Космический пленэр [Сергей Калашник] (fb2) читать онлайн

Сергей Калашник Космический пленэр

Космический город Гагаринск двигался по заданной орбите вокруг Земли. Жители города уже давно забыли, что когда-то, в далеком прошлом, здесь была лишь Международная Космическая Станция, сокращённо называемая МКС. Теперь она изменилась, строились высотные дома, прибавлялись новые улицы, облагораживались центральные площади и обустраивались парки с зелеными насаждениями. И создавалось впечатление, что это не искусственно созданная руками человека Космическая Станция, а настоящий город. А население в Гагаринске превышало сто тысяч. Многие жители об этом никогда не задумывались. Они жили, работали, отдыхали и просто радовались жизни!

Космический архитектор и заслуженный художник Гагаринска Валентин Лунёв в своей большой кубической творческой студии пятнадцать на пятнадцать метров подошёл к смотровому экрану. На экране в два с половиной на пять метров, считавшемся по меркам Гагаринска огромных размеров, медленно проплывала голубая планета Земля. Краски были яркими и привычными. Он знал, что экран слегка искажает изображение, но это не мешало ему наслаждаться видом прекрасной планеты Земля, родом с которой были его родители. Экран давно можно было заменить на особо прочное стекло таких же размеров, но Лунёв был консервативен. Лет тридцать назад ему выделили эту студию, и он старался ничего в ней не менять. Привычка, знаете ли, вторая натура! А к этой студии Валентин привык. В ней он создал свои самые лучшие архитектурные проекты и написал много прекрасных космических картин. Он стоял и любовался видом проплывающей Земли. Его мысли вернулись в прошлое. Он покинул Землю, когда был зародышем в теле своей матери и никогда на Земле не бывал. Он один из первых был рождён на космической станции, когда она ещё не была городом. Да, как давно это было! Лунёв задумался… Ему вчера исполнилось пятьдесят лет. Так разве же это было давно? Прошло каких-то тридцать лет с тех пор, как ему выделили персональную студию. Не так уж и много времени, но за это время в его жизни произошло столько событий, что не у каждого человека может произойти за всю жизнь.

Валентин был небольшого роста и спортивного телосложения. При росте метр пятьдесят пять он был похож на борца в лёгком весе, так как весил шестьдесят килограмм. Короткая стрижка, маленький нос, тонкие губы и острые коричневые глаза только подчёркивали это сходство. Визуально на архитектора и художника он похож не был. И те, кто его не знал и видел впервые, всегда задавались вопросом: «Что же он делает в Гагаринске, где слабо развиты практически все виды спорта?»

– Деда! – в творческую студию вбежала семилетняя внучка Мила. – А ты меня с собой возьмёшь на этот… как его… ну… планер?!

– Не планер, а пленэр! – нежно и осторожно поправил её Валентин. – Если быть точным, то это слово означает «на открытом воздухе». Художники его применяют, когда на открытом воздухе пишут картины. Я буду писать картину в открытом космосе, поэтому это тоже можно назвать пленэром.

– Деда, ты же всё понял! Чё ты начинаешь! – девочка возмущённо топнула ножкой. И вообще было удивительно, что она дослушала речь деда до конца и не перебила его. – Ты же полетишь картину рисовать?!

– Не рисовать, а писать! – вновь поправил её Валентин.

– Да пусть и так! – нахмурилась Мила. – Возьмёшь меня с собой?! Я тоже это… картину буду писать!

Не по возрасту развитая девчонка радовала Лунёва своей непосредственностью, прямотой и любознательностью.

– У нас разные взгляды на искусство, – начал выкручиваться Валентин.

– Ну, деда! – не унималась Мила.

– Я пишу маслом, а ты увлекаешься объёмной графикой!

– Ну, деда!

– Ты мне будешь мешать! – привёл последний аргумент Валентин.

– Не буду! – тут же ухватилась за него внучка. – Честное-честное слово, не буду тебе мешать!

Последнее утверждение было сомнительным, но, тем не менее, Валентин сказал:

– Хорошо, я возьму только тебя и больше никого – ни собаку, ни кошку, ни попугая…

– Договорились, деда! – Мила не дала ему договорить. – Буду только я и аппарат для объёмной графики!

– И ещё! – вздыхая добавил Лунёв. – Я отправляюсь через пятнадцать минут. Опоздаешь – ждать не буду!

Девочка посмотрела на электронный дисплей наручных часов и деловито улыбнулась:

– Я несколько раз успею! Вот увидишь – не опоздаю!

