Изобретатель красной машины [Денис Викторович Прохор] (fb2) читать онлайн

Денис Прохор Изобретатель красной машины

1 серия.

Начало.

ГЗК (голос за кадром): Шинни или канадский хоккей пришел в Россию вместе с великой победой. Мало кто знал его правила. Тяжело было с экипировкой и площадками, но шаг за шагом, но потом, потом и потом… Это было время героев. Тогда играли, как жили, а жили, как верили. Неистово. Мы можем.

Экст. Желтоватый зимний вечер. Черная тарелка стадиона Динамо. У входа длинная очередь. Суровый дядька в полушубке отбирает билетики. Публика в основном военные с дамами в белых пуховых платках. Штатских немного. Они рассыпаны по всей длинной очереди. Четверка мальчишек (Конопатый, Сява, Боцман) пристраиваются к ее хвосту.

Сява. – Где же Кот? К началу бы поспеть.

Боцман. – Гляди, ребя.

Экст. От начала очереди к мальчишкам несется Кот в длинном взрослом пальто. Вспахивает снег.

Сява. – Ты где гуляешь, Котище?

Кот. – Хана, мужики. Пузырь на входе. Этот не в жисть не пропустит.

Конопатый. – Говорил, в Ударник надо было. На Тарзана. Там через нужник отлично бы пролезли.

Боцман. – Прорвемся. До Луны далеко до Берлина близко. Эй, дядька.

Сява толкает в спину стоящего перед ним человека. Тот оборачивается. Румяный с плаката парень.

Парень. – Чего вам, шпана?

Боцман. – На хоккей хотим, а билетов нет.

Сява. – Нам бы Бабича посмотреть.

Конопатый. – Шувалова.

Вместе. – Боброва.

Боцман. – Хоть одним глазком а?

Парень. – Одним говоришь? Это запросто.

Плюет себе в кулак и шутливо заносит руку.

Парень.– Не боись, мошкара. Вы вот чего… А ну давай вниз, по-пластунски.

Экст. Мальчишки на корточках пробираются сквозь очередь. Кот хулигански щиплет снизу мирно проплывающую над ним дамочку. Та вздрагивает и закатывает пощечину стоящему сзади мирному гражданину. Внутри очереди происходит легкое почти танцевальное, ритмичное покачивание.

Экст. Мальчишки незамеченными минуют сурового стража в полушубке. Вдруг тот оборачивается.

Страж.– А ну стой. Куда.

Порывается догнать мальчишек.

Из очереди. – Ты куда, браток. Гляди, сейчас все за ними рванем.

Страж зло плюется.

Экст. Открытый каток окружен дощатыми трибунами. Четыре мощных прожектора в углах стадиона бьют световыми струями на иссеченное ледовое зеркало. На трибунах тесно и висят над ними облачки из мягкого пара и тяжелого папиросного дыма. Мест у мальчишек нет. Они стоят у самой кромки льда. Напротив дощатое табло: ЦДКА-Спартак.

Конопатый.– Сча начнется. Как, Кот, здорово?

Кот(восхищенно) – Факт.

Конопатый. – Видал. А ты хотел на Тарзана через нужник лезть.

Кот.– Я?

Конопатый.– Факт.

Боцман. – Смотрите. Выходят.

Сява, Кот, Конопатый, Боцман смотрят друг на друга, потом не сговориваясь, начинают бить себя в грудь, по-тарзановски кричать и улюлюкать.

Экст. На лед выкатываются хоккеисты. Судья у тонкого бортика придерживает вратаря Спартака.

Судья. – Все. Снимаю я тебя с игры, Петров. Снимаю.

Петров. – За что это?

Судья. – Сколько раз было говорено. Вратарь с клюшкой должен быть.

Петров. – А мне руками сподручней кругляши ловить.

Судья. – Ничего не знаю. А на лед без клюшки не пущу.

Петров.– Чего это не пустишь? Чай не в рюмочную прошусь.

Судья. – Правила Петров. Сечешь, пехота. Правила.

Петров. – Правила? На тебе правила.

Петров трясет двупалой рукавицей из нее скользит маленькая деревянная клюшчка на веревочке. Петров машет клюшечкой перед носом судьи¹.

Петров. – Прошу занести в протокол, гражданин судья.

Экст. Свисток. Начинается игра. Играют. Играют самодеятельно с редкими воздушными передачами, частыми падениями. Жидкими проблесками мысли т.е. уверенным и точным пасом.

Экст. В центре площадки форвард ЦДКА Тарасов перехватывает шайбу. Мчится вперед, но вместо удара по воротам сильно посылает шайбу в влево. Ее подхватывает стремительно накатывающий левый край. Вздох трибун. «Бобер»

Экст. Вместо приема хлесткий удар. Шайба мимо вратаря низом. Без вариантов.

Экст. Отсолютовав , аплодирующим трибунам Бобров останавливается у Тарасова.

Бобров. – Почему сам не бил, теоретик?

Тарасов. – Мысль одна была. Хотел проверить.

Бобров. – Проверил?

Тарасов. – Проверил. Гол забивает тот, кто пас отдает. Еще. У тебя удар тяжелый, ты с подкруткой пробуй. Вот так.

Экст. У кромки льда Кот спрашивает у Сявы.

Кот. – Слышь, Сява. С кем это, Бобер?

Сява. – Тарасов. Из ВВС перешел. От сына Сталина. В прошлом году лучшим забивальщиком был. 14 шайб.

Кот.– Мировой дядька. Не пожадничал.

Конопатый. – А Бобер как вмазал?

Боцман. – Шайба, пацаны.

Мимо мальчишек пролетает запущенная кем-то из хоккеистов шайба.

Экст. Судья у кромки. Обращается к трибунам.

Судья. – Эй, славяне. Шайбу отдайте. Играть нечем.

С трибуны. – Ты голову свою сними. Вместо шайбы. Никто и не заметит.

Судья. – Кто там гавкает. Покажись. Отдайте шайбу, ироды. Под отчет в Динамо брали. Не понимаете что ли чье это хозяйство.

Из толпы. – Ты чего разоряешься. На поле лучше глянь.

Экст. – Шайба скользит по льду. Игра продолжается.

Выборы тренера.

Инт. Собрание хоккейной команды ЦДКА. В тесном зальчике душно. На сцене под тяжелой с бахромой скатертью стол. За ним три упитанных полковника. Внизу шумит команда. Раздается предупреждающий стук по графину. Один из полковников поднимается.

1-й Полк. – Собрание хоккейной команды ЦДКА объявляю открытым. На повестке дня отсутствие в команде ЦДКА тренера. Чемпионат начался. Сыграли пару-тройку игр, а тренера нет. Управление уже не торопит, даже не кричит, молит… Иначе нашу заявку на участие аннулируют, чего мы с вами допустить никак не можем². Так что давайте все вместе, дружненько, как говорится. Шерше ля тренер.

Из зала. – Боброва давай. Бобра.

2-ой полк. – Политически верное решение. Лучший игрок. Краса и гордость. Согласуем без сучка без задоринки.

3-й. – А что сам Бобров скажет?

Бобров. – А я предлагаю Тарасова. Он и так всех учит. На общественных началах. Так пусть теперь зарплату за это получает.

1-й полк. – Чего молчишь, Тарасов?

Тарасов. – Думаю.

1-й полк. – Чего надумал?

Тарасов. – Думаю. Прав Севка. Кроме меня некому.

2-й. полк. – Какой быстрый. Ты погоди. Может, тебя и не выберут. Давай-ка инструкцию блюсти. Биографию рапортуй. Потом голоснем.

Тарасов. – Без инструкции оно понятно, какая жизнь. Хотя ребята и так про меня все знают. А вы и подавно.

3-й полк. – Тарасов. Серьезней.

Тарасов. – Это хорошо, что серьезно… Родился в 1918 году. Русский. Мать швея-мотористка. Отец рабочий. В 1939 году окончил институт физкультуры. Учился у Товаровского, советского теоретика тренерской работы. Жена. 2 дочки. Младший брат Юрий. Тоже хоккеист. За летчиков играет. Что еще? Главное. Хоккеем болею серьезно.

1-й полк. – Какие будут вопросы к товарищу Тарасову.

Тарасов. – У меня будет вопрос.

2-й полк. – К кому?

Тарасов. – К товарищу Тарасову.

2-й. – Интересно. Давай задавай свой вопрос.

Тарасов. – Ответь-ка ты, товарищ Тарасов на такой вопрос. Каким, по-твоему, должен быть тренер?

1-й полк. – Давай, не томи.

Тарасов. – Пока точно сам не знаю, но смелым это точно. Мой учитель говорил, что настоящий тренер похож на шахтера. Вперед двигается в абсолютной темноте. На ощупь. Это тяжело. Для этого требуется много смелости. Не дешевой взрывной, секундной, а изматывающей. Той, что на года. Тренером , конечно, я буду. Хорошим. А вот настоящим. Не знаю, получится ли. Но стараться буду изо всех сил. Так что теперь сами решайте. По душе ли вам вечный бой без перерыва на обед с компотом.

1-й полк. – Кто за Тарасова руки в гору ставь. Единогласно… Давай, Тарасов. Рули.

2-й полк. – Только правил не нарушай.

Тарасов. – Это уж как получится.

Игнатич.

Экст. Желто-красные трамваи развозят летнее прохладное утро. Комунальная квартира в старом доме спит. Здесь у семьи Тарасовых две комнаты. В одной мама с братом Юрием. В другой Тарасов с женой и двумя маленькими дочками. Галей и совсем маленькой Таней. Комната уютная с мирношагающими ходиками.

Экст. Тарасов в тренировочном костюме во дворе дома. Завершает пробежку. Падает на землю. Отжимается с хлопками. Подходит к бочке с дождевой водой. Снимает с гвоздя толстую тряпку. Опускает ее в воду и начинает интенсивно выкручивать. Из-за угла появляется дворник при полоном параде. В телогрейке с метлой и застывшем в вечном недосыпе лицом.

Тарасов. – Долго спишь, Игнатич.

Игнатич. – Ты я вижу, совсем не спишь, Анатолий. И что тревожно. По собственной воле.

Игнатич степенно сворачивает толстую козью ножку.

Игнатич. – Из под жениного бока, да в эту стынь. Энтузиаст. Жаба-царевна. Царевна-жаба.

Тарасов с усилием в последний раз выжимает тряпку.

Тарасов. – Забарабанил барабан. Готов? Давай как вчера.

Игнатич. – Ты, Анатолий, как построение коммунизма. Хрен отцепишься.

Экст. КП. Лицо Игнатича умиротворенно пыхтящего самокруткой.

Игнатич. – И что тревожно, Анатолий. Другой бы какой с тебя хоть на бутылку потребовал за такое твое ежедневное издевательство.

Тарасов.– Еще чего. Обойдешься.

Экст. Сред.план. Игнатич сидит на плечах у Тарасова. Тарасов тяжело приседает.

Игнатич. – Как пуля из нагана. Коротенько и по существу. Э-э-эх. Что за время такое? Людей, людишек нет. Одни энтузиасты. Одно слово. Жаба-царевна. Царевна-жаба.

Инт. Коммунальная квартира. Ванная комната. Тарасов заканчивает бриться и проскальзывает в общий коридор. Он входит в комнату, где жили мама и брат. Тарасов кивает матери и направляется к сладко сопящему брату. Не церемонясь Тарасов сбрасывает на пол одеяло и шлепает Юрия свернутым полотенцем по спине. Юрий вскакивает.

Юрий. – Ты чего. Толька?

Тарасов. – Хватит пружины мять, Дормоед Дормоедыч.

Юрий. – Мам.

Тарасов.– Что мам. Шесть утра, а ты не на пробежке.

Юрий умоляюще смотрит на мать.

Мать. – Толька старший. Он дело говорит.

Юрий покорно идет к двери.

Тарасов. – Штаны надень. Не на первомайском параде.

Инт. Тарасов у себя в комнате. Поправляет одеяло, под которым спят дочки. Присаживается на краешек кровати. Тянет руку, чтобы погладить спящую жену. Та открывает глаза.

Нина.– Ляжешь, Толь. Выходной.

Тарасов мотает головой.

Т арасов.– Там Юрка. Посмотреть надо, что он там вытворяет.

Экст. Тарасов на балконе. Во дворе с неохотой разминается Юрий.

Тарасов. – Срезаешь. Срезаешь, Юрка. Давай на исходную. Нос ниже, колени выше.

Мкртычан.

Экст. Лето. Тенистые аллеи ЦПКиО. Бальзаковская дамочка на прогулке. Перед ней на дорожку вылетает деревянный кругляш с дырой посередине³. Дама отчаянно визжит. Из кустов появляется Бабич.

Бабич. – Извините, дамочка.

Дамочка. – Нет, вы меня определенно убьете. Сколько можно. Это парк культуры и отдыха, но где культура, где отдых.

Бабич. – Вы не расстраивайтесь так. Надо же нам где-то тренироваться.

Дамочка. – Точно подальше от людей.

Экст. В глубине парка земляная площадка. На ней хоккеисты. Тарасов бьет по воротам. Мкртычан- вратарь стоит на коленях. Принимает шайбу грудью. Морщится от боли.

Тарасов. – Нет не то. Гриш, ты же не будешь все время на коленях стоять.

Мкртычан. – А как еще играть. Я не знаю.

Тарасов. – Я тоже. Знаешь, что. Попробуй шайбу не перед собой отбивать, а в сторону.

Мкртычан. – Как скажешь, тренер.

Экст. В другом углу площадки Бобров и группа хоккеистов. Бобров показывает новую клюшку.

Бобров. – Крюк 32 сантиметра⁴.

Бабич. – Как же ты ей играть будешь?

Бобров. – Спокойно. Гляди.

Бобров подхватывает клюшку.

Бобров. – Гриш. Дай.

Мкртычан бросает шайбу Боброву. Бобров бьет. Мкртычан принимает ее телом. В глазах появляются слезы.

Экст. Тарасов задирает майку Мкртычана. Все тело в синяках и кровоподтеках.

Тарасов. – Руками, Гриша, отбивать. Клюшкой. На тебе живого места нет.

Мкртычан. – Ничего. Пусть я пострадаю. Другим будет легче.⁵

Из какого вы театра?

Инт. Открытая репетиция ансамбля Игоря Моисеева. На сцене много танцоров. Они повторяют движения маэстро. Игорь Моисеев в берете спиной к кордебалету.

Инт. Среди зрителей в зале Тарасов.

Инт. Моисеев задает темп.

Моисеев. – Раз, два. Поворот.

Кордебалет повторяет все движения.

Инт. В полутемный зал проскальзывает молодой человек. Ищет свободное место. Садится рядом с Тарасовым.

Парень. – Давно начали?

Тарасов. – Нет.

Парень. – Люблю Моисеева. Как работает с труппой. А вы из молодежного театра? Я вас где-то видел.

Тарасов. – Из молодежного. Режиссер на полставки.

Парень. – Интересно. Что репетируете?

Тарасов. – Всего понемножку. В основном про человеческие страсти.

Парень. – Понятно. Шекспира значит. А я в кино тружусь. Учусь вернее. Если диплом не завалю, будем коллегами.

В этот момент Моисеев останавливается.

Моисеев. – Опаздываете, Миловидов. Я ваш степ из тысячи узнаю. Будьте добры, милейший, не подводить коллектив.

Тарасов. – Вот это да. Как же он узнал, кто халтурит?

Парень. – Поразительно чувствует актеров.

Тарасов. – Вот бы так научиться.

Парень. – Кстати, давайте знакомиться.

Тарасов. – Давайте. Тарасов Анатолий.

Парень. – Сергей Бондарчук. Из ВГИКА. У Герасимова учусь.

Тарасов. – А я у Товаровского учился.

Парень. – Не знаю… В вашем театральном мире, сам черт ногу сломит.

Тарасов. – Это ты верно подметил.

Моисеев останавливается.

Моисеев. – А теперь с музыкой. Альберт Петрович.

Дирижер мгновенно ставит на пол бутылку кефира и батон. Не прожевав кусок, с трудом шевелит челюстями, но палочка уже рисует в воздухе.

Расписка.

КП. Длинная и широкая клюшка Боброва ведет шайбу. Слышен голос Тарасова: «Пас! Сева. Пас!»

КП. В кадре клюшка защитника. Клюшка Боброва раскачивает шайбу. Обходит препятствие. Вираж. Фон- хоккейные ворота. Шайба останавливается в воротах.

Экст. Улыбающийся Бобров. Рядом невозмутимый вратарь Меллупс.

Бобров. – Вот так и ЛТЦ привезем. Скажи, Хари Меллупс, мой прибалтийский друг.

Меллупс ( с легким прибалтийским акцентом)– Может да. Может нет. Как так смог закатить?

Меллупс начинает отрабатывать свои движения, выискивая причину пропущенной шайбы.

Экст. У ворот недовольный Тарасов.

Тарасов. – Опять солируешь, Сева? Почему пас не отдал?

Бобров. – Уй, прямо зубы от тебя ноют. Ты, конечно, Тарасов, но я то Бобров. Хватит из всех винтики делать.

Тарасов. – Играть на команду, это по-твоему винтики делать?

Бобров. – Понеслось. Мне тесно с тобой, Тарасов.

Экст. Тарасов, Бобров и Бабич.

Бабич. – Что вы тут застряли?

Бобров. – Лекцию слушаем.

Бабич. – Сева, давай еще раз попробуем. Я подыграю.

Тарасов. – Я не закончил.

Бабич. – Закончил. Там тебя тренеры сборной дожидаются. Видок у них. Скорый поезд Москва-Сочи. Конечная станция солнечный Магадан.

Инт. Раздевалка хоккеистов ЦДКА. Чернышов, Игумнов, Егоров, Коротков, Тарасов.

Коротков. – Такие дела.

Егоров. – Что будем делать?

Повисает молчание. Тарасов не выдерживает.

Тарасов. – Считаю, что мы не обязаны подчиняться. Это, по-крайней мере, не умно. Никаких расписок и все.⁶

Чернышев. – А авторитетное мнение? Наш проигрыш подорвет престиж страны.

Тарасов. – Там так сказали?

Чернышов молча кивает головой.

Егоров. – Если не дадим расписку, матчи будут закрытыми.

Тарасов. – Как можно гарантировать победу, если мы даже не видели как они играют?

Коротков. – Серебряные призеры Олимпиады, наверное, играть умеют. В отличие от нас. У нас хоккей, если посчитать, еще в ясли не пошел.

Чернышов. – Что решать будем, тренерский штаб?

Тарасов. – Будем играть. Открытые матчи и никаких расписок.

Коротков.– Согласен.

Игумнов. – Согласен.

Егоров. – Согласен.

Чернышов кивает головой.

Чернышов. – Давайте думать, как тройки комплектовать будем.

Тарасов и Товаровский. Разбор полетов.

Инт. Тарасов идет по коридору института физкультуры. Заглядывает в кабинет.

Инт. Кабинет. Товаровский и Тарасов.

Тарасов. – Михаил Давыдович.

Товаровский. – Толя. Давно жду.

Тарасов. – Прочел вашу книгу. По методике тренировок.

Инт. Тарасов кладет книгу на стол.

КП. Обложка книги. М.Д. Товаровский.

Товаровский. – И как? Замечаний много?

Тарасов. – Я вложил листочки.

Товаровский. – Листочки. За что люблю тебя, Толя так это за критичность ума и за полное пренебрежение авторитетами. Не седин моих, ни веса, как всегда. И в хвост и в гриву. Но здесь баш на баш. Садись. Я прочел твой отчет о встречах с ЛТЦ

Товаровский бросает на стол пачку исписанных листов.

Тарасов. – И что же?

Товаровский. – Анализ хороший. Но по порядку. Первый матч вы выиграли.

Тарасов. – С испугу?

Товаровский. – Оттого, что очень хотели победить. Иногда, знаешь и палка стреляет. Тем более чехи. На Олимпиаде с канадцами в ничью сыграли. Богумил модрый. Троусилек.

Экст. Заполненный стадион Динамо. Сборная Москвы и ЛТЦ

Товаровский. – Но одним лишь желанием объяснить вашу победу, значит, вас совсем не уважать. Списать все на удачу. Вы все пришли из русского хоккея, а это скорость. Вы их перебегали. Чехи были техничней вас. Оснащенней.

Инт. Хитрые филигранные финты в исполнении чехов.

Товаровский. – Вы противопоставили их технике наш русский пас.

Тарасов. – Шайба быстрее любого хоккеиста.

Товаровский. – Пас и скорость – это наши сильные стороны.

Тарасов.– У них тоже есть пас, но у нас все иначе. У них главный тот у кого шайба. У нас тот кто предлагает себя⁷. Выбирает нужную позицию.

Товаровский. – Мне это место особо понравилось. Ты, Анатолий, своими замечаниями создал особую философию паса.

Тарасов. – Спасибо, профессор.

Товаровский. – Не обольщайся. Перейдем ко второй игре.

Тарасов. – Мы проиграли из-за судей. Если бы они защитали мой гол.

Экст. Стадион Динамо. Бабич мчится по флангу. Пас в центр. Тарасов у ворот Модрого. Гол. Судья показывает скрещенные руки и качает головой.

Товаровский. – Не соглашусь с тобой. Вы проиграли а) потому что вас измочалил первый матч. Потеряли выносливость и силу б)для тебя это важно. Вас переиграл их тренер. Тактически вас перехитрил.

Видеоряд и голос Товаровского.

ГТ. –Тройка начинает раскат со своей половины поля. Набирает скорость и как нож в масло входит в оборонительные ряды.

Экст. Меллупс после пропущенных шайб методично отрабатывает неудавшиеся приемы⁸.

Тарасов. – Это верно. Сбивать темп, перестраиваться мы еще не умеем.

Товаровский. – Третий матч вы свели в ничью, но как ты сам оцениваешь. Готовы вы биться с ними на равных?

Тарасов. – Если останемся на месте, то нет.

Товаровский. – А куда дальше? Копировать их хоккей?

Тарасов. – Ни в коем случае. Надо развивать то, что у нас есть. Скорость. Пас. Выдумывать свою тактику. Удивлять.

Товаровский. – А как вы собираетесь этого достичь?

Тарасов. – Модрый посоветовал больше играть международные матчи. Меньше тренировок, больше игр. Живой практики.

Товаровский. – А ты что думаешь?

