Интербеллум [Валерия Лета] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Интербеллум

Глава 1

Их крики разлетаются по всему дому. Оба гордые и непримиримые — каждое утро отцу с сыном сложно прийти к компромиссу. Отец, привыкший контролировать, раз за разом нарывается на крепкое словцо и бурный нрав единственного ребёнка. Сын, имеющий во всем свою точку зрения, отличную от родителя, не откажет себе в удовольствии высказаться. Поводом может служить что угодно, но на этот раз все зашло слишком далеко.

— Как кошка с собакой, — прокомментировал охранник, но при звуке хлопнувшей на верху двери мы синхронно принимаем позу гвардейцев Букингемского дворца.

В этих ссорах нет победителей. Сын отказывается подчиниться воле отца, не видя оснований для женитьбы. Отец не видит причин противиться браку.

Их миры отдалены и вряд ли есть вещи, способные наладить между ними связь. У меня нет родителей, и мне лишь остаётся догадываться, что испытывает молодое сердце всякий раз, когда вспыльчивый родитель указывает, как себя подобает вести. По заведённому ритуалу дверь кабинета открылась, и гневный голос заполнил дом: «А ну вернись! Куда пошёл!».

Но вот по лестнице взлохмаченный и настолько же раздражённый сбежал молодой чародей.

— Доброе утро, Евгений Владиславович, — поздоровалась я.

Он вырвал из рук прислуги пальто, кое-как в него влез и мы вышли.

Охранять его — моя работа. Но ведь за работу платят, можно взять больничный или отпуск. Не помню, чтобы я, заболев, могла слечь в постель или улететь в тёплые края. Конечно, мне выдают жалованье, но оно тратится на обмундирование и сигареты. Если ты не справляешься со своей работой, тебя наказывают. Так что, ты не работаешь, ты — служишь. А служат в нашем мире только шаманы. Мы — низшая раса.

Я выехала с парковки в направлении ненавистного университета. Ненавистного, потому что то образование, которое избрал отец для сына, последнему не по душе. Будучи ребёнком, Евгений мечтал стать врачом, лечить людей. Отучиться в человеческом ВУЗе и помогать им, живя обычной жизнью. Но когда твой отец находится на вершине и вся власть в его руках, а ты — единственный наследник его трудов, то твоим грезам не суждено сбыться. Ты отправляешься в университет и постигаешь юриспруденцию с чародеями, равными по состоянию и происхождению. Все эти молодые люди впоследствии займут места своих отцов в правительстве. Однако Евгений был не в восторге от такой перспективы. Ему претил политический режим, поддерживаемый отцом, а что-то менять не видел смысла. Инфантильный ко всему, что не затрагивало личных интересов, он для отца являлся настоящей обузой.

Но помолвка, из-за которой вновь разразился скандал, обещала состояться. Зная своего молодого хозяина вот уже как семь лет, я понимала — так легко он не отступит.

— Евгений Владиславович, к Анастасии Викторовне заезжаем?

Мой вопрос вывел его из раздумий. Он, сощурившись, пригладил волосы, и до моего уха донеслось сухое «нет».

Столетие назад университет назывался духовной академией. История гласит — очень давно, когда основали Санкт-Петербург, а Москва постепенно потеряла статус столицы, правительство нашего мира вслед за человеческим перебралось в Петербург и основало для отпрысков знати две духовные академии — для мальчиков и девочек. Почему духовные? Дабы не привлекать лишнее внимание. Мы сильнее людей, но именно нам приходится скрываться и по возможности не использовать силу.

Со временем, на волне демократизации общества, взгляды поменялись — и академии объединились. Ненадолго. Маги развернули кровопролитную, затяжную войну против чародеев — блюстителей порядка. Тысячи полегли. Среди них не только маги и чародеи, но и шаманы. Самые могущественные, чародеи, вдруг превратились в наиболее уязвлённых. Пошатнулись устои нашей вселенной. На заседании Старейшин была объявлена военная диктатура для поддержания порядка. Мир наступил, когда земля пропиталась кровью, когда в каждой семье были погибшие. Из всех чародейских кланов в живых по всему миру осталось всего сто тридцать семь. Под запрет попадало колдовство. Отныне никто не мог колдовать в полную силу, уничтожались книги с заклинаниями, прикрывались школы для магов. А шаманы, верные слуги власти, превратились из свободных — в рабов. Мы стали узниками нового политического режима. Теперь мы служили чародеям — высшей расе. Нашей магии недостаточно, чтобы уничтожить планету, но хватит защитить хозяина — чародея.

Наступила новая эра и великие умы провозгласили новый мир — мир Трех Союзов. Все три расы поклялись оберегать государство от распри и в знак доказательства четыре представителя от каждой принесли себя в жертву. Считается, что налаженное ими заклятие защищает нас от войны — будто где-то хранится сосуд, наполненный силой двенадцати воинов, и, разбив его, обрушится проклятье. Сама я не верю, но все же находится много любителей этой легенды.

Без колдовства жили не одно десятилетие прежде, чем новый правитель — архонт — отменил унижающий всех нас указ и разрешил снова колдовать. Вновь открылись академии и гимназии, в университетах расширилась учебная программа. Но большинство заклинаний оказались под запретом, а магам запрещалось поступать в учебные заведения. Высшее общество состояло только из чародеев.

Сменилось множество архонтов и сейчас им является отец моего хозяина — Владислав Алексеевич Демонов. Чародей он нужный и опасный попеременно, убрать его с поста, им занимаемого, невозможно. С помощью соратников он узурпировал власть и намеревается передать трон своему единственному ребенку. У него много недоброжелателей, так как не все хотят видеть во главе союзного государства его сына.

— Скоро вернусь, — кинул Евгений и захлопнул дверь.

Он против моего присутствия на лекциях, хотя по уставу я всегда должна быть рядом. По тому, как быстро он должен вернуться, дело явно не в занятиях.

Ему двадцать два, но он до сих пор витает в облаках. Такие не взрослеют. Одно увлечение сменяется другим. Девушки находят его весьма привлекательным и не заставляют себя долго добиваться. Он мог бы открыть собственный бизнес или выпустить линию одежды или ещё чего-нибудь, но все своё время он проводит в веселье. Я столько раз затаскивала его пьяное тело в машину, отчего давно сбилась со счёту.

В юношестве Евгений увлекался плаванием, имеются даже кубки, поросшие пылью. Вновь крупно поругавшись с отцом, тот лишил его права посещать тренировки. С карьерой спортсмена было покончено. Озлобившись, он ещё сильнее отдалился. Пропасть между ними разрасталась с невиданной быстротой.

Я как раз попала к ним в услужение, когда Евгению исполнилось пятнадцать. С тех пор мы неразлучны. И все же наши отношения трудно назвать дружескими. Шаманы — не ровня, они выполняют грязную работу, их можно наказывать, но ни в коем случае не давать вольную. Мой хозяин не виноват — ему с детства прививали подобное отношение. Я бы сказала, с молоком матери, но она умерла, едва мальчик научился ходить.

Закурив, я уехала на стоянку. Поддержание моего духа — ку́да — в гармонии с моим телом требует большого количества никотина, алкоголя или наркотиков. Я выбрала самый безболезненный вариант.

У каждого шамана, закончившего обучение, имеется личный дух. Их разновидностей много: стени, черти, бесы, ку́ды, лизуны. Мы получаем духа во втором классе в возрасте одиннадцати лет. Дух помогает адаптироваться к миру магии, выплескивать негативную энергию, а главное, с его появлением исчезают видения и голоса других существ, которые просятся к тебе. Для них прозябание по ту сторону страшнее любого демона.

Демоны — по части чародеев. Всесильные в собственности у могущественных. В отличие от духов демон сам выбирает себе хозяина и его нужно победить. Этому обучают наставники с семилетнего возраста. Когда Евгений проходил посвящение, а это называется именно так, он чуть не умер. Демон, столетиями не подчинявшийся никому, выбрал именно шестнадцатилетнего чародея. Демон, черпающий силы из детских душ, склонился в ожесточенной битве и дал начертать на лбу символ верности. У каждого клана чародеев свои иероглифы, по ним можно вычислить, кому принадлежит демон.

— Свадьба состоится, — раздалось в моей голове, и я сделала очередную затяжку.

— Перестань сплетничать.

Альберт материализовался и посмотрел вдаль. Его глаза бледны, а взгляд затуманен. Ку́ды — водяные духи и водятся в основном в Сибири или Иркутской области. У моего ку́да стеклянные глаза и крючковатый нос, худощавое телосложение. Из доспехов на нем только кольчуга, он хорош в стрельбе из лука, но я предпочитаю сражаться мечом. Раз в год я устраиваю ему подношение в виде девственницы-шамана. Я не знаю, сколько ему лет и я не первая, кому он служит. Он не самый сильный, но с подобной преданностью мне ещё не приходилось сталкиваться. Ему нравится наблюдать за людьми, выражение его лица меняется, будто воспоминания теребят естество. Человек давно умер в нем от бесконечных перерождений и страданий. Духи — это души умерших людей. Те, кто погибли на чужбине, безвинно убитые или не погребённые по обычаям своих предков. Они заложники нашего мира. Благодаря своим духам мы научились исцелять. Этот дар ценится и по сей день. Но в войне, развязавшейся магами, нас, как собак, отлавливали и принуждали к лечению. А ещё, мы более выносливы, чем маги, но слабее чародеев. По крайней мере, так было в недалеком прошлом. Жизнь, протекающая в умиротворении, изнежила последних.

Маги сильны в заклинаниях и зельях. Они создают проклятья, оружия, талисманы и прочее. Некоторые из них могут предсказывать будущее, мы называем их звездочетами. Чародеи управляют демонами — чем сильнее чародей, тем больше у него демонов. Но подчинить себе даже одного не так-то просто. На это уходят годы тренировок. С детства чародея готовят к слиянию с демоном — у ребенка всего одна попытка или смерть от того, кто должен был бы стать его слугой.

Люди на подсознательном уровне чувствуют в нас угрозу. Будучи маленькой девочкой, дети издевались и не принимали меня. Дети шаманов с рождения видят и слышат духов и, считая это нормальным, я делилась впечатлениями со сверстниками. Человеческая жестокость, познанная ещё в детстве, не сопоставима ни с какой другой. В девятилетнем возрасте меня подобрали с улицы и увезли учиться в Россию с другими подростками. Как оказалось, нам просто не хватило мест в лагере моей родной страны и тридцать пять девочек-японок прибыли в Байкальск. Отдаленно и безопасно. Люди не догадаются, чему здесь обучают. Помимо нас были и другие ребята, всего насчитывалось около двухсот, но не все дожили до выпуска. Нам вбивали в головы кто мы и каковы наши обязанности: мы живём, чтобы служить чародеям и заботиться о благосостоянии мира Трех Союзов (читайте — чародеев). Были те, у кого возникали вопросы по подобной иерархии, и я понятия не имею, что с ними стало. После сдачи выпускного экзамена нас покупали. Меня, в возрасте двадцати двух лет, приобрели для сына архонта, и с тех пор один день сменяется другим в особняке на Фонтанке.

Я закурила второй раз.

Ребёнком тебе легче адаптироваться к менталитету и условиям чужой страны. Тем более, если в своей собственной ты считался изгоем. Мне нечего было терять, я не знала даже кто мои родители. У шамана, рожденного от чародея, имеется на теле родимое пятно. Подобное символизирует о принадлежности к более сильной ветви шаманов по праву рождения. Считается, что такой шаман способнее. Таких детей мало и их готовят отдельно. Я — одна из них.

Сколько себя помню, я всегда жила на улице. Помимо образования Россия дала мне цель и крышу над головой. Мне никогда не хотелось узнать, кто мои родители. Достаточно того, что от отца мне достался рост метр 64, тогда как единицы японок с горем пополам достигают метра 60. Я подозреваю, что отец был другой национальности — от него мне также достались широкие плечи и слегка курносый нос.

Стук по стеклу пассажирского сидения вырвал из размышлений. По инерции рука потянулась к катане. Нападения в наше время не редкость. Конечно, мало кто из мира Трех Союзов вздумает напасть на машину наследника средь бело дня, но осторожность превыше всего. Снова стук. Будь то Евгений, он без слов сел бы на заднее сидение. Немного припустила стекло и передо мной лицо телохранителя одного из друзей моего хозяина.

— Открывай, Хитоми, на улице страшный холод!

Я убрала руку с сирасаи и расслабилась. Егора я знаю несколько лет — хороший и добрый парень. Он подсел ко мне, отряхнул от грязи ботинки и закрыл дверь.

— Ты превращаешься в параноика, — пошутил он. — Что, твой на занятиях? А как же подготовка к банкету?

Сегодня на званом ужине официально объявят о помолвке. Уже давно Евгений оттягивал сей ненавистный момент, но две недели назад отец поставил перед фактом — свадьбе быть. С того вечера нет покоя в доме Демоновых. Бесконечные столкновения и препирания не позволяли расслабиться даже слугам.

Я снова закурила. Дело в том, что Евгению не по душе запах сигарет и мне приходилось балансировать между желанием хозяина дышать чистым воздухом и потребностью своего духа.

— Должен скоро вернуться, так что не задерживайся. А что до банкета — он состоится.

— Приедут все?

Мне чужды сплетни и обсуждения моих хозяев. Зная, кому я служу, мой рот всегда на замке. Я — немой свидетель издерганных отношений и бесконечных ссор архонта и наследника. Мои уши столько раз слышали приказы об убийствах и пытках, глаза ни раз видели чужие слёзы и страдания, а руки, мои руки, обагрены кровью и запах пороха никогда не выветрится из памяти, а катана навсегда запомнила лица убитых.

Егор говорил и говорил, но я не слушала.

Власть, сосредоточенная в одних руках, рано или поздно губит. К ней привыкают и забывают, кто её дал и для чего. Тебя преследует навязчивая идея — твоё господство хотят пошатнуть, и ты начинаешь уничтожать всех, кто смеет зароптать.

Евгений вышел через полчаса. К тому времени Егор ушел, оставив после себя пару листьев на коврике.

Мой хозяин пожелал увидеть Анастасию Викторовну, и мы заехали к ней. Здесь уже моё присутствие являлось необходимостью.

Если можно так назвать, то эта юная чародейка считалась его девушкой, они встречались два месяца, и она пребывала на вершине влюбленности. Из небогатой семьи, девочка не получила должного образования и тернистая дорога вела её не в высшее общество, а на работу какой-нибудь миленькой наставницей. На подобную связь окружение Евгения смотрело с нисхождением — все знали, чей он жених. И только сама Анастасия с родителями лелеяли мечту о роскошной жизни. Нельзя обвинять её в расчетливости. Двадцать лет — прекрасный возраст для мечтаний, возведения воздушных замков.

Когда Евгений зашёл в гостиную, Анастасия Викторовна уже обо всем знала. Лицо её, увлажнённое слезами, раскраснелось и опухло. Она бросилась ему на шею как в лучших романах и зарыдала. Мне кажется, даже она осознавала, что их встреча — последняя. Больше не будет ночных катаний на машине, сидений на крышах и походов в рестораны.

Чародейка порывисто целовала щеки, губы. Евгений гладил её по подрагивающим плечам и давал выплеснуть эмоции. В конце концов, Анастасия положила голову на грудь и прикрыла глаза. В этот момент что-то в ней надломилось, но он даже не заметил. Возможно, рухнувшие надежды или втоптанная в грязь юношеская любовь.

Слова были лишними. Он никогда ничего не обещал, она сама согласилась на связь.

Тяжелое прощание утомляло Евгения — он и так сделал слишком много. Видя его скучающий взгляд, она все равно не разжимала рук. Вспомнит ли он о ней? Приедет ли хоть раз ещё, подвергнув тем самым себя порицанию общества? Иногда мужчины совершают подвиги, но не ради таких.

Наконец, Анастасия Викторовна отступила. Мой хозяин коснулся её губ, лба и вышел.

Я вытащила из куртки конверт с деньгами и положила перед ней на стол. Евгений более, чем щедр. Суммы хватит как минимум на полгода безбедного существования, а если постараться — на год. Подобным жестом мой хозяин выражал сожаление и заглаживал вину.

— Он женится на ней?

Вопрос застал врасплох. Анастасия Викторовна обращалась ко мне впервые. Она покусывала нижнюю губу, а в глазах теплилась надежда.

— Евгений Владиславович сожалеет и…

— И решил дать мне денег. Заберите! — чародейка кивнула в сторону столика. Сейчас в ней взыграла гордость, но пройдет день или два, и она иначе посмотрит на ситуацию.

Я молча вышла.

Оставшееся время Евгений провел в бассейне. От суеты и городского шума он часто там прятался. Я заметила, что вода как-то по-особенному на него действовала, помимо успокаивающего эффекта она вдохновляла и придавала сил. Его демон, Кутисакэ Онна, покровительница воды. Она всегда возле него, всегда что-то нашептывает и за всем следит — она не доверяет даже мне. Ее самурайский меч всегда наготове, порой мне кажется, что стоит Евгению ослабить бдительность, и она захватит его разум так же, как он подчинил ее себе шесть лет назад. Но иногда до моего уха долетают обрывки их разговоров — с ней Евгений открыт, он воспринимает ее почти как ровню.

Кутисакэ Онна — один из тех редких демонов в нашем мире, который был не только защитником чародея, но и другом — честным, всепрощающим другом, но я все равно за ней неотлучно следила, как и она за мной. Онна имела японское происхождение. Высокая, темноволосая девушка с огромным шрамом, резко перерубающим пополам рот, отчего приходилось носить белую повязку; без языка, со змеиными, желто-серыми глазами. Кутисакэ славилась своей силой, умением выигрывать в боях. Она могла составить достойную конкуренцию кому угодно.

— Евгений Владиславович, — мой голос эхом разлетелся по бассейну, — осталось два часа до ужина.

Евгений нырнул в последний раз. Он ушел на самое дно и замер. Спорт научил его выдержке и выносливости. Кутисакэ нависла над водой, ее кимоно совсем не промокло. Я не нравилась ей, но она с усердием меня игнорировала. Для демона ее категории унизительно делить хозяина с шаманом — мое присутствие бросало тень на ее репутацию.

После войны нас заводили в качестве защиты, чем больше — тем лучше. Годы изнурительных тренировок делают из нас беспощадных убийц, лишенных чувства страха.

Вода обволакивала Евгения, пока тот поднимался. Он был абсолютно гол, и я подала халат. Мой хозяин в прекрасной физической форме, несмотря на то, что каждое утро не начинается с пробежки и тренировок. Он любил контрастный душ и старался правильно питаться. В перерывах он напивался в барах, дрался и я везла его домой.

Порой мне казалось, что в нем уживаются две личности — бунтарь и созидатель. Первый лез в драки, встречался с пустышками, а второй читал книги по медицине, препарировал лягушек и занимался спортом. Второй еще хоть как-то сгодился бы для преемника, но первый чаще брал верх.

— Хитоми, все готово?

Он вытер лицо и посмотрел мне в глаза. Он хороший хозяин — не бьет и не унижает меня. Как-то раз я заболела, и Евгений позволил день отлежаться. По праздникам он давал мне прибавку, а на Новый Год разрешал взять два выходных. Я благодарна ему и потому верна.

— Я сказала Ольге, чтобы вам принесли несколько костюмов.

При выборе одежды Евгений остановился на смокинге, к нему были подобраны небесно-голубого цвета пояс-кушак и бабочка.

— Очень подходит к вашим глазам, — пропела Ольга. Она смахнула невидимые пылинки и причмокнула от удовольствия. — Прическа. Да-да, ее нужно изменить.

— Ты можешь идти, — перебил Евгений и убрал ее руки от волос.

— Но…Евгений Владиславович…

— Достаточно, — голос сделался холодным и резким.

Хозяин подошел к окну. Ему не терпелось остаться одному, но Ольга от неопытности не столь быстро собирала вещи. Евгений сложил руки в карманы брюк, и я увидела, как напряглась его спина.

— Потом соберешь, — сказала я и выпроводила за дверь.

Евгений развернулся. Любая девушка найдет его привлекательным, в особенности сейчас — в смокинге, высокий и подтянутый, он смотрел в мою сторону, но не видел меня. Я благодарна ему, что он всегда относился ко мне только как к телохранителю, а не как к женщине.

— Тебе следует переодеться, — исчезая на балконе, повелел он.

Гости собирались к девяти вечера во дворце. Относительно молодое здание, построенное как памятник войне прошлого века, оно находилось в самом сердце города. Здесь проходили заседания, принимались законы, создавались реформы, а по особым случаям устраивались банкеты и балы. Чем помолвка сына правителя не повод?

Челядь наполнила площадь задолго до начала. Евгений решил опоздать. Был выбран самый длинный путь, мы постояли на всех светофорах, пропустили каждую бабушку, заехали на заправку. Наконец, когда отец в гневе велел за ним послать, хозяин как раз входил в зал. Напомаженный, в дорогом костюме, он сухо кивнул и с бокалом шампанского растворился в толпе дам.

Залы украсили по последней моде, бордовые шторы заменили на светлые, полы натерли до блеска, зажгли тысячи лампочек, а кое-где — свечи. Парадная лестница вся в цветах, через каждые четыре метра стояли по две стороны лакеи в ливреях. Гости из разных областей проходили на второй этаж прямиком в бальный зал. Там их встречал Демонов. Не хватало только хозяйки.

Дариа. Имя этой грузинки можно смаковать часами. Я не встречала женщины красивее, сильнее и умнее. Статная, с оливковой кожей, чёрными, как смоль, волосами и маслеными глазами, она пленяла мужчин. Они падали к ногам, тратили состояния, убивали и сами погибали. Даже с Евгением Дариа сумела найти общий язык; нельзя говорить о симпатии, но сквозь зубы не говорил и иногда раскланивался. Из низов, из грязи она, простая женщина-маг, поднялась на вершину. Поговаривали, она обладала сильным даром ясновидения и умела читать по звездам. Она сделалась звездочетам и любовницей архонта. Больше никто не смел посещать её когда заблагорассудится — теперь для того были отведены специальные дни; никто не упоминал сомнительного прошлого, а главное, любой каприз должен был быть выполнен сиюминутно. От подобного положения у любого закружится голова, и Дариа не устояла. Сначала она запустила руку в казну, затем попыталась раздавать должности своим приближенным. Когда ты находишься у власти, больше всего ты боишься упасть вниз и начинаешь совершать ошибки. История темная, но однажды, весной, наш мир взорвала весть — Дариа сослана в ссылку, а возможно, убита. Что? Почему? Когда? Поговаривали, будто она изменила Демонову.

С тех пор прошло два года. Никто не слышал больше о прекрасной Дарии. Газеты молчали, общество не обсуждало.

И именно в такой день я невольно вспомнила о ней. Она бы украсила дворец иначе, сделала иное меню, пригласила других музыкантов. Во всем виделась бы рука женщины. Дариа стояла бы рядом с Демоновым и улыбалась гостям. Она, изогнув чёрную бровь, звонко рассмеялась бы высказыванию какого-нибудь чародея. От красной розы в волосах тянулся чудесный аромат — вас посетила бы мысль, что никогда ещё цветы так не благоухали. Она открыла бы бал вальсом с архонтом. Закружила. Запорхала. Бы.

— Хитоми, — оклик Егора вырвал из раздумий, — если бы не привычно выпирающая кобура, ей богу, не узнал!

Мне пришлось улыбнуться. Сегодня я без темных очков, в повседневности скрывающих большую часть лица, за плечом нет катаны, а тёмный свитер с курткой заменён на белую рубашку и пиджак.

Иногда светская беседа утомляет. Я вынуждена казаться общительной, ибо телохранитель — это в первую очередь лицо чародея. Если буду отвечать грубо, невпопад, то тень падет на хозяина. Шаман не только охраняет, но и заботиться о репутации.

Краем глаза я продолжала следить за Евгением. Все моё тело готово в любой момент броситься между ним и нападающим. Сквозь рубашку ощущала холодный металл ножа. Мне потребуется секунда, чтобы вытащить его из ножен и пригвоздить любого к полу.

Чародеев становилось больше и больше. Сначала бал, затем поздний ужин. Скоро заиграет музыка. Дамы прячут улыбки под веера, кавалеры прожигают взглядами.

Мужчина за пятьдесят направился к Евгению, по-отцовски его обнял. Александр Андреевич Артемьев — старший брат покойной матери моего хозяина.

Они развернулись в мою сторону, и может показаться, что в глазах двоится — так они похожи. Те же леденистые глаза, самоуверенная улыбка, белокурые волосы, даже рост одинаковый. От отца Евгению достался лишь тяжелый, неспокойный характер, от дяди — все остальное. Поговаривали, будто с женитьбой племянника на родовитой чародейки Артемьев по завещанию сестры отдал бы её состояние Евгению. У самого же Александра Андреевича нет детей — жена его оказалась бездетной, поэтому единственный прямой наследник всего — опять-таки мой хозяин. К этому нужно еще прибавить приданое невесты и наследство, которое Евгений получит после смерти отца. А значит, я охраняла самого богатого чародея нашего времени.

В поле моего зрения попала невеста. Ее Сиятельство Елизавета Григорьевна Ангелова. Она прибыла с Камчатки в Петербург за несколько дней до объявления помолвки, покинув гимназию.

Здешние замужние дамы отдавали её новому положению должное почтение легким наклоном головы, кавалеры же низко кланялись, а незамужние барышни завистливо перешептывались. Успеху всегда завидуют, преимущественно, когда он приходит внезапно и без особых усилий. Будущая первая дама государства и владелица несметного богатства, чародейка под руку со встретившим её Владиславом Алексеевичем продвигалась вперёд, а немного позади, шла ее подруга Екатерина Смолина и, еле передвигая ноги, волочилась двоюродная бабка. Замыкали процессию две придворные дамы, поставленные Демоновым, и охрана. Поговаривали, что после свадьбы место придворной дамы займет Екатерина Смолина, как приближенная Ее Сиятельства.

Хорошо образованная, скромная, но непривлекательная Елизавета Григорьевна была предметом зависти многих женщин. Месяц назад ей исполнилось шестнадцать, а слияние с демоном только предстояло пережить.

Вся ее семья погибла давным-давно. Выжила только Елизавета и об её будущем позаботилась двоюродная бабка по материнской линии. Ангелова с детства гостила каждое лето и все праздники в доме Демонова. Так, ещё задолго до совершеннолетия Евгения, отец решил объединить два знатных рода. Тем более что покойные родители приходились ему близкими друзьями. О том, что Ангелова де-факто сосватана за Евгения, знало все высшее общество и обсуждалось последними лакеями. Но, несмотря на все попытки двух семей разжечь огонь любви между молодыми, они не смогли и подружиться.

Евгений находил её скучной, а внешний вид и неловкость часто становились злободневной темой для шуток. Белая копна волос неестественного цвета — этим редким цветом славились женщины из рода Ангеловых. Неброские наряды, делающие ее старше своих лет. Опущенные уголки губ и темные круги под глазами от бессонных ночей — следствие меланхолии, отразившейся на бледном лице еще в раннем детстве. Нередко я заставала Елизавету за чтением книг или игрой на пианино. Тихая и скромная, Ангелова была полной противоположностью Евгения. Он раздражался всякий раз, когда речь заходила о ней. Дело не в девочке, мой хозяин воспринял бы в штыки любую. Сама мысль о женитьбе и долге отравляла жизнь, наполненную развлечениями.

Но этот день настал — на званом ужине численностью в четыреста персон было решено объявить о помолвке, но сначала танцы.

Бал открыли Евгений и Ангелова. Он поклонился, приглашая на танец и она, слегка дрожа, поднялась навстречу. Впервые одетая в платье ярких тонов, с прической, заплетенной зелеными лентами, чародейка под руку вышла в центр зала. Маленькие ножки в белоснежных туфельках затанцевали, складки юбок зашуршали по полу, и она выдавила из себя требующую приличий улыбку. Она смотрела на кавалера, но не замечала поднимающегося в том раздражения. Может быть, Ангелова смирилась со своей судьбой или же свадьба полностью оправдывала ее ожидания от взрослой жизни.

Я хотела верить, что её глаза не видели зависти, а уши не слышали недовольного бормотания.

Из-за танца и всеобщего внимания румянец разлился на щеках. Молодость бушевала в сердце, возможно, все ей казалось таким простым и лёгким.

Музыка стихла, но только для того, чтобы начаться вновь. Евгений выполнил требование отца и более к Ангеловой не возвращался. Но если она и заметила, то не подала виду. Ее захватил вихрь бала. Кавалеры сменялись один за другим — неожиданно она стала такой востребованной и желанной.

Часы бежали, но я не чувствовала усталости. Евгений мрачнел и редко улыбался. Он оставил общество надоевших друзей и затесался возле барной стойки. Я видела, как терпение его покидало. Он чувствовал себя клоуном в дурацком смокинге, роль плохо выучена, а партнерша не нравилась. Но суровый режиссёр следил за ним из-за любого угла, малейшее отступление от сценария грозило погибелью. Но в позе, принявшей мнимое поражение, таилась решимость сыграть по-своему.

К нему направилась женщина в черном платье с открытой спиной. Нет необходимости гадать кто она — Марина — одна из его кратковременных подружек, но из очень богатой семьи. Она положила руку ему на плечо и повернулась ко мне боком. Я видела, как Евгений принял непринуждённую позу и вынужденно рассмеялся. Другой телохранитель воспользовался бы возможностью и подслушал их разговор, но мне неинтересно так же, как Марина неинтересна Евгению. Она не представляла угрозы для жизни или его репутации.

Я снова вернулась взглядом к Елизавете и увидела, как чародей вел ее к диванчикам, расположенным недалеко от меня. Я стояла прямо за ними.

— Могу ли я рассчитывать еще на один танец? — спросил он.

— Безусловно, — Ангелова назвала его по имени отчеству, устало улыбнулась и взглядом дала понять, что пока не готова. Мужчина удалился.

На диванчиках кроме нее сидели еще две старушки весьма преклонного возраста. Они склонили головы в знак приветствия и продолжили мило беседовать.

— Я знаю, он не хочет свадьбы, — вдруг заговорила Елизавета, и мне потребовалось полсекунды на понимание, что она обращается ко мне. — Дети, рожденные в могущественных семьях, не могут выбирать свою судьбу.

Я мельком глянула на нее, но она сидела неподвижно, устремив взгляд на Евгения и Марину. Заговорить с шаманом на глазах у стольких чародеев, означало опорочить себя. Даже мой хозяин за весь вечер ни разу не посмотрел в мою сторону, не то, что обмолвиться словом. Такое вольное поведение недопустимо для будущей невестки Демонова.

— Уверяю вас, Елизавета Григорьевна, у моего хозяина нет дурных намерений в отношении вас, — стараясь как можно меньше шевелить губами, ответила я.

Она сильно покраснела.

— Кажется, я не сказала ни слова о его намерениях, — чародейка обратила взгляд бледно-голубых глаз на меня и ее губы изогнулись в подобие улыбки.

Я не выдержала такого пронзительного взгляда и отвернулась. Евгений продолжал флиртовать с Мариной. Навряд ли он следил за передвижениями своей невесты и мог заметить произошедший между нами разговор, но мне все равно было не по себе.

— Я боюсь повторить судьбу его матери, — печально произнесла Елизавета, проходя совсем рядом.

Она оставила меня наедине с этими словами, как гром среди ясного неба. Конечно, она тоже не хотела свадьбы, но не видела смысла противостоять. В отличие от Евгения Ангелова скрывала от мира свою досаду — девушке ее положения не престало роптать на судьбу. Но она была права: ни одна девушка не захочет, чтобы ей перемывали косточки в каждом доме, как это случилось с покойной матерью моего хозяина, когда та переживала свое падение.

Ангелова отдала последний танец, и наступило время ужина.

Мой хозяин пошел против правил и посадил рядом с собой Марину — прямо напротив невесты. Елизавета никак не выдала себя и продолжала беседовать с дамой. Демонов же во главе стола недовольно сверкнул глазами.

Евгений буравил взглядом поросенка в соусе. Бабочка сжимала шею. Я пришла к мысли, что он специально завязал так туго. Марина щебетала, но он совершенно не слушал.

Чародеи оживлены, со всех сторон летели шутки и смех. Владислав Алексеевич потянулся к бокалу и голоса стихли. Время пришло. Официально объявят то, о чем давно судачат. В этот самый момент, будто коршун, дождавшийся крольчонка, Евгений поднялся с шампанским.

Тишина начинала ощущаться чуть ли не физически. Стуки моего сердца превратились в болезненные удары; я сглотнула.

— Дамы и господа, — его голос прозвучал торжественно и громко, холодная улыбка расползается по лицу, — мы собрались здесь по одному случаю и все знаем по какому именно. Мой отец, уважаемый всеми нами, пошёл на сделку с совестью много лет назад. Он сам когда-то женился по расчёту и посчитал, что подобное приемлемо для сына.

Я видела, как кровь отлила от лица Владислава Алексеевича. Он предпринял попытку остановить сына, но доселе незамеченное в том ораторское искусство, уже захватило присутствующих.

— Будь я в его возрасте, я бы сам женился на такой мадам, — при этих словах бабка Ангеловой вскрикнула, а сама чародейка вскинула подбородок и взглянула на Евгения. — Посмотрите, как Елизавета Григорьева обворожительно прекрасна: оголенные плечи, живой цветок в волосах и, кружащие голову, складки юбок! А как она прекрасно танцует. Не будь я чародеем, я бы попросился к Ее Сиятельству в услужение. Право, какая барышня! Я бы хотел, здесь и сейчас, перед всеми вами, предложить своему отцу самому жениться на Елизавете Григорьевне. Таким образом, две семьи объединятся и, дай-то Бог, в роду Демоновых будет пополнение. Что скажешь, папа? — Евгений впервые обернулся к отцу. Голос резок, глаза жестоки. — Хорошо я придумал? Выпьем же!

Он осушил бокал.

Кто-то задел вилкой тарелку, и звон разлетелся по всему залу. Мои ноги приросли к полу, я отказывалась верить ушам.

Владислав Алексеевич вскочил и замахнулся на сына. Я инстинктивно подалась вперед, но кто-то схватил за руку и потянул назад. Мой хозяин не собирался уклоняться, он смотрел на отца, и ухмылка становилась шире.

Он не просчитал. Отец, действующий обдуманно и никогда не показывающий истинного лица публике, не мог ударить. Ведь выходка первого лица стала бы достоянием общественности к утру.

Евгений откланялся дяде и вышел из-за стола.

Чародеев захлестнул гул возмущения. Некоторые вскочили со своих мест и, позабыв правила приличия, громко выражали недовольство. Ангелову принялись успокаивать, но подобное отношение еще больше унижало. Екатерина отпаивала ее родственницу. Перед тем как уйти, я заметила Артемьева. Тот смотрел на Демонова и, поймав его взгляд, архонт разбил в руке бокал.

Еще двадцать лет назад между ними проросло семя раздора. Сначала разыгравшийся скандал, затем бракоразводный процесс с Артемьевой и как итог — кончина Ксении Андреевны. Артемьевы были безутешны. Родители потеряли единственную дочь, братья — сестру.

Во дворце Евгения нигде не было. Я вышла на улицу и заметила его внизу лестницы. Он обернулся на звук шагов. Ноябрьский ветер пронизывал насквозь, а из-за дождя смокинг весь промок. Он провел рукой по волосам и усмехнулся в ночное беззвёздное небо. Затем сорвал бабочку и швырнул на землю.

— Давно хотел, — глухо пояснил Евгений и поднял глаза.

— Вы промокли, — единственное, что пришло мне на ум.

Хозяин посмотрел на парадную дверь, но кроме швейцара там никто не стоял.

— Отец себе места от злости не находит?

— Зачем вы так? Что же теперь будет?

— Пистолет заряжен?

Евгений, заметив мое оцепенение, начинал громко смеяться — будто хотел, чтобы все слышали, как ему все равно.

— Я пошутил. Это шутка, ясно тебе? — он снова кинул взгляд на дверь. — Ладно, поехали. Я устал.

Глава 2

Для родителей будущее их чада является первостепенным. Матери следят за обучением дочерей, одновременно подыскивая выгодную партию. Они прививают вкус к музыке, чтению, вывозят девочек в театр и на балет. Степенные матроны вбивают в головы — главное выйти замуж, родить наследника. Будь послушна и мила, тогда счастье само упадёт в руки как спелое яблоко.

Но все сложнее, когда у тебя сын — единственный ребёнок и наследник всех трудов и, вдобавок, растёт без матери. Вот здесь на сцену выходит отец — непримиримый и суровый глава семьи, владелец фамильных богатств. Он будет воспитывать мальчика в строгости и за каждый проступок напоминать кем тот является, и каков его долг перед семьёй. И речи не может идти о праздниках, детских шалостях и возможности понежиться в кровати хотя бы до полудня в свой заслуженный выходной. В обстановке беспрестанных указов и одёргиваний ребёнок вырастает запуганным и нервным, если только его вовремя не забирает родной дядя.

Как глоток свежего воздуха воспринимает мальчик свой отъезд из родительского дома. Вот он уже под чутким присмотром своей тетки, жены дяди, и её родни. Все они наперебой хвалят его за манеры, вежливость и честность. Дядя же отмечает его сообразительность, он катается с ним на лошадях и иногда берет на скачки, а также пару раз в год они втроём выезжают заграницу и живут там месяцами. Кажется, ребёнок забывает чёрствость и холодное отношение отца, но порой ком застревает в горле, а пелена застилает глаза. Но милая тетушка утирает платком слезы с румяного лица и целует в золотистую шевелюру.

Но вот, мальчику исполняется двенадцать лет, и добрый дядя вынужден отдать его обратно отцу. По соглашению, к которому пришли мужчины в страшных спорах, дядя забирал племянника к себе на шесть лет и, когда они миновали, Владислав Алексеевич приехал за сыном. Забирая Евгения, отец нашёл его избалованным и изнеженным.

В борьбе прошли последующие годы. Дядя привил Евгению добрые начала: сострадание, благородство духа, самоотверженность и простоту в общении. Но отец решил искоренить эти качества — он посчитал альтруизм и жалость не достойными ребенка голубых кровей, которому предстоит стать архонтом. Вместо этого он развил в сыне упрямство и силу воли, научил широко мыслить и отстаивать свое мнение любыми средствами. Отец изо всех сил старался выкорчевать из сердца Евгения привязанность к дяде, но мальчику удалось спрятать сильное чувство глубоко в сердце — туда, где уже поселилась гордыня и себялюбие. И таким он предстал передо мной в возрасте пятнадцати лет — эгоистичным, вспыльчивым чародеем.

С самого начала я служила ему, но когда Евгений уезжал погостить к дяде, я доставала свое оружие, брала самолет и улетала на задание. Меня с одиннадцати лет готовили как убийцу и, завершив обучение, Демонов купил и пользовался моими боевыми навыками для устранения своих врагов. Все они были разными — мужчины, женщины, семейные пары. Знал ли об этом Евгений? Думаю, со временем он стал догадываться.

Светало, а я не видела Демонова с вечера. Не знаю, как моему хозяину удалось уснуть, но я не смогла поймать сон. В доме было тихо и от того рука сжимала пистолет сильнее. От кого я хочу его спасти? От родного отца? Демонов жесток, но он не способен на убийство собственного ребенка.

— Наш хозяин совершил ошибку, — проговорил Альберт.

— Все будет хорошо.

— Это поэтому ты не спишь?

Я вышла на улицу и закурила. Рядом с нашим особняком находились еще несколько домов — нигде не горел свет. Огромный забор, раскинутый на гектары земли, скрывал нас днем от любопытных зевак, а ночью — служил защитой.

— Что же с ним будет? — спросила я Альберта. Он не предсказывал будущее, а если бы и мог — хотела бы я его знать?

— Бессмысленно устраивать скандалы — он лишь женится еще быстрее.

— Он совсем ребенок… — Я выдыхаю дым.

— Моя дорогая, ему двадцать два! В его годы я участвовал в сражениях и…

— А помнишь, когда мне было…

Куд замолчал на полуслове и помрачнел.

— Перестань ворошить прошлое, Хитоми! Если только Демонов заподозрит — ох! — не сносить нам головы!

Я сделала последнюю затяжку, но ощущала лишь твердые ладони на щеках. Такая глупая — наивная — подставляю лоб для поцелуя. На шее медальон — подарок. «Вместе?» — спрашивает.

— Навсегда, — вырвалось из меня. Я моргнула и затушила сигарету.

— Прекрати думать об этом! Хватит!

— Уйди к себе.

— Хитоми!

— Уйди!

Альберт спрятался в самом дальнем уголке моего сознания и затих. Он не мог не выполнить приказа.

В полдень Демонов вызвал к себе Евгения. Их разговор длился недолго и, выйдя из кабинета, мой хозяин прямиком направился к себе.

— Пусть собирают вещи.

— Зачем?

Евгений стянул с себя футболку и налил виски.

— Мы улетаем на Камчатку.

— На Камчатку? Куда?

Он взглянул на меня и, по-видимому, что-то в моем лице заставило его рассмеяться.

— Что это? На лице невозмутимого стража растерянность?

Хозяин налил виски во второй стакан и протянул мне. Впервые за семь лет. Своим жестом он застал меня врасплох, но я нашла в себе силы поблагодарить.

— Бери, бери. Отпразднуем мою помолвку. Вчера я забыл предложить тебе выпить, — он снова рассмеялся и осушил стакан.

— Куда же мы едем? — сделав два глотка, спросила я.

— В Петропавловск-Камчатский. Пусть соберут чемодана три-четыре. Неизвестно, сколько мы там пробудем.

— Но там же…

— Да, — он нахмурился. — Отец, наверное, решил, что если я буду видеть Ангелову каждый день, то воспылаю любовью.

— Так вы все же помолвлены?

Евгений усмехнулся и кинул в меня газетой.

Свежий выпуск начинался с заголовка: «Она сказала — да!» и на весь разворот фотография вальсирующих Евгения и Ангеловой. Елизавета выглядела счастливой, а сам Евгений был взят в профиль. Скорее всего, из всех фотографий эта была самой удачной — публика не увидит, с каким скучающим видом танцевал жених. Дальше я прочла: «Вчера на званом ужине во дворце, численностью в четыреста персон, было объявлено о помолвке Евгения Владиславовича Демонова и Елизаветы Григорьевны Ангеловой. Пусть союз будет нерушимым и принесёт счастье».

— Помолвка бы и так состоялась, — дождавшись, когда я оторву взгляд от номера, прокомментировал хозяин. — Но нужно уметь проигрывать достойно. И красиво, — добавил он, помолчав.

— Когда же самолет?

— Сегодня вечером.

— Елизавета Григорьевна так скоро покидает столицу?

Евгений пожал плечами.

— Она летит завтра или послезавтра. Мне все равно. Я просто не хочу быть с ней в одном самолете.

— Тогда сейчас же пришлю прислугу.

Я собирала сумку, когда парадныеворота отворились перед въезжающей машиной. Затонированная и лоснящаяся иномарка подъехала к крыльцу. Я хорошо видела, как вышел губернатор Матвеев со своей женой и, сутулясь, маленькими шажочками засеменил в дом.

— Скажи, что хозяин сейчас спустится, — распорядилась я.

— Да, Хитоми. Он в кабинете.

Меньше чем за минуту я добралась до кабинета. Евгений сидел в кресле, положив ноги на стол, и изучал статью из медицинского журнала. У нас была подписка на все ведущие научные журналы — Евгений очень любил постигать все новое и сложное.

На мой приход он никак не отреагировал — ни позой, ни взглядом.

— Евгений Владиславович, — его указательный палец, недовольно дёрнувшийся, заставил меня замолчать.

Я стояла, пригвожденная к двери, не вправе заговорить. Дневной свет падал на половину его лица, золотистые ресницы подрагивали и отбрасывали тень на скулы. Он изогнул бровь и машинально прошелся рукой по волосам. Даже не знаю, как долго он спал этой ночью. Он никогда никого не подпускал к себе настолько близко, чтобы можно было спросить: «О чем ты переживаешь? И переживаешь ли вообще?». Я говорю «никого», но на ум приходил дядя. С ним он делился своими мыслями, но никогда не открывался полностью. Возможно, его натуре просто не свойственно доверять.

Евгений перелистнул страницу и продолжил читать.

— Говори.

— Евгений Владиславович, губернатор с женой приехали.

Хозяин неторопливо оторвался от журнала, взглянул на меня и, убедившись в правдивости слов, тяжело вздохнул.

— Зачем он только приехал, — проворчал Евгений.

Двери в главную гостиную распахнулись, и мой хозяин со сдержанной улыбкой поприветствовал гостей. Матвеев крепко пожал руку.

— Не здоровится тебе? — по-лисьи улыбаясь, спросил губернатор. — Какие твои годы!

— Как вам вчерашний вечер? — И сразу перевел внимание на служанку: — Где же чай? Почему ничего не принесли? Дорогие гости были вынуждены сидеть и смотреть в одну точку! Покорнейше прошу прощения, — склонив голову, словно для удара, обратился к Матвееву Евгений.

Он не выносил эти учтивые визиты знати друг другу, но еще больше не терпел губернатора.

— Я хотел обсудить твою выходку — все мы очень разочарованы и обеспокоены. Знаю, ты уезжаешь на Камчатку с Лизой. Вот и правильно, все верно. Вам следует получше узнать друг друга! — Матвеев подмигнул и ухмыльнулся. — Не подобает сыну архонта так себя вести в приличном обществе. Ты согласен со мной? Конечно, согласен, я знаю.

Молодая девушка-шаманка принесла чай и кофе. Все слуги — это шаманы без духов, которые слишком слабы, чтобы их призывать. Как правило, это дети от других шаманов. Шаманы рождаются от союзов с чародеями, магами и себе подобными. Но самые сильные — это рожденные от чародеев, но такие дети редкость, потому что связь чародея и слуги — все же недопустима.

— Одну ложку сахара, без горки, — следя за служанкой, напутствовал ее Матвеев и, получив свой чай, обратился к Евгению: — На чем же я остановился? Ах, да! Ну да, ну да. Ты хороший мальчик, но твоя жизнь тебе не принадлежит. Ты обязан жениться. В конце концов, Лиза — богатая и образованная девочка. Тебе нужно свыкнуться с этой мыслью, привыкнуть, что ты женишься.

Евгений смотрел с прищуром на Матвеева и внезапно рассмеялся тому в лицо, затем взял со стола чашку чая и медленно отпил. Губернатор не спускал с него глаз, видимо, не зная, как поступить из-за такой наглости. Его сухопарая жена, страдающая нервным тиком, принялась разглаживать невидимые складки на юбке. Назревал скандал. Евгений спокойно промокнул губы салфеткой, тогда как красный Матвеев раздувался, словно жаба.

— Ваш почтенный дядюшка слишком вас избаловал, — процедил губернатор. — Чародей с такой фамилией обязан соблюдать хотя бы элементарные правила приличия. Позор!

Евгений все с той же усмешкой покосился на него.

— Давайте кое-что проясним, — лениво заговорил он, — любое притворство мне претит, и я заявляю, что ваше общество мне неприятно. Что касается свадьбы — пусть этим занимается отец. Он получает странное наслаждение, смакуя изо дня в день предстоящий брак. — Евгений пожал плечами. — А что до дяди, то у него хватает такта, чтобы не замечать таких выскочек из низов, вроде вас.

Жена, до этого неторопливо пережёвывающая пирожное, замерла.

Матвеев открыл было рот, но Евгенией бесцеремонно перебил:

— Без нравоучений, пожалуйста. Навестите Ангелову. Она прекрасный собеседник, особенно, если речь идет о погоде.

Евгений направился к выходу, по дороге бросив, что будет ждать меня в машине.

— Непростительно! Грубый и самонадеянный мальчишка! Я скажу его отцу, — закричал губернатор, когда за нами закрылись двери.

Дядя занимал особое место в сердце моего хозяина. Он был не только самым дорогим ему человеком, но и наставником. В его доме Евгений чувствовал себя свободным — никто не следил, никто не пытался учить. Именно Артемьев поддержал его начинания в спорте и медицине, когда тот был совсем мальчишкой. Дядя привозил ему научные книги, вместе они собирали организмы, подвергшиеся мутации и за десять лет накопилась приличная коллекция. Евгений любил сушить бабочек, гусениц, пауков, в сосудах хранились лягушки, птицы, летучие мыши, даже олень и много чего еще. Все перечисленное находилось в комнате, специально отведённой под кабинет.

В доме Артемьева у Евгения была своя спальня — все было расставлено так, как хотел он. Никто из посторонних не смел туда входить. Ему не нужно было спрашивать позволения приехать — двери дома всегда были открыты для племянника. Он воспитал Евгения как собственного сына, он и любил его как свое дитя.

— Я не мог не проститься перед отъездом, дядюшка.

Тихий, умиротворённый голос растекался по кабинету. Волосы блестят в лучах заходящего солнца, губы изогнуты в доброй улыбке, а поза лишена напряженности. От Евгения веяло спокойствием и душевным равновесием.

Кабинет очень большой и светлый. Александр Андреевич любил простор во всем. Справа висел портрет Ксении Андреевны — матери Евгения. С портрета на меня смотрела самая красивая девушка, которую я когда-либо видела. Даже Дариа была не столь хороша, а ведь ради нее мужчины шли на безумства. Но все зависело от подачи. Я видела, как действовала Дариа — она не только преподносила свое общество как высшую награду, но и умело использовала красоту и очарование. Тут она похвалит, здесь упрекнёт, а там звонко рассмеется и даст надежду на свою благосклонность. Дариа была падшей женщиной и вела себя соответствующе, более того, она этим гордилась. Говорила, что лишь проститутки по-настоящему свободны — им приходится служить только покровителю.

Ксению Андреевну же я никогда не видела. Но глядя на портрет — на прямую осанку, гордо вскинутый подборок и ухмылку, прячущуюся в уголках губ — та самая ухмылка Евгения — мне становится немного понятен ее характер. Я могу представить, как она неторопливо входила в гостиную, одаривая присутствующих взглядом голубых холодных глаз. Вот она садится и сразу же оказывается в центре внимания. Девушка, чье приданое будоражит воображение, не может не волновать мужчин. Ее золотистые волосы убраны по последней моде, желтое платье подчеркивает ее оформившуюся грудь и узкую талию. Пожалуй, на ней подвеска с алмазом и сапфировые серьги, стоимостью в годовой доход очередного ухажёра, а в волосах жемчуг. Она единственная дочь — отец ее очень любит и постоянно балует, а мать, подобно курице-наседке, следит за ее манерами и образом мыслей. Три брата же оберегают от неловких ситуаций, быть может, отдавая отчет, что их сестра несколько глупа, но врождённое себялюбие не позволит ей оступиться.