Внучка убежала, а Валентин, улыбаясь, смотрел ей вслед. А ведь он тоже когда-то был таким… Хотя, нет! Он никогда таким не был. Он был скромным и закрытым в себе ребёнком. Некоторые люди говорили, что такое состояние может быть связано с перегрузками при старте с Земли и рождением на комической станции при отсутствии гравитации. Со временем он изменился, стал общительным и эрудированным. Его внучка, Мила, родилась, когда уже был Гагаринск, а не МКС и везде стояли стабилизаторы гравитации. Она с самого рождения не могла долго сидеть на одном месте, была активная и любознательная. Она даже ходить, точнее, бегать начала в четыре с половиной месяца! А в год уже вполне понятно говорила. А в полтора начала учиться читать, писать и считать. Педагоги с психологами хором говорили, что она вундеркинд! Бытовало мнение, что это влияние космоса, гравитации и безвоздушного пространства. И хотя детей в Гагаринске было более тысячи, на остальных такое благотворное влияние космос не оказывал. Валентин знал, что у внучки выдающиеся умственные способности потому, что с ней ежедневно занимаются мама и папа, бабушки и дедушки по особой программе, составленной мамой Инной – дочкой Валентина. И это обстоятельство вызывало безграничную гордость!

Лунёв быстро надел лёгкий костюм для вылетов в космос, прихватил на всякий аварийный случай шлем скафандра и поспешил в транспортный отсек. Ему уж точно опаздывать было нельзя.

В транспортном отсеке находились небольшие космические катера для ремонтных и строительных работ на поверхности города, и прогулочные для прогулок на окраине Гагаринска. Транспортный отсек плотно наполнен летательными посудинами. У каждого катера своя стоянка, которая обозначена штрих-кодом. Чужой катерок сюда никак не попадёт, и даже если это произойдет, места для стоянки ему не найдется. Каждый катер имеет свой магнитный код, соответствующий штрих-коду стоянки. Невидимые лучи считывают магнитный код и тут же выявляется чужак, который обезвреживается и сопровождается на штраф-площадку, где им занимаются военные.

Когда открылись створчатые тяжёлые двери транспортного отсека, Валентин увидел свою внучку. Вообще-то её сложно было не увидеть и уж тем более не услышать. Возмущённая Мила топала ножками и яростно кричала на роботов, не пускавших её к катеру. Была бы ее воля, она и руками бы размахивала, доказывая свою правоту, но её руки были заняты. В одной она держала не легкий шлем скафандра, а во второй – аппарат объемной графики, к которому, несмотря на свою неугомонность, она бережно и заботливо относилась.

Роботов было двое. Они были многофункциональными созданиями, обслуживающими и охраняющими транспортный отсек, и внешне похожими на человека. Одного звали Спейс, а второго – Стар. Они были невозмутимы и непреклонны. Импульсивность Милы на них не действовала.

– Деда!!! – девочка заметила подходившего Лунёва. – А они меня не пускают! Представляешь?!

– Правильно и делают! – парировал Валентин. – Детям здесь без взрослых находиться нельзя. Вот! – он протянул магнитный пропуск роботу с надписью «Спейс».

– Вот зачем это всё придумали?! Этих роботов, пропуска… Только усложняете всё! – надула губы Мила.

– Эти операции нужны для порядка! – наставительно проговорил Валентин. – А порядок…

– Нужен во всём! – передразнила девочка. – Знаю! Знаю! Ты всегда так говоришь.

– Вас сопроводить на стоянку вашего катера? – любезно поинтересовался робот.

– Спасибо, Спейс, мы сами справимся! – сказал Валентин, и пошёл по направлению к своему катеру мимо строительных и аварийных катеров.

– Деда! Зачем ты отказался?! Покатались бы на роботе. Он такой прикольный! – затараторила девочка.

– Не нужно их отвлекать от работы только потому, что тебе захотелось покататься! – строго сказал Лунёв. – А мы пройдёмся. Это полезно.

Мила надула губки, нахмурилась, но спорить не стала. Дед такой строгий – может передумать и с собой не взять!

На стоянках транспортного отсека парковались разные катера. Их конструкции напрямую соотносились с профессиональной деятельностью и функциональным назначением. Так, например, аварийные катера были заострённой плоской формы, чтобы как можно быстрее достичь места аварии. А строительный катер похож на пригоршню ладони, в которой складывались строительные материалы и инструменты. Сверху «ладонь» накрывалась куполом, чтобы ничего не растерять в безвоздушном пространстве. Больше всего здесь было прогулочных катеров. Их конструкции тоже отличаются друг от друга. Одни шарообразные, другие – автомобилеподобные, третьи – похожие на парусники, четвёртые похожи танки 20-го века. Прогулочный катер Валентина Лунёва отличался внешней скромностью и легко терялся в общей массе. Однако Валентин хорошо ориентировался в транспортном отсеке и легко находил свой катер. Этот катер был сделан на заказ по чертежам Марины Лунёвой, жены Валентина. Нижняя часть – широкий круг высотой два метра, где находились все рабочие механизмы катера. Верхняя – стеклянная полусфера, изготовленная из особо прочного прозрачного сплава. В случае повреждения сферы появлялась, как крыша кабриолета, ещё более прочная металлическая оболочка. Пульт управления и сиденье пилота находилось в центре сферы и поворачивалось в разные стороны вокруг своей оси по желанию пилота. За спиной пилота вдоль стеклянной полусферы находились три кресла для пассажиров. Остальное пространство – рабочее, где устанавливались либо кульман, либо мольберт, либо штативы разнообразных конфигураций, выполняющие определенные функции в зависимости от их назначения. Всё это пряталось под полом и появлялось при нажатии определенной кнопки.

