Охота за «Красным Февралем» [Владлен Борисович Багрянцев] (fb2) читать онлайн

Охота за "Красным Февралем"

Глава 1. Откуда исходит угроза миру

— Уважаемые пассажиры! С вами говорит капитан корабля. Наш самолет благополучно приземлился в международном аэропорту имени товарища Хоцуми Одзаки. Местное время — 06.38 утра, температура за бортом — 19 градусов. Добро пожаловать в столицу нашей великой общей Родины, Азиатской Сферы Сопроцветающих Республик — город-герой Токио! Не забывайте про обычные меры предосторожности…

«Обычные меры предосторожности». Суб-коммандер Мохаммед Османи едва заметно вздохнул, натянул перчатки, поправил защитную маску и направился к выходу, дабы временно раствориться в ядовитом токийском тумане.

В столице теперь уже единой Сферы Сопроцветания опять свирепствовала эпидемия. Недавно разоблаченная банда безжалостно казненных предателей, врагов народа и альбионских шпионов в очередной раз рассеяла над городом бациллы коричневой чумы и концентрированную взвесь черной смерти. Сотрудники ассирийского Министерства Медицинской Безопасности боролись с чумой не покладая рук, и в последние дни эпидемия пошла на спад, но указ Великого Председателя о постоянном ношении масок оставался в силе. Вот уже много лет подряд.

На выходе с летного поля Османи привычно предъявил свое офицерское удостоверение. Агент Единой Ресбезопасности, сверявший фотографию в документе с лицом владельца, даже не попросил его сдвинуть непрозрачную тряпичную маску. Было время, когда Мохаммед удивлялся подобной небрежности, но это было давно. Теперь он понимал, что за долгие годы бесконечных эпидемий (самая первая поразила Японию уже в год Великого Восстания против белголландских оккупантов) и постоянного ношения масок всеми гражданами, сотрудники СЕРБ накопили богатейший опыт и научились безошибочно определять — действительно ли тот или иной документ принадлежит тому или иному человеку. По глазам, по ушам, морщинам на лбу, по выпирающему под маской носу и т. д, и т. п. Элитных защитников Сферы специально этому обучали. Курсантов Академии СЕРБ, проваливших экзамен на опознавание, отправляли служить в места, где проверка документов не требуется. Как правило, на очередную линию фронта, где все просто и понятно: враг, в маске или без, марширует под чужим флагом и носит чужую униформу. Между прочим, коммандеру Мохаммеду Османи это не грозило — он только что прибыл с одной из таких линий, и был готов вернуться туда снова. Конечно, если только его хитроумный план провалится.

В Центральное Адмиралтейство Сферы Мохаммед прибыл к самому открытию — как и рассчитывал. Дежурный офицер на входе проверил его документы (этот был флотский офицер, но маску все равно сдвигать не пришлось), сверился со списком посетителей и удовлетворенно кивнул:

— Третий этаж, правое крыло, кабинет номер 487.

Кукольная секретарша в синем мундирчике и такого же цвета маске («глазки ничего так, а какие у нее губки? зубки?» — с легкой печалью подумал Османи), занимавшая позицию у входа в кабинет номер 487, сверилась со своим списком и подняла телефонную трубку:

— Товарищ адмирал, здесь коммандер Османи из Бенгальской пограничной флотилии. Да. Совершенно верно. Так точно. Можете проходить, товарищ коммандер, адмирал вас примет. — Секретарша нажала кнопку за столом и массивная дверь, обитая толстым слоем искусственной черной кожи, скользнула в сторону.

— Спасибо, мичман, — кивнул ей Мохаммед, переступил порог и щелкнул каблуками. — Разрешите, товарищ адмирал?

— Проходите, товарищ коммандер.

Дверь захлопнулась у него за спиной, и Османи остался один на один с великим человеком в его естественной среде обитания.

