Малышка [Эллин Ти] (fb2) читать онлайн
- Малышка [СИ] 406 Кб, 115с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Эллин Ти
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Малышка
1. Полудохлая селёдка
Крупные хлопья снега методично оседают на не прикрытую шапкой голову, пока я сижу на ступеньках, уткнувшись подбородком в колени. Волосы изрядно намокли, на макушке уже белый холмик, но пошевелиться или хотя бы смахнуть рукой всё это великолепие не хочется. За спиной приглушённо играет музыка, кажется, толпа уже настолько пьяна, что вместо любимого моей подругой Егора Крида слушают Сердючку, весело подпевая незатейливым песенкам. Я тоже стараюсь не отставать, тихо мурлыча себе под нос, что хорошо, всё будет хорошо, но как-то не особо доверяю словам популярного в двухтысячных артиста, поэтому прикрываю глаза и грустно вздыхаю, стараясь не разреветься от внезапно накатившей тоски. Ещё пару лет назад Новый год был самым любимым праздником, но сейчас, в мои пятнадцать, я очень жалею, что не осталась у Машки и её бабушки. Даже рассказы про молодость и первую любовь, которые я знаю уже наизусть, были бы лучше… этого. С недавних пор на празднование Нового года у нас собираются все друзья старших брата и сестры. Артём с Яной двойняшки и старше меня на шесть лет, поэтому, видимо, получив в восемнадцать лет разрешение не только покупать сигареты, но ещё и активно наглеть, они решили отмечать Новый год у нас дома. Только если всегда до этого я в одиннадцать, как по будильнику, уходила с родителями к семье маминой сестры, то в этом году меня постарались отшить максимально вежливо. «Ариш, ну ты уже совсем взрослая, что тебе с нами делать? Веселись с молодежью, ты же всех друзей Янки и Артема знаешь!» Друзей-то я, может, и знаю, но легче от этого не становится. Ожидаемо мне нечего делать на празднике студентов в свои пятнадцать, и даже любимые брат с сестрой забыли о моём существовании. Наверняка Янка уже танцует на столе, напившись коктейлей, а Тёма зажимается по углам со своей девушкой, которую до тошноты противно называет кисой. Неправильные они у меня какие-то… Я честно пыталась вклиниться в компанию, но реки алкоголя и пьяные танцы, больше похожие на прелюдии, не моя тема. Единственный человек на празднике, с которым можно было поговорить — Макс, лучший друг моих ненормальных родственников, но и на том повисла какая-то блондинка, нагло оттащив парня от меня. Вздыхаю, выпуская пар с обветренных губ. Почему пятнадцать такой идиотский возраст? Ты вроде ещё ребенок, но ребенком себя не ощущаешь, а во взрослую тусовку как-то впихиваться слишком рано… Вот было бы мне лет восемнадцать, я бы сама на Максе повисла, вместо той курицы, но… Но мне пятнадцать. Всего пятнадцать. Макс вообще единственный человек во всей огромной компании, который не называет меня «малая», как это делает Артём. Каждый придурок перенял это прозвище, и теперь для половины своего родного Воронежа я малая, и только Макс уже кучу лет называет меня малышкой, за что я люблю его только сильнее. И… Да. Я влюблена в него по уши со своего первого класса, когда на школьной линейке этот тринадцатилетний красавчик сказал, что я лучше всех рассказала стих, и пообещал защищать, если вдруг мне понадобится помощь. На самом деле Тимофеев не соврал. За меня даже Тёма не переживал и не заступался так часто, как Макс. Он отвешивал подзатыльники надоедливым мальчишкам, помогал купить булочку в забитой столовой и даже тягал мой рюкзак, пока мы всей толпой шли домой после уроков. Я влюбилась в него с первого взгляда, самой наивной любовью, когда мне было три, а ему девять, и он приходил к нам домой играть с Тёмой в приставку. Мама говорит, что я таскала ему все свои игрушки, отвлекая от занятия, а он терпеливо ждал, когда я устану, рассматривая мою коллекцию динозавров и фигурок из киндеров. С тех пор изменилось… Да ничего. Игрушки только, наверное. Я больше не показываю ему динозавров, но приглашаю на все свои выступления с танцевальным коллективом, а он ходит, ходит блин, видимо, снова делая вид, что ему интересно. Не знаю, зачем ему это нужно… Просто мы хорошо дружим, а он наверняка не хочет меня обижать. Детская симпатия не прошла, она переросла в подростковую влюбленность, которую я умело скрывала на протяжении нескольких лет, продолжая вести себя как ни в чём ни бывало. И сейчас, в свои пятнадцать, я схожу с ума от того, что окончательно в него влюбилась, а он… А он в доме, наверняка где-нибудь в одной из свободных комнат развлекается с той самой блондинкой, которую вряд ли полгорода называет «малая». Таких, как она, обычно в контактах записывают как «Вика Сиськи» или что-то подобное, потому что это действительно первое, что бросается в глаза. — Конечно, мой первый точно никому не может понравиться, — тихо ворчу себе под нос, уже ощущая тяжесть от насыпавшегося на голову снега. По правде говоря, я с удовольствием бы уже уснула. На часах три часа ночи, а я совершенно не привыкла к тусовкам. Хочу отдыхать. Только вот в доме куча народу, а музыка орет так, что уснуть можно разве что после огромного количества алкоголя. Как Витя, я видела, он, кстати, в ванной уснул. Да и вообще я не уверена, что моя комната уже не занята какой-нибудь непринципиальной парочкой, которых не смутят мои плакаты на стенах. Ну а что? Люблю я Дэймона и Винчестеров… В любом случае, сидеть в комнате наверняка ещё тухлее, чем на ступеньках. В окнах напротив жена пытается убить мужа скалкой, и я уже реально переживаю за дядю Лёшу, мечтая, чтобы тётя Мира его не догнала. Страсти покруче сериалов на «России 1». — Кто кого? — спрашивает родной и узнаваемый из тысячи голос, обладатель которого усаживается рядом со мной. Уже справился с блондинкой или ещё не начали? Мысленно молюсь всем богам, чтобы они делали это хотя бы не на моей кровати. — Один — один, — отвечаю, даже не поворачивая голову. Мне кажется, я уже просто заледенела в этой позе и меня невозможно вернуть в человеческую. Так и проведу остаток жизни с подбородком, примерзшим к коленям. — Тётя Мира кинула в дядю Лёшу книгой, а он шлёпнул её по заднице, когда она наклонилась, чтобы что-то поднять. — Сколько лет мы с тобой уже этот сериал смотрим? — усмехается Макс. Он не выглядит особо весёлым, что кажется немного странным, но я стараюсь не выдать своей заинтересованности, потому что всё ещё злюсь из-за той куклы. Да, я помню, что он не мой парень и вообще может делать что хочет, но я же всё-таки женщина? Имею право ревновать не своего мужика. — Последний раз смотрели месяца три назад, — вздыхаю, тонко намекая, что времени вместе мы стали проводить катастрофически мало. И я понимаю, что это нормально, каждый из нас взрослеет, и эта дружба просто не может продолжаться вечно, но… Но мне так сильно его не хватает. — Прости, маленькая, — выдыхает Макс, а я таю от этого прозвища. — Учёба всё время забирает, ты же понимаешь. А учёба ли? Еле сдерживаю язык за зубами, понимая, что это не моё дело. Не моё. — Понимаю, — говорю почти шепотом, сама не зная, отчего в уголках глаз скапливаются слёзы. Я не могу и не хочу его терять, но жизнь такая идиотская штука, на самом деле. Мы отдаляемся, и я это чувствую. Он уже совсем взрослый парень, а я подросток, с которым ему явно не по пути. Через пару лет он женится и обзаведётся семьёй, а мне едва ли исполнится восемнадцать в то же время. — Скажи-ка мне, Медведева, — деловито протягивает Макс, поворачиваясь ко мне всем телом, — ты какого черта вообще сидишь тут и мёрзнешь? Не болела давно? Болела я и правда совсем недавно, но откуда об этом знает Макс, не представляю. А смотрю на него боковым зрением и едва сдерживаю восхищённый стон: он невероятно красивый. Как с обложки журнала, правда. Эти пухлые губы… Боже. Отвожу взгляд, потому что мысли завернули куда-то явно не туда. — Мне не холодно, — нагло вру, едва ворочая посиневшими от мороза губами. Не понимаю, почему не говорю Максу правду, хотя… Понимаю. Я просто не хочу возвращаться в дом, где все ещё пьет толпа студентов. Где всё ещё есть та блондинка, которая весь праздник не может отлепить свои клешни от Макса. Моего Макса, мечтаю сказать, но, к сожалению, своим я могу назвать его только в качестве друга. А учитывая то, как хреново общаемся мы в последнее время, уже и в этом звании я совершенно не уверена. Да и зачем ему общаться с малолеткой? Раньше он наверняка чувствовал себя ещё одним моим старшим братом, а сейчас что? Я и родному-то уже не особо сдалась, а Максу там тем более. Возиться с великовозрастным ребёнком такое себе веселье, я уверена. — Не холодно ей, — ворчит Макс, осторожными движениями стряхивая снег с моей макушки. — Пошли в дом. Я качаю головой, тщетно пытаясь ему отказать… Но это же Макс. Когда он вообще слушал хоть кого-то в этом мире? Каким бы идеальным он ни был для меня, на деле он та ещё задница. Именно поэтому уже через пару секунд он, довольный собой, идёт в дом, а я верещу, барахтаясь на его плече как полудохлая селёдка. — Ну конечно, — хлопаю его по спине, — кому важно мнение Арины? Арина же ещё ребенок, что она может понимать? — Умничка, малышка, — хохочет Макс, и я расслабляюсь, понимая, что сопротивление бесполезно. Словно бы я сопротивлялась по-настоящему…2. Полторашка
— Макс, поставь меня на место, я не шучу, — говорю с отчаянием в голосе, окончательно расслабившись в руках друга. В дом, на самом деле, совершенно не хочется, но я уже согласна войти туда на своих двоих, но не въехать на плече Макса. — Я тоже не шучу, ты замёрзла, надо греться. И вообще, что тебе не нравится? Такой транспорт, — он смеётся, перехватывая меня поудобнее, а я не знаю, то ли мне радоваться, то ли стонать в отчаянии. С каждым днём я всё больше понимаю, что мои чувства к этому несносному придурку самые настоящие и очень сильные. Но я помню про разницу в возрасте и то, что лучше бы с ним не сближаться ещё сильнее, если я не хочу, чтобы было больно. Потому что мне уже больно… — Макс, у меня есть ноги, я умею ходить, отпусти, — стараюсь вложить в голос максимум серьезности, и, кажется, это срабатывает. Тимофеев ставит меня на ноги, хмурясь, когда наклоняется к моему лицу. — Малышка, что-то случилось? — он правда озадачен, и я понимаю почему. В любой другой день я бы хохотала, вися на его плече, щекотала его и пищала от счастья. Такое поведение, как сейчас, для него очень непривычно. Да и для меня тоже, если честно… Просто я очень расстроенная, а ещё очень вредная и противная пятнадцатилетняя влюбленная дура. — Все нормально, — стараюсь улыбнуться. Просто чувствую себя такой идиоткой, знаешь? — Просто спать охота, правда. — Ну… Ладно. Макс хмурится, явно не верит мне, но я продолжаю улыбаться и, чтобы доказать, что не вру, поднимаюсь на носочки и целую гладкую щёку, с трудом дотягиваясь до его лица. Высокий, зараза. Особенно для моих ста шестидесяти сантиметров. «Полторашка» — называет меня Тёма, а я продолжаю ненавидеть его за идиотские прозвища. — Пойду к себе, — и ухожу, рывком открывая входную дверь. В нос сразу попадает аромат винограда, а всё помещение заволочено густым дымом от кальяна. Интересно, сегодня они пропалят диван, как позапрошлым летом, когда мы с родителями были в Турции? Это уже новая мебель, боюсь, одним подзатыльником в этот раз Тёма не отделается. Закатываю глаза от смешных воспоминаний и пытаюсь незаметно пробраться через толпу. Чувствую, что Макс идёт сзади, правда не очень близко, и от этого почему-то ощущаю себя увереннее. Атмосфера, конечно, не для моей души, но я стойко выдерживаю этот поход через толпу пьяной и весёлой молодежи, как у самой лестницы меня хватают за запястье и разворачивают на девяносто градусов. Макс. Ну конечно. Не даст мне спокойно уйти в комнату и плакать до самого утра. Но только он успевает открыть рот и назвать меня моим горячо любимым прозвищем, как откуда-то сбоку появляется та самая блондинка. Либо она стояла и караулила его, либо у неё сдуваются губы и от этого она летает, как воздушный шарик, иначе я не могу объяснить, как она появилась так внезапно. А ещё внезапно повисла на Максе, целуя в щёку и пьяным голосом лепеча, что соскучилась по Масичке. Какой позор… Вот на кого-кого, а на Масичку Макс точно не похож. На самого прекрасного мужчину в моей жизни — да. Но точно не на Масичку. Пока он отвлекается на блондинку, я вырываю руку из крепкой хватки и почти лечу наверх, перепрыгивая через две ступени. В ушах шумит, идиотская музыка почти бьёт по голове своими басами, но мне почти плевать. Ясное дело, что уснуть в такой обстановке не выйдет, но хотя бы закрыться от всего мира в своей комнате мне нужно срочно. Дёргаю ручку двери, влетая в тёмное помещение, а уже через секунду снова стою в коридоре, прижимая ладони к глазам. — Тёма, мать твою! У тебя что, своей комнаты нет?! Если это не верх наглости, то что? Его комната через стенку, неужели они со своей девушкой не дотерпели ещё пару шагов? Или напились уже настолько, что комнаты перепутали? Через минуту Тёма выбегает в коридор, обмотанный моим одеялом, с ходу начиная нести какую-то чепуху. — Не кричи, малая, ну правда. В моей комнате Никита со своей, я же не мог пустить в твою комнату кого-то чужого? — Она, — показываю пальцем на дверь, тонко намекая на девушку брата, — мне абсолютно чужой человек. — Она моя девушка, — хмурится Тёма, глядя на меня расфокусированным взглядом. В любой другой день я бы посмеялась, но не сегодня. — Ну не моя же, — пожимаю плечами. — Это нечестно, Тём, это, блин, моя комната, и я хотела отдохнуть, — скрещиваю руки на груди и таю под умоляющим взглядом брата. Кажется, он слишком часто пользуется моей добротой. — Арин, обещаю, через час верну тебе комнату с перестеленным постельным бельем, идёт? Закатываю глаза и разворачиваюсь к лестнице, улыбаясь от благодарностей, которые посыпались в мою спину. Да, я слишком добрая, ну и что? Пусть хоть кто-нибудь в нашей семье будет счастлив. Потому что я вообще теперь не понимаю, что мне делать этот чёртов час. Плюнуть на всё и вернуться в компанию? В конце концов с половиной из них я знакома с самого рождения. Улыбнувшись мыслям, так и решаю поступить, пока не натыкаюсь взглядом на слишком довольную парочку, сидящую на диване. Клянусь, либо на Максе магнит, и её прибивает к нему волной, либо у неё просто нет никаких принципов… Она сидит у него на коленях, выцеловывая шею, пока сам Макс что-то ищет в телефоне, явно незаинтересованный девушкой. Ну, или это моим тараканам кажется, что ему пофиг. В конце концов, он её не отталкивает. Волшебный праздник становится для меня каким-то верхом разочарования, и я, просто понимая, что не смогу сидеть рядом с Максом и этой дамочкой, снова выбегаю на улицу, естественно забыв про шапку. Хорошо хоть в угги запрыгнуть успела, мои тапочки с единорогами не были бы готовы к такому количеству снега. Глотаю ртом морозный воздух и кашляю от переизбытка кислорода. На глазах выступают слезы, и я уже начинаю паниковать, что так и умру, задохнувшись, прямо на пороге собственного дома, как вдруг меня кто-то хлопает по спине, и мне удается прийти в себя. — Хэй, малая, осторожнее, — улыбается какой-то парень о-о-о-очень пьяной улыбкой. Закатываю глаза, даже совершенно незнакомый мне человек называет это прозвище, но я уже настолько привыкла, что скоро начну так представляться в обществе. Малая Арина Сергеевна, почему нет. — Все в порядке, спасибо, — чуть улыбаюсь ему и отворачиваюсь, хватаясь за перила. Нет, ну любой бы адекватный человек понял, что разговор окончен, и оставил бы меня в покое, правда? Хотя о какой адекватности может идти речь, когда они всей толпой за ночь выпили больше, чем моя мама за всю жизнь, кажется. Парень становится рядом, поворачивает голову к моему лицу. Становится не по себе. Хочется уйти, но вернуться в дом я все ещё не готова, а гулять по ночному городу, где куча пьяных людей, как минимум, небезопасно. Не очень уверена, что здесь намного безопаснее, но всё-таки. В сорок восьмой раз ругаю себя, что послушала родителей и осталась с друзьями своих непутёвых брата и сестры. То же мне родственники, называется… Развлекаются там себе, даже не зная, что происходит с их сестрой. Может, меня вообще Дед Мороз украл? — Как дела? — спрашивает парень, и я вздрагиваю. Честное слово, даже забыла о том, что стою тут не одна. Почти человек-невидимка, серьезно, Дракс из Марвел отдыхает. — Хорошо, — отлично все, только свали и дай мне повыть в пустоту, пожалуйста. — Скучаешь? Мне показалось, или он меня склеить пытается? Если да, то выглядит это очень смешно. Скучаешь? Мы, блин, что, в баре? Да, скучаю. Что ты сделаешь? Закидаешь меня снегом? Все ещё незнакомый парень тянется рукой к моему лицу, поправляя пряди волос, а я понимаю, что начинаю дрожать. Мне дико холодно, и если совсем уж честно, то немного страшно. На крыльце мы стоим одни, но я даже шелохнуться боюсь, сама не понимая почему. Казалось бы, до входной двери всего пара шагов, сделать их и скрыться хотя бы даже на диване среди знакомых мне людей было бы безопасно, но ноги словно прирастают к дощатому полу, а всё тело парализует, не давая двинуться с места. Не так я себе представляла волшебный праздник, совершенно не так… Хочу оттолкнуть его, послать на все четыре стороны, дать пощечину, да что угодно, только бы он от меня отстал, но я всегда по-идиотски реагирую в особо стрессовые моменты жизни. Когда на меня бежала соседская собака, я просто стала как вкопанная, даже не постаравшись скрыться за забором или бросить в неё камнем. Как итог, у меня немаленький шрам на ноге и плюс одна фобия в жизни. Искренне надеюсь, что эта ситуация закончится не так грустно, как ситуация с собакой… — Прогуляемся? — говорит он пьяно и так противно улыбается, что желудок завязывается в узел. Ладно, отставить панику. В конце концов, я всё ещё дома, здесь он ничего мне сделать не может. Да и вряд ли хочет, правда же? Он просто пьяный идиот, который не соображает, что и кому говорит. Главное выйти из ситуации правильно. Дрожу от холода и страха, но пытаюсь взять себя в руки, чтобы выкрутиться. — Давай, — улыбаюсь, кивая, словно я правда готова идти с ним гулять. — Только захвачу шапку, — ну а что, идеальный же план? Зайду в дом, там и останусь. Возможно, позову Тему или кого-нибудь менее занятого, чтобы не было так страшно. — Я тебе свою дам, — он ухмыляется, натягивая мне на голову вязаную шапку, и паника мигом охватывает меня ещё сильнее. Он сжимает моё запястье и стаскивает по лестнице вниз, пока я пытаюсь осознать, что происходит. Я сплю? Такие приключения мне вообще неинтересны. Верните меня домой, я готова смотреть на Макса с этой сисястой курицей, только бы не идти никуда с этим придурком. Он тащит меня, больно схватив за руку, и я понимаю, что завтра точно останутся синяки. Это уже переходит вообще какие-либо границы, и мой атрофированный мозг наконец понимает, что пора сопротивляться. Я бью придурка по руке, спине, и он оборачивается, зло гладя в мои испуганные глаза. — Что такое? — спрашивает придурок, словно реально не понимает, почему это я вдруг сопротивляюсь. Действительно, бродить (опустим страшные последствия) по ночному городу с пьяным незнакомцем — это же верх мечтаний любой пятнадцатилетней девчонки. Если у меня волосы с розовым отливом, это не значит, что я совсем отбитая. — Отпусти, а? — улыбаюсь, надеясь на остатки благоразумия в его пропитом мозгу. — Если сейчас Тёма выйдет, нам уже не будет весело. Сама понимаю, что пропавшая сестра для Тёмы — это последнее, о чём он может думать, закрывшись в моей комнате со своей девушкой. Но прикрываться братом, который и устроил эту вечеринку, кажется неплохим вариантом, поэтому я лепечу уже хоть что-нибудь, чтобы идиот меня отпустил. — Ага, — снова пьяная улыбка, и до меня доходит, что он едва ли понимает, о чём я вообще говорю. Видимо, в его крови течет не только алкоголь, и вот тут мне уже становится совсем не до смеха. Конечно, мне хочется, чтобы сейчас выбежал Макс и как в романтичных историях спас меня от недоманьяка, дав тому в нос. Я бы расплакалась на груди своего спасителя, а потом красивая мелодия и нежный поцелуй… Чуда не случается, но везение оказывается на моей стороне. Из дома выбегает толпа, чтобы начать запускать фейерверки, и я, пользуясь замешательством мистера идиота, убегаю в дом, чувствуя, как к горлу подкатывает горький комок, грозящийся вырваться наружу слезами.3. Стучаться не учили?