Тарасов. – А я думаю. Это не верный путь. Не игры, а тренировки. Нам нужно торопиться, а на тренировках в единицу времени можно успеть гораздо больше, чем в ходе игры.

Товаровский. – Значит. Скорость. Особый пас. Тактика.

Тарасов. – И тренировка, тренировка, тренировка, тренировка.

Корольков.

Инт. Биофак МГУ. Окруженный студентами из аудитории выходит профессор Корольков. Чесучовый костюм. Милые усики и бородка арбатского мушкетера.

Корольков.-… И тогда профессор Гагалушко ему отвечает: « Мистер Бэнкс, после всего сказанного вами в адрес советской науки я должен был вцепиться вам в горло. Но я ученик академика Павлова, а не его собаки.

Студенты вежливо смеются. Один из них протягивает Королькову пухлую тетрадку.

Студент. – Профессор, вы не могли бы взглянуть. Здесь мои выкладки. По поводу…

Корольков. – И без повода. Милый, милый Сверчков. Сегодня нет. Завтра да, а сегодня нет. Категорически не обессудьте. Никаких выкладок сегодня. Лишь Серебряный Бор. Лодочка. Чай с брусничным вареньем. Культурный отдых с супругой. Нескромный вопрос. Вы женаты?

Сверчков. – Пока нет.

Корольков. – Так займитесь этим немедленно. Мой вам совет.

Корольков замечает, стоящего в стороне Тарасова и восторженное выражение на его лице сменяется деятельной озабоченностью.

Корольков. – Впрочем, давайте, взгляну, чего вы там начернили. А. товарищ Тарасов.

Тарасов. – Здравствуйте, товарищ Корольков.

Корольков. – Идите, идите , Сверчков. Честное благородное зачту ваши порывы. Сегодня. У камелька. Хотел Жюль Верна, а буду вас Сверчков.

Сверчков. – Спасибо, профессор. Привет супруге.

Корольков. – Это уж как повезет. Что у вас, Тарасов? Только мгновенно… Дел за уши… Через семь минут заседание кафедры. Потом ректорат. Потом..

Тарасов. – Я быстро… Профессор, посмотрите я тут подготовил график тренировок. Интересно ваше мнение. С физиологической точки зрения.

Корольков не хотя, но профессионально цепко впивается в бумаги.

Корольков. – А вы, Тарасов, варвар… Эти ваши нагрузки под силу разве что слону. Вас что на ваших тренерских курсах не учат, что человек не железная машина без усталости и сомнений.

Тарасов. – Наш советский человек, если надо

Все сможет.

Корольков. – Оно конечно. Заметьте, здесь я с вами полностью согласен. Как интиллигент, хрупкий мениск. И все же.

Тарасов. – Такое распределение нагрузок может дать практический эффект?

Корольков. – С прикладной, инструментальной точки зрения. Безусловно. Выносливость. Сила.

Тарасов. – Значит верно?

Корольков. – А психология спортсмена, Тарасов? Эмоционально-психологические перегрузки? Вы их абсолютно не учитываете. Сколько они у вас выдержат в таком темпе.

Тарасов. – Вы плохо знаете наших парней. Еще стреножить придется.

Корольков. – Согласен, что выдержат. Видите, я с вами не спорю. Только вот зачем?

Тарасов. – Что зачем?

Корольков. – Вот так. Вытягивая жилы.

Тарасов. – А как же иначе. Это же мечта. Вы что не пойдете на все ради мечты?

Корольков. – Мои мечты не такие масштабные. Обыкновенные. Серые. Человеческие. Но должны же быть какие-то горизонты, Тарасов?

Тарасов. – Для меня в хоккее горизонтов нет.

Корольков. – Помяните мое слово, Тарасов. Для вас это обернется большим добром, но и злом не меньшим. И заметьте. Не я это сказал. Так учит нас материалистическая диалектика. Дай ей бог здоровья.

Квартира Юрия.

Инт. Новая квартира Юрия. Новая. Совсем без мебели. В

Гостиной скорый стол. Звонок. Юрий бежит открывать. В квартиру входят Тарасов и его жена Нина.

Тарасов. – Здорово-здорово, летчик-налетчик. Показывай свою избушку.

Нина. – Ой, Юрка. Какая большая.

Юрий. – Проходите, проходите.

Тарасов.– Как бы не заблудиться в этих масштабах. Нам куда?

Юрий. – Вперед и налево. Нинок, давай пальто.

Нина.– Юрка, ты как хочешь, но я здесь все обсмотрю. Ой-ой, мамочки. Трехкомнатная квартира. Толя. Отдельная. Эх, остался бы у летчиков в ВВС, и у нас такая же была. Юрок. Скажи ты ему.

Юрий. – Что я ему скажу. Тут принцип.

Тарасов. – А ты скажи, скажи. Он может, Нин. Это он в жизни теленок губастый, а на хоккее, как клюшкой на ребрах играет. Никакому виртуозу балалаечнику не снилось.

Юрий. – Не слушай его, Нин. Вы проходите-проходите.

Инт. Гостиная. Тарасов, Нина и Юрий стоят перед праздничным столом.

Тарасов.– Да уж. Когда, говоришь, гости придут?

Юрий. – К девяти обещали.

Тарасов. – Немного времени. Значит так. Нина на тебе посуда. Юрка гони в магазин. Вот список.

Юрий. – Вот те на. Ты что его заранее составил?

Тарасов. – Знал же куда шел. В новую берлогу на новоселье.

Инт. Гостиная в квартире Юрия. За столом гости. Стол-сказка. Тарасов вносит из кухни очередное блюдо. Его встречают одобрительными выкриками.

Тарасов. – Прошу, прошу, гости дорогие. Куда пальцами лезешь Зденек. Вилку возьми, а еще в теннис играл. Аристократ.

Зигмунт.( с легким западнославянским акцентом) – Был теннисист теперь хоккеист. Мне можно я по рабочее-крестьянски. Как это. Не щелкаю.

Звонок в дверь.

Нина. – Кто там, Юрка?

Юрий. – Сюрприз.

Инт. Юрий на пороге гостиной.

Юрий. – Товарищи офицеры.

Гости недоуменно поднимаются. Входит Василий Сталин. Сзади ординарец с большим пакетом на колесиках.

Сталин. – Ну не стоит. Не стоит. Сегодня без чинов. Зигмунд закусывай, закусывай. По глазам вижу. Хватил и не закусил.

Зигмунт. – Забыл. Такая честь. С вами за одним столом.

Василий. – Это мне Юрий честь оказал. Сашка, давай подарок.

Ординарец разворачивает пакет.

Нина. – Ой, держите меня. Радиола.

Василий. – А не тихо ли мы сидим. Сашка, давай пластинки.

Инт. Коридор в квартире Юрия. За закрытой дверью гостиной шум музыки и веселых голосов. Из гостиной стараясь оставаться незамеченным выходит Тарасов.

Василий.– Я знаю сколько времени. Вообще то ты моя жена или ты забыла, что я могу с тобой сделать. Я высылаю машину. Немедленно. Ты пожалеешь об этом.

Василий со злостью бросает трубку.

Василий. – Тварь. Тарасов. Ты.

Тарасов. – Я, товарищ генерал.

Василий. – Закурить есть? Ты же не куришь. Где у меня. Ну тварь. Забыла где я ее подобрал. Я ей устрою. Спички еще где-то.

Нервно закуривает.

Василий. – Тарасов.

Тарасов.– Я, товарищ генерал.

Василий. – Жалеешь, что от меня ушел.

Тарасов. – Никак нет, товарищ генерал.

Василий. – Ну и дурак. Брат твой поумней оказался. Хотя и младший.

Тарасов. – Это как посмотреть, товарищ генерал. Я не жалуюсь.

Василий. – Давай-давай. Кобенься. Надолго хватит ли. А я еще подумаю Тарасов, когда ты ко мне прибежишь. Крепко подумаю.

Тарасов. – Не прибегу, товарищ генерал.

Василий. – Прибежишь. Куда денешься. Боброва я у тебя забираю. Чемпионат за ВВС играть будет.

Тарасов. – Забираете?

Василий. – А ты думал как?

Тарасов. – Что же. С выгодной покупкой вас, товарищ генерал. Разрешите идти?

Василий. – Иди. Стой. Разговор слышал?

Тарасов. – Слышал.

Василий. – Чтоб ни-ни. Понял?

Тарасов. – Так точно, товарищ генерал. Вы уж, товарищ генерал, не очень на супругу. Ночь на дворе.

Василий. – Что? Ты думаешь? Тарасов. Тарасов. Ничего вы про меня не понимаете. Каково это всю жизнь казаться, но не быть.

Аэропорт.

Экст. Январь 1950. Аэродром. Нина и Юрий провожают Тарасова. Идут по взлетному полю к самолету.

Нина. – Толя. Да погоди ты.

Нина на каблуках. Идет тяжело по влажной втягивающей земле.

Тарасов (через плечо). – С тобой Нин мы до самолета будем дольше добираться, чем самолетом до Челябинска.

Юрий. – Это ваш самолет? Ну-ну… А мы на Дугласе полетим. Василий расстарался. Там кресла есть и стюардесса.

Тарасов.– А мы на лавочках перебьемся. О чем ты только думаешь? Стюардесса. Лучше думай как Трактору не продуть. Заберет тогда генерал квартиру.

Нина. – Толя сплюнь!

Тарасов. – Не могу. Имею диплом о высшем образовании.

Экст. В кабине пилотов открывается иллюминатор. Оттуда высовывается голова летчика.

Летчик. – Цедековцы все?

Тарасов глазами ищет администратора.

Тарасов. – Артурыч все?

Артурыч. – Все.

Летчик. – Заходь по одному. По полику не стучите. Провалитесь.

Юрий. – Да уж. Небесый тихоход.

Тарасов. – Давай, Нин.

Нина пытается обнять его за шею.

Тарасов. – Люди кругом. Давай, Юрка. Жду тебя в Свердловске.

Юрий. – Через неделю будем.

Тарасов. – Поговорить нам с тобой надо. Слушай, а ты ведь взрослый совсем. Как так?

Юрий. – Не знаю. Само собой как-то получилось.

Тарасов. – А я не заметил.

Юрий.– Бывает.

Тарасов смотрит на брата. Жмет ему руку.

Экст. Тарасов торчит из самолета.

Тарасов. – Юрка. В Свердловске…

Шум моторов заглушает последние слова. Тарасов шутливо грозит брату.

Дуглас.

Инт. Тесный салон Дугласа. Между рядами протискивается миловидная стюардесса с подносом. Юрий сидит у иллюминатора. Рядом Зигмунд Зденек.

Зденек. – Леночка. Кис-кис еще остался?

Стюардесса. – Пожалуйста.

Зденек. – Спасибо.

Берет горсть ирисок с подноса.

Зденек. – За вас стоя.

Опрокидывает все ириски в рот. Стюардесса смеется и идет дальше.

Зденек ( с набитым ртом) – Вот это паненка. Смак смаковски. А?

Юрий. – Жаль, Бобер на самолет опоздал. Он бы ей занялся.

Зденек. – А ты чего?

Юрий. – А ты?

Зденек. – Не поверишь. Почему то, жена категорически не разрешает.

Юрий. – А мне брат. Такая история. Вот Трактор челябинский одолеем. Теперь нет. Заругает. Он у меня знаешь какой.

Зденек. – Кто ж твоего Тарасова не знает.

Юрий. – Вот и я говорю. Брат у меня… Только ему не болтай, что я его хвалил. Нос до неба задерет.

Зденек. – Это он может.

Инт. Кабина Дугласа.

1-й пилот. – Что там с правым движком?

2-ой.– Барахлит, зараза.

1-й.– До Свердловска сколько?

2-ой. – 10 минут. Идем по графику.

1-ый. – Дотянем?

2-ой. – Обижаешь, товарищ майор.

Инт. Тарасов спускается по крутым ступенькам в длинный подвал. Внизу огромный медвежьего вида санитар.

Тарасов. – С самолета, который разбился. У вас лежат?

Санитар. – На опознание? Здесь, здесь. Все одиннадцать, летчики еще и стюардесса. Ты заходи. Ноги только вытирай.

Тарасов вытирает ноги о тряпку, лежащую у ступенек. Идет вслед за санитаром, мимо каталок, накрытых простынями.

Санитар. – Тебе который?

Тарасов. – Тарасов.

Санитар. – Кажись седьмой. Вот голова… Старость не радость.

Достает блокнот. Сверяется с записями.

Санитар. – Седьмой… Ты не из пужливых? Гляди, я тебе справа открою, где лицо еще ничего себе так.

Тарасов напряженно вглядывается. Лицо бледнеет.

Санитар. – Твой?

Тарасов. – Мой.

Тарасов идет к выходу. Оглядывается.

Тарасов. – Ты не прав, старик. Про старость.

Санитар. – Куда там, когда не помнишь ничего.

Тарасов. – Разве это главное? Разве это.

Дали лед.

Инт. Кабинет Тарасова. Тарасов говорит по телефону.

Тарасов. – Понимаю я, что это каток для фигуристов, но вы меня тоже поймите.

Входит Сологубов. За ним Трегубов.

Инт. Заметив Сологубова, Тарасов прикрывает трубку рукой.

Тарасов. – Тебе чего, Сологубов?

Сологубов. – Ваньку привел. Трегубов. Земляк мой. Из Сибири.

Тарасов. – Садитесь. (в трубку) Я на все согласен… Мы без льда совсем не можем. В любое время. Отлично. С сегодняшнего дня.

Кладет трубку.

Тарасов. – Уф. Будет лед. С 2 до 6. Каждый день. Кроме воскресенья.

Сологубов. – Здорово.

Тарасов. – Не то слово. Ребятам скажи, чтобы сегодня по домам не расходились после тренировки. К полуночи машина будет. Вместе поедем.

Сологубо. – Ты же сказал с 2 до 6.

Тарасов. – Ночи. Ночи, Полкаш. Скажи спасибо, что вообще дали. Нам каждый день то есть ночь дорога. Здравствуй, Трегубов Ваня. Полкаш говорит ты в русском хоккее замечательный защитник?

Трегубов. – Есть немного. А это что такое?

Трегубов показывает на шайбу, лежащую на столе.

Тарасов сдержанно хмыкает.

Тарасов. – А это Ваня шайба. Теперь с ней будешь играть.⁹

Музыка.

Экст. Маленький экспериментальный каток в Марьиной Роще¹⁰ Над катком парусиновый тент.

Инт. Внутри катка звучит музыка. Знаменитый джаз «Луна»

Луна. Светит в ночном просторе.

Лучи, купая в море.

Жемчужная луна.

В центре катка тоненькая фигурка. Она танцует под музыку. Хоккеисты, здоровенные лбы, сгрудились на краю катка. Смотрят с восхищением. Рядом вполголоса ругаются Тарасов и тренер фигуристки. Женщина.

Тарасов. – Немедленно освободите каток.

Тренер. – Вы мне не указывайте. У меня еще 10 минут.

Тарасов. – Хорошо, но за это вы оставите нам патефон… или откуда у вас эта музыка идет?

Тренер. – Зачем вам?

Тарасов. – Зачем? Танцевать, конечно.

Инт. Каток. Тарасов и хоккеисты.

Тарасов. – Матч это спектакль. В нем своя драматургия. Сюжет. А главное ритм. Чувствуете ритм, значит, живете, а не заученные роли играете. Поэтому сейчас сцена атаки. Главное ритм.

Тарасов хлопает в ладоши.

Тарасов. – Давай.

Укутанный по глаза техник огрызается.

Техник. – Что давать?

Тарасов. – Самый-самый джаз. Утесова урежь.

Инт. Над катком несется разухабистый хулиганский джаз «Болельщик»

У меня есть тоже патефончик

Только я его не завожу

Потому что он меня прикончит

Я с ума от музыки схожу.

Стараясь попасть в ритм, хоккеисты атакуют ворота.

Инт. Снова каток под парусиновым тентом. Ходит ходуном. Хоккеисты отрабатывают силовые приемы.

Инт. Тарасов занимается с Трегубовым. Трегубов накатывает. Тарасов встречает его приемом. Трегубов падает на лед.

Тарасов. – Вот так, Ванька. Техника главное

Трегубов. – Теперь я давай.

Инт. Тарасов мчится на Трегубова. Столкновение. Тарасов отлетает от каменного Трегубова, как мячик. Пробивает тент и падает в снег.

Экст. Тарасов на снегу. Морщится от боли, держится за стопу¹¹. К нему подбегают хоккеисты.

Тарасов. – Кажется, стопу сломал. Эх, Иван, научил на свою голову. Теперь, наверное, отыгрался Тарасов.

Полковник.

Инт. Тарасов дожидается в приемной. Пожилой адъютант(на груди орденская планка и нашивки за ранения) грохочет на пишущей машинке. Двумя пальцами. Неуклюже. Чертыхается. Замечает ошибку. Со злостью вырывает из машинки лист бумаги.

Адъютант. – Бабская работа. Глядишь? Гляди. Гляди. Как капитан Тихонов сражается. После фельдмаршала Манштейна с самим Ундервудом. Етить его. Хокейно.. Что за слово такое?

Тарасов.– Через два кА.

Адъютант. – Чего?

Тарасов. – Хоккей через два ка пишется.

Адъютант. – Одним обойдется. Не велика цаца. А ведь предлагали. Ты же боевой офицер Тихонов. Дуй в Находку начальником базы. Тайга зеленая-зеленая. Океан тихий-тихий. Красота… Нет… Москва нужна… А то что работа бабская. Ничего, Лешенька, два года всего до пенсии.

Тарасов. – А я бы махнул.

Адъютант. – А я и махну. У кадровиков уже был. Через двое суток хабаровский литерный. Она еще ничего не знает, а я ей нате вам Евдоксия Карловна и все тут. Против бумаги не попрет. Буллит. Что за буллит такой? Вроде фамилия.

Тарасов. – Это вроде пенальти. Штраф такой.

Открывается дверь кабинета. На пороге крепыш полковник со стаканом чая в руке.

Полковник. – Товарищ Тарасов. Заходите.

Инт. Кабинет полковника.

Полковник. – Чай будете, товарищ Тарасов? Знатный чай. С сушками. Хрумкают, как новые сапоги.

Тарасов. – Товарищ полковник, у меня к вам два вопроса.

Полковник. – Всего два? Маловато для вас, товарищ Тарасов. Можно и больше. Такое дело свершили. Я вчера был в Спорткомитете. Председатель делал доклад. Мед не доклад…Золотые медали мировой универсиады… Под руководством тренера Тарасова…Повышение престижа отечественного спорта… Ах. Ужас как хорошо… И все это наш армейский спорт..

Тарасов.– Товарищ полковник, вы член спорткомитета. Вы можете помочь с решением вопроса о нашей заявке на чемпионат мира. Считаю, что сборная, костяк которой составляют хоккеисты вверенной мне команды, готова вполне.

Полковник. – Вот ты о чем? По поводу заявки. Так здесь все просто. Вопрос решенный. Мы не едем.

Тарасов. – Не понимаю, сколько еще можно вариться в собственном бульоне. Мы были готовы к международным матчам на уровне первой сборной еще в 1948 году, но пускать нас не посчитали нужным. Сказали. Готовьтесь. Тогда я написал письмо товарищу Сталину.

Полковник. – Вот как? И что вам ответил, товарищ Сталин.

Тарасов. – Товарищ Сталин ответил. Готовьтесь.

Полковник. – Вот именно, товарищ Тарасов… Нельзя же так. С бухты-барахты. После того как наши югославам в футбол продули и это в условиях такой политической обстановки. На рожон лезть ни к чему. Ну поедут. Ну проиграют кому-нибудь не тому. Вы хотите, чтобы нас расформировали как футбольный ЦДКА? К тому же Бобров травмирован. С Бобровым ладно, а без Боброва так и вообще незачем соваться.

Тарасов. – А я полагаю, что стоит. К тому же на Боброве свет клином не сошелся. С потерей такого игрока сборная только выиграет.

Полковник. – Вы загнули, товарищ Тарасов. Бобров один всей команды стоит.

Тарасов. – На льду, товарищ полковник, все решают пять человек. Коллектив. А не один, каким бы великим он не был. Так играют за рубежом, а мы, чтобы побеждать должны играть…

Полковник. – В наш колхозный хоккей. Слышали, Тарасов, слышали. Но с заявкой вопрос решенный. Посидим дома… Может чего и высидим. Давай другой вопрос. Ужас до чего сушки хороши.

Тарасов. – Младший лейтенант Голышев. Играет у нас во втором составе. Живет с женой и детишками в бараке на Рублевском шоссе.

Полковник. – Куда занесло. Глухомань.

Тарасов. – Глухомань. Партийная ячейка команды ходатайствует об улучшении жилищных условий для Голышева.

Полковник. – Хороший спортсмен?

Тарасов. – Задатки есть. На коньках балансирует.

Полковник. – Кстати Тарасов. А сами то вы как? У вас тоже семья.

Тарасов. – Не о том речь.

Полковник. – У нас сейчас новый дом для спортсменов строится. Вам как заслуженному мастеру выделим квартиру.

Тарасов. – А Голышев? Надо уладить вопрос с Голышевым. Иначе ваше предложение принять не смогу. Не имею права¹².

Полковник. – Ершистый вы, товарищ Тарасов. Ершистый.

Тарасов. – В нашем деле, товарищ полковник, без этого, даже начинать ничего не стоит.

Экст. ЦДКА и шведский клуб Аик на льду с тадиона Динамо. Рослые, мощные, как один, шведы рассматривают разномастную шеренгу ЦДКА.

Экст. Скамейка запасных ЦДКА. Тарасов и двое журналистов.

Тарасов. – Видали? Вот это забор. Такой пожалуй с ходу не перепрыгнешь. Как думаете, акулы пера и кинжала.

1-й. – Если по-честному, маловато шансов у ЦДКА.

2-й.– Не наш междусобойчик. Шведы.

Тарасов. – Эх, вы, кляксы-ваксы. Объективщики. Мой ЦДКА в щепки разнесет этот шведский забор. А вы про нас, бездари-щелкоперы, еще гимны слагать будете. И петь. Стоя.

1-й. – Вы, Тарасов, не хулиганьте.

2-й. – Вообразили о себе невесть что.

Тарасов. – Ничего не вообразил. Просто знаю. Твердо знаю. А вы смотрите. Внимательно смотрите.

