Сделка [Евгений Майер] (fb2) читать онлайн

Евгений Майер Сделка

Резкий телефонный звонок вывел меня из оцепенения, и я быстро поднял трубку, соображая, кто бы это мог быть.

– Привет, коллега! – голос доносился откуда-то издалека, как будто это был не электрический сигнал, бегущий по проводам, а самый настоящий человеческий голос, кричащий в длинную многокилометровую трубу.

Это был Денис, мой сокурсник, с которым мы вместе заканчивали университет. Сразу после окончания он уехал по распределению в какую-то деревню преподавать в местной школе. Деревня была бесперспективная, народ в ней не держался. Разъезжались. Вскоре школу перенесли в райцентр, а Денис, к тому времени уже обзаведшийся семьей и хозяйством, переезжать отказался. Так и остался жить в своем Махнево. Несмотря на длительный промежуток времени, прошедший с нашей последней встречи, голос его я узнал сразу. Невозможно было не узнать этот жизнерадостный и полный оптимизма тон. Денис всегда был балагуром и весельчаком. Душой всего курса. Он вполне мог неплохо устроиться в столице, и его решение уехать работать в деревенскую школу многих тогда озадачило. Но хозяин – барин. Чем можно обуздать этот бесшабашный напор молодости?

– Привет, Денис! Сколько лет, сколько зим, – ответил я в трубку и заметил, что невольно улыбаюсь, хотя еще недавно настроение было совсем ни к черту.

– Как жизнь? Как наука? Все грызешь?

– Да потихоньку, – ответил я нейтрально, но в голове сразу же возникла мысль про кандидатскую, которая никак не шла в работу.

– Может, сделаешь перерыв, отвлечешься? Закис, поди, совсем там в своей столице? А у нас тут красота! Погода, солнце! Ягоды, грибы… а воздух! Ты уже и забыл, поди, как пахнет настоящий чистый воздух. Давай, собирайся, приезжай. Посидим, повспоминаем. Баньку тебе истоплю. Ты знаешь, какая у меня баня? Самая лучшая баня на районе! Давай, ничего не знаю, приезжай.

Отпираться было бесполезно, да и действительно мне нужна была какая-то встряска. Было самое начало сентября, и все студенты уехали на картошку. У меня впереди была целая неделя выходных, диссертация никак не шла, и я решил, что смена городских пейзажей на деревенские пойдет мне на пользу. «Возможно, найду там каких-либо старожил, послушаю их истории, вставлю в работу», – подумал я и согласился.

– Хорошо. Диктуй адрес.

До райцентра я добрался на стареньком автобусе, который ходил от станции. Далее, как объяснил Денис, надо было поймать попутку в их деревню. «Там движение регулярное. Каждые пятнадцать минут кто-то ездит. Поймаешь без проблем», – говорил он. Однако я простоял на обочине более полутора часов, прежде чем из-за поворота появился небольшой грузовик. Я махнул рукой, и тот остановился как раз напротив меня, обдав облаком пыли. За рулем сидел колоритный деревенский мужик в картузе и огромных кирзовых сапожищах.

– До Махнево не подбросите? – спросил я как можно более доброжелательным тоном. Перспектива проторчать на этой дороге еще полтора часа меня не особо радовала.

– До Махнево? – переспросил мужик, и какая-то тень пробежала по его лицу.

Отвернувшись, он сплюнул через форточку и оценивающе уставился на меня.

Мне стало немного не по себе, но я утверждающе кивнул. Мало ли что у человека в голове?

– Курево есть? – наконец произнес мужик.

Я сам не курю, но на всякий случай взял с собой пару пачек сигарет. Осталась привычка с фольклорных экспедиций, когда, угостив сигаретой какого-то деревенского мужика, можно услышать интересную историю. Еще раз кивнув, я с готовностью вытащил из кармана джинсовки пачку.

– Сидай, – сказал мужик, взглядом указав на сиденье рядом с собой, и вновь сплюнул в окно.

Мы тронулись. В салоне сильно пахло бензином, а дорога была такой ухабистой, что приходилось держаться двумя руками, чтобы не удариться головой. Мужик презрительно осмотрел мою пачку, потом, достав оттуда сигарету, бросил пачку перед собой на панель, где в небольшом углублении лежали, подпрыгивая на каждой кочке, какие-то болты вперемешку с мелочью.

Погода за окном стала заметно портиться. Небо затянуло, начал накрапывать небольшой дождик. Я молчал, радуясь тому, что еду под крышей, а не иду по дороге по колено в грязи.

– А что у тебя там? – спросил вдруг мужик.

– Где? – не понял я.

– В Махнево? На кой ляд тебе туда надо?

– Друг. Учились вместе.

– Понятно, – протянул мужик и снова замолчал.

Что ему было понятно, я совсем не понял, но решил, что можно поддержать разговор.

– А долго еще ехать?

Мужик усмехнулся.

– А леший его знает. Кому полчаса, а кто и за день добраться не может.

– Как это? – не понял я.

– А так. Кого леший хочет видеть, тому и дорогу гладкую стелет, а кого не хочет, дак такую непогоду наведет, что и на тракторе не доехать.

– Какой леший? – вновь не понял я.

– Обыкновенный. Из леса. Тебе что, сказок в детстве не читали?

– Дак то сказки, – улыбнулся я, доставая свой блокнот.

– Кому сказки, а кому – жизнь, – задумчиво произнес мужик и вновь замолчал.

