Регенерат [Константин Владимирович Денисов] (fb2) читать онлайн

Константин Денисов Регенерат

Часть 1

Евгений сидел в своём электрическом инвалидном кресле, которое стояло перед большими стеклянными дверями, и не решался войти, точнее, въехать внутрь. Как-то всё это было сомнительно. Небольшая табличка слева от двери сообщала, что здесь находится главная приёмная корпорации «Заслон».

– Зачем мне всё это? Это же какая-то авантюра! – пробормотал Евгений и направил кресло к дверям.

Повинуясь джойстику на подлокотнике, кресло аккуратно въехало в услужливо распахнувшиеся перед ним автоматические двери. Евгений на секунду остановился, оглядываясь, пытаясь сориентироваться, но от стойки напротив входа к нему уже спешила красивая девушка в юбке выше колен и не до самого верха застёгнутой блузке. Строгий деловой стиль в ней сочетался с некоторой фривольностью.

– Здравствуйте, – искренне улыбаясь сказала девушка, – следуйте, пожалуйста, за мной, и повернувшись к нему спиной, пошла по коридору, слегка покачивая бёдрами.

Евгений сглотнул и покатил следом.

– А вы знаете кто я и зачем здесь? – спросил он, когда они прошли поворот.

– Я не знаю как вас зовут, но знаю куда вам нужно. Это моя работа, знать, куда нужно нашим посетителям, – ответила она ему с обезоруживающей улыбкой.

– А вдруг вы ошиблись? – спросил Евгений.

– Пока что такого ещё ни разу не было, – и девушка опять ему улыбнулась.

Ему хотелось продолжить разговор, познакомиться… но в последнее время он этого не делал. Стоило вспомнить об отсутствии ног, как сразу язык прилипал к нёбу и слова застревали в горле. Зачем такой эффектной девушке может понадобиться инвалид? Понятно, что разговор по дороге к нужному кабинету обычно не ведёт в постель, и уж тем более в загс, можно же просто поболтать. Но нет, отсутствие ног выработало в нём новые комплексы.

Внешне, люди общались с ним так же, как и прежде, за исключением того, что в некоторых случаях были более услужливыми. Пропускали вперёд, предлагали помочь преодолеть сложное место, где коляска могла застрять. Но кто их знает, о чём они там думают на самом деле. И в последнее время Евгений начинал додумывать за них. Мысли, как правило, были не очень хорошими, он начинал злиться и раздражаться на людей, хотя они ничего из того что он там себе напридумывал не делали и не говорили.

Как следствие, Евгений чувствовал, что его характер начинает стремительно портиться. Чувствовал, но ничего поделать не мог. Как и с тем, что у него теперь нет ног.

Свернув очередной раз за угол, они оказались возле целого ряда лифтов. Девушка нажала кнопку вызова, повернулась к нему и опять приветливо улыбнулась. Лифт приехал быстро, Женя закатился следом за девушкой в просторную кабину и они поехали наверх.

Кабинет, куда его привели, был просторным и светлым. За современным, прозрачным рабочим столом сидел человек и что-то набирал на компьютере. Увидев вошедших, он тут же бросил своё дело, вскочил и радостно пошёл им на встречу.

– Вы вовремя! Люблю пунктуальных людей. Яна, сделаешь нам что-нибудь попить? Вы что предпочитаете? – спросил он у Жени.

– В смысле? – немного растерялся тот.

– Ну, чай, кофе, с сахаром, без? – сказал человек.

– Чай с сахаром, две ложки, – наконец сообразил Женя.

– Мне так же, – сказал человек, и Яна быстро ушла выполнять заказ.

– Максим, – человек протянул Жене руку, – мы приблизительно ровесники, думаю, что обойдёмся без лишних церемоний, будем общаться по именам, идёт?

– Женя, – он протянул руку для рукопожатия, – идёт, конечно.

– Вот и ладненько, – сказал Максим и сел на край стола, – я сторонник игры в открытую, поэтому сразу предлагаю озвучить все вопросы, которые вас особенно тревожат и могут помешать нашему продуктивному сотрудничеству.

– Игры? – удивлённо спросил Женя.

– Это просто фигура речи. У нас очень серьёзная организация, вы не могли про неё не слышать. «Заслон» выполняет заказы Министерства обороны, Министерства здравоохранения, Роскосмоса и много кого ещё. Я перечислил самых весомых наших заказчиков, но этот список гораздо длиннее. Так что в игры мы не играем. Мы занимаемся наукой и что особенно важно, её прикладным применением. Так у вас есть вопросы, которые хотелось бы задать сразу? – Максим выжидательно уставился на Женю.

Женя немного подумал. В голове вертелась только одна мысль, что это невозможно. Это он и решил спросить:

– А это вообще возможно? – неуверенно сказал он.

– Что? Что у вас снова могут вырасти ноги? Конечно, возможно, иначе мы бы сейчас тут не разговаривали. Вижу скепсис в вашем взгляде, который наверняка вызван тем, что вы не слышали об этом раньше, пока не получили от нас предложение сюда прийти, я прав? – Женя кивнул, – в этом нет ничего удивительного, – продолжил Максим, – эти исследования пока находятся в процессе. Принципиально это возможно и это стопроцентный факт. Но, как всегда в таких случаях, требуются серьёзные испытания, чтобы выявить все слабые стороны и возможные узкие места. Таков регламент. Нельзя сразу запускать в использование плохо исследованную и не отработанную технологию. Думаю, вы понимаете, почему вы здесь и в чём будет заключаться наше сотрудничество.

У Жени страшно пересохло во рту. Он вспомнил про Яну с чаем и поругал её мысленно за нерасторопность. Слегка откашлявшись, непослушным голосом он сказал:

– Хотелось бы узнать про всё это поподробнее.

– Разумеется, – кивнул Максим и улыбнулся, – но для начала нужно подписать одну бумажку.

– Какую? – удивился Женя.

– Ничего особенного, это просто соглашение о неразглашении. Всё, что вы узнали или ещё узнаете в процессе нашего разговора, должно остаться сугубо между нами, идёт? – спросил Максим.

Женя молчал и переваривал.

– Я понимаю, что вам не хочется ничего подписывать, пока вы не в курсе дела. Но этот документ обязывает вас только хранить молчание о полученной информации. Если вас не устроят условия, и вы не захотите иметь с нами дела, то можете спокойно отсюда уйти и вы нам будете совершенно ничего не должны, кроме одного. Хранить молчание. Чтобы вам было спокойнее, вот документ, можете ознакомиться с ним. Время не ограниченно. А мне как раз нужно отойти ненадолго, сделать пару звонков. Читайте, изучайте, но сразу могу сказать, никаких подводных камней там нет. Только неразглашение, – сказал Максим и направился к выходу.

– Это же ваш кабинет, – спохватился Женя, почувствовав себя неуютно оттого, что тот уходит.

– Ничего, я его вам уступаю, – ответил Максим и вышел за дверь.

Женя прочитал соглашение меньше чем за минуту. Там действительно не было ничего особенного, кроме ответственности. Наказать за разглашение могли очень серьёзно. Если ты не умеешь держать язык за зубами, то такие бумажки подписывать не стоит, можно очень серьёзно вляпаться. Да уж, это действительно была не игра.

Но у Жени проблем с болтливостью не было. Он всегда отдавал себе отчёт, что стоит говорить, а что нет. Сама эта бумажка не очень пугала. Да, язык чесаться, конечно, будет, но это не такая уж и проблема. И потом, верхом идиотизма будет уйти отсюда, так толком и не узнав, что ему предлагают.

Он решил подписать. Что он, в конце концов, теряет?

Пришла Яна и прикатила столик с чашками и небольшим чайником, в котором был заварен чай. Не одну чашечку, а целый чайник, как в кафе. Это значит, что разговор будет долгим? Так же в небольших вазочках лежали конфеты, какие-то сушки, печеньки. В общем, полный набор. Но ничего «серьёзного» типа колбасы или сыра.

Яна ему лучезарно улыбнулась, оставила столик рядом с ним и ушла, фирменно покачивая бёдрами. Он бы не удивился, узнав, что выйдя из кабинета, она перестанет это делать. Рабочая походка, не иначе.

Женя оглянулся. Он был по-прежнему один. Было неловко, но почему-то нестерпимо захотелось конфету. В конце концов, столик оставили рядом с ним, значит, он вполне может уже всем этим пользоваться и никакого специального разрешения не нужно. Да и какое разрешение, съесть конфету? Он протянул руку и взял самую большую, в чёрной обёртке. Даже если он тут всё съест, этот «Заслон» не обеднеет. Но, с другой стороны, и он не разбогатеет.

Конфета оказалась очень вкусной. Он долго вертел в руках обёртку, стараясь её запомнить, но потом просто засунул в карман. Нужно будет купить таких. После конфеты захотелось пить. И где этот чёртов Максим шляется? Понятно же, что на изучение этой бумажки нужна минута. Заболтался по телефону? Всякое возможно, как-никак человек на работе.

Женя вздохнул, наклонившись вперёд взял чайник, и стал наливать себе чай.

– Гулять, так гулять, – прошептал он одними губами.

– Я смотрю, вы уже освоились? – раздался от двери голос Максима.

Женя дёрнулся и плеснул мимо.

– Не хотел вас напугать, простите что задержался. Угощайтесь на здоровье, это специально для вас, – сказал Максим, проходя на своё место за столом. В руках у него была термокружка, – а я люблю так, чтобы не остывало, – он поднял её и слегка покачал.

– Я решил подписать, – сразу сказал Женя, чтобы переключиться с неловкого момента с пролитым чаем.

– Естественно! – кивнул Максим, – я и не сомневался. Предложение, мягко говоря, уникальное, глупо уйти прямо сейчас, даже не узнав детали.

Максим взял со стола какую-то папку и ручку, после чего подошёл к Жене. Тот взял протянутую ему папку, положил сверху листок, который до этого лежал у него на коленях, размашисто подмахнул и протянул обратно всё вместе.

– Вот и хорошо! – сказал Максим, – теперь мы можем говорить совершенно открыто, не подбирая слова. А то, признаюсь, мне до этого приходилось это делать, и я немного сболтнул лишнего. Совсем чуть-чуть, но вышел за рамки информации доступной к оглашению. На словах обращу ваше внимание, что эта расписка вовсе не формальность и вам придётся соблюдать изложенные в ней условия. Это важно.

– Я понимаю, – кивнул Женя и отхлебнул чай, – ни на секунду не сомневался в серьёзности происходящего. «Заслон», это вообще звучит очень серьёзно.

– Надеюсь, что после нашего разговора мы подпишем совсем другой документ, – сказал Максим и отхлебнул в свою очередь из термокружки.

– А что, есть шанс, что не подпишем? – осторожно спросил Женя.

– Конечно! Если бы всё было так просто и радостно, то нам было бы ни к чему соблюдать секретность и платить большие деньги участникам. Вы же знаете, что помимо прочего, на этом можно хорошо заработать? Вам доводили эту информацию? – спросил Максим.

– Очень сумбурно и в общих чертах. Главное было, это медицинский аспект, – Женя похлопала себя по бёдрам, рядом с тем местом, где заканчивались ноги.

– Понимаю! Это и не удивительно. Никакие деньги не сравнятся с восполнением утраченного здоровья, – сказал Максим, – тем не менее, деньги тоже будут. И не маленькие.

– Может быть, тогда расскажете мне подробно, в чём суть дела? Чтобы наш разговор был предметным, – сказал Женя и выжидательно скрестил руки на груди. Было ещё рефлекторное побуждение закинуть ногу на ногу, но он понимал, что в его положении этого лучше не делать.

Да, это была закрытая поза, как говорят психологи, но ему хотелось закрыться, чтобы выслушать предложение изнутри своей защиты. Не включаться в него сразу, не впадать в эйфорию, если ему всё покажется великолепным, а наоборот, постараться найти подводные камни.

– Хорошо, слушайте! Думаю, драматическая пауза и так слишком затянулась, – сказал Максим и подошёл к окну. Постоял, глядя в него, потом резко повернулся и сказал, – как бы пафосно это ни прозвучало, но вам выпала честь стать частью великого прорыва в истории человечества! Это перевернёт медицину, она больше никогда не будет такой, какой мы её знаем. Да что уж там, этот мир никогда не будет прежним! И это не теория, не опыты с непредсказуемым результатом, это свершившийся факт! Возможно то, что я говорю, выглядит слишком напыщенным, но я просто не могу себя остановить. Это действительно величайший прорыв, и я счастлив, что нахожусь здесь, среди людей, которые его совершили, – он встал на фоне окна, раскинул руки в стороны и сказал, – мы добились регенерации человеческих органов!

Повисла пауза. Похоже, Максим ждал, что Женя как-то отреагирует и ему стало от этого неловко. Не выдержав, он всё же осторожно сказал:

– Любых?

– Вообще любых! – сказал Максим и опустил, наконец, руки, – не могу держать себя в руках, когда говорю об этом, – он подошёл к столу и отхлебнул из своей термокружки, – понимаю, что выгляжу как идиот, но распирает просто. Органы, части тела, всё что угодно. Мы научились запускать процесс регенерации.