Я никогда не была той девчонкой, которые устраивают истерики по поводу и без. Сломался ноготь — они в слёзы. Закончился любимый сериал — пересматривать сто раз в день и плакать, не желая отпускать любимых героев. Я всегда держала себя в руках и ко многим вещам относилась почти безразлично. Мне не трудно переделать испортившийся маникюр или поправить неровные стрелки, а уж плакать по сериалам — это вообще последнее дело. Да, я буду пересматривать, но только радоваться, что теперь не надо ждать продолжения миллион лет и бояться, что в новых сериях снова кто-нибудь умрёт, потеряет девственность или голову на поле боя. Ну, я люблю разные жанры, да. Когда на улице пьяные мужики активно пытаются клеиться, а молодые парни зовут прокатиться на машине, я не испытываю особого страха или паники. Я отношусь к этому более, чем равнодушно, зная, что тратить свои ресурсы ещё и на это я просто не готова. Но поступок этого придурка (я принципиально не буду называть его по имени, даже если мне удастся его узнать) заставил струны моей души натянуться до жалобного скрипа, и я действительно чуть не словила паническую атаку, когда влетела в дом. Благо, что большинство гостей вывалилось на улицу смотреть фейерверки, потому что иначе я бы так быстро не пролетела в ванную комнату, чтобы ополоснуть лицо водой. Витя, одногруппник Тёмы, мирно уснул в широкой ванне, положив ладони под щёку и свернувшись клубочком, но мне нет до него дела. Нужно просто умыться и успокоить дрожащие от страха руки. — Ты так быстро пролетела, что я подумал, тебя тошнит. Перебрала? Макс стоял в дверном проёме, сложив руки на груди и чуть нахмурившись. Конечно, мне льстит, что он пошел за мной, когда подумал, что что-то не так, но сейчас я почему-то не могу и не хочу думать об этом в таком ключе. Макс рядом, а значит, я в полной безопасности. — Я не пила, — голос безбожно охрип, и я понимаю, что завтрашний день проведу в постели с температурой. Ну а кто меня умной назовёт? Мне и мороженое-то есть нельзя, сразу ангина, а тут столько времени сидела на морозе без шапки. Будет хорошо, если всё выльется в простую ангину, а не что-нибудь похуже. — Что случилось, малышка? — Макс подходит сзади и смотрит через зеркало в мои испуганные глаза. Я и сама не ожидала, что выгляжу настолько хреново, поэтому понимаю, почему Макс так сильно хмурился, глядя на меня. — Рассказывай, — говорит он со злостью, но я понимаю, что злится он не на меня. Я только открываю рот, как дверь в ванную открывается и к нам присоединяется все та же надоедливая блондинка, грудь которой входит в комнату на пару секунд раньше неё самой. Я машинально поправляю майку на своих вишенках и ещё раз умываюсь, дабы не открыть рот и не послать эту Памелу Андерсон куда подальше. Бесит же. — Масичка, ну куда ты пропал? — кудахчет блондиночка, пока я стараюсь не блевануть от развернувшейся картины. Краем глаза замечаю, как Макс закатывает глаза, и мысленно усмехаюсь, что эта курица бесит не только меня. — Лин, выйди, — говорит Макс, но девушка игнорирует выпад, подходя к нему сзади и обнимая со спины. Спасибо, конечно, но за мной теперь стоят двое, и мне вообще некомфортно. — Блядь, Лин, я серьезно, отцепись! Макс пытается расцепить замок из её рук на своём животе, а я уже чувствую себя здесь лишней. Наверняка он хочет провести с ней время наедине, как и большинство парочек в доме, но из-за меня не может ответить ей взаимностью, ведь мы друзья, и это будет не очень красиво. Настроение падает в бездну, и я протискиваюсь между Максом и раковиной, толкаю дверь ванной и ухожу наверх по лестнице, замечая в коридоре Тему. Кажется, моя комната снова моя, это не может не радовать. — О, мелкая! Спасибо за гостеприимство, возвращаю жилище в целости и сохранности, — он улыбается, как Чеширский кот, и я радуюсь, что хоть кто-то в нашей семье будет счастлив в этот праздник. Мне не очень нравится его девушка, потому что она считает себя звездой «Инстаграма» со своими шестью сотнями подписчиков, но Тёма её любит, а моё мнение вряд ли кому-то будет важно. — Идём веселиться, — он обнимает меня одной рукой за плечи, намереваясь утащить за стол, но это последнее, чего мне сейчас хочется. — Ты иди, а я возьму кое-что и спущусь, — мило улыбаюсь, хотя так нагло вру. Тёма забудет обо мне уже через пару минут, и это то, что мне нужно. А ещё мне нужен замок на дверь. Потому что я сижу в комнате не больше десяти минут, а ко мне заглянули уже пятеро незнакомых людей, которые то ищут туалет, то место, где уединиться. Завтра же скажу папе, чтобы поставил замок на дверь. Обрабатываю видео с танцами в «Тик-ток», уже продумывая в голове следующую локацию. У нас с девчонками неплохо получается, и уже четыреста тысяч подписчиков смотрят на наши танцы. Мы снимаем на крышах, в парке, дома и в торговых центрах, и я улыбаюсь, вспоминая, как на нас кричала одна пожилая женщина, когда мы снимали у фонтана. Она говорила, что мы своими танцами развращаем людей вокруг, и вообще нам должно быть стыдно за такое поведение. — Уже улыбаешься? Нет, мне точно нужен замок на дверь. Макс вошёл так тихо, что я подпрыгнула на кровати от неожиданности, когда он заговорил. Ты чё пришел вообще? — Стучаться не учили? — бурчу, сама не понимая, с каких пор я разговариваю с ним в таком тоне. Это же Макс. Мой лучший из лучших, друг, брат, опора, нянька и вообще все в одном лице. Мой Макс. — У меня не было времени стучаться, — улыбается Макс и бесцеремонно плюхается на кровать рядом со мной, — было всего три секунды, чтобы спрятаться от Лины, она меня достала. Улыбка расползается по лицу, и я вообще не могу это контролировать. Да и пофиг, если честно. Я рада, что эта курица бесит Макса, пусть даже не имею на это права. Как и на самого Макса, собственно. — Если она запрётся в мою комнату, я за себя не отвечаю. Так что, если она полетит с лестницы, не обижайся. — М-м-м, драка девчонок? Мне нравится. Может, в купальниках и в шоколаде? — Макс играет бровями, соблазнительно улыбаясь, а я только закатываю глаза. Ну идиот же. — А может, ты закатишь губу и пойдешь нахрен из моей комнаты? — говорю с улыбкой, хоть и стараюсь быть серьезной. Ну не могу я долго на него ворчать, как ни пыталась. Да и надо ли? — Ну нет, я из твоей комнаты до утра теперь не выйду, — он устраивается поудобнее, укладывая голову на моего плюшевого единорога, и я вскидываю брови: какого хрена? — Что ты так смотришь? Если я туда выйду, она меня изнасилует. Ты же спасёшь меня от маньячки, да? — Ну ты же не спас меня, — говорю быстро, не думая, только потом понимая, какую чушь ляпнула. Макс не знает об инциденте, да никто не знает, и рассказывать я вообще не планировала. Что делать? В идеале бы конечно прыгнуть в окно. Ну а что? Оригинально уйду от ответа. — Посмотришь новое видео? Будешь первым. Макс всегда смотрит и комментирует мои тик-токи, и я чувствую его поддержку, пусть она и заключается в эмодзи огонёчком. Пофиг. Он не проходит мимо, и это важно. Именно поэтому я наивно полагаю, что смогу отвлечь его танцами. — Стой-стой, Медведева. В каком это смысле? — он хмурит свои идеальные брови, а я чуть не плачу от несправедливости жизни. Вот нахрена ему такие брови?! Почему я свои постоянно выщипываю, крашу, танцую с бубнами вокруг них, а у него они просто растут идеально? Этот мир несправедлив. — У тебя брови охренительные. — А ты вся красивая, только давай с темы не соскакивай, ага. Какого хрена, я спрашиваю? Что ты имела в виду? Мне сейчас послышалось, или он сказал, что я красивая? Нет, стойте. Он сказал, что я красивая? Макс сказал? Я это сама себе придумала? — …мать твою, ты вообще меня слушаешь? — Макс злится, усевшись на кровати, а я опять как дура улыбаюсь и ничего не могу с собой поделать. Господи боже, тяжело быть пятнадцатилетней. Тяжело. — Макс, ну чё ты орёшь? Ну потащил меня за руку какой-то придурок на улице, отпускать не хотел, но я вырвалась, сижу вот здесь, видишь, целая и невредимая. Он напрягается и щурится, и я знаю этот взгляд. Он злится. Не на меня, я надеюсь? — Почему не позвала меня? — он хмурится. Господи, эти брови… — Я была одна на улице, а ты был слишком занят своей курицей, чтобы услышать меня. Всё нормально, правда. Максимум, что он мне сделал — оставил пару синяков на запястье. Тимофеев без лишних вопросов задирает рукава моей толстовки, рассматривая уже синеющие запястья, отчего хмурится ещё сильнее. — Прости, я должен был быть рядом. Господи боже. Ну я всё. Нет, вы слышали? Как можно быть такой задницей и таким прекрасным одновременно? Я таю от его взгляда, обожаю его, как друга, и по уши влюблена, как в парня. И пусть это не взаимно, пусть у нас ничего не получится, я буду всегда знать, что моя первая влюбленность была в лучшего человека на этой планете. — Не должен, — я качаю головой и улыбаюсь. Моё настроение скачет, как у беременной тройней женщины, но что я сделаю? Я Овен. — Я же тебе не дочка, в конце концов, и у тебя есть личная жизнь, ты мне точно ничего не должен. Подаюсь вперёд, обнимая Макса за шею, и теряюсь в родных объятиях. Серьезно, это то, что мне нужно всегда. То, чего всегда будет мало. — Малышка, когда это ты стала такая рассудительная? — он падает на кровать, прижимая меня своим весом к матрасу, и я вдруг теряюсь, понимая, что впервые в жизни меня так будоражит это положение. Мы часто бесимся и по-всякому валяемся на диване, но первый раз у меня спирает от этого дыхание. Привет, гормоны. — Я же уже не ребенок, Макс, — улыбаюсь, а вот он становится каким-то задумчивым. Рассматривает моё лицо, словно видит его в первый раз, щурится, а только и могу, что тонуть в его глазах, даже не пытаясь спастись. Не хочу. — Взрослая малышка? — он улыбается, перекатываясь на бок, и я вздыхаю в облегчении. Он был слишком близко, это выше моих сил. — А то, — смеюсь и тут же начинаю зевать. День выдался сложным, эмоциональным, и силы стремительно меня покидают. Не знаю, уже, наверное, часа три ночи, если не больше. Детское время кончилось, мне пора в кроватку и баиньки. — Спать хочешь? — спрашивает Макс, когда я зеваю и только киваю в ответ. Он молча стягивает с кровати пушистый плед, укрывает нас и протягивает руку, молча предлагая мне лечь на его плечо. — Ты со мной спать собираешься? — ну спасибо, конечно, но к ночи с ним я ещё не готова. Вдруг я храплю или слюни пускаю? Он же тогда вообще со мной общаться перестанет. — А ты против? Половина Воронежа мечтает спать со мной, ты должна радоваться, — он смеётся, а я снова закатываю глаза. В который раз за последние полчаса? — Вам, Максим Александрович, не помешало бы корону с головы снять, а то она на моей постели не помещается, придется вам на полу ночь проводить. Половая жизнь высшего уровня, м? — Ой, ладно, малышка, ты же знаешь, я шучу. Конечно, что только не скажешь, чтобы не спать на полу. Я фыркаю, но все же устраиваюсь у него на груди, прикрывая глаза. В конце концов, кто я такая, чтобы отказываться от таких предложений, правда? Не знаю, будем ли мы спать, или как раньше станем болтать до рассвета, но сейчас меня устроит любой вариант. Горло неприятно дерет, и я снова мысленно ругаю себя за идиотское поведение, но тут дверь в комнату медленно открывается, а уже через секунду Макс сползает на постели, оказываясь лицом на уровне моей груди, и накрывается пледом с головой. Видимо, он и правда не очень хочет видеть ту белобрысую курицу. Но на пороге появляется Тёма, который, на удивление, не забыл обо мне, и пришёл спросить, все ли у меня в порядке. Я смеюсь как ненормальная, когда Макс вылезает из-под пледа со взъерошенными волосами, а Тёма хмурится, пытаясь понять, как ему реагировать на всю эту картину. Тимофеев прыскает со смеху, понимая неоднозначность положения, а я пытаюсь не выдать своих мурашек от такой неожиданной близости с этим дураком. — Тимофеев, — начинает серьёзно Тёма, нахмурившись, — ты в курсе, что возраст согласия в нашей стране — шестнадцать? — В курсе, — кивает Макс, и я краснею, как помидор. Приехали. — А ей пятнадцать, помнишь? — Помню, — опять кивает, едва сдерживая хохот. — Обещаю, как порядочный человек, жениться и умереть в один день. А теперь выйди, не мешай нам делать тебе племянников. Тёма как под гипнозом кивает и реально выходит из комнаты, пытаясь переварить, что за информацию ему только что преподнесли, но уже через секунд сорок, когда мы катаемся по кровати, умирая от смеха, Тёма заваливается в комнату и начинает орать на Макса за идиотские шутки. А что, по-моему, весело. — Ладно, Тём, это была шутка, мы просто болтаем. — Ладно, — Артём хмурится, но послушно выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь. Макс снова укрывает нас пледом, укладывает мою голову на свою грудь, и тихо шепчет в макушку: — Спокойной ночи, малышка. Я в раю, да?4. Я в раю
Похоже, я и правда в раю. Макс засыпает первым, размеренно дыша мне в макушку, а я могу без зазрения совести вдыхать аромат его парфюма и глупо улыбаться. Чувствую себя влюблённым подростком из сериалов. А хотя, подождите-ка… Я и есть влюбленный подросток. Вот только нифига не из сериалов, а из Воронежа, но вот совершенно не против стать героиней какого-нибудь сериала из списка мною просмотренных. Я довольно долго не могу уснуть, наслаждаюсь своим положением. Ещё никогда близость Тимофеева не приводила в такой восторг. Потому что детская влюбленность все же отличается от осознанной. И да, это осознанно, потому что я совершенно не такая, как многие мои тупые ровесницы, которые ни о чем, кроме как о красивых мальчиках из "ТикТока", думать не могут. Я, в свою очередь, думаю о взрослых мужиках из сериалов. И о Максе. Видимо то, что я по большей части с самого рождения общалась с довольно взрослыми людьми, помогло мне стать взрослым рассудительным человеком к пятнадцати годам. Ладно, может, не таким уж и рассудительным, но поговорить со мной точно есть о чем, я знаю. Даже папа гордится тем, что его дочь, хоть и красит волосы в розовый, при этом не разговаривает как кукла Барби. Вскоре Морфей утаскивает меня мягкими лапами за собой, благо из объятий Макса для этого выныривать не приходится. Сквозь пелену сна я размыто слышу чьи-то визги, а потом над ухом звучит раздраженный голос Макса: — Лика, свали отсюда! Ты не видишь, что мы спим? Улыбаюсь даже сквозь сон и снова засыпаю, кажется, прижавшись к Максу ещё крепче. Он ведь действительно мог спокойно уединиться с ней хоть в ванной и провести вечер и ночь очень… приятно, но остался обнимать меня во сне. Это ли не прекрасно? Мне снятся единороги, ромашковое поле и Макс, который развалился среди цветов и смотрит на меня, улыбаясь. Я бегу, падаю в ромашки рядом, а он поворачивается ко мне и смотрит так нежно, что спирает дыхание. Макс тянется губами, я в наслаждении закрываю глаза, мечтая ощутить сладкий поцелуй… На лбу. Что? Ещё один, а потом странные касания на шее, и я открываю глаза, понимая, что прикосновения мне не приснились. Макс держит губы на моём лбу. — Ты чего? — хриплю еле слышно, ощущая невыносимую боль в горле. — У тебя температура, ты очень горячая. Приехали… Ну, этого стоило ожидать. Что я там говорила? Взрослый и рассудительный человек? Ну да… В моменты, когда нужно заботиться о своем здоровье, я становлюсь совершенно невыносимым глупым ребенком, отчего сама потом страдаю. Я то три мороженого подряд съем, то решаю спрыгнуть с качели на ходу, то через костёр скачу, то сижу зимой без шапки хрен знает сколько времени. Ну дура же. Тело ломит так сильно, словно по нему били палками минимум сутки. Мне правда очень хреново, но я стараюсь не подавать вида, потому что не хочу обременять Макса. Судя по всему, сейчас не больше пяти утра, а мы уснули всего пару часов назад, пусть он лучше дальше спит, чем возится со мной, не умру ведь я, в конце концов. — Всё в порядке, — я пытаюсь улыбнуться, но, судя по выражению лица Тимофеева, выходит кривовато, — спи, утром разберёмся. — Медведева, ты совсем, что ли? Ну да. Ты не заметил ещё? Блин, когда называет меня по фамилии, он либо дурачится, либо злится. Вряд ли сейчас первое, да? Чёрт. — Ну чего? — снова поднимаю голову, хотя делать это ужасно больно. Макс явно недоволен моим состоянием, а я, вместо того чтобы ворчать, что мне не дали поспать, умиляюсь его заботе и таю от взгляда. Или это и есть нормальная реакция? Простите, все мои отношения заканчивались на «Симс» и «Клубе романтики», я в них ничего не смыслю. — Я принесу градусник, — он решительно поднимается и выходит из комнаты, а мне сразу становится холодно и грустно. Я уверена, он вернётся быстро, потому что знает, где что лежит, чуть ли не лучше, чем у себя дома, ведь ошивается тут с самого детства, поскольку ему удалось подружиться и с Тёмой и с Яной сразу, хотя те между собой лет до тринадцати только воевали. Придурки мои. Макс несёт всю аптечку, что-то бормоча о моей безответственности, а потом, решая не терять времени на попытки что-то мне объяснить, просто ставит градусник, совершенно бесцеремонно подняв руку, и садится рядом, трогая мой лоб. — Спасибо, мамочка, — Макс улыбается, потому что называю его так всегда, когда он заботится, и в этом нет ни капли колкости. Я правда благодарна за все, что он делает. Потому что родители в гостях, Тёма где-то спит, Янка, я уверена, танцует на столе или поет где-нибудь воображаемое караоке, а Макс тут, со мной, измеряет температуру, вместо того чтобы спать. — Будешь должна, — и я закатываю глаза. Если собрать воедино эти фразы за всю нашу жизнь и включить как мелодию, я буду слушать, что должна ему, дня три, не меньше. К слову, ещё ни разу не возвращала долг, а они, между прочим, лет с пяти копятся. Он потом просто убьёт меня и закопает труп в лесу, да? Чтобы уже никогда должна не была. Макс снова не спрашивает меня, а молча достает градусник, фокусируя на нем взгляд, и по широко открывшимся глазам я понимаю, что дальше спать мы, походу, не будем. Он ворчит, что я насидела на улице на температуру сорок, а потом роется в аптечке и возмущается, что у нас нет ничего жаропонижающего. Ну правда как мамочка. — Как такое может быть? Чем тебе температуру сбивать? — Ну, мама говорит, что ниже тридцати девяти сбивать нельзя, а если у кого-нибудь выше, то она просто ставит укол, — говорю это без задней мысли, на самом деле едва ворочая языком от боли. Макс снова роется в аптечке, берет ампулу, читает, кивает что-то себе, а потом достаёт шприц и говорит: — Поворачивайся! Что? — Нет, — голос дрожит от накатившей волны страха. В смысле поворачивайся? Я ещё не готова показывать ему свою задницу. Да никому не готова, на самом деле, но ему тем более. Надо было молчать