Русская инфинитивная поэзия XVIII–XX веков. Антология [Александр Константинович Жолковский] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Александр Жолковский Русская инфинитивная поэзия XVIII—XX веков Антология
ОБ ИНФИНИТИВНОЙ ПОЭЗИИ
1
Наброски предлагаемой Антологии, да и первые догадки об инфинитивной поэзии как особом типе поэтического письма, заслуживающем пристального литературоведческого внимания, возникли у меня в результате восхищенного, хотя несколько запоздалого (1999), знакомства со стихотворением Сергея Гандлевского «Устроиться на автобазу…» (1985):Устроиться на автобазу И петь про черный пистолет. К старухе матери ни разу Не заглянуть за десять лет. Проездом из Газлей на юге С канистры кислого вина Одной подруге из Калуги Заделать сдуру пацана. В рыгаловке рагу по средам, Горох с треской по четвергам. Божиться другу за обедом, Впаять завгару по рогам. Преодолеть попутный гребень Тридцатилетия. Чем свет, Возить «налево» лес и щебень И петь про черный пистолет. А не обломится халтура – Уснуть щекою на руле, Спросонья вспоминая хмуро Махаловку в Махачкале.Меня поразила, как бы это поточнее сформулировать, закономерная оригинальность интонации – одновременно и на редкость свежей, и очень внятной, определенной, даже, пожалуй, давно знакомой, а потому побуждающей к поискам своей пока неведомой интертекстуальной основы. И сразу же оказалось, что два ближайших претекста наукой уже установлены: «Грешить бесстыдно, непробудно…» Блока (1914[1]; см.: Безродный 1996: 71–73) и «Леиклос. 2» Бродского (1971; см.: Лекманов 2000):
Родиться бы сто лет назад / и, сохнущей поверх перины, / глазеть в окно и видеть сад, / кресты двуглавой Катарины; / стыдиться матери, икать / от наведенного лорнета, / тележку с рухлядью толкать / по желтым переулкам гетто; / вздыхать , накрывшись с головой, / о польских барышнях, к примеру; / дождаться Первой мировой / и пасть в Галиции – за Веру, / Царя, Отечество, – а нет, / так пейсы переделать в бачки / и перебраться в Новый Свет, / блюя в Атлантику от качки.Оставалось, однако, ощущение недостаточности подобного точечного выявления наиболее вероятных непосредственных импульсов к созданию текста, на самом деле подспудно резонирующего с мощной поэтической традицией. В ранней статье об инфинитивной поэзии (Жолковский 2002) я рассмотрел несколько пришедших на память менее прямых, но типологически релевантных параллелей:
• длинный инфинитивный фрагмент из «Опять Шопен не ищет выгод…» Пастернака (1931): Опять бежать и спотыкаться <…> Опять трубить, и гнать, и звякать <…> Рождать рыданье, но не плакать , Не умирать, не умирать? <…> Подслушать пенье на погосте Колес, и листьев, и костей. В конце ж <…> Распятьем фортепьян застыть? А век спустя <…> Разбить о плиты общежитий Плиту крылатой правоты <…> Всем девятнадцатым столетьем Упасть на старый тротуар; • инфинитивную первую половину стихотворения «Февраль. Достать чернил и плакать…» (1912; № 278), обычно открывающего пастернаковские собрания: Февраль. Достать чернил и плакать ! Писать о феврале навзрыд <…> Достать пролетку <…> Перенестись туда, где ливень Еще шумней чернил и слез; • «Тринадцать лет. Кино в Рязани…» Симонова (1941): …Из зала прыгнуть в полотно, Убить врага из пистолета, Догнать, спасти, прижать к груди <…> придумать средство <…> Чтоб хоть на час вернуться в детство, Догнать, спасти, прижать к груди; • «Соседей» Межирова (1961): Дышать и жить иначе, Чем живу, – Так жить , как едут эти вот на дачу <…> Так и дышать – не корысти в угоду, Вот так и жить – не ради постных щей, Так жить, чтоб много в кузове Народу. Так жить , чтоб мало в кузове Вещей. <…> Писать бы мне о Чкалове поэму, И у крыльца <…> Бить колуном по звонкому полену, И жизнь любить , покамест не умру.На один прямой источник – инфинитивный финал послания Набокова «К князю С. М. Качурину» (1947):
Я спрашиваю, не пора ли / вернуться к теме тетивы <…> чтоб в Матагордовом Ущелье / заснуть на огненных камнях <…> с пером вороньим в волосах,– мне указал сам Гандлевский, который не исключил и влияния инфинитивного стихотворения «быть учителем химии где-то в ялуторовске…», написанного в том же 1985 г. его старшим собратом по цеху Алексеем Цветковым:
быть учителем химии где-то в ялуторовске / сорок лет садясь к жухлой глазунье / видеть прежнюю жену с циферблатом лица / нерушимо верить в амфотерность железа / в журнал здоровье в заповеди районо реже задумываться над загадкой жизни / шамкая и шелестя страницами / внушать питомцам инцеста и авитаминоза / правило замещения водородного катиона / считать что зуева засиделась в завучах / и что электрон неисчерпаем как и атом в августе по пути с методического совещания / замечать как осели стены поднялись липы / как выцвел и съежился двухмерный мир / в ялуторовске или даже в тобольске / где давно на ущербе скудный серп солнца умереть судорожно поджав колени / под звон жены под ее скрипучий вздох / предстать перед первым законом термодинамикиОбнаружение непосредственных источников «Устроиться…»[2] шло рука об руку с констатацией все более далеких интертекстуальных перекличек, заставляющих предположить распространенность и разработанность в русской поэтической традиции некого особого, инфинитивного письма (далее сокращенно – ИП)[3], способного претендовать на роль самостоятельного если не жанра, то модуса поэтической речи. В этом свете интертекстуальный статус «Леиклос» Бродского не сводится к генеалогическому посредничеству между текстами Блока и Гандлевского, определяясь соотношением с некоторыми существующими в рамках ИП типовыми вариантами. Так, стихи, описывающие весь круг жизни обобщенного персонажа – от рождения до смерти (а не просто его типичное времяпровождение, как в «Грешить…» и «Устроиться…»), образуют особый подвид инфинитивной поэзии, одним из ранних образцов которого на русской почве является стихотворение И. И. Дмитриева «Путешествие» (1803; № 9):
Начать до света путь и ощупью идти , На каждом шаге спотыкаться ; К полдням уже за треть дороги перебраться <…> Искать пристанища к покою, Найти его, прилечь и наконец уснуть … <…> Всё это значит в переводе: Родиться , жить и умереть.Именно к этой ветви принадлежит «Родиться бы…» Бродского, которое – уже по другой линии – приводит на мысль менее престижный (нежели «Грешить…»), но, возможно, более непосредственный источник – «О родине» Твардовского (1946), естественно, перекликающееся с блоковским, но патриотическое уже по-советски, от чего Бродскому и предстояло оттолкнуться:
Родиться бы мне по заказу У теплого моря в Крыму, А нет – побережьем Кавказа Ходить , как в родимом дому И славить бы море и сушу В привычном соседстве простом, И видеть и слышать их душу Врожденным сыновним чутьем… Родиться бы , что ли, на Волге <…> Родиться бы в сердце Урала <…> Везде я с охотой готов Родиться . Одно не годится: Что где ни случилось бы мне, Тогда бы не смог я родиться В родимой моей стороне <…> И всюду готов я родиться Под знаменем этой земли <…> По той по одной лишь причине, Что жизнь достается одна.Этот беглый экскурс в интертекстуальный – генеалогический и типологический – фон одного инфинитивного стихотворения может дать первое общее представление о феномене инфинитивной поэзии. Перейдем к его более систематическому рассмотрению.
2
Под ИП мы будем понимать поэтические тексты, содержащие достаточно автономные инфинитивы одного из двух типов – А или Б. А. Самый чистый случай – абсолютные инфинитивные конструкции, с одним или несколькими однородными инфинитивами в роли главного сказуемого независимого предложения типа Грешить бесстыдно, непробудно, Счет потерять ночам и дням, не вводимые никакими другими словами и конструкциями (например, такими как чтобы, можно, готов, могу, желание, ср. неабсолютное: И всюду готов я родиться), в том числе через связку (такими, как доля, ср. неабсолютное: Печальная доля – так сложно, Так трудно и празднично жить [т. е. жить есть печальная доля]), и грамматически не привязанные к конкретным лицам (таким как нам, им, я, мне; ср.: Быть в аду нам и я в приведенном выше примере: готов я родиться) или к более специальным модальностям (типа: Не поправить дня усильями светилен). Случай полной абсолютности являет, например, двухчастное стихотворение Саши Черного «Два желания» (1909; № 180–181):1. Жить на вершине голой, Писать простые сонеты… И брать от людей из дола Хлеб, вино и котлеты. 2. Сжечь корабли и впереди, и сзади, Лечь на кровать, не глядя ни на что, Уснуть без снов и, любопытства ради, Проснуться лет чрез сто.Но такая эмблематическая краткость скорее редка: ИП тяготеет к структурной экспансии, представленной двумя основными вариантами. С одной стороны, это уже знакомое нам обилие однородных инфинитивов (как в блоковском «Грешить…»), с другой – доминирование одного-двух инфинитивов над многочленным, причудливо разветвленным периодом с множеством разнообразных падежных и предложных подчинений, обстоятельств, причастий и деепричастий, сочинительных синтагм, отрицательных оборотов и придаточных предложений, компенсирующих минималистскую монотонность базовой синтаксической схемы. Ср. образцовое в этом смысле стихотворение Зенкевича «В сумерках» (1926; № 227), относящееся к абсолютному подтипу А:
Не окончив завязавшегося разговора, Притушив недокуренную папиросу, Оставив недопитым стакан чаю И блюдечко с вареньем, где купаются осы, Ни с кем не попрощавшись, незамеченным Встать и уйти со стеклянной веранды, Шурша первыми опавшими листьями, Мимо цветников, где кружат бражники, В поле, опыленное лиловой грозой, Исступленно зовущее воплем сверчков, С перебоями перепелиных высвистов, Спокойных, как колотушка ночного сторожа, Туда, где узкой золотой полоской Отмечено слиянье земли и неба, И раствориться в сумерках, не услышав Кем-то без сожаленья вскользь Оброненное: «Его уже больше нет…».Б. Второй, менее впечатляющий, но широко распространенный тип ИП – достаточно длинные (не короче трех членов) инфинитивные серии, зависящие от управляющих слов/конструкций[4]:
Печальная доля – так сложно, Так трудно и празднично жить , И стать достояньем доцента, И критиков новых плодить ; Я хотел бы ни о чем Еще раз поговорить , Прошуршать спичкой, плечом Растолкать ночь, разбудить; Как хорошо с приятелем вдвоем Сидеть и пить простой шотландский виски И, улыбаясь, вспоминать о том, Что с этой дамой вы когда-то были близки.Многочисленны, разумеется, пограничные случаи. Так, текст может быть на каких-то участках финитным, личным, на других – абсолютным. Ср.:
О тебе , о себе , о России <…> Мы все перед ней в ответе. Матерям – в отместку войне, Или в чаяньи новой бойни, В любви безуметь вдвойне И рожать для родины двойней. А нам – искупать грехи Празднословья. Держать на засове Лукавую Музу. Стихи Писать не за страх, а за совесть.В этом стихотворении Парнок срединный фрагмент (Матерям… безуметь и рожать…) лишь квазиабсолютен, а далее с ним сочинена уже отчетливо перволичная конструкция (А нам… искупать… держать… писать…). А «Заглянуть» Бальмонта (№ 113) абсолютно почти полностью (включая название) и лишь в конце соскальзывает в личный план (опять-таки ввиду появления нам):
Позабывшись, Наклонившись, И незримо для других, Удивленно Заглянуть , Полусонно Воздохнуть, – Это путь Для того, чтоб воссоздать То, чего нам в этой жизни вплоть до смерти не видать [5].Но наиболее распространенный тип пограничности между зависимым ИП и абсолютным – это, конечно, длинные серии, подчиненные какому-то управляющему слову, но по мере удаления от него воспринимающиеся как все более автономные, практически абсолютные. Таковы, например,
• две из четырех строф державинского «Снигиря» с десятком однородных инфинитивов: Кто перед ратью будет, пылая, Ездить на кляче, есть сухари; В стуже и зное меч закаляя, Спать на соломе, бдеть до зари; Тысячи воинств, стен и затворов С горстью россиян всё побеждать? Быть везде первым в мужестве строгом Шутками зависть, злобу штыком, Рок низлагать молитвой и богом; Скиптры давая, зваться рабом; Доблестей быв страдалец единых, Жить для царей, себя изнурять ? • целые или почти целые строфы в «Евгении Онегине» (Какое низкое коварство Полуживого забавлять, Ему подушки поправлять…; см. №№ 24–28); • фетовское «Я пришел к тебе с приветом…» с его четырьмя анафорическими Рассказать (зависящими от главного сказуемого пришел; см. № 53); • и только что рассмотренное «О тебе, о себе, о России…» Парнок.К вопросам экспансии инфинитивных структур, их длины и степени автономности мы вернемся в разделах 5–9.
3
Развитие ИП в русской поэзии восходит к очень ранним источникам: к «Слову о полку Игореве», где обнаруживается пять инфинитивных фрагментов, к народным песням (в частности, колыбельным), к силлабическим духовным стихам и виршевой поэзии XVII в. Но эта предыстория русского ИП[6] остается за хронологическими рамками Антологии. В ХVIII в. силлабическое стихосложение постепенно уступает место силлабо-тонике, однако такой крупный поэт, как Кантемир (1708–1744), продолжает держаться силлабической традиции, в частности в своем ИП, каковое у него (да и в течение последующего столетия) обнаруживает четкую ориентацию на иностранные – французские и латинские – образцы[7]. У Кантемира нет целиком инфинитивных стихотворений, но в его сатирах многочисленны инфинитивные серии, описывающие – в классицистическом духе – как порицаемое, так и одобряемое поведение персонажей. Ср.:Склонности есть противно, чтобы мне трусити, При глупце гордом для мзды век свой проводити . Или стихи посылать то в Лондон, то в Вену, Продавать их за деньги, кто даст больше цену <…> Разве , жизнь мне оставя, играть нову ролю, Скучая Аполлоном, преходить к Бартолю? Пербирая там листы, взять книги тяжелы, Да с долгою епанчой в судах мести полы («Из Буало. Сатира первая», 1727–1729); Добродетель лишь одна может нам доставить Покойну совесть, предел прихотям уставить , Повадить тихо смотреть счастья грудь и спину И неизбежную ждать бесстрашно кончину («Сатира VII», 1739).Последующая поэзия XVIII в. богато разрабатывает эти возможности. Пример иронического изображения харáктерного персонажа[8] – «Портрет» Ржевского (1763; № 3):
…Желать; желав, не знать желанья своего. Что мило, то узреть всечасно торопиться; Не видя, воздыхать; увидевши, крушиться. и т. д.Оригинальный ход делает Державин, который в своем «Снигире» (1800) переадресовывает подобное сатирическое ИП положительному герою (покойному Суворову), создавая новый игровой – амбивалентный – эффект. В «Евгении Онегине» (см. №№ 24–28) немало традиционно характерологических строф, причем об Онегине (начиная с эмблематической первой строфы, см. выше) в том же ключе, что о Зарецком. Ср.:
Как он умел казаться новым, Шутя невинность изумлять , Пугать отчаяньем готовым, Приятной лестью забавлять <…> Невольной ласки ожидать, Молить и требовать признанья, Подслушать сердца первый звук, Преследовать любовь, и вдруг Добиться тайного свиданья… И после ей наедине Давать уроки в тишине!и
Умел морочить дурака И умного дурачить славно <…> Умел он весело поспорить , Остро и тупо отвечать , Порой расчетливо смолчать , Порой расчетливо повздорить , Друзей поссорить молодых И на барьер поставить их; Иль помириться их заставить, Дабы позавтракать втроем, И после тайно обесславить Веселой шуткою, враньем.А в «Письме Онегина» (1831) происходит лирическая, от 1-го лица, апроприация дотоле отчужденного, в 3-м лице, сатирического дискурса типа «Портрета» Ржевского:
…как ужасно Томиться жаждою любви, Пылать – и разумом всечасно Смирять волнение в крови <…> притворным хладом Вооружать и речь и взор. [9]Очередной важный сдвиг в эволюции ИП открывает стихотворение Фета «Одним толчком согнать ладью живую…» (1887; № 55) – совмещением метапоэтического образа творчества с форматом абсолютного ИП. За этим около 1900 г. следует мощный всплеск ИП, связанный, во-первых, с повальной эстетизацией «иного» – и как «возвышенно-творческого», и как «аморально-декадентского», а во-вторых, с общемодернисткой революцией в языковой практике, в частности – со стиранием граней как между изображаемыми объектами, так и между субъектом и объектом, что предрасполагает к абсолютному ИП как подрывающему традиционную субъектность (см.: Жолковский 2003; Жолковский, Смирнов 2004). Новый подъем ИП приходит с поколением шестидесятников – у Ахмадулиной, Кушнера, раннего Бродского (см.: Жолковский 2000; 2004). В меньшей степени, но вполне явственно ИП представлено и в новейшей поэзии – у Льва Лосева, Алексея Цветкова, Ольги Седаковой (см.: Жолковский 2007), Тимура Кибирова[10], Бориса Рыжего (см.: Жолковский 2005б), уже упоминавшегося Гандлевского и даже у прозаиков – Саши Соколова и Владимира Сорокина (см. Приложение 3)[11].
4
Если (следуя пропповскому принципу «все сказки – одна сказка») увидеть в ИП корпус однородных текстов, построенных по некой инвариантной формуле, несущей (в духе теории Тарановского – Гаспарова и общей концепции «памяти жанра») определенный семантический ореол, то – согласно поэтике выразительности[12] – ИП можно рассматривать как своего рода поэтический мир, т. е. систему вариаций на единую центральную тему. Какую? Говоря очень кратко, ИП трактует о некой виртуальной реальности, которую поэт держит перед мысленным взором, о неком ином, воображаемом «там». Это со– и противопоставляет ИП другому грамматически минималистскому стилю – назывному, который рисует описываемое как имеющее место здесь и сейчас[13]. Общий семантический ореол всего корпуса ИП это – в неизбежно схематизирующей рабочей формулировке – «медитация о виртуальном инобытии». Тем самым ИП оказывается носителем некого обобщенно-размытого модального медитативного наклонения, не отраженного в грамматиках, которые сосредоточиваются на неавтономных инфинитивных конструкциях с более конкретными значениями – желательности, повелительности, невозможности и т. п. (ср. Золотова 1998: 465). Это особое наклонение, явившееся продуктом многообразной стихотворной разработки, для практической речи нехарактерной, можно считать вкладом поэзии в обогащение естественного языка[14]. Каковы же типовые манифестации компонентов этой триады «медитативное – виртуальное иное – бытие»? (1) Элемент «медитация» предстает в ИП в виде сослагательных глагольных форм с частицей бы, глаголов желания, созерцания, рассказывания, угадывания, воспоминания, веры, видения во сне, воображения, сочинения, творчества.Хотел бы я разлиться в мире (Хомяков; № 35); Весь день, в бездействии глубоком, Весенний, теплый воздух пить, На небе чистом и высоком Порою облака следить (Тютчев; № 33); Рассказать, что солнце встало <…> Что не знаю сам, что буду Петь, – но только песня зреет (Фет; № 53); Обманите меня… но совсем, навсегда… Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда… Чтоб поверить обману свободно, без дум <…> И не знать, кто пришел, кто глаза завязал <…> А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман… Обманите и сами поверьте в обман (Волошин; № 155); Хотеть, спешить, мечтать о том ночами И лишь ползти и не видать ни зги… <…> И замечать по неизменным звёздам <…> (Коржавин).(2) Сема «виртуальное иное» отвечает за категории модальности, альтернативности, чужести, перемены, перемещения, превращения. «Иное» часто называется впрямую (ср. у Фета: Одной волной подняться в жизнь иную <…> Чужое вмиг почувствовать своим). Оно выступает в двух ипостасях: как возвышенный, идеальный (в частности, творческий) вариант собственного хабитуса или как сниженный, вульгарный, порочный, восходящий к нравоучительным портретам отрицательных характеров в сатирах, но в модернистской поэзии предстающий вполне приемлемым и даже желанным. Среди типовых воплощений «иного» – самые разные варианты «другости»:
• уже названные харáктерные персонажи; • женщины как носительницы особой женской доли; • представители экзотических культур и идеологий (ср. ниже «Красногвардеец» Волошина; 1919; № 157); • животные, как в «Весне» Багрицкого (1927; № 330; см. ниже); • насекомые; ср. «Кавказской в следующей жизни быть пчелой…» Кушнера (1982): Кавказской в следующей жизни быть пчелой , Жить в сладком домике под синею скалой <…> Не надышался я тем воздухом, шальной <…> Пускай жизнь прежняя забудется <…> летать путем слепым, Вверяясь запахам томительным, роскошным <…> Пчелой кавказской быть , и только горький дым, Когда окуривают пчел, повеет прошлым; • и даже растения; ср. «Сосну» Мея (1845; № 68): Грустно, тяжко ей, раскидистой, расти : Все цветет, а ей одной лишь не цвести! <…> Хочет в землю глубоко она уйти Иль, сорвавшися с извилистых корней, В небо взвихриться метелью из ветвей <…> Тяжело сосной печальною расти , Не меняться никогда и не цвести , Равнодушным быть и к счастью и к беде, Но судьбою быть прикованным к земле, Быть бессильным – превратиться в бренный прах Или вихрем разыграться в небесах!(3) Третья составляющая формулы «медитация об ино-бытии» – это тема «бытия, жизни» (слова жизнь, жить относятся к числу частых в ИП). Она развертывается в картины жизненного цикла или типичного дня некого типового персонажа, подаваемого в качестве более или менее харáктерного «другого» (как в примерах из Гандлевского, Блока, Бродского, Илличевского, Ржевского, Пушкина, Волошина, Кушнера), а также в мотивы хода времени, смерти/воскресения, засыпания/пробуждения, впадения в детство, возвращения на родину/домой. Мотив жизненного цикла охотно совмещается с растительной метафорой; ср., например, у Минского (№ 82):
Желанней Нет счастья, как весною ранней Завянуть почкой молодой <…> Увидеть смерть надежд своих <…> И лепесток за лепестком Ронять , когда весь мир кругом Томится медленной кончиной!Разумеется, мотивы, представленные в ИП, не сводятся к манифестациям собственно инфинитивной тематики. Ее развертывание накладывается на разработку «локальных» тем, важных для данного текста[15], хотя для ИП вроде бы и необязательных, посторонних. Они поступают как из общего лирического репертуара (любовь; поэзия; пейзаж), так и из занимающей поэта конкретики (от объявления войны, как в «Грешить…» Блока, до обеспечения прожиточного минимума, как в «Устроиться…» Гандлевского), в свою очередь, подводимой под или накладываемой на инфинитивные и общелирические мотивы. Некоторые типично инфинитивные темы одновременно являются и общелирическими (смерть, созерцание, иное), а другие естественно к ним возводятся. Так, резервуаром самого разного «иного» может служить пейзаж; к числу общелирических тем, облюбованных ИП, можно отнести и названные выше типовые манифестации «другости».
5
Структурным и неизбежно семантическим аккомпанементом очерченной выше инвариантной темы является стремление одновременно и к минимализму, единичности, замкнутости, и к максимализму, мощи, экспансии, всеохватности. Эта двоякая тенденция присуща ИП в силу его характерной синтаксической энергетики. Его основу составляет одна-единственная грамматическая категория, к тому же лишенная параметров лица, числа и времени, но она берет на себя доминантную роль сказуемого и в этом качестве старается распространить свое предикативное господство на как можно больший синтаксический и лексический материал, чему неопределенность времени, числа и т. п. как раз способствует. Помимо семантической установки на всеохватность, длинные инфинитивные серии несут и важную формальную функцию, создавая своей повторностью четкий композиционный стержень текста. Эта функция приобретает особое значение в модернистскую эпоху ввиду отказа от традиционных структурирующих средств: строфики, метра, рифмы – и, в пределе, перехода к верлибру. Итак, в согласии со своей центральной темой, ИП проникает, пусть мысленно, в некий виртуальный мир и пытается охватить целое инобытие, чему и служит нанизывание многочисленных инфинитивов и/или зависящих от них слов. Но эта экспансия уравновешивается установкой на минимализм: инфинитивы остаются гомогенными, чаще всего сочинительно однородными (впрочем, иногда они надстраиваются друг над другом, создавая подчинительную «двухэтажность», о чем ниже); иногда вся инфинитивная серия укладывается в рамки единого периода (т. е. одного, пусть очень сложного, предложения); стихотворение повествует об одном дне одного персонажа или о едином, упрощенно-типовом жизненном цикле. Применяются и другие способы совместить экспансию с редукцией, например, насыщение серией инфинитивов всего нескольких строк (как в каждой из коротеньких частей минидилогии Саши Черного «Два желания»), причем иногда строк, развивающих тему «небытия», отсутствия, самоумаления, как в известном стихотворении Микеланджело по поводу его статуи «Ночь» и в сходной миниатюре Сологуба:Молчи, прошу, не смей меня будить . О, в этот век преступный и постыдный Не жить, не чувствовать – удел завидный… Отрадно спать , отрадней камнем быть (перевод Тютчева; 1855); Не быть никем , не быть ничем, Идти в толпе , глядеть, мечтать , Мечты не разделять ни с кем, И ни на что не притязать (Сологуб; 1894; № 101).Целой сюитой отрицаний, отказов и исчезновений предстает приведенное выше «В сумерках» Зенкевича, сочетающее инфинитивный минимализм (всего 3 инфинитива на текст из 82 слов) с нарочитым обилием подчиненных им зависимых слов и конструкций, в том или ином отношении отрицательных:
Не окончив <…> Притушив недокуренную <…> Оставив недопитым <…> Ни с кем не попрощавшись, незамеченным <…> уйти <…> опавшими листьями, Мимо <…> С перебоями <…> И раствориться <…> не услышав <…> без сожаленья вскользь <…> «Его уже больше нет…».В каком-то смысле обратный случай сочетания минимализма с максимализмом – не умиротворенного ухода, а страстного настаивания на безразличии – являет «Тоска по родине! – Давно…» Цветаевой (1934, опубл. 1935):
Мне совершенно все равно – Где совершенно одинокой Быть , по каким камням домой Брести с кошелкою базарной <…> Мне все равно, каких среди Лиц ощетиниваться пленным Львом, из какой людской среды Быть вытесненной – непременно – <…> Камчатским медведём без льдины Где не ужиться (и не тщусь!), Где унижаться – мне едино. Не обольщусь и языком <…> Мне безразлично – на каком Непонимаемой быть встречным!
6
Характерная тропика ИП служит реализации его основных установок – как собственно смысловых, так и синтаксических. ИП тропогенно по своей природе, будучи в этом смысле одним из наиболее органичных проявлений общепоэтической установки на мета-форизм = пере-носность = «езду-в-незнаемое». Наиболее активен в тропеическом отношении элемент «виртуальное иное», создающий необходимое сопряжение двух далековатых идей: «реального своего» и «мыслимого другого». Коренится эта оппозиция уже в самой неопределенности субъекта действия – принципиальной в абсолютных инфинитивных конструкциях (Грешить бесстыдно, непробудно…) и близких к ним безлично управляемых (Отрадно спать, отрадней камнем быть), несколько менее острой – в инфинитивных рядах с контекстно проясняемым субъектом:Светить всегда, светить везде, до дней последних донца, светить – и никаких гвоздей! Вот лозунг мой – и солнца ! (Маяковский; 1920)Модально-альтернативное мерцание лирического «я» ИП – одновременно «человека вообще» и более или менее конкретного «другого» – задает некий метафоризм первой степени, каковой может далее наращиваться, например, приписыванием неопределенному субъекту «чужих» характеристик. Так, у Блока вслед за по-декадентски двусмысленным, но все же приемлемо «своим» грешить появляются явно «чужие» предикаты вроде обмерить и переслюнив купоны <…> в тяжелом завалиться сне, указывающие на типового «русского мещанина». Устремление от реального своего к виртуальному чужому обладает богатым потенциалом переносности. В плане смежности перенос может реализовываться буквальным – пусть мысленным и даже метафорическим – пространственным перемещением:
Одной волной подняться в жизнь иную (Фет); Перенестись туда, где ливень (Пастернак); Из зала прыгнуть в полотно (Симонов); Так жить, как едут эти вот на дачу (Межиров); Возить «налево» лес и щебень (Гандлевский).Часто это осуществляется с помощью соответствующих готовых предметов – транспортных средств: фетовской ладьи, пастернаковской пролетки; подразумеваемого у Межирова и Гандлевского грузовика, подверженного качке океанского лайнера у Бродского. В плане сходства перенос предрасполагает ко всевозможным приравниваниям – параллелизмам, наложениям, сравнениям, метафорам, метаморфозам. Два основных способа переноса в иное переплетаются друг с другом: поднявшись в жизнь иную, фетовский избранный певец и сам становится/оказывается иным. Так взаимодействие метафорического принципа с метонимическим образует ядро инфинитивной образности и, как правило, подразумевает метаморфозу – виртуальное превращение в иное. Инфинитивные структуры тяготеют и к гиперболике. И само «иное», и модальное устремление к нему часто мыслятся как нечто «бóльшее»: возвышенное, далекое, мощное (подняться, прыгнуть, светить всегда) или как «преувеличенно меньшее» (отрадней камнем быть). Собственно, гипербола встроена уже в характерную для ИП однородно-перечислительную структуру, коннотирующую «множественность, интенсивность». В строках типа пастернаковской Опять трубить, и гнать, и звякать интенсивность перечисления вторит интенсивности перечисляемых действий, а в сологубовском «Не быть никем, не быть ничем…» та же перечислительность акцентирует установку на самоумаление. Описание более конкретной инфинитивной тропики может идти по многим признакам – тематическим, синтаксическим, версификационным, собственно тропологическим. Рассмотрим основной тип – моносубъектные приравнивания, т. е. такие, где субъект инфинитивов, переносно отождествляемый с кем-то или чем-то другим, совпадает с лирическим субъектом – подразумеваемым «я» стихотворения[16]. Выделим три характерных для ИП cюжета (охотно перетекающих друг в друга): протеическое всемогущество субъекта; любовное тяготение к объекту желаний; и тотальную фиксацию на таком объекте. Обладая сильным тропогенным потенциалом, они наглядно демонстрируют взаимодействие смежности, сходства и гиперболики.
7
Протеическая экспансия лежит в зоне пересечения всех трех установок – на смежность, отождествление и преувеличение. Характерный пример – «Желание» Хомякова (1827; № 35):Хотел бы я разлиться в мире < …> Звездою в сумрачном эфире Ночной светильник свой зажечь <…> Хотел бы с тучами скитаться <…> Жить ласточкой под небесами, К цветам ласкаться мотыльком <…> Как сладко было бы в природе То жизнь и радость разливать, То в громах, вихрях, непогоде Пространство неба обтекать!Мощное устремление субъекта во внешний мир гиперболично по определению и генерирует мысленные превращения в разнообразные природные объекты (звезду, ласточку, мотылька), сопровождающиеся аккумуляцией необходимых свойств в виде инфинитивных метафор (разлиться, зажечь, скитаться, обтекать и т. д.). Опорой этого метаморфического порыва служит не менее последовательная установка на смежность, реализуемая соответствующими предлогами (в мире; в… эфире; с тучами; под небесами; к цветам; в природе; в громах, вихрях, непогоде) и инфинитивами, среди которых особенно интересны смежностные (разлиться в, скитаться с, ласкаться к, разливать в, обтекать). Наивная прямолинейность хомяковского стихотворения сделала его законной мишенью для пародирования, ср. «Желанье поэта» Козьмы Пруткова» (1854; см. ниже с. 89). Интересная особенность этой пародии – обнажение в заключительном четверостишии самого принципа метаморфозы и скрытой метапоэтической темы оригинала:
Как сладко было б на свободе Свой образ часто так менять И, век скитаясь по природе, То утешать, то устрашать .Любопытный негативный комментарий к проблематике протеического ИП – «Зачем» Бенедиктова (1857; № 38):
Зачем смотреть с восторженной любовью На лилию чужого цветника, Где от нее не суждено судьбою Мне оторвать ни одного цветка? И для чего пленяться мне картиной, Когда она – чужая, не моя? Иль трепетать от песни соловьиной, Где я поймать не в силах соловья? Зачем зарей я любоваться стану, Когда она сияет надо мной, И знаю я, что снизу не достану Ее лучей завистливой рукой? Зачем мечтам напрасным предаваться ? Не лучше ли рассудку место дать ? О, да! к чему прекрасным увлекаться, Когда – увы! – нельзя им обладать ?ИП здесь достаточно интенсивное, но интересным образом преимущественно вопросительное и даже отрицательное. Напрашивается мысль, что объявленной «рационалистической, антипоэтической» теме на формальном уровне соответствует обращение привычной инфинитивно-тропеической парадигмы вспять – ее субверсивная редукция. Вопросительно-отрицательные инфинитивы и управляющие ими предикаты последовательно подрывают стандартные связи по смежности (речь идет о неотрывании цветка, непоимке соловья, недосягаемости лучей зари и т. п.). Отвержению подвергается и ключевая в ИП вокабула «чужой»: И для чего пленяться мне картиной, Когда она – чужая, не моя…? Всему этому деконструктивному кластеру вторит систематический и полный отказ от метафорики[17]. В целом перед нами еще один вариант купирования свойственной ИП экспансии теми или иными средствами (вспомним негативность Микеланджело и Сологуба). Невзирая на Пруткова и Бенедиктова, полвека спустя Брюсов обращается к той же протеической тропике, формально обогащая ее деепричастными конструкциями, а тематически – мотивами модернистской рефлексии (смерть; сон бытия; сознавать) и ее ницшеанско-нарциссического преодоления.
Я желал бы рекой извиваться По широким и сочным лугам, В камышах незаметно теряться , Улыбаться небесным огням <…> Раскатиться дорогой веселой К молодой суете городов <…> Я хочу и по смерти и в море Сознавать свое вольное я! («К самому себе»; 1900; № 135).Метаморфозы в духе Хомякова (превращение в реку и дорогу) сопровождаются соответствующей гиперболической экспансией в плане смежности (извиваться по; теряться в; улыбаться… огням). Финал же совмещает экспансию с минималистским возвратом назад: бросок в чужой внешний мир диалектически совмещается с регрессивным уходом в свое «я». Замена/завершение протеической экспансии регрессией/смертью/воскресением – естественные экзистенциальные поправки к романтическому гипероптимизму типа хомяковского. Пример последовательно регрессивного варианта ИП – клюевское стихотворение 1928 г.; процитирую два начальных четверостишия:
Вернуться с оленьего извоза, С бубенцами, с пургой в рукавицах, К печным солодовым грозам, К ржаным и щаным зарницам. К черемухе белой, – женке, К дитяти – свежей поляны.Текст открывается программным абсолютным инфинитивом Вернуться, причем возвращение к предметам и существам своего, домашнего мира совершается из внешнего мира, но это мир природы, противопоставленный дому лишь пространственно и риторически: в ценностном отношении олений извоз, бубенцы, пурга и рукавицы дóроги русофильствующему субъекту ничуть не меньше. Богатую метафорику определяет вчитывание гроз, зарниц, черемухи и поляны в предметы быта (печку, хлеб, щи) и в фигуры членов семьи (женки, дитяти). В результате, несмотря на обращение траектории вовнутрь, интенсивные смежностные контакты отчасти как бы сохраняют внешнюю направленность (к… грозам, к… зарницам, к… черемухе, к… полян[е]). Особенно эффектна пограничная между лесом и домом метонимия/метафора/гипербола с пургой в рукавицах, одомашнивающая, миниатюризирующая, но не отменяющая реальную пургу помещением ее в рукавицы. Знакомый нам смежностный предлог «с» появляется сначала в отложительном значении (с извоза), затем в присоединительном (с бубенцами), далее следует оригинальное переносное присоединение (с пургой в рукавицах), и лишь после этого грозы становятся уже чисто метафорическими. Тот же предлог «с» является структурным стержнем начального четверостишия ахматовской «Последней розы» (1962):
Мне с Морозовою класть поклоны , С падчерицей Ирода плясать, С дымом улетать с костра Дидоны, Чтобы с Жанной на костер опять. Господи! Ты видишь, я устала Воскресать, и умирать, и жить.Протеическая экспансия субъекта выражается в мысленном примеривании ролей четырех знаменитых героинь. Метафоричны инфинитивы (класть поклоны, плясать, с дымом улетать), а имена героинь вводятся смежностным предлогом «с», создавая переносный образ не столько превращения в них, сколько совместных с ними действий. Таков, во всяком случае, эффект, задаваемый первыми двумя строчками, в 3-й же наступает, наконец, слияние: выражение с дымом улетать применимо ведь и к самой Дидоне, не говоря о полноте воображаемого слияния даже и раздельных дымов. В общем сюжете «Последней розы» протеическая экспансия трактуется под знакомтипичного для ИП экзистенциального цикла «жизнь – смерть – воскресение» (ср. выше «К самому себе» Брюсова)[18], причем, в соответствии с мадригальным тоном стихотворения, порядок экзистенциальных предикатов кокетливо (я устала) обращается вспять: воскресать – умирать – жить. Наложение протеической экспансии на тот же экзистенциальный цикл и переплетение смежности с метаморфикой пронизывают и стихотворение Седаковой «Стансы четвертые. Памяти Набокова. 3» (1979–1980):
Как странно: быть, не быть , потом начать / немного быть; сличать и различать , / как бабочка, летающий шатер / с углом и лампой, с линиями штор, / кончать одно и думать о другом, / как облако, наполнить целый дом, / сгуститься в ларчик, кинуться в иглу / и вместе с ней скатиться в щель в углу.Инфинитивная структура почти абсолютна, если не считать вводящего ее оборота Как странно, впрочем, безличного. Неожиданный порядок экзистенциальных глаголов: быть – не быть – быть – … мотивирован пересмотром гамлетовской формулы, проходящей и в других стихах «Стансов». Сравнений два: как бабочка и как облако, причем бабочка сама является эмблемой метаморфизма, каковой далее материализуется – превращением безличного субъекта в ларчик и в иглу. Характерным образом семантика глаголов (инфинитивов), осуществляющих эти метемпсихозные превращения, включает наглядный смежностный компонент (сгуститься в; кинуться в), подготовленный рядом аналогичных предикатов (в особенности, наполнить дом). В финале смежность выходит на передний план: очередной экзистенциальный шаг (скатиться в щель в углу) предпринимается, так сказать, не в составе иглы, а вместе с ней. Причем остается двусмысленным, означает ли это символическую смерть или бессмертие – с опорой на мотив смерти Кощея, спрятанной в ящике, с его разнообразным содержимым и, наконец, в игле. Цикл в целом принимает вид: «жизнь – смерть – жизнь/неодушевленность – смерть/бессмертие», опять-таки диалектически совмещая экспансию и редукцию.
8
Наряду с протеизмом экстенсивного типа – превращением во множество разных объектов, в ИП распространена и другая гиперболическая тенденция – к перерастанию интенсивного смежностного любования одним объектом в полное отождествление с ним. Назовем этот тип случаев любовным тяготением. В роли «виртуального иного» выступает тут не целый мир, а некий единичный объект. Иногда метаморфоза индуцируется, по принципу подражательного желания, той любовной энергией, которой заряжен сам объект, вернее, смежная пара объектов. Пример – начало стихотворения Саши Черного «Послание второе» (1908).Хорошо сидеть под черной смородиной <…> И следить за тучками легкомысленно-легкими. Хорошо объедаясь ледяной простоквашею <…> Смотреть с веранды глазами порочными, Как дворник Пэтэр с кухаркой Агашею Угощают друг друга поцелуями сочными. Хорошо быть Агашей и дворником Пэтэром <…> Начав с конца роман перед вечером, Окончить утром – дуэтом храпения.От серии смежностных инфинитивов (сидеть под; следить за; смотреть, как) сюжет переходит к мысленной метаморфозе (Хорошо быть…). Этот скачок совершается под магнетическим воздействием наблюдаемого любовного контакта, описанного к тому же в общих для обеих сторон терминах – гастрономических (о себе: Хорошо, объедаясь ледяной простоквашею; о них: Угощают друг друга поцелуями сочными). Любовная фиксация на объекте не обязательно носит эротический характер. В «Ученике» Цветаевой (1921; № 302) она предстает в виде не менее тропогенной преданности священной фигуре Учителя:
Быть мальчиком твоим светлоголовым, <…> За пыльным пурпуром твоим брести в суровом Плаще ученика. Улавливать <…> Твой вздох животворящ <…> Победоноснее Царя Давида Чернь раздвигать плечом <…> от всей земной обиды Служить тебе плащом <…> Быть между спящими учениками Тем , кто во сне – не спит <…> Уже не плащ – а щит ! <…> И <…> первым Взойти на твой костер .ИП здесь практически абсолютное, причем длинная серия (7 инфинитивов) покрывает текст от первой до последней строки. Стихотворение читается как почти сознательное упражнение во все более интенсивном наращивании контакта вплоть до попытки полного отождествления с желанным объектом (мальчик – ученик – плащ – щит; брести за – улавливать – служить – первым взойти), которая искусно готовится метонимикой и метаморфикой (за… пурпуром твоим – в плаще – служить плащом – уже не плащ, а щит!). Завершающий гиперболический ход парадоксально совмещает метаморфозу со смежностью: цветаевская героиня не столько превращается в Учителя, сколько опережает, оттесняет, заменяет его на его судьбоносном костре. Что касается собственно любовных сюжетов, то имитаторское заряжение эротической, т. е. по определению смежностной, энергией не обязательно ограничивается фиксацией на одном выделенном объекте. Оно охотно совмещается и с множественной протеической экспансией, иконизируя тем самым еще и гиперболический потенциал любви как орудия размножения. Яркий пример – «Весна» Багрицкого (№ 330):
Уже, окунувшийся В масло по локоть, Рычаг начинает Акать и окать <…> Приклеены к стеклам Влюбленные пары, – Звенит палисандр Дачной гитары: – Ах! Вам не хотится ль Под ручку пройтиться ? <…> Мне любы традиции Жадной игры: Гнездовья, берлоги, Метанье икры… Но я – человек, Я – не зверь и не птица; Мне тоже хотится Под ручку пройтиться; С площадки нырнуть <…> В набитое звездами Решето … Обрызгать молоками Щучью икру; Гоняться за рыбой <…> Чтоб, волком трубя <…> Далекую течку Ноздрями ощупать <…> Кружиться над птицей, Сигать кожаном И бродить за волчицей, Нырять, подползать И бросаться в угон, – Чтоб на сто процентов Исполнить закон <…> И поезд, крутящийся В мокрой траве, – Чудовищный вьюн С фонарем в голове!.. <…> И поезд от похоти Воет и злится: <…> Хотится! Хотится!Мотив Под ручку пройтиться восходит к известному инфинитивному стихотворению Северянина («Еще не значит быть изменником…»; 1914; № 242), но приняв, в отличие от ряда пародистов, его смежностный сексуальный напор всерьез, Багрицкий развертывает его в картину тотального эротизма. Миметическое заражение начинается с зависти к влюбленным парам в вагоне (Мне тоже хотится) и приводит к длинной серии метаморфоз субъекта-человека в «Другого», каковым он по определению не является (Я – не зверь и не птица). Субъект мысленно (хотится – это, в сущности, сниженный до элементарной похоти вариант хомяковского Хотел бы я) превращается в рыбу, птицу, кожана (летучую мышь), волка… Метаморфозам, как обычно, предшествует интенсивная, т. е. гиперболическая, смежностная устремленность: от под ручку пройтиться субъект переходит к нырнуть в звездное небо, а далее следуют уже непосредственно сексуальные инфинитивные контакты – копии природных (обрызгивание икры молокой и др.). Картина замыкается перебрасыванием эротической тропики на сюжетную рамку – на поезд, представляющий, к тому же, в дополнение к миру человеческих отношений и миру природы, мир индустрии. Эта финальная метафора («похотливый поезд – чудовищный вьюн с фонарем в голове») подготовлена в начале текста эротизированным образом рычага (который начинает Акать и окать). К проведению темы через все возможное разное предрасполагает задача довести присущий любовной теме гиперболизм до логического предела – объявления его законом природы (Чтоб на сто процентов Исполнить закон). Тот же глубинный принцип – сочетать минималистскую однонаправленность любовного тяготения с многоадресностью протеической экспансии – организует тропику внешне непохожего стихотворения Седаковой «Неужели и мы, как все, как все…» (1986):
Неужели и мы, как все, / как все / расстанемся? <…> Не меньше, чем ивы вырастать у воды , / не меньше, чем воды / следовать за магнитом звезды , / и чем камень опускаться на дно , / чем пьяный Ли Бо заглядывать / в желтое, как луна, вино , / любящие быть вместе — / неужели мы расстанемся, как простые скупцы и грубияны?Стержневым тропом стихотворения является сравнение лирического «мы» с четырьмя парными объектами внешнего мира по свойству «любить быть вместе». Его самоочевидная смежностность («любить» и значит «хотеть быть вместе») подкрепляется далее проекцией на пары тяготеющих друг к другу явлений, а также дополнительными сцеплениями между членами разных пар. Действительно, вода соединяет две (а имплицитно и три) первые пары, магнитное/земное тяготение – вторую и третью, звезды/луна – третью и четвертую, соотношения звезда/вода и луна/вино – вторую и четвертую. При этом первая пара задает горизонталь, вторая – движение вверх, третья – движение вниз[19], а четвертая включает человека, готовя переход к мы. Сочетание головоломной инверсии (нормальным был бы порядок Неужели мы, любящие быть вместе не меньше, чем ивы…) с начальным эллипсисом напрягает конфликт между тенденцией к разрыву структуры (= иконическому образу «расставания») и героической попыткой ему противостоять (неужели…?). Апелляция ко «всем» разным явлениям окружающего мира (деревьям, камню, воде, луне, звездам, луне, вину, поэзии) призвана сообщить любви статус универсального закона, как у Багрицкого. Разница не только в том, что там речь идет о беспроблемном весеннем вожделении, а здесь о возможности расставания, но и в том, что старательно аргументируемому «закону любви» противостоит не менее универсальный «закон распада» (расстанемся, как все, как все). Вопрос в том, какой из двух законов окажется сильнее[20]. Налицо опять борьба экспансии и редукции.
9
Еще одним способом совместить центростремительную любовную фиксацию (= редукцию) и центробежный протеизм (= экспансию) является восходящий к античности сюжет с сильным упором на синекдохичность: «превращение субъекта в набор атрибутов/компонентов желанного объекта». Наглядный пример такого сосредоточения на атрибутике объекта – стихотворение Львова «Ода ХХ к девушке своей» (1794; перевод из «Анакреонтейи», № 8).Я же в зеркало твое Пожелал бы превратиться , Чтобы взор твой на меня Беспрестанно обращался; Иль одеждой быть твоей <…> Или, в воду претворясь, Омывать прекрасно тело <…> Иль твоими б я желал Быть сандалами , о дева! Чтоб хоть нежною своей Жала ты меня ногою .Смежностный и минималистский порыв к любимой реализуется путем мысленного максималистского превращения в разнообразные предметы ее туалета (зеркало, одежду, обувь, косметику), близкие к ее телу. Инфинитивы мотивированной таким образом серии более или менее равномерно распределены между метаморфическими и смежностными актами (превратиться, быть – омывать, умастить); но некоторые смежностные предикаты (обращался на, жала) остаются не охваченными инфинитивностью. Тема метаморфозы задана впрямую мифологическими отсылками (опущенными в цитате) и употреблением в качестве первого же инфинитива глагола превратиться. Структурная схема здесь в принципе та же, что и в протеизме хомяковского типа, только вместо нацеленности на все мироздание имеет место фиксация на одном предмете любви, а роль составляющих целого достается не небу, рекам, птицам и т. п., а деталям обихода возлюбленной. Неожиданным образом сходна организация XIX сонета из «Цветов зла» Бодлера, в переводе Бальмонта – «Гигантши» (см. в связи с № 93):
Полюбил бы я жить возле юной гигантши бессменно, Как у ног королевы ласкательно-вкрадчивый кот . Я любил бы глядеть , как с душой ее плоть расцветает <…> Заглянув, угадать , что за мрачное пламя блистает В этих влажных глазах <…> Пробегать на досуге всю пышность ее очертаний , Проползать по уклону ее исполинских колен <…> Я в тени ее мощных грудей задремал бы, мечтая, Как у склона горы деревушка ютится глухая.Сонет открывается картиной древнего, чреватого метаморфозами состояния природы, в рамках которого субъект мыслит себя превращающимся в кота и в целую деревню и осуществляющим благодаря этому серию смежностных контактов с желанной гигантшей, в основном инфинитивных (жить возле, глядеть, угадать, пробегать, проползать по, задремал бы в тени). Ввиду космичности образа гигантши, чуть ли не совпадающей с самой Природой, масштабы превращений (особенно в деревушку у склона горы) и смежностных действий (особенно пробегать, проползать) далеко превосходят будуарную замкнутость анакреонтического сюжета Львова и оказываются в буквальном смысле сопоставимы с размахом протеической экспансии у Хомякова и Брюсова. Но конструктивное сходство бодлеровского текста с анакреонтическим и их совместное отличие от предыдущих типов состоит в том, что протеическое разнообразие, независимо от его абсолютного масштаба, сосредоточивается вокруг единого объекта желания (возлюбленной у Львова/Анакреона; гигантши у Бальмонта/Бодлера), становящегося в результате доступным для любовного контакта. Элементы такого конструктивного решения отчасти присутствовали уже в примерах из Седаковой и Цветаевой. У Седаковой веер аналогий с явлениями окружающего мира поставлен на службу центральной любовной паре (в отличие, скажем, от ситуации у Багрицкого). У Цветаевой фиксация на единичном объекте желания реализуется через отождествление с его антуражем и атрибутами, в том числе одеждой, выстроенными, однако, не столько вокруг объекта, сколько в порядке постепенного приближения к нему. Сходной устремленностью субъекта в антураж любимой женщины задана композиция стихотворения Кушнера «И хотел бы я маленькой знать тебя с первого дня…» (1984):
И хотел бы я маленькой знать тебя с первого дня, И когда ты болела, подушку взбивать, отходить От постели на цыпочках… я ли тебе не родня? Братья? Сорок их тысяч я мог бы один заменить <… > Я хотел бы отцом тебе быть : отложной воротник <…> И сестрой, и тем мальчиком, лезущим в пляжный тростник <… > И хотел бы сквозить я, как эта провисшая сеть, И сверкать, растекаясь, как эти лучи на воде, И хотел бы еще, умерев, я возможность иметь Обменяться с тобой впечатленьем о новой беде.В отличие от классического превращения в аксессуары любимой женщины, большинство метафор проецируют здесь лирическое «я» в людей – родственников и знакомых любимой (родня, братья, отец, сестра, мальчик, посмертный собеседник), но наряду с этим мыслятся и превращения в окружающие предметы и явления природы (рыбачья сеть, лучи, вода). Инфинитивы работают как на метаморфизм (быть отцом, сестрой…, заменить, сквозить, сверкать), так и на смежность (знать, взбивать, отходить, обменяться). Особую роль играет центральный в стихотворении мотив родства, по определению промежуточный между тождеством и смежностью.
10
После ознакомления с многочисленными образцами и основными тематическими вариантами ИП имеет смысл вернуться к его формальной структуре (кратко намеченной в п. 2), чтобы охарактеризовать более подробно основные ее разновидности и способы их описания, в частности вводимые для этого условные обозначения. Говоря об ИП, мы всегда имеем в виду той или иной длины инфинитивные фрагменты (ИФ) и показываем число инфинитивов цифрами: ИФ 1, ИФ 2 и т. д. Начиная с ИФ 3, мы позволяем себе говорить об инфинитивных сериях: ИС 3, ИС 4 и т. д., причем как ИС 2 может описываться и сочетание всего двух инфинитивов – при условии, что они абсолютные (а не зависимые)[21].Не быть никем, не быть ничем, Идти в толпе, глядеть, мечтать (ИС 5) Любовь, охотничьи попойки – Все в будущем, а ныне – скорбь, И вскакивать на жесткой койке Чуть свет, под барабанов дробь (ИФ 1); Удивленно Заглянуть , Полусонно Воздохнуть (ИС 2).Основным типом связи между ИФ является их сочинительное нанизывание, союзное или бессоюзное (через запятую, а иногда и точку), в качестве однородных членов предложения или периода[22]. Иногда такие серии достигают огромной длины; так, «Модное остроумие» Державина (1776; № 7) содержит 25, а «Спекулянт» Волошина (1919; № 158) – 29 инфинитивов. В цельные серии их сводит либо, в случае абсолютных инфинитивов, ничем не прерванное[23] сочинение, либо, в случае зависимых инфинитивов, их подчинение одному и тому же управляющему слову. Но тексты, как правило, содержат и ИФ, непосредственно не связанные и не соседствующие друг с другом. Такие сочетания показываются знаком «+», причем повторные обозначения ИС и ИФ опускаются, а сочетание серии инфинитивов с отдельным инфинитивом может описываться как составная серия, т. е. вместо ИС 3 + ИФ 1 можно писать ИС 3+1. Например,
И снова грудь больная дышит смело. Работать! Жить! Ведь жизнь так коротка, Так коротка, а в ней так много дела! Ужели же не суждено облечь Ей в образы задуманное ею? (ИФ 2+1 или ИС 2+1); Его любить никто не захотел, Никто не мог его возненавидеть. Неузнанным пребыть – его удел, – Не действовать, не жить, а только видеть (ИС 1+1+4); Она, прекрасная, отмечена была Рукой сознательной для бытия иного: Зажечься и гореть , – блестя, сгореть дотла, – И в помыслах людей теплом зажечься снова <… > Ей нужен долгий путь, ей надо исказиться <…> Как было ей дано, погибшей, осветиться! <… > Скорее, господи, скорей войди в меня – И дай мне почернеть, иссохнуть (ИС 4+1+1+2).Однородность (или дистантное соседство) – не единственный синтаксический способ образования ИС. Наряду с паратаксисом в ИП применяется гипотаксис – подчинительная связь, обозначаемая знаком дефиса «-» и создающая так называемые двухэтажные конструкции. Это могут быть конструкции с непосредственным подчинением одного инфинитива другому, типа
Отвыкнуть ждать , забыть надежды сладость И молодость губить в деревне, взаперти… (ИС 3-1); Не много разуметь , о многом говорить ; Быть дерзку, но уметь продерзостями льстить (ИС 4-1)Но нередки и случаи подчинения инфинитиву целого оборота (обычно – придаточного предложения), в составе которого на каком-то уровне имеется еще один инфинитив, таким образом подчиненный первому, но не прямо, а опосредованно), типа:
Тот узел рассекать , что развязать не знаем (ИФ 1-1); Все делать начинав, не сделать ничего (ИФ 1-1); Ах! лучше по лесам скитаться, С лапландцами в снегу валяться И плавать в лодке по морям, Чем быть плаксивым Селадоном, Твердить увы печальным тоном И ввек служить потехой вам! (ИС 3-3); <…> чтоб тщетно не терзаться, Спокойно жить , бесплодно не страдать – Не надобно прекрасным увлекаться (ИС 1-3).Заметим, что в последнем примере ИФ 1, управляющий другими (не надобно… увлекаться), ставится в нашем формульном описании не в порядке появления в тексте (т. е. не в конце серии), а перед знаком подчинения «-», а три ИФ, которые зависят от него (чтоб… терзаться… жить… страдать) ставятся после знака подчинения[24]. От одного управляющего ИФ могут по отдельности зависеть два или более ИФ, и такое раздельное подчинение обозначается знаком «/»:
Согласен я: чтоб тщетно не терзаться, Спокойно жить , бесплодно не страдать – Не надобно прекрасным увлекаться , Когда нельзя прекрасным обладать (ИС 1-3/1); Вставать , чтоб целый день провесть наедине <… > Считать года потерянными днями, Не видеть пред собой ни цели, ни пути, Отвыкнуть ждать , забыть надежды сладость И молодость губить в деревне, взаперти… (ИС 6-1/1).Уровней подчинения может быть и больше двух, ср. случай инфинитивной трехэтажности:
Преодолеть наречье курдов; Хотеть нелепостей, абсурдов, Чего угодно, чтоб уметь По-настоящему хотеть ! (ИС 2-(1-1)). [25] О! если б ты могла понять , Какое горькое томленье <… > Все знать , все чувствовать, все видеть , Стараться все возненавидеть И все на свете презирать! (ИС 1-(4-2) или ИС 1-(5-1)).Особый вид синтаксической связи между ИФ – их «дефиниционное», так сказать, «словарное» приравнивание, обозначаемое знаком «=»:
Любить – идти, – не смолкнул гром, Топтать тоску, не знать ботинок, Пугать ежей, платить добром За зло брусники с паутиной (ИС 1=5).Наряду с глаголом-связкой (обычно опускаемым), приравнивательную роль могут играть и другие языковые средства (в частности глаголы типа значит, являет, составляет…), а также различные сравнительные и подобные им обороты. Ср.:
Когда б родиться в свет и жить Лишь значило: пойти в далекий путь без цели, Искать безвестного, с надеждой не найтить (ИС 2=3); Что в море купаться, то Данта читать (ИФ 1=1); И только осталось твое озаренное имя. Как хлебом питаться им – жадную душу кормить (ИФ 1=1); О России петь – что стремиться в храм По лесным горам, полевым коврам… О России петь – что весну встречать , Что невесту ждать, что утешить мать… О России петь – что тоску забыть , Что Любовь любить , что бессмертным быть ! (ИС (1=1)+(1=3)+(1=3)).По сути дела, таким словарным конструкциям сродни традиционные концовки инфинитивных стихотворений типа Вот…; Таков…; Это… Однако в общем случае, когда непосредственное предикативное соотнесение двух инфинитивов не имеет места, нет необходимости говорить о приравнивании. Но четкую грань провести трудно, ср. переходные случаи:
Удивленно Заглянуть , Полусонно Воздохнуть, – Это путь Для того, чтоб воссоздать То, чего нам в этой жизни вплоть до смерти не видать (ИФ 2=(1-1)); Опомнясь, под вечер вздохнуть , Искать пристанища к покою, Найти его, прилечь и наконец уснуть… Читатели! загадки в моде; Хотите ль ключ к моей иметь? Всё это значит в переводе: Родиться, жить и умереть (ИС 5+1+3 или 5+(1=3)); Что значит жить ? Быть может, это значит пережить ? И пережить уметь ? (ИФ 1+(2-1) или 1=(2-1)).
11
Важнейшей чертой ИП, в особенности зависимого, является длина фрагментов. Так, в качестве серий рассматриваются последовательности не короче трех инфинитивов. Но это количественное условие и правила подсчета единиц, образующих серию, не самоочевидны, в значительной мере условны и потому требуют уточнений. Одно из них касается непрерывности серий. Некоторые нарушения такой непрерывности (вставкой неинфинитивных кусков) носят характер не столько полного обрыва инфинитивной последовательности, сколько нарочитой риторической перебивки, после которой подхватывается та же самая серия (а не начинается новая, переход к которой обозначался бы плюсом)[26]. Ср. начальные строфы известного стихотворения Пастернака:Во всем мне хочется дойти До самой сути. В работе, в поисках пути, В сердечной смуте. До сущности протекших дней, До их причины, До оснований, до корней, До сердцевины. Все время схватывая нить Судеб, событий, Жить , думать, чувствовать, любить, Свершать открытья.Здесь расстояние между первым инфинитивом (дойти) и следующим (жить), открывающим бесспорно непрерывную серию, очень велико – 9 строк. Тем не менее очевидно, что жить именно подхватывает начавшуюся и прерванную было серию: …хочется дойти… жить, думать и т. д. Более того, принцип перебивки и подхвата был намечен уже раньше – на материале номинативной серии. Сначала была задана общая формула: «в+Сущ. – Глаг.-личн. – Инф. – до+Сущ.», затем каждый ее член был развернут в однородную серию, и произошло их неизбежное переплетение: за до+Сущ. (сути) следует серия в+Сущ. (В работе…), потом опять серия до+Сущ. (До сущности…) и, наконец, серия Инф. (Жить…), давая в целом единую ИС 6. В наших комментариях подобные перебивки-подхваты систематически отмечаются и при подсчете длины серий учитываются. Напротив, в подсчет не включаются подразумеваемые – эллиптически опущенные – инфинитивы, которые в каком-то смысле вроде бы и удлиняют серию, но физически в тексте не присутствуют и потому не засчитываются; разумеется, это условное решение. Так, в отчасти уже знакомом нам анакреонтическом стихотворении Львова (№ 8) – в ранее не процитированных строках – есть несколько таких эллипсисов (наряду еще и с эллипсисом деепричастия), покажем их в квадратных скобках:
Я же в зеркало твое Пожелал бы превратиться <… > Иль одеждой быть твоей <… > Или, в воду претворясь , Омывать прекрасно тело; Иль [претворясь] во благовонну мазь, – Красоты твои умастить; Иль [быть] повязкой на груди, Иль [быть] на шее жемчугами, Иль твоими б я желал Быть сандалами, о дева!Соответственно, в целом такая структура описывается как ИС 4+1, – а не как ИС 6+1. С эллипсисами связана еще одна проблема определения длины ИС. Часто опускаются не инфинитивы, а управляющие ими слова, в частности связка быть. Проблема возникает, когда эта связка служит сказуемым не при одном и том же подлежащем (чаще всего я), а при разных. В таком случае серия образуется только, так сказать, на поверхности текста, тогда как на глубинном уровне имеет место сочинение нескольких разных предложений, у которых разные подлежащие; тем не менее чисто внешнее совпадение глагольных форм (обычно это будет или будут) делает эллипсис возможным. Ср. два последние (из трех) четверостишия бунинского стихотворения «<Без меня>» («Настанет день – исчезну я…», 1916; № 125).
И так же будет залетать Цветная бабочка в шелку. Порхать, шуршать и трепетать По голубому потолку. И так же будет неба дно Смотреть в открытое окно, И море ровной синевой Манить в простор пустынный свой.Шесть инфинитивов, подведенных под общую рамку эллипсисом общей, казалось бы, связки будет, воспринимаются как единая однородная серия, но в действительности описывают поведение разных подлежащих (бабочка, дно неба, море). Соответственно, перед нами ИС 4+1+1, хотя на первый взгляд, а значит, и по производимому впечатлению, это ИС 6, как если бы все эти инфинитивы относились к одному подлежащему. Для наглядности позволим себе переписать текст Бунина в виде такой ИС 6 – по модели хомяковского «Желания»:
Мне б легкой бабочкой в шелку Порхать, шуршать и трепетать По голубому потолку, Смотреть в открытое окно И видеть только неба дно, Да к морю на простор пустой Лететь заманчивой мечтой.Хомяковский синтаксис вторит теме романтической экспансии, бунинский – трезвому приятию ухода. Аналогичный эллипсис встречаем в еще одной медитации о смерти (возможно, отмеченной влиянием бунинской) – в «Трудно, трудно, брат, трехмерной тенью…» Парнок (1929, опубл. 1979; см. с. 280), где ИФ 1+1+1+1+1 воспринимается как ИС 1+1+3:
Трудно, трудно, брат, трехмерной тенью В тесноте влачить свою судьбу! <… > Хочешь умереть ? – Ступай за ширму И тихонько там развоплотись <… > А умрешь, – вокруг неукротимо Вновь «младая будет жизнь играть »: День и ночь шуметь охрипший примус, Пьяный мать, рыгая, поминать …От эллипсисов вернемся к повторам и перебивкам. Характерный пограничный случай – роль повторов слов, вводящих ИФ, причем иногда – повторов очень настойчивых, анафорических. В приведенном выше примере из Львова (№ 8) такой глагол повторен не совсем точно (Пожелал бы… б… желал), и потому проблемы вообще не возникает – отсюда бесспорный + в формуле ИС. Но часто повтор совершенно точен и анафорически ощутим, ср. «Самой себе» Парнок:
Когда перевалит за сорок, Поздно водиться с Музами, Поздно томиться музыкой, Пить огненное снадобье, – Угомониться надобно: Надобно внуков нянчить , Надобно путь заканчивать, Когда перевалит за сорок. Когда перевалит за сорок, Нечего быть опрометчивой, Письма писать нечего, Ночью бродить по дому, Страсть проклинать подлую, Нечего верить небыли, Жить на седьмом небе, Когда перевалит за сорок.Однако настойчивые повторы как заглавной неинфинитивной формулы (Когда перевалит за сорок…), так и слов, управляющих инфинитивными фрагментами (двух поздно, трех надобно и трех нечего), способствуют, ввиду полнозначности повторяющихся слов, не столько суммированию подчиненных им инфинитивов в единую серию ИС 3+3+6, сколько, напротив, четкому членению их последовательности, давая ИС 1+2+1+1+1+1+3+2. Ср. еще фрагмент уже приводившегося примера из Кушнера:
И х отел бы я маленькой знать тебя с первого дня <… > Я хотел бы отцом тебе быть : отложной воротник <… > И хотел бы сквозить я, как эта провисшая сеть, И сверкать, растекаясь, как эти лучи на воде, И хотел бы еще, умерев, я возможность иметь Обменяться с тобой впечатленьем о новой беде (ИФ 1+1+2+(1-1), а не ИС 5-1).Иначе работают повторы, в том числе очень интенсивные, анафорические, служебных слов – разнообразных союзов, начиная с не вызывающих сомнений и, а, ил(и/ь), л(и/ь), но, то… то… и кончая более внушительными, но все же служебными, чтоб(ы) и если б(ы), тоже вводящими инфинитивы, но как бы скрадывающимися за ними и потому не прерывающими их единого потока. Ср.:
И душны покровы, и скучно лежать , Но свет мой не хочет в окне засиять. Докучная лампа, тебя ли зажечь, Чтоб взоры направить на мертвую речь? Иль грешной мечтою себя веселить, Приникнуть к подушке и все позабыть? (ИС 1+1+(4-1)); Мне было сладко так любить Без цели, чувством баловаться , С больной по вечерам сидеть , То проповедовать, то петь, То увлекать, то увлекаться (ИС 7); Обманите меня… но совсем, навсегда… Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда… Чтоб поверить обману свободно, без дум (ИС 3); Ты миг, но данный нам от Бога Не для того, чтобы роптать На свой удел, свою дорогу И дар бесценный проклинать , Но чтобы жизнью наслаждаться, Но чтобы ею дорожить, Перед судьбой не преклоняться, Молиться, веровать, любить (ИС 8); О, если бы , жужжа пчелою, Перелетая с лип на рожь, Почуять острою иглою Пронзающую сердце дрожь! О, если б , многосложным глазом, Который не дан еще нам, Безмерный мир окинуть разом, Ко всем приникнуть временам, И сочетать причину с целью, И это множество могил Закрыть всемирной колыбелью Из вечности текущих сил! (ИС 5)В результате, такие инфинитивные последовательности не разделяются на короткие ИФ, а сливаются в длинные ИС, создавая то ощущение полной погруженности в инфинитивное иное, которое сближает зависимые серии с абсолютными, – эффект, который мы называем автономизацией, или (квази-)абсолютизацией, ИП.
12
Выразительность ИП не сводится к количественным эффектам типа длины и непрерывности. Существенны и различные качественные параметры. Один из важнейших – образуют ли инфинитивы синтаксически единую серию (в идеале одно-единственное предложение) или представляют собой разрозненные самостоятельные фрагменты. Большую роль, независимо от полноты охвата целого инфинитивными конструкциями, играет расположение инфинитивов в стихотворном тексте:• в начале, середине или конце стихотворения; • в началах, серединах или концах строк (и в рифмованных стихах соответственно под рифмой); • контактное (несколько инфинитивов подряд) или дистантное и – во втором случае – равномерное (по столько-то ИФ в строфе), с нарастанием (числа ИФ в строфе) или нерегулярное; • еще каким-либо образом упорядоченное, например, обрамляющее (в начале и в конце текста), ограничивающееся определенными позициями (например, только в началах строк) или совершенно свободное.Другой качественный параметр – установка на сходство или, напротив, разнообразие структур, в частности на повторение одних и тех же вводящих инфинитивы слов (или их синонимов) или на избегание такой монотонности. Некоторые организующие стратегии непосредственно связаны с содержанием текста. Так, топика жизненного (или иного) цикла предрасполагает к развертыванию серии инфинитивов, описывающих стадии соответствующего цикла (типа родиться – жить – умереть). Особую роль упорядоченность, исходно присущая инфинитивным сериям, приобретает там, где ослаблены другие композиционные структуры, например, в белом стихе (а тем более в верлибре). Ср. стихотворение Ахматовой «Просыпаться на рассвете…» (1917, опубл. 1918; № 272), написанное четверостишиями белого 4-стопного хорея, так называемого испанского:
Просыпаться на рассвете Оттого, что радость душит, И глядеть в окно каюты На зеленую волну, Иль на палубе в ненастье, В мех закутавшись пушистый, Слушать , как стучит машина, И не думать ни о чем, Но предчувствуя свиданье С тем, кто стал моей звездою, От соленых брызг и ветра С каждым часом молодеть.Почти полностью абсолютная ИС 5 (мешает местоимение моей) охватывает целиком единое 12-строчное предложение (= три четверостишия), описывая, не очень строго, некий дневной (точнее, утренний) цикл поведения. Все инфинитивы, кроме последнего, располагаются в началах строк, а последний – катартическое молодеть – в конце строки, строфы и стихотворения. Сдвигу инфинитивов из начальных позиций в строках к конечной сопутствует их постепенное перемещение из начал строф к их концам (из 1-й и 3-й строк в I строфе – в 3-ю и 4-ю во II – и, наконец, сугубо в 4-ю в III). Это движение вторит избранной просодической схеме испанского хорея, с женскими окончаниями в трех первых строках и мужским в четвертой. Таким образом, инфинитивная организация стихотворения, во взаимодействии с синтаксической и метрической и вопреки отсутствию рифменной, обеспечивает цельность структуры, венчаемой ключевым финальным инфинитивом. Среди других параметров, определяющих облик произведений ИП, – сочетание инфинитивности с неинфинитивностью, в частности с родственным ИП назывным письмом. Примеры их взаимодействия многочисленны; приведем три.
Душный воздух, дым лучины, Под ногами сор, Сор на лавках, паутины По углам узор; Закоптелые палати, Черствый хлеб, вода, Кашель пряхи, плач дитяти… О, нужда, нужда! Мыкать горе, век трудиться , Нищим умереть … Вот где нужно бы учиться Верить и терпеть !Это «Ночлег в деревне» Никитина (1858; № 72). Тема «крестьянского иного» решена в почти полностью безглагольном ключе: первые 8 строк – назывные, а последнее четверостишие состоит из абсолютной ИС 3 и резюмирующей ИС 1-2, управляемой единственным открыто финитным, но подчеркнуто модальным, безличным и неглагольным предикатом (нужно бы).
