Ветры Нептуна [Татьяна Ринейская] (fb2) читать онлайн

Татьяна Ринейская Ветры Нептуна

Нет ужаса страшней, чем неизвестность.

Мы погружались в атмосферу. В пучину обжигающих холодом ветров, вечного мрака. Я включил спектральные экраны, в ИК¹ – всё глухо, лишь лёгкое рентгеновское излучение доходит до нас из самых недр планеты, где ещё распадаются элементы… Детекторы фиксируют состав атмосферы, сверхчувствительный спектрометр засёк повышенную концентрацию водорода. Холодный бог глубокой синевы раздавит нас, если захотим познакомиться поближе. Множественные помехи мешали дешифровке неизвестного рода сигнала с корабля – необходимо было непосредственное погружение в облака.

Моя разведшлюпка плавно скользила по “поверхности” планеты, рассекая массивные облака газа, заставляя Минерву нервничать и бить хвостом. Еще девочкой ее брали в дальний космос, но привыкнуть к плотному “туману” она не смогла. И теперь сердилась на меня за попытку проникнуть сквозь завесу Нептуна. Недружелюбный и холодный – так встретил нас этот голубой бог.

Несколько минут назад мы с Нери поймали сигнал, идущий от планет близких к Фаэтону. ЦУП «Артурии» предупреждал об этом, поэтому мы продолжали его игнорировать. Может быть, пройдет еще несколько сотен или тысяч лет и мы ответим, но пока мы остаемся безмолвны.

– Пронизывает одиночеством, не правда ли? – голос капитана предсказуемо возник в моей голове.

– Да… – глухо отозвался я, вглядываясь в развернувшуюся передо мной пелену.

– Сделаешь дело и мы отметим декаду. – капитан отключил связь.

Капитан Эхнарис родом с Цаар-Вука, планеты Т-группы, с высокой вулканической активностью. Добрый, заботливый – он нам как отец еще с самой Академии. Его приставили к нам ровно 10 лет назад, когда формировали отряды из кадетов. А я был самый старший в нашем отряде, хотя всем казалось иначе. Про меня говорят – ветер в голове. Но я был лучший пилот в команде: глазастый и сосредоточенный, наблюдательный парень.

Еще на подлёте к Андромеде «Артурия» словила аномальный сигнал с Нептуна. Ничего удивительного казалось бы, наш экспедиционный корабль часто ловил сигналы в большом радиусе, на то мы и исследовательское судно. Но вот что странно – этот сигнал был направлен не на населенные жизнью планеты вокруг, а шел в глубокий космос, словно эхо, что-то постоянно повторяя.

Сигнал с планеты определенно был шифром, но шифр был невнятный. Бортовой ИИ² не мог подобрать ключа. Чтобы понять послание – избавиться от помех – надо было снижаться. И вот я уже рассекаю атмосферу.

Ветры Нептуна страшнее бури в любой из известных вод. Хуже смерти. Волны метана сбивали нас, а дьявольский ветер, казалось, пробьет корпус. Страшнее этих ветров только Большое темное пятно – антициклон – источник сигнала и угроза моей шлюпке. Это гудящее сплетение и пульсация притоков газов, что протягивались на многие километры. Гул пробирающий до костей.

Когда я снизился над ним, Минерва зашипела, закрывая лапами уши, а ИИ всё еще искал ключ. Надо брать ниже. И стараться игнорировать гул.

Сигнал издавал ветер пятна – гуляющий там создавал своеобразный шифр. Я был поражен. В чем-то столь бессознательном был смысл. Еще немного и разведшлюпка станет неуправляемой. Но ИИ показывал только 91%.

– Ну же! – крикнул я ему. – Почему так медленно?!

– Цель на 50 километров ниже.

Я уже запереживал. Но решил кружить над краем Пятна, как хищная птица над жертвой, очень медленно снижаясь, а не прыгать в нехоженную воду, как молодой олень, и быть поглощенным диким потоком.