Экст. На льду происходит что-то невероятное. Мощные шведы оказываются тугодумами-тихоходами. ЦДКА используя хитрые распасовки на скорости врывается в зону ворот шведов. Один за одним сыплются голы. На табло счет. ЦДКА – АИК: 13:1.

Инт. Пустая раздевалка. Сумрачный Тарасов садится на лавку. Стук в дверь.

Тарасов. – Да?

Дверь открывается, впуская в комнату довольные победные голоса, смех и крики хоккеистов. Также двух давешних корреспондентов.

Тарасов. – Вы, орелики?

1-ый. – Умоляю. Все обиды в сторону.

2-ой. – Срочно. Ваша реплика в номер. Просто здорово. Просто молодцы.

1-ый. – Поздравляем, товарищ Тарасов.

Тарасов. – Поздравляешь? С чем ты меня поздравляешь? Слышишь, что в коридоре творится? Такие победы расхолаживают. После такой победы, просто необходимо поражение, чтобы мысль не зажирела, чтобы не наступила обломовская спячка. Поражение должно стать ЧП. Когда спать не можешь, есть не хочешь. Жене в глаза смотреть стыдно¹³. Выиграли сегодня у шведов? Хорошо выиграли. Но это лишь первый шаг, а впереди трудная дорога. Пройти ее нужно. Просто необходимо пройти. А теперь точи карандаши. Сейчас хвастать буду.

Оттепель.

Экст. Во дворе знакомые мальчишки гоняют в хоккей. Рядом останавливается прохожий.

Прохожий. – Вы что это тут чехарду затеяли?

Кот. – В хоккей гоняем, дяденька.

Прохожий. – Вы что не знаете, какое горе в стране?

Сява. – Знаем. Нас даже с уроков отпустили.

Прохожий. – А ну марш по домам.

Экст. Кот трусливо опускает клюшку.

Кот.– Может, и правда пойдем?

Конопатый. – Не гоноши, котяра. Пойдем. Становись на ворота. Счас последний раз вмажу. Своей Бобровской.

Конопатый бросает шайбу на лед. В руках у него самодельная клюшка с очень длинным и широким крюком.

Инт. Дворник Игнатич у себя в дворницкой. Стоит с граненым стаканом. Напротив, в углу портрет Сталина в отличной раме за стеклом. Перед портретом стакан, накрытый черным хлебом.

Игнатич. – За тебя, отец родной. Я живой, ты мертвый. Чудо.

В открытую форточку влетает самодельная шайба. Мимо Игнатича прямо в Сталина. Вместо портрета огромная дыра. Игнатич подбегает к окну.

Игнатич. – Поганцы. Вот я вас сейчас. Жаба-царевна. Царевна-жаба.

Инт. Дворницкая. Игнатич рывком срывает то, что осталось от портрета со стены, прячет за пазуху. Озирается и прислушивается. Достает раму, быстро разрывает ее остатки портрета.

Инт. Дворницкая. Игнатич вливает в себя стакан. Доедает остатки портрета.

Игнатич. – И что тревожно… Ведь бумагу жру, но с каким энтузиазмом. Ведь это и не человек был вовсе. Нет его, а как бы и есть. Наблюдает

Возвращение Боброва.

Экст. Зима. Открытый каток. Тарасов руководит тренировкой. В руке рупор. На льду плашмя лежат блины от штанги. Вставив в отверстия блинов концы клюшек, хоккеисты тренируют обводку.

Экст. На трибуне рядом с Тарасовым появляется Бобров. Садится рядом.

Тарасов. – Вернулся.

Бобров. – Ага. Спекся Василий. А без него, какой ВВС. Я гляжу, у тебяи старички пашут. Вон как Сологубов пыхтит.

Тарасов. – Новую команду строю. Сева…. На будущее… Ты гениальный игрок. Мы все перед тобой…. Но я опоздания ликвидировал как класс и отношение у меня ко всем ровное.

Бобров. – Так значит. Ты игрок, я тренер.

Тарасов. – Именно так. Никак иначе.

На экране появляются кадры кинохроники, фотографии героев послевоенного хоккея. Боброва, Гурышева, Бабича и тд. Этот видео ряд оттеняет веселый джаз оркеста Утесова «Болельщик»

Конец 1-ой серии.

2-я серия.

ГЗК. В 1954 году сборная СССР впервые приняла участие в чемпионате мира по хоккею. Там, впервые в своей истории, она вышла на лед сражаться с канадцами.

Мальчишки.

Инт. Коммунальная квартира. Коридор. У репродуктора Сява, Боцман, Кот и Конопатый. Напряженно слушают, боясь пошевелиться.

ГД. – Дорогие любители спорта. До конца напряженнейшего матча остаются считанные секунды. Сборная СССР усиливает давление на ворота команды Чехословакии. Сологубов у синей линии встречает нападающего. Легко и непринужденно отбирает шайбу. Следует передача на левый фланг Боброву. Бобров в прорыве!

Кот.– Давай, родненький.

Боцман. – Цыц, ты, котяра недоделанная.

ГД. – В погоню за Бобровым бросаются двое защитников. Почти настигают его.

Мальчишки (вместе). – Давай! Давай!

Из комнаты выходит интеллигентного вида человек в очках и с кастрюлькой. По-домашнему .Это Ньютон.

Ньютон.– Сколько можно орать!

Конопатый. – Как вы не понимаете. Там же наши. В Швеции.

ГД. – Защитники отбирают шайбу у Боброва. Передача на Зденека.

Расстроенные мальчишки садятся.

Сява. – это все из-за вас.

Ньютон. – Ну, знаете. Еще раз настоятельно прошу вас, вести себя тихо.

Боцман. – Ничего себе тихо. Это же хоккей.

Сява. – Тихо, Боцман.

ГД. – Радецкий. Брынза. Радецкий. К нему мчится Бабич. Шайба у Бабича. Бобров. Бобров. Закладывает вираж за воротами. Вратарь в растерянности. Удар. Гол!

Мальчишки. – Ура!

Ньютон. – Ничего не понимаю. Столько эмоций. Забили гол. Не забили гол, а по квартире в грязной обуви ходят.

Ньютон машет рукой и закрывает за собой дверь.

ГД. – Звучит сирена. Матч закончен. С очередной яркой победой вас, дорогие товарищи. Наша сборная показывает великолепную игру. Впереди сборная Канады. Ждите нашу завтрашнюю трансляцию.

Вместо уверенного голоса диктора появляется женское контральто.

ЖК. – А теперь, дорогие товарищи, прослушайте арию ответственного работника товарища Бобкова из оперы композитора Цандера «Кумачовые сполохи»

Сява. – Глуши звук.

Конопатый прерывает на полуслове нежный баритон товарища Бобкова: « Я рационализатор стахановец любви…»

Боцман. – Как думаете, сделают наши канадцев?

Сява. – Факт.

Кот. – Фактище.

Конопатый. – Оченно сомневаюсь.

Кот. – Спорим.

Конапытый. – На что?

Боцман. – Давайте, кто проиграет. Тот пусть… Тот пусть…

Сява. – Тот пусть… Давайте головы…

Сява шепчет. Ребята смеются.

Кот.– Давай. Будет знать, как в хоккей вмешиваться.

Сява. – Значит так. Кот за наших.

Кот. – Я? Ты же спорил.

Сява. – Кот. Ты против наших? Понятно. Конопатый за канадцев. Руки.

Кот и Конопатый жмут друг другу руки.

Боцман. – Разбиваю.

Конопатый. – Продуешь, котище.

Кот. – Сам продуешь.

Инт. Гостиничный номер. За окном ночь. В комнате Тарасов, Бобров, Чернышев, Егоров.

Чернышев. – Итак, что мы будем делать?

Бобров. – Играть и никаких гвоздей. Что делать.

Тарасов. – Погоди ты, Севка. Давайте-ка обмозгуем.

Бобров. – Начинается. Мало ты в ЦДКА нас муштруешь. Так еще и в сборной. А ты здесь не тренер, а наблюдатель.

Тарасов. – Ох, Севка, вернемся домой. Ты у меня покружишь кульбиты на льду. Это я тебе гарантирую.

Егоров. – Ты чего сказать хотел, Анатолий?

Тарасов. – Комбинация значит такая. По регламенту мы можем быть чемпионами Европы или чемпионами мира.

Чернышев. – А можем и то и другое.

Тарасов. – Здесь надо определиться. Если синица в руках, тогда завтра с канадцами в полноги, бережем силы для Швеции, которую сделать просто обязаны. А если с канадцами бьемся. Гарантии, что выиграем никакой, но и со шведами будет тяжело.

Егоров. – Можем совсем пролететь.

Тарасов. – Запросто… А дома тогда по головке не погладят. В первую очередь тренеров.

Бобров. – Что вы его слушаете. Обещаю, как капитан команды. Канаду мы сделаем.

На лицах Чернышева и Егорова растерянность.

Егоров. – А ты чего думаешь, Анатолий.

Тарасов. – Я то? Ничего я не думаю. Я, батенька, знаю.

Инт. Коридор коммунальной квартиры. Перед комнатой Ньютона Сява заканчивает мазать красной краской лицо Конопатого. Рядом Кот и Боцман.

Конопатый. – Ну как похоже?

Кот.– Самое то. Прямо как после Мосгаза.

Боцман. – Страхота.

Сява. – Все давай. У стола ложись. Там сразу увидят.

Сява достает ключ из-под половика перед дверью.

Инт.Ньютон и его жена в коридоре перед дверью. В руках у Ньютона старинный антикварный фолиант.

Ньютон. – И знаешь, этот Гусицкий даже не представлял, какое сокровище у него было.

Жена. – Судя по тому сколько ты заплатил за книгу, представлял очень хорошо. (достает ключ) Борщ разогревать?

Ньютон. – Конечно. Божественный Гельвеций. Божественный борщ. Божественно.

Инт. Ньютон и его жена на пороге.

Жена. – Ой, Женя…

Перед ними на полу лежит Конопатый. Весь в фальшивой крови. Жуткое зрелище. Вдруг Конопатый, сладко всхрапнув переворачивается на другой бок. Из спины у него торчит рукоятка топора. Жена Ньютона начинает орать. Окончательное добивает ее то, что Конопатый просыпается. Вскидывается и ошалелыми сонными глазами смотрит на Ньютона и его жену. Жена, закрыв глаза, медленно ползет вниз по дверному косяку.

Инт. По коридору бежит Конопатый. За ним гонится Ньютон.

Ньютон. – Ах, вы мерзавцы. Ну, я вам устрою.

Конопатый. – Атас, ребя.

Инт. Лестница. По перилам съезжают довольные мальчишки. Открывают парадную дверь и видят…

Экст. Швеция. Чемпионат мира. Канада- СССР. Тарасов на трибунах. Бобров фирменным приемом, проехав за воротами, забивает гол. На табло счет 1:4. Тарасов довольный обращается к сидящему рядом шведу.

Тарасов. – А как это, по-твоему? А я ведь знал. Точно знал.

Швед кивает и показывает большой палец.

по Таня.

Экст. Лето. Дом, где живет семья Тарасова. На балконе Нина.

Нина. – Таня. Танька. Куда ж ты провалилась.

Инт. Квартира Тарасовых. Нина проходит на кухню. На плите ворчит кастрюля. Идет в прихожую и дальше в комнату, где живут девочки. Галя решает домашнее задание. Мать Тарасова сидит на кровати. Заканчивает шить красивое платье.

Нина. – Галя, давай руки мыть. Мама, все готово. Идите ужинать.

Мать. – А Танька где?

Нина. – Черт ее знает. Носится где-то. С утра до вечера во дворе с мальчишками.

Мать. – А ты крапивой, крапивой по сдобным местам. Я Тольку знаешь как лупила. Зато человек.

Нина. – Сил моих нет. Отец вернется, все расскажу. Галь, где она? Знаешь же.

Галя. – Не волнуйся, мам. В трубе, наверное, сидит с ребятами.

Нина. – В какой еще трубе?

Галя. – Обыкновенной. За домом речку нашу Таракановку под землю прятать будут. Труб навезли. Туда все ребята со двора ходят.¹⁴

Нина. – Нет, ну вы видели а? Пусть только явится.

Мать. – Правильно. Всыпь по первое число.

Мать перекусывает нитку и расправляет платье.

Мать. – Глянь-те, девки. Вроде как-то так.

Галя и Нина хлопают в ладоши.

Нина. – Красота.

Галя. – Первый класс, бабуля.

Мать. – То-тоже. Будет теперь в чем Таньке на льду выделываться.

Экст. На земле большая труба. В ней прячутся ребята. Внимательно слушают Таню Тарасову.

Таня. – И тогда из белой-белой стены появилась черная-черная рука. И стало темным-темно.

В трубе действительно становится темно. Ребята непроизвольно вздрагивают. Свет заслоняет фигурка мальчишки.

Мальчик. – Танька! Тарасова! Там мать на весь двор надрывается.

Экст. Двор. Нина на балконе. Таня внизу во дворе.

Нина. – Таня, марш домой. Сколько можно тебя звать. Ты что это делаешь?

Таня танцует, как заправская балерина.

Нина. – Мам, Галь идите, полюбуйтесь, что она себе вытворяет.

Экст. На балконе Нина, мама и Галя. Нина пытается выглядеть серьезной. Удается с трудом.

Нина. – Таня быстро домой.

Таня. – А ругаться не будешь.

Нина. – Что ж с тобой делать. Не буду.

Таня. – Не будешь?

Нина. – Марш домой, кому сказала. Что за ребенок.

Таня и Тарасов.

Экст. Тарасов на балконе. Внимательно наблюдает, как во дворе бегает Танька.

Тарасов. – Срезаешь, срезаешь, Танька. Три круга сверху.

Экст. Таня поднимает глаза вверх.

Таня. – Спасибо, папа.

Эскт. – Тарасов на балконе. Появляется Нина.

Тарасов. – Не за что.

Нина. – Пожалел бы ребенка. Воскресенье. Галя вон спит.

Тарасов. – Галя у нас по ученой части. Ей это не нужно, а Таньке нужно. Тут ведь не только физика, Нин, тут ведь характер крепчает. В спорте без него никуда.

Нин. – Куда ж крепче. И так видно какой характер.

Тарасов. – Какой?

Нина. – Тарасовский.

Тарасов молча улыбается.

Старички.

Инт. Ледовый дворец. Тренировка команды ЦДКА. Играют двухсторонку. Тарасов облокотился на бортик. Рядом врач команды с кипой бумаг.

Тарасов. – Просели, просели наши старички. Наблюдай за Шеповаловым. Среднюю нагрузку выдержать не может. Бабич с черепахами на перегонки бегает. Макар!

К бортику подъезжает запыхавшийся Бабич.

Бабич. – Чего?

Тарасов. – Посиди, Макарыч. Номер Локтеву отдай. Локтев!

Инт. Со скамейки запасных поднимается Локтев. Бабич снимает с себя синюю майку. Бросает ее Локтеву. Что-то шепчет на ухо.

Инт. Тарасов и Локтев.

Тарасов. –Локтев?

Локтев. – Что, Анатолий Владимирович?

Тарасов. – Что Бабич говорил?

Локтев опускает глаза.

Тарасов. – Бросай ты парень это дело. В русский хоккей возвращайся. Так?

Локтев. – Примерно.

Тарасов. – Собака на сене. Константин? В глаза смотри. Боится Макар, что ты его место в тройке займешь. Займешь?

Локтев. – Не знаю. Попробую.

Тарасов. – Не так. Займешь?

Локтев. – Займу.

Тарасов. – Вот это правильная музыка. Давай.

Локтев вонзается в игру.

Инт. Тарасов и доктор.

Тарасов. – Димыч, дай-ка ты мне результаты осмотра первой тройки.

Доктор передает папки.

Доктор. – Бабич, Шувалов, Бобров.

Тарасов. – Да уж. Краткий справочник травматолога.

Доктор. – Замены все равно нет.

Тарасов. – Димыч, ты случайно не спортотдельский шпион? С одного голоса поешь. Замены нет. Впервые на Олимпиаду. А вот Локтев? Александров?

Доктор. – Кто они? А эти чемпионы мира.

Тарасов. – Когда это было. А с прошлого чемпионата Шувалов гол в свои ворота привез. И вообще в финале от канадцев 5 безответных шайб. Нет, на Олимпиаде они себя еще покажут. Но это прыжок с крыши, а мне нужен полет. Долгий красивый. Высоко-высоко, где никто не достанет.

Доктор. – Анатолий. А это правда, ребята говорят. Будто ты у Локтева золотую медаль чемпиона страны отобрал и Виноградову отдал.

Тарасов. – Правда. Виногорадов заканчивал, она ему нужнее. Коська еще свое нахватает, если не споткнется. Да и к чему лишний груз. На Макара посмотри, как чины и звания ползать, а не летать заставляют.

Инт. Тарасов заканчивает тренировку.

Тарасов. – Стоп машина. Старики в раздевалку. Молодежь ко мне.

Инт. Тарсов в окружении молодых хоккеистов.

Тарасов. – Вот, что, товарищи полуфабрикаты. Назначаю вам индивидуальные занятия. Завтра к шести утра на Ленинских горах.

Проталины.

Экст. Весна. Лужники. Хоккеисты под руководством Тарасова проводят тренировку на открытой площадке. Стоят на островках льда в пожухлой прошлогодней траве. Ребята хмурые, невыспавшиеся. Молча отрабатывают передачу шайбы по воздуху.

Тарасов. – Веселей, веселей, товарищи полуфабрикаты. Рыжов, что у тебя в руках?

Рыжов. – Как ни странно клюшка.

Тарасов. – А ты представь, что смешная девичья коленка. Ее лаской брать надо, а не как кочергой орудовать. Локтев. Где радость и счастье на лице. Такое ощущение, что ты руководишь экономикой страны. Встряхнись, а то будет тебе как говорил мой закадыка. Жаба-царевна. Царевна-жаба.

Тарасов смотрит на секундомер.

Тарасов. – На сегодня хватит.

Хоккеисты облегченно вздыхают. Кто-то в изнеможении опускается прямо на влажную траву.

Тарасов. – Лед снегом присыпьте. Завтра на час раньше начнем, чтобы в жиже не возиться.

Экст. К сидящему на земле Локтеву подходит Рыжов. Садится рядом.

Локтев. – Это во сколько мне завтра вставать? В четыре утра? В четыре утра.

Рыжов. – А я теперь вообще спать не могу. Глаза закрываю. И тук-тук. Анатолий Владимирович.

Локтев. – С волшебной клюшкой?

Рыжов. – Да нет. Как обычно. У меня после рыбалки так бывает. На поплавок насмотришься, а он потом всю ночь перед глазами прыгает.

Локтев. – Жуть. Быстрей бы этот лед растаял. Сил никаких.

Рыжов. Кстати. Дело у меня к тебе.

Он показывает Локтеву тугой мешочек.

Рыжов. – Солькой посыпал, и до осени гуляем¹⁵.

Локтев. – А если Тарасов узнает?

Рыжов. – Не узнает. А если узнает, все равно. Гуляем.

Экст. Утро.На площадке Лужников кругом стоят поеживаясь хоккеисты. По весеннему полю на корточках ползает Тарасов. Пробует на язык снежную жижу.

Тарасов(поднимается) – Жаль. Такая тренировка пропала. Были у меня кой-какие идейки… А я знаю кто это сделал.

Локтев испуганно смотрит на Рыжова.

Тарасов.– Это здешний сторож. Я давно подозреваю, что он динамовский болельщик. Будем увольнять. А вы, товарищи полуфабрикаты гуляйте. До осени свободны.

ЧиЧиПи.

Экст. Картина Д´Ампеццо. 1956 год. Открытие Олимпийских Игр. По узкой улочке, стесненной домами, идут спортивные делегации разных стран. Среди них делегация Советского Союза. В основном внушительные мужчины в одинаковых шапках и тяжелых пальто с эмблемой. В легкомысленном антураже, с веселыми зрителями в окнах, заводной музыкой, трещотками и хлопушками выглядят они тяжеловесно, проинструктировано. Бобров шагает крайним справа. На его плечо падает витая пружина красного серпантина. Подбегают румяные девушки итальянки. Дарят цветы.

Одна из девушек. – Бон Джорно, Чи Чи Чи Пи

Бобров. – Чи Чи Чи Пи. Спасибо.

Обращается к Тарасову, идущему сзади.

Бобров. – Слушай, Тарасов. Что такое Чи Чи Чи Пи.

Тарасов. – Вроде бы как здороваются.

Бобров. – Вот птичий язык. Чи Чи Чи Пи.

Бобров машет цветами веселым девушкам.

Инт. Кремлевский кабинет. Рука с короткими толстыми пальцами открывает верхний ящик стола. В ящике на папках связка ключей. От больших амбарных до миниатюрных, словно, от почтового ящика. Связка домоуправителя.

Инт. Кремлевский кабинет. Никита Хрущев подходит к сейфу. Лязгает дверцей. Достает тяжелый конверт. Вытаскивает из него папку. Садится за стол.

Инт. В желтом круге абажура первый лист папки. На нем штамп: Совершенно Секретно. Доклад « О культе личности и его последствиях»

Инт. Хрущев нажимает кнопку вызова.

Инт. Кремлевский кабинет. Появляется секретарь.

Хрущев. – Сережа, копии доклада отправили во все посольства.

Секретарь. – Еще вчера, Никита Сергеевич.

Хрущев. – Ты чего сияешь, как самовар.

Секретарь. – Только что по радио передали. Наши хоккеисты олимпиаду выиграли. Канадцев в финале 2:0.

Хрущев. – Смотри ты… Все один ко одному.

Секретарь.– Вам плохо, Никита Сергеевич?

Хрущев. – С чего ты взял?

Секретарь. – У вас рука дрожит.

Инт. Хрущев смотрит на свои пальцы, лежащие на папке.

Хрущев. – Это ничего… Это пройдет. Говоришь, выиграли?

Секретарь.– 2:0

Хрущев. – Значит, и мы выиграем.

Решительно переворачивает первую страницу папки.

Инт. Картина Д´Ампеццо. Бобров спускается в холл гостиницы. Все находящиеся там встречают его аплодисментами.

Бобров. – Чи Чи Чи Пи.

Итальянцы смеются. Хлопают по плечу. Предлагают выпить. Бобров отказывается.

Инт. Бобров на улице. У него берут автографы. Он не отказывает. Всем говорит.

Бобров. – Чи Чи Чи Пи.

Инт. Сумрачный гостиничный номер с задернутыми шторами. На стуле Бобров с виноватым выражением на лице. Перед ним за столом два тусклых человека.