Я аккуратно, насколько это было возможно при сильной тряске, записал этот фразеологизм в блокнот, особо отметив, что леший для жителей глубинки является не каким-то мифическим существом, а вполне себе реальной силой, обладающей собственной волей и способной влиять на события по своему усмотрению. Поездка обещала быть полезной для моей научной работы, и я ехал, мечтательно улыбаясь и предвкушая множество интересных историй.

Дождь тем временем усилился, и дорога превратилась в одну сплошную чавкающую жижу. Внезапно машина остановилась, а мужик сказал:

– Все. Я дальше не поеду.

– То есть как это?

– Сам не видишь? Не пускает, – зло огрызнулся мужик. – Давай-ка я тебя обратно в райцентр отвезу.

– Какой райцентр? Мне в Махнево надо.

– Ну, иди тогда пешком в свое Махнево.

Грузовик тяжело развернулся на раскисшей дороге. Мужик напоследок оглядел меня недобрым взглядом и покачал головой. Я остался один стоять под дождем, держа в одной руке сумку, а другой пытаясь плотнее закрыть ворот джинсовки, которая тут же насквозь промокла.

Как добраться до деревни, мужик объяснил. Надо было пройти немного вдоль дороги, а затем свернуть на тропинку, которая выведет меня к подвесному мосту через реку. Далее надо будет пройти через поле, и там уже и будет Махнево. До моста я добрался без приключений, хотя грязь то и дело прилипала огромными комьями к подошве моих ботинок. Приходилось несколько раз останавливаться и счищать ее веткой. Но с мостом дело обстояло сложнее. Это был старый подвесной мост. Он был довольно узок. Так, что одновременно по нему мог идти только один человек. От старости многие доски уже выпали, а другие едва держались в своих креплениях, но другого пути у меня не было, и я вступил на мост. Дождь добавил проблем. Мои ботинки, нещадно вымазанные в грязи, скользили по мокрым доскам, как по мылу. К сожалению, я мог держаться только одной рукой, так как в другой держал свою сумку, поэтому продвигался очень медленно. От каждого шага по мосту пробегала волна, эхом отражавшаяся от берегов, и от этого колебания стали настолько непредсказуемыми, что на середине моста я решил, что будет лучше надеть сумку на плечи за лямки, как рюкзак, и держаться двумя руками. Надо было сделать это на твердой земле, но умная мысля, как известно, приходит опосля. Балансируя на мосту и пытаясь перекинуть сумку через плечо, я все же сорвался, но успел схватиться за ржавый железный трос, который служил перилами для моста. Однако, падая, я порвал штанину о торчащую проволоку, которая оставила на моей ноге кроваво-красную царапину.

Немного отдышавшись, я двинулся дальше, проклиная про себя и Дениса с его деревней, и мужика, бросившего меня на полпути, и себя, решившегося на такую авантюру. Я почти добрался до другого берега. По крайней мере, внизу уже была не река, а берег, усыпанный мелкой галькой. Стараясь не поскользнуться, я внимательно смотрел под ноги, как услышал странный звук, похожий на рычание зверя. Подняв голову, я действительно увидел зверя. Собаку. Огромный черный пес, оскалив пасть, стоял прямо на сходе с моста и угрожающе рычал. Слюна, смешиваясь с дождевой водой, капала из его пасти на доски моста. Глаза яростно сверкали. Это была не просто злая собака, которую легко отпугнуть, замахнувшись камнем, а очень агрессивный зверь, не собиравшийся отступать и способный броситься в любой момент. «Бешеная», – пронеслось у меня в голове, и я начал тихонько отступать, но тут ботинок предательски поскользнулся, я упал на колени, а пес бросился вперед. Я закрылся руками, но тут старые доски моста не выдержали, я полетел вниз и почувствовал тупой удар по голове. Темнота заволокла мое сознание.

Когда я очнулся, был уже вечер. Дождь прекратился, и я увидел над собой чистое звездное небо. Мне повезло, что я упал на сумку, которая висела на спине. Иначе обязательно бы повредил позвоночник. А так только тюкнулся головой о небольшой булыжник. От чего, собственно, и потерял сознание. Я ощупал рукой голову и почувствовал огромную шишку, но крови не было. Ладно, надо добираться до деревни. Взобравшись на крутой берег, я довольно отчетливо увидел огни. До них было километра полтора, хотя, может, это мне так показалось. Я вздохнул, похлопал себя по рукам и ногам, с сожалением взглянул на порванную штанину и двинулся сквозь тьму на огни.

Я не особо помню дорогу до деревни, но как только я оказался на крыльце какого-то дома, тут же ярким желтым квадратом распахнулась дверь, и на пороге появился Денис. Он провел меня в дом и потом долго и раскатисто смеялся, увидев, в каком я виде и слушая мою историю. В доме была еще женщина, Елена. Жена Дениса. Высокая, стройная, с красивым молодым, но странно серым лицом. Особенно меня поразили ее глаза. Большие, голубые, но абсолютно пустые. Они не выражали никаких эмоций, да и вообще двигалась она, словно робот или зомби, если вы когда-то их видели. Впрочем, она сразу же ушла в другую комнату, а за столом остался сидеть мужичок в простеньком вязаном свитере. Лицо его было загорелое и морщинистое, борода растрепанная, рыжая, а из-под огромных мохнатых бровей практически не было видно глаз. Увидев меня, мужичок привстал и расплылся в широченной улыбке, обнажая редкие оставшиеся зубы.

– Ждем уж, ждем гостя дорогого, – тонким хрипящим голосом произнес он и протянул мне руку.

– Иван, – представился я, протянув руку в ответ.

