Пиратка [Наталия Широкова] (fb2) читать онлайн

Наталия Широкова Пиратка

“И как в детстве я изобретал свои приключения на пиратском корабле, о котором       рассказывал мне отец, так потом я создавал королей, конквистадоров и красавиц, забывая, что иногда красавицы были кокотками, конквистадоры – убийцами и короли – глупцами”

Гайто Газданов

…Я сбежала из дома. Пробралась на корабль, отплывающий в какую- то дальнюю страну и вздохнула с облегчением помахав рукой дому, уже давно не родному, ненавистным сводным братьям, отчиму, и всему тому, что так настойчиво пыталось навязать мне образ жизни, подобающий сурре* из высшего общества. Через неделю довольно спокойного плаванья на корабль напали пираты…

Часть 1 Побег

      Очевидно, судьба не так благосклонна к благородным и сильным духом людям, как говорят. Наша семья была богата, владела обширными землями, была принята при высоком дворе, я была любимой и единственной дочерью в семье сурра нашего короля. Королевство, в котором мы жили, находилось между Срединными землями и Просторными степями и называлось Кролия. Наш род носил гордое имя Морронов. И мне надлежало при входе в старший возраст принять наследное имя и стать Найталианной истинной суррой Моррон. Но судьба распорядилась иначе. Мне было тринадцать, когда не стало отца. Несчастный случай на королевской охоте. Смертельно раненый кабан набросился на короля и мой доблестный и преданный трону отец закрыл его величество своим телом. Похороны были пышными и было сказано много громких и возвышенных слов в честь моего отца, однако суть в том, что семья осталась без любимого человека, а земли без господина. К сожалению, я, как наследница, была ещё мала, а моя матушка могла быть только ниасуррой наших земель, т.к. наследное имя и все земли переходили ребенку, рожденному в законном браке от истинного сурра. Но и здесь судьба жестоко как оказалось посмеялась надо мной. Через некоторое время, после года траура, моя матушка повторно вышла замуж за дворцового хлыща, придворного, вдовца с двумя отпрысками переходного возраста. Переходного в плане от болванов до полных придурков. Второй брак дозволялся законом, но он не мог быть равным. И хлыщ этот был второстепенным придворным во дворце. Жить они стали в нашем семейном поместье, и всю власть конечно там заграбастал теперь “новый хозяин и господин”. И что моя мать нашла в этом хлыще? К сожалению, я тогда ещё не понимала всех дворцовых интриг, привилегий и тягот наследия, а то бы сбежала раньше. Хотя, этот хлыщ Иторк и два его придурка сынка Аболин и Трук в течение почти четырех, довольно, нудных и спокойных лет, не особо досаждали мне своим вниманием. Я росла на женской половине дома и моим воспитанием и обучением занимались нанятые дворцовые лереры*. С сыновьями- придурками хлыща я практически не сталкивалась, по причине того, что в силу возраста, они тоже ещё проживали на мужской половине дома и обучались, и воспитывались отдельно. Все вместе собирались только на семейных обедах за огромным столом и то женщины сидели соответственно на женской половине стола, мужчины- на мужской и между нами было такое расстояние, что толком и не поговорить, только слуги сновали, туда-сюда, подавая смену блюд.

Но все изменилось, когда внезапно моя матушка слегла от сердечной хвори. Прошло тягостных два месяца и вот в начале осени у нас в поместье опять случилась беда. Матушка за три недели до моего вхождения в старший возраст, скончалась, не приходя в сознание, от сердечной слабости, как сказал придворный лекарь. После похорон в один из унылых дождливых вечеров у меня с моим типа отчимом, хотя я никогда не называла этого хлыща так, состоялся странный разговор в нижней гостиной дома. Развалившись по -хозяйски в большом кресле этот хлыщ с миленькой такой улыбочкой соизволил наконец-то спросить меня о моем состоянии:

– Лианна, деточка, как ты себя чувствуешь? – и гаденько так ухмыльнулся, сузив свои маленькие глазенки.

– Благодарю, мое самочувствие вполне нормальное, – тихо ответила я.

– Лианна, ты же понимаешь, что теперь я дважды вдовец, и по закону не могу больше вступить в брак, а моим мальчикам необходимо возмужать и окрепнуть.

Я от удивления немного онемела. Этим двум обалдуям по два метра росту и метровой шириной плеч? Куда же дальше то мужать и крепнуть? И тут меня просветили куда дальше.

– Поэтому, – продолжил мой так называемый второй отче, – я прикинул, что мы женим одного из моих сыновей на тебе, вот только отпразднуем твое вхождение в старший возраст, а там с разрешения и благословения короля и справим свадьбу. По высшему закону вы в родстве не состоите, т.ч. возражений и от святейшества не будет.

Ага, размечтался, я подумала было громко возмутиться таким положением дел, но что-то во взгляде на моего отчима меня остановило. Вместо этого я задала вопрос другой.

– Извините синн, может я не совсем разбираюсь в этом, т.е. если бы закон разрешал жениться третий раз, то на мне женились бы Вы? – этот вопрос, как прозрение, вдруг выскочил, не успела я подумать, что уж и не следовало бы его задавать.

– Ли, ты, как всегда, зришь в корень дела, – хлыщ поднял удивленно бровки, словно не ожидал от меня такой проницательности.

Я решила немного умалить свои умственные способности и брякнула с невинным видом слабоумной идиотки.

– Простите, а зачем нам играть свадьбу с вашим сыном? – спросила вкрадчивым голосом.

– Найталианна! – ого, это уже серьезно, меня полным наследным именем никогда в семье не называли, даже мои родные, – нам необходимо закрепить родовые связи с суррами. А т.к мы уже живем в этом поместье и практически владеем им, то женившись на тебе один из моих сыновей сможет закрепиться в высшем свете. И наследники закономерно будут суррами.

Вот интересные планы на будущее, а меня кто спрашивал, хочу ли я связывать свою судьбу с одним из этих придурков. И совершенно не хочу, чтобы за счет меня кто-то где -то закреплялся.

– А если я против? – спросила так же тихо, хотя этот разговор меня уже начинал раздражать, и мое далеко не ангельское терпение было на исходе.

– Твое мнение не имеет значения, потому как в завещании твоей матушки прописан пункт, что по достижении старшего возраста ты примешь наследие ваших предков и титул полной сурры, только при вступлении в брак, который может быть и неравным, – отчим ещё раз наградил меня гаденькой улыбочкой и прикрыл глаза. Видать уже начинал мечтать о том, как приберет к рукам окончательно и поместье, и земли, и народ. А как же, если его сын жениться на мне, то будет тоже ниасурром, и в принципе все останется, как и было ещё при жизни моей матушки.

Это был удар судьбы. Скорее всего этот хлыщ сумел как- то убедить мою матушку, когда та уже была больна, поменять некоторые пункты завещания, чтобы все прошло потом по его задумке. А выглядело бы только как забота обо мне, сиротке.

Вот тогда в моей голове и промелькнула слабая пока ещё мысль о побеге.

– Что ж раз так, тогда мне нечего больше сказать, – я медленно подняла глаза на отчима, потом закрыла их наклонив в кивке голову, и развернувшись, вышла из гостиной, оставив его наслаждаться триумфом.

Поднявшись в свою комнату, я, постояв, опустошенно глядя в пространство, вдруг всхлипнула судорожно несколько раз, но сдержала рыдания. Не дождется. Я отчетливо поняла, что мне здесь в этом доме делать нечего. Необходимо бежать и быстро. Мысль о побеге укрепилась. У меня три дня до моего праздника принятия наследия и вступления в возраст. Мне будет 18. И скорее всего я не выкручусь из создавшейся ситуации. Тогда надо мной будут властны идиотский закон, король, высший свет, святейшество и завещание. А сейчас я пока ничто и никто. Поэтому нужен план побега. Пробраться на кухню собрать еды, потом подыскать кое-какую одежду и лучше, чтобы эта одежда не привлекала внимания, значит на конюшню к Чайну, сыну конюха, он поможет что-нибудь раздобыть. И как быть с моими чудными длинными густыми волосами? Такой гривой меня наградила моя бабушка по отцу. Дело в том, что до 5 лет ребенка сурров бреют налысо, и только после 5 лет волосам дают расти по своей воле и как им вздумается, немного подрезая их на установленную длину раз в пять лет. Моей гриве волос вздумалось вырасти в роскошные черные кудри. Их придется отрезать. И тогда при моем довольно невысоком росте и худощавом телосложении я смогу сойти за парнишку лет двенадцати-тринадцати. А таких у нас в порту королевства пруд пруди. Так и шныряют там с утра до вечера, и можно будет затеряться, а потом пробраться на корабль, идущий за горизонт. Вот и план. Только действовать необходимо быстро, пока отчим не опомнился и не удивил меня ещё какой-нибудь своей “заботливой выходкой”. Не запер бы, например. Оглядев свою комнату, я поняла, что с собой мне и брать то совсем ничего нельзя, все вещи были дорогие и роскошные. В углу между окном и шкафом стояла большая клетка. Там жил мой домашний питомец, похожий на что-то среднее между мышью и белкой-летуном. Этот маленький комочек счастья принес с охоты отец на мое десятилетие. Дверца клетки всегда была открыта и Шурш, так я назвала свое меховое сокровище, когда хотел, то имел возможность выбраться и сделать пару тройку кругов по моей комнате. Да и спать он любил всегда в моей постели на подушке рядом, свернувшись в клубок и уткнув нос в свой пушистый хвост. Сейчас Шурш сидел на постели и преданно смотрел на меня своими черненькими глазками. Он все понимал, нет скорее чувствовал всегда мое настроение. Эти зверьки были слабыми эмпатами. Его возьму с собой обязательно, точно не оставлю в этом доме.

В дверь постучали.

–Войдите! – я присела на кресло около постели и взяла в руки книгу.

Вошла наша горничная и поклонившись произнесла:

–Добрый вечер, синна Лианна, синн Иторк просил передать, чтобы Вы уже готовились ко сну, так как завтра с утра приедут портные примерять платья к празднику.

–Хорошо, Этель, передайте, синну, что я уже готовлюсь ко сну, – как могла сдержанно, не выдавая сарказма, проговорила я и кивнув, показала ей что отпускаю и мне она не понадобится больше.

Пожелав мне спокойных сновидений, Этель удалилась, а я, закрыв за ней дверь, принялась готовиться отнюдь не ко сну, а к побегу.

У меня были хорошие лереры, мне привили любовь к литературе, благо в поместье была огромная библиотека, к истории, географии, даже математика меня привлекала настолько, что к завершению обучения я могла решать довольно сложные уравнения. Но страстью моей всегда было чтение приключенческих романов, в основном про пиратов или капитанов кораблей, что бороздят просторы океанов и открывают новые земли. Кто знал бы, что это в скором времени мне пригодится. Что ж придется теорию применять на практике. Собрав в платок несколько украшений, наверняка в путешествии будут нужны, я, сорвав простыни с постели начала связывать из них веревку, чтобы спуститься по ней из окна, благо женская половина находилась в западном дальнем крыле дома и мои комнаты были на втором этаже и окна выходили в сад. Впереди ещё был поход на кухню и на конюшню. А пока, сбросив связанные между собой простыни у окна, я прошла к маленькому столику с зеркалом и взяла ножницы. Грустно улыбнулась своему отражению в зеркале и безжалостно начала кромсать свои кудри.

После получаса мучений с волосами, попробуйте отстригать волосы маникюрными ножницами, в зеркале отразился довольно миленький такой мальчуган, с шапкой черных как смоль густых вьющихся волос, с большими грустными голубыми глазами. Это у меня от мамы, цвет глаз в смысле, а грусть пришла уже после всего здесь пережитого. Критически осмотрев это остриженное чудо, одетое пока в роскошное домашнее платье, я отошла от зеркала к окну. Поискав глазами Шурша, я нашла его сидящим в клетке, удивленно смотрящего на мои приготовления. Ласково поманила его рукой к себе на плечо. Мой зверек доверчиво перебрался с перекладины на новый насест. И укрепился там, зацепившись своими коготками за надплечное украшение в виде эполета. Теперь его оттуда ни за что не снимешь. Подготовленный платок с драгоценностями я повязала вокруг пояса. И обмотав один конец простыней вокруг ножки кровати сбросила это подобие веревки в открытое окно. Путешествие мое через сад к хозяйственным постройкам ничто не прервало, и никто по пути мне не встретился. В кухонных помещениях тоже никого уже не было, а двери не запирались на ночь, кто тут чего будет воровать, если все у всех вдоволь. Собрав немного хлеба, лука, копченного мяса и завернув все это в чистое полотенце я прихватила ещё небольшую бутыль легкого вина. Теперь путь лежал на конюшню. Сына конюха я нашла на сеновале, Чайн уже давно спал и сладко посапывал во сне. Я пощекотала ему нос соломинкой, парень сморщился, чихнул, проснулся и уставился на меня широко открытыми спросонья глазами, хорошо, что он был немым с детства и не мог заорать в голос, а то бы точно переполошил все поместье.