– И в моём случае?… – неуверенно начал Женя.

– В вашем случае, ваши ноги отрастут вновь. Не по волшебству, не за пять минут, но да, отрастут. Это уже существующая технология, – гордо сказал Максим.

– И так можно помочь любому? – спросил Женя.

– Почти. Есть, конечно, исключения. Если есть врождённый дефект, то регенерация повторит этот дефект. Если ноги не было при рождении, какой-нибудь сбой в геноме, то тут наша технология бессильна. Мы не занимаемся редактированием генома, это совершенно другая область науки. Мы запускаем механизмы, которые заставляют организм самостоятельно восстановить утраченные или повреждённые части. Здорово, правда? – сказал Максим.

Женя поймал себя на мысли, что руки у него давно не скрещены на груди, что он вцепился в подлокотники так, что костяшки побелели, наклонился вперёд и ловит каждое слово с приоткрытым ртом. Он постарался взять себя в руки. Нельзя впадать в эйфорию. Если бы всё было так просто, то зачем нужен именно он, да ещё в самой компании занимающейся исследованиями, а не в районной поликлинике. Перемену его настроения уловил Максим.

– Вижу, пришла какая-то скептическая мысль. Можете её озвучить, а могу и сам попробовать угадать, – сказала он.

– Попробуйте, – казал Женя.

– Вас тревожит то, что если всё так хорошо, то почему вы здесь? Ведь не иначе, как для исследований, правильно? А это значит, что технология ещё не доведена до ума. Я угадал? – спросил Максим.

– Да, абсолютно, – кивнул Женя, – вы сформулировали это даже лучше чем я.

– Постараюсь ответить обстоятельно, чтобы вы представляли себе всю картину, – сказал Максим и потеребил мочку уха, собираясь с мыслями, – в общем так. Не знаю, в курсе вы или нет, но очень часто импульс развития новым технологиям даёт война. Так уж повелось. И учёные вынуждены работать в состоянии перманентного мозгового штурма, и денег на новые разработки, в желании опередить противников, вбухивается больше, чем в утюги в мирное время, отсюда и прорывы. Если посмотреть на историю, то все технологические рывки лежат своими корнями в военном времени. Когда всё хорошо, то деньги тратятся на повышение комфорта и более сытую жизнь, но когда стоит вопрос выживания страны, тут уж не до булочек с изюмом.

– Война, вроде, закончилась, – сказал Женя, – и я тому прямое свидетельство.

– Но импульс, заданный поисками прорыва, остался. Как и вложенные в разработки ресурсы. И решение пришло не с самой ожидаемой стороны. Раньше, подобное многократно искали, но, как оказалось, не совсем там. Заказ у нас был не на регенерацию совсем. Дело было скорее в фармацевтике. Не в чистом виде, но всё же. Нужно было средство, которое при серьёзном ранении, позволило бы солдату продержаться как можно дольше. Цель не так важна. Либо, пока его не доставят в госпиталь, либо, чтобы он мог вести бой, пока не придёт помощь, либо, если надежды нет, чтобы он мог прикрыть отход товарищей, оставаясь частично боеспособным в ситуации, в которой раньше уже давно бы был без сознания либо уже умер.

– Продлить агонию? – сказал резковато Женя.

– Нет! Жаль, что вы это так трактуете, цели совсем другие. Вы же воевали, должны понимать, – слегка удивлённо сказал Максим.

– Да что я там воевал-то, – Женя махнул рукой, – водитель в колоне снабжения, в первую же неделю остался без ног, вот и вся война.

– Странно, обычно приглашают претендентов, непосредственно участвовавших в боевых действиях. Наверное, какая-то ошибка… – задумчиво сказал Максим.

– Это значит, что я не подхожу? – растерянно спросил Женя.

– Вовсе нет, просто странно, что не был соблюдён критерий отбора. Возможно, кто-то недоглядел, увидели, что вы были на фронте и не стали вникать. Но раз вы здесь, то это уже ничего не меняет. Пойдём по плану. Я сделаю вам предложение, вы его обдумаете и либо согласитесь с условиями, либо продолжите жить, как ни в чём не бывало. Не волнуйтесь, всё в силе, – поспешил успокоить его Максим.

Женя ещё не решил участвовать, пока не узнал подробности, но эта возможность оказаться вдруг отбракованным, оказалась очень обидной. Одно дело самому отказаться, другое, когда тебя отшили. Убедившись, что всё в порядке, он облегчённо выдохнул.

– Ну, так вот, – продолжил Максим, – мы искали что-то вроде стимулятора, заставляющего организм задействовать скрытые резервы. А получилось, что случайно сумели запустить механизм восстановления и регенерации. И тут дело одними медикаментами не ограничивается, процесс более сложный, требует некоторого вмешательства в организм. Но возможности открываются, поистине фантастические. Скоро можно будет забыть не только про болезни и утрату конечностей и внутренних органов, но даже и про старение. И у вас, – он ткнул в Женю пальцем, – есть возможность испытать это на себе одним из первых.

Женя непроизвольно повёл плечами, уж больно красиво всё звучало. Так красиво и фантастично, что даже начали закрадываться сомнения.

– Опять вижу налёт скептецизма, – сказал Максим, – вы извините, я давно с людьми работаю и уже знаю все реакции наизусть. Должен сказать, они обычно довольно стандартны и проходят по одним и тем же стадиям. Говорю совершенно откровенно, потому что терпеть не могу манипуляции. Я не вербовщик. Я просто дам вам сведения, на основании которых вы сможете принять собственное взвешенное решение. Уговаривать я вас не буду, совсем даже наоборот. Буду немного пугать.

– Пугать? – удивился Женя.

– Именно, – кивнул Максим, – расскажу про все сложности и опасности, ничего не утаю. А бояться есть чего. Но для этого ещё не пришло время, об этом чуть позже.

– Мне кажется недальновидно с вашей стороны, – пожал плечами Женя, – я же могу отказаться и подождать, пока технология станет общедоступной. Понятно, что другого найдёте. Но при таком подходе отсев может быть довольно большим.

– Спасибо, что пытаетесь мне помочь вас убедить, – улыбнулся Максим, – но не нужно. Это выверенная стратегия. В процессе испытаний вам придётся столкнуться с некоторыми сложностями, и мы заинтересованы, чтобы решение было принято вами осознанно. Иначе это, мягко говоря, не этично. А по большому счёту противозаконно. Поэтому наша стратегия, это открытость. Что же касается «подождать пока технология станет общедоступной», то должен вас разочаровать, это произойдёт не скоро. Так устроен мир. Ещё долго будут идти испытания, потом технология перейдёт к военным, которые начнут её внедрять в закрытом режиме, потом она станет доступной и гражданскому обществу, но, как это обычно и бывает, наиболее состоятельной его части, потому что удовлетворить общий спрос быстро будет невозможно. К этому добавится сопротивление среды. Технология будет убивать медицину в том виде, в котором мы её знаем, а это вызовет страшное противодействие всех, кто на этом зарабатывает. От гигантов фарминдустрии, до рядовых врачей, которые могут остаться без работы. Да и элита, которая начнёт пользоваться этим раньше других, захочет сохранить эксклюзивность использования таких технологий. Так что, вашей жизни, извините, может не хватить.

– Звучит страшно! – потрясённо сказал Женя, – и очень сильно противоречит той радужной картине, которую вы нарисовали до этого.

Максим развёл руками.

– Всё что я говорил – правда, и первое, и второе. Мы учёные и будем стараться внедрить эти технологии как можно быстрее. Мы хотим, чтобы это работало на благо человечества. Есть основания полагать, что государство нас в этом поддержит. Военные будут сдерживать только до тех пор, пока это будет давать им преимущество перед противником. При попадании разработки в гражданский сектор, она потеряет стратегическое значение и будет использоваться ими как рядовая технология. Все прорывные достижения, которыми мы сейчас пользуемся, проходили свой путь. Иногда он был достаточно долог. Даже банальная лампочка, от изобретения до повсеместного использования, прошла большой путь. Люди, которые всем этим пользуются, об этом просто не задумываются. Им кажется, что технологии появляются в один день. Но от изобретения до широкого внедрения, должна накопиться некая критическая масса, когда эта технология не сможет больше удерживаться в лабораториях или в закрытых группах общества. Тогда плотина рушится, и нововведение захватывает мир. Людям кажется, что это произошло только что, даже если они и слышали про разработки раньше, но они не видят весь этот сложный и тернистый путь. Мы с вами будем стараться прорвать эту плотину как можно быстрее, – и Максим искренне улыбнулся.

– Так в чём сложность? – задал Женя вопрос, который беспокоил его чем дальше, тем больше.

– Сейчас. Я ещё не объяснил вам суть технологии, – сказал Максим.

– Да я вроде понял всё, – сказал Женя.

– Не думаю. Вы поняли что происходит, но не поняли как. Чтобы я внятно смог разъяснить, в чём именно будет заключаться ваша задача, мне нужно более подробно описать вам технологию. Не волнуйтесь, не с научной точки зрения, это «военная тайна», – Максим улыбнулся, – я объясню вам это с точки зрения происходящих в организме процессов. Это важно.

– Я слушаю, – сказал Женя, стараясь не выдавать своего нетерпения. Про сложности ему услышать было гораздо интереснее.

– Как я уже и сказал, нам пришлось отойти от фармацевтики. В итоге было создано устройство, мы называем его «Регенератором». Небольшой блок, – Максим показал пальцами размер, расстояние между указательным и большим было сантиметров пять, – который вживляется человеку. На стадии испытания мы называем таких людей «Регенератами». Всё это рабочие названия, но как знать, может они и приживутся.

– Выходит, мне предстоит стать «Регенератом»? – спросил Женя.

– Абсолютно верно! Если согласитесь, конечно. Так вот, устройство вживляется на время испытаний в грудную клетку, вот сюда, – Максим потыкал себя пальцем прямо в середину грудины, – интегрируется с нервной системой и начинает работать. В результате, при правильном и сбалансированном питании, ноги у вас отрастут приблизительно… месяца за три или четыре. У вас потеря конечностей серьёзная, требуется нарастить большое количество тканей. Потом пару месяцев реабилитации и вы уже сможете ходить. Это грубо, но процесс займёт в районе полугода.

– Это ерунда! – Женя очень вдохновился и уже готов был подписать всё, что угодно, – полгода восстановления, это просто ни о чём, за возможность ходить!

– Да, – согласился Максим, – но тут нет вашей работы, ваша работа будет заключаться в другом.

– И в чём же? – спросил Женя.

– Интересный момент заключается в том, что регенерация идёт по-разному, в зависимости от того, насколько давно повреждён орган или конечность. Вам я говорю уже по опыту испытаний.

– А что? Уже испытывали на ком-то? – удивился Женя.

– Естественно! Не буду озвучивать вам цифры, хоть вы и подписали неразглашение, но лишняя информация всё равно ни к чему. Но при исследованиях нужно всегда набрать статистически значимую массу данных. Поэтому я вам так уверенно и говорил, что технология рабочая и безопасная. Об этом уже можно делать выводы, – сказал Максим.

– Получается, те, кто испытывал её первым, рисковали гораздо больше? – спросил Женя.

– Да, но их основная задача заключалась именно в этом, испытать работает ли технология. На них происходила отладка, – сказал Максим.

– А все выжили? – спросил Женя.

– Это закрытая информация, – пожал плечами Максим, – не по тому, что кто-то умер, а потому, что вам этого знать не положено. Но вы особо не обольщайтесь, у вас буду свои сложности и риски.

– А можно уже о них узнать? – спросил Женя.

– Наш разговор всё время перепрыгивает вперёд. Я расскажу вам всё в свою очередь, имейте терпение. Просто я довожу информацию последовательно, – сказал Максим.

Женя в очередной раз вздохнул и кивнул.

– Так вот, при наличии в организме устройства, если вдруг человек теряет конечность, то процесс регенерации начинается мгновенно. Та же нога может отрасти всего за несколько дней. Не до рабочего состояния, естественно, но до восстановления основной массы. При этом организму требуется усиленное питание, должен же он где-то брать строительный материал. Тут есть сложность, потому что желудочно-кишечный тракт не в состоянии переработать такой объём пищи. Требуются внешние вливания. Обычно капельницы, но поиск других вариантов не прекращается. При обычном питании восстановление, естественно, тоже произойдёт, но значительно медленнее. Я сейчас останавливаюсь на этом аспекте столь подробно, потому что в этом и будет заключаться ваша работа, – сказал Максим.

– В чём именно? – не понял Женя.

– После того, как ваши ноги восстановятся, мы будем вновь лишать вас конечностей или органов, в экспериментальных целях, – сказал Максим.

– Что, простите? – Женя вытаращил на него глаза.

– Работы по исследованию процесса регенерации продолжаются и не все оптимальные решения на данный момент найдены. Мы в начале пути. Если провести аналогию, то наша разработка сейчас это почтовый голубь. Он вполне может выполнить свою задачу и доставить информацию в нужную точку. Но нам нужно превратить эту технологию в спутниковый телефон. Видите? Перед нами ещё очень большая дистанция. Технология работает, но требует отладки и развития. Сейчас это, повторюсь, почтовый голубь.