Я не знаю, как произошло знакомство Ксении Андреевны и Демонова. В браке они прожили около трех лет и тех слуг, которые стали свидетелями разразившегося скандала, Демонов давно уволил. Один из поваров Артемьева как-то рассказывал мне, пока я ждала Евгения, сидя на кухне, что Ксения Андреевна потребовала развод — вопиющий случай среди чародеев. Но Демонов отказывался разводиться и отдавать назад приданое, тем более, что оно уже давно было вложено в его политическую программу. Само дело такое запутанное и туманное, но Демонова не успела развестись — в возрасте двадцати лет она скончалась в доме отца на руках родных, оставив двухлетнего Евгения заботам старшего брата. С тех пор идет непримиримая борьба между Демоновым и кланом Артемьевых. Я сказала «кланом», но от него лишь остался Александр Андреевич да младший брат — Михаил Андреевич, проживающий в Москве. Дальних родственников я не беру в расчет.

— Твоя выходка на балу непростительна. Ты посмел проявить неслыханную дерзость. Помимо гостей из России, твое непослушание увидели гости союзных государств. Все видели, какой избалованный вырос наследник.

— Дядя, я…

— Мне стыдно, что я так воспитал тебя.

Евгений пристыжено потупился, однако сразу вскинул голову на следующие слова Артемьева, сверкая глазами.

— Ты обязан жениться на ней. Таков долг наследника.

— Сейчас не Средневековье. Никто не обязан вступать в брак, чтобы надеть корону.

— Существуют правила и традиции, которые нельзя нарушать. Благодари отца, что женит тебя на ней, а не на чужестранке. Она хорошая партия. — Евгений поморщился и отвернулся. — Родни у нее нет, никто не сможет на нее влиять, за исключением твоего отца.

Евгений порывисто поднялся с кресла.

— Вздор, дядя!

Он подошел к окну и отодвинул штору.

— Елизавета ему все равно, что дочь.

— Вы сейчас неосторожным словом дали повод газетам упрекнуть отца в кровосмешении.

— Будь серьезен.

— Я не хочу жениться, будь она хоть принцессой! Почему у меня нет брата, даже младшего? Трон смог бы занять он. Зачем это понадобилось?

— Даже имея младшего брата, по праву рождения трон наследовал бы ты.

— Разве в нашем государстве не демократия?

— Конституционная монархия, но в твоем праве возродить демократию.

— И вы бы согласились?

Дядя отвел взгляд. Евгений повернулся к нему лицом и сложил руки в карманы джинс. В камине потрескивали поленья, языки пламени обхватывали их, постепенно ломая изнутри, как ломали обстоятельства Евгения.

— Что значит мое мнение в сравнении с голосами членов Тайного Совета или наместников?

— Вы состоите в Совете.

— У нас Союзное государство. Знаешь, сколько наместников хотят возвести на трон своих сыновей? Думаешь, твоя кандидатура всем по душе, особенно после вчерашнего? — сейчас его голубые глаза были страшно холодны. — Твой отец правит двадцать четыре года. Не смей все портить только потому, что тебя не привлекает девчонка! — Он замолчал, усмиряя гнев и обдумывая следующие слова. — Твоя мать, — заговорил, наконец, Артемьев, — перед смертью взяла с меня слово, что я сделаю из тебя достойного чародея, что между чувствами и долгом ты всегда будешь выбирать долг. В тебе течет кровь двух древних родов, твои предки всегда служили на благо мира. Не так просто быть Демоновым или Артемьевым, но еще сложнее — быть и тем, и другим.

— Дядя…

— Ты не можешь выбирать! — повысив голос, продолжил чародей. — Это у всех остальных есть выбор: людей, шаманов, магов. Чародеи всегда жертвовали самым дорогим. — Дядя подошел к Евгению. — Ты должен смириться. Ты знаешь, какая пропасть разделяет меня и твоего отца, но здесь я всецело его поддерживаю. Женившись на Ангеловой, ты войдешь в Совет, получишь в управление область. Давно нужно было предоставь тебе шанс продемонстрировать всему миру свои управленческие способности. В конце концов, ты — главный претендент. — Он сжал его плечи. — Ты будешь архонтом.

— Меньше всего я хочу быть правителем. — Евгений вырвался из его рук. — Не хочу решать, кому жить, а кому — умирать.

— Тебе не десять. Ты родился наследником, так гордо неси бремя. Прошли те дни, когда ты забавлялся в клубах. — Александр Андреевич налил виски. — Твой отец… в первую нашу с ним встречу я понял, зачем ему моя сестра. Там не было любви, даже влечения.

— Зачем вы мне это говорите?

— Он выбрал ее, — продолжал Артемьев, — потому что она была глупа и богата. Вдобавок, все Артемьевы умеют рожать сыновей. Да, как ее брат, я его презираю, но как чародей… — дядя сделал глоток. — Конечно, он поступил с ней непорядочно — завести любовницу спустя два года брака и даже не пытаться скрыть — уже только за одно это я его не переношу. Но как правитель — ему нет равных. — Он сел обратно в кресло. — Пока нет.

— Отец не собирается подавать в отставку.

— На смену каждого правителя приходит другой — моложе и сильнее. Твой отец сам осознает, как необходим преемник. Ты обязан жениться. Государством должен управлять остепенившийся мужчина. Таковы правила.

— Вы тоже могли бы стать архонтом.

— Не говори глупостей, за которые придется стыдиться.

— Вы — из Артемьевых и женаты.

— Я стар, а ты молод.

Воцарилось молчание, прерываемое едва ли слышными голосами за дверью и постукиванием дождя по крыше. Артемьев подошел к камину. Тени заиграли на его лице, подобно пляшущим бесам в аду. Отчетливее стали видны морщины у глаз и рта, а на висках — седина.

— Ко мне заезжал Матвеев.

— Гм…вот как?

— Да. Говорил о долге, женитьбе. По правде говоря, для него долг и женитьбы слова синонимы.

— Крысы первыми чувствуют опасность, — ответил Артемьев и сделал несколько глотков.

— Дядюшка, о какой опасности вы говорите?

На лестнице зашуршали юбки, раздался голос хозяйки и дверь распахнулась. Артемьев, облокотившись о камин, принял расслабленную позу.

— Ах! Мой Женя приехал! — тетушка, чьи руки пахли медом и травами, радостно вскрикнула и бросилась к Евгению.

Она тоже считала его своим сыном. И хоть мой хозяин бывал у них каждую неделю, она неизменно встречала его так, будто в последний раз видела лет пять назад.

Надежде Валентиновне, женщине немного полноватой, вселенная не дала испытать радость материнства — три беременности закончились выкидышами, а четвертая — мертворождённой девочкой. Врачи, обследовав, вынесли вердикт — ее организм не способен выносить. Артемьев возил ее к лучшим специалистам, обращался к шаманам и магам, но ничего нельзя было изменить. Порой, даже магия бессильна. Тогда Надежда Валентиновна обратила всю свою материнскую любовь и заботу на Евгения. Она баловала, ругала и воспитывала его как сына.

— Мой мальчик…Женя… — Старушка любовно гладила его по волосам. Маленькие темные глазки, наполненные нежностью, светились от счастья.

— Как вы себя чувствуете?

— Ноги и спина не дают покоя. Александр Андреич свидетель — вчера вон оделась, машину подали, а как выходить — поясница разболелась, не разогнуться. Вот муженёк и оставил дома. А ведь я так хотела посмотреть на тебя и Лизочку. Какая она красавица у тебя. Дай-то вам счастья и детишек.

Евгений улыбнулся добродушной тётушке. Ей было невдомек, что помолвка состоялась против его воли и тем более она не знала о вчерашнем скандале.

— Что же ты ее не привез? Никогда не привозишь. Мы бы с ней здорово провели время. Где она учится? Всякий раз вылетает из головы.

Надежде Валентиновне нет пятидесяти, но она уже седая и страдает от забывчивости. Проблемы с памятью сделали ее почти невыездной. Чем чаще я сюда приезжала, тем больше замечала суетливость и беспокойство, складывающиеся в образ бабушки, пекущей перед приездом внуков пирожки.

— На Камчатку, тетушка, в Петропавловск-Камчатский.

— Наш Женя полетит с ней, — добавил дядя.

На секунду тетушка замерла, но затем взгляд ее увлажнился, и она снова обняла Евгения.

— Какой ты молодец! Я все сама хотела тебе предложить. Так вы лучше узнаете друг друга. Хотя, постой. — Она задумывается. — Ох, моя память! Да-да. Иногда просыпаюсь и совершенно забываю, что должна делать. Если бы не Александр Андреич — совсем бы пропала. — Она снова замолчала, припоминая, о чем говорила. — А-а, так вот. Ну да, ну да. Вы же с детства дружите. Да-да. Нет ничего лучше, когда дружба перерастает в любовь. Ах, сквозняк! Совсем ребенка не бережешь, простудить хочешь? — обратилась старушка к мужу.

— Тётушка, не беспокойтесь. Окно я открыл.

На ее морщинистом лице застыло выражение неодобрения, но от ласковой улыбки Евгения Надежда Валентиновна вновь начала светиться.

— Я велела приготовить твои любимые щи и цыплёночка зажарить. Совсем отощал, бедненький. Отец не кормит? Как можно управлять государством, когда собственный сын голодный.

Евгений наклонился и обнял любимую тётушку. Она мягкая и теплая, словно пуховое одеяло — так и хочется зарыться и забыться.

Старушка отстранилась, вглядываясь в лицо племянника, и провела рукой по волосам.

— Смотрю на тебя и вижу Ксюшу. Глаза ее, Артемьевские. А когда улыбаешься — ямочка появляется на левой щечке, совсем как у нее когда-то…

— Надя, — попросил муж и замолк.

Все трое синхронно обернулись к портрету, а с него все также глядела Ксения Андреевна. В одной руке шляпка, в другой — подснежники. Я видела картину сотни раз, но именно сейчас она производила странное впечатление. Мне почудилось, что покойница вот-вот выйдет из рамки, спустится по диванчику в белых туфельках и благословит сына. Наверное, не меня одну посетила такая мысль, ибо отвернувшись от портрета, все трое были подавлены.

Тягостное молчание разрушила Надежда Валентиновна. Она встала на носочки, поцеловала в щеки племянника и ушла накрывать на стол.

— Пойдем. Она до сих пор не любит, когда опаздывают к столу.

Евгений отпустил меня на кухню поужинать с прислугой. Он провел у дяди еще два часа и отправился в аэропорт прямо от него.

Отец и сын даже не попрощались. Для них подобное было в порядке вещей, но теперь разрыв между ними сделался непреодолимым.

Мой хозяин не любил летать с кем-то из посторонних и предпочитал пользоваться правительственными самолетами, в частности тем, которым летал отец. В нем были расположены кабинет, конференц-зал, бар, две спальни и ванная комната.

Когда мы были готовы подняться на борт, фары двух машин, подъезжающих к трапу, осветили посадочную полосу. Машинально я заслонила Евгения и потянулась к катане — мы не ждали гостей. Черный внедорожник со знакомыми номерами затормозил, а следом за ним и второй.

Вышла Ангелова со своей подругой.

Я все еще стояла спиной к хозяину и не могла видеть его реакции, но я почувствовала, как его грудь напряглась, а затем над моей головой раздалось:

— Какого черта она забыла?

Он сбежал с трапа и, подойдя к ней настолько близко, насколько позволяли приличия, схватил за руку и подтянул к себе. Охрана Ангеловой сделала несколько шагов. Они не могли причинить ему вред и знали об этом, но также не могли допустить подобного обращения с Елизаветой.

Я не слышала, о чем они говорили и говорили ли вообще, но Евгений поставил ее на место, развернулся и зашагал к самолету.

— Сделай так, чтобы я не видел ее весь полет, — бросил он мне и прошел мимо.

Ангелова повела плечами, поправила пальто и в окружении своих охранников вместе с Екатериной поднялась на борт. Ее глаза ничего не выражали, но я заметила, как дрожали пальцы.

Сама бы она никогда не решилась полететь одним самолетом с Евгением да еще без предупреждения. По всей видимости, идея принадлежала Демонову.

До взлета оставалось двадцать минут. Охрана распространилась по всему борту подобно заразе. Время полета составляло около десяти часов.

Евгений ушел к себе. Многообещающие взгляды бортпроводниц ему сегодня неинтересны.

— Вам что-нибудь принести?

Хозяин покачал головой и сбросил рубашку на пол, а затем сам упал на белоснежные подушки. Я стащила с него ботинки — не по приказу, а по желанию. Я столько раз раздевала, мыла, укладывала его точно ребенка, отчего воспринимала свою работу уже как должное, а не навязанное.

Самолет взлетел и Евгений заснул.

В салоне я нашла Елизавету. В руках книга о мотивации, на столике чай с печеньями. Она подняла голову на звук шагов и закрыла книгу. Быстрым движением ее ноги снова оказались в узких бежевых лодочках.

— Садись, — сказала она мне и указала на кресло напротив.

Я вовсе не планировала разговор, а шла принять душ.

— Устала?

Ее блузка такая белоснежная, отчего резало глаза, черная юбка прикрывала колени, но я и так знала — они маленькие и заостренные. Колготки не скрывали бледность ее кожи, и я словила себя на мысли, как ей шла худоба. Елизавета была не похожа на тех, с которыми Евгений имеет дело — она почти не красилась и старалась одеваться скромно, но элегантно. Такую девушку не раздевают взглядом и не свистят вслед. Она неприметна, но оттого не менее загадочна. В ней сокрыт удивительный мир, в ее головке, убранной косой, столько мыслей и надежд. Как жаль — ее отдали тому, кого не интересует никакой другой мир, кроме собственного.

Она смотрела на меня пытливо, пытаясь уловить хоть какую-то эмоцию. Маленький аккуратный ротик улыбнулся, располагая к доверительной беседе.

— Можешь выпить чаю.

— Благодарю, Елизавета Григорьевна, — но не прикасаюсь к чашке.

— Правила, — кивнула Ангелова. — Помню.

Она откинулась на спинку и посмотрела в иллюминатор. Немой вопрос повис в воздухе — чародейка не решалась спросить, я же была не расположена отвечать.

Так прошли минуты две, после чего Елизавета все же повернулась ко мне и, слегка зардевшись, спросила:

— Он сейчас с кем-то…я слышала…не точно, но…

— Евгений Владиславович расстался, — прервала я бессвязный поток, за что получила благодарный взгляд.

— Он любил?

— Кого?

Ангелова растерялась и отвела взгляд, поджав ноги.

— Вы о той девушке? — наконец-то уловив ход ее мыслей, спросила я. — Нет. Ни одну из них.

Она кивнула, и я не знаю, стало ли ей легче от моей откровенности.

— Ты давно с ним.

— Семь лет.

— Большой срок для составления собственного мнения о том, кому служишь.

— Вы знаете, какой он.

Елизавета мотнула головой.

— Знаю лишь, какой он со мной и на публике.

Мне захотелось ее подбодрить — с моих губ слетели слова прежде, чем я подумала.

— Он будет добр к вам. Дайте ему время.

Ее взгляд, пронзительный и смущённый одновременно, сканировал меня. Ангелова потянулась ко мне и взяла за руку. Не знаю, кто из нас был взволнован сценой больше: она из-за неправильности своего поступка или я — из-за чистоты порыва.

— Вам следует отдохнуть, дорога долгая.

Мои пальцы выскользнули из ее теплых рук.

— Доброй ночи, Хитоми.

Глава 3

Замок находился в горах, ближе к вулкану Бакенинг. За неимением удобств и дороги, плохой связи люди очень редко забирались в такие дали. Вертолётам близко не подобраться благодаря наложенной магии. Если кто-то и добирался, то, как правило, фотографы или кучка географов. Ни тех, ни других шаманы не пропускали дальше горных озер — ведь там, за одной из гор расположена гимназия.

Замок не высок, его шпили не прорываются сквозь туман и не исчезают где-то в облаках, тяжело опустившихся на статуи, как бы написали в романе. Мужские и женские аллегорические фигуры античных героев и богов полностью сокрыты туманом и мелким снегопадом в ноябрьский день. Мы пролетели девять часов и по московскому времени приземлились в Петропавловске-Камчатском в семь утра, на вертолете долетели до гимназии, но на Камчатке время бежит вперед на целых девять часов. Так что на часах нашей камчатской охраны пять вечера.

Гимназия была отстроена почти двести лет назад и ни разу не закрывалась на ремонт. Причина, по которой она не нуждалась в руках мастера, проста — добросовестность рабочих и прочность материала. Окон было почти не видно из-за тумана, но можно предположить их большие размеры, сравнивая с первыми этажами, где горел свет. Балконы из камня, украшенные вьющимися растениями, пустовали. Замок огибали черные железные ворота. Их не меняли с открытия гимназии — в те времена на Камчатке было неспокойно и мощные ворота служили надежной защитой. Возле них стояли часовые. Подобные меры предосторожности объяснились скорее традициями, нежели возможной опасностью извне да к тому же здесь дети — никогда не знаешь, что может закрасться им в голову.

Нас высадили прямо у главного корпуса. Гимназия насчитывала около ста пятидесяти детских душ, и все они были чародеями из лучших семей, как правило, русских.

Холод сковал все члены, ветер протяжно завывал. Это место было самым холодным и глухим из всех, в которых мне когда-либо доводилось бывать. Я уловила взгляд Евгения и поняла, что он считает также. Мы только приехали, и наши вещи еще выгружали. Настроение хозяина было бы лучше, если бы Елизавета не дышала ему в затылок, и он знал, насколько здесь задержится.

Он хмурился и буравил взглядом главные входные двери. Они отворились бесшумно и навстречу вышли пять фигур во всем черном. В центре стоял высокий плотный мужчина-чародей с остренькой аккуратной бородкой, сложив руки на груди. Сдвинутые брови к переносице, строгий взгляд, поджатые губы — все характеризовало его, как начальника гимназии.

— Добро пожаловать в наш тихий уголок, — именно так начал чародей свою речь, когда Евгений поднимался. — Мое имя — Семен Афанасьевич Охотников, я начальник гимназии. Надеюсь, пребывание для вас, Евгений Владиславович, будет если не в радость, то хотя бы не в тягость. Мы приготовили комнату — одна из лучших, окна с видом на озеро. Когда-то в тех покоях…

— Довольно, — прервал его Евгений. Он устал и замерз, а потому вел себя бесцеремонно.

Мужчина поджал губы и втянул воздух. Он явно не привык, когда его перебивают, а уж тем более указывают. Но совладав с собой, чародей незаметно дал сигнал, чтобы двери замка раскрылись вновь и из них вышли три слуги.

Евгений прошел мимо, на ходу стаскивая перчатки.

— Здравствуй, Лизочка. Как долетела? — обратился к Ангеловой начальник гимназии. — Подруги заждались тебя.

— Семен Афанасьевич, простите Евгения Владиславовича, он очень устал с дороги.

— Разумеется. Я понимаю, — он улыбнулся одними губами, и я нашла его неприятным. — Сегодня прохладнее, чем обычно. И вы прилетели с последним звонком. — И действительно, я услышала, как раздался школьный звонок. — Мы устраиваем ужин в честь вашего приезда. В восемь. Прибудет губернатор, зам губернатора, администрация города и весь преподавательский состав. Передай Евгению Владиславовичу, мы будем ждать его и тебя. Где его телохранитель?

Я вышла вперед и получила порцию недоверия. Женщин-телохранителей намного меньше, нежели мужчин. Нас ломают тренировки и обучение, рассчитанные на мужской организм. По статистике из десяти девушек-шаманов совершеннолетия достигают четыре. К тому же нас не так охотно покупают, если только ты не родилась первоклассным убийцей.

Охраняя сына архонта, ты подвергаешься нападкам и сомнениям со стороны окружающих и ни с чем несравнимое удовольствие убить того, кто еще недавно скептически размышлял о твоих боевых навыках. Катана по сей день помнит их кровь — это были чародеи, маги и, конечно же, шаманы. Я всех устраняла по приказу Демонова. Он приобрел меня, потому что в моем досье написано: «Убийца первой категории. Обучена искусству убивать, владеет обширными познаниями о пытках. Ознакомлена практически со всеми видами оружия, подготовлена к рукопашному бою, управляет любыми средствами передвижения. Помимо английского, французского и немецкого владеет древнерусским, японским, китайским, разбирается в травах и запрещенной магии». Никто из чародеев не может похвастаться подобным послужным списком и, между тем, они смотрят на меня, как на пустое место. Я и есть пустое место.

— Так ты поняла? Смотри, не забудь! — брови Охотникова сдвинулись к переносице.

— Я передам Евгению Владиславовичу ваше приглашение.

Начальник гимназии посмотрел мне за спину — разговор окончен.

Евгений осматривался в холле. В главном корпусе не проходили занятия. Здесь работала и проживала администрация гимназии, устраивались балы и званые ужины, но корпус был связующим звеном с остальными тремя. Поэтому Евгений оказался в потоке учеников. Хозяин знал, что на него смотрят, и понимал — некоторые уже догадались, кто он.

Я видела, каким взглядом его поедали ученицы. Высокий, статный, в черных джинсах и куртке с мехом из норки. Белокурая копна мягких волос так и манила чью-нибудь женскую руку прикоснуться к этой гордой голове, на мраморно-белом лбу которой всегда вился непослушный локон, дополняющий нежный образ. Я говорю «нежный», потому что Евгений мастер перевоплощений, и он знает, как понравится — достаточно проникновенно посмотреть. Так сильно отличающийся от их сверстников и наставников, да и всех знакомых парней. Определенно, это тот самый принц на белом коне. Только принц один, а девочек больше раз в тридцать, а мы лишь пока в холле. Да, это был именно тот типаж мужчины, который заставляет женщин идти на безумства, совершать сумасбродства.

Евгений обернулся на голоса кучки подростков. Те, покраснев, захихикали и опустили головы.

— Могло быть и хуже, — хозяин обвел взглядом все вокруг.

— Вам понравится, — вдруг сказала Ангелова, внезапно подошедшая.

— Евгений Владиславович, — процедила громче ее подруга.

Все сразу зашептались, загудели. В помещении повис вопрос, мучающий многих — это сын архонта? Все, ни разу не видевшие вживую сына Демонова, посчитали, что этот очень на него похож и даже больше — этот само совершенство, лучшая работа природы. Они удивлялись, как это раньше не догадались и что мог забыть здесь самый завидный жених? Некоторые девочки принялись подсчитывать его наследство, а другие выстраивались в очередь, чтобы закрутить роман. Парни же, наоборот, восприняли новость без энтузиазма. В их курятнике появился новый петух и с перьями, чья расцветка куда богаче, чем у них. Словом, безучастных не нашлось.

Евгений же спокойно наблюдал, как удав, который недавно проглотил кролика и теперь ему не страшен голод. Самодовольная улыбка не слезала с лица, он стал темой дня без усилий. Его фамилия — ключ в любом обществе. Родовитость — залог успеха. Деньги — преимущество перед другими.

— Ты права. Мне уже нравится.

Екатерина хмыкнула.

— Моя комната в левом крыле. Номер 57.

И две подруги удалились. Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж, комната хозяина вторая слева. Слуга отдал ключи, вещи должны скоро занести.

Когда дверь закрылась, и мы остались вдвоём, Евгений выругался, скинул верхнюю одежду. Сегодня он выглядел мрачнее обычного, и даже восхищённые взгляды девочек не подняли настроение.

— Они устраивают ужин для вас, — заговорила я, подбирая с пола джинсы. — Соберется высшее общество.

Евгений включил душ и встал под горячие струи. Вода накрыла тело, словно покрывало, согревая и успокаивая. Он, подперев одной рукой стену, подставил лицо, зажмурив глаза, будто желая все забыть.

— У них есть высшее общество?

От воды волосы стали темнее, а глаза ярче. Голубые, кристально чистые глаза с прищуром смотрели на меня. На кончиках золотистых ресниц висели капельки, Евгений моргнул и они скатились по скулам. Светло-русые брови живописной формы были чуть изогнуты, губы замерли в усмешке, и появилась ямочка на левой щеке.

Он взял протянутое мной полотенце и обмотал бедра.

— Полагаю, вечер связан с помолкой?

— Вас хотят поздравить.

— Хорошо.

Евгений прошел в комнату. Возле двери стояли три чемодана и моя сумка с оружием.

— Поживешь пока со мной. Не в целях безопасности. Будут наносить визиты, не хочу открывать дверь, — хозяин пожал плечами.

Я обвела взглядом помещение — можно соединить два кресла и получится годная кровать.

— В гардеробной я видел софу. Поставь напротив двери, — помолчав, Евгений добавил, — и оружие спрячь. — Он подошел к бару, но оказалось пусто. — Распорядись о выпивке. Бассейн хоть есть в этой дыре? Что с погодой? И где обед? Кормят только учеников?

Мою попытку сходить на разведку нарушил стук в дверь. На пороге стоял пожилой слуга-шаман, не тот, что показал комнаты и донес вещи.

— Семен Афанасьевич понимает, как устал Евгений Владиславович и велел спросить, не против ли вы, если обед подадут в комнату?

— Евгений Владиславович присоединится к обеду.

Хозяин действительно соизволил спуститься на обед, тем более, там не было учеников, лишь преподаватели и Ангелова. Он нашел еду годной, а запеченного ягненка съедобным. Охотников не старался втягивать его в разговор, соблюдая дистанцию. Он рассказал об устройстве гимназии, где расположен парк, медпункт, спортзал, библиотека, аудитории.

— Вы можете посещать занятия, но не выходите за пределы замка после девяти, пожалуйста. Данное правило распространяется на всех, на наставников тоже. Ночь опасна своей темнотой и холодом.

— Повар хорошо готовит, — ответил ему Евгений, промокнув губы салфеткой. — Мой телохранитель передал ваше приглашение. Всенепременно будем.

— Благодарю.

— У меня к вам просьба. Сделайте одолжение, будьте любезны. Распорядитесь пополнить мой бар. Он совершенно пуст. Обещаю не спаивать учениц.

— Да, разумеется, — не сводя глаз с Евгения, процедил Семен Афанасиевич. — Под вашу личную ответственность.

Он не мог перечить сыну архонта и оба это понимали. Начальник гимназии мог сказать «нет», только если Евгений захотел бы что-то непотребное, например, ученицу.

Часы пробили 18:20.

— Могу я воспользоваться бассейном?

— Конечно. Вам покажут дорогу.

— Премного благодарен.

Евгений раскланялся и покинул зал.

— Как насчёт бабочки?

Спросила я, пока Евгений разглядывал себя в зеркале. Волосы после душа не до конца просохли, но в целом он выглядел успокоенным — бассейн смазал мрачные краски нынешнего дня. Он опаздывал на вечер, но не торопился.

— Бабочки по особым случаям, например, помолвка.

Он повернулся с двумя стаканами коньяка. Придя с бассейна, хозяин был приятно удивлен — бар наполнен разной выпивкой.

Брюки, скроенные на заказ, идеально сидели, дорогой пиджак и белоснежная рубашка с бриллиантовыми запонками. Я взяла протянутый им стакан — второй по счёту за семь лет — и осушила одним глотком. А затем расстегнула первые две пуговицы его рубашки, провела рукой по острым лацканам пиджака.

— Намного лучше.

Теперь можно было увидеть кусочек кожи, давая шанс пофантазировать юным леди.

— Думаешь? В высшем обществе и в расстёгнутой рубашке! — Евгений театрально вздрогнул. — Что же о нас подумают?

— О нас?

Он не ответил, забрал из моих рук стакан и поставил на стол. Сейчас хозяин был в прекрасном расположении духа. Будь мы в Петербурге, а не на холодной неизвестностей Камчатке я бы заикнулась о выходном.

Евгений сощурился, пробегая глазами по мне, и приказал раздеться.

— Простите? — переспросила я не из-за боязни предстать обнаженной, а из-за странности приказа.

— Да-да. Снимай.

Я без колебаний начала выполнять его приказ, каким бы ненормальным он ни был — я не могла ослушаться. Неконтролируемых шаманов наказывают в назидание другим. Вряд ли Евгений прибегнет к мерам, придуманным задолго до его рождения, но проверять нет желания.

Не успела я снять куртку, как хозяин принес нежно-розового цвета рубашку. Он кинул её рядом со мной, а сам прилёг на софу.

— Ваша рубашка?

— Я знаю, что ты носишь мужские вещи. О, брось, — отмахнулся он на вскинутые брови, — мы с тобой столько лет. Разумеется, я заметил твоё пристрастие к мужским рубашкам. А эта все равно мне мала. Кто-то из слуг напутал и купил на пару размеров меньше.

Рубашка действительно была новой, чистой и свежей, а ещё очень приятной к телу. Я никогда не носила ничего подобного. Не сравнить ни с одной вещью, что висели в моем шкафу. Она была как раз впору. Застегнув последние пуговицы, я подняла голову и встретилась с его изучающим взглядом. Без намёка на вожделение или хоть какой-то мужской интерес. Я была абсолютна уверена.

— В плечах немного большевата, — заметил он.

— Мне нравится.

— Мой подарок на день рождения.

— Но он был в апреле.

— Значит, на следующий.

Добродушная улыбка коснулась его лица, я давно не видела хозяина в таком хорошем настроении и переживала, как бы кто не омрачил вечер.

— Прекрасно. Восхитительно. Хозяин сделал тебе подарок. Чародей сделал шаману подарок, — в голове противным голосом отозвался Альберт.

Он искренне верил в доброе отношение Евгения ко мне. Но он был не один, кто пытался вразумить своего господина. Кутисакэ была недовольна. Я видела, как сошлись её брови на переносице и поджались губы. Евгений никогда не скрывал её от меня в отличие от того же отца, не говоря уже о посторонних. Иногда я становилась свидетелем их разногласий, итогом которых чаще была плохо скрываемая обида демона. Евгений доверял мне, не настолько, чтобы раскрыться, но этого хватало не прятать Кутисакэ.

Он подошёл ко мне, такой высокий и бесстрастный, рядом с ним я казалась маленькой и нескладной, хоть и готовой в любой момент прикрыть своим телом. Его пальцы коснулись моих черных волос, подстриженных под каре. Слишком длинные мешали в бою, а против короткой стрижки был хозяин. Евгений высвободил прядь волос, ранее заправленных за ухо, и так же, как когда-то я, расстегнул первые две пуговицы.

— Намного лучше, — скопировал он за мной и криво усмехнулся.

— Вы уверены? Меня могут заставить переодеться.

— Отправить моего личного телохранителя сменить одежду? — он рассмеялся и накинул мне на плечи пиджак. — Ты вправе прийти голой и никто ничего не скажет. Будут обсуждать тебя, и осуждать меня, но после.

— Ведь вы сын архонта, — подтверждение сорвалось с губ.

— Преимущество родства. Пойдём, нас заждались.

Как я и предполагала, знать встретила розовую рубашку враждебно. Розовый — недопустимый цвет на вечерах. Вы можете одеться в белое, чёрное, красное и прочие насыщенные тона, но никакого розового, оранжевого, фиолетового. Эти цвета символизируют невежество. И, конечно, если телохранитель так оделся, то только с позволения хозяина. А ещё кричащие не застегнутые пуговицы. Хамство, хамство, хамство. Куда смотрит отец?!

Но, как и всегда, когда Евгений старался насолить, попирая традиции и правила, он вёл себя учтиво и галантно, создавая иллюзию недопонимания.

Все давно собрались, ждали лишь Демонова. Мужчины в смокингах, женщины в вечерних платьях, среди учащихся вижу одну Елизавету с подругой. Чёрное платье до пола отвечало вкусу Ангеловой — незатейливо и безупречно. Волосы убраны в незамысловатую причёску.

Я заняла позицию у двери — отсюда легче наблюдать, длинный стол с яствами как на ладони. Другие телохранители также заняли свои места.

Евгений сперва подошёл к невесте, поцеловал руку и приобнял за талию. Сегодня он настроен шокировать.

— Прошу простить, дамы и господа, — обратился, — за столь долгое ожидание. Поверьте, не хотел заставлять ждать. Моя Елизавета, — «моя» резануло слух не только мне, но, по меньшей мере, ещё Ангеловой, — не рассказывала, как я не пунктуален?

Лицо осветила одна из обворожительных улыбок. Все присутствующие дамы оттаяли и угодили в расставленные сети.

Елизавета молчала. Не в её характере говорить на публике или же быть в центре внимания. Она вертела в руках стакан с шампанским и мельком, пока никто не смотрел, по чуть-чуть отпивала, и так подошла очередь третьего.

Когда Евгений хотел понравиться — он нравился. Ему не составляло труда втереться в доверие. От отца он перенял манеру общения — он прекрасно перевоплощался в радушного, отзывчивого собеседника, усыплял жертву улыбками и сияющими глазами, мастерски поддерживая любую тему от ядерной физики до осенней коллекции женских платьев. Но никогда его не интересовала беседа, и уже к ночи он не помнил имени чародея, с которым проговорил пару часов. Таланты к манипулированию, закулисной игре и, возможно, накопительству пылились на дальних полках его холодного разума. От отца достались плохие, но сильные качества.

За ужином Евгений шутил, и у Охотникова проскользнула мысль, что с ним нужно быть начеку. Дамы от мало до велика окончательны им покорены. Губернатор расточал комплименты Елизавете, но та иногда улыбалась и все больше выпивала, что начинало бросаться некоторым в глаза — не позволительно девушке её положения пить больше двух бокалов. Какая-то мысль неотлучно её преследует, не позволяя расслабиться.

Евгений поддерживал разговор столь непринужденно и легко, будто собрались старые друзья. Вот он засмеялся шутке какого-то преподавателя, а здесь сделал комплименты жене губернатора и жене начальника охранной полиции, при этом, не переставая играть роль заботливого жениха. И ты уже не знаешь, где настоящий Демонов — тот, что сорвал помолвку, насмехаясь над отцом и гостями, или тот, что сидит за одним столом с так называемым высшим обществом Камчатки? И, может, те улыбки, которыми он одаривал собравшихся, олицетворение насмешки? Ведь его аквамариновые глаза так предательски холодны… С другой стороны, не может юноша ангельской внешности быть тем жестоким эгоистом, оскорбившем невесту, потребовав отменить помолвку. Где-то должна быть середина.

Часы пробили полночь, и гости начали расходиться. Чародеи убеждены — из столицы к ним летели сплошные сплетни о наследнике. Как он внимателен к невесте, как предупредителен с мужчинами и обходителен с дамами. И хоть вечер затянулся, а Евгений Владиславович еще не привык к смене часовых поясов, и усталость осела на лице, он продолжал оставаться почтительно-любезным. И каждая женщина подумала: «Боже, до чего хорош! И повезло же девице!» А мужчины им вторили: «Какой у нас смышлёный и открытый наследник!»

И когда все покидали зал, прощались в последний раз, Евгений улыбался и раскланивался.

— Елизавета Григорьевна, позвольте вас проводить.

— Что вы, Семён Афанасьевич, не утруждайтесь. Я сам, — напирал Демонов, и они пожелали друг другу приятной ночи.

Он под руку вышел в холл, направляясь к спальне Ангеловой.

— Мне нужно поговорить. У вас.

Евгений нахмурился впервые за вечер. Они одни, их никто не видел, разве что слуги-шаманы.

— Хорошо, — бросил он и бесцеремонно дернул за руку к лестнице.

Хозяин шел быстро, в какой-то момент Елизавета отстала, но нагнала. Он повернул ключом и толкнул дверь, скинул пиджак на постель и закатал рубашку до локтей, сел в кресло.

Мгновение Елизавета замялась у двери, обведя взглядомкомнату.

— Ну? Говори, что тебе нужно. Я устал. — Лоб нахмурился, он закинул ногу на ногу.

— У меня есть предложение, — сказала вдруг она и подошла к нему.

Евгений посмотрел на неё снизу вверх без любопытства, губы искривились в усмешке.

— Что ты можешь мне предложить?

— Я рожу тебе трёх наследников и затем ты дашь мне развод, и не будешь претендовать на мое семейное имение.

Евгений рассмеялся и откинулся на спинку кресла. В отличие от невесты он не заглядывал так далеко, да и вообще не рассматривал наличие детей, а здесь сразу три наследника. Но идея с разводом заманчиво прокралась в голову.

— Три наследника, — задумчиво повторил он, проведя пальцем по лбу, — уверена, что будут одни сыновья?

Кажется, его вопрос застал врасплох. Действительно, может родиться дочь или даже три. Она совсем забыла учесть возможных девочек.

— Три сына. Неважно, сколько будет детей. Мы разведемся после третьего сына.

— Ты пьяна и несёшь чушь. Зачем мне столько сыновей? Что я их, солить буду? Рановато о них думать. Я дальше брачной ночи не заходил.

— Думаешь, отец женит тебя для галочки? Он потребует сыновей.

Елизавета подошла к Евгению и, раздвинув его ноги, коленом уперлась в пах. От выпитого она вела себя развязно и смело, от былой скромницы остался лишь цвет волос. Впервые за весь вечер на его лице промелькнули удивление и интерес. Он обвёл взглядом её ноги, сокрытые платье, поддался вперёд и, задрав подол чуть ли не до трусиков, прошёлся пальцами по белоснежной коже. Елизавета вздрогнула, хозяин поднял глаза и, не переставая на неё смотреть, коснулся губами внутренней стороны бедра. Она задрожала от смущения, дёрнулась от неожиданности. Евгений опустил платье и встал.

— По рукам, — лениво согласился Демонов-младший. — Ты мне так сильно не нравишься, что я готов сделать тебе трёх сыновей.

— А моё имение?

— Мне нет дела до твоей жилплощади.

Ангелова кивнула самой себе, так как хозяин стоял спиной.

— У тебя нет никаких встречных предложений?

— Иди к себе. Хитоми проводит.

— Спасибо.

— Не ожидала получить согласие? — Евгений развернулся и оперся спиной на окно.

— Как-то так.

— Ты мне не нравишься. Совсем. Мне выдался шанс избавиться от тебя. Я бы согласился даже на одного наследника, но раз ты так хочешь от меня рожать, не смею отказывать.

— Тебе действительно безразлично, будешь ли ты править?

Ответом служило немое пожатие плечами.

— Уведи, — приказал он мне.

Елизавета выглядела удовлетворённой, покачивающейся походкой преодолевая каждый метр, отчего мне пришлось взять под руку.

— Он был…другим…настоящим…

Я не хотела рушить надежды, поэтому промолчала. Он никогда не будет с ней настоящим, по крайней мере, до свадьбы, а там, возможно, спустя несколько лет впервые прижмёт к себе по зову сердца.

Дверь с номером 57 открылась, впуская тусклый коридорный свет внутрь. Её соседка по комнате давно спала.

— Добрых снов, Елизавета Григорьевна.

Когда я вернулась, Евгений давно спал. Сон давался ему легко — он мог заснуть как на перине, так и на продавленном диване одинаково быстро.

Я опустилась на софу. Весь замок был погружен во мрак, какая-то зловещая тишина гуляла по коридорам, не было слышно ни звука, даже скрипа кушеток. Все спали, поддавшись усталости, которая дымкой бродила по этажам, проникая в каждую дырочку. Даже паук и тот повис на своей паутине, беспомощно свесив лохматые лапки. Ученики ложились спать в десять часов вечера, а просыпались в семь утра.

Наконец-то и мне выпала возможность принять душ. Впервые за день я сняла кобуру и ножны. Повесила рубашку на крючок, и устало посмотрела в зеркало. Перелет, смена часовых поясов сказались и на мне, но, может быть, это уже отголоски старости. Мне почти тридцать. При лучшем раскладе я прослужу еще лет пятнадцать, а потом буду либо подавать тарелки, как тот слуга, что уносил съеденного у Евгения ягненка, либо открывать двери гостям какого-нибудь ресторана.

Во мне не было ничего примечательного — брюнетка с раскосыми темными глазами, обычной фигурой и пристрастием к оружию. Справа под ребрами две татуировки — они сделаны чернилами, заговоренными магией. Такие невозможно подделать или стереть. Одна подтверждает мою квалификацию, вторая проливает немного света на мое происхождение. Первая татуировка — топор как символ Перуна. Небесное оружие, карающее неверных. Вторая же повторяет мое родимое пятно — мы называем это Световид. Наши предки считали Световид символом неразрывной связи между Земными Водами и Небесным Огнем. Шаманы — Земные воды, а чародеи — Небесный Огонь. Соединившись, они приносят в мир дитя — чистую душу для борьбы со злом. Нам с детства вбивали в головы, что мы, шаманы, призваны спасать и мирить, но на деле же прививают рабское преклонение перед магами и чародеями, нами помыкают, нас стравливают и калечат. Мы прислуживаем, а не спасаем.

Почему-то именно сейчас я вспоминала свою юность, прошедшую почти в таком же лагере, только с разницей в телесных наказаниях и обучением одних девочек. Лагерь носил название «Кинжал» и подобных ему по всему миру сотни. С некоторыми девочками меня связывало землячество, но ни с одной из них не подружилась. Я не умею и не хочу находить общий язык с окружающими, не люблю открываться и доверять, потому что рано или поздно тебя все равно предадут.

Я встала под воду. Я знала несколько чародеев, которые не позволяли своим шаманам пользоваться с ними одним душем, а они были не так избалованы, как Евгений. Его снисхождение распространялось только на меня. В том, что я стояла в ванне, где недавно мылся он, присутствовала тень интимности. Если бы я вышла с мокрыми волосами и меня заметил другой чародей, к примеру, начальник охранной полиции, он бы истолковал замеченное по-своему. Конечно, связью чародея с шаманом никого не удивить — низко, грязно, но порой именно гнусность и привлекает.

Лунный свет проникал в спальню, и я бесшумно ступала по нему к софе. Хозяин крепко спал, спрятав руки под подушку и накрывшись одеялом с головой.

— Эй, ты здесь не одна! — Кутисакэ приблизилась ко мне, не касаясь пола.

Слабое мерцание едва делало её заметной. Демоны не испытывают усталости, страха или чего-то ещё. Говорят, им чужды чувства, но, глядя, с каким остервенением та защищала Евгения, на ум приходило одно — нам врали даже в таких мелочах.

Ещё днём я принесла постельные принадлежности, а сейчас сбивала одеяло.

— Я с тобой говорю, мелкая дрянь!

Евгений слишком много позволял демону, например, бодрствовать в нашем мире, когда он спит. Она должна быть в его сознании, как Альберт в моем.

Я молчала, не в моих правилах вступать в дискуссии.

Затылком почувствовала, как она замахнулась, но её рука прошла сквозь меня. Я обернулась.

Она нависла надо мной, при возможности её черные глаза прожгли бы дыру.

Я, не разрывая зрительного контакта, встряхнула одеяло, и оно прошло через неё. Затем легла и завела будильник.

— Японская шлюха, — услышала я прежде, чем закрыть глаза.

Глава 4

Пока я застегивала последние пуговицы рубашки, проверяя краем глаза, не проснулся ли хозяин, за окном четверо дворников расчищали территорию от снега, выпавшего после разбушевавшейся ночью метели. За воротами вот-вот должен был смениться ночной караул — из главного корпуса шёл командир, а ему навстречу маршировал начальник караула. Привычный ритуал для любой гимназии, но мне всегда было интересно наблюдать за слаженностью и синхронностью их действий. Подобные посты занимали исключительно мужчины — крепкие и выносливые. Такие шаманы проходили специальную подготовку, закаленные тренировками. На двух вышках также шла смена — отдав честь, одни охранники покидали пост, другие занимали на следующие двенадцать часов, простаивая под дождём, снегом, жарой.

Стрелки моих часов показали ровно шесть утра. Грубый мужской голос раскатился подобно грому по всей территории:

— Товарищ командир, второй караул к заступлению на дежурство готов. Имею в распоряжении десять стражников, отсутствующих нет. Начальник караула Лопатин.

Отдав честь, они пожали друг другу руки, и заступила новая смена.

Отточенным движением я надела кобуру и вложила пистолет, спрятала ножны на ремне и заправила серую рубашку в джинсы. Из зеркала смотрела женщина тридцати лет: без изюминки, с тёмными волосами, пока ещё неглубокими складками у рта и нахмуренным лицом. Проспав пару часов, я не чувствовала утомленности — шаманы выносливее чародеев и магов, особенно, если кто-то из родителей являлся чародеем. Накинув пиджак, взгляд нашёл очки. Мне не нравилось ловить на себе взгляды, вступать в разговоры и вымученно улыбаться. Я скрыла пол-лица за солнцезащитными зимними очками, специально купленными для этой поездки. На улице из-за мороза их придется снять, но в помещении сгодятся.

Евгений спал на спине, заложив одну руку под подушку, а другую свесив с кровати. Одеяло оголило часть бедра. Я укрыла хозяина, и он перевернулся на бок.

За дверью на страже стоял Илья. По рангу я была выше всех остальных охранников Евгения и все мужчины без исключения подчинялись моим указаниям, некоторые со скрипом терпели женское руководство.

В целях безопасности я выставила на первое время возле двери охранника. Илья был не намного старше, и уж тем более не пользовался благосклонностью хозяина. По правде сказать, не уверена, знал ли Евгений вообще в лицо шаманов, неустанно следующих за ним на случай опасности. С невежественной прислугой сходиться он не умел, да и не считал нужным. Но я нисколько не виню его — я сама сносила разговоры с ними, стиснув зубы. Те, кто получили минимальное образование, способны лишь на мытьё посуды и уборку дома, а также на сплетни и злобу. Кто закончил лагерь, подобно мне, смотрит на мир шире и держит язык за зубами.

— Доброе утро, Хитоми, — радушно приветствовал Илья, посторонившись и давая мне выйти. — Все спокойно.

— Хорошо, — я просканировала взглядом коридор и, не найдя угрозы, переключаю внимание на мужчину. — Роман сменит через полчаса, пойдешь, позавтракаешь.

— Хозяин спит?

Я кивнула и вышла из корпуса.

Морозное утро встретило температурой -20°. Заступивший караул не спускал с меня глаз, но, проследив, как я скрылась в небольшом домике, отведённом под курильню, отвернулся. Помимо меня здесь оказалось ещё два шамана. Оба буркнули удивленное приветствие и в напряжении продолжили прервавшийся разговор, украдкой поглядывая.

Я закурила. Никотин наполнил легкие, и я с облегчением выпустила дым. Господи, и почему курить на территории запрещено даже телохранителям? Придётся бегать в избушку чуть ли не каждый час.

Мужчины смотрели на меня, но не решались заговорить. Страж из столицы, из свиты наследника. Женщина.

Зажигалка выпустила пламя второй раз. Куд зашевелился.

— Наконец-то! — с воплем, будто восстал из мертвых, потянулся Альберт. — Фронт работ на сегодня?

— Ради Бога, дай мне ещё пять минут побыть наедине с собой, — мысленно ответила я.

— Во сне ты была абсолютно одна!

— Я спала.

— Но одна. Как и все двадцать девять лет.

— Если ты не замолчишь, я больше за день не возьму сигареты.

Альберт картинно насупился, но умолк.

После третьей сигареты наблюдающие шаманы не выдержали.

— Не много ли?

— В самый раз.

— Вы прилетели с Демоновым?

Я скосила взгляд, кивнула.

— Андрей.

— Павел.

Крепкое рукопожатие и пришлось назвать своё имя.

— Мы с караула. Страшная метель поднялась ночью, если бы не магия, то окоченели, — рассказал более болтливый Андрей.

— Так вы из личной охраны?

— Да.

— Надолго к нам?

— Уже устали? — голос прозвучал резче, чем я рассчитывала и потому была вынуждена улыбнуться.

— Мы только «за». Женщин здесь мало. А те, что есть, либо преподаватели, либо прачки.

— Ни одной женщины-телохранителя?

— Есть одна, в следующем году уйдёт на пенсию, — вмешался Павел.

— Но проведение послало нам вас.

Я снова натянула обязательную улыбку.

— Так все-таки, — чуть понизив голос, — преемник помолвлен с Ангеловой, той, что второй класс заканчивает?

— Да брось! Она совсем ребёнок. Год ещё учиться.

— Для них шестнадцать лет — возраст подходящий. Сколько таких замужних или помолвленных тут? — вскинулся на напарника Андрей.

— Ну да, он наследник…

— А что гадать? Мы курим с одним из охранников. Так как?

Сплетни — недопустимая роскошь для шамана. С другой стороны, о помолвке все равно всем скоро станет известно. Будь я телохранителем Демонова, то ответила, руководствуясь его интересами, но я служила Евгению, и меньше всего тот хотел думать о предстоящей свадьбе. Правда, к вечеру весть разлетится и без моего вмешательства, но всегда важно иметь на своей стороне как можно больше игроков. Неизвестно, сколько мы тут пробудем, а подкинув этим двоим пищу для болтовни, я обзаведусь первыми знакомыми. Не знаю пока зачем мне два увальня, но раскидываться материалом я не привыкла.

Я сделала последнюю затяжку.

— Все так. Евгений Владиславович помолвлен с Елизаветой Григорьевной, — позволила себе наглость насладиться ошарашенными лицами.

— Неужели? Газеты не соврали?

— А почему нет? Она чистокровная.

— Всего доброго, господа, — потушила окурок и развернулась, не дав им что-либо сказать.

Порыв ветра ударил в лицо, и я поёжилась. Стоя в теплой избушке и слушая последние сплетни, окончательно забыла о погоде. Конечно, на дворе не -40°, но после питерской погоды разница разительная.

Всегда существовало различие между столицей и провинцией — точь-в-точь такое же, как между чародеем и шаманом. Первый будто сделан из мрамора, утончён и прекрасен, второй — грубый невежда. И если отправить чародея в небольшой городок, находящийся на отшибе, являющий собой настоящее сонное царство и просыпающийся только при глобальных сенсациях, то произойдёт коллапс. Что я и наблюдала пару минут назад, желая одного — докурить как можно быстрее. Глупые, неотесанные мужланы с тремя классами образования за плечами.

Я громко втянула воздух и зашагала на завтрак.