1-й чел. – Иностранные языки нужно учить, товарищ Бобров.

2-ой чел. – По возвращении в СССР, а не в Чи Чи Чи Пи может стать вопрос о лишении вас олимпийской медали.

Бобров. – Не может.

1-ый чел. – Это уже не вам решать. Разберутся.

Бобров. – Пускай разбираются. Тогда я точно узнаю, где живу в СССР или в Чи Чи Чи Пи.

1-ый чел. – Идите, товарищ Бобров. Если бы раньше. А теперь… Мы сами еще не понимаем, в какой стране теперь живем.

Прощание с Бобровым.

Инт. Кабинет Тарасова на базе ЦСКА. Тарасов и Бобров.

Бобров. – Сегодня в ВТО прощальный банкет. Придешь?

Тарасов. – Поверить не могу, что все. Закончена эра Боброва.

Бобров. – Радуешься?

Тарасов. – Честно? Да.

Бобров. – Ты всегда мне завидовал. Еще когда вместе играли.

Тарасов. – Самое простое объяснение нашел.

Бобров. – Есть другое?

Тарасов. – Есть. Ты великий спортсмен, Сева. Я преклоняюсь перед твоим талантом.

Бобров. – Что в этом плохого?

Тарасов. – Так думает игрок, но я тренер, Сева. Для меня при всех твоих способностях ты тормоз. Давайте попробуем это. Зачем, у нас есть Бобров. А может быть это. Не торопитесь Тарасов, Бобров и так гол забьет. Но ты не вечен, а что будет завтра?

Бобров. – Нормально все будет.

Тарасов. – Правильно. Но только потому что я, тренер, об этом позаботился.

Бобров. – научил бы других играть как я.

Тарасов. – Так играть можешь только ты. Да и незачем мне сто бобровых. Гениальная, но все же толпа. Без смысла и общей цели. Пусть у меня будут Альметов, Локтев, Рагулин, Ванька Трегубов. Пусть у меня будет команда.

Бобров. – Красиво говоришь. Ты всегда умел вывернуть, так как тебе хочется. Пойду. На банкет придешь?

Тарасов. – Нет.

Бобров. – Почему?

Тарасов. – Ты так ничего и не понял, Сева.

Полковник.

Инт. Приемная. Та же что и в первой серии, но с новой мебелью. Ушла военная скромность, появился аппаратный шик. Пулеметом грохочет пишущая машинка. За ней молодой лейтенант. Тарасов сидит на стуле. Дожидается вызова.

Тарасов. –Простите. Вас как зовут?

Лейт. – Старший лейтенант Пронин Сергей Петрович.

Тарасов. – Скажите, старший лейтенант Пронин Сергей Петрович. Вам не хотелось бы куда-нибудь махнуть?

Лейт. – Это куда?

Тарасов. – Не знаю. В Находку. Там говорят океан тихий-тихий.

Лейт. – Хороший оклад? Перспектива?

Тарасов. – Оклад? Не знаю. Говорят там тайга зеленая-зеленая.

Лейт. – Тоска тоже.

Тарасов. – А здесь?

Лейт. – Здесь ГУМ и ЦУМ.

Тарасов. – Аргумент.

В дверях кабинета появляется полковник. Другой, но какой-то все тот же.

Полк. – Тарасов. Заходите. Сережа, кофе сообрази. Только с пенкой.

Инт. Кабинет полковника. Полковник скучает. Мешает ложечкой кофе.

Тарасов. – Товарищ полковник, я снова по поводу хоккейных команд в округах. Комплектование ЦСКА для создания результата, должно стать системным.

Полк. – Каким системным. Зачем воротить . Понравился кто-то в чемпионате. Сигнализируй. Моментально забреем.

Тарасов. – Считаю это разовой мерой. Нам нужно работать на будущее.

Полк. – А кто ж его знает это будущее. Сегодня здесь, а завтра не здесь.

Тарасов. – Не свое персональное будущее. Будущее хоккея. В чемпионате играют Москва, Ленинград и еще от силы 5-6 городов, это на всю страну. А допустим живет себе в Хрендоезжанске какой-нибудь Петя. И всю жизнь проживет, так и не узнав, что мог бы стать классным хоккеистом.

Полк. – Фонды, Тарасов, фонды. Они не резиновые. Где же их на все набраться. Ты ко мне со своей мечтой-идеей не первый раз приходишь. Даже не в двадцатый. Провентилировал я твой вопрос в министерстве.

Тарасов. – И что?

Полк. – Не вентилируется. То есть не совсем. Две команды решено создать.

Тарасов. – Мало. Очень мало.

Полк. – Что есть. То есть. Давай покумекаем где.

Тарасов. – Неплохо бы в Киевском округе, там сильные спортсмены.

Полк. – И в этом твоем …

Тарасов. – Чебаркуле.

Полк. – Вот-вот.

Тарасов. – Товарищ полковник.

Полк. – Все, все. Дай вам волю вы в каждой деревне, на каждом полустанке Транссиба хоккейную команду отгрохаете.

Тарасов. – Тогда бы, товарищ полковник, мы бы любых канадцев. Даже профессионалов.

Полк. – Загнул.

Тарасов. – Ничего подобного. Мы сейчас готовы с ними сражаться.

Полк. – Погоди. Дай хоть кофе допить. А вообще, товарищ Тарасов, я сегодня был на заседании федерации. Так что из первых рук. Принято решение назначить вас старшим тренером сборной команды Советского Союза. Поздравляю.

Тарасов. – Вот как.

Полк. – Вот так.

Тарасов. – А Чернышев? Егоров?

Полк. – Доверено тебе. Или ты не рад?

Тарасов. – Рад. Отказываться не буду.

Полк. – Еще бы.

Тарасов. – Не потому, товарищ полковник. Больше некому. Смена поколений. Молодняк, ребята талантливые, но им время нужно. Майоровы, Петухов, Альметов, Старшинов зазвучат. Но им лет пять надо, чтобы раскрыться.

Полк. – Зачем же дело. Раскрывай.

Тарасов. – Сомневаюсь. Будет ли время.

Полк. – Этого никто не знает. Еще вот что. Как к старшему тренеру сборной. В Федерацию пришло приглашение из Канады¹⁶. Сыграть нашей сборной несколько матчей с самыми сильными канадскими любителями. Они выразили настоятельное желание посмотреть, как выглядит таинственная русская команда. Так что подбирайте самых лучших и вперед.

Тарасов. – Возьмем не самых лучших. Возьмем самых разных.

Полк. – Вы это бросьте, товарищ Тарасов. Вы туда едете выигрывать.

Тарасов.– Не выигрывать и не проигрывать, товарищ полковник. Мы туда поедем учиться.

Форум.

1957г. Форум. Домашняя арена Монреаль Канадиенс. В одинаковых пальто и шляпах сборная СССР в сердце профессионального хоккея. Смотрят на прозрачный лед катка. Тишина.

Елиазаров. – Какой маленький. У нас во дворе на Трубной песочница больше.

Появляется Тарасов.

Тарасов. – Давайте, ребята, в раздевалку.

Локтев. – Может в гостиницу? Ведь океан перелетели.

Тарасов. – Вот именно. 10 часов дрыхли. В раздевалку. Через 10 минут жду на раскатку.

Инт. Верхние трибуны стадиона Форум. Внизу Тарасов руководит тренировкой. Отрабатывают передачу шайбы. По многу раз отрабатывают. На трибуне появляются шумные мужчины с мужественными, в шрамах, лицами. Шумят, свободно рассаживаются. Перебрасываются репликами, наблюдая за тренировкой русских.

Инт. Шумные мужчины поднимаются, демонстративно зевают и покидают трибуны.

Инт. Тарасов подзывает к себе переводчика.

Тарасов. – Юра, поди, узнай, что они. Как впечатление?

Рядом с Тарасовым останавливается Локтев.

Локтев.– Анатолий Владимирович, а это кто был-то?

Тарасов. – А это Коська на тебя простого паренька с москворецкой окраины приходили посмотреть самые лучшие профессионалы из команды города Монреаль.

Локтев. – А чего ушли?

Тарасов. – Тебя во всей красе увидели. Вот и испугались.

Инт. Тренировка в Форуме. Тарасов и переводчик.

Тарасов. – Ну?

Переводчик. – Вообщем. Они сказали.. Дословно сложно объяснить, но общий смысл…

Тарасов. – Да скажешь ты или нет.

Переводчик. – Детский сад, Анатолий Владимирович.

Тарасов. – Детский сад.

Тарасов смотрит, как его хоккеисты продолжают бесконечную распасовку.

Тарасов. – Детский сад, говоришь. Лады. Пока согласимся¹⁷. Дай-ка ты мне расписание матчей.

Переводчик дает Тарасову листок бумаги. Тарасов подчеркивает первую строчку: ЦСКА-Уитби Дандлос.

Инт. Матч. Советские хоккеисты обескуражены. Нервничают. Теряют шайбу в простых ситуациях. Канадцы забивают голы с применением силовой борьбы, которая обескураживает.

Инт. Рука Тарасова на расписании матчей выводит против ЦСКА-Уитби Дандлос 2:7. Карандаш спускается немного ниже и рисует подпись с расшифровкой. А. Тарасов. Карандаш еще ниже. Останавливается на строчке ЦСКА -Садбери-Сениорс.

Инт. Советские хоккеисты играют уверенней. Юркий Елиазаров, не смущаясь, идет в обводку мощных защитников. Канадцы растеряны.

Инт. Расписание матчей. Напротив ЦСКА-Садбери-Сениорс карандаш рисует 7:4 и уверенную подпись.

Инт. Расписание матчей. ЦСКА-Норт Бей Трапперс 6:3, Оттава Кэнэдиэнс 6:5, Кингстон Сэниорс 4:2, Юниор Кэнэдиэнс 10:1. Под всеми результатами размашистая тарасовская подпись¹⁸.

Игра профессионалов.

Инт. Переполненный Форум. Посреди беснующегося моря болельщиков Монреаля небольшой островок . Сборная СССР на матче профессионалов. Играют профессионалы так, как будто это не Форум, а древнеримский Колизей. Жадно, бьются не на жизнь, а на смерть. Очень технично, очень ярко. То тут, то там на поле закипают яростные схватки. Один на один. Двое на двое. Судьям с трудом удается восстановить порядок. Победитель схватки победно вскидывает вверх руку. Трибуны приветствуют его оглушительным ревом.

Инт. В номере гостиницы собрание команды.

Тарасов. – Демин. Ну, как профессионалы. Шапками закидаем?

Демин.– Закидать то закидаем, да придется всем социалистическим лагерем шапки шить. Сильны, что и говорить.

Тарасов. – Прав. Не по зубам пока.

Пучков. – Я думаю тут даже, и пытаться не стоит.

Тарасов. – Ты чего Пучков. Витя?

Пучков. – Вы их видели, Анатолий Владимирович. Нам так никогда не сыграть.

Тарасов. – Остальные тоже так думают? Полкаш. У тебя четыре ордена. Что скажешь? Стоит бояться?

Сологубов. – Бояться не надо. Уважать да. Они этого достойны.

Тарасов. – С этим согласен.

Сологубов. – А я вот думаю, мы бы с Ванькой Трегубовым этого Ришара к воротам не пустили бы. Скажи Вань.

Трегубов молча кивает головой.

Трегубов. – Он не пионер и не божий одуванчик, чтобы его забесплатно пускать. 5 копеек вход. Рубль выход.

Хоккеисты смеются. Тарасова не покидает серьезное выражение.

Тарасов. – Конечно, нам до них далеко. А все же, если побеждать таких хотим, копировать их не стоит. Нужно своим путем идти. Чтобы мы их удивляли, а не они нас.

Строительство звена.

Инт. Квартира Тарасовых. Тарасов за письменным столом. На столе исписанные «живые» блокноты. Прямо перед Тарасовым магнитная доска с самодельными картонными фигурками хоккеистов. Тарасов выстраивает фигурки в шеренгу. Выбирает две. Расставляет их на флангах.

ГТ (голос Тарасова). – Первая тройка. От нее многое зависит. Она дает настрой, темп. На нее равняются. Тут главное дров не наломать, что вероятно. Локтев –правый край. Александров –левый. Александров.

Тарасов берет блокнот. Сверяется с записями.

ГТ. – Значит Александров. Хорош. Финтит. Скорость?

Сверяется с таблицами.

ГТ. – Ест скорость. А вот характер. Не в кузнице отливали. В бой за просто так не полезет. Локтев? Коська-молодец. Паровоз. Всех за собой тянет. Вожак и главное умный. Комбинацию читает на раз два. Кого же в центр ставить. Черепанова? Ломовая лошадь. Без фантазии. Не угонится и центр провалит. Кого же?

Тарасов задумывается. Листает блокноты. Сверяется с таблицами.

Инт. – Мимо запертой комнаты на цыпочках стараются проскользнуть его домочадцы.

Инт. Поздний вечер. Тарасов за столом. Нина в лежит на кровати под одеялом. Читает книгу.

ГТ. – Альметова? С ленцой. Ну эту дурь я лечить умею. Молод? Это да. Но как быстр. Хитер. Изворотлив. В пяти матчах забивал с одной и той же точки и хоть бы хны. Главное с острого угла. 45 градусов. Ничего с ним не могли поделать. Знали, откуда бьет, но ничего не могли сделать. Природа. Опыта, конечно… Надо Коське сказать, пусть шефство возьмет. Что читаешь, Нин?

Нина. – Шерлока Холмса. У соседки взяла на день. Ты будешь? Тогда я еще возьму.

Тарасов. – Некогда. У меня свой Шерлок Холмс.

ГТ. – Надо сказать Локтеву и Александрову, чтобы пару матчей сами не забивали. Играли на Альметова. Локтев-Альметов-Александров. Локтев-Альметов-Александров. Звено А. Главное никакой бобровщины. Тройка – это не 1 плюс 2. С одним солистом и двумя подыгрывающими. Слишком плоско. Не изобретательно. Вот как. Трое солистов, трое подыгрывающих. Это будет посложней задачка. Все вроде бы точно, а что если…

Тарасов смещает фигурку с лева на правый край, а правый край на левый. Альметова ведет ближе к воротам.

Инт. Тренировка. Тарасов у бортика. Перед ним Локтев, Александров и Альметов.

Тарасов.– Смотрите, сейчас диагональные перемещения попробуем. Качели. Так истребители наши воевали. Костя, Веня мы вас немного расширим. Действуйте не только в своих желобках. Ты, Веня, во время атаки смещайся влево на место Кости по диагонали. Костя ты на его фланг. Только все быстро. Максимально быстро.

Альметов. – А я?

Тарасов. – По кратчайшей прямой рвешься к воротам.

Александров. – Кому пас отдавать?

Тарасов. – Ты не в Динамо. У меня для вас шаблонов нет. Мне нужно, чтобы вы сами микитили. Поэтому в деле решишь. Пучков. Витя! Давай на ворота. Сологубов. Полкаш с Трегубовым в оборону.

Инт. Каток. Мощные Сологубов и Трегубов проезжаю, мимо свежеиспеченной тройки.

Сологубов.– Шансов ноль у вас, хлопцы. Ваня Грозный не пропустит.

Инт. Каток. Тарасов командует.

Тарасов. – Веня, давай.

Александров разгоняется. По флангу мчится к воротам. На него накатывает Сологубов. Александров меняет траекторию. Сологубов пытается догнать, но на него справа уже мчит Локтев. Отсекает от Трегубова Александрова, а мимо проносится Альметов. Пучков следит за шайбой. Александров изящно обходит растерянного Трегубова. Выходит на ворота под острым углом. Бокового зрения хватает Пучкову только на то, что бы следить за Альметовым. Он не видит Локтева. Александров отдает передачу. Альметов замахивается. Пучков выкатывается вперед, реагируя на замах. Но шайба мимо Альметова прямо на клюшку Локтеву. Гол.

Инт. Тарасов у бортика.

Тарасов. – Неплохо. Теперь двойные качели пробуем. Веня начинай.

Добрый Виноградов¹⁹.

Экст. Белорусская станция Барановичи. Из вокзала к поезду, прижимая к груди водочные бутылки, несется Альметов. Заскакивает в вагон. Поезд Брест-Москва двигается.

Инт. Купе Альметова набитое хоккеистами. На столе водка, коньяк , дышат папиросным дымом. Кто-то бренчит на гитаре. Молодой Фирсов рядом с Трегубовым.

Фирсов. – А если тренер узнает?

Трегубов. – Не байся. Виноградов свой в доску. Мы с ним играли. Это тебе не Тарасов. Тот бы за одно желание нас всех в вытрезвитель сдал, а потом на Чукотку отправил, поближе к хоккейным корням. Давай, малец. Фирсов. Грохни.

Фирсов. – Нет. Я не буду.

Трегубов .– Как знаешь. А я буду. Воля она, знаешь, как быстро заканчивается.

Трегубов достает из кармана окурок толстой сигары. Прикуривает. Затягивается. Тут же начинает кашлять.

Инт. Купе. Входит Виноградов. Его встречают одобрительным гулом.

Альметов. – Алексей Петрович, давайте с нами. У Семеныча сын родился.

Виноградов. – Повод, конечно, значимый. Если по маленькой и на Боковую.

Альметов. – Какой вопрос. Режим для нас святое.

Наливает в стакан.

Альметов. –До Москвы 100 раз выпьем 100 раз протрезвеем.

Виноградов.– Ну, за будущего хоккеиста.

Экст. Белорусский вокзал. К платформе подходит поезд Брест-Москва. Из вагона появляются не выспавшиеся, но веселые хоккеисты. Следом идет Виноградов. Шатается. Держится руками за вагоны.

Инт. Квартира Тарасова. Прихожая. Везде где есть место- горшки с фиалками. У Тарасова во рту сапожные гвоздики. Он прибивает каблук к женской туфельке. Появляется Нина.

Нина. – Толь, можно я горшки твои передвину. Мне пыль со шкафа стереть нужно.

Тарасов. – Ни в коем случае. Наверху самый теплый воздух.

Инт. Квартира Тарасовых. В комнате Нина и Галя.

Нина. – С этими цветами отец со всем голову потерял²⁰.

Галя. – Ему надо чем-то заняться. Всю жизнь работал с утра до ночи. А тут с ЦСКА сняли и со сборной.

Нина. – За что сняли, Галь?

Галя. – За 3 место на Олимпиаде в Скво-Вэлли.

Нина. – Галь, что они раньше не проигрывали? При Чернышеве или Егорове? За что сняли-то?

Галя. – За то, что Тарасов и другим никогда не будет.

Принял сборную.

Инт. Квартира Тарасова. Нина встречает Тарасова.

Нина. – Что так поздно?

Тарасов. – Заседали. Сборную с Чернышевым приняли. Он старший. Я помощник… Ассистент.

Нина. – Как же так? И ты согласился? Вы же все время Динамо обыгрываете.

Тарасов- Не веришь?

Нина. – Я такого Тарасова не знаю.

Тарасов. – Приятно познакомиться. Наше вам с кисточкой. Покормишь незваного гостя?

Нина смотрит на Тарасова с жалостью. Чуть не плачет.

Тарсов. – Ну вот. Кажется, дождик начинается.

Нина. – Сам же говорил. Адька-консерватор. Адька-ретроград.

Тарасов.– Был да сплыл. Есть Аркадий Иванович Чернышев- старший тренер сборной Советского Союза. Мой товарищ и верный друг. Понятно?

Нина. – Понятно. Там котлеты, Толя.

Тарасов. – Как же вы не поймете. И ты и эти… С несложными лицами. Как же. Тарасова прокатили. Ликуй человече с портфелем. Победил человека с ружьем. Так вот им. Думали, не соглашусь. А я согласился . Ты бы видела эти бабьи рожи, Нина.

Нина. – Толя!

Тарасов. – Одно дело, Нина. Одна родина. Все остальное побоку. Или ты не человек, а так… Мимо проходил.

Тарасов и Чернышев.

КП. Первая страница «Советского спорта». Фотография Чернышова и Тарасова.

Инт. Тарасов складывает газету. В пустом зале он и Чернышев.

Тарасов. – Как работать будем, Аркадий? Я тяну, ты погоняешь? Сразу знай, я не согласен.

Чернышов. – Вот чего мне не хватало, так это твоего напора. Сразу в рукопашную лезешь.

Тарасов. – Это да… Я знаю, чего они нас вместе свели. Мамаево побоище посмотреть желают. Как думаешь, правильно эти тактики-стратеги рассчитали?

Чернышов. – Это уж нам решать.

Тарасов. – Что же давай решать.

Чернышов. – Считаю, что у нас должно быть единое мнение по всем вопросам.

Тарасов. – Придется много ругаться.

Чернышов. – Ничего. Главное, чтобы, мы в конце концов, пришли к верному решению.

Тарасов. – Все склоки оставлять внутри, а на людях выступать единым фронтом.

Чернышов. – Согласен²¹. Ты чего улыбаешься.

Тарасов. – Вспомнил. На днях Станиславского перечитывал. Мы с тобой как он и Немирович-Данченко в Славянском базаре²². Они новый театр создавали, а мы сборную.

Чернышов. – Ну, что давай, попробуем.

Тарасов. – Давай.

Чернышов. – Я предлагаю привлечь в сборную Никитина из Химика. Разносторонний грамотный.

Тарасов. – Ни в коем случае. Он универсал.

Чернышов. – Вот и замечательно.

Тарасов. – Никогда. Обыкновенная серяга. Без выдумки. Без своей изюминки.

Чернышов. – И все же я советовал бы присмотреться. Сейчас голод на универсалов во всем мире.

Тарасов – Вот пусть весь мир с универсалами играет, а мы нет.

Тарасов горячится. Чернышов сдержанно отвечает. Камера плывет вверх так, что внизу уже никого не видно. Потом опускается вниз и мы видим стадион, залитый светом на нем сражается сборная СССР.

Инт. Инсбрук 1964 год. Олимпийские игры. СССР-Канада. На льду спартаковское звено. Братья Майоровы и Старшинов. Майоров по воздуху отдает пас. Старшинов, действуя клюшкой, как теннисной ракеткой, с лету вколачивает гол. На трибунах шум. Ликующий Тарасов. Сосредоточенный Чернышов.

Переводчик Пахомов²³.

