Завтра всё наладится [Любовь Барановская] (fb2) читать онлайн

Утро

Бабушка Тоня всегда просыпается первой. Муж рядом тихонько сопит. Высокий потолок ещё темен. Кажется, что слышно, как в углах лениво подергиваются усы тараканов. Воздух по-ночному душный и пыльный. Нужно встать, открыть окна, зажечь торшер в кухне, заварить цикория и открыть роман Дины Рубиной, вчера Тоня успела прочитать всего несколько страниц перед сном. Нужно встать ― но куда спешить, если нечем заняться?

Антонина Ивановна вспоминает любимые утра в детстве. Запах манной каши и крепкий чай без сахара, тугие косы, которые плела мама, горячие и немного дымные даже от старого утюга платья. Руки матери, чаще всего суровые, а не ласковые. Ласковыми Тоня ощущала их только раз, после смерти матери, когда та уже не могла их отдернуть. Лежа в гробу, мать была на удивление спокойна.

Жизнь Тони к ласке мало располагала. Партийные указы исполнялись неукоснительно, работы всегда было много, а времени ― мало. Всю жизнь Тоню окружали люди. Люди разные ― добрые, плачущие, властные, больные, умоляющие. Находясь на ответственных должностях помощников высокопоставленных лиц государства, ни одного из этих людей Тоня не предала, по крайней мере, хотела так думать. Хоть и не удалось достичь тех карьерных высот, на которые поднялась мать, работой Тоня всегда была довольна и отдавала ей всю себя. Почему же сейчас она осталась не у дел, почему в администрации все начальники сменились, и Антонина им совершенно не нужна?

Негромко хлопнула входная дверь. Натка пришла. Всё чаще невестка ходит в ночные смены, причем, кажется, не вместо, а вдобавок к дневным. Денег в семье при этом больше не становится, но у Натальи появляются время от времени платья и украшения. Не хочется её винить, даже если у детей давно нет новой одежды и книг. Да и квартиру могли бы уже снять, не всю ведь жизнь планируют на ушах друг у друга тут сидеть? Впрочем, теперь Тоне с мужем недалеко до смерти, так что не ей переживать о планах молодых.

Скрипнули половицы, стукнула дверь в соседнюю комнату, и послышалось недовольное бормотание Сереженьки. Наташа, кажется, ответила: «Вставай, бухая рожа». Давно прошло то время, когда от молодых стоило ждать милования, сейчас они жили недружно, постоянно грызлись и старались встречаться как можно реже.

В детской пока было тихо ― вдруг в школу проспят?

Игорь Семенович дернулся, вскрикнул и схватился за палку. Тоня легонько стукнула его по руке, пальцы разжались, палка грохнулась об пол, Игорь открыл серые, почти бесцветные уже глаза.

– Снова бушую? ― прочистив горло, предположил он, маскируя сонливость светским тоном.

– Когда бы не бушевал. Рано ещё, полежи. Я чаю сделаю.

– Благодарю.

Каждое утро Тони начиналось с инвентаризации, как называл это Сереженька. Боль давно не была для Тони врагом, скорее ― надоедливым соседом. Поясница, колени, затылок, запястья. Слепнуть было наиболее досадно, последние полгода Антонина уже не могла читать без лупы, что значительно замедляло знакомство с новыми книгами. Жизнь неслась всё быстрее, и вынужденно медленное поглощение нового делало Тоню безнадежно устаревшей особой. Внуки давно предлагали бабушке перейти на аудиокнижки, но отказаться от бумаги и чернил хозяйка квартиры пока готова не была.

Это утро начиналось не сложнее прочих, и Антонина Ивановна, вздохнув, спустила ноги с кровати, нащупывая на ледяном полу меховые тапочки. Тапочки подарены Сонечкой, старшей внучкой, на прошлый Новый год, и уже посерели от пыли. Поймав их, Тоня привычным движением закрутила седые волосы в пучок, аккуратно надела очки в поцарапанной темной оправе и укуталась в толстый клетчатый халат.

Бороться с пылью удавалось не всегда. Стоит выдохнуть после уборки на пару дней ― и в углах уже снова кучкуются мягкие серые клубочки. От Наташи помощи не дождешься с её круглосуточной работой, ей и в кафе уборки хватает, а просить о помощи гостей как-то неприлично. Вот Тоня два раза в неделю и переползала из комнаты в комнату, с передышками каждые пять минут, тыкая шваброй в плинтус и щели паркета. Сонечка, если оказывалась дома, помогала, но уборка была ей ощутимо для Тони неприятна, и бабушка отправляла внучку учиться или отдыхать.

Пошевелив пальцами ног и устроившись в тапочках поудобнее, Антонина ухватилась за ненадежную прикроватную тумбочку, встала, скрипнула дверью. Прикрыла её за собой неплотно, и в щель скользнула Муська.

На кровать кошке было нельзя, но Игорь Семенович с утра мог притвориться спящим и кошку не сгонять. Минут десять пушистая лоскутная неуклюжая кроха шуршала одеялом, периодически нанизывая его на когти, цепляясь, путаясь, чуть не падая, кружась неловко по ногам Игоря, затем затихла. Кошачье тепло проходило сквозь тонкое одеяло, просвечивающее пятнами, если засунуть под него голову.

Игорь Семенович любил каждую минуту жизни. В отличие от жены, он на боль внимания не обращал, хотя ранения частенько напоминали о себе. После войны он радовался чаю, хлебу, одеялу и кошке так же сильно, как подаркам в дни рождения, мелькающие всё чаще.

О войне в квартире не говорили. Дети и внуки не знали даже толком, что это была за война, много было военных действий тогда. В отличие от знакомых, дедушка вспоминать то время не любил и с военными товарищами не встречался, предпочитая делать вид, что и вовсе никогда ему не приходилось, поступаясь принципами, прибегать к насилию и жестокости. Ещё бы не утренние яркие сны ― и жена бы забыла о прошлом.

Главным достоинством войны Игорь считал эту новую любовь к жизни и восхищение мирным бытом. Встает солнце, распускаются фиалки на подоконнике, жена заваривает чай, Муська тихонько урчит в ногах ― больше ничего и не надо.

Кухню Антонина нашла занятой. Юрка, вышедший из комнаты в одних серых семейниках, достал из холодильника отцовскую бутылку пива, поставил её посреди стола и теперь тихо побренькивал в ящике, пытаясь обнаружить открывашку. Услышав покашливание бабушки, он вздрогнул, задвинул ящик и провел ладонью по спутанным после сна кудрям.

– Бабусь, ты что так рано?

– Могу задать тот же вопрос, юноша. Отцу похмел готовишь?

– Ну… да. Слышал, они с мамой ругались.

– Смотри мне. Узнают, что пьешь, ― уши оборвут.

– Что ты, мне же шестнадцать, какое пиво, ― не удержавшись, усмехнулся Юрка.

– Иди сестру буди. В школу опоздаете. Отец сам проснется, а пить пиво после употребления накануне вредно.

– Иду, бусь, ― чмокнул он неловко Антонину в щеку и скользнул в туалет.

Выглянув в коридор ― не идет ли кто ― Антонина быстро налила воды в чайник из-под крана, как привыкла. Придумали тоже дети, фильтры, накипь, металлы какие-то. Всю жизнь из крана воду пила ― и жива ведь.

Стоило достать из шкафа курабье и открыть холодильник, в ноги уже ткнулась Муська.

– Пушистая предательница, бросила Игорюшу? ― пожурила животинку Тоня. Пестрый хвост ходил из стороны в сторону, уши прижались, лоб обтирал белые ноги Антонины. До речки что ли летом дойти? Зинулю вывести точно не мешало бы, всё дома да дома ребенок…

– Утречко! ― заглянула Маша, зевая во весь рот. Её длинная рыжая коса за ночь почти не растрепалась. ― Омлет не ставили ещё, Тонь-Ванна?

– Пока не ставила. Доброе утро.

– Ща, помоюся, и сразу всё сготовлю! ― пообещала Машка, одернула подол коротковатой ночнушки и ушла в ванную, зашумев тут же водой изо всех сил. Неужели нельзя поменьше открывать кран, в гостях ведь, не дома! Нет, обязательно на полную лить…

Не успела бабушка намазать бутерброды, мимо к двери уже промелькнул рюкзак с единорогами.

– Сонечка, возьмешь что-нибудь? По дороге хоть пожуешь?

– Привет, бабуль, ― обняла быстро Тоню, выглянувшую следом, тонкая и высокая девушка в одном пока что ботинке. ― Яблоко есть?

– Держи. Тебе с твоей работой только яблоки и жевать! Бутерброд может? А лучше ― сядь на пять минут, чайник вскипел почти.

– Не могу, бабуль, мне сегодня открываться, надо ночных сменить уже, я проспала. Завтра суббота, обязательно попью с тобой с утра кофе, хорошо?

– Хорошо, котенок. Береги себя.

– И тебе хорошего дня! ― крикнула Соня уже с лестницы.

Стукнула дверь в комнату, в коридор вышла Наташа.

– Вы что, мама? Кто-то приходил?

– Сонечка на работу убежала, ― Антонина рассеянно вытерла руки о подол халата.

– Я с работы, она на работу, вот жизнь.

Наташа дернула дверь ванной.

– Сейчас-сейчас, ещё десять минут, ― крикнула Маша.

– Дурдом на выезде. Людям на работу собираться надо, а эта бездельница в ванне валяется, ― пробормотала Наталья, подходя к зеркалу в коридоре и открывая пузырек со смывкой. Начав стирать один глаз, она продолжила расспросы: ― А Юрец где?

В туалете зашумела вода, искомый сын буркнул «доброе-утро-мам» и прополз мимо нее в детскую, захлопнув дверь.

– Да что такое! Зину собирай давай, в школу опоздаете! ― метнувшись следом, крикнула мать.

Зина испуганно зыркнула на неё из-под одеяла:

– Доброе утро, мамочка. Я уже встаю.

– Вот и вставай быстрее, время видели?

Один глаз у Натальи был уже чистый и потому маленький, невзрачный, на другом ещё красовалась ярко-синяя стрелка. Губы сына дернулись в усмешке. Наталья резко обернулась к нему.

– Собираемся-собираемся, ― пробормотал сын, глядя в пол.

– Вот и собирайтесь!