Тупые звуки вспышек газа Над мертвой яркостью голов, И скуки черная зараза От покидаемых столов, И там, среди зеленолицых, Тоску привычки затая, Решать на выцветших страницах Постылый ребус бытия.Две строфы «Идеала» Анненского (1904; № 84) образуют единое сложное безглагольное предложение: первая состоит из двух назывных предложений, вторая, содержащая деепричастный оборот, управляется единственным, но абсолютным ИФ (Решать…). ИП мотивировано отчуждением от там (атмосферы казино) и символистским напряжением между реальным (загадками азартной игры) и реальнейшим (ребусом бытия), допускающим метапоэтическое понимание (на выцветших страницах – читаемой или сочиняемой книги).
И я решил <… > Взять старую географию России И перечислить (Всякий перечень гипнотизирует И уносит воображение в необъятное) Все губернии, города, Села и веси, Какими сохранила их Русская память. Костромская, Ярославская <… > Смоленская, Псковская <… > Второй волною Перечислить Хотелось мне угодников И местные святыни <… > И тогда <…> Преподнести Страницы из «Всего Петербурга» Хотя бы за 1913 год – Торговые дома, Оптовые, особенно: Кожевенные, шорные <… > Кондитерские, хлебопекарни <…> Кончить вдруг лирически Обрывками русского быта И русской природы: Яблочные сады, шубка, луга… <…> Как бусы нанизать на нить И слушателей тем пронзить.Длинное стихотворение Кузмина «„А это – хулиганская“, – сказала…» (1922; см. с. 193) примечательно не только совмещением инфинитивности с назывными сериями, но и постепенным перерастанием зависимых инфинитивов в абсолютные – на фоне отходов от верлибра и возвратов к нему, завершаемых 14-ю строками рифмованного 4-стопного ямба; сквозь всю эту сложную структуру продергивается четкая нить ИП[27]. Еще один важный аспект взаимодействия ИП с другими наличными структурами – это его совмещение с твердыми строфическими формами, и прежде всего – сонетной. Такая установка особенно характерна для Серебряного века, с его вниманием к изощренным европейским поэтическим формам. Ср. «Звездные знаки» Бальмонта (1917; № 115):
Творить из мглы, расцветов и лучей, Включить в оправу стройную сонета Две капельки росы, три брызга света И помысел, что вот еще ничей. Узнать в цветах огонь родных очей, В журчанье птиц расслышать звук привета, И так прожить весну, и грезить лето, И в стужу целоваться горячей. Не это ли Веселая наука, Которой полный круг, в расцвете лет, Пройти повинен мыслящий поэт? И вновь следить в духовных безднах звука, Не вспыхнул ли еще не бывший след От лёта сказок, духов и комет.Это редкий по полноте опыт наложения инфинитивного письма на сонетное. Две ИС 7+2, из которых вторая занимает терцеты и служит своего рода дефиниционным (в духе классицистического Вот…) пояснением к первой, охватывающей оба катрена и читающейся как абсолютная. Характерна топика – общеинфинитивное созерцание и узнавание родного в ином и специфическая для данного текста метапоэтическая, собственно, метасонетная медитация об образе жизни поэта (в частности, о ее полном круге). В других случаях ИП сосредоточивается лишь в какой-то части сонета – в одном или двух катренах или терцетах. Кстати, к сонетному ИП близки знакомые нам инфинитивные строфы «Евгения Онегина». Разрабатываются в ИП и другие твердые формы – рондо, триолеты, газели (см. №№ 4, 231, 241; 106, 147, 346; 296, 329). Приведууникальный, по-видимому, случай инфинитивного восьмистишия à la сицилиана (традиционный итальянский моностроф с чередующейся рифмовкой AbAbAbAb) – вторую (из двух) строфу блоковского «Май жестокий с белыми ночами!..» (посвященного Вл. Пясту, охотно применявшему подобные формы):
Хорошо в лугу широким кругом В хороводе пламенном пройти, Пить вино, смеяться с милым другом И венки узорные плести, Раздарить цветы чужим подругам, Страстью, грустью, счастьем изойти, – Но достойней за тяжелым плугом В свежих росах поутру идти! (1908; № 176).Сродни работе с готовыми формами и уже упоминавшиеся переводы гамлетовского монолога. Знаменательно влияние его лишь отчасти инфинитивной структуры на иной, но родственный текст. Пастернаку, долгие годы переводившему «Гамлета», принадлежит и перевод шекспировского «Сонета 66»:
Измучась всем, я умереть хочу. Тоска смотреть , как мается бедняк, И как шутя живется богачу, И доверять , и попадать впросак, И наблюдать , как наглость лезет в свет, И честь девичья катится ко дну, И знать , что ходу совершенствам нет, И видеть мощь у немощи в плену, И вспоминать , что мысли заткнут рот, И разум сносит глупости хулу, И прямодушье простотой слывет, И доброта прислуживает злу. Измучась всем, не стал бы жить и дня, Да другу трудно будет без меня (1940; № 284).Перевод последовательно выдержан в инфинитивном духе: ИС 1+7+1 покрывает весь текст, причем срединная ИС 7, подчиненная слову тоска, но постепенно абсолютизирующаяся, охватывает все строки, кроме 1-й и финального двустишия (в котором, тем не менее, есть ИФ 1). Однако в строках 1–12 оригинала – всего один ИФ (As to behold desert a beggar born)! Он управляет длинной серией однородных дополнений, перечисляющих жизненные несправедливости (ср. выше о сочетании инфинитивного письма с назывным), инфинитивы же возвращаются лишь в заключительном двустишии (Tired with all these, from these would I be gone, Save that, to die, I leave my love alone). Этому ближе следует перевод Маршака (1944):
Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж Достоинство, что просит подаянья <… > Да жаль тебя покинуть , милый друг!Естественно предположить, что подмена в пастернаковском переводе именного безглагольного письма инфинитивным объясняется параллельной работой поэта над переводом «Гамлета», в частности, тематически родственного 66‐му сонету и насыщенного инфинитивами монолога «Быть или не быть?..», а также общим для обоих типов письма минимализмом синтаксиса.
13
От наброска истории, структуры и семантики ИП перейдем к вопросам организации предлагаемой Антологии. Начнем с ее состава и рамок. В Антологию вошло 369 полностью или преимущественно инфинитивных текстов 149 поэтов. В основном это отдельные стихотворения, но иногда и достаточно автономные фрагменты более крупных форм (например, строфы «Евгения Онегина»). В Приложении 3 читатель найдет несколько образцов того, что можно назвать инфинитивными стихами в прозе. Как явствует из ее заглавия, Антология посвящена инфинитивной поэзии двух прошлых веков, начиная с Тредиаковского (1703–1768), традиционно считающегося основоположником русской силлабо-тоники, и кончая поэтами, родившимися до 1903 г. Это хронологическое правило отчасти продиктовано прагматическими соображениями, и прежде всего – сложностями, возникающими при работе с текстами более современных авторов, в частности проблемами копирайта. (Предварительный, неизбежно неполный список более пятисот инфинитивных стихов таких авторов вынесен в Приложение 2.) Но и в пределах этой условной рамки собранный материал претендует не столько на исчерпывающую полноту, сколько на представительность. Это касается как самого списка поэтов и нумерованной выборки их инфинитивных текстов, так и, тем более, обзора их лишь частично инфинитивной продукции. В качестве источников использовались авторитетные и при этом достаточно доступные издания XX в., учитывалось творчество более или менее признанных профессиональных поэтов, писавших как в России, так и в эмиграции. Антология мыслится как первый пробный шаг и приглашение к дальнейшей работе. Что же касается сознательного ограничения хронологических рамок, то за пределами настоящей Антологии осталась и часть уже проделанной работы. ИП многих более поздних авторов до известной степени собрано, а в ряде случаев подробно описано в опубликованных работах – см. Приложение 4 – список статей составителя Антологии о проблематике ИП, включающих и разборы стихов тех новейших авторов, которые не вошли в Антологию (Бродского, Кушнера, Гандлевского, Седаковой, Рыжего). Формат описания принят следующий. Авторы располагаются в хронологическом порядке годов рождения, а их основные, нумеруемые, инфинитивные стихотворения – в порядке написания. Этим избранным стихам каждого автора предпосылается очерк его ИП в целом, с примерами значительных инфинитивных пассажей из других его текстов и краткими примечаниями к ним; нумерованные образцы сопровождаются более подробными комментариями. Комментарии обоих типов включают техническую формулировку структуры текстов и указания на их релевантные русские, а иногда и иностранные источники и параллели и, конечно, на релевантные топосы, семантические ореолы и поэтические фигуры, входящие в типовой репертуар ИП и кратко очерченные выше. Применяются следующие условности и сокращения. Нумерованные стихи даются в столбик, стандартным шрифтом, комментарии – петитом, стихотворные цитаты в комментариях – в строчку, курсивом, инфинитивы в их составе выделяются полужирным шрифтом. Границы строк передаются заглавными буквами в начале нового стиха; косые черты-строкоразделы используются только в тех случаях, когда авторы не выделяют начала строк заглавными буквами или используют дополнительные графические средства членения строки (например, лесенку).ИП – инфинитивное письмо, инфинитивная поэзия (см. Примеч. 3); ИФ – любой инфинитивный фрагмент; ИС – инфинитивная серия (минимум 3 связанных инфинитива); оп. – дата публикации; ст-ие – стихотворение; цифры арабские – показатели числа инфинитивов в ИФ и ИС, а также номера строк в стихах; римские – номера строф в стихах; + – знак сочетания раздельных ИФ (или ИС), будь то соседних или располагающихся в разных частях текста; сочетание серии инфинитивов с отдельным инфинитивом может описываться как составная серия, т. е. вместо ИС 3 + ИФ 1 может писаться ИС 3+1; = – знак словарного (дефиниционного) приравнивания инфинитивов друг другу; – – знак синтаксического подчинения одного ИФ другому / – знак сочетания ИФ, по отдельности подчиненных управляющему ИФ; Я4мж, Х5мж и другие принятые обозначения стихотворных размеров; и прочие условные сокращения, принятые в стиховедческих и энциклопедических текстах.
Ссылки на источники текстов даются либо после преамбул об ИП каждого автора, либо, если используются разные источники, после текстов отдельных стихотворений. При воспроизведении текста, набранного в старой орфографии, она заменяется на новую, пунктуация же сохраняется. Сокращенные ссылки на научную литературу и на источники текстов расшифровываются в Библиографии; сокращенные ссылки на статьи автора об ИП (вида: Ж-2000) – в Приложении 4.
Литература
Безродный 1996 – Безродный М. В. Конец цитаты. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 1996. Гаспаров 1997 – Гаспаров М. Л. Фет безглагольный. Композиция пространства, чувства и слова // Гаспаров М. Л. Избранные труды. Т. 2: О стихах. М.: Языки русской культуры, 1997. С. 21–32. Гаспаров, Гик 2015 [М. Л. Гаспаров, А. В. Гик]. Метрический справочник [к стихотворениям М. Кузмина] // Гик А. В. Конкорданс к стихотворениям М. Кузмина. Т. 4: Ха–Ящик. М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2015. С. 216–323. Жолковский 2000 – Жолковский А. К. Бродский и инфинитивное письмо (Материалы к теме) // Новое литературное обозрение. 2000. № 45. С. 187–198 [Ж-2000]. Жолковский 2002 – Жолковский А. К. К проблеме инфинитивной поэзии: Об интертекстуальном фоне «Устроиться на автобазу…» С. Гандлевского // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2002. Т. 61. № 1. С. 34–42 [Ж-2002]. Жолковский 2003 – Жолковский А. К. Об инфинитивном письме Шершеневича // Русский язык в научном освещении. 2003. Т. 6. № 2. С. 100–117 [Ж-2003б]. Жолковский 2004 – Жолковский А. К. Инфинитивное письмо и анализ текста: «Леиклос» Бродского // Поэтика исканий или поиск поэтики. Материалы международной конференции-фестиваля «Поэтический язык рубежа ХХ–ХХI веков и современные литературные стратегии» / Ред.-сост. Н. А. Фатеева. М.: Изд-во Института русского языка РАН, 2004. C. 132–150 [Ж-2004б]. Жолковский 2005а [1985] – Жолковский А. К. Из записок по поэзии грамматики: о переносных залогах Пастернака // Жолковский А. К. Избранные статьи о русской поэзии. М.: РГГУ, 2005. С. 489–501. Жолковский 2005б – Жолковский А. К. Об инфинитивных «Стихах уклониста Б. Рыжего» // Звезда. 2005. № 12. С. 196–205 [Ж-2005в]. Жолковский 2005в – Жолковский А. К. Русское инфинитивное письмо на rendez-vous: Фет / Мюссе // De la littérature russe: mélanges offerts à Michel Aucouturier / Éd. C. Depretto. Paris: Institut d’études slaves, 2005. P. 34–49 [Ж-2005г]. Жолковский 2007 – Жолковский А. К. «Неужели..?» (Ольга Седакова, «Китайское путешествие», 13) // Звезда. 2007. № 11. С. 180–190 [Ж-2007в]. Жолковский, Смирнов 2004 – Жолковский А. К., Смирнов И. С. Инфинитивное письмо и китайская классическая поэзия // Лотмановский сборник. Вып. 3. Ред. Л. Н. Киселева, Р. Г. Лейбов, Т. Н. Фрайман. М.: ОГИ, 2004. С. 674–695 [Ж-2004а]. Жолковский, Щеглов 1996 – Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. Работы по поэтике выразительности. М.: Прогресс-Универс, 1996. Жолковский, Щеглов 2016 – Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. Ex ungue leonem. Детские рассказы Л. Толстого и поэтика выразительности. М.: Новое литературное обозрение, 2016. Золотова 1998 – Золотова Г. А. О композиции текста // Золотова Г. А., Онипенко Н. К., Сидорова М. Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: Наука, 1998. С. 440–469. Иванов 1981 – Иванов Вяч. Вс. Проблема именного стиля в русской поэзии ХХ века // Slavica Hierosolymitana. 1981. Vol. 5–6. P. 277–287. Ковтунова 1986 – Ковтунова И. И. Поэтический синтаксис. М.: Наука, 1986. Лекманов 2000 – Лекманов О. А. Пропущенное звено // Лекманов О. А. Книга об акмеизме и другие работы. Томск: Водолей, 2000. С. 358–361. Панченко 1993 – Панченко О. Н. Номинативные и инфинитивные ряды в строе стихотворения // Очерки истории русской поэзии ХХ века: Грамматические категории. Синтаксис текста / Отв. ред. Е. В. Красильникова. М.: Наука, 1993. С. 81–100.АНТОЛОГИЯ
Василий Кириллович Тредиаковский (1703–1769)
Оба текста – из переведенного Т. с фр. яз. романа со стихами «Езда в остров Любви» (1730; Paul Tallemant, «Le Voyage et la conqueste de l’isle d’amour, le passe-partout des cœurs» [1663; цит. по изд. Paris: Augustin Besoigne, 1675]). ИП встречается у Т. и в нескольких других текстах, в т. ч. в «Элегии II» (1735), где с его помощью варьируется поведение верного любовника, и в «Эпистоле V» (рукоп. 1754), в более общем медитативном ключе. [Тредиаковский 1963]1. «Видеть все женски лицы…»
1730
2. «О коль сердцу есть приятно…»
1730
Алексей Андреевич Ржевский (1737–1804)
Р. прибегает к ИП охотно, особенно в начале 1760‐х гг.; ср. почти целиком инфинитивные «Совет» (1763) и притчу «Волк-певец» (1763), а также значительные фрагменты «Станса» (1761), «Оды… Петру Великому» (1761) и сонета «Когда я осужден на то моей судьбою…» (1763). Оба приводимые текста написаны в жанре сатиры (типа кантемировской) на абсурдность образа жизни, принятого в свете. [Поэты XVIII века, т. 1]3. Портрет
1763
4. Рондо
1763
Ипполит Федорович Богданович (1743/4–1803)
Оба текста – миниатюрные нравоучительные послания. Инфинитивные пассажи есть также в «Душеньке» (1778–1783). [Богданович 1957]5. Стихи на дачу, называемую «Красная мыза», 1775 года
<1775>
6. Стихи к сочинителю разных новых русских комедий
<1786>
Гаврила Романович Державин (1743–1816)
Длинные ИС есть также в диалоге «Философы, пьяный и трезвый» (1789); в «Изображении Фелицы» (1789): Я вам даю свободу мыслить И разуметь себя ценить, Не в рабстве, а в подданстве числить, И в ноги мне челом не бить. Даю вам право без препоны Мне ваши нужды представлять, Читать и знать мои законы И в них ошибки замечать. Даю вам право собираться И в думах золото копить, Ко мне послами отправляться И не всегда меня хвалить. Даю вам право беспристрастно В судьи друг друга выбирать, Самим дела свои всевластно И начинать и окончать и т. д., с ИС (4-1)+4+4+3, с тематически релевантной активной ролью царственного лирического «я»; в «Снигире» (1800): Кто перед ратью будет, пылая, Ездить на кляче, есть сухари; В стуже и в зное меч закаляя, Спать на соломе, бдеть до зари; Тысячи воинств, стен и затворов, С горстью россиян всё побеждать? Быть везде первым в мужестве строгом, Шутками зависть, злобу штыком, Рок низлагать молитвой и богом, Скиптры давая, зваться рабом, Доблестей быв страдалец единых, Жить для царей, себя изнурять?, с быстро автономизирующейся ИС 10 и примечательным совмещением харáктерного и идеализирующего изображений (мотивированным чудаческим обликом реального Суворова). [Державин 1957]7. Модное остроумие
1776
Николай Александрович Львов (1751–1803/4)
Небольшие ИФ встречаются в ряде ст-ий Л., в том числе еще в двух, помимо № 8, одах «из Анакреона» (ХХIII, «На богатство»; XXVII, «К Вакху»). Л. переводил сборник «Анакреонтейя» (1554; гл. обр. подражания греческому лирику VI–V вв. до н. э., от которого дошли лишь фрагменты) с древнегреческого, опираясь на европейские переводы; до него на рус. яз. «Анакреонтейю» переводили Кантемир, Херасков и нек. др. [Поэты XVIII века, т. 2]8. Из Анакреона. Ода ХХ. К девушке своей
1794
Иван Иванович Дмитриев (1760–1837)
Д. прибегает к ИП в двух десятках стихотворений разных жанров – сатирах, одах, песнях, посланиях, эпитафиях, притчах. Ср. в особенности: изощренную ИС (2-1)+(1-(4-1)): Так, вождь! Твой лавр: быть церкви сыном, Усердным, верным гражданином, Готовым прать ехидн, химер, Лишь праздности страшиться ига. Вся жизнь твоя – разверста книга, Могуща подавать пример, Как в мире чтить себя заставить, Не предками – собой блистать, Отечество, себя прославить И в род и род не умирать («Стихи графу Суворову-Рымникскому…», 1794); длиннейшую и потом автономизирующуюся ИС (13-1/1): Иной <…> всё кинул, десять лет Бессменно бабушку, как ворон, стережет, Ни шагу от нее, и должен беспрестанно Читать в ее глазах, стараться несказанно Ни правдою, ничем ее не разъярить; Миролюбиво да всечасно говорить, Грустить, вздыхать, не поднимая взора; Смеяться? – Хохотать, надсевшись до умора; Браниться ль? Поощрять того, сего чернить, Бояться, как дитя, безделицы купить, Коптеть в конуре и, что мне всего тяжеле, Не сметь и пролежать час лишний на постеле, Таскаться до зари, бродить туда-сюда, Лишь только б думали: «Он в деле завсегда…» («Наследники»; 1794; в свете пушкинского № 30 примечательно введение в отчужденно-сатирический дискурс сопричастно-перволичного мне); ИС 2+2+7+6: Но если я скажу, что автор есть почтенной: Исполнен разума, умеющий равно Как мыслить, так и жить, которому дано В словах приятным быть, в творениях высоким И ловкость съединять с учением глубоким; <…> О, если бы я мог, без рабства, обольщенья, Почтенным быть всегда в почтенном ремесле, Считать весь мир друзей в умеренном числе; Для утешенья их употреблять все силы, Читать, что нравится, а видеть, кто мне милы; На знатного глупца с презрением смотреть И с знатным иногда свидания иметь! <…> О! если бы могла сыновняя любовь Хотя у матери согреть остылу кровь; Прибавить жизни ей и на краю могилы Поддерживать ее скудеющие силы, Покоить, утешать до смертного часа И отдалить ее полет на небеса! («Послание от английского стихотворца Попа к доктору Арбутноту»; 1798, пер. с франц. перевода Ж. Делиля). [Дмитриев 1967]9. Путешествие
1803
10. Люблю и любил
1805
Николай Михайлович Карамзин (1766–1826)
ИП налицо у К. во множестве стихотворений (более 20) разных жанров. Ср.: «Мы желали – и свершилось!..» (1794?), с абсолютными ИС 4: Быть счастливейшим супругом, Быть любимым и любить, Быть любовником и другом…; «Послание к женщинам» (1795), с ИС 4+1+(3-1)+7 и трактовкой женского начала как «иного», мотивирующего инфинитивную виртуальность: Не знаешь, что хвалить , над чем остановиться, На что смотреть, чему дивиться, – Так я теряюсь в красотах Прелестных ваших душ. Хвалить ли в вас то чувство, Которым истину находите в вещах Скорее всех мужчин? Нам надобно искусство, Трудиться разумом, работать, размышлять, Чтоб истину сыскать; <…> Но всё, но всё еще люблю В апреле рвать фиалки с вами, В жар летний отдыхать в тени над ручейками, В печальном октябре грустить и тосковать, Зимой перед огнем романы сочинять, Вас тешить и стращать!; «Выбор жениха» (1795), с ИС 1+1+1+3+3 и аналогичным «женским иным»: Время ей пришло любить… Всем любиться в свете должно, И в семнадцать лет не можно Сердцу без другого жить. Что же делать? где искать? И кому люблю сказать? Разве в свете появиться, Всех пленить, одним плениться?; и «Песню» (1795) с ИС 4+(3-3), где связанное с женщинами предстает более «иным», чем географическая экзотика: Тот ввек несчастлив будет с вами, Кто любит прямо, не словами. Вам мило головы кружить , Играть невинными сердцами, Дарить нас рабством и цепями И только для тщеславья жить. <…> Ах! лучше по лесам скитаться, С лапландцами в снегу валяться И плавать в лодке по морям, Чем быть плаксивым Селадоном, Твердить увы печальным тоном И ввек служить потехой вам! Ст-ие «Покой и слава» (1797), со сложной ИС (1-(4-2))+(4-2), примечательно виртуозной разработкой другой инфинитивной темы – о могуществе субъекта (здесь – героя, часто – поэта, ср. № 35): Чем бережно в тени скрываться , Бояться шороха, бояться вслух дышать, Единственно затем, чтоб жизнию скучать И смерти праздно дожидаться, – Не лучше ль что-нибудь Великое свершить? <…> Парить с орлом под небесами, Сиять эфирными лучами, Сгореть там солнечным огнем, Оставить пепел нам – милее для героя, Чем духом онеметь в ничтожестве покоя И с червем прах лобзать <…> В метапоэтическом и дефиниционном ключе ср.: ИС (3=1/1/2)+5 в «Дарованиях» (1796): Кому служить – есть быть счастливым, Кого гневить – себя терзать, Любить – есть быть добролюбивым И ближних братьями считать; <…> «Здесь будем утром наслаждаться, Здесь будем солнце провожать, Читать поэта, восхищаться И дар его благословлять»; и ИС 3+1+2+(3-1) в «К бедному поэту» (1796?7?): [Природа] <…> Дает им ум, сердечный жар, Искусство петь, чудесный дар Вливать огонь в златые струны, Сердца гармонией пленять. Ты сей бесценный дар имеешь; Стихами чистыми умеешь Любовь и дружбу прославлять; <…> Чего же больше? будь доволен; Вздыхать, роптать есть страсть глупцов. <…> Вели им с нежным звуком лир Петь в громком и приятном хоре, Летать, подобно Терпсихоре, При плеске радостных гостей И милой ласкою своей, Умильным, сладострастным взором, Немым, но внятным разговором Сердца к тому приготовлять, Чего… в стихах нельзя сказать. [Карамзин 1966]11. <Из надписей в парке Эрменонвиля>
7 <Надпись на скамье>
1790–1791
12. Вопросы и ответы
1799
Сергей Алексеевич Тучков (1767–1839)
13. Придворная жизнь
Сонет
1789
Александр Федорович Воейков (1778/9–1828)
В. принадлежит яркая метапоэтическая ИС 5 в «Послании к С. С. Уварову» (1818) в защиту русского гекзаметра: В самом деле, сличая ямб всегда одновидный С разнообразным и звучным гексаметром, вижу в последнем Больше, чем тридцать колен, перекатов в тоны из тонов: Можно возвысить свой стих и понизить ; быстро промчаться Вихрем, кружащим с свистом и шумом по воздуху листья; Серной скакать с скалы на скалу, с камня на камень, Тихо ступать ступень с ступени по лестнице звуков. [Поэты 1790-1810‐х годов]14. Дом сумасшедших
11
1814–1830; оп. 1857
Василий Андреевич Жуковский (1783–1852)
Корпус ИП у Ж. невелик (десяток фрагментов), но включает влиятельные тексты, прежде всего – переводы «Сельского кладбища» (1802, 1839) Грея (Thomas Gray, «Elegy Written in a Country Church-Yard», 1751). В оригинале, написанном рифмованным Я5мм, имеются 4 значительные ИС, в переводах – по две более кратких, но в обоих переводах сохранена последовательность двух ИС 4+5,содержащих инфинитивы с частицией to: Th’ applause of list’ning senates to command , The threats of pain and ruin to despise, To scatter plenty o’er a smiling land, And read their hist’ry in a nation’s eyes, Their lot forbade: nor circumscrib’d alone Their growing virtues, but their crimes confin’d; Forbade to wade through slaughter to a throne, And shut the gates of mercy on mankind, The struggling pangs of conscious truth to hide, To quench the blushes of ingenuous shame, Or heap the shrine of Luxury and Pride With incense kindled at the Muse’s flame. Перевод 1802 г. был выполнен рифмованным Я6жм; приведу ИФ из варианта 1839 г., белый стих (гекзаметр) которого отводит тем более важную организующую роль повторности инфинитивов: Всемогущим Словом сенат покорять, бороться с судьбою, обилье Щедрою сыпать рукой на цветущую область и в громких Плесках отечества жизнь свою слышать – то рок запретил им; Но, ограничив в добре их, равно и во зле ограничил: Не дал им воли стремиться к престолу стезею убийства, Иль затворять милосердия двери пред страждущим братом, Или, коварствуя, правду таить, или стыда на ланитах Чистую краску терять, или срамить вдохновенье святое, Гласом поэзии славя могучий разврат и фортуну. Инфинитивная арматура перевода 1802 г. карикатурно преувеличена в пародии Н. А. Полевого, «Книжная лавка. Элегия» (оп. 1825; Я6жм), с ИС 2+(1-1)+(4-1)+(3-1/1)+4, переключающей дискурс в метапрофессиональный план: О славе будущей, о похвалах мечтая, Не будут их творцы, как милых чад, хвалить , Число листов и вес творенья исчисляя, Читаньем бедняков зевающих морить. <…> А вы, Горацием и Буало прельщенны! Зачем же спящих здесь спешите презирать, Что в мрак невежества и в глупость облеченны, Едва родясь, они стремились умирать? <…> Греметь на севере бессмыслия главою И пол-отечества – заставить задремать, Затмить и Бавия и Мевия собою И скукой много лет читателей терзать – Не многим рок судил!.. но, вместе с сочиненьем Он, с их погибелью, преграды положил – Скрывая лавки в мрак и поразив истленьем, В провинциях вводить вкус глупый запретил. Забывши долг родства, приличия и чести, От дедовских стихов заставить нас зевать И за творением, печатным в две, в три дести, Давно умершего заставить проклинать. <…> Нередко к вечеру, скитаяся за нами, Они приходят к нам чай с ромом, с водкой пить <,> Продать трагедию, помучить нас стихами, О переводе вновь романа говорить… [Мнимая поэзия, 204–209]. У Ж. ср. еще: ИС 5+1 в программно сентименталистском «Вечере» (1806), с его типовым набором мотивов пути, природы, мироздания, дружбы, любви, жизни и поэзии: Мне рок судил: брести неведомой стезей, Быть другом мирных сел, любить красы природы, Дышать под сумраком дубравной тишиной И, взор склонив на пенны воды, Творца, друзей, любовь и счастье воспевать . О песни, чистый плод невинности сердечной! Блажен, кому дано цевницей оживлять Часы сей жизни скоротечной!; и инфинитивный финал «Пловца» (1812, оп. 1813), приведшего к тому, что мать М. А. Протасовой, к которой поэт сватался, отказала ему от дома, усмотрев в стихотворении (пропетом Ж. на музыку Плещеева), запрещенные ею намеки на любовь к ее дочери: Неиспытанная радость – Ими жить , для них дышать ; Их речей, их взоров сладость В душу, в сердце принимать . О судьба! Одно желанье: Дай все блага им вкусить ; Пусть им радость – мне страданье; Но… не дай их пережить (ИС 3+1+1). [Жуковский 1999]15. <29 января 1814 года>
1814; оп. 1878
Денис Васильевич Давыдов (1784–1839)
В стихах Д. есть несколько ИФ, в частности, в популярной «Песне» («Я люблю кровавый бой!..»; 1815), с ИС 3+1+3+1: Станем, братцы, вечно жить Вкруг огней, под шалашами; Днем – рубиться молодцами, Вечерком — горелку пить! Станем, братцы, вечно жить Вкруг огней, под шалашами! О, как страшно смерть встречать На постеле господином, Ждать конца под балхадином И всечасно умирать! О, как страшно смерть встречать На постеле господином! [Давыдов 1984]16. К Е. Ф. С–НУ, убеждавшему меня написать ему что-нибудь
1813/1814; оп. 1826
Павел Александрович Катенин (1792–1853)
ИП представлено у К. слабо. Среди исключений – 13‐й из «Романсов о Сиде» (из Гердера; 1822–1823), с несколькими ИС, например: ИС 1+4 : Честь гласит мне: благородный Должен род свой сохранить; Должен он служить отчизне И советом и рукой, Помнить веру, государю В нужде правдой помогать; А затем свой род и имя Твердо в землю вкоренить, <…> В белом стихе, в частности в испанском хорее, ИП иногда применяется в качестве одного из компенсаторных ритмико-композиционных средств (ср. № 272). [Катенин 1965]17. Княжна Милуша
IV: 68–69
69
1832–1833
Петр Александрович Плетнев (1791/2–1865)
18. Нередкая в посланиях поэтов пушкинской поры длинная ИС (7-1), подчиненная мечтательному обороту как бы… хорошо в двух начальных строках, включающему личное местоимение нашей, занимает весь последующий текст (14 строк) и таким образом постепенно автономизируется. Она разрабатывает тему буколической деревенской жизни (ср. ниже о Дельвиге). Инфинитивы – сначала в рифмах, а затем в началах строк, причем по-разному распределенные по строкам: в двух первых строфах по два инфинитива (I,2,4; II,2,3), в кульминационной третьей – три (III,1,3,4), а в заключительной – один (IV,4), оттянутый до последней строки и управляющий целым четверостишием. [Поэты 1820–1830‐х годов]18. Стансы к Д<ельвигу>
1826
Вильгельм Карлович Кюхельбекер (1797–1846)
19. <Песни из повести «Адо»>
6
1822 или 1823
Антон Антонович Дельвиг (1798–1831)
У Д. более десятка ИС, в основном, в дружеских посланиях, в том числе: «К Пущину (В альбом)» («Прочтя сии разбросанные строки…», 1817), «А. С. Пушкину (Из Малороссии)» (1817), «К Илличевскому (В Сибирь)» (1818) и «К Евгению <Баратынскому>» (1819) – ответ на вовсе не инфинитивное «Дельвигу» Баратынского («Так, любезный мой Гораций…», 1819; ср. тж. № 18), с ИС 3+6: За то ль, Евгений, я Гораций, <…> Кого ж мне до вершин Парнаса, Возвыся громкий глас, вознесть? Иль за ухо втащить Мидаса И смех в бессмертных произвесть? Вернее в храме Цитереи, <…> Благоуханной головою Поникнув, Лидии младой Приятно нежить слух игрою, Воспеть беспечность и покой, И сладострастия томленье, И пламенный восторг любви, Покинуть гордые желанья, В венок свой лавров не вплетать И в час веселого мечтанья Тихонько Флакку подражать В науке дивной, в наслажденьи, И с ним забавы петь свои. [Дельвиг 1986]20. К К<няжне> Т. В<олконской>
между 1814 и 1817
21. Фани
(Горацианская ода)
между 1814 и 1817
22. Песня
1819
Алексей Дамианович Илличевский (1798–1837)
23. Cовершенный человек
1827
Александр Сергеевич Пушкин (1799–1837)
ИС встречаются у П. более 30 раз – в лирике, поэмах и драматических произведениях. В «Гавриилиаде» (1821) есть ИС 1+6: Они должны, красавицы другие, Завидовать огню твоих очей; Ты рождена, о скромная Мария, Чтоб изумлять адамовых детей, Чтоб властвовать над легкими сердцами, Улыбкою блаженство им дарить , Сводить с ума двумя-тремя словами, По прихоти – любить и не любить… Вот жребий твой… В драме «Борис Годунов» (1825) довольно длинные ИС встречаются дважды: Зачем и мне не тешиться в боях, Не пировать за царскою трапезой? Успел бы я, как ты, на старость лет От суеты, от мира отложиться , Произнести монашества обет И в тихую обитель затвориться (Григорий; «Ночь. Келья…»; ИС 2+3); Что делать мне? Ужели буду ждать <…> Не лучше ль Предупредить разрыв потока бурный И самому….. Но изменить присяге! Но заслужить бесчестье в род и род! Доверенность младого венценосца Предательством ужасным заплатить (Басманов; «Ставка»; ИС 1+1+4; в связи с оборотом Не лучше ль… ср. замечание П. по поводу № 22). Несколько серий есть в «Полтаве» (1828), например, ИС 6: Он мальчик бойкой и отважный; Два-три сраженья разыграть , Конечно, может он с успехом, К врагу на ужин прискакать, Ответствовать на бомбу смехом, Не хуже русского стрелка Прокрасться в ночь ко вражью стану; Свалить как нынче казака И обменять на рану рану (Мазепа о Карле); ср. еще ИС 4 в «Воеводе» (1833): Я скакал во мраке ночи Милой панны видеть очи, Руку нежную пожать; Пожелать для новоселья Много лет ей и веселья, И потом навек бежать; ИС есть также в «Графе Нулине» (1825) и «Тазите» (1830). В «Каменном госте» (1830) есть ИС 6: Вокруг тебя Еще лет шесть они толпиться будут, Тебя ласкать, лелеить и дарить И серенадами ночными тешить И за тебя друг друга убивать На перекрестках ночью (Дон Карлос – Лауре). ИС 3 открывает ст-ие «Прощание» (1830): В последний раз твой образ милый Дерзаю мысленно ласкать , Будить мечту сердечной силой И с негой робкой и унылой Твою любовь воспоминать; и охватывает всю вторую половину ст-ия «К ***» («Нет, нет, не должен я, не смею, не могу…»; 1832): Ужель не можно мне, Любуясь девою в печальном сладострастье, Глазами следовать за ней и в тишине Благословлять ее на радость и на счастье, И сердцем ей желать все блага жизни сей, Веселый мир души, беспечные досуги, Всё – даже счастие того, кто избран ей, Кто милой деве даст название супруги. [Пушкин 1937–1949]24–28. Евгений Онегин
24. Глава первая
I
1823
25. Глава первая
ХI
1823
26. Глава шестая
VI
VII
1826
27–28. Глава осьмая
1831
29. Анджело
Часть вторая. VI
Клавдио
1833
30. (Из Пиндемонти)
1836; оп. 1857, 1889
31. <Русалка>
[IV] Днепр. Ночь
1829–1837
Василий Иванович Туманский (1800–1860)
ИС нередки у Т.; ср.: «Милой деве» (1822), с эксплицитной ориентацией на «других»: ИС 4: Другим судьба послала милый дар Пленять твой ум, живить твое бесстрастье, Угадывать твой потаенный жар И похищать души твоей участье; Пускай других с тобою нежит счастье…; «Век Елисаветы и Екатерины (Отрывок из послания Державину)» (1823), вполне в духе «Изображения Фелицы» и «Снигиря» (см. с. 57, 58): ИС 8: Ты живо начертал сию полубогиню, <…> Но всюду русскую, всегда Екатерину! Жену, которая, очаровав судьбину, Умела нисходить к мечтам от важных дум; В безвестном юноше предвидеть зрелый ум; Над сердцем властвовать, давать законы миру; Улыбкою будить твою, Державин, лиру; В доспехах воина скакать перед полком, Вольтера побеждать аттическим пером И, даже в Сан-Суси пугая Фредерика, Не ведать, сколь сама прекрасна и велика; и первую (из трех) строфу «Отрад недуга» (1838), с элегическим приятием «иного» состояния – болезни: ИС 3: От всех тревог мирских украдкой, Приятно иногда зимой С простудой, с легкой лихорадкой Засесть смиренно в угол свой; Забыв поклоны, сплетни, давку, И даже модных дам собор, Как нектар, пить грудную травку И думам сердца дать простор. Несколько инфинитивных моментов есть в переводе Т. вольтеровских стансов «К г-же дю Шатле» (1741) (под заголовком «К Сидевиллю», 1822, оп. 1825; дело в том, что эти стансы были посланы Вольтером в письме к его постоянному корреспонденту Пьеру де Сидевиллю): ИС 1+1+(1-1)+ 2+1+1: Ты мне велишь пылать душою <…> Кто удержать его посмеет? Нет! Покоряюся ему, – И жить нерадостно тому, Кто жить по летам не умеет. <…> Ах! дважды ждет кончина нас: Забыть любовь, не быть любимым, – Вот смерть с мученьем нестерпимым! Окончить дни – отрадный час! <…> Пошел за ней; но плакал я, Что мог идти я лишь за нею [Мастера перевода, 296–297]. Т. был знаком с неопубликованным пушкинским переводом – «Стансами (Из Вольтера)» (1817–1819), ср.: ИС 1+1+1+(1-11)+1 [вариант: 1+1+1+(1-1(1-1))+1]: Ты мне велишь пылать душою <…> Пред ним смириться должно нам. Кто применяться не умеет Своим пременчивым годам, Тот горесть их одну имеет <…> Нам должно дважды умирать: Проститься с сладостным мечтаньем – Вот Смерть ужасная страданьем! Что значит после не дышать? [вариант: Что значит после жить, дышать?] <…> И вслед пошел, но лил я слезы Что мог итти вослед лишь ей! [Пушкин 1937, 1, 413; 248–249] Ср. систематически двухэтажные ИФ (1-2)+(1-1)+(1-1) в конце вольтеровского оригинала: …On meurt deux fois, je le vois bien: Cesser d’aimer et d’être aimable, C’est une mort insupportable; Cesser de vivre, ce n’est rien <…> Je la suivis; mais je pleurai De ne pouvoir plus suivre qu’elle. Пушкин (как и Т. в первой строке) вводит инфинитивы, отсутствующие у Вольтера, но не сохраняет их двухэтажности. Отзвук этих стихов ср. у Блока: ИС 3+(2-1): Позволь и мне сгорать душою, Мгновенье жизнь торжествовать И одинокою мечтою В твоем бессмертьи ликовать <…> Позволь же мне сгорать душою И пламенеть огнем мечты, Чтоб вечно мыслить пред собою Твои небесные черты («Артистке» (вариант заглавия: «Марии Гавриловне Савиной»), 1900, оп. 1918) [Блок 1999, 121]. [Поэты 1820–1830‐х годов]32. Элегия
1824; оп. 1825
Федор Иванович Тютчев (1803–1873)
Число ИС у Т. невелико, но среди них – некоторые сигнатурные строки и одна знаменательная абсолютная серия. Ср.: ИС 1+2+1+1: Молчи, прошу – не смей меня будить – О, в этот век преступный и постыдный – Не жить, не чувствовать – удел завидный – Отрадно спать, отрадней – камнем быть («<Из Микеланджело>»; 1855, оп. 1868), – перевод знаменитого ответа скульптора от имени его статуи «Ночь» на ст-ие Д. Строцци о том, что она столь совершенна, что стоит ее разбудить, и она заговорит: ИС 1+2+1: Caro mi è il sonno, e più l’esser di sasso, mentre che ‘l danno e la vergogna dura; non veder, non sentir m’è gran ventura; però non mi destar, deh, parla basso (1545). Существуют и другие переводы, от Вл. Соловьева («Ответ Микель-Анджело», 1883): Мне сладок сон, и слаще камнем быть! Во времена позора и паденья Не слышать, не глядеть – одно спасенье… Умолкни, чтоб меня не разбудить (ИС 1+2+1) – до А. Вознесенского, с цельной ИС 4: Блаженство – спать, не видеть злобу дня, Не ведать свары вашей и постыдства, В неведении каменном забыться… Прохожий, тсс… не пробуждай меня! (1975; см.: https://ruthenia.ru/tiutcheviana/publications/trans/mikelandz.html) У Тютчева ср. далее: ИФ 2+1: Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить: У ней особенная стать – В Россию можно только верить (1866). ИФ 2+1 [вариант: 2+2]: Умевший все совокупить В ненарушимом полном строе, Все человечески-благое, И русским чувством закрепить – Умевший, не сгибая выи Пред обаянием венца, Царю быть другом до конца И верноподданным России… [вариант: И до конца служить России] («Великий день Карамзина…»; 1866). ИФ 2+1: Чудный день! Пройдут века – Так же будут, в вечном строе, Течь и искриться река И поля дышать на зное («В небе тают облака…»; 1868). Ср. также ИС 3+3+3 в тяжеловесном басенно-патриотическом ст-ии «Британский леопард…» (1873; оп. 1900): Наш северный медведь – Земляк наш всероссийский – От права своего не хочет отказаться Себя оборонять , подчас и огрызаться В угоду же друзьям своим Не хочет перед миром Каким-то быть отшельником-факиром; И миру показать и всем воочию´, Всем гадинам степным На снедь предать всю плоть свою <…> «Как, он, простой медведь, и хочет защищаться В присутствии моем, и лапу поднимать, И даже огрызаться!» [Тютчев 2002–2003]33. «Нет, моего к тебе пристрастья…»
ок. 1835; оп. 1879
Алексей Степанович Хомяков (1804–1860)
Х. активно применял ИП как в лирике, так и в драме, преимущественно для разработки темы творческой или политической власти. Таковы № 34 и два десятка других ИС из трагедий «Ермак» (1825–1826) и «Дмитрий Самозванец» (1831–1832, пост. 1833) и ИС в № 35 и ст-иях «На сон грядущий» (1831) и «Просьба» (1828). В плане политической власти характерен фрагмент «Ермака» (III, 8-9), с монологом заглавного героя и искушающими рассуждениями Шамана, в котором квазиабсолютная ИС насчитывает, с перебивками, 18 инфинитивов: [Ермак:] Здесь быть царем, там умереть на плахе! Царем, владеть судьбою ста племен, Быть богом их, их зримым провиденьем. О гордая, но сладостная мысль! Сказать войне: пылай! и кровь лиется; Велеть: будь мир! и счастлива земля; Зреть пред собой склоненные народы И взглядом, манием одним руки Им страх внушать, вливать в их сердце радость; Давать им жизнь иль к смерти посылать, И лишь от неба ждать своей судьбины, Пред ним одним главу свою склонять… Не это ли венец мне предлагает?.. <…> [Шаман:] Быть благодетелем, его отрадой, Его защитой? Зреть веселие одно, Внимать вокруг благословенья, Знать, что везде, где чтится твой закон, Во всех странах, твоей подвластных воле, Ни вздоха нет, ни горести, ни слез, – И говорить: «Они счастливы мною <…>» Речь Ермака – это две почти абсолютные ИС (4+9), разделенные назывным предложением (О гордая, но сладостная мысль!) с ретроспективно и не очень жестко управляющим словом мысль и завершающиеся аналогично резюмирующим это. Они посвящены теме царского могущества; виртуальность ИП (герой колеблется, не принять ли ему корону, изменив законному царю Ивану Грозному) подчеркнута альтернативностью конструкции здесь… – там… Тема личной и поэтической власти налицо в «Просьбе», где несколько ИФ: (3-1)+1+2+2+6, первый из которых – квазиабсолютный: В час утренней зари, румяной и росистой, Услышать пушки глас, зовущий нас к боям, Глядеть , как солнца луч златистый, Играя, блещет по штыкам; <…> И чувствовать тогда, что верен меч стальной, <…> Что я могу с улыбкою презренья На жизнь, на смерть и на судьбу взирать! О, эти сладкие мгновенья! <…> Я не хочу в степи земной скитаться <…> Как робкая жена, пред роком не привык Главой послушной преклоняться, Внимать, как каждый день, и скучен и смешон, Всёте же сказки напевает <…> Я не рожден быть утлою ладьею, Забытой в пристани, не знающей морей, И праздной истлевать кормою, <…> Но я хочу летать над бурными волнами Могущим кораблем с дружиной боевой, <…> Бороться с бездною и с дикою грозой, Челом возвышенным встречать удар судьбины, Бродить по области и смерти и чудес, И жадно пить восторг, и из седой пучины Крылом поэзии взноситься до небес. Вот счастливый удел, давно желанный мною. Более сдержанно ностальгическое «К детям» (1839), наполовину покрытое ИС 1+5: Бывало, в глубокий полуночный час, Малютки, приду любоваться на вас; Бывало, люблю вас крестом знаменать , Молиться, да будет на вас благодать, Любовь вседержителя бога. Стеречь умиленно ваш детский покой, Подумать о том, как вы чисты душой, Надеяться долгих и счастливых дней Для вас, беззаботных и милых детей, Как сладко, как радостно было! [Хомяков 1969]34. Ермак
Трагедия в пяти действиях
II, 1
1825–1826
35. Желание
1827
Степан Петрович Шевырев (1806–1864)
У Ш. примечательна «Русская разбойничья песня» (1827; обработка того же народного источника, что и в «Свадьбе» А. В. Тимофеева, 1834, знаменитой благодаря музыке Даргомыжского, 1835), с ИП фольклорного типа. Атаман разбойников отвечает на вопросы сына: «Я учил тебя добру: Зверем жить под землей, Рыбой плыть под водой, Птицей в воздухе летать. На коне в огонь скакать <…> Мне сказала ворожейка, Лихая злодейка: Что тебе венчаться С матерью твоей, Что тебе ласкаться У песчаных грудей». ИС 4+2; характерен мотив передвижения; «иное» представлено фольклорностью, разбоем и зооморфной метафорикой (ср. № 330). [Шевырев 1939]36. Чтение Данта
1830
Владимир Григорьевич Бенедиктов (1807–1873)
У Б. более двух десятков ст-ий с ИС, часто длинными, но не абсолютными и не покрывающими бóльшую часть текста, – свидетельство укоренения ИП как принятого ресурса романтической поэзии. Особенно охотно разрабатывал Б. тему женщины как проблемного иного, пришедшую на смену сатирическому харáктерному иному XVIII в. Ср.: ИС (3-1)+(14-1)+4 в ст-ии «К женщине» (1839): Должна от света ты зависеть , Склоняться, падать перед ним, Чтоб, может быть, его возвысить Паденьем горестным твоим; Должна и мучиться и мучить, Сливаться с бренностью вещей, Чтоб тяжесть мира улетучить Эфирной легкостью твоей; Не постигая вдохновенья, Его собой воспламенять, И строгий хлад благоговенья Слезой сердечной заменять; Порою, на груди безверца Быть всем, быть верой для него, Порою там, где нету сердца, Его создать из ничего, Бездарному быть божьим даром Уму надменному назло, Отринув ум, с безумным жаром Лобзать безумное чело; Порой быть жертвою обмана, Мольбы и вопли отвергать, Венчать любовью истукана И камень к сердцу прижимать. <…> Тебе дано его покоить, Судьбу и жизнь его делить, Его все радости удвоить, Его печали раздвоить [Бенедиктов 1939, 115]; ср. тж. ст-ие «Напрасно» (1842; «Напрасно, дева, бурю спрятать.…»), с ИС 6; и «Лестный отказ» (1844), с ИС 5 в прямой речи женщины, т. е. с перевоплощением лирического субъекта в «иной» пол [Бенедиктов 1939, 177]: «<…> Я не хочу обманом искушать Поэта жар и стих покорной И полунежностью притворной Тебя коварно вдохновлять, Внушать страдальцу песнопенья И звукам, вырванным из сердца глубины, Рассеянно внимать с улыбкой одобренья И спрашивать: кому они посвящены? <…>»; а также квазилермонтовское «Смейтесь!» (1850–1856) с несколькими ИФ. Длинные ИС есть и в других стихах Б., ср., например, квазиабсолютную ИC 5 в «Послании о визитах (К М. Ф. Ш<такеншнейдер>)» (1856), описывающем в 1-м лице стандартное поведение современного светского человека, уподобляемого в его передвижениях по городу великим мореплавателям (транспортный мотив из репертуара ИП), не в сатирическом, а автоироническом ключе (ср. послания поэтов пушкинской поры): <…> Открыть среди таких прогулок Иль неизвестный закоулок, Иль безымянный островок; Полузнакомого припомня, Что там у Покрова живет, Узнать, что самая Коломня Есть остров средь канавных вод, – Открыть полярных стран границы, Забраться в Индию столицы, Сто раз проехать вверх и вниз Через Надежды Доброй мыс [Бенедиктов 1983, 380–381].37. Еще черные
1842–1850
38. Зачем
Посв<ящено> Антонине Христиановне Лавровой
1857?
Каролина Карловна Павлова (Яниш, 1807–1893)
У П. более десятка ИС, не абсолютных, часто повествовательных, представляющих женское «иное» как социальный тип – от имени поэта-женщины и от лица женщины-персонажа, или трактующих другие темы в духе трезвого размышления-послания, без иронической стилизации, хотя и с сохранением романтической идеализации сельского уединения (как еще одного традиционного для жанра посланий «иного»), например, «К С. К. Н.» (1848; оп. 1863): Хочу не слушать крик и спор; Не спрашивать про сейм немецкий, <…> Не знать о вспышке этой детской, С которой справился Радецкий; О всем, что близко и вдали; О нам уж свойственной холере, О всех страданиях земли, О Ламартине, Коссидьере, О каждой радостной химере, Которой мы не сберегли. Хочу я ныне жить невеждой, И, ставя помыслам черту, Далекой тешиться надеждой, Хранить любимую мечту; И, пропуская без вниманья Национального собранья Ошибки, ссоры и грехи, Забыв, что есть иная треба, Хочу глядеть на бездну неба, Скакать верхом, читать стихи. Здесь ИС 3+3+3, объединенная анафорическими Хочу, покрывает большой отрезок текста благодаря сочетанию с длинной серией однородных косвенных дополнений к не знать. Ср. тж. ИФ в «Laterna magica. Вступление» (1850) и «Не пора!» (1858). Тема «женских историй», заданная в «Трех душах» (№№ 39-40), получила мощное развитие в длинной поэме «Кадриль (1844–1859); две из четырех составляющих ее историй содержат значительные ИФ, напр. в «Рассказе Лизы» (1851), с ИС 6-(1-1): И вела жизнь тягостную эту <…> Вскакивала в продолженье часа Двадцать раз – то чтоб поднять платок, То чтобы принесть бутылку кваса, То чтоб снять подушку тетке с ног, То чтобы велеть сказать ребенку На дворе, чтоб он не смел кричать , То чтоб вынести за дверь болонку, То чтобы впустить ее опять… Ср. в «Рассказе Ольги» (1859): Молчанье прервала Надина <…> «Затем-то мы, решась удало На роль опасную свою, Должны, как рыцари в бою, Не поднимать с лица забрала, Не дать из рук упасть копью, Не оплошать , во что б ни стало, Не предаваться забытью, Не охмелеть от мадригала И, жизнь поняв уже с начала, В ней зачеркнуть любви статью» (ИС 6-1). [Павлова 1964]39–40. Три души
[1]
[2]
1845
Алексей Васильевич Кольцов (1809–1842)
У К. есть полтора десятка ст-ий с ИС, почти всегда зависимыми, иногда длинными, часто с фольклорного типа повтором управляющих слов; народная стилистика проявляется и в выборе соответствующих размеров, нерифмованного стиха или смежной рифмовки, часто инфинитивной. Ср. довольно раннее ст-ие «Неизменимость» (1830), с интересной конструкцией, охватывающей альтернативу яви и сна переходом (после вопросительного знака) от одинарного ИФ к эллиптичной и потому квазиабсолютной ИС 1+(4-1): Иль на роду уж дано мне Любить любезную во сне? А наяву – в тоске, в мученьи С тобою быть , подле сидеть И лобызать тебя не сметь ; И в ожиданье, и в сомненьи, И дни и ночи проводить !.. и далее с длинной квазиабсолютной ИС 5, вводимой анафорическими как(ою) и постепенно опускающей личное нам: И как укрыться нам от взора Недоброхотливых людей! Как неизбежного дозора Нам избежать во тьме ночей! И как завистников тиранов Иль отклонить, иль обмануть? Какою силой талисманов Их очи зоркие сомкнуть? «Глаза» (1835) примечательны переходом от белого стиха к грамматической – инфинитивной – рифмовке в заключительной строфе: Мучьте жаждой любви; Я горю, и в жару Бесконечно хочу Оживать , умирать, Чтобы, черны глаза, Вас с любовью встречать, И опять, и опять Горевать и страдать (ИС 2-3). Панорама крестьянского труда в длинном (27 строф) ст-ии «Урожай» (1835) содержит несколько ИФ (2+1+2+3) белого народного стиха с инфинитивами-эпифорами: Дума первая: Хлеб из закрома Насыпать в мешки, Убирать воза; А вторая их Была думушка: Из села гужом В пору выехать. <…> Чем-свет по полю Все разъехались – И пошли гулять Друг за дружкою, Горстью полною Хлеб раскидывать; И давай пахать Землю плугами, Да кривой сохой Перепахивать, Бороны зубьем Порасчесывать. Ст-ие с программным названием «Путь» (1839) разрабатывает – в фольклорном духе и размере (Ан2мм, в основном с перекрестной рифмовкой (в части строф нечетные строки не рифмованы) – тему экзистенциального маршрута (ср. №№ 9, 15, 33, 35). Путь широкий давно Предо мною лежит; Да нельзя мне по нем Ни летать , ни ходить <…> Да на путь – по душе – Крепкой воли мне нет, Чтоб в чужой стороне, На людей поглядеть; Чтоб порой пред бедой За себя постоять, Под грозой роковой Назад шагу не дать; И чтоб с горем, в пиру, Быть с веселым лицом; На погибель итти – Песни петь соловьем! ИС 2+(5-1) завершается метапоэтическим петь, данным, как и весь путь, под знаком минорной резиньяции; заметим, что это петь, однородное остальным членам ИС, эллиптично управляет условным идти: «…чтобы, когда придется идти на погибель, быть в состоянии петь песни». Негативная трактовка маршрутной темы развивается и в «Перепутье» (1840): В чужих людях век домаять ли? Сидя дома ли, состариться? По людям ходить , за море плыть – Надо кровь опять горячую, <…> Сидеть дома, ботеть, стариться, С стариком-отцом вновь ссориться, Работать, с женой хозяйничать, Ребятишкам сказки сказывать… Хоть не так оно – не выгодно; Но, положим – делать нечего <…> Это белый Х4 (точнее, пеон третий), с характерными «фольклорными» пропусками ударений. Из трех ИФ (2+2+7) последняя, длинная ИС – квазиабсолютная (ретроспективно соотносящаяся с резюмирующим оно), к которой примыкает идиома делать нечего с ее полустертым инфинитивом. Более позитивна, с виртуальностью в форме предвкушаемых воспоминаний, нерифмованная «Сельская песня» (1841), с ИС (3-1): Только дум, заботы У царя-головки: Погулять по свету, Пожить нараспашке; Свою удаль-силку Попытать на людях, – Чтоб не стыдно вспомнить Молодое время. [Кольцов 1939]41. Русская песня
1840
Нестор Ваcильевич Кукольник (1809–1868)
К., вообще утрировавший романтические клише, охотно применял ИП, в частности, в драмах. На его «драматическую фантазию в стихах» «Доменикино» (1838) «Новый поэт» (И. И. Панаев) сочинил пародию под названием «Два отрывка из драматической грезы „Доминикино Фети, или Непризнанный гений“» (1847), включив туда инфинитивный монолог c зависимой ИС 1+4+1, мало отличающейся от серьезного ИП (ср. напр., № 35): Я радугу хотел сорвать с небес; С природою я мыслил состязаться; Пересоздать небесные светила; Луну и солнце с небеc перенесть На полотно. И кистью исполинской Хаос, и тьму, и ад изобразить На диво, страх и трепет человеку!.. Я мыслил сжать в одно произведенье Громадное – все божии миры!.. [Русская пародия, 452] Ср. в оригинале у Кукольника всего лишь ИФ 1+2: Я кистью молнию хотел поймать И, лучшее творенье сил небесных, Хотел умом украсить человека И ужас навести на человека… [Кукольник 1852, 95] К. представлял естественную мишень для пародирования; но одна инфинитивная пародия, предположительно адресованная ему, возможно, имела мишенью другого автора – А. Н. Струговщикова (см. об этом с. 126 Антологии). [Поэты 1820-1830‐х годов]42. Охлаждение
(писано в декабре 1836)
1836
Евдокия Петровна Ростопчина (Сушкова, 1811/12–1858)
У Р. два десятка ст-ий с одной или несколькими ИС: «Мечта» (1830), «Прежней наперснице» (1834), «Черная немочь» (1838–9), «В Москву» (1840), «Как должны писать женщины» (1840), «Еще о Неаполе» (1846), «Молва» (из «Неизвестного романа»; 1856) и др. Абсолютных серий нет; есть длинные, преимущественно в началах или концах ст-ий, часты разрозненные ИФ. Тематическая подоплека ИП – метания между романтической любовью и браком, сельским уединением и светской жизнью, женским и принятым взглядами на жизнь; см. № 43, «Цирк девятнадцатого века» (1850; чч. I, VI) и Прим. к № 45, а тж.: О, пусть сокроются навек мои мечты, Мое пристрастие и к обществу и к свету От вас, гонители невинной суеты! Неумолимые, вы женщине-поэту Велите мыслию и вдохновеньем жить , Живую молодость лишь песням посвятить, От всех блистательных игрушек отказаться, Всем нам врожденное надменно истребить, От резвых прихотей раздумьем ограждаться…<…> Ваш ум привык коснеть в мышлениях тяжелых. Чтоб обаяние средь света находить, Быть надо женщиной иль юношей беспечным, Бесспорно следовать влечениям сердечным, Не мудрствовать вотще, радушный смех любить… А я, я женщина во всем значенье слова, Всем женским склонностям покорна я вполне; Я только женщина, – гордиться тем готова, Я бал люблю!.. отдайте балы мне! («Искушенье», 1839, с ИC 5+1+(4-1)+1). Ср. тж. «Зачем я люблю маскарады?» (1850), с ИC 4+4+1+3+4+1 и амбивалентным применением к лирическому «я» харáктерной техники (по методу I строфы «Онегина»): Забавно ль для меня, в кругу мужчин хвастливом, Подделав ум и речь на лад их пустоты, Их скуку занимать и голосом пискливым Твердить им пошлости, загадки, остроты?.. Для шутки заводить интриги без развязки, В насмешку завлекать всесветских волокит, – <…> Уж надоело мне под пышным платьем бальным Себя, как напоказ, в гостиных выставлять, Жать руку недругам, и дурам приседать, И скукой смертною в молчаньи погребальном, Томясь средь общества, за веером зевать… Комедий кукольных на тесной сцене светской Постыла пошлость мне, противен мне язык; Твердить в них роль свою с покорностию детской Правдолюбивый мой и смелый ум отвык. Не лучше ль, сбросивши наряды дорогие, Себя таинственной мантильей завернуть, Урваться из кружка, где глупости людские Нам точат лесть одну да россказни пустые, От лицемерия под маскою вздохнуть?.. Прочь все условное!.. Прочь фразы, принужденье!.. Могу смотреть, молчать, внимать, бродить одна; Могу чужих забав делить одушевленье… [Поэты 1840–1850‐х годов]43. «Любя его, принадлежать другому!..»