– Нет, нет, нет, – Женя отрицательно замотал головой, – это же бред какой-то!

Радужные картинки с возвращёнными ногами вдруг померкли. Ему казалось невероятным согласиться на то, чтобы те же ноги ему удалили вновь. Пусть даже они потом опять восстановятся. Это казалось нереальным.

– Я вас понимаю, – сказал Максим, – и напоминаю, что вы ничего нам не должны. Вы можете отказаться. Единственное о чём я вас прошу, это не принимать скоропалительных решений и как следует подумать. Я могу вам разъяснить нюансы, если вдруг что-то осталось для вас непонятным. Налейте себе ещё чаю.

Женя послушался и взял чайник в руки. Оказалось, что они у него трясутся и, причём так сильно, что налить в чашку вряд ли получится.

– Давайте я вам помогу, – спохватился Максим. Он быстро подошёл, взял чайник и налил половину чашки, вероятно чтобы Женя не облился, потому что тремор в руках не прекращался, – видите ли в чём дело, – продолжил Максим, – путь к любому великому изобретению, как правило, обильно полит кровью. Не всё работает так, как нам бы хотелось с самого начала. Чтобы уменьшить количество этой крови, которая обычно проливается из-за ошибок, допущенных при внедрении, эксперименты и проводятся. Взять хоть фармацевтику. Почему так сложно зарегистрировать новый препарат? За все эти правила и ограничения кто-то заплатил жизнью. Думаете в аптеках, вполне официально, не продавались лекарства, от которых умирали люди? Сколько угодно. Периодически в прессу прорываются разного рода скандалы на эту тему. Поэтому и требования столь серьёзны. А наша технология настолько революционна, что может многих сильно напугать.

– Напугать? – удивился Женя, – что тут может напугать? – он наконец-то решился взять чашку и, не смотря на то, что руки продолжали трястись, сделала глоток.

– О, тут много что. Начиная от потери огромных денег для заинтересованных, о чём я говорил уже, до религиозных ограничений, что это вмешательство в божественный промысел, да и передо всем новым у людей присутствует страх и они будут искать подвох. А подогреваться всё это будет компаний по дискредитации, организованной на деньги фармакологической и медицинской промышленности. А денег у них много.

– Я об этом как-то даже не задумывался, – удивлённо сказал Женя, – а можно мне ещё чаю? Руки не слушаются.

– Конечно, я вас прекрасно понимаю. Информация сложная к эмоциональному осмыслению. Должен заметить, что у вас ещё довольно сдержанная реакция. Бывает, что кандидаты реагируют гораздо более остро. Это просто нужно переварить, – сказал Максим, наливая чай в чашку.

– Спасибо!

– Любая новая технология выбивает с рынка старых игроков, а они этому всячески сопротивляются. Отчасти именно это всегда тормозит развитие цивилизации. Но со временем всё новое находит себе путь, и удержать его взаперти становится просто невозможно. Нужно набрать критическую массу, как я и говорил. Поэтому наши исследования носят глубокий и всеобъемлющий характер. Мы должны быть готовы к любым вызовам и способны ответить на любые вопросы. Чтобы не упустить инициативу, наша страна должна сделать это первой и стремительным блицкригом распространить эту разработку по всему миру, сколько возможно сохраняя контроль над технологией, – сказал Максим.

– Первой? – удивился Женя, – а что, кто-то ещё работает над этим?

– Естественно! Такие или подобные исследования ведутся везде, но прорыва, подобного нашему, насколько известно, никому достичь не удалось. Чем дольше тянуть, тем более высока вероятность утечки и промышленного шпионажа. Вывод из этого очень простой. Наши исследования идут форсированными темпами, – сказал Максим.

– Постойте, постойте! Блицкриг? Вы же говорили, что технология будет долго распространяться! – сказал Женя.

– Тут нет никакого противоречия. Всё относительно. Нужно различать исторический процесс, технологические волны и продолжительность человеческой жизни. То, что для захвата мира определённой технологией блицкриг, то для человека может быть половиной жизни, а то и целой. Пусть даже через двадцать лет возможность регенерации будет доступна в районных поликлиниках. Сколько вам уже будет тогда? Лучшие годы жизни пройдут в инвалидном кресле или в лучшем случае на протезах. Кстати, протезные технологии уже очень хорошо развиты, почему вы пришли сюда не на своих двоих? – спросил вдруг Максим.

– Хорошие очень дорого стоят, я не могу себе это позволить, – потупив глаза, сказал Женя.

– Вооот! – подняв палец вверх, сказал Максим, – мне кажется, что это отличный пример. Регенерация тоже будет захватывать медицинский рынок не один день. Мы бы, со своей стороны, хотели вылечить всё человечество и гарантировать людям здоровую и полноценную жизнь. Но, к сожалению, тут не всё зависит от нас. Мы делаем только то, что можем сделать. А именно, развиваем науку и технологии. Кстати, вам не показалось странным, что мы приглашаем на эту работу инвалидов? Ведь если у нас есть технология регенерации, то с этой работой справится любой человек, не так ли? – спросил Максим.

– Да! – поражённо сказал Женя, – мне это в голову не пришло, но теперь и в самом деле кажется нелогичным.

– А ответ очень простой. Во-первых, человек лишённый конечности может сначала убедиться, что технология работает. Убедить в этом полностью здорового сложнее.

– А во-вторых? – спросил Женя.

– А во-вторых, вознаграждение. Только человек лишённый, например как вы, ног, сможет оценить их возвращение. Здоровым мы можем предложить только деньги. А вам и деньги и ноги. И что-то мне подсказывает, что второе для вас важнее. Ну и есть ещё вытекающее отсюда в-третьих. Гуманные соображения. В процессе исследования мы можем помочь людям избавиться от инвалидности. А в испытаниях задействовано довольно много человек, – сказал Максим и скрестил руки на груди, ожидая какой-нибудь реакции от Жени.

Первый шок от того, что конечности будут не только возвращать, но и ампутировать, уже прошёл, и это теперь казалось не таким уж страшным. Точнее, по-прежнему страшным, но не на грани паники, как в самом начале.

– Мне что-нибудь ещё нужно знать? – спросил Женя и попытался налить себе чай самостоятельно. Руки уже почти не тряслись. В чайнике оставалось всего на пол чашечки.

– Вы хотите ещё чаю? Я могу попросить принести, – спросил Максим.

– Нет, – Женя отрицательно покачал головой, – хватит, пожалуй.

– Хорошо, – кивнул Максим, – а теперь я начну вас пугать по-настоящему.

Женя замер с поднесённой ко рту чашкой.

– Есть что-то ещё более страшное? – напряжённо спросил он.

– О, да! – Максим опять потеребил мочку уха, собираясь с мыслями, – сначала я, чтобы смягчить эффект, скажу о приятном, – он взял со стола небольшой листочек, быстро написал на нём что-то ручкой и протянул Жене, – вот, это сумма ежемесячной пожизненной выплаты.

Женя присвистнул.

– Ничего себе!

– Да, это идёт через министерство обороны, будет как надбавка к вашей существующей пенсии по инвалидности. Пожизненно. Очень щедрая программа, думаю, что если бы мы объявили об этом по телевидению, то от желающих не было бы отбою. Но мы предпочитаем сами отбирать кандидатов, – сказал Максим.

– Но, если я перестану быть инвалидом, наверное, и инвалидность с меня снимут? – сказал Женя.

– Не должны. По действующим нормативам этого не будет. В любом случае, даже если что-то изменится в законодательстве, то это никак не повлияет на эту надбавку. Она останется вашей навсегда. Итак, подытожим. Возвращение ног и пожизненное солидное денежное обеспечение. Это вы получите.

– А что же я должен отдать? – спросил Женя.

– Год своей жизни, – сказал Максим, – и довольно много волевых и нервных усилий. Всё дело в том, что отъём конечностей для последующей регенерации будет происходить не методом медицинской ампутации, а методом экстремального воздействия.

– Это как? – по спине у Жени побежал холодок.

– Ну, например, вам из крупнокалиберного пулемёта отстрелят руку, – сказал Максим и замолчал, ожидая пока Женя это переварит.

– Зачем? – наконец выдавил из себя он, и голос оказался хриплым и слушался плохо.

– Я же вам говорю, основной наш заказчик министерство обороны и в первую очередь мы выполняем их запрос. А их запрос, это выживаемость солдат на поле боя. Про руку я привёл абстрактный пример. Может быть, именно такого с вами и не будет. А может и будет. Этого я не знаю. Такие вопросы находятся за пределами моей компетенции. Но могу вас заверить, что это всё тщательно планируется и разрабатывается. Каждый эксперимент досконально продуман. За год их будет несколько. Если с незначительными повреждениями, то больше, если со значительными, требующими более длительного восстановления, то меньше. Что лучше, я затрудняюсь сказать, – Максим развёл руки в стороны.

Жене вдруг резко захотелось домой. Да, возвращение ног это прекрасно, но всё это начинало вызывать определённые сомнения и уже не казалось безопасным. Может так получиться, что никакое вознаграждение ему уже и не понадобится.

– А если взять ваш абстрактный пример с пулемётом, – трясущимся колосом сказал Женя, и откашлялся чтобы избавиться от этой предательской дрожи, – вдруг пуля попадёт мне в голову?

– Эксперименты проводят специалисты высокого уровня. Если по их вине погибнет человек, а пуля в голову это, безусловно, вина руководителя эксперимента, то на этом его карьера будет закончена. И не только. Суд, тюрьма и весь букет сопутствующих удовольствий. Мы тут не шуточки шутим. Всё многократно фиксируется и контролируется. Наши эксперименты и так находятся на грани законности. Поверьте, безопасность испытуемых это одна из наших основных прерогатив. И да, могу вам сказать с полной уверенностью, таких случаев у нас не было, – Максим улыбнулся, – тут есть ещё один интересный момент. Если пуля попадёт вам в голову, вы не умрёте. Регенератор справится даже с этим. Но вы утратите свою личность, если не полностью, то в большей степени. Не знаю как там насчёт души, но как оказалось, мозг, всё-таки является носителем информации. И если носитель уничтожить или сильно повредить, то восстановить его можно, а вот информацию уже не вернуть. Мозг будет чистый и пустой. С совершенно прямыми извилинами. Думаю, что такого человека можно заново всему обучить. Но это не точно. Что интересно, если вокруг регенератора останется порядка десяти процентов организма, то он может его восстановить полностью. Тут, правда, возникают проблемы с питанием. Как поставлять строительный материал для восстановления. Так что, это возможно только в лабораторных условиях, но сам факт!

– А вы что, даже такие эксперименты проводили? – ужаснулся Женя.

– Нет, конечно! – сразу поспешил успокоить его Максим, – точнее, на добровольцах не проводили. Только на животных и людях получивших повреждения мозга несовместимые с жизнью в результате несчастного случая. Но поскольку начать эксперимент в таких ситуациях получается далеко не сразу, обычно бывает, что процессы деградации в организме успевают зайти так далеко, что результат получается не очень чистым, если получается. Чаще вообще бывает поздно что либо делать. Но, тем не менее, результаты есть. Медленно но верно информация накапливается и она такая, как я вам и сказал. Но это так, к слову, не волнуйтесь, вам это не грозит.

– Это будет больно? – спросил Женя и сглотнул.

– Очень! – серьёзно сказал Максим, – это одна из задач эксперимента. Реакции организма на болевой шок. Что и как переносит организм при экстремальных воздействиях и как именно должны задействоваться алгоритмы работы регенератора. Тут есть много научных тонкостей, которые я и сам далеко не все понимаю. Мы не садисты, нам самим не нравится заставлять людей страдать. Но это всё ради науки. Ну и за хорошее вознаграждение. Именно поэтому, мы всегда даём кандидатам полную картину. Пугаем их тем, что их ждёт. Возможно, даже несколько сгущая краски. Но это честно. Мы не втягиваем людей в сомнительные аферы, а стараемся обеспечить максимально полной информацией, чтобы они могли сделать осознанный выбор.

– Вы мне много рассказали, – сказал Женя, – я ведь не смогу теперь этого забыть. Я так понимаю, эта информация секретная…

– Да, именно так, и поэтому я вам ещё раз напомню, что договор о неразглашении это не просто бумажка, а очень серьёзный документ. Говоря по правде, я вам рассказал больше, чем было нужно, и чем я был должен рассказать. Но я часто так поступаю, когда чувствую, что человек согласится. Если я вижу что кандидат «отваливается», извините за профессиональный жаргон, то я не буду ему говорить лишнего. Зачем? Но если я чувствую что человек настроен согласиться, то я даю ему максимально полную информацию. То, что я сейчас сказал, вас ни к чему не обязывает, – поспешно добавил Максим, – вы, по-прежнему, можете отказаться. Это только ваше решение. Не воспринимайте мои слова как давление. Но у меня опыт. Обычно я вижу, как кончится разговор. Не в ста процентах случаев, но часто.

– Сколько у меня времени на руздумья? – спросил Женя.

– Трое суток, с момента как вы выйдете из этого кабинета, – ответил Максим.

Женя задумался.

– А можно мне чаю и десять минут в одиночестве? – спросил он, – думаю, что я дам вам ответ сегодня же.