про чёртовы уколы и вовремя вспомнить, что Макс проходил какие-то там курсы по оказанию первой помощи и теперь профессионально делает уколы и всё остальное. А можно лучше дыхание рот в рот, а? — Медведева, у тебя температура сорок, а на дворе новогодняя ночь. Скорую мы точно не дождемся, а в приемном отделении, наверное, хуже, чем в вашей гостиной, — тут я начинаю сдаваться, потому что он прав. — Родителей нет, зато есть я. Нет, я конечно могу найти Тёму или Яну, но не уверен, что они не промахнутся по нужному месту. Я громко вздыхаю, принимая своё поражение. Он прав, абсолютно, но от этого мне не легче. Я до сих пор не хочу, чтобы он ставил укол, но мне хреново настолько, что приходится сдаваться. Ощущение, что все кости в теле превратились в крошево, не нравится чуточку больше, чем перспектива показать Максу свою задницу. — Ладно, — я вздыхаю и переворачиваюсь на живот, чуть не плача. Так себе быть больной, которой приходится ставить уколы перед парнем своей мечты. — Не ворчи, малышка, я буду аккуратным. Меня бросает в дрожь от этой фразы, ведь буквально вчера я читала рассказ, где парень точно такие слова говорил девушке перед её первым разом. Я вспоминаю строки оттуда — щеки заливает румянец — и так сильно ухожу в свои мысли, что вообще не замечаю, как Макс делает мне укол. Штаны, видимо, тоже спускает он сам. Здорово как. — А ты боялась, — он улыбается и я готова смотреть на это вечно, честное слово. — Было больно? Я качаю головой, утонув в его глазах. Больно? С кем угодно, но только не с тобой. Чёрт. Кажется, я все ещё вспоминаю вчерашний рассказ… Часов до семи утра мы болтаем, вспоминая всякие смешные истории из детства, и всё это время я лежу на груди у Макса, слушая стук его сердца. Мы вспомнили, как я уговорила забрать его уличного кота, но притащила его не к себе домой, а к Максу, за что ему дома пришлось несладко, хотя, стоит заметить, кот до сих пор живёт у его родителей и катается как сыр в масле. Вспоминали, как я плела ему косички, когда была совсем мелкой, а он носил длинные волосы, а Тёма, который стригся коротко, всегда смеялся с него. Температура падает до противных тридцати семи и двух, и мы снова засыпаем в объятиях друг друга, просыпаясь только к обеду, и то исключительно из-за моей мамы. Они (а раньше и я с ними) всегда возвращались домой первого числа в обед, потому что вечером дом наполнялся уже друзьями родителей, и празднование продолжалось, а до этого времени нужно было ещё успеть привести в порядок комнаты, выгнать всю молодежь и дать пару подзатыльников Тёме с Яной за испорченную мебель. Это уже традиция. Мы просыпаемся от громкого голоса женщины по имени Светлана Юрьевна, которая стоит посреди комнаты и вещает: — Оставили на одну ночь погулять со старшими, а она сразу мужика в кровать притащила. Серёжа, — она зовёт папу, — иди посмотри! Мы за порог, а тут вот что творится! Ты, ирод, знаешь, что ей всего пятнадцать, а? — И вам здравствуйте, тёть Свет, — улыбается уже проснувшийся Макс. — Не кричите только, у Арины температура ночью высокая была, пусть она лучше спит. Мама сразу же заканчивает свой спектакль, которому едва ли может поверить хоть один человек в мире. Она любит Макса, наверное, больше родного сына. Да что там. Больше всех своих детей. Просто иногда ей хочется поиграть в строгую мамочку, хотя едва ли её хватает секунд на пятнадцать. — Температура? — сразу же суетится мама. Её забота порой сводит с ума. — Высокая?Сколько? — кричит она, когда Макс называет ей цифру. Спасибо, ма, я так конечно высплюсь. — Почему не позвонили?! — Не беспокойтесь, я поставил ей укол, температура снизилась, а вас до возвращения решили не беспокоить. — Почему ты не мой сын, Максимушка? — она наверняка треплет его по волосам после этой фразы, всегда так делает, мне даже глаза для этого открывать не надо. — Чем тебя твой сын не устраивает? — на пороге комнаты, судя по всему, появился Тёма. — Как ты думаешь, Артём, — если мама называет тебя твоим именем по паспорту — беги. — Чем он меня не устраивает, если я просила быть аккуратнее с кальяном, а на нашем новом кухонном столе огромная прожженная дыра?! И на белом ковре пятно от вина, прямо посреди комнаты. — Да там была куча людей, почему сразу я? — Артем начинает оправдываться, но это дохлый номер. — Уйди с глаз моих, — ворчит мама, а потом снова возвращается к нашей «парочке». — Максимушка, принеси, пожалуйста, ей теплый чай, а я пока посмотрю, что с ней, хорошо? Мать педиатр — горе в семье. Она проработала в больнице кучу лет, а года три назад поняла, что устала, прошла курсы и стала мастером маникюра. Только вот педиатром в нашей семье она никогда быть не перестанет. Да и к лучшему, наверное, я терпеть не могу ходить по больницам. Приходится открыть глаза, чтобы улыбнуться и посмотреть на маму, но уже через пару минут мне не до смеха. Мама говорит, что у меня ужасная гнойная ангина и без уколов антибиотика нам никак не обойтись, минимум неделю два раза в день. А ещё она говорит, что её сестра подарила им с папой путешествие, и они улетают до Рождества в Рим, поэтому просит Макса ставить уколы и вообще быть ответственным за моё здоровье, потому что: — Этим двум старшим олухам я доверить ее не могу. Спасибо, ма…5. Я люблю малышку
Интересно, есть ли в мире люди, которые любят болеть? Только не просто валяться в кровати и смотреть фильмы, а прямо по-настоящему болеть, страдать от температуры, с трудом подниматься на ноги и не есть твердую пищу из-за сумасшедшей боли в горле. Я никогда не любила болеть, хотя многие дети мечтают увидеть на градуснике повышенную температуру, чтобы не пойти в школу и остаться дома минимум на неделю. Меня школа никогда особо не парила, поэтому прогуливать я даже не пыталась. Учусь хорошо, отношения с учителями тоже неплохие, а в классе полно друзей. Какой смысл сидеть и тухнуть дома? Болеть в праздники — это отдельный вид искусства, которым я владею на профессиональном уровне. Слечь с отитом в собственный день рождения? Да. Сломать руку восьмого марта? Конечно. Упасть первого января с температурой сорок и гнойной ангиной? Ну естественно! Пока дом снова наполняется гостями, я лежу трупом в кровати, чуть ли не воя от досады. Девчонки утром звали меня снимать новый танец для "ТикТока" на площадь прямо у ёлки, а потом кататься на коньках под открытым небом, но я только и могла что грустно вздыхать и пить очередную порцию лекарств. Макс убежал поздравить родителей, Тёма и Яна укатили в клуб, подруги пошли снимать видео без меня, а я так и продолжаю валяться, время от времени кивая и улыбаясь заглядывающей в комнату маме. — Привет, красавица, — раздаётся в наушниках, и я улыбаюсь в экран ноутбука, приветствуя Лерку. Мы познакомились совершенно случайно, просто мне в рекомендациях попалось её видео из Сентфора, и я не смогла ей не написать и не спросить, что это за волшебство и где она нашла город из игры. Общение завязалось очень быстро, и даже разница в три года не мешает нам дружить. Мы болтаем с Лерой обо всем, делимся тайнами, доверяем секреты и даже не замечаем, как пробегает время. Лера ждёт малыша, и теперь в наш разговор постоянно вклинивается её муж Рома, потому что приносит ей то шоколадки, то ещё какие-нибудь вкусняшки. Я смотрю на них с нескрываемым обожанием и восхищением. Они такие молодые, влюбленные и прекрасные, что хочется верить: счастье на самом деле близко, и порой испытания в конечном счёте приносят радость. Но не мне. — Приве-е-ет! — хрипло тяну, улыбаясь. — И животику тоже привет. Как ваши дела? Лера рассказывает, что вчера утром они узнали, что ждут девочку, и Ромка отмечал это событие, почти забыв про новогоднюю ночь. Я слушаю ее, улыбаясь, потому что это мило настолько, что у меня за ушами трещит. Когда Лерка спрашивает, как мои дела, я, видимо, как-то слишком заметно тухну, потому что подруга тут же нападает с вопросами. Конечно она в курсе, что я по уши влюблена в Макса, и, когда узнала, что мы будем встречать Новый год в одной компании, обрадовалась этому больше меня. На рассказе про силиконовую куклу Лику, или Лину, я правда не помню, как зовут эту курицу (а судя по тому, что Макс назвал её и так и так, он и сам не помнит) Лера смешно кривится, пережёвывая грушу и вставляя пару ласковых слов в описание блондинки. Обожаю эту кудряшку. — …Ну и в итоге родители уезжают, и мама очень просит Макса ставить мне уколы утром и вечером, потому что чужим медсёстрам она не доверяет, а мои непутёвые двойняшки в жизни шприц в руке не держали, — вздыхаю, опуская голову. Рассказ получился длинным и эмоциональным, поэтому мне нужен перерыв и парочка советов. Очень. — Знаешь, когда наши с Ромой родители уехали в свадебное путешествие, у нас случилось столько всего! — Ты не помогаешь, Лер, — бурчу, понимая, что начинаю нервничать только сильнее. — Он каждый день будет ставить мне уколы, пока я лежу тут больная и похожая на черт-те что. Да он сбежит от такой ходячей проблемы быстрее, чем бегают спортсмены на олимпийских играх. — Неправда, — вмешивается Рома, обнимая Лерку со спины, и я приветственно машу ему рукой. — Мне нравится о Лерке заботиться, когда она болеет. Этот её благодарный взгляд за самый обычный куриный суп стоит многого. — Не забывай, что ты её уже любишь. А для Макса я просто младшая сестра его друзей. Зачем ему такой напряг в виде меня? Мама усложнила и без того непростые отношения, сама того не ведая. — А мне кажется, ты сама усложняешь, — улыбается Ромка. — Вы, женщины, любите это делать. — Так, Королёв, — фыркает Лерка, смешно сморщив нос, и я невольно улыбаюсь, глядя на милую парочку. — Иди и купи мне арбуз, а то разговорился тут, я смотрю. А ты, малышка, — она усмехнулась, произнеся это прозвище, — не бойся быть рядом с ним. Дружба часто перерастает во что-то большее, не отталкивай его, пусть все будет так, как должно быть. Мы болтали ещё около часа, обсуждая все на свете. Лерка снова советовала не нагнетать и не лететь вперёд паровоза, а дать нам обоим время и успокоиться. Но меня все равно потряхивало перед этой неделей, словно должно было случиться что-то особенное, такое, отчего моя жизнь перевернется на сто восемьдесят градусов. Но… вопреки моим страхам, а возможно, и ожиданиям, ничего особенного в эту неделю не происходит. Макс прибегает утром и вечером, быстро ставит мне укол и убегает, потому что на работе у него полнейший завал. Он привозит вкусняшки и звонит по несколько раз в день, чтобы узнать, как я себя чувствую, и от этой заботы по моей душе разливается тепло. Тёмы с Яной большее количество времени дома нет, а в один из дней они снова закатывают вечеринку в нашей квартире, и я стону от бессилия, потому что хочу спать, но обо мне, конечно же, никто не вспоминает. Они у меня вроде хорошие, но порой хочется их придушить. Когда к двум часам ночи в мою комнату заваливается какой-то парень, потому что папа так и не поставил замок на дверь, я в панике звоню Максу, сама не понимая, что он, вообще-то, может спать. У меня просто уже рефлекс: звонить Максу, когда происходит что-то плохое. Тот случай с незнакомым парнем в новогоднюю ночь, кажется, оставил свой отпечаток на моём моральном состоянии. Парнишка сидит на краю кровати, что-то рассказывает и мило улыбается. Я понимаю, что он не настроен враждебно, по нему видно, что он не обидит и мухи, и я даже успеваю проникнуться его историей о любимой собаке, когда в комнату влетает Макс и выкидывает парня в два счета, довольно улыбаясь. — Рыцарь спас свою принцессу, — он раскрывает руки и улыбается так счастливо, что я хохочу в голос. Макс довольно самолюбивый парень, и ему нравится, когда его хвалят за то, что он делает. Ну а мне и не жалко. Язык-то у меня не отвалится. — Спасибо тебе, о самый лучший рыцарь нашего королевства! — хохочу, радуясь, что горло почти не болит и я могу нормально смеяться, а не хрипеть как алкаш дядя Витя, который живёт в соседнем подъезде. — А теперь двигайся, принцесса, рыцарь хочет спать. — А разве рыцарям можно спать в постели с принцессой? — поднимаю брови в удивлении, хотя сама совершенно и не против, чтобы он снова спал со мной. С ним так тепло, так спокойно… И боже, я чувствую себя такой влюбленной идиоткой, кто бы только знал… — А разве принцесса может выгнать своего спасителя на улицу посреди ночи? — он складывает руки на груди, словно я и правда могу его выгнать. Ни ночью, ни днём, ни в любое другое время я не могу и не хочу его выгонять. Пока наша дружба может быть такой крепкой, я буду делать что угодно, чтобы она такой и оставалась. Может, не такая уж и большая наша разница в возрасте, и мы сможем дружить всегда?.. — Ложись уже, рыцарь, — откидываю уголок одеяла, приглашая Макса к себе, и он тут же стягивает свитер, оставаясь в одних спортивных штанах. В горле заметно пересыхает, и дело вообще не в ангине. Я и раньше видела его с голым торсом и дома, и на озере, да где угодно, но сейчас это что-то другое. Интимное, что ли. Мы одни в комнате, на улице ночь, полумрак, а снизу слышатся отголоски музыки. Мне становится жарко, неловко, и наверняка я краснею, но искренне надеюсь, что Макс этого не замечает. — А почему не остался внизу? Там же все твои друзья. Да, почему бы и не спросить это. Чтобы он ушел вниз к моим родственникам и толпе студентов? Он забирается под одеяло, прижимая меня к себе, а я покрываюсь мурашками с головы до пят от его горячей кожи и запаха моря. Господи, как не сойти с ума до утра рядом с ним? — Если честно, малышка, я так устал на работе, что праздновать и веселиться нет никакого желания. Только спать. Меня вдруг накрывает волной стыда. Он и так возился со мной целую неделю, прибегал перед работой и после, заботился обо мне, уставал, а я ещё и посреди ночи выдернула его непонятно из-за чего. Я считаю нужным извиниться, потому что и правда не имела права вести себя так эгоистично. Даже беременная Лерка так Рому не гоняет, как я Макса. — Малышка, все в порядке, — говорит он усталым голосом, когда я лепечу свои извинения. — Правда, я же обещал, что буду рядом. И вот я рядом, — он зевает и, кажется, засыпает через секунду. Грудь вздымается, Макс тихо сопит, поэтому уже вряд ли услышит мой тихий шёпот: — И я так счастлива, что ты рядом… *** Утром просыпаюсь вновь от громкого голоса одного из моих родственников, но это уже не мама. Кажется, это Янка немного не понимает, какого черта ее пятнадцатилетняя сестрёнка спит на обнаженной груди её двадцатиоднолетнего лучшего друга. А что, собственно, непонятного? И чего сразу орать? Что за привычка такая вообще — орать при любом удобном случае. Мы же просто спим, ну что такого? Будто бы первый раз. — Тимофеев, ты совсем? Тебя посадят, ей всего пятнадцать лет! — ворчит Яна, а я отчаянно пытаюсь не проснуться от её криков, но выходит хреново. Обнимаю Макса крепче и хрипло бурчу: — Не посадят, я была на все согласна. Макс тихо смеётся, потому что грудь под моей щекой немного покачивается, а Яна, кажется, впадает в ступор, потому что молчит и подозрительно громко дышит. Ладно, надо спасти ситуацию, иначе моя сестра умрёт от слишком долгого мыслительного процесса. — И вообще, мы просто уснули в одной постели, что такого? — То есть ты не трогал ее? — недоверчиво щурится Яна, и я открываю один глаз, чтобы увидеть это смешное выражение лица. Она становится точной копией Галчонка из «Простоквашино», когда так делает. — Я на педофила похож? — огрызается Макс. Судя по всему, ему эта тема надоела ещё больше, чем мне. — Мы дружим с малышкой всю жизнь, в чем проблема? По-вашему, я могу спать в одной кровати только ради секса, или что? Мне, конечно, очень приятно, что он так заступается за нашу дружбу, но вот фраза про педофила немного нагоняет грусти. Да, я понимаю, что мне всего пятнадцать, но черт… Да, я ребёнок. Но я так не хочу быть ребенком рядом с ним. Потому что моя влюбленность совершенно не детская. Она настоящая, до боли в ребрах и заплаканных щеках по ночам. Мне ведь и правда больно видеть его с другими. И мне даже сложно представить, сколько ещё этих других будет, ведь я ему совершенно не пара… Яна после слов Макса смягчается, а потом зовёт Тему убирать срач после толпы друзей. Я снова засыпаю, хмурясь, когда Макс аккуратно встаёт, стараясь меня не разбудить, и, кажется, скрывается за дверью. Спасибо, сестричка, что лишила меня пары лишних часов рядом с ним. Просыпаюсь второй раз ближе к полудню и спускаюсь вниз, чтобы сварить кофе, как вдруг слышу на кухне разговор Макса и Тёмы и, как настоящая женщина, решаю, что обязана подслушать. Дом, к слову, уже идеально убран, и парни, видимо, решили поболтать после проделанной работы. Интересно только, куда делась Янка? Хотя это интересует меня в последнюю очередь, ведь… — Макс, я серьезно, прекрати отшучиваться, — говорит Артем, и я слышу, как он хмурится. А что происходит-то? Кто-то умер? Потому что хмурый Тёма — это редкость. — Да а как не шутить, когда ты несёшь такую ерунду, а? Прекращай, дружище, — отвечает ему Макс, и хмурюсь уже я. Да что происходит?! Прикусываю ноготь на большом пальце и стараюсь дышать потише. — Где ерунда? Ты бегаешь вокруг нее, заботишься больше мамы, носишь ей вкусняшки и, блин, лечишь! Чёрт, чувак, да вы спите в одной постели, и уже не в первый раз вообще-то! Твою. Мать. Просто твою чёртову мать. Серьезно? Они серьезно говорят об этом? Зажмуриваюсь в ожидании ответа Макса. Сердце трепещет в груди, как птица в клетке, я даже боюсь услышать его речь. Может, войти и прервать их диалог? Или уйти в комнату и не слушать… — Раньше все было так же, но почему-то мозг ты выносить мне стал только сейчас! — огрызается Макс. — В последнее время вы почти не общались, — говорит Тёма. И это правда. — А сейчас вдруг снова резко стали, да ещё и так тесно. Это наводит на подозрения. — На подозрения твоего идиотизма? Блядь, чувак, она ребёнок, я даже думать о ней в таком ключе не могу, не валяй дурака. Я люблю малышку как сестрёнку, и всё. Отвали, ладно? Лучше бы я ушла в комнату…6. Девчонка
