Перелетный инстинкт [Нина Стожкова] (fb2) читать онлайн

– Дрыхнешь, Костян? Ну извини, старик, дело срочное. Приезжай скорей, забери ты их, ради Бога!

Костя спросонья протер пятерней глаза и покосился на часы. Одиннадцать вечера! Лера сладко посапывала во сне, убаюкав на одеяле натруженные за день руки. Даже не проснулась. В деревне в это время звонить не принято. Чай не Москва – здесь рано встают и рано ложатся. Впрочем, не важно, уже разбудили…

– Пардон, не узнал, – спохватился Костя.

– Ну, ты даешь, земляк! – удивился голос в телефонной трубке, и Костя, окончательно проснувшись, сообразил: это же Эдвард! У того сейчас самая работа. В его столичном ресторанчике на Патриарших прудах жизнь к ночи только начинается.

– Кого забрать-то, Эдик? – деловито уточнил Костя.

– Да лебедей твоих, что б им неладно было! Помнишь, ты еще летом им крылья подрезал? Забери их на зиму к себе, Костян! Будь другом! Денег на корм дам, дорогу оплачу. За мной, сам знаешь, не заржавеет. Короче, завтра жду!

– К чему такая спешка? – удивился Костя.

– Да пенсионеры замучили, чтоб они были здоровы! Активисты-моралисты в валенках. Расклеили по всему микрорайону листовки: «Лебеди замерзают! Позор живодеру!». Уже и в районной газете меня пропесочили. Того гляди, гости мой ресторан бойкотировать начнут, или местные власти налоговую нашлют. А уж если «зеленые» или зоозащитники какие-нибудь пронюхают – мне и моему бизнесу тогда вообще хана…

– Слушай, Эдик, не переживай, раз такое дело, завтра буду! – пообещал Костя и отправился спать.

Однако сразу заснуть не получилось. Константин долго ворочался с боку на бок, стараясь не разбудить Леру.

«Ну, и народ у нас! – думал Костя – Странные все какие-то… Особенно в Москве. О людях куда меньше думают, чем о собачках-кошечках-птичках. Вон сколько в столице бездомных людей в метро и в подземных переходах сидит. Люди-то скорее замерзнут, чем лебеди. А эти активисты… Прежде, чем гуманизм проявлять, в зоопарк сходили бы, что ли. Там лебеди на прудах зимуют – и хоть бы хны. Лебеди – они вообще замерзнуть не могут, их пух греет. Случается, правда очень редко, что ко льду хвостовыми перьями в сорокаградусный мороз примерзают, но в городе это невозможно».

Костя по рождению был коренным москвичом, однако давно не относил себя к виду этих бестолковых и вечно спешащих особей. Еще в детстве он объявил родителям, что когда вырастет, будет жить и работать в лесу, среди зверей и птиц. Родители, сотрудники Министерства внешней торговли, посмеялись над словами сына и тут же забыли их. Дескать, ясен пень, за годы учебы в школе мальчик не раз поменяет свои планы и увлечения. Однако детская мечта не исчезла, как это обычно бывает, а напротив, окрепла. Войдя в сознательный возраст, Костя взялся воплощать ее в жизнь последовательно и четко. Кружок юных биологов зоопарка (тот самый когда-то знаменитый КЮБЗ), затем не менее знаменитая Тимирязевка, потом охотхозяйство, должность егеря, наконец собственная фазанья ферма… В общем, все, что школьным друзьям Костика казалось блажью и пустыми мечтами, стало обыденной жизнью Константина Марина. Причем удивил он родню и друзей дважды. Второй раз – тем, что на постоянное жительство в дальние подмосковные леса с ним отправилась Лера – тоже москвичка. На Леру многие заглядывались: хохотушка, все в руках горит, и к тому же красавица. К удивлению друзей и родни, Лера предпочла перспективным московским ухажерам подмосковного егеря Костика.

Жизнь на природе, конечно, изменила Костю. Лицо его обветрилось и навсегда приобрело какой-то коричневатый оттенок, буйная прежде шевелюра поредела и поседела, руки огрубели, однако длинные тонкие пальцы и узкие кисти рук независимо от желания их владельца выдавали предков – интеллигентов в нескольких поколениях, игравших на фортепьяно и преподававших иностранные языки на университетских кафедрах.