<1842–1850>
44. Безнадежность
1836; оп. 1856
45. Еще о Неаполе
1846
Михаил Юрьевич Лермонтов (1814–1841)
Более двух десятков ИС встречаются у Л. преим. в поэмах (иногда длинные, но не абсолютные и не занимающие строф целиком), начиная с «Литвинки» (1832; см. строфы 6, 10, 105), с женским вариантом «иного», например.: Не женский страх Ее заставил вздрогнуть и вздохнуть , И голову поспешно отвернуть, И белою рукой закрыть глаза, Чтоб изменить не смела ей слеза!.. (ИC 4-1; строфа 10). Что касается лирических стихов, то ИС 2-2 занимает финальную пятую строфу ст-ия «Опасение» (1830): Без друга лучше дни влачить И к смерти радостней клониться , Чем два удара выносить И сердцем о двоих крушиться !..; ИС 4+2 организует первые две строфы (из четырех) одного из «Новогодних мадригалов…» (1831; оп. 1859), – посвященного «Додо»: Умеешь ты сердца тревожить , Толпу очей остановить , Улыбкой гордой уничтожить , Улыбкой нежной оживить ; Умеешь ты польстить случайно С холодной важностью лица И умника унизить тайно, Взяв пылко сторону глупца!; сложная ИС 1+(4-1)+(1-1) охватывает всю первую строфу (вдвое более длинную, чем вторая и последняя) ст-ия «Что толку жить!…» (1832; оп. 1872): Что толку жить !.. Без приключений И с приключеньями – тоска Везде, как беспокойный гений, Как верная жена, близка; Прекрасно с шумной быть толпою, Сидеть за каменной стеною, Любовь и ненависть сознать , Чтоб раз об этом поболтать ; Невольно узнавать повсюду Под гордой важностью лица В мужчине глупого льстеца И в каждой женщине – Иуду. А потрудитесь рассмотреть – Всё веселее умереть . Самая длинная, хотя не абсолютная, ИС (1-11-2) – в «Демоне» (1839–1840; ч. II: 10), сочетающая инфинитивные мотивы мощи и «другости»: О! если б ты могла понять , Какое горькое томленье Всю жизнь, века без разделенья И наслаждаться и страдать , За зло похвал не ожидать, Ни за добро вознагражденья; Жить для себя, скучать собой, И этой вечною борьбой Без торжества, без примиренья! Всегда жалеть и не желать, Всё знать, всё чувствовать, всё видеть, Стараться всё возненавидеть И всё на свете презирать!… Парадоксальным образом, более влиятельными в последующей традиции оказались короткие ИФ из «Выхожу один я на дорогу…» (1841): Я б хотел забыться и заснуть ! Но не тем холодным сном могилы… Я б желал навеки так заснуть , Чтоб в груди дремали жизни силы, Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь <…> (этим зачаточным ИФ 2+1 предстояло большое будущее, ср. хотя бы фофановское № 98); а также из «И скучно и грустно» (1840), с полуабсолютным Любить… но кого же?..,, вскоре подхваченным в некрасовской пародиии «И скучно, и грустно!» (1844): Ремизиться вечно не стоит труда, Наверно играть невозможно… Крепиться? .. Но рано иль поздно обрежешься вдруг, Забыв увещанья рассудка… (1+1+1). [Лермонтов 1989]46–47. Сашка
41
73
1835/1836
48. Тамбовская казначейша
8
1838
Сергей Федорович Дуров (1815/1816–1869)
49. Сонет
1846
Алексей Константинович Толстой (1817–1875)
50. «Коль любить, так без рассудку…»
1850/1851; оп. 1854
Иван Сергеевич Тургенев (1818–1883)
У Т. свыше десятка ИП, преимущественно в повествовательных поэмах, отмеченных влиянием «Евгения Онегина». Длинная ретроспективно резюмируемая ИС (1=2)+(3-1)+(1-1) есть в раннем, но не опубликованном при жизни ст-ии «Русский» (1840, оп. 1926), вообще богатом ИФ: Идти – брести среди толпы мне чуждой И снова жить , как все живут; а там Толпа забот — обязанности — нужды, — Вседневной жизни безотрадный хлам. Покинуть мир восторгов и видений, Прекрасное всем сердцем понимать Не в силах быть — и новых откровений Больной душе печально ждать — Вот что осталось мне — но клясться не хочу я, Что никогда не буду знать любви… Конструкция Идти — брести…, интересна фольклорным приравниванием инфинитивов (ср. № 281 и статью Ж-2001/2002); понимать не в силах быть – оригинальная, почти головоломная инверсия двухэтажной конструкции (быть не в силах понимать). Длинной ИС 7 в духе финала «Евгения Онегина» (Блажен, кто праздник Жизни рано…), правда, в основном неинфинитивного (с одним-единственным ИФ И вдруг умел расстаться с ним), заканчивается поэма Т. «Помещик» (1845–1846), написанная Я4, но иной строфикой. Характерно применение ИП для метапоэтического росчерка: Но весело сказать себе: Конец мучительной гоньбе За рифмами… придумать строчку Последнюю, поставить точку, Подняться медленно, легко Вздохнуть , с чернилами проститься – И перед вами глубоко, О мой читатель, поклониться ! Примечательна наличием ИП поэма «Андрей» (1845–1846). См., например, две ИС 1+5: Смешно глядеть на круглую луну; Смешно вздыхать – и часто, цепенея От холода, ночную тишину « Пить , жадно пить» , — блаженствуя, немея… Зевать — и прозаическому сну Противиться, затем, что с эмпирея Слетают поэтические сны… Но кто ж не грешен с этой стороны? <…> Как весело гореть таким огнем! Но тяжело терять напрасно годы, Жить завтрашним или вчерашним днем, И счастья ждать, как узники – свободы… Упорно, как они, мечтать о нем И в безответных красотах природы Искать того, чего в ней нет: другой Души, любимой, преданной, родной. В обоих случаях ИП описывает поведение определенного социального типа (в первом случае использована даже закавыченная цитата из соответствующего типового дискурса «Пить, жадно пить!») – с установкой на объективное, слегка ироническое, но и сочувственное, портретирование; описание менее отстраненно, чем, скажем, в № 26. См. тж. строфы той же поэмы II: 12, 13 и 16–17, с более короткими, но почти абсолютными ИС 3+3+1+3: Как? Ей склониться молча головою Пред кем-нибудь на свете?.. Никогда! Узнать волненье робости позорной? Унизиться до радости притворной? <…> Предать ее на суд толпы досужной? Лишиться права презирать судьбу И сделать из жены, рабы наружной, Немую, добровольную рабу? <…> он должен с ней Расстаться… с ней… О, новое мученье! О, скорбь! о, безотрадный мрак! Андрей Предался грусти страшной, безнадежной, Как будто перед смертью неизбежной. Во всем признаться… не сказавши слова, Уехать – и в почтительном письме Растолковать… [Тургенев 1970]51. Параша
Рассказ в стихах
XLI
1843
Афанасий Афанасьевич Фет (Шеншин, 1820–1892)
Среди двух десятков фетовских ИС есть несколько вошедших в русский цитатный фонд и сыгравших важную роль в движении ИП от романтической эпохи к модернистской благодаря почти полному отказу от харáктерного и социально типизирующего тона в пользу лирического и метапоэтического. ИП разрабатывалось Ф. на всем протяжении творчества. Ср.: Вот люди, думаю, не знают, как придраться , – Напившись кофею, сто раз сказать «люблю», И тысячу – поцеловаться («Ты мне простишь, мой друг, что каждый раз…», оп. 1840; ИС 1-2; [Фет 2002, 35]); И глухо изречет свой страшный приговор: Страдать , весь век страдать бесцельно, безвозмездно, Стараться пустоту наполнить — и взирать , Как с каждой новою попыткой глубже бездна, Опять безумствовать , стремиться и страдать <…> («Когда кичливый ум, измученный борьбою…», оп. 1842) [Фет 2002, 328] с ИС 7-1); Довольно странствовать по миру, Пора одно, одно любить , Пора блестящему эфиру От моря сушу отделить , Забыть вражды судьбы безбрачной, Пути блудящего огня, И расцвести одеждой злачной В сияньи солнечного дня («Эпиталама графу Л. Н. Толстому», 1862 [Фет 2002, 375]; ИС 1+1+3, оркеструющая характерную для ИП тему перехода от одних состояний к другим); И так хотелось жить , чтоб, звука не роняя, Тебя любить , обнять и плакать над тобой <…> А жизни нет конца, и цели нет иной, Как только веровать в рыдающие звуки, Тебя любить, обнять и плакать над тобой («Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…», 1877 [Фет 2014, 38]); ИС (1-3)+4, варьирующая, с неточным повтором, формулу, которой предстояло стать хрестоматийной; ср. век спустя у Кибирова: <…> и хочется обнять, и плакать, и кануть, словно эта спичка, плевать, что эта электричка последняя, обнять и плакать и в темные луга и рощи бежать с певуньей ненаглядной, бежать, рюкзак суровой тещи оставив на скамейке, – это <…> («Памяти Державина. 10. Когда фонарь пристанционный…»; 1996 [Кибиров 1997, 28]); Минувшего нельзя нам воротить , Грядущему нельзя не доверяться, Хоть смерть в виду, а все же нужно жить; А слово жить – ведь значит покоряться («Ей же» (<А. Л. Бржесской> «Опять весна! Опять дрожат листы…»), 1879 [Фет 2014, 76], с афористичной дефиниционной концовкой, венчающей ИС 1+1+1+(1=1) и все ст-ие); Живым карать и награждать , А нам у гробового входа, – О, муза! нам велит природа, Навек смиряяся, молчать [Фет 2015, 14] (концовка ст-ия «На пятидесятилетие музы», 1888, отсылающая к финалу пушкинского «Брожу ли я вдоль улиц шумных…», развивая его зачаточное и тоже распределительное ИП: И пусть у гробового входа Младая будет жизнь играть, И равнодушная природа Красою вечною сиять [Пушкин 1948, 195]).52. Эпитафия
оп. 1840
53. «Я пришел к тебе с приветом…»
1843
54. «О, долго буду я в молчаньи ночи тайной…»
оп. 1844
55. «Одним толчком согнать ладью живую…»
1887; оп. 1888
Аполлон Николаевич Майков (1821–1897)
На протяжении долгого творческого пути у М. насчитывается более двух десятков ИС, иногда длинных, почти всегда зависимых, никогда не покрывающих текст целиком, в стихах разных размеров (часто 6-ст.) и «объективных» жанров: антологических, медитативных, повествовательных, драматических (но не любовных) на народные, античные и экзотические темы. Пример в античном, квазидраматическом роде (Я6) – одна из «Камей» (как бы монолог заглавной героини), «Аспазия» (1853), с двумя длинными ИС (ИС 6, интересно перебиваемой отрицанием Нет, и последующей квазиабсолютной ИС 6-1) и с «иным» в виде как самого жанра, так и женского образа: Но счастье ведь не в том, чтобы самой любить И чувством пламенным сгорать и наслаждаться ; Нет, счастием его дышать и любоваться И в нем неопытность к блаженству приучить <…> О, как бы тут его прижать к горячей груди И говорить : «Не плачь, не плачь, то злые люди…» В ланиты, яркие румянцем вешних роз, И в очи целовать , блестящие от слез, Сквозь этих слез уста заставить улыбаться , И вместе плакать с ним, и вместе с ним смеяться! «Рыбная ловля» (1855), напротив, – пример нарочито реалистичного рассказа-признания в любви к такому времяпровождению; ИС 4 развивает контраст с «иным» восприятием рыбалки: Но близкие мои – увы! – всё горожане… И странствовать в лесу, поднявшися с зарей, Иль в лодке осенью сидеть в сыром тумане, Иль мокнуть на дожде, иль печься в летний зной – Им дико кажется <…> Вот ИС 3+3 в длинной испанской «картине» «Исповедь королевы (Легенда об испанской инквизиции)» (1860; «испанский» Х4): Искони твердят испанки: «В кастаньеты ловко брякать , Под ножом вести интригу Да на исповеди плакать – Три блаженства только в жизни!» <…> Ополчися на нечестье! В царстве зло вели измерить , Отличить худых от добрых, Совесть каждого проверить… А в итальянской «картине» «Старый дож» (1887–1888; Х4) на тему пушкинского отрывка «Ночь тиха; в небесном поле…» ср. абсолютную ИС 4, мотивированную тем, что это фрагмент песни, доносящейся из соседней гондолы: «С старым дожем плыть в гондоле… Быть его – и не любить… И к другому, в злой неволе, Тайный помысел стремить <…>». В российском одическом стиле ср: «Памяти Державина. При получении известия о победах при Синопе и Ахалцихе» (1853–1854; Я4), с ИС 3+1+2-1: В нас сил твоих недоставало К ним стать лицом, поднять забрало И грянуть речью громовой. Пора забыть наветы злые, Пора и нам глаза открыть И перестать нам о России С чужого голоса судить . [Майков 1977]56. Свирель
1840
57. Грезы (Отрывок)
12
1845
58. Еще из народной песни
1859
59. «В чем счастье?.. В жизненном пути…»
1889
60. «Поэзия – венец познанья…»
1889; оп. 1891
Николай Федорович Щербина (1821–1869)
У Щ. среди полутора десятков ИС нет абсолютных или очень длинных; скорее, они свидетельствуют об усредненной принятости ИП в антологической поэзии его времени. Из чем-либо примечательных ср.: «Свиданье» (1844; оп. 1850) с концовкой, в которой ИС 4 подчеркнуто копирует лексику подчиненного ей деепричастного оборота: Красоту моей милой Я созерцал и, как Тантал, всё жаждал и жаждал, В очи ей глядя, лобзая, томяся и плача, В очи глядеть ей, лобзать и томиться и плакать …; «Поэту» (1846, 1856?; оп. 1851), тоже с ИС 4: Из холода ты можешь вынесть чувство И чувством мысль холодную согреть , Ее облечь в творение искусства И над людьми той мыслью прогреметь ; «Женщине» (1848; оп. 1856), с соответствующим вариантом «иного» и ИС 3+(1-1)+4 с разветвленными завимимыми: Твое святое назначенье – Наш гений из пелен приять , Направить душу поколенья, Отчизне граждан воспитать… <…> Ты сердца чуткого прозреньем Те правды можешь угадать, Которых нам ни размышленьем, Ни долгой жизнью не дознать… Я верю, что настанет время Тебе вознесться меж людей И сбросить вековое бремя С судьбы таинственной своей, – И новой мыслью, новой страстью, Огнем, любовью, красотой Подвинуть мир в путях ко счастью И взволновать его застой; и «Заразу» (1867; оп. 1891) – эпиграмму на редактора «С-Петербургских ведомостей» В. Ф. Корша (1828–1883), лежащую на пересечении ИП и жанра миниатюры, с ИС 2-1 по формуле «лучше…, чем …»: Легче мне бежать по свету И в глуши окончить век, Чем Корша читать газету: Ведь читая тупость эту, Окоршится человек! [Щербина 1970]61. Греческий мир
1846; оп. 1906
62. «Когда она веселою порою…»
1846; оп. 1907
Николай Алексеевич Некрасов (1821–1877)
ИП появляется у Н. уже в 1840 г. и охотно используется им с тех пор во всех жанрах – пародиях (см. выше в связи с № 37), элегиях, водевилях, повествовательных очерках петербургской жизни, реалистических и сатирических поэмах. Таковы «Говорун» (1843–1845); «Пьяница» (1845); «Свадьба» (1855), с женской темой: Будешь ребенка больного качать , Буйного мужа домой поджидать, Плакать, работать – да думать уныло <…> (ИС 5); отрывок: Кто долго так способен был Прощать, не понимать, не видеть, Тот, верно, глубоко любил, Но глубже будет ненавидеть… (1855–1856; ИФ 1-3); ИФ 1+1+1: Три тяжкие доли имела судьба, И первая доля: с рабом повенчаться, Вторая – быть матерью сына раба, А третья – до гроба рабу покоряться, с эллиптичным повтором управляющего слова доля и опять с «женским иным» («Мороз, Красный Нос» (1862–1863). Ср. тж. «Балет» (1865–1866) и «Суд (современная повесть)» (1866–1867), с ИФ (1-7)+1-(2-1) в подчеркнуто прозаизированном метапоэтическом пассаже (об отношениях с музой): С железной грудью надо быть , Чтобэтим ласкам отвечать, Объятья эти выносить, Кипеть, гореть – и погасать, И вновь гореть – и снова стыть. Довольно! Разве досказать, Удобный случай благо есть, Что я, когда начну писать, Перестаю и спать, и есть…; фрагменты из гл. 2 сатирической поэмы «Недавнее время» (1863–1871): Наслажденье его роковое Нюхать , чмокать, к свече подносить И раз двадцать вино дорогое Из стакана в стакан перелить. <…> Маловато прочесть два романа Да поэму «Монго» изучить (Эту шалость поэта-улана [т. е. Лермонтова]), Чтоб разумно и доблестно жить! Недостаточно ухарски править, Мчась на бешеной тройке стремглав, Двадцать тысяч на карту поставить И глазком не моргнуть, проиграв <…> (ИС 4+(2-1)+3); и сокрушенно-гражданственную «Элегию (1874): <…> Оплакивать их рок, служить им будет муза, И в мире нет прочней, прекраснее союза!.. Толпе напоминать, что бедствует народ, В то время как она ликует и поет, К народу возбуждать вниманье сильных мира – Чему достойнее служить могла бы лира?.., с ИФ 2+(1-2). [Некрасов 1981–1982]63. «Пускай мечтатели осмеяны давно…»
1845; оп. 1851
64. Стихотворение, заимствованное из Шиллера и Гёте
1845 /6; оп. 1846
65. Сцены из лирической комедии «Медвежья охота»
I: 3
1866–1867
66. Друзьям
1876
Аполлон Александрович Григорьев (1822–1864)
Г. широко употребляет ИП, преимущественно в онегинском духе. Есть у него достаточно длинные ИС, но они всегда зависимые и никогда не покрывают целого текста или строфы. В раннем и типичном «Вы рождены меня терзать…» (1843) на 12 строк (в том числе первую и последнюю) приходится 7 инфинитивов, шесть из них – в рифмах (на -ать), но они подчинены разным управляющим и потому не образуют серии; есть лишь один ИФ 2. В нескольких ст-иях цикла «Борьба» (1843–1857) есть длинные ИС, более или менее прямо восходящие к структуре «Письма Онегина», но транспонированные в иные размеры (Я5, Я6, Ам4): ср. в особенности 3-е ст-ие, с ИС 1-16-1: Не дай вам Бог, дитя мое, узнать , Как тяжело любить такой любовью, Рыдать без слов, метаться, ощущать, Что кровь свинцом расплавленным, не кровью, Бежит по жилам, рваться, проклинать, Терзаться ночи, дни считать тревожно, Бояться встреч и ждать их, жадно ждать; Беречься каждой мелочи ничтожной, Дрожать за каждый шаг неосторожный, Над пропастью бездонною стоять, И чувствовать, что надо погибать, И знать, что бегство больше невозможно. Ср. ту же традицию, причем уже в Я4, в поэме «Олимпий Радин. Рассказ» (1845), с элементами «женского иного», например, в строфе 3-ей, ИС 2+2+1: Его жена <…> Умела ежедневный вздор Умно и мило говорить, Подчас, пожалуй, важный спор Вопросом легким оживить, Владела тактом принимать Гостей и вечно наполнять Гостиную и, может быть, Умела даже и любить; а в строфе 5-й ср. аналогичную (но уже о другой женщине!) ИС (3-1)+(5-1)+2, с повтором управляющего инфинитивами слова (умела): Она умела, видя вас, Пожалуй, даже в первый раз, С собой заставить говорить <…> Насмешке ль едкой, иль мечтам Безумно-пламенным внимать С участьем равным; понимать Оттенки все добра и зла Так глубоко и так равно <…> И как умела, Боже мой! Отпечатлеть она во всем Свой мир особый, – и притом Не быть хозяйкой записной, – Не быть ни немкою, и речь Вести о том, как дом беречь , Ни русской барыней кричать В огромной девичьей… О нет! Она жила, она страдать Еще могла иль сохранять , По крайней мере, лучших лет Святую память…; Наконец, в строфе 8-й ИС (5-1)+2+1+2 – о самóм заглавном герое, который Теперь лишь верит одному, Что верить вообще смешно, Что глупо истины искать, Что нужно счастье, что страдать Отвыкнуть он желал давно, Что даже думать и желать – Напрасный труд… <…> Как можно славно есть и пить И как неистинно любить… <…> Как будут каждому даны Все средства страсти развивать, Не умерщвляя, и к тому ж Свободно их употреблять На обрабатыванье груш. Cр. еще длинную ИС 7 вполне онегинской структуры и размера, но с иным ритмом, в поэме «Вверх по Волге. Дневник без начала и конца» (1862): Мне было сладко так любить Без цели, чувством баловаться , С больной по вечерам сидеть , То проповедовать , то петь, То увлекать, то увлекаться… (гл. 5). Единственное у Г. приближение к абсолютному ИП – в 1-й строке перевода шиллеровской «Тайны воспоминания» (1847), посвященного жене Г. Лидии Федоровне: Вечно льнуть к устам с безумной страстью… Кто ненасыщаемому счастью, Этой жажде пить твое дыханье, Слить с твоим свое существованье, Даст истолкованье? (ИФ 1+2) Оригинал, «Das Geheimnis der Reminiszenz. An Laura» (1781): Ewig starr and deinem Mund zu hangen, Wer enthuellt mir dieses Glutverlangen? – немного менее инфинитивен и абсолютен. «Ностальгическим иным» служит тайная память любящих об их предвечной близости, согласно «Пиру» Платона, как половинок одного тела. [Григорьев 2001]67. «Нет, не рожден я биться лбом…»
1845–1846; оп. 1856
Лев Александрович Мей (1822–1862)
У М. ИС немногочисленны. В «Колыбельной песне» (1850) примечательна ИС 4, подчиненная – в фольклорно-колыбельном стиле (источник – чешская народная песня) – императиву: Соловейка-соловей, Ты гнезда себе не вей: Прилетай ты в наш садок, – Под высокий теремок. / Под кусточком попорхать , Спелых ягод поклевать , Солнцем крылышки пригреть , Оле песенку пропеть [Мей 1947, 16–17] Несколько ИФ, управляемых анафорическими Желаю, есть в ст-ии «В альбом (Е. П. М<айковой>)» (1856), ИС 3 находим в «В альбом (Гр. Е. П. Ростопчиной)» (1856); длинная фольклорная ИС 6 завершает «Отголоски думок. Перевод из волынских песен» (1858): Да господняя воля: Век с тобой вековать , Век тебя миловать, Холить, нежить, покоить, Хату новую строить. В эпическом ключе ИП применено у М. в одной из коротких поэм на библейские мотивы – «Юдифь» (1855; оп. 1856), в песне заглавной героини: «Пришел ассур [т. е. вождь ассирийцев Олоферн] <…> Хвалился он пожечь мою обитель, И юношей мечами умертвить, И помостом младенцев положить, И дев пленить…» (ИС 4). Источник – апокрифическая «Книга Юдифи». В ее русском синодальном переводе инфинитивов нет («Он сказал, что пределы мои сожжет, юношей моих мечом истребит, грудных младенцев бросит о землю, малых детей моих отдаст на расхищение, дев моих пленит» (Иудифь 16: 4)); в латинской Вульгате – всего один инфинитив, если не считать эллипсиса esse при причастиях в описательном будущем и эллипсиса второго dare (dixit se incensurum fines meos et iuvenes meos occisurum gladio infantes meos dare in praedam et virgines in captivitatem (Iudith 16:6)). Зато ИС 5 есть в др.-греч. оригинале – самом старом, так как др.-евр. не сохранился (εἶπεν ἐμπρήσειν τὰ ὅριά μου καὶ τοὺς νεανίσκους μου ἀνελεῖν ἐν ῥομφαίᾳ καὶ τὰ θηλάζοντά μου θήσειν εἰς ἔδαφος καὶ τὰ νήπιά μου δώσειν εἰς προνομὴν καὶ τὰς παρθένους μου σκυλεῦσαι (Iουδιθ 16:4)) и в ц.-сл. переводеУ М. (и в Вульгате) на одно злодейство больше: у него нет отдачи младенцев на расхищение (а в Вульгате – бросания на землю), зато бросание на землю/пол (помост – ц.-сл. «пол») поэтически усилено благодаря двусмысленности тв. пад. помостом, который может пониматься не только в местном значении – «на пол», но и в метафорическом – «в качестве пола» (по которому ходят). Поэтическим эффектом является и выбор слова хвалился вместо исходного сказал (во всех версиях), работающий не только на простое эмоциональное усиление, но и на иронический контраст с похвальбой самой Юдифи. [Мей 1972]
68. Сосна
1845
Николай Васильевич Берг (1823–1884)
Б. много переводил со славянских языков, а тж. с французского и итальянского, в основном – народные песни (но тж. Мицкевича и Петрарку), следуя принципу свободного перевода. [Мастера перевода, 1, 416–417]69. Милый и немилый
<1847>
Иван Сергеевич Аксаков (1823-1886)
Среди десятка ИС у А. нет абсолютных и особенно длинных; но иногда он ставит их в сильные финальные позиции. В повествовательной «Простой истории» (1841) ИС 5 применена к «женскому иному»: Придется вам до поздних лет дожить , Приготовлять внучат своих для света, В бостон играть, да свадебки чинить, А с бала возвратясь, полураздета, Как фурия, людей своих бранить… В «На прощанье (При отъезде из Петербурга)» (1842) «иное» – это обычная для дружеских посланий разлука/ностальгия, и ИС 4 дана под знаком предвкушения: Мне грустно расставаться с вами, Себя от братства оторвать , Проститься с близкими друзьями И вновь свиданья ожидать! Шуточная мистерия «Жизнь чиновника» (1843/1861) открывается словами Служить? иль не служить? да, вот вопрос!, игриво отсылая к гамлетовской инфинитивной традиции. В «При кликах дерзостно победных…» (1847) по ходу мысленного присоединения к чужой, женской, точке зрения после нескольких коротких ИФ появляется ИС 1-2, покрывающая семь строк: Хотел бы я лампадой ночи Светить пред ней в заветный час, Когда подъемлет к небу очи Одна страдалица из вас, Чтоб видеть пыл душевной битвы Перед творцом, наедине, Чтоб слышать мне полет молитвы В благоуханной тишине!.. В сатирической «Зимней дороге» (1847) один из персонажей, Петр Семенович Архипов, произносит монолог, содержащий самобичевательные ИС 5+4, с характерным для ИП противопоставлением «своего» и «чужого»: Мы любим жить чужим умом, Свое чужим аршином мерить И пировать в пиру чужом; Кому ненужны мы – о том И хлопотать , и лицемерить ! <…> Так чем глядеть по сторонам, В чужом пиру искать похмелья И по проложенным тропам Идти вослед чужим стопам, Ковать ненужные изделья – Пусть пелену с себя сорвет, <…> Пусть он почувствует в себе Всю святость уз своих к народу… В патриотическом «На Дунай! туда, где новой славы…» (1854) есть длинная мечтательная ИС 6: О, туда! Отрадно на просторе Там вздохнуть средь жизни мировой, В горе всех – свое растратить горе, В счастье всех – исчезнуть будто в море, Хода дней не слышать над собой… В общей жизни – жизнью потеряться , В общем деле – свято послужить … [Аксаков 1960]70. «Странным чувством объята душа…»
1847
Иван Саввич Никитин (1824–1861)
Длинная ИС 1+8 есть в довольно раннем ст-ии на типично инфинитивную тему – «Жизнь» (1849/1853), написанном Я4 и транспонирующем онегинскую медитацию в мрачный, негативно-ностальгический перволичный план: И жить в ту пору мы спешим, <…> Нам тяжело припоминать Минувшей молодости повесть, Читать ее и усыплять Неумолкающую совесть, И в поколенье молодом Казаться лишними гостями С своим обманутым умом И затаенными слезами, В тоске безмолвно изнывать, В надеждах лучших сомневаться, В вопрос о жизни углубляться И постепенно умирать. «Русь» (1851) примечательна финальным аккордом – ИС 4, управляемой оборотом Есть за что…, в фольклорном «кольцовском» пятисложнике: Уж и есть за что, Русь могучая, Полюбить тебя, Назвать матерью, Стать за честь твою Против недруга, За тебя в нужде Сложить голову! (ср., напротив, тютчевское «Умом Россию не понять…», 1866). Нередко у Н., как у многих, использование ИП в стихах на женскую тему; ср. ИС 6 в «Не повторяй холодной укоризны…» (1853), с переносом (в духе Онегина) ответственности за ожидаемый несчастный образ жизни женщины на лирического субъекта: Тебе ль, с младенчества не знавшей огорчений, Со мною об руку идти одним путем, Глядеть на зло и грязь и гаснуть за трудом, И плакать , может быть, под бременем лишений, Страдать не день, не два — всю жизнь свою страдать!.. Ср. более предсказуемые «Три встречи» (1854): Стала ты жить сиротою, Горечь забот узнавать , Молча, под кровлей чужою, Ночи одна работать (ИС 3); и «Рассказ крестьянки» (1854): То надо печь соломою Топить и щи варить; То за водою на реку С ведерками сходить; То снег самой откидывать Лопатой от ворот <…> (ИС 4). Менее беспросветна ИС 3 в «Песне» («Ковыль, моя травушка, ковыль бесприютная…»; 1855), где примечателен мотив «чужого»: Легко красной девице чужой тоской тешиться , С ума сводить молодца, шутить злой изменою (ср. №№ 69, 71). К женскому «иному» примыкают у Н. и его крестьянские и другие социальные типы; ср. выше «Рассказ крестьянки», а тж. ст-ие «Нужда» (1853) с ИС 6+5: Стал он думать с тех пор, Тосковать и бледнеть , Мало есть , дурно спать , День и ночь работать <…> В путь-дорогу пошел Новой доли искать; Мыкать горе свое, В пояс кланяться всем, На людей работать, Силу-матушку класть… Ср. тж. ИС 4 в поэме «Кулак» (1857): Лукич на ярмарке с рассвета; Успел уж выпить , закусить, Купить два старых пистолета И с барышом кому-то сбыть; ИС 7 в «Ах, прости, святой угодник!..» (1858): Поп, обросший бородою, По дворам с святой водою Будет в праздники ходить , До упаду есть и пить , За холстину с причтом драться , Попадьи-жены бояться , Рабски кланяться рабам И потом являться в храм; и рекордную ИС 9, состоящую почти исключительно из форм совершенного вида и охватывающую 18 строк в патриотическом «Донцам» (1854), полном передвижений, в частности в челноке и на скакуне: Привык казак к огню и бою, Ему не страшно по реке В глухую полночь под грозою Пуститься в легком челноке, Подкрасться к вражескому стану, Канат у судна отрубить И из-под носа оттомана Его спокойно уводить , Схватить «язык», открыть дороги В лесах, болотах и горах, И в неприятельских шатрах Наделать шуму и тревоги, Иль, подбоченясь молодцом, На скакуне своем степном Скрываясь в поле под туманом, В руке с губительным арканом Врага беспечного открыть И вдруг — с коня его схватить. Многочисленны у Н. и лирико-медитативные ИС, часто с металитературной тематикой; ср., напр., ИС 4 в финале «Нового завета» (1853): Как сладко читать эти строки, Читая, молиться в тиши, И плакать , и черпать уроки Из них для ума и души!; ИС 8-1 в ст-ии к «С. В. Чистяковой» (1854), с отзвуками гамлетовского монолога и схемой «Что лучше: … или …»: Что лучше: раньше умереть Или страдать и сокрушаться , Глядеть на зло, и зло терпеть, И веровать, и сомневаться? Утраты, нужды испытать, Прочесть весь свиток жизни горькой, Чтоб у дверей могилы только Их смысл таинственный понять?; ИС 4 в фольклорно окрашенном (Ан3), но перволичном «За какую ж вину и беду…» (1855): Годы шли… Стал я ночи не спать , Думы думать про степи раздольные, Чудных звуков игру понимать , Втихомолку слагать песни вольные; ИС 5 в «В саду» (1856): Долго ль буду я тут одиноко бродить , Слушать песню и свист соловьиный, Надрывать свою грудь, свое сердце крушить, Молча сдерживать слезы кручины?; негативно-ностальгичную ИС 5 в «Средь жизни пошлой, грустной и бесплодной…» (1858/60): О, как я мог так долго ошибаться , Святое чувство на смех отдавать , Служить шутом, игрушку заменять, Так жестоко, так глупо унижаться!; и, наконец, комбинацию коротких ИФ 1+1+1 в начале и эффектно обрываемой на полустроке финальной ИС 3 в условно-мадригальном послании к Н. А. Матвеевой «Я вас не смею раздражать…» (1861): Я вас не смею раздражать И повинуюсь молчаливо, И, хоть совсем не рад молчать , Молчать я буду терпеливо. <…> Мне остается перед вами, Приняв вид скромности святой, Стоять с поникшей головой И с потупленными глазами Или забыть весь свет — и вдруг Воскликнуть… [Никитин 1965]71. «Не вини одинокую долю…»
1853; оп. 1912
72. Ночлег в деревне
1857–1858
Дмитрий Дмитриевич Минаев (1835–1889)
У М., знаменитого, наряду с эпиграммами и пародиями, также переводами, ИП встречается в переводах, в частности из Огюста Барбье, ср. ИФ 2+2 (вводимый анафорическим повтором управляющего Должны) в одном из монологов Поэта (Сальватора Розы) в «Киая» (Auguste Barbier, «Il Pianto. Chiaia») (1861): Должны всю боль души, гной наших ран скрывать Под палкою гостей незваных и бесчестных, И двадцать раз на дню безмолвно умирать С невозмутимостью животных бессловесных; Должны крик ужаса тогда в себе давить , Когда бы закричал от боли самый камень, И где-нибудь в углу украдкой слезы лить <…>. Оригинал инфинитивнее, ср.: Mais nous, mais nous, hélas! Habitants de la terre, Il faut savoir souffrir , mendier et nous taire; Il faut de notre sang engraisser les abus, Des fripons et des sots supporter les rebuts; Il faut voir aux clartés de la pure lumière Des choses qui feraient fendre et crier la pierre; Puis, dans le creux des doigts enfermer avec soin Son âme, et s’ en aller gémir en quelque coin <…> (ИC (1-3)+2+(3-2/1). См. также сатирическое ст-ие «Полезные люди» (1866; пeревод из Гюстава Надо, Gustave Nadaud, «Les Hommes utiles», 1849), две из семи октав которого – ИФ 2+1+3+1 – посвящены соответственно колониальным солдатам и верноподданическим поэтам (так что ИП ставится на службу метапоэтической теме): Солдатам нашим, говорят, Не жизнь, а рай в Алжире… Людей колоть и убивать Привыкнешь без труда ты… Ну, хочешь край свой защищать — Так поступай в солдаты. / Еще есть роль одна у нас — И роль почетна эта: Куплеты стряпать на заказ И, в должности поэта, В ливрею музу наряжать, Петь голосом продажным… Ну, хочешь лавры пожинать — Так будь певцом присяжным… Среди эпиграмм М. есть посвященная врачу и художнику «[А. И.] Жижиленко» (1884), т. е. метахудожественная, с ИС 5: <…> Художник начал исправлять Природы этой недостатки, Подкрашивать, и подвивать, Заштопывать и класть заплатки <…> [Минаев 1947]73. Евгений Онегин нашего времени. Роман в стихах
Глава третья, IX
оп. 1865
Константин Константинович Случевский (1837–1904)
В поэзии С., с ее медитациями о своем и чужом, личности и толпе, здешнем и загробном бытии, ИП используется более чем в десятке ст-ий, на всем ее протяжении, начиная с ИС 4 в довольно раннем переводе ст-ия Барбье «Il Pianto» («Il est triste partout de ne voir que le mal…»; 1833), переводившегося также Дуровым (1844, см. выше) и Минаевым (1861, см. выше): Да! грустно на земле одно лишь зло встречать , Настраивать свой стих на стон и вопль кручины, На ясных небесах бег тучи подмечать, В лице смеющемся отыскивать морщины. В «Будущим могиканам» (1880) ИП совмещено с сонетной формой и темой жизни и смерти: ИС 3 появляется во 2-м катрене, а далее следуют ИФ 1+2-1, завершая сонет инфинитивной рифмой: Ну, что ж? Положим так, что вовсе не позорно Молчать сознательно, но заодно с толпой; В весельи чувственности сытой и шальной Засмеивать печаль и шествовать покорно! Толпа – всегда толпа! В толпе себя не видно; В могилу заодно сойти с ней не обидно; Но каково-то тем, кому судьба – стареть , И ждать, как подрастут иные поколенья И окружат собой их, ждущих отпущенья, Последних могикан, забывших умереть! Во фрагменте из гл. 1 поэмы «В снегах» (1879) мотив заброшенности в «здешнее иное» выражен через ИС 7-1, с инфинитивами в рифмах: Нанят ты с тем, чтобы быть тут и жить , Ломы, кирки, решета сторожить , Книги какие да счеты беречь , В горенке темной протапливать печь, Снегу лачуги сдавить не давать , В стойла пустые волков не пускать . Более позитивное размышление о смысле существования, в данном случае России, – в финальной строфе ст-ия «На Волге» (1881) с ИС (1-1)+3: …Только не добиться, Во что здесь жизни суждено сложиться! Придется ей самой себя создать И от истории ничем не поживиться, И от прошедшего образчиков не брать. В начальной строфе металитературного «Нет, жалко бросить мне на сцену…» (1890) ИС 1-3 мотивирована темой отчужденности от толпы и условностей театра: Нет, жалко бросить мне на сцену Творенья чувств и дум моих, Чтобы заимствовать им цену От сил случайных и чужих, – Чтобы умению актера Их воплощенье поручать , Чтоб в лжи кулис, в обмане взора Им в маске правды проступать <…> Один из сигнатурных текстов С., «Меня в загробном мире знают…» (1901), построен на совмещении оппозиций «земное/потустороннее», «свое/чужое» и «поэт/адресат-атеист». Инфинитивность нарастает к середине 6-строфного ст-ия, достигая почти абсолютного уровня, c ИС 1+(4-2)+1: «Жить в том, что осмеял он, – скучно, Он не захочет быть смешон. Всё им поруганное – видеть , Что отрицал он – осязать , Без права лгать и ненавидеть В необходимости – молчать !» Ты предвкуси такую пытку: Жить вне злословья, вне витийств! [Случевский 2004]74. Заря во всю ночь
1880
75. Мои желанья
1860
Алексей Николаевич Апухтин (1840–1893)
ИП представлено у А. скромно, как по числу, так и по длине и автономности, но тяготеет к сильной финальной позиции. Ср. «К Гретхен. Во время представления „Le petit Faust“» (1869, оп. 1872), с заключительной ИС 3: Наш век таков. <…> Ему бы только в храм внести слова порока, Бесценный мрамор грязью забросать, Да пошлости наклеивать печать На всё, что чисто и высоко!; фрагмент от 4 мая поэмы «Год в монастыре. Отрывки из дневника» (1883–1885), кончающийся ИС 1+4: И я туда пойду, попробую забыться , Попробую унять бушующую страсть, К ногам Спасителя упасть И долго плакать и молиться!; и финал одного из самых поздних тесктов А. – поэмы «Из бумаг прокурора» (1888–1889), на отчасти гамлетовскую тему самоубийства, с постепенно все более абсолютизирующейся ИС 4-1: Да, тусклый, мокрый день сурово Глядит в окно. Что ж, разве отворить ? Попробовать еще по-новому пожить ? Нет, тяжело! Увидеть снова Толпу противных лиц со злобою в глазах, И уши длинные на плоских головах, И этот наглый взгляд, предательский и лживый… Услышать снова хор фальшивый Тупых, затверженных речей… Нет, ни за что! Опять стучат… Скорей! Пусть мой последний стих, как я, бобыль ненужный, Останется без рифмы… [Апухтин 1991]76. Жизнь
1853; оп. 1895
77. Из Байрона
1858; оп. 1896
78. Забыть так скоро
1870; оп. 1873
Сергей Аркадьевич Андреевский (1847 или 1848–1918)
79. На крыше конного вагона
1878–1885; оп. 1886
Дмитрий Николаевич Цертелев (1852–1911)
80. «Когда б я мог порвать оковы тела…»
1883
Николай Максимович Минский (1855–1937)
81. Любовь к ближнему
1893
82. Прости!
1883
Иннокентий Федорович Анненский (1855–1909)
В скромном по объему лирическом корпусе А. около десятка инфинитивных текстов, часто абсолютных, метафорических (типичны растительные тропы), вписанных в городской или иной пейзаж и посвященных, как правило, грустной медитации о смысле жизненного цикла; им принадлежит важная роль в повороте русской поэзии к абсолютному ИП. Большинство приводимых ст-ий вошли в первый сб. А. «Тихие песни» (1904); три последние были опубликованы в составе «Посмертных стихов» (1923). [Анненский 1990]83. Поэзия
1904
84. Идеал
1904
85. Ноябрь. Сонет
1904
86. С четырех сторон чаши
1904
87. Кулачишка
1906
88. Три слова
оп. 1923
89. «Только мыслей и слов…»
оп. 1923
90. «Начертания ветхой триоди…»
1898–1904?; оп. 1923
К. Р. (Константин Константинович Романов; 1858–1915)
91. «Бывают светлые мгновенья…»
1902
П. Ф. Якубович (Мельшин, 1860–1911)
Длинная ИС 1+(3-1/1), все более абсолютная по мере приближения к концу, завершает ст-ие «К родине» (1890), открывающееся риторическим инфинитивным вопросом: За что любить тебя? Какая ты нам мать..? <…> Любовь моя и жизнь – твои, о мать моя! И, чтоб еще хоть раз твой горизонт обширный Мой глаз увидеть мог, твой серый небосвод, Сосновый бор вдали, сверканье речки мирной, И нивы скудные, и кроткий твой народ. За то, чтоб день один мог снова подышать я Свободою полей и воздухом лесов, – Я крест поднять бы рад без стона и проклятья, Тягчайший из твоих безчисленных крестов! В палящий зной, в песке сыпучем по колени, С котомкой нищего брести глухим путем. Последним сном заснуть под сломанным плетнем В жалчайшем из твоих заброшенных селений!.. [Якубович 1913, 211]92. «Нет, легче жить в тюрьме, рабом…»
1900
93. Великанша
1901
Семен Яковлевич Надсон (1862–1887)
В поэтическом корпусе Н., обширном для поэта, умершего в возрасте 24 лет, – более двух десятков ст-ий с ИП, появляющемся уже в самых ранних его стихах. Среди ИФ много в свое время знаменитых; серии коротки и часто конкретны (в модальном и субъектном отношении), но встречаются и абсолютные. Тематически это поздний рефлекс романтической поэзии, с мотивами жизни, смерти и порыва к лучшему иному. Ср. ИС 4 c транспортным средством в «Кругом легли ночные тени» (1878): Усни, чтоб завтра с силой новой Бороться с безотрадной мглой, Чтоб не устать в борьбе суровой, Чтоб не поддаться под грозой, Чтоб челн свой твердою рукою По морю жизни направлять Туда, где светлою зарею Едва подернулася гладь; ср. тж. ИС 2+1+1+1+1, с несколькими абсолютными инфинитивами (напоминающими лермонтовское Любить… но кого же?..) в «Признании умирающего отверженца» (1878): Я помню, в суде говорил адвокат, Что нужно работать , трудиться. Работать!.. Зачем? Для кого хлопотать, С кем прибылью буду делиться? <…> Работать!.. Работай, кто молод душой <…>; ср. тж. ИС 3+1 в «Я чувствую и силы, и стремленье…» (1878): Я чувствую и силы и стремленье Служить другим, бороться и любить ; На их алтарь несу я вдохновенье, Чтоб в трудный час их песней ободрить ; и разрозненные, но интенсивные, иногда квазиабсолютные «лермонтовские» ИФ 4+2 во второй половине «Над свежей могилой» (1879; на смерть Н. М. Дешевовой, предмета любви Н., с характерной для ИП подписью: «Чужой»): Чего мне ждать , к чему мне жить , К чему бороться и трудиться: Мне больше некого любить, Мне больше некому молиться!.. Ср. еще двойной абсолютный (тоже «лермонтовский») зачин ст-ия 1879 г. (оп. 2001): Рыдать ? – Но в сердце нет рыданий. Молиться ? – Для чего, кому?; ИС 1+(2-1)+(5-1) с мощным абсолютным фрагментом в «Ночь сегодня была бесконечно длинна…» (1883; оп. 1887): Тяжело погибать , но видать, как недуг Беспощадно уносит любимых тобой… Но видать, как усталый, измученный друг Уж готов уступить, обессилен борьбой!.. Тщетно ум свой пытать – и не верить уму, И, не веря, молитвы шептать небесам, И бояться дать волю безумным слезам, – Нет, уж лучше погибнуть стократ самому!..; и абсолютную ИС 4, с мотивами жизни и плавания в «Я не щадил себя: мучительным сомненьям…» (1883): Жить в мире призраков, жить грезами и снами, Без думы плыть туда, куда несет прилив, Беспечно ликовать с рабами и глупцами <…>. В «Долго в ясную ночь я по саду бродил…» (1883; оп. 1887) см. ностальгическую и полную движения ИС 4 и пессимистичную ИС 3: Помню, как я в столице, за школьной стеной, Ждал весны с замиравшей от неги душой, Чтоб родимую глушь повидать , Ранним утром с ружьем по полям побродить , В ясный вечер веслом гладь реки бороздить , Душный полдень – в лесу переждать <…> Я давно уж привык никого не любить, Ничего не желать, ни о чем не просить <…>; а в «Она была славная девушка, – смело…» (1883; оп. 2001) – ИС 1-3: Она была славная девушка, – смело Ты мог бы ей братскую руку подать , Чтоб вместе бороться за общее дело, И вместе трудиться , и вместе страдать … Ср. еще ИС 1-5, с ностальгической завистью к модусу жизни ребенка в «У кроватки» (1884): Как бы я рад был с тобой поменяться, Чтобы, как ты, и резвиться и петь, Чтобы, как ты, беззаботно смеяться, Шумно играть и беспечно глядеть!; и, наконец, ИС 2-1 – концовку позднего ст-ия Н. «Если ночь проведу я без сна за трудом…» (1885; оп. 1887): Милый, добрый мой друг, не печалься о мне: Чем томиться на медленном, тяжком огне, Лучше сразу блеснуть и сгореть … [Надсон 2001]94. «Не на время любить, – а безумно любить…»
1882; оп. 2001
95. «Неужели всю жизнь суждено мне прожить…»
1882; оп. 1900
96. «Жить, полной жизнью жить!.. Пусть завтра оборвется…»
1883 /84; оп. 1887
Константин Михайлович Фофанов (1862–1911)
ИП у Ф. – зависимое (часто от хотел бы), традиционно-романтическое в лермонтовском духе; серии средней длины есть в десятке ст-ий, чаще в сильной финальной или начальной позиции. Ср. ИФ 1+1+1+4 в конце «Мира поэта» (1886): И душно здесь ему, и больно пресмыкаться… Он любит солнце грез, он ненавидит тьму, Он хочет властвовать , он хочет наслаждаться , Не покоряясь ничему. Он хочет взмахом крыл разбить земные цепи, Оставить мрак земной в наследие глупцам… Со стрелами зарниц блуждать в небесной степи И приобщаться к божествам! [Фофанов 1962, 72]; ИС 1-3 в конце ст-ия «Дрожащий блеск звезды вечерней…» (1889): Хочу к былому я воззвать, Чтоб вновь верней им насладиться; Сны молодые попытать, Любви забытой помолиться!..; ИС 4 в длинной «Думе в Царском Селе» (1889): И люди вновь родились, чтоб опять Злословить, петь, влюбляться и страдать; ИС 1+5+1+3, с традиционными со времен Хомякова виртуальными метаморфозами во все стихии и состояния, в ст-ии «Не зажигая звезд, плывет по небосводу…» (1893): И смотрят на меня они [забытые призраки] с такой любовью, Как будто жизнь мою хотят умчать с собой. Наскучило ли им в забвении спокойном Эфирами блуждать, сливаться в аромат, Шуметь волной морей, гореть огнем лампад И в ночь весеннюю мерцать румянцем знойным? <…> И просят теплых слез, как будто могут слезы Их приковать к земле, несозданных земли! <…> И просят грешных дум, как истины святой, Чтобы хотя на миг облечься в прах земной, — Любовью трепетать и рассыпаться в звуках!..; ИС 6 в начале стилизованно-фольклорной «Песни» (1898): Я хотел бы, ненаглядная, Вновь с тобой еще увидеться: Горьким словом не обмолвиться, Дерзким взором не обидеться, Молодые сны рассказывать, Песни нежные налаживать; Ранним утром, поздним вечером Под окном твоим расхаживать. [Фофанов 2010]97. Мечта
1889
98. «Хотел бы я уснуть под свежею сиренью…»
1893
99. Стансы
1898
100. Ивы
1903
Федор Кузьмич Сологуб (Тетерников, 1863–1927)
У С. более двух десятков текстов с ИП, относящихся ко всем периодам его творчества, в т. ч. абсолютных и полностью инфинитивных. Абсолютная ИС 7-1 открывает ранний черновой отрывок (1887, оп. 2002): …Идти, – скучать, зевать, молчать, До утра в карты поиграть, Послушать сплетен самых свежих, И самому порассказать, Пристанешь к барышням, – потешь их <…> Цинизмом, но не свыше мер <…> Чтоб догадаться и без слов Их пол лукавый был готов, – И словом, по тропам избитым, Водить их тонко и умно <…> (следуют 38 неинфинитивных строк) [Cологуб 2012: 303–304]. В 8-строчном ст-ии «В его устах двухсмысленны слова…» (1902; оп. 1911) зависимая ИС 1+1+4 занимает всю II строфу, развивая излюбленную С. тему «бесстрастного поэта» в духе типичной для ИП установки на «нисхождение к небытию» и в стиле микеланджеловской Ночи (см. с. 84), но с сохранением за поэтом способности к восприятию: Его любить никто не захотел, Никто не мог его возненавидеть . Неузнанным пребыть – его удел, – Не действовать, не жить, а только видеть. В «Он не знает, но хочет…» (1902; оп. 1905) буддийско-шопенгауэровская тема бесстрастного неразличения жизни и смерти дана (с последовательным применением альтернативистского синтаксиса) в типичном для ИП ключе растительной метафорики и завершается мощной ИС 8, целиком занимающей III и последнюю строфу: Умереть или жить , Расцвести ль, зазвенеть ли, Завязать ли жемчужную нить, Разорвать ли лазурные петли, Все равно – умереть или жить. На фоне и под влиянием цветка (левкоя) С. развивает все ту же типичную для него и для ИП тему «нирваны» в двух (из трех) последних строфах ст-ия «Невинный цвет и грешный аромат…» (1904; оп. 1906), охваченных ИС 2, короткой, но очень разветвленной и к концу воспринимающейся почти абсолютно: Так сладостно склоняться в полусне Под тенью К желанному и радостному мне Забвенью, – Простивши всё, что было в жизни злом И мукой, Стереть и память даже о былом Разлукой. В первой из двух строф «Пьяного поэта» (1914; оп. 1915) ИС 4 обслуживает другой мотив С. – метания между противоположностями декадентской поэтической натуры (лирическое претворение харáктерного ИП XVIII в.): Мне так и надо жить , безумно и вульгарно, Дни коротать в труде и ночи в кабаке, Встречать немой рассвет тоскливо и угарно, И сочинять стихи о смерти, о тоске. Ст-ие «Приди ты поздно или рано…» (1920; оп. 1921), обращенное к жене поэта А. Н. Чеботаревской, открывается неинфинитивной строфой, содержащей предвестие последующего ИП – серию альтернативистских или/иль, после чего следует скромная ИС 1-1, которой подчинены синтаксически четыре очень разветвленные строфы: Люблю твой взор, твою походку И пожиманье тонких плеч, Когда в мечтательную лодку Тебя стремлюся я увлечь , Чтобы, качаяся на влаге Несуществующей волны, <…> На остров плыть, где реют сны, <…> и т. д. (примечательна подчеркнутая виртуальность движения в иное на транспортном средстве – мечтательной лодке). В ст-ии 1923 г. (оп. 1978) «Как ювелиры, собираем…» ИС 5, сначала оптативная (о, если б…), но постепенно все более автономная, занимает три последние строфы (из пяти) и разрабатывает тему с большим инфинитивным будущим – метаморфозу в насекомое – пчелу (ср. ст-ие Кушнера, «Кавказской в следующей жизни быть пчелой…», упомянутое во вступительной статье, см. с 17): О, если бы, жужжа пчелою, Перелетая с лип на рожь, Почуять острою иглою Пронзающую сердце дрожь! О, если б многосложным глазом, Который не дан еще нам, Безмерный мир окинуть разом, Ко всем приникнуть временам, И сочетать причину с целью, И это множество могил Закрыть всемирной колыбелью Из вечности текущих сил! [Сологуб 1979]101. «Не быть никем, не быть ничем…»
1894; оп. 1978
102. «Грозные невзгоды…»
1896; оп. 1978
103. «О сердце, сердце! позабыть…»
1898
104. «Рассвет полусонный, я очи открыл…»
1899
105. «Ветер тучи носит…»
1902; оп. 1906
106. Триолеты
13
1913; оп. 1914
107. «Как ярко возникает день…»
1917; оп. 1918
Ольга Николаевна Чюмина (1864/1865–1909)
108. Умирающая художница
(Памяти М. Башкирцевой)
3
1889
Вячеслав Иванович Иванов (1866–1949)
У И. есть десяток текстов с ИП, преимущественно мифологизирующе-стилизаторских. Серии неабсолютные, но иногда длинные и эмфатичные. В «Испытании», второй из пяти «Песен Дафниса» (1895; оп. 1904), несколько ИФ 2+2+1+1 анафорически управляются повторами типичной для ИП обобщенно-личной сравнительной формулы (Что) блаженней…? Вожделенней…, охватывающей все, кроме средней строфы: «Что блаженней? Упоений Раздвигать цветущий полог, — Истощив ли наслажденья, Отягченною ногою Попирать порог увялый? Что блаженней? В нежных взорах Дерзких ласк читать призывы — Или видеть очи милой, Утомленные тобою, Без огня и без желаний?» <…> «Вожделенней, сын Киприды, В угашенных взорах милой, Без восторга, без призывов, – Воспалять лобзаньем новым Жадной страсти едкий пламень… Ах, с порога совершений Вожделенней возвратиться К исступленьям ненасытным!..» [Иванов 1971, 765–766] В ст-ии «Время», втором в цикле «Suspiria» [Вздохи] (1902), есть длинная ИС 8: Устала ты, невольница Мгновенья, Себя рождать , Свой призрак звать из темного забвенья, Свободы ждать – И воскресать, и, разгораясь, реять, И прозирать, – Отгулы сфер в отзывах струн лелеять, – И замирать… [Там же, 699] В сонете «В алый час» (1906) ИС 4 занимает все второе четверостишие (три ИФ есть и в терцетах): Так позволь мне стоять безглагольным, Затаенно в лазури неметь , Чаровать притяженьем безвольным И, в безбольном томленьи, – не сметь… [Иванов 1974, 322] Мощная зависимая ИС 5 охватывает все 8 строк девятой (из 15) строф переводного ст-ия «Славьте пир наш на погосте» (из романа Новалиса «Генрих фон Офтердинген»), с характерной для ИП темой «слияния с другим»: Жжет чету, растет желанье Слить взаимное пыланье, Душу впить душою в недра, Стать душой одной, Все отдать друг другу щедро На одном костре сгорая И, другого пожирая, Напитать собой [до 1909 г.; Иванов 1987, 239] (до 1909 г.). Ср. зависимую ИС 6 оригинала: Immer wächst und blüht Verlangen Am Geliebten festzuhangen, Ihn im Innern zu empfangen, Eins mit ihm zu sein, Seinem Durste nicht zu wehren, Sich im Wechsel zu verzehren, Voneinander sich zu nähren, Voneinander nur allein; зависимую ИС 7 в переводе В. Гиппиуса («Славьте праздник наш бесстрастный…», 1922): Вечное растет томленье Милого обнять в волненье, В сокровенном единенье Все с любимым слить . Жажде не сопротивляться , Вечно гибнуть и меняться , Лишь друг другом упиваться , Лишь друг в друге вечно быть [Новалис 1995, 136] — и абсолютную ИС 5 в переводе В. Микушевича («Наше тихое веселье…», 2003): Раствориться бы в желанном; С ним в томленье беспрестанном, В сочетанье долгожданном Слиться бы вполне; И прельщать всегда друг друга, Поглощать всегда друг друга, Насыщать всегда друг друга Лишь друг другом в глубине [Новалис 2003, 108]. Метапоэтическая ИС 3, длиной в две начальные строфы, с богатым гипотаксисом, создающим автономизирующую перебивку, есть в восьмом ст-ии февральского цикла в «Римском дневнике 1944 года» (оп. 1962): «Nudus salta! [лат.: Танцуй голым] Цель искусства — Без покрова, без оков Показать, кто ты таков, Темные поведать чувства Заповедных тайников — Все, что в омутах роится, Под блестящим, гладким льдом, – Распечатать мертвый дом. Где от бела дня таится Подсознательный Содом» [Иванов 1979, 594–595].109. Бог в лупанарии
Александру Блоку
1909
110. Жар-птица
1915
Дмитрий Сергеевич Мережковский (1866–1941)
У М. около десятка ИС, обычно зависимых, иногда длинных, но никогда не охватывающих целого ст-ия. В «Аллахе и демоне» (1886; оп. 1914) ИС 3 появляется близко к концу довольно длинного повествования в описании «иного места» – рая: Там братья-ангелы придут нас обнимать И кровь из наших ран с любовью вытирать Краями светлых риз, и пурпурные розы С блестящих облаков на грешников кидать . Более длинная ИС 5 – в другом ст-ии на экзотический сюжет, тоже в описании идеального образа действий (Будды) – «Восточном мифе» (1888): Он жаждет одного: утешить , пожалеть, Помочь — без дум, без слов и разделить мученья, И одинокого любовью отогреть. В гл. 8-й поэмы «Семейная идиллия» (1890; оп. 1891), написанной Я6, но в жанровом отношении развивающей онегинскую традицию, есть ИС 4 (перекликающаяся с № 24): Но тяжелей всего — болезнь: какая мука, Едва заметив жар, в тревоге пульс считать, Способность потеряв работать и читать, И думать. А в душе — томительная скука… В «Волнах» (1891; оп. 1892), где разрабатывается инфинитивный топос мысленной метаморфозы в природную стихию и жизни и смерти в этом коде, ИС 1+7 содержит прямую цитату из пушкинского № 30: Смирение!.. Как трудно жить под игом! Уйти бы к вам и с вами отдохнуть , И лишь одним, одним упиться мигом, Потом навек безропотно уснуть !.. Ни женщине, ни Богу, ни отчизне, О, никому отчета не давать , И только жить для радости, для жизни И в пене брызг на солнце умирать!.. Тот же топос волн налицо в ст-ии «То, чем я был» (1895), с ИС 4+3: И страстного вы учите бесстрастью — Не верить злу людскому и добру, Быть радостным и не стремиться к счастью И жизнь любить, как вечную игру. И мудрости вы учите свободной, — Все пением и смехом побеждать, И в красоте великой и холодной Бесцельно жить, бесцельно умирать [Мережковский 1914: 48] [Мережковский 2000]111. Тучка
1880
112. «Покоя, забвенья!… Уснуть, позабыть…»
1887
Константин Дмитриевич Бальмонт (1867–1942)
У Б. абсолютное ИП – частый, едва ли не осознанный жанр, представленный множеством ст-ий, не говоря о еще более широком применении традиционных зависимых серий, осваиваемых им уже в 1890‐е гг. Ср: «Среди шхер» (1893), с ИС 3 и мотивом путешествия в иное: Как сладко мечтать одиноко, Забыть все сердечные раны, Умчаться далеко, далеко — В волшебные, чуждые страны [Бальмонт 1969, 467]; «Памяти И. С. Тургенева» (1893; оп. 1894), с абсолютной в начале ИС 3+(1-1): Кумир неволи сбросить с пьедестала, Живой волной ударить в берега, Сломить ту силу, что умы сковала, – И ты поклялся клятвой Ганнибала – Жить лишь затем, чтоб растоптать врага [Бальмонт 1969, 87]; «Я знаю, что значит – безумно рыдать…» (1894), с ИС 2+1 в первой строфе (из двух): Я знаю, что значит – безумно рыдать , Вокруг себя видеть пустыню бесплодную, Что значит – с отчаяньем в зиму холодную Напрасно весны ожидать [Там же, 83]; «Можно жить с закрытыми глазами…» (1899), с инфинитивами, зависящими от анафорически повторяющихся модальных можно (ИС 3+1+1+1+1+1), т. е. как бы последовательным уклонением от более автономной серийности, заданной в I строфе: Можно жить с закрытыми глазами, Не желая в мире ничего, И навек проститься с небесами, И понять , что все кругом мертво. Можно жить , безмолвно холодея, и т. д. до конца текста [Бальмонт 1969, 162–163]; «К Дальнему» (1899), с квазиабсолютным ИФ 1 – зачином-обращением к типичному для ИП «дальнему» – иному, потустороннему – адресату (видимо, к покончившему самоубийством брату Николаю; ср. отсылки к монологу Гамлета): Замкнуться , как в тюрьму, в одну идею, – Я знаю этот сон, мой дальний брат, Я медленно, но верно холодею, И, раз уйдя, я не приду назад. Ты отошел в страну без перемены <…> [Бальмонт 1969, 178]; «Молитву о жертве» (1899), с виртуальной метаморфозой в дерево (горящую березу) и топосом смерти/возрождения, вводимым ИС 4, зависящей от программных слов об инобытии, а далее подхватываемым двумя раздельными ИФ 1 и финальной ИС 3, передающей инфинитивы лирическому «я»: Она, прекрасная, отмечена была Рукой сознательной для бытия иного: Зажечься и гореть , — блестя, сгореть дотла, — И в помыслах людей теплом зажечься снова <…> Ей нужен долгий путь, ей надо исказиться: <…> Как было ей дано, погибшей, осветиться! <…> Скорее, господи, скорей войди в меня — И дай мне почернеть, иссохнуть, исказиться! [Бальмонт 1969, 181] (отсылка к ст-ию Тютчева «Как над горячею золой…», см. Markov 1988, 1: 120, скорее, типологична). В 1900‐е гг. Б., продолжая писать зависимыми сериями, начинает практиковать и абсолютное ИП. Ср.: ИС 2+4 в первой из двух строф ст-ия «Еще необходимо любить и убивать…» (1901): Еще необходимо любить и убивать , Еще необходимо накладывать печать, Быть внешним и жестоким, быть нежным без конца И всех манить волненьем красивого лица [Бальмонт 1969, 261]; ИС 2+1 с ностальгией и виртуальной миграцией в другого и в рай в «Возвращении» (1903): Мне хочется снова быть кротким и нежным, Быть снова ребенком, хотя бы в другом, Но только б упиться бездонным, безбрежным В раю белоснежном, в раю голубом [Бальмонт 1969, 280]; «Талисман» (1905), с одной и той же ИС 4 в первой и предпоследней строфах ст-ия, взятой, согласно Markov 1988, 1: 217, не из Корана, а из современного Бальмонту «руководства по сексу в духе Корана», «Théologie Musulmane. El Ktab…», в переводе, возможно, вымышленном, д-ра Регла (Paul de Regla): Знать , хотеть, молчать и сметь — завещал араб. Знай, молчи, желай и смей, если ты не слаб. <…> Знать, хотеть, молчать и сметь — радостный завет, Этот светлый талисман дал нам Магомет [Бальмонт 1969, 303–304]; ст-ие «Мирра» (1905?); памяти умершей в том же году М. Лохвицкой, с которой у Б. ранее был роман), с ИС 1+1+3 и топосом принадлежности иному миру: Как ты умела быть нездешней между нами, Давала ощущать [вар.: чувствовать] крылатость вольных птиц. Любить в любви, как ты, так странно-отрешенно, Смешав земную страсть с сияньем сверхземным, Лаская, быть, как ты, быть любящим бездонно [вар.: Светить в любви, как ты, любить в любви бездонно] — Сумел бы лишь сюда сошедший серафим (заключительный ИФ 3 квазиабсолютен благодаря постпозиции управляющего сумел бы) [Там же, 375–376]. В «Преступном слове» (1906?) неопределенно-личная ИС 3-1, охватывающая две строфы из трех, основана на подчинительной местоименной конструкции «кто…, тот…»: Кто будет говорить о слове примиренья, Покуда в тюрьмах есть сходящие с ума, Тот должен сам узнать весь ужас заключенья, Понять , что вот — кругом — тюрьма. Почувствовать, что ум, в тебе горевший гордо, Стал робко ищущим услад хоть в бездне сна, Что стерлась музыка — до крайнего аккорда: Стена, стена и тишина [Там же, 341]. Первое ст-ие цикла «Майя» из книги «Хоровод времен» (1909), под инфинитивным заголовком «Играть», открывается абсолютным ИФ 2: Играть на скрипке людских рыданий, На тайной флейте своих же болей, И быть воздушным как миг свиданий, И нежным — нежным как цвет магнолий [Бальмонт 1909, 37] (не исключена полемика со словами Гамлета о невозможности играть на нем как на флейте). В 1910–1920‐х гг. все чаще появляются абсолютные серии, хотя бы и не охватывающие ст-ий целиком; сохраняются и зависимые ИС. В сонете «Неразделенность» (1917), посвященном платонической, т. е. виртуальной, любви Микеланджело и итальянской поэтессы маркизы Виттории Колонна, первая половина терцета – абсолютная ИС 3 (плюс зависмый ИФ 1): Любить неразделенно, лишь мечтой. Любить без поцелуя и объятья. В благословеньи чувствовать заклятье. Творец сибилл, конечно, был святой. И как бы мог сполна его понять я? [Бальмонт 1969, 418]; Ностальгическое эмигрантское «Из ночи» (1920) начинается с длинной ИС 5+1, в конце вводящей тему «иного»: Я от детства жил всегда напевом, Шелестом деревьев, цветом трав, Знал, какая радость, над посевом, Слышать гул громов и шум дубрав. Видеть честность лиц, когда упруго Жмет рука надежную соху, Слышать , сколько звуков в сердце друга, Волю мчать по звонкому стиху. В поле ячменей светловолосых Видеть знак достойного труда. Путь иной – ходить в кровавых росах. Знак иной – багряная звезда [Ковчег, 64–65] (мотив «чужого/родного» возвращается в ИФ 1-1 предпоследней строфы: Я смотрю на мир в окно чужое, И чужое небо надо мной. Я хочу страдать, еще, хоть вдвое, Только б видеть светлым край родной). В 3-м ст-ии цикла «Часы» (1922) первые полторы строфы (из 5) – абсолютная ИС 3, несущая архетипическую тему остановленного мгновенья: Лежать в траве, когда цветет гвоздика И липкая качается дрема. Смотреть , как в небе сумрачно и дико Растут из шаткой дымки терема. Узнать , что в юном сердце есть хотенье, Истома, быстрой крови бьется жгут [Бальмонт 1980, 375]. Абсолютными ИФ 5 (= повторами одного и того же инфинитива) открывается и закрывается еще один ностальгический текст – программный первый фрагмент-вступление цикла «В раздвинутой дали. Поэма о России» (1929), соответственно озаглавленный «Уйти туда»: Уйти туда, где бьются струи В знакомый брег, Где знал впервые поцелуи И первый снег <…> Уйти – уйти – уйти – в забвенье. В тот вспев святой, Уйти туда — хоть на мгновенье, Хотя мечтой [Бальмонт 1930, 3].113. Заглянуть
1902
114. Отдать себя
1903
115. Звездные знаки
1916; оп. 1917
116. Три страны
1905
117. Венок
1920
118. Лестница любви
<1913>
119. Сквозная сеть
1933
120. Круг
Неизвестный автор
121. [Эпитафия] М. В. Дальскому
<1899>
Филипп Степанович Шкулев (1868–1930)
122. Я хотел бы…
1904
Зинаида Николаевна Гиппиус (1869-1945)
ИП появляется у Г. лишь во втором десятилетии творчества, а абсолютное ИП – еще полутора десятками лет позже и не занимает большого места, несмотря на ее интерес к грамматическим экспериментам (ср. ст-ие «Все кругом» [«Страшное, грубое, липкое, грязное…»; 1904, оп. 1906], состоящее, за исключением заглавия – подлежащего и 2-строчного глагольного резюме, из прилагательных ср. р. и определяющих их наречий). В ст-ии «Что есть грех?» (1902), написанном в остальном именными предложениями, третья строфа (из четырех) образована ИС 3: Грех – жить без дерзости и без мечтания, Не признаваемым – и не гонимым. Не знать ни ужаса, ни упования И быть приемлемым, но не любимым. Ст-ие «Иметь» (1905; оп. 1906) примечательно абсолютным инфинитивным заглавием; ИФ 1+(1-2), правда, зависимые, есть и в тексте, особенно в последней, IV строфе: Хочу дойти , хочу узнать, Чтоб там, обняв Его колени, И умирать, – и воскресать. Ст-ие «Не будем как солнце» (1911; оп. 1914), посвященное В. Ропшину (Б. Савинкову) и написанное той же формой, что и его неинфинитивные «Терцины» (1911), а заглавием полемизирующее с книгой Бальмонта «Будем как солнце» (1903), кончается семью инфинитивными строками – ИС 5+1+4, которые перекликаются по содержанию и структуре скорее с бальмонтовским «Отдать себя» (1903; из сб. «Только любовь»; см. № 114), а тж. с киплинговским «If» (1910): Посмей роптать , но в ропоте молиться , Огонь земной свечи хранить , нести, И, покоряя, – вольно покориться. Умей быть верным верному пути, Умей склоняться у святых подножий, Свободно жизнь свободную пройти И слушать… И услышать голос Божий. Длинное ст-ие «14 декабря 17 года» (1917) кончается практически абсолютной строфой – ИС 2-4: К одежде смертной прикоснуться , Уста сухие приложить , Чтоб умереть – или проснуться , Но так не жить! Но так не жить! ИС 4 с обертонами проникновения в чужое, божественной власти и небытия завершает трехстрофное ст-ие 1924 г. «Идущий мимо»: Как Бог, хотел бы знать я всё о каждом, Чужое сердце видеть , как свое, Водой бессмертья утолять их жажду – И возвращать иных в небытие. [Гиппиус 1999]123. Прогулки
1926
124. Как он
Георгию Адамовичу
1928; оп. 1930
Иван Алексеевич Бунин (1870–1953)
125. <Без меня>
1916
[Бунин 1956] 125. В поэзии Б., небогатой ИП, это ст-ие редкость. Три зависимых ИФ 4+1+1: залетать, порхать, шуршать, трепетать – смотреть – манить), связанные анафорической конструкцией И так же + вспомогательное будет, охватывают две из трех строф. Эта лейтмотивная формула начинает складываться уже в I строфе (Все то же будет…), а при последнем проведении эллиптически опускается (И море… манить…). Она оригинальным образом способствует разработке темы «смерти», вообще характерной для ИП, но взятой Б. в особом повороте, заданном заглавием (присутствовавшим в первой, журнальной публикации). Инфинитивы II строфы описывают продолжающуюся после смерти «я» жизнь бабочки, обычно служащей символом души, эфемерности жизни, а иногда и воскресения и являющей естественный объект метаморфических устремлений имплицитного в ИП лирического «я». В III строфе, где физическое движение замирает (чему вторят сдвиги в рифмовке: перекрестная сменяется смежной, а разнообразная – монотонной на -о), частый в ИП глагол смотреть непривычным образом передается тоже частому, – но в роли не субъекта, а объекта устремлений, – небу. Заключительное манить прописывает типичную для ИП человеческую устремленность к «иному», но загробное лирическое «я» привязывает ее опять-таки исключительно к внеположному неодушевленному объекту-подлежащему (море), опуская грамматически напрашивающееся одушевленное дополнение-субъект (манить кого). Структура трех ИФ иконически воплощает тему: «После [моей] смерти мир останется как бы таким же, но по сути будет иным». Шесть инфинитивов, подведенные под общую рамку, кажутся единой однородной серией, но в действительности описывают поведение разных подлежащих: бабочка, дно неба, море; тематически (но не синтаксически) этот ряд начинается в I строфе: …стол, скамья, Да образ, древний и простой. И, в отличие от того, что принято в ИП, этими подлежащими являются конкретные сущности, а не неопределенно-личное подразумеваемое «я», так что ст-ие как бы мутирует в некий антиинфинитивный (и во всяком случае, антиабсолютный) модус. В духе хомяковского «Желания» (№ 35) могло бы получиться что-то вроде ИС 6: *Мне б легкой бабочкой в шелку Порхать , шуршать и трепетать По голубому потолку <…> Смотреть в открытое окно И видеть только неба дно, Да к морю на простор пустой Лететь заманчивой мечтой. Но Бунин подрывает эти ожидания, сохраняя лишь видимость единой ИС. От строфы к строфе постепенно размывается и обжитая вещность подлежащих (комната, стол, скамья – икона – бабочка – дно неба, море – ровная синева, пустынный простор); исчезновению «я» вторит раздробленность и все большая эллиптичность синтаксиса (См. Ж-2006в: 53–55).© The Ivan Bunin Estate, 2020
Михаил Алексеевич Кузмин (1872–1936)
У К. более десятка зависимых ИС, иногда подчиненных излюбленным им анафорическим зачинам; абсолютное ИП развивается довольно поздно. «О, быть покинутым – какое счастье!..» (1907; оп. 1908) примечательно введением ИФ в начальную лейтмотивную и две заключительные (О, быть покинутым — такое счастье! <…> Быть нелюбимым — вот горчайший рок) строки ст-ия, написанного в размере и традиции пушкинского «Я вас любил…» (см. Ж-2005а: 390–431). Ст-ие «Ах, не плыть по голубому морю…» (1911; оп. 1912) открывается модальными инфинитивами со значением невозможности, а затем желательности, но во II строфе модальность как бы отходит на второй план, уступая место абстрактной виртуальности: Не видать открытых, светлых палуб И судов с косыми парусами, Золотыми в зареве заката. Ст-ие «Как месяц молодой повис…» (1915) заканчивается четверостишием, образующим абсолютную ИС 4+1: Прозрачным быть, гореть, манить И обещать, не обещая, Вести расчисленную нить, На бледных пажитях мерцая! Несколько озорных (описывающих детские гомосексуальные забавы) инфинитивов есть в ст-ии «Купанье» (1918; оп. 1920) из «Занавешенных картинок», ср. ИС 8: Кувыркаться , плавать, драться, Тискать, шлепаться, нырять, Снова плавать, кувыркаться, И опять, опять, опять! Образец изощренной инфинитивной эротики – длинная, постепенно автономизирующаяся ИС 6 в ст-ии из той же книги – «Али» (1918; оп. 1920): Когда-б я смел, когда-б я мог, О, враг, о, шах мой, свиться в схватке, И сладко погрузить клинок До самой, самой рукоятки! Вонзить и долго так держать , Сгорая страстью и отвагой, Не вынимая, вновь вонзать И истекать любовной влагой! (ср. у Недоброво № 190, впрочем, остававшееся неопубликованным до 2001 г.). Длинное ст-ие «„А это – хулиганская“, – сказала…» (1922) примечательно очень постепенным перерастанием зависимых инфинитивов в абсолютные, а также совмещением инфинитивности с назывными сериями; виртуальность ИП реализуется обнаженным приемом – наложением иронически сочиняемого ностальгического текста (вдохновленного цитируемой и некоторыми другими песенками) на географические и культурно-бытовые реалии утраченной с революцией России, ср. растянутую тройку ИФ (2+1+5): И я решил, Мне было подсказано: Взять старую географию России И перечислить (Всякий перечень гипнотизирует И уносит воображение в необъятное) Все губернии, города, Села и веси, Какими сохранила их Русская память. Костромская, Ярославская <…> Смоленская, Псковская. <…> Второй волною Перечислить Хотелось мне угодников И местные святыни <…> И тогда (Неожиданно и смело) Преподнести Страницы из „Всего Петербурга“, Хотя бы за 1913 год, — Торговые дома, Оптовые особенно: Кожевенные, шорные, <…> Кондитерские, хлебопекарни, – <…> Еще, еще поддать… <…> И этим Самым житейским, Но и самым близким До конца растерзав, Кончить вдруг лирически Обрывками русского быта И русской природы: Яблочные сады, шубка, луга, <…> Березовые рощи, да покосы кругом. / Так будет хорошо. / Как бусы, нанизать на нить И слушателей тем пронзить (См. Ж-2014: 585–667). В III строфе (из трех) 8-го ст-ия цикла «Новый Гуль» (1924) «Я мог бы!.. мертвые глаза…» есть практически абсолютная ИС 5: Я мог бы, мог!.. Напрасный бред! Надежде верить и не верить , Томительно ловить ответ В твоих глазах прозрачно серых, Взлетать и падать … Жар и лед… [Кузмин 2000]126. «Надоели мне грядки с левкоями…»
<1905>
127. «Сладко умереть…»
1906
128. «Что ж делать, что ты уезжаешь…»
1904–1905; оп. 1996
129. «Отрадно улетать в стремительном вагоне…»
1907; оп. 1908
130 Листки разрозненных повестей
6
1907; оп. 1910
131. «В проходной сидеть на диване…»
1907; оп. 1908
132. «Чтоб удержать любовника в плену…»
1908–1909? 1918?, оп. 1977
133. «Сквозь розовый утром лепесток посмотреть на солнце…»
1921; оп. 1922
134. Переселенцы
1926; оп. 1967
Валерий Яковлевич Брюсов (1873–1924)
Б. – один из поэтов, массированно применявших ИП, в т. ч. абсолютное. ИС встречаются в нескольких десятках его ст-ий, начиная со 2-й книги его стихов «Chefs d’œuvre», ср. ИС 4 в первом терцете сонета «Предчувствие» (1894; оп. 1895): Идем: я здесь! Мы будем наслаждаться , – Играть, блуждать, в венках из орхидей, Тела сплетать, как пара жадных змей! Длинная зависимая (от излюбленного Б. хочу) ИС 5 есть в опубликованном посмертно (1935) ст-ии «Будущий век…» (1899), с типичными для Б. и ИП мотивами власти над жизнью, миром и метаморфозами: Я хочу Верить белому лучу, В блестках искристых дробиться , Каждым мигом насладиться. Жизнью мировой дышать – И холодной властью мысли… Дням, что в вечности нависли, Как словам, повелевать! — и «Торжествовать! какие звуки!.. » (1900), в котором первая и последняя строфы (из четырех) открываются абсолютным инфинитивом: Торжествовать ! какие звуки! Их плеск расплесканный мне люб. <…> Торжествовать! люблю я звуки, Люблю моих заклятий власть<…>. С 1900 г. ИП укореняется и в публикуемых ст-иях Б., ср. фольклорно-святочную «Коляду» (1900), где субъектом зависимой ИС 4 в заключительной строфе-шестистишии является некая коллективная субстанция (Баба-Яга + Кощей + Солнце + Месяц + Дед), представленная местоимением «мы»): Мы пришли, Козу привели, — Людей веселить, Орешки дробить, Деток пестовать, Хозяев чествовать. Ср. тж. «Зимние дымы» (1900; оп. 1903), с ИС 6: Хорошо нам, вольным дымам, Подыматься , расстилаться, Кочевать путем незримым, В редком воздухе теряться, Проходя по длинным трубам, Возноситься выше, выше И клубиться белым клубом, Наклоняясь к белым крышам; длинное «L’ennui de vivre…» ([Скука жизни…]; 1902; оп. 1903; заглавие – начало неинфинитивного ст-ия Верлена из сб. «Bonheur», 1891), с программным отказом от своего «я» в I строфе (Желал бы я не быть «Валерий Брюсов») и ИС 9 в последней строфе, содержащей типичный набор мотивов ИП (забвение, перемещение, смерть, (не)воскресение): О, если б все забыть , быть вольным, одиноким, В торжественной тиши раскинутых полей, Идти своим путем, бесцельным и широким, Без будущих и прошлых дней. Срывать цветы, мгновенные, как маки, Впивать лучи, как первую любовь, Упасть, и умереть, и утонуть во мраке, Без горькой радости воскреснуть вновь и вновь!; и инфинитивное заглавие ст-ия 1907 г. (оп. 1909) «Быть без людей», кончающегося ИФ 2: И я упьюсь недолгим счастием: Быть без людей, быть одному! «Близ моря» (1911) открывается абсолютной ИС 4, занимающей две строфы, состоящей из типичных для ИП глаголов (ИФ есть и в последующих строфах) и формулирующей программную тему «иного» – «мысль о далеком»: Засыпать под ропот моря, Просыпаться с шумом сосен, Жить , храня веселье горя, Помня радость прошлых весен; В созерцанье одиноком Наблюдать лесные тени, Вечно с мыслью о далеком, Вечно в мареве видений. Большой инфинитивный пассаж (квазиабсолютная – начинающаяся оптативно – ИС 6, занимающая 2 строфы из шести) есть в ст-ии «Как птицы очковой змеей очарованы…» (1911; оп. 1912), где виртуальность удвоена: желанному бегству предшествует метафорическое самоотождествление с загипнотизированными змеей птицами: Привстать бы, сорвать бы оковы железные, И кольца и цепи! и вольными вновь Бежать в дали синие, в сумерки звездные, Где ставит алтарь свой меж сосен Любовь! Со смехом упасть там на мхи потемневшие, Объятья святые, как детям, сплести, Забыть эти муки, как сны отлетевшие, Как камни на прежнем, пройденном пути!… Сонет «На смерть А. Н. Скрябина» (1915) примечателен инфинитивной рифмовкой катренов, хотя 10 инфинитивов и не образуют единой длинной серии (ИФ 3+2+1+1+(2-1)): Он не искал — минутно позабавить, Напевами утешить и пленить; Мечтал о высшем: Божество прославить И бездны духа в звуках озарить. Металл мелодий он посмел расплавитьИ в формы новые хотел излить; Он неустанно жаждал жить и жить, Чтоб завершенным памятник поставить<…> Абсолютная ИС 2 проходит в одном из последних ст-ий Б. – «Dolce far niente» [Блаженное безделье (ит.)] (1924; оп. 1928), написанном за несколько месяцев до смерти и пронизаном духом воспоминаний о молодости и раннем творчестве (с эпиграфом из собственного ст-ия «День растоплен, море сине…»; 1898; оп. 1900): Щекой припасть к коре шершавой, Вобрать в глаза дрожанья вод… [Брюсов 1973–1974]135. К самому себе
1900; оп. 1908
136. В полдень
1903, 1904; оп. 1906
137. В море
1906
138. На отмели
1913
139. В Тифлисе
1916
140. Смотреть в былое
1921; оп. 1922
Аделаида Казимировна (Лубны-)Герцык (1874–1935)
У Г. более десятка ст-ий с ИП. В ст-ии 1908 г. (оп. 1999) «Иду в вечереющем, вольном мире…» постепенно автономизирующаяся ИС 5 проходит в середине текста: Так хочется двери, закрытой, тесной, Простых, человечьих слов. На эти врата глубины небесной Набросить земной покров. На миг отдохнуть от молитв пустыни, Забыть голубой свой путь, Стать другом, сестрой, но одной, единой, Стать всем для кого-нибудь… То же, но в более определенном модальном ключе – в ст-ии «Я не знаю, так ли оно приближается?…» (1910; оп. 1999), с ИС 3+1+4: Может ли сердце проснуться без зова, В солнечной выси греясь, безвестное? Заблудиться в мире среди бездорожия И встретить счастье в пути случайно, Можно ль? Нет ли? Там многое — тайна, Как распознать веления Божии? Все стоять бы и ждать, покуда узнается, Стоять и ждать, — не прошло бы мимо <…> Сильна перволичная и модальная окраска и в длинной срединной серии 3+(2-1)+(4-1)+1 ст-ия «Вина» (1912; 1992): Ах, укрыться , зарыться в глухом подземелье И стать тише самой тишины! Что сказать, как начать, чтобы сердце унять, Поискать ли мне травы целебные? Или сеять и ждать, и с зерном умирать, Чтоб воскреснуть с колосьями хлебными? Как уйти из-под вихря, с крутого хребта? В ст-ии «Вокруг души твоей и день, и ночь скитаюсь…» (1920; оп. 1992) ИС 3 (обращенная к «ты») появляется в заключительной III строфе: Принять твою тоску, твою изведать муку, Твой страшный сон изведать въявь… Наконец, в ст-ии 1921 г. «Друзья! Ведь это только „путь“!..» (оп. 1992), с характерной темой «пути», ИС 3 отнесена к коллективному «мы»: Друзья! Ведь это только «путь»! Когда заря погаснет в небе, Нам можно будет отдохнуть , Тоскуя о небесном хлебе. Молитву краткую шепнуть, На миг поверить близкой встрече, А утром снова, снова в путь Тропой унылой человечьей… [Герцык 2004]141. «В стесненный строй, в тяжелые оковы…»
1912; оп. 1992
142. Подвальные
II
<1921; 1992>
Татьяна Львовна Щепкина-Куперник (1874–1952)
Щ. известна как переводчица многих западноевропейских драматургов, в частности полного собр. соч. Э. Ростана (Edmond Rostand, 1868–1918). В переводе монолога заглавного героя его драмы «Орленок» («L’Aiglon», 1900; пер. 1914; V, 2) длина и абсолютность ИС 9: <…> меня корона ждет!.. Корона, власть… Движением десницы, Как по волшебству, открывать темницы И узникам свободу даровать, Кормить голодных, облегчать страданья, Вносить улыбки, осушать рыданья, Любить, прощать и счастье разливать… — призваны компенсировать более сложную и многочленную инфинитивную структуру оригинала – ИФ 2+1-(1-1/(1-1))+(1-5): Régner! .. Régner! – C’est dans ton vent dont le parfum de gloire Commence à me rapatrier, Qu’au moment de partir je devais venir boire, Wagram, le coup de létrier! Régner! – Qu’on va pouvoir servir de grande causes Et se dévouer à présent! Reconstruire, apaiser, faire de belles choses!… (ср. аналогичное ИП в разработке темы царской власти в «Ермаке» Хомякова, см. с. 86). [Мастера перевода]143. Упражнения
1914
Сергей Львович (Зеликович) Рафалович (1875–1943/1944)
У Р., начавшего печататься в 1900 г., много переводившего с французского, примкнувшего к символизму, замеченного Анненским и ценившего поэзию Ахматовой, обращение к ИП было естественно и имело место на протяжении нескольких десятилетий. Ср. квазиабсолютную ИС 5, с топосом власти искусства в ст-ии «Смелость» («Она победила не силой, а властью…», 1911): Бороться с сильнейшим искусством разумным И прихоти быстрой его подчинить , Над зверем свободным, над зверем бездумным, Горячим и гордым бесстрашно царить; И мчаться , и мчаться, забыв о покое Вселенной созвучной и мерной как стих, — Да есть ли на свете блаженство такое? Да стоит ли вечность мгновений таких? [Рафалович 1914, 71]; и аналогичную по теме ИС 5 в «Отваге» («Как ель стройна, как дуб могуча…», 1911): Отрадно ей пытать удачу, Дразнить лукавую судьбу, Решать ненужную задачу, Вести бесцельную борьбу, И каждый миг касаясь гроба, Упасть , блестя, среди огней, — Меж тем как страх, восторг и злоба, Толпу склоняют перед ней [Рафалович 1911, 68]; ИС 3+3, с топикой выхода в иной, запретный для ребенка взрослый мир, в «Молитве девочки» (1916): Если небо хмурится, / не хожу гулять: / ах, позволь на улице / в дождик постоять , / и с дворовым мальчиком / в луже дождевой / покопаться пальчиком, / поиграть с водой. / Дай мне булку сладкую, / клейкий пирожок. / Отведи украдкою / ночью на лужок. / Там хочу со взрослыми / при луне бродить , / в лодке узкой веслами / по воде водить , / увидать русалочку, / лешего — в лесу / с бородой мочалочкой, / с шишкой на носу [Рафалович 1916а, 9–10]; ИС 1+5, с характерными у Р. мотивами бескорыстного отказа в «Как сталь, до белого закала…» (1916): Учусь молитвенно склоняться , / хочу бесхитростно понять , / не соблазнять , а соблазняться , / и полюбить , а не пленять [Рафалович 1916а, 79]; и постепенно абсолютизирующуюся ИС 5 (или ИС 4+1, – если просто в последней строке трактовать не как обстоятельство, а как предикатив, управляющий стать) в эмигрантском ст-ии «Улицу запорошило снегом…» (1923): Вот наш итог. Сидеть бы лучше дома И пить на брудершафт. / Поцеловаться трижды, отругнуться , Так просто близким стать [Рафалович 1923, 9].144. «Не ведать ни счастья, ни горя…»
1901
145. «Городом пустынным ночью проходить…»
оп. 1916
146. «Хранить, забыв о мире близком…»
1924?