Инт. Инсбрук 1964. Крохотный номер президента хоккейной делегации Виктора Алехина. Переводчик Пахомов физик-лирик в роговых очках сидит за столом , разглядывая два мельхиоровых кубка за 1-е место на чемпионате мира и Европы. В комнату стремительно входит Алехин.

Алехин. – Сиди, сиди… Пахомов, я сейчас из штаба делегации. Обстановка такая, комар тебя забодай. Но сразу предупреждаю, ты ответственный. Вообщем так. Решено хоккеистов наших от парада закрытия освободить. Премировать поездкой в Вену. Пусть ребята по магазинам походят. Что ни говори, а заслужили. На. Возьми. Здесь суточные на всех. Раздашь. Но по прибытию. И за переезд отвечаешь головой.

Пахомов. – Почему я? Я ведь переводчик.

Алехин. – Понимаешь, Пахомов, я бы сам, да не могу. Должность у меня. Ответственность партийная. Заграница, заграница, а как будто не уезжал. С утра до вечера партком да местком. А мне врага надо в лицо знать. Рассмотреть, как он тут помирает во всех деталях подробностях. Нужное это дело, Пахомов?

Пахомов. – Нужное.

Алехин. – То-то и оно… Кубки не забудь.

Экс.т Сборная Советского Союза почти в полном составе катит три тележки, нагруженные хоккейным инвентарем. Локтев, Альметов, Рагулин, братья Майоровы. Впереди Пахомов. Останавливаются у одного из выходов.

Пахомов. – Кажется наш. Ребята, кажется, наш перрон.

Экст. Перрон. Пахомов энергично беседует с дежурным по

Экст. Ж\д вокзал Инсбрука. По подземному переходу олимпийская вокзалу. Расстроенный возвращается к сидящим на тележках усталым хоккеистам.

Старшинов.– Что там?

Пахомов. – Говорит, не наш перрон.

Альметов. – Выходит, нам теперь с этим добром снова вниз спускаться.

Старшинов. – После тарасовской потовыжималки. Легкая пробежка. Впрягайтесь, товарищи олимпийские чемпионы.

Под легкую элегантную музыку «Шербурских зонтиков» тележки спускают вниз, потом снова поднимают на один из перронов, где садится на поезд верхушка советской делегации.

Экст. Алехин и Пахомов на перроне.

Алехин (спокойно) – Пахомов, вы дикая бестолочь. Непременно, пока не ушел поезд, возвращайтесь назад.

Экст. Шербурские зонтики звучат задом наперед. Путешествие в обратном направлении. Проводник встречает их как ни в чем не бывало. Жестами приглашает в вагон.

Инт. Пахомов проходит по вагону. Заглядывыает в купе, где располагаются хоккеисты. Выходит в тамбур. С перрона в вагон запрыгивает Алехин.

Алехин. – Пахомов. Справился. Хвалю. А кубки где?

Пахомов без слов продирается сквозь Алехина, выпрыгивает на перрон.

Экст. Громадный австрийский полицейский на перроне вежливо отвечает рычащему Пахомову.

Пахомов. – Интерпол. Какой Интерпол.

Расстроенный он отходит от полицейского. Вдруг на лице его появляется ужас. Он вытаскивает из кармана увесистый сверток.

Пахомов. – Деньги… Все. Кирдык тебе, Пахомов.

Он поднимает глаза и видит как от перрона отходит его поезд. Пахомов бежит за ним, не спускаясь в тоннель, прыгая через пути.

Пахомов(на бегу). – Кубки, конечно, хорошо, но за бюстгальтер для тещи…. Ое-е-ей.

Ему удается уцепиться за поручни последнего вагона. Его втаскивают в тамбур. Пахомов медленно поднимается. В тамбур входит Альметов.

Пахомов. – Кубки? Кубки где?

Альметов. – Как где? У братиков. У Майоровых. Кстати ты с ними в одном купе. Ты чего?

Пахомов. – Ничего… Люблю я вас, ребята.

Экст. Поезд идущий в Вену. Начинает звучать песня «Разве тот мужчина» в исполнении Муслима Магомаева.

Запуск ракеты.

Экст. Фоном продолжается песня «Разве тот мужчина». Городская окраина. Накрапывает несильный дождик. За гаражами в поле стоит самодельная ракета. В метрах десяти от нее в траншее лежат мальчишки: Сява, Боцман, Конопатый и Кот.

Кот. – Оторвет мне, батька, ухи. Я все патроны у него свистнул.

Боцман. – Не дрейфь, Котовский. Гагарин космоса не испугался, а тут папка родной.

Кот.– В космос и я бы махнул. Космос дневник не проверяет.

Сява. – Я зажигаю.

Сява подносит горящую спичку к бикфордову шнуру, тянущемуся к ракете. Вспыхивает огонек.

Экст. Мальчишки наблюдают. Внезапно огонек шипит и гаснет.

Конопатый. – Я сейчас.

Сява. – Стой, Конопатый.

Экст. Конопатый, прикрыв огонек ладонью, сопровождает его к ракете.

Экст. Траншея.

Кот. – Он же взорвется.

Сява. – Айда, пацаны.

Экст. Мальчишки догоняют Конопатого почти у ракеты. Огонек достигает первой ступени. Внутри ракеты что-то грохочет.

Сява.– Бежим.

Хватает Конопатого за руку.

Экст. Мальчишки бегут. Сзади раздается взрыв. Они падают на землю. Сверху на ребят падают комья земли.

Экст. Первым поднимает голову Сява.

Сява. – Летит. Пацаны. Летит.

Магомаев поет во всю мощь своего гениального голоса.

Тот мужчина кто отважен

И душою не продажен

Только тут мужчина

Титры Кадры победных баталий Инсбрука. Фото хоккеистов сборной. Чемпионские кубки в руках Бориса Майорова.

Конец 2-ой серии.

3 серия.

Голос. – К середине 60-х годов сложились основные черты русской школы хоккея. С этого времени начинается победное десятилетнее шествие красной машины на чемпионатах мира и Олимпийских Играх.

Кортеж.

Экст. Проспект в центре города. Открытый лимузин с космонавтами. Всюду плакаты, шарики и транспаранты и люди, люди, люди. На тротуарах, на деревьях.

Экст. – Кортеж проезжает мимо дерева, на котором сидят Сява, Боцман и Конопатый. Космонавты приветственно машут им руками.

Экст. Сверху за кортежем наблюдает Кот. Он забрался выше всех на фонарный столб. Когда кортеж проезжает под столбом, Кот начинает кричать. Кортеж проезжает мимо. Космонавты ничего не слышали.

Экст. Сява, Боцман и Конопатый смотрят вверх.

Сява. – Кот. Спускайся, давай.

Кот. – Не могу, пацаны. Руки окоченели совсем.

Боцман. – Зачем ты вообще туда залез?

Кот. – Хотел, чтобы Титов меня увидел.

Экст. Кот видит, что ребята уходят.

Кот. – Ребята, вы куда?

Сява. – запилой. Столб пилить будем.

Конопатый. – Надо же тебя достать оттуда.

Финт Фирсова²⁴.

Инт. Тарасов и Фирсов в центре катка. Творят. Фирсов стучит клюшкой по льду.

Фирсов. – Не знаю. Уже башка трещит. Может ну его, Анатолий Владимирович. Обойдусь без закавыки. Раньше же обходился.

Тарасов. – Играй тогда в Динамо. В Локомотиве. Там башка трещать не будет. Не правильно мы зашли. Мы с тобой манеру других перебираем, а плясать надо от тебя, от твоих штришков-черточек. Вот ты когда атакуешь, шайбу далеко от себя пускаешь.

Фирсов. – Это раньше было.

Тарасов. – А вот зря. Мы твой недостаток в достоинство превратим. Дай клюшку.

Тарасов подталкивает шайбу клюшкой.

Тарасов. – Запустил приманку. Защитник естественно реагирует. Рвется к шайбе.

Тарасов и Фирсов замирают над остановившейся шайбой.

Репортер Исаев.

Инт. Репортер «Пионерской Правды» Исаев слушает заметку юнкора газеты Лизы Синякиной.

Лиза. – Наступили веселые деньки и снова в наши сады и огороды вернулись скворцы. Вам не интересно?

Исаев. – Что ты, Лизонька. Очень интересно. Просто я жду очень важный звонок. Продолжай, пожалуйста.

Лиза. – Прилетели скворцы. Новым жильцам надо где-то жить. И тогда ребята из школы номер 123 Кунцевского района решили построить скворечники, чтобы у каждой птичьей семьи была своя квартира.

Раздается резкий телефонный звонок. Исаев хватается за трубку.

Исаев. – Да? Исаев слушает. Товарищ Тарасов? Честно говоря, я не думал, что вы откликнетесь. Я был у всех. Был в федерации. Был. Говорят, что Золотая Шайба – это хорошо, но не сейчас. Это могучая идея. Детский хоккей – это будущее. Если бы вы помогли, товарищ Тарасов. Хорошо. Понятно. Спасибо вам… Честно говоря, я не думал, что вы согласитесь… Нет. Я ничего не слышал про ваш характер. У вас же ЦСКА, сборная на плечах, а тут мы со своим ребячеством. Большое вам спасибо, товарищ Тарасов.

Исаев кладет трубку.

Исаев. – Согласился. Все отказали, а этот согласился. Вот тебе и тиран-самодур. На чем мы остановились, Лизонька?

Лиза. – На скворечниках. Ученики школы номер 123 Кунцевского района решили сделать скворечники для перелетных птиц.

Исаев. – И в чем соль?

Лиза. – Скворцов много, а завхоз не обеспечил материалом.

Исаев. – Нет. Не пойдет. Могут возникнуть нездоровые аналогии. Скворечники – очередь на квартиру для трудящихся. Нерадивый завхоз – дефицит строительных материалов. А там и до поклепа на пятилетний план недалеко.

Лиза. – Что же делать?

Исаев. – Тут в зоопарк дельфинов завезли из Италии. Ты про них напиши. Они не политические.

Лиза. – Они иностранцы.

Исаев. – Черт. Верно. Видишь, Лизонька, как тяжело делать детскую газету.

Финт Фирсова (продолжение)

Инт. Тарасов и Фирсов замерли над шайбой.

Фирсов. – Может, я спиной сыграю?

Тарасов. – Темп теряешь. Надо с обманкой что-то..

Фирсов. – А что если… Клюшку.

Тарасов отдает клюшку Фирсову. Фирсов подталкивает вперед шайбу. Проносит над ней клюшку.

Тарасов. – Конек. Включай конек.

Фирсов подталкивает шайбу коньком.

Фирсов. – А что? Толково.

Тарасов. – Бестолково. Финала нет. Что дальше делать будешь? Контроль над шайбой потерял.

Фирсов. – А если клюшкой продолжить.

Тарасов. – Ну-ка, ну-ка. Покажи. Конек-клюшка.

Фирсов неуклюже повторяет элементы своего знаменитого финта. Отпускает шайбу. Догоняет ее. Проносит над ней клюшку. Выкладывает шайбу коньком на клюшку.

Тарасов. – А знаешь, что-то в этом есть. В Любляну с этим финтом поедешь. Посмотрим как публика примет нашу мизансцену.

Любляна.

Инт. СССР-Канада. Фирсов финтом обходит канадского защитника. Рвется к воротам и забивает гол. Канадцы играют жестко. Встречают агрессивно, бросают на лед.

Инт. Рассерженный Борис Майоров подъезжает к скамейке.

Майоров. – Анатолий Владимирович, разрешите вмазать.

Тарасов. – Нельзя, Борис.

Майоров. – Они за девчонок нас принимают.

Тарасов. – На табло смотри, Майоров. Там ответ.

Инт. Продолжение матча. Разъяренный канадец перехватывает клюшку и, как топором, бьет ей в лицо защитнику Давыдову²⁵. Давыдов падает. Канадец, как ни в чем не бывало, с шайбой летит к воротам.

Инт. Давыдов поднимается. Лицо окровавлено. Он догоняет канадца. Выбивает шайбу. Без сознания падает на лед.

Инт. Матч остановлен. Давыдов покидает каток на носилках.

Инт. Раздевалка. Хоккеисты переодеваются. У всех синяки, кровоподтеки, ссадины. Входят Тарасов и Чернышев.

Майоров.– Что с Давыдовым?

Тарасов. – Челюсть в восьми местах сломана. Держится молодцом.

Майоров. – Я хочу сказать, товарищи тренеры, как капитан команды. Мы должны отвечать. Нас канадцы за трусов держат, а мы не трусы. Только разрешите.

Чернышев. – Никто не говорит, что вы трусы. Но мы не должны идти на поводу. Терпеть, Боря. Быть джентельменами.

Тарасов. – Пока не время, ребята. Но обещаю, такое время придет.

Женсовет.

Инт. Хоккеисты ЦСКА вместе с женами перед запертыми дверями актового зала. Фирсов и его жена.

Жена Фирсова. – Толь. Это надолго?

Фирсов. – Не знаю. Обычно надолго.

Жена Фирсова. – Кто же у Владика уроки проверит? И зачем мы ему?

Фирсов. – Не знаю. Сказал с женами приходите. Зачем не знаю.

По коридору быстрым шагом идут Тарасов и Кулагин.

Тарасов. – Вижу все в сборе. Простите, милые девушки. Задержался. Прошу в зал. Викулов, а ты, брат, не торопись. Мне вы сегодня не нужны. Мне бы с женами вашими уединиться.

Разбитная. – А сил то хватит на всех, Анатолий Владимирович?

Тарасов. – Процесс покажет. А вы, Полупанова?

Разбитная. – Как узнали?

Тарасов. – Муж и жена…. Прошу, барышни… За мной.

Инт. Запертые двери. Хоккеисты не расходятся. Взволнованно гудят. Фирсов и Александров.

Александров. – Чего он еще выдумал?

Фирсов. – Слушай, Веня. Ты в математике силен?

Александров. – А то. Пифагоровы штаны во все стороны равны. А тебе зачем?

Фирсов. – Понимаешь. У Владика уроки проверить надо.

Александров. – Ладно… Но с тебя пиво..

Фирсов. – Какой вопрос.

Александров. – Чешское. В ВТО возьмем. Пока свободные.

Инт. Актовый зал. Тарасов оперся на сцену.

Тарасов. – Что же. Собрание женского совета команды ЦСКА объявляю открытым. Задерживать долго не буду. Понимаю. Дети, мужья. Стирка-готовка. Дело вот какое. Вы, товарищи девушки, народ ответственный. Все понимающий. Мужики ваши, так уж вышло, это лицо нашей страны. А лицо это всегда должно быть хорошо выбритым, улыбающимся, со здоровым румянцем, во все. Что имеются щеки. Техническая подготовка к соревнованиям – это забота тренера. Психологическая тоже, но здесь я у вас помощи попрошу. Ко всем в душу не залезешь. Без психологической подготовки не им побед не видать, ни вам австрийских сумочек да французских сапог.

Разбитная. – Знаете на какие педали давить, Анатолий Владимирович.

Тарасов. – Не без этого. Я ваших мужчин одной рукой держу. Тяжело. Они лбы здоровые. Трепыхаются. Нам бы двумя руками в них вцепиться, чтобы сидели и не рыпались. Они ж такие. Их пинками в хорошую жизнь гонят, а они упираются. Непонятливый народ. Вот какая перед нами стоит задача, товарищи девушки. Что и говорить, задача серьезная. Это посложней чем кривули на льду выписывать и медали за это получать.

Инт. Квартира Полупановых. Полупанов в кровати. Входит жена в ночном халате. Достает из шкафа подушку и одеяло. Бросает на пол.

Полупанов. – Валь, ты чего?

Жена. – Ничего. Пока тренироваться нормально не начнешь, так будем жить.

Полупанов. – Понятно. Ну, Тарасов.

Жена. – Анатолий Владимирович.

Полупанов. – Анатолий Владимирович. Невозможно же. В кровать и ту залез.

Жена. – Для твоей же дурака пользы.

Полупанов. – Откуда он знает мою пользу.

Жена. – Он знает. И тебя научит. Не отвертишься.

Министр Гречко²⁶.

Экст. Корты ЦСКА. Стучат ракетками Фирсов и Викулов. Замечают Тарасова. На площадке прямо перед Тарасовым останавливаются две черные волги. Из передней выскакивает адъютант-пожилой полковник. Бережно открывает заднюю дверку. Из машины, кряхтя, выбирается министр обороны Гречко. Тарасов мгновенно вытягивается в струнку.

Гречко. – Здравствуй, Анатолий Владимирович.

Тарасов. – Здравия желаю, товарищ маршал.

Гречко. – Погода сегодня. Совсем майская. Мне всегда в мае удивительно хорошо дышится. А что, Анатолий Владимирович, сразимся на корте.

Тарасов. – Не могу. Я не в форме. Да и нога побаливает, а проигрывать я вам не имею права.

Адъютант каменеет. На лице маршала вопрос.

Тарасов. – Мои ребята моментально узнают, что я вам проиграл и начнут гадать: то ли я плохо играю, то ли умышленно проиграл министру обороны маршалу Гречко. Оба варианта допустить не могу. Мнение коллектива для меня очень важно. Сами понимаете.

Гречко. – Стратег. Что же. Объяснение твое я принимаю, но и ты от меня кое-что прими. Гриша.

Адъютант открывает багажник и достает оттуда красивое охотничье ружье.

Гречко. – Вот, Анатолий Владимирович. Хотел тебя в кабинете своем уважить. Чтобы по всей форме. Но раз так вышло. Принимай здесь. Подарок тебе от министерства и от меня лично.

Тарасов. – За что, товарищ маршал?

Гречко. – За упрямство твое. За что же еще. За то, что высоких чинов не боишься.

Тарасов. – Это просто часть моей работы, товарищ маршал.

Чернышев и Тарасов о системе.

Инт. Кабинет тренеров сборной. Чернышев- изящный, в хорошем костюме. Напротив Тарасов – в тренировочной амуниции, со свистком на шее, пухлый исписанный блокнот на коленях.

Чернышев. – Не могу с этим согласиться. Использовать хоккейных генералов как пехоту. Вот что такое твоя система.

Тарасов. – У меня данные. В Любляне мы проигрывали концовки третьих периодов. Силенок не хватало, а раньше хватало.

Чернышев. – Но чемпионат то мы выиграли. Опять же за счет действий солистов.

Тарасов. – Бобровщина.

Чернышев. – Пускай бобровщина. Но ведь результат есть. Если бы я тогда заставлял Боброва выполнять такой объем работы, который ты предлагаешь, разве приносил бы он результаты? Мы должны холить и лелеять мастеров. Твоего Фирсова, моего Мал с этим согласиться.

Тарасов. – Почему сдали третьи периоды. Солисты охрипли. Не смогли держать высокую ноту. Догоняют нас, догоняют, Аркадий, разве ты не видишь. Чехи, шведы.

Чернышев. – Усилим тренировки.

Тарасов. – Куда больше. У тела есть предел, у разума его нет. Наши самые главные достоинства, которые позволяли нам выигрывать, постепенно уходят. Но остается тактика, построение схем, где просто целина непаханая. Чтобы выигрывать следует рисковать.

Чернышев. – Твой авантюризм, Анатолий. У нас слишком ответственное дело, и сборная не поле для экспериментов.

Тарасов.– Хорошо. Я докажу тебе это на деле. Следующий чемпионат страны мой ЦСКА будет играть по новой системе. Посмотрим, как с этим справится твое Динамо.

«Бей канадцев»

Экст. База ЦСКА в Архангельском. В лесу хоккеисты совершают пробежку. Тарасов впереди цепочки. Останавливается.

Рагулин. – Почему остановились, Анатолий Владимирович? Неужели передышка.

Тарасов. – Передохнешь, когда играть закончишь. Сейчас мальчишки, каждый посмотрел вокруг и выбрал понравившуюся елку. Тренируем морально-волевые качества спортсмена великой страны. Упражнение называется: «Бей канадцев». По моей команде разбегаетесь и со всей дури, а ее у вас вагонами грузи, бьете плечом по елке. Задача – получить шишкой по лбу. Шишку предъявить. На старт. Внимание. Марш.

Экст. Хоккеисты терзают себя и ни в чем неповинные деревья.

Экст. У ног Тарасова растет маленькая горка из шишек.

Кулагин и Тарасов о системе.

Инт. База ЦСКА в Архангельском. Помощник Тарасова Кулагин проводит утреннюю разминку с хоккеистами. Кувырки друг через друга на асфальте. Тарасов наблюдает за происходящим через окно своего кабинета. .

Тарасов. – Борис Палыч. Кулагин. Зайди.

Кулагин. – Полчаса еще, Анатолий Владимирович.

Тарасов. – Тольку. Тольку Фирсова оставь.

Инт. Кабинет Тарасова. Кулагин и Тарасов.

Тарасов. – Как Борис? Стонут орелики.

Кулагин. – Стонут, Анатолий Владимирович. Кому хочется спину об асфальт стирать.

Тарасов. – Лед, знаешь, тоже не перина пуховая. Ты думаешь, зачем я эти упражнения ввел?

Кулагин. – Как же. Укрепляющие.

Тарасов. – Мелко. Мелко плаваешь, Борис. Для этого, «а теперь, товарищи, бодрые махи руками есть». Мышцы у них и так как канаты, а души, души у некоторых веревочные. Мне надо, чтобы они, как Матросов на амбразуру, на шайбу грудью шли. Чтобы понимали, как в песне. «За спиною полоса пограничная встает». И заграницу их не в круизы возят, а побеждать. Побеждать и точка.

Кулагин. – Они понимают.

Тарасов. – Думаешь? Не уверен. Они люди, Боря.

Кулагин. – А мы?

Тарасов. – Послушай, Боря. Если хочешь стать хорошим тренером. Запомни. Матчи, турниры чемпионаты не они проигрывают, а мы с тобой. Поэтому пусть выигрывают. Хотят они этого или не хотят. Никаких поблажек им, но и себе тоже. Тогда что-то будет. Понял?

Кулагин. – Понял.

Тарасов. – Хорошо. Заканчиваем психическую атаку. Имел я на днях беседу с Чернышевым. Надо кое-что обмозговать. Доставай головастиков.

Тарасов из стола вытаскивает магнитную доску. Кулагин из шкафа достает ящик с фигурками хоккеистов. Садится напротив Тарасова. Начинает расставлять фигурки.

Тарасов. – Чуть в сторону, Боря. Обзор закрываешь.

Кулагин. – Комбинировать будем, Анатолий Владимирович?