– Да ладно ты, дед Степан, – сказал Денис. – Дай человеку с дороги отойти.

Меня быстро переодели и посадили за стол. Денис плеснул нам в стаканы немного самогонки, и мы выпили за встречу.

– Ну, давай, брат, рассказывай, как живешь там, в своей столице. Женился, поди?

– Не, – рассмеялся я. – До этого еще дело не дошло.

– Ну, кандидатуры то есть?

– Нет.

– Тю, а что так?

– Да, как-то не до того все было.

– А то, смотри, девчонки у нас в деревне огонь!

– Огонь, – подтвердил дед Степан, кивая головой. – Кровь с молоком.

– Ну, а по работе что? – продолжал расспросы Денис.

– По работе все нормально. Тружусь. Кандидатскую вот решил написать на тему русской деревни. Надеюсь, материала у вас поднабрать.

– Ух ты! Кандидатскую? Говорил я тебе, дед Степан, что друг у меня умище. Скоро кандидатом наук будет.

Дед Степан многозначительно крякнул, и мы выпили еще по одной.

– А что за тема диссертации, если не секрет?

– Да какой же тут секрет. «Мифические герои русских сказок в жизни современной деревни». Знаешь, там всякие водяные, русалки да лешие, – вспомнил я мужика с грузовиком.

За столом повисла тишина. Денис и дед Степан внимательно смотрели на меня.

– Что?

– Это ты, брат, по адресу попал, – сказал, наконец, Денис и толкнул локтем деда Степана.

Тот подскочил и вновь проскрипел своим хриплым голосом:

– По адресу, по адресу. И русалки, и лешие…

Тут внезапно откуда-то из-за стенки раздался резкий детский плач. Денис посмотрел на дверь в соседнюю комнату и нахмурился. Лицо его, обычно расплывавшееся в добродушной улыбке, стало серьезным и даже каким-то злым. Он тяжело вздохнул. Я вопросительно посмотрел на Дениса.

– Сын, – ответил тот. – Ванька. В честь тебя назвал. Семь лет уже. Должен был в этом году в школу пойти, да вот заболел полгода назад. Весь покрылся язвами. Боли адские. Кричит постоянно.

– Да ты что! Может, врачей каких-то надо подключить? У меня есть связи в Москве.

– Да возили мы его в вашу Москву. Лучшие врачи смотрели. Светила. Никто ничего сказать не может. Только руками разводят. Прописали вон антибиотики, а что с них толку?

Денис налил еще самогона.

– Давай, за Ванькино здоровье.

Я хотел было отказаться, так как в обычной жизни вообще не пью алкоголь, но не выпить за здоровье ребенка лучшего друга не смог. Денис с шумом поставил стакан на стол, выдохнул и тихо произнес:

– Старики говорят порча это, надо к ведьмаку идти.

– Ты что, действительно в это веришь? – удивленно спросил я.

– Тут, брат, и не в такое поверишь. Ладно, давай спать.

Спалось мне плохо. Снились какие-то кошмары. То мужик – водитель грузовика – вез меня по каким-то ухабам и при этом дико хохотал, а потом, повернувшись ко мне, я обнаруживал, что вместо опухшего от постоянной пьянки и покрытого недельной щетиной лица на меня смотрит грязное свиное рыло. То я бежал от огромного черного пса с белыми острыми клыками и беспомощно вяз в топкой грязи, тщетно пытаясь сдвинуться с места. То какая-то горбатая девица с черными, как ночь, глазами испытующе заглядывала мне прямо в душу. И все это постоянно перемешивалось с резким пронзительным плачем ребенка, который доносился со всех сторон. Под утро я наконец впал в какое-то забытье, но назойливый шорох заставил меня открыть глаза.

В комнате было уже светло. Яркий утренний солнечный свет заливал все стены, лишь за большим шкафом, где висели несколько полок с одеждой, оставалась темная тень. Оттуда-то я и услышал шорох. Я стал присматриваться и увидел движение. «Мышь!» – подумал я и немного привстал на кровати, чтобы разглядеть поближе. Мышь тем временем вовсе и не собиралась прятаться, а продолжала сосредоточенно шуршать. Когда она выбралась на освещенную часть полки, я с изумлением увидел, что это была вовсе не мышь, а какое-то существо, похожее на маленькую старушку с длинным-длинным носом. Цвета она была словно кора какого-то дерева, а маленькие черные глазки-бусинки вдруг резко уставились на меня.

– Ванька-лопушок, Ванька-дурачок! Друга выручал, сам пропал. Хи-хи-хи, – вдруг скороговоркой выпалила она и стремглав умчалась в свой темный угол.

– Какого черта! – вскрикнул я и вскочил с постели.

Я подошел к шкафу, перевернул ворох одежды, там лежавшей, но никого не обнаружил.

– Спишь, студент?

В комнату вошел Денис. Я недоуменно уставился на него, указывая пальцем на угол.

– Там это… старушка…

– Какая старушка? Ты чего? – рассмеялся Денис. – На вот, опохмелись, а то чего только не померещится с непривычки.

Он протянул мне стакан, и я машинально выпил.

– Вот и отлично! – сказал Денис, забирая стакан и давая мне взамен большой темный соленый огурец.

Вдруг резкая боль в ноге заставила меня опуститься на скамью.

– Что такое? – Денис, увидев мое перекошенное лицо, подошел ближе.

– Да так, – сказал я, закатывая штанину. – Зацепился вчера, когда с моста упал.

Нога сильно опухла, а цвет царапины превратился из кроваво-красного в темно-бордовый, даже черный.