147. В кафе
Александр Михайлович Добролюбов (1876–1945?)
Д. – русский поэт-символист, известный не столько своей поэзией, сколько жизнетворчеством. Его образцы ИП немногочисленны. Ср. последнюю (из трех) строфу ст-ия «На вечеринку уединенную…» (оп. 1900) с двумя двухэтажными ИФ (2-1)+(1-1): Я освятить хочу и мелочь, Вновь дать душе дышать ! Желаю всем во всем так делать , Чтоб ввек дрожать . [Минский, Добролюбов 2005]148. [Из раздела] Псалмы из архива С. Н. Дурылина
23.
1895
Максимилиан Александрович (Кириенко-)Волошин (1877–1932)
В. – один из ранних активистов ИП. За 20 лет между 1903‐м и 1925‐м годами им создано около трех десятков текстов с ИС, в т. ч. длинными и абсолютными. Через соседние строфы (V–VI) довольно раннего многострофного «Письма» (1904/1905; оп. 1907) с топосом жизненного цикла проходит абсолютная ИС 8: Орган… Готические своды… Толпа: потоки глаз и лиц… Припасть к земле… Склониться ниц… / Любить без слез, без сожаленья, Любить , не веруя в возврат… <…> Смотреть , как тают без следа Остатки грез, и никогда Не расставаться с грустным счастьем, И, подойдя к концу пути, Вздохнуть и радостно уйти [Волошин 2003, 50–51]. В «Когда время останавливается. 2» (1905; оп. 1907), напротив, абсолютные ИФ 2+2 занимают первые половины I и II строф (из четырех), подчеркнуто перемежаясь неинфинитивными предложениями: Быть заключенным в темнице мгновенья, Мчаться в потоке струящихся дней. В прошлом разомкнуты древние звенья, В будущем смутные лики теней. Гаснуть словами в обманных догадках, Дымом кадильным стелиться вдали. Разум запутался в траурных складках, Мантия мрака на безднах земли [Там же, 38]. В ст-ии «Гражданская война» (1920; оп. 1923), характерном для ИП позднего В., длинная обличительная ИС 2+1+7 располагается в середине текста (в отличие от сходных тематически, но целиком инфинитивных №№ 150-151): Одни идут освобождать Москву и вновь сковать Россию, Другие, разнуздав стихию, Хотят весь мир пересоздать. <…> А вслед героям и вождям Крадется хищник стаей жадной, Чтоб мощь России неоглядной Размыкать и продать врагам: Сгноить ее пшеницы груды, Ее бесчестить небеса, Пожрать богатства, сжечь леса И высосать моря и руды [Там же, 330].149. «Сквозь сеть алмазную зазеленел восток…»
1904; оп. 1906
150. «Лежать в тюрьме лицом в пыли…»
Казнимый может при известных условиях считаться живым, повисев в петле не только минуты, но даже и часы. Современная же медицина не имеет еще надежных способов для определения момента наступления действительной смерти.Проф П. Минаков. Рус. ведом. № 244
<после 5 октября 1905>; оп. 1981/1984
151. «Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь…»
1906; оп. 1907
152–153. Иверни (Неоконченное)
1
1907; оп. 1984
5
1907; оп. 1984
154. Corona astralis
8
1909; оп. 1910
155. «Обманите меня… но совсем, навсегда…»
1911; оп. 1915
156. Иверни (Неоконченное)
74
1913; оп. 1984
157. Красногвардеец (1917)
16 июня 1919 Коктебель
оп. 1919/1954
158. Спекулянт (1919)
16 августа 1919 Коктебель
оп. 1919, 1922
159. Иверни (Неоконченное)
Микель Анджело
1921; оп. 1984
160. Доблесть поэта
I
II
17 октября 1925 Коктебель
1925; оп. 1973
Юрий Никандрович Верховский (1878–1956)
У этого поэта-филолога, друга Вяч. Иванова, ученика и эпигона символистов, ИП представлено широко, выступая в качестве канонизированного приема. Уже в ранних стихах В. намечается совмещение ИП с сонетным, ср.: «Да, опьяненным нужно быть всегда…» (первая, заглавная, строка – бодлеровская, вынесенная и в эпиграф), с ИС 5 во втором катрене и ИФ 1 в первом: Да, опьяненным нужно быть всегда. <…> Я каждый миг хотел бы быть влюбленным, Пылать, как та далекая звезда, – Зажечь ли мир, сгореть ли без следа, – Но говорить с бессмертьем окрыленным. Поздний образец – сонет «Затемненный Ленинград» (1943), где разрозненные инфинитивы появляются в 1-м катрене (Нет сил в спокойной комнате сидеть <…> Куда себя мне деть?) и возвращаются, подхватывая все ту же рифму, в виде абсолютной ИС 3 на переломе к терцетам: Дышать, глядеть – И вслушиваться в мерное такое Дыханье великана [Сонет 1987, 93–94]. ИС 4+1+2 проходит в середине иронического наброска петербургского ландшафта, «Хоть заштатная столица…» (между 1917 и 1920?): В эту гниль, и слизь, и слякоть Славно Питером брести , С двойником своим калякать Без путя, хоть по пути. / И желанья, и вопросы Драной шубой запахнуть , Дымом скверной папиросы Подогреть пустую грудь. А с погодою бесстыжей И поспорить не моги <…> Что ж? Не хочешь в воду кануть? Шепчет вкрадчиво двойник: Без догадки – в небо глянуть, Что же к лужам ты поник? [Верховский 2008]161. Вариации на тему Пушкина
1
оп. 1908
162. Желания
3. Рок
оп. 1908
163. «Широкой чашей быть – хмельным вином…»
Счастия легкий венец.«Довольно». Вячеслав Иванов
оп. 1908
164. В библиотеке
А. А. Веселовскому
<1910>
165. «Бессонную ночь провести…»
оп. 1917
166. «Нам печали избыть не дано…»
оп. 1922
167. «О, полусонное томленье!..»
оп. 1922
168. «Хорошо встречать весну…»
23.IV/6.V.1926. Москва
169. «Какая грусть – и как утешно…»
23.IV/6.V.1926 Москва
170. «Какая грусть! Какая…»
30.05.1926 (?), оп. 2008
171. Огаревские раздумья
2
Октябрь–ноябрь 1927; оп. 2008
172. «Хорошо проболеть и проплакать…»
Ольге Максимилиановне Новиковой
10/23.V.1928
Эллис (Лев Львович Кобылинский; 1879–1947)
173. Одиночество
В. Нилендеру
1905–1913
Георгий Иванович Чулков (1879–1939)
ИП встречается у Ч. нередко, ср. абсолютную ИС 4 в сонете «Стрела» («Нет, не убийства хмель и темь, не сила…») – в начале первого терцета: Все сознавать и быть слепым, как все; У ног любовницы твердить обеты <…> (1920; Сонет 1998, 435), а также тематизацию гамлетовской формулы в другом сонете – «Да, Ты грядешь со славою судить…» (седьмом в цикле «Истина», 1920; Там же, 440): Да, Ты грядешь со славою судить <…> И в миг порвется нить – Последняя, что вяжет нас: – «не быть» Вдруг станет «быть». И станет мир постылым, Где нам, глухим, нечистым и бескрылым, Как в склепе суждено, стеная, жить.174. «Уйти в пустыню, в дальний строгий скит…»
Июль 1918
Александр Александрович Блок (1880–1921)
У Б., автора эмблематичного образца русского ИП (№ 178), абсолютных ИС почти нет, но ст-ия, насыщенные инфинитивами, встречаются. Одна из ранних ИС 3+(2-1) – в ст-ии «Артистке» (1900; оп. 1918), с вероятным инфинитивным подтекстом из переводов вольтеровских стансов «К г-же дю Шатле» Пушкина/Туманского (см. примечания к ИП Туманского, с. 82–83; вероятность отсылки к Пушкину подкрепляется заключительной строкой – цитатой из «Я помню чудное мгновенье…»): Позволь и мне сгорать душою, Мгновенье жизнь торжествовать И одинокою мечтою В твоем бессмертьи ликовать . <…> Позволь же мне сгорать душою И пламенеть огнем мечты, Чтоб вечно мыслить пред собою Твои небесные черты. Аналогичное кольцевое применение ИС 4 (на этот раз точно повторенной в конце) – в ст-ии «Я вышел в ночь – узнать, понять…» (1902), с его топикой угадывания «иного» в ночном пейзаже; 16 строк в середине неинфинитивны, если не считать единственного зависимого ИФ 1): Я вышел в ночь – узнать , понять Далекий шорох, близкий ропот, Несуществующих принять, Поверить в мнимый конский топот. Интересные попытки ИП – в сонете «Никто не умирал. Никто не кончил жить…» (1903, оп. 1907; первоначальное название «Метемпсихоз»), в связи с топикой переселения душ и противопоставлением двух форм бытия с помощью распределенной ИС 2+1: Одна и та же нить Связует здесь и там; лишь два пути открылись: Один — безбурно ждать и юность отравить, Другой – скорбеть о том, что пламенно молились… Внушительная, постепенно автономизирующаяся (благодаря перебою, тоже включающему инфинитив) ИС 6-1 (или ИС 5-2) венчает длинное ст-ие «О смерти» (1907; оп. 1908): Хочу, Всегда хочу смотреть в глаза людские, И пить вино, и женщин целовать , И яростью желаний полнить вечер, Когда жара мешает днем мечтать И песни петь ! И слушать в мире ветер! ИС 3+2 с возможной отсылкой к лермонтовскому забыться и заснуть, завершает знаменитое «Друзьям» (1908; оп. 1909), содержащее и другие разрозненные ИФ: Печальная доля — так сложно, Так трудно и празднично жить, И стать достояньем доцента, И критиков новых плодить… Зарыться бы в свежем бурьяне, Забыться бы сном навсегда! Молчите, проклятые книги! Я вас не писал никогда! В ст-ии «На островах» (1909; оп. 1911) полторы строфы образует ИС 4: Я чту обряд: легко заправить Медвежью полость на лету, И, тонкий стан обняв, лукавить , И мчаться в снег и темноту, И помнить узкие ботинки, Влюбляясь в хладные меха (движение в иное включает вариацию на тему транспортного средства). Программное первое ст-ие «Ямбов» «О, я хочу безумно жить…» (1909–1914; оп. 1915) открывается ИС 4 с примечательным упором на метаморфозу «безличного» в человеческое: О, я хочу безумно жить: Всё сущее – увековечить, Безличное – вочеловечить, Несбывшееся – воплотить! В ст-ии «Искусство – ноша на плечах…» (1909; оп. 1915) зависимая ИС 4 охватывает две средние строфы из четырех, причем заключительная, именная, практически назывная, строфа как бы согласована с ИП тенденцией к отказу от глагольности (и даже числом однородных членов – тоже 4): Как сладостно предаться лени, Почувствовать , как в жилах кровь Переливается певуче, Бросающую в жар любовь Поймать за тучкою летучей, И грезить , будто жизнь сама Встает во всем шампанском блеске <…> А через год — в чужой стране: Усталость, город неизвестный, Толпа, — и вновь на полотне Черты француженки прелестной!.. (характерен топос – небесный полет туч, грезы, альтернативный мир кино, чужая страна, неизвестный город). ИП используется, но лишь периферийно и в поздних стихах и поэмах, ср. предпоследнюю строфу «Скифов» (1918) с кровожадной ИС 4: Не сдвинемся, когда свирепый Гунн В карманах трупов будет шарить , Жечь города, и в церковь гнать табун, И мясо белых братьев жарить!..; и «фольклорную» ИС 3 в «Двенадцать» (1918; гл. 3): Как пошли наши ребята В красной гвардии служить – В красной гвардии служить – Буйну голову сложить ! [Блок 1997–1999]175. «Часто в мысли гармония спит…»
1901; оп. 1926
176. «Май жестокий с белыми ночами!..»
Вл. Пясту
1908
177. «Как тяжело ходить среди людей…»
Там человек сгорел.Фет
1910–1914
178. «Грешить бесстыдно, непробудно…»
1913–1914; оп. 1914
Саша Черный (Александр Михайлович Гликберг; 1880–1932)
Ч., мастер иронической стилизации, с самого начала охотно обращался к ИП (в сатирических зарисовках, стихах на случай и для детей), что свидетельствует о быстрой канонизации такого письма в 1900‐е гг. Для Ч. характерно не абсолютное ИП, а анафорически вводимые зависимые ИС. «Послание второе» (1908) открывается безличной ИС 4+1+2, управляемой тремя анафорическими Хорошо, охватывающей три строфы из десяти и описывающей дневной цикл (окончить утром), с постепенным переходом от традиционного созерцания природы (следить за тучками) к вуайеристскому подглядыванию (смотреть… как … угощают… поцелуями), а затем и к мысленной метаморфозе (быть Агашей): Хорошо сидеть под черной смородиной, Дышать , как буйвол, полными легкими, Наслаждаться старой, истрепанной «Родиной» И следить за тучками легкомысленно-легкими. Хорошо, объедаясь ледяной простоквашею, Смотреть с веранды глазами порочными, Как дворник Пэтэр с кухаркой Агашею Угощают друг друга поцелуями сочными. Хорошо быть Агашей и дворником Пэтэром, Без драм, без принципов, без точек зрения, Начав с конца роман перед вечером, Окончить утром — дуэтом храпения. В ст-ии «Театр» (1908) ИС 1+6, опять с анафорическим повтором управляющего слова, появляется в связи с темой иного – сценического – образа жизни, а в рефрене, обнажающем тему «чужого», дважды фигурирует ИФ 1-1, Все равно? О, так ли? Трудно искры в сердце затоптать , Трудно жить и знать , и видеть, но не верить, но не ждать, И играть тупую драму, покорившись, как овца, <…> И вот, порою, Чтоб вспомнить, что мы еще живы, Чужою игрою Спешим угрюмое сердце отвлечь. В «Ламентациях» (1909) ИС 4 проходит в двух начальных строфах, а затем анафорическое Хорошо, управляющее тремя из начальных четырех инфинитивов, возвращается в финале: Хорошо при свете лампы Книжки милые читать , Пересматривать эстампы И по клавишам бренчать, — Щекоча мозги и чувство Обаяньем красоты, Лить душистый мед искусства В бездну русской пустоты. <…> Хорошо при свете лампы Книжки милые читать, Перелистывать эстампы И по клавишам бренчать. Ст-ие «У моей зеленой елки…» (1909; ИС 1-7) интересно переходом от созерцания (смотреть) к метаморфическому переживанию за праздничную елку, выраженному постепенно автономизирущейся ИС 7 в придаточном предложении, описывающем отрицаемый альтернативный вариант бытия: Буду долго и безмолвно На нее смотреть любовно, На нее, которой больше не видать в лесу весны, Не видать густой лазури И под грохот свежей бури Никогда не прижиматься к телу мачтовой сосны! Не расти , не подыматься, С вольным ветром не венчаться И смолы не лить янтарной в тихо льющийся ручей… В «Празднике» (1910; посвящено Пасхе) тройной анафорой (со сменой субъекта в третий раз) служит вспомогательное Будут (в значении будущего абитуального, хорошо согласующегося с инфинитивным топосом обобщенной повторности харáктерного поведения), давая ИС 3+(3-1)+7: Снова кавалеры, наливая водку, Будут целовать чужих супруг взасос И, глотая яйца, пасху и селедку, Вежливо мычать и осаждать поднос. Будут выбирать неспешно и любовно Чем бы понежней набить пустой живот, Сочно хохотать и с масок полнокровных Отирать батистом добродушный пот. Локоны и фраки, плеши и проборы Будут наклоняться , мокнуть и блестеть, Наливать мадеру, раздвигать приборы, Тихо шелестеть и чинно соловеть. В «Настроении» (1910) лирический субъект метафорически чувствует себя сразу двумя «другими» – одновременно радостным ребенком и усталым музыкантом, и соответствующая ИС проходит с нарастанием, первый раз это ИФ 2, а второй раз, в финале, – ИС 4: Ли-ли! Мне скучно взрослым быть Всю жизнь — до самой смерти. И что-то нудное пилить В общественном концерте. <…> Ха-ха! Как скучно взрослым быть, По скучным улицам бродить, Смотреть на скучных братьев, И скуке мстить проклятьем! Скорее пронзительное, нежели ироничное «На кладбище» (1910) кончается абсолютной ИС 6 с частым в ИП отказом от жизни в форме метафорического засыпания: Упасть на могильные плиты, Не видеть , не знать и не ждать, Под небом навеки закрытым Глубоко уснуть и не встать… В длиннейшем, уже эмигрантском, «Оазисе» (1919; оп. 1920) есть иронически сентиментальная ИС 5 с мотивами вольного перемещения и времяпровождения и метамофрозы: Старик Руссо вполне был прав: Рок горожан ужасно тяжек… Как славно средь коров и трав Дня три прошляться безподтяжек! Поесть , поспать, пойти в поля, Присесть с пастушкой возле ели… ИС 6 с постепенной, но не полной автономизацией есть в ст-ии «Ах, сколько на свете детей!» (1920; оп. 1921): Ах, когда б собрать всех вместе — Верст на двести Растянулся б хоровод… Завертеться б, закружиться, Сразу всем остановиться, Отдышаться всем на миг — И поднять веселый крик! [Черный 2007]179. Поклонение красоте
<1908>
180–181. Два желания
1
2
1909; оп. 1909
182. Нирвана
1911; оп. 1911
183. «Если летом по бору кружить…»
<1911>; оп. 1911
184. Человек
1912; оп. 1930
185. «Зимою всего веселей…»
1920; оп. 1921
Екатерина Николаевна Волчанецкая (Екатерина Дмитриевна Ровинская, 1881–1956)
186. «Хочется любви, простой и бесхитростной…»
1920/1921; оп. 1923
Семен Дмитриевич Фомин (1881–1958)
187. От земли
1919
Борис Александрович Садовской (Садовский, 1881–1952)
У С. нет абсолютного ИП, но встречаются довольно длинные ИС, в том или ином стилизованном ключе. Ср.: ИС 1+1+3, охватывающую вторую половину ст-ия «Монашья» (1914?; оп. 2001), написанного белым фольклорным стихом: Не мое дело к обедне ходить , Не мое дело к вечерне звонить , Я хочу пить зелено вино, С молодицами песни играть , Красных девок в келью важивать ; ИС 1+4 – фрагмент 14-строчной (почти обратной онегинской) строфы из «рассказа в стихах» «Кровь» (1918; оп. 1922) в духе «Графа Нулина»: И, с честью брата схоронив, К ней каждый день езжал обедать . То надо старосту проведать, То поспешить с запашкой нив, То дачу посмотреть лесную, То просто навестить больную; ИС 5+1 в автометапоэтическом ст-ии «Над крышами клубится дым…» (1929; оп. 2001): А что тебе, безглазый крот? Читать , раздумывать, мечтать, Влюбляться, рифмами играть: Все это глупые привычки, Часов и мыслей переклички, Которых лучше бы не знать; заключительную строфу ст-ия «Июньский вечер; подо мной…» (1935; оп. 2001), посвященного попытке Непостижимое постичь и кончающегося ИС 1+3 с характерной топикой отказа (по сравнительной схеме типа «Х + Инф. лучше, чем Y + Инф») от человеческих свойств в пользу слияния с иным – природой: Да разве можно жизнь постичь , Когда рассудок слеп, как сыч? Ему не внятен вечный миг. Куда умней в лесу стоять, И слушать ястребиный крик, И ничего не понимать. [Садовской 2001]188. Моей луковице
1911; оп. 1913
Николай Владимирович Недоброво (1882–1919)
Стихи Н. вообще и его ИП в частности интересны прямотой в разработке эротических тем и свободной версификацией, сочетающими эффекты античной безыскусности и утонченного натурализма. Абсолютные ИФ у него встречаются, но целых текстов не охватывают. В ст-ии «Это оно… и опять… и как хорошо!» (1905; оп. 2001), написанном белым 3/4-иктным дольником и начинающемся с подчеркнуто неопределенного Это оно, ИС 4 зависимая, с топикой уникальных переживаний мгновения: Вот теперь мне сесть на диване / и замечтаться , поднявши брови, / отложивши в сторону руку с книгой, / и задуматься , и искать в сумраке / очертаний лица дорогого. В еще одном разноиктном, но рифмованном, дольнике «Странно. Сижу я с девушкой чистой, здоровой…» (1905; оп. 2001) инфинитивное развитие получает эротическая изнанка любви, причем перебивки ИС 1+(3-1)+1+1+1 личными формами создают местами абсолютный эффект: …начинает шевелиться похоть, и хочется, поднявшись, / взять ее за руки выше локтя… Она покраснеет, смутится… / еще приблизиться и попробовать, обнявшись, / с грудями ее повозиться… / Она вспыхнет, попробует освободиться… / Ее удивленью не будет границы, / когда я ногами буду к ней жаться, / она расплачется… Чтобы вполне наслаждаться, / это и нужно… [Недоброво 2001]189. «Всё впереди… О, так довольно…»
1904; оп. 2001
190. «Почему, увидавши тебя…»
1904; оп. 2001
Давид Давидович Бурлюк (1882–1867)
ИП редко, но встречается у Б., ср. ИС 4 в ст-ии «Затворник. Op. 3» (1907–1909), оп. в сб. «Садок судей» (1910): Молчанье сможешь длить пещере, Пурпурный крик таить , Спасаться углубленной вере, Кратеры Смерти пить. Интересны эксперименты Б. с аграмматичностью, ср. в предыдущем ст-ии: спасаться [в?] углубленной вере, а в сонете «Tempore Mutante» («Играют в старой башне дети…»; op. 11 из цикла «Корчма буранов», не позднее 1932) при правильных размере и рифмовке неграмматичны конец первого 4-стишия: <…> И груде хлама часто встретить: Шеломы, панцири, кинжал. <…> и предпоследняя строка: Вершителей угасших «быть». [Д. Бурлюк, Н. Бурлюк 2002]191. Железная дорога
Русь
1914
Вильгельм Александрович Зоргенфрей (1882–1938)
Абсолютная ИС 3-1 есть в 5-й из семи строф хрестоматийного ст-ия З. «Приходит, как прежде, нежданно…» (1909? оп. 1922), обращенного к загадочной роковой фигуре типа блоковской Вечной Женственности и включающего мотивы сна, пробуждения (см. инфинитивную 2-ю строку), смерти и метаморфозы в адресата: Дышать твоим ровным дыханьем, И верить твоей тишине, И знать , что последним прощаньем Придешь ты проститься ко мне [Зоргенфрей 1922, 37].192. Эпитафия на случай кончины А. Каменского
1908
Соломон Абрамович Абрамов (1883/4–1957)
193. «Смотреть, как рдеют листья винограда…»
Сергей Митрофанович Городецкий (1884–1967)
Г. широко тиражировал ИП; среди нескольких десятков ИС у него есть и абсолютные. Для Г. характерно сочетание поэтического ИП с тавтологическим и амебейным народным, вторящее разработке магических мотивов на стыке символизма и фольклора. Ср. в ст-ии «Богомол» (5-м в цикле «Чертяка»; 1906, оп. 1906) ИС 4+3: За моря, за окияны, За зеленые буяны Я плетусь к Адовику Поклониться , приложиться, У копытца помолиться, Утолить печаль-тоску. <…> Подступает поклониться, Приложиться, помолиться Тварей верная река. В «Клятве» (1-й из «Тюремных песен», написанных в Крестах; 1907) ср. ИС 7: И таят глухие стены Без любви и без измены Мысль жестокую одну: Как бы крепче стиснуть волю, Как убить живую долю, Впиться , мучить и пытать, И тупым, бесстыдным смехом На усладу злым потехам Гордость смять и растоптать (примечательно ИП от имени тюремных стен, с постепенной автономизацией благодаря эллипсису бы, а затем и как). Ст-ие «От облака до облака, от тучи до ручья…» (1907; оп. 1908) из цикла «Березка», в котором жена лирического «я» представлена аватарой дерева и вообще доминируют мотивы метемпсихоза, содержит абсолютную ИС 5-1, вводимую (как и в предыдущем примере) формулой Как(ой)…? (логически и эмфатически доминирующей над инфинитивами, но синтаксически подчиненной им): Какое воплощение какой душе найти , И как из тела, радуясь, в иное перейти ? Как временные грани бытия переступать , Чтоб новой жизнь прошедшая была родная мать? Куда девать напрасную гордыню бытия, Когда, засохнув вереском, змеей родился я? И как смиреньем мудрости сознанье утолить , Когда, погибнув голубем, стал ящерицей жить ? Отчасти тот же топос проступания иной ипостаси, но в советском производственном повороте, – в ст-ии «Вторая скрипка» (1923; оп. 1968), о персонаже, игрой зарабатывающем деньги, чтобы учиться и стать архитектором, с постепенно автономизирующейся ИС 4+2: <…> Пора Бежать в оркестр, второю скрипкой В пивной прокуренной играть. <…> И завтра, завтра (срок не дальний, Лишь на день ты отложишь месть!) Купить и тушь, и готовальню, И даже может быть, поесть… В пивном пару галдят пропойцы, Лопочут разное вразброд. Но мыслям хочется раздвоиться, Лететь на десять лет вперед. Три первые строфы ст-ия «Рассвет» (1928; оп. 1929) насыщены назывными и именными предложениями, а практически абсолютная ИС 2 занимает две последние строфы, лишь семантически завися от предыдущей строки: … И к стило тянется рука. Поймать развеянные строки, За ночь назревшие везде — И в трепетном электротоке, И в угасающей звезде. И всем, кто в утреннем движенье Былые растоптал года, Вот это юное волненье, Вот эту радость передать. В «Музыке» (1942; оп. 1956) ИC 3, охватывающая три строфы (из одиннадцати), начинается квазиабсолютно, но затем подверстывается задним числом к управляющим и резюмирующим словам все, все… она торопится: Познать всю жизнь во времени, В движенье уловить Вздох вздрогнувшего семени, Стон вспыхнувшей любви, И звезд немых сияние, И грозный гром войны, И с морем рек слияние, И смутный шум весны — Всё, всё она торопится В себе сроднить с людьми, — То бурей в сердце бросится, То паузой томит <…> (примечателен мотив «породнения своего с чужим», а также однородность прямых дополнений, которая сродни однородности инфинитивов). [Городецкий 1974]194. «Каждый вечер ткани ткать…»
1905; оп. 1907
195. Мощи
оп. 1913 (?)
196-197. Пытая жизнь
4
5
1912
198. «Мне стали сниться страны, земли…»
1912; 1913
199. «Мне опять захотелось губить…»
<1913>; 1914
200. «Моя печаль всегда со мною…»
1914
Любовь Никитична Столица (Ершова, 1884–1934)
201. Незабвенное
1927
Василий Васильевич Каменский (1884–1961)
У К., как и вообще у футуристов, инфинитивы не являются одним из предпочтений, важнее для него установка на повелительность. ИС тоже встречаются, иногда в контексте или под знаком неологизмов, иногда – в более традиционном, но схематизированном стиле: «народном», «детском», плакатном. Ср.: «Зеленые деды» (1909; оп. 1910), где «фольклорного» типа ИС 4 (в ст-ии, написанном нерегулярно рифмованным двух– и трехударным акцентным стихом) призвана передать отчужденно любующийся взгляд старых деревьев-дедов на равнодушных к ним внучат [Каменский 1966, 54]: Какое шалунам дело! Им бы только с ветерком Поиграть , покачаться, Только б с солнечными Ласковыми ленточками Понежиться, посмеяться. В цикле «Сердце народное – Стенька Разин» (1917), написанном неурегулированным разностопным (двух и четырехстопным) ямбом с нестрогой рифмовкой, есть ИС 3, с характерной для ст-ия разбойной тематикой: <…> Зачнем с низовья Хватать царапать И шкуру драть Парчу с купца. «Лечу» (1918; оп. 1918; Ежов, Шамурин 1925, 177) примечательно обилием неологизмов на лексическую тему «летания» (в духе хлебниковских «Смехачей»; ср. № 202) и финальным инфинитивом, скорее всего, зависимым от слова радость, но в контексте неологизмов допускающим и абсолютную трактовку: Лет верен и устойчив Летокеан широк. Летистинная радость Летисто улетать Летинною весной. Ст-ие «Осенью» (1918; оп. 1918), написанное свободным стихом, венчается синтаксически традиционной квазиабсолютной ИС 5 на тему устремленности к перемещению (на извозчике, поезде и корабле): – Туда бы – Туда – Встрепенуться К стройному берегу. Надавить что ли Умным лбом на стекло – Рассердиться — Крикнуть извозчика на вокзал Взять билет Пермь – Севастополь. А там корабли Знают пути. Ту-ту-ту-т-т [Ежов, Шамурин, 180]. «Ночь лесная» (1939; оп. 1939 в составе романа в стихах «Могущество»), написанная Х4мм, – пример «детского» ИП (ИС 4) Но не страшно. Ночь пестра. Хорошо спать У костра, В котелке Чаёк варить , С другом нежно Говорить , И под чарочку винца Хрумкать Сочность огурца [Каменский 1966, 143–144]. В ст-ии «Юность Маяковского» (1931, оп. 1932), написанном 3-сложником 4/3, с переменной анакрусой и отступлениями, квазиабсолютная, ввиду модального бы и личного местоимения ему (реального, хотя и не грамматического субъекта инфинитивов), ИС 4 выдержана в агитационном стиле советского футуризма: Я знал его юность, – Она горячо Изливалась из горла-вулкана. А страсть его к жизни – Крутое плечо – Силой была великана. Ему бы ворочать Устои основ Буржуазного старого мира, Сваи вбивать Кулачищами слов, Жестом борца – командира. Ему бы впрягать Табун дней в колесницу И гнать эти дни / На великий пролом Туда, где раздолье Победами снится, Где воля его / Взмывает орлом <…> [Каменский 1966, 425]202. Улетан
оп. 1914
Николай Алексеевич Клюев (1884–1937)
К. широко использовал ИП, как абсолютное, так и зависимое, особенно в сильных зачинах и концовках (всего более двух десятков ИС). В раннем ст-ии «Я говорил тебе о Боге…» (1908) тоска по райскому инобытию сначала приводит к образу сонных кораблей, на которых Плывут преставленные души В незатемненный далью путь, К Материку желанной суши От бурных странствий отдохнуть (ИФ 1), а через несколько строф развертывается завершающая текст постепенно автономизирующаяся ИС 4, сначалавопросительная, но переходящая в утверждение: О неужель за дверью гроба Нас ждут неволя и тюрьма? Всё так же будет вихрь попутный Крутить метельные снега, Синеть чертою недоступной Вдали родные берега? Свирелью плачущей сирены Томить пугливые сердца, И океан лохмотья пены Швырять на камни без конца [Клюев 1999, 97–98]. Стилистика развертывания ИС у него часто выдержана в фольклорном стиле, с деревенской и религиозной топикой. Ср.: постепенно автономизирующуюся ИС 3+6 в конце одного из первых ст-ий К. «Весна отсияла… Как сладостно больно…» <1911>: О матерь-отчизна, какими тропами Бездольному сыну укажешь пойти: Разбойную ль удаль померять с врагами, Иль робкой былинкой кивать при пути? <…> Пусть ветром нагорным душа моя станет Пророческой сказкой баюкать тебя. Баюкать безмолвье и бури лелеять, В степи непогожей шуметь ковылем, На спящие села прохладою веять И в окна стучаться дозорным крылом. В «Тучи, как кони в ночном…» (между 1915 и 1917) ИС 1+1+2 проходит близко к началу текста, с интересным согласованием ИФ: Гоже ли девке платок Супить по самые брови? По сердцу ль парню в кудрях Никнуть плакучей ракитой? Плыть бы на звонких плотах Вниз по Двине ледовитой. Чуять , как сказочник-руль Будит поддонные были. Пятистрофное ст-ие, датируемое между 1914 и 1916 г., начинается с абсолютной ИС 4-1 – идеализированного описания деревенского образа жизни и мысленной метаморфозы в былинного героя: Сготовить деду круп, помочь развесить сети, Лучину засветить и, слушая пургу, Как в сказке, задремать на тридевять столетий, В Садко оборотясь иль в вещего Вольгу. Аналогичный, на этот раз религиозный (с нарочито архаичной формой первого инфинитива), зачин плюс инфинитивная концовка – в ст-ии 1916 г. (оп. 1918): ИС 3+(1-1): Весь день поучатися правде Твоей, Как вешнюю озимь, ждать светлых гостей, В раю избяном и в затишье гумна Поплакать медово, что будет «она». <…> С курлыканьем звонким снуют журавли. Чтоб сизые крылья и клюв укрепить, Им надо росы благодатной испить. Ст-ие 1914 г. (оп. 1915) открывается ИС 5, занимающей две строфы (из пяти), с типичной для К. топикой мечтательного смакования деревенского быта: Хорошо ввечеру при лампадке Погрустить и поплакать втишок, Из резной низколобой укладки Недовязанный вынуть чулок. Ненаедою-гостем за кружкой Усадить на лежанку кота И следить , как лучи над опушкой Догорают виденьем креста <…> (элемент «иного» усилен образом кота как гостя). В длинном ст-ии «Революцию и Матерь света…» (1918), из просоветского периода К., с характерной постановкой сакрального на службу революционной топике, примечательна ИС (1=1)+(1=1) словарного типа Убийца красный святей потира, Убить — воскреснуть, и пасть — ожить <…> В ст-ии «На овинной паперти Пасха…» (между 1916 и 1918) несколько зависимых ИФ 5+1+1, венчаемых квазиабсолютным (все-таки присутствует личное местоимение вас), с характерной для К. и ИП топикой «бегства», занимают три строфы (но не две крайние): Хорошо с суслоном «Свете» петь , С колоском в потемках повенчаться , И рукою брачной постучаться В недомысленного мира клеть. С древа жизни сиринов вспугнуть , И под вихрем крыл сложить былину, За стихи свеча Садко-овину… Скучно сердцу строки-дуги гнуть . Сгинь, перо и вурдалак-бумага! Убежать от вас в суслонный храм, Где ячменной наготой Адама Дух свежит, как ключ в глуши оврага (деревенская тема ведет к метапоэтической, но побеждает и устраняет ее). В «Белой Индии» (между 1916 и 1918) ИС 5+5 расположены в начале и в середине: В потемки деревня — Христова брада, Я в ней заблудиться готов навсегда, В живом чернолесье костер разложить И дикое сердце, как угря, варить, Плясать на углях и себя по кускам Зарыть под золою в поминок векам, Чтоб Ястребу-духу досталась мета — Как перепел алый, Христовы уста! <…> К ушам прикормить бы зиждительный Звук, Что вяжет, как нитью, слезинку с луной И скрип колыбели — с пучиной морской, Возжечь бы ладони — две павьих звезды, И Звук зачерпнуть, как пригоршню воды, В трепещущий гром, как в стерляжий садок, Уста окунуть и причастьем молок Насытиться всласть, миллионы веков Губы не срывая от звездных ковшов!.. (метапоэтическая тема торжествует). В ст-ии «Утонувшие в океанах…» (между 1916 и 1918) ИС 1-5, с топикой магической метаморфозы и перемещения на транспортном средстве, венчает длинный текст: Не кляните ж, ученые люди, Вербу, воск и голубку-кутью — В них мятеж и раздумье о чуде Уподобить жизнь кораблю, Чтоб не сгибнуть в глухих океанах, А цвести, пламенеть и питать, И в подземных, огненных странах, К небесам врата отыскать. Христианская тема впрямую разработана в цикле ст-ий «Спас» (1919), восьмое из которых открывается мощной абсолютной ИС 8, описывающей мысленное слияние с Христом (в топике перемещения и прикосновения), и двумя десятками строф позже возвращается к этой теме с ИС 4: Войти в Твои раны – в живую купель, И там убедиться , как вербный апрель, В сердечном саду винограда вкусить , Поющею кровью уста опалить . Распяться на древе — с Тобою, в Тебе, И жил тростники уподобить трубе, Взыграть на суставах: Или-Элои — И семенем брызнуть в утробу Земли <…> Уплыть в Твои раны, как в омут речной, Насытиться тайною, глубью живой, Достать жемчугов, золотого песка, Стать торжником светлым, чья щедра рука. Для стихов К. рубежа 1920‐х гг., в том числе с ИП, характерна эскапистская нота ухода назад (и соответственно топос перемещения и ностальгии) к деревенской, лесной – исконно «русской» – жизни. Ср. начала двух ст-ий: Поселиться в лесной избушке С кудесником-петухом, Чтоб не знать , как боровы-пушки Изрыгают чугунный гром, Чтоб не зреть , как дымятся раны <…> (1919, абсолютная ИC 1-2, характерное для К. чтоб): Убежать в глухие овраги, Схорониться в совьем дупле От пера, колдуньи-бумаги, От жестоких книг на земле. Обернуться малой пичугой, Дом — сучок, а пища — роса, Чтоб не знать, как серною вьюгой Курятся небеса <…> (1921, абсолютная ИС 3-1, чтоб, мотив метаморфозы). Ср. тж. ст-ие «Вернуться с оленьего извоза…» (1921 или 1922, первом в цикле «Вавила»), с абсолютным ИФ 1, продленным серией однородных дополнений, в первых двух (из шести) четверостишиях: Вернуться с оленьего извоза, С бубенцами, с пургой в рукавицах, К печным солодовым грозам, К ржаным и щаным зарницам, К черемухе белой — жёнке, К дитяти — свежей поляны. В середине ст-ия «Кто за что, а я за двоперстье…» (1928; оп. 1969) с ИС 3 та же любовь к «русскому» образу жизни дана в более традиционном духе романтического бродяжничества: Хорошо под гомон сенокосный Побродить по Припяти и Чуди, – Окунать усы в квасные жбаны С голубой татарскою поливой, Слушать ласточек и ранним-рано Пересуды пчел над старой сливой <…> Особняком стоит фрагмент «Я гневаюсь на вас, гнусавые вороны…» (1932; оп. 1969) стихотворения «Клеветникам искусства» (ранее этот фрагмент печатался как целое стихотворение, называвшееся «Хулители искусства»), написанного в высоком ораторском стиле и послужившего причиной ареста К. в 1934 г., с ИП 3-2 и мотивами движения, метаморфозы, полета и метапоэтической медитации: И ветер-конь в дождливом чепраке Взлетает на утес, вздыбиться налегке, Под молнии зурну копытом выбить пламя И вновь низринуться, чтобы клектать с орлами Иль ржать над пропастью потоком пенногривым. [Клюев 1999]203. «Радость видеть первый стог…»
<1913>; оп. 1914
204. «Не в смерть, а в жизнь введи меня…»
<1915>
205. «Проститься с лаптем-милягой…»
<1921>
Велимир (Виктор Владимирович) Хлебников (1885–1922)
ИС встречаются у Х. в десятке ст-ий, преимущественно длинных; иногда они постепенно абсолютизируются, часто структурируют поток полиметрических строк и в основном разрабатывают тему силы, насилия, власти. Ср.: абсолютную ИС 3 в главе 8-й драматической поэмы «Любовь приходит страшным смерчем…» (1912; оп. 1933): О, дикое небо, быть Ермаком, Врага Кучума убивать , Какой-то молнии куском Бросать на темную кровать! (ср., кстати, властные мотивы в «Ермаке» Хомякова); и зависимые ИС 2+7 в поэме «Поэт» (1919, оп. 1921): «Вы сестры. В этом нет сомнений <…> Но, взявшись за руки, идите Речной волной бежать сквозь сети Или нести созвездий нити В глубинах темного собора Широкой росписью стены, Или жилицами волны Скитаться вы обречены, Быть божествами наяву И в белом храме и в хлеву, Жить нищими в тени забора, Быть в рубище чужом и грязном, Волною плыть к земным cоблазнам, И быть столицей насекомых, Блестя в божественные очи, Спать на земле и на соломах, Когда рука блистает ночи». В поэме «Переворот в Владивостоке» (1921, оп. 1986) в ИС 5+1+2+1+10, самая длинная из которых, постепенно абсолютизирующаяся, с садистской дотошностью разрабатывает топос силы (сопряженной с разумом), примечательны перебивки ИФ друг другом и личными формами, а также монтаж субъектов – воина, его удара и его руки, связанных тематически и лексически (формами глагола уметь): Это училось синее море у золотого, Как подыматься и падать , И закипать и рассыпаться золотыми нитями, Золотыми брызгами, золотыми кудрями Золотого моря, Золотыми брызгами таять <…> Он знает ямку живота <…> Умеет гнуть быстрей соломы тела чужие! <…> Играет телом великана! Умеет бросить наземь мясо, Чужой утес костей и мяс. Рассыпаться стеклом стакана <…> Его умел, косой, без брони, Косой удар ребром ладони. Ломая кости пополам, Чужой костяк бросать на слом, Как будто грохнувший утес <…> На землю падать учит Его суровая рука. Иль сделав из руки рога, Убийце выколоть глаза, Его проворно ослепить Наскоком дикого быка И радость власти тихо пить. И пальцам тыл согнув богатыря, Приказ ума удесятеря, Чтоб тела грохнулся обвал И ноги бегу целовал. И пальцы хрупкие ломать, Согнув за самые концы, Убийцу весть покорнее теленка. Иль бросить на колени ниц Чужое мясо, чужой утес, Уже трусливый, точно пес. Иль руку вывернув ему, На пол-прямых согнувши локоть, Вести послушнее ребенка И за уши всадив глубоко ногти, Ухода разума позвать чуму. <…> Или чужие наклоняя пальцы, Победу длить и впредь и дальше! Сходная, но более краткая ИС 3 есть в «Уструге Разина» (1921; оп. 1923): За шляпой белого овечьего руна Скрывался взгляд головореза. Умеет рукоять столетий Скользить ночами точно тать Или по горлу королей Концом свирепо щекотать . Или рукой седых могил Ковать столетья для удил. Аналогичная техника – большой синтаксический размах (основанный на обилии подчиненных конструкций, перебивках, смене субъектов при одинаковых инфинитивах), опора разнообразно неправильного стиха на костяк ИП – в поэме «Синие оковы» (1922; оп. 1928), с разветвленной и постепенно автономизирующейся ИС 4-1 и последующими ИФ 1+1 и последовательно вопросительной ИС 4, зависимой от умеете и напоминающей А вы / ноктюрн сыграть / могли бы / на флейте водосточных труб? Маяковского («А вы могли бы?», 1913): Хотели вы не расплескать Свидания морей беседы говорливой Серебряные капли, Нечаянные речи В ладонях донести , Росой летя на крыльях цапли, Ту синеву залива, что Проволокой путей далече Искала слуха шуму бурь И взвизгов ласточек полету, И судей отыскать для вкуса ласточек гнезда морского, И в ухо всей страны Валдая, Где вечером Москва горит сережкой, Шепнуть проделки самурая, Что море куксило, страдая, Что в море плавают япошки; И подковав на синие подковы, Для дикой скачки Страну дороги Ермаковой, Чтоб вывезть прошлое на тачке <…> Умеем написать слова любые На кладбище сосновой древесины. Я верю, многие не струсят Вдруг написать чернилами чернил Русалку, божество, И весь народ, гонимый стражей книг, Перчаткой белой околоточных. А вы чернилами вернил: – Верни! Верни! – На полотне обычных будней Умеете коряво начертать Хотя бы «божество», В неловком вымолве увидеть каменную бабу Страны умов, Во взгляде – степь Донских холмов? Не в тризне Сосен и лесов, Не на потомстве лесопилен И не на кладбище сосновом бора, – А в жизни, жизни, На радуге веселья взора, На волнах милых голосов Скоро, споро, Корявый почерк Начертать И, крикнув: «Ни черта!», – В глаза взглянуть городового <…> [Хлебников 2000–2002]206. Леший на распутьи
1908; оп. 2000
207. «Закон качелей велит…»
<1911>; оп. 1914
208. «Оснегурить тебя…»
1922; оп. 1923
209. Отказ
1922, оп. 1923
София Яковлевна Парнок (Парнах, 1885–1933)
ИС у П. преимущественно зависимые, субъектно прозрачные, основанные на эмоциональных параллелизмах, но есть и абсолютные строки (например, начало ст-ия 1922, оп. 1923: Увидеть вдруг в душе другой Такой же ужас, ночь такую ж <…>) и один целый текст (№ 210). Топика в основном субъективно-метапоэтическая. Ср.: ИС 1+1+3 в ст-ии «Злому верить не хочу календарю…» (1912–1915): Злому верить не хочу календарю. <…> Ростовщичью ублажать твою тоску Я устала. <…> Отщипнуть бы, выхватить из жизни день, Душу вытрясть; ИС 1+1+1+(1-2) в ст-ии «Еще не дух, почти не плоть…» (1922, оп. 1923): <…> И мнится: палец уколоть, — Не кровь, а капнет капля неба. <…> И душные мне шепчут сны, Что я еще от тела буду, Как от беременной жены, Терпеть причуду за причудой. <…> О, приоткрывшийся чуть-чуть, Чтоб снова запахнуться, полог! Себя до Бога донести, Чтоб снова в ночь упасть, как камень, И ждать, покуда до кости Тебя прожжет ленивый пламень!; ИФ 2+1+1 в двух первых строфах (из трех) ст-ия «Краснеть за посвященный стих…» (1922, оп. 1923): Краснеть за посвященный стих И требовать возврата писем, — Священен дар и независим От рук кощунственных твоих! Что возвращать мне? На, лови Тетрадь исписанной бумаги, Но не вернуть огня и влаги И ветра ропотов любви!; ИС 3 в середине короткого ст-ия «Я не умерла еще…» (1924, оп. 1926; второго в цикле «Сны»): Дай мне только вслушаться В эту тишину, Этот ускользающий Лепет уловить , Этот уплывающий Парус проводить …; ИС 5 во второй половине ст-ия «О тебе, о себе, о России…» (1926; оп. 1999), с четкой модальной окраской и параллелизмом двух разных субъектов в дат. п. (и более абсолютным последним, метапоэтическим, ИФ): Матерям — в отместку войне, Или в чаяньи новой бойни, В любви безуметь вдвойне И рожать для родины двойни. А нам – искупать грехи Празднословья. Держать на засове Лукавую Музу. Стихи Писать не за страх, а за совесть; ИС 3 в финале ст-ия «Из последнего одиночества» (1927; оп. 1928): Одна лишь для поэта заповедь <…> На востоке и на западе, На севере и на юге – Не бить челом веку своему, Но быть челом века своего, – Быть человеком; ИС 1+1+(1-1/1/1/1/1) в ст-ии «Забились мы в кресло в сумерки…» (1927; оп. 1928): Все мы давно б умерли, Да умереть недосуг. И жаловаться некому И не на кого пенять , Что жить — некогда, И бунтовать — некогда, И некогда – умирать , Что человек отчаялся Воду в ступе толочь , И маятник умаялся Качаться день и ночь; ИФ 1+1+1+1+1 в «Трудно, трудно, брат, трехмерной тенью…» (1929; оп. 1979): Трудно, трудно, брат, трехмерной тенью В тесноте влачить свою судьбу! <…> Хочешь умереть? — Ступай за ширму И тихонько там развоплотись <…> А умрешь, — вокруг неукротимо Вновь «младая будет жизнь играть»: День и ночь шуметь охрипший примус, Пьяный мать, рыгая, поминать… (как и в случае бунинского № 125, разные подлежащие, несмотря на эллипсис как бы общей связки будет, мешают объединению трех последних инфинитивов в одну серию); ИС 4 в «Бог весть, из чего вы сотканы…» (1931; оп. 1979): А все-таки будут отроки, Как встарь, при луне мечтать . И вздрагивать от музыки, — От знойных наплывов тьмы, И тайно водиться с музами, И бредить, как бредили мы; ИС 1+2+1+1+1+1+3+2, с оригинальным нанизыванием сходных и амебейно повторных управляющих – поздно, надобно, нечего) в двух первых (из трех) строфах «Самой себе» (1932; оп. 1979): Когда перевалит за сорок, Поздно водиться с Музами, Поздно томиться музыкой, Пить огневое снадобье, – Угомониться надобно: Надобно внуков нянчить, Надобно путь заканчивать, Когда перевалит за сорок. Когда перевалит за сорок, Нечего быть опрометчивой, Письма писать нечего, Ночью бродить по дому, Страсть проклинать подлую, Нечего верить небыли, Жить на седьмом небе, Когда перевалит за сорок; и аналогичную ИС 4 при повторенных чтобы в финале ст-ия «Нет мне пути обратно!…» (1932; оп. 1979): О, моя радость скупая, Ты и меня раздвои, – Чтоб мне вполмеры мерить, Чтобы вполверы верить, Чтобы вполголоса выть, Чтобы собой не быть! [Парнок 1979]210. «Жить, даже от себя тая…»
1932; оп. 1979
211. «О, как мне этот страшный вживень выжить…»
1932; оп. 1979
Муни (Самуил Викторович Киссин, 1885–1916)
ИС в стихах М. немногочисленны. Ср., однако, в «Мария! завтра я у Ваших ног…» (1907?) зависимые ИФ 5+1+1+1: Теперь же я пойду бродить , бродить, Впивать без цели этот пыльный воздух, И слушать брань людей и крик животных, И видеть, как последние лучи Все золотят: и кисти винограда, И красный, в ветре бьющийся платок, У женщин лица, уши у ослов. О солнце, ты бесстыдно обнажаешь То, что хотела бы укрыть старуха. О солнце, ты скрываешь под загаром То, что хотела б показать красотка. О солнце, солнце, как понять тебя!; а в элегии «На берегу пустом» (1908) зависимые ИФ 4-1: Где в реку врезалась песчаная коса, Где светлые, пустые небеса Безлесных берегов раздвинуты простором, И в бледной синеве тонуть не больно взорам, – Люблю бродить … глядеть на тускнущую гладь, Ее малейшее волненье примечать И в призрачном, размеренном движенье Душою жаждущей впивать успокоенье. [Киссин 1999]212. «Как сладко стать ребенком снова…»
1907–1916, оп. 1999
213. «И дни мои идут, и цвет ланит бледней…»
1908–1909
214. «Судьба моя простая…»
1916
Владимир Пяст (Владимир Алексеевич Пестовский, 1886–1940)
215. «Нет, мне пеcни иной не запеть, не запеть, не запеть!..»
