Параллель [Дмитрий Ларин] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Ларин Параллель

Грозовое небо нависло над землей. Иван, озабоченно хмуря свои кустистые брови, вглядывался в черную тучу, закрывшую собой полнеба, – не собирается ли она пролить дождичка и развеять нестерпимую духоту, стоящую уже не один день. "Хоть бы скорее дождаться дождя", – с досадой подумал Иван, подходя к двери магазина.

В мясном отделе была обычная очередь, Иван обреченно встал в ее конец. Безучастно, уставившись в широкую, затянутую сиреневой тканью спину какой-то гражданки, Иван поплыл по течению своих внутренних переживаний.

Все в последнее время шло у него наперекосяк. Жизнь потеряла свою привычную размеренность и стала невыносимо его раздражать. Как картонная коробка от воды, разом расклеились и трудовая жизнь, и семейная. Взять хотя бы работу. Мастер на ивановом заводе озлобился на него за поломку станка, обвиняя в преднамеренном злом умысле и тунеядстве. План, кричит, горит, и вместо того, чтобы работать в поте лица, ты мне тычешь в свой разобранный станок! Знать, говорит, ничего не желаю, чтоб через секунду станок работал! Вот, значит, как. Видали? И нет никакой возможности объяснить ему, что ведь все рано или поздно ломается. Даже человеческий организм – совершенное творение природы – и тот выходит из строя, требует лечения, а порой и замены некоторых органов. Но поди ж ты ему сквозь этот ор что-нибудь объясни. Вот люди! Хорошо, хоть на свете есть еще друзья, с которыми можно посидеть, облегчить свои душевные страдания.

Но и жена не расслышала крика его измученной души, когда он вечером вернулся домой немного позже обычного. Ну, если быть точным, то домой он вернулся гораздо позже обычного. Ну и что же?! Но ни один ураган в мире по силе натиска не может сравниться с его половиной. Когда же дело касается материального ущерба, без которого, как известно, ни одна из мужских посиделок не обходится, то его Манюня становится просто буйной. При мысли об этом Иван невольно потянулся к голове, куда приземлился неопознанный им в потоке ругательств летящий из кухни объект.

Ох, уж эти ссоры! Чего никогда не мог переносить Иван, так это их окаянных. Он мог, что угодно отдать, только бы обойтись без них. И в этом вопросе они коренным образом расходились с женой, которая никак не могла понять, как можно таким пустякам, как несколько душещипательных для твоего противника, цепляющих за живое и повергающих его во временное замешательство выражений придавать какое-то значение, ведь, как известно, все земные блага добываются только в борьбе. И здесь без ссор и ругани просто никуда!

Возникший перед глазами Ивана монумент в виде весов вывел его из задумчивости и вернул к действительности – необходимости общения с суровой продавщицей.

– Мне, пожалуйста, вон той колбаски взвесьте, – Иван робко ткнул пальцем в нужном направлении.

– Гражданин, может быть, вы слепой? – громко предположила продавщица, оценивая Ивана холодным взглядом. – Или вы читать не умеете? Говорите яснее, что вам надо!

– Мне, действительно, не видно, что там у вас на этикетке написано, – оправдывался Иван. – Мне вон той, что справа.

– Господи, что за народ! Никогда толком не скажут, чего хотят. Сколько?

– Полкило.

Вернувшись из магазина, Иван неприкаянно стал слоняться по квартире, размышляя над своей нескладной жизнью. Притронулся к приемнику, который уже второй год собирался починить, включил телевизор. Нет, душевного равновесия все не наступало. Ноги понесли его на кухню, где жена сердито возилась по хозяйству, что-то то и дело швыряя на стол.

– Ну и духота, – осторожно пожаловался он жене.– Прям дышать нечем.

– Хм! – ответила та, красноречиво повернувшись к Ивану спиной.

Иван только пожал плечами, как бы говоря: ну, вот, он все перепробовал, чтобы примириться, не желаете – не надо. "Нет, глупой женщине ни в жизнь не понять, что такое друзья-приятели. Даже и объяснять ни к чему, не в коня корм", – с горечью в душе размышлял Иван, укладывая голову на диванную подушку.