Ученики проснуться через полчаса. Преподаватели и шаманы же давно завтракали. В любой гимназии такого типа существует чёткая субординация между взрослыми и детьми — они никогда не пересекаются в неформальном месте.

Из столовой раздавались голоса и постукивание ложек о тарелки. Зайдя, я по инерции обвела взглядом огромный зал с несчётным количеством столов. Вчера Евгений уже обедал здесь, и стоило ему войти — голоса смолкли, все поднялись, но когда зашла я, никто и бровью не повёл.

Остальная часть охраны Евгения, состоящая из шести шаманов, расположилась за отдельным столом, в центре которого пустовало одно место. Я направилась туда. Хозяину было все равно, сколько с ним поедет охранников — отец лично занимался вопросом безопасности и репутации. Отправить с сыном двоих стражников, не считая личного телохранителя, и что подумают? Архонт не ценит преемника, какой позор! И Демонов дал в услужение ещё пятерых.

— Доброе утро. Здравствуйте, — раздавалось с обеих сторон, пока я усаживалась.

Кивком головы разрешила мужчинам снова сесть. На завтрак каша, два вареных яйца, йогурт, апельсин с яблоком и чай с кофе на выбор.

— Приятного аппетита, Хитоми.

— Спасибо, — я отправила в рот первую ложку каши и продолжила осматриваться.

На помосте за столом находился преподавательский состав, о чем-то переговариваясь. Все они чародеи, как правило, из разорившихся семей или мелкой знати, за исключением начальника гимназии. Охотников попивал кофе за беседой с инспектором классов — вчера тот тоже присутствовал на вечере и остался в восхищении от Евгения. Конечно, как и все остальные. У них не было шанса уцелеть под чарами обаяния.

За столом не прекращалась бесполезная болтовня о впечатлениях и заметках.

— Роман, — перебила я всех и разом наступила тишина, — через пятнадцать минут сменишь Илью.

— Да, Хитоми, — коренастый шатен улыбнулся.

Большинство из них приняли моё начальство и смирились — Роман и Илья как раз из таких. Мы давно вместе и притерлись друг к другу. Возможно, они даже считают меня хорошим управленцем.

— Какие планы у Евгения Владиславовича?

— После завтрака посетить бассейн, затем, возможно, библиотеку или лекции. Ваше присутствие необязательно.

Все удовлетворённо закивали.

Я заметила косые взгляды шаманов за другими столами, но продолжила намазывать масло на свежий хлеб. Всех их гложет любопытство — ещё неделю назад они и не мечтали увидеть наследника, а сегодня он спит на втором этаже в их гимназии, а его личный телохранитель спокойно завтракает в кругу стражников, раздавая указания. Женщина. Женщина, подчинившая мужчин. К сожалению, среди шаманов больше консерваторов и им не понять, как такие здоровые мужчины могут позволить собой руководить.

Впереди, за четыре стола, поднялся широкоплечий брюнет и направился в мою сторону. Весь мой стол напрягся и отложил ложки. Гул постепенно затих.

Шаман подошел, обвел взглядом. Я сделала глоток горячего кофе.

— Ты — Хитоми? — спросил он, и тишина в зале стала ощущаться чуть ли не физически.

Все они ниже меня по чину, не удивлюсь, если в лагере он был одним из худших. Не спеша доела кашу и подняла взгляд из-под очков.

— Вы.

— Не понял?

— Прошу обращаться ко мне на «вы».

— О, да брось…

— Ваше имя? Звание, должность?

Похоже, мои вопросы ввели в тупик, меж тем, даже за преподавательским столом перестали шептаться и с интересом наблюдали.

— Олегом меня зовут. Я слежу за порядком в классе древнерусского, — он повернулся в сторону преподавателя и махнул на него рукой, как бы подтверждая истину слов. — Звания нет.

Я снова посмотрела на него и подавила вздох. В Петербурге никто из шаманов не смеет подходить ко мне просто потому, что захотелось. Во-первых, этикет. Во-вторых, я личный телохранитель Евгения и на меня распространялась неприкосновенность. Ни шаман, ни чародей не могут мне навредить, иначе это вызов самому Евгению. Но, разумеется, о таких вещах на Камчатке невдомек.

— Тогда попрошу вернуться к своим коллегам и впредь не апеллировать ко мне.

Он постоял какое-то время, но, поймав грозные взгляды моих коллег, крутанулся и пошёл обратно, бросив через плечо уязвлённое: «Надо же, какие мы цацы столичные!».

Я решила не ввязываться в конфликт — не в моих правилах и продолжила завтракать.

— Чем нам заняться?

Шесть пар глаз воззрились на меня с нескрываемым недоумением. Действительно, телохранители обучены следовать за хозяином и жертвовать собой, но сейчас в их услугах не нуждались. Роман сменит Илью и тот отправиться отдыхать, но что делать остальным? Бездействие расхолаживает. Нельзя же их отправить патрулировать территорию или коридоры, а ещё хуже — присутствовать на занятиях. Все-таки эти выносливые, крепкие мужчины — охрана наследника, и ей не подобает опускаться до гимназистского уровня. Один раз споткнешься — не отряхнешься.

Нахмурившись, я гадала, как поступить. Евгению все равно, временами у него появлялось желание избавиться и от меня.

— Я решу эту проблему. Пока можете сходить в зал. После Романа в караул вступит Сергей.

Мужчины принялись обсуждать последние столичные новости, дошедшие из Петербурга.

— И что говорят?

— Да ну?

— Как ваша дочь?

— Растёт как на дрожжах!

— Впору задумываться о приданом!

Мне нет дела до их семей, хотя только двое женаты и у одного относительно недавно появился ребёнок. Большинство шаманов-телохранителей не заводят семьи — очень сложно найти пару из другой среды, а, вступая в брак с другим стражем, рискуешь проснуться без супруга, если вдруг хозяину взбредёт в голову переехать или ещё что. Шаман не может выкупить свободу, её можно только получить от чародея, но такая щедрость крайне редка, если не сказать исключительна.

Заканчивая с кофе, боковым зрением заметила, как ко мне шел шаман, выполняющий обязанность камердинера. Откашлявшись, он гордо объявил, что Охотников желает меня видеть.

Начальник гимназии занимал место в центре стола — весь зал был как на ладони. Некоторые места пустовали, преподаватели уже отправились в классы.

Я склонила голову в приветствии, почему-то именно сейчас вспомнив слова Егора: «Ты кланяешься столь величественно, отчего порой кажется, будто не ты на аудиенции, а у тебя!». Даже поклону нас обучают с детства — не слишком резко, не слишком низко, с достоинством.

— Полагаю, преемник не проснулся?

— Да.

— Всем ли он доволен?

— Да.

— Нет ли нареканий?

— Нет.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он возобновил диалог.

— Есть ли у Евгения Владиславовича пожелания? Планирует ли он посетить занятия или бассейн? — в глазах чародея блеснули опасные огоньки, он знал даже о таких предпочтениях.

— Евгений Владиславович решит после.

— Хорошо. Пусть мне передадут. Я должен быть в курсе, если наследнику что-то понадобится.

— Да.

Охотников махнул рукой, отпуская.

— Прошу прощения, — подала голос и, дождавшись, когда снова переведет на меня взгляд, продолжила: — Не могли бы вы предоставить план гимназии?

— Меры безопасности?

— Да.

— Разумеется. Константин Дмитриевич, — обратился начальник гимназии к инспектору классов, — позаботьтесь в ближайший срок доставить план гимназии личному телохранителю. — И, вернув мне внимание, уточнил: — Это все?

— Да. Благодарю.

По дороге из зала подловила слугу и попросила принести завтрак в одиннадцать для хозяина.

Развернувшись, я наткнулась на Елизавету. В черном гимназистском строгом платье ниже колен, с длинными рукавами и туго затянутой чёрной лентой косой. Все девочки носили платья прямого покроя, либо черного, либо темно-зеленого цветов с белыми воротничками, на груди справа были вышиты инициалы и класс. Белый фартук и голубого цвета платье предназначались для торжественных случаев: парадные церемонии или праздники — отсылка к довоенному времени, среди чародеев преобладали романтики. Мальчики же ходили в темно-серых и темно-синих приталенных рубашках с воротником-стойкой и манжетами на пуговицах. Выпускному классу разрешалось носить черные. На пиджаках также красовались инициалы. На торжественные мероприятия надевали белые рубашки. Лично мне эта форма фасоном слегка напоминала гимнастерку.

Основная масса гимназистов ещё не вылезла из постели, но Ангелова с детства отличалась собранностью. Она только зашла и оглядывалась, увидев меня, поколебалась и подошла.

— Доброе утро, Елизавета Григорьева.

— Здравствуй. Как тебе гимназия?

— Меня все устраивает, благодарю.

Чародейка помолчала. Посчитав, что разговор окончен, я поинтересовалась, могу ли уйти. Елизавета выпрямилась и улыбнулась.

— Да…но мы можем поговорить как-нибудь? После занятий?

Её чистые добрые глаза вынудили дать согласие.

— Евгений же не станет возражать?

— Я не думаю, но спрошу.

— О, нет! — спохватилась она, чем привлекала внимание нескольких учеников.

Я нахмурилась. Говорить со мной посередине зала на глазах стольких свидетелей. Вопиющее поведение может быть оправдано только тем, что она помолвлена с моим хозяином, а значит, у неё могли возникнуть какие-то трудности или вопросы, требующие немедленного вмешательства. Да, пожалуй, именно такой версии я и буду придерживаться. Но все же со стороны выглядело чрезвычайно неприлично. Мне всегда было непонятно, как такая благовоспитанная, скромная девушка не в состоянии уяснить элементарные правила — с шаманом нельзя стоять и просто разговаривать, как с лучшей подругой.

— Видишь ли, — начала Елизавета, — я не хочу, чтобы Евгений знал суть наших разговоров. Ты…ты могла бы не рассказывать?

Ох. Я втянула побольше воздуха и с шумом выдохнула. Я хранила в тайне, сколько раз убивала, за кем шпионила и с кем сражалась, не говоря уже о незначительных происшествиях, вроде стычки за завтраком. Но умолчать о подобном!

— Все зависит от характера разговора. Поймите меня правильно, Елизавета Григорьевна.

Мимо нас, поздоровавшись с будущей хозяйкой, прошли охранники преемника.

— Да-да, конечно. Просто беседа, как в самолете, — она смущенно улыбнулась. — Встретимся вечером. Ах да, как Евгений?

— Спит. Он не привык вставать рано.

— Понимаю. И…тебе идут очки.

Бесхитростный комплимент вызвал с моей стороны искреннюю улыбку в уголках губ.

— В них не приходится переживать, что кто-то заподозрит, как я его изучаю.

Ангелова с чувством кивнула, а я посчитала, что пора удалиться.

— Всего доброго, Елизавета Григорьевна.

Когда я поднялась по лестнице, Роман уже занял пост. Вытянувшись по струнке, он грозно загораживал дверь и охранял самое главное, что всех нас объединяло — Евгения.

— Ох, ну и закинуло же нас! — проворчал он, стоило мне подойти.

— Я осталась последней, с кем ты не обсудил решение сверху?

Он рассмеялся, и я слегка ударила его в грудь, напомнив о непроснувшемся Евгении.

— Кхм, прости. Ну и богатырский же у него сон, черт возьми! Я всю ночь ворочался. Знал бы — мог отдежурить вместо Ильи.

— Хочешь два наряда?

— Два наряда в гимназии? — веселые искорки в глазах заставили мои губы дрогнуть. — Что может быть опаснее дежурства в коридоре, где со всех сторон тебя окружают дети?

— Ночное дежурство, когда какой-нибудь подросток так и норовит сбежать.

— Хм, — почесав подбородок, задумался шаман, — я должен буду помешать?

— Думаю, нас не касаются взаимоотношения учеников и преподавателей, а также злостные нарушители непреложных правил данного заведения.

— Так и думал!

Я тихо прокралась в комнату. Евгений действительно спал. По моим подсчетам он должен проснуться не раньше одиннадцати, сейчас же 9:35. Ученики проснулись и позавтракали. В девять начались занятия с перерывом на обед в час дня, затем снова учеба до трёх, полдник и ужин в восемь.

Вытянув ноги на софе, я достала катану, посчитав, что самое время её почистить и заточить. У каждого шамана есть свои предпочтения в оружии, у меня — тонкий, изогнутый меч. Очень давно я отдала целое состояние за эту вещицу из стали, выполненную в лучших традициях признанным мастером. Заговоренная магией, катану не так просто сломать, а меня — победить. Вдвоём мы преодолели многое. С ней я расстаюсь разве что во сне и то, она всегда лежит под рукой, на всякий случай.

Катана, поблескивая в лучах зимнего солнца, легко легла в руку. Я заточила лезвие перед отъездом, но все же решила пройтись по клинку опять. Если за тридцать лет в мое сердце и проникла к чему-либо привязанность, то к ней.

Кутисакэ материализовалась и повисла над постелью в позе лотоса. Глаза сузились, стоило нашим взглядам встретиться. Повязка скрывала рот, но нахождение с демоном бок о бок семь долгих лет подсказывало мне о плотно сжатых губах.

Я опустила голову и принялась за дело, чувствуя тяжелый мрачный взгляд. Очистить и заточить оружие — настоящее искусство, которому обучили двенадцать лет назад. Рисовой бумагой требовалось очистить от грязи и масла, которое использовалось для смазки меча; я предпочитала масло камелии.

— В красивом платье и конюх хорош, — понизив голос, процедила Кутисакэ.

— В мелких водах волны шумят громче.

Обменявшись любезностями, комната снова погрузилась в тишину. Мы были с ней на одной стороне — для нас обеих смысл существования замыкался на Евгении. Разница заключалась в том, что я была из плоти и крови, моё социальное положение оставляло желать лучшего, а она была привязана к отмеренному жизненному сроку господина, после смерти которого снова окажется в забвении и вернётся в реальность лишь с новым хозяином столетия спустя.

И все же она меня ненавидела, и не роднило нас даже мнимое землячество. Взяв масло, я украдкой посмотрела на прямую прозрачную фигуру. Темные волосы до поясницы перевязаны красной лентой, желтые глаза-щелочки прикованы ко мне, одна рука сжимала рукоятку меча, другая покоилась на колене.

— Когда ты ещё была ребёнком, — заговорила я, — тебя не учили правилам хорошего тона? Например, не рассматривать людей.

— И это говорит та, что готова выпотрошить любого?

— О, только если действительности возникнет необходимость! Вдобавок, у меня есть разрешение. Поэтому, — я подняла голову, — я могу выпотрошить тебя.

Разумеется, это был блеф, и мы обе прекрасно понимали. Не хватит никакой силы шамана, чтобы победить демона высшей категории, да и вообще любого.

Пока Евгений не проснулся, я успела дважды покурить. В холле стояла давящая тишина — все на занятиях. Илья отдыхал, остальные упражнялись в тренажерном зале. Поднимаясь по винтовой лестнице, я столкнулась с двумя спускающимися преподавателями.

— И все же рекомендую обезопасить заклинанием класс! — не понижая голоса, ворчливо говорил мужчина коллеге.

— Ох, ну что вы, — отвечала женщина, — всего лишь дети, пятый класс.

— Самые настоящие разбойники!

Чародеи прошли мимо, не прекращая делиться преподавательскими навыками. Детей отдавали в гимназии в возрасте девяти лет, к семнадцати годам они заканчивали обучение, выбрав демона и научившись им управлять. Проходя слияние в шестнадцать, подростки тратили весь следующий год на адаптацию. К выпуску большинство девочек были либо помолвлены, либо замужем.

— Просили тебе передать, — Роман протянул конверт.

— От кого это?

— Передал здешний слуга.

Я выгнула левую бровь.

— Он не назвал фамилии?

Роман пожал плечами.

— Нет, просил передать личному телохранителю, чтобы ты уже отдала хозяину.

— И все?

Ситуация начинала меня раздражать.

— Да.

— И ты просто взял конверт? — у меня определённо был талант к шипению. Пора выбрать кобру в качестве тотемного животного.

— А что мне оставалось делать? Как-никак мы в гимназии.

— Вот именно. За тысячи километров от столицы.

— Перестань. Ты усложняешь и параноишь.

Я втянула побольше воздуха.

— Ещё одна оплошность и ты возвращаешься в Питер объясняться с Демоновым.

Глаза охранника судорожно расширились.

Я оттолкнула от двери застывшего Романа и влетела в комнату. Пустая постель предстала взору, из ванны доносился шум воды. На часах без трёх минут одиннадцать. Когда Евгений выйдет, горячий завтрак будет уже дожидаться его.

Я разорвала конверт и вытащила сложенный лист бумаги. Обычно я не сую нос в личную переписку, передавая всю почту абсолютно нетронутой. Но здесь совсем другое дело. Кто-то, не представившись, вручил конверт слуге и тот отнес дурню-охраннику с целью передачи преемнику. Я не могла так рисковать.

Письмо оказалось приглашением на новогодний бал, который устраивал губернатор в собственном особняке. Чародей выражал надежду, что наследник примет его скромное приглашение и прибудет 31 декабря вместе с невестой. Ну конечно, сейчас конец ноября и самое время предупредить заранее о готовившемся празднике.

Я провела рукой по волосам. Временами я все-таки перегибала палку. Очень тяжело быть всегда начеку, постоянно жить с мыслью, что ты охраняешь наследника и в случае малейшей оплошности — голова с плеч. И ладно, если бы ждала лёгкая смерть. Со временем начинаешь по-другому реагировать даже на простой взгляд прохожего, не говоря уже о нежданных посланиях.

В дверь тихо постучали. На пороге стоял вчерашний слуга, позвавший на обед, с подносом, усыпанным яствами. Он молча накрыл на стол.

Хозяин вышел как раз, когда за тем закрылась дверь.

— Доброе утро, Евгений Владиславович.

— Хитоми-сан.

Только Евгений употреблял по отношению ко мне суффикс «сан», обозначающий то же что имя-отчество или «Вы». Ни один чародей никогда не обратится к шаману в такой вежливой форме. Кроме Евгения. Но с его стороны выглядело больше как ирония, и я давно привыкла, порой, это даже вызывало улыбку.

Он запахнул белый халат и сел в кресло — в то самое, в котором вчера выслушал предложение Ангеловой.

Его завтрак был куда богаче: яичница, каша, два салата, бутерброды, свежевыжатый апельсиновый сок, фрукты и чай с кофе.

— Так и собираешься стоять у двери? — спросил он, наливая ароматный кофе и приметив взглядом свежий выпуск местной газеты под названием «Комета».

Я замешкалась. Евгений впервые за утро поднял на меня глаза.

— Ради Бога, оторвись от двери и сядь уже, — раздраженно сказал он.

Я поспешила исполнить приказ и села на софу, посчитав непозволительным садиться за стол, когда трапезничает Демонов-младший.

Хозяин раскрыл газету и принялся читать. Я же отложила катану и замерла. Пока Евгений не позавтракал, незачем говорить о приглашении. Будучи не в духе, он обязательно пошлёт к дьяволу и чертово приглашение, и чертова губернатора, и чертов бал. А успокоившись, ни за что не вернёт назад своих слов, даже если сильно пожалел.

Яичница и каша пришлись по душе. Заканчивая с салатом, он нахмурил лоб и поджал губы.

— Что за чушь! Ты только послушай, — обратился ко мне и зачитал: — Как стало известно нашему издательству, молодой наследник вчера прилетел в наш город и остановился в гимназии, где учится его невеста Елизавета Григорьевна Ангелова. Близкий источник к правящей семье сообщил, что наследник питал сильные чувства к Елизавете Григорьевне ещё с подросткового возраста, но девушка долгое время не отвечала взаимностью. И вот, достигнув шестнадцати лет, она, наконец, приняла предложение руки и сердца. Как сообщает все тот же источник, свадьба намечена на сентябрь следующего года. По всей видимости, Евгений Владиславович не в силах дождаться, когда официально сможет назвать Елизавету Григорьевну «своей» и каждый день, проведённый в разлуке, подобен муке. Иначе как ещё объяснить его неожиданный приезд? Любовь толкает на безумства даже наследников.

Евгений швырнул газету на пол и вскочил на ноги.

— Какой ещё близкий источник! Как они посмели!

Он напоминал зверя, загнанного в клетку, которому скоро наденут ошейник и выведут на цепи позировать для снимков.

Я подняла газету и пробежала глазами по тексту с фотографиями Евгения и Ангеловой. Обычная желтая пресса.

— Не стоит расстраиваться.

Хозяин резко развернулся.

— Не стоит?! — он выхватил ее из моих рук. — «Наследник питал сильные чувства к Елизавете Григорьевне ещё с подросткового возраста». Единственное чувство, которое я к ней питал и питаю — раздражение. Разберись с редактором. Немедленно!

— Евгений Владиславович, — попыталась я воззвать к доводам рассудка, — если вы закроете эту газету, будет ещё больше слухов, более грязных. Вы не сможете заставить замолчать всех. К тому же, пусть пишут — женщины любят строить воздушные замки. Они сами придумают вас и будут поклоняться. — Я уловила отблеск понимания и продолжила более уверенно. — Тот мужчина, который не скрывает своих чувств, всегда выглядит привлекательнее других. А если он ещё красив и сказочно богат… Эта газетенка только сыграет вам на руку.

Евгений прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Вы не должны обращать внимание на статьи. Если кто-то перейдёт за границу дозволенного, будьте уверены, я лично разберусь. А пока…позвольте своему народу помечтать…

Я аккуратно забрала «Комету», распорядившись чуть позже больше не приносить никаких газет.

— Ты не обладаешь даром убеждения.

Я улыбнулась и согласилась. У меня никогда не получалось достучаться до людей словами, но зато мой кулак и чемодан с инструментами для пыток действовали безотказно.

— Тогда что вы решили?

— Смены главного редактора будет достаточно.

— Вы уверены?

— Сегодня же.

Бывали моменты, когда Евгений прислушивался ко мне, и все же в основном он руководствовался собственными соображениями и желаниями. Хотя нельзя сказать, что в споре я не одержала победу — маленькую, но заслуживающую поднятого знамени. Вместо разгромленного здания с вывеской «Комета» нужно всего лишь уволить редактора.

Евгений вернулся за стол и налил чаю.

— Евгений Владиславович?

— Что опять?

Он обернулся, не дождавшись ответа, смерил суровым взглядом, и складка пролегла между бровями.

— Господи, что ещё случилось, пока я спал? Неужели Ангелова споткнулась на ступеньке и кубарём скатилась вниз?

— Нет.

— Значит, у тебя плохие вести?

— Антонов прислал приглашение на новогодний бал.

— Что за Антонов? И как смеет что-то присылать, когда мы не представлены друг другу?

Я протянула письмо. Прочтя, Евгений в недоумении посмотрел на меня.

— Это губернатор. Вчера вы обсуждали игру в покер и пообещали как-нибудь нанести ему и его жене визит. А также вы уверяли, что до сего вечера не встречали глаз с таким глубоким зелёным оттенком, как у Натальи Денисовны, жены Фёдора Петровича Антонова.

Хозяин смотрел так, будто я говорила на непонятном языке и превращалась в невиданное чудище.

— Признаться, я мало что помню из вчерашнего, — он взъерошил высохшие волосы.

Молодым людям свойственно забывать брошенные слова и нарушать обещания. Кто-то не помнит, потому что перебрал на вечеринке или слушал вполуха, но мой хозяин вычеркнул события прошлого дня из-за отсутствия надобности. Вчера ему представили стольких чародеев, и с каждым нужно было любезничать и поддерживать скучную беседу. Чего стоил усатый губернатор с некрасивой женой!

— Что мне ответить?

— Придется быть, — он тяжело вздохнул и отпил чай. — Сформулируй получше и поручи отнести. Ангелова знает?

— Думаю, да. Не волнуйтесь, я поставлю её в известность о вашем решении.

Евгений ухмыльнулся.

— Она может не идти. Пусть заболеет, спрыгнет с балкона, заблудится в лесу… Я не расстроюсь.

Я промолчала. Несколько крупных ягод винограда отправились следом за яичницей и кашей.

— Какие планы на сегодня?

— Какие могут быть планы в этом богом забытом месте? — проворчал чародей. — Одна радость — мне не приходится посещать университет.

— В моё отсутствие Сергей будет вас охранять.

Хозяин поморщился и отставил чашку.

— Вы недовольны? Я поменяю…

— Мои предпочтения весьма скромны, — взгляд выразительно скользнул по мне, а уголок рта приподнялся в улыбке.

Евгений прошел в гардеробную.

На часах 12:20. Пока я доберусь до города, пройдёт часа два, улаживание дел, дорога обратно. Следует поторопиться.

— Могу ли я позвать Сергея?

— Пусть ждёт за дверью.

Через десять минут Сергей, встав по стойке смирно, ждал, как и положено.

— Не раздражай хозяина понапрасну, — наставляла я.

Не в первый раз я уезжала, но впервые мы были не в столице. Внутренний голос на пару с Альбертом успокаивал, все будет хорошо, он в гимназии, кругом полно охранников. Роман не думал шутить — он все ещё помнил устроенную ему взбучку и старался не встречаться взглядом, сохраняя бесстрастное выражение лица. Мне было все равно. Каждый из них должен осознавать, чью жизнь им вверили и почему нужно быть максимально сконцентрированным.

Мне выдали пропуск, подписанный недовольным Охотниковым, и проводили до вертолёта. Выбраться из гимназии не так-то просто: сначала необходимо получить пропуск с подписью начальника, затем пройти контроль охраны и — ворота открыты, а за ними вертолетная площадка.

Долетели быстро и ещё быстрее доехали до издательства. Петропавловск-Камчатский с населением в 180 тысяч человек являлся не только туристическим центром из-за выхода в Тихий океан и действующих вулканов, но и сосредоточием учеников-чародеев, где впоследствии поселились представители нашего мира. Город в городе.

Машина затормозила у небольшого здания в два этажа с золотой надписью «Комета». Как и думала — средней паршивости газетка. Издательство вплотную примыкало к продуктовому магазину и ателье. По всей видимости, дела шли не гладко, раз зеленая краска давно облупилась, а ржавые трубы держались явно на добром слове.

Я беспрепятственно зашла внутрь и моим глазам открылась следующая картина: дюжина журналистов сновала туда-сюда, прикрикивая друг на друга и не уступая ни в чем. Летели исписанные листы бумаги, со всех сторон раздавались выкрики и брань. Грязные окна, плотно закрытые, не пропускали свежий воздух. Меня никто не замечал.

Пробегающий мимо парнишка споткнулся и обязательно вытянулся бы во весь рост на пыльном полу, если бы я не поймала его за локоть.

— Спасибо!

Он готов был снова пуститься в бега.

— Мне нужен главный редактор.

— Редактор? Она наверху. Найдёте!

Я поднималась по лестнице, искренне удивляясь, как в подобном месте можно работать. Поразительно, как они вообще каждый день что-то выпускали.

На втором этаже оказалось чище и светлее. Обстановка менее напряженная. Большинство сидело за столами, либо что-то сверяли с коллегами.

В конце коридора я прочла на табличке: Главный редактор Мирникова С. Ю.

Я направилась прямиком туда, не утруждая себя вопросами и разговорами. На полпути меня попытались остановить — секретарь, как я поняла.

— Вы к кому?

— К редактору.

— У вас назначено?

Я зашагала и, распахивая дверь, услышала: «Туда нельзя!».

Женщина-маг за сорок, без способностей с пучком на голове (какая нелепость!) в тёмном костюме сидела за столом. На мой приход она подняла голову, в её глазах отобразилось изумление. Секретарь влетела следом.

— Светлана Юрьевна, простите, я сказала нельзя, но она ворвалась.

Я прошла к потертому креслу возле стола и буквально упала в него. Редактор смерила меня взглядом и, поняв, что ей меня не выгнать, махнула рукой секретарше, и дверь закрылась.

Я расстегнула куртку, и звук молнии разрезал тишину.

Женщина поправила очки в золотистой оправе и мне почему-то вспомнилась вывеска. Она не получала много, возможно, сводила концы с концами — пиджак изношен, а голубая рубашка застирана. Издательство олицетворяло собой своего редактора — некогда вычурное название будоражило воображение, острые статьи приносили хорошую выручку, но прошло время, и теперь нет лишних денег на уборщицу, а также на новые не стоптанные туфли.

— Меня зовут Хитоми.

Я дала время осмыслить услышанное. Если её газета так интересуется Евгением, то имя личного телохранителя должно быть на слуху. Женщина поджала губы. Да.

— В сегодняшнем выпуске вы кое-что написали о моем хозяине. Он недоволен.

Я сняла очки и убрала вовнутренний карман куртки. Ещё подростком я заметила, как на окружающих действует зрительный контакт, особенно, когда смотрят не отрываясь.

— Мои ребята написали правду, — наконец-то нашлась Мирникова, сцепив руки в замок.

Её ответ вызвал у меня усмешку, я положила ноги на стол.

Передо мной лежали папки, канцелярские принадлежности, исписанные клочки бумаги, а также чистые листы. Я указала на них.

— Пишите заявление по собственному.

— Что? На каком основании?

— На том основании, что вы не имеете права лезть в личную жизнь наследника и его невесты.

— Мы написали то, что пишет каждая газета. Вы уволите всех редакторов?

— Если Евгений Владиславович пожелает.

— Не имеете права! — взвизгнула маг. — У меня связи!

Разговор начинал утомлять.

— Звоните. Прямо сейчас. Я хочу услышать того, кто готов замолвить о вас слово перед наследником.

— Не имеете право! Не имеете! Я буду жаловаться!

Она заерзала, намереваясь вскочить, но в то же мгновение моя нога толкнула стол — вскрик, грохот — и придавленный редактор на полу. Я обошла и встала, задев обувью ее голову. Мирникова пыталась вылезти из-под груды бумаг и тяжелого стола. Катана блеснула из-за спины. Ее глаза расширились.

— Можете выбрать — заявление или… — я провела клинком вдоль шеи и надавила остриём на горло. — Я перережу сонную артерию, кровь хлынет фонтаном, заполнит легкие, рот. Пальцы начнут неметь, а ноги… — я хмыкнула, позволяя разыграться ее фантазии. — Минуты за две вы истечете кровью. Сто двадцать секунд покажутся вечностью, а ваше упрямство — глупостью. Или, быть может, сначала отрезать руку? Ногу? А потом как я и обещала?

Редактор смотрела широко распахнутыми глазами. Всю жизнь она прожила без эксцессов, а под конец ее хотят выпотрошить как свинью.

— И так?

— Да, — еле выдавила.

Я убрала катану, схватилась за стол и одним рывком его подняла. Физически шаманы сильнее магов.

Редактор скатилась с кресла, юбка задралась до безобразия. Подобно перевернувшемуся на спину жуку, Мирникова барахталась и перебирала лапками.

— Вставайте! — приказала я.

Холод меча был не сравним с холодом моего голоса. Наконец, она поднялась, подобрала чистый лист, нашла ручку. Напуганная до ужаса, редактор дрожащими пальцами вывела «заявление».

Ну вот, теперь о Евгении пойдёт дурная слава. Придётся напугать посильнее, чтобы держала язык за зубами и озиралась по сторонам.

Я вырвала заявление, прочла и вернула.

— Хорошо.

Клинок впился в кожу и Мирникова всхлипнула.

— Я…подписала…подписала…

— Надеюсь, — шипение сорвалось с губ, — вы передадите новому редактору пожелания моего хозяина.

Та с трудом подняла заплаканные глаза.

— Конечно…да…

Я развернулась, сделала шаг, но оглянулась.

— Будьте благоразумны. И повторно мы не увидимся.

Как в трансе маг оторвала взгляд от валяющегося кресла и перевела на меня. Снова кивок.

Глава 5

Полдник был в самом разгаре, точнее, подходил к концу — половина столов пустовала, шаманы уносили тарелки, ученики группами неспешно покидали зал. К своему стыду, я не сразу обнаружила Евгения, пройдясь по преподавательскому столу и не выявив объект, глянула на гимназистов. Тоже ничего. Зато Ангелова поедала пудинг, изредка отвечая подругам и мимолетно поглядывая за спину. Проследив за взглядом, я слегка опешила.

За столом гимназисткой элиты, состоящей из старост старших классов и председателей научных и спортивных сообществ, в окружении звонко смеющихся девушек был распознан Евгений. Широко улыбаясь и рассказывая очередную шутку, он убрал выбившуюся огненно-рыжую прядь девушки, чье лицо, полностью повёрнутое в его сторону, оказалось скрытым для меня.

Она рассмеялась, откинулась на спинку, и я увидела ее лик (почему-то на ум пришло именно такое сравнение), обрамленный копной рыжих вьющихся волос, подчеркивающих зелену больших глаз, подёрнутых поволокой. Пухлые губы изогнулись в кокетливой улыбке, прекрасно осознавая, какой производят эффект. Рыжеволосых в высшем обществе немного, знаю парочку семей, чьи дети проходят обучение в Петербурге, Москве, Екатеринбурге, Ростове и Сибири. В Сибири две семьи — Валовы и Костыревы. У последних два мальчика, а Валовы обладатели трех сыновей и шестнадцатилетней дочери Алисы. Собираясь сюда, я изучила списки семьей, с чьими детьми придется столкнуться.

Алиса — злая, испорченная чародейка, завистливая до всего, чего нет у нее. А нет у нее жениха — чистокровного, богатого преемника. Тощая Ангелова в безвкусных нарядах надела на кривой палец семейное помолвочное кольцо Демоновых, а она, первая красавица и умница, сидит в девках.

Сергей выполнял долг с постным лицом. Елизавета снова обернулась на смех и, закусив губу, отвернулась.

— Елизавета Григорьевна, — склонила голову в приветствии.

Чародейка встрепенулась, подруги замолчали.

— Где ты была?

— Ездила по делам.

— Вы хотели, — взгляд упал на двух подруг, — хотели кое-что обсудить.

— О, да, конечно. Садись!

Девочки, удивленные неслыханным поступком, переглянулись между собой, синхронно отодвинули стулья и вышли из-за стола. Ангелова почти жена наследника — теперь она по умолчанию беспрекословный лидер.

— Голодна?

Не успела я открыть рта, как Елизавета призвала рукой слугу и попросила принести еды.

— Ну же, садись. Никому нет до нас дела, все внимание — там.

Не нужно оборачиваться, чтобы понять, о чем она — Евгений все еще флиртовал с девушками, совершенно не замечая никого вокруг. Если Ангеловой суждено выйти за него, она должна начать привыкать к такому поведению, а главное — не ждать ничего другого.

— Я не могу, простите.

— Тогда сядь за столик рядом. — Заметив попытку сопротивления, продолжила: — Приличия будут соблюдены. Но, как по мне, о приличиях следует думать ей. Какая бестактность! Чужой жених и… — Ангелова затихла, принесли еду. — За тот, пожалуйста.

Шаманка безропотно перешла к указанному столу и сняла с подноса тарелки, поклонилась.

— Поешь. Он не ценит тебя. Будь у меня хоть один такой телохранитель, я могла бы ни о чем не беспокоиться.

Я села. Пропустив обед и никак его не восполнив в пути, желудок противно напоминал о себе. Сэндвичи с индейкой и красной рыбой, салат из свежих овощей, нежнейший пудинг.

За четыре стола от нас раздавались смешки, и Елизавета всякий раз напрягалась. Хоть она его и не любила, но по-женски ей попросту было обидно — жених на глазах кокетничает с не самой умной, но определённо с одной из красивых чародеек гимназии. Будь Алиса совершеннолетней, кто знает, как бы он себя вёл. Наверняка, одними разговорами не ограничился, тогда как её удостоил сегодня одним сухим приветствием. К концу недели всем станет известно об их вынужденном браке. Да, так оно и есть, но любой девушке хочется немного волшебства и жаль, когда личная жизнь отказывается превращаться в сказку.

Ангелова тяжело вздохнула и понуро провела рукой по белоснежной косе. Скольких я видела чародеек в разных уголках света, но ни одна блондинка не могла похвастаться волосами цвета молока. Они напоминали первый чистый снег, первые весенние цветы на тонких стеблях. Если кто-нибудь когда-нибудь бы засомневался Ангелова ли она, то хватит одного взгляда на маленькую головку, дабы отбросить все сомнения.

Лана, прародительница рода, наделённая огромной силой, была одной из тринадцати Первых — тех, кто соединил свою энергию и дал жизнь своей расе, являлась обладательницей белых волос.

Энергия, соединившись, преобразовалась и тех, кто имел талант к заклинаниям, наделила силой природы — таких люди стали называть жрецами, но в нашем мире они маги. Тем, кто умел лечить и обладал предрасположенностью к травам, даровала способности исцеления, наградив недюжинной физической силой. Уже столетия спустя четверо чародеев в знак благодарности провели обряд и даровали шаманам духов. Но тех Первых, что оказались сильнее других, энергия благословила и прокляла одновременно — они получили небывалую силу, обуздать которую может лишь демон, но подчинить его удаётся не каждому. Так появились чародеи, маги и шаманы, если рассказывать в ускоренном режиме. Слава богу, я не преподаю историю.

Каждый род, чей предок является Первым, гордится и чтит свою принадлежность к сотворению мира. Род Ангеловых древнее и чистокровнее Демоновых. Елизавета — завидная невеста, сила её рода передастся роду мужа, как завершение магического брака. Чем сильнее род, тем могущественнее демоны, следовательно, и чародеи. Поэтому если бы не помолвка с Евгением, с которой так спешил Демонов, предложения руки и сердца посыпались бы с завидной скоростью. Тем более, невеста — рассудительная скромница.

Новая волна смеха — Евгений покорил абсолютно всех за длинным столом. Старосты-девушки с отличительными красными повязками на правых руках зачарованно слушали и хихикали. Алиса была не только старостой выпускного класса, но и председателем Совета Обучающихся.

— Елизавета Григорьевна, — постаралась я отвлечь её от мыслей, — губернатор даёт бал в новогоднюю ночь. Евгений Владиславович и вы приглашены.

Она с трудом оторвалась от разглядывания шумной компании, кроме них и нас в зале уже никого не осталось. Отодвинув стул и сев вполоборота, чародейка посмотрела на меня.

— Он согласен?

— Да.

— Хорошо. Закажу платье на выходных, — Ангелова запнулась, что-то обдумывая. — Не хочешь… ты бы составила мне компанию?

Сэндвич с индейкой застрял в горле. Покосившись на чародейку, стойко ожидающую ответа, постаралась смягчить удар.

— Боюсь, это невозможно… Евгений Владиславович должен дать согласие. И потом, у вас опытные телохранители.

— Я с ним поговорю. Ты поможешь с платьем.

— О, у меня нет должного вкуса. — Я отложила вилку. — Пожалуйста, не заставляйте меня быть вашим стилистом.

Позади нас задвигали стульями, голоса приближались. Вытерев губы салфеткой и поправив одежду, я встала и повернулась навстречу хозяину.

Евгений шёл на шаг впереди, величественно склонив направо голову и слушая Алису. На губах играла усмешка — он не переносил гимназию и ее глупых обывателей. Валова липла и лукаво стреляла глазами.

Евгений поднял взгляд и встретился со мной, будто бы заранее зная, что я здесь и поднимусь, как только он выйдет из-за стола. Значит, он заметил мой приход. Нас разделяли метры, я слышала, о чем говорили ребята, но каждый его шаг казался мне вопиюще коротким, ведь расстояние никак не сокращалось. Он смотрел на меня, и уголок рта дрогнул в улыбке, адресованной — неужели? — мне. Наконец, они поравнялись с нами, Евгений притормозил, и я подошла, сохраняя на лице бесстрастное выражение.

— Все улажено?

— В лучшем виде.

— Превосходно. Доедай и приходи в парк.

— Слушаюсь.

Он подошёл к Елизавете, та напряжённо выпрямилась. Взяв ее маленькую ручку, он склонился и прикоснулся в поцелуе.

— Мое почтение, дорогая Елизавета Григорьевна. Не угодно ли вам составить мне компанию?

На лицах гимназистов отобразилось удивление, негодование, а местами неприязнь. Алиса скривилась, словно ей подсунули кислый лимон.

— Разумеется, — тихо ответила не менее поражённая Ангелова и поднялась.

Она взяла Евгения под руку, и процессия двинулась.

Настоящий спектакль, где каждому отведена своя роль. От природы незлой мальчик, Евгений не мог ежедневно, ежеминутно втаптывать имя ни в чем неповинной невесты с непоколебимой решимостью, с какой Демонов провёл помолвку. Он мог вспылить и наговорить гадостей, но проходили часы, кипящий котёл гнева переставал бурлить и вскоре вовсе остывал.

Он не переносил ее, само ее присутствие напоминало пытку, но и быть последним мерзавцев не позволяло воспитание, заложенное дядей. Будь он весь в отца, то не преминул бы публично унизить, но сострадательный в глубине души, он просто не мог растоптать Ангелову.

Зимой в России темнело рано, а на Камчатке тем более. На гимназию опустилась ночная морозная мгла. Я натянула перчатки и застегнула на все пуговицы ворот куртки.

— Минус 15°. Не меньше.

— 16,5°, если быть точным, — отозвался Альберт.

Если бы он чувствовал холод, его длинный крючковатый нос давно покраснел.

— Найди его.

Альберт выпорхнул из моего сознания тусклым сиянием, принял человеческий облик и принюхался точно ищейка.

Огромный парк протягивался до озера, замерзающего и служащего зимой катком.

— Туда, — Альберт вытянул палец в сторону пушистых елей и скамей, освещённых фонарями.

Сама я не чувствовала потоки чужой энергии, лишь слившись с духом, находила источник.

Под ногами захрустел снег. Альберт вернулся в меня, удобно устроившись в голове.

Группа ребят расположилась на скамейках — кто забрался на спинку, кто сидел как того требует воспитание. Всего чародеев десять, из них, не считая хозяина, два парня.

Елизавета, к своему стыду, непотребно восседала на коленях жениха. Одна его рука по-хозяйски прижимала за талию, вторая машинально поглаживала колено. Смущенная и неловкая, она увлечённо рассматривала снежинки на сапогах.

По левую руку находилась Алиса, глаза её зло сверкали, улыбка безжизненной маской застыла на плутоватом лице. Рядом с ней верным псом прильнула лучшая подруга Василиса.

Сергей стоял поодаль — единственный телохранитель.

Я вышла из тени и поклонилась. Подняв голову, уловила еле заметный кивок Евгения и оживление со стороны Ангеловой.

— Ты можешь идти, — присоединившись к Сергею, сказала я.

— Достою уж. А ты куда уезжала?

— Улаживала один вопрос. Без происшествий?

— Все спокойно.

Я перевела взгляд на Евгения. Он определённо из последних сил сохранял самообладание не послать всех к дьяволу. Устав от надоедливых второклассниц, он все чаще смотрел на аллею, по которой пришёл сюда.

Снежинки покрывали его голову, хозяин провёл рукой по волосам, и часть снега скатилась за шиворот.

— Ах, ты весь в снегу! — встрепенулась Алиса.

Она проворно подалась вперёд и одним взмахом очистила пальто.

— Бесстыдница! — мысленно возмутилась я.

— Чай, достойных женихов совсем не осталось в её окружении, — отозвался Альберт, потирая от удовольствия подбородок. Скандалы и сплетни он любил.

— При невесте! Какой срам.

Меж тем Евгений улыбнулся, поправил Ангелову на коленях и, предугадывая следующее намерение, сам приподнял воротник.

— Девочка хочет замуж. Желание понятное всем, кроме тебя.

— Но он помолвлен. И та, которой он надел кольцо, сейчас прячет от холода руки в его перчатках!

Возмущение захлестнуло меня. Мне с трудом удавалось сохранять безразличие.

Елизавета старательно делала вид, что упустила из виду произошедшую сцену. Не закатывать же ей скандал. Встать и уйти? Но он никогда не хотел их свадьбы и ничего ей не обещал, поэтому она с мужеством гладиатора продолжала греть свою филейную часть на ногах Евгения.

— Он — лакомый кусок, — Альберт помешал насладиться анализом ситуации. — Даже когда он женится, вокруг него всегда будет много женщин. Деньги, власть.

— Внешность.

— Несомненно. Но будь он хоть горбатым карликом — женщины бы все равно липли к нему, как вьюнок к картофелю.

— Какая мерзость.

— Девочке предстоит пережить много страданий. Одно из них — обещанный муж.

Стрелка на моих часах достигла 19:20. Погода ухудшилась — усилилась метель, завыл ветер. Евгений внёс предложение вернуться.

Сергей облегчено двинулся за толпой.

В холле ребята попрощались до ужина и разошлись. Как странно, среди старост нет зубрил: никто не сидит над учебниками в библиотеке и не заучивает материал.

Евгений расслабился на постели с книгой, заголовок которой гласил: «Чародеи и нейрохирургия».

— Вы ходили в библиотеку?

Хозяин перевернул страницу и подпер рукой подушку.

— Я тоже не ожидал, что она у них есть.

Повисла пауза.

Я прилегла и прикрыла глаза. Длинный насыщенный день, как впрочем, и все остальные. Евгений никогда не сидел на месте — постоянно в движении и препираниях то с отцом, то с кем-то ещё. Год назад он наотрез отказался присутствовать на встрече с министром просвещения. Конечно же, Демонов разозлился. Конечно же, Демонов насильно привёз сына, и тот весь вечер подпирал плечом камин с отсутствующим лицом, не удостоив и словом никого из гостей. После, конечно, вспыхнул по установившемуся обряду очередной скандал — правитель сыпал обвинениями в недостатке ума, а следовательно, и дальновидности, и тонкости суждения. Преемник с небрежностью заводского рабочего развалился в кресле и невозмутимо попирал шаблонные приличия, так тщательно поддерживаемые отцом. Взбешённый Владислав Алексеевич перекинул пламя речи на родню покойной жены — на никчёмных Артемьевых, которые «всю жизни пребывают в мечтах и купаются в необоснованном расположении со стороны двора». И если бы не родственные узы, он, архонт, давно бы вышвырнул бездарного главу их рода, то бишь «твоего обожаемого дядю!» из столицы.

— Ангелова, — начал Евгений, и я приняла вертикальное положение, — попросила одолжить тебя ей на один выходной.

Он оторвал взгляд от чтения и вперил в меня.

— Как я понял, она с остервенением репетирует роль владелицы всего моего имущества.

— Что вы ей ответили?

— Признаться, я не горю желанием отдавать тебя ей хотя бы на час, а тут почти весь день.

Он вытянул руку, и стакан с виски поднялся над столом, преодолел разделяющее расстояние и был пойман цепкими пальцами.

— Я бы послал её к дьяволу тотчас, но девчонка взрослеет на глазах, — хозяин сделал два глотка, — она попросила меня прилюдно.

— Вы не могли отказать и согласились.

— Да. В тот момент мне хотелось оттаскать её за косу, но если учесть мою пылкую любовь с малолетства, о которой все успели прочесть, выглядело бы престранно. Мне ничего не оставалось, как согласиться, с одной, правда, оговоркой: «Мне надо подумать».

— И что вы решили?

Евгений захлопнул книгу и похлопал по кровати рядом с собой — безмолвный жест, призывающий меня подойти.

Я присела на самый край. В глазах хозяина блестели весёлые искорки. Со мной не нужно церемониальных правил, светской учтивости и благородной сдержанности. Мне не нужно доказывать, как он рад меня видеть и что он всенепременно будет на званом вечере, куда я его приглашаю. Он может по-злому, грубо сострить и приказать замолчать, потому что звук моего голоса начал раздражать. И тем более, ему не нужно заглаживать вину, когда нечаянно-негаданно солнце выйдет из-за туч и раздражение опустит змеиный капюшон. Он снова будет бодр, а я — рядом несмотря ни на что. Я знаю, что он ценит мою преданность и потому прозвучавший вопрос мало удивил:

— Решать тебе, Хитоми-сан. Ты хочешь?

Нашим отношениям семь лет и за прожитые плечо к плечу года он научился иногда спрашивать мое мнение — ничуть не чародейский поступок.

— Если только вы не против, хозяин.

Евгений помрачнел и одним резким движением оказался рядом. Пальцы сошлись на подбородке и подтянули к себе.

— Мои познания в истории скудны, но их хватает с уверенностью утверждать о ликвидации рабства несколько веков назад.

— Простите…

Его рука все ещё меня держала, он вскинул мне голову, и у меня пропала возможность отвести взгляд. Он заставил смотреть прямо в глаза, как кролик смотрит в последние секунды перед броском змеи.

— Ты не сабмиссив, чтобы я был твоим хозяином.

— Да.

Его пальцы разжались, и Евгений вернулся к изголовью кровати. Я потупилась.

Евгений не выносил, когда я называла его «хозяином», но порой ненавистное слово слетало с губ, и расплата была страшна — подъем на час раньше, ушат холодной воды или кофе с молоком и сахаром. Еще больше он не любил, когда я обращалась к нему Ваше Высочество. Как-то он признался, что эти слова отдаляют меня от него.

Книга снова захватила Евгения. Погрузившись в чтение, казалось, он полностью отрешился от мира и забыл обо мне. Но я знала — стоит встать без разрешения, и брови сойдутся в битве у переносицы.

— Как я сказал, решение за тобой.

— Благодарю, Евгений Владиславович.

Он перевёл взгляд с «Нейрохирургии» на меня, сощурился и безапелляционным тоном приказал:

— Если поедешь с ней, выбери другого охранника.

— Что-то случилось? — я моментально напрягалась.

— Да. Мне не нравится его куртка. Сразу видно — прислужник отца, — губы презрительно изогнулись.

— Поняла. Поставить кого-нибудь из наших?

«Наши» — Роман и Илья.

— Тот, что стоял ночью, у него нет проблем со вкусом.

Илья.

— Хорошо. Я обо всем позабочусь.

— Ты знала о новогодней традиции?

— Вы о бале?

Хозяин фыркнул, словно я спросила настоящую чушь.

— Я о турнире. Поединке. Конкурсах. Называй, как хочешь.

Я нахмурилась. У каждой гимназии есть свои традиции — они берут начало с основания и основателей. Невозможно знать о всех порядках в том или ином учебное заведении, но можно было хотя бы подготовиться и избежать попадания впросак перед Евгением. Я понятия не имела, о чем он говорит, и чувствовала себя школьницей, не выучившей урок.

— Простите меня, но я не понимаю, о чем вы.