– Э, брат, да тебе к доктору надо. Как бы заражение не пошло. Так и ногу можно потерять.

Я вздрогнул. Перспектива одноногой дальнейшей жизни пугала.

– А далеко больница?

– Да недалече. В райцентре.

Я вспомнил вчерашний грузовик и обеспокоенно спросил:

– Доберемся?

– А то! У меня такая машина, что хоть куда добраться можно.

Мы вышли во двор, и Денис выгнал из гаража огромный черный внедорожник на таких же огромных колесах.

– Видал? На такой сам черт нам не помеха.

Вдруг громкий протяжный крик донесся из дома. Он мало был похож на человеческий звук, и холодок пробежал у меня по спине. Мы дружно повернули головы в сторону дома. Дверь распахнулась, и на пороге показалась жена Дениса. Она была в длинной белой сорочке, волосы распущены и взлохмачены, глаза широко распахнуты, зрачки расширены. В два огромных прыжка она подскочила к Денису и, пытаясь вцепиться ногтями ему в лицо, закричала истошным голосом:

– А я тебе говорила! Я тебе говорила!

– Да ты ополоумела, что ли?

Денис держал ее за руки, но было видно, что ему удается это с трудом. Она резко вырвалась и, запрыгнув на забор, взгромоздилась там, словно курица-наседка.

– Я тебе говорила! Я тебе говорила! – не переставая, кричала она.

Затем она прыгнула на ворота, с ворот на улицу и понеслась по ней, продолжая выкрикивать:

– Я ему говорила! Я ему говорила! Я ему говорила…

Денис бросился в дом. Я остался во дворе, плохо соображая, что происходит. С улицы во двор зашел дед Степан.

– Что это с ней?

В ответ я лишь смог пожать плечами.

– А Дениска где?

Я кивнул на дом. Тут на пороге показался Денис, держа в одной руке ружье, а в другой небольшое полено.

– Что случилось? – одновременно спросили мы с дедом Степаном.

– Леший Ваньку утащил, – ответил Денис и с силой отбросил полено в сторону.

– Что? – воскликнул я, но Денис не стал отвечать и сел в машину.

– Поехали, – сказал он спокойно.

– Да черт с ней, с ногой этой, – сказал я, думая, что Денис собрался меня везти в райцентр в больницу, когда тут такое твориться.

– Давай, давай, давай… – подтолкнул меня дед Степан, и мы сели в машину.

Мы вылетели из двора и помчались по улицам деревни, оставляя позади большие клубы пыли. Вдруг прямо посреди дороги появилась сгорбленная фигура девушки.

– Черт, только ее нам еще не хватало! – вдруг резко выругался Денис и нажал на газ.

– Ты что делаешь?! Тормози! – закричал я, так как Денис и его огромный внедорожник летели прямо на девушку.

В самый последний момент мне удалось повернуть руль, и машина, вильнув на дороге, выскочила из деревни. В тот самый миг, когда огромный внедорожник пролетал в паре сантиметров от девушки, я вдруг увидел ее глаза, и время застыло. Это были те самые черные глаза той горбатой девушки из моих ночных кошмаров. И она смотрела прямо на меня. Не на Дениса, не на деда Степана, не на машину вообще. Она смотрела прямо мне в глаза, забираясь куда-то глубоко внутрь.

– Ты с ума сошел? – кричал я на Дениса. – Ты же мог задавить человека!

– Не человек это.

– А кто?

– Ведьма!

– Денис, ты пьян, – сказал я как можно спокойнее, понимая, что от алкоголя и нервного потрясения, вызванного тяжелой болезнью ребенка, у Дениса произошло некоторое помутнение рассудка.

– За собой смотри, – огрызнулся он.

– Кто это? – обратился я к деду Степану, надеясь его переманить на свою сторону и как-то вдвоем успокоить Дениса.

– Дурочка местная. Настенька. Отца у нее никто никогда не видел, а мать скверная баба была. Померла год назад. Вот с тех пор Настенька одна живет. Хорошая девка, но немного не от мира сего.

Он был абсолютно спокоен и совершенно не обращал внимания на поведение Дениса и его бешеную езду, лишь крепче держался за подлокотник, когда машина подскакивала на кочках. Мы неслись прямо сквозь лес по какой-то старой заброшенной дороге и только чудом избегали столкновения с толстыми стволами деревьев. Лес становился всё гуще, и могучие ветвистые деревья убегали высоко вверх и своими кронами закрывали небо. Все вокруг стало каким-то черно-белым. Яркий свет фар разрезал лесную полутемноту, вырывая впереди себя все новые и новые изгибы дороги. Мощный мотор ревел от натуги, и внедорожник уверенно прокладывал себе дорогу. Наконец, машина высоко подпрыгнула на одной из кочек, и мы вылетели на небольшую полянку, со всех сторон окруженную лесом. Внедорожник сразу же увяз всеми четырьмя колесами в болотной жиже и встал как вкопанный. Денис дергал машину вперед и назад, крутил рулем, пытался выехать враскачку. Внедорожник дрожал и дергался, но сдвинуться с места не мог. Словно чья-то злая сила вдавила его в землю и зарывала все глубже и глубже. Я с самого утра находился в каком-то полунормальном состоянии и с трудом понимал происходящее. Машина погружалась в болото и, когда вода достигла уровня окон, я решил, что навсегда останусь в этой трясине. Но на душе было какое-то спокойствие и умиротворение. Денис сильным ударом ноги выбил лобовое стекло и выбрался наружу.