Еще немного.

Ниже… Ниже…

Невыносимый гул в ушах. Нери пищала рядом, положив мне на колени громадную белоснежную голову, а мне сдавило горло, и сердце бешено застучало. Нас очень трясло, но я вцепился каменными руками в штурвал.

Вместе с сиреной тревоги ИИ вывел на экран дешифрованную информацию – это были координаты. Но я только думал о том, как бы побыстрее улететь отсюда и отдохнуть в своей каюте.

– Возвращайся! – Воскликнул Эхнарис на весь салон разведшлюпки. – Возвращайся! Возвращайся.

И я вернулся. Я был очень рад вырваться из тумана ослепительно голубого бога, миновать Наяду, увидеть еще раз странную Галатею и, наконец, мой второй дом – звездолет «Артурию», зависший у пояса Койпера.

Издалека звездолеты этой серии можно спутать со спутниками какой-либо планеты, особенно если они “садятся” на орбиту, что бывает крайне редко. Сферические корпуса, сделанные ламеллярным способом, похожи на красивые астероиды, несущиеся на невероятных скоростях, когда выдвигают свои гигантские вращающиеся Кольца, позволяющие совершать гиперпрыжки.

– Как себя чувствуешь, боец? – весело спросил врач, когда я уже сидел в своей каюте. Он ждал меня у входа, как только я вернулся. – Приступы тревоги? Панические атаки?

– Да нормально всё. – я вяло уклонялся от его рук и переносной аппаратуры, всё косясь на свой комнатный террариум. Там у меня спели мандарины. Я “сто лет” и пять экспедиционных перелетов им отдал, чтобы они зацвели и начали плодоносить.

– Побольше играй с Минервой, ей тоже бывает не по себе. – посоветовал он перед уходом. – У тебя всё в норме.

Я кивнул. Каждый раз после заданий мне абсолютно ничего не хотелось. Никакого общения и внимания. Даже если бы я совершил подвиг – всё равно. Я лежал, проваливаясь в сон, в океан без дна, словно я сам – Нептун.

Только после двухчасового отдыха в одиночестве, не считая ирбиса-поводыря, я наконец ощутил любопытство и скорее отправился на командирский мостик, где застал беседующими научную часть команды.

– Это координаты. Здесь что-то не так. Такое возможно? – Капитан вопросительно посмотрел на Вэй Ли Бо – местного космобиолога и его ученицу Тео.

– В нашей практике еще ни одна планета с нами не разговаривала. – Ли Бо лукаво кивнул Тео.

Тео посмотрела на вошедшего меня и улыбнулась.

– Когда-нибудь это должно было случиться.

– Мне не понравилось. – вставил я. – Что за координаты?

Главный пилот Мантис тоже был здесь. Он сидел за своим креслом, тихонько отдавая команды ИИ.

– Вот, пожалуйста, супервойд Эридана. – Мантис показал на карту-голограмму.

– Мы ждем решения? – спросил я капитана. – Как-то долго.

– Вольно. Решение примут не скоро.

Тео взяла меня под руку и быстренько увела с мостика по направлению к столовой.

– Тут делать нечего, и так всё ясно. Наш отряд отправят, сколько бы они там не думали. Твои мандарины уже поспели?

– Даже не думай.

Не самое любимое мной место на звездолете, но для остальных – это лучшее место. Пищеблок. Панорамные иллюминаторы всегда открывали изумительные виды: пролетающие мимо болиды, “шелковые” сияния туманностей, а порой и взрывы сверхновых звезд. Здесь команда могла стоять на ушах в выходные дни. Особенно молодые из второго отряда. Я был из второго…

Через пару недель нашего относительного безделья, команда из соседнего института нашла еще одну планету с той же активностью. Это был другой шифр – другой “язык”, но смысл был один. И всё вело к той же “точке на карте”. Ученые, находящиеся в Урбосе – нашем государстве – собрали большой совет обсуждать все pro et contra предполагаемой разведывательной экспедиции.