– Разумеется! – улыбнувшись, ответил Максим.

Часть 2

Это было просто удивительно! Да, чуда, конечно, не произошло, но всё же… если быть точным, не произошло быстрого чуда. Чудо было, просто оно было медленным. На третий день ему показалось, что его культи слегка удлинились. Возможно, это было и не так, но кожа там стала более нежной и начала жутко чесаться.

Через две недели там отрасли хрупкие и тонкие конечности, похожие на младенческие или даже кукольные. Он смотрел на них, и они ему казались чужими, искусственно приделанными. Но это было не так. Совсем чуть-чуть, но у него получалось ими шевелить.

Ухаживала за ним всё та же Яна. Оказалось, что она не секретарша, а его персональный куратор. И у входа в тот день она ждала именно его. Она была с медицинским образованием, но не проводила эксперимент, а скорее выполняла функции медсестры. Ухаживала за ним.

Во время подписания контракта, выяснилась одна не очень приятная вещь. Максим извинялся, что не очень хорошо сформулировал при беседе этот аспект, но изменить уже ничего было нельзя. Женя подумал, что год всего, включая и начальную регенерацию ног. Но оказалось, что нет. Эта была подготовка к эксперименту. Испытания должны были начаться только тогда, когда его ноги полностью восстановятся. И вот только оттуда начнётся отсчёт. Его это, естественно, очень расстроило, но на окончательное решение не повлияло.

Через два с половиной месяца ноги выросли практически на нужную длину, но были дистрофичными, слабыми, с тонкой и нежной кожей. Сейчас Жене с ними было даже сложнее чем без них. Пользоваться ими он ещё не мог, а мешали они ему страшно. Даже поход в туалет превратился в настоящее испытание. Яна знала про этот эффект и несколько раз пыталась убедить его пользоваться уткой. Но он не мог даже представить, что ей придётся выносить за ним судно. Тогда между ними уже точно ничего не сможет быть. Может и так не будет, но подводить туалетную черту под этим ему совсем не хотелось. Тогда в глубине души можно было надеяться.

Он вообще пришёл к выводу, что сиделками специально подбирают молодых и красивых девушек. Чтобы испытуемые не особо ныли и более стойко переносили все тяготы. А поныть периодически хотелось. Как только Женя вспоминал, что тут ему придётся провести порядка полутора лет, причём большую часть времени, лечась и восстанавливаясь, то выть хотелось. Он даже думал начать рисовать чёрточки на стене и перечёркивать их каждую неделю, как делают заключенные в камерах, но опять же, из-за Яны не стал. Наверное, это был просчитанный психологами ход, заставляющий пациентов быть более мужественными. Но вот интересно, на всех ли это работает? Да как знать, может это вообще ему так повезло с куратором, а мог попасться, например, немолодой мужик. Всю эту теорию он выстроил себе в голове сам, подтверждений этому никаких не было. Но прихода Яны он всегда ждал.

Вскоре Яна начала проводить всяческие реабилитационные процедуры. Началось с массажа ног. Сгибания-разгибания. Лёгких упражнений. Первое прикладывание усилий и первые сокращения мышц. Слегка шевелить ими он мог всегда, но под чуткими пальцами Яны вскоре научился и сам сгибать-разгибать. Боже, что у неё были за пальцы! Только ради этого стоило пойти на этот эксперимент. Возможно, дело было ещё и в том, что на вновь отросших ногах была повышенная чувствительность, но эти сеансы реабилитации, были одними из лучших эротических впечатлений в его жизни. Правда, каждый раз, как бы невзначай, ему приходилось комкать и наваливать одеяло в районе своих гениталий. Это было неловко. Но у него были подозрения, что Яна всё это прекраснознает и понимает. Он замечал иногда лёгкую полуулыбку на её губах во время процедур. Но ему в эти моменты было всё равно. Это было как игра. Никто никому ничего впрямую не говорил. Да даже полунамёком. Но все всё, наверняка, понимали.

Яна строго-настрого запретила ему вставать на новые ноги. Он должен был стараться всё делать так, как будто их у него нет. Иначе, как она сказала, можно получить серьёзную травму. Они такие хрупкие, что могут просто сломаться, если он на них сейчас встанет. Он послушался и делал всё в точности, как она ему сказала.

Через три с половиной месяца он первый раз встал, опираясь на Яну. Он даже не знал, чему больше радоваться, тому, что стоит на своих ногах, или тому, что чувствует рядом женское тело. В этот момент для него это уже стало равнозначным. Возможно, он даже опирался на неё больше, чем было нужно. Она помогала ему со всей серьёзность, но иногда, как и раньше, совсем лёгкая улыбка трогала уголки её губ. Она всё понимала, но не ломала эту, по большому счёту невинную, игру.

Через несколько дней она отлучила его от себя и заставила вставать самостоятельно, с опорой на специальную рамку. Это было грустно.

Ещё через две недели Яна начала водить его в тренировочную комнату. Он туда шёл сам, опираясь на костыли. Там были специальные реабилитационные тренажёры. Некоторые вполне знакомого вида, вроде беговой дорожки и велотренажёра, а некоторые вполне себе экзотичные. Он не сразу даже понимал, как ими пользоваться.

Яна оказалась опытным реабилитологом. У неё была программа, по которой она его вела. Каждый раз, она давала ему план тренировки и внимательно следила, чтобы он отрабатывал на полную.

К хорошему быстро привыкаешь и Женя уже давно свыкся с мыслью, что ноги у него вновь есть. Просто нужно их немного расходить и натренировать. Отсутствие ног теперь было как во сне, и как будто всё это было не с ним.

Минусом во всём происходящем было то, что физические контакты с Яной сошли на нет. Остались только редкие сеансы массажа, но он чувствовал, что и они скоро закончатся. Так и произошло.

Ещё через месяц, то есть через пять, после того, как его сюда поместили и вживили ему в грудную клетку эту чудо машинку, он был уже практически здоров. Да, в походке была некоторая неуверенность. Его слегка покачивало. Ноги были чуточку как чужие. Но Яна говорила, что и это скоро пройдёт. При традиционной реабилитации на восстановление мышц требуется гораздо больше времени. А тут большую роль играет работа регенератора. Он значительно ускоряет все процессы.

Ещё Яна подтвердила ему то, что говорил Максим. Если травма свежая, то восстановление идёт многократно быстрее и мышцы сразу могут быть работоспособными. Механизм этого она объяснить не смогла, сославшись на то, что она не учёный, а потом вообще свернула разговор, подумав, что возможно выбалтывает лишнее.

На окончательную реабилитацию ушёл ещё месяц. В течение этого самого месяца его уже начали готовить к экспериментам. Проводили всяческие тесты, как физические, так и психологические. Постоянно брали какие-то анализы и едва только наизнанку его не выворачивали.

У Жени складывалось ощущение, что они знают о нём теперь больше, чем кто бы то ни было в его жизни, включая его самого. Его, как будто, разобрали по винтикам. Но всё это, впрочем, не доставляло особых проблем. Печалило то, что Яну он стал видеть совсем редко. Он даже сказал ей об этом шуткой, на что она ответила, что когда начнутся испытания, видеться они будут гораздо чаще, и глаз у неё слегка дёрнулся. Женя готов был поклясться, что она ему подмигнула. Совсем чуть-чуть, едва заметно, но подмигнула.

С другой стороны, то, что они начнут чаще видеться, означало, что ему потребуется уход. А этому будет предшествовать потеря им частей тела. От этих мыслей его всегда прошибал пот и начинало мелко-мелко колотить.

Он постоянно забывал, зачем он тут на самом деле. Но когда вспоминал, то хотелось плакать. Как можно жить, зная, что тебе скоро могут, например, оторвать руку? И пусть даже она отрастёт обратно, но сам факт? Это казалось просто нереальным.

Наконец настал день, когда его позвали на встречу с Максимом. Они встретились в скромном кабинете, в котором практически ничего не было. Только стол и два стула. У Жени возникла ассоциация с допросной комнатой. Сам он в таких не бывал, судил по кино, но было очень похоже.

Максим широко улыбнулся, когда он вошёл и расставил руки в стороны, как бы восхищаясь тем, что видит.

– Никогда не перестану удивляться! – сказал он весело, – был человек без ног, и вот тебе на! Заходит в комнату на своих двоих! Нет, это поистине удивительное изобретение!

Они сошлись и пожали руки.

– Что-то случилось? – настороженно спросил Женя.

– Нет, вовсе нет, – сказал Максим, – просто ваша реабилитация официально признанна завершённой. Я здесь, чтобы объявить вам о начале испытаний. Это момент, конечно, не самый приятный. Скорее даже совсем не приятный. Но что делать. Именно поэтому вы здесь. Я абсолютно точно знаю, что вам сейчас страшно. Но увы, теперь уже отменить ничего нельзя, – Максим развёл руки в стороны. С другой стороны, вы здесь уже полгода. Ещё два раза по столько и всё! Начнётся свободная безбедная жизнь, с полностью восстановленным организмом. Я вам специально об этом напоминаю, чтобы подчеркнуть, насколько высока награда. Нужно просто собрать волю в кулак и потерпеть годик. Ну, точнее не годик. В течение года будет всего несколько неприятных эпизодов. А процесс восстановления не так уж и плох, ведь верно же?

Женя кивнул и вспомнил про Яну. Интересно, Максим её имел ввиду или просто говорил общие слова.

– Я всё понимаю, – сказал он Максиму, – и заднюю включать не собирался. Хотя вы правы, мне очень страшно.

– У моего визита нет цели, – сказал Максим, – медицинские данные это одно, но мне хотелось воочию увидеть ваше состояние. Знаете, что я вам скажу? Вы молодец!

– Да? – удивился Женя.

– Да! – кивнул Максим, – можете собой гордиться. Обычно в этом месте все начинают торговаться и пытаться соскочить. Или хотя бы выпросить себе какие-то особые условия. Даже те, кого сначала считали железными людьми. К вам, должен сказать, это не относилось. Но вы удивили меня.

– Я об этом как-то не подумал, – сказал Женя, – может, и правда, нужно было поторговаться?

Максим улыбнулся.

– Это бессмысленно. Всё уже обозначено в договоре. Но то, что вы об этом не подумали, вот это главное! В этом суть! Ладно, мне пора. Теперь мы с вами увидимся только по завершении испытаний. Искренне желаю вам удачи. Надеюсь, что вам повезет, и эксперименты на вашу долю выпадут полегче. Но тут я лично ничем помочь, кроме сочувствия, не могу, это не моя зона ответственности.

– Я всё понимаю, – опять сказал Женя, потому что не знал, что ещё он может сказать.

Максим пожал ему руку, ещё раз пожелал удачи и ушёл.

После визита Максима в жизни Жени ничего не изменилось. Он всё так же ходил сдавать анализы, наверное, уже по сотому разу. Посещал по расписанию комнату реабилитации, где занимался на тренажёрах. И что удивительно, за всё время он там не встретил ни одного человека. По расположению снаряжения он видел, что здесь ещё бывают люди, но расписание составлялось так, чтобы они не встречались даже мельком.

Яна совсем перестала к нему приходить, что его очень печалило.

Поначалу он был всё время напряжён. Каждую секунду ожидал, что сейчас за ним придут и уведут куда-то. Но постепенно это чувство стало притупляться, отходить на второй план. Умом он продолжал ждать, но эмоционально расслабился. Он понимал, что каждый день сокращает оставшееся время контракта. Поэтому ложась спать после очередного прожитого дня, он улыбался и считал, сколько дней прошло и сколько осталось.

Досчитать он успел только до четырнадцати. На пятнадцатый день он шёл по уже знакомому коридору, в очередной раз сдавать кровь из вены, когда это произошло. Навстречу ему выбежал человек в военной форме и в маске, с автоматом наперевес. Увидев Женю, он дал по нему очередь, прямо в упор. Расстрелял весь рожок, после чего убежал в ответвление коридора.

Женя всё это видел. Правда, как в замедленной съёмке, но видел. Чувствовал, как пули прошивают его тело насквозь, как он вздрагивает от попаданий и шагает непроизвольно назад. Как начинает падать и думает в это время, что плохая система безопасности у этой конторы, если террорист мог вот так ворваться, и бегать по коридорам стреляя в людей.

«А может война началась?» – была последняя мысль, после чего он приземлился плашмя на пол, треснувшись об него головой, и умер.

Точнее, должен был умереть.

Сколько он так пролежал – неизвестно. Сознание возвращалось медленно. Ему казалось, что он нырнул и теперь плывёт к поверхности. Очень хотелось вздохнуть, но яркая, освещённая солнцем поверхность воды приближалась очень медленно. Она была уже рядом, но он всё никак не мог вынырнуть. Воздуха в лёгких совсем не осталось, возникло чувство, что их что-то сдавливает, начала накатывать паника, что он сейчас задохнётся… Он начал плыть более интенсивно, даже судорожно, затрачивая гораздо больше усилий, чем нужно. Он вкладывал в каждый гребок все свои силы, но поверхность приближалась по-прежнему очень медленно. И вот, когда ему показалось что уже всё, что это просто иллюзия и на самом деле он очень глубоко и выплыть уже не сможет, он, буквально вылетел над поверхностью воды, разметав во все стороны снопы брызг и судорожно, полной грудью, вдохнул воздух.