– Давай! – крикнул он мне, протягивая руку.

Я сбросил оцепенение и схватил его. Он мощным рывком выдернул меня наружу. Дед Степан, несмотря на свой почтенный возраст, кубарем выкатился вслед за мной.

– Черт! – крикнул Денис и вновь бросился в вязнущий в болотной жиже автомобиль.

– Куда? – крикнул я, но было уже поздно. Автомобиль вместе со своим хозяином быстро ушел вниз, оставляя на поверхности гнезда из больших пузырей.

Мы переглянулись с дедом Степаном, и я бросился к проему.

– Куды ты? – уже в свою очередь крикнул дед Степан и схватил меня за штанину. И совсем вовремя, потому что из-под черной воды вдруг высунулось дуло ружья. Я схватился за него и изо всех сил потянул на себя, и мы, как дедка с репкой, стали тянуть друг друга. Не знаю, откуда у нас взялось столько сил, но нам удалось вытащить Дениса из болотного плена, и мы все дружно упали на травяные кочки.

Немного отдохнув, Денис вдруг вскочил, зарядил ружье и выстрелил в лесную чащу.

– Что тебе нужно от меня? Что? – кричал он в лесную темноту, продолжая стрелять.

Лес безмолвно молчал в ответ, но потом вдруг поднялся сильный ветер, и упавшая листва закружила вокруг нас черной стеною. Ветер было достиг такой силы, что огромные вековые деревья склонялись, словно ковыль в поле. В лесу все трещало и гремело. Слышался какой-то свист, крики и топот, будто табун лошадей несся прямо на нас. Мы с дедом Степаном прижались к земле, а Денис продолжал кричать и стрелять. Наконец, сильный порыв ветра сбил его с ног, вырвал ружье из рук и разбил его о ствол огромного дерева. Дикий хохот послышался со всех сторон, но потом все резко прекратилось. Наступила полная тишина. Я почувствовал земляной холод, который, бывает, чувствуешь, открыв в знойный день крышку колодца. Воздух стал влажным и настолько плотным, что я буквально чувствовал его всем телом. Вдруг что-то невообразимо огромное выдвинулось на нас из леса и заполнило все пространство вокруг. Я замер.

– Сдел-ка-а-а, – протянул глубокий тяжелый голос. – Сдел-ка-а-а.

А потом вдруг резко все пропало; вокруг оказался обычный лес, и обычное небо, и обычный воздух. Я выдохнул. Дед Степан перекрестился и достал из-за пояса алюминиевую фляжку. Немного отхлебнув, он протянул фляжку мне:

– Второй раз родились.

Я отхлебнул самогона, но, кажется, в тот момент меня ничто не могло пробрать. Я протянул фляжку Денису, и тот также немного отхлебнул.

– Ну что, Дениска, – сказал дед Степан. – Надо выбираться отсюда.

– Пошли, – сказал Денис, и мы встали на ноги.

Шлось на удивление легко. То ли последние события выплеснули мне адреналина в кровь, то ли сработала самогонка деда Степана, но настроение у меня было прекрасное, а голова ясная. Нога практически не беспокоила, только иногда тупая боль напоминала, что я еще не совсем излечился. Я решил расспросить деда Степана, что он по поводу всего этого думает.

– Дак, как что? Знамо, что. Нечисть это лесная гуляет, забавится, – ответил, кряхтя, дед Степан.

– Прям так и нечисть? – отчего-то мне было совершенно весело.

– Духи там всякие лесные, черти.

– А как же совладать с ними?

– Как-как? Знамо как. Ругайся матом на них, да пожестче, вот они и отстанут.

– Матом, значит…

– Ну да. Жуть они нашу брань не любят. Главное, имена их не называть, а то еще больше прибежит.

– А откуда она берется-то, нечисть эта?

– Откуда-откуда? Знамо откуда – от людей. Грешен род людской. Не могут диаволу противостоять, вот и множат силу его. Нечисть – это же души детские некрещеные. Не любили их мамка с папкой, ругали. Пошел такой дитятко за околицу да повесился. Вот тебе и дух лесной буяный или водяник. Али девица какая сносит ребеночка по глупости да по молодости, а мамке-то признаться страшно – засечет. Вот и придавит она его, едва родившегося. То, знать, кикимора будет. Существо безвредное, но уж больно суетливое.

Я невольно вспомнил свое утрешнее видение. Уж не кикимора то была?

– Или, вот, любит у нас народ чертыхаться, – продолжал дед Степан. – Даже фильм такой есть. «Бриллиантовая рука» называется. Кричит он там: «Черт побери! Черт побери!», а черт-то он ведь не глухой. Он все слышит. Взрослого, конечно, не утащит, а вот ребенка, которого мамка ко всем чертям послала, заведет в чащу лесную подальше да заморит. Вот тебе и новый чертенок на службе у козла.

– Ну а эти, лешаки, лешие. Они откуда берутся? – я очень жалел, что мой походный блокнот остался в доме у Дениса, в моей куртке, которую отправили в чистку, и старался запомнить каждое слово деда Степана, так как оно было на вес золота для моей диссертации.

– А леший он, милок, в лесу один. Он тут хозяин. Все в лесу ему подвластно. И ветер, и растения, и живности всякие, и воды болотные. И сам он обличия меняет как хочет. То вороном предстанет, то собачиной черной, то мышкой-полевкой. А может и человеком. Идешь, бывало, по грибы в лес. Далеко зайдешь, подремучей, а навстречу мужичок. Невзрачный такой, в пиджачке. Вроде бы откуда ему взяться? И деревень тут нет кругом, и со своей всех знаешь, а он откуда-то взялся. Идет тебе такой навстречу, улыбается. Кивнет еще в знак приветствия. А вслед ему смотришь, а у него из-под пиджачка-то хвост до самой землицы. Волочится, листву прибирает. То и есть леший. За порядком тут смотрит. Как бы не навредил кто его хозяйству. Вон сегодня в самом конце видел, кто из леса вышел?