Тарасов. – Сейчас тебе про систему расскажу²⁷. Малюй классику. Исходную.

Кулагин быстро расставляет на магнитной доске впереди тройку нападающих, сзади у ворот двух защитнтков.

Кулагин. – Классика.

Тарасов. – Шаблон.

Кулагин. – Так все играют. От добра добра не ищут.

Тарасов. – Ищут. По этому не на телегах к дядьке в Самару громыхаем, а в ракетах на Марс летим. Гляди, по физике, скорости иные сборные нам на пятки наступают. Те же чехи. И злости хорошей спортивной им не занимать. Канадцы до последней секунды бьются. Людей можно как лимон выжать, но это год-два, а нам нужна уверенная тенденция. На лет 50 вперед. Быть первыми.

Кулагин. – Сколько? Это вы, Анатолий Владимирович…

Тарасов. – Не веришь? Зря. Без веры нет тренера. Они ноги тренируют, пытаясь нас догнать. Пусть догоняют. Мы голову включим. Смотри. Мы ведь раньше тройки комплектовали. Трое нападающих плюс двое защитников. У каждого своя четкая задача. К чему это привело?

Кулагин. – Очень просто. Читаемо. Одним хорошим пасом отрезаются нападающие. Один защитник борется на фланге с тем у кого шайба, второй контролирует второго нападающего.

Тарасов. – Верно. А третий нападающий? Видишь. Меня всегда тревожила эта прореха в обороне. Нехватка еще одного защитника.

Кулагин. – Но мы теперь так не играем.

Тарасов. – Правильно. Теперь другая мысль. Пятеро в атаке, пятеро в обороне. Вроде бы да, но зыбко. Защитники надеются на помощь нападающих, нападающие ждут, когда подключатся защитники.

Кулагин. – Стремление к универсализации.

Тарасов. – Брось. Это уже не хоккей, а завод имени Михельсона. Штамповка. Так зайдем. Хочешь, я расскажу тебе, как из пятерки хоккеистов сделать четверых нападающих и трех защитников?

Кулагин. – Это как?

Тарасов начинает колдовать над магнитной доской, переставляя фигурки хоккеистов.

Тарасов.– Смотри. Нужен стоппер. Отличный защитник. Центральный защитник. Грамотный защитник. Нужны два крайних нападающих. На левом и правом желобках. А теперь главный фокус.

Тарасов берет две фигурки и ставит их в центр поля.

Тарасов. – 2 хавбека. Два полузащитника. Как в футболе. Понял?

Кулагин. – Не совсем. Их же все равно пятеро.

Тарасов. – Голова два уха. Когда нас атакуют, стоппер контролирует центральную зону. На краях у бортов с нападающими сражаются хавбеки. Вот тебе три защитника. Допустим, перехватили шайбу. Атака. Шайба у левого края. Кому пас отдать. Правому. Или в центр. Можно и в центр. Только теперь КПД такой передачи повышается в два раза. Там ее ждет не один нападающий, а целых два. Наши хавы. Понимаешь, какая загогулина. Что молчишь?

Кулагин. – Это все очень фантастично. Так раньше не играли. К тому же чтобы этого добиться придется ломать всю систему подготовки.

Тарасов. – Перелопатим. На ЦСКА потренируемся во внутреннем чемпионате.

Кулагин.– Это очень революционно. Не думаю, чтобы ребята прониклись.

Тарасов. – А мы этих так называемых гроссмейстеров брать не будем. С молодняком будем работать.

Кулагин. – Надо все тщательно взвесить.

Тарасов. – На базаре будешь арбузы взвешивать. Думать давай, как из наших звеньев первую пятерку системы сделать. Шут с тобой. Экспериментальную.

Система.

Инт. Тренировка. Тарасов в окружении Викулова, Иванова, Фирсова, Полупанова и Рагулина²⁸.

Тарасов. – Главное, мальчишки, чтобы вы сами прониклись системой. Этого в хоккее еще никто не делал. Вы первопроходцы. Будьте достойны этого звания. Играем двухсторонку. Система против звена Б.

Инт. Двухсторонняя игра. Звено Б и система. Не все получается. Хавы полностью не понимают свою задачу. Тарасов кричит Полупанову и Иванову. С трудом, но система забивает гол. Так как планировал Тарасов. Фирсов по флангу. Передача в центр. Перед двумя защитниками три нападающих. Тарасов удовлетворенно кивает головой.

Инт. Тарасов в окружении системы.

Тарасов. – Неплохо, но не совсем. Хавы больше челночить. Не увлекаться защитой. Не увлекаться атакой. Золотая середина. Рагулин. Стоппер- это не только оборона. С тебя начинается гол. Помни об этом.

Инт. Двухсторонняя игра. Система играет все лучше и лучше.

Инт. ЦСКА играет с Динамо. Чернышов и Тарасов за спинами своих хоккеистов.

Инт. Тарасов подает знак.

Тарасов. – Система.

Инт. Система выкатывается на лед. Динамовское звено ошеломлено, обескуражено, смято. Оно не умеет так играть. Система окружила ворота Динамо плотным кольцом. За какую-то минуту ЦСКА забивает два гола.

Инт. Тарасов со скамейки.

Тарасов. – Смена.

Инт. Система возвращается на скамейку. Тарасов доволен.

Инт. Бесстрастное лицо Чернышева.

Чернышов принимает систему.

Инт. Чернышов и Тарасов.

Тарасов. – Может со Старшиновым и Майоровым, спартаковцами, Фирсова попробуем?

Чернышов. – Он же из системы? Пусть вместе играют.

Тарасов. – Сборная не поле для экспериментов.

Чернышов. – Не заводись, Анатолий. Ты был прав. Мы берем систему в Вену.

Тарасов. – А я в этом не сомневался.

На лице Чернышова мудрая, всепонимающая улыбка.

Грибы.

Экст. Осень. Автомобильная стоянка перед аэродромом. Галя и Таня Тарасовы помогают отцу загрузить в багажник машины четыре больших серых чемодана.

Таня. – Пап. Дай посмотреть, что купил. По списку?

Тарасов. – По списку, по списку. Галя, давай чемодан.

Таня.– А размер не перепутал.

Тарасов. – Не перепутал.

Галя. – Ты в прошлый раз, также говорил, когда в Германию ездил, а сапоги привез на два размера больше.

Тарасов. – Можно подумать, что товарища Тарасова партия и советский народ заграницу отправляет исключительно за вашими тряпками. Размер не тот. Танька! Ты у нас значит Редькин. Редкостный мазила. Номер на майке 38. Верно?

Таня. – Да.

Тарасов. – Так. Галя. Ты у нас Колька Свинаренко – защитник. 37. Маманя ваша – Зингер Петя, избушка на колесиках. 40. Правильно?

Таня. – Точно.

Тарасов. – Точно. Еще бы. А теперь марш в машину, товарищи девочки.

Таня. – Ну хоть, что там пап. Ты про чулки не забыл.

Тарасов. – Не забыл. Можно сказать всю Финляндию оббегал.

Таня. – Ой, папка!

Таня и Галя бросаются обнимать отца.

Тарасов. – Тихо-тихо. Марш в машину я сказал.

Инт. Квартира Тарасовых. В центре комнаты Тарасов в окружении чемоданов. Перед ним сидят жена, Галя, Таня и мама.

Тарасов. – Ну дочери мои любимые и иже с ними. Возвратился я из далеких стран да с гостинцами. Это значит младшенькой.

Тарасов двигает один из чемоданов к Тане. Та сразу пытается открыть.

Тарасов. – Танька! Все вместе откроем. Это тебе, Галя. Это супруге Нине Григорьевне, а это вам матушка.

Тарасов выдерживает небольшую паузу.

Тарасов. – Открываем.

Открывают чемоданы. Недоуменные лица.

Таня. – Грибы.

Нина. – Откуда столько?

Тарасов. – Финны ЦСКА в лесу поселили. В пансионате. А там! Эх, девки. Не земля. Ковер грибной. Не удержался… Пришлось еще два чемодана купить.

Галя. – А сапоги?

Тарасов. – Будут и сапоги. Главное же я помню. Ты Танька – мазила Редькин. Галька- Колька Свинаренко, ну а ты Нин Карл Цвингер из Рижского Динамо. До Вены дайте только добраться и по пути в магазин чемпионат мира выиграть.

Бревериада.

Инт. Вена 1967 год. ЧМ. Гостиничный номер. Чернышов и хоккеисты.

Фирсов. – Аркадий Иванович почему шведов с чехами не разрешаете смотреть?

Чернышов. – Толя, сейчас вы полностью должны сосредоточиться на предстоящей игре. Пока все идет хорошо, но, как говорит Николай Николаевич Озеров, на горизонте канадцы. Одолеем их, считайте золотые медали у нас в кармане.

Майоров. – Одолеем, Аркадий Иванович.

Чернышов. – Правильные слова, Борис. Но прошу не забывать. Это не обычная любительская сборная. Теперь в ней играют профессионалы. Поэтому максимум отдачи и внимания.

Старшинов. – Ясно. Пожарники и студенты в Канаде наконец-то кончились.

Полупанов. – Точно оскудела земля канадская.

Чернышов. – Особое внимание на Карла Бревера-защитника. Он не простой профессионал. Трехкратный обладатель кубка Стэнли. Он постарается вас запугать жесткой агрессивной игрой. Главное не поддаваться. Играть в свой хоккей.

Фирсов. – А где, Анатолий Владимирович?

Чернышов. – Анатолий Владимирович выполняет важное и секретное задание. Проверяет боевой настрой тренера канадцев товарища пастора Бауэра.

Инт. Номер Бауэра²⁹ Телевизор показывает игру шведов с чехами. Бауэр живо наблюдает. Он явно болеет за какую-то команду. Тарасов молча наблюдает за ним. Потом поднимается.

Тарасов. – Я пойду.

Бауэр машет головой, не отрываясь от экрана.

Инт. Гостиничный номер. Тарасов и Чернышев.

Чернышев. – Что там Бауэр?

Тарасов. – В порядке. Смотрит телевизор.

Чернышов. – Это плохо?

Тарасов. – Это хорошо. Не верит добрый пастор, что его паства сегодня выиграет.

Чернышов. – Откуда знаешь?

Тарасов. – Он за чехов болеет. Значит считает очки. Нервничает.

Чернышов. – Это было бы хорошо, но остается Бревер. Как его нейтрализовать?

Тарасов. – Считаю, что миндальничать с Бревером не стоит. На грубость отвечать грубостью. Одеть на Бревера пальто, как говорят канадцы.

Чернышов.– Мы не должны уподобляться… Идти на поводу.

Тарасов. – Не должны… Но это как раз то необходимое исключение, которое подтверждает незыблемость правила… Я думаю поручить это Старшинову. Он у нас боксер-перворазрядник. Вломит, как следует, этому зарвавшемуся канадцу.

Инт. На табло Канада-СССР 1:1 1 период. На льду система. Против Фирсова играет Бревер. Жестко с подлыми ударами, зацепами клюшкой, невидимыми судьям ударами. У Фирсова ничего не получается. Тарасов сжимает-разжимает пальцами бортик.

Тарасов. – Смена.

Инт. Фирсов в средней зоне. Понурившись едет к скамейке. Вдруг рядом с ним оказывается шайба. Не глядя он отбрасывает ее от себя в сторону ворот канадцев.

Инт. На скамейке запасных Фирсов попадает в объятья партнеров. Сирена. На табло меняется счет СССР-Канада 2:1.

Инт. Повтор момента. Хмурый Фирсов отбрасывает в сторону шайбу. Она рикошетом попадает в канадского защитника и от него над плечом вратаря Сэта Мартина в ворота. Гол³⁰.

Инт. Табло СССР-Канада 2:1 2 период. Играют спартаковцы. Старшинову ничего не удается сделать с Бревером.

Инт. Разозленный Тарасов идет вдоль скамейки запасных.

Тарасов. – Система готовьтесь.

Внезапно останавливается рядом с Полупановым. Наклоняется к нему.

Тарасов. – Витя. Я разрешаю тебе делать все, что угодно. Разорви его. Сотри в пыль. Уничтожь. Сделаешь?

Полупанов решительно кивает головой.

Инт. Старшинов устало переваливает через бортик. Виновато глядит на Тарасова.

Инт. Полупанов и Бревер борются у бортика. Полупанов в ответ на болезненные и подлые удары коньком по голени сильно бьет локтем назад.

Инт. По лицу Бревера струится кровь. Он покидает лед и скрывается в глубине коридора, ведущего в подтрибунные помещения.

Инт. Табло СССР-Канада. 2:1 3 период.

Инт. На стадионе появляется Бревер. На лице два пластыря, на голове пузырь со льдом³¹. Садится на скамейку запасных.

Инт. Тарасов со своей скамейки грозит Бреверу пальцем.

Михайлов в ЦСКА .

Экст. Осень. Автозаправка в районе метро Сокол. Поднятый воротник плаща. Руки в карманах. Борис Михайлов ждет³².

Инт. Салон Волги. За рулем Тарасов. Рядом Кулагин.

Кулагин. – А зачем вы Михайлову встречу на заправке назначили. Можно было вызвать. Делов то.

Тарасов. – Для секретности. Смотри. Ходит. Мучается. Сейчас мы его возьмем тепленьким.

Экст. Волга лихо тормозит рядом с Михайловым.

Инт. Михайлов забирается на заднее сиденье.

Михайлов. – Здрасте.

Кулагин. – Долго ждал?

Михайлов. – Да нет.

Тарасов. – Вообщем так, Борис. Мы тебя видели. Женя Мишаков тебя рекомендовал. Что хочу сказать. Ты настырен. У тебя есть характер. Но ты ни черта не понимаешь в хоккее. Тебе сколько лет?

Михайлов. – 23.

Тарасов. – Некоторые в это время уже заканчивают. Чтобы чего-то добиться, ты должен 24 часа жить хоккеем. Спать с клюшкой. Сколько ты получал в Локомотиве?

Михайлов. – 120 рублей.

Тарасов. – У меня будешь получать меньше, но требовать я с тебя буду так, как никакому Локомотиву не снилось. Я тебе ничего не обещаю. Заиграешь. Молодец. Нет. Держать тебя для количества никто не будет. Теперь отвечай. Согласен на такие условия?

Михайлов. – Согласен.

Тарасов. – Что же. Поздравляю. Проверку на слабо ты прошел. Проверим, как себя проявишь на тренировках. Завтра в 10. Без опозданий.

Михайлов. – Спасибо вам.

Тарасов. – Есть за что.

Профессионалы.

Инт. Лестничная площадка. Кот нажимает на кнопку звонка. Рядом Боцман и Конопатый.

Инт. Дверь открывает миловидная блондинка. Радостная, но увидев ребят, выражение ее лица меняется.

Блондинка. – Вам чего?

Боцман. – Сява дома?

Кот. – Мы это… Стишок по-французскому пришли переписать.

В прихожей появляется Брюнетка.

Брюнетка.– Лена. Володя пришел?

Блондинка. – Это к брату. Сергей. Сергей. К тебе пришли.

Инт. Комната Сявы. Кот разглядывает, стоящую на столе модель корабля, склеенного из спичек.

Кот. – Классно.. Сам делал?

Пытается дотронуться.

Сява. – Не лапай.

Ставит модель на полку.

Сява. – Ну?

Конопатый. – Ну показывай.

Инт. Комната Сявы. Мальчишки рассматривают клюшку, которую Сява держит в руках.

Кот. – Вот это да. Дашь поиграть.

Сява. – Не лапай. Я, знаешь, сколько в аэропорту ждал, чтобы ее получить.

Конопатый. – Шикарно. Неужели подписал?

Сява. – Гляди. Сергею Белову будущему чемпиону мира. В. Старшинов.

Кот – Шик.

Боцман. – Сеструха у тебя тоже шик.

Сява. – На актрису учится, а так дура дурой.

Слышен звук дверного звонка, потом девичьи голоса и мужской хриплый голос.

Инт. Кухня в квартире Сявы. Хриплый голос под гитару спрашивает: « А где твои семнадцать лет?» Девушки отвечают: «На большом Каретном» « А где твой черный пистолет?» «На большом Каретном». Девушки хлопают в ладоши.

Блондинка. – Еще, еще.

Голос. – Я тут недавно про хоккеистов написал. Но вам, наверное, неинтересно.

Брюнетка. – Дом, дом хрустальный. Родники мои серебряные, золотые мои россыпи.

Инт. В кухне мальчишки.

Сява. – Можно про хоккеистов, товарищ певец. Не знаю, как вас зовут.

Голос. – Дядя Володя я, малец. Ладно. Слушайте.

Звучит песня «Профессионалы» в исполнении В. Высоцкого.

Профессионалам по всяким каналам

То много, то мало на банковский счет

А наши ребята хоть меньше зарплата

Уже пятикратно выходят вперед

Пусть в высшей лиге

Плетут интриги

И пусть канадским зовут хоккей

За нами слово. До встречи снова.

А футболисты до лучших дней.

Конец 3-ей серии.

4-я серия.

Голос. Звено Полупанова, которое играло по системе Тарасова, стало самым результативным на чемпионате мира в Вене³³. Золотые медали Олимпиады в Гренобле в 1968 году подтвердили правильность выбранного пути. Никто не мог остановить, набравшую ход, красную машину.

Товарищеский суд.

Экст.В самом разгаре стройка. Возводятся хрущевки. По разъезженной грузовиками дороге идет Кот. Руки в карманах. За отвалом строительного мусора голова Конопатого. Он видит Кота. Свистит и машет рукой. Спускается вниз. Там у костра греются Сява и Боцман.

Сява. – Идет?

Боцман. – Слышь, Сява. Может просто крендельков навешаем?

Сява. – Само собой, но сначала по справедливости.

Экст. Кот стоит перед ребятами.

Кот.– Чего звали пацаны?

Сява. – Судить тебя будем.

Кот. – За что это?

Боцман. – Наделал, котище. Погоди. Это только начало.

Кот. – Да чего я сделал то?

Конопатый. – К спартачам переметнулся?

Кот. – Кто? Я?

Сява. – Не финти.

Кот.– А че мне было делать? У нас на Профсоюзной все за Спартак болеют. Во дворе не пройти. Навалятся толпой и лупят.

Боцман. – Говорю же, наделал, Кот. Слабак.

Кот. – Я? Мне то что. Меня хоть с утра до ночи колоти. Сами же знаете.

Конопатый. – Тогда чего переметнулся?

Кот. – Мамку жалко. У нее сердце больное, а тут я. Каждый день с новым фингалом.

Сява. – Ладно, Кот, не реви. Что будем делать, пацаны?

Боцман. – Я так думаю, что надо с Котом вместе ходить. Тогда не тронут.

Конопатый. – Все время с ним не походишь. Эх, если б не мамка.

Сява. – Мамка – это вопрос. Давайте головы, пацаны.

Совещаются.

Сява. – Ладно, Кот. Болей за свой Спартак. Мы за ЦСКА будем.

Конопатый. – А вместе за хоккей.

Кот. – Значит мир?

Боцман. – Мир.

Копатый. – Но все равно, Кот. ЦСКА лучший?

Кот. – Честно?

Конопатый. – Честно.

Кот. – Факт.

Журналисты и Тарасов.

Инт. – На льду на стульях сидят Тарасов, переводчик и представитель делегации. Необходимый тусклый человек. Блицы фотовспышек. Тарасов улыбается.

Шапиро. – Chicago Globe. Jack Shapiro. Mister Tarasov, open secret of red machine?

Переводчик склоняется к тусклому человеку, потом к Тарасову.

Тарасов. – Эх, чудаки вы журналисты. Все то вам хочется знать. Обо всем написать. А знаете ли вы, что такое русская душа? Не знаете? Так о чем же мне с вами говорить? Представьте себе русского мужика, идущего с рогатиной на сохатого. Ничего он не боялся русский мужик. Все шел и шел. Вот так и наш Володька – сын батрачки, ничего не боится. А возьмите Витьку. Утес. Скала. Как в ватаге Стеньки Разина. А другой Витька тоже ничего не боится. Ему бы в войско Пугачева, а он к вам приехал в хоккей играть. А все вместе они – это наша рабоче-крестьянская игра.³⁴ Переведи ему, Пахомов.

Шапиро(по-русски).– Не надо. Русский мой родной язык.

Тусклый человек заметно напрягся.

Шапиро. – Мистер Тарасов, клуб Торонто предлагал вам миллионный контракт.

Чел. – Пресс-конференция закончена, господа. Товарищу Тарасову нужно вернуться к хоккеистам.

Шапиро. – Мистер Тарасов не ответил на мой вопрос. Вы боитесь? Это хорошие деньги.

Чел. – Это провокация.

Тарасов. – Да погоди ты. Я отвечу. Вы, верно, эмигрант?

Шапиро. – Конотопская правда. 8 лет ответственным секретарем.

Чел. – Конференция закончена.

Выразительно смотрит на Тарасова. Тот не замечает.

Тарасов. – Правильно сделали, что уехали.

Тусклый человек зеленеет.

Шапиро.– Вы можете сделать тоже самое. С вашим талантом. Вас здесь ждет блестящее будущее.

Тарасов. – Если бы я был ответственным секретарем Конотопской правды. Говорил одно, думал второе, писал третье. Но я Тарасов. А вы правильно сделали, что уехали. У нас климат неподходящий для хамелеонов. А теперь конференция закончена, господа. Мне действительно нужно к хоккеистам. Пламенный привет Никсону от Вьетконга.

МИЛЛИоны.

Инт. Швейцарская гостиница. Номер Тарасова. Тарасов в костюме, гладковыбритый, заправляет постель. Стук в дверь.

Тарасов. – Открыто.

Входит тусклый человек.

Чел. – Товарищ Тарасов.

Тарасов. – Он самый.

Чел. – Я второй секретарь посольства Мигунов.

Тарасов. – Рад за вас. Чем обязан.

Человек достает из портфеля свернутую газету.

Чел. – Это местная газета, товарищ Тарасов с вашим интервью. Вы знаете, как она называется, товарищ Тарасов.

Тарасов. – На немецком статья? Не обучен. Вот, если бы на карамба-тысячачертятском тогда да.

Чел. – Статья называется «За ним идут миллионы».

Тарасов. – Ну и что… Они про ребят спросили, сколько их в Золотой Шайбе. Я ответил: «Сказать трудно, но больше миллиона точно».