– Чур, я первая! – закричала Мила и побежала к катеру.

У входа в катер уже находился трап, который появился после нажатия Валентином кнопки у себя на левом запястье, где были расположены мини-модули. Мила быстро поднялась по трапу и смело сделала первый шаг в тёмный коридор, который оканчивался лестницей, ведущей в стеклянную полусферу. Коридор освещался автоматически при появлении человека. Сразу же сработали детекторы движения и включился свет. По пути можно заметить несколько дверей в обслуживающие помещения, санитарно-гигиеническую комнату, кают компанию и в комнату отдыха.

Когда Валентин сделал первые шаги по освещенному коридору, внучка уже сидела в своём любимом кресле для пассажиров и молчала. Последнее обстоятельство удивило Лунёва. Обычно неугомонная Мила на этот раз сидела молча. Неужели и вправду решила, если будет болтать и отвлекать, то дед её с собой не возьмёт?! Если так, то хорошо! Хотя он в любом случает её взял бы. Валентин любит свою внучку! Но он и глазом не повёл – пусть молчит, хоть на старте будет тишина! Лунёв прекрасно понимал – девочка долго молчать не сможет, но провоцировать вопросами её не стал. Улыбаясь тишине, Валентин взмахом руки вызвал виртуальное меню. В воздухе повис светящийся полупрозрачный экран. Активировав несколько опций, Лунёв замер в ожидании. Невидимая рука электромагнитных волн подняла катер под потолок и понесла к шлюзу для перехода в открытый космос. Очень удобное изобретение – под потолком находятся электромагниты, которые поднимают груз любой величины (только бы в нём было что-то для намагничивания) и передвигают в нужном направлении в пределах действия электромагнитного поля. И не нужны никакие подъёмные краны и тельферы.

Когда за катером закрылись шлюзовые ставни и начался отбор воздуха, Валентин посмотрел на внучку. Обычно Миле не нравилась эта процедура и она закрывала глаза, сильно жмурясь. В этот раз она с любопытством рассматривала полумрак шлюза, вслушивалась в свист воздуха, всасываемого насосами. «Взрослеет девочка! – решил Лунёв. – Борется со своими страхами! От того и молчит, что внутренняя борьба идёт! А по ней и не скажешь. Держится! Молодец!»

И невдомёк ему было, что девочке очень хотелось увидеть, как открываются створки в открытый космос. Когда огромные, массивные металлические шторы, отделяющие их от безвоздушного пространства, дёрнулись и начали открываться, глаза девочки загорелись радостным огнём. За створками появились крупные яркие звёзды. Внучка восторженно смотрела на них и Валентин это заметил. Да и не мог не заметить, потому что сам когда-то испытывал тоже, что сейчас испытывает внучка. Он её прекрасно понимал. И вспомнил, как сам восторженно смотрел на открытый космос. Конечно, Мила не в первый раз в открытом космосе. Были прогулки и с бабушками, и с дедушками, и с родителями, но путешествие по шлюзу всегда проходило с закрытыми глазами. Обычно она открывала глаза, когда звёзды окружали стеклянный купол катера со всех сторон. Сейчас она видела, как светящиеся огоньки появляются на тёмно-фиолетовом своде космоса, а катер медленно покидает серый и неуютный шлюз. Да, это необычные впечатления!

Створки шлюза закрылись, когда катер полностью его покинул. Уже можно было увеличить скорость, но Лунёв не спешил. Он всегда в этом месте движется медленно, чтобы ещё раз рассмотреть то место…

– Деда! – отвлекла его внучка. – Это здесь ты познакомился с бабушкой?

– Здесь! – мечтательно заметил Валентин. – А ты откуда знаешь?

– Мама рассказала, – призналась Мила. – Точнее: место показала и сказала – вот здесь твои бабушка и дедушка познакомились! И всё! А как вы познакомились? А что вы делали в открытом космосе? Расскажи деда, а?!

Валентин Лунёв улыбнулся. Каждый раз, пролетая мимо этого места, он вспоминал знакомство со своей будущей женой. Так почему бы и не рассказать об этом внучке?!