– Нет.

– А почувствовал?

Я вспомнил тяжелый влажный воздух и кивнул.

– Вот! То тоже леший был. Не нравимся мы ему.

– Вот откуда вы все это знаете, дед Степан? – смеясь, спросил я, как вдруг он поднял руку и заставил меня замолчать.

Я взглянул вперед, стараясь определить, что же его так насторожило, и обомлел. Мы вышли на ту же поляну, с которой ушли. Сомнений быть не могло. Те же деревья. Те же травяные болотные кочки посередине. Даже небольшая, еще не затянувшаяся ряской черная круглая лужица на месте, где утонул внедорожник.

– Черт! – выругался Денис.

– Дениска, – прикрикнул на него дед Степан. – Прекрати! Мало ты тут дел набедокурил? Всю деревню под монастырь подвел. Семью сгубил. Друга закадычного в трясину тянешь, а все не уймешься. Все характер свой упрямый показываешь.

Я невольно оторопел от такого напора, но Денис среагировал совершенно неожиданно. Вдруг как-то весь поник, ссутулился и тихо пробормотал:

– Да ладно, дед Степан, погорячился я.

– То-то и оно, погорячился, – недовольно проговорил дед Степан. – Скидывайте портки.

Он стал снимать с себя одежду и начал так ругаться, как я при всем своем культурологическом образовании еще никогда не слышал.

– Что встали? Скидывайте портки, выворачивайте наизнанку. Не пустит иначе леший. Так и будем плутать, пока не сгинем.

Мы послушно начали скидывать с себя одежду и выворачивать ее наизнанку. С рубашкой и курткой я справился легко, а вот со штанами пришлось повозиться. За разговорами я совсем забыл про ногу, а она тем временем распухла настолько, что растянула штанину, как борта резиновой лодки.

– Режь, – сказал мне Денис, протягивая нож.

Я надрезал штанину, и дальше она уже разошлась сама, обнажая ужасное зрелище. Сама нога превратилась в большой бочонок, а из-под бинта, которым я слегка прихватил рану дома у Дениса, вверх по ноге разбегались страшные черные вены-извилины.

– Времени осталось мало, – проговорил дед Степан. – Пошли.

И мы пошли, накинув сверху нашу одежду шиворот-навыворот, куда-то прямо через лес. Идти с каждым шагом становилось все труднее и труднее. Нога наливалась свинцом и ступать на нее стало совершенно невозможно. Я сломал какой-то большой черный сук и приспособил его вместо костыля. Это на некоторое время спасло ситуацию, но потом я вновь упал без сил. Я почувствовал, как Денис подхватил меня на руки, словно ребенка и понес, укрывая плечом от хлестких ветвей. Потом я полностью потерял сознание.

Очнулся я в каком-то доме. Передо мной стояла румяная дородная тетка и протягивала мне какой-то глиняный кувшин.

– На, милок, выпей, – приговаривала она.

Я послушно выпил и вновь упал в забытье. Я смутно помню, словно сквозь сон, как вокруг бегали какие-то чертята, а между ними дородная тетка, дед Степан и Денис. Потом с улицы послышались тяжелые шаги. Настолько тяжелые, что весь дом ходил ходуном. Затем дверь отворилась, и на пороге показался огромный козел, стоящий на задних ногах и упирающийся рогами прямо в потолок. Между рогов, словно дуга электрического заряда, святилась синяя молния. Козел подошел ко мне и уткнулся своей бородой прямо мне в лицо. Вонь и смрад исходили от его дыхания, и я стал задыхаться. Козел плюнул мне на ногу и что-то приказал чертям. Вмиг у них в руках появилась блестящая двуручная пила, и они с воодушевлением начали отпиливать мне ногу по самое колено. Боли я не чувствовал, но сдвинуться с места не мог. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что мои руки крепко держат дед Степан и Денис. Отпилив мою ногу, черти радостно отпрыгнули в сторону, нога упала со скамьи и покатилась бочонком по полу. Остановив ее копытом, козел поднял ногу с пола и, не глядя, бросил ее прямиком в печь. В печи что-то ухнуло, обдав всю комнату запахом жареного мяса, и я потерял сознание, увидев перед этим, как черти прилаживают мне вместо ноги какую-то деревянную култышку.

Проснулся я с удивительно ясной головой. Комната была залита солнечным светом и очень похожа на комнату в доме Дениса. Я решил, что все это был кошмарный сон, и очень обрадовался пробуждению, но стоило мне спустить ноги с кровати, как я услышал странный деревянный стук. Опустив глаза, я с ужасом обнаружил вместо своей правой ноги деревянный обрубок. Это был не сон!

Попытавшись встать на ноги, я тут же свалился обратно на кровать. Ходить на протезе я явно не умел. Оглядевшись, я увидел рядом с собой сучок, который использовал вместо костыля в лесу. Я потянул его к себе за край, как вдруг сучок стал извиваться и ощетинился в мою сторону огромной пастью с двумя парами острых клыков и раздвоенным языком. В ужасе я откинул змею прочь. Она зашипела и уползла в щель в полу.