–Чайн, мне нужна твоя помощь, это я Ли! – прошептала я ему на ухо, хотя слышал то он хорошо.

–Ве-ве-ве! – парень ошарашенно показал пальцем на мои волосы.

–Да, я их остригла, потому что прямо сейчас я совершаю побег из дома и мне надо выглядеть неприметно, – попыталась я сразу и все ему объяснить, – и поэтому мне нужна твоя помощь в нахождении чего- нибудь из твоей старой одежды.

Чайн медленно кивнул головой и махнул рукой в направлении клети рядом с сеновалом. Сообразительный парнишка.

Я подошла к клети и обнаружила валявшиеся там довольно добротные штаны, латанную рубаху и куртку, а также ботинки, вымазанные уже засохшим навозом. Выбора не было. Буду брать что есть. Переоделась я в пустом стойле. Оставила только нижнее белье. Риск, конечно, но кто там увидит. Подпоясала рубаху платком. С трудом отцепила Шурша от эполета, запихнула его запазуху и наглухо застегнула куртку.

–Чайн, пожалуйста, поклянись самой страшной клятвой, что никому не скажешь, что видел меня, – закончив переодеваться я подошла обратно к сеновалу.

–Ве-ве?– Чайн прищурился и с укором посмотрел на меня. Типа ты это серьезно? Когда это я распускал свой язык.

–Шутник! – улыбнулась я в ответ. – Закопай мое платье и туфли где-нибудь чтобы не нашли. И, Чайн, я ухожу, так надо, больше ничего тебе не скажу, не провожай, ну и вспоминай меня иногда, – я обняла парнишку на прощанье. Смахнула с ресниц проступившие слезы и не оборачиваясь вышла из конюшен и скрылась в темноте за забором.

И вскоре уже пробиралась через лесок на север к дороге на город, а там и глядишь доберусь и к порту. Недалеко, миль так двадцать до него, шесть часов пешком для меня не проблема. Я с улыбкой опять вспомнила, что у меня были самые лучшие лереры, и в мое обучение входили не только танцы и игра на цимбалине, но и верховая выездка, и даже фланкировка саблями, а это требует выносливости не только духа, но и тела.

До города добралась к рассвету, уже на опушке небольшого леска около городских стен присела позавтракать и немного отдохнуть. Шуршу скормила целую луковицу. Не знаю почему любит он им хрустеть, а сама съела хлеб с мясом и запила все это роскошество вином. Бутыль выкинула. Чтобы войти в город налегке.

Увидев, что к городским воротам начал стекаться уже народ, спокойно прошла через них вместе с рабочим людом и свернув в небольшой переулок остановилась и призадумалась как бы мне добыть денег. Если я пойду к ростовщику и покажу драгоценности, то он только взглянув на мой неприглядный вид сразу позовет стражу. И будет прав откуда у оборванца подростка такие ценности, значит украл и должен сидеть в тюрьме. Нет такой вариант не выход, придется тогда добираться до порта, а там смотреть по обстоятельствам.

Город назывался Антрабург и был самым большим портовым городом в королевстве.

Здесь на верфи даже строились корабли, которые потом бороздили моря и океаны увозя в дальние страны пшеницу, лен и кукурузу. Наше королевство было в основном аграрной страной.

Впереди был целый день и мне надо было провести его с пользой, сначала добыть поесть, а потом уже думать о ночлеге. Ночевать скорее всего удобнее уже в портовых доках, там можно найти укромное место. Да и стоило присмотреться к стоящим на приколе кораблям, мне предстояла нелегкая задача пробраться незаметно на один из них и укрыться до его отплытия.

А пока я неторопясь прогуливалась по улицам города смотрела на разноцветные дома, на богатые усадьбы, на дворцовую площадь и, собственно, сам дворец. Народу на улицах было много, все спешили по своим делам или просто гуляли, как и я.

Забредя на городской базар мне незаметно удалось стащить с лотка булочника небольшую плюшку, а проходя мимо овощной лавки я умыкнула две луковицы.Шурша тоже надо было кормить.

Ближе к вечеру уставшая от впечатлений и шума большого города я практически приплелась в порт, спросив дорогу у одинокого прохожего. Выйдя на пристань, я посмотрела вокруг. Жизнь порта уже потихоньку начинала стихать. В доках заканчивалась погрузка различных грузов и ремонт. А у главного причала стояло всего два корабля. Один был большой фрегат, трёхмачтовый парусный корабль с мощным артиллерийским вооружением. Другой был галеас, парусное судно, раньше было гребное, а теперь я так поняла приспособленное перевозить товары. Что ж выбор был очевиден, я должна обязательно пробраться на это судно. Вдруг кто-то ударил меня по плечу. Я резко обернулась.

–Эй ты что? – передо мной стоял парень примерно моего возраста, в смысле вымышленного возраста т.е. где-то тринадцати лет и пристально смотрел на меня. Он был чумазый, вихрастый и с хитрыми зелеными глазами.

–Эй, ты что здесь ну делаешь и откуда? – спросил он, обходя меня вокруг и оглядывая с ног до головы.

–Я, гх-м! -я кашлянула чтобы сделать свой голос немного грубее. – Пришел в город на заработки, я сирота.

Надеюсь, эта информация исключит дальнейшие расспросы о моих родных.

– Ну ясно, но здесь никто ну просто так не остается на заработки, приятель, здесь порт, а я, ну мы, ну портовая банда, – он остановился напротив и опять уставился на меня своими зелеными глазами.

–А что надо ну сделать чтобы ну вступить в вашу ну банду? – в принципе я вообще-то и не собиралась никуда вступать, но вдруг его помощь в знании законов порта пригодится мне.

– Внести ну плату, – он ответил, как бы свысока, думая, что я отступлю и уберусь подальше и от порта, и от его банды.

Не на того напал вообще-то. Надо уже думать о себе в мужском роде чтобы, не сбиться или не спалиться на какой- нибудь мелочи.

– Что за плата? – я терпеливо задала очередной вопрос.

– Пятнадцать грошенов, ну за вступление и возможность ну вместе с моей бандой искать работу ну в порту, – сплюнув через зубы в сторону пирса мальчуган ухмыльнулся и покачал головой.

– Хорошо, – подумав, что это возможность применить драгоценности на деле, я кивнула своим мыслям и спросила, – а золотая брошь подойдет?

– Ну, ворованная? – он опять пристально уставился на меня.

– Совсем даже не ворованная, это осталось от моей покойной матушки, – и ведь даже ничуть не соврала.

– Ну, покажи! – приказным тоном произнес паренек и протянул руку.

– Э, какой хитрый, ты её заберешь и убежишь, а мне тебя и найти то в этом порту будет невозможно, покажу из своих рук, отдам потом, – я расстегнула куртку и уже полезла рукой в поясной платок, как вдруг из -за пазухи через ворот рубахи выглянул Шурш и уставился своими черненькими глазенками на парня.

– Ну! А это кто там у тебя? – у парня от восторга глаза стали сами как грошены.

– Это Шурш! – меня его постоянное “ну” уже начало бесить, и я была не в настроении пускаться в объяснение скрещивания биологических видов или как природа додумалась сделать мелкую мышь- полевку белкой- летуном.

– Ты его будешь есть ну на ужин? – кажется парень на полном серьезе подумал, что у меня за пазухой храниться еда в живом виде.

Теперь у Шурша глаза- бусинки превратились в круглые плошки. Он по настроению догадался что тут про него говорят и строят в его отношении отнюдь не радужные планы. Тут же его мордочка исчезла опять за пазухой.

– А как твое имя? – чтобы как-то отвлечь паренька от гастрономических изысков в плане тушеной белки, спросила я.

– Мое имя, ну, Бритник, – понуро ответил парень, видать понял, что роскошного ужина не будет. – И давай показывай свою ну драгоценность, а то я тут с тобой уже задержался.

Я вынула из платка небольшую золотую брошку и показа Бритнику.

– Годится, – он кивнул и повернувшись побежал к докам. Уже на полпути обернулся и поманил меня за собой. Кажется, у меня будет ночлег, а также скорее всего и информация нужная мне, чтобы пробраться на корабль.

– Ну а тебя как зовут? – спросил Бритник, когда я уже догнала его.

– Найт, зови меня Найт, – уверенно произнесла я. И передала ему брошь.

Уже около самих доков мы с Бритником свернули в проход между двумя постройками похожими на небольшие ангары. Пройдя по узкому проулку между ними, мы уперлись в глухой забор. Но Бритник отвернул одну из планок забора, и мы пролезли в это отверстие. За ним открывался вид на огромную свалку, какие бывают при портах. Проведя меня только ему ведомыми тропами мимо гор мусора, Бритник показал рукой на одну из таких гор, ничем и не выделяющуюся среди этого хлама.

–Там наш дом, – сказал он уже без своего постоянного “нуканья”. Скорее всего перестал меня, ну, стесняться. – Видишь на верху этой горы развивается тряпка, это наш флаг и ориентир.

Да, прикольно, иметь в виде флага развивающиеся подштаники, но я ничего не сказала и просто кивнула в ответ.

Бритник с ходу нырнул в какую-то неприметную дыру в этой груде мусора, и я полезла естественно за ним. К моему удивлению, внутри этой горы было просторно и по- своему уютно. Полом служила хорошо утоптанная земля, где посередине имелся сложенный из камней круг, в котором разводился костер. А по периметру были разбросаны лежанки. Я насчитала 6 штук. Значит здесь и правда орудует “портовая банда” ребятишек. Ну что же попытаемся подружиться.

Пока Бритник разводил костер, я присела на одну из лежанок и вдруг поняла, что смертельно устала и меня клонит в сон и я голодна и вообще может остаться здесь навсегда и никуда уже не бежать. Шурш закопошился у меня за пазухой, а потом вылез наружу, забравшись мне на плечо. И оттуда тоже оглядывал жилище.

Бритник отвлекся от костра и повернул голову к лазу. А из него стали появляться мальчишки самого разного возраста и роста. Самый маленький подошел ко мне и исподлобья уставился сначала на меня, потом на Шурша у меня на плече. И вдруг по непонятной причине вся хмурость ушла с его мордашки, и мальчуган улыбнулся и протянул руку чтобы погладить моего пушистика. Ага, а мой маленький питомец, однако, не прост. Думаю, нас тут ждет дружественный прием. А около меня уже собралась толпа ребятишек. Кажется, Бритник тут самый старший и был.

– Добрый вечер! – как можно любезнее произнесла я. – Меня зовут Найт, я тут новенький.

– Липучка, Колесник, Мракуша, Пипин, Гарт – начал перечислять Бритник имена, хотя может и клички своих “бандитов”.

Каждый названный подходил ко мне и протягивал руку для рукопожатия. Закончив процедуру обмена любезностями, Бритник окликнув Гарта спросил у него про сегодняшнюю добычу. И мальчики начали вытряхивать из своих заплечных мешков, все что за день смогли умыкнуть, стянуть, своровать на базаре и в городе к ужину. К ужину была дюжина пирожков, три кулича, кусок копченого гуся и опять… луковицы. Я попросила одну луковицу для Шурша. Но мой пушистый любимец погрыз только половину и свернувшись в калачик на одной из лежанок уснул.

Ужин запивали простой водой. Не думаю, что в их возрасте мальчикам пришло бы на ум воровать вино. Высокородная Лианна может и высказала бы пренебрежение, а вот Найт с удовольствием съел пару пирожков, крылышко гуся и запил все это водой даже не поморщившись. Я делаю успехи. Спасибо книгам, иначе такая жизнь вызвала бы во мне только недоумение и непонимание.

После ужина ребятишки разбрелись по своим лежанкам и мне выделили тоже ворох тряпок. Я утрамбовала тряпки в более- менее удобную кучку и прилегла. Но перед сном мне необходимо было выяснить про корабль. И я обратилась к Бритнику.

– Бритник, скажи мне, когда галеас выходит в море? – я постаралась спросить это как можно небрежнее. – Мне просто интересно.

– Завтра на рассвете, – Бритник даже ничего такого и не заметил в моем вопросе, простота портовая, – сначала закончат погрузку мешков с кукурузой, а потом и отчалят.

У меня созрел план, как попасть на борт. Но для начала надо немного поспать.

– Спасибо, спокойных всем сновидений, – я уже закрыла глаза и провалилась в сон.

Разбудил меня Шурш. Благодарю, Возвышенная матерь! Ты создала людей, природу, и все вокруг, но особое спасибо тебе за таких странных созданий как мой питомец!