Ненавижу плакать. Глаза болят, горло дерет, лицо опухшее, как от укусов сотни пчел, волосы липнут к мокрым от слёз щекам, ужас. Поэтому я никогда не плачу. Стараюсь обходить это мероприятие стороной, потому что зачем? Эмоции можно выплеснуть иначе, обычно я иду в зал и много танцую. Ещё в первый год занятий поняла, что это помогает от грусти по любому поводу. Даже когда ссорились с мамой, я приходила танцевать, и становилось легче. Годы идут, я расту, проблемы становятся уже другими, но способ их решения всегда один. Мне отчаянно хочется разреветься от слов Макса, которые я так нагло подслушала, но держусь, правда. Стараюсь не быть типичной девчонкой и не закатывать пустых истерик. Главное — дышать поглубже, и всё пройдёт. Гордо задрав подбородок вхожу на кухню с таким видом, словно только проснулась и не стояла пятнадцать минут под дверью, подслушивая разговор. Меня удивляет присутствие на кухне Янки, потому что обычно она говорит больше всех, а тут как-то подозрительно молчит, и я даже подумать не могла, что сестра с ними. Улыбаюсь всем присутствующим, искренне надеясь, что выглядит это не слишком натянуто, и иду к кофемашине, колдуя над кнопками. Ждать кофе около минуты, а меня уже в первые секунды дико бесит повисшее молчание. — Вы так замолчали, словно до моего прихода планировали убийство и то, как незаметно спрятать мой труп, — усмехаюсь, стараясь разрядить обстановку, потому что прежде всего это нужно мне самой. Мне горько и больно от слов Макса, хотя умом понимаю, что он абсолютно прав: я ребёнок, черт возьми. — Не угадала, мелкая, — смеётся Тема, и наконец мой напиток заполняет высокий бумажный стаканчик. Почти кофейня на дому, честное слово. — Вообще-то мы… Хватаю свой кофе, не давая договорить брату, потому что находиться в одной комнате с ним мне сейчас хочется меньше всего. — Очень интересно, но я опаздываю, — улыбаюсь троим любимым людям и скрываюсь наверху, чтобы по-быстрому собраться. Написала подругам, договорились о встрече, наконец-то пойду с ними снимать видео для «ТикТок». В конце концов, у нас скоро будет пятьсот тысяч подписчиков, контент нужно делать. Да и развеяться мне сейчас необходимо. Бесят все. Узкие джинсы и свитер размером с Юпитер выпадают на меня из шкафа, и я считаю это лучшим луком на сегодняшний день, поэтому сборы проходят довольно быстро, ведь уже через двадцать минут я, полностью готовая, натягиваю на ноги угги под строгим взглядом все тех же троих великовозрастных придурков. — Что? — не выдерживаю и рычу, намеренно избегая взгляда Макса. Не хочу пока смотреть на него. Не могу. Понимаю, что не имею права злиться, но не могу иначе. — Ты куда собралась? — поднимает бровь Яна, глядя на меня как-то подозрительно. — А я что, погулять не могу пойти? Каникулы вообще-то, в чем дело, а? — меня бесит всё происходящее. В чём проблема, правда? Мне что, пять лет? — Ты только вчера была с температурой, — вмешивается Тёма, — на улице зима, тебе может стать хуже. И я взрываюсь, потому что всё достало. Я люблю своих двойняшек, правда, очень люблю. Но просто… — Слушай, Тём, — я хмурюсь, складывая руки на груди. Ненавижу себя за эти эмоциональные моменты, но я же Овен, не стоит об этом забывать, — пока я валялась с температурой под сорок и могла питаться только прохладным чаем из-за боли в горле, вы с Яной появились дома всего пару раз, а вчера вообще закатили вечеринку и даже не заметили, что ко мне в комнату вломился какой-то незнакомый парень. Слава богу, что он оказался не таким придурком, как тот, что приставал ко мне в новогоднюю ночь, и не хотел меня изнасиловать, потому что вчера на это у любого были все шансы. Вы хоть раз спросили, как я себя чувствую? А предложили помочь хоть чем-то? Нет, и, если бы не Макс, я бы вообще, может, умерла от этой температуры. Так что спасибо огромное за заботу, конечно, но сейчас она мне уже даром не нужна. Счастливо оставаться, домой вернусь завтра. И я вышла, хлопнув дверью, о чем пожалела уже через пару минут, когда эмоции подутихли. Идиотка. Нет, я, конечно, сказала всё правильно, но стоило ли обижать их? Мы же родные… Они стояли с таким шоком на лицах, что мне от стыда теперь вообще никогда домой возвращаться не хочется. Родители должны прилететь послезавтра, а я тут устроила истерику. Ну подумаешь, не ухаживали за мной, пока я болела… Чёрт. Не знаю, как правильно, но мне немного паршиво. И где я вообще ночевать собралась? Гордость вернуться домой сегодня не позволяет, потому что слишком уж я уверенно говорила, что приду только завтра. Нет, ну точно идиотка. Дура вспыльчивая. Буквально через двадцать минут мы встречаемся с подругами, и мне становится чуть лучше. Танцы отвлекают от всего, и даже холодная погода не портит впечатлений. Мы снимаем на площади, прямо на фоне главной ёлки города, и видео должно получиться очень крутым. — Блин, опять моя задница на весь экран, — рычит Катя, а мы с Олей только закатываем глаза. Она вечно худеет, хотя весит не больше пятидесяти при своем росте в метр семьдесят. Катя никогда не бывает довольна своей внешностью, и мы уже привыкли к этому. — А по-моему, вышло неплохо, — Оля улыбается. Она вообще всегда улыбается, если честно. Полная противоположность Кати: милая и нежная, тогда как вторая стерва, каких поискать. За это и люблю её. — Да недурно, Кать, и задница у тебя что надо, честно, — Ермакова закатывает глаза, но все же улыбается, видимо, поверив нам на слово. Мы сидим в кафешке неподалёку от площади, потому что замёрзли, пока снимали танец. К взглядам прохожих мы уже давно привыкли, поэтому даже не обращаем внимания на всяких танцующих позади нас мужиков и недовольных бабушек. Подруги про мою влюбленность в Макса знают, а Оля вообще уверена, что это взаимно. Катя говорит, что надо прекратить мечтать о прекрасном и наконец найти себе парня, а я только скулю вечно, что люблю его и ничего не могу с этим поделать. — Нет, ну а что ты хотела, подруга? — Кате, к слову, семнадцать, она учится на класс старше нас с Олей, но мы с самого детства вместе ходим на танцы. — Ему двадцать один, его можно понять. Ты в таком возрасте тоже всех пятнадцатилетних будешь считать детьми. — Мне почти шестнадцать, — чуть не хнычу, понимая, что подруга абсолютно права. — Да я понимаю всё, правда. И знаю, что не имею права злиться. Просто… Блин, не знаю. Просто всё стало как-то не так. Мы же вообще не общались почти около трёх месяцев, а тут снова стали, и каждое его касание для меня как удар током, понимаете? А мы ещё и спали в одной кровати два раза, я вообще как на иголках. — Хочешь его? — хитро прищурилась Катя, в упор глядя на меня, и я застыла от такого прямого вопроса. Боже. Никогда не думала об этом в таком ключе. Да, мне хочется с ним целоваться, быть рядом, но… Блин, ну мне пятнадцать, я правда даже не думала о чем-то большем. Но теперь, кажется, задумалась… — Я… — замялась, вдруг став пристально рассматривать свои ногти. — Хочешь, — кивнула Катя своим мыслям, а я почувствовала, что неистово краснею. — Кать, ну не смущай ее. Арина и так себе места не находит из-за того, что они друзья, она влюбилась, а тут ты ещё. Поймет, когда время придет. В конце концов, это не самое важное. — Ага, мужикам это скажи, — она хихикнула и как-то стервозно подняла бровь. — Каждый из них мечтает поскорее забраться в трусики какой-нибудь красотке. Конечно, они не лишены чувств и нежности, но, блин, все в двадцать лет хотят и любят трахаться. — Не думаю, что для Макса это стоит на первом месте, — я нахмурилась. — Ты серьезно? Крошка, спустись с небес на землю. Он красавчик, каких во всем Воронеже не найдешь. Правда думаешь, что он не тащит к себе в постель готовых на всё одногруппниц? Даже я не прочь с ним повеселиться, и, уверена, он не отказал бы. Только вот тебя я люблю очень сильно, поэтому даже думать об этом не хочу. И не буду. Я поникла. Понимаю, что Катя абсолютно права. Он красивый, мать его, охренительно красивый молодой парень. Наверняка у него куча девушек, и он явно не ставит им уколы от температуры и не просто прижимает к своей груди ночью. Даже то, как он спокойно реагировал на Лику в новогоднюю ночь, пока она вылизывала его шею, говорит о том, что он привык к такому поведению девушек. Возможно, эта Лина его и правда бесила, что он решил не оставаться с ней один на один, но явно не потому, что хотел побыть со мной. Мои воздушные замки рушатся с каждым днём, но влюбленность от этого никуда не девается. Я не хочу представлять себе картинки с участием Макса и всяких красоток, но они сами лезут в голову, нагоняя грусть. Чёрт… Зачем ему пятнадцатилетняя дурочка, когда есть взрослые, опытные и красивые девчонки? *** С девчонками мы гуляли до самого вечера, а, когда они разошлись, я осталась одна на площади. Переночевать ни у одной из них не вышло, и я никого не виню, вот только… Куда мне пойти? К бабушке ехать больше двух часов, и я не готова к таким приключениям, если честно. Да и бродить по городу до утра не особо хочется. Надо было мне сказать, что я не приду домой ночевать? Ближе к восьми часам стал названивать Тёма, но трубку брать я не стала: он сто процентов услышит в моем голосе отчаяние и заберёт домой, а этого мне сейчас не хочется. Я решила скоротать время на открытом катке, арендовала коньки и наслаждалась моментом, пока окончательно не замёрзла. Повезло, что умею кататься, ещё час прошёл незаметно. От Темы было ещё два пропущенных, и я поняла, что если сейчас же не найду, где ночевать, мне придется ехать домой и признавать своё поражение. Полезла в список контактов и наткнулась на номер Макса… Чёрт. Я действительно могу у него остаться до завтра. А могу ли? Всегда думала, что да. А сейчас? Изменилось ли что-то? Я так кричала, когда уходила… А если он подумает, что я и на него обиделась? Но я же… Блин! А если он дома не один? Если с какой-нибудь длинноногой блондинкой? Ну, в крайнем случае, он не возьмёт трубку. Ладно. Это же Макс. Мой самый лучший и прекрасный Макс, когда это простой звонок ему стал приносить такой страх? Набираю побольше воздуха в лёгкие и нажимаю на нужный номер, на пару секунд залюбовавшись нашей совместной фоткой, что вылезла на экране. — Да, малышка? — по голосу слышу, что он улыбается. Ладно, возможно, я не отвлекла его ни от чего… особенного. — Привет, — слова даются мне с трудом, если уж совсем честно. Но выхода нет. — Ты не с Тёмой? — Нет. Я у себя. Что-то случилось? — Не то чтобы случилось… Просто, чёрт. Если ты занят, ты скажи, я не буду тебе мешать, я… — Эй, малышка, — он говорит так тихо, что я зажмуриваюсь от этой невыносимой нежности. Я теряюсь в своих чувствах к нему. Мне больно и обидно, но я его так сильно… Блин. — Ночевать негде? — спрашивает он в лоб. Он всегда понимал меня с полуслова. — Угу. — Где тебя забрать? — Я на катке, на площади. — Скоро буду, не уходи никуда. Да куда я уйду?.. *** В ожидании Макса время тянется неистово медленно, хотя на деле он приезжает уже через пятнадцать минут. Даже представить боюсь, с какой скоростью он ехал, потому что живёт довольно далеко. Я немного чувствую неловкость, пока мы едем в машине, а он молчит, как назло, даже не стараясь разрядить обстановку. Хотя, если честно, нам всегда было комфортно молчать вместе. — Макс, слушай, — я решаю, что пора бы уже становиться взрослой и отвечать за свои поступки, поэтому начинаю говорить, когда мы выходим из машины около его дома. — Прости меня, ладно? — За что? Что ты натворила? Да ничего особенного, правда. Просто влюбилась в тебя по самые уши, а теперь страдаю от этого и рушу нашу дружбу. А так всё здорово, знаешь? Просто замечательно… — За то, что свалилась как снег на голову. То болею, то парень этот, что ты приезжаешь среди ночи, то сейчас вот… Напрягаю тебя постоянно, а ты мне отказать не можешь, потому что очень хороший, а мне стыдно. Прости, правда. Макс открыл дверь и пропустил меня внутрь, усмехнувшись. — Хорошим меня назвать сложно, малышка. Но если для тебя я такой, то мне приятно. Не парься, ты же знаешь, что я всегда тебе помогу. — Вот именно! — я села на диване в гостиной, подогнув под себя одну ногу и уставилась в пол, отчего-то стесняясь поднять глаза на Макса. — Ты меня выручаешь, заботишься обо мне, приезжаешь посреди ночи, вечером, когда угодно, если мне нужно. А что даю тебе я? Я же даже ничего тебе предложить не могу. Я ничего хорошего для тебя не делаю, это ужасно! Я словно пользуюсь нашей дружбой, а так не должно быть, Максим… Я сама не поняла, какого черта завела такую речь, но пути назад не было. В принципе, я говорила то, что у меня на душе, пусть это и было неожиданно для нас обоих. — Малышка, что случилось? — он хмурится. Кажется, я его задела. — Не знаю, я просто понимаю, что не должна пользоваться твоим хорошим отношением. — Ладно, — Макс прищурился и кивнул своим мыслям. — Тогда, услуга за услугу. — Что угодно! — я выпалила быстро. Я правда готова на что угодно ради него. — За то, что сегодня ты ночуешь у меня, а я прикрою твою задницу перед Темычем… Ты пойдешь со мной на свадьбу. — В качестве кого? — я немного удивилась. Почему именно эта просьба? — Невесты, — он хохотнул, а я уже готова была согласиться. — У моих друзей свадьба послезавтра, а мне идти не с кем. Поэтому ты идёшь со мной. Пока только в качестве спутницы.7. Моя малышка
Макс попросил пойти с ним на свадьбу послезавтра, а потом накормил меня вкусным ужином и отправил спать в комнату, хотя сам остался в зале на диване. А через полчаса притащился в спальню с подушкой в обнимку и сказал, что ему все равно, хочу я или нет, но он будет спать в своей кровати. — Если что-то не устраивает, диван свободен, — буркнул Макс, обнимая меня со спины и прижимая крепко к себе. Он и правда думает, что это могло меня не устраивать? Я уснула через восемь секунд в его крепких объятиях и молилась, чтобы утром нас никто не разбудил воплями, что мы спим вместе. Но Макс живёт один, и потревожить нас может разве что Домовой, которому я оставила на кухне пару печенек. Надеюсь, достаточно задобрила старичка и он даст нам выспаться. Утро, как назло, началось слишком быстро. Я была бы совершенно не против поваляться в объятиях Макса ближайшую вечность, но-о-о сестра, потерявшая меня, звонила уже сорок седьмой раз, поэтому проигнорировать снова было бы откровенным свинством. — Я жива, сплю в кровати, а не на вокзале. Меня не съели бомжи и даже не продали в рабство, я осталась у подруги, ведь… — Я приготовил блинчики и чай! — Макс вломился в дверь с широкой улыбкой на своём прекрасном лице, а я вдруг поняла, что обнимаю подушку, а не Тимофеева. И крикнул он это так громко, что Яна хохотнула в трубку, видимо, раскусив меня в ту же секунду. — А я осталась у подруги по имени Макс, да, — простонала я, закрыв глаза. Вот же придурок, всю легенду мне испортил. Если они уже к Максу пристали с расспросами, то от меня точно не отстанут, стоит мне только прийти домой. Может, ну его, этот дом, а? Там нет Макса, готовящего мне блинчики по утрам. — Жива я, жива. Скоро увидимся, пока, — я бросаю трубку и смотрю на счастливого брюнета, который измазал щёку мукой. — Подруга по имени Макс? — он смеётся, а я, как обычно, не успеваю подумать, прежде чем начать говорить. Идиотка. — Ну конечно! Ты испортил мою легенду. Тебя вчера допросили, теперь за меня возьмутся. Да, Арин, очень круто, он понял, что ты подслушивала вчера. И-ди-от-ка! Нет, ну вот что я за человек? Столько раз обжигалась и все равно продолжаю говорить прежде, чем думать. Это никогда не играло мне на руку, что неудивительно, и сейчас, судя по растерянности Макса, это снова возымело должный эффект: я прокололась. Так тупо спалилась, что он сначала даже и не понял, что я имею в виду. Я даже подумала, что до него не дойдет, и почти вздохнула с облегчением, но вдруг он нахмурился и подошёл к кровати, садясь рядом со мной. — А откуда ты знаешь, что мы вчера говорили на эту тему? — боже, дайте сил не застонать от этого ужаса, пожалуйста. Мне жутко стыдно, я чувствую, как щеки краснеют под его пытливым взглядом, и вообще не знаю, куда себя деть. Под одеяло? Вряд ли сработает, там он меня быстро найдет. Надо выкручиваться. — А вы бы ещё громче орали, — пытаюсь отшутиться, чтобы он не понял, что меня это задело. — Я, когда вниз спускалась, услышала вопли Тёмы. — И что ты ещё слышала? — он приподнял бровь в ожидании и, кажется, немного затаил дыхание. Нервничает? А какого черта он нервничает? Не хотел, чтобы я слышала все то, что он говорил обо мне? Ну так, вообще-то, он сказал всю правду, пусть она и такая горькая. Какого тогда? — Всё, — я хорошо умею врать, но чёрт знает почему сейчас решаюсь сказать правду. Это сложно. — Вообще всё? — уточняет он, а я хмурюсь. Да какого хрена-то, а? — Макс, что ты пытаешься узнать? — я улыбнулась, потому что пришла пора разряжать обстановку. Мне стало очень некомфортно, и обсуждать вчерашний разговор, который я подслушала, не хотелось. Я достаточно понервничала тогда, чтобы переживать эти эмоции ещё раз. — Я слышала их глупые вопросы, слышала, что ты им ответил по поводу меня. Опять же, потому что вы орали так, что вас в соседней области слышно было, не то что на втором этаже. — И ты не злишься? Я уже позлилась и отпустила эмоции, но да, мне не очень приятно, что он считает меня ребёнком. И даже несмотря на то, что по возрасту я все ещё действительно ребёнок, такого прозвища я себе не хочу. — А должна? — снова улыбаюсь, вставая с кровати. Макс все ещё сидит без движения и я наклоняюсь, чтобы поцеловать его щёку, а потом прошептать: — Я же не маленькая, чтобы злиться непонятно из-за чего. О, ну конечно. В таком случае я действительно ещё маленький ребенок, потому что я злилась, очень злилась на все его слова, сказанные в мой адрес вчера днём. Но здравый смысл побеждает, машет мне в приветственном жесте и помогает поступить… по-взрослому. И это как раз то, что мне нужно. Пора бы уже отдавать отчёт своим поступкам. И словам. Потому что именно так и делают взрослые люди. Но на самом деле я искренне не понимаю, почему он решил, что я должна злиться. Он ведь не знает о том, что я влюблена, почему тогда завел этот разговор? Обычные друзья не злятся, когда их называют детьми. Он же не знает… Он же не знает? *** Блинчики настолько вкусные, что я просто готова застонать от этого великолепия. Макс как-то странно смотрит на меня, сидя напротив, а я делаю вид, что не замечаю этого пытливого взгляда, и спокойно пью зелёный чай. Он странный уже около получаса, как раз с того момента, когда понял, что я слышала весь их вчерашний разговор с Тёмой и Яной. И как бы я ни пыталась понять смену настроения Тимофеева, на ум не приходило, отчего он мог так загрузиться. — Максим Александрович, у вас мозг сейчас вскипит, — смеюсь, надавливая на нос нахмурившегося парня. — Би-бип, Москва вызывает. Ну ты чего? Так же делают взрослые, да? Когда грустно, нужно разрядить обстановку. Когда делать хочется совсем другие вещи, а ты делаешь то, что должна, потому что другого делать просто нельзя. По-моему, так… И, к слову говоря, мне не очень нравится быть взрослой. Я бы с удовольствием сейчас высказала Максу все, что думаю о нём, и плевать мне уже на последствия. Но… Нельзя. — Задумался, — он кивает своим мыслям и поправляет