Последняя доступная радарам планета обнаружилась в окружении протопланетных дисков еще через пару дней. После чего Совет снова собрали. Наш капитан не гадая, заявил в тот день с порога: «Экспедицию отправят. Всегда отправляют». Спустя полчаса ему позвонили по офицерской линии. Трудно описать, какие именно эмоции выступают у арахноидов на “лице”, но он обратился к нам лишь спустя минуту: «Будьте готовы».

Но мы это уже знали. Больше половины экипажа, отправляясь к Нептуну, уже что-то интуитивно подозревала. Так далеко от дома в погоне за мифическим сигналом нежилой планеты… Мы все мысленно попрощались с домом, как только отчалили. Мы попрощались как обычно, всегда в глубине души надеясь на возвращение.

Мы чувствовали себя сильными, полными отваги, матерыми моряками холодного звездного моря. Моряк не боится штормов, пиратов и сложных морей, но липкий страх трогает его за спину, когда он слышит: «Штиль».

Пока свободного времени у нас было предостаточно, чтобы доделать внутри корабельные дела, разобраться с личными и отдохнуть как следует, я со скуки решил вести дневник.

Итак… Меня зовут Индра, мне 26 лет. И это первый день экспедиции от Нептуна в неизвестность.

Такие экспедиции как раз всегда курировались этниками³ с периферии Урбоса. Они, не пресыщенные благами метрополии, чаще прочих становились во главе исследователей дальнего космоса, такого чужого и одинокого, даже для жителей нашего большого, растянувшегося на многие Гпк, государства.

Я родился на Хронерре, простой планете Т-группы, резко отличающейся от остальных наличием неподалеку чёрной дыры, которая затрудняет космическую навигацию. Из-за ее нечастых всплесков на Хроне случаются временные сдвиги. Нет, не глобальные, иначе меня бы здесь не было. На миллисекунды.

На моей планете никогда не бывает совсем темно – жадное жерло чёрной дыры Свана постоянно ищет жертву и всегда находит. Погибая, несчастные планеты и звёзды вспыхивают тысячекратно, как будто это их последний крик. Зрелище подобно пожару – оно ужасает и завораживает.

Минерва подошла ко мне и, поднявшись на носочки, потерлась мягкой щекой об мою. Локтем я почувствовал ее скалангус⁴. Во флоте даже зверинец должен быть экипирован по всем стандартам. Конечно же, она не была здесь просто так. Минерва обучена как животное-спасатель, к тому же – старый “эксперимент”. Везде человеку спокойнее, когда бок греет пушистая котяра.

У меня накопилось множество вопросов к моему капитану, пока мичманы и лейтенанты, как я, бездействовали целые недели. Но таких было не много. Основной состав команды «Артурии» – это разные ученые и их ассистенты и лаборанты. Я делю каюту с одним таким. Его зовут Силки, он – лаборант космобиолога.

– Можно вопрос, капитан?

Сегодня мне удалось застать капитана в его свободный от забот час. Иногда у него было время для общения со своими бывшими кадетами. И мы, как дети, собирались у него в каюте, вспоминая юность, Академию на орбите Терралиса и наши абсолютно нелогичные, но будоражащие вылазки в Город-над-Небесами – город, в котором можно было найти и потерять всё.

– Бесцельно ли скитание человека в космосе?

Капитан расхохотался.

– Хороший вопрос…

Силки и Тео сидели со мной рядом. Тео закатила глаза: «Ну вот опять».

– Что там за рубиконом возможности? Выберемся ли мы когда-нибудь дальше, чем мы сейчас?

Командир хмыкнул: «Когда-нибудь. Мечтать не вредно».

Но фраза на его родном языке звучала несколько дольше, и мне показалось, что он сказал нечто другое, местную поговорку. Но переспрашивать не хотелось.