Когда я вылезла из этого временного пристанища было темно, значит до рассвета ещё есть время. Что говорить, но совесть меня не грызла, что я ушла, не попрощавшись и не поблагодарив за ночлег и приют. Я даже прихватила с собой ещё и половинку кулича и пару луковиц. Моя брошка окупила все это. Шурш как обычно расположился у меня за пазухой. И я смело направилась к докам, где были навалены еще не погруженные на корабль большие корзины, а в них мешки с кукурузой. Подойдя к одной из корзин, я развязала несколько мешков и из одного мешка переложила кукурузу в другие. А в тот, в котором немного освободилось место, залезла сама. Мешок пришлось связать веревкой изнутри, но кто там будет всматриваться в завязки на мешках. Оставалось только ждать, когда меня погрузят вместе с остальными мешками на корабль. А когда отплывем, там я уж разберусь что делать дальше. Я, наверное, немного задремала, потому что очнулась я от громких криков портовых грузчиков, чаек, стуков молотков, скрипов грузовых тележек. Порт с рассвета начинал жить своей портовой жизнью.

Что ж погрузка прошла удачно. Меня в мешке с корзинами загрузили в трюм, и, как я поняла по разговорам грузчиков, установили среди таких же больших клетей и корзин с пшеницей и другими товарами. Через некоторое время послышались крики “отдать швартовы” и наш торговый кораблик отправился в плавание, ведомое только его шкиперу, но увы не мне.

Развязав мешок, я выглянула наружу, в трюме было темновато, пахло зерном и морем. Я выбралась из мешка огляделась и мое внимание привлек небольшой закуток под второй лестницей. Там стоял ящик, накрытый плотным полотном, скорее всего остатком парусины.

Я подлезла под эту парусину и оказалось, что ящик полупустой, в принципе я смогу там поместится и даже спать. Отлично, место укромное найдено, еда в наличие. А ещё я нашла в другом углу трюма короб с бутылками вина. Мне везет. И тут послышались шаги. Вниз по главной лестнице в трюм спускался матрос. Я только успела прикрыться парусиной, но матрос направлялся как раз к моему укромному ящику и конечно услышал шум. Откинув парусину, он удивленно взглянул на меня.

– И кто тут у нас? – матрос был уже в годах, скорее всего плавал на этой посудине немало лет, и повидал всякое, поэтому удивление его было какое -то спокойное. – Как ты пробрался-то сюда?

– Добрый день, – я не придумала ничего лучшего как быть любезной. – Я тут в мешке был.

– Угу, ну что ж шкиперу будет любопытно узнать, что у него в трюме завелась морская свинка, – матрос улыбнулся во весь свой щербатый рот.

– Любезный син, не могли бы вы не говорить ничего капитану про меня, – я пробормотала эту фразу уже со слезами на глазах, – я сирота, у меня ничего не осталось от моих родных, только вот есть заколка в память о моей матушке, – продолжала лепетать я, пытаясь смягчить его суровое сердце морского волка, – и она будет вашей, только ничего не говорите капитану, хыкх! – хлюп носом получился отменный.

– Ладно, не скажу, – проговорил матрос.

Я удивленно подняла на него глаза и увидела, что матрос смотрит пристально на мое плечо. Там сидел Шурш и умывался, также поглядывая в свою очередь на матроса.

– Заколку возьму и буду приносить тебе еды, – не отрывая взгляда от моего питомца покивал головой старый матрос. Потом повернулся, прошел к ящикам с вином, взял оттуда две бутылки и направился к лестнице.

– Простите, синн, не подскажите, а куда направляется этот корабль? – уже вдогонку спросила его я.

– На север, через две недели дойдем в земли риттов, там продадим зерно, закупим шкуры и дальше. – матрос странно тряхнул головой ещё раз взглянул на меня и стал подниматься по лестнице наверх.

– Там я и сойду. – произнесла задумчиво я ему вслед.

А потом склонив вправо голову перевела взгляд на Шурша. Он сидел и с умильным видом продолжал умывать свою мордочку.

– Малыш, а ты ведь точно не так прост, как пытаешься тут выглядеть, да? – прошептала я ему.       Шурш перестал умываться, приблизил ко мне мордочку и лизнул меня в нос.

Старый матрос не обманул, получив от меня заколку, он стал приносить мне еду, правда не часто, но у меня была тут под боком кукуруза. И вино. Но, я, конечно, совсем не злоупотребляла гостеприимством. Угу. Матрос даже подсказал мне, где есть специальное отверстие в трюме, правда оно служило вроде отдушины, но туда я, при определенной сноровке, могла справлять свои надобности.

Через неделю довольно спокойного плаванья на корабль напали пираты.

В шестую ночь моего морского путешествия, вдруг вокруг начало грохотать, все наверху забегали, запела морская дудка, раздались крики команд, пальба из оружия.

Я засунула Шурфа за пазуху и сжалась от страха в своем коробе, завешанном парусиной. Надеюсь, меня тут никто не обнаружит. Надежда умерла, а страх возродился с новой силой, когда наверху затихло, а на этой проклятой скрипучей лестнице опять послышались шаги. И чей-то громкий, мужественный и, ух ты, приятный голос приказал:

– Забрать весь груз на нашу бригантину! Этот корабль затопить.

Я уже готова была выскочить из своего убежища. Совсем не хочется уходить на дно, я ещё так юна и не видела жизни. Но тут мой коробок тоже подняли и понесли. Ладно ещё поживем на этом свете…

Пираты! Сбылась мечта юной наивной дурочки. Сколько бессонных ночей я провела в детстве, зачитываясь приключениями Черного Джона, или читая и представляя, как я бороздила бы океан в команде Джека Кривого носа. Я выучила наизусть названия всех матч на всех пиратских кораблях, я знала практически все существующие пути их странствий. Но это была выдумка. Книги.

И вот пожалуйста, вот она реальность. Пираты. Настоящие.

Я снова в трюме, только теперь пиратского судна. Бригантина так он назвал его. Что я знаю о бригантине. Это парусное судно со смешанными парусами. Двухмачтовое: Передняя фок-мачта, Задняя грот- мачта. Довольно маневренное и скоростное судно.

Просто обалденно повезло мне.

Но мои знания необходимо пока держать при себе. Сначала надо не дать себя бросить за борт как ненужный хлам. А я буду нужным хламом, т.е. не хламом вовсе, а нужной вещью, тьфу ты, человеком, я буду юнгой. Какой юнга, я высоты боюсь. О возвышенная матерь, направь меня и помоги мне справиться и с этой напастью. Я, закрыв глаза начала бормотать молитву Возвышенной матери. В таком виде меня и отыскали, опять сдернув парусину с моего короба.

Наверное, я представляла умилительное зрелище – глаза закрыты, руки прижаты ко лбу, губы что-то шепчут, и вид бедного одинокого мальчугана растрогал бы любого, но только не этих суровых морских пиратов.

На меня смотрело шесть пар глаз, а седьмая пара глаз была уж очень зло прищуренная.

– Капитан, – услышала я, – у нас тут довесок к сухогрузу. Маленький морской котик!Правда отощавший. Ха-ха! – да что ж у этих моряков однотипный юмор такой про морских зверьков, то свинка, то котик.

– Разберитесь! – я узнала этот голос, и капитан, а это был он, быстро поднялся по лестнице наверх на палубу.

– Доброй ночи любезные, сины, – я тихо пробормотала приветствие, но его заглушил хохот матросов.

Прошло достаточно времени, пока матросы хохотали и потешались надо мной бедной, как вдруг с верхних ступеней лестницы прогремел зычный бас:

– А ну все наверх, драить котлы и палубу, дармоеды!

Присутствующих здесь дармоедов как ветром сдуло. Я тоже дернулась было последовать за ними, но потом все-таки осталась на месте. Страх опять сковал ноги. В трюм спускалось что-то, как мне привиделось с испугу, невообразимо огромное, сначала показались толстые ноги, потом толстый живот, за ним такие же толстые…остальные части тела.

И как этот слон не проломил тут ничего – удивленно глядя на появившегося передо мной огромного человека подумала я.

– Не дрейфь, мальчуган! – прогудел слон и протянув пятитонную руку погладил меня по голове.

Какое не дрейфь, я уже готова была броситься за борт сама по своей воле.

– Зови меня папаша Анджело, я кок на этой быстроходной лодочке. – пробасил человек-слон. – Как твое имя? Хе-хе, мальчуган?

– Н-н-найт, – я уже стала заикаться от пережитого страха.

– Ну, ну, парнишка, все будет хорошо, не бойся! – как -то подозрительно дружелюбно прогудел кок.

А ну ясно, из-за пазухи на него во все глаза глядел Шурш. Даже я почувствовала, как в голове у моего пушистого друга проносилась одна мысль, – “о ну и огромная же это…белка?”

– Как ты оказался в такой ситуации, а Найт? Или может мне называть тебя лучше другим именем, более приличным для девушки? – усмехнулся вдруг папаша Анджело.

– А откуда вы, а как вы, поняли, что я не он, ну не мальчик в смысле, – удивлению моему не было границ.

– Деточка, у меня на суше жена и девять дочерей разного возраста, неужели я не пойму кто передо мной. Это ты этих пустоголовых наверху можешь ещё обмануть своим видом. Но никогда у парня твоего возраста не бывает тонких и нежных пальчиков. – добродушно так прогудев эту тираду папаша Анджело взял мою ладошку в свои гигантские лапы.

И тут меня прорвало, я рассказала ему все, про смерть родителей, про отчима, про несостоявшееся замужество, про побег и про горькую свою судьбу. Я уткнулась носом в его фартук и говорила, говорила, пока не осталось уже и слов. Одно только я не смогла сказать, что я уже вступила в старший возраст.

Внимательно выслушав мой сбивчивый рассказ, Папаша Анджело опять погладил меня по кудрявой голове:

– Ну и ну, вот так дела, деточка, ничего, это мы исправим, никто не догадается, предоставь все устроить доброму папаше Анджело, – потом пожевав в задумчивости губами, добавил, – будешь у меня младшим помощником, с капитаном договорюсь.

И оставив меня в одиночестве и в недоумении, и ещё в целой гамме самых разнообразных чувств, гордо удалился унося свое слоноподобное тело вверх по лестнице.

А ко мне в голову пришла мысль. Одна. Ужасная. А готовить- то я не умею никак.

Часть 2 Приключения

Так началось мое путешествие на борту пиратской бригантины под гордым названием Стремительная. Почему пираты частенько давали женские имена своим кораблям, не понимаю.

Папаша Анджело оказался замечательным человеком и искусным кулинаром. Я понятия не имею, что он там наговорил про меня капитану, но уже на следующий день меня провели по всему кораблю и познакомили почти со всем его пиратским составом, и конечно прежде всего показали, где находится камбуз. Он находился в трюме где-то в районе под фок-мачтой. Дальше вдоль, в основном по правому борту шел кубрик – место для матросов, там они только спали в подвешенных к потолку люльках. В остальное время каждый из пиратов находился на своем месте на бригантине и был занят своим делом. Т.к. команда была небольшая, многих потеряли в предыдущих нападениях, то, как мне рассказал Папаша Анджело, капитан у нас был и штурманом, а боцман по совместительству Квартирмейтером, чему сам боцман был не рад вовсе. И на всех эту радость срывал. Особенно теперь и на мне.

За кубриком располагалось хранилище бочек с вином, бочек с порохом, бочек с вяленным мясом и других грузов. Рацион пиратов не был разнообразным. Я думаю, что скорее всего поэтому они и напали на наш торговый корабль. Пополнить запасы, а остальное продать или обменять. Мою эту мысль и подтвердил как раз папаша Анджело.

– Мы движемся в южные земли, там обменяем зерно и запасемся вкусненьким и полезным, а то команда на одних сухарях и сушеных бобах совсем отощала. – мы с папашей сидели на камбузе и как обычно он готовил какое-то варево в котле, а я один из таких котлов оттирала.       Сказать по правде, после пары-тройки оттирок от моих нежных пальчиков не осталось и вида. Но для осторожности мы обмотали мои руки тряпками из остатков старого фартука. Это типа я себе об котлы все руки стерла. Так я и стерла.

Я сразу призналась папаше Анджело что не умею готовить, а он в ответ прогрохотал своим смехом, как гром в дождливую погоду, и утешил, что мне не придется готовить, просто буду выполнять его поручения, не слишком сложные, и драить котлы.

А ещё меня мучил вопрос, что пираты сделали с командой торгового судна, неужели потопили вместе с кораблем. Я три дня пыталась задать этот вопрос Папаше Анджело, но все было не подходящее время.

И в один из вечеров, когда наш кок заканчивал прибираться на камбузе, а я полировать очередной котел, я решилась его спросить об этом:

– Папаша, а как пираты поступают с людьми на захваченных кораблях? – монотонно водя тряпкой по боку котла я подняла вопросительно глаза на кока.

– Топят. – не оборачиваясь и не отвлекаясь от своего дела прогудел кок.

Я замерла от ужаса, представляя себе в красках всю картину.

– Вы убили всех людей на том корабле! – прошептала я, и сжалась в комок.

И тут услышала гудение над головой, это папаша Анджело отвлекся от своего дела и наклонился надо мной, вытянув губы в трубочку и гудя как паровоз.