волосы. Жест, который меня всегда раздражал, внезапно притянул к себе взгляд. Чёрт. У него непозволительно длинные пальцы. — С таким сосредоточенным видом можно придумывать только разработку вечного двигателя. Я серьёзно, что с тобой? — Просто думаю, что если ты пойдешь со мной на свадьбу, — начал Макс, прищуриваясь, — то по стилю мы должны идеально подходить друг другу. Как считаешь? — Считаю, что у меня в гардеробе есть одно-единственное платье, которое подойдёт к такому мероприятию, поэтому выбирать нам не из чего, — закидываю в рот ещё кусочек блинчика, допиваю чай одним глотком и встаю, чтобы убрать посуду. В конце концов, если это хоть немного облегчит жизнь Максу, то я точно делаю всё не зря. — С каких пор маленькая Ариша стала мыть посуду? — удивился Макс. Просто он знает, что я терпеть не могу процесс мытья посуды. Даже когда в доме генеральная уборка, я всегда прошу помыть посуду кого угодно, готова сделать ради этого все, только бы избежать пытки. Я и сама в шоке, на самом деле, что вдруг желание прибраться накрыло меня с головой. Наверное это из-за чувства благодарности, которое у меня при виде Макса просто зашкаливает. В конце концов, благодаря ему я ночевала в теплой постели и ем блинчики на завтрак. — С таких пор, — , — как поняла, что ничего страшного в этом нет. Ну посуда и посуда, подумаешь? — Когда ты успела стать такой взрослой, малышка? — искренне удивляется Макс, а я вдруг горько усмехаюсь. Взрослой, ага, как же. — Вчера ты сказал, что я ещё маленький ребенок. Да почему же я такая дура… И пауза. Такая неловкая, долгая, тихая и даже вязкая. Естественно, урок, что думать нужно перед тем, как начинаешь говорить, я не усвоила. Снова ляпнула не подумав. — Я же в другом смысле говорил это, — он оправдывается или мне кажется? Ничего не понимаю… — Мне домой пора, Тёма с Яной наверное там уже с ума сходят, где носит их маленькую сестрёнку. — Я заеду за тобой в пять, будь готова! — сказал мне Макс, когда остановил машину у нашего дома. А зачем, не сказал… *** Избежать расспросов брата и сестры по поводу Макса и его значения в моей жизни мне удалось максимально просто: когда Тимофеев меня привез, их не было дома. З — забота. Это и к лучшему, на самом деле. Мне кажется, я так часто скрываю свои настоящие эмоции, что скоро кому-нибудь выскажу всё наболевшее. Нужно позвонить Лерке и пожаловаться ей на свой идиотизм, думаю, она меня поймет и поможет успокоиться. Правда время до вечера летит как-то уж слишком стремительно, и я едва ли успеваю принять душ и привести себя в порядок, когда в дверь вдруг звонят. Хмурюсь, не понимая, кого там притащило, но иду открывать дверь с одной нарисованной стрелкой. На пороге Тёма. Очень пьяный и какой-то до ужаса грустный Тёма. Пропускаю его, не понимая, какого черта он без ключей и что вообще происходит, как вдруг влетает Яна, едва ли я успеваю отойти от двери. — Я вырву этой шлюхе все волосы! — кричит она, размахивая руками. Да, Яна всегда была эмоциональнее Тёмы во всех проявлениях. Вроде двойняшки, но до ужаса разные. Я все ещё не понимаю, что происходит, поэтому просто молча стою у большого зеркала в прихожей, дорисовывая вторую стрелку, пока Яна орет, а пьяный Тёма сидит на диване, схватившись за голову. — Да как она вообще могла?! Я найду её, и она пожалеет о том, что появилась на этот свет! — Ян, прекрати, — хрипит Тёма, поднимаясь и уходя в сторону лестницы, с трудом держась на ногах. — Раз изменила, значит, была причина. — Причина? — кричит Яна. — Какая к чёрту причина? Ты пылинки сдувал с этой стервы! И тут до меня доходит. И стою, так и зависнув у зеркала в руках с маркером для стрелок. Девушка Тёмы ему изменила? Это по меньшей мере охренеть как неожиданно. Потому что эта парочка попугаев-неразлучников должна была играть свадьбу через полгода. Тёма влюбился по уши и сделал ей предложение через каких-то пару месяцев отношений, и мы все искренне верили в то, что это настоящая любовь. В голове миллион мыслей, и я даже не слышу, о чем болтают Тёма и Яна. Кажется, первый ушел в комнату, и я ожила, только когда Яна позвала меня уже в третий раз. — Где ты летаешь? — Да я задумалась просто, — отвечаю сестре, пытаясь переварить новую информацию. — Как она могла ему изменить? Они же так любили друг друга, я не понимаю… И хоть я никогда не любила его девушку, я не могу отрицать, что информация повергла меня в шок. Я вообще не очень люблю, когда пары расстаются. — Нашла себе такого же «друга», как ты Макса, и сбежала к нему при первой же возможности, — она злится, но я правда не понимаю, каким боком здесь я и Макс и почему она психует. — Ян, какие-то проблемы? — я тоже злюсь. Потому что какого хрена вообще? — Ты прекрасно знаешь, что мы с Максом просто друзья, он вам сам это говорил, в чем проблема? — Да в том, что он встречался с моей подругой, а потом бросил её, когда вы снова начали общаться! И мне не обидно за подругу, мне просто непонятно, почему вы всё время врёте мне. Это она про Лику, что ли? Ну, по-моему, они и не встречались, а просто она к нему липла. Да и причем тут я вообще? Бред какой-то. — Да кто тебе врёт? Ты издеваешься? Я даже не целовалась ни разу в жизни, а ты мне пытаешься приписать что-то с Максом? — я разнервничалась не на шутку, этот разговор меня дико раздражает. Я же говорила, что когда-нибудь выплесну все свои эмоции… — Слушай, Арин, я хочу для тебя только лучшего. Ты маленькая ещё для отношений со взрослым парнем, он затащит тебя в постель быстрее, чем ты успеешь опомниться. А что потом? Он тебя бросит, как и всех своих девчонок? Или тебе надоест то, что он не может тебе дать подростковых отношений с мороженым в парке и кино в каждые выходные? Это ни к чему не приведет! — Да ничего и нет, Яна! Ты издеваешься, что ли? Сколько мне раз ещё повторить, что у нас обыкновенная дружба? — При обыкновенной дружбе друг на друга так не смотрят! Ну я же не слепая, Ариш, я же вижу твой взгляд на него. Я хочу для тебя только лучшего. — Ах лучшего? Тогда, блин, просто прекрати говорить о том, что у нас с ним что-то есть! — я почти не контролирую свои эмоции, кричу без остановки, потому что мне просто жутко надоело оправдываться и пытаться что-то кому-то доказать. Надоело. — Но я же вижу! — она не унимается, и я жалею, что она не такая спокойная, как Тёма. Яна — это взрыв и стервозность, и я почти на грани, потому что… — Я же вижу эти взгляды и просто волнуюсь! — Конечно, ты видишь эти взгляды, потому что, черт возьми, я люблю вашего друга уже хрен знает сколько времени! Представляешь? Люблю! И меня обижает, когда он говорит, что я ребёнок, но я молчу, потому что понимаю, что это правда так и есть! Но вы этими разговорами достаете меня ещё больше, Яна, гораздо больше. Потому что, блин, мы дружим, и у меня хотя бы есть возможность быть рядом с ним, понимаешь? А ты как специально постоянно задеваешь то его, то меня, словно хочешь, чтобы мы вообще перестали общаться! Неужели так сложно понять, что мне тоже тяжело? Я влюбилась первый раз, но знаю, что ничем хорошим это не кончится, поэтому, блин, можно просто отвалить от меня? В глазах уже стоят слёзы, в горле ком, а колени подкашиваются от напряжения. Хочется свалить наверх и закрыться в комнате до конца жизни, чтобы никого не видеть и не слышать больше. Яна как-то странно молчит, растерянно глядя на меня. Что, не ожидала? Я сама не ожидала, что кому-нибудь расскажу обо всем этом. Но слова уже не вернуть, а слёзы новым потоком катятся по щекам. Я громко вздыхаю и решаю уйти, пока не поздно, потому что, если Яна снова начнет говорить, я просто не выдержу. К пяти должен приехать Макс, и мне необходимо уехать куда-нибудь отсюда, подышать свежим воздухом и просто проветрить мысли. Я разворачиваюсь, чтобы обуться и надеть куртку, но не могу сдвинуться с места, прикованная взглядом родных глаз. Как давно он тут стоит?8. Пора это заканчивать
За что со мной это происходит? Что я такого сделала плохого в прошлой жизни, если в этой мне так дико не везёт? Вот мама говорила, что прочла в какой-то книге, что в прошлой жизни я была моряком, поэтому в этой так сильно люблю плавать. Я в порыве гнева утопила кого-то из своих знакомых, да? Иначе я не понимаю, за что мне эти издевательства. И Яна, сестра, тоже мне. Не могла сказать, чтобы я закрыла рот? Она стояла лицом к входной двери, видела же, что Макс пришел. Почему не остановила меня? Или специально ждала, когда я скажу о своих чувствах, чтобы мы с Максом перестали общаться? Стою и смотрю на него своими, я уверена, красными глазами, и поверить не могу,что он все слышал. Спрашивать, давно ли он тут стоит, просто нет смысла. По лицу видно, что самое главное услышал. И это меня жутко пугает, правда. Я ещё никогда никому не признавалась в чувствах, поэтому сейчас мне очень страшно. Да и ему я тоже не признавалась! Он вообще подслушал то, что не должен был слышать. Получается, что я ни в чем не виновата, так? Подхожу к нему, потому что он стоит в дверях, а оставаться в доме и видеть собственную сестру я больше не планирую. И пусть я буду истеричка, потому что постоянно убегаю после ссор, но я такая, другой нет, к сожалению или к счастью. — Идём? — смотрю на Макса, старательно делая вид, что ничего особенного не происходило. Он сказал, что приедет за мной, он приехал, значит, пора уходить. Внутри все переворачивается от его взгляда, но я пытаюсь не смотреть, а быстро натягиваю куртку и угги и выбегаю на улицу, где уже через секунду меня догоняет Макс. — Арин, стой. Арин? Ну супер, я попала. Если я не малышка, то можно сразу идти и копать себе могилу, честное слово. — Что-то случилось? — и откуда я выросла такой стервой, а? — Кстати, зачем ты приехал? Так и не сказал до сих пор. — Давай поговорим? — он хватает меня за руку и разворачивает к себе, а я пытаюсь вырваться, потому что говорить о том, что случилось, я хочу в последнюю очередь. Что говорить? Что слушать? Что я для него ещё слишком маленькая и он просто не может быть со мной? Спасибо, конечно, но я это и без разговоров знаю. — Давай поедем, куда ты там хотел? Пожалуйста, Макс, просто уедем отсюда. Не знаю, что он там увидел на моём лице, но сразу же кивнул и отпустил меня, открывая пассажирскую дверь своей машины. Искренне надеюсь, что я не выглядела чересчур жалко. Хотя на что я там надеюсь? Именно так я и выглядела. *** Никогда не думала, что поход по магазинам со своим любимым парнем может быть таким ужасным мероприятием. Ну ладно, не со своим, но с любимым же. Макс притащил нас в торговый центр, чтобы купить мне платье для похода на свадьбу, но мы не похожи на классическую хохочущую парочку, которые ходят по магазинам, мы больше похожи на пару, которая в браке сорок лет и у них семнадцать общих детей. Потому что молча рассматриваем одежду, молча ходим по холлу, молча оплачиваем покупки на кассе. Правда платье выбрать у меня не получается, и за два часа мы купили только два брелока на ключи и Максу бабочку. Всё. Я примеряла пару платьев, но носить их не привыкла, поэтому не очень понимаю, подходит ли мне такой фасон. А выйти и спросить мнение Макса у меня просто не хватает духу. — Идём сюда, тут большой выбор, — он тянет меня за руку в какой-то огромный бутик вечерних платьев, где меня сразу ослепляет яркостью тысячи страз и блёсток. Я ничего не отвечаю, только плетусь за ним как безвольная кукла, хотя понимаю, что веду себя странно. Он хочет купить мне платье, а я тут как дура стесняюсь его. Подумаешь, в любви призналась, всего-то… — Нравится что-нибудь? — спрашивает, а я почти забыла, что мы с ним в магазине, потому что руку он так и не отпустил. А я как в маминых романах: по спине мурашки, колени подкашиваются, внутри все горит. И горит, видимо, ещё и в глазах, потому что Макс как-то странно снисходительно улыбается и убирает свою руку, отпуская меня. Эх. А счастье было так близко. — Малышка? Я снова заслужила звание малышки? Ладно, за такое и ответить можно ему, раз больше по имени не обзывается. — Я не знаю, если честно, — и не вру ведь, правда не знаю. Всё красивое, все блестит, а я понятия не имею, что из этого может мне подойти. Пока пытаюсь рассмотреть всё получше, к нам подходит девушка консультант. Красивая до ужаса. Только помочь, кажется, она хочет Максу, а не мне, так соблазнительно ему улыбается. Ну, не такая уж и красивая. Обычная. — Могу помочь чем-нибудь? — щебечет, глядя на Макса, но тот отвечает, что мы справимся сами, и она, разочарованно вздохнув, уходит. Выкуси, сучка. — Попробуй это, — Макс протягивает мне красивое платье мятного цвета в пол, и я иду в примерочную, чтобы через пару минут утонуть в нем. Да, такой лиф явно не для моих крошек. — Большое, — протягиваю руку из-за шторки, отдавая Максу платье, но не успеваю опомниться, как вдруг он протягивает мне новое. Чёрное, аккуратное, шёлковое, как ночнушка. — Примерь это, — звучит позади меня, и я немного смущаюсь, потому что такой фасон платьев мне кажется довольно… соблазнительным. Его нужно надевать без лифчика, из-за чего я еще сильнее краснею, и вдруг думаю о том, что я действительно слишком мала для таких вещей. Но на удивление платье сидит очень красиво, без намека на пошлость. Макс приносит мне удлиненный пиджак, который прикрывает всё, что стоило бы прикрыть приличной девочке, и я даже не замечаю, когда Макс заглядывает ко мне, любуясь в зеркало. — Тебе очень идут платья, — кивает он одобрительно, и я снова смущаюсь. Зная, что он теперь в курсе моих чувств, общаться гораздо сложнее. — Берём его и идём в обувной. — Не нужно, у Яны есть чёрные лодочки, я их надену, — Макс кивает и я вздыхаю с облегчением: не хочу ещё и обувь мне выбирать. — Макс, платье очень дорогое, может, не стоит? — Это ведь мне нужно, чтобы ты пошла со мной, — он закрывает шторку, чтобы я могла переодеться, и продолжает: — выходит, что цена платья только моя проблема. Мне правда неловко, но сейчас состояние такое, что спорить с ним я не готова. Просто потому что вымолвить пару лишних слов стоит немалых усилий. Переодеваюсь обратно, и снова молча мы идём к кассе, я стараюсь не оглохнуть от окончательной суммы. Счастье, что мы не пошли ещё и за обувью. Надеюсь, после всего, что было, Яна даст мне свои туфли. Да и куда она денется вообще? Это же Яна, она отходчивая. Молча выходим из торгового центра, молча он отвозит меня домой, молча выхожу из машины, только прихватив платье. Через минуту мне приходит смс-ка, что завтра он заедет за мной в десять утра, и я вдруг снова впадаю в отчаяние. Не сказал сам, а написал смс-ку. Я все испортила, да? Родители дома, я понимаю это, как только открываю дверь. Куча сумок, шумно, пахнет чем-то вкусным, и мама хохочет на весь Воронеж, боюсь даже подумать, что её так рассмешило. Надеюсь, не Яна рассказала о малолетней сестре, которая влюбилась во взрослого друга. Люблю маму. Обнимаю её долго, а потом иду отдыхать, потому что, одним местом чувствую, что завтра будет тяжёлый день… Созваниваюсь с Леркой, и та успокаивает меня каким-то дурацкими историями из жизни молодой семьи, просто чтобы отвлечь от переживаний, за что я безумно благодарна. Напоследок она шлёт воздушный поцелуй и говорит мне просто быть собой и не бояться ничего. Не играть роль взрослой Арины, а просто быть такой, какая есть на самом деле. Ну, что-то в этом есть… *** — Мам, пожалуйста, сделай что-нибудь с моими волосами? — Макс приедет через час, а у меня ещё ничего не готово. С Яной мы помирились, а мама вообще всегда была моей лучшей подругой, именно поэтому они помогают мне собраться туда, куда мне, если честно, уже хочется меньше всего. Смотреть на счастливые парочки, когда моё собственное счастье так близко, но одновременно так далеко… Ладно, справлюсь, Медведева я всё-таки или нет? Мама колдует над моими волосами, пока Яна наносит макияж. Я уже представляю, как спущусь к Максу, а у того, как в лучших традициях сериалов про школьников, отвиснет челюсть от одного взгляда на меня. Но этот засранец опаздывает на двадцать минут и почти силой заталкивает меня в машину с сумасшедшей скоростью, даже не сказав о том, что я хорошо выгляжу. За что вообще в него влюбилась? Никакого уважения к моим двухчасовым сборам. К слову, с мамой и Яной мы тему моего похода на свадьбу никак не обсуждали. Видимо, сестра рассказала маме все, что происходило эти дни, и они решили не допекать меня ещё больше. И спасибо, потому что я и так уже на самой грани. Ещё немножко, и шарик лопнет, я это чувствую. Моя эмоциональность когда-нибудь погубит меня. До свадьбы мы едем так же молча, как и вчера, и меня это дико бесит. Радует только, что Макс включил печку, потому что на улице дикий холод, а в моём наряде на улицу можно только в мае выходить. Решаю скрасить тишину своим совершенно не женственным чихом, и Макс тут же интересуется, не заболела ли я снова. Ну хоть заговорил, и то спасибо. — Не заболела, просто тонна пудры Янкиной в нос попала. — Понял, — он улыбается и снова молчит, а мне так и хочется расцарапать это его идеальное лицо. Бесит до ужаса. Почему молчит? Вот как специально. Неужели не понимает, что меня убивает это все? Видел же вчера, как я кричала и плакала, а теперь молчит, как будто бы тут вообще ни при чем. Ресторан встречает нас теплом и уже огромным количеством гостей. Мы идём с Максом под ручку, и как-то резко врываемся во всеобщее веселье, что я даже временно забываю и про грусть и про недомолвки с Максом. Недалеко от нас трется Лина, или Лика — пора бы уже узнать её имя, — и кидает странные взгляды на Макса, но подходить не решается. Он меня для этого взял с собой? Чтобы защититься от своей подружки? — Я хочу покурить, идём со мной, — Макс тянет меня за руку куда-то по лестнице, и я едва успеваю за широкими шагами этого красивого засранца. На втором этаже ресторана есть балкон, и мы поднимаемся туда, правда Макс вдруг понимает, что это холодно, и просит у официанта притащить плед для меня. Мы стоим, молча всматриваясь в красоту Воронежа, и никто не посмеет сказать, что у нас некрасивый город. Я кутаюсь в плед, Макс курит сигарету, и мы снова молчим, что уже порядком меня достало. Я не привыкла так долго молчать, мне некомфортно. — Ты что, боишься, что на балконе тебя украдёт бабайка, поэтому меня с собой позвал? — Боюсь, что блонди снова прилипнет ко мне, если я останусь один. — А я тут, значит, для того, чтобы отпугивать влюбленных в тебя дурочек? — иронично звучит, учитывая, что я самая главная влюбленная в него дурочка. — Нет, ты тут для того, чтобы быть моей спутницей, — он выбрасывает сигарету и поворачивается ко мне лицом, а меня вдруг охватывает паника. Почему, не понимаю