– Думаешь мы увидим что-то, чего не видели раньше? – фыркнул Силки, поглаживая Минерву за ухом.

– Что с нами будет, когда мы это увидим? – поправил я его мысль.

– Это очень хороший вопрос, Индра. – Капитан задумчиво улыбнулся.

Наконец мы отправились в путь, а у меня всё крутились в голове слова капитана: «Пустота Эридана». Я не видел смысла между событиями: как Нептун мог быть связан с войдом.

Мимо пояса астероидов, чарующих туманностей, мимо… мы пролетали так быстро, что время обесценивалось, а расстояния существовали только у нас в головах. Со всех сторон пылинками-светлячками в темноте плавали галактики. Казалось, что они так близко, маленькие и невесомые создания, но они были бесконечно далеко и невероятно тяжелы. Их не возьмешь, как снежинку на ладонь, что растает и обернется каплей воды.

Мы перейдем рубикон. Это будет сегодня. Я записываю в дневник великую дату, чтобы через время, если не я, то кто-то, найдет и посмотрит в этот день. Что было с нами, что мы чувствовали…

– Эй, Силки, что ты чувствуешь?

– Хочу есть. Я бы съел кабанчика на вертеле, если бы он тут был.

Силки голоден. В нем просыпается жор, когда он немного нервничает. А Тео…

– Тео? Ты как? Какие эмоции?

– Ой, я вообще не переживаю. После той стычки на черном рынке в Городе-над-небесами мне уже всё нипочем.

Тео красит ногти в цвет лимона, и не переживает.

Я бы спросил капитана, но тот в последнее время вещь-в-себе.

Больше у меня друзей не было.

Покидая Млечный Путь, я взвешивал мысли: вернемся ли мы домой или не вернемся. Мы были готовы, безусловно. Но… мы всегда возвращались. Что я испытаю, если экспедиция будет обречена? Но я верил, что наш отряд на лучшем, пожалуй, судне экспедиторов, выдержит что угодно, любые передряги в открытом космосе.

ИИ по координатам с сигнала вел нас все дальше и дальше от знакомых краев – обжитой для Урбоса Вселенной. Нам приходилось несколько раз выходить из сверхсветовой для заправки корабля, для пополнения различных припасов и абиогенеза. И снова “заводить” Кольца, чтобы вновь не замечать расстояний. Никогда мы не летали так далеко, как в этой экспедиции в неизвестность. И расстояния ощущались.

Второй отряд был то ли воодушевлен, то ли встревожен. Видимо, как и вся команда звездолета. Так проходила наша неделя полета: в обычном быту и неспешных разговорах о том, что будет.

На сверхсветовой мы не видели, но мы чувствовали, что покидаем что-то нужное, что-то теплое – «насиженное» долгими веками место – Великую стену Геркулес – Северная Корона. В какой-то момент навигатор ИИ перестал показывать карту и вышел из сверхсветовой, открыв нашему взору на лобовом пустоту. Это была пустота Эридана. За миллиарды световых лет от Нептуна.

Как он мог знать? Можно ли вообще сказать, что он это знает? Мы многое повидали за нашу службу, но это было удивительное явление, объяснений которому мы пока не придумали.

Чернее черного был мир вокруг. Но конечная цель была в глубине этой темноты. Казалось, мы – фонарик подводного удильщика, самый яркий предмет в этой вечной ночи, за которым беззвучно ползет невообразимый ужас – сам удильщик. Если бы не внутренний пестрый мирок звездолета, где всё еще кипела жизнь, возможно, мы бы решили, что ослепли, и все воспоминания о цветном и светлом – лишь фантазии. Что мы были слепы всегда.

Как проникая в микромир, оказываешься в нигде, так и в макромире теряешь любые ориентиры – размеры пространства, количество времени, осознание самости. Тогда я понял: наш экипаж и судно выдержит что угодно. Кроме Ничто.

