Солнечное затмение [Андрей Геннадиевич Демидов] (fb2) читать онлайн
- Солнечное затмение (а.с. Опасные мысли -1) 2.29 Мб, 654с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Андрей Геннадиевич Демидов
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Андрей Геннадиевич Демидов Солнечное затмение
Предисловие от автора к первому тому
Странно слушать разглагольствования о возможности беспристрастного взгляда историка или писателя на драматичную историю страны — это всё равно, что говорить, что можно сделать фотографию сложного объекта, не имея конкретного места, где располагается фотоаппарат во время фотографирования. Сложный объект съёмки с разных точек фотографирования будет зрителю представляться разным, в зависимости от точки фотосъёмки, и точно так же разной будет история страны, если её описывать с разных точек зрения, убеждения, ума, особенно в России, где болтовня и всевозможные мыслительные кульбиты — национальное хобби со времён царя Гороха. — А ты на чьей стороне, сынок? Мысли — это невольные или принудительные воспоминания, предположения, планы и оценки, выраженные человеком только с помощью мозговой деятельности, и в этом смысле сны тоже являются мыслями, как и галлюцинации. Роман об этом. Сейчас, однако, писать умные и разумные романы для людей, заваленных рекламой, новостями, ток-шоу и фильмами, подобными голливудским, всё равно, что пытаться с кем-то поиграть в шахматы на хоккейном матче, поэтому пиши хотя бы для тех, кто родится потом — интернет всё хранит вечно. С другой стороны, для того, чтобы написать продаваемый роман, нужно сначала продумать набор вещей, которые нравятся большинству людей, а потом построить вокруг списка сюжет и характерных героев, но если пишешь для смысла и души, то приготовься к коммерческой неудаче, потому что пишущие романы люди априори отличаются от большинства, и их любимые вещи чаще всего другие, чем у большинства. Логика тоже с течением времени как будто бы становится другой — одни считают кого-то жертвами, другие врагами или наоборот. В перестроечной и современной логике вообще советское государство не имело право бороться за своё существование силовыми методами — репрессиями, поражая жертв этих регрессий в правах или расстрелом не только в уголовных делах и террористических, но и политическими в частности, а значит, вообще то государство не имело права на существование, поскольку без защиты не могло существовать, а значит, вообще не имели право люди социалистическое государево создавать и бороться за свободу от ига капитализма российские революционеры, значит, в том числе ленинцы и сталинцы — то есть, сама возможность даже говорить о сопротивлении капитализму является сейчас как бы гнусностью. А это абсурд. Зато не абсурд, что в занятии капиталистическим бизнесом для зарабатывания денег, ничего предосудительного как бы нет, однако, такой бизнес развивает жадность и алчность, вызывает синдром Scrooge McDuck, как обратную сторону стараний ради размера прибыли, а жадность и алчность, как известно — это быстро прогрессирующие психические расстройства, сродни безобидной, вроде бы, пивной выпивке, всегда перетекающей в алкоголизм, и их развитие в болезненную патологию невозможно остановить, и в той же мере, как социализм спасает от болезни алчности и жадности, так капитализм всех поражает этими заразными психическими заболеваниями. Продавать человеку сверх нужного для жизни, можно только обеспечивая мощную индустрию генерации жадности, заставить человека хотеть больше, чем нужно, и продолжать обогащать капиталистов, можно только создав индустрию жадности, быть респектабельными, мировым изуверам можно только создав глобальную индустрию жестокости и изуверства для всех остальных. Это и есть три победивших тренда в социальной науке, СМИ, литературе, принадлежащих капиталистами и их государствам. Люди получили к началу XXI века модернизированную идеологию глобальной рабовладельческо-торговой Римской империи двухтысячелетней давности! Жадность — зависть — жестокость! Это словно три коня в колеснице Сатаны — многоголового чудовища с лицами всех капиталистов и их слуг, захвативших планету. Это, что ли, успехи человеческой цивилизации? Почему человечество оказалось крепко-накрепко в руках таких уродов? Семейства, уже не знающие, что бы купить от скуки и гордыни, живущие за завесой невероятной даже для гостайны секретности на баснословно дорогих кораблях и в таких же домах, владельцы супер-банков и корпораций, в то время, как миллиарды людей в мире влачит жалкое существование, обусловленное захватом власти этими богачами, пишущими законы и применяющими колоссальное насилие для грабежа народов и собственного болезненного обогащения, насмехаясь при этом надо всеми, похожи на убийцу, который мастурбирует на могилу им убитого и ограбленного, и эта простая и наглядная аналогия даёт возможность этих мировых богачей, называющих себя элитой — называть их настоящим именем — выродками рода человеческого. Для счастья важно не только количество денег, но и то, как они достались! Нет никакого смысла верить либералам и их фарсу демократии, поскольку при выборах президента и любых выборах вообще рядовые граждане не имеют такого же веса и таких же возможностей, как у организаторов выборов и владельцев денег страны — у кукол нет таких прав, как у кукловодов. Когда знаешь — доказательна вторичны. Конечно же они — зло, и с ним надо бороться всем миром и отыскать возможность их искоренения, и их Libera… Если довести ситуацию до абсурда, как логический приём рассмотрения ситуации, то получается, что либералы, хоть и именуют себя от слова Libera — свобода, на самом деле являются душителями свободы торговли — ведь они не разрешают торговцам на ходу махать перед лицом человека или пред его едущим автомобилем, флагами с рекламой, кричать на ходу прислонив к уху мегафон ценовые предложения, набрасывать на шею сумку с товаром, или прикручивать к бамперу машины, а потом незаметно взламывать его пин-код и снимать деньги с карты как обязательную оплату. То есть диктатура свободы всё равно существует. А раз либерализм чего-то запрещает, не пускает, не даёт, то он отличается от диктатуры коммунизма лишь границей дозволенного или недозволенного, и если кто-то кричит: — Даёшь свободу! — нужно всегда понимать, какую свободу, чего свободу и для кого свободу требуют дать… Главная проблема счастья для любого человека не в том, что путь к нему долог и труден, и иногда занимает всю жизнь, а в том, что человек идёт туда, где никогда сам лично не был, а знает всё только с чужих слов, и нет никогда никакой гарантии, что то представление о счастье, которому он посвящает жизнь, действительно то, что ему действительно было нужно. Счастье в том, чтобы знать, кто твои настоящие друзья, а кто настоящие враги, дружить с первыми и воевать со вторым, и большое несчастье не различать, кто тебе действительно друг, а кто враг. Никто и ничто не имеет смысла, если не является частью идеи. Сумасшествие свободы может быть инспирировано извне с помощью нарушения механизма оценки рисков человеческих поступков, с помощью затруднения принятия решений и мыслительной деятельности вообще. Для этого есть методы физические, затрудняющие работу мозга — наркотики: алкоголь, табак, кофе, сахар и более сильные наркотики, распутство, избиения, создание несносных условий жизни, дурная экология и пища, и есть методы психические: запугивание, запутывание противоречивой информацией, постоянная ложь, гадалки и маги, пустые бравурные обещания. Цель достигается, когда человек не понимает, как будут оценены другими его дела и слова, тогда он становится для всех сумасшедшим, поскольку сумасшедшие — это невозможность предугадывать реакции других, отсутствие предусмотрительности и предвидения. Люди перестают предвидеть трудностей жизни, бизнеса, личных отношений, воспитанные обществом и государством в неведении и без таких навыков, или лишённые их — они становятся сумасшедшими свободы, готовы на любое предательство, а предательство заразно — от него не помогают, ни уговоры, ни компрессы, а только карантин и репрессии. Совершенно очевидно, что богачи, назначающие народам свои правительства, не имеют целью сделать простой народ счастливым, иначе они бы его не обирали на всём подряд, и поэтому правительство богачей, получается, не друг народу, а враг, и фактически воюет против простого народа экономическими и идеологическими методами. А это значит, что все экономические показатели, выставляемые для всеобщего обозрения — хитрая липа, как на фронте фанерные танки и ложные аэродромы, или треск гиперактивного радиообмена военных штабов на на пустом месте. Именно поэтому о реальном положении дел простым людям нужно узнавать не по телевизору или из газет, а по собственному карману. Если человеку кажется, что полиция в его стране защищает не его, а мафию, правительство с президентом в любой момент может ограбить его сбережения каким-нибудь очередным финансово-мошенническим обесцениванием или гиперинфляцией, что нет уверенности, что они не допустит приход чужой армии, которая заставит рыть каналы от рассвета до заката, если нет уверенности, что пенсии будет хватать на жизнь, а не только на смерть, что государственная и страховая медицина будет лечить, а не только деньги вымогать, если нет уверенности, что детей не посадят на иглу в школе и не одебилят, а на институт и жильё для них удастся заработать, то такой человек, скорее всего, живёт в неправильной стране, в неправильном мире, и ему следует крепко призадуматься. Когда в далёкой Золотой Орде менялся один монгольский хан на другого, иго для простого русского человека и коренного населения Руси не измерялось, люди обычно даже не знали о смене какого-нибудь хана Джанибека на хана Бердибека, поскольку иго — это система насилия и грабежа, и оно не менялась, а семьи своих предателей — русских князей, служащих далёким монголам как верные собаки, тем более не менялись. Терпеть плохое можно — всякое в жизни бывает, но соглашаться с плохим нельзя никогда, потому что, соглашаться с плохим, значит, не ценить себя, добровольно опускаться ниже на ступень. Самый простой пример либерала — бандит и вор — их свобода — разбой и воровство, как свобода от ограничений, назначенных другими. Значит, либерализм — изначально маска для злоумышленников. То есть либералы по сути — это беспредельщики, для которых свобода — инструмент взлома общечеловеческих пределов, иначе они не стали бы выделять себя из других людей, составлять мафиозно-политические течения, партии, идеологию, не стали бы выпячивать необходимость свободы от мешающих их целям пределов. Гитлер, ведь, тоже был либерал, генерировавший свободу от одного, второго, третьего… Вот есть второй, истинный либерализм — не ходить вместе со всеми одной толпой — очень хорошая привычка для свободного человека, для личности, воспитываемой социализмом, потому что толпа всего капиталистического общества во все времена идёт под призывы вождей и разных зомбирующих практик, толпу вожди стремятся ограбить, обмануть, толкнуть на бойню очередной войны. Поэтому практика идти в сторону противоположную той, куда идёт толпа всего общества — древний способ выживания. Если все массово едят что-то вредное, пьют яд, смотрят ахинею, слушают, читают мерзости, верят в капиталистические сказки, думают не тем местом, играют в пустое, носят шутовское тряпьё, покупают бессмысленное, идут толпой к своему обрыву старости и смерти и так далее, то не делай этого как все, и будет тебе счастье… Яркие упаковки всего, шоу на все лады, всевозможные рекорды жадности капиталисты всех мастей, чинов и рангов приписывают себе, а тысячи лет тьмы невежества, три столетия американского рабства, три миллиарда нищих на планете, 30 миллионов умерших от английского голодомора в Индии, Холокост евреев, армян и русских, постоянные экономические депрессии и глобальные кризисы, 20 миллионов убитых и 60 миллионов искалеченных в ПМВ и 50 миллионов убитых и 150 миллионов искалеченных во вторую мировую войну, глобальное загрязнение планеты капиталисты приписывают кому? Социализму? Ленину и Сталину? Интересно с технической, профессиональной точки зрения всегда послушать на эту тему лживые рулады высокооплачиваемых капиталистических средств массовой информации и враньё всевозможных надсмотрщиков-президентов, продажных журналистов и авторов всех мастей! Только глупцы не знают ответ — во всём виновато одно и то же ненасытное чудовище — система капитализма — самое страшное зло на планете! Именно капитализм обездолил людей больше, чем все известные природные катаклизмы, капитализм и есть главный планетарный катаклизм, именно капитализм убил людей больше, чем все стихийные бедствия и болезни вместе взятые, капитализм и есть главная неизлечимая пандемия планеты. Капитализм уверенно ведёт человечество в тупик глобальной экологической и экономический катастрофы, он постоянно генерирует всевозможные кризисы, порождает угрозу голода, бесконечные войны за скуднеющие ресурсы, геноцид и уничтожение слабых народов. Это что, лучшая доля для человечества? Нет, не лучшая! Правильная дорога для человечества? Нет, не правильная! Это благо для всех! Нет, не для всех! Неужели не понятно, что только справедливое распределение ресурсов является верным путём развития человечества? Сегодняшние 3 миллиарда нищих, это что, не люди? На них благотворительность капиталистических мерзавцев и их СМИ-обслуги не распространяется? Не распространяется. Интернационал ненасытный богачей и их подлых президентов, их лживые средства массовой информации и прочие капиталистические активисты молчат о несчастных, считают возможным существование миллиардов людей и целых стран второго и третьего сорта, а есть полнейший расизм, фашизм — один из пунктов вечного обвинительного приговора капитализму и всем его защитникам, в какие бы яркие упаковки и шоу его не рядили, какие бы всевозможные рекламные рекорды жадности не показывали капиталисты всех мастей, чинов и рангов. Цикл жадности капиталистического чудовища от подъёма до упадка, от одной большой войны и до как бы мира длится в среднем 35 лет. Обедневшие капиталисты хотят быть снова богатыми, богачи жаждут разбогатеть ещё больше, и когда вроде бы можно насладится заработанным оказывается, что их банк обанкротился, или страна обанкротилась, или новые технологии сделали их заводы металлоломом, или при разделе наследовался его обошли, и так далее… И эти капиталисты, и богачи — головы самого страшного чудовища на планете — начинают всю кровавую историю сначала… А ведь хорошее обязано быть красиво! В другой логике хорошее должно быть красиво. Изменение понятий о красоте напрямую зависит от изменения понятий о хорошем. Не может быть хорошим некрасивый кривой забор, а только прямой будет хорошим, не может быть хорошим человеком с надменным взглядом, будто он обыскивает тебя, наглой маской на лице и пренебрежительной интонацией вызывающей, а может быть хорошим только человек с приветливым лицом, мелодичным голосом, и со светлым взглядом. Если, конечно, это не притворщик, старающийся войти в доверие, или не наркотическое опьянение до начала ломки. Так вот всём — в архитектуре, дизайне, литературе, на параде, на лице, в человеческом общении, государственном устройстве… Всё хорошее в природе, как правило, красиво, всё плохое безобразно и отталкивающие: небо, море, горы, леса, поля, реки, озёра, звери, птицы, рыбы, погода, добрые люди… Всё в природе нехорошее, как правило, безобразно: трупы, мухи, испражнения, злодеи… Хорошее не имеет право быть некрасивым, но, если такое происходит, слава ему вдвойне. Рассуждая и вникая в поступки людей прошлого, настоящего или будущего, часто можно увидеть людей, живущих предательством, убийствами, наживой, похотью и жадностью, и достигающих при этом высоких постов и успехов в общественной жизни. Жизнь людей, творящих предательства, убийства, наживу, похоть и жадность являет собой источник зла для окружающих, даже если окружающие занимаются тем же. Ретроспектива человеческого бытия показывает устойчивую тенденцию достижения успеха именно людьми, творящими зло, от чего возникает соблазн назвать зло естественным порядком вещей, неизбывным явлением и частью характера природы вообще и человека в частности. Зло — это когда кто-то, что-то у кого-то отбирает против его воли, нанося ему вред: жизнь, здоровье, имущество, честь, родных и друзей, лишает любимых разумных проявлений жизни… Но вот зло убийства волками антилопы и зло убийства бандитами женщины можно ли считать проявление одного и того же явления? На первый взгляд всё похоже. Однако, дикая природа не знает социального общества разумных, осознающих себя разумными существ, а только знает сообщества существ, живущих инстинктами роя или стаи. Поэтому при внешнем сходстве убийства волками оленя и убийства бандой женщины в переулке, разница между ними абсолютная. В первом случае, не разумные волки убивают неразумную жертву из пищевой цепочки дикой природы, не умея никак по-другому выжить и кормить своё потомство, во втором случае, разумные убивают себе подобного разумного даже не для еды, которую могут получить многими другими способами, а для удовлетворения своих желаний, лежащих вне вопросов выживания — нажива, похоть, предательство, жадность, гордыня, самоутверждение за счёт слабых. Эти явления, руководящие жизнью многих людей, наносят вред сразу множеству окружающих его, даже напрямую не знакомых, и тем более знакомых вплоть всё до того же убийства. Можно ли тогда считать зло нормальным, естественным в человеческом обществе? Нет, нельзя. Можно ли будет гармонично жить в таком обществе, развиваться, растить детей, быть счастливыми в таком обществе, где каждый по своему усмотрению убивает каждого в переулке и на улице, а кто будет мёртв, решает жребий и расстановка сил? Нет, так жить нельзя. Значит, зло не является естественной частью человеческой жизни, это неестественная её часть, и так же как с любой неестественной частью борется живой организм, подавляя иммунитетом бактерии и поедая лейкоцитами в крови вирусы, так же, как судят и изгоняют жители из деревни воров и бандитов, как судят и казнят убийц, чтобы они не давали порченное собой потомство, со всем злом нужно бороться. Так кто же тогда распространяет книги, фильмы, суждения о злодеях и биографии злодеев прошлого: королях, императорах, банкирах, президентах, мафиози, предателях, взяточниках, серийных убийцах: написанные так, словно это поваренная книга, учебник географии или жизнеописание спортивного чемпиона: перечисляются через запятую убитые, замученные, обворованные, обездоленные люди и целые народы, безо всякой оценки и осуждения, часто даже ставя им памятники и возводя в святые? Очевидно, что такие спокойные взгляды на апологетов зла предоставляют обществу такие же как они правители дум и стран — современные вершители аналогичного зла, старающиеся убедить всех, что зло — это нормально, что злодеев не нужно репрессировать, поскольку это противоречит идеалам свободы. Люди имеют таких правителей, которых заслужили, и если их правители злодеи, то значит, люди ещё не готовы жить так, чтобы иметь правителей, творящих добро и защищающих добро от зла любой ценой, в том числе ценой своего счастья и своей жизни. И пусть этот путь героев долог и тернист, были, есть и будут такие герои, что будут пытаться эту самовоспроизводящуюся систему зла в людях сломать. История борьбы революции и контрреволюции в России: продолжающееся до сих пор, в этом отношении яркое полотно, изобилующее подобными примерами. О них и речь…Пролог
Новый, високосный 1988 год… Год тысячелетия крещения Руси неожиданно пышно отмечен в Союзе ССР с участием советских и церковных властей одновременно с первым советским конкурсом красоты «Московская красавица-1988» — демонстрацией срамных поз и срамных мест шестнадцатилетними советскими девочками, уже пару лет вышагивающими на подиумах. В первых рядах зрителей кгбшные предприниматели-миллионеры из числа агентов нелегальной разведки и управления по борьбе за охрану конституционного строя, бандиты. В ходе этого своего конкурса они выводят по одной их своих многочисленных шлюх и вручают им с трансляцией на всю советскую страну по две тысячи долларов. И в другом всё не стоит на месте — и раньше не особо таившиеся советские киношники под руководством отвечающего теперь в ЦК за идеологию, культуру и искусство агента иностранных спецслужб Яковлева, на контакты которого бесстрастно взирают такие же предатели из КГБ, выливают на головы советских людей, как никогда мощный поток киномерзости под видом сатиры и юмора, пародий и гротеска. Телевизионщики от них не отстают, эстрадные советские звёзды закатывают непрекращающийся концерт во время чумы, а ведь ещё не так давно почти любой советский фильм или песня были почти шедевром гуманизма и каноном школы нравственности, даже производственные драмы были примером наилучшей организации социального пространства, как бы очищая разум и душу. Теперь, при белорусском западнике Аксёнове и при начальнике 5-го идеологического управления — враге народа Бабкове, советское кино, как и все коммунистические вожди, окончательно перевернулось с ног на голову. Тем временем, Западная Европа заявляет, что через три года обретёт истинное единство, завершив интеграцию открытием внутренние границ, коммунистический Китай выходит в пятёрку мировых экономических лидеров, экономика советской Украина сравнивается с экономикой капиталистической Испании, США постепенно снижая истерию о своей программе Звёздных войн рождают новую тему глобального информационного спекулирования страхами народов — истончение озонового слоя. А в Союзе ССР теперь главные мировые события — множество новых, советских капиталистов из бывших кулацких семей или семей ярых революционеров, используя всю мощь административного ресурса, торопливо нащупывают контуры нового духовного и потребительского бытия, грезя банками, гаремами, яхтами, частными заводами и дворцами, и они готовятся глобально — сменить любовь на секс, искреннюю человеческую благодарность на деньги, и так во всём, ибо в России, особенно в Сибири, как неожиданно для всех выяснилось, находится 40 процентов запасов всех мировых ресурсов, необходимых для выживания человечества, и борьба за владение этими богатствами будет определять содержание будущего века. Русь… Саму Русь, приглашённую на великие и обильные земли править и защищать, но захватившую эти самые земли славянских и финно-угорских племён на территории будущей Украины, Белоруссии и центральной России, крестили тысячу лет назад в чужую веру для набрасывания на народ пут духовного рабства, цепей заморского ига, крестили пришлые же бандитствующие властители, крестили против воли, крестили огнём и мечом, разрушали и оскверняли святыни, убивали племенных вождей волхвов. Прошло ровно 1000 лет, и снова огромную страну крестят в чужую, теперь капиталистическую веру для набрасывания на простой народ пут духовного рабства, цепей заморского ига, крестят против воли, огнём и мечом, разрушая и оскверняя святыни, убивая… Перестройка-Переломка под грохот уже семилетней варварской войны в Афганистане продолжала набирать обороты — всего три года прошло с момента начала открытого разрушения социализма, отмены запрета зарубежной пропаганды и начала спецоперации Гласность, а капитализм в экономике уже ожидаемо и необратимо разрушил экономику советскую, без которой и вся советская политическая и идеологическая система не могли существовать никак. Вот уже в зарубежных советских банках и в райкомах комсомола бесконтрольно со стороны финансовых властей появились комнаты, где от пола до потолка лежали пачки советских и американских денег, золото, а перед дверями сидели при оружии офицеры, нанятые кавказцы с автоматами или люберецкие бандиты с обрезами охотничьих ружей-дробовиков ТОЗ, смотря по какую сторону границы банк находился. Потом и «любера» обзавелись вместо клетчатых штанов и кастетов автоматами Калашникова и удостоверениями сотрудников советских спецслужб. А раньше этим делом занимались только нелегалы КГБ. Теперь они стали уже крупными бизнесменами, мелочёвку оставив диким кавказцам и неграмотным бандитам. Вокруг этих зарубежных советских банков и полубанков-полуобщаков при райкомах и горкомах на советской территории вели дела партократы, уголовники, антисоветчики, националисты, кгбшники, криминальные дельцы всех мастей. В Чикмете, наконец, впервые такой общак-банк был зарегистрирован советскими властями как советский коммерческий банк. Сразу следом появляется из огромных капиталов советских загранбанков Инкомбанк, потом Автобанк-Уралсиб, куда стали возвращаться украденные ЦК, правительством, КГБ и Госбанком деньги из советской экономики, или добытые за счёт тайных сделок с ресурсами советской экономики. Теперь в насквозь коррумпированной, беззащитной уже социалистической экономике появились капиталистические бандитские частные банки безо всякой маскировки, словно волки в овине. Только не все это тогда понимали… Советские предприятия в этом году было разрешено акционировать, самостоятельно торговать их продукцией с капиталистами минуя государство. В Союзе ССР садятся теперь рядом на одном предприятии в одну бухгалтерию коммунист и капиталист — капиталист работает за прибыль, а советское предприятие должно трудиться как бы на благо народа, что в одном предприятии совместить совершенно невозможно, что в сочетании с разрешением заниматься частным бизнесом, порождает первых официальных капиталистов в Союзе ССР. Горбачёв рад… Глава Союза ССР — председатель совета министров белорус Громыко под неусыпным контролем КГБ, встроил в экономику огромного, в основном северного государства с резко-континентальным климатом, зонами рискованного земледелия, вечной мерзлоты капиталистические, хищнические, бандитские предприятия. Несогласных с такими переменами к капитализму партработников и хозяйственников ждала тяжкая доля — или соглашаешься, или попадаешь под горбачёвские кгбшные репрессии — тебя убивают агенты КГБ Крючкова или Питовранова, как убивали они главу Афганистана Амина, пулей или ядом, или агенты МВД Бакатина, подстраивая несчастные случаи или инсценируя самоубийства, или просто трубой по голове в подъезде или ножом в живот в вокзальном сортире руками подконтрольных бандитов. Политические репрессии переплетались при этом с криминальными, с экономическими заказными преступлениями и просто со сведением личных счётов — оставить этот беспредел бакатинских и крючковских оборотней в погонах теперь некому. Теперь торговой советской мафии и высшим партийно-хозяйственным иерархам, набравшим неимоверное количество денег на взятках, генералам КГБ и ГРУ, прячущим за границей деньги разведки было куда привольно вкладывать наворованные деньги из советской экономики, при том, что настоящий финансовый контроль теперь был заменён на бутафорский. Но не всё про это знали… В прошлом году фирмам стран-врагов в Холодной войне было разрешено заниматься бизнесом в Союзе ССР вместе с социалистическими организациями. Оказалась разрешена антисоветская пропаганда из-за рубежа — радиоголоса перестали глушить. Дети советских руководителей разных уровней открыто направились учиться в США под пристальным надзором CIA, примериваясь уже к роли властителей в своей будущей вскоре полностью капиталистической стране. Им тайно приобретается там и имущество, и даже в виде поощрения разрешено приобретать акции ведущих американских компаний. Всё это Горбачев называет с высокой трибуны мавзолея Ленина ускорением социально-экономического развития страны, увеличением ВВП, развитием машиностроения с активным использованием достижений науки и техники. Но если КГБ и ГРУ Холодную войну закончили безоговорочной капитуляцией, то CIA USA Уильяма Уэбстера точно нет… Социалистическо-капиталистические предприятия в важнейших отраслях экономики как остро отточенный нож вспороли хозяйственные вены страны, откуда в карманы новых советских капиталистов начали хлестать несметные деньги, используемые тут же и для дальнейшего коррупционного подкупа, для содержания банд, ряды которых пополнила широкая прошлогодняя тюремная амнистия. Директоров государственных предприятий теперь велено назначать самим работникам предприятий, пусть даже вчера принятыми на работу, пускай даже из других республик, не имеющих никакого отношения к созданию предприятия, которыми зато можно было легко манипулировать, подкупать, запугивать для выбора нужного директора. В директорах стратегических предприятий ожидаемо оказалось сынки чиновников и партийных бонз, бандиты, КГБшники, МВДшники, шустрые комсомольские деляги, мафиози торговли, совмещающие должности в кооперативах и капиталистических предприятиях, содержащие свои банды или имеющие покровительство КГБ или МВД. На улицах начались настоящие бои различных банд советских гангстеров, с гранатами и автоматическим оружием, но милиция смотрела в другую сторону — как бы против политических сил, кому теперь было почему-то разрешено больше, чем милиции — устраивать по всей огромной стране антиправительственные, антипартийные массовые шествия, обливать краской памятники, демонстрационно жечь советские знамёна, партбилеты, скрывать с ветеранов войны и труда ордена, кричать им яростно: — Сталинские палачи! Оккупанты! Таким погромщикам коммунизма коммунистическими властями прощалось отныне всё. Но советская милиция как часть государственной системы вместе с Советской армией, перед тем как отпускать погромщиков — горбачёвских хунвейбинов с миром, должна была сначала перед камерами журналистов их ловить, тащить, быть визжащих в экстазе женщин, чтобы милиция и армия была скомпрометирована силовыми акциями против таких шествий и митингов, даже если среди митингующих были бы вооружённые бандиты, кавказские националисты, абсолютно ненавидящие и социализм и русских людей. Для большей зрелищности усмирения либерального народа милиция получила от министра Бакатина вооружённый до зубов ОМОН с БТР-80 и резиновые дубинки — ПР-73 — «демократизаторы» — для массового крещения в новую веру. Милиция союзных национальных советских республик и даже автономных республик была отпущена министром Бакатиным в свободное от центра плавание, и оказалась тут же полностью подмята местными бандитами и националистами, значительно усилив этим центробежные силы распада страны. Вал уголовной и этнической преступности захлестнул города — угоны машин, хулиганство, грабежи на улицах, квартирные кражи, убийства, рэкет, изнасилования, самозахват земли и зданий, поджоги, хищение оружия — словно кто-то начал массовые репрессий, карательный поход против простого народа в дополнении к отсутствию еды и товаров повседневного спроса. Люди боялись теперь по вечерам выходить на улицы, и уже невозможно было выпустить детей одних на улицы гулять, как прежде, до Перестройки-Переломки, и уже невозможно было молодым женщинам возвращаться после наступления темноты одним. Милиция больше не охраняла граждан, не боролась больше с преступниками всех мастей, с нетрудовыми доходами, с квартирными кражами и хулиганством алкоголиков, милиция теперь охраняла кооператоров, новых капиталистов, их кафе, склады, бензоколонки, заводы и банки, убирала в тюрьмы, калечила и убивала несогласных. А ведь недавно именно организованный, образованный и мотивированный рабочий класс, а не дикие чабаны и спекулянты, бандиты от строительства и торговли, бюрократы и партократы — являлись гордостью и одним из главных национальных богатств страны. Сформировать передовой рабочий класс стоило большого труда и творчества, а восстановить после потери его будет трудно. Именно рабочий класс создал великую советскую экономику, и на каждого гражданина Союза ССР в этом високосном году приходилось по 85 000 долларов США от общей стоимости советской экономики. И вот, страна начала терять свой рабочий класс по разным причинам… Научно-технические кружки молодежи при комитетах комсомола под контролем КГБ давно работали официально и бесконтрольно как капиталистические банки на советской территории — меняя наличные рубли на безналичные и обратно, кроме обналички давая кредиты, осуществляя всевозможные платежи, переводы. Кооперативы разных направлений деятельности: от металлопроката и золото, нефтедобычи до квашеной капусты, получившие полную бесконтрольную свободу, теперь открыто перемалывают государственное сырьё на государственном оборудовании, в привычную всем продукцию, но продавали её уже сами, вместо государственной торговли, оставляя государственные предприятия не только без прибыли, но и без выручки вообще, а себя наоборот, заваливая сверхприбылью, ничего не вложив, фактически переключая всё промышленное производство Союза на частных лиц. Отмена государственной монополии на внешнюю торговлю привело к тому, что кооперативы стали неудержимым потоками отправлять всю свою продукцию, произведённую по низким социалистическим ценам, вместо того, чтобы продать её по низким ценам своему населению, за рубеж — продать её по высоким капиталистическим ценам, получая по 1000 процентов прибыли. За рубеж при организации процесса Министерством внешней торговли и Торгово-промышленно палаты Питовранова одномоментно поехало, поплыло и полетело всё, от авиационного бензина, золота, бриллиантов и палладия, до автомобилей, утюгов, кастрюль, масла и сигарет. Государству теперь принадлежали только расходы по содержанию заводов, оборудования и рабочих, расходы на железные дороги и аэропорты, коммунальное хозяйство и содержание армии, милиции и так далее, а прибыль от произведённой продукции уже уходила новым советским капиталистам. Естественным образом в отлаженном хозяйственном механизме страны начались простои предприятий, невыплата зарплаты, что в принципе немыслимо было ни для советской, ни даже для западной рыночной экономики — ибо невыплата заработной платы — не только не капитализм, но даже не рабство, поскольку, если раба хотя бы кормят и одевают, а Перестройка возродила беспримерную форму царской максимальной эксплуатации — за работу ничего не дают взамен. И вот теперь дошла очередь прибрать в бандитские руки и коробки заводов вместе со станками, буровые вышки и нефтепроводы, рыболовецкий флот и многое другое — прибрать рукам всё самое ценное добро советского народа. Само собой органы социалистического распределения перерастали что-либо распределять, фактически отменив социализм в наиболее важных для населения сферах производства: что и кому продавать, решали теперь сообщества кооператоров и комсомольские центры научно-технического творчества и их общие координаторы. Продовольственные и промтоварные магазины опустели, хотя склады и базы были переполнены. Союз ССР производил свыше 20 процентов всего мирового сливочного масла при пяти процентах мирового населения, но масло теперь в Ярославле, например, заставляли покупать по талонам, словно опять Гитлер напал, а тем временем советское масло появилось в продаже даже в Аргентине! Простые люди вынуждены унизительно выстаивать по нескольку часов в очереди за парой бутылок водки к праздничному столу, за сигаретами, за сосисками, за апельсинами — дефицитом вдруг стало всё. Товары массово шли за границу, на рынки, в магазины кооперативов, кооперативные кафе мимо государственной торговли — мимо социалистической системы распределения, мимо доходов простого народа, и настоящим актом саботажа было введение в Москве и ряде других регионов карточек на сахар — как было только во время тяжелейшей войны, при том, что сахара в стране было с избытком даже для экспорта. Партократы с тёмным прошлым и советские капиталисты заставляли людей иногда по 10 часов стоять за сахаром, как при разрухе перед крушением империи Николая II, чтобы заставить людей отказаться от социализма. Продовольственная блокада Москвы и крупных городов становилось все очевиднее. Коммунистические вожди, скрывая эту правду, не моргнув глазом, с умным видом лгали ничего не понимающему народу о том, что причиной тотального дефицита является дефект в социалистического строя, и всего социализма, в то время, как оголение внутреннего рынка в погоне за прибылью являло собой яркую иллюстрацию именно капиталистического способа хозяйствования. Сразу возник и гигантский дефицит государственного бюджета, последовали разорительные внешние займы, ничтожные, однако, пока что по сравнению с царскими временами. Естественно, советские деньги стали стремительно обесцениваться, поскольку на них в магазинах ничего нельзя было купить, а кооператоры теперь могли использовать безналичные деньги комсомольских банков. Для расчётов всё чаще применяли дефицитные материалы и продукцию, и огромная наличная денежная масса накоплений населения и высоких зарплат повисла в воздухе. Дельцы из КГБ же организовало массовый вывоз наличных рублей за рубеж для обмена на валюту по весьма низкому зарубежному курсу, закупку импортной бытовой техники и одежды и вывоза в Союз для реализации через кооперативные магазины и с рук. Перекос цен получится сногсшибательным — кооперативная двухкомнатная квартира в Москве стоила как архаичный автомобиль «Лада» или «Волга», импортный видеомагнитофон для воспроизведения кинофильмов в домашних условиях на телевизоре стоил почти столько же. Логическим завершением такой свободы капитализма в социалистическом обществе, стало возникновение ультралиберальной партии Демсоюза — недобитые когда-то враги советского народа и враги из кгбшной фабрики предателей открыто организовали партию, куда вошли и амнистированные перевернувшейся коммунистической системой враги социализма! Всё истинно советское: история, культура, техника, подвиги в революцию и войну, лидеры, экономика, подверглось резкой массированной атаке очернительства под контролем 5-го управления КГБ по охране конституционного строя предателя Бабкова и предателя Яковлева из ЦК через государственные средства массовой информации, которым люди привыкли доверять. Конечно же, главный идеологический удар наносился по стержню, по краеугольным камням социализма — по Сталину и Ленину. Только за первую половину 1988 году в Советском Союзе в «свободной прессе», существующей за счёт советского государства, было опубликовано не менее семнадцати тысяч материалов, лживо обвиняющих Ленина в многочисленных политических и уголовных преступлениях — от шпионажа в пользу Германии до распространения венерических заболеваний. Размах кампании по очернению Сталина был ещё большим — 30 тысяч публикаций, не считая разных интервью и высказываний различных либералов, повылезших, как по команде, из всех щелей и нор. Публикации о других вождях и героях коммунистического движения, а также материалы, очерняющие социализм всесторонне, невозможно было сосчитать — десятый вал тотальной лжи и ненависти. Были опубликованы и псевдоисторические бредни Солженицына, разоблачающие культ личности и повествующие о фантастических 20 миллионах расстрелянных в сталинских лагерях. Сознание советского народа накрыл этот девятый вал тотальной лжи, сметающий ценности, которые составляли собой морально-нравственный каркас. Дирижировал этим разгромом Геббельс-2 — агент нескольких иностранных разведок Яковлев — главный идеолог ЦК, курирующий в высшем партийном органе страны идеологию, информацию и культуру. Взамен простым людям безапелляционно навязывались абстрактные общечеловеческие ценности, схематическая демократия, хаотичный рынок, либерализм вседозволенности, хищническая потребительская идиллия капитализма, разврат и похоть, и прочие химеры. Стали массово реабилитироваться враги народа комиссией во главе с тем же Яковлевым. Подавленные репрессиями, осуждённые по законам своего времени, ныне реабилитированные были смертельными врагами социалистического правительства, а для нового прокапиталистического правительства Союза ССР и прокапиталистического ЦК партии они теперь закономерно стали плоть от плоти своими, значит — стали невинно осуждёнными жертвами политических репрессий. По новой советской перестроечной логике советское государство не имело право бороться за своё существование силовыми методами подавления — репрессиями, политическими в частности, а значит, не имело право на существование, которое без защиты не могло жить, как любое другое государство. В капиталистических и монархических странах врагов убивают без суда и следствия спецслужбы или карательные подразделения, не оставляя документов и следов, а при социализме проводились суды, велись архивы, и теперь эти элементы справедливости ставились социализму в вину и использовались для очернительства вместе с фальшивками. Но при этом о сути происходящего, о масштабах и целях Перестройки-переломки большинству населения по-прежнему не сообщалось, потому что Перестройка-переломка была контрреволюционным заговором в чистом виде. За счёт советского бюджета по советскому телевидению и в кинотеатрах пошли антисоветские передачи и кинофильмы, глушение пропагандистских радиостанции врагов по Холодной войне было прекращено, в советских газетах и журналах появились различные фальшивые антисоветские документы. Самыми главными телеэкспертами по экономики стали с подачи Яковлева, Крючкова и Бабкова популярные балерины, дирижёры, оперные певицы, кинорежиссеры, драматурги, юмористы и сценаристы, сотни антисоветчиков — научных работников уже получили учёные степени, занимаясь конъюнктурной критикой советской экономической системы. Они вопили о безобразии, вопили о том, что советский труженик имеет в среднем при пересчёте 650 долларов США в месяц, и живёт в 2 раза скромнее чем рабочий США. Кгбшные академики Арбатов, Иноземцев, Примаков и другие перевёртыши и иуды заклинали простых доверчивых людей, что частная совесть — это прекрасно — частник не будет хамить, не будет никого обсчитывать и обвешивать, будет делать только качественную колбасу и только качественный ремонт в автосервисе, частник станет хорошо и недорого лечить, хорошо и недорого учить и заботиться о людях, и будет платить работникам большую зарплату, и что на рынке коммунальных услуг будет 50 компаний, и они, конкурируя между собой, будут постоянно снижать цены на услуги, а привередливый потребитель, с видом барина, будет выбирать. Они тиражироваликонтрреволюционные идеи, оформленные подконтрольными КГБ группами консультантов при ЦК партии, специалистами Госкомитета по науке и технике, института мировой экономики и международных отношений, института США и Канады. Контрреволюции нужно было сильно постараться в разрушении завоеваний революции, потому что, например, в 1985-м году, на старте Перестройки режима репрессий против всего советского, стоимость 20-и дневной путёвки на турбазу в Крым составляла 90 рублей при средней зарплате в стране 130 рублей, при том, что советский профессор, например, получал тогда как и командир дивизии и шахтёр — 500 рублей, водитель грузовика 300 рублей… Двухместный номер в летнем Крыму, отличное питание, пляж плюс походы… Обычно платили люди всего треть — 30 рублей. Остальное за путёвку к гарантированному оплачиваемому отпуску платил профсоюз предприятия. Путёвка для ребёнка в пионерский лагерь завода стоила 14 рублей, а для детей работников вредных производств — всего 3 рубля. Но советских людей и днём и ночью теперь уверяли и свои и чужие, что они несчастнее американского бомжа, который, хоть и не имеет того базового благосостояния, как у советских людей, но у него есть джинсы, а джинсы некоторые советские граждане послевоенного поколения с промытыми мозгами с недавних пор ценили в 100 раз дороже, чем базовое благосостояние, поскольку все они просто привыкли к гарантированному базовому благосостоянию, привыкли к защищённости, стабильности и перестали ценить социальные гарантии, когда они знали, что они придут на работу, их никто не выгонит, дети бесплатно будут учиться, получат бесплатное лечение, будет уверенность и спокойствие в душе. Никто из послевоенного поколения уже и не мог представить, что может быть иначе. 96,5 процента довоенного и тем более послевоенного населения Союза не подвергалось никогда никаким политическим репрессиям ни в какой форме, и все простые люди были уверены в своём коммунистическом правительстве и в будущем вплоть до благодушия, они наивно думали, что отцы народа вот-вот разберутся с разрухой, исправят перегибы, накажут врагов и предателей. Но… Они не поняли пока до конца, что будучи детьми новых людей — Homo sovieticus — людей истинной святости и веры, они постепенно отреклись от своих отцов, отреклись от их веры, соблазняемые показной капиталистической мишурой, поддались обману предателей, год за годом поднимавшихся по спирали карьерной пародийной змеи на самый верх власти в государстве. Но, несмотря на такой мощнейший организованный хаос в идеологии и экономике, среди простого населения власти по-прежнему усиленно создавали иллюзию, что разговор всё ещё идёт всего лишь о глубокой модернизации социализма, ещё уверенно с официальных трибун провозглашалось дальнейшее строительства коммунизма, что, пусть и с серьезной коррекцией. Везде писалось, что всё ещё идёт дальнейшее развитие революционных завоеваний октября 1917 года, а происходящее в Союзе ССР вовсе не победный марш контрреволюции, не подрыв и полное разрушение социализма, контрреволюционная реставрация капитализма с новым экономическим закабалением простого народа, как было при царе. Простые советские люди не понимали, не раскаялись ещё в исподволь произошедшем предательстве своих отцов и предательстве их святой жизни и святого подвига ради них, ради справедливости добра, а без этого покаяний отныне не будет им больше счастья. Проводящаяся как масштабная контрреволюционная спецоперация советских спецслужб под общим руководством группы заговорщиков в КГБ и ЦК компартии — Перестройка — имела тщательно продуманную и масштабно исполненную дезинформационную завесу — Гласность. По-прежнему и везде провозглашались лозунги о социальной справедливости, проводились советские военные парады и коммунистические демонстрации, действовали в полном объёме коммунистическая партия и комсомол, уже другие по сути, но прежние по форме, на словах и визуально всё было вроде бы как всегда — людей всеми способами обманывали и держали в неведении, обещая рост благосостояния и комфортности жизни на фоне происходящей деградации всего лучшего. Простой народ, отцы и деды которого прошли тяжёлые испытания гражданской войны и интервенции, необходимой, как воздух, коллективизации, индустриализации и вынужденных репрессий против врагов, подобных перестройщикам, по защите революции, верил по-прежнему партии, не мог народ не верить партии, которая не так давно спасла народ от фашистского порабощения — располагая меньшей промышленной базой, социалистическая держава превзошла фашистскую Германию и её американских покровителей по выпуску боевой техники и вооружения, ярко продемонстрировав на все времена преимущества социализма, материализовавшимся в неоспоримом военном и экономическом превосходстве над врагами, а потом партия коммунистов-сталинцев защитила народ от ядерного оружия США своим ядерным оружием, восстановила страну, остановила захватнические войны по всему миру, была центром всемирного архипелага социалистических стран, шла к победе коммунизма… Советская сверхдержава с Россией в середине, противостояла на равных всей военной мощи всего капиталистического мира, и её ядерное оружие было стержнем этой несокрушимой обороны. Но вот в советское ядерное оружие стало с некоторых пор очень и очень быстро сокращаться руками капитулировавшей коммунистической верхушки — в Холодной войне произошёл странный и необратимый надлом, потому что никаким образом социализм Союза ССР не мог вдруг стать комплиментарен капитализму США, не могло быть и речи о мирном сосуществовании принципиально разных мировоззрений, имеющих абсолютно разные решения любых социальных или экономических проблем — равновесное сосуществование быть могло, но мирным оно быть не по определению — никогда! При том, что после обмана с полётом на Луну американцев, им нельзя было доверять ни в части честного выполнения договоров, ни в части изменения их враждебных намерений вообще, при том, что режим их санкций не отменялся. Значит, внутри советской системы управления был устойчивый и могущественный антисоветский заговор! Что это была за точка в системе советского управления? С другой стороны, вместо обещанных советскому народу бытовых товаров и жизненного комфорта, при капитулянтской позиции новых советских капиталистов, колоссальные бюджетные деньги оказались вложены в бессмысленные теперь многоразовые космические ракетопланы военного назначения «Буран», космический военный монстр — орбитальную станцию «Мир», и вообще космическая программа получила дополнительных колоссальный приток ресурсов, наращивалось производство и архаичного вооружения, многократно дублирующего друг друга. Но всё равно, омертвить больше десятой части доходов страны на сверхвооружение, пускаемое тут же под нож сокращений, у врагов народа не получалось. Зато получалось у них обескровливать направления разработки советского интернета и бытовой электроники, блокировался повсеместный переход на пятый экономический уклад, блокировалось производство конкурентоспособной бытовой продукции для очень скромно живущего населения, не так давно пронёсшего колоссальные потери из-за капиталистического гитлеровского нашествия. Централизованная плановая советская система производства и распределения при получении возможностей интернета и вычислительной техники, становилась на несколько порядков эффективнее любой капиталистической системы производства и распределения, что заставляло врагов и капитулянтов нервничать и торопиться. Советская бытовая техника и автомобили, невзирая на достижения высочайших мировых вершин советской промышленностью и наукой, при наличии возможности концентрации в высочайшей степени ресурсов для выполнения любой производственной и научной задачи, умышленно производились по отсталым на десятки лет технологиями, умышленно и заранее проигрывая импортным аналогам. Сначала коммунистические лидеры вообще выдвинули утопическую идею полной ликвидационной ядерного оружия во всём мире, абсолютно игнорируют факт его создания именно капиталистами и именно для покорения всего мира, а до этого сами решили отказаться отвечать американцам на планы развертывания крылатых ракет в Европе, и сами же прекратили совершенствование своего ядерного оружия, начиная явную игру в поддавки, в оголение базовой военной технологии, позволяющей держать фронт противостояния целиком. Оголение фронта перед врагом и обеспечение его военной победы собственной советской страной — было не ново — эта была старая идея Тухачевского и его сообщников, частично реализованная в момент нападения европейских полчищ Гитлера. За год до событий 1988 года, кровавая фурия — самая богатая женщина планеты — королева Елизавета II прислала к Горбачёву и Крючкову своего премьер-министра Тэтчер, заявившую ранее, что русских должно остаться всего пять миллионов человек для обслуживания газовой трубы, и она должна была проверить, как выполняются договоренности по введению в Союзе ССР капитализма. Тэтчер — старая знакомая Горбачева — ещё не будучи главой Союза — заговорщики из тайной группы в КГБ направили Горбачёва к ней в Лондон на смотрины, как невесту, с рассказом о желании одностороннего скорейшего выхода его страны из Холодной войны. Гарбачёв как послушная кгбшная кукла знаково отказался посетить могилу основоположника коммунизма Маркса, и вместо этого сразу отправился на приём к королеве капиталистов. Как же, он ведь отказывался от служения трудовому русскому народу и создавал систему служения трудового русского народа верхушке богачей из числа приближённой к заговорщикам из КГБ торговой мафии и богачей разных стран, в то числе кровавой английской королеве! Какая уж тут могила Карла Маркса! Горбачёв тогда от лица заговорщиков и переродившейся правящей верхушки предложил главе самой богатой и кровавой в истории королевской семьи, безоговорочную капитуляцию советскою страны в обмен на обещание не отбирать захваченные блага при перевороте у её предателей, дать легализовать уже награбленные миллиарды и был в этом обнадёжен. От него потребовали ровно то, что он потом и сделал со страной. Темпы разрушения экономики страны, лидирующей в мире науки, слом неслыханной по техническому прогрессу, советской космической программы, и достигнутой, недосягаемой уже было для капиталистов, обороноспособности, посланца кровавой королевской семьи не порадовали, как не порадовали они и восходящую звезду коммунистических капиталистов — сына сельского бандита-кулака, с детства ненавидящего советскую власть Ельцина, умело замаскировавшегося врага простого народа, стремительно поднятого на самый верхний руководящий уровень коммунистической партии кгбшниками-андроповцами из-за уникальных способностей разрушать всё коммунистическое, чем бы он не занимался. И после этого лидер Союза ССР униженно отправился в Вашингтон, в столицу заклятых старинных геостратегических врагов России, до этого проведя непонятные для режима Холодной войны закулисные консультации с американским президентом в Рейкьявике, а до того в Женеве и, наконец, подписал в Вашингтоне капитулянтские обязательства в одностороннем порядке, поскольку при расчёте, подготовленном КГБ и ГРУ, основной носитель ядерного оружия врага — флот США не учитывался, ликвидировать советские ракеты средней и малой дальности — 6 ракетных армий с полным вооружений и 20 тысяч танков, оставляя без защиты советского ядерного зонтика и бронетанковых сил всех своих советских европейских военных союзников по Варшавскому договору, группы Советской армии в Европе, после чего военный паритет в Европе был утрачен — это означало поражение стран социалистического лагеря в Холодной войне. Горбачёв был услужливым мальчиком-казачком когда при оккупации Кубани чистил сапоги гитлеровцам, а теперь он услужливо чистил сапоги англичанам и американцам и всем, кому было нужно чистить, чтобы жить до смерти сладко и богато за счёт продажи интересов простого народа. Советские маршалы, за круглые суммы на их зарубежных счетах и обещания горбачёвцев сделать их после разгрома страны миллионерами, с лакейским рвением бросились служить врагам, выполняя эти закорючки предателей на бумаге, вкусив уже первые прелести обещанных военачальникам золотых парашютов и ежовые рукавицы кгбшных горбачёвских репрессий. К началу победного марша контрреволюции три года назад Союз ССР был в состоянии отразить нападение любого противника, как с Запада, так и с Востока, и нападение на него значило одно — самоубийство. Страна могла спокойно жить и проводить самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику. В этой ситуации не было никаких внешних причин для разоружения и выполнения воли США. Это было явным предательством Родины и капитуляцией перед Западом, при координации КГБ, ГРУ и ЦК партии и новых коммунистических капиталистов. Новые хозяева богатств коммунистической экономики не для того её захватывали, чтобы воевать с врагами России, а чтобы без помех и широко и дальше воровать и шиковать. Им война за блага социализм для простых людей была абсолютно не нужна. Если бы не Горбачёв это сделал, не возглавил бы мощное контрреволюционное движение под контролем заговорщиков из КГБ, его бы просто убрали свои же, и контрреволюцию повёл к победе кто-то другой. Желающих было немало — Яковлев, Ельцин, Бакатин, Крючков и другие… Перестройка-переломка требовала силового тарана против искренних последователей прогрессивного социалистического, требовала убийств честный коммунистов и защиты предателей, требовала силового прикрытия сделок торгпредств и хищений денег и золота через советские загранбанки, начиная со времён позднего Брежнева. Таким тайным инструментом контрреволюции стал в руках Антропова «Ювелира» отдел «В» — «возмездие» Первого главного управления КГБ своего подельника по фашистским делам в Венгрии 1969 год Крючкова. Отдел «В» под непосредственным командованием генерала Владимирова, где большинство было этнических украинцев, являл собой развитие структуры Отдельной бригады особого назначения КГБ, предназначенной в условиях войны и мира вести диверсионные операции. Отдел занимался диверсиями, акциями устрашения и убийствами неугодных руководству лиц на территории Союза ССР и за рубежом, имел учебные заведения, огромный штат научно-технической, медицинской и прочей обслуги, специалисты по рукопашному бою, снайперы, взрывотехники и парашютисты. Всего в ПГУ врага народа Крючкова было 17 отделов: 1–4, 5 — 10 и 17-й занимались конкретными странами, 5-й занимался разработкой терактов и саботажа, 11 осуществлял связи с разведками стран соцлагеря, в 12-ом работали ветераны-эксперты, 14-й разрабатывал техсредства для операций: оружие, средства тайнописи, фотокамеры, яды и противоядия, 15-й — архив, 16-й шифровально-дешифровальный. В 13-м отделе, ставшем потом отделом «В» была самая большая текучесть кадров, случаи перебежек, бесследное исчезновение сотрудников. Тайных убийц высокопоставленных советских лидеров, вроде Брежнева, Суслова или Гречко предатель Крючков убивал, потом убивал и убийц — естественно, многие из них, в роли Лялина, искали убежища у врагов. Профессионализм таких убийц был высочайшим, и даже категорический приказ Андропова — человека всего в крови, по ликвидации одного из своих же убийц — Лялина, скрывающегося от собственной ликвидации для заметания следов, однажды не был выполнен, так как Лялин изменил внешность и имя. Затем Андропов стал готовить своих послушных убийц и диверсантов в отделе «В», затем преданных в 8-й отдел управления «С» — «нелегалы». Внутри этого отдела и существовал тот самый центр мощного антисоветского заговора отдел — «Ф». Глубоко законспирированной даже от самой КГБ группы отдел «Ф» был создан в 1967 году и возглавлялся самим врагом народа Андроповым. Кроме тайных задач захвата и обеспечения Андропову высшей власти в стране, отдел «Ф» в своих личных интересах за счёт средств советского народа вёл по всему миру собственную отдельную от советской руководства, широчайшую разведовательную, диверсионною-террористичекую, политическую и экономическую деятельность, используя имеющиеся ресурсы КГБ и советской экономики, при этом нанося ей тяжелейший урон, словно смертельный вирус в теле заражённого хозяина. Руководящей и направляющей силой этой группы — отдела финансовой разведки «Ф» — «Финансы» — «Фирма» — был генерал КГБ Питовранов, работающий официально в руководстве советской Торгово-промышленной палаты, контролируя и возглавляя таким образом всю советскую торгово-промышленную мафию. Придя 1967 году в КГБ с должности секретаря ЦК и заведующего отделом по связям с коммунистическими и рабочими партиями соцстран, сразу в качестве председателя Андропов, в нарушении закона о КГБ, он создал подотчётную только ему тайную и параллельную органам КГБ и ГРУ структуру для своих личных целей — разведывательную и финансовую работу с позиций советских и иностранных торгово-экономических кругов. Когда Брежнев, даже не догадываясь об этом, повысил Андропова до члена Политбюро, то тот как Берия — стал руководителем госбезопасности в высшем партийном органе. КГБ теперь невозможно было эффективно контролировать структурами ЦК, которые подчинялись Политбюро — и необратимый процесс контрреволюционного заговора пошёл… Почему заговора? Потому что КГБ при Совете министров должен был осуществлять свою деятельность в строгом соответствии с положением о Комитете государственной безопасности при Совете министров и его органах на местах, утвержденном решением Президиума ЦК 8 февраля 1954 года. В положении регламентировалась деятельность советских спецслужб, четко прописывались их задачи и организационная структура. Статья 3-я Положения гласила, что комитет государственной безопасности работает под непосредственным руководством и контролем Центрального комитета. Комитет государственной безопасности при несёт ответственность за обеспечение государственной безопасности в стране и систематически отчитывается о всей проводимой работе перед ЦК и Советом Министров. Статья 8 положения указывала, что для выполнения поставленных задач Комитет государственной безопасности имеет соответствующую структуру и штатную численность, утверждаемые ЦК и Советом министров. Ни кем-нибудь, а только Советом министров и ЦК партии. Совершенно очевидно, что создание какой-либо параллельной или альтернативной структуры типа отдела «Ф» было исключительной прерогативой только ЦК и Совета министров. По этой причине действия врагов народа Андропова, Питовранова, Иванова, Киселёва, Крючкова, Бабкова и их подельников в отсутствие репрессивной защиты общества изначально были противозаконны и преступны, и они это знали, и сознательно шли на преступление. Это было ровно то, за что был казнён рукой патриота Троцкий, за что были расстреляны до войны Зиновьев, Тухачевский, Якир, Уборевич, Ежов, Рыков, множество их подельников разного уровня, военные, нквдшники. Тогда перед войной с капиталистическим окружением, репрессии защитили советский народ, ведь социализм только тогда чего-то стоит, если он умеет защищаться, а если не умеет защищаться, то… Отдела финансовой разведки «Ф» о своей деятельности и о расходовании средств полностью никогда не информировал ни начальника первого главного управления Сахаровского, ни сменивший его Мортина, а потом даже Крючков, особо доверенного человека Андропова. По официальной линии в КГБ деятельность группы отдела «Ф» Питовранова прикрывал своей организационной структурой 8-й отдел нелегальной разведки, бывший отдел «В», до этого 13-й — самого опасного для андроповских недругов управления «С» первого главного управления КГБ при Совете Министров под руководством антикоммуниста Киселёва. Управление «С» было преобразовано из отдела с таким же обозначением, являя первую букву фамилии его основателя — Серебрянского — советского мастера тайных операций, в том числе финансового и военного содействия повстанческим операциям разного рода национально-освободительных движений, не обязательно коммунистических, например, палестинского сопротивления. 8-й отдел, внутри которого вёл с 1967 года свою агрессивную финансовую и силовую деятельность отдел заговорщиков «Ф» отслеживал всё, что касалось спецназа НАТО и готовил убийц и террористов, а также готовил позиции для управления диверсионной разведки, которому оперативно подчинялись Отдельная бригада особого назначения спецназа КГБ — курсы усовершенствования офицерского состава, готовящая спецназ, отдельный учебный центр спецназа, подразделение спецназа «Вымпел». У андроповского отдела финансовой разведки «Ф» таким образом за счёт советского народа была своя армия — армия советского спецназа КГБ. Офицеры этой армии назывались разведчиками специального назначения, но готовились они для осуществления диверсий на территории своего государства и иностранных государств, и были высококлассными убийцами и диверсантами. В секретном учебном центре в Балашихе при высшей школе КГБ и на Курсах усовершенствования офицерского состава КГБ в Голицыно, готовили кроме убийц ещё и специалистов для диверсий в коммунальных службах, на транспорте, на объектах энергетики, связи внутри страны и за рубежом, и ещё множество ранее несвойственных спецназу функций со сроком обучения от полугода до нескольких лет. Как выглядели действия андроповских орлов на практике? Преподаватель тактики курсов в Голицыно полковник Бояринов командовал варварским захватом Кабула в 1979 года и убийством главы мусульманского Афганистана в качестве командира отряда спецназа своих учеников «Зенит», замарав и себя и имя чекиста. Группа такого спецназа КГБ «Зенит» полковника Бояринова за несколько месяцев до убийства Амина и ввода в страну советских войск скрытно от афганских властей осуществляла разведку стратегически важных объектов Кабула, включая дворец Тадж Бек, в котором укрылся Амин после неудачного покушения андроповцев на его жизнь. Покушение было организовано в резиденции главы страны Тараки при участии представителя Андропова в Афганистане генерал Иванов, который настоятельно рекомендовал Амину в день покушения посетить своего политического наставника, ставшего врагом. Чудом уцелевший после автоматного обстрела Амин вскоре был отравлен во время якобы примирительного обеда, состоявшегося по инициативе организаторов предыдущего неудавшегося покушения. Травил ядом Амина его личный повар — агент 8-го отдела управления «С» Талыбов. Амин уцелел. Спасли его врачи советского посольства, не подозревавшие, что тем самым путают отдела «Ф». Оставлять Амина в живых не входило в планы Андропова, Питовранова, Иванова, Киселёва, Бабикова и Крючкова — они хотели сделать Афганистан своей капиталистической вотчиной. Игры в Джеймса Бонда им надоели и эти люди — все в крови — послали спецназовцев на штурм дворца, где Амин и многие из числа его приближенные с трудом приходили в себя после тяжелейшего отравления. Ошибку советских врачей, спасших их от мучительной смерти, исправили спецназовцы КГБ и ГРУ Питовранова и компании, во время штурма безжалостно убивавшие всех подряд, включая женщин и детей. Ковры, в изобилии покрывавшие полы дворца Тадж Бек, сочились пропитавшей их человеческой кровью… Амина убили… Число невинных жертв никого не интересовало, равно как и потери среди нападавших. Главный вопрос, который интересовал спецпосланника Андропова генерала Иванова: — Что с «Дубом?» — спрашивал он Дроздова, называя «Дубом» по-конспиративному дворец Тадж Бек. — Что с «Дубом?» — спросил тогда генерал Дроздова у капитана второго ранга Козлова, участника штурма дворца. — Дворец взят! — ответил Козлов. — Что с Амином? — спросил снова Иванов, получив первый ответ. — Амин убит! — отливался Дроздов. — Добро! — ответил Иванов и тут же выключил свою рацию… В качестве элемента выпускных экзаменов убийцы Андропова и Крючкова реально убивали в стране или за рубежом людей, указанных им этими своими главарями. Эти андроповские и крючковские убийцы отдела «В» имели разработанные сценарии диверсий и терактов в городах, могли быть переброшены в любую точку внутри Союза ССР или другой соцстраны, держали на мушке политиков, общественных деятелей, перебежчиков, эмигрантов, сотрудников советских посольств и торгпредств и коллег. Большинство из них использовалось в тёмную, не понимая, что Андропов и Крючков уже давно поменяли берега, и гребли в другую сторону от защиты завоеваний пролетарской революции Ленина и Сталина. В одной только Великобритании таких секретных убийц и их пособников было более человек, во Франции примерно столько же, в США почти двести из советского посольства, торговых представительств и советских банков. В этих странах они имели от Андропова реальные и нереальные, часто фантастические планы убийств и взрывов, массовых отравлений, затопление метро, взрывов ядерных электростанций и станции раннего оповещения о ракетном ударе, подрыва стратегических бомбардировщиков на земле и нападения на военные объекты. После провала такой сети в Великобритании, с использованием кадров отдела «В» Андропов создал более мощный 8-й отдел управления «С» — уже ранее занимавшийся убийствами своих врагов в ГДР, Венгрии, Польше, Союзе ССР и Чехословакии, расчищая дорогу себе и своим помощникам Горбачёву, Ельцину, Яковлеву, Рыжкову, Язову и всему своему легиону предателей и врагов социализма. Естественно, что эти предатели храбрились и хорохорились, чувствуя за собой такую армию убийц. Только с началом варварской бойни в Афганистане и с приходом на вершину власти врага народа Андропова «Ювелира» убийцы-кгбшники и перешедшие на их сторону грушники стали осознанными палачами контрреволюционного актива. Именно с конца 1979 года начались массовые андроповские репрессии — убийства советских и иностранных граждан всех званий и рангов, якобы уличённых в шпионаже. Андоповцы и крючковцы, как это было веками принято у королей и королев, у президентов капстран, из спецслужб, убивали людей просто и без затей, без всяких сталинских судов-троек или показательных московских процессов, без протоколов допроса, дел, расстрельных полигонов. И понятно почему — репрессии сталинской поры были публичными, поскольку являли собой защиту от врагов существующего советского строя, ободряли друзей и устрашали врагов, а андроповские репрессии были направлены против социализма и потому были тайными и террористическими. Совершенно другая мораль, скорее её полное отсутствие. Параллельно с этим при Андропове по сфабрикованным делам о шпионаже множество честных коммунистов были арестованы, отправлены в тюрьмы, расстреляны. Советский народ даже не догадывался о масштабе происходящих перемен, с тревогой подмечая только очередные провалы в экономике, организованные саботажниками, а когда Крючков начал своим ПГУ атаку на сам советский народ, тут уж 8-м отделом управления «С» была проведена и диверсия на ядерной станции в Чернобыле по разработкам 5-го отдела терактов и саботажа. Список андроповских и крючковских репрессий огромен. Даже, когда андроповских убийц ловили на месте преступления, они выдавали следствию личную мотивированную легенду, обелявшую и заказчика и, по мере возможности, их самих: самозащита, грабёж, ревность, неосторожность. Да и желающих что-то доказывать к моменту назначения Горбачёва дирижёром могильщиков соцстран и Союза ССР уже не осталось… Потом главный координатор советских предателей в ранге главы советского государства ещё раз съездил в Вашингтон, где объявил в ООН о дополнительном добровольном одностороннем разоружении своей страны на 500 тысяч военнослужащих и 10 тысяч танков, и заявил, что помех для насупленный контрреволюции в советских странах Восточной Европы больше не будет — Союз ССР бросает на произвол капиталистов своих союзников. И снова советские маршалы бросились исполнять капитуляцию, отрабатывать свои золотые капиталистические парашюты. Для отвода глаз и усугубления хозяйственной разрухи, они активизировали тогда же непонятные никому в советском народе, не популярные, но специально особо затратные действия советских войск в Афганистане — началась масштабная военная операция «Залп» в провинциях Логар, Пактия, Кабул, затем операция «Магистраль» по деблокированию города Хост, моджахеды, получившие новейшее американское оружие и средства связи, снабжённые информацией от КГБ и ГРУ, перешли в контрнаступление на части Советской армию и достигли территории советского Таджикистана… И вдруг после этого начался вывода из Афганистана советских войск — признание поражения в этой разорительной восьмилетней войне, разворошивший осиный улей исламизма, нужную заговорщикам лишь для подрыва экономики и авторитета социализма, для создания заграничных капиталов и возбуждения недовольства в народе. Теперь уже и советский Таджикистан был беззащитен… Набирающая с помощью правительственных структур популярность рок-группа «Наутилус Помпилиус», которую они выбрали петь то, что нужно было петь, по этому поводу в дополнении ко всему тараня самосознание патриотически настроенной молодёжи, исполняла маршеобразно, глумясь над своей преданной армией: Марш, марш левой!
Я не видел людей страшней,
Чем людей цвета хаки…
Мой брат Каин был в далёкой стране,
Защищал там детей и пророков…
Мой брат Каин вернулся спасать
Россию от масонов и рока!
Мой брат Каин за военный порядок,
И за железную власть…
Каин тяжко контужен и не спит на кровати
Потому что боится упасть!
И когда он выходит в двенадцать часов
Пьяный из безалкогольного бара,
Лунный свет станет красным на десантном ноже,
Занесённом для слепого удара!
Когда он ревёт — кровь течёт из-под век,
Когда он смеётся — у него не все на месте!
Он уже не человек!
Он уже не человек…
Перемен требуют наши сердца
Перемен требуют наши глаза,
В нашем смехе, в наших слезах и пульсации вен —
Перемен!
Мы ждём перемен!
Вот, новый поворот,
И мотор ревёт,
Что он нам несёт?
Пропасть и взлёт…
Глава 1 Старый пациент
Все врачи терапевтического отделения 51-й московский городской больницы этого старого пациента почему-то называли очень распространённой русской фамилией Иванов, хотя фамилия его была очень редкая — Виванов. Судя по его медицинской карте, постоянно теперь лежащей на столе у дежурного по этажу, он родился 13 августа 1892 года, и исполнилось 96 лет. Денис Алёшин, подрабатывающий в ночное время сторожем в морге этой московской больницы, в те дни, когда мог прогулять учёбу в Инженерно-строительном институте, подрабатывал в больнице ещё и медбратом, поскольку стипендии и зарплаты руководителя кружка художественной самодеятельности институтского клуба на улице Вешних Вод всё равно не хватало для того, чтобысносно одеться, обуться на второй год разорительной Перестройки, купить музыкальную аппаратуру для занятия любимым делом — сочинять и записывать песни. Ему и поручили присмотр за этим умирающим. Заведующий отделением Гаджиев готовился стать главврачом и лишние мертвецы ему в отчётности были не нужны, поэтому он старался, как мог, даже приносил из дома для Виванова абхазские мандарины. В эту больницу Алёшин попал на подработку после того, как делал в ней обмеры для проектного кооператива тестя своего друга Олега. В то же время он познакомился там весной с девушкой-медсестрой Светой, приставленная с ключами к замерщикам для отмыкания запертых помещений. Восемнадцатилетняя девушка была так тонка, застенчива, невинна и совершенно безгруда, что походила скорее на школьницу средних классов, чем на работника сложной медицинской больничной системы, и это влюбило Дениса мгновенно. Свойство молодых людей, особенно после армии или тюрьмы влюбляться во всех женщин, кроме явно старых или отталкивающих персон, хорошо известно, а Алёшин только подтвердил это правило. Долгие гуляния со Светой в тёплые летние вечера, длинные рассказы ни о чём, цветы и конфеты, нисколько не влияли на её застенчивости. Она оставалась всё такой же замкнутой, пугливой и немногословной. Чего только не рассказал он ей во время этих прогулок между станциями метро «Севастопольская», «Нагатинская», «Варшавская» и «Каширская», по широким бульварам и длинным прямым, как бульвары, зелёным улицам пролетарских районов Москвы: смешные истории своей армейской жизни, о музыкантах и композиторах, о своей студенческой рок-группе «Faktor Fa». Он давал ей слушать на кассетном аудиоплеере записанные через микрофон рок-композиции своей группы, где тексты, мелодия и вокал были его. Он читал ей свои стихи, и даже длинные отрывки из любимой своей сказки Толкиена «Хоббит, или туда и обратно», про то, как хоббит у есть с волшебником и гномами отправится в поход за сокровищами, охраняемыми драконом. В пути их чуть не съедают тролли, гоблины, пауки, подъёмный житель Голлум. Но им помогает волшебник, эльфы, орлы, оборотень-медведь, зато они находят волшебные предметы — кольцо-невидимку и особый кинжал. Денис рассказывал Свете про то, как дракон сжигал город, про битву гномов и гоблинов, как вернувшегося домой с наградой хоббита все посчитали умершим и распродали его имущество. У Светы при всех рассказах, песнях и стихах Дениса всегда был очень двусмысленный вид: то ли она очень внимательно его слушала, то ли наоборот, не слушала вовсе. После этого, под утро, он пешком шёл от станции «Варшавская» до «Пушкинской» поскольку метро ещё было закрыто, автобусы и троллейбусы не ходили, а такси было непозволительной роскошью. Будь Денису не 21 год, а, скажем 41, он на следующий день после многочасовых прогулок и таких марафонских дистанций пешей ходьбы до дома и с постели бы не поднялся, но он вставал после пары часов сна и ехал на занятия на метро ВДНХ, и далее на автобусе до улицы Вешних Вод, где слушал лекции и писал контрольные работы, а вечером отправлялся на репетицию в клуб. После армии ему всё казалось пустяком. Молодость… Редкие объятия и поцелуи во время гуляний, казалось, совсем не волновали девушку. Дождавшись возможности привести Свету во временно пустующую квартиру друга, Денис в конце концов оказался вместе со своей возлюбленной в постели. После объятий и всевозможных ласк, Света вдруг задеревенела, сжала ноги, зарылась руками и категорически отказалась от какого-либо продолжения. Сгорая от страсти и негодования, Денис едва не изнасиловал её, но врождённое благородство и выработанное в армии благоразумие позволили ему обойти эту, возможно фатальную для всей его судьбы ловушку. Поскольку спиртного он до этого не пил, несмотря на то, что у них с собой был флакон медицинского спирта из процедурного кабинета, сделать усилие над собой ему удалось безо всяких потерь и эксцессов. — Солдат ребёнка не обидит… — только и сказал он, бросая Свете на постель её детского размера трусики, джинсы и футболку… Он молча проводил Светлану до её дома, скорее отконвоировал, чтобы с ней, странно перепуганной, ничего не случилась, хотя был ясный день, и так же молча развернулся и ушёл к метро. А уже вечером ему стала названивать в гневе мать девушки и пытаться назначить с ним встречу для разбора его повеления по развоалению её дочери. — Это тебе даром не пройдёт! — вскрикивала она всякий раз: после того, как задевала вопрос о том, как ему удалось заманить её дочку в квартиру. Предчувствие Дениса не обмануло и на этот раз — не трудно было представить, что произошло бы, решись он хоть на малейшее насилие до этого, если, даже в безобидной, в общем, ситуации мать девушки оказывала такое давление. Поскольку ничего не произошло, Денис спокойного всё рассказал и повесил трубку. Ни денег, ни подарков, ни извинений с него получить было невозможно, и любовь очередная мимолетная любовь его закончилась просто, открывая место другой. Одновременно с этими событиями ещё один его друг — Арсентьев, работающий в больничном морге, предложил и ему поработать за неплохую зарплату в морге ночным сторожем — ночь через три. Так и привязался накрепко Денис к этой больнице. Теперь вот Виванов… Однажды, увидев в коридоре ловкую фигуру высокого молодого человека без халата — Дениса, почти выносящего на руках скандальную старушку-украинку с переломом шейки бедра из процедурного кабинета, завотделением Гаджиев понял — вот кто должен опекать Виванова. Кроме того, что ему не хотелось портить себе отчётность, к нему неожиданно пришли в марте два оперуполномоченных капитана из 19 отдела — эмиграция — 1-го Главного управления КГБ, представились и поинтересовались, не сообщал ли старик каких-ли либо сведений о своей жизни после смерти Сталина, что записано в его медицинской карте, где он лечился раньше, от чего лечится. Гаджиев ничем оперативникам помочь не мог. Василий Виванов с 1978 года проживал в Москве, где ему была открыта карта в поликлинике на Малой Бронной. О том, где жил и лечился до этого, там не сообщалось. Почему оперативники пришли к нему сами, а не прислали к нему своих агентов, или не использовали агентов 1-го отдела 5-го управления КГБ курировавшего, кроме вопросов контрразведывательной работы по линии борьбы с идеологическими диверсиями и медицину тоже, имея своими агентами самого главврача и главного бухгалтера больницы, или почему к нему не обратился сотрудник КГБ, у которого больница находилась на оперативном обслуживании, а пришли к нему сами, Гаджиев не понял. Сотрудники эмигрантского отдела поручили Гаджиеву втайне от куратора больницы из 5-го Управления наблюдать за Вивановым, записывать и сообщать всё, что он расскажет о своём прошлом. Если к стрику придёт посетитель, срочно вызывать сотрудников по оставленному номеру телефона. Напуганный таким поворотом событий ещё более, чем порча отчётности смертью старого пациента, и разумно рассчитывая за сотрудничество с КГБ на поддержку при получении заветной должности главврача, Гаджиев освободил Дениса от всех других работ в своём терапевтическом отделении и поручил Денису неотступно быть при Виванове. А Виванов был плох: диабет, потеря слуха и остеоартрит — разрушение межсуставных хрящей коленей и стоп с неприятными, болезненными ощущениями, артрит пальцев ног и рук, делающая его малоподвижным. Он жил на болеутоляющих и противовоспалительных и безо всяких физических упражнений, нужных для мышц, но уже смертельным для суставов. Не ходил даже со своей трость, принимающей на себя до половины веса тела. Суставы должны как можно чаще находиться в покое, а мышцы, напротив должны получать дозированную нагрузку. Кости сделались хрупкими, любая травма могла привести к перелому. Денису следовало переворачивать и сажать его с осторожностью и заботиться о нём, чтобы избежать ударов и особенно падений. У Виванова начались проблемы с памятью, резко менялось настроение, вспыхивали приступы агрессии, потом начиналась депрессия. Это означало, что были поражены и отмирали участки головного мозга, отвечающие за мышление. Порой он не реагировал на окружающих его людей и происходящие события, действовал неадекватно. Старик ходил под себя, и ничего не мог с этим поделать, а только плакал от стыда и бессилия в своей, окрашенной голубой краской четырёхместной палате с линолеумом «под паркет», состоящей из двух боксов и общего на два бокса туалета с душем. В палату к Виванову подобрали второго больного — ветерана войны с осложнениями после операции на язву желудка Глеба Порфирьевича. Это был весельчак 73-х лет, родом с Алтая, радующийся всему, как ребёнок. Он не переставая читал газеты через свои огромные очки в роговой оправе, и помогал Алёшину развлекать Виванова разговорами. Старик Глеб Порфирьевич весело рассказывал молчаливому соседу, что он с удивлением и сочувствием читает и узнаёт о нехватке продовольствия в столице, начавшейся с началом Перестройки, об очередях и драках за колбасу. Ему с женой и детьми с внуками грех было жаловаться! Они свадьбы своим четверым сыновьям и двум дочерям справили — по 150 человек приглашённых было, и гуляли по три дня. Про нехватку продовольствия в Москве и крупные городах только удивлялись. Во все времена до Перестройки и во время неё у них, кто хотел заработать, тот и зарабатывал. Все условия для этого были. И дома скот держали, кто хотел — по до шести коров, по две, три свиньи, овец по десять, как минимум, и птицы всякой, кур, гусей, уток — бессчётно. Одной картошки сажали, кто хотел, на огороде по десять соток и на колхозном поле ещё от десяти соток и более. Ограничений никаких не было. Излишки они всю жизнь сдавали в колхоз или в заготпункты сельхозкооперативов по вполне приличным ценам. Так было на у них на Алтае в селе Ивановка Курьинского района в «Госплемсовхозе имени 50-летия СССР» — совхоза-миллионера, известного во всем Алтайском крае, и а за его пределами. В совхозе разводили тонкорунных овец — 20 тысяч голов. Сейчас, правда, совхоз грозятся перестройщики из Москвы зарыть… Любимая их младшая дочка, имея двух малолетних детей, работая как бы в три смены: дом, работа, личное хозяйство, накопила за десять лет, как минимум на автомобиль ГАЗ-24 «Волгу». Столько же стоила кирпичная дача сто квадратных метров. Всё медлит дочка с покупкой, думает, может купить квартиру кооперативную в Барнауле или Бийске, чтобы жить на старости в городе, если дети разъедутся. С машинами в совхозе было просто, хотя везде было по-разному… Транспорт в частные руки начали продавать ещё при Сталине сразу после войны. На выбор предлагали «Москвич-400», созданный на базе Opel Kadett K38, автомобиль ГАЗ-20 «Победа», ещё довоенная разработка которого была прервана войной, и возобновлена сразу после Сталинградской битвы, и ЗИМ ГАЗ-12 без очередей, открыток и перекупщиков. При Хрущёве, поставившем помощь социалистическим и, даже развивающимся капиталистическим странам, выше вопросов снабжения своих людей, всё поменялась к лучшему — в свободной продаже остался только представительский ЗИМ, который стоил слишком дорого, «Победа» и «Москвич» стали дефицитом, и люди записывались в очереди, а потом очередью стал заниматься магазин, а ожидание растянулось на годы из-за прекращения репрессивного подавления мошенников и спекулянтов. Потом автомобили стали распределять через предприятия, и каждый год раз машина выделялось всё меньше и меньше, в то время, как за рубеж в капстраны их зачем-то продавалось всё больше и больше. Зачем нужно было обделять своих советских людей и зарабатывать валюту демпинговой продажей нужных на родине автомашин, когда советская нефть, золото, лес, никель и многое другое, и так шли нарасхват, никому понятно не было, кроме чиновников торгово-промышленных кругов Союза ССР, получающих за эти продажи баснословные суммы на свои зарубежные счета от торгующих зарубежных фирм в отсутствие эффективных мер противодействия и социальной защиты, разрушенных Хрущевым, и окончательно демонтированных при Андропове. За прошлый год Перестройки только в три страны капиталистического изобилия Великобританию, ФРГ и Францию от советского народа было оторвано саботажниками и отправлено 60 000 дефицитных легковых автомобилей! И так многие десятилетия, и по многим видам товаров! Так в те же три капиталистические страны в прошлом году было отправлено 130 тысяч дефицитных телевизоров, 4,5 миллиона бытовых часов, 190 тысяч фотоаппаратов, заваливая западного потребителя и другими качественными и дешёвыми советскими товарами, в то время, как свой народ стоял за ними годами в очередях и переплачивал спекулянтам. Но в совхозах и колхозах, в добывающих отраслях и на оборонных предприятиях с машинами было всегда лучше всего — и заработки больше, и квартиру заиметь можно было быстро, и очередь на машины быстрая. Выбор был скромный, послушать мотор или подобрать комплектацию, не было речи. За хорошую импортную комплектацию и цвет, например серо-голубой «Жигули» ВАЗ-21063, или чёрная «Волга» ГАЗ-24 с красным салоном советские граждане с Кавказа, где социализм всегда был половинчатым, за воротами склада, встав цепью, с ходу предлогами сразу три цены. Для тех, кто иногда выезжал за границу, вообще с машинами не было проблем. У них была валюта или сертификаты Внешпосылторга, так как им часть зарплаты выплачивали валютой страны пребывания, а часть начисляли на счёт Внешэкономбанка и могли расплачиваться ими в магазинах «Березка», где машины стоили вдвое дешевле в пересчёте чеков на рубли. Накопить на «Жигули» получалось даже после одной полугодовой командировки в соцстрану, вроде Монголии. Вполне реально можно было получить автомобиль по государственной лотерее — купив билет за 30 копеек, можно было выиграть ГАЗ-24 стоимостью около 9000 рублей, или «Запорожец» ЗАЗ-966… С ужасом думалось старику, как живут простые люди при капиталистах на Западе, как пишут в журналах: вся молодёжь в кредитах и долгах и выживает, благодаря лишь родительским пенсиям и помощи, а пенсии тоже, не ахти, чтобы жить и не считать копейки. А о том, чтобы накопить и потом купить машину или квартиру, для простого человека на Западе и речи нет — инфляция и безработица обнуляет всё, не пройдёт и года… — Насмотрелся я на ваших алтайских октябре 1917 года в Москве на Никитских воротах… — неотложного прервал разглагольствования Глеба Порфирьевича о машинах Виванов, морщась, а потом уже добавил, — а у меня-то тогда «Форд-Т» был с шофёром… К дежурствам Дениса при Виванове персонал отделения относиться с пониманием, и даже почти полную ставку медсестры для студента, сложенную Гаджиевым из половины вакантной ставки уборщицы и половины ставки временно беременной от Гаджиева медсестры Боголюбовой, воспринимали без зависти, хотя по закону Алёшин не мог совмещать свою работу в морге более, чем с половиной одной ставки, потому что, как один из главных, у терапевтического отделения больницы существовал показатель эффективности работы — количество смертей. Если советский человек умирал в больнице, то автоматически начинается длинный разбор причин, могло последовать лишение премии, профсоюзной бесплатной путёвки в Крым, очереди на мебель или автомобиль. Никто не делает скидку на то, что умер, например, 95-летний человек, а не 50-летний. Каждое отделение билось за то, чтобы смертность была низкая. Для этого делается всё возможное, и усилия Гаджиева не казались со стороны странными. Когда Денис ещё только появится в больнице делать строительные обмеры, при нём в туалете нашего отделения упал старик — ветеран войны — остановка сердца. Дежурный врач и медсёстры и врачи из процедурных бросились к нему. По очереди долго делали массаж сердца. Сбежалось пол больницы: анестезиолог, реаниматолог, заведующий дневным стационаром, врач иглорефлексотерапии, физиотерапевт, кардиоревматолог, ревматолог. Врачей в больнице было много — один врач на двадцать больных, сестёр тоже, примерно одна сестра на двадцать коек, не считая санитарок, лаборантов и уборщиц. Тело старика было всё в ожогах и шрамах, и никак не хотело оживать. — А может, хватит, никак не заводится! — сказало устало ревматолог. А дежурный врач ответил: — Нет, у нас умирать не надо! Не по-советски это… Тогда они оживили старика, хотя ему было 80. Потом его даже выписали. Если человеку 80 лет, то все знали — он обречён. Лечить его сложно, а перспективы сомнительные. Начинают лечить одно, назначать процедуры и препараты, но вылезают другие проблемы, например, отваливается тромб. Одно практически неизбежно тянет другое и выписать такого пациента сложно. Родственники плачут, рыдают, говорят: — Как мы его такого заберем? Вы его не долечили, кладите в реанимацию! Легко сказать — кладите в реанимацию, ведь в реанимационном отделении больницы ограниченное число мест и 90-летний старик без перспективы вылечиться займёт место молодого парня, которого привезут после ДТП или производственной аварии, которого просто физически некуда будет положить, и придётся везти ещё куда-то, теряя драгоценные минуты? А если и там места заняты? Денису за несколько месяцев работы уже довелось насмотреться на родственников стариков, попавших после начала горбачёвской Перестройки в ситуацию резко обострившегося дефицита продуктовую товаром и лекарств. Придя в отчаяние от невозможности за больными стариками ухаживать, они пытались передать их в больницу. Советская медицина была бесплатной, но эти деньги вычитались и зарплаты всех советских людей всю жизнь, по сути являя собой гигантскую страховую систему, поэтому советские люди были вправе это требовать от родной власти. Но в больнице за ними тоже было непросто за ними следить, хотя старики никогда не лежали, не имея возможности встать, позабытые, позаброшенные. Случались и досадные ситуации, когда привозили тунеядцев и страдающими психическими заболеваниями. Ведь и у них тоже случается, к примеру, аппендицит, и их привозят в обычную больницу, оперируют, а потом они лежат среди обычных советских людей. Кричат, бегают, дерутся, нападают на медперсонал… Если старый человек лежал в советской больнице, врачи, медсестры и другой персонал, как могли, оказывали ему помощь и готовили его и родственников к неизбежному. Важно было при этом чётко понимать признаки смерти, чтобы действия были правильными и не осложняли последние дни. Денису пришлось прослушать несколько поучительных лекций на эту тему от врачей и медсестёр терапевтического отделения, и он уже знал, и легко осмыслил, как студент технического института, что в процессе угасания организму старика нужно меньше энергии, ресурсов, потребление пищи и воды уменьшается, поэтому снижение аппетита — это один из симптомов приближения конца. Всё причинно-следственные связи, основанные на физиологии человека, работали по неумолимой логике. У старика всегда были сложности с едой; сейчас ему нравится рыба, а днём позже от неё напрочь отворачивается. Но не нужно заставлять есть насильно. Человек должен есть тогда, когда испытывает потребность. Часто за несколько суток до рокового часа старики полностью перестают кушать. Если они отказываются даже от воды, то нужно протирать губы мокрым тампоном, чтобы избежать пересыхания. Происходит отказ от мяса, потому что ослабленному организму трудно переваривать его. Из-за этого многие врачи осуществляют перевод на каши и дают больше жидкости: соки, бульоны, компоты, что, однако, начинает перегружать почки. Получается Тришкин кафтан. Впрочем, сначала порция еды снижается от тарелки к четверти блюдца, а потом постепенно пропадает рефлекс глотания. А когда старик уже не сможет самостоятельно проглотить то, что находится у него во рту — это конец. В этом случае, для того, чтобы накормить больного, используют шприц или зонд, подключают систему с глюкозой и назначают курс витаминов. В результате того, что лежачий больной не ест и не пьет, ухудшается общее состояние организма, появляются проблемы с дыханием, пищеварительной системой и походами в туалет. Но результаты такой поддержки очень незначительные. Организм расходует свои собственные жировые запасы и минимизирует затраты энергии. Меняется дыхание — старик может дышать либо слишком часто, либо слишком медленно. В некоторых случаях, даже может показаться, что он и вовсе перестал дышать на некоторое время. В такие периоды он может слышать либо видеть то, чего на самом деле не происходит. Часто можно заметить, как он разговаривает с людьми, которых уже давно нет в живых. Если есть предпосылки психозы, болезнь Альцгеймера, деменция, склероз и прочее, может ослабевать сознание, человек теряется, плохо понимает и интерпретирует происходящее, не может выражать мысли, не узнает окружение. В последние дни и часы могут появляться и галлюцинации, болезненные ощущения, гримасы боли на лице, стоны, крики. В таком случае понадобятся уколы сильных обезболивающих. Замедление кровообращения провоцирует падение температуры тела, и некоторых нужно укрыть теплым одеялом, поскольку они испытывают холод. Часто люди перед кончиной впадают в кому или умирают во сне. Но даже после остановки сердца мозг непродолжительное время остается ещё активен… Денис быстро запомнил симптому приближающегося конца, о которых должен был немедленно сигнализировать Гаджиеву; снижение артериального давления, утрата аппетита, перемены в дыхании, слабый пульс, моча ржавая, тёмно-коричневая из-за ослабления почек, её запах очень резкий и токсичный. Тело при этом сильно ослабевает, и самостоятельно выполнять самые простые вещи, даже есть и пить, старик не может. Все жизненные силы направлены на поддержание сердца и мозга, поэтому разговоры ему утомительны — он всё меньше общаться, больше устаёт от людей. За несколько месяцев до кончины старый человек начинает заметно больше спать. Уменьшаются мочеиспускания и испражнения. В последние дни возможно полное прекращение посещений туалета. Если стула нет раз в два дня или с той регулярностью, к которой привык человек, то каловые массы накапливаются в кишечнике и могут формировать камни, а из них всасываются в кровь токсины, которые отравляют организм. При запорах потребуется слабительное или клизмы. То же самое с мочой — почкам труднее работать, они пропускают всё меньше жидкости, и моча выходит насыщенная, с высокой концентрацией кислот и даже кровью. Но процедуры проводили медсестры и врачи, а главное, что требовалось от Дениса, это в моменты бодрствования, он должен был побуждать Виванова к физической активности для поддержания тонуса и пролежней. Основной признак того, что смерть близка — человек постоянно погружен в поверхностный сон, как будто дремлет. При таком пребывании человек меньше ощущает физическую боль, но серьезно меняется его психоэмоциональное состояние. Выражение чувств становится скудным, старик постоянно замыкается в себе и молчит. Нужно всё время с ним разговаривать, вызывая на ответ. Пропадает память и могут отмечаться приступы страха на этой почве, он не сразу понимает, что происходит, и кто находится рядом. В головном мозге отмирают участки, отвечающие за мышление. И может проявляться явная неадекватность. Старик испытывает душевное беспокойство, терзания от того, что не всё сделано, а чего-то сделанного уже не поправить. Психологическое равновесие нарушается, меняется эмоциональный фон. Настроение может меняться от закрытости, полного молчания до состояния психоза, когда человек доставляет беспокойство всем окружающим, дёргая их по мелочам. Он может просить эвтаназии или проявлять полного безразличия и апатию, теряется во времени. Кроме всего отекают конечностей и появляются различные пятна на коже из-за неравномерного распределения крови и жидкостей в сосудах. Старики обычно имеют проблемы со зрением, слухом и тактильными ощущениями, и прогрессируют все заболевания на фоне постоянных сильных болей, поражения органов и нервной системы, в результате нарушения кровообращения. Часто наблюдается деформацию зрачков — кошачий глаз из-за резкого падением глазного давления. Меняется цвет конечностей, появление отёчностей, синюшности и венозных пятен — этот ещё один сигнал — скоро летальный исход. Организм расходует весь запас энергии для поддержания основных органов, уменьшает круг циркуляции крови, что, в свою очередь приводит к появлению пареза и паралича. Недостаток кровотока в поверхностном слое способствует появлению бледности, синюшности и пятен. Речь идет сбоях в работе почек и кровеносной системы. В последние дни жизни лежачий больной не ест, испытывает сильную слабость, он не может самостоятельно двигаться и даже приподняться, чтобы справить естественную нужду, не может даже руку поднять или встать для естественных нужд на утку. Он резко худеет. В большинстве случаев процессы испражнения и дефекации происходят произвольно. Нужно не пропустить предагонию — ступор или кому, потому что тогда начинается необратимое омертвений тканей и органов. Кома — разрушение нервной системы, который вызывает снижение обмена веществ — недостаточную вентиляцию легких из-за сбоев дыхания или чередования учащенного дыхания с остановкой — серьезные поражения тканей органов. Если кому удастся предотвратить, наступает временное улучшение физического и психоэмоционального состояния, вызванное разрушением всех жизненных процессов в организме, отмершие клетки и нервы перестают плавать мозгу сигналы. Перед смертью может быть даже улучшение слуха и зрения; нормализация дыхания и сердцебиения, ясное сознание, уходят боли. Эта эйфория может продолжаться до клинической смерти, когда организм уже не получает кислород, но мозг ещё жив. Человек тогда уже не может осознавать, что с ним происходит. У него уже отсутствует психики. Он уже не поймёт ни слов, сказанных окружающими, не поймёт даже кто с ним рядом. Если Виванов умрёт, у него остановится пульс, прекратится дыхание, резкое побледнеет кожа, расслабляются мышцы, произойдет дефекация или мочеиспускание, глаза станут неподвижными. В первые два часа тело умершего должно лежать на одном месте и немного остыть, чтобы кровь переместилась к спине. До трупного окоченения нужно закрыть веки, рот, придать лицу нормальное выражение. При необходимости дефекты Денис должен был поправить вручную… Виванов общался с Денисов в основном знаками. Движение костистой ладонью ко рту — есть, опрокидывающее движение у рта — пить, палец в сторону душа — в туалет. Через неделю всё стало привычным. Денис притащил в палату учебники. Был сентябрь и скоро должны были начаться, после «картошки» — помощи студентов колхозам в сборе урожая, занятия. Денису предстояла переэкзаменовка по высшей математике, и он готовился. Заодно он не оставлял надежд помирится с медсестрой Светой и писал стихи. Она в тот день даже заходила в палату — принесла сильнодействующие обезболивающие импортные тарелки, где-то полученные Гаджиевым. — Ему не таблетки эти, ему бы морфину вколоть — пару раз в сутки! — сказала она, кладя таблетку старику в рот, и давая ему запит, при этом даже не поздоровавшись с Денисом, — Перестройка эта всё препараты для паллиативной помощи, включая новокаин, как корова языком слизала. Говорят, теперь всё за границу гонят… Хоть героин у афганцев покупай… Через час после этого, рассказав старику, как заправский политинформатор, о чём пишут перестроечные газеты, и что происходит в стране, конституционную реформу с введением поста президента, про торжества по случаю 1000-летия крещения Руси, про открытие коммерческого банка, многосоттысячные демонстрации в Эстонии за независимость, создание новой партии Демократический союз и драки в магазинах из-за сосисок, он прочёл затем Виванову промежду прочим своё новое декадентское стихотворение: Настанет день — распустится цветок
Движением для глаза незаметным,
Как губы отомкнётся лепесток,
Ресницей задрожит в огне рассветном…
Настанет день — закончится весна;
Не будет сад цветущим раем белым,
А некогда атласная трава
Ладонь разрежет краем загрубелым…
Настанет день — вернётся пустота,
Придёт апофеозом совершенства;
Умолкнет звук, погаснут города,
Умрёт звезда в туманности блаженства…
Между небом и землёй песня раздаётся,
Неисходною струёй громче, громче льётся…
Не видать певца полей, где поёт так громко
Над подруженькой своей жаворонок звонкий…
Наливай чайханчик чаю вместо крепкого вина,
Я вам музыку сыграю здесь всем нравится она…
На востоке, на востоке что за небо без луны?
На востоке, на востоке что за жизнь без чайханы?