– Что ж, Мила, слушай, – сказал он задумчиво и начал свой рассказ…

Тогда мне было пятнадцать лет. Три дня как исполнилось. Как известно, с пятнадцати лет у нас разрешается самостоятельно выходить в открытый космос. Грех было не воспользоваться такой возможностью одному, без родителей и инструкторов попутешествовать вокруг космической станции! Да-да, тогда была ещё станция – МКС и довольно населённая – 150 человек в те времена здесь жило. Путешествовали, если можно это так назвать, тогда в скафандрах для выхода в открытый космос. Прогулочных катеров тогда и в помине не было. Были катера строительные, ремонтные, транспортные, военные обязательно, а вот прогулочные появились лет десять назад, не раньше. Тридцать пять лет назад о городе вместо Станции только мечтали.

Я получил соответствующее разрешение на самостоятельный выход в открытый космос и поспешил навстречу новым ожиданиям и ощущениям. Я знал, что многие дети МКС мечтали о самостоятельном выходе в открытый космос, и потому гордился, что моя мечта вот-вот сбудется. В те времена уже началось расширение станции и много людей работало на поверхности МКС. А мысли о городе были еще только мечтой. Наблюдать за каждым человеком, который выходил в открытый космос, не было возможности. Это сейчас всех, кто выходит о открытый космос, отслеживает робот-навигатор, а в те времена до такого прогресса наука еще не дошла. В открытый космос люди выходили строго соблюдая технику безопасности и надеясь только на собственные знания и умения.

Хочу сказать тебе, Мила, несколько слов о скафандре тех времён. Он раньше был не настолько удобный, как сейчас. Воздух подавался в скафандр двумя способами: или через шланг, или через баллон. Шланг неудобный – он ограничивал передвижение. Да и вокруг всей станции со шлангом не попутешествуешь – длинны не хватит. А вот с баллонами можно было спокойно путешествовать, если экономно относиться к расходу кислорода. Тогда и было придумано специальное экономное дыхание! Я тренировался этой технике два года! Частью скафандра были два стальных троса с карабинами на концах. Это страховка! Без неё никак нельзя. Выходишь в безвоздушное пространство – обязательно нужно было пристегнуться к металлическому пруту, приваренному к корпусу Станции. А не пристёгиваться нельзя, иначе унесёт от станции в открытый космос и спасательные катера не найдут! Это сейчас электромагнитные пути не дают оторваться от стен города больше чем на полметра, а раньше только держась за прутья можно было передвигаться вокруг станции. При этом нужно было помнить, что карабин всегда должен быть пристёгнут. Если переходишь с одного прута на другой, нужно пристегнуть второй карабин, и только после этого можно было отстёгивать первый. Это строгое правило безопасности! Всему этому раньше учили, и чтобы выйти в открытый космос нужно было сначала сдать экзамен по технике безопасности в открытом космосе. Если кто-то не сдавал экзамен, он работал на станции, а об открытом космосе приходилось только мечтать. У меня с экзаменами всё было отлично!

И вот я вышел в открытый космос. Скафандр у меня был баллонный и я мог передвигаться на любые расстояния в пределах станции. Пристегнулся к пруту и замер на месте. Такой красоты я никогда не видел! Одно дело, когда гуляешь со взрослыми, которые тебя постоянно одёргивают, и другое – одному любоваться окружающим космосом! У тебя ещё всё впереди, Мила! Когда выйдешь первый раз в открытый космос, сама поймёшь, что всё вокруг тебя другое: и звёзды, и город, и люди! Я заметил – людей вокруг было достаточно. Кто-то монтировал новые модули, кто-то настраивал антенны, кто-то устанавливал дополнительные солнечные батареи. А вон там слева человек непонятно чем занимался. Я присмотрелся. И ведь действительно не понятно! Человек был тоже в баллонном скафандре и на рабочего он не похож, да и нечего в этом районе делать рабочим. Скорее всего такой же, как я праздношатающийся по космосу турист. Только поведение его мне не понравилось. Человек зачем-то стучал руками по обшивке МКС. Его отбрасывало в сторону, но так как он был пристёгнут страховкой, его возвращало обратно, и он вновь начинал стучать руками по обшивке станции. Даже малышу известно, что стучать по обшивке станции – бесполезное занятие, тебя никто не услышит! Меня заинтересовал этот человек и я направился к нему. Вскоре он меня заметил, перестал барабанить по корпусу и начал жестикулировать, зовя меня. Я поспешил к нему.

Приблизившись, я рассмотрел, что это обычная девчонка. Точнее, это мне тогда показалось, что она обычная. Она была в нескольких метрах от меня, но я уже понял, что с ней что-то произошло. Об этом красноречиво говорило испуганное, но при этом красивое лицо в скафандре и нервные движения рук и ног. Я смотрел на испуганное лицо и понимал, что девчонка мне не знакома. Если ты думаешь, внучка, что на станции, где всего 150 человек и из них 20 детей все друг друга знают, то ты ошибаешься. Каждый жил в своём блоке и выполнял свою работу. И дети тоже работали, а учились в семье. Понятия «школа» тогда не было, потому что не было возможности пригласить и содержать на космической станции учителей, вот и учились все в своей семье. Поэтому я эту девчонку и не знал, ведь нигде ранее не пересекался.