Наталья выбежала в коридор, несколько раз стукнула со всех сил в дверь ванной и на очередную реплику Машки сползла по стене, раскинув ноги в салатовых тапочках. На тапочках улыбались разноцветные почему-то зайцы, красный и оранжевый.

– Как же вы все меня задолбали, ― закрыв ладонями несимметричное лицо, глухо произнесла Наташа.

– Чай, может? Или кофе? ― осторожно перешагнула через её ноги Антонина.

– Да, не откажусь. Спасибо, ― вздохнув, невестка встала и вернулась к зеркалу.

В детской, негромко, оглянувшись на дверь, Юра спросил сестру:

– Зинка, ты что лежишь?

– Мне кажется, я заболела…

– Этого ещё не хватало, ты что, маму не видела? Держи градусник, быстро. Меряем и бежим. Сейчас бутер тебе принесу. Какое платье достать?

– Не надо платье, можно я дома останусь?

– Значит, синее будет. Давай-давай, засовывай под мышку, знаю, что холодный. Если 38 наберешь ― останешься. Но лоб у тебя не горячий, так что особо не надейся.

Зевая, из соседней комнаты вышел в коридор помятый Сережа, привычно пригнувшись под люстрой. Как и сын, он обошел Наталью по стеночке, та же, выплеснув все эмоции, сосредоточенно оттирала бордовый с губ.

– Мам, привет, ― упал Сереженька на табуретку в кухне. ― А где-то ещё оставалось…

– Никакого пива, ― понизив голос, твердо ответила Тоня. ― Чай почти заварился.

Заглянул Юрка, стащил со стола два бутерброда, без улыбки кивнул отцу и вернулся к сестре.

– Почти тридцать семь, смотри! ― подняла голову Зина.

– Не считается, вставай давай. Ешь.

– А зубы почистить?

– Там снова теть Маша. Сначала оденешься, потом умоешься перед выходом. Давай, косы тебе заплету. Осторожно, крошками кровать не засыпь, сама потом ворочаться будешь.

Поникшая Зина дотянулась до книги и успела перелистнуть страниц двадцать, пока брат справлялся с её волосами. Обычно кудри до поясницы распутывала Соня, но в последнее время между учебой и работой она по утрам ничего не успевала.

Грохнула дверь ванной, на кухню выкатилась раскрасневшаяся Маша в одном полотенце.

– Ну что, братец, как утречко твое?

– Машка, не ори.

– Ладно-ладно, молчу. Осталось масло ещё? А яйца куда подевались…

Называть Сережу братом Маша любила, но не уточняла степень близости их родства. Маша была дочерью двоюродного брата Игоря Семеновича, скончался тот уже лет десять как. Познакомились «брат с сестрой» всего месяца три назад, когда Машка с мужем Геной позвонили в дверь московской квартиры, приветственно помахав чемоданами.

Наталья вернулась на кухню через десять минут, посвежевшая, с накрашенными заново глазами, на этот раз менее броско ― золотыми и бежевыми тенями, и в рабочем синем, в цвет дочкиному, платье, которое успело высохнуть после вчерашней генеральной Тониной стирки. В чем же она тогда ночью работала? Утром Тоня видела невестку только в домашнем наряде. Неужели в той черной тряпочке с блестками, не прикрывающей колени, её на работу пустили?

– Дети, выезжаем, ― крикнула Наталья, не оборачиваясь, уже без особой злобы в голосе, и достала из холодильника питьевой йогурт со злаками и малиной. Муж зыркнул на неё из-за чашки чая, Наташа ответила ему столь ехидным взглядом, что оставалось только язык показать для завершения чистой эмоции. ― И тебе уже пора, небось. Глаза продрал наконец?

– Вот завелась-то, чесслово, на пустом месте. Поменяю я лампочку вечером, и к чемодану твоему колесико прикручу. А то вдруг тебе в дальние страны отдыхать, а ты вещи не соберешь в темноте, да не вывезешь!

– Ой, Наташенька, командировка что ли? ― обрадовалась Антонина.

– Что вы, мама, до командировок мы ещё не доработались. Но порядок-то в вещах быть должен!

– В отпуск она собралась. С подру-у-ужками… Знаю я шлюх твоих, и чем ты поедешь заниматься тоже знаю! ― проинформировал домочадцев Сергей.

– Сережа! ― воскликнула Антонина. ― Ты как с женой разговариваешь, чай пей лучше.

– И то правда, наедине потом поговорим, любимая. Тебе детей ещё в школу везти.

– И то верно, тебя-то прав лишили, ― наконец не сдержалась Наташка, показав язык и сразу помолодев от этого ребячества. Повернувшись на пятках (жаль, не успела туфли надеть, стукнула бы каблуками), она вылетела из кухни.

Из комнаты послышалось ворчание и нытье детей, через пару минут хлопнула входная дверь.

Выдохнув, Сергей допил чай одним глотком, поставил чашку в мойку и пошел скрывать дырки на майке рабочей одеждой.

– Ты что же, яичницу не дождешься? ― крикнула вслед Машка и продолжила тише, уже для Антонины: ― И вот куда они все спешат, нет бы поесть нормально, ничего ж не сготовлено ещё!

– Так они-то работают, ― беззлобно подметила Тоня и налила себе ещё чаю. ― Это ты встаешь ни свет ни заря, только чтобы в ванной ребятам помешаться. Спала бы на час подольше ― и то польза.

– Что вы, Тонь-Ванна, как же можно до обеда спать? Сейчас вот Генку растолкаю, чаю закинем и ― гулять.

– Где ходите-то хоть? По магазинам всё, небось?

– Нет, что сразу «по магазинам»? ― оскорбилась Машка. ― Вчера вот в парке Горького уточек смотрели. Ещё на выставке были недавно, этой, современного искусства.

– И как же тебе современное искусство?

– Да знаете, прямо говоря ― фигня! Но вот одна картина из пятен мне понравилась, я на неё минут двадцать смотрела, так и не поняла ― что в ней тоскливого.

– Да, сила живописи, ― кивнула Тоня и потянулась за книгой.

– Одно жаль ― никак работа не находится. Пишем-пишем анкеты эти в интернете, а они не читают даже ― зовут то в уборщицы, то в официантки.

– Тоже труд, что ж теперь.

– Понимаю, но Генка-то с его спиной не пойдет грузчиком, да и я куда потом из уборщиц?

– Мне всегда казалось, что лучше начать хотя бы с чего-то. Может, в процессе удастся куда получше перейти.

– Да уж, если так и не найдем, то придется. Но какую же квартиру мы на такие деньги снимем. Вам-то скоро совсем надоедим, не год же жить.

От перспективы терпеть дальнюю родню в квартире год Антонина Ивановна поморщилась и кивнула:

– И то верно. Надеюсь, вам повезет в ближайшее время.

– Дай-то Бог. Вам с Игорем Семенычем яишенки оставить?

– Спасибо, Маша, не стоит, нам жареное вредно.

– И точно, всё время забываю! Ну ладно, пойду будить…

Страницы романа затягивали всё глубже, и, вглядываясь в непослушные буквы, Тоня едва заметила, как сбежала обратно в постель кошка, как ушел на работу Сергей и как, наконец, отчалили на поиски искусства с утками иногородние захватчики.

Игорь Семенович, успевший задремать, проснулся от тяжести на ногах и чуть не скинул перебежчицу.

– Муська, ты что ли? Всё, разошлись кормильцы? Ты ж моя бедняжка. Иди сюда, почешу. Пальцы у меня уже не те, женщин гладить такими стыдно, но ты ведь привыкла? Только ты меня и любишь по-настоящему, красавица. Думал ли я в молодости, что импотенция ― не главная проблема в отношениях с барышнями, настигающая в старости? Да, знаю, ты каждое утро это слушаешь, а всё же иногда досадно, согласись. Что там Тонечка, читает небось очередные романчики? Хоть бы радио включила погромче.

На кухне Тоня вздрогнула над книгой, вспомнив, что мужа пора бы и будить. Перевернув томик на стол, давая цветам на скатерти время разделить с ней восхищение сюжетом, она повернула ручку радио и достала любимый заварочный чайничек Игоря.

Игорь в комнате улыбнулся и обернулся к окну. Облаков на посветлевшем за последние часы небе не наблюдалось. Отличный день, чтобы вытащить Тоню пройтись до ближайшего парка. Но сначала ― одеться, умыться, пожарить тостов, намазать их абрикосовым повидлом, прочитать газету и покормить Муську.

Каждое утро в старом доме начиналось одинаково. Каждый вечер в старом доме завершался одним и тем же.

Соня

― Снова опаздываешь?

– И тебе доброе утро, Оль, ― Софья кинула сумку на стул за стойкой и встала за спиной у коллеги.

– Да какое доброе, это ты спала ночью.

– Кто тебе такую ерунду сказал. Экзамены сами себя не подготовят.

– Всё приятнее, чем за котами в три часа ночи убираться. Тридцать вторая снова шумела полночи, соседние, как всегда, на них жаловались.

– Когда они съезжают?

– Кажется, не в этом месяце. Ты же знаешь ― лучший хостел района.

– Да уж, мы элитные, ― хмыкнула Соня. ― Давай, освобождай место, мне надо отчеты делать, а тебе ― спать.

– Сейчас, пасьянс доразложу. Пройдись лучше пока по коридору, вдруг кто уже хочет уборку.

– Убедила.

«Корона» не была местом мечты. Хостел на пятьдесят комнат в пятнадцати минутах ходьбы от метро, последний ремонт был лет пятнадцать назад, зарплаты не повышались, кажется, столько же. Второе место работы, «Роза», нравилось Соне куда больше, но там у неё были смены лишь вечерами пятницы в ресторане. Вот и что потянуло в гостиничный бизнес?

Соня с детства мечтала стать переводчицей. Видела себя как наяву рядом с дипломатами, в руках ― диктофон, в кармане ― телефон и блокнот, в сумке ― пара бутылок воды. И со встречи на встречу, с корабля на бал, с самолета на прием. Если бы не двое младших, вечный бардак дома и злобная англичанка ― был бы хоть один шанс поступить на бюджет, но нет, последнее место заняла лучшая подруга Лариса.