* * *
…Свержение царя не было революцией, а было только сменой властителей внутри все той же кастовой системы. Место правящей династии заняли те же капиталисты и банкиры, помещики и военные, определявшие и до этого действия и царя, выставив теперь перед собой ширму из разномастных политиков. Экономика осталась прежней, война продолжалась, дворянские титулы и деление людей на сословия сохранялись. Возврат отпавших или оккупированных территорий Финляндии, Польши, Кавказа и Закавказья, Молдавии, Украины, Белоруссии, Прибалтики, Средней Азии был более невозможен, и уже никого не волновал. Налоги можно было не платить, с царской семьёй можно было доходами не делиться, и прибыли узурпаторов власти возросли. Теперь капиталистам и банкиром нужно было загнать обратно вырвавшегося на свободу во время свержения царя джина простонародья — рабочих и деревенскую бедноту, составляющую большую часть солдат в армии. Использованных как таран для свержения царя, рабочих, солдат и крестьянскую бедноту теперь нужно было загнаны обратно в свои клетки и стойла. Но они не хотели этого… Рябушинский — лидер капиталистических хозяев страны озвучили курс на сворачивание общественных реформ, курс на сохранение существующего положения дел: пролетариат и беднейшее крестьянство должны были навеки остаться в положении полурабов, полукрепостных, отсталых, неграмотных, под игом жадных и безжалостных предпринимателей и банкиров, кулаков-бандитов, казаков-карателей и новых жандармов. Кровавая война, разруха в промышленности и на транспорте, запустение на селе, отколовшиеся европейские территории с половиной наиболее образованного и здорового населения, культивирование отсталости, гиперинфляция, внешний долг страны в 7700 тонн золота и так далее, стали и причиной, и декорацией продолжения революции, перерастания буржуазного переворота в пролетарскую революцию. Рабочим изначально нужна была от новой власти пенсия, 8-и часовой рабочий день, регулярная справедливая зарплата, выходные дни, оплата сверхурочных. И только! Но нет, капиталисты не захотели это даже обсуждать… Ничего запредельного, невыполнимого или несправедливого рабочие не просили. Им нужно было такое правительство, которое не станет своими законами и действиями гнать их на войну для того, чтобы капиталисты могли бесконечно воровать и получать сверхприбыли на их крови и слезах, роскошествовать и бесконечно вывозить за границу богатства на фоне их нищеты. Но Временное правительство всё сделало наоборот, против чаяний рабочих и сельской бедноты. При этом правительстве фабриканты, банкиры и чиновники потеряли все ограничения и пределы, даже малые, существовавшие при царе. На забастовки рабочих хозяева отвечали немедленно локаутом — увольнением сразу всех, зарплату не выплачивали, по сговору соседние предприятия тоже закрывались, объявлялось ложные банкротства, чтобы выгнать рабочих, объявляли ложно об убытках, чтобы не платит зарплату, оставить рабочих и их семьи без средств существования. Наёмные бандиты и охранные отряды заводчиков расправлялись с лидерами забастовок и профсоюзов, разгоняли рабочие демонстрации, избивали, убивали, запугивали по примеру гангстеров Моргана и Рокфеллера в США. Московские рабочие — вчерашние крестьяне, были упрямы — нужда делала их упрямыми. Им банкиры и капиталисты всех мастей обещали свободу и справедливость при свержении царя, и они не смирились с обманом. Они наращивали сопротивление — проводили контроль над деятельностью собственников через заводские комитеты. Суть контроля была такова — при отказе фабрикантов платить деньги за работу, проводилась проверка бухгалтерии, складов, устанавливая прибыльность или убыточность. Капиталисты с помощью охраны и бандитов сопротивлялись, не пускали рабочий контроль, возникали драки, иногда перерастающие в кровавые побоища. Начало говорить и оружие. Созданная в таких условиях рабочими Красная гвардия при массовом участии рабочих снимала охрану администрации и расставляла свои посты, фактически захватывая предприятие. Потом участились и акты взаимного мщения, настоящей вендетты. Рабочие выходками фабрикантов и заводчиков были поставлены перед необходимостью частичной национализации заводов. Подал пример московский завод «Мотор»… Созданный и управляемый французами из промышленной группы барона Ротшильда производственный комплекс по сборке авиамоторов из французских деталей, поскольку Россия не производила подшипники и высококачественную сталь для моторостроения, включал в себя и эвакуированный в Москву завод «Мотор» из Риги. Он собирал пять моторов в день. Обманутые рабочие завода «Мотор», в том числе латыши, не получив в очередной раз обещанной зарплаты, после собрания с управляющими и акционерами завода, призвали инженеров, мастеров и служащих пустить завод и работать без управляющих и собственников. Были силой отобраны ключи, договора, чертежи, выставлен караул Красной гвардии у кассы и ворот, выбрано правление из рабочих и инженеров. Завод заработал, и рабочие стали получать зарплату, да ещё и повышенную, и так продолжалось полтора месяца, пока собственники не пошли на уступки. Аналогичные события произошли на московских заводах Гужона, Второва, и на других заводах, фабриках и в мастерских. Во время Госсовещания в Москве забастовало 400 тысяч человек. Капиталисты России и Франции были в ярости — их собственности, свободе быть царями и хозяевами чужих жизней, угрожали теперь их же рабочие — полурабы. Для этого, что ли, они разрушали Российскую империю и арестовывали царя с царицей, отправив их в сибирские дебри? Керенский, Савинков, подталкиваемые капиталистами и банкирами Вышнеградским, Путиловым, Каменкой, Рябушинским и другими, ответили на сопротивление рабочих в духе сидящего под арестном царя — расстрелом демонстраций, террором, массовыми репрессиями, как будто последствия расстрелов демонстраций и массовых репрессий ничему русских предпринимателей не научили… Расстрел царским министром внутренних дел Столыпиным толпы в Питере 5 января 1905 года и последовавшие столыпинские массовые репрессии по всей стране закончился революцией, восстаниями на флоте и в армии, боями по своей стране в течении двух лет. Расстрелы царским градоначальником генерал-лейтенантом Хабаловым толпы в марте 1917 года закончился восстанием столичного гарнизона и отречением царя. Расстрел демонстраций народа в июне, спустя четыре месяца после отречения царя, чем должен был закончиться по мнению Керенского и его кукловодов? На этот раз стреляли в людей уже не лейб-гвардейские полки стройными винтовочными залпами, а офицеры и юнкера свободной Российской республики, солдаты-ударники и наёмники из Общевоинского Союза. Стреляли из пулемётов, с чердаков, с крыш и из окон, и снова залпами с колена. Казаки рубили шашками и сбивали конями с ног людей в толпе, гонялись по улицам за знаменосцами. Если царские лейб-гвардейцы при царе стреляли в безоружных людей, имея за спиной послушную армию, откормленную полицию и жандармов, преданных казаков, то российские демократические офицеры и юнкера стреляли уже не только в рабочих и мелких служащих, но и в людей, имеющих оружие — в солдат и прапорщиков тех же лейб-гвардейских полков столичного гарнизона, в раненных из лазаретов, в их младших офицеров. И те начали отвечать казакам, офицерам и ударникам с помощью своих винтовок. Спонтанное масштабное восстание 4 июля в Питере для рабочих было ошибкой. Пролетариат был ещё не организован в военные отряды и не смог бы удержать власти, ни физически, ни политически, хотя Питер был в июле фактически в их руках. Правительство Керенского, стреляя в народ, сильно ошибалось. В это время в США гангстеры и службы безопасности миллиардеров Моргана и Рокфеллеров тоже убивали рабочих во время забастовок, и просто так избивали, и запугивали, но никогда правительство США, будучи на стороне капиталистов и являясь их протеже, пока ещё не расстреливали манифестации американцев из пулемётов с помощью Национальной гвардии, или с помощью американской армии! Американская полиция убивала рабочих, да, но полиция была муниципальной! Но диктатор Керенский решил, что он с русскими рабочими и солдатами может позволить себе больше, чем президент США Рузвельт с американскими рабочими. Банкир Вышнеградский с торговцем Рябушинским решили, что они могут себе позволить с русским народом больше, чем некоронованные короли Америки Барух, Морган и Рокфеллер с народом американским. В июле 1917 года рабочие не были готовы драться и умирать за обладание Питером. Не имели они ещё озверения, нужного градуса кипучей ненависти к Керенскому, Корнилову, капиталистам, банкирам и фабрикантам, к их наёмникам всех мастей, не имели ещё сильных военных отрядов. Теперь, в октябре, эта ненависть была вполне и окончательно созревшей, а боевые отряды созданы. После 4 июля правительство из революционного органа надежды народов страны на освобождение от гнёта переродилось в реакционное сборище, в кровавых палачей на службе свои и иностранных капиталистов. Социализм Керенского вылился только в распределение между бедными слоям всё убывающих ресурсов, в реквизиции у крестьян хлеба и дров, на приватизацию царской собственности, но не распространился на прибыли жадных и безжалостных капиталистов. Войну, разоряющую страну и убивающую людей на фронте оно продолжило, нормы отпуска хлеба по карточкам уменьшило вдвое, топлива на зиму не заготовило столько, сколько надо, повальное воровство усилилось, землю правительство крестьянами не отдало. Попыток собрать отпавшие территории правительство даже не предприняло. Польша, Прибалтика, Финляндия, Украина, Белоруссия, Кавказ и Закавказье, Средняя Азии, Дон и Кубань были утрачены безо всяких надежд на их возвращение. Сибирь и Дальний Восток тоже жили самостоятельно, игнорируя деятельность местных комиссаров правительства. Безумие жадности, очевидно, победило всё! Царь, имея Украину, Кавказ и Среднюю Азию войну немцам проиграл, а Керенский, не имея их, собирался войну с немцами как бы выиграть! Война шла не ради победы, а ради прибыли богачей Вышнеградского, Шипова, Рябушинского, Путилова. И в этой ситуации Керенский, вместо поиска компромисса с униженными и оскорблёнными, развязал массовые репрессии против большевиков — выразителей чаяний рабочий и крестьянской бедноты: аресты, убийства, бессудные тюрьмы, высылки, разгром и запрет печатных изданий, собраний и митингов. Ленина лживо обвинили в шпионаже в пользу Германии. Все органы массовой информации капиталистов и банкиров повели травлю выразителя чаяний простого народа — Ленина. Ему пришлось скрыться в Финляндии и руководить рабочими из подполья. Капиталистами и некоторыми социалистическими партиями был создан единый фронт против рабочих, бедноты и их вождей — большевиков и эсеров. Вождь социал-демократической партии меньшевик Милюков и вождь среднего крестьянства и кулачества социал-революционер эсер Пуришкевич, получив колоссальные деньги от Путилова и Вышнеградского, вместе с российскими офицерами, черносотенцами и попами 15 июля участвовал в похоронах карателей-казаков, убитых во время расстрела ими рабочих и солдат в Питере. Умеренные Социалистические партии бросили рабочих. По просьбе генерала Корнилова Временное правительство, всего лишь четыре месяца назад своим первым декретом отменившее дисциплину в царской армии, теперь ввело в армии драконовские репрессии и смертную казнь по прихоти командного состава. За арест семьи царя и содействие февральскому перевороту в Питере, генерал, калмык Корнилов был назначен главнокомандующим российской армией. Верные ему дивизии из казаков, туркмен и чеченцев, стали как бы его личной гвардией. Через два дня от имени съезда торговцев и промышленников Рябушинский призвал военных спасти свободную Россию от разлагающей её революции — для них революция заключалась в устранении контроля царя и конкуренции со стороны его семьи, не более. — Русские люди, возвращайтесь в Москву, к своим истокам! — провозгласил Рябушинский, — и вообще, господа, Учредительное собрание по учреждению новой власти должно происходить в Москве, а не в Питере! Подальше нужно быть от центра смуты! Благодаря их стараниям государство было разрушено, вокзалы и станции заполнили беженцы, беспризорники, инвалиды, вдовы, дезертиры. Империя уничтожена почти полностью, великороссы на отпавших территориях подверглись резне, а теперь жадные и безжалостные богачи вели дело к распаду уже и самой Великороссии. Они глумливо выбросили свои красные революционные флаги, с которыми свергали царя, на помойку, и подняли старый имперский триколор с двуглавым орлом, но только без короны. Символика их как бы говорила всем: — Всё будет как при царе, но без царя! И вот, Временного правительства больше не было… Остался только его подпольный комитет. Глава правительства бежал в посольство США, а потом на деньги Шипова и Путилова начал готовить наёмников — офицеров, юнкеров и казаков в Гатчине, чтобы ворваться обратно в Питер и кровавыми репрессиями вернуть власть. Правительство хитрого, жадного и безжалостного Керенского, назначившее себя править страной девять месяца назад, изначально не собиралось урегулировать проблемы, ради решения которых участвовали в свержении царя рабочие и крестьянская беднота — освобождение от произвола капиталистов и собственников всех мастей, избавления от спекулянтов, от живодёров-банкиров… Всё, что практически закончилось в перестроечном 1988 году, началось 25 октября 1917 года… В тот день II-й съезд Советов в Петрограде объявил Временное правительство низложенным и создал своё правительство — Центральный Исполнительный комитет во главе с находящимся в розыске за сотрудничество с немцами Лениным. Посол США Фрэнсис укрыл у себя в посольстве перепуганного насмерть Керенского, вовремя сбежавшего с ночного заседания правительства в Зимнем дворце, а комитет Временного правительства, продолжил нелегально заседать на частной квартире в Петрограде, ожидая денег от Центробанка на найм офицерских отрядов для решительных контрмер. Власть капиталистов и банкиров была свергнута, и это их привело в ярость. Управляющий Госбанка Шипов, несмотря на то, что здание Госбанка в Петрограде было занято красногвардейцами, выдал Вышнеградскому и Путилову для активизации их офицерско-юнкерских отрядов, вербовки новых солдат-ударников и организации боевых действий для возврата власти, 40 миллионов рублей — огромные тогда деньги. Половина этих денег выделялась Москве. В то же время Шипов отказался заводить карточку на новое правительство Ленина, и у правительства рабочих пока не было серьёзных денег для организации противодействия контрреволюции. Шипов был крепким орешком — ставленник казнакрадов и иностранный агентов Витте и Столыпина, бывший царский министр, переживший революцию в своём кресле в Госбанке неприкосновенным. Вышнеградский — это один из авторов вместе с руководителем Минфина господином Барком внешнего катастрофического долга императорский России в 7700 тонн золота, тоже по-прежнему продолжал руководить самым крупным в России банком — Петроградским коммерческим банком, главными акционерами которого были немецкие банки и французские финансовые структуры барона Ротшильда. Распавшаяся империя и арестованный царь — не беда, отделения банка на отделившейся территории по-прежнему работали как часы. Чего бояться? Большевики — это ничтожное меньшинство в России. Как смеют они называться правительством! Что такое — II-й съезд Советов, чтобы объявлять о назначении легитимный такого правительства? Двадцатилетний Василий Виванов принял известие об уходе правительства Керенского в подполье и информацию о поступлении Гучкову денег Шипова через Вышнеградского с некоторой грустью. Сначала он потерял мечту о собственной счастливой жизни, потом мечту о великой Родине, принадлежностью к которой он когда-то гордился, потом потерял свою семью, веру в людей, потом веру в разум своих идейных вождей. Теперь он с ужасом и грустью понимал и видел, как жадность и безжалостность одних русских сталкивается с отчаянием и злобой других русских людей. Снова… Деньги Госбанка были уже в Москве — они вот-вот начнут лить кровь, стрелять из пушек и пулемётов. Ну и пусть! Молодой человек потеря всё, и другие пускай получат ту же долю! Добро пожаловать в клуб разочарованных русской жизнью! Его блестящее образование и эрудиция играла сейчас против него. Лучше было бы ничего не знать и не понимать, как и все. Чувство стыда, горя, жалости к себе, печаль и жажда действия блуждали и перемешивались в нём в разных пропорциях и днём, и ночью……Весь этот массив пришедшей чужой жизни словно накрыл Дениса свинцовым покрывалом, через которое не проникал свет солнца и мигающей люминесцентной лампы, звук льющиеся из под крана воды, вечный больничный запах хлора и фенола. Он только видел чьё-то лицо перед собой в тусклом зеркале. Ровно ничего и того, что сейчас уже знал о событиях 1917 года Денис, ему никто никогда не рассказывал, тем более словами старого пациента, тем более так, что ему были видны люди, дома, улицы и дороги так, как будто он ехал на операторском телескопическом кране рядом с камерой во время съёмки революционной киноэпопеи.
Глава 2 Чёрные тюльпаны Афганистана
Двоюродный брат Дениса Алёшина, красивый, стройный и голубоглазый юноша Андрей Алёшин в панаме-афганка, в тяжёлом бронежилете старой модели, в трофейной пакистанской разгрузке-лифчике с патронными магазинами, попарно смотанными изолентой, при фляга в чехле, штыке-ноже ММГ в рыжих бакелитовых ножнах, в кедах, не имея ничего лишнего, кроме желания остаться вот здесь, на этом месте навсегда, и никуда не идти, а только спать, пить лимонад «Пепси» и снова спать, лежал на животе, справа от него лежал его автомат АКМС. Чтобы заводской лак на прикладе автомата, расплавленный от жары не прилипал к рукам, приклад был зачищен шкуркой до голой белой древесины. Слева от него затаился среди камней рядовой Мурат Хабибулин, покачивая над головой суставчатой антенной коротковолновой радиостанции Р-158 «Виконт». Позади них, в складках жёлтой афганской земли, колыхая над собой марево раскалённого выхлопа и пыли, подвывал двигателем БМП-2Д из их мотострелковой роты. В небе слышался хорошо знакомый гул транспортного четырёхмоторого турбовинтового Ан-12 по прозвищу «Чёрный тюльпан», кроме доставки вооружения, пополнения, обычно уносившего из Афганистана домой отпускников, дембелей или груз 200 — тела погибших или умерших солдат, офицеров или вольнонаемных служащих из Афганистана. Нужно было ждать… Андрей всегда любил спать на животе, закрыв голову подушкой или краем одеяла, словно прячась от кого-то. С самого детства он мог заснуть только ощутив мягкую тяжесть пухового неба на своей щеке. Вот и сейчас, на этом раскалённом пятачке земли Афганистана, имея целый час покоя для всегда желанного для солдата сна, он с ужасом чувствовал, что благодатный сон всё не наступал. В голове медленно, как на заедающей пластинке или растянутой магнитофонной ленте плыла песня англичанина сэра Киплинга про белого колонизатора в пустыне Сахара, переделанная на манер Афганистана и часто исполняемая командиром отделения сержантом Гасымовым под гитару, с азербайджанским акцентом и без слуха. Зато песня была весьма подходящей для советской оккупации Афганистан не только потому, что это было в духе колониальной войны, но и потому, что отвечала определения Киплинга для войны вообще, ведь на войне когда-то без вести пропал его сын: — Если кто-то спросит, почему мы погибли, ответьте, потому что наши отцы лгали нам… Гасымов и его гитара-шестиструнка фабрики клавишных инструментов Ростов-Дон сейчас томились в БПМ-2 сзади в ложбинке, но песенка в сознании Андрея крутилась уже час: Мы выходим на рассвете, над Баграмом дует ветер,
Развивая наше знамя до небес… Только пыль под сапогами…
С нами бог, а с нами знамя и родной АКМС наперевес.
Командир у нас хреновый, несмотря на то, что новый,
Только нам на это, братцы, наплевать…
Нам не большее и не меньше, нам бы выпить, что покрепче,
И всё равно, с какой заразой воевать…
Глава 3 Берлинское время
— Спи, Аннет, спи… — нежно прошептал Манфред Мария фон Фогельвейде, высокий седой, 68-и летний старик, нехотя вылезая из-под одеяла и успокаивающе целуя свою жену, когда она повернулась к нему, порозовевшая ото сна, с отпечатками на щеке складок наволочки подушки, — а мне нужно немного походить на свою старую работу. Чего-то у них там не заладилось — 1988 год обещал закончится бурно… За окном едва шумели улицы утреннего Западного Берлина, утомлённого в своих ночных ресторанчиках. Этот Берлин не был частью ФРГ и не управлялся ею. Он был особой территорией, где с 1945 года сохранялось поочерёдное правление трёхсторонней союзной комендатуры западных оккупационных властей США, Соединённого королева, республики Франции. Имелся и свой сенат Западного Берлина. Режим межгосударственной границы между ГДР и ФРГ касался Советского Союза только в той степени, что она являлась линией соприкосновения противостоящих военных блоков НАТО и ОВД, а внутриберлинская граница целиком входила в компетенцию Союза ССР, поскольку регулировалась соглашениями стран антигитлеровской коалиции, хотя охранялась пограничниками из минобороны ГДР… — Ты же давно на пенсии, Манфи, ты куда поднялся в такую рань? — не открывая глаз, произнесла она сонно. — Так, просил Розенкранц кое-что для него предпринять… До звонка допотопного будильника «Kieningeг» оставалось две минуты и Манфред, положив на его деревянный корпус свою тяжёлую ладонь, прервал верную службу механизма. Круглая картонная подставка-подстаканник известной западноберлинской пивоварни «Schultheiss» свалилась на дубовый паркетный пол. Слово Шультхайс — это судебный исполнитель, младший судейский чин, слово созвучно с защитник, и это созвучие всегда очень нравилось Манфреду, как и всем немцам на востоке: в Силезии, Восточной Пруссии, Померании. Собственно там и был до войны основной сбыт этой марки, а в Берлине пили эту марку именно выходцы из этих регионов. В 1945 году основные мощности пивоварни оказались на территории советского Берлина, войдя потом в коммунистический комбинат напитков VEB… — Ты поздно вернёшься? — снова спросила Аннет, сладко зевнула и потянулась к Хорсту за новым поцелуем. — Не думаю, скорее всего, к пяти часам уже вернусь, — ответил он, мягко отстраняясь. Затем Манфред сунул ноги в крупных синих венах в тапки и отправится в туалет. Приводя себя в порядок в ванной комнате, угрюмо оглядев в зеркало тени под своими глазами, выцветшую, когда-то голубую радужку глаз, большие залысины не на лбу, гусиный подбородок и бульдожьи щёки вокруг узких синеватых губ, он хотел было побриться, но решил этого не делать, чтобы выглядеть для дела менее ухоженным, а более жалким стариком. Манфреду ухмыльнулся, состроив самому себе в зеркале зверскую рожу. На кухне он сноровисто сделал себе растворимый кофе, яичницу с нарезанными кружочками сосисками, неизменный бутерброд с яблочным джемом и сливочным маслом. Сухие сыпучие завтраки он не любил, называя их кошачьим кормом. На самом деле он не знал, когда вернётся, и вообще, вернётся ли. Ему нужно было отправляется в восточный коммунистический Берлин по делам разведки, в район Карлсхорст — район Восточного Берлина, где был когда-то подписан Акт о безоговорочной капитуляции III Рейха, а затем традиционно располагались советские учреждения — штаб-квартира Советской военной администрации в Германии, Советской контрольной комиссии, представительство КГБ. Ещё в утренних грёзах, даже не проснувшись, он уже мысленно выбирал нужную точку перехода в 112,4 километровой Берлинской стене. Берлинская стена… Все пропагандистские измышления прошлого, времени нынешнего и времени грядущего, нелепицы на счёт хрущёвской Берлинской стены 1961–1989 года, разбивались как волны лжи о стену правды, состоящей в самой причине существования стены, огораживающей шпионскую и военную базу капиталистических стран США, Великобритании и Франции на территории социалистической ГДР. Капитализм, в том числе существовавший в особой политической единице Западном Берлине, находившимся с 1945 года, как и вся ФРГ, под управлением военных сил НАТО — это система нещадной эксплуатации богачами бедных людей, финансового рабского гнёта и вечной кровавой войны из-за денег, а социализм, в том числе социализм восточных немцев ГДР — это распределение благ между всеми в зависимости от их участия в жизни общества, отсутствие существенной имущественной разницы между людьми, отсутствие рабской эксплуатации. Всё останове в вопросе стены — вторично. Разница между социализмом и капитализмом и была главная стена в мире — выше, толще и длиннее любой Берлинской стены, и охранялась она от кровавых капиталистических собак, королей и императоров Уолл-стрита не немецкими пограничниками, а человеческой справедливостью, любовью к ближнему и заботе о будущем детей. И когда горбачёвские предатели и враги народов — люди все в крови, начали готовить разрушение Берлинской стены на радость капиталистическим душегубам и королям-рабовладелицам, то перед этим они разрушили сам социализм в Союзе ССР и в мире, и вместе с ним сломали система справедливости, любви к ближнему своему и заботы о будущем детей из простых семей, сломали справедливое распределение благ между всеми, имущественное равенство, запрет рабской эксплуатации людей, а обеспечили победу системы нещадной эксплуатации богачами бедных людей, финансового рабского гнёта и вечной кровавой войны из-за денег, а символом победы рабовладельцев и душегубов — должно было неминуемо стать разрушение Берлинской стены — защитницы всех угнетённых немцев. Манфред помнил, как немецкие богачи, богачи-американцы и англичане с французами, от которых свободные восточные немцы сейчас отделились Берлинской стеной, привели махинациями, пропагандой и убийствами к власти Гитлера, дали ему огромные деньги взаймы, и заставили отрабатывать их кровью немцев и русских, а потом, зарабатывая сверхдоходы на создании армад бомбардировщиков, творили чудовищные преступления своим бомбардировками, снабжая при этом Гитлера бензином, деньгами, сырьём, чтобы подольше убивают немцев и русских. Манфред, работая на разведку ФРГ, полностью зависимую от тех же массовых убийц немцев, продолжали ненавидеть больше русских. В конце концов, русские защищали свою страну ради самой своей жизни, а американцы и англичане разрушали чужую страну за деньги и за возможность поработить Германию. Это большая разница. Зачем он теперь им понадобился, этим убийцам и колонизаторам немцев? Что до техники пересечения стены, то у Манфреда, кроме молодёжного способа проезда её на метро, с последующим прохождением пограничного контроля, был способ пересечения гранийы на автомобиле через КПП «Драйлинден» на автостраде Мариенборн — Западный Берлин, или КПП у Бранденбургских ворот. Налево от них были КПП «Инвалиденштрассе» и «Борнхольмерштрассе» к северу от него, направо КПП «Фридрихштрассе» — «Чек-пойнт Чарли»… «Чарли» — это принятое в армии США обозначение латинской буквы «С». Американские военные КПП «А» — «Альфа» и «В» — «Браво» стояли при въезде из американской зоны оккупации Берлина на территорию ГДР — Мариенборн. Перелезать через стену и зону отчуждения государственной границы он, естественно, не собирался. Сначала ему предстояло получить задание, а потом выполнить его там, на той стороне. Но вот что это за задание пенсионеру… Манфред с сегодняшнего дня снова работал на BND — разведке Федеративные Республики Германии. Его когда-то взял на работу в BND в далёком 1950 году Рейнхард Гелен — бывший генерал-лейтенант Вермахта, бывший шеф разведки Восточного фронта, работавший после войны на американцев. Их отцы были знакомы ещё до эпохи Гитлера по «Стальному шлему». BND существовал под надзором канцлера, а канцлер существовал под надзором CIA американцев, для которых нацисты были их проектом с 1933 года. Бывших разведчиков и контрразведчиков, как известно, не бывает… Манфред много работал в BND по подпрограмме «Stille Hilfe», обеспечивая юридическую и финансовую поддержку бывшим офицерам СС, организовывая побеги и проживание инкогнито. Источники больших денег организации были тайной за семью печатями. Он работал вместе с одной из руководителей организации и сотрудником Bundesnachrichtendienst — разведки — Гудрун Гиммлер, дочерью рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, носящую после войны фамилию Бурвиц. Он и на прошлой неделе с ней встречался по её вызову для обсуждения плана одного торжественного мероприятия. У Гиммлера было ещё трое внебрачных детей, но Манфред никогда их не видел — в содействии «Stille Hilfe» — «Тихой помощи» они не нуждались. Все послевоенные годы дочка Гиммлера жила рядом с бывшим концлагерем Дахау, где по распоряжениям её отца было убито более 30 000 человек. Она любила рассказывать Манфреду об отце, например о том, как она с ним однажды ездила в лагерь Дахау и видела много интересного: видела отличные сады с большим количеством грушевых деревьев, смотрела картины, нарисованные заключёнными. Изумительные были работы! А потом она там немного пообедала. Очень вкусно… В самоубийство своего отца Генриха Гиммлера в мае 1945-го она не верила, рассказывая Манфреду, что Гиммлер просто не мог проглотить капсулу с ядом — так любил жизнь. Не для того он маскировался, сбрив усы и переодевшись в форму обыкновенного солдата, ушёл к союзникам, чтобы раскусить ампулу с цианидом. Американцы его просто убили, получив все необходимые сведения. Она никогда не получала свидетельство о его смерти, а его фотография мёртвым — не более чем отретушированное фото при жизни. Также она не верила и в самоубийство Гитлера. Взрослую жизнь после войны Гудрун начала на курсах изящных искусств и дизайна в особом христианском приюте Bethel — пристанище нацистов — экс-гестаповцев, которым американцы там выправляли новые документы и легенды. В 1954 году она даже создала викингюгенд, молодежную организацию по типу гитлерюгенда. У Гимммлер была стойкая, непреходящая, настоящая любовь к мужчинам и женщинам, служившим в свое время в худших спецчастях нацистского режима, она была ведущей фигурой в «Тихой помощи» укрывающей нацистов от правосудия. Её симпатия к Манфреду, обыкновенному командиру танковой роты, воевавшему в Тунисе, потом в битве за Сталинград и не попавшим в плен к русским из-за эвакуации на последнем самолете из округления вместе с ранеными, была странной. Наверное сказалось его аристократическое происхождение и его семьи из Восточной Пруссии, захваченной Сталиным, дружба отца Марфеда с шефом Bundesnachrichtendienst — Геленом… Включив в нише над холодильником телевизор Grundig, он убавил звук, чтобы не мешать жене, и стал не спеша готовить себе завтрак. На телеэкране высветилась заставка новостей. За спиной диктора над красной лентой заставки с надписью «Honduras» суетились смуглые люди в защитной форме, опоясанные пулемётными лентами. Они быстро высовывались над бруствером из мешков с песком, не глядя, палили куда-то вдаль из автоматов Калашникова и ныряли обратно в укрытие. Потом пошли спортивные известия, обсуждавшие в основном, предстоящий 21 сентября футбольный матч ФРГ — СССР. Потом канал передал прогноз погоды, не обещавший дождь. Манфред, посмотрев на часы, пошёл одеваться. Шкаф в маленькой гардеробной комнате встретил его запахами пыли и нафталина. — Когда же моя барахольщица, навело тут порядок! — негромко вскрикнул он, недовольно поморщился, с кряхтением тяжело присел. Какой-то неопознанный пакет он рукой отшвырнул к двери, от чего пакет, видимо с обувью, громко клацнул о плинтус. Из спальни послышался сонный голос Аннет: — Чего ты там бушуешь, Манфи? — Ничего, ничего, спи… — ответил он. Встав, он потер застучавшие от нахлынувшей крови виски. Ему нужна была сегодня демократическая одежда. Свои любимый костюм, рубашку с нашейным платком, кожаный плащ, ботинки «инспектор» и шляпу Хомбург он не надел, а надел футболку, джинсы, кожаную куртку с карманами и поношенные кроссовки «Puma». Пока он одевался, в гостиной зазвонил телефон. Он отправится туда и взял трубку чёрного аппарата Telefunken со словами: — Фон Фогельвейде слушает. Молчание… — Перезвоните, вас плохо слышно! — Это авиакомпания «Interflug»? — спросил, наконец, почти детский женский голос. — Нет… — Это ГДР? — Вы ошиблись, фрёйлин! — ответил он, пожал плечами и нажал на рычаг.ГДР…
Германская демократическая республика была краеугольным камнем всей системы обеспечения безопасности Союза ССР на европейском направлении. В следующем году были запланированы торжества по случаю 40-летия ГДР в которых должно было участвовать советское руководство предателей во главе с главным агентом-исполнителем разрушения социалистической системы — Горбачёвым. Перестройщики-переломщики синхронно с капиталистами сосредоточили усилия на разрушении ГДР — страны с самым высоким уровнем жизни среди соцстран. Ситуацию в стране они всеми способами ухудшали ускоренными темпами, синхронно с перестройкой-переломной в Союзе ССР и нарастанием катастрофы в Афганистане. Были введены санкции против восточногерманских товаров и производственных проектов, антисоциалистическая пропаганда западных радиоголосов, особенно западногерманских и западноберлинских велаагитацию за нелегальную эмиграцию из ГДР в ФРГ и Западный Берлин, многочисленные реваншистские группировки из ФРГ почти открыто стали действовать в ГДР при поддержке КГБ Крючкова и ГРУ Соколова. В ГДР при содействии КГБ и ГРУ были подготовлены и самостоятельно легализовались специальные группы по антисоветской дезинформации и диверсиям, по дискредитации властей ГДР и пропаганды в пользу ликвидации страны с включением её территории в состав ФРГ. Передачи западногерманского телевидения свободно принимались практически на всей территории. А в Союзе ССР враги народа в советских средствах массовой информации под верховодством члена горбачёвского ЦК Яковлева призывали отказаться от поддержки ГДР, утверждая лживые истины, что пока существует ГДР, не удастся добиться дружбы с ФРГ и капиталистическими странами, как будто на самом деле они, включая ФРГ, страстно мечтали о дружеских объятиях с рабочего-крестьянской страной и неправильная политика в отношении ГДР мешала реализации этой голубой западной мечты. В странах, даже в не участвующих в НАТО или Евросоюзе, даже в социалистической Польше, началось санкционные ограничения доступа экспортных товаров ГДР; срывая совместные производственные, научные проекты, создавая препятствия даже внешнеторговому транзиту ГДР через эти страны. Недовольство населения ожидаемо нарастало. Поездки в ФРГ, где у многих граждан ГДР оставались родственники, были осложнены до предела. Национальные цвета ГДР были те же, что и у ФРГ: флаги обеих республик были чёрно-красно-золотым триколором, флаг ГДР отличался тем, что в его центре находился герб республики: молот и циркуль в венке из колосьев. Иосиф Сталин в 1952 году предлагал восстановить единую Германию путём свободных выборов при условии соблюдение Германией впоследствии полного нейтралитета, но капиталисты на это не согласились — с нужен был германский военный плацдарм. Вот и сейчас в ФРГ были размещены американские ядерные ракеты: стояли их многочисленные войска и войска кровавой английской королевы, фактически являясь оккупантами этой страны. Внешние и внутренние враги погружали ГДР в хаос, просьбы к советской стороне политически и экономически совместно препятствовать этому оставались, естественно, без ответов, поскольку Горбачёв и его ЦК участвовали в уничтожении этой страны. Разведка ГДР знала об этом многое — она традиционно проникала в правительственные учреждения и дипкорпус в ФРГ, структуры НАТО, посольство США и американские разведорганы, вроде 513-й разведывательной группы Counter Intelligence Corps, 522-го батальона военной разведки и CIA, и имела информацию, что готовится колонизация, когда западные, американские и английские инвесторы за гроши скупят в ГДР промышленные, культурные, сельские объекты, не заботясь о тех, кто там работает — число работающих в промышленности должно упасть вчетверо, в сельском хозяйстве впятеро. Чиновники ФРГ разного ранга, все политические партии, промышленность, банки, церковь и средства массовой информации, даже аппарат канцлера был наводнён агентами, сообщающими то же самое. Даже в ряде западногерманских газет журналов отмечалось, что после 1984 года разрушение соцсодружества намечено именно с самой успешной соцстраны — ГДР — это окажет стратегический эффект на Союз ССР и всё другие соцстраны. Это подтверждал и перебежавший в ГДР директор контрразведки ФРГ Ганс Тидге. Западный Берлин был мировым центром шпионажа и диверсионной работы, переполненный разными западными спецслужбами, кроме того там работали десятки антисоветских организаций: «Комитет свободных юристов», «Общество борьбы с бесчеловечностью», «Организация жертв сталинизма», «Народно-трудовой союз», «За единую Германию», «За исконные земли Германии на Востоке», ведя пропаганду, эти центры вербовали себе агентов. На территории ГДР действовали 250 агентов ЦРУ и РУМО США и 4 тысячи агентов БНД. Контрразведка ГДР ежегодно арестовывала от 30 до 50 агентов иностранных разведок. Ряд сотрудников МГБ перебежал на Запад, но подавляющее большинство их коллег, будучи даже захваченными, были мужественны, с высоким чувством долга и профессиональной этики, отказываясь выдавать своих. После расправы с ГДР при помощи горбачёвской команды международная капиталистическая банда собиралась свергнуть социализма в Румынии. Полумиллионная западная группировка Советской армии в восточной Германии вдруг превратилась из союзника и защитника ГДР в оккупанта, способного по приказу Горбачёва бросится на малочисленную Национальную народную армию ГДР состоящую всего из 120 тысяч военнослужащих — 2 бронетанковые и 4 мотострелковые дивизии, 10 артполков, 9 полков ПВО, авиаполк, 2 противотанковых батальона, 2 бригады ракет «земля-земля». Советский посол Кочемасов стал резидентом вражеской страны, поддерживая постоянную связь по защищенному от прослушивания ВЧ телефону с помощником Горбачёва по внешней политике и его соглядатаем — предателем Черняевым, а иногда и с генсеком, и поэтому был в курсе всех московских махинаций. Угроза существованию ГДР была более чем очевидна — и её руководство тянуло как могло время и лихорадочно и напрасно искало союзников среди других соцстран. На албанском курорте Мемелишти на Охридском озере группа сотрудников румынской «Секуритатэ» с её руководителем, генералом Юлианом Владом вместе с генералом Симоном Стефани главы албанской «Сигурими» находящейся во враждебных отношениях с антистатическим Союзом ССР, договаривались о противодействии планам антикоммунистического переворота типа советской Перестройки-переломки в обеих странах и о сопротивлении череде убийств своих сотрудников, развязанных КГБ и ГРУ при организации внешнеторговых операций и подготовки контрреволюционного переворота в Восточной Европе. Они рассчитывали на помощь гдровской «Штази» — третьей по силе социалистической разведструктуры после советского КГБ и ГРУ, китайского ГРУ Народно-освободительной армии Китая и китайского МГБ. Силы были слишком неравны — в министерстве госбезопасности ГДР, пограничной охране и охранном полку имени Дзержинского и военной разведке восточногерманской армии состояли в штате всего 112 тысячи человек против 235 тысяч в КГБ, без учета его гражданских специалистов, погранвойск КГБ, войск правительственной связи и спецназа, без учёта сил ГРУ ГШ. Зарубежная же агентурная сеть Главного управления «А» внешней разведки ГДР «Штази» имела 20 тысяч агентов, в основном граждан ФРГ, а в самом же этом управлении было всего 4,3 тысячи сотрудников. Агенты «штази» работали даже в штаб-квартире НАТО, делая её деятельность прозрачной для спецслужб и командования Организации Варшавского договора. Благодаря этому командование Варшавского договора имело своевременную и надежную информацию о планах этой организации, что давало возможность правильно оценивать военный потенциал его членов и воспользоваться этой оценкой в кризисных ситуациях. «Штази» закономерном медлило с союзом с албанцами и румынами, давно оппозиционными контрреволюционерам в Москве, поскольку это могло спровоцировать Горбачева на открытое применение военной силы ускоренному перевороту в ГДР и дальнейшей ее ликвидации. Тем более, что никто из руководства восточных немцев не мог до конца поверить, что предательство горбачёвского команды зашло так далеко, что будут уничтожать ГДР как результат Ялтинской конференции 1945 года — финал сталинского наследия и аннулируют этим разгром гитлеровской Германии, достижение которого стоило народам Союза ССР безмерных жертв. «Штази» было обмануто представительством КГБ и генералами Титовым с Будановым, проводящими дезинформацию, что горбачёвская команда готова оставить в покое ГДР в обмен на непринятие никаких мер против действий по разрушению социализма вообще. Всё обошлось демонстрацией единства — румынский лидер коммунистов Чаушеску в начале этого 1988-го года по случаю 70-летия был награждён орденом Карла Маркса в Берлине и только, а антигорбачёвский союз ГДР и Румынии для борьбы с КГБ и ГРУ так и не оформился. Лидер немецких коммунистов Хонеккер был уверен, что социализма и капитализм несовместимы как огонь и вода. Горбачев же, будучи в Великобритании даже на могилу Карла Маркса не ездил, не то, что орден получать такой, он к королеве сразу на смотрины поехал и получил её одобрение, ценное для заговорщиков ЦК, КГБ и ГРУ. — С таким мы будем иметь дело! — сказала кровавая королевская семья, и предатели сделали Горбачёва публичной главой заговора. Но даже сейчас, в сентябре 1988-го, Чаушеску стучал ладонью по столу на своего генерала Влада, крича ему: — Убийцы Крючкова из КГБ убивают своих, но они не посмеют меня тронуть! Так считал и лидер восточногерманских коммунистов Эрих Хоннекер, трагически ошибаясь, веря дезинформации Титова и Буданова, и веря осторожным прогнозам своего генерала армии Мильке… Спускаясь на лифте в подземный гараж к своей машине, Манфред вынул из почтового ящика утренние газеты. Судя по заголовкам, всё вокруг было как всегда — покупательский и военный психоз журналистов и населения с выпученными глазами и взъерошенными волосами и спокойные дела улыбающийся прилизанных правителей. В соседнем отсеке за бетонной стенкой при тусклом свете полный мужчина в промасленном синем комбинезоне стоял, утомленно облокотившись на крышу своего старого автомобиля Mercedes Benz 230 W 114/115 жемчужного цвета с вертикальными фарами, зеркалом заднего вида на левом крыле, огромной сияющей радиаторной решёткой, сияющими молдингами и бамперами. Эта машина компании Daimler-Benz AG модели 1968 года не являлся шедевром дизайна в исполнении француза Поля Брака и техническим шедевром с максимальной скоростью — 130 километров в час. Но она могла поразить воображение кого угодно пробегом в миллионы километров, за что была одной из любимейших моделей пожилых немцев. Сейчас такой автомобиль компании Daimler-Benz соседа ощерился на Манфреда пастью открытого капота, из-под которого выглядывали ухоженные моторные внутренности. С 1937 года компания Daimler-Benz AG была модернизирована, как и весь III Рейх на крупные американские кредиты Моргана и Рокфеллера и её совет директоров оказался под их контролем, как и деятельность, и распределение прибылей. Сразу же после прихода Гитлера к власти, его министр финансов Ялмар Шахт совершил визиты в США и Англию. Президент США Рузвельт и банкиры Уолл-стрит выделили Гитлеру кредиты на сумму, эквивалентную 1000 тоннам золота, а король Георг V разрешил предоставить Гитлеру займы эквивалентные 2000 тонн золота. Единовременно полученные Германией 3000 тонн золота, новейшие американские и британские технологии за невиданно короткий срок вывели Германию на второе в мире место после США по промышленному производству. С этого момента Daimler-Benz AG производила для нищего Гитлера и нищей Германии вооружение, оплата за которое частично производитель кредитами Америки и Великобритании, получаемые с 1933 года через наднациональный банк BIS, созданный в Швейцарии специально для этих целей. Банк международных расчетов — Bank for International Settlements — BIS создали в 1930 году Центробанки Великобритании, Франции, Бельгии, Италии, Германии, три американских банка во главе с банковским домом J.P. Morgan, в том числе First National City Bank и один частный японский банк императорской семьи. Банк имел иммунитет от любого правительственного вмешательства и налогообложения, как в мирное, так и в военное время. Банк BIS председателя Нормана со своими друзьями из Федерального резервного банка Нью-Йорка успешно спекулировал золотом в Великую Депрессию, решал вопросы по переводу на счета Рейхсбанка займов, выводу военных прибылей, золотых активов захваченных Гитлером стран, организовывал продажу золота Германии, обмен золота, других драгоценных материалов и культурных ценностей на валюту, для закупок для фашистов товаров через нейтральные страны и Швейцарию. Созданный как бы для проведения расчётов по контрибуции с Германии по результатам войны 1914–1918 годов, то есть превращения капиталистами убитых и раненных в золото, как финансовый агент Европейского объединения угля и стали, Международного Красного Креста, Всемирного почтового союза, банк ВIS стал инструментом организации новых массовых убийств и грабежа. Члены правления банка BIS — президент Рейхсбанка Шахт и управляющий королевского Банка Англии Норман были близкими друзьями и тёмными дельцами одного уровня. Их главной целью было уничтожить Россию внутри Союза ССР и коммунистическую идею. После решения кровавого короля Георга VI, президента Рузвельта и некоронованного короля Франции барона де Ротшильда о прекращении государственности Австрии и Чехословакии в 1938 году, они передали Германии и финансовые активы Чехословакии, хранящиеся в Банке Англии. Банк BIS переписал 21 марта 1939 года по распоряжению председателя правления банка Отто Нимейера 3000 килограммов золота со счёта N 02 принадлежавшего Национальному банку Чехословакии на счёт N 17 Рейхсбанка фашистской Германии. После этого Банк Англии короля Георга VI, невзирая на скандал в английской прессе, осуществил сопровождение сделки по сбыту этого золота. Золото Чехословакии нацисты продали через банк BIS банкам США, Бельгии, Голландии, Англии. Британский банк короля Георга VI и в дальнейшем помогал продавать золото немецкого Рейхсбанка, обеспечивая наращивания военного потенциала для порабощения России. В Польше Гитлер присвоил себе в качестве трофеев немного — всего 1,5 тонны золота, в Люксембурге тоже не особенно много — 5 тонн, в Югославии крохи — 0,2 тонны, в Данциге столько же, в Греции уже больше — 46 тонн, в Австрии — 78, зато в Бельгии — 201 тонну, в Голландии — 172 тонн. Французское золото Banque de France в размере 2000 тонн, как и французский флот, международные дирижеры войны Гитлеру взять не дали. Золото даже не было упомянуто в условиях перемирия с Францией, ибо не для Гитлера было оно собрано — Гитлеру следовало идти вместе с армиями капиталистов на Союз ССР, а не становится самым богатым европейским вождём, тем более, что американских кредитов ему было передано и так достаточно. Самый большой объём золота в Европе был вывезен французами из Парижа, когда там уже находились немецкие войска. 14 июня 1940 года германские войска вступили в Париж, а 19 июня из Бреста, с оккупированной немцами территории, ушёл французский линкор «Richelieu» имеющий на борту самый крупный в Европе золотой запас: золото республики Франции, плюс золото Польши, плюс часть золотых запасов Бельгии и Нидерландов — всего 2500 тонн золота! Гитлер проигнорировал этот факт, словно и не знала о существовании во Франции золота, словно его не было, словно это ему и не нужно было! Компания Daimler-Benz AG, став при Гитлере фактически американской компанией, производила всю войну предметы вооружения по американским и английским патентам, грузовики LG 3000, авиационные двигатели DB600 и DB601, других двигателей для самолётов Люфтваффе, танков Панцерваффе и подводных лодок Кригсмарине. Кроме деталей разного стрелкового и артиллерийского вооружения, Daimler-Benz AG произвела даже 3 миллиона стволов для основной винтовки Вермахта — 7,92-миллиметровую Mauser 98k. Естественно эти заводы американскими и английскими хозяевами при варварских бомбардировках Германии уничтожены не были. Председателя концерна Хоппе, из-за еврейской жены, которую, естественно никто в крематории не сжёг и ладе не арестовал при гонениях евреев, с самый разгар мировой бойни мягко попросили до окончания войны оставить свой пост, чтобы ещё и не быть обвинённым в нацистских преступлениях, поскольку концерн поставлял оборудование и для концлагерей, и благополучно Хоппе вернулся на свой пост после войны, в оккупированной американцами и англичанами стране, находящейся под фактической военной оккупацией и до сих пор. Daimler-Benz AG после войны потерял в результате национализаций все дочерние компании, филиалы и отделения, а также все активы на территориях, оккупированных советскими войсками, которые теперь мечтал вернуть… — Привет, Манфред, как дела? — произнёс мужчина, увидев соседа, — что-то ты сегодня рано! — Привет, Франк, — машинально сообщил первую пришедшую в голову легенду Манфред, подходя к своей безликой, но новенькой Opel Kadett E — серому 4-дверному седану, — хочу доехать до аэропорта Темпельхоф и встретить там друга брата жены из Бонна, она просила… Манфред любил эту свою машину, не столько сам конкретный весьма дешёвый автомобиль, сколько её неприметность и романтичную историю марки — она напоминала ему его молодость. Opel Kadett выпускался американской корпорацией General Motors Opel с 1937 по 1940 год в III Рейхе. Двухдверный народный кабриолимузин Kadett с 1937 года производится на заводе Adam Opel в Рюссельсхайме по американскому дизайну, схожему с Opel Olympia — с несущим кузовом и фарами, интегрированными в крылья, и стоила гражданам Рейха фиксировано всего 2100 рейхсмарок. Перед нападением на Союз ССР американский филиал General Motors Opel в Рейхе начал выпускать только военных моделей грузовиков Opel Blitz для Вермахта — самый массовый немецкий грузовик войны. Естественно заводы эти союзными бомбардировками в Германии уничтожены не были. Выпуск легковых машин в Рюссельсхайме был восстановлен американцами почти сразу после войны — в 1947 году, постоянно совершенствуя модельный ряд. В 1962 году на новом заводе Opel в городе Бохум, построенном американцами к 100-летию компании, началось производство нового Opel Kadett A по образу американского Chevrolet Chevy II. Следующую модель — Opel Olympia E американцы продавали и на своём внутреннем рынке через дилерскую сеть Buick. Opel Kadett C был разработан на тоже базе американской платформы General Motors T platform. Американцы использовали эту платформу так же и на других своих заводах — в Японии для Isuzu Gemini и в Корее для Daewoo Maepsy. В США Opel Kadett C американцы продавали как Buick-Opel, причём автомобили были сделаны на американских заводах в Японии. И наконец, Opel Kadett E выиграл титул «Автомобиль 1985 года в Европе». В прошлом году корейская фирма Daewoo, принадлежащая американцам, начала производство модели Opel Kadett E под наименованием Daewoo Racer. История Opel Kadett была чем-то похожа на историю самого Манфреда Марии фон Фогельвейде — юность, полная надежд на величие Германии после нищеты при американской помощи, сатанинская военная пора под командованием предателей, закономерное катастрофическое поражение, и уже при безоговорочной капитуляции полная американская кабала, и потом только хорошая мина при плохой игре — faire bonne mine a mauvais jeu… — Ты опять копаешься в своей развалюхе, Франк? — спросил Манфред, стараясь говорить весело, — когда же ты её выбросишь? — Ты никогда, Манфред, не поймёшь прелести копания в хорошем моторе. Вы, молодёжь, привыкли подъезжать к автомастерской, платить бумажки и тыкать пальцем, мол, там чего то бренчит, а потом садиться в уже готовую машину, — спросил Франк так, словно был старше Манфреда, хотя он сам при более меньшем возрасте, выглядел старше Манфреда, потому что безмерно пил алкоголь, кофе, курил, ел много сладкого и жирного, то есть многие десятилетия дела то, чего его собеседник избегал, — а вот ты сможешь по звуку определить, какой цилиндр или клапан стучит? — Нет, я думаю, дружище, что это мне недоступно. — То-то… Ковыряться в двигателе — это самое мужское развлечение. Не то, что сидеть у телевизора! — торжествующе изрёк Франк, всем туловищем нырнул под капот и принялся что-то отворачивать. — Пока, Франк… — сказал Манфред, открывая дверцу и ставя ногу на коврик под рулём. — Пока! — буркнул тот в ответ, не поднимая головы. Покончив общение с умным соседом, Манфред сел в свой нарочно безликий автомобиль, вкусно пахнущий новой машиной, кинул газеты назад. Но вдруг застыл — что-то неуловимо изменилось в салоне, хотя всё вроде-бы лежало на своих местах. Если бы Аннет пользовалась машиной, то всё было бы ясно, но она принципиально ездила только на своей новой красной как лак для ногтей Renault 18 безупречного дизайна. Аннет говорила про неё: — Ma belle francaise! — соответственно на Opel Kadett мужа не покусилась бы ни за что. — Очень странно! — пробормотал Манфред, никогда ничего профессионально не упуская из вида, особенно в день встречи с бывшим шефом, неизвестно ещё чем ему грозящей. Он проверил содержимое бардачка, слазил под сиденье, где лежали запасные дворники и тряпка для протирания стёкол вместе с мыльным аэрозолем, проверил углубления в накладках дверей, пепельницу. Всё мелочи были на месте, ничего чужого не было. Но к него всё равно было такое ощущение, что в машине кто-то рылся. Может быть, когда он вчера ездил в магазин? Может ли это проникновение в его машину быть связанным с назначенной на сегодня встречей с Розенгольцем на горе Тойфельсбег, в режимном объекте, закрытом для посещения обычными людьми? Сегодняшняя встреча в присутствии американцев и англичан на шпионской станции Field Station Berlin была более, чем странной. Может быть из-за неё кто-то зачем-то проник в его машину на подземном паркинге? Если ему не показалось… Он никогда не относится к своему предчувствию свысока, а считал предчувствие таким же органом чувств как глаза или уши. Это трепетное отношение к своему «третьему глазу на затылке» много раз спасало ему жизнь и на советско-германском фронте и потом, во время работы на разведку BND. Манфред открыл замок капота, вылез, понял капот, осмотрел двигательный отсек — всё было нормально. Потом он осмотрел багажник, заглянул под днище автомобиля. Там тоже ничего подозрительного не было. Ни лишних проводов, ни закреплённых на корпусе предметов. Взрывные устройства часто ставились так, чтобы сработать при повороте ключа зажигания и запуске двигателя, но это было слишком сложно технически, хотя Манфред ожидал именно такого способа, поскольку врагами BND были профессионалы КГБ или «Штази». Более простым по времени и способу установки было крепление бомбы на магните к днищу автомобиля, или установки под водительское или пассажирское место, или даже внутри брызговика над колесом. Детонатор срабатывал при открытии двери или нажатии на педаль газа или тормоза. В бомбах под днищем часто применялись ртутные запалы tilt fuse: срабатывающие при движении автомобиля по неровностям, когда ртуть, сдвинувшиеся силой инерции с места в запальной трубке, замыкала электрическую цепь детонатора. Могли использоваться и таймеры… Манфред сел за руль, завёл машину, размышляя о том, что два раза ему всё равно не умирать на этом свете, но что было бы очень странно, если кто-то захотел убить пенсионера, даже ещё не получившего наверняка какое-нибудь пустяковое задание от такого же древнего старца разведки — Розенгольца, одного из руководителей когда-то управления TW по вопросам нераспространения оружия массового уничтожения — ядерного, химического и бактериологического, а сейчас доживающего свой век в отделе ID — внутренних услуг, который помогает центральному управлению ZY в мелких административных вопросах кроме планировании финансов, поиска и замены персонала, организацией исследований, например закупкой оборудования, проведение курсов начальной и расширенной подготовки, медицинского обслуживания, охраной, в общем, освобождает разведку от хозяйственной рутины, от забот о туалетной бумаги, оплаты счетов за коммуналку, уборщиц, лампочек, сторожей и поваров. Кто ему может угрожать сейчас? Прошлое играет в сегодняшнем большую роль, чем сегодняшние поступки, поскольку они прошлым и определены. Взрыва не последовало. Проехавшись немного мимо ряда припаркованных автомобилей, он закрыл глаза и резко нажал на педаль тормоза. Машина послушно остановилась. Взрыва тоже не произошло! — Странно… — пробормотал Манфред и выехал на улицу на улицу Кайзердамм, недалеко от Кайзердаммского моста, проходящего над линией метро, железной дорогой и скоростной автомагистралью. На светофоре он остановился, поправил зеркало заднего вида и неожиданно увидел за своей машиной в зелёном ржавом фургоне «Форд» странного, слишком аккуратно одетого и подстреленного водителя, и лицо его показалось ему знакомым. На перекрёстке Манфред немедленно развернулся и неторопливо и покатил в навстречу фургону по своей полосе движения, чтобы получше рассмотреть водителя, но тот тут же закрыл боковое затемнённое стекло и тоже развернулся. Сделав вид, будто это его не касается, Манфред начал колесить по городу, желая выяснить, как долго за ним будут следить. Добравшись до улицы-бульвара Курфюрстендамм в районе Шарлоттенбург он принялся ездить по ней взад и вперёд, от центральной церкви кайзера Вильгельма и обратно, следя за своим хвостом. Время у него в запасе до поездки до встречи на горе было. Манфреду нравилась эта улица — огромное количество ресторанчиков — столики на улицах. Весной и летом множество цветов, высаженных между дорожными полосами. Плитка мостовых в октябре обычно засыпается листьями платанов: и их не убирают, и можно по ним можно шебуршать ногами, как в детстве в его родном поместье Вольфберге в Восточной Пруссии, теперь захваченной Союзом ССР. Зимой здесь всегда праздничная иллюминация и рождественский базар, отвлекающий от замогильных стариковских воспоминаний, всех этих военных ужасов молодости, той же самой зловещей горы мертвецов — Тойфельсберг, возвышающейся над Западным Берлином как вечная память о сатанинских убийцах мирных немцев.Глава 4 Единство места при разности времён
Вернувшись домой после репетиции своей институтской рок-группы далеко заполночь, едва успев сделать пересадку до их закрытия на станциях метро «Кировская» и «Дзержинская», Денис, выйдя из лифта с довоенной сетчатой дверью на шестом этаже, уже на лестничной площадке почувствовал кислый запах алкоголя и табака, идущий со стороны своей квартиры. Судя по вороху чужой верхней одежды на настенной вешалке, и грубым мужским голосам, доносящимся с кухни, в квартире шла очередная попойка либо знакомых матери Дениса машинистов из железнодорожного депо Москва — Пассажирская — Курская, или милиционеров из 63-го отделения милиции, располагавшегося в соседнем дворе по улице Щусева. Фаворита матери машиниста Славика Баракова, вроде, слышного не было, и Денис вздохнул с облегчением — никто ночью не будет ломится в его фанерную перегородку для того, чтобы дать «молодёжи» наставления, как следует правильно жить. При зарплате 350 рублей в месяц и бесплатно полученном от депо жилье, Славик чувствовал себя богачом, и каждые выходные устраивал друзьям угощение. Ещё до окончания школы и призыва в тот же год в стройбат Советской Армии, кажется, он ещё учился в музыкальной школе и хотел стать музыкантом, Денис оказался в центре богемной жизни своей матери. Поскольку четыре года назад в свою тупиковую комнату ему нужно было идти через проходную её комнату, и, соответственно, через эту же комнату в туалет или на кухню, несколько раз он оказывался по ночам свидетелем постельных сцен с участием пар любовников — знакомых его матери. Испуг и стыд был долгим его спутником потом, поскольку он не понимал ещё, что это было, и ему казалось, что в темноте происходит какая-то борьба, убийство, удушение. Мать после этого его начала отсылать спать в квартиру этажом ниже, к сердобольным соседям, знавшим ещё прадеда Дениса, а когда он стал старшеклассником, в квартире была наскоро и кое-как сделана перепланировка. Была пробита дверь в его тупиковую комнату и отгорожена от проходной комнаты тамбуром, ставшим часть прихожей, дверь из тупиковой комнаты в проходную закрыта и заставлена огромным книжным шкафом во всю стену, двустворчатая остеклённая ромбами дверь из прихожей в проходную комнату сделалась дверью из тамбура в бывшую проходную комнату, куда пришлось переселяться Денису. Это всё было сделано любовником подруги матери Милы, Арнольдом с применением строительного мусора, найденным на Тверском бульваре в полуразрушенных домах, предназначенных на слом. Алёшин помогал Арнольду нести оттуда и филенчатую дверь по улице Качалова до своего дома с аптекой и букинистическим магазином, гордо и медленно, как когда-то, наверное, аргонавты несли свой корабль Арго по пустыне. Перегородка тамбура была сделана Арнольлдом из гипсокартона в один слой, и она шатались при ходьбе по прихожей и коридору, от закрывания дверей или сквозняка. Через матовое стекло дверей были видны проходящие тени, слышно всё: разговоры, музыка, ругань, хождениям по скрипучему паркету, иногда пьяные драки, звон бутылок, скрип раскопанной тахты и стоны страсти в соседней комнате. Этот звукоряд слушали и жители других квартир, но, поскольку в квартире собирались часто и милиционеры из местного отделения милиции, все попытки призвать шумную квартиру к тишине, порядку и чистоте в подъезде проваливались. Обычно Денис старался из комнаты не выходить, делал погромче свой цветной телевизор «Радуга-719» ленинградского завода, читал что-нибудь из библиотеки, оставшейся от прадеда, вроде «Золотой осёл» Апулея или исторические новеллы Стефана Цвейга, витал в облаках или спал. Вот и сейчас, открыв дверь своим ключом, он, не разуваясь, вместе с тубусом с чертежами курсовой работы и полиэтиленовым пакетом с батоном хлеба, консервированным лососем и морской капустой, прошёл в свою комнату и изнутри вложил в ручку-скобу двери, свою хоккейную клюшку, как засов. Теперь никто бесцеремонно не много войти и начать поучения, или вести просто пьяные рассказы. Денис разделся, не зажигая света, ловко вскрыл на подоконнике банку лосося складными ножом, быстро съел содержимое тем же ножом с уже подсохшим с утра белым хлебом, глядя через тёмное окно на тишайшие улицы Качалова и Герцена, на покатые крыши особняков и доходных домов конца прошлого, начала этого века, кубами и прямоугольниками, с крапинками светящихся окон, заполнявшими городское пространство до проспекта Калинина. Над проспектом возвышались высотные дома-книжки советского архитектора Посохина. На них сейчас, выведенные зажжёнными в определённом порядке окнами, горели на фоне чёрного осеннего неба четыре огромные буквы, образуя надпись — СССР. Слева, на площади Восстания на шатре сталинской высотки того же архитектора сияли красные точки навигационных огней светового ограждения. Поев, Денис устало лёг на румынскую полосатую кушетку, заложил руки за голову и закрыл глаза. В ушах всё ещё стучали колёса поездов московского метро, гудел и свистел воздух вокруг вагонов, и гипнотически плыла навстречу облицовка наклонных тоннелей эскалаторов, образуя видеоряды, словно в музыкальных клипах много раз виденного музыкального фильма «Асса», но только на его песню, сегодня первый раз сыгранную группой на репетиции: В маленькой комнате
Ты отдала мне всё, что смогла!
В маленькой комнате
Всё было просто лишь потому,
Что на свете есть слово «Люблю»,
И оно заставляет порой
Говорить те слова
И отправиться в мир,
Который так близко от Солнца!
В маленькой комнате
Заросли дикорастущих свечей!
В маленькой комнате
Белые пятна на смятом полу,
Прорастая в большие цветы,
Снова падают в жёлтый песок!
Не начавшись, кончаются дни
И они составляют великую тайну
Маленькой комнаты…
В маленькой комнате
Серые стены, скрипучий диван…
В маленькой комнате
Ты засыпаешь, уткнувшись в плечо!
Может, есть сейчас кто-то ещё
На Земле или в звёздных мирах,
У кого на плече задремала любовь,
Которая скрыла Вселенную
В маленькой комнате…
Глава 5 Жаркое лето 1917 года
Летом 1917 года начальник Генштаба армии Российской республики Каледин заявил о необходимости отделения Дона, как наследника казачества до Петра I, то есть без насаждённой царями украинщины, о необходимости скорейшего отделения Дона в самостоятельное государство. Казаки, не ставшие защищать своего благодетеля царя, не рвались в бой и за свою благодетельницу Россию. Будучи атаманом Войска Донского, Каледин призвал фронтовиков-казаков возвратиться на Дон для его защиты, а других казаков послужить генералу Корнилову в деле борьбы с рабочими. Украинская центральная рада в то же время объявила автономию Украины от России и отозвала с фронта украинцев. А с фронта приходили телеграммы об угрожающем армии голоде. На Самаро-Златоустовской железной дороге застряло 1200 вагонов с зерном продразвёрстки — продовольственным налогом из Самарской, Оренбургской и Уфимской губернии — грузом продовольствия для армии, столицы Питера и первопрестольной Москвы. — Везут ли хлеб? — был главный вопрос в Москве во второй половине лета 1917 года, главный вопрос, который задавали тогда другу другу москвичи независимо от своей состоятельности. В том числе задавались они этот вопрос и Василию Виванову, молодому, роскошно одетому молодому человеку, приехавшему из бурлящего событиями Петрограда с финансовым поручением от Завойко и Гучкова по передаче денег «Общества экономического возрождения России» различным эмиссарам, осуществляющим вербовку офицеров, юнкеров и иных добровольцев в частные военные отряды для предстоящего неизбежного столкновения с вооружёнными силами рабочих — Красной Гвардией и полковыми комитетами ненадёжных частей московского гарнизона и московской губернии. Опасность голода, как и в момент свержения царя, по общему мнению, нужно было ждать в Москве осенью. О чём важно всем сообщал Василий, повторяя, впрочем, то, что слышал краем уха на совещаниях своего шефа у Путилова, Рябушинского, Вышнеораоского, часто происходивших в трёхэтажном ресторане «Малый Ярославец» на Большой Морской улице в Питере. Хлеб, вроде бы, начал в Москву прибывать. Но какой-либо порядок в городе отсутствовал. Освобождённые из тюрем по амнистии уголовники и хлынувшие на легкую поживу проезжие из Подмосковья, дезертиры с фронта и просто психически ненормальные люди принялись за грабежи складов, магазинов и квартир. Даже с отделившегося Кавказа приезжали угрюмого вида странные люди-горцы поправить свои дела за счёт грабежей в Москве. Милиция Мосгордумой работала исключительно плохо, кое-как обеспечивая защитой только центр города. Комиссар Временного правительства вообще никакой силой и властью не располагал. Либерализм победил полностью. В окраинных районах за Садовым кольцом при органе самоуправления рабочих, солдат гарнизона, мелких служащих и лавочников — Московском совете, была образована своя вооружённая милиция. В отдельных многоквартирных домах организовалась отряды самообороны из жильцов, дворников, швейцаров с револьверами, охотничьими ружьями и холодным оружием. Возникли и этнические боевые группы. Юнкерские училища, воинские части, мастерские, склады, школы прапорщиков охраняли себя сами, имея боевое оружие. Суды фактически бездействовали, процветал самосуд. Толпа избивала, к примеру, пойманного вора или насильника и определяла голосованием: какой смертью казнить: утопить или застрелить? Если кто-то попытался бы защитить репрессированного — его тоже убили бы. Но линчевание всё равно никого не устрашало, и уличные грабежи и воровство становились всё нахальнее и кровавее. По России шли массовые погромы, передел собственности, паника, реквизиции имущества. Особенно страшные погромы произошли в Самаре, в Минске, Ростове-на-Дону, Юрьеве. Повсюду царили дикие выходки русских и нерусских солдат на станциях железных дорог, кулаков, бандитов, всеобщая распущенность, обалдение, хамство. Погромы царских времён, евреев и неевреев, включая погром немцев в Москве, были ещё более зверскими и кровавыми, и оттуда тянулась это средневековщина. При погромах в Кишиневе, Одессе, Киеве, Белостоке, Баку, Тифлисе и десятках мелких городков произошло бесчисленное количество отвратительных убийств, изнасилований и глумлений над милосердием. Москва бурлила: ночи напролёт шли митинги, люди слонялись от бессонницы по улицам, спорили в скверах, на панели, в пивных. Незнакомые люди, встречаясь на митингах, в одно мгновение становились милыми друзьями или страшными врагами. Прошло уже четыре месяца с начала революции, но всеобщее возбуждение только нарастало. Царизм был разрушен, но все понимали, что это ещё не завершение революции. В отличие от всё хапающих капиталистов, интеллигенция растерялась. Теперь, вместо того чтобы снова сеять разумное, доброе, вечное, надо было немедленно и своими руками создать новые формы жизни, умело управлять вконец запущенной и необъятной страной в состоянии войны. Простой народ при этом требовал ясности цели, точного приложения своей жизни, мыслей и труда. Оказалось, что справедливость и свобода требует тяжёлой и гигантской ежедневной чёрной работы и даже жестокости, требует воли и репрессий. Оказалось, что эти вещи не рождаются сами под звон колоколов и восхищенные крики. Таковы были уроки революции и горькая чаша. Сильные духом выпили её до дна и остались со своим народом, а слабые выродились и погибли. Созданная как противовес черносотенцам, охранным отрядам хозяев заводов и наёмным офицерско-юнкерским отрядам банкиров, Красная Гвардия рабочих накапливала оружие. На складах Сибирского банка в Москве было похищено эвакуированное оружие варшавской полиции. Много оружия было захвачено при разоружении в Москве полиции, городовых. Покупали вскладчину револьверы, винтовки и даже пулемёты у солдат гарнизона и разного рода спекулянтов, и дельцов чёрного рынка. Только на Курской железной дороге охрана из числа рабочих получила 150 винтовок разных систем, записавшись самоохрану железной дороги. В Орехово-Зуеве, пригласив офицеров 21-го полка на спектакль и угостив их хорошенько водкой, рабочие вывезли из полка на грузовиках 300 винтовок и 60000 патронов. По ордерам полковых солдатских комитетов 55-го, 193-го и других полков гарнизона рабочие получали оружие из полковых цейхгаузов. Готовился захват оружия с оружейных заводов Тульского. Владимирского, Кунцевского, Мызо-Раевского, Симоновского. На заводе Второва скрытно производили гранаты и бомбы. Там же похищался тротил, динамит, пироксилин. В случае вооружённого противостояния с капиталистами, рабочим нужно было совершать подрывы на железных дорогах и мостах, чтобы не допустить в город враждебные войска. Москва полнилась слухами о подготовке рабочих к вооружённому выступлению. Терпение их иссякало. Моссовет выражающий их чаяния существовал как легитимный орган власти с момента отречения царя вместе с Мосгордумой. В Моссовете было 700 депутатов от всех районов и большинства крупных общественных организаций города и области — 230 большевиков, 221 меньшевиков, 132 эсера, 54 беспартийных, 63 депутата из прочих партий. Газеты Москвы запросто публиковали список городов, наиболее подверженных опасности восстания рабочих, и введения и рабочего контроля на заводах — Петроград, Москва, Киев, Нижний Новгород, Харьков, Одесса, Екатеринослав, Самара, Саратов,Казань, Ростов-на-Дону, Владимир, Ревель, Псков, Минск, Красноярск, Подольск, Орехово-Зуево, Серпухов, Царицын, Уфа и Стерлитамак. Василий в бурлящей Москве увидел ужасную картину всеобщего развала и деградации, пира во время российской чумы. Город тонул в безумии увеселения и роскоши. Везде афишами электро-кинотеатров, театров миниатюр, фарсов. Главные театры Москвы блещут — аншлаг за аншлагом, примадонны в ударе. Знаменитые артисты нарасхват. Один за другим следуют спектакли, концерты, дивертисменты, балы и выступления цирка, розыгрыши лотереи-аллегри, гастроли, любительские показы, уроки танцев и пластики, курсы иностранных языков. Процветают фотосалоны, музыкальные магазины, ломбарды, скупки, магазины часов, золота, серебра, портные и брадобреи, салоны пикантных услуг. Однако в пир во время чумы закрадывались признаки близкой гуманитарной катастрофы и кроме карточек на хлеб и керосин. В бесконечных московских парикмахерских, например, не было больше ни одеколона, ни шведской воды, ни бриолина. После бритья лицо освежали простой водой. Например, возникли странные очереди у депозитария московского городского суда. Это квартиранты спешили внести в срок квартирную плату уклоняющимся от приёма денег домовладельцам! Домовладельцы-арендодатели прятались от квартирантов-арендаторов, а не наоборот! Расчёт домовладельцев был прост — выселить прежних жильцов якобы за неуплату, а затем сдавать квартиры другим по уже гораздо более высоким ценам. Одни из первых ощутили наступление пира во время чумы в Москве проститутки — и трёх недель не прошло после расстрела рабочих в Питере, как губернские горизонталки и содержанки спешно покинули свои города и прибыли в Москву, где концентрировались теперь деньги и клиенты. Богема последовала их примеру… В московских ресторанах шли нарасхват вина и водка, платили за бутылку иногда в десятки раз дороже, столько сколько рабочий за полмесяца получал! Со времени царского сухого закона Москва привыкла пить суррогаты, политуру в чистом виде или ханжу. Распространяли суррогатный алкоголь все от мала до велика. Продавали алкоголь даже дети, которые, впрочем, продавали иногда и себя для разврата. Можно было приобретать спирт в бесчисленных московских аптеках. За месяц с 25 сентября по 25 октября 1917 года аптеки продали 8 000 литров спирта! Наркотики прочно вошли в повседневность Москвы — опиум, морфий и другие… Врачи, аптекари, больничные служащие были впереди по впрыскиванию себе морфия; через них этот наркотик широко распространился среди офицеров, чиновников, инженеров, студентов. Кабаки и армянские кофейни, где торговали морфием были всем известны, но муниципальная милиция, получая взятки, ничего не предпринимала. Если до войны кокаин употребляли представители богемы, как автор и исполнитель романсов Вертинский, написавший песню «Кокаинеточка», то с началом войны кокаин попал в армию и на флот. В Москве скопилось множество госпиталей и лазаретов, тысячи раненых и выздоравливающих. Лазарет был организован даже в здании Консерватории на Никитской. Морфий и кокаин у раненых был нарасхват. Китайцы торговали на бульварах шариками кокаина по 5 рублей за штуку. Дорого, но когда уже привык… Слушая со своими любовницами Софочкой и Верочкой в роскошном купольном ресторане «Метрополя» шансон Вертинского под пьяные выкрики юнкером и офицеров, стрельбу в стены кавказцев и рубку пробок на бутылках шампанского шашками, под дикий хохот звезды-трагика Мамонта Дальского, Василий никак не мог отделаться от смешной мысли, что белая маска на лице паяца сделана не тальком, а чистым кокаином: Вас уже отравила осенняя слякоть бульварная
И я знаю, что крикнув, Вы можете спрыгнуть с ума.
И когда Вы умрете на этой скамейке, кошмарная
Ваш сиреневый трупик окутает саваном тьма…
Глава 6 Окружённая 40-я советская армия
Роковое для Союза ССР и социализма вторжение в Афганистан было закономерным результатом утраты советским обществом после смерти Сталина действенных репрессивных способов самоочистки руководящих структур от карьеристов и беспринципных приспособленцев из антисоциальных элементов, использующих возможности социализма для получения неприкасаемости, широчайших привилегий и материальных благ, персональной власти, никак не корреспондирующихся с коммунистической моралью, а являющей собой часть капиталистического принципа общественной иерархии. Специальным представителем КГБ Андропова в Афганистане накануне вторжения был коммунист-перерожденец генерал внешней разведки Иванов — один из руководителей глубоко законспирированной даже от самой КГБ группы отдела «Ф» созданного в 1967 году и возглавляемого самим Андроповым. Кроме тайных задач захвата и обеспечения Андропову высшей власти в стране, отдел «Ф» в своих личных интересах за счёт средств советского народа вёл по всему миру собственную отдельную от советской руководства, широчайшую разведовательную, диверсионною-террористичекую, политическую и экономическую деятельность, используя имеющиеся ресурсы КГБ и советской экономики, при этом нанося ей тяжелейший урон, словно смертельный вирус в теле заражённого хозяина. Руководящей и направляющей силой этой группы — отдела финансовой разведки «Ф» — «Финансы» — «Фирма» — был генерал КГБ Питовранов, работающий официально в руководстве советской Торгово-промышленной палаты, контролируя и возглавляя таким образом всю советскую торгово-промышленную мафию. Придя 1967 году в КГБ с должности секретаря ЦК и заведующего отделом по связям с коммунистическими и рабочими партиями соцстран, сразу в качестве председателя Андропов, в нарушении закона о КГБ, он создал подотчётную только ему тайную и параллельную органам КГБ и ГРУ структуру для своих личных целей — разведывательную и финансовую работу с позиций советских и иностранных торгово-экономических кругов. Андропов, в поисках источников финансирования своей собственной спецслужбы — отдела «Ф», его ненасытных руководителей Питовранова, Иванова, Киселёва, Крючковым, Бабкова и многих других исполнителей и агентов за рубежом и в стране, и для получения денег для своего восхождения к власти, обратил внимание на богатейшие по своим природным ресурсам бывшие португальские колонии Анголу, граничащую с ней Намибию и Мозамбик. Он смог уговорить Брежнева начать экспорт революции троцкистского типа в эти бывшие португальские колонии. Португальский военный переворот, свергнувший профашистский режим дал свободу старым португальским колониям Анголе, Мозамбику, Гвинее-Бисау, Островам Зелёного Мыса, Сан-Томе и Принсипи. Ангола по запасам полезных ископаемых является одной из богатейших стран африканского континента. В её недрах нефть, алмазы, золото, уран, медь, бокситы, железная руда и фосфаты. В Мозамбике залежи редкоземельных металлов: лития, ниобия, тантала, тория, циркония и урана. В Мозамбике много железа, золота, серебра, меди, олова, бокситов, газа и каменного угля, драгоценных и полудрагоценных камней — аквамаринов, бериллов, гранатов, изумрудов, топазов. Организация торговли этими богатствами в сверхрискованных условиях делал участников сделок сверхбогачами, а мощная советская спецслужба могла оперировать такими рисками, которые были не под силу ни одному частному западному предпринимателю, поскольку все издержки и неудачи гасил несчастный советский народ из своего кармана. Предатели могли резвиться безнаказанно сколько угодно. Тот, кто контролировал ЮАР, Анголу, Ботсвану, Конго, тот контролировал конъюнктуру мирового рынка алмазов. Тот, кто контролировал Сьерра-Леоне, в высокой степени влиял на мировой рынок титана. Гвинея давала контроль над мировым рынком алюминия. С помощью Нигерии и Анголы можно было значимо играть на мировых ценах на нефть. Контроль за процессами в Намибии и ЮАР определял решающую роль на мировом рынке урана. Советские мафиози из отдела отдела «Ф» хотели бы получить всё это, используя мощь и авторитет Советского Союза, созданный ненавидимым ими Сталиным, репрессивный аппарат которого был зря уничтожен Хрущёвым. C 1975 года натерритории Анголы, Мозамбика и Намибии не прекращались бои противоборствующих сторон, в которых принимали участие регулярные воинские подразделения ЮАР. По просьбе главы Народного движения за освобождение Анголы Агостиньо Нето и после уговоров Антропова Брежнев оказывал Нето дорогостоящую тайную военную и финансовую помощь, направил советников, спецназ ГРУ и КГБ. В этих тайных операциях в полной мере использовались оперативный состав 8-го отдела управления «С» и агентура отдела «Ф». Активную помощь своими диверсионно-разведывательными формированиями и регулярными войсками, вооружением и боеприпасами оказывала социалистическая Куба. За годы работы в Африке до вторжения в Афганистан бандиты кгбшной корпорации из отдела «Ф» и их агенты очень быстро и сказочно разбогатели. Менее чем за пять лет, каждый из высокопоставленных андроповских кгбшников заработали по $20 миллионов долларов. Их подставные лица построили за границей роскошные офисы, купили замки во Франции, самолёты. Сколько бы они ни тратил денег, их всё равно было много, очень много. Московские хозяева с завистью смотрели на своё имущество и жизнь своих агентов при капитализме. Денег у них уже было много, но они ничего не могли с ними сделать — мешал социализм в Союзе ССР. Жизнь следовало перестроить, а социализм переломать. Афганистан должен был торпедировать социализм, и принести перед этим напоследок дополнительные умопомрачительные заработки. Для оправдания вторжения в Афганистан за афганскими изумрудами, за широкими возможностями обогащения для советской торговой мафии, за открытыми каналами контрабанды и каналами арабской финансовой системы-хавала, и для подрыва экономики и авторитета советской страны, член антроповского заговора и один из руководителей андроповского тайного отдела «Ф» — председатель Андропова в Афганистане кровавый убийца с большим стажем генерал Иванов, долго лгал Политбюро ЦК, что глава Афганистана Амин является агентом спецслужб США и склоняется к созданию в Афганистане американских военных баз, оснащённых баллистическими ракетами «Першинг», которые могли бы поразить советские среднеазиатские республики и восток страны. Обладая пониманием всех последствий для страны, Андропов «Ювелир» убедил других челнов Политбюро и мало уже чего изображающего Брежнева о необходимости ввода именно крупных сил армии, а сами приняли решение о физическом устранении мешающего их финансовым делам Амина и о замене его более покладистым лидером. Андроповским заговорщикам Иванову, Питовранову, Киселёву, Бабкову, Крючкову, Князеву и другим, глава Народно-патриотической партии Афганистана, председатель Революционного совета и премьер-министр страны Амин, многократно и публично называвший себя другом Советского Союза, просивший просивший и получавший советскую военную помощь в гражданской войне с исламистами, мешал тем, что не давал развернуться коммерческой деятельности мафиозной торгово-промышленной палаты Питовранова. Как и богатейшее африканское поле деятельности отдела «Ф», Афганистан был сказочно богат. На его территории к востоку от Кабула располагались гранитные пегматитовые поля, где в залегающих жилах, протянувшихся на многие десятки и даже сотни километров, доступных для разработки простейшими методами, содержались настоящие сокровища: рубины, изумруды, бериллы, редкие камни кунциты и гиддениты, редкоземельные металлы бериллий и торий. Без этих металлов невозможно современное самолетостроение и ракетостроение. Было чем поживиться в Афганистане подонкам и проходимцам вроде Питовранова и его подельников из тайного отдела «Ф» и его агентов перед тем, как разрушить словно вирус органгизм хозяина — КГБ и Союз ССР и сам социализм. Им нужна была кровавая война, управляемый ими хаос, в которой советские войска не смогли бы победить партизан, будучи искусственно ограничены численно. Предстояло контролировать обе стороны войны. Тогда на плохо контролируемой центральным афганским правительством и умышленно ограниченным контингентом советских войск территории страны посредством глав племен и моджахедов без особого труда можно было организовать добычу полезных ископаемых примитивными способами и обеспечить их последующий нелегальный экспорт в интересах Андропова и отдела «Ф». Помимо этого с началом советской оккупации до огромных размеров должен был развиться нелегальный рынок по выращиванию конопли и производству героина. Произведённые в Афганистане наркотики, приносящие доходы в сотни миллионов долларов тем, кто сумеет организовать этот бизнес, предстояло направить на территорию Союза ССР и далее в Европу. Вариант смены руководителя Афганистана Амина, не желающего в этом участвовать, планировался именно как убийство — жестокое убийство спецназом КГБ Амина и членов его семьи. Живой и умный, но непослушный Амин был Андропову и его заговорщиком совсем не нужен. Инструменты для силового решения у отдела «Ф» были очень серьёзные, сильнее, чем у любого бизнес-сообщества в мире. По официальной линии в КГБ с 1973 года деятельность группы отдела «Ф» Питовранова прикрывал своей организационной структурой 8-й отдел нелегальной разведки, бывшеий отдел «В» — самого опасного для андроповских недругов управления «С» первого главного управления КГБ при Совете Министров под руководством антикоммуниста Киселёва. 8-й отдел, внутри которого вёл с 1967 года свою агрессивную финансовую и силовую деятельность отдел заговорщиков «Ф», отслеживал всё, что касалось спецназа НАТО и готовил убийц и террористов, а также готовил позиции для управления диверсионной разведки, которому оперативно подчинялись Отдельная бригада особого назначения спецназа КГБ — курсы усовершенствования офицерского состава, готовящая спецназ, отдельный учебный центр спецназа, подразделение спецназа «Вымпел». У андроповского отдела финансовой разведки «Ф» таким образом за счёт советского народа была своя армия — армия советского спецназа КГБ. Офицеры этой армии назывались разведчиками специального назначения, но готовились они для осуществления диверсий на территории своего государства и иностранных государств, и были высококлассными убийцами и диверсантами. Группа такого спецназа КГБ «Зенит» полковника Бояринова за несколько месяцев до убийства Амина и ввода в страну советских войск скрытно от афганских властей осуществляла разведку стратегически важных объектов Кабула, включая дворец Тадж Бек, в котором укрылся Амин после неудачного покушения андроповцев на его жизнь. Покушение было организовано в резиденции главы страны Тараки при участии представителя Андропова в Афганистане генерал Иванов, который настоятельно рекомендовал Амину в день покушения посетить своего политического наставника, ставшего врагом. Чудом уцелевший после автоматного обстрела Амин вскоре был отравлен во время якобы примирительного обеда, состоявшегося по инициативе организаторов предыдущего неудавшегося покушения. Травил ядом Амина его личный повар — агент 8-го отдела управления «С» Талыбов. Амин уцелел. Спасли его врачи советского посольства, не подозревавшие, что тем самым путают отдела «Ф». Оставлять Амина в живых не входило в планы Андропова, Питовранова, Иванова, Киселёва, Бабикова и Крючкова — они хотели сделать Афганистан своей капиталистической вотчиной. Игры в Джеймса Бонда им надоели и эти люди — все в крови — послали спецназовцев на штурм дворца, где Амин и многие из числа его приближенные с трудом приходили в себя после тяжелейшего отравления. Ошибку советских врачей, спасших их от мучительной смерти, исправили спецназовцы КГБ и ГРУ Питовранова и компании, во время штурма безжалостно убивавшие всех подряд, включая женщин и детей. Ковры, в изобилии покрывавшие полы дворца Тадж Бек, сочились пропитавшей их человеческой кровью… Амина убили… Поскольку все члены предательского «малого Политбюро ЦК» отлично знали, и про положение в советской экономике, про бесперспективность войны в горах с партизанами, также знали они ленинские каноны возникновения условий для переворота: верхи не могут руководить по-старому, низы не хотят подчиняться, и всё обостряет война, бессмысленная, кровавая, разорительная война, а сейчас и гонка вооружений, в том числе в космосе. Знали они и то, что регулярная армия победить партизан с поддержкой извне не сможет, как это было доказано опытом советского партизанского движения против гитлеровцев, опытом борьбы с чеченскими бандитами до их депортации вместе с семьями, и американским опытом войны во Вьетнаме. Предателям была просто необходима такая война, задуманная ими весной 1979 года. Пять предателей с грязной подноготной, с очень тёмным прошлым времён репрессий, пять вредителей, шпионов и агентов влияния, поднятые Брежневым на самый верх партийной карьеры, тайно от народа, без всякой партийной дискуссии, без совета министров, без решения президиума Верховного совета, только и ведающего вопросами войны и мира, решили погубить советскую державу. Они ввергли страну в войну, вместо проведения ускоренной модернизации промышленности. На виду у разведки США уже за год до нападения ввозилась агентура, советники, осуществлялись поставка вооружений, с лета 1979 года происходили перемещения советских войск вдоль советско-афганской границы, в спешке и кое-как разворачивались до полного штата кадрированные дивизии туркестанского военного округа, формировались специальные советские воинские части из мусульман для начала немотивированной военной агрессии — личной войны Андропова и Устинова, людей всех в крови… Полностью отпустив на волю контрреволюцию в европейских соцстранах, где решался вопрос устойчивости всей системы соцстран, даже содействуя там контрреволюции, вплоть до провоцирования восстания в Польше и введения там военного положения из-за проблем с продовольствием, лидер преступной группы в ЦК Андропов — председатель КГБ, при дряхлеющем Брежневе и без его ведома заранее направил титанические усилия спецслужб Союза в пустынную, гористую, ничем не значимую страну третьего мира. Затем туда была брошена армия. Капиталисты в полной мере отыграли подачу Андропова — своего суперагента: комплекс санкций и программ гонки вооружений в Холодной войне, принятых США после нападения на Афганистан, был самым полным в ряду всех прочих антисоветских санкций: вроде санкций из-за введения военного положения поляками в социалистической Польше. Андропов с Устиновым с пониманием дела подставили советскую страну и советский народ под осуждение ООН и организации исламских государств, под прекращение полностью или сокращение экспорта в Союз товаров, которые были наиболее важны для него, под эмбарго на продажу зерна, под бойкот Олимпийских игр — 1980 в Москве, под запрет поставок товаров и оборудования, имеющих связь с Олимпийскими играми. Были сокращены привилегий Союзу ССР в рыболовстве в водах США с потерей 75 тысячи тонны рыбы в год. 17 миллионов тонн зерна, запрошенных Союзом ССР сверх количества, уже оплаченного, проданы не были. Ограничения коснулись кредитов от США и их союзников. Чувствительным ударом для советской экономики стало запрещение выдачи лицензий на продажу Союзу высоких технологий, а те технологии, лицензии на продажу которых были выданы ранее общей суммой на 150 миллионов долларов, аннулировались, а академия наук США прекратила контакты, запрещалась международное сотрудничество в области высоких и оборонных разработок, снижая международный престиж Союза вообще и среди государств третьего мира. До уровня 1971 года снизились поставки товаров, станков и оборудования. Всё это заранее было известно предателям через контакты резидентуры, имеющийся уже опыт получения санкций, и из аналитических прогнозов. Враги народа поменял помощь одной из сторон в гражданской войне даже не коммунистической стране в афганских горах и долах без шансов на победу, на модернизацию экономики! Афганистан… Афганистан — это всего 16 миллионов человек, рассеянные на территории больше, чем территория Франции — 90 процентов афганцев неграмотные крестьяне, треть из них безземельные, половина отдаёт сорок процентов урожая за долги, пять процентов населения — кочевники, в школе учатся только треть детей, на всю страну 70 больниц с 3600 койками и 1000 врачей, большая часть из них в столичном Кабуле, и всего в стране 5 тысяч рабочих. Пропорции как в Российской империи Николая II… Эффективность зернового эмбарго, впрочем, не оправдались, поскольку по решению королевской семьи, правительства Великобритании, а главное банка Баруха — Standard Chartered Bank, Австралия тут же продала Советскому Союзу зерна больше, чем за все вместе взятые 4 года до этого, а по решению королевской семьи и правительства Великобритании Канада отменила введенное ранее зерновое эмбарго увеличила продажи наполовину. Аргентина также увеличила поставки. После чего и американцами этот вид санкций признали неэффективным и отменили, в отличие от других видов. Когда в за год до начала позорной Андроповской войны в Афганистане, в этой стране была провозглашена мусульманская демократия во главе с пуштуном Тараки, выходцем из семьи контрабандиста, во имя Бога милостивого, и при провокационной помощи советских специалистов под управлением человек номер два в КГБ Крючкова, и доверенного человека Устинова — главнокомандующего Сухопутными войсками генерал армии Павловского, была всего за полгода спровоцирована кровавая и масштабная война афганских, иранских и пакистанских мусульман, мусульман из Саудовской Аравии против нового правительства, примерно так, как Крючков вместе с Андроповым спровоцировали восстание в Венгрии в 1956 году, Тараки через год был свергнут при помощи КГБ его соратником — пуштунским националистом Амином. Его задушил и семью арестовали. После этого Амин начал требовать увеличить военную помощь и ввести советские войска для войны против мусульман, наращивая репрессии и террор против феодалов и мулл. С подачи советников из КГБ, Амин продолжил в многонациональном народе с исторически сложными и запутанными противоречиями критически разрушать всё, что мог, посягая на традиционные устои восточной жизни и ислама, делая из крестьян и феодалы лютых врага. По поддержке КГБ и множества советских советников и разведчиков, частей ВДВ, КГБ и ГРУ, Амин, не будучи даже коммунистом, установил в стране тоталитарный режим, как и его предшественник. За полгода было без суда убито более 10 тысяч человек. Ему Андропов и Устинов — люди все в крови, помогали поставками стрелкового оружия, танков, БМП, артсистем, зениток, боевой авиацией. Захват Андроповым власти в стране через убийство Амина — председателя Революционного совета Афганистана и прямой военной агрессии был начат с ввода в дополнении к батальону ВДВ 111-го гвардейского парашютно-десантного полка, с лета охранявшего в Баграме советские военно-транспортные самолёты и вертолёты, «мусульманского батальона» — 154-го отдельного отряда спецназа ГРУ, сформированного ещё летом из солдат срочной службы узбеков, туркмен и таджиков, прослуживших в армии полгода или год, прошедших военную и физическую подготовку, а так же батальона 345-го гвардейского отдельного парашютно-десантного полка, 317-го и 350-го полков 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии и спецгрупп из офицеров КГБ — в его около 300 отлично обученных убийц. Кроме того, в охране афганского лидера, слепо доверившегося Андропову и Устинову, находились шпионы и агенты КГБ — отравители. За два дня до убийства главы страны, 25 декабря 1979 года генерал-лейтенант Тухаринов начал ввод советских войск в Афганистан по устному распоряжению врагов советского народа Андропова и Устинова, а спустя два дня произошла варварская бойня в Кабуле с массированным использованием бронетранспортеров, БМП, БМД, счетверённых зенитных установок «Шилка», станковых гранатометов, ПТУРсов, диверсантов, саботажников, отравителей при общем руководстве андроповского заместителя по КГБ Крючкова. Ему ассистировали военные преступники: мусульманин — генерал-полковник Магометов от Советской армии, полковник Колесник от ГРУ. После нескольких дней учений и неудачного отравления Амина, когда советский Блицкриг уже во всю маршировал по дорогам страны, после нарушения всей телефонной связи в столице, после вывода из строя саботажниками — советскими военными советниками танков охраны дворца и актов персонального террора, кровавое и бездарное побоище разыгралось в Кабуле вечером за четыре дня до Нового 1980-го года. Оно длилось почти сутки. Амин сам устно просил ввести советские части, не предполагая массированного вторжения, полагая, что друзья будут охранять столицу и крупные города от внутреннего беспорядка и произвола, и он до самой смерти от пули кгбшника не верил происходящему. Президентский дворец Тадж-Бек, генеральный штаб афганской армии, узел связи, здания народной партии и МВД, радио, телевидение были захвачены в результате ожесточённых городских боёв — шквальный огонь из всех видов оружия и боевой техники в духе битвы за Берлин, ад, десятки подбитых афганских танков и бронемашин, поставленных ранее в качестве военной помощи, десятки подбитых собственно советских боевых машин, сотни трупов афганцев и советской людей, в том числе убитых дружественным огнём, раздавленных своими бронемашинами, тысячи пленных и ушедших в горы афганских солдат, теперь лютых врагов всему советскому, горящий город, привезённый с собой в обозе марионетка Кармаль, как новый глава страны, статус рабочей-крестьянской страны теперь как кровавого агрессора, ненависть всего мусульманского мира и большей части афганского народа, катастрофа советской идеологии, фундаментальный подрыв экономики санкциями и последующие тратами на войну, новый виток гонки вооружений и Холодной войны, обнищание простого советского народа — точка не возврата строительства социализма — самого прогрессивного, самого многообещающего, честного и справедливого строя в истории… Число невинных жертв никого не интересовало, равно как и потери среди нападавших. Главный вопрос, который интересовал спецпосланника Андропова генерала Иванова: — Что с «Дубом?» — спрашивал он Дроздова, называя «Дубом» по-конспиративному дворец Тадж Бек. — Что с «Дубом?» — спросил тогда генерал Дроздова у капитана второго ранга Козлова, участника штурма дворца. — Дворец взят! — ответил Козлов. — Что с Амином? — спросил снова Иванов, получив первый ответ. — Амин убит! — отливался Дроздов. — Добро! — ответил Иванов и тут же выключил свою рацию. Американское посольство, дававшее понять, что всё происходит с их ведома и одобрения, не пострадало. Даже переговорный узел для связи советского командования с Москвой с помощью засекречивающей аппаратурой связи был развернут рядом с американцами во время сражения в Кабуле. Непосредственные исполнители кровавого плана побоища в Кабуле, никем не подписанного, получили перед массовыми убийствами предупреждение, что в случае неудачи от них откажутся. До самого конца они не были уверены, что их не убьют свои же за эти военные преступления при возвращении на родину. Спустя неделю этот позорный Блицкриг-II всё ещё шёл без письменной санкции, оформленной задним числом, словно Сатана всем руководил, и его посол Андропов — террорист государственного уровня — человек весь в крови, и его самые большие в мире террористические организации, навечно покрывшие себя позором предательства союзников и собственного народа — КГБ и ГРУ… Теперь уж восемь лет прошло… А песенка всё вертелась и вертелась в голове… Ну а если кто-то помер, за него сыграют в покер.