Проснулся он от страшного грохота. Не открывая глаз, попытался сообразить, откуда он идет, но вспомнив свою маету от духоты, решил, что грянула долгожданная гроза с шумом дождя за окном, проникшим к нему сквозь завесу сна. Он открыл еще слипающиеся веки и туманный его взгляд уловил расплывчатые очертания какого-то человека, сидящего в кресле около дивана. В комнате царил полумрак, но его одежда серебрилась, как вода в солнечный день. Что-то было странное в этом серебристом силуэте, нелепо громоздившемся в ивановом кресле. Иван мигом вскочил с дивана, протирая глаза. Но нет, ничего не изменилось: незнакомый субъект оставался на своем месте и, более того, теперь отчетливо были видны его неопределенного цвета глаза в мохнатых ресницах, пытливо изучающие Ивана.

"Черт! Кто это?.. Определенно я его знать не знаю… Может быть, вчера, когда они… Но нет, не припомню… Зачем же он явился?.. Теперь из-за него опять будет скандал. Манюня скажет, что вот, мол, я уже и домой своих дружков приволок", – лихорадочно трудились ивановы мозговые извилины, в то время как он сам столбенел под неотрывным взглядом серебристого субъекта.

– Извините, товарищ, вы кто? – хрипло, с натугой выдавил из себя Иван, превозмогая навязчивое желание еще раз протереть глаза.

– Мне неловко, что я побеспокоил вас своим присутствием, – нараспев заговорил незнакомец, – но произошла поломка в пути, и я оказался у вас.

– Вы куда-то едите? – осторожно спросил Иван.

– Да, в шестое гиперпространство.

– К-куда?

– Ох, соблаговолите меня извинить, я имел дерзость говорить с вами о предмете не совсем понятном для вас.

"Чокнутый, – с ужасом думал Иван – ей богу, чокнутый. Что же мне с ним теперь делать-то? Надо бы сбегать позвонить куда следует…"

– Вы не извольте проявлять беспокойство за мой внезапный визит. Мой аппарат в скором времени стабилизируется, и я смогу продолжить свое путешествие. Видите ли, сударь, я занимаюсь исследованием развития различных цивилизаций. Но я бы ни в коем случае вас не обеспокоил, если бы не дестабилизация моего аппарата. Эта планета не представляет для моей работы интереса в силу ее нахождения на одной из начальных, примитивных ступеней развития. Мои стопы были направлены в… тысячелетие… несуразности развития… для вас не имеющего значения…

Иван перестал воспринимать речь этого помешанного, и весь отдался одной лишь всепоглощающей мысли – как поступить, что предпринять по ликвидации со своей территории этого опасного элемента, несущего разный бред.

– Сударь, я лицезрею ваше непонимание того, о чем я имел счастье вам поведать.

За все время их разговора незнакомец впервые оторвал взгляд от иванова лица и стал разглядывать какую-то черную штуковину. Субъект озабоченно хмурился, рассматривая свою "сигару", как про себя назвал неведомый предмет Иван. "Сигара" вдруг начала издавать какие-то писклявые звуки и резко изменила цвет, став розовато-белой.

Вслед за всем этим произошло помутнение разума Ивана, и он едва не потерял сознание. Через мгновение дышать стало легче, но неизвестно откуда идущий яркий свет слепил глаза, заставляя Ивана щуриться. "Елки зеленые!.. Что это за свет?.. Солнце что ли проглянуло?.. Ничего не понимаю…",– думал Иван, пытаясь разлепить веки. Но вот, наконец, свет ослабел, и Иван смог открыть глаза. Увиденная картина потрясла своей нереальностью. Он стал озираться, полностью уверенный, что вот-вот она исчезнет. Но картина не исчезала.

Иван находился в огромной комнате, даже нет, не в комнате, а в огромном зале с единственным окном. Но каким окном! Такого окна Иван ни в одном доме не видел – во всю большущую стену. В центре зала стояли несколько мягких кресел с высокими спинками, а между ними – что-то похожее на телевизор, но только гораздо больше. На полу лежал немыслимых размеров пушистый ковер странного цвета. "Интересно, если этот ковер перенести в наш дом, сколько комнат надо было бы собрать вместе для него!.. – ошеломленно думал Иван. – Черт!.. Где я?.. Может, это сон?.. Конечно, это сон, не бывает таких домов, как этот. Сейчас я проснусь, и все это исчезнет". Но комната не только не исчезала, а напротив, все глубже и реальнее внедрялась в его измученное непонятным воплощением сознание. Ну, никак нельзя было отнести к сновидениям шероховатую, прохладную поверхность стены или вид за окном сада, усыпанного осенней листвой. Иван прикоснулся к окну, и оно вдруг с шипением отъехало куда-то вбок, впустив в комнату терпкий осенний воздух.

