Медиум обыкновенный [Евгения Ивановна Хамуляк] (fb2) читать онлайн

Евгения Хамуляк Медиум обыкновенный

Посвящается всем эзотерикам и экстрасексам. Держитесь, братья и сестры.

Тот март был нехорошим для Виктора Витиеватого. Все началось с его жены Ленки, которая стала пропадать по вечерам четверга и субботы в каком-то психологическом клубе с ужасным для уха названием «Эзотерика». Виктор со дня на день ожидал жену с предложением продать одну-единственную двухкомнатную квартиру, где они проживали втроем, с дочерью Аней. Продать и отдать деньги в пользу бедных, нылыпланетян, церкви мученников из Новой Зеландии, или приюту животных, или еще кому-нибудь, но лишь бы отдать. А отдавать Витя Витиеватый никому своего добра, заработанного честным мужчицким трудом охранника последние пятнадцать лет сутки через трое, никому не собирался. Потому как только заметил пропажу жены по четвергам и субботам, а также ее приход с блаженным видом домой сразу же спрятал все паспорта, документы на квартиру и на всякий случай медицинские книжки тоже. На авось!

Витя подумал о секте в первую очередь. Бросался в глаза первый знак беды, про который всегда писали в газетах или рассказывали по новостям, мол, родственник, наивно доверившийся каким-то мошенникам под видом психологов или всевидящих ведьм, переставал быть самим собой. То и случилось. Ленку было не узнать. Просто в один прекрасный день, сразу после четверга или субботы того злополучного марта, она перестала орать дурниной, как обычно это делала, когда что шло не по ее в доме. Это был нонсенс!

Во-вторых, вместо обычного «спасибо» супружница стала говорить «благодарю». Ох, как ему эти «благодарю» ухо резали! Наизнанку всю душу выворачивали! До тошноты! Прям харями-кришнами так и завоняло по квартире. А по ней и в самом деле стало вонять какими-то пакостями из Индии аккурат после 8 марта. Ленка уверяла, что вонь увеличивает денежный канал. У Ганиных, которые и сделали вонючий подарок на женский день после недавней поездки в Индию, этот вонизм увеличил канал так, что на дачном участке рос уже второй этаж. Витя Витиеватый был всеми ногами и руками за увеличение прибыли семьи, поэтому про вонючий дымок по квартире помалкивал, веря Ганиным и их открывшемуся каналу. Но с «благодарю» решил разобраться раз и навсегда, оно к деньгами отношения не имело.

Как-то за завтраком, держа будерброд с колбасой в руке, который Ленка ему сфарганила как обычно, сказал:

– Спасибо, Лена.

А она ему ласково так, аж аппетит весь пропал, шепчет:

– Правильнее, Витя, говорить «благодарю».

И давай сектанские свои теории развивать, мол, «спасибо» – это бога за тебя молить стану, а «благодарю» – свое божественное родное тебе, мол, дарю от души, бери – не хочу. Тут Витя вставил все, что имел про ее бога-кришну-харю и его место в его, Витиной двухкомнатной квартире, где отныне было запрещено молиться и дарить блага без дозволения Вити. С этим вопрос был закрыт.

Только вот Ленка стала пропадать хитро, в те самые сутки через трое, что пропадал Витя. Поэтому мужчина не сразу заметил, что его «разговоры по душам» не помогли душе жены от слова «совсем».

Последней каплей, упавшей в чашу терпения Вити, стала нечаянна встреча с супружницей в лифте. Лена, одетая как заправская медсестра перед хирургичекой операцией в белый халатик, одноразовые перчатки, калоши и с мусорным пакетом в руках, а также с тем самым «благодарящим» видом, намыленным явно по благим и честивым намерениям, куда-то намеревалась.

– Ты куда такая? – сухими губами прошептал Витя, с тоской отметив «ненормальную», несущую исключительно проблемы в семью Витиеватых, улыбку на лице.