Здесь ребята не жалеют ни о чём…
Есть у каждого в резерве, слава, деньги и консервы
И могилка занесенная песком…
Глава 7 Гора мертвецов Тойфельсберг
Встреча с Розенгольцем была назначена на горе Тойфельсбег, на шпионской станции Field Station Berlin, режимной объекте, закрытом для посещения обычными людьми, да ещё в присутствии американцев и англичан. На горе Тойфельсберг насыпанной из части от 100 миллионов кубометров руин разбомбленных зданий Берлина, размещался комплекс радиотехнической и электронной разведки Минобороны США — самая восточная точка глобальной системы радиоэлектронной разведки «Эшелон». Берлин был разрушен американцами на треть ещё до того, как на его штурм пошли советских войска. Вплоть до 1972 года продолжался вывоз на искусственную гору обломков, уничтоженных американцами и англичанами зданий. Образовалась гора, высотой 120 метров — самая высокая точка рельефа Берлина. Горы обломков с костями и пеплом людей постепенно засыпали сверху слоем грунта и высаживали на ней деревья. Ещё при Сталине американская армия выбрала эту насыпную гору в качестве идеального места для размещения радиолокационного комплекса для наблюдения за тремя воздушными коридорами, соединяющими западный сектор Берлина с западной Германией, потом вырыла бункеры, поставила башни шпионских радаров и антенн. Такие горы из миллионов кубометров обломков, перемешанных с человеческими останками от варварски уничтоженных английскими и американскими бомбардировками немецких городов есть почти возле каждого крупного города Германии, в Штутгарте есть почти аналогичная по виду гора — братская могила немецких женщин, стариков и детей. Это места скорби и вечной памяти. Немногие немецкие мужчины с оружием в руках на фронте погибли так страшно, как погибли в тылу их безоружные жены, матери, сестры, дети и родители. Американским и английским коронованным и некоронованный капиталистическими королям мало было скупить большую часть разорённой первой мировой войной Германии, поставить над немцами свою марионетку Гитлера и бросить десять миллионов немецких мужчин разрушать социалистический сталинский Союз ССР, нет! Они жаждали завладеть Германией уже военной силой полностью и принудить её не к апологи Версальского мирного договора образца 1918 года с выплатой репараций, а к безоговорочной капитуляции, чтобы владеть Германией уже всей без остатка и навсегда. Эта задача, как и задача получать прибыль в своих странах от производства за счёт бюджета оружия и поранило глобальное военное преступление, имеющее множество военных преступников, начиная от Рузвельта, Черчилля, Георга и Моргана до самого последнего пилота бомбардировщика. Это люди все в крови массовых убийств на веки вечные, как бы ни пытались их мастерски отмывать дорогостоящие писаки и политики: как бы не обнимался с их преемниками Брежнев и иуда Горбачёв — их Гитлер II, как как бы он не выполнял сейчас их команды, подыгрывая созданию ложной истории. Только Сталин с американцами и англичанам не обнимался ни в прямом, ни в переносном смысле — знал вождь мирового рабочего коммунистического движения, с кем имеет дело — с массовыми серийными убийцами. Бомбардировки Германии… В начале второй мировой войны Англия и Франция не бомбили политические и промышленные центры Германии из-за нежелания мешать подготовке и нанесению Гитлером уничтожающего удара по Союзу ССР. В Германскую промышленность, в её военные технологии и Вермахт промышленные, банковские круги США, Великобритании, Франции, прежде всего структуры Баруха, Моргана, Рокфеллера, барона и лордов Ротшильдов, английская королевская семья вложили через специально созданный для этого банк международных расчётов — Bank for International Settlements за предвоенные годы сумму, эквивалентную 7000 тонн золота. Этот банк BIS, созданный Центробанками Великобритании, Франции, Бельгии, Италии, Германии и тремя американскими банками во главе с банковским домом J.P. Morgan, в том числе First National City Bank, частным японским банком императорской семьи решал вопросы по переводу на счета Рейхсбанкастартовых кредитов для скорейшей милитаризации нищей немецкой экономики на сумму эквивалентную 3000 тоннам золота уже в 1933 году. В таких условиях при дальнейшей широчайшей американской и английской финансовой, технологической, научной и организационной помощи Гитлером была запущена грандиозная программа строительства флота и боевых самолётов, начата программа сооружения и реконструкции портов и аэродромов. За пять лет количество работников только в авиастроении выросло в 40 раз, а выпуск самолётов увеличился в 300 раз. Шло максимально ускоренное производство вооружений, накопление материалов, закупка цветных и редкоземельных металлов, нефти, сырья для военной промышленности, наращивалась собственная добыча. Заработали, созданные с американской, британской и французской помощью 60 авиационных заводов, 45 автомобильных и танковых, 70 химических и 15 судостроительных. К началу войны военная продукция в Германии составила 80 процентов промышленного производства, выводя её на первое место в Европе и второе в мире после США. Германии по «золотой развёрстке» властителей мира и при содействии банка BIS для наращивания мощи удара по Союзу ССР должны были достаться золотые запасы Чехословакии — 30 тонн золота, золото Греции — 50 тонн, Австрии — 80 тонн, Бельгии — 200 тонн, Голландии — 180 тонн. Естественно, что американцы, англичане и французы не собирались всерьёз бомбить своё детище — фашистскую Германию до тех пор, пока она не выполнит свою главную миссию — полный разгром или нанесение смертельной раны сталинскому Союзу ССР, после чего возникала вилка вариантов, как поступить с самой Германией. Мнение хозяев мира относительно способов массового убийства людей с помощью авиации выразил послушный слуга короля Георга VI — премьер-министр Великобритании Чемберлен, заявив, что Великобритания не знает никаких общепризнанных международных законов относительно правил ведения воздушной войны — то есть слуга короля объявил себя массовым убийцей без ограничений и морали. Посадив представителей своих кровавых семейств, владеющих авиационными заводами и заводами по производству авиабомб в бомбардировчное командование обеих стран, капиталисты запустили конвейер прибыли на убийствах простых немцев. Имея реальный шанс нанести сокрушающий удар по военной германской промышленности дальней авиацией, тактическими бомбардировщиками и истребителями уже осенью 1939 года англо-французские капиталисты, естественно, этого не сделали, хотя большая часть промышленных объектов III Рейха, Рурский бассейн, Дуйсбург, Эссен, Дюссельдорф, Золинген, Вупперталь, Кёльн, Бонн, Мангейм, Штутгарт находились в 100-километровой зоне от границы. Отправка большей части германской истребительной авиации в атаку на Польшу обеспечила тогда союзникам четырехкратное превосходство в истребителях для массированных атак промышленных центров и ночью и днём до полного из паралича. Но был поизведён только налёт на второсортный аэродром Ваальхавен… Первыми среди союзников стали бомбить гражданское население лётчики английского короля. Первые 30 английских 41-килограммовых бомб упали на мирное население Германии два года назад в Фрейбурге — в том числе одиннадцать бомб на Центральный вокзал, две на детскую площадку, убив 57 человек, в том числе 22 ребёнка, 13 женщин, 11 мужчин и 11 военнослужащих. Все последующие налёты королевских ВВС берегли промышленность Гитлера, в которую были вложены ради прибыли гигантские деньги короля и других капиталистов через Bank for International Settlements, и налёты были направлены против городов и невоенных целей на северном немецком побережье, в особенности против Гамбурга и Бремена, городов западной Германии за редким исключением. Убийство немецких женщин и детей стало набирать обороты. Главными объектами бомбардировки первого периода войны кроме жилых домов для королевских ВВС были объекты коммунальной инфраструктуры. Устрашающим и логичным шагом английской науки убивать гражданское население стало применение 400-килограммовых бомб и начало производства чудовищных 800-килограммовых тонкостенных «блокбастеров» — бесполезных на фронте — специальных разрушителей кварталов и убийц городских жителей. Спустя год после краха Польского государства регулярным бомбардировкам стали подвергаться жилые кварталы Берлина исключительно из террористических соображений — на фоне сохранения и даже наращивания военного производства в Германии, целью атак на Берлин было дать повод Гитлеру атаковать английские города и Лондон. Это оправдывало бы короля за введение рабского военного режима в стране и начала получения по примеру Первой Мировой войны массированных экстренных займов у США для закупок вооружения с последующим возвратом займов за счёт взымания повышенных налогов с населения. Схема обогащения королевской семьи за счёт грабежа собственного народа повторялась как и в первую мировую войну — на американские займы королевские предприятия во время войны строят уйму кораблей и самолётов по бешеным расценкам, обогащая правителей, а простой народ гибнет на фронте и в тылу, а потом возвращает кредиты непомерными налогами после войны… Гитлер, как безмозглая, но подлая марионетка, сделал то, что от него хотели устроители войны — санкционировал бессмысленные с военной точки зрения налёты на Лондон, дав союзникам возможность оправдать теперь любые гуманитарные и военные преступления против гражданского населения Германии. Налёт возмездия 500 самолётов Люфтваффе осенью 1940 года на английский город Ковентри и сброшенные тогда 450 тонн зажигательных и фугасных бомб был истинным подарком королю и могло быть многократно перекрыт без реального ответа, что потом и произошло. С начала 1941 года редко, когда налёты королевских ВВС совершались группами менее 100 бомбардировщиков. Подвергся опустошению второй по величине город страны — Гамбург, был несколько раз разгромлен Киль. Этот город получил бомб больше, чем какой-либо другой немецкий город. В первом массовом налёте на него участвовали 300 бомбардировщиков, во втором 160. Прогресс по части убийства как всегда не стоял на месте, и в мае 1941 года на городок Эмден были сброшены первые бомбы-блокбастеры весом в 1800 килограмм, действительно сносившие ударной волной и вакуумным воздействием целые кварталы домов вместе с жителями. Люфтваффе по загадаю американской марионетки Гитлера отреагировало на всё возрастающую угрозу для своих городов парадоксально — пропорцию поступления новых истребителей сместили в пользу Восточного фронта. Люфтваффе изначально замышлялось как наступательное оружие против Союза ССР, и Гитлер все оборонительные проекты беспощадно уменьшал при распределении производственных заданий. Войну с Союзом ССР Германия начала с приставленным к её затылку заряженным пистолетом со взведённым курком — 1000 бомбардировщиков короля-убийцы Георга VI в 49 бомбардировочных эскадрильях. С этого момента каждую ночь в Германии простому народу английские капиталисты пускали кровь и кишки — в среднем по 100 бомбардировщиков за ночь бомбили города по площадям год за годом. Сильным разрушениям подверглись кварталы Билефельда, Мюнстера, Ахена и Касселя. Какую ночь, неделя за неделей, месяц за месяцем шли бомбардировки, умышленно не нанося, впрочем, роковых ударов по железнодорожному транспорту, мостам, плотинам, дорогам, узлам связи и командным центрам III Рейха. После того, как в августе 1941 года Люфтваффе серьёзно увязли в войне с Союзом ССР, королевские лётчики сбросили на Берлин за один раз 82 тонны бомб, а к октябрю налёты на Берлин усилились, словно подстёгивая кнутом солдат и офицеров Вермахта, гоня их поздней осенью на Москву в операцию «Тайфун»: — Солдаты Германии, быстрее уничтожьте русских коммунистов, пока мы не уничтожили все ваши семьи и дома! В конце 1941 года 129 английских бомбардировщиков снова подожгли Киль, сбросив на город 138 тонны бомб, а к марту 1942 года Кёльн пережил 33 налёта в общим количеством бомбардировщиков 2000, когда было сброшено около 7000 тонн фугасных бомб разного калибра и 150 тысяч штук зажигательных бомб различной конструкции. Дважды королевская авиация бомбардировала город по пять ночей подряд, убив 450 человек гражданских, 850 тяжело ранив и 25 тысяч человек оставив без крова. Однако ни один из крупных заводов Кёльна не был полностью выведен из строя более чем на месяц. К концу 1941 года король Георг VI решил довести численность своих тяжёлых и средних бомбардировщиков с помощью американского капитала и американских заводов до 4000 единиц. Бомбовая нагрузка королевского авиапарка за год также выросла — на 70 процентов — прошло перевооружение на более современные машины. Бомбардировщики Armstrong Whitworth A.W.38 Whitley, Handley Page HP.52 Hampden, Bristol Blenheim были дополнены более мощными и живучими американскими бомбардировщиками Douglas A-20 Havoc/DB-7 Boston, Lockheed Ventura и английскими Mosquito B Mk IV. Остались в строю из довоенных королевских машин только мощные Vickers Wellington. На самый крупный на тот момент времени британский бомбардировщик Avro 683 Lancaster приходилось три четверти всего сброшенного бомбового груза. Максимальная боевая нагрузка этого нагрузка самолёта доходила до 12 тонн, сброс производился безнаказанно с 12 тысяч метров — недосягаемой высоты для немецких зениток и истребителей. Каким образом в такой обстановке, да ещё после зимней катастрофы Вермахта под Москвой, Гитлер решил объявить войну ещё и США, может быть ясно только при понимании того, на кого он в действительности работал со своими нацистами. Извне это выглядело так, будто Гитлер сошёл с ума и решил просто к 1000 королевским бомбардировщикам, убивающим немцев в их родных городах, прибавить ещё 1000 американских, чтобы Германия проиграла войну уже точно и при ещё больших потерях в простых людях и материальных ценностях. Немецкие города были крайне восприимчивы к огню. Дома были преимущественно деревянными, чердачные перекрытия — это готовые загореться сухие балки. Если поджечь в таком доме чердак и выбить окна, то возникший на чердаке пожар будет подпитываться кислородом, проникающим в здание через выбитые окна, — дом превратится в огромный камин… Весной 1942 года 240 королевских бомбардировщиков за три часа сбросили 460 тонн бомб на завода Renault под Парижем, принадлежащий некоронованному королю Франции барону де Ротшильду, сбежавшему к тому времени в США. Было убито более 600 и ранено 1000 человек, 200 домов разрушено. День похорон жертв бомбежки был объявлен в южной Франции днём национального траура. Несмотря на это Renault через четыре месяца выпуск продукции даже увеличил. Тогда же 215 самолётов вновь бомбили Эссен. 3000 зажигательных и 127 фугасных бомбы разного калибра и конструкции были сброшены лётчиками короля Георга VI на южную окраину этого города, но металлургические заводы Круппа снова не пострадали. Траур в Германии по этому поводу никто и не думал объявлять. Информация о побоище в Эссене была засекречена, как и сведения о жертвах других налётов до и после этого. Немцы должны были заниматься Восточным фронтом, а не думать, как бы им прекратить поскорее войну на Западе, заключив там перемирие, пусть даже против желания Гитлера, и все свои ресурсы направить против подлого короля Георга VI… Одновременно Киль подвергся новому налёту, и снова пострадала судостроительная верфь, были разрушены 280 жилых домов. Бомбардировка другого портового города Любек, проводилась силами 234 машин, сбросивших на головы населению 300 тонн бомб фугасных и зажигательных бомб. Весь город оказался охвачен пожарами, уничтожившими 80 гектаров городской застройки, разрушив 2000 жилых домов, 6000 зданий сильно повредив, как будто когда-то новый Везувий стёр город Помпеи с лица земли. Была уничтожена городская инженерная инфраструктура, убито 400 гражданских и 800 тяжело ранено, 22 000 человек лишились жилья. В течение трёх недель горожане разбирали завалы, искали погибших и погребённых заживо. Королевские и американские лётчики теперь использовали для уничтожения жилых кварталов сверхтяжёлые бомбы — Георг VI санкционировал применение чудовищных блокбастеров — 3600-килограммовых бомб «Super Cookie». Такие сатанинские боеприпасы в Эссене сносили дома до состояния щебня и щепок на целом гектаре городской застройки одной бомбой. Человеческие тела исчезали во взрывах без вести десятками. Однако зажигательные термитные бомбы были страшнее — тонна зажигательных бомб, вызывая огненный торнадо, уничтожала больше, чем три тонны фугасных — до 5 гектаров городской застройки. Отдельные очаги огня быстро соединялись друг с другом, раскалённый воздух летел вверх, холодный воздух стремительно тёк к очагу горения по улицам и переулкам. Таким образом начиналась огненная буря, превращающая отдельные пожары в огромное огненное море, где несчастные люди даже не сгорали — они просто испарялись. В течение апреля 1942 года последовали новые массовые налёты на Дортмунд, Эссен, Кёльн и Гамбург. Наибольший урон в апреле понёс Росток — порт на балтийском побережье. За четыре налёта из 520 самолётов на него сбросили 800 тонн зажигательных и фугасных бомб. Немецкий налёт на Ковентри годичной давности казался уже давно жалким лепетом. Город Росток оставался без газа, воды и электричества на три недели, 6000 гражданских были убиты или пропали без вести и 10 000 тысяч человек были тяжело ранены. 80 процентов старой исторической части города полностью разрушились. Природные наводнения, ураганы и извержения поблекли перед рукотворным апокалипсисом. Цена апокалипсиса для короля была незначительная — всего 12 сбитых самолётов. И вновь никаких фатальных последствий для военной машины Гитлера не наступило. Немцев в Германии убивали как насекомых, не мешая им в то же самое делать в Союзе ССР, и даже придавая Вермахту дополнительную сатанинскую злобу на коммунистов, не желающий проигрывать и сдаваться, мешающих побыстрее свести войну к одному фронту. 30 мая состоялся налёт на Кёльн армады ещё невиданной в истории войн — 1046 бомбардировщиков «Wellington», «Whitley», «Hampden», «Stirling», «Halifax», «Manchester» и «Lancaster». За два часа они обрушили на военно-морскую базу и жителей города 1455 тонну фугасных и зажигательных бомб. 240 гектаров жилых построек были полностью разрушены, сожжены огненными торнадо — 19 000 жилых, промышленных и общественных здания, 11 000 зданий повреждено серьёзно, и 33 000 зданий легко повреждено — почти столько же, сколько было повреждено и уничтожено во всех городах Германии с начала войны. Были разрушены или серьезно повреждены металлургические, химические, станкостроительные и машиностроительные заводы, доменные печи, заводы по производству искусственного каучука, дизелей для подводных лодок и аккумуляторов, другие производства, связанных с флотом. Убито 550, ранено 5100, остались без крова 67 000 человек. И снова — ни одного самолёта Люфтваффе не было снято с Восточного фронта для защиты населения, а ровным счётом наоборот. Убийство коммунистов на востоке Гитлер почему-то считал более приоритетной задачей, чем сохранения жизни своего населения и промышленности, точь-в-точь, как властители мира, назначившие его погонщиком Германии к рубежу полной военной и экономической катастрофы, уже не к частичному, а полного и безоговорочному закабалению своими кредиторами после войны навсегда. Через два дня 1000 бомбардировщиков нанесли удар по Эссену, Оберхаузену и Мюльгейму. Металлургические заводы Круппа в Эссене, акционерами которых были промышленные и финансовые структуры Баруха, Моргана, Рокфеллера, Георга VI, естественно, вновь не пострадали. Потом своё получили жители Вильгельмсхафена, снова Гамбурга, Саарбрюккена, Дуйсбурга, Любека и Данцига… Через две недели 1006 бомбардировщиков совершили новый налёт на Бремен — было сброшено 1450 тонн бомб. Зарево пожаров над 11 гектарами деловой части города и жилых кварталов встало до стратосферы, словно извергался вулкан. Огонь прорывался через крыши горящих зданий, образуя столб раскалённых газов высотой 5 и диаметром 3 километров. Этот столб подпитывался снизу более холодным воздухом. На расстоянии 2,5 километров от эпицентра пожарища за счёт этой тяги ветер достигал скорости 150 километров в час, а в очаге пожара вырывались с корнем деревья толщиной в метр. Когда температура внутри разогретой области достигала точки возгорания большинства материалов, вся она взрывалась огнём, в котором всё сгорало практически без остатка, то есть не оставалось ничего от только что горевших веществ. Только через несколько дней земля остыла настолько, что к этому району можно было приблизиться. Если раньше немцы старались скрываться от бомбежек в подвалах, то теперь в Германии при звуках воздушной тревоги чаще бежали к бункерам, но мало в каком городе бункеры могли вместить более 10 процентов жителей. В результате люди сражались перед бомбоубежищами не на жизнь, а на смерть, а к погибшим от бомб прибавлялись задавленные толпой. Немецкие дети… Внутри их детских чистых душ были когда-то папа, мама, песни, кошки, собаки, море, нежность, восходы и закаты, музыка и ветер. Теперь не было ничего. Там, где они ещё вчера звенели детской радостью и счастьем теперь простирались поля мусора, перемешанного с частями их разорванных и обугленных тел. Капиталисты-сатанисты торжествовали! Участвовавшие в этом налёте американские самолеты B-24 Liberator были произведены американским автомобильным, бронетанковым и авиационным промышленником Генри Фордом, сделавшим по указанию Баруха, Моргана, Рокфеллера и Рузвельта немало для подготовки Германии к войне, бывшего большим личным другом Гитлера, примером фюрера для подражания всем деловым немцам, чей портрет стоял у фюрера на рабочем столе. — Я произвожу не бомбардировщики, я произвожу прибыль! — говорил Сатана-Форд по поводу строительства своего самого большого военного авиазавода в мире на деньги банка Моргана. Награждённый вторым после Форда Железным крестом германского орла — самой высокой наградой Германии для иностранцев, глава IBM Томас Ватсон, передав Германии технологии кибернетических машин для радаров и зенитной артиллерии, в то же время обеспечивая своим оборудованием англичанам и американцам автоматизацию расчётов параметров наведения на цели бомбардировщиков, тоже был одним из самых массовых серийных убийц в истории планеты. Если ты делаешь деньги на пособничестве массовым убийствам, тебе всё равно кого убивают — американских лётчиков или немецких детей! Погибшие в этой бойне в Бремене немцы даже не догадывались о там, что их смерть — часть коммерческого предприятия на крови, а вся избиваемая Германия — завод по производству прибыли на их кишках… Потом 640 королевских бомбардировщиков «Wellington», «Stirling», «Halifax», «Manchester» и «Lancaster» сбросили на Дюссельдорф 1100 тонн бомб. На очереди был снова Эссен, потом город Бахум, Франкфурт. Хотели они — бомбили Германию вдоль, хотели — бомбили поперёк. Готовились к применению и особые сейсмические авиабомбы короля — 5,4-тонная Tallboy и 10-тонная Grand Slam. Бомба Tallboy была спроектирована так, чтобы при падении её скорость превышала скорость звука. При сбросе с достаточной высоты она проникала в землю на глубину 30 метров или пробивала 5 метров железобетона. При взрыве более чем двухтонного заряда из особо мощной взрывчатки «torpedo explosive» возникало локальное землетрясение, разрушающее все близко расположенные сооружения. 10-тонная бомба Grand Slam была ещё разрушительнее — самой разрушительной из всех известных в истории доядерных бомб. Конструктор этой бомбы, думая о том, как она будет убивать людей, вероятно в те моменты совокуплялся с Дьяволом. Потом был снова Гамбург! Для города палачи приготовили 12 000 воздушных мин, 25 000 фугасных бомб, 3 000 000 зажигательных бомб, 80 000 фосфорных зажигательных бомб и 500 канистр с фосфором. Ни один американский и английский город никогда и ни за что не могли подвергаться такой атаке со стороны Германии — марионетка Гитлер, обеспечив убийцами casus belli, не был наделён ими таким количеством пригодных для этого самолётами, горючего и боеприпасов. В том июле 1943 года безжалостные слуги проклятого короля стали сбрасывать на жилые кварталы Гамбурга сначала тысячи мощных фугасных бомб, от чего повреждались крыши, перекрытия, выбивались взрывной волной двери и окна, создавая сквозняки. Затем они сбрасывали сотни тысяч маленьких зажигательных бомбы, поджигая чердаки и пробитые этажи, а сквозняки разносили пламя во все стороны. Особенно страшное творилось в густонаселенном жилом районе восточнее Эльбы. Огонь, взметнувшийся ввысь до неба, затягивал туда воздух как ураган. В каналах горела вода. В трамвайных вагонах плавились стёкла, в банках на кухнях кипел сахар. Люди пытались бежать, вязли в жидком, пузырящемся асфальте, не могли выбраться, падали, перед смертью сходя с ума. Насколько это менее ужасней смерти в газовой камере или в расстрельном рву? Кто ответит? Кто вынес этим немецким женщина и детям такой приговор? Нюренбергский трибунал? Почему так же не уничтожались немецкие войска и промышленность, а только несчастное затерроризированное Гитлером немецкое население? Повсюду лежали чудовищно изуродованные тела. По одним пробегали синеватые фосфорные огоньки, другие, бурые или багрово-красные, запеклись и съежились до трети натуральной величины. Скрюченные, они лежали в лужах собственного, частью уже остывшего жира. Даже те, кто спрятались в бомбоубежищах, были обречены — чудовищная тяга высосала воздух из укрытий. Так с простыми людьми воевала королевская семьи и президент Рузвельт, оправдывая свой сатанизм преступлениями своего же сатанинского марионетки Гитлера, который делал ровно то, что ему указывали кукловоды… В домах в подвалах люди задохнулись от дыма, так и сидели за столами, в квартирах лежали куски плоти и костей, и целые горы тел, обваренных кипятком из лопнувших отопительных котлов. За Эльбой тела людей были обуглены и испепелены так, что останки нескольких больших семей могли уместиться в одной бельевой корзине. Вот только военные заводы сохранились. Погибло страшной смертью не менее 40 тысяч человек женщин, стариков и детей. Не были найдены и предъявлены печи, где якобы сжигали миллионы евреев, не были найдены их останки, а печи, где сжигали миллионы немцев — вот они — искусственные холмы около немецких городов, вроде берлинской горы Тойфельсбег… Газеты и радиостанции Рейха очень скупо рассказывали о тех ужасах, но во все концы Германии бросились сотни тысяч беженцев. Многие на грани безумия или уже сумасшедшие. Беженцы пыталась штурмом взять поезд. Однажды на перрон упал фибровый чемодан, разбился, и из него вывалились игрушки, маникюрный несессер, обгоревшее белье и спалённый до мумии детский трупик. Обезумевшая мать тащила с собой из Гамбурга остаток ещё несколько дней назад своего живого прошлого! Бинген разрушен бомбардировками капиталистов на 96 процентов, Дессау на 80, Кемниц на 75, Штутгарт разрушен на 65 процентов, Магдебург разрушен на 90, Кельн разрушен на 65 процентов, Гамбург наполовину! Мощь двух сверхдержав — США и Великобритании сразу обеспечили господство в воздухе над территорией Германии, чего Германия не смогла добиться даже на Восточном фронте, даже в самые победные месяцы Блицкрига. Допустив массовое уничтожение жизненной силы немецкого народа на фронте и в тылу, сохраняя такую ситуацию для выгоды немецких и иностранных капиталистов, Гитлер, если и был вождём немецкого народа, то вождём, действующим против интересов большинства немецкого народа. Немецкий народ не выбирал Гитлера вождём — Гитлер пришёл к власти путём правительственного переворота, когда президент республики по указанию крупнейших капиталистов отказался от своей законной власти в его пользу. Уже имея власть, Гитлер закабалил немцев с помощью различных психо и социотехнологий до состояния рабов и подставил под пули и бомбы трёх самых сильных государств планеты. После массового убийства бомбами и пожарами немцев в родных городах, солдаты Вермахта на Восточном фронте вообще переставали признавать человечность и гуманность за что-то стоящее на планете. Расчеловечевание, осатанение, вселяемое в немцев властителями мира, позволяли этим капиталистам надеяться на долгую и прибыльную для себя войну, на нанесение Союзу ССР и Германии смертельных потерь, они хотели долгого и выгодного размена человеческих жизней на жёлтый металл под названием золото… В апреле-мае 1945 года, когда Рейха уже проиграл войну, бомбежки достигли пика интенсивности, доказывая, что из цели были не военные, а сатанинские. Когда стало понятно, что Германия стоит на пороге капитуляции, именно в эти недели на немецкие города обрушилось больше всего смерти от кровожадных убийц американцев президента Рузвельта и англичан короля Георга — количество убитых гражданского составило за эти два последних месяца месяца войны 330 тысяч человек! Зачем их убивали холеные господа? А потом было уничтожение Дрездена — одно из их военных преступлений, не имеющие срока давности! 13 февраля 1945 года в городе с населением 640 тысяч человек находилось около 200 тысяч беженцев и раненых. 230 бомбардировщиков короля, сбросила на них 900 тонн фугасных и зажигательных бомб, вызвав пожар по всему старому городу. Через три часа, когда пожара достиг максимума, 450 королевских бомбардировщиков сбросили в пылающий уже Дрезден ещё 1500 тонн зажигательных бомб: на следующий день уже американские капиталисты сбросили на пылающий город 400 тонн бомб, и на следующий день снова. Дрезден — архитектурная жемчужина земли Саксония был полностью разрушен, было убито за три дня 200 тысяч человек, военных из них были единицы, 400 тысяч ранено. Снова зарево пожара видно за сто километров, столб огня и встал до стратосферы, словно извергался огромный вулкан, снова скорость огненного ветра достигала 250 километров в час, когда огонь, взметнувшийся ввысь до неба, затягивал туда воздух как ураган, а в очаге пожара вырывались с корнем деревья толщиной в метр. Снова всё сгорало практически без остатка, то есть не оставалось ничего от только что горевших веществ, в каналах горела вода, в окнах плавились стёкла, в банках на кухнях кипел сахар. Люди пытались бежать, снова вязли в жидком, пузырящемся асфальте, не могли выбраться, падали, перед смертью сходя с ума, среди лежащих повсюду чудовищно изуродованных тел. Снова по одним пробегали синеватые фосфорные огоньки, другие, бурые или багрово-красные, запеклись и съежились до трети натуральной величины, а другие, скрюченные, лежали в лужах собственного, частью уже остывшего жира. Даже те, кто спрятались в бомбоубежищах, были обречены — чудовищная тяга высосала воздух из укрытий. В домах в подвалах люди задыхались от дыма, так и сидели за столами, а в квартирах лежали куски плоти и костей, и целые горы тел, обваренных кипятком из лопнувших отопительных котлов. Тела людей были обуглены и испепелены так, что останки нескольких больших семей могли уместиться в одной бельевой корзине. Только через неделю земля остыла настолько, что в город можно было войти. Обугленные трупы изымались из подвалов домов до 1947 года. Имена убийц известны и прокляты навеки… Манфред был на фронте до последнего дня, о не видел этого, а только последствия сатанинских бомбёжек — 2 000 000 убитых и 5 000 000 раненых женщин, стариков и детей английскими и американскими колонизаторами Германии. Он увидел совсем другой немецкий народ — бомбы уничтожили не только немецких городов дома и живущих в них людей, они уничтожили нормальную психику немецкого народа, вселили подсознательный страх в сердце даже тех людей, которые не видели той войны: создали условие прочной колонизации западной Германии. Было понятно страстное нежелание восточных немцев оказаться под пятой таких американских и английских освободителей… Наконец, отрезанный от объекта слежки светофором, зелёный фургон Mark I Ford Transit отстал. Эта машина, выпущенная, скорее всего на заводе Langley в Беркшире, на самолётостроительном заводе, ранее выпускавшим истребители Хоукер Харрикейн, имел широкую базу, и скорее всего, двухлитровый немецкий двигатель Ford Taunus V4, поскольку бежал он вслед весьма резво, и вообще, за последние десятилетия европейские банкиры с его помощью совершили девяносто процентов своих налётов и ограблений. Спецслужбы в этой машине тоже души не чаяли… Манфред остановил свой серый Opel Kadett Е у тротуара, неподалёку от церкви кайзера Вильгельма, уткнутой в небо сорок пять лет назад снесённой бомбами верхушкой. Построенная в 1895 году честь первого императора единой Германии, в 1943 году во время одной из варварских бомбардировок церковь была почти полностью разрушена, а теперь вокруг уцелевшего остова одной из старых башен была возведена новая колокольня и церковь в стиле неоконструктивизма. Внутри церкви всегда тихо. Мягкий свет пробивается сквозь соты двойных витражей, глубокий синий цвет сливается с другими красками. Вверху будто бы прибита позором над всем статуя Иисуса Христа, предавшего немцев и отдавшего их на растерзание трёхголового Сатаны — Рузвельта, Черчилля и Гитлера. Манфред был в окружённом Сталинграде, и раненый, был счастливо вывезен оттуда на последнем самолёте благодаря личному вмешательству Германа Гота. Манфред летел с рисунком Сталинградской мадонной, хранящейся сейчас как реликвия в этой церкви кайзера Вильгельма. Врач Ройбер, бывший пастор, фашистский фанатик, пришедший в Россию убивать недочеловеков, нарисовал её зимой на куске карты и написал: Свет. Жизнь. Любовь. Рождество в котле. Крепость Сталинград… Площадь Брайтшайдплац вокруг этой церкви — одно из самых оживленных мест Западного Берлина, как раз то, что нужно, чтобы затеряться. Он весьма проворно для своего почтенного возраста вылез из машины и поспешил к пластиковой будке телефона-автомата. Обходя спешащих на работу прохожих, рекламные тумбы, дорожные знаки, столики кафе и извиняясь, он полез в карман, нашаривая там брякающие медью, сталью и никелям монеты-пфенинги. Нашёл нужную монету в 10 пфеннигов с дубовым листочком, поднял трубку с рычага, положил монетку в приёмник денег, набрал кнопками номер своей квартиры. Полились гудки вызова. Аннет долго не подходила. Наконец в трубке послышался её недовольный голос: — Да… Кто это? — Это я! — Ты же только что недавно вышел из дома! — Слушай, когда будешь уходить в магазин, на моем столе оставь записку — уважаемый любознательный друг, стоимость моих услуг определяется числом N. Если есть тема разговора о моей пенсии, приходи в 9-00 вечера в Шарлоттенбурге на Тауэнтцинштрассе к KFC, — сказал он, глядя на эту 22-этажную стометровую стеклянную башню Европейского центра с эмблемой «Мерседес» на вершине. На месте разрушенного американцами в 1943 году легендарного места встречи немецких писателей, художников и театралов — здания «Романское кафе», был построен офисно-торговый центра американскому образцу — 80 000 тысяч метров разных объёмов с подземным этажом и двумя внутренними двориками, кинотеатр, гостиница, жилой дом и офисы, 100 предприятий торговли и гастрономии, было то, что нужно для вечернего свидания с возможным врагом. На крыше 19-тонный, хорошо видный со всех сторон города, вращался, светящийся ночью как глаз Сатаны — логотип принадлежащей американцам компании «Mercedes»… — Поняла? — спросил жену Манфред. — Что за чушь? Что-то мудрено… — Напиши как я сказал и оставь на столе. А сверху поставь пустую мою копилку-свинью. В Германии свинья-копилка была старинным символом благополучия, бережливости и накопления. Обрести свинячье счастье, получить свинью, поймать свинью за хвост было у немцев синонимом счастья, и Манфред имел целую коллекцию глиняных свиней-копилок. — Ну ладно, напишу и копилку сверху поставлю. Хотя это вызывает у меня сомнение в твоем душевном здоровье! — Всё, целую тебя, Аннет! — произнёс он весело, повесил трубку и добавил себе под нос, — может, кто-нибудь обыщет и мою квартиру, найдёт записку и явится на встречу, рассказать о том, что я сам пока о себе не знаю… На обратном пути к своему автомобилю, обходя рекламные косоруких, стоики и прохожих, Манфреда от волнения купил колбасочку у приставучего палаточного торговца. Тот кричал прямо в уши потенциальным покупателям, проходящим мимо, о том, что таких божественных свиных колбасочек-боквурст нет даже в раю, а есть они только у него, у Рене Юнкера. Ведь именно свинки его поставщика не употребляют стимулирующих рост гормональных препаратов. Сарделька оказалась действительно недурна, хотя доставила некоторые неудобства. Пока глава КГБ — враг народа антикоммунист Крючков вывозил золото и ценности из страны, главный крючковский борец за чистоту разрушения советской идеологии генерал-предатель КГБ антикоммунист Бобков, начальник соответствующего 5-го управления бредил своими личными банками, куда он переведёт после финиша предательства и двадцати лет разрушения советской страны деньги со своих колоссальных зарубежных счётов, а другой генерал-миллионер КГБ антикоммунист Питовранов, возглавляющий торгово-промышленную палату, как главарь торговой мафии гнал со своими родственниками и подельниками из горбачёвского ЦК сверхдешёвые советские товары произведённые сверхмощной сталинской экономикою за рубеж, оставляя простой советский народ голым и босым, колонизированные американцами и полностью зависимые немцы производили по подвалам и на заводчиках полторы тысячи видов колбасок и сарделек. Манфред любил всего четыре вида сосисок и полуторатысячного разнообразия этого немецкого продукта. Во-первых, жареные тюрингские сосиски по рецепту 1410 года времён битвы при Грюнвальде — нежирные мелко рубленая свинина и говядина с добавлением соли, перца, тмина и чеснока со сладкой горчицей или хреном, но ни в коем случае не с кетчупом. Во-вторых, нюрнбергские — порция по 6-12 миниатюрных колбасок из свиного фарша грубого помола с большим количеством майораном. В-третьих — берлинские варёные сардельки боквурст из нежной филейной свинины с салом, льдом, тмином, имбирём, кориандром и мускатом, копченые на буковых дровах. В-четвёртых — дорогущие белые баварские колбасочки-зузельн по рецепту 1857 года из телятины с добавлением свиного сала, лука, петрушки, лимонной цедры, яичного белка и льда в оболочке из тонкой свиной кишки, подогретая без кипения в горшочке. А самый ненавидимыми Манфредом сосисками были берлинские сосиски-карривурст для нищих по рецепту, возникшему уже на его памяти во время оккупации Германии после войны. В 1949 году, когда стало ясно, что все немецкие заводы теперь окончательного стали американскими, французскими и английскими, в берлинском Шарлоттенбурге, неподалёку от торгового комплекса, где Манфред заочно назначил встречу своему неизвестному преследователю, в маленькой уличной забегаловке американских оккупантов хозяйка кормила жаренными сосисками из свинины, говядины и всего, чего можно было тогда найти. Залитые кетчупом с карри, они вообще не имели своего вкуса. Больше них он ненавидел только турецкие лахмаджуны и шаурму. Одной рукой Манфред крутил баранку и печаль переключал передачи, а другой удерживал горячую сардельку-боквурст и старался не облиться намазанной на ней горчицей, не брызнуть жирным соком, постоянно отвлекая внимание от улицы. Какая-то женщина, обогнавшая его на своём серебристом Porsche-924 на мосту Шлоссбрюкке над свинцовой Шпрее, удивлённо вскинув крашенную, будто приклеенные брови, посигналила ему по-итальянски и постучала пальцем по лбу, но это его только рассмешило. Он поехал через район Шарлоттенбург окольными путями, заодно размышляя о происшествиях сегодняшнего утра — странный звонок, подозрительное состояние машины, слежка. Он проехал мимо небольшого дворца с парком, часовней, оранжереей, мавзолеем, дворцовым театром и павильоном с залом для чайных церемоний. Он видел Берлин после бомбардировок, и город представлял собой страшное зрелище руин ещё до начала советского штурма. Целые улицы были разрушены бомбами президента Рузвельта и короля Георга до основания. Их комиссия решала, что делать с разрушенными зданиями и объектами культуры в их оккупированной зоне Берлина и решила не восстанавливать разрушенный дворец Шарлоттенбург — летней резиденции курфюрста Бранденбурга и короля Пруссии Фридриха I, а снести оставшиеся части замка и подготовить чистую площадь для новых современных многоэтажных застроек. И всё было бы так, если бы не «Тихая помощь» Гелена и Гиммлер. Проехал мимо красивой ратуши Шарлоттенбурга в стиле редкого немецкого модерна, практически воссоздана заново, после бомбардировок — прихотливые изгибы линий, облицовка грубым колотым камнем, скульптуры птиц и животных, высокие щипцовые крыши, окна, соединённые в одну нишу и квадратная расстекловка окон, фигуры, словно взятые с готических соборов… Наконец вокруг после станции электрички Хеерштрассе постепенно исчезли блочные панельные дома и потянулся лес вдоль Тойфельсзеешоссе, а потом началось и Тойфельшоссе среди леса, полного зловещих тайн…Глава 8 Тоннели времени
Делая вечером пересадку на станцию метро «Площадь Свердлова» со станции «Октябрьская революция», и раньше иногда удлиняя себе путь, чтобы побывать на этой станции-дворце, Денис теперь по-другому смотрел на галерею из 76 бронзовых фигур матроса, крестьянина, рабочего с винтовкой, пионера, спортсмена, студента, стахановца и других персонажей скульптора Манизера — талантливого советского художника немецкого происхождения. Эти статуи украшали боковые арки вестибюля станции вдоль обоих перронов, и были расставлены в хронологическом порядке событий с 1917 до 1937 года. После рассказов о революции и об октябрьских боях 1917 года старого пациента 51-й московской городской больницы Василия Виванова, которого все врачи и медсёстры почему-то называли «Иванов», превратившемуся в сиделку этого 93-х летнего человека по велению заведующего терапевтическим отселения Гаджиева, Денису все знакомые с детства места теперь виделись совершенно иначе. Однообразие поз и статичность 20 персонажей, повторенных по нескольку раз, не портили восприятие тем, что они либо сидели, либо стояли на одном колене из-за тесного пространства в малозаглубленных нишах, сковывающих скульптора. Дугообразные своды архитектора Душкина давили на фигуры, заставляя их согнуться порой вопреки сюжетному содержанию, словно они держали на плечах всю советскую страну, как советские атланты. Незадолго до тяжелейшей в истории страны кровавой войны с европейскими захватчиками, ведомыми Гитлером и его заморскими кукловодами, в годы напряженных и драматичных задач индустриализации и коллективизации, советское руководство и вождь простого народа, посчитали правильным создать для советских людей шедевр национального зодчества, гигантский драгоценный предмет искусства, принадлежащий всем, а не какому-то отдельному семейству или организации. Это были совсем не роскошные надгробия герцогов или королей, не мрамор и скульптуры под гнутыми потолками капеллы Медичи во Флоренции или гранитные саркофаги римских Пап в соборе Святого Петра в Риме, или полупустые залы скульптуры в Лувре, это были лишь украшения утилитарного места транспортировки советских людей от дома на работу или учебу, по житейским делам или на свидания. Но зато какие украшения! Рабочие, служащие, пенсионеры, домохозяйки, военные, студенты, дети, приезжие, иностранные туристы, прибалты и кавказцы, казаки и сибиряки, украинцы и якуты проходили каждый день нескончаемым потоком под величественными арочными сводами этой станции Арбатско-Покровский линии метро под почти непрерывный свист и скрежет прибывающих поездов, под гул и рокота поездов отъезжающих. Поезда, как гигантские поршни, выталкивали из тоннелей влажный, тёплый воздух, пахнущий горячими механизмами, пылью и плесенью. Этот шедевр был создан на линии метро между станцией «Улица Коминтерна» у Александровского сада и «Курская» одноимённого московского вокзала. Эскалаторы, установленные в 1938 году, всё ещё исправно спускали и возносили на поверхность по десять тысяч человек в сутки. Наверху горбачёвская Перестройка, организованная заговорщиками, предателями и иностранными агентами погрузила простой народ в хаос, скудость, безденежье, уныние, страх, а простой народ, как и тысячу лет назад продолжал мечтать, надеяться и верить в чудеса. Народу на станции было много — везде лица, береты, шапки, кепки, шляпы, платки, куртки, плащи, свитера, спины, чемоданы, рюкзаки, пакеты, авоськи, стройматериалы. Здесь был своеобразный будничный московский карнавал масок: один, вполне порядочного вида мужчина в очках, похожий на врача, нёс, счастливо обняв, новенький салатовый унитаз, двое почти чернокожих мужчины в узбекских тюбетейках тащили толстенный рулон ковра, гражданка в канареечного цвета мохеровом берете несла пустую птичью клетку, влюблённые шли отрешённо, счастливо держась за руки… Денис часто просто так ходил подстанции, следя, от нечего делать, за мыслями и просьбами людей к бронзовым изваяниям, как к языческим советским божествам, наблюдая за тем, как они притрагиваются к уже отполированным до блеска частям статуй, словно это были некие сакральные предметы, святые иконы или мощи, и размышлял о неистребимой в природе человеческой тяги к точкам слияния с огромным миром, непонятным и страшным, через обычные и необычные предметы и вещи: ручей, дерево, икону, могилу предка, статую святого, первый выпавший молочный зуб, красивую ракушка, произведение искусств. Человек всегда мечтал найти своё место в мире, стать его органической часть, чему всегда мешало его самосознание. Человеку было желанно найти связь с миром, не понимающему, что он и мир — это одно и то же. Планета Земля имеет шесть оболочек: атмосферу — газовую оболочку, гидросферу — воду пресную и солёную, биосферу — сферу жизни, литосферу — каменную оболочку, пиросферу — расплавленную оболочку и центросферу — сверхплотное металлическое ядро. Нельзя поспорить с тем, что оболочки планеты — часть самой планеты, то есть сама Земля. Размер планеты следует определять по верхней границе атмосферы, поскольку самой по себе атмосферы без других оболочек планеты не существует. Каждый человека имеет следующие оболочки: одежда, дом, страна, Земля, Солнечная Система, галактика, Вселенная. По аналогии с Землёй, трудно поспорить, что оболочки человека не часть его. Если человека умирает, с ним умирает и его Вселенная. То есть каждый человека имеет в действительности размер самой большой своей оболочки — Вселенной и равен ей. Вселенных может быть столько же, сколько и людей, а любая митохондриячеловеческой клетки равна по значимости любой звезде. Но как это понять лейтенанту КГБ, спешащему на быстро опостылевшую службу, водителю троллейбуса, устало возвращающегося из троллейбусного парка с зарплатой, грустному студенту, безнадёжно влюблённого в преподавателя английского языка, бойкой старушке, счастливо отстоявшей очередь за сосисками? Вот и сейчас, спешащие молодые люди останавливались на секунду, чтобы потереть блестящий нос бронзовой собаки пограничника для успешной сдачи экзамена, а для сдачи зачёта пожать ей лапу. — Я ничего не знаю! Всё, читал в учебниках и писал в конспектах, но всё позабыл! Пусть мне повезёт с вопросами, и я смогу воспользоваться шпаргалкой! — думал недалёко от Дениса худой юноша в синей шапке-петушок и болоньевой куртке на молнии, дотрагиваясь до бронзовой собачьей лапы. Таких скульптур собак на станции было четыре, но какая из них была самая благодатная, никто не знал, мнения москвичей разошлись. Прикосновение к флажку матроса-сигнальщика с советского линкора «Марат» приносило удачу на целый день, а если прикоснуться к карандашу молодого учёного, то можно было рассчитывать на удачу в научной работе. Погладить матросский наган скульптуры революционного бойца было условием избежать воровства или неприятностей с органами правопорядка. — Пусть этот гад только посмеет ко мне снова пристать в подсобке! — думала молодая женщина с кудряшками химической завивки и выбеленными перекисью волосами под вязаным трубой головном уборе, закрывающем, как шарф и шею, дотрагиваясь до блистающего дула револьвера, — а если будет меня трогать, напишу в профком, чтоб его лишили премии и открытки на «Жигули»! Бронзовая студентка с книгой помогала наладить личную жизнь. Чтобы избавиться от несчастной любви, достаточно было дотронуться до её туфельки. — Не хочу больше думать о ней, раз ей кафе и рестораны с Гиви дороже, чем прогулки со мной по Сокольникам! — решительно прикасаясь до отполированной до зеркального блеска бронзовой туфельки, загадывал желание молодой парень в кожаной куртке, явно с Тишинского или Рижского рынка, — я так и думал, что всё, что начинается легко, кончится плохо! Хорошо, хоть, что она не забеременела, а я ничем не заразился! Рассмотрев куртку парня получше, Денис почему-то определил, что она была именно с Рижского рынка. Этот был обычный районный рынок пока глава города коммунист-перевертыш Сайкин, ставленник предателя Горбачёва, не пустил туда кооператоров и спекулянтов со своими изделиями. Та самая спекуляция, источник коррупции, обнищаниям народа и преступности, с которой так долго боролись настоящие коммунисты до эпохи Брежнева и Андропова, с помощью предателей выплеснулась из кабинетов правительства, министерств, спецслужб и торгово-промышленной палаты на улицы и площади. Тут же появится из Риги автобус «Икарус» с латвийскими свитерами, сделанными из украденного сырья, и с обычным трикотажем, вместо магазинов по государственным ценам, продающимся теперь по цене спекулянтов. За ними пришли вышедшие из подполья цеховики с подделками под всемирно известные марки одежды, сделанные на дешёвом советском электричестве и воде, поддельные сигареты, сделанные из ворованного сырья на государственных фабриках и подобной же косметики. Следом появились спекулянты настоящим импортом, который привозили демобилизовавшиеся из Афганистана военнослужащие, гражданские служащие, организаторы крупных контрабандных партий из КГБ или торговой палаты, торговцы, ездившие на поездах в Китай без виз и всякой конкуренции. Тут же образовались видеосалоны, где можно было посмотреть боевики и эротику. Там мгновенно стал складываться рекрет, быстро превращая Рижский рынок в криминальную клоаку, где можно было запросто купить автомат Калашникова и пучок петрушки одновременно. Вместо бабушек с редиской и клубникой, южан-цветочников с гвоздиками, «Рижка» стала жить по своим буйным законам, покупала и продавала, воровала, завозила, вывозила, жарила шашлыки, дралась и убивала под покровительством коррумпированного перевёртыша Сайкина, нацеленного прежде всего на хищение главного сокровища советской Москвы — 17 заводов производственного автомобильного объединения — Завода имени Ленинского комсомола. Народные рынки-ярмарки раньше были делом обычным, поскольку большинство московских магазинов, за исключением разве что крупных универмагов, работало по тому же графику, что и весь город, то есть открывались они в девять и закрывались в семь, с выходным в воскресенье. Так что купить многие вещи было даже не то чтобы дорого или сложно, а иногда просто некогда рабочему человеку. В особенности летом, когда в Москве начинался традиционный наплыв гостей столицы. Для решения этого вопроса ещё до Перестройки-переломки были открыты ярмарки в Лужниках, на ВДНХ, в Сокольниках и в Измайлове. Теперь градоначальник — лжекоммунист Сайкин и там создал торгово-воровские сообщества, набирающие силу пропорционально вывозу другими лжекоммунистами дешёвых советских товаров за рубеж, полностью оголяя прилавки государственных магазинов… Беременные девушки на станции метро «Октябрьское поле», обычно касались скульптур матери с ребёнком для снискания удачи в родах. — Пусть будет меньше боли! Зачем в мире так много боли? Пускай мой малыш, что бьётся сейчас у меня под сердцем и толкает ножкой, не задохнётся при родах, и акушерка не повредит его тело… — думала молодая розовощекая шатенка, большая грудь и живот которой просматривалась под бежевым демисезонным чешском пальто с большими пуговицами. Молодые девушки обычно скользили ладонью по бронзовой груди матери, чтобы обеспечить своей груди красивую форму и долголетие. Молодые спортсмены, тёрли диск у девушки-легкоатлетки или мяч у футболиста для достижения лучших результатов. Школьники проводили рукой по скульптурам мальчишек-авиамоделистов или девчонок с глобусом просто так. Скульптура революционного солдата с бантом на груди не имела свойств талисмана — это было воплощение истока всех остальных, как бы младших сущностей, приносящих благо — фигура отца-основателя. У всех статуй были прототипы, но не боги, не банкир Медичи или Мона Лиза — дочь торговца, не герцог Веллингтон или император Пётр I, а простые советские люди — ученицы школы с Арбата, чемпион по прыжкам в высоту, убитый потом гитлеровцами на войне, натурщица скульптора, курсант военно-морского училища, старший потом капитаном 1-го ранга, и другой курсант, повоевавший и в штрафном батальоне, но ставший советским контр-адмиралом. Денис, проходя мимо фигуры пограничника Карацупы, тоже коснулся мордочки собаки Индуса. Просто так, на удачу… Перейдя по длинному переходу, сооружённому во время войны с фашизмом из южного торца зала на станцию «Площадь Свердлова», он попал в белоснежный мраморный дворец, тоже построенный во времена сталинской индустриализации классиком советского державного стиля Фоминым. Эта станция была чём-то похожа на театральный зал с мраморными колоннами-кулисами и простенками-занавесями, хрустальными светильниками-чаши в бронзовой оправе, мраморными скамьями для зрителей и стены перронных залов из прекрасного уральского Прохоро-Баландинского мрамора, мало уступающего по своим свойствам скульптурному итальянскому мрамору Каррарскому, высоко ценимому Микеланджело, а первоначально полы были из плит чёрных и жёлтых мраморных плит «давалу» и «бьюк-янкой». Цоколи путевых стен были облицованы прекрасным зелёным крымским диоритом. Большеразмерные фарфоровые фигурки армян, белорусов, грузин, казахов, русских, узбеков, украинцев — танцующих и играющих на музыкальных инструментов мужчин и женщин в национальных костюмах выражали радость освобождённого революцией народного искусства… Зайдя в почти полный вагон и протиснувшись через податливую московскую толпу к противоположным дверям, с надписью «не прислоняться», Денис опёрся на стекло спиной, закрыл глаза, чтобы не видеть больше лиц, затылков других частей тела, в одежде и без, множества незнакомых, но как будто много раз виденных людей, и приготовился к движению. Справа от него оказался рослый солдат срочной службы Отдельного Кремлевского полка с синими погонами с буквами «ГБ» — государственная безопасность, а слева пожилая женщина в больших очках с сильным увеличением. — Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Горьковская»! — произнёс через динамики приятный женский голос. Двери с решительным стуком резиновых уплотнителей закрылись, пол алюминиевого вагона 81-й серии Мытищинского машиностроительного завода, основанного ещё до революции при помощи американцев, как производство трамваев, мягко покачнулся на пневморессорах, и стал нарастать гул легко набирающих обороты электродвигателей московского завода «Динамо», основанного бельгийцами в 1897 году для замены бельгийских конок в Москве на бельгийские же трамваи. К нему почти сразу вернулись мысли и видения умирающего Виванова, словно Денис двигался не по тоннелю московского метрополитена, а по тоннелю времени…
* * *
…Рано утром 25 октября 1917 года московские районные Советы рабочих депутатов и профсоюзы объявили колеблющемуся Моссовету, что они сами, без него будут бороться против Мосгордумы за подчинение города власти правительства Ленина, Моссовет выбрал свой Военно-революционный комитет. Военные приготовления военного комитета Думы под названием Комитет общественного спасения были слишком очевидны. Множество наводнивших город офицеров открыто и нагло заявляли, что разгонят Советы штыками, как в Калуге, и что они ждут только команду. Что такое в исполнении офицеров, а именно с этими бывшими царскими офицерами предстояло столкнуться рабочим и солдатам, репрессии, все представляли себе на примере действий гвардейцев полковника Мина, Ладожского полка из Варшавы, казаков, черносотенцев и наёмников градоначальника Дубасова в 1905 году при подавлении декабрьского восстания. Всем старым московским рабочим был памятен полковник Мин, лично расстрелявший в 1905-ом году в Миусском техническом училище 26 санитаров, 14 студентов, 12 девушек-курсисток. Расстраивал он революционных бойцов с особым удовольствием, и людей с повязками Красного Креста не щадил. Царский полковник Мин и гвардейский полковник Риман убивали людей без суда и следствия: матерей на глазах детей, мужей на глазах жён, сыновей на глазах матерей, лично пробивали штыками половые органы, раскраивали черепа саблями. Такие они были — русские офицеры старой царской закалки, с которыми предстояло снова сойтись в бою рабочим. — Арестованных не иметь! — бросил в январе 1905 года полковник Мин клич своим карателям-гвардейцам, черносотенцам и казакам 1-го Донского полка, штурмующих рабочие кварталы Пресни. — Подавить любыми жертвами! — отозвался тогда из столицы министр внутренних дел Столыпин, палач, организатор Кровавого воскресенья 9 января 1905 года, для которого переход от репрессий против русских крестьян к массовым убийствам русских рабочих стал закономерным итогом его злодеяний… Для Василия, осуществляющего, кроме всего, оплату оружия для наёмных офицерско-юнкерских отрядов, было очевидно, что главными вопросами организации рабочих отрядов были вопросы оружия, боеприпасов, транспорта, привлечение на свою сторону частей гарнизона. Рабочими и солдатами готовился захват оружия с оружейных заводов Тульского, Владимирского, Кунцевского, Мызо-Раевского, Симоновского. В лефортовских артиллерийских мастерских находилось около 400 орудий разных стран в процессе ремонта и переделок, несколько японских и австрийских орудий были боеготовы и, хотя замки, панорамы и снаряды от них были спрятаны боевиками «Союза офицеров», но они могли быть, в конце концов, разысканы на складах и в арсеналах. На удачу, поезд с оружием для боевиков Алексеева был остановлен рабочими-железнодорожниками в Гжатске. На Казанском вокзале стоял вагон с японскими винтовками «Арисака». На складах авиаотряда на Ходынке рабочими было реквизировано 30 разобранных 7,7-миллиметровых пулемётов «Lewis», 8-миллиметровых «Hotchkiss» и «Vickers» с дисковыми магазинами. Там были добыты и пороховые ракеты «Le Prieur» для уничтожения аэростатов. В Тулу были срочно посланы грузовики за отечественным оружием — там революционные войска заняли арсенал со 150000 винтовками, 500 пулемётами и 200 миллионами патронов. Арсенал московского Кремля имел 700000 американских винтовок Remington Arms. и Westinghouse — компаний Моргана из заказанных Керенским за золото 1,8 миллионов винтовок. К сожалению, это были не 300 тысяч винтовок под русский трехлинейный патрон «Винчестера» US Rifle, Cal. 30, Model of 1916, но некоторое количество боеприпасов.401 WSL к ним всё же в Кремле имелось… Арсенал Кремля сразу стал ключевым местом борьбы, как и автомобильные роты в Сокольниках, и самолёты Nieuport N.21 авиаотряда на Ходынке. Гостиницу и магазин торговца Андреева «Дрезден» на улице Тверской — площади Скобелева, на месте, где когда-то размещались палаты боярина Иакинфа Шубы — полководца князя Дмитрия Донского, прямо напротив Моссовета, занял Военный комитет Моссовета и штаб Красной гвардии. Солдаты из запасного самокатного батальона и унтер-офицеры лётного отряда организовали охрану, а также охрану самого Моссовета в здании бывшего генерал-губернатора напротив через улицу Тверскую. Ключевая точка борьбы — Кремль, имел в качестве гарнизона охранный батальон 56-го запасного полка полковника Пекарского. Сам полк был расквартирован в Покровских казармах. В гарнизон Комля входила 1-я школа прапорщиков. Юнкера, то есть средние чины между солдатами и младшими командирами школы, были из числа фронтовых солдат-боевиков. 683-я Харьковская дружина ополченцев полковника Апонасенко, охраняла в Кремле Малый Николаевский дворец — штаб генерала Шишковского — командующего шестью московскими юнкерскими школами прапорщиков. В здании кремлёвского Арсенала размещалась команда артиллерийских складов легендарного ветерана военной царской службы — генерала от кавалерии Кайгородова. Там же размещалась команда Арсенала полковника Лазарева. Если в 56-ом запасном полку этнических украинцев было не более трети, то у полковника Апонасенко в 683-й Харьковской дружина ополченцев великороссов не было вообще. Офицеры харьковской дружине носили золотые погоны с синей тесьмой и лентой, как бы в целом жёлто-голубые, и такие же повязки на рукавах. Ратники-украинцы на фуражках и шапках носили над кокардой ещё крестик свинцового цвета, имели большие бороды, издалека совсем походили на дедов. Они были не годны для строевой службы, и их мобилизовали власти в возрасте до 43-х лет… Поубивав молодых и сильных за четыре года разорительной кровавой войны по указке своих западных кредиторов, проклятый царь, а затем Керенский — люди все в крови, принялись за пожилых, калек и слабосильных. Из негодных для строевой службы людей было ими сформировано 769 пеших дружин батального состава, безоружные рабочие дружины и роты, 3 конных полка, 140 конных сотен, 88 лёгких артиллерийских батарей, сапёрные и этапные роты и полуроты, команды связи. Части государственного ополчения сводились в целые бригады, дивизии и корпуса, при которых формировались лазареты, перевязочные отряды, отряды коневодов, отряды сельхозназначения. Пушечное мясо России — Великороссии и Малороссии таким образом массово перерабатывалось Вышнеградским и Путиловым с компанией им подобных в деньги. Москву харьковчане ненавидели в принципе, русские дела им были чужды, но в пучину революционной Украины они возвращаться тоже не торопились и не могли. Комендантом Кремля был от имени военного штаба Моссовета назначен прапорщик Берзин из 56-го полка, а комиссаром стал большевик Ярославский, отправившийся туда вместе с двумя ротами 193-го запасного полка для охраны складов оружия. Солдаты-ратники 683-ой Харьковской дружины, юнкера 1-й школы прапорщиков и рабочие Арсенала заняли нейтральную позицию. Бывший комендант Кремля полковник Мороз вёл себя странно, не определившись пока, за кого ему быть, за Мосгордуму или Моссовет. Кремль, в конце концов, сторонники рабочих взяли под контроль и заперли изнутри. Пытавшиеся войти в Кремль роты юнкеров 4-й школы прапорщиков были остановлены угрозами у стен, остались снаружи и выставили посты у всех ворот. Через калитку у Троицких ворот договорились впускать и выпускать живущих в Кремле служащих, чиновников, священников, монахов, а также подводы с провиантом… Для подавления криминальной анархии в городе и охраны своего органа власти — Моссовета, а также для охраны телеграфа, телефона, казначейства, вокзалов, винных и пивных складов, городской рабочий военный комитет направил небольшие отряды 56-го запасного полка и группы красногвардейцев. Эти боевые группы без борьбы заняли почту, телеграф, телефон, не вмешиваясь в их работу, взяли под охрану винные и продовольственные склады, вокзалы, где скопилось огромное количество дезертиров с фронта и мешочников — кулаков, частным образом спекулирующих хлебом и самогоном. Появление вооружённых людей Моссовета в важных и многолюдных точках города, большинством простого народа было воспринято как возможность избавление от анархии и свободы криминала. Помещения штаба Военно-революцонного комитета Моссовета и штаб Красной гвардии в гостинице «Дрезден» на Скобелевской площади охраняли теперь солдаты 56-го полка, рота мотоциклистов и велосипедистов. И не зря. Юнкера и офицерские отряды уже второй день разъезжали вооружённые по городу на грузовиках с пулемётами в кузовах. Особую надежду руководители военного комитета Моссовета социал-демократы большевики Ногин и Усиевич возлагали на 850 солдат-«двинцев» и их лидера Сапунова — бывших политзаключённых солдат-фронтовиков, репрессированных по обвинению в агитации за прекращение войны и за свержение правительства капиталистов. Раньше они сидели в тюрьме Двинска без суда. Только недавно, уже в Москве командующий округом Рябцев выпустили их из Бутырки, опасаясь восстания в гарнизоне. Василий успел за месяц изучить состав Моссовета, и даже встретится с рядом депутатов, и знал, что многие представители социалистических партий, анархисты, эсеры, меньшевики находятся на содержании московских промышленников, торговцев и банкиров, и не поддерживают депутатов-большевиков в вопросе ликвидации двоевластия с Мосгордумой, как это произошло уже в столичном Петрограде. Однако было ясно, что районные военные комитеты при районных Советах, где за большевиками шло большинство депутатов, считали иначе, подозревая Моссовет в оппортунистическом сговоре с классовым врагом. Ревком Замоскворецкого района разместился в помещении студенческой столовки на Малой Серпуховке. Его возглавил Штернберг — профессор астрономии Московского университета, наотрез отказавшийся от встреч и переговоров с представителями капитала, отказался и от денег Василия. Бойцы-красногвардейцы Штернберга, вооружённые кто чем, зачастую с голыми руками, в шляпах, котелках, канотье, картузах, в пальто, плащах и куртках собрались на Калужской площади у булочной Веселова под вывеской: «Boulangerie Wesseloff», располагавшейся по адресу Калужская площадь, дом 2, рядом с церковью Казанской Божией Матери — церковью удивительной красоты. Господа в шляпах и котелках, с аккуратными бородками и усиками, дворники в фартуках и картузах, бабы в платках из очереди в булочную за хлебом с удивлением смотрели на плохо одетых людей с охотничьими ружьями, саблями и старыми ружьями, место которым было только в музее истории. Милиции думской больше нигде не было видно — рабочие Советы постановил милицию разоружить в случае отказа сотрудничать. Рабочая же милиция Моссовета стала частью Красной гвардии. Вечером, под блики костров, ушли эти рабочие патрули в моросящий холодный осенний дождь. Патруль рабочих Варшавского арматурного завода, расположенного у Крымского моста, отправился к этому мосту. Другой десяток рабочих пошёл на Большой Каменный мост. Ещё один патруль отправился на Москворецкий мост, а к Устинскому мосту отправился десяток бойцов с фабрики «Проводник». Патрули ушли через темноту и на Серпуховскую площадь, и к Коммерческому институту в Стремянном переулке, где собирались и вооружались студенты, сочувствующие Мосгордуме. Рабочие патрули никого не арестовывали, только останавливали и обыскивали проходящих и проезжающих на извозчиках людей, похожих на офицеров, военных врачей, студентов, отставных военных, бандитов, разоружая их, отбирая у них револьверы, шашки и обрезы, кортики. Ревком рабочих Хамовнического района расположился на Большой Царицынской улице, ведущей от Зубовской площади к Новодевичьему монастырю, в доме 13 — красивом особняке детского сиротского приюта, построенном в неогреческом стиле архитектором Ивановым-Шицем на деньги француженки Шароно. Дорогомиловский Совет тоже выбирал ревком. Социал-демократа меньшевика Кобинкова, пытающегося помешать работе, выгнали с собрания зуботычинами, отняв револьвер. Вечером под защитой пулемётов собралась и торжествующая Мосгордума, предвкушающая лёгкую победу. Виванов со своим баулом с деньгами для Руднева с трудом добрался до Красной площади из Лефортова, куда отвозил на извозчике большую сумму для начальника кадетского корпуса, предназначенную для покупки грузовиков «Austin» на немецкой фабрике котельного оборудования «Товарищества Дангауэра». Площадь перед входом в здание Думы вся была заставлена извозчиками и автомобилями. Толпились журналисты, фотографы, любопытные штатские и возбужденные военные, женщины и мужчины, проститутки, газетчики, распространяющие единственную вышедшую газету «Рабочий путь», разносчики пирожком и папирос. Везде мелькали дорогие пальто, котелки, шляпы, белые гамаши и блестящие импортные галоши, монокли и наглые взгляды офицеров. Все глазели на здание Думы с пулемётами, а пулемёты юнкеров чёрными зрачками глазели на зевак из окон… Виванов тоскливо оглянулся: здание Большой Московской Гостиницы, трёхэтажное обшарпанное здание на углу Охотного ряда и Тверской, с чайной «Караван», с огромной рекламой на крыше Портвейна N111 «Алупка» и рекламой белья Травникова тускло светился окнами. Тоска московская… Под ажурными псевдорусскими красными арками парадного входа Думы, высокий усатый юнкер в зелёной фуражке с винтовкой с примкнутым штыком подозрительно посмотрел на коричневый баул и оттопыренные карман пальто Василия, явно с плоским пистолетом Браунинга. На лице юнкера был шрам, на шинели красовался белый Георгиевский крестик. Подошедший штабс-капитан деньги пронести разрешил, но пистолет Браунинг отобрал на время пребывания в здании. Баронесса де Боде, в своё папахе-кубанке тоже была здесь. — Баронесса де Боде, — шутливо представилась она, совершенно не смущаясь молчанию Василия и своей явной любовной отставке, — а я хочу получить под своё командование какой-нибудь отряд добровольцев, чтобы убивать красных сволочей! Жду личный состав! Юнкеров, офицеров и инсургентов! Спасибо за денежную ссуду! Было видно, что она сожалеет о ссоре, а у Василия сжался живот, от воспоминания о чудесных мгновениях острого как боль наслаждения, которое дарила ему эта баронесса-прапорщик, сумасшедшая Жанна д'Арк. — Удачи, сударыня моя! — только и нашёлся, что сказать Василий, уже поднимаясь по лестнице. После возникновения нового правительства в Питере во главе с Лениным, Василий со своими приказчиками из «Общества экономического возрождения России» становился из защитника существующего порядка сам военным мятежником. — А вот наш Гаврош с патронами из романа «Отверженные» Виктора Гюго! — произнёс важно Генерального штаба полковник Рябцев, увидев Василия со знакомым чемоданом, обычно набитым денежными пачками. Рябцев в своё время пытался писать прозу и стихи, и считал себя знатоком литературы. Он был грузный, как бы рыхлый, и лицо у него было тоже рыхлое — немного бабье. Полковник был по партийной принадлежности правым эсером, но иногда называл себя и социал-демократом меньшевиком. Вроде бы крайний экстремизм партии эсеров должен был его бодрить, но он, обычно такой деятельный, теперь выглядел нерешительным, опухшим, как от бессонной ночи. Небольшая борода была в беспорядке, усы как бы упали вниз. — Гаврош Тенардье был по другую сторону баррикад! — ответил быстро Василий, — и по возрасту вдвое младше меня… Командующий Московского военного округа Рябцев был родом из Рязани, хотел сперва быть священником, юнкерское училище заканчивал в грузинской столице, отказался подчиняться своему главнокомандующему Корнилову во время мятежа, и за это недавно был назначен Керенским командовать округом. Непонятно, как вообще он собирался находить язык с офицерами из корниловских и алексеевских организаций… Думский зал оказался набит битком. Комиссар Временного правительства доктор Кишкин сидел бледный и понурый на заднем ряду — теперь он был уже никто. Фигура комиссара Временного правительства — суховатого человека с седеющей бородкой и глазами жертвы, обречённой на заклание, в элегантном сюртуке с шёлковыми отворотами и красной кокардой в петлице, и раньше имела в Москве чисто декоративный характер. Все гласные Думы были в сборе, но праздничность как-то быстро улетучилась. Ни обычного шума, ни разговоров, настала упорная тишина. Загробным голосом открыли заседание. Вместо вопроса распродажи с помощью Рябушинского 500 американских станков завода АМО для покрытия дефицита городского бюджета, отчёта по отовариванию продовольственных карточек и работы по ликвидации дефицита топлива к надвигающейся зиме, вопрос был один — о власти в Москве. Госсредства на строительство завода этого Московского автомобильного общества в размере, эквивалентном 10 тоннам золота, были украдены промышленником Рябушинским и военными заказчиками, поэтому грузовики собирали из привезённых из-за границы итальянских деталей. Василию было неинтересно, что будут теперь говорить кадеты, меньшевики и эсеры, при понимании того, что Руднев, вкусив всю доходность должности главы города, ни за что не захочет добровольно от неё отказаться. Депутаты-большевики на заседание не пришли — у них теперь было своё новое правительство в России, и они считали, что Моссовет должен теперь решать все вопросы в Москве, а не Мосгордума, поскольку она не смогла решить ни вопрос получения и распределения продовольствия, ни вопрос с достаточным количеством топливом на зиму. Москва же при этом, по мнению большевиков, под руководством эсеров Руднева и Рубцова стала как бы квазигосударством со своим правительством и собственной разношёрстной армией против воли Моссовета. Думскому военному комитету на помощь вот-вот могли прийти казаки с фронта и ударники, но к большевикам в Москву тоже могли прибыть подкрепление из Питера и подмосковных городов. Передавая деньги полковнику Рябцеву под расписку, Василий отметил, что у полковника дрожат пальцы. Военно-революционный комитет заседал всего в 900 метрах от Думы в гостинице «Дрезден», рядом с нейтральным пока ещё Моссоветом, где всё те же эсеры и меньшевики уговаривали остальных не подчиняться правительству Ленина, а сохранить двоевластие с Думой. Моссовет пока что отказал рабочим в выдаче денег для покупки оружия для их милиции, и рабочих готовы были вот-вот самостоятельно взять оружие со складов, но всё могло перемениться в одночасье. Два лагеря: капиталистов и рабочих не имели точек соприкосновения и путей сближения, наращивая именно военные приготовления. У «Дрездена» уже собралась толпа солдат из разных частей со всего города, слушая разнонаправленные речи различных ораторов. Зато в 56-м полку делегата от большевиков на руках носили по ротам, радуясь установлению новой и справедливой власти в России, надеясь на эффективную борьбу с хозяйственной разрухой. Такую же встречу оказали большевикам в 193-м полку. Офицеры из этих полков ушли к Рябцеву в Думу и на Арбат, или в военные училища. Солдаты же отправили делегатов к Моссовету, чтобы понять, что происходит в городе. Со всех концов города, из казарм и с вокзалов в центр потянулись группы солдат в расстёгнутых шинелях, с винтовками и без винтовок. Но шли промеж них по делам и нарядные дамы с покупками, спешил куда-то деловой люд, даже фланёры Кузнецкого Моста вышли на прогулку. Вслед наглым и самоуверенным офицерам они бросали любопытные и жалостливые взгляды, особенно женщины. На солдат смотрели с пониманием. — Вы куда идёте? — спрашивали прохожие и извозчики у солдат. — К Совету! — отвечали те. — А вы чьи, Совета или Думы? — Мы пока ничьи! Надо разобраться! Вперемешку с солдатами к центру Москвы по приказу полковника Рябцева шли роты юнкеров из школ прапорщиков, старшие кадеты лефортовских кадетских корпусов. Особо выделялись выправкой юнкера Алексеевского военного училища — в ротных колоннах по четыре, высокие, усатые, многим под тридцать лет, с белыми крестами Георгиев на шинелях, прошедшие фронт, многие уже ставшие там подпрапорщиками, с винтовками с блестящими примкнутым плечами на плечах, с подсумками, под командованием своих офицеров с шашками на боку… Качались в такт шагам их зелёные фуражки, сверкали золотом погоны, устрашающе гремел печатный шаг тысяч ног по брусчатке московских улиц и переулков. Они готовились продолжить воевать на фронте, они овладели множеством предметов науки убийства. И теперь им приказали, но нет, не правительство, которого больше не было, и которое сами их командиры ненавидели, а приказали эсеры — Руднев и Рябцев, продемонстрировать навыки убийства на москвичах. У юнкеров — среднего воинского звания между рядовым составом и прапорщиками с офицерами, в Москве не было семей, им нечего было за них бояться, как приходилось бояться за своих детей московским рабочим. Семьи и дети юнкеров остались в маленьких городах и деревнях по всей Великороссии и Малороссии, и даже в отколовшихся уже от империи самостоятельных странах. И юнкера с офицерами с лёгкостью пошли на то, чтобы устроить в Москве москвичам полноценную войну. Они пели, зло выкрикивая припев юнкерской песни про бутылочку «зелёного вина». Обучение юнкеров — будущих прапорщиков и офицеров включало еженедельные занятия верховой ездой, приёмы при артиллерийских орудиях, штыковой бою. Летом еженедельные стрельбы, ротные и батальонные учения на Ходынском поле с другими подразделениями военного округа, смотры. В основе обучения, как и в кадетских корпусах — тактика, артиллерия, фортификация, военная топография, военная администрация, русский и иностранные языки, математика, химия, физика, черчение, история, логика и психология. Это были профессионалы. Действовала и практика 4-х месячных курсов, так как немцы продолжали в ходе боев массово убивать младших офицеров. — Куда? — тревожно спрашивали юнкеров прохожие. — К Думе! — зло отвечали юнкера, — надо показать отребью, кто в городе хозяин! Тем временем, чтобы не оставить огромную Москву без хлеба из-за действий погромщиков и хлебовладельцев, Моссовет назначил продовольственных комиссаров, а для борьбы с пьянством начал конфискация запасов спирта. Патрули рабочих обходили ночные чайные, и в случае торговли спиртом владельцев арестовывали. Хлебные склады на Болотной и Провиантские склады были взяты под охрану. Разведчики проникали в Думу, в район скопления юнкеров, собирали сведения, сообщали о передвижении войск, о настроении в лагере противника. Ногин и Усиевич мобилизовали транспорт, реквизировали много частных автомобилей. 2-я и 22-я автомобильные роты перешли на стороны рабочих со своими английскими грузовиками «Austin» и легковыми машинами Fiat, Peugeot, Locomobile. На недостроенном заводе Московского автомобильного общества рабочие реквизировали 50 грузовиков — 1,5-тонных FIAT-15, собранных из итальянских комплектов. Но самым печальным для Рябцева было то, что комитет 1-й запасной артиллерийской бригады и 4-й украинский артиллерийский дивизион перешли на сторону рабочих, выделив городскому военному комитету рабочих батареи 3-х дюймовых полевых орудий Путиловского завода с боекомплектом шрапнельных и картечных выстрелов, и опытных наводчиков. Теперь у Рябцева не было преимущества в артиллерии перед надвигающимся сражением, у него оставались только артиллерийские орудия училищ и уже вывезенные казаками с Ходынки 3-х дюймовки, хотя и с большим запасом снарядов. Не получив пока поддержки ни от одной из воинских частей Подмосковья, а лишь группы из их офицерского состава, Рябцев с конвоем из воинственно офицеров и казаков на трёх машинах по очереди принялся объезжать все шесть московских школ прапорщиков, два юнкерские училища, три кадетских корпуса, отдельные части гарнизона, организуя их подготовку к боевым действиям. Полковник Рар, этнический немец и уроженец Германии в подчинённом ему 1-ом кадетском корпусе в Лефортово самостоятельно всё уже решил — он построил укрепления и выдал кадетам оружие. Оружие было выдано не только кадетам старших рот — 18–20 летним, но и младшим кадетам в возрасте 14–16 лет. Никаких прав Рар на такие действия не и имел. Кадетский корпус — это не воинская часть, а учебное заведение. Ученики правом применять насилие не обладали. Получив за свою решительность от Рябцева возможность руководить всеми немалыми военными силами в Лефортово, Рар, однако, за свои политические пристрастия и немецкое желание выслужиться, определил, что за развал страны должны были почему-то кровью ответить русские юноши и мальчишки. Вернувшись с Арбата, Василий не удивился тому, что, несмотря на поистине зловещие приготовления к бойне в Москве, в «Метрополе» всё было по-прежнему: огни, музыка, цыгане и фокстрот, девушки для радости, малолетние сутенёры расхваливали совсем крох с кукольного нарумяненными щеками, шампанское, знаменитости — прямо Пушкинский «Пир во время чумы», только более масштабный и веселый… Если бы не юнкера с пулемётом у входа и грузовик со стоящими в кузове хмурым солдатами-ударниками и студентам с белыми повязками на рукавах, можно было бы подумать, что всё идёт по-старому. Виванов за этот день смертельно устал, и ему было не до сутенёров, долларов, цыган и фокстрота — итоги дня 25 октября оказались в пользу Рябцева — его силы оказались более организованы, время решительной схватки ему удалось оттянуть, подкрепления с фронта было в пути, прикормленные капиталистами эсеры и меньшевики в Моссовете практически связали инициативу рабочих по рукам и ногам. Но Рябцев непростительно, без единого выстрела потерял за день почти всю артиллерию 1-й бригады, потерял полностью перешедшие на сторону военного комитета Моссовета 56-й и 193-й запасные полки, 74-ю Тульскую дружину государственного ополчения, 192-й пехотный запасной полк, авиаотряд, самокатчиков, две автомобильные роты, артиллерийские мастерские в Лефортово. Часть верных ранее казаков 7-го Казачьего Сибирского полка заняла выжидательную позицию. Нарком торговли промышленности новой ленинской власти Ногин и двадцатисемилетний представитель Моссовета Усиевич оставили полковника Генерального штаба без центральной позиции — Кремля. На следующий день у Василия была назначена финансовая встреча в ресторане «Яре» с бывшим лейб-гвардии полковником Трескиным. Глава московской офицерской организации «Белого креста» Трескин неожиданно брался организовать взаимодействие в Лефортово с Алексеевским военным училищем с отрядами наёмников и черносотенцев. Также завтра Василию предстояло посетить аляповатый Курский вокзал для общения с железнодорожным начальством, добраться в Останкино и передать большую сумму денег связному для формирования отрядов из добровольцев Подмосковья. Предстояло ехать через весь город в Останкино, и он в полночь страстно желал только помыться и выспаться… Утром 26-го октября 1917 года, пока Василий Виванов спал в объятиях какой-то незнакомой ему молоденькой барышни, вроде бы еврейки из Минска, юнкерские и офицерские патрули встали на посты на московских улицах и перекрёстках в богатых районах города у Никитских ворот, Остоженки, Пречистенки, Страстной площади на Тверской, заняли Манеж, окружили Кремль. Прибывшее в Кремль с ордером Моссовета за оружием на грузовиках FIAT-15 представители рабочей милиции и солдаты-«двинцы», нагрузив в машины 1500 американских винтовок и ящиками с патронами, попытались выехать из Кремля, но не смогли — вооружённые офицеры из «Союза офицеров» и юнкера их не выпустили. Началась перестрелка. С обеих сторон были убитые и раненные. Узнав, что задержаны грузовики с оружием, Моссовет заявил протест Рябцеву, а тот, притворившись удивлённым, пригласил Ногина на переговоры. Они встретились, потом отправились с делегацией в Кремль, провели митинг, уговаривая солдат гарнизона пойти на взаимное примирение. Потом ещё два раза в течение дня там появились они вместе, запутав своим поведением и речами и коменданта Берзина, и его солдат. Военный диктатор Москвы из военного комитета Думы Рябцев тянул время до подхода подкреплений, а интеллигент Ногин — глава революционного военного совета, смешивал непротивление злу Льва Толстого и всепрощение Иисуса Христа, совсем не обращая внимание на наглые и хамские рожи окружающих Кремль офицеров и юнкеров, уже ощутивших вкус безнаказанного убийства и готовящихся убивать дальше. Переговорщики договорились вернуть юнкеров и офицеров в училища и казармы, а Военно-революционный комитет Моссовета расформировать после наведения в городе порядка, после чего всю гражданскую власть передать от Думы в Моссовет. Однако, юнкера и офицеры, естественно, в казармы не вернулись, поскольку большая их часть Рябцеву изначально не подчинялась, а районные рабочие военные комитеты тоже продолжали действовать, не доверяя Рябцеву, не доверяя и Ногину, и предательской линии Моссовета, поскольку военные приготовления юнкеров и офицеров были очевидны и продолжались. Совсем недавно многим идеалистам верилось, что Февральская революция может переменить людей к лучшему и объединить непримиримых врагов. Казалось, что русским людям будет не так уж трудно ради бесспорных общечеловеческих ценностей отказаться от пережитков прошлого мрачного мира, от разной скверны и жажды обогащения, от национальной вражды и угнетения себе подобных. В каждом ведь должны были быть заложены зачатки доброй воли и всё дело заключалось лишь в том, чтобы вызвать добро из глубины сущего. Но каждый день, начиная со дня отречения царя, швырял в лицо доказательства того, что человек не так просто меняется и революция не уничтожила ни ненависти, ни жадности, ни похоти. Наоборот! Всё чаще вспыхивал гнев и злоба. Но не было другого пути, чем тот, который был избран простым народом… Хамовнический район выставил посты красногвардейцев, по десять человек в каждом, на Крымской, Сенной и Зубовской площади, на Смоленском бульваре, на Стрелке и на Плющихе близ Девичьего поля. Красногвардейские патрули начали арестовывать и вести в свой штаб всех, похожих на офицеров или юнкеров, обыскивая и разоружая их. Трамваи, впрочем, они не останавливали. Ревком Дорогомиловского района выставил пост для конфискации оружия на Брянском вокзале у проезжих офицеров при помощи находящихся там тысяч застрявших без поездов дезертиров и демобилизованных солдат. Напряжение тем временем нарастало. В городе началась стрельба. По всей Москве из окон зажиточных домов и особняков то тут, то там по патрулям рабочих периодически стреляли богачи, офицеры и просто ненормальные, устроившие в момент полного беззакония террор и сафари на людей, и это не давало возможности осознать реальное положение дел и намерения сторон. По данным регистрации в Москве находилось 55 тысяч участников боевых действий — офицеров, прапорщиков, юнкеров, солдат-ударников, в том числе в городе на Остоженке проживал и знаменитый генерал Брусилов, незадолго до разгона Временного правительства снятый Керенским с поста Главнокомандующего. Убедившись в колебаниях среди депутатов многопартийного Моссовета, полковник Рябцев днём предъявил Ногину новый ультиматум: — Требую замены моими юнкерами солдат караульного батальона 56-го полка внутри Кремля! Рабочие арсенала, арсенальная команда, солдаты гарнизона, колеблющиеся юнкера из числа солдат-фронтовиков 1-ой школы прапорщиков генерала Шашковского, а также ратники 683-ой Харьковской дружины могут пока в Кремле остаться! 56-й полк пусть уйдёт в свои Покровские казармы! Ультиматум Рябцева, то называющего себя эсером, то социал-демократом меньшевиком, о сдаче Кремля, при отсутствии каких-либо политических или экономический требований, показал его желание захватить полную власть в городе. С учётом того, что правительство Керенского уже не существовало, образовать в Москве своё правительство, альтернативное правительству Ленина в Питере, было явным желанием Рябцева и его сообщника Руднева. Рудневу, вероятно, нравилось идея, из главы Москвы стать новым президентом России! Осознав, что Руднев и Рябцев готовы перейти к активным силовым действиям, Ногин и Усиевич призвали партизанские отряды Красной гвардии к готовности, и запросили у народного комиссара военно-морских сил Троцкого помощь. Троцкий пообещал прислать матросов и артиллерию, если чиновники-железнодорожники согласятся их перевезти, и саботаж на железной дороге будет прекращён, Борьбу с саботажем поручили Сталину. Теперь от Сталина зависело, прибудут из столицы и других городов в Москву подкрепления к Моссовету или нет, а пока Троцкий просил опереться на помощь из Подмосковья. Красногвардейцы готовились к битве, распределяли немногие свои винтовки, берданки, охотничьи ружья, револьверы. Редко, когда отряд красногвардейцев превышал числом пятьдесят человек, и только треть из них была вооружена огнестрельным оружием. Великан и бородач Штернберг, будучи профессором астрономии Московского университета, известным в России и за рубежом учёным, деятельно возглавил Замоскворецкий ревком, и кроме решения вопросов вооружения, принял срочные меры к занятию Трамвайной электрической станции. Теперь он мог использовать трамваи для перевозки продовольствия, оружия, войск, раненых, для доставки отрядов для производства обысков и изъятия оружия в квартирах и домах откуда по рабочим стреляли. Штернберг также взял под контроль Электростанцию 1886 года. Его ревком изъял 200 винтовок Бердана образца 1870 года с 10,7-миллиметровыми патронами в команде выздоравливающих. К каждой винтовке рабочемусмехотворно давалось по пять патронов с дымным порохом, давно позеленевших от времени, но больше пока не было. На Казанском вокзале было обнаружено несколько ящиков с японскими винтовками Arisaka и 6,5-миллиметровые патроны к ним. Это оружие рабочие вывезли на трамвае в кинотеатр «Великан», где был организован склад оружия. Штернбергу удалось раздобыть у Бутиковских казарм французские осадные орудия. Офицеры и французы-инструкторы вывезли куда-то прицелы, снаряды, и сами скрылись, а солдаты-артиллеристы обращаться с пушками не умели. Однако одно орудие было установлено для психологического давления на врага на набережной у Крымского моста, другое на Калужской площади. Гаубицы без прицелов и снарядов стояли как символы, но это уже была сила — красный профессор, хотя и не был человеком военным, отлично понимал, что артиллерия всегда имела большой психологический эффект, поднимая дух своих бойцов и угнетающе действуя на чужих…Глава 9 Никто не хотел уступать Москву