Вице-адмирал Танигава, начальник 4-го Особго Оперативного Отдела Единого Флота Сферы (что бы это ни значило), скрестив руки на руки груди, восседал за массивным деревянным письменным столом. Стол явно достался в наследство от белголландских империалистов. Непозволительная роскошь или маленькая слабость великого мужа? Будем считать, что второе. Настоящий гигант, отметил Османи, размах плеч в полтора раза больше моего. Скромный мундир (две орденские планки и пластмассовые пуговицы, ничего больше) того и гляди треснет. Больше ничего определенного про товарища адмирала сказать было нельзя, потому что нижнюю половину его лица скрывала черная шелковая маска, а верхнюю — очки с толстыми стеклами и ранняя лысина. Обстановка просторного кабинета соответствовала. Поверхность стола была уставлена масштабными моделями кораблей — корейский броненосец 16 века, речной колесный фрегат династии Сун (конец 13 века), героический линкор «Восходящее Солнце» (середина ХХ века) и все в таком духе. Слева от адмирала возвышался глобус Земли, справа — глобус Луны, на котором была отмечена точка успешной жесткой посадки (то есть катастрофы и разрушения) межпланетного спутника «Космос-1». За спиной флотоводца переливался всеми цветами радуги огромный — почти в два человеческих роста — подсвеченный аквариум с карликовыми спрутами и золотыми рыбками. Стены кабинета были украшены картами — карта Сферы, общая карта мира, карты отдельно взятых океанов, морей и островов. На некоторых красовались разноцветные флажки и булавки, но многоопытный Османи сразу понял, что это всего лишь бутафория, призванная пустить пыль в глазах непосвященным и вызвать улыбку у посвященных. Ничего секретного на этих картах нет и быть не может. Окон в кабинете вроде не было. Не исключено, что они были занавешены картами.

— Вы хотели меня видеть? — адмирал очень четко выговаривал слова, прямо как диктор национального радио. Не один из этих заносчивых японцев, которые считают, что младшие братья по Сфере должны понимать их дубовые деревенские диалекты.

— Так точно. — «Я записался на прием три месяца назад!» — Я не отниму у вас много времени…

— Об этом рано говорить, — спокойно возразил Танигава. — Если ваше дело покажется мне интересным, вам придется просидеть в моем кабинете до самого вечера. А если нет… — Договаривать он не стал, но тут и так все было понятно. — Изложите краткую суть и без длинных предисловий.

Мохаммеда предупреждали (и как теперь стало ясно — ему сказали чистую правду), что адмирал это любит — краткая суть и без лишних предисловий.

— Туннель в Австралийское Озеро, — тут же выпалил Османи, с решимостью человека, бросающегося в глубокие воды с высокой скалы. — Я уверен, что существует еще один — и могу это доказать.

— Присаживайтесь, — добродушно кивнул хозяин кабинета, и это был очень добрый знак. — Я заинтригован.

Прежде чем опуститься на предложенный стул (ровно в трех метрах от адмиральского стола, прикинул бенгальский гость), Османи осторожно положил на стол плотно набитую картонную папку:

— Я работал над этим проектом с того самого дня, как мне стало известно про сражение у острова Гибсона. В этой папке все, товарищ адмирал. Карты морских течений, сравнение проб воды и грунта, копии радиоперехватов, вырезки из альбионских газет…

— Альбионские газеты? — адмирал Танигава шевельнул тонкими бровями. — В самом деле, коммандер? То есть плоская, примитивная и насквозь лживая вражеская пропаганда. Зачем?

— Если читать между строк и внимательно анализировать, — осмелился заметить Османи, — можно почерпнуть немало полезной информации даже из такого источника. Я не сомневаюсь, что существует еще один туннель, помимо Карпентарийского. Альбионцы, опьяненные своим случайным успехом, решили почивать на лаврах и даже не пытались его искать. Но он существует, я в этом не сомневаюсь. Больше того, я не сомневаюсь и в другом — если вы ознакомитесь с моим отчетом, то согласитесь со мной.