сама, но мигом мне становится дико страшно. Макс, кажется, хочет что-то сказать, но вдруг с первого этажа раздается чуть приглушённый звук красивой мелодии, и я представляю, как внизу под эту песню танцует много парочек, а в центре жених и невеста. Картина, от которой на глаза наворачиваются слёзы, пусть я и не люблю плакать. Безумно красивая песня о любви, и я даже прикрываю глаза, чтобы тихонько пропеть пару строк, как вдруг чувствую тяжесть ладони на талии: он обнял меня одной рукой прямо через плед, чуть оттаскивая от края балкона. — Ведущий объявил медленный танец, — улыбается Макс, заметив мою растерянность. Я киваю, устраивая руки на его плечах, хоть и приходится повозиться с пледом, потому что с каждым движением предатель грозится упасть на пол и окончательно меня заморозить. Пару кругов мы танцуем молча, и я уверена, оба испытываем неловкость, как вдруг над ухом раздается тихое и такое уже родное: — Малышка, — и я дёргаюсь. Давай, скажи, что я тоже тебе нравлюсь, и потом у нас будет первый поцелуй в такой романтичный момент, как в самых лучших фильмах о любви. Не подведи, прошу тебя. — Я хотел поговорить о вчерашнем… — Говори, — вздыхаю, сильнее цепляясь за плечи. Не знаю, готова ли я к этому, но выбора другого у меня просто нет. — Я понимаю, что стал свидетелем того, что ты пожелала бы от меня скрыть, но ничего назад не вернуть. — Угу, — кусаю губы в ожидании продолжения, а шум в ушах затмевает красивую мелодию. Я умру от страха сейчас. — Я ещё давно это понял, но догадки подтвердить было нечем, поэтому я молчал. До этого дня. Ты же понимаешь, что мы не можем быть вместе? Я взрослый парень со своими потребностями, а ты ещё школьница, которой нужны отношения со сверстниками, прогулки за руку по парку. — Откуда ты можешь знать, что мне нужно? — а я говорила, что шарик терпения скоро лопнет… — Мне тоже когда-то было пятнадцать, малышка, и я знаю, о чем говорю. — Не говори о пятнадцати так, словно это пять. — Да, но это все равно очень мало. Ты прекрасная, самая лучшая, но ты ещё слишком малышка, понимаешь? Мы бы не могли быть вместе, даже если бы я захотел. Это просто неправильно, Ариш. — А что правильно, Макс? Скажи, что правильно? Плакать ночами в подушку, или доказывать всем, что я давно не ребёнок? — снова рыдаю, хотя ненавижу это делать. Но ничего не могу изменить. И понимаю, что кричу зря. Но ничего не могу… — Правильно просто жить, — он пожимает плечами и отпускает, отчего меня сразу же окутывает холодом. — Как у тебя всё просто, — шиплю, качая головой. Он сказал все то, что я так боялась услышать. И мне правда больно. — Жизнь вообще не сложная, ты потом поймёшь, — опять намекает на мой возраст? — А пока, наверное, нам лучше не видеться. Ты и сама не заметишь, как забыла меня. Игрушки в детстве часто меняются, и мы даже не помним, какая была любимой всего неделю назад. И тут такой же принцип. Всё будет хорошо, — он раздражает, и мне не хочется больше плакать при нем. Он наговорил мне слишком много гадостей. Слишком много. Стаскиваю с плеч плед и бросаю его Максу в руки, а уже через секунду бегу по ступенькам, на ходу вызывая такси. Плевать на холод, на всё плевать, я не могу и не хочу больше находиться рядом с ним. Пора заканчивать это издевательство, именно поэтому я прошу у мамы сменить мне школу и разрешить пожить у бабушки до поступления в универ, куда я все равно собиралась ехать в Москву. Не знаю как, но мама согласилась отдать меня бабушке. И, кажется, это именно то, что мне было нужно.9. Макс
Куда может пропасть пятнадцатилетний подросток, когда последний раз ты видел её на свадьбе друзей пару недель назад, и говорил о том, что её чувства это как игрушка для ребёнка — нужно просто заменить новыми и всё пройдёт. Куда может пропасть пятнадцатилетняя девчонка, если она убежала из ресторана в лютый холод в одном платье, кажется, даже не дождавшись такси, а поймав попутку? Куда может пропасть пятнадцатилетняя девушка, если в последнюю встречу она плакала и ломалась пополам прямо на моих глазах, а потом не ответила ни на одну смс-ку, и в итоге перестала быть в зоне действия сети. В моей голове миллион разных, совершенно не радужных мыслей. На свадьбе я напился до состояния косолапой свиньи, и подумать о том, что с Ариной могло что-то случиться, смог только на следующий вечер. Трубку она не брала, на смс не отвечала, а когда через два дня перестала быть онлайн и абонент уже стал не абонент, я поехал к ней домой, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. Катастрофический идиот. Отпустил пятнадцатилетнюю девчонку, поправочка, красивую девчонку, одну в холод в тонком платьице. А если таксист попадется придурок? Или с кем она там уехала. Вокруг столько идиотов, и я должен был её защищать, а не отправить прямо в лапы этим… Не важно кому. Дурак я. Дома Арины не оказалось, но тетя Света уверила меня, что её дочь жива и здорова, и что в тот вечер вернулась в целости и сохранности. Только вот не сказала, почему сейчас её нет дома и почему трубку Арина не берет. Две недели я не могу найти малышку. Понимаю, что она имеет право меня игнорировать, ведь я растоптал её детские чувства, но какая-то странная тревога в груди разрастается. Куда она всё-таки делась? Я караулил утром у дома, в обед у школы, у здания, где она занимается танцами и даже около любимой кафешки. Её не было нигде, словно она надела на себя мантию невидимку и передвигается по городу в ней. С Тёмой мы почти не общались эти недели, потому что у него стресс от расставания, который он предпочитает проводить на работе с утра до вечера, а Яна отчего-то не очень хочет со мной разговаривать. — С Ариной правда все в порядке? — впервые за две недели мне удалось встретиться с Тёмой в кафе в обеденный перерыв. — Все в порядке, честно, — Тёма пьёт свой кофе, а мне почему-то ничего в горло не лезет. Понимаю, что обидел малышку, хочу извиниться, а как это сделать — не понимаю. — Тогда где она? Не отвечает мне ни на звонки, ни на смс-ки, — понимаю, как тупо звучат мои слова, но мне правда некомфортно от этого молчания. — Зачем она тебе? — скучающе спрашивает Тёма, и я хмурюсь, не понимая, шутит он или нет. — Мы друзья, хочу увидеться, — вру, не упоминая, что хочу извиниться. Мне это физически нужно. — У тебя куча друзей девчонок, увидься с ними, — на удивление грозно отвечает Тёма. — А про Арину забудь. — Да какого черта? — я понимаю, что Тёма знает о нашем с Ариной разговоре. Ну разве я сказал что-то не так? Она же ещё ребенок, нужно жить и радоваться жизни, а не думать о взрослом парне. Кажется, Тёма должен поддерживать меня, что я не стал, простите, портить его сестрёнку. Какого черта тогда? — Арина больше не живёт в этом городе, ясно? И не пытайся её найти или дозвониться, это бесполезно. Закончилась ваша дружба, Макс. Закончилась. А я вдруг понял, что не хотел её заканчивать. И как быть теперь, когда малышки не будет рядом?10. Время
Два года спустя. Март. Иду, рассматривая красоту города, и сама не верю, что живу в столице. Давно мечтала поступить в Москву, и вот уже чуть больше полугода живу здесь в общежитии, учусь, гуляю с друзьями и наслаждаюсь жизнью. Здесь круто, правда. Я всей душой люблю Воронеж, но масштабы Москвы меня вдохновляют жить полноценной для почти совершеннолетней девчонки жизнью. Мне восемнадцать через две недели, и я рада, что праздник будет именно в этом городе. Даже мама обещала, что они все приедут сюда, а не заставят меня ехать в Воронеж. Яна с парнем, Тёма с невестой и родители. Лучший подарок, я очень соскучилась по своей сумасшедшей семейке. Бегу в общагу, потому что уже опаздываю на танцы. Записалась в студию сразу как переехала, потому что те полтора года, что жила у бабушки, танцевала только для себя везде, где придётся. «ТикТок» пришлось забросить, отдала аккаунт девчонкам, а сама вообще как-то отвыкла от социальных сетей. В первые два дня я сменила номер, а потом заблокировала все страницы в социальных сетях: моё разбитое пятнадцатилетнее сердце решило, что сбежать будет лучшим решением проблемы, и я сделала это сразу же, отрезав все пути, которые привели бы ко встрече с Максом. Помню, как плакала, когда Тёма говорил, что Тимофеев искал меня, и даже не старалась взять себя в руки. По-настоящему страдала от неразделённой любви, не понимая даже, что не из-за чего было лить слёзы. Но, видимо, это мне помогло отпустить и относиться ко всему проще. Я вспоминаю Макса с улыбкой, а не со злостью, и считаю его своим бывшим хорошим другом, а не мудаком, разбившим сердце. Катя тогда сказала правду, что пятнадцать ещё слишком мало, и я поняла это только пару лет спустя, когда вдруг словила себя на мысли, как сильно изменилась. Тогда я была ещё ребенком, и пусть не внешне, но внутренне точно. Глупая и совершенно слепая влюбленность в главного красавчика города не давала мне спать спокойно, а подумать, что это всё глупости, мозгов у меня не хватило. Ну какая любовь в пятнадцать? Детская и наивная. По пути в общагу встречаю соседей по этажу, и мы быстро договариваемся сходить завтра в клуб, потому что ещё в начале года решили, что суббота не должна проходить скучно. Собираю сумку на танцы, быстро съедаю банан и бегу к выходу, потому что как обычно ничего не успеваю. Я реально не успеваю вообще ничего, но хочу делать все и сразу. Пока бегу, набираю номер Влада, едва ли не рухнув на асфальт, пялюсь в телефон, ища нужный контакт. — Кукла? Он назвал меня куклой ещё в первый день знакомства, когда увидел розовые волосы. Сейчас, к слову, волосы у меня карамельного оттенка, но прозвище уже так плотно прицепилось, что будь я хоть лысой, все равно останусь куклой. Какой-нибудь советской Зиной, наверное, но всё-таки. — Да, привет, — улыбаюсь, слыша это прозвище. Судя по тишине и шепоту моего собеседника, он все ещё сидит на паре. — Занят? — Да не особо, говори. Ну конечно, когда это Старцева волновало то, что он находится на паре? — Договорились с Димой и остальными, что пойдем завтра в клуб, Юлька тоже подтянется. Поехали? — Опять с Димой? Малыш, я ревную, — усмехается Влад, и я хохочу в трубку, потому что знаю, что эти слова — чистый фарс. Этот дурак слишком уверен в себе, чтобы ревновать всерьёз. Да и отношения у нас не типичные: мы не влюбленная до ужаса друг в друга парочка. Мы друзья… с привилегиями. Не сходим с ума друг от друга, просто живём и наслаждаемся студенчеством, не думая о серьезности. Но измен в наших недоотношениях нет, что тоже не может не радовать. Мы вроде как вместе, но… Без но. Мы вместе. Вроде бы. — Не ревнуй, ты же знаешь, что я вся твоя, — улыбаюсь и закатываю глаза на пошлую шутку этого придурка, который говорит, что ночью проверит, вся я его, или не вся. Бросаю трубку и бегу дальше, жалея, что не поехала на такси или метро. Потому что весна уже наступила, но только формально: на деле ещё очень холодно, и устраивать такие забеги было не лучшим вариантом. Юлька, кстати, моя соседка по комнате и новая подруга. Правда, в Москве я уделяю больше всего времени дружбе с Лерой, с которой нам таки удалось встретиться спустя два года общения в сети. Мы обнимались так крепко, что Рома начал ворчать, что я раздавлю его любимую жёнушку. Лерка иногда ходит со мной на танцы, чтобы отдохнуть от материнства, а временами мы просто гуляем втроём с её малышом. Она несколько раз порывалась поговорить о Максе, но эта тема закрыта на десять замков. Мы дружили, сейчас это в прошлом. Что обсуждать? Когда тренер снимает наш танец на видео и говорит, что кинет всё это в «ТикТок», меня накрывает волной ностальгии по временам, когда мы танцевали с девчонками на каждом углу Воронежа. Бегали с камерой, устанавливали её, снимали танцы по несколько раз, отмахивались от возмущений или странных взглядов прохожих… Чёрт. Глупо отрицать, что я не скучаю по прошлому. Поэтому решаюсь снять танец и кинуть его в сеть. Вдруг снова получится вести страницу? Тем более, что я хожу на разные стили, а сегодня как раз танец с пилоном… Папа долго смеялся, что я верчусь на шесте, когда я рассказала ему, чем занимаюсь, изображая обезьяну, висящую на дереве. Ну, в общем-то, ничего нового. Семейство почти не меняется. Выхожу из студии и вижу Влада, который машет мне и слишком довольно улыбается, стоя рядом со своей машиной и докуривая уже не первую, я уверена, сигарету. — Давно ждёшь? — подхожу и чмокаю парня в губы, чуть приподняв голову. Влад не особо отличился ростом, мы почти одинаковые, хотя во мне-то всего сто шестьдесят сантиметров. Но меня это не особо парит, если честно. Не всем же быть длинными, правда? — Привет, кукла, — улыбается, демонстрируя серёжку в языке, и я закатываю глаза: даже сейчас собой любуется. — Минут двадцать, не больше. Надо поехать туда, где ты хочешь справлять день рождения, и забронировать столик. Только сначала нужно определиться наконец, куда твою задницу потянет. Я смеюсь, потому что и правда никак не могу решить, где мы будем праздновать. Конечно, когда приедут родители, мы просто посидим с ними в кафе, но вот с друзьями нужно найти что-то более веселое и молодежное. Недолго думая, мы решаем поехать в клуб и забронировать столик именно там. Пока едем, Влад бесцеремонно кладёт руку мне на колено, несильно сжимая. Первое время я чувствовала себя немного некомфортно от этих прикосновений, но потом привыкла. Наверное, смене моего настроения по этому поводу стал переход в настоящую взрослую жизнь, пусть и случился он спонтанно, в комнате Влада, когда я зашла позвать его к нам с Юлькой играть в мафию. Позвала… С тех пор, кстати, уже пару месяцев, у нас и есть это подобие отношений. Но нам комфортно, а что думают остальные, мне не особо важно, если уж совсем честно. — Ты какая-то напряжённая, — замечает Влад, и я говорю, что просто устала на тренировке. Влад верит и не лезет с расспросами, а я решаю не рассказывать глупую правду. Потому что сижу и смотрю в телефон, отчего-то боясь выставить видео своего танца. Странный мандраж окутывает тело, а воспоминания бьют под дых, отдаваясь тупой болью. Я всегда выставляла свои танцы, зная, что один зритель и тот, кто поддержит, у меня точно есть. А сейчас этого нет. И ощущения какие-то странные. *** Мы бронируем столик в клубе, ужинаем в кафе и возвращаемся в общагу к позднему вечеру. На двери моей комнаты висит носок, что означает, что Юлька там не одна, и мне ничего не остаётся, кроме как пойти ночевать к Владу, который только счастлив такому повороту событий, потому что из-за загруженности нам не особо часто удается уединиться на всю ночь. Повезло, что его сосед встречается с моей Юлькой, и если наша комната занята, то у них точно свободна. После душа я даже не успеваю высушить волосы, как Влад утаскивает меня в кровать. Его поцелуи слишком развратные, а руки без стеснения изучают мое тело со всех сторон. Он не умеет в нежность, а я как-то и не требую: он мой первый и единственный, и я даже не знаю, как бывает иначе, поэтому не прошу ничего другого, получая наслаждение и без лишних ласк. Чертова скрипящая кровать меня напрягает, но Влад шлепками и размашистыми толчками отвлекает от раздражающего звука. Но я была бы не я, если бы так просто отвлеклась от того, что меня бесит. — Влад, давай встанем, прошу, — тихим стоном, пытаясь не закричать в голос. Он кивает и берет меня в охапку, чтобы поставить у подоконника и взять сзади, заставляя смотреть на наше размытое в окне отражение. Это выглядит… странно. Картина меня не возбуждает и даже отвлекает, потому что кажется слишком развязной и пошлой. Влад меня портит, это видно, но я не сопротивляюсь, поэтому просто перевожу взгляд на происходящее за окном, продолжая подмахивать бедрами своему любовнику и тихо стонать, кусая припухшие губы. Влад выкручивает пальцами мои соски, и я срываюсь на вскрик, прислонившись лбом к окну, пока Старцев все ещё вколачивается в мое уже порядком уставшее тело. — Ты кончила, кукла? — он шепчет мне на ухо, громко выдыхая и вздрагивая всем телом, прислонившись максимально близко. — Нет, — я не вру, потому что нет смысла. Я не кончила, да и вообще делаю это крайне редко, видимо, такая особенность организма. — Но мне было хорошо, — поворачиваю голову, чтобы оставить на губах смазанный поцелуй, и возвращаю взгляд к окну, цепляясь за какое-то движение недалеко от общаги. Пока Влад отстраняется от меня и что-то говорит, я невольно всматриваюсь в темноту, зачем-то пытаясь рассмотреть сидящего на лавке под фонарем человека. Белая шапка, белые кроссовки, черный свитер и черные джинсы. Парень явно пользуется спросом у девчонок, потому что каким-то странным образом приковывает взгляд. Он тянется к стоящему рядом рюкзаку, а я правда не понимаю, почему продолжаю смотреть за каждым его движением. Он достает сигареты, прикуривает, и вдруг в какой-то момент меня отбрасывает в два с лишним года назад, в тот идиотский вечер, когда моё сердце топтали на балконе пафосного ресторана во время празднования свадьбы друзей. Я снова фокусирую взгляд и отчётливо понимаю, что вижу в этом незнакомце Макса… Хорошо, что на самом деле это не может быть он. Ухожу от окна и снова иду в душ, где меня уже ждёт готовый на новые подвиги Влад, но я почему-то решаю соврать, что разболелась голова, и мы, помывшись, уходим спать, развернувшись друг к другу спиной. Сон не идёт, и я в одной футболке Влада на голое тело подхожу к окну, пытаясь найти взглядом того самого незнакомца, с облегчением замечая, что лавка, на которой он сидел часом ранее, уже опустела. Это к лучшему. Не понимаю, что на меня нашло. Слышу за дверью какую-то возню и вздрагиваю, когда в комнату вваливается сосед Влада со словами, что Юлька истеричка и как он вообще мог с ней начать встречаться. Улыбаюсь и ухожу в свою комнату. Не хочу сегодня спать с Владом, да и не спим мы вместе никогда, просто ночуем на одной кровати. — А ты чего не у Влада? — задаёт Юлька вполне логичный вопрос, на который у меня не находится ответа. — А вы чего с Костей не поделили? — и у нее тоже нет ответа, поэтому мы, кивнув и пожелав друг другу приятных снов, заканчиваем диалог и со спокойной душой обе утыкаемся в экраны смартфонов. Я ещё долго думаю над этим чёртовым видео, но всё-таки набираюсь смелости и заливаю его в «ТикТок», поставив подпись, что я вернулась. Мало ли, вдруг меня ещё кто-то помнит? — О, Арин, а ты мне в рекомендациях попалась, — улыбается Юлька буквально через пять минут после того, как загружается видео, и я в панике открываю страничку, чтобы увидеть уже несколько тысяч просмотров, и пару комментариев, один из которых от какого-то Макса, с простым содержанием в три смайлика-огонёчка…11. Кукла?