1910
Николай Степанович Гумилев (1886–1921)
У Г. нет целиком инфинитивных ст-ий, но есть длинные, в т. ч. абсолютные фрагменты и два десятка коротких ИС. В рамках его общей топики ИС часто служат описанию типового героического или иного экзотического модуса поведения. Ср.: в третьем ст-ии знаменитых «Капитанов» зависимую, но быстро автономизирующуюся ИС 7: Хорошо по докам порта И слоняться , и лежать , И с солдатами из форта Ночью драки затевать . Иль у знатных иностранок Дерзко выклянчить два су, Продавать им обезьянок С медным обручем в носу. А потом бледнеть от злости, Амулет зажать в полу, Все проигрывая в кости На затоптанном полу; — и аналогичную топику в «Читателе книг» (1910), обнажающем литературную природу героизма, с практически абсолютной ИС 4 (следующей за зависимым ИФ 1): Читатель книг, и я хотел найти Мой тихий рай в покорности сознанья, Я их любил, те странные пути, Где нет надежд, и нет воспоминанья. Неутомимо плыть ручьями строк, В проливы глав вступать нетерпеливо И наблюдать , как пенится поток, И слушать гул идущего прилива! В «Осени» (1917), примечательной нарочитым отказом от героических претензий и нерегулярным белым стихом, финальная ИС 1+3 ставит привычную топику движения и созерцания на службу парадоксальному признанию «я» в собственном бессилии (но все же не частой в ИП установке на небытие): Трудно преследовать лошадь Чистой арабской крови. Придется присесть , пожалуй, Задохнувшись, на камень Широкий и плоский, И удивляться тупо Оранжево-красному небу, И тупо слушать Кричащий пронзительно ветер. Но в «На Северном море» (1918), тоже написанном белым стихом, ИС 4 занимает целую строфу, где те же провалы и даже смерть поданы в обычном для Г. приподнятом ключе: О да, мы из расы Завоевателей древних, Которым вечно скитаться , Срываться с высоких башен, Тонуть в седых океанах И буйной кровью своею Поить ненасытных пьяниц – Железо, сталь и свинец. В одном из последних ст-ий, «Мои читатели» (1921), программном и оказавшемся итоговым, Г. как бы зеркально возвращается к раннему «Читателю книг» – теперь не «я» читает о героях, а они читают его (Я учу их…); ИС 3+3+2, с топикой перемещения, воспоминания и цикла жизнь/смерть, завершает последнюю (из трех), самую длинную строфу: Но когда вокруг свищут пули, Когда волны ломают борта, Я учу их, как не бояться , Не бояться и делать, что надо. И когда женщина с прекрасным лицом, Единственно дорогим во вселенной, Скажет: «Я не люблю вас», — Я учу их, как улыбнуться, И уйти, и не возвращаться больше. А когда придет их последний час, Ровный, красный туман застелет взоры, Я научу их сразу припомнить Всю жестокую, милую жизнь, Всю родную, странную землю И, представ перед ликом Бога С простыми и мудрыми словами, Ждать спокойно его суда. [Гумилев 1988]216. Дон Жуан
1910; оп. 1910
217. Жизнь
1911
218. Родос
Памяти М. А. Кузьминой-Караваевой
оп. 1912
Владислав Фелицианович Ходасевич (1886–1939)
У Х. около двух десятков ст-ий ИП, начиная с абсолютной ИС 5 в первом ст-ии первого сборника «Молодость» (1908) – «В моей стране» (1907): А в шалаше — что делать? Выть да охать, Точить клинок нехитрого ножа Да тешить женщин яростную похоть, Царапаясь, кусаясь и визжа. В «сонете с соловьем» (черновое название) «Старинные друзья» (1907) ИС 3 занимает оба терцета (но не поставляет ни одной рифмы; ср. напротив, № 223): Благословен ты, рокот соловьиный! Как хорошо опять, еще, еще Внимать тебе с таинственной кузиной, Шептать стихи, волнуясь горячо, И в темноте, над дремлющей куртиной, Чуть различать склоненное плечо! В «Возвращении Орфея» (1910) абсолютная ИС 3 образует IV строфу (из шести): Отец, отец! Ужель опять, как прежде, Пленять зверей да камни чаровать ? Иль песнью новою, без мысли о надежде, Детей и дев к печали приучать ? (сходный с предыдущим примером мотив повторности (опять) деактуализирует описываемое). В переводе с иврита поэмы под ироническим названием «Вареники. Идиллия» (пер. 1918) Саула Гутмановича Черниховского (1873–1943), много переводившегося Х. и повлиявшего на него более других иноязычных поэтов, в I части есть ИС 6, зависимая (от работу), но постепенно автономизирующаяся; она посвящена идиллическому образу жизни и разрабатывает тему функционирования природы с точки зрения ее самой (т. е. с фундаментально «иной»): Солнце проснулось вторым; румяное, лыком пылает, Стыдно ему, что оно запоздало, пора за работу: Кистью слегка провести по цветку; золотистую пудру Бабочке бросить на крылья; забытую струйку потрогать , Чтобы чешуйчатой спинкой сверкнул проплывающий окунь; Яйца лягушек согреть , пшеницы ленивые зерна Поторопить — и пчелу разбудить лучом веселящим. Два ст-ия под одинаковым заглавием «Из дневника» перекликаются и концовками: инфинитивными медитациями о воображаемой смерти, ср.: А я останусь тут лежать — Банкир, заколотый апашем, — Руками рану зажимать, Кричать и биться в мире вашем (1921; оп. 1922; ИС 4), — и Пора не быть, а пребывать, Пора не бодрствовать, а спать, Как спит зародыш крутолобый, И мягкой вечностью опять Обволокнуться, как утробой (1925; оп. 1926; ИС 2+3). Ср. еще аналогичный финал с абсолютной ИС 3 (и повторным опять) в «Жизели» (1922), последнем ст-ии, написанном до эмиграции из России: И что ж? Могильный камень двигать Опять придется над собой, Опять любить и ножкой дрыгать На сцене лунно-голубой. Одно из наиболее пронзительных мизантропических ст-ий Х. оригинально использует в двух первых строфах (из трех) топику метаморфозы (оригинально повернута и метапоэтическия тема языка): Слышать я вас не могу. Не подступайте ко мне. Волком бы лечь на снегу! Дыбом бы шерсть на спине! Белый оскаленный клык В небо ощерить и взвыть — Так, чтобы этот язык Зубом насквозь прокусить… (1921; оп. 1922; ИС 1+(3-1)). «Баллада» («Мне невозможно быть собой…»; 1925), примечательная виртуальным отказом от собственной идентичности и эмпатическим проникновением в «другого» (безрукого инвалида), опять-таки разрабатывает тему смерти: IX строфа (из одиннадцати) описывает воображаемое райское бытие инвалида в форме ИС 4: «Pardon, monsieur, когда в аду За жизнь надменную мою Я казнь достойную найду, А вы с супругою в раю Спокойно будете витать, Юдоль земную созерцать, Напевы дивные внимать, Крылами белыми сиять <…>» [Ходасевич 1989]219. Бегство
1911, оп. 1914
220. «Мотать любовь, как нить, что шелкопряд мотает…»
1915, оп. 1916
221. Небытие
1915; оп. 1917
222. An Mariechen
1923
223. Бедные рифмы
1926, оп. 1926
Алексей Елисеевич Крученых (1886–1968)
Десяток текстов К., содержащих ИП, примечателен его деграмматизацией, часто на основе как бы автоматической фиксации устной речи. Длинное ст-ие из кн. «Возропщем» (1913) начинается с зависимой, слегка аграмматичной ИС 3, а ближе к концу содержит абсолютный ИФ 1: опять влюблен нечаянно некстати произнес он / я только собирался упасть сосредоточиться заняться / своими чрезвычайными открытиями о воздушных <…> Я вытерся ватой / люблю лю – блю вдруг заговорила она как будто с / собою и вы ниночка не верьте что я вам там наврала / убивать детей каждый день знал где гулял никаких он / платков не уносил и не передавал мне все это <…> Абсолютными ИФ открываются ст-ие «поскорее покончить…» (1913): поскорее покончить / недостойный водевиль / — о конечно / этим никого не удивишь <…>; и ст-ие из кн. «Лакированное трико» (1919): В полночь притти и уткнуться в подушку твоей любви <…> Cт-ие «Когда мне дали плюху…» (1919) заканчивается не вполне грамматичным ИФ 1: Вы вызывающие на ДУЭЛЬ знайте / Обижаться мне Африканская лень. Ср. еще финал «Цирка» (1923) с ИФ и элементами зауми: <…> канаты / визжат… зшэн / Сгореть / рюч зор! Более или менее традиционная ИС 1+3+1+1 есть в ст-ии-«либретто» «Любовь втроем» (1928): Но делать нечего / – варенье сварено / и слаще есть его втроем… / – Бежать из дома, / спать на столе в конторе, / мокнуть под дождем, / строителям – для жизни места нет! / – Но делать нечего / – он на Мещанской снова / (дождь попутал!) / Бывшая жена приветлива, / варенье вкусно, / диван свободен, / и – занятно любить втроем! В «Письме ликарки Э. Инк Игорю Терентьеву о драматурге и сценаристе NN…» [Ликарь – актер. Прим. авт.] (1928) наряду с традиционной ИС 3 (или 4?) есть нарочито неграмотная инфинитивная форма, мотивированная цитацией речи персонажа: Как смеет называть меня ежом, И ежик гладить мой паучьей ручкой. И мордочку подслепую крестит [крестить (?)] кротом, И на бульваре угощать «сипучкой»?! <…> Что ж, «на панели мне лазрецься [т. е. разлечься] цто ли»?! [Крученых 2001]224. Отчаяние
1913
225. Поучения
1919
Михаил Александрович Зенкевич (1886–1973)
ИС встречаются у З. (преим. в 1910‐е годы) более полутора десятков раз, в т. ч. абсолютные и/или очень длинные, синтаксически разветвленные. Самым ранним, по-видимому, было ст-ие, опубликованное в 1908 г. и с тех пор не перепечатывавшееся: «Протяжно воют ночные звери…», с квазиабсолютной ИС 3 близко к концу: В чем смысл? Лобзать сухие ногти Распятых ног в листве олив? Со смехом звездные каменья В вине шипучем растворить ? Иль орхидеи, растенья тленья, Веселой кровью напоить ? Не знаю… [Зенкевич 1908, 111] Тематика, особенно в ранних текстах, – типичное для З. восхищение силой, на службу которому ставится аккумуляция инфинитивов и их зависимых. В ст-ии «Коммод» (1910; оп. 1912) зависимые ИФ 1+2 занимают, благодаря обилию подчиненных им зависимых, три средние строфы: Как весело, весь лоснясь потом, До крови взмыливши узду, Прорыть последним поворотом В песке огнистом борозду. И в жар полуденного часа, Железом обвязавши грудь, Как сладко свежий запах мяса Ноздрями вздутыми вдохнуть ! И после меткого удара Пред гладиаторским кружком Средь чадной вони лупанара Кичиться силой и венком… В ст-ии «Князья» (1909–1911; оп. 1911) аналогичная зависимая ИС 3 занимает две начальные строфы (из трех) и постепенно автономизируется: Любо было вам, идя с похода, Хлеб и соль встречать с поклоном в селах, И чеканный ковш лесного меда Пить с дружиной на пирах веселых; И с утра с колчаном стрел каленых В топкой чаще на болоте буром, Стоя в стременах раззолоченых, С гиком гнаться за мясистым туром. Сходный ИФ 2 охватывает первую половину ст-ия 1913 г. (оп. 1994): Хотелось в безумье, кровавым узлом поцелуя Стянувши порочный, ликерами пахнущий рот, Упасть и, охотничьим длинным ножом полосуя, Кромсать обнаженный мучительно-нежный живот. В длинном ст-ии «Лора» (1916, оп. 1918) из цикла «Любовный альбом» аналогичная ИС 3 рисует притягательный образ сильной женщины (в отличие от традиционной разработки «женского иного»): И верю, если только доезжачий <…> Поднимет с лога волка-гнездаря, – То вы сумеете его повадку Перехитрить, живьем, сострунив, взять Иль в шерсть седеющую под лопатку Ему вонзить кинжал по рукоять. К любовной теме ср. еще начало ст-ия 1918 г. (оп. 1994), с ИС 4: Эх, если бы украсть тебя от мужа И ночью голую, не прошептав «люблю», В кошму закутать , прикрутить потуже, Да припустить коня по ковылю. Ст-ие «Нокаут» (1920‐е, оп. 1923; 4-ударный акцентный стих с нарочито неточной рифмовкой) примечательно длинной абсолютной ИС 3 в середине текста (построенного на метафоре «поэт – боксер»; опять «сила»): Слышать — как сорокатысячная толпа рукоплещет И гикает, и чувствовать, как изо рта И из носа кипятком малиновым хлещет Лопнувшая шина сердца — аорта. И бессильно сжимая сведенные пальцы, В тумане обморока видеть над собой Наклоненное бронзовое лицо сенегальца, Упоенного победой, торжеством и борьбой. ИС 3 во второй (из четырех) строфе ст-ия «Налажены лыжи, и узлом сухожилий…» (1922; оп. 1923) интересна метаморфическим слиянием лирического субъекта с неодушевленными орудиями его «сильных» действий: Глазами двустволок смотреть и, оскалясь, В ознобе зубами курковыми ляскать И касаньями лыж, еле слышными, вскользь Нетронутую белую целину ласкать . В ст-ии «В безвременьи времени турбины воли…» (1920‐е, оп. 1926), с диссонансной рифмовкой, формулируется авторское метапоэтическое credo, опять силовое, и абсолютный ИФ 1 занимает заключительную строфу: Ни на что не надеясь, ни в чем не каясь, Без прошлого и будущего, с бездной в ладу, Под волнорезом настоящего плыть , кувыркаясь, Обгоняясь, играя, как дельфин молодой! «Стих Гафиза на ризе» (1928; оп. 1933), вообще богатый ИФ, тоже завершается абсолютной строфой: Поцелуями выискать родинку Мускусную хоть во сне — С чернью лиловой смородинку На фаянсовой белизне! Длинной ИС 4-1, автономизирующейся после перебивки тоже инфинитивным, семантически зависимым ИФ 1, заканчивается первая часть двухчастного ст-ия «У оконной проруби» (1933; оп. 1937): Эх, испить бы ледяной водицы. Баламутить только не годится. Вскинуть на плечи, чтоб с коромысла Радость девичью плескать без смысла. Целый день гоняясь, как мальчишка, На одном коньке скакать вприпрыжку! [Зенкевич 1994]226. «Мы носим все в душе – сталь и алтарь нарядный…»
1908
226. Одно из самых ранних ст-ий З.; написано Я6/5. В плане истории ИП оно примечательно программным совмещением в описываемом инфинитивами модусе вивенди высокого и низкого полюсов. Квазиабсолютная ИС 9 расположена в середине композиции, обрамленная личными формами (Мы носим… – Мы сотканы…) и перебиваемая аналогичной конструкцией Мы можем все… (более или менее эксплицитно управляющей двумя последующими ИФ). Кстати, эта структура (Мы + личный глагол + дополнения-оксюмороны) предвосхищает некоторые строки блоковских «Скифов» (1918), написанных отчасти сходным размером – Я5/4), ср.: Мы любим все – и жар холодных числ, И дар божественных видений, Нам внятно все – и острый галльский смысл, И сумрачный германский гений… Мы помним все – парижских улиц ад, И венецьянские прохлады <…> и т. д. [Блок 1999, т. 5, 79]© М. А. Зенкевич, наследники
227. В сумерках
1926
227. Образец абсолютно инфинитивного ст-ия с ИС 3, образующей единое предложение, скромной по числу инфинитивов, но мощной по количеству подчиненных ей зависимых членов и конструкций (деепричастных, причастных, разнообразных придаточных, прямой речи). Топика – перемещение, растворение в окружающем, предвкушающее планирование (метафорической) смерти. Сочетание этих тем с верлибром указывает на возможное влияние № 127 (1906), но с подчеркнутой модернизацией (недокуренная папироса, колотушка ночного сторожа) нарочито античной атмосферы кузминского текста. Примечательно обилие отрицательных лексических элементов (не окончив, недокуренную, недопитым, ни с кем не попрощавшись, незамеченным, не услышав, без сожаленья, вскользь, уже больше нет) в начале и конце текста (но не в пейзажной середине), вторящих теме ухода от общества вплоть до смерти, а также промежуточному характеру сумерек и ранней осени. На тему одного решающего шага, завершающего и символически обнимающего целую богатую жизнь, и работает структура единого разветвленного предложения.© М. А. Зенкевич, наследники
228. «В доме каком-нибудь многоэтажном…»
1953; оп. 1993
228. Полностью абсолютная ИС 2-1/1 – одно сложносочиненное предложение, содержащее две симметрично расположенные двухэтажные конструкции (Инф 1 – [чтобы] только б не – Инф 2»), с положительными мотивами в главных ИФ, подавленными отрицательными – в зависимых. Ст-ие перекликается с предыдущим по линии оппозиции «светские разговоры – суровая реальность».© М. А. Зенкевич, наследники
Александр Иванович Тиняков (Одинокий, 1886–1934)
Зависимая ИС 5 завершает ст-ие «Ретроспективные воспоминания» (1910; оп. 1912) метаморфическим мотивом превращения лирического «я» в злобного паука, – в духе программно цинического самообраза, культивировавшегося Т.: Мне хочется тогда в углу укромном скрыться , И паутину ткать , И ядовитым ртом в немую жертву впиться , И кровь сосать , сосать! [Тиняков 2002]229. «Все мило для мудрого в Мире…»
Январь 1922, оп. 1924
Бенедикт Константинович (Наумович) Лившиц (1887–1938/9)
У Л. встречается лишь несколько коротких ИС, например, почти абсолютная ИС 3 в предпоследней строфе длинного раннего ст-ия «Утешение» (1908; оп. 1909): …Словно призрак, скользить средь печального царства, Подходить к обреченным, притворно скорбя, Видеть близкую смерть – я не знаю лекарства, Я не знаю бальзама нужней для себя (задним числом ИС соотносится с лекарством). [Лившиц 1989]230. Матери
Сонет-акростих
1913; оп. 1914
231. Скорпионово рондо
1914
Черубина де Габриак (Елизавета Ивановна Дмитриева (Васильева), 1887–1928)
У Г. не много ИС, и они преимущественно зависимые. Ср.: ИС 4 в последней (из четырех) строфе ст-ия «Чудотворным молилась иконам…» (1924, оп. 1999): Да уж, видно, судьба с тобой рядом Свечи теплить , акафисты петь , Класть поклоны с опущенным взглядом Да цыганскою кровью гореть…; и ИС 1-4 в финале «Хочу опять. Опять хочу того же…» (1925; оп. 1999): Хочу здесь быть опять, Чтоб снова видеть, петь, смеяться и страдать. [Sub rosa]232. «Благочестивым пилигримом…»
1916/1919?; оп. 1984
Василий Васильевич Князев (1887–1937)
Сатириконские стихи вообще интересны как сфера упрощенного применения поэтической техники в «прикладных» жанрах: шуточных, детских, пародийных текстах. Для ИП это свидетельство его признания и употребительности. У К. ср.: ст-ие «Елка» (1910), с повтором одной и той же ИС 3 (Заставьте томиться, заглядывать в щелку, Гореть у закрытых дверей) в обрамляющих строфах и с еще одной ИС 3 в середине ст-ия: Мы серы, как пепел, мы голы, как крысы, Но мы обещаемся впредь – Поверить в афишу, забыть про кулисы И только на сцену смотреть . «Колыбельная» (1913) примечательна разработкой «волчьего иного» (ср. № 330): Волчонок, спи! ты – должен спать !.. Ты должен силы накоплять , <…> Лишь когти кормят нашу рать!.. Мужай, коль хочешь жить и жрать И, встретив пса в глухом лесу, Клыками впиться в горло псу! (ИС 1+1+3).233. Признание модерниста
1908
Самуил Яковлевич Маршак (1887–1964)
В ИП для М., как и в других стихах, характерна облегченность стиля, часто мотивированная задачами перевода, детского жанра, приветственного обращения и т. д. ИС у М. обычно зависимые, прозрачные, не очень длинные. В довольно раннем ст-ии «13 мая» (1912?; оп. 1973) за преимущественно назывной и именной I строфой следует II, с ИФ 3+2+1+2: Давно пора наедине с собою Мне помечтать , подумать, почитать. Пора отдаться тихому покою, Изведать ясность, тишь и благодать. Чего другого, этого я стою. Довольно грудь сомненьями терзать, Порывами и внешней суетою… Давно пора смириться и устать [Маршак 1973, 172]. Ст-ие «Горб верблюжий» (1923; пер. из Киплинга) кончается ИС 6: Совет мой такой: Забыть про покой И бодро заняться работой. Не киснуть , не спать , А землю копать, Копать до десятого пота. В «Мистере Твистере» (1933–1948; окончательный вариант оп. 1948) дочь миллионера Сюзи мечтает о жизни в Советском Союзе – в виртуальной ИС 4: «Я буду питаться Зернистой икрой, Живую ловить осетрину, Кататься на тройке Над Волгой-рекой И бегать в колхоз По малину!». Квазифольклорное «Если бы да кабы…» (1941; перевод английского детского стишка из популярного сб. «Mother Goose Rhymes», 1916) открывается придаточной (условной), но постепенно абсолютизирующейся ИС 5 с топикой метаморфозы: Кабы реки и озёра Слить бы в озеро одно, А из всех деревьев бора Сделать дерево одно, Топоры бы все расплавить И отлить один топор, А из всех людей составить Человека выше гор, Кабы <…> (в оригинале активное инфинитивное «делание» метаморфозы отсутствует – события воображаются происходящими как бы сами по себе: If all the seas were one sea, What a great sea that would be! и т. д.). Ст-ие «В Англии весной» (1943), – перевод ст-ия Роберта Браунинга (1812–1889), «Ноme-Thoughts, from Abroad» (1845), написанного в Италии, так что топика мысленного перемещения в другую страну релевантна не только для переводчика, но и для самого поэта, – начинается с абсолютного ИФ и продолжается ИС 3: Быть сегодня в Англии – В этот день апреля! Хорошо проснуться в Англии И увидеть , встав с постели, Влажные ветви на вязах и кленах В маленьких, клейких листочках зеленых, Слышать , как зяблик щебечет в саду В Англии – в этом году! (в оригинале инфинитивно только начало: Oh, to be in England Now that April’s there <…>) Ст-ие «Словарь» (1945?) примечательно абсолютной ИС 4, мотивированной обнажением словарного формата и топики, но без дефиниционного приравнивания инфинитивов (ср. №№ 12, 15 и мн. др.): Читаю: «Век. От века. Вековать. Век доживать. Бог сыну не дал веку. Век заедать. Век заживать чужой…» «Рано в кровать» (1946; перевод английской пословицы Early to bed and early to rise, makes a man healthy, wealthy and wise, часто ошибочно приписываемой Бенджамину Франклину (1706–1790)) – пример частого у М. стихотворного афоризма с высоким процентом абсолютных ИФ (бóльшим, чем в оригинале, благодаря применению словарного приравнивания): Рано в кровать, Рано вставать – Горя и хвори Не будете знать (ИС 1=1; Маршак 1973, 496). Ср. еще пер. 1952 г. из Ш. Петефи (1823–1849): Блаженны те, кому дано В короткой этой жизни Любить подруг, и пить вино, И жизнь отдать отчизне (ИС 3). «Пожелания друзьям» (1958) открываются ИС 4: Желаю вам цвести, расти, Копить, крепить здоровье. Оно для дальнего пути – Главнейшее условье. Ср. аналогичное беглое перечисление инфинитивов в начале философского ст-ия <1955> г., с ИС 4-1 и топикой метафорического перемещения по жизни: Сколько раз пытался я ускорить Время, что несло меня вперед, Подхлестнуть , вспугнуть его, пришпорить, Чтобы слышать, как оно идет. Ст-ие «О скорби ближнего» (1963, 1965), перевод ст-ия Вильяма Блейка (1757–1827) «On Another’s Sorrow» (1789), содержит гипотетико-отрицательную ИС 4+1 с проекцией на точку зрения радикально «иного» – Бога-отца: Как же тот, кто всем отец, Видит скорбь твою, птенец? Как всевидящий и чуткий Может слышать стон малютки И не быть вблизи гнезда, Где тревога и нужда, И не быть у той кроватки, Где ребенок в лихорадке? Не сидеть с ним день и ночь, Не давая изнемочь ? Нет, нет, никогда, Ни за что и никогда; в оригинале инфинитивов даже больше (ИС 6+1+1): And can He who smiles on all Hear the wren with sorrows small, Hear the small bird’s grief and care, Hear the woes that infants bear, And not sit beside the nest, Pouring pity in their breast; And not sit the cradle near, Weeping tear on infant’s tear; And not sit both night and day, Wiping all our tears away? Oh, no! never can it be ! Never, never can it be! ). Аналогичным образом, в переводе знаменитого вступительного 4-стишия Блейка из «Прорицаний невинности» («Auguries of Innocence», 1801–1803; перевод 1914; 1963), с его абсолютной ИС 2: To see a World in a Grain of Sand And a Heaven in a Wild Flower, Hold Infinity in the palm of your hand And Eternity in an hour) — М. уменьшает число инфинитивов, повышая эллиптичный лаконизм оригинала: В одном мгновенье видеть вечность Огромный мир – в зерне песка, В единой горсти – бесконечность И небо – в чашечке цветка. В «Если…» (1945; оп. 1946–1959), переводе хрестоматийного ст-ия Редьярда Киплинга (1865–1936) «If» (1910), в середине 4-строфного текста, где у Киплинга ИС достигают максимальной длины и сложности (4-(1-1))+5+(2-1)+4+1+1), М. дает вдвое меньшую зависимую ИС 1+3+(1-1)+3+1: И если ты готов к тому, что слово Твое в ловушку превращает плут, И, потерпев крушенье, можешь снова – Без прежних сил – возобновить свой труд, И если ты способен всё, что стало Тебе привычным, выложить на стол, Всё проиграть и вновь начать сначала, Не пожалев того, что приобрел, И если можешь сердце, нервы, жилы Так завести , чтобы вперед нестись , Когда с годами изменяют силы И только воля говорит: «Держись!» – И если можешь быть в толпе собою, При короле с народом связь хранить И, уважая мнение любое, Главы перед молвою не клонить , И если будешь мерить расстоянье Секундами, пускаясь в дальний бег <…> Ср. оригинал: If you can bear to hear the truth you’ve spoken Twistedby knaves to make a trap for fools, Or watch the things you gave your life to, broken, And stoop and build ’em up with worn-out tools: If you can make one heap of all your winnings And risk it on one turn of pitch-and-toss, And lose, and start again at your beginnings And never breathe a word about your loss; If you can force your heart and nerve and sinew To serve your turn long after they are gone, And so hold on when there is nothing in you Except the Will which says to them: «Hold on!» If you can talk with crowds and keep your virtue, Or walk with Kings – nor lose the common touch, If neither foes nor loving friends can hurt you, If all men count with you, but none too much; If you can fill the unforgiving minute With sixty seconds’ worth of distance run <…> Ср. соответствующее место перевода М. Лозинского («Заповедь», 1923), тоже менее изощренное, чем оригинал, – всего лишь ИC 1+1+4+(1-1): Останься тих, когда твое же слово Калечит плут, чтоб уловлять глупцов, Когда вся жизнь разрушена, и снова Ты должен все воссоздавать с основ. Умей поставить , в радостной надежде, На карту всё, что накопил с трудом, Всё проиграть и нищим стать , как прежде, И никогда не пожалеть о том; Умей принудить сердце, нервы, тело Тебе служить , когда в твоей груди Уже давно всё пусто, всё сгорело, И только Воля говорит: «Иди!» Останься прост, беседуя с царями, Останься честен, говоря с толпой; Будь прям и тверд с врагами и друзьями, Пусть все, в свой час, считаются с тобой; Наполни смыслом каждое мгновенье, Часов и дней неумолимый бег <…> [Мастера перевода XX, 235–236]. [Маршак 1973]234. «Меня волнует оклик этот вещий…»
<1950>; оп. 1966
235. «Мы любим в детстве получать подарки…»
<1964>
Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев, 1887–1941)
С. – один из первых чемпионов ИП: у него более 40 ст-ий со значительными, в том числе абсолютными, ИФ, к чему предрасполагает общий «грезово-прокламационный» тон его поэзии. Среди его излюбленных конструкций – словарная (дефиниционная): Вернуть любовь – прощение вернуть («Вернуть любовь.…»; 1908, оп. 1915; ИФ 1=1); Прочувствовать талант – не съесть «эклер», Внимать душе восторженно, послушно – Владеть душой <…> («Секстина»; 1910, оп. 1913; ИФ (1=1)+(1=1)). Другой частый прием – амебейные повторы, продлевающие инфинитивную структуру, ср. ИС 6+2: Я нежно хотел бы уснуть , Уснуть, – не проснуться… Далёко-далёко уйти, Уйти, – не вернуться… <…> Чтоб телом к ней в тело войти, Войти для страданья… («Грациоза»; 1911, оп. 1915). Иногда абсолютные ИФ вырастают из зависимых благодаря импрессионистическому эллипсису: Необходим для сердца перелом: Догнать… Вернуть… Сказать кому-то слово… («Элегия»; 1911, оп. 1914; ИС 3). Многочисленны и традиционные нанизывания инфинитивов, ср. несколько сходных ИС 3: Как будет весело вам прыгать То к чахлой лавке, то к пруду, Детей к обеду звонко кликать , Шептать кому-то: «Я приду»… («Из письма»; 1911, оп. 1913); …Я прихожу поднять свой взор На море, и у гор подножья Послушать благостную дрожь, Потосковать душой пустынной <…> («Морской набросок»; 1912, оп. 1915); Заплакать бы обжогом ржавых слез. В них утопить колечки змейных скук И ждать , как ждет подпоездник колес, Невысмертивших мук! («Рондо оранжевого заката»; 1913, оп. 1915; квазиабсолютная ИС 3. Ср. применение всех подобных приемов в первом из «Стихов в ненастный день», с ИС 1+1+(1-4)+1+(1=6): Я жив, и жить хочу, и буду Жить – бесконечный – без конца. <…> Я не могу себе представить Всем ощущеньем, всей душой, Как можно этот мир оставить, – Молчать, истлеть, не быть собой! <…> Что значит жить? Для вас, – не знаю… Жить для меня – вдыхать сирень, В крещенский снег стремиться к маю, Благословляя новый день! Искать Ее, не уставая, И петь, и мыслить, и дышать <…> («Я жив, и жить хочу, и буду…»; 1914, оп. 1915). Пример практически абсолютной ИС 5 этого периода – две последние строфы «Поэзы предвесенних трепетов» (1914): Смотреть в глаза твои русалчьи И в них забвенно утопать ; Изнежные цветы фиалчьи Под ними четко намечать . / И видеть уходящий поезд И путь без станций, без платформ, Читать без окончанья повесть, – Душа Поэзии – вне форм. Ср. аналогичный финал «Поэзы раздражения» (1915, оп. 1916), с постепенно автономизирующейся ИС 5+(1-1): Хотел бы выскочить утрами юными Из душной комнаты, упасть в траву И, в упоении, бряцая струнами Души восторженной, кричать : «Живу!» Читать без умолку стихи свободные – Мое дыхание! моя душа! – Лобзать без устали лицо природное – Букеты ландышей, во всю дыша! Но разве мыслимо в осуществление Желанья пламенные привести , Раз любопытные у «дачи гения» Снуют, и некуда от них уйти ?!.. В «Поэзе странностей жизни» (1916, оп. 1919) ИФ 1+1+3+1+1+(3-1/1) в основном, обрамляют текст, появляясь в двух начальных строфах и возвращаясь с более абсолютной вариацией в заключительной пятой строфе: Встречаются, чтоб разлучаться … Влюбляются, чтоб разлюбить … Мне хочется расхохотаться И разрыдаться – и не жить ! Клянутся, чтоб нарушить клятвы… Мечтают, чтоб клянуть мечты… <…> Так как же не расхохотаться, Не разрыдаться, как же жить, Когда возможно расставаться, Когда возможно разлюбить?! [Северянин 1919: 60] Те же типы структур применяются C. и в пореволюционной поэзии. Ср. автономизирующуюся к концу ИС 3 в «Секстине Х» (1918–1919, оп. 1920): О, как турист бывает ярко рад, Когда ему удастся малярии Избегнуть , или зной в Александрии Умерить льдяным взором биандрии Кокетливой, иль в хохотке трибад Пить дышущий поляром виноград…; ИС 1+4+1 с характерными повторами строк (в том числе инфинитивных) на стыках строф в «Лэ V» (1918–1919, 1920): <…> Они воздвигнут культ вегетарьянства И будут жить в священной простоте. И будут жить в священной простоте, Служа не зверской, дерзкой, мерзкой силе; А духу своему, петь о Христе, О том, как мы Исуса поносили В своей бесчеловечной пустоте, Петь о Его расхолмленной могиле, Петь о Христовом подвижном кресте. Петь о Христовом подвижном кресте Могли б и мы <…> Ср. еще заглавие цикла «Быть собой» (1921); во многом абсолютные ИФ 1+2+1, с настойчивыми повторами инфинитивов, в «Поэзе дополнения» (1921): Куда ж деваться вам от срама, Вы, русские низы и знать? …Убрав царя, влюбиться в хама, А гражданина вон изгнать ?!.. Влюбиться в хама может хамка <…>; и ИС 3 с длинным перечислением существительных: Мне так любовно быть влюбленным И в ночь, и в утро, в вечер, в день, И в полусвет, и в полутень, Быть вечно жизнью восхищенным, Любить лиловое с лимонным… («Рондель ХVI»; 1921). Ср. тж. интересные эллиптичные варианты ИП в ст-ии «Всеприемлемость» (1923): Одно — сказать : «Все люди правы». Иное — оправдать разбой. Одно — искать позорной славы. Иное – славы голубой. Холопом называть профана Не значит: брата – «мужиком» (если считать эллипсисы за полноценные инфинитивы, то получается структура 1+1+1+1+(1=1)). Ностальгические эмигрантские темы получают соответствующую инфинитивную разработку в сонете «Паллада» (1924; 1931), с ИС 3 в терцетах (автономность ИФ повышается благодаря двукратному эллипсису управляющего Любил): Уродливый и блеклый Гумилев Любил низать пред нею жемчуг слов, Субтильный Жорж Иванов – пить усладу, Евреинов – бросаться на костер…; и в программном в этом смысле ст-ии «Отечества лишенный» (1925, оп. 1931), с ИС 5-1: И ждешь не дождешься дня Услышать родную речь! И, сев на свою скамью, Смотреть на сгоревший пень?.. И снова сажать ростки, И снова стругать бревно, И, свадьбу опять сыграв, У Неба молить детей, – Чтоб снова в несчастный час, Упорной страшась борьбы, Презренным отдать врагам И розы, и честь, и дом… Ср. еще зависимую ИС 4: Мне хочется уйти куда-то, В глаза кому-то посмотреть, Уйти из дома без возврата И там – там где‐то – умереть («Чего-то нет… »; 1928, оп. 1931); и абсолютную ИС 4: Идти лесными тропами легко, Бесчисленные обходить озера, Идти не очень тихо и не скоро, Дышать сосной и влагой глубоко («В пустые дни»; 1928, оп. 1931). Поэзия С. напрашивалась на пародирование. Однако среди более пятидесяти пародий и эпиграмм на С. (разысканных и собранных М. В. Петровым, см.: Петров 2006), лишь 5 содержат ИС. Маршак завершает ИС 5 свою «Историю русского футуризма (От Игоря до наших дней)» (1915): <…> старушка, Что служила встарь у Маринетти. Их стоять на голове учила, Подавать при встрече людям ногу, Целоваться носом, пить чернила И писать поэзы понемногу (Маршак 1970, 484). Наиболее интересна как бы отнесенная к 1913 г. пародия Эстер Паперной, где в основном абсолютная ИС 1+3 перебивается финитной вставкой-вопросом (есть ли в жизни экстазней…?): Как мечтать хорошо там, / сюрпризерным пилотом, / отдаваясь стихийно тишине его месс. / Ах, у волка быть в лапах / и вдыхать его запах — / есть ли в жизни экстазней, чем смертельности миг. / И старушке колдунье, / крючконосой горбунье, / подарить импозантно лишь рогов своих шик (ПД, 66). Ср. еще пародии Жака Нуара, «Поэза юбилейная» (1925), с ИС 4-(2-1): [см.: http://www.poet-severyanin.ru/library/igor-severyanin-glazami-sovremennikov90.html] … Мне хотелось бы запросто взять порт-плед обывательский, В эту самую Эстию на день хоть махнуть . Без «изысков» запутанных, а вот так – по-приятельски К эго-гению Игорю направить свой путь. И сказать ему ласково: – Разве тратиться стоило, Поставлять ананасы для бездарных повес, Чтоб зарыться от пошлости в неизвестную Тоилу, Где нет лилий с шампанским, а тем паче принцесс; — и Дон-Аминадо (1888–1957), «Подражание Игорю-Северянину» (1935), с ИС 1+1+4: Не старайся постигнуть . Не отгадывай мысли. Мысль витает в пространствах, но не может осесть . Ананасы в шампанском окончательно скисли, А в таком состоянии их немыслимо есть. Надо взять и откинуть , и отбросить желанья, И понять неизбежность и событий, и лет <…> [Дон-Аминадо 1994, 129]. [Северянин 1999]236. Страдать…
1907; оп. 1915
237. Кадрильон
1908; оп. 1916
238. Русская
1910; оп. 1913
239. Любить единственно…
1912; 1913
240. Миньонет
1912; оп. 1916
241. Рондо
Л. Рындиной
1914; оп. 1915
242. Еще не значит…
1914. Октябрь, оп. 1915
243. Из Сюлли-Прюдома
Ne jamais la voir , ni l’entendre
оп. 1914
244. Хочется мне плакать…
1915; оп. 1916
245. Поэза доказательства
оп. 1921
246. Терцины-колибри
10
1921; оп. 1921
247. Запевка
1925; оп. 1931
248. Орхидея
1928; оп. 1931
Наталия Васильевна Крандиевская-Толстая (1888–1963)
Абсолютные ИС появляются у К. уже в первом сб., «Стихотворения» (1913), а далее чаще в конце ст-ий; ср. такие финалы: Встать . Холодной воды кувшин Опрокинуть на сонные плечи, Чтобы утра веселый озноб Залил светом ночные трещинки, А потом так запеть , – чтобы песни потоп Всех дроздов затопил в орешнике! («Засыпаю рано, как дети…»; 1922; ИС 3) [Крандиевская 2008]; Он неизбежен, убыли закон. Не распаляй же сердца мне, старуха! Забыть уснуть . Пусть вечным будет сон, Без сновидения, без памяти. без слуха («Бессонница», 1935–1938 (?); ИФ 2) [Крандиевская 2008]; Что ж стоишь ты? Завыть , заскулить от тоски, Как скулит перед смертью собака… Или память, и сердце, и горло — в тиски И шагать – до последнего мрака («Как песок между пальцев, уходит жизнь…», 1935–1938; ИС 3). Из стихов военного времени ср. начало длинного блокадного ст-ия: В кухне жить обледенелой, Вспоминать свои грехи И рукой окоченелой По ночам писать стихи («В кухне жить обледенелой…», 1941–1943; ИС 3). [Крандиевская 1992]249. «Идти в полях дорогой дальней…»
не ранее 1906; оп. 1913
250. «Непредвиденный случай…»
1941; оп. 1985
251. «Видно, было предназначено…»
1954; оп. 1985
252. Венок сонетов
V
1954; оп. 1985
253. «Я хотела бы узнать…»
1958; оп. 1972
254. Perpetuum mobile
1959; оп. 1992
Дон-Аминадо (Аминад Петрович Шполянский, 1888–1957)
ИП, в т. ч. абсолютное, представлено у Д. очень широко, в характерном сатириконовском, фельетонно-повествовательном ключе, с многочисленными повторами; это как бы тиражированная в эмиграции инфинитивная поэтика Саши Черного. Даже ст-ия, инфинитивные лишь наполовину, содержат рекордные ИС, ср.: иронический «Роман с бретонкой» (1920; оп. 1921), с зависимой, но быстро абсолютизирующейся ИС 14 и топикой силы и идиллии на природе: Хорошо у моря, летом, Быть влюбленным, быть поэтом, Быть преступно-молодым. Жить в избушке у бретонца. Подыматься раньше солнца, Когда в небе – синий дым, Когда спит на бедном ложе, Та, что в мире всех дороже И прекрасней и милей. Натянуть суровый парус И рассечь воды стеклярус Легкой лодкою своей. Выбрать место. Сеть закинуть . Долго ждать , Тянуть – и вынуть, Словно жребий золотой, Океанский, настоящий Пестрых рыб улов, блестящий Многоцветной чешуей! А потом, при блеске солнца, Плыть назад, к избе бретонца, И живую скумбрию, Что, по-рыбьи, пляшет в лодке, На шипящей сковородке Поднести, как жизнь свою, Той, что в мире всех дороже <…> (следуют два десятка безинфинитивных строк несчастной развязки). Аналогичен «Сон клерка» (1927), с зависимой, но чрезвычайно длинной ИС 16 и характерной, хотя и поданной иронически, топикой силы и дальних странствий на транспортном средстве, с экзотической ономастикой: Хорошо уехать в Чили Или, скажем, в Пернамбуко… И заняться обработкой Знаменитого бамбука! Трижды девственную рощу Взять в бессрочную аренду, Богатеть ежеминутно И творить свою легенду. А потом однажды утром, Зарядив слегка двустволку, Выйти в рощу и внезапно Встретить юную креолку. Опустить пред ней оружье, Этот довод трижды скользкий, – И сказать ей все, что нужно, Но, конечно, по-креольски. Объяснить ей откровенно Про Фоли и про Бержеры <…> Рассказать ей, что Парижем Правит Идол, правит Молох <…> Если ж девушка упрется, То немедля, для острастки, Выбрать веточку бамбука На бамбуковом участке И сказать ей страшным басом: – Жозефина, не ломайся <…> А потом с попутным ветром, Погулявши в Новом Свете, Плыть по волнам океанским На разбойничьем корвете И с безумным романтизмом, Подкупив матросов банду, Ночью вынести на берег Дорогую контрабанду. А затем. За неименьем Рынка рабского для сбыта… Заявить ей совершенно Откровенно и открыто <…> [Дон-Аминадо 1994, 212–213] Абсолютная ИС 8 начинается близко к началу «Грозы» (1927), растягиваясь за счет «фетовских» однородных номинативных групп с Этот…: Распахнуть окно и слушать Этот сказ их многостопный, Пить и выпить эту влагу, Этот дух гелиотропный, И вобрать в себя цветенье, Этот сладкий запах липы, Это летнее томленье, Эту радость, эти всхлипы, Этой жадности и жажды Утоление земное, Это небо после ливня Снова ярко-голубое, Наглядеться , надышаться,Чтоб и в смертный час разлуки Улыбаться, вспоминая Эти запахи и звуки!.. (в конце заметна ностальгическая тема, вообще характерная для Д.). Ср. еще иронически условное «Воспоминание» (1928), с ИС 1+3 в почти безглагольной I строфе: Утро. Станция. Знакомый С детских лет телеграфист. От сирени дух истомный. Воздух нежен. Воздух чист. В небе легкой акварели Полутон и полудым. Хорошо любить в апреле, Хорошо быть молодым. Возвращаться на побывку, Гнать ленивца-ямщика. Ради Бога, ткни ты сивку В запотевшие бока!; и в аналогичном (в т. ч. по названию) «Жили-были» (1927; оп. 1928) тоже начальную ИС 4+(1-3), управляющую длиннейшим рядом однородных фетовских, тавтологически повторенных и возвращающихся (ностальгия!) номинативных конструкций: Если б вдруг назад отбросить Этих лет смятенный ряд, Зачесать умело проседь, Оживить унылый взгляд, Горе – горечь, горечь – бремя, Все веревочкой завить , Если б можно было время На скаку остановить , Чтоб до боли закусило Злое время удила, Чтоб воскликнуть с прежней силой – Эх была, да не была! Да раскрыть поутру ставни, Да увидеть под окном То, что стало стародавней Болью, сказочкою, сном… Этот снег, что так синеет <…> Синий снег, который режет, <…> Этот снег, который нежит, <…> Эту легкость, эту тонкость, <…> Хрупкость эту, эту звонкость, Эту ломкость, этот снег! Еще одно ностальгическое ст-ие, «Спрятался месяц за тучку» (оп. 1935), построенное на реминисценции известного романса, содержит квазиабсолютную ИС 5+6: <…> Это не то, что когда-то, Первую чувствуя страсть, Быть ей двоюродным братом, Вместе с ней яблоки красть… Падать пред ней на колени, Плакать и тихо, без слов, Где-то, под веткой сирени, Слушать всю ночь соловьев. Это не то, что бывало, Всеми восторгами жить, В вихре блестящего бала Мчать ее, мучить, кружить, Прятать на память перчатки, И – на широких санях – Так и лететь без оглядки В снежный, неведомый прах… В «Накинув плащ» (1928) зависимая, но мощная и местами абсолютизирующаяся ИС (1-1)+2+6 венчает ст-ие: Ах, разве не великая задача Такою брагой душу опоить , Чтоб – все равно!.. то радуясь, то плача, Могла она две жизни пережить !.. Так складывать ли звонкие рапиры, Разменивать по мелочи булат, <…> Пора давно уныние отбросить, Сомнение, как падаль, отшвырнуть, И зачесать непрошенную проседь, И выпрямить надломленную грудь, Принять опять классическую позу И петь… во мраке ночи ледяной! И соловья, и девушку, и розу, «Накинув плащ, с гитарой под полой…». Аналогичные мотивы ободрения собратьям-эмигрантам – в монориме «„Экзерсис“» (1929), где зависимая, но абсолютизирующаяся ИС 4+1+(6-2)+(1-1) занимает основную, среднюю часть: И не вздумайте бредить Венерами, Расточать свою юность амперами, Унижаться пред злыми мегерами И, пленившись такими карьерами, Стать любовных утех браконьерами! Нет, друзья… Не подобными мерами Надо в жизни бороться с мизерами! И не весело слыть лицемерами, Быть ханжами и важными сэрами, Оставаясь в душе изуверами, Украшать свою грудь солитерами И, вовне щеголяя манерами, Поражать бенуары с партерами… Иль, всегда занимаясь аферами, Быть дельцами и акционерами, Услаждать свои взоры Ривьерами, Чтоб затем, нагрузившись мадерами, Очутиться во склепах с пещерами, И, покоясь под плитами серыми, Быть осмеянным всеми Мольерами. <…> Вам ли легкими править галерами, Соблазняясь земными цитерами, Чтоб за краткое счастье с гетерами Всех небес заплатить атмосферами? [Дон-Аминадо 1994, 272] [Дон-Аминадо 1991]255. Резолюция
1920; оп. 1921
256-257. Любовь по эпохам
Шестидесятые годы
Восьмидесятые годы
1928; оп. 1928
258–259. Путевая тетрадь
1
3
1928; оп. 1928
260–261. Четыре подхода
К русской
К немке
1928; оп. 1928
262–264. Ряд волшебных изменений
Троцкий, Троцкого, Троцкому…
1
2
3
1929
Владимир Иванович Нарбут (1888–1938)
ИС, в т. ч. абсолютные, встречаются у Н. около десятка раз, часто с повышающими автономность перебоями (тире и перебивки вообще характерны для его стихов); иногда в инфинитивах отражается общее пристрастие Н. к южным диалектизмам и неологизмам. Ср. в II фрагменте ст-ия «Лихая тварь» (1912) ИС 3+(2-1): Пропадом – пойдет – писать напропалую, / расчухмаривать , расчесывать виски <…> В пригороде всем раскидисто живется – / парубкам, девчатам, бабам матерым: / посудачить вдоволь можно у колодца – / над окном кисельно-мутным: ледяным. / На ночь (клуба бестолкового не надо) / где-нибудь в каморе табуном засесть, / чтоб, попаровавшись, шибко на усладу / променять (малина!) отрочества честь. В ст-ии «Сентябрь» (1906–1916?; оп. 1983?), с топикой ностальгии по детству и родным местам, ср. ИС 5: И радостно и горестно стоять – ходить По жнивьям, сизым и осенним, в полумгле! Как, тая, каплет зелень поздних звезд – следить , Экстрактором царапать знаки на стволе И всюду чувствовать волхвующую нить!.. [Нарбут 1983, 72] Аналогичная топика дана, напротив, под знаком иронии в «Порченом» (1913), с ИС 4: Вернуться на село?! / О, никогда! / Слоняться под амбарами вдоль улиц, / сгорать и задыхаться от стыда: / родные, как от вора, отшатнулись!; и в «Чете» (1913; оп. 1920), с длинной абсолютной ИС (3-1)+2 и большими отрезками, зависящими от инфинитивов, и характерными перебивками: Блаженство сельское! / Попить чайку / с лимоном, приобретенным в лавчонке, / где продавец, как аист, начеку, — / сухой, предупредительный и звонкий; / прихлебывая с блюдечка, на дне / которого двоятся Китеж, лавра, / о мельнице подумать, о коне / хромающем: его бы в кузню завтра… / И, мысли-жернова вращая, вдруг / спросить у распотевшейся супруги: — / А не отдать ли, Машенька, на круг / с четвертой тимофеевку в яруге?.. <…> — В дежу побольше насолить бы груш, / надрать бы пуху с гусаков… Довольно традиционный мотив силы (всадника) – в ст-ии «Казак из киргизов» (1914; оп. 1990), начинающемся с длинного назывного фрагмента и продолжающемся почти абсолютной ИС 5: Скуластый и рыжий, с притертою пикой, Которая пяткой — в носок сапога, — Волчище степное, — ему ли без гика, Без свиста лететь на драгуна-врага! Притиснуться к гриве клокочущей, чтобы, Как светлый челнок, человеческий глаз Вылущивался из совместной утробы, Вертел острием и выдергивал враз. Густой (керосиновой) копотью-пылью Обдаться, копытами низ облупить И, выгнув до вывиха шею кобылью, Гнедую на круп, на чурбан осадить. Растянутая перебивками ИС 3 – в ст-ии «Совесть» (1919, оп. 1922), с харáктерной топикой разбойничьей силы (по-видимому, на автобиографической подкладке): Разве мало мною крови пролито, / мало перетуплено ножей? / А в яру, а за курганом, в поле, / до самой ночи поджидать гостей! / Эти шеи, узкие и толстые, <…> Хвать – за горло, а другой – за ножичек <…> И тошнит в грудях, томит немножечко. / А потом, трясясь от рясных судорог, / кожу колупать из-под ногтей, / И – опять в ярок, и ждать гостей / на дороге, в город из‐за хутора. Ст-ие «В склепе» (1922), с постепенно автономизирующейся ИС 4, интересно топикой силы и мысленной метаморфозы субъекта в лошадь (ср. № 330 Багрицкого): Где же искать мне губ твоих пух, Иней, что мы и летом растили, <…> Слушать тебя, тобою дышать И, задохнувшись душным помолом, Ноздри раздув, кобылой проржать, Мчась через гати, по суходолам. «На смерть Александра Блока» (1921; оп. 1922) открывается синтаксически абсолютной ИС 4, но содержащей модальность вопроса и обращение ко 2-му лицу, состоящей из повтора первой пары инфинитивов и занимающей лишь четверть текста: Узнать , догадаться о тебе, Лежащем под жестким одеялом, По страшной, отвиснувшей губе, По темным под скулами провалам?.. Узнать, догадаться о твоем Всегда задыхающемся сердце?.. Оно задохнулось! [Нарбут 1990]265. «Цедясь в разнеженной усладе…»
1913; оп. 1913
266. «…И тебе не надоело, муза…»
1937; оп. 1983, 1990
Борис Анисимович Кушнер (1888–1937)
267. «Управим заправские полозья времени…»
<1916>
Владимир Тимофеевич Кириллов (1889–1943)
Поэзия К. известна сочетанием пролетарской тематики с учебой у символистов, особенно у Бальмонта и Брюсова. ИС у него сравнительно редки, но среди них встречаются и абсолютные, такова, например, II строфа ст-ия «Труду» (1921), синтаксически не согласованная с контекстом: Славить тех, кто сталкивал лбами, Народ с народом в безумии войн, А твоих сыновей, заклеймив рабами, Стадом позорным вели на убой. [Ежов, Шамурин 1925]268. Вожди
923
Анна Андреевна Ахматова (Горенко, 1889–1966)
У А. нет целиком абсолютных стихотворений, зависимые же и модально или актантно определенные ИС (чаще всего, оптативные или с я/ты) появляются рано (начало ее творчества совпадает со взлетом русского ИП) и проходят через все периоды (всего около двух десятков ст-ий). Ср.: Откупиться бы ярким золотом, – Только раз, только раз <вз> дохнуть ! Приподняться бы над подушками, Снова видеть широкий пруд, Снова видеть , как над верхушками Сизых елей тучи плывут («Словно тяжким огромным молотом…», 1911; оп. 1969; ИС 5); Я научилась просто, мудро жить , Смотреть на небо и молиться богу, И долго перед вечером бродить, Чтоб утомить ненужную тревогу («Я научилась просто, мудро жить…», 1912; оп. 1913; ИС 3-1); Лучше б мне частушки задорно выкликать , А тебе на хриплой гармонике играть, И, уйдя обнявшись на ночь за овсы, Потерять бы ленту из тугой косы. Лучше б мне ребеночка твоего качать, А тебе полтинник в сутки выручать, И ходить на кладбище в поминальный день Да смотреть на белую божию сирень («Лучше б мне частушки задорно выкликать…»; 1914; оп. 1917; ИС 3+4, с анафорическим повтором излюбленного лучше б[ы]); Так незаметно отлетать , Почти не узнавать при встрече. Но снова ночь. И снова плечи В истоме влажной целовать («О, жизнь без завтрашнего дня!..»; 1921; абсолютная ИС 3 во II из четырех строф); Жить – так на воле, Умирать – так дома. Волково поле, Желтая солома («Жить – так на воле… » (1939; оп. 1971); это полный текст; ИС 1+1 в качестве эллиптичных условных придаточных, но вторая половина строфы – назывная); Заснуть огорченной, Проснуться влюбленной, Увидеть , как красен мак («Заснуть огорченной…» [«Луна в зените», 1]; 1942–1944; оп. 1944; зачин – абсолютная ИС 3; автореминисценция из № 272). Кто знает, что такое слава! Какой ценой купил он право, Возможность или благодать Над всем так мудро и лукаво Шутить , таинственно молчать И ногу ножкой называть ?.. («Пушкин»; 1943; оп. 1944; ИС 3 зависит сразу от трех альтернативных управляющих; ср. № 274, также с метапоэтической темой); Но иногда весенний шалый ветер, Иль сочетанье слов в случайной книге, Или улыбка чья-то вдруг потянут Меня в несостоявшуюся жизнь: В таком году произошло бы то-то, А в этом — это: ездить, видеть, думать, И вспоминать, и в новую любовь Входить, как в зеркало, с тупым сознаньем Измены и еще вчера небывшей Морщинкой… Но если бы оттуда посмотрела Я на свою теперешнюю жизнь, Я б умерла от зависти… («Меня, как реку…» [«Северные элегии. Третья»], вариант; 1945; оп. 1979; абсолютная ИС 5 воплощает виртуальную несостоявшуюся жизнь, проецируемую на реальную теперешнюю); Мне с Морозовою класть поклоны, С падчерицей Ирода плясать , С дымом улетать с костра Дидоны, Чтобы с Жанной на костер опять. Господи! Ты видишь, я устала Воскресать , и умирать , и жить. Всё возьми, но этой розы алой Дай мне свежесть снова ощутить («Последняя роза»; 1962; оп. 1963; ИС 3+3+1, сначала квазиабсолютная – отчетливо личная и модальная – потом зависимая, но дважды с постепенной автономизацией. Топика – виртуальные метаморфозы в смежность/отождествление с историческими героинями. Вероятна реминисцентная отсылка к № 273; мотив жизненного цикла с воскресением в начале и конце. [Ахматова 1979]269. Белой ночью
1911; оп. 1912
270. «Вижу выцветший флаг над таможней…»
1913
271. Отрывок
1916?; оп. 1969
272. «Просыпаться на рассвете…»
1917; оп. 1918
273. «Я знаю, с места не сдвинуться…»
1939; оп. 1974
274. Тайны ремесла
4. Поэт
1959; оп. 1960
Сергей Антонович Клычков (Лешенков, 1889–1937)
К. считается скромным последователем Клюева, что можно отнести и к его ИП, гораздо менее интенсивному, чем у мэтра. Постоянные темы – ностальгия по деревне, мечты о райской спокойной жизни, перемещение в лучшее инобытие; частая модальность – оптатив. Несколько ст-ий, содержащих ИП, написаны в 1920‐е гг.: Ой, хорошо в привольи И безлюдьи, Без боли, Мир оглянуть и вздохнуть , И без пути Уйти … Уйти в безвестный путь И где-нибудь В ковыльную погудь Прильнуть На грудь земли усталой грудью… И верю я, идя безбрежной новью, Что сладко жить, неся благую весть… Есть в мире радость, есть: Приять и перенесть, И, словно облаку закатному, доцвесть, Стряхнув с крыла последний луч с любовью!.. («Куда ни глянь…»; 1919; оп. 1919; ИС 5+1+3 с перебивками); Кормить семью и для скотины Косить по зарослям ковыль, – Здорового лелеять сына, Надежный к старости костыль… («Люблю свой незатейный жребий…»; 1922; оп. 1923; абсолютная ИС 3, во II из семи строф, опять-таки на тему об идеальной самодостаточности сельской жизни); Уставши от дневных хлопот, Как хорошо полой рубашки Смахнуть трудолюбивый пот, Подвинуться поближе к чашке… … Жевать с серьезностью кусок, Тянуть с большою ложкой тюрю, Спокойно слушая басок Сбирающейся на ночь бури… <…> …Тогда, избыв судьбу, как все, Не в диво встретить смерть под вечер, Как жницу в молодом овсе С серпом, закинутым на плечи («Уставши от дневных хлопот…»; 1928; оп. 1929; зависимая, но постепенно автономизирующаяся ИС 4, развивающая все ту же тему самодостаточной жизни и труда в деревне, дополнена, после перебивки неинфинитивной III строфой, инфинитивной концовкой – завершающей жизненный цикл смертью). [Клычков 2000]275. «Устать в заботе каждодневной…»
1922, оп. 1923
Сергей Павлович Бобров (1889–1971)
ИФ у Б. немногочисленны, ср., однако, дважды проходящий инфинитивный рефрен Забыть, забыть обо всем, Умереть с холодным деньком! в ст-ии «За Москвой» («Башенки больничного сада…», оп. 1913; Бобров 1913, 11–12); строчки: Не повторять прекрасные сонеты, Не слез узнать неотвратимый путь Идем сюда <…> в «Les bienfaits de l’amour» («Старинные опять зовут прогулки!..», оп. 1913; Бобров 1913: 15); и ст-ие 1917 г., открывающееся почти абсолютной ИС3: Слабеющими очами Обнимать этот тонкий взор, Склониться мне над ночами, Уплыть в таинницы гор [Бобров 1917: 42].276. «Вниз по весне летели птицы…»
1917
Константин Олимпов (Константин Константинович Фофанов, 1889–1940)
277. «Я хочу быть душевно-больным…»
<1912>; оп. 1912
Борис Леонидович Пастернак (1890–1960)
Тяготение к ИП, в том числе абсолютному, наметилось у П., вступившего на поэтическую стезю вскоре после особо урожайного в этом отношении 1911 года, сразу же и не пропадало до конца. Ср.: абсолютную ИС 5: Не спорить, а спать. Не оспаривать, А спать. Не распахивать наспех Окна, где <…> («Весна была просто тобой…»; 1917); зависимую, но эффектно растянутую перебивками и объединенную вопросительностью ИС 5: Я их мог позабыть ? Про родню, Про моря? Приласкаться к плацкарте? И за оргию чувств – в западню? С ураганом – к ордалиям партий? За окошко, в купе, к погребцу? Где-то слезть ? Что-то снять ? Поселиться ? («Я их мог позабыть? Про родню…»; 1917 или 1921); абсолютный зачин «Определения души» (1918/1919): Спелой грушею в бурю слететь Об одном безраздельном листе; вопросительно-абсолютную ИС 3 в «Нашей грозе» (1918–1922): К малине липнут комары. Однако ж хобот малярийный, Как раз сюда вот,изувер, Где роскошь лета розовей?! Сквозь блузу заронить нарыв И сняться красной балериной? Всадить стрекало озорства, Где кровь, как мокрая листва?!; абсолютную ИС 5 (после зачина в виде ИФ 1) в поэме «Лейтенант Шмидт» (Ч. I, 1926): «Я вам писать осмеливаюсь. Надо ли <…> Вы вдумались ли только в то, какое здесь Раздолье вере! – Оскорбиться взглядом, Пропасть в толпе, случиться ночью в поезде, Одернуть зонт и очутиться рядом!»; знаменитое заглавное Любить иных – тяжелый крест… (с характерным дефиниционным приравниванием, но здесь не чисто инфинитивным), подхваченное зависимой финальной ИС 4 с классическим резюме типа Вот…: Легко проснуться и прозреть , Словесный сор из сердца вытрясть И жить, не засоряясь впредь, Все это – не большая хитрость (1931); зависимую, но растянутую и после долгих номинативных перечислений очень сгущенную ИС 6 в «Во всем мне хочется дойти…» (1956): Во всем мне хочется дойти До самой сути. <…> Все время схватывая нить Судеб, событий, Жить, думать, чувствовать, любить, Свершать открытья; абсолютную метапоэтическую ИС 3-1, занимающую две финальные строфы ст-ия «После вьюги» (1957): Ночью, сном не успевши забыться , В просветленьи вскочивши с софы, Целый мир уложить на странице, Уместиться в границах строфы. Как изваяны пни и коряги, И кусты на речном берегу, Море крыш возвести на бумаге, Целый мир, целый город в снегу. ИП представлено и в переводах П., прежде всего в монологе Гамлета («Гамлет» переводился им в 1930‐е гг.), с ИС 2+1+9+(1-(1-1)) с перебивкой внутри ИС 9 и одновременным нарастанием квазиабсолютности): Быть иль не быть , вот в чем вопрос. Достойно ль Души терпеть удары и щелчки Обидчицы судьбы иль лучше встретить С оружьем море бед и положить Конец волненьям? Умереть . Забыться. И все. И знать, что этот сон – предел Сердечных мук и тысячи лишений, Присущих телу. Это ли не цель Желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть. И видеть сны? Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, Когда покров земного чувства снят? Вот объясненье. <…> А то кто снес бы униженья века <…> Когда так просто сводит все концы Удар кинжала? Кто бы согласился Кряхтя, под ношей жизненной плестись, Когда бы неизвестность после смерти, Боязнь страны, откуда ни один Не возвращался, не склоняла воли Мириться лучше со знакомым злом, Чем бегством к незнакомому стремиться? [Шекспир 2017, 108–109] В оригинале структура ИС 2+(6-1)+4+1+1+(1-1)+(1-2)+(1-1) – сходная (но с бóльшим общим числом инфинитивов и более явной абсолютизацией срединной ИС 4): To be , or not to be : that is the question: Whether ’tis nobler in the mind to suffer The slings and arrows of outrageous fortune, Or to take arms against a sea of troubles, And by opposing end them? To die: to sleep ; No more: and, by a sleep to say we end The heart-ache and the thousand natural shocks That flesh is heir to, ’tis a consummation Devoutly to be wish’d . To die, to sleep; To sleep: perchance to dream: ay, there’s the rub; For in that sleep of death what dreams may come When we have shuffled of this mortal coil, Must give us pause. <…> For who would bear the whips and scorns of time <…> When he himself might his quietus make With a bare bodkin? who would fardels bear, To grunt and sweat under a weary life, But that the dread of something after death, The undiscover’d country from whose bourn No traveller returns, puzzles the will, And makes us rather bear those ills we have Than fly to others that we know not of? (Ж-2000). Внушительная, постепенно абсолютизирующаяся ИС 4+1 есть в пастернаковском переводе «Фауста» Гёте (пер. 1948–1953; 1955) – в иронической реплике Мефистофеля по поводу руссоистских идеалов Фауста (I, 14, «Лесная пещера»): Вот неземное наслажденье! Ночь промечтать средь гор, в траве, Как божество, шесть дней творенья Обняв в конечном торжестве! Постигнуть все под небосводом, Со всем сродниться и потом С высот свалиться кувырком – Куда, сказал бы мимоходом, (с презрительным жестом) Но этого простейший стыд Мне выговорить не велит. В оригинале инфинитивов больше, и единая ИС 8-1/1 охватывает весь пассаж: Ein überirdisches Vergnügen. In Nacht und Tau auf den Gebirgen liegen Und Erd und Himmel wonniglich umfassen , Zu einer Gottheit sich aufschwellen lassen , Der Erde Mark mit Ahnungsdrang durchwühlen , Alle sechs Tagewerk im Busen fühlen , In stolzer Kraft ich weiß nicht was genießen , Bald liebewonniglich in alles überfließen , Verschwunden ganz der Erdensohn, Und dann die hohe Intuition – (mit einer Gebärde) Ich darf nicht sagen, wie — zu schließen. Об ИП Пастернака см. Ж-2008в. [Пастернак 1990]278. «Февраль. Достать чернил и плакать!..»
1912
279. «Быть полем для себя; сперва как озимь…»
1909–1913; оп. 1969
280. Раскованный голос
1915
281. «Любить – идти, – не смолкнул гром…»
1918–1922
282. «Опять Шопен не ищет выгод…»
1931
283. «Быть знаменитым некрасиво…»
1956
284. Вильям Шекспир
Сонет <66>
1940
Мария Михайловна Шкапская (1891–1952)
В наследии Ш., писавшей стихи лишь в течение одного десятилетия и любившей разрабатывать телесно-любовную и материнскую топику, ИП, в том числе абсолютное, представлено в нескольких текстах, которые она выписывала иногда в строчку, как бы прозаическими строфами-абзацами. Ср.: «Что знаю я о бабушке немецкой…» (оп. 1922), с заключительной почти абсолютной ИС 5: О горькая и дивная отрава! – Быть одновременно и ими и собой, не спрашивать, не мудрствовать лукаво и выполнить урок посильный свой: / Познав любви несказанный Эдем, / Родить дитя, неведомо зачем [Шкапская 1979, 103]; ИФ 4+2 в «Наследующим имя легион…» (1925), с перебивкой в середине ст-ия: Наследующим имя легион, но нам их лёт невидим и неслышим, а как им хочется — легчайшим и небывшим – облечься в плоть живую наших жен. / И воздухом, что так тяжел и густ, дышать у нашего земного моря, и всех плодов земных — и розовых и горьких – испробовать живой и теплый вкус. <…> А после сторожат в ночи зачатный час, чтобы войти и воплотиться в нас; и абсолютную ИС 5, охватывающую всю вторую половину ст-ия «Покой» (1916): Прилечь , притихнуть, стать, как иней, Как этот хрупкий, скрипкий снег, И белых туч на кровле синей Следить прозрачный легкий бег. / И знать, что скорби и волненья Сквозь этот снеговой покой Не тронут скорбного успенья Своею цепкою рукой.285. «О, тяготы блаженной искушенье…»
оп. 1921
286. «Быть только женщиной – и милой…»
оп. 1994
Осип Эмильевич Мандельштам (1891–1938)
Целиком инфинитивных ст-ий у М. нет, но ИП, иногда абсолютное, представлено на всем протяжении творчества, часто в неожиданных столкновениях с окружающим контекстом личных форм. Ср.: ИС 5, занимающую первую половину ст-ия 1910 г.: Мне стало страшно жизнь отжить И с дерева, как лист, отпрянуть , И ничего не полюбить , И безымянным камнем кануть; И в пустоте, как на кресте, Живую душу распиная, Как Моисей на высоте, Исчезнуть в облаке Синая (топика может восходить к Анненскому, ср. №№ 88, 89); абсолютный ИФ 1 во «Втором футболе» (1913): Любовь, охотничьи попойки – Все в будущем, а ныне – скорбь; И вскакивать на жесткой койке Чуть свет, под барабанов дробь!; ИФ 2 в «„Мороженно!“ Солнце. Воздушный бисквит…»; 1914): Но, ложечкой звякнув, умильно глядеть — И в тесной беседке, средь пыльных акаций, Принять благосклонно от булочных граций В затейливой чашечке хрупкую снедь…; ИС 3 в более или менее дежурно-военном ст-ии 1914 г., когда ИП использовалось в этой функции рядом поэтов – Блоком, Северянином, ср. №№ 178, 242): В Познани и в Польше не всем воевать , — Своими глазами врага увидать – И, слушая ядер губительный хор, Сорвать с неприятеля гордый убор! («Немецкая каска»); ИС 1+6 в финале программного ст-ия 1931 г.: Все думаешь: к чему бы приохотиться Посереди хлопушек и шутих; <…> И до чего хочу я разыграться – Разговориться – выговорить правду – Послать хандру к туману, к бесу, к ляду, – Взять за руку кого-нибудь: будь ласков, – Сказать ему, — нам по пути с тобой… («Еще далёко мне до патриарха…»); и неожиданный – абсолютный – финальный ИФ 2 после длинного ст-ия в личных формах: Поезд шел на Урал. В раскрытые рты нам Говорящий Чапаев с картины скакал звуковой — За бревенчатым тылом, на ленте простынной Утонуть и вскочить на коня своего («День стоял о пяти головах…»; 1935). Особняком стоит ст-ие 1934 г. «Твоим узким плечам под бичами краснеть…», почти целиком инфинитивное, с девятью инфинитивными формами, по три в каждом двустишии, кроме эллиптичного предпоследнего, но с отчетливо модальным значением неизбежности и последовательным упоминанием субъектов действия (сменяющимся от двустишия к двустишию и от 2-го л. субъекта в дат. пад к 1-му в финале): Твоим узким плечам под бичами краснеть , Под бичами краснеть, на морозе гореть. Твоим детским рукам утюги поднимать, Утюги поднимать да веревки вязать. Твоим нежным ногам по стеклу босиком, По стеклу босиком да кровавым песком… Ну а мне за тебя черной свечкой гореть, Черной свечкой гореть да молиться не сметь (примечательны амебейные – фольклорные – подхваты: краснеть – краснеть, поднимать – поднимать). [Мандельштам 2009]287. «Только детские книги читать…»
1908
288. «Я не знаю, с каких пор…»
1922
289. «Кому зима – арак и пунш голубоглазый…»
1922
Илья Григорьевич Эренбург (1891–1967)
ИП, как правило, представлено у Э., начиная с ранних стихов, простыми нанизываниями зависимых инфинитивов, часто одиночных, не управляющих никакими дополнениями или обстоятельствами. Ср.: зависимую ИС 4-1: Теперь бы, предлагая даме Свой меч рукою осенить, Умчаться с верными слугами На швабов ужас наводить. А после с строгим капелланом Благодарить Святую Мать И перед мрачным Ватиканом Покорно голову склонять («В одежде гордого сеньора…»; 1910, оп. 1913); зависимую и многоэтажную (не французское ли влияние?) ИС 1+(3-(2-1)), с перебивкой (И вся земля в его руках), способствующей абсолютизации: Из Галлии спешат с поклонами сеньоры, Читать свою судьбу в его святых очах, Он должен разрешить их рыцарские споры – И вся земля в его руках. На императора наложить покаянье, Заставить позабыть забавы при дворе И полночью уйти в холщовом одеянье Поклоны класть в монастыре («Где задремавший Тибр плывет средь гордых зданий…»; 1910); ИС 3-1: Часам к пяти, пока не поздно, Приятно выйти погулять, Кричать средь тишины морозной И снег, притаптывая, мять («Год» [«Что лучше зимнего рассвета…»]; 1912); ИС 1+5: Я знал, что утро накличет Этот томительный вечер; Что малая птичка Будет клевать мою печень; Что, на четыре части переломанный, Я буду делать то, что надо И чего не надо: Прыгать на короткой веревочке Мелким шагом, Говорить голоском заученным Про свою тоску, Перечитывать житье какого-нибудь мученика Или кричать: а-а! ку-ку! («P. S.» [«Я знал, что утро накличет…»]; 1915); ИС 1+5 (с повтором управляющего инфинитивами Хорошо): Хорошо играть нам в мячик. Хорошо резвиться с маленьким подкидышем, Разбегаться , а потом подпрыгивать. Крикнуть и лицом упасть В Божью, золотую грязь («Повесть о странствиях блудной души. 3. Путями усталости»; 1915); минималистскую перечислительную, быстро абсолютизирующуюся ИС 12-1, с очень распространенным зависимым ИФ 1, венчающим весь жизненный цикл действий (прием «перемена в последний раз»): Научи Жить , любить, рождать, ходить, спать, хоронить, Плакать, радоваться, Не как хочется, а как надо: Утром вставать, Днем трудиться, Вечером ложиться, А ночью спать — Чтоб, когда настанет время И покинет сердце страсть, Задрожав, как лист осенний, Пред Тобой упасть, <…> («Молитва»; 1916); ИС 1+4: А я не поэт — я нищий. У меня нет даже дерева, Чтоб сорвать хоть один фиговый листик, Я могу визжать про свою муку, Прыгать с перешибленной лапой, Как старый развратник сюсюкать И по-ребячески плакать («Нет, я не поэт, я или пророк…»; 1918); минималистски перечислительную ИС 6: Все весьма прекрасно в мире: Раздеваться, целоваться, спать, Вставать, одеваться, раздеваться опять («Прославление земной любви»; 1918); ИС 4: О, радость жить на рубеже, когда чисты скрижали, Не встретить дня и не обресть дорог, Но видеть, как истаивает запад дальний И разгорается восток («На площадях столиц.…»; 1920); ИС 4+1: Вот мы сами и паства и пастырь. Только земля нам осталась — На ней ведь любить, рожать, умирать, Трудным плугом, а после могильным заступом Ее черную грудь взрезать. Золотые взломаны двери. С тайны снята печать. Принимаю твой крест, безверье, Чтобы снова и снова алкать! («Ветер летит и стенает…»; 1920); длинную автономизирующуюся ИС 1+6: Училась северная Спарта Сжимать, немотствуя, клыки. Великим выкормышам горя Ремесла многие даны: И всю Европу переспорить, И выкроить себе штаны. Жевать — горою вздыбив щеки, Любить, чтоб было нипочем, И, фыркая на солнцепеке, Века проталкивать плечом («Медвежья колыбель – в железе…»; 1922); отчасти абсолютные, с перебивками, ИФ 2+3+2: Хотеть его. Чем реже крови дробь, <…> Чем мне ясней, что из таких цезур Одна окажется моей же смертью, – Тем всё сильней хотеть его. Любовь – Она наутро снимется как табор. <…> Он мог бы быть и прятаться за шкаф И плакать оттого, что там потемки. Он мог бы в этих номерах кричать, Средь багажа, звонков, чаев, приезжих, И каждой родинкой напоминать О том, как я тебя любил и нежил («Хотеть его. Чем реже крови дробь…»; 1923); развернутую, с перебивками, местами квазиабсолютную и вначале приравнивательную ИС (1=1)+3: Не сухостой — живое тело резать, Чтоб изошел слезой горячий сруб, — Так мне ломать проклятое железо Отлитых для молчальничества губ. И по ночам отчаянье какое! Скорей средь корректур и табака Хлебнуть горячечных паров левкоя, Запасть в подушечные облака! Средь скуки штукатура, к стенке серой, Когда любовь в любом окне горит, Знать только капли крана, сердца меру И смерть на самых подступах зари («Не сухостой – живое тело резать…»; 1923–1924; оп. 1977); ИС 3 в 1-м катрене сонета: Я не берусь проникнуть в суть природы, Уму пытливому подать совет, Исследовать кружение планет, Архитектуру мира, неба своды («Я не берусь проникнуть в суть природы…»; 1957). [Эренбург 2000]290. «Как мало мать мы в детстве ценим…»
1912
291. «Додумать не дай, оборви, молю, этот голос…»
1939
292. «Так ждать, чтоб даже память вымерла…»
1942
293. «Позабыть на одну минуту…»
1964–1966
Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева (1891–1945)
Топика ст-ий К. последовательно христианская, жертвенная, и ИП часто выступает носителем мотива духовного обета. Абсолютные ИФ встречаются у К. относительно редко, ср., однако: абсолютный зачин одного из программных ст-ий еще дореволюционного периода: ИФ 3: Жить днями, править ремесло Размеренных и вечных будней; О, путь земной, что многотрудней, Чем твой закон, твое число? <…> Недолго ждать, уж близок час; Взметает ветер пыль с дороги; Мы все полны святой тревоги, И вестники идут средь нас («Жить днями, править ремесло…»; 1916). абсолютную ИС 6, отчасти предвосхищающую № 294: И так же все; закрыть глаза, Внимать без счастья и без муки, Как ширятся земные звуки, Как ночь идет, растет лоза. Идти смеясь, идти вперед Тропой крутой, звериным следом; И знать , — конец пути неведом; И знать, — в конце пути, — полет («Встает зубчатою стеной…»; 1916; отметим характерные для К. амебейные повторы инфинитивов); и абсолютную ИС 5: В земную грудь войти корнями, Земной корнями выпить сок И мерить время только днями; Забыть, не знать, что близок срок («В земную грудь войти корнями…»; 1916). Из других образцов ИП у К. ср.: ИС 1+4+2+4: Назначил Господь миновать Мне холод, и тьму, и холмы; Как тяжко засов подымать, Спускаясь до Отчей тюрьмы, Принять предрешенную часть, Познать мне назначенный грех, И глубже, и ниже упасть Людей всех и ангелов всех. И мне ли не знающей быть? И мне ль, уходящей от гор, Сверкавшие сроки забыть И синий небесный простор? <…> Как тяжка дорога к Тебе Чрез искус забыть и уснуть; Забыть о священной судьбе, Уснуть, не вступая на путь («И стало темно в высоте…»; 1916); ИС 1+4: И хочу исчислить, и хочу вернуть я Радость горькую нежданных, быстрых встреч; Вспомнить безнадежность, вспомнить перепутья, Осветить былое светом звездных свеч («От пути долины, от пути средь пыли…» (1916); ИС 1+1+4: Господи, Господи, Господи, Ни о чем я просить не хочу. Мне ли видеть оконные росписи И собора чужого свечу? Не хочу я ответом быть заданным, Выше туч в небеса вырастать, Лишь куриться туманом и ладаном, Лишь средь поля себя распластать («Господи, Господи, Господи…»; Страсбург, 1931; оп. 1989); и ИФ 2: Господи, Христос-чиноположник, Приобщи к работникам меня, Чтоб ответственней и осторожней Расточать мне искры от огня. Чтоб не человечьим благодушьем, А Твоей сокровищницей сил Мне с тоской бороться и с удушьем, С древним змием, что людей пленил («Кто я, Господи? Лишь самозванка…»; Гренобль; 1928–1942). [Кузьмина-Караваева 2001]294. Послание
Д. Д. Б.