Евгений прищурился и усмехнулся.

— Наконец-то ты не подготовлена хоть к чему-то. Я нашёл твоё слабое место.

— Сочту за комплимент. Видимо, у меня не так много уязвимых мест, раз вы искали не один год, — я улыбнулась краешком губ.

— Смею заверить, эрогенные зоны я нахожу быстрее.

— Вы просто не искали мои, — слова слетели с языка прежде, чем я подумала.

Чертыхнувшись про себя, постаралась держаться с достоинством. Напряженная, выжидающая тишина повисла в комнате. Я смотрела правее, с интересом постигая узоры на обоях. Но вот с постели раздался звук вновь захлопнувшейся книги.

— Хитоми-сан.

Позвал он, и я вынужденно обратила на него взгляд — ни тени негодования, презрения или злости. Лишь задорная ухмылка. Став центром моего внимания, снова потек его вкрадчивый голос:

— Я запрещаю тебе меня домогаться. Я почти женатый человек.

Евгений добродушно рассмеялся, а я выдохнула.

— Но, клянусь всеми богами, если ты ещё раз предложишь поискать твои эрогенные зоны, моя верность Ангеловой потерпит фиаско.

Наверное, мне стоило покраснеть, по крайней мере, так требовали приличия, но вместо смущения на смену страха пришло облегчение.

— Карачyн, — возобновил он прерванный разговор и понимание озарило меня, — администрация гимназии совместно с Советом Обучающихся с 21 декабря начнет проводить турниры, а на третий, последний, день устроит бал-маскарад.

Как я могла забыть! Дни зимнего солнцестояния, а значит, почитания Карачуна, помощника Перуна, и отмена занятий на три дня. Карачун — славянское божество, повелитель мороза и холода. До принятия людьми христианства наши предки свободно проводили ритуальные обряды-празднества, посвященные различным божествам. Православие подорвало устои нашего мира — нас объявили язычниками. Столетия спустя религиозные взгляды изменились и у нас — теперь же мало тех, кто верит в богов, которым преклонялись предки. История стала красивой легендой. В гимназиях разрешается проводить подобные празднества, если они не представляют угрозы, но лишь некоторые следуют традициям.

— Вы хотите участвовать?

— Почему нет?

— Но…в какой категории?

— Вроде бы я неплохо плаваю.

Неплохо — мягко сказано. Он был лучшим в команде, он был капитаном много лет, пока Демонову не надоело глупое увлечение сына и он не отправил того на семинары по международным отношениям и праву, а еще стратегии в военном деле.

— Насколько мне известно, турниры подразумевают сражения.

— Дуэль?

— Полагаю, да.

— Хорошо. Пусть приготовят стяг с моим гербом.

— Стяг? — аккуратно переспросила я.

— Ну да.

Я предусмотрительно решила промолчать. Завтра все разузнаю в деталях.

Хозяин снова погрузился в чтение. Ужин наступил десять минут назад, но к чему спешка, когда ты — наследник?

Глава 6

Девушка-консультант несла очередное платье. Уже больше часа я прижималась к стене, скрестив на груди руки. Шатенка прошмыгнула мимо в примерочную и звонко оповестила:

— Советую примерить! Оно сядет по фигуре. Посмотрите, шлейф, а фасон…

Я попыталась абстрагироваться. После плотного завтрака Ангелова забрала меня у Евгения, и мы отправились по магазинам в город. Не все ученики получали разрешение покинуть гимназию — только отличники. Неважно, староста ты или председатель какого-нибудь сообщества, если у тебя имеется хоть одно «хорошо» — допуск в город закрыт. Но мало получить директорское благословение, нужно успеть записаться — места ограничены — всего семьдесят.

Один бутик сменялся другим и, в конечном счете, мы оказались здесь. Ей либо ничего не нравилось, либо не шло, а я не обладала качествами стилиста. Подруги же вымотались и отправились на перекус.

— Принесу накидки! — девушка вихрем вылетела и устремилась в зал. Продавцы всегда чувствуют запах денег.

Евгений собирался участвовать в турнире. Пришлось заказать у шаманов стяг. Знаменщики, живописцы, словописцы и кузнецы трудились над заказом. Можно было сжульничать и не тратить кучу денег — достаточно сшить знамя и на скорую руку разрисовать полотно, но хозяин не терпел фальши. Надо ли добавлять, что далеко не у каждого будет стяг?

Театральный кружок вовсю трудился — роли были розданы, шли усиленные репетиции. На стенде в главном корпусе вывесили расписание гуляний, конкурсов и поединков.

Лучшие ученики состязались в заклинаниях на древнерусском, прыганье через костер (как с использованием энергии, так и без), танцах в народных костюмах, небольших театральных сценках, частушках и, конечно же, дуэли, которая проходила в последний день. Все это сопровождается хороводами и песнями, а вечером катание с горок и на санках.

Евгений выбрал дуэль. Участвовать могли только выпускники и преподаватели. Ты вытягиваешь бумагу с именем противника и выходишь на поле битвы. Так как дуэлянты сражаются, используя силу демонов, за боем будут беспрестанно наблюдать секунданты и врач. Помимо прочего существуют правила, регламентированные кодексом гимназии. Затея мутная и я была категорически против. Одна радость — использовать оружие запрещалось.

— Хитоми, — тонкий голос Елизаветы пощекотал сознание, — ты не могла бы зайти?

Отлепившись от стенки, я зашагала в примерочную.

Ангелова стояла в платье нежно-голубого цвета, расшитое серебром и украшенное бриллиантами по всему треугольному вырезу, талии и рукам. Широкий переливающийся на свету пояс благодаря камням, вшитым в ткань, подчеркивал узость талии. Высокий воротник-стойка плотно прилегал к тонкой шее, заостряя внимание на белизне кожи и позволяя разыграться фантазии, какие ощущения подарит одно лишь к ней прикосновение. Платье идеально сидело по фигуре, даже вырез умудрился не только скрыть маленькую грудь, но и подчеркнуть её присутствие. Последнее казалось мне непостижимым. Но, глядя на белоснежную якобы полную грудь, игриво выглядывающую, я понимала, что любому мужчине на новогоднем балу суждено угодить в ловушку холодной королевы с прозрачными глазами. Ведь у неё имелся длинный шлейф и мой мозг провел параллель с сетью для ловли рыбы, но в данный момент в нем запуталась сама королева.

Я присела на корточки и распутала обмотавшийся кольцом вокруг ног подол.

— Спасибо. Тебе нравится?

Я ещё раз оглядела с головы до пят. Не хватало высокой причёски и белых туфелек, но последнее поправимо.

— Вам очень идёт. Лучшее из всего, что вы мерили.

— Но…не слишком ли? — она крутилась у зеркала, ища хоть какой-то недостаток.

— Вы — невеста наследника.

— Значит, в самый раз?

— Определенно.

— Не пришлось ничего ушивать! Платье действительно как для меня. Но, боже, сколько бриллиантов! Тогда и туфли нужно искать под стать.

Ангелова повернулась к зеркалу спиной и рассматривала вид сзади. Пуш-ап, вшитый в платье, наделил её соблазнительными ягодицами.

— Вы уже решили какие будут приглашения?

— Приглашения? — её отражение в зеркале непонимающе приподняло бровь.

— На свадьбу.

— О, нет. Бабушка взяла на себя всю подготовку.

— Вам не интересно? Девушки любят предсвадебную суету.

Чародейка провела руками по талии, встала вполоборота и подвергла себя критическому осмотру. Идя на бал с наследником-женихом, она обязана быть неотразимой и до безумия аккуратной — не задеть при входе вазу, не наступить на шлейф какой-нибудь даме, не уронить шарик мороженого за десертом и, упаси Боже, ненароком повредить его репутацию!

В следующую секунду впорхнуло недоразумение под названием «консультант», а следом и второй. Обе держали как минимум пятнадцать накидок и все одинаковых цветов как раз под платье. Во всяком случае, мне так казалось. Ангелова же принялась тщательно рассматривать каждую, сопровождая комментариями. Получалось, что они вовсе не голубые. Здесь был цвет голубой воды, чистой воды, спокойного моря, аквамарина, зимнего неба, молочно-голубой и много каких ещё. В итоге, она все же выбрала какую-то накидку, подбитую белым мехом горностая. Название цвета я не стала узнавать, потому что все равно забуду.

Выпроводив девушек, она повернулась ко мне спиной и завязала ленты.

— Вы прекрасны.

— Комплименты мне — совсем не твоя обязанность и от того слышать их более, чем приятно.

Она искренне улыбнулась и, оглядывая себя в последний раз, сказала:

— По поводу свадьбы. Неважно, будут ли на пригласительных наши гербы или счастливое фото. Неважно, один гость или шестьсот. Нас все равно поженят.

— Вы станете свободной.

— Если он сдержит слово.

Она обернулась ко мне, и что-то в её взгляде придало уверенности, и я позволила себе наглость обнять её за плечи.

— Он редко даёт обещания, потому что их нужно выполнять. Но если сказал, то сдержит. Будьте спокойны.

Ангелова не сбросила мои руки и не отчитала за вольность, а улыбнулась.

— Твоя преданность меня восхищает. Я бы хотела, чтобы ты служила также и мне. После венчания, конечно.

Я улыбнулась одними губами.

— Осталось купить туфли. Ты мне поможешь.

Я скептически отнеслась к данному решению — в женской, девичьей моде, совсем не разбиралась. Я запросто могла подобрать рубашку, костюм и даже шарф к верхней одежде, но она должна быть мужской. И желательно, моделью выступать Евгению — он одинаково великолепно смотрится в рваных потертых джинсах или фраке с накрахмаленной манишкой. Одевать его — сплошное удовольствие.

Мучительный выбор туфель лишал всякого самообладания похуже битвы с магом и словесных перебранок с Кутисакэ. Ангелова невыносимо долго переходила из одного отдела в другой, не находя ничего стоящего. Превозмогая желание поморщиться от вида ещё одной пары обуви, я от души пожалела, что Евгений предоставил право выбора, которым я так глупо воспользовалась.

Консультант распаковала коробку и помогла примерить. Туфельки на тонкой подошве были из белой прочной ткани, ленты-завязки толщиной в фалангу плотно огибали голень, дабы ноги не скользили в танце.

— Отдам мастеру, — заговорила Елизавета, забирая на кассе покупку, — скажу расшить серебром и камнями.

Я с удивлением обнаружила, что настроение Ангеловой, привычно меланхоличное, сменилось на…удовлетворительное. Не могла также не отметить обширных познаний в области голубого цвета и женской зимней коллекции. То ли она так наловчилась в последнее время из-за новой роли невесты, то ли всегда, сколько я её знаю, в одиночестве пролистывала журналы мод. И если верен второй вариант, то совершено непонятно почему в свои шестнадцать она прячет фигуру в длинных платьях и юбках тёмных тонов. Хотя, нельзя ни признать, выглядит она аристократично, но старше лет на десять. Поэтому приобретённые сегодня платье и накидка никак не вяжутся с образом, ею созданным.

— Предлагаю подкрепиться, что скажешь?

— Как вам угодно, Елизавета Григорьевна.

Будучи единственной наследницей всех богатств древнего, но увядшего рода, Ангелова тратила деньги, не перед кем не отчитываясь. Правда, за суммами все равно следили — не двоюродная бабка, давно впавшая в маразм, а Демонов. Когда-то он приходился лучшим другом родителям девочки: именно Ангелов выдвинул Демонова в Совете на пост архонта, именно Ангелов занимался политической программой Владислава Алексеевича.

Не знаю, как так вышло, но после их смерти Демонов стал неофициальным опекуном Елизаветы. Сама смерть молодой супружеской пары до сих пор не раскрыта — убийцу нашли, но не заказчика. Погибли все — особняк в два этажа в прямом смысле взлетел на воздух. Уцелевшая дворовая прислуга нашла на пепелище десятимесячную девочку в фиолетовом платьице и такого же цвета чепчике. Прибывший на место трагедии Демонов, без церемоний распахнул пеленки и, как утверждали очевидцы, глухо констатировал медикам: «Это Лиза», и забрал ребёнка.

Взрывная волна была настолько мощной, что от тел родителей и двойняшки Ангелины, родившейся на минуту раньше сестры, сохранились лишь немногочисленные останки. В тот вечер погибли не только родители и сестра, но и родственники Елизаветы, собравшиеся на День Рождения Григория Юрьевича. Вот так праздник превратился в кошмар и кровавую мясорубку — прекрасная возможность покончить со всем кланом одним махом.

По великой случайности Демонов не оказался на празднестве — Евгений серьезно захворал, и целители не делали утешительных прогнозов. Всю ночь отец провел у постели сына и покинул того на рассвете, когда пришло известие о расправе над Ангеловыми. Отдавая приказ доставить его как можно быстрее, он знал только, что выжила одна из двойняшек, но которая и почему — не имел представлений.

— Евгений будет участвовать в турнире?

Елизавета лакомилась кофе с корицей и булочкой. Я же наотрез отказалась садиться за один стол и заняла поблизости другой, заказав кофе и салат.

— В дуэли.

— Алиса собрала ему группу поддержки.

— Простите…?

— Благородно предложила место во втором ряду, обосновав тем, что я не сажусь на шпагат и боюсь высоты, но «зато мы дадим тебе зеленую юбку и помпоны!», — спародировала Ангелова.

— Группа поддержки?

— Да. Ну, знаешь, он выйдет, а они начнут выкрикивать его имя или ещё что, трястись под музыку.

Я знала, что такое чирлидинг, но у меня не укладывалось в голове — Алиса беззастенчиво себя предлагала.

— И как вы к этому относитесь?

Елизавета пожала плечами.

— Не знаю. — Она покосилась на кольцо и задумчиво погладила увесистый камень. — Владислав Алексеевич никогда не сделает её своей снохой, даже если Алиса забеременеет. Наш брак — дело решённое.

— Кольцо когда-то носила покойная Ксения Андреевна, — ответила я.

Елизавета отняла взгляд от безымянного пальца и посмотрела мне в глаза, сокрытые очками.

— Полагаю, она была более счастливой.

— Брак был неравным.

— Но союзом двух сердец. По крайней мере, на момент помолвки. — Чародейка помолчала, явно обдумывая следующие слова: — Мне рассказывала одна дама, знавшая лично Ксению Андреевну, что та потеряла голову от Владислава Алексеевича. Её хотели выдать замуж за другого, но она — смелая женщина, она пошла против всех и…и обрекла себя на несчастье… Знала бы она тогда, за что так боролась!

— Это лишь сплетни.

— Да, наверное…но кое-что все-таки правда… Она же умерла…

— Ксения Андреевна была больна.

— Любовью, — подытожила Ангелова и отпила горячий кофе. — Знаю, Евгений будет мне изменять, но хотя бы в брачную ночь он останется верен, как думаешь?

Я молчала, изумленная такой откровенностью. Интересно, она и с подругами настолько прямодушна? Будто прочитав мысли, Елизавета тихо проговорила:

— Не знаю, но с тобой мне спокойно и хочется делиться…рассказывать…пусть ты — совсем неподходящая компания, — она осеклась и густо покраснела.

Я молча отпила кофе, пропуская мимо ушей поток извинений.

Интерес к Ксении Андреевны был понятен и желание посплетничать с телохранителем жениха — тоже. Мало ли, я возьму да и сболтну лишнего, но на самом деле мои познания были очень скудны. Я знала только то, что знали все. Сомневаюсь, что и Евгений обладал большей информацией. В курсе были лишь свидетели тех дней, когда развернувшиеся боевые действия в семье Демоновых приобрели огласку, а именно — с прошения о разводе и отъезда жены с сыном из особняка на Фонтанке на дачу к родителям, а оттуда в Париж, в Венецию и обратно к родителям, где притаившись, ждала смерть. По непонятным причинам Ксения Андреевна скончалась в возрасте двадцати лет за неделю до двадцать первого дня рождения, так и не получив разрешения на развод.

— Ты мне очень помогла сегодня, — поблагодарила Елизавета, когда мы взлетали.

Весь полет я наблюдала за Алисой и её друзьями, по случайности попавшими в один вертолёт.

Чутьё подсказывало быть настороже. Дети так жестоки, особенно в пубертатный период, особенно красивые рыжеволосые девочки, особенно, когда не помолвлены с будущим архонтом.

Что она могла сделать? Выкинуть глупость? Пошутить? Да. Но я опасалась худшего. Глаза её не отрывались от Ангеловой, даже когда та отвечала на зрительный контакт — они, наоборот, вспыхивали мстительным огнём.

Конечно, мои заботы — это Евгений. Но не думаю, что Демонов погладит по голове, если я не догляжу за невесткой.

Вертолёт приземлился, и нас встретила темнота, охранники и двое преподавателей.

— Ужин через полчаса! Поторопитесь, — сказала преподаватель, пока все выпрыгивали.

— Ещё раз спасибо тебе. Надеюсь, увидеть тебя за ужином, — Елизавета смущенно потупилась.

— Была рада вас сопроводить в город.

Поднимаясь на второй этаж, уже издалека приметила охранника. Караул недавно сменился.

— Марк, — приветствовала я вторую смену.

— Как ушёл после обеда, так и не возвращался. Где-то в замке, — отрапортовал шаман.

Комната пустовала. Свет от фонарей падал в окно. Я прислушалась, гнетущая тишина тяжестью опустилась на плечи.

На постели лежала кинутая белая рубашка. Я подобрала её, гадая, отправить в бельевую корзину или повесить на вешалку. Вдохнула запах — его собственный и едва уловимый жасмин. По всей видимости, он был в ней днем. В корзину.

Уже после сняла куртку и прошла в гардеробную. За неделю стало ясно, что мое пребывание в покоях Евгения надолго и съеду я отсюда только вместе с ним, поэтому он великодушно поделился парой полок. Прекрасно осознавая, в какое положение он себя ставит и что могут подумать слуги, убирающие комнаты, я предусмотрительно спрятала свою одежду подальше от любопытных глаз. Благо, размеры гардеробной позволяли.

Поход по магазинам вымотал больше, чем убийство. Тело требовало душа.

Быстро ополоснувшись, переодевшись в чистое, я покинула помещение.

— Найди хозяина, — мой голос приказом отозвался в естестве Альберта.

Я спускалась по винтовой лестнице, дух парил надо мной словно Купидон, но никто его не видел. Больше никто из телохранителей не мог почувствовать Евгения, а точнее, его энергию. Он открылся мне, потому что доверял. Большой риск быть всегда открытым для кого-то — тебя могут найти в любой момент в любом месте. Конечно, Евгений всегда мог закрыться, но он знал, моя преданность подобна собачьей — безгранична.

Заучив план гимназии, мне не составило труда найти библиотеку — второй корпус, по коридору направо через аудитории и долгожданная дверь.

Меня встретили приглушённый свет и тишина. Огромный зал со стеллажами до потолка и столами по центру. Пока я искала взглядом Евгения или на худой конец телохранителя, библиотекарь-мужчина за шестьдесят оторвался от изучения записей и развернулся.

— Могу я чем-то помочь?

— Я ищу Евгений Владиславовича.

На секунду он задумался, а потом кивнул.

— Во втором зале.

Я прошла мимо одиноких столов — все-таки время ужина — и завернула налево.

Дверь с табличкой «Ученикам вход воспрещён» слабо поддалась. До слуха долетели потрескивания поленьев в камине и прежде, чем полностью зайти, раздался голос, показавшийся громким в царившей тишине.

— Вернулась?

Евгений сидел в глубоком кресле возле камина в полнейшем одиночестве, вытянув ноги на пуфике и, казалось, был полностью увлечён чтением.

— Да.

Где охрана?!

Он пошевелился и поднял взгляд. Блики огня осветили часть лица, а именно — пронизывающие лазурно-голубые глаза.

— И переоделась?

— Да.

— Он запомнил, в чем ты уезжала? — хихикнул Альберт.

— В отличие от тебя, он наблюдателен, — огрызнулась я.

— Сильно же она тебя вымотала. Со мной ты так не выдыхаешься, — медленно проговорил чародей, отнимая взор от моих ног и переводя на лицо.

— Вы меня щадите.

Я могла лишь догадываться, улыбнулся хозяин или поджал губы. Взгляд, не тронутый вспышкой гнева или раздражения, можно было счесть за равнодушный, но в следующую секунду Евгений переменил положение и я успела заметить ускользающую ухмылку.

— Считаешь, я должен пользоваться своими привилегиями куда чаще?

То ли Евгений перебрал виски, то ли рассержен.

— То ли он флиртует, — пояснил дух и нарочито звонко — дабы я точно услышала — хлопнул себе по лбу. — Нет, поистине не понимаю, как ты могла сдать экзамен по обольщению!

— На «твёрдое хорошо».

— Оно и видно.

— Вы знаете, Евгений Владиславович, мой долг — служить вам, — игнорируя голос в голове, ответила я.

— Как тухло! — Альберт со скучающим видом рассматривал ногти.

— Замолчи сейчас же.

— Так и помрешь, дожив до пенсионного возраста и не обучившись искусству флирта, — буркнул дух и скрылся в лабиринтах моего сознания.

— Слово «долг» у меня в печёнках уже! — вспылил хозяин. — Подойди.

Ноги послушано оторвались от пола. Евгений вытянул руку ладонью вверх. У меня не было времени проанализировать ситуацию. Мой хозяин приказал подойти — я подошла, он протянул руку — я вложила свою. Сильным движением он дёрнул на себя, колени дрогнули от неожиданности, и я с ужасом полетела прямо на него. Пытаясь сохранить равновесие, только запнулась о вытянутые ноги, что ускорило падение. Тогда, попытавшись в последний раз, развернулась корпусом, тормозя пятками, но кресло на погибель оказалось чрезвычайно близко.

Вмиг тело Евгения напряглось и стало каменным,жёсткие руки поймали и обвились вокруг талии, не давая слететь на пол. Сам он накренился в сторону, напоминая протараненный корабль.

— Ох, простите! Простите меня! — наши глаза встретились и, если бы умела, я бы обязательно покраснела.

По меньшей мере, у него был ошеломлённый вид. А я сидела на нем, как когда-то Ангелова в парке.

— Ангелова, видимо, страшнее Магического клана, — выровнявшись, усмехнулся хозяин. — Впервые вижу, чтобы ты валилась с ног.

Магический клан — сообщество чародейских семей, сплотившихся во время войны и противостоящих магам. Под конец войны они начали творить ужасные вещи — не брали в плен, убивали раненых, истребляли без исключения противников и их союзников, а также всех, кто оставался лояльным. Победа и мир дались кровавым путём.

— Прошу прощения, Евгений Владиславович!

Продолжая крепко держать, Евгений, не переставая, смотрел.

— Ты весь день провела без меня, — шёпот заполнил библиотеку, — больше ты никуда с ней не поедешь. Пускай пользуется своими охранниками. Я ясно выразился?

Можно было упрекнуть, напомнив, кто дал право выбора, которым я воспользовалась, руководствуясь соображениями, как поднять статус Ангеловой в глазах гимназического общества, но промолчала. Не мне указывать чародею.

— Да.

Он на секунду прижал к себе крепче и сразу же отодвинулся, что позволило усомниться в ранее сделанных выводах.

Хозяин вернулся в прежнее положение, ноги продолжали нежиться на пуфике. Я была неподвижна, не смела поднять глаз, проедая взглядом кожаный чёрный ремень.

— Я понимаю, тебе очень удобно, но все же.

Мне красноречиво намекали.

— О, простите!

Я моментально вскочила.

— Могу я спросить?

— Не наговорилась с Ангеловой? — левая бровь выгнулась дугой. — После встреч с ней разговоры — последнее, чего мне хочется. Ну, хорошо.

— Могу я узнать, где ваш охранник?

Хозяин фыркнул.

— Полагал, ты спросишь что-то существенное. Он мне надоел, и я освободил его от обязанностей. А теперь дай мне дочитать абзац, и пойдём на ужин.

Глава 7

Один день сменял другой с завидным спокойствием. Никто никого не поджег, не выбросил из окна. Хозяин считал дни, плавно перетекающие в третью неделю заточения и не терял надежды на скорейшее вызволение. Ведь любая ссылка когда-нибудь заканчивается, а у него к тому же начались выпускные испытания в университете. Впервые он радовался экзаменам, но отец никак о себе не напоминал. Он почти не поддерживал контакт со мной, значит, информацию предоставлял кто-то другой или другие. Любой охранник или администрация гимназии сочтёт за честь лично докладывать архонту.

Я остервенело нанесла очередной удар по груше, словно передо мной находился противник из плоти и крови, угрожающий жизни Евгению. Пот лился по лицу, мокрые волосы, собранные в хвост, выбились. Прервавшись, чтобы заправить за ухо прядь, я обвела взглядом пустой тренировочный зал. Остальные давно ушли, выполнив базовые упражнения для поддержания формы. Хозяин был на занятиях, как вольный слушатель.

Висящая груша чёрного цвета качнулась, привлекая к себе внимание. Удар. Ещё удар. Ни усталость, ни боль не могли помешать ежедневным тренировкам.

— У тебя отлично получается, — прозвучало за спиной.

Я резко обернулась и с трудом скрыла удивление.

— Елизавета Григорьевна, — склонившись, приветствовала я.

Ангелова, прижимая к груди книги, приблизилась. Она пришла одна. Видимо, занятия закончились. Я стала снимать перчатки, когда она спросила:

— Было тяжело… учиться всему этому?

— Любое учение сопряжено с трудностями. Могу я спросить, почему вы здесь?

По виску скатилась капля пота. Грудь тяжело вздымалась. В планах было ещё метание ножей, но с появлением Ангеловой стало ясно, что тренировка закончена. Чародейка сделала шаг, посмотрела мне в лицо и замешкалась. Одному богу известно, как она будет исполнять обязанности супруги архонта. Неловкая, неуверенная. Она должна быть надёжным тылом дома правящей династии, но глядя на неё, я не видела в ней Ее Величества.

Она перекинула книги на одну руку и вытащила из сумки бутылку воды.

— Вот, возьми.

— Не стоит, я…

— После такой битвы с грушей вода необходима.

Она протянула бутылку, отказаться было бы оскорблением.

— Благодарю, Ваше Сиятельство. — Я сделала несколько коротких глотков. — Что вас сюда привело?

— Евгений умеет сражаться?

Моя бровь приподнялась в удивлении.

— Евгению Владиславовичу ни к чему обучаться военному искусству. У него сильный демон и большая охрана.

— Да. — Елизавета скинула сумку и положила книги на пол. — Но как часто чародеи призывают демонов? Несколько раз после слияния, чтобы покрасоваться, убедиться, что достигли совершеннолетия?

— Вижу, Ваше Сиятельство беспокоит вопрос слияния. — Ангелова покраснела. — Вы непременно получите своего демона, возможно, кого-то из рода.

— А если нет? Бывали случаи…

— Большая редкость, — заметила я быстро. — В вас течёт кровь Основателей, ваш род древнее и сильнее рода Евгения Владиславовича. Вам нечего бояться.

— Но я не чувствую себя…иначе… — запнувшись, прошептала она.

Я попыталась сохранить бесстрастное выражение лица. Мне совершенно не нравилось, что именно меня юное создание избрало поверенным своих тайн. Я не только не хотела ей помогать, но и не могла.

— Не волнуйтесь, ваши страхи напрасны. Вам только исполнилось шестнадцать, слияние будет летом. К этому времени вы почувствуете силу, сокрытую в вас сейчас. — Я огляделась. — Скоро сюда придут ученики. Давайте уйдём.

— В мою комнату.

Я не выдала своего любопытства, лишь взяла вещи и последовала за ней. До комнаты мы добрались раньше, чем коридоры наполнились чародеями. Комната была обставлена весьма скромно, учитывая, что детям разрешалось украшать жилище на свой вкус. Так как Елизавета теперь являлась невестой наследника, ей предложили переехать в подходящие ее положению покои, но она отказалась и осталась со своей подругой. Итак, две кровати по разные стороны, письменный стол по центру у окна, два стула и большой шкаф с зеркалом. У кровати Екатерины стоял сундук. Аскетично.

— Садись, — Елизавета кивнула на стул, а сама забралась на кровать.

— Слушаю вас.

Ангелова неловко заерзала и сжала пальцами подушку.

— Я бы хотела научиться сражаться.

Визг Альберта в голове был такой силы, что на мгновение пришлось зажмуриться.

— Зачем вам?

— Почему нет? Разве девушка не должна уметь постоять за себя? Я элементарно не умею стрелять из арбалета, а ведь всем известно, как Владислав Алексеевич любит охоту. Когда я стану его невесткой, то буду принимать участие в этой забаве. Разве я могу опозорить нашего правителя и моего мужа?

Я всмотрелась в ее лицо. От природы белоснежная кожа казалась на фоне темной формы прозрачной. Тонкая, как тростинка, Ангелову можно было отправить на тот свет одним ударом. Откуда такое рвение обучиться боевым искусствам у барышни голубых кровей? С другой стороны, в словах был смысл. Девушки ее статуса умели обращаться с арбалетом, а некоторые с луком и даже копьем. Чем только от скуки не займёшься. Вот только Елизавета с детства не славилась крепким здоровьем, поэтому Демонов так ее оберегал. В каком-то смысле он заменил ей отца, вырастил как родную дочь.

— Владислав Алексеевич не одобрит наших занятий.

— Мы не скажем. Пусть будет сюрприз, если все получится.

Плохая затея. Очень плохая.

— Не сносить нам головы, — запричитал Альберт.

— Но ведь приказа Демонова не было. Он не запрещал ее тренировать.

— Жить надоело? Хочешь скрыть от него?

— Зачем ей это понадобилось? Вот в чем вопрос.

— Вы хотите научиться стрелять? — уточнила я, и дух ударил себя по лбу.

— Для охоты, — с улыбкой ответила она.

— Для охоты… — повторила я, скользя по ней взглядом.

Елизавета сидела, скрестив ноги и обняв подушку. Коса перекинулась через плечо. Глаза блестели. Широкая улыбка играла на губах.

— Хорошо, — согласилась я. — Будем заниматься каждый день после занятий.

— Спасибо! Только пусть это будет нашим секретом — не говори Евгению.

Альберт схватился за лицо и истерично закричал. Ему бы в актёры. Как хорошо, что кроме меня его никто не видит и не слышит.

— Конечно, — улыбнулась я. — Что-нибудь ещё?

Она замялась, закусила губу.

— Видела, как ты дерёшься. Захватывающе! Неудивительно, что ты начальник охраны.

Я склонила голову в знак благодарности.

— Тебя обучали с детства. Тяжело, наверное, было, да?

— Да.

— Что ты умеешь?

— Что вы хотите знать?

Елизавета помолчала.

— Я была совсем ребёнком, когда впервые тебя увидела. Ни раз слышала о тебе сплошь хорошее. Ты что-то вроде моего кумира.

Я постаралась скрыть удивление и смущение.

— Ваше Сиятельство не у тех спрашивали. Если хотите услышать правду, спросите у врагов.

— Пожалуйста, давай без титулов. — Она приблизилась и сжала по-дружески на мгновение мою руку. — Разве враги не отзовутся преувеличенно негативно?

— Верно. Однако лучше быть предупрежденным, чем питать напрасные иллюзии.

Ангелова улыбнулась.

— Ни один мой охранник не может похвастаться и половиной твоих умений.

— Смею не согласиться, Елизавета Григорьевна. Всех шаманов обучают одинаково, а мужчины куда выносливее и сильнее женщин-телохранителей.

— Ты намного способнее. И для Евгения ты друг.

Я моментально напрягалась. Есть вещи, которые не следует обсуждать. Даже с будущей женой.

— Шаман не ровня чародею. Слуга не может быть другом.

— Он не считает тебя слугой, уверена.

Чувствуя себя некомфортно и желая сменить тему, я задала вопрос:

— Вы уже решили, кто войдёт в вашу свиту?

— Свиту? Ох, до замужества столько месяцев! Думать об этом сейчас — пустая трата времени. Правда, я собираюсь забрать Екатерину. Она единственная подруга, я полностью ей доверяю. — Елизавета помолчала, мне удалось отвлечь от разговоров о Евгении. — Признаться, я хочу сделать ее придворной дамой. Думаю, это можно устроить, не смотря на скромное происхождение.

Почему ты мне доверилась, девочка?

— Думаю, вы не встретите препятствий со стороны Владислава Алексеевича.

— Да, я буду ему признательна.

Она улыбнулась и, покраснев, собралась что-то сказать, как дверь комнаты распахнулась, и со смехом, что-то обсуждая, вошли Екатерина и Анна. При виде меня они замолчали на полуслове. Я поднялась, приветствуя их. Они посторонились, ожидая моего ухода. Я откланялась.

Вернувшись к хозяину, я естественно, все ему рассказала.

— Хочет научиться стрелять? — изумился он, оторвавшись от книги. — Какие глупости! Она тяжелее ложки ничего не держала.

— Лучше, если ее буду обучать я, чем, если она обратится к кому-то другому.

— Зачем тебе с ней возиться? Хочешь завоевать ее доверие? — ещё больше удивился Евгений.

— Что плохого в том, чтобы приблизиться к ней?

— Ты знаешь Ангелову семь лет. Почему именно сейчас и зачем к ней приближаться?

— Теперь вы помолвлены и скоро вступите в брак.

— Все равно не понимаю, к чему тебе водиться с ней, — сморщился он.

— Она будет частью вашей жизни, частью семьи. Я не хочу настраивать ее против, отказав в тренировках. Достаточно ей пожелать, и приведут лучшего тренера, но она обратилась ко мне.

— Думаешь, она что-то замышляет? Слишком заумно для такой куклы. Ты высоко оцениваешь ее, у меня она ассоциируется с пресной водой.

Я улыбнулась.

— Интересное сравнение. Позвольте узнать, с чем у вас ассоциируюсь я?

Евгений сощурился и сцепил руки на затылке.

— Ни с чем? — подтрунила я.

— С сосной, — ответил он, явно провоцируя.

— С деревом?!

— Да.

— Почему?

Он прошёлся по мне взглядом.

— Сосна — крепкое дерево, — размеренно начал он, — оно может прорасти в любой местности, независимо от погодных условий. У неё могучие корни, её не сломить ни ветрам, ни грозам. К тому же, — добавил он и сделал паузу, — сосна очень красива.

Хозяин посмотрел прямо в глаза, будто бросал вызов. Мои щёки не тронул румянец, так как я знала, всё сказанное — шутка.

— И сильная?

— Разумеется, — согласился он, задержав взгляд на моем лице. — Если бы не сосна, многие зверушки погибли.

Я хотела поправить: «Если бы не сосна, многие зверушки сейчас были живы», но сказала:

— А каким зверем видите себя вы?

— Это ты должна мне сказать. — Хозяин, призывая, похлопал рукой по одеялу. — Уверен, что не лев, подхалимство тебе чуждо. Итак?

— Лань. Грациозная лань, — быстро ответила я.

Евгений рассмеялся.

— Что? Лань? Не грозный косолапый или опасный серый волк, который в поросятах знает толк? — подмигнул он.

— Нет. Гибкая, изящная лань.

Евгений усмехнулся, польщенный таким сравнение, и произнёс:

— Очень хорошо, только лань — это олень. Хотела оскорбить меня?

Хозяин сделался вдруг серьёзным, правая бровь была приподнята.

— Что вы! Я бы никогда… — я уже собралась преклонить колено, как он усмехнулся.

— Как легко тебя разыграть! Достаточно лишь изобразить, что я лишаю своей милости. Иди сюда, Хитоми-сан.

Он похлопал рядом с собой, но я села немного дальше. Тогда Евгений переместился и притянул за талию. Подобное происходило и раньше, всегда с оттенком иронии. От него едва уловимо приятно пахло парфюмом. Положив подбородок мне на плечо, он сказал на ухо:

— Так и быть, я не стану возражать насчёт занятий с Ангеловой.

— Благодарю. Не забудьте, что вы не должны ничего знать.

— Конечно. В случае непредвиденного, если она научится держать арбалет, изображу полнейшее изумление. — Он помолчал. — Не буду скрывать, мне это не нравится.

— Почему?

Я повернула голову, чтобы увидеть его лицо и наши носы встретились. Я напряжённо замерла, попав в плен голубых глаз. Альберт в голове взорвался салютом. Ему очень хотелось видеть меня любовницей хозяина. Я же в очередной раз мысленно закатила глаза. Глупый куд! И спешно отстранились от Евгения.

— Не привык делиться, — просто сказал он и разжал руки. — Подай книгу.

На том и порешили. Я подняла книгу и больше не заводила разговора. Евгений погрузился в чтение и не препятствовал в стремлении обучать Ангелову. Когда на следующий день я пришла в зал, Елизавета уже ждала меня. Она спрыгнула с матов и направилась ко мне.

— Простите за ожидание.

— Я пришла раньше, не могла дождаться.

Она с любопытством смотрела, как я вытаскивала из сумки арбалет. Я одолжила его у одного из преподавателей по физической нагрузке для мальчиков. Девочкам пользоваться оружием без санкции начальника гимназии воспрещалось. Если нас здесь поймают, не оберемся проблем, но доверие так и зарождается. Когда один рискует ради другого, в отношениях появляется фундамент.

— Научиться стрелять из арбалета проще и быстрее, чем из лука, — сказала я. — Подойдите ко мне. Хорошо. Вот, защитите руки. — Я дала ей перчатки. Она без промедления надела их. — Перед вами спортивный арбалет, он не предназначен для охоты. Мне дал его на время вашего обучения преподаватель. Не беспокойтесь, на нем вы тоже сможете выучиться. Охотничий арбалет мало чем отличается от этого. Дистанция стрельбы у спортивного, правда, небольшая. А теперь, возьмите его.

Я протянула ей арбалет, на мгновение в голубых глазах мелькнул испуг, сменившийся решимостью. Елизавета взяла из моих рук оружие и выжидательно посмотрела на меня. Если бы Евгений был столь же покладистым, Демонов был бы счастливейшим из отцов.

— Для начала мы изучим его строение. Не зная основ, вы не сможете понять, как работает это оружие. — Я встала за ее спиной и правильно расположила на арбалете ее руки. — Итак, это прицельная планка, здесь расположен прицел, вот тут, — я направила ее палец, — курок.

Ангелова была сообразительной и любознательной ученицей. Она слушала внимательно и впитывала каждое слово, как губка. Было видно, что девочка в самом деле увлечена и хочет научиться. Мне казалось дикостью, что такое невинное дитя, как Елизавета, хочет охотиться. Скорее, ей просто хотелось прикоснуться к чему-то запретному и опасному, и она выбрала оружие, а меня — в проводники. Я рассказала про устройство арбалета, а также историю его возникновения и использования. Я показала, как он стреляет, выпустив три стрелы и попав ровно в цель, за что была награждена восхищенным, горящим взглядом. Когда пришло время выработать правильную стойку, я завязала ей глаза. Она безмолвно подчинялась моим махинациям, полностью уверенная в моей непогрешимости. Я заставила ее почувствовать, какие мышцы задействованы, а какие нет. Я велела поставить ступни на ширине плеч и равномерно распределить тяжесть на обе ноги.

— Прогните туловище немного назад. Нет, слишком сильно. Слишком мало. Компенсируйте вес арбалета. Прогните туловище назад. Еще. Достаточно. Стойте так. А теперь повернитесь вполоборота направо. Левой рукой поддерживайте цевье арбалета.

Мне нравилось с ней работать. С Евгением я привыкла убеждать и уверять. Елизавета же была послушной и исполнительной. Запомнив с первого раза названия всех механизмов, она легко меня понимала. К тому же, она запомнила, какую стойку приняла я и в точности ее повторила, будучи с завязанными глазами. Мне не пришлось говорить, что щека держится на гребне приклада, а затыльник прилегает к правому плечевому суставу. Она хотела выстрелить и спросила на то разрешения. Я согласилась, но не сняла повязку. Она не попала. Стрела пролетела несколько метров и упала на пол.

— Снимите повязку.

— Я не попала, — горько сказала Ангелова, увидев, где стояла цель, а где лежала ее стрела.

— Вы и не должны были. Это ваш первый урок, вы и так хорошо себя показали. На сегодня достаточно.

— А перезарядить?

— Мы начнем с этого завтрашнее занятие.

Она согласно кивнула и протянула арбалет.

— Спасибо тебе.

— Для меня честь обучать вас, Елизавета Григорьевна.

Она принесла стрелу.

— Я боялась, что ты не согласишься.

— Я не смею вам отказать.

— Евгений… — чародейка запнулась, — ничего не знает?

— Как вы просили, я ему не сказала.

Елизавета радостно кивнула и забрала с матов свою сумку. Мы занимались больше двух часов. Ей пора идти делать уроки, мы сильно задержались. Я озвучила свои опасения.

— Все хорошо, не беспокойся. Значит, завтра в это же время?

Я кивнула. Она улыбнулась в последний раз, перед тем как скрыться за дверью.

Глава 8.

Завтра должно было состояться открытие турнира. Идея нравилась мне все меньше, но глядя на довольную улыбку и горящие глаза Евгения при виде готового стяга, я подавила вздох. Двое мастеров принесли знамя, упакованное в плотную ткань и перевязанное кожаным шнуром. Они вытащили стяг, украшенный чёрной бахромой и лентами. На чёрном полотне золотом была расшита буква Д, означающая на старославянском «Добро». Вокруг обвилось растение валериана, повторяя форму многоугольника. Издавна род Демоновых славился простотой и грубыми методами решения проблем, но при этом они — извечные слуги добра и верные поданные власти. В отличие от герба Ангеловых, на котором изображён чародей во всем белом, сражающийся с двумя неверными и, конечно, побеждающий, а над головой парящая голубка, знамя Демоновых лишено намеков об исключительности.

Евгений провёл рукой по девизу, расписанному чернёным серебром поверх серебристых валериан: «Долг превыше жизни».

— Очень хорошо.

Едва уловимый кивок означал передать конверт с деньгами.

Довольные мастера ещё долго раскланивались — сумма за данный заказ превышала годовой доход.

— Нравится? — он весь сиял. — Или щита не хватает?

— Щит? Вы хотели заказать щит?

Самодовольство прямо-таки сочилось в каждом слове.

— Подумывал. Но это…лишнее.

— Как минимум.

Хозяин усмехнулся.

— Наверное, мне следовало заказать костюм.

— Костюм?

— Да. Но я решил, это слишком…ммм…

— Вычурно?

— Именно!

Евгений любовно заворачивал знамя обратно в ткани.

Он был полон мальчишеского задора — что поделать, в двадцать два года ребёнок все ещё жил в нем.

Я не сумела сдержаться и издала короткий смешок.

— Хитоми-сан, ты смеёшься надо мной? — строго спросил он, но глаза его выдали.

— Нет, что вы.

— Тогда я расскажу тебе, что заказал плащ. Его должны скоро доставить.

— Плащ? Вы…вы не шутите?

Евгений покачал головой и вперил руки в бока, прищурился и цокнул.

— Не могу же я сражаться, в чем попало! — и, копируя взбалмошную девицу, притопнул ногой.

Комичность ситуации достигла пика. Я громко рассмеялась и сразу же закрыла ладонью рот, продолжая сотрясаться от смеха. Видя мое состояние, улыбка на лице хозяина расползлась от уха до уха, а потом уже и он расхохотался. Звонкий, добрый смех разлился по комнате, и мне стало по-настоящему уютно.

— Вы действительно… — новый приступ снова захватил меня.

— Да. Я абсолютно серьёзен, в отличие от тебя, — в ответ прыснул он, но в дверь постучали.

Вмиг я выпрямилась и замолчала. Евгений прищурился.

— Полагаю, принесли плащ.

В дверях стоял незнакомый шаман, представившийся портным.

Когда я впустила его, хозяин уже сидел в кресле, сложив ногу на ногу и напустив на себя непроницаемость.

Мастер поставил на стол белого цвета коробку, перевязанную лентой.

— Прошу, — торжественно объявил шаман.

Евгений приподнял бровь, перевёл взгляд на меня и кивнул на упаковку.

— Открывайте, — потребовала я, и мастер беспрекословно повиновался.

Ленты развязались, крышка слетела, мужчина вытащил свёрток и принялся распаковывать. Бумага зашуршала, и я увидела плащ.

— Ох, — сорвалось с губ, а Евгений встал.

— Не желаете примерить?

Темно-синий шелковый плащ с атласной подкладкой опустился на широкие плечи. Подбитый мехом баргузинского соболя, он был расписан серебряными нитями — валерианы были повсюду. Гордое сильное растение как отличительный знак рода Демоновых.

Плащ огибал подтянутую жилистую фигуру чародея и почти касался пола. Высокий воротник-стойка подчеркивал контуры лица — я невольно засмотрелась на волевой подбородок, выраженные скулы и чётко очерченный контур губ. Евгений небрежным жестом пригладил платиновые волосы. Я закусила губу от мысли, что любая хотела, как минимум быть на моем месте, а как максимум — на месте Ангеловой.

— Прекрасно. Ну, как? — он обернулся и приподнял правую бровь.

— Вам очень идёт.

Рассчитавшись, шаман ушёл, долго и с чувством раскланиваясь.

С самого утра за воротами замка и на его территории у главного корпуса работали маги — с помощью заклинаний они подготавливали двор для празднества. Из окна было видно, как из сугроба появилась ледяная гора высотой метров тридцать, чуть дальше ещё одна, а по левую сторону несколько женщин создавали санки.

В дверь вежливо постучали. Неужели Евгений заказал что-то ещё?

Но нет. На пороге стояла Ангелова. Время обеда у гимназистов подходило к концу. Я отправила ей записку часом ранее, в которой извинялась и сообщала о переносе нашего очередного занятия. Сегодня с утра хозяин наотрез отказался отпускать кода бы то ни было. Несмотря на очевидные успехи за полторы недели, Елизавета старалась овладеть навыки на профессиональном уровне.

Я посторонилась, давая пройти. Возможно, она пришла к Евгению.

В его покоях после сделки она была второй раз. За прошедшие недели их отношения нисколько не изменились, разве что она привыкла к игре на публику и его бесконечному флирту с девушками. Елизавета приняла и смирилась. Евгений не обмолвился и словом, что знает о ее тренировках, хоть и не упускал случая наедине со мной посмеяться над ней.

Евгений вышел из гардеробной, на ходу накидывая рубашку, и остановился, как только увидел незваного гостя. Невеста густо покраснела и потупилась.

— Так-так, — процедил он. — Каким ветром?

Чародейка нервно кусала губы. Она подняла взгляд и наткнулась на рельефный торс и вспыхнула ещё больше.

— Здравствуй.

— Поздороваться зашла? Нет необходимости.

Евгений облокотился о стену и спрятал руки в карманы джинс. Застёгивать рубашку не торопился.

— Я могу её забрать?

В начале мой мозг не понял о ком идёт речь, но по поджатым губам хозяина и повороту головы Ангеловой в мою сторону, легкие набрали побольше воздуха. Плохая идея.

Поход по магазинам был первым и последним разом, когда я официально, с его согласия её куда-то сопровождала. Как будто чувствуя недовольство жениха, Елизавета больше не просила ни о чем подобном, хоть мы регулярно и пересекались.

— Нет.

— Но…почему?

Евгений сердито посмотрел.

— Что за детский сад? Сначала тебе трёх сыновей подавай, теперь моего телохранителя. Боюсь представить, как далеко зайдут твои фантазии в следующий раз.

— Всего на один час. Пожалуйста.

— Нет. Разговор окончен.

Елизавета молчала и не уходила, нервно покусывая губы.

— С каких пор ты ей интересуешься? Все семь лет её не замечала.

— Как и тебя.

Евгений возвёл глаза к потолку.

— Покажи моей дорогой невесте, где дверь, — преувеличенно учтиво обратился хозяин.

Ангелова не заставила себя выпроваживать — резко развернулась и бросилась вон.

— Повадилась, бесстыжая, — фыркнул Евгений и начал застегивать рубашку. — Думает, я буду делиться своими игрушками.

— Алиса, — заговорила я, намереваясь перевести тему, — вызывает у меня опасения.

— Да? И почему?

— Простите мою бестактность, но вы уделяете ей много времени.

— Что с того?

Хозяин оторвался от выбора верхней одежды и вперил в меня недоумевающий взгляд. Конечно, он понимал, о чем я, но не понимал, с какой стати должен прекратить общение.

— Она может решить…

— Что я женюсь на ней? — перебил Евгений.

— Последняя поездка…

— Мы всего лишь покатались на лыжах.

У меня и у большей части учеников сложилось иное мнение. Последняя вылазка за пределы гимназии наделала много шума. Елизавета тоже каталась на лыжах и наблюдала издалека, как Алиса демонстрировала отношения с Евгением, а тот потакал. Евгений развлекался, однако я боялась, как бы желание убить скуку не обернулось чем-то ужасным. Алиса начинала вести себя так, словно это она невеста наследника. Ангелова отказалась участвовать в цирке и с достоинством выдержала лыжную прогулку.

— Она почти вас поцеловала.

— Перестань читать нотации, — раздраженно прошипел хозяин, поведя плечами. Он никак не мог определиться с курткой.

— Черная.

— Эта?

Он достал из шкафа и приложил на себя, глядя в зеркало.

— В мужской одежде ты разбираешься лучше.

— Пожалуйста, будьте аккуратны. Шестнадцатилетние девушки только на вид кажутся невинными.

— Здесь не обучают убивать, Хитоми-сан. В свои шестнадцать они действительно невинные существа.

Я промолчала, понимая, куда клонит хозяин, и посторонилась.

Во второй раз я увидела Елизавету уже на следующий день. Ярко светило солнце. Снег хрустел под ногами. Мороз щекотал щеки, изо рта вырывался пар. Сегодня детям разрешалось проспать до десяти утра, а после начался для всех настоящий праздник. Я никогда не присутствовала на подобных школьных мероприятиях, поэтому с подозрением осматривалась и велела охранникам быть начеку. В этом шуме может произойти все, что угодно. Дети играли на гуслях, гармошках, пели или рассказывали частушки. Водили хороводы. Наряженные ученики старших классов ходили в толпе и угощали баранками, чаем с медом да вареньем. Помимо этого в стороне раскинулись палатки с накрытыми столами, слуги раздавали еду посытнее. Спектакль должен был начаться в час дня. В актерский кружок входила элита гимназии — эти дети учились на «отлично», не имели нареканий и обладали талантами. После было объявлено провести дуэли. Охотников решил открыть именно дуэлью праздник Карачуна, подправив расписание.