– Деточка, ну неужели ты подумала, что наш капитан такой жестокий? – спросил он. – Не переживай, посадили на лодки и отправили в обратную сторону от нашего фарватера, на них обязательно наткнутся другие корабли и подберут. Но корабль затопили для острастки.

У меня отлегло от сердца, и я с идиотской улыбкой на лице продолжила натирать котел. Поставив ещё одну галочку в пользу капитана.

– Давай-ка, детка иди спать, а то протрешь дыру в этом котле. – добродушно прогудел папаша Анджело и подтолкнул к моей каморке рядом с камбузом.

Я была благодарна папаше Анджело за ещё одну вещь. Как юной девушке в этом признаться, когда её окружают одни мужчины, а она притворяется мальчишкой, но мудрый старый волк скорее всего понял все сам про мои потребности, и как-то раз принес ворох постиранных и довольно чистых кусков парусины и остатков от старых фартуков в мою каморку. Свалил все это на мой гамачок и пробубнив что-то про “ох уж эти женские недомогания” быстро утопал по своим важным делам.

Благо эти женские недомогания у меня всегда были непродолжительными. И я никогда практически и не обращала внимания на них. Потому притворятся и дальше мне было довольно легко, да и с командой у меня сложились неплохие отношения, спасибо Возвышенной матери, или скорее всего Шуршу.

Моего зверька полюбили, я и не сомневалась, и даже пытались провозгласить талисманом корабля. Боцман запретил, сказал, что талисман корабля у них юнга Урч. Кстати, Шурш теперь и пропадал вместе с юнгой на марсе, это такая корзинка на верху грот-мачты. Там вдвоем они следили за облаками, и скалами, а потом Шурш любил планировать с мачты какому-нибудь зазевавшемуся матросу на голову. Но его никто не ругал за это. Ну как можно не умилится, глядя на эту озорную мордочку, длинные ушки и пушистый хвостик. Некоторые вот ни разу не умилились. Это я про Боцмана.

Старший Боцман меня возненавидел с первого взгляда, не знаю правда почему. Даже Шурш был бессилен. Наверное, у Боцмана был иммунитет против доброты к людям. А может должность обязывала быть бессердечным и жестким. А когда он по просьбе кока отдавал приказ плотнику пристроить к камбузу для меня маленькую каморку, то скривился так, как будто съел кислый фрукт. И спрашивается, что ему жалко что-ли, тем более место было для такой пристройки и доски тоже.

Одна его выходка в отношении меня отчетливо показала его отношение ко мне. Одним ранним утром, когда я шла выливать за борт воду из ведра, он подозвал меня и приказным тоном прокаркал. Голос у его был скрипучий такой, по ушам резало ужас как.

– Малец, бери швабру и несись на капитанский мостик драить капитанский гальюн! – и, подняв кверху свой острый подбородок отвернулся и отправился по своим делам.

Я хотела было крикнуть ему вслед что нет на мостике никакого гальюна, тем более капитанского, но прикусила язык. Так ты сморщенный морской угорь меня проверяешь. Хорошо же, я пойду драить капитанский гальюн. Я смело взяла ведро, швабру и четким шагом в раскачку двинулась в сторону кормы на капитанский мостик. Там я с деловым видом подошла к штурвалу и начала надраивать его шваброй. Получалось отменно по -идиотски. Дежурный пират, стоявший рядом обалдело смотрел на мои действия. А я продолжала как ни в чем не бывало елозить шваброй по штурвалу. Вдруг пират напрягся. На мостик входил капитан. При виде этого красавчика мое нежное девичье сердце Лианны затрепетало. Но трезвый мальчишеский ум Найта приказал себе не подавать никакого вида.

– Доброе утро! – произнес наш капитан, пока ничем не выказывая откровенного удивления.

И обернувшись к пирату, кажется Букашке Джиму, спросил. – Что здесь происходит?

– Э! – только и произнес Букашка в ответ, разведя руками.

– Синн, Капитан! – я звонко заорала на весь мостик. – Старший Боцман приказал отдраить капитанский гальюн на капитанском мостике! – и продолжила свое ответственно занятие.

Собственно, на палубе были матросы, собственно, все уже давно смотрели на мои странные действия со штурвалом. И собственно, после моего такого звонкого высказывания хохот стоял уже по всей палубе.

Я удостоилась взгляда темных прищуренных глаз, однако капитан отвернулся и крикнул в сторону матросов: – Тихо!

– Найт на камбуз, Боцмана ко мне в каюту. – кинул он через плечо и ушел с мостика.

Я, подхватив ведро и швабру, поплелась на камбуз к моему добрейшему коку папаше Анджело, чтобы как обычно опять поплакаться ему в жилетку, ну хотя в фартук будет точнее.

Боцман после этого происшествия меня не трогал пока. Но все равно зло смотрел мне вслед, если обнаруживал меня на палубе.

Наша бригантина весело бороздила морские волны по курсу на юг. На пути не встречалось больше никаких кораблей, но это благодаря скорее всего штурману в лице капитана, он умел прокладывать одному ему ведомые курсы избегая ненужных встреч.

В один из дней уже не помню какой уходящей в никуда недели, папаша Анджело подозвал меня и попросил отнести ужин в каюту капитана. Капитанская каюта находилась под полубаком, это я знала. Я взяла поднос с ужином и быстрыми перебежками, я уже давно научилась ходить по палубе, не мотаясь изстороны в сторону, помчалась к капитану.

Постучав в дверь его каюты, я громко произнесла:

– Капитан, это Найт, я принес вам ужин.

Дождавшись команды войти, я протиснула в дверь поднос и вошла сама. Капитан сидел за столом и хмурился над картами. Поставив поднос на краешек стола, я взглянула на карты и произнесла ещё не поняв, что этим выдаю себя.

– Капитан, нам осталось плыть ещё 2 недели до Стимбулина?

На меня подозрительно посмотрели опять прищуренные черные глаза. А капитан был красавчик. Черные, но не вьющиеся как у меня, длинные волосы собраны в хвост, виски немного подбриты, тонкий нос, прямые брови, и карие до черноты глаза с этим его всегдашним прищуром. Если бы не знала, что он пират, то подумала, что он потомок какого-нибудь благородного сурра. Эх, вздохнула во мне Лианна, и не мечтай прошептал во мне Найт.

– Найт, как ты догадался куда мы идем и сколько осталось дней? – вдруг произнес самый умопомрачительный голос на свете.

Я поняла, что нечаянно выдала себя, пацан моих лет не мог читать морские карты. Пришлось выворачиваться, придумывая на ходу историю с дядей -рыбаком:

– Капитан, к нам часто в гости приезжал мой дядя по отцу, он рыбак или что-то в этом роде, он много рассказывал про свои путешествия по морям, а я по его рассказам развлекался тем, что рисовал на кусках бумаги подобие карт. А ещё он рассказывал про звезды. – чтобы уж совсем наверняка добить своими знаниями добавила я ко всему этому вранью. – А потом у вас лежит эта такая специальная штука и отмечена точка на карте около названия города и стоят две цифры семь.

– Эта штука называется секстант, – произнес капитан и вернулся опять к своим картам и записям, – и да ты прав через почти две недели будем в столице южных земель. И спасибо Найт за ужин, свободен.

– Когда зайти забрать поднос? – я уже начинала удивляться своей храбрости.

– Хм, я позову. – сказал капитан, стрельнув в меня одним прищуренным глазом.

Выйдя из каюты капитана, я на ватных ногах побрела на камбуз. Странное дело, со мной не было Шурша, чтобы там пошаманить своей эмпатией, а капитан даже не наорал и на отругал за такое проявление любознательности. Устал, наверное, бедолага, надо попросить Папашу Анджело налить ему рома, отнесу, когда за подносом вернусь.

За подносом пришлось вернуться на следующий вечер, когда я принесла очередной ужин капитану. И да, на подносе стояла большая кружка рома. Я вымолила её у папаши для капитана. Правда кок скептически отнесся к этой моей вольности, но покачав головой ничего против не сказал, только наполнил кружку. Я уже самостоятельно добавила в нее несколько ломтиков кислого фрукта, пряностей и немного подогрела на огне. А что, про грог я читала.

Как обычно поставила поднос на край стола и забрав предыдущий, я позволила себе прокашлявшись проговорить тихим голосом:

– Капитан, я вижу, что вы утомлены последние дни, я предлагаю попробовать этот напиток, он снимет усталость и сон ваш будет долгим и крепким, – дурочка, я совсем с мозгами теперь не дружу при виде нашего капитана, как может простой парень говорить таким возвышенным стилем.

Видать наш кэп был того же мнения. Я теперь могла близко рассмотреть отнюдь не прищуренные его глаза. А наоборот широко открытые от удивления.

– Эту фразу меня просил передать вам папаша Анджело! – выпалила я, понимая, что врать так врать.

Капитан моргнул, кивнул и взяв в руки кружку отхлебнул глоток. Скривился, но потом хмыкнув сделал ещё глоток. Выпил все. И откинулся на спинку кресла. Эх, красивые глаза опять смотрели на меня с прищуром.

– А что Найт папаша Анджело просил ещё мне передать? – улыбнулся капитан.

      Зря он это сделал, от его улыбки у меня подогнулись колени. Нет, ну зачем он пошел в пираты. Ему бы быть при дворе, танцевать на балах, очаровывать кокеток высшего света. Так остановись Лианна, давай сюда Найта, будем дальше притворятся и играть роль простоватого парнишки, сбежавшего из дома за приключениями.

– Больше ничего, я и это с трудом заучил, – понурившись прошептала я.

– Ладно, Найт, а что ты ещё знаешь про карты, звезды, эту штуку? – он показал на секстант.

– Да не так чтобы много, – ответила я.

– А хочешь узнать больше? -уже серьезно спросил капитан.

– Конечно! – у меня радостно заблестели глаза. Ха, знал бы мой ненаглядный капитан, что глаза у меня блестят отнюдь не потому, что он мне будет что-то рассказывать про звезды, море, карты, а оттого, что я хоть какое- то время буду находится рядом с ним.

С этого вечера и почти каждый вечер, мы проводили с капитаном за изучением карт, он рассказывал истории своих путешествий по морям, потом опять обучал как прокладывать курс по звездам или применяя эту штуку. Мы, шутя, так и называли секстант этой штукой. Было весело. Оказывается, с капитаном можно было говорить на разные темы. Конечно, в основном говорил он, т.к. Найт во мне теперь строго стоял на страже, не давая пробиться наружу моей высокообразованости.

Вскоре, на рассвете в последний из дней плавания показался берег. Как всегда наш юнга Урч продудел “Внимание! Земля!” в рожок там у себя на мачте, а Шурш опять, как всегда, спланировал бондарю Тесаку на его плешку. Мы готовились подойти к берегу достаточно скрытно, и пристать к нему в укромной бухте. А потом выйти на берег и уже отправиться договариваться о продаже груза в припортовый кабак. Меня тоже обещали взять с собой.

Это был мой первый раз, когда я наконец-то сошла на берег после моего почти месячного плавания по беспокойным водам нашего моря. Хотя папаша Анджело обещал, что впереди у нас ещё будет много путешествий по морям нашей страны. Моря было то всего два в этой части суши. Как бы ни звучало избито, но одно называлось Северным, другое – Южным. Мы сейчас плавали, или как говорили моряки ходили под парусами по Северному морю, а город Стимбулин как раз и находился между двух морей, и считался самым крупным портовым городом в королевстве. Перешеек или канал, по которому корабли проходили из северного в южное море назывался Севюжным. Ну да, у кого-то фантазия, ну совсем убогая. Но в народе почему- то прижилось название Кишка. Все это я ранее рассмотрела на карте в каюте капитана в один из вечеров, когда мы занимались изучением как прокладывать курс.

День захода в бухту и высадки на берег у меня слился в одну бесконечную монотонную картинку, когда кто-то куда-то бежал, кто -то чего-то перетаскивал, я понимала, что пираты исполняли указания капитана, но для меня эта жизнь на корабле была самобытна. И я ещё не чувствовала себя её частью, так может маленьким кусочком.

Сошли на берег не все, половина команды осталась с Боцманом на бригантине, а другая половина с капитаном папашей Анджело и мной направилась через холмы в порт. По дороге к порту нам встречались обозы, везущие разнообразные товары в город и обратно, конные стражи, они следили чтобы не было разбоя на дороге, и просто люди, семьями, или одинокие путники.