Тут я услышал в соседней комнате приглушенные голоса. Сделав над собой усилие, я встал и, опираясь о стены, дошел до двери. Распахнув дверь, я увидел Дениса и деда Степана, сидевших за столом и пивших самогон, закусывающих его огурцами, которые они доставали прямо руками из банки.

– А, оклемался, милок, – подскочил дед Степан ко мне. – Давай, проходи, проходи. Осторожнее.

Он помог мне добраться до стола и усадил на длинную скамью.

– Что тут вообще происходит? Какого черта это все делается?

Моему возмущению не было предела. Одно дело блуждания по лесу и выслушивание различных баек про нечистую силу, а другое, когда тебе вот так, не спрося, напоив каким-то снадобьем, отрезают ногу. Что это вообще такое?

– Ты не кричи, не кричи, – пытался меня успокоить дед Степан.

– Я требую, чтобы мне объяснили, что здесь происходит, в конце концов!

– Сейчас, милок, сейчас. На вот, выпей.

Он протянул мне стакан самогонки, но я бросил его в стену, и тот разлетелся сотнями искристых брызг.

– Хватит меня спаивать! Я вам не мальчик какой-то! Я доцент! У меня большие связи в Москве! Вас всех накажут! Всех!

Дед Степан внезапно пригорюнился и сел на скамью. Денис налил себе еще самогонки и выпил залпом.

– Беда у нас, Ванюша. Бе-д-а-а-а, – неожиданно жалостливым голосом произнес дед Степан. – Погибнем мы без тебя. Ой, сгинем.

Он уткнулся головой в стол и вдруг резко зарыдал. Рыдания сотрясали все его тело. Среди стонов и всхлипываний слушалось только одно:

– Беда. Ой, бе-д-а-а-а…

Я остыл и сел за стол.

– Что за беда? – спросил я строгим голосом.

Дед Степан вскинул голову и протянул мне стакан:

– Выпей, милок. Выпей.

Я нехотя опрокинул самогон в себя.

– Нечистая нас попутала, Ваня. Совсем проходу не дает. Всю скотину загубила, потом за детей принялась. Скоро все мы сгинем со света этого. Да ладно бы по-христиански в сырой земле упокоиться, ан нет же, нехристями по миру пойдем. Нечестью всякою. Не дай сгинуть нам, Ванюша.

Дед Степан соскочил со скамьи и пал передо мной на колени.

– Да успокойтесь вы, – мне стало не по себе. – Встаньте. Что вы делаете? Объясните толком. Гиблое, если место такое, так почему не уедете?

– А не пускает она, Ваня. Нечисть-то, не пускает. Какой бы дорожкой не пошел, все одно – обратно в деревню возвращаешься. Нет нас для мира, Ваня. Пропащие мы.

– А я тогда как к вам попал?

– А тебя, Ваня, сам леший ждал. Люб ты ему, Ваня. Поэтому и пустил тебя. Только ты спасти нас можешь.

Все это время Денис сидел рядом и продолжал пить самогон, не обращая внимания на наш такой странный разговор.

– Дак что же вы сделали-то такого? Как нагрешили-то?

– А это, Ваня, уже друг тебе твой закадычный расскажет, Дениска. Он у нас главный герой, – дед Степан толкнул Дениса в плечо. – Ну, что расселся? Рассказывай.

– Дак что рассказывать?

– Все рассказывай. Как бедокурить, то он в первых рядах, чертяга, а как ответ держать, так и хвост поджал. Некогда уже любезности любезничать. Говори, как есть.

Денис вздохнул, налил себе еще самогона, выпил и тяжело выдохнул.

– В общем, такое дело, брат. Верно все дед Степан говорит. Кто бы рассказал, сам бы не поверил. Но что есть, то есть. Виноват я. Крепко виноват. Голову свою готов отдать, да не спасет это. Сына потерял, сам видел. Жена ума лишилась. Много я пострадал, да мало все лешему этому.

Помнишь, поехал я после университета молодой, с напором. Жену тут встретил красавицу, хозяйство завел, сына родили, а тут пошла черная полоса. Уезжают люди из деревни. Все бросают и уезжают. Школу закрыли, в райцентр перенесли. А куда я денусь с семьей-то? Вот и запил я тогда, брат. Крепко запил. Жена и кричала, и уговаривала, и бросить обещала. Да только все без толку. А в тот день бес меня попутал. Ты же знаешь, я не такой, но тут сам не пойму, что случилось. Ночью иду до дому. Пьяный, конечно, но дорогу понимаю. А тут она.

– Кто? – не понял я.

– Ну эта, Настька. Видели ее на дороге. Жаль, не дал зашибить. Ты же знаешь, не такой я. А тут словно бес попутал. Вижу, сидит она. Одна. Ни души вокруг. Ночь. Вот что ей дома не сидится? Зачем она в темень на улицу выперлась? Сидит, значит. Ну и взыграло во мне что-то. Сам себе простить не могу. Согрешил я с ней, снасильничал. Аж самому тошно. Бес какой-то. Не я был. Да сделанного не вернешь, хоть в петлю лезь.

Денис уронил голову на стол, потом поднял, налил самогонки, выпил.

– Все она это! Самогонка эта деревенская! Кого хочешь с ума выживет. Ненавижу!

Он схватил бутылку и со всей силы швырнул ее в раскрытое окно, но тут же откуда ни возьмись возник маленький чертенок, который стрелой вылетел вслед за бутылкой, и через мгновение она вновь стояла на столе цела и невредима.