И в этот момент очнулся. Он лежал всё в том же коридоре, в луже собственной крови. Дыхание было хриплым и затруднённым, было чувство, как будто он и в самом деле не дышал какое-то время. Женя закашлялся, и изо рта полетело что-то тёмное. Он вдруг понял, что это сгустки крови. Он встал на четвереньки, продолжая кашлять и отхаркивать из лёгких тёмную субстанцию.

Он весь был в липкой крови. Вся одежда пропиталась ей. Откашлявшись, он встал. Его штормило, и чтобы опять не упасть, он рукой опёрся о стенку коридора. Перед глазами всё плыло. И что было совершенно неожиданно, он вдруг почувствовал адский голод. Так, что живот втянулся и как будто прилип к позвоночнику. Наверное, это потому, что он ещё не завтракал, мелькнула мысль.

Тут до него дошло, что это и было первое испытание. В этом заключается теперь его работа. Умирать как можно чаще. Стало страшно, как никогда до этого. Пошатываясь, он двинулся дальше по коридору, в медицинский блок, куда сначала и шёл. Пусть посмотрят его, как следует, всё ли в порядке. Потому что чувствовал он себя не очень хорошо. И просто адски хотелось есть. Но все двери в конце коридора оказались закрыты. Он безрезультатно дёргал их минут пятнадцать. Стучал, пытался кричать, но последнее получалось плохо, голос хрипел и не слушался.

Пришлось идти обратно. В голове немного прояснилось, но голод только усилился, хотя, казалось бы, куда ещё?

Тревожило то, что никого не было вокруг. Закралась тревожная мысль, что в самом деле что-то произошло. Война, катастрофа, нападение террористов… да мало ли? Иначе ему должны были бы помочь. Даже если расстрел был спланирован, то потом его должны были положить на каталку, отвезти в медицинский бокс, наблюдать за восстановлением, брать анализы. Разве нет? А он один, в окровавленной пижаме мотается по коридорам. Это нормально?

Когда он вошёл в свою палату, там его ждал сюрприз. Прямо посередине стоял большой стол, которого там раньше не было, весь заставленный едой. Продукты были простые, но очень разнообразные. Всевозможные овощи и фрукты, картошка в разных видах, каши, по-разному приготовленная рыба, но самое главное – мясо! Много и разного.

Женя схватил ближайший кусок, затолкал в рот и начал судорожно жевать. Наверное, это было вкусно, но он особо не обращал на это внимания, главное проглотить как можно больше. Руки сами тянулись за новыми кусками. Он хватал, что попадалось под руку, с разных тарелок. Жареное, варёное, солёное, не важно. Главное что МЯСО!

Голод отступал очень медленно и как-то волнами. Казалось что вроде бы всё, но потом трясущаяся рука хватала новый кусок, и он начинал рвать его зубами.

Когда, спустя много времени, насыщение всё-таки наступило, не полностью, но, по крайней мере, он смог контролировать дальнейший приём пищи, он осознал, что неплохо было бы переодеться. Тем более, что кто-то заботливо разложил на кровати новую пижаму. Продолжая жевать, он стянул с себя грязную, побросал вещи в угол возле двери и пошёл в душ.

Там он с удовольствием отмокал, пока его внезапно не пронзила мысль. Он даже удивился, как это сразу не пришло ему в голову. Женя стал искать на теле следы от пуль. Но их не было! Вообще ни одного намёка! Как будто в него никто и не стрелял! Впрочем, следа от вживлённого регенератора тоже не было, но тогда это происходило под наркозом, в операционной и он не очень этому удивился. А тут в него расстреляли целый магазин, судя по всему недавно, и уже нет ни следа! Он, конечно, не знал, сколько пролежал без сознания, но кровь была довольно свежей, ещё не присохла, значит, не очень долго. Да и еда на столе была тёплой. Когда ему её принесли? Как только он ушёл? В любом случае, это было очень быстро.

Он вытерся, надел новую пижаму и понял, что опять страшно голоден. В этот раз он попытался подойти к выбору блюд более сознательно, но не очень получилось. Как только рядом оказалось мясо, так руки затряслись как у алкоголика и судорожно вцепились в ближайший кусок.

Когда он во второй раз наелся, а контролировать себя получалось уже лучше, то почувствовал внезапную непреодолимую сонливость, повалился на кровать прямо поверх покрывала и отключился.

Спал, судя по всему, не долго, но когда проснулся, то тут же почувствовал рядом чьё-то присутствие. Он резко повернулся. На краешке кровати сидела Яна и улыбалась ему.

– Поздравляю с первым испытанием! – радостно сказала она.

Он не разделял её радости по поводу произошедшего. Чего тут радостного, когда тебя убивают? Но, наверное, у неё работа такая, сглаживать углы и настраивать его на позитивный лад. Да и помимо всего прочего, он был рад ее, наконец-то, видеть. Поэтому он тоже ей улыбнулся, причём совершенно искренне.

– Привет! – сказал он, – не могу разделить твоего восторга, но я скучал.

Яна улыбнулась.

– Есть хочешь? – спросила она.

– Просто адски! – сказал он, поняв, что, в самом деле, опять страшно голоден.

Разорённые им блюда на столе уже заменили на новые, хотя в целом, ассортимент остался прежним.

– Рекомендую не налегать на мясо, – сказала Яна, – первая реакция всегда такая, но организму нужны разные вещества, постарайся разнообразить питание. Хотя, сильно себя насиловать и не нужно. Если уж очень хочется мяса, то ешь, конечно.

– А ты составишь мне компанию? – спросил Женя с надеждой.

– Конечно! Я только для этого и пришла! Голодная, просто ужас! – скала Яна весело.

Они сели друг напротив друга, на противоположных концах стола. Он хотел сесть рядом, но Яна расставила посуду именно так. К мясу его тянуло, но уже не так сильно, как сначала. Поэтому он решил воспользоваться советом и разнообразить меню. Всё было очень вкусно. Они не спеша ели и болтали.

– И часто со мной будут такое проделывать? – спросил Женя.

– Не волнуйся, не каждый день, – поспешила утешить его Яна, – даже если восстановление не сложное, как сегодня, то паузу обычно дают. Ну, ты же заметил, что тебя не с первого дня начали испытывать?

– Заметил. Но теперь вдруг стало не по себе. Если я так быстро восстановился, то меня можно хоть сейчас по новой расстреливать, – сказал Женя.

– Ты ещё не восстановился, на самом деле, – сказала Яна, – отсутствие внешних повреждений вовсе не говорит о том, что организм вернулся в норму. Процессы ещё идут.

– А почему же меня не обследовали? Я себе по другому представлял эти испытания. Когда не нужно, проверяли по сто раз на дню, а сейчас, как будто и не интересно, что со мной произошло. Выжил и ладно, – сказал Женя.

– Тебя обследовали, – сказала Яна, – в коридоре полно датчиков, которые могут дистанционно очень подробно фиксировать твоё состояние. Но главное у тебя здесь, – она коснулась пальцами середины своей груди, – регенератор передаёт все данные о состоянии твоего организма.

– Да? – удивился Женя, – я и не знал, – и он посмотрел на свою грудь. Но видно там ничего, естественно, не было.

– Да, – кивнула Яна, – радиус небольшой, но до принимающих устройств в клинике хватает. Твой организм всегда под контролем специалистов.

– Даже не знаю, радоваться этому или нет, – сказал Женя, – меня эта новость немного врасплох застала.

– Радуйся. Если что, то тебе тут же помогут. А если не помогают, то значит что всё в порядке, – сказала Яна.

– Получается, теперь на меня всегда будут нападать из-за угла? – спросил Женя.

– Необязательно, – ответила Яна, – сценарии бывают разные. Я далеко не все знаю, а то что знаю, не имею права рассказывать. Извини.

– Да ничего. Я так понимаю, исследования идут уже довольно давно. Что, раньше не догадались человека в упор расстрелять? Меня ждали? – сказал Женя.

– Странный ты, – удивлённо посмотрела на него Яна, – вот например новые таблетки испытывают когда, думаешь, дали одному, посмотрели как он среагировал, и всё? Можно в продажу? Обычно тысячи человек в испытаниях участвуют, чтобы получить статистически подтверждённые данные. Да и после поступления в продажу эти данные продолжают собираться, на предмет обнаружения не выявленных побочных действий. Только так. Один нормально перенёс, а другому плохо стало. То, что с тобой сегодня было, это самый стандартный тест, но и самый востребованный.

– Понятно, – задумчиво сказал Женя, – значит, дальше может ждать что-то и похуже.

– Об этом лучше не думать и ничего не ждать. Как сегодня. Раз, и это всё уже в прошлом.

– В общем, перспектива довольно безрадостная, – сказал Женя, – так и буду ходить по этим коридорам и ждать нападения из-за угла.

– Не упрощай, тесты бывают разные. Через некоторое время начнутся командировки, – сказала Яна, – я, честно говоря, уже жду не дождусь! Надоело тут сидеть. Хочется куда-нибудь выбраться. Надеюсь, на природу пошлют. Хоть шашлычков пожарим.

– Командировки? – удивился Женя.

– Ну да! – сказала Яна, – в рамках испытаний будут моделировать разные ситуации. Если поедем на полигон, где боевые действия имитируют, там хорошо. И там групповые испытания бывают. Ну и досуг поинтереснее. Позагорать, мяса на огне пожарить…

– С мясом то и здесь проблем нет, – задумчиво сказал Женя. Информация про командировки застала его врасплох. Он не мог понять, радоваться ему или нет. Не сулит ли это каких-нибудь новых трудностей?

– Это не то! – мечтательно сказала Яна, – на свежем воздухе, да когда сам приготовишь, совсем другое дело. Сейчас середина мая, уже можно. Надеюсь, всё лето здесь не просидим. А то начнут ещё зимой гонять туда-сюда. А зимние командировки фу, не люблю!

– А ты, выходит, будешь меня всегда сопровождать? – с надеждой спросил Женя.

– Такая у меня судьба, на ближайший год, – развела руки в стороны Яна, – никуда не денусь!

– А вот это радует! – Женя улыбнулся ей.

– Ещё бы ты не радовался, – лукаво сказала Яна, после чего встала и уже серьёзно добавила, – ну ладно, мне пора. Стол вечером уберут, дальше питание будет как обычно.

– До нового испытания? – спросил Женя.

– Как знать, возможно, – пожала плечами Яна, – отдыхай!

И она вышла из комнаты. А Женя понял, что ему действительно нужно отдохнуть, глаза опять начали слипаться. Он, как и в первый раз повалился на кровать прямо поверх покрывала и отключился.

В следующий раз ему оторвало руку. Это произошло всего через четыре дня. Подловили его неожиданно, когда он входил в свою палату. Выстрел произошёл прямо оттуда, из чего-то с большим калибром. Оторвало вместе с частью плеча. Он даже не сразу почувствовал боль, сначала увидел, что части его тела больше нет. А потом, буквально через секунду, может даже меньше, почувствовал и не смог её вынести. Мозг отключился.

Очнулся он, как и в прошлый раз, один, на полу, в луже крови. Эта лужа была гораздо больше предыдущей, как будто из него вытекло всё, что могло. Руки не было, но место где она была, уже затянулось. И адски хотелось есть.

Он пополз на четвереньках, опираясь на одну руку, в комнату, надеясь, что там будет что запихать себе в рот. Но в этот раз всё было иначе. Вместо большого стола стоял маленький, на нём был графин с водой, стакан и блистер с большими таблетками. Ни инструкции, ни хоть каких-то пояснений не было. Понятно, что таблетки требовалось выпить, но сколько? Одну? Две? Всю пачку?

В блистере было десять таблеток. Оставшейся правой рукой он выдавил одну таблетку. Она была коричневая и шершавая. Не удержавшись, он сразу запихал её в рот. Горечь была страшная и Женя одной, сильно трясущейся рукой, налил себе воды в стакан.

Таблетка была большая, нужно было её разжевать, чтобы проглотить. Он её раскусил, и тут же стал жадно пить воду. Осушил стакан залпом и повалился на стул. Голод начал отступать почти сразу и в течение минуты прошёл полностью. Помня, как он напихивался мясом, это было очень странно. Поразмыслил, стоит ли пить вторую, но решил пока этого не делать.

Женя огляделся. То, из чего в него стреляли, уже исчезло. Наверное, убрали, пока он был без сознания. На кровати опять лежала новая пижама. Сил переодеваться не было. Глаза опять начали стремительно слипаться. С трудом добредя до кровати, он скинул новую пижаму на пол, повалился на покрывало и уснул. Вся кровать будет перепачкана в крови, но это не его проблемы.

Проснулся от голода. Тут же быстро огляделся, ища глазами Яну, но её не было. Посмотрел на то место, где раньше была рука, и застыл в изумлении. Там образовался пятнадцатисантиметровый нарост, который при ближайшем рассмотрении слегка походил на руку, только сильно опухшую. Даже пальцы угадывались, но были как будто бы слипшимися. Эдакая, несформировавшаяся до конца конечность. Он потрогал её пальцем другой руки. Прикосновение почувствовалось, но как будто через вату, как будто не совсем к нему. Странное чувство. С ногами было немного иначе. Он попробовал ей пошевелить. Получилось, но совсем чуть-чуть. Кожа была очень нежная, было даже страшно повредить её прикосновением.