Прогремел горн, и ученики с преподавателями двинулись к помосту. На мгновение я потеряла Евгения, и эта секунда показалась вечностью. Он расположился в первом ряду, рядом с ним Елизавета. На установленной сцене показался переодетый в медведя старшеклассник. Представление началось. Я незаметно приблизилась к хозяину и встала неподалеку.

Алиса тоже выступала на сцене, скандируя на все лады, идеально вжившись в роль лисицы — правой руки Карачуна. Невольно она притягивала внимание, громогласно обещая навести порядки в деревне и низко, с подобострастием кланяясь своему божеству.

— Вставай, вставай, лисица, — отвечал ей Карачун и, стукнув посохом, наколдовал рыжую шубку и подарил Алисе.

Та, дрожа от восхищения, протянула руки и склонилась.

— Мой благодетель! Благодарю, покорнейше благодарю!

И попятилась.

Елизавета отвернулась и увидела меня. Я склонила голову. Она едва уловимо кивнула. Хозяин сидел, слегка вздернув подбородок, и внимательно слушал представление. Губы сложились в ничего незначащую улыбку, но не для тех, кто его не знал. Могло показаться, что он слушал, даже был увлечён. Как велико заблуждение! Мужчина с такими холодными глазами попросту не может заметить кого бы то ни было кроме себя, он не способен на поступки ради кого-то, во имя чего-либо.

Но куда этим глупым барышням до психоанализа? Они видели ярких красок картину и не могли отличить подделку от оригинала. Спектакль обещал скоро закончиться и Елизавета, высвободив руку из руки жениха, тихо встала и направилась в мою сторону.

— Елизавета Григорьевна, — приветствовала я. — Вы не выступаете?

Лучи солнца играли в белых волосах, придавая тем серебристый оттенок. Всякий раз, поднимая голову, её шея обнажалась, и декабрьское солнце прикасалось мимолетным поцелуем, соревнуясь с морозом. Щеки и нос порозовели, а на золотистых ресницах и кончике косы, выбившейся из-под сбившегося платка, застыл иней. Губы же покраснели и потрескались, продолжая тянуться в улыбке.

Я смотрела на неё и вспоминала бал, данный в честь помолвки. Такая печальная, с вынужденной улыбкой и грустными глазами. Молчаливая и покорная. С достоинством встречающая не благоволившую к ней с детства судьбу. Она нисколько не изменилась, но во взгляде, бросаемом на меня, проскальзывало чувство признательности и доверия. Доверие-то и толкало Елизавету в мои объятия, рисуя передо мной наивное дитя, а перед ней — защитника.

Мы проходили мимо раскинутых лавок с поделками. В некоторых продавались самодельные игрушки, домашнее варенье, мёд и сухофрукты. В конце ряда находились две палатки с предсказаниями. Возле них образовалась гудящая толпа — девочки выстраивались в очередь, желая узнать будущее или отношение определённого мужчины, среди них сновали переодетые в свиту Карачуна ученики, то выкрикивая рифмованные фразы, то разыгрывая короткие сценки, то шутливо задирая собравшихся.

Мы проходили возле одной из таких лавок, когда перед нами выскочила полная женщина в красной юбке и белом полушубке с оранжевым платком на голове.

— Душенька! — проворковала маг и добродушно заулыбалась.

Я загородила Елизавету.

— Дай посмотрю, голубка.

Не успела я и рта открыть, как Ангелова протиснулась вперёд, с интересом разглядывая гадалку. У большинства женщин-магов дар предсказания, кто-то совершенствуется и достигает высот, например, как Амелия — прорицательница министра просвещения или Лукьяна, работающая на губернатора столицы, а кто-то гадает в подворотнях да подругам дочерей.

— И на что вы мне погадаете?

— Елизавета Григорьевна, — наклонилась я к ней, — вы уверены?

— Почему нет? Хуже быть не может.

— А что тебя интересует: любовь, деньги, власть?

— Деньги у меня есть, власть не прельщает.

— Значит, любовь, — констатировала маг.

Женщина склонилась над протянутой рукой.

— Вижу…вижу…

— Что вы видите?

— Женщину. Влияние её пока не сильное, но постепенно будет расти. Так много слез…

— Достаточно! — Ангелова дернула руку, но гадалка не разжала пальцы.

— Сколько страданий, но не из-за этой женщины… Разве мы переживаем о женщинах, с которыми спят нелюбимые мужья?

— Тогда откуда слезы?

Ох, не нравилось мне это! Женщины-маги умели забить глупостями голову. Гадалка провела большим пальцем по линиям на руке.

— Тернист твой путь. Помни, когда будет казаться, что солнце больше для тебя не взойдет, рассвет обязательно наступит. Но, — маг повысила голос, — впервые, когда ты будешь уверена в завтрашнем дне, кровавая ночь лишит тебя самого дорогого. — Ангелова попыталась выдернуть руку. — Ты будешь молить, чтобы солнце никогда не простерло свои лучи над землей. Жизнь станет мученьем. — Елизавета выдернула побелевшую ладонь. — Твои глаза увидят солнце, но будет ли в том смысл?

— Все это вздор!

— Елизавета Григорьевна, они все — шарлатаны. Не слушайте ее.

Я попыталась увести чародейку. Маг перевела взгляд на меня.

— А ты? Я далека от предрассудков и смотрю всем.

— Я тоже далека от них и потому не верю в гадания. Хватит того, что мы сейчас выслушали.

Маг склонила на бок голову и сощурилась. Её цепкий взгляд прожег меня насквозь, я будто оказалась абсолютно голой.

— Как жаль…такой потенциал! Но от судьбы не уйдёшь, — сказала она спустя мгновения, как будто действительно могла предвидеть будущее.

— Мне тоже следует следить за рассветом? — съязвила я.

— Зачем следить за рассветом той, что будет контролировать само солнце?

— Ну и чушь!

Не желая слушать бред, я позволила себе увести Елизавету, которая переваривала слова гадалки.

— Не слушайте ее. Она хотела от вас денег.

— Когда хотят денег, говорят приятные вещи.

— Может быть, она надеялась стать вашей личной предсказательницей?

Мы остановились возле ледяной горки. Мимо проходил слуга с чаем и я, видя, как замерзла чародейка, взяла стакан чая.

— Дариа предсказывала Владиславу Алексеевичу?

Я нахмурилась и огляделась. Совсем не место для обсуждения личной жизни архонта, да и вообще самого правителя. Не сносить мне головы, если кто-то узнает, как я сплетничала посередине гимназистского двора.

— Не могу знать.

— Правила. — Елизавета с пониманием кивнула. — Скоро я стану частью этой семьи. Я не собираюсь болтать о тайнах клана. Жена переходит в семью мужа и главный долг — разделить с ним его путь.

— Вы сможете?

— Меня готовили с детства.

— Готовить и быть готовой — разные вещи. Все же вы хотите получить развод. Такое случается крайне редко, тем более, если Евгений Владиславович к тому времени взойдет на трон.

— Не ты ли меня уверяла, что он сдержит слово?

— Я до сих пор так считаю.

Елизавета помолчала и сделала глоток чая.

— Возможно, — медленно начала она, — я не подам на развод. Однако, мне необходимы гарантии. Я не хочу, как Ксения Андреевна…

— Вы не хотите умереть, как она, или не хотите потерять честь и…

Чародейка вскинула на меня глаза, и я удивилась, заметив в них искры.

— Ты забываешься, — отрезала она.

От неожиданности я приоткрыла рот, но сразу же опустила голову и не поднимала, пока не затихли шаги Ангеловой. Никогда еще я не видела ее такой рассерженной. Впервые в чистых глазах сверкали молнии. Золотистые брови сдвинулись к переносице, а губы искривились. Да, я перешла границы дозволенного. Я забылась и посмела задавать вопросы. Глядя ей вслед, я стояла какое-то время, пораженная произошедшей в ней переменой. Я и подумать не могла, что тихая Елизавета способна осадить наглеца.

Отдаленно услышав очередной звук горна, я зашагала на стадион. Именно там проводилась дуэль. Только сейчас поняла, что основная масса давно покинула двор гимназии. Проклятье! Евгений готовился к поединку, а я не была рядом. Я вообще находился на другом конце. Поправив катану, перешла на бег и сумела не опоздать. Все начиналось. Евгений выступал первым. Взглядом отыскав охранников, я направилась к Илье, стоявшему поближе.

— Опаздываешь, — заметил Илья.

— Евгений Владиславович не искал?

— Не до тебя. Сразу после спектакля сюда. Роман искал тебя. Где была?

Будто пес на охоте, осматривала все вокруг.

— С Елизаветой Григорьевной.

— Привыкаешь быть у нее на посылках?

— Тебе тоже придется.

— К тебе она питает симпатию.

— Уверен?

— Насколько может питать симпатию чародей к шаману, — поправился страж.

Мне становилось неспокойно — гнетущее чувство разрасталось, захватывало в плен самообладание. Чутьё на неприятности выработалось во мне с детства и сейчас все нутро тянулось на поле. Я сощурилась. Трибуны ревели, глазеющие взмахивали платками и плакатами, голос ведущего разносился над толпой. Все выглядело как должно и от того странно.

— За мной.

Вмиг тело налилось силой и приготовилось к атаке. Глаза вновь нашли телохранителей — сбившись в одну темную напряженную кучу, они невольно становились объектом внимания. Кто-то осматривался, но скорее по привычке. Остальные переговаривались, но увидев меня, вытянулись.

— Немедленно прочистить периметр и сообщить, если покажется кто-то или что-то подозрительным, — отчеканила я. — Двое со мной.

Я поспешила спуститься к самому полю. Ноги перешли на бег. Ничем необъяснимая паника захлестывала. Я должна была оказаться рядом. Как можно быстрее.

Рука сама потянулась к катане.

Мне было мало видеть Евгения — он принимал восторженные крики и раскланивался перед публикой. Соперник, мальчишка-выпускник, тоже махал рукой. Их бой был бы по истине невинным развлечением.

Если бы не страшное чувство катастрофы. Если бы не холодное солнце, охватившее гибкое тело хозяина и делающего из него прекрасную мишень. Если бы не ледяной пот, каплями скатывающийся по спине.

Я бежала так быстро, насколько могла. Мир сузился до белокурых волос и развивающегося плаща.

Когда судья дал сигнал начинать, когда на лице Евгения промелькнуло замешательство при виде бежавшей меня, когда публика, замерев, смолкла на секунды, растянувшиеся для меня в минуты, тогда я отчетливо увидела вдали, с угла, яркую вспышку.

Вот оно! Я знала — я не ошиблась. То, что мучило и нервировало со вчерашнего дня, сейчас было перед глазами.

Я успела выставить максимально сильное для шамана защитное кольцо. Конечно, оно не могло предупредить удар, но снизить действие заклинания — да. То, что нападающим был маг, я не сомневалась.

Альберта вышибло из меня, как землю из-под ног. В последний раз я теряла контроль над духом много лет назад и уже забыла, насколько болезненны ощущения. Меня отшвырнуло в сторону, катану вырвало из рук. Перекувырнувшись в полёте и пролетев пару метров по полю, я с трудом повернулась на бок и сплюнула огромный сгусток крови. Когда же подняла голову, то не сразу поняла, что надо мной склонился Евгений. Живой. Невредимый. По крайней мере, по беглому осмотру. Его широко распахнутые глаза отображали десятки эмоций, такую гамму мне повезло наблюдать лишь раз — во время слияния с демоном. Тогда, будучи совсем мальчиком, он боялся собственной силы, не говоря о предстоящем сражении.

Его губы разомкнулись, и он определённо что-то мне сказал, но в тот же момент позади я почувствовала новый выплеск энергии. Время выставить защиту было упущено. Сам Евгений напрочь позабыл выпустить своего демона для защиты. Резким движением я схватила хозяина за плечи и толкнула на спину, оказавшись сверху. Вспышка озарилась позади, и луч угодил прямо в меня.

Боль, пронзившая тело насквозь, оказалась столь сильной, отчего я не смогла даже вскрикнуть, и рухнула хозяину на грудь. Кровь мгновенно пропитала его белоснежную рубашку. Голова закружилась словно карусель, бледное лицо Евгения поплыло.

То, чего я так боялась, так старалась предугадать, произошло — на нас совершили покушение. И мой мозг, затуманенный болью, с каждой наносекундой терял контроль над истекающим кровью телом.

Глава 9

Я не слышала посторонних звуков или голосов, как обычно показывают в фильмах, стоит лишь герою прийти в себя. Почему-то возле него всегда полно обеспокоенных родственников или близких. По всей видимости, я не герой этой киноленты. В конце концов, я сделала то, что должна была. То, для чего была рождена и куплена.

Не трудно понять, что ты жива, когда в твоей голове охает Альберт. Мы так давно не попадали в переделки. Меня так давно не лишали контроля над духом. Ещё немного…

— Ещё немного, и ты бы поджарила нас обоих, — проворчал Альберт в сознании, демонстративно разминая уцелевшие кости.

Мой поступок подобен самоубийству. Принять удар, не будучи связанной с духом — поди, найди ещё такую ненормальную!

Я поморщилась. Тело не испытывало боли, только голова отяжелела, будто опилками набили.

— Хитоми-сан? — раздалось где-то справа, и я с трудом разлепила веки, фокусируя взгляд на источнике вопроса.

— Хозяин?

Под глазами пролегли тени, губа разбита и припухла, щека и подбородок в ссадинах. На голове воронье гнездо из травы и грязи. Рубашка та же, плащ в некоторых местах порван и в крови.

Он нахмурился.

— Сколько раз я говорил не обращаться ко мне так?

— Вы…целы? — каркающий звук вылетел из моего горла и я удивилась хрипоте голоса, звучащему, как мне казалось, где-то далеко. Мои губы с трудом разжались, выдавливая единственно важный вопрос.

— Я не пострадал, — он кивнул. — Благодаря тебе.

— Это моя работа, — и снова эта хрипота, даже отдалённо не напоминающая мой голос.

Прочистила горло. Евгений дал воды. Пить оказалось больно и стакан пришлось отставить.

— Да, — ответил он, — как и остальных моих охранников. Я подумываю их уволить, а тебе повысить жалованье.

В другой ситуации губы вытянулись бы в усмешке, а саркастичный ответ последовал незамедлительно, но не теперь. Не найдя сил ответить, я продолжала смотреть на него.

— Хитоми-сан, — строго начал Евгений, но ухмылка уже заиграла на лице, — ты меня чертовски напугала.

— Это моя работа.

— Пугать меня?

— Спасать.

— Хм, если так продолжится и дальше, то, боюсь, не поможет даже наш целитель.

— О чем вы?

— О твоём состоянии, конечно же. Исцеление сработало, но только с двумя.

Я ещё раз осмотрела хозяина и пришла к выводу, что выглядел он до неприличия неподобающе.

— Почему вы до сих пор не переоделись?

— Что? — Евгений заморгал, не сразу сообразив. — А, ну да, репутация. Будучи раненой, ты умудряешься следить за моим внешнимвидом. Не имел лишнего времени. Но, если тебя так заботит, хорошо.

Он быстро снял плащ и рубашку, оставшись в одних брюках. Кровь, пропитавшись сквозь хлопок, отпечаталась разводами на груди. Сейчас он выглядел ещё более нескромно, хотя, скромность совсем не то слово, каким надлежит описать хозяина. Природа наделила проницательностью и остротой ума, а также грацией гордой лани. Этот мужчина был поистине хорош собой.

— Могу снять брюки, — Евгений вырвал меня из размышлений. Я подняла взгляд выше, встречая очередную ухмылку.

— Вы…нашли? — я скривилась от дискомфорта, вызванного разговором. Ослабленный организм отказывался функционировать как здоровый.

— Нападающего? — догадался. — Ищут. Не думай сейчас об этом. Тебя собрали буквально по кусочкам. — Он встал с кресла, подошел и наклонился, заглядывая — обеспокоенно? — в лицо. — Ты должна набраться сил.

Затем его рука мягко коснулась перебинтованного плеча, большой палец заскользил по шее вверх и обвел контур подбородка. Словно двадцатилетняя девчонка, я смотрела в глаза, показавшиеся сейчас ярко-голубыми, и совершенно не знала, как себя вести. Хозяин улыбнулся, я же так и осталась лежать, скованная оцепенением из-за непривычного поведения.

— Позову целителя, — сказал Евгений, и на какой-то момент показалось, что он совершит ужасную, непоправимую ошибку, похуже срыва помолвки — поцелует, но он отстранился, — пусть осмотрит, поменяет повязки, если необходимо и ты покинешь, — пренебрежительным взглядом обвел помещение, — этот лазарет.

Как только Евгений скрылся за дверью, вошёл Леонид Антонович. Выдающийся шаман, настоящий целитель. Всю свою жизнь Леонид Антонович верно служил дому Демоновых — сын простого слуги, он сумел завоевать доверие Владислава Алексеевича и тот отправил его учиться мастерству исцеления. Отучившись, он вернулся и нашёл своего хозяина овдовевшим с сыном на руках.

Владислав Алексеевич заботился о Евгении, своеобразно, но кто упрекнёт в черствости, видя целителя, которым дорожил архонт, подле наследника?

— Что скажете? — нарушила я тишину, в которой проходил осмотр.

Леонид Антонович вскинул голову и нахмурился.

— Ты ненормальная. О чем ты думала?

— Я видела опасность и действовала.

— Ты действовала глупо — потерять контроль над кудом, не соединиться и принять удар.

Я не хотела спорить. Мы оба знали — я сделала все правильно. Ворчание Леонида Антоновича — признак беспокойства.

Повязку сняли, и я скосила глаза — рана затянулась, кое-где наложили аккуратные швы.

— Луч попал в бедро и прошелся вдоль тела до плеча. Мы с коллегой срастили кости, связки, но на ожог не осталось сил.

Так вот почему мне так больно двигаться, а рёбра слева ноют.

Все шаманы обладали даром исцеления, но любую силу нужно уметь контролировать. Оттачивание навыка требовало материальных затрат, которых попросту не имел ни один из шаманов. Если хозяин захочет, он оплатит обучение и, пройдя курс, шаман получит звание целителя. Как и в любой сфере самоучек не избежать. Знахари ведут свою историю с древнейших времён. К ним обращались со сложными случаями, некоторые из них достигали неслыханных высот — готовили травяные отвары. Они передавали знания ученикам, а те — своим.

Мир менялся. Менялись устои и порядки. Наши предки стали смотреть иначе на многие вещи. Им казалось несправедливым, что только шаманы обладают даром исцеления. Последовали притеснения, а за ними начались гонения. Столетия назад вышел указ, возвысивший наш дар до науки, а значит, к ней могли прикоснуться лишь немногие. Чародеи пытались, но у них не вышло. Маги же переняли от нас талант к травам, знания о которых оберегались веками. Сейчас ни один шаман не сможет приготовить сложный травяной отвар или изобрести новый. Мы забыли, мы разучились.

— Задержись я на минуту, тебе бы уже рыли яму на заднем дворе.

— Хозяин жив — остальное не важно.

Черты лица целителя немного смягчились, но взгляд остался суровым.

Он нанёс заживляющую мазь, отдающую мятой, и наложил чистые бинты.

Я пошевелила рукой, и разряд боли пробежал от кончиков пальцев до плеча.

— Сделай что-нибудь с рукой.

Леонид Антонович оторвался от приготовления микстуры.

— И что прикажешь сделать? Пришить новую?

— Она…болит и нормально не функционирует.

Целитель кинул на прикроватную тумбочку ложку.

— Тебя ранили, черт возьми! Чего ты ждёшь? Что побежишь? Скажи спасибо, что у тебя две руки, а не одна, иначе сейчас бы мучилась от фантомной боли.

Целитель раздраженно выдохнул и потёр переносицу.

— Выпей. Отвар придаст сил. Пить каждый час. В столице мою работу доделают.

Разглядывая длинный бугристый шрам на боку, по которому срикошетила энергия, я не сразу уловила смысл слов. Только после визга Альберта, призывающего небесные силы помочь нам, приподняла голову.

— В столицу? Евгения вызывают в столицу?

— В столицу вызывают тебя. А теперь пей.

Он вложил в руки полную чашку чего-то зеленого и подтолкнул ко рту. Делая глотки и короткие передышки из-за возникшего дискомфорта, а не противного вкуса, я следила, как Леонид Антонович убирает в чемодан лекарства, и где-то далеко билась истеричная мысль: «Мной недовольны. Меня накажут».

— Владислав Алексеевич знает?

— Уже все в курсе. С нападения прошло шесть часов. Он оставил тебе послание.

— Он…злится?

Я встретилась с сердитым взглядом, но увидев, в каком я нахожусь состоянии, целитель постарался развеять страхи.

— На наследника совершено покушение. Конечно, он злится. Но меньше всего — на тебя.

Чемодан захлопнулся, а передо мной оказались четыре белых камня одинаковой формы и размера. Демонов предпочитал общаться, используя древнюю магию.

— Оставлю тебя одну, — и с этими словами дверь бесшумно закрылась.

Набрав побольше воздуха в лёгкие, я здоровой рукой расставила в нужном порядке камни и на древнерусском назвала пароль.

Камни потеплели, и открылось послание. Демонов, полный силы, вырос передо мной и я с трудом не отшатнулась. Его тёмные глаза бросали молнии.

— Ты пришла в себя, — начал архонт, и я внутренне похолодела. — Рад. Моему сыну повезло с таким телохранителем, но не повезло с другими охранниками. — Он сверлил меня взглядом, а на ум приходило — это только послание, он не видит меня. — Ты подвергла жизнь наследника опасности. Ты не предусмотрела. Ты не уследила. Я наделил тебя широкими полномочиями, а в ответ получаю покушение на сына. Сейчас же возвращайся. Мы и так потеряли достаточно времени из-за твоего ранения.

Камни охладели. Изображение исчезло. В ушах стоял гневный голос Демонова. Мозг медленно обрабатывал полученную информацию. Мне нужно в Санкт-Петербург. Я должна найти киллера и выйти на заказчика. Машинально потянулась к сигаретам.

— Одежда вон там, — Альберт кивнул в сторону комода. — Та, что была на тебе, не уцелела.

Мне некогда было спрашивать, откуда здесь взялась сумка с моими вещами. Я быстро, насколько позволяло раненое тело, оделась.

— Где катана?

— Ее разломало пополам.

В одночасье познав чувство беспомощности, от которого бежала ни один год, я опустилась на койку.

— Удивительно, как нас самих не расщепило! — причитал дух.

Катана. Без неё я уязвима. Все детство и юность прошли в тренировках на мечах, столько сражений, боев и вот — она сломана.

Я закурила. Кто-то предусмотрительно кинул пачку сигарет вместе с одеждой.

Приготовленный отвар начинал действовать — мысли прояснялись, организм набирался сил.

Не прекращая курить, я покинула палату, за стенами которой ждал Илья. При виде меня шаман отлепился от стены и улыбнулся.

— Пусть подгонят вертолёт. Где Евгений Владиславович? Что удалось узнать?

Я не дала Илье разразиться словесным фонтаном, насколько он рад видеть своего начальника живым.

— Час назад закончили допрашивать охрану — никто ничего не видел. Перешли к преподавателям.

— Что здесь говорить? Даже мы не видели, мы подпустили его слишком близко.

— Его? Ты кого-то подозреваешь?

— Нет. — И в этом была моя проблема. Я понятия не имела, кто за всем стоит. — Но они теряют время. Где хозяин?

— Евгений Владиславович в конференц-зале, там собралась вся верхушка.

Я круто развернулась, отчего Илья едва не врезался в меня.

— У кого моя катана?

— У начальника охраны — Самойлова.

— Сейчас же отведи к нему, а потом принеси мой чемодан.

В этом самом чемодане я хранила все своё оружие — от огнестрельного до холодного.

На удивление на улице не оказалось учеников. О празднике все забыли. Илья провёл к Самойлову, с которым мне довелось до того пересечься два раза. Пункт охраны находился за главным корпусом. Неброское двухэтажное кирпичное здание. Нас встретил часовой — отдал честь и недоверчиво покосился на меня. Видимо, по его скромному мнению, я должна быть уже на том свете.

— А, вы уже здесь! — воскликнул Самойлов, повернувшись на скрип двери. Все присутствующие столпились возле массивного стола.

— Да, и намерена помочь вам.

— Прошло слишком много времени.

Мои брови сошлись на переносице.

— Что вы делали все это время?

Я прошла к столу, игнорируя приветственные кивки шаманов. Катана лежала на белой хлопковой ткани. Разрубленный на две неровные части меч, и погнувшийся клинок заставили поморщиться. Я увидела, куда именно угодил луч, и провела рукой по металлу.

— Мы ведем допросы и…

— Вы сделали недостаточно, — грубо перебила я начальника охраны и все эти «специалисты» переглянулись. — Любой мальчишка знает, как важны первые минуты после попадания заклятия, сломавшего оружие. У меня складывается впечатление, — я перевела взгляд с катаны на Самойлова, — что вы мешаете следствию.

Шаман переменился в лице и обвёл взглядом собравшихся, ища у тех поддержки.

— Работал профессионал.

— Наследник мира Трёх Союзов подвергся нападению, естественно, в этом замешаны профессионалы.

Никто из них не понимал, насколько серьёзно положение. Если Демонов будет не доволен — полетят головы.

Заклятие, как отпечатки пальцев. По нему можно вычислить колдуна, если твое оружие заговорено.

Я провела пальцами по клинку, пытаясь нащупать остатки колдовства. Пару лет назад я обратилась к чернокнижнику, стяжателю черной магии, дабы тот наложил чары на меч — при попадании в него заклятия, то должно задержаться на несколько часов и «открыться» только мне. Доселе мне не приходилось проверять работу чернокнижника.

Под ладонью я ощутила слабый импульс, словно пульс умирающего. Со стороны ничего не изменилось, но катана, сломленная, уничтоженная, на последнем издыхании отдала мне то, что сумела сохранить. Сгустки чужой энергии невидимо коснулись подушечек пальцев и рассеялись.

Маг. Сильный, не гнушающийся прибегать к черной магии. Настоящих чернокнижников осталось не так много, а те, кто живы, не торопились сотрудничать с правительством. Тот, кто наделил наемника черной силой, бесспорно, поживший не одно поколение. Все чернокнижники — маги, преступившие закон и прибегшие к колдовству. Не у всех магов есть предрасположенность к темному колдовству. Сварить травы и погадать на звездах — одно, а вот найти общий язык со злой силой — другое.

Я была бессильна распознать заклятие. Чернокнижник, наделивший мага силой, наложил чары на ее след. Только другой черный маг мог расшифровать «отпечатки» и найти убийцу.

— Заверните катану. Я забираю с собой.

— Но вы не имеете права, — возразил Самойлов.

— Это улика, — вторил ему голос из кучи «специалистов».

— Я — доверенное лицо Владислава Алексеевича, — мой голос приобрёл резкость, — моих прав хватить упечь вас всех за решетку за попытку противостоять расследованию.

Под общий шум извинений и заискиваний меч был сложен в ткань и унесён с собой. Стремительным шагом я покидала пункт охраны. На пути к главному корпусу повстречался Илья с кейсом.

— Ну? Что?

Я знала Илью не первый год, но даже с ним не собиралась делиться информацией. Лучшим выходом было перевести тему. Выполнив все поручения, он слушал дальнейшие указания. Я оставляла его главным.

— На тебе безопасность наследника. Докладывай обо всем.

— Слушаюсь. Ты надолго?

— Как получится.

Мы вошли в холл. Кругом царила тишина. По всей видимости, всех отправили по комнатам, дабы не мешать проводить допрос подозреваемых.

В конференц-зале проходило чрезвычайное собрание. На мое появление никто не отреагировал.

Евгений, переодевшись, стоял у окна. Охотников нервно расхаживал туда-сюда, за столом находились все важные чародеи города: от начальника путей сообщения до главы Камчатки.

— В поисках задействованы лучшие. Уверен, скоро мы нападем на след, — объяснял Кирсанов, начальник правопорядка.

— Необходимо опросить всю прислугу. Проследите, чтобы ничего не попало в газеты.

— Разумеется, — подхватил Охотников. — Я прослежу лично.

Неизвестно, сколько я бы тут простояла, если бы не случайный поворот головы начальника гимназии, его ступор и мгновенная реакция остальных.

Голоса стихли.

При таком скоплении знати да ещё обращённых на меня взглядах, я смешалась, склонила голову в почтении, решая, как поступить.

Фигура отклонилась от окна, и тень Евгения выросла передо мной. Хозяин приблизился, заглянул в глаза и обернулся.

— Господа, прошу простить меня. Мой доблестный телохранитель, благодаря которому я сейчас здесь, хочет со мной переговорить.

Евгений откланялся и вывел меня под локоть.

— Мне требуется уехать. Ваш отец вызывает меня.

На секунду Евгений замер, мне показалось, все его тело сковало напряжение.

— Для чего?

Дверь напротив раскрылась, из кабинета начали выходить допрошенные преподаватели под контролем охраны. На их лицах читался страх, две женщины утирали слезы.

Я обвела взглядом длинный коридор, а Евгений тяжело вздохнул, взял за руку и потянул в сторону.

— Ну?

— Мне велено найти заказчика.

Его глаза сузились, губы вытянулись в тонкую нить. Конечно же, он давно подозревал о моей настоящей работе в их семье. Охрана чародея — одно, но готовили меня для убийств, и он не мог об этом не знать. Но я никак не могла понять причины такого поведения. Кто, как не я должна найти киллера? Это мой долг.

— Как самочувствие?

— Лучше.

Евгений наклонил голову вправо, внимательно разглядывая.

— Правда, — подтверждение слетело с губ, — я прекрасно себя чувствую.

Я лгала. Рубашка натирала выпуклый шрам, отчего саднило бок. При быстрой ходьбе кружилась голова, и перехватывало дыхание, а складывая катану, тряслись руки. В подобной ситуации врачи прописывают покой, но вместо крепкого сна я истязала тело с тройным упорством, добиваясь от него необходимого, невозможного результата.

— Когда вернёшься? Скоро Новый год.

Я улыбнулась. Пару часов назад было совершено покушение, а Евгений думал о празднике.

— Я буду стараться успеть к бою курантов. — Из крутки достала заранее приготовленный подарок в обёрточной упаковке, который из комнаты прихватил вместе с чемоданчиком и сумкой с одеждой Илья. — С наступающим.

Евгений нахмурился.

— Тебя чуть не убили, а ты даришь подарки! Приедешь и отдашь в новогоднюю ночь.

— Я могу опоздать.

— Так поспеши.

Он оказался ближе допустимого и я уловила запах геля для душа, а также лёгкий аромат парфюма: свежесть цитрусовых, жасмина и чего-то ещё…лаванды?

— Мне пора. — Я смотрела в лазурные глаза, но вместо привычной усмешки видела…сожаление? — В моё отсутствие в должность вступит Илья.

Я кивнула в сторону второго телохранителя, что стоял вдалеке, но хозяин продолжал смотреть на меня, будто…

— Будто хочет запомнить каждую твою морщинку у глаз и рта, каждую складочку на лбу, — защебетал Альберт.

— Замолчи!

— Не перебарщивайте с алкоголем, Евгений Владиславович, — я попыталась пошутить и улыбнулась краешком губ, примирительно склонила голову, но его пальцы поддели мой подбородок, и я подняла глаза.

— Будь осмотрительна, — произнёс он тихо и провёл пальцем вдоль подбородка.

Не существовало прикосновения более интимного. Кажется, там, где он прикоснулся, горела кожа, а во рту пересохло. На минуту я утратила бдительность и не знала, заметил ли кто-то, как хозяин меня касался.

Сапоги, точно наполненные песком, тяжело сделали шаг назад. Все тело словно парализовало. Что он сделал? Что это было? На виду у всех…

— Вертолёт прибыл. Следуйте за мной, — где-то эхом отдался посторонний голос, но мне хватило сил повернуться.

Глава 10

Столица встретила пасмурным небом и снегом с мелким дождем. Дорога до особняка на Фонтанке заняла меньше времени, чем задумывалось.

— Владислав Алексеевич?

— У себя-с, работают, — отрапортовал дворецкий. — Велено доложить тут же, как прибудешь.

— Что ж.

Мы поднимались по лестнице, а колени подкашивались от страха. Обвинения «Ты не уследила. Ты не досмотрела» стучали в ушах. На лбу выступил холодный пот. Захотелось обратиться сразу ко всем божествам, авось, кто-то да и откликнется, но дверь кабинета с проворством распахнулась перед носом.

Из кабинета подуло сквозняком, а следом за ним нетерпеливое:

— Ну! И долго ты собираешься топтаться?

Я змейкой скользнула мимо дворецкого.

— Здравствуйте, Вла…

— Кончай с этим, — поморщился он. — Что выяснила?

Я стояла как на расстрел — вытянувшись, руки по швам, ни одного лишнего движения.

— Есть зацепка. Мага наделил дополнительной силой чернокнижник, он же заблокировал его энергетический канал.

— Что ещё за чернокнижник?

— Понятия не имею.

— Не имеешь понятия, — растягивая слова, проговорил Демонов. — На моего сына совершают покушение, и ты не имеешь понятия.

— Простите, я…

— Молчать! — Архонт подскочил и стукнул рукой по столу; он всегда так быстро раздражался, совсем как Евгений. — На наследника, на будущее мира Трёх Союзов напали, а ты жуёшь сопли!

— Простите…

— Закрой рот! Сейчас я говорю! — Демонов подорвался, обошёл стол и пересёк разделявшее нас расстояние.

В кабинете, недостаточно освещённом, его глаза выглядели ещё чернее, а на дне их темноты полыхал неудержимый огонь. Я сглотнула, не в силах отвести взгляд.

Он схватил меня за шею и притянул к себе, отчего я встала на носочки.

— Послушай внимательно и запомни, — заговорил Владислав Алексеевич, — мне все равно как, но ты найдёшь того, кто покушался, выйдешь на заказчика. — Он сощурился, ожидая реакции, но от страха мозг почти не обрабатывал информацию. — Кивни, дура.

Я сделала так, как приказали. Архонт разжал пальцы и отступил, предварительно убрав руки за спину.

— Я доверил тебе самое важное.

— Знаю. Простите меня. Мою оплошность, мою глупость.

Он поднял руку и я замолчала.

— Если ты совершишь еще одну ошибку или проступок, ты знаешь, куда приведет тебя дорога. Твоим заботам вверили не сына конюха.

— Я найду наемника, будьте уверены.

Его цепкий взгляд медленно прошёлся по мне, леденя душу.

— Мне нужен заказчик.

— Я даю слово, Владислав Алексеевич, я найду их всех. Кем бы они ни были и где бы ни прятались.

— Что тебе потребуется?

— Вертолёт.

— Куда?

— В Тобольск. Только чернокнижник может расшифровать энергию. Я знаю одного.

Демонов задумался.

— Проклятые чернокнижники. Столько лет репрессий, а они здравствуют. Всё им нипочём. У меня, увы, нет никого на примете. Воспользуемся твоим знакомым. Что-нибудь ещё?

— Нет, Владислав Алексеевич.

— Свяжись со мной как обычно.

— Слушаюсь.

— Как мой наследник?

— Он не пострадал.

— Как его поведение?

— Евгений Владиславович прекрасно себя ведет. Не злоупотребляет алкоголем, посещает бассейн, читает книги.

Демонов поморщился.

— А их отношения с Елизаветой?

— Продвигаются.

Он сузил глаза, сканируя. Повисла тишина. Сердце стучало так быстро, только бы не увидел страх!

— Я усилил его охрану. Видно, ты не справляешься. В твое отсутствие главным будет Семенов. Когда ты вернешься, я решу, оставить тебя на должности или нет.

Я похолодела. Семенов был вторым телохранителем в охране Демонова. Настоящая ищейка. Душу вытряхнет, но добьется правды. Неужели я могу не увидеть Евгения? Неужели та встреча у конференц-зала может стать последней? О, нет! Кто я без него? Как я могу существовать, зная, что он не рядом, не в безопасности? Мой долг — охранять его. Я была рождена и обучена для этой цели. Я — его телохранитель. Только я могу спать с ним в одной комнате, сидеть за одним столом и носить его рубашки. Я связана с ним так же, как Кутисакэ.

— Я найду их.

Демонов кивнул, вернулся за стол.

— Та девчонка, кажется, Валова, так? Она не докучает?

Он знал с самого начала и молчал. Хотел услышать от меня, а я скрыла. Проклятье!

— Я слежу.

— Но сейчас ты не на Камчатке. Ты огорчаешь меня. Снова. — Архонт сцепил пыльцы. — Напомни, почему ты стала личным телохранителем наследника?

— Потому что не совершаю ошибок, — не дыша, ответила я.

— Это так?

— Больше такого не повторится.

— Ты как пятилетний ребенок, которого поймали на воровстве конфет и он обещает больше так не делать. — Демонов провел указательным пальцем по гладковыбритому подбородку. — Знаешь, что я сейчас чувствую? — Я мотнула головой. — Разочарование. Мне говорили, приобретя тебя, у меня станет меньше хлопот. Кажется, пора выставить счет продавцу.

— Я все исправлю.

— Разумеется.

— Не отсылайте меня, пожалуйста.

От беспомощности я закусила губу.

— Я сказал, что подумаю о твоей судьбе. Сначала найди заказчика. Я лично выпотрошу предателя.

— Сделаю.

— К тому времени, — мое сердце замерло, — наследник покинет гимназию и отправится в Екатеринбург. Пора проявить себя в качестве управленца.

— Но… разве не после свадьбы?

— Обстоятельства поменялись.

— И когда?

— В новогодние праздники, после бала у губернатора он отправится в Екатеринбург, не привлекая внимания.

— Он не закончил обучение…

— Ты смеешь перечить?

Я прикусила язык. Как скоро хозяин уедет? Планировалось отправить Евгения в Екатеринбург уже с супругой. Вместо того, чтобы призвать сына обратно в столицу, архонт отсылал его в другой город. Неужели Демонову легче так контролировать ситуацию? Я откланялась. Дверь за мной закрылась, и я облокотилась на стену, а потом и вовсе сползла на пол. Из-за выработанного адреналина на какое-то время забыла о боли от ранения. Только когда один из слуг доложил о целителе, я вспомнила о бедре.

— Вставай, Хитоми, — с теплотой сказал пожилой шаман и протянул руку в белой перчатке.

Он служил в доме уже два десятка. Раньше Евсей прислуживал в доме Ангеловых, но после страшных событий Демонов забрал часть слуг к себе. Евсей отличался порядочностью и скромностью. Тихий, аккуратный. Он относился ко мне по-доброму.

Целитель осмотрел рану, нанес мазь и дал отвар. Заставил лечь, после чего завершил обряд исцеления. По бедру разлилось тепло, рана затянулась.

Евсей принёс чистую одежду и сел. За всех слуг в доме перед камердинером отвечал именно он. Чванливый камердинер задирал нос перед домашними шаманами и телохранителями, только я была удостоена поклона головы. Какая честь.

Прочистив горло, Евсей нарушил тишину:

— Сильно болит?

Я мотнула головой, впервые за долгое время ощущая легкость.

— Ты давно не ела.

— Нет времени.

Я накинула кобуру, застегнула куртку до горла, надела митенки. Евсей прищурился, прицокнул.

— У тебя нет меча, — отозвался шаман, встал и подошёл ко мне.

— Это не проблема.

— Так ли?

Евсей опустился рядом и мягко коснулся рукой моего плеча, я подняла глаза.

— У телохранителя всегда есть запасное оружие на «привязке».

«Привязкой» называется заговоренное оружие, выбранное шаманом, через короткое идёт связь с духом.

Евсей захотел что-то сказать, но передумал, зная, что жалость меня только оскорбит. Он лишь сжал плечо и на прощанье сказал:

— Скажу, чтобы собрали чего на кухне. Поешь в дороге.

Как только он ушел, я устало облокотилась о стену. В дороге до Петербурга сформировался план действий: доехать до Тобольска, найти чернокнижника, который «прочтёт» след наемника, вычислить его и выйти на заказчика. В кратчайшие сроки. Я прикрыла глаза и сжала виски. Нужно успокоиться. Всю жизнь меня готовили для таких заданий, мне приходилось искать и находить заказчиков, однако в этот раз все было иначе. Я собиралась найти того, кто совершил покушение на Евгения. Без сомнения, кто-то бросил вызов Демонову. Предстояло выяснить, было ли это предупреждением или же настоящим покушением, которое чудом удалось предотвратить. Я вдруг увидела картину — в зале гроб с телом хозяина, за воротами особняка мир сходит с ума столь же стремительно, как и отец убитого. Не останется камня на камне, кровь польётся по измученной земле. Сотни кланов были бы уничтожены.

Пока что Евгений оставался на Камчатке. Его неожиданное появление в столице могло породить разного рода слухи, тогда как Демонов хотел скрыть от общественности случившееся. Уже наверняка в гимназию прибыли специальные отряды, которые «подправят» память абсолютно всем, за исключением людей Демонова и Елизаветы. Ученики и преподаватели не успеют никому разболтать.

Я надела очки и посмотрела в зеркало. Несмотря на темное стекло, я видела в своих глазах смятение. Демонов насадит мою голову на пику, если не найду заказчика, но будет ли этого достаточно? Первое покушение в его двадцати два года и я знала, оно не последнее. Все только начинается. Я обязана его защитить. Он — будущее нашего мира.

Глава 11

Лопасти вертолета затихли. Посадочная площадка была расположена на крыше резиденции архонта в Тобольске. Резиденция находилась рядом с лесом специально подальше от городской суеты и лишних любопытных глаз. Демонов был в Тобольске всего раз и то, когда пришёл к власти. Необходимо было зарекомендовать себя как энергичного политика, его команда разработала маршрут, по которому за два года он посетил все города России и важные центры мира Трёх Союзов. Резиденция была отстроена ещё при его предшественнике и так как во время правления Демонова не пользовалась популярностью, за двадцать пять лет здесь ничего никто не менял. Слуги смотрели за порядком, на территории находилась охрана. О моем появлении были предупреждены.

Перекинув через плечо сумку, я пожала руки двум охранникам. Обменявшись приветствиями, мы спустились на первый этаж.

— Ужин готов, — сказала служанка в идеально отглаженном строгом платье и указала на стол в огромном зале, богато накрытый.

Встречали так, будто я и есть наследник. Возможно, они ожидали со мной кого-то более представительного, по-другому такой банкет объяснить не получалось. Для выполнения операции требовалось хорошо подкрепиться, а потом выспаться. Всё-таки я была на ногах уже больше 24 часов. Утром планировалось отправиться на поиски чернокнижника.

Отпустив слуг отдыхать, я принялась ужинать. Не чувствуя вкуса еды, проглатывая потому, что так надо, я изучала карту лесов. Чернокнижник, который мне поможет, прятался в самом сердце леса — туда, куда не ступает нога человека, где природа не тронута цивилизацией. Я виделась с тем стариком всего раз и чудо, что я вообще нашла дорогу назад. Тот, кто сильно в нем нуждается, всегда найдёт дорогу к нему, а вот обратно попробуй, выберись. Чернокнижнику не нужны ваши деньги, его невозможно принудить. Он озвучит цену, и торговаться бесполезно.

— Каковы наши шансы?

Я вздрогнула от неожиданности. За столько часов Альберт впервые подал голос.

— Если понадобится, я привяжу к дереву чернокнижника и буду пытать, пока не получу сведения.

— Он не отошлёт нас? — помолчав, осторожно поинтересовался куд.

— Если мы все сделаем, Демонов оставит все, как было. — Я сжала в вилку. — Моя самонадеянность чуть не стоила хозяину жизни.

— Никто не мог знать. Охрана поставлена образцово.

— Настолько образцово, — взвилась я, — что через мою спину, как через сито, прошёл энергетический луч.

— Зачем покушаться на Евгения?

— Это было предупреждение, уверена.

— Кто осмелился? — дух почесал подбородок.

— Нам предстоит выяснить.

— За время правления чего только не было, но лишь сейчас кто-то дерзнул бросить архонту вызов.

— Напав на сына, ему указали на уязвлённое, незащищенное место.

Я вышла из-за стола и направилась в спальню.

— Поездка Евгения освещалась во всех СМИ, но пробраться в гимназию не так-то просто.

— Но не в праздник Карачуна. Приехали родители, родственники учеников, — сказала я.

— Думаешь, заказчик связан с гимназией?

— Кто-то каким-то образом попал в закрытое учебное заведение, двери которого открылись только на время праздника. — Я толкнула дверь в комнату и зажгла свет. Поставила сумку. — За нами следили с самого начала. Возможно, знали о выступлении Евгения, о чем могли проболтаться мастера, — рассуждая, я раздевалась на ходу. — Во избежание шума, Демонов ограничится подозреваемыми из гимназии. Место и время покушения было выбрано неслучайно. Огромное скопление народа, папарацци. Казалось бы неуязвимый наследник сильного правителя и покушение прямо на поле.

Я скинула нижнее белье и встала под душ. Тёплая вода немного расслабила. Выдавив геля, прошлась ладонями по плечам и опустилась к бедру. Остался неровный шрам. Целитель дал пузырёк с мазью, при каждодневном нанесении на поврежденный участок кожи, шрам исчезнет в течение недели, но я оставлю его на память о своём проступке.

— Кто-то хотел, чтобы это все увидели, — заговорила я снова. — Если отец не способен уберечь сына, то как он может править таким огромным государством, простирающимся по всему земному шару?

— Демонову кинули перчатку, но угодила она в Евгения, — поняв мою мысль, сказал Альберт.

— А подняла её я.

— Он не сможет всем стереть память. Такие действия элементарно запрещены законом.

— Да, на этот раз он не сможет скрыть.

Вытеревшись махровым полотенцем, я надела майку и шорты. Многие женщины предпочитают спать без одежды, но по моему опыту подобная привычка может обернуться боком, например, во время ночного нападения. К тому же, мое тело далеко от идеального, незачем лишний раз в том убеждаться. Маленькая грудь, узкая талия, обычные бёдра, не длинные ноги, плюс, шрамы и две татуировки. Из-за подвижного образа жизни и тренировок у меня жилистое тело, сильные руки, накаченные ноги и твёрдый живот. Ко всему перечисленному добавить небольшой рост и угрюмый, постоянно мрачный вид. В общем, мужчинам смотреть не на что.

Кровать оказалось большой и удобной, отчего мне, привыкшей в последние недели спать на тахте, она показалась королевской. Кто-то, видимо, иногда молится обо мне. Большего не надо.

— Отдыхай, Альберт, — сказала я мысленно. — Неизвестно, что нам готовит день грядущий.

— Спи, — ответил он.

Я закрыла глаза и сразу уснула. Мне редко снятся сны. Как правило, это фрагменты из моего детства или же убитые. Меня не мучает совесть при виде своих жертв, и я не назову такие сны кошмарами. Правда, сегодня ночью мне снилось нечто особенное. Нет, это был не жаркий летний день у побережья океана, что, наверное, снится многим изнеженным чародейкам. Мне не снились леса, луга или дети, или то, как я добиваюсь всеобщего почета. Даже во сне я понимала нереальность происходящего, потому что настолько страшно просто не может быть.

Я не знала, где нахожусь. Какая-то темная комната без окон и дверей. Я не была ранена, но у меня отняли оружие. Вместо привычной одежды на мне был национальный костюм моей родины. Белоснежного цвета кимоно плотно запахнутое, а в руках — повязка. Чхэк синего цвета с рисунком по центру из серебряной нити. Я знала, кому он принадлежит, и когда за спиной раздались осторожные шаги, руки дрогнули, словно держали тяжёлую ношу. Непосильную. Так вот, почему на мне кимоно! Я испугалась обернуться. Чхэк выскользнул и упал на пол. Шаги затихли. Вдруг появилась дверь — неосвещенная, разбитая. За нею не спасение, а погибель, но я все равно побежала, растоптав повязку, схватилась за ручку, дернула и в то же время сильная рука легла на плечо.

— Хитоми.

Нет. Нет! Я замотала головой. Трусиха. Бестолочь. Нет. Откройте дверь! Я выбираю смерть!

Меня пронзили клинком. Моим же мечом. Смерть на поле боя выглядит героической, но если ты даешь себя убить, не защищаясь, ты — жалок. Я позволила себя убить. Кровь потекла изо рта, вокруг раны образовывалось багровое пятно, разукрашивая белые, ослепительные одежды. Ноги подкосились. Катана вышла из живота, я упала на колени.

— Хитоми.

Я раскрыла глаза и вздрогнула. Альберт нависал надо мной с заинтригованным видом и отпрянул, стоило проснуться. Приняв вертикальное положение, я судорожно провела рукой по лицу.

— Кошмар?

— Вовсе нет, — ответила вслух, чем выдала беспокойство.

— Что снилось?

— С каких пор ты стал тактичным и перестал вторгаться в мои сны?

Я проснулась раньше, за окном стояла глухая ночь, но сна уже ни в одном глазу. Что ж, пора принять душ и отправляться в дорогу.

— Ты сильно ворочалась… Решил, что не хочу видеть причину твоего возбужденного состояния.

— Как благородно.

— Ты назвала имя, — роняя слова, медленно сказал куд.

Я остановилась в ванне напротив зеркала и посмотрела в отражение. Альберт материализовался и сложил на груди руки. В отражении на меня смотрела все та же женщина, ничего не поменялось, только лицо стало бледным.

— Есть вещи, которые необходимо забыть, Хитоми. Ты служишь дому Демонова.

Мое тело непроизвольно вздрогнуло, и я отвернулась. Обычный сон.

— Я помню.

Горячая вода полилась на голову, и я прикрыла глаза. Благодаря поразительной способности шаманов восстанавливать силы за несколько часов я не чувствовала себя разбитой. Мы лучше физически развиты, чем чародеи и маги, наш народ легко поддается дисциплине и контролю. Маги до сих пор окончательно не склонились, они лишь преклонили колени в ожидании момента. Как только власть ослабнет или появится хотя бы намек на слабость, гордая раса воспрянет духом. Нам же в головы прочно вбили, что мы рабы, отчего никто из нас не мечтает о другой жизни.

— Колени! — воскликнула я, распахнув глаза, отчего шампунь сразу попал на слизистую.

— О чем ты?

— За покушением стоят маги.