Иван с опаской вышел в сад. Там не было ничего интересного: деревья уныло роняли свою порыжелую листву, устилая ею узкие извилистые дорожки. По одной из них он и пошел. Вскоре, не встретив нигде ни души, он набрел на низенькую ограду, видимо, опоясывающую сад. Иван замер, прислушиваясь, но всюду царила тишина. Тогда он, насмелившись, перескочил через изгородь и оказался на улице.

Улица, как и покинутый им сад, была тихой и задумчивой. Дома – все одноэтажные, но по высоте напоминавшие дома двухэтажные – важно отстояли друг от друга, разделенные садами. Он неприкаянно брел по тихой улице. Неожиданно улица пересеклась другой. И Иван увидел людей в ярких и красочных одеждах, они неторопливо шагали по дороге, занимавшей собой всю территорию – от одной стороны улицы до другой. Нигде он не приметил никаких передвигающихся средств. "Интересно! Это что же получается, они везде пешком ходят что ли? Хм!" – удивленно подумал он.

Но вот случилось, наконец, то, чего больше всего он боялся – на него стали обращать внимание. Какая-то девчушка смотрела во все глаза, и матери не удавалось ее сдвинуть с места. Иван понял, что его серые домашние брюки и такого же оттенка допотопная футболка стали всем как бельмо на глазу.

"Да чтоб вас! Вытаращили свои зенки, – зло думал Иван. – Знал бы, что окажусь тут у вас, таких нафуфыренных, оделся бы поприличнее. Мы тоже, небось, щи лаптем не хлебаем. Да что б тебя разорвало! – чуть не пожелал Иван во всеуслышанье молодой женщине, остановившей в изумлении посреди улицы. "Что интересно? Ну и смотрите, а мне на вас всех на-п-ле-ва-ть. А, вот и вывеска большая-пребольшая. А мне все равно: вот возьму и зайду туда прямо сейчас. Получили?"

Но все же, несмотря на бравые мысли, Иван несмело приоткрыл огромную дверь этого заведения с неведомой надписью на фасаде. Попал он в большой зал, сверкающий зеркалами, которые, казалось, были повсюду. Ему бросился в глаза щуплый, озирающийся гражданин в серой, невзрачной одежонке, в котором он вскоре признал себя.

Иван вздрогнул от резкого, гортанного голоса, раздавшегося вдруг за спиной. Он обернулся и увидел человека в ярко-желтой одежде. Тот с почтительным полупоклоном обращался к Ивану на странном языке, показывая рукой куда-то вглубь зала. Они подошли к зеркальной стене, человек коснулся какого-то рычажка, и стена распалась на две половины, обнажив помещение, увешанное разными одеждами. "Вот бы моя Манюня здесь развернулась! – подумал восторженно Иван. – Да, не знает этот в желтом, что у меня денег нет, а то бы не раскланивался так".

Неожиданно откуда-то появились и другие люди в таких же ярких одеждах. Они быстро приближались к нему. Иван весь съежился, решив, что они узнали о его несостоятельности и сейчас с треском вышибут его из магазина. Он, представляя, как его при всем честном народе, выставляют из магазина, начал медленно отступать к зеркальному проему. Но ничего из того, что воображал Иван не сбылось, а напротив: вся компания почтительно, как короля, обступила его. В руках у каждого из них была какая-то часть мужского туалета и они, заискивающе улыбаясь, видимо, предлагали все это примерить.

– Товарищи дорогие, – испуганно обратился к ним Иван, – спасибо за почет, за уважение, но нет у меня денег. Нет, понимаете?.. Ничего нет!..

Иван с тоской оглядывался на зеркальный проем, путь к которому ему был отрезан. Вдруг в этом проеме он увидел чью-то серебристую одежду.

– Сударь! Сударь! – в появившемся серебристом он вдруг узнал своего недавнего знакомого. – Я испытываю счастье оттого, что отыскал вас!

– А-а, так это вы? – удивился Иван. – Скажите, что это все значит? Где я? Кто эти люди?

– Я все вам объясню.

Серебристый протянул одному из стоящих какой-то плоский, небольшой предмет. Тот его повертел, нажал кнопочку, и предмет стал мерцать. После чего Иван, совершенно ошеломленный, обнаружил, что стал понимать все бормотания вокруг.

– По высшему классу… Извольте примерить пиджак… Будьте так любезны… Не соблаговолите ли пройти сюда, – и при этом каждый старался как можно ближе встать к Ивану.