Первую половину всего этого дня 26-го октября 1917 года Василий потратил на раздачу денег «Общества экономического возрождения России» по имеющемуся списку. Полмиллиона рублей досталась «Офицерскому экономическому обществу», 400 тысяч «Совету офицерских депутатов». Получил крупную сумму и бывший лейб-гвардии полковник Трескин. Вторая половина дня ушла у Василия на то, чтобы добраться до Останкино и встретится с поручиком Зуевым для формирования батальона смерти из добровольцев подмосковных воинских частей и боевых групп офицеров «Совета офицерских депутатов губернии». На обратной дороге автомобиль «Ford Model Т» Виванова остановили и едва не обыскали рабочие патрульные. Он откупился — 100 рублей решили дело. Риска при даче взятки не было. Только что рабочие пропустили за такие же деньги возы с углём и мукой, явно украденной. Возничий сидел грустный, весь словно гипсовая статуя в муке, а ему добродушные пареньки только помахали рукой, чтоб быстрее ехал прочь. За такую же сумму потом патруль пропустил в деревню Останкино повозку с прикреплённым к ней зелёным знаменем ополчения, с мясом, мукой и водкой ещё старой заготовки, с казёнными печатями. Вместе с Василием и шофёром были ещё двое охранников из бывших офицеров флота. Получалось четыре на четыре в случае стычки, и патруль не стал особо торговаться. Воинские части гарнизона Москвы в большинстве своём пока находились в казармах. Вечером прошло гарнизонное собрание ротных комитетов, признавших верховную власти Советов рабочих и солдатских депутатов. Они отправили ультиматум Рубцову и Рудневу — увести офицеров и юнкеров с улиц и от Кремля, открыть дорогу для вывоза оттуда оружия для Моссовета. В случае отказа гарнизонный солдатский комитет собирался силой разблокировать Кремль. Депутатов-солдат юнкера и офицеры арестовали, поместили под арест в Манеж, донские казаки там издеваясь над ними и угрожали высечь нагайками. В сыром вечернем воздухе над Москвой раскатисто звучали выстрелы. Уже привычные из-за постоянных грабежей хлопки револьверов и охотничьих дробовиков, теперь чередовались с хлёсткими выстрелами винтовок. Это стреляли по рабочим патрулям и просто по отдельным людям жильцы богатых домов и особняков. Исподтишка, в спину, из-за оград, с чердаков, из окон, через форточки, с потушенными лампами в комнатах. Работодатели, фабриканты, банкиры, купцы и их слуги воспользовались случаем продемонстрировать своим работникам, что, кроме задержек зарплаты, массовых увольнений, хамства и издевательства, грядёт время массовых репрессий и убийств, как в 1905 году, и они снова готовы рабочих убивать, словно на охоте, как будто объявлено сафари на людей. Этими ночными убийствами и террором богачи ясно обозначили своё желание устроить рабочим в Москве Варфоломеевскую ночь. Как на это ответят рабочие? Будут под руководством большевиков, анархистов и эсеров последовательно штурмовать все зажиточные дома и особняки в городе? Казалось, в Москве назрело что-то страшное и вот-вот прорвётся из-за вечерних свинцовых туч на землю… 27 октября 1917 года, рано утром, всё вдруг перевернулось — эсеры Руднев и Рубцов с фронта получили телеграммы от начальника штаба Верховного Главнокомандующего — Духонина и Главнокомандующего Западного фронта генерала Балуева о том, что в Москву по плану «Республиканского центра» и «Союза офицеров» для подавления стремления рабочих взять власть, перенаправлена гвардейская бригада — казаки и артиллерия, двигавшаяся до этого в Тулу, Брянск и Орёл. Сам Главнокомандующий Керенский сам по себе вместе с Савинковым безуспешно собирали казаков, чтобы идти с ними возвращать власть в столице, в штаб Главнокомандующего Керенского, игнорируя его существование в природе, действовал в интересах Вышнеградского, Нобеля, Алексеева и других, поставивший на Керенском и его Временном правительстве жирный крест. Войска от Духонина могли начать прибывать в Москву уже через суки. Необходимо было их встретить, обеспечить охрану Брянского и Александровского вокзала. Именно поэтому, несмотря на ультиматум солдатской депутации, Руднев и Рябцев почувствовали себя хозяевами положения. Через сутки в их распоряжении будут фронтовые части с артиллерией, и от рабочих кварталов не остаётся камня на камне в случае сопротивления. Вышнеградский и Путилов также уверили комитет Рябцева и Руднева о продолжении финансирования всех офицерских и черносотенных сообществ, противодействующих рабочим. Финансирование ими самостоятельных офицерских групп Алексеева и Корнилова не должны были смущать комитет. Капиталисты ставили сразу на двух лошадей в забеге на приз в виде военной диктатуры в стране. Имелось также сообщение, что через два дня аналогичное московскому выступление эсеров и военных против власти рабочих и революционных солдат планируется в Питере, Смоленске, других городах. Полковник Рябцев больше ждать не стал и, не будучи высшей властью в стране, не имея немцев у ворот, объявил в Москве военное положение, а себя он, естественно, объявил властью, его осуществляющей. Теперь все люди с оружием, кроме военных и инсургентов полковника Рубцова и главы города Руднева, оказались вне закона. Выведя на улицу 3000 юнкеров и объявив вне закона рабочую милицию, которая с момента отречения царя вместе с думской милицией была полноправным субъектом власти, комитет Руднева и Рябцева произвёл в Москве де-факто военный переворот. В Александровском военном училище, приехавшим из Питера лейб-гвардии полковником Трескиным и его адъютантами уже два дня спешно организовывались в роты и батальоны тысячи офицеров разных родов войск и званий, живущих в Москве, проходящих тут лечение, ждущих назначения в части, командированных за пополнением или снаряжением, или просто сбежавших с фронта. Им, по большей части не москвичам, за службу платили правители-мародёры и спекулянты на всеобщем разорении страны — Путилов, Вышнеградский и другие российские и не российские капиталисты. Именно правительство мародёров давало офицерам во время войны тройной оклад, звания, должности, право карать и миловать, воровать и заниматься коммерцией на крови солдат, и когда такие благодетели вдруг оказались свергнуты рабочими в Питере и угрожали то же самое сделать в Москве, ярость демократического офицерства не знала границ! Их подготовка к расправе с рабочими началась задолго до того, как стало известно, что на их кормильцев покушается власть рабочих. Мир с немцами? Ни за что! А как же тройной оклад, внеочередные чины, грабеж системы военного снабжения? Национализация заводов? А как же тогда капиталисты будут властвовать и вести войну? Земля крестьянам? А как же тогда получить за кровавую псовью службу на старости лет генеральские поместья с батраками? Нет — рабочие и их большевики должны быть стёрты с лица земли! Гарнизонное собрание офицеров в Актовом зале Александровского училища придало этим организационным усилиям предстоящего массового убийства более стройную форму. Из 55 тысяч офицеров запаса, находящихся в Москве на лечении, в отпусках, в командировках, состоящих в разных щедро финансируемых офицерских организациях, 15 тысяч решили принять участие в безнаказанных боевых действиях в городе. Все они ожидали, что знаменитый генерал-адъютант в чине генерала от кавалерии Брусилов, организатор одного из немногих победоносных сражений проигранной войны с немцами, жестокий организатор батальонов ударников и батальонов смерти, проживающий в отставке в Мансуровском переулке на Остоженке возглавит борьбу за установление военной диктатуры вместо непопулярного у офицеров царской времени эсера Рябцева, но Брусилов отказался. Он не признал комитет Рябцева и Руднева той силой, что действует в интересах страны или хотя бы в интересах свергнутого Временного правительства. Как можно было собирать в Москве армию головорезов-юнкеров и профессионалов убийства — фронтовых офицеров, даже не объявив, на какой стороне такая армия будет сражаться? Заявление этих сил о защите общественной безопасности в городе, погрязшем в бандитизме, коррупции, беззаконии, произволе богачей, наркомании и проституции была Брусилову непонятна. Зато он понимал, кто на самом деле стоит за Рудневым и Рябцевым — те же люди, что разорили империю и арестовали Николая II, те же люди, кто продолжал проигранную уже войну, даже когда страна разорена и распалась. Так или иначе, но денег у Василия генерал Брусилов не взял. Полмиллиона рублей он простой смахнул рукой со стола на пол. Предстояла кровавая бойня между согражданами и это было для боевого генерала отвратительно, тем более, он совсем не хотел расчищать дорогу к трону для Корнилова или Алексеева, сторонников которых больше всего было в наёмных офицерских отрядах. Брусилов знал, откуда идёт их финансирование. Этот сухонький и седоватый человек, поляк по матери, с бесстрастным лицом, в чёрном потёртом бешмете сказал, после этого Василию: — Я не нахожу, кто бы мне мог приказать принять такое командование! А мародёрам и спекулянтам я помогать не хочу! Бывший начальник Александровского училища генерал-лейтенант Геништа о таком же предложении и разговаривать не стал, сославшись на болезнь. Теперь бойня в городе была делом нескольких давно потерявших офицерскую честь бывших царских полковников, каждый из которых понимал этот процесс по-своему. Уже третий день на Арбате в здании электротеатра «Художественный кинематографа Брокша» полковник Генерального штаба Дорофеев, и лейб-гвардии полковник Трескин и капитан Мыльников продолжили формировать из студентов и офицеров отряды, вооружённые револьверами Нагана, винтовками Мосина, пулемётами Максима, револьверами, шашками, кортиками, ручными гранатами, бомбомётами и 37-миллиметровыми траншейными пушками Розенберга. Отрядам офицеров передавались также ранцевые огнёметы Товарницкого, созданные царским офицером изначально как оружие полицейское — для разгона толп демонстрантов и несанкционированных сборищ. Предполагалось, что рабочие, по большей части, будут ходить огромными демонстрациями, а не будут вести городские бои мобильными отрядами, и огнемёты можно будет эффективно применять против людей. Было понятно, что моральное потрясающее действие огнемёта выгодно использовать для подавления бунтующей толпы, если будут организованы таковые, и в уличных боях во время гражданской войны — достаточно легкой демонстрации огневой струи, чтобы неорганизованные массы московских рабочих рассеялись. Однако, горючей жидкости на основе синтетических масел из угольной смолы было крайне мало. Выдавались наёмникам и разрывные пули образца 1916 года, предназначенные в принципе для стрельбы по аэростатам и самолетам, при стрельбе по людям, наносящие страшные раны. Формирование студенческих отрядов на Арбате шло полным ходом. Штабом служил «Художественный электро-театр Брокша» на Арбатской площади. Он имел паровое отопление, бетонные перекрытия, стальную комнату для киноплёнки и прекрасно подходил для военных целей и хранения денег заговора. Вместо демонстрации кинофильмов «Призрак счастья» и «Переход русских войск через реку Сан после победы над австрийцами» и так далее, здесь формировали списки отрядов и будущих жертв репрессий, обучали обращению с оружием, содержали арестованных. Зловеще стояли здесь два броневых автомобиля Александровского училища, два 3-х дюймовых орудия, доставленных сюда казаками 7-го Сибирского казачьего полка с Ходынского поля, бомбомёты и 37-миллиметровые траншейные пушки. Октябрь выдался аномально тёплым, в то время как в Питере слякоть сменялась гололёдом, а дождь снегом, в Москве ещё не было заморозков, и сырой ветер не был, как обычно в это время студёным. Погода позволяла вполне комфортно чувствовать себя в демисезонной нарядах, оставаясь подолгу на улице. Иногда между туч ненадолго выглядывало и солнце, как бы намекая москвичам и приезжим, что всё ещё может быть хорошо… Отряды офицеров и студентов с наглым и кровожадным видом, с воинственными песнями и шутками в адрес рабочих разошлись и разъехались на грузовиках по центру города, занимая боевые позиции в районе Арбата, Кудринской площади, Смоленского рынка, у Никитских ворот. Предполагалось, что рабочие будут вскоре пытаться организовать в центре города многотысячные вооружённые шествия, как в июле в Питере, и тогда в дело вступят пушки, пулемёты и огнемёты. Студенты шли в своих шинелях с блестящими пуговицами, петлицами, в фуражках с глянцевым козырьками и синими околышами, с улыбочками, в очёчках, с бородками и усиками, с сигаретами в зубах, с винтовками на плечах с примкнутыми штыками, издалека мало чем отличались от групп юнкеров, если бы не цвет верха фуражек и шинельного сукна, да обувь — ботинкам вместо сапог. Блестящая форма Коммерческого училища вообще блистала эполетами. Некоторые имели при себе обрезы и охотничьи ружья-дробовики, револьверы Нагана, Кольты, пистолеты Браунинга… Красногвардейские же патрули пока что даже не могли установить контроль в своих районах, где их постоянно обстреливали из богатых домов, особняков, из проезжающих автомобилей. Самокатчики и авторота солдат, при появлении неподалёку грузовиков с вооружёнными пулемётами офицеров, от штаба в «Дрездене» и от Моссовета на Скобелевской площади разбежались. Ногин и Усиевич вызвали на помощь к Моссовету на Тверскую улицу отряд солдат-«двинцев». Надежды на мир практически исчезли, да в мир никто особо и не верил. Вот-вот должна была разразиться война. Деньги «Республиканского центра» и «Союза экономического возрождения России» должны были начать кровавую работу… Полковник Рябцев обратился с призывом к московским студентам и учащимся гимназий встать на сторону его эсеровского комитета. В богословской аудитории на Моховой собрались представители всех факультетов Московского Университета, московских училищ и гимназий. Прибыли делегаты Лазаревского и Коммерческого институтов, Петровской сельхозакадемии. Студенчество, состоящее преимущественно из зажиточных слоёв и не из москвичей, естественно, приняло резолюцию о вооружённой поддержке комитета Руднева и Рябцева. Началось массовое формирование и вооружение отрядов из студентов. Студенты стали повязывать на рукава белые повязки, белые банты на грудь, назвавшись Белой гвардией, чтобы отличаться от рабочих, от их красных повязок и красных бантов Красной гвардии. Никому из прогрессивных когда-то студентов не понравился ни ленинский декрет о мире, ни ленинский декрет о земле, ни ленинский декрет об отмене смертной казни. Деньги Путилова и Вышнеградского, переданные начальнику студенческой милиции Морозову по указанию Кутлера, сейчас сработали идеально. Сумма, присланная ему же промышленником Рябушинским, тоже добавила огня. После лета на дачах, пива и портвейна, катания на лодках и амурных похождений с курсистками, великовозрастные студенты решили в составе офицерско-юнкерских отрядов убивать московский пролетариат и солдат, как будто их в Университете этому только и учили! И это притом, что железнодорожный телеграф разнёс по стране весть — Ленин только что подписал Постановление Правительства о выборах в Учредительное собрание 12 ноября! Кажется, дорога ко всеобщему консенсусу всех сил в стране открыта, зачем же тогда готовить кровавое сражение? Но Ленин был социал-демократ большевик — значит марксист — значит он был противником собственности на заводы и фабрики, как источник силы и власти капиталистов, как источник всех бед людей! А это было неприемлемо для студентов, будущих слуг этого самого капитала. Не постановление правительства о назначении выборов в Учредительное собрание, и не работа Учредительного собрания волновала сейчас заказчиков Рябцева, Руднева и Трескина, а также студенческих усачей, а сохранность и приумножение их капиталов. Эсеровская и кадетская сущность жадных и безжалостных собственников в сознании большинства студентов со всей страны из зажиточных слоёв общества и кулаков, диктовала студентам Университета выступить на борьбу за сохранение возможности сидеть на шее простонародья. Именно поэтому назначение выборов в Учредительное собрание не произвело впечатления ни на исполняющего обязанности главнокомандующего армией генерал-лейтенанта Духонина на фронте, ни на полковника Рябцева в Москве, ни на студентов университета и училищ. Наоборот — вступил в действие подробно разработанный в штабе Алексеева и комитете Рябцева план действий по силовому разгону Советов и разоружению революционных частей в Москве и Питере. То, что из 17 районных дум Москвы в 11 социал-демократы большевики были в большинстве, а в столице уже действовало правительство социал-демократов большевиков, выпустившее уже свои декреты-указы о мире, то есть о прекращении войны, разрушившей страну, о земле, то есть о передаче безвозмездно земли крестьянам, об отмене смертной казни на фронте, они проигнорировали. При всём при том в Москве было шесть школ прапорщиков и два военных училища общей численностью около 10 000 юнкеров и офицеров с артиллерией, пулемётами, бронемашинами, автотранспортом — целая дивизии из бойцов, по большей части уже прошедших фронт! Они хотят военную диктатуру Алексеева или Корнилова? Пусть! Любому обывателя исход такой борьбы был ясен — победа будет за полковниками! Присоединиться к такому побоищу красных и бедняков студенчество было не прочь! И о, Боже, в толпе добровольцев попадались и 12-14-е гимназисты! Неужели и им организаторы бойни дадут винтовки, сделав их тоже мишенями? — Ну, скажите, кому и зачем это нужно? — воскликнула Верочка, схватив Виванова за рукав пальто… Добровольцев предстоящего побоища приветствовала радостными возгласами и аплодисментами весьма разношерстная и любопытная московская публика, собравшаяся погожим осенним днём на тротуарах около Манежа: мелькали франтовски одетые, в котелках и шляпы банковские работники и коммерсанты, чиновники и служащие в форменных шинелях и фуражках, виднелась кулацкие косоворотки, картузы, дамские шляпки с перьями и цветастые платки торговок, раненые из бесчисленных московских лазаретов и госпиталей, на костылях, с палками, с подвязанными руками, с забинтованными головами, тут были и кустари в извозчики, беженцы-евреи и украинские подённые рабочие-штрейбрехеры, кавказцы в меховых шапках и бурках. Все были возбуждены, будто наэлектролизованы, шумели, выкрикивали что-то, поддерживая желание будущих врачей, учителей, чиновники и инженеров убивать рабочих и солдат из неимущих слоёв населения. Василий встретился с Верочкой и подъехали к Университету на автомобиле, и здесь им всё было хорошо видно. Не было только заметно сейчас в кровожадной толпе на Моховой, Никитской и Арбате ни одного священнослужителя. Священный собор, заседающий в тот день в Москве в Лиховом переулке дискутировал о патриаршестве» им было не до чего. Василию тут же подумалось, что, наверное, следует переехать из отеля «Метрополь» в «Боярский двор» на Старой площади у многогранной башни Китай-города, подальше от Думы и Кремля, после таких приготовлений к побоищу. Он теперь даже в ресторан гостиницы не ходил без револьвера «Ивер и Джонсон» — люди кавказской внешности, украинские купцы, американские скупщики антиквариата, спекулянты, сутенеры и торговцев кокаином совсем там стыд и страх потеряли. Теперь ещё в гостинице «Метрополь» не к добру разместилась рота юнкеров-алексеевцев с пулемётами, ополченцы-студенты и их кокетливые медицинские сёстры, торгующие кокаином и собой. Выходя с толпой возбуждённых молодых людей из душной богословской университетской аудитории после короткой финансовой встречи с Морозовым, Василий не находил такую поддержку студентами заговорщиков странной, как не было странным для этих добровольных помощников Руднева и Рябцева получить от командиров отрядов положенные 50 рублей за боевой день при предъявлении особой отметки в студенческом билете на последней странице. Кассовый металлический шкаф начальника студенческой милиции, забитый миллионом рублей царского образца, сейчас был самыми востребованными местом — этот сейф был одним из тайных вождей их движения. Это было понятно, но Василий не мог найти объяснений другому — почему на стороне эсеровского комитета Рябцева и Руднева выступили студенты университета и училищ из традиционно советских партий — меньшевики и анархисты. Почему они пошли против рабочего Совета? А ведь именно рабочие Советы первыми в марте, ещё до отречения царя, взяли московское здание Думы и выпустили революционную прокламацию, а потом уступили Думу старому составу, оставив за собой управление в рабочих районах Москвы. Думцы тогда заявили москвичам, что они — кадеты — представители делового сообщества города, повинуясь своему долгу перед москвичами и внимая их требованиям, взяла в свои руки власть для установления нового государственного и общественного порядка на началах свободы и справедливости, единение сил народных. И что стало с этой справедливостью к осени, после расстрела рабочих в Питере, после массовых репрессий Керенского против рабочих и их партии, после мятежа Корнилова и репрессий в Калуге? Василию было так же странно видеть, что студенты-кадеты и студенты-эсеры теперь шли против рабочих вместе, хотя ещё летом они вцепились бы друг другу в глотку на митинге и в аудитории — вот что значит психология господская перед угрозой восстания рабов! Студенты, а с ними и старшие гимназисты Коммерческого и Лопухинского училища двинулись по Моховой, Знаменке и Никитской нестройными командами на Арбатскую площадь, где прямо у памятника сгорбленному Гоголю скульптора Андреева, как бы всеми своими героями «Ревизора», «Мёртвых душ» и «Тараса Бульбы» взывающего к борьбе с известной глупостью и подлостью русской, полковник Дорофеев формировал отряды. Тут студентам и офицерам выдавали из цейхгауза училища винтовки, патроны, назначали им командиров, ставил боевые задачи под щелчки редких выстрелов у Кремля. Командирами в отряды студентов назначались преимущественно георгиевские кавалеры, фронтовики. Прежде всего, студентам-белогвардейцам поручалось патрулировать переулки от Остоженки до Тверской. Офицерам выдавалось их денег, привезённых Василием двухмесячное жалование. Москвичей среди офицеров и студентов было меньшинство. В основном это были жители Пензенской, Астраханской, Рязанской губерний. Они были не прочь преподать спесивым москвичам урок смирения. — На Москву идут эшелоны с казаками с Дона, идут войска с фронта, необходимо продержаться не более двух дней! — время от времени говорили они одну и ту же фразу, словно эхо летало над Арбатом. — В Питере генерал-лейтенант Алексеев возглавит новую власть! — снова летело по улицам и переулкам эхо. Несколько студентов, явно под воздействием дозы кокаина или морфия, радостно пели на латыни студенческий гимн, идя в обнимку с нарядными барышнями-курсистками Московских высших женских курсов: Gaudeamus igitur, Juvenes dum sumus! Другие пели более осознанное: Долой цепи рабства и старый режим! Студенческие вооруженные отряды в Москве уже с марта, с момента отречения царя, охраняли университет от погромщиков и бандитов, и фактически управляли им. Эта студенческая милиция наряду с милицией рабочей и милицией городской имела свой взгляд на происходящее. Судя по выражению их лиц и глаз, вряд ли среди них были энциклопедисты, будущие ученые или хотя бы надежда русской словесности. Те сейчас, наверное, слепли над учебниками в библиотеке… Хорошенько отдохнувшие в летние каникулы, не попавшие на фронт благодаря связям и уловкам, московские студенты и гимназисты готовилось принять участие в наказании рабочих за желание лучшей доли. Кто будет зубрить английский, латынь и сопромат, когда предоставлена возможность пострелять по живым людям под аплодисменты барышень? Однако из 50 тысяч московских студентов, белогвардейцами стали только 5 тысяч особо безнравственных и жестоких. Против рабочих и солдат не пошли студенты института инженеров путей сообщения, Высшего технического училища, Политехнического института, Межевого института, Лазаревского института восточных языков, Археологического института, сколько бы Василий и агитаторы из различных союзов не уговаривали тамошних студентов и преподавателей… Тем временем события шли своим неумолимым ходом, как стрелки часов к полуночи, как падение камня вниз. Вечером того же дня, со стороны Замоскворечья, из Озеровского госпиталя в Озёрищах, в сторону улицы Тверской по вызову руководителя военного комитета Моссовета Ногина для охраны Моссовета и комитета от разных вооруженных форсирований, через Красную площадь двинулся отряд из 300 солдат-«двинцев», в большинстве своём вооружённых винтовками и револьверами, под командованием своего выборного командира — солдата Сапунова, одессита, отца четверых детей. На Москворецком мосту и на Васильевской площади пикеты юнкеров и офицеров спрашивали их, куда и зачем они идут, но не задержали. Между храмом Василия Блаженного и часовней Смоленской иконы Божьей Матери их остановила полурота юнкеров 4-й школы прапорщиков, блокирующих Спасские ворота под командованием подполковника Невзорова. После того как прекратилась утренняя перестрелка между окружившими Кремль офицерами, юнкерами и казаками с «двинцами», прибывшими за оружием, и солдатами 56-го полка, там наступило затишье. Шестеро юнкеров и казаков были убиты, столько же потеряли убитыми защитники Кремля. Грузовики с оружием — 1500 американских винтовок и боеприпасы к ним стояли перед открытыми воротами Боровицкой башни, брошенные шофёрами. С этой стороны Кремль блокировали юнкерские 4-я и 6-я роты из 5-й школы прапорщиков расположенной на Смоленской площади. Четыре роты из 5-й и 4-й школы прапорщиков и сотня казаков 7-го Казачьего Сибирского полка уже сутки стояли в оцеплении вокруг Кремля и вяло перестреливались с защитниками. Юнкера 4-й школы пришли сюда вчера под «Песнь о вещем Олеге» из своих Екатерининских казарм бывшего 5-го гренадерского Киевского полка. Почти пятьсот сильных мужских глоток ревели переделанную юнкерскую песню, чеканя шаг по Большому каменному мосту: «Как ныне сбирается вещий Олег отмщать неразумным хазарам». Ещё пятьдесят юнкеров и офицеров этой школы были оставлены в казармах для охраны имущества и офицерских семей, потому что рядом, в казармах 6-го гренадерского Таврического полка, находился 55-й запасной полк, арестовавший только что своих старших офицеров. В 4-й школе прапорщиков, как и в каждой из шести московских школ прапорщиков — было по две роты юнкеров-фронтовиков по 250 человек в каждой. Офицеры школы тоже состояли из фронтовиков, в большинстве своём с лёгкой степенью инвалидности — хромота, повреждения пальцев, несгибание какой-то конечности, частичная потеря слуха. Юнкерами школы были, в том числе, подпрапорщики пехотные, артиллерийские, даже авиаторы, имеющие медали и даже полные колодки Георгиевских крестов. Начальник 4-й школа генерал Шашковский и подполковник Невзоров совсем недавно возглавляли поход юнкеров своей школы с участием казаков и броневика для репрессий в Тамбовской губернии — там они усмиряли стрельбой, штыками и нагайками восставший полк в Козлове. На Красной площади на требование к солдатам-«двинцам» подполковника Невзорова сдать оружие и, как требует военное положение, введённое командующим московским военным округом полковником Рябцевым, следовать под арест в Манеж, командир солдат-«двинцев» Сапунов дерзко ответил, что правительство, назначившее Рябцева командующим округом уже два дня, как не существует, следовательно, военное положение, введённое Рябцевым, является жандармским произволом. После этого он заявил, что отряд подчиняется Замоскворецкому ревкому и сдавать оружие не будет, а пойдёт охранять Моссовет и городской ревком по просьбе Ногина. Сапунов обернулся и скомандовал своим товарищам: — Рота, шаго-о-ом марш! В это время подполковник Невзоров с изменившимся лицом быстро вынул из кобуры самовзводный револьвер Нагана и выстрелил Сапунову в затылок. Сапунов упал, обливаясь кровью, дёргаясь в предсмертных конвульсиях. Помощник Сапунова фельдфебель Воронов успел крикнуть: — В цепь, братцы! В цепь! Солдаты рассыпались из строя в стороны и залегли на мокрой брусчатке от Лобного места до Спасской башни. Едва они это сделали, как по ним открыл огонь пулемёт с крыши Верхних торговых рядов. Если бы часть электрических фонарей при этом не была разбита, и если бы не находчивость фельдфебеля Воронова, всё «двинцы» были бы быстро тут убиты. Юнкера открыли ещё и беглый огонь из винтовок. Пикеты юнкеров со стороны Васильевской площади тоже открыли огонь — «двинцы» были окружены. Солдаты стали им отвечать. И те, и другие были фронтовиками, и те, и другие не хотели уступать, считая своё дело правым. У тех и у других тут же появились убитые и раненые. Пули цокали о булыжник и звякали о трамвайные рельсы, высекая искры, с воем кувыркаясь от рикошетов. Крики боли и ярости эхом зазвучали на Красной площади: смешиваясь с грохотом выстрелов, многократно усиленном эхом огромного каменного колодца… Когда в поддержку «двинцев» со звонницы Спасской башни над голландскими курантами Фатца и с Сенатской башни ударили пулемётные расчёты солдат 56-го полка, заставив на время умолкнуть пулемёт юнкеров на крыше Верхних торговых рядов, раненый в грудь фельдфебель Воронов скомандовал, хрипя и захлебываясь кровью: — В штыки! На прорыв! В полумраке, освещаемом вспышками выстрелов, солдаты броситься вперёд, пригибаясь, стремительно, с яростью, словно перед ними были германские окопы. Юнкера, уже считавшие себя победителями, оказались не готовы к штыковому бою. Он начали бросать винтовки, вскакивать и убегать к Никольской улице, где стояли их грузовики с пулемётами и бомбомёты. Другие юнкера легли ничком, притворившись убитыми. Только некоторые встали, выставив перед собой штыки, но были заколоты, как соломенные чучела, и попадали на булыжник. У Никольской башни «двинцы» натолкнулись ещё на один подходящий отряд юнкеров, и в ход снова пошли штыки, солдатские револьверы и приклады, и снова юнкера отступили. Если бы не этот штыковой бой у Никольский ворот, пулемёты с Никольской улицы никого из «двинцев» в живых не оставили бы, но они не могли тогда стрелять, чтобы в свалке не убить своих. Пулемёт на Никольской башне тоже молчал — всё происходило в мёртвой зоне для его огня. Из окон «Метрополя» Василий, привлечённый, грохотом перестрелки, видел, как «двинцы», унося нескольких своих раненых, бегом миновали спуск между Никольской башней и Историческим музеем, и оказались на Воскресенской площади перед Большой московской гостиницей. Дальнейшего Василий не видел, но утром следующего дня ему рассказал один из его охранников, бывший там в тот момент, как любопытствующие постояльцы, купцы, извозчики, проститутки и гуляющие кавалеры с криками и визгом бросились врассыпную. Студенты-белогвардейцы вжались в стены, и снимать с плеч ружья и винтовки даже не попытались. Здесь разъярённых боем солдат никто задерживать не решился, и они двинулись на Тверскую мимо часовни. Когда смолкли на Красной площади пулемёты, черносотенцы из числа продавцов Верхних торговых рядов и юнкера собрали 40 убитых и пятерых тяжелораненых солдат, погрузили на машины, вызванные из Манежа. Труп Сапунова юнкера бросили в кузов, подняв на штыки. Часть убитых отвезли в морг Университета для учебного процесса, других убитых и раненых повезли к Швивой горке, где собирались сбросить в грязную, окрашенную стоками фабрик во все цвета радуги реку Яуза. Берега там занимали фабрики, перемежающиеся с огромными пустырями, садами, огородами. Там их никто бы не нашёл. Однако, черносотенцы натолкнулись на рабочий отряд и трактор с тяжёлым французским орудием, и повернули с трупами обратно. Началось… После расстрела солдат-«двинцев» подполковнику Невзорову и юнкерам извозчик, доставил к Никольской башни ужин из ресторана гостиницы «Метрополь» от французского шеф-повара. Постепенно разрастаясь, по всему периметру Кремля шла интенсивная перестрелка. Юнкера и казаки обстреливали посты и пулемётные огневые точки в башнях, а солдаты 56-го полка из охраны Кремля со своим прапорщиком Берзиным отвечали. Подключились с обеих сторон и пулемёты. Начался обстрел из бомбомётов, чтобы заставить караул уйти вниз со стен и башен. Раздались взрывы, полетели в разные стороны куски белокаменной резьбы, осколки кирпича. На электростанции включили прожектор, и белый луч света стал обшаривать верхушки Кремлевский башен с золотыми двуглавыми царский орлами. Вся Москва притихла, вслушиваясь в первый и необычайно яростный бой в центре города, хватая трубки телефонов и выясняя подробности к радости одних и унынию других. Но и без объяснений было понятно — гражданская война в Москве началась! Ликующий Рябцев, позвонил в Моссовет Ногину и предъявил ультиматум: распустить военный комитет рабочих в «Дрездене», капитулировать солдатам 56-го полка в Кремле, либо через полчаса он начнёт штурм Кремля! Ногин заявил, что это невозможно, в стране уже новое правительство, и он, Ногин, один из народных комиссаров этого нового правительства, не может распустить военный рабочий комитет, пока в Москве действует неправительственный центр военной силы Рябцева и Руднева! Любые попытки соглашательства большевика Ногина после бойни на Красной площади и подлого убийства всем известного большевика Сапунова были бы решительно отвергнуты рабочими отрядами. Через двадцать пять минут полковник Рябцев от имени комитета эсеров и кадетов, и как командующий округом отдал приказ о штурме Кремля. Офицеры и юнкера даже не собирались размышлять, от кого исходит это приказ, имеют ли они право его выполнять — они давно и радостью ждали этого преступного приказа — убивать простых людей. В Москве находился в этот момент и Трескин — представитель бывшего генерал-адъютанта в чине генерал-лейтенанта Алексеева, организатора ареста царя и выхода армии из подчинения самодержцу, автора текста отречения, главы офицерской организации «Белый крест» и «Союза георгиевских кавалеров», в которых состояли не менее трети всех находящихся в Москве офицеров. Алексеев считал возможным после устранения Временного правительства занять пост военного диктатора, как этого желал для себя и генерал Корнилов. Алексеев пока не вмешивались в деятельность комитета Рябцевым и Руднева, поднявших военных для передачи власти Корнилову. Алексеев считал Дон лучшим местом для организации захвата власти в России, чем Москва. Алексеев не для того разрушал монархию и арестовывал царя, чтобы власть досталась какому-то калмыцкому выскочке Корнилову. Большая же часть московских офицеров из «Экономического общества офицеров», финансируемого Путиловым, Вышнеградским, Каменкой и Нобелем, ратовала за то, чтобы после успеха установления военной власти в Москве, вся полнота проявления была передана Корнилову. В России, уже давно лишенной полностью какой-либо законности, они получили разрешение преступников убивать людей, сколько и как им вздумается, и остановить их могла теперь только большая сила, чем они сами. Главный вопрос контроля над богатым центром города заключался в овладении Кремлём. В Кремле у красного прапорщика Берзина имелись два броневика. Их использование против сил Рябцева могло легко прорвать блокаду юнкеров. Для борьбы с нами были приготовлены 37-миллиметровые пушки Розенберга, а от Александровского училища были вызваны два пятитонных броневика «Austin-путиловец» пулемётно-автомобильного учебного взвода… Надрывно воя моторами, на большой скорости броневики выехали на Красную площадь с Воскресенской. Водители переднего и заднего рулевых постов этих боевых машин имели хорошую обзорность, корпус изнутри был обит войлоком для защиты от осколков. Толщина брони в 7,5 миллиметров позволяла экипажу в пять человек чувствовать себя спокойно перед врагом, не имеющим никаких бронебойных средства, а по два пулемёта Максима во вращающихся башнях на каждом броневике могли произвести шквал огня. Колёса броневиков имели толстую резиновую защиту от пуль. За броневиками следовал американский грузовик «White» с боеприпасами, горючим и ремонтниками, и страшно трещащая мотоциклетка «Мото-Рева Дукс» для связи под управлением поручиком в кожаной шведской куртке и пылезащитных очках на шлеме. К Кремлю из Крутицких казарм Рогожско-Симоновского района подошла рота юнкеров 6-й школы прапорщиков, и к началу штурма теперь всё было готово. Связавшись по телефону с командированием 683-й Харьковской дружины в Кремлёвском малом Николаевском дворце, Рябцеву удалось убедить украинцев нейтрализовать бронемашины Берзина. Полковник Апонасенко со своими офицерами-украинцами захвалил броневики в гаражах Кремля. Солдатам 7-й роты 56-го полка пришлось вырыть у ворот гаража ров, поставить заграждения и оставить 8-ю роту при четырёх пулемётах для блокирования захваченных украинцами броневиков. Броневики юнкеров поочередно подъехали сначала к Никольской, потом к Спасской башне и в упор расстреляли бойницы и уровни, где были установлены пулемёты или находились часовые. Следом за броневиками по башням и зубцам кремлевских стен начали стрелять через площадь пулемёты из окон Верхних торговых рядов. Бомбомёты Minenwerfer M 14 сделали несколько выстрелов, не попав, впрочем, по стене. Рябцев по телефону вызвал с Арбата огонь артиллерии по Кремлю, и 76,2-миллиметровая полевая скорострельная пушка команды добровольцев Баркалова от Александровского училища сделала четыре выстрела. Высокие разрывы звонко лопнули в темноте над арсеналом, послав на головы защитников 1040 своих круглых десятиграммовых пуль, поразив сразу площадь 200 на 200 метров, оставив серые облачка в свете прожектора. Трое защитников Кремля за короткое время оказались убиты, семеро ранены, пулемёты на башнях повреждены… Ближе к полночи юнкера подполковника Невзорова выкатили на Красную площадь 3-х дюймовые артиллерийские орудия, доставленные с зарядными ящикам сотней 1-го Донского полка, уже на прямую наводку, и демонстративного приготовились к стрельбе по воротам. Одновременно они начали рыть траншеи у Сенатской башни и закладывать туда ящики с динамитом, готовя подрыв стены. Приготовлениями к взрыву руководил бывший командир 56-го полка полковник Пекарский, маленький, подвижный и нервный, с подёргивающимся от контузии лицом, с чёрной повязкой на выбитом глазу и с белым крестом ордена на груди. Все солдаты его полка теперь были против него по ту сторону стены, но все 200 офицеров полка были за него в его отряде по эту сторону… Пользуясь стрельбой у Кремля и отвлечением на это всеобщего внимания, отряд офицеров «Белого креста» на четырёх 3-х тонный грузовиках «White» TAD с установленными на них пулемётами Максима легко одолел патруль рабочих у Большой Каменный моста и двинулся в Замоскворечье на захват Трамвайной электрической станции. Российская империя и демократическая Россия покрывала потребности своего автомобильного рынка выпуском отечественных автомобилей всего лишь на 2 процента. После начала войны с Германией в 1914 году почти вся доля рынка, принадлежавшая немецким автомобилям — 80 процентов — досталась американцам. Мобилизация и реквизиция царскими властями автомобилей у населения по военно-автомобильной повинности, не смогли дать царской армии нужного количества машин, и началась массовая закупка за рубежом американских Ford, White, Gramm, Packard, Pierce-Arrow, FWD, Jeffery, Hurlburt, Kelly-Springfield, Garford, Locomobile, Federal, Peerless, Selden… Грузовые, санитарные, штабные с кузовами торпедо, бензовозы, самоходные 76-мм пушки на шасси 5-тонных машин White TKA, а также сотни тракторов и тысячи мотоциклов, запасные части и материалы, комплекты оборудования и инструмента для ремонтных мастерских покупались по спекулятивным ценам. Посредники получали по 15 процентов комиссионных от сумм заказов, что чрезвычайно распаляло аппетиты. Только марки White было куплено для армии пять тысяч машин, от фирмы Packard — 2167 автомашин… По Всехсвятской улице офицерский отряд на грузовиках проехал к Трамвайной электростанции с четырьмя высокими трубами на московском острове. Паровые котлы швейцарца Гампера и шведские турбины «Brown-Boveri» станции работали на нефти, получаемой по трубопроводу от нефтехранилища Нобеля у Симонова монастыря. Трансформаторы «Вестингауз Электрик» американской корпорации Моргана, кроме трамвайных линий питали ещё Лубянскую, Краснопрудную, Миусскую и Сокольническую электроподстанции. Отряд офицеров быстро и без проблем убил нескольких молодых рабочих-красногвардейцев станции, но с часовой башни неожиданно заработал пулемёт. Вдоль улицы, скрываясь в темноте, в канавах, от Большой Полянки стал подходить на выручку отряд красногвардейцев с завода Михельсона. Офицеры оказались окружены и решили сдаться, оставив Рябцева без контроля за освещением зданий и улиц в центре города. Вокруг станции рабочими теперь были вырыты окопы и сооружены баррикады… Но в остальном мятежники военные мятежники действовали более успешно — в сырой осенней тьме опытные офицерско-юнкерские отряды, действуй согласно плану, чётко и одновременно, как на учениях, атаковали ключевые точки города, позавчера ещё занятые патрулями рабочих. Свежие, вооружённые до зубов, на кураже, офицеры и юнкера несколькими выстрелами разогнали посты красногвардейцев на Садовом кольце в районе Крымскогомоста, Смоленского рынка и Кудринской площади. В плен было взято около сотни рабочих, десять человек большевиков и эсеров были расстреляны на месте. Всего восемь юнкеров ранены в деле. Пока остальных рабочих вели к штабу округа на Пречистенку, юнкера их били прикладами, плевали в лица, делали уколы штыками, и, в конце концов, четверых слишком гордых мужчин застрелили у ограды Святотроицкой церкви. Сводный батальон из 200 офицеров 56-го полка и 100 юнкеров 2-й школы прапорщиков после четырёхчасового кровавого сражения с применением пулемётов отбил у солдат 56-го полка центральную телефонную станцию и Почтамт. Всего за считанные часы, передвигаясь пешим порядком, верхом, на грузовиках и извозчиках, где стрельбой в упор и из-за угла, где хитростью или наглостью, где штыками и прикладам, отряды офицеров и юнкеров захватили всю центральную часть города, кроме части Тверской улицы, и захватили все вокзалы на окраинах. Солдаты и красногвардейцы были не готовы убивать, и сопротивление оказали слабое. Для молодых рабочих всё происходящее изначально вообще было похоже на привычную стачку или забастовку под охраной своей рабочей милиции, а когда их начали хладнокровно убивать, как телят на бойне, они растерялись. И только на следующий день до них дошло — их хозяева прислали к ним не своих сторожей и черносотенцев, а уже целую свою офицерско-юнкерскую армию безжалостных убийц, как в 1905 году. Подступы к Александровскому училищу со стороны Смоленского рынка в конце Арбата, со стороны Поварской и Малой Никитской улиц были надёжно перекрыты силами Рябцева. Большая Никитская и Малая Никитская, весь Тверской бульвар вплоть до Университета был теперь тоже под их полным контролем. Продвижение офицерских групп от Лубянки на север города было остановлено только у Сухаревой башни на пересечении Садового кольца и Сретенки. Солдаты 192-го и 251-го полка затащили на 50-и метровую высоту Сухаревой башни пулемёты и превратили башню в крепость. В это же время 250 студентов-белогвардейцев Коммерческого института, попечителем которого являлся известный своими мародёрскими прибылями на военных заказах Рябушинский, под командованием малоопытного, но амбициозного корнета из «Союза офицеров армии и флота», окружили санитарный пункт рабочих в кафе «Франция». Студенты попытались его разгромить, но санитаркам удались чуть раньше связаться c находившимся поблизости отрядом рабочих и те вступили в бой с белогвардейцами. В ходе перестрелки двое студентов были убиты, шестеро ранены, двадцать сдались в плен, у рабочих был один убит, ранено четверо. Другой отряд студентов Коммерческого института эсера Атабекяна пытался пройти к Замоскворецкому райкому партии социал-демократов большевиков, который размещался в студенческой столовой на Малой Серпуховской, но был окружён и без боя разоружён. Белогвардейцы не шли ни в какое сравнение по боевой выучке с юнкерами, однако, красный профессор Штернберг отреагировал на эти действия в своём тылу решительно: рота солдат 55-го запасного полка под командованием солдата Алексеева и отряд красногвардейцев завода «Поставщик» окружили здания Коммерческого института в Стремянном переулке. Более 300 будущих кандидатов экономических наук и коммерц-инженеров под командованием офицеров из организации «Белый крест» в течение нескольких часов вели перестрелку с рабочими разных национальностей и солдатами из разных глухих деревень России. На предложение сдаться белогвардейцы ответили отказом. Начался штурм и, после того, как солдаты и красногвардейцы ворвались в вестибюль, белогвардейцы сдались. Их разоружили и разогнали, а зачинщиков отправили в под конвоем в Серпуховской арестный дом. Военный комитет Моссовета в «Дрездене» на Скобелевской площади был блокирован — два броневика полковника Рябцева неожиданно на большой скорости атаковали через Столешников переулок со стороны Большой Дмитровки. Стреляя на ходу из всех своих пулемётных башен, бронемашины устроили кровавое побоище среди солдат 56-го полка, «двинцев» и красноармейцев, охранявших ревком и Моссовет. За полчаса было убито и ранено более двадцати человек. Грузовики и легковые машины ревкома также были повреждены. Связь и любое сообщение между ревкомом и районами оказалась прервана. «Двинцы» забаррикадировались в зданиях и заняли оборону у окон, рассчитывая подороже продать свои жизни. Началась ожесточённая перестрелка. Все переулки, ведущие к «Дрездену» от Большой Никитской, оказались блокированы юнкерами, офицерами и студентами-белогвардейцами. Дом градоначальства на Тверском бульваре был захвачен юнкерами и превращён в опорный пункт обороны. Оставался не занятым из стратегически важных мест в центре города пока только Кремль. Ближе к рассвету, на Скобелевскую площадь к Моссовету по Тверской со стороны Страстного бульвара и одноимённого монастыря начали весьма бесхитростно наступать 150 рабочих с Пресни и солдаты 192-го полка для вывода из окружения Моссовета и военного штаба. У церкви Дмитрия Солунского между Гнездниковскими переулками они попали под точный обстрел шрапнелью с Красной площади из двух пушек полковника Пекарского. За минуту на месте было убито 26 рабочих и солдат, ещё тридцать упали ранеными, остальные бросились бежать к Тверскому и Страстному бульвару. По Тверской в свете электрических ламп потёк широкий кровавый ручей. После этого разгрома офицерские роты и юнкера начали методичную зачистку крыш на Поварской улице и Малой Никитской… Московские фабриканты и заводчики уже радости потирали руки в своих тёплых постелях и гостиных в роскошных московских особняках и многокомнатных квартирах в центре. Всё случилось так, как они и обещали — пролетарии и солдатня закончили свою митинговую свободу и умылись кровью за смутьянство и попытки контролировать работу предприятий, приём-увольнение, размер зарплаты, вопросы землевладения, войны и мира. Военные диктаторы Алексеев, Корнилов или Рябцев вот-вот возьмут в городе власть, и тогда бунт черни будет подавлен, как подавлены до этого были все бунты народов на Руси, начиная со времён их сопротивления крещению… Когда всё-таки закончилась та нескончаемая пятница под канонаду вокруг Кремля и ружейно-пулемётную стрельбу в других частях города, Василий едва смог заснуть… В ночь на 28-е октября в его номере в «Метрополе», выходящем окнами на Большой театр, было отвратительно сыро из-за того, что расхваленные Саввой Мамонтовым радиаторы отопления были едва тёплыми. Сырость тут же напитала обстановку: излишнюю мебель, ковры, покрывала и занавеси с ламбрекенами, кистями и бандо. Всё стало пахнуть пылью и плесенью. Когда горничная подала горячий чай и бутерброды с лососиной, он даже на них не взглянул. От езды на автомобиле Ford T целый день по московским ухабам, лужам и канавам, от одних казарм до других, разбросанных по всей Москве и по её окраинам, у молодого мужчины кружилась голова и подступала тошнота к горлу. Так, где улицы в центре города были вымощены булыжником, донимала мелкая тряска и подбрасывание на волнообразных ухабах, там, где брусчатка имела выемки, американский автомобиль проваливался туда колесом с глухим ударом, и шофёр каждый раз останавливался и подолгу осматривал шины, горестно вздыхая. За Садовым кольцом мощёных улиц было совсем немного, в основном открытый грунт, размытый и раскисший от моросящего дождя. Наличие рабочих патрулей вынуждала часто проезжать к цели такими глухими местам, которыми при обычных обстоятельствах ни один нормальный автомобилист не поехал бы. Не предназначенные для поездок господ на хороших автомобилях и экипажах многие улицы Лефортова, Замоскворечья, Пресни, Таганки и других окраин, где жили рабочие, беженцы, дезертиры, пленные, беспризорники, были завалены мусором, пустой тарой, отходами разных производств. Тротуары перед приличными домами заканчивались вдруг, дальше улицы и переулки были выложены деревянным мостками, как во времена князя Дмитрия Донского. Ford T несколько раз попадал в ямы, залитые водой, отчего застревал, погружался по самые фары. Водителю с охранниками и доброхотами приходилось на руках вытаскивать машину. Множество офицерских групп и отрядов «Союза офицеров» и «Белого креста» маскировались под фальшивые команды для охраны военнопленных. И как назло, тысячи военнопленных австрийцев, немцев, венгров, румын, словаков, хорватов, прибывших из регистрационного лагеря в Павловском Посаде, были размещены именно среди московских трущоб, около складов, заводов мастерских и строительных площадок, цементных заводов, сортировочных железнодорожных станций, где они работали. Самые крупные лагеря для военнопленных были во Владыкино, на фабрике Моргунова, у станции Серебряный Бор и в Кожухово. Отсюда городской голова Руднев отдавал сотни пленных, как рабов, за мзду сельским хозяевам и промышленникам, направлял их на чистку московской канализации, на мощение улиц, разгрузку угля и дров. Почти половина пленных быстро погибала от болезней, каторжного труда и недоедания… Там же, в местах размещения пленных, находились и вооружённые команды городской управы по их охране, там хранилось оружие наёмных офицерских отрядов. Жуткая нищета рабочих окраин Москвы, бесконечные очереди за хлебом, возы с дровами, нищие, калеки действовали барчуку Василию на нервы, и он закрывал глаза, чтобы не видеть разруху, зажимал нос, чтобы не чувствовать вони, ощущая себя поэтом Вергилием из поэмы Данте Алигьери «Ад» спустившегося через семь кругов преисподней. Он не желал видеть сараи, бараки, полуземлянки, кирпичные дома рабочих, похожие на заброшенные казармы, покосившиеся разномастные вывески лавочек, чайных и питейных, ремонта и пошива, похорон и гадания на картах, горы мусора и лужи нечистот, вперемешку с зарослями пожелтевшей сорной травы и голыми кустарниками. Нищие деревни Останкино, Бутово, Измайлово лучше было бы вообще не посещать. Он Москву и так не любил, в отличие от Питера, считал её азиатчиной, хаотично разросшейся деревней, а теперь просто ненавидел…Глава 10 Отверженные
682-й мотострелковый полк Андрея Алёшина всегда отличался отличной выучкой, поскольку был зачем-то сформирован в Баграме из 285-го танкового полка, путём слияния управления 285-го танкового полка, его подразделений боевого и тылового обеспечения, артдивизиона и одного танкового батальон, с тремя мотострелковыми батальонами 365-го гвардейского мотострелкового полка из украинского Луганска. Это было за два года до службы Андрея. Батальоны были укомплектованы по 150 офицеров и прапорщиков, 1500 украинских солдат, не имевших никакого опыта боевых действий в Афганистане, что было, конечно, тяжким преступлением, поскольку через месяц их в бой против головорезов Ахмад Шах Масуда в ущелье Хазар в Панджшере. Операцией в Панджшере тогда руководил безжалостный, утративший офицерскую честь в служении предателям Родины, первый замминистра обороны маршал Соколов путём фронтального кровавого вытеснения врага из Панджшерского ущелья, с последующим прочёсывания рокадных ущелий, ответвляющихся в стороны от основного. Два местных перебежчика-мусульманина — агенты врага, завели боевую группу капитана Королёва 1-го мотострелкового батальона 682-го полка подполковника Сумана из полевого лагеря полка в кишлаке Барак в трёх километрах ниже по течению реки Панджшер, от слияния с рекой Хазара, в засаду при отыскание склада душманов в районе Пизгаранского креста — слияние трёх притоков реки Хазара у кишлака Пизгаран. Бывший комдив-108 Логвинов обещал поддержку вертолётами Ми-24, вместо уставной тактики занятия высот. Суман даже не возразил. И вот, в результате неожиданного открытия огня с высот в первую же минуту комбат был убит. Оборонительный бой боевой группы, шедшей по каменным россыпям без бронетехники, организован не был. 15 украинцев бросились в реку Хазару и выплыли ниже по течению. За световой день 59 человек были убиты и 105 ранены, 22 пропали без вести, и ещё 10 афганских военнослужащих режима Кармаля и 20 ранены. Если бы не начала бомбить и обстреливать высоты авиация по указаниям радиосвязи тяжело раненого авианаводчика, погибли бы вообще все 300 человек. Трижды прибывали пары Ми-8, но эвакуацию, но не могли ее осуществить из-за сильного заградительного огня душманов. Боевая группа полка, посланная на выручку, пробиться не смогла, и только когда 2-й батальон к утру захватил господствующие высоты, начинается эвакуация раненых и вывоз убитых. Поэтому ожесточение в 682-го полку присутствовало изрядное, хотя из Луганска спустя два года после тех событий остались только прапорщики и часть офицеров. Когда основная задача по блокированию кишлака, блокированию путей отхода или доставки подкреплений была бы выполнена, начиналась зачистка. Часто до этого обороняющиеся и мирные жители, успевали выйти на открытую местность или в заросли, на поля, дороги. Боевые машины, огибая кишлак, въезжали в толпу бегущих крестьян, стада обезумевших овец, рискуя попасть под огонь гранатомётов и безоткатных орудий моджахедов, под снайперский огонь. Тогда ответный огонь мог убивать без разбора и мирных и немирных, различить которых в пыли и дыму было просто невозможно. Если же сопротивления после первой атаки не было, бойцы в сопровождении афганских военных, входили в кишлак с нескольких сторон и прочесывали его. Выскребали всех оставшихся в живых подозрительных мужчин и юношей, придирчиво проверяя мёртвых. Когда возникали неясности, подозрительное движение, они решетили из автоматов тени строений, бросали гранаты в темноту колодцев… Такая стрельба вокруг и внутри кишлака, то здесь, то там, создавала порой ложное ощущение стычек и сопротивления, нервировала поисковые группы, приводила к стрельбе по своим. Стрельбе тем более жёсткой, чем сильнее был ответ — с гранатами, матом, порой с потерями 200-ми и 300-ми. В большом кишлаке и тем более городе быстро разобраться было ещё сложнее. Нервы у всех, и у солдат срочной службы, у прапорщиков и офицеров были тонки, как паутинки. Никто не хотел умирать, или становиться калеками. Все срывались моментально на крик с матом, иногда в ход шли кулаки. Оружие между собой применяли редко. Это почти всегда заканчивалось ответным огнём на поражение, а если нет, то отправкой на безнадёжное дело, или под военный трибунал с отбыванием большого срока в военной тюрьме. И контрабандный товар… Советские колонны и советская авиация занимались перевозкой запрещённых грузов — контрабанда была во всех подразделениях. Самый ходовой контрабандный советский товар — это водка, особо почитаемая офицерами, а самые вывозимые товары в Союз из Афганистана — это оружие, драгоценные камни и наркотики. Перевозят разными способами: в ресиверах грузового транспорта, в запасных колёсах, в топливных баках самолётов прямых рейсов Кабул — Ташкент. Офицеры, лейтенанты, лётчики перевозили оружие и водку минуя границу, досмотры и таможню. Иногда люди в единичных случаях, по собой жадности и глупости попадали под военный трибунал: их лишали званий за контрабанду и судили по статье — кого-то на три года, кого-то на шесть тюрьмы, или сажали лейтенанта на восемь лет за незаконное приобретение килограмма наркотиков для перепродажи — не по чину работал! А нужны были широкие и гласные репрессии с показательными процессами и большими сроками по всей иерархии чинов, создавших в армии и стране такой беспредел. Только вот враги народа у власти сами против себя репрессий проводить не стали. Вернувшиеся же домой солдат-наркоманов продолжал молотить страх, и его нужно как-то побороть алкоголем, уколами. Они искали поставщиков наркотиков среди своих же, оставшихся служить офицеров и сверхсрочников — вот они — первые советские самодеятельные регулярные наркокурьеры. Когда пересекаешь границу не пойманным первый раз с 0,5 килограмма героина, второй раз с 0,8 кило, а в третий раз уже и с килограммом героина — остановиться сложно, появляются азарт и желание снова обогатится… Советские войска, больше чем на две трети состоящие из воинов нерусской национальностей, вошли в Афганистан как оккупанты, уничтожая восставшие против них военные подразделения Афганской армии и повстанцев массово, потому что их уровень подготовки в сравнении с советским был равен нулю. Их знание о смертельной опасности наркотиков была вполне на уровне… Конечно, при всём уважении к бывшим танкистами и луганчанам, славным свои упорством и давших миру знаменитого маршала Ворошилова, 682-й мотострелковый полк был совсем не то же самое, что спецназ ГРУ. Кроме того, сейчас, после капитулянтских попыток марионетки Наджибуллы по приказу Горбачёва замириться с джихадистами после рек крови, пролитых обеими сторонами, почти весь спецназ ГРУ был выведен, и борьба против караванов прекратилась, будучи проигранной даже этими советскими войска, которые единственные воевали успешно. В этом 1988 году спецназ стал первым выводиться из войны — в Союз к этому дню уже убыли штаб 15-й бригады спецназа ГРУ и три её батальона «Джелалабадский», «Асадабадский», «Шахджойский», три батальона 22-й бригады «Лашкаргахский», «Фарахский», «Кандагарский». Сейчас же в Афганистане оставались только два батальона спецназа ГРУ и отдельная рота, да и то все в Кабуле, охраняя только столицу и прилегающий район. Был от чего нервничать комдиву-108 — вся граница теперь была открыта для прохода караванов и отрядов душманов в любом направлении. Натиск джихада по всему Афганистану усилился теперь в разы. Спецназ ГРУ, состоящий более чем наполовину из лиц уйгурской национальности, был обучен, хотел и умел убивать — его азиатские бойцы убили свыше 17 тысяч афганцев и иностранных наёмников, захватили 990 караванов, 332 склада, захватили в плен 825 душманов. Всего несколько лет назад Горбачёв был готов втянуть Союз ССР в войну с Китаем на территории китайского Синьцзян-Уйгурского автономного района, если бы Афганистан не смог поглотить столько ресурсов, сколько нужно было для разрухи в стране, но Устинов и Соколов вместе с Громыко и Рыжковым с задачей саботажа справились, и уйгурский спецназ ГРУ отправился в Афганистан к таджикам и пуштунам, а не в Китай к уйгурам. Иногда спецназ ГРУ давал до 80 процентов результатов всей боевой деятельности 40-й армии, составляя от общей численности войск в Афганистане всего 6 процентов, хотя спецназ перехватывал только 12–15 процентов всех караванов из Пакистана и Ирана, даже когда некоторые батальоны спецназа ежемесячно уничтожали по 2–3 каравана, лишь в одном из трёх выходов спецназ имел столкновение с противником. Не желая организовать нужным количеством войск защиту границы или депортацию населения мятежных приграничных районов вглубь страны, для того, чтобы лишить врага баз, Устинов и Горбачёв сотоварищи просто устроили конвейерное убийство афганских и советских людей, разорение советской экономики и дискредитацию социализма для достижения своих целей — передачи богатств советской страны людям из своего списка — назначения горбачёвским Политбюро ЦК будущих миллиардеров и олигархов по согласованию с западными воротилами… Андрей видел спецназ ГРУ в работе и знал, что его представления о войне поверхностны даже после осады кишлака Руха в Панджшерском ущелье. Разбитые, в том или ином районе страны, многонациональные отряды джихадистов в кратчайшие сроки восстанавливали силы, базы, пополняли запасы оружия, боеприпасов, продовольствия. Спустя полтора месяца, как это было во время борьбы с басмачеством, чеченскими или украинскими нацистами, как это было ясно ещё до начала оккупации, советским батальонам, приходилось вновь и вновь возвращаться на место проведения операций. И сколько нужно было спецназа разного подчинения, чтобы воевать со всем исламским миром и странами запада в Афганистане в режиме партизанской войны и постоянной контртеррористической операции? После того, как в 1967 году председателем КГБ стал Андропов по кличке «Ювелир» — сын финского ювелира из Московского ювелирного дома на Кузнецком мосту, ни дня не воевавший, сделавший карьеру на неоправданных репрессиях, убийствах себе наугодных и получивший вместе с должностью и спецназ КГБ, министр обороны маршал Гречко — украинец, прошедший путь от рядового Гражданской войны почти всеми трудными военными и послевоенными дорогами, понял, что оставить советскую власть под бесконтрольной опекой такого человека с его КГБ, при легко поддающемся влиянию лидере Брежневе, не иметь силового спецназовского противовеса, подчинённого ГРУ, армии нельзя. Предатель Андропов и патриот Гречко заняли свои посты одновременно, и их силовое соревнование стало фактически внутренней борьбой за судьбу социализма. Гречко на следующий же год на базе спецназа ГРУ для противовеса спецназу КГБ начал централизованно готовить потоком офицеров ГРУ в учебном полку спецназа под Псковом, и в Рязанском училище ВДВ — в 9-й отдельной учебной роте в строжайшем секрете, даже названия училища курсанты не знали, а в училище же знали, что есть такая 9-я рота. Офицеров спецназа ГРУ при Гречко выпускали для конспирации с дипломами референтов-переводчиков на языки английский, немецкий, французский, китайский, позднее фарси и пушту. Подготовка была выше, чем у десантника, с упором прежде всего на мозги, а не то, что офицер-десантник, без мата не мог связать пары фраз. 9-я рота — это были люди, способные на мгновенные самостоятельные действия, особо смелые и дерзкие. Само ГРУ по своим функциям при маршале Гречко по-сути прямо конкурировало и дублировало КГБ, в том числе внешнюю разведку ПГУ КГБ Крючкова хотя номинально занималось только военной разведкой и контрразведкой. КГБ — это комитет Совета министров, при Андропове ставший самостоятельным и выведенным из под любого контроля со стороны ЦК, а ГРУ — это часть министерства обороны, формально подчиняющегося тоже Совету Министров. Пока это было так, имелось такое противопоставление специальных силовых возможностей штатский структуры и военной, советская власть была гарантирована от захвата: как только эти ветки вступили в сговор с целью свержения власти, им ничто не могло больше помешать. МВД с его спецназом «Кобальт» генерал-майора милиции осетина Бексултана Дзиова было слишком слабо, а сама обычная армия была огромна, но инертна. Задача иметь свой противовес, и то, что война является продолжением политики и разделить их нельзя никак, только если уже на стадии ведения самой войны, и то с отговорками, вывели Гречко на принятие такого решения о противостоянии. Военный и политик — это одно и тоже, что видно невооруженным глазом даже на примере мировых лидеров, легко превращающихся в политиков из маршалов и наоборот. Тот же Гречко, будучи военачальником, влез в политику, участвуя в отстранении Хрущёва от власти, хотя в тот момент, невзирая на множество ошибок из-за необразованности и предания забвению законов сталинской экономики, Хоущёв мог ещё заниматься революционной модернизацией советской промышленности, торговли и сельского хозяйства, и никак этим не мог заниматься поставленный на его место Брежнев… Офицеров ГРУ маршал Гречко готовил по таким же дисциплинам, что и офицеров КГБ готовили Андропов и Крючкова — и армия и КГБ готовили разведчиков-нелегалов и офицеров для работы в других государствах под дипломатическим прикрытием — пиджаков, которые после выпуска работали секретарями послов, советниками, представителями советскими компаниями в других странах, отвечали за связь с нелегалами и вербовку. Своих нелегалов с 1960-х годов ГРУ готовило в комплексе зданий на огромной территории на Хорошевском шоссе среди панельных девятиэтажек. Другая стезя подготовки офицеров ГРУ — военные атташе, третья стезя подготовки офицеров ГРУ — проведение специальных операций. Само ГРУ разделено на управления: разведка в Европе, США, Азия, Ближний Восток и Африка, оперативная разведка, радиотехническая разведка, информационно-аналитическая служба, диверсии, информационная война. Главная задача ГРУ — вскрытие угроз интересам страны, их анализ и противодействие. Это абсолютно повторяло кредо КГБ и его спецназа. Добычей информации занимались и там и там главным образом нелегалы, живущие под чужими именами, разовые идентичности создавались им для обеспечивали информацией руководства ведомств, они создавали условия проведения советской политики в экономике и обороне, помогая развитию государства, добывая информацию об исследованиях иностранных государств. КГБ занималось тем же самым — выявлением военно-стратегических планов врагов, добычей секретной информации в всех сферах, анализом и прогнозом, выявлял враждебных разведчиков и агентов, способы и каналы их связи, задания, пресекал, проводил силовые и другие специальные акции, диверсии, мероприятия по дезинформации, компрометации, акции персонального террора, готовил террористов за рубежом, похищения и так далее. ГРУ ровно так же тайно работало с информаторами, скрывало свой кадровый состав, использовало все свои гласные и негласные методы и средства, проводило все мыслимые немыслимые силовые акции, занималась дезинформацией, имела свои научно-исследовательские институты, вроде 6-го научно-исследовательского института Минобороны — в/ч 54726 — центр военно-технической информации и исследования военного потенциала зарубежных государств на Хорошевском шоссе в Москве. Нелегалы ГРУ тайно работали иногда десятилетиями. Нелегал мог, к примеру, с полученной легендой жить 25 лет в арабской стране, в качестве хозяина рыночной палатки по ремонту обуви, где он встречался с агентами, приносящими в каблуках ботинок донесения, а его отец до самой смерти мог не знать, что его сын — генерал, считая, что от работает в МИДе. Методы дезинформации в ГРУ имели богатые традиции: публикации 20-х годах в газетах Баварии разоблачительных материалов о живущем там наследнике русского престола великом князе Кирилле Владимировиче, и позже там же о Гитлере, публикации о применении США бактериологического оружия во время войны в Корее, финансирование книг писателя Лейна про организацию убийства президента США Джона Кеннеди ЦРУ и ФБР, о связи их с одним из убийц — Освальдом, финансирование пяти тысяч статей в индийских газетах для поддержки просоветски настенного премьер-министра Индии Индиры Ганди, которая была позже убита сикхскими националистами, распространение версий о ликвидации 918 человек американкой сельскохозяйственной коммуны в 1978 году в Джонстауне агентами ЦРУ, разъяснение того, что сбитый над Сахалином южнокорейский пассажирский самолёт имел шпионское задание, организация издания книг об экспериментах по поддержанию эпидемии СПИДа силами биологический лабораторий в США, вал статей в западной прессе о симпатиях к Перестройке — Переломке, создававшие культ личности предателю советского народа Горбачёву и его команде, для психологического воздействия прежде всего на советских людей из-за рубежа. ГРУ мог найти журналиста в любой газете мира для публикации нужного текста за деньги, выпивку и так далее. Единственным изданием, где ГРУ не удалось разместить материалы, была газета The Washington Post. Естественно, внешнеторговая деятельность советской-торговой мафии под опекой КГБ, экспортёров, зарубежных советских банков и Внешторгбанка, операции по вывозу золота и алмазов КГБ оказывалась в сфере получаемой ГРУ информации. Упрямый сын украинского кузнеца маршал Гречко, родившийся на стыке Ростовской, Донецкой и Луганской областей, прекрасно понимал, что, если КГБ и ГРУ окажется в руках врага или его сообщника, а таким врагом он не без основания считал Андропова «Ювелира», а сообщником его считал маршала Устинова, не воевавшего, не боевого, а снаряды подноствшего, то советской власти придёт конец. Спецназовец ГРУ при Гречко первоначально должен был уметь всё, что умели безжалостные убийцы кровавой английской королевы типа киноперсонажа Джеймс Бонд. То есть: десантироваться с парашютом, с вертолёта на канате, мастерски управлять дельтапланом, моторной лодкой, колёсной и гусеничной техникой, наводить авиацию, ориентироваться на местности, пользоваться оружием врага, минами, хорошо плавать, в том числе под водой, забираться на скалы, определять по внешнему виду любое оружие и принадлежность военных по форме одежды и знакам различия, владеть техникой маскировки и бесшумного передвижения на любой местности, иметь повышенную выносливость, склонность к риску, уметь быстро перестраивать поведение по ситуации. При подготовке они проходили психофизические тренировки, готовясь к виду множества крови, к нанесению ранений и убийствам. Было упражнение, когда пойманного зайца убивали ударом головы о дерево, отрезали голову и, задержав дыхание, пили кровь, или обыскивали манекен в форме армии США, облитый кровью и наполненный кишками собак. На тренировках снимался психологический барьер убийства ни в чём неповинных тварей, например мирного жителя, случайно обнаружившего группу в тылу противника или объекта для ликвидации и его семьи. Сотрудники легальных резидентур в посольствах и советских компаниях и зарубежных советских банках рассекречивались почти ежегодно, и их, не задерживая, почти всегда сразу высылали из страны, подтвердив их дипстатус. Однако, бывало, их арестовывали, приговаривали к большим срокам, могли потом были обменены на разведчиков или диссидентов, находившихся в тюрьме в Союзе ССР, а могли и не обменять. Как и в случае с КГБ, шпионы в системе ГРУ приносили вреда не меньше, чем другие агенты пользы — в 1960-х годах один из шпионов кровавой английской королевы полковник ГРУ Пеньковский, позже растерянный, всего за несколько лет передал королевской МИ-5 около пяти тысяч документов. Американский шпион Поляков из системы ГРУ до 1986 года передал США около 25 ящиков секретных документов, выдал 19 советских разведчиков-нелегалов и больше 150 агентов-иностранцев, парализовав работу нелегалов в США. Его информация изобличала каналы вывода из Собза ССР денег и золота торгово-цковской мафии, формирования капиталов будущих миллиардеров и олигархов из числа советской верхушки. В 1986 году генерал-лейтенанта Полякова арестовали и по личному указанию Горбачёва расстреляли. Даже вмешалево старшего паратнера Горбачёва президента США Рональд Рейгана этому не смогло помешать — генерал-лейтенант Поляков владел тайнами тайн, за что предатель Горбачёв не то, что бессудно Полякова готов был убить, а половину советской страны передушить! Высокопоставленного генерала ГРУ Полякова выдало КГБ само ЦРУ поскольку, его деятельность угрожала проведению командой Горбачёва Переломки советской страны… Когда Гречко умер в 1976 году, а его место занял под давлением Андропова на не вполне уже после клинической смерти отдававшего себе отчёт Брежнева, маршал Устинов, придерживающийся таких же антикоммунистических взглядов, как Андропов, в спецназ ГРУ стали включать солдат срочной службы, и спецназом он быть перестал сразу, превратившись в средство фронтовой борьбы. Устинов принялся формировать бригады спецназа с бронетехникой, авиаподдержкой, артиллерией, нарастив их численность до дивизии. Маршала Гречко перед смертью охраняли люди Андропова из 9-го управления КГБ генерал-лейтенанта Сторожева, и умер маршал не своей смертью. Гречко сказал как-то: — Есть такая профессия — Родину защищать! И это его жизненное кредо жизни ему и стоило… Организатор его убийства Сторожев был стремительно поднятым наверх человеком Андропова, без соответствующего образования, отвечающий за кадры — святая святых КГБ, и хозяйство, а потом за охрану первых лиц. При Сторожеве будут убиты при захвате власти Андроповым заместитель Андропова украинец Цвигун, министр МВД луганчанин Щёлоков, сам Брежнев металлической балкой, Черненко с помощью врачей, другие высшие лица страны, в том числе и Гречко. Возглавив с 1981 года 4-е управление КГБ по контрразведывательному обеспечению объектов транспорта и связи, Сторожев обеспечил в разгар Переломки страны такой вал неслыханный катастроф на транспорте, словно на страну снова Гитлер напал — взлетали на воздух эшелоны с гексогеном… Маршал же Гречко перед убийством в свои 72 года, тринадцатый ребёнок в семье, красавец-украинец под два метра ростом, отличался отменным здоровьем, и никаких предпосылок к скоропостижной кончине просто не имел, часто, неплохо и с удовольствием играя в теннис и волейбол. Повторилась история со Сталиным — охрана боялась войти, а когда вошли — маршал сидел в кресле мёртвый уже с вечера прошлого дня. В Союзе ССР были созданы яды, которые невозможно было обнаружить никакими анализами или тестами. Такие яды не нужно было даже подсыпать в пищу или распылять в воздухе. Убийце из КГБ достаточно было нанести яд из тюбика на элемент одежды, дверную ручку, предмет или просто пожать человеку руку, смазав свою руку перед рукопожатием, а после обтереть свою руку антидотом. Отравленный мог умереть не сразу, а через 3–4 дня: просто заснуть и больше никогда не проснуться, как маршал Гречко. Такие яды ещё до войны разрабатывала токсикологическая лаборатория профессора Института биохимии Майрановского в интересах служб ГУГБ НКВД для применяя их при приведении смертных приговоров в исполнение и акций по убийству врагов за рубежом или внутри страны. Попытка отравления главы Афганистана Амина была предпринята 13 декабря 1979 года перед началом штурма Кабула советскими войсками. Сотруднику 8-го управления КГБ Талыбову удалось проникнуть в президентский дворец Амина в качестве шеф-повара. Амин, уже загибающий о начале вторжения советских войск, поменял свою еду, как будто ожидая, что его могут отравить, в результате чего его зять серьёзно заболел и был доставлен в больницу в Москве, а Амин был убит во дворце пулями спецназа КГБ Крючкова. У маршала Гречко было прямое противостояние с КГБ и большая напряженности в отношениях с Андроповым лично. Гречко с трудом уживался и с Устиновым, провалившим когда-то реформы централизации управления отраслями экономики, допустившим замедление темпов роста производства и производительности труда, снижение эффективности использования производственных фондов и капитальных вложений, допустившим нарушение единства технической политики, отрыв научно-исследовательских организаций оторванными от производства, что стало тормозом разработки и внедрения новой техники. Антропов убил маршала: открывая дорогу Устинову в Министерство обороны, а себе путь самый верх для уничтожения и разграбления страны. В 1978 году был так же убит секретарь ЦК по сельскохозяйственным вопросам Кулаков, освобождая место для поднимающегося с помощью Андропова в гору Горбачёва. Кулаков приехал на дачу, посидел с гостями, отправился спать и не проснулся, а накануне смерти его дачу покинули личный врач и охрана, и среди них киллер. В дальнейшем так же были Андроповым и Крючковым убиты Цвигун и Суслов… В 1980 году для возможной войны с Китаем маршал «от народного хозяйства» Устинов в случае с 22-й бригадой вообще закрыл вопрос элитарности спецназа ГРУ — создав на базе бригады 177-й отдельный отряд, отобрав туда военных строителей уйгуров из военно-строительных частей, а на офицерские должности казахов, киргизов, узбеков, туркмен из Алматинского общевойскового училища, которых ускорено обучали китайскому языку, для разведывательно-диверсионной войны на территории Синьцзян-Уйгурского Автономного района КНР, и только в последний момент Андропов и Громыко решили использовать их для войны с противником попроще — с Афганистаном. Появилась и целая дивизии подобного спецназа! Но… Если у Устинова была дивизия спецназа, значат у него не было спецназа! Что собственно Андропову и Крючкову и хотелось. Заодно ГРУ теперь могло работает вхолостую, передавая им же разведданные о выводе из экономики Союза ССР денег и ценностей на анонимные и неанонимные счета через систему советских торговых банков. Просто спецназовец Рембо или спецназовец Отто Скорцени, или литературный Джеймс Бонд — это товар штучный и дорогой, он не может быть представлен в количестве дивизии — дивизион Рембо или дивизии Джеймсов Бондов. То, что они называли спецназом — было просто отлично обученными профессионалами, такими солдатами мотопехоты, какими они и должны были быть. Любого человека можно методами психофизиологии научить высыпаться за четыре часа, повышать болевой порог, переносить пытки, правильно вести себя в плену, в заложниках, но научит быть умным нельзя — это долгий воспитательный процесс. Командиром же 177-го отряда спецназа ГРУ был назначен совсем не Джеймс Бонд, а капитан Керимбаев из Ташкентского общевойскового училища, отслуживший на командных должностях в разведывательных подразделениях мотострелковых войск, а сам батальон ГРУ стал именоваться 2-м Мусульманским батальоном, по ассоциации со 154-м отрядом спецназа ГРУ — 1-м Мусульманским батальоном, набранным из узбеков, таджиков и туркмен, участвовавшим в кровавом штурвалов Кабула и убийстве Амина. Мусульманские батальоны ГРУ для Афганистана имели в типовой комплектации: роту гранатомётчиков, роту инженерно-огнемётно-миномётную, транспортную, взводы зенитно-артиллерийский, ремонтный, группу охраны штаба и медвзвод, 60 различных бронемашин БМП, БРМ, БМД, БТР, 4 танка, 6 гаубиц, 6 установок залпового огня, зенитные счетверённые установки «Шилка». Набор военнослужащих и комплектация боевой техникой производились из других воинских частей, принадлежавших различным родам войск. При всём уважении к повышенной огневой мощи таких батальонов ГРУ и повышении автономности при ведении боевых действий, это был не спецназ, а легко-пехотное соединение, даже не горные стрелки. Когда демобилизовались спецназовцы-уйгуры из стройбата, их заменили солдатами срочной службы — казахами, узбеками, таджиками, киргизами. В конце мая 1982 года 177-й отряд попал в Панджшерское ущелье, где он держал оборону восемь месяцев до перемирия с Ахмад Шах Масудом, потеряв за восем месяцев 40 человек убитыми и втрое больше ранеными. Сидение в осаде в Руха была военной глупостью, частью политических игр предателей, как и вся война в Афганистане, поскольку Руха каждую ночь был в окружении и его гарнизон не мог препятствовать движению любого количества караванов по долине. Настоящий спецназ действует автономно в глубоком тылу, проводит акты террора, взрывает пусковые шахты противника, а не сидит в блиндажах в обороне, охотясь за бесконечными караванами партизанских ишаков или грузовичков день за днём с помощью вертолётов или без, на БМП или как-то ещё, квартируя потом в казармах как обычные пограничники… К началу 1984 года стало всё более понятно то, что было и так понятно при начале оккупации Афганистана — войск одной 120-тысячной 40-й армии Советского Союза, пусть имеющей 600 танков, 1500 БМП, 2900 БТР, 9000 орудий и минометов, 1600 автомобилей и множество другой военной техники, едва было достаточно, чтобы осуществлять охранные мероприятия на территории Афганистана, большей чем Франция, не говоря уже о достижении победы, когда против 40-й армии воевал весь 16-миллионный народ Афганистана, 100-миллионный народ Пакистана, 50-миллионный народ Ирана и самая богатая исламская страна — Саудовская Аравия при технической поддержке стран Запада и мирового лидера США. Несмотря на качество вооружения и техники, в горной партизанской войне ближние маневренные бои небольших по численности групп решали исход борьбы за территорию используя минирование, стрелковое оружие и гранатомёты с осколочно-фугасной миной. Тот есть, по теории войны, Советский Союз, не мог победить, поскольку не мог уничтожить военную силу партизанских отрядов исламского мира, ведущего против него джихад, и не мог уничтожить материальную базу, снабжающую противостоящую военную силу. Желание промышленного маршала Устинова о их его начальника штаба Огаркова отрезать группировки моджахедов внутри Афганистана от поставок оружия извне, выглядела отлично с точки зрения домино, шахмат и шашек, но нелепо при мизерных силах в огромной горной стране и на фронте в 2000 километров. Устав армии определял фронт обороны общевойсковой армии максимум в 100 километров, а 40-я армия вела оборону на горном фронте в 2000 километров, и остановить проводку караванов с оружием силами местного населением и джихадистами из Пакистана и Ирана не могла, ни сама, ни при помощи боевых групп спецназа ГРУ. Война в Афганистане не заходила в тупик, она умышленно и сразу началась в тупике, без задачи нейтрализации источника снабжения и центра обучения врага в Иране и Афганистане. Это всё равно, как если бы Сталин не стал 1944 году переходить границу Союза ССР, и гитлеровская коалиция стран раз за разом снова вторглась в советскую страну…Глава 11 Пропавший ракетный комплекс SS-23 Spider
На чёртовой горе мертвецов — Тойфельсберге, откуда весь город, весь Западный Берлин и восточная его часть были как на ладони, у шлагбаума перед кирпичной красной будкой американского КПП Field Station Berlin — комплекса радиотехнической и электронной разведки Минобороны США глобальной системы радиоэлектронной разведки «Эшелон» Манфреда уже ждал незнакомый ему очень молодой сотрудник BND из центрального управления ZY. — Я Хюттнер! — представился молодой человек, — Вы вовремя… — Привет, Хюттнер! — обычным голосов ответил Манфред, озираясь, — тюремная тут обстановочка у вас! Американские солдаты хмуро поглядывали на седого высокого немца с военной выправкой, явно участвовавшего когда-то в войне. Пока предатели и антикоммунисты Брежнев, Андропов, Черненко и Горбачёв последовательно пускали своей армии и экономике кровь войной в средневековом Афганистане, в Германии, где решалась судьба социализма, кроме английских и французских солдат было сосредоточено 300 тысяч солдат оккупационной 7-й американской армии V-го и VII-го корпусов, готовых в любой момент из состояния Холодной войны перейти к боевым действиям: 1-я, 2-я и 3-я бронетанковые дивизия во Франкфурте-на-Майне, Гарльштедте и Ансбахе, 3-я и 8-я пехотные дивизии в Гёппингене и Бад-Кройцнахе, 3-я пехотная бригада 1-й пехотной дивизии в Гёппингене, 2-й и 11-й и бронекавалерийские полки в Нюрнберге и Фульде, 17-я, 41-я, 42-я, 72-я, 210-я бригада полевой артиллерии в Аугсбурге, Бабенхаузене, Гисене, Вертхайме, Херцогенаурахе, 11-я и 12-я боевая вертолётная бригада в Иллесхайме и Висбадене, 7-я и 130-я инженерные бригада в Корнвестхайме и Ханау, бронетанковая бригада 2-й бронетанковой дивизии III корпуса. В Бад-Тёльце в казармах бывшей юнкерской школы СС символично размещался 1-й батальон 10-й группы сил специального назначения«зелёные береты», а непосредственно в американском секторе Западного Берлина находилась пехотная Берлинская бригада. Всего на вооружении этих ударных сил США было 5900 танков, 2120 боевых машин пехоты, 2660 орудий, миномётов и реактивных систем залпового огня, 130 пусковых установок ракет класса «земля-земля». На складах в ФРГ, Бельгии, Нидерландах и Норвегии хранились тяжёлое оружие и военная техника ещё для двух бронетанковых, трёх механизированных, одной легкой пехотной дивизий, бригады морской пехоты и бронекавалерийского полка, личный состав которых мог быть в течение 10 суток переброшен из США. Такие учения проводились ежегодно. Самыми крупными из них были учения этого 1988 года — Reforger-88. Прикрытие с воздуха этой группировки осуществляло 10-е армейское командование противовоздушной и противоракетной обороны из пункта в Кайзерслаутерне — всего 16 батарей зенитно-ракетных комплексов Hawk и 39 батарей Patriot, а также командование ВВС США на авиабазе Рамштайн, имеющее в своём распоряжении мощные авиагруппы, базирующиеся на аэродромах разных капиталистически европейских стран, в частности: 50-е, 52-е, 81-е, 86-е и 401-е тактические истребительные крылья в Хане, Шпангдалеме, Бентуотерсе, Рамштайне и Торрехоне — 240 многоцелевых истребителей F-16C/D Fighting Falcon, 72 штурмовика A-10A Thunderbolt II и 36 противорадиолокационных самолетов F-4G Wild Weasel, 10-е тактическое истребительное крыло в Олконбери и 26-е тактическое разведывательное крыло в Цвейбрюккене — 40 тактических разведчиков RF-4С Phantom II и 36 штурмовиков A-10A Thunderbolt II, 32-я и 36-е тактические истребительные эскадрильи в Сустерберге и Битбурге — 96 тактических истребителей F-15C/D Eagle, 20-е и 48-е тактические истребительные крылья в Аппер-Хейфорде и Лейкенхите — 144 тактических бомбардировщиков F-111E Aardvark. Всего в своей ударной европейской группировке ВВС США имело 664 боевых самолёта — 144 тактических бомбардировщиков F-111E/F, 96 тактических истребителей F-15C/D, 240 многоцелевых истребителей F-16C/D, 108 штурмовиков A-10A, 36 противорадиолокационных самолётов F-4G, 40 тактических разведчиков RF-4C, 18 истребителей-перехватчиков F-15C/D, самолёты-разведчики RC-135, SR-71A Blackbird и 13 высотных разведчиков TR-1A. Флот этой американской ударной группировки являл собой 6-й флот — 4 атомные подводные лодки, авианосец, 8 надводных боевых кораблей эскорта, 2 быстроходных транспорта снабжения, 6 кораблей обеспечения, 5 десантных кораблей с экспедиционным батальоном морской пехоты, 4 плавучие базы. В передовом пункте базирования Холли-Лох базировались кроме того атомные подводные лодки с баллистическими ракетами 14-й эскадры подводных лодок флота США, а в Роте 16-й эскадра подводных лодок. Численность американских ядерных боеголовок у этой гигантской группировки составляло в 4000 единиц — по мощности примерно 15000 уничтоженных городов Хиросима и Нагасаки… Сейчас капрал американской военной полиции их оккупационной Берлинской бригада в оливково-сером кителе с золотистыми пуговицами и вышитыми шёлковой нитью светло-жёлтыми шевронами на рукавах, в каске с буквами MP и в высоких коричневых ботинках проверил документы обоих немцев, сверлится со списком в высокой кирпичной будке и махнул рукой другому полицейскому, чтобы тот нажал на кнопку открывания шлагбаума. Дальше Манфред шёл за своим провожатый уже пешком. Солдаты и офицеры Берлинской бригада генерала Роджерса имели в том числе характерный синий шеврон с указанием города Берлина и горящим мечом. Сама американская бригада состояла из трёхбатальонного пехотного полка, артиллерийской батареи, танкового и инженерного батальона, противохимической и почтовой служб, подразделение военной разведки, отряда спецназа «Зеленые береты» из 10-й Воздушно-десантной группы специальных сил, служба связи, подразделений военной полиции и таможни, медицинского отряда. Примерно такой же состав имели английские и французские войска в Западном Берлине внутри территории ГДР. Глядя на этих американских военных полицейских, Манфред вспомнил, что в прошлом году а охраняемой ими тюрьме Шпандау был убит перед самым освобождением человек номер два в нацистской партии после Гитлера, его связной с королём Георгом VI и американские капиталистами Рудольф Гесс. Посланный Гитлером в мае 1941 году в Англию за месяц до нападения на Союз ССР частным образом в одиночку на самолёте, Гесс был схвачен и до конца жизни Гитлера был и каналом связи и способом шантажа Гитлера разоблачением его финансовой и политической зависимости от Георга VI и президента Рузвельта, чьи приказы нацисты выполняли как собаки, включая нападение на Союз ССР, геноцид евреев и обстрелы английских городов ракетами для снятия ограничений для варварских бомбардировок германских городов и последующей колонизации страны. Сегодняшняя встреча в присутствии американцев и англичан на шпионской станции Field Station Berlin была более, чем странной. На горе Тойфельсберг насыпанной из четверти от 100 миллионов кубометров руин, разбомблённых американцами и англичанами зданий Берлина, размещался комплекс радиотехнической и электронной разведки Минобороны США — самая восточная точка глобальной системы радиоэлектронной разведки «Эшелон», созданной спецслужбами США и Англии. Берлин был разрушен американцами на треть ещё до того, как на его штурм пошли советских войска. Вплоть до 1972 года продолжался сюда вывоз обломков, уничтоженных американцами и англичанами зданий, образовавших эту гору, высотой 120 метров — самую высокую точку рельефа Западного Берлина. Горы обломков с костями и пеплом людей постепенно засыпали сверху слоем грунта и высаживали на ней деревья. Ещё при жизни Сталина американская армия выбрала эту насыпную гору в качестве идеального места для размещения радиолокационного комплекса для наблюдения за тремя воздушными коридорами, соединяющими западный сектор Берлина с западной Германией, потом здесь вырыли бункеры, поставили башни шпионских радаров и антенн. Такие горы из миллионов кубометров обломков, перемешанных с человеческими останками от варварских бомбардировок были почти у всех крупных немецких городов. После спуска на лифте в один из бункеров под зданием с огромными белыми шагами защиты радиолокаторов, в коридоре, у Манфреда неожиданно заболела давнишняя рана руки. Она болела всегда на осеннюю сырость и перемены давления. Болела и вчера. Успокоившись было за ночь, к утру она будто проснулась вместе с ним. Манфред был к этому готов. Пробыв чуть долгого в туалетной комнате, морщась от боли, он проглотил болеутоляющее. Потом он решительно шагал далее по бетонным переходам. У помещения с открытой дверью, удерживаемой его провожатым и выжидательно на него смотревшим, он задержался. Перед тем, как войти в эту комнату для совещаний, поймав себя на мысли, что он как обслуга отеля входит в номер по вызову постояльцам, и где сурово гудел голос Румшевитца, что-то требующего от незримого ответчика, Манфред машинально поправил воротник на своей кожаной куртке, проверил, застегнуты ли пуговицы клапанов карманов на ней и по привычке пригладил несуществующую теперь уже давно чёлку на высоком лбу. Только после этого он зашёл в помещение с длинным столом посередине и высокими, до потолка, металлическими шкафами вдоль одной стены и полками вдоль другой стены, плотно уставленные самой разной справочной литературой и подборками газет и журналов на английском и немецком языках. Несколько незнакомых ему мужчин не немецкой внешности сидели в сигаретном дыму напротив Румшевитца и перебирали какие-то бумаги схемы в папках скоросшивателей. — Разрешите присутствовать? — спросил Манфред своего бывшего начальника Румшевитца, грузного мужчину с седеющими висками, в сером в чёрную полоску костюме. Яркий свет, льющийся из настенных светильников, превращал лицо Румшевитца в набор теней и светлых пятен. Сидящие вдоль стола повернулись к вошедшему, высокому, пожилому, седому, но широкий в плечах, чуть полноватому мужчине, пробежав глазами по его внешности и непритязательной одежде. — Привет, дружище! Заходи, мы как раз обсуждаем с нашими американскими коллегами линию вашей группы… — сказал громко Румшевитца, откинувшись на спинку кресла. — Группы? Манфред уселся по одну сторону от начальника, а Хюттнер сел по другую. Румшевитц переложил из папки на стол несколько исписанных мелким почерком листов. — Итак, — сказал один из американцев по-немецки, почти лысый мужчина с круглым, бледным лицом и злыми карими глазами, — теперь уже не вызывает сомнений, что наш контакт в представительстве КГБ даёт правдивую информацию. И его сообщение о частичном нарушении обещаний Горбачёва, Язова и Крючкова о выводе из состава восточнонемецкой советской группировки и уничтожении тактических ядерных ракет «Ока» SS-23 Spider, может быть верной. Два комплекса и их ядерные боеголовки мощностью по 50 килотонн каждая не были выведены для уничтожения на казахстанскую ракетную базу в Сары-Озек, а нашим наблюдателям там предъявили сначала театральный повторный вывоз двух комплексов с заменёнными агрегатными номерами, а потом такое же их театральное уничтожение в присутствии наших специалистов в Сары-Озек в Казахстане. Нужно в этом убедиться или разуверится на сто процентов… Станция Сары-Озек… Она была открыта в 1931 году в ходе сталинской индустриализации Союза ССР, при строительстве Турксиба — железной дороги, связывающей Туркестана и Сибирь для вывоза хлопка. Дорога была всегда нужна, и был даже построен небольшой отрезок перед Первой Мировой войной, которая не только поставила крест на Транссибирской железной дороге, но разорила все остальные железные дороги царской империи и переломала саму империю. 1145 километра рельсового пути проложили через горные реки, скалистые хребты, раскалённые пески Казахстана. В первые годы перевозки удваивались по однопутной неэлектрифицированной дороге каждые пять лет. Во время помощи коммунистам Китая в войне против националистов и японцев по дороге шли поставки советской помощи. После войны с гитлеризмом коммунисты продолжали вывод Казахстана из средневековья и к дороге присоединили Карагандинскую и Казахскую железную дорогу, потом ветку от Актогай до советско-китайской границы — станции Достык. В Сары-Озек прибывали эшелоны с ракетно-ядерным вооружением страны и компонентами ракетного топлива для ракетной бригады с межконтинентальными ракетами Хрущёва Р-14 SS-5 Skean. Эти ракеты были родственниками Берлинской стены 1961 года — как Хрущёв по-большевистски провёл железобетонной стеной через город границу между ГДР и оккупированным капиталистами США, королевства Великобритании и республики Франции территорией Берлина, так Хрущёв по-большевистски провёл ракетами Р-14 SS-5 Skean с боеголовками в 2,3 килотонн каждая и дальностью полёта 5500 километров, ракетно-ядерную границу своей страны по планете. В этот же момент истории коммунисты показали капиталистам испытания на Новой Земле стратегического бомбардировщика Ту-95 В и термоядерной авиационной бомбы АН602 невероятной мощностью 58,6 мегатонн в тротиловом эквиваленте — самым мощным взрывным устройством за всю историю человечества, прошедшим испытания. А ведь к моменту смерти великого вождя коммунистов США имели безусловное превосходство по ядерным вооружениям, хотя Сталину уже удалось организовать в разрушенной войной стране создание советских термоядерных зарядов, но не было необходимого их разнообразия и нудных средств доставки до территории США. Реальной возможности ответного ядерного удара по США не было, и капиталисты это знали. За полгода до своей трагической смерти Сталин нашёл, как всегда гениальный и единственный тогда выход — создание термоядерной торпеды и подводной лодки для её доставки к побережью противника, о чём было им подписано постановление Совета Министров о проектировании и строительстве объекта подводной лодки с ядерной энергетической установкой — первой советской атомной подлодки. Только через два года после смерти вождя и убийства заговорщиками Берии, возглавляющего ядерную программу страны, на Новой Земле была взорвана ядерная торпеда мощностью 20 килотонн для этой ядерной подлодки. Это было уже что-то, но несопоставимо мало против 1300 американских дальних бомбардировщиков с 3000 ядерными бомбами, против 100 советских дальних бомбардировщиков с 300 бомбами. Хрущёв не предавал Сталина. Хрущёв со Сталиным прошел вместе такое, после чего не предают, а заслоняют от пули: от самоубийства жены вождя и борьбу с троцкизмом, через коллективизацию, индустриализацию, репрессии, через всю войну, к восстановлению разрушенного. Их связывало не только дело, но и личная дружба, дружба семьями. Борьба с культом личности, как и «хрущёвская оттепель» были игрой в поддавки перед лицом готовность капиталистов атаковать сильно ослабленный гитлеровским нашествием Союз ССР своими 1300 дальними бомбардировщиками с 3000 ядерными бомбами, против 100 советских дальних бомбардировщиков с 300 бомбами. Кроме того, в огромной советской стране и новых странах социализма в восточной Европе, насыщенной трофейным оружием и миллионами пособников гитлеризма было очень тяжёлое положение с бандитизмом и терроризмом. Хрущёву — сыну простого рабочего, нельзя отказать ни в смелости, мужестве, ни в уме и терпении, ни в коммунистических взглядах. Хрущёв умышленно пошёл на прокапиталистическое смягчение во внутренней и внешней политике, риторике, искусстве, иллюстрируя это критикой культа и необоснованных репрессий, продемонстрировав это знаковым переносом тела почитаемого им вождя на 20 метров в сторону без афиши и помпы, ночью, в бетонный саркофаг. Это было, конечно, идеологическое стратегическое отступление, но такое, чтобы выиграть время до создания ядерного ракетного щита и меча, которые ковались днём и ночью. Поэтому были и широчайшие амнистии, поэтому было и возвращение белоэмигрантов, поэтому на съезде начал говорить о культе сначала Микоян — вечная сталинская опора, поэтому Хрущёв плакал на съезде, уходя с трибуны, поэтому Ворошилов и Будённый не застрелили его прямо в зале, поэтому сам этот доклад Хрущёва съезду для широкой публики первыми озвучили по радио именно американцы, получив текст от Хрущева, так как это прежде всего было для них послание, с ними игра, а вовсе не советские газеты озвучили первыми, поэтому после улыбок американцам Хрущёв взорвал бомбу «Кузькину мать», построил границе в Берлине, потом направил ракеты на Кубу, навсегда остудив мысли американских капиталистов о нападении на Союз до состояния льда, а потом ещё бил ботинком по трибуне ООН, имея самую мощную в истории термоядерную бомбу. Хрущёв не предавал Сталина. Хрущев в случае с борьбой с культом стратегически отступал, чтобы вернуться, как не так уж давно он с горечью отступал с советским фронтом от Харькова до самого Сталинграда, который он защищал как член военного совета Сталинградского фронта. Просто Сталин ещё раз спас тогда свою страну и народ, даже мёртвый, дал своему другу Микитке выиграть время. Другой вопрос, что этот опасный идеологический манёвр в полной мере использовали внешние внутренние враги социализма после отставки Хрущёва в конце 1964 года. А в 1956 году Маленкову с Хрущёвым пришлось долго заниматься блефом, создавая видимость ядерного равновесия и политическим манёврами и уступками, чтобы избежать ядерной бомбардировками американцами беззащитной в этом отношении страны, и даже пожертвовать в это время авторитетом социализма и Сталина, пойдя на опарочивание его личности и экономического учения, пойдя на конфронтацию со своим самым верным, главным и нужным союзником на планете — Китайской народной республикой Мао Цзэдуна. Только через два года после смерти вождя на Новой Земле на глубине 12 метров была взорвана ядерная торпеда мощностью 20 килотонн. Именно в год очернения Сталина и под этой идеологической завесой его соратниками и была начата разработка сверхмощной бомбы АН602 в НИИ-1011 и КБ-11 Министерства среднего машиностроения. Вспышка взрыва этой бомбы весом в 24 тонны на архипелаге Новой Земле была видна на расстоянии более 1000 километров, в Норвегии, Гренландии, на Аляске, ядерный гриб диаметром 95 километров поднялся на высоту 70 километров, видимый с расстояния 800 километров, взрывная и сейсмическая волна трижды обогнули земной шар, а помехи радиосвязи были даже в сотнях километров в течение 40 минут. Советская бомба А620ЭН мощностью 101,5 мегатонн не была испытана из соображений этики и гуманизма к планете. Она имела трёхступенчатую конструкцию: ядерный заряд — 1,5 мегатонны запускал термоядерную реакцию мощностью-50 мегатонн, а она инициировала деление ядер в блоках урана-238 под действием быстрых нейтронов в третьей ступени — ещё 50 мегатонн мощности. Возможности советской промышленности позволяли увеличить мощность бомбы и до 1 гигатонны! Разработка боевой ракеты для боеголовки такой большой мощности в 100–150 мегатонн и более, были реализованы в проект произволов ракеты-носителя «Протон» с массой поднимаемого груза до 95 тонн, переориентированные для советской лунной программы, который в стадии лётно-конструкторских испытаний был закрыт ЦК в 1976 году вместе с программой модернизации экономики, оставаться только «Протоны» для веса выводимого в космос груза 5 тонн, когда предатели из ЦК уже был выбран курс на разрушение социализма к собственной выгоде. В отличие от декоративной американской ракеты «Сатурн-5» 1969 года, возникшей ниоткуда и исчезнувшей в никуда, реальная ракета серии «Протон» действительно могла доставить на Луну советский спускаемый аппарат, имеющий достаточно топлива для старта и обратного полёта на Землю… Наиболее мощный испытанный американский термоядерный заряд был мощностью всего 15 мегатонн. У капиталистов США и королевства Великобритания желание бомбить советский народ армадами своих бомбардировщиков как III Рейх и Хиросиму, витающее уже пятнадцать лет в их сатанинских душонках, вдруг резко исчезло. Это была ещё одна победа коммунистов-сталинцев, увы, их последняя победа — эта спасительная бомба была развитием усилий Сталина по защите народов советской страны от капиталистического порабощения путём достижения паритета ядерного вооружения. Проиграв термоядерную гонку, капиталисты пошли на мировую — через два года подписали договор прекращении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой. Республика Франции баронов Ротшильдов вообще перетрусила настолько, что что через некоторое время вышла из НАТО от греха подальше! Выбор же Сары-Озек для уничтожения предателями передового советского орудий был вызван тем, что после строительства главного хода железной дороги Магнитогорск-Целиноград, двухпутных электрифицированных железный дорог Целинограда-Чу и Целиноград-Павлоград оказался, сам Турксиб стал малоиспользуемым и сделался пригодным для нужд уничтожения оружия. Кропотливый, самоотверженный народный труд, отказывающего себе во многом, бешеные деньги, безопасность детей, мечты об их светлом и свободном будем, взрывались предателями под контролем их кукловодов из США в 40 км севернее Сары-Озек, на территории позиционного района ракетной бригады… — Вот годичная работа их контакта… — сказал Румшевитц и пододвинул к Манфреду раскрытую папку. С таким полным описанием по-английски SS-23 Spider «Ока» с фотографиями и схемами, что могло показаться, что это была чуть-ли не заводская документация. Манфред листал папку и глазам своим не верил, насколько «иваны» оказывается, были гениальными и современными людьми, солгавшими такое чудо техники, которое немцами и не снилось: оперативно-тактический ракетный комплекс 9К714 «Ока» — SS-23 Spider был создан в КБ Машиностроения Коломны и принят на вооружение одновременно с началом войны в Афганистане в 1980 году, как одно из дополнительных средств разрушения советской экономики, проводимых врагами народа Андроповым, Громыко и Устиновым при дряхлеющем Брежневе, а потом и при захвате власти Андроповым одновременно с выводом средств и золота за рубеж, торможения модернизации экономики и наращивания зависимости Союза ССР от импорта товаром народного потребления и продовольствия. Вдоволь разорив советскую экономику, в том числе производством 300 SS-23 Spider «Ока» и 600 ракет типа 9М714 к ним в течение всего семи лет, на общую стоимость в пересчете на золотой эквивалент 1500 тонн золота, в декабре 1987 года горбачёвские слуги Язов и Моисеев комплексы начали уничтожать по Договору о сокращении РСМД, хотя формально можно было этого не делать. Дорогостоящая в производстве и разработке система управления и наведения ракеты была автономной инерциальная ГосНИИАГа, коррекция траектории осуществлялась на активном участке с помощью поворотных сопел двигателя и на протяжении всего полёта с помощью решетчатых аэродинамических рулей. Командно-гироскопический прибор разрабатывало НПО Электромеханики в Миассе с гиростабилизированной платформой на которой были установлены датчики угловых скоростей и ускорений, а также нуль-индикаторы скорости для определения боковых скоростей. Цифровое вычислительное устройство, аналоговый вычислитель, блок автоматики и блок управления электропитанием. Рулевые машинки работали от газодинамических движителей от газового генератора. Система прицеливания на пусковой установке оптико-электронная Уральского Оптико-Механическим Завода. Могла использовать получение целеуказания с удалённого источника с корректировкой и перенацеливанием боеголовки на среднем участке траектории с самолета разведки или группы спецназа с земли. После старта ракета разворачивается в сторону цели, отрабатывая введённый угол. Управление ракетой в полёте производилось поворотом сопел двигателя и решетчатыми аэродинамическими рулями. Отделение боеголовки происходит за пределами атмосферы на нисходящем участке траектории конечного этапа полёта — почти вертикальное падение, затрудняющее работу противоракетной обороны в дополнении к комплексу средств преодоления противоракетной обороны в виде ложных боеголовок и средства постановки пассивных помех. При входе в плотные слои атмосферы решетчатые аэродинамические рули управляли ракетой на нисходящем участке траектории, за счёт чего повышается точность. Советская ракета была практически совершенна в части противодействия противоракетной обороне: выполняла манёвр уклонения после старта, обладала необычайно высокая траекторией и скоростью, имела термозащитное покрытие головной части, разбрасывала после отделения боеголовки активные и пассивные помехи и имитаторы боеголовки, придавала пламени сопла мерцание специальными присадками к топливу. Ракетный комплекс «Ока» SS-23 Spider «Ока» состояла из колёсной плавающей стартово-пусковой установки разработки ЦКБ «Титан» на шасси брянского БАЗ-6944 «Основа-1» с 400-сильным двигателем УТД-25 Барнаульского завода транспортного машиностроения, с колёсной формулой 8х8 с первыми двумя осями поворотными, имеющей одну ракету и собираемой на Петропавловским заводом тяжёлого машиностроения, а также аналогичной и транспортно-заряжающей машины с краном и с двумя транспортируемыми ракетами. Всего произведено до третьего года Постройки-Переломки 106 стартово-пусковых комплексов и 88 транспортно-заряжающих машин. Кроме того в состав каждого ракетного комплекса входила транспортная машина — автопоезд с тягачом ЗИЛ-137, контрольно-проверочная машина, автокран, учебно-тренировочный комплект, арсенальное оборудование, и оборудования для хранения и проверок боеголовок и ракет. Тридцатитонные стартово-пусковые установки с расчётом всего из трёх человек имели фантастическую скорость по шоссе до 70 километров в час, по грунту до 40 километров в час и до 10 километров в час на плаву при запасе хода по шоссе 1000 километров, имели систему топопривязки и навигационную систему ТНА-4! Время развёртывания с марша — 5 мин. Время готовности к пуску с марша — 3 мин. Конструкция твёрдотопливной 4,5-тонной ракеты 9М714 с отделяющееся боеголовкой выполнялся из армированного углепластика с теплозащитным слоем с отсеком для ложных целей — обрезки фольги, пружинные самораскрывающиеся отражатели, малогабаритные источники активных помех и ложная боеголовка, ракета имела 4 поворотных сопла с двумя степенями свободы сопряженных с аэродинамическими рулями, дополнительными двигателями раскрутки для придания вращения боеголовке до улучшения точности, сопла и аэродинамические рули приводятся в действие газогенератором, электропитание обеспечивает турбогенератор. Боеголовки имелись кассетные с 95 фугасных суббоеприпасов по 300 осколков каждый, фугасные с кассетами самонаводящимися на массу металла боеприпасами, с проникающей боеголовкой для пробития бункеров, ядерные боеголовки мощностью от 10 до 50 килотонн, термоядерные боеголовки с зарядом АА-75 мощностью 200 килотонн, габаритно-весовые учебные макеты. Дальность полёта разных модификаций ракет от 50 до 400 километров. Высота верхней точки траектории 120 километров, скорость ракеты в конце активного участка траектории четыре скорости звука, скорость отделяемой боеголовки при преодолении зоны противоракетной обороны — 10 скоростей звука — 12000 километров в час! То есть боеголовку ничем поразить было невозможно! Всего до третьего года Перестройки было отправлено в войска боевых 200 ракет. Обе машины комплекса могли перевозиться транспортными самолетами Ил-76, Ан-22. В течение первых двух лет Перестройки-Переломки, пока антикоммунист Горбачёв и его команда продолжали яростно экономически и идеологически разрушить социализм, продолжая при этом разрушительную и позорную войну в Афганистане, вывод денег из страны и золотовалютных резервов, экспортно-импортные махинации, комплекс SS-23 Spider «Ока» модернизировался до уровня «Ока-У» с новыми пусковыми и транспортно-заряжающими машинами и был полностью готов к производству на третий год Перестройки, а военные учебные заведения по-прежнему продолжали готовить соответствующих специалистов. Новая ракета 9М714У — KY-19 для комплекса, разработанная при Андропове и Горбачёве в КБМ ЦНИИАГ имела управляемую боеголовку с рулями и систему самонаведения. 