Долго плакать глупо, поэтому по результатам мониторинга институтов семейным советом был выбран гостиничный бизнес как наилучшая замена дипломатам. В качестве практики мама тут же договорилась о ставке в кофейне, где работала сама. Там Софья и поселилась уже с первого курса, и если бы не мамины секреты, обернувшиеся дикой пошлостью, осталась бы на всё время учебы. Выносить обман долго девушка не смогла и при первой возможности сбежала в отели. Благо, друзья уже появились, без работы в Москве не остаться.

Рассеянно листая на ходу методичку, девушка периодически поднимала глаза на дверные ручки, но табличек на них не было. Так и не заметила бы Диму, если бы ни врезалась в него.

– Ой, прости! ― покраснела Соня.

Дима был куда свежее коллеги, хоть и работал сутки через сутки. Высокая должность обязывала его контролировать хостел днем и ночью, а Соня была бы совсем не против остаться с ним как-нибудь в ночную смену, да родители не поймут.

– Где твой пиджак? ― уточнил начальник.

– Я только пришла, Оля ещё на месте. Вот, решила проверить, просит ли кто уже уборку.

– И когда ты видела просьбы об уборке до завтрака? Будто первый день работаешь, Соф. Подружку гони и за отчет, бегом.

– Да, иду. Хорошего дня.

Дима кивнул и скрылся в своем кабинете, зашумела кофемашина.

Если бы не этот блондинчик ― ушла бы давно.

Оля уже собирала сумку, компьютер мигал нарисованным фейерверком, отмечающим везение утреннего игрока.

– Ого, четыре масти, ― отметила из вежливости Соня, падая на стул. Виски ломило, глаза закрывались. Надо бы дойти до столовой и тоже организовать себе кофе.

– Ну, тебе в любви повезет.

– Ой, сомневаюсь, Олюш. Это у тебя семья идеальная.

– Ага, то-то муж каждый раз на меня смотрит так, будто придушить хочет за бессонную ночь у кроватки, конечно, ― хмыкнула коллега. ― Давай, не усни, а то Димитрий придет и отшлепает.

– Тьфу на тебя, ― покраснела Софья.

Оля подмигнула.

– А вообще, не хочешь ли с нами в клуб завтра? Познакомишься там с кем-нибудь, я уверена. Ну или деловые связи, может, наладишь, вдруг как хостес тебя позовут, у тебя фигурка что надо, не мой пятьдесят второй размер.

– Спасибо, но я пожалуй пока на учебе сосредоточусь, ― девушка демонстративно открыла книгу, дожидаясь, пока загрузится на компьютере тормозящий 1С.

– Ну смотри, как знаешь, ― пожала плечами Оля. ― Хорошей смены.

– И тебе отдохнуть успешно.

По утрам в хостеле тихо, лучше, чем дома. Вот бы и правда кого встретить, прынца какого, а там недалеко до отдельного жилья, вдвоем они бы аренду потянули… Тиндер что ли поставить когда-нибудь… Хотя, глупости это всё. Нету никого ― и не судьба. Да и на кого оставить бабушку с её мытьем полов, маму с её скандалами, Юру с Зиной наконец?

Встряхнув головой, Соня встала за кофе. Начинался суматошный день, хлопали двери. Вот бы успеть до вечера хоть двадцать страниц учебника прочитать, а то экзамен уже в понедельник…

Гена

В Москве весной пахнет так же, как в провинциальных городках. Когда Геннадий, тогда ещё просто Генка, приехал в столицу впервые с однокурсниками посмотреть кино и посмотреть на девушек в коротких платьях, он больше всего удивился запаху. Если идти по старинным улицам, даже не по парку, и на миг прикрыть глаза, то совершенно не поймешь, что за город вокруг.

Не менее уютно, чем на старых улицах центра, вдали от кольца. Стоит углубиться от метро во дворы теплым солнечным днем, найдешь обязательно болтающих бабушек с болтающимися без дела внуками, дедушек с пивом и давно уже просроченным домино, мамочек с колясками, парочки, стесняющиеся целоваться, и всё это в бликах зеленого и синего от свежих блестящих скамеек.

Выйдя из подъезда вслед за танкомчащейся женой, Гена неторопливо похлопал по карманам длинного серого пальто, вытащил пачку из кармана, зажигалку из пачки и сигарету из-за уха, где она заранее притаилась в ожидании скорой, но яркой дымящейся смерти. Утро было уже по-настоящему весеннее, звонкое, мокрое от тающего снега и капающих сосулек, блестящее зачем-то помытыми в такую погоду соседскими машинами и расцвеченное теми самыми, с юности запомнившимися, юбками московских барышень.

Жена бормотала что-то про хозяйку квартиры, поиск работы, закончившийся чай и новое пальто, но первый час дня Гена никак не мог заставить себя её слушать.

Ещё в районе почему-то совсем не пользуются светофорами. В центре бегают через шоссе только отчаянные, а тут невидимые следы пешеходов раскиданы по всей дороге от одного перехода до другого. И ладно бы молодежь, но ведь и бабка с дедом какие-то туда же ― дороги толком не видят, размахивают палками изо всех сил, ползут как два серых слизня прямо под недовольно тормозящие машины.

Жить в Москве Гена никогда не планировал. После первого памятного визита прошло уже лет двадцать, дай Бог памяти, и всё это время вспомнить и поностальгировать по ножкам на высоких цокающих каблуках совсем не тянуло, возможно, потому, что юбки вместе с кинофильмами стали нормой даже в их неблизком к центру России городке.

Утренние философские сигареты всегда соревнуются в скорости прогорания с вечерними, кухонными, шипящими в мокрой от постоянного ополаскивания пепельнице одна за одной, вдвое или втрое преобладающими числом своим над темами разговора, доползающими до самой ночи в желтом свете настольной лампы под тканевым абажуром с кружевами.

В детстве Гена писал стихи. Стихи, по мнению мамы, выходили неплохие. Но после отправки их в издательство курс родительского настроения сменился, и Генины тетрадки исчезли под учебниками обществознания и истории. Смешно вспоминать о них сейчас, но забыть после вчерашнего звонка бывшего одноклассника не удавалось.

Одноклассник, мечтавший учить детей или на худой конец запускать в космос ракеты, стал скромным главным редактором незаметной газетенки с тиражом в пару миллионов экземпляров еженедельно. В газете, как ни странно, была колонка стихов, почему-то не полностью забитая фантазиями графоманов.

– Я же помню, ты хорошо писал в школе, классе этак в восьмом? Как не пишешь? Может, хоть те стихи сохранились? Блин копченый, ну так ты попробуй, что сложного? Да я бы, еперный театр, сам себе уже давно стихи писал в колонку эту, но ведь я не могу в разных стилях писать, да и авторство свое отдавать не лох. Да соберись ты, не каждый день редакторы сами к авторам приходят, понимаешь? Жду пробное стихотворение до завтрашнего вечера, а ты как хотел, год что ли?

Хорошо, Машка разговора не слышала, а то уже вовсю ныла бы, что он теряет шанс заработать денег. Да и какие деньги на стихах, смешно.

А всё же жаль, ни одного завалящего образца, всё сжег в шестнадцать лет, стараясь не заплакать и поверить в юридическое светлое будущее…

– Ты слушаешь меня или нет? Говорю, надо завтра минимум два собеседования назначить, сейчас газету купим, в шаурмичную сядем и сразу искать, договорились?

– Может, в парк лучше, Маш? ― робко уточнил Гена и сделал последний глубокий глоток дыма с запахом сырой подснежной земли.

– Вот найдешь куда сходить ― и хоть в цирк!

Вздохнув, Геннадий выкинул окурок и зашагал быстрее, догоняя жену в её стремлении к ларьку Союзпечати. Утро чирикало всеми птицами: «Сейчас бы пива, пиу-пиу, пива-пива…»

Зина

― Вот ты где!

Зина, вздрогнув, уронила книгу.

– Ты напугала меня.

– Тебя не было на уроке. Думаешь, если сидеть в туалете, всё само наладится?

– Не тебе меня учить.

Люда, пожав плечами, кинула рюкзак на плитку и села на него рядом с Зиной. В рюкзаке что-то хрустнуло, старшеклассница поморщилась.

– Да, я через это не проходила, всегда была ведущей, а не ведомой. И именно потому я знаю, что надо показать силу, а не бежать.

– Откуда у меня силы? Я не хочу с ними спорить. Хотят считать меня странной ― пусть. Книгам ничего не нужно объяснять. С ними я в безопасности, в другом мире.

– Ты не сможешь прятаться вечно, ты же знаешь. Тебе придется общаться с людьми всю твою жизнь. Найди хоть кого-то, держись их. Маленький дружелюбный кружок поможет.

– У меня есть ты.

– А у меня есть свои дела! Я не могу вечно оглядываться в сторону твоего класса, чтобы они ничего не учудили. Тебе пора защищаться.

– Им надоест рано или поздно. Подумаешь, тетрадку в унитаз кинули, ну и в гречке с соусом в портфеле ничего страшного нет, я давно все вещи в папки прячу. У них ведь тоже есть свои дела!

– А что если сломать шаблон? Печенья им принести? Они ведь дети, они просто считают, что ты их презираешь и задираешь нос. У них так же есть мамы и папы, семейные проблемы, домашние животные, злые собаки во дворах, любимые книги и фильмы, двойки и пятерки в дневниках. А ещё, знаешь, можем с тобой организовать школьный вечер, пусть все выучат стихи или песни, а ещё принесем печенье и чай. Подружись и стань во главе. Ты ведь умная!

– Если бы они ценили ум, моей учебы бы хватало, как ты не понимаешь! Они смеются над моими книжками, над моим единственным свитером, над кривыми косами, которые плетет мне брат.

– Хорошо, давай учиться делать прически самостоятельно и поищем недорогие платья. Ты говорила с родителями? Ты в том возрасте, когда смена имиджа вполне понятна, они придумают, что сделать?

– Спасибо за все твои идеи, правда, но можно я главу дочитаю?

– Ладно, зайчонок, мне и правда пора. Я зайду вечером проводить тебя домой.

– Ты просто хочешь, чтобы Юрка тебя заметил.

– Неправда! ― порозовела Люда. ― Мы с тобой уже год общаемся.

– Да, потому что ты с ним в одном классе. Может, тебе самой стоит подумать про смену имиджа? Он ни разу о тебе не говорил, а ведь видитесь постоянно.

– Давай дочитывай, скоро следующий урок уже начнется. И прекрати прогуливать наконец! Думай о будущем, тебе ещё в институт поступать.