«Артурия» всё ещё была на автопилоте. Корабль шел осторожно, словно ощупывая пространство вокруг себя. Мантис суетился.

– Вот и конечная цель. Но здесь ничего. В этом ничего – ничего!

Капитан, что оставался в задумчивости всё это время, наконец ожил. Мы услышали его голос по общей связи:

– Я принял решение. Мы дойдем до конца нашего маршрута. Мне неизвестно, что будет дальше. Но если не мы, то кто? Мы станем первооткрывателями, либо ошибкой, на которой будут учится остальные. Сегодня запишите домой сообщения. Возможно они будут последними в вашей жизни. Мы стартуем в условную полночь.

Полночь мы с Нери встретили за нашим столом вместе с Силки и Тео.

00:00. Темная пустыня никуда не двигалась.

00:01. Ничего не изменилось.

00:10. Что-то ведь должно произойти? Мне кажется, что многие разочарованы происходящим. Точнее НЕ происходящим. Кто-то рядом вздохнул с облегчением.

Тишину прервал ИИ. Кто-то из офицеров сделал передачу информации на большую громкость: «…вышли за пределы. Дальнейшая навигация затруднена». Затем голос капитана перебил: «Поздравляю, команда, мы вовне. Между галактическими нитями – в межпространственном измерении, так сказать».

Ребята непонимающе переглянулись. Хотя я видел по глазам Силки, что всё он понял.

– Но ничего ведь не произошло? – то ли спросила, то ли возмутилась шепотом Тео.

– Мы совершили переход?! – другие ребята из отрядов засыпали вопросами некоторых старших офицеров, что находились здесь же в пищеблоке. – Что дальше? Почему «Артурия» ничего не объявила? Мы точно “вовне”?!

– Да нет никакого перехода. Просто дырка в носке… – я был недоволен. Как – так ничего нет? За иллюминатором картинка не поменялась. Ничего не поменялось. Там за пределами ничего нет?! Обидно!

Вместе с Нери я отправился на капитанский мостик.

– Ну что, Индра, что за пределом возможности? – спросил капитан, как только я вошел.

– Ничего. – ответил я раздраженно. Я хотел много чего спросить и сказать, но слова не шли с языка. Выдавив сложную эмоцию на лице, я извинился и откланялся.

«Артурия» зажила в сонном дне сурка.

ИИ каждый сутки повторял: «Анализ завершен. На радаре чисто».

Оставалось только добавить – выхода нет. Звездолет мог повернуть обратно, но было принято решение – только вперед. А впереди действительно было ничего. Следующего такого “прохода” не предвиделось. Информация из этого пространства не передавалась даже на отдаленные спутники Урбоса.

Орбитальный день тянулся невыносимо долго – взгляду некуда было упасть. Всё, что было внутри «Артурии» и так замозолило глаз за все годы экспедиций. И теперь раздражало буквально всё.

Принес на обед своему отряду мандаринов. Кажется это их порадовало.

– …теперь мне кажется, что мандарины спасают человечество. – Услышал я краем уха, проходя как-то мимо по коридорам кают для отдыха. Заходил я сюда крайне редко. Как раз нес немного цитрусов из своего террариума в общаг.

Кажется, это был ассистент Мантиса, третий пилот.

Я остановился у стены, уткнувшись в нее носом.

– Скажи спасибо, что он здесь. В других экипажах нет лейтинантов с РАС, да с такими талантами. – Перебил его кто-то.

Услышав шуршание близко ко входу, я быстро положил мандарины на пол и ушел к себе.

«На радаре чисто».

На четвертый день ИИ неожиданно заявил: «Всё без изменений».

Сегодня практически всему экипажу капитан разрешил отоспаться. Поначалу мы очень обрадовались, но когда разошлись по каютам, поняли, что вероятно, это повториться снова. И снова.