16 советских комплексов и 53 боевых ракет с ядерными и термоядерными боеголовками разместили в первый год Постройки в ГДР. На вооружении SS-23 Spider «Ока» была сейчас в Белоруссии в советской 189-й ракетной бригаде с 1984 года, 233-й ракетной бригаде с первого года Перестройки 1985 года и 199-я гвардейская ракетная бригада с 1985 года, в отдельная ракетная бригада в Казахстане и Туркмении и, главное — в отдельной советской ракетной бригаде и отдельном ракетном полку в ГДР. Но это было с этими новейшими ракетами ещё не всё — «Ока» SS-23 Spider были проданы Горбачёвым армии Болгарии за первые три года Постройки в количестве 8 стартово-пусковых комплексов и 18 неядерных ракет 9М714К. То же самое касалось денег за 4 стартово-пусковых комплексов и 18 неядерных ракет, проданных в Перестройку для вооружения 5-й ракетной бригады NVA армии ГДР в городе Демен, а также были проданы Румынии 4 комплекса и 18 ракет, и столько же было продано в Чехословакию для 5-го ракетного полка в городе Мартин. Деньги, эквивалентные 252 тоннам золота в страну не вернулось, а в режиме абсолютной секретности, под шум Холодной войны и грохот Афганской исчезли на зарубежных счетах Горбачёва, Громыко, Соколова, Крючкова и других членов ЦК. Продаже в Сирию SS-23 Spider «Ока» помешало уже более стремительное, чем планировалось, разрушение социализма, когда источники астрономически громадных денег стали для предателей уже более доступными и простыми без конфликта интересов с ведущими капиталистическими странами, тем более в рамках предательского горбачёвского и язовского слома и уничтожения грозного оружия обороны советского народа… — Проще земной шар носом перепахать, чем найти теперь эти ракеты, мистер Блейк, если их повезли в неизвестном направлении по советским железным дорогам… — проворчал сидящий рядом с Блейком американец с узким лицом в хорошем синем костюме и жёлтом галстуке, — проблема ещё в том, что они ликвидировались Горбачевым в соответствии с договором о ликвидации ракет от прошлого года, хотя формально не должны были попасть под действие этого договора, что даёт возможность советским военным чудить при новом министре обороны генерале армии Язове, воевавшем в прошлую мировую войну лейтенантом, и ставшим министром за свой антикоммунизм и воровство, поскольку в армии Язова ненавидят и Горбачеву и Крючкову подчиняются только тогда, когда те их контролируют. Если те не знают про ракеты, то мы должны им такую информацию дать, чтобы они привели своих военных в чувство. Но это практически утопия, вроде сверхдорогой операции «Золото» по подключению к советским телефонным кабеля связи через тоннель под Берлинской стеной для прослушивания светских сплетен, данных по количеству постиранного грязного белья и новогодних поздравлений… Он делал короткие пометки в блокноте на странице, испещрённой квадратиками, чёрточками и галочками напротив столбца заглавных букв, отложил в сторону карандаш и грузно облокотился на стол. — Честно говоря, мистер Стивенс, мне всё равно, что вы думаете о моей конторе и обо мне лично, я получил задание и должен его выполнять, поскольку мне за это платят, — зло ответил на это круглоголовый Блейк, — если мне поручат работать с собаками или кошками, я буду работать и с ними, сэр… Эти русские совсем ошалели от вседозволенности и безнаказанности у себя с этими своими сокращениями — новые танки отсюда вывозят, старые привозят и их потом нам показывают, сокращают и передают на уничтожение, а новые танки тем временем складируют для продажи за рубеж. В танковых дивизиях у ни сокращают пятую часть танков, а в мотострелковых дивизиях половину танков — Горбачёв хочет сделать советские войска не боеспособными, голыми. Прекрасно! Вывод мощнейшей ракетной бригады в связи с подписанием договора о сокращении ракет средней и меньшей дальности чего стоит! — Хорошо! — равнодушно ответил Стивенс, — дело есть дело… — Итак… — произнёс Блэйк, — наш агент из КГБ хочет передать информацию о маршруте движения этих двух комплексов вглубь территории Союза ССР. Он боится разоблачения, зная о двойных агентах у нас, просит прислать не наших людей, а лучше постороннего немца-курьера, которого используют в тёмную. Если он на встрече почувствует возможность провала, он не передаст информацию и, что ещё хуже, заляжет на дно и всё — эти ракеты всплывут потом где-нибудь в Северной Корее или на Кубе… — Сначала мы думали, что сошедшие с ума от безнаказанности советские торговцы якобы уничтоженным оружием решили это проделать с ракетами «Темп-С» SS-12 Scaleboard из 119-й советской ракетной бригады в Бишофсверде, выведенной в марте, и думали, кто улёт возится с этими слонами, но потом стало вырисовываться хищение более слабых, но и более компактных комплексов «Ока» SS-23 Spider… — Как они могут так предавать свой народ? — приподняв брови гипотетически спросил Румшевитц, двигая по столу папки с исчерпывающими разведданными о советских ракетах, словно в подготовки их участвовали сами советские военные, КГБ, ГРУ и производители, — раньше мы охотилось за этой информацией, а при Брежневе, особенно при Андропове у нас оказались очереди из желающих что-нибудь нам секретного продать… — Мне это знакомо по Восточному фронту, — флегматично ответил Манфред, — когда я оказался с частями 14-й танковой дивизии из 4-й танковой армии Германа Гота в августе под Сталинградом у селения Пимено-Черни я, и елью качестве водителя «хиви» Володю. Он был сначала в 1941 году лейтенантом в Красной армии, бросил свою батарею: сдался в плен, стал добровольным помощников Вермахта, получил немецкое оружие. У Пимено-Черни в августе 1942 года он придумал со своими друзьями связать пленным руки и положить их под наш танк, который их по очереди раздавил. Кажется, это были матросы-москвичи, человек сорок. Потом он попал с нами в Сталинграде в окружение, и как-то раз зимой переоделся в форму убитого красноармейца, и с его документами ночью ушёл обратно к бывшим своим… — Ну да, теперь страной у них руководят дети этого «хиви» Володи, или сами такие бывшие «хиви», — первый раз за всё время сказал юный Хюттнер, — сам их 11-летний Горбачёв, с семьей, будучи маленьким, работал на Вермахт как чистильщик сапог, дед его пас немцам свиней, а мать работала в немецкой столовой посудомойкой. Мы нашли немцев, что были в его станице Привольное, и у нас в BND есть их показания. Горбачёв бывал в соседнем с Привольным немецким поселении до войны, и есть свидетели, как завидовал немецкой чистоте, пряникам, лошадкам, рыбкам… Станицу Привольное Северо-Кавказского края боевые части Вермахта заняли в конце июля 1942 года, хватая коров, свиней, кур, зерно. В городах и селах Ставрополья немцы и казаки массово расстреливали людей. Расстреляв за околицей пленных, евреев и партактив, они прокатился дальше на восток, оставив только небольшой немецкий гарнизон. Горбачёв за шоколадки и пфенниги носил для немцев воду, ощипывал кур и чистил сапоги офицерам. Дружил с немецкими солдатами. Дед его Андрей крестьянин-единоличник пострадал от Советской власти, в колхоз вступать отказался, в 1934 году его арестовали за саботаж плана посева и сослали на принудительные работы валить лес в Иркутскую область. Другой дед тоже долго был под следствием, но репрессирован не был и воевал на фронте. Естественно дед Андрей со своими личными свиньями в оккупации на немцев нарадоваться не мог. Когда немцев сменили нищие украинские «хиви» работа Михаила Горбачёва кончилась, и дед Андрей погрустнел, хотя вся семья Горбачёвых была с Украины, с Черниговщины и Россию родиной не считала, фамилии их там были Литовченко и Гопкало. В начале 1943 года украинцы и немцы бежали, продержавшись на Ставрополье всего четыре месяца, но разорив всё и изуверски поубивав множество невинных людей. Горбачёв решил посвятит свою жизнь следованием увиденному примеру. Так разве это социализм плохой, или всё-таки эта мразь-собака Горбачёв плохой? Кто его поднял на самый верх разрушить страну? Андропов «Ювелир»! Кого поднял к себе наверх он сам разрушать страну? Мразей-собак! — Это всё равно объявят враньём, — сказал Стивенс резко и по-английски, — кончайте немецкую меланхолию разводить! К 1975 году Советский союз, ценой низкого уровня жизни своих тружеников, всё-таки достиг военного и ядерного паритета. Вместо того, чтобы приступить к скорейшей, уже сильно запаздывающей модернизации экономики, как того требовало преданное анафеме сталинское экономическое учение, и переводить экономику социализма на мятый технологический, компьютерный уклад, Андропов, Устинов, Громыко и другие коммунистические вожди, вступившие на путь безнаказанного вредительски и предательства, заставили дряхлеющего Брежнева в 1976 году разместить в Восточной Европе мощнейшие баллистические ракеты «Пионер» SS-20 Saber с разделяющейся боеголовкой общей мощностью одной ракеты до 1 мегатонны, провоцируя новый виток разорительной для страны гонки вооружений. В 1979 году американцы установили в Европе ответ — ядерные ракеты «Першинг-2» и «Томагавк» мобильного базирования. Тогда враги народа из ЦК продолжили разорение советской экономики — вторглись в 1979 году в Афганистан, в к 1981 году изготовили и начали установку в ГДР ещё и мощных ракетных комплексов «Темп — С» SS-22 Scaleboard в Бишофсверде, Кёнигсбрюке, Варене и Вокале. Андропов «Ювелир», захвативший власть в Союзе ССР, заливая кровью Афганистан, расправляясь со своими конкурентами и честными коммунистами, организуя с капиталистами совместные торговые фирмы, штампуя музыкальные комедии про гусар и буржуа, не забывал, как мог, подгонять военных. В апреле 1984 года в Бишофсверд из грузинского посёлка Гомбори прибыл 1-й отдельный ракетный дивизион 119-й ракетной бригады с ракетами «Темп-С» SS-22 Scaleboard на шасси пусковой установки МАЗ-543 — четыре пусковые установки и восемь ракет с ядерными боеголовками общей мощностью 500 килотонн. Дальность полета ракет — 900 км. Горбачёв от него ушёл недалёко — яблоко от яблони недалеко падает. Леса вокруг тихих немецких городков были объявлены закрытой советской военной зоной и строительство там велось в обстановке строгой секретности даже от Министерства государственной безопасности и руководства ГДР. Но население окрестных сел уже в 1985 году знало о ядерных ракетах в лесах, поскольку туда по ночам проходили транспортные конвои с ракетами. На четвёртый год Перестройки-Переломки, добившись разными путями слома советской экономики, Горбачёв приступил к массовому уничтожению дорогостоящего советского оружия, и по преступному договору о ликвидации ракет средней и меньшей дальности решил уничтожить все советские ракеты дальностью от 500 до 5500 километров, фактически подписывая капитуляцию в Холодной войне в обмен на свободной размещение и легализацию в западных банках, ворованных у советского народа денег. В том числе уничтожались и все «Темп-С» на сумму, эквивалентную 750 тоннам золота. В феврале этого года из Бишофсверда первой была выведена 119-я ракетная бригады в белорусский Станьково для уничтожения материальной части, сама бригада убыла к чёрту на рога — в грузинский посёлок Гомбори на объятый кровавыми этническими столкновениями Кавказ… — Но мы же не можем послать кого-нибудь, какого-нибудь пекаря-аптекаря за такой важной информацией, с если на встрече возникнут нештатные ситуации? — кивая головой, сказал Румшевитц, — вот у нас есть наш бывший сотрудник, похожий на случайного немца возрастом и внешним видом, но умеющий всё. — В свое время я прошёл с своим танковым экипажем Панцерваффе от Туниса до Сталинграда. Оттуда спасся на последнем самолёте. Если нужно, что-то подобное повторю и сейчас, хотя мне скоро стукнет 68 лет, но я не пью спиртное, не курю, не употребляю кофе и сладости, и пускай этом лета последнее задание, о чем меня просит шеф, с вами или без… — произнёс Манфред сильным голосом, перейдя на немецкий, — я-то думал, а тут всего-то нужно поработать посыльным, что же, давайте время, место и пароль… Вокруг него словно бы зазвучала увертюра из Тангейзера Вагнера… Музыка на сюжет средневековых немецких легенд была написана в начале середине XIX века на подъёма революционного движения в Германии. Рыцарь Тангейзер наслаждается в царстве богини Венеры, состязаются певцы в Вартбурге, святая Елизавета борется за душу рыцаря. Нимфы, вакханки, сирены, влюбленные пары, пилигримы, совершающие путь в Рим для святого покаяния. Духовный, суровый нравственный долг противопоставлен чувственным наслаждениям. Увертюра обобщает это всё, начинаясь с суровой и величественной хоровой песни пилигримов, её плавное, размеренное движение у низких деревянных инструментов с валторнами придает музыке органный характер и близка темам немецких народных песен. Струнные — сначала виолончели, а затем скрипки с альтами своими широкими октавными скачками и нисходящими хроматизмами построениями, сообщающим музыке внутреннее напряжение, выводят контрастную к пилигримам тему раскаяния Тангейзера. Нарастание звучания приводит к яркой героический кульминации с помощью хора и мощных медных духовых инструментов, сливая обе темы. Постепенно хор стихает, замирает вдали — полное crescendo переходит полное diminuendo. Затем начинается музыка чувственная и манящая, в стремительном темпе несутся легкие и воздушные темы, сплетаются, переходят одна в другую. Оркестровая ткань разряжается, становится прозрачной, и на фоне тончайшего тремоло засурдиненных скрипок в высоком регистре кларнет поёт нежнейшую мелодию, словно обнажённая Венера является рыцарю. Потом снова всё меняется — звучат треугольник, бубен, тарелки, следует оглушительный удар всего оркестра, возвращается героическая темы пилигримов, звучит хор в сопровождении всех медных духовых, завершаясь величественным гимном-апофеозом огромной мощи.. Американцы переглянулась. — Операция совершенно секретная и не документируется… — сказал Блейк. — Извините, господин фон Фогельвейде, танков у нас в контре нет, — прознёс с интонацией юмора в голосе Румшевитц, почему-то ёрзая на стуле от звонких немецких фраз под железобетонными перекрытия американского разведцентра в Западном Берлине Field Station Berlin — сейчас мы всё поясним…Глава 12 Две Москвы Дениса Алёшина
Несмотря на молодость, Василию Виванову такие перемещения по бурлящей Москве на автомобиле на третий день давались ему уже тяжело. Всё было бы проще с передачей денег офицерским организациям, если бы московские банки могли обналичивать чеки, и офицерские общества и группы могли получать деньги там, но московские отделении банков уже много месяцев работали с перебоями из-за гиперинфляции, и наличных денег в кассах не имели. Виванов превратился, таким образом, в разъездной московский кассовый центр Вышнеградского, Каменки, Барка и Нобеля… Весь прошедший день он вспоминал услышанный когда-то рассказ старого барона Врангеля, о том, как один его знакомый гвардии поручик, посланный в конном экипаже с донесением из Москвы в Санкт-Петербург ещё до постройки железной дороги, после многодневной поездки по ухабам и колдобинам туда и обратно, заявил, что, если ещё раз начальник департамента Кригскомиссариата отправит его в такую поездку, то он подаст в отставку со службы и уедет в своё имение в деревне на покой. В отличие от того поручика гвардии и самого старого барона Врангеля, Василий не мог оставить службу своим новым господам — из таких организаций, вроде «Экономического общества возрождения», не уходят, а если и уходят, то только ногами вперёд… Телефон в номере под зеркалом постоянно звонил, и взволнованная барышня называла фамилии людей, ждущих встречи с ним или договорившихся о передаче денег. Пять раз звонила Верочка — ей было страшно и одиноко в Москве, где началась ожесточённая стрельба — не то война, не то очередной стрелецкий бунт… В то время, как США было 7 миллионов телефонных абонентов, в демократической России было всего 155 тысячи, и все 60 тысяч московских абонентов, кажется, решили просить и потребовать денег в кассе «Общества экономического возрождения России» и именно в этот вечер, когда Кремль обстреливали отряды сторонников Рябцева, Алексеева и Корнилова, позабыв на время о своей внутренней вражде. И попросить денег все хотели именно у Василия, хотя в городе были и другие сочувствующие борьбе с рабочим меценаты, вроде Рябушинского. Сначала Василий просто нажимал на рычаг, но, в конце концов, ему это надоело, и он положил трубку рядом снекрасивым аппаратом фирмы «Ericsson & Co» на мраморную столешницу консольного столика с парой гнутых золочёных ножек. Девушка телефонистка долго звала его взволнованным голосом, потом затихала, чуть не плача. Шведы отбирали девушек-телефонисток для своей московской телефонной компании безжалостно, как настоящие апологеты скупости. Не принимали девушек с ростом ниже 155 сантиметров, поскольку они не могли дотянуться до всех гнёзд коммутатора, не принимали они замужних, чтобы дети не мешали хорошо работать, замужество допускалось лишь старшим телефонисткам по особому дозволению. Если беременность — вон с работы сразу же в один день. В течение первого месяца работы зарплату девушки не получали, потом год получали треть зарплаты, двухнедельный оплачиваемый отпуск полагался только через два года, выходной — один в месяц, продолжительность рабочего дня не нормированная. В общем, рабы, как и все московские рабочие… Зарывшись с головой в белоснежные подушки на двуспальной кровати, Василий слышал некоторые время звуки проезжающих грузовиков с офицерами и юнкерами, спешащими занять нужные огневые позиции в ключевых точках центра города. Он старался отогнать видения сегодняшнего дня: люди, люди страшные, люди чужие, вышедшие из бараков и землянок, каморок общежитий и заводских серийных трущобах: голоса грубые, без намёка на владение интонациями и игру смыслом. Лица их женщин не русские — чувашские, мордовские, татарские, еврейские, латышские, у мужчин лица каторжников или пьяниц-кокаинистов, землистые или красные, словно преступники и каторжники все. Римляне и русские цари ставили на лица и лбы каторжников клейма — вор. На эти лица москвичей-рабочих и солдат можно было клейма и на ставить, не тратить сил, и так всё было понятно — их место в загоне для скота… В центре городе теперь не было никаких красногвардейцев и никаких ограничений на передвижения. Люди в котелках и шляпах шли теперь через сквер по своим ночным делам, постукивая тросточками, врачи, спекулянты, сутенёры. Дамы для удовольствия и пролетарки-проститутки останавливались у поста юнкеров возле остановки трамвая перед колоннадой Большого театра, спрашивали, что происходит. Рослые юнкера Александровского училища, фронтовики, стояли тут в нарочно героических позах, словно позируя фотографам газеты «Московские ведомости», офицеры и студенты-белогвардейцы красовались с видом победителей. Юнкера… Только деревенский житель может на слух перепутать слова юный, юнга и слово юнкер. Юнкер и юнга, при одном и том же индоевропейском фонетическом корне, обозначают совершенно разные группы людей. Юнга — английское слово, флотская категория чинов, юнга действительно юный — это подросток, мальчик, юноша корабельной команды. А юнкер — это средний — транскрипция немецкого слова Junker. Юнкер — воинское звание — выше унтер-офицеров и ниже прапорщика. Средний чин. Возраст юнкера не ограничен. Из гостиницы видно было, как эти промежуточные чины, возраст которых не ограничен ничем — юнкера — задерживали людей пролетарской внешности, которых неожиданно и подозрительно много оказались ночью в центре города. Юнкера их обыскивали, быстро допрашивали, если те сопротивлялись, били прикладами, били девушек-пролетарок, но не очень сильно, зло смеялись, проводя эти репрессии. Задержанных отвозили или отводили в штаб округа на Пречистенке или на Арбат, где вовсю работали столы контрразведки. Пролетарки ведь могли быть посыльными красных, связными, агитаторами, боевиками, разведчиками. На стене перед главным входом в отель «Метрополь» уже висела прокламация Рябцева. Она гласила, что основное сопротивление Моссовета и Ревкома сломлено. Москва захвачена, вот-вот будет взят Кремль. Василий, однако, не верил, что всё решится капитуляцией рабочих, хотя бы потому, что среди них было много большевиков и солдат гарнизона, не получающихся деньги ни от одного источника финансирования социалистических партий соглашателей, а действующих по своей совести, то есть неуправляемых. Тем более, что в Питере их сторонникам удалось взять власть и сформировать правительство Ленина. То, что Василий видел, разъезжая по всему городу, не вселяло в него надежд — контролировать улицы Садового кольца и небольшие островки в Лефортово, в Екатерининских, в Покровских казармах и школах прапорщиков, — это не значит, контролировать Москву! Но Рябцев, помогающие ему отряды офицерских союзов и черносотенцев пока удерживали инициативу, и ночью начали новый штурм Кремля… Сначала 1-й взвод 1-й офицерской роты при Александровском училище, примчавшись на грузовиках с пулемётами, напали на Большой Дмитровке на охрану гаража Земского союза. Перебив людей, они похитил грузовики. На этих грузовиках к Кремлю с окраин прибыли отряды офицеров «Союза бежавших из плена» и «Союза Георгиевских кавалеров», получившие днём по три месячных оклада на каждого из кассы «Экономического союза офицеров». Сразу после неудачи летнего военного путча Корнилова в Питере «Союз бежавших из плена» создал отряды в Москве для передачи власти Корнилову путём военного переворота. Совсем недавно представитель этого офицерского Союза в Москве генерала Брусилов, бывший не так давно Главнокомандующим русской армией, отправленный в отставку из-за амбиций Корнилова стать самому Главнокомандующим, отказался возглавить выступление офицерских отрядов в пользу Корнилова, и летний путч в Москве был отложен. За пять дней до захвата красными власти в Питере, понимая, что Временное правительство вот-вот переедет в Москву, «Союз бежавших из плена» стал готовиться к новому выступлению и получил 3 тысячи винтовок, пулемёты, 37-миллиметровые орудия Розенберга, большое количество патронов. О своём участии в действиях войск комитета Рябцева и Руднева против рабочих, эти офицерские отряды оповестили сразу после введения военного положения. Командирами этих и других офицерских отрядов на собрании офицеров гарнизона полковник Дорофеев был избран руководить штабом округа вместо Рябцева, чем московские военные де-факто признали лидерство над собой во всём московском деле бывшего генерал-адъютанта царя в чине генерала-лейтенанта Алексеева. Рябцев был этим чрезвычайно напуган — отмахнутся от решения офицерского собрания он не мог — его могли просто застрелить офицеры, но и отказываться от руководства округом, юнкерскими училищами и школами прапорщиков, лишаться денег из кассы Виванова, он не хотел, теряя, кроме того, доступ к будущим трофеями победителей в борьбе за власть. Помогать Дорофееву были выбраны офицерским собранием гарнизона полковники Матвеев и полковник лейб-гвардии Преображенского полка князь Хованский 1-й. Добровольцы-офицеры, высадившиеся у Кремля из грузовиков, были обмундированы за счёт Союза в дешёвые солдатские шинели, но с золотыми офицерскими погонами, и в офицерские фуражки. Каждый офицер имел винтовку Мосина с двумя патронташами, револьвер, спрятанный под шинелью в кобуре, две ручные гранаты, обязательно охотничий нож, В сравнении с любым красногвардейцем такой боец был ходячим арсеналом. Эти отряды выгодно отличались от добровольческих отрядов, явившихся на Арбат неорганизованно. В добровольческих отрядах можно было увидеть в строю и морских офицеров и мичманов в чёрных шинелях, и казаков в мохнатых папахах, и авиаторов в кожаных шлемах с очками и в шведских кожаных куртках. Юнкера Алексеевского училища и двух школ прапорщиков, офицерские отряды, солдаты-ударники начали новую атаку со стороны Спасских и Боровицких ворот при поддержке двух броневиков. Была седая от изморози осенняя ночь, суббота. Свет высокого и туманного месяца то и дело закрывался чёрными тучами… — По зубцам стены пальба взводом! — скомандовал штабс-капитан с моноклем в глазу и в белых перчатках, прохаживаясь напротив Собачьей башни, — Взво-од… пли! Треснул, словно порвалась ткань воздуха, винтовочных залп. — Взво-од… пли! Второй залп… Отряды офицеров беглым огнём поддерживали юнкера 4-й и 6-й рот 5-й школы прапорщиков со стороны Александровского сада и юнкера 4-й школы со стороны Красной площади. Били пулемёты юнкеров из окон Верхних торговых рядов. Эти ряды, напротив стен Кремля с между Спасской и Никольской башнями, открытые двадцать пять лет назад, были как бы символом победы торговцев над духовностью Кремлёвских святынь, и архитектурным антагонистическим противопоставлением сакральному ансамблю Кремля. Теперь оттуда неслась и смерть… Со стен и башен Кремля, защищая святыню, отвечали пулемёты солдат 56-го полка. Грохот и дым, вспышки, световые полосы и искры наполнили Красную площадь, словно огромный цех сталеплавильного и механического производства. Кремль защищался отчаянно — 11-я рота арсенальцев без перерыва снаряжала и доставляла на гульбища и звонницы башен пулемётные ленты. Снова с обеих сторон появись убитые и раненые. Подкоп у Сенатской башни был готов, динамит заложен. Рота ратников 683-й Харьковской дружины, охранявшего Малый Николаевский дворец, по приказу своего полковника Апанасенко вдруг ушла в казарму, где в клубе начала митинг, требуя у красного коменданта сдать Кремль. Потом украинцы вернулись на посты, потом ушли опять… Рано утром подполковник Невзоров распорядился открыть артиллерийский огонь по воротам Никольской башни. Картечный 76,2-миллиметровый выстрел — 549 круглых стальных пуль весом по 10 грамм ударил в упор по Спасским воротам с оглушающим грохотом. Верхняя часть огромных воротин была снесена. Когда пыль и щепа упали на брусчатку, а пороховой дым рассеялся, стало видно, что оставшиеся части створок едва держаться на петлях, а надвратная икона и белокаменный декор изрешечены пулями. — Там же икона! — воскликнул генерал Шишковский, наблюдающей за штурмом, сидя в открытом роскошном автомобиле FIAT Tipo-3 Ter, и с трудом согревая ноги под казачьей буркой, — эти ворота называют Иерусалимскими, поскольку в Вербное Воскресенье через них совершается крестный ход, изображающий вход Господень в Иерусалим! Нельзя ли брать немного пониже, полковник? — Если я готов стрелять большевикам в затылок, господин генерал, то неужели вы думаете, что я постесняюсь обстрелять окрашенную попами штукатурку? — спросил Невзоров. Пулемёт на Спасской башне замолчал, замолчали пулемёты и на других башнях. Воспользовавшись замешательством обороняющихся, полковник Рябцев приказал прапорщику Берзину в течение 5 минут сдать Кремль, в противном случае одна из стен крепости будет разбита динамитом. Если все в Кремле разоружатся, то офицеры никого не тронут, в чём Рябцев дал своё честное слово русского офицера. Он соврал, что Москва захвачена юнкерам, офицерскими отрядами, что Кремль — святыня и его нужно беречь, а оружие арсенала надежно охранять, что захвачены все каналы связи; телефон, почта, телеграф, что военный комитет Ногина и Усиевича распущен, что на Брянский вокзал прибыли казаки и артиллерия — дальнейшее сопротивление бессмысленно. Связь Кремля с городом было отключена шведской станцией в Милютинском переулке и реального положения дел Берзин не знал, а только слышал в утренней октябрьской тьме по всему городу ожесточенную стрельбу и крики «ура». За двое суток обстрела и в ночном бою его батальон 56-го полка потерял 22 человека убитыми и 36 ранеными, были повреждены пулемёты, установленные на Спасской и Никольской башне, броневики оказались захвачены офицерами-украинцами, и вот-вот могли быть пущены ими в дело внутри крепости. Для прапорщика это было слишком и он стал уговаривать солдат сдаться. Часть солдат охранного батальона 56-го полка и двадцать человек «двинцев» всё равно решили не сдаваться, разошлись по казармам и забаррикадировалась. На рассвете Берзин решил открыть Никольские, Троицкие и Боровицкие ворота. Он приказал всем солдатам покинуть боевые посты и построиться. Дворы между строениями на случай уличных боев внутри крепости были несколько дней назад перегорожены баррикадами из ящиков с винтовками, боеприпасами и разным снаряжением, и солдаты стали строиться группами кто где, вне прямой видимости между собой. Через Спасские ворота медленно и с опаской вошли юнкера 4-й школы прапорщиков во главе с полковником Невзоровым и генералом Шишковским. Следом шёл отряд офицеров-добровольцев. За ними на руках офицеры вкатили полевое 3-х дюймовое орудие, на случай, если между постройками Кремля возникнет бой с частью сил гарнизона. Юнкера осторожно, пригибаясь, шли с винтовками наперевес по Спасской улице и плац-параду, мимо памятника императору Александру II, по Царской соборной площади, с револьверами и гранатами за ремнями, они были готовы убить любого, вставшего на их пути. Они готовились к встрече не с людьми, а с преступниками, заслуживающими самосуда по правилам уличных расправ Линча, изменниками и бунтовщиками, посмевшими противиться своим командирам… Через Троицкую башню от Манежа вошли также юнкера 4-й и 6-й роты 5-й школы прапорщиков, офицерские группы с полковником Пекарским во главе. Они вкатили за собой пулемёты. Через Никольские ворота мимо оставленных с прошлого утра грузовиков с оружием, вошли отряды офицеров и студентов-белогвардейцев. Они шли вдоль стен и баррикад осторожно, как истинные мародёры, посланные своими богатыми хозяевами — такими же мародёрами-капиталистами. Все три этих отряда вошли в Кремль не по сигналу, а потому что ворота открылись и прекратился огонь защитников со стен и башен. Действия их никто не координировал, общего плана не имелось, друг о друге отряды не знали, и пока не имели даже визуального контакта. Из окон кремлевских квартир и монастырских строений боязливо смотрели на происходящее жители, семьи служащих, церковные чины и монахи. Солдаты частей гарнизона тоже не осознавали до конца происходящего; те, кто находился во время ночного боя в казарме, вообще не ожидали увидеть перед собой офицеров и юнкеров внутри стен… Солдаты 1-го батальона и 8-й роты 56-го пехотного запасного полка, арсенальная команда, ратники 683-й Харьковской дружины выстроились поротно перед зданием Арсенала рядом с огромным памятником царю Александру II фронтом к окружному суду, среди баррикад и ящиков с оружием. Всего 700 человек. Юнкера 1-й школы прапорщиков из своих казарм не вышли на построение. В трёхдневной защите Кремля они участия не принимали — нейтралитет, и сдаваться им было, поэтому, ни к чему. Перед строем расставили снятые со стен и башен 26 пулемётов Максима и Браунинга. Когда офицеры отряда полковника Пекарского приблизились, прапорщик Берзин скомандовал: — Сводный полк, смирно! Положить оружие! Солдаты с клацаньем и грохотом стали класть винтовки перед строем, некоторые раздумывали, многие плакали, понимая зловещее значение событий. Часть арсенальцев вышли без оружия с сундуками, думая сразу идти на вокзал, и собрались около памятного креста Великому Князю. Некоторые солдаты всё ещё располагались на стенах и в башнях. Пожилые, бородатые и чубатые украинцы бросали свои винтовки насколько могли далеко — шагов на десять с грохотом и треском, с облегчением расставаясь с постылой им русской службой. Из гаража, воя 50-сильными моторами, появились два броневика Austin полковника Апанасенко. Проехав между баррикадами, броневики остановитесь на плац-параде у памятника царю. Украинские офицеры вышли из них, щурясь и улыбаясь. Полковник Апанасенко, грузный и краснолицым с обвисшими усами оправился приветствовать полковников и генералов с чувством выполненного долга. Именно его действия обеспечили только что состоявшуюся историческую капитуляцию Кремля. От Никольской башни офицеры на руках прикатили трёхдюймовую полевую пушку. Установили рядом с броневиком. Часть офицеров и юнкеров, гулко топая в абсолютной тишине площади, как на учениях быстро и слаженно заняли казармы в старом здании Оружейной палаты и часть помещений Арсенала, встали в дверях, заняли огневые позиции в окнах. Другие юнкера двинулись к башням — занять поскорее пулемётные точки. Две женщины-прапорщика маленького роста, в неуставных каракулевых папахах, легли прямо на каменную мостовую, и нацелили пулемёты на строй солдат. Вторые номера заправили в пулемёты патронные ленты и замерли в ожидании. Генералы Шишковский и Кайгородов остались в машине на плац-параде около памятника императору, рядом с артиллерийским орудием и броневиками, напротив Малого Николаевского дворца. Перед строем солдат на Арсенальной площади собрались группой начальник арсенала полковник Лазарев с полковником Висковским, бывший командир 56-го полка, полковник Пекарский, с подёргивающимся от контузии лицом и чёрной повязкой на выбитом глазу, и подполковник Невзоров. Перед строем солдат с Берзина сорвали погоны, разоружили, избили. Невзоров хотел застрелить Берзина, как несколько часов назад застрелил Сапунова, но вмешался полковник Мороз. — Помилуйте, как можно человека вот так застрелить, сударь мой, вот так-то просто? — произнёс вдруг он громко, — пускай военный суд решает вопрос о смертной казни! Прапорщик Берзин тем временем потерял сознание, и его отволокли во внутренний двор Арсенала. Юнкера с винтовками и револьверами наготове принялись вести счёт и обыск побледневших и испуганных солдат. — Пешков! — выйти из строя, скомандовал вдруг громко Мороз, — Максим Горький расстроится, поскольку его сынок тут! Хоть и смутьян, да в сторону его отвелите. Всё же Горький мировая знаменитость… Вышел понурый Пешков, в солдатской шинели, в шляпе, костистый, высокий и сутулый, как его отец, и его увели за ящики… Между сдающимися и принимающими капитуляцию началась ругань и взаимные оскорбления. Многие юнкера были из фронтовых солдат-ударников, а их обычные солдаты ненавидели. Отряды ударников создавались по инициативе Брусилова и Корнилова из опытных добровольцев, в основном выходцев из кулацких семей. Отряды ударников создавали в каждой дивизии армии демократической России по немецкому примеру изначально как штурмовые отряды для прорыва фронта, для удара в наступлении по штабам, артиллерийским позициям, узлам связи, мостам. Ударники получали унтер-офицерский оклад, кроме винтовок вооружались ручными пулемётами, огнемётами, гранатами, взрывными зарядами, револьверами, разнообразным холодным оружием, имели каски, нагрудные кирасы. В качестве знака отличия солдаты-ударники носили над кокардой знак черепа с костями или саблями, и такие же нарукавные шевроны. Назывались отряды ударников Батальонами смерти, Отрядами смерти. Разорённая войной и мародёрами страна, как и её распавшаяся армия, воевать не могла, и отряды ударников быстро превратилась в заградотряды, стреляющие из пулемётов в свои же отступающие войска. Отсутствие в стране законов, суда, при потере нравственных ориентиров с заменой их средневековой жадностью и безжалостностью, мгновенно превратили ударников в машину массовых репрессий. Теперь фронтовые Батальоны смерти стали карателями, вооружёнными артиллерией, броневиками и пулемётами для подавления волнений в армии и в стране. Они и сами были смертниками, и безжалостно сеяли смерть среди своих сослуживцев и простых граждан. Самым большим подразделением ударников был Батальон смерти штабс-капитана Неженцева, состоящий в личном подчинении кандидата в диктаторы генерала Корнилова. Этот батальон, быстро разросшийся до размеров личного полка ударников, едва не прорвался в Питер несколько месяцев назад совместно с дивизией казаков генерала Крымова для разгона Временного правительства и усмирения рабочих. Расстрелы, пытки, избиения, изнасилования, грабежи, поджоги — вот почерк ударников. Такими были те ударники, которых за такие специфические заслуги охотно принимали в военные училища и школы прапорщиков в качестве юнкеров. Такие слуги капиталистам были просто необходимы как гаранты их варианта паразитической демократии или, на худой конец, военной диктатуры. Взаимная ненависть только что стрелявшихся друга в друга людей, сошедшихся теперь лицом к лицу на Арсенальной площади перед рядами старых пушек времён Ивана Грозного и Наполеона, была очевидна. Когда подполковник Невзорова дошёл, оглядываясь, до Троицких ворот и что-то там стал говорить офицерам, как гром среди ясного неба, раздались пулемётные выстрелы. Сёстры Мерсье, знакомые Василию по совместным с Софочкой де Боде посещениям электро-театра и ресторанов, вдруг открыли шквальный огонь из своих пулемётов по строю солдат 56-го полка. Первые очереди пуль легли несколько выше голов, и солдаты частью залегли, а частью с воем ужаса, в панике бросились в разные стороны. Кто побежал в свои казармы в здании старой Оружейной палаты, кто-то в ворота Арсенала, где осталась открытой только калитка. Юнкера, уже стоящие там, стали бить солдат штыками, пробивая животы, грудные клетки и шеи, сноровисто, как на тренировках штыкового боя с соломенными чучелами. Офицеры в упор стреляли из револьверов. У ворот Арсенала и дверей казарм мгновенно образовались страшные горы из тел убитых, раненых, затоптанных. Живые в отчаянии лезли по ним, стараясь спастись. Некоторые солдаты, бросились к своим винтовкам, лежащим на плитах двора, и даже сделали несколько выстрелов, но были быстро убиты. Открыли огонь из винтовок по бегущим солдатам и юнкера, стоящие у баррикад рядом с Царь-пушкой, с Соборной площади. Полковники, картинно вытянув револьверы и заложив руки за спину, как на стрельбище, всаживали в солдатские тела пуля за пулей… Генералы Шишковский и Кайгородов в это время сидели в автомобиле и осуждающе качали каракулевыми генеральским папахами с красным верхом. Часть солдат перелезли через баррикады на Арсенальной площади и бросились в 1-ю школу прапорщиков, расположенную в крайнем корпусе Сената. Там они попали под огонь пулемётов, установленных на крыше Исторического музея. Рабочие Арсенала, увидев, как убивают солдат 56-го полка, через полчаса поставили в окнах пулемёты и открыли по юнкерам стрельбу, впрочем, весьма неточную. Офицеры и юнкера укрылись за баррикадами из ящиков американских винтовок, и стали стрелять оттуда по окнам. Из-за Царь-пушки по окнам Арсенала открыл огонь и их пулемёт… Грохот выстрелов, вой рикошетирующих пуль, звон бьющегося стекла наполнил площади Кремля. Юнкера и студенты, вошедшие через Боровицкие ворота и остановившиеся на Императорской площади между Оружейной палатой и Большим Николаевским дворцом, услышав перестрелку, бросили обследовать здания и церкви святого синода, и в панике побежали обратно за ворота с криками: — Измена, измена! Что происходит? Где Рябцев? Места в броневиках по собственному почину, отложив винтовки, с видом знатоков заняли офицеры из автотранспортной роты, в кожаных бриджах и куртках, с крылатыми колёсами и пулемётами в качестве эмблем на погонах. Броневики завелись и двинулись в промежуток между баррикадами по Соборной площади, стреляя сразу из всех четырёх пулемётных башен. Доехав до угла келий Чудова монастыря, броневики остановились и открыли шквальный огонь по стреляющим из окон Арсенала рабочим. Часть стреляющих отпрянула от окон, но некоторые всё же продолжали вести огонь, пока не были убиты или ранены. Те работники Арсенала, около ста человек, что собрались с вещами у креста в этот же момент попали под огонь пулемёта с крыши Верхних торговых рядов. Не зная, что происходит, увидев групповую цель, без особых раздумий, юнкера начали стрелять по безоружным пожилым солдатам, и большинство бородачей оказалось тут же убитыми или ранеными. Хаотично начавшийся расстрел, перешедший в бой, закончился, когда юнкера вошли в казармы, общежитие офицеров и стали прочёсывать этажи. Оттуда через разбитые окна послышались частые револьверные выстрелы, взрывы гранат. Потом всё стихло по всему Кремлю и бойня, наконец, прекратилась… От Троицкой башни через Арсенальную и Соборную площадь прошли офицеры, полковник Пекарский, подполковник Невзоров. Смеясь, они стали кричать и махать руками, лежащим вокруг солдатам: — Вставайте, вставайте, это ошибочно! Это ваши большевики стреляли! Идите все снова строиться для капитуляции на плац-парад, там безопаснее! Но стоило только солдатам построиться на плац-параде перед Малым Николаевским дворцом лицом к Москва реке, как снова ударили пулемёты сестёр Мерсье, теперь уже от храма Иоанна Лествичника и колокольни Ивана Великого. На это раз первые очереди с фланга легли прямо на уровне груди людей. Убитые русские солдаты снова стали падать как снопы, как подкошенные, снова раздались звериные крики и вопли отчаяния и боли. Стоящие у памятника офицеры стали кричать: — Встать, болваны! Стоять смирно! Не ложиться! Около ста солдат всё-таки побежали к Спасской башне, и в этот момент по ним выстрелило картечью 3-x дюймовое орудие. В том же направлении полетели ручные гранаты. Площадь заволокло дымом, паром, пылью. Затихли пулемёты Мерсье. Юнкера пошли добивать штыками раненых. Кто лежал и не двигался, кто бежал вслепую, кто на колени становился… Таких, правда, штыками не кололи, жалко было, видимо. Кровь, моча и содержимое желудков залили площадь, наполнили лужами стыки плит. Солдаты уже и не кричали, а только выли и стонали. Опять офицеры стали командовать: — Это ваши снова стреляли! Встать! Построиться! Генерал Кайгородцев не выдержал, неловко слез с высокого сидения автомобиля, оттолкнув огромного роста юнкера, неожиданно быстро бросился вперёд, поскальзываясь в дымящейся крови и кишках. Он встал прямо среди копошащихся тел и распростёр руки в стороны со словами: — Прекратите это убийство, господа! Вы звери, господа, вы просто звери! — Отойдите, генерал! — крикнул полковник Апанасенко, — их доля на Лобном месте! — Я не уйду, стреляйте тогда и в меня! — крикнул генерал, бледнея. Он поднял из бурой жижи оторванную человеческую кисть и протяну её перед собой, крикнув палачам: — Это и есть ваш новый отчётливый порядок в стране, господа? Генерал от инфантерии Кайгородов был всем хорошо известен, практически легендарен — представитель древнего дворянского рода, блестящее военное образование, тридцать пять лет в войсках, бывший Иркутский губернатор. Во время подавления революции 1905 года он сказался больным, чтобы не командовать карательным действиями царских войск, потом был комендантом Гродненской крепости, сдав её два года назад немцам, ввиду предстоящей бессмысленной гибели гарнизона из-за отсутствия должного количества артиллерии, которую по его запросу не предоставило командование фронтом. Генерал был под судом за это, и его оправдали уже после свержения царя, назначив на унизительно маленькую должность… Юнкера и офицеры неохотно опустили дымящиеся винтовки, револьверы и окровавленные шашки. Стрелять в седого генерала были и для них пока что чересчур, хотя для корниловцев не было авторитетов, и пример их кумира Корнилова, арестовавшего царскую семью, был налицо. — Варфоломеевская ночь! Однако, не пора ли остановиться, господа? — сказал генерал Шишковский, — теперь они все пленные, и ладно, установите всех членов ротных комитетов, и подумайте, как с ними поступить, какие организовать репрессии, а я отправляюсь в свой штаб в Малый Николаевский дворец. Господин Апанасенко, со мной попрошу в штаб! И уберите это всё отсюда поскорее! Убитых и раненых арсенальцев, и солдат 56-го полка, команды пленных стали переносить в артиллерийский склад и в дровяной сарай. Юнкеров 1-й школы — 500 человек, загнали в помещение казармы, где помещалась раньше одна рота. Окон отворять не разрешили, разговаривать запретили, выходить и оправляться по нужде тоже запретили. Принесли «парашу». У дверей встали юнкера и поставили пулемёт. Юнкеров 1-й школы стали по одному вызывать и допрашивать: сколько лет и так далее. Тем юнкерам, кто был старше 35 лет, давали пропуск за ворота и говорили: — Мы вас выпускаем, идите куда хотите! Но никто не решался выходить, потому что за воротами Кремля стояли посты из офицеров и юнкеров других школ и сулили юнкерам 1-й школы штыки за отказ воевать на их стороне. Часть раненых санитары отнесли в клуб-лазарет. Часть пленных отвели во двор Окружного суда. В воротах поставили часовых. Держали как скотину в загоне, добавляя туда всех, кого где поймали. Часть пленных из числа подозрительных поместили в камеры гауптвахты бывшего 1-го лейб-гренадерского Екатеринославского полка, вперемешку с мёртвыми и тяжело раненными. Там все они лежали вместе, и всюду была кровь. Солдаты здесь думали, чем и как с собой покончить, но ничего не могли придумать, ибо у них ничего для этого не было. Под присмотром юнкеров, и под командованием прапорщика Хорошкова из числа пленных, солдаты собрали 200 человек убитых у Арсенала, у казарм и по всему Кремлю. Их стали на грузовиках и машинах скорой помощи вывозить в Университет, а потом на Дорогомиловское кладбище к церкви Преподобной Елизаветы, поскольку туда путь в течении суток через Смоленский рынок был свободен. Нагружали трупами грузовики, сгружали, потом пленные пешком ходили за продуктами на Воздвиженку, в «Экономическое общество офицеров», и несли каждый по мешку картошки на себе, а юнкера шли сзади и гнали солдат как рабов. Уцелевших членов ротных комитетов вывели к стене Арсенала — 8 человек. Потом к ним после допроса присоединили ещё четверых, и добровольцы всех расстреляли… Рассвело… Ворота Кремля закрыли с глухим стуком, как крышки огромного гроба. Два полевых орудия, зарядные ящики и большой запас снарядов установили в Кремле около Чудова монастыря у входа с готическим крыльцом, пулемёты подняли обратно на башни и стены. Установили бомбомёты, протянули полевые телефоны от наблюдательного пункта на колокольне Ивана Великого до артиллерийской батареи, загородили ворота баррикадами, загородили арки Иверской часовни, чтобы можно было скрытно ходить в Мосгордуму на совещания… О захвате Кремля эсеровским комитетом Рябцева и Руднева при помощи офицерско-юнкерских отрядов было сообщено всей стране, как о крупной победе глобальной партии богатых, как о разгроме московских рабочих, обнаруживших несостоятельность тактики своего городского ревкома и Моссовета по достижению мира путём уступок тем, кому уступать было бессмысленно. Отключение телефонной связи между руководителем Моссовета Ногиным с районными Ревкомами, неверие в политику соглашательства и её крах, развязал руки районам для самостоятельных действий, и капитулянтская позиция Моссовета и центрального Ревкома, где множество социалистических партий, желающих договориться с капиталистами, вели дело рабочих к развалу, над ними более не довлела. Рабочие и солдаты были далеки от смысловых кульбитов разных групп политиков, но они поняли одно — их начали убивать, убивать массово, и, в случае победы богачей, пощады им не будет никакой! Теперь для каждого стоял вопрос о ценности его жизни в сопоставлении с тем, что может быть за неё получено семьями и детьми после гибели бойца. Для рабочих эта пропорция была явно выше, чем у наёмников-офицеров и юнкеров. Это и стало переломной точкой в начавшемся сражении за Москву. В отличие от иногородних юнкеров и офицеров, за московскими рабочими, коренными и эвакуированными, были их семьи, старики, дети. Для них сдаться, означало отдать их всех на растерзание. Если репрессии господ могли ограничиться карательными рейдами в бедные районы, то черносотенцы заглянули бы под каждую кровать, за каждую занавеску, обнаружили бы самую малую малину, и не знали бы пощады. Они уже начали террор в рабочих районах, заняли позиции на крышах домов вдоль Садового кольца… Черносотенцы — это кулаки, лавочники, мясники, строительные десятники, рыночные спекулянты, извозчики, студенты, казаки, прислуга, полицейские, охранники, уголовники и другие подобные категории людей, присосавшиеся к шее трудового народа помимо господ, называющие себя истинно русскими и патриотами, Черносотенцы являли собой для интернациональных рабочих московских окраин смертельную угрозу. Черносотенные боевики выбирали себе наказных атаманов, есаулов, десятников, брали клички: Ермак, Минин, Платов и так далее, давали клятву кровью. Отряды называли обычно устрашающе — «Волчья сотня», «Сотня смерти», «Трепет». Вооружали черносотенных боевиков власти и меценаты, в том числе из государственных арсеналов. Среди коренных москвичей — московских рабочий, малороссов — украинцев и белорусов, кроме приехавших не так давно на заработки из разных Великорусских губерний, а тем более среди эвакуированных и беженцев, было множество представителей многих крупных народов бывшей Российской империи: татары, башкиры, чеченцы, армяне, поляки, латыши, грузины, евреи, немцы. На рабочих окраинах было чрезвычайно много и иностранцев — китайцев, корейцев, австрийцев, венгров, чехов, немцев из Германии. Лагеря военнопленных и нищие цыганские таборы придавали этнической составляющей дополнительную пестроту. Ненависть черносотенцев к московскому рабочему интернационалу была безгранична — безо всякого суда и списков кровавые убийства, изнасилования, погромы, избиения и бесследное исчезновение людей — вот бандитский почерк московских черносотенцев на протяжении нескольких десятилетий царских репрессий. Черносотенные газеты «Русское знамя», «Колокол», «Вече» являли собой антологию расизма, антисемитизма и человеконенавистнических идей. Охрана штрейкбрехеров, избиение боевиками-черносотенцами рабочих на заводах, избиение демонстраций, избиение и разгон многотысячной демонстрации три месяца назад в Москве во время Госсовещания Керенского, когда людям на Тверской разбивали головы, били людей арматурой, плетьми, кастетами, ножами, не щадя ни женщин, ни детей, под ободряющие и одобрительные крики толпы зажиточных москвичей и аплодисменты барышень из окон апартаментов и особняков. Боевики-черносотенцы много лет вели настоящую уличную гангстерскую войну с боевыми группами эсеров и социал-демократов, со взрывами в кафе, перестрелками на площадях, заложниками, убийствами исподтишка. В Москве было несколько десятков тысяч членов черносотенных организаций, и все они получили напрямую или через посредников деньги от Вышнеградского, Путилова, Каменки и Нобеля. Василий передавал им деньги через посредников, чаще всего из числа церковного сословия или чиновников городского управления. Командиры офицерско-юнкерских отрядов поручили черносотенцам перевозку раненых, утилизацию трупов, строительство и разборку баррикад, подвоз боеприпасов, продовольствия, разведку, террористические акты, диверсии и агитацию. Поэтому именно черносотенцы сидели за рулями грузовиков, развозивших по Москве юнкерские караулы, боеприпасы, продовольствие, раненых, собиравших трупы красных и раненых прохожих. Шофёр Василия тоже был из черносотенной организации «Великая Русь», из бывших конных извозчиков. Он мечтал о собственном извозе на таксо, как в Париже. Едва умея писать, не зная ни одного иностранного языка, он рассказывал, как в Париже обстоят с этим дела, а Василий думал о том, что если рабочие победят, то многим господам юнкерам, вместо прогулок в погонах и шпорах с барышнями за счёт простого народа, придётся работать в Париже таксистами…* * *
…Денис Алёшин, высокий, молодой человек со страдальчески-задумчивым выражением узкого, будто худого лица, стоящий с пачкой газет и прошлогодним журналом «Новый мир» под мышкой вместе со всеми внутри стеклянной будки автобусной остановке, на мокром московском асфальте, заплёванном шелухой от семечек, провёл ладонью перед глазами, словно отгонял видения, воспринятые от своего подопечного, старика Василия Виванова, лежащего сейчас под воздействием нелегальных сильных опиумных болеутоляющирх в рамках паллиатива завотделением Гаджиева, кровно заинтересованного, чтобы старый, 93-х летний пациент его терапевтического отделения не умирал как можно дольше, и при этом говорил о прошлом то, что интересовала оперуполномоченных из 19 отдела — эмиграция — 1-го Главного управления КГБ. Алёшин был одет, как всегда, в выцветшую куртку коричневого цвета, пошива какой-то соцстраны: Польши, Венгрии, может быть, Румынии, а может и производства какого-нибудь подпольного швейного цеха фабрики «Большевичка», шьющего кооперативные вещи для рынка из государственной ткани. Ещё на нём были плохонькие индийские тонюсенькие джинсы «Avis», дубовые туристские ботинки и шапку «петушок» с надписью «Спорт». Он время от времени морщился, словно от боли, и принялся зло напевать себе под нос для отвлечения от чужих мыслей популярную перестроечную песню поп-группы «Машины времени»: Мы себе давали слово — не сходить с пути прямого, но так уж суждено…
И уж если откровенно — всех пугают перемены, но — тут уж всё равно…
Вот новый поворот, и мотор ревёт… Что он нам несёт?
Пропасть и взлёт, омут или брод?
Чужие мысли…
Их мысли…
Мысли находящихся вокруг людей…
В голове вертелись строки стихотворения, ещё недавно бывшего лишь предчувствием:
Сколько может быть зла? Безмерно!
Ну а сколько добра? Чуть-чуть…
Может быть, всё не так уж и скверно,
Может я нагоняю жуть?
Может вновь дни теплыни летней
Пересилят тоску и смерть,
Или, может, святые дети
Не дадут нам болеть, стареть…
И не будут свои чужими,
И не станет совсем чужих,
И останутся все живыми,
К счастью для матерей своих…
Глава 13 Сражение в Москве, как мера ненависти
Пока утром 28-го октября 1917 года разворачивалась Кремлёвская драма с расстрелом солдат сводного Кремлёвского полка, на станцию Кашира прибыло подкрепление к эсеровскому думскому комитету Рябцева и Руднева — первый эшелон донских казаков от начальника Генштаба бывшего Временного правительства генерала Духонина. Перевозка казачьих войск, оплаченная из средств Госбанка Шипова, несмотря на то, что он формально уже подчинялся правительству Ленина, а его здание охранялась матросами с крейсера «Аврора», организованная частными владельцами Рязано-Уральской железной дороги из центрального правления в Саратове, прошла в рекордные сроки. И только из-за того, что железнодорожные рабочие устроили саботаж в Кашире, казаки не прибыли прямо на Саратовский вокзал к Зацепскому валу и улице Кузнецкая. Казакам пришлось высадиться из вагонов за сто километров от Москвы, вывести лошадей, и конным строем в темноте и под дождём, с артиллерией направиться к реке Оке по раскисшим грунтовым дорогам. Перейдя реку, они двинулись дальше на Москву. На станции Павелецкая-Товарная красногвардейский патруль не без труда арестовал четверых конных казаков из передовой разведки и доставил в Серпуховской арестный дом. На допросе они сообщили численность казаков, прибывших с первым эшелоном — 300 всадников, пулемёты, артиллерийская батарея. Замоскворецкий Ревком красного профессора Штернберга вполне осознавал смертельную угрозу и спешно начал приготовления к обороне города на рубеже площади Серпуховской заставы. Там рабочие до утра рыли окопы, устраивали заграждения из колючей проволоки. Из Лефортово грузовики срочно доставили японскую гаубицу Арисака, а с Большой Полянки привезли три пулемёта Максима и Льюиса. Окопы и баррикады заняли вооруженные красногвардейцы с разных заводов, и приготовилось драться с казаками насмерть, как могли и умели, но не пропустить их в центр Москвы. Ещё одна линия обороны была создана за городом вдоль Большого оврага у Верхних Котлов, где начиналась Каширская дорога. И там всю ночь под дождём в чистом поле рабочие фабрики Катуар рыли окопы и ставили проволочные заграждения. Артиллерии и пулемётов у них не было, а только допотопные французские винтовки системы Лебель и самодельные бомбы. Во время атаки вооружённых до зубов профессионалов военного дела — казаков, партизаны-рабочие погибли бы все, и мужчины, и женщины-санитарки. Навстречу колонне казаков отправился на грузовике отчаянный парламентёр — двадцатипятилетний студент Коммерческого института Карпов, по происхождению донской казак, и с ним двое освобождённых казаков их ранее захваченного разъезда. Эшелон казаков никто из представителей штаба полковника Рябцева ночью не встретил, телефонная городская связь не работала, связи между железнодорожными станциями была прервана рабочими-саботажниками. Кроме того, вернувшиеся на рассвете из разведки разъезды сообщили о рабочих отрядах, занявших оборону у Серпуховской заставы и у Котлов, об артиллерийской и пулемётной стрельбе в городе. Стихийно возникший шумный митинг казаков у Шипиловской плотины через Царицынские пруды рядом с селом Сабурово постановил не вмешиваться в московские дела. Казаки развернулись и утром конным строем двинулись обратно к Оке по Каширскому шоссе, утопая в грязи распутицы… Тем временем в Лефортово солдатские и рабочие отряды Демидова захватили артиллерийские ремонтные мастерские после короткого боя с юнкерами Алексеевского училища, и завладели огромным количеством артиллерии различны систем и калибров, находящихся там в ремонте. Полковник Рар, начальник училища, считал себя экспертом в военном деле, как большинство военных преподавателей всех времён, и взявшись руководить силами школ прапорщиков, юнкеров, кадетских корпусов и ударников в Лефортово, допустил сразу множество просчётов и оказался блокирован. Вместо помощи центру, Рар теперь сам просил артиллерию, боеприпасы и подкрепления сначала у Рябцева, а не получив их там, потом у Дорофеева. Рар упустил инициативу, не помешал уходу нескольких сотен офицеров из воинских частей в центр города, и, в результате, несколько воинских частей и команд поблизости от Алексеевского училища отказались подчиняться ему или кому бы то ни было, а солдаты самыми возглавили отряды рабочих, и вступили в бой, длящийся уже почти сутки. Попытавшиеся вмешаться в боевые действия в Лефортово черносотенцы, были жёстко и быстро выметены оттуда отрядами солдат и рабочих. Район Лефортово в шести километрах от Кремля представлял собой, как бы военный город в городе: Екатерининские, Красные, Фанагорийские, Астраханские казармы, более десятка военных частей и военно-учебных заведений, частей Военно-медицинского и Главное военно-судебного управления. Прежде всего здесь располагались элитарные 1,2,3-й Московские кадетские корпуса и два Малолетних отделения 1-го и 2-го кадетских корпусов, а также юнкерское Алексеевское военное пехотное училище. Другие части и учреждения имели более простой, пролетарский состав: 12-й гренадерский Астраханский полк, 11-й Фанагорийский полк, военно-фельдшерская школа, госпиталь Петра Великого, военная тюрьма, военная семинария, 3-й и 4-й батальоны 2-го Учебного полка, 2-я автомобильная рота, самокатно-мотоциклетный батальон, 1-й телеграфно-прожекторный полк, 84-й пехотный запасной полк, 661-я пешая дружина государственного ополчения, служебная команда Суворовского кадетского корпуса, Генеральный военный госпиталь, 11-я команда выздоравливающих, отряды Главных вагонных мастерских Московско-Курской железной дороги, солдаты без вооружения и рабочие из мастерских по ремонту артиллерии. Большинство частей колебалось, не зная, чью сторону принять. Ночью директор 3-го Московского кадетского корпуса полковник Гирс получил письменный приказ полковника Рябцева передать 18–20 летних воспитанников старших классов начальнику Алексеевского военного училища для участия в военных действиях вместе с юнкерами. Хотя кадеты не могли сравниться по подготовке с фронтовиками-юнкерами военного времени, но они, изучая порой по два года науки каждого курса, были вполне готовыми профессионалами убийства людей на войне. Полковник Рар, кроме всего прочего, разрешил переодеться в форму юнкеров 65 младшим кадетам 7-го и 6-го классов 13–16 лет, вооружив их винтовками, совершив, таким образом, преступление перед Богом и людьми. Командующий объединёнными силами Рябцева и Дорофеева в Лефортово полковник Рар предполагал со своими юнкерами утром выдвинуться в центр города, а неплохо подготовленный к круговой обороне комплекс зданий Алексеевского училища и Кадетских корпусов, оставить под защитой кадетов. Полковник имел в цейхгаузе училища 15000 винтовок, 50 пулемётов, 10 бомбомётов образца 1915 года системы Обуховского завода, и столько же 89-мм бомбомётов Ижорского завода, а также гранаты, револьверы, боеприпасы. Однако, проиграв бой за артиллерийские мастерские, и понадеявшись на доставку артиллерии с Ходынки, как это удалось сделать для батареи на Арбате и на Красной площади, полковник Рар остался без артиллерии вовсе. Дорога на Ходынку для переброски артиллерии в Лефортово оказалась закрыта эсеровскими отрядами боевиков у Пресни. Рара успокаивало только то, что ночью уже могли начать побывать подкрепления от Духонина и Каледина для начала зачистки города от рабочих и солдатских отрядов. Однако он опять недооценил русских холопов — солдат и рабочих… Горькая смысловая гипербола происходящих на берегу Яузы событий явно вырисовывалась на фоне огромного комплекса зданий главного военного госпиталя в Лефортово напротив Алексеевского военного училища и кадетских корпусов в Екатерининском дворце, и множества кладбищ вокруг для умерших от ран. Госпиталь был наполнен многими тысячами раненых и всевозможных калек с разных фронтов, от начала войны царя с Германией, Австро-Венгрией и Турцией, и до последних проигранных боёв под Ригой уже при демократии… Собравшиеся в Фанагорийских казармах рабочие из восточных районов, частично безоружные, решили помешать выдвижению юнкеров-алексеевцев в центр города. Под канонаду вокруг Кремля, под ожесточённую стрельбу, взрывы гранат и бомб по всей ночной Москве, они, совместно с солдатами мастерских, солдатами 85-го пехотного полка и самокатчиками, разоружили вольноопределяющихся телеграфно-прожекторного полка и ратников 661-й дружины ополчения. Затем выкатили на руках из мастерских и установили по одной трофейной японской пушке на берегу Яузы, у военной тюрьмы, на Вознесенской улице и возле Гаврикова переулка. Снаряды удалось привезти с Мызо-Раевского склада. Прицелы — угломеры и панорамы от пушек спрятал вредительским образом подпоручик, служивший техником в мастерских, так что стрелять предстояло на глаз. Рабочие и солдаты в кромешной тьме вырыли окопы, построили баррикады, заблокировав юнкеров в комплексе зданий училища. После короткой перестрелки с караулами юнкеров, пытающихся им помешать, они заставили их укрыться в зданиях. Со стороны Золоторожский парка, завода Гужона и Перовских мастерских приготовились к атаке 500 красногвардейцев Рогожско-Симоновского района и 600 солдат 85-го запасного пехотного полка. От военной тюрьмы должны были атаковать юнкеров 150 красногвардейцев-лефортовцев и 100 солдат артиллерийских мастерских, а 200 других солдат собирались пойти в атаку со стороны Кадетского парка и по реке Яузе до Вознесенской улицы. По Вознесенской улице готовы были наступать 200 солдат-самокатчиков. Против 800 юнкеров и офицеров и 300 кадетов старших возрастов, вооружённых винтовкам, револьверами, гранатами, при 50 пулемётах, бомбомётах, но без артиллерии, занимающих оборону в толстостенных зданиях из кирпича и в парке, собралось 2000 солдат и рабочих без пулемётов, без офицеров, но с артиллерией под общим руководством Демидова. Технически полковник Рар был лучше подготовлен к бою, ситуация в городе была в его пользу. Ему на помощь в любой момент могли прийти отборные офицерско-юнкерские отряды из центра. Ночью с Казанского вокзала к рабочим прибыли американские грузовики с винтовками Мосина и положение с вооружением рабочих улучшилось. Демидов передал Рару предложение сдаться, гарантируя всем жизнь. Рар начал тянуть время… Василию Виванову, много перемещающемуся по городу и имеющему дела с разными людьми, так или иначе участвующими в противостоянии, имеющими постоянную телефонную связь со своим куратором Завойко, быстро осознал неорганизованность антибольшевистских сил. Их первоначальный успех зиждился на наглости, организационной слабости противников и разброду левых сил. Однако, после расстрела «двинцев» на Красной площади, под звуки канонады и ожесточённой перестрелки у Кремля, после начала сражения в Лефортово и отступления от города казачьих резервов, в Москве множество разнонаправленных сил прошли как бы кристаллизацию и окончательно сформировались. Сейчас уже не только Василию, но и всем стало понятно, что эсеровский комитет Думы Рябцева и Руднева не является главным центром выступления военных, и слабо контролирует происходящее, например, полковник Рябцев никак не мог предотвратить расстрел «двинцев» на Красной площади и расстрел в Кремле солдат руководителями офицерских союзов. Лейб-гвардии полковник Трескин, командующий собственной боевой группой в районе Никитских ворот и Кудринки, вообще по табелю о рангах соответствовал по званию армейскому генералу, и тем более не подчинялся полковнику Рябцеву, поскольку вообще не переносил эсеров на дух, справедливо считая их одними из главных виновников революции. Другие руководители отрядов офицерских союзов подчинялись думскому комитету «Общественного спасения» весьма относительно, и действовали не сообразно планам Руднева и Рябцева, а с целью захвата власти и передачи её военным диктаторам Корнилову или Алексееву, представляющим интересы крупного капитала, что уже для эсеров было полным крахом социальной революции. Все главные нити военного путча находились в руках Алексеева, Корнилова и тех, кто им платил — крупных промышленников, банкиров, и их политикам из партии кадетов. Ленин, хоть и был в Питере, где с минуты на минуту должны было тоже начаться выступление офицерско-юнкерских отрядов, опубликовал правительственный декрет о запрете именно кадетской партии, как партии политиков, начавших гражданскую войну в стране, а не о запрете эсеровской партии, к которой принадлежали руководители комитета полковник Рябцев и глава города Руднев. Ленин ясно увидел тех, кто стоял за Рябцевым и Рудневым, начавшим в Москве Гражданскую войну. Именно поэтому отборные отряды боевиков-эсеров, анархистов и социал-демократов-интернационалистов сошли с нейтральной, выжидательной позиции и присоединились к большевикам и беспартийным рабочим и солдатам в Москве. Эти небольшие профессиональные эсеровские группы боевиков-террористов, имеющих огромный опыт борьбы в городе с черносотенцами, уголовными бандами и милицией, имеющие столетние традиции террора в России, буквально вымели с внешней стороны Садового кольца патрули черносотенцев и студентов-белогвардейцев, стоявших на перекрёстках, на трамвайных остановках. Эсеры быстро очистили эти районы, перемещаясь по крышам, убивая и наводя ужас своей неуязвимостью и беспощадностью. Проведя штурм нескольких многоквартирных домов, они заставили прекратить стрельбу по рабочим из окон и из-за заборов за пределами всего Садового кольца… Полковник Рябцев, однако, пока торжествовал свою видимую победу и делал хорошую мину при плохой игре. Он потребовал от окружённых на Скобелевской площади Ногина и Усиевича сдаться и прекратить сопротивление. Те тянули время, не имея теперь, в общем-то, решающего влияния на события. События стали развиваться помимо их воли. Расстрел на Красной площади и кровавая расправа в Кремле вызвали ярость и ожесточение в рабочих и солдатах, до этого отсутствовавшее. Отдельные очаги боевых действий слились в полукольцо непрекращающегося сражения от Лефортово через площади Садового кольца до Страстного бульвара и Лубянки. В других частях города происходили хаотические столкновения мелких летучих отрядов, использующих грузовики и легковые автомашины для осуществления связи, переброски вооружения и бойцов между опорными пунктами, в основном расположенными в казармах различных воинских ведомств, в зданиях вокзалов и складов. Весь день Замоскворецкий Ревком Штернберга, действуя самостоятельно, без связи с центром, пытался начать операцию по возвращению Кремля. Для этого нужно было сперва форсировать Москва-реку по одному из мостов и захватить плацдарм на левом берегу реки в квартале между Васильевской площадью и Москворецкой улицей на Живорыбьем переулке, или в зданиях бывшего водочного завода на Ленивке и Лебяжьем переулке у нижнего Александровского сада. Этот путь к Кремлю был гораздо короче пути через Крымский мост, Провиантские магазины, Остоженку и Пречистенку, занятые юнкерами и офицерами с опорой на Штаб Округа в комплекс зданий на Пречистенке дом N5. Подходы к Кремлю через мощные стены и кварталы Китай-города тоже был чрезвычайно затруднены, тем более, что силы рабочих отрядов восточных районов оказались скованы сильной группировкой полковника Рара в Лефортово. Подход со стороны Тверской и Никитской был блокирован по линии Тверского и Никитских бульваров и Страстного монастыря офицерскими отрядами Дорофеева. Его подвижные группы и патрули контролировали и Садовое кольцо от Крымского моста до Петровки. Поэтому группа молодых рабочих вызвалась прорваться к Кремлю через Большой Каменный мост на трамвае, защищённом досками и прослойками песка, с пулемётом впереди, чтобы закрепиться на другом берегу в зданиях бывшего водочного завода сенатора Попова. Оттуда можно было взять под обстрел угловую Водовозную башню Кремля и обеспечить возможность переброски через мост следующих отрядов. Разогнавшись, блиндированный трамвай протаранил две баррикады над центральными опорами моста и прорвался к угловому дому на Пречистенской набережной и Ленивки, но пули перебили провода трамвайной линии, и трамвай, лишённый энергии, остановился. С другого берега смельчаков пытались прикрыть огнём солдаты 4-й рота 55-го запасного полка, обороняющие баррикаду между мостами на Болотном острове, но им это не удалось, и смельчаки были убиты огнём пулемётов из-за парапета ограды церкви Похвалы Богородицы и с чердака четырёхэтажного дома на Лебяжьем переулке с надпись на панно майолики из баллады Алексея Толстого «Боривой». Одновременно с этим, офицеры и ударники на автомобиле неожиданно появились на Малом Каменном мосту, где обстреляли баррикаду и центральную электростанцию из пулемёта. Подобным же образом другой летучий отряд офицеров и ударников под командованием бывшего поручика лейб-гвардии Литовского полка на двух пятитонный грузовиках Weit ТС, с установленными на них пулемётами, прорвался с боем через баррикады и линии красных патрулей, и в третий раз за двое суток совершил нападение на Симоновский пороховой склад с целью захвата боеприпасов. На этот раз нападающие попали в засаду и были частью убиты в перестройке, частью взяты в плен солдатами-«двинцами». Одновременно белыми саботажниками была перекрыта подача топлива на электростанцию по нефтепроводам со склада Нобеля у Симонова монастыря. Попытки помешать работе электростанций не прекращались весь этот день, особенно после того, как рабочие отключили электроэнергию в богатых домах на Остоженке и Пречистенке, в Кремле, в Александровском училище, Городском банке и Историческом музее. Ввиду деятельного участия Нобеля в финансирования офицерских союзов и черностенцев, попытки его теперь саботировать отпуск топлива с целью остановки работы всего городского хозяйства Москвы, на его нефтехранилище был введён рабочий контроль и оставлен отряд красногвардейцев. На нефтяных скважинах Эммануэля Нобеля в Баку на транспортировании нефти, на переработке её и на огромных нефтехранилищах в Царицыне, Петербурге, Риге, Самаре, Нижнем Новгороде работало 13000 человек. Они добывали 10 процентов всей мировой нефти. Нефтехранилища его располагались в Минске, Борисове, Брест-Литовске, Гродно, Могилёве, Орше, Полоцке и Сморгони, Гомеля, Пинска, Пуховичей и Радошковичей. Нефтяной спрут — Нобель заполучил с помощью коррупционной машины Российской империи заводы и нефтепромыслы в Грозненском районе, Кубанской области, в Ферганской долине, на острове Челекен и в других местах. Только в бакинском районе у него было 550 скважин. В Урало-Эмбенском нефтяном районе в Западном Казахстане он также начал добычу нефти. Его продукция начала уверенно вытеснять из Восточной Европы компании Рокфеллера. Но и его самого постепенно выдавливал из Баку европейский капиталистический спрут — барон Ротшильд. С началом кровавой войны России на два фронта, на западе с Германией и Австро-Венгрией, а на юге с Турцией, царская империя оказалась отрезанной от английского угля, румынского и американского бензина, а царь нуждался в постоянном увеличении поставок нефти для армии. Поэтому годовая прибыль российского нефтяного короля возросла при царе вчетверо — до 80 миллионов рублей, что было эквивалентно 80 тоннам золота в год — бюджет Испании. Нобелю пришлось даже организовать премиальный благотворительный фонд для ухода от налогов, как это делали все уважающие себя ультракапиталисты — Морган, Рокфеллер, Липтон, барон Ротшильд, лорд Ротшильд и другие. Поэтому, все, кто выступал против войны — будь то русский царь или Распутин, Ленин или простой солдат, должны были быть уничтожены. Идеи же большевиков о национализации нефтяной промышленности в масштабах всей страны и введении государственной монополии на нефть вообще пугала Нобеля до смерти, хотя именного его жадность и безжалостность, вместе с такими же жадными и безжалостными капиталистами Рокфеллером и Ротшильдом запустили в Баку революционную карьеру Сталина, Калинина, Ворошилова, именно в Баку в 1903 году началась первая в царской России всеобщая забастовка. Нобель выплатил бы любую премию, хоть Корнилову, хоть Алексееву с Деникиным или любому другому правителю России, хоть чёрту, хоть дьяволу, лишь бы не кончалась война, и он готов был оплатить целую армию наёмников, лишь бы его месторождения в Грозном, Баку и Казахстане не переставали лить в его карманы нефть — «чёрное золото»! Идею Путилова и Вышнеградского об установлении военной диктатуры он активно поддерживал, считая, однако, что не Москва самое лучшее место для этого, а Дон — поближе к его нефти… В ответ на акты саботажа с нефтью московские рабочие с электростанции, переодетые санитарами, уличными торговцами, извозчиками, проникали в городские подстанции в районах подконтрольных врагу, и производили акты саботажа, обесточивая особняки, жилые дома с враждебными домовыми комитетами и подобные учреждения… Винтовочный и пулемётный огонь юнкеров со стороны Кремля и Храма Христа спасителя был настолько плотным, что к солдатам 4-й рота 55-го запасного полка на баррикаде между мостами на Болотном острове удалось доставить боеприпасы и питание только ночью, и то ползком. Из здания пожарной части и с чердаков гостиницы Гагарина на Софийской набережной, красногвардейцы пытались ответить огнём из винтовок, но тщетно. После двух шрапнельных выстрелов из Кремля по крышам гостинцы Гагарина, стало понятно, что прорваться с этой стороны к Кремлю можно только при помощи броневика и при поддержке артиллерии. Французские пушки, накануне захваченные Штернбергом и установленные на Таганском холме, по-прежнему не имели прицелов. Снаряды к ним спешно изготавливались кустарным образом из имеющихся на складах похожих по калибру. Другой мост — Крымский, утром тоже был атакован плохо вооружёнными и совсем необученными рабочими-красногвардейцами. При отсутствии артиллерии атака окончилась неудачей. В который уже раз атакующих остановил пулемётный огонь с чердака и из окон помпезного здания Катковского лицея, превращённого офицерами, ударниками и лицеистами в крепость. Здание лицея было забаррикадировано — окна и двери первого этажа заложены книгами и булыжниками, закрыты партами, учебными досками, шкафами, снятыми из коридоров полотнами дверей. Перед лицеем у моста ударники и лицеисты ночью построили баррикаду из вывесок, разобранных заборов, из досок трущобных сараев и лачуг, дубовых бочек. Эта баррикада поперёк трамвайной линии не позволяла использовать блиндированный трамвай для прорыва через мост. Это была уже третья атака за сутки… Два из шести броневиков, имеющихся в распоряжении Рябцева и Дорофеева атаковали у Кудринской площади рабочих Пресни, использующих блиндированные трамваи как подвижные огневые точки. Задача состояла в том, чтобы очистить от красных дома на Поварской, Бронных и Никитских улицах, уничтожить стрелков, проникших до дома Суворова, особняк Рябушинского и Храма Большого Вознесения. В странной огневой дуэли броневиков и трамваев должны были победить броневики «Austin»… Война моторов на Кудринке закончилась победой броневиков. Они подобрались к трамваю около Вдовьего дома, пряча свои весьма уязвимые шины колёс за цоколем ограды сквера и фонтана, и изрешетили защиту трамвая вместе с находившимися внутри него людьми. Трамвай загорелся, распространяя вокруг облако ядовитого чёрного дыма. Холодный ветер рвал языки пламени и крутил дым с запахом горящего человеческого мяса по площади… Рабочие отступили от Никитских ворот обратно к Кудринке. Рабочим не помогли и две 3-х дюймовые пушки, по неграмотности, расположенные ими в низине у Зоологического сада рядом с бывшим полицейским пресненским отделом, большим Пресненским мостом в начале Грузин. В конце дня у пресненских рабочих и солдат остался только Вдовий дом на углу Кудринской площади и похожая на форт церковь Покрова Святой Богородицы у Конюшковских переулков и тупиков. Отборные офицерские группы Трескина, очищая от рабочих дома на Никитских улицах, неся несоизмеримо меньшие потери, безжалостно убивали раненых солдат и рабочих штыками, выстрелами в упор из револьвера в голову, сбрасывали с чердаков на брусчатку, оставляя их мучительно корчиться со сломанными позвоночниками, биться в конвульсиях с разбитыми черепами. Офицеры и юнкера считали их как бы восставшими рабами, не заслуживающими человеческого общения, а себя они видели, как бы преторианской гвардией Сената или будущего императора Рима, усмиряющей бунт плебса и восставших гладиаторов. Солдаты в этом сражении были в русской военной форме, и офицеры были в русской военной форме, и выглядело всё это так же дико, как и резня матросами своих морских офицеров в Кронштадте и Гельсингфорсе шесть месяцев назад, только с обратным знаком. Не то, что это можно было назвать избиением младенцев, но и равноценным противостоянием это тоже назвать было нельзя. С высоченной колокольни церкви Покрова Святой Богородицы пулемёт солдат 193-го полка тщетно пытался закрыть длинными очередями пуль путь по Большой Никитской улице к Кудринке группам отборных стрелков из общества офицеров «Белого креста». По приказу лейб-гвардии полковника Трескина, лично руководившего контратакой, подтянутая к дому баронессы Майендорф в конце Поварской улицы траншейная 37-миллиметровая пушка Розенберга несколькими выстрелами заставила пулемёт замолчать. Снаряд разбил щит пулемёта на колокольне, почти оторвал пулемётчику голову и заставил колокол издать печальную ноющую ноту, долго носившуюся в воздухе над Конюшковскими переулками и тупиками, Пресненскими прудами и Грузинами. В это же время юнкера из 5-й школы прапорщиков и офицерские группы быстро зачистили от рабочих групп лесосклады на берегу под Варгунихиной горой у нового Бородинского моста и перешли в планомерное наступление от Смоленского рынка по Сенной площади, по Плющихе и 3-му Ростовскому переулку. Их поддерживала артиллерия с Арбатской площади и бронированные боевые машины. Когда артиллеристы с Арбата вели исключительно точный обстрел шрапнелью Ревкома в здании детского приюта на Царицынской улице, и стреляли по Уваровскому трамвайному парку на Трубецкой улице, они использовали телефонную связь для получения сведений от своих корректировщиков огня, засевших на колокольне церкви Иконы Смоленской Божьей Матери на площади Смоленского рынка. Как бронированный таран здесь были использованы два броневики «Austin». Цель наступления — разгром Ревкома Хамовников, захват Брянского вокзала и обеспечение прибытия карательного батальона ударников из Брянска. Рабочие отряды с 10,7-миллиметровыми винтовками системы Бердана, 6,5-миллиметровыми японскими винтовками Арисака, 10,4-миллиметровыми итальянскими однозарядными винтовками системы Веттерли-Витали образца 1871 года, различными пистолетами Браунинга, 7,62-миллиметровыми револьверами Нагана и 9-миллиметровыми маузерами К96 с трудом сдерживали их наступление. Несколько ручных пулемётов Льюиса под английский патрон.303 British и несколько пулемётов Максима дополняли пёстрое вооружение красногвардейцев на третий день сражения. Снабжение боеприпасами для них представляло собой неразрешимую проблему. Но больше всего на руках у красногвардейцев и солдат запасных полков было японских 7,5-миллиметровым винтовок Арисака… Красноармейцы Хамовников — рабочая молодёжь — вчерашние выходцы из деревень, с трудом остановили броневики. Они забрасывали броневики гранатами, гибли под огнём пулемётов броневиков и от метких стрелков-офицеров с крыш. Они не имели возможности подбить броневики своими гранатами системы Новицкого, Рдуловского, а добивались только того, что броневики отходили и искали другие пути. Сражение здесь непрерывно шло уже третьи сутки. Загорелись склады лесоматериалов у Варгунихиной горы. Реку заволокло едким дымом. Однако силы были неравны, и юнкера 5-й школы прапорщиков уверенно контролировали Зубовский и Новинский бульвары, Бородинский мост у Брянского вокзала. Для связи с Пресненским районом рабочие Хамовников могли использовать теперь только паромную переправу через Москва-реку между Трехгоркой и Дорогомиловским валом у пивного завода, или окружную железную дорогу. Вместе с бронированными боевыми машинами юнкеров вдоль Москвы-реки по 3-у Ростовскому переулку, пытаясь прорваться к зданию Ревкома, наступала 2-я сотня 7-го Сибирского казачьего войскового старшины Волкова. Это были казаки, призванные в 7-й Сибирский казачий полк из 1-го Военного Отдела Сибирского казачьего войска — казаки из станиц Акмолинской области Омской губернии, в том числе и кокчетавские казаки. С большой неохотой они оставили свою позицию у Манежа, где сначала участвовали в оцеплении и перестрелке с охранным батальоном с 56-м полком у Кремля, и откуда совершили два успешный рейда на Ходынское поле для захвата 3-х дюймовых полевых пушек у 1-й запасной артиллерийской бригады. Казаки вместе с офицерами Трескина продолжили бы свои набеги на Ходынку за боеприпасами и вооружением, если бы украинцы из 4-го тяжёлого артдивизиона не перешли на сторону городского ревкома и не привлекли на свою сторону авиаотряд. Если при штурме Кремля украинцы — харьковские ратники полковника Апанасенко, захватив боевые бронированные машины и требовавшие сдачи, действовали против солдат и московских рабочих, то на Ходынке украинцы 4-го тяжёлого артдивизиона принял другую сторону. Это произошло под воздействием группы женщин из комитета солдаток — солдатских вдов и жён. Скорбные и яростные одновременно, потерявшие своих кормильцев на проклятой войне, солдатки стали рассказывать украинцам о расстреле «двинцев» на Красной площади, и о вчерашнем убийстве командира «двинцев» Сапунова, и о сегодняшнем расстреле солдат 56-го полка в Кремле, и о мученической смерти и бессудной казни в Кремле членов ротных солдатских комитетов, о порках плетьми до полусмерти казаками в Манеже пленных и парламентёров из числа совета солдатских депутатов, о том, что юнкера расстраивают пленных и стреляют варварскими разрывными пулями, что на Мясницкой офицеры из Алексеевского училища привязали салата 251-о полка, взятого в плен на Сухаревке, к своему броневику, и волочили его по Мясницкой по камням, пока от него кровавая культя не осталась, что пушки ходынской бригады теперь стоят в Кремле и оттуда убивают простых ребят, сражающихся за свою свободу и социальную справедливость. Матери, потерявшие сыновей, овдовевшие жёны и сестры, лишившиеся братьев, произвели на украинцев неизгладимое впечатление, не будучи даже большевичками или эсеровками. Агитация этих полуголодных женщин с выплаканными глазами, в чёрных платках в знак траура по своим погибшим на фронте мужчинам, была настолько бесхитростна и правдива, что украинцы после митинга послали в городской Ревком депутата с сообщением, что покончено с нейтральной позицией и они переходят на его сторону. К тому же среди артиллеристов было много одесситов — земляком убитого полковником Невзоровым командира «двинцев» Сапунова. Украинцы были все в возрасте 40 лет и больше, и у них, как и Сапунова, дома остались дети, а у некоторых уже были и внуки. Когда в третий раз за два дня сотня казаков-омичей и командир их пулемётной команды подъесаул Тырков явился за пушками и снарядами на Ходынку, проследовав через трущобные кварталы Пресни, украинцы им отказали наотрез. После долгих препирательств и перебранки под звуки пулеметной и артиллерийской стрельбы в городе, подъесаул Тырков решил устроить демонстрацию силы. Красуясь огромным завитым чубом из-под надетой набекрень фуражки с красным околышем, в гротескной неуставной «ермаковке» с патронными газырями, но с цветными накладными деталями, словно от старых мундиров прошлых веков, с кавказской саблей с золотой рукояткой в руке, он приказал урядникам развернуть конный строй и атаковать палатки украинцев на Ходынке. Казаки на низкорослых, коротконогих, горбоносых лошадях, с пиками, шашками, карабинами Мосина за спиной, в мохнатых папахах с кокардами, в синих шароварах с лампасами, золотыми у офицеров и красными у казаков погонами с вышитыми буквами 7.Сб., глаза навыкате, усы торчком, лица тупые, с посвистом и гиканьем поскакали в атаку между стоящих на земле истребителей Ньюпор-21. Украинцы из авиационных 7,7-миллиметровых пулемётов Льюис открыли предупредительный огонь поверх голов казаков. Убитых не было, только легкораненые, но конная атака была сорвана. Подъесаул Тырков сразу увёл сотню обратно. Примерно в том месте, где двенадцать лет назад казаки 1-го Донского полка рубили на спор руки захваченным на баррикадах московским и подмосковным рабочим, среди одноэтажных домиков и торговых лавок, между деревянных заборов и бараков, сибирские казаки попали под прицельный огонь и самодельные бомбы эсеровских боевиков. Трое казаков были убиты и остались в сёдлах, удерживаемые товарищами, девять казаков были ранены, сильно пострадали и лошади. Сотня, стреляя на ходу их винтовок и револьверов во все стороны, прорвалась через Горбатый мост в проход между баррикадами, оставленный для санитарных машин, и вернулась к Манежу в весьма расстроенном виде. Путь на Ходынку через Пресню теперь был закрыт, а запасы боеприпасов и артиллерии потеряны. Казаки стал роптать, и представители полкового комитета принялись говорить Волкову, что в Москве дело принимает серьёзный оборот, и это уже не волнения, а настоящая война, и рабочие не хотят подчиняться комитету Рябцева и Руднева, а офицеры из организаций генералов Алексеева и Корнилова устроили кровавый произвол и беззаконие. На митинг у Манежа собрались почти все подхорунжие, хорунжие, вахмистры, урядники, приказные и постановили: казакам в Москве делать нечего — раньше они служили царю за землю и привилегии. Эсеры, те, что заправляют в комитете Руднева и Рябцева, царя свергли вместе с генералом Алексеевым, чьи офицерские отряды сейчас здесь карают рабочих и солдат, оскорбляют мёртвых и издеваться над живыми. Так что тут делать казакам, зачем служить Рябцеву и Алексееву? Нужно вернуться в Тюмень, пока ещё поезда ходят по России. Подобная позиция невмешательства казаков разных войсковых областей в ситуации противостояния богатых и бедных была не нова. Восемь месяцев назад во время свержения царя, в столице заговорщики-капиталисты и заговорщики-военные прекратили торговлю хлебом, чтобы возмутить острое недовольство против царя. Ещё не началось восстание солдат лейб-гвардии Волынского полка, а казаки уже дрогнули. В тот момент, когда царь весной, как никогда остро, нуждался в верности своих казаков, градоначальник столицы двинул на разгон большой толпы митингующих на Знаменской площади возле памятника Александру III на помощь жандармам казаков 1-го Донского полка. Казалось, всё повторится как в 1905 году, и казаки будут снова стрелять в женщин и детей, рубить палашами безоружных и избивать плетьми стариков. Однако казаки уже почувствовали, куда ветер дует и отказались по приказу царского жандармского ротмистра стрелять в толпу. Наоборот, их казачий подхорунжий Филатов шашкой зарубил жандармского ротмистра на глазах всего города, вызвав усиление и без того крайнего волнения в гарнизоне и среди простого народа. Спустя четыре месяца после этого, при попытке генерала Корнилова захватить власть у Временного правительства, казаки вместе с горцами себя повели тоже вполне предательски. Такое же предательство со стороны казаков произошло три дня назад во время свержения Временного правительства рабочими, матросами и солдатами — тот же самый 1-й Донской казачий полк, а с ним 4-й и 14-й Донские казачьи полки, расквартированные в Петрограде на случай беспорядков, спокойно дали разогнать Временное правительство и захватить государственные учреждения. К зданию Зимнего дворца, где прятались члены правительства, вышли их охранять три казачьи сотни 14-го казачьего полка, но, увидев на Неве крейсер «Аврору» и услышав выстрелы из его орудий, вступать в бой не захотели. Французская броня крейсера была для трёхдюймовых орудий казачьих полков непробиваемой даже при стрельбе в упор. Крупнокалиберные 152-миллиметровые орудия системы французской фирмы Форж и Шантье де ля Медитерранне, скорострельные 37-миллиметровые пушки Гочкиса при наличии английских дальномеров могли эффективно превратить любое здание вдоль Невы в руины за считанные минуты, французские паровые котлы Бельвилля могли стремительно перемещать огромный корабль. Казаки решили с флотом не воевать и подписали с рабочими соглашение о нейтралитете, после чего поспешно удалились в казармы. Предав царя и царицу, перейдя всеми своими областями на службу к их тюремщикам генералу Алексееву, генералу Корнилову и правителю Керенскому, казаки предали теперь и их. После этого эсеры Рябцев и Руднев могли рассчитывать только на взятку 25000 рублей, переданную лейб-гвардии полковником Трескиным войсковому старшине полка Волкову в качестве командированного пособия от «Союза офицеров армии и флота». Волкову удалось убедить своих казаков сначала закончить победой бой у Смоленского рынка, после чего он обещает перевести все 1100 человек полка и 23 его офицера в Кремль для охранной службы. Заканчивал свои уговоры казачий командир уже под раскаты артиллерийских выстрелов на Тверской. В результате, на Смоленский рынок Волков, не желая ссориться с координатором наёмников Алексеева лейб-гвардии полковником Трескиным, который мог его просто застрелить из-за неправильного поворота событий, отправится с командой из десяти старших офицеров и тридцати казаков-добровольцев. Атака его группы по 3-му Ростовскому переулку ценой двух убитых и пяти раненых закончилась занятием лесного склада у Мухиной горы, выходом к мосту императора Николая II и установлением контроля над участком московской окружной железной дороги. На северо-западе новое железнодорожное кольцо отстоялона 12 км от Кремля, а на юге проходило в 5 километрах от него, являя новую границу города Москвы, прошедшую теперь по лесам, болотам, пашнями, по дачной местности, по землям фабрик и заводов. Стратегическое значение московского железнодорожного кольца для сражения в городе было трудно переоценить, так как оно связывало Ходынские военные лагеря и склады, группировку полковника Рара в Лефортово со всеми вокзалами. Переброска сил полковника Рара из Лефортово к Смоленской площади, посылка крупного отряда за артиллерией на Ходынку, возможность атаковать Симоновские пороховые склады и вывезти оттуда необходимы объём боеприпасов, делали доступ к железнодорожному кольцу заманчивой стратегически целью. Ревкомы районов уже использовали эту рокадную дорогу для переброски вооружения, артиллерии, отрядов. Не дать им это делать впредь, тоже само по себе было важной задачей, поскольку уже начали прибывать первые рабочие отряды из Подмосковья, начало поступать к рабочим и современное оружие из Тулы и Малых Мытищ. Однако, когда бронированные боевые машины Austin для пополнения боезапаса ушли обратно на Варгунихину гору к Никольскому староверческому храму, и казаки остались у моста императора Николая II одни, со стороны недостроенного Брянского вокзала появился отряд красногвардейцев c фабрики-мануфактуры Альфреда Гюбнера под командованием ткачихи Ванториной из комитета солдаток. Одна часть боевой группы Ванториной, под неожиданно возникшим прикрытием дыма от горящих лесоскладов, решительно заняла мост императора Николая II. Рабочие засели в гранитных башенках моста, похожих на башни индийской крепости Агора, и стали обстреливать казаков-сибиряков из 11-миллиметровых однозарядных винтовок Гра 1874 года. Старые патроны с ещё дымным порохом, с пулей из свинца были вдвое слабее патронов винтовки Мосина. После этого другая часть группы Ванториной в дымной мгле неожиданно заняла Бородинский мост, соединяющий Смоленский рынок с Брянским вокзалом. Рабочие захватили на мосту автомобиль Ford T с офицерами с Арбата, направлявшихся для подготовки встречи подкреплений с фронта, уже достигших Смоленска. Дерзость Ванторной была вопиющей, поскольку на Смоленском рынке юнкера 5-й школы прапорщиков установили артиллерийское 3-х дюймовое орудие для обстрела Кудринской площади, и могли легко убить смелых рабочих на Бородинское мосту одним метким шрапнельным выстрелом. После отхода броневиков у Мухиной горы появился рабочий отряд с Плющихи и быстро начал перекапывать рвом 3-й Ростовский переулок и набережную до воды, и даже зачем-то обрывистый берег, видимо, чтобы наверняка помешать броневиками снова доехать до моста Николая II. Среди хаотично стоящих одноэтажных и двухэтажных деревянных домов ростовских переулков на Мухиной горе замелькали фигурки в шляпах, кепках и даже котелках, в нелепых пальто и спецовка — это контратаковали красногвардейцы-ткачи. С колокольни церкви Благовещения Божьей Матери на Бережках заработал их пулемёт. Тут же один казачий урядник погиб на месте — пуля попала ему в переносицу, двое получили ранения. Без артиллерии или броневиков потушить огонь пулемёта было нельзя. Волкову нужно было уходить с этой московской окраины, не отработав деньги Трескина. Отряд сибирских казаки начал отход, унося своих убитых и раненых, по пути ограбив ломбард и заколов шашкой несговорчивого часовщика-еврея в его часовой лавке. Пока Волков сражался с партизанами в Ростовских переулках, его казаков окружили в Манеже юнкера-александровцы с пулемётами и бронемашинами и потребовали сдать оружие. После разоружения казаков, их позорным образом, как предателей, отконвоировали во внутренний двор Александровского училища и оставили там под сильным караулом под открытым небом. В это же время солдаты отряда эсера Саблина — прапорщика 56-го запасного полка и одновременно депутата Моссовета, совместно с группами боевиков-эсеров, по их собственному почину выбили юнкеров и офицеров из Страстного монастыря на Тверской улице. Со стометровой колокольни этого монастыря просматривался и простреливался огромный городской район. Спонтанная попытка солдат роты 193-го полка и «двинцев» начать затем наступление через плотно заросший деревьями Никитский бульвар, была встречена перекрёстным ружейно-пулемётным огнём со стороны трёхэтажного дома градоначальства N22 и от церкви Иоанна Богослова с Богословского переулка. Попав в мастерски устроенный огневой мешок, солдаты 193-го полка и «двинцы» потеряли 20 человек убитыми и отошли к Страстному монастырю. Листва с деревьев уже вся опала, и наступающие были хорошо видны даже в сумерках при свете газовых фонарей, однако, деревья затрудняли передвижение и тем более перекатку орудия. У прапорщика Саблина остался только один вариант действий — последовательное занятие опорных узлов обороны по обе стороны бульвара. Теперь, после артиллерийского обстрела и захвата Кремля, после учинённой там расправы, после артиллерийского обстрела Ревкома Хамовников, после атаки бронированных боевых машин на Моссовет и городской ревком, Саблиным была вызвана из Хамовников 5-я батарея 1-й артиллерийской бригады. Артиллеристы ему подчинились. Разместив на Страстной площади у памятника Пушкину 3-х орудийную батарею 3-х дюймовых полевых пушек, артиллеристы начали боевую работу с дома градоначальника, где находились 300 юнкеров, студентов, гимназистов-белогвардейцев, а также чиновники-белогвардейцы и черносотенцы. Глава Думы Рябцев сдал в аренду часть помещений здания Градоначальства газете поэта-фельетониста Дона Аминадо «Ведомости московского градоначальства». Самого градоначальства уже не было, не было и «ведомостей». Газета печатала ошеломляющие телеграммы со всех концов страны, хронику московской жизни, приказы комиссара Временного правительства доктора Кишкина, которые никогда и никому даже мысли не приходило в голову выполнять. Поэтому в подвале дома сейчас удерживалось вместе с пленными рабочими и солдатами и несколько технических работников газеты. Три мелинитовых гранаты со взрывателем без замедления, выпущенные пушками 5-й батареи от постамента памятника Пушкину, сотрясли район площади Никитских ворот и Тверской. Первая граната чуть зацепила ствол липы и рикошетом попала в угол двухэтажного дома N2 на площади Никитских ворот. От взрыва часть кладки с грохотом упала на трамвайные пути. Два других снаряда попали в цель — от фасада дома градоначальника во все стороны разлетелись куски кирпича, лепнины, известковой штукатурки и кусков чугунного ограждения балкона, лопнули стёкла. Среди облака дыма и пыли, студенты и представители московской интеллигенции, так долго и горячо ратовавшие за тотальную войну до победного конца и вдруг на своей шкуре узнавшие, что такое, когда по тебе стреляет пушка, в панике стали покидать дом и разбегаться по тупикам и переулкам. Однако при попытке снова приблизиться к дому N22, солдаты и красногвардейцы вновь были встречены плотным пулемётным огнём из окон и с чердака. Юнкера были люди военные и, в отличие от инсургентов-белогвардейцев-интеллигентов, сдаваться не собирались… Ещё три артиллерийских орудия были установлены солдатами в это же самое время на Скобелевский площади, прикрывая возможные направления нового появления броневиков из переулков и с Тверской. Первый же выстрел орудия гранатой с французской трубкой замедления по «Националю», откуда пулемёт офицеров простреливал Тверскую до площади перед Моссоветом, убил расчёт, повредил пулемёт и вызвал задымление нескольких этажей. Появление артиллерии у красных открыло возможность для действий эсеровских отрядов вдоль Тверской, не опасаясь больше бронемашин. Эсеры решили примкнуть к городскому ревкому после появления на поле боя на стороне Рябцев офицерско-юнкерских отрядов Дорофеева и Трескина из союза «Белого креста» и «Союза георгиевских кавалеров». Своими проверенными террористическими методами, отработанными за десятилетия убийств царских сатрапов и в уличных войнах с черносотенцами, группы боевиков-эсеров очистили от патрулей студентов-белогвардейцев всё прилегающие в Тверской улице переулки и дворы. Стреляя из-под сдвинутого на руке пальто при сближении с патрульными белогвардейцами, открывая шквальный огонь из нескольких револьверов, маузеров или браунингов при прохождении патруля мимо подворотни или открытой двери подъезда, стреляя в затылок студентам после того, как патруль миновал как бы влюблённую парочку, бросая мощные самодеятельные бомбы из окон, эсеровские боевики, неожиданно для всех, за считанные часы уничтожили пять патрулей студентов и гимназистов, множество отдельных белогвардейцев, и буквально загнали студентов в комплекс зданий нового Университете между улицам Тверская, Моховая, Никитская и Газетным переулком. Многие студенты от такой жестокости побросали оружие и стали разбегаться по общежитиям и квартирам на Малой и Большой Бронной улицах — это была не та война, которую эти инсургенты ожидали — вместо охоты за скальпами рабочих, они сами стали жертвами их отборных боевых отрядов. Однако, вдоль Никитского переулка часть студентов при помощи юнкеров забаррикадировались в зданиях и организовали прочную оборону…Глава 14 Разгром советской армии изнутри и снаружи