Иван, сроду не привыкший к такому вниманию, совсем потерялся среди всеобщего потока любезностей в свой адрес. "Господи боже! Что же это за магазин такой, где все делают за покупателя?!" – мысленно закричал Иван, не представляющий, куда деть руки, ноги и все остальные части своего ничтожного тела, когда люди в желтом принялись примерять разные красивые вещи, конечно, сначала, раздев его донага.

Через какое-то время из зеркальной дали на Ивана смотрел незнакомый, шикарный господин в свободном малиновом костюме, в такого же цвета шляпе и сиреневых штиблетах. Все это благоухало неземными ароматами. Он крепко зажмурился и снова приоткрыл глаза – все было на месте: и шляпа, и костюм, и желтые, чрезвычайно любезные люди, и сам серебристый субъект. "А может я уже в раю?.. – возникла новая догадка у Ивана. – Но чем же я это заслужил, ведь Манюня постоянно клянет меня во многих тяжких грехах. Нет, это вряд ли".

Между тем, Серебристый что-то тихонько сказал желтым, те снова раскланялись, а один пошел их провожать. Быстрехонько забежал вперед, открыл с усилием массивную дверь и с поклоном почтительно пропустил их через порог.

– Товарищ, – робко промолвил Иван, когда они уже шли по улице, – э-э… у меня нет денег за этот наряд… и… я…

– Не извольте ни о чем беспокоиться, сударь, – вы мой гость. Я выполню любое ваше желание. Желание гостя – закон для хозяина.

Иван немного замялся, но голод брал свое.

– Тогда, знаете… э-э… я хотел бы что-нибудь перекусить. Ну, в смысле, поесть.

– Ох, тысячу, тысячу извинений примите от недостойного слуги вашего! И как я мог об этом не вспомнить! Позор!.. Позор!..

Он все еще продолжал сокрушаться, даже когда они уже вошли в двери небольшого, полностью стеклянного здания. Они оказались в маленькой комнате, сплошь увитой красивыми цветами и зеленью. Из мебели здесь был только один стол. Даже, скорее, не стол, а что-то объединяющее и стол, и стулья одновременно: все это, причудливо слитое в единое целое, внушительной громадиной разных приступочек и поверхностей – больших и малых – застыло в самом центре помещения. И все – больше ничего и никого. Но не сделали они и нескольких шагов, как откуда-то появился маленький человечек в белом. Он поклонился им, необычайно обрадованный, и пригласил, судя по жестам, к столу.

Не успел Иван толком устроиться за этой причудой, как на ее темной поверхности мгновенно появилось множество блюд, да не как попало, в спешке брошенных на стол, а сервированных искусно и аккуратно. "Когда же это они успели?.. Мы ведь только вошли!.. – думал Иван, а над столом, между тем, плыли запахи, от которых захватывало дух. – Как же это… как приловчиться… как… Ах!.. Как же это зацепить вилкой, ведь у нее только два зуба? А-а, вот получилось… М-м-м!.. Как вкусно!.. Ну, чисто рай!.."

Обед проходил в полном молчании, видимо, здесь не принято было болтать за едой, а то бы разговорчивый Серебристый непременно что-нибудь рассказал бы ему. Между тем, Иван, справившись с самовольничавшей поначалу вилкой, уписывал яства за обе щеки. Уже, казалось, нет места ни для чего внутри его истосковавшегося по пище желудка, но этот маленький человечек вдруг приволок блюдо с нежно-розовой воздушной массой, которая отвечала на каждое его движение трепетным колыханием. Иван, конечно, не удержался и погрузил в ее податливую внутренность продолговатую ложку, любезно пододвинутую ему человечком. Вкус яства был просто неземной!

– Я осмелюсь надеяться, что все вам понравилось, – сказал Серебристый, когда они опять оказались на улице.

Иван только нечленораздельно промычал что-то в знак согласия, ему вдруг очень захотелось поспать, желание было таким сильным, что он с большим усилием расклеивал закрывающиеся веки.

Серебристый неторопливо вел Ивана по улице, монотонно рассказывая ему о здешнем укладе жизни, но тот почти не вслушивался в его слова – так сильно ему хотелось спать. Он не успел прийти в себя окончательно после вкусного и очень обильного обеда, как он, на этот раз вместе с Серебристым, вновь оказался в том доме, где был сразу. Мысли о своем непонятном перемещении, заторможенные на время усиленным пищеварением, снова беспокойно закопошились в его голове.