Эта очевидная мысль взволновала сильнее, чем, если бы сейчас сюда вошел Демонов. Я начала промывать волосы, не желая тратить ни одной лишней минуты.

— Удивительная ассоциация коленей с магами, — заключил Альберт. — Доводы?

— Кому еще выгодна смерть наследника? Кто хочет развязать войну и утопить в ней чародеев?

— Давай разберемся с первым вопросом. Есть чародейские семьи, которым, скажем, не нравится положение в государстве. Считают себя недооцененными или не видят Евгения на троне.

— В открытую они не осмелятся пойти против Демонова.

— Только если их много. Ты можешь поручиться за все области и провинции?

— Нет, невозможно. Заговор такого масштаба за гранью реальности.

Кажется, так быстро я не одевалась очень давно. Налету натягивая джинсы, я продолжала размышлять, боясь упустить что-то важное.

— Эту версию Демонов уже давно отрабатывает. Он знает лучше, какие дома преданны ему, а какие затачивают кинжал. А если маги?

— Если и маги, предлагаешь всех вырезать?

— Нужно найти чернокнижника!

Я покинула резиденцию до восхода солнца. Несколько лет назад этот маг сильно помог мне, заколдовав катану. В уплату он попросил не денег, а двух живых шаманов. Не знаю, что с ними стало, но таков был уговор. Неизвестно, чего он захочет сейчас.

Я хорошо запомнила дорогу. Доберусь до слияния рек Тобола и Иртыш, там оставлю машину и пойду пешком по тайге. Идти придется два дня. С собой у меня было все необходимое: сигареты, еда, оружие. Я ехала так быстро, насколько могла. Использовать вертолет уже не было возможности.

Неважно, насколько процветает государство, всегда найдутся несогласные с политикой правящего дома. Евгений не посещал заседания Тайного Совета, не появлялся на собраниях министров и тем более не интересовался нуждами народа. В свои двадцать два года он не сделал ничего полезного. Постоянно заботясь о своих желаниях, он не думал о чужих проблемах. Как ни старались Демонов и Артемьев, у них ничего не получалось. Становилось все труднее скрыть от верхушки элиты сумасбродство наследника. Нет, хозяин был хорошим чародеем, у него не поднимется рука убить или кого-то предать, но он также не готов заботиться о нуждах своих подданных. После скандала на балу он показал себя не с лучшей стороны. Если большинство чародеев можно было подкупить или запугать, припомнив ужасы последней войны, то магов ничто не остановит. Непримиримые борцы за право равенства, проигравшие, но не сломленные. Чем больше правительство их угнетало, тем сильнее они мечтали его свергнуть. Несмотря на выпущенный тридцать пять лет назад указ «Об образовании магов», когда некоторым из них разрешалось учиться, их положение оставалось незавидным. Они не занимали высоких постов, не могли колдовать для себя, только для нужд государства и по особому разрешению, скрепленному печатью архонта.

Я свернула с дороги и выехала на обочину. Теперь только пешком. Я перекинула сумку через плечо, закрыла машину и сошла с трассы. В Тобольске была настоящая зима, в лесу снега высыпало по пояс. Холодное солнце светило над головой. Предстоял долгий и сложный путь, хотя я оделась подходяще, меня бросало в дрожь при виде глухого леса. Я должна найти его, пусть это будет стоить жизни. Натянув шапку на уши, я перепрыгнула через канаву.

Темный, таящий опасности, лес раскрыл свои объятия. Ноги утопали в снегу, к концу дня они промокнут и замерзнут. Дневной свет почти не проникал, задерживаясь в ветвях сосен, елей и пихт. Высокие деревья отбрасывали на снег грозные тени. Девочкой я боялась ходить в лес одна. Люди думают, что кроме зверей другой опасности здесь нет. Однако шаману без духа, без способностей желательно не переступать за черту. В лесу тебя поджидают одни неприятности.

— Жаль, нет протоптанной дороги.

— Чернокнижник не добрый волшебник, выполняющий желания за «спасибо», — ответила я, гадая, куда бы поставить ногу, чтобы не набрать снега в сапоги или не провалиться.

Время тянулось медленно. К двум часам дня я проделала меньше половины пути. Необходимо было сделать привал и пообедать, но я шла дальше. Отдохну вечером, с приходом темноты.

— Что тебе приснилось?

— Спрашиваешь, зная ответ.

— Я только знаю, кто приснился. Почему сейчас?

— Мне снилась моя смерть, — сказав это, я оступилась и нога провалилась по колено в снег.

— Проклятье! — выругалась вслух.

— Тот же сон? Почему сейчас?

— Мне не снятся одни и те же сны.

Куд кивнул.

— Ты до сих пор не отпустила, все еще помнишь. Подумай, как мы рискуем. Если кто-то…

— Никто не узнает! — огрызнулась я и прикрыла глаза.

Альберт умел выводить из себя.

— Просто, — заговорила я уже мысленно, — сон.

Дальше мы шли в молчании. День клонился к вечеру. Нужно будет развести костер, поесть и попытаться уснуть. Так далеко не ступала нога человека, а если кто-то доходил, то живым не возвращался. Я скинула сумку возле поваленной сосны и села на толстую, крепкую ветку. Звери чувствовали во мне угрозу и держались на расстоянии. Я развела огонь и вытащила «картошку в мундире», сваренные в крутую яйца и кусок индейки.

Небо было беззвездным. Как там хозяин? Что сейчас происходит в гимназии? Я не связывалась с ним, как уехала. Я отгоняла мысли о нашем прощании. Мне хотелось верить, что воображение меня разыграло или же Евгений решил подшутить. За семь лет чего только он не учудил. Машинально палец провел по подбородку, где он коснулся. Ветки в костре громко треснулись и наваждение спало.

Я подкинула дров и прислонилась спиной к сосне. Ноги находились в тепле: в чистых, сухих носках. Мне требовался отдых, Альберт остался на страже. У меня никогда не возникали проблемы со сном, но после сна я боялась закрывать глаза. Я не признаюсь в этой слабости даже куду. Меня страшила вероятность увидеть лицо убийцы, но не потому, что я боялась смерти. Не желая об этом думать, я прикрыла глаза, позволяя организму уснуть.

Светило яркое холодное солнце, когда я проснулась. Костер давно погас. Облегченно потянувшись, я обвела взглядом все вокруг. Альберт, натянув тетиву, стоял в боевой готовности. Уловив момент пробуждения, он опустил лук.

— Сегодня тебе ничего не снилось.

— Знаю. Как давно взошло солнце?

— Сейчас час Дракона.

— Я спала дольше положенного.

— Твой организм изнурен. Тебя недавно ранили, вчера весь день в дороге. Необходимо восстановить силы.

Я вновь развела огонь и подогрела воду. Горячая вода согрела продрогший организм. Ничего, в лагере условия мало чем отличались. Сытно позавтракав, я собрала вещи и двинулась в путь. Лес сгущался, высокие сосны теснились. Пошел снег. Вчера я шла по памяти, теперь же за счет интуиции. Никто не знает точной дороги к чернокнижнику. Найти его непросто. Час Дракона сменился часом Змеи, Лошади, Козы. Лес был повсюду, тишина давила. Метель усиливалась. Я начинала замерзать. Нужно идти, пока не кончатся силы, пока ноги не сотрутся в кровь, только тогда ты найдешь то, что ищешь.

— Передохни.

Я упрямо мотнула головой, поправила на плече лямку сумки. Спина ныла от тяжести. Час Обезьяны. Где-то позади хрустнула ветка. Оглянулась. Проухала сова. Только когда упадешь без сил, ты докажешь, как остро нуждаешься в помощи чернокнижника. Час Петуха. Другой шаман давно бы сдался, но я хорошо помнила правила игры: идти как можно дольше.

Час Собаки. Я остановилась и сделала из фляжки несколько глотков теплой воды, как неожиданно подул сильный ветер и передо мной возник леший. Карликового роста, с длинными зелеными волосами, напоминающие ветви дерева, с лишайниковой бородой, в тунике, покрывшейся мхом древесного цвета. С лицом, обросшим мхом, и толстой, как кора дуба, кожей.

— Зачем ты пришла? — проскрипел он.

Леший сгорбился, сложил на батоге руки.

— Проведи меня к чернокнижнику.

В его глазах цвета болота не промелькнуло и тени интереса.

— Такие, как ты, нарушаютбаланс.

— Баланс нарушают люди, — вежливо поправила я, все-таки не стоит ругаться с хранителем леса. — Мой народ всегда жил в согласии с природой.

— Зачем тебе колдун?

— Мне нужна его помощь.

Леший оглядел меня.

— Помню тебя. Ты принесла в жертву двух шаманов в угоду своим амбициям. Хватит ли у тебя мужества исполнить его просьбу?

Альберт испуганно покосился в мою сторону.

— Да.

Леший прищурился, выпрямился и кивнул.

— Следуй за мной.

В прошлый раз я сама нашла дорогу к чернокнижнику. Не доверять лешему не было причин, хранители леса никогда не лгут. Тем более, некоторые из них в тесных связях с колдунами, как, например, этот. Я держалась на расстоянии. Лешие оберегают лес от людей и не держат ответа перед правительством. Они сами по себе. В войну они сохраняли нейтралитет, за что чародеи удовлетворили их просьбу не менять тем привычный образ жизни, то есть, никакой службы правительству. Хоть они сохраняют нейтралитет, за укрывательство и сотрудничество с чернокнижниками им грозит строгое наказание.

Уже стемнело, когда вдали среди сосен я различила небольшую избушку. В маленьком окне горел свет, из трубы шел дым. Пришли. Я ускорила шаг и поймала недовольный взгляд.

— Шаманы такие нетерпеливые, — пробубнил он и пропустил меня вперед.

Я поднялась на крыльцо, обернулась, но его и след простыл. Не раздумывая, я постучала в дверь и дернула за ручку. Дверь протяжно заскрипела, на меня пахнуло сыростью. Я зашла внутрь. С того раза ничего не поменялось: огромный котел посередине избы, кирпичная печь, на которой готовилась еда, а на верху, на перекрышке, была устроена лежанка. У единственного окна небольшой стол и скамья вдоль стены. Повсюду висели травы, стояли в банках заготовки и снадобья.

На мой приход колдун вскинул голову. Он явно не был удивлен. От котла шел пар и я расстегнула куртку. Было очень натоплено.

— Мне нужна помощь.

Чернокнижник смежил веки. Я скинула сумку и достала замотанную в ткань, сломанную на две части катану.

— Вы заговорили этот меч. В него попало заклятие, созданное темным колдуном. Мне нужно найти того, кто его применил.

Он обогнул котел и подошел. Я протянула меч и, затаив дыхание, следила, как старческая рука едва уловимо прикоснулась к клинку.

— Прошло много времени с момента нападения. — Мое тело похолодело. — Будет трудно, но не невозможно.

— Меня ранили.

Колдун перевел взгляд на меня.

— Заклятием?

— Да.

— Покажи.

Я приподняла рубашку и приспустила джинсы. Неровный шрам проходил по всей левой стороне. Чернокнижник наклонился и провел пальцем.

— Как ты выжила?

— Меня исцелили два шамана.

Он выпрямился и спрятал руки в складках черной одежды.

— Работа будет дорогая. Что ты дашь взамен?

— Ты хочешь жертву, — произнесла я и по тому, как блеснули его глаза, догадка подтвердилась. — У меня с собой ничего нет.

— Ты заблуждаешься.

— Перестань говорить загадками. Говори, что ты хочешь и, если я этим обладаю, отдам.

— Твоя женская сила. — На мой недоуменный взгляд, колдун продолжил: — Твоя способность к деторождению.

Я забыла, как дышать. Конечно, я не собиралась рожать в ближайшие годы, но быть испорченным фруктом тоже не хотелось.

Альберт взвыл, схватился за седые волосы и запричитал.

— Хочешь сделать меня бесплодной?

— А ты, — усмехнулся чернокнижник, — намеревалась родить от наследника? Возможно, даже посадить на трон своё отродье?

От услышанной дерзости я оступилась и сделала шаг назад. Никогда в мыслях у меня не было завести отношения с хозяином, тем более, забеременеть, но почему-то я сделала и сказала совсем другое. Выхватив из ножен нож, я приставила лезвие к его горлу.

— А если я убью тебя?

Старец не шевельнулся, бесцветным голосом ответил:

— Тогда ты не узнаешь правду. Поиски нового чернокнижника отнимут много времени. Кто знает, что может случиться с наследником, — он посмотрел прямо в глаза и по спине пробежался холодок, — вдали от тебя. Тем более, неизвестно, какую цену попросит другой.

Я представила чашу весов, на одной Евгений, на другой — возможные дети. С большой натяжкой меня можно отнести к мечтательной, романтичной особе. Все тридцать лет я оставалась незамеченной мужчинами, а желание обзавестись ребёнком не посещало ни разу. Так стоит ли переживать из-за того, о чем никогда не беспокоилась?

— Я согласна. Но если ты решишь обмануть, то будешь сварен в своей же кастрюле.

Чернокнижник улыбнулся, обнажив остатки сгнивших зубов. Он метнулся к огромному котлу, налету хватая с полок разных размеров и видов склянки, срывая с верёвок травы. Прыткий не по возрасту, он делал все быстро, боясь, как бы я не передумала. Сделка действительно выглядела ограблением средь бело дня — за имя заказчика я отдавала, по его выражению, «женскую силу», благодаря которой этот вор в балахоне продлевал себе жизнь.

Высыпая ингредиенты, он кружил вокруг меня, бормоча заклинания. Он вырвал мне волосы и кинул в котёл, который тут же зашипел. Пар поднимался от зелья и застилал глаза, температура накалялась. Колдун продолжал наматывать круги. Я не заметила, как катана была брошена вместе с травами в бурлящий котёл. Он порезал мне ладонь и считал капли, стекающие в темное варево. После чего разорвал на мне рубашку и, нашёптывая, окунув палец в миску с чём-то зелёным, начал поломанным ногтем царапать внизу живота знаки.

Закружилась голова. Пропал Альберт. Запахи смешались. В ушах звенел голос чернокнижника, приобретший оттенок стали. Ноги окаменели.

Он влил в рот горячий отвар, опалив глотку. Я не успела закричать, как что-то острое пронзило тело насквозь и будто разрубило внутренности пополам. Резкая, невыносимая, режущая боль в области живота и выше вытолкнула наружу только что влитое зелье.

Он сделал мне харакири.

Запах собственной крови ударил в нос. Она полилась из меня по брюкам, по сапогам, по полу. Кровь наполнила лёгкие и вырвалась фонтаном изо рта. Ноги словно отрезало. Я не почувствовала, как упала, как в меня снова влили зелье, зачерпнув ковшом из котла.

Глава 12

Сознание возвращалось с ощущением разбитости. Спустив ноги со скамьи, я медленно огляделась. Котёл не варил, вокруг порядок и чистота. Из одежды только нижнее белье, потемневшее от крови.

В дверях со стопкой дров вытянулся чернокнижник.

— Что ты со мной сделал? — запекшиеся губы едва разомкнулись.

— Право, не понимаю…

— Ты выпотрошил меня как свинью-копилку, — прошипела я.

— Напраслину на меня наводишь, голубушка.

Я подорвалась, желая придушишь старого пройдоху, но боль в зоне яичников ударила столь неожиданно, отчего тело повалилось назад. Перед глазами все поплыло.

— Не делай резких движений, — предостерёг колдун, проверяя в печи огонь, — иначе швы разойдутся.

Я впервые посмотрела на живот, не признаваясь даже себе в страхе увидеть кровавое месиво. Однако живот и кожа были на месте, только грубый шрам от правого яичника до левого, обложенный травами и чем-то намазанный.

— Имя, — прохрипела я и сползла по стенке на скамейку.

Старец развернулся, провёл рукой по бороде.

— С тобой столь приятно иметь дело, что я покажу не только его лицо, но и месторасположение.

— С чего такая щедрость?

Колдун снял с печи чугунок и, помешивая, ответил:

— Твоя преданность эгоистичному, самовлюблённому мальчишке восхищает. — Он подул на ложку и хлебнул похлебку. — Архонт полагает, ты служишь ему, но ради него ты бы не дала, как сама выразилась, выпотрошить себя.

Чернокнижник вылил в чашу содержимое и подошёл ко мне.

— Бери.

— Что это?

— Грибной суп.

Я облокотилась о стену и взяла протянутую миску. Коричневого цвета бульон с сомнительными грибами, у меня не было сил спорить или сомневаться в пище. Я втянута запах трав и сделала большой глоток. Суп обжег горло, но оказался съестным.

— Мальчишке повезло, — продолжил он, отойдя к котлу. — С верной женщиной не страшны никакие беды. — Он замолчал, проверяя на зуб какую-то мерзость из припасов, и сплюнул. — Верная, но не любящая.

— Много болтаешь.

Повисла пауза.

— Твой куд — очень слаб. Время принести жертву.

— Я не спрашивала тебя.

— Заметил, с каким вдумчивым лицом ты копаешься в себе. От шамана можно ожидать умного вида, если только тому не связаться с духом. Он без сознания.

— Куд не может быть без сознания.

— Может. Если сила шамана приблизилась к отметке ноль. Ты истощена.

Чернокнижник закатал рукава и опустил руки в кипящий котёл. Рот у меня открылся непроизвольно. Бормоча себе под нос, он вытащил две части катаны и, соединив в воздухе, со свистом развёл. В то же мгновение изба наполнилась синеватым дымом, быстро собравшимся над котлом в образ мужчины лет сорока. Его лицо было неприметным, невыразительным, обычный мужчина средних лет, но удивило другое — гимназическая форма преподавателя.

— Преподаватель? — потрясённо выдохнула я.

Колдун перевёл на меня взгляд и мотнул головой.

— Значит, выдал себя за одного из наставников, чтобы пройти на территорию гимназии. Где он сейчас?

Дым изменился и приобрёл очертания города с куполами и церковным звоном. Москва? Нет. Железная дорога, река, поля, заброшенный магазин, два двухэтажных кирпичных дома.

— Запомнила?

Я кивнула. Чернокнижник также соединил меч и потом развёл. Котёл напомнил воронку — он затягивал дым, пока изба полностью не очистилась.

Так вот где он сейчас прячется. Великий Новгород. За мою жертву колдун не только показал лицо, но и его местонахождение. Необходимо сейчас же собираться. Я отставила пустую черепку и попыталась встать. Чернокнижник раздвоился, а когда встала — их уже было четверо. Я потёрла глаза.

— Что ты подсыпал?

Он завёл руки за спину, направился к полкам со склянками.

— Три десятка топчешь землю, а так и не привыкла к чувству истощения.

Взяв со второй полки пузырёк, он подошёл ко мне.

— Укрепляющий отвар.

Я была настолько обессилена, что позволила напоить себя склизкой дрянью. Кашель сковал горло.

— Самое мерзкое укрепляющее из тех, что доводилось принимать.

Колдун довольно ухмыльнулся.

— Незаконно, но качественно. Рецепт ещё моего деда.

— Сплавляешь местным?

Он пожал плечами и почесал бороду.

— Не каждый день ко мне приходят отчаянные шаманки…приходится выживать.

— Отчаянные?

Змеиная улыбка скользнула по синеватым губам.

— Отчаянно верные.

Отвар подействовал быстрее, чем лучшие средства целителя. Я провела рукой по сальным волосам и нахмурилась.

— Скажи лешему, пусть затопит баню.

Старец снова провёл рукой по бороде.

— Уже. Прошу, — он указал на дверь.

Кое-как я разделась в бане. Сев на скамью, зачерпнула теплой воды и вылила на голову. Невыносимая боль внизу живота. Дрожащей рукой я провела по длинному шраму и почувствовала, как зажгло в глазах. Я не хотела детей и никогда не думала о семье, но сам факт стать бесплодной, лишиться возможности прижать к груди когда-нибудь свое дитя, был мучителен. Так много женщин мечтает стать материями и не могут, та же жена Артемьева. Каких только способов не перепробовала! А я самостоятельно отказалась. Выбирая между собой и хозяином, я выбрала его. Горячие слезы побежали по щекам. Всхлип вырвался из горла, и я закусила руку. Ни звука. Ты знала, на что шла, ты совершила на Камчатке ошибку, из-за тебя чуть не погиб наследник.

Я зачерпнула еще воды и смыла слезы. Нужно помыться и привести себя в порядок.

Через полчаса я стояла одетая перед колдуном. Он дал два пузырька с отваром и наказал выпить каждый с интервалом в час.

— До ближайшего поселения сколько идти?

— Тебе поможет добраться леший.

Чернокнижник обвел меня взглядом и кивнул своим мыслям.

— Обращайся. Всегда помогу.

Я удержалась от колкости и лишь кивнула. Неизвестно, какие перипетии ждут еще в жизни, а этот колдун как-никак сильный и способный. На улице ждал леший. Страдая от боли, я прихрамывала, и он протянул руку, но я не приняла.

— Мне нужна ближайшая деревня.

Он взял меня под локоть и подул сильный ветер. Снег ударил в лицо. Ноги оторвались от земли. Ветер подхватил и понес нас. Истощенная, я чуть не лишилась чувств. Никогда раньше Альберт не терял сознание, никогда еще я не была истощена настолько. Это как если бы я неделю без еды и отдыха шла по тайге, и то, я была бы истощена физически, а не магически. Колдун высосал всю силу.

— Вон там деревня, — сказал леший сразу, как мы опустились на землю.

— Люди?

— Да.

Не поблагодарив, я побрела на свет. Нужно принести жертву духу, мне необходимо окрепнуть. Со взрослым человеком мне в таком состоянии не справится, даже с хрупкой женщиной. Жертва должны быть девственницей, придется убить ребенка. Как в бреду я дошла до глухой деревни. Стояла ночь или поздний вечер. В домах горел свет, но заходить к людям было рискованно. Я остановилась на заснеженной дороге и прислушалась. Тишина. Где-то лают собаки и дерутся коты, изредка кудахчут куры. Я дернулась, уловив через несколько сараев шум в хлеву. Там был включен свет. Господи, пусть это ребенок пошел покормить свиней. Медленно я сделала шаг, чувствуя себя выжитой. Снадобья помогали, но не так быстро. Я завернула, прошла мимо будки, куда забилась перепуганная собака. Животные чувствуют в нас смерть.

Девочка лет двенадцати, согнувшись, кормила свиней. Бесшумно я вытащила нож и направилась к ней. Она гладила поросят и приговаривала:

— Хрюши мои, миленькие…

Зачерпнув очистки картофеля, она кинула самому маленькому поросёнку. Тот, похрюкивая, принялся набивать брюхо.

Я подошла сзади и зажала ей рот. Она задергалась, замычала. Я почувствовала ее страх.

— Яви мне силу свою, — сказала я и резанула по горлу, — водяной дух.

Девочка обмякла, жизнь выпорхнула из ее слабого тельца. Я подхватила под грудки и потащила за сарай. Тело оставляло следы крови, скоро ее спохватятся родители и начнут искать. На обряд отводилось совсем мало времени. Положив ее на спину, я сняла с мертвой куртку.

— Яви мне могущество своё, водяной дух, — произнесла я и сделала по двенадцать надрезов на ее руках. Кровь окропила снег.

— Яви мне благодать свою, — и надрезала себе запястье, — водяной дух.

Я макнула пальцы в ее кровь и смешала со своей. Подуло ледяным ветром. Вылилась вода из колодца. Нетронутая девочка вызвала во мне волну раздражения. Я огляделась.

— Или ты принимаешь жертву, или я найду другого духа.

Мой возглас растворился в темноте, но в то же мгновение за спиной раздался всасывающий звук — Альберт принял жертвоприношение. Подтверждая мое заключение, он материализовался передо мной через минуту, утирая тыльной стороной ладони рот.

— Ты как всегда пожадничала, — с обидой произнёс он.

— Найти шестнадцатилетнюю невинную сложнее. Я и так потратила последние силы. Доедай, — мой палец указал в сторону тела, — и мы уходим.

— За столько лет службы ты пожалела для меня девственницу!

— Девочка девственна.

— Она — ребёнок, к тому же, человек. Какой мне прок от человеческого ребенка?

Я сложила на груди руки, ощущая себя в своей тарелке — дух пришел в себя, мой уровень энергии стабилизировался.

— Ты забыл о жертвоприношении, которое я принесла полгода назад?

Альберт недовольно посмотрел и вернулся к телу.

Глава 13

В начале своей карьеры я предоставляла право выбора: легкая, безболезненная смерть за информацию. Конечно же, безрезультатно. Заказчик никогда не наймёт киллера, готового расколоться при первой возможности. Не сразу, годами позже, я усвоила правило. Спустя пару лет я уже просто представлялась, но всякий раз оказывалось — меня и так знали. Репутация бежала впереди собственной тени.

Поэтому сейчас я с холодной сосредоточенностью подкатила чёрный чемоданчик, над которым подшучивал Евгений, открыла и стала выкладывать на стол инструменты.

Скальпель, ножи, щипцы, шприцы, приготовленный магом выдюженный настой. Он поможет продлить пытку — повреждения будут зарастать сами собой, но весьма болезненно. Можно использовать собственную силу исцеления, но после выброса энергии тело будет лишено быстрой реакции и силы.

После войны маги не вернули прежнее доверие, но мир Трёх Союзов понимал важность ясновидения и готовки зелий. Правительство пользовалось услугами малочисленных компаний, оснащённых лабораториями. Все они подвергались жесткому контролю.

Наполнив зельем шприц, я закатала рукав выше локтя и вколола первую дозу в бессознательное тело, села напротив, захватив скальпель, и принялась ждать.

Помимо заживляющего «выдюжка», как называл её каждый шаман, обладала бодрящим эффектом. Раньше настойка была всего лишь заживляющим средством, но по заказу правительства её усовершенствовали, добавив листья медуницы и крапивы. Ни у одного чародея или шамана не получится приготовить этот отвар — первых природа не наделила способностями, вторых их лишила, поэтому, скрипя сердце, приходится сотрудничать с теми, кто когда-то развязал кровопролитную войну. А главное, не представляется возможным лишить силы магов — без них мы станем уязвимы. Впрочем, это касается любой расы. Мы — один организм, но не все умудряются жить в согласии. Совсем как люди.

Через пару минут пальцы мага пошевелились, судорога свела тело, и мужчина приоткрыл глаза.

— Еле сидит, — констатировал Альберт. — Вколи-ка добавку.

Пытаясь сфокусировать взгляд, он обвёл глазами помещение, сощурился на инструментах и медленно перевел взгляд на меня.

— Давно мечтал познакомиться, — прохрипел маг, языком облизывая пересохшие губы. — Не при таких, правда, обстоятельствах.

Вместо ответа я срезала огромный кусок кожи ниже локтя. Мужчина дернулся, зашипел.

— Чтобы ты не забывал, почему здесь.

— Я понял, что влип, когда увидел тебя. Знаменитая Хитоми! — ядовитый смех вырвался из горла. — Какая честь. Позволь…узнать… — запыхтел он, сражаясь с болью. — Служишь этим гордым ублюдкам, подтираешь им зады. Младшенькому в особенности. Зачем?

— Ты тоже служишь. Другому гордому ублюдку.

Я закурила.

— Угостишь?

Я пожала плечами, вытащила сигарету из пачки и запихала ему в рот. Подрагивающий огонёк зажигалки запустил механизм и Мальков с чувством втянул никотин. Почему бы и не дать покурить в последний раз, все равно его голова окажется на блюде перед Демоновым.

— Я не присягал старому черту. Сколько тебе было, когда он пришёл к власти? Или, быть может, ты ещё не родилась? — Он сощурился и усмехнулся. — Так и думал.

Я сосредоточенно слушала. На незаинтересованное лицо он походил все меньше. Нет, это не наемник.

— Причём здесь наследник?

— Наследник? — маг смачно плюнул сгусток слюны, перемешанный с кровью. — Высокомерная эгоистичная свинья. Он не думает о народе. Ему бы только нежиться в постели с чародейскими шлюхами.

Я сделала затяжку. Мы находились за городом, в одном из нежилых домов. Этот маг настолько самоуверен, отчего не думал скрываться. Он был абсолютно уверен в своей безопасности. Правда, он сразу понял, кто я, как только мы встретились. Мальков был крупным мужчиной и хорошо сражался, однако его навыков оказалось недостойно, чтобы одержать победу.

— А Демонов думает, поэтому его вы тоже хотите убрать?

Я старалась максимально его разговорить перед пытками, как смешно сейчас бы это не звучало. Он не сболтнет лишнего, но по политическим взглядам можно вычислить тех, кто за ним стоит, хотя я и надеялась узнать имя заказчика.

— Его заботы — благосостояние чародеев. Все труды направлены на процветание их расы. Что, я не прав? Назови хоть одну фамилию, допущенную ко двору и не принадлежащую к чародейскому роду.

Я не ответила. Мальков был в чем-то прав, вот только смотрел он на все через призму террора. Насилие порождает насилие. Демонов — тоталитарный правитель, он у власти вот уже двадцать пять лет и планирует передать верховенство сыну. Массы не видят ничего предосудительного в передачи трона. Наш народ всегда стремился к абсолютной монархии. Последняя война привела нас к военной диктатуре, на смену которой пришла демократия, продержавшаяся всего двенадцать лет, а затем республика, на волнах которой Демонов стал правителем. С избранием его архонтом республика прекратила существование. Правительство провозгласило конституционную монархию.

И все же Мальков был не прав. Некоторые талантливые маги умудрялись занять высокую должность, и я сейчас не о прорицательницах, которые зачастую выполняли и роль любовниц. Например, несколько советников губернаторов.

— Как ты попал в гимназию?

Мальков выплюнул недокуренную сигарету и рассмеялся.

— Я ничего не скажу.

Я подавила вздох. Снова о старом. Они всегда говорят одно и то же. Всегда бравируют, ухмыляются, пока не переходишь к пыткам. Я закатала рукава, сняла очки.

— Последняя попытка.

— Убив меня, ты не спасешь его. Нас куда больше, чем ты думаешь.

— Если бы ты знал, как я устала все это слушать.

— Ты отдашь мне его после? — с подобострастием спросил Альберт перед тем, как я отрезала Малькову палец.

Скольких я замучила, убила? Некоторые шаманы ведут список, помнят пофамильно. Раньше моя память тоже откладывала информацию о жертвах, особенно о первых убийствах. Со временем я перестала запоминать лица убитых, их имена. Зачем? Мои руки погрязли в крови, их не отмыть, да и какой в том толк?

Его кровь запачкала мне сапоги. Теперь в этом кровавом мешке с переломанными костями будет сложно узнать мага. От боли он снова потерял сознание, и мне пришлось вколоть новую порцию «выдюжки». Первая пытка прошла в лагере, так как нас специально этому обучают. Не буду хвастаться, но по предмету у меня стояло «отлично», а вот сдача экзамена по обольщению и нанесению макияжа проходила каждый раз с переменным успехом. Сейчас я смотрела на Малькова и прикидывала, умрет ли он самостоятельно или с моей помощью, все-таки не у всех выдерживает сердце. Главное, знать меру. Я не трогала его лицо, так как голова мне понадобится.

Через полчаса я узнала все, что хотела.

Глава 14

Я прибыла в столицу днем. За мной была послана машина и, расположившись на заднем сидении, я поехала в особняк на Фонтанке. Я везла подарок Демонову и надеялась вернуть расположение архонта, ведь новогодняя ночь подобна волшебству. Альберт покосился на чемодан, в котором лежала голова наемника, и заметил:

— Если все пройдет хорошо, мы будем на Камчатке к полудню.

Я подавила улыбку. Несмотря на трудности, мне удалось выйти на заказчика. Архонт лично захочет разобраться с группировкой. Я сдержала обещание, и мысль о скорой встрече с хозяином приятно щекотала нервы. Мы не виделись целую неделю. Когда я уезжала на задание, то не поддерживала с ним связь, так установилось с самого начала. Ребенку незачем было знать, почему его телохранитель уехал. Привычка держать в секрете причину отсутствия въелась в сознание.

В Петербурге растаял весь снег, кругом была грязь и слякоть. В последние годы зима не радовала город снегом. Как только машина остановилась, ворота сразу же открылись. Я быстро дошла до крыльца. Зайдя в дом, камердинер доложил, что Демонова нет с утра и неизвестно, когда вернется. Я помнила слова архонта: «Как только приедешь, прямиком ко мне. Неважно, где и чем я буду занят». Я попыталась связаться с начальником его охраны, но безуспешно.

Он оторвет мне голову за промедление!

Сегодня 31 декабря, архонт, скорее всего, на каком-нибудь вечере в кругу сподвижников. Я спросила у чопорного камердинера, однако тот наотрез отказался говорить, где они. Не веря своим ушам, я припечатала его к стене и ваза, стоящая рядом на столике, пошатнулась и разбилась о пол.

— Что значит, не скажешь? — шипение сорвалось с моих губ. — Мне велено немедленно доложить архонту.

Прижатый шаман не мог скрыть недовольства моим поведением и, хотя по рангу я стояла, несомненно, выше его, к нему было особое отношение, как к личному слуге Демонова.

— Дождитесь Владислава Алексеевича в его кабинете.

— У меня приказ. Говори, куда уехали Его Величество. Хочешь проблем?

Для убедительности я тряхнула старого слугу. Никогда себе я не позволяла подобного обращения ни с кем из прислуги Демонова. Это просто недопустимо, но здесь я посчитала, что камердинер, не зная всех обстоятельств дела, решил поступить по-своему. Он был ошеломлен.

— Ну?

— Загородом, на своей даче.

Я разжала руки, и он скатился по стенке. Развернувшись, взглядом наткнулась на притаившегося у лестницы Евсея с довольным лицом. Они не ладили, и при любом удобном случае камердинер любил показать свою власть. Считай, Евсей, ты отомщен. Камердинер отряхнул пиджак и, не удостоив взглядом, пошел прочь.

Я же поехала на дачу. Зачем Демонову туда ехать? Дача располагалась в Петергофе, туда давно никто не ездил. Раньше там проводила лето Елизавета, и ее часто навещал Демонов. Он питал к ней добрые чувства. Наверное, будь у него дочь, он относился бы к ней также. Он занимался ее воспитанием и образованием. До поступления в гимназию с Елизаветой работали лучшие преподаватели. При выборе учебного заведения архонт руководствовался желанием девочки — та захотела учиться на Камчатке, а не в Петербурге.

За высокими чугунными воротами была припаркована машина архонта. Везде камеры. Двухэтажный особняк находился в отдалении — вокруг ни посторонней души, ни чужого дома. Ухоженный сад с бесчисленными яблонями и сливами, уходящими вглубь. Заасфальтированная дорожка, разветвляющаяся на середине своего пути в три стороны: одна к дому, вторая в сад, третья — к беседке, где раньше летними вечерами пили чай Демонов с Елизаветой. Евгений зачастую закрывался в спальне. Сейчас тут было не так красиво, как летом, когда благоухает множество цветов, и плодоносят деревья.

Стояла звенящая тишина. Странно. Тут точно не отмечают Новый год. Тогда почему он сюда приехал? Ворота не открылись, и мне пришлось выйти из машины. Демонов не любил возле себя скопление охранников — в его свите их было трое. У столичного губернатора было, к слову, восемь охранников. Один телохранитель стоял на входе в дом и при моем появлении у него округлись глаза. Он спустился с крыльца и подошел к воротам.

— Тебе сюда нельзя.

— Мне нужно видеть архонта.

— Я ведь сказал.

— Вход по пропускам? — фыркнула я. — Ты забыл, кто я?

Дверь открылась, и вышел Бегунов — личный телохранитель Демонова. Он не был удивлен, так как уже знал о моем появлении благодаря камерам. Оглянувшись по сторонам, он направился к нам.

— Что ты здесь делаешь?

Его грубый тон озадачил. Что тут происходит? Я сощурились. С виду дача не изменилась: столько же камер, та же беседка. Поменялось отношение охраны ко мне и нападение на Евгения здесь ни при чем.

— Владислав Алексеевич приказал явиться незамедлительно, неважно, где и с кем он будет.

Мужчины переглянулись. Что вы, мальчики, скрываете? Мы в прошлом не были друзьями, но и врагами тоже. Мы с вами, ребята, варимся в одном соку. К чему такая тайна? Что можно прятать на даче и от меня — телохранителя сына?

— Он точно так сказал?

— Хочешь, чтобы я поклялась на крови? — Не заметив реакции, я огрызнулась: — Открывай!

Прошло добрых две минуты, прежде чем Бегунов решился открыть калитку, но не ворота. Я прошла мимо.

— Я провожу тебя.

Я промолчала. Мы вошли в дом и Альберт присвистнул. Казалось, особняк не покидали. Везде горел свет, ходили слуги и охрана. Одно дело, когда охраняют здание один-два шамана, другое, когда видно, что тут кто-то живет. Рассматривая холл, как в первый раз, расстегнула куртку. Слишком много слуг и охранников.

— Он точно сказал тебе приехать сюда?

Увидев в столовой накрытый стол при свечах на две персоны, я машинально кивнула на вопрос Бегунова и позволила себя увести. Дверь в гостиную была приоткрыта. Телохранитель, постучав, открыл дверь с разрешения, и мы вошли. Я ожидала найти тут министра или губернатора, хоть любовницу, но не ее. Я забыла, как дышать. В огромной освещенной комнате на белоснежном диване, в платье свободного кроя до пола сидела Дариа. На мой приход она повернула голову и вскинула темную бровь. По всей видимости, она давно не видела незнакомых лиц.

Не может быть.

Так вот, где она провела два года! Он не убил ее, а сослал! У него не хватило духу избавиться от нее, и он спрятал жемчужину мира Трех Союзов ото всех, ограничил общение с внешним миром. Как счастливы те мужчины, которые не дают себя любить; как несчастны те, которые пытаются быть любимыми!

Я смотрела на нее, как голодный смотрит на сочный кусок мяса. Дариа сильно переменилась с последней встречи. Оливкового цвета кожа стала бледной, даже прозрачной. Черты лица заострились, свободное платье скрывало худобу. Когда-то блестящие черные волосы, которые она любила собирать в высокие прически, теперь скатывались на плечи, ибо высокая прическа могла лишний раз подчеркнуть ее худощавость. Несмотря на румяна, я видела болезненную бледность. В Дарии всегда было что-то дикое, дерзкое, но сейчас она вся будто поблекла. Ее руки были так тонки, что когда падал луч солнца на них, они просвечивали и были видны голубые жилки. Теперь темные миндалевидные глаза не искрились счастьем, а были наполнены холодной сдержанностью. Взгляд больше не разжигал вожделения и не заставлял преклоняться. Душевные терзания состарили эту изумительную женщину быстрее, нежели физические.

Я смотрела на Дариа и не верила, что это она. Та женщина, которую я знала, была величественна. Она брала то, что хотела, говорила то, что думала, делала так, как считала нужным. Она стала прорицательницей самого архонта, и вот каков ее конец. Никто ее не ищет, никто не собирается спасти. Для всех она умерла.

За ней сразу же обернулся Демонов.

В его глазах промелькнули яростные искры. Он сжал кулаки и поднялся.

Я инстинктивно попятилась и уперлась в дверь.

— Как ты посмела?

— Вы сказали…

Я отшатнулась от звонкой пощечины и почувствовала металлический вкус во рту.

— В последнее время мне кажется, ты ищешь смерти.

— Позвольте мне уладить… — заговорил Бегунов, но был вышвырнут за дверь потоком энергии.

Я не поднимала глаза. Он убьет меня.

— Убьете ее? — раздался с дивана спокойный голос, и я услышала, как Дариа поставила на чайный столик чашку. — И как объясните сыну?

Я была уверена, что она меня не узнала или не вспомнила. Конечно, зачем ей запоминать меня, когда видела-то несколько раз. Это я следила за ней, исподтишка узнавала все новости. Меня интересовала судьба этой сильной и умной женщины. Такой женщине, как Дариа, не может быть дело до такой, как я. Однако, она узнала.

— Без серьезной причины она не нарушила бы ваш приказ.

Я приподняла глаза. Дариа сидела вполоборота, ее умный взгляд скользил по мне, она изучала самое большее минуту, после чего накрашенные губы выдавили улыбку.

Какие отношения их связывают? Они любовники или он приезжает проведать, убедиться, как крепки его оковы? Умная женщина — первый враг после Сатаны, которого нужно как можно быстрее ликвидировать, иначе ее ум подорвет положение мужчины, чего сильный пол так боится допустить.

Я преклонила колено и, дрожа, воскликнула:

— Простите меня, Ваше Величество! Ваша глупая рабыня торопилась порадовать вас, поделиться новостями.

Дариа пожала плечами и отвернулась. Прямая осанка, гордый разворот плеч, с вызовом вскинутый подбородок. Даже в заточении эта женщина завораживала. Ее можно закрыть в железной клетке, но не сломить. Из-за такой, как я, никогда не начнется война, в отличие от такой женщины, как Дариа. Мы настолько разные, как лед и пламя. Пламя сожжет мужчину дотла, лед же остудит горячую кровь.

— Встань, — сказал архонт и махнул рукой. — Жди за дверью.

Не поднимая головы, я покинула гостиную.

— Жить надоело? — услышала я за спиной и меня толкнули к стене.

Я среагировала, развернулась, поймала руку Бегунова и нанесла удар в грудь. Он отлетел на несколько шагов. Вот так всегда — оступишься раз, и потом каждая собака норовит укусить! Я приготовилась к бою. Никто из шаманов или магов не смеет меня трогать.

Щелкнул дверной замок, и мы оба опустили кулаки. Демонов кивком головы отпустил Бегунова.

— Нашла?

— Да.

Он смерил внимательным взглядом.

— Доложишь в моем кабинете.

Вышла Дариа. Архонт посторонился, пропуская ее в коридор. Она протянула руку, он коснулся костяшек пальцев губами и откланялся. Я поспешила за ним, однако в холле Демонов вспомнил, что забыл портфель в гостиной и велел его принести. В коридоре я столкнулась с ней и остановилась. Вот так близко, из плоти и крови. Она не торопилась проводить архонта. Дариа подошла ближе и сощурилась.

— Мне всегда было интересно, — неожиданно заговорила она со мной, — каков его сын в постели?

— Какая любопытная! Ответь, что он бог, — хмыкнул Альберт.

— Я не сплю с ним, — произнесенное выглядело жалким оправданием.

Дариа усмехнулась и поделилась советом:

— Демоновы — щедрые мужчины. Если ты понесёшь от него, может быть, он признает ребёнка.

Я промолчала и не сводила с неё глаз. Говорить о подобном мне не хотелось, да и не могла я уже понести, не после того, что сделал со мной чернокнижник, а в голове все равно крутилась статистика за последние двадцать лет: «Процент детей, рождённых телохранителями от хозяев, вырос в 9 раз, достигнув 57 %. Из них лишь только 3,4 % признаны своими отцами». Поражало следующее — уже не в первый раз меня зачисляли в любовницы Евгения.

— Я не шлюха.

Она усмехнулась.

— Быть личной шлюхой будущего архонта — почетно. Или ты метишь в жены? — уголки губ приподнялись в улыбке, но глаза оставались холодными. — У таких, как мы, перед благородными девушками есть одно преимущество, которое и прельщает весь сильный пол — они знают, как подарить истинное наслаждение. Поимей с него все, что сможешь. Влюблённый мужчина — глупый мужчина.

Красивые женщины, подумала я, зачастую безжалостны.

Неравные союзы всегда её привлекали. От того, наверное, что сама из низов, а стремилась ввысь — к роскоши, богатству и влиятельным мужчинам, потому что одна только мысль о нужде пугала ее.

Когда-то давно Дариа бросила вызов обществу — посмотрите на меня, вот, я перед вами и вы ничего не сможете сделать, ведь за моей спиной будет самый могущественный мужчина. Но было бы несправедливо сказать, что положение ей досталось благодаря покровителям. Ее ум, красота и хитрость оставили в дураках весь высший свет.

Я сделала шаг, намереваясь пройти, но Дариа окликнула:

— Воспользуйся советом, если не хочешь сгнить в какой-нибудь дыре через пару лет. В свое время я не подарила старому козлу наследника, можешь полюбоваться, как сейчас прозябаю.

Она усмехнулась, но вдруг зашлась долгим, мучительным кашлем. Я же поспешила за портфелем.

Глава 15

Вертолёт приземлился глубокой ночью. Гимназия, погружённая в крепкий сон, встретила меня тёмными окнами. Охрана отворила двери и впустила внутрь.

Поднявшись на второй этаж, я увидела Илью, стоящего в коридоре на страже. Он повернул голову на звук моих шагов.

— Здравствуй.

Я кивнула и встала напротив.

— Все в порядке?

— Без тебя многое поменялось.

— Новая метла метет по-своему, — догадавшись о Самойлове, ответила я. — А что хозяин? Без происшествий?

— Если не считать происшествием Алису, то все спокойно.

Я нахмурилась.

— Она перешла границы?

Илья пожал плечами.

— Трудно перейти границы, когда их нет. Наш хозяин сам себя так с ней поставил.

— Есть что-то, чего не стоит знать Владиславу Алексеевичу?

— Полагаю, у них, — шаман замялся, подбирая правильное слово, — дружба.

Я втянула носом воздух.

— Она не совершеннолетняя, а он помолвлен.

— Ничего не было. Я лично могу потвердеть. Хозяину скучно, а она смешная.

— Их дружба выйдет нам боком.

— В любом случае, Самойлов докладывает архонту о каждом шаге.

— Он сопровождал на губернаторский бал?

— Да, отобрал ребят. Нас с Романом оставил в гимназии.

Понятно. Преданные мне люди пострадали первыми от его самоуправства.

— Как прошел вечер?

— После случившегося наследник не привлекает к себе внимания. Ангелова как обычно, слышал, от нее пришли в восторг гости.

Я улыбнулась. Об успехах Елизаветы мне было приятно узнать. По крайней мере, она никогда не опорочит репутацию Евгения.

— Евгений Владиславович у себя?

— Спит.

— Хорошо.

Я захотела зайти в комнату, но Илья не сдвинулся. Нахмурилась.

— Ты извини, но Самойлов запретил, кому бы то ни было заходить…

Я вскинула брови. Вот как.

— Не волнуйся. С момента моего приезда он больше не начальник охраны наследника. Я аннулирую все его приказы.

Илья шумно выдохнул.

— Слава богу! А то он наговорил таких ужасов! Говорил, ты не вернешься, будешь продана или еще хуже. Угрожал, если мы не будем следить за Евгением и докладывать обо всем ему, то лишимся места или жизни.

Я сжала челюсть. Самойлов забыл, что со своим уставом в чужой монастырь не суются? Ладно, разберусь завтра.

— Спасибо, что остался верен Евгению Владиславовичу. — Я похлопала по плечу. — Вот что, не говори никому о моем возвращении. Пусть это будет сюрприз.

— Тебе не нравятся сюрпризы…

— Только если их не делаю я.

Уловив по интонации, что я что-то задумала, Илья согласно кивнул и улыбнулся.

— Как скажешь, не волнуйся, начальник.

Он отдал честь. Мои губы вытянулись в теплую улыбку. Илья посторонился, и я прошла мимо, открыла дверь и зашла. В комнате было темно и тихо. Аккуратно поставив сумку и чемоданчик, я пошла в душ. Быстро ополоснувшись, я переоделась во все чистое и тихо прикрыла ванную дверь. Евгений пошевелился, и я услышала сонное:

— Хитоми-сан.

Я обернулась, он привстал. Глаза ещё не привыкли к темноте, и я смутно видела очертания обнаженного тела.

— Извините. Не хотела вас разбудить.

— Ты опоздала. — На мое недоуменное молчание, он продолжил: — Мы договорились, что ты вернешься в Новый год, а уже первое января.

— Я торопилась, как могла, — честно призналась я.

Так торопилась, что узнала тайну вашего отца.

— Ложись, — он похлопал рукой по постели. — Я велел убрать софу, как тягостное напоминание о твоем долгом отсутствии. Завтра её вернут на место.

Мой уставший мозг не мог понять, смеётся он или нет. Я слышала усмешку в голосе, но за столько лет, прожитых бок о бок, мне хватило ума зазубрить, усмешка — не признак шутки.

Он откинул одеяло, в темноте было видно очертание его подтянутого, обнаженного тела. Я сглотнула. Скинув ночную кофту, потянулась к пижамным штанам, на мгновение замешкалась и, вспомнив про уродливый шрам внизу живота, подтянула штаны выше пупка. С кровати раздался легкий смешок.

— Я уже видел тебя в нижнем белье, — заметил хозяин, по голосу он был уже не таким сонным.

Но мы впервые должны будем лежать в одной постели, подумала я. И было в этом что-то странное и интимное одновременно.

— Скорее снимай трусики и запрыгивай к нему русалкой! — подбодрил Альберт.

Я тряхнула волосами, сбрасывая оцепенение и прогоняя из головы докучливый голос духа. Подняв глаза, обнаружила, с каким интересом меня рассматривал Евгений. В отличие от людей, мы хорошо ориентируемся в темноте, поэтому я прекрасно видела, как его губы изогнулись в ухмылке от моего невинного жеста.

Хозяин пододвинулся. Я легла и накрылась, не в силах закрыть глаза, хоть спать очень хотелось. Неделя выдалась не из легких: покушение на наследника, стала бесплодной, выход на наемника и заказчика, тайна архонта из-за которой чуть не лишилась головы. Он смотрел на меня, я чувствовала на себе прожигающий взгляд, от которого начинала пылать кожа на шее и левой щеке. Я начинала бояться.

Внезапно Евгений приподнялся и подмял меня под себя. Я заметила, как голубизна в глазах потемнела, тёплое дыхание коснулось губ. Передо мной пронеслись все тридцать лет моей жизни. Наступил и мой черёд стать личной шлюхой своего чародея. В памяти всплыли слова Дарии, что быть личной шлюхой наследника почетно, к тому же все Демоновы — щедрые мужчины. «Если ты понесёшь от него, может быть, он признает ребёнка».

Я не смела противиться. Не принято жаловаться на домогательства чародеев. Во-первых, такой инстанции попросту не существует. Куда ты будешь писать — губернатору, министру, архонту? Если твою жалобу прочтут, то быстрее казнят, чем вынесут наказание чародею, ибо на всех высоких и важных постах сидят именно они. Во-вторых, на что еще ты можешь рассчитывать, как не на милость своего хозяина? В-третьих, милость оказал сам наследник. Вот сейчас он поцелует, спустит лямку майки и мне придётся раздвинуть ноги. Будь мне лет двадцать, я бы всплакнула, но я лежала, парализованная, смотря ему в глаза, совершенно забыв, как дышать.