– Так это когда будет…

Девочка уткнулась в потрепанный фантастический томик с эльфийкой в фиолетовом платье на обложке. Острые уши воительницы укрывала фата.

Вот бы однажды встретить принца. Настоящего, на коне. Ну или хотя бы на мотоцикле. Хотя на мотоциклах ездят парни всех крутых одноклассниц, у которых уже наметилась грудь… А лучше на катере.

Принц заберет Зину от вредин, закидает их самих пауками и белыми от меловой пыли тряпками, и сбежит со своей избранницей, пока те чихают и визжат. Потом купит лучших платьев и увезет на катере в Париж… А туда вообще можно доплыть? Наверное, лучше на самолете. А в самолете можно перевести катер? Блин, всё же мотоцикл больше подходит. Ну и ладно, зато можно будет выбрать ярко раскрашенный шлем в тон платью.

Потом они будут жить на ферме где-нибудь в Провансе, перешедшей принцу по наследству… Хотя почему на ферме? Он же принц, значит ― замок или, на худой конец, родовое поместье.

А потом Люда приедет в гости, и Зина не скажет об этом брату, а пригласит его в тот же самый день, и отправит ребят кататься на лошадях. Люда, конечно же, упадет с лошади, а Юрка её спасет, и они поженятся. А потом уже и сама Зина вырастет и тоже выйдет замуж за принца, который будет терпеливо ждать и не будет лезть со всякими слюнявыми поцелуями все эти годы, до самых восемнадцати лет. А Зина успеет так много книжек перечитать… Правда, придется тогда учить французский, потому что из России посылки дорого будет посылать. Хотя ведь интернет же умеет всё? Наверное, можно и в Прованс на любом языке заказывать книги, есть ведь в России иностранные книги в оригинале? Хотя выбор книг в оригинале обычно ограничен, всего несколько полок в книжном…

Вода журчала в трубах, девочка задумчиво привалилась к дверце одной из недавно поставленных кабинок. Теперь хоть можно не ждать до дома, чтобы сходить в туалет… Ещё не было бы так накурено!

В коридоре послышались голоса и стук каблуков, девочка юркнула в кабинку, закрыла дверь и затаила дыхание.

Наталья

Хлопнула тяжелая серая дверь, выпустив Наташу во дворик. Застегнув ядовито лимонную куртку, закрывая бэйдж на фартуке с эмблемой, женщина с трудом нашла дрожащими руками сигареты в одном из карманов. При семье она не курила никогда, ни разу. На работе ― другое дело, здесь без дыма никак.

День не задался с самого начала, а начался он вчера, потому что Наталья не спала. Так долго ждала вечера в караоке, а в итоге Максим напился и предложил ей уйти от мужа.

Этот разговор затевался слишком молодым человеком не первый раз. При других обстоятельствах Наташа даже не думала бы, уже собрала бы сумку и никогда больше не видела родственничков. Каждое утро, которое приходилось начинать дома, а не с любимым, начиналось с испуга от увиденного спросонья лица мужа. Как давно её тошнит от Сережи? Кто ж разберет. Вместе они с пятнадцати наивных лет, а сейчас вот Сонька уже работает… Работали бы вместе ― было бы лучше, но после того, как узнала об изменах, дочь с матерью не говорит. Почему не сдала отцу? А может, и сдала? Да и сам он наверное в курсе, не дурак же. Не просто так ведь спивается, в конце концов.

Щелкнула несколько раз нервно зажигалка, огонек не разгорался. Бесполезный кусок пластика, звонко стукнув, улетел в стену. Спичками подкурить оказалось немногим проще, но ветер во дворе не был сильным, и вскоре женщина затянулась до темной ряби в глазах и привычно придержалась рукой за перила.

Ведь нельзя же назвать Максимку неперспективным. Компьютерщик, и, судя по зарплате, точнее ― по подаркам возлюбленной, очень даже неглупый. Вот уже два года они видятся три раза в неделю, две ночи и один день. Работа, Максим, Сережа, работа, дети, работа, Максим ― бесконечно тошный калейдоскопический узор.

Бросить всё разом хочется куда больше. Никакой зависимости, никаких капризов, никаких тошных поцелуев, никаких щенячьих глаз… Вот что ей делать с этим мальчиком всю оставшуюся жизнь? Нарожать ещё троих детей взамен теряемых? Может, идея и обоснована, ведь теряет она детей даже без ухода из семьи, а просто, день за днем, песочно, развеиваются их близкие отношения, оставляя за собой одни колющиеся в волосах, одежде и квартире ошметки.

Начальник снова смотрит тошно весь день. Какую длинную юбку ни носи ― всё равно взглядом раздевает. Знает о её проблемах в семье, пару раз в кофейню звонили в нерабочее время родные, когда она сбегала из дома, не заботясь об алиби. Сейчас-то стала умнее, всегда предупреждает сменщицу, да только никто и не звонит уже.

А Сережа что утром устроил? Если бы она хотела в отпуск, улетела бы уже давно, но как оставить всё, как отдыхать, как освободить голову от этого бесконечного бубнежа?

На заставке мобильного её собственная фотография. Наташеньке тут тринадцать, она ещё не встретила мальчика из хора и хочет отучиться на актрису, как те тонкие носатые темноволосые француженки из кино, что бесконечно курят и меняют мужчин. Курить она уже начала, но никак не может сделать это так же красиво, как в фильмах. Волосы только что подстрижены доброй знакомой из парикмахерской на углу пятиэтажного дома в провинциальном городке на двадцать тысяч детей, взрослых и стариков. Наташа смотрит в объектив фотоаппарата, притащенного тайком из дома подружкой, смело и уверенно, блестя на солнце почти что елового цвета глазами.

Это позже она забеременеет в восемнадцать от приезжающего каждое лето москвича, мальчика старше её на пять лет, уже залихватски выпивающего по четыре или пять бутылок пива за вечер. Позже она с почти игрушечным клетчатым чемоданчиком попрощается с рыдающей матерью, увозя с собой в Москву три ситцевых и одно белое подвенечное платье, передающееся в семье из поколения в поколение. Позже она войдет в гулкую огромную квартиру под оханье Сережиной матушки и будет измерена цепким взглядом его отца. Позже она за первым ребенком, не успев вырастить как следует, родит второго и третьего. Позже пойдет работать в кафе, затем другое, третье, десятое и собьется со счета. Позже встретит на чьем-то корпоративе в ресторане зеленого айтишника, который тут же в подсобке признается ей в любви и тут же почти грубо повернет её лицом к стене, поднимая юбку и звеня ремнем. Позже будет сползать утром по стене у ванной. Позже.

– Натах, тебя сколько ждать? Чай, не королевна, прохлаждаться! ― гаркнул выглянувший на улицу сменщик.

– Иду, ― кивнула Наташа, рассеянно посмотрела на прогоревший сам собой за время размышлений сигаретный огрызок, попыталась сделать ещё одну затяжку, сплюнула от противной горечи во рту и расстегнула куртку.

Муська

Главное в жизни Муськи развлечение ― большие светящиеся пятна, они есть почти в каждом помещении кроме тех небольших и мокрых. В них почти никто и не сидит подолгу, но зато если засядет ― сразу кто-то другой начинает стучать и издавать истошные возмущенные звуки. Иногда Муська тоже пытается их издавать, заметив закрытую дверь, но ей обычно не открывают, а просто отпихивают небрежно и даже не кормят.

Пятна похожи на другие комнаты, но попасть туда нельзя, стучать лапой не помогает. Они как двери, только прозрачные. Домочадцы говорят ― окна. Только какой в них смысл, если туда попасть нельзя? Ладно Муська частенько проводит у них много времени, от еды до еды даже, а эти все и не заглядывают толком, так, открывают щелки наверху, куда не долезть и откуда противно дует.

Зато картинки там интересные. Много малюсеньких человечков, прям как домашние, бегают без передышек, днем и ночью. Когда светло, их больше. Когда темно ― меньше. А ещё там есть такие коробочки, прям как та, что стоит в углу и которую можно двигать лапой, она очень легко катается. Раньше её младший из невысоких людей всё время использовал, а сейчас никому не нужна. Иногда Муська даже пытается домашним о ней напомнить и выкатывает в середину комнаты. Они почему-то сразу запутываются в собственных ногах, изо всех сил стараются упасть и громко вопят.

Коробочки на плоских холодных картинках куда активнее, кажется, их никто не трогает, а они всё равно катаются направо и налево. Днем их, как и человечков, больше. Ночью меньше. Наверное, ночью там тоже все расползаются по темным мягким одеялам, но никаких подходящих углов для этого не видно. Края у картинки странные, в них никто не врезается, как в стену комнаты, все просто там растворяются. В детстве Муся всегда этому удивлялась, а потом поняла, что если сесть слева и справа ― картинки совсем разные, так что наверное невидимая часть просто закрыта обоями. Иногда кошка обои царапает, надеясь найти новые пятна с картинками, но на неё за это тоже сердятся.

Вместо таких интересных пятен домочадцы бесконечно разглядывают сшитые стопочки шуршащей бумаги и тяжелые холодные металлические коробочки разных размеров. Пытаясь понять, что в них такого, Муська иногда ложится на щелкающие под пальцами людей приспособления, а те тут же перекладывают кошку, будто игрушечную, на колени и бормочут что-то, тыкая в эти штуки ещё быстрее и громче.

Сегодня один из тех дней, когда кошечке особенно хочется ласки и ещё чего-то непонятного. В животе тянет и побаливает, шубка чешется, всё время хочется лечь и крутиться по полу, по столу, и тереться обо что-нибудь отзывчивое. Лежа на тумбочке у телевизора, Муська слышит где-то рядом голоса.

– Ты что, снова за своё? Весна поди не началась ещё. Как в тебя эти таблетки-то запихнуть? Игорюш, ты может попробуешь?

– Дети придут ― пусть разбираются, они же притащили её.

– А на одеяле она у тебя по утрам лежит!

– Я вообще считаю, что негоже животное в четырех стенах держать, вон она как вечно в окна смотрит грустно, того и гляди в форточку прыгнет.

– Да уйди ты, негодница! Сейчас роутер ведь на пол скинешь, ай-ай-ай!

– Ну иди, иди сюда, поглажу. Зато ласковая какая, Тонь, скажи?