Схватившись за прут у обшивки, я оттолкнулся и быстро приблизился к девчонке. Правда, я не рассчитал силы и врезался в неё. Нас кувыркнуло в безвоздушном пространстве и наши страховочные тросы переплелись. Девчонка начала бить меня руками по плечам и спине, пытаясь оттолкнуться от меня. Да, что же это такое?! Было не больно, но неприятно. Я никак не мог понять, что с ней происходит и почему она себя так ведёт? Она продолжала стучать руками по моим плечам, и с каждым движением сила удара становилась все слабее и слабее. И вдруг я заметил слабое мерцание красного огонька чуть ниже шеи. Индикатор воздуха сообщал о его отсутствии. Ей нечем дышать! Обычно на правом бедре крепится маленький резервный баллончик сжатого воздуха, но у девчонки его не оказалось. Я взял свой, резко повернул её к себе спиной и увидел, что её резервный баллончик подключен и, по-видимому, уже пустой. Это сколько же времени она здесь находится? Я не размышлял над этим вопросом. Мысль как прилетела, так и улетела. Я действовал: резко достал пустой и вместо него поставил свой полный баллончик. Пустой поместил у себя на правом бедре – в космосе нельзя разбрасываться даже мелкими предметами. Спустя несколько секунд она перестала махать руками. Я испуганно повернул её к себе лицом и убедился, что она жива. Девочка жадно вдыхала живительный кислород. Рядом с потухшим индикатором воздуха была написана частота радиоволн коммуникатора. Нажав несколько кнопок у себя на левом запястье, где были расположены мини-модули, необходимые для связи разных уровней, я совместил наши коммуникаторы. Теперь можно общаться.

– Ты сумасшедшая! – выругался я. – Ты же могла умереть!

– Надо же какой уникальный дедуктивный вывод! – дерзко ответила она.

– Ты что смеёшься над мной? – удивился я.

– Ни в коем случае! – серьёзно ответила она. – Помоги мне вернуться на станцию.

Но я уже успел обидеться и потому ответил:

– Иди сама на станцию, а у меня ещё дела!

– Если бы я могла сама вернуться на станцию, я бы не просила у тебя помощи!

– А ты просишь у меня помощи? – удивился я.

– Ты что тупишь?! – возмутилась она. – Или мне на прямую надо сказать – мне нужна твоя помощь!

Последних несколько слов она произнесла обидным и кривляющимся голосом.

– Ну, да! – обиженно сказал я. – Нужна помощь – так и скажи, а не выпендривайся!

– У-у-у!! – она закатила глаза и вдруг затараторила: – Да, мне нужна твоя помощь! Или ты думаешь я от нечего делать тут ждала, когда у меня закончится воздух?! Я не самоубийца сумасшедшая! У меня карабин заклинило – не отстёгивается!

– Так у тебя карабин заклинило? – удивился я, потому что не знал, что карабины могут заклинивать, нас этому не учили. Или учили? А я не придал этому значение?

– Да ты ещё и внимательно слушаешь, делая вполне очевидные выводы! – съязвила девчонка так, что в наушниках скафандра возникли помехи. – Да, чёрт возьми, у меня карабин заклинило! Ещё вопросы есть?

– Так нужно спасателей вызвать! – нашёлся я.

– А-а-а! – вскричала девчонка и я отключил с ней связь, чтобы она не мешала.

Аварийный код должен знать каждый наизусть! Я быстро набрал его на коммуникационном модуле, но ответа не последовало. Попробовал ещё раз, и вновь – ничего. Связи со спасателями не было! Я посмотрел на девчонку. Она молчала и сердито смотрела на меня сквозь стекло скафандра. Пришлось включить звук и признаться:

– Спасатели не отвечают…

– Представь себе – я знаю! – сердито ответила она и показала рукой в сторону. – Радиоволновой блок меняют на новый! Связь не работает!

Я посмотрел в указанное направление. Действительно, два человека трудились над блоком с множеством разных антенн. И что теперь делать? Я испугался, что сказал это в слух и посмотрел на девчонку. Она как будто услышала мой вопрос и пришла мне на помощь:

– Может, ты попробуешь открыть карабин? У тебя силы побольше…

– Я? Ах, да! Попробую!

И я метнулся к пруту, где были пристёгнуты оба карабина: её и мой. Схватился за один из них, и он легко и беспрепятственно открылся.