— Видела бы ты своё лицо, — вдруг прошептал Евгений и перевернулся на спину.

Я шумно выдохнула, чем заставила его рассмеяться.

— Спи, — сказал хозяин и отвернулся.

Я так и не смогла той ночью сомкнуть глаз. Мальчик вырос и обратил внимание на меня. Вопрос лишь времени, когда он потребует желаемого.

Глава 16

Когда я вышла из ванной, Евгений уже завтракал. Он был одет в чёрные джинсы и белоснежную рубашку. Напевая себе под нос, хозяин намазывал на хлеб паштет. На мой приход он подмигнул и сказал:

— Садись, позавтракаем вместе.

Я села напротив и взяла салат. Я старалась не смотреть на Евгения и не думать о прошедшей ночи. Возможно, мне все показалось. Может, он хотел меня разыграть? В самом деле, зачем такому чародею нужна такая женщина, как я? Никогда ещё листья салата и помидоры не вызвали во мне столь сильного интереса. У меня пропал аппетит, но отказ от еды оскорбит наследника. Наколов на вилку кусочек свежего, красного помидора я отправила его в рот.

— У меня для тебя кое-что есть, — вдруг сказал Евгений, и я вынужденно подняла глаза.

Все это время я не замечала справа от него подарочную коробку, которая занимала полстола. Мне было так страшно на него смотреть, что я упустила из виду посторонний предмет.

— Вот, это тебе, хоть ты и опоздала на Новый год.

Я поперхнулась кусочком помидора, который так и не проглотила. За все годы службы Евгений впервые что-то дарил, несчитая той розовой рубашки, конечно, а также премиальных на День Рождения. Есть разница между премией и подарком, который подбирают специально для тебя, чтобы порадовать. За всю жизнь мне дарили очень мало подарков. До меня маленькой никому не было дела, тем более что до одиннадцати лет я жила на улице. В лагере — тоже. У нас не справляли Дни Рождения или другие праздники. Свой первый подарок я получила…я осеклась, вспомнив, что существуют вещи, о которых нельзя упоминать.

Не зная, как себя вести, я продолжала сидеть и смотреть на чёрную с серебряными узорами подарочную коробку с белым бантом. Евгений встал, взял подарок и подошёл.

— Еще не посмотрела, а уже не нравится?

Я подняла на него глаза. Он смотрел вопросительно, чуть приподняв брови. Я сняла бант, открыла коробку и достала содержимое.

— Ох!..

Моя рука сжимала черную рукоять катаны. Новая, дороже прежней, выполненная искусным мастером. У меня перехватило дыхание. Я сделала несколько с ней движений, пробуя ее в действии. Она была безупречна. Таким мечом можно разрубить любого на две части, не прилагая особых усилий. У меня никогда не было возможности приобрести что-то подобное. На глаза выступили слезы.

Забыв о приличиях, я бросилась обнимать Евгения. Его руки обвились вокруг талии, и он подтянул меня к себе. Он был тёплым, и от него приятно пахло гелем для душа. Я смотрела снизу вверх и видела блеск в голубых глазах.

— Я рад, что тебе понравился подарок, — сказал он.

— Спасибо! Но как меч могли так быстро изготовить?

Хозяин усмехнулся и разжал руки. Я провела пальцами по клинку. В его отражении увидела своё по-детски восхищенное лицо и сразу нахмурилась.

— Я заказал его тем же вечером, как ты улетела. — Он поправил выбившуюся чёрную прядь и добавил: — Ты лишилась оружия из-за меня, я должен был искупить вину.

Мы продолжали стоять непозволительно близко друг к другу.

— Я выполняла свой долг. — Я внезапно вспомнила о подарке, который давно приготовила. — О! У меня тоже есть кое-что для вас, вы тогда отказались принять.

Я бросилась к неразобранной сумке, выбросила вещи и нашла на дне подарок, конечно, не такой дорогой, но выбранный от чистого сердца.

— С Новым годом, — сказала я и протянула упаковку.

Уголки его губ поползли вверх.

— Хитоми-сан, знаешь ли ты, что я до последнего ждал тебя в новогоднюю ночь? — Беря подарок, его пальцы коснулись моих. — Высматривал на губернаторском балу, я мог бы сказать, что видел тебя в каждой женщине, но все они были в платьях, а не в косухе с мечом наперевес. Посмотрим, что тут у нас.

Он разорвал подарочную бумагу и вытащил новейший сборник статей по нейрохиргуии, опубликованный по итогам прошедшей в октябре конференции. Его глаза вспыхнули.

— Как тебе удалось заполучить этот сборник? Он выйдет в продажу весной.

Я самодовольно улыбнулась. Естественно, я не стала рассказывать, как связалась с главным редактором и за дополнительную сумму мне выслали первый экземпляр сразу после верстки.

— Вам… нравится?

— Спрашиваешь! Конечно!

Теперь Евгений обнял меня, положил голову на плечо.

— Больше полет до Екатеринбурга не кажется скучным?

— Можем вылететь прямо сейчас.

На новогодние праздники ученики уезжали к семьям. Основная масса покинула гимназию сразу после Карачуна. Некоторые, чьи семьи были приглашены на губернаторский бал, задержались до 2 января. Елизавета, одна из таких, находилась сейчас на территории гимназии, и я хотела ее навестить.

— Я могла бы проведать Елизавету?

— Ангелову? Зачем она тебе?

— После всего случившегося мне бы хотелось увидеться с ней.

— Вы подружились? — Хозяин хмыкнул и вернулся за стол. — Смотри, Хитоми-сан, я могу начать ревновать.

— К женщине?

— К любому.

Я последовала примеру Евгения и тоже продолжила завтракать, положив катану недалёко от себя.

— Ты нашла тех, кто стоял за покушением?

Мои глаза округлились. Евгений имел право знать правду. Он наследник и не мне скрывать от него обстановку в мире. Однако о Дарие лучше помалкивать.

— Вы уверены, что хотите знать?

— До того момента, как меня не попытались убить, — хозяин отпил кофе, — я относился скептически к своей охране, ведь, казалось бы, я не совершил ничего предосудительного, разве что родился Демоновым.

В первый раз Евгений говорил со мной о таких вещах. Посторонним может показаться, что он открытый и доверчивый, но это лишь маска, отлитая из свинца. Он легко сходится с людьми, проникает в их тайны, но сам держит дистанцию. Вы можете раскрыть ему душу, считая его чуть ли не лучшим другом, а для него вы будете значить не больше обычного прохожего.

— Мне интересно знать, — продолжал он, и я вся обратилась в слух, — почему на меня совершили покушение, потому что я должен наследовать трон или потому, что его сын? Это было предупреждение мне или ему?

— Ваш отец хотел сохранить в тайне от вас политическую обстановку, всё рассказать, когда вы вернётесь в Петербург.

— И когда он собирается это сделать? Перед свадьбой? Мы ведь улетаем сегодня в Екатеринбург, неизвестно, когда вернёмся, поэтому я хочу услышать правду от тебя.

— От меня?

Он перевёл с кофе взгляд на меня и без раздумий ответил:

— Я верю тебе. Возможно, временами я сомневался в твоей верности, всё-таки тебя выбрал отец, но не после того, как ты приняла удар на себя.

А ещё стала бесплодной, мысленно добавила я.

— Так поступил бы любой из вашей охраны, — ответила я и съела первую вилку салата.

— Не думаю, они всю неделю с готовностью докладывали о каждом моем шаге Самойлову.

— В целях вашей же безопасности.

— Разница между ними и тобой в том, что ты служишь мне, а они — отцу. — Евгений заметил, как я скосила взгляд на подаренную катану. — Я сделал подарок, чтобы выразить свою благодарность, а не чтобы подкупить.

Как странно, мне казалось, в моей преданности не может сомневаться даже слепой. С самого начала я действовала, исходя из его интересов, лавировала между ним и Демоновым, фильтровала информацию, которая оказывалась на столе у архонта. Возможно, Евгений боялся, что в какой-то момент я его предам?

— Евгений Владиславович, — он поднял на меня глаза, — я не предам вас. Моя жизнь связана с вашей. Ваш путь — мой путь.

Хозяин улыбнулся. Я тоже.

— Ешь, — кивнул он на тарелку и опять улыбнулся.

Давно я не ела с таким аппетитом. В последнюю неделю приём пищи превратился в необходимость, теперь после пережитого можно насладиться вкусом свежих фруктов и овощей. О боже, а какая бесподобная выпечка и ароматный кофе!

— Так почему меня хотели убить? — серьезно спросил он.

Хозяин смотрел с прищуром, словно боялся упустить любую мою эмоцию. Таким я его видела нечасто. Помню выражение лица, когда он узнал о помолвке с Елизаветой, как о деле решённом. Тогда из весельчака он превратился в собранного и сдержанного.

Я замялась, подбирая правильные слова.

— Они хотели припугнуть вашего отца, — наконец, сказала я и сделала глоток кофе, почувствовав, как пересохло во рту.

— У отца проблемы?

— Евгений Владиславович, почему вы не попробуете обсудить случившееся с отцом? Если он заметит у вас интерес к политике, то это пойдёт на пользу вашим отношения. Ничто так не порадует Владислава Алексеевича, как ваше рвение.

Он сложил руки на груди, отгораживаясь от меня.

— Кто за всем стоял?

Я пристально посмотрела на него. Через пару десятилетий или раньше правление перейдёт к нему. Евгений имеет право знать, как обстоят дела в государстве, тем более, я была уверена, Демонов не стал бы возражать. Наследник наконец-то проявил интерес к тому, что происходит за окнами его дома.

— Маги. Я смогла выйти на их группировку, теперь они на контроле у Владислава Алексеевича. Боюсь, это не единственная подпольная организация.

— Что с ними будет?

— Их публично казнят в назидание другим.

Хозяин отвёл взгляд в сторону, но неожиданно поднялся с места и направился к окну. Евгений был весь как на иголках.

— Они сказали почему?

Разговор получался тяжелым. Говорить с архонтом, обсуждать детали, быть причастной к расследованию одно, а рассказывать тому, кто не выносит даже вида крови — другое. Я поднялась, пытаясь сбросить чувство дискомфорта.

— Они изменники, Евгений Владиславович. Нарушили присягу.

— Может быть, — вздохнул он. — В чем причина? У них больше прав, чем у шаманов, и все же недовольны.

Но меньше, чем у чародеев, подумала я, но прикусила язык.

— Они проиграли в войне и не смирились.

Евгений обернулся.

— Хотят развязать вторую?

— Этого не произойдёт.

— А что думает отец?

— Всех, кто хоть как-то сопричастен к группировке, репрессируют. — Я помолчала. — Все же поговорите об этом с отцом. Он переживает, поверьте.

Хозяин фыркнул.

— Репрессии не решат проблему. На страхе поданных далеко не уедешь.

— Пойти с ними на переговоры было бы безрассудством. За этой историей следит весь мир. Позвольте вашему отцу разобраться с зачинщиками бунта так, как он посчитает нужным.

— Стало быть, ты поддерживаешь его?

Я нахмурилась. Меньше всего хотелось обсуждать политику, проводимую архонтом, хоть мы и на Камчатке, но у Санкт-Петербурга длинные руки.

— Если эти меры оградят вас, я согласна.

Золотистые брови взметнулись вверх. Он захотел что-то сказать, но был прерван стуком в дверь. С разрешения хозяина вошел слуга и доложил о просьбе Охотникова прийти Евгению к нему в кабинет.

— Он вызывает меня, как нашкодившего ученика? — свысока поинтересовался наследник.

— Семен Афанасьевич приглашает вас на чашку чая, — почтительно отозвался шаман.

— Ну, хорошо. Пусть в мое отсутствие соберут чемоданы. — Евгений повернулся ко мне: — Можешь сходить к Ангеловой попрощаться.

Я склонила голову в знак благодарности. Доедая на ходу салат, я накинула куртку и захватила темные очки с широкой оправой. За дверью на посту стоял Сергей. Он повернул голову на звук открывающейся двери.

— Хитоми? — громче необходимого спросил он.

— Что такое?

— Как ты…когда ты?

— Ночью.

— Ты снова главная? — с надеждой поинтересовался шаман.

— Я и была главной, никто не понижал меня в должности.

— Что здесь происходит?

За спиной Сергея выросла фигура Самойлова. Сергей посторонился, и перед глазами шамана предстала я. Вскинув бровь, я подошла к нему.

— С этого дня наследник под моей охраной. Ты можешь собрать свои вещи. Благодарю за своевременную помощь. Я не забуду.

Он нагло усмехнулся.

— Только Владислав Алексеевич может отдавать мне приказы и, как видишь, он до сих пор не сообщил о кадровых перестановках.

— Ну, разумеется, — понимающе ответила я и вытащила из внутреннего кармана крутки письменный приказ Демонова. — Прочти.

Самойлов вскрыл приказ и пробежался главами по нескольким строкам, после чего перевел взгляд на меня.

— Не сегодня, так в следующий раз ты обязательно уйдёшь.

— Что? — я скрестила руки на груди. — В следующий раз? Я личный телохранитель наследника, куда я могу уйти?

— Вот именно. Ты не одна из нас, ты японка.

Я нахмурилась, сбитая с толку. Причём здесь национальность? Столько шаманов из зарубежья находятся на службе в России, и ни к кому из них нет претензий. Хоть мы разной национальности, но мы один народ, одно государство. Впервые меня упрекали за происхождение.

— Японка не может охранять наследника, в жилах которого течёт славянская кровь.

Несмотря на то, что я являлась телохранителем наследника, в существующей иерархии Самойлов стоял выше, так как был охранником архонта. Следовало промолчать, как того требовали правила, но мне показалось, что унижая в разговоре меня, Самойлов принижает Евгения, чего я допустить никак не могла.

— С каких пор кровь выступает гарантом преданности?

— Можно быть бесконечно преданной, но чужой.

Боковым зрением я видела, с каким интересом нас слушает Сергей. Если в Илье и Романе можно быть уверенной на все сто, то в верности Сергея я до конца не была уверена. Он вполне мог докладывать Самойлову о проделках Евгения.

— А можно быть предателем, но своим, — сказала я и умышленно задела его плечом.

Сначала Бегунов, теперь Самойлов. Бесспорно, это не совпадение, они заодно, вот только в чем кроется причина их ненависти? Потому что я женщина или потому, что женщина-японка? Я не знала своих родителей. Младенцем меня подобрала чистоплотная и жалостливая старушка, у нее я прожила девять лет, а когда та умерла, то, не выдержав побоев сына умершей, сбежала из дому. Два последующих года я побиралась на улице, голодала; зимой, свернувшись калачиком, спала на грязной мостовой, накрывшись каким-нибудь отрепьем. А как-то раз, в лютый мороз, ночью, какой-то незнакомый мужчина, не японец по происхождению, разбудил меня. Я помню, как он сказал кому-то что-то на неизвестном языке, а затем из темноты вышел другой мужчина во всем черном. Он приблизился, прижал к лицу платок, и я потеряла сознание. Пришла в себя уже в поезде, вымытая и в чистой одежде, о которой раньше даже боялась мечтать. Рядом со мною ехали еще четырнадцать девочек, все шаманы. Мужчина, который меня спас от голодной смерти, оказался будущим тренером.

В Санкт-Петербург каждый год поступают сведения о рождаемости по всему миру шаманов, магов и чародеев. Чародеи знают, в каких местах рождаемость больше или меньше, в какие года чаще нужно посещать страны, города и деревни. В Японии рождаемость шаманов стабильна: ни растет, ни падает. Вместе со мной в «Кинжал» приехали четырнадцать японок, четыре из них скончались в первый год. Собственной стране я была не нужна так же, как родителям. Меня вырастили и воспитатели в России. У меня не было желания узнать, кто я и где мои родственники. От меня избавились, как я родилась, так зачем мне их искать? Я была японкой по крови, но в душе русской.

— Не бери в голову, — сказал Альберт. — Вы с ним не ладили и раньше.

Комната Елизаветы оказалась закрыта. В тренажерном зале ее тоже не было. Я подумала поискать ее у озера и спустилась в холл, как заметила скрывшуюся за углом Василису. Она не увидела меня, так как торопилась. Зачем куда-то бежать 2 января? Я решила проследовать за ней. Завернув за угол, я обнаружила дверь с надписью «Для прислуги». Все еще не понимая, что происходит, я открыла дверь. Длинный коридор со множеством дверей, за которыми находились комнаты слуг. Так как сейчас было утро, все шаманы находились на рабочих местах. Василисы нигде не было видно. Я прислушалась. Ничего. Я развернулась, собираясь уйти, как на цокольном этаже хлопнула дверь. Там находилась прачечная, в другой раз я бы не подумала спускаться, но с чего вдруг чародейке понадобилась прачечная? Одежду они сдавали слугам, да и какая стирка, когда сегодня оставшиеся ученики должны покинуть гимназию? Предчувствуя неладное, я направилась к двери.

На цокольном этаже стояла тишина, Василисы не было. Прикрыв тихо дверь, я аккуратно начала спускаться по длинной узкой лестнице, как услышала крик. Помимо прачечной здесь размещались душевые и раздевалки для шаманов. Крик доносился со стороны женской раздевалки за прачечной. Я перепрыгнула через оставшиеся ступени и побежала туда. Только не это! Пожалуйста, пусть это будет не то, о чем я думаю!

Я бежала так быстро, как только могла. В одной из комнат совершается преступление, а я все еще так далеко. Женской фантазии хватит на все, что годно. Женщины способны на безумные поступки, достаточно даже одного, который перечеркнет всю дальнейшую жизнь. Я боялась думать, что происходит в раздевалке. Они могли покалечить, изуродовать или даже убить Елизавету и лишь потому, что она невеста Евгения. Я знала, я чувствовала, что дружба наследника с Алисой не доведет до добра.

В конце длинного коридора я расслышала изменившийся от бешенства голос Валовой, она крикнула:

— Ножницы мне! Дайте мне чертовы ножницы! Я проучу эту дрянь.

Я услышала крик Ангеловой.

Перед моими глазами замелькали с еще большей скоростью стиральные машины. Я не ощущала ног. Казалось, ноги просто не могут выжимать такую скорость. Наконец, я толкнула плечом дверь в раздевалку, но та была запечатана заклятьем. Я застучала руками.

— Сейчас же откройте дверь! Вы слышите меня? Открывайте!

Чертовы дети!

— Хитоми!

Я услышала плач Елизаветы и вся похолодела. Она жива, хорошо. Так, они не могли использовать сложное или темное заклятие. Они учатся во втором классе, а что сейчас проходят? Я прошлась пальцами по двери, лихорадочно соображая. Я попробовала самое простое заклятие, но дверь не поддалась.

Снова крик.

Хорошо, хорошо. Я прочла заклятие средней сложности и почувствовала, как чары рассеялись. Вдруг раздался пронзительный крик, потом еще и еще. Кричали все. Я вышибла дверь. На коленях, с завязанными руками стояла Елизавета. Покрасневшее от слез и пощечин лицо сморщилось от рыданий. Василиса и Лида прижались друг к другу и забились в дальний угол. В центре же, пригвожденная к полу от страха, стояла Алиса, а перед ней кикимора. Маленького роста в пёстрой юбке суровая Хранительница женской половины рода Ангеловых клокотала от злости. Тёмные глаза загорелись, губы искривились. Догадавшись о намерениях кикиморы, я бросилась между ней и Алисой, выставила руки, но опоздала.

Прыжок — и ножницы в ее руке, когда-то принадлежавшие Алисе и которыми та собиралась изуродовать Елизавету, впились в шею Валовой. Кровь брызнула на завизжавших девочек.

Меня окатило холодом. Явственно представилась гильотина на главной площади Петербурга, кругом народ, знать и под конвоем ведут меня, закованную в цепи, униженную и невиновную.

— За сударыню — смерть! — прошипела кикимора, крутанулась на месте, стукнула лаптями и исчезла.

А дальше все смешалось — крики малолетних преступниц, плач Елизаветы, мое полное бездействие, появление учителей и Евгения.

Глава 17

Впервые на мне были наручники, и я находилась под стражей. Самойлов организовал все по высшему разряду: разоружил, надел наручники, нашёл комнату без окон и выставил охрану, словно я и есть убийца Валовой. Конечно, все знали, кто убил Алису. Хранителями обладают исключительно семьи Основателей, их единственная задача оберегать чародея до совершеннолетия, то есть, пока чародей не пройдёт слияние с демоном. Очевидно, Алиса забыла о кикиморе, иначе не пошла бы на Елизавету с голыми руками.

Меня же оклеветали. Разбирательство проходило прямо в стенах гимназии в течение часа. Не знаю, кто принимал в нем участие. Не являясь телохранителем Ангеловой, мне вменялось в вину нарушения целого списка инструкций, где прописывались должностные полномочия, ведь Елизавета, невеста наследника, пострадала в моем присутствии, а чародейка из богатой (читай — влиятельной) семьи мертва. Инспектор классов зачитал наскоро составленное распоряжение. За случившуюся трагедию осудили меня, а не учителей или начальника гимназии, которые недосмотрели. Я ждала обвинения в смерти Алисы, но его пока не вынесли. Шаман обязан охранять чародея, если он не уберег, спросят с него. Легко обвинить бесправных, а ты попробуй занести меч над головами власть имущих.

Что со мной будет? Я нутром чувствовала, что жить осталось не больше двух дней — это в лучшем случае. Демонов не просто зол, он в гневе. Это было понятно по его сдержанному, сухому голосу и отрывистым приказаниям. За последние десять дней я совершила столько проступков, что он не станет разбираться, кто виноват. Несмотря на мои прошлые заслуги, они не зачтутся. Демонов дорожил Елизаветой и Валовы еще понесут наказание. Алисе повезло умереть. Чем только думала эта девчонка? Напасть на невесту наследника, на любимицу архонта! Она повела себя так, словно Евгений пообещал на ней жениться, чего он никогда бы не сделал.

Я опустила взгляд на руки. В раздевалке я не сопротивлялась и молча дала Самойлову застегнуть наручники и повести под конвоем. Евгений появился последним, его приказ сейчас же освободить меня был проигнорирован. На его глазах со мной обращались так, словно я беглый шаман. Меня вышвырнули, как старый башмак из дома.

Дверь в комнату открылась. Вошли Самойлов и ещё два охранника, за ними Евгений. Я встала. В последний раз я видела Евгения.

— Оставьте нас, — приказал он, но никто не сдвинулся с места. Он обернулся. — Вы не слышали? Я велел оставить нас!

— Ваше Высочество, у вас мало времени, мы вылетаем через десять минут, — ответил Самойлов.

Ну, погоди, если мне удастся выжить!

Они закрыли дверь. Я нервно сцепила руки в замок и отвела взгляд. Евгению предстоит дорога до Екатеринбурга, знакомство с чиновниками, ни к чему расстраиваться из-за меня. Кто станет его личным телохранителем? Кто возглавит охрану? Илья или Роман? Или кто-то посторонний? Несколько часов назад мы обменялись подарками, завтракали за одним столом и он делился своими мыслями, а сейчас, в такой важный для него момент я вынуждена его оставить. Мне почему-то было невыносимо смотреть на него, и я не поднимала глаз, лишь видела идеально отглаженные серые брюки и начищенные до блеска туфли. Все правильно, он приготовился для встречи с верхушкой чародеев Екатеринбурга. Он должен проявить себя как прекрасный управленец, возможно, провести реформы, чтобы заручиться поддержкой и любовью населения. В два шага Евгений преодолел разделявшее расстояние и порывисто притянул к себе. Утром он обнимал иначе, не знаю, как объяснить, но тогда во всем происходящем был другой подтекст. Сейчас же он обнимал, как мужчина обнимает женщину. Как давно меня так не обнимали. Я уже позабыла ощущение чужого тепла.

— Как Елизавета?

— Я не желаю слышать ее имени! — прорычал он и крепче прижал к себе.

— Евгений Вла…

— Я не оставлю тебя с этим, — его голос прозвучал тихо и властно. Он отстранился, не разжимая рук, и заглянул в лицо. — Ты принадлежишь мне. Твоя жизнь принадлежит мне.

А потом он поцеловал. В другой ситуации Альберт станцевал бы Макарена, однако ограничился лишь сентиментальным всхлипом.

Его губы теплые и мягкие, но они не спрашивают разрешения. Я могла свить из него разноцветный клубок ниток, если бы была как Дариа. Но я не обладала женской хитростью, чутьем или простой интуицией. Я никогда не понимала мужчин, ничего от них не ждала и потому не разочаровывалась. Они казались мне государством, унесённым войнами и революциями, стихийными бедствиями и болезнями, государством, схороненным на дне холодного бездонного океана.

Его рот истязал мои губы, но отпив раз горького вина, я решительно сжимала кулаки и допивала до последней капли. До этого я никогда не целовалась с чародеем и, признаться, в какой-то степени мне было интересно узнать, какого это. Он слегка прикусил нижнюю губу, требуя от меня хоть какого-то ответа, но не получив, обвёл контур языком, отнял ладони и отстранился.

Евгений старался уловить хоть какую-то мою реакцию, но моё лицо окаменело. Ни взглядом, ни мускулом я не выдала переживаний. Будь я импульсивной или же свободной, то кричала, дралась и говорила гадости. Но я молчала и не отводила взгляда. Наконец, он потупился.

Я никогда не была ни с кем так близка, чтобы про меня кто-нибудь сказал: «Да, я хорошо её знал» или «Да, мы понимали друг друга с полуслова». За тридцать лет не нашлось никого, кто бы мало-мальски переживал о моей судьбе. Но, может быть, Евгений хотя бы будет обо мне помнить? Сохранит в памяти образ телохранителя-шамана и пронесёт его через всю жизнь? Пройдут года, и Евгений вспомнит обо мне невзначай, так, случайно, сидя у себя в гостиной и держа за руку жену. И поймёт мой поступок и, возможно, теплое чувство озарит лицо или же злая усмешка искривит губы.

Я разжала руки и медленно потянулась к его голове. Он настороженно следил. Давала ли я надежду? Нет, потому что дни мои были сочтены. Но я давала ему воспоминания. Я хотела, чтобы хоть кто-то помнил глупую Хитоми. Мои пальцы погрузились в волосы цвета серебра. Евгений напряженно замер. Он был очень красив, а волосы столь мягкие, отчего пальцы буквально тонули. И как я раньше не замечала? Хотя нет, замечала, но не придавала значения. Я улыбнулась от приятных ощущений и убрала руку, отступила.

— Тебя не казнят, я все улажу. — Он нежно погладил по щеке и сказал скорее для себя: — Хитоми-сан…

Дверь открылась, и вошел Самойлов.

— Прощайте, — сказала я и склонила голову.

Он ушел без слов.

— Я же говорил, — довольно произнес Самойлов и толкнул в спину на выход, — что ты уйдёшь. Живее, палач заждался.

Я проигнорировала. Психологической атакой меня не сломить. До Санкт-Петербурга меня сопровождал Самойлов и Сергей, остальные телохранители улетели с Евгением. До вертолета я шла под конвоем гимназистской охраны. Двое держали под руки.

— Ты как думаешь, что с ней сделают? — спросил один из них.

Я арестована, но не оглохла.

— Убьют, конечно же.

Глянув в его сторону, узнала в нем Олега, того самого, которого отчитала в столовой на второй день своего приезда. Не забыл.

— Ослабь хватку, все-таки, девушка… — неуверенно заметил первый.

— Забыл, что Самойлов приказал? Для нее нас прикончить, как вздохнуть.

— Абсолютно верно, мальчики, — сказала я, — поэтому меньше болтайте, подойдите к заданию Самойлова ответственно.

Меня затолкали в вертолет. Взлетели.

— Почему ты молчишь? — мысленно спросила я у Альберта. — Когда ты начал мне прислуживать, то не думал, что так все закончится, так… бесславно?

— Я горд, что служу тебе, — ответил куд после минутного молчания. — Тучи рассеются, и снова взойдет солнце.

Мои губы искривила горькая усмешка.

— Я отпускаю тебя.

Дух напрягся. Шаман может отпустить духа, и тот в состоянии уйти, если захочет. Если шаман отпускает духа, то теряет всю свою силу, становится уязвим. Шаман без силы бесполезен.

— Не смей терять веру! Мы не были пока у Демонова, посмотрим, что скажет он.

— Сейчас у меня есть шанс спасти тебя. Я отпускаю тебя.

— А я отказываюсь! — зарычал дух. — Мы разделим участь вместе.

Когда вертолет приземлился, стало понятно — вот он, конец. Питерский воздух ударил в лицо. Ветер заиграл с волосами. Моросил дождь. Меня забросили в машину, и та тронулась с места. Радом со мной сели Сергей и Самойлов, а на переднем месте расположился Бегунов. Мы ехали в особняк на Фонтанке.

— Как настроение?

Мне понадобилось время, чтобы понять, что вопрос Бегунова относился ко мне.

— Не доверяешь Самойлову и приехал проконтролировать?

Тишина в салоне сделалась почти ощутимой. Мы с Бегуновым занимали одинаковые должности: и он, и я были начальниками охраны.

— Мы знаем, на что ты способна, — ответил после раздумий шаман.

Я не думала бежать, бессмысленно спасаться от архонта. Пусть все закончится поскорее. Не будет никакой публичной казни или суда. Наверняка, Демонов прикажет от меня избавиться по приезду, а тело сожгут. Какой печальный конец!

Двери закрылись, отделив меня и Демонова от всего мира. После всего разговор был неизбежен. Но что мне сказать?

На его столе как всегда идеальный порядок — отсутствие ненужных папок, бумаг, посторонних вещей — только ноутбук да пара документов, которые он изучал с присущей ему строгостью.

Архонт не поднял головы, не проронил слова. Я не имела права заговорить. Мы были вдвоем, значит, он хочет покончить со мной лично.

Когда я только поступила к нему в услужение, то дрожала от одного его присутствия — от Демонова всегда веяло холодом и силой, а ещё жестокостью. Невозможно править народами столь долго и не замарать руки. Я всегда это знала и всегда склонялась перед силой, временами оборачиваясь одним из оружий нынешнего режима. Постепенно я стала привыкать, но страх, когда-то заползший змеей в душу, гадливо опрыскивал все вокруг своим ядом, не давая забыть, перед кем ты стоишь.

Тиканье часов было единственным звуком в кабинете. Воздух накалился, от напряжения у меня начало звенеть в ушах, сердце стучало так сильно и громко, казалось, его удары раздавались на весь кабинет.

Но вот Демонов отложил бумаги и медленно перевел острый взгляд на меня. В его темных безжалостных глазах я прочла приговор.

— Рассказывай, — приказал он.

Волна липкого страха окатила с ног до головы. Я задрожала всем телом, как корова на скотобойне. Конец. Он и так все знает, но решил все же допросить лично. Мне не за что спрятаться, нечем выгородиться. Молчание разъедало нутро. Казалось, ещё немного и Демонов сорвётся, набросится и…

Он встал, обошёл стол, приблизился. Я машинально отступила назад.

— И так, — он взял за подбородок и приподнял мне голову, — я жду.

Я удержалась не отвести глаза. Пристальный, ледяной взгляд.

— Владислав Алексеевич, я не могла помешать…я…я…не смогла… — ком встал в горле, в тишине раздался предательский всхлип.

Пальцы больнее сжали подбородок.

— Ты ведь помнишь — я предупреждал тебя.

— Да… я не помешала, — заикаясь, говорила я, — не смогла…

— Не смей лгать мне.

— Я…я…заслуживаю любого вашего наказания…

— Не смогла помешать?

— Я говорю правду…правду…поверьте…

— Возможно, но что мы имеем? Убийство несовершеннолетней чародейки в гимназии, издевательства над невестой наследника.

— Я виновата.

— Да-а, — протянул он, помолчав, — ни одна стена не сравнится по прочности с защитой женщины. Но, детка, не нужно выгораживать моего сына. Помни, кому ты служишь.

Черные глаза, горящие недобрым огнём, сузились, изучая каждый сантиметр лица, следя за любым изменением, как в мимике, так и во взгляде. Я не понимала, о какой стене он говорил, сейчас мне нечего было утаивать. Евгений не имел отношений с Алисой, поступки той девчонки — следствие ее больной фантазии.

— Мой хозяин — Евгений Владиславович.

От хлесткой пощечины я отшатнулась и зажмурилась. Струйка крови побежала по подбородку, дрожащими пальцами быстро ее стерла. Слезы потекли по лицу, я старалась унять дрожь, но не могла. И это твоя хваленная выдержка? Трусиха! Никчемная трусиха! Обида, унижение, животный панический страх — все смешалось, а перед глазами стояли лишь черные лакированные туфли. И ведь никто не поможет. Никто. Я совсем одна.

Я всегда была одна.

Демонов резко схватил за волосы, дернул на себя, я заскулила.

— А теперь еще раз — кто твой хозяин? — прошипел он над самым ухом.

Не знаю, кем были мои родители, точнее отец, но упрямство явно досталось от него.

— Евгений Вла…

Договорить не успела.

Я могла увернуться от удара, но какой смысл? Отсюда меня вынесут вперёд ногами, если вообще хоть что-то останется.

На сей раз удар кулака пришёлся по носу и щеке, на пальцах имелись тяжелые перстни, и они больно ранили глубокими порезами кожу. Трясущейся рукой я пыталась стереть хлынувшую кровь из сломанного носа. Новый удар ногой в живот выбил меня из равновесия, и я упала. Острая боль накрыла с головой. Я закашлялась кровью, перед глазами заплясали черные точки. Было больно и мучительно стыдно за свое жалкое положение.

Бессильный Альберт забился в дальний угол сознания и не высовывался. Наконец-то, хоть перед смертью, в собственной голове наступила тишина.

Зачем защищаться? По правде сказать, я даже не заметила, как Демонов нанес удар в живот. Снося все издевательства, понимала, что это только начало.

— Я купил тебя, — начал Демонов, расхаживая вокруг. Я пыталась подняться с ковра, давясь слезами и кровью. — И подарил ему. Мне не составит труда стереть в порошок твою заносчивую физиономию.

Архонт круто развернулся, схватил меня, почти поднявшуюся, за плечи и несколько раз ударил по голове и лицу; снова хрустнул нос, в глазах потемнело, и я опять упала на пол.

— Бесстыжая и бесполезная, — выплюнул он, достал белый платок и вытер руку. — А может, нанести метку? Как считаешь?

Я вздрогнула и издала гортанный звук протеста.

— Нет, — плюясь кровью, еле выдавила, — лучше сразу…умереть…

Вокруг меня пол был весь в крови. Невозможно придумать ничего хуже метки — ты становишься рабом и не отвечаешь за свои действия, полное подчинение хозяину. Подобное практикуют нечасто — метки запретили девяносто лет назад. К ним до сих пор чародеи относятся непонятно — кто-то находит забавным отнимать волю шамана и делать из него куклу, лишённую рассудка, но большинство все же предпочитает старый верный способ — платить за службу, хотя бы номинально.

— Не плюйся! Не хватало еще, чтобы ты загадила собой ковер, — презрительно прорычал он.

Демонов кинул на стол платок, подошел ближе. Вытянув правую ногу, он носком ботинка поднял мне голову, пристально заглядывая в глаза. Что он увидел? Страх, ужас, боль? Подобие улыбки исказило губы.

— Всегда считал, что смерть — это слишком мало. Просто убить можно того, кто не доставил тебе никаких хлопот, а вот ты, моя смелая японка, заслуживаешь особого внимания.

Он убрал ногу, и голова послушно упала на пол, а следом все тело. Плечи подрагивали, а на весь кабинет разносился тихий плач. Женщина плачет горько и искренне только в трех случаях: из-за любви во всех ее ипостасях, поруганной гордости и растрепанного самолюбия. Первое никак невозможно без третьего, а второе может существовать в одиночестве.

Ещё удар. Ещё и ещё. По ногам, животу, рукам. Сдержанный и улыбчивый правитель на публике, и такой зверь за закрытыми дверями. Странно, но он не вызвал своих демонов, чтобы те в один миг прикончили или сами поиздевались. Работая на него, я видела всякое, и лишь в редких случаях Демонов опускался до самоличной расправы.

Остановил его лишь Бегунов, внезапно ворвавшийся.

— Владислав Алексеевич, — голос заметно срывался, — ваш сын…здесь.

— Что? — Демонов, выпрямляясь, взревел, будто раненый лев.

Ослепленное болью сознание встрепенулось. Что? Евгений? Здесь? Прилетел? Но как? Да, он пообещал не оставлять, но неужели он сдержал слово, данное столь безрассудно? Чародей голубых кровей, наследник, дал слово МНЕ, безродной шаманке, и сдержит? Он развернул самолет и прилетел ради меня?

Я лежала калачиком, но развернулась на шум — кто-то стремительно бежал по лестнице. Мгновения — и на пороге Евгений. С большим трудом пальцы убрали с глаз слипшиеся от пота и крови волосы. В пальто, усыпанным россыпью снежинок, все ещё в перчатках. Его цепкий взгляд скользнул по мне, краска схлынула с лица, брови сошлись на переносице, желваки заходили на скулах. Поток воздуха, повинуясь резкому взмаху его руки, захлопнул дверь, выкидывая Бегунова на лестницу.

— Что ты здесь делаешь? Как осмелился показаться в столице?

— Вот, значит, как ты правишь? Прости, что помешал вершить правосудие.

Два титана сошлись в битве. Евгений никогда не отличался спокойным нравом, а в непредсказуемых ситуациях талантом дипломата не обладал вовсе.

Он сделал несколько шагов в мою сторону. Я зашевелилась и отползла за его ноги. Как унизительно — сильный телохранитель лежит с переломами и хватается за ноги своего единственного защитника. Если сейчас он проиграет — это конец.

Глаза Демонова вспыхнули безумным огнём.

— Сейчас же покинь кабинет. Мой дом.

— Я так и собираюсь сделать, но сначала заберу то, что принадлежит мне.

— Принадлежит тебе? — засмеялся Демонов. — Все, что ты имеешь — дал тебе я. Все, к чему ты привык и чем обладаешь — мое.

Евгений зло усмехнулся.

— Полагаю, моя покойная матушка как-то сказала тебе то же самое?

Архонт молниеносно приблизился. Воздух наэлектризовывался, потоки энергии, исходящие от двух чародеев, опутывали комнату. Я увидела, как Кутисакэ в полной боевой готовности положила руку на рукоять меча в ожидании приказа. Лишнее движение или слово — и отец с сыном выпустят на волю своих демонов.

— Ты женишься на Ангеловой, — зашипел отец. — Если понадобится, я притащу к алтарю тебя за шкирку, как последнего щенка. Ты женишься и сделаешь наследника.

— Таковы условия?

Мне показалось или Евгений кивнул на меня?

Демонов помолчал, а потом рассмеялся.

— Мой мальчик, мне незачем выдвигать условия. Ты сделаешь так, как хочу я, — с нажимом произнёс правитель. — Но раз твоему сердцу столь дорога одна из слуг — забирай. Но помни, — он понизил голос до вкрадчивого шепота, — я могу отобрать её так же легко, как подарил. А теперь пошёл вон. Обратно в Екатеринбург.

Демонов развернулся, сел за стол и принялся читать отчёт. Время шло, но Евгений не уходил. Тогда отец строго посмотрел на не сдвинувшегося с места сына.

— Сегодня, — сдавленно заговорил хозяин, — ты уничтожил все хорошее, что нас связывало.

За сим он опустился на колено передо мной, просунул одну руку под плечо, а другой обхватил ноги, и поднялся. Я предприняла слабую попытку сопротивления, но лишь была крепче прижата к твёрдой груди.

Евгений открыл дверь с ноги и вышел со мной на руках, избитой и униженной, неся через весь особняк на виду у всей охраны и прислуги. Я не видела, с каким ужасом застыл Евсей, в глазах которого стояли слезы. Словно цепной пёс я ревностно оберегала репутацию наследника от любого дурного инакомыслия семь лет и вот сегодня я — причина её гибели. Что о нем подумают? Что скажут?

— Прочь! — бросил хозяин, и Бегунов с Самойловым вжались в стену.

Я сильно дрожала, но вовсе не от холода. Евгений усадил меня на заднее сидение и пристроился рядом. Водитель плавно тронулся с места. Хозяин попытался подтянуть к себе, но я отстранилась, боясь запачкать кровью его одежду. Он достал платок и мягко приложил к лицу, я дернулась от боли, снова из носа пошла кровь.

Красивые длинные пальцы потянулись к моим посиневшим рукам.

— Нет, — я отняла руки, — это не достойно вас.

Его брови взметнулось вверх.

— Хитоми-сан, я велю высечь тебя в назидание другим, если ты ещё раз скажешь, что меня что-то не достойно.

Он мягко коснулся, и я вздрогнула, ещё больше вжавшись в сидение.

— Сломано несколько пальцев, — рассматривая руки, констатировал он. — Мой целитель все исправит, — ободряюще сказал Евгений и пододвинулся ближе. Он, как и я, понимал, что на этом переломы не закончились.

Мне уже некуда было отодвигаться.

Он снял с себя пальто и набросил на трясущиеся плечи.

— Все хорошо, — он приобнял и поцеловал в висок. — Больше ты не служишь ему. Только мне. — Он властно обратился к водителю: — Едем обратно.

Ладонь тепло легла сверху пальто, запах которого я вдыхала уже минуту. Оно полностью пропиталось хозяином — жасмин с нотками корицы и имбиря.

Как я могла упустить самое главное — перемены в Евгении? Когда этот мальчик, худенький и шустрый, превратился в мужчину, с презрением попирающий правила и небрежно относящийся к общественному мнению?

Глава 18

Заседание начиналось позже, а заканчивалось всегда раньше. Стрелка часов перевалила за одиннадцать, и наследник едва удержался от зевка — прошёл лишь час с начала докладов. Он так и не привык вставать рано утром, а переносить заседание казалось невежеством, однако сегодня Совет закончит работу к двенадцати. Впереди всех ждала дорога до столицы.

Я стояла позади и видела, как подстроившись под монотонный отчёт начальника охраны порядка города, его ноги ритмично отбивали чечетку. Откинувшись на спинку большого кресла, одна рука преемника подпирала голову, а вторая свисала с подлокотника. Он почти не слушал и всем видом показывал, что каждодневные отчеты на протяжении двух месяцев утомили.

Это было просторное помещение, подготовленное специально для деловых встреч. Большую часть дня преемник проводил здесь. После докладов уходило часа два на просмотр прощений, петиций, случаев, показываемых особо по всей области, а когда-то Пермской губернии. Наш мир старался жить в тесном взаимодействии с людьми, отсюда все административные преобразования внедрялись в нашу жизнь.

Сегодня за круглым столом сидели самые приближенные: по правую руку губернатор региона Катаев Никита Андреевич, передавший на время свои полномочия Евгению, слева советник и начальник охраны порядка города Попов Дмитрий Сергеевич.

— Ночью был задержан беглый шаман, — продолжал тем временем докладывать начальник охраны. — Его господин требует наказать наглеца по всей строгости.

Евгений, ранее рассматривавший лепнину, встрепенулся и обратил взор на начальника. Шаманы редко сбегали от хозяев, потому что непослушание чаще всего выливалось в смерть. Впервые за два месяца нам попался такой случай. Я напряглась и внимательно следила.

— Почему он сбежал? — с напускной леностью спросил наследник.

— Он отказывался работать.

Хозяин подавил улыбку и выпрямился.

— Он молод или стар?

— Старик, Ваше Высочество.

— Он служил на протяжении всей жизни и только сейчас вознамерился сбежать, — задумчиво рассуждал Евгений. К чему он клонит и почему зацепился за это дело? — От повинности скрываются молодые, им нечего терять, они полны сил и решимости, а старик? Может быть, с ним обращались так, что наказание за побег показалось ему гуманнее обращения господина? — Он обвёл взглядом собравшихся, но не найдя у тех поддержки, задал вопрос: — Где он сейчас?

— В тюрьме.

— Что с ним собираются сделать?

— Его господин требует назначить наказание в двести ударов плетью на площади, — отрапортовал Попов. — Очень уважаемый чародей, отказать нельзя.

Суровое наказание, но чародей имел право требовать такой расправы, максимальное количество ударов — восемь сот, минимальное двадцать.

— Почему его должны высечь?

— Так прописано в законе, — ответил губернатор.

— И вы, Никита Андреевич, всегда следуете букве закона? — с невинным лицом полюбопытствовал наследник.

Мне начинал не нравиться разговор: есть вещи, которые лучше не обсуждать и не менять. Катаев регулярно докладывал об обстановке Демонову, лишнее недовольство сыном ни к чему.

— Я не принадлежу к низшей расе.

— Стало быть, закон писан только для шаманов, остальные могут не соблюдать? — И, не дожидаясь ответа от растерянного чародея, наследник объявил: — Повелеваю! Освободить шамана из-под стражи и подыскать ему место слуги при моем дворе.

— Это неслыханно! — воскликнул губернатор.

— Вы помиловали преступника, — уточнил начальник охраны.

— Теперь каждый, кто захочет служить в резиденции, будет сбегать, — добавил советник.

Евгений сощурился. Решение он не изменит, даже если соберётся толпа протестующих чародеев.

— Хорошо, пусть будет по-вашему, — вдругсогласился Евгений.

Возможно, я ошиблась в своих скорых суждениях. Чародеи довольно закивали.

— Вы поступили верно, Евгений Владиславович, — подхватил губернатор. — Ни в коем случае нельзя менять прописанные статьи, они были разработаны и приняты ещё задолго до вашего отца.

— Разумеется! Не будем нарушать обычаи, — усмехнулся он. — В честь моей скорой женитьбы выпустим указ, по которому все провинившиеся шаманы за последний месяц должны быть освобождены от наказаний. Советник, подайте мне бумагу. Поручаю лично проследить за исполнением указа Никите Андреевичу.

Я едва подавила улыбку. Анархист-наследник! К вечеру о проделке будут знать все.

— Вы не можете издать подобный указ без разрешения Владислава Алексеевича, — пылко возразил Катаев, верный слуга архонта.

— А также он не может распространяться на весь мир Трёх Союзов. Простите, но вы не архонт, — тонко подметил начальник охраны.

— Абсолютно верно, я не архонт, — воскликнул Евгений и, демонстративно задумавшись, сказал: — Решено! Так как я не могу распространить указ на все союзные государства, моя милость касается только области, мне подчиненной. Указ должен выйти сегодня же.

Советник глянул на губернатора, но тот ничего не предпринимал, тогда он вынужденно подал бумагу и пишущие принадлежности. Евгений высвободил руку из длинного рукава и придвинулся. В глубочайшей тишине, за которой скрывался всеобщий протест, был написан манифест. Наследник широко расписался и поставил печать. Впервые за два месяца в нем проснулся интерес к государственным делам. Он вручил послание советнику. Поверить не могу! Первый известный мне случай, когда чародей пощадил шамана, тем более, прощение, дарованное самим наследником. Поступок войдёт в историю.

— Благодарю вас за работу. Есть ли на сегодня ещё какие-то новости?

— Нет, — недовольно ответил Катаев.

— Замечательно! — Хозяин поднялся и все последовали его примеру. — Совещание окончено.

Советник и Попов удалились, губернатор задержался. Держа в руках манифест Евгения, чародей средних лет попытался в последний раз образумить наследника, так как нес за него ответственность.

— Возможно, вы повремените с решением? Вечером вы встретитесь со своим отцом, неугодно ли вам обсудить с ним по прибытию?

— Нет, это лишнее.

Евгений поправил высокий стоячий воротник красного кафтана и вышел из-за стола. Наш народ научился не выделяться на фоне людей, в повседневной жизни мы носим ту же одежду, что и они, но на публичных и деловых мероприятиях в России носили одежду, схожую с той, что надевали их предки столетия назад. На всех заседаниях Евгений появлялся в длинном кафтане, подпоясанным поясом из парчи или бархата. Длинные рукава были с разрезами, и он часто просовывал в них руки, особенно, когда мы шли по улице и дул ветер. На плечи был наброшен плащ-корзно. Завершали образ сафьяновые сапоги. Весь внешний вид от цвета кафтана (красного или зеленого) до зарукавьев, расшитых золотом или драгоценными камнями, выдавал в нем наследника.

— Я надеюсь, что вы примите мое приглашение и полетите со мной, — сказал Катаев, заставив хозяина приподнять правую бровь.

— Сердечно благодарю вас, Никита Андреевич, за приглашение, — сдержанно ответил Евгений, — но я прибуду позже, так как мне необходимо уладить государственные дела.

Чародей поджал губы.

— Понимаю, — ответил губернатор и откланялся. Кажется, отказ его задел.

— Позже? — спросила я и заглянула Евгению в лицо, как только мы остались одни.

Хозяин остановился у самых дверей. У него не было никаких срочных дел, он просто оттягивал время.

— Я не желаю видеть его раньше, — признался он и отвёл взгляд. — Мы приедем с тобой к венчанию.

С той истории прошло почти два месяца и отец с сыном ни разу не пообщались. Я послужила окончательным и бесповоротным разрывом между ними. Евгений сдержал слово и отбыл в Екатеринбург, где исполнял обязанности губернатора без энтузиазма. Больше я не служила Демонову, и моя жизнь теперь полностью зависела от наследника. 15 февраля ему исполнилось двадцать три, он получил большое количество поздравлений со всего света, так многим хотелось продемонстрировать свою преданность, но отец оставил этот день без внимания. Елизавета же, обучение которой продолжилось под строжайшим контролем в Петербурге, отправила поздравительную открытку, которую Евгений, не читая, сжёг. Когда меня выставили виноватой в той истории, хозяин возненавидел Ангелову ещё сильнее и, несмотря на то, что она просила прощения и вступилась за меня перед Демоновым, он остался непреклонен. Я столько раз начинала с ним разговор, стараясь смягчить его нрав, и всякий раз он раздражался. По-хорошему, свадьбу требовалось отменить вовсе, но архонт вопреки всему, наоборот, решил ускорить событие и перенес дату с сентября на 1 марта. Сегодня на календаре 28 февраля.