– Пойду у подъезда окурков пособираю, – ответила жена и улыбка стерлась с симпатичного женского лица. На Витю стало страшно смотреть. Лена заметила, как сначала синеет, потом белеет лицо мужа и судорожно стала вспоминать первые признаки инсульта или инфаркта, и главное первые шаги в оказании помощи. Но помощь Вите была не нужна. Если только психиатрическая. Потому что там же в лифте Витя разошелся таким скандалом, а по-русски говоря, распсиховался как последняя истеричка, взывая к разуму жены.

– Пусть убирают окурки те, кто их накурил! – кричал муж. – Смотри что надумала! Ты хоть башкой своей понимаешь, что это бред! Бред! – не находил слов Витя, пытаясь объяснить жене элементарные вещи.

– А что такого? Я б чуток пособирала, чище б стало. Приятно ж, когда чисто?

Витя посинел, так и не найдя выражений душевному возмущению, которое ураганом сквозило в его теле и вырывалось через все щели.

– Если ты сейчас пойдешь собирать чужие окурки, завтра я пойду и … и подам на развод, – сквозь зубы прошипел Витя. В этот момент двери лифта открылись и на пороге их встретила дочка Аня, услышавшая последние слова отца.

– Папа? – отшатнулась Аня, потом посмотрела на ошарашенную мать и поняла, что в семье приключилась беда.

Лена, конечно, не пошла собирать окурки в тот вечер, потому что ей пришлось заделаться медсестрой. От возмущения, недопонимания со стороны родни у Вити сильно разболелась голова. Лена и Аня ухаживали как могли, но не помогали ни настой ромашки, ни обезболивающие, ни обещания Лены не ходить и не убирать чужой мусор даже ради мира во всем мире.

От сердца Вити чуть отлегло, что жена вразумилась нормальным человеческим понятиям, но задним умом он чувствовал, что она его обманывает, лишь бы успокоить. И задний ум болел от этой мысли.

Как на зло на следующий день нужно было идти на работу, но Витя не мог подняться с кровати. К голове будто привязали наковальню и кто-то усиленно по ней шмякал молотком, как только Витя делал движение рукой или ногой.

Вызвали скорую. Скорая не обнаружила ни одного симптома, ведущего к инвалидности, на которой настаивал Витя.

– У вас мигрень, – сказал фельдшер скорой помощи, убирая приборы в сумку. – Вы, наверное, тонкий, чувствительный человек, принимающий все близко к сердцу. Такое часто бывает с творческими натурами. Я выпишу вам направление на исследования, но поверьте, вам лучше обратиться за помощью к психологу. Тут нервное, – парень обратился к жене, многозначительно поглядывая на массивную лежачую фигуру на диване с закатанными глазами к потолку.

Вите было больно вдвойне. Сначала просто больно в голове. И вторая доза боли прибавилась от слова «психолог». Но мужчина решил не принимать близко к сердцу сказанное фельдшером. Решил потратить оставшиеся силы на обследования, с невыносимой тоской понимания, что возможно… что возможно, это последние исследования в его жизни.

Однако целая неделя больничного, взятого на разглядывание тела Вити под разными приборами, показала, что 39-летний мужчина здоров как бык и на нем спокойно можно пропахать несколько гектаров земли.

К боли в душе и в голове прибавились чувства вины и стыда.

Витя даже жалел, что у него не нашли четвертой стадии какого-нибудь сложного заболевания. Возвращаться на работу было невыносимо без диагноза. Он уже видел как компаньоны посмеиваются над ним и сто процентов придумали ему прозвище типа «художник» или просто «артист». Так бы сделал он сам, узнав, что здоровый нормальный мужик слетел с катушек и вообразил себе бог весть что, от чего разболелась голова. Посмеивался и подкалывал бы коллегу каждый божий день до скончания веков.

Витя принял решение продлить больничный. Голова не проходила. Боли только усилились и, хуже того, появились какие-то шумы то ли в голове, то ли в ушах, то ли в мозгу. Витя не мог разобрать, поэтому периодически обращался к жене, находившейся рядышком, тоже взявшей больничный, чтоб сопровождать захворавшего мужа по госпиталям:

– Что ты сказала, Лена?

