и ощутил, как счастье заполнило сердце и приятной волной обдало всё тело. Казалось, красивые слова о счастье, любви и верности никогда не воплотятся в яркие эмоции, никогда не заставят сердце биться в ускоренном ритме и никогда не захватят дух своей неземной силой. Однако даже для порочных созданий уготовлен свой кусочек выстраданного, но от этого не менее желанного счастья.

Даже для Порочных созданий наступает время хороших новостей.

Конец

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Эпилог