оп. 1916
Борис Андреевич Лавренев (Сергеев, 1891–1959)
295. Истерика Большой Медведицы
1913, Москва
Всеволод Гаврилович Князев (1891–1913)
296. IX Газэла
1912
Иван Игнатьев (Иван Васильевич Казанский, 1892–1914)
297. «Аркан на Вечность накинуть…»
1913
Дмитрий Васильевич Петровский (1892–1955)
П. примыкал к футуристам, ЛЕФу и группе «Перевал». ИП у него носит ограниченный характер, фрагменты сравнительно коротки и не охватывают целых ст-ий. Поэтика П. оставляет впечатление постановки хлебниковской архаистики на службу патриотической героике: революционной, казачьей или былинно-богатырской. Ср.: Чтоб подружиться с моряком, Немного надо: Подъехать к борту яликом И стать с ним рядом; А то еще – махнуть рукой И крикнуть : «Майна!» Как подружиться с моряком, Все знают тайну («Феодосия»; 1925; ИС (4-1)+1 занимает две первые строфы из шести); Вот подал клич стране Ильич: «По коням, пролетариат!» И ржавым надо стременам Казачью ногу принимать , Копытам – черным бременам Ковыль под пылью приминать. И пикам тенькать, – и теням Отбрасывать мельканье сотен, И деревьям, заслышав топот За лесом трепетным и сочным, Бросать повязанные копны И пыль ушедших догонять («Степной рейд», 1926); постепенно автономизирующаяся ИС 6, подчиненная надо, сохраняет четкое управление субъектами инфинитивных действий в дат. п., несмотря на нарастание метафоричности связей вплоть до обязывания деревьев бросать копны и гнаться за пылью ушедших, – в духе, близком к пастернаковской поэтике, но пронизанном воинственной риторикой гражданской войны. Ср. также ИФ, разбросанные по разным частям длинной поэмы «Святослав» (1941–1946): ИС 8: Исполним пушкинский завет, Почнем от Святослава лет. Из недр язычества ль вскричать, Над гробом бога опечалясь? Иль положить на том печать, Что нынче умерло отчаясь? Или историю почать С того, что «Слово бе вначале»? Не от Владимира ль почать Нам повесть юношеской Слави? Иль Святослава увенчать В лучах любви, меча и славы? Иль про Олега рогом битв, – Щитом на вратах Цареграда, – Нам повесть гордую прибить И в латы русские врубить Геройство подвигов народа? О, как нам, други, не любить, Седым воителям на радость, Родную землю – в годы битв <…> («Запев»); квазиабсолютная ИС отсылает к «Слову о полку Игореве», прежде всего – к зачину Почнем… от, а также к еще нескольким местам, где есть более или менее интенсивные, в т. ч. абсолютные ИФ (3; 1+3; 1+4; 4; 2+2; см. Приложение 1). Пушкина завет обозначен в эпиграфе к поэме: «Тень Святослава скитается не воспетая, писали вы мне когда-то. А Владимир? а Мстислав? А Дмитрий Донской? История народа принадлежит поэту. (Из письма Н. И. Гнедичу)» <от 23 февраля 1825 г.>. ИФ 3+1+1+1: Как же смысл степной отчизны Нам изведать и понять? Иль опять со скифским свистом Тысячелетья поднимать? Пал в бою, На грозной тризне Подымите вы меня. Я б хотел прожить три жизни; Мне одно лишь нужно в жизни: Поделом врагу воздать. Значит, надо встать мне в жизни! («Бессмертие воина (Пляска и песни кургана)»); ИС 5+(1-1): Коли б не был он князь, – День-деньской, целый век бы Не устал бы сидеть, Очи в очи глядеть, Величать-миловать свет любовью – Да пришлося ему Богатырству тому Повелеть великановой бровью: Руси стать в берега <…> («Свадьба Святослава с дочерью богатыря Малка в Любече. 11. Сына своего князь нарек Владимиром. 2»); ИС 1+4: Но стрела летела, пела Не хотела иль не смела В сердце витязя вонзиться. Ей крылом хотелось взвиться, Покружиться, будто птице, Увенчанью подивиться Дивной гордости главы, Да пропеть бы белой чайкой Надднепровских вод: «Увы!» («Смерть Святослава. 5»). [Петровский 1957]298. Черноморское побережье
III. Валы
1925
Марина Ивановна Цветаева (1892–1941)
Ц. охотно обращается к ИП, в том числе абсолютному, иногда приравнивательному, часто в контексте императивов и в духе общего повелительного ореола своей поэтики, что хорошо согласуется и с ее эллиптичным, отрывисто-эмоциональным синтаксисом и эмфатическими тире; используются у Ц. и иные виртуальные обертоны ИП. Ср.: постепенно абсолютизирующуюся ИС 5 в очень раннем, но уже типично цветаевском ст-ии «Молитва» (1909, оп. 1910): Всего хочу: с душой цыгана Идти под песни на разбой, За всех страдать под звук органа И амазонкой мчаться в бой; Гадать по звездам в черной башне, Вести детей вперед, сквозь тень…; ностальгически-стилизационную ИС 5 в описании традиционного быта: За девками доглядывать , не скис / ли в жбане квас, оладьи не остыли ль, Да перстни пересчитывать , анис Всыпая в узкогорлые бутыли. Кудельную расправить бабке нить, Да ладаном курить по дому росным, Да под руку торжественно проплыть Соборной площадью, гремя шелками, с крестным («За девками доглядывать, не скис…»; 1916); ИС 4+2 в проекции на экзотическое – биологическое, географическое и историческое – иное: И вот, навьючив на верблюжий горб, На добрый – стопудовую заботу, Отправимся – верблюд смирен и горд – Справлять неисправимую работу. Под темной тяжестью верблюжьих тел – Мечтать о Ниле, радоваться луже, Как господин и как Господь велел – Нести свой крест по-божьи, по-верблюжьи. И будут в зареве пустынных зорь Горбы – болеть , купцы – гадать : откуда, Какая это вдруг напала хворь На доброго, покорного верблюда? («И вот, навьючив на верблюжий горб…»; 1917); по частям зависимую от разных предикатов (надо, должен и т. п.) и субъектов ИС 1+1+1+1+1+3+1+1+1: <…> Надо бражникам старым засесть за холст, Рыбам – петь, бабам – умствовать, птицам – ползть, Конь на всаднике должен скакать верхом, Новорожденных надо поить вином, Реки – жечь, мертвецов выносить – в окно, Солнце красное в полночь всходить должно, Имя суженой должен забыть жених… Государыням нужно любить – простых («Коли в землю солдаты всадили – штык…»; 1918); окрашенную в долженствовательные тона абсолютную ИС 5, с перебивками и множеством зависимых – именных частей инфинитивного сказуемого: Быть голубкой его орлиной! Больше матери быть , – Мариной! Вестовым – часовым – гонцом – Знаменосцем – льстецом придворным! Серафимом и псом дозорным Охранять непокойный сон. <…> Черным вихрем летя беззвучным, Не подругою быть – сподручным! Не единою быть – вторым! Близнецом – двойником – крестовым Стройным братом, огнем костровым, Ятаганом его кривым («Марина. 1»; 1921); постепенно автономизирующуюся ИС 4+3+1, агрессивность которой отчасти сублимируется виртуальностью сна: В мозгу ухаб пролёжан, – Три века до весны! В постель иду, как в ложу: Затем, чтоб видеть сны: Сновидеть : рай Давидов Зреть и Ахиллов шлем Священный, – стен не видеть ! В постель иду – затем. <…> Спать! Потолок как короб Снять! Синевой запить! В постель иду, как в прорубь: Вас, – не себя топить! («Сон»; 1924); отрывистые на грани абсолютности ИФ 1+1+1+1+1, занимающие полторы строфы (из девяти) в ст-ии «Тише, хвала…» (1926, оп. 1961): Тише, хвала! Дверью не хлопать , <…> Юность – любить, Старость – погреться: Некогда – быть, Некуда деться; и, наконец, ИС 2+3+1+1, с энергичными анафорическими повторами управляющих слов (мне все равно, мне все равно, мне едино, мне безразлично) и подчеркнутой асимметрией всей структуры, вторящей центральному парадоксу «страстного безразличия» в программном ст-ии «Тоска по родине! Давно…» (1934, оп. 1935): Мне совершенно все равно – Где совершенно одинокой Быть , по каким камням домой Брести с кошелкою базарной <…> Мне все равно, каких среди Лиц ощетиниваться пленным Львом, из какой людской среды Быть вытесненной – непременно – В себя, в единоличье чувств. Камчатским медведём без льдины Где не ужиться (и не тщусь!), Где унижаться – мне едино. Не обольщусь и языком Родным, его призывом млечным. Мне безразлично – на каком Непонимаемой быть встречным! [Цветаева 1994]299. Литературным прокурорам
1910–1911, оп. 1912
300. «В лоб целовать – заботу стереть…»
1917
301. «Я счастлива жить образцово и просто…»
1919
302. Ученик
1921
303. «Не ревновать и не клясть…»
Алексею Александровичу Чаброву
1922
304. Ариадна
1
14 апреля 1923
305. Прокрасться
1923; оп. 1926
Георгий Викторович Адамович (1892–1972)
ИП в поэзии А. представлено десятком серий, как правило, зависимых и не очень длинных. Ср.: ИС 3-1: Запомни же: обиды, безучастье, Ночь напролет, – уйти, увидеть, ждать? – Чтоб там, где спросят, что такое счастье, Как в школе руку первому поднять («В последний раз… Не может быть сомненья…»; 1915, оп. 1947); ИФ 1+2+1: Как странно вспоминать, что прошлою весной Дымился свежий лес и вальдшнепы летели. Как глухо бьют часы. Пора нагреть вино И поднести к губам дрожащий край стакана. А разлучиться всем на свете суждено, И всем ведь кажется, что беспощадно рано («Болезнь»; 1916); ИФ 1+1+2: Оставь свой дом. Оставь жену и брата. Оставь людей. Твоя душа должна Почувствовать – к былому нет возврата. Былое надо разлюбить. Потом Настанет время разлюбить природу, И быть все безразличней, – день за днем, Неделю за неделей, год от году («Ни с кем не говори. Не пей вина…»; 1921; оп. 1960; характерная для ИП топика минимализма и отказа); абсолютную ИС 3 – единственную в длинном финитном ст-ии: <…> Добежать хоть к рассвету, и остановить, и спасти («По широким мостам… Но ведь мы все равно не успеем…»; 1921; оп. 1922); Ис 3+1+1: Был дом, как пещера. О, дай же мне вспомнить Одно только имя, очнуться, понять! Над соснами тучи редели. У дома Никто на порог нас не вышел встречать. <…> Безмолвие, лес, одиночество, верность… Но слова единственного не найти («Был дом, как пещера. О, дай же мне вспомнить…»; 1931); абсолютную ИС 2: Как иголкой в сердце, снова Голос вещий услыхать, С полувзгляда, с полуслова Друга в недруге узнать, <…> («Ничего не забываю…»; оп. 1939); ИС 5, занимающую первую из трех строф ст-ия «Hам суждено бездомничать и лгать…» (оп. 1928): Hам суждено бездомничать и лгать , Искать дурных знакомств, играть нечисто, Нам слаще райской музыки внимать – Два пальца в рот! – разбойничьему свисту; ИФ 1+1: И никогда ты к небу не был ближе, Чем здесь, устав скучать, Устав дышать, Без сил, без денег, Без любви, В Париже… (финал ст-ия «За все, за все спасибо. За войну…»; оп. 1928). [Адамович 2005]306. Пять восьмистиший
1
1915; оп. 1969
307. «Четвертый раз над этой жизнью…»
1917; оп. 1922
308. «Ни срезанных цветов, ни дыма панихиды…»
1922; оп. 1922
309. Из забытой тетради
1
1920; оп. 1965
Олег Леонидович Леонидов (Шиманский, 1893–1951)
310. Валерию Брюсову
1920
Вадим Габриэлевич Шершеневич (1893–1942)
Ш., вошедший в литературу в начале 1910‐х гг., когда развитие модернистского ИП достигло первого пика массовости, был не только плодовитым автором ИП, но и пионером его аграмматической ветви (Ж-2003б). Два примера его аграмматичного ИП включены в антологию (№№ 313, 315, второй варьирует первый), из остальных ниже приводятся наиболее автономные и синтаксически многозначные. Ср.: Не могу я; нельзя. Кто в клетку сонета Замкнуть героический военный топ? («Священный сор войны. 8. Сергею Третьякову»; 1915; ИФ 1); Кромсать и рвать намокшие подушки, Как летаргический проснувшийся в гробу, Сквозь темь кричат бездельничая кошки Хвостом мусоля кукиш труб. Согреть измерзшие ладошки Сухих поленьях чьих-то губ. <…> Барьер морщин. По ребрам прыг коня. Тащить занозы вспоминаний Из очумевшего меня <…> («Аграмматическая статика»; 1919), – абсолютная, с перебивками, ИС 4, или 2+1+1, где аграмматизм ограничен беспредложным а ля Маринетти управлением в двух последних коротких фрагментах; «Слезы кулак зажать» (1919) – абсолютное аграмматичное заглавие, с беспредложным управлением и потому непрозрачной актантной структурой. Самое большое скопление аграмматичных ИФ (как минимум 11 из общего числа 17), с перебивками и с традиционными ИС, иногда абсолютными, – в поэме «Песня-песней» (1920): От горба Воздвиженки до ладони Пресни Над костром всебегущих годов Орать на новую Песню-Песней В ухо Москвы, поросшее волосами садов. Фабричные, упаковщицы, из Киноарса! Девчонки столиц! Сколько раз вам на спины лечь… <…> Мир беременен твоей красотою, В ельнике ресниц зрачок – чиж. На губах помада краснеть зарею, Китай волос твоих рыж. <…> Губами твоими, как гребенкой, Мне расчесать мою грусть. <…> Полночь стирать полумрака резиной На страницах бульваров прохожих. <…> Ты умыть зрачки мои кровью, <…> В сером глаз твоих выжженном пригороде Электрической лампы зрачок. Твои губы зарею выгореть И радугой укуса в мое плечо. <…> Ты дремать в фонарном адажио. Ты в каждой заснуть трубе. <…> Весна сугробы ртом солнца лопать, Чтоб каждый ручей в Дамаск.<…> Эй, московские женщины! Кто он, Мой любовник, теперь вам знать! Без него я, как в обруче клоун, До утра извертеться в кровать. Каменное влагалище улиц утром сочиться. Веснушки солнца мелкий шаг. — Где любовник? Считать до 1000000 ресницы, Губы поднимать, как над толпами флаг. <…> Слониха 2 года в утробе слоненка. После в мир на 200 лет. В животе мозгов ¼ века с пеленок Я вынашивать этот бред И у потомства в барабанной перепонке Выжечь слишком воскресный след. Экспериментальный подход к ИП вырастал у Ш. из нагнетания, усложнения и деформации грамматически правильных структур. Нижеследующий далеко неполный набор примеров демонстрирует широкий диапазон его ИП, от элементарных случаев до более длинных и усложненных, с перебивками и непрозрачными связями, несимметричностью расположения ИС, синтаксической двухэтажностью, подчинением инфинитивам распространяющих оборотов и придаточных предложений. Ср.: Как отрадно быть слугою торжествующей принцессы И за ней бродить покорно среди парка, в чаще леса! Подойти за нею к пруду и нагнуться к светлым струям, Отдаваясь в светлых грезах чарам, ласкам, поцелуям! <…> Как отрадно быть слугою торжествующей принцессы И за ней стоять покорно, слушать в церкви пенье мессы! («Как отрадно быть слугою торжествующей принцессы…»; 1911, в сб. «Весенние проталинки» под названием «Принцесса» [Шершеневич 1911, 23)]; ИС 4+3, объединенные повтором управляющего оборота); И — может — лучшая награда Быть незамеченным вблизи. Следить за пеньем неизменно, Следить за девичьей рукой И славословить вдохновенно Твой ненарушенный покой («Обожание»; 1913; ИС 4) [Шершеневич 1913, 63–64]; Страсти все меньше, все тоньше… Плакать . Молчать. Пусть потомки работу окончат: На сургуч поставят печать («Нам аккомпанировали наши грусти…»; 1913–1914; ИФ 2 [Шершеневич 1997, 95]); Ах, как трудно нести колокольчики ваших улыбок И самому не звенеть , На весь мир не звенеть , Не звенеть … («Принцип обратной темы»; 1917; ИС 4); Среди исканий, без покоя Любить поэту не дано. Искать губами пепел черный Ресниц, упавших в заводь щек, – И думать тяжело, упорно Об этажах подвластных строк. Рукою жадной гладить груди И чувствовать уж близкий крик, – И думать трудно, как о чуде, О новой рифме в этот миг («Принцип романтизма»; 1917; автономизирующаяся ИС 6); Снова сердцу у разбитого корытца Презрительно тосковать . И в пепельнице памяти рыться И оттуда окурки таскать! («Усеченная ритмика»; 1918; ИС 3); Осталось придумывать небывалые созвучья, Малярною кистью вычерчивать профиль тонкий лица, И душу, хотящую крика, измучить Невозможностью крикнуть о любви до конца! («Принцип звука минус образ»; 1918; ИС 3-1). Для того, чтобы быть весеннею птицей Мало два крылышка и хвостом вертеть , Еще надо уметь Песней разлиться От леса до радуги впредь. <…> Ах, удрать бы к чертям в Полинезию, Вставить кольца в ноздрю и плясать, И во славу веселой поэзии Соловьем о любви хохотать! («Содержание минус форма»; 1918; (1-1)+(1-1)+4); Дорогая! Я не истин напевов хочу! Не стихов, Прозвучавших в веках слаще славы и лести! Только жизни! Беспечий! Густых зрачков! Да любви! И ее сумасшествий! Веселиться , скучать и грустить, как кругом Миллионы счастливых, набелсветных и многих! Удивляться всему, как мальчишка, впервой, увидавший тайком До колен приоткрытые женские ноги! И ребячески верить в расплату за сладкие язвы грехов, И не слышать пророчества в грохоте рвущейся крыши, И от чистого сердца на зов Чьих-то чужих стихов Закричать, словно Бульба: «Остап мой! Я слышу!» («Композиционное соподчинение»; 1918; практически абсолютная ИС 7). Так мне нужно пройти через зубья судьбы И в крапиве ожгучей разуться , Чтобы вновь обеленным увидеть себя И чтоб нежным тебе показаться («Жернова любви»; 1923; ИФ 2-2); К аграмматичности ведут также причудливые перебивки ИС другими, в том числе личными глагольными конструкциями, чем увеличивается фрагментарность письма и подрывается грамматическая связность: Бесцельно целый день жевать Ногами плитку тротуара, Блоху улыбки уловить Во встречном взоре кавалера. Следить мне, как ноябрь-паук В ветвях плетет тенета снега И знать , что полночью в кабак Дневная тыкнется дорога. Под крышным черепом, – ой, ой! – Тоска бредет во всех квартирах, И знать , что у виска скорей, Чем через год, запахнет порох ( «Итак итог»; 1922; абсолютная ИС 5); Долго плюс дольше. Фокстерьеру сердца Кружиться , юлиться, вертеться. Волгою мокрый платок В чайнике сердца кипяток. Доменною печью улыбки 140 по Цельсию Обжигать кирпичи моих щек («Небоскреб образов минус спряженье»; 1919; абсолютная ИС 3+1); И вот вскочил Одеваться скорей Торопиться На лежащую во всколышенной полумгле Смотрю Как на ненужную жертву пойманный убийца Ненашедший ни денег ни колец в столе Проститься Проститься Проститься Бежать Бежать Бежать Чтоб склеил мороз ресницы Чтоб дома забиться <…> Страшно жалости женщин Сжигающих в хохоте Труп любимого сердца Не желая расстаться c ним Сердцем глупый Хотел оторваться и выселиться Из страшной тоски небывалой моей <…> А пока рыдать Возведенным к выси лицом И ждать Истомительно ждать Во имя ея <…> А над нами блаженный утомительный зной И от этого зноя С головою Погрузиться В слишком теплое озеро гoлубеющих глаз И безвольно запутаться Как в осоке В ресницах Прошyмящих о нежности в вечереющий час И совсем обессилев от летнего чуда <…> В этих волнах купаться и вылезть оттуда Закутаться в мохнатые простыни волос («Крематорий. Поэма», 1918; в основном абсолютная ИС 2+(6-1)+1+2+3+2+3; последний фрагмент – от слов И от этого зноя… автоцитата из ст-ия «Имажинистический календарь»; 1917) [Шершеневич 1919, 6, 13–15, 29]; За бесстыдные строки твоих губ, как в обитель нести , И в какую распуститься трещину душой, Чтоб в стакан кипяченой действительности Валерьянкой закапать покой?! И плетется судьба измочаленной сивкой В гололедицу тащить несуразный воз. И, каким надо быть, чтобы по этим глаз обрывкам Не суметь перечесть Эту страсть Перегрезивших поз?! («Принцип кубизма»; 1918; ИС (2-1)+1+(1-(1-1)). А в стихотворной драме «Вечный жид» (1915–1916) длинная абсолютная ИС 7+2+(1-1)+2+2+2 протягивается через многочисленные перебивки и диалогические смены говорящих: ПОЭТ: Ах, упасть на кровать, как кидаются в омут, И телами, Как птица крылами, Как в битве знамя, Затрясти и захлопать. А губы вскипят сургучом и застонут. И всю эту черную копоть Любви до бессилья раскутать. Пропотеть любовью, Как земля утренней росою, ни разу не спутать, Не позабыть, где изголовье! <…> ЖЕНЩИНА: Тогда нежно ласкать моего хорошего, Втиснуть, как руку в перчатку, в ухо слова… <…> Мечтать о том, Что быть бы могло! <…> ПОЭТ: Тихое «нет» перемножить на «да» – И вместе рухнуть поющей оравой… <…> ЖЕНЩИНА: Тогда тихо взглянуть, как глядела Богородица На еще не распятого Христа! И в речницах припрятать эту страсть, как на память платок… ПОЭТ: А тело несытое, как черствый кусок, Опять покатится на окраины Подпевать весне, щекочущей бульвары, Опять ходить чаянно Без пары! Примечательны ИФ 1+6+1+1+1+2+1 (с автономизирующейся ИС 6) в ст-ии «Малабарке» из полного перевода «Цветов зла» Бодлера, осуществленного Ш. в 1933–1940, но опубликованного лишь в 2007 (Бодлер 2007), и это, кстати, подобно оригиналу данного ст-ия, вошедшему лишь в посмертное издание «Цветов зла» (1868). Бодлеровская топика – женское и экзотически дикарское свободное иное, противопоставляемое стеснительным узам цивилизации: Нога изящней рук; красе же бедер спелых Завидовать могли б и лучшие из белых! <…> Ты Богом рождена в стране жары и сини, Чтоб трубку зажигать для мужа, чтоб в кувшине Благоуханье вод прохладных сохранять, Жужжащих комаров от ложа отгонять, Купить в час утренний, когда поют платаны, На рынке ананас и спелые бананы, Привольно целый день без башмаков блуждать, Неведомую песнь тихонько напевать; Когда же вечер плащ раскинет рдяно-алый, Ты на циновку спать уляжешься устало, <…> Счастливое дитя! Зачем в наш край стремиться? Край переполненный в страдании томится! Вручая жизнь свою могучим морякам, Зачем твердить «прощай» излюбленным плодам? <…> О, как оплачешь ты досуг привольный свой, Когда твои бока сожмет корсет тугой, И станешь ты искать еду в грязи разврата, И продавать красы нездешней ароматы, И будет глаз искать в тумане вечеров Виденье тщетное кокосовых стволов! [Бодлер 2007, 145] ИП перевода Ш. близко к структуре оригинала, ср. ИФ 1+1+(4-1)+2+2 в «À une Malabaraise»: Tes pieds sont aussi fins que tes mains, et ta hanche Est large à faire envie à la plus belle blanche; <…> Aux pays chauds et bleus où ton Dieu t’a fait naître , Ta tâche est d’allumer la pipe de ton maître, De pourvoir les flacons d’eaux fraîches et d’odeurs, De chasser loin du lit les moustiques rôdeurs, Et, dès que le matin fait chanter les platanes, D’acheter au bazar ananas et bananes. Tout le jour, où tu veux, tu mènes tes pieds nus, Et fredonnes tout bas de vieux airs inconnus; Et quand descend le soir au manteau d’écarlate, Tu poses doucement ton corps sur une natte <…> Pourquoi, l’heureuse enfant, veux-tu voir notre France, Ce pays trop peuplé que fauche la souffrance, Et, confiant ta vie aux bras forts des marins, Faire de grands adieux à tes chers tamarins? <…> Comme tu pleurerais tes loisirs doux et francs Si, le corset brutal emprisonnant tes flancs Il te fallait glaner ton souper dans nos fanges Et vendre le parfum de tes charmes étranges, Oeil pensif, et suivant, dans nos sales brouillards, Des cocotiers absents les fantômes épars! [Шершеневич 2000]311. «Я люблю мечтать в темнице о раздольи голубом…»
1911
312. «После незабудочных разговоров с угаром Икара…»
1913
313. Принцип поэтической грамматики
1918
314. Расход тоски
1922
315. Московская Верона
1922
Иван Васильевич Грузинов (1893–1942)
Как это характерно для имажинистов, Г. охотно экспериментировал с грамматикой, фонетикой, метафорикой, версификацией и топикой (акцентом на провокационном насилии). Ст-ие «Жернова заржали жаром» (1914) последовательно аллитерировано на Ж (а ближе к концу на Ж-Л), написано однообразным Х4, но с оригинальной ассонансной квазирифмовкой и постепенным сдвигом к женским клаузулам: оно широко использует назывной синтаксис и содержит абсолютный ИФ 1 в стиле Шершеневича: Жалонeры. Рyжья. Жерла. / Жрут. Жиреет жаба жути. / Дирижабли дребезжат. / Завизжала жидким жгутом. / Брызжут жемчугом дождей. / Жадны ржавые жирафы. / Лижут жесткое желе./ Жернова заржали жаром / Рыжих жал. Железа скрежет. / Жабры сжать . Жужжит желудок. / Желчь дрожит. Разрежу жилы. / Жердь жую. Жену жалею. / Животы, фуражки, лужи. / Жатва, желтые жуки. Ст-ие «Мне мучительно долго снится…» (1919), с причудливой схемой рифмовки и разностопными и разносложными строками, завершается ИС 3: О, если бы к небу метнуть Звезд зрелые гроздья, Медноногую луну Вымести из болот огненной шваброй, Выудить из небесного залива Зарю за алые жабры. Топика в обоих случаях – утрированное насилие. [Грузинов 2016]316. «Вкруг полей веду крутые межи…»
1924
Владимир Владимирович Маяковский (1893–1930)
ИП встречается у М., но никогда не становится конструктивным принципом вещи. Ср. отдельные, достаточно эффектные ИФ, начиная с ранних стихов: Как весело, сделав удачный удар, / смотреть , растопырил ноги как. / И вот врага, где предки, / туда / отправила шпаги логика. // А после в огне раззолоченных зал, / забыв привычку спанья, / всю ночь напролет провести , / глаза / уткнув в желтоглазый коньяк. // И, наконец, ощетинясь, как еж, / с похмельем придя поутру, / неверной любимой грозить , что убьешь / и в море выбросишь труп («Эй»; 1916; ИС 3) Подтекст, тоже инфинитивный, из «Евгения Онегина» (VI, 33) переосмыслен по-футуристки – с вызывающим смакованием убийства на дуэли, у Пушкина остающегося под знаком виртуальности и сожаления, ср.: Приятно дерзкой эпиграммой Взбесить оплошного врага; Приятно зреть , как он, упрямо Склонив бодливые рога, Невольно в зеркало глядится И узнавать себя стыдится; Приятней, если он, друзья, Завоет сдуру: это я! Еще приятнее в молчаньи Ему готовить честный гроб И тихо целить в бледный лоб На благородном расстояньи; Но отослать его к отцам Едва ль приятно будет вам (ИФ 1+(1-1)+2+1). Ср. еще: Орут поэту: / « Посмотреть бы тебя у токарного станка. <…> Небось работать — кишка тонка». <…> Знаю / — не любите праздных фраз вы. / Рубите дуб – работать дабы. <…> Конечно, / почтенная вещь – рыбачить. / Вытащить сеть. / В сетях осетры б! / Но труд поэтов — почтенный паче — / людей живых ловить, а не рыб. / Огромный труд – гореть над горном, / железа шипящие класть в закал. <…> Лишь вместе / вселенную мы разукрасим / и маршами пустим ухать. <…> А праздных ораторов — / на мельницу! / К мукомолам! / Водой речей вертеть жернова («Поэт рабочий»; 1918; ИФ 1+1+1+2+1+1+2+1+1; футуризм на службе революции с опорой на Евангелие); Светить всегда, / светить везде, / до дней последних донца, / светить — / и никаких гвоздей! / Вот лозунг мой — / и солнца! (финал «Необычайного приключения, бывшего с Владимиром Маяковским летом на даче»; 1920; ИС 3); Эх, / поговорить бы иначе / с этим самым / с Леонидом Лоэнгринычем! / Встать бы здесь / гремящим скандалистом: — / Не позволю / мямлить стих / и мять! – / Оглушить бы / их / трехпалым свистом <…> Дела много — / только поспевать. / Надо / жизнь / сначала переделать, / переделав – / можно воспевать. <…> Надо / вырвать / радость / у грядущих дней. / В этой жизни / помереть / не трудно. / Сделать жизнь / значительно трудней («Сергею Есенину»; 1926; квазиабсолютная (из‐за бы) и с перебивкой ИС (3-2)+1+1+1+1+1+1); ИП с характерным футуристическим уклоном в повелительность); Мне / любовь / не свадьбой мерить: <…> Мне, товарищ, / в высшей мере / наплевать / на купола. Что ж в подробности вдаваться , / шутки бросьте-ка <…> Любовь / не в том, / чтоб кипеть крутей. / <…> Любить – / это значит: / в глубь двора / вбежать / и до ночи грачьей, / блестя топором, / рубить дрова, / силой / своей / играючи. / Любить – / это с простынь, / бессонницей рваных, / срываться , / ревнуя к Копернику, / <…> И вот <…> из зева / до звезд / взвивается слово <…> чтоб двум влюбленным / на звезды смотреть / из ихней / беседки сиреневой. / Чтоб подымать , / и вести , / и влечь , / которые глазом ослабли. / Чтоб вражьи / головы / спиливать с плеч / хвостатой / сияющей саблей («Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви»; 1928; ИС 1+1+1+1+(1=2)+(1=1)+1+4). Особо стоит отметить абсолютный и аграмматичный ИФ 1 в поэме «Война и мир» (Часть V; 1915–1916): А кругом: / Смеяться. / Флаги. / Стоцветное. / Мимо. / Вздыбились. / Тысячи. [Маяковский 1955–1958]317. Приказ по армии искусства
1918
Георгий Владимирович Иванов (1894–1958)
ИП встречается у И. достаточно часто на протяжении всего творчества, но никогда не охватывает его ст-ий целиком. Ср.: заключительную строфу (из четырех) в ст-ии «Полусон» (1913), подчиненную двум последним строкам предыдущей: [Их [лягушек] стоны не мешают Сиянию луны] Окутывать верхушки И падать на кровать, Измятые подушки Узором покрывать (ИС 3); две строфы (из пяти) в «Визжат гудки. Несется ругань с барок…» (1914–1915; оп. 1916): Как хорошо на пристани в Марсели Тебя встречать , румяная луна. Раздумывать — какие птицы сели На колокольню, что вдали видна. Глядеть, как шумно роются колеса «Септимии», влачащие ее, Как рослая любовница матроса Полощет в луже – грубое белье (ИС 3, с топикой «наслаждения восприятием иного»); две начальные строфы (из четырех) ст-ия «Веселый ветер гонит лед…» (1914–1915; оп. 1916): Веселый ветер гонит лед, А ночь весенняя — бледна, Всю ночь стоять бы напролет У озаренного окна. Глядеть на волны и гранит, И слышать этот смутный гром, И видеть небо, что сквозит То синевой, то серебром (ИС 4, с аналогичной созерцательной топикой); две строфы (из десяти) в ст-ии «Желанья» («Когда б волшебница с крылами, как сапфир…», пер. из Т. Готье, 1918; оп. 1923): И яхту легкую желал бы я иметь , Пусть вьется парус белоснежный. Хотел бы наблюдать , как делит волны медь, Вдоль тихих островов качаться и лететь , Когда сияют звезды нежно. Хочу и засыпать, и просыпатьться я Под итальянский гул веселый, И слышать целый день, как, грусти не тая, Печальный Вендемир, журчит твоя струя Иль арфы плачутся Эола (ИС 1+3+3; топика опять та же, с акцентом на «плавании в иное»); три строфы (из девяти) в ст-ии «О, сердце, о сердце…» (1916): Мне б синее утро С молитвой встречать , Спокойно и мудро Работу начать . И после отрады Работы простой Встречать у ограды Закат золотой. Здесь горько томиться , Забыться невмочь; Там — сладко молиться В янтарную ночь (ИС 3+3, с четким противопоставлением «здешнему» «иного», но не дальнего и экзотического, а наоборот, родного, с православно-опрощенческим налетом); последнюю строфу (из трех) в «Эоловой арфой вздыхает печаль…» (1921; эта строфа была отброшена в «Отплытии на остров Цитеру», Берлин, 1937): О если бы стать восковою свечой, О если бы стать бездыханной звездою, О если бы тусклой закатной парчой Бессмысленно таять над томной водою! (ИС 3 или 1+1+1, ввиду повторов условного зачина; мечты о превращении в «иное», но с декадентским ощущением их бессмысленности). Среди поздних стихов И. ср.: два заключительные двустишия в «Он спал, и Офелия снилась ему…» (оп. 1946)): …Как просто страдать ! Можно душу отдать И все-таки сна не уметь передать . И зная, что гибель стоит за плечом, Грустить ни о ком, мечтать ни о чем… (ИС 1+(4-1), с отсылкой к мотиву сна и инфинитивной структуре монолога Гамлета); несколько отчасти абсолютных ИФ в ст-ии (из пяти двустиший) «Если бы жить… Только бы жить…» (1950): Если бы жить … Только бы жить … Хоть на литейном заводе служить . Хоть углекопом с тяжелой киркой, Хоть бурлаком над Великой рекой <…> Этим плечам ничего не поднять. Нечего, значит, на Бога пенять (ИФ 1+2+1+1, опять с топикой отчаяния и готовности спуститься на дно жизни; согласно А. Ю. Арьеву (2010: 620), это вариация на финал сонета Анненского «Желание жить», оп. 1923: Только б жить, дольше жить, вечно жить, но, скорее, в духе Тинякова); заключительную строфу (из четырех) ст-ия «Восточные поэты пели…» (1950): Быть может, высшая надменность: То развлекаться , то скучать , Сквозь пальцы видеть современность, О самом главном – промолчать (ИС 4); и начальную – трехстрофного ст-ия «Остановиться на мгновенье…» (1950): Остановиться на мгновенье, Взглянуть на Сену и дома, Испытывая вдохновенье, Почти сводящее с ума (абсолютная ИС 2; согласно некоторым исследователям, эти два текста представляют собой единое ст-ие из семи строф, и тогда в его середине налицо длинная метапоэтическая ИС 6 (см.: Арьев 2010: 621–622); четыре строки на переломе от II строфы к III (из трех) в ст-ии «По улице уносит стружки…» (1950): Как скучно жить на этом свете, Как неуютно, господа! Обедать , спать, болеть поносом. Немножко красть. — А кто не крал? (ИС 5, с транформацией гоголевской фразы в жизненный цикл в стиле блоковского «Грешить бесстыдно, непробудно…»); вторую строфу из двух, с инфинитивным фрагментом-предвестием в первой, в ст-ии «Стало тревожно-прохладно…» (1956): Стало тревожно-прохладно, Благоуханно в саду. Гром прогремел… Ну, и ладно, Значит, гулять не пойду. …С детства знакомое чувство, — Чем бы бессмертье купить, Как бы салазки искусства К летней грозе прицепить? (ИФ 1+2, с характерным для позднего И. сопряжением метапоэтической темы, в довольно безнадежном повороте, с бытовой лексикой и мотивикой); восемь строк в первых трех строфах (из пяти) в ст-ии «Зима идет своим порядком…» (1957): И гадко в этом мире гадком Жевать вчерашний пирожок. И в этом мире слишком узком, Где все потеря и урон, Считать себя с чего-то русским, Читать стихи, считать ворон, Разнежась, радоваться маю, Когда растаяла зима… (ИС 5, в духе еще более мрачном, чем блоковское «Грешить…»); и средние пять строк (из пятнадцати) в ст-ии «Скучно, скучно мне до одуренья!..» (1957; с оригинальной цепной рифмовкой: ААb bС CCdCd C eFeF): Мне бы прогреметь на барабане, Проскакать на золотом баране, Позевать на Индию в окно. Мне бы рыбкой в море-океане Сигануть на мировое дно! (ИС 4, с по-детски забавной мечтой вырваться в сказочное иное, отчасти напоминающей № 289 Мандельштама и другие его инфинитивные порывы, например, А мог бы жизнь просвистать скворцом, Заесть ореховым пирогом). [Иванов 1994]318. Петергоф
1920; оп. 1921
319. «По улицам рассеянно мы бродим…»
1928
320. «Луны начищенный пятак…»
1954
321. «Рассказать обо всех мировых дураках…»
1950
322. «Что ж, поэтом долго ли родиться…»
1950
323. «Я хотел бы улыбнуться…»
1951
Николай Авдеевич Оцуп (1894–1958)
Образец ИП есть также в поэме «Дневник в стихах» (оп. 1950); этот фрагмент печатался также отдельно под заголовком «Красавица (Отрывок из поэмы)» (1934): Осенью улавливает ухо Желтых листьев шелест на лету, Лучше бы не помнить , что старухой Будет и красавица в цвету. Что мучительней и бесполезней, От судьбы отстаивать себя <…> Что же – Покоряться и стареть – Никуда от этого не деться , На лицо прекрасное смотреть, Любоваться и не наглядеться И вздыхать и думать: не одна Светлая у жизни сторона [Крейд, 261](абсолютная ИС 8, предваренная зависимым ИФ 1-1; топика: женский вариант печального жизненного пути: старение).324. «Идти, идти, быть может, и вперед…»
1930
Георгий Аркадьевич Шенгели (1894–1956)
ИП появляется у Ш. рано, ср.: Лишь травам вкрадчивым отрадно там цвести , И душный яд струить, что колдовски волнует. И в час, когда лучи алеют на песке, Скользят по врезанным в сухой полыни рельсам, Люблю я там бродить в задумчивой тоске С моим пергаментным преступным Парацельсом, И тайный слушать звон полдневной тишины, Душой холодною багровый звон впивая, И тихо раскрывать головки белены, И в склянку собирать сок листьев молочая («Я знаю тихий дол. Отлогие холмы…»; 1915; оп. 1918; это средние строфы; ИС 2+4); Да, стиснуть зубы, губы сжать , как шпагу Перо в тугие пальцы вплавить, сердце Взнуздать и мысль рассечь ланцетом, — вот Поэта полуночный подвиг («Поэту»; 1921; ИС 5 с метапоэтической темой); Да, воскресить , друзья, великолепный бред, Сны о Колхиде несравненной, И золотым руном, как знаменем побед, Отяготить корабль надменный! Необозримые потом проплыть моря И, руль направя к землям старым, В родимой гавани повергнуть якоря, Гордясь богатством и загаром!.. («Умолк вечерний дождь. И горних облак вязь…», 1926, оп. 1927; абсолютная ИС 4 в середине неинфинитивного ст-ия из шести строф, с мотивом водного странствия); А хорошо бы за угол внезапно Свернуть , — чтобы совсем не по дороге, – Глазеть на склянки в окнах москательной, Поссориться с мальчонкой босоногим, За три копейки выпить у киоска Стакан воды с сиропом ядовитым И вдохновенно в школу опоздать!.. («Вплавь!», 1937, оп. 1988; ИС 5 во 2-й из 6 неравных строф; вероятно влияние мандельштамовского «Еще далеко мне до патриарха…», 1931); Велика Нога немного, но прекрасной формы… Такую бы одеть в кунтуш лимонный, Обуть в сапожки алого сафьяна На каблучках, как рюмки, посадить На серую поджарую кобылу, Дать в руки плеть, придать борзых и – в поле, <…> И наконец, в одиннадцать часов, Свободен он. Он может жить. Читать. Любить. Отцом быть, мужем, человеком!.. («Иноходец», 1938, оп. 1997; ИС 5+4, квазиабсолютная); Стала слушать пение Вардана, Стала млеть , и жмуриться, и таять, По ночам метаться на перинах, Томиться на пухе журавлином, Стала призывать к себе Вардана, Чтобы рыться в цензах и кадастрах <…> Объяснил мне, в чем моя должность. Он-де хочет властвовать над миром, Вновь забрать Сирию с Египтом, Уничтожить престол персидский И загнать в Аравию арабов. А потом из Италии дивной Лангобардов вымести грубых И на острове Испанском иберам Подписать свою державную волю, А затем уж галлов и бриттов, И неведомых каких-то фризов Забрать (на что они сдались?) Под свою высокую руку. А внутри державы ромэйской Ереси выполоть, как плевел, А нобилей, злых и непокорных, Титулов лишить да имений, И мужичье обуздать своеволье, Посадить их на царскую пашню, Чтобы всюду был в стране порядок — На земле, как в обители райской! <…> Ну и должен я, старый товарищ, Быть начальником кухни дворцовой, Императору стряпать самолично, Самому покупать все припасы, Заказать особые кастрюли, Ендовы, кувшины и кубки С крышками да прочными замками, А ключи от них носить на шее. Слова нет: важнейшая должность, И доверие — уж большего нету! («Повар базилевса. Византийская повесть»; 1941–1946, оп. 1997; ИС 1+5+(1-1)+11+5). Но хочется, без всяких выкрутасов, Чеканить – как для бронзовых таблиц, – Веревкой власяницу опоясав, Сказать свое сквозь щебет мелких птиц («Тут можно бы нагородить метафор…»; 1946, оп. 1997; ИФ 2); Хорошо бы и нам Выискать белый, в проулке дремливом, Крохотный домик над рыжим обрывом, Стол под широким поставить окном, Лампу зеленым накрыть колпаком, Наглухо на ночь закладывать ставни, Слушать норд-оста мотив стародавний, Старые книги неспешно листать И о Несбывшемся вновь поминать : Очень подходит к томительной теме Медленное – по-еникальски – время… («Где-нибудь – белый на белой скале…»; 1950, оп. 1997; длинная, абсолютизирующаяся ИС 7); Весь год внимать нашептам, дрязгам, блудням, На мир глядеть с ночного чердака, Дать , чтоб в сиделки нанялась Тоска, Забыть , что ртуть в родстве с гремучим студнем! Нет, черт возьми! Ты призван жить еще! Тебе ль клонить покорное плечо, Когда морской дышать ты можешь далью (сонет «Ужасный год!.. хотя б одна строка…», 1951, оп. 1990; второй катрен – абсолютная ИС 4, первый терцет – ИФ 1+(1-1)). [Шенгели 2017]325. «Читать испанские imbroglio в скульптурной зале библиотеки…»
1916
326. «Так хорошо уйти от голосов людей…»
1917; оп. 1918
327. «Укрыться от лондонской дымки…»
1950; оп. 1990
Борис Константинович Семенов (1894–1942)
С. – участник так наз. пражского «Скита» (поэтов), печатался в эмиграции.328. Marche funèbre
1926
Эдуард Георгиевич Багрицкий (Дзюбин, 1895–1934)
У Б. случаи применения ИП немногочисленны. Небольшая серия есть в ст-ии «О любителе соловьев» (1915), написанном в нарциссическом жанре монолога влюбленной в героя-птицелова женщины, ревнующей его к его птицам (опубликовано под псевдонимом «Нина Воскресенская»): Ему трудно понять , Как его может полюбить человек: До сих пор его любили только соловьи. Милый! Дай мне тебя обнять , Увидеть стрелы опущенных век, Рассказать о муках любви (ИС (1-1)+3). В 8-строчном ст-ии «О, скромная любовь весенних вечеров!…» (1916, в первой публикации посвященном «Е. Н. Раф-ской»), вторая строфа целиком охвачена ИФ 2: Как сладостно впивать такой любви угар, — И видеть вечером, в какой-то тусклой сетке, Угрюмого кота и канарейку в клетке, И стены белые, и золотистый пар!.. А в знаменитых своим одесско-бандитским колоритом «Контрабандистах» (1927) за эпическим описанием лихих нравов заглавных героев следует инфинитивный лирический пассаж: Вот так быи мне В налетающей тьме Усы раздувать , Развалясь на корме, Да видеть звезду Над бугшпритом склоненным, Да голос ломать Черноморским жаргоном, Да слушать сквозь ветер, Холодный и горький, Мотора дозорного Скороговорки! Иль правильней, может, Сжимая наган, За вором следить , Уходящим в туман… Да ветер почуять , Скользящий по жилам, Вослед парусам, Что летят по светилам… И вдруг неожиданно Встретить во тьме Усатого грека На черной корме… Так бей же по жилам, Кидайся в края, Бездомная молодость, Ярость моя! Чтоб звездами сыпалась Кровь человечья, Чтоб выстрелом рваться Вселенной навстречу, Чтоб волн запевал Оголтелый народ, Чтоб злобная песня Коверкала рот, — И петь, задыхаясь, На страшном просторе: «Ай, Черное море, Хорошее море!..» (ИС 7+1+1); примечателен топос виртуального самоотождествления с «иным» в виде как контрабандистов, так и преследующих их пограничников, причем характерная альтернативная техника ИП («мне бы Инф. или Инф…») служит здесь эзоповской постановке тотального романтизма, стоящего «над схваткой», под контроль советской законности (Иль правильней, может…). [Багрицкий 1938]329. Газэллы
2
<1916>
330. Весна
1927; оп. 1928
Ирина Владимировна Одоевцева (Ираида Густавовна Гейнике-Одоевцева-Иванова, 1895–1990)
ИП не занимало в стихах О. большого места, сводясь к коротким зависимым ИС, обычно в концах ст-ий. Ср.: ИС 3: Все кончено. И все же надо жить. Сесть у окна. На столик положить Свой похоронно-свадебный букет. …Ни прошлого, ни будущего нет… (финал ст-ия «Из счастия не вышло ничего…»); ИС 1+3: — Но разве можно выиграть? — Попробуй. Ведь игра. Теперь как раз пора Побить удачу козырем, С победой по пути, И в дом над белым озером Хозяйкою войти. Женою? Нет, вдовою, С влюбленностью, с тоскою (Пока шумит гроза), И слабою рукою Закрыть ему глаза… (вторая половина ст-ия «Весной в лесу таинственном…»); по-видимому на смерть мужа О. – Г. Иванова в 1958 г.: в дом … хозяйкою войти – отсылка к заключительным строкам ст-я Некрасова «Когда из мрака заблужденья…», 1846: И в дом мой смело и свободно Хозяйкой полною войди!); ИС 6: Это все вчера, А теперь пора Днями жить, а не ночами, Стать портретом в пышной раме, От тоски и от удушья Научиться равнодушью, Одиночеству вдвоем. Принимать, вести свой дом. Быть женою экономной, Томной, скромной, вероломной… Вся земная суть, Вся земная суть, Вся земная жуть (вторая половина ст-ия «Было счастье подвенечное…»; топика – жизненный цикл); ИС 3-1: Я не только в стихах живу, Я живу и впрямь, наяву, И меня нетрудно увидеть, Разглядеть, по статьям разобрать, Чтобы после другим рассказать Обо мне, какой я была В те года, что я здесь жила Вместе с вами На этой земле (первая половина ст-ия «Я не только в стихах живу», 1950–1975); ИС 6 (с большой перебивкой) в середине длинного ст-ия «Антитеза» (1975): Как много надо слов <…> Пред тем, Как, повздыхав дней семь, Спросить свою судьбу – Задать ей напрямик вопрос-табу: — А жил я, собственно, зачем? — Не удостоясь от судьбы ответа, Отнюдь с ней не вступать в борьбу, Но все же, несмотря на это, – Пустить себя в трубу: С улыбкою на лбу Уютно лечь в гробу, Став, наконец, и глух и нем, Исчезнуть насовсем — До перевоплощения, До следующего рождения В Египте? Индии? Иль Полинезии? (вариация на тему жизненного цикла, включая смерть и метемпсихоз). [Одоевцева 1998]331. «Всегда всему я здесь была чужою…»
1920–1921
332. «„Вращается Фортуны колесо‟…»
Ренэ Герра
1967
Сергей Александрович Есенин (1895–1925)
Е. прибегал к ИП сравнительно редко, и полностью (а тем более, абсолютно) инфинитивных ст-ий у него нет, встречаются более или менее длинные ИФ, но преобладают короткие ИС и разрозненные ИФ. Ср.: ИФ 1+1+1+1+1+1 в раннем, довольно наивном метапоэтическом ст-ии «Поэт» (1912, оп. 1945) – по одному инфинитиву в каждой из строф, кроме последней: Не поэт, кто слов пророка Не желает заучить , Кто язвительно порока Не умеет обличить . Не поэт, кто сам боится, Чтобы сильных уязвить , Кто победою гордится, Может слабых устрашить <…> Кто за правду не умеет Проливать с врагами кровь. Тот поэт, врагов кто губит <…> Кто людей, как братьев, любит И готов за них страдать; ИС 2+3 в последней (из шести) строф ст-ия «Устал я жить в родном краю…» (1916): А месяц будет плыть и плыть, Роняя вёсла по озёрам… И Русь всё так же будет жить, Плясать и плакать у забора; ИФ 2+2+1 в ст-ии «Хорошо под осеннюю свежесть…» (1918): Хорошо под осеннюю свежесть Душу-яблоню ветром стряхать И смотреть, как над речкою режет Воду синюю солнца соха. Хорошо выбивать из тела Накаляющий песни гвоздь И в одежде празднично белой Ждать, когда постучится гость. Я учусь, я учусь моим сердцем Цвет черемух в глазах беречь <…>; ИС 1+1+(3-2) в «Ты прохладой меня не мучай…» (1923): Знаю, чувство мое перезрело, А твое не сумеет расцвесть. <…> Мне пока горевать еще рано, <…> Я хотел бы опять в ту местность, Чтоб под шум молодой лебеды Утонуть навсегда в неизвестность И мечтать по-мальчишески — в дым. Но мечтать о другом, о новом, Непонятном земле и траве, Что не выразить сердцу словом И не знает назвать человек; и, наконец, синтакcически изысканную ИС (1=(2-1))+(1=1)+1+1, с уникальным у Е. дефиниционным приравниванием инфинитивов, в начале метапоэтического ст-ия «Быть поэтом – это значит то же…» (перекликающегося с ранним ст-ием «Поэт»): Быть поэтом – это значит то же, Если правды жизни не нарушить , Рубцевать себя по нежной коже, Кровью чувств ласкать чужие души. Быть поэтом – значит петь раздольно, <…> Потому поэт не перестанет Пить вино, когда идет на пытки. <…> Но, горя ревнивою отвагой, Будет вслух насвистывать до дома: «Ну и что ж! помру себе бродягой. На земле и это нам знакомо» (1925). [Есенин 1995–1996]333. «Прощай, родная пуща…»
1916
334. «Заметался пожар голубой…»
1923
Павел Григорьевич Антокольский (1896–1978)
У А. преобладает ИП с метахудожественной топикой. Ср.: ИС 3: Толпа метавшихся метафор Вошла в музеи и в кафе – Плясать и петь, как рослый кафр, И двигать скалы, как Орфей («Экспрессионисты», 1923); ИС 3: И Гамлет слышит рост травы, Ход механизмов, звон стаканов, Войну гипотез и систем И распри мрачных великанов, Которых он позвал затем, Чтоб наконец-то, как бывало, В их обществе понять себя – Быть гулом горного обвала, Жить, ненавидя и любя («Гамлет», 1920–1961); ИС 5: Мы тоже старые. А надо здесь висеть, И спины выгибать, и лаять в эту сеть Косых дождей, и грызть подобье винограда (Он тоже каменный)… И видеть (вот награда), Как размножаются уроды там, внизу: <…> («Химеры», 1928; точка зрения «иного» – химер); ИС 1+1+1+2+4 (местами абсолютная): Кишит обломками иллюзий черновик. Где их использовать? И стоит ли пытаться? Мир скученных жильцов от воздуха отвык. Мир некрасивых дрязг и грязных репутаций Залит чернилами. Чем кончить? Есть ли слово, Чтобы швырнуть скандал на книжный рынок снова И весело резнуть усталый светский слух Латынью медиков или жаргоном шлюх? <…> Писать. Писать. Писать… Ценой каких угодно Усилий. Исчеркав хоть тысячу страниц, Найти сокровище. Свой мир. Свою Голконду. Сюжет, не знающий начала и границ («Бальзак», 1929); ИС 5: И один и другой, самокруткой дымя, Вспоминали, что ждет не дождется семья. Что вся милая жизнь продолжается в ней… И хотелось им петь и нежней и грустней, И прижаться друг к другу тесней, и не спать, И смотреть на мельканье экрана опять… И допеть все любимые песни свои, Потому что война — это дело любви! («Леди Гамильтон», 1943); ИС 5-1: Они прошли с десяток улиц Рука в руке, плечом к плечу, На автора не обернулись (Я обижаться не хочу). Им в пору по коленкам хлопать И похохатывать слегка, И все, что было, что могло быть, Оценивать из далека. Иль осушить по кружке пива, Присев за столик где-нибудь, И, помолчав неторопливо, Опять пуститься в розный путь («В переулке за Арбатом. Поэма», 1954; Антокольский 1955, 87); ИС 5: Что мне дальше делать? Глину мять, Сочинить роман о Дон-Кихоте, Вырезать из дерева божка, Напоследок в зеркало вглядеться? (из цикла «Мастерская. 1. Я спросил у самого себя», 1958) [Антокольский 1982]335. Рождение стиха
М. Матусовскому
1940
Александр Борисович Кусиков (1896–1977)
Инфинитивные стихи у К. немногочисленны. Характерная топика – минимализм и одновременная устремленность в далекое иное. Ср.: ИФ 1+1+1+1+1: Мои мысли повисли на коромысле – Два ведра со словами молитв. Меня бог разнести их выслал, Я боюсь по дороге пролить. Я хочу быть простым и маленьким, Пойду по деревне бродить, В зипуне и растоптанных валенках Буду небо стихами кадить («Мои мысли повисли на коромысле…», 1919, посвященное Рюрику Ивневу) [Ежов, Шамурин, 218]; и оригинальную в своей минималистской тавтологичности и местоименности абсолютную ИС 4: Притти оттуда, И уйти в туда, Опять притти, Опять уйти, И снова… О, бред мучительный «в куда» О, недосказанное слово! («Притти оттуда…», 1919, оп. 1920 [Кусиков 1920, 56]).336. Черепок
1919, оп. 1920
Матвей Давидович Ройзман (1896–1973)
Р. рано перестал писать стихи (преимущественно на еврейские темы), с середины 20‐х гг. перейдя на прозу. ИП представлено у него мало. Ср. два примера из ст-ия «Пасха» (1923): Нет! Опять славить строфами Моисеев Исход, И к стопам Саваофа Строфы красным песком. И любить , как по зелени Строчек строят уклад, Как опреснок разделен С круглым хрустом стекла (фрагмент 5-й, «Почему эта ночь…»; абсолютная ИС 2) [Ройзман 1923, 23]; Ему бы тоже афикоймон, Ему бы вспомнить в пути, Что Менепта — свирепый тигр, — В Израильские сети пойман. И пейсы рыжие пригладить Крученой буквою «пэй», Полным горлом полям запеть: «Хад гадио, хад гадио!» (фрагмент 9, «В ермолке, серебром расшитой…» [Ройзман 1923, 27]: квазиабсолютная ИС 3). Еще один пример ИП – из стихотворения «Пальма» (1923) из последнего, одноименного, сборника: И мне, о пальма, всё не так! И я прильну к зелёным пальцам, Чтоб вместе нежно помечтав, Одною скорбью упиваться . И проклинать , что заперта Россия в северную плесень, Что пело сердце и гортань Ненужную потомкам песню (ИФ 2) [Ройзман 1925, 9].337. Пасха
6
1923
Николай Семенович Тихонов (1896–1979)
У Т., наследника брюсовско-гумилевской и отчасти маяковской традиции, ИП представлено широко, начиная с ранних стихов, в основном, зависимое. ИС занимают иногда финальное положение, как в коротких, так и длинных ст-иях, но в длинных охотно располагаются и посредине. Топика – авангардно-ницшеанская, переходящая в боевую и интернационально-экзотическую советскую. В 1910‐е гг. ср.: ИС 3+4+1+1, с постепенным удлинением фрагментов, зависимых от инфинитивов, что при постпозиции управляющих слов создает длительную иллюзию абсолютности: Клобук Мог я таскать На лысине, Святой круг, Ореол Или как там. Обливаться елеем, Тучнеть как вол В протухших кельях, Пока… Но это тоска Быть вчерашним фактом. Спать и есть Под мортирочным дулом, Чтоб всегда дуло В галифе правого. Говорить : честь – Это трупы и еще трупы, Начиненные дробью – Это сегодня и глупо! Писать , Чтоб читалось, Как всё: заглавия, главы, Чтоб сердце сжалось На дне чернильной бутыли. Чахоточная слава, Чтоб эти довольны были И те и другие. За холодным рагу Из меня некалеченного Ныне, присно и вечно Ей богу, не могу, Дорогие! Дайте мне быть Ночью и днем Как хочу: вдвоем, втроем… Соловьем <…> Что? Состраданье – Благодарю Не надо! («Мое мнение», между 1912 и 1917, оп. 2005 [Тихонов 2005, 59–60]); абсолютную ИС 5: Дать человеку человечность, Мечте – захват безумных крыл, Вести из временного в вечность, И к небу, к небу – из могил. Открыть все рынки и подвалы, Все двери настежь — ешь и пей, Ввести в разубранные залы Убогой улицы детей. Смотреть, смеяся тихим смехом, Как полны счастья, как легки Как рады солнечным потехам Их глаз святые васильки («Огнелик. Поэма силы. III» («Я вдохновляюсь суетою…»), между 1912 и 1917, оп. 2005 [Тихонов 2005, 84–85]; та же ИС – во фрагменте «Пролетарий говорит. Из поэмы», оп. 1957); ИС 5+1: О, счастье все забыть и заблудиться, Блуждать в тревожной синей темноте Неприрученной ветреною птицей. И губы и глаза припоминать, О поцелуе думать как о чуде! Кто может сны по имени назвать? Имен им нет и никогда не будет («Как мы томимся…», между 1912 и 1917, оп. 2005 [Тихонов 2005, 165]); квазиабсолютную ИС 4 И вот опять дано безумье встретить, Разлить по жилам черное вино, Бродить всю ночь и ночи не заметить («Ночного ветра снежные объятья…», между 1912 и 1917, оп. 2005 [Тихонов 2005, 166]); ИС 3+1+3: Мы не должны, не можем и не смеем Оставить труд, заплакать и устать: Мы призваны великим чародеем Печальный век грядущим обновлять. Забыли петь, плясать и веселиться <…> («Перекресток утопий», 1918, оп. 1957 [Тихонов 1981, 69]); ИС 3+2+1: Не я его [дерево] убил, не я пришел Над ним ругаться, ослепить и бросить Кусками белыми в холодный ящик. Сегодня я огнем его омою, Чтоб руки греть над трупом и смеяться С высокой девушкой, что – больно думать – Зеленой тоже свежестью полна («Хотел я ветер ранить колуном…», 1919, оп. 1922 [Тихонов 1981, 94]); абсолютную ИС 3: Что же, я не моряк и не конник, Спать без просыпа? Книгу читать? Сыпать зерна на подоконник? А! я вовсе не птичий поклонник, Да и книга нужна мне не та… («Посмотри на ненужные доски…», между 1917–1920, оп. 1922 [Тихонов 1981, 93]). ИП активно применялось Т. в других ранних, еще менее определенно датируемых стихах (написанных между 1910 и 1922 гг. и впервые опубликованных в кн.: «Из могилы стола» (Тихонов 2005), ср.: отчасти абсолютные и вопросительные ИФ 2+1+(2-1)+(1-1): Насладиться и скуке отдать… Разве нету возмездья иного, Я готов, о, позор, – зарыдать Над цветком желтовато-лиловым. Как просить его душу простить, Как себя успокоить ответом, Для того, чтоб с цветком говорить, Нужно быть как дитя иль поэтом («Цветок» [Тихонов 2005, 261]); ИФ 1+1+1+(4-1)+1+3: Тыщи верст по ней отмеряй-ка, Чтоб увидеть человека. <…> Все сидеть бы сидень-сиднем <…> Раскачаться тошно девице, Не к лицу совсем и не к чему, От всего бы занавеситься, Спать залечь на печку к вечеру. Маятой избыть судьбинное, Извести тоской да скукою <…> Вырву волосы заботушке, Чтоб вовек ее не видывать — Научу тебя работушке Горны за трубы закидывать! Языком не слово тынное А заморское – разгадывать, Песню горькую, полынную Сладким бисером обрадовать («Эх, Россия – не Америка…» [Тихонов 2005, 270–271]); ИС 5+1: Не верить, поверить нашим дням, Простить, оправдать – не простить – Счастье нам, что дороги всегда по камням, По цветам было б жутко идти («Нет России, Европы и нет меня…» [Тихонов 2005, 291]); ИС 4+3 (или 3-4): И когда будет он [поэт] блуждать По карнизам желез в выси, Наслаждаться, рыдать, кричать – Я приду его укусить – Над его изголовьем встать, Костенея, на смерть завыть! («Пёс» [Тихонов 2005, 315]); абсолютную ИС 8: Любить и чувствовать измены, И воскресая – убивать, В просторах – рушить гневно стены, Просторы в стены замыкать Сливать объятия в мучениях И плакать в радости утра, Возненавидеть примирение. И ложь последнюю добра («Над саркофагом дремлет тление…» [Тихонов 2005, 317]). В 1920‐е гг. ср.: ИС 4: «Ты рожден, чтобы быть послушным: Греть мне воду, вставая рано, Бегать с почтой, следить за конюшней, Я властитель твой, обезьяна!» («Сами. 3» [«Через семь дней вернулся Сами…]»; 1920, оп. 1921 [Тихонов 1981, 570]); ИФ 1+1+3: Праздничный, веселый, бесноватый, С марсианской жаждою творить, Вижу я, что небо небогато, Но про землю стоит говорить. Даже породниться с нею стоит, Снова глину замешать огнем, Каждое желание простое Освятить неповторимым днем («Праздничный, веселый, бесноватый…», 1920, оп. 1922 [Тихонов 1981, 90]); ИС 4: Мы разучились нищим подавать, Дышать над морем высотой соленой, Встречать зарю и в лавках покупать За медный мусор – золото лимонов («Мы разучились нищим подавать…», 1921, оп. 1922 [Тихонов 1981, 91]); характерную для Т. двухэтажную ИС 1-4: Лучшим садоводам не приснится Так цветку любимому служить, Чтоб ночей не спать, не есть, не мыться, Женщин и товарищей забыть («Динамит», 1922, оп. 1923 [Тихонов 1981, 497]); ИФ 1+2: И мы обречены играть, Тасуя жизнь без берегов, А им заимствовать пора От наших песен и шагов – Еще играть, еще южней Сияньем шеи, губ, как пеной Волн, бесхитростных на дне И наверху таких надменных («Переход в ночь», 1923, оп. 1925 [Тихонов 1981, 171]); ИС 2+(1-4): Здесь главная служба – сидеть, потеть <…> Я все согласен терпеть: петь Охрипло стихом разбитым, В бродяги зачислиться, голода плеть Жевать и хвалить с аппетитом («Полустанок в пустыне Каракум», 1926 [Тихонов 1981, 192–193]). В 1930‐е: ИС 2-5, опять с характерным так, чтоб, а также с иконически значимым перебоем размера в последней строке: <…> Можно легкой камчою привольно Пыль сбивать с полотняных сапог. Пить чаи, развалясь осторожно, Так, чтоб маузер лег не под бок <…> Чтобы пафосом вечной заботы, Через грязь, лихорадку, цингу, Раскачать этих юрт переплеты, Этих нищих, что мрут на бегу. Позабыть о себе и за них побороться, Дней кочевья принять без числа — И в бессонную ночь на иссохшем колодце Заметить вдруг, что молодость прошла («Люди Ширама», 1930 [Тихонов 1981, 179]); ИС (2-1)+3: Они хотят вести ее далеко – Через Мургаб, к Теджену, – оросить Все те пески, похожие на локоть, Который нужно все же укусить. Они правы, они от злости пьяны, Они упрямы: должно рисковать – Невероятным водяным тараном Пробить пески, пустыню расковать («Искатели воды», 1930 [Тихонов 1981, 181]); ИС 5-4 (или 8-1), с идиоматичной инфинитивной конструкцией ни стать ни лечь: Снега, снега — зима нагая, И вот уже ни стать, ни лечь, Рубить, в снегах изнемогая, Ходы, что всаднику до плеч. Переносить вьюки плечами, Уметь согреться без огней, Со льдов, увенчанных молчаньем, На бурках скатывать коней. Хватив зимы до обалденья, В победоносный дуть кулак И прямо врезаться в виденье, Неповторимое никак («Гомборы», 1935 [Тихонов 1981, 197]); ИС 1-5: Победы большевистские утехи Нам говорили: если поспешить, То можем мы спуститься в Лагодехи, У очагов сесть, бурки обсушить. И, не шумя излишними страстями, Хлебать хинкал, заправив чесноком, Старинными делиться повестями, Не вымещая злобы ни на ком («Я, как лезгин, смотрел с заветной кручи…», 1935 [Тихонов 1981, 204]); ИС 3: Я тогда был стихами замучен, Мчался в пенистых строк полосе, Если б мне бы такая же участь – Путь вернейший указывать всем, По словесной по накипи черной Во весь рост проноситься внизу И подняться над пеной просторной, Отдышавшись от рифм и цезур («Лоцман», 1936 [Тихонов 1981, 259]); ИС 4: Стих может заболеть И ржавчиной покрыться Иль потемнеть, как медь Времен Аустерлица, Иль съежиться, как мох, Чтоб Севера сиянье — Цветной переполох — Светил ему в тумане («Стих может заболеть», 1938, оп. 1945). Начиная с 1940, ср.: ИФ 2, с автономизацией, после перебивки, во втором члене: И не в смысле переносном Путник жадно норовит Уплетать холмы и сосны, Больно вкусен этот вид! Запивать струею чистой, Ковш подняв над головой, Чуть соленой, чуть шерстистой, Темной влагой стиховой! («Где-то в душном Камеруне…», 1940, оп. не позднее 1945) [Тихонов 1985, 297]; абсолютную ИС 3+1, в басенной советской «сатире»: Обиды все и неудачи Сложить в один мешок большой И написать углем горячим: «Все это звалося душой!» И бросить в пруд, не размышляя, Но над прудом висит печать И надпись грозная, глухая: «Прошу прудов не засорять!» («Пруд», 1940; [Тихонов 1985, 302]); ИС 3: В нем нет никакой перемены, Но с новым волненьем опять Смотрю на суровые стены, Чтоб заново жизнь осязать. Вновь пить из такого ж кувшина Железную воду Куры, Грядущего видеть вершину В сиянье далекой горы («Домик в Гори», 1948) [Тихонов 1958, 473]; ИС 3: Он сердцем помнил: береги Вот эти мирные границы – Не раз, как волны, шли враги, Чтоб о гранит его разбиться. Исчезнуть пенным вихрем брызг, Бесследно кануть в бездне черной – А он стоял, большой, как жизнь, Ни с кем не схожий, неповторный! («Ленинград», 1941–1943 [Тихонов 1981, 315]); ИС 3+3: Не буду с тобой совещаться о деле И славить иль в честь твою пить — Я просто люблю на проспект Руставели Без всяких забот выходить. / Смешаться с толпою тбилисцев и с ними Пойти по знакомым следам, Где, может быть, встречу далекое имя И вновь его сердцу отдам («А сколько, Тбилиси, тебя воспевало…», 1948 [Тихонов 1981, 348]); ИС 1-1/3, с характерным повторным чтоб и перебивками: Чем в скучных селах этих жить И безнадежно и сурово, Так лучше уже так бродить, Чтоб в новом месте вечер новый, Чтоб жить в дороге, налегке, Блуждать, где ноги захотели, Чтоб хоть старухой на быке Вдруг сказка въехала в веселье! Чтоб скрасить мрак и нищету, Усталость, темную обиду, Тяжелой жизни маету, Где все так ярко только с виду («Кочевники-патаны», 1951) [Тихонов 1974, 56–58]; ИС 5, с постановкой нанизывания героических инфинитивов на службу советской теме: Мы посланцы мира ныне, И любой из нас готов Мерзнуть в каменной пустыне, Согреваться у костров, Вновь с холодного рассвета Путь без отдыха вести, Знамя мира, знамя света, Коммунизма пронести. Пронести сквозь вражий жабий Визг, сквозь вражий крабий мрак («Дуаб», 1951 [Тихонов 1981, 386–387]); ИС 4-1/1: <…> Мы вправе захотеть, Что стаи лучших строк Должны еще взлететь. И снова показать, Как сердце поразить, И вновь недосказать, И вновь полет продлить («Как снежные верхи…», между 1975 и 1979, оп. 1981 [Тихонов 1981, 534]); ИС 1+4: Вам надоело всё чего-то ждать, Вы разрешили, как всегда, опять Губам смеяться и глазам сиять, Весельем сердца всех вооружать! И зажигать игрой того огня, Кому все чувства — близкая родня <…> («Мне кажется, что были вы всегда…» (между 1975 и 1979, оп. 1981 [Тихонов 1981, 550]).338. «Надо все преломить и измерить…»
Между 1912 и 1917, оп. 2005
339. «Я снова посетил Донгузорун…»
1939
340. «Каких рассказов вас потешить…»
1940
Сергей Милиевич Рафальский (1896–1981)
Р. – эмигрант, представитель поэзии так наз. пражского «Скита (поэтов)».341. «Как солнечные, зреющие нивы…»
1925
342. В изгнаньи
1927
Вячеслав Михайлович Лебедев (1896–1969)
Л. – еще один поэт пражского «Скита (поэтов)». [Поэты пражского «Скита»]343. А. С. Пушкину
Наташа
1925
344. Сентиментальные романсы
Романс второй
1926
Анатолий Борисович Мариенгоф (1897–1962)
Начиная с ранних стихов, М. охотно применял ИП, иногда в интересном экспериментальном ключе. Хотя полностью инфинитивных ст-ий у него нет, его ИФ трудно вырвать из окружающего контекста. Ср.: Разве прилично, глупая, В наш век фабричной трубы, Подагры и плеши, Когда чувства, как старые девы, скупы, – Целоваться так бешено И, как лошадь, вставать на дыбы (целое ст-ие, 1918, оп. 1918; единое вопросительное предложение без вопросительного знака, с финальным ИФ 2, зависящим от начального прилично); Воины… Жертвы… Мертвые… Нам ли повадно Траурный трубить марш, Упокойные Ставить свечи, Гнусавить похоронные песни, Истечь В надгоробных рыданиях? («Днесь», 1918, оп. 1919; фрагмент длинного ст-ия; ИС 4 тоже вопросительная, постепенно автономизирующаяся); Прикажет и лягу проспектом у ног, Вытяну руки панелями. Только бы целыми днями, Неделями Собирать молчания Золотое руно, Никакого отчаяния! Это и есть любовь – Собирать с тобой Золотое молчание (целое ст-ие, 1919, оп. 2002; ИФ 1+1); Зеленых облаков стоячие пруды И в них с луны опавший жолтый лист. Объять хочу – и далеко и близь Немыслимой рукой наваленные груды. Хочу белком коснуться острия, Пусть вытечет из глаз голубизна слепая Хочу не полыхать на пламени костра я И тысячи кормить единым песни хлебом… Задумавший с планеты перебег Не умерщвляет мозг, как пламень плоти инок – Скорей прорвать молчания плотины И затопить пророчеством земли отвесный берег (целая 8-я главка ст-ия «Слепые ноги», 1919; оп. 1921; ИФ 1+1+2+2, с тройным анафорическим управляющим хочу и постепенной абсолютизацией к концу); Знаете на солнце хорошо кляксу бы Туч осени сентября октября И ветер – зори плясать красными ляжками Подолы задрав… («Магдалина. Поэма» 1919; гл. 2, «Дни горбы», посвященная Вадиму Шершеневичу, в стиле которого написан процитированный 6-й отрывок: таков, в частности, аграмматичный ИФ 1; ср.: Шершеневич №№ 313, 315 и Ж-2001/2002, 2003б. Только звенеть , только хлопать Тарелками лун: дзин-бах! <…> На смерть Разбиться голубой чаше в звездной оргии, Вытечь вину зари на булыжную скатерть: Сегодня вместе Тесто стиха месить Анатолию и Сергею! («Встреча», посвящено Сергею Есенину, 1920; отрывок 3: абсолютная ИС 2, отрывок 5: ИС 3); Не понимать родную речь. Идти и недвижимым быть , Читать слова и быть незрячим… («Сентябрь. Поэма», 1920; отрывок 4; абсолютная ИС 5, с характерным для ИП топосом чуждости); По булыжью встреч себя колесить Каждую рану зализывая после – <…> Идти и снимать шляпу Перед девушкой, фонарем и лошадью, Спрашивать у встречных самый короткий путь. Куда? Никуда («Кувшины памяти», 1920, отрывок 1: аграмматичный ИФ 1, отрывок 2: абсолютная ИС 3); Итак, отныне: Карандашами острыми ресниц Чертить не буду Овал Лица И узкой шеи стебель И плеч углы. <…> Клянусь: Лишь в хриплый голос Острого пера влюбляться И тусклые глаза чернильниц Целовать («Разочарование», 1921, оп. 1922, отрывок 6: ИС 1+2, с традиционной метапоэтической топикой, несмотря на оригинальность версификации); Мне нипочем – стареть , седеть, Стихом уверенным О юности рассказывать. Так величавей делаются вязы, Когда их одевает Август В медь («И не заметишь…», 1927; ИС 3; Терять с беспечностью дурацкой, Быть может, счастье жизни всей, Потом не плакать , А смеяться В кругу немолодых друзей («Все хорошо, что человечно…», 1939, оп. 2002; абсолютная ИС 3). [Мариенгоф 2002]345. «Что лучше – знать или не знать…»
1939, оп. 1996
346. «Его пожрала эта страсть…»
1939, оп. 1996
347. «В пути. Еще в пути. Опять в пути…»
<1961>, оп. 2002
Александр Ильич Безыменский (1898–1973)
348. Комсомолия
III, 6
1923
Леонид Чацкий (Леонид Иванович Страховский, 1898–1963)
349. Как хорошо!