– Это твой карабин! – тут же засмеялась девчонка. – Мой рядом…

Я быстро пристегнул свой карабин к пруту. Сердце ёкнуло. Ни в коем случае нельзя отстёгиваться! А я только что нарушил это золотое правило! И слава Богу, что ничего не случилось! Схватился за второй карабин, что рядом. Он не открывался – заклинило муфту, а двигаться к спасительному шлюзу мешала перегородка, соединяющая прут с корпусом. Провозился я с карабином изрядных минут десять. Вспотел, но ничего сделать не смог. Муфта карабина никак не хотела откручиваться. Да, и в перчатках работать было ужасно неудобно.

– Не получится! – обречённо сказала девчонка. – Без инструментов – не получится!

И только тогда я вспомнил о поясном ремонтном наборе. Быстро нащупал на ремне плоскогубцы, достал и начал открывать с их помощью. Но муфта карабина не поддавалась. Кисти рук устали, и я выпустил плоскогубцы. Хорошо, что они, как и все инструменты, закреплены эластичным проводом на поясе. Иначе улетели бы в открытый космос и могли причинить непоправимый вред МКС. И тут мне пришла идея. Если не получается раскрутить муфту карабина и открыть его, то нужно обрезать соединительный стальной трос. Для этого у меня был лучевой резак, способный резать тонкую сталь.

– Я буду срезать трос, – сообщил я девочке. – Пристегнись вторым карабином!

– Уже! – отрапортовала она.

Я посмотрел на прут, по сторонам и не увидел, где же она пристегнулась?!

– Мой карабин у тебя на поясе! – пояснила девчонка, заметив мой непонимающий взгляд.

Я похлопал по поясу. Пристегнулась! И когда успела?! Я даже не почувствовал. Пусть лучше так, чем гоняться за ней в открытом космосе, и не факт, что поймаешь. Это сейчас есть ранцы с реактивными двигателями и без них в космос никто не выходит, а раньше они были редкостью. На всех не хватало – только спасателям и аварийщикам доставались.

Лучевой резак вмиг срезал тросик возле заклинившего карабина. Я, довольный своими действиями, быстро перебирая руками по пруту и борту, направился к шлюзу. Девчонка, пристегнутая к моему поясу, следовала за мной.

– Вот сразу бы так! – сказала она мне в спину. – Взял бы и обрезал, и столько бы времени не тратили!

Я почувствовал порыв нагрубить ей, но нашел в себе силы сдержаться. Моё романтическое настроение, которое возникло во время созерцания красоты космоса, мгновенно улетучилось. О прогулке в открытом космосе по вине девчонки приходилось забыть. Я не испытывал ни малейшего желания общаться с ней. Чего уж теперь! По-видимому, она всё понимала и потому молчала.

Шлюз мы прошли быстро, в те времена он был гораздо меньших размеров и поэтому наполнялся воздухом гораздо быстрее. С момента встречи с этой девчонкой я всё время был напряжён, потому что теперь чувствовал ответственность за неё, и смог расслабиться только в комнате для переодевания. Это единственная комната на МКС, где работал стабилизатор гравитации. Он вообще тогда здесь был единственный. Переодеваться, когда есть сила тяжести, легче, чем кувыркаться в пространстве. И вот когда я снял с себя скафандр, почувствовал неимоверную усталость. Девчонка тоже сняла скафандр и осталась в комбинезоне. Я смог рассмотреть ее. У неё были светлые, короткие, по мальчишечьи стриженые волосы, светло голубые глаза, курносый нос, слегка пухлые губы и уже начинающая формироваться девичья фигурка. Она была моей сверстницей. Я это понял, когда её увидел без скафандра. Она показалась мне такой привлекательной, что теперь не хватало воздуха мне!

– Ах, как же это прекрасно остаться живой! – сказала она и посмотрела на меня. – Как тебя зовут?

– Валентин Лунёв, – прошептал я, – отсек С-7.

– Спасибо тебе, Валентин, за моё спасение! – бойко сказала девчонка. – А меня зовут Марина Тейк, отсек В-3!

– Вот так я и познакомился с твоей бабушкой! – закончил рассказ Валентин Лунёв.

Катер шёл на автопилоте медленно, не отклоняясь от заданного курса. Валентин увлёкся рассказом и не следил за приборами. Он был уверен в том, что катер доставит его в нужное место, а приборы при необходимости сообщат о прибытии пронзительным писком.

– Деда, – сказала Мила, отвлекая его от воспоминаний, – а ты тогда испугался?

– Испугался? Нет, внученька, я тогда растерялся, – мягко улыбнулся Лунёв. – Я о таком на занятиях с родителями не слышал, и в учебниках не читал. Вот и растерялся.

– Ты молодец, деда! – гордо сказала девочка. – Ты бабулю спас!

– Это точно, – согласился Валентин, – спас!

И оба замолчали. Девочка пыталась представить события тех дней и её воображение прекрасно с этим справлялось. В своих мыслях она была в древнем скафандре среди звёзд, и она, как сторонний наблюдатель, смотрела, как мальчик спасает девочку1.