Голод напомнил о себе. Женя бросился к столу и выпил ещё одну таблетку. История повторилась. Голод прошёл, но глаза стали слипаться. Он побрёл к кровати и остановился поражённый мыслью. На кровати было чистое покрывало. Пижама на нём тоже была чистая, с одним отрезанным рукавом.

Интересно, кто его переодел? Неужели Яна? Да нет, она бы не справилась. Одной девушке это сделать было бы слишком тяжело. С этой мыслью он повалился на кровать и опять отключился.

Яна появилась, когда в блистере осталось только три таблетки, а рука была уже почти в натуральную величину.

Яна, как и в прошлый раз, сидела на краю кровати и ждала, пока он проснётся. На этот раз в глазах у неё было сочувствие. Увидев, что он проснулся, она сказала:

– Не дали тебе как следует отдохнуть. Быстро отправили на второй заход, – она вздохнула и слегка похлопала его по ноге, – но ничего. После потери конечности обычно дают как следует отлежаться. Тут реабилитация нужна. Пока ещё рука разработается… – сказала она, но особой уверенности в голосе не было.

– Извини, сегодня не смогу угостить тебя ужином, – сказал Женя и махнул рукой в сторону стола, где лежали таблетки.

Яна улыбнулась.

– Рада, что ты не теряешь присутствия духа, – сказала она.

– Ну, теперь-то я могу рассчитывать на массаж? – и Женя скосил глаза на неподконтрольную ему пока новую руку.

– На массаж можешь, – улыбнулась Яна и вновь похлопала его по ноге, – но не сегодня. Рука и кожный покров должны как следует сформироваться.

– Зато есть теперь чего ждать, – мечтательно сказал Женя.

Яна ошиблась. Буквально на следующий день, после сдачи анализов, его в коридоре проткнуло каким-то кривым и ржавым штырём. Насквозь. Причём штырь остался внутри. На этот раз он не потерял сознания. Так и сидел на полу, ошалело глядя на торчащую из него железку. Кровь перестала идти довольно быстро, ведь в ране торчала эта дрянь. Подождав некоторое время, он понял, что опять никто не придёт. Такой тут принцип проведения тестов. Всегда нужно было выкручиваться самостоятельно. Возможно, в этом была часть эксперимента.

Поняв, что жить с такой штукой торчащей из тела он не сможет, решил её выдернуть. Такой боли сам себе он ещё никогда не доставлял. Потом сидел, тяжело дыша, и смотрел, как прямо на глазах затягивается его рваная рана. Несмотря на всю боль, это зрелище завораживало. Раньше он этот процесс не наблюдал. Регенерация, в самом деле, шла прямо на глазах. Боль тоже отступала, но пришёл этот адский голод. Нужно было идти в палату, наверняка там что-нибудь есть, чем сбить голод. Держась за стену, он побрёл «домой». По пути пришла мысль, что штырь проткнул желудок, сможет ли он сейчас есть? Пусть даже таблетки?

Экспериментаторы всё предусмотрели. На столе лежала упаковка из пяти заправленных шприцов. Делать себе уколы? Да уж. А если он не умеет?

Организму нужно было питание. Его даже начало трясти от нестерпимого желания. Он вытащил один шприц, зубами сдёрнул колпачок и всадил себе иглу прямо в ногу. Не до деликатности. Отшвырнув в сторону шприц, не дожидаясь пока его одолеет сонливость, он побрёл к кровати. Его накрыло по пути. Он рухнул на покрывало с мыслью, что если так пойдёт и дальше, то год он не протянет.

Когда он проснулся, Яна сидела рядом и грустно смотрела на него.

– Прости, – сказал она, – я лучше не буду делать никаких прогнозов. О твоих испытаниях я узнаю, только когда они уже произошли. Я обещала тебе паузу и восстановление, а тебе пустили испытание внахлёст. Такое обычно бывает в конце срока. А у тебя видишь, вначале сделали, – и она вздохнула.

– Ян, я в таком темпе, боюсь, не выдержу, – сказал Женя.

– Я лучше промолчу, а то опять могу сглазить, – она покачала головой, – но на порядок и время экспериментов повлиять никто не может. Наверняка, для тебя есть план уже на всё время пребывания здесь, но узнать его невозможно.

– А общее количество как-то регламентировано? – спросил Женя.

– Не знаю, – покачала головой Яна, – думаю, что да. Там и психологи за тобой наблюдают. Доводить тебя до сумасшествия никто не будет. Обычно они распределяют нагрузку. Но у тебя как-то сразу кучно пошло.

– А из-за того что ты мне сейчас рассказываешь, тебе не влетит? – спросил Женя.

– За что? За то, что я делюсь с тобой своими домыслами? Конечно, нет. Если чего-то говорить было бы нельзя, меня бы предупредили.

– Я тут подумал, получается, что я уже больше полугода света белого не видел. Тут же ни одного окна! – сказа Женя.

– Я тоже за пределами центра редко бываю, – сказала Яна, – очень много работы. Поэтому и хочется в командировку.

– Теперь и я начал об этом мечтать, – сказал Женя.

Яна потрогала вновь отросшую руку.

– Через пару дней, можно будет начинать реабилитацию, – сказала она.

– Массаж? – спросил Женя.

– Массаж, – кивнула Яна, – поворачивайся на живот, я тебе укол сделаю.

Женя, улыбаясь, выполнил приказ.

После последнего испытания он получил, наконец, передышку. Три недели до полного восстановления руки его никто больше не расстреливал и ничем не протыкал. В один из дней в палату улыбаясь зашла Яна и сказала:

– Пляши! У нас командировка! – и она упёрла руки в бока, ожидая его реакции.

– Куда? – прежде чем начинать радоваться, на всякий случай, спросил Женя.

– Да какая разница! – разочарованно махнула на него рукой Яна, – главное что командировка! Выберемся, наконец, отсюда!

– Твоя радость понятна, – сказал Женя, – но меня смущает то, что это означает и новые испытания. А этому радоваться как-то не получается.

Яна вздохнула.

– Да, это так. Но ведь испытания будут в любом случае, так лучше, чтобы где-нибудь в другом месте. Видеть уже больше эти стены не могу, – сказала Яна.

– Да, молодой, красивой девушке торчать на работе месяцами, наверное, тяжело, – сказал Женя.

Яна ему улыбнулась, принимая этот комплимент, и вышла из палаты.

Командировка началась через два дня. Их на автобусе с тёмными окнами отвезли на военный аэродром. Кроме Яны и Жени там было человек двадцать. Причём Яна мило общалась не только с ним, но и ещё с тремя, как он понял, регенератами (вспомнилось слово, которым его называли в договоре). Во время пути она села с одним из них, а не с Женей. Причём было очевидно, что это не один из сотрудников «Заслона», а такой же как он регенерат. Они были одеты одинаково, так что сразу можно было отличить, кто есть кто. Сотрудники, в отличие от их зелёной формы, похожей на военную, были одеты в серые костюмы из штанов и куртки.

Настроение у Жени резко упало и он всю поездку сидел и пялился в тёмное окно. А Яна всё сидела и шепталась с его «конкурентом», периодически смеясь. Наверное, тот оказался более интересным собеседником, чем Женя.

Он реши никак не показывать своего разочарования сложившейся ситуацией, а держаться максимально независимо.

На выходе из автобуса, Яна оказалась прямо за ним и когда спускалась по ступенькам, протянула ему руку, но он сделал вид что не заметил этого и пошёл забирать сумку из багажного отделения. Краем глаза он видел, как она с недоумением убрала руку назад. Её его поведение озадачило.

Самолёт был военно-транспортным, и кроме них вёз ещё множество ящиков, аккуратно пристёгнутых к полу, и даже пару бронированных автомобилей. Пассажиры сидели в отдельной зоне. Женя весь полёт старался Яну не замечать.

Их разместили в здании, похожем на гостиницу, но расположенном прямо в лесу. Кое-где сквозь деревья просвечивали ещё какие-то постройки, в одном месте даже довольно высокое сооружение возвышалось над лесом, но в целом, было полное ощущение, что они в каком-то доме отдыха.

Комнаты были у всех одноместные. Это радовало. Женя боялся, что их заселят куда-нибудь толпой. Пришла женщина с тележкой и выдала ему пакет с необходимыми бытовыми принадлежностями, после чего сказала, что обед будет через полчаса и что столовая на первом этаже.

Кормили тут тоже неплохо, но сотрудники ели отдельно от регенератов, в другом зале. В столовую, в конце обеда, пришёл человек и поделился с ними планами о их дальнейшем пребывании здесь. Сегодня у них был выходной, завтра во второй половине дня что-то вроде пикника с шашлыками, до самой ночи. Это было преподнесено как очень большой подарок и послабление режима. Все среагировали очень радостно и возбуждённо, но Женя не понял этого ажиотажа. Мясом их и так постоянно кормили и много. Да, на природе посидеть, а может и полежать, будет приятно, но чтобы вот прям так радоваться?

А уже со следующего дня у них начнутся тренировки, за которыми последуют испытания. После этой информации все заметно сникли. Теперь Женя воочию увидел, что не один он этот ад на себе испытывал. Теоретически это и так было понятно, но теперь он увидел это на лицах других регенератов.

Множество мангалов, фуршетных столов, шезлонгов, лавочек и мешков с мягкой набивкой было расставлено по лесу на довольно большой территории. Людей было тоже много, гораздо больше, чем приехало вместе с Женей. И регенератов было очень много, и персонала тоже. А так же было много военных. На окраине этой зоны отдыха маячили вооружённые патрули, что несколько портило общую картину. Но если не обращать на них внимания, то в целом всё выглядело очень мирно и даже празднично. Играла музыка, на деревьях были развешаны украшения в виде лент, флажков и шариков.

Женя подумал, что украшения это вообще лишнее, но им тут виднее, не в первый же раз такое устраивают. Как оказалось, всё это мероприятие затеяно в честь группы вновь прибывших, чтобы их поприветствовать и в честь тех, у кого командировка завершилась, чтобы с ними попрощаться.

Как выяснилось из разговоров, такие мероприятия проводятся здесь от одного до двух раз в месяц, в зависимости от частоты ротации. Редко бывало когда реже. Ну и конечно не все тут были прибывшие и уезжающие, были и те, кто приехал раньше, но пока ещё продолжал участвовать в испытаниях.

Регенератов можно было отличить по одинаковой одежде, военных по форме, а вот медицинский и научный персонал был одет свободно. Мужчины были в большинстве в серой рабочей форме, но не все, это, наверное, было не обязательно. А вот женщины нарядились. И их было довольно много.

Женя подумал о том, что среди испытателей только мужчины. Либо на женщинах не испытывали регенерацию, что было бы странно, либо их испытывали отдельно. Может быть, не вывозили в командировки.

Он прошёлся по всей территории, выискивая глазами Яну, но так её и не увидел. Но ведь она должна быть здесь. Может просто задерживается? Ему было досадно за свои детские обиды в автобусе. Он прошёл ещё круг, но её по-прежнему нигде не было.

В самом центре стояла звуковая аппаратура. Не смотря на то, что многие уже начали есть и вообще проводить с удовольствием время, оказалось, что официально мероприятие ещё не началось.

В какой-то момент, к микрофону подошёл человек в военной форме, но без знаков отличия, как и все остальные тут, и потребовал внимания. Народ потянулся к нему. Немного подождав, пока люди подойдут поближе, он начал речь. Говорил о науке, а важном вкладе, который они делают, несмотря на все трудности, о силе армии, о сохранении жизни, как солдат, так и всех остальных, благодаря новым разработкам.

Короче, ничего нового не было. Вполуха послушав начало, Женя отошёл подальше, завалился на мешок набитый чем-то мягким и тут же принявшим форму его тела и уставился в небо, которое было хорошо видно сквозь ветки деревьев. Оно было голубым и без единого облачка.

Военный говорил долго. Удивительно, как можно лить столько воды. Никакой новой информации в его речи вообще не было, только патетика. Ветки колыхались от ветра прямо над ним, периодически меняя узор из листвы на голубом фоне.

Внезапно этот вид перекрыло лицо. Оно улыбалось и смотрело на него верх ногами.

– Яна! А я тебя искал! – сказал Женя улыбаясь.

– Пришлось задержаться, были дела, – сказала она.

Женя сел и повернулся к ней. Она была в голубом лёгком сарафане.

– Классно выглядишь! – сказал он.

Она улыбнулась и совсем чуть-чуть покрутила плечами туда-сюда, мол да, я такая.

– А ты чего не слушаешь руководителя исследований? – спросила Яна.

– Это руководитель? Я и не знал, – ответил Женя, – да мне и здесь всё хорошо слышно, тем более, что никакой новой информации он, похоже, всё равно сообщить не собирается.

– Да, сплошной официоз, – улыбнулась Яна, – я голодная вообще-то, – добавила она.

Женя вскочил.