Но Лена ничего не говорила. То были шумы, среди которых Витя переодически слышал разное.

Лена и Аня вообще старались помалкивать, боясь сказать лишнее слово и тем самым навредить Вите, который теперь прислушивался ко всему и даже к тишине. Иногда подходил к стенам и что-то слушал там, долго вглядываясь в рисунок обоев.

Но чаще лежал с прохладной повязкой на голове. А однажды Лена, чуть не свалившись с кровати от страха, обнаружила Витю, в упор смотрящего на нее ночью. В глазных яблоках отражался лунный свет из окна, придавая странный блеск мужним глазам. Потом она поняла, за время больничного муж выспался как следует, потому колобродит ночью. Но с тех пор Лена старалась ложиться на другой бок, поворачиваться к мужу спиной. За это ее тоже стало мучить чувство вины. Но страх был сильнее.

– Я пойду к психологу, но не к твоему! – строго выдал Витя по утру и заставил Аню найти по интернету ближайшего к их прописке «специалиста по мозгам», как выражался больной, намекая на наличие мозгов у себя.

– А тебе психолога или психиатра, пап? – деловито переспросила дочь, клацая накладными ногтиками по клавиатуре.

– А какое отличие? – не понял отец.

Аня поморщилась, пытаясь откопать это знание в своем багаже памяти, но так и не найдя, выдала:

– По-моему, психиатры круче.

– Давай психиатра, – сурово согласился отец.

Визит назначили на тот же вечер. Так как то был вечер четверга Витя прихватил с собой на встречу с медиком медицинские книжки, паспорта и заодно все документы на квартиру. Визит к психиатру значился индвивидуальным, без провожатых. А это значит, провожатые могли куда-то свинтить и наделать роковых ошибок, пока отец семейства лечился от недуга.

– Здравствуйте, Виктор Сергеевич. Присаживайтесь, – проговорил молодой человек, имени врача Витя не запомнил, запомнил только регалии психиатра, которые зачитывала дочка Аня вслух минут десять. Это вселяло надежду на успех от избавления психологической проблемы. То, что психиатр «дрыщ», так обозвал Витя про себя врача за молодость, худобу и усики, могло ничего не значить.

Молодой да удалой, – так и про Витю говорили еще лет десять назад. Зато дрыщ, то есть психиатр, сидел за большим столом в уважаемом белом халате и очень быстро что-то записывал в журнал, правда даже не взглянув на больного.

Витя поздоровался. И с этого момента все пошло не так. Как надо – Витя не знал, но почему-то чувствовал, что все-таки не так, как надо было бы. Дело в том, что психиатра минут сорок волновала одна тема, которая совсем не относилась ни к мозгам, ни к психологии, ни к мигреням.

– Какой у вас стул? – спросил дрыщ в белом халате.

Витя не нашелся что ответить, так как не сразу понял о чем идет речь. Дело в том, что Витя давно не был у врача. Точнее, последний раз он был в кабинете школьного дантиста, куда его волокли трое: физрук, трудовик и классуха. С тех пор у удалого Вити Витиеватого ничего не болело.

– А нет! Была же еще армия, – вспомнил Витя прием в комендатской части и зачем-то потрогал стул под собой.

– Стул в медицине – это кал, дефекация. Жидкий стул – понос. Твёрдый стул – запор, – легко объяснил дрыщ и стал ждать ответа.

После легкого шока Витя стал рассказывать об этой своей функции организма, с каждой потраченной минутой понимая, что ему становится легче. А когда на ручных часах больной досчитался до сорока минут, говоримых исключительно о стуле сегодняшнего дня, вчерашнего, недельней и даже годовалой давности, – Витя понял, мигрень не прошла, но стала терпимой.

Витя попросился домой, так и не приступив к рассказу о том, как начался для него проклятый март, когда жена стала пропадать по четвергам и субботам в психологическом клубе «Эзотерика». Причину обрывания психологического сеанса на самом интересном месте Витя подобрал значимую – стул. Но перед уходом, стоя у двери, вдруг решил проверить одну догадку.