Одноклассник Эдвард Мозалевский, и другие приятели поначалу подсмеивались над блажью Костика «уйти в леса», сочувствовали Лере, но прошли годы, и они вдруг стали люто ему завидовать. Пока москвичи боролись за место под солнцем, переживали перестройку, дефолт, создавали собственный бизнес, который в конце концов прогорел, меняли работу и жен, словом, год шел за два, семья Мариных по-прежнему тихо и мирно жила в отдаленном районе Московской области. Казалось, Костя и Лера не замечали все эти катаклизмы и весело справлялись и с немалым хозяйством, и с бытовыми проблемами. Они родили четверых детей, двое старших уже жили самостоятельно, постепенно достроили дом, наладили небольшой бизнес. Всякая-разная живность плодилась у Мариных так активно, что ее не успевали продавать и раздавать соседям. Костик предпочитал животных и птиц породистых и редких, удивляя округу чистокровными борзыми щенками, голландскими буренками, орловскими рысаками, павлинами и фазанами. А Лера как-то привезла из Москвы голую кошечку-сфинкса, которая произвела сенсацию не только в их деревне, но и на много километров вокруг.

Странное дело, Константин совершенно не стремился в Москву, в которой родился, и наезжал туда только по делам. Столичные друзья, напротив, с каждым годом все активнее напрашивались в гости: то по грибы, то на охоту, то просто подышать свежим воздухом. Тот же Эдвард старался раз в месяц урвать пару-тройку деньков и махнуть в лес, к Мариным. Так сказать, зализывать раны, полученные на полях сражений за мелкий бизнес и в любовных баталиях. В итоге, насмотревшись в деревне на пернатую живность Костика, на этих его лебедей, павлинов и фазанов, Эдвард решил завести себе парочку птиц для привлечения пресыщенной московской публики. Ресторатор купил у Костика парочку «гадких утят», построил для них домик на пруду возле ресторана и с нетерпением принялся ждать, когда они превратятся в прекрасных лебедей. Летом птицы чинно плавали, развлекая гостей, а ближе к осени Костик предупредил друга:

– У лебедей очень силен перелетный инстинкт. Не подрежешь крылья – улетят.

Эдвард, конечно, с такой задачей самостоятельно не справился бы. Вот и попросил приятеля подрезать птицам крылья. А заодно приказал охране присматривать за лебедями, чтобы какие-нибудь хулиганы не обидели пернатых. Так и жили бы лебеди на полном довольствии, но грянули первые морозы, и бдительные пенсионеры забили тревогу…

Костик легко поймал первую птицу и засадил ее в просторный деревянный ящик. Лебедь закричал, забился о доски. Услышав это, лебедушка тоже издала гортанный клич. Когда и она оказалась в ящике, самец успокоился, почувствовав ее родное тепло. «Теперь доедут, как миленькие, в моей «Ниве» до родного вольера, – подумал Костик и привычно удивился московским странностям. – Те еще гуманисты эти зоозащитники! В сарае птицам будет не так комфортно, как на пруду при ресторане. И кормежка похуже, и жизнь в полумраке… Зато пенсионеры-активисты останутся собой довольны: мол, спасли беззащитных птиц от верной гибели на льду».

– Давай у меня пообедаем, – пригласил Эдвард приятеля, – тебе ведь три часа домой добираться…

Костик в ответ постучал по циферблату часов и замотал головой. Эта сцена у них была давно отработана и повторялась каждый раз с небольшими вариациями. Вот и сейчас Эдвард приобнял друга за плечи и почти втолкнул в ресторан.

В глубине души Костик любил обедать у Эдика. Лера, конечно, неплохо готовила, к тому же дома все свое, свежее, как теперь модно, экологически чистое. Но ресторан это ведь совсем другое: сервировка, обстановка, музыка, белые скатерти.... Из-за бесконечных домашних дел они с Лерой привыкли перекусывать на бегу. Да что там говорить, в будни не до белых скатертей. То ли дело в кафе у Эдика: небольшой уютный зал, красиво оформленный под русскую избу, негромкая музыка, красиво сервированная еда с непривычными названиями. Официантки у Эдика все как на подбор эффектные и приветливые. Вот и сейчас к их столику подошла симпатичная девушка в откровенном наряде, стилизованном под русский костюм.