– Я тоже пока не ел, пойдём к столам?

И они направились к ближайшему мангалу, где колдовал повар в военной форме и белом фартуке.

Программа мероприятия была довольно простой, если не сказать скучной. Правда, с живой музыкой. К микрофону периодически выходил кто-нибудь и пел песни разных лет и жанров. Артисты сменяли друг друга каждые полчаса, но потом начали повторяться по кругу.

Яна его оставила через некоторое время, пообещав вернуться позже, и он видел её общающийся с разными людьми то тут, то там.

У него была мысль познакомиться с кем-нибудь из таких же как он регенератов, обсудить испытания, поделиться своим опытом. На них же договор о неразглашении не должен распространяться? Или должен? Уверенности у него не было, да и подойти к незнакомым людям и начать говорить на волнующие его темы, было неловко.

Он надеялся, что может быть, кто-то другой проявит инициативу, но так и не дождался.

Вечером в лесу зажглись спрятанные в деревьях цветные лампочки, наполнив всё иллюзорным рассеянным светом. Наконец, вернулась Яна.

– Потанцуем? – спросил Женя, когда она подошла.

Яна, улыбаясь, кивнула. Как раз начиналась медленная песня. Женя обнял её правой рукой за талию, в левую взял её ладонь, и они медленно начали переступать с ноги на ногу, слегка покачиваясь.

Её ухо было совсем рядом с его губами, хотелось что-то сказать, но слов не находилось. Он чувствовал, как к нему прижимается её грудь. Чувствовал, как она дышит, и при каждом вдохе грудь прижималась чуть плотнее. Они находились в тени большого дерева, рядом не было совсем никого. Женя чувствовал, как его дыхание начинает учащаться. Пытался его контролировать, но не получалось.

Как-то сама собой рука начала сползать с талии вниз и оказалась прямо на удивительно круглой попе. Яна замерла. Он воспринял это за положительный знак и сжал ягодицу, возможно, чуть сильнее, чем стоило.

Яна сбросила его руку и резко шагнула назад, строго посмотрев ему в глаза.

– Ну, знаешь! Не ожидала от тебя! – сказала она.

– А что такого? – удивился он. Ему показалось, что всё к этому шло. Момент был вроде идеальный. Конечно, он поспешил, просто сил сдерживаться не было, но в целом вины не чувствовал.

– За кого ты меня принимаешь? – сказала Яна, – думаешь, это входит в мои обязанности?

– Нет, но я думал, что между нами есть определённая симпатия… – стушевался Женя.

– А если у меня со всеми подопечными симпатия? Я что, со всеми спать должна? – продолжала его отчитывать Яна.

– Я не считал себя одним из всех, – взял себя в руки Женя.

– Разве я давала тебе повод? – спросила Яна, – я хорошо к тебе относилась. Я тебя жалела, как и остальных, потому что работа у вас тяжёлая. Но это же совсем другое дело!

– Ну, прости! Я ведь не сделал ничего особенного! – сказал Женя.

– А я считаю, сделал! – сказала Яна, – тут важен сам факт. Я даже сначала подумала, что это случайность, настолько не могла в это поверить!

– Ян, хватит! Ты так говоришь, как будто я тебя изнасиловал! – сказал Женя.

– Ты меня обидел! – сказала Яна, – ты разрушил моё доверие к тебе. Я даже не знаю, как с тобой дальше теперь работать…

– Ты перегибаешь… – Женя покачал головой, он, в самом деле, не понимал, почему она так завелась.

Яна раздражённо отвернулась и быстро зашагала прочь.

– Не дала? – раздался из-за дерева насмешливый голос.

Женя резко обернулся. Из темноты выступил парень в такой же как у него одежде регенерата.

– Ну, ты брат даёшь! – сказал парень, – ты что, не в курсе, что сестричек трогать нельзя? Даже если очень хочется?

– Сестричек? – удивился Женя.

– Ты что, с луны свалился? – в свою очередь удивился парень, – аааа, ты, наверное, из этих, из изолированных.

– Из кого? – Женя вообще не понимал, что он несёт.

– Регенераты обычно общаются между собой. В столовой, в спорт зале, в медцентре, ну и так далее. Но есть некоторые, которых держат отдельно. Мы их называем изолированные. Зачем держат, не спрашивай. Экспериментаторам виднее. Возможно, психологи смотрят, как то же самое действует на людей вне социума. А может причина в другом, кто их разберёт.

– Я всего этого не знал! – сказал Женя.

– Конечно, откуда же тебе знать, если ты был в изоляции. Паша, – парень протянул ему руку.

– Женя, – и он протянул ему руку в ответ, – так что ты там про сестричек-то говорил?

– Тут закон такой. Девушек, которые, по сути, работают тут медсёстрами, трогать нельзя. У них работа тоже тяжёлая. Но они дают эмоциональную разрядку и утешение. Но не физическое. Так принято. Они очень обижаются, когда кто-то пытается перейти эту грань, потому что некоторым вдруг начинает казаться, что их к нам приставляют для другого. Но ты их тоже пойми. Они за нами ухаживают, видят как нас постоянно калечат, как мы страдаем. Это большая эмоциональная нагрузка. Они нас очень жалеют, но не надо это путать с физическим влечением. Жаль, что тебе этого никто не объяснил. Испортить отношения со своей сестричкой, это худшее, что можно придумать. Сколько тебе ещё осталось? – спросил Паша.

– Почти год, – ответил Женя.

– Вообще дело дрянь! Мой тебе совет, падай в ноги, проси прощения, говори, что не знал про правила, что не так понял её расположение к тебе, что она так прекрасна, что ты не мог устоять, но что такого больше не повторится. Потому что сестричек тут не меняют. А быть в плохих отношениях с тем, кто тебя выхаживает раз за разом, врагу не пожелаешь. Так что либидо своё, на ближайший год, завяжи в узелок. Потом наверстаешь, – сказал Паша.

– Да уж, – Женя почесал затылок, – влип, так влип.

– Повинись искренне, может, простит. Если не сразу, то со временем, – сказал Паша.

– Слушай, а есть что-то, что ещё мне надо знать, чтобы глупостей не наделать? – спросил Женя.

– Даже не знаю… – задумался Паша, – я бы и про сестричек тебе не додумался рассказать, если бы не стал случайным свидетелем вашего инцидента.

– А о чём обычно говорят неизолированные? – спросил Женя, – какая самая частая тема для обсуждения?

– О, это элементарно! Все разговоры сводятся к одному. К вечной жизни, которая скоро будет доступна человечеству, – сказал Паша.

– Вечная жизнь? Я в этом ракурсе никогда не думал, – сказал Женя.

– Да, вечная жизнь, – кивнул Паша, – ведь регенератор, – он постучал себя по груди, не только восстанавливает утраченные органы, он же вообще восстанавливает организм. Тебе вот сколько лет?

– Двадцать четыре, – ответил Женя.

– А мне шестьдесят, – усмехнулся Паша, – я, походу, выиграл больше чем ты. Ты наверняка конечность какую-нибудь, а я ещё и лет тридцать – тридцать пять жизни, примерно.

– Ну, так потом-то это все будет доступно, – сказал Женя.

– Да? Ты в этом уверен? Думаешь, что человечеству разрешат жить вечно, даже если будет такая возможность? Нет, часть, конечно, будет, но мы с тобой вряд ли, – сказал Паша.

– Но ведь когда накопится критическая масса, технологии невозможно будет сдерживать, – сказал Женя.

– Да, это всем нам говорили. Возможно, что они и сами в это верят. Дело не в них. У тебя есть яхта? – спросил вдруг Паша.

– Нет, – слегка растерялся Женя.

– А ведь их очень давно умеют делать. Технологии существуют, но никак не наберут критическую массу, чтобы яхты были у всех, – сказал Паша.

– Мне кажется, что это очень некорректный пример, – с сомнением сказал Женя.

– Возможно, – неожиданно легко согласился Паша, – придумай получше. Может технологии и станут общедоступными, но не при нашей жизни. Смирись и радуйся, что в результате этого контракта получишь то, что другим и не снилось. Ладно, пойду я, меня, наверное, ребята потеряли. А ты не держись особняком. Знакомься с людьми, общайся, узнаешь много интересного. Возможно, вас именно для этого в изоляции держат, чтобы вы переживали всё самостоятельно, а потом вдруг попадали в общество. Психологи за нами следят день и ночь. Только тсссс! – он приложил палец к губам и подмигнул Жене. После чего, засунул руки в карманы и, насвистывая, исчез в темноте.

Женя постоял в одиночестве, осознавая то, что последние несколько минут сильно изменили его восприятие происходящих событий. Начиная от внезапного конфликта с Яной, заканчивая разговоромс другим регенератом.

Постояв так пару минут, он вздохнул и пошёл искать Яну, чтобы перед ней извиниться.

Яна приняла извинения, но довольно прохладно и он чувствовал, что отношения между ними всё равно уже не будут прежними. Со временем, возможно, история затрётся, но как раньше уже не будет. Да он после этого вечера и сам как-то охладел к ней. Как будто попал под холодный душ. Он себе что-то нафантазировал, а это всё оказалось исключительно в его голове. Да и хватать её за попу было грубо. Не был соблюдён ритуал. В обычной жизни был велик шанс нарваться на такую же реакцию. И что это на него нашло?

Теперь его больше занимали другие мысли. То, что сказал Паша о вечной жизни. Это всё звучало очень разумно. И исходя из того, что это был результат работы коллективного разума, наверное, были разжёваны разные варианты. Много волн регенератов обсуждали эту тему. Если они пришли к такому консенсусу, значит, в этом есть смысл.

Женя стал часто непроизвольно прикасаться к своей груди, там, где был имплантирован регенератор. Он вдруг остро осознал свою связь с ним. Это небольшое устройство вернуло ему ноги, и потом проявило чудеса восстановления организма за короткий срок. Если оно ещё и стареть не даёт, то это не просто чудо! Это… это… это… у него просто не находилось подходящих слов, чтобы описать насколько это потрясающе!

Раньше он старался не очень сильно думать об устройстве в грудной клетке, но теперь все его мысли вертелись именно вокруг него. Даже ситуация с Яной отошла на второй план. Почему, вместо того чтобы давать испытателям деньги, они просто не оставляют эти устройства. Для них это было бы дешевле, а для людей наоборот, более ценно.

Да, конечно, если подумать, то можно было найти миллион причин, почему этого не стоило делать. Взять хоть шпионаж. Человека могли выкрасть и убить, чтобы завладеть секретной разработкой. А ещё он мог сам её продать, если ему предложат большие деньги. Да мало ли всяких возможностей завладеть этим чудом. Возможно, есть и другие ограничения. Например, это может оказаться просто незаконным, потому что испытания ещё идут. Да и вообще, кому это надо, раздавать передовое изобретение направо и налево.

А владеть им очень хотелось. Женя ни на секунду не усомнился, что Паше шестьдесят лет. Он про этот аспект регенерации раньше особо не думал, но омоложение вытекало довольно естественно из всего остального. Только вот до какого возраста омолаживается организм? Не дойдёт до младенчества? Или до точки максимального развития перед запуском процесса старения? Нужно будет спросить у Паши. Но он и так был уверен в последнем варианте. Ведь Паша не прямо, но говорил именно про это, про вечную жизнь.

Буквально на следующий день у них начались тренировки. Они заключались в том, что им нужно было привыкнуть носить на голове металлический шлем, который прикрывал ещё узким стальным языком верхнюю часть позвоночника. Штука была крайне не удобная. Так же они должны были пройти инструктаж по поведению на поле боя.

Это всё внушало тревожные предчувствия. Никакой речи об оружии не шло. Сами они стрелять, скорее всего, не будут, а вот по ним будут палить наверняка. Под ложечкой начало неприятно посасывать.

Тренировки шли три дня, а потом их повезли в грузовиках на полигон. Оказавшись в окопе, Женя подумал что командировка это полная дрянь, шашлыки того не стоят. Даже стрельба по нему в его же комнате теперь выглядела более привлекательно. Не зря же их сюда привезли. Не ради того чтобы слегка покарябать. Стало очень неспокойно.

Как оказалось не зря. Рассадив их в окопах, их начали расстреливать из артиллерии. Женя знал, что главное не высовываться, попасть снарядом в сам окоп не так-то и просто, хотя при современном развитии вооружения вполне возможно. Когда он был на фронте, ему всего этого испытать не довелось, но теперь он получал по полной программе.

Кругом всё взрывалось и грохотало. Он, как и остальные, сидел в окопе, прижавшись спиной к стенке, и вздрагивал при каждом взрыве.

– Что будет дальше? – крикнул он парню поблизости.

– Не знаю, – прокричал тот. Глаза у него, сквозь узкую полоску бронированного стекла, были испуганные.

То, что их увезут с полигона здоровыми, было маловероятно.

Начало взрываться совсем близко. Женя обратил внимание на заваленный вход в блиндаж. Его разбомбили ещё до них. Брёвна торчали в разные стороны как иголки у ежа. Возникла мысль, что может там найдётся какая-то ниша поукромнее, где можно будет отсидеться.