Валентин Лунёв думал немного о другом. Несколько месяцев назад он решил прогуляться по старым местам, а таких осталось мало. Гагаринск разрастался с поразительной скоростью. Незастроенная часть старой МКС считалась достопримечательностью, которую хотелось увидеть. Именно это место первой встречи Валентина со своей будущей женой осталось нетронутым цивилизацией. Отчасти Валентин, как архитектор Гагаринска, способствовал возникновению этого достопримечательного места на старой МКС. И вот что удивительно – заклинивший карабин до сих пор болтается на оставшемся кусочке прута как напоминание того, что в жизни человека есть главная ценность – ценность человеческой жизни. Кто его только ни пытался снять, но так ничего и не вышло. Можно было срезать прут или разрезать карабин, но ведь хотелось, чтобы он был целым, от этого он только ценнее, а карабин стойко не поддавался. Вот и остался висеть как память об их встрече. И чем дольше карабин не сдаётся, тем больше обрастает слухами и легендами!

– Прибыли! – электронным голосом сообщил автопилот.

Лунёв посмотрел на Гагаринск. Да, именно эту картину он представлял себе, и у него возникло яркое, острое желание написать ее.

Город Гагаринск застыл на фоне Земли, а справа за ним наблюдала Луна. Казалось, она любуется городом. Любуется так, как любовался городом Валентин. Большую часть Гагаринска спроектировал он, Лунёв, и ему было чем гордиться.

– Деда! – окликнула его внучка. – У тебя же есть такая картина. Ты уже этот пейзаж когда-то писал!

– Нет, внучка, – улыбнулся Валентин. – Каждый раз для нашего катера я задаю новые координаты. Я точно знаю, что с этой точки мы наш город ещё не писали.

– Мне кажется у тебя что-то похожее уже есть, – подёрнула плечами Мила.

– Вот именно, что похожие виды, но не такие! Запомни, внучка, даже если писать картины с одной и той же точки, они всё равно будут разные!

– Почему это? – удивилась девочка.

– Потому что одинаковых картин не бывает! Во-первых, каждый раз в разное время суток по-разному падает свет. Соответственно и отражён на картине он будет по-другому. Во-вторых, каждый раз разная насыщенность красок. В-третьих, художник может находить новые мелочи, а иногда и додумывать новые тонкости. В-четвёртых, у художника могут быть разные настроения, которые в свою очередь обязательно отражаются на картине. Есть и в-пятых, и в-шестых, и даже в-сотых, но я думаю тебе и четырёх пунктов будет достаточно.

– Хва-а-а-атит! – протянула Мила.

– А в твоей коллекции объёмной графики такой вид тоже есть? – хитро прищурившись спросил Валентин.

Девочка с умным видом посмотрела на великолепный Гагаринск и серьёзно сказала:

– Нет, деда, такого вида в моей коллекции нет! Будем писать?

– Будем! – согласился Лунёв.

Он нажал несколько кнопок на мониторе управления, из-под пола появился мольберт с уже закреплённым холстом, а Мила тем временем возилась со своим оборудованием. Она достала из квадратной коробки аппарат с объективом с одной стороны и экраном с другой. Аппарат был похож на древнюю кинокамеру, но выполнял другую функцию. Девочка направила объектив в сторону Гагаринска и посмотрела на экран. Удовлетворённо кивнула и нажала на кнопки, расположенные на подлокотнике кресла. Открылся очередной люк и появился штатив. Девочка умело установила на него своё оборудование. Ещё раз посмотрела на экран и включила механизм диорамной съёмки. Камера начала очень медленно двигаться слева направо. Мила убедилась, что аппарат работает в нужном для её целей режиме и оглянулась. Теперь можно посмотреть, что делает дед.

Валентин Лунёв любил писать картины маслом. Раньше, когда не было гравитационных стабилизаторов, писать маслом было сложно. Постоянно надо было гоняться в пространстве за тюбиками краски, кистями или за выдавленными каплями краски. Самое страшное, когда такая капля попадала на холст и могла испортить всю картину. Приходилось выкручиваться – добавлять новые элементы в картину или играться с цветовой гаммой.

Мила заглянула из-за спины деда на холст и воскликнула от удивления:

– Ну, деда, ты даёшь! Уже всё нарисовал!

– Написал, – поправил Валентин.

– Ну, да… ну, да… написал, – рассеяно согласилась она. – Но почему так быстро?!

– Долгое время упорных тренировок, – уклончиво ответил Лунёв.

– Деда, я тоже так хочу писать картины!

– Маслом? – уточнил Валентин.

– Ага, маслом! – кивнула Мила.

– Научу! – улыбнулся Валентин и сделал несколько мазков на холсте. – Вот и всё! Картина готова!

– Красивая! – одобрила внучка.