Зашипела небольшая ультракоротковолновая радиостанция Р-158 «Виконт» в полевой тканевой сумке за спиной рядового Мурат Хабибуллина, и послышался её тональный вызов. Покачивая над широкополой панамой с зелёной защитной звёздочкой суставчатой антенной рации, Мурат остановился, ёжась от ремней, натирающих потные плечи. Он прижал свободной рукой горячий наушник к уху, а микрофон гарнитуры оказался перед его ртом, и нажал на клавишу приёма. Индикатор разряда аккумуляторной батареи в блоке манипулятора под его широкой ладонью успокаивающе горел как надо. Андрей тоже остановился, выйдя из пожухлой полыньи. Справа и слева раскинулись в дрожащем воздухе тысячи гектаров маковых полей и виноградников. Здесь жители собирали тягучую массу из мака, потом моджахеддины вывозили её в Пакистан, там производили героин, при содействии агентов кгбшного отдела Ф из управления тайных операций нелегальной разведки советского КГБ Дуда Бабека, Колмановича и других продавали, покупали на эти деньги оружие и ввозили его в Афганистан, чтобы воевать против советских оккупантов и их марионетки Наджибуллы. Сейчас советские солдаты Андрей Алёшин и Мурат Хабибулин из 682-го Уманско-Варшавского Краснознаменного Ордена Кутузова мотострелкового полка, 108-й мотострелковой дивизии 40-й армии генерал-лейтенанта Громова из состава Туркестанского военного округа, вдвоём стояли посреди кладбища. Вокруг торчали пыльные вертикальные, и не очень, каменные таблички с непонятными знаками, иногда просто куски камня. На одном из камней Андрей различил букет из четырёх роз. Красивые памятники на могилу шариат ставить не разрешал, поскольку красота, склепы, разные надгробия вносили раздор среди умерших правоверных и мешали им наслаждаться благоденствием, дарованным Аллахом — все памятники должны были быть строгими и сдержанными по украшениям, никаких лиц, фигур, лишь для мусульманок можно было гравировать букет цветов по числу детей. Для мужчин допускался полумесяц. Максимум, что они могут себе позволить: изготовить верхушку памятника в виде минарета или же купола мечети. Четыре розы — четыре ребёнка, для афганки мало, видимо, эта женщина умерла молодой. Вообще было разрешено помечать могилы просто камнями или палками, но нельзя было покрывать могилы штукатуркой, наступать на них, сидеть на них или надстраивать что-либо над ними. Надписей не было тоже — написание аятов Корана на могилах запрещалось, особенно если учесть, что эти могилы когда-нибудь всё равно со временем ровняются с землёй, и люди и животные могут на них наступить, наступить на слово Аллаха. Тело умершего завертывали в белый кусок материи и только состоятельные люди хоронили покойника в гробу. На гроб молодого человека клали ещё цветы, модную одежду. Могила всегда отрывалась в направлении север-юг с нишей, чтобы положить покойника на правый бок лицом к Мекке. Глубина могилы обычно была до двух метров, но могила женщины глубже, так как она недостойна лежать на одном уровне с мужчинами. На могиле мужчин плоские устанавливали вдоль, а на могиле женщин поперёк. Для мусульман смерть не может быть неожиданной или внезапной. Для них смерть — явление обязательное и неизбежное для вознесения в рай Аллаха… В дрожащем воздушном мареве было видно, как от кишлака в сторону гор отъезжает сквозь пыль цветастый, ярко раскрашенный грузовичок «Toyota». Грузовичок, как грузовичок, их на дорогах встречалось Андрею тысячи. Все афганские грузовики, как в Пакистане и в Индии, или в Шри-Ланке, необычайно разрисованы и разукрашены. Автобусы от них не отстают. Впереди и по бортам у грузовика чаще всего разноцветная сияющая металлическая чеканка, похожая на кольчугу или ламеллярный панцирь, под бампером и кузовом гирлянды из цепей с разными фигурными наконечниками, сверху по кабине и бортам идёт разнообразный узорчатый орнамент, как у царской короны. С боков множество всяких рисунков, узоров. Не грузовики, а целые картинные галереи, видимо, так наряжали транспортные средства со времён массового использования слонов: поскольку в Индии и на Шри-Ланке точно также наряжают всегда слонов, как тут грузовики и автобусы… Ничего хорошего пустой кишлак и удирающее население не сулили. Андрей насмотрелся уже за год на все эти манёвры населения, войск и отрядов душманов вокруг кишлаков у дорог. Этот кишлак был вдали от дороги, и сама дорога здесь хорошо просматривалась, но вот, если кишлак стоял у самой дороги в каком-нибудь узком месте из-за холмов, рек или скал, а население куда-то ушло — то жди засады точно. Душманы стандартно устраивали засады в таких кишлаках на дороге, где им было удобно расстреливать колонны, зажатые со всех сторон. Колонна поднимала тучи пыли, что мешало обзору из машин, БМП и танков, а душманский гранатомётчик, пропустив первую машину, выскакивал из-за дувала и почти не целясь стрелял прямо в следующее пыльное облако навстречу движения. Гарантия попадания была полная, а гранатомётчик после выстрела практически безнаказанно уходил. Поэтому следовало в таких местах уменьшать дистанцию, чтобы машины постоянно находиться на срезе пыльного облака впереди идущей, не позволяя душманам оказывается на позиции между ними и расстреливать в упор. Главное, конечно, разведпризнаки подготовки к нападению в районе кишлака: присутствие или отсутствие населения, работа магазинных рядов на основных улицах, где и проходит дорога, отсутствие людей на господствующих высотах, отсутствие или наличие визуальных зеркальных, стекольных средств связи или наблюдения, дымов и костров, наличие зелени, особенно густых виноградников и высоких деревьев. Если населения на улицах кишлака практически нет, а старейшины не вызывают доверия, не видно никакого движения или люди уходят мелкими группами в горы, значит, район готовится для ведения боя. Если базары и магазины в обычные дни не работают, значит, торговцев что-то спугнуло, может, они предупреждены о возможном бое. При обнаружении солнечных зайчиков от зеркал или стёкол, а также при разжигании костров или появлении дымов на близлежащих сопках и горах, велика вероятность, что с помощью этих сигналов, душманы передают друг другу сообщения о колонне. При подходе к кишлаку нужно было внимательно осмотреть районы кладбищ, где часто устраивались засады и верхушки деревьев — там могли сидеть снайперы. Виноградники, зелёная зона кустарников у дороги или кишлака — это хорошая позиция для засады. Ну, и конечно, нужны информаторы работающие за муку, рис, сахар. — Э-э! «Наташа», «Наташа», я «Маша», я «Маша», что видите? — послышался голос Гасымова, — мины видели, э-э? Позывные в полку меняли почти каждые сутки, вводя врагов в заблуждение, чаще всего от ностальгии по дому придумывая женские имена. Душманы, конечно же, сидели на перехвате радиопереговоров, как и советские полковые разведчики и радисты. В переговорах моджахедов вокруг Чарикара бытовало мнение, что, судя по радиоперехвату, у советских оккупантов воюют женщины, и им было интересно, как можно скорее захватить хотя бы одну такую группу… — «Маша», «Маша», я «Наташа», мин мы не заметили, тут вокруг свежие следы баранов, и были бы мины, всё по баранам досталось бы… — ответил командиру отделения Хабибулин, — так что всё пока по признакам тихо совсем… — Да, хорошо бы ещё видеть сквозь землю… — проворчал Андрей, глядя исподлобья на кустарники в паре десятков метров за кладбищем: маслины, фисташки, дикие финики, — по противотанковой мине мы хоть чечётку спляшем, как «В зимнем вечере в Гаграх» а вот была бы противопехотная, уж без ног были бы оба… Мины — это не просто средства вооруженной борьбы — это божье наказание! Страха перед минами — один из сильнейших страхов, знакомых человеку. Он охватывает даже обстрелянных и опытных трезвых бойцов, парализует их волю, лишает смелости, отнимает способность идти вперёд и трезво мыслить. От мин погибает и калечится не так уж и много, гораздо меньше, чем от пуль, снарядов и авиабомб. После боевых действий не меньше от них прогибает гражданских, вынужденных сами разминировать поля и заросли, чем занимаются порой и женщины, и дети вместо ушедших в отряды моджахедов мужчин. Противопехотные мины, производящие не особо сильные взрывы и дающие не бог весть сколько осколков, по силе вселяемого ужаса, сопоставимы разве что-то с огнемётами. Конечно, враг боится пуль и снарядов, но он знает, что на той стороне тоже человек, по нему тоже стреляют снайперы и пулемёты — идёт противоборство. Более умелый и жестокий, смелый и умный победит и будет жить, а вот с миной так не получается. Человек сам приводит в действие своего убийцу, и осознание этого парализует волю. Минный страх и минный ужас останавливает пеших бойцов лучше любых пулемётов, заставляет бояться сделать шаг. Из 100 человек роты на минном поле подорвутся только пятеро или семеро, но вся рота откажется идти в атаку. Чем опытные бойцы, чем больше они воюют, тем сильнее у них минный страх. Советские солдаты предпочтут залечь на минном поле, пусть даже став легкими мишенями для пулемётов и снайперов, чем сдвинутся с места вперёд или назад. Страх собственной смерти пересилит желание убить самому. То же касалось и советских танкистов — подрыв первого же танка или БТР на мине останавливал всю атаку или колонну. В Афганистане громадные площади минировали партизаны, минировали советские войска и авиация. Минная война для душманов была чуть ли не основным способом ведения войны против 40-й армии — моджахеды использовали противопехотные мины советского, американского, английского, итальянского, пакистанского, китайского производства, а для подрыва бронетехники применяли американские, британские, итальянские и бельгийские мины. Самодельные мины и фугасы из неразорвавшихся авиабомб, миномётных мин, артиллерийских снарядов душманы ставили при приближении колонны, а лунки отрывали заранее, как будто это естественное повреждение дороги. Различными способами добивались они неизвлекаемости мин. Советская армия отвечала не менее варварски, с воздуха засеивая огромные площади фугасными минами ПФМ-1 «Лепесток», являющими собой развитие бомб SD-2В гитлеровских Люфтваффе. Два миллиона двухкилограммовых осколочных бомб-мин SD-2В, являясь суббоеприпасом кассетных бомб, были предназначена гитлеровцами для убийства советских людей осколками. После сброса с гитлеровских самолётов-бомбардировщиков Ju-87, Ju-88, He-11, выпав из 360-местного контейнера-бомбы, SD-2В могли взрываться в воздухе, могли взорваться в момент удара о землю, или на земле через определённое время, либо на земле при касании к ним. Советские ПФМ-1 для минирования с воздуха были совершеннее германских SD-2В — весили всего 80 грамм, были выполнены из полиэтилена размером всего 12 на 6,5 сантиметра, и их трудно было разглядеть на местности даже днём, и совсем невозможно в темноте. Мина не всегда убивала, не образуя убойных осколков, она сильно калечила ноги. Противопехотную осколочную мину натяжного действия ПОМ-2 «Отёк» тоже устанавливали на местности способом разбрасывания. После падения на грунт мина раскрывала шесть лепестков, и они поднимали её корпус в вертикальное положение, после чего мина отстреливала в разные стороны четыре грузика-якоря с тонкими растяжками, и начинала отсчёт времени боевой работы, которое могло составлять от 4 до 100 часов, а по истечении времени боеприпас самовзрывался. Снять эту мину невозможно — «Отёк» невозможно было извлечь или обезвредить, только подорвать. Взрыв мины происходит при обрыве любой из растяжек, и всё поражается вокруг на 16 метров… Советская осколочная прыгающая мина ОЗМ-72 «Лягушка», «Ведьма», «Фурия», «Злюка», являющая собой развитие Schuetzenmine 35/ Schrapnell-Mine 35 гитлеровского Вермахта, тоже была коварным и опасным оружием — одним из самых эффективных в мире противопехотных мин кругового поражения. Когда несчастный человек или животное задевали ногой проволочную растяжку, вышибной заряд выбрасывал вверх на полметра боевую части с 2400 поражающими элементами — стальными шариками, с визгом иссякающими всё в радиусе 25 метров. Лёгкая массовая противопехотная мина с двумястами граммами тротила, удобная при массовых установках — ПМН-1, ПМН-2, ПМН-3 — «Чёрная вдова» получила прозвище от американцев во время войны во Вьетнаме. Взрыв прессованного взрывчатого вещества А-1Х-1 отрывал стопу, дробил голень, ударная волна лишала сознания, газы взрыва вызывали ожоги и смерть часто от болевого шока и потери крови. Мина ПМН появилась на свет при Сталине в далёком 1949 году так же, как и знаменитый автомат Калашникова. Как и автомат Калашникова мина ПМН производилась по лицензиям и без лицензий во множестве стран: Китай — Тип 58, Болгария — ПМН-1, Венгрия — Gyata 64, Аргентина — FMK-1, Ирак, Иран, Пакистан, Индия, Куба, Вьетнам, Камбоджа, Лаос, Таиланд, Египет, Сирия — эту мину можно встретить в любой стране, затронутой вооруженным конфликтом во второй половине XX века. Андрей боялся остаться без ноги или без глаз от своей или чужой мины даже больше, чем умереть. Но и это не всё… Когда где-то на планете в очередной раз смолкают пушки и расходятся после массовых убийств армии, мины продолжают свою войну, убивая всему миру в мирное время около 30 тысяч ни в чём не повинных людей при полном равнодушии душещипательных псевдогуманных спонсоров всех мастей и лживых международных организация капиталистов, уже разжившихся на прошедших войнах и продаже этой смерти… — «Маша», «Маша», я «Наташа», я «Наташа»… — ответил Хабибулин, — мин не видели даже намёков, в кишлаке всё по-прежнему тихо. Какой-то грузовик уехал… Послышалось шипение помех и раздался сердитый голос командира их роты Мереддурдыева: — Сколько вы там будете резину тянуть вашу мать! Маша и Наташа! Гасымов и Алёшин, немедленно войдите в кишлак, и убедитесь, что рота может безопасно подтянутся для прочёсывания домов, вашу мать! Ваше отделение мне уже надоело, мать вашу мать так! Хабибуллин отвлёкся на что-то блеснувшее в траве и налетел на Андрея сзади, произнося при этом: — Вас понял, товарищ «Оля», «Оля», понял вас, то есть товарищ лейтенант! — Смотри, куда прёшь! — сквозь зубы сказал Андрей, — салабон! — Но этот же лейтёха — баран вонючий, — уже в сторону от микрофона виновато сказал Хабибулин, — говорят, деды нашей роты его прозвали «Вонючкой», и они его за убийство Жантасова… — договорить он не успел, потому что Андрей сильно ударил его ладонью по краю панамы, думая нахлобучить её на нос, но не рассчитал силу, содрав ногтем кожу на переносице, и на верхнюю губу татарина тут же выползла ярко красная струйка крови… — Какое убийство, чурка ты стоеросовая! — прошипел он презрительно рядовому, — куда ты нос суёшь, что знаешь про убийства… Андрей совсем не делал различия между людьми по национальному признаку. Командир их отделения сержант Гасымов был для него в самую последнюю очередь азербайджанцем, закавказским татарином, как азербайджанцев называли до революции в Российской империи, а была он прежде всего советским сержантом и дембелем, у которого шли последние сто дней до приказа о демобилизации, а рядовой Мурат тоже не был татарином с Камы, а прежде всего был салабоном из советской учебки, и сам он был не русским человеком из Москвы, а советским, дедом второго года службы, дембелем, тоже разменявшим сто дней до приказа министра обороны об увольнение в запас военнослужащих, проходивших военную службу по осеннему призыву 1986 года — дембель… Андрей Алёшин родился в стране под названием Союз Советских Социалистических Республик, включающую в себя 15 союзных республик, и названия их были им заучены наизусть, а мама его тоже знала их, как «Отче наш, иже еси на небеси…», и отец тоже знал, конечно… У всех людей, рождённых в большой стране, в империи множества стран и народов, имелось своё мощное, великое имперское — властное сознание своей причастности к великому и прекрасному делу, заряжающему каждую свою составляющую самую малую частичку мощным импульсом величия: «От Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей, человек проходит как хозяин необъятной Родины своей… Широка страна моя родная, много в ней лесом после и рек, я другой страны не знаю…» Но откуда же саботажники привезли в такую сложную страну как Афганистан, такого дуболома как Мереддурдыев? Откуда вообще появились эти средневековые костоломы Чингиз-хан в Советской армии, так варварски воюющие в спецназе ГРУ, сухопутных войсках, заливающие безвинной кровью горы и долы Афганистана? Что за кровавые изверги бросили этих средневековых псов и контрабандистов, каждый второй из которых наркоман, вооружены до зубов самым современным оружием и спутниковой связью на президентский дворец в Кабуле, на беззащитные кишлаки? Андропов, Иванов, Киселёв, Питовранов, Крючков, Устинов, Соколов и их помощники это сделали… Кто же были эти таджикские, казахские, узбекские, туркменские убийцы вроде туркмена лейтенанта Мереддурдыева? Если бы попытка утвердит социализм в Афганистане — феодальной азиатской стране была бы первым опытом Союза ССР, то можно было бы ещё сослаться на неопытность и не приторность этой дороги, но дело в том, что такой опыт уже был с самого начала получен, и опыт печальный, огромные усилия созданию советского общества в странах Центральной Азии, вроде родины Мереддурдыева — Туркменистана в полной мере не увенчались успехом. Советские туркмены, таджики, казахи, узбеки и через 60 лет строительства оставались полудикими азиатами. Поэтому втягивание Советской армии в ещё более дикий, ещё более отдалённый и труднодоступный Афганистан, было частью плана предателей по разрушению сверху экономики, нравственных ценностей и идеологии социализма, создание недовольства в обществе. Опыт построения социализма в Азии вообще, и на родине лейтенанта Мереддурдыева — в Туркмении в частности, был следующим: центральное правительство в Москве брало на себя все заботы по определению всех основных вопросов управления в Туркменистане и Киргизии изначально, поскольку эта страна не имела ни сколь-нибудь существенного рабочего класса и интеллигенции, пост все были неграмотны — ни индустрии и предпосылок для строительства социализма, как следующей стадии после капитализма. Азиатская страна находилась на стадии разложения феодального общества, имея сильную региональную и племенную разобщенность, которые Россия прошла примерно 300–250 лет назад во времена Великой смуты и реформ Петра I. Сама компартия Туркменистана первоначально состояла в значительной степени не из туркмен, и только потом начался широкий приём в партию туркмен. Не имея никакого примера и мирового опыта в построении социализма вообще, Москва уникальным образом методом проб и ошибок, преодолевая сопротивление знати, в том числе вооруженное, за свой счёт выводила из нищеты и неграмотности большую часть населения, создавала в Туркменистане современное промышленное и светское государство с нуля, осуществляла командование всей армией и пограничниками, органами госбезопасности и правопорядка, занималась посвящением, управлением водными ресурсами и ирригацией, планировала распределение товаров, посевы хлопка, добычу минералов, нефти и газа и так далее и тому подобное. Внутри компартии Туркменистана имела место кланово-племенная борьба, а родоплеменное деление туркменского общества искажало характер строительства социалистического общества и советской экономики в этой азиатской стране. Коммунисты изначально не считали правильным адаптироваться к азиатским традициям местничества, а наступать на них, в частности, путем переброски в районы расселения родоплеменных групп советских руководителей из других землячеств. Почти никто из присланных из центра не знал местного языка, делопроизводство велось по-русски. Попытка привлекать к работе туркмен, получивших русское образование ещё в царское время, привели к необходимости борьбы с покровительством с их стороны байским и кулацким элементам, противодействовать подготовке вооруженного восстания с помощью Англии. Проблемой была нетривиальная задача создании качественного нового не только социально, но и культурно ориентированного на коммунистическую Россию слоя людей, которая так и не была решена. В отличие от ГДР, где высокообразованные немцы построили самую процветающую и успешную страну социализма на моноэтнической основе, в Союзе ССР только после войны с гитлеризмом Сталин пошёл на передачу руля управления компартией Туркменистана туркменам, оставив им в заместители всё-таки представителей из Москвы, который контролировал НКВД/КГБ, суды, кадры, прокуратуру, транспорт, планирование, поскольку европеизация туркмен была всегда затруднена их национализмом и противопоставлением себя централизованной власти Союза ССР. Московские назначенцы пытались решить вопрос отсутствия на месте грамотных и имеющий современный опыт управления туркменских кадров тем, что привозили и расставляли на ключевые места своих людей, за что подвергались критике за практику, схожую с управленческой колонизацией, вроде того, как в 1937 году назначенец из Москвы на пост главы коммунистов Казахстана Мирзоян не только привез с собой и расставил на руководящие посты своих людей с Урала и из Азербайджана но организовал себе культ личности: в Семипалатинске был назван в его честь район города, в Карагандинской области была шахта, его именем был назван колхоз, железнодорожная станция, институт, в его честь переименован город Аулие-Ата и даже горная вершина, за что на мартовском Пленуме ЦК был подвернут Сталиным резкой критике. На Кавказе Сталин вообще мудро назначал на эти посты всегда исключительно самих кавказцев. В послевоенный период при главе туркменских коммунистов Бабаеве его заместитель, присланный из Москвы — Гришаенков был уже только куратором промышленности и строительства, а в дальнейшем представители Москвы следили только за подбором и расстановкой кадров, работа которых, начиная с 1967 года, после начала председательства Андропова в КГБ, начала носить подрывной характер, отыскивая и ускоренно поднимая наверх таких обиженных на советскую власть коммунистов как предатели Горбачёв, Ельцин или Рыжков или подобные им, с жёнами, жаждущими погибели советских людей. В 1920 году в Туркмении было всего 2200 коммунистов, в том числе бывший эсеров, и 320 туркмен — мусульман, часть из которыми были баями, поскольку именно баи наиболее активно стремились стать коммунистами, как частью партии власти, как и зажиточные дайхане, а социализм не имел ничего общего ни с баями, ни с зажиточными дайханами — аналогом кулаков. В период с 1929 по 1939 гг. почти ежегодно проводились чистки Компартии. До коллективизации среди коммунистов пята часть была из баев средней руки. Баев-коммунистов ликвидировали во время коллективизации. Только после войны подавляющее большинство туркменских коммунистов были уже этническими туркменами, с 1977 года привилегированное положение коммунистов было узаконено на уровне Конституции Союза ССР, что усилило и так непрекращающуюся вседозволенность и преступность партийных и государственных чиновников в отсутствии репрессивных сдержек. Когда перед ними ставился вопрос о том, что необходимо ехать для работы в аулы-кишлаки или районы, несмотря на все убеждения, они отвечали: — В ауле нет квартиры, нет хорошей пищи, жарко, грязно. Вот ты тут сидишь давно, сам не хочешь ехать, а меня посылаешь. Нет, давай сам, а место свое дай мне — теперь моя очередь управлять! Типовой набор слабостей туркменских руководителей было непартийное поведение в быту, высокомерное отношение к сослуживцам и нескромность в отношениях с коллегами» женского пола. Только генеральный прокурор, председатель КГБ, руководитель промышленности, председателя Верховного Совета, заместители глав областей были присланными из Москвы. После Сталина, борьбы с его наследием и отказа от механизма репрессий в требуемой разными ситуациями размерах, часто самого верха иерархической лестницы заняли европеизированные туркмены из числа окружения и потомства старой элиты, получившей образование до революции в России, чьи родители были репрессированы из-за своих троцкистских взглядов, национализма, деятельности в качестве агентов влияния или шпионов Англии или Японии, а также туркмены, окончившие русско-туркменские школы, советские институты в Казани, Ташкенте, Оренбурге. Другой частью туркменской советской евроэлиты оказались выдвиженцы — отобранные местными партийными и ячейками на предприятиях из рабочих, батраков-туркменской для подготовки и получения ответственной хозяйственной, советской административной, кооперативной работы. И те, и другие туркмены оказались чужими среди своих и своими среди чужих. Важную роль в европеизации туркменского руководства играли интернациональные браки — политически престижно и выгодно было иметь жену-нетуркменку. До войны многие туркменские руководители, оставив своих жён в аулах, начинают жениться на европейках, на молодых девушках, поскольку в любой момент его могли спросить: — Почему ты до сих пор не раскрепостил свою жену-туркменку? Почему она сидит дома? Почему не владеет русским языком? Продолжала практиковаться выкуп невесты за калым, а среди туркмен-теке, у цены калыма была самая высокая в Средней Азии. Поэтому практически все руководители туркмены были женаты на русских, еврейках, татарках. Часть начальства на местах имела двух жён: одну образованную — в городе, вторую — туркменку — в ауле. При Брежневе иметь европеизированную жену-туркменку с высшим образованием, с учёной степенью стало уж более престижным, чем иметь жену — не туркменку. Назначаемый Москвой, европеизированный туркмен всё равно обрастал связями из дальних и близких родственников, земляков и в конце концов должен был жить по законам этого ближайшего окружения, возникли разнообразные кланы, в том числе националистов. Революционного перелома племенного сознания в пользу общенационального за сорок послевоенных лет не случилось. Туркмены так и остались не гражданами, нацией, а собранием недружелюбных друг к другу племён и кланов, опасающихся прибытия каких-нибудь варягов. Обучение русскому языку, как и весь учебный процесс, в сельских школах оставляли желать много лучшего, а медицинский институт, факультет юриспруденции в Ашхабаде — самые доходные сферы теневого бизнеса — имели самые высокие конкурсы для абитуриентов и туркменам отдавалось предпочтение при приёме. Постепенное исчезновение русских в системе управления приводило к исчезновению и культурного слоя, у которого можно было учиться модернизации, новому в работе в государственном и политическом аппарате. Такой опыт строительства социализма в азиатских республиках Союза ССР ясно покалывал членам «малого политбюро» ЦК партии Андронову, Устинову, Громыко — подобная попытка в Афганистане в любом случае будет разорительными и позорным провалом. Заранее осознавая это, атака Афганистана сначала спецназом КГБ, а потом и 40-й армии была возможна только по приказу предателей Родины, устному, втайне от советского народа и даже от Брежнева. Операция проводилась наспех, без понимания этапов и целей, по указанию кукловодов Андропова из-за океана и пролива Ла-Манш, в том числе для срыва Олимпиады-80 в Москве, для ввода международных санкций и изоляции. Горбачёв начал концовку контрреволюционного переворота в Союзе ССР под названием Перестройка именно с разрушения Туркменистана и Киргизии, как самых слабых экономических, культурных и националистических звеньев среди республик. Глава туркменских коммунистов Гапурова был заменён Ниязовым, который год в ЦК при Громыко, Горбачёве, Крючкове готовился для торпедирования социализма в этой азиатской стране. До Ниязова такой стажировки и натаскивания не проходил ни один из руководителей республики. Обычно смена начиналась с того, что Москва начинала получать массу сфабрикованных ЦК и КГБ анонимных писем из республики за подписью от коммунистов, сотрудников Совета Министров, колхозников и так далее, с обоснованием того, кого и за что нужно снять, кого назначить, а Гапурова обвиняли в конфликте с туркменами-текинцами — средневековые жители оазиса на юге Арало-каспийской низины Туркменистана к северу от гор Копетдага, где располагался Ашхабад, фактически бывшая и негласной столицей Ахала-Теке. Ниязов был сиротой, учился в Ленинграде, женат на еврейке, всем обязан ЦК и будет как собака выполнять все команды будущего погрома Союза: свободен от уз землячества. Ниязов начал Перестройку-Переломку репрессиями — привлечением к партийной ответственности 1380 руководящих работников, выводом из состава туркменского ЦК половины состава, значительная часть депутатов Верховного Совета Туркмении лишены полномочий. Лейтенанту Мереддурдыеву, чей клан уже потерял власть, оставалось только зверствовать, сколачивать стартовый капитал на безнаказанных убийствах и грабежах, произвольных спецназа КГБ и ГРУ… Желание взять под контроль караванные дороги и тропы мизерными силами спецназа, соединяющие Афганистан и Пакистан, было настолько же нелепым и вредительским, как и сама агрессия в мусульманскую страну. Это была часть экономического и политического плана заговорщиков из КГБ и советской торгово-промышленной мафии — группы, сформировавшейся вокруг отдела «Ф» из 8-го отдела управления разведки «С» — «нелегалы» первого главного управления КГБ при Совете министров. Именно один из участников этой преступной группы генерал-предатель Иванов — человек весь в крови, более двадцати лет руководивший отделом спецопераций и тайных финансированием повстанческих формирований и движений управления «С» — нелегальной разведки КГБ — бесконтрольное, безо всяких ограничений насилие, финансовые махинации, постоянная красивая жизнь рубежом, личное обогащение его и его агентов по всему миру в отсутствие репрессивной сталинской системы, неминуемо привело этого генерал-миллиардера к сотрудничеству с внутренним внешним врагом советской страны. В Афганистане предатель Иванов возглавлял всю деятельность разведки, контрразведки, погранвойск, спецназа КГБ, марионеточный режим Кармаля, через агентуру отдела «Ф» частью отрядов моджахедов, а через Антропова руководил действиями армии, ГРУ и спецназа ГРУ. Вот и план Иванова по созданию приграничной зоны «Завеса», по линии Джелалабад — Газни — Кандагар предусматривал перекрытие 200 караванных маршрутов из 2000, по которым мятежники возили из Пакистана оружие, боеприпасы, драгоценные камни, золото, товары и наркотики в рамка общеарабской финансовой системы хавалы, имел интересы наживы кровавых дельцов из отдела «Ф» под координацией антикоммуниста генерал-предателя КГБ Питовранова, по совместительству одного из глав советской торгово-промышленной мафии. Главные вопросы отдела «Ф» — деньги и кадры, убийства и покупки недвижимости и ценностей решал достоверны смерти создатель отдела Андропов. А после его смерти Питовранов и компания его подельников. Отдел изначально незаконно владел отдельным от всего КГБ бюджетом и независимыми от КГБ каналами связи с представителями «Ф». Андропов сделал себе за счёт советского народа и под его защитной личную троцкистскую контрреволюционную организацию. В поисках источников финансирования и обогащения отдел «Ф», его ненасытные руководители Питовранов, Иванов, Киселёв, Крючков и Бабков долгое время вели бандитско-торговые дела в Африке, в богатейших по своим природным ресурсам бывшим португальским колониям Анголе, граничащей с ней Намибии и Мозамбике. Ангола по запасам полезных ископаемых — одна из богатейших стран африканского континента. В её недрах нефть, алмазы, золото, уран, медь, бокситы, железная руда и фосфаты. В Мозамбике залежи редкоземельных металлов: лития, ниобия, тантала, тория, циркония и урана. В Мозамбике много железа, золота, серебра, меди, олова, бокситов, газа и каменного угля, драгоценных и полудрагоценных камней — аквамаринов, бериллов, гранатов, изумрудов, топазов. Тот, кто контролировал ЮАР, Анголу, Ботсвану, Конго, тот контролировал конъюнктуру мирового рынка алмазов. Тот, кто контролировал Сьерра-Леоне, в высокой степени влиял на мировой рынок титана. Гвинея давала контроль над мировым рынком алюминия. С помощью Нигерии и Анголы можно было значимо играть на мировых ценах на нефть. Контроль за процессами в Намибии и ЮАР определял решающую роль на мировом рынке урана. Советские мафиози из отдела отдела «Ф» долго эксплуатировали всё это, используя мощь и авторитет Советского Союза, созданный независимым ими Сталиным, репрессивный аппарат которого был зря уничтожен Хрущёвым. После ряда фиаско в Африке и иранском Курдистане, награбив там на крови гражданской войны огромные деньги, жадные, завистливые, беспощадные нелюди Питовранов, Иванов, Киселёв, Крючков, Бабков под верховодством Андропова обратили сатанинские взоры на Афганистан. На его территории Афганистана к востоку от Кабула в сторону Чарикарской равнины и Панджшерского ущелья располагались гранитные пегматитовые поля, где в залегающих жилах, протянувшихся на многие десятки и даже сотни километров, доступных для разработки простейшими методами, содержались рубины, изумруды, бериллы, редкие камни кунцитыи гиддениты, редкоземельные металлы бериллий и торий, литий. Без этих металлов невозможно было современное самолёто- и ракетостроение. На умышленно плохо контролируемой марионеточным центральным афганским правительством и умышленно ограниченным контингентом войск территории страны посредством агентуры среди глав племён и моджахедов адроповскими заговорщиками без особого труда была организована добычу полезных ископаемых примитивными способами и обеспечен их последующий нелегальный экспорт в интересах дельцов из отдела «Ф». Помимо этого с началом советской оккупации до огромных размеров развился нелегальный рынок по выращиванию конопли и производству героина. Произведенные в Афганистане наркотики хлынули на территорию Союза ССР и далее следовали в Европу, принося доходы в сотни миллионов долларов тем, кто сумел организовать этот бизнес. Кисейную завесу на пути этого потока наркотиков, драгоценных камней и золота, в помощь спецназу КГБ, начальник Генштаба маршал Огарков по прямому указанию Иванова вынужден был создать силами мусульманских батальонов свои натасканных убийц из ГРУ: 154-й отряд должен был действовать из Джелалабада, и 177-й отряд из Газни. После начала операции почти сразу к ним добавилась 22-й бригаде спецназа ГРУ в Лашкаргах провинции Гильменд. То есть «Завеса» состояла из сплошной дыры, где свободно действовали агенты отдела «Ф» и спецназ КГБ для обеспечения нелегальной перевозки огромных ресурсов, в которой, помимо войны и занятий по выращиванию наркотического сырья, доставке оружия, участвовало всё приграничное население, враждебное марионеточному режиму Кармаля, а потом Наджибуллы. В связи с тем, что 22-я бригада, как и остальные соединения специального назначения, была кадрированной — неполного состава, в её состав вошли с бору по сосенке отряды, сформированные в разных бригадах. Маршал Огарков по образованию был военный инженер, и всю войну воевал в инженерных частях, не имея никакого стратегического опыта, а министр обороны Устинов был в войне руководителем в военной промышленности в тени Сталина, и тоже никак им качествами для ведения войны не обладал, что, впрочем, полностью удовлетворялось предателей Иванова, Андропова и Крючкова. В результате киргизы и уйгуры, казахи и таджики в форме ВДВ, называемые спецназом ГРУ, могли перехватывать ожидаемо не более 10–12 процентов всех вьючных и автомобильных караванов с оружием, драгоценными камнями, золотом и наркотиками, что отделу «Ф» и требовалось. А ведь 22-я бригада сама по себе имела в своём составе и управление и штаб, и роту материального обеспечения, комендантскую рота, группу космической связи, отряд пропаганды и агитации, медпункт, отряд спецрадиосвязи, а 173-й отряд из Грузии прибыл со своей бронетехникой и артиллерией, так же всё как и 186-й отряд с Западной Украины, 370-й отряд из Рязанской области, 411-й отряд из военнослужащих 5-й гвардейской мотострелковой дивизии. Бригаде была передана 205-я отдельная вертолётная эскадрилья — 16 вертолётов Ми-24, 16 вертолётов Ми-8, 277-я отдельная рота аэродромно-технического обеспечения. Эта боевая группа имела гигантский фронт для создания кисейной завесы в 1100 км по фронту и 250 км в глубину в сторону Пакистана, и частично, Ирана… Четырёхлетняя афганская война 22-й бригады спецназа КГБ и ГРУ, затративших на своё содержание колоссальные средства, при всей звериной жестокости её бойцов и командиров, закончилась закономерным поражением — потеряв 199 человек убитыми и 600 ранеными, убив более 5000 моджахедов и афганцев, бригада остановила только 10 процентов караванов с оружием сокровищами арабской хавалы, и к осени 1988 года, получив от Крючкова и Устинова ордена, медали и прочее за убийства во имя предательской банды отдела «Ф», была выведена на отдых в советскую Туркмению и Азербайджан, где уже полыхала вовсю спровоцированная кгбшниками предателя Бабкова кровавая межэтническая резня, оставив 108-ю дивизию Андрея Алёшина самими разбираться с моджахедам в своём районе. На Чарикарской равнине и по всей стране, используя искусственно вызванное бессилие и паралич советских сил и их марионеток, мусульманский мир усиливал нажим, блокируя гарнизоны и вытесняя правительственные и советские войска из провинций. Ситуация уже превышала способность к адаптации талье терпеливых и неприхотливых русских людей. Даже их способности адаптации закончились. Вот и вертолётчикам искать подходящие бахчи и набивать арбузами вместительные лопастные чехлы больше уже было недосуг — под День авиации 1987 года за Баграм разыгралось настоящее сражение. В апреле этого года на окраине Баграмской авиабазы одна из банд атаковала позиции правительственных войск, частично разбежавшихся, частично перешедших на сторону врага с оружием. Против них пришлось поднимать всю авиацию, два дня крутившую непрерывную карусель над аэродромом, едва успевая убрать шасси и сбрасывая бомбы рядом со стоянками. Афганские войска Кармаля всё чаще стреляли в советских солдат, подпускали моджахедов прямо к базовым аэродромам 40-й армии, и только на их охрану пришлось выделить 25 батальонов — две полных дивизии! Афганским министр обороны Танаем уже почти открыто готовил против Кармаля мятеж. Раз за разом, кишащие по всей стране моджахеддины, получающие колоссальные средства от торговли ископаемыми ресурсами и наркотиками через иранских и пакистанских агентов отдела «Ф» Питовранова, подбирались ночью к аэродромам, притаскивали на себе миномёты и боеприпасы, и выпускали дюжины мин по стоящим на земле советским и афганским самолётам и вертолётам. Патрулирование и прикрытие аэродромов с воздуха с 1984 года стало уже круглосуточным. Это было уже форменное безумие, в результате спланированного предателями фиаско на земле! Экипажи патрульных вертолётов едва ли не безвылазно жили на стоянках, сменяя друг друга прямо в кабинах. Прежде всего защищали грузо-пассажирские Ан-12 и Ил-76 с людьми на борту. Для эскорта каждого самолёта выделялось звено боевых Ми-24 — одна пара прочёсывала местность вокруг, а другая неслась впереди или по бокам садящегося транспортника, галсируя и высматривая засаду. Это уже была не война, а нахождение целой 40-й армии в окружении, даже в заложниках. Прикрытие могло быть усилено ещё одной парой, следовавшей сзади и на протяжении всей глиссады посадки каждого рейса, отстреливая тепловые ловушки. В Кабуле, куда продолжали летать рейсовые самолёты «Аэрофлота», Ми-24 несли двойной комплект тепловых ловушек. При замеченном пуске ракеты с земли в самолёт «Аэрофлота», преступниками в погонах было приказано вертолётчикам идти навстречу ракете, залпом пуская ловушки и подставляя под удар себя! Весь этот крах полностью соответствовал замыслам предателей из отдела «Ф», внешнеторговой торгово-промышленной мафии, руководящей горбачёвско-крючковской Перестройкой-Переломкой в Союзе ССР. Что же теперь было делать брошенным на съедение Ахмад Шах Масуда мотострелкам 108-й дивизии? Как действовать при столкновениях с просачивающимися во всё в больших количествах боевых группах из Панджшерского ущелья после шести неудачных штурмовой этой дороги из Пакистана? Применять всё, что есть в наличии в данный момент… Если во время операции против моджахедов, засевших в кишлаке, мотопехота не могла и головы поднять из-за прицельного огня, а бронетехника и танки попали на мины и фугасы или под огонь гранатомётов, то, обычно, инженеры ставили дымовую завесу и, откатывались подальше, за границы кишлака, давая работу артиллерии ближайших опорных участков. Отход прикрывали гранатомётчики с 30-миллиметровыми автоматическими станковыми гранатомётами калибра АГС-17 «Пламя». Этот 30-килограммовый гранатомёт выстреливал 350 осколочных гранат ВОГ-17 с головным взрывателем мгновенного действия на 1700 метров. «Пламя» ставили на блокпостах, на БМП, БТР, на трофейные грузовички Toyota Hilux или армейские грузовики Урал-4320. Спецназ ГРУ и КГБ практиковал расстрел из засады из гранатомёта «Пламя» групп моджахедов с последующим досмотром трупов и сбором для начальства из Москвы трофеев — наркотики, золото, валюта, изумруды, алмазы… Ещё в 682-ом мотострелковом полку Андрея Алёшина солдаты и офицеры очень уважали 82-миллиметровой миномет 2Б14 «Поднос», который мог поднести под нос моджахедам на четыре километра при скорострельностью 20 выстрелов в минуту трёхкилограммовые обычные осколочные мины О-832ДУ и 3012 дымовая Д-832 осветительные С-832. Батальон Алёшина однажды в кишлаке Рабат-Поем вынес на своих плечах миномёты западнее кишлака и с дальности 600 метров был открыт миномётный огонь, затем после обстрела и штурма, продолжавшегося 5 часов, полсотни боевиков были убиты. Жителей не считали. Уникальный 82-миллиметровый автоматический миномет 2Б9 «Василёк» с кассетным заряжанием имел скорострельность 120 выстрелов в минуту минами О-832 ДУ и 3012, ставился на бронемашины. Он использовался на заставах и в качестве огневой поддержки штурмовых групп, размещаясь на лёгкий бронетягачах МТЛБ. Реже полк использовал 120-миллиметровый миномёт 2Б11 «Сани» c 16-килограммовыми минами ЗОФ34 и ЗОФ36, поскольку вес миномёта был велик, а артиллеристы открыты для пуль и осколков на поле боя в ситуации контроля противником высот. Чаще мотострелков поддерживали 120-миллиметровые миномёты 2С9 «Нона-С» на шасси БМД — полностью бронированные авиадесантные самоходные установки. Обычно после их огня душманы начинали отход, но, если после танковых хороводов и ползания пехоты на брюхе по камням под палящим солнцем толку не было, комбат вызывал авиаподдержку — следовала карусель из десятитонных ударно-штурмовых вертолётов «крокодил» Ми-24В и Ми-24П, которых имелось в 40-й армии 200 машин и ещё 50 машин у армии Наджибуллы. В атаку эти бронированные вертолёты ходили звеньями по четыре машины: выстраивались над целью кругом, заимствованную у штурмовиков Ил-2 Великой Отечественной войны, или обработку цели строем уступа с последовательным доворотом ведомых на цель, налёт с разных сторон, противозенитные «ножницы» с «раскачкой» по высоте и курсу, когда верхняя пара прикрывала атакующую. Ставка делалась на внезапность, непрерывность огневого воздействия и взаимное прикрытие. В атаке плотность удара была такая, что ракеты с ведомого свистели по бокам не успевшего отвернуть с боевого курса ведущего, а при подходе к цели наоборот; чтобы не попасть под одну очередь засады с земли и успеть среагировать, уклонившись или подавив огневую точку, при следовании к цели или патрулировании интервал между машинами держали увеличенным до 1,5 километров. Душманы били с земли из советских и китайских пулемётов ДШК и ЗГУ, советскими ракетами «земля-воздух» Стрела-2, американскими FIM-43 Redeye и FIM-92 Stinger. Денег у них от контрабанды богатств Афганистана хватало — отдел «Ф» советского КГБ не боролся, а сотрудничал с их полевыми командирами. Для борьбы с ракетами на советских вертолётах устанавливались кассеты инфракрасных ловушек АСО-2В для создания за вертолётом широкого шлейфа ложных целей, станции активных помех «Липа», но всё равно, к осени 1988 года от зенитного огня и ракет было безвозвратно потеряно 400 советских вертолётов разных типов на сумму, эквивалентную 220 тоннам золота — примерно среднегодовая норма добычи золота в Союзе ССР. Ещё два Ми-24Д угнали афганские выпускники советских училищ из ВВС Наджибуллы — перелетели в Пакистан, раскрыв американцам вооружение, бортовое радиоэлектронное оборудование, уязвимые стороны, например, технические решения для снижения температуры выхлопа двигателей и уменьшения тепловой контрастности вертолёта — экранно-выхлопные устройства. Разведчики и контрразведчики генерал-предателя КГБ Иванова и вредителя маршала Соколов, зная склонности афганцев Наджибуллы к дезертирству — к тому времени уже сбежало более чем две трети всех афганцев-военнослужащих, большинство с оружием, танками, БТР, артиллерией, предали таки важнейший передовой образец советской авиатехники в руки потенциальных перебежчиков, чтобы они передали его врагу и нанесли советским людям ещё большие потери… После таких плодов предательства и внесения американцами технических корректировок в инфракрасные головки самонаведения своих зенитных ракет и адаптирования инфракрасных средств наведения, в иной месяц из вылетов не возвращались по 4 экипажа. У вертолётчика всегда нелегкая смерть — большая часть приходится на аварийные посадки и пожары подбитых машин: треть всех смертей — повреждения головы и позвоночника, половина причините смерти — огонь, и только десятая часть — повреждения органов. Кто и зачем послал их туда, подбирать погибших товарищей и видеть в покрытых жирной копотью обломках машины их обугленные черепа… Зато вертолёты Ирана и Пакистана чаще всего спокойно вели разведку, заброску диверсионных групп и снаряжения в приграничные районы Афганистана, доставку в обе стороны грузов драгоценностей, наркотиков, золота, денег всеарабской финансово-платёжной системы хавалы. Контрразведка Наджибуллы постоянно указывала представителям КГБ конкретные места таких посадок от Шиндада до Панджшера, но ни самолёты Наджибуллы, ни самолёты авиации 40-й армии не сбивали таких нарушителей, хотя советским истребителям такая задача ставилась неоднократно, но саботажникам в КГБ и советских штабах нужен был спокойный трафик тайной торговли, нужен был хаос, долгая кровавая война, а не победа, и иранские Sea Cobra и тяжёлые военно-транспортные вертолёты CH-47C Chinook, а также пакистанских винтокрылые машины день за днём работали на советскую внешнеторговую мафию миллиардеров-разведчиков. Когда же однажды советские вертолёты высадили на Иранской территории десант, пара иранских F-4 Фантом уничтожила советский вертолёт, пилотов и солдат, и чудом не сбила советский Ан-30 — самолёт воздушного наблюдения и аэрофотосъёмки, на что тогдашний глава Союза ССР Черненко только рукой махнул — продолжатель андроповского разрушения страны был занят прикрытие вывода денег из страны, вывозом золота, деятельности предателей из КГБ и подготовкой Переломки, и участие Ирана в джихаде против Советского Союза его не волновало… Пакистанцы же не спали, и средсьва, получаемые от тайной деятельности советской кгбшной внешнеторговой мафии использовали по назначению… Сначала пакистанцы располагали только ракетами «земля-воздух» — «Кроталь» и на авиабазах в Пешаваре, Камре и Мирамшахе имели устаревшие истребители «Миражи-III» и МиГ-19 китайского производства, ракеты «воздух-воздух» малой дальности, что вынуждало их держаться скромно, но США вооружили Пакистан, передав им 28 истребителей F-16А и 12 учебно-боевых самолётов F-16В, и по заблудившимся советским самолётам пакистанцы и так раньше не задумываясь всегда открывали огонь, в безлюдной пустыне за Кандагаром, зелёнке Джелалабада и Хоста, тянувшейся на чужую сторону даже вертолеты теряли ориентировку, а после получения американских самолётов пакистанцы начали воздушную войну и стали с регулярно сбивать советские самолёты с афганскими и советскими лётчиками. То пакистанцы советский истребитель-бомбардировщик Су-7 собьют, а второй повредят в Парачинарском выступе ракетами AIM-9L «Сайдвиндер», то советский истребитель собьют, сопровождавший бомбардировщики Ту-16. В прошлом году серо-голубые пакистанские F-16 сбили заходивший на посадку в Хост советский самолёт Ан-26 с 39 людьми на борту, а затем ещё два Ан-26 и четыре транспортных вертолёта. Вскоре афганский Су-22 подполковника Джамиля был сбит над уездом Тани. С прошлого года F-16 пакистанских авиакрыльев «шахин» и «грифтон» десятки раз вторгались на афганскую сторону. В районе Джавары к югу от Хоста пакистанцами был сбит МиГ-23МЛД командира 190-го ИАП полковника Фурсы. Там же F-16, рассчитывающий атаковать группу МиГ-23МЛД, делающие минные постановки у Хоста, проскочил вперед и попал под сыплющиеся бомбы. Столкновения без стрельбы были под Джелалабадом, в зимой 1988 дежурное звено ночью поднялся на перехват из Баграма, на полной мощности двигателей гналось за ним, готовясь сбить, но, не получив разрешения от предателей КГБ и саботажников в ВВС 40-й армии, отвернули. Той же зимой поднимались на перехват над Бараки и Гардезом вертолётов. Потом парой F-16 ракетами «Сайдвиндер» был второй раз сбит над душманской базой Джакарта под Хостом Су-25 замкомандующего ВВС 40-й армии полковника Руцкого: попавшего в плен и возвращённого уже завербованным. Потом несколько истребителей из 120-го истребительного полка над Кунаром были атакованы парой пакистанских F-16, и пуском ракеты ALM-9L «Сайдвиндер» сильно повредили МиГ-23МЛД капитана Привалова, он стал терять топливо, но с КП ВВС 40-й армии саботажник генерал-майор Романюк запретил стрелять по идущему вдогонку врагу. Недавно МиГ-23МЛД под Кандагаром вытеснял манёврами из района патрулирования пакистанскую пару истребителей… В Шинданде в этом сентябре четырежды засекали воздушное нарушение границы в провинциях Герат и Фарах иранскими самолётами, и в конце концов советскими истребителями при помощи ракет Р-24Р северозападнее Шинданда были сбиты два иранских вертолёта с иранскими инструкторами… Наземная атака же советских «крокодилов» вертолётов Ми-24 начиналась с пуска с НАР С-8, С-13 или с тяжёлых С-24Б из кассетных блоков, затем открывался огонь из подвижных установок с четырёхствольными 12,7-миллиметровыми пулемётами ЯкБ, пробирающий и полуметровую глинобитную стену, и на пролёте сбрасывались по десятку бомб ФАБ-100 с замедлением до 32 секунд, чтобы уйти от собственных осколков, хотя ведомым это и не всегда удавалось. Проблема встречи с осколками собственных бомб и HАР, как следствие плотного контакта с целью, оставалась насущной всегда. Когда заранее были известны цели — огневые точки и укрепления, использовали 35-килограммовые ПТУР, особый эффект давали ракеты 9М120 с объёмно-детонирующим зарядом взрывающим укрытия изнутри. Для особых случаев убийства у вертолётчиков имелись объёмно-детонирующие авиабомбы. При невысокой надежности подрыва распылённого маслянистого взрывчатого вещества — срабатывала не более половины, успешный удар объёмно-детонирующие авиабомбы был страшным оружием: на месте бомбардировки до состояния дыма разносило строения, а мотострелки находили лишь обожженные трупы, ослепших и оглохших безумных людей. Последний налёт саботажники из 40-й армии, для поддержания ненависти афганцев к Советскому Союза старались садистски производить под вечер, зная, что погибших мусульманская вера велит хоронить до захода солнца. Ночью стреляли по фарам афганским машин, по кострам пастухов… Для безопасности своих штурмовку требовалось начинать со сброса бомб на расстоянии не менее 1500 метров от своих, пуск ракет проходил не ближе 500 метров, вести пулемётный огонь нужно было на расстоянии не менее 300 метров от своих, но на практике наземный бой требовал убивать врага всего в десятке метров от своих, и Алёшину не раз приходилось лежать лицом в песок, заваленным камешками и дёрном, оглушённым, проклиная бога за такие чувствительные у человека уши, но, зато, живым… Иногда подключалась армейская авиация 34-го авиакорпуса из Кабула, Кандагара и Баграма. Бомбовые кассеты, пушки, ракеты «воздух-земля» С-5 и С-24 с радиовзрывателями для подрыва на высоте 15–30 метров по типу шрапнели, С-24 с контактным взрывателем, фугасные и осколочно-фугасные авиабомбы ФАБ-250 и ФАБ-500 поддерживали продвижение наземных войск, однако малоразмерные огневые точки им было трудно обнаружить в скалах и зарослях, тем более, на большой скорости, и удары авиации наносились, в основном, по площадям. Устаревший МиГ-21 и более новый МиГ-23МЛ выполняли наземные удары, за исключением редких столкновений с ВВС Пакистана и вели свободную охоту за наземными целями по типу гитлеровских Люфтваффе в 1941 году, расстреливая то, что им хотелось. Находившиеся в боевых порядках войск авианаводчики часто не могли определить, откуда ведётся огонь, что заканчивалось ударами по своим, а когда пилот сам определял себе цель, тем более… Истребителями-бомбардировщиками Су-17 и бронированные дозвуковые штурмовики Су-25 с парой бомб весом 250–500 килограмм или двумя кассетами РБК-500, дающими после взрыва убойный разлёт сотен тысяч стальных 5,5-миллиметровых шариков на площади 400–600 метров, двумя блоками УБ-32 или Б-8 имели меньше шансов убить своих, ведя обстрел с высоты 600–800 метров, против 2–2,5 километров у истребителей. Авиация обычно совершала налёты четырьмя группами. Сначала пара или четвёрка истребителей ракетами «воздух-земля» или бомбовыми кассетами обстреливало и бомбило места, указанные ракетами вертолётов или других самолётов, основная группа до восьми истребителей-бомбардировщиков наносили основной удар, самолёты-разведчики осуществляли контроль результатов. Били с пикирования, когда самолёты один за другим выполняли доворот со скольжением и полупереворотом, входили в пикирование под углом 40 градусов. Бомбили каруселью, когда самолеты заходили с круга для непрерывного воздействия. Бомбили с кабрирования — перебрасывая бомбы через горный хребет, вне зоны действия зенитных ракет — разогнавшись в пологом снижении, самолёт выполнял горку под 45 градусов с отделением бомб в верхней точке подъёма и отворачивал в сторону. Бомбы уходили вверх по траектории, пролетая к цели ещё несколько километров. Однако и попадания 500-килограммовых авиабомб зачастую не могли нанести вреда укрытиям моджахедов, вырубленными в цельной скале. Комплексы пещер, где афганцы добывали драгоценные камни и редкоземельным металлы, с больших высот — 7 — 10 километров бомбили Су-24, Ту-16, Ту-22М3, действуя в основном с советской территории с аэродромов Хайдабад, Семипалатинск, Мары и Мары-2. Ту-16 могли брать до 9, а Ту-22М3 до 6 тонн бомб весом 3, 5 и 9 тонн. Если фронтовые бомбардировщики Су-24 плохо подходили для противопартизанской войны, когда партизаны и их караванные торговцы, как правило, всё свое имущество носили с собой и не имели развитой инфраструктуры, а вооружение и обученное пополнение они получали из соседних стран, война с которыми для прекращения таких поставок или другие средства принуждения не входили в планы предателей в Москве, ищущими только прибылей и поражения своей армии и страны, то самолеты Ту-16, Ту-22М3 вообще были созданы не для борьбы с бандами, а для войны с промышленной инфраструктурой и войсковыми группировками. Сначала Ту-16 и Ту-22М2 маршала Соколова — начальника Генштаба — человека, как и Иванова с Питовранова, всего в крови 69 тысяч бесцельно убитых и искалеченных советских людей и 2,5 миллионов афганцев, бомбили лазуритовые копи в уезде Джарма. Вставший на путь предательства своего народа вместе с ГРУ маршал Соколов делал вид, будто лазурит был основой экономической мощи Ахмад Шаха Масуда — на самом деле не лазурит, не изумруды или даже не литий из Пандшера, а торговые схемы агентов кгбшного отдела «Ф» в Иране, Пакистане и Саудовской Аравии были его главной экономической базой. Бомбить-то нужно было на самом деле не горы, а Лубянку и Торгово-промышленную палату на Ильинке, хотя эффективнее было бы арестовать оборотней, создать комиссию ЦК для расследования, и по приговору Военной коллегии Верховного суда применить к ним высшую меру социальной защиты с конфискацией всего имущества, однако после Сталина все хотели быть чистенькими от неблагодарной ассенизаторской работы золотарей и крови врагов народа, а вот враги народа совсем не чурались крови и проливали её реками… Тем не менее с высоты 10–12 километров в горы Гиндукуша, как в копеечку, по копям, представляющим собой систему пещер и шахт на высоте 6729 метров над уровнем моря был нанесён удар бомбы весом 3, 5, 9 тонн. Эти бомбы изначально были средством поражения крупных кораблей. Радиус смертельного поражения ударной волной ФАБ-3000 для человека не превышал 39 метров, и даже для ФАБ-9000 был не всего 60 метров. В боевых порядках бомбардировочной армады, летящей бомбить горы Гиндукуша шли три самолёта радиоэлектронной борьбы Ту-22ПД для срыва возможного пуска пакистанских зенитных ракет «Кроталь» и атак пакистанских F-16. Использовались и тепловые ловушки для отвлечения ракет моджахедов с инфракрасными головками наведения. Заставить силой Пакистан отказаться от участия в войне в Афганистане в планы отдела «Ф», их дружков Соколова и Горбачёва не входило, они готовы были сносить любые нападения на свои войска — главное — тайно торговать огромными афганскими и советскими ресурсами, перестраивать-переламывать в это время свою собственную советскую страну. Результаты пафосной бомбёжки гор узнать так и не удалось, да КГБ, маршалу Соколову и его всесильному ГРУ это было не нужно — им нужно было длить заказанную предателями войну, вот они её и длили. После этого в битве в Панджшерской долине и позднее, тяжёлые бомбардировщики Ту-16 и Ту-22М2, использовались для разрушения пещер, шахт и укреплений. Фугасный удар авиабомб крупных калибров мог вызывать в пещере или шахте при прямом попадании растрескивание и обвал. Бомбардировка просто гор вызывала сход лавин массы камней заваливая входы в пещеры и горные тропы, дороги, идущие по карнизам, вызывая большие трудности для врага. Осенью этого года военная мысли саботажников Генштаба решила противопоставить наводнившим Афганистан группам боевиков в условиях отступления на свою территорию наземных частей 40-й Советской Армии, закономерно проигравших войну, когда столичный Кабул уже постоянно подвергался ракетным обстрелам, отдельную группу Дальней авиации — Ту-16 из 251-го гвардейского авиационного полка тяжёлых бомбардировщиков из Белой Церкви и эскадрильи Ту-22М3 из полтавского 185-го гвардейского авиационного полка тяжёлых бомбардировщиков. Это то, что мудрый русский народ называл стрельбой из пушки по воробьям! Дальняя авиация против групп партизан — этот был опыт провальной американской войны во Вьетнаме. Но за каждый вылет во Вьетнаме и построенный самолёт американские капиталисты двадцать лет назад получали прибыль, а советский народ за каждый вылет в Афганистане и построенный самолёт получал убыток и ярость мщения джихадистов. С высоты 10–12 километров краснозвёздные самолёты нещадно и вслепую бомбили окрестности Кабула, обращая особенное внимание на те места, откуда были замечены пуски, но результативность боевой работы была невысокой — пусковые установки моджахедов монтировались на автомобилях и давно уже были далеко, а под бомбами гибли сторонники и солдаты Наджибуллы и нейтральные крестьяне. И снова предатель Иванов и саботажник Соколов приказали бомбить лазуритовые и изумрудные копи в пещерах под прикрытием истребителей, опасаясь пакистанской авиации. Всего было сбито и потеряно в условиях войны более 120 разных советских самолётов: от Ил-76 и Ан-12 до Су-24 и Миг-23, на гигантскую сумму, эквивалентную 350 тоннам золота. Так же были подбиты или захвачены сотни различных советских самолётов, боевых и транспортных, фактически подаренных различным режимам в Кабуле начиная с 1973 года на сумму, эквивалентную 400 тоннам золота… Полудрагоценный камень лазурит Панджшерского ущелья был в экономике несговорчивого с агентами отдела «Ф» Ахмад Шах Масуда не самой большой толикой его доходов, хотя в древние века в Ассирии, Вавилоне и Египте лазурит считался драгоценным камнем. Во многих гробницах египетских фараонов находились изделия из этого камня. По легенде заповеди пророка Моисея были вырезаны корундами на досках из лазурита. Афганский лазурит признан красивейшим в мире, и в древнейшие времена он сложными путями попадал в Китай, Египет, Византию и Рим. Афганский лазурит был найден и при раскопках Трои. Использовался для изготовления амулетов, ваз, шкатулок, статуэток и других дорогих изделий, для дорогих мозаик и инкрустаций. Иконописцы, а также художники в более поздние времена тёрли из лазуревого камня очень дорогую ярко-синюю краску ультрамарин. Император Александр II в 1873 году, во время пребывания германского императора Вильгельма I в Санкт-Петербурге, подарил ему в числе множества богатых подарков несколько ваз и украшений для письменного стола из лазурита камня, и миниатюрную серебряную модель памятника Петру I со скалой из лазурита… Если авиация обследовала и бомбила отряды и кишлаки на равнинах и дорогах, то после налётов МиГ-23 и Су-24 мотострелкам можно было возвращаться на базы. Больше некого было ловить, уничтожать, брать в заложники, только обыскивать трупы и собирать нужных для контрразведки раненых. Однако моджахеды часто уходили вместе с пылевой и дымовой завесой, словно впитывались в жёлтую сухую землю и в пыльные халаты обречённо сидящих на развалинах таджикских и пуштунских стариков. Тогда советским частям и подразделениям афганской армии, если были свободные силы, приходилось блокировать весь район, входить внутрь его и чистить кишлак за кишлаком. Пойманных и уличённых в сотрудничестве с какой-нибудь группировкой фанатиков старались не расстреливать, а либо менять на своих заложников, либо продавать, реже их отправляли в тюрьмы Кабула. Группировок было множество разных, входящих в «Шиитскую восьмёрку» из восьми партий шиитов и исмаилитов таджиков-шиитов и чараймаков при финансовой и иной поддержкой Ирана и её духовных лидеров, три входящих в «Исламский союз моджахедов Афганистана» — «Альянс семи», состоящий из четырёх фундаменталистских проамериканских партий, в том числе суннитских, и двух партий националистов под крылом Саудовской Аравии, другие партии и группы. Главным агентом отдела «Ф», осуществляющий координацию почти всех афганских группировок и советских предателей, был Салех Дауд, дальний родственнике свернутого афганского короля и крупный предприниматель. Он надеялся при посредничестве Торговой палаты Питовранов значительно активизировать свою коммерческую деятельность, что ему и удалось. Дауд был образован, имел широкие связи среди шейхов и вождей наиболее влиятельных племен. Его многочисленные родственники, занимали высокие посты в государственном аппарате афганского просоветского марионеточного режима. В период правления Амина Салеху Дауду не было места в Афганистане, но после его убийства Ивановым и его подельниками и создания режима марионетки Кармаля, для бизнесмена Дауда — авторитетный в деловых и политических кругах Афганистана, Ирана и Пакистана Дауд открыл группе Питовранова широкие каналы обогащения. Всё это, а так же ничтожная эффективность афганской правительственной армии приводила к тому, что уже через несколько дней в зачищенном районе банды могли обстрелять советскую колонну, или убить про правительственного чиновника или муллу… Даже когда марионетка Наджибулла на второй год разрушительной Переломки в Союзе ССР тщетно пытался помириться с мусульманским миром после рек крови, пролитых им и его кукловодами Андроповым, Черненко, Горбачёвым их подельниками, и когда 40-я армия окончательно села в пассивную оборону, только проедая деньги и прорывая кровь. Спецназ КГБ и ГРУ, молоточные группы погранвойск КГБ продолжали убивать своих врагов в караванной войне, а за год попыток примирения перехватили и уничтожили 332 ненужных караванов, пропустив в десять больше нужных. В конце концов восемь батальонов спецназа ГРУ были объединены в две бригады. В 22-ю бригаду спецназа Среднеазиатского военного округу вошли: 3-й «Кандагарский», 6-й «Лашкаргахский», 7-й «Шахджойский» и 8-й «Фарахрутский» батальоны. В 15-ю бригаду Туркестанского входили 1-й «Джелалабадский», 2-й «Газнийский», 4-й «Баракинский» и 5-й «Асадабадский» батальон и отдельная «Кабульская 459 рота спецназа. Фактически лёгкопехотная горная дивизия. Одновременно можно было выставить 76 сильных боевых групп с единым Центром боевого управления. Потери спецназа ГРУ были всегда высоки — за войну только в 22-й бригаде спецназа было убито 184 человека, в 15-й бригаде 500 человек. Иногда группы спецназа ГРУ погибали полностью. Три года назад в Мараварском ущелье провинции Кунар, погибло сразу две группы 1-й роты «Асадабадского» батальона… Тактика мотострелкового полка ефрейтора Андрея Алёшина, при наличии тяжёлого вооружения и отсутствия высокой индивидуальной выучки бойцов, была и подавно неважной — много шума, много пыли, мало толку…Глава 15 Война от Питера до Москвы
Ранним утром 29 октября 1917 года на столике у кровати Василия в роскошной номере гостиницы Мамонтова «Метрополь» зазвонил телефон. Это звонил агент «Республиканского центра», отвечающий за работу с творческой интеллигенцией — Станиславский, он же Алексеев, авторитет театральной деятельности, впрочем никак не вдохновляющей ни Василия, ни его любовниц Верочку и Софочку, предпочитающих современные электротеатры пыльным занавесям. — От Завойко через телеграфистов с Брянского вокзала прислали только что сообщение, — заговорщицким тоном произнёс Станиславский, предприимчивый владелец отцовского дела — «Фабрика волочения золота и серебра», поставляющей медный кабель компания Ericsson для их телефонной станции в Москве уже четверть века, а заодно владелец нескольких процветающих теперь московских театров и актёрских трупп, — в Питере началось! Станиславский был родственником Мамонтова — владельца «Метрополя», и через него по просьбе Завойко устраивал Виванова в забитую гостиницу, в личный резерв номеров владельца. Состояние его семьи пошло в гору с 1882 года, когда открылась первая в Москве и в России телефонная станция Ericsson. Тогда было всего 26 трёхзначных номеров и один номер в год стоил 250 рублей — как три шубы из хорька. В 1903 году император Николай II прибыл в Москву по случаю запуска телефонной линии в Московском Кремле и компания Ericsson подарила царю телефон с трубкой из слоновой кости в дополнении к подаренным ранее акциям компании. Станиславский был чудаковат — он часто заставлял своих актёров долгими ночными часами читать ему по телефону роли, неоднократно повторяя своё коронное «Не верю!». — Что началось? — пытаясь сообразить, что происходит, переспросил Василий. — В Питере против большевиков восстали юнкерские училища, и пошли в бой наши офицерские отряды! — играя голосом, словно это была не жизнь, а постановка трагедии «Царь Фёдор Иоаннович» Алексея Толстого, — у меня собраны пожертвования от Мамонтова, Третьякова, Алексеевых и других наших соратников… — Понял, спасибо… — Я сегодня целый день, если что, голубчик, буду в «Славянском базаре» на Никольской, подъезжайте… — Хорошо, спасибо… — со вздохом ответил молодой человек и повесил трубку. Началось и в Петрограде! Спустя три дня после свержения правителя России Керенского, координатор действий офицерско-юнкерских отрядов нескольких союзов офицеров армии и флота, бывший генерал-адъютант царя в чине генерал-лейтенанта Алексеев, находясь в Питере на нелегальном положении, получил информацию от лейб-гвардии полковника Трескина и Генерального штаба полковника Дорофеева об успешном захвате Кремля и о захвате ключевых точек Москвы. У Гатчины бывший правитель России Керенский совместно с эсером Савинковым выступил на Питер во главе казачьего корпуса генерала Краснова, имея оперативно выделенные ему ассигнования в 5 миллионов рублей от главы Госбанка Шипова, всё ещё отказывающего в обслуживании правительству Ленина, уполномоченного II-м Всероссийским Съездом Советов. Золотой запас России заговорщик Шипов заранее вывез в Казань. Ленин денег не имел, и мог рассчитывать в борьбе против Керенского у Гатчины только на добровольцев и их ресурсы. Все рвались в столицу спасать свободу. Из Питера в Москву на помощь Моссовету, преодолев саботаж железнодорожных чиновников, отправились бронированные боевые машины, артиллерия, винтовки, боеприпасы, матросы с крейсера «Аврора», ослабив, таким образом, ударные возможности питерских красногвардейцев и рабочей милиции. В этой обстановке Алексеев дал приказ отрядам «Союза офицеров», «Союза бежавших из плена», «Союза георгиевских кавалеров», «Сообщества увечных воинов» и «Белого креста» начать в столице аресты членов Петросовета, правительства Ленина, захват государственных учреждений. Эти офицерские организации через «Общество экономического возрождения России» щедро финансировал некоронованный король российского банковского дела Вышнеградский, всероссийский король сталелитейный и угольный Путилов, российский нефтяной король Нобель, хлебный король Каменка, торговый король Рябушинский. При этом Алексеев продолжал закупку и отправку в Новочеркасск эшелонов с оружием, в том числе отправлял вооружение из фронтовых запасов Генерального штаба генерала Духонина для формирования наёмной армии на Дону. Готовя для себя курульное кресло военного диктатора, Алексеев по-прежнему считал хлебный регион Дона с опорой на Бакинские и Грозненские нефтяные месторождения Нобеля и Рокфеллера лучшей базой для развёртывания русской наёмной армии. Ресурсы нефтедобытчиков, хлебные ресурсы, черноморские порты, каспийский порты, граница через Иран с английской Индией наилучшим образом подходили для этого в отличие от Москвы и Питера, но попытаться захватить эти центры сразу стоило попробовать. Вот и пробовали… Эмиссар Алексеева полковник Лисовой на Дону с сентября занимался приёмкой и размещением вооружений и прибывающих в Новочеркасск со всей страны офицеров и ударников. Пароль для прибывающих в армию наёмников — «пособие и труд». В Новочеркасске с согласия правительства Дона уже собралось 20 000 офицеров, ждущих прибытия Алексеева и готовых начать боевые действия по его приказу. Туда же без согласия Алексеева направился со своим туркменским полком и «полком смерти» из ударников штабс-капитана Неженцева, решивший прервать театральный плен в Быхове, другой кандидат на курульное кресло военного диктатора России — генерал Корнилов — неудачник июньского захвата власти, потерявший симпатии большей части офицерства. Но успех лёгкого захвата Москвы, движение туда кавалерии, артиллерии и ударников генерала Духонина и донского войскового головы Каледина, колебания и слабость коалиции нескольких социалистических партий в Моссовете и Ревкоме, продажность и трусость их лидеров, очевидная слабость вооруженной силы из рабочих и солдат запасных полков, делала соблазнительной попытку повторения такого же сценария и в Питере. Для этих целей Госбанк, всё ещё возглавляемый бывшим чиновником Николая II, а потом и чиновником Российской Республики Шиповым, выделил Алексееву 3 миллиона рублей на выплату пособий офицерам и юнкерам… Одновременно с разворачивающимся сражением в Москве за Крымский мост, за Алексеевское училище в Лефортово и Никитские ворота, тёмным октябрьским утром в Питере полковник Полковников, тоже бывший командующий округом, как и полковник Рябцев, тоже эсер, как и полковник Рябцев, также, как и полковник Рябцев, создавший эсеровский комитет для вооруженной борьбы за установление военной диктатуры, как и полковник Рябцев, действуя по московском шаблону, тоже приступил к действиям. В промозглой дождливой тьме со снегом, в дрожащем свете редких газовых уличных фонарей, офицерско-юнкерские отряды Владимирского и Павловского пехотных, Николаевского кавалерийского, Константиновского и Михайловского артиллерийских училищ, школы прапорщиков инженерных войск, всего более 7000 человек, в большинстве своём имеющие боевой опыт, боевые награды, именное оружие, пешим порядком, конно, на грузовиках и легковых автомобилях, оцепили и атаковали государственные учреждения Питера… Действуя по единому плану решительно и жестоко, офицеры и юнкера захватили их к великой радости столичных чиновников, капиталистов, банкиров и торговцев, и иностранных дипломатов стран, не желающих прекращения Россией кровавой войны для производства прибылей заводчикам, банкирам и спекулянтам. Сопротивляющихся питерских красногвардейцев, моряков и солдат убивали без разговоров на месте, как «двинца» Сапунова на Красной площади — в затылок или в лицо из револьвера, штыком в живот, или избивали, как прапорщика Берзина в Кремле — рукояткой револьвера в лицо, прикладом, эфесом шашки. Отряды офицеров и юнкеров Николаевского кавалерийского училища внезапно атаковали и убили 15 караульных солдат лейб-гвардии Кексгольмского полка, охранявших бронированные боевые машины в Михайловском манеже. Были захвачены 16 бронированных боевых машин запасного броневой дивизиона — «Руссо-Балт», «Шеффельд-Симплекс» и «Армиа-Мотор-Лориес» — четыре отделения по четыре броневика, почти все на ходу. Ещё четыре броневика были заранее спрятаны в городе штабс-капитаном Сафоновым, и к ним запас авиационного бензина 1-го сорта. Тут же двухпулемётные броневики были укомплектованы отборными офицерскими экипажами и немедленно вступили в боевые действия по всему городу. За короткое время жизнь в столице была парализована, десятки человек убиты и ранены, десятки оказалось в плену в качестве заложников. Начался тяжёлый бой за телефонную станцию между офицерами и юнкерами-николаевцами с одной стороны и солдатами лейб-гвардии Кексгольмского полка, с другой стороны. В отличие от солдат московских запасных полков, лейб-гвардии Кексгольмский запасной полк хоть и не был укомплектован фронтовиками и выздоравливающими после ранений ветеранами, но являлся одним из самых прославленных и старейших полков русской армии — участник Полтавской битвы, строитель Петропавловской крепости, в качестве морской пехоты когда-то атаковал Стокгольм, участник первого взятия Берлина и Бородинской битвы, участник второго взятия Берлина. Полк занимал Париж, сражался под Плевной. Когда простой русский человек идёт по казарме такого своего полка и видит: вот знамя, вручённое полку Екатериной II, вот серебряные трубы за взятие Берлина, вот Георгиевское знамя за победу над Турцией, то человек невольно и навсегда проникается духом гвардии и видит мир совсем иначе, он иначе понимает своё место в нём, даже если вчера человек был всего-навсего сапожником или батраком. Вот такие солдаты-гвардейцы из семей бывших крепостных рабов вцепились намертво в офицерско-юнкерский отряд, захвативший телефонную станцию в Петрограде, несмотря на офицерские пулемёты, разрывные пули и броневик. Гвардейцев легендарного полка теперь убивали не германцы на фронте, а юнкера под командованием эсеровского комитета полковника Полковникова и наёмники-офицеры из организаций генерал-лейтенанта Алексеева. Но солдаты и прапорщики лейб-гвардии не остались в долгу перед ними. Запасные полки гвардии, готовящие для своих полков на фронте пополнение, являлись частью столичного гарнизона Петрограда. Основу гвардиисоставляли 12 резервных полков гвардейской пехоты: Преображенский, Семёновский, Измайловский, Егерский, Московский, Гренадерский, Павловский, Финляндский, Литовский, Кексгольмский, Петроградский, Волынский. В каждом полку 5–7 тысяч человек. Кроме того, в столице были ещё запасные гвардейские части: сапёрный батальон, флотский экипаж, артиллерийские дивизионы, сводный казачий и кавалерийский полки. Всего 100 тысяч гвардейцев. К Петроградскому гарнизону принадлежали также части 1-й и 19-й обычных пехотных запасных бригад, укомплектованных жителями столичного военного округа: 175-й, 177-й, 178-й и 179-й, 1-й, 3-й, 172-й, 176-й, 180-й и 181-й пехотные запасные полки общей численностью тоже 100 тысяч человек. В состав столичного гарнизона входили 16-я Ярославская, 308-я Петроградская, 343-я Новгородская, 86-я, 88-я, 89-я, 90-я и 348-я Вологодские пешие дружины государственного ополчения из ратников в возрасте до 43-х лет, 1-я запасная артиллерийская бригада, бронедивизион. Вся эта масса мужчин, оторванных от родного дома и хиреющего хозяйства, отказалась весной сражаться за царя, и осенью отказалась сражаться за Керенского. Тем более они не собирались сражаться за генерала Корнилова, Алексеева или за эсеровский комитет Полковникова, поднявшего военный мятеж. Солдаты и прапорщики лейб-гвардии прекрасно знали, кто платит этим наёмникам деньги — Вышнеградский, Путилов, Каменка, Нобель, Барк, Шипов, Рябушинский и другие жадные и безжалостные капиталисты. Свержение правителя России Керенского и его третьего по счёту Временного правительства восстанавливала элитарность и привилегии гвардии при Ленине в виде права на пребывание в столице вместо фронта в качестве гаранта новой революции, возвращало уважение среди горожан как защитников и охранителей. Когда три дня спустя некий эсеровский комитет полковника Полковникова под броским, словно рекламным названием — «Комитет спасения Родины и Свободы», не объясняя свободы чьей и родины какой, принялся руками офицеров-наёмников и юнкеров из числа солдат-ударников и фронтовиков, убивать лейб-гвардейцев на улицах Питера, гвардейские полки решительно и жёстко принялись наводить порядок твёрдой вооружённой рукой… Тем временем кризис в столице нарастал — Ревком и Петросовет были отключены от связи, часть их членов арестована, часть убита, по городу начались облавы по спискам на большевиков и социалистов, начата запись питерских студентов и чиновников в Белую гвардию. Однако, как и в Москве, запасные полки не присоединились к комитету эсеров и офицерско-юнкерским отрядам, а казаки всех трёх донских казачьих полков гарнизона остались нейтральными согласно договору, подписанному ими с Петросоветом три дня назад. Лейб-гвардии Волынский запасной полк тоже заявил о нейтралитете. Среди всеобщего хаоса и растерянности простого народа, под пулемётные очереди и перестрелку в городе, в Смольном институте ранним утром появился Ленин… — К оружию, товарищи! Вместо красногвардейцев, ушедших к Гатчине навстречу казакам Краснова и Керенского, нужна нам новая вооружённая сила! — призвал Ленин рабочих и столичные социалистические партии, — товарищи, революция в опасности! Прочь колебания и разговоры! Всё потом! Ленин своим решительным вмешательством в деятельность Ревкома и Петросовета не позволил повториться московскому варианту с захватом юнкерами и офицерами Петропавловской крепости, как в Москве с захватом юнкерами офицерами Кремля. Не позволив никому колебаться и минуты, Ленин заставил всех за считанные часы записать в Красную гвардию и милицию, и вооружить 20 тысяч питерских рабочих безо всякого различия их политических воззрений. Ленин ежечасно требовал именем II-го Всероссийского съезда Советов от командующего гарнизоном полковника Муравьёва навести в столице порядок. Формирование единого штаба офицерско-юнкерских отрядов, подобный тому, который был создан в Александровском военном училище в Москве, быль сорван решительными действиям Петросовета, нового правительства и войсками гарнизона. Глобального городского побоища в Питере удалось избежать. Части гарнизона совместно с отрядами рабочих и милицией немедленно отправлялись выбивать юнкеров и офицеров из ключевых точек Петрограда и государственных учреждений. Началось прочёсывание кварталов, ликвидация отдельных патрулей юнкеров и офицеров… Все очаги военного переворота — Владимирское пехотное, Павловское пехотное, Николаевское кавалерийское, Константиновское и Михайловское артиллерийские училища, школу прапорщиков инженерных войск и ненадёжные части гарнизона блокировали красногвардейцы, милиция, матросы, солдаты-гвардейцы с артиллерией и бронетехникой. Там начались перестрелки и уличные бои… У Владимирского пехотного училища, где заняли оборону 650 юнкеров и 200 офицеров во главе с полковником Куропаткиным, разыгралось многочасовое кровопролитное сражение. Ночью примерно половина юнкеров-учащихся, в основном уроженцы Питера, покинули училище, переодевшись в гражданскую одежду, отказавшись принимать участие с утра в боевых действиях в родном городе. Юнкера-большевики и юнкера-эсеры в училище были арестованы, чтобы они не выдали приготовлений к боевым действиям. Ранним утром 350 офицеров и юнкеров-владимирцев после короткого боя захватили гостиницу «Астория» и склад вооружений недалеко от училища, убив и ранив несколько солдат столичного гарнизона. Другие отряды юнкеров-владимирцев совместно с юнкерами других училищ и отрядами офицеров при поддержке бронетехники разошлись по городу для разоружения красногвардейцев и милиции. В этой обстановке солдаты лейб-гвардии Гренадерского запасного полка под командованием полковника Муравьёва при поддержке броневиков «Слава» и «Ярославль» решительной атакой отбили у юнкеров оружейный склад, и быстро окружили училище… В темноте и под дождём со снегом, подошедшие роты лейб-гвардейцев атаковали училище с ходу с четырёх сторон. Трёхэтажные с подвалами казармы Владимирского училища образовывали каре: корпус на углу Большой Колтовской и Музыкантского переулка, прочной постройки наполеоновской эпохи, корпус по Малой Гребецкой улице более поздней постройки, лицевой корпус по Большой Колтовской улице и новый дворовый флигель. Столами, тюфяками, сундуками и другим штатным имуществом, окна первого этажа и двери были забаррикадированы, на первом этаже ждали партии юнкеров для штыковых контратак, вооруженные дополнительно гранатами и револьверами. Юнкера и офицеры полковника Куропаткина, имея 15 станковых пулемётов Максима, траншейные 37-миллиметровые пушки, бомбомёты, 1000 винтовок Мосина из цейхгауза училища, значительный запас патронов, снарядов и бомб, яростно оборонялись, позволяя себе вести и шквальный огонь по атакующим из пулемётов и винтовочный огонь залпами… Первая атака мгновенно захлебнулась. Трое лейб-гвардейцев были убиты, семеро ранены, были раненый и любопытные прохожие. После ложного выбрасывания белого флага полковником Куропаткиным для затяжки времени в расчёте на помощь юнкеров Павловского училища, находящегося неподалёку, или помощи от полковника Полковникова из Николаевского училища, тоже блокированного, после расстрела юнкерами и офицерами парламентёров — прапорщика и унтер-офицера лейб-гвардии Гренадерского запасного полка, все поняли, как раньше поняли и солдаты лейб-гвардии Кексгольмского резервного полка, с кем они имеют дело, и отбросили всякие сантименты. Бой возобновился уже с ожесточением… Бронемашина лейб-гвардейцев «Слава» была подбита юнкерами из 37-миллиметровой пушки. Артиллеристы лейб-гвардейцев падали один за другим у своих орудий, сражённые мастерскими выстрелами из окон училища профессионалов по части убийств. Небольшой дом рядом со зданием училища от попадания артиллерийской гранаты разлетелся на куски. Раненые солдаты и матросы умирали на мокрой брусчатке перед фасадами училища на глазах толпы зрителей и обывателей из соседних домов. Раненые истекали кровью у всех на виду, поскольку юнкера убивали санитаров прицельным одиночным огнём при попытке вынести раненых с поля боя. Лейб-гвардейцы по-пластунски пытались подобраться к амбразурам в баррикадах окон первых этажей и закидать их гранатами, но несколько раз неудачно. Совсем рядом батюшка домовой церкви Николаевской богадельни под колокольный звон, не обращая внимания на грохот боя и массовую гибель людей, вместо попытки именем христианского бога остановить смертоубийство, хладнокровно отслужил обедню для прихожан, как бы не замечающих, что рядом убивают людей. Множество любопытных обывателей толпилось вокруг места боя, в том числе женщины и даже дети. Городская Дума Питера тоже не нашла нужным остановить кровопролитие и искать компромиссы, поскольку желала победы эсеровского комитета и военных сил долгожданного военного диктатора Алексеева. Но лейб-гвардия не собиралась отдавать юнкерам и офицерам столицу! Пролитая кровь товарищей взывала к мщению. Полковые комитеты лейб-гвардейцев три дня назад признали законным новое правительство Ленина, назначенное II-м Всероссийским съездом Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, и менять своё мнение не собирались. Лейб-гвардии Гренадерский резервный полк, штурмующий юнкерское Владимирское пехотное училище, тоже был наследником великих русских войсковых традиций лейб-гвардии Гренадерского полка с 1756 года. Этот прославленный русский полк брал Берлин, сражался при Бородино, вошёл в Париж, участвовал в восстании декабристов против самодержавия на Сенатской площади в 1825 году. Почти весь кадровый довоенный состав полка в 1915 году постигла трагическая участь всех без исключения полков старой царской гвардии в результате всеобщей технической и социальной отсталости Российской империи, за который народ и гвардия заплатили одинаково — гибелью людей и государства. Царь, словно недоразвитый дикарь, просто сам истребил свою гвардию — свою опору самодержавия, используя гвардию как ударную пехоту прорыва, пытаясь компенсировать этим свою техническую и управленческую отсталость. Трагедия гренадер лейб-гвардии Гренадерского полка произошла в июле два года назад во время позорного оставления царём части своей Русской империи — царства Польского. У деревни Крупе под русинским городом Красныставом в Польше, недалёко от границы Украины, лейб-гвардии Гренадерский полк генерал-майора Рыльского столкнулся с элитными частями германской императорской гвардии, имеющими четырехкратное численное превосходство, с подавляющим превосходством в артиллерии и пулемётах. Кроме штыковой атаки на манер Бородинской битвы царские военачальники ничего противопоставить немецкой технике не смогли и предприняли ряд самоубийственных штыковых атак против четырёх германских гвардейских полков. Результат — потеря убитыми и ранеными до 80 процентов боевого состава — 43 офицера и 3000 гренадер, а во 2-ом батальоне уцелело всего 12 человек. Вся кадровая русская гвардия полегла в этот период времени подобным нелепым образом. Ни уцелевшие после мясорубки солдаты, ни офицеры такого простить своим генералам и царю не могли… Пока поборники либеральных идей радовались вооружённому выступлению своих сторонников в столице, и торжествовали, предвкушая свержение правительства Ленина, в эти же самые утренние часы в Москве полковник Рар отклонил требование Демидова о сдаче Алексеевского училища и зданий кадетских корпусов в Лефортово, а офицеры начали обстрел позиций солдат и московский красногвардейцев в парке и вдоль Яузы. Солдаты лефортовских артиллерийских мастерских в ответ открыли артиллерийский огонь из 75-миллиметровых пушек Арисака по Алексеевскому училищу и комплексу зданий кадетских московских корпусов. Пушки солдат и рабочих теперь одновременно и почти синхронно били в Питере и Москве по юнкерским училищам. Отсутствие у Крымского моста через Москву-реку у наступающих красных сил бронетехники и артиллерии для подавления пулемётных точек в четырёхэтажном кирпичном здании Катковского лицея, заставило красных начать наступление в сторону Крымской площади от Лужников по улице Чудовка, от улицы Большие Кочки, по заросшей кустами и деревьями Хамовнической набережной между складами лесоматериалов и бараков беженцев с запада бывшей империи. Общее командование атакой на Катковский лицей рот 193-го, 55-го запасных пехотных полков, 196-й пехотной дружины ополчения и отряда ветеранов-«двинцев», осуществлял красный прапорщик Померанцев — председатель полкового комитета и фактический командир 193-го полка. Двигаясь короткими перебежками под пулемётным огнём, атакующие сосредоточились в трущобах и за заборами напротив лицея. Используя атаку красногвардейцев через Крымский мост как отвлекающий фактор, солдаты броском пресекли, наконец, открытое пространство площади и прорвались к зданию лицея. Они гранатами разрушили баррикаду у входа в здание и ворвались внутрь. В ход пошли штыки, ручные гранаты, ножи, револьверы… Ударников, юнкеров и офицеров, повинных в убийстве в течение суток 10 человек на Крымском мосту и такого же количества при штурме лицея, «двинцы» во время рукопашной схватки в плен не брали. Однако пулемёты юнкеров на чердаках Провиантских складов неподалёку от лицея, всё равно продолжали блокировать Крымский мост и передвижения по Зубовскому бульвару. Провиантские склады сейчас были главным источником продовольствия: хлеб, масло, сахар, мясо для сил полковника Рябцева и Трескина в центральной части города — со складов шла непрерывная отгрузка продовольствия, в том числе перекупщикам и спекулянтам. Карточная система на хлеб и другие продукты, действующая уже год в Москве, делала склады не менее значимой военной целью, чем штаб округа на Пречистинке или телефонная станция. Штурм продовольственных складов — комплекса зданий на пересечении Остоженки и Садового кольца начался сразу же, без паузы, чтобы не дать юнкерам что-либо предпринять и вернуть себе обратно лицей. Поскольку в это же время шёл ожесточенный бой на Кудринской площади, на площади Смоленского рынка и за Тверской бульвар у Страстного монастыря, полковник Рар был заблокирован в Лефортово без помощи извне — казаки отказались входить в Москву, а свободных резервов для контратаки ни у Рябцева, ни у Трескина с Дорофеевым не оказалось. Да и не очень Трескин рвался помогать силам Рябцева. Неизвестно ещё было, как они себя поведут после захвата власти в Москве, и не придётся ли драться уже с ними за провозглашение Алексеева правителем России. Хотя разведчик Ревкома Люсинова и доносила товарищам, что на Арбате было в это время большое количество автотранспорта, готовые сформированные отряды офицеров и белогвардейцев, но они в сторону Алексеевского училища не выдвинулись. На защиту Провиантских складов Рябцева они тоже не торопились. Поэтому-то после уничтожения юнкеров в Провиантских складах, солдаты смогли начать быстрое продвижение по Остоженке и Пречистенке к Штабу округа… Пока солдаты красного прапорщика Померанцева штурмовали Катковский лицей и Провиантские склады в начале Остоженки, солдаты 55-го запасного полка под командованием красного прапорщика Сокола окружили 3-ю и 4-ю школу прапорщиков напротив Александровских казарм, где засели 350 хорошо вооружённых юнкеров во главе с офицерами, а также проживали офицерские семьи. Основные силы этих школ под командованием подполковника Невзорова и генерала Шишковского утром заняли Кремль и принимали сейчас участие в боях на Мясницкой улице и Сретенке. Сдаться и сдать оружие, юнкера и офицеры школ отказались. Договорились только выставить совместные посты вокруг казарм из юнкеров и солдат. Тогда прапорщик Сокол взял взаймы у профессора Штернберга с набережной 155-миллиметровое длинноствольное французское орудие де Банжа образца 1877 года без прицела и затвора, и установил на Павловской улице напротив казарм. Это оказало сильное психологическое воздействие на жен офицеров школы. В городе раздавались орудийная канонада и то, что орудие не может стрелять из-за того, что французские инструкторы спрятали прицелы и затворы и сбежали, а офицеры-артиллеристы развезли снаряды по разным складам и перепутали отчётность, никто из них не знал. Началась паника, крик, визг и бегство женщин с детьми через окна, и школы прапорщиков решили сдаться без боя. В результате без крови были ликвидированы силы эсеровского комитета в Замоскворечье, получено для красного профессора Штернберга много современного отечественного оружия, боеприпасы, продовольствие, обмундирование. В полдень 29 октября 1917 года одновременно со штурмом Владимирского училища на улице и приготовлениями к атаке на Николаевское инженерное училище в Михайловском замке в Питере, в Москве начался штурм Провиантских складов на Зубовском бульваре и атака на комплекс зданий юнкерского училища и кадетских корпусов в Лефортово. В единой взаимосвязи событий в Москву и Питер двигались со всех сторон подкрепления — к полковникам Рябцеву и Трескину в Москву по железной дороге двигались войска из Брянска, Смоленска и Новочеркасска, а к полковнику Полковникову прорывались казаки Краснова и юнкера через Гатчину, воодушевляемые деньгами Керенского. В Питер к Ленину и полковнику Муравёву из Кронштадта и Пулково шли отряды матросов, а в Москву к Ногину и Усиевичу двигались из подмосковных городов на автомашинах и по железной дороге рабочие отряды. Ситуации с подкреплениями в пространстве и времени самым непосредственным образом влияло на боевые действия в Москве и Петрограде, определяло изменения в планах и тактике сторон, сказывалась на стойкости и уверенности бойцов… Москвичей — лавочников, приказчиков, официантов, гимназистов, прислугу, извозчиков, трубочистов, извозчиков, сутенеров, дезертиров, беспризорников побоище на Красной площади и в Кремле не испугало и не обескуражило. Наоборот! Привычные уже к погромам весны и лета, к самосудам и перестрелкам московских банд, дракам на демонстрациях и поножовщине, они всё восприняли как развлечение, спектакль, а долгожданные репрессии против пролетариата и разных люмпенов, как воздаяния по справедливости. В центре города, у вокзалов, на Тверской и Мясницкой, на Мещанской и на Лубянке толпились любопытные и злорадствующие преподаватели, аптекари, чиновники, студенты, дамы в возрасте и совсем юные особы, адвокаты, нотариусы, врачи и отставные военные. Они обсуждали происходящее, принимали в свои квартиры раненых спасителей старого порядка — нуждающихся в отдыхе и еде юнкеров и офицеров. Граждане с хорошим цветом лица и в дорогой одежде охотно участвовали в расправах над одинокими ранеными красногвардейцами, линчевали их, устраивали самосуды, забивали насмерть зонтиками и тростями, пускали в ход припрятанные однозарядные дамские пистолеты, пистолеты-трости, кастеты и каблуки ботильонов. Несколько раз наблюдая подобные расправы, Виванов невольно задумывался над вопросом: «Что произойдёт, если голодранцы все-таки победят?» Трамваи маршрута «А» и «Б» в Москве уже не ходили — «Б» — «букашку» использовали только рабочие для своих нужд. На маршруте «А» — «аннушки» на бульварах были сооружены баррикады, и велась интенсивная стрельба…* * *