1923
Сергей Дмитриевич Спасский (1898-1956)
350. «По гаснущим окнам пройтись и надо ли…»
В. Маяковскому
<1917>
351. «В сердце положишь слова ты…»
<1917>
352. Автопортрет
<1918>
Константин Вагинов (Константин Константинович Вагенгейм, 1899–1934)
Абсолютного ИП у В. нет, преобладают небольшие фрагменты. Ср.: Будем в садах устраивать маскарады, Песни петь и стихи слагать , Будем печалью тихою рады, Будем протяжно произносить слова. Голосом надтреснутым говорить о Боге, <…> В своей печали не будем мы грубы, Не будем руки ломать с тоской. Мы будем покорно звенеть бубенцами, На островах Вырождений одиноко жить, Чтоб не смутить своими голосами Людей румяных в колосьях ржи («О, удалимся на острова Вырождений…», 1919, оп. 1921; ИС 3+2+1+(2-1)); И захотелось ему услышать воркованье Голубей вновь. Почувствовать не плющ, А руки возлюбленной. Увидеть вновь друзей разнообразье, Увенчанных бесславной смертью. Его на рынках можно было встретить , Где мертвые мертвечиной торгуют (поэма в драматической форме «Тысяча девятьсот двадцать пятый год», первая реплика Филострата; 1925, оп. 1982; ИС 3+1); Зачем тревожишь ночью лунной Любовь и молодость мою. <…> Она [моя душа] веселая не знала, <…> И радостная восклицала: Ах, я пьяна, совсем пьяна!. И полюбила возноситься, Своею легкостью кичиться, Пчелою жужжащею летать, Безмолвной бабочкой порхать… И вдруг на лестнице стоять («Ночное пьянство», 1929, оп. 1977; абсолютизирующаяся ИС 1+ 5).353. «У милых ног венецианских статуй…»
1922
354. «Хотел он, превращаясь в волны…»
1930, оп. 1982
Александр Николаевич Вертинский (1899–1957)
355. Марлен
Посвящается Марлен Дитрих
1935
356. Без женщин
1940
Владимир Владимирович Набоков (1899–1977)
Для Н. характерно стилизованное ИП, часто с повторами слов, мнимыми разговорными перебивками и преимущественно ностальгической топикой. Ср.: В ранних стихах: ИС 8, с характерным для Н. повтором (льнуть, льнуть): А там, вдали, меж полем и деревней, / я вижу лес, – как молодость, веселый, / березовый, бледно-зеленый лес, / и просветы тропинок своенравных… / Как хочется предаться их извивам, / блуждать, мечтать, срывать кору с берез / и обнимать янтарный, влажный ствол – / льнуть, льнуть к нему и грудью и губами, / и кровь его медовую впивать! («Сон на Акрополе», 1919, оп. 1923); ИС 3, с характерной ностальгической топикой: И через много лет / ты возвращаешься, – но смотришь изумленно, / когда я говорю, что сладостно потом / о странствиях мечтать, о прошлом золотом, – / и вдруг припоминать, в тревоге, в умиленье / мучительном, – не то, что знать бы всякий мог, / а мелочь дивную, оттенок, миг, намек, – / звезду над деревом да песню в отдаленье («Странствия», 1921, оп. 1921); ИС 2+4 И жизнь мучительно и чудно / вся напряглась и не могла / освободить их трепет трудный – / крутые распахнуть крыла. <…> Ах, если б звучно их раскинуть, / исконный камень превозмочь, / громаду черную содвинуть, / прорвать глухонемую ночь, – / с каким бы громом я воспрянул <…> («Придавлен душною дремотой…», 1922); длинная, благодаря зависимым, ИС 3 с отчетливо визуализуемой ностальгической топикой: Какой там двор знакомый есть, / какие тумбы! Хорошо бы / туда перешагнуть, пролезть, / там постоять, где спят сугробы / и плотно сложены дрова, / или под аркой, на канале, / где нежно в каменном овале / синеют крепость и Нева («Ut pictura poesis», 1926); ИФ 1+(1-2)+1+1 И то сказать: должна людская память / утратить связь вещественную с прошлым, / чтобы создать из сплетни эпопею/ и в музыку молчанье претворить. / А мы еще не можем отказаться / от слишком лестной близости к нему / во времени. Пожалуй, внуки наши / завидовать нам будут неразумно («Толстой», 1928); ИС 2+9+1+2+1: Быть иль не быть – вот в этом / вопрос: что лучше для души — терпеть / пращи и стрелы яростного рока / или, на море бедствий ополчившись, / покончить с ними? Умереть, уснуть; / не более; и если сон кончает / тоску души и тысячу тревог, / нам свойственных, – такого завершенья / нельзя не жаждать. Умереть, уснуть; / уснуть: быть может, сны увидеть; <…> ведь кто бы снес бичи и глум времен <…> когда б он мог кинжалом тонким сам / покой добыть? Кто б стал под грузом жизни / кряхтеть, потеть, — но страх, внушенный чем-то <…> смущает волю / и заставляет нас земные муки / предпочитать другим, безвестным (перевод знаменитого монолога Гамлета, 1930 [Мастера перевода XX]; ср. комм. к переводу Пастернака). Начиная с 1930 г.: ИС 4+3, с иронической стилизацией стихов пушкинской эпохи: Зато как сладко для души / в деревне, где-нибудь в глуши, / внимая думам тиховейным, / котенка за ухом чесать, / ночь многозвездную вкушать, / и запивать ее портвейном, / и, очинив перо острей, / все тайное в душе своей / певучей предавать огласке. / <…> Пожалуй, выражусь ясней: / есть кровожадное стремленье / у музы ласковой моей – / пороки бичевать со свистом, / тигрицей прядать огневой, / впиваться вдруг стихом когтистым / в загривок пошлости людской («Из Калмбрудовой поэмы „Ночное путешествие“», 1931, три средние строфы); ИС 1+1+3+1+4, распространяющаяся на большую часть ст-ия и, с почти абсолютным (если не считать бы) последним фрагментом: <…> он говорил: «Ко славе низойти / я не желал. Она сама примчалась. <…> Я не умел друзей готовить впрок, <…> Люблю я неудачника тревожить, / сны обо мне мучительные множить / и теневой рассматривать скелет / завистника прозрачного на свет. / Когда луну я балую балладой, / волнуются деревья за оградой, / вне очереди торопясь попасть / в мои стихи. <…> Но иногда – другим бы стать, другим! / О, поскорее! Плотником, портным, / а то еще – фотографом бродячим: / как в старой сказке жить, ходить по дачам, / снимать детей пятнистых в гамаке, / собаку их и тени на песке» («Безумец», 1933); абсолютная ИС 4 в стихах героя «Дара» (1937, оп. 1938) Федора Годунова-Чердынцева: Влезть на помост, облитый блеском, / упасть с размаху животом / на санки плоские – и с треском / по голубому… А потом, / когда меняется картина, / и в детской сумрачно горит / рождественская скарлатина / или пасхальный дифтерит, / съезжать по блещущему ломко, / преувеличенному льду, / в полутропическом каком-то, / полутаврическом саду…; ИС 2+6, с повторами (управляющего готов) и упорно отрицаемой ностальгией: Навсегда я готов затаиться / и без имени жить. Я готов, / чтоб с тобой и во снах не сходиться, / отказаться от всяческих снов; / обескровить себя, искалечить, / не касаться любимейших книг, / променять на любое наречье / все, что есть у меня, мой язык («К России», 1939, оп. 1940).357. Университетская поэма
34
1927
358. Парижская поэма
1943, оп. 1944
Николай Николаевич Ушаков (1899–1973)
У. проявлял интерес к происхождению абсолютного ИП Серебряного века: «Есть у [Иннокентия Анненского] стихотворение «Доля» («Кулачишка») [№ 87]: Цвести средь немолчного ада… <…> Написано в 1906 году <…> Напомню, что блоковское стихотворение о кулаке («Грешить бесстыдно…») [№ 178] написано в 1914 году. Полагаю, что Анненский имеет такое же значение для Блока и его поэтического словаря, как предшественники – и среди них Державин <…>, Батюшков, для Пушкина» (Гитович, Адельгейм 1983: 301). Но сам У. писал неабсолютными и сравнительно короткими ИС. Ср.: ИФ 2+2+1: Хорошо / в голубых озерах / с островами / случайных туч. / Хорошо, / пролетая этак, / слышать / встречного ветра / хлёст / и наигрывать из опереток / на стаканчиках ясных звезд <…> Значит, нам с небесами не спеться, / не расстаться с тобой, земля. / Хорошо / соскочить с трапеции / на манеж / и сказать: vоilà! («В цирке», 1924, оп. 1928); абсолютную ИС 4: И губы нежные коней / И кровь / и мыло / оросили. / Вот так лететь, / забыв о ней, / холмами северной России! / Вот так – / привставши на лету, / без шапки выглядя бездомней, / ловить звезду / и темноту, / устать / и ничего не вспомнить («Елизавета», между 1924 и 1926, оп. 1927); ИС 1+1+3: Вечера ли, ночи ли / всё ему грустить: / не моя ли очередь / королевой быть? / Не моя ли очередь / миловать-карать, — / на такую фабрику / барышень ссылать? («НЭП кончается», 1931, 1946, оп. 1970); и абсолютную ИС 3-1: Свистят на все края и страны <…> его машин левиафаны <…> Как сделать их ловчей и легче / и как заставить их летать, / как у веселых птичек певчих / их перелеты перенять? («Век нынешний и век минувший», 1967, оп. 1969). [Ушаков 1980]359. Март
<3>
1928, оп. 1929
360. Обыкновенный февраль
2
1960, оп. 1962
Раиса Спинадель (Раиса Петровна (Пинхасовна) Спинадель-Разумова, 1899–1968)
361. «Всею жизнью не измерить, не понять…»
[Без даты]
Михаил Васильевич Исаковский (1900–1973)
ИП, всегда зависимое, появляется у И. редко, в основном в поздних стихах на патриотическую тему и тему детства. Ср.: ИС 2+1+(1-2)+2+(1-8)+1+4: Нет, ни терпеть, ни ждать нельзя, – <…> Нам на одной планете жить Нельзя с таким врагом! Уж лучше голову сложить, Чем стать его рабом, Чем на себя ярмо надеть На сто, на триста лет… Нет! Победить иль умереть — Вот мой, друзья, ответ. <…> Одна она меня зовет, И я готов идти, Чтоб полный счет, последний счет С моим врагом свести; Чтоб взять его в железный круг И не пустить назад; Чтоб выбить из поганых рук Поганый автомат; Чтоб смять, разбить, разворошить Фашистских молодцов И навсегда к земле пришить Железом и свинцом! <…> А коль придется в битве пасть, <…> Пойдете бить, кромсать и жечь, Рубить его сплеча! («Одна дорога есть у нас», 1942); ИС 1+6: Не наш ли долг — вернуть стране родной Своими неустанными руками Все то, что было отнято войной, Что было уничтожено врагами? Не наш ли долг — заводы возводить, Копать руду, раскрыв пласты земные, Дороги строить и сады садить, Пахать поля, растить хлеба густые? («В дни праздника», 1946); ИС 1+3: Мне хорошо, колосья раздвигая, Прийти сюда вечернею порой. <…> И хорошо мне здесь остановиться И, глядя вдаль, послушать, подождать… Шумит, шумит высокая пшеница, И ей и края не видать («В поле», 1947); ИС 5+1: Ужели ж и вправду тебе неохота Поплавать со мной на плоту, Ручей перепрыгнуть с разбега, с разлета, Сыграть на лужайке в лапту; На дуб, на березу вскарабкаться лихо Иль вырезать дудку в лесу?..» <…> «И бегать с тобой, понимаешь, не время, — Ты [детство] как-нибудь после приди…» («Детство», 1947–1948; оп. 1950; своего рода символистский диалог с собственным – но недоступным – детством, выражающий тему эксплуатации бедного крестьянского ребенка). [Исаковский 1965]362. Школьные ночевки
1924
Довид Кнут (Давид Миронович Фиксман, 1900–1955)
К., совмещавший символистскую традицию с еврейской тематикой, широко использовал ИП, в том числе квазиабсолютное, а местами и полностью абсолютное. У него есть длинные ИС профетического содержания, как бы диктуемые свыше (с характерным библейским мотивом «слушания» Бога), а также откровенно любовные ИС. Ср.: решительно абсолютизирующуюся ИС 9-4 (или (3-4)+6), с подхватом после перебивки (между 3-м и 4-м ИФ – сначала зависимой серией, а затем – неинфинитивной строфой, здесь опущенной): Ах, не преть- бы сейчас В этом тумане Парижа, Где тускл человечий глаз, Где сердце носят, как грыжу. Но открыть глаза — и стать В огромном белом поле, Где белая ширь — благодать, Где страшная белая воля. Что-б не видеть, не знать, не гадать. И когда раскалит скулы, Не ждать огонька, что как тать Мигнул-бы из снежных разгулов <…> Стоять, закрыв глаза, И белую слушать негу… Знать: нельзя назад. Обростать тоской и снегом… И став святее детей, И простив Ему всю обиду, Слушать, слушать метель, Стыть как забытый идол («Снег в Париже», 1925) [Кнут 1925, 30–31]; абсолютную ИС 6, с перебивкой: Молчать. Замкнуть непристойные губы. На язык неподобный и грубый Каленая ляжет печать. В тишине, Небывалой, Огромной, Глушительной, Почтительно восстанут уши. Слушать. <…> Молчать. Растопить в молчании душу. Слушать («Апофеоз», оп. 1925) [Кнут 1925, 44–45]; финальную ИС 1+1+3: Нет, в душный ящик вам не уложить Отвергнувшего тлен, судьбу и сроки. Я жить хочу, и буду жить и жить, И в пустоте копить пустые строки («Я не умру. И разве может быть…», 1926) [Кнут 1928, 7]; ИС 5: Трудна судьба: средь грузных и безкрылых О легкости, о небе говорить. Средь полумертвых, лживых и унылых Бороться, верить, радоваться, быть («Да, я повинен в непомерном счастьи…», оп. 1928) [Кнут 1928, 16]; финальные ИФ (1=1)+(2-1/2): И только осталось твое озаренное имя. Как хлебом питаться им — жадную душу кормить, И только осталось пустыми ночами моими Звериную муку мою благодарно хранить. Спокойно платить этой жизнью, отрадной и нищей, За нежность твоих — утомленных любовию – плеч, За право тебя приводить на мое пепелище, За тайное право: с тобою обняться и лечь («Нужны были годы, огромные древние годы…», оп. 1928) [Кнут 1928, 33]; финальную абсолютную ИС 4: Что тех минут достойней, чище, лучше? Противостать — и, счастью вопреки, Стоять, глухонеметь, и молча мучить Нагие обреченные зрачки («Ее глаза хмелели: „требуй, мучай“…», оп. 1928; вторая строфа из двух) [Кнут 1928, 38]; начальную абсолютную ИС 8: Чаять нечаянных прикосновений! Видеть, не глядя, все те же глаза! Им предаваться до тла, до забвенья, В них уходить без возврата назад! Бросить в игру одичалое тело! Рухнуть — и прянуть — и стать, не дыша… («Чаять нечаянных прикосновений!…», оп. 1928) [Кнут 1928, 39]; ИС 1+4: «Так будешь жить в гармонии безбрежной<,> Так будешь чтить обетованный лад. И слушать звук, и ждать его прилежно, И умножать великолепный клад» («Испытание. I» [«Я занимался бренными делами…»], 1926) [Кнут 1928, 62]; абсолютизирующуюся ИС 12-2: Вот Мой завет: не бегать слез и смеха, Смотреть в глаза любимым и врагам… – Стоять пред гулкой солью океана, Звучать в ответ на радость, на прибой, В веселии, семижды окаянном, В бесплотный пляс вступать — с самим собой. На женскую спасительную прелесть Итти, как в море парус – на маяк, – Чтоб милые в ладонях груди грелись, Чтоб женщину ласкать и звать: моя. – Земли порой оставив побережья, Отчалить в сны бесцельной красоты… …Свой малый путь пройти стопой медвежьей, С медвежьим сердцем, ясным и простым. – …Не бегать благ и дел юдоли узкой, Но все приняв, за все благодарить. Торжествовать, когда играет мускул. Осуществлять себя. Плодотворить («Испытание. III» [« Мне голос был: остановись и внемли…»], 1928) [Кнут 1928, 65–66]; финальную абсолютную ИС 8-1: И стыдно стало мне за их любовь: Весь день томиться где-нибудь в конторе, Или склоняться над какой-то блузкой, Иль как-нибудь иначе продавать Свой день, свой труд, свой пот, свою судьбу Тому, кто даст тебе немного денег, И после — оплетенных скукой — дней Дождаться воскресенья, дня свободы, Когда ты миру друг и ветру — брат, И встретиться с желанною своею И ничего ей не уметь сказать, И ничего от бедной не услышать, Умнее, музыкальнее, живей Бездушных и заплесневелых слов, О том, что день сегодня сыроватый, Что скоро, вот, появится клубника, И, помолчав, и, словно просыпаясь От долгого и тесного объятья, Вздохнув, дрожащим голосом сказать — О шляпе, башмаках, водопроводе… («Поезда в Сэн-Реми. II» [«Был ранний час. В купэ, со мною рядом…»], оп. 1938 [Кнут 1938, 58]; разоблачающая обыденщину длинная ИС в духе Анненского, Блока и Волошина, служит прелюдией к осознанию – в следующей, III, части ст-ия – иного, тайного мира, доступного влюбленным).363. «В дремучей скуке жизни безполезной…»
оп. 1928
364. «О, упоенье крепкое: еще не полюбя…»
оп. 1928
Ида Моисеевна Наппельбаум (1900–1992)
365. «За облаками реет авиатор…»
оп. 1922
Рюрик Юрьевич Рок (Геринг, 1898 – после 1932)
Р. примыкал к имажинистам, был лидером группы «ничевоков»; в 1922 г. эмигрировал, жил в Германии, дата смерти неизвестна. [В Политехническом]366. «Как в лугах незабудок – небе…»
1919
Владимир Александрович Луговской (1901–1957)
367. «Такая ночь…»
1940–1950‐е; оп. 1960
Марк Ариевич Тарловский (1902–1952)
Т. печатался как оригинальный поэт в 1928–1935 гг., в дальнейшем лишь как переводчик. ИП представлено у него несколькими зависимыми ИС, иногда длинными и постепенно автономизирующимися. Ср.: ИС 3 в последней (из трех) строф ст-ия «Сфинксы» (1929): Пролежать бы три тысячи лет, А потом – отряхнуться от лени И, упершись в засыпанный плед, Распрямить золотые колени! ИС 1+5 в длинном 17-строфном ст-ии «В бывшей провинции» (1932–1933), целиком посвященном изображению провинциального как «иного»: Чего еще прибавить надо? – Был путь провинции один: Жить, как безропотное стадо, Гнить, как соломенный овин, На черных идолов креститься, Валиться в прорубь нагишом И новорожденных из ситца Кормить моченым калачом… внушительную ИС 7+1 во второй половине ст-ия «Жизнь у нас тревожна и бессонна…» (1951), с топикой торопливого и безостановочного, но бесцельного движения в неопределенное сомнительное «иное»: На столбах – бесчисленные вехи, Нет возможности остановиться , Оглянуться, охнуть, удивиться, Сделать в книжке краткие пометки, Плод сорвать, трепещущий на ветке, Молоком снабдиться у молодок, Ту иль эту взяв за подбородок. Нам нестись, дистанций не считая, С терпеливостью сынов Китая, Сквозь бескрайней шири мелколесье, На движеньи зиждя равновесье. А иные валятся в канаву, Путь счастливцам уступив по праву, И лежат под тяжестью доспехов, До заветной цели не доехав. [Тарловский 2009]368. 1914
1927
Вольф Иосифович Эрлих (1902–1937)
Э. входил в круг имажинистов и был близок к Есенину, который перед смертью вручил ему обращенное к нему последнее свое ст-ие «До свиданья, друг мой, до свиданья…». Арестован и расстрелян (1937), реабилитирован (1956). Инфинитивных стихов за свою недолгую жизнь В. написал немного: преимущественно это краткие концовки ст-ий. Ст-ие «Она заходит по утрам…» (оп. 1928) заканчивается ИС 3-1: Вот так – гореть, сгорать и плыть В себя, сквозь грусть и вдохновенье, Чтоб на лице своем ловить Чужого счастья дуновенье! В первом четверостишии 2-го из двух ст-ий «М. А. Фроману» (1928) есть два абсолютных ИФ: Устал я жить в чужом краю. Тлетворны весны, ночи пьяны. Забыть чухонские туманы! Припомнить родину свою! В поэме «Софья Перовская» (оп. 1929) есть длинный инфинитивный пассаж, ИС 8: Тая надежду и тревогу (Смятения не превозмочь), Она выходит на дорогу, Чтобы рассеять хоть немного Российскую глухую ночь, Чтобы вкусить всю горечь боли, Уйти туда, где круглый год Слепой, измученный народ Несет ярмо постыдной воли, Чтоб всю обиду разгадать , Чтоб угадать , понять, принять Простые хлебные тревоги, На сельской на большой дороге, В докучной грохотне телег, Узнать — как черен этот век, Как на земле не просят хлеба Лишь императорское небо Да петербургский мутный снег. Зависимая ИС 3 занимает середину трехстрофного ст-ия «На леднике» (1933): А я мечтал годами: Хватать железо голою рукой, Глядеть на мир раздетыми глазами, Разутою ногой ступать в огонь. Так я хотел. И кто меня рассудит? Говаривал отец: — Не фанфаронь. Вот — сапоги. Их выдумали люди. В ст-ии «Передышка» (1932) финал – автономизирующаяся ИС 4: Хотелось бы мне песню разобрать И не из любопытства, а для дела. Вот так же, разложив, начать с винта, Снять ржавчину, что не нее насела, Потом собрать – и на ладонь. Мечта (метапоэтика в стиле Маяковского – стихи приравниваются к винтовке). В ст-ии «Пятак» (1933) ИС3 – в 3-м из четырех четверостиший: Чтоб лечь в сундук с купонами, потом Лить желтый спирт в развернутые глотки, Чтоб обернуться рядчиком, попом, Иль фельдшером в солдатском околотке. В ст-ии «У микроскопа» (1934) проводится сравнение лирического «я» с Левенгуком; ИС 1+(1-3) завершает текст: Я согласен пить невзгоду, Я готов не жить с тобой, <…> Чтобы только мне за это Все понять и все узнать : Хобот мухи, жизнь поэта, Сердце мира разгадать . В книге «Необычайные свидания друзей. Рассказ» (1937), в главе 3-й, есть автономизирующаяся ИС 6: Решали ссоры самосудом. И каждому тут было дело: Картошку чистить , мыть посуду, Вздыхать, что Лена хорошела, Но потихоньку, без охоты Себе признаться даже смело, Что, мол, влюблен. Сдавать зачеты. Зубрить. А Лена хорошела. В метапоэтическом ст-ии «Если писатель…» (1930‐е гг.) ИС 1+1+(3-1) развертывается ближе к концу текста: <…> Если песней не вышибить и зуба; Если песня это — не беда; Если песню нельзя схватить в охапку, Просто, как дрова; Если для того, чтобы стать творцом, Надо надеть бобровую шапку И сделать значительное лицо И потом – свою же гордыню понуро Таскать, Свое же невежество тая; Если все это — литература, — Я не извозчик И лошадь не моя. [Эрлих 2015]369. Симбирск. Поэма
ПРИЛОЖЕНИЕ 1 РАННИЕ ОБРАЗЦЫ ИНФИНИТИВНОГО ПИСЬМА
1. «Слово о полку Игореве» (XII в.)
Не лѣпо ли ны бяшетъ, братiе, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстiй о пълку Игоревѣ, Игоря Святъславлича? Начати же ся тъй пѣсни по былинамь сего времени, а не по замышленiю Бояню! (ИФ 2); Спала князю умь похоти, и жалость ему знаменiе заступи искусити Дону Великаго. «Хощу бо, – рече, – копiе приломити конець поля Половецкаго, съ вами, русици, хощу главу свою приложити , а любо испити шеломомь Дону.» (ИС 1+1+2); <…> чръныя тучя съ моря идутъ, хотятъ прикрыти 4 солнца, а въ нихъ трепещуть синии млънiи. Быти грому великому, итти дождю стрѣлами съ Дону Великаго! Ту ся копiемъ приламати, ту ся саблямъ потручяти о шеломы половецкыя <…> (абсолютная во второй части ИС 1+4); Жены рускiя въсплакашась, аркучи: «Уже намъ своихъ милыхъ ладъ ни мыслiю смыслити , ни думою сдумати , ни очима съглядати , а злата и сребра ни мало того потрепати! » (постепенно абсолютизирующаяся ИС 4); Великий княже Всеволоде! Не мыслiю ти прелетѣти издалеча, отня злата стола поблюсти ? Ты бо можеши Волгу веслы раскропити , а Донъ шеломы выльяти. Ты бо можеши посуху живыми шереширы стрѣляти – удалыми сыны Глѣбовы. (ИС 2+2+1). [Энциклопедия СПИ, 9–12] 1. «Слово» написано поэтической прозой с сильным тяготением к стиховой организации, в частности к повторам и ритмизации, естественно располагающим к применению инфинитивных серий, достаточно, впрочем, элементарных: сравнительно коротких и без двухэтажности, как видно из структурных формул четырех приведенных фрагментов.Народные стихи
2. «О, лю-лю, мое дитятко…»
Спи-тко подоле, выростёшь поболе. Выростёшь велик – станут девушки любить , Станут девушки любить , станут молодушки хвалить . Станёшь в школу ходить , станёшь книжки учить . Выучишьсё в книге, станёт батюшко женить , Станёшь свататься к невестам, станёшь слыть женихом. [РПД, 53–54 (54)] 2. ИС 1+1+1+1+1+1+1+1, то есть наиболее элементарный фольклорный тип синтаксического нанизывания. Однако эта формула не отражает реальной смысловой и структурной организации текста, состоящего из 6 пар предложений (включая неинфинитивные), внутри которых отношения стоят на грани подчинительности (с квазипридаточными времени: *Когда станешь в школу ходить, тогда станешь книжки учить), так что альтернативная формула выглядела бы так: ИС 1+1+1+(1-1)+1+(1-1).Духовные стихи (XI–XIX в.)
3. Сорок калик со каликою
А идтить нам, братцы, дорога не ближняя – Идти будет ко городу Иерусалиму, Святой святыне помолитися , Господню гробу приложитися , Во Ердань-реке искупатися , Нетленною ризой утеретися , Идти селами и деревнями, Городами теми с пригородками. [ГК, 66–77: 66] 3. ИС 3-4, с перебивками; впрочем, подчинительная связь *идти, чтобы помолитися не эксплицитна, и возможно чисто сочинительное прочтение текста.4. Стих об Иосифе прекрасном (XVII в.)
Злые бесы, лукавые, Сетьми Иосифа обметали, Хотят его душу ловити , Во ад его душу погрузити , Небесного Царствия лишити , От света, от Христа Бога отлучити . Иосиф, свет, Прекрасный Не хотел с душой погибнуть , Небесного Царствия отбыти : Бесовские сети поломавши, Из рук у нее вырывался <…>. [ГК, 142–153: 148] 4. ИС 4+2.5. Плач Адама (XVIII в.)
«Зачем я, Адам, жены Евы послухал? Зачем таковую вещу я удумал, – Плода съесть от древа преслушанья, Понесть от тебя, Христос, велико наказанье? Тебя, Спаса, лишиться , С прахом-землей сравниться , Душой потемниться , Плотью своей оскверниться ? <…> «Зачем таковую вещу я удумал: Плодом райским не насладиться , Рая пресветлого навек лишиться , В листья-одежу телом укрыться , Стыдом охватиться , слезами омыться ?..». [ГК, 277–278] 5. ИС 6+5. Характерные более длинные инфинитивные серии с преимущественным расположением инфинитивов в концах строк, для которых они поставляют требующиеся по системе стихосложения женские рифмы.Виршевая поэзия
6. Неизвестный автор. Наказание от некоего отца к сыну…
<Из «Виршевого домостроя»>
(Первая пол. XVII в.)
Тебе, свету возлюбленному, моему чаду <…> И не ходити бы тебе по чужим забралом, Промышляти бы тебе душевным своим ралом И доволну быти своими оброки, Да не будеши слыти никоторыми пороки. И всегда бы тебе до церкви господни прихождати , И божественная словеса благоумне внимати , И во время того святаго пения молчати , И царство небесное во уме своем помышляти , И до конца бы церковного пения не исходити , И во уме своем тверду и непоколебиму быти , И никогда же бы тебе пустошных словес говорити , И уст своих и языка таковым глаголанием не сквернити , И пред добрыми людми вежливо говорити, А слепа и хрома и всякого никого не укорити . [РПД, 88–89 (88)] 6. ИС 3+1+10. Примечательно обилие инфинитивов и их расположение не только в концах строк (в роли женских рифменных цепей), но и в началах и серединах.7. Симеон Полоцкий. «К боярыни»
(«Сын жива Бога днесь в мире родися…»)
Да твою милость изволит хранити / в здравии добром и щасливей быти . <…> Моля, изволь мя в милости хранити, / иже готов есмь выну ти служити. <…> Невещественный веществен бывает / и ветхий деньми детищь ся являет, / ветха Адама хотя обновити, / дабы в новости духа людем жити / и от стран земных вселитися в небе / при водах жизни и радости хлебе. <…> Аз же и молю, да и изволит дати / милости твоей здраво пребывати. / И в желании тя возвеселити, / что душа хощет, того не лишити. / Да даст в радости жити лета многа / и внити в радость небесна чертога. <…> Ты же изволи в любви мя хранити, / готова суща во всем ти служити. [Полоцкий 1990: 279] 7. ИС (1-1)+(1-1)+(1-2)+(3-1)+ 2+(1-1). Отметим обилие инфинитивов и высокий процент двухэтажных конструкций; позиции ИФ, в основном, хотя не исключительно, под рифмой.8. Карион Истомин. Домострой (1696)
6
Домовладыкам, когда час обеда, / служащым блюсти чиннаго в нем следа: / Осмотрети стол, скатерть белу с<т>лати , / хлебъ, соль и лжицы, тарели собрати , / Ножи и вилки с платы разложити , / воды принести руки долг измыти . <…>9
Провождати день за полезным делом, / тще не гуляти мыслию и телом <…> Христианских бо детей се порода / не лишатися в церковь святу хода. / Славити за все соборне долг бога, / без нужд не оставь тамо умна слога. [РСП, 206–211 (208, 209)] 8. ИС 6; ИС 4. Длинные серии с инфинитивами в различных позициях.ПРИЛОЖЕНИЕ 2 СПИСОК АВТОРОВ ИП, РОДИВШИХСЯ ПОСЛЕ 1902 Г., И ИХ ИНФИНИТИВНЫХ ТЕКСТОВ[28]
Н. А. Заболоцкий (1903–1958) 1. Ивановы («Стоят чиновные деревья…»), 1928. 2. Вопросы к морю («Хочу у моря я спросить…»), 1930. 3. Безумный волк. Поэма. 1. Разговор с медведем. ИФ: «Скажи мне, волк, откуда появилось…», 1931. 4. Исцеление Ильи Муромца («Как во городе славном во Муроме…»). Предпоследняя строфа: «А Илья купил жеребеночка…», 1932. 5. Рубрук в Монголии. Гл. «Движущиеся повозки монголов» («Навстречу гостю, в зной и в холод…»; фрагмент), 1958.Б. Ю. Поплавский (1903–1935) 1. «Мир был темен, холоден, прозрачен…», 1930. 2. Молитва («Ночь устала. И месяц заходит…»). 3. «Город тихо шумит. Осень смотрится в белое небо…», 1931. 4. Il neige sur la ville («Страшно в бездне. Снег идет над миром…»), 1931. 5. «В кафе стучат шары. Над мокрой мостовою…», 1932.
М. С. Голодный (Эпштейн) (1903–1949) 1. Комсомолия («В походах, в полетах…»), 1936.
Б. А. Воронцов-Вельяминов (1904–1994) 1. Раствориться в природе («Я люблю бесконечное небо…»), 1923.
Т. В. (Голуб(ь-)Тукалевская (1905–1965?) 1. «Я пойду в ту комнату одна…», 1935.
А. В. Эйснер (1905–1984) 1. «Стихает день, к закату уходящий…», 1926.
Д. И. Хармс (Ювачев) (1905–1941) 1. Столкновение дуба с мудрецом («Ну-ка вот что я вам расскажу…»), 1929. 2. Сабля. § 7. «Если нет больше способов…», 1929. 3. Звонитьлететь (третья цисфинитная логика) («Вот и дом полетел…»), 1930. 4. Миша Гришу вызывает («На соревнование…»), 1931. 5. Хню. Поэма. Строфа «Нам так приятно знать прошедшее…», 1931. 6. «Соседка помоги мне познакомиться с тобой…», 1931. 7. Размышление о девице («Придя к Липавскому случайно…»), 1935. 8. Марине («Куда Марина взор лукавый»), 1935. 9. Первомайская песня («Да, сегодня раньше всех…»), 1939.
С. А. (С. З.) Полоцкий (1905–1952) 1. Моряк («Суровым плаваньем заморен…»), 1926.
А. А. Тарковский (1907–1989) 1. «Мне стыдно руки жать льстецам…», 1938. 2. Чистопольская тетрадь. 10. «Зову – не отзывается, крепко спит Марина…», 1941. 3. «Хорошо мне в теплушке…», 1943. 4. «Снова я на чужом языке…», 1946. 5. Ода («Мало мне воздуха, мало мне хлеба…»), 1960. 6. Степная дудка («На каждый звук есть эхо на земле…»), 1960. 7. О, только бы привстать… («О, только бы привстать, опомниться, очнуться…»), 1965. 8. «Мне бы только теперь до конца не раскрыться…», 1967. 9. «Меркнет зрение – сила моя…», 1977. 10. «Время саду расцветать…» (Из «Альбома кошачьих муз»), <?>
В. Т. Шаламов (1907–1982) 1. Паук («Запутать муху в паутину…»), 1958. 2. «Я поставил цель простую…», 1970‐е.
Б. П. Корнилов (1907–1938) 1. «Так хорошо и просто…», 1926.
М. С. Петровых (1908–1979) 1. «Когда слагать стихи таланта нет…», 1971.
А. Е. Решетов (1909–1971) 1. Клятва ленинградки («Не плакать по верному другу…»), 1942.
Н. И. Рыленков (1909–1969) 1. «Нынче ветер, как мальчишка, весел…», 1926. 2. Левитан. 2. «Смерть не страшна. Безлюдье хуже смерти…», 1943–1946.
Т. Д. Ратгауз (1909–1993) 1. Городская симфония (Городская проза) («Ненужных писем груды на столе…»), 1936.
А. С. Головина (1909–1987) 1. «Со всею нежностью припоминать тебя…», 1934.
Е. С. Гессен (1910–1945) 1. «Зачем стихами заниматься…», 1935. 2. «С кровью тяжелой и душной…», 1936. 3. «Все время думать и гадать…», 1936–1937. 4. «Писать стихи… Вернее, думать…», 1937. 5. «Открыть окно, и захлебнуться…», 1937. 6. Сумерки («Вещи к сумеркам ты уложила…»), <?>.
А. Т. Твардовский (1910–1971) 1. «Василий Теркин». Гл. 2. О себе. Серия строф, начиная с: «Детства день, до гроба милый…», 1943. 2. «Я убит подо Ржевом…», 1945–1946. 3. О родине («Родиться бы мне по заказу…»), 1946. 4. Сыну погибшего воина («Солдатский сын, что вырос без отца…»), 1949–1951. 5. За озером («За озером долго играла гармонь…»), 1951. 6. «Жить бы мне век соловьем-одиночкой…», 1959. 7. Береза («На выезде с кремлевского двора…»), 1967. 8. «Стой, говорю, всему помеха…», 1967. 9. «Допустим, ты свое уже оттопал…», 1968. 10. «К обидам горьким собственной персоны…», 1968. 11. «Что нужно, чтобы жить с умом?..», 1970.
С. В. Петров (1911–1988) 1. «Падают плечи в широкую воду…», 1933. 2. «Он докуривал девочку до конца…», 1933–1941. 3. Гроза семейная («Гроза грозится да грозится…»), 1942–1961. 4. Рыбачья песня («Вечер мой полыхает…»), 1950. 5. «Давай скорее глаз метнем…», 1960–1966. 6. Исповедь стихотворца («Людей я не мучил, себя не терзал…»), 1961–1966. 7. «Во грамматические копи…», 1964. 8. «Как вкусно быть противоречьем…», 1966. 9. «Я не знавал ни скуки, ни тоски…», 1966. 10. «Как лес в грозе, как бедный зверь на дыбе…», 1966. 11. «Надоело с собой дружить…», 1967. 12. «Слоняюсь по людям, к кому бы, гляжу, прислониться…», 1968. 13. «Тосковать! Но это так избито!..», 1968. 14. Quasi-sonetto didactico («Искусство вечно недовольно бытием…»), 1968. 15. «Хорошо поворожить…», 1972. 16. «Городские кварталы…», 1981.
П. Н. Шубин (1914–1951) 1. Полмига («Нет, не до седин, не до славы…»), 1943.
Л. Н. Вышеславский (1914–2002) 1. Вечерний свет («Осенний день, темнея над долиной…»), 1980? 1986?
А. С. Пархацкий (1914–1937) 1. «Водить суда, стоять у горна…», <?>.
М. И. Алигер (Зейлигер) (1915–1992) 1. Музыка («Я в комнате той…»), 1942.
В. С. Шефнер (1914/1915–2002) 1. «Нет, ночи с тобою мне даже не снятся…», 1940. 2. «Письма давно сожжены, встречи забыты и даты…», 1946. 3. Земля и море («Что ж, что ссоримся иногда…»), 1953. 4. Утешение («За эти губы, пахнущие медом…»), 1954. 5. Праздники («Бывало – жарили, варили…»), 1960. 6. Отражение в реке («Река глубокая. На ней…»), 1960. 7. В зоопарке («Какие взрослые все звери!..»), 1972. 8. Антоний («Это знает Плутарх, это было на ранней заре…»), 1974. 9. Гном («В прозрачной прорези окна…»), 1975. 10. Ласточки над океаном. 2. «Им нельзя приземлиться…», 1977. 11. «Не надо, дружок, обижаться…», 1977. 12. «Принять на веру трудно то…», 1990.
К. С. Симонов (1915–1979) 1. «Тринадцать лет. Кино в Рязани…», 1941. 2. Родина («Касаясь трех великих океанов…»), 1941. 3. Полярная звезда («Меня просил попутчик мой и друг…»), 1941. 4. «Я очень тоскую…», 1941. 5. «Над сном монастыря девичьего…», 1945. 6. Чужая душа («Дурную женщину любил…»), 1954.
Л. К. Татьяничева (1915–1980) 1. «Стихи о мужестве писать…», 1955.
Г. А. Трифонов (1916–2003) 1. Ленинграду («Вдоль сонных крыш стоит рассвет на вахте…»), 1967.
М. А. Дудин (1916–1993) 1. Сонет из аллеи Анны Керн («Зачем Вы мне прислали розы?..»), 1984.
П. Д. Коган (1918–1942). 1. «Нам лечь, где лечь…», 1941.
Н. П. Майоров (1919–1942) 1. Август («Я полюбил весомые слова…»), 1939. 2. Творчество («Есть жажда творчества…»), 1939.
Б. А. Слуцкий (1919–1986) 1. «Усталость проходит за воскресенье…», 1959. 2. «Любое начало – начало конца…», 1969. 3. Правота («– Сшибу и буду прав!…»), 1973. 4. «Неча фразы…», 1973. 5. «Совесть, как домашняя собака …», 1975. 6. Боязнь страха («До износа – как сам я рубахи…»), 1978. 7. Непривычка к созерцанию («Не умел созерцать. Все умел: и глядеть…»), 1978. 8. «Жизнь окончена. Сверх программы…», 1978.
Н. Н. Глазков (1919–1979) 1. «В мелких и грязных делах здорово руки умыть…», 1939. 2. Люблю. Поэма. 2. «Можно с одной спать ночь…», 1944. 3. «Подальше убраться…», 1953. 4. «Взбираться по отвесным скалам…», <?> 5. Великий маг. Одноактная пьеса-сказка для кукольного театра. [Эпилог]: «Маг был велик…», <?> 6. «Когда желанная весна…» [Сонет], <?>.
С. С. Орлов (1921–1977) 1. В кино («В колхозе, в кино, на экране…»), 1953.
А. П. Межиров (1923–2009) 1. Соседи («Ну вот и задал я себе задачу…»), 1961.
Б. Ш. Окуджава (1924–1997) 1. Апрель («Когда исхоженное станет…»), 1956. 2. «Итак, я постарею …», 1959. 3. «Десять тысяч дорог, и тревог, и морок пережить…», 1962. 4. «Мгновенно слово. Короток век…», 1964. 5. Грибоедов в Цинандали («Цинандальского парка осенняя дрожь…»), 1965. 6. «Умереть – тоже надо уметь…», 1966. 7. Дунайская фантазия («Как бы мне сейчас хотелось в Вилкове вдруг очутиться!..», 1985. 8. «В нашей жизни, прекрасной, и странной…», 1985. 9. «Париж для того, чтоб ходить по нему…», 1989. 10. «Если б можно было тихо умереть…», 1996. 11. «Лучше безумствовать в черной тоске…», 1996.
Н. М. Коржавин (Мандель) (1925–2018) 1. «Есть у тех, кому нет места…», 1946. 2. «О Господи! Как я хочу умереть…», 1948. 3. «Не изойти любовью, а любить!..», 1950. 4. В трудную минуту («Хотеть. Спешить. Мечтать о том ночами…»), 1950. 5. «Сочась сквозь тучи, льется дождь осенний…», 1950. 6. Инерция стиля («В жизни, в искусстве, в борьбе, где тебя победили…»), 1960. 7. «От созидательных идей…», 1969. 8. «К себе, к себе – каким я был и стал…», 1970. 9. Родине («Что ж, и впрямь, как в туман…»), 1972. 10. «Или впрямь я разлюбил свою страну…», 1972. 11. Попытка начала («Страх временности – вкуса бремя…»), <не позднее 2004>.
Г. Я. Горбовский (1931–2019) 1. «Страшней всего – остаться одному», 1963. 2. Из якутских пятистиший. 7. «Сейчас бы попасть на деревню…», 1964. 3. Ночь («Фонари – работники ночи…»), 1964. 4. «Приходите ко мне ночевать…», 1964. 5. «Разворошить, как муравейник…», 1966. 6. «Превратиться в мелкий дождик…», 1967. 7. «Писать стихи, казалось бы, – не надо…», 1968. 8. Избранник («Ступать дряхлеющею рощей…), 1973. 9. «Как хочется порою отдохнуть…», 1977. 10. «Вернуться за полночь домой…», 1999. 11. «Расставаясь с жизнью, поднапрячься…», 2000. 12. Пытка («Умирать и опять воскресать…»), 2002. 13. Арифметика («Подфартило пожить до седьмых петухов…»), 2002. 14. Сопромат («Не вскрыть консервную банку – силенок мало…»), 2003. 15. «Проснуться, сотворить молитву…», 2004. 16. Своя игра («Отшельником в огромном городе…»), 2004. 17. Импровизатор («Импровизирую! Не только на бумаге…»), 2005. 18. Над собой («Подняться в космос черно-голубой…»), 2006. 19. Панацея (Как приунять в себе нытье?..»), 2006. 20. «Как это просто – жить напропалую…», 2006. 21. Перевертыш («Перевернуть страницу…»), 2008. 22. А можно?.. («А можно – не думать?..»), 2013. 23. Подарок («Жить и жить – подарок старикашке…»), 2013.
В. Д. Цыбин (1932–2001) 1. «Я чувствую – завяжется вновь нить…», 1982.
О. П. Ильинский (1932–2003) 1. Открыть окно («Открыть окно, чтоб занавеску ветром отдуло…»), 1957.
Е. А. Евтушенко (1932) 1. «Мы перед чувствами немеем…», 1955. 2. «Хочу я быть немножко старомодным…», 1963. 3. «Я разлюбил тебя… Банальная развязка…», 1966. 4. Дай бог! («Дай Бог слепцам глаза вернуть…»), 1989. 5. Напутствие («Надо собственные ноги…»), 1994.
С. П. Дрофенко (1933–1970) 1. «Вернуться. В Сибири пожить…», <?>
Н. Н. Матвеева (1934–2016) 1. Поэт («Поэт, который тих, пока дела вершатся…»), 1986. 2. «Художник, незнакомый с поощреньем…», 1962.
А. Я. Аронов (1934–2001) 1. «Остановиться, оглянуться…», 1960.
Е. Б. Рейн (1935) 1. Ночь на первое марта («Кумир бессонницы речист…»), 1979. 2. Истинный путь вокруг света («Отправиться узенькой речкой, притоком огромной реки…»), 1962. 3. «В пустом и жестоком июле…», 1968. 4. Последний день осени («Прекрасна родина. Чудесно жить в ладу…»), 1971. 5. Весь день дождь («Целый день неуемный дождь над заливом …»), 1984.
М. Л. Гаспаров (1935–2005) 1. «Проникнуться, почувствовать, узнать…», 1952.
А. С. Кушнер (1936) 1. «Всю жизнь ищу, подскажет кто…», 1962 (неопубл.) 2. Ваза («Старый мастер, резчик по металлу…»), 1962. 3. «У природы, заступницы всех…», 1962. 4. Гофман («Одну минуточку, я что хотел спросить…»), 1964. 5. «Никогда не наглядеться…», 1965. 6. «Этот вечер свободный…», 1966. 7. «Быть нелюбимым! Боже мой!..», 1966. 8. «В отчаянье горьком прильнуть…», 1969. 9. «Случалось ли читателю, как мне…», 1970. 10. В кафе («В переполненном, глухо гудящем кафе…»), 1972. 11. «Я к ночным облакам за окном присмотрюсь…», 1973. 12. «В черной трубке услышав отбой…», 1973. 13. «Над кустом задержаться и жестом небрежным…», 1974. 14. «Быть классиком – значит стоять на шкафу…», 1976. 15. «На выбор смерть ему предложена была…», 1980. 16. «Как можно на лилию долго смотреть…», 1981. 17. «И в следующий раз я жить хочу в России…», 1981. 18. «В этом мире плотном, волокнистом…», 1981. 19. «И хотел бы я маленькой знать тебя с первого дня…», 1982. 20. «Кавказской в следующей жизни быть пчелой…», 1982. 21. «Спать, как рыбы морские, во тьме…», 1983. 22. «Вот счастье, с тобой говорить…», 1984. 23. «Как счастье притупить, чтоб горе не кололо…», 1985. 24. «Увидеть то, чего не видел никогда…», 1985. 25. «Поехать железнодорожным, морским и воздушным путем…», 1985. 26. «Да, да, заботиться о маленькой стране…», 1987. 27. «Сторожить молоко я поставлен тобой…», 1989. 28. «Дайте мне, дайте башмаки пурпурные с загнутыми носками…», 1991. 29. В свободном размере («Родиться в семье миллионера…»), 1991. 30. «Под слово „любовь“ подставляют слова…», 1992. 31. «Из гостей придя домой…», 1992. 32. «Любить – смотреть в четыре глаза…», 1994. 33. Стансы. 31. «Спать и в восемь, и в девять, и в десять…», 1994. 34 «Замечтаться в саду, заглядеться на клумбу…», 1998. 35. «Чем повторять стихи про кобылицу…», 1998. 36. «Про ужасы читать, покуривая или…», 1999. 37. Иван-чай («В окне вагонном под откосами…»), 1999. 38. В закатном свете («По сравненью с дорожными знаками…»),2005.
М. Ф. Еремин (1936) 1. «Юлить в застенке, там, где прутья…», 1957. 2. «Боковитые зёрна премудрости…», 1957. 3. «Оборудовать в громком сейфе…», 1958. 4. «Беглец есть храм, подобный храмам…», 1974. 5. «Быть остановленному цветом…», 1981. 6. «Не пренебречь ли амфорою с мумией вина…», 1983. 7. «Следить бег низких облаков…», 1985. 8. «Наличествовать как орфографическое „твердо“…», 1987. 9. «Оставив девочек в декокте мелководья, девой…», 1987. 10. «Последовательно…», 1989. 11. «В виду торкрет-бетонного поверхностью…», 1991. 12. «Нет, не грустить о славных временах…», 1992. 13. «А если и тщиться…», 1995. 14. «Не соблазниться ли…», 1995. 15. «Даваться диву и, на будущее…», 1998. 16. «Грозить ли пеллагрическим…», 1999. 17. «Посторониться, дав тропе…», 1999. 18. «Пока дано пустеть…», 1999. 19. «Довлеть самим себе…», 1999. 20. «Не зажигать свечи, дабы не вызвать…», 1999. 21. «Наскучившись перемещением видимого…», 2000. 22. «Однажды приостановиться…», 2000. 23. «Что – оглянуться – там вдали? Переиначить…», 2001. 24. «Российствовать вокруг изножья скользкого столба…», 2001. 25. «Ведомым быть…», 2001. 26. «В отчаянье (В тоске. Во гневе.)…», 2001. 27. «От поименования созвездий, обусловленного…», 2001. 28. «Не сокрушать, не зиждить…», 2001.
Б. А. Ахмадулина (1937–2010) 1. «Ты говоришь – не надо плакать…», 1957. 2. «Влечет меня старинный слог…», 1959. 3. «Предутренний час драгоценный…», 1960‐е. 4. Болезнь («О боль, ты – мудрость. Суть решений…»), 1961. 5. Зима («О, жест зимы ко мне…), 1961. 6. Памяти Бориса Пастернака. ИФ: «Вот так играть свою игру – шутя!..», 1962. 7. Моя родословная. 3. ИФ: «Еще мне только не хватало: ждать…», 1964. 8. Моя родословная. 11. ИФ: «Я жду рожденья. Я спешу теперь…», 1964. 9. «Случилось так, что двадцати семи…», 1964. 10. Ночь («Уже рассвет темнеет с трех сторон…»), 1965. 11. Дом («Бежала, позабыв дышать…»), 1965. 12. Стихотворение, написанное во время бессонницы в Тбилиси («Мне – плачущей под мцхетскою луной…»), 1965. 13. Гостить у художника («Итог увяданья подводит октябрь…»), 1965. 14. Воскресный день («О, как люблю я пребыванье рук…»), 1966. 15. Плохая весна («Пока клялись беспечные снега…»), 1966. 16. «Так дурно жить, как я вчера жила…», 1967. 17. Биографическая справка («Все началось далекою порой…»), 1967. 18. Описание боли в солнечном сплетении. ИФ: «Лишь в этом смысл – марать тетрадь…»), 1968. 19. Не писать о грозе («Беспорядок грозы в небесах!..»), 1968. 20. «Мне вспоминать сподручней, чем иметь…»), 1968. 21. «Все это надо перешить…», 1973. 22. Чужое ремесло («Чужое ремесло мной помыкает…»), 1973. 23. Что за мгновенье!.. («Что за мгновенье! Родное дитя…»), 1973. 24. «Я вас люблю, красавицы столетий…», 1973. 25. Ночь перед выступлением («Сегодня, покуда вы спали, надеюсь…»), 1973. 26. Взойти на сцену («Пришла и говорю: как нынешнему снегу…»), 1973. 27. Ленинград («Опять дана глазам награда Ленинграда…»), 1978. 28. Шестой день июня («Словно лев, охраняющий важность ворот…»), 1985. 29. Побережье («Не грех ли на залив сменять?..»), 1985.
Л. В. Лосев (А. В. Лифшиц) (1937–2009) 1. Ткань (докторская диссертация) («Текст значит ткань. Расплести по нитке тряпицу текста…»), 1985. 2. «Мы наблюдаем при солнца восходе…», 1985. 3. Маяковскому. 1. Рассказ композитора И. Койзырева о вселении в новую квартиру («Размышлять, как надолго соседский пацан-онанист…»), 1987. 4. Икона («Аквариум в сочельник Рождества…»), 1985–1987. 5. «Мышек не слишком проворные ушки…» 2. «Превращенье зеленого в желтое…», 1987. 6. Кино («Обливаясь потом и сопя…»), 1987. 7. «Взять бы по-русски – в грязь да обновою…», 1996–1998. 8. 17 агностических фрагментов. 4. «Причаститься слезой в швейцарской дыре…», 2004. 9. Стоп-кадр («Где это было? В каком-то немецком – как его там? – городке…»), 2000. 10. Прогулки с Гандлевским («Сергей, я запомнил татaрский Ваш двор…»), 1997–2000.
В. А. Устинов (1938–2015) 1. Купание в Нарове («Под черной стражей башен меднобровых…»), 1984.
С. В. Кодзасов (1938–2014) 1. «Забыть сиянье этих глаз…», 2002 (Неопубл.).
И. А. Бродский (1940–1996) 1. Определение поэзии. Памяти Федерико Гарсиа Лорки («Запоминать пейзажи…»), 1959. 2. Июльское интермеццо. 4. «Воротишься на родину. Ну что ж…», 1961. 3. Июльское интермеццо. 8. Проплывают облака («Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение…»), 1961. 4. Шествие. Ч. I. «Пора давно за все благодарить…», 1961. 5. Шествие. 19. Романс ВОРА («Оттуда взять, отсюда взять…»), 1961. 6. Шествие. 22. Романс князя МЫШКИНА («В Петербурге снег и непогода…»), 1961. 7. Шествие. 25. Комментарий («Предоставляю каждому судить…»), 1961. 8. Шествие. 26. «Средь шумных расставаний городских…», 1961. 9. Шествие. 40. Романс принца ГАМЛЕТА («Как быстро обгоняют нас…»), 1961. 10–12. Зофья. Гл. 2. Строфы: «Укрыться за торшерами в углу…», «Чтоб чувства, промелькнувшие сквозь ночь…», «Но в ночь под Рождество не повторять…», 1962. 13. «Топилась печь. Огонь дрожал во тьме…», 1962. 14. «Затем, чтоб пустым разговорцем…», 1962. 15. Новый год на Канатчиковой даче («Спать, рождественский гусь…»), 1964. 16. Письма к стене («Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини…»), 1964. 17. «Как славно вечером в избе…», 1965. 18. «В канаве гусь, как стереотруба…», 1965. 19. Литовский дивертисмент. 2 Леиклос («Родиться бы сто лет назад…»), 1971. 20. «Понимаю, что можно любить сильней…», 1982. 21. «Не есть ли это тоже ускоренье…», 1985. 22. Из Парменида («Наблюдатель? свидетель событий? войны в Крыму?..»), 1987. 23. «Многие – собственно все! – в этом, по крайней мере…», 1987. 24. Лидо («Ржавый румынский танкер, барахтающийся в лазури…»), 1993.
Д. А. Пригов (1940–2007) 1. «Россия женщина и мать…», 1980. 2. «Жил себе я да не тужил…», 1980. 3. Стихи о советской поэзии. 2. Некрасиво… 1980. 4. «Уж лучше и совсем не жить в Москве…», 1982. 5. «Пойти с Наташкою в кино…», 1990. 6. «По улице шумной брести…», 1990. 7. «Купить за марку банку пива…», 1990. 8. «В тяжелых валенках брести…», 1990. 9. «Ты думаешь, меня легко обмануть —…», 1990. 10. «Как приятно стоять одиноким в лесу…», 1992. 11. Оборотень. Предуведомление («Об этом, конечно, трудно говорить…»), 1992. 12. «В провинции тихой напиться-заснуть…», 1993. 13. «Если предпочитать не первое, а второе…», 1994. 14–21. Одна тысяча нерекомендований. Строфы: «Вдруг всем восхотелось всех любить…», «Быть растворимым воздухом!…», «Все сразу хотят стать всем…»; «Вдруг хотят различаться, делиться…», «Я знаю, знаю, хочется быть сильным и смелым…», «Повальная страсть овладевает всеми —…», «Так хочется стать знаменитым…», «Хочется быть всем милым другом…», 1995. 22. Бы. ИФ: «Больше всего в жизни я желал нападать…», 1996.
И. П. Волгин (1942) 1. «Жить одному в запущенной квартире…», 1972. 2. «Шестнадцатое сентября…», 1974.
Э. В. Лимонов (Савенко) (1943) 1. Три длинные песни. Поэма. Гл. «15-го» («бредет по холму низкий в кепке…»). ИФ: «Несчастье несчастье…», 1969. 2. Чингизхановские гекзаметры («Ходить бы… пойти из Москвы вон…»), 1971. 3. «Хоронили сочинителя…», 1971. 4. «И собою управляя…», 1973–1974. 5. Иуда на Бродвее. 5. «Такие дела… А иду я в „Бифбюргер“, ребята…». Не позднее 1982. 6. «Пойти бы погулять с блондинкой…», 2002–2003. 7. «Хорошо работать в модной газете…», 2004. 8. Осень патриарха. III. «– Иди сюда! Мы посчитаем зубы…», 2004–2006. 9. «Хорошо ебаться…», 2004–2006.
Саша (А.В.) Соколов (1943) 1. Школа для дураков. 2-й эпиграф к книге: «Гнать, бежать, держать, обидеть…», 1973–1976.
С. Г. Стратановский (1944) 1. «Заслонить небытие заводом…», 1969. 2. «На улицах летнего света…», 1970. 3. Скоморошьи стихи. 1. «Ты – Горох, Скоморох, Обезьяныч…», 1969–1972. 4. «То ли Фрейда читать…», 1972. 5. «Мешает зависть дышать и жить…», 1972. 6. Строки к историку («Перепись мертвых, исчезнувших…»), 1977. 7. Осквернители статуй («Дело богинь зарубежных – выставлять непристойные прелести…»), 1979. 8. Князь Хворостинин («Не лепше ли в Литву, чем в терем, в темь горошью…»), 1981–1982 9. «Лето пожароопасное, гарь…» 1982. 10. Ненаучная фантастика в стихах. [2.] «Вот Гнильпросветуголок…», 1982–1987. 11. «Чтоб донести до начальства…», 1990‐е. 12. Верующий стукач («Стучать бесстыже, неуклюже…»), 1990‐е. 13. Притча о двух врачах («Вкалывать стал участковым врачом Разумихин…», 1990‐е. 14. «Читать ГУЛАГ на пляже островка…», 1990‐е. 15. «Смертных стратегий…», 1990‐е. 16. «Фиолетовый рыцарь, таинственный мистик и маг…», 1990‐е. 17. «Умереть в ту же ночь, когда умер всеобщий Отец…», 1990‐е. 18. «Встретиться, что ли…», 1990‐е. 19. Оправдание Каина («Если можно пролить…»), 1990‐е. 20. Пророк Иона. 1. «Лучше б мне не родиться, чем быть провозвестником гибели…», 1990‐е.
Л. В. Зубова (1944) 1. «Кто рисует над каналами церковь…», 1976–1981. 2. «Кто влюбился, кто победы добился…», 1976–1981.
И. М. Иртеньев (Рабинович) (1947) 1. «Ничего мне так не надо…», 1993. 2. «Не нам бродить по тем лугам…», 1991. 3. «Не пустить хотели? Чёрта лысого!..», 2003. 4. «День национального единства…», 2006. 5. «Переписать бы карму наново…», 2008. 6. «Зарницы полыхают грозно…», 2009. 7. «Народ дешевой водкой травится…», 2009. 8. «Люди призваны рождаться…», 2009. 9. «Нам не дано предугадать…», 2010.
В. С. Коваль (1947) 1. Текучка («Жить по условиям, конечно, ненормальным…»), 2000. 2. Участок («На даче все мои остыли чувства…»), 2000.
А. П. Цветков (1947) 1. «как бы славно перестать…», 1978. 2. «Нелегкое дело писательский труд —…», 1978. 3. «когда летишь через атлантику…», 1980 4. «напрягая подпругу…», 1980. 5. «за ваши прелести толпа…», 1980. 6. «быть учителем химии где-то в ялуторовске…», 1985. 7. «в старости блуждать и не бояться…», 1985. 8. «пространство как море смеркается книзу…», 1985. 9. «гитару напрягал ровесникам-ребятам…», 1985. 10. «невозможно теперь очутиться…», 2001. 11. «пытаться петь и верить вечно…», 2005. 12. «перед кем они прежние виноваты…», 2005–2006. 13. «в мерцанье мышц в просветах непролазных…», 2005–2006. 14. «счастлив кто в кругу отеческих птиц и пиний…», 2005–2006. 15. «лиха беда в ком труд не по нутру…», 2005–2006.
Е. В. Елагина (1947) 1. Ответ Козьме Пруткову на его желание быть испанцем («А я хочу быть престарелой фрау…»), 2004.
М. Н. Айзенберг (1948) 1. «А где тот человек, что нам оставил ворох…», 1980. 2. «Нас пугают, а нам не страшно…», 1982. 3. «Это откуда? оттуда, вестимо…», 1982. 4. «Сор смести, заплатить за свет…», 1984. 5. «Чтобы выйти в прямую, безумную речь…», 1985.
О. А. Седакова (1949) 1. Легенда вторая («Среди путей, врученных сердцу…»), 1978. 2. Кот, бабочка, свеча… VI. «Но горе! Наполняясь тенью…», 1978. 3. Алатырь («Кто знает, не снилось ли это ему?..»), 1978. 4. Тристан и Изольда. 2. Нищие идут по дорогам («Хочу я Господа любить…»), 1978–1982. 5–6. Старые песни. Вторая тетрадь. 4. Уверение («Хоть и все над тобою посмеются…»). 6. Возвращение. Стих об Алексее («Хорошо куда-нибудь вернуться…»), 1980–1981. 7–8. Стансы в манере Александра Попа. Стансы Третьи. Вино и плавание. 8. «и ну его. Уж если быть, то быть…». 9. «Как сироты, привыкнувшие красть…», 1979–1980. 9–10. Стансы 4-е. Памяти Набокова. 3. «Как странно: быть, не быть, потом начать…». 4. «И триста лет лежать себе в пыли…», 1979–1980. 11. Китайское путешествие. 13. «Неужели и мы, как все, как все…», 1986. 12–13. Элегия осенней воды. 11. «перед тем, как сделаться льдом, сделаться сном….». 12. «Поэт – это тот, кто может умереть…», 1987–1990.
Э. И. Иоффе (1949) 1. Зимняя воронья («Холодной, глубокой зимы…»), 2004.
Е. Л. Бершин (1951) 1. «Пока во мгле, подобно чуду…». Не позднее 1992.
С. М. Гандлевский (1952) 1. «Чуть свет, пока лучи не ярки…», 1975. 2. «Грешный светлый твой лоб поцелую…», 1978. 3. «И с мертвыми поэтами вести…», 1984. 4. «Устроиться на автобазу…», 1985. 5. «Растроганно прислушиваться к лаю…», 1986. 6. «Не сменить ли пластинку? Но родина снится опять…», 1987. 7. «Скрипит? А ты лоскут газеты…», 1993. 8. «Как ангел, проклятый за сдержанность свою…», 1995. 9. «Есть горожанин на природе…», 1995. 10. «Найти охотника. Головоломка…», 1996. 11. «Так любить, – что в лицо не узнать…», 1997. 12. «Раб, сын раба, я вырвался из уз…», 1998. 13. «Мама чашки убирает со стола…», 1999. 14. «Фальстафу молодости я сказал прощай…», 2000. 15. «Мою старую молодость, старость мою молодую…», 2003. 16. «Выуживать мелочь со дна кошелька…», 2004.
А. В. Макаревич (1953) 1. «Я смысл этой жизни вижу в том…», 1990.
Ю. Н. Арабов (1954) 1. Быть («Быть. Просто сидеть и смотреть в окно…»), 1996.
Т. Ю. Кибиров (Запоев) (1955) 1. «В общем так – начинай перестройку с себя…». ИФ в конце: «И теперь, наконец, я могу выбирать…», 1988. 2. Русская песня («Нелепо ли, братцы? – Конечно…»), 1989. 3. Денису Новикову. Заговор («Слышишь, капает кровь?..»), 1990. 4. Возвращение из Шилькова в Коньково. Педагогическая поэма, 1996. 5. Из цикла «Памяти Державина». 5. «Слишком уж хочется жить. Чересчур…», 1993. 6. Из цикла «Памяти Державина». 7. «Чуть правее луны загорелась звезда…», 1993. 7. Из цикла «Памяти Державина». 21. «Чайник кипит. Телек гудит…», 1995. 8. Из цикла «Памяти Державина». 22. «Видимо, можно и так: просвистать и заесть…», 1995. 9. Из цикла «Памяти Державина». 10. «Когда фонарь пристанционный…». 1996. 10. «Гандлевского цитировать в слезах…», 1999. 11. SFIGA Образы Италии («Кипарис фалличен…»), 2000. 12. «Еще как патриарх не древен я, но все же…», 2000. 13. «Большое спасибо, Создатель…», 2000. 14. «Богу молиться об этом грешно…», 2000. 15. «Фотографии Ваши – увы – нечетки…», 2000. 16. К Н. Н. 3. («Вот таков и пребудет таким, Наташ…»), 2000. 17. Инфинитивная поэзия (по мотивам Жолковского) («Сникерснуть…»), 2005.
О. А. Николаева (1955) 1. «Играть против правил, потоку идти супротив…», 1974–1979. 2. Анна с Марьей («Всё бы Анне в полях лежать…), 1980–1984. 3. В Подмосковье («Под серым небом хорошо молиться…»), 1980–1984. 4. Утренняя песня («Я пришла не покорить-победить…»), 1980–1984. 5. Вечерняя песня («Чтоб себя победить, чтоб лицо отвернуть…»), 1980–1984. 6. Причитания. IV. «Можно от холода пританцовывать и от ужаса петь», 1982–1986. 7. От себя («От себя устаешь, как от братоубийственной розни…»), 1982–1986. 8. Прощание с веком. («Провинция выглядывает из норки, как испуганный полевой зверок…»), 1991–1996. 9. Поучение. («Старый монах поучал меня за аналоем…»), 1990–1995. 10. Соловей («Ничтожный, серенький – не видим средь ветвей…»), 1990–1995. 11. Утешение («Вылезает из-под лиственного спуда…»), 1990–1995. 12. Секрет («Да, и в прятки, и в салки, и даже в „колдунчики“ и лапту…»), 1990–1995. 13. Скорбь («Блажен умеющий пировать…»), 1990–1995. 14. Черная душа («Потемки, ночь: душа чужая…»), 1990–1995. 15. В последнем ритме («Та земля, где только мак да сурепка…»), 1991–1996. 16. Изгнание («Жить в провинции, следить из вертограда…»), 1991–1996. 17. Можно («Можно теперь уехать куда-нибудь, что-нибудь написать…»), 1991–1996. 18–20. «Испанские письма». II. «Дорогой! То, что хотела сказать вчера…»; IV. «Любопытно, что те – из кидальщиков, шулеров и катал…»); VI. «Любит испанка пунцовую ленту иль розан…», 1994–1996. 21. Отцу. I. «Папа, больше тебе по этой земле не придется скользить и мерзнуть…», 1997–2000. 22. Апология («Что твердишь ты уныло: нет выхода… Много есть входов!..»), 2001–2004. 23–24. Меж сном и явью. II. «С кем сравню себя? То с зябликом, то с кошкой…» III. Но Господь не исполнил детских моих мечтаний – переменить судьбу…», 2003–2004.
М. В. Безродный (1957) 1. «эту смертную муку…», 2002–2003. 2. Инфинитивное («Быть может, за стеной Кавказа…»), 2008.
В. И. Пеленягрэ (1959) 1. Соколиная охота («В охотничьем зале…»), 1992. 2. Ars amandi. 1. «Твое прямое назначенье…», 1992.
Д. П. Бак (1961) 1. «Четыре недели минуты считать…», 1996. 2. «гуттаперчевый мальчик под куполом низким…», 2001
В. А. Куллэ (1962) 1. Старое кафе («Этот чернофигурный дремучий узорчатый кров…», 1997–2000. 2. Поэма без («…о чем бишь я? К твореньям тварным…), 2000. 3. «Превращать себя в хэппенинг, с кем-то случившийся, – чем…», 2000. 4. «Смущен, как девица на выданье…», 2000–2001. 5. «Если все написано о любви…», 2000–2001. 6. «Проснуться, примерить лицо…», 2000–2001. 7. «Лиходееву Степану…», 2000–2001. 8. «Эта флейта за левым плечом…», 2000–2001. 9. Паучок («Под английским дождем паутинка, которую он…»), 2000–2001.
Д. Л. Быков (1967) 1. Послание к юноше. «Мечтая о надежности семьи…», 1989. 2. «А мне никогда ничего не прощали…», 1990. 3. «Если б я не боялся тюрьмы и сумы…», 1990. 4. Воспоминание поэта о покинутой им возлюбленной. («Союз неравных двух сердец…»), 1992. 5–6. Песнь песней. 2. <…> Строфа: «Любой пересекал ее порог…». 4. «Я научился плавать и свистеть…», 1993. 7. «Кое-что и теперь вспоминать не спешу —…», 1995. 8. «Все можно объяснить дурной погодой…», 1995. 9. Памяти Николая Дмоховского («Что-то часто стал вспоминать о Коле…»). Строфа:. «Я забыл, как радоваться…», 1996. 10. Баллада об Индире Ганди («Ясный день. Полжизни. Девятый класс…»), 1996. 11. Одиннадцатая заповедь («Опережай в игре на четверть хода…»), 1999. 12. «На даче жить, читать журналы…», 1999. 13. Новая графология («Ключом не мысля овладеть…»), 2000. 14. Хабанера. V. «Тогда-то он и начал понимать…», 2000. 15. С английского («Как сдать свое дитя в работный дом…»), 2004. 16. «Так давно, так загодя начал с тобой прощаться…», 2005. 17. Семнадцатая баллада («Иногда мне кажется, что я гвоздь…»), 2007. 18. «Хорошо бродить по дворам Москвы…», 2014. 19. Русский шансон («Я выйду заспанный, с рассветом пасмурным…»), 2014–2015. 20. «Он клянется, что будет ходить со своим фонарем…», 2014–2015.
Н. В. Санникова (1969) 1. [Посвящается] А. В. «Да, просто жить, с балкона видеть двор…», 2003.
В. В. Зельченко (1972) 1. Русский Спун-Ривер. 25. «Бриться и в осколке стекла…», 1998–2001.
С. Е. Нещеретов (Зенкевич) (1972) 1. Октябрьские краски («Шаркать ногами по листьям…»), 1993. 2. Обратный берег («Оставить сердцу всё, что просит…»), 1996.
Б. Б. Рыжий (1974–2001) 1. Прощанье («Попрощаться бы с кем-нибудь, что ли…»), 1995. 2. Царское село («Поездку в Царское Село…»), 1996. 3. Молитва («Ах, боже мой, как скучно, наконец…»), 1996. 4. «Поехать в августе на юг…», 1997. 5. «Пела мама мне когда-то…», 1997. 6. «Эмалированное судно…», 1997. 7. «…Вдруг проснувшись в двенадцать утра…», 1997. 8. Стихи уклониста Б. Рыжего («Когда бы заложить в ломбард рубин заката…»), 1998. 9. «Не вставай, я сам его укрою…», 1998. 10. «Сколько можно, старик, умиляться острожной…», 1998. 11. «С трудом закончив вуз технический…», 1998. 12. На холодном ветру («Где обрывается память, начинается старая фильма…»), 1998. 13. «Сесть на корточки возле двери в коридоре…», 2000. 14. «Мальчишкой в серой кепочке остаться…», <?>. 15. «Поехать в августе на юг на десять дней, трястись в плацкарте…», <?>. 16. «От скуки-суки, не со страху…», <?>.
О. В. Дозморов (1974) 1. Большой исток («Белей щеки в морозном декабре…»), 1997. 2. «Нелепо, нелепо, нелепо…», 1998. 3. «Полонского анжамбманы…», 1999 4. «Навзничь с открытыми глазами!..», 2000. 5. «Ненавижу работу, хочу умереть…», 2002.
Д. А. Румянцев (1974) 1. «Kaк хорошо в провинции скучать!..», оп. 2003.
Линор (Ю. Б.) Горалик (1975) 1–6. Вариации. «Прийти к восьми. Подняться к ректорату…». 2. «Родиться слабым. Вырасти потливым…». 3. «Допрыгаться до сборной Украины…». 4. «От аллергии, вызванной нектаром…». 5. «Знать: Wissenschaft не ведает морали…». 6. «Родиться слабым. Спорт считать смешным…», 2001.