– И то верно, не царапается совсем. Ты держи её, держи, я пойду ещё чаю поставлю. Когда там Наташа придет?

Самый большой и старый человек ― Муськина главная любовь. Если и может быть на свете какое-то чувство кроме голода и любопытства, о котором всё время говорят люди, то вот так оно и ощущается. Когда можно утром прийти под бочок и доспать не одной, не в углу. Когда тебе всегда тайком подкинут кусочек сыра или яичный желток. Когда тебя гладят именно там и так, как хочется. Никогда он Муську не пинал и не шумел.

Жаль, по запаху кошка уже чует, что жить хорошему человеку осталось недолго.

За окном ездят коробочки за коробочками. Иногда они замирают и всё пространство заполняет мелькание человечков. Если поднести к ним лапу, то целую кучку этих крох можно накрыть одной подушечкой, потом облизнуть её и ничего не ощутить, кроме пыльного вкуса холодного стекла.

Однажды в гости приносили пахучего самца. Он очень привлекательно фыркал и поводил хвостом. Каждый раз, когда ей хочется лечь на пол и обнажить мягкий светлый пух брюшка, Муська вспоминает его. Может, дай им побольше времени, у неё внутри завелись бы новые маленькие коты? Инстинкты смутно намекают кошке, что такое бывает, хоть это и сложно представить. Но тогда она испугалась пришельца и провела всё время под шкафом, а больше он не появлялся. Вот бы сейчас улечься на бок в окружении маленьких мокрых кусачих комочков и учить их смотреть в эти окна, лежать на подоконнике, есть и ласкаться к людям…

Муся не заметила, как задремала. Игорь Семенович рассеянно гладил её бок, разглядывая узор на обоях.

Сережа

Очередной хреновый день начался как обычно, мрачно. Обматерив мысленно всех косолапых прохожих и тупых пассажиров, дыша перегаром и ловя возмущенные взгляды старушек, которым якобы необходимо было уступить место, Сергей вывалился из автобуса на слишком яркую улицу. Прикрыв глаза ладонью, он почти ползком добрался до магазина у метро и, толкнув пару особо нерасторопных покупателей, ввалился в комнатку охраны. Напарник ожидаемо дрых.

– Рота, подъем! ― неоригинально гаркнул Серега, ища глазами хоть одну неприконченную банку пива. Не повезло. На столе стоял только энергетик, хватит и его.

Матернувшись, Леха протянул вялую влажную ладонь. Торчащее в промежутках между пуговиц пузо и недобритая щетина заставляли сомневаться, любит ли Леху жена. Может, гуляет, как Серегина?

– Пойду пройдусь, ― зевнул напарник. ― Проверь пока настройки камер, вон та отключалась уже три раза, ты же умеешь там шаманить.

– Ты перезагрузить не смог что ли? Вали, гуляй.

Пошарив по карманам, Сергей с трудом нашел бумажник, но особой пользы от этого не было ― зарплата только через неделю, а выпить уже не на что.

Когда его одноклассники учились, Серега пил. Сейчас уже сложно вспомнить момент, когда вовремя опрокинутая рюмка связалась в его голове накрепко с безразличным спокойствием.

Родители особо не ругали за тройки, хотя и пытались иногда заговаривать о будущем. У них самих всё было гладко ― квартира по наследству, хорошая служба, их распределяло государство, и государство за это нельзя было не уважать. Смутно Сергей полагал, что и в его жизни всё устроится само, но вместо работы и квартиры сложилось подсунутое отцом обучение на охранника, да Наташка, почти сразу обременившая его пузом.

В дверь негромко постучали. Вздохнув, Серега распахнул её.

– Извините, а вы случайно барсетку не находили? Вчера потерял вечером, ― объявил нежданный посетитель в сером костюме и белоснежной рубашке.

– Валерка, ты что ль? ― повеселел Сергей, узнав одноклассника.

– Сережка! Ты как тут?.. ― неопределенно уточнил тот, видимо, тут же осознавший всю бестактность вопроса и не продолживший его.

– Да вот, работаю. Барсетку не находили, но ты оставь телефон, вдруг и правда завалилась куда. Хотя сейчас жулья столько, скорее всего давно увели уже, если и правда в магазине посеял.

– Да, сейчас, вот, ― протянул Валера аккуратную визитку. Визитка была не белая, но и не бежевая, какого-то странного, а оттого выпендрежного оттенка, а выпендрежников Сергей не любил.

– Руководитель департамента, надо же, ― с легкой усмешкой вчитался он в мелкие наклоненные буквы.

– Ну, вообще говоря, это моя фирма, но я предпочитаю не светиться лишний раз. Тебе, кстати, может, хочется работу сменить? Ты же вон с компьютером умеешь обращаться, вижу.

– Ну умею, но так, по верхам.

– Ну дообучим, ничего страшного.

– А что за фирма?

– Небольшой стартап. Поставляем оборудование в торговые сети.

Слово «стартап» не понравилось Сереге окончательно.

– И что, хорошие деньги?

– Обороты приличные, не жалуюсь. Сейчас рынок развивается, и ниша, которую мы занимаем…

– Ой, ты извини, мне работать надо, ладно? Телефон у меня твой есть, я наберу, если что.

– Подумай-подумай, не каждому я бы предложил, но с тобойвсё-таки мы друзья детства, ты всегда головастый был. Ну давай, успехов.

Сергей закрыл за Валеркой дверь. Жулье и воры все эти бизнесмены. Хуже только банки с их кредитами, счетами и картами. Честному человеку нынче денег не заработать, был уверен Сергей. Конечно, неплохо было бы тоже иметь барсетку, машину, часы, водителя, секретаршу и кого там ещё может иметь этот «друг детства». Но что-то делать придется, учиться, а там ещё Наташка деньги начнет клянчить. Хотя сколько можно было бы пропивать, конечно…

– Что там с камерами-то? ― послышался за спиной голос напарника.

– Смотрю, смотрю, ― огрызнулся Сергей и несколько раз щелкнул мышью. Компьютер послушно замигал и быстро оживил непослушную камеру.

– Что за индюк заходил?

– Потерял что-то, говорит. Барсетку вроде.

– Ха, ну пускай ищет. Я если бы нашел, эх… В любом случае не увидит её.

– Да, я так же сказал.

– Пиво хочешь?

– Спрашиваешь!

Антонина

Закрыв непослушную защелку, Тоня прислонилась к двери, ухватившись за вешалку. В глазах темно после подъема по лестнице, сердце колотится как будто всю дорогу из магазина она бежала.

Она и бежала бы, если б могла. Каждый выход на улицу повергал Антонину в ужас. Шумная молодежь, невоспитанная, спешащая. Яркие вывески, громкие объявления у метро, крики зазывал. Половина вывесок на иностранном, другая половина такая яркая, что рябит в глазах. Мамочки с детками шарахаются, стоит заглядеться на малышей. А ведь все свои внуки уже взрослые!

Может, и Тонины домашние такие же там, на улицах огромного города? Толкают друг друга, вопят, гудят, орут в трубки? Может, и они спешат вырвать себе кусочек побольше, не глядя при этом по сторонам?

– Вернулась? ― констатировал муж и осторожно вытащил из сжатых пальцев Антонины сумку с продуктами. Сумка была совсем нетяжелой, в магазинах нынче дорого, даже её привилегированной пенсии не хватает на всё, чего хотелось бы. На что живут те, другие, аккуратные и интеллигентные бабушки?

Раньше их жизнь была по другую сторону стола от Антонины Ивановны. Тоня всегда старалась выслушать всех, всем помочь, а кому не могла помочь ― хотя бы посочувствовать. Ночами часто не спалось. Думалось о пожарах, катастрофах, разводах, гибели близких и войнах. Зато на улицах было чище и шире, да и в магазины приходилось забегать куда реже ― шофер, заботливый муж и подарки от благодарных посетителей избавляли Антонину от необходимости стоять в очередях.

Кое-как сняв обувь и повесив тяжелое зимнее ещё пальто на крючок, Тоня прошла в комнату, привычно наклонилась к нижней полке комода, достала альбомы, вгляделась с фотографии с совещаний. Прическа у неё и в молодости была короткой, но укладывалась тогда значительно чаще. Костюмы береглись так тщательно, что до сих пор висят в шкафу, уже ненужные. Туфли непременно были на каблучке, а в портфеле лежали самые нужные документы и блокнот с телефонами всех значимых и приближенных.

А вот отдых на море, счастливый Сережа без передних, выпавших прямо перед отпуском, зубов. Игоря с ними не было, а потому Тоня счастлива не так ярко, но всё же довольна сидеть на солнце, у волн, под крыльями чаек, в потоках ветра. А эти ступеньки, ступеньки! Их больше ста штук на том курорте, и они с Сереженькой карабкались, карабкались, добираясь к пансионату уже уставшими, потными и раскрасневшимися. А ночное пение цикад, а влажная жара в комнате, из-за которой не удавалось уснуть, а порванное об гвоздь на зеленой скамеечке у самого входа в корпус легкое ситцевое платье! Так ярко всё вспомнилось, будто было пару дней или хотя бы лет назад.

– Снова ты места себе не находишь в сегодняшнем времени? ― присел рядом Игорь Семенович. ― Вон, смотри, какой красавец рядом, ― перелистнул он на страницу с выцветшей свадебной их фотографией. Фотография долго стояла за стеклом, пока не была отправлена в тень страниц, под бархатную обложку, чтобы не выгореть окончательно.

– Всегда рядом, я знаю и ценю, ― сжала Тоня пальцы мужа.

– Как же ты маешься, Тонечка. Может, позвонила бы депутатше своей, вдруг у неё работа ещё есть?

До сих пор не сумевшая признаться, что ушла не сама, а по намеку руководства об ухудшающемся здоровье, Антонина качнула головой:

– Нет-нет, куда я со своим зрением. И так пятьдесят лет на службе пробыла, сколько ж можно.

– Ну в какой-нибудь совет ветеранов может? Ты ведь на руководящих должностях была всю жизнь, неужели и там не пригодишься?

– Помощником, а не руководителем, не надо льстить, старый угодник.

– Да хоть и так. Хочешь, я спрошу, когда за пенсией пойду? Наверняка где-то есть хорошие места, которые ждут тебя.