…Денис оторвался от мыслей и воспоминаний старого пациента Виванова, словно от старых и сырых газет из заброшенного подвала как раз в тот момент, когда неожиданно из общей толпы, идущей от метро, выскочил худощавый паренёк со спортивной сумкой-банан через плечо наперевес и букетом измождённых гвоздик в руках. Он набросил брезентовый капюшон на всклокоченную голову и решительно понёсся прямо через лужи к видимой только ему одному цели. Денис, радуясь разрыву в душном потоке своего сознания, сделал шаг от остановки, тут же оказавшись под дождём, и окликнул его: — Олег! Я здесь! Бегущий замедлил движение, вертя головой. Наконец он увидел друга и радостно, неожиданно светло для такой погоды, улыбнулся со словами: — Денис! Алёшин? Ты здесь? — Да здесь я! — Алёшин прикрыл голову прошлогодним журналом «Новый мир» и шагнул под непрекращающийся дождь, пожимая протянутую ему ладонь, — здесь я, товарищ Козырев… — Автобуса давно нет? — спросил Олег, глубже натягивая капюшон на голову. — Давно, — ответил Алёшин, — чувствую, и не предвидится… Стоящие на остановке женщины с сумками-тележками, услышав это пессимистичное замечание, злобно покосились на парней. Молодая женщина в пальто-реглан и шапке-шарике тоскливо вздохнула. — Такси, такси! — вдруг закричала красивая блондинка в финской куртке-дутике, и проворно подбежала к бордюру. Все с разными чувствами смотрели на неё: на приближающуюся желтую с шашечками автомашину ГАЗ-24 с зелёным огоньком над пассажирским сиденьем, а больше смотрели на лужу у бордюрного камня, что могла из под колеса автомобиля прыгнуть на тротуар, окатив сразу всех людей на остановке автобуса грязным потоком брызг. Однако, таксист почему-то пожалел людей и остановился, чуть в стороне от лужи, а может, он боялся открытой решётки водостока, или просто так случайно получилось. Женщина дернула не себя ручку-скобу с кнопкой пассажирской двери и уверенным кокетливым голосом сказала: — Гостиница «Космос», пожалуйста! — Пятёрка! — послышался в ответ усталый прокуренный голос, — я вообще в другую сторону, в автопарк еду и в ночную смену работать не собираюсь! Женщина без слов села в тёплую машину, а таксист повернул ручку счётчика перед рычагом переключения передач, запуская его для плана, отчётности километража и списания бензина — счётчик к антивандальном корпусе показывал общую кассу, количество посадок, пробег, оплаченный пробег и стоимость поездки — по 36 копеек за километр. Водитель такси должен был сам планировать и составлять свои маршруты, чтобы на 100 километров пробега было по плану не менее 78 оплаченных километров. Если водитель не выполнял план — ему выносилось предупреждение, в следующий раз лишали премии, передвигали в конец очереди на покупку мебели, жилья или автомобиля, редко, но могли и уволить, если к невыполнению плана и увеличению холостого пробега прибавлялись дорожно-транспортные происшествия, жалобы пассажиров, частные поломки автомобиля, поэтому к больным фокусам москвичи давно привыкли. С шумом захлопнулась дверца. Такси клацнуло, выпустило белое облако из выхлопной трубы и покатило сквозь дождь. — Вот откуда у неё такие деньги? — сказала одна из женщин с сосисками сумке-каталке. — Проститутка, — ответила её визави, шипя — знамо дело, да ещё в гостиницу для иностранных туристов поехала! Пока Олег оживлённо что-то рассказывал другу о том, как много сейчас в метро стало людей с вещами, как трудности стали пересадки и вообще дышать в вагонах, а Дениса снова наполнял поток чужих мыслей. О, проклятый день, когда ничего не помогали о не защищало его от этой опасности… И вот, чудо! Неимоверным усилием ему ужалось переключить сознание на собственные воспоминания, воспоминания о том времени, когда и начались его сложности с мировосприятием. Пионерский лагерь «Снегири» в условиях материнского террора был раем для подрастающего Дениса — пионерлагерь никогда не замирал в дрёме: дипломы и грамоты победителям, фото со знаменем дружины, катания на привезённых пони, фокусники, самодельный театр, вожатые — студенты пединститутов, секции картинга, самбо, футбола, волейбола, коньков, свой гимн, кинозал с детскими фильмами по субботам-воскресеньям, конкурсы рисунков мелом на асфальте на антивоенные темы, разные кружки: авиамоделирования, керамики, чеканки, резьбы и выжигания, военно-спортивная игра «Зарница», всегда приезжавшие на праздник пограничники стреляли из автоматов АКМ холостыми в воздух, праздники Нептуна на реке, качели, велосипеды, зимой лыжи, снежные крепости, игра в царя горы, коньки, снежки, ледяные горки и трасса бобслея, завтрак, обед, полдник, ужин, речёвки в столовой при вышедших поварах в конце каждой смены: — Спасибо нашим поварам за наш последний завтрак! За наш обед последний, полдник, ужин… Однажды какой-то завтрак действительно оказался последним — когда со смертью при драматических обстоятельствах прабабки Марии пионерский лагерь для мальчика закончился для него за год до Московской олимпиады, и летние и зимние каникулы предстояло уже проводить дома, поскольку для матери, не работающей в Верховном совете и вообще нигде, никакой пионерлагерь теперь не был доступен. Тогда, наверное, и началось то самое, что сейчас вызывало приступы и выворачивало его наизнанку. Старая пробабка Мария, родившаяся в XIX веке при царе, при помощи своей взрослой внучки упала со стула, пытаясь открыть форточку и сломала шейку бедра, быстро умерла в больнице, и он про эту смерть всё уже тогда понял, хотя не знал всех подробностей, он сам понял по нюансам обстоятельств, интонациям слов матери, что старая сгорбленная женщина никогда бы сама не смогла бы залезть на стул, знал, что она пользовалась для открывания и закрывание форточки своей палкой, с которой когда-то ходила по улице, то есть внучка просто толкнула её нарочно, и для старого скелета этого хватало с лихвой. Она просто так убила её: что много раз и обещала сделать. Так погибла прабабка Мария, которая делала всегда ему ржаные маленькие квадратные сухарики, варила курицу с лапами и головой, а потом ставила на центр дубового стола в фарфоровой супнице, кормила ложками чёрной икры на свою персональную пенсию 120 рублей, смотрела с ним хоккей по телевизору, гуляла с ним маленьким вокруг памятника Толстому у дома Суворова, водила в цирк, сидела с больным, возила убирать и мыть памятник своего мужа на Новодевичьем: рассказывала о тех, кого она знала, лежащих там; жену Сталина, Хрущева, Микояна, маршалов, конструкторов, космонавтов, артистов, катала его за собой по снежной Москве на санках как пони, похожая на лошадку сзади из-за своей медвежьей шубки, учила играть в шахматы и карты… — А вот, Клава, ещё анекдот, — неожиданно, так, словно она уже что-то говорила до этого, сказала одна из женщин, в войлочных ботинках на молнии «прощай молодость», — так вот, во время заседаний съезда депутатов Союза ССР неожиданно на трибуну врывается бандит-террорист. Размахивая гранатой и автоматом, он кричит: «А кто тут Ельцин? А ну встань!» Ельцин поднимается: «Я». — «Ты вот что, Борис, пригнись, чтоб ненароком я тебя не зацепил!». — Ха-ха, правильно, и Горбачёва первого к стенке нужно поставить — до чего страну довёл, кубанский трепливый веник! — зло ответила ей подруга, — куда только кгбня смотрит? — Перестройка — замена трудностей роста ростом трудностей, — отозвалась третья, — она как наша тайга: по верхам шумит, а внизу темно и тихо… Стоящий рядом с ними пожилой интеллигентного вида человек в старомодной фетровой шляпе типа «хомбург», с высокой тульей, немного загнутыми по окружности и обшитыми тесьмой полями, поношенном сером пальто из добротного советского сатина в «рубчик» и забрызганными грязью серых брюках, из под которых виднелись острые носки ботинок армейского образца, задумчиво смотрел на раскачивающиеся стеклянные двери вестибюля станции метро. — А может, так и надо… — тихо сказал интеллигент, и невозможно было понять, что он имеет ввиду. Выходя из дверей вестибюля метро, люди хлопали зонтами и поднимали воротники, готовясь вступить под дождь. Денис невольно посмотрел в ту же сторону, понимая мысли, скорее ощущая чувства, нахлынувшие сейчас на московского интеллигента. Москвичи… Количество приезжих в Москве с начавшейся три года назад Перестройки зашкалило, да и до того три четверти людей в столице жили в ней менее тридцати лет, а половина проживала менее пятнадцати лет, но они уже считались москвичами. Все эти люди приехали сюда завоевать своё место под Солнцем, в это место, где единственно теперь водились деньги, любые товары, пусть даже из под прилавка, у фарцовщиков, или на кооперативных вещевых рынках, было уже кем-то занято. Вместе с ними приехали с разорённой ими советской малой родины и новые русские и нерусские кулаки-бандиты, владеющие там кооперативными рыболовными судами, бензоколонками, магазинами, лесопилками, скотобойнями, котельными и так далее. И те и другие приехали драться за лакомые места, должности в преддверии дележа государственного имущества, недр и квот, всеобщего грабежа награбленного ладного за шестьдесят лет советской власти, о котором ходили упорные слухи среди знающих людей, но не среди простых смертных. Множество украинцев, белорусов, беженцев из среднеазиатских республик нахраписто отодвигали квёлых московских аборигенов и неграмотных среденазиатов, быстро и сказочно богатея и радуясь своему везению. Чувство собственного достоинства, приобретаемое хамом через получение имущества или образования, всё равно преломилось обратно в хамство же. Прибалты, наоборот, уезжали из Москвы, бросая даже работу в союзных приветственных учреждениях и крупных торговых объединениях. Приехавшие несчётно кавказцы равных племён и народов считают Москву завоёванной — злобствуя, словно новая орда на москвичей, славян и друг на друга, они днём и ночью пропадали на продуктовых и вещевых рынках, на базах и складах, на станциях железной дороги и в аэропортах, а попав в метро и общественный транспорте, толкались, расставляя локти, хамски оглядывая женщин и вызывающие мужчин, экая, цокая. Они ставили свои «Жигули» и «Волги» в арках и перед дверями подъездов, гремя музыкой на съёмных квартирах, нюхая наркотики, пьянствуя, воруя, грабя, насилуя убивая. Московские рынки — было настоящим полем боя — плац-парадом жадности и безжалостности. Метро в час пик приезжие превращали в ад — ночной двухпольный, неосвещенный МКАД — в дорогу смерти. Поскольку приезжие происходили из разных мест Советского Союза, значит, и московское хамство — было картиной души Союза ССР… Начало социальной антикоммунистической революции вывело на законный свет и паразитическое меньшинство всевозможных жуликов и бандитов и мафию бывших советских вождей, подпольных миллионеров, для того, чтобы удобно устроиться на шее трудящегося большинства. Первые вторых называли «совками», вторые первых называли «торгашами», но на самом деле, ни те ни другие ничего толком не понимали до конца в происходящем, поскольку случайности путали периодически любые планы. Сейчас все вместе варились в перестроечной неустроенности, неразберихе и проголоди, все были друг к другу всё терпимее, чем люди при западном капитализме, добрее и участливей, щедрее, жалостливей, всё ещё сказывалась братская настройка советского периода. Плохим, хорошее до конца не замажешь. Но уже появились жестокие хозяева и хозяйчики, защищённые карательной бандитской машиной и прикормленной советской милицией нового министра, теперь они плевать хотели на тех, кого начали эксплуатировать с помощью насилия и хитрых бандитских законов. Их прислужники, шмары и сынки были в первых рядах хамов и сволочи, наводнившей улицы, учреждения и улицы. Хамство как всегда являло собой лакмусовую бумажку — признак утраты культуры, вехи пути к духовному одичанию… Денис вздохнул… Такие дикие люди, да и люди вообще не разбираются в явлениях и путают физически обусловленное предчувствие с оккультным ясновидением и пророчествами. Денис тоже всё перепутал это, а зря. По своему неведению он смешал виденье физической материи через какие-то материальные преграды и виденье ситуаций будущей жизни, а лженаучное яснослышание и телепатию мешал с прочтением мыслей человека при помощи улавливания физико-моторной функции человека, как это делают некоторые иллюзионисты. Он всё свалил в одну кучу и тщетно пытался разобраться в собственной мешанине, не подозревая, что всё зависело от качеств, наработанных в прошлом, а также от врождённых способностей нейронов мозга проводить множество неосознанных обычно операции открыто для осознания. Поскольку мозг — это биологическая нейронная сеть из клеток-нейронов, то нейрон связан с другими нейронами с помощью 10000 синапсов каждый. Количество нейронов в головном мозге человека примерно равно ста миллиардам. Через один синапс проходит 10 импульсов в секунду, то есть средний мозг имеет тактовую частоту 10 герц на одну синоптическую связь, развивая мощность до 10000 триллионов операций в секунду, естественно, в неосознанном режиме, больше, чем советский суперкомпьютер 1985 года «Эльбрус-2». Вопрос вот только в том, сколько клеток мозга задействовано, в каком физическом состоянии они находятся, и может ли их владелец читать результаты их деятельности…Глава 16 Ад следовал за ними
Отец Андрея Алёшина и Дениса Алёшина, попав в одну из многих устроенных Андроповым троцкистских ловушек распыления сил и ресурсов Союза ССР на богом забытой периферии мира, вместо концентрации сил и средств на проблемах союзников — европейских социалистических стран. Брежнев, не стоящий и мизинца Сталина, безвольная кукла в руках членов ЦК, свергнувших Хрущёва, пуская на ветер сталинское наследие, за счёт простого советского народа принялся снабжать дикое, ни разу не пролетарское Сомали советским оружием, и выстроил там военную академию для обучения местных туземных военных, куда и был командирован отец Андрея. Основные преподаватели были советские. Они читали лекции на русском языке, а сомалийцы не знали его, поэтому туда пригласили и русскоязычных советских преподавателей английского языка, чтобы слушателей обучить русскому, ведь обучить английскому советских майоров, полковников и подполковников, 40-летних мужчин было труднее. Там отец и встретил свою будущую жену. Занятия в академии с шли с 7-00 до 13–00, потом из-за жары был отдых. Вечером консультации. У сомалийцев форма была как у клоунов: шорты, рубашки, ботинки. Очень сомалийцам нравилось отдавать рапорт, пристукивая ботинками, акцентируя притопы. Это были дети природы: непосредственные, малообразованные, наивные. Они были счастливы учиться у белых хоть чему-нибудь, и непонятно, зачем этим аборигенам приходилось рассказывать о том, как живут в Союзе: о рабочих, о заводах, о фабриках. Жизнь сомалийцев была нищей и материально, и духовно, ужасна телесно: язвы, чёрная оспа, проказа. После работы преподаватели протирали руки спиртом. Не ели они и их лепёшки: разломив её, можно было встретить что угодно. Жили советские военные городком автономно: клуб, баня, магазин. Общения с иностранцами — итальянцами, французами не было: запрещалось. Однако всё неожиданно кончилось, как и было понятно с самого начала — огромные деньги советского народа здесь были безнаказанно выброшены на помойку и в карман агентам КГБ и ГРУ — сомалийцы разорвали договор с Союзом ССР о мире и сотрудничестве, начав военные действия с Эфиопией, тоже получающей непомерную и бессмысленную андроповскую помощь. Вмиг выросла враждебность, отчужденность, всё благо было забыто напрочь — друзья наших врагов — наши враги, даже если они наши друзья! Ещё летом 1977 года президент Сомали Сиад Барре выступал перед преподавателями Академии и благодарил, а в октябре депортировал их из Могадишо под охраной в аэропорта как преступников. Советские люди рассуждали, что теряют важный порт на Индийском океане, но что в нём было толку, если, например, в Польше саботажники из андроповского КГБ уже создали антиправительственную «Солидарность» Леха Валенсы и устроили перебои с продовольствием? Туземные традиционные народы Африки, живущие на стадии родоплеменного строя искали пути модернизации и в поисках глядели в основном на западные страны, но кое-кто с подачи КГБ и ГРУ брал неисчислимые деньги у Союза ССР, а дирижировали этим кровопусканием финансов для своей страны Андропов, Громыко, Суслов, внешнеторговые мафиози и советские банкиры, и некому было теперь их репрессировать. Коррупционные дикие режимы Африки враги советского народа называли странами социалистической ориентации — Ангола, Эфиопия, Мозамбик… Что там могло быть социалистического, никто бы не понял, кто изучал хотя бы основы Ленина и Сталина, однозначно проводивших связь между наличием пролетариата, промышленности и наделения членов общества благами социализма — чем выше развитие постоянно модернизирующейся индустрии, тем выше может быть уровень распределения благ — то есть социализма. Когда нечего дать людям, что же это за социализм такой? Но у Андропова были другие задачи, и перевёрнутая с ног на голову экономическая теория социализма использовалась для его же разрушения. Естественно, в разные годы разные списки таких отсталых стран-пиявок на сердце советской экономики к безнаказанному уже обогащению внешнеторговой советской мафии и саботажников в ЦК сменяли один другой. Конечно же все усилия под смех врагов по Холодной войне научить непролетарские страны жить по-пролетарски кончались убытками, убытками и убытками. Дикость, межплеменные отношения, племенные ценности и идеалы не могли не срывать, и естественного срывали все усилия по подтягиванию племенных союзов до уровня развитого социализма — следующей ступени развития человеческого общества после капитализма. Любые советские передовые воззрения раскачивали традиционные представления африканских племён, и они сопротивлялись этому свирепо. Перед оккупацией Афганистана множество таких же печальных примеров вопило: — Послушайте отцов-основателей Ленина и Сталина! Нет пролетариата и хотя бы зачатков средств промышленного производства — нет социализма! Но нет, в родоплеменном Афганистане Андропов посадил свою марионетку и начал лить кровь, и под шумок ринулся массово вывозить золото и деньги из советской страны по зарубежным советским банкам и фирмам на анонимные счета членов ЦК и нужных ему людей! Сомалийский опыт КГБ и ГРУ безнаказанно выдавали враги народа в очередной раз как случайный, не типичный случай — очередная неблагодарная страна. Вот Афганистан — это будет другое дело? Но страна Афганистан опять же была почти безграмотная. Большинство детей не учатся здесь в школах — не могут, даже маленькие дети помогают родителям в поле и дома. 90 процентов афганских учителей не имеют педагогического образования. Бедность классов, неприспособленность их для занятий, убожество, нищета школ — пол на первом этаже глиняный, в классах старые столы и скамейки, на стене маленькая коричневая доска. Дети одеты очень по-разному, кто-то лучше, кто-то в обноски, у всех девочек на голове белые шарфики, вызывающие жалость к такому наряду. Учебный год начинался в марте и заканчивался глубокой осенью, потом перерыв, потому что в школах нет отопления и в зимние месяцы очень холодно. Большинство детей всё равно учились не у обычных учителей, а в исламских школах-медресе у мулл. А в обычных школах на уроке во время намаза ученики падали на свои молитвенные коврики, забывая всё, что им только что говорили по математике или физике. За советский счёт центральный комитет совсем не коммунистической правящей партии Афганистана, модернизируя своё общество в рамках буржуазного развития, вынося пока за скобки различия частнокапиталистических, государственно-капиталистических и социалистических форм, поставил задачу всеобщего начального, обязательного и бесплатного образования для всех детей. Это начиналось вредителями тоже же как очередной Сомали… Снова навязывались советские прогрессивные методы, пригодные лишь для промышленной супердержавы: земля колхозная или государственная, школы светские, вода общая, удобрения и семена — из магазина. Для мусульман найти себя в такой обстановке было невозможно, они даже не связывали время и благо, деньги и время. Они будто зависли в вечности. Им нужны чин, обычай, идентификация с верой, племенем. Все афганские племена — это гордые свободолюбивые люди, при том, что чинопочитание у них возведено в абсолют. Ислам был жёсткой, раз и навсегда установленной системой ценностей, и предполагать, что он может быть обменен на советскую веру в свободу, равенство и братство, было для простых советских советников и специалистов наивно, а для руководства, обладающих с помощью разведки полнотой информации — актом вредительства. Советские традиции, вроде пионерских отрядов, равноправия женщин, демократии, русских стихов и так далее — всё это разрушало тождество афганцев самих с собой, что было в Москве прекрасно понятно на множестве подобных примеров. Насколько марксизм ложился на благодатную почву восточных немцев, настолько же он был чужд афганцам. Столкновение двух одинаковых отношений к истине: единой и непогрешимой советской и единой, и непогрешимой мусульманской, что называется, было похоже на то, как нашла коса на камень. Афганцы терпели нравоучения, пока за советские деньги им строили дома, больницы, школы, педагогическую академию, университет, дом советской науки и культуры, но варварское нападение на страну 40-й армии создало у афганского населения лютый образа врага, что Андропову, Устинову, Соколову и было нужно. Только академик Сахаров понял, что делают саботажники, что они хотят уничтожить разорительной войной социализм, и открыто выступил с протестом против андроповской агрессии — спасти честь и престиж великой советской страны. Война с афганским народом — это было, по его мнению, делом не страны, а всего лишь тайной диверсии кучки предателей из правительства и спецслужб, даже не спросивших свой народ — вот что значил протест академика Сахарова — создателя советского водородного оружия. Вторя ему бард Галич пел: Граждане, отечество в опасности —
Наши танки на чужой земле!
Глава 17 Переломка
Шёл противный сентябрьский дождь, а Денис всё ещё стоял на остановке у метро ВДНХ и пребывал в пространстве чужой прошлой жизни семьдесят один год назад, когда и началась вся эта страна Союз ССР, которая заканчивала своё существование прямо на его глазах… Ничем в начале особо не примечательный мальчик Денис Алёшин, родился в год козы в роддоме N1 на Новом Арбате, стрелец, один глаз почти не видит — амблиопия, в почках кальцевидные уплотнения, между пальцами рук периодически в кожаных перемычках появляются и потом исчезают маленькие хрящики, размером с рисовое зерно. Поскольку его прадед Пётр, старый и заслуженный коммунист, умерший перед самой пенсией от сердечного приступа в год, когда ЦК освободил от всех должностей Хрущёва и главой компартии стал Брежнев, работал в приемной Президиума Верховного без перерыва с 1928 года последовательно с Калининым, Ворошиловым и Микояном, то его вдова и союзная пенсионерка Мария, смогла устроить Дениса через знакомых в ведомственные ясли в Снегирях, затем в прекрасный пятидневный детский сад с тремя летании сменами там же, а потом и в летний и зимний пионерлагерь Верховного совета «Снегири» под городом Истра. Там было всё, что можно было только желать для счастливого детства: окрашенные в жёлтый цвет современные корпуса в лесу, асфальтированные дорожки между стенами благоухающего цветущего шиповника, в детском саду утренники для родителей с песнями и плясками, диафильмы со сказками, песочницы, бассейн на улице с журавлями летом, снеговики зимой, веранды у каждой группы со своими игровыми площадками, сон в туристических мешках на веранде, игровые, спальни, душевые, подмывания перед каждым отходом ко сну, лампы ультрафиолета, свой зоопарк с кроликами и павлинами, кабинет офтальмолога, свой изолятор, прививки, Дед Мороз и Снегурочка, огромная живая ель в гирляндах и игрушках, снежные скульптуры богатырей, наборы конфет в пластиковых контейнерах в виде Спасской башни Кремля с главной ёлки страны, чистота, уют, в пионерском лагере неподалёку звуки пионерского горна, отмечающего этапы дневного распорядка, диетическое, отличное и разнообразное питание, встреча рассвета и купание на реке Истра, пионерские Олимпиады на своём стадионе, хоккейная коробка, праздничные и нарядные пионерские линейки: синие шорты, белая форменная рубашка пионерской формы, белые гольфы, красная пилотка и галстук, на подъём знамени лагеря приглашалась лучшие: победители в соревнованиях, конкурсах, потом ещё вечерние костры с песнями, походы с палатками, спортивные соревнования, письма домой, родительский день… Денису всегда было неловко, он всегда чувствовал себя чужим, когда пионервожатые в начале смены для себя делали список и спрашивали пионеров, кто отец или мать, кем работает, чтоб ненароком не потерять в или не обойти грамоткой и похвалами сыночка какого-нибудь советского министра, торгпреда, депутата или партийного работника, а ему же приходилось при всех говорить, что мать работала секретарём-машинисткой в доме художественной самодеятельности, в здании бывшей синагоги на Малой Бронной, а потом, когда ей вообще к тридцати годам надоело ходить на работу, просто отдала трудовую книжку за половину и так небольшой зарплаты в литературное издательство в соседнем доме. Но это было самое легкое из того, что ожидало его с первого класса дома, когда практически круглогодичный детские сад закончился — он оказался с матерью в одной комнате и днём и ночью, но самое главное, в первом классе выяснилось, что родная мать его не любит, и что он ей помеха в жизни, а не желанная часть бытия. Это было так странно, непонятно, страшно, противоестественно, настолько противоречило всему тому, чему его учили, о чём писалось в сказках, показывалось в кино, что он только через несколько лет издевательств поверил: а ещё через несколько лет, из обрывков фраз пробабки, бабки, деда, соседей и её самой, смог и кое-что понять, сложив картину причин из мозаики… Началось всё с азбуки и безобидной вещи из арсенала первоклашек — бумажных букв, вставляемых в кармашки для получения слов. Был солнечный день сухой бабьей осени, первоклашка дом делал одну из своих первых в жизни домашних работ, вставляя в кармашки буквы: составляя слова: мама, раму, мыла… Естественно, были ошибки. Наблюдающая поначалу с умилением за своим сыном, тогда ещё в очках, поскольку доктора пытались вылечить амблиопию Дениса, установив перед ним стекло с диоптриями +3 и залепляя стекло перед здоровым глазом пластырем, мать вдруг переменились в лице, обошла его сзади, схватила со стола большеформатную толстую книгу чешских сказок на мелованной бумаге — подарок деда и закричала: — Ах ты славя скотина! Слепой, да ещё тупой! Она подняла тяжеленную книгу двумя руками и ударила ей плашмя сына сзади по голове. Удар был такой силы, что свет померк на мгновенье, клацнули зубы. Пригнувшись, мальчик, рыдая, ещё переставлял некоторое время буквы, ожидая нового удара, но её отвлёк телефонный звонок, она открыла дверь и ушла в коридор к телефону, через проходную комнату, где 75-летняя прабабушка смотрела телевизор. Горе заполнило весь его детский мир от края до края. Очень скоро Денис узнал, что он ещё и косой, опухший, жирдяй, дурак, что мешает ей жить, и обслуживать его она не собирается. Это могло быть сказано в любой момент, в любой ситуации, даже безо всякой причины, но когда это не слышала пробабка Мария или кто-то другой. Ночью было отныне страшно спать с ней в одной комнате. Мать так ненавидела свою бабку, что, вместо того, чтобы лишний раз идти в туалет через её комнату, ставила себе импровизированный горшок — пустую литровую банку из под болгарского «Лечо», и по ночам скрип её ложа — раскладного двуспального румынского дивана-кровати и звук струи его будил и пугал. У маленького Дениса-то ночной эмалированный синий горшок с крышкой закончился уже несколько лет назад… — Не спишь? — зловещим голосом вдруг спрашивала она в полной тишине и темноте, — ну-ну… Стоящая в комнате банка, полная к утру мочи могла быть не вынесена целый день или даже опрокинута. Однажды ему приснился сон, что комната полна огромных пауков — в свете, попадающем на стены и потолок через окно от фар проезжающих машин, они, огромные, ползли и шевелились, и сон был настолько реален, что мальчик не заснул до утра, а потом не мог спать несколько дней, принося в школьном дневнике двойки, вызывая приступы ярости… Когда мать, проклиная всё на свете из-за необходимости теперь рано вставать, доводила его до школы и отпускала его руку, он чувствовал радость свободы и безопасности. Пробабка Мария тем временем быстро сдавала жизненные позиции, теряла силы и волю. Она удерживала до поры до времени внучку, но с какого-то времени на улицу почти перестала выходить, продукты приносили еёподружки и молочница, каждый день стоявшая с молочными продуктами и яйцами в другом подъезде их дома, где жил старый сталинский нарком торговли, член ЦК и председатель Верховного совета Микоян и его семья. В туалет Мария Ивановна ходила уже часто по стеночке, опираясь, то на резной буфет, то сундук, закрытый ковром, то на лакированное чёрное фортепиано «Красный октябрь». Сначала мать — красивая, с отличной фигурой и длинными роскошными волосами молодая женщина, полная сил, только просто обзывала её, потом стала мазать фекалиями её вещи, намекая на её безумие, угрожая сдать в сумасшедший дом, потом стала толкать в коридоре, потом окатила её кипятком, когда встретила сопротивление старухи, потом как-то порезала ей весьма тупым ножом фаланги пальцев на левой руке. Со своей матерью Лилией — бабкой Дениса, мать тоже дралась пару раз, в очень редкие поселения её квартиры на Смоленской площади напротив МИДа, и слова там произносились безумные тоже. Бабка как раз разводилась с дедом, и они делили квартиру, машину и дачу. Деду было тогда шестьдесят. Всё эти вспышки насилия и ненависти возникали не каждый день и провоцировались совсем в разных ситуациях, причём на людях хитрый истязатель демонстрировал полную любовь и заботу. Все эти странные кульбиты и чудеса домашней жизни, ещё ожидающиеся разгадок, заставили Дениса напрягать всё своё внимание, чтобы научится тонко чувствовать и предугадывать, как бы читать её мысли: когда вдруг возникнет у неё прилив ярости и злобы, чтобы успеть запереться в туалете, в ванной или убежать на лестницу к лифту, или занять позицию по другую сторону большого дубового стола, вокруг которого можно было бегать, чтобы она не могла ударить или схватить. Тогда-то его мозг и сознание, наверное и начал развиваться по-особому, тогда и начало формироваться то самое явление, вызывающее теперь приступы и выворачивающее наизнанку. Сверхчуткое восприятие происходящего, похожее на восприятие объектов, недоступных известным органам чувств других, становилась способом защиты маленького мальчика, а как известно, природа старается быстро развить нужное и отбрасывать ненужное. Со временем он мог видеть внутренним зрением и чрез стену и видеть событий прошлого, произошедшего не с ним, но только при достаточных знаний времени и обстоятельств вообще, как если бы читатель представил за секунду всю информацию книги, которую он читал неделю без перерыва — он бы вдруг почти осязаемо для мозга оказался внутри повествования. Так живу, как хромой калека,
Ковыляю, кровлю протез,
Но иду, ибо верю крепко
В ту звезду в темноте небес…
Ты проснёшься на рассвете,
Мы с тобою вместе встретим
День рождения зари…
Как прекрасен этот мир, посмотри!
Как прекрасен этот мир!
* * *
…Василий Виванов, размышляя над ранним звонком Станиславского, всё ещё завтракал в своём залитом светом модерновых абажуров номере «Метрополя» напротив Большого Театра, с горячими радиаторами отопления, с двумя туалетными комнатами, в одной из которых прихорашивалась Верочка, и так прекрасная и розовая, как нежный цвет лепестков цветущей вишни, когда туманным и заиндевелым московским утром 29-го октября 1917 года, город огласился гудками всех заводов и фабрик, паровозных депо, пароходов и барж. — Расстрел в Кремле! — среди закоулков своих бараков и хижин без электричества, канализации и воды говорили друг другу под этот призывный вой пожилые рабочие с землистыми отцами и чёрными от масла и копоти, и шли не на работу, а к зданию революционного комитета своего района. — Расстрел нашего брата-солдата в Кремле! — говорили молодые рабочие с натруженными грубыми руками на проходных фабрик и, повернувшись вокруг, шли не к станкам, а присоединялись к патрулям конногвардейцев. — Расстрел солдат-«двинцев» на Красной площади! — говорили беженцы-латыши и евреи, и шли к отделам рабочей милиции, записываться в Красную гвардию, — наших убивают! — Юнкера и офицеры в Питере снова устроили переворот для захвата власти генералом Корниловым! — горячо высказывались молодые эсеры, меньшевики и большевики. В Москве не было Ленина, некому было прийти в Моссовет, Ревком и сказать: — Оставьте все споры, к оружию, товарищи! Наша революция в опасности! К оружию! Требую срочно вооружить двадцать тысяч красногвардейцев-рабочих! Вместо Ленина в Москве это сказали сами массы! И сразу всеобщая московская забастовка стала частью вооружённой борьбы московского рабочего люда и примкнувших к ним солдат гарнизона против офицерско-юнкерских отрядов, или же вооружённая борьба была квинтэссенцией многолетнего забастовочного движения. Не Ленин, а суждения этих простых людей, выходцев из крестьянских семей, 250 лет хлебавших горькую кашу крепостного рабства, судящих теперь поступки людей прошлого, настоящего или будущего, определили людей-угнетателей, живущих предательством, убийствами, наживой, похотью и жадностью, и достигающих при этом высоких постов и успехов в общественной жизни, в свои враги. По простым представлениям рабочего люда, жизнь людей, творящих предательства, убийства, наживу, похоть и жадность являла собой источник зла для окружающих, даже если окружающие занимались тем же, и уж тем более злом для тех, кто тем же не занимался. Можно ли будет гармонично жить, развиваться, растить детей, быть счастливыми в таком обществе, где каждый по своему усмотрению убивает каждого в переулке и на улице, а кто будет мёртв, решает жребий и расстановка сил? Можно ли жить так, что кучка злодеев разоряет и бросает страну на растерзание бандитам и иностранцам, убегая за рубеж? Нет, так жить нельзя. Простые люди, в октябре 1917 года считали так и готовы были против этого зла драться. Почти 20 тысяч рабочих-мужчин — большевиков, эсеров, меньшевиков, интернационалистов, а в большинстве своём беспартийных, нестройными колоннами двинулись к своим районным Ревкомам. Эти массы решительных, молчаливых людей, привыкших к труду и нужде, и вполне пожилых, и почти детей с красными знамёнами, лентами, бантами иногда шли молча мимо зашторенных окон затаившихся в злобе московских обывателей, иногда пели «Варшавянку». Иногда, над притихшими крышами Хамовников, Пресни, Лефортово, Мещанской, раскатисто разносились слова «Интернационала». Простые люди нуждались в оружии, чтобы сражаться за свою будущую счастливую жизнь, за свою Родину, справедливую к их труду, за свою Свободу — свободу учиться, продвигаться по заслугам и талантам, свободу выбирать себе жизненный путь, свободу детей без страха выходить вечером из дома, свободу есть досыта и жить в человеческих условиях, со светом, теплом и водопроводом, но современного оружия для добровольцев у ревкомов было по-прежнему крайне мало. Словно эхом отозвался на слова «Варшавянки» и «Интернационала» звук артиллерийской канонады — это партизанские отряды Демидова общей численностью 1800 человек солдат и рабочих, после истечения срока ультиматума и провокационных выстрелов со стороны офицеров и кадетов, открыли огонь по зданиям Алексеевского военного училища, расположенного в служебных корпусах Екатерининского дворца — красных казармах в Лефортово. Артиллерийский огонь вёлся из шести 75-миллиметровых полевых пушек Арисака, не имеющих прицелов из-за действий сбежавших саботажников-офицеров. Первый снаряд пролетел мимо цели. Второй ударил по трубе завода Гужона в километре за училищем. Третий попал по корпусу Золоторожского трамвайного парка. Из 20 снарядов, выпущенных по корпусам училища с прицеливанием через канал ствола, было 10 попаданий и крышам, и лепному декору фасадов зданий были нанесены повреждения. Однако, крепкий кирпич и качественный раствор времён Екатерины II показал завидную прочность против слабых снарядов японских пушек Арисака. Спрятанные офицерами мастерских прицельные приспособления пока не были найдены, а без них попадать по огневым точкам юнкеров в зданиях кадетских корпусов и военного училища было невозможно. Подкатить орудия для стрельбы в упор не получалось — оборону за прочными и толстым стенами комплекса зданий внутри парка занимали более 1000 юнкеров, по большей части бывших фронтовиков, унтер-офицеров и подпрапорщиков, имевших боевые награды, а также кадеты старших возрастов, получивших хорошую стрелковую и тактическую подготовку. С ними в лефортовских зданиях засели 120 офицеров — военных профессионалов из отрядов Алексеева, многие из которых имели фронтовой опыт, 250 кадетов старших классов, 65 кадетов младших классов, переодетых в юнкерскую форму по приказу полковника Рара. Проведя инспектирование позиций обороны училища и кадетских корпусов, полковник Рябцев нашёл их весьма впечатляющими. Однако, группы рабочих Благуше-Лефортовского, Рогожско-Симоновского и Басманного районов, солдаты разных запасных частей, всё же начали занимать позиции для штурма в Головинском саду и Анненхофской роще, со стороны Лефортовской военной тюрьмы и вдоль Яузы. По инициативе полковника Гирса, прибывшие родители части воспитанников-москвичей из младших возрастов 1-го Московского кадетского корпуса, расположенного в огромных зданиях Екатерининского дворца архитекторов Ринальди, Кампорези, Бланка, ввиду морального потрясения воспитанников, забрали их по домам. Перед началом атаки полковнику Рару снова было предложено сдаться, гарантируя безопасность и свободу. Полковник Рар, оценивая очевидную слабость и неумелую импровизацию действий малочисленных отрядов Демидова и, получив личные уверения полковника Рябцева о присылке двух броневиков для деблокады училища, заявил в ответ, что юнкера умрут, но не сдадутся… После провала переговоров, рабочие и солдаты по команде своих выбранных командиров поднялись из окопов и короткими перебежками пошли в атаку на кадетские корпуса и военное училище, а работницы — красные санитарки, начали собирать раненых и мёртвых, поскольку умело расположенные офицерами пулемёты на чердаках и в окнах зданий открыли убийственный огонь. Когда по группам рабочих и солдат, остановившимся в 150–200 метрах от оград и стен училища, ударили трофейные австрийские 90-миллиметровые бомбомёты типа Minenwerfer M 14, и в страшном грохоте в разные стороны полетели оторванные руки, ноги, части внутренностей и обломки оружия, среди никогда не бывавших под огнём на фронте рабочих и солдат возникла страшная паника, и они в беспорядке отступили за свои баррикады и в окопы, падая под пулями, бросая винтовки. Набережная огласилась криками боли, отчаяния и ужаса. 17 убитых и 45 раненых, в том числе тяжело, заставили прекратить попытки штурма до того, как будут найдены прицелы и станет возможной прицельная стрельба по пулемётам и окнам. Неудача в Лефортово была компенсирована крупным успехом в другом месте: занятие и взятие под охрану красногвардейцами Симоновских пороховых складов, где имелось 200 миллионов единиц различных боеприпасов, прекращение отпуска оттуда боеприпасов частям комитета думы и офицерским отрядам по поддельным накладным и требованиям. Это событие само по себе уже могло решить исход начинающегося сражения. Кроме того, снаряды и патроны Мыза-Раевского склада из Малых Мытищ прибыли в Москву вместе с отрядом рабочих через Ярославский вокзал, сразу изменив баланс сил в сражении за телефонную станцию и боях за Красные ворота на севере города. Кварталы между Тверской, Никитской улицами и Тверским бульваром после полудня были заняты красными эсеровскими отрядами и солдатами 55-го полка. На колокольне англиканской церкви апостола Андрея в Большом Чернышёвском переулке эсеры установили пулемёт для обстрела площади Никитских ворот. Они начали успешный обстрел проходящих к Никитским воротам от Арбата офицерско-юнкерских дозоров, отрядов, идущих для смены бойцов, уже двое суток находящихся в бою, групп добровольцев, доставляющих продовольствие и боеприпасы, выносящих и перевозящих раненых. Попал несколько раз на бульваре под обстрел и протоиерей Добронравов, духовно окормляющий юнкеров на позициях и в лазарете Александровского училища. Не то, чтобы московские эсеры, как большевики, были за безусловное обобществление средств производства и денег — за национализацию заводов и банков, железных дорог и нефтепромыслов. Просто левые эсеры — социал-революционеры из бедных слоёв населения, тоже видели зло в бесконтрольном использовании отдельными лицами источников денег для построения системы личной власти над народом. Просто они понимали, что, если сейчас не остановить наёмные офицерско-юнкерские отряды Корнилова и Алексеева, то любое Учредительное собрание великороссов по выбору новой системы власти закончится как при выборе в цари боярина Романова и его отца митрополита Филарета с помощью польской армии и наёмников из ополчения купца Минина и князя Пожарского. Сейчас же это будет диктатор или новый царь — Лавр I или Михаил I какой-нибудь. Поэтому эсеровские патриоты, прекрасно зная историю своей страны, зная ничтожную цену всем демократическим процедурам богачей всех времён и народов, не желали допускать установление военной диктатуры Алексеева или Корнилова для проведения ими Учредительного собрания, именно поэтому их прекрасно подготовленные военные отряды и их представители в полковых комитетах гарнизона выступили и против студентов-белогвардейцев, и против офицерских отрядов Трескина и Дорофеева, и против юнкерских сил эсеровского комитета городского главы Руднева и полковника Рябцева, представляющих эсеров из богатых слоёв населения — правых эсеров. После зачистки кварталов вдоль Тверской улицы вплоть до Никитской, дом градоуправления на Тверском бульваре оказался в окружении. Это был проклятый дом, ненавистный всем простым людям Москвы — именно в нём двенадцать лет назад героем-эсером Куликовским был наконец-то убит при проведении террористического акта кровавой палач граф Шувалов, назначенец Столыпина — московский градоначальник, устроивший кровавые репрессии против московских рабочих в 1905 году. Здесь же располагался комиссариат милиции Московского градоначальства и уголовно-розыскная милиция. Когда к эсерам присоединились 200 красногвардейцев Сущёвско-Марьинского района под командованием меньшевика Курашова, гарнизону дома градоуправления было предложено сдаться, а иначе дом грозились закидать гранатами и поджечь. Юнкера выбросили обманный белый флаг… Отправившиеся на переговоры двое молодых рабочих Жебрунов и Барболин были убиты из револьверов через открывшуюся дверь прямо у ящика для прошений. Бывший жандармский ротмистр Плевнин выстрелами из револьвера нарочно обезобразил лица девятнадцатилетних юношей для запугивания их товарищей. После этого 25 юнкеров, офицеров и ударников, застрелив десятерых пленных рабочих и солдат, запертых два дня назад в подвале дома, бросив пулемёты, 37-миллиметровую пушку и своих раненых, попытались прорваться по Леонтьевскому переулку к Никитским воротам, но часть их была блокирована огнём с крыш и перебита при попытке сдаться в плен. Небольшой отряд людей Саблина и Курашова добежал по главной аллее до склада аптеки и продуктового магазина на первом этаже дома-гостиницы князя Гагарина в торце Тверского бульвара, выходящего на площадь Никитских ворот. Пулемётчики-офицеры на чердаке этого четырёхэтажного дома не рассмотрели красных повязок, приняли бойцов в пыли и дыму за часть отступающего гарнизона дома градоначальства и не стали стрелять. Пятнадцать человек, прорвавшиеся в дом Гагарина, попытались через подсобку маленького гастрономического магазина пройти на лестницу, подняться на чердак, убить пулемётчиков и артиллеристов, и обеспечить наступление своих основных сил по бульвару. Однако, сбив замок с двери и оказавшись в подсобке среди колбас, консервов и сыра, они столкнулись с вооружёнными сторожами магазина, которые отступили в торговый зал, подняли истошный крик и бросились к юнкерам за подмогой через главную дверь. В это время по Большой Никитской и по электротеатру «Унион» солдаты 55-го полка открыли огонь из пулемёта с Малой Никитской улицы, от особняка Рябушинского на углу улицы Спиридоновки. В электротеатре «Унион», откуда простреливались пулеметным огнём все бульвары и улицы, подходящие к Никитским воротам, располагался штаб, склад оружия и главные силы отрядов разных офицерских союзов под командованием, бывшего полковника лейб-гвардии Волынского полка Трескина, присланного в Москву главным кандидатом в диктаторы Алексеевым. Тридцать студентов-белогвардейцев оказались из-за обстрела с Малой Никитской улицы и действий красного отряда с бульвара блокированы в зале пивной «Седан» в доме Гагарина, растерялись, и стали поспешно выпрыгивать из открытых окон первого этажа, роняя оружие, фуражки и сигаретные пачки на грязную брусчатку. На площади, заставленной автомашинами и повозками, в дыму костров началась паника. Мгновенно осознав опасность появления в самом центре своей позиции врага, лейб-гвардии полковник Трескин отправил в дом Гагарина часть своего резерва — 20 только что прибывших офицеров из разных подмосковных воинских частей. Если дом Гагарина будет захвачен, вся позиция боевой группы Трескина у Никитских ворот окажется под угрозой. Сняв шинели, закрепив фуражки ремешками под подбородками, вооружившись для штурмового боя винтовками с примкнутыми штыками, револьверами, шашками, гранатами, блестя золотыми погонами, с каменными зелёными лицами, офицерский отряд решительно вошёл в магазин через вход со стороны площади, и тут же столкнулся с противником… В торговом зале гастронома и аптеки, в подсобках, в коридорах и в гостиничных номерах второго этажа при выключенном свете состоялся ожесточённый рукопашный бой: в ход пошли гранаты, револьверы, штыки и приклады. Офицеры лучше умели убивать, больше этого хотели, ненависть и крупное командировочное пособие, страх быть отставленными от своей профессии при новой власти сильнее их мотивировали, и они сразу стали побеждать любителей митингов и шествий. Страшный, нечеловеческий крик, рёв и стон сотряс дом до основания. Пули чмокали по стенам, выбивая красные и белые фонтанчики — красные там, где под известковой штукатуркой был кирпич, белые там, где под побелкой была гипсовая лепнина, рикошетом разбивали стёкла окон, зеркала и плафоны светильников. В полутьме, среди висящих на проволоке, обёрнутых в серебряную бумагу копчёных колбас, красных круглых сыров на прилавках, пули, клинки, штыки и приклады, целя в человеческое мясо, разбивали попутно банки с хреном и томатным пюре, бутылки с подсолнечным маслом и вином… В Москве ещё при царе, с 1916 года сахар и хлеб начали распределять по карточкам, с лета Временное правительство постановило перевести на распределение по карточкам во всех магазинах, независимо от форм собственности, почти все простые продукты питания и промтовары. Но в 20 000 московских магазинах и лавках за большие деньги можно было достать из-под прилавка всё… На первом этаже в доме Гагарина на Никитских воротах шла рукопашная схватка. Падали беззвучно в грохоте выстрелов стеллажи с консервными банками, коробками и бутылками. Оказалась разбита большая фаянсовая кадка с грибами. На полу в луже из крови,едкого уксуса, смешанного с коньяком и ликёром, плавали маринованные белые грибы, человеческие внутренности, куски черепа с волосами и рвотная масса. Из простреленной водопроводной трубы полилась вода, превращая битый кирпич и штукатурку в густую жижу. Пятеро рабочих из Марьино и трое солдат 55-го запасного полка были быстро убиты или тяжело ранены, остальные стали отступать наверх по чёрной лестнице, заваленной разным хламом, ящиками и тряпьём. Сверху юнкера и офицеры бросили на лестницу две ручные гранаты, оглушив отступающих и ранив. От взрыва вспыхнула сухая упаковочная бумага, на лестнице начался быстро разрастающийся пожар, дом заполнился удушливым дымом. Уже в дыму офицеры штыками и шашками добили оглушённых солдат и рабочих. Среди затаившихся во время боя постояльцев гостиницы началась паника. Однако боевая задача была выполнена. Трупы выволокли к началу Малой Бронной к дому «Романовка», где проживали студенты и московская богема и бросили там как падаль… Попытка дальнейшего продвижения по Тверскому бульвару к Никитским воротам основных сил Саблина и Курашова была блокирована перекрёстным пулемётным огнём из дома Гагарина, из огромного дома Коробковой — дома страхового общества со львами и драконами на крыше, где засел большой отряд из 300 юнкеров, офицеров, студентов, чиновников, милиционеров, и из дома арендуемых квартир общества помощи студентам на углу Малой Бронной — «Романовки». Пулемёт с чердака дома Гагарина бил теперь безостановочно вдоль центральной и боковых аллей Тверского бульвара, не давая возможности эсерам подкатить орудие для подавления фланкирующих огневых точек. Кроме того, дом Гагарина закрывал собой всю площадь Никитских ворот, позволяя свободно перемещаться по ней отрядам и автомашинам из Александровского училища, офицерско-юнкерским отрядам Трескина, ведущим теперь бои за Кудринскую площадь. Попытка подкатить хотя бы до половины бульвара, к деревянному павильону летнего ресторана, артиллерийское орудие для картечного обстрела дома Гагарина, закончилась неудачно — выстрелами из 37-миллиметровой пушки из окна этого дома был повреждён щит и накатник орудия, осколками был ранен расчёт. Стрелять через густые ветви и стволы рядов деревьев было почти невозможно — у снаряда срабатывал бы взрыватель раньше времени. Атака отрядов эсеров Саблина и большевика Курашова окончательно остановилась, когда Трескин вызвал по телефону артиллерийскую поддержку, и с Арбатской площади батареей подполковника Баркалова было произведено по атакующим на бульваре два точных шрапнельных выстрела, убивших пять и ранившие восьмерых красных бойцов, после чего наступление полностью остановилось. Началась артиллерийская дуэль — артиллерийская батарея офицеров на Арбате пытались привести противника, расположившего орудия у памятника Пушкина напротив Страстного монастыря на Тверской улице, к молчанию. Шрапнельные снаряды звонко лопались в воздухе, во множестве пробивая жестяные крыши домов веерами мелких, как горох, стальных круглых пуль. Постепенно бульвар стал затягиваться горьким дымом пожара от дома градоуправления и дома Гагарина, совершенно скрыв Страстную площадь от офицера-корректировщика на верхушке дома Коробковой… Натиск рабочих отрядов со стороны Кудринской площади тоже был остановлен при помощи броневика между усадьбами графа Суворова и князей Долгоруковых. Первое сражение за Никитские ворота было бывшим лейб-гвардии полковником Трескиним выиграно, но стало понятно, что за Никитские Ворота предстоит тяжёлая и кровавая борьба…Глава 20 Разгром офицерско-юнкерского восстания в Петрограде
29 октября 1917 года, не обсуждая ни братоубийственные события в Москве, ни братоубийственные события и Питере, митрополит Тихон, из текущих дел заслушав приветствия, предложения по упорядочению внутренней работы Собора в Москве по выбору патриарха, провёл молебен об умиротворении Родины в огромном храме Христа Спасителя. Вокруг храма Христа Спасителя уже были сооружены офицерами, юнкерами и черносотенцами пулемётные гнёзда из бочек, вывернутой брусчатки, брёвен и рекламных щитов лавок и мастерских. Юнкера и офицеры от храма и под словеса о любви посылали гулкие пулемётные очереди через реку в Замоскворечье по баррикаде 55-го запасного полка и по стёклам Трамвайной электростанции, по фасадам домов и заборам вдоль Пречистенской набережной. После молебна иерархи церкви чинно проследовали на легковых автомобилях на виду у сражающихся сторон обратно в Лихов переулок для дальнейшего своего действа по выбору патриарха. Из 700 тысяч православных прихожан, 7000 православных священников в дни разлившегося горького моря братоубийства из-за жадности одних и безысходности других, лишь один участник Собора — епископ Камчатский и Петропавловский Нестор вышел на Пречистенку, и стал ходить по переулкам от баррикад солдат и рабочих до чердаков и окопов юнкеров в качестве священника-санитара. Сам сын военного, он со слезами на глазах отпускал теперь грехи солдатам, умирающим под осенним дождём на залитом кровью холодном московском булыжнике, смягчал сердца озлобленным юнкерам, потерявшим после смены власти возможность стать прапорщиками и вернуться на фронт… Примерно в это же самое время, когда Василий в Москве обедал со Станиславским в компании молоденьких актрис из 1-й Студии МХТ, в ресторане «Славянский базар», уже после полудня бесконечного дня 29-го октября в Питере от Николаевского кавалерийского училища по приказу Полковникова, легко прорвав оцепление красногвардейцев и матросов, двухпулемётный броневик Austin под командованием начальника артиллерийской части запасного бронедивизиона штабс-капитана Сафонова, двинулся на Петроградскую сторону в качестве подкрепления для окружённого Владимирского училища. Броневик должен был атаковать артиллеристов лейб-гвардии Гренадерского полка, ведущих огонь по комплексу зданий этого пехотного училища. Подавив с помощью бронемашины артиллерийский огонь лейб-гвардейцев по юнкерам-владимирцам, можно было рассчитывать на деблокаду училища и использование юнкеров для помощи в свою очередь Михайловскому инженерному училищу на набережной Большой Невы на Выборгской стороне, располагающему пулемётно-пушечными броневиками и сильной артиллерией. Это в свою очередь могло бы резко изменить ход боевых действий в Петрограде в пользу сил эсеровского комитета Полковникова и офицерских отрядов Алексеева. При выезде на Каменноостровский проспект броневику мятежного эсеровского комитета преградили путь боевые бронированные машины Петросовета под командованием командира 4-го броневого дивизион штабс-капитана Руднева. В его распоряжении был один из восьми выпущенных в царской России экспериментальных броневиков «Руссо-Балт Тип C» со слабой 5-миллиметровой бронёй и 3-я пулемётами Максима. При скорости 10 километров час и пробиваемости тонкой брони из винтовки Мосина с 200 шагов, эти машины были непригодны для фронта. Вторым броневиком Руднева был один из шести английских броневиков Sheffield-Simplex с 8-миллиметровой бронёй на деревянном каркасе и двумя пулемётами. Сделанный на базе английского легкового автомобиля, Sheffield-Simplex тоже не подходил для фронта, не имея возможности двигаться по грунту, как и другие броневики британской фирмы The Army Motors Lorries of Wagons, в тот момент неисправные. 60 броневиков на базе автомобиля Sheffield-Simplex, купленные Временным правительством в Англии благодаря премии покупателю в размере 15 процентов от суммы покупки, были совсем непригодны для боевых действий на фронте. Сейчас эти машины встретились на проспекте Петрограда с английской же машиной, но более совершенной — Austin. Начался бой пулемётных бронемашин: рёв шести пулемётов, снопы искр от брони, фонарных столбов, решёток балконов, глухой звон, вой рикошетов, чавканье пуль, впивающихся в штукатурку фасадов, высоких звук бьющегося оконного стекла и хрустальный звук бьющихся магазинных витрин, оглушающее эхо каменных колодцев площадей. Казалось, город смолк в эту роковую минуту, напившись вдоволь грохотом страшного дня! Броневик «Руссо-Балт» штабс-капитана Руднева был изрешечен пулями в упор и задымился. Трое из его экипажа были ранены осколками брони, один пулемётчик убит. Броневик Sheffield-Simplex, хотя и не имел пробития брони, но потерял ход из-за повреждения передних колёс с автомобильными шинами без защиты, и из-за заклинивания подшипников ступиц. Но и один из пулемётов боевой бронированной машины штабс-капитана Сафонова был повреждён, а одно переднее колесо провалилось в ремонтную траншею канализации. Исправный пулемёт второй башни оказался направлен в сторону крыши соседнего дома и был теперь бесполезен. После ультиматума и угрозы поджечь броневик бензином, не желая сгореть заживо и получив гарантии от самосуда, штабс-капитан сдался с четырьмя другими офицерами экипажа матросам патруля. Броневик Austin было тут же вытащен, и поступил под командование Руднева. Бронемашина присоединилась к солдатам лейб-гвардии Павловского резервного полка при четырёх трехдюймовых орудиях, шедших для штурма Михайловского училища… Это был тот самый единственный полк русской лейб-гвардии, сохранивший в качестве парадных головных уборов высокие остроконечные гренадерские шапки-каски с сияющими медными налобниками эпохи Фридриха Великого, пробитыми пулями в кровавых сражениях прошлого, полк, имеющий право на параде идти с винтовками наперевес. Теперь лейб-гвардейский полк шёл под командованием своего капитана Козловского на юнкеров и офицеров из отрядов Алексеева под марш полкового оркестра. Легкие переливы кларнетов и флейт, тяжёлые ритмичные удары большого барабана, звон тарелок, лёгкость музыкальных фраз и свирепый задор дополнялся грохотом сотен подошв солдатских сапог по брусчатке, стуком копыт конных упряжек, тянущих артиллерийские орудия и зарядные ящики, шумом моторов бронеавтомобилей… Прапорщики несли два знамени — знамя полка — белое полотнище с желтым крестом и двуглавым орлом, пожалованное за выдворение неприятеля за пределы России в 1912 году и красное полотнище революции. Идущий следом отряд кронштадтских матросов смотрелся на этом фоне толпой гуляк. Характеризуя лейб-гвардейцев-павловцев в своей поэме «Медный всадник» Александр Пушкин сказал: «Лоскутья сих знамен победных, сиянье шапок этих медных, насквозь простреленных в бою…». Он точно описал самоощущение лейб-гвардейцев-павловцев, отличных от других соединений русской армии. Юнкера Михайловского артиллерийского училища уже встретились с ними лицом к лицу четыре дня назад, когда стояли со своими пушками на Дворцовой площади Зимнего дворца, защищая диктаторский Временный совет Российской Республики. Лейб-гвардейцы пришли тогда свергнуть Временное правительство Керенского не потому, что так решил Ленин или Сталин, а потому, что так решил их полковой комитет — хватив беззакония, коррупции и кровавой войны для обогащения капиталистов. Долой Керенского и диктаторский Временный совет Российской Республики! Юнкера тогда не осмелились стрелять в лейб-гвардейцев-павловцев, тем более, что 152-миллиметровые орудия крейсера «Аврора» своими выстрелами дали понять, что юнкерам не стоит использовать пушки. И теперь, имея большое количество винтовок, пулемётов, траншейных пушек, боеприпасов, две четырёхорудийные батареи 3-х дюймовых полевых пушек и две бронированные боевые машины — «Ахтырец» и «Илья Муромец», увидев блистающую штрихами штыков колонну лейб-гвардейцев, подходящую к зданию училища на Выборгской стороне, юнкера свой воинственный пыл тоже убавили, хотя броневики «Ахтырец» и «Илья Муромец» могли немедленно начать атаку и убить множество людей. Это были две уникальные полугусеничные бронированные боевые машины из состава Запасного бронедивизиона на базе тракторов американской фирмы Allis Chalmers Motor Truck. Почти год их бронировали на Путиловском заводе, и они имели каждый по два пулемёта Максима и одной 76-миллиметровой горной пушке во вращающейся башне. При весе 12 тонн и скорости 12 километров в час, это был скорее танк, а не броневик, если бы не передние тракторные направляющие колёса и броня всего в 6,5 миллиметров толщиной, пробиваемая из винтовки Мосина с дистанции 200 метров. Забаррикадировавшиеся в училище 750 офицеров и юнкеров-михайловцев, одетых частично в парадную форму с киверами с помпоном и кистями, высокие сапоги со шпорами, в белые замшевые перчатки, имея на груди награды и нагрудные знаки, при кобуре с револьвером со шнуром, а частью одетых в повседневную форму с киверами без помпонов, коричневые перчатки, без наград и знаков, при виде лейб-гвардейцев воевать расхотели. Одно дело избивать, как на охоте, не обученных пехотному военном делу красногвардейцев или матросов, а другие дело — столкнуться в ближнем бою с лейб-гвардией, подготовленной для сражений в тяжелейших фронтовых окопных условиях. Находящийся в училище полковник Полковников — глава мятежного эсеровского комитета, и начальник училища генерал Михайловский, несмотря на уговоры и угрозы убийством со стороны офицеров наёмного отряда «Союза офицеров» и офицеров училища, несмотря на телефонный звонок генерал-лейтенанта Алексеева с предложением генеральского звания Полковникову в его новой армии, и угрозы судом части начальнику училища генералу Михайловскому, предпочли сдаться лейб-гвардейцам, поставив этой сдачей другие военные части питерских путчистов практически в безвыходное положение. Генерал Корнилов — неудавшийся военный диктатор России, закончивший когда-то это артиллерийское юнкерское училище, имел в лице его преподавателей своих не только горячих приверженцев, но и личных друзей. Поэтому нескольких таких офицеров из организации Корнилова юнкерами пришлось оттаскивать от своего начальника, для предотвращения над ним самосуда… В Москве же в послеполуденные часы, одновременно с боями на Тверском бульваре, на Тверской улице, в Кудрине и Лефортово, «мартовцы» — солдаты 193-го запасного полка, солдаты-«двинцы» и рабочие Хамовников, после захвата Провиантских складов, устремились по Остоженке и Пречистенке к зданию штаба московского военного округа. Неожиданно они попали в огневой мешок у церкви на перекрёстке Остоженки с Лопухинским и Зачатьевским переулками. Пулемёты офицерских и юнкерских расчётов открыли огонь из зданий уже пройденных, с тыла, и из зданий с фронта. Одновременно начался обстрел с флангов из переулков, с крыш и с колокольни церкви Воскресения Словущего. Из окон высотных домов офицеры и юнкера бросали вниз ручные гранаты. Потеряв за несколько минут шесть человек убитыми и вдвое больше ранеными, с залитого кровью проклятого перекрёстка, солдаты в панике отступили к Мансуровскому переулку. Раненных с тротуаров юнкера и офицеры подобрать не дали, и люди, умирая, протягивали руки к товарищам с мольбами о помощи, медленно истекая кровью… Оказавшись перед необходимостью последовательного штурма домов-крепостей на Остоженке, солдатам окопной войны сейчас предстояло действовать только по своему наитию. Что бы они не предприняли, в конце наступления их ждал мощный узел обороны — храм Христа Спасителя, стилобат которого в военном отношении представлял из себя теперь форт с простреливаемыми для оборонительного огня со всех сторон подступами, под прикрытием артиллерийских батарей Кремля и Арбатской площади. Солдатского парламентёра с белым флагом, пошедшего к юнкерам с просьбой вынести раненых товарищей, убили одним метким выстрелом, как на стрельбище училища, через бойницу стены Зачатьевского монастыря. Из сквера у Штаба округа по скоплению солдат у Мансуровского переулка начали стрелять бомбомёты, однако весьма неточно. Одной из бомб был ранен бывший командующий армией бывшего Временного правительства генерал-адъютант в чине генерала от кавалерии Брусилов, проживающий в отставке в своём доме в этом переулке, после чего Брусилов позвонил по телефону Рябцеву и потребовал прекратить огонь из бомбомётов по его дому. Обстрел прекратился, но стало понятно, что прорваться через кварталы Остоженки и Пречистенки к храму Христа Спасителя и штабу округа без последовательного занятия одного дома за другим не получится. Отсутствие артиллерии здесь, как недавно в бою за Крымский мост, тоже сказалась негативно — наступление захлебнулось кровью, более того, можно было с минуты на минуту ждать контратаки офицерских отрядов с целью отбить Провиантские склады. Кудринская площадь всё ещё находилась под контролем офицеров Трескина, а широкий и густо заросший деревьями Новинский бульвар под контролем юнкеров Александровского училища. Пришлось солдатам и рабочим строить на Остоженке баррикады, чтобы помешать атаке броневиков между Барыковским и Лопухинским переулком… В Питере во второй половине дня события развивались стремительно. Солдаты лейб-гвардии Кексгольмского полка выбили 150 офицеров и юнкеров-николаевцев из здания телефонной станции, и захватили 45 путчистов в плен на верхнем этаже, когда у них кончились патроны. Основной же отряд офицеров и юнкеров под прикрытие своего броневика с боем двигался по улицам к Исаакиевской площади, к зданию Министерства земледелия и, после короткой атаки захватил его. Здесь лейб-гвардейцы-фронтовики наконец-то забросали броневик гранатами, повредив колёса. Четырёх офицеров обслуги броневика под командованием поручика, убивших из своих пулемётов за шесть часов более двадцати солдат и рабочих, ранивших более полусотни, лейб-гвардейцы убили беспощадно при попытке покинуть бронемашину. Не давая закрепиться жестокому врагу в здании Министерства земледелия на Исаакиевской площади, солдаты привезли 3-х дюймовое орудие и открыли по зданию огонь… Одновременно лейб-гвардии Семёновский и лейб-гвардии Егерский полки выступили к Царскому селу против казаков Керенского, Савинкова и Краснова. Солдаты двух лейб-гвардейских резервных полка пошли в бой на казаков Краснова не потому, что так решил Ленин или Сталин, а потому что так снова решили их полковые комитеты — хватит беззакония, коррупции и кровавой войны для обогащения капиталистов. Снова солдаты кричали на полковом собрании: — Долой Керенского и диктаторский Временный совет Российской Республики! Лейб-гвардии Волынский полк, родной полк лейб-гвардии полковника Трескина, устроившего сейчас кровавое побоище в Москве, сохранял нейтралитет. Мятежное Владимирское училище осталось в одиночестве, но и теперь отказалось сдаться в надежде на подход войск Керенского и Краснова. Орудийный обстрел училища артиллерийскими гранатами был возобновлён. Лейб-гвардейцам противостояли юнкера-владимирцы, выбравшие себе военную профессию — путь убийства простого народа за деньги богачей. Лейб-гвардейцы Гренадерского полка стреляли по Владимирскому училищу из штатных 3-х дюймовых пушек образца 1909 года с прицелами куда как точнее, чем в Москве по Алексеевскому училищу стреляли солдаты артиллерийских мастерских и красногвардейцы отряда Демидова без прицелов из 75-миллиметровых японских пушек Арисака… После нескольких удачных попаданий и взрывов гранат внутри здания, убивших полковника Куропаткина, скрывавшегося во внутренних помещениях среди раненых, в самом здании груды кирпичей оказались перемешаны с трупами юнкеров. В лужах крови лежали оторванные части тел среди опрокинутой мебели, винтовок, матрасов, одежды, части мозга с волосами. Воздух был заполнен пыльным туманом. Начался пожар. Солдаты лейб-гвардии Гренадерского полка с криками «ура» бросились на штурм училища, разрушили баррикады в дверях и ворвались внутрь. Оставшиеся в живых 200 офицеров и юнкеров, справедливо опасаясь немедленного самосуда за убитых ими солдат и рабочих, бросили оружие, подняли руки вверх и сдались в плен, после чего были отправлены в Петропавловскую крепость. Другие пытались отбиваться, и были заколоты штыками. Некоторые офицеры и юнкера, особо запятнавшие себя убийствами ночью караульных, артиллеристов, санитаров и парламентёров, бежали через чердак, через отверстия в стене, спустились на соседние дома по связанным простыням… Смерть в бою 45 своих товарищей солдатами переживалось очень остро. Более 100 солдат было ранено, в том числе тяжело. Даже среди толпы зрителей было десять раненных… К вечеру в столичном Петрограде последние мелкие группы мятежников были уничтожены или взяты в плен, захвачены были обратно все броневики. Один из оплотов восстания и штаб-квартира королевской Secret Intelligence Service в России, принимавшей участие в организации провального мятежа, имеющего цель вернуть России правителей, желающих продолжать войну, в отеле «Астория», усиленно охраняемом юнкерами и офицерами из «Белого креста», после короткой перестрелки, была занята красногвардейцами и лейб-гвардейцами. Резидент королевской службы безопасности Secret Intelligence Service отдела MI6 Освальд Рейнер был временно задержан. Мятеж юнкеров и офицеров полностью провалился. Городская Дума Питера взяла на себя заботу о захваченных в плен и раненых юнкерах и офицерах. Раненые солдаты и рабочие не привлекли забот городской Думы Питера и либеральных газет. Раздосадованный бездарностью своих полковников и решительностью Ленина, бывший царский генерал-адъютант в чине генерал-лейтенанта Алексеев, почти видевший себя уже диктатором России, в сопровождении своих офицеров-боевиков и с денежной кассой покинул Питер и выехал в Новочеркасск. Куш для грядущего диктатора России был поистине велик — одно только имущество бежавшего в южный Крым, в свой мавританский дворец рядом с Ялтой после свержения несколько дней назад правительства Керенского, семейства старого князя Юсупова, было огромно, являясь, по сути, трофеем того, кто его возьмёт у беззащитных отныне олигархов… В России, как бы вновь теперь распавшейся на мелкие удельные княжеские или бесхозные земли времён до Батыева нашествия, отрезанные друг от друга бездорожьем, прерванной почтовой и телеграфной связью, лесами, болотами, разобранными мостами и вдруг удлинившимся пространствами, богатство Юсуповых, которое больше не находилось под защитой государства и его вооруженных сил, только стоимость сельских имений и земли без учёта городских владений, дач, дворцов и денежных капиталов равнялось при пересчёте 22 тоннам золота. Кроме пахотной земли Юсуповы владели горными заводами на Урале, деревообрабатывающими предприятиями, картонными и бумажными фабриками в Архангельске, плантациями сахарной свеклы в Черноземье, угольными шахтами в Донецкой области, Ракитянским сахарным заводом, Милятинским мясным заводом, Должанскими антрацитными рудниками, несколькими кирпичными заводами, они имели ценные бумаги, хранившиеся в основном в Азовско-Донском коммерческом банке у Каменки и в Санкт-Петербургском международном коммерческом банке у Вышнеградского. За Юсуповым были записаны 4 дворца и 6 многоквартирных домов для сдачи в аренду в центре Петербурга, дворец и 8 многоквартирных домов в центре Москвы, 30 усадеб и поместий по всей стране. Это и много чего другого принадлежало младшему из князей — Феликсу, помолвленному с племянницей гражданина Николая Романова — бывшего императора Николая II. Одна только огромная овальная жемчужина La Pellegrina из его сокровищ, переданная когда-то испанским королём Филиппом IV королю Франции Людовику XIV в качестве приданого, стоила в пересчёте на золото 750 килограммов благородного металла. Восемь таких жемчужин, или подобных им, в общем-то никчёмных предметов, будь они отданы русскими богачами в качестве благотворительного дара в казну России в 1867 году, позволили бы не продавать Аляску по бросовой цене для выплаты процентов Ротшильду по кредиту, взятому русским царём Александром II для выплаты компенсации русским помещиков за отмену крепостного рабства в 1861 году… Но богачу всегда свой La Pellegrina ближе к телу! Разорение России к моменту продажи кучкой богачей этой огромной территории вместе с населением достигло своей точки перелома, и начался территориальный распад страны. Князь Феликс был сейчас в воюющей Москве, и с ужасов слушал артиллерийскую канонаду в городе — на следующий день после бегства Керенского, он привёз большую часть своих фамильных драгоценностей прятать в тайники в своём древнерусском дворце в Большом Харитоньевском переулке. В начале империалистической войны в 1914 году, как почти все состоятельные семьи, Юсуповы перевели свои зарубежные сбережения в Россию, чтобы избежать конфискации немецкими, французскими или английским властями в период кризиса. Используя ввезённый обратно в Россию капитал, только лишь на военных заказах для убийства миллионов русских мужиков, одетых в серые солдатские шинели, Юсуповы получали за один год кровавой войны сумму эквивалентную тонне золота. Поэтому Феликс Юсупов, безнаказанно для себя, как неподсудного члена царской семьи, стреляя и травя ядом Григория Распутина, отговаривающего царя от продолжения войны, вёл себя как американский гангстер, защищающий свой притон. Посол кровавого английского короля Георга V при этом тоже стрелял Распутину в голову из-за того же. Репрессии богатых господ всегда и везде проводились так: по их прихоти, без суда, списков и похоронных процессий… В ответ на просьбу Феликса Юсупова полковник Рябцев выделил ему для охраны дворца полуроту юнкеров 2-й школы прапорщиков, а бывший лейб-гвардии полковник Трескин прислал грузовик с пулемётом и пятерых надёжных офицеров из «Союза георгиевских кавалеров». Грузовик с пулемётом разместился в парке Юсупова, где когда-то маленький Пушкин гулял с няней Ариной Родионовной и смотрел на диковинку — механического учёного кота. Часть драгоценностей, по стоимости эквивалентную пяти тоннам золота, была помещена олигархом в сейф англиканской базилики святого апостола Андрея на Большом Чернышёвском переулке по совету близких друзей князя — посла короля Георга V в России Джорджа Бьюкенена и резидента королевской службы безопасности Secret Intelligence Service отдела MI6 Освальда Рейнера, с которым молодой князь Феликс Юсупов вместе учился в Оксфорде и посещал гомосексуальные вечеринки. Имущество арестованного бывшего императора России — гражданина Романова, освобождаемое в случае его смерти и смерти его наследников было впятеро больше имущества Юсупова! Даже бриллианты украшений, постоянно носимые теперь с собой в заключении бывшей императрицей и принцессами, были баснословным богатством, сопоставимым золотым запасом небольшой европейской страны! Было за что бороться наследникам в случае смерти царской семьи! Феликс Юсупов был самым богатым после Николая Романова, но далеко не единственным баснословно богатым человеком, чья собственность и капиталы повисли в воздухе после крушения защищавшей их власти Временного правительства. Таких же богатых, как князья Юсуповы, в России было немало и среди капиталистов недворянского происхождения, не имеющих родства с царской семьёй — русские Вышнеградский, Рябушинский, Путилов, Второв, Поляков, Морозов, прибалт Барк, швед Нобель, евреи Каменка, Бродский, Гинцбург, украинцы Терещенко, Алчевский, армяне Абамелек-Лазарев, Гукасянц и Манташев, немцы Вогау, Кноп, Кёниг, Штиглиц… Кому достанутся теперь богатства России и этих богачей? Было из-за чего офицерам и генералам бывшей императорской, бывшей демократической, а теперь фактически частной наёмной армии Алексеева пускать в ход пушки и бомбомёты на улицах Москвы и Питера, и револьверы в кулуарах, даже если бы международные капиталисты не финансировали свою борьбу с российским пролетариатом и его партиями! Было для чего собираться 30 тысячам офицеров с семьями со всей бывшей Российской империи в Новочеркасске под руководством Алексеева, свозить туда эшелоны с оружием и боеприпасами! В Москве же, одновременно с разгромом юнкеров и офицеров во Владимирском пехотном училище, солдаты 55-го запасного полка подпоручика Азарха и красногвардейцы Сокольников выбивались из сил, чтобы захватить телефонную станцию в Милютинском переулке и лишить телефонной связи отряды Рябцева и Трескина. Огромное неоготическое девятиэтажное здание с подвалом — 75-метровой высоты с железобетонным каркасом, самое высокое гражданское здание в Москве, построенное шведами, являло собой настоящую крепость и оборонялось подполковником Невзоровым и его 250 офицерами и юнкерами 4-й школы прапорщиков — участниками побоища на Красной площади и штурма Кремля. Станцию защищали ещё 120 вольноопределяющихся из 1-го телеграфного запасного полка, 50 самокатчиков и милиционеры. В качестве заложников в подвале содержались взятые при захвате станции 15 беспартийных рабочих-красногвардейцев с Ярославского вокзала. Настоящая московская Бастилия… Поперёк переулка у станции была возведена баррикада из кабельных барабанов и ящиков, натянута колючая проволока, входы завалены мешками с песком и забаррикадированы мебелью, и электрощитами. Четырехэтажный дом рядом и аптека тоже были приспособлены юнкерами к обороне. Пищевое довольствие было налажено хорошо: рестораторы и собственники богатых домов района присылали круги сыра, ящики иностранных консервов, шоколад, свежий хлеб. Снабжало гарнизон в Милютинском переулке продовольствием и «Офицерское экономическое общество», штаб которого находился на Знаменке. Но большие всего старались всё-таки гастрономические магазины и частные лица… Недалеко на Лубянке был ресторан «Мартьяныч», и заведующий рестораном, сам убежденный черносотенец, приглашал подполковника и господ офицеров, а также господ юнкеров на бесплатные ресторанные обеды: мясной борщ с помпушками, рыбный суп с расстегаями, котлета по-киевски, салат Оливье с мясом, бефстроганов, кофе, бисквиты, пиво. Василию был знаком этот ресторан, и запомнился он ему, прежде всего, случаем, когда Василий, раздражённый саморекламой метрдотеля, попросил, чтобы посрамить хвастуна, подать ему бефстроганов Medium Rare. Василий считал это невозможным. Но, к великому его удивлению, шеф-повар «Мартьяныча» справился с непосильной задачей, видимо, погрузив нарезанное сырое мясо-вырезку в горячий соус Морнэ прямо в тарелку непосредственно перед подачей, отказавшись и от обжаривания и тушения вообще… Телефонистки шведской станции Ericsson в Милютинском переулке выявляли телефоны красных, подслушивали телефонные переговоры, собирали разведсведения. Офицеры передавали по номерам красных ложные приказы, дезинформацию, вели агитацию. Узость Милютинского переулка не позволяла атакующим красным силам использовать артиллерию и пулемёты. Дальности стрельбы бомбомётов не хватало, чтобы подавить пулемётные точки на крыше шведской девятиэтажки с закрытых позиций из-за близлежащих домов. Кроме того, в здании находились красногвардейцы-заложники и почти 750 девушек-телефонисток, которым подполковник Невзоров запретил уходить домой, справедливо опасаясь, что они на работу до окончания боевых действий больше не придут. Возвышенное положение станции давало возможность засевшим на крыше юнкерам и офицерам обстреливать красные отряды на далёкое расстояние. Станция была базой офицеров и белогвардейцев для отправления в район Мясницкой и Красных ворот боевых партий и групп. Трое суток и днём, и ночью в окрестностях станции вёлся обеими сторонами интенсивный оружейно-пулемётный огонь, слышный всему городу. Раненные и убитые с обеих сторон исчислялась десятками, но стрелковая подготовка юнкеров и офицеров, их лучшая вооруженность брала своё — потери рабочих и солдат были вдесятеро выше. Расход боеприпасов обеими сторонами был огромен. Когда подполковник Невзоров получил из Александровского военного училища очередную партию винтовочных патронов к винтовкам Мосина и пулемётам Максима, выяснилось, что Дорофеев ему прислал по большей части учебные патроны — вместо пуль пыжи. Солдатам и рабочим удалось установить пулемёт и бомбометы на крыше недостроенного дома N20/2 на углу Боброва переулка и на колокольне церкви Святого Евпла, они смогли блокировать за счёт хорошего сектора обстрела комплекс зданий станции. Хождение по ресторанам господ офицеров закончилось, как и поставка им боеприпасов. За колокольню церкви разгорелась борьба, жестокий бой, переходящий в рукопашные схватки. Ожесточение было велико. После того, как вчера по Мясницкой подполковник Невзоров протащил солдата 255-го полка, привязанного к броневику, словно разыгрывая победу Ахилла над Гектором из «Илиады» Гомера, солдаты бросались на офицеров в штыки при любой возможности. Колокольня несколько за сутки переходила из рук в руки, но всё же осталась за рабочими и солдатами. Сразу после этого они заняли меблированные комнаты гостиницы «Родина» в доме N17. Ценой нескольких атак и гибелью своих товарищей, рабочие и солдаты вынудили юнкеров и офицеров расстрелять по ним остатки боеприпасов… Температура в Москве в этот день была низкая — всего 1–2 градусов тепла. Периодически шёл дождь со снегом. Со стороны Лефортово, из Кремля, с Кудринской и Смоленской площади раздавались гулкие артиллерийские выстрелы, между артиллерией на Тверской и Арбате велась артиллерийская дуэль — в сером небе зловещим салютом лопались белые шапки шрапнельных разрывов. Связи у московской Бастилии с источником боеприпасов больше не было. Положение было безнадёжно. Вскоре замолчали пулемёты Невзорова. Потом и огонь винтовок сделался реже. В сумерках 200 юнкеров и офицеров, бросив раненых, пленных, бомбомёты и пулемёты, оставили телефонную станцию и отступили на Лубянку, занятую юнкерами 2-й школы прапорщиков. Невзоров действовал в данном деле по своему усмотрению, вне связи с желаниями полковника Рябцева, и, тем более, без учёта общего плана антибольшевистского восстания, которого, впрочем и не существовало изначально. Московская Бастилия пала… Пулемёты на стенах Китай-города пресекли попытки солдат и рабочих после занятия телефонной станции с ходу захватить на Лубянке дом N 2 страхового общества «России». Основные владельцы общества «России» были олигархи Вышнеградский, Гучков, Каменка и Нобель. Они заблаговременно перевели средства «России» во Францию, финансируя с их помощью сейчас отряды и террористические группы Алексеева и Корнилова. Естественно, что дом «России» на Лубянке защищался юнкерами и офицерами не менее яростно, чем телефонная станция или штаб округа на Пречистинке… Во второй половине дня 29 октября в Каширу прибыл ещё один эшелон с двумя сотнями казаков и артиллерийской батареей из Новочеркасска в качестве пополнения для московского эсеровского комитета Руднева и Рябцева. Но, узнав по железнодорожному телеграфу о разгроме лейб-гвардейцами вооружённого восстания эсеровского комитета в Питере и о военном путче там офицерских отрядов Корнилова и Алексеева, казачий полковой комитет решил не воевать на стороне офицерских организаций против правительства Ленина, назначенного II-м Всероссийским съездом Советов. Выгружаться из эшелона донские казаки даже не стали, а потребовали у железнодорожных чиновников везти их обратно на Дон… В 820 километрах северо-западнее Каширы, но в единой взаимосвязи с событиями в Москве и Питере, другие казаки, на этот раз под командованием генерала Краснова при участии диктатора Керенского — бывшего министра-председателя Временного правительства, а также отряд юнкеров и офицеров эсера Савинкова численностью 1000 штыков при трёх артиллерийских батареях и поддержке бронепоезда, вошли в Царское село, до этого со зверской жестокостью убив, после средневековых истязаний и пыток, 25 рабочих и матросов — большевиков, анархистов и левых эсеров. Кого представляло это малочисленное и разношёрстное войско генерала Краснова и бывшего боевика-террориста Савинкова вкупе с бывшим министром-председателем Керенским? Почему командующий Северным фронтом, прославленный в боях генерал от инфантерии Черемисов, сам когда-то юнкер московского Алексеевского училища в Лефортово, сражающегося сейчас против солдат и рабочих, не дал диктатору Керенскому войска для восстановления своей власти над Россией? Десять миллионов рублей председателя Госбанка Шипова на командующего фронтом генерала от инфантерии Черемисова впечатление произвели обратное — командующий фронтом сообщил Керенскому, что, если бывший диктатор немедленно не уедет из штаба фронта во Пскове, его запросто могут застрелить солдаты в качестве самосуда. Деньги у Керенского согласились взять только генерал Краснов и 700 казаков с Дона и из Уссурийского края. Эти казаки были из числа последователей генерала Корнилова, и Керенского ненавидели, но деньги есть деньги! Временное правительство, весной назначенное государственной IV Думой Российской империи, распущенной царём ещё до его отречения, летом продиктовало свою волю стране без проведения всероссийского Учредительного собрания, провозгласив формой правления России демократическую парламентскую республику, а высшим исполнительным органом директорию — во главе с правителем — диктатором Керенским. Эта директория вдобавок ещё раз распустило бывшую IV-ю государственную Думу бывшей Российской империи, на основании решения которой существовало само Временное правительство, решением которого было создан диктаторский орган власти, сформировавший ещё одно новое Временное правительство, под руководством всё тех же кукловодов и для решения всё тех же задач личного обогащения. Как бы не назывался теперь Керенский, а он был всё той же куклой кукловодов Вышнеградского, Шипова, Барка, Путилова, Каменки, Нобеля, Гучкова и других отечественных и зарубежных собственников России. То есть одна диктатура назначила другую диктатуру опираясь на военную силу. Одни самозванцы назначили других, и теперь, будучи сброшенные народом, шли на Питер, чтобы восстановить свою власть с помощью Краснова и Савинкова. Легитимность третьего за девять месяцев правительства России равнялась легитимности русских царей Лжедмитрия I, Лжедмитрия II или Владислава IV Вазы во время Смутного Времени и польско-шведской интервенции в 1598–1613 годах, то есть нулю. Когда три дня назад II-ой Всероссийский съезд Советов силами лейб-гвардии Павловского резервного полка арестовал это правительство в Зимнем дворце, он арестовывал уже кучку кукол-самозванцев, не имеющих никаких прав управлять страной, именоваться правительством России, кроме прав военной силы своих террористических офицерских отрядов… Немудрено, что казаки всех трёх донских полков гарнизона Петрограда не стали 25 октября 1917 года из-за Временного правительства сражаться с лейб-гвардией и моряками с крейсера «Аврора». Теперь же, спустя четыре дня после ареста части министров и бегства правителя с крупной суммой денег из Госбанка, в Питере действовали наёмные офицерские отряды других их общих врагов — претендентов на военную диктатуру — Алексеева и Корнилова. Цена вопроса для всех соискателей диктаторского кресла была в возможности, установив нужные себе законы, а может быть и без законов вовсе, по одним подписанным указам, распоряжаться российскими недрами, золотом, нефтью, лесом, пшеницей, железными дорогами, заводами, распоряжаться торговыми концессиями, налоговыми поступлениями, землёй. Казаки в этих вопросах власти и собственности разобрались и от участия в сражении в столице на стороне эсеров комитета полковника Полковника и офицерских отрядов будущих диктаторов уклонились. Тем более, что войсковой голова Дона генерал Каледин и всероссийский съезд казаков в Киеве призвал всех казаков занять нейтральную позицию и вернулся на Дон, оборонять свою землю, провозглашённую независимой. Так же поступили казаки, взявшие крупный денежный аванс у Керенского для наступления на город с запада. Тем более, что донским казакам противостояли тут лейб-гвардейцы Семёновского, лейб-гвардии Егерского, лейб-гвардии 2-го стрелкового Царскосельского полка с артиллерией, занявшие позиции у Пулковских высот. Кроме полков лейб-гвардии на Пулковских высотах, для борьбы с военными силами Керенского и Савинкова, за спешно оборудованными инженерными заграждениями заняли оборону 10 тысяч солдат запасных полков, конный отряд в триста сабель неистового красного осетина Хаджи-Мурата Дзарахохова из состава кавказского конного Туземного корпуса, матросы и рабочие-красногвардейцы при поддержке кораблей балтийского флота под общим командованием командира лейб-гвардии 2-го стрелкового Царскосельского полка полковника Вальдена и председателя исполкома Питерского совета Троцкого. Такую оборону и немцам с ходу прорвать не удалось бы. Даже притом, что-то в тылу у этой революционной группировки в Питере велось городское сражение с применением артиллерии и бронетехники. Казакам донцам и уссурийцам вместе с юнкерами и офицерами-боевиками было о чём подумать, прежде, чем производить у Пулковских высот разведку боем… В 700 километрах от места этих событий, в Смоленске, и тоже во взаимосвязи со сражением в Москве и Питере, совет депутатов Смоленска, отстранивший несколько дней назад от власти городского комиссара Временного правительства эсера Галина, остановил 5 эшелонов с частями 1-й гвардейской бригады Юго-западного фронта, идущих на помощь эсеровскому комитету Рябцева и Руднева в Москву. Несмотря на перестрелку в городе Смоленске с применением артиллерии и бомбомётов с казаками городского эсеровского комитета Галина, заявившего о своей власть в городе, солдаты смоленского арсенала и красноармейцы отцепили от составов вагоны с боеприпасами и артиллерийскими орудиями, и потребовали от гвардейцев сдать оружие в течении часа под угрозой артиллерийского обстрела. Ротные комитеты гвардейцев постановили требование смоленского совета выполнить, лишив, таким образом, московский эсеровский комитет городского головы Руднева и полковника Рябцева обещанных Духониным и самых существенных резерватов для перелома ситуации в Москве в свою пользу. Таким образом, и этих подкреплений московским офицерско-юнкерским отрядам Россия не дала… События в Кашире, Смоленске, на Пулковских высотах в единой пространственно-временной взаимосвязи с разгромом путча в Питере и стабилизацией фронта в центре Москвы, фатальным образом отразились на перспективах московского эсеровского комитета Рябцева и Руднева к исходу холодного и дождливого дня 29 октября 1917 года. Только одному небольшому отряду ударников из числа фронтовых резервов, обещанных исполняющим обязанности главнокомандующего армией, оставшейся в который раз без прежнегоправительства, генерал-лейтенантом Духониным, удалось добраться до Москвы. И то, батальон ударников поступил под командование алексеевского «Союза офицеров армии и флота» в лице полковника Дорофеева и полковника Трескина, а не под командование эсеровского комитета. Этот 7-й Новониколаевский революционный ударный батальон, прибывший из Брянска под командованием поручика Зотова, выгрузился из эшелона в 5 верстах от Москвы, поскольку дальше рабочие-железнодорожники закрыли путь. В Брянске этот батальон был разоружён солдатами 83-го запасного пехотного полка по решению Брянского горсовета, узнавшего, куда едут ударники, но на Брянском вокзале Москвы батальон снова вооружился винтовками Мосина и пулемётами Максима из запасов вооружения, созданного генералом Алексеевым на фронтовых складах для формирования наёмной армии в Новочеркасске, и перевозимого туда уже несколько месяцев с помощью высших чиновников исполнительного комитета железнодорожников. Бойцы поручика Зотова — 250 солдат-ударников из Алтайской губернии, в большинстве своём Георгиевские кавалеры, фронтовики, собранные вместе как части для прорыва фронта и действий в тылу врага, уже несколько месяцев использовались командованием как заградотряд, каратели и расстрельная команда. Социальное происхождение их из кулаков и зажиточных крестьян, делали ударников непримиримыми врагами беднейшего крестьянства и рабочих. Произошедший весной в России «чёрный» передел царской, помещичьей и монастырской земли их устраивал, хотя и не был закреплён законом, а только решением своих местных сельских Советов. Но зачем закон, если есть кулаки и обрезы для грабежа о сбережения награбленного? Обрез рождает власть, вот кулаки и правили теперь в деревнях, и другого передела в пользу бедняков или государства они не желали. Именно поэтому этот сильно мотивированный на бой батальон ударников прорвался через всё препоны на помощь путчистам в Москву. Отряды ткачихи Ванториной, занимавшие Бородинский мост и мост Николая II, ударники уничтожили за несколько минут. Они за один удар сделали то, чего не могли добиться казаки за сутки боя. Видавшие виды фронтовики-алтайцы из отряда ударников практически строем вышли к мостам из-за строительных лесов недостроенного Брянского вокзала и непрерывным шквальным огнём из сотни современных винтовок с полусотни метров убив или ранив всех молодых рабочих на мостах с их допотопными 11-миллиметровыми однозарядными французскими винтовками 1874 года с дымным порохом. Многие юноши были так обезображены пулями, что даже матери, наверное, их не смогли бы опознать. Ванторина не была убита только потому, что отправилась в Ревком требовать дефицитные боеприпасы. Тела убитых рабочих парней сбросили на лесосплавные плоты из товарного леса, почти полностью и традиционно закрывающие сейчас здесь у лесоскладов всю Москва-реку. Раненых добили штыками и тоже сбросили в реку. Отряд ткачей-красногвардейцев с Плющихи, засевший в домах по 3-му Ростовскому переулку на Мухиной горе, пытался помешать переходу ударников через реку по мостам в город. Но из-за дыма горящих лесоскладов видимость была плохой и прицельный огонь невозможен, да и навыки стрельбы у рабочих были минимальные. Подход офицерской группы бывшего лейб-гвардии Московского полка прапорщика Пелёнкина, посланного навстречу ударникам лейб-гвардии полковником Трескиным, вообще заставил ткачей отступить. Расправившись с рабочими-ткачами, ротными колоннами сквозь дымные шлейфы пожара, с песней, с развевающимся на ветру чёрным знаменем с изображением черепа и скрещенных кинжалов, батальон смерти под приветственные крики юнкеров 5-й школы прапорщиков и черносотенцев из домов на Варгухиной горе, прошёл в горку к Смоленской площади, и далее через Арбат к Никитским воротам. Всю дорогу по центру Москвы эти посланники Новониколевска из Алтайской губернии залихватски пели «Как ныне сбирается вещий Олег», причём в стихотворении была заменена 2-я строфа припева и звучало такое: «Так на Совет собачьих депутатов мы грянем громкое апчхи». То есть депутаты рабочих и солдат, и сами рабочие и солдаты были для ударников собакам, а собакам собачья смерть, что и было продемонстрировано в первом скоротечном бою за мосты. Совсем не договороспособный взгляд был у этих кулацких сыновей с Алтая. Батальон ударников поручика Зотова сразу продемонстрировал всем, что значат свежие резервы, и что могли бы устроить в городе свежие гвардейские и казачьи части с фронта, окажись они в центре Москвы…Глава 21 Кот-бегемот и девушка-вампир Гелла