МаксРаботать в Воронеже было куда проще, чем в Москве, но бизнес отца не стоит на месте, а я, как его правая рука, был сослан в столицу, чтобы руководить филиалом напрямую, а не из другого города. Никогда не планировал уезжать из Воронежа, но жизнь штука такая, что шлёт все твои планы к черту и делает так, как вздумается ей. Мне хочется спать, есть и принять холодный душ, но приходится сидеть на какой-то идиотской лавке и курить в ожидании папиного партнёра, который проездом в Москве всего на пару часов, и, конечно же, эти часы выпали на глубокую ночь. И, конечно же, очень важные документы нужно отдать мне лично в руки, и плевать, что я даже не успел заехать с работы домой. Слава богу, что завтра суббота, и я смогу спать хоть до самого вечера в своей квартирке на окраине города. И хорошо, что мы договорились встретиться недалеко от моего дома и не придется потом ещё ехать через весь город домой, а потратить всего минут пять на поездку в машине. Курю, смотрю в чёрное небо, успанное звёздами, и снова курю. В одном свитере как-то холодно, но идти в машину не хочется: слишком необычная сегодня ночь, хотя я правда не понимаю, что вдруг такого в ней необычного. Затылком чувствую, что на меня кто-то смотрит, но даже не пытаюсь обернуться и посмотреть на виновника моего дискомфорта: я слишком устал. Слава богу, Кирилл Андреевич приезжает уже через десять минут, и я со спокойной душой ухожу с этой самой лавочки и еду домой, мечтая только о душе и тёплой постели, которую вообще никогда не хочется покидать. В холодильнике повесилась мышь, а заказывать доставку в три часа ночи как-то уже не особо хочется, поэтому я нахожу какие-то сухарики на полке и жую их, пока снимаю вещи и иду в душ. Типичная жизнь двадцатичетырехлетнего холостяка. Душ немного расслабляет, и я уже валюсь с ног, но гаджетозависимость не даёт мне просто кинуть голову на подушку и уснуть. Я без какого-либо интереса и энтузиазма перелистываю видео за видео и почти засыпаю с телефоном в руке, пока не вижу знакомое лицо. Сон рассеивается за секунду, стоит мне взглянуть на экран ещё раз. Записана как Арина, танцует красиво на огромных каблуках и у шеста, только вот личико по-прежнему детское, несмотря на довольно заметный макияж. Я серьёзно не верю своим глазам, раз за разом пересматривая видео танца, и как под гипнозом захожу в комментарии, чтобы поставить привычные, но давно забытые три огонечка. Просто чтобы она знала, что я рядом. Только надо ли это ей? Воспоминания и странные ощущения от просмотренного не дают уснуть, хотя ещё час назад я валился с ног и почти отрубился на той лавке под фонарем. Мой мозг не воспринимает такую Арину, взрослую, красивую и фигуристую. Я ещё раз открываю видео, захожу в комментарии, чтобы разозлиться на всяких идиотов, обсуждающих её зад. Вижу, что она поставила лайк на мой комментарий, и отчего-то растягиваю губы в самой идиотской на свете улыбке. Хочу написать ей, но в этой сети это сделать невозможно без обоюдной подписки, а Арина подписываться на меня не спешит, чтобы я имел возможность ей написать. Других её контактов у меня нет, и я почти рычу от досады, что не имею возможности поболтать со старым другом. На видео отмечена студия танцев, и я перехожу на страницу, удивлённо отметив для себя, что находится она в столице. То есть… мы с малышкой сейчас в одном городе? Уснуть не удается до рассвета, что доставляет жуткий дискомфорт. Я ворочаюсь на кровати, как идиот, то накрываясь одеялом с головой, то скидывая его на пол. Меня все отвлекает, все мешает и дико бесит, поэтому, оставив попытки поспать, иду на балкон, чтобы покурить и подумать обо всем, что лезет в голову. Мы некрасиво перестали общаться с Ариной, и моя вина во всём этом стопроцентная. Я не должен был так резко отрезать все, что было между нами, хотя и уверен, что сделал все правильно. Чёрт возьми, ей было всего пятнадцать, что я мог сделать? Ещё когда той ночью услышал, что она счастлива, что я рядом, прикинулся спящим, чтобы не поднимать эту тему. И было бы проще не знать всей правды и не замечать изменения её поведения, а просто дружить, как раньше, и всё. Мне тоже было больно говорить ей все то, что пришлось сказать в ресторане на свадьбе, но другого выбора не было. Наверное. Правда, я не ожидал, что она пропадёт после этого и наше общение прекратится вообще. Да, я думал, что ей будет обидно и она не захочет меня видеть, но со временем всё утрясется, и мы снова будем общаться, но… Нет. Мы не виделись больше двух лет из-за моих слов на той злосчастной свадьбе. Мысли о том, что Арина давно знает о моем пребывании в Москве, не дают покоя. Потому что Тёма в курсе, неужели не сказал родной сестре, что старый друг теперь живёт рядом? Я помню, как она мечтала поступить в столице, и, видимо, мечта исполнена. Малышка умница, я горжусь ей. Если она узнала от Тёмы, что я здесь, но не попыталась найти встречи, значит, видеть меня не желает до сих пор. Именно поэтому я не буду надоедать ей, просто отпущу, и всё. Прошло слишком много времени, чтобы я искал ее ради извинений за прошлое. Думаю, ей это уже давно не нужно. Как и я, собственно… *** Я проспал целый день, разлепив глаза только к вечеру. Ненавижу засыпать на рассвете, но ночь была насыщенной на размышления. Любимый крепкий кофе, ещё одна сигарета, и я уже иду в магазин, чтобы забить холодильник продуктами: устал питаться черт-те чем. По пути назад у меня настойчиво звонит телефон, но руки заняты пакетами и ответить я не могу. В конце концов, если это по работе, то пусть идут к черту, у меня законный выходной. Но звонил мой знакомый, или уже даже можно сказать друг, которому скучно сидеть дома вечером субботы, а идти куда-нибудь одному ещё хуже. На самом деле настроение лежать тюленем и жевать чипсы перед телеком, но точно не трястись в клубе под какой-нибудь идиотский трек современных подростков. Отказывать Никите я не хочу, поэтому уже через пару часов впрыгиваю в любимые потёртые джинсы, натягиваю на футболку пиджак и выхожу из дома, заранее вызвав такси. За руль мне точно нельзя, потому что с Никитой всегда есть возможность напиться до синих соплей. — Где носит твою старческую тушку? — смеётся Никита, встречая меня у входа в клуб. — Рисовал брови у зеркала, да? — И как ты меня раскусил? — смеюсь в ответ и вхожу внутрь, сразу же попадая в плен какого-то иного мира, где всё окутано туманом. — Ты заказывал столик? — пытаюсь перекричать музыку, но благо Никита меня понимает, отрицательно качая головой. Ну ладно, значит будем атаковать барную стойку. Шот разогревает горло, но накидаться быстро мне не хочется, поэтому я заказываю виски с колой и медленно потягиваю напиток, пока Ник пытается познакомиться с какой-то шатенкой. Вообще не понимаю, зачем он притащил меня в клуб. Мир не плывет перед глазами, но по телу проходится мягкая волна расслабления. Я откидываюсь спиной на барную стойку и замечаю ведущего, который объявляет конкурс на лучший танец, победитель которого получит безлимит в випке в любой день. Толпа гудит со всех сторон, компании выпихивают на танцпол девчонок для участия, но мой взгляд упорно останавливается на одной русоволосой особе в непозволительно коротких для такой погоды шортах. Она четко попадает в ритм музыки и движется так плавно, словно представительница семейства кошачьих. Она пленит своей сексуальностью, она бесподобная и невыносимо гибкая, она прекрасно танцует, и… И она Арина, чтоб меня. Я не верю своим глазам, глупо потирая их пальцами, и даже встаю, чтобы сделать пару шагов ближе к импровизированной сцене. Сомнений в том, что это она, не осталось, стоило мне вспомнить её танец, который удалось лицезреть сегодня ночью, пусть и на экране смартфона, а не вживую. Она выигрывает конкурс, что неудивительно с её-то данными, и тут же её подхватывает на руки какой-то разрисованный олух, при всех зрителях сжимая ладонями задницу и влажно целуя накрашенные губы. А это точно малышка? Потому что я уже не уверен… Отчего-то напрягаюсь, когда Арина отпускает своего… того парня, а сама направляется к барной стойке, видимо, чтобы выпить воды. По закону подлости она останавливается прямо рядом со мной и, перекинувшись через стойку, зовёт бармена и заказывает стакан воды с лимоном. Молчать или всё-таки дать знать о своем присутствии? Мысли терзают изнутри, и я, кажется, впервые в жизни не знаю, как поступить и как будет правильно. С одной стороны, Арина сбежала от меня и явно не искала встреч всё это время, но с другой… Но с другой стороны, мы с самого детства дружили, неужели я не могу поздороваться с сестрой своих друзей? Она подносит стакан к губам, делает глоток, второй, и я отчего-то не выдерживаю и тут же зову ее, заставляя от неожиданности немного поперхнуться водой. — Малышка, ты ли это? — делаю вид, что заметил ее только сейчас, словно не пялился на её танец несколько минут назад. Она прокашливается и поворачивает голову ко мне, округлив глаза. Сначала на её лице виднеется растерянность, но оно тут же сменяется лёгкой улыбкой и почти равнодушием. А малышка неплохо изменилась за всё это время… — Я давно не малышка, — улыбается она, и, к моему удивлению, поднимается на носочках, и целует меня в щёку. Как была коротышкой, так и осталась, даже каблуки не спасают. — Какими судьбами здесь? Интересно, ей и правда все равно на меня, или это такая потрясающая актёрская игра? Нет, я, конечно, не надеялся на прием с хлебом и солью, но тут сквозит таким равнодушием, что мне становится холодно. А хотя на что я надеялся? Что она любила и ждала меня больше двух лет? Бред какой-то. — В клубе или в Москве? — приподнимаю бровь, а потом сгоняю с соседнего стула какого-то пьяного идиота, предлагая сесть Арине, после чего сажусь напротив, глядя в блестящие глазки. — В Москве, — она улыбается, а меня мурашками кроет от этой улыбки. Чувствую себя так, словно теперь мне пятнадцать. Не понимаю, что происходит. — Надолго в столице? — Да, в общем-то, насовсем, — пожимаю плечами и снова улавливаю крошечную растерянность на лице малышки. — Работаю теперь здесь, разве Тёма не говорил тебе? — Нет, — её улыбка сходит с лица, а взгляд опускается к стакану с водой, который она все ещё держит в руках. — Нет, не говорил, он… Он вообще не говорит о тебе. Вы не поссорились? Мы-то не поссорились, а вот я понимаю, что в разговорах с семьёй они старательно обходят тему меня. Ну, этого и стоило ожидать, я разбил ребенку сердце, и из-за меня ей пришлось перевернуть жизнь на сто восемьдесят градусов. — Нет, все ещё общаемся. Правда, не так часто, как раньше, — разговор уходит в какую-то грусть, и я понимаю, что пора спасать ситуацию. — Может, встретимся где-нибудь на днях? Посидим, поболтаем? Ты идиот, Максим? Нет, ты точно идиот. Почему бы не отшить малышку на вашей последней встрече, а теперь позвать её на чашечку кофе поболтать? Как был идиотом, так им и остался. Малышка хмурится, видимо тоже думая, что это совершенно идиотская идея, но не успевает раскрыть и рта, как откуда-то появляется тот самый разрисованный придурок, который зажимал Арину у всех на виду. Он налетает на неё сзади и обнимает со спины, тут же влажно и до ужаса пошло целуя малышку в шею. Я вижу, что ей немного неловко, но убирать руки этого мелкого она не спешит. — Всё в порядке, кукла? Куда блевать? Арина растерянно смотрит на меня, а я стараюсь не подавать виду, что меня сейчас стошнит. Я привык к маленькой Арише, к девчонке-подростку, к наивному взгляду и доверчивости. А к этой Арине я привыкнуть не могу. Особенно к тому, что появился кто-то, кто может целовать её в шею у всех на виду. — Всё хорошо, Влад, — она кивает ему и улыбается, — я приду сейчас, иди к остальным. Это мой знакомый, все о’кей. М-м. Знакомый. Не лучший друг, с которым мы прошли огонь и воду. Не парень, в которого я была влюблена по уши. Не хотя бы просто старый друг. Знакомый. Кажется, я понял, что чувствовала Арина, когда я отшивал её в том ресторане. Не понимаю, правда, отчего мне так хреново, но хреново жутко. Не нужно было идти в чертов клуб. Короткостриженный или, как его назвала малышка, Влад, ретируется, напоследок что-то шепнув Арине на ухо, и она тут же облегчённо вздыхает, на пару секунд опуская голову. — Кукла? — мой тон сквозит сарказмом и неким презрением, и я отдаю себе отчёт в том, что жуткий эгоист. — Серьёзно, кукла? — Не нравится? — спрашивает она с вызовом, приподнимая бровь. — Не нравится, — тон холодный, как кубик льда, и я понимаю, что мы ступили не на ту дорожку… — Малышка тебе идёт больше. — Но я больше не малышка. — Больше нет, — киваю, хотя в мыслях крутится, что для меня она всегда будет малышкой. — Только уже это не имеет никакого значения, — её улыбка слишком грустная, чтобы я поверил в то, что ей плевать на меня. Тем не менее она встаёт со своего стула, собираясь уходить, а мне почти жизненно необходимо остановить её. — Ты не ответила ничего по поводу встречи, — хватаю её за запястье, разворачивая к себе, и она почти утыкается носом в мою грудь. Попалась. — Я на глупые предложения отвечать не собираюсь, — шёпот еле слышно из-за громкой музыки. — Оно не глупое, вполне нормальное. Оставь свой номер, малышка, что в этом такого? — Я. Больше. Не малышка, — произносит холодно, а потом вырывает руку из цепкой хватки и убегает через толпу, даже не обернувшись.