Чел. – Это политическая слепота, товарищ Тарасов. Вы своими необоснованными высказываниями создаете превратное впечатление о нашей стране. Миллионы могут идти только за партией, товарищ Тарасов, а не как не за отдельно взятым индивидуумом.

Тарасов. – Вы меня индивидуумом не стращайте. И партией не корите. Если вас цифра не устраивает, так вот. Я вернусь домой. Пересчитаю всех по головам и вам лично сообщу точное их количество, тогда и будет разговор.

Чел. – Мы будем вынуждены сообщить о происшедшем в Москву, товарищ Тарасов.

Тарасов. – Сообщайте. Мне даже лучше.

Чел. – Не понял.

Тарасов. – Считать помогут.

Павлов принимает дела.

Инт. Кабинет председателя Спорткомитета. В кабинете двое. Один сдает дела. Пожилой, как большинство спортивных чиновников, с увесистым брюшком. Второй принимает дела. Сергей Павлов – «румяный комсомольский вождь».

Пожилой. – Хозяйство вам, товарищ Павлов, достается интересное, но сложное. Вы когда-нибудь со спортом имели дело?

Павлов. – Мы в комсомоле с чем только дело не имели.

Пожилой. – Мой вам совет, здесь поосторожней. Тоньше надо. Спорт – это престиж государства, а спортсмены, что греха таить, все больше народ без правильного шага. Театральный народ.

Павлов. – Учтем.

Пожилой. – Вы уж, пожалуйста, учтите.

Павлов. – А что у нас с хоккеем.

Пожилой. – Понимаю. Аппаратная чуткость. Любимый вид спорта Леонида Ильича. С хоккеем в порядке. Вот недавно тренеры сборной приходили. Чернышев с Тарасовым. Отставку просили.

Павлов. – Что так?

Пожилой. – А они всегда ходят. Как, что-нибудь выиграют. Так и приходят.

Павлов. – А вы?

Пожилой. – А что я? Иду навстречу. Прошу остаться. Они под это дело сборы заграницей выбивают. Вот ледовый дворец новый заложили.

Павлов. – Интересный номерочек. Это же шантаж.

Пожилой. – Это жизнь, товарищ Павлов. Сами знаете. Наше крапивное семя, если не долбануть хорошенько, шевелиться не будет. Научно доказано. Закон сохранения энергии.

Павлов. – Это как посмотреть, а я вот считаю незаменимых нет. Могу вас уверить. Со мной этот номер не пройдет.

Пожилой. – Время покажет. Хотя мне то что. Теперь это ваша епархия. Вам и ответ держать.

Павлов из дипломата достает фирменную с орлом флягу.

Павлов. – Может на дорожку?

Пожилой. – Не откажусь.

Павлов быстро наливает. Выпивают.

Пожилой. – Ух, ты! Неужели сивуха?

Павлов. – Она самая. Комсомольская. Джим Бин называется.

Харламов.

Инт. Тарасов и Кулагин в центре пустого катка. Тарасов сбрасывает с себя куртку.

Тарасов. – Садись, Борис.

Садятся. Кулагин улыбается.

Тарасов. – Ты чего?

Кулагин. – Вспомнил как вы сегодня Петрова распекали.

Тарасов. – По делу. Скажешь нет? Так с Мигуновым играть. С этим хоккейным бандитом нельзя быть размазней.

Кулагин. – Ведь рядовой матч, Анатолий Владимирович, а у вас все равно, словно, филиал Бородинской битвы. До края.

Тарасов. – Подсмеиваешься втихаря? Подсмеиваешься. Знаю. Снова Тарасов чепуху несет. Как будто никто не знает, что выигрывать надо. Все знаю. Может быть чепуха, но не нет не чепуха. Это ориентиры, Борис, четкой правильной дороги. Пусть, так как я это понимаю, но ведь мой пример не так уж и плох?

Кулагин. – Само собой.

Тарасов. – Здесь все серьезно, Борис. Я хочу, чтобы в бой наших мальчишек вела… Дырка от теплой монеты на ледяном окне. В нее весь мир видать, а в окно, что ты увидишь. Двор, дома да сараи. Не звездочки на погонах и пятьдесят целковых к зарплате, а родина. Такая, какая есть. Простоволосая или с шифоном на башке. Может я не прав? Может, не в то верю, но верю! И пока я здесь тренер, так оно и будет. Нравится это кому-нибудь или нет.

Кулагин. – Анатолий Владимирович, я хотел о Харламове поговорить.

Тарасов. – Дался тебе этот коротышок. То ли дело Санин. Стать, мощь, а на коньках как катается. Я твоего Харламова в Чебаркуль сошлю. Пусть там барахтается. Выплывет. Честь и хвала. Тарасову двойка. Не выплывет. Что же? Такое тоже бывает.

Кулагин. – Он на Юрку похож. Тихий-тихий, а на поле заводной. Не угонишься.

Тарасов. – Юрка. Какой хоккеист мог получится.

Кулагин. – Знаете, Анатолий Владимирович. Сколько через нас прошло, а хороший хоккеист может выйти только из хорошего человека.

Тарасов. – Само собой. Для подлости углы нужны. Закоулки темные. А здесь… Здесь не спрячешься… Ну что, тренер? Передохнул.

Кулагин. – Есть немножко.

Тарасов. – Тогда подъем. Надо данные о последних кроссах посмотреть. Сдается мне, что-то отяжелели наши мальчишки. С меня что ли пример берут?

Кулагин. – Может, с Михайловым против Химика Петрова попробуем?

Тарасов. – Попробуем. Петрова, Иванова, Сидорова. Пока нужной огранки не добьемся, будем пробовать.

Гусев.

Инт. Квартира Тарасовых. Нина и Гусев³⁵– сельский учитель из-под Костромы. В руках у него трехлитровая банка меда, прикрытая тряпицей.

Гусев. – Нина Григорьевна, я банку сразу отдам. Мед у нас свойский. Гречишный.

Нина. – Ни в коем случае. Никаких подарков. Какой запах.

Гусев. – Так берите. У нас в Шувалово этого меда… Жопой жуй, пока не слипнется. Ой.

Нина. – Ой.

Гусев. – Вот я, солома. Оконфузился.

Нина. – Ничего. У меня отец в Епифани, недалеко от вас, главврачом работал. Так что со мной с епифанской можно. Но с Анатолием Владимировичем.

Гусев. – Понял… По-московски надо. Пружинисто.

Нина. – Как то так.

Гусев. – Понял. Буду эту линию держать. Хрен меня кто собьет. Ой.

Нина. – О-ё-ё-ёй, Иван Савельевич.

Слышно как открывается дверь.

Нина. – Банку давайте.

Голос Тарасова. – Нина.

Нина. – Сидите здесь, Иван Савельевич.

Инт. Прихожая квартиры Тарасовых. Тарасов и Нина.

Нина. – Тут земляк мой приехал. С тобой хочет поговорить.

Тарасов. – О чем это?

Нина. – О чем? О хоккее твоем, конечно. О чем с тобой еще можно говорить.

Инт. Гусев и Тарасов.

Гусев. – Я как узнал, что вы из Канады вернулись, так сразу к вам и рванул, товарищ Тарасов. Ик.

Тарасов. – Ты чего икаешь, Иван Савельевич.

Гусев. – Так это… Ик. Долго ехал. А эта проводница. Ик. Но доехал. Ик.

Тарасов.– И правильно сделал. Так говоришь, у тебя в Шувалово все играют?

Гусев. – Как лед на реке станет. Всех гоню. Ик. От первого до десятого класса. Ик. Попробуй кто. Ик. Вот бы сельские команды к Золотой Шайбе приобщить.

Тарасов. – Дело. А поехали. У меня как раз между сборами окно в два-три дня образовалось.

Гусев. – Куда это?

Тарасов. – Да к тебе в Шувалово, чудак человек.

Гусев. – Ко мне?

Инт. Тарасов выглядывает в прихожую.

Тарасов. – Нина. Воды.

Нина. – Что такое?

Тарасов. – Не знаю. Разыкался чего-то. От радости что ли?

Брежнев.

Экст. Перед стадионом динамо болельщики дожидаются автобуса с командой ЦСКА. Среди них «блаженная Машка» – самая преданная и верная болельщица. С плакатом под мышкой. Подъезжает автобус. Все оживают. Машка разворачивает плакат. На нем крупно: МОЛОДЦЫ и большая корявая ракета. Из автобуса хоккеисты проходят по «живому» коридору. Им жмут руки, хлопают по плечу. Они перешучиваются с хоккеистами. На ступеньках автобуса появляется Тарасов. Сзади него Романцов.

Романцов. – Анатолий Владимирович, Колыванов травмирован. На все тройки защитников не хватит.

Тарасов. – Разберемся.

Романцов. – Зря вы так, Анатолий Владимирович.

Тарасов. – Зря ты Арагви с катком перепутал, Романцов.

Романцов. – Я за ребят волнуюсь. Тяжело им будет.

Тарасов. – Им? Будет. Вот тогда ты им в глаза посмотришь. Если совести хватит.

Романцов. – Я же готов. Хоть сейчас. Только скажите. На крыльях летать буду. Пахать как трактор.

Тарасов. – Раньше, раньше, Романцов. Теперь мне твои слезы, что Гагарину мопед. Разве, что посмеяться. Здравствуйте, товарищи.

Тарасов стремительно идет по «живому» коридору, пожимая руки и улыбаясь. Хмурый Романцов остается на ступеньках автобуса. К нему пробивается Машка.

Машка. – Что такое Глебушка? Тарасов?

Романцов. – Эх, Маша. Что и говорить. Несправедливый человек.

Машка. – Глебушка, а ты пирожков. Пирожков возьми. Это я ребятам напекла.

Романцов. – С капустой?

Маша. – А как же. Я про ваш режим все знаю. Ешь, ешь, родненький. Вот змей полосатый. Шайбой бы ему по лбу, чтобы ребят не обижал.

Инт. В коридоре перед правительственной ложей на стадионе Динамо толпятся серьезные мужчины.Переговариваются. Замолкают тогда, когда видят шагающего им навстречу Брежнева. Леонид Ильич еще сравнительно молод.

Брежнев. – Здравствуйте, товарищи. Сколько вас. А кто ж на хозяйстве?

Подгорный. – Всем советом министров на хоккей, Леонид Ильич.

Брежнев. – Хорошее дело. Пусть страна отдохнет. Подгорный, айда со мной.

Брежнев открывает дверь в ложу. За ним следует Подгорный.

Инт. Коридор перед раздевалкой хоккеистов. Тарасов расхаживает взад вперед. Замечает Машку.

Тарасов. – Здорово, Маша. Пирожков принесла. Ну, давай.

Маша. – Тарасов. Знаешь, ты кто?

Тарасов. – Знаю. Змей полосатый. Шайбой бы мне по лбу. Пирожки давай.

Маша. – Ты зачем Романцова отцепил. Парень то хороший.

Тарасов. – Хороший, хороший, только дурак дураком. Ему бы не с водкой дружить, а с газетой Правда.

Маша. – Насмехаешься?

Тарасов. – Плачу, Маша. Плачу. Человек олимпийские игры выиграл, а спроси ты у него кто такой Хо Ши Мин?

Маша. – Господи, да зачем это ему?

Тарасов. – Мозги тренировать, а не печень. Хо Ши Мин это руководитель Северного Вьетнама, а не навроде китаец какой-то.

Инт. Комната отдыха перед ложей. Два кресла. Диван. Телевизор на четырех ножках. Показывет с косыми полосами мультфильм: «Вини-Пух и все, все, все». В креслах Подгорный и Брежнев. В нетерпеливых руках Леонида Ильича тонкий серебряный портсигар.

Брежнев. – Сделай, что-нибудь, Подгорный.

Подгорный. – Что, Леонид Ильич?

Брежнев. – Постучи по нему, что ли. Ты же премьер-министр. Придумай чего-нибудь.

Подгорный стучит по телевизору. Полосы исчезают. Садится в кресло.

Брежнев. – Сколько там осталось?

Подгорный. – Совсем чуточку, Леонид Ильич.

Брежнев. – Ты спички наготове держи.

Подгорный. – Держу, Леонид Ильич.

Раздается мелодичный перезвон. Брежнев суетливо открывает портсигар. В нем сигареты Новость с черным фильтром.

Брежнев. – Спичку.

Подгорный подносит горящую спичку. Брежнев жадно прикуривает. Опустошает портсигар.

Подгорный. – Леонид Ильич, а что же врачи скажут, если узнают. Вам же одну папироску в час можно.

Брежнев. – Не узнают и ты не скажешь. Пойдем, а то без нас не начнут.

Брежнев идет к двери в ложу. Сзади вздыхает Подгорный.

Подгорный. – Не бережете вы себя, Леонид Ильич. Вы как хотите, а я на Политбюро поставлю вопрос. Запретить вам ходить на матчи.

Брежнев. – Попробуй только. Я лучше Политбюро запрещу.

Брежнев открывает дверь. Видит залитый светом стадион.

Инт. Распорядитель матча, увидев, что правительственная ложа занята, бежит в проход к раздевалкам.

Инт. Коридор перед раздевалками. Тарасов и Маша.

Маша. – Ребята как?

Тарасов. – Нормально, ребята.

Маша. – Говорят, Спартаку один дядька по двести рублей обещал, если выиграют. Каждому. Ты ешь пирожок и ребятам отдай.

Тарасов. – Я же змей?

Маша. – Змей. Ох, змей.

Тарасов. – А ты, Маша, сколько за ЦСКА болеешь?

Маша. – С 55-го на все матчи хожу. Муж ходил. Теперь я за него.

Тарасов. – Я поговорю. Поедешь от клуба в санаторий летом. В Сочи.

Маша. – Тю. Куда мне. По курортам ездят с мужиками махаться.

Тарасов. – Зачем же дело?

Маша. – Дурной какой. Кто я такая, чтобы так стараться?

Тарасов. – Поедешь. Кто ты такая? Ты, Маша, здесь самая главная. Ты над нами. Мы под тобой. И каждый болельщик так. Кто этого не понимает тому в спорте делать нечего. А ты говоришь, кто ты такая.

В коридоре появляется распорядитель.

Расп. – Тарасов. Выводите команду.

Инт. Квартира Тарасова. Нина и Галя смотрят трансляцию матча. На экране разгоряченный Тарасов выговаривает хоккеистам.

ГД (голос диктора) – Непросто, совсем непросто складывается сегодняшний матч. При счете 2:1 в пользу команды Спартак в середине третьего периода, как известно любителям хоккея, команды должны были поменяться воротами. До назначенного времени остались считанные секунды. Шайба у ЦСКА. Удар. Гол. Звучит сирена. Но что это? Все внимание на арбитра встречи. Он показывает, что удар был произведен после сигнала к смене ворот, а это значит, что гол засчитан не будет.

Инт. Стадион Динамо. У бортика Тарасов грозит судье.

Тарасов. – Ты у меня поедешь. Поедешь заграницу судить.

Судья. – Зря стараетесь, Анатолий Владимирович. Я в почтовом ящике работаю.

Инт. Квартира Тарасовых. На кухне Галя снимает свистящий чайник. Наливает чай в две кружки. Бросает сахар. Войдя в комнату с кружками, она удивленно останавливается. Нина Григорьевна стоит на коленях перед телевизором.

Галя. – Мама, что с тобой?

Нина. – Что он делает? Господи, что он делает?

ГД. – Хоккеисты ЦСКА покидают ледовую площадку. У тренера Тарасова должна быть очень веская причина для такой скоропалительной остановки игры.

Инт. Квартира Тарасова.

Нина. – А что если там Брежнев сидит. Что же будет, дочка?

Галя. – Тихо, мамочка, тихо.

Инт. Правительственная ложа. Брежнев тушит сигарету.

Подгорный. – Я пойду, узнаю в чем там дело, Леонид Ильич.

Брежнев. – Давай, а я пока буфет штурману. Тарасова там особо в дугу не гните. Разберитесь сначала, что к чему.

Инт. Коридор с раздевалкой. Тарасов обороняется. Перед ним толпа разъяренных мужчин. Почти полный Совет Министров.

Тарасов. – По вашему это игра? Игра по-вашему. Это поддавки, а не игра. Я не позволю издеваться над моей командой.

Подгорный. – Товарищ Тарасов это прямая трансляция. Вас смотрит вся страна.

Тарасов. – Моя страна меня поймет.

Подгорный. – Я повторяю. Вся страна, как один человек смотрит этот матч. Вы понимаете, товарищ Тарасов?

Тарасов. – Где наша не ваша.

Он рвет на себя дверь раздевалки.

Инт. Раздевалка. На Тарасова смотрят молодые растерянные глаза.

Хоккеист. – Ну что, тренер? Играем?

После паузы.

Тарасов. – Выходите. Выходите на лед, мальчишки. Он ваш хлеб. А я не один человек.

Инт. Квартира Тарасовых.

ГД. – Наконец после 37 минут незапланированного перерыва команда ЦСКА появляется на льду. У тренера Тарасова должны быть веские причины для такого демарша. Из сегодняшнего инцидента будут извлечены соответствующие выводы.

Нина. – Галя, слышишь. Выводы.

Галя. – Я тебе капелек принесу.

Нина. – Принеси, дочка. Толька, Толька. Что же ты делаешь.

Лишение звания.

Инт. Кабинет Павлова. Павлов и полковник из управления ЦСКА.

Павлов. – Мы не можем оставаться в стороне. Мы должны прореагировать. На глазах у всей страны. На глазах у Леонида Ильича сорвать ответственейшее мероприятие. Тарасов возомнил, что ему все позволено. Пора ему опуститься на землю.

Полковник. – Ситуация не была такой однозначной, товарищ Павлов. Судья тоже, так сказать, сморозил хорошенькую глупость.

Павлов. – Никто судью не оправдывает. Но для этого есть цивилизованные способы. Подать апелляцию после матча. Решить все на комитете. Тихо, келейно. Нет. Тарасову подавай фанфары. Он их получит. Принято решение, наложить на Тарасова взыскание. Лишить его звания заслуженного мастера спорта.

Полковник. – Может, ограничимся выговором? Ведь эмоция, товарищ Павлов. Что взять с человека, которому все хоккей заслонил?

Павлов. – Ни в коем случае. Это его лишь раззадорит. Нужно, чтобы Тарасов получил хороший урок. Чтобы запомнил его надолго. Выпустим постановление комитета, а вы доведете.

Полк. – Я?

Павлов. – Вы. Это же ваша епархия. У вас есть какие-то возражения?

Полк. – У меня? Какие у меня могут быть возражения.

Павлов. – Хорошо. А вы отлично разбираетесь в спорте, товарищ полковник.

Полк. – Уж, получше Тарасова.

Павлов. – Это точно.

Тарасов и Нина.

Инт. Квартира Тарасовых. Кухня. Тарасов за столом. Чинит приемник. Нина хлопочет по хозяйству.

Тарасов. – Дачу наконец заведем.

Нина. – Давно пора. Смешно кому сказать, у Тарасова дачи нет.

Тарасов. – Нет, Нин. Правильно. Правильно, что так вышло. 30 лет, как на галерах. А из хоккея меня все равно никто не выгонит. Нет ЦСКА, Золотая Шайба есть. Сегодня они победили, зато я будущее оседлал крепко. К Гусеву поеду. Давно к себе зовет.

Нина. – Съезди, Толя. Развейся.

Тарасов. – Жалко, что заслуженного отобрали. Мне его в 48 дали. Черт с ним. Значком больше…

Нина.– Верно, Толя. Костюм целее будет. И так не пиджак, а сито.

Тарасов встает из-за стола. Подходит к Нине.

Тарасов. – Нин.

Нина. – Что.

Тарасов. – Не помню. Мы с тобой вместе ходили куда? Ну там в театр или на концерт?

Нина. – Ходили Толя. В 57-м. На Ива Монтана.

Тарасов. – Видишь. Все-таки ходили.

Нина. – Ходила. В последний момент ты Сидоренкова защитника спасать умчался. Он в милицию по пьянке попал.

Тарасов. – Слушай. Так может, сегодня в кино махнем? Где у нас газета?

Нина. – В спальне посмотри.

Тарасов выходит из кухни. Нина, какое то время, отчаянно трет тряпкой стол. Бросает тряпку. Начинает приглушенно рыдать.

Инт. Тарасов в спальне. Сидит на кровати. В глазах колючие слезы. Шепчет.

Тарасов. – Значок… Вот так вот, Толька. Значок и все.

Михайлов.

Экст. Лето. ЮГ. Тренировочная база. Кулагин руководит тренировкой. Широкая почти вертикальная лестница. Хоккеисты преодолевают ее, прыгая по ступенькам на одной ноге. Взобравшись наверх, возвращаются, используя другую ногу. Внизу их ждет Тарасов.

Экст. У подножия лестницы Тарасов и усталые хоккеисты.

Тарасов. – Приседания с отягощениями. 15 раз по 3 подхода. Одни хоккеисты забираются на плечи другим. Худенький Михайлов обращается к невысокому Харламову.

Михайлов. – Валера. Давай.

Михайлов показывает на свою спину. Это замечает Тарасов.

Тарасов. – Михайлов с Петровым.

Михайлов мимо Харламова обреченно идет к здоровенному и тяжелому Петрову.

Экст. Петров на плечах сидящего Михайлова. Шепчет.

Петров. – Я ногами отталкиваться буду, Борька. Все легче.

Михайлов. – Не надо.

Петров. – Дурак.

Михайлов. – Я говорю. Не сметь.

Тарасов. – Начали.

С напряжением Михайлов приседает. Дрожат ноги и пот струятся по лицу, но Михайлов приседает.

Инт. Холл санатория. У окна большой чан с морсом. После тренировки хоккеисты окружили чан. Последним входит в холл смертельно усталый Михайлов. К нему с кружкой спешит Петров.

Петров. – Выпей. Борька.

Михайлов. – Кулагин где?

Петров. – Вроде у себя.

Инт. Кабинет Кулагина.

Михайлов. – Борис Палыч не могу больше. Верните меня в Локомотив, в Ярославль в Шинник отправьте. Не могу я больше. Это не тренировки это издевательство.

Кулагин. – Терпи, Борис. Терпи. Недолго осталось. Скоро игры пойдут в чемпионате. Передохнешь, если заиграешь. А не заиграешь, так мы тебя сами, куда надо отправим.

Значок.

Инт. Приемная полковника. Располневший капитан, бывший когда-то тонким лейтенантом, выстукивает на машинке. Тарасов дожидается вызова.