Я оторвался от своих записей. Мы с соседом по каюте – Силки – грустно переглянулись. Минерва единственная оставалась умиротворенной. Иногда я часами разглядывал ее кольцевые пятна на шкуре, тыкая пальцем ей в пушистый бочок.

Я потрепал ее за ухом. Теперь было много времени на игры с ней. Но пока я был достаточно безмятежен в своем времяпрепровождении, остальные мои знакомые из второго отряда готовы были лезть на стену.

Тео снова приходила. Ее глаза выглядели заплаканными. Она сказала, что ей очень грустно, и даже попыталась обнять меня, хотя знала, что это бесполезно. Зато Силки был совсем не против. Тео осталась у нас в каюте на несколько дней. Ее успокаивало мурчание Минервы.

«Ничего не поменялось».

Меня лично как-то напрягал отчет «Артурии». Не та интонация… Может, я уже брежу? Какая к черту у ИИ интонация?!

Как же глубоко чувствуется одиночество, несмотря на то, что мы тут командой, сплоченной многочисленными экспедициями.

Теперь же мы пригляделись к нашему внутреннему миру так, что интерьер звездолета нам уже снился, каждый винтик столов пищеблока, расковырянный то мной, то кем-то из коллег в эти темные ужины. Это был третий день? Или тридцать третий?

Сегодня орбитальной ночью мы спали втроем: прижавшись к Минерве с двух сторон, пытаясь утонуть в мягкой шерсти кожей. Перед тем, как я провалился в глубокий сон, Силки спросил меня: «Где твой карандаш?»

– Какой карандаш, Силки..? Что ты несешь?

– Ну тот… – он сам уже еле соображал, сон настигал его, – Ты расписывался им в порту на Хронерре…

– Стилус?

– Не-е…

– Тогда отвяжись.

– Индра, карандаш с Хронерры.

На этом моменте мы уснули. Но на у.д., когда я хотел съязвить про карандаш за приемом пищи, я вспомнил: деревянный карандаш, что всё время оставался в кармане моего кителя, с моей родины, из моего полиса.

Первым делом после завтрака я помчался обратно в каюту искать его, и не ожидал, что эта находка меня настолько взволнует. Карандаш, мать его! Карандаш… из настоящего дерева, с грифелем из графита. Признаюсь, так нежно я еще никого не трогал, как этот карандаш. Я впивался в него взглядом, рассматривая в мельчайших подробностях – дерево – представлял кору сосен, вспоминал запахи леса и живицы, росы и грибов… я автоматически понюхал карандаш. Дерево. Я чуть не плакал! Столько воспоминаний нахлынуло – всё, что так хотелось вспоминать каждый день, но откладывалось на потом. Казалось, что теперь мой центр вселенной – этот карандаш. Мой кусочек дома – что-то действительно настоящее.

Я уже было стал падать в пропасть апатии и фрустрации, но на меня накатило столько эмоций. Это оказалось весьма полезным.

«Анализ завершен. Вряд ли что-то измениться».

– Серьезно, Артурия? – не выдержал как-то я. – Ты себя-то слышишь?!

Непрерывно наблюдая, как экипаж медленно сходит с ума, я все же решился на небольшую авантюру. Я решил забрать образец ДНК Минервы и сделать в лаборатории корабля ее клонов. Маленьких и пушистых. К счастью все были заняты своими философствованиями о жизни или подведениями ее итогов. Практически беспрепятственно мы с Минервой проникли в лабу, где я долго и упорно пытался сделать ей укол.

– Ну, прости, Нери, прости! Один укольчик!

Минерва колотила хвостом, тихо шипела, но не огрызалась. Вскоре я получил, что хотел, и ввел ее кровь в аппарат для клонирования и запустил процесс.

Осталось подождать до ужина.

– Не собираешься доложить обстановку?