– Ну дак можно же было как-то решить. Подошел бы потом, покаялся. Помощь какую предложил. Она же одна живет, говорите. Всегда можно договориться.

– Всегда да не всегда, – вставил дед Степан. – Настя – девка не простая. Помнишь, без отца, говорил, живет.

– Ну, помню.

– Так вот, леший ее отец. Леший!

Я растерянно откинулся назад.

– Дак что теперь делать?

– Начались когда у нас напасти, – продолжал дед Степан, – пришел ко мне Дениска, покаялся. Понял, что к чему. Пошли мы к кузнецу совет держать. Это для чужих он кузнец, а на самом деле ведьмак. Только он один и может с нечистой силой совладать. И заключил ведьмак с лешим сделку. Как исполнится она, так и возродится деревня наша.

– Что за сделку?

– Дочку свою он замуж захотел отдать, – сказал Денис. – Я как услышал, оторопел. Как же так – замуж? Я женат. У меня жена и сын, а в деревне и нет никого из мужиков-то, кто бы замуж мог ее взять. Вот и вспомнил я тогда про тебя, брат. Уж прости ты меня, что втянул тебя во все это. Утопающий за соломинку хватается.

– Ну и дела, – сказал я. – И что же это значит теперь? Жениться мне на ней, что ль?

– Ванюш, это фиктивно же все, не официально, – затараторил дед Степан. – Сыграем свадьбу, успокоится нечисть, откроет деревню, рванешь в свою Москву, и поминай как звали. А нам спасение. А? Ванюш? Выручай.

Такого предложения от лучшего друга я не ожидал, но бросать людей в беде я не привык. Да и потом, какая нечисть? Мне бы добраться до райцентра, а там сразу в милицию. Они-то наведут здесь порядок.

– А, черт с ним, – махнул я рукой. – Своих не бросаем. Прорвемся.

– Вот и славненько, – воскликнул дед Степан. – Вот и славненько.

– Спасибо, брат, – Денис крепко обнял меня. – Не забуду до могилы.

Тут дверь в комнату распахнулась и вошла дородная баба, которую я видел давеча.

– Ну что, хлопцы, готовы? – спросила она низким голосом. – Пора. Гости ждут.

Мы встали и направились к двери. Заглянув внутрь, я увидел огромный длинный зал, посередине которого стоял длинный стол с сидящими за ним гостями. Мы двинулись вдоль стола. Странная, надо сказать, у нас была процессия. Дед Степан и Денис шли по сторонам и поддерживали меня под руки. По центру шел я, стуча деревянной культей и сильно прихрамывая, так как культя сантиметров на десять была короче моей второй ноги. Прямо перед нами и сразу после нас суетились чертята и разметали вениками пыль во все стороны.

– Жених идет! Жених идет! – громко кричали они.

– А это кто? – спросил я деда Степана, увидев за столом странных людей с бледными лицами и запавшими глазницами.

– Знамо кто, – ответил деде Степан. – Упыри.

– Что за упыри? Люди, что ль?

– Люди, только мертвяки. Застрял кто между этим миром и тем. Или кто упырем укушенный. Ты их не бойся. Нас они не тронут.

– Как придет ко мне первый жених, худой или хороший, так придут по следу его еще сто женихов, – распевали чертята.

Мы медленно продвигались к другому концу стола, где уже восседали огромный козел с молнией между рогов и невеста, вся покрытая белой фатой так, что даже очертаний ее видно не было. Нечисть же за столом пировала вовсю. Такого разнообразия отвратительных тварей я и представить себе не мог. Все радостно взвизгивали, приветствуя меня, когда мы приходили мимо, и продолжали грязно пить и кушать.

Наконец, мы подошли к моему месту. Козел с невестой встали. Одним своим копытом он взял руку невесты, а второе протянул для моей руки. Я почувствовал сильный смрад и с трудом подавил приступ тошноты.

– Гор-р-рь-ко-о-о! – крикнул козел прямо мне в лицо, обдав облаком омерзительной слизи.

– Горько! Горько! – подхватили гости.

– Горько! – орали дед Степан с Денисом.

Даже маленькие кикиморы, сидевшие за небольшим столиком на висевшей на стене полке и пившие что-то из маленьких кружечек, вскинули руки кверху и кричали своими тоненькими писклявыми голосками:

– Горько! Горько!

Я стал поднимать фату, прикрывающую лицо невесты, и с удивлением обнаружил, что ее там было несколько слоев. Я поднимал слой за слоем и от страха зажмурился. Наконец, я поднял последний слой, собрал всю свою волю в кулак и открыл глаза.

Яркий солнечный свет ослепил меня. Прямо надо мной висела большая козлиная морда с пучком травы в углу рта. Я привстал, козел испуганно отскочил в сторону. Осмотревшись по сторонам, я обнаружил себя под тем самым мостом, с которого упал накануне. Вокруг не было ни чертей, ни леших, ни деда Степана с Денисом, только небольшая кучка овец во главе с козлом спокойно паслась на берегу реки. Нога моя была на месте, а через порванную штанину виднелась тоненькая красная царапина. «Вот черт!» – подумал я и тут же осекся, вспомнив героев своих кошмарных видений.

Я взобрался на крутой берег и увидел внизу небольшую деревню, в которой кипела жизнь. У домов стояли машины, а по улицам шумной гурьбой бегали дети. Возле магазина мужики и бабы собрались в небольшую кучку и что-то обсуждали, а по склону, бороздя целину широким плугом, медленно взбирался трактор. Я взглянул на солнце, улыбнулся и пошел вниз по узенькой извилистой тропинке.