– Ну что ты, счастье моё. У меня есть вы. Куда ж дети сами? Кто за ребятишками следить будет? Они уже подросли, но ведь никто не живет ещё отдельно. Надо и постирать, и приготовить, и прибрать ― вот моя работа.

Покачав головой и в очередной раз отступив в этом споре, Игорь пошел ставить чайник. Муська сонно ткнулась в ногу Тони, та рассеянно потрепала кошку по голове.

С фотографий смотрела на Тоню уверенная в себе женщина, знающая, что она на своем месте. Женщина, которой больше не существовало.

Хозяйка квартиры и бабушка семейства тяжело поднялась и последовала за мужем на кухню. Надо же чашки помыть…

Маша

В Москве совсем нет души. Шум, пыль, грязь, машины, спешка. Отвратительно.

Сидя на неудобном стуле в дешевой кафешке, Маша брезгливо поскребла ногтем пятнышко на плаще. Пока там Гена пялился по сторонам, её успела обрызгать машина.

Последний шанс, последний месяц, обещала она себе. Но слишком уже сложно сдаться. Коллеги за чаем так часто мечтали о Москве, о московских зарплатах, о московской шикарной жизни. Марию провожали всем отделом, подарили торт и цветы. Как тут сдаться?

С тоской она вспомнила свою маленькую однушку, пять минут до работы, самостоятельно сшитые ситцевые занавески на кухне и пластиковый комодик в спальне. Конечно, квартира уже не её. Они бросили всё, продали жилье, собрали чемоданы, плюнули на нажитое, и ради чего? Чтобы пить чай за закрытой дверью в огромном жилье дальней родственницы?

Гена думает, что она мечтала о Москве, но как можно мечтать о чем-то таком? Никто их не ждет в этом городе, никто им не рад. Хоть иди посудомойкой! Да и родня не особо шикарно живет, хотя работают и родители, и старшая дочка. У стариков ведь тоже пенсия хорошая, должно быть, а сами не могут сладкого к чаю нормального купить, одни леденцы.

– Смотри, вот хорошее объявление, ― подвинул Гена к жене газету.

– Няня? Ты смеешься?

– На первое время ведь, ты сама говорила. Уже невежливо оставаться у Антонины, правда?

Маша укоризненно взглянула на мужа, тот пожал плечами, забрал газету и вновь углубился в неё.

Вокруг всюду магазины. Зайди в любой торговый центр ― все с покупками. Как они это делают? Что нужно, чтобы стать такой же?

Марии ведь не надо так уж много. Квартира, хотя бы двушка. Машина. Красивые костюмы. Светлый просторный офис, добрые коллеги. Они будут каждый день собираться на чай и обмениваться новостями.

Маша прикрыла глаза. Она всё ещё видела кастрюлю с ромашками и клетчатую желтую скатерть на своей кухне.

– Зачем мы сюда приехали? ― спросила она вдруг у мужа и тут же испугалась своего вопроса.

– Ты же сама хотела, дорогая.

– Да-да, я так, проехали.

Гена поднял глаза, протянул ладонь, но Маша уже отдернула руку и отвернулась.

– Хочешь чаю? Я возьму.

– Будто у тебя есть свои деньги! ― вспылила она. Сбережения от продажи квартиры почти закончились. ― Всё прожрали, Генк!

– Ладно-ладно, я просто предложил, ― пожал он плечами. ― Да ищу я работу, ищу. Ты же сама знаешь, мы справимся, любимая.

Маша кивнула.

– Просто задолбалась, не бери в голову. Конечно, всё получится.

– Хочешь, может, вернемся?

И сразу так захотелось домой. Может, квартиру ещё можно вернуть? Может, должность ей вернут? Но отменять было поздно.

– Позади Москва, впереди тоже, не говори глупостей. Где там номер этих людей с ребенком? И возьми мне кофе, хочу взбодриться. Сам-то что-нибудь нашел?

– Я завтра схожу в магазин, где Серега работает, он сказал, у него коллега уходить собирается.

– Тоже хорошо. Надо бы и комнаты посмотреть.

– Да, сейчас посмотрим. Хочешь съехать?

– Ну не прям ща, попозже. Но трепыхаться надо, мы ж не дураки, прорвемся.

– Узнаю свою жену, ― погладил неловко Гена её плечо и отошел к кассе.

В Москве все богатые. А они уже в Москве. У этого города просто нет выбора. Встряхнувшись, Маша была готова продолжать борьбу с этой ужасной столицей. Не будут ведь все вокруг врать, всё достигается здесь.

Взглянув в спину мужу, Маша задумалась ― может, быстрее было бы достичь всего одной? Может, стоило бы выйти замуж не за такого тюфяка? Не всё ещё потеряно, она молода и красива, в таком-то городе должны быть нормальные мужики.

Ну, посмотрим, что там за папаша ищет няню…

Юра

― Юр, задержись.

– Я сейчас, ― шепнул Юрка ребятам, те переглянулись, но кивнули.

Тамара Сергеевна указала старшекласснику место за первой партой у своего стола и дождалась, пока все собрали учебники и ушли.

– Я хотела бы обсудить результаты теста на профориентацию. Ты уже знаешь, кем хочешь стать?

Разглядывая завитки рисунков на парте, Юра пожал плечами.

– Думаю, инженером.

– Каким инженером?

– Ну, на электростанции. Где мы были на экскурсии.

– Это замечательно! В таком случае тебе уже пора задуматься о репетиторе по физике. Родители кого-нибудь нашли?

– Мне не нужен репетитор.

– Ты уверен? Твои оценки далеки от идеала.

– Я справлюсь. Я занимаюсь сам.

– Позови завтра маму в школу, обсудим с ней твою учебу. Уверена, мы сможем найти решение, если вам… сложно платить репетитору.

– Мать работает. А мне не нужен репетитор, я же уже сказал. Я могу идти? ― глянул на учительницу Юра исподлобья.

– Хорошо, отложим этот вопрос до родительского собрания. Можешь идти. Не забудь, на завтра пять задач!

Парень кивнул, сгреб тетради в рюкзак и закинул его на плечо.

Ребята курили за углом школы. Юра прислонился к стене рядом.

– Юра! ― помахала издалека Зина. ― Ты идешь?

– Я задержусь. Тебя Люда проводит?

– Да, не переживай, ― крикнула ему одноклассница, будто не заметив, что обращался он к сестре, а не к ней.

– Говорю ж, она в тебя втюрилась. С сестрой твоей вон шатается, шнурки ей завязывает, ― сплюнул на землю Саня.

Саня с Юрой дружили уже пять лет, сидя за одной партой и пропадая во дворах вечерами.

– Мне пофиг, ― дернул плечом Юра.

– Чего класснуха хотела?

– Да так, про тест на профориентацию.

– А ты ей что? Небось, хотела, чтобы ты учился лучше?

– Ну да, типа того.

– Пойдешь сегодня на дискотеку?

– Не знаю пока, спрошу у своих, может, они что планировали.

– Опять мамка заставляет?

– Ну да, бывает что-то нужно.

– Задолбали они уже. Всё время то учиться, то убираться. У тебя сестра ещё, как ты вообще терпишь?

– Да, сложно, ― согласился Юра и растоптал бычок.

Ребята обсуждали кино на следующих выходных, а он думал о словах учительницы. Может ли быть так, что он не справится сам с подготовкой?

С детства Юре нравилось учиться. Пойти в институт стало его мечтой уже в первом классе, но друзья смеялись над теми, кто проводил много времени в школе или занимался с репетиторами, а потому Юра не мог себе позволить всерьез заняться учебой. Людка ещё эта вечно хвостом таскается! Нет, девчонка она вроде нормальная, но не для его компании. Ребята не считали девочек за людей, «с ними не общаться, а спать надо». В категорию же тех, с кем хотелось спать, Людка точно не попадала.

Юра наклонился за рюкзаком, но в этот момент Саня сделал шаг назад, толкнув случайно друга, и на землю вывалился задачник к ЕГЭ по физике. На выходных он убедил родителей купить эту книгу, но до сих пор не продвинулся дальше пятой страницы.

– Ого, что это у тебя? ― протянул Саша.

– Да так, предки говорят, надо готовиться. Вот и положили с собой.

– Да, жесть. Вот бы они нас в покое оставили, скажи? Приходи сегодня, мой брательник обещал девочек привести, нормальных, танцевать любят, не как Люда твоя.

– Она не моя! ― вспыхнул Юра. ― Я напишу тебе вечером, смогу ли.

– Ладно. Пойдем на турники тогда, вроде старшаки свалили уже.

– Да, пойдем, ― парень убрал учебник в портфель и последовал за друзьями на спортивную площадку.

Игорь

Как можно курить сигареты, если есть трубка?

На войне ― дело другое, там не до предпочтений было. Сейчас же ни одного дня Игоря не проходит без умиротворенного сеанса на балконе.

Осторожно прикрыв за собой дверь, чтобы не услышала жена из ванной, Игорь Семенович тяжело опустился в кресло-качалку, накрыл ноги красно-коричневым клетчатым пледом и разложил на коленях тампер, ершик, упаковку табака, спички и трубку. Утаптывая тампером табак, Игорь вгляделся в светлое небо, ни облачка. Хорошо, что балкон застеклен, на улице ещё холодно.

Пыхтя и выпуская первые облачка дыма, Игорь Семенович то и дело возвращался мыслями к бумаге, припрятанной под утренней газетой. Результаты анализов.

На войне бояться было некогда. Смерть была везде, чему тут удивляться, как прятаться?

Никогда дедушка семейства не подумал бы, что проживет так долго. Никогда не подумал бы, что умирать будет медленно и мучительно.

Опустив поспешно трубку на колени, он пытался ухватить достаточно воздуха, чтобы не задохнуться кашлем. С каждым месяцем тот становился всё жутче и тяжелее, как раньше бывало только при обострении хронического бронхита.

Если однажды он не сможет сдержать приступ, чтобы вдохнуть, может, от того и умрет?

Врач, молоденькая блондинка в кудряшках, которую он ни разу не видел в туфлях на плоской подошве или без макияжа, тратила больше половины каждой встречи на попытки убедить его лечь в больницу.

– Вы что же, не понимаете? Ваша болезнь смертельно опасна! Но мы можем попробовать терапию, можно оформить рассрочку, да и сумма не такая заоблачная. Да, придется полежать в больнице, но это значительно повысит ваши шансы на выздоровление. И от вас что, снова пахнет табаком?