– …

Капитан ничего не сделал. Я смотрел, как его руки, плотно покрытые хитиновыми волосками, переплетаются за спиной. Отдыхает? Раздумывает? Казалось, что он просто таращится в одну точку по ту сторону стекла. Стекла, которое теперь словно зеркало отражало помещение, где сидела команда. Это нервировало всех.

– Система исправна?

– Система исправна. – ответил ИИ как-то отрешенно.

– Что ж…

Тут он заметил меня и перевозку на воздушной подушке, в которой стояла большая коробка с маленькими ирбисами. Капитан Эхнарис подошел к нам, взглянул в коробку и покачал головой.

– Скоро мы всех не прокормим.

– Я знаю… – я тупо уставился в пол, как нашаливший ребенок. Мясо на деревьях пока выращивать не научились.

– Мне кот не нужен. – сказал он. – Но другим это поможет.

После ужина я раздавал ирбисов и советы. Некоторые плакали, когда гладили и обнимали котят. Теперь у всех были новые хлопоты и заботы. Эту условную ночь все спали спокойно.

Ровно на следующий у.д., я не мог понять, что не так. В иллюминаторах стало светлее..? Мы больше не видели свое отражение. Что уже было большим облегчением для многих из нас. Словно сама бездна стала менее черной на несколько оттенков. Но всё остальное было недвижимо. Появилась надежда.

И на следующий условный день стало еще светлее. Неужели выход?

– Тебе везет. – Улыбался капитан.

«Артурия» тоже повеселела. Теперь она выдавала разные данные по 10 раз в день и всему экипажу было, чем заняться. Висевшая много дней сонная тишина растаяла.

И настал день (хотя это была у.н.), когда мы вышли из межпространственного небытия – также незаметно, как и вошли туда. Звездолет быстро сориентировался на местности: это была не другая ланиакея, это был даже не другой край Вселенной. Мы оказались там же, где и вошли – в войде до того, как связь с Урбосом прервалась. Это буквально была трещина в пустоте, которая делала крюк или петлю в себя саму, как лента Мёбиуса.

Самое удивительное для меня было то, как тонко теперь мы могли ощущать и видеть спектр темноты.

Командование подождало, когда ИИ и научный отдел закончат сбор данных из ближайшего космоса, и мы снова услышали бодрый голос капитана: «Мы с вами открыли нечто неизученное. И эксперимент будет полноценным, если мы его правильно закончим».

Команда получила весточки из Урбоса. Я тоже получил сообщения. Мне часто пишет одна девушка. Даже не знаю почему. Она говорит, что наш звездолет показывали по главным новостям. Что мы пропали с радаров, и считались несколько дней бесследно исчезнувшими.

Я написал ей, что развел котят.

«Артурия» долетела до ближайших астероидов и одной карликовой планеты, где и “подзаправилась”, взяв из нее всё, что та могла дать. Экипаж с нетерпением наблюдал, как закрываются заглушки и ставни иллюминаторов – верный предвестник Колец. Мы в гиперпрыжке! Следующая остановка – здесь. Когда? Сейчас. А там можно и домой.

Кто же знал, что у всех прямо перед носом ключ к пониманию космоса. Ключ к большому и непослушному пока что замку – к буферному пространству. Стоило лишь прислушаться к ветру…

КОНЕЦ

Примечания

1

                                           ИК – инфракрасное излучение.

(обратно)

2

                                           ИИ – искусственный интеллект. В данном случае он персонификация звездолета “Артурия”, а также всех встроенных в него объектов, например, в разведшлюпке.

(обратно)

3

                                           Этники – упрощенное, сленговое название коренного населения монопланет.

(обратно)

4

                                           Скалангу(и)с – вторая кожа или змеиная чешуя, его так называют т.к. внешне в нулевом варианте этот костюм похож на облегающую тело плотную змеиную чешую. Защищает носителя, заряжается от ультрафиолетового излучения, имеет множество форм, пригодных в разных стихийных условиях и в вакууме.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***