Уже вечерело, когда мы яркой и шумной толпой добрались в портовый кабак под названием “Кривая жаба”. Я удивилась такому названию, но, когда зашла внутрь и увидела за стойкой жабью морду с одним глазом, я поняла, что кабак назван в честь хозяина данного заведения. А вообще-то его звали просто Патом. И он был давно знаком с папашей Анджело. Еще с молодых их загульных времен. Наша компания обосновалась в углу кабака, сдвинув два стола и назаказав Пату еды и выпивки для жаждущих и голодных ртов. Всем налили в кружки довольно вкусного игристого напитка, его нам в больших кувшинах принесла старшая дочь “кривой жабы”. Капитан поднял свою кружку все чокнулись и выпили за благополучное завершение очередного приключения. И вот тут мое благоразумие меня покинуло. Очень вкусный был напиток, но коварный и назывался он не спроста хмелевкой. Я выпила две кружки и меня развезло.

– Уваж-жаемые матросы и хозяин, – я поднялась со стула неожиданно для всех, но предполагаемо для меня, чьи мозги затуманены алкоголем, – а я буду вам петь!

– Опля -ля! Изобразите Найту музыку! – захохотали матросы. – Он сейчас петь будет! Ха-ха!

Самое интересное, что у хозяина за стойкой на стене висела кутура, пятиструнная гитара, я шатающейся походкой обошла стойку взяла кутуру , взгромоздилась на эту самую стойку и устроившись поудобнее взяла несколько аккордов. Ничего сойдет, не цимбалин , но тоже ведь щипковый инструмент. Прокашлявшись, я взяла ноту ми второй октавы. На что у моих пиратов узкие щелки пьяных глаз расширились до диаметра тарелок, которые стояли на столе перед ними. В моем пьяном мозгу что-то щелкнуло, и я поняла – сопрано тут не подойдет, будем петь альтом. И завела единственную заунывную и печальную песню, которую слышала в детстве от нашей кухарки:

Встану утром рано до зари

Выйду в поле я коней пасти

А коням я гриву причешу

Гриву причешу им и хвосты…

И в этой песне было ещё двадцать два куплета: и о вольной воле, и о горькой доле и немного даже о любви…Как ни странно, но я ни разу не сфальшивила голосом и не взяла неправильный аккорд. Видать любовь к музыке и пению у меня была в крови. Когда я закончила петь в кабаке стояла полная тишина. А глаза моих бесстрашных морских волков были полны слез. Я от такого немного протрезвела.

Папаша Анджело что-то прошептал на ухо нашему плотнику Букашке Джиму и тот, взяв меня за руку, сдёрнул со стойки и повел из кабака. Кутуру я все ещё держала в руках.

– Возьми её, себе, на память, тебе пригодится! – услышала я, как Пат крикнул нам в след.

И также вслед мне опять задумчиво смотрели черные с прищуром глаза.

Джим привел меня на корабль в мой закуток проследил, чтобы я угнездилась в своем гамачке, закрыл дверь и ушел. Утро было туманное и хмурое. Мое утро. А так- то на небе ни облачка, море спокойное, птички поют…сволочи, как громко они тут чирикают. Вчвик- вчвик.

Я открыла тяжелые веки и свесив голову вправо увидела на полочке около гамака кружку.

Мой славный кок позаботился обо мне убогой. Налил туда опохмелёвки, он собственноручно разработал этот рецепт, чтобы приводить в чувство иногда не знавших меру в потреблении рома матросов. Даже не буду вспоминать что там намешано, иначе вывернет прямо в гамак. Лучше зажмуриться и залпом выпить, что я и сделала. Пять минут полежала, пока желудок и голова прекратят карусель и каждый встанет на то место, которое ему положено. В голове было пусто, но я вспомнила что вчера меня на корабль привел Джим.

Кстати, наш плотник Джим был самым тщедушным и маленьким человечком на корабле, а все матросы были как на подбор широкоплечие, с сильными руками. Но плотника своего никогда не задирали и не смеялись над ним. Единственно, прозвище он все- таки получил Букашка, но и только. Джим все время что- то мастерил из остатков дощечек, если не надо было чинить корабельные мачты или пробоины. А также он пользовал тех, кто заболел или ранен в бою. Отсюда и уважение к нему матросов было соответственное. Я тоже иногда присаживалась рядом с ним со своим котлом, он знал наизусть много баллад и легенд про чудесные страны, сказочных животных, бесстрашных рыцарей, прекрасных дев и драконов и мне нравилось слушать его рассказы.

А после моего славного бенефиса в кабаке команда признала меня корабельным музыкантом. Прямо так все и проголосовали за. А Букашка Джим посоветовал переложить на музыку несколько отрывков из баллад и получились очень красивые песни. Теперь вечера на корабле у нас стали веселыми и приятными. Все пираты, кто не был занят вахтой или работой, собирались на палубе под грот-мачтой, и Джим сначала рассказывал баллады под мою тихую игру на кутуре, а потом я начинала петь. Даже капитан иногда выходил из своей каюты чтобы послушать. А выходил он, только когда я начинала петь, и я ловила на себе его задумчивый взгляд.

Пока я маялась головной болью на корабле, папаша Анджело успел договориться об обмене пшеницы, кукурузы и части запасов вина с Патом на нужные нам припасы. Взамен Пат предоставил нам орехи, сушеные бобы, вяленное мясо, сухари, уксус и разные пряности. А также животный жир. Все это перенесли на бригантину в мешках, а наш бондарь Тороп, по прозванию Тесак, начал уже готовить бочки под эти запасы, чтобы можно было все сложить в трюме, укрепить груз и отправиться дальше.

Второй город, который мы планировали посетить, пройдя по каналу и выйдя уже в Южное море, был Траплертвен. Городок был маленький, чистый, с белыми однотипными домиками. Нашему капитану необходимо было встретиться там с одним из перекупщиков, поэтому опять пришвартовавшись в очередной бухточке, капитан сошел на берег и исчез в направлении городской ратуши, она была единственным высоким зданием в городе и видна со всех сторон. А команде разрешил в свободное время сходить в дальний лесок, набрать воды, помыться и привести себя в порядок. Боцман разделил команду на две половины, и первая потрусила в дальний лесок, пока вторая приводила в порядок палубу и снасти. Когда на борт вернулась первая часть команды, практически чистая и довольная, настала очередь другой половине отправиться в лесок. Меня тоже прихватили с собой. Эм… тут папаша Анджело не уследил, а мне отказываться было неудобно. От всей пиратской души ведь пригласили. Однако по пути к леску с озерцом, я все отставала, отставала от компании, пока не свернула на тропинку, ведущую к опушке. На этой чУдной лесной опушке стояла заброшенная пасека. И там были пчелы. Настоящие. Невдалеке слышались радостные вопли пиратов, они устроили помывочную и постирушечную в лесном озерце. А я занялась изучением домиков с пчелами. Пчелиные домики выглядели ветхо и не знаю, как держались на ножка-палочках. Но трудолюбивый маленький народец по-прежнему хлопотливо делал мед. Ммм. Я любила очень этот натуральный и сладкий продукт и решила угостить им моих моряков. Но как же собрать мед.

Тут за моей спиной послышалось кряхтенье, я обернулась и увидела, что ко мне приближается наш плотник Тесак с трубкой во рту. Дым, я вспомнила что пчел сначала надо прогнать дымом, а потом уже и собирать мед.

– Тороп, – я обратилась к плотнику по имени, – подойди, и дунь пожалуйста в отверстие этого домика!

Зря я не уточнила что дунуть надо было дымом от трубки. Тороп подошел и, набрав в свои легкие воздуха, из-зо всех сил…дунул…на домик…, а пчелиные домики стояли достаточно близко друг от друга…Они попадали как домино. Один с краю правда задержался, только крышка съехала набок. Трудолюбивые жители этих ветхих лачуг с удивлением стали вылетать из них и группироваться в рои. Я думаю, им стало интересно кто покусился на их, как оказалось, движимость. И вот вместо того, чтобы бороться друг с другом за один оставшийся домик, три роя сгруппировались в один большой и одним густым облаком набросились на единственных врагов, которых увидели, или учуяли, я не помнила уже от страха ничего из энтомологии. Мы с Тесаком заорали как резанные и бросились по тропе обратно к кораблю. На наши вопли со стороны озера уже бежала к нам на помощь остальная часть команды. Зря это они. В итоге к кораблю неслась уже стая “безумных антилоп”, подгоняемая разозленными пчелками. На бегу в моей голове мелькали обрывки мыслей, я вспомнила, что в детстве мне читали сказку, там было что-то про поросят, домики и ветер, а ещё вспоминалась сказка про девочку и как её домишко унесло ураганом. Странная аналогия. Пожалили нас основательно, пока мы не залетели с головой в воды бухты. Через некоторое время, когда утихший рой вернулся к разрозненным пенатам, мы смогли вылезти из воды и вскарабкаться на борт корабля. При входе у трапа нас встречал Боцман. Мне не надо было даже угадывать, кого он собирался наказать за этот цирк.

– Найт, шустро взял ведро, швабру и облагородь все-таки капитанский гальюн! – каркнул он. – Остальным отдыхать.

Я, постанывая и почесываясь, укусы начали давать о себе знать, пошла за ведром и шваброй. И тут меня осенило. Облагородить, значит, слово то какое выучил, ах ты каракатица усохшая, ладно, облагородим. Я смело пошла на камбуз, порылась у папаши Анджело в его мешочках с пряностями и достала гвоздику, корицу и пучок фенхеля. Гвоздику и корицу залила кипятком, а потом вылила заваренную душистую смесь в ведро. Пучок фенхеля и кружку взяла с собой прихватив под мышку, т.к. руки были заняты ведром и шваброй. Что капитанский гальюн в каюте капитана я, естественно, знала. Я же бывала в каюте раньше частенько.

Пройдя в знакомую дверь каюты, я направилась к дверце слева. Упс, нет, это шкаф. Значит справа. И точно за небольшой дверцей было довольно уютное помещение, пристройка и там даже стоял еще и бак для мытья. Однако.

Я поставила кружку на единственную полку, засунула туда пучок фенхеля. А заваренным крутым благоухающим отваром начала швабрить и пол и стены и все вокруг. Аромат стоял божественный. А что чем смогла, тем и облагородила.

Закончив свои труды праведные и прополоскав ведро и швабру и положив все это на место, я поплелась к Букашке Джиму, потому как кажется места укусов начали набухать, вот уже и глаз левый заплыл. И губы раздуло. Джим сделал мне примочки, и отправил спать.

Утро было прекрасным, в отличие от моего лица. Все что мне удалось рассмотреть в зеркало, что у меня нет левого глаза, ну прямо как Кривая жаба. И губы как у того же земноводного.

Выйдя на палубу, я не поняла почему так пусто на ней. Куда все делись.

Я хотела вернуться в свою каморку, чтобы своим видом не распугивать чаек, как меня остановил окрик, ясно капитан не в духе все и попрятались, одна я попалась:

– Найт! – то из своей каюты на палубу выходил капитан. Я даже залюбовалась им при свете солнца, роскошные волосы, большие глаза. А с чего у него такие большие глаза. По мере того, как капитан приближался ко мне его глаза и правда округлились до неимоверных размеров.

– Что с твои лицом? – спросил он приблизившись. – И почему у меня в каюте пахнет фиалками?

“Матерь!”, я не поняла взмолилась я, или выругалась, он такой красивый тут, а у меня же вид, как, да как у жабы. “Ну за что!” – пронеслось у меня в голове. Потом я поняла, что у моего такого душеумопомрачительного вида есть и свои плюсы. Скорее всего он шел меня ругать, а так я несчастная, меня пожалеть надо. Наивная.

Капитан стоял и ждал ответов. Сурово так ждал. Осуждающе…Глаза его опять приняли свою излюбленную позу прищура.

А вокруг нас уже стали собираться матросы. Увидев, что публики вокруг прибавилось, конечно, развлечений то у них в последнее время так мало было. Это сарказм. Я встала в позу обиженной покорности, склонила голову, но произнесла как могла старательно, ну насколько позволяли распухшие губы:

– Я нафла пафеку, на опуфке лефа, а там пфелы делаюф меф, мы ф Фефаком хофели дофать меф для фех, а пфелы наф покуфали. А Бофман прикафал мне облафорофить ваф гальюн ф накафание. – и ещё ниже склонив печально голову, добавила, – И там не фиалки, а фенфель. Офень муфкой жапах.

Капитан поднял глаза к небу и долго так смотрел, наверное, на чаек. Потом вздохнул и бросив кратко – Боцмана! – ушел в каюту.

Матросы больше не могли сдерживаться, дружный рев огласил округу. Они просто валились на палубу от хохота, вытирая слезы. А я опять поплелась плакаться в фартук папаше Анджело.

Дня через два укусы прошли и у меня, и у всех ужаленных матросов, а ещё через два дня мы причалили к городку Дарванстаден. Как ни странно это звучит, но для покупки одежды. Я гордо собиралась за покупками с папашей Анджело, он обещал прикупить мне новую рубашку, ну и ещё кое-чего, а для чего не сказал. А то однажды, заглянув в мою каморку и увидев, как я пытаюсь стянуть на своей груди края моей старой рубашки, он вздохнул и задумчиво прогудел, глядя на мои потуги:

– Да, деточка, волосы то мы с тобой додумались как замаскировать, многие у нас тут с косичками, – кстати он категорически отказывался мне их остригать слишком коротко, а предложил заплетать в косу, а сверху одевать платок-бандану.