Дениса от событий московских событий семидесятилетней давности снова, к счастью, отвлёк Олег. Зябко поёживаясь под взглядами ждущих автобус, он спросил друга, вдруг погрустнев: — А что же делать? Пешком? — Ты, Олег, прямо как публицист Чернышевский. Ставишь просто неразрешимые вопросы! — ответил Алёшин, дёрнув плечами, — что делать? Люди перестанут быть животными, когда автобус будет приходить вовремя! Раз автобуса не будет, пойдём пешком! Тем более, что дождь сейчас кончится… — Ты все угадываешь, а тут не угадал… Но тут из-за поворота торжественно выехал оранжевый автобус-гармошка Ikarus 280. Этот сверхдорогой по советским меркам автобус из венгерского Секешфехервара, где зимой 1945 года шли днём и ночью фантастически страшные, жуткие бои Советской армии с немецкими и венгерскими фашистами, а после их восстания в 1956 году там сжигали живьём коммунистов и опять убивали советских солдат, был любимым детищем андроповского капитулянтского взгляда на заигрывание с националистически настроенной псевдокоммунистической Венгрией. Венгры, и коммунисты и бывшие капиталисты и фашисты, зверствовавшие на территории Союза в войну и в 1956 году, не подверглись никаким существенным репрессиям, сохранили весь свой протестный потенциал, и теперь, имея от горбачёвских посланцев картбланш, собирались открыть границы с Австрией, в военном отношении, экономически и политически пробивая «железный занавес». Имея произведённый на венгерском заводе Raba, отличившемся поставкам вооружения фашистам во время войны против Союза ССР, лицензионный 210-сильный двигатель фирмы германской фирмы MAN, той самой, что произвело Гитлеру треть проклятых танков, убивших миллионы советских людей, расположенный под полом салона, из-за неисправности уплотнений люков в полу, венгерский автобус зачастую пропускал выхлопные газы в салон, превращая поездку советских людей в тяжкое испытание, особенно зимой, когда окна были закрыты, было жутко холодно, а стекла изнутри затягивало инеем. Зачем было советскому народу кормить за двадцать лет «танковую» германскую фирму и венгерский завод, имеющий живых бывших хозяев за границей, мечтающих о захвате завода обратно, было непонятно. Советский Союз имел возможность построить сколько угодно таких заводов Raba, да и на базе имеющихся автомобильных заводов АЗЛК, ВАЗ, ГАЗ, ИЖ, ЗИЛ, КАМАЗ, ПАЗ, КАвЗ, ЛиАЗ, РАФ развернуть конструирование и производство автобусов любого типа, получше венгерских «газенвагенов» — промышленная базар имелась полностью. Однако поддержание «банановых» компартий, загрузка дорогостоящи заказами венгерских, румынских, чехословацких полу-друзей — полу-врагов и вторжение в средневековый Афганистан андроповцы считали более правильным для омертвления советских ресурсов… Стоящие на остановке люди победно посмотрели вслед отошедшим, и теперь уже не успевающим вернуться к автобусу молодым людям, перегруппировались, напряженно застыли и приготовились брать приближающийся «Икарус» штурмом. Автобус, весь утыканный красно-зелёными огоньками, блестя мерседесовским фирменным кружочком, содранным с какой-то несчастной посольской машины, торжественно прокатил мимо них и двинулся вдоль ряда огромных портретов советского руководства — Горбачёв, Крючков, Яковлев, Бакатин, Громыко, Устинов… За рулём автобуса-гармошки сидел с дымящейся сигаретой в зубах молодой парень в «дутой» куртке и шапке «петушке», рядом скрючился ещё один парень в куртке типа «косухи» с бутылкой пива «Жигулевское», в ярко освещённом салоне покатывались со смеху две грубо размалёванные девицы-подростки в телогрейках и спартаковских шарфах, скорее всего из числа 3,5 миллионов учеников 7000 профессионально-технических училищ Союза. ПТУ несколько лет после восьмого класса бесплатно готовили квалифицированных рабочих для промышленности сверхдержавы по 500 профессиям, требующим повышенного общеобразовательного уровня при обеспечение государственным питанием, одеждой, стипендией, льготным проездом на транспорте, льготы при поступлении в институты. ПТУшницы так победно смотрели сейчас на серые фигурки на мокром тротуаре, так рисовались в огромных окнах, что можно было бы подумать, что они достигли пика успеха в своей жизни. Одна из них была вылитая немецкая поп-певица C.C.Catch — худая, с густо накрашенными узкими глазами, с большим красным ртом, курила, пуская под потолок густые клубы дыма «Явы». Их магнитофон страшно надрывался пропитым голосом Пугачёвой с альбома, записанного с западногерманским музыкантом Удо Линденбергом, сыном солдата Вермахта, поющим в основном про педофилию, наркотики, педерастию, антикоммунизм, как бы в поддержку ФРГ, входящей в НАТО, и готовую уже двадцать лет к новой «блицкриговской» атаке на Москву, как бы в насмешку над жертвами, понесёнными в борьбе с германскими милитаристами ранее, растиражированная, как пример для всеобщего подражания в телепередаче «Утренняя почта». Государственная фирма «Мелодия» оперативно выпустившая этот антисоветский альбом пропагандирующий голосом и телом самой раскрученной советской поп-звезды предательство, имело четкую цензурную установку коммунистических лидеров, и КГБ, и подростки-птушницы с радостью дивергентной молодости впитывались своими молодыми жабрами официально разрешённую разнузданную разрушительную вседозволенность в мире своих скучных строгих пуританских советских родителей. Наверно, умей венгерский автобус чувствовать, внутри него сейчас бы зазвучала бы тема универсального триумфального марша победы над врагами, мести за двукратное взятие Будапешта, из финала второго действия оперы Верди «Аида»: — Па-па-а-ам… Па-па-па-пам, пам, пам… Когда то, больше ста лет назад турецкий вице-султан Египта Исмаил-паша заказал итальянцу Верди оперу на египетскую тему по случаю открытия жемчужины капитализма — Суэцкого канала. Специально для «Аиды» композитор придумал называемые египетские трубы. С их фанфарного восклицания начинается финал второго действия, где звучит марш. В опере под его звуки с трофеями и пленными шествует египетское войско, победившее в битве эфиопов, а здесь парни увозят податливых девиц в своё общежитие, и они все вместе презрительно торжествуют над брошенными под дождём пассажирами. Композитор сделал когда-то шедевр из минимального набора средств: пять-шесть нот, маршевый ритм, элементарный аккомпанемент, солирующая труба. Всё это звучало снова и снова, но настойчивость не раздражает, не надоедает — это гениальная монотония бедности. То же самое сделали из автобуса выпускники советского ПТУ — копеечные гирлянды и наклейки, немного мишуры, украденная где-то эмблема мерседеса, занавесочки от скорой помощи… — Па-па-а-ам… Па-па-па-пам, пам, пам… Египетские трубы для «Аиды» и построенный изобретателем саксофона, были длинной узкой трубой, имеющую сходство с древнеримской tuba romana с одним вентилем, позволяющим перемещать звукоряд на тон вниз, и охватывать всего лишь восемь звуков, зато эти трубы звучат очень ярко и звонко. Они создают впечатление необычайного блеска и великолепия, но совершенно лишены тонкой выразительности. Их назначение — придать торжественность высшей ступени возможного… Девушки-подростки из маршрутного автобуса, украшенного ёлочной гирляной, хотя до нового года было ещё далеко, махали хмурому миру руками, корчили через стекло глупые рожи. Ошарашенная таким произволом остановка взорвалась негодованием: — Интердевочки! — Шалавы! Куда только милиция смотрит! Женщины с сумками-каталками разразились злобными ругательствами, интеллигент в шляпе горестно вздохнул. Прапорщик, так и не закурив, уронил веник и метнул в удаляющиеся огни автобуса свой чемоданчик. Чемоданчик полетел, кувыркаясь, как в замедленных кадрах фильма, попал-таки в цель, и от удара о бампер раскрылся. В лужу посыпались сплюснутые рулоны туалетной бумаги и пакет, не то с сыром, не то с оконной замазкой. Водитель быстро проезжающего «каблучка» Иж-27151 «Elite PickUp», поставляемого на экспорт в Латинскую Америку и Финляндию с удлиненной платформой и квадратными фарами, как на «Москвичах-412», тоже продававшимися на экспорт, было так горд своей машиной, что проехал прямо по чемоданчику прапорщика, разметав всё его содержимое по асфальту. Иж-2715 часто занимался перевозкой кондитерских изделий, от чего получил ещё прозвище «пирожок» или «пирожковоз», и теперь, глядя на форму чемоданчика, Алёшин мог бы назвать его и «пирожкоделом»… Прапорщик с проклятиями собрал грязные, промокшие вещи и, глядя на свои часы «Командирские» на кожаном ремешке, пошагал куда-то прочь. Денису было противно и в то же время жалко смотреть на этого пьяного прапорщика. Ведь он меньше года назад отбывал там срок службы, отказавшейся совсем не защитой отечества, а работой на неизвестных ему людей, громивший сейчас это самое отчество. Стройбат появился в первый год советской власти как тыловое ополчение, куда зачисляли тех, кому было страшно давать в руки оружие, но и кормить дармоедов в тылу не хотелось: кулаки-бандиты, духовенство, бывшие дворяне и так далее. Перед войной с капиталистами тыловое ополчение было реорганизовано в военно-строительные части Рабоче-Крестьянской Красной армии и встретили войну 22 июня 1941 года на работах по строительству укреплений, дорог, аэродромов на новой государственной границе даже раньше пограничников. Безоружные стройбатовцы стали первыми пленными и жертвами Блицкрига. Военно-строительные части РККА и НКВД принимали участие во всех военных конфликтах перед войной и во время войны с гитлеровской Европой, ведя военно-инженерное и коммуникационное строительство для обороны и наступления боевых частей, зачастую имея участие в боях. Сейчас и военно-строительные отряды, не входящих в состав армии, а также кадровые строительные части Минобороны, МВД, КГБ, Главспецстроя, Минсредмаша, Минвостокстроя, Минсвязи и 20 гражданских министерств испытывали такой же хозяйственный развал привычной экономической структуры, как и вся страна, за исключением элитарных военно-строительных частей вроде Минсредмаша, работавших на советско-германском предприятии «Висмут» в Карл-Маркс-Штадте, добывающем, обогащающий урановую руду для атомной промышленности Советского Союза в Рудных горах, где когда-то и был впервые открыт уран, или обществе «Висмут» в ГДР или подобный отряд в горном обществе «Кварцит» в Румынии. Строительные управления стройбата, строительно-монтажные участки на объектах, транспорт автомобильных батальонов, рот, полков, батальоны механизации и дорожных работ, военно-пожарные команды, ремонтные базы и заводы железобетонных изделий, склады и конторы теперь были в руках военных с новым коммерческим мышлением, что почти всеми офицерами и прапорщиками было воспринято с пониманием: поскольку защита Родины и коммерция давно совмещались в их представлениях — военно-строительные отряды были изначально коммерческими воинскими формированиями на самообеспечении, где военные строители получали зарплату и платили за еду и снаряжение. В отличие от солдат строительных частей министерства обороны, имеющим государственное содержание, военному строителю за работу платили зарплату, из которой вычитали стоимость питания, обмундирования, банно-прачечных услуг, культурных мероприятий и других видов обеспечения, поэтому для финансовых маз наций уже начиная со времён Хрущевской распущенности простора было махинаций в стройбате было хоть отбавляй — гнилые дощатые казармы без отопления и суп из брюквы существовали вполне безнаказанно. Как вообще рафинированный москвич из интеллигентной семьи, закончивший школу училища Московской консерватории, имевший мечту стать трубачом как Луи Армстронг или на худой конец профессор Тимофей Докшицер, вдруг оказался среди слабо подчиняющихся воинской дисциплине сантехников, бульдозеристов, кабельщиков, крановщиков, годных к военной службе с ограничениями по здоровью, среди призывников имеющих условную или отбытую судимость, и из числа коренных национальностей советских и автономных республик Средней Азии, Северного Кавказа и Закавказья, имевших низкие образовательный уровень и плохое знание русского языка и прочие деграданты? Повседневной практикой были массовые случаи возмущения, невыхода на работу, дебоши, драки, дедовщина, межнациональная ненависть, мужеложество, неповиновение офицерам, массовым самовольным отлучкам, кражам, пьянству, нарушению порядка в масштабах, в отдельных случаях требующих вмешательство войск и милиции. В случае мобилизации в военное время стройбаты, должны были стать боевыми частями Советской Армии, но как таким вообще кто-то мог дать в руки оружие даже в войну? Денис смотрел на этого пьяного прапорщика со шрамом на лице, не умеющего теперь зажечь сигарету, и банным веником в мокром «Московском комсомольце» подмышкой и никак не мог совместить в своём сознании этого жалкого человека в потёртой шинели с великим подвигом советского стройбата, вместе с простым народом постоявшего великую страну — несчетное количество оборонительных сооружений, военных предприятий, жилья и казарм, коммуникаций для обороны от капиталистической агрессии. Чего стоит только 400-километровый Ледовый переход на лыжах Особого военно-строительного корпуса по льду замёрзшего Амура из Хабаровска к селу Пермское для строительства на голом месте завода и города Комсомольск-на-Амуре в 1933 году, ставший беспримерным подвигом в истории! Чего только не построили военные строители после того, как Хрущёв во время своей «оттепели» и своё критики методов Сталина создал тем не менее свой личный «Архипелаг Стройбат», значительно укрепляя этим в социализме партократические военизированные принципы, негодные уже после окончания войны и восстановления разрушенного, только перечисление знаковых сооружения заняли бы целую вечность, вроде Ленинградской и Игналинской атомных электростанций с их городами-спутниками — Сосновый Бор и Висагинас, Тбилисский метрополитен, город Ижевск, все космодромы, Центр управления космическими полётами, завод «Энергомаш» Химках, завод «Прогресс» в Куйбышеве, заводы по строительству и ремонту атомных подлодок, объекты нефтегазового комплекса Западной Сибири, системы ракетной противовоздушной обороны Москвы — «Беркут», Байкало-амурская железнодорожная магистраль, дороги к газоконденсатным и нефтегазовым месторождениям в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком автономных округах, на юге Тюменской области, угольные шахты и разрезы, тысячи километров автомобильных дорог, тысячи километров железных дорог, десятки тысяч линейно-кабельных сооружений и всего прочего на 1/6 части земной суши. Начиная с 1955 года, созданная при Сталине мощная советская строительная индустрия ежегодно вводится по 100 миллионов квадратных метров жилья в год, а в Советской России до 60 миллионов жилья в год, из которых четверть — труд военных строителей. Кому-то ведь теперь этот всё достанется задарма, если набирающий силу капитализм окончательно разрушит Союз? Не то, чтобы Денису было противно думать о том, что ему два лучших года своей жизни пришлось отдать стройбату, а не ВДВ, в конечном итоге десантников было всего 60 тысяч, а стройбатовцев 300 тысяч, и из миллиона ежегодных призывников всё не могли быть десантниками или пограничниками, а противно было то, что он служил фактически вне армии в качестве рабочей силы в коммерческой организации, в тяжёлых бытовых условиях, обогащая своим трудом каких-то дельцов и получая за это копейки, сам платил за военную форму и свою еду. Это был явно не социализм, а доведённая нарочно до абсурда вредительская его форма, скрытое государственное рабовладение под прикрытием выполнения святого долга защищать Родину, на котором грели руки бесчестные приспособленные всех мастей, извращая человеколюбивую социалистическую идею. Почему это коммерческое занятие не было отдано гражданским, как вели они работы в любом домостроительном или золотодобывающем кооперативе в соответствии с законом, было непонятно, а было понятно, что гигантские денежные средства, триллионы рублей, вращающиеся в стройбатовский стройках давали власть и неслыханное богатство генералам армии стройбата, вроде украинцев Мартынова, Марчука и партократам от стройки, вроде мафиозных строителей Бакатина и Ельцина, и тех кто, доведением социализма до абсурда планомерно разрушал его. Ну и что, что Хрущёв тратился на фестиваль молодёжи студентов в 1956 году в Москве, а материально-бытовое устройство стойбатовских отрядов было хуже, чем заключённых при Сталине в ГУЛАГе во время войны или даже бойцов на фронте… Хрущёв всегда был троцкист, а троцкизм подразумевал растрату ресурсов на экспорт революции прежде всего, а не на повышение благосостояния собственного народа. Некоторые стробатовские отряды в очень тяжёлых материально-бытовых условиях, например: 1052-й отряд был размещён в ноябре 1955 года в недостроенном помещении, стройбатовцы спали одетыми в комнатах при +3 градуса, в течение месяца их не мыли в бане, не меняли бельё, люди завшивели, часть умерло от пневмонии. Несмотря на сильные морозы, солдатам не выдавали валенки, они работали в сапогах, во время перевозки к месту работ обматывали ноги тряпьем. Десять рабочих получили обморожение ног. Медицина и питание были крайне плохими, ноябре-декабре 1955 года не выдавалась зарплата. В отрядах Министерства общего машиностроения, созданных хрущёвцами во время «оттепели», тратящим свои силы на критику сталинской политики и жёсткой системы управления, пока сынок влиятельного начальника винного главка, ненавидящий советскую власть режиссёр Рязанов издевался над организаторами старой управленческой школы в фильме «Карнавальная ночью», а украинская дивчина Гурченко пела «Пять минут, пять минут…» стройбатовцы жили в неотапливаемых помещениях, еду готовили на улице при морозе в 30–40 градусов, на сто человек 10–15 были обморожены, что естественно вызывало возмущения и бунты даже комсомольцев и коммунистов, невзирая на высочайшее исходное моральное состояние — вредители и саботажники, кажется нащупали слабое место в социализме, для вербовки своих сторонников, известное, впрочем, со времён Гражданской войны, и даже гораздо раньше — голод и холод… Вот и сейчас для его двоюрдного брата Андрея стройбат в Афганской войне строил водопроводы и электроснабжение, канализацию, штабы, здания служб, караульные городки, гауптвахты, казармы, жилые модули для офицеров и вольнонаёмных, магазины, медпункты, столовые, склады, ремонтные мастерские, банно-прачечные комплексы, клубы, библиотек, укрепления по периметру воинских частей и парков боевой техники, складов ракетно-артиллерийского вооружения и горюче-смазочных материалов, аэродромов, дорог. Брат Андрей писал, что все воинские части наших войск 40-й армии в Афганистане для уменьшения потерь от обстрелов со стороны «духов» — моджахедов, должны были быть размещены вне кишлаков, городов и дорог, на необжитых участках местности, но на самом деле всё было не так. При неподготовленном вводе войск девять лет назад, войска жили в примитивных палаточных городках без бытовых удобств. Общая директива на укомплектование, развёртывание и приведение в боевую готовность войск МО и КГБ перед вводом не отдавалась, полностью нарушая все мыслимые и немыслимые, писанные и неписанные законы подготовки военных операций, особенно таких масштабных и на чужой территории, что полностью изобличает этот ввод войск в 30-миллионный многонациональный Афганистан как реализацию тайного заговора в высшем партийном и военном руководстве для нанесения серьёзного ущерба своей стране, группы вредителей, войска приводились в готовность и разворачивались отдельными распоряжениями командования по устным приказам двух дружков — Министра обороны Устинова и председателя КГБ Андропова. Только вот некому было остановить как в 1937 эту группу заговорщиков. Лишь через год после этих событий 9 стройбатальонов получили разрешение приступить к созданию глобальной военной инфраструктуры в Афганистане, как и задумывалось ранее вредителями, переводя «блицкрига» Крючкова в «войну с исламскими партизанами на истощение Союза» — более 100 крупных военных городков, мостов и дорог на всей территории Афганистана. После этого стройбаты в Афганистане стали автобатами для грузоперевозок и снабжения воинских частей гигантским количеством продуктов, боеприпасов, горючего и прочего по «Архипелагу Афган». Андрей рассказывал своему двоюрдному брату Денису в своих письмах, что ему пришлось туго в трёхмесячной «афганской» учебке в Туркмении. Хорошо, хоть, что его обучали там на стрелка, а не на заряжающего орудия танка, пулемётчика, номера орудийного расчёта, гранатомётчика и тому подобное — тогда пришлось бы пяти месяцев мучиться. Зато москвич за время обучения увидел живое средневековье в Ашхабаде, Кушке, Термезе и Кизыл-Арвате. Его учили офицеры и прапорщики, повоевавшие уже с душманами и их американскими и турецкими инструкторами, с упором на усиленную морально-психологическую подготовку. Через запредельные физические нагрузки и политзанятия Андрею к счастью внушили, что ему предстоит участвовать в реальных боях, довели особенности средневекового менталитета населения Афганистана — пуштунов, таджиков, узбеков и туркмен, их культуры и обычаев, правил поведения в исламском государстве, основы гигиены в жарком климате, тактика душманов, особенности войны против партизан, умеренному питью воды… — Тогда пошли, что ли и мы… — сказал Денис Алёшин, мысленно оказываясь снова в Москве, — автобуса не будет ещё час, а денег на такси или частника у нас нет. Оглядевшись, он направился к невысокой металлической оградке вдоль газона, перелез через неё и оказался на проезжей части, и быстро пошёл вдоль бордюра, обходя лужи и буруны над водоприемными решётками. Несколько дождевых капель из сумрачного неба попали ему за воротник, и после этого дождь действительно прекратился. Олег быстро двинулся за другом, стараясь не трясти букет. Олег догнал Алешина на другой стороне улицы: — Видал, какие девочки проехали? Нам бы тоже кого-нибудь прихватить с собой на ночные посиделки. Я обещал Катьке, что приду со своей компанией. А помнишь, вчера та девчонка на станции метро «Новослободской», чуть на нас не клюнула? Так смотрела на нас… — Да господь с тобой, — ответил Алёшин, отмахиваясь рукой, как от проведения, — она вся в «кожу» была одета и смотрела на тебя будто куклуксклановец на цветного перед судом Линча, а ты всё про погоду ей болтал, и про Пикассо. Её сапоги, знаешь, сколько стоят? Как твой телевизионный ящик «Рубин». У тебя какой телевизор? — Черно-белый «Темп». — Ну, значит, как два твоих ящика… Холодный сентябрьский дождь усилился. Прогноз погоды Алёшина пока не оправдывался. Сквозь сырую пелену тускло проглядывали сигнальные огоньки высочайшего сооружения Европы — 540 метровой Останкинской телебашни — Общесоюзной радиотелевизионная передающей станции имени 50-летия Октября. Мимо медленно проехала поливальная машина ЗИЛ-130-П с топливным баллоном сжиженного газа. Московский завод ЗИЛ каких только грузовиков не выпускал — из 3,5 миллионов этих 5 тонных грузовиков, выпущенных за двадцать лет, поставляемых советскому хозяйству, армии и на экспорт в 40 стран мира — бортовые грузовики, седельные тягачи, самосвалы, топливозаправщики, пожарные, авторемонтные, для северных условий, для тропиков, газобаллонные, дизельные, автокраны, компрессорные станции. Кроме грузовиков, автозавод ЗИЛ — Завод имени Ленинского комсомола производил легковые автомобили «Москвич», холодильники, кастрюли и чего только не производил, выдавая в год промышленной продукции, как какая-нибудь страна Лаос. Теперь и там заправляли кооператоры и их кураторы из ЦК и КГБ, готовясь перекладыванием бумажек прибрать прибыли народного завода и сам завод себе, и огромную территорию в Москве тоже. Упругие пенящиеся струи хлестали асфальт, сметали дождевые лужи и тут же занимали их место. Водитель бессмысленными глазами следил за «дворниками», мотающимися по лобовому стеклу, и вялыми движениями подправлял руль. Поливалка, поднимая облако брызг и жёлтой, опавшей листвы, сметаемой многоступенчатым насосом под бешеным давлением в 25 атмосфер, тяжело развернулась посреди улицы, видимо её 5000-литровый бак был заполнен под завязку, и, не обращая внимания на гудки торопящихся легковушек, не спеша покатила в обратную сторону. Огромная щётка в центральной части машины — между передней и задней осью колес была теперь поднята и, слава уже богу, не крутилась. Редкие прохожие, испуганно прижавшись к сырым стенам домов, закрылись зонтами и сумками. Алёшин обречённо поддернул промоченные брюки и пожал плечами: — Странная инфернальная машина. В дождь поливает улицы… — Да, сегодня вечером прёт сплошной сюр… Сюрреализм… Слушай, Денис, а откуда ты узнал, как надо идти к дому Кати от остановки, ты ведь никогда у Кати не был? И про автобус знал, что он не остановится? — С автобусом просто совпадение. Про дорогу, если бы я шёл не туда, ты бы меня поправил. Но если честно, ты ошибаешься, браток, я с Катькой якшаюсь уже пять лет, и у неё от меня уже три ребенка! И все теперь слушатели Суворовских училищ, между прочим! — Ты что, шутишь? — Почти… — То есть как?! — Дорогой товарищ мавр Отелло, как писарь батальона пластунов белогвардейского генерала Улагая заявляю: я шёл в этом направлении исключительно потому, что ваше превосходительство меня не останавливало. Ergo — как говорят народы Полинезии, что в переводе с латинского означает — следовательно. Так вот, ergo, я её знаю настолько, насколько могут знать друг друга студенты, учащиеся одного института, одной специальности, но разных групп. Устраивает Вас… такой вариант, сэ-э-эр? — Угу… Я и сам подумал, что четырёхлетние дети не могут учиться в Суворовском училище! — Чудесно, вот что значит, десять часов высшей математики и сопромата в неделю! — Как Андрей? Пишет тебе из Афгана? Когда дембель у него? — Пишет… — Слушай, Денис, а ты всё ещё работаешь ночным сторожем в морге? — Да, сегодня там ночевал… Всё лучше, чем матерью… Ну, ты знаешь… — А тебе не страшно? — Нет, они тихие, желтые, всеми брошенные, даже как будто все микробы их покинули. Когда я во внештатном оркестре в стройбате на похоронах играл частенько, то на них насмотрелся. А так… — рассеянно ответил Алёшин, — секционная, лаборатории, биопсийная комната, холодильники, комната для хранения трупов, моечная, музей, зал выдачи. Потолки высокие… Малая секционная, предназначенная для вскрытия инфекционных трупов, имеет отдельный вход. У морга, вдали от лечебных корпусов, еловые заросли, птички щебечут. От корпусов идёт к моргу подземная галерея в кафельной белой плитке, чтобы водить покойников в морг не на виду у больных. Патологоанатомический корпус скрыт ёлками и от жилых домов: вообще: будто ты не в Москве а за городом. Воздух свежий, спится хорошо… — Как ты там можешь спать, не пойму, — воскликнул сдавленно Олег, — я бы там и глаза не сомкнул от страха рядом с мертвецами! — Да ладно… Лежат себе спокойно на каталках, полках и в холодильниках. Ни о чём не думают, не завидуют, не ненавидят, не вожделеют. С мертвецами рядом мне спокойнее, чем с живыми, обуреваемыми таким страстями, что жуть настоящая берёт, а не фантомная… Помещения морга, связанные с перевозкой трупов внутри здания, проведением вскрытия, обработкой, хранением и биопсийного материала, отделены тамбуром и коридором от гистологической лаборатории, помещения для врачей и обслуживающего персонала, музея, душевой и санитарного узла. Всё потому… Я лично сплю на стулья в посещении выдачи трупов ровесникам… Вот у меня подопечный появился в терапевтическом отделении, Виванов фамилия, вот это да… — В каком смысле? — Он умирает, и уже неделю диктует мне свои воспоминания про революция 1917 года… — Старый большевик? — Нет, он был с другой стороны…* * *
…Бывший лейб-гвардии полковник Трескин, получивший несколько дней назад от Виванова условленную сумму, организовавший свой личный штаб для отрядов офицеров «Общество георгиевских кавалеров» и «Белого креста» в электротеатре «Унион» на площади Никитских ворот, в свойственной себе манере, прочёл, выпучив огромные, белёсые глаза, высоким, срывающимся голосом, перед строем 7-го Новониколаевского революционного ударного батальона, прибывшего из Брянска, лекцию об истинной революционности, долге перед Родиной и части умереть за идеалы Свободы. — Среди большевиков, верховодствующих в московских вооружённых бандах, полно провокаторов и немецких агентов, — говорил он с надрывом, красуясь перед строем угрюмых новоприбывших убийц по призванию, — благодаря именно им: Ленину, Зиновьеву, Троцкому и так далее, в эти проклятые чёрные дни кайзер Вильгельм II достиг всего, о чём только мечтал… За эти дни Ленин с товарищами обошлись нам не меньше огромной чумы или всероссийской холеры… После получаса таких зажигательных речей алтайские ударники решили исключить из названия своего батальона упоминание революции, и стали себя называть просто — 7-м Новониколаевским батальоном смерти… На площади Никитских ворот окна окружающих домов в этот сумрачный октябрьский день были темны и безжизненны. Зато у электротеатра «Унион» всё было в свету от костров и разгорающегося пожарища. В дыму стояли конные разъезды, автомобили, грузовики с солдатами. Грузовики с пулемётами в кузовах то приезжали, то уезжали. Тут же у гостиницы «Ницца» построилась полурота офицеров 2-й школы прапорщиков для выдвижения в сторону Кудринки. На Тверском бульваре, сразу за домом Гагарина, шёл бой — непрерывно били пулемёты, ухали бомбометы, с шелестом проносились и лопались шрапнели от Арбата до Тверской улицы и обратно. После напутствия бывшего лейб-гвардии полковника Трескина хорошенькие сёстры милосердия принесли ударникам из магазина Бландова кофе в бидонах, шоколад, свежие калачи с сахарной посылкой и папиросы. Из «Униона» вынесли им патроны. Поднялась сутолока, ударники ели, пили, рвали бумажные пачки, прилаживая патроны в подсумки… Батальону алтайцев бывший лейб-гвардии полковник Трескин поставил задачу немедленно убить эсеров на колокольне англиканской церкви святого апостола Андрея в Большом Чернышёвском переулке, очистить Тверской бульвар до Страстного монастыря на Тверской улице, отбить дома по чётной стороне Большой Никитской улицы от Никитских ворот в сторону центра, несколько часов назад занятые рабочими. Колокольню англиканской базилики в Большом Чернышёвском переулке, выводящем от Большой Никитской к самому Моссовету и городскому Ревкому на Тверской улице, юнкера-александровцы во главе со своим фельдфебелем пытались отбить уже в течение нескольких часов, но засевшие на колокольне базилики эсеры и солдаты 55-го запасной полка просто не желали ни сдаваться, ни умирать. Огонь пулемёта с базилики по электротеатру «Унион» заставлял сильно нервничать Трескина — нарушалась нормальная деятельности его штаба, создавалась помеха отдыху после боевой работы личного состава, невозможно было передвигаться людям и автотранспорту по Большой Никитской улице. Пулемёт офицеров с крыши 4-х этажного «Униона», ведущий с утра эффективный огонь над крышей двухэтажного дома N 2 по Тверскому бульвару в сторону Страстной площади, пришлось временно убрать после гибели расчёта. У Моссовета — бывшего владения первого губернатора Москвы и московской губернии, властителя Белоруссии генерал-фельдмаршала Чернышёва стояли 3-х дюймовые артиллерийские орудия из 1-й запасной бригады красных, и при наличии контроля над Большим Чернышёвским переулком с помощью пулемёта на колокольне англиканской базилики, они могли быстро оказаться и на Большой Никитской улице, прямо у «Униона». Электротеатр «Унион» был ключом к обороне Кудринской площади и Новинского бульвара, двух бульваров — Тверского и Никитского и Моховой улицы. Поэтому, невзрачная церковь Вознесения Господня на Никитской в начале Большого Чернышёвского переулка была назначена промежуточным рубежом для повторной атаки на стратегически важную базилику апостола Андрея. Вызванный с Арбатской площади броневик Austin занял позицию на Малом Чернышёвском переулке. Передвигаясь от Храма Воскресения Словущего на Успенском Вражке до особняка Сибирякова, броневик не позволял доставить эсерам и солдатам в базилике боеприпасы и пополнение со стороны баррикад, перегораживающих выезды на Тверскую улицу у Моссовета. Хорошо отдохнувшим после двух дней боевой работы отрядом юнкеров, численностью в 21 человек под командование неугомонного прапорщика лейб-гвардии Литовского полка Пелёнкина, ценой ранения двух юнкеров, удалось быстро занять промежуточную позицию — колокольню церкви Вознесения и установить на ней пулемёт. Погасив с его помощью огонь эсеровского пулемёта на англиканской базилике, они заняли там дом капеллана и дали возможность приступить к зачистке улицы. Будучи блокированными и лишённые снабжения патронами, эсеры и солдаты на колокольне пустили в ход гранаты, бросая их вниз по лестнице внутри башни навстречу атакующим. Убив таким образом двоих юнкеров и ударника, и контузив вдвое большее их число, красные продолжали отстреливаться из револьверов. Наверху, на площадке колокола, находилась металлическая комната-сейф, где англо-шотландская диаспора Москвы и Юсупов хранили ценности, деньги, и в ней осаждённые устроили неприступную огневую точку, используя вентотверстия в бронированной двери как бойницы. Со стороны баррикады при выходе Большого Чернышёского переулка на Тверскую, красные силы постоянно делали попытки пробиться к базилике апостола Андрея… Мелкие группы красногвардейцев меньшевика Курешёва, состоящие в основном из молодых и необстрелянных рабочих из Сущёвско-Марьинского района, воспользовались тем, что внимание Трескина был отвлечено боем за дом Гагарина в торце бульвара, заняли первую линию домов по нечётной стороне Никитской улицы от Никитского до Леонтьевского переулка. Они пытались помочь товарищам на колокольне базилики, но сами были атакованы ударниками и черносотенцами из домовых комитетов соседних домов. Фронтовики-алтайцы из батальона поручика Зотова, группами по трое-четверо, не пригибаясь и не мешкая, зная по своему фронтовому опыту, что в быстро двигающегося человека из винтовки попасть сложнее, чем в крадущегося, начали появляться из Малого Кисловского и Калашного переулков, стремительно пересекать Большую Никитскую улицу и врываться в многоэтажные дома Пенкиной, Голицыной, Кузнецова, Муромцева с квартирами, сдаваемыми в аренду, в дом-особняк паркетного фабриканта Панюшева. Задымлённость улицы играла атакующим на руку. Домовые комитеты из арендаторов — чиновники, отставные военные, преподаватели, торговцы и землевладельцы, дворяне и священники, вооружённые личным оружием, приняли активное участие в зачистке своих чердаков и пустующих квартир от рабочих-красногвардейцев. Ударники умоляли их не мешать им, но ликующая общественность желала принять участие в безнаказанных убийствах. Юнкера в это время вели огонь из винтовок по чердачным окнам и дверям подъездов, где укрывались рабочие. Со стороны маленького, неказистого, но древнего, времён первого русского царя Ивана Грозного монастыря великомученика Никиты Готского на пересечении Большой Никитской и Большого Кисловского переулка, где когда-то солили огурцы и квашеную капусту Ивану Грозному, атаку ударников поддерживала 37-миллиметровая пушка прапорщика Петрова из 217-го пехотного запасного полка. Однако, не имея никаких серьёзных целей, сделав несколько выстрелов по фасадам, пушка умолкла… При Иване Грозном в 1564 году Большая Никитская по нечётной стороне современной нумерации домов входила в опричнину, а левая в земщину. И теперь слуги и наёмники богачей — ударники с опричной стороны улицы под своим чёрным знаменем и устрашающей эмблемой — череп и кости, как когда-то была устрашающей эмблемой опричников отрезанная собачья голова и метла, атаковали рабочих на земской стороне. В фойе дома князя Юсупова на углу Леонтьевского переулка, где в 1812 году Наполеон I смотрел спектакли в то время, как Москва с позволения царя горела в страшном пожаре, трое рабочих были убиты штыками при попытке сдаться в плен. Понимая, что всех их ждёт кровавый средневековый самосуд, юноши-рабочие в других домах защищались отчаянно, как умели, и погибли все. При занятии каждого дома потери ударников составляли два-три человека убитыми и ранеными, в то время как красногвардейцев погибло в каждом доме в три раз больше. Но только после этого ударники смогли полностью блокировать, а затем окончательно взять колокольню апостола Андрея, в последней рукопашной схватке с эсерами потеряв четырёх человек. Угроза появления пушек красных у штаба Трескина в электротеатре «Унион» миновала… Уже в вечерних сумерках пятерых раненых эсеров и солдат, в том числе одного унтер-офицера, на колокольне ударники добили штыками, а тела сбросили на черепичную крышу базилики. Четверых погибших в последней рукопашной схватке ударников решили похоронить прямо у ограды Никитского монастыря. Дерзость этих атак на Большой Никитской и отказ от тактики перестрелок из окна в окно, отказ от последовательного выдавливания, как это делалось в противостоянии рабочих и офицеров, шокировал Курешова и Саблина — это значило, что на стороне врагов появились опытные боевики. Словно в подтверждении этому, ударники Зотова вечером начали атаку от Никитских ворот в сторону Страстной площади… Атака началась вдоль бульвара от дома Коробковой к дому градоначальства, и от дома «Романовка» в сторону здания Камерного театра Корнблита — по две штурмовые группы шли по каждому проезду вдольтрамвайных путей. Дым пожарища облегчал задачу наступавшим. Яркий свет пламени, вырывающийся из окон верхних этажей дома Гагарина, слепил засевших на бульваре солдат и рабочих, и улучшал видимость наступающим ударникам. Задача атаки, обозначенная адъютантами Трескина — штабс-капитаном Савицким и бывшим корнетом 3-го Новороссийского драгунского полка Игнатьевым — достичь окопа и дома градоначальства, закрепится там и засыпать ров, выкопанный красногвардейцами поперёк боковых проездов бульвара, чтобы обеспечить возможность атаки Страстной площади офицерскими броневыми боевыми машинами Austin. Общая задача вечерней атаки — уничтожить или захватить на Страстной площади три артиллерийских орудия и зарядные ящики к ним, далее захватить Страстной монастырь и его колокольню, установить пулемёты и отрезать огнём Моссовет и городской ревком от Пресни и Петроградского шоссе. Наступлением боевой группы от дома Коробковой командовал поручик Зотов, а от углового пятиэтажного дома с куполом — «Романовки» на углу Малой Бронной корнет Савицкий. Каждая штурмовая группа ударников в соответствии с воспринятым на собственный лад немецким опытом окопной войны состояла из десяти человек, имела 7,62-миллиметровый станковый пулемёт Максима на колёсном станке и ручной английский дисковый 7,7-миллиметровой пулемёт Lewis M1917. Каждый ударник батальона смерти имел, кроме винтовки Мосина с примкнутым трёхгранным штыком, солдатский самовзводной револьвер Нагана для ближнего боя, отечественные гранаты РГ-14 или французские F.1, нож, часть бойцов имела стальные каски Зольберг цвета хаки с изображением черепа и кинжалов. За штурмовыми группами следовали офицерские расчёты с 89-миллиметровыми казнозарядными бомбомётами Аазена на треногах и офицерские расчёты с траншейными пушками Розенберга для уничтожения пулемётных точек или артиллерии, поставленной на прямую наводку. Эти 37-миллиметровые пушки Розенберга, хотя и были в своё время изготовлены в России как лёгкие пехотные орудия путём импровизации от бедности — переделки вкладышей в стволы 210-миллиметровых корабельных артиллерийских орудий для их пристрелки, и не имели гранаты в качестве снарядов, а только металлические болванки, давали, впрочем, в умелых руках возможность разрушать препятствия, уничтожать с близкого расстояния, в упор, пулемётные и орудийные расчёты, бронированные цели. Для эвакуации раненых в атаке предназначался медицинский автомобиль FIAT-15 Ter, для подвоза боеприпасов грузовик White TAD. Поддерживающие атаку расчёты бомбомётов системы Аазена, посылали над штурмовыми группами на 100–150 метров вперёд полуторакилограммовые бомбы или мины «Excelsior» со взрывателями мгновенного действия, просто выкашивая осколками и кусками оперения укрывающихся за стволами лип Тверского бульвара рабочих-красногвардейцев и солдат 55-го полка, несмотря на то, что треть французских мин вообще не вырывалась. Шрапнельные мины — каждая по 600 круглых стальных пуль, оставляли в ветвях обширные прогалины. Даже когда бомбы или мины взрывались из-за ударов о ветки или о горизонтальные штанги держателей трамвайных проводов, это ничуть не снижало их смертоносной эффективности, наоборот — щепа деревьев превращалась в убойные элементы, да и рассеивание стальных осколков при взрыве над землёй было лучше… Тверской бульвар то и дело озарялся вспышками выстрелов и сотрясался от взрывов. Сатанински хохотало эхо, дребезжали и лопались стёкла окон, вдребезги разлетались стёкла фонарей, и струи газа в сумерках взлетали свободно, как факелы. Трещали и валились сучья деревьев, стаи ворон непрерывного кружили в чёрном небе с тревожным карканьем, слышались душераздирающие крики раненых и стоны умирающих людей. Городские газгольдеры исправно снабжали это поле смерти газом, штыки штурмовых групп ударников зловеще сверкали в бликах пожара и факелов-светильников, непрерывно горящих уже третьи сутки — гасить, чинить и регулировать их здесь было теперь никому недосуг… Каждая штурмовая группа ударников-алтайцев продвигалась вперёд в то время, как другая группа, демонстрируя завидную выучку, интенсивно обстреливала из своего оружия укрывшегося за деревьями врага. Арендаторы квартир и их домовые комитеты в этой части Тверского бульвара смогли воспрепятствовать рабочим и солдатам занять свои квартиры для ведения флангового огня, а отдельные стрелки с винтовками на крышах высоких домов — тучеломов во тьме и дыму, среди ветвей ничего сделать не могли. Тем более, что солдаты запасных московских полков и «двинцы», не говоря уже о рабочей московской молодежи: не имели той стрелковой подготовки, какую имели, например, лейб-гвардейцы из полков Петрограда. Во время атаки, пожилые солдаты запасных полков добродушно и по-отечески пытались уговорить особо любопытных жильцов не выходить на бульвар, где свистят пули, махали им руками, отводили в сторону, чуть не за руку, но сами иногда получали пулю в спину от какого-нибудь рафинированного чиновника или сына фабриканта. Атака сил боевой группы Трескина шла стремительно. Ценой трех убитых и пяти раненых, алтайцы достигли деревянного павильона кафе-кондитерской с куполом в вычурном арбатском стиле на середине бульвара. Шестеро лежащих за ним тяжело раненных осколками солдат были мгновенно заколоты штыками, несмотря на все мольбы, как были убиты и двое пулемётчиков, пытавшихся сдаться в плен. Захвачен был неисправный по какой-то причине пулемёт и пять коробок патронов. После этого солдаты и рабочие в панике очистили бульвар вплоть до круглого сквера памятника Пушкину. Оставалось ещё 400 метров до Страстной площади… Но во второй половине дня 29 октября 1917 года начали прибывать в Москву подкрепления к рабочим, по пути наводя порядок на станциях, поскольку, как всегда, целая армия дезертиров, грабителей и кулацких банд двигалась через них в разных направлениях по железным дорогам, круша и разворовывая всё на своём пути. После отречения царя на железных дорогах творился полный беспредел — на станциях били окна, разбирали на дрова для паровозов заборы, иногда и дома. С ближайших к полотну кладбищ брали оградки и кресты с могил, и кидали в паровозные топки. Заржавленные кладбищенские венки из жестяных лилий и роз вешали на паровозы для украшения. В поездах было разбито и ободрано всё, что только можно разбить и ободрать. Даже из крыш выламывали заржавленные железные листы. На московских рынках шёл оживлённый торг вагонными умывальниками, зеркалами, кусками красного плюша, вырезанными из диванов вагонов… Перевозкам подкреплений к рабочим содействовал исполнительный комитет железнодорожников, более могущественный, чем бывший министр МПС, настолько могущественный, что три месяца назад этот комитет заблокировал железные дороги и не позволил Верховному главнокомандующему армией генералу Корнилову перебросить свои карательные войска в Петроград, чтобы захватить город и установить военную диктатуру. Министр путей сообщений Временного правительства Ливеровский в те дни Корниловского мятежа был на стороне железнодорожного союза, и санкционировал разборку путей в районе станций Дно и Новосокольники — эти станции являлись ключевыми при подъезде к Петрограду с юга. Бывший генерал-адъютант в чине генерал-лейтенанта Алексеев и генерал Деникин, занимаясь созданием на деньги капиталистов добровольческой армии на Дону, назвали министра Ливеровского полной сволочью. По мнению этих кандидатов в диктаторы России, из-за его действий сорвался такой нужный осколкам страны военный переворот, но решающее участие в этих событиях сыграл всё-таки комитет железнодорожников — орган технически осуществляющий организацию движения по железной дороге. Этот всероссийский железнодорожный комитет — «Викжель» генералы пообещали повесить на фонарях на Красной площади в полном составе.Глава 22 Перемирие непримиримых
Спустя три дня после разгона лейб-гвардией и матросами Временного правительства, на третий день боёв в Москве и после начала боёв в Петрограде, 29 октября 1917 года, Комитет железнодорожников «Викжель», ведающий всеми железнодорожными перевозками, объявил забастовку и стал угрожать блокировкой железных дорог по всей России с целью заставить правительство Ленина приступить к переговорам с восставшими комитетами эсеров в Москве, Питере и ряде других городов. Железнодорожные чиновники требовали, чтобы председатель Моссовета и одновременно министр экономики и торговли Ногин, его заместитель Рыков, состоящий при Моссовете в Военно-революционном комитете, его члены Смирнов, Мухалов, Усиевич, Ломов и кандидаты Аросьев, Мосолов, Рыков, Будзинский незамедлительно прекратили боевые действия в Москве, и провели встречу с полковником Рябцевым, главой Мосгордумы Рудневым и эсером Гельфготом. Высокопоставленные железнодорожники, сидя в Питере, не понимали, что ни Ногин, ни Усиевич, как не имели контроля над партизанскими отрядами Красной гвардии в Москве, над отрядами рабочих, ротами запасных полков гарнизона, и тем более над прибывающими из других городов отрядами рабочих и солдат, группами дезертиров и демобилизованных с вокализов, так и не имеют этого контроля до сих пор… Два дня назад, в начале сражения за Москву, никто из командиров партизанских красногвардейских отрядов и полковых комитетов даже не воспринимал Моссовет и его военный комитет за свой командный центр по причине его смешанного состава — Моссовет, получивший всю властью городе после свержения Временного правительства, хотя и возглавлялся большевиком Ногиным, но из 700 членов имел большевиков только треть, то есть большевистским он не был. В Моссовете было 230 социал-демократов большевиков, 220 социал-демократов меньшевиков, 132 эсера, 63 представителя разных других партий, 54 беспартийных. С момента свержения царя решения Моссовета носили соглашательский вид — ни да, ни против требований рабочих, уступки капиталистам и торговцам в расширении спекуляции и разрухи — ни два, ни полтора, ни рыба, ни мясо… Треть Моссовета составляли эсеры, те самые, комитет которых сейчас устроил Москве побоище под руководством эсеров Рябцева, Руднева и Гельфгота, при помощи присоединившихся к ним сил военщины. Сама блокировка эсеров с военщиной Алексеева и Корнилова ставила эсеров вне революционной этики предыдущих десятилетий их героической борьбы с диктатурой самодержавия, капиталистов и генералов. Как было простому народу не отшатнуться от Моссовета? Поэтому в первые дни сражения никто с охотой и не шёл на Тверскую улицу охранять депутатов Моссовета в доме губернатора и его военный комитет в гостинице «Дрезден». Вчерашняя сдача полковнику Рябцеву и офицерско-юнкерским отрядам Кремля вообще дискредитировала Моссовет и его военный комитет в глазах красных партизан и солдат. Произошедшее в Кремле побоище окрасило деятельность Ногина и Усиевича в цвета предательства. Сражение в Питере, организованное эсеровский комитетом Полковникова тоже не добавляло веры во вменяемость эсеровских и генеральских переговорщиков. Со своей стороны, офицерско-юнкерские отряды Трескина, Ефимова и других командиров из военных союзов подконтрольных Алексееву и Корнилову, также не подчинялись приказам эсеровского комитета Рябцева и Руднева. Главные заказчики побоища в Москве — Вышнеградский, Каменка, Путилов, Нобель вообще не собирались договариваться ни с кем — их устраивал только захват власти военными для поддержания ранее существования режима ограбления народа. Они хотели и дальше качать грозненской нефтью, спекулировать донецким углём, донской пшеницей, наживаться на военных закупках, на военных займах. Их имущество, семьи, состояния были уже давно за границей, а Россия для них была не любимой Родиной, а только грязным заводом с рабами по производству прибылей, где генералы были надсмотрщиками, надзирателями и палачами. Поэтому требование железнодорожников о заключении мира было практически невыполнимым. Однако переговоры всё же начались… Пока стороны договаривались о месте, времени и составе парламентёрских делегаций, из Питера в Москву прибыли 500 кронштадтских моряков и моряков экипажа крейсера «Аврора», 500 красногвардейцев из Иваново-Вознесенска. Из Тулы рабочие арсенала на шести американских автомобилях привезли 20 пулемётов Максима и 1000 винтовок — не винтовок Кольта-Бердана образца 1867 года с дымным порохом по прозвищу «Русский мушкет» или, винтовок Лебеля образца 1886 года, не маломощные японские винтовки Арисака, к которым почти было не найти боеприпасов, а мощные отечественные винтовки Мосина. Винтовка Мосина — винтовка, созданная комиссией в составе Роговцева, Чагина и Мосина с использованием идей бельгийца Нагана, под 7,62-миллиметровой патрон, разработанный Роговцевым, и приятная царской армией на вооружение под названием «Комиссионной винтовки образца 1891 года». Своей пулей с дистанции 500 метров такая винтовка пробовала шейку железнодорожной рельсы, или с 200 метров 7,5-миллиметровую броню бронемашины под прямым углом. Патроны к «мосинке» имелись в избытке, и с таким современным и мощным оружием рабочие и солдаты запасных московских полков наконец-то, на третий день сражения, полностью сравнялись в стрелковом бою с офицерами и юнкерами, изначально вооружённых «мосинками». Это сразу сказалось на ходе боевых действий… Из города Шуя по железной дороге с боевым отрядом рабочих-ткачей в 300 человек прибыл большевик Фрунзе — председатель уездной земской управы и шуйской городской думы. В начале года Фрунзе руководил свержением самодержавия в Минске. Во главе боевых дружин рабочих вместе с солдатами минского гарнизона он командовал разоружением полиции Минска, захватом её управления, занятием важных государственных учреждений. Появление в Москве такого опытного и авторитетного боевого руководителя с железной хваткой ситуацию резко переменило — вечно колеблющийся Ногин и малоопытный Усиевич отошли на второй план. Отряды рабочих и солдат 55-го полка под командованием прапорщика эсера Саблина успели к этому моменту захватить часть улицы Охотный ряд, и это сделало возможным доставку на Театральную площадь артиллерийских орудия для подавления сопротивления в мощном узле обороны и месте сосредоточения сил комитета Рябцева и Руднева — гостинице «Метрополь». Новое, огромное и фешенебельное 7-и этажное здание расхитителя бюджетных средств на железнодорожном строительстве Мамонтова, большого друга хорошо знакомого Василию Виванову по деятельности «Республиканского центра» Станиславского, было построено с применение бетона, стали и имело множество входов. Оно господствовало над малоэтажной застройкой Китай-города и позволяло контролировать ружейно-пулемётным огнём движение к Кремлю от Лубянки и со стороны Охотного ряда. Несмотря на то, что вся Тверская уже была захвачена красными отрядами, на Воскресенскую площадь к Думе невозможно было продвинутся, не захватив «Метрополь». Захватить гостиницу можно было только уничтожив его пулемётные точки и заставив юнкеров и офицеров покинуть свои стрелковые позиции у окон, то есть предстояло обстрелять окна из пушек прямой наводкой от Большого театра. К Моссовету Тимур Фрунзе перебросил своих шуйских красногвардейцев с площади «Трёх вокзалов» на грузовиках 3-й автороты. Пошёл дождь… Фрунзе назначил штурм «Метрополь» и Мосгордумы со стороны Большого театра. Туда же к полуночи должны были на огневую позицию подойти конные упряжки взвода артиллеристов 1-го артиллерийского запасного дивизиона с Ходынки — две 76-миллиметровые полевые пушки образца 1902 года под командованием Давидовского. Они долго ждали у Моссовета выделения отряда пехотного прикрытия. На рассвете следующего дня орудия должны были начать обстрел «Метрополя» и Мосгордумы, подавить пулемёты, справиться с бронемашинами и обеспечить атаку пехоты. Пехотное прикрытие под командованием импульсивного и необязательного Чикколини задерживалось, и артиллерийские упряжки двинулись по Козьмодемьяновскому переулку самостоятельно. На крутом спуске подковы лошадей начали скользить по мокрому гладкому камню брусчатки, многие лошади падали. Приходилось останавливать колонну, несколько раз перепрягать лошадей. В это время система наблюдательных юнкерских постов обнаружила артиллеристов на Большой Дмитровке. На перехват из «Мелитополя» без шума и быстро вышел отряд офицеров и юнкеров 4-й школы прапорщиков под командованием подполковника Невзорова, уже отдохнувшего после кровавых боев за телефонную станцию в Милютинском переулке. Когда в полной темноте красные артиллеристы, с трудом спустившись по Большой Дмитровке, прошли к Охотному ряду, свернули по Салтыковскому переулку и двинулись по Петровке, они попали у Кузнецкого Моста в засаду. Трое артиллеристов были убиты на месте, столько же ранены. Офицеры хотели захватить орудия и доставить их к Думе, поэтому старались не стрелять в лошадей. Это спасло остальных солдат от смерти. Отряд красногвардейцев Чикколини всё-таки появился: молодые парни, плохо одетые, из тех, которые вечно ищут себе место работы то грузчиками на Хитровом рынке, то по вывозу нечистот в Управе, с винтовками на верёвочках вместо ремней на обечайках, у некоторых был глупый, даже идиотский вид, будто они вступили в партизаны Красной гвардии не идейно, а по озорству или недоразумению… Сам Чикколини — любитель женщин, скорый в бою на расправу, вплоть до расстрела, шёл в бой как на мальчишескую игру, невыносимо опасную по своим последствиям. Профессиональный революционер, долгие годы скитавшийся по царским тюрьмам, он отвечал в военном комитете за организацию разведки и контрразведки. Отряд Чикколини в едином порыве с дикими криками бросился на вспышки выстрелов и, потеряв убитыми троих бойцов, заставил офицеров и юнкеров Невзорова в замешательстве отступить. Если бы бой шёл при свете и офицеры видели ничтожную численность нападавших и их военные качества, никто из молодых людей не ушёл бы от Кузнецкого Моста живым… Полубатарея Давидовского наконец вышла к Большому театру и расположилась поорудийно: одно орудие — справа от Большого театра в тупике у дома N5 для обстрела Мосгордумы, второе орудие в 4-м Спасском переулке у второй пожарной лестницы театра Зимина для обстрела «Метрополя». Стоя в глубине застройки, пушки имели ограниченный сектор обстрела, зато орудийные расчёты за щитками орудий были защищены от косоприцельного огня снайперов, и неспроста — разрывные пули и отменные стрелки у офицеров и юнкеров имелись в избытке… Но вот к вечеру 29-го октября 1917 года в городе закончился в магазинах и пекарнях хлеб. Не то, что в вагонах на московских станциях или в лабазах, городских складах, в том числе Провиантских, не было зерна — оно было, но его владельцы не собрались отдавать его в для реализации в розницу до окончания боевых действий, до понимания правил игры после окончания сражения — кто будет у власти, кто будет назначить фиксированные цены, Мосгордума или Моссовет, кто будет распределять карточки на хлеб и по какой норме, влияющей на спрос и цену на рынке — Моссовет или Мосгордума, кто будет собирать налоги и коррупционные сборы — Моссовет или Мосгордума. Множество вопросов мучили спекулянтов зерном, и они хлеб решили придержать. Подвоз дров и угля и нефти в жилые дома не осуществляется по этой же причине, хотя станции и склады были забиты коммерческим топливом, приготовленным для продажи частным лицам. Очереди женщин у лавок и магазинов застыли как надгробные памятники. Злобно глядя на серые лица пролетарок, лавочники цедили им сквозь зубы: — Мы покажем вам как бунтовать! Сдохните от голода, голодранцы со своим Лениным, жрите теперь свои карточки три раза в день! Самосудные расправы над лавочниками, разгром булочных и лавок патрули красных пресекали жёстко, попавшихся вооружённых уголовников и мародёров прикалывали на месте, ставили к стенке и расстреливали именем революции. Лавки и частные магазины были частью карточной распределительной системы, и после победы нужно было как-то отоваривать карточки — так решили районные Ревкомы и солдатские комитеты — 20 тысяч московских магазинов и лавок не трогать! Погромщиков и преступный элемент расстреливать на месте, хватит с ними играть в свободу для преступников! Водопровод в городе и в квартирах в центре, и уличные водоразборные краны за Садовыми кольцевыми улицами работал с перебоями из-за недостаточной выработки электроэнергии для насосов. В центральную часть города электроэнергия для освещения домов подавалась с перебоями. Окраины Москвы погрузились во тьму. Заводы и мастерские не работали. Горожане вымотались, устали от очередей за хлебом, бессонниц, тревог за жизнь близких и родных. Квартиранты из домкомов и домовладельцы с дворниками и сторожами дежурили и днём, и ночью с револьверами и ружьями в подъездах, у ворот, во дворах. На митинговых местах у памятника Скобелеву и у Пушкина больше не собирались митинги и любопытные, люди не смогли договориться ни до чего, и теперь там стояли и говорили пушки и пулемёты. Даже на Таганке не было митингов для всех желающих — на Вшивой горке стояло орудие и ожидало снарядов, чтобы подавить артиллерийскую батарею в Кремле у Чудова монастыря, убивающую шрапнелью рабочих и солдат на Тверской, на Смоленской и Якиманке. Патрули обеих сторон зачастую открывали огонь без предупреждения и окрика — отличить в потёмках шинель и фуражку гимназиста, юнкера, офицера, кадета от шинели и фуражки железнодорожника, инженера или врача, а шляпу и пальто учителя от шляпы и пальто партизана-красногвардейца, было затруднительно, поэтому прохожих и зрителей в центре больше не было из-за реальной опасности быть убитым по ошибке. В городе из-за артиллерийских дуэлей пылали пожары, чёрное небо подсвечивали всполохи пламени. Счёт убитых и раненых с обеих сторон в Москве, в том числе некомбатантов пошёл на сотни. Газеты «Правда» и «Известия» напечатали правительственный декрет об аресте вождей этой гражданской войны против Революции и предании их суду революционных трибуналов. Часть московских газет с неохотой, под орудийную канонаду, но перепечатали этот декрет. В московском воздухе витала гарь и дым, зловоние нечистот и предательства… Требование комитета железнодорожных чиновников о начале переговоров проигнорировать было невозможно — в случае отказа одной из сторон от переговоров, железнодорожники угрожали пропустить в Москву войска другой стороны, а их заблокировать — военному комитету Думы и военному комитету Моссовета предстояло договориться о том, чтобы в 12 часов ночи 29-го на сутки прекратить боевые действия в Москве. Логика вспыхнувшего пожара ожесточённой гражданской войны требовала хотя бы небольшого перемирия для осмысления, осознания происходящего и приведения в порядок организационных структур. Воюющие стороны надеялись затяжкой времени добиться решительного усиления за счёт подход к Москве своих подкреплений. Генерального штаба полковник Рябцев находился в Лефортове, был блокирован там партизанами Демидова и лишён возможности руководить боевыми действиями, и даже давать сведения о себе. Рябцев ожидал подхода юнкеров Тверского военного училища и надеялся на стойкость юнкеров и кадетов в огромном дворе в Лефортово. Когда на короткое время восстановилась телефонная связь, он согласовал с Рудневым начало переговоров. Местом переговоров согласительной комиссии был назначен царский павильон Николаевской железной дороги, где размещался центр управления железнодорожным узлом, районный Ревком и Райком большевиков. Комиссия заседала всю ночь, определяя и документально закрепляя нейтральную линию фронта сторон и обсуждая политически ультиматум железнодорожников, совсем не понявший суть происходящего. Чиновники от железной дороги проспали не только гибель в разрухе железных дорог империи и имперской экономики вообще, и крах русской армии по этой причине, не только гибель демократической республики из-за непомерной жадности воров и коррупционеров всех мастей и уровней, но проспали и всеобщее восстание народа, потому что лейб-гвардия, казаки, запасные полки, матросы, красногвардейцы и рабочие и были народом, восставшим под страхом остаться зимой без хлеба и топлива, восставшим против власти капиталистов и их ставленника Керенского. Железнодорожное начальство, посчитав себя новым русским Господом Богом, потребовало и заставило представителей воюющих сторон, едва имеющих связь и власть над своими военными формированиями, согласиться и подписаться под требованием установления нейтральной зоны, полного прекращения огня, полного разоружения Красной и Белой гвардии, возвращении захваченного оружия, роспуска военных комитетов Мосгордумы и Моссовета, привлечения виновных к суду, подчинение всего гарнизона командующему округа Рябцеву, организации общего демократического органа управления городом. Моссовет не имел никакой власти над красногвардейскими партизанскими отрядами из других городов, он не имела власти над частями московского гарнизона, над командами дезертиров и демобилизованных, присоединившихся к рабочим, над матросами «Авроры», прибывшими по приказу российского военно-морского комитета народных комиссаров. Мосгордума в свою очередь не имела власти над офицерско-юнкерскими отрядами «Союза георгиевских кавалеров», «Офицерского экономического союза», «Союза бежавших из плена», «Белого креста», не имела власти над командами офицеров и ударников по охране военнопленных и складов, власти над отрядами офицеров, оставивших свои части и прибывших из других городов для участия в боях. Эти офицеры считали Мосгордуму и эсера Рябцева виновниками в либеральном потакании и заигрывании с простым народом с момент отречения царя, виновниками в отсутствии порядка в стране, в развале армии, как будто расстрелами рабочих и поркой крестьян можно было оживить умершие паровозы, изготовить современное оружие и боеприпасы для разгромленной армии, уговорить капиталистов не быть жадными спекулянтами. Другие условия перемирия вообще были абсурдными… Василию вся эта ситуация была крайне любопытна, поскольку Завойко в любом случае стал бы задавать вопросы, почему люди, получившие взятки, пособия, денежные подарки от «Республиканского центра» и «Общества экономического возрождения России» вели себя зачастую не так, как на это рассчитывались Вышнеградский, Гучков и другие руководители антибольшевистской борьбы. Василий, имеющий невидимый пропуск больших денег в любые двери Москвы, прибыл в царский павильон Николаевской железной дороги, в центр управления железнодорожным узлом, и наблюдал, как переговорщик от Моссовета — Смидович и другие переговорщики Моссовета оказались в полутёмном помещении среди кровожадных взглядов офицеров, наглых лиц господ из партии кадетов и эсеров. Бледный от злости и недосыпания глава эсеровского комитета Руднев, прокурор Сталь, чиновники-железнодорожники считали Моссовет проигравшей стороной, и тут же стали требовать арестов, репрессий. Все их наглые и сытые сторонники выглядели так, словно произошедшее их ничему не научило, у всех были припасены ценности, деньги, связи, собственность, они собирались пересидеть страшный кризис в стране и с новыми силами взяться за грабёж простого народа. Они готовы были запросто убивать всех, кто хотел помешать им в этом, и столько, сколько придётся… Районные революционные комитеты рабочих после начала переговоров, в конце концов, получили приказ военно-революционного комитета Моссовета прекратить боевые действия на сутки, но в исполнение этого приказа всем верилось с трудом. Никто не считал Руднева и Рябцева чем-то стоившим… Во время переговоров даже шофёр Руднева перешёл на сторону Моссовета вместе с автомобилем Rolls-Royce 40/50 HP кузовного ателье Barker & Co на шасси спецсерии London-Edinburgh. Руднев возмутился, ведь Rolls-Royce с кузовом торпедо был отдан в пользование эсерам российским молочным королём Чичкиным, в молочную империю которого входили 118 московских и подмосковных магазинов, молочные заводы в Москве, Одессе, в Херсонской, Бессарабской, Ярославской, Костромской губерниях, 150 магазинов в Одессе, Киеве, Харькове, Тбилиси, Баку, Ростове-на-Дону. Шофёр заявил главе Мосгордумы, что Rolls-Royce теперь принадлежит народу, а Чичкин предатель — одной рукой этот капиталист помогал пролетарской революции деньгами, прятал у себя Молотова и Подвойского, а другой рукой поставлял молоко лично царю и наследнику, и доспекулировался на войне и военных поставках до голода в стране, а масло его продавалось в этот тяжёлый для родины момент в Германию. Сам его Rolls-Royce ввезли из Англии в прошлом году вместо нужных позарез армии пулемётов и снарядов. Коррупционное подношение роскошной автомашины городскому главе дали Чичкину преференции в использовании его масла и сыра при распределении среди населения и государственных учреждений, в том числе военный училищ и школ. Сейчас Рудневу пришлось просить Смидовича провезти его через баррикады, красные посты и патрули до Мосгордумы на этом своём бывшем транспортном средстве. Когда это было сделано, юнкера и офицеры со зверскими лицами попытались прикончить Смидовича и шофёра, и отбить обратно Rolls-Royce, несмотря на честное слово Руднева… У рабочих и солдат на московских боевых позициях, на баррикадах, в окопах, на предприятиях и мы мастерских, известие о перемирии с проклятыми кровавыми душегубами вызвало недоумение, негодование, протест, особенно там, где удалось добиться крупных успехов. Всем простым людям было очевидно, что всероссийское железнодорожное начальство играет на руку контрреволюции, задерживая доставку зерна и топлива в город, матросов и броневиков из Питера, но при этом подвозя к Москве казаков и ударников. Если бы не рабочие-железнодорожники, устроившие саботаж, против Моссовета сражались бы в Москве не десять тысяч различных комбатантов, а в несколько раз больше, и при том это были бы фронтовые части с артиллерией и бронетехникой. И чтобы после этого было Москве, какое побоище бы произошло, как бы это выглядело с учётом того, что рабочие и солдаты уже вцепились в Москву как в своё? Русское сражение за Верден? Что вообще осталось бы тогда от центральных кварталов города и Кремля? Груды щебня и горящих досок? Но большая часть комитетов железных дорог Московского узла рабочих-железнодорожников не поддержало своё центральное вороватое и коррумпированное начальство «Викжеля». Сначала станция Москва-Павелецкая, а потом и другие комитеты вынесли резолюции об утрате доверия к всероссийскому железнодорожному комитету. Комитет станции Москва-Павелецкая самостоятельно установил связь с Ревкомами станций, отстоящих от Москвы на сотни километров. Простые люди, даже не всегда большевики, устроили Рябцеву, Руднева, Трескину и Дорофееву настоящую блокаду. Узнав об этом, Василий, немного разбирающийся в вопросах военной стратегии понял, что путч в Москве потерпел поражение, и вопрос военного разгрома — лишь вопрос времени, если только не произойдёт какое-нибудь чудо. Борьба в части районов продолжалась, несмотря на перемирие, обеими сторонами, а там, где не вёлся огонь, происходила перегруппировка, подтягивалось вооружение, боеприпасы, проводилась смена на линии соприкосновения свежими бойцами. Если белым силам критически важно было вывести из боя для отдыха своих бойцов, трое суток находящихся в бою, то для красных критически важным было перевооружение бойцов с чёрт его знает какого оружия на мощное отечественное, имеющее в достаточном количестве боеприпасы, и важным являлось установка артиллерийских орудий в ключевых пунктах города, сводящих на нет главные козыри врага — неожиданные смертоносные рейды бронемашин и неприступные пулемётные точки в каменных домах, меткая стрельба разрывными пулями и хладнокровное орудование штыками в рукопашном бою…. Когда на площадь Никитские ворота прибыл полковник Мороз с приказом бывшему лейб-гвардии полковнику Трескину прекратить боевые действия на сутки, Трескин только усмехнулся и ответил: — Этого вашего Ленина и Троцкого, и Керенского заодно, в одну прорубь надо спустить, а не переговоры переговаривать! После этого Трескин приказал Зотову продолжить атаку на Тверском бульваре на рассвете. Лейб-гвардии полковник в российском табеле о рангах соответствовал армейскому генералу, именно поэтому, а ещё и по сути происходящего сражения, лейб-гвардии полковник Трескин считал и ощущал себя выше руководителя эсеровского комитета Генерального штаба полковника Рябцева и его посланника полковника Мороза… Ночь настала тёмная, чёрная, безлунная… Моросил пронизывающий мелкий дождь, пальто, телогрейки красногвардейцев, шинели юнкеров и солдат промокали насквозь. К утру перестрелки в городе затихли, лишь кое-где перекликались одиночные выстрелы и пулемётные очереди. Артиллерия обеих сторон умолкла… Перемирие 30 октября 1917 года между Моссоветом и Мосгордумой командир крупного отряда Тимур Фрунзе проигнорировал и на рассвете начал атаку силами своих партизан — рабочих-красногвардейцев из Шуи на Китай-город от Лубянки до Тверской. Давидовский по его приказу, который невозможно было оспорить, открыл огонь из обоих орудий по «Метрополю». Гостиница господствовала над невысокой стеной и башнями Китай-города, возвышалась тучеломом над его невысокой застройкой, и, в случае занятия гостиницы, эффективно оборонять рубеж Китайгородских стен силам Рябцева без катастрофических потерь было бы невозможно. Безмятежная жизнь Василия и его любовниц в роскошном номере «Метрополя» с паровым отоплением, горячей водой, исправной канализацией, ресторанами и завтраками в постель, на этом закончилась… Действие картечи и шрапнели трехдюймовых пушек по «Метрополю» было недостаточным — офицеры и юнкера отсиживались за толстыми стенами, быстро переходя с этажа в этаж, перенося с собой пулемёты. Ведение орудийного огня под дождём и под прицельным обстрелом профессионалов из окон гостиницы было делом нелёгким, хотя солдатам доставляло особое удовольствие стрелять картечью и шрапнелью по окнам символа капитализма, наблюдая, как осколки декоративной плитки, стекла и кирпича с грохотом падают вниз. Почти все стёкла окон вскоре оказались выбитыми атакующими и обороняющимися, в стенах появились сквозные дыры. Облако дыма и пыли заволокло Театральную площадь. Офицеры и юнкера ожидаемо обрушили на артиллеристов Давидовского град пуль. Наводчики орудий часто менялись, падали убитыми один за другим. Подноска снарядов сделались своего рода смертельным спортом для солдат. Подносчикам надо было проскочить несколько десятков шагов под метким обстрелом противника. Схватит смелый парень лоток со снарядами и, пользуясь моментом, несётся к орудиям, а по нему юнкера стреляют залпом и беглым. Один проскочил, другой нет, третий проскочил, четвёртый нет… Оставаться в такой ситуации в номере «Метрополя» Василию уже было никак невозможно. Взяв все деньги организации с собой — оставшиеся 1,5 миллиона рублей и отпустив охранников и шофёра, он отправится с офицерской группой на грузовике в объезд через Кремль на Арбат, а оттуда в штаб Трескина на Никитские ворота в электротеатр «Унон». Женщины, кокаин, надежды на спокойную негу обеспеченной жизни проваливались в реальность, как Солнце за осенние тучи. Переезд в другую гостиницу у Китайгородской стены так и не состоялся. Там тоже уже шёл бой. Нет, не то, что он был крысой, бегущей с корабля, наоборот, бегущая с корабля крыса устремляется на палубу, а не устремляется в самый глубокий и чёрный трюм — в электротеатр «Унион» на Никитских воротах — штаб лейб-гвардии полковника Трескина… Невзирая на ожесточённый артогонь в городе, эсер Саблин, отказавшись даже встречаться с Вивановым или его доверенными людьми, будучи членом президиума Моссовета, свои эсеровские боевые группы в это утро в бой не повёл, подчиняясь решению о перемирии. Поэтому, взломать оборону юнкеров 4-й и 2-й школ прапорщиков от Лубянки до москворецкой набережной не удалось, как не удалось красногвардейцам Фрунзе и Чикколини преодолеть Театральную площади и ворваться на первый этаж «Метрополя». Артиллерийские позиции на Калужской площади и в Нескучном саду пока сохраняли молчание. На Тверской улице у здания Моссовета шесть полевых орудий тоже бездействовали. Два 48-линейных французских артиллерийских орудия образца 1885 года красного профессора Штернберга, установленные на Воробьевых горах и на юго-западном склоне Таганского холма — Вшивой горке тоже молчали. Их цели — артиллерийская батарея подполковника Невзорова перед Чудовым монастырём и Малым Николаевскому дворцом, где располагался штаб школ прапорщиков генерала Шишковского. Здесь пока ещё было тихо… Одновременно с действиями боевой группы Фрунзе на Театральной площади, на рассвете боевая группа Демидова возобновила в Лефортово обстрел Екатерининского дворца и зданий 2-го кадетского корпуса. Прибывшие отряды партизан Красной гвардии из других городов, моряки крейсера «Аврора» и рабочие Петрограда, сменили в Лефортово сильно измотанных несколькими сутками холода и бессонницы, московских красногвардейцев. Член военного комитета Моссовета Аросев по телефону приказал Демидову прекратить огонь, но тот, чтобы оттянуть время, коварно притворился, будто не слышит товарища, и просил прислать письменный приказ, причём не на автомобиле, который может попасть под обстрел, а на лошади. Имеющиеся в распоряжении Демидова японские 75-миллиметровые полевые пушки Арисака имели слабое действие по толстым кирпичным стенам… Ужасающий грохот беспощадной артиллерийской стрельбы у Китай-города и в Лефортово повис над оцепеневшей Москвой. По зданию 1-го Московского кадетского корпуса в короткий срок было выпущено 200 снарядов, произведя, однако, лишь 25 действенных попаданий. В огромном здании Екатерининского дворца возник пожар, разрушения оказались серьёзными, как и моральное потрясение воспитанников. Были убиты трое нижних чинов, ранена жена директора, контужен полковник Халтурин, среди кадетов и чинов корпуса убитых не было, только контуженные — большинство питомцев-москвичей было взято родителями из заведения накануне… Ближе к полудню полковник Гирс попросил Демидова на 30 минут прекратить огонь артиллерии, чтобы дать возможность покинуть училище младшим кадетам и, находящимся в нём, гимназисткам Мариинской и Елизаветинской женских гимназий. После выхода девушек и младших кадетов, полковник продолжил переговоры, и всё-таки сдал Демидову здание 2-го Московского кадетского корпуса, несмотря на то, что офицеры из группы, подчинённой Трескину, пытались его застрелить за это. Они это сделали бы, если бы офицеры из числа преподавателей не заступились за своего начальника с оружием в руках. Гирс в полдень мужественно подписал акт о капитуляции кадетских корпусов, наживая себе тем самым страшных и влиятельных врагов. Орудийная стрельба в Лефортово на время прекратилась, пока у всех чинов корпуса отбирали оружие. Офицеры-наёмники были отправлены под конвоем в московскую военную тюрьму, офицеры-преподаватели и Гирс по домам, воспитанники-немосквичи остались в здании под охраной — им идти было некуда… Полковник Рар руководивший боевыми действиями Алексеевского юнкерского училища и 3-го кадетского корпуса оказались в безвыходном положении. Теперь огромный Аннендорфский парк не прикрывал училище, и огонь можно было вести из 2-го Московского кадетского корпуса почти в упор — из окна в окно. Однако Pap с юнкерами училища, офицерами-добровольцами и строевыми ротами 2-го и 3-го Московского кадетского корпуса продолжил оказывать упорное сопротивление, неся большие потери сам, и нещадно убивая наступающих солдат, матросов и рабочих. Одновременно с этими событиями странного перемирия в Москве, под Петроградом у Гатчины импровизированная армия Краснова и Керенского, их бронепоезд, бронемашины и офицерские отряды были остановлены лейб-гвардией, партизанами Красной гвардии и матросами Балтфлота. Переговоры полковых комитетов казаков и лейб-гвардейцев закончились решением казаков арестовать своего командира — генерала Краснова, действующего на стороне бывшего правительства и против воли съезда казаков и войскового головы Дона. Генерал Краснов был своими казакам арестован и передан лейб-гвардейцам. Впрочем, после того, как Краснов дал честное слово больше не воевать против народа России, он был отпущен. Свергнутый диктатор Керенский снова бежал. Из Гатчины он скрылся с помощью боевиков «Экономического офицерского общества», переодевшись матросом с завязанным лицом, изображая тяжёлое ранение. События под Питером оставили московский эсеровский комитет Руднева и Рябцева в одиночестве. Что касается московских офицерско-юнкерских отрядов Трескина, Дорофеева и Невзорова, то их командный и идейный центр не пострадал, поскольку находился не в Питере и не в Москве, а там, где Алексеев и Деникин собирали вооружение, деньги и офицерские кадры для своей наемной армию — в Новочеркасске-на-Дону. Алексеев и Деникин октябрьское сражение в Москве и Питере рассматривали как действия своего офицерского экспедиционного корпуса. Сражение должно было максимально ослабить врага — чем больше будет убито пролетариев, большевиков и эсеров, солдат и прапорщиков запасных полков, чем больше вреда будет нанесено инфраструктуре городов, чем больше будет причинено горя населению, тем лучше. Если не удалось установить власть в стране сразу, не беда. Алексеев и Деникин, собирая на Дону армию из профессионалов на деньги богатейших капиталистов страны, не видели силы, которая могла бы помешать им захватить Москву и Питер с помощью военного похода. Поэтому приказ о перемирии офицерские отряды и ударники Трескина и Дорофеева проигнорировали, хотя часть командиров юнкеров из школ прапорщиков и военных училищ, а также студенты-белогвардейцы этот приказ с ночи выполняли…Глава 23 Нахальство — второе счастье
Неожиданно из темноты переулка с шелестом вынырнула серо-грязная «Волга» ГАЗ-24-10 с утопленными ручками дверей, чёрной пластиковой решёткой радиатора от модели автомобиля «Волга», идущего на экспорт в страны Бенилюкс и во Францию, с частным номером, где чёрные буквы образовывали на белом поле слово «Лор», а четыре цифры были как год московской летней олимпиады. Олег шарахнулся в сторону, чтобы его незадело, зацепился носком армейского парадного ботинка за выбоину в мостовой, и рухнул на чугунную решётку ливневого стока, прямо в мутную бурунную воду. Букет отлетел в одну сторону, сумка-банан. Машина резко затормозила. Пронзительно завизжали тормоза, и бампер почти уткнулся в колени Дениса, теперь очень ярко освещённого светом фар. — Сегодня машины какие-то бешеные все! — воскликнул Алёшин, и гулко стукнул кулаком по капоту перед ним, — чёртов кооператор! Нервно покусывая губу, он обошёл «Волгу», помог Олегу подняться и подал сумку. Водитель, седой грузный мужчина в кожаной куртке с накладными плечами, некоторое время отходил от шока, уткнувшись лбом в рулевую баранку, осознавая, что чуть не сбил в простейшей ситуации человека, но, наконец, вытерев пот со лба рукавом, опустил стекло, высунулся и прокричал хриплым, пропитым голосом: — Придурки! Разуйте зенки… Уроды! Вашу-ё мать! Денис резко обернулся: крикнул в ответ: — Когда не даёт себя жена, нужно ездить заранее осторожнее! А что поставил на передние колёса вентилируемые дисковые тормоза от ГАЗ-3102, хвалю, иначе точно бы мне ноги сломал… Auf wiedersehen, mein lieber Freund! Мужчина поперхнулся, будто проглотил кость, распахнул дверцу и вылез из машины, вынимая из-за сидения резиновую милицейскую дубинку ПР-75: — Я тебе сейчас вот дам, и диски и жену! — размахивая дубинкой агрессивно крикнул водитель, вылезая под дождь и делая несколько шагов за ними следом. — Что? — остановился вдруг Алёшин, около красной телефонной будки, передавая другу журнал и одновременно нагибаясь к замеченному под ногами отколотому куску бетонного бордюрного камня размером примерно с брусок мыла, — чего ты нам дашь, торгаш? Машиной наедешь снова? Не медля более ни секунды, он поднял кусок бетона и бросил в человека с дубинкой. Камень промелькнул весьма близко от мужчины, звонко ударился о стройку дорожного знака — жёлтый квадрат, перечёркнутый чёрной жирной полосой, как траурной лентой — конец главной дороги, отскочил и рикошетом поднял в луже фонтанчик воды совсем близко от машины. — Булыжник — оружие пролетариата! — крикнул Денис решительно, хотя в обозримом пространстве больше ничего пригодного для бросания не было, — второй выстрел будет по лобовому стеклу, дядя! Водитель быстро оценил ситуацию и решительно бросится к машине, нырнул в салон, в облачке выхлопных газов поспешно вырулил на освещенную улицу, и дал газу. Двигатель с низких оборотов быстро разогнал тяжёлую машину, и уже вне досягаемости и даже для броска олимпийского чемпиона, переключился на вторую передачу. Видно было, как водитель сквозь дождь оглядывался, перед тем, как скрыться из вида. Олег изумленно усмехнулся и проговорил: — Да, здорово ты его отшил — совсем без мата, делово, культурненько… — Ну да, подумаешь, камнем кинул в психопата, просто именно этого он боялся… — Но постой… — Да чего постой, ты весь вон грязный как свинья, как ты теперь в гости к девушке появишься? Постой, я тебя зятя бы немного отряхну… — Стою… — Кстати, нам ещё долго топать? — Денис свернул трубочкой окончательно раскисший «Новый мир» N4, посмотрел на него и с раздражением за телефонную будку, — странно так, журнал издаётся «Известиями» — официальным органом руководящих органов Советской власти и Верховным Советом Союза ССР, а в четырёх номерах публикует роман «Доктор Живаго», который типа романа Достоевского «Идиота», где ни одного нормального русского человека нет, одни уроды… У нас в Новый год 1988 год, что советскую власть отменили, а мы просто не заметили c тобой, не пойму? И что там такого запрещённого в «Докторе Живаго», чего нет в истории партии или в старом нашем кино, я не понял, в «Хождениях по мукам», «Проверке на дорогах» и «Чапаеве» запрещённого поболее тогда будет… — Да нет… Подожди… — поворачиваясь к другу спиной, пробормотал Олег, — так ты, выходит, знал, что он дисковые тормоза поставил и про жену угадал, что она его отвергает в постели? То-то он на нас с «демократизатором» выскочил? — Ну, да, мистика, братишка, всё как в романе «Мастер и Маргарита» Булгакова, а ты — Берлиоз, председатель довоенного литературного общества, заказавший у поэта Бездомного поэму, опровергающую существование Бога, которого чуть не переехал сейчас трамвай в виде ГАЗ-24-10, я — это чёрт Воланд, а со мной где-то тут моя свита — Кот Бегемот, Коровьев-Фагот, Азазелло и девушка-вампир Гелла! — Но ведь Берлиозу отрезало голову! Алёшин как-то странно посмотрел на Олега, вздохнул и, не дожидаясь ответа вместо стал отряхивать, как мог, его залепленную грязью одежду, приговаривая: — Гляди, как ты здорово вывалялся! Настоящий колхозник в разгаре работы в авгиевых конюшнях… — Ой, да! Как же я теперь пойду? Я весь в дерьмище! — Вот я и говорю… Ну и что? На твоих штанах — «танковых чехлах» этого дерьмища особо и не видать! Совпадает оно с общим фоном… Пошли теперь побыстрее, я уже утомился бродить по этим трущобам под дождём… В этот момент дождь вдруг прекратился. — И вот опять ты откуда-то знал, что дождь прекратится! — наклонив голову, отчего мокрая шапка-петушок «Спорт» грустно поникла, проговорил Козырев. — Всё дожди когда-нибудь кончаются! — ответил ему Денис, продолжая ладонью сбивать грязные капли и опавшие березовые листочки с брезентовой ветровки друга, — это же просто вода… Как это я тут написал недавно: Я вода… Я везде… Я качусь и играю…
Я — сама глубина в брызгах пенного края!
Можно в пар, можно в лёд превращаться свободно,
И бывать и гулять, где хочу, где угодно!
Я в тебе… Вне тебя… Элемент беззаветный…
Я не враг… Я твой друг… Просто инопланетный!
За Сатурном, Ураном, в лесу астероидов,
Я жила в виде льда миллиарды лет — долго!
Помню те времена — как в цистернах-кометах,
На планету Земля захотелось приехать.
Не узнал бы ты Землю тогда — скукотища!
Словно Марс… Нет вода — жизни нет, пыль-пылища…
Легко на сердце от песни весёлой
Она скучать не даёт никогда,
И любят песню деревни и сёла,
И любят песню большие города!
Последние комментарии
1 час 50 минут назад
9 часов 13 минут назад
14 часов 57 минут назад
16 часов 4 минут назад
17 часов 2 минут назад
17 часов 17 минут назад