– Доктор, извините, а вы случайно не эзотерик? – с надеждой на отрицательный ответ спросил Витя.

– Эзотерика – мое хобби. В современном мире каждый разумный человек изучает эзотерику, – не отрываясь от записи в журнале о стуле Вити, отвечал психиатр.

Витя понял все. Все и сразу, особенно когда на кассе очень болезненно расставался с пятнадцатью тысячами рублей, в душе желая вызвать наряд милиции, чтобы обвинить сиё заведение в мошеннечестве с простым людом.

В ту ночь он вспомнил своего деда, бившегося с мировым злом фашизма, не зная страха и не имея упрека. Дед прошел три фронта, дошел до Берлина, но в отличие от других постеснялся рисовать на стенах свой автограф, потому фамилия Витиеватых осталась безымяной в истории.

Витя решил идти дедовым путем и тоже биться со злом, пусть и иным, но покусившемся на покой семьи Витиеватых. Бой был назначен на вечер субботы в психологическом клубе «Эзотерика». Не имея доказательств, Витя сердцем знал, что головная боль растет оттуда, из цокольного этажа соседнего дома, где разместилось гнездо психологии, эзотерики, чернокнижия, сектанства и, скорее всего, фашизма.

– Анатолий, – представился мужчина, красивой рукой в вязанном свитере указывая на стул напротив. – Елена, если желаете, вы можете пойти в группу. Думается, мы справимся с Виктором самостоятельно, – он тепло улыбнулся паре.

– Не справимся, – ответил Виктор и поперхнулся. – То есть справимся. Но Елена пусть побудет здесь, – поправился мужчина, немного «набычив морду», как говорил его дед.

– Хорошо, – просто сказал Анатолий. – Расскажите о своей психологической проблеме.

Витя вздохнул, хоть здесь можно поговорить о проблеме, а не о стуле. Радовало так же, что психолог довольно нормального вида, пусть и в свитере, а не в белом халате, ничего не записывал, а просто внимательно слушал. И больной изложил историю с головной болью, забыв правда «вонючее» начало истории про четверги и субботы.

– Панические атаки есть? – спросил Анатолий. Витя не совсем понял вопрос, но порыскав по фибрам души, паники не обнаружил и отрицательно покачал головой. – Шумы? Голоса в голове? – вопрошал Анатолий.

Пришлось признаться, что шумы есть. А потом попросив-таки жену удалиться, при ней как-то было неудобно говорить, Виктор признался, что всю неделю и в самом деле слышит голоса. Голоса странные.

– Это эзотерика? – с болью спросил Витя.

– Ну как вам сказать, – растерялся Анатолий, не понимая собеседника. – Вы про какую эзотерику спрашиваете? – вопросом на вопрос спросил психолог.

– Как про какую? – еще больше растерялся Витя. – Где мы сидим сейчас, – он недовечиво обвел рукой серые стены. – Вы эзотерики же?

– А, вы про название?! – рассмеялся Анатолий, первый понимая суть разговора. – Да мы с коллегами так назвали наш центр, чтоб сразу отсечь нецелевую аудиторию. А то заходят разные. Им и психология – эзотерика, – Анатолий почесал красивой рукой в вязанном свитере красивую мужскую голову. – Маркетинговый ход. Но мне с самого начала идея не понравилась. Нет такой науки эзотерики. Под этим названием теперь все подают. И продают. А мы обычные ремесленники в области души, но с широким взглядом на вещи. Не отрицаем ни астралогию, ни хиромантию, ни древние знания.

Витя хмыкнул, поняв ответа психолога ровно через слово.

– Скажем, в вашем случае, я наблюдаю проблему самоидентификации и сознательности. Поэтому возникает внутриличностный конфликт, неменуемо ведущий к межличностному. – И Анатолий посмотрел на дверь, за которой недавно скрылась Елена.

– В чем ваша миссия, Виктор? – задал главный вопрос сознательности психолог.

«Миссия. Миссия. Миссия» – затараторило сознание Вити, не в силах понять смысл.