Притом, что мой нос обгорел на солнце, а щеки немного опали на такой- то пище, но скулы выгодно выделялись и я лицом выглядела теперь как нормальный подросток. Вот только грудь…росла. Немного помогала куртка, да все чаще я носила Шурша за пазухой, но мы входили в тропические воды. В жару не походишь в куртке тем более с мехом внутри.

Поэтому папаша Анджело и взял меня отдельно от всей команды с собой. В городе, зайдя в лавку портного, кок сразу подошел к прилавку и показывая владельцу лавки на меня стал объяснять, что нужно мне из одежды. В итоге мне подобрали просторную бордовую рубашку с манжетами и воротником жабо, а поверх торговец предложил коротенький легкий серый объемный жилет. К этой двойке прилагались довольно просторные укороченные зеленые штаны. А на ногах все тут носили универсальную обувь – сандалии. Мне наряд понравился, и я сразу в него оделась прямо в лавке. Потом папаша Анджело оставил меня на площади, лакомиться вкусной плюшкой и смотреть на дрессированную обезьянку, а сам куда-то ушел, сказав, что ненадолго.

Я, устав смотреть на эту маленькую обезьянку, тем более её хозяин, та ещё старая обезьяна, стал делать мне какие-то недвусмысленные намеки, прошла вдоль улицы и заметила книжную лавку. Немного денег у меня было с собой, и я зашла посмотреть на книги. Просматривая книги на прилавке, я увидела брошюру по истории лингвистики. Дело в том, что в прошлом у нас в королевстве, как и везде говорили на двух языках, высшем и низшем. Высшему языку обучали знать, чтобы вести беседы в придворном кругу, а на низшем говорил простой люд. В высшем языке как оказалось из брошюры много было заимствованных слов из диалектов разных стран и королевств. Например, лереры – учителя, наставники, а суррами называли верхушку знати, приближенную к королям, а цимбалин – клавесин, только щипковый. Если честно, то по прошествии нескольких веков высший и низший языки уже давно перемешались и по всем странам и королевствам действовал один общий язык, единственное отличие было в диалектах. Полистав брошюру и немного удовлетворив своё любопытство, я закрыла её, а мой взгляд переметнулся на книгу по кулинарии. Интересная находка, подумав так, я купила книгу. Вернувшись с покупкой на площадь, я увидела мечущегося по ней обеспокоенного слона, громко гудящего моё имя. Обнаружив, что я жива и здорова, папаша Анджело подошел ко мне и, схватив за руку, потащил к таверне на окраине города, где мы договорились встретиться с капитаном и членами команды. По дороге к таверне кок размечтался, как мы скоро достигнем самого южного города Адынвайса, там у него живет старшая дочь с мужем и детьми, сойдем на берег, и, может быть, останемся у них жить. Он будет баловать своих внуков, а я их учить. А потом придумаем как вернуть мне мое наследие. Мечты.

Когда мы вошли в таверну все взгляды обратились естественно на нас, на кока в силу его габаритов, и на меня, довольную и наряженную. Но удовольствие от обнов и покупки книги сошло на убыль, как только я увидела обращенные в мою сторону темные от гнева глаза нашего капитана.

– Найт, деточка, пойди наверх в гостевую комнату и посмотри на это, – сунув мне в руки сверток, и подтолкнув к лестнице на второй этаж, прогромыхал папаша Анджело, а сам двинулся в сторону кэпа и команды, уже сидящих за большим столом.

Поднимаясь по лестнице, я услышала обрывок сначала тихого перешептывания кэпа с папашей Анджело потом крика постепенно с нарастанием звука.

– Анджело, ты совсем спятил, вырядить в кружева пацана? – прошипел капитан. – Ты б еще ленточки в косу вплел!

– Своего помощника я буду одевать как хочу – гудел в ответ обиженный бас.

– Но он выглядит в этой одежде, с рюшечками, странно, как девчонка!

– Может я скучаю по дочерям, и никто не запретит мне одеть пацана по моему вкусу, может он и…– тут папаша Анджело прикусил язык. А я уже поднялась наверх и не слышала, чем закончилась эта перепалка.

Наверху в комнате я развернула сверток и увидела там специальный укороченный корсет для стягивания груди. Папаша Анджело и в этот раз додумался как мне помочь. Укрепив данную конструкцию на своей теперь уже почти роскошной груди, я опять надела все свои обновки и спустилась вниз. Теперь мне не надо было даже сутулиться. Я гордо хотела спуститься с последней ступеньки в зал, но тут мне дорогу загородила неопределенных размеров масса, пахнущая перегаром. И дыхнув этим перегаром мне в лицо пьяно икнуло вопросом:

– А не хочет ли деточка развернуться и пройти со мной обратно наверх немного повеселиться, а?

Я даже не успела ничего сказать колкого этой пьяной роже в ответ, как рядом оказался капитан и рыкнул:

– Убери свои грязные руки от моего младшего матроса!

– Матроса, ха-ха, неужели таких симпатяг стали принимать в матросы, знаем мы какие это младшие матросы и для чего, – рожа все не унимался.

– Я сказал уйди по -хорошему и не создавай никому проблем, – капитан уже еле сдерживал себя.

Но вдруг пьяная рожа мгновенно выхватил ножик и с криком замахнулся на капитана.

Я стояла ближе всех, и конечно я была истинной дочерью своего отца, а мы защищаем тех, кому преданны…или любим?! Я заслонила своим телом капитана. Нож с глухим ударом ткнулся мне в корсет и скользнул по ребрам. От такого сильного удара у меня перехватило дыхание, и я банально, и от боли, и от шока, упала в обморок на руки капитану, а на бордовом растекалось красное.

Очнулась опять в той же гостевой комнате. Я лежала на кровати. Приоткрыв немного веки, я из-под ресниц огляделась. Заметила сидящего с виноватым видом и немного растерянного папашу Анджело, потом Букашку Джима, он смотрел на меня с сочувствием, потом я заметила недалеко от кровати местного лекаря, он вытирал полотенцем руки над небольшим тазом, в котором валялись кровавые бинты и обрывки нитки. Потом мой взгляд наткнулся на стену презрения. На две черных стены презрения – Кэп.

– Деточка, девочка моя, – виновато прогудел кок. – Колин все знает, я ему все рассказал.

Колин? Кто такой Колин? Мой разум пропустил “девочку”, но застопорился на имени Колин, а так вот как зовут капитана, расстроенный папаша Анджело назвал его имя. Красивое.

И вдруг я резко села на кровати, он все знает!!! И тут же рухнула обратно.

– Вышли все! – услышала я жесткий приказ кэпа, проваливаясь от боли в обморок.

Когда я очнулась во второй раз, я увидела капитана, стоявшего около окна. Презрение сменило раздражение. Раздраженно прозвучал и вопрос:

– Зачем ты обманула меня, зачем ты втерлась в доверие к моей команде, зачем тайком пробралась на мой корабль?

– Я не пробиралась тайком на твой корабль, меня принесли на него в коробе, – от возмущения на третий вопрос я чуть не задохнулась. И кстати, когда это мы перешли на “ты”. Видимо, когда я лежала без сознания.

Кэп хмыкнул, кивнул головой и продолжил:

– А к чему весь этот маскарад, зачем притворятся тринадцатилетним пацаном? А между прочим, столько тебе?

– Восемнадцать, – ответила я тихо.

Капитан окаменел.

– И давно тебе восемнадцать?

– С начала плавания.

Капитан совсем превратился в окаменелость, а что красивая такая статуя. Лежу любуюсь. Молча. И он молчит. Лучше б и дальше молчал.

– И чего же ты, сто тысяч морских угрей, не осталась-то дома, не вступила в наследие, не была представлена королю, не вышла замуж? – уже весь на нервах практически проорал капитан.

– Если папаша Анджело тебе все рассказал, то ты знаешь почему, – уже тоже орала я, не обращая внимания на отбитые легкие.

– Просвети меня ещё раз, – вкрадчиво спросил так, можно ведь и не орать было.

– Не хотелось унижаться, – уже тихо прошептала и я, а слезы предательски навернулись на глаза.

– Угу. Ну что ж, не хочу тебя огорчать, но от законов и устоев не убежать, и сурре, вступившей в возраст, но без мужа не пристало вообще никаким образом находится в компании мужчин, а тем более пиратов, а ты подставила меня и мою команду под виселицу таким своим поступком. Все равно нам придется тебя вернуть домой, а король и не будет слушать никаких отговорок казнит всех. Даже суда не будет, мы пираты этим все сказано. – ни злости, ни презрения, а безразлично уже так проговорил.

– Все равно решает команда, вернуть меня или оставить. – сказала я и тут же так ребра заболели и опять захотелось упасть в обморок на меня в упор смотрели полыхающие уголья, а не глаза человека.

– Ага, значит мы знаем пиратский кодекс, хорошо спросим команду. Но поверь, тебя может ожидать маленький сюрприз – опять еле сдерживаясь произнес капитан повернулся и вышел, хлопнув дверью. Психованный он стал последнее время. Интересно с чего это.

Прошло дня три мои ребра зажили. Меня навещал только папаша Анджело, ну может разок зашел Букашка Джим, видать кэп запретил всей команде меня проведывать. Кок рассказал, как все обнаружилось, что я совсем и не парень. Оказывается, не успел папаша Анджело сориентироваться, как капитан со мной на руках взлетел по лестнице, пинком открыл дверь гостевой комнаты, положил осторожно меня на кровать и разорвал рубашку у меня на груди. Хорошо, что на мне был корсет, и я была без сознания, а то непонятно кому было бы неловко больше. Капитан застыл надо мной с бордово-красными обрывками рубашки и так и стоял пока в комнату не вбежал запыхавшийся папаша Анджело и за ним Букашка Джим с местным лекарем. Его нашли в таверне, и даже не совсем пьяного. Лекарь промыл и зашил мою как оказалось небольшую ранку. А капитан, отмерев, выбежал вон из комнаты, прямо с остатками рубашки и выбежал. Уже потом он нашел папашу Анджело и тот ему все рассказал…

На четвертый день поправившуюся меня сопроводили на бригантину. Меня даже переодели теперь как подобает девушке, т.е. в платье, сандалии я оставила. У платья даже имелся вырез на груди и ниже большой передний карман, непонятно для чего. Но когда меня увидел Шурш и спикировав с мачты залез в него, я поняла, что с карманом удобно, т.к. запазухи то теперь и не было. Правда вырез я прикрыла нагрудным платком, ну чтобы не смущать тут особенно нервных. А то вон вышагивают по мостику и зыркают злыми глазами. Увидев меня с папашей Анджело на палубе, капитан, не откладывая на потом, тут же созвал голосование и объяснил остальной части команды для чего тут голосуем. Конечно все, почти, проголосовали за то, чтобы меня не возвращать никуда и никому, оставить в команде, провозгласить почетной пираткой и плыть дальше по морям и… морям, грабя встречные корабли. А вот когда пираты обрадованно отгалдели и я была совсем веселая, слово взял Боцман, он же квартирмейстер, и по- совместительству сушеный кальмар.

– По пиратскому кодексу, один раз я имею право наложить вето на любое решение команды, и поэтому решение теперь такое, – прокаркал он своим противным голосом, и гаденько улыбнулся в мою сторону, – эту девицу придется вернуть домой, кто не согласен остаются со мной на суше и будем искать другой корабль и примкнем к его команде. Сопровождающих же для обратного пути выберет капитан. Ну или кто там хочет укоротить свою жизнь, пусть вызывается сам.

Опять же теперь укоротить свои жизни хотели все, ну почти. Но капитан выбрал, вызвавшихся в обратный путь: папашу Анджело, Букашку Джима, Тесака Торопа, юнгу Урча и ещё нескольких матросов.

Так вот про какой сюрприз предупреждал капитан, вот же ж, Матерь. Возвышенная. Неисповедимы пути твои.

Часть 3 Возвращение

Попрощавшись с большей частью команды, которая сошла на берег и направилась в сторону порта, мы начали готовится к отплытию. Вернее, готовились все, а меня заперли в моей каморке, где я провела столько как теперь оказалось счастливых дней. Потом пришел Букашка Джим и вбил в пол моей каморки крюк.

– А это зачем? – удивленно спросила я. Джим вздохнул и быстро ушел, а мне ответил тот самый когда- то приятный голос.

– Это для веревки, чтобы не убежала на остановках, – и в каморку заглянул кэп.

– А я все морские узлы теперь знаю, как и вязать и развязывать, – прищурилась я, хитренько так.

– Мои узлы тебе не развязать… – задумчиво глядя на мой…эээ платок, ответил капитан и с загадочной улыбкой покинул мою каморку.