"Нет, гад, не отвертишься, – зло думал он о Серебристом, – заманил меня черте куда, охмурил разными шмотками, заморскими деликатесами и думал – все, купил Ивана?.. Нет, ничего у тебя не выйдет – я не продаюсь!"

– А теперь, когда вы немного освоились, я смиренно прошу вашего прощения, – Серебристый выглядел слегка сконфуженным. – Даже при нашем уровне развития случаются порой технические помехи. Волей случая вы оказались в поле действия моего прибора, и вам пришлось присоединиться к моему путешествию. Я умоляю вас не гневаться и соблаговолить меня простить.

Иван понял, что зря так легкомысленно отнесся к визиту Серебристого и обозвал помешанным: надо было тогда, дома, бежать, куда глаза глядят, – не стоял бы теперь дурак дураком, заброшенный к черту на рога. Ивану до слез захотелось домой, в свою маленькую квартирку, к сердитой на него жене.

– Я вижу волнение на вашем лице, – отвечая на мысли Ивана, снова заговорил Серебристый. – Я обязательно верну вас назад. А пока прошу вас побыть моим гостем.

– Где я? – с тоской молвил он.

Серебристый на мгновение задумался, рассматривая что-то сквозь стекло окна.

– Я постараюсь вам объяснить. Дело в том, что в многообразной вселенской жизни существует бесконечное множество, говоря проще… э-э… параллельных миров. Их развитие и существование определяется многими факторами… они могут существовать обособленно…

Серебристый говорил долго, распевно растягивая фразы. Он почти не обращал внимания на Ивана, а под конец перешел на какой-то каркающий язык.

– Как я рассеян! – воскликнул он, увидев иванов удивленный взгляд. – Я заставил вас скучать, извините. Итак, вы немного поживете здесь. Вашему желанию будет подчинено все – этот дом, сад, библиотека, составленная из десятков тысяч видеомонографий, обслуживающий персонал и все развлечения города. Развитие нашей цивилизации ориентируется в первую очередь на комфорт отдельного представителя расы, на развитие его личности. Я думаю, вам понравится здесь.

– Мне нужно домой!

– Но вы…

– Мне нужно домой, – повторил Иван, впадая в бешенство. – Я не желаю никакой вашей цивилизации! Мне хватит своей.

– Но зачем спешить в ваш грубый, варварский мир? Насладитесь истинной культурой и совершенством. Это все, как родник, напоит вашу душу живительной влагой и пробудит чистые порывы. И, кроме того, я все равно не смогу вас немедленно переместить в пространстве – для этого нужно подготовить мой прибор.

– Но я не могу здесь оставаться – меня ждет жена!

– Мне очень жаль, что я заставляю вас волноваться, но раньше положенного срока я не смогу выполнить свое обещание.

– А-а! Я знаю – вы меня обманываете. Вы сюда притащили меня, чтобы сделать подопытным кроликом. Но я заставлю вас отправить меня домой! Вы рады не будете, что связались со мной!

– Вы не правы, я не причиню вам зла.

– Послушайте, товарищ! Ну, зачем я вам сдался? – Иван умоляюще смотрел на Серебристого. – Я самый обыкновенный человек, у меня нет ничего интересного.

– Но неужели вы не можете немного времени побыть здесь, в этом совершенном мире? – голос Серебристого звенел неподдельным удивлением.

– Я скажу вам, – Иван перешел на доверительный шепот, – я скажу – мне у вас не нравится. – Серебристый недоверчиво разглядывал Ивана. – Не нравится, правда. Всякое это сюсюканье. Я здесь помру. Мне воздуха не хватает! Дышать нечем! А, тебе все равно не понять…

Иван уселся в кресло, и обхватив голову руками, принялся раскачиваться из стороны в сторону. Неожиданно перед ним на блестящей тарелке возник стакан с оранжевой жидкостью. Иван недоверчиво поднял голову: Серебристый хотел его напоить. "Эх, что будет, то и будет!.. Разом отмучаюсь", – подумал он, поднося к губам ароматный напиток. Тело его сразу расслабилось, каждая клетка наполнилась каким-то странным умиротворением. Он хотел поудобнее расположиться в кресле, как вдруг оно раскинулось и превратилось в мягкое, удобное ложе. Он провалился в глубокий сон. Иван спал, и ему снилось, как он тихонько бредет по шумной улице, то и дело, натыкаясь на людей, они раздраженно бросают ему в лицо какие-то грубые слова и стремительно исчезают из вида. А он идет дальше, и никому нет дела до него: все спешат по своим неотложным делам. Как хорошо! Он дома!