Не то, чтоб Витя не знал совсем этого понятия, знал, но почему-то оно плохо сочеталось с его жизнью. Вот с жизнью одного голливудского актера, который спасал мир примерно раз в год, каждый раз выпуская по блокбастеру, где миссия то была выполнима, то нет, то так себе… Витя значение понимал. Но к себе применить не мог.

– Миссия, – повторил психолог. – Вы же знаете что это означает?

– Знаю, – твердо ответил Витя, но поменять выражение лица на твердое или «бычье», как это получилось с голосом не успел.

– Ведь у каждого должна быть миссия. Ваша какая? Что вы делаете важного, правильного, светлого, грандиозного, но выполнимого, от чего каждый день на планете Земля становится лучше, благодаря вашему существованию?

Витя хотел ответить, что он несет миссию охраны сутки через трое, но не стал. Задача была мягко говоря ни светлой, ни важной, ни тем более грандиозной. Если только выполнимой.

– Вы не теряйтесь, Виктор. Дело в том, что многие сейчас не могут ответить на этот важный вопрос. В определенный возраст, достигая какого-то разумного уровня, любой человек вдруг начинает чувствовать, что без миссии живет зазря. В его сердце поселяется тоска по чему-то важному. И если он не находит ответы, то начинаются разнообразные проблемы, например, появляются головные боли или шумы. Болезнь – как крик души, зовущей что-то менять, делать, идти вперед. Ваши голоса… Они вам что-то говорят? – спросил Анатолий с надеждой в голосе.

– Да, – задумчиво ответил Витя. – Недавно перчатки потерял зимние. Хорошие очень. Кожанные. С мехом. Голос говорит «в гараже, в гараже ищи». Я не слушал, не верил, потом пошел. Они там. На следующий день другой голос, – Витя совсем скуксился. – Говорит мне: «Плохо ты, Витенька, за дочкой следишь. Совсем она у тебя папиной ласки не знает»… Я пошел к Аньке, а она меня из комнаты выгнала…

– Понятно. Медиум обыкновенный, – печально констатировал Анатолий. – Хорошо, что не шизофрения. Их отличать надо.

Витя поджал губы, вдруг забыв про головную боль, которую уже полчала не ощущал, разговаривая с этим приятным мужиком в вязанном свитере. Забыл про шумы, про эзотерику и про перчатки.

– А у Лены есть миссия? – вдруг спросил Витя, воззрившись на свитер.

– Насколько я знаю ваша жена в активном поиске смысла жизни. Для этих целей мы и организовали круг общения для таких ищущих. Ведь не все, как вы, способны понять столь глубинные вопросы. У многих даже поговорить не с кем. В некоторых семьях до развода доходит только упоминание слова «миссия», – Анатолий печально улыбнулся. – Поэтому тем, кому дома одиноко, приходят в клуб по вечерам четверга и субботы. Участие бесплатное. Есть чай и плюшки. А наша с вами встреча подошла к концу, Виктор. С вас семь тысяч по прейскуранту клуба.

Витя крепко пожал руку Анатолию и попросился в кружок по эзотерике. Расставание с деньгами прошло не просто безболезненно, а даже наоборот, Виктор выразил благодарность и заодно спасибо за теплый разговор несколько раз.

– У меня ведь дед до Берлина дошел, но в деревне, где он жил славился тем, что скот сбежавший искал. Телят, коров находил как по компасу. А бабушку на сто верст вперед знали, она бородавки приговорами высушивала. Ну и так по мелочи: ангины, простуды лечила. Получается, я потомственный…?

– Получается, вы большой молодец, Виктор, что обнаружили в себе настоящий талант, который надо развивать и который обязательно должен осчастливить вас, а также ваше ближнее окружение, а потом и дальнее, – Анатолий улыбнулся, открывая дверь, чтоб проводить взволнованного клиента.

– А зачем окурки чужие собирать? – на прощание спросил Витя, еще на минуту застряв в дверях.

– Вам этого не надо. Это для тех, кто все еще не знает для чего живет.