Тарасов. – Ты ведь на пенсию полковником пойдешь, капитан?

Капитан. – Если ничего не случится.

Тарасов. – И я полковником.

Капитан. – Поздравляю.

Тарасов. – Интересно. Ты значит полковник и я полковник.

Капитан. – Так бывает.

Тарасов. – А ведь не должно так быть, капитан. Не должно.

Капитан недоуменно пожимает плечами. Открывается дверь. На пороге полковник. Радушен.

Полк. – Анатолий Владимирович. Прошу. Прошу. Сережа кофе нам. Только хорошего, растворимого. Бразильского.

Инт. Кабинет полковника. Тарасов сидит. Рядом взволновано расхаживает полковник.

Полк. – Выручать, товарищ Тарасов, выручать надо ЦСКА. Почти половина чемпионата за плечами, а отставание от Динамо 20 очков.

Тарасов. – Кулагин вполне себе грамотный специалист. Ему просто необходимо время.

Полк. – Нет у нас времени, товарищ Тарасов. Категорически нет. Вы должны. Обязаны просто вновь занять пост старшего тренера команды.

Тарасов. – Я же не управляемый.

Полк. – К чему былые обиды. Вы думаете мне легко, когда сверху давят.

Тарасов. – На меня тоже давят. Те же, что и на вас. Да плюс еще и вы.

Полк. – Я минус. Я минус. К тому же принято решение о возвращении вам звания заслуженного мастера спорта.

Тарасов. – Вот так легко.

Полк. – Для вас, что пожелаете.

Тарасов. – А можете…

Тарасов доверительно наклоняется вперед.

Тарасов. – Колбасу в нашем гастрономе нарисовать. Обязательно сервелат. Московский.

Полк. – Сервилат? Не знаю. Задачка. Это не в моей компетенции.

Тарасов. – А говорили, все что пожелаю.

Поднимается и идет к двери.

Полк. – Товарищ Тарасов.

Тарасов. – А ЦСКА я приму. Куда ж я денусь.

Снова в ЦСКА.

Инт. Тарасов вновь в своей стихии. Вместе с Кулагиным наблюдает за тренировкой. Бросает отрывочные реплики. Кулагин записывает.

Тарасов. – Ромишевского взнуздать, как следует. Растолстел. Вкати кА ты ему дополнительный вечерний кросс, Палыч. Ты сборы перед матчем назначал?

Кулагин. – Как раньше. За пару дней до игры.

Тарасов. – Теперь всех на сборы загоним. Родным передай, что пропали без вести до конца чемпионата. Никакой связи между Архангельским и Москвой.

Кулагин. – У Федорова жена вот-вот родит.

Тарасов. – Подождет… Пусть ребенок не у Федорова родится, а у чемпиона Советского Союза.

Кулагин удивленно смотрит на Тарасова. Тот любуется с какой легкостью Харламов обходит защитников.

Тарасов. – Стыдно признаваться. Прав ты был Палыч насчет Харламова. Вот тебе и конек-горбунок. Ты смотри, что вытворяет.

Кулагин. – Места ему не могу найти.

Тарасов. – С Петровым и Михайловым будем пробовать. Как думаешь? Нагоним Динамо?

Кулагин. – Отстали сильно.

Тарасов. – Не отстали, а фору дали. Чернышев уже в тогу хоккейного патриарха облачился. Смотрит искоса. Что же, Аркадий Иванович. Сборная- это сборная. А ЦСКА и Динамо. Тут уж табачок врозь. Посмотрим кто из нас лучший тренер.

Инт. Тарасов на льду. Его окружают усталые хоккеисты.

Тарасов. – Вы как хотите, мальчишки, а я решил этот чемпионат выиграть. Договоримся на берегу. Спуска я вам не дам. Не для того я полгода диван давил и у жены на полставки тетей Катей работал. Посуду мыл. Вы люди военные. У всех погоны на плечах. Малейшее нарушение режима – гауптвахта, что посерьезней. Все. Пишите письма.

Петров. – Адресок дадите, Анатолий Владимирович?

Тарасов. – Всенепременно. Именно тебе и выпишу. Ромишевский?

Ромишевский. – Я.

Тарасов. – Ты у нас комсорг. Поручаю тебе выпуск боевого листка. После каждого матча, чтобы выходил. С карикатурами, как положено. Харламов. Ты что там отираешься. Давай вперед. Тебе здесь место.

Харламов выкатывается вперед. Маленький на фоне высоких хоккеистов.

Тарасов. – Что, конек-горбунок, не сломал тебя Чебаркуль?

Харламов. – Подавился, Анатолий Владимирович.

Тарасов. – Хорошо. Вот это ладно. Так держать. Все, мальчишки. А теперь сладкое. Скоростные упражнения с отягощениями.

Инт. Хоккеисты взвалив на себя своих товарищей совершают стремительные рывки.

Инт. Харламов забивает гол в ворота Химика. Тарасов что-то яростно выговаривает Кулагину.

Инт. Ромишевский вешает на стену Боевой Листок.

Инт. Тяжелая тренировка. Защитники ложатся под шайбы. Ромишевский от удара падает на лед.

Третьяк.

Инт. Тренировка. На льду Третьяк во вратарской амуниции и два хоккеиста. На катке появляется Тарасов. Толстенный и немного комичный. В стеганых штанах, заправленных в валенки, телогрейку, пальто. На голове огромная меховая шапка с ушами.

1-й . – Удочки забыли, Анатолий Владимирович.

Тарасов. – Отставить зубоскальство. На синюю линию.

2-й. – Не боитесь, Анатолий Владимирович. Заденем ненароком.

Тарасов. – Я заговор знаю. Шайба меня не берет. Заодно посмотрим какие вы Робин Гуды. Владик.

Третьяк. – Да, Анатолий Владимирович.

Тарасов. – Старайся, предвидеть, откуда последует удар. Уцепишься глазами за шайбу, второго пропустишь. Глазам не верь. Почувствуй момент удара и его направление.

Инт. Тарасов ложится на лед за воротами.

Инт. С разных дистанций начинается прямо-таки автоматная пальба по воротам. Действиями хоккеистов руководит Тарасов.

Тарасов (Третьяку). – Влево. Вправо. Ногой. Клюшкой. Выкатывайся. Сократи угол обстрела. Не сметь отбивать перед собой. Мешает? Щекотни его клюшкой. Не падать. Лежачего бьют.

Тарасов (хоккеистам).– Бросать с ходу. Верхом. В угол. Не жалеть. Не жалеть вратаря. Сериями. Закройте ему видимость. Ты проехал мимо и не потревожил вратаря, зачем такая роскошь?

Инт. Кулагин в тренерской. Вваливается Тарасов. Устало отдуваясь, начинает раздеваться. Снимает пальто, валенки и шапку.

Кулагин. – Я тренировку сам проведу.

Тарасов. – Еще чего? Третьяка видел?

Кулагин. – Концовку застал.

Тарасов. – Зря, батенька, зря. А я словно в молодость вернулся, а то совсем расслабился и жиреть стал… Владик будет лучшим вратарем в мире.

Кулагин. – Молод еще. Рано судить.

Тарасов. – В самый раз. И ты знаешь. Он ведь шайбу интуитивно чувствует. Такого я еще не видел. Вот уж действительно 21 век³⁶.

Инт. На трибунах болельщики ЦСКА обнимаются. На табло счет: Спартак-ЦСКА 0:3.

Инт. Выпуск Боевого Листка. Большая карикатура. Дедушка в валенках и телогрейке на фоне покосившейся избушки, чешет недоуменно в затылке. В руке его большой конверт, на котором написано: от Петрова.

Инт. Тарасов у бортика. Быстро и яростно что-то выговаривает Харламову, Петрову и Михайлову.

Инт. На табло : ЦСКА-Динамо. 2:1. Невозмутимый Чернышев и клокочущий Тарасов. Тройка Харламова. Атакует. Динамовцы перехватывают шайбу. Удар. Ромишевский грудью встречает шайбу. Звучит сирена. Хоккеисты ЦСКА бросаются обнимать друг друга.

Инт. Тарасов провожает радостных хоккеистов в раздевалку. Останавливает Федорова.

Тарасов. – Федоров, погоди. Такое дело. У тебя два дня назад сын родился.

Федоров. – Сын. А что делать Анатолий Владимирович.

Тарасов. – Там машина ждет. Я распорядился. Переодевайся и дуй в роддом.

Федоров. – А меня пустят?

Тарасов. – Ты чемпион Советского Союза. Для тебя все двери открыты, и сыну теперь на глаза показаться не стыдно.

Таня едет в Саппоро.

Инт. Квартира Тарасовых. По всей квартире, где есть место, расставлены горшки с фиалками. Таня держит в руках еще один горшок. Замерла у двери. Слушает.

Инт. За закрытой дверью Тарсов и Нина.

Нина. – Не понимаю тебя, Толя. Другой бы радовался.

Тарасов. – Чему радоваться? Пигалица. Без году неделя, а туда же тренер. На Олимпиаду едет. А ей не в Саппоро ехать надо…

Тарасов подходит к запертой двери и намеренно повышает голос.

Тарасов. – А в Рязань. Детишек учить и самой опыта набираться. Не дай бог, еще скажут, папа помог.

Нина. – Что ты, Толя. Тебя же все знают.

Тарасов. – Скажут. Обязательно скажут.

Таня не выдерживает. Открывает дверь.

Таня. – Пусть скажут. Мне все равно.

Тарасов. – Все равно ей. А мне нет. Замарать имя легко. Отмывать потом… Гляди, Танька. Да поставь ты этот горшок. На подоконник. К солнцу. Ты теперь тоже Тарасова. С тебя вдвойне спрос. Не подведи.

Таня. – Не подведу.

Тарасов. – Хорошо… Коллега.

Саппоро.

Инт. Олимпийский стадион в Саппоро. Михайлов в жаркой схватке у борта получает травму ноги. Прихрамывая, исказив от боли лицо, идет к скамейке запасных³⁷

Инт. Раздевалка. Тарасов, доктор и Михайлов. Доктор обрабатывает лодыжку Михайлова. Михайлов морщится от боли.

Тарасов. – Как?

Доктор. – Ничего серьезного, Анатолий Владимирович. Но поберечься стоит. Одно неверное движение и сухожилие, как нитка. Раз и нет.

Тарасов. – Боря. Михайлов. Встань.

Михайлов поднимается, подгибая ногу.

Тарасов. – Пройдись.

Михайлов делает несколько тяжелых шагов.

Михайлов. – Больно, Анатолий Владимирович.

Доктор. –Боль я уберу. Обколем. Без проблем.

Тарасов. – Завтра с Польшей играешь Борис.

Михайлов. – Анатолий Владимирович. Пожалейте. Ведь калекой могу остаться. А с Польшей. Что такое Польша?

Тарасов. – Завтра с Польшей, Михайлов. Иди. Отдыхай.

Слезы закипают в уголках глаз. Михайлов резко поворачивается и ковыляет к двери.

Инт. Тарасов и доктор.

Доктор. – Он действительно может остаться инвалидом.

Тарасов. – Он советский хоккеист. Мужик в конце концов. Он должен показать, что даже в таком состоянии готов выйти на лед.

Доктор. – Он молодой. У него вся жизнь впереди.

Тарасов. – Что вы понимаете. Какая жизнь без этого. Так пожизненное заключение.

Инт. Отель олимпийцев. Михайлов по узкому коридору хромает в столовую. К нему подходит Ирина Роднина.

Роднина. – Боря, что с тобой, Боря?

Михайлов. – Ир. Ходить не могу. Нога болит. А это тиран играть заставляет.

Роднина. – Давай помогу.

Михайлов. – Ведь ему все равно. Ир, что со мной будет. Выходи и играй. Несправедливый человек.

Инт. СССР играет с Польшей. Михайлов играет превозмогая боль. Смена.

Инт. На скамейке запасных доктор быстро расшнуровывает ботинок, открывая опухшую синюю лодыжку. Быстро делает укол. За этим молча наблюдают Тарасов и хоккеисты.

Тарасов. – Что смотрите? Не на меня на Борьку смотрите. Вот так всем играть надо. Всем с него пример брать. Как ты, капитан? Играть можешь?

Михайлов. – Я не капитан.

Тарасов. – Ты им будешь. Теперь я точно уверен.

Инт. Награждение олимпийских чемпионов. Медали вручают Михайлову. Он улыбается. Голос по стадиону объявляет, что сейчас прозвучит гимн страны победительницы. Все поворачиваются. Звучит гимн. Поднимается флаг. По лицу Михайлова струятся слезы.

Отставка.

КП. Лицо Павлова. Он говорит так, словно, с кем-то беседует, но собеседника не видно. В то же время Павлов говорит, словно, оправдывается за тот поступок, который намерен совершить.

Павлов. – Никто не умаляет достоинств тренеров сборной. В Саппоро мы снова первые. Но не желание считаться с авторитетом наших спортивных организаций, особенно у Тарасова. Самоуправство, анархия привели к тому, что сборная превратилась в независимую республику, существующую абсолютно самостоятельно и не признающую никаких правил.

Инт. Тарасов и Чернышев поднимаются по лестнице. Им улыбаются. Жмут руки.

КП. Павлов продолжает.

Павлов. – Нет. Здесь нет никаких причин личного характера. Хотя, что греха таить, меня несколько обижает такое откровенное пренебрежение руководством федерации. Но, в первую очередь, меня заботит престиж партии и советского государства

Ср.П. Павлов открывает папку.

Павлов. – Например, отчет из нашего посольства в Австрии. Тарасов в интервью капиталистической газете имел наглость утверждать, что лишь благодаря его стараниям в СССР развивается детский хоккей. Подобных сигналов у меня несколько десятков.

Инт. Тарасов и Чернышев в приемной Павлова перед запертыми дверями кабинета.

КП. Лицо Павлова.

Павлов. – Предлагаю отстранить Чернышева и Тарасова от руководства сборной. Благо у нас имеется их очередное прошение об отставке. Я прошу вашего разрешения. Без вашей санкции это будет трудноосуществимо.

Инт. Открываются двери кабинета. Длинный стол. По его сторонам растерянные каменные лица. Сидящий во главе стола Павлов поднимается. На его лице искренняя радушная улыбка. Двери кабинета закрываются.

Голос. – Анатолий Владимирович Тарасов больше никогда не тренировал сборную Советского Союза.

Затемнение.

Экст. Дощатая хоккейная коробка в обычном городском дворе. Плохой лед режут коньками четверо мальчишек с клюшками.

Боцман. – Кот. Пас. Пас отдай.

Кот пытается сам прорваться к воротам, но его приемом останавливает Конопатый. За игрой, облокотившись на бортик, Наблюдает Тарасов.

Тарасов. – Стоп. Давай сюда.

Экст. Тарасов и мальчишки.

Тарасов. – Сережа, почему пас не отдал?

Сява. – Пожадничал, котище.

Кот. – Ничего не пожадничал. Я как Харламов хотел. На рывке.

Тарасов. – Как Харламов это хорошо. Но лучше ты бы как Сережа Котов попробовал. По своему. А почему?

Мальчишки (хором). – Любая копия хуже оригинала.

Тарасов. – Соображаете, полуфабрикаты.

Боцман. – Тренер, вы не думайте, мы не так просто. Мы хотим, чтобы из нас, что-то получилось.

Тарасов. – Получится. Обязательно получится. Главное…

Кот. – Тренировка.

Тарасов. – Это, конечно. Но главное, мальчишки, это правильно мечтать, тогда все получится. А теперь Сережа помечтай-ка, чтобы, Конопатый, тебя к воротам пустил. Давайте на исходную.

Экст. – Мальчишки снова играт в хоккей.

В конце разговора Тарасова и мальчишек начинает звучать песня Валерия Ободзинского « Мечтается людям»

Мечтается людям, мечтается людям

О чем они грезят, кого они любят

Под солнцем и градом, под бурей и ветром

Мечтается людям о добром и светлом.

Песня звучит и на экране появляются кадры хроники и фотографии хоккеистов . Их сменяет большая фотография Тарасова. Под ней подпись Анатолий Тарасов. Ниже подписи плывут титры: тренер ЦСКА – 17-ти кратного чемпиона СССР, тренер сборной СССР – 9-ти кратных чемпионов мира, 3-х кратных чемпионов Олимпийских Игр, президент Золотой Шайбы. Последний титр останавливается под фотографией. Всего лишь 6 букв:

ТРЕНЕР

Конец 4-ой серии.

Конец фильма.

Примечания

1

Случай, описан А. Тарасовым в книге «Совершеннолетие» Глава «Как это было» М.: Молодая Гвардия, 1968.

(обратно)

2

Случай описан В. Пахомовым в книге «Бобров-гений прорыва» М:.Олма-Пресс,2002 с.-115.

(обратно)

3

Шайба-кольцо, придуманная для тренировок летом, описана у Тарасова в книге «Совершеннолетие» Глава «В поисках льда»

(обратно)

4

Об этой необычной клюшке упоминает Тарасов в книге «Настоящие мужчины хоккея» Глава «Нацеленные на голы. Игрок-легенда»

(обратно)

5

Об этой необычайной жертвенности и преданности хоккею Григория Мкртычана с благодарностью вспоминает А Тарасов в книге «Настоящие мужчины хоккея» Глава « Часовым ты поставлен у ворот. Бесстрашие»

(обратно)

6

О требовании дать расписку в том, что матчи с чехами будут выиграны сообщает А. Тарасов. «Совершеннолетие» М:. Молодая Гвардия, 1968 Глава «Это произошло в феврале 1948-го»

(обратно)

7

А. Тарасов. «Совершеннолетие» М:. Молодая Гвардия Глава «Дело не только в пасе»

(обратно)

8

На эту особенность Меллупса « повторять неудавшийся прием» указывает А, Тарасов в книге «Настоящие мужчины хоккея» Глава «Первопроходец Харий Меллупс»

(обратно)

9

Реальный случай, описанный Тарасовым в книге «Настоящие мужчины хоккея» Глава « Жили два друга в нашем полку»

(обратно)

10

Об этом катке упоминает Тарасов в книге «Совершеннолетие» Глава «В поисках льда».

(обратно)

11

Случай описан Тарасовым в книге «Совершеннолетие» Глава «В поисках льда»

(обратно)

12

Е. Войцеховская. Человек, который мог все. Тренеры седеют рано. М:.ТерраСпорт, 2001 с.-60.

(обратно)

13

Такие слова Тарасова сказанные им по поводу одной из игр ЦСКА приводит журналист Б,Левин в статье «Тарасов» для сборника «Тренеры седеют рано» М.:Терра Спорт 2001, С.-44

(обратно)

14

Случай описан Т, Тарасовой в книге « Красавица и чудовище»

(обратно)

15

Описано в в книге В. Пахомова « Константин Локтев. Винтик из красной машины» М:.Олимпия Пресс,2005 сс.-10-11.

(обратно)

16

А. Тарасов «Совершеннолетие» М:. Молодая Гвардия, 1968 Глава «Первое открытие Канады»

(обратно)

17

А. Тарасов. «Настоящие мужчины хоккея» Глава « Когда закончил повествование»

(обратно)

18

Результаты матчей взяты из книги А. Тарасова «Настоящие мужчины хоккея» Глава «Герои ледовых баталий»

(обратно)

19

Случай с Виноградовым описан В. Пахомовым в книге « Константин Локтев. Винтик из красной машины» М:. Олимпия Пресс. 2005 с.-82

(обратно)

20

О безудержной энергии Тарасова, его полном погружении в понравившееся дело, как в случае с разведением фиалок, Нина Григорьевна Тарасова рассказала в интервью Е. Войцеховской. Интервью помещено в сборнике «Тренеры седеют рано» М:. Терра-Спорт, 2001 с.-62

(обратно)

21

Первая встреча описана у А. Тарасова в книге «Совершеннолетие» Глава « У руля сборной»

(обратно)

22

Так у Тарасова в книге « Совершеннолетие» Глава « У руля сборной»

(обратно)

23

В.Пахомов «Константин Локтев. Винтик из красной машины» М:.Олимпия Пресс, 2005 сс.-53-60

(обратно)

24

О создании фирменного финта Фирсова Тарасов вспоминает в книге «Совершеннолетие» Глава « Еще об одной звезде»

(обратно)

25

Об этой истории рассказывает А. Тарасов в книге «Настоящие мужчины хоккея» Глава « Мал да удал» Правда произошла она не в Любляне, а в штате Колорадо, где сборная встречалась со сборной Канады.

(обратно)

26

История рассказана Б.Левиным в статье «Тарасов» для сборника «Тренеры седеют рано» М:. Терра Спорт, 2001 с.– 57.

(обратно)

27

Подробно о системе игры пятерки со стоппером и двумя хавбеками изложено в книге А. Тарасова «Совершеннолетие» М:.Молодая Гвардия, 1968 Главы: «Что значит играть по-новому?», «С чего же начать?», «От слов к делу», «Молодые играют в систему»

(обратно)

28

Так называемое звено Полупанова, которое играло по системе во время чемпионата мира в Вене в 1967 году. А. Тарасов «Совершеннолетие» Глава «Эпилог, который мог бы стать прологом».

(обратно)

29

Описано в книге А. Тарасова «Совершеннолетие» Глава «Переоценка ценностей»

(обратно)

30

Описано в книге А. Тарасова «Настоящие мужчины хоккея» Глава «Всегда с улыбкой»

(обратно)

31

Описано у Вс. Кукушкина в книге «Стенка на стенку» М:. Человек, 2010 с.-27.

(обратно)

32

Б. Михайлов. Такова хоккейная жизнь. М:., 2009 с.-46

(обратно)

33

30 забитых и 3 пропущенные шайбы. А. Тарасов «Совершеннолетие» Глава « Идти своим путем»

(обратно)

34

Слова Тарасова приводит В. Пахомов в книге «Бобров- гений прорыва». М:.Олма спорт,2002 с.-175

(обратно)

35

О Гусеве – провинциальном энтузиасте хоккея упоминает Е. Войцеховская в статье «Человек, который мог все» для сборника «Тренеры седеют рано» М:.Терра-Спорт,2001 с.-63

(обратно)

36

Об интуитивном восприятии игры Третьяком у А. Тарасова в книге « Настоящие мужчины хоккея» Глава « Равнение на Третьяка»

(обратно)

37

Об этой истории рассказывал Вячеслав Михайлов в документальном фильме «Первая тройка:Харламов-Петров-Михайлов»

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***