– Познакомься, Костя, это Анжела, наш менеджер, а по совместительству – моя гражданская жена, – представил Эдик девушку.

– Константин, – пробормотал Костя, смутившись. – Друг детства.

«И когда Эдик успевает менять подруг? – удивился он про себя. – В прошлый раз, вроде бы, другая была. Как ее … Виолетта, кажется».

Эдвард, словно прочитав мысли друга, спросил:

– Хороша, правда? Помнишь, ты про лебедей в конце лета говорил? Мол, улетят, если крылья не подрезать. У меня, похоже, тоже перелетный инстинкт. Только в другом смысле. От одной красивой девушки к другой. По осени начинаю тосковать. Понимаешь, в холода все не мило, все раздражает. В конце концов, машу на прежнюю жизнь рукой, то есть встаю на крыло – и лечу туда, где теплее. Душе и телу. Благо красивых девушек вокруг море, а деньги, сам понимаешь, есть. Дети давно выросли, прежние жены всем обеспечены. Зачем, Костян, отказывать себе в простых человеческих радостях, жизнь и так коротка…

– Послушай, Эдик, я что-то не врубаюсь. Некорректное у тебя, как теперь модно говорить, сравнение. Лебеди – они, старик, животные моногамные. Пока я лебедушку к самцу не подсадил, как он кричал, как бился! Ты слышал? Боялся, что их разлучат навсегда. Даже мелкие птахи создают по весне пары, вьют гнезда, помогают друг другу, а лебеди выбирают спутника жизни всерьез и надолго.

– Похоже, тебе, Костян, крылья давно подрезали, – усмехнулся Эдвард и попросил Анжелу принести их фирменное «Карпаччо из седла ягненка». Заметно было, что слова Кости его задели.

– Не спорю, в деревне только так и можно выжить, если вдвоем лямку тянуть, – тихо заговорил он, отрезая от сочного мяса небольшие кусочки. – У вас же с Лерой типичное натуральное хозяйство. В большом городе так горбатиться не надо, ты это давно подметил. Зато в Москве свой «головняк»: пробки на дорогах, толпы в метро, вечные заморочки с бизнесом и с налоговой, бешеный ритм жизни… Словом, каждый в мегаполисе снимает стресс, чем может – кто алкоголем, кто игрой в казино, кто женщинами. В общем, в зависимости от доходов. Я вот девушек меняю. А что? Не самый плохой и не самый вредный для здоровья способ.

– Чуднó, – удивился Костя. – У нас в деревне с такими стариками, как мы с тобой, ни одна девушка знаться не станет – засмеют. А в Москве – запросто. Девушки от дедушек детей рожают – и никто не удивляется. Я как зоотехник скажу тебе, что природа все давно продумала до нас. От молодых родителей – самое крепкое потомство. Я вот недавно старого козла-производителя зарезал и молоденького козлика купил – для улучшения породы.

– Ну, ты даешь, Костян, что за сравнения! – присвистнул Эдик, – мы с тобой, допустим, хоть и «старые козлы», но под нож пока рановато. Тем более что столько хорошеньких овечек вокруг пасется… Да ты ешь, не стесняйся, этот ягненок даже до барана не дотянул…

Костя не спеша доел заморское блюдо, простился с Эдиком и поспешил к машине. Анжела, накинув шубку, выбежала за ними на улицу и весело помахала рукой деревенскому гостю. «За деньги, что на шубу этой девицы потрачены, наверное, целую корову купить можно», – подумал Костя с досадой, выруливая со двора. На заднем сиденье тряслись, тесно прижавшись друг к другу в ящике, пернатые пассажиры…

Откровения Эдика нет-нет, да и всплывали в памяти Кости. Он неожиданно для себя стал засматриваться на местных молодух.

«Эта черненькая ничего, шустрая, – ни с того, ни с сего думал Константин, покупая в деревенском магазине корм для собак и котов и поглядывая искоса на продавщицу Жанну. – Интересно, согласилась бы она со мной в кино сходить? М-да, папаша ее мне, пожалуй, сходил бы…по морде», – одергивал он себя».