У Валовых же конфисковали в казну большую часть имущества. Отец Алисы лишился высокой занимаемой должности, а два сына были исключены из университетов без права повторного поступления. Никто не смеет поднимать руку на невесту наследника. Виновником сделали двух гимназистках охранников. Власть умеет в одночасье погасить пожар или раздуть его до невиданных масштабов.

— А обряд?

Евгений принялся жевать губу.

— Хорошо, — нехотя согласился он, — высчитай время с учётом чертового обряда. Приедем ровно к нему.

— Вы помните свои действия?

Хозяин сцепил за спиной руки и глянул на меня.

— Такое не забыть.

Я улыбнулась и собралась открыть перед ним дверь, как он заявил:

— Найди мне того старика, устрой к нам в резиденцию.

— Сделаю, но почему вас так заинтересовала его судьба?

Евгений повёл плечами.

— Когда слышишь о совершаемых где-то несправедливостях, то не воспринимаешь их близко, но как только сталкиваешь с ними нос к носу, все совсем по-другому. Тем более, — он замолчал, подбирая правильные слова, — из-за всех этих средневековых обычаев мир чуть не лишился тебя. — Он щелкнул мне по носу. — Как он сказал? Я не принадлежу к низшей расе! Гордое заявление, не находишь?

— Губернатор выразил общее мнение.

Евгений взял меня за подбородок.

— Старый дурак ничем не лучше заседающих в правительстве ослов.

— Катаев может не опубликовать манифест.

Хозяин убрал руку от моего лица и отошел.

— Чересчур демократично?

— Революционно. Такое не опубликуют, не после покушения на вас.

— Поэтому я попросил тебя разыскать шамана, пусть старик доживает век в спокойной обстановке.

Евгений потянулся к дверной ручке, как меня осенила догадка.

— Вы знали, что ваш указ не напечатают и все равно написали, почему?

Он улыбнулся.

— Когда Катаев придёт с ответом от… него, ему будет неудобно передо мной и он спокойно примет известие, что шаман работает здесь.

Я округлила глаза и по-новому взглянула на хозяина. Интересный ход.

— Вода камень точит, — подытожила я, не скрывая в голосе восхищения.

Он похлопал по плечу, и мы вышли из зала. За дверьми ждали охранники Илья и Роман. Тот скандал показал, кто кому служит. Мы не могли распустить остальную охрану, так как на то требовалось разрешение Демонова, а он его не даст, ведь это его люди, но я выстроила график дежурств так, чтобы шаманы архонта держались подальше от Евгения.

Он буквально выходил меня в Екатеринбурге. Многочисленные переломы, сотрясение мозга, внутреннее кровотечение. Будь я человеком, то не выжила или осталась инвалидом. Не помню, как мы прилетели в Екатеринбург, как добрались до резиденции. Помню лишь урывками, когда приходила в себя, манипуляции над телом целителя. В полубессознательном состоянии я услышала бормотание Леонида Антоновича: «Ты ставишь его в смешное положение: наследник Трёх Союзов сидит у койки шамана!». Я захотела ответить, но потеряла сознание, а когда открыла глаза, увидела в кресле напротив спящего Евгения. Он был в той же одежде, я поняла это, заметив кровь на рубашке и брюках. Неужели он провёл возле моей кровати сутки напролёт, желая лично убедиться, что исцеление и травы сработают?

Я приподнялась на локтях. Евгений спал, вытянув ноги и сложив руки на груди. Он выглядел таким безобидным, не верится, что он пошел против отца из-за меня. Спас. Улыбка тронула мое бледное лицо.

Внезапно материализовалась Кутисакэ и заслонила Евгения.

— Ты же понимаешь, что я его и так вижу? — спросила я осипшим голосом.

— Благодаря тебе он отдалился от отца, довольна?

— Мне казалось, они никогда не были близки.

Кутисакэ сорвалась с места и подлетела ко мне, я не переменилась в лице.

— Потаскуха! Ты обесчестишь его! — выплюнула Кутисакэ. — В тебе его погибель!

— Дамы, придите в себя, — миролюбиво произнес Альберт.

— Усмири свое ничтожество! — выкрикнула Кутисакэ.

— Ты всего лишь демон, ты не можешь мне приказывать, — ответила я.

— Ничтожество? Это я-то ничтожество? — взвился куд и ткнул пальцем ей в грудь. — Ты на себя-то посмотри! Не лицо, а самый что ни на есть Чернобыль!

Я закатила глаза.

— Ах ты, жалкий душонок!

Кутисакэ обнажила меч, Альберт натянул лук. Так как я не призывала духа, а Евгений спал, они друг для друга были безобидны. Всего-то детские забавы. Однако за секунду до пробуждения Евгения Кутисакэ убрала меч в ножны и испарилась, Альберт тоже рассеялся. Я фыркнула.

— Хитоми-сан! — обрадовался хозяин и сорвался с кресла.

Его глаза искрились. Я благодарно улыбнулась. Евгений поправил подушки, и я удобно устроилась. Он присел в кресло возле койки. Я потянула к нему руку, и он крепко ее сжал.

— Спасибо вам, вы спасли мне жизнь.

— По-другому не могло быть.

Он аккуратно провел пальцем по моему зажившему ровному носу и щелкнул по концу.

— Вам пришлось развернуть самолет.

Он непонимающе посмотрел и приподнял бровь, догадавшись.

— Я не полетел в Екатеринбург, я следовал за тобой, но из-за разбирательств и разговора с Ангеловой прибыл в Петербург позже и…опоздал.

Евгений сжал кулаки и отвел взгляд. Я погладила его руку, стараясь выразить признательность, наши пальцы переплелись.

— Вы появились вовремя.

Он повернул голову.

— Я же сказал, что твоя жизнь принадлежит мне. Ты моя.

У меня перехватило дыхание. Слишком громкие заявления для молодого мужчины. Слишком опасные слова для наследника престола Союзных государств. Я не знала, что делать. Как объяснить, что подобное недопустимо для чародея, а тем более голубых кровей, что ему достаточно лишь захотеть и у него будет любая женщина, что связь со мной его замарает?

— Ничто не может подпортить мне репутацию больше, чем свадьба с Ангеловой, — весело заметил он на мою осторожную попытку оттолкнуть его от себя.

Хозяин попытался поцеловать. Я отвернулась и высвободила руку из его. Я попросила его никогда так не делать, если он хоть немного меня уважает. Он наклонился и внимательно посмотрел в глаза, уголки губ приподнялись в лёгкой улыбке, и он согласно кивнул, не принимая, видимо, всерьёз просьбу.

— Как скажешь. Когда-нибудь я стану архонтом, и ты перестанешь воспринимать мое внимание, как оскорбление.

Мне было досадно, что хозяин неправильно понял смысл слов, но поразмыслив, я посчитала за лучшее оставить все, как есть. Так прошёл январь, а потом февраль. В тот же день состоялся неприятный разговор наедине с целителем.

— Я провёл диагностику твоего организма, ты… — Леонид Антонович запнулся, — ты бесплодна. На Камчатке с тобой все было в порядке. — Я молчала и не шевелилась. — Кто с тобой сотворил такое? Ты знаешь? Работал настоящий мясник!

— Такова цена, — сдавленно ответила я и прикрыла глаза, чувствуя, как набегают слезы.

— Цена чего? — Я не ответила. — Его Высочество знает?

— Нет.

— Я скажу ему.

Я дернулась и успела поймать его руку прежде, чем он встал.

— Ему незачем знать, я всего лишь телохранитель, а не его женщина.

Лицо целителя помрачнело, он сгорбился и посмотрел на мои пальцы, которые недавно вылечил.

— Ты никогда не станешь матерью, никогда не узнаешь, какого это — выносить и родить ребёнка. Оно стоило того?

— Я выполняла свой долг.

Шаман опустил голову, тяжело вздохнул и похлопал меня по руке.

— Я сберегу твою тайну.

— Я приготовил мазь. Вот, — целитель поставил на столик пузырёк из темного стекла. — Пользуйся, пока шрам не побелеет. Он не затянется, потому что применили темное колдовство, но станет менее заметным и гладким на ощупь.

— Спасибо, — я улыбнулась.

— И ещё, шрам от заклятия не проходит. Тебе не дали в столице лекарство?

— Я решила оставить на память.

— На память? — воскликнул Леонид Антонович. — Этак на тебе живого места не останется! — чувствуя, как заканчивается терпение, шаман вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Он действительно не обмолвился и словом за два месяца о моем женском недуге. Я не хотела, чтобы мой поступок стал достоянием общественности. О нас с Евгением уже вовсю судачили, не нужно перед свадьбой подогревать слухи о связи.

Мы приземлись в Петербурге без опозданий. Настроение хозяина колебалось от ужасного до отвратительного. Я хорошо понимала его чувства и так же, как он начала отсчитывать минуты до отъезда. Евгений собирался уехать завтра, нарушив традицию нанесения визитов новоявленной супружеской пары к чародейской знати. После свадьбы Демонов введёт его в Тайный Совет и окончательно закрепит за сыном право наследования.

Сама я боялась встречи с архонтом, и об этом знал хозяин. Он пообещал, что со мной ничего не случится, никто и пальцем не тронет, и я верила ему. Глядя на него, я вспомнила, как он ворвался в кабинет отца и вынес меня на руках. Никто не делал для меня больше, чем он.

Подготовка к обряду проходила в двух домах — у жениха и невесты. Елизавета готовилась у себя. Евгений громко хлопнул дверью машины и мрачно оглядел особняк, который больше всего на свете не желал видеть. У славян женитьба весной считалась наиболее подходящим временем, однако ранее свадьба намечалась осенью. По-видимому, Демонов посчитал отношения Евгения и Елизаветы испорченными на корню, поэтому их не ухудшит даже свадьба раньше срока. Можно было провести «Волчью свадьбу», то есть, в январе-феврале, но требовалось время на подготовку. На самом деле, я думаю, архонт сильно взволновался из-за инцидента в гимназии и, боясь потерять Елизавету, а с ней поддержку влиятельных чародеев, решил провести церемонию сейчас. Многие ратовали за союз Евгения и Елизаветы. У неё не осталось родственников, но ее род принадлежал к роду Основателей, в ней был сокрыт огромный потенциал, как считали некоторые.

Евгений спрятал руки в длинные рукава свадебного кафтана цвета серебра. Уже давно начали прибывать гости.

— Пойдём, — велел он мне.

Мы пошли вдоль парка, машина поехала к особняку. Играла музыка, слышался смех и голоса гостей. Кто-то прогуливался по парку и, заметив наследника, почтительно кланялся. По традиции сначала требовалось провести обряд: жених должен приехать в дом невесты и «выкрасть» ее, преподнести подарки, среди них гребень, которым он будет чесать расплетенные косы невесты, затем их благословят караваем, после чего они отправятся на капище. Ритуал и венчание происходят при гостях. После следует пир.

Я глянула на Евгения. С задумчивым видом он медленно шёл вдоль пруда и наблюдал за двумя белыми лебедями. Особняк не был фамильным имением Демонова и не принадлежал его покойной супруге. Женившись на Артемьевой, он получил за ней огромное приданое, настолько огромное, что выкупил у государства этот дом. Говорили, Ксения Андреевна потеряла голову от любви к Демонову, который хоть и был родовит, но беден, как их портной, и никак не мог претендовать на ее руку. К тому же, в то время к ней посватался член правительства. На что только не способны влюблённые женщины! Артемьева ему отказала, тем самым проявив благосклонность к Демонову. Не знаю всех подробностей, но родители долго не давали согласия на мезальянс, в особенности отец.

— Лебеди однолюбы, ты знала? — обратился он ко мне. — Если самка погибнет, самец останется ей верен.

— Как и волки.

— Да. Обет верности не рушим, если самец любил самку всем сердцем. — Он вздохнул, провожая взглядом лебединую пару, скрывшуюся под мостом. — Через несколько часов Ангелова застрянет в моей жизни на долгие годы, — угрюмо сказал Евгений. — Она как зараза, от которой не избавиться, сначала кажется легким недомоганием, а потом не действует ни одно лекарство.

Мы остановились недалеко от крыльца под дубом. Голые ветви не могли нас спрятать, поэтому я держалась на расстоянии.

— Вы сможете с ней развестись, — напомнила я, — если она не станет вам дорога, как лебедю его избранница.

— К счастью, это невозможно.

Он посмотрел в сторону дома, поджал губы и повернулся ко мне, словно я была единственным его спасением. Наверное, предложи я ему сейчас сбежать, он бы, не раздумывая, согласился.

— Я помню про уговор. Меня радует часть про развод, но удручает факт рождения детей. Насколько я знаю, ещё не изобрели зачатие воздушно-капельным путём?

— Нет, но люди все чаще прибегают к ЭКО, — поделилась я.

— Неплохой метод, если хочешь родить ребёнка без способностей. — Хозяин вздохнул. — Придётся по старинке.

— Ваше Высочество!

Мы синхронно оглянулись на оклик Евсея, спустившегося со ступеней крыльца и торопившегося к нам.

— Ваше Высочество, вы прибыли! — страдая отдышкой, воскликнул старый шаман. Он остановился на почтительном расстоянии. — Мне велено передать, что все ждут вас внутри. Пора начинать обряд.

Глаза Евгения покрылись коркой льда, я ощутила настоящий холод. Желваки заходили на скулах. Он убрал руки за спину и зашагал к особняку. Ближе к крыльцу он выпрямился, расправил плечи и натянул вежливую улыбку.

Я старалась держаться поблизости. Неизвестно, как себя поведут отец с сыном. Для пожара хватит искры. Холл и главная лестница были украшены цветами, везде прислуга и охрана. Особняк не мог вместить всех гостей, поэтому основная масса приедет на ужин во дворец, в котором отмечалась помолвка. Здесь же находились только родственники и сподвижники Демонова. Двери открылись, и взгляды всех присутствующих обратились на Евгения. Архонт стоял посередине в кафтане цвета крови, остальные тоже были в традиционной одежде, но других тонов. Переодеться можно будет после обряда. Демонов чтил традиции и призывал других их соблюдать.

С появлением хозяина в холле наступила тишина. Конечно, все знали, что архонт пытал меня и собирался казнить, но вмешался Евгений. Подобные новости разносятся моментально. Весь Петербург обсуждал случившееся, приписывали даже то, чего не было. Чародеи-мужчины, имевшие романы с прислугой, с ухмылкой отзывались о причине скандала. Хозяина порицали, обвиняли, а некоторые восхищались геройским поступком. Например, для угнетённых женщин он превратился в мужчину мечты, поэтому неудивительно, что десятки глаз сейчас с любопытством смотрели на нас.

Архонт молчал, ожидая, что сын выкажет ему, требующее приличий, уважение. Сын не проронил ни слова и даже не поклонился. Чародеи застыли, каждый смотрел на другого, не решаясь поприветствовать. Никто из них не осмелиться чихнуть без одобрения Демонова. Я увидела позади чародеев Самойлова, Бегунов где-то затесался. Ничего, придёт время, и я отрублю вам головы.

Наконец, из толпы вышел Артемьев, с которым Евгений не виделся с ноября. Александр Андреевич улыбнулся и раскрыл объятия. Он крепко обнял племянника и по-отечески похлопал по спине. Он всегда приходил ему на помощь и не существует, наверное, проступка из-за которого бы Артемьев отвернулся от Евгения.

— Ну, здравствуй! — громко сказал дядя и отстранился. — Мы тебя заждались.

Напряжение постепенно стало спадать. Начали раздаваться приветствия. Демонов сделал шаг вперёд, и все замолчали. Я сглотнула. Почему так вышло, что отец не может найти общего языка с родным сыном, а сын не хочет понять чаяний отца? Кто виноват, что им двоим тесно под одной крышей и каждый ждет шага от другого? От того, как они оба себя поведут, будет зависеть многое. Евгений был зол на отца, а не на правителя. Его беда была в том, что он не воспринимал отца, как правителя. Он видел регалии, слышал титулы, но не отделял родителя от архонта. Для него это было одно и то же. Брак по расчёту он видел, как отказ отца понять его, а не желание правителя защитить наследника, и так было во всем с самого детства. Евгений нарушил приказ о моем наказании и бросил вызов отцу, а не архонту. Он не различал тонкой грани между правителем и отцом.

— Добро пожаловать домой, — сказал Владислав Алексеевич.

— Благодарю, — спокойным голосом ответил Евгений.

Они внимательно смотрели друг на друга, как два хищника перед броском.

— Необходимо поехать заранее к Елизавете Григорьевне и передать, что жених уже в пути. Пусть Ее Сиятельство будет готова.

— Разумеется, — согласился Евгений и, повернув голову в мою сторону, указал глазами на выход.

Я откланялась и вышла на улицу. Садясь в машину, проверила карманы, не забыла ли я отдать хозяину гребень. Отдала, хорошо.

Я закурила. Мы не виделись с Елизаветой после того случая. Евгений сообщил мне лишь, что она пыталась объяснить Демонову ситуацию и говорила, что я наоборот действовала по всем инструкциям, но ее слов было недостаточно в таком сложном деле. Хозяин также запретил поддерживать с ней общение.

Елизавета жила в частном доме, его построили после смерти родителей, так как прежний особняк сгорел. Дом был необжитым, так как большую часть времени Ангелова жила на Камчатке. К моему приезду процесс омовения был завершен.

Посередине комнаты, освещенной десятками свечей, стояла Елизавета. Ранее ее старательно поливали холодной водой, отчего белая, нежная кожа приняла розоватый цвет. Девки, с благоговением, как подобает, исполняли песни, в которых оплакивали уходящую невинность и провозглашали новый этап в жизни каждой девушки — брак, материнство.

Ангелова не шевелилась. Безропотно она сносила весь обряд подготовки к венчанию. Вот ее усадили в широкое кресло и принялись заплетать косу. Под песни вынесли красный, расшитый серебром и драгоценными камнями, сарафан. Елизавета поднялась и дала себя одеть. На волосы накинули косынку. В таком виде Елизавета должна была встретить жениха.

Мы прошли в огромный зал, украшенный с небывалой роскошью, в центре стоял единственное кресло, в которое села невеста. Она не обронила ни слова за то время, что ждала приезда Евгения. Я же не смела нарушить молчание.

Во дворе послышались песни, значит, Евгений приехал. Ангелова сложила руки на коленях и выпрямилась, подобно струне. Двери распахнулись и ударились о стену. Я увидела Евгения, за ним шли слуги и несли сундуки, набитые подарками. Гости остановились в дверях. Певчие не умолкали.

Елизавета приняла подарки с благодарностью. В свою очередь она подарила жениху вышитую ею рубашку и пояс к кафтану. Евгений усадил невесту обратно в кресло, ему предстояло расплести Елизавету и расчесать ей волосы гребнем, показывая, таким образом, что всю оставшуюся жизнь он будет за ней ухаживать.

Начался обряд окручивания. Таинство переряживания проходило прямо на моих глазах в лучших традициях.

Девки запели:

А теперь раздвоили русу косу на двое,

И заплетали косу во трое,

И круг головушки обвили,

Золотую кику навили

И молодою женою назвали,

Молодой женой хозяюшкой.

Хозяин снял кранную ленту и белые, густые волосы рассыпались по спине. Он достал из внутреннего кармана кафтана шелковый мешочек, а из него гребень. Я выдохнула. Слава богу, он его не забыл и не потерял.

Все, кроме девок, молчали.

Деревянный гребень скользнул по волосам. Елизавета смотрела поверх гостей с застывшей на губах улыбкой. Стыдливый румянец разлился на щеках, когда Евгений начал плести косы. Он умело заплел волосы и обвил косы вокруг головы, заколов шпильками. Многие мужчины предпочитали остановиться на расчесывании. Как только хозяин закончил с косами, как подошли Надежда Валентиновна Артемьева и родственница Демоновых Наталия Тимофеевна, на них, как на самых влиятельных женщин из семьи жениха, возлагалась самая важная часть обряда. Волосы Елизаветы закрыли повойником. В старину их предки использовали повойник, дабы показать, что девица скоро станет замужней женщиной. В наше время только чистокровные семьи прибегали к подобным свадебным обрядам и ритуалам. Демонов, отдавая должное уважение древности рода Ангеловых, хотел провести все так, как того требуют традиции. Тем более что и он сам когда-то женился точь-в-точь как сегодня Евгений. Следом за повойником на голову торжественно надели кику, украшенную жемчугом и бисером.

Песня смолкла. Евгений взял под руку невесту, и они преклонили колена перед родителями, которые должны были их благословить. В данном случае, это были Демонов и двоюродная бабка Елизаветы. Ритуал проходил как отточенный урок, без заминок и ненужных эмоций со стороны молодых. Бабка Елизаветы вынесла на рушнике с пылу с жару пышный каравай, украшенный колосьями пшеницы, тестяными узорами и парой лебедей.

Демонов вышел вперед и приблизился к жениху с невестой. Он отрезал верхушку каравая и протянул Евгению. Хозяин отломил кусочек и положил в рот, передал Елизавете, и та сделала то же самое, после чего архонт соединил их руки. Они поднялись.

— Благословляю, дети мои. Да будет ваш союз во благо.

— Благословляю! Живите счастливо и мирно, — проскрипела бабка Ангеловой.

Евгений механически наклонился и приник к губам Елизаветы на несколько секунд. Обряд был закончен. Невольно я сравнила наш с ним поцелуй — порывистый и жадный, и отвела глаза.

Со всех сторон раздались радостные выкрики, улюлюканья и хлопки в ладоши. Снова запели. Хозяин подхватил на руки Елизавету и направился на выход. Теперь оставалось провести венчание на капище, где соберутся все приглашенные гости.

Я села на переднее место, и мы поехали, а за нами другие машины. Капище находилось за городом, на горе. Там нас уже ждал жрец и многочисленные гости. Скамейки расставили в нескончаемые ряды, здесь было все высшее общество мира Трех Союзов со всех стран. Полыхал костер. Я раньше не присутствовала на венчании, и для меня все было в диковинку. Молодым поднесли кольца, они надели их друг другу под пение. После жрец возложил венки на головы и начал венчание металлическими обручами. Евгений смотрел в землю, Елизавета дрожала от волнения. Жрец связал их руки свадебным рушником и, взяв за его концы, повел вокруг крады. Они совершили три круга.

— Отныне, — провозгласил жрец, и все замерли, — у вас один путь на двоих, одна судьба. Боги благословляют вас!

Супруг поцеловал супругу. Под громкие поздравления молодожены отпили хмеля. Евгений под руку с Елизаветой покидал капище. Демонов первым бросил горсть зерна, его примеру последовали другие.

Мои глаза увлажнились. Я поступила на службу, когда ему было пятнадцать, и кто мог знать, что мне повезет присутствовать на свадьбе, хоть и нежеланной.

Так как новобрачные уехали первыми, у них было лишне время переодеться в современную одежду. Во дворце к ужину было все готово — огромные залы украсили, повсюду стояли лакеи, ходили официанты. Дворец должен был вместить в себя семьсот гостей, большинство из которых в лучшем случае увидит молодоженов издалека. В главном зале располагался помост, за которым должны будут сидеть Евгений с Елизаветой. Зал вмещал до ста гостей.

Я закрыла дверь комнаты, специально подготовленной для переодевания жениха. Евгений раздраженно развязал кушак и швырнул на пол. Я подошла со спины.

— Позвольте мне.

Он остановился, но не повернулся. Тогда я обошла его.

— Вы прекрасно справились.

— Знаю, — буркнул он.

Я сняла с него корзно с золотой обшивкой, расстегнул кафтан.

— Принеси костюм.

Я вытащила из чехла черный смокинг, достала из коробочки бабочку.

— Осталось немного, потерпите.

Хозяин ничего не ответил, он молча оделся и ушел, я же замешкалась, пока отдавала прислуге распоряжение собрать одежду. Покидая комнату, я глянула на себя в зеркало. В черном строгом костюме. Я поправила воротничок белой рубашки и спустилась вниз, гости уже давно прибывали, и я нигде не могла найти Евгения или Елизавету. Я обходила один зал за другим. Кругом незнакомые лица, слышится речь на различных языках. Чародеи в прекрасном настроении пили шампанское. Наконец, я добралась до главного зала. Я быстро вычислила Демонова, Артемьева, губернатора столицы Матвеева, нашла губернатора Катаева. Евгений с Елизаветой уже заняли свои места на помосте. Как только все соберутся, начнется пир. Гостей уже было настолько много, отчего понадобилось время найти приближенных архонта — членов Тайного Совета. Удостоверишь, что все здесь, я перешла к министрам, затем военным губернаторам, подсчитывая каждого, пока взглядом не наткнулась…

— О господи, — вырвалось у меня, прежде чем сумела взять себя в руки.

Альберт ахнул в ответ и прикрыл руками рот. Быстро оглядевшись и поняв, что никто не услышал, я отошла к колонне.

— Глазам своим не верю! — тут же оторвал дух руки от лица.

Высокий, смуглый мужчина на другом конце зала осматривался, не заостряя ни на чем внимание. На его лице застыло вежливое выражение, уголки губ были чуть приподняты. Хоть у него и был расслабленный вид, я знала, это обманка. От него веяло спокойствием, которое я вмиг утратила. У меня было не так много времени, чтобы успокоиться. Рано или поздно, он заметит. Я чувствовала, как дрожат колени, как сковывает пробирающий холод в груди. Конечно, следовало предусмотреть, какова доля вероятности появления Саконг Джунга на свадьбе. А я до последнего отказывалась об этом думать. Неслыханная самонадеянность!

Будучи советником, он стоял на шаг позади военного губернатора, на службе которого находился. Он, как и всегда, был одет в традиционный костюм своей страны — ханбок насыщенного синего цвета, расшитый цветами. Длинные чёрные волосы были стянуты тугим узлом, на лбу — повязка. Совсем не изменился, между тем как у меня появилось несколько седых волос.

Пока я гадала, стоять ли дальше или скрыться, прекрасно понимая, что он в отличие от меня знает о моем присутствии и готов к встречи, наши взгляды встретились.

Как будто замкнуло. У кого-то выскальзывает земля из-под ног, учащается сердцебиение. Меня же парализовало.

Его карие глаза расширились. Даже зная, что я где-то здесь, ему все равно оказалось трудно скрыть первые эмоции. Но я видела.

Боже, я видела. И в том крылась…

— Прекрати! — взвыл Альберт.

За все восемь лет он ни разу не упомянул его имени, так он боялся.

Саконг Джунг застыл в напряжении. Нас разделяли десятки метров, я не решалась сделать и шага. Я назвала про себя его имя, смакуя на вкус, не смея произнести вслух. У него нервно дёрнулся кадык, он собирался сделать шаг — клянусь, я видела, — но его окликнули. Он задержал на мне на секунду взгляд и отвернулся. Мимо пробежал официант, что позволило трусливо скрыться.

Я шла так быстро, как могла, чтобы не привлечь внимания. Попытка отбросить мысли не увенчалась успехом. Этот зал был слишком мал. Шум давил на виски. Не доходя до помоста, где сидели жених с невестой, я свернула на выход.

— Сбежала, — констатировал Альберт.

— Нам не следует видеться.

— Вы и не виделись, — пожал он плечами.

— Прошло восемь лет.

— С целибатом будет покончено?

Я хотела посоветовать ему откусить собственный язык и съесть, но предпочла выйти на улицу. Холодный ветер освежит мысли. Я приложила руку к сердцу, чувствуя, как набегают слезы. Вот и вся твоя выдержка! Годы упорных тренировок и тебя выбивает из колеи неожиданная встреча с мужчиной из далекого прошлого.

Будучи магом, род Саконг Джунга пал в войне. Чародеи вырезали всех. Таков вкус победы. Спасся только мальчик, дедушка Саконг Джунга. Долгие десятилетия семья находилась в опале. Положение улучшилось тридцать пять лет назад, тогда Саконг Джунгу было восемь. Он должен был быть отправлен на тяжелую работу, но судьба благоволила к нему — постановлением о «Об образовании магов» ему разрешалось учиться. За успехи в учебе его, шестнадцатилетнего, отправили из Южной Кореи в Россию. Мечта любого мага, у которого не отобрали способности. Таких сейчас единицы. Умный и первый во всем, после выпуска его заметили и приобрели для работы в канцелярии губернатора, а через несколько лет выделили и представили лично. Не сразу, но он добился должности советника — важное повышение для любого чародея, не говоря уже о шамане. На прошение наложил резолюцию Демонов.

— Хитоми.

Я замерла. Погружённая в свои мысли, я утратила бдительность. Он так легко вывел из равновесия! Всего лишь взгляд. Пытаясь выровнять дыхание, напомнила себе, что я — личный телохранитель Евгения, наследника престола и мы на его свадьбе.

«Будь предельно корректна», — посоветовала себе и развернулась.

Не ожидая, что он стоит рядом, я задела его плечом и сразу отступила. Не извинилась. Ветер трепал его волосы, в глазах — невысказанные слова. Мне нужно спросить, как его дела. Всего-то.

— Здравствуй, — сказал он.

Решительность, с которой я собиралась задать вопрос, сдулась, словно лопнувший воздушный шар при звуке его голоса. По крайней мере, с характерным свистом.

— Пожалуйста, соберись, — напомнил Альберт.

— Здравствуй, — ответила я, и сердце остановилось.

Он сделал шаг, сократив расстояние до неприличия. Саконг Джунг сощурился от нового порыва ветра, мои волосы растрепались. Он поднёс пальцы к лицу и заправил прядь за ухо. Отступил назад.

У него прибавилось морщин возле глаз, и складка меж бровей стала глубже. В остальном он был таким же. Я не позволяла себе думать о нем, тем более узнавать о его личной жизни. Все, чем обладала — это сведениями о его успехах в карьере.

— Ты… — заговорила я и замолчала. Я не знала, что спросить.

Альберт хлопнул себя по лбу.

— Никудышная врунишка.

Саконг Джунг понимающе улыбнулся.

— Я волновался о тебе.

У меня потемнело в глазах от этих слов.

— Хитоми-сан!

Я вздрогнула и обернулась. Евгений быстро приближался. Скользнув взглядом по магу, он нахмурился. Саконг Джунг поклонился и поприветствовал.

— Что ты тут делаешь?

Я чуть не покраснела, словно уличенная в дурном поступке.

— Вы искали меня?

Евгений перевёл взгляд на мага.

— Позвольте представиться. Я советник Астраханского губернатора Саконг Джунг. Прошу простить, не смею мешать.

Хозяин промолчал и советник откланялся.

— Отец пригласил кого ни попадя. То он репрессирует, то садится за один стол! — проворчал хозяин. — Что он хотел от тебя?

— Солги!

— Саконг Джунг мой старый знакомый.

Евгений подозрительно посмотрел.

— С чего бы это тебе иметь каких-то знакомых?

— Мы познакомились задолго до того, как я стала вашим телохранителем.

Евгений приподнял бровь, но уточнять не стал. Другой бы на его месте спросил, когда и при каких обстоятельствах я познакомилась с мужчиной-магом, если с одиннадцати лет обучалась в закрытом лагере, а после окончания сразу была куплена Демоновым. Однако Евгений, обуреваемый чувствами из-за свадьбы, ничего не заподозрил.

— Идём.

Ужин начался. Я стояла позади Евгения, словно тень. Никто из гостей не смотрел в мою сторону — кто станет тратить время на пустое место? Однако я изучала каждого, и когда очередь дошла до Саконг Джунга, мой взгляд перекинулся на других. Он волновался обо мне. Неужели он сказал правду? Мы поклялись всегда говорить друг другу правду, получается, он думал обо мне все эти годы?

— Ты слишком громко думаешь! — воскликнул Альберт.

— Я в своей голове.

— Завтра он уедет с губернатором, и вы не увидитесь больше.

— Знаю.

— Иди поешь, с утра маковой росинки не было во рту.

— Я не голодна.

Куд тяжело вздохнул.

Так я простояла несколько часов. Периодически гости кричали «Горько!» и жених целовал невесту. Демонов не мог скрыть довольства собой. Несмотря на попытки сына избежать свадьбы и последнюю ссору, он все-таки женил его на Ангеловой. Оставалось только консумировать брак. Необходимо обзавестись наследником.

По традиции начались танцы. Первый танец принадлежал молодоженам. Евгений подхватил Елизавету и увлек в танце. Она был прекрасным танцором, и любая женщина в его руках могла расслабиться, отдаться музыке. Все смотрели, затаив дыхание. В белом платье с небольшим вырезом, Елизавета кружилась по залу. Шлейф скользил по начищенному полу, развевалась длинная кружевная фата. Музыка стихла. Евгений оставил легкий поцелуй на кончиках пальцев супруги. Я услышала, как одна из дам прошептала другой: «До чего восхитительная пара!».

Кавалеры приглашали дам. Евгения и Елизавету остановил Демонов, рядом с ним стоял губернатор столицы Матвеев. Я осторожно приблизилась.

— Елизавета, — обратился Демонов, — вот один из моих подарков тебе.

Он щелкнул пальцами, и вперед вышла молодая шаманка. Она была одета во все чёрное, под пиджаком выпирала кобура. Волосы цвета топленого шоколада были убраны в высокий хвост. На круглом лице не читались эмоции. Она смотрела поверх нас, стояла ровно и почти не дышала, как будто ее здесь не было, словно она никто.

— Что это? — небрежно поинтересовался Евгений и взял бокал вина с подноса официанта.

— Ее зовут Озара. Она будет личным телохранителем Елизаветы и возглавит ее охрану.

— К чему такие траты? У неё уже есть личный телохранитель.

— Она прекрасно обучена, сдала все экзамены на «отлично».

— Экзамены проводят летом, — отпив вина, отметил хозяин.

Я рассматривала нового телохранителя. Когда-то я была такой же — молодой, только окончившая лагерь, без шрамов и кровавого прошлого.

— Ее образование ускорили, так как я хотел сделать подарок на свадьбу.

Евгений сощурился и прошёлся по девушке оценивающим взглядом. Он был не рад подарку, через которого Демонов собирался получать всю информацию. Елизавета с любопытством разглядывала шаманку. Зардевшись, она сбивчиво поблагодарила свекра.

— И как нам оценить ее навыки?

Губы архонта искривились в улыбке. Затевалось неладное.

— Озара.

У меня всегда была быстрая реакция, вот и здесь я обнажила катану на долю секунды раньше. Она направила на меня дуло пистолета, я приставила меч к горлу, чего девчонка явно не ожидала. Елизавета успела отскочить. Все в радиусе нескольких метров замерли и уставились на нас.

— Убери меч, — приказал Демонов, и я крепче сжала рукоять.

За неподчинение он мог казнить на месте, с безрассудным упрямством я бросала вызов главе государства. Другие, скорее всего, не заметили заминки. Евгений спрятал улыбку в бокале и бросил взгляд на отца.

— Опусти оружие, Хитоми-сан. Не пугай нового телохранителя, ведь известно, как встретишь первый день на службе, так и проведёшь всю жизнь.

Я кивнула на его слова и убрала катану. Озара выполнила приказ Демонова и спрятала пистолет. Шаманка приняла прежнее положение.

— Пусть они сразятся, — улыбаясь, предложил Матвеев.

— Кто — они? — лёд в голосе хозяина можно было порезать на куски.

— Ваши телохранители. Они могли бы драться, пока один не попросит пощады.

Я увидела, как сильно хозяин сжал бокал, отчего побелели пальцы.

— Вы ошиблись мероприятием, здесь не кулачный бой.

— Какая русская свадьба без драки?

— Вы правы. — Хозяин задумчиво погладил подбородок. — Предлагаю провести поединок между губернаторами. Как губернатор Санкт-Петербурга, вы подадите остальным пример.

— Евгений! — предостерегающе воскликнул архонт.

— Да?

Не дожидаясь ответа, Евгений развернулся. Я последовала за ним на балкон. Елизавета растерялась и осталась.

— Что думаешь? — недовольно спросил он.

— Вас пугает новый телохранитель?

— Ещё не понял.

Я отскочила на два метра, заметив, как к хозяину направляются высокопоставленные чародеи. Каждый хотел лично поздравить, и как только Евгений оказался один, все решили зарекомендовать себя.

Настало время молодоженам покинуть гостей. Демонов запечатлел на лбу Елизаветы поцелуй, похлопал по плечу сына. Под песни новобрачные поехали в особняк на Фонтанке. Там уже подготовили большую комнату, в которую сразу прошел Евгений, Елизавета же пошла переодеться.

Я закрыла дверь. Хозяин снял пиджак и бросил на пол, сорвал бабочку. Он сел на кровать и запустил пальцы в волосы. Сердце сжалось от боли за него. Весь день он проходил с улыбкой, слушал и отвечал на поздравления, играл счастливого жениха. Я медленно подошла. Он шел путем, который наметил отец. Ему не нужен трон, он не хотел жениться, но если ты наследник, у тебя нет права выбора. Ты просто должен.

— Евгений… — ком встал в горле, и я не договорила, но он даже не обратил внимания на фамильярность.

Колени подогнулись и встретились с полом.

Он вскинул голову и удивленно посмотрел, как будто совершенно забыл о моем присутствии и уж тем более, никак не ожидал увидеть у своих ног.

Я хотела его утешить, снять пиджак или расстегнуть рубашку, или сделать что-то, что обычно делают женщины. Проникновенно посмотреть? Но я решительно не умела! Томно вздохнуть? А как это — томно? Сейчас я хотела быть ею, чтобы все делать правильно и, возможно, даже лучше.

Изумление во взгляде сменилось пламенем борьбы. Евгений начал отстраняться, в ответ мои плечи тяжело опустились и я, прежде чем поникнуть головой и подняться, дерзнула взглянуть на него. Наверное, в моем взгляде он прочёл то, что давно искал, потому что его рука тотчас легла мне на макушку. Колебания совести или чего-то там выкинули белый флаг.

— Хитоми-сан, — позвал он, и я подняла глаза, полные сострадания и невысказанной обиды за него.

Это была настоящая агония. У нас было всего несколько минут, а может, и того меньше. В ушах явственно стучали стрелки часов.

Евгений жадно припал к губам, будто грешник к ногам Христа. А я, как могла, раскрыла объятья, принимая в своё лоно. И хоть нервы были натянуты у Евгения, побеждённым себя чувствовал явно не он. Я была напугана, оглушена и нема, потому что ощущала вкус поражения.

Его руки легли мне на плечи и спустили пиджак, я подалась вперёд и запустила пальцы в волосы, с маниакальной тщательностью уложенные стилистом.

— Почему тыэто делаешь? — вдруг отстранившись, выдохнул в губы хозяин.

— Мой долг…

— Твой долг? — перебил он.

— Служивать вам, — закончила я.

Глаза сузились.

— Следовало добавить «хозяин», чтобы я прочувствовал весь твой пыл. Встань! Сейчас же, — раздраженно прошипел Евгений.

— Но Евгений Владиславович…

— Я сказал, поднимайся!

За спиной раздался звук открывающейся двери, взгляд Евгения метнулся поверх меня и уголки губ дрогнули в презрительной усмешке. Он весь подобрался, сверкая злыми глазами.

— Моя дорогая жена, — пальцы демонстративно зарылись в моих волосах на затылке. — Ты не заставила долго ждать.

Я не смела повернуться, прожигая взглядом третью пуговицу на рубашке хозяина, и лишь гадала, что чувствовала новобрачная, пока хозяин перебирал мои пряди.

— Рад. Очень рад. Такое рвение исполнить супружеский долг! Что ж, ложись! — он кивком указал на супружеское ложе, но не раздалось ни шага.

Вдруг он наклонился ко мне и неспешно погладил по щеке. Его глаза полыхали холодной яростью, побледневшими от бешенства губами он прижался к моему рту, вонзая клинок унижения в грудь супруги.

— Иди, — прошептал он, разорвав поцелуй.

Я накинула пиджак и поднялась с колен, развернулась и посмотрела на Елизавету. Демонова задеревенела, вытянувшись в струну. С распущенными волосами, с жемчужной нитью на лбу она, вздёрнув подбородок, гордо стояла, устремив взгляд в стену. В конце концов, все мы понимали, что это неизбежно. Она стояла перед ним почти нагая: белоснежный пеньюар едва ли прикрывал ягодицы, кружевная ткань плотно облегала небольшую грудь. Даже с моего расстояния было видно, как хрупкое тело сотрясала крупная дрожь. Но Елизавета с храбростью, присущей женщинам её рода, встречала свою судьбу.

Первый мужчина, чей взор коснулся оголенной кожи. Первый мужчина, чьи руки она почувствует на своей груди. Первый мужчина, который…

Я отогнала непрошеные мысли и склонила голову, поравнявшись, но она и бровью не повела.

С тяжёлым сердцем я закрыла за собой дверь. Воображение рисовало ужасные картины предстоящей брачной ночи. Мне искренне хотелось верить, если не в доброту, то хотя бы в понимание Евгения.

Но Евгений, только что женившись, не терял надежды разорвать узы, связавшие его с Елизаветой.

Глава 19

Когда я открыла глаза, стояла глубокая ночь. Через открытое окно проникал холодный воздух, лунный луч прокрался по ковру. Проснулась я вовсе не от холода, а от звука скрипнувшей двери и образовавшейся полоски света. Нащупав под матрасом нож, я развернулась и…

— Евгений Владиславович?

Одеяло скатилось с плеч, нож незамедлительно спрятался под подушку.

Хозяин прикрыл дверь, обвёл взглядом комнату, как будто никогда в ней не был, и посмотрел на меня, вопросительно приподняв бровь.

— Евгений Владиславович, — повторила я, скорее для себя, не имея представления, почему он здесь в свою первую брачную ночь.

Если бы что-то произошло, охрана давно дала бы знать. Я глянула на настольные часы — половина пятого утра. С моего ухода прошло около трех часов.

Он сделал несколько шагов — их вполне хватило пересечь мое скромное жилище, и спрятал руки в карманы брюк. Белая рубашка была застегнута наполовину, рукава закатаны.

— Что-то случилось? — выдавила я.

В темноте его глаза казались черными. «Как у отца», промелькнуло в голове.

Евгений не двигался, все его естество источало напряжение. Он медленно, даже как-то растерянно, провёл рукой по волосам и шумно выдохнул.

— Все в порядке, — его голос звучал надтреснуто и приглушённо. — Спи.

Он развернулся, намереваясь уйти. Зачем же пришёл? Неужели ему настолько неприятна Елизавета, что ноги привели ко мне?

— Хотите… — он остановился, — хотели бы вы… — медленно обернулся, — не могли бы вы… — проблеск усмешки, — то есть, остаться?

Наконец-то закончила фразу, удивившись, с каким трудом она мне далась.

Смутно помня, что на мне надето, я откинула одеяло и пододвинулась.

Я приглашала его. Я давала право на свою постель. Я отдавала себе отчёт, что из этого может выйти, но его душевный покой важнее собственных мук совести и страхов.

Спрашивать дважды не потребовалось — Евгений кивнул то ли мне, то ли своим тягостным мыслям и подошёл.

Я отодвинулась к самой стене, вовремя сообразив, как мала для него выделенная часть.

Матрас прогнулся под его тяжестью, а в нос ударил запах родного одеколона и ни грамма алкоголя. Евгений часто пропускал стаканчик-другой, в былые годы напивался и дрался как любой парень, сейчас он все также предпочитал виски, но на свадьбе он почти не пил. Этой ночью вместо запаха спиртного я почувствовала тоску, как если бы стая собак загнала в угол лисицу в ожидании охотника.

Мы уже спали вместе, но тогда все было иначе, он не спас еще меня от казни и не женился на Ангеловой. Сегодня все по-другому. Не я, а он в моей постели. Не я, а он ищет поддержки и, конечно же, находит. Его рука обвилась вокруг талии, как и в прошлый раз, а нос зарылся в моих волосах. Евгений втянул воздух и крепче прижал к себе.

— Спи, — устало пробормотал хозяин, и через несколько минут до уха донеслось размеренное дыхание.

А потом он пришёл снова, когда мы вернулись в Екатеринбург. Не сразу, через четыре дня по приезду. Потом опять, уже через два. Спустя неделю хозяин приходил через день, а ещё через месяц начал оставаться каждую ночь.

Я никак не могла понять, почему всем женщинам он предпочёл меня. Та же Анастасия Викторовна согласилась бы стать его любовницей — не по любви, так из-за денег. Или же какая-нибудь другая. Я же, тридцатилетняя простая женщина, не обладала ни талантом нравиться, ни умением обольщать. Я отличалась от всех этих барышень, но, скорее всего, именно поэтому он и приходил. Здесь он мог отгородиться от блеска столичного общества и быть самим собой — раздражённым и разбитым.

Через два месяца каждая служанка была в курсе, где проводит ночи хозяин. Ещё спустя неделю об этом говорил весь город, а через две — вся столица. Наши отношения оставались платоническими, мы не стали любовниками, но вышли за формулу «хозяин/телохранитель». Елизавета столкнулась лицом к лицу с жалостью высшего общества, Евгений — с порицанием, я — с ненавистью. На меня ополчились все женщины мира, кроме одной. В мае я получила послание от Дариа, собранное из капель воды на стекле в ванной: «Поздравляю». Я поняла две вещи. Первое — она очень сильный маг, раз смогла отправить сообщение подобным образом, находясь в заточении в Петергофе. Второе — она интересуется судьбой наследника. Я не решалась раскрыть тайну Демонова Евгению, потому что не знала, пригодится ли хозяину эта информация.

О беременности Елизаветы стало известно в начале апреля. Супружеское ложе более оставалось нетронутым. Она с непоколебимой силой духа несла на плечах бремя замужества, надеясь так же, как и он, на развод. Ни взглядом, ни словом она не упрекнула Евгения. Она продолжала поддерживать со мной дружеские отношения, блестяще освоила арбалет. Из-за беременности Елизавета перестала посещать гимназию, так как в конце учебного года предстояло пройти слияние с демоном. Она посвятила себя благотворительной деятельности и часто посещала в этих целях Петербург. Хозяин горячо поддерживал ее поездки и не имел ничего против, если супруга задерживалась там на недели.

Правда, из-за членства в Тайном Совете Евгений покидал Екатеринбург пару раз в месяц и редко оставался в столице больше, чем на два дня. Сегодня как раз был один из тех случай, когда хозяин с Елизаветой планировали вернуться в Екатеринбург, едва закончится заседание.

Я следила из окна, как падали листья. Октябрь брал свое. Елизавета читала книгу. У нее был огромный живот и многие пророчили ей двойню, желательно мальчиков. Она отказалась от услуг звездочетов, поэтому пол и количество детей до сих пор оставались загадкой. Откусив кусок яблока, Елизавета закрыла книгу. Озара помогла подняться. Я мало общалась с новым телохранителем, старалась избегать встреч и ограничивалась при ней односложными фразами.

— Опять толкаются, — с улыбкой сказала Елизавета и погладила живот.

Я не ответила, погруженная в свои мысли. Сегодня утром Дариа передала второе послание, и это сильно беспокоило. Чего хочет эта женщина? Что значат ее слова? Неужели все-таки придется рассказать Евгению? Я прикусила до крови губу от внезапного оха Елизаветы. Она схватилась за живот, гримаса боли исказила побелевшее лицо.

— Началось! Быстро позови целителя! — приказала я Озаре.

Я подхватила Елизавету, перекинула через плечо ее руку и повела к постели.

— Мне страшно, — прошептала чародейка, — Хитоми… мне страшно…

— Все будет хорошо, потерпите. Все обязательно будет хорошо.

Она легла с моей помощью, и я подтянула подушки. В комнату вбежали целитель и акушерка, за ними служанки. Меня выставили за дверь.

— Сейчас же доложи наследнику! — велела я Илье.

Если Елизавета родит двух сыновей или хотя бы одного, то приблизится к мечте о разводе.

***
— Если она, — заговорил Евгений, — будет каждый раз рожать в таком количестве, не хватит никакого состояния прокормить столько ртов.

За спиной распахнулась дверь и быстрой походкой, минуя всех, прошёл Демонов. Он буквально светился.

Подойдя к изголовью, он наклонился и запечатлел на лбу новоявленной матери поцелуй, после чего ему вручили первенца. В его руках синий свёрток казался ещё меньше.

Из-за балдахина я не видела лица Елизаветы, но могла представить тёплую улыбку.

— Ты утроила наше счастье, — начал Демонов и улыбнулся. — Ты подарила нашему роду двух крепких наследников и прекрасную девочку. — Архонт перевёл взгляд с ребёнка на Евгения. — Ты выбрал имена?

Евгений пожал плечами.

— Решил оставить право нарекания младенцев за тобой.

Не замечая явного желания сына повздорить, Демонов перевёл взгляд на невестку.

— Как бы ты хотела их назвать?

— Я полностью доверяю вам, Владислав Алексеевич.

Правитель посмотрел на спящего мальчика и провёл рукой по его черноволосой голове.

— Каков герой! Ты будешь славным защитником своей семьи и государства. Я нарекаю тебя Мстиславом. — Он обернулся к Евгению: — Возьми своего первенца.

Хозяин кивнул мне, и я аккуратно забрала мальчика. Вернувшись на место, я протянула ребенка, но Евгений одарил сверток таким мрачным взглядом, отчего я сочла за лучшее подержать Мстислава самой, пока церемония нарекания не закончится. Я отодвинула пеленки, боясь потревожить сон младенца. Щекастый, с прямым носом и тонкими губами, Мстислав крепко спал. Покачивая, в голову закралась мысль, что мне никогда не доведется взять на руки своего ребенка. Я отдала часть себя взамен на жизнь Евгения, чтобы он мог прижать к груди собственного сына, но ему это была не нужно.

Тем временем архонт взял из люльки второго внука. Светловолосый, уступающий в росте и весе брату, мальчик ворочался.

— Ох, какой! Весь в своего отца! — смеясь, сказал Демонов. — И как же мне назвать тебя, а? Может быть, Ярослав? Ты будешь светить подобно солнцу над нашим домом, озарять светом все вокруг.

Демонов наградил второго наследника коротким поцелуем и отдал матери.

— Назови девочку ты, — неожиданно обратился архонт к Елизавете.

Какое-то время стояла полная тишина, а потом с постели раздался сорванный от криков голос:

— Белава.

Евгений недовольно возвёл глаза к потолку.

— Хорошо, — согласился Владислав Алексеевич. — Белава Демонова.


Конец первой части.



Оглавление

  • Интербеллум
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  •   Глава 12
  •   Глава 13
  •   Глава 14
  •   Глава 15
  •   Глава 16
  •   Глава 17
  •   Глава 18
  •   Глава 19