– Жую, девушка, жую. Надо же как-то искупать, ― лукавил Игорь, и врач всё так же обеспокоенно качала головой.

Уезжать из квартиры, от детей, от жены, даже на день, Игорь Семенович и не думал. К тому же ― как им сообщить? Все напугаются, а потом подумают о деньгах, затем ― о похоронах, а следом ― о наследстве, и смерть дедушки покажется не такой уж ужасной… Нет уж, его шансы на счастливую жизнь в этой квартире без шепота за спиной останутся прежними.

Откашлявшись наконец, Игорь осторожно вдохнул дым вновь и оглядел дорожку и детскую площадку у дома.

Вон Наташенька домой идет. Провожает её какой-то очень уж молодой человек, хотя в кафе, наверное, в таком возрасте и начинают работать? Коллеги активно спорят, юноша даже пытается ухватить невестку за локоть, но та выворачивается. Не случилось ли чего? У подъезда Наташа, не прощаясь, хлопает дверью, а юноша долго ещё стоит, глядя ей вслед. Не иначе, девочка от какой смены лишней отказалась. Хотя и верно, сколько ж можно работать.

– Мама, отец, дети, кто дома? ― крикнула Наталья из прихожей. Игорь представил, как она тяжело сбросила зимние ещё свои сапоги и опустилась на тумбочку, расстегивая куртку.

Нужно бы докуривать и идти, а то Тоня сейчас выйдет и будет снова ругаться, что он курит в квартире. Будто врача мало!

Нет, хороша всё-таки жизнь здесь, на мирной земле. Всем мальчишкам, а вслед и государству очень хочется сказать ― не надо, не воюйте, вам там придется убивать, а затем не спать ночами… Не вспоминать, не вспоминать. Хорошо, Сережку освободили в своё время по здоровью, вот бы и Юрке свезло…

Вытряхнув трубку в пепельницу, Игорь Семенович спрятал всё в комодик и кинул сверху на него плед. Как бы однажды пожар так не устроить… Надо закрытую пепельницу будет купить завтра, он видел такую в магазинчике на углу. На всякий случай Игорь снял плед, открыл комод, проверил, что весь пепел затушен, и вновь замаскировал следы своей пагубной привычки.

Теперь можно и с газетой посидеть. Кресло тихонько поскрипывает, шуршат страницы, скрипит, заполняя клеточки кроссвордов, ручка, реклама платных клиник навязывает лечение рака. На балкон просачивается Муська и делает отдых ещё приятнее.

Уже через несколько минут газета упала с колен, а Игорь Семенович сладко задремал в кресле…

Вечер

Присев на тумбочку, Наташа привалилась к стене. Куртки за её головой создавали ощущение мягкой и уютной кровати.

В квартире было тихо, только в ванной шумела вода.

Наталья оглядела все шесть дверей и попробовала догадаться, кто уже дома.

На кухне темно и пусто. Отсюда, из коридора, заметно, что стулья задвинуты.

В квартире точно должны быть мама и отец Сережи. Антонина любит лежать в ванне больше всех, так что это она, скорее всего, доливает горячую воду сейчас.

В комнате Антонины и Игоря свет совсем слабый, должно быть, с балкона. Там тихонько курит отец.

Дверь в туалет приоткрыта, там пусто.

В их с мужем комнате тоже темно, видимо, Сережа сегодня задерживается. В последнее время смены у него удлинились, и он всё чаще приходит с работы нетрезвым. Что делать, если его уволят? Найдет ли он сейчас другую работу с такой записью в трудовой? Машка с мужем вон сколько ищут…

Их, кстати, тоже ещё нет, наверное. Хотя дверь в гостиную, которую они занимают, плотно прикрыта.

Закрыта и дверь детской. Соня, скорее всего, ещё на учебе, а вот Юрка с Зиной уже должны быть дома. Сейчас нужно переодеться и заглянуть к малышам… Хотя какие малыши, Юра уже таскает из её кармана сигареты и пропадает ночами у друзей.

Тяжело поднявшись (ноги болят с каждым днем всё сильнее, надо бы кальция в аптеке купить, пока снова не начало сводить по ночам), Наташа прошла в своё убежище, прикрыла дверь, включила свет, кинула сумку на диван, присела на кровать, откинулась на спину, да так и замерла.

Потолок в пятнах от прошлогоднего потопа у соседей сверху, обои в углах отходят. Пора бы сделать ремонт. Взгляд цепляется за эти признаки старости комнаты каждый день. Шкаф завален коробками и пакетами, вытряхнуть бы из них пыль, да всё некогда. Мягкое бордовое покрывало тоже пахнет пылью. Книг на комоде всё так же прочитана лишь половина.

Когда она последний раз читала или хотя бы лежала в ванной? В этой квартире точно очень давно, отдыхать успевает только у Максимки, и то ― если ему этого хочется. А чаще ему хочется вкусной еды, видео на Ютубе и секса.

Верхняя в стопке книга ― «Работа актера над собой» Станиславского, под ней ― антология английской и американской литературы, купленная Наташей пять лет назад для изучения языка.

Наталья встала и уже протянула руку к книгам, может, удалось бы прочитать хоть несколько страниц, а ещё в метро можно с собой взять… Но из коридора послышался голос Антонины:

– Наташ, ты пришла уже? Поможешь мне с ужином?

Вздохнув, женщина крикнула в ответ:

– Переоденусь только, мам, и сейчас приду.

На балконе проснулся Игорь, поднял газету, перелистнул. Результатов анализов между страниц нет. Неужели забыл на кухне? Игорь поспешно поднялся и проковылял, сонный ещё, в другой конец квартиры.

– Здравствуйте, Игорь Семенович, ― кивнула невестка.

– Добрый вечер, Наташенька, ― отозвался он и осторожно изучил стол и пол в кухне. Вот и конверт ― завалился за батарею.

Стоило ему нагнуться, Наталья предложила помощь.

– Нет-нет, дорогая, всё в порядке, просто реклама из больницы пришла, хотел посмотреть, может, какие исследования предлагают хорошие. Возраст-то уже, сама понимаешь. Вот, уже достал, всё в порядке. Ты отдыхай лучше, с работы-то.

Наталья хмыкнула и достала из холодильника морковь, помидоры, капусту, яблоки, зелень и вчерашние котлеты. Из этого женщины умудрялись как-то, присыпав картошкой, сделать ужин. Игорь готовить никогда не умел толком и благодарил судьбу за брак с такой прекрасной женщиной. Хотя Сережа и был не его сыном, любил Игорь его и внуков как своих.

Женщина его жизни как раз зашла на кухню, приложив осторожно губы к её виску, Игорь вышел из кухни, прижимая к телу заветный конверт.

Антонина взглянула на невестку. Бедная девочка, еле на ногах стоит. Сколько она не спит уже? Вон какие синяки под глазами.

– Знаешь, Наташ, тебе отдохнуть бы? Зря я тебя дернула. Иди полежи лучше, вздремни до ужина. Столько работаешь.

– Нет, мама, всё в порядке. Просто немного устала, ничего особенного. Я уже придумала, какое рагу мы с вами сегодня приготовим. Как ваш день прошел?

– Да как любой другой, дорогая. Как же он может пройти-то в четырех стенах.

Из детской выглянул взъерошенный, как обычно, Юрка.

– Ма-а-ам, а можно мне с друзьями сегодня вечером увидеться?

– А уроки сделал уже? ― не оборачиваясь, крикнула в ответ Наталья.

– Да.

– А книжка твоя как? Ну, которую покупали недавно для подготовки.

– Хорошая книжка, спасибо.

– Мне учительница твоя звонила сегодня, как же её…

– Тамара Сергеевна?

– Нет, Ирина Юрьевна. А почему Тамара Сергеевна должна была звонить? Натворил что-то? ― отвлеклась мать от овощей и взглянула на сына.

– Нет, что ты. Хотела что-то там про экзамены тебе рассказать, обязаловка, ничего интересного. Сказала, до собрания ждет.

– Смотри мне. Да, и до ужина никуда не пойдешь! Поешь с нами сначала, потом только шататься.

– Ладно, ― нехотя согласился Юра и вернулся в комнату.

– Погоди, как там Зина?

– Читает, ― вернувшись, пожал плечами мальчик. ― Что ей ещё делать-то?

– Хорошо. Иди тоже почитай что-нибудь.

– А твой день как? ― мягко спросила Антонина, дождавшись, пока Юра уйдет. ― Работы много?

– Ну, когда бы её в кафе было мало. Посетители весь день. На выходных поспокойнее будет, надеюсь. Все эти спешащие бизнесмены будут работать из дома.

– Да уж, ни дня покоя в жизни у молодежи. Сонечка-то тоже как надрывается! Может, мы бы и так потянули, без её работы? Девочке надо ведь учиться.

– Мама, вы ведь уже не работаете, и бюджет ведете не вы. Извините, но мы разберемся. Хочет помочь ― вот и хорошо. Надо воспитывать с молодости любовь к работе.

Антонина глубоко вздохнула, поморгала и промолчала.

Хлопнула дверь. На кухню ввалился Сергей, в куртке, в ботинках, с таким сильным запахом перегара, что Тоня невольно глянула на огонь на плите ― не вспыхнет ли?

– Кому кости моете? О чем сговорились? ― невнятно пробормотал муж.

Наталья, не выпуская ножа, медленно повернулась и прошипела:

– Опять набрался, скотина ты?

– Ну выпил и что теперь?

– Когда тебя выкинут из магазинешки твоего, тогда и узнаем что.

– Да скорей бы уже выгнали, Натк! Сил моих нет этой херней за пять копеек заниматься!

– И то правда, ― повысила голос Наталья. ― Не ты же семью кормишь, так? Всё на бабах ездишь.

– А то тебя хахаль твой не одевает и не кормит? Неужель бедствуешь? ― оскалился Сергей.

– Сереженька, ты о чем? ― запричитала тут же Антонина. ― Девочки работают изо всех сил, ты и сам знаешь.

– Да скорей бы уже на пенсию выйти, как вот ты, ― повернулся к матери сын. ― Сидите с отцом и отдыхаете.

Губы Тони задрожали мелко-мелко, на кухню заглянул Игорь:

– Что за шум, а драки нет?