Заглянув в правление охотхозяйства, Костя вновь косил глазом, словно орловский рысак Мальчик. Теперь уже в сторону новой секретарши:

«А вот, скажем, эта красотка Любаша… Согласилась бы она со мной в Москву съездить? К примеру, в ресторан к Эдварду, а? Уж мой друг бы расстарался, чтобы угодить такой красотке. Впрочем, чушь все это. Любаша прекрасно знает, что у нас в деревне ничего от общественности не скроешь, эту «сенсацию» потом лет десять кумушки перетирать будут».

Тайные мечты Костика так и оставались мечтами, а жизнь между тем шла своим чередом. Почти каждые выходные в охотхозяйство приезжали охотники, приходилось организовывать гостям и охоту, и отдых, и ночлег – словом, не до химер было. Корова отелилась – опять же дел прибавилось. Борзые возмужали, у них появились свои щенки, а у Кости новые хлопоты. К весне проблемы посыпались, как цыплята из лукошка: то фазаны принялись дохнуть один за другим, то жеребенка никак не удавалось пристроить в хорошие руки, то лиса тяпнула за палец на охоте, пришлось мотаться в райцентр, делать прививки от бешенства. Лера, как всегда, весело и споро разбиралась с бесконечными домашними делами. Двое младших ребятишек-школьников и мелкая живность тоже были целиком на ней.

Наконец морозы ослабели, небо стало празднично-синим, тьма по утрам уже не казалась такой непроглядной и ледяной, как прежде, все чаще стала барабанить днем по подоконникам веселая капель. В воздухе разлилась истома и забрезжило ежегодное ожидание чуда. Природа пробуждалась от бесконечного северного сна.

В один из таких дней Косте позвонил Эдвард:

– Костян, ты что, забыл? Пора твоих квартирантов по месту прописки возвращать. Лед на пруду уже растаял, и без твоих лебедей вид из окон ресторана какой-то жалкий, пруд на лужу смахивает…

Пернатая пара сидела, нахохлившись, в глубине полутемного вольера. Словно почуяв близкую свободу, птицы неожиданно легко дались в руки и переместились в знакомый по прежнему путешествию ящик.

«Гляди-ка, готовы куда угодно поехать, лишь бы вдвоем», – с внезапной нежностью и уважением подумал Костя, пристраивая ящик на заднем сиденье «Нивы».

Внезапно вышла из дома Лера. Накинув по деревенской привычке на легкий халатик пуховую шаль и сунув босые ноги в валенки, она поежилась на теплом ветру. Лера улыбнулась и взглянула на мужа долгим, каким-то особенным взглядом. Не деловитым и нетерпеливым, как прежде, а каким-то новым, загадочным и томным. Небо отражалось в ее серых глазах, и теперь они казались ярко-синими. Костя оглянулся. За столько лет супруги научились понимать друг друга без слов, по еле заметным движениям и взглядам.

– Что-то случилось? – спросил он Леру.

– Случилось, – сказала она, и по неожиданно низким нотам ее голоса, по тому, как неспешно жена запахнула шаль и откинула прядь волос, брошенную ветром на глаза, Костя вдруг понял: и вправду случилось. Только не плохое, а, наоборот, светлое и радостное.

– У нас будет ребенок – сказала Лера мужу.

Эти слова она говорила ему уже четырежды, и каждый раз они звучали по-новому. Ребеночек каждый раз тоже рождался непохожим на предыдущих, со своим особенным обликом и характером. У Кости ни разу и в мыслях не было уговорить жену избавиться от плода. Его философия была простой и ясной, такой же, как нелегкая работа, которую он привычно выполнял каждый день. Костя считал: все, что зародилось, имеет право на жизнь. Они с женой и котят-то не топили, всех ухитрялись пристроить. А ребенок – дар Божий.

– Ты не стой на ветру-то, чай не лето…

Костя подошел к жене и обнял ее за плечи.

– И вообще особенно тут не активничай по хозяйству, я к ночи вернусь, – смущенно пробормотал он и, чмокнув жену в щеку, поспешил к машине.

Эдвард был удивлен и слегка раздосадован: впервые Костя отказался с ним пообедать, даже после повторного приглашения.

– Куда спешишь? Навоз выгребать из хлева? – подколол он гостя.

– Эх, тебе не понять, – искренне пожалел Костя приятеля и внезапно показал в сторону пруда. – Смотри, смотри!

Лебедь с лебедушкой, отпущенные на волю, плыли, горделиво выгнув шеи, к своему домику в дальнем конце водоема. Приближалась пора вить гнездо.