В центре картины находился космический город Гагаринск. Издалека он был похож на огромный плоский космический корабль, только на поверхности стояли дома с башенками и куполами. И точно такие же купола и башенки находились с обратной стороны плоскости. Создавалось впечатление зеркальности. А над городом обильно развивались паруса солнечных батарей. Именно так и выглядит Гагаринск, а не какой-то космический корабль и уж, тем более, не космическая станция. Во многом популярности и известности Гагаринска способствовал и сам Валентин Лунёв. Его картины являлись произведениями искусства и высоко ценились не только в космическом городе, но и на Земле, на Луне, на Марсе и на других планетах солнечной системы, где человечество уже начало строить и развивать свои колонии. На заднем плане картины красовалась удивительная, прекрасная, сине-зелёная планета Земля. Можно было любоваться захватывающей дух великолепной панорамой Земли снова и снова.

С левой стороны Земли была изображена серо-серебристая Луна, на поверхности которой были четко прорисованы кольцевые горы – кратеры, которые появлялись на Луне вследствие падения метеоритов. И освещались Гагаринск, Земля и Луна тонкими золотыми лучами Солнца.

– А ты ещё не закончила? – спросил Лунёв у внучки.

– Сейчас посмотрю! – деловито сказала девочка.

Подошла к прибору, посмотрела на экран и торжественно сообщила:

– Готово!

– Покажешь?

– Конечно! Закрывай купол!

Валентин нажал нужное сочетание клавиш и стеклянный купол закрыли металлические жалюзи, появившиеся с двух сторон обшивки катера. В кабине стало темно. Мила нажала на кнопку воспроизведения проекции: из коробки по всей кабине побежали тонкие разноцветные лучи и пространство кабины стало звёздным небом. В отличие от дедовой картины, Гагарниск выглядел большим ярко белым пятном с четким легко узнаваемым контуром города. На заднем плане был синий диск и если не знать, что это Земля, то и не догадаешься! Однако, выглядел он объёмно и привлекательно. И лишь маленький шар Луны оставался серо-серебристым. Создавалось впечатление, что ты находишься в открытом космосе. Казалось – протяни руку и дотронешься до Гагаринска. Такая объёмная графика часто использовалась и ценилась в украшении комнат. Кристалл с объёмной графикой вставлялся в проектор, и комната преображалась, как сейчас кабина прогулочного катера Валентина Лунёва. Когда хотелось новых впечатлений, можно было сменить кристалл и увидеть новые картины: лунные пейзажи, марсианские впадины или фантастические миры неизвестных планет, которые писали художники из собственных представлений. Мила ещё не владела такой техникой живописи, поэтому пользовалась простым способом съёмки и преображения на специальном приборе.

– Вот такая моя объёмная графика! – торжественно объявила девочка.

– Тоже красиво! – сообщил Валентин.

Помолчали, любуясь необычностью картинки.

– Ну что, полетели домой? – первым прервал молчание Лунёв. – Что-то я проголодался…

– Да, деда, я тоже кушать хочу, – согласилась Мила.

Валентин запустил автопилот, жалюзи разошлись в стороны и их взору опять открылась великолепная панорама родного города. Катер плавно поплыл к Гагаринску. Скорость можно было увеличить, но Валентину хотелось любоваться как можно дольше приближающимся городом.

– Деда, а ты на Земле был? – вдруг спросила внучка.

– Нет, – честно признался Лунёв.

– А на Луне?

– Тоже не был…

– А на Юпитере?

– Мила, ты же прекрасно знаешь – я всю жизнь прожил в Гагаринске, не покидая его! К чему твои вопросы?

– Я хочу путешествовать, а мама не пускает, – призналась девочка. – Говорит, что наш мир – это Гагаринск!

– Возможно она права, а возможно и ошибается, – пожал плечами Валентин. – Ты в праве сама выбирать, чем тебе заниматься и путешествовать или нет! Если просто так, праздно, то возможно и не стоит. А вот если открытия на новых планетах делать, то это полезно и тебе, и человечеству, и маме. Только нужно тебе немного подрасти…

– Деда, а давай вместе попутешествуем! Мама с тобой точно отпустит. Мы с тобой столько космических картин напишем – не сосчитаешь! Это же тоже полезное дело?!

– Полезное, – согласился Лунёв и неожиданно даже для самого себя добавил: – Я подумаю над твоим предложением!

– Правда?! – удивилась девочка.

– Правда! – уверенно ответил Лунёв.

– Здорово! – расплылась в улыбке Мила, и Валентин понял, что ради этой улыбки он готов на многое – и покинуть Гагаринск, и путешествовать с внучкой.

Они вместе посмотрели на медленно приближающийся город, где их ждали родные и друзья, на любимый космический город Гагаринск. Каждый думал о своем, но оба знали, что смогут создать новые произведения искусства и написать много новых картин, которые будут высоко оценены во всех уголках нашей галактики.

5 – 20 февраля 2021г.