Ю. П. Серебряник (1984) 1. «Дожить до сорока. Стать мудрецом…», 2003. 2. «Ждать мировой войны в крошащейся квартире…», 2003. 3. «Срезáть с картошки ночное небо…», оп. 2003. 4. «По-советски – назвать её именем город…», 2003.
ПРИЛОЖЕНИЕ 3 ОБРАЗЦЫ ИНФИНИТИВНОЙ ПРОЗЫ
1. Андрей Белый. Петербург
Глава 7
ПЛАН
Да, да, да!.. Подкинуть сардинницу: подложить ее к отцу под подушку; или – нет: в соответственном месте подложить ее под матрасик. И – ожидание не обманет: точность гарантирует часовой механизм. Самому же ему: – «Доброй ночи, папаша!» В ответ: – «Доброй, Коленька, ночи!..» Чмокнуть в губы, отправиться в свою комнату. Нетерпеливо раздеться – непременно раздеться! Дверь защелкнуть на ключ и уйти с головой в одеяло. Быть страусом. Но в пуховой, в теплой постели задрожать, прерывисто задышать – от сердечных толчков; тосковать, бояться, подслушивать: как там… бацнет, как… грохнет там – из‐за стаи каменных стен; ожидать, как бацнет, как грохнет, разорвав тишину, разорвавши постель, стол и стену; разорвав, может быть… – разорвав, может быть… Тосковать, бояться, подслушивать… И услышать знакомое шлепанье туфель к… ни с чем не сравнимому месту. От французского легкого чтения перекинуться – просто к хлопковой вате, чтоб ватой заткнуть себе уши: уйти с головой под подушку. Окончательно убедиться: более не поможет ничто! Разом сбросивши с себя одеяло, выставить покрытую испариной голову – и в бездне испуга вырыть новую бездну. Ждать и ждать. Вот всего осталось каких-нибудь полчаса; вот уже зеленоватое просветление рассвета; комната синеет, сереет; умаляется пламя свечи; и – всего пятнадцать минут; тут тушится свечка; вечности протекают медлительно, не минуты, а именно – вечности; после чиркает спичка: протекло пять минут… Успокоить себя, что все это будет не скоро, через десять медлительных оборотов времен, и потрясающе обмануться, потому что — – не повторяемый, никогда еще не услышанный, притягательный звук, все-таки… – грянет!!.. ……………………………………………………. Тогда: — наскоро вставив голые ноги в кальсоны (нет, какие кальсоны: лучше так себе, без кальсон!) – или даже в исподней сорочке, с перекошенным, совершенно белым лицом — – да, да, да! — – выпрыгнуть из разогретой постели и протопать босыми ногами в полное тайны пространство: в чернеющий коридор; мчаться и мчаться – стрелою: к неповторному звуку, натыкаясь на слуг и грудью вбирая особенный запах: смесь дыма, гари и газа с… еще кое-чем, что ужасней и гари, и газа, и дыма. Впрочем, запаха, вероятно, не будет. Вбежать в полную дыма и очень холодную комнату; задыхаясь от громкого кашля, выскочить оттуда обратно, чтобы скоро просунуться снова в черную, стенную пробоину, образовавшуюся после звука (в руке плясать будет кое-как засвеченный канделябр). Там: за пробоиной… — в месте разгромленной спальни, красно-рыжее пламя осветит… Сущую осветит безделицу: отовсюду клубами рвущийся дым. И еще осветится… – нет!.. Набросить на эту картину завесу – из дыма, из дыма!.. Более ничего: дым и дым! Все же… Под эту завесу хотя на мгновенье просунуться, и – ай, ай! Совершенно красная половина стены: течет эта красность; стены мокрые, стало быть; и, стало быть, – липкие, липкие… Все это будет – первое впечатленье от комнаты; и, наверно, последнее. Вперемежку, меж двух впечатлений запечатлеется: штукатурка, щепы разбитых паркетов и драные лоскуты пропаленных ковров; лоскуты эти – тлеют. Нет, лучше не надо, но… берцовая кость? Почему именно она одна уцелела, не прочие части? Все то будет мгновенно; за спиною ж – мгновенны: идиотский гул голосов, ног неровные топоты в глубине коридора, плач отчаянный – представьте себе! – судомойки; и – треск телефона (это верно трезвонят в полицию)… Уронить канделябр… Сев на корточки, у пробоины дергаться от в пробоину прущего октябрёвского ветра (разлетелись при звуке все оконные стекла); и – дергаться, обдергивать на себе ночную сорочку, пока тебя сердобольный лакей — – может быть, камердинер, тот самый, на которого очень скоро потом всего будет легче свалить (на него, само собой, падут тени) — – пока сердобольный лакей не потащит насильно в соседнюю комнату и не станет вливать в рот насильно холодную воду… Но, вставая с полу, увидеть: – у себя под ногами ту же все темно-красную липкость, которая сюда шлепнула после громкого звука; она шлепнула из пробоины с лоскутом отодранной кожи… (с какого же места?). Поднять взор – и над собою увидеть, как к стене прилипло… Брр!… Тут лишиться вдруг чувств. ……………………………………….. Разыграть комедию до конца. Через сутки всего перед наглухо заколоченным гробом (ибо нечего хоронить) – отчеканивать перед гробом акафист, наклоняясь над свечкой в мундире с обтянутой талией. Через два всего дня свежевыбритый, мраморный, богоподобный свой лик уткнувши в меха николаевки, проследовать к катафалку, на улицу, с видом невинного ангела; и сжимать в белолайковых пальцах фуражку, следуя скорбно до кладбища в сопровождении всей сановной той свиты… за цветочною грудой (за гробом). На своих дрожащих руках груду эту протащат по лестнице златогрудые, белоштанные старички – при шпагах, при лентах. Будут груду влачить восемь лысеньких старичков. …………………………………………………………. И – да, да! Дать следствию показания, но такие, которые… на кого бы то ни было (разумеется, не намеренно)… будет все же брошена тень; и должна быть тень брошена – тень на кого бы то ни было; если нет, – тень падет на него… Как же иначе? <…> [Белый 1981, 328–330] 1. В данном фрагменте 58 ИФ; до конца подглавки – еще 132. ИС 3+(23-2)+6+(2-1/1)+1+1+(5-1/1)+2+(5-1)+1+1+1; в основном, это единая абсолютная ИС, перебиваемая независимыми предложениями и разнообразящаяся синтаксическими вариациями вокруг инфинитивов. Мотивировка – несобственно прямая речь главного героя романа (Николая Аполлоновича Аблеухова), намечающего свой отцеубийственный теракт; немногочисленные независимые перебивки – элементы «нормальной» повествовательной прозы.2. Саша Соколов. Школа для дураков
<…> О Роза, скажет учитель, белая Роза Ветрова, милая девушка, могильный цвет, как хочу я нетронутого тела твоего! В одну из ночей смущенного своею красотой лета жду тебя в домике с флюгером за синей рекой, адрес: дачная местность, пятая зона, найти почтальона Михеева, спросить Павла Норвегова, звонить многократно велосипедным звонком, ждать лодку с туманного берега, жечь сигнальный костер, не унывать. Лежа над крутым песчаным обрывом в стоге сена, считать звезды и плакать от счастья и ожидания, вспоминать детство, похожее на можжевеловый куст в светлячках, на елку, увешанную немыслимой чепухой, и думать о том, что совершится под утро, когда минует станцию первая электричка, когда проснутся с похмельными головами люди заводов и фабрик и, отплевываясь, и проклиная детали машин и механизмов, нетрезво зашагают мимо околостанционных прудов к пристанционным пивным ларькам – зеленым и синим. [Соколов 1976, 21] 2. Лирическая несобственно прямая речь одного персонажа, воображающего мысли другого. Единая и несложная ИС 10, вырастающая из указания адреса, но быстро абсолютизирующаяся, как синтаксически, так и семантически, и в результате управляющая целой гроздью разветвленных конструкций. По сравнению с преступным драматизмом у Белого, здесь интонация подчеркнуто лирическая, до сентиментальности.3. Владимир Сорокин. Возможности
Когда день клонится к закату, когда хмурое сентябрьское небо дышит холодом и равнодушием, а черные подвалы подворотен – скукой и тоской, начинаешь невольно замечать дрожь своих бледных рук, понимая, что дрожат они вовсе не от сырого, промозглого цепенящего, обжигающего, леденящего ветра… Что может человек? Бродить по нешироким улицам, полным тумана и водяной пыли? Поддевать тонким кончиком зонта грязные желтые листья? Трогать рукой мокрые стены? Или может – подниматься по грязным черным лестницам в надежде встретить усталую женщину с мучнистым лицом провинциалки? А может – бесшумно отворить собственную дверь, нашарить выключатель и разбить его отчаянным ударом? А потом пройти на кухню, открыть старый пузатый холодильник и долго стоять, любуясь разноцветным содержимым? Зажечь газ, поставить греться чайник? Снять кашне, не снимая пальто? Достать замороженное мясо? Вывернуть карманы? Слушать, как мелочь катится по линолеуму? Снять штаны, не снимая пальто? Поставить закипающий чайник в холодильник? Положить штаны на зажженную плиту? Положить сверху мясо? Снять трусы, не снимая пальто? Разглядывать свой член? Прислушиваться к шороху ползущего по брюкам пламени? Сунуть теплые, пахнущие членом трусы в морозилку? Вынимать из двери холодильника яйца и равномерно бросать их на пол? Пройти в ванную, пустить теплую воду? Разглядывать себя в зеркало, слушая шум воды? Лечь в ванну, не снимая пальто? Петь народные песни, шлепая руками по воде? Выпускать газы, хохотом приветствуя их пробулькование? Тужась и гримасничая, выдавить из себя порцию кала? Помочь ей выпутаться из складок пальто и всплыть? Вынуть из кармана размокшие спички? Воткнуть одну из них в коричневую колбаску кала? Вытянув руку, снять с шампуня этикетку? Насадить ее на спичку в виде паруса? Дуть, заставляя неуклюжий кораблик кружиться вокруг колен? Петь что-то громкое, торжественное? С шумом водопада встать, вылезти из ванны? Ходить по задымленным комнатам, сгорбясь под намокшим пальто? Плакать и бить стекла старинного буфета? Мочиться, а попросту – ссать… а, вот что можно – мочиться, или просто – ссать. Ссать, ссать, хорошо ссать. Можно ссать, ссать, ссать сладко, долго ссать, ссать так мягко, ссать тихо. Так долго ссать, ссать долго, сладенько ссать. Хорошо так ссать, ссать долго, мягенько ссать, ссать писичка, ссать, ссать сладенько, ссать тихенько, мягенько ссать, пиписичка, ссать сладко, сладенько, потненько и так ссать, вонюченько, чтобы так нассать всластенько, ссать миленько, ссать, ссать тихенько, ссать, ссать, хорошенько, сладенько ссать, потненько ссать, ссать так тайненько, ссать, вонять, ссать и вонять, вонять и ссать сладко ссать вонюченько ссать чтобы была ссаная ссаная и сладкая чтобы было вонюче ссано и чтобы была ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь чтобы была эта ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь ссаная вонь. [Сорокин 1992, 48–49] 3. Это полный текст рассказа – 94 ИФ, мотивированных, как и у Белого, несобственно прямой речью персонажа, но на этот раз персонажа, характерного для поэзии: некоего лирического «ты». ИС 1+3+(1-1)+(43-1/2/1)+5+(35-1) Текст, в целом, короче, чем у Белого, но интенсивнее насыщен инфинитивами; это более или менее единый поток инфинитивных конструкций почти без перебивок независимыми предложениями и с довольно бедными синтаксическими и лексическими вариациями. Примечателен переброс единой ИС из 2-го абзаца в 3-й, а в конце волна инфинитивов захлестывает читателя зловонным потоком, с иконическим повтором глагола ссать (37 раз), его синонимов (мочиться, 2 раза) и деривата (нассать). Постмодернистская пародия на серьезные пассажи типа как Соколова, так и Белого.ПРИЛОЖЕНИЕ 4 СТАТЬИ СОСТАВИТЕЛЯ ОБ ИНФИНИТИВНОЙ ПОЭЗИИ[29]
2000 – Бродский и инфинитивное письмо. Материалы к теме // Новое литературное обозрение. 2000. № 45. С. 187–198; а также в кн.: 2009. С. 155–172. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/brod. 2001/2002 – Об одном казусе инфинитивного письма (Шершеневич – Пастернак – Кушнер) // Philologica. 2001/2002. Vol. 7. № 17/18. С. 261–270. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/liubit. 2002 – К проблеме инфинитивной поэзии (Об интертекстуальном фоне «Устроиться на автобазу…» С. Гандлевского) // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2002. Т. 61. С. 34–42; а также в кн.: 2009. С. 213–232. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/etk. 2003а – Инфинитивное письмо: тропы и сюжеты // Эткиндовские чтения: Сб. статей по материалам Чтений памяти Е. Г. Эткинда (27–29 июня 2000) / Ред. П. Л. Вахтина, А. А. Долинин, Б. А. Кац и др. СПб: Изд-во Европейского Университета в Санкт-Петербурге, 2003. С. 250–271. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/tropl. 2003б – Об инфинитивном письме Шершеневича // Русский язык в научном освещении. 2003. № 6 (2). С. 100–117; то же в кн.: Русский имажинизм. История, теория, практика / Сост. В. А. Дроздков и др. М.: Линор, 2003. С. 291–305; а также в кн.: 2005а. С. 444–459. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/bib157. 2003в – У истоков пастернаковской поэтики: О стихотворении «Раскованный голос» // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2003. Т. 62. № 4. С. 10–22. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/bib158; а также в кн.: 2011. С. 275–297. 2003г – Гандлевский, Бродский, Блок, Твардовский. Из заметок об инфинитивной поэзии // Звезда. 2003. № 12. С. 201–204. https://magazines.gorky.media/zvezda/2003/12/gandlevskij-brodskij-blok-tvardovskij.html. 2004а – Инфинитивное письмо и китайская классическая поэзия // Лотмановский сборник. 3 / Ред. Л. Н. Киселева, Р. Г. Лейбов, Т. Н. Фрайман. М.: ОГИ, 2004. С. 674–695. В соавторстве с И. С. Смирновым. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/bib156; а также кратко в кн.: 2005а: 453–459. 2004б – Инфинитивное письмо и анализ текста: «Леиклос» Бродского // Поэтика исканий или поиск поэтики. Материалы международной конференции-фестиваля «Поэтический язык рубежа ХХ–ХХI веков и современные литературные стратегии» / Ред.-сост. Н. А. Фатеева. М.: Изд-во Института русского Языка РАН, 2004. С. 132–150, а также в кн.: 2005а. С. 460–488. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/bib161. 2005а – Избранные статьи о русской поэзии: Инварианты, структуры, стратегии, интертексты. М.: РГГУ, 2005. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/invariants-index/. 2005б – Cчастье и права sub specie infinitivi [«Из Пиндемонти» Пушкина] // Пушкин и его современники: Сб. научных трудов (в надзаг.: РАН; Институт русской литературы (Пушкинский Дом)). СПб.: Издательство СПб. ИИ РАН «Нестор-История»; «Академический проект», 2005. Вып. 4 (43). С. 451–473. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/bib163; а также в кн.: 2005а. С. 432–443. 2005в – Об инфинитивных «Стихах уклониста Б. Рыжего» // Звезда. 2005. № 12, а также в кн.: Историко-филологический сб. ШИПОВНИК. К 60-летию Р. Д. Тименчика / Сост. Ю. Левинг и др. М.: Водолей, 2005. С. 96–111; а также в кн. 2009. С. 247–262. https://magazines.gorky.media/zvezda/2005/12/ob-infinitivnyh-stihah-uklonista-b-ryzhego.html. 2005г – Русское инфинитивное письмо на rendez-vous: Фет / Мюссе // De la littérature russe: mélanges offerts à Michel Aucouturier / Ed. Catherine Depretto, Paris: Institut d’études slaves, 2005. P. 34–49, а также в сб.: Славянский стих. Стих, язык, смысл. VIII / Ред. А. В. Прохоров, Т. В. Скулачева. М.: Языки славянских культур, 2009. С. 132–148. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/bib1650/. 2006а – Мотать – таить (Об одном переводном тексте Ходасевича) // Эткиндовские чтения. IV. Сб. ст. по материалам Чтений памяти Е. Г. Эткинда (27–29 июня 2004) / Ред. П. Л. Вахтина, А. А. Долинин, Б. А. Кац и др. СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2006. С. 160–173, а также в кн. 2005а. С. 280–291. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/bib162. 2006б – «Просыпаться на рассвете…»: Поэтика освежения // Стих. Язык. Поэзия. Памяти Михаила Леоновича Гаспарова / Редколлегия Х. Баран, Вяч. Вс. Иванов, С. Ю. Неклюдов и др. М.: РГГУ, 2006. С. 211–232, а также в кн.: 2009. С. 56–71. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/bib173. 2006в – Загробное стихотворение Бунина <«Без меня»>, в составе статьи: Совершитель Гаспаров // Новое литературное обозрение. 2006. № 77. С. 39–44, см. с. 43–44; а также в кн.: 2009. С. 53–55. см. № 25 на сайте: https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/knigi/. 2007а – Как организовано «Бегство» Ходасевича // Звезда. 2007. № 7. С. 179–194; а также в кн.: 2009. С. 35–52. https://magazines.gorky.media/zvezda/2007/7/kak-organizovano-begstvo-hodasevicha.html. 2007б – Так и этак Георгия Иванова («Луны начищенный пятак…») // Звезда. 2007. № 9. С. 185–194; а также в кн.: 2009. С. 142–151. https://magazines.gorky.media/zvezda/2007/9/tak-i-etak-georgiya-ivanova.html. 2007в – «Неужели..?» (Ольга Седакова, «Китайское путешествие», 13) // Звезда. 2007. № 11. С. 180–190; а также в кн.: 2009. С. 233–246. https://magazines.gorky.media/zvezda/2007/11/neuzheli.html. 2007г – Из записок об инфинитивной поэзии (Проблемы описания и образцы комментария) // Язык как материя смысла: Сборник статей к 90-летию академика Н. Ю. Шведовой / Отв. ред. М. В. Ляпон. М.: «Азбуковник», 2007. С. 476–487. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/bib198. 2007д – При музыке: «Разрыв. 9» и его музыкальный аккомпанемент // The Real Life of Pierre Delalande. Studies in Russian and Comparative Literature in Honor of Alexander Dolinin / Ed. by David Bethea et al. Stanford: Stanford University, 2007. P. 293–314 (= Stanford Slavic Studies, 33, 1), а также в кн.: 2011. С. 425–442. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/bib188. 2008а – Инфинитивы sub specie d’inachevé. Заметки к теме «поэтика Тютчева». I // И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата / Сост. Р. Вроон и др. Ред. К. Рогов, А. Немзер. М.: Новое издательство, 2008. С. 369–373. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/bib1192. 2008б – Тихонов куртуазный // Звезда. 2008. № 6. С. 220–229; а также в кн: 2009. С. 127–141. https://magazines.gorky.media/zvezda/2008/6/tihonov-kurtuaznyj.html. 2008в – Инфинитивное письмо Пастернака // Wortkunst – Erzählkunst – Bildkunst. Festschrift für Aage A. Hansen-Löve / Ed. Rainer Grübel und Wolf Schmid. 2008. S. 197–206 (= Die Welt der Slaven, 30), а также в кн.: 2011. С. 210–220. 2008г – Самоубийство как прием: «Сладко умереть…» Михаила Кузмина // Звезда. 2008. № 10. С. 191–201; а также в кн.: 2009. С. 13–34. В соавторстве с Л. Пановой. https://magazines.gorky.media/zvezda/2008/10/samoubijstvo-kak-priem-sladko-umeret-8230-mihaila-kuzmina.html. 2008д – Еще раз o маленькой Хлое Ходасевича (К анализу «Бегства») // Russian Literature and the West: A Tribute for David M. Bethea / Eds. Alexander Dolinin, Lazar Fleishman, Leonid Livak. Stanford, 2008. P. 80–95 (= Stanford Slavic Studies, 35, II), а также в кн.: 2009. С. 35–52. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/bib195. 2009 – Новая и новейшая русская поэзия. Сборник статей. М.: РГГУ, 2009. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/russianpoetry-index. 2011 – Поэтика Пастернака: Инварианты, структуры, интертексты. М.: Новое литературное обозрение, 2011. https://dornsife.usc.edu/assets/sites/405/docs/Poetika_Pasternaka.pdf. 2013 – Грамматика простоты («Любить иных – тяжелый крест…») // Звезда. 2013. № 8. С. 219–227; а также в кн.: 2014. С. 79–92. https://magazines.gorky.media/zvezda/2013/8/grammatika-prostoty.html. 2014 – Поэтика за чайным столом и другие разборы. М.: Новое литературное обозрение, 2014. https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/poetika_za_stolom. 2015 – «Во всем мне хочется дойти…» Пастернака (1956): диалектика сути // Русско-французский разговорник, или/ou Les Causeries du 7 Septembre: Сб. в честь В. А. Мильчиной / Ред.-сост. Е. Лямина и О. Лекманов. М.: Новое литературное обозрение, 2015. С. 452–469, а также в кн.: Жолковский 2014. С. 125–143.БИБЛИОГРАФИЯ ИСТОЧНИКОВ ТЕКСТОВ И НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
(составила М. В. Акимова)
Адамович 2005 – Г. Адамович. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст., составление, подгот. текста и примеч. О. А. Коростелева. СПб.: Академический проект, 2005 (Новая библиотека поэта. Малая серия). Аксаков 1960 – И. С. Аксаков. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст. А. Г. Дементьева и Е. С. Колмановского. Л.: Советский писатель, 1960 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Анненский 1990 – И. Анненский. Стихотворения и трагедии. Л.: Советский писатель, 1990. Антокольский 1955 – П. Антокольский. В переулке за Арбатом. Поэма. М.: Советский писатель, 1955. Антокольский 1982 – П. Г. Антокольский. Стихотворения и поэмы / Сост., подгот. текста и примеч. Н. Б. Банк. Л.: Советский писатель, 1982 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Апухтин 1991 – А. Н. Апухтин. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст. М. В. Отрадина / Сост., подгот. текста и примеч. Р. А. Шацевой. Л.: Советский писатель, 1991 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 3). Арьев 2010 – Г. В. Иванов. Стихотворения / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. А. Ю. Арьева. Изд 2-е, испр. и доп., СПб.; М., 2010 (Новая библиотека поэта). Ахматова 1979 – А. Ахматова. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст. А. А. Суркова. Сост., подгот. текста и примеч. В. М. Жирмунского. Л.: Советский писатель, 1979 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Багрицкий 1938 – Э. Багрицкий. Собрание сочинений: В 2 т. / Под ред. И. Уткина; Вступ. ст. Ю. Севрук. Т. I: Ранние стихи; Октябрь; Море; Трактир; Юго-Запад. М.; Л.: Художественная литература, 1938. Багрицкий 2000 – Э. Багрицкий. Стихотворения и поэмы / Составление Г. А. Морева; Послесловие М. Д. Шраера. СПб.: Академический проект, 2000 (= Новая библиотека поэта. Малая серия) Байрон 1973 – Дж. Г. Байрон. Паломничество Чайльд-Гарольда / Пер. с англ. В. Левика. М.: Художественная литература, 1973. Бальмонт 1909–1913 – К. Д. Бальмонт. Полное собрание стихов. М.: Скорпион, 1909. Т. X: Хоровод времен; 1911. Т. V: Литургия красоты. Изд. 2-е; 1913. Т. IV: Только любовь. Изд. 3-е. Бальмонт 1921 – К. Д. Бальмонт. Дар земле. Париж, 1921. Бальмонт 1930 – К. Д. Бальмонт. В раздвинутой дали. Поэма о России. Белград: Русская типография, 1930 (= Русская библиотека. Кн. 11). Бальмонт 1969 – К. Д. Бальмонт. Стихотворения / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. Вл. Орлова. Л.: Советский писатель, 1969 (= Библиотека поэта. Большая серия, изд. 2). Бальмонт 1980 – К. Д. Бальмонт. Избранное: Стихотворения; Переводы; Статьи / Сост. В. Бальмонт. М.: Художественная литература, 1980. Бальмонт 1989 – К. Бальмонт. Стихотворения / Автор научного аппарата и составитель иллюстративного альбома Д. Г. Макогоненко. М.: Книга, 1989 (Из литературного наследия). Белый 1981 – Андрей Белый. Петербург. Роман в 8 гл. с прологом и эпилогом / Издание подготовил М. Н. Долгополов. М.: Наука, 1981 (Литературные памятники). Бенедиктов 1939 – В. Г. Бенедиктов. Стихотворения / Вступ. ст., ред. и примеч. Л. Я. Гинзбург. Л.: Советский писатель, 1939 (Библиотека поэта. Большая серия). Бенедиктов 1983 – В. Г. Бенедиктов. Стихотворения / Вступ. ст. Ф. Я. Приймы; Сост., подг. текста и примеч. Б. В. Мельгунова. Л.: Советский писатель, 1983 (= Библ. поэта. Большая серия, изд. 2). Блок 1997–1999 – А. А. Блок. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. М.; СПб.: Наука, 1997. Т. 1: Стихотворения. Книга первая (1898–1904); 1997. Т. 2: Стихотворения. Книга вторая (1904–1908); 1997. Т. 3: Стихотворения. Книга третья (1907–1916); 1999. Т. 4: Стихотворения, не вошедшие в основное собрание (1897–1915); 1999. Т. 5: Стихотворения и поэмы (1917–1921). Бобров 1913 – С. Бобров. Вертоградари над лозами / Рисунки Н. Гончаровой. М.: Лирика, 1913. Бобров 1917 – С. Бобров. Алмазные леса. М.: Центрифуга, 1917. Богданович 1957 – И. Ф. Богданович. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. И. З. Сермана. Л.: Советский писатель, 1957 (= Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2) Бодлер 1909 – Бодлэр. Цветы зла / Пер. П. Якубовича-Мельшина. Петербург: Общественная польза, 1909. Бодлер 2006 – Ш. Бодлер. Цветы зла / Сост. Е. Витковского, В. Резвого. М.: Радуга, 2006. Бродский 2011 – И. Бродский. Стихотворения и поэмы. В 2 т. Т. 1. / Вступ. статья, сост., подготовка текста и примеч. Л. В. Лосева. СПб.: Издательство Пушкинского Дома; «Вита Нова», 2001 (Новая Библиотека поэта). Брюсов 1973–1974 – В. Я. Брюсов. Собрание сочинений: В 7 т. / Под общей ред. П. Г. Антокольского. М.: Художественная литература, 1973, т. 1–2; 1974, 3. Брюсов 1994 – Зарубежная поэзия в переводах Валерия Брюсова. Сборник / Составил С. И. Гиндин. М.: Радуга, 1994. Бунин 1956 – И. А. Бунин. Стихотворения / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. А. К. Тарасенкова. Л.: Советскийписатель, 1956 (= Библиотека поэта. Большая серия) Бурлюк 2002 – Д. Бурлюк. Н. Бурлюк. Стихотворения / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. С. Р. Красицкого. СПб.: Академический проект, 2002 (Новая библиотека поэта. Малая серия). В Политехническом – В Политехническом «Вечер новой поэзии». Стихи участников поэтических вечеров в Политехническом. 1917–1923. Статьи. Манифесты. Воспоминания / Сост. и вступ. ст. Вл. Б. Муравьева. М.: Московский рабочий, 1987. Вагинов 1998 – К. Вагинов. Стихотворения и поэмы / Подгот. текстов, сост., вступ. ст., примеч. А. Герасимовой. Томск: Водолей, 1998. Венок Брюсову – Венок Брюсову: Валерий Брюсов в поэзии его современников / Составление, предисловие и примеч. В. Молодякова. М.: Водолей, 2013. Вертинский 1991 – А. Н. Вертинский. Дорогой длинною…: Стихи и песни; Рассказы, зарисовки, размышления; Письма / Составление и подгот. текста Ю. Томашевского; Послесловие К. Рудницкого. М.: Правда, 1991. Верховский 2008 – Ю. Верховский. Струны. Собрание сочинений / Вступ. ст., сост., подг. текста, и коммент. В. Калмыковой. М.: Водолей, 2008 (= Серебряный век. Παραλιπομένον). Волошин 1984 – М. А. Волошин. Стихотворения и поэмы: В 2 т. Т. 2. Париж: YMCA-Press, 1984. Волошин 2000–2006 – М. Волошин. Собрание сочинений / Под ред. В. П. Купченко и А. В. Лаврова. М.: Эллис Лак, 2000; 2003, т. I: Стихотворения и поэмы 1899–1926; 2004, т. II: Стихотворения и поэмы 1891–1931; 2006, т. IV: Переводы [редактура при участии Р. П. Хрулевой]. Гандлевский 2000 – С. Гандлевский. Порядок слов: Стихи; Повесть, Пьеса, Эссе. Екатеринбург: У-Фактория, 2000. Гаспаров 2001 – М. Л. Гаспаров. Русский стих начала XX века в комментариях. Изд. 2. М.: Фортуна Лимитед, 2001. Гаспаров 2002 – М. Л. Гаспаров. Очерк истории русского стиха. Изд. 2, доп. М.: Фортуна Лимитед, 2002. Герцык 2004 – А. К. Герцык. Из круга женского: Стихотворения и эссе. М.: АГРАФ, 2004. Гёте 1975 – И. В. Гёте. Собрание сочинений: В 10 т. Т. I: Стихотворения / Пер. с нем. М.: Художественная литература, 1975. Гиппиус 1999 – З. Н. Гиппиус. Стихотворения / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. А. В. Лаврова. СПб.: Академический проект, 1999. ГК – Голубиная книга. Русские народные духовные стихи XI–XIX веков. М.: Московский рабочий, 1991. Городецкий 1916 – С. Городецкий. Изборник. Стихи 1905–1915. М.: Университетская библиотека, 1916. Городецкий 1974 – С. М. Городецкий. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст. и сост. С. И. Машинского. Л.: Советский писатель, 1974 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Григорьев 2001 – А. А. Григорьев. Стихотворения. Поэмы. Драмы / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. Б. Ф. Егорова. СПб.: Академический проект, 2001. Грузинов 2016 – И. Грузинов. Собрание сочинений / Сост., послесловие, коммент. О. Демидова. М.: Водолей, 2016. Гумилев 1988 – Н. С. Гумилев. Стихотворения и поэмы / Сост., подгот. текста и примеч. М. Д. Эльзона. Л.: Советский писатель, 1988 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Давыдов 1984 – Д. В. Давыдов. Стихотворения / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. В. Э. Вацуро. Л.: Советский писатель, 1984 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Дельвиг 1986 – А. А. Дельвиг. Сочинения / Сост., вступ. ст., и коммент. В. Э. Вацуро. Л.: Художественная литература, 1986. Державин 1957 – Г. Р. Державин. Стихотворения / Вступ. ст., подгот. текста и общая ред. Д. Д. Благого. Л.: Советский писатель, 1957 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Державин 1987 – Г. Р. Державин. Анакреонтические песни / Изд. подготовили Г. П. Макогоненко, Г. Н. Ионин, Е. Н. Петрова; Отв. ред. Г. П. Макогоненко. М.: Наука, 1987 (Литературные памятники). Дмитриев 1967 – И. И. Дмитриев. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Г. П. Макогоненко. Л.: Советский писатель, 1967 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Дмитриев 2016 – П. В. Дмитриев. М. Кузмин: разыскания и комментарии. СПб.: Реноме, 2016. Добрицын 2008 – А. Добрицын. Вечный жанр: Западноевропейские истоки русской эпиграммы XVIII – начала XIX века. Bern: Peter Lang, 2008 (Slavica Helvetica, 79). Дон-Аминадо 1991 – Дон-Аминадо. Парадоксы жизни: Стихотворения; Воспоминания; Афоризмы. М.: Обновление, 1991. Дон-Аминадо 1994 – Дон-Аминадо. Наша маленькая жизнь: Стихотворения; Политический памфлет; Проза; Воспоминания / Составитель В. И. Коровин. М.: Терра–Terra, 1994. Дружинин 1956 – П. Дружинин. Большая земля: Избранные стихи. М.: Советский писатель, 1956. Ежов, Шамурин – И. С. Ежов. Е. И. Шамурин. Русская поэзия XX века: Антология русской лирики от символизма до наших дней, с вводной статьей В. Полянского. М.: Новая Москва, 1925. Есенин 1995–1996 – С. А. Есенин. Полное собрание сочинений: В 7 т. / Гл. ред. Ю. Л. Прокушев. М.: Наука – Голос, 1995, т. 1: Стихотворения / Подгот. текстов и коммент. А. А. Козловского; Науч. ред. тома А. М. Ушаков; 1996, Т. 4. Стихотворения, не вошедшие в «Собрание стихотворений» / Сост., подгот. текстов и коммент. С. П. Кошечкина и Н. Г. Юсова. Жуковский 1999 – В. А. Жуковский. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 1: Стихотворения 1797–1814 годов / Ред. О. Б. Лебедева, А. С. Янушкевич. М.: Языки русской культуры, 1999. Звучащая раковина – Звучащая раковина: Сб. памяти Гумилева / Обложка работы худ. Е. Г. Дорфман. Петербург, 1922. Зенкевич 1908 – М. Зенкевич, [Три стихотворения], Весна. Альманах / Под ред. Н. Г. Шебуева. СПб., 1908, 109–111. Подпись: С—вичъ. Зенкевич 1994 – М. А. Зенкевич. Сказочная эра: Стихотворения; Повесть; Беллетристические мемуары / Составление, подгот. текстов, примеч., краткая биохроника С. Зенкевича; Вступ. ст. Л. Озерова. М.: Школа-Пресс, 1994. Зоргенфрей 1922 – В. Зоргенфрей. Страстная суббота. Стихи. Петербург: Время, 1922. Иванов 1919 – Вяч. Иванов. Прометей. Трагедия. Пб.: Алконост, 1919. Иванов 1971–1987 – Вяч. Иванов. Собрание сочинений / Под ред. Д. В. Иванова и О. Дешарт; С введением и примеч. О. Дешарт. Брюссель: Foyer Oriental Chrétien, 1971. Т. I; 1974, Т. II; 1979, Т. III; 1987, Т. IV, При участии А. Б. Шишкина. Иванов 1994 – Г. Иванов. Собрание сочинений: В 3 т. Т. I: Стихотворения / Сост., подгот. текста, вступ. ст. Е. В. Витковского; Коммент. Г. И. Мосешвили. М.: Согласие, 1994. Исаковский 1965 – М. В. Исаковский. Стихотворения / Вступ. ст., сост. и примеч. В. С. Бахтина. М.; Л.: Советский писатель, 1965 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). К. Р. 1994 – К. Р. Времена года. Избранное / Вступ. ст., сост. и коммент. А. Б. Муратова. СПб.: Северо-Запад, 1994 (Библиотека русской классической литературы). Каменский 1966 – В. Каменский. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Н. Л. Степанова. М.; Л.: Советский писатель, 1966 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Кантемир 1867 – А. Д. Кантемир. Сочинения, письма и избранные переводы князя Антиоха Дмитриевича Кантемира, с портретом автора, со статьею о Кантемире и с примеч.ми В. Я. Стоюнина. Редакция изд. П. А. Ефремова. I: Сатиры, мелкие стихотворения и переводы в стихах. СПб.: Изд. И. И. Глазунова, 1867 (Русские писатели XVIII и XIX ст., издание И. И. Глазунова, общая редакция всего издания П. А. Ефремова). Карамзин 1966 – Н. М. Карамзин. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Ю. М. Лотмана. Л.: Советский писатель, 1966 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Катенин 1965 – П. А. Катенин. Избранные произведения / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Г. В. Ермаковой-Битнер. М.; Л.: Советский писатель, 1965 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Кибиров 1997 – Т. Кибиров. Парафразис: Книга стихов. СПб.: Пушкинский фонд, 1997. Кибиров 2015 – Т. Кибиров. Стихи о любви (сборник) / Вступ. статья А. С. Немзера. М.: Время, 2015. Киссин 1999 – С. Киссин (Муни), Легкое бремя: Стихи и проза; Переписка с В. Ф. Ходасевичем / Издание подготовила И. Андреева. М.: Август, 1999 (Bibliotheca de visu). Клычков 2000 – С. А. Клычков. Собрание сочинений: В 2 т. Т. 1: Стихотворения; Проза / Сост., подгот. текста, коммент. М. Никё, Н. М. Солнцевой, С. И. Субботина; Предисловие Н. М. Солнцевой. М.: Эллис Лак, 2000. Клюев 1999 – Н. А. Клюев. Сердце единорога: Стихотворения и поэмы / Предисловие Н. Н. Скатова; Вступ. ст. А. И. Михайлова; Сост., подгот. текста и примеч. В. П. Гарнина. СПб.: Издательство Российского Христианского Гуманитарного Института, 1999. Кнут 1925 – Д. Кнут. Моих тысячелетий. Париж: Птицелов, 1925. Кнут 1928 – Д. Кнут. Вторая книга стихов. Париж, 1928. Кнут 1938 – Д. Кнут. Насущная любовь. Париж, 1938. Князев 1914 – В. Князев. Стихи. Посмертное издание. СПб.: Типография Императорских СПб. театров, 1914. Кольцов 1939 – А. В. Кольцов. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст., ред. и примеч. Л. Плоткина. Л.: Советский писатель, 1939 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 1). Комсомольские поэты двадцатых годов / Вступ. ст., биографические заметки, сост., подгот. текста и примеч. М. Ф. Пьяных. Л.: Советский писатель, 1988 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 3). Коржавин 2004 – Н. Коржавин. Стихи и поэмы. М.: Материк, 2004. Крандиевская 1913 – Н. Крандиевская. Стихотворения. М.: Книгоиздательство К. Ф. Некрасова, 1913. Крандиевская 1992 – Н. Крандиевская. Грозовый венок: Стихи и поэма / Вступ. ст. и составление А. Чернова; Рисунки и оформление М. Волковой. СПб.: Лицей. 1992. Крандиевская 2008 – Н. Крандиевская. Избранные стихотворения / Подготовил А. В. Чернов (2008): krandievskaya.imwerden.de/Krandievskaya.htm#onnepri Крейд — Ковчег. Поэзия первой эмиграции / Составил В. Крейд. М.: Издательство политической литературы, 1991. Крученых 2001 – А. Крученых. Стихотворения; Поэмы; Романы; Опера / Составление, подгот. текста, вступ. ст. и примеч. С. Р. Красицкого. СПб.: Академический проект, 2001 (Новая библиотека поэта. Малая серия). Кузмин 2000 – М. А. Кузмин. Стихотворения / Вступ. ст., составление, подгот. текста и примеч. Н. А. Богомолова. СПб.: Академический проект, 2000 (Новая библиотека поэта). Кузмин 2006 – М. Кузмин. Стихотворения. Из переписки / Сост., подгот. текста и примеч. Н. А. Богомолова. М.: Прогресс-Плеяда, 2006. Кузьмина-Караваева 2001 – Е. Ю. Кузьмина-Караваева. Равнина русская: Стихотворения и поэмы; Пьесы-мистерии; Художественная и автобиографическая проза / Составление, вступ. ст. и примеч. А. Н. Шустова. СПб.: Искусство, 2001. Кукольник 1852 – Н. Кукольник. Сочинения. Т. II: Сочинения драматические. СПб.: В типографии И. Фишона, 1852 (= Полное собрание сочинений русских авторов). Кусиков 1920 – А. Кусиков. В никуда: Вторая книга стихов. М.: Имажинисты, 1920 Кусиков 1922 – А. Кусиков. Птица безымянная. Избранные стихи 1917–1921. Берлин: Скифы, 1922. Кушнер 1997 – А. Кушнер. Избранное. СПб.: Художественная литература, 1997. Кюхельбекер 1967 – В. К. Кюхельбекер. Избранные произведения: В 2 т. / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Н. В. Королевой. Л.: Советский писатель, 1967 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2) Лавров 2000 – А. В. Лавров. Этюды о Блоке. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2000. Лермонтов 1989 – М. Ю. Лермонтов. Полное собрание стихотворений: В 2 т. Т. 2: Стихотворения и поэмы. Л.: Советский писатель, 1989. Лившиц 1989 – Б. Лившиц. Полутораглазый стрелец: Стихотворения, переводы, воспоминания / Вступ. ст. А. А. Урбана; Примеч. П. М. Нерлера. Л.: Советский писатель, 1989. Луговской 1977 – В. Луговской. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст. М. Луговской. М.: Современник, 1977 (Библиотека поэзии «Россия»). Майков 1977 – А. Н. Майков. Избранные произведения / Сост., подгот. текста и примеч. Л. С. Гейро. Л.: Советский писатель, 1977 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2) Мандельштам 2009 – О. Э. Мандельштам. Полное собрание сочинений и писем: В 3 т. Т. 1: Стихотворения / Сост., подгот. текста и коммент. – А. Г. Мец; Вступ. ст. – Вяч. Вс. Иванов. М.: Прогресс-Плеяда, 2009. Мариенгоф 2002 – А. Мариенгоф. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., составление, подгот. текста и примеч. А. А. Кобринского. СПб.: Академический проект, 2002 (Новая библиотека поэта. Малая серия). Markov 1988, 1992 – V. Markov. Kommentar zu den Dichtungen von K. D. Bal’mont, 1988. T. I: 1890–1909; 1992, T. II: 1910–1917, Köln; Wien: Böhlau. Маршак 1969–1970 – С. Маршак. Собрание сочинений: В 8 т. М.: Художественная литература, 1969. Т. III: Переводы из английских и шотландских поэтов / Подгот. текста и примеч. С. Р. Майзельс; 1970. Т. V: Лирика; Стихи о войне и мире; Сатирические стихи; Из стихотворных посланий, дарственных надписей, эпиграмм и экспромтов / Подгот. текста и примеч. В. Г. Титовой. Маршак 1973 – С. Я. Маршак. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст. В. В. Смирновой; Составление В. В. Смирновой и М. Л. Гаспарова; Подгот. текста и примеч. М. Л. Гаспарова. Л.: Советский писатель, 1973 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Мастера перевода – Мастера русского стихотворного перевода: В 2 т. / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Е. Г. Эткинда. Л.: Советский писатель, 1968 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Мастера перевода XX – Мастера поэтического перевода. XX век / Вступ. ст., сост. Е. Г. Эткинда; Подгот. текста и примеч. Е. Г. Эткинда и М. Д. Яснова. СПб.: Академический проект, 1997. Маяковский 1955–1958 – В. Маяковский. Полное собрание сочинений: В 13 т. М.: Государственное издательство художественной литературы; 1955. Т. I: 1912–1917 / Подгот. текста и примеч. В. А. Катаняна; 1956. Т. II: 1917–1921 / Подгот. текста и примеч. Н. В. Реформатской; 1958. Т. VII: Вторая половина 1925 – 1926 / Подгот. текста и примеч. В. В. Кожинова и И. Л. Робина. В. В. Тимофеевой; 1958. Т. IX: 1928 / Подгот. текста и примеч. В. А. Арутчевой. Межиров 1962 — А. Межиров. Стихи и переводы. Тбилиси: Заря Востока, 1962. Мей 1947 – Л. А. Мей. Стихотворения и драмы / Вступ. ст., редакция и примеч. С. А. Рейсера. Л.: Советский писатель, 1947 (= Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 1). Мей 1972 – Л. А. Мей. Избранные произведения / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. К. К. Бухмейер. Л.: Советский писатель, 1972 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Мережковский 1914 – Д. С. Мережковский. Полное собрание сочинений. Т. XXII: Стихотворения 1883–1910, М.: Типография товарищества И. Д. Сытина, 1914. Мережковский 2000 – Д. С. Мережковский. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. К. А. Кумпан. СПб.: Академический проект, 2000 (Новая библиотека поэта). Минаев 1947 – Д. Д. Минаев. Собрание стихотворений / Вступ. ст., ред. и примеч. И. Ямпольского. Л.: Советский писатель, 1947 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Минский, Добролюбов 2005 – Н. Минский. А. Добролюбов. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. С. В. Сапожкова и А. А. Кобринского. СПб.: Академический проект, 2005 (Новая библиотека поэта). Мнимая поэзия. Материалы по истории поэтической пародии XVIII и XIX вв. / Под ред. Ю. Тынянова. М.; Л.: Academia, 1931. Мюссе 1957 – А. де Мюссе. Избранные произведения: В 2 т. Т. I: Переводы с франц. под редакцией А. В. Федорова / Вступ. ст. М. С. Трескунова. М.: ГИХЛ, 1957. Набоков 2002 – В. В. Набоков. Стихотворения / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. М. Э. Маликовой. СПб.: Академический проект, 2002 (Новая библиотека поэта). Надсон 1983 – С. Я. Надсон. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст. Г. А. Бялого; Подгот. текста и примеч. Ф. И. Шушковской. Изд. 2, стереотипное. СПб.: Академический проект, 2001 (Новая библиотека поэта). Нарбут 1983 – В. Нарбут. Избранные стихи / Подгот. текста, вступ. ст. и примеч. Л. Черткова. Paris: La presse libre, 1983. Нарбут 1990 – В. Нарбут. Стихотворения / Вступ. ст., сост. и примеч. Н. Бялосинской и Н. Панченко. М.: Современник, 1990 (Феникс. Из поэтического наследия XX века). Недоброво 2001 – Н. В. Недоброво. Милый голос: Избранные произведения / Сост., примеч. и послесловие М. Кралина. Томск: Водолей. 2001. Некрасов 1967 – Н. А. Некрасов. Полное собрание стихотворений: В 3 т. / Общ. ред. и вступ. ст. К. И. Чуковского. Т. 1: Стихотворения, написанные до 1856 г. / Подгот. текста и примеч. В. Э. Бограда. В. Э. Вацуро. А. М. Гаркави. А. Л. Гришунина; Ред. тома Б. Я. Бухштаб; Т. 2: Стихотворения, относящиеся к 1857–1874 гг. / Подгот. текста и примеч. М. Я. Блинчевской, В. Э. Вацуро, Т. П. Головановой, А. Л. Гришунина, Е. И. Кийко, А. Б. Муратова, С. А. Рейсера, Н. Н. Скатова; Ред. тома С. А. Рейсер. Л.: Советский писатель, 1967 (Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.). Некрасов 1981–1982 – Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем: В 15 т. Л.: Наука, 1981; Т. 1: Стихотворения 1838–1855 / Подгот. текстов и коммент. В. Э. Вацуро и А. М. Гаркави; 1981. Т. 2: Стихотворения 1855–1866; 1982. Т. 3: Стихотворения 1866–1877 / Подгот. текстов и коммент. [т. 2–3]: О. Б. Алексеева, И. А. Битюгова, М. М. Гин, Г. В. Краснов, О. В. Ломан, Б. В. Мельгунов, Н. Н. Скатов, Т. С. Царькова, М. Д. Эльзон; 1982. Т. 4: Поэмы 1855–1877 / Подгот. текста и комм.: О. Б. Алексеева, И. А. Битюгова, А. М. Гаркави, А. Л. Гришунин, Ю. В. Лебедев, Б. В. Мельгунов, Н. Н. Скатов, М. В. Теплинский. Никитин 1965 – И. С. Никитин. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст. и примеч. Л. А. Плоткина. Л.: Советский писатель, 1965 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Новалис 1995 – Новалис. Гейнрих фон Офтердинген [перевод З. Венгеровой, стихи в переводе В. Гиппиуса]; Фрагменты; Ученики в Саисе; Новалис. Литературный этюд Т. Карлейла. СПб.: Евразия, 1995. Новалис 2003 – Новалис. Генрих фон Офтердинген / Подготовил В. Б. Микушевич. М.: «Ладомир»; «Наука», 2003. Одоевцева 1998 – И. Одоевцева. Избранное: Стихотворения; На берегах Невы; На берегах Сены / Вступ. ст., сост., подгот. текста Е. В. Витковского. М.: Согласие. 1998. От символистов до обэриутов: Поэзия русского модернизма: Антология: В 2 кн. / Сост. А. А. Кобринский, О. А. Лекманов; Общая ред. Н. А. Богомолов. М.: Эллис Лак, 2001. Оцуп 1994 – Н. Оцуп. Океан времени. Стихотворения; Дневник в стихах; Статьи и воспоминания о писателях / Вступ. ст., сост. и подгот. текста Л. Аллена; коммент. Р. Тименчика. Изд. 2, СПб.: Logos, 1994 (Литература русского зарубежья). Павлова 1964 – К. Павлова. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст. П. П. Громова; Подгот. текста и примеч. Н. М. Гайденкова. М.; Л.: Советский писатель, 1964 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Панова 2006 – Л. Г. Панова. Русский Египет. Александрийская поэтика Михаила Кузмина: В 2 т. М.: Водолей Publishers; Прогресс-Плеяда, 2006. Парнок 1998 – С. Парнок. Собрание стихотворений / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. С. Поляковой. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. Пастернак 1990 – Б. Л. Пастернак. Стихотворения и поэмы: В 2 т. / Подгот. текста и примеч. В. С. Баевского. Л.: Советский писатель, 1990. Песни – Песни русских поэтов: В 2 т. / Вступ. ст., составление, подгот. текста, биографические справки и примеч. В. Е. Гусева. Л.: Советский писатель, 1988 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 3). Петров 2006 – Венок поэтов: Прижизненные пародии, подражания и посвящения Игорю-Северянину / Сост. М. Петров. Таллин: Изд. Михаила Петрова, 2006. Петровский 1957 – Дм. Петровский. Избранное / Предисловие В. Б. Шкловского; Сост. и подгот. текста С. В. Бортника. М.: ГИХЛ, 1957. ПД – Э. С. Паперная. А. Г. Розенберг. А. М. Финкель. Парнас дыбом: Литературные пародии / Составление, подгот. текста, вступ. ст. Л. Г. Фризмана. М.: Художественная литература, 1989 (Забытая книга). Под знамя Правды (Первый сборник общества пролетарских искусств), Пб., 1917 (в надзаг.: Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия). Полоцкий 1990 – Симеон Полоцкий. Вирши / Сост., подгот. текстов, вступ. ст. и коммент. В. К. Былинина, Л. У. Звонаревой. Минск: Мастацкая лiтаратура, 1990. Поэзия русского футуризма / Вступ. ст. В. Н. Альфонсова; Составление и подгот. текста В. Н. Альфонсова и С. Р. Красицкого; Персональные справки-портреты и примеч. С. Р. Красицкого. СПб.: Академический проект, 2001 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 3). Поэты «Сатирикона» / Предисловие Г. Е. Рыклина; Вступ. ст., биографические справки, подгот. текста и примеч. Л. А. Евстигнеевой. М.; Л.: Советский писатель, 1966 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Поэты XVIII века / Вступ. ст. Г. П. Макогоненко и И. З. Сермана. Т. 1 / Подгот. текста и примеч. Н. Д. Кочетковой; Т. 2 / Подгот. текста и примеч. Г. С. Татищевой. Л.: Советский писатель, 1972 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Поэты 1790–1810‐х годов / Вступ. ст. и составление Ю. М. Лотмана; Подгот. текста М. Г. Альтшуллера; Биографические справки и примеч. М. Г. Альтшуллера и Ю. М. Лотмана. Л.: Советский писатель, 1971 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Поэты 1820–1830‐х годов / Вступ. ст. и общая редакция Л. Я. Гинзбург. Л.: Советский писатель, 1972 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Поэты 1840–1850‐х годов / Вступ. ст. и общая редакция Б. Я. Бухштаба; Составление, подгот. текста, биографические справки и примеч. Э. М. Шнейдермана. Л.: Советский писатель. 1972 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Поэты 1880–1890‐х годов / Вступ. ст. и общая редакция Г. А. Бялого; Сост., подгот. текста, биографические справки и примеч. Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой. Л.: Советский писатель, 1972 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Поэты-петрашевцы / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. В. В. Жданова. Л.: Советский писатель, 1966 (Библиотека поэта. Малая серия. Изд. 3). Поэты пражского «Скита». Стихотворные произведения / Сост., вступ. ст., коммент. О. М. Малевича. СПб.: «Росток», 2005. Прутков 1965 – Козьма Прутков. Полное собрание сочинений / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Б. Я. Бухштаба. М.; Л.: Советский писатель, 1965 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Пушкин 1937–1948 – А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений. 1837–1937: В 16 т., М.; Л.: Издательство АН СССР. 1937. Т. 1: Лицейские стихотворения / ред. М. А. Цявловский. Т. Г. Зенгер, редактор перевода иноязычных текстов А. А. Ахматова; 1948. Т. 3. Кн. 1: Стихотворения 1826–1836; Сказки / Ред. С. М. Бонди, Т. Г. Зенгер, Н. В. Измайлов, А. Л. Слонимский, М. А. Цявловский; Общая редакция тома М. А. Цявловский; 1949. Т. 3. Кн. 2: Стихотворения 1826–1836; Сказки / Ред. М. А. Цявловский, Т. Г. Цявловская-Зенгер; 1937. Т. 4: Поэмы 1817–1824 / Ред. С. М. Бонди, Г. О. Винокур, Н. К. Гудзий, Н. В. Измайлов, Б. В. Томашевский; Общ. ред. С. М. Бонди; 1948. Т. 5: Поэмы, 1825–1833 / Ред. С. М. Бонди, Н. В. Измайлов, Б. М. Эйхенбаум, Д. П. Якубович; Общ. ред. С. М. Бонди; 1937. Т. 6: Евгений Онегин / Ред. Б. В. Томашевский; 1948. Т. 7: Драматические произведения / Ред. М. П. Алексеев, С. М. Бонди, Г. О. Винокур, А. Л. Слонимский, Б. В. Томашевский, Н. В. Яковлев, Д. П. Якубович; Общ. ред. Д. П. Якубович; Ред. инояз. текстов А. А. Смирнов. Пяст 1922 – Вл. Пяст. Львиная пасть: Вторая книга лирики. Берлин; Петербург; М.: Издательство З. И. Гржебина, 1922. Рафалович 1901 – С. Л. Рафалович. Весенние ключи: Стихотворения. СПб.: Типография товарищества М. О. Вольф, 1901. Рафалович 1911 – С. Рафалович. Speculum animae. СПб.: Шиповник, 1911. Рафалович 1914 – С. Рафалович. Зеркало души. Стихотворения. СПб.: Шиповник, 1914. Рафалович 1916а – С. Рафалович. Стихотворения. Петроград: Шиповник, 1916. Рафалович 1916б – С. Рафалович. Триолеты. Петроград: Типография А. Н. Лавров и Ко, 1916. Рафалович 1923 – C. Рафалович. Зга. Берлин: Издательство Л. Д. Френкеля, 1923. Рафалович 1924 – С. Рафалович. Август. Стихотворения. Берлин: Издательство Л. Д. Френкеля, 1924. Ройзман 1923 – М. Ройзман. Хевронское вино. М.: Всероссийский союз поэтов, 1923. Ройзман 1925 – М. Ройзман. Пальма. М.: Всероссийский союз поэтов, 1925. РПД – Русская поэзия детям / Вступ. ст., сост., подг. текста, биогр. справки и примеч. Е. О. Путиловой. Л.: Советский писатель, 1989 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 3). РСП – Русская силлабическая поэзия XVII–XVIII веков / Вступ. ст., подг. текста и примеч. А. М. Панченко; Общая ред. В. П. Адриановой-Перетц. Л.: Советский писатель; 1970 (Библиотека поэта. Большая серия, изд. 2). Русская пародия – Русская стихотворная пародия XVIII – начала XX в. / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. А. А. Морозова. Л.: Советский писатель, 1960 (Библиотека поэта. Большая серия, изд. 2). Русская эпитафия – Русская стихотворная эпитафия / Вступ. ст., составление, подгот. текста и примеч. С. И. Николаева и Т. С. Царьковой. СПб.: Академический проект, 1998 (Новая Библиотека поэта). Садовской 2001 – Б. А. Садовской. Стихотворения; Рассказы в стихах; Пьесы / Сост., подгот. текста, вступ. ст. и примеч. С. В. Шумихина. СПб.: Академический проект, 2001. (Новая библиотека поэта. Малая серия). Северянин 1915 – И. Северянин. Victoria regia. М.: Наши дни, 1915. Северянин 1916 – И. Северянин. Собрание поэз. Т. III: Ананасы в шампанском. Поэзы. М.: Издание В. В. Пашуканиса, 1916. Северянин 1919 – И. Северянин. Crème des Violettes. Избранные поэзы. Юрьев: Ogamees, 1919. Северянин 1999 – И. Северянин. Тост безответный. Стихотворения; Поэмы; Проза / Составитель, автор предисловия и комментариев Е. Филькина. М.: Республика, 1999. Седакова 1994 – О. Седакова. Стихи. М.: Гнозис; Carte Blanche, 1994. Симонов 1972 — К. Симонов. Тридцать шестой – семьдесят первый: Стихотворения и поэмы. М.: Художественная литература, 1972. Случевский 2004 – К. К. Случевский. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., составление, подгот. текста и примеч. Е. Тахо-Годи; Ред. Д. М. Климова. СПб.: Академический проект, 2004 (Новая Библиотека поэта). Соколов 1976 — Саша Соколов. Школа для дураков. Анн Арбор: Ардис, 1976. Сологуб 1979 – Ф. Сологуб. Стихотворения / Вступ. ст., составление, подгот. текста и примеч. М. И. Дикман. Л.: Советский писатель, 1979. Сологуб 2012 — Ф. Сологуб. Полное собрание стихотворений и поэм. В 3 т. Т. 1: Стихотворения и поэмы 1877–1892 / Издание подготовила М. М. Павлова. СПб.: Наука, 2012. Сонет 1983 – Русский сонет. XVIII – начало XX века / Послесловие и примеч. В. С. Совалина; Сост. и подгот. текстов В. С. Совалина с участием Л. О. Великановой. М.: Московский рабочий, 1983. Сонет 1987 – Русский сонет / Сост. Б. Романов. М.: Советская Россия, 1987. Сонет 1998 – Русский сонет. М.: Книга. Просвещение. Милосердие, 1998. Сорокин 1992 – В. В. Сорокин. Первый субботник. Сб. рассказов. М.: Русслит, 1992. Страховский 1953 – Л. Страховский. Долг жизни. Третья книга стихов. Торонто, 1953. Sub rosa – Аделаида Герцык; София Парнок; Поликсена Соловьева; Черубина де Габриак / Вступ. ст. Е. А. Калло. Составление, подгот. текстов и коммент. Т. Н. Жуковской, Е. А. Калло. М.: Эллис Лак, 1999. Тарловский 2009 – М. Тарловский. Молчаливый полет: Стихотворения; Поэма / Составление, подгот. текста, ст. и примеч. Е. Витковского и В. Резвого. М.: Водолей Publishers, 2009. Твардовский 1978 – А. Твардовский Собрание сочинений. В 6 т. Т. 3: Стихотворения (1946–1970); Поэмы: За далью – даль; Теркин на том свете. М.: Художественная литература, 1978. Тиняков 2002 – А. Тиняков (Одинокий). Стихотворения / Подгот. текста, вступ. ст. и комм. Н. А. Богомолова. Изд. 2, с исправлениями и дополнениями. Томск; М.: Водолей, 2002. Тихонов 1958 – Н. Тихонов. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1: Стихотворения. М.: ГИХЛ, 1958. Тихонов 1974 – Н. Тихонов. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 2, М.: Художественная литература, 1974. Тихонов 1981 – Н. Тихонов. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст. и составление В. А. Шошина; Подгот. текста и примеч. А. С. Морщихиной. Л.: Советский писатель, 1981 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Тихонов 1985 – Н. С. Тихонов. Собрание сочинений: В 7 т. Т. I: Стихотворения, поэмы, переводы. / Составление В. Н. Тихоновой и И. А. Чепик; Вступ. ст. М. А. Дудина; Комментарии И. Л. Гринберга и М. И. Земской. М.: Художественная литература, 1985. Тихонов 2005 – Н. Тихонов. Из могилы стола / Составитель И. Чепик-Юренева; Общая редакция В. Тихоновой; Художник Г. Златогоров. М.: Издательство им. Сабашниковых, 2005. Толстой 1963 – А. К. Толстой. Собрание сочинений: В 4 т. Т. I: Стихотворения / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. И. Ямпольского. М.: Издательство Худ. литературы, 1963. Тредиаковский 1963 – В. К. Тредиаковский. Избранные произведения / Вступ. ст. и подгот. текста Л. И. Тимофеева. Л.: Советский писатель, 1963 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Тургенев 1970 – И. С. Тургенев. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. И. Ямпольского. Л.: Советский писатель, 1970 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Тютчев 2002–2003 – Ф. И. Тютчев. Полное собрание сочинений и писем: В 6 т. М.: Издат. центр «Классика», 2002. Т. 1: Стихотворения 1813–1849 / Отв. редактор тома Л. Д. Громова-Опульская; Сост., подгот. текста, коммент. В. Н. Касаткина; 2003. Т. 2: Стихотворения 1850–1873 / Отв. редактор тома Л. Д. Громова-Опульская; Сост. и общая редакция В. Н. Касаткина. Ушаков 1980 – Н. Ушаков. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст. Е. Г. Адельгейма; Составление, подгот. текста и примеч. Е. Г. Адельгейма, И. Е. Гитович, Т. Н. Ушаковой-Белогорской. Л.: Советский писатель, 1980 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Фет 2002–2015 – А. А. Фет. Сочинения и письма. Курск; СПб.: Курский государственный педагогический университет – Академический проект, 2002. [Т. 1]: Стихотворения и поэмы 1839–1863 / Тексты и коммент. подготовили Н. П. Генералова, В. А. Кошелев, Г. В. Петрова; М.; СПб.: Альянс-Архео, 2014. Т. 5. Кн. 1: Вечерние огни. Стихотворения и поэмы 1864–1892; 2015. Т. 5. Кн. 2: Вечерние огни, вып. IV (1891); Стихотворения и поэмы 1864–1892 гг., не вошедшие в сборники / Тексты и коммент. подгот. Н. П. Генералова, В. А. Кошелев, В. А. Лукина, Г. В. Петрова. Флейшман 2003 – Л. Флейшман. Борис Пастернак в двадцатые годы. СПб.: Академический проект, 2003 (Современная западная русистика. Т. 43). Фофанов 1962 – К. М. Фофанов. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст. Г. М. Цуриковой; Сост., подгот. текста и примеч. В. В. Смиренского. М.; Л.: Советский писатель, 1962 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Фофанов 2010 – К. Фофанов. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., составление, подгот. текста и примеч. С. В. Сапожкова. СПб.: Издательство Пушкинского дома, 2010. Хлебников 2000 – Велимир Хлебников. Собрание сочинений: В 6 т. / Под общей редакцией Р. В. Дуганова; Сост., подгот. текста и примеч. Е. Р. Арензона и Р. В. Дуганова. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие»; 2000. Т. I: Литературная автобиография; Стихотворения 1904–1916; 2001. Т. II: Стихотворения 1917–1922; 2002. Т. III: Поэмы 1905–1922. Ходасевич 1983 – В. Ходасевич. Собрание стихов: В 2 т. / Редакция и примеч. Ю. Колкера. II: Европейская ночь; Дополнения: Стихи разных лет; Переводы. Paris: La Presse Libre, 1983. Ходасевич 1989 – В. Ф. Ходасевич. Стихотворения / Вступ. ст. Н. А. Богомолова; Сост., подгот. текста и примеч. Н. А. Богомолова и Д. Б. Волчека. Л.: Советский писатель, 1989 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 3). Хомяков 1969 – А. С. Хомяков. Стихотворения и драмы / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Б. Ф. Егорова. Л.: Советский писатель, 1969 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Цветаева 1994 – М. Цветаева. Собрание сочинений: В 7 т. / Сост., подгот. текста и коммент. А. Саакянц и Л. Мнухина. М.: Эллис Лак, 1994. Т. I: Стихотворения [1906–1920]; Т. II: Cтихотворения; Переводы [1921–1941]. Цветков 2007 – А. Цветков. Эдем и другое. М.: ОГИ, 2007. Черный 1996 – Саша Черный. Стихотворения / Вступ. ст. К. И. Чуковского; Биографическая справка, составление, подгот. текста и примеч. Э. М. Шнейдермана. СПб.: Петербургский писатель, 1996 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 3). Черный 2007 – Саша Черный. Собрание сочинений: В 5 т. / Сост., подгот. текста и коммент. А. С. Иванова. М.: Эллис Лак, 2007. Т. 1: Сатиры и лирика: Стихотворения 1905–1916; Т. 2: Эмигрантский уезд: Стихотворения и поэмы 1917–1932. Чулков 1922 – Г. Чулков. Стихотворения. М.: Задруга, 1922. Шевырев 1939 – С. П. Шевырев. Стихотворения / Вступ. ст., редакция и примеч. М. Аронсона. Л.: Советский писатель, 1939 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 1). Шекспир 2017 – У. Шекспир. Гамлет, принц датский. Трагедия в 5 актах / Перевод Б. Пастернака. М.: Издательский дом Мещерякова, 2017. Шенгели 2017 – Г. Шенгели. Стихотворения и поэмы: В 2 т. Т. 1 / Составление, подгот. текста и коммент. В. А. Резвого; Биографический очерк В. Э. Молодякова. М.: Водолей, 2017. Шершеневич 1911 – В. Шершеневич. Весенние проталинки. [Москва] 1911. Шершеневич 1913 – В. Шершеневич. Carmina. Лирика (1911–1912), Кн. I / Обложка, фронтиспис и рисунки Л. Зак. М., 1913. Шершеневич 1919 – В. Шершеневич. Крематорий. Поэма имажиниста. М.: Чихи-Пихи, 1919. Шершеневич 1994 – В. Шершеневич. Ангел катастроф. Избранное / Сост., вступ. ст., примеч. В. Дроздкова. М.: Независимая служба мира, 1994. Шершеневич 1997 – В. Шершеневич. Листы имажиниста / Сост., предисловие, примеч. В. Ю. Бобрецова. Ярославль: Верхне-Волжское книжное издательство, 1997. Шершеневич 2000 – В. Шершеневич. Стихотворения и поэмы. СПб.: Академический проект, 2000 (Новая библиотека поэта. Малая серия). Шкапская 1979 – М. Шкапская. Стихи / Вступ. статьи Б. Филиппова и Е. Жиглевич / Maria Shkapskaya. Poems. Introduced by B. Filipoff and E. Zhiglevich. London: Overseas Publications Interchange LTD, 1979. Шкапская 1994 – М. Шкапская. Стихи / Составление и предисловие М. Л. Гаспарова. Москва, 1994 [на обложке 1996; без издательства]. Шкулев 1973 – Ф. С. Шкулев. Стихотворения / Сост. и предисловие А. Л. Трегубова. М.: Художественная литература, 1973. Щербина 1970 – Н. Ф. Щербина. Избранные произведения / Вступ. ст. И. Д. Гликмана; Сост., подгот. текста и примеч. Г. Я. Галаган. Л.: Советский писатель. 1970 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2). Эллис 1996 – Эллис. Стихотворения. Томск: Водолей, 1996. Энциклопедия СПИ – Энциклопедия «Слова о полку Игореве»: В 5 т. Т. 1: А–В. / Ред. коллегия: О. В. Творогов (отв. ред.) и др., СПб.: Дмитрий Буланин, 1995. Эренбург 2000 – И. Эренбург. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. Б. Я. Фрезинского. СПб.: Академический проект, 2000 (Новая библиотека поэта). Эрлих 2015 – В. Эрлих. Собрание стихов / Составление и предисловие Е. Когана. М.: Водолей, 2015. Якубович 1913 – П. Я. (П. Якубович (Л. Мельшин)). Стихотворения. Т. I. Изд. 7‐е. СПб.: Издание редакции журнала «Русское богатство», 1913. Якубович 1960 – П. Ф. Якубович. Стихотворения / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Б. Н. Двинянинова. Л.: Советский писатель, 1960 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2).1
См. № 178, с. 244 наст. издания; стихи, вошедшие в Антологию, в настоящей статье либо не приводятся, либо приводятся по возможности кратко. Стихотворения поэтов XX в., не вошедшие в Антологию, цитируются по изданиям, описанным в Библиографии. (обратно)2
Здесь нас интересуют сугубо инфинитивные подтексты стихотворения; об остальных см.: Жолковский 2002. (обратно)3
Аббревиатура ИП используется ниже для обозначения как «инфинитивного письма», так и «инфинитивной поэзии», что не грозит никакими трудностями, поскольку «поэзия» и «письмо» в данном контексте практически синонимичны. Об ИП к 1999 г. уже имелась небольшая литература: краткие замечания в Ковтунова 1986: 159–160, специальная работа (Панченко 1993), десяток страниц в Золотова 1998. (обратно)4
Огрубляя, будем считать, что в конструкциях, где инфинитив выступает в роли подлежащего при составном сказуемом со связкой быть, в наст. вр. опускаемой, синтаксически главным членом является сказуемое, а подлежащее (хотя и определяющее морфологические признаки сказуемого: число, род) от него зависит. В дальнейшем, для простоты, в соответствующих случаях будет говориться о словах, управляющих инфинитивами. (обратно)5
К структуре этого текста мы вернемся на с. 38. (обратно)6
Небольшую выборку примеров см. в Приложении 1. (обратно)7
О французском влиянии на русское ИП см.: Жолковский 2005в. (обратно)8
Чтобы различать нейтральное употребление слова характерный в смысле ‘типичный’ и специфическое, относящееся к классицистическим «характерам», во втором случае мы всегда будем ставить ударение: харáктерный. (обратно)9
Определенная роль в серьезном освоении ИП принадлежит монологу Гамлета «Быть или не быть…», впервые вольно переложенному Сумароковым (1748) и неоднократно переводившемуся на протяжении XIX и XX вв. (см. ниже с. 47–48, а также Жолковский 2000). (обратно)10
Кибиров посвятил ИП семь абсолютно инфинитивных строф – стихотворение «Инфинитивная поэзия (по мотивам Жолковского)» (2005): Сникерснуть Сделать паузу – скушать Твикс Оттянуться по полной Почувствовать разницу Попробовать новый изысканный вкус Быть лидером Мочить в сортире Не дать себе засохнуть Убить Билла-1 Убить Билла-2 Играть в Джек-пот – жить без забот Не париться Пиарить Клубиться Позиционироваться Зачищать Монетизировать и растаможить Зажигать Бесстыдно, непробудно – И не такой еще, моя Россия, Бывала ты, не падая в цене! (обратно)11
Пограничность поэтического и прозаического ИП – особая тема. Одним из эпиграфов к прозаической, но очень поэтичной «Школе для дураков» (Ann Arbor: Ardis, 1976) Саша Соколов взял фрагмент вроде бы сугубо научной прозы: список 11 инфинитивов – грамматических исключений, образующих мнемоническое четверостишие 4-стопного хорея:Группа глаголов русского языка, составляющих известное исключение; ритмически организована для удобства запоминания.(обратно)
Последние комментарии
4 часов 30 минут назад
4 часов 34 минут назад
4 часов 46 минут назад
4 часов 47 минут назад
5 часов 1 минута назад
5 часов 18 минут назад