Теперь нам предстояло проделать обратный путь, но уже без частых остановок, т.к. команда была малочисленная, припасов полно. Да и погода что-то стала портиться дул ветер хоть и попутный, но порывистый. И становилось с каждым днем все неуютнее и неуютнее. Я сидела в каморке, и от скуки изучала купленную кулинарную книгу. Только при пристальном изучении рецептов я поняла, что этот диалект, на котором они написаны, мне не очень известен и количественные меры непонятны. Но меня это не остановило. И однажды, чтобы хоть как- то развлечься, я упросила- таки папашу Анджело допустить меня до приготовления блюда, рецепт которого я кое-как разобрала в книге. Рецепт то я прочитала, но, чтобы готовить изысканные или просто вкусные блюда нужна практика и сноровка. Конечно, я наплевала на отсутствие опыта, и понадеялась на образованность. Ха-ха-ха! Приготовить я думала тушеный нут с морскими гадами, благо нута немного было припасено у нашего запасливого кока, а морских маленьких осьминожек, и всяких других морских гадов в виде кальмаров и медуз, бррр, наловили моряки. На вид блюдо выглядело очень аппетитно, а по количеству пряностей, которые я туда добавила, ещё и ароматно. Но только на вид. Я попросила папашу Анджело не помогать мне ни разу и заверила что справлюсь сама. Увы, у меня не было ни опыта, ни чутья, чтобы определить готовность нута, а морских гадов вообще-то надо бы было тоже ну хоть потушить немного вместе с ним. А я, заварив в котелке нут подогретой водой, бухнув туда тонну пряностей залила его ещё и ромом, как в рецепте указано было, но вина то нет, а сверху навалила промытых морских гадов. Я гордая и счастливая своим первым достижением в кулинарии попросила папашу Анджело позвать всех ужинать. Ну а сама скрылась в каморке. Чтобы потом, когда спросят, а кто этот чудо-повар, а я выйду и скажу -Я!

Когда я услышала вопли – А кто этот горе-повар? Я сейчас заставлю его самого проглотить эту отвратительную склизкую вонючую жижу, я спряталась под гамак от страха и закрыла уши руками и глаза закрыла и сжалась в комок.

Больше из коморки меня не выпускали.

Папаша Анджело потом рассказал мне, что я сделала неправильно, и почему вместо ароматного восхитительного блюда, у меня получилась просто бурда. Но мне уже было не интересно. С кулинарством было покончено раз и навсегда. Я сурра, а не кухарка. Каждый должен заниматься своим делом. Вот и я скоро по милости кое-кого буду заминаться своим делом, наследным.

Но вот милость природы к нам не пришла. Вернее, пришел шторм. Сильный тропический. С ураганным ветром и проливным дождем. Малочисленная команда носилась по мачтам и палубе как угорелая, выполняя команды капитана, но все равно их усилий не хватало чтобы бригантина смогла уйти от надвигающейся стихии. Капитан пытался направить бригантину подальше от островов со скалами, но черная штормовая туча, как огромный коршун с большими крыльями кружила над нами и волны как бешенные псы с пеной у рта гнались по пятам за нашим корабликом. Битва со стихией была проиграна. Корабль один раз наскочил на одну из скал, как- то вывернулся, спасибо рулевому, хотя похоже за штурвалом уже стояло человек 5, пытаясь выровнять курс. А потом на корабль обрушился один вал, второй. Вокруг грохотало, выло, гудело и трещало. Трещал то наш бедненький кораблик. Я сидела в каморке вместе с Шуршем, он пригрелся в своем кармане, и вздрагивая, прислушивалась. Вдруг дверь каморки распахнулась, ко мне влетел кэп, окинул меня встревоженным взглядом, обвязал вокруг моей ноги веревку и только успел обмотаться другим концом, как мир раскололся. Вернее, раскололась бригантина, распадаясь напополам и вода ринулась во все отсеки. Кэп дернул меня за собой, чтобы выбраться на палубу, но мы не успели, кэпа ударило балкой по голове, и он стал безвольной куклой в руках стихии. И стал погружаться в бурлящие воды обезумевшего моря, увлекая меня за собой. Но неимоверная тяга к жизни меня спасла. Я смогла задержать дыхание, сориентироваться на глубине, добраться до тела кэпа и толкнуть и его, и себя к поверхности, благо остатки бригантины отнесло дальше от нас стремительным течением. С бригантиной канули в море и остальные члены команды. На поверхность удалось всплыть только мне и бесчувственному телу капитана. Я, ухватившись за деревянный обломок, крепко держала капитана на плаву, и мы дрейфовали к северо-западу. А шторм уходил на восток.

Сколько времени нас носило по морю я не помню. Но вскоре нас выбросило на берег одинокого острова.

Я сидела на коленях над израненным телом капитана и пыталась осмыслить произошедшее. Внезапный тропический шторм уже давно прошел стороной и после него море было тихое и спокойное и на небе ни облачка. Поднеся руки к груди, я не нащупала в кармане платья мягкого шерстяного комочка. Шурша внутри не было. Скорее всего он не смог удержаться, пока нас мотало и бросало в бурных морских волнах. Моего маленького друга больше не было со мной. Его унесло в морскую пучину вместе с остальными членами нашей команды. И вдруг, все что с нами случилось, все что я сдерживала в себе вырвалось на волю душераздирающим криком умирающей чайки. Я сидела на песке на голом берегу неизвестного острова и сотрясалась в рыданиях. Через некоторое время с опухшими от слез глазами, красным носом и севшим от стенаний голосом я подняла голову и оглядела берег. Мой взгляд привлекло что-то белеющее вдалеке вдоль береговой кромки. Я медленно поднялась с колен отвязала веревку, которая все ещё была обмотана вокруг моей левой ноги и побрела туда. При близком рассмотрении это оказался обломок грот- мачты с остатками марса и обрывками белой парусины. Под парусиной я нашла маленький рундучок нашего юнги Урча. Он был крепко принайтован к мачте. Когда мне удалось его вскрыть внутри я увидела довольно большой морской нож, осколок вогнутого стекла, какие-то мелочи, браслет из морских ракушек и золотые монеты. Достав нож, я как могла накромсала обрывки парусины на большие полоски, остальное свернула и поволокла свою добычу туда, где оставила бесчувственное тело Колина.

Опустившись возле кэпа на колени, я постаралась разрезать парусину на достаточно ровные полоски поуже и подлиннее чтобы перебинтовать рану на его голове. Перебинтовав и закрепив концы полосок, я расположила поудобнее его голову на песке, вырыв под ней небольшое углубление. И задумалась как бы мне перетащить кэпа подальше от воды.

У меня был довольно большой и острый нож, и я направилась вглубь острова. Надеясь найти там достаточно крепкие и тонкие растения, чтобы сделать волокушу. Через час волокуша была готова. Я нашла невысокие растения в виде палок, похожие на пальмовый тростник, но достаточно крепкие и на одном из высоких раскидистых деревьев я обнаружила лианы, они обвивали его крупный ствол. Все это пошло на сооружение волокуши. Оставалось одно, как -то переместить капитана на нее. Вырыв углубление в песке вдоль всего его тела, я положила туда волокушу и постаралась осторожно спихнуть его тело. Получилось конечно не сразу, силы мои и так были на исходе из-за сражения с морской стихией, а тут ещё надо ворочать эту тяжесть под два метра росту. Все- таки мне удалось его спихнуть на волокушу, и я села рядом отдышаться. Кэп так и не приходил в сознание. Ничего, пугаться буду потом, когда найду нам место для ночлега и опять перевяжу его рану.

Пока оставив Колина на волокуше, и сложив рядом с ним остатки паруса и рундук, я пробралась вглубь острова. Он был достаточно заросший деревьями, похожими на подобие пальм, каким-то диким кустарником, песочный берег плавно переходил в густую зеленую траву. Пройдя по тропинке еще немного, я увидела открытую полянку. Хорошее место для ночлега и отдыха. Вернулась на берег, впряглась в волокушу и, не смогла её сдвинуть с места. Мало меня кормил папаша, в сердцах подумала я. Потом вспомнила что о мертвых плохо не говорят, намереваясь опять разрыдаться, но только разозлилась на себя и откуда силы то взялись, рванула с места и поволокла волокушу к полянке. Долго так волокла, урывками, с перерывами на отдых. Уже темнело, когда я взмокшая и злая добралась до полянки. И упала рядом с волокушей. Все, завтра тут будут два несвежих трупа. Один умрет от усталости, а другой от раны, если ему не помочь. От таких мыслей мне стало ещё хуже, но каким-то неимоверным усилием воли, я подползла к Колину и потрогала лоб, он был горячим. Это нехороший знак. Я читала в медицинских книгах, что жар надо снижать, для этого можно обернуть больного чем-то холодным. Морская вода не подойдет, она будет раздражать только раны. Значит опять на разведку. Практически ползком я выбралась с полянки, мое внимание давно привлек какой- то шум невдалеке. Пробравшись сквозь кустарник, я выползла на бережок небольшого озерца. В него спадал с высоты трех метров, не более, водопадик. С собой я захватила кусок парусины и намочив его в озере, поползла обратно. Как я обернула Колина в мокрую парусину я уже не помнила. Только очнулась я, застывшая около него на коленях, как изваяние Возвышенной матери над своим младенцем, а слезы лились из моих глаз и капали ему на лицо.

– Эй, ты решила меня утопить в своих слезах, раз не вышло это в море, – прохрипел вдруг рядом голос. Эта фраза далась ему с трудом, и Колин опять впал в беспамятство. А я прилегла рядом без сил и провалилась в спасительный сон.

      Я много раз меняла ему повязку на голове и обертывала его мокрой парусиной. Прошло немало времени, жар спал, но Колин почему-то не приходил в сознание. Я умудрилась даже сходить на разведку за едой дальше вглубь острова и нашла прекрасные плоды фруктового дерева, они были похожи на джекфрут, только внутри имелась очень вкусная и питательная жидкость. Я потихоньку поила Колина этим живительным соком. А сама ела мякоть.

Наша одежда обтрепалась и местами порвалась после катастрофы, поэтому из своего платья я сделала подобие короткого сарафана, отрезав ножом все лишнее, а на Колине остались только штаны. Снять их с него я как-то постеснялась. Поэтому оборачивала в мокрое только верхнюю часть туловища. В основном торс и плечи. Ну и конечно любовалась атлетическим телосложением, пользуясь моментом.

Так и тянулись дни, я ухаживала за кэпом, ходила исследовать остров, купалась в струях водопада, или просто плавала в озерце. Однажды плавая в озере, я услышала в кустах шорох. Повернулась на шум, но вроде никого не увидела. Выйдя из озера, я надела сарафан прополоскала в воде обрывки парусины и вернулась на нашу полянку. Как обычно начала обертывать кэпа в парусину менять повязку и почувствовала, что он как-то уж странно сопит. И увидела, что он и руки в кулаки стиснул. Ах, ты паршивец.

– Очнулся? – с изобличающей интонацией в голосе проговорила я.

– Да, я давно очнулся и пришел в себя, – на меня смотрела довольная улыбающаясяфизиономия. – Да и рана не была такая опасная. Просто приятно было наблюдать за твоим лечением, а рядом спать так вообще блаженство, – и улыбнулся ещё шире.

– Ах ты осьминог без щупалец, лысый морской котик, тюлень бесчувственный! – я накинулась на него с кулаками.

– О, наоборот, мои чувства на этом острове как раз обострились, лекарша была удивительная! – что ж он улыбается то так нагло, бесит.

Я обиделась, отошла в сторону и отвернулась, сев к нему спиной.

– Не дуйся, это же я так благодарю тебя за спасение, – но я молчала.

Шорох за спиной, и Колин куда-то исчез за кустами, так он и ходить может. Краска стыда обожгла мои щеки. Я догадалась, что это был за шум в кустах у озера. Так купаемся только в сарафане. Спустя некоторое время Колин вернулся, принеся мне охапку благоухающих нежных цветов. И бросил мне на колени. А сам сел рядом.

– Спасибо тебе, – и протянув руку заправил локон моих волос за ухо. – А у тебя волосы красивые очень. Не надо их в косу заплетать больше. И глаза как голубое небо и такие бездонные, теплые, как море.

Батюшки, а с головой то не все в порядке видать у него. Рана не была пустяковая знать. Чего-й то он такой нежный. И одни мы тут. Пойду-ка я в разведку быстро, даже побегу. И умчалась, оставляя в недоумении и его, и небо, и эти нежные цветы.

Когда я уже набегалась вдоль и поперек по острову, то вернувшись, увидела, что Колин разжег костер и шаманит над коптившейся там рыбой. У нас будет еда, нормальная наконец-то.

Да, обед был шикарным. Подкопченная рыбка, съедобные листья дикого салата и на десерт мякоть все тех же фруктов. Довольная и сытая я развалилась в тени развесистого куста, а Колин прилег на волокушу, столько времени служившей спальным местом.