12. Идиот
АринаСижу, потягивая через трубочку кокосовый коктейль, и морщусь, потому что, на самом деле, ненавижу кокос. Правда, Влад об этом не помнит, поэтому заказал мне именно его, пока я танцевала и выигрывала безлимит в вип-зону. Хочется поморщиться, психануть, бросить бокал в стену и уйти в общагу, но я продолжаю копаться в своих мыслях и делать вид, что слушаюрассказы своей компании. А я не слушаю. Я не могу успокоиться и отойти от встречи и разговора с Максом. Он и правда думал, что я брошусь к нему на шею и соглашусь встретиться с радостью на душе? Кретин. Всегда был жутким эгоистом, жалко только, что в свои пятнадцать я этого не понимала. Внутри бушуют злость и обида, я даже не слышу клубной музыки и не чувствую руку Влада, лежащую на моем бедре. Не могу выбросить из головы лицо Макса, сквозящее злостью, когда подошёл Влад и поцеловал меня. Я не знаю, что чувствую к нему, та любовь осталась в прошлом, в Воронеже, сейчас я совершенно другой человек, но отчего-то все равно дико паршиво. Именно поэтому я заказываю ещё один коктейль, а потом ещё и ещё, и не замечаю, как оказываюсь в уборной, прижатая к стене сильными руками Влада. Разум проясняется, когда он расстёгивает пуговицу на шортах и проникает рукой под ткань, касаясь плоти через трусики. Мне вдруг становится дико тошно от самой себя, потому что та милая и нежная Арина не должна была вырасти в то, что выросла. Но меня сломали в самый ответственный момент жизни, поэтому я и стала такой… Правда же? Я отталкиваю Влада, но, кажется, он пьян ещё сильнее меня. У меня неподготовленный организм, я никогда не пила слишком много, поэтому руки не слушаются и у меня едва хватает сил, чтобы стукнуть кулаком по спине Старцева. — Да отпусти ты, ну твою же мать! — язык немного заплетается, но получается вполне понятно. — Что такое, кукла? — зло отвечает Влад. Он не любит, когда его отрывают от дела, особенно когда внутри есть хоть немного алкоголя. Мне становится почти страшно. До чего я докатилась? — Я… — мнусь, но все же ещё раз надавливаю на грудь Влада, отталкивая, — я не хочу, прости, мне очень плохо. — Плохо? — он поднимает бровь и вдруг резко прижимается ко мне пахом, демонстрируя каменный стояк. — А это мне куда деть предлагаешь? И мне в очередной раз становится тошно. Я с силой отпихиваю его и чувствую, как по щеке катится слеза. Неужели я похожа на шлюху, которая может обслужить парня в туалете клуба, только потому, что ему нужно избавиться от стояка? Открываю дверь, пошатываясь, и врезаюсь в грудь какого-то парня, тут же позорно расплакавшись. Чёрт возьми, это самый ужасный день из всех, что только мог быть. — Кукла, ты уверена? — доносится в спину, но я не могу обернуться, потому что парень, в которого я врезалась, крепко прижимает меня к себе. Я молюсь, чтобы это был Дима из нашей компании, а не какой-нибудь урод, который сделает со мной что-то похуже, чем собирался Влад. — Малышка, он сделал тебе что-то? Я даже забыла, что он здесь… Отрицательно качаю головой и полностью расслабляюсь, почувствовав себя в безопасности. Я полная идиотка, что решаю довериться Максу, наверное, но уезжать с Владом мне совершенно не хочется. Я помню, что он поднимает меня на руки, а дальше… Остаток вечера ускользает из моей памяти… *** Больно. Голова раскалывается, мне кажется, что легче сдохнуть, чем вытерпеть это мучение. Я не могу оторвать голову от подушки, не могу раскрыть глаза, не могу даже нормально пошевелиться. Могу только громко застонать и зашипеть от новой волны головной боли. В глаза ярко светит солнце, я жмурюсь даже с закрытыми веками, но тут же напрягаюсь, вспоминая, что в моей комнате в общаге не солнечная сторона. И в комнате Влада тоже. Где я, черт возьми? С пятой попытки разлепляю веки и хмурюсь, понимая, что я не в общаге. Потому что таких комнат там точно нет. Это какая-то спальня, причем хорошо оборудованная и, судя по вещам, которые я успеваю заметить, мужская. Да где я, блин? Пытаюсь встать, а тело предательски не слушается и дико болит, но, преодолевая дискомфорт, все же поднимаюсь, обнаруживая на себе мужскую длинную футболку и, слава богам, бельё. Это немного радует, учитывая сложившуюся ситуацию, но полностью расслабляться не спешу: я все ещё черт знает где и все ещё в одной мужской футболке, пусть она и сидит на мне, как платье длиной чуть выше колен. Осматриваюсь, подхожу к окну, и вдруг дверь в спальню открывается, а я медленно поворачиваюсь, уже готовая сходить с ума от неловкости и стыда. А если я вчера так напилась, что позволила снять себя, как дешёвую шлюху, какому-то непонятному мужику? А если он старый? А если мы переспали? Сотни «если» крутятся в мыслях, но я не успеваю придумать ещё несколько поводов для ненависти себя, как вдруг понимаю, что я у Макса, черт его дери, Тимофеева. Стоит в дверях, хмурится, руки на груди сложил. Ну и что ты хмуришься? Это же не ты проснулся непонятно где. — Проснулась наконец? — спрашивает он холодно, и мне вдруг становится некомфортно от этого ледяного тона и взгляда. — Почти два часа дня. — Я… — жмусь на месте, не понимая, куда себя деть. Я то складываю руки в замок, то опускаю их на талию. Не могу сделать вид, что не волнуюсь. — Я помешала каким-то твоим планам, что так долго спала? — Помешала ты только моему крепкому сну, потому что в квартире одна комната, а диван на кухне ужасно неудобный и маленький. Тут я и правда чувствую укол вины. Я ни черта не помню из всего, что происходило вчера в клубе, но кажется, что у Макса я оказалась вообще не просто так. Он смягчается, на лице появляется чуть довольная улыбка, и от этого жеста даже мне становится проще дышать. Я вдруг вспоминаю тот случай в его квартире, когда он не захотел спать на диване и пришел ко мне с подушкой и крепкими объятьями, но… Да. Кажется, сейчас между нами слишком большая пропасть. — Прости, что заняла твою кровать, — простая вежливость и ничего больше. — Да ладно, это же я тебя сюда притащил. Ты-то до последнего сопротивлялась. — Правда? — мы так и стоим в разных концах комнаты: я у окна, упираясь поясницей в подоконник, а Макс у двери, скучающе прислонившись плечом к косяку. Неловкость витает в воздухе вязкой жидкостью. Её, кажется, почти можно потрогать. Мне ещё никогда не было так неловко с ним. Годы разлуки не проходят без следа. — Я ничего не помню, если честно… — Если захочешь, то расскажу, — он пожал плечами. Идиотский жест, жутко равнодушный. — Но не думаю, что ты будешь рада слышать, как твой парень… — Это я помню, — перебиваю его и дико краснею. Обсуждать Влада я сейчас точно не собираюсь, тем более с Максом. — Помню все, что было до того, как вышла из туалета, а дальше провал. — Да дальше, собственно, и ничего интересного, — Макс хохотнул и сделал пару шагов, усаживаясь на подоконник рядом со мной. — Ты отлупила меня за то, что утащил тебя из клуба, потом пела песни таксисту, ему же рассказала, что у тебя в семье очень толерантно относятся к геям, а он, по твоему мнению, был уж очень на него похож. Потом я затащил тебя сюда, ты опять меня избила, а потом нашла на полке футболку и свалила в душ. Правда, уснула в ванной через минуту, успела только переодеться. Потом, когда я тебя перетащил на кровать, ты пыталась снова меня избить, но одеяло и тепло сделали свое дело, и ты уснула. — Твою ма-а-а-ать… — закрываю лицо руками, желая больше никогда не видеть Макса. И как он все это вытерпел-то вообще? Я ещё никогда не напивалась до такого состояния, и по тупому стечению обстоятельств мой первый раз выпал на совесть Макса. Как иронично, хоть какой-то первый раз рядом с ним. Чёрт, глупая шутка… — Мне ужасно стыдно, прости, что тебе пришлось меня такую терпеть. Я никогда так сильно не напивалась. — И почему же решила напиться вчера? — он поворачивается лицом ко мне и смотрит с прищуром, словно что-то знает. А какой ответ ты ждёшь, хороший мой? Что я напилась, потому что встретила свою первую любовь и не смогла сдержать эмоций? Не дождешься, миленький. — Коктейль был слишком вкусный, а я слишком устала, и как-то всё навалилось, что я вот так вот… — Пошли завтракать, малышка, я тебе блинчики приготовил. Он отталкивается от подоконника, а я только хочу открыть рот, чтобы сказать, что я больше не малышка, как вдруг он поворачивается, нависает надо мной, вжимая в подоконник, и тихо шепчет: — Не смей говорить, что ты не малышка. Может, для каких-нибудь идиотов ты и кукла, но для меня только малышка. Поняла? Я киваю, не в силах вымолвить и слова. Он катастрофически близко, и если в свои пятнадцать я просто чувствовала трепет в такие моменты, то сейчас буквально дрожу и едва ли стою на ногах. Он высокий, но наклоняется ко мне, чтобы глаза были на одном уровне, иначе я бы пялилась на его ключицы. Руки по обе стороны от меня, а хитрые глаза прожигают насквозь. Я не могу пошевелиться и слова вымолвить тоже не могу. Я не должна так реагировать, знаю это, но по-другому не получается. Макс словно знает, за какие ниточки нужно дергать, чтобы сломать меня, и моя оборона медленно трещит по швам. Возможно, долго игнорировать его не выйдет, и мы снова сможем общаться? Собираю все силы в кулак и киваю, а потом чуть отстраняю Макса от себя. Мне катастрофически нужно уйти от него, срочно нужно умыться. Чёрт. У меня же на лице, наверное, тихий ужас… — Малышка хочет писать, — шепчу, сдерживая смех, и Макс отступает, тоже хохоча надо мной. — Дверь справа, как выйдешь, — говорит он, и я ухожу по указанному направлению, стараясь не расхохотаться вслух. В зеркале, на удивление, на меня смотрит немного помятая и растрёпанная Арина, а не девушка из фильма ужасов, как я ожидала. Видимо, мой пьяный мозг смог не только переодеться, но ещё и смыть косметику, что не может не радовать. Провожу в ванной минут десять, но выходить не тороплюсь. Замираю у двери, положив пальцы на ручку. Отчего-то по всем внутренностям проходит мелкая дрожь, и я правда не понимаю, что происходит. Чувства к нему в прошлом, я совершенно другой человек. Что тогда? Выхожу, наплевав на всё, и иду на кухню, где меня ждёт Макс, по пути подхватываю телефон, где уже красуется несколько пропущенных от Юльки и куча сообщений от Влада, содержание которых я пока ещё не хочу знать. Только усаживаюсь за стол, как телефон снова звонит, и на экране появляется фотка Влада, на что Макс закатывает глаза, а я только усмехаюсь этому жесту. Взрослый мужчина, а ведёт себя как ребёнок. — Ну чего же ты, кукла, трубку не берешь? — спрашивает Тимофеев, приподняв свою идеальную бровь, а я слишком демонстративно сбрасываю вызов, хотя не понимаю, к чему эта показуха. Я не хочу разговаривать с Владом не из-за Макса, а из-за того, что он придурок. — Хочу поесть блинчики, а не выслушивать извинения, — пожимаю плечами и утаскиваю с тарелки лакомство, наслаждаясь прекрасным вкусом. Как в старые добрые, идеально. — Думаешь, он будет извиняться? — спрашивает Макс, наливая мне кофе. — Уверена. Он всегда, когда выпьет, косячит, а потом по два часа рассказывает, каким был идиотом. Годы идут, совершеннолетие не за горами, а вовремя прикусывать язык я так и не научилась. Сколько бы ни старалась говорить после того, как подумаю, постоянно наступаю на одни и те же грабли. Ничему жизнь не учит… — Ты сейчас на полном серьёзе говоришь, что он систематически тебя обижает? Арин, ты ревела вчера, как маленький ребёнок, зачем терпишь это? — Макс злится, а я готова дать себе в лоб за то, какая идиотка. Ну вот кто просил, а? Кто просил открывать рот? — Он меня не обижает, — говорю неуверенно. Он действительно не обижает, и то, что было вчера в клубе, самое ужасное, что он делал. Просто обычно я не отказывала ему. Все «обиды» ограничивались идиотскими словами и поведением, а потом он и в самом деле приходил ко мне, рассказывая, какой придурок. — Правда, все в порядке. — Простишь его? После того, что было вчера, простишь? — кажется, он сейчас взорвётся. С одной стороны, я понимаю его, ведь мы всегда были родными друг другу, и он привык меня защищать, но… Какого хрена вообще-то? — Какая тебе разница? — бросаю с вызовом, складывая руки на груди. — Есть разница. Что это за отношения? Почему ты должна страдать? — А я обычно всегда страдаю, знаешь? Вот не люблю Влада, но встречаюсь с ним, потому что он не хочет, чтобы я выросла, стала умнее, пересмотрела свои взгляды на жизнь. Я с ним, потому что он не требует от меня ничего. И я не знаю, идиотские это отношения или нет, потому что, черт возьми, примера других у меня просто не было, ясно? Влюбилась однажды, но мне сердце разбили самым безжалостным способом, и больше не хочу влюбляться. Буду жить так, как живу, без привязки к человеку. Так проще. А теперь прости, но мне пора в общагу. Спасибо за блинчики.
13. Коварный план
МаксАрина сбежала слишком быстро, а я даже не успел попросить прощения, что полез не в своё дело этим идиотским разговором. Она не разрешила подбросить её, просто провести или даже вызвать такси. Сбежала, громко хлопнув дверью, напоследок ещё и что-то пробурчав. Даже думать не хочу, кем она назвала меня, но примерно догадываюсь. Я и сам о себе такого же мнения. Мы нормально общались, даже похихикали немножко, а потом вдруг этот Влад… Разговоры о нем меня бесят ещё сильнее его самого, а информация, что он систематически ведёт себя с малышкой как мудак, вообще вывела из себя. И да, я все ещё помню, что главный мудак в её жизни каждое утро смотрит на меня из зеркала, но почему-то хочется, чтобы я был единственным мудаком, пусть остальные будут нормальными. Пусть остальных не будет вообще. Доедаю ненавистные блинчики и решаю найти Арину и поговорить по душам. В конце концов, нас связывает слишком многое, чтобы мы, только встретившись, снова разошлись из-за какой-то глупости. Что я вообще такого сказал? Конечно, я недоволен, что этот Влад такой идиот и ей приходится из-за него страдать. «Ему не нужно, чтобы я взрослела». Маленькая засранка, пытается уколоть, кусается. Вроде выросла, но осталась такой же, как и была в свои пятнадцать. Только зубки прорезались и застенчивость пропала. По крайней мере, передо мной точно. Влюбилась, говорит, однажды, а ей сердце разбили самым безжалостным способом. Ну спасибо, малышка, что в очередной раз напомнила, какое я дерьмо. Я и сам это знаю. И ни единого раза за эти два года не забыл. Как понял через пару месяцев после твоего отъезда, что, оказывается, чувства к тебе были вообще не дружеские, так и сходил с ума, считая себя педофилом. Тебе же было всего пятнадцать, ты совсем была малышкой. Я и наговорил-то тебе всей этой херни в ресторане, чтобы отдалиться от тебя и не натворить глупостей. Подсознательно делал всё это. А потом решил тебя искать и даже почти поехал к бабушке, у которой ты жила всё то время. Я узнал об этом, конечно. Но Тёма как-то просёк, что я ехать к тебе собираюсь, нашёл меня, и я провалялся в больнице целый месяц со сломанными ребрами и ещё кучей всякого дерьма. И я понимаю, что он был абсолютно прав. И ты права, когда кричишь на меня. Я знаю, что моя вина в том, что ты стала холодной. Что терпишь отношения, в которых тебя не ценят. Знаю, что разбил тебе сердце, а теперь ты не веришь в любовь, я все это знаю. Но я это и исправлю. Потому что, кажется, я всё-таки влюблен в тебя. *** Спустя пару часов после побега Арины решаю поехать на ее место жительства, чтобы извиниться, украсть в кафе или парк и провести прекрасный вечер вместе. Ничего криминального, просто дружеская прогулка, дабы мы смогли вернуть прошлое общение. У меня есть её номер телефона, адрес общаги, номер подружки и ещё куча всякой информации, которую я, конечно же, стырил в телефоне, пока она спала своим милым пьяным сном. На войне все средства хороши, а она бы мне наверняка не дала ни номер, ни всего остального. Ещё через час я стою у входа в общагу, в которой Арина живёт, но грозная бабуля на вахте обещает пристрелить меня охотничьим ружьём своего мужа, если я посмею сделать хоть шаг внутрь здания. Не знаю, чем я ей так не приглянулся, но рисковать жизнью пока не хочу, поэтому решаю действовать хитростью, понимая, что моего номера Арина не знает. Набираю и стараюсь максимально изменить голос, добавляя какой-то странный акцент. Не знаю, как выгляжу со стороны, но главное, чтобы она поверила в этот спектакль и вышла, а дальше уже буду действовать по ситуации. Она берет трубку, и я говорю, что курьер, привез доставку, и вообще мне все равно, что она ничего не заказывала, потому что раз номер её, то и доставка тоже ей. Она злится, но все же обещает спуститься вниз, а я радуюсь, что спектакль отыгран успешно, и девчонка скоро выйдет ко мне. Но не проходит и минуты, как вдруг ко мне подходит тот самый Влад, с таким выражением своего не самого умного лица, что мне стоит больших усилий не заржать вслух. Чё ему надо? — Это ты вчера мою девчонку из клуба увез? Старый знакомый, да? На лице его столько решительности, что будь я школьником, испугался бы. Но на деле он просто чересчур самоуверенный парень, который наверняка и драться-то нормально не умеет. Знаю точно, я сам в шестнадцать был таким же. Он подходит ближе, кажется мечтая затеять драку, но разница в росте только добавляет комичности ситуации. Этот парень едва ли выше Арины, а та всегда была коротышкой рядом со мной. Меня бесит, как он называет Арину своей девчонкой, но решаю опустить этот момент, потому что сейчас это не самое главное. А самое важное то, что у входной двери стоит только что вышедшая Арина и наблюдает за нами, думая, что мы её не замечаем. — Забрал девушку во избежание инцидентов. Что-то не так? Ох, как же раздражает меня этот диалог. — Она моя, ты не понял ещё? — Влад задирает голову, чтобы выглядеть более устрашающим, но я уже просто не могу сдерживать смех. Мне реально кажется, что отчитывает меня ребенок, у которого я взял самокат покататься, но так и не вернул. Идиотизм. — Слушай, чувак, посмеялись и хватит, — я вытираю с ресниц слёзы смеха, а потом поворачиваюсь к Арине, точно зная, что диалог окончен. — Привет ещё раз, малышка, — как самый настоящий придурок, я раскрываю руки для объятий, запоздало понимаю, что творю ерунду. — Я вышла к курьеру, где он? — снова холодная, с новыми стенами вокруг себя. — Я здесь! Доставка хорошего настроения, заказывали? — ну, включать идиота я всегда умел на профессиональном уровне. — Нет, не заказывали, — малышка складывает руки на груди и закрывается, как в кокон, явно не желая со мной разговаривать. В эту же секунду к нам подходит Влад, который меня раздражает уже больше всех на свете, берет Арину за руку и тащит в общагу, со словами: — Пойдем, кукла, устрою тебе хорошее настроение. Арина округляет глаза и вырывает руку из хватки придурка, а я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не сломать ему челюсть, дабы не мог больше нести всякую чепуху. Сдерживаюсь, потому что даю Арине возможность решить, что ей нужно, ну и отшить козла, конечно, тоже. Надеюсь, именно это она и сделает. — Да пошел ты, придурок! — кричит Арина, и я улыбаюсь. Моя девочка. — Ты меня за кого принимаешь вообще? — Кукла, успокойся, — начинает придурок и получает мощную пощечину от Арины. Нет, ну всё-таки моя девочка. — Сам ты кукла! Кен. У тебя, как и у него, яиц нет. Стискиваю зубы, чтобы не рассмеяться, потому что знаю, что это взбесит Арину. Мне вообще сейчас нужно вести себя крайне осторожно, потому что она на взводе, обижена, растоптана, и вообще, не в лучшем расположении духа. Я даже не могу закинуть её на плечо и утащить отсюда, потому что в данной ситуации она подумает, что я тоже принимаю её за черт знает кого, раз не учитываю её мнение. Сложно. Пока Влад с самым оскорбленным видом потирает щёку и пытается словесно обидеть Арину, она подходит ко мне, не давая распустить руки в сторону этого идиота, и с вызовом произносит: — Ты обещал хорошее настроение. Сделай его! Улыбаюсь, потому что она сама готова уезжать со мной, и молча беру малышку за руку, отводя к машине. — Чего желает малышка? Парк, кафе, кино? — завожу машину и вижу, как Арина улыбается. Это отдалённо напоминает наши отношения пару лет назад, что лично меня очень радует, потому что этот игнор и холодность раздражают дико. Мы слишком много времени потеряли, пора наверстывать. — Хочу кушать твои блинчики и смотреть на закат, — неожиданно выдает малышка, кажется, на секунду испугавшись своих желаний. — Блинчики у меня дома. — Знаю. Ты против? — Нет, просто уточняю, правильно ли тебя понял. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко, малышка… *** Арина Я не знаю, делает ли он это специально, или он и вправду такой заботливый, во что мне верится больше, ведь я знаю Макса с самого детства, но последняя фраза сбивает меня с ног, и я чувствую, как по щеке катится одинокая слеза. Все эти два года мне было очень сложно принять как данность то, что я не нужна Тимофееву, что мы действительно не пара, что моя влюбленность — это просто что-то детское и ненастоящее. Я смогла себя в этом убедить и уже через год перестала плакать в подушку и пересматривать все совместные фотки. Удалила их, если честно, потому что рука всегда машинально тянулась к галерее. У меня было подобие отношений ещё до Влада и поступления. В новой школе за мной ухаживал парень, но относился он ко мне ничуть не лучше Старцева, только что в кровать не затащил, хотя пытался. За это время я настолько привыкла к потребительскому отношению к своей персоне, что элементарно забыла, как бывает иначе. А ведь с ним всегда было иначе. Он приезжал ко мне среди ночи, стоило только позвонить. Покупал мне все, кормил вкусняшками, узнавал, выспалась ли я, и ещё много всяких моментов, которые я старательно гнала из своих воспоминаний больше двух лет. И тут: «Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко». И я плачу не потому, что чувства к Максу вспыхнули вновь. Я плачу, потому что вдруг осознала, что все это время со мной обращались исключительно как с собственностью. Ещё и не самой нужной. Мы отъезжаем от общаги, и я надеюсь, что Макс не услышит мою минутную слабость, потому что рассказывать о причине слёз я не готова. Признаться честно, мне радостно, что общение понемногу возвращается в прежнее русло, хотя ещё каких-то два года назад я сама оборвала все связи с ним и мечтала больше никогда не видеть эти хитрые глаза. Но я повзрослела, возможно, даже поумнела немного и поняла, что дружбу менять нельзя ни на что. Особенно такую дружбу. Как бы дерьмово он ни поступил со мной в тот злополучный день, его забота и хорошее отношение все же перекрывают тот единственный случай идиотизма. Из друзей, настоящих друзей, у меня осталась только Лерка, но она семейный человек, и её не так просто выдернуть на прогулку. С Юлькой мы вроде и дружим, а вроде и не особо, а остальной народ из компании, с которым мы проводим выходные, мне больше знакомые, чем друзья. Влада же я видеть больше в принципе не желаю. Иронично, что я поняла, насколько дерьмовый он человек, когда рядом появился Макс, правда? Да и плевать. Он прав, я не должна терпеть такого ужасного отношения к себе. Я всё-таки девушка, а не его личная вещь. Через пару минут слёзы заканчиваются, я вытираю щеки и отчего-то улыбаюсь, хотя сама не знаю почему. Макс останавливается у своего дома, живёт он совсем близко к общаге, выходит из машины и, пока я пытаюсь отцепить ремень безопасности, открывает дверь и подаёт руку, опять заставляя краснеть. — Пошли, малышка, нужно ещё зайти в магазин, — я выхожу из машины и иду следом за Максом в «Пятёрочку» за углом. — Зачем? — Ты же хочешь блинчики? У меня закончилось молоко, — он пожимает плечами и открывает дверь магазина, пропуская меня внутрь. — Ты утром приготовил целую гору, я думала, ты меня будешь ими кормить. — Утром ты убежала, и я с горя сожрал их все, — хохочет Макс, набирая полную корзину всяких вкусняшек, причём мною обожаемых. — Ты куда столько набрал? — корзинка ломится от фруктов, чипсов, йогуртов и ещё всяких полезных и вредных продуктов. — Я наемся, стану огромной, как шар, и ты не сможешь вытолкать меня из своей квартиры, — смеюсь, когда мы подходим к кассе, а рыжая девушка с самой милой улыбкой спрашивает, нужен ли нам пакетик. Макс что-то говорит кассиру, даже разглядев на бэйджике красивое имя Мирослава, а потом поворачивается ко мне, наклоняется к самому уху и тихо шепчет: — Оставить тебя в моей квартире и есть коварный план, малышка. Что?
Последние комментарии
14 часов 52 минут назад
15 часов 2 минут назад
3 дней 10 часов назад
4 дней 2 часов назад
4 дней 11 часов назад
4 дней 11 часов назад