Ночные сказки [Севастьян Константинович Васько] (fb2) читать постранично

Севастьян Васько Ночные сказки

Охотник

Кожаный плащ на плечи накинул,

В ночи зловещей землянку покинул.

За рваной спиной висит арбалет.

Этим путем иду множество лет.

На поясе блестит посеребренный клевец,

Этой ночью вампирам кровавый пиздец.

Иду через лес, вижу: тело висит,

В петле мой коллега за округой следит.

Нож достаю, удавку срезаю,

С синюшной шеи петлю я снимаю.

Труп задрожал, веки открыл,

И как волк на луну истошно завыл.

Охладевшей рукой достал я распятье,

Острым концом снял я проклятье.

Всемогущим крестом себя осенил,

Святой водой нежить облил.

Оставив как есть, дальше пошёл,

До кладбища старого наконец-то дошел.

Меж плит надгробных крадусь я как вор,

Живых не щадит истощающий мор.

Гляжу: из склепа выходит урод,

И молвил зловеще, разинув рот:

«Что ж ты ублюдок на братанов наезжаешь,

Сестренок наших родных обижаешь?

Мы ведь такими быть не хотим,

Но умирать или жить, мы сами решим».

Всё говорит он, ему я внимаю:

«Не уж-то ты думал я один ожидаю,

С родней своей на куски растерзаю».

Ему отвечаю фразой такой:

«Не забивай черепушку идеей дурной,

Отправлю тебя я на вечный покой».

Послышался треск прогнивших костей,

Про себя говорю: «Ожидайте гостей».

В который раз снимаю клевец,

Зря я зарекся, мне точно пиздец.

Прогулка

Покинул я грезы посреди ночи,

Невыносимо щиплет алые очи,

С мятой постели с трудом поднимаюсь,

Голодным взором вокруг озираюсь.

Вышел на улицу, дремлет луна,

Мёртвым светом покрывая меня.

Ты верная спутница бессонных ночей,

Покой измотанной души моей.

С зельем горючим вдоль пыльной дороги,

Сонный бреду, волоча окостеневшие ноги.

К заросшему пруду подошёл я лениво,

В спокойной воде клыкастое рыло.

Обернулся смиренно, предо мною стоит

Зловонный покойник в глаза мне глядит.

«Не бойся пацан тебя жрать не стану.

Вижу из наших, быть так, отстану».

«Но я же живой» – ему отвечаю:

«Полной грудью воздух вдыхаю

И перегноем я не воняю».

Вурдалак усмехнувшись, мне говорит:

«Мертвец не тот лишь, кто в могиле лежит,

В тебе своего я сразу признал,

Ты первый кто с воплем не убежал».

С сердобольной улыбкой, покойник ушел,

А я протрезвевший, обратно побрел.

Проходимец

Ещё пацанами обирали людей,

Девок имели, продавали детей.

Давно на большаке орудуем дерзко,

Ни кому не по силам прекратить наше зверство.

И вот однажды, мы повстречали

Очередную жертву, бредущую в печали.

На вид оборванец, нечего брать,

Но ради забавы можно задрать.

Выходим навстречу, я говорю:

«Вставай на колени, иначе убью».

Замученным взором нас оглядел,

Унрюмо ответил: «Прекращай беспредел».

В ярости я хватаю топор,

Обухом бью под ободряющий ор.

Без сознания на землю полег бедолага,

Ещё не встречал такого он гада.

Волоком его притащили в свой лагерь,

На пень усадили, нахлебались мы браги.

Слышу проходимец дико заржал,

На него обернулся, как в мороз он дрожал.

«Что ты смеёшься?» – спросил у него,

Он не ответил, искажая лицо.

В пьяном дурмане хватаю тесак,

«Сейчас посмеешься, ждёт тебя мрак!».

Лезвием ржавым рисую улыбку,

А он все смеётся, не слышу я крику.

Живодерство закончил, а он все хохочет,

Видно смехом своим доконать меня хочет.

Не выдержав я, совершаю размах,

После казни кровавой, развею твой прах.

Покончив с безумцем, тело в костёр,

Как бы то ни было, ублюдка утёр.

Забрался в палатку, крепко уснул,

Но вдруг разбудил молнии гул.

Только глаза успел я раскрыть,

Как чувствую кто-то начал душить.

В темноте не вижу я ни черта,

Только изгиб кровавого рта.

Упырь

Сотни лет я землю топчу,

Кровавую долю свою волочу.

Святош ненавижу, живых презираю,

Высших вампиров не уважаю.

Когда-то давно меня укусили,

Против воли моей в упыря обратили.

Девственниц кровь клыкастые ценят,

Людей на сорта цинично делят.

Но деликатесы потреблять не хочу,

Соков пропойца лучше вкушу.

Как только наемся, продолжу я месть,

Для человека будет добрая весть.

Под бледной луной буду я лютовать,

Упырей надо бить, проходимца стращать.

Солнца лучи день новый начнут,

Лягу в могилу, очи сомкну.

Когда-то давно монахом я был,

За мертвых молился, человека любил.

Пастор

На куполе крест с восходом сияет,

Звон колокольный прихожан созывает,

Всё меньше и меньше становится их,

Паствы моей, овечек моих.

Зачем надевать шкуру овечью?

Заманить можно и ласковой речью,

Смысл добычей себя величать?

Ведь пастухом проще стадо задрать.

Выберу ту, что остальных всех сочней,

Жестоко забью через несколько дней,

Но сначала надо её откормить,

Разум наивный лукавством залить.

Как только луна блюдом застынет,

Церковь никто уже не покинет,

Бог не поможет, мольба не спасёт,

Овечка-глупышка из жизни уйдет.

Уже месяц целый я сытно не ел,

В исповедальне с азартом тихо засел,

Дернулась ширма, нас теперь