Мы молчали, предаваясь каждый своим думам. Я первая нарушила молчание, спросив:

– Как ты думаешь, кто-нибудь из команды сумел выжить?

– Вряд ли, я пока ты занималась тренировочным бегом по острову, обследовал берег, ничего не нашел и никого, вот рыбу добыл только, – ответил грустно.

– Печально. А как рыбу поймал?

– Острогой, сделал из бамбука.

– А как ты стал пиратом? – задала я интересующий давно меня вопрос.

– Я не всегда им был, – посмотрев задумчиво на меня, Колин продолжил, – я стал пиратом из любопытства, я любил и изучал мореходное дело с детства, и когда мои родители захотели, чтобы я принял наследство, я решился на серьезный разговор с отцом о моей мечте, мой старик был мудрым человеком и отпустил меня на поиски себя, как он это назвал, только сказал, что когда-нибудь мне придется повзрослеть. У меня ведь есть младшие брат и сестра.

– А кто твой отец?

– Он был суррой нашего короля в землях Овридии.

– Был? – спросила удивленно.

– Он, умер, я получил весть об этом недавно, в Дарванстадене. – Колин печально склонил голову.

– Подожди, так ты? – я, широко распахнув глаза, смотрела на него.

– Да, теперь я Колинандиэль сурр Дарклесс, наследник и господин своих земель.

– Матерь, Возвышенная, – выдохнула я, – а почему ты на корабле ничего не рассказал мне? Мы же о многом беседовали, если помнишь.

– Да, собственно эти беседы с тобой наедине непонятным образом меня напрягали, я ж не знал, что ты девушка, а чувствовал странную очарованность тобой, уж было подумал, что со мной чего-й то не так, потому что было в тебе что-то особенное, в движениях, в повороте головы, но я тогда ещё не знал, что, – сказал Колин, оглядывая меня в области ниже подбородка, и отнюдь не шею.

– Так ты поэтому прекратил общение со мной? – догадалась я.

– Да.

– Глупый!

– Дальновидный!

– Неуверенный в себе!

– Осторожный!

– Закомплексованный!

– С принципами!

Наш спор плавно так перетек в “философский”. Вдруг Колин подался вперед и притянул меня к себе, обняв, и поцеловал аргументированно так, что я сразу согласилась с его доводами и ответила ему…добавив к этому свои, ну как умела.

Отпрянула от него, немного смутившись:

– Лучше, наверное, нам не следует так делать, а то никому я буду потом не нужна с подмоченной репутацией, – печально склонив голову прошептала я. Но подняв глаза, увидела темные омуты с расширенными зрачками и по учащенному дыханию поняла, что нужна одному тут и прямо сейчас. Правда Колин быстро взял себя в руки и уже насмешливо добавил:

– У нас тут у всех подмоченная репутация! – и я смутилась ещё больше.

Жизнь на острове протекала размеренно, но мы с Колином, после того поцелуя, как- то отстранились немного друг от друга, хотя продолжали беседовать обо всем на свете. Обсуждали историю, географию, любимые книги, детство. Колин рассказал про родных, что сестра, вступив в старший возраст вышла замуж и у неё уже двое детей, и младшему брату осталось всего ничего до вступления. Я узнала, что моему кэпу уже двадцать пять, надо же около семи лет он плавал по морям. Колин рассказал, как встретился с папашей Анджело, как они приобрели бригантину и собрали команду. Он спешил мне рассказать всю свою жизнь, наверное, в благодарность, что я спасла её. И мы планировали постройку лодки и как покинем остров и обязательно посетим его родных тоже.

Все кардинально и чудесным образом изменилось одним утром. На рассвете, когда теплые солнечные лучи только золотили гладь моря, я как обычно пошла искупаться под струями водопада, что спадал с невысокой скалы в небольшое озерцо с прозрачной чистой водой. И вот нежась под струями водопадика, я напевала отрывок из какой- то любовной баллады, напевала своим восхитительным сопрано во весь голос:

Скажи ему, что солнце и луна восходят в его глазах.

Обратись к нему и прошепчи нежные слова, мягкие и сладкие.

Будь так близко, чтобы слышать, как бьётся его сердце.

Любовь будет подарком, который ты сама ему преподнесешь.

По завершении последней музыкальной фразы я что-то почувствовала, оглянулась через плечо, и увидела такие уже давно любимые глаза, с улыбкой и надеждой взирающие на меня и повернувшись сделала шаг навстречу, серьезно подумывая наплевать на условности и отдаться…всем стихиям, бушевавшим в наших сердцах.

Какие долгие и жаркие ночи бывают в тропиках. Однако…

Как приятно удостовериться, что тебя любят, да ещё и доказывают это с таким пылом и нежностью, что сердце замирает от счастья. И не хочется никуда уплывать с этого острова, а остаться здесь навсегда, но в глубине души я понимала, что и у меня и Колина есть обязательства и долг перед наследием. Необходимо вернуться.

Применив все свои умственные способности и математические, и инженерные, мы соорудили лодкоплот из бамбуковых бревен, по краям прикрепили полые орехи для плавучести. А на палку, укрепленную посередине лодкоплота навесили большой кусок оставшейся парусины. Вычислив обратный путь по звездам и прочертив курс на песке, запаслись кое-какими фруктами и пресной водой и отправились обратно по морю в мою родную Кролию. Путешествие обратно было спокойным, что-то изменилось в нашей судьбе, в природе, на море. На все вокруг нас сошла благодать Возвышенной матери.

Как ни странно, обратно к Стимбулину мы добрались быстрее чем плыли до этого на юг.

Плот свой бросили где-то, сошли на берег и первое, что сделали это купили себе теплую одежду, золото из рундука Урча пригодилось. Мы направлялись в северные земли, а зима у нас в Кролии обычно была достаточно холодная, и по морю в данном случае уже не поплывешь.

Поэтому наняли за то же золото экипаж с четверкой коней и в тепле и неге отправились дальше по тракту, который соединял большие города и деревни. Через дюжину дней мы уже были в моем Королевстве. И оставив четверку и экипаж в придорожной гостинице, отправились в город. В городе я планировала посетить душеприказчика матушки, единственного знакомого мне человека, который остался здесь. Но перед этим мы опять посетили лавку торговца одеждой. И уже оделись как подобает суррам. Я выбрала себе голубой костюм амазонки, он гармонировал с моим цветом глаз. Волосы я убрала в высокую прическу. Украшение мне подарил Колин, в ювелирной лавке он купил удивительной красоты и чистоты алмазы: серьги и колье. По счастливой физиономии моего любимого я поняла, что стала такой красоткой. Но Колин тоже преобразился, он подобрал себе белую атласную рубашку, черный камзол, черные кюлоты и высокие кавалерские сапоги. Волосы убрал в хвост и одел шляпу с широкими загнутыми полями. У меня дух захватило, когда я его увидела таким. Мы великолепно смотрелись вместе. Такой шикарной парой мы и пришли в дом душеприказчика матушки. Нас встретил ещё не старый, но абсолютно лысый мужчина со странным именем Ачибучик. Увидев меня, он от радости расчувствовался и обнял меня, как оказалось давно потерянную, или умершую, как он думал. Пока Колин вводил его кратко в суть наших приключений, я продумывала следующие шаги по восстановлению меня как наследницы. Необходимо встретиться с королем. Это единственный выход. И я попросила Ачибучика посодействовать моему вхождению во дворец на прием к королю, ведь у него там были связи. Душеприказчик сказал, что это не составит труда и уже завтра утром я могу предстать перед его величеством. Но Колину лучше дождаться меня здесь. Ему с удовольствием предоставят комнаты наверху. И мне тоже. Отдельные. Мы не стали смущать Ачибучика и его семью вольностью наших отношений. И с благодарностью приняли его приглашение остаться до утра.

Ну утро для многих понятие относительное. Королевское утро было где-то в районе полдника у нормальных людей. Поэтому во дворец я попала часам к 5-ти. С ужасом ожидала аудиенции.

Короля нашего я естественно никогда не видела, ведь я не была ему представлена после вхождения в старший возраст, и когда я предстала перед его очи, он сидел один в тронном зале без придворных и даже стражей. И задумчиво смотрел на меня. Маленький такой бодренький старичок в мантии и короне, с реденькими седыми волосенками, выбивавшимися из-под короны, но с пытливым взглядом живых карих глаз. Потом вдруг он резво, для своего возраста, спрыгнул с трона, подбежал ко мне и обнял, воскликнув при этом:

– Найталианочка, радость моя, вот и нашлась ты наконец-то, а Мы так по тебе печалились. Твой отец, Аргердт был мне как брат. Как мне его не доставало последнее время. И ты пропала ещё.

Я обалдела. Я ждала сурового выговора, угроз, да чего угодно, только не такого приема.

– Ну я нашлась, ваше величество, – пролепетала я и попробовала присесть в поклоне, но он меня держал и не отпускал вовсе.

– Но все равно, тебе придется выйти замуж, проказница, твой возраст и положение обязывают, – резко меняя тему сказал он, отпуская меня из своих объятий и принимая строгий вид, что было комично при его росте и виде, и уже мягче добавил, – сама понимаешь законы, традиции, вековые устои.

– Ваше величество, – я со слезами грохнулась на колени, – я не могу, я не пойду замуж за одного из придурков моего отчима. – Я понимала, что такое поведение не подобает истинной сурре но слезы градом уже лились из моих глаз.

– При чем тут придурки…эээ, сыновья твоего отчима? У нас есть определенные законы, по которым предписано вступать в брак высшим суррам и только по решению короля и святейшества и ведутся специальные кондуиты, где уже с младенчества каждый сурр и сурра предписаны кому-то в мужья или жены.

– Эк! – я издала теперь вообще неподобающий звук, – я не знала этого.

– А никто заранее не знал, так интереснее, – весело произнес старикан король и попрыгал к трону, уселся там и посмотрел на меня с отеческой улыбкой, – вон там на столике лежит кондуит, посмотри чье имя стоит против твоего и уже давно было скреплено святейшей печатью и моим именем. Кстати, для твоего отца, моего покойного друга, в свое время увы не нашлось пары. Его нареченная и прописанная в этой книге невеста скончалась от лихорадки во младенчестве, а подходящих по возрасту как-то и не нашлось. Поэтому ему и подыскали быстро твою мать, неравную, обходя законы. Хотя я сам закон!

– Но они горячо любили друг друга – тихо сказала я.

– Повезло, – философски пожав плечами, ответил король. – Ну давай читай.

Я поднялась с колен и проплелась к столику около трона. На нем лежал роскошный фолиант весь в золоте и драгоценностях, на душе стало ещё горше. Ну вот без меня меня женили. Теперь все кончено. Прощай Колин. Прощай любовь. Здравствуй, сидячий передо мной закон и лежачий передо мной устой.

– На 5-й странице там посмотри, – указал мне король.

Я открыла указанную страницу и среди многих имен и титулов нашла свое имя и рядом с ним…Как я оказалась на полу тронного зала не помню, рядом со мной сидел наш король и обмахивал меня полой своей мантии.

– Деточка, что-то ты так побледнела? – удивленно спросили меня.

– Ваше величество, не соизволите ли вы, простите за такую странную просьбу, прочитать мне имя суженного, – пролепетала я едва, – а то мне кажется меня зрение подводить стало, мерещится странное.

– Конечно, изволю! – старикан король встал и придвинув к себе драгоценную книгу прочитал, даже и без лупы, во дает. – Так-так, ага вот, Найталианна сурра Моррон, ну это ты, и вот Колинандиэль сурр Дарклесс. Ой, деточка, да что ж ты такая обморочная -то? – обернувшись, воскликнул, увидев, что я опять свалилась без чувств.

…Свадьба была роскошная, в королевском дворце. Приглашенных присутствовало полстраны, неприглашенные полстраны просто толпились около стен дворца. Чтобы хотя бы издали увидеть жениха и меня, самую красивую, счастливую и любимую, одну из всех в мире, невесту. Описать пир просто невозможно, для меня все слилось в калейдоскоп поздравлений, тостов, поздравлений, опять тостов, торжественный, радостный и веселый такой день, который длился бесконечно.

А потом мы остались одни с Колином, в моем поместье, откуда уже давно указом короля повыгоняли отчима и его придурков сынков, лишив всех титулов и привилегий. И я выбросила все плохие воспоминания о том, что случилось у меня в прошлом из головы и наслаждалась каждой минутой, каждой секундой нашего существования наедине с ним.

      Говорят, что сурры невосприимчивы к эмпатическому внушению. Тогда почему так сладостно замирает сердце, когда на меня смотрят такие родные и влюбленные бездонные омуты глаз моего мужа и я, чувствуя его взгляд, начинаю улыбаться в ответ. Нет это -не эмпатия, это- нечто большее, это- любовь!

Западный ветер, повей ты вновь

                                          И маленький дождь пролей.

Ах, если б со мною была любовь,

А я – в постели своей!

14.01.2022