– И правда, драки не хватает! ― вскрикнула Наталья и, пошарив рукой по столу, с размаху запустила в мужа кочаном капусты. Капуста попала Сереге в плечо, он охнул и сжал кулаки.

Из газеты Игоря вывалился сложенный вчетверо листок.

– Мам, пап, я пойду? ― заглянул в дверь Юра.

– Я тебе сказала, после ужина пойдешь! ― сорвалась на визг Наташа. ― Сколько можно уже без дела по ночам шататься.

– И то правда, пусть лучше тоже работать идет, а? ― уже совсем трезво предложил Сергей. ― А то что это у нас не все при деле, верно? Мам, может, и тебе надо бы деньги зарабатывать? Пап, а ты что же ночами не охраняешь склад какой-нибудь?

– Ты теперь за детей и стариков прячешься? Молодец-то какой, дорогой, ну ведь и правда, на голову уже давно болеешь, всё вытравила, выбелила беленькая твоя!

– Ты заткнешься уже, истеричка? На любовника своего иди поори.

– Да о чем он говорит всё время? ― вгляделся Игорь в лицо невестки. Он вспомнил её разговор с коллегой по дороге к подъезду.

– У него и спрашивайте, ― опустилась Наташа на стул.

Нож, выроненный в броске капусты, лежал на полу посреди кухни. Тоня тяжело наклонилась за ним, затем за кочаном, потом подобрала все отвалившиеся от него листочки.

– Юр, тебя там Люда к телефону, что-то про домашку, ― тихо произнесла Зина в спину брата, всё ещё стоящего в дверях.

– Солнышко, ты давно там? ― испуганно спросила Тоня.

Юра чуть подвинулся, проигнорировав высказывание о звонке, и девочка просочилась в помещение.

– Дедушка, у тебя что-то упало, ― потянулась она к листку и развернула его быстрее, чем Игорь шагнул к ней. ― А что это за анализы?

– Анализы? ― повторил, вздрогнув, Сергей и выдернул лист из рук дочери. Пробежав взглядом по тексту, он побледнел и прошептал: ― Рак?

– У кого рак? ― послышался веселый голос Машки, и они с мужем тоже прошли на кухню. Заинтересованная происходящим кошка запрыгнула на подоконник, переводя взгляд с одного домочадца на другого.

– Дорогой? Почему ты не сказал?

– Папа?

– Отставить разговорчики, ― поморщился Игорь. ― Не о чем тут говорить.

– Конечно нет, завтра утром едем в больницу, ― кивнула Наталья.

– Я с вами, ― все вздрогнули и обернулись на Соню в дверях. ― Сейчас ведь всё лечат, правда, дед? Что врач говорит?

– Не поеду я ни в какую больницу.

– Да, лечение дорогое, конечно, ― покачала головой Маша.

– С такими нахлебниками какая экономия, ― снова взорвалась Наташа. На этот раз Тоня не попыталась ей возразить, кажется, даже взглянула благодарно.

– А то нам самим всралось сидеть здесь? ― почти удивленно отозвалась Маша и неожиданно для себя добавила: ― Москва ваша дебильная, то ли дело у нас дома.

– А что ты тогда тут делаешь столько времени? ― отозвался Сергей.

Игорь тихо ушел в спальню, воспользовавшись сменой темы.

– И правда, что мы здесь делаем? ― удивленно посмотрел на жену Гена.

– А ты чего хотел? Сдаться?

– Я хотел быть поэтом, спасибо, что спросила.

– И кому ты нужен? Из тебя поэт, как вон из Сереги бизнесмен, ― рассмеялась Маша.

Мужчины одновременно вскрикнули:

– Вообще-то мои стихи хотели в газету взять!

– Меня звал приятель в партнеры!

– А что вы тогда тут сидите, дельцы хреновы? ― в наступившей тишине уточнила Наталья, доставая из сумки, висящей на стуле, сигареты. Щелкнула зажигалкой, затянулась особенно глубоко и выпустила струйку дыма прямо в лица своих соквартирников. ― Как же вы все меня задолбали, кто бы знал. Если бы я знала, какой будет моя жизнь, ни за что бы с Сережкой спать не стала.

– Наталья! Дети! ― вскрикнула Тоня, сгребла в охапку Юру с Зиной и вывела их из кухни.

– Извини, что сломала тебе жизнь. Хотя ты мне тем же отплатила, если б не интрижки твои, у меня была бы работа поприятнее, да и к институту могла бы успеть подготовиться, ― обронила Софья и тоже вышла, хлопнув дверью.

Маша с Геной переглянулись.

– Так, значит? ― спросил Сергей, не сумев заставить себя взглянуть на жену.

– Ты же и так знал, ― не подняла глаз она, стряхивая пепел в чистую кофейную чашечку.

– Я хотел позлить тебя. Ничего не знал. Хотя и вправду виноват, наверно. Кто ж теперь разберет.

– Он меня к себе звал.

– Вот и вали.

Первыми вышли дальние родственники, за ними Сергей.

Юра открыл книгу по подготовке к экзаменам.

Зина шепотом расспрашивала сестру о том, как она уживалась с одноклассниками.

Маша с Геной собирали вещи. Докурив, Наташа зашла в комнату и достала чемодан без колесика. Так и не прикрутил, теперь и не прикрутит.

Сергей заперся в ванной, лил на себя холодную воду из душа, не обращая внимания на образовавшиеся на полу лужи, и пытался вспомнить, куда сунул визитку.

Тоня обнимала мужа и плакала, бормоча, что сначала работа, а теперь жена от сына уходит, ещё и его болезнь, она точно этого не выдержит. Игорь гладил жену по голове, обещал съездить в больницу и, глядя на кошку у ног, предложил привезти ей кота ещё раз…

Вечер мог бы закончиться так, но события развивались иначе.

Хлопнула дверь. На кухню ввалился Сергей, в куртке, в ботинках, с таким сильным запахом перегара, что Тоня невольно глянула на огонь на плите ― не вспыхнет ли?

Наталья не обернулась, нарезая продукты для ужина.

– Сынок, тебе в душ бы, ― сказала Антонина.

– Да, мам, сейчас.

– И тебе привет, ― пробормотала Наташа.

– Что? ― не услышал её муж.

– Ужин через полчаса, говорю. Приведи себя в порядок, пьянь.

Сергей кивнул и вышел.

Разговор за ужином, как обычно, тек вяло.

– Почему бы вам Зинулю не отдать в частную школу? ― спросила Маша.

Зина поежилась от такой вариации имени.

– Это ещё зачем? ― посмотрел сквозь сестрицу Сергей.

– Ну вы же знаете, какие ужасы в обычных школах нынче. Учителя орут и запугивают, ставят двойки за всё подряд, за порядком не следят. Травля, грубость, драки. Как вообще можно ребенка туда отпускать, не понимаю.

– Какая вожжа тебе под хвост попала? Уже несколько лет ходит, и нормально всё.

– Ну ты посмотри, какая она грустная! Зина, расскажи нам, что случилось!

Девочка дернулась и задвинула книгу на коленях поглубже под стол:

– Нормально всё, теть Маш, что вы.

– Ну ладно, а Юра что? Вон вечно ночами пропадает, небось, пьет? Да, мальчик наш?

Юра скривился сильнее сестры и помотал головой.

– Хотя да, ему наверное примера отцовского хватает, ― кивнула сама себе Маша.

– Ты бы помолчала, а? Вот вечно чушь несешь какую-то.

Гена со звонком выскочил из комнаты, но тут же вернулся.

– Что случилось? ― переключилась на него жена.

– Ничего, так, знакомый по ерунде звонил.

– Дорого-о-ой, ― протянула Наталья, ― я сегодня вещи стирать буду, ты карманы свои проверял?

– Откуда там быть чему важному, ― опрокинул Сергей рюмку. ― Мама, папа, как ваш день? Как здоровье?

– Потихоньку всё, ― потупилась Тоня. ― Что у нас может случиться? А со здоровьем, слава богу, для проблем рано ещё.

Игорь молча отхлебнул чаю.

– Так что, сестра, как поиск работы? ― с усмешкой произнес Сергей. ― А то я сегодня видел в интернете объявление о продаже вашей квартиры за бесценок.

– Продают? Кто продает? ― вздрогнула та.

– Ну понятно кто, новые хозяева, кто ещё-то, ― предположил Гена. ― А бесценок это сколько?

– Ой, да не важно, мы всё равно остаемся, ― мотнула головой Маша и встала. ― Пойдем спать ложиться.

– Хоть со стола бы за собой убрали, ― пробормотала Антонина им в спину, так, чтобы услышали только оставшиеся на кухне.

– Не бойся, мама, скоро съедут, пора уже, ― опрокинув ещё рюмку, Сергей вышел следом за гостями.

Наталья молча собрала тарелки и открыла кран. Говорить под шум воды стало невозможно, и оставшиеся домочадцы засобирались по своим комнатам. Соня обняла бабушку:

– Бусь, завтра не смогу с тобой утром чаю выпить, может сейчас у вас посидеть?

– Да ты же с ног уже валишься, дорогая. Может, ну её, эту работу? ― понизила голос Антонина.

– Да нет, всё нормально, деньги лишними не бывают, меня всё на этой работе устраивает. Пойду спать тогда, спокойной ночи.

Игорь, тяжело наклонившись, подхватил не сопротивляющуюся кошку, пожелал всем приятных сновидений и тоже покинул кухню.

Юра потянул за собой сестренку, как всегда уткнувшуюся в книжку, чистить зубы.

Тоня тоже поднялась:

– Помочь тебе, Наташ?

– Спасибо, мама, не стоит. Отдыхайте.

Домыв тарелки и вытерев руки, она взглянула на телефон. Пять пропущенных. Ну и пусть себе трезвонит, она от детей не откажется.

Дом затихал.

Каждый из домочадцев перед сном долго разглядывал узор на обоях и тени от фар на потолке.

День был так себе. Опять не повезло.

«Завтра всё наладится, обязательно как-нибудь да станет лучше», ― подумали Наталья, Сергей, Антонина, Игорь, Маша, Гена, Юра, Соня, Зина.

«Мяу», ― подумала кошка.

Наступила ночь.

_______________________________________________________

Изображения с обложки: https://unsplash.com/

Оглавление

Утро

Соня

Гена

Зина

Наталья

Муська

Сережа

Антонина

Маша

Юра

Игорь

Вечер