Женя на четвереньках пополз туда. Снаряды продолжали рваться вокруг. Возле блиндажа подходящих мест не было. Он попытался своротить бревно, чтобы залезть внутрь между торчащими стволами. Ему это удалось на удивление легко. Бревно упало, выворотив ещё одно и образовав углубление в завале. Туда как раз мог сесть человек.

Женя забился туда, сверху осталась торчать только голова в шлеме. Металлическая пластина прикрывавшая позвоночник сильно давила на спину. Но вылезать из-за этого он не собирался. Парень, с которым он разговаривал, увидев, что он нашёл себе небольшое укрытие, на четвереньках пополз к нему, в надежде, что для него тоже место найдётся.

И тут снаряд прилетел прямо в окоп, позади этого парня. Беднягу разорвало пополам. Женя сам терял ноги, но тогда ему было не до эстетики, он почти сразу потерял сознание. А тут он всё это видел близко, отчётливо. В его шлем прилетело даже несколько осколков, то тот выдержал.

Парня разорвало примерно в районе талии. Женя подумал, что это всё, конец. Вот тебе и безопасный эксперимент. Снизу подкатывала тошнота, он прилагал все силы, чтобы сдержать порыв. Нужно было не смотреть туда, где лежал этот парень, но он не мог этого сделать. Глядел, как заворожённый.

– Все эксперименты тщательно планируются, говорили они, если что, то под суд… ага, как же… – пробормотал Женя.

Тут он заметил, что место разрыва не теле парня уже не кровоточит, а побелело. Приглядевшись, он понял, что оно начинает рубцеваться и зарастать. Видимо парень был ещё жив, хотя как такое было возможно, если он потерял больше половины массы тела, наверное.

Но факт оставался фактом. Женя смотрел на него не отрываясь. Наконец парень зашевелился. Потом заметался, пытаясь понять, что с ним происходит и, видимо, испытывая приступ паники.

Он начала судорожно хвататься за горло, пытаясь сорвать с себя шлем, но застёжки не поддавались. Наконец у него получилось. Сорвав шлем, он стал озираться совершенно безумным взглядом. Наконец, увидел оторванную половину своего тела и пополз к ней. Женя думал, что он попытается приставить её к себе в безумном порыве, но не тут-то было. Оказавшись рядом, парень впился в окровавленную плоть зубами и начала её рвать, глотая не пережёвывая.

Женю вырвало. Мягко говоря, сильно. Прямо внутри шлема. Тошнотворная жижа забрызгала всё внутри и заполнила шлем, едва не доставая до носа. Но её уровень тут же стал понижаться. Шлем был не герметичный, и он почувствовал, как его рвота стекает за шиворот и по груди. Он ухватился за шею и стал судорожно пытаться расстегнуть застёжки шлема. Как и у парня, у него это получилось не с первого раза.

Сорвав шлем, он отбросил его в сторону и уставился в небо, тяжело дыша. Запах рвоты душил его, проникая повсюду. Он скосил глаза на парня. Тот продолжал рвать зубами своё же оторванное тело. Женю опять вырвало. Он едва успел наклониться вбок, чтобы поток не пошёл на него, хотя в этом и не было особого смысла, он всё равно весь бы перепачкан.

«Как он ест? У него же даже желудка, наверное, нет?» – мелькнула у Жени в голове мысль о парне, но он тут же про него забыл. Снаряды не прекращая рвались вокруг, но в последние секунды, он просто перестал их замечать. Ужас от происходящего накрыл его сплошной, всеобъемлющей волной. Это надо прекращать. Пусть забирают ноги, пусть не дадут денег, но участвовать в этом он больше не может, ни при каком условии. На такое он не подписывался.

То, как его расстреляли в коридоре центра, где он находился, теперь казалось детской забавой. Нужно что-то делать…

У него за спиной сильно рвануло, он почувствовал взрывную волну, но только на долю секунды. Потом, сознание его оставило.

Часть 3

Он очнулся в полной темноте и оглушительной тишине. Сначала было страшно пошевелиться, и он лежал, не подавая признаков жизни, пытаясь только одним сознанием понять что происходит. Тело болело во многих местах, но благодаря этому он его хорошо чувствовал. Наконец, он решил пошевелиться. У него получилось. Подвигал руками. Вроде целы, но, как и всё тело, присыпаны землёй. Он стряхнул её и стал себя ощупывать.

Его слегка завалило грунтом, но конечности были на месте, голова тоже. Никаких явных повреждений он на себе не нашёл. Адски хотелось есть. Это было до боли знакомо. Наверное, он всё же пострадал, хоть и не так серьёзно, как мог бы. Организм восстановился, но теперь ему нужен строительный материал, чтобы восполнить потери.

Где он, чёрт возьми? Эта мысль была главной. Он начал исследовать пространство вокруг себя. Это был угол искусственной ямы, судя по конфигурации стен. Сверху он был завален бревнами, которые не дали земле обрушиться и похоронить его здесь заживо.

Наверное, снаряд попал в бывший блиндаж, разрушил его остатки и Женя провалился куда-то внутрь, где его и засыпало сверху. Это объяснение было наиболее вероятным. Стало страшно. А вдруг его не найдут? А вдруг он так и останется здесь, пока не сдохнет от голода? Быть похороненным заживо, это не совсем то, что ему хотелось, когда он думал, что всё это пора прекращать.

Женя попытался взять себя в руки. Сел за землю и глубоко вздохнул. И тут же мозг пронзила мысль: «Воздух!». Что если закончится воздух? Он же просто задохнётся! Нужно постараться не дышать глубоко.

Стоп! Но ведь он же, скорее всего, долго лежал без сознания, а кубатура тут маленькая. Воздух уже должен был бы закончиться, если бы его замуровало тут наглухо. Он стал принюхиваться, пытаясь уловить хоть какие-нибудь запахи, доносящиеся снаружи, но это привело к тому, что опять сфокусировался на запахе рвоты, про который на время забыл и его вновь замутило.

Он стал ползать по всему доступному пространству, поднося лицо близко с стенам и брёвнам, надеясь уловить дуновение. В какой-то момент ему это удалось, лица коснулся совсем лёгкий ветерок. Он задержался на этом месте, стараясь понять, откуда дует.

Воздух шёл между двумя бревнами, накрывающими его яму сверху. Они лежали под углом после обрушения, залезая одно на другое. Он просунул туда палец и стал выгребать землю. Ветерок подул сильнее. Свежий, с запахом луга и леса. Порохом и смертью оттуда не пахло.

В этом месте копать было бесполезно, брёвна стояли наглухо. Он начал рядом, где был просто земляной кусок между брёвнами. Он расковыривал его, ломая ногти, утешая себя мыслью, что отрастут новые и быстро. Постепенно удалось выгрести довольно большой кусок земли, чем он спровоцировал дальнейший обвал. Его засыпало землёй и на него упал большой обломок бревна, придавив собой. Ему было больно, он лежал под завалом, но всё равно улыбался, ведь в дырку наверху он теперь видел небо. Тёмное, но очень звёздное, небо. Дав себе небольшое время на восстановление, он выбрался из-под завала и опять полез наверх, расширять дырку.

Теперь у него есть шанс выбраться. Действовать нужно было осторожно, чтобы не похоронить себя окончательно под новым обвалом, который вполне может произойти. Но сдерживаться было трудно. Он копал и копал. Потом от обломка бревна оторвал длинную щепу и стал ковырять землю ей, расширяя проход. Через пару часов он, наконец, смог расковырять его до такой степени, что выбрался наружу.

Грязный, весь в земле, он выбрался из норы и, упав на спину, заорал в небо: «Даааааа!».

Потом ещё долго лежал, дышал свежим воздухом и смотрел на звёзды. Как мало нужно человеку для счастья. Иногда достаточно просто избежать смерти. Он ведь ничего не приобрёл, просто не умер, хотя мог бы. И вот теперь он был счастлив.

Счастлив и адски голоден. Это чувство заставило его сесть и осмотреться. Луна была большой и давала достаточно света, чтобы различать окрестности довольно подробно.

Даже при этом свете, он видел, что тут всё приведено в порядок. Окопы ровные и не осыпавшиеся. Кое-где, где это было нужно, укреплённые свежими, белеющими в темноте, брёвнами. То место, откуда он выбрался, было заровнено трактором. Блиндаж решили не восстанавливать и просто засыпали сверху его остатки и разровняли.

Не было видно воронок, хотя их должно было тут быть в изобилии. Эту линию обороны привели в порядок для нового захода, не иначе. Сколько же он провёл под землёй? Хотя, может быть, и не так уж много. Долго ли восстановить всё, если в наличие много рабочих рук и техники?

Женя стал озираться, пытаясь сориентироваться и вспомнить, откуда их привезли. Поняв приблизительно направление, он сделал несколько шагов в ту сторону и вдруг потрясённо замер.

А зачем ему возвращаться? Его, скорее всего, считают погибшим. Искать его искали, не могли не искать. Почему не нашли неизвестно, да и какая разница. Вроде и регенератор должен сигнал посылать. Может слой земли его ослабил?

– Да, плевать! – пробормотал Женя, развернулся на сто восемьдесят градусов и пошёл в противоположную сторону.

Вспомнил про Яну, замедлил шаг и вскоре вовсе остановился. Обернулся, колеблясь вернуться или нет, и вдруг начала стучать себя кулаком по лбу.

– Хватит, хватит, хватит, – крикнул он сам себе, – что ты делаешь? Тебе светит вечная жизнь! Беги, прячься, создавай новую личность. Тебе выпал один шанс на миллион! Яна? Но ведь сестричек же трогать нельзя! Она сама виновата. Проживёшь без неё. Почему она тебе так важна? Подумай, просто больше никого не было рядом. Только одна красивая девушка. Нужно было быть дураком, чтобы не увлечься. А если бы девушек было несколько? Или много? Может ты бы выбрал совсем другую. Ты уцепился за то, что было, вот и всё! Забудь!

Он замолчал и вдруг тревожно оглянулся, не слышал ли его кто-нибудь. А вдруг здесь выставлена охрана? Он очень глупо себя ведёт. Если будет продолжать в том же духе, то не видать ему вечной жизни. Дураки вечно не живут. Нужно брать себя в руки и уходить по-тихому.

Он вернулся к своему блиндажу, замаскировал лаз, через который выбрался, и через поле побежал быстро туда, откуда их обстреливали, во время имитации боя.

На рассвете он дошёл до бетонного забора с колючей проволокой по верху. Пройдя вдоль него около километра он, наконец, нашёл пролом. Одна плита была плохого качества и начала рассыпаться с угла от влаги. Раскрошив рыхлый старый бетон и отогнув арматуру, он выбрался.

Вдоль стены шла накатанная грунтовая дорога. Он успел спрятаться, потому что вскоре там проехала патрульная машина, которая охраняла периметр. Его не заметили в кустах. Пронесло.

Голод не утихал и заставил его есть траву и листья с деревьев. Потом он нашёл грибы. Женя в них не разбирался, решил довериться интуиции. Откусил маленький кусочек, ему показалось, что есть можно. Он съел один. Ничего не случилось. Подождав немного, он стал выискивать по пути именно такие грибы и есть. Помогало плохо. Голод продолжал его мучить. Попадались какие-то ягоды, их он тоже съел. С опаской, но съел. Так и питался ближайшие несколько дней.

По пути попалась небольшая речка, он, наконец-то, выстирал свою одежду, которая воняла и стояла колом. И попил более-менее чистой воды. До этого в лесу приходилось пить из луж и небольших заболоченных низин.

Наконец, через неделю, ему попался дачный посёлок. Он долго лежал в кустах и наблюдал за ним, высматривая какие дома пустуют. Людей на дачах было много, но пару домов он заприметил.

Ночью пробрался в один из них, и аккуратно вскрыв плохонькую дверь, обшарил на ощупь весь дом. Ему повезло. Он нашёл более-менее подходящую одежду. Старую, но годную, по крайней мере на ощупь. А так же нашёл погреб с банками. Не разбираясь, захватил с собой несколько штук, а найденном там же пакете.

С банками он не очень угадал, но это было не главное. Он нашёл способ себя обеспечивать. Нужно просто подходить к этому более ответственно. Дачные посёлки, это всё, что ему может понадобиться.

Выяснив где находится, он составил план. Куда ему нужно попасть и зачем. Он решил осесть на море. Почему бы и нет? Добирался сначала пешком. Когда раздобыл рюкзак, и выросла борода, так, что его уже нельзя было сразу узнать, попробовал автостоп. Дело пошло быстрее. Через четыре месяца после побега, он оказался в Крыму. Один раз пропорол ногу о ржавый гвоздь, но рана тут же зажила. Это его успокоило. Регенератор работает!

Ему удавалось избегать внимания правоохранительных органов. Это была одна из основных его задач. Если что, решил прикинуться бездомным, хотя фактически так оно и было.

Рано утром, на рассвете, он взобрался на высокую гору. Перед ним раскинулась морская гладь, над которой уже начало подниматься солнце.

Он встал, широко раскинув руки в стороны, и прокричал:

– Я буду жить вечно!

***

К этому моменту, заряд встроенной батареи регенератора был израсходован на восемьдесят семь процентов.

Оглавление

Часть 1

Часть 2

Часть 3