Любовь ранит [Билл Киртон] (fb2) читать постранично

Билл Киртон Любовь ранит

・LOVE HURTS・ by Bill Kirton   

© 2008 by Bill Kirton — “Love hurts”

© Константин Хотимченко, перевод с англ., 2022

 https://vk.com/litskit

Перевод выполнен исключительно в ознакомительных целях и без извлечения экономической выгоды. Все права на произведение принадлежат владельцам авторских прав и их представителям. 

* * *

Хелен опускает ложку в банку, поворачивает ее, чтобы собрать мед, и выпускает длинную золотистую каплю на хлеб. Затем она проводит ножом по блестящей поверхности. У маленького ножа марки Sabatier широкое лезвие, идеально подходящее для жирной гладкой струи спреда. Мед был одним из первых блюд, которые она попробовала на Бене, когда начала отучать его от груди. Восемнадцать с небольшим лет тому назад.

Она улыбается, поднимая глаза, чтобы заглянуть в столовую с большим эркером. Снаружи небо висит между бледно-голубым и персиковым цветом начала заката. Бен занимает свое обычное место на сиденье у окна. Метр восемьдесят два роста, аккуратно сложенные в углу неба. Она снова удивляется тому, что носила в себе этого высокого красивого мужчину.

После того как все произошло, ее допрашивал мужчина и две женщины в белом.

— Это было так приятно, когда я начала чувствовать, как он двигается у меня внутри. — начала беседу Хелен, — Он был таким нежным. Никогда не причинял мне боли. Давал выспаться и не капризничал.

Она засмеялась, потянулась и потрепала сидящего напротив Фрейзера по руке.

— Знаешь, мне жаль тебя, — сказала она.

— Серьезно?

— Да. У тебя никогда не будет ребенка.

— Не переживайте из-за этого, — сказал Фрейзер. — Вам сейчас надо думать о другом.

Он улыбнулся, но Хелен этого не заметила. Она была погружена в мысли о том, как в темноте внутри себя она создала кости и ткани взрослого мужчины. О том, как выростила из крохотного человечка большого и сильного самца.

Фрейзер изучал ее и видел образ своей матери или одной из своих тетушек, только более утонченный. У них не было ее тихих осторожных тонов, каждое слово, вылепленное ее ртом, было правильным, четким, лаконичным.

Хелен гордилась своим вкусом, гордилась комнатой, в которую она их пригласила, с ее элегантными гравюрами и стеклом Monart. Она усадила Фрейзера в обитое бархатом кресло и жестом пригласила двух женщин расположиться на резных стульях чуть позади, а сама заняла место у окна.

— Ему было всего четыре года, когда Иен покинул нас. Четыре. — повторила она, как бы про себя. — Я сидела здесь и читала ему сказки.

Она посмотрела вниз на украшенную кисточками подушку на сиденье ложа и начала поглаживать ее.

— Ему здесь нравилось; это было наше любимое место.

— Расскажите нам об Иене, — попросил Фрейзер.

При этом имени она быстро, внезапно нахмурилась и покачала головой.

— Он просто пришел и сказал, что уходит. Вот и все. Это не было сюрпризом. Для меня это не имело значения. Но для бедного маленького Бена... Какая жестокость: лишить маленького мальчика отца, чтобы проводить больше времени с секретаршей. Это сверх эгоистично.

Она скривила губы, когда произнесла это слово. Она снова наклонилась вперед, желая, чтобы они поняли.

— Я была так зла. Он просто держал Бена перед собой и говорил: "Вот в чем дело. Это — прикольно. Называть собственного сына "этим"".

Она слегка покачала головой и сделала несколько ударов по подушке. Они были резкими, твердыми. Она снова стала спокойной, но Фрейзер заметил, что ее пальцы начали ковырять подол джемпера, пока она говорила. Быстрые, сердитые движения. Она взяла салфетку из маленькой коробочки рядом с собой и промокнула глаза.

— Мы можем поговорить о Бене? — спросил он очень мягко.

Она кладет кусочек хлеба на тарелку и берет другой. Ложка снова погружается, и золотистый шарик падает и растекается заполняя хлеб.

За темной фигурой Бена, за окном, персиковый сок загустел до золотистого цвета пахты. Она испытывает радость от своей всепоглощающей любви к сыну. Вспоминает, как учила его читать, как успокаивала его во время болей, недомоганий и болезней, как оставляла его у школьных ворот в тот первый, мучительный день, как смотрела, как он бросался в захват на футбольном поле. Она испытывает гордость, видя, как ее сын вырастает из смешного, спотыкающегося малыша в образцового школьника с глазами, полными озорства, а затем в прекрасную, грациозную юность.

— О Бене, — настаивал Фрейзер, в его голосе все еще звучала мягкость. — Расскажите мне о своем сыне.

— Я никогда не обманывала себя, — сказала она, покачав головой. — Я знала, что мне придется с ним поделиться. Он такой красивый мальчик. Я знала, что они начнут бегать за ним, жаждать его и добиваться.

Она сделала так, что "вожделение" и "ухаживание" звучат порнографически.

— Я знала, что будут