— Позже, — последовал предсказуемый ответ. — Продолжайте, товарищ коммандер. Своими словами…

Мохаммед продолжил. Двадцать минут спустя адмирал Танигава неожиданно перешел на английский. Из уважения к гостю из далекой Бенгалии. Еще один добрый знак.

— Какую должность вы сейчас занимаете, товарищ коммандер?

— Капитан патрульного катера, — поведал Османи. — Класс «500 тонн». На бирманской границе.

— Да, теперь припоминаю, — кивнул адмирал. — Да, я читал ваше личное дело, прежде чем согласиться на встречу, — продолжал Танигава с подкупающей откровенностью. Еще одно предупреждение надежного человека подтвердилось. — Должен же я знать, с кем мне предстоит иметь дело? У меня сложилось впечатление, что за годы службы вы накопили богатейший опыт. Эсминец, линкор, подводные лодки, даже авианосец. Впечатляющий список для такого молодого офицера. Есть ли хоть один тип военного корабля, на котором вам не приходилось выходить в море?

— Сомневаюсь, товарищ адмирал, — Османи постарался улыбнуться так широко, чтобы Танигава заметил это даже через маску. — Мне приходилось выходить в море даже на летающих лодках и патрульном дирижабле.

— Хорошо, — снова кивнул хозяин кабинета. — Очень хорошо. Значит, Большой Австралийский Залив. Интересно. Вы привели весьма интересные аргументы. Не могу сказать, что готов согласиться с вами прямо сейчас, но не стану лицемерить — я и в самом деле заинтригован. Можете идти, товарищ коммандер. Возвращайтесь к своему месту службы…

«И это все?» — Мохаммед был разочарован, хотя и не вздумал подавать виду. — «А говорил, что просидим до самого вечера!»

— …я обещаю внимательно изучить ваши бумаги. С вами свяжутся в надлежащее время. Это все.

— Можно один вопрос, товарищ адмирал?

— Пожалуйста, — благосклонно кивнул Танигава.

— Я опознал все корабли, кроме этого, — Османи указал на уставленный модельками стол. — Решительно не узнаю. Что это, если не секрет?

— Неплохо, коммандер, неплохо, — судя по колебаниям маски, адмирал улыбнулся. — Далеко не всем это удается. Обычно меня спрашивают про этот вьетнамский крейсер 18 столетия. Что же касается корабля, который вы не узнали — это «Императрица Виктория». Новейший альбионский монитор. Да, корабль врага. Я специально держу его перед глазами — ищу слабые места. Ведь рано или поздно кому-то из нас придется с ним сражаться. Про него будет подробная статья в следующем номере «Флотского вестника»; и менее подробная, но не менее увлекательная — в «Молодом технике». Я сам ее редактировал. Не пропустите, товарищ Османи.

— Ни в коем случае, товарищ адмирал. Кайчо банзай!

— Дай кайчо банзай! — отозвался Танигава и помахал ручкой на прощание.

В родной Порт-Чаттограм Мохаммед возвращался по замысловатому маршруту, посетив по дороге почти все столицы и некоторые крупные порты союзных и автономных республик Ком-Сферы, от Владивостока до Ханоя и Хайфона. Только в Маниле он заметил за собой слежку, но сделал вид, что ничего не заметил, и с самым невозмутимым видом проследовал дальше. Путешествие удалось на славу, а едва суб-коммандер Османи успел доложиться о своем прибытии в штаб Бенгальской Пограничной Флотилии в Чаттограме, как ему вручили новые приказы и даже новые погоны.

План сработал. Рыбка заглотила наживку. Ловушка захлопнулась.

Коммандер Мохаммед Османи (теперь просто комммандер, без приставки «суб») не питал особой любви к подобным банальным метафорам, но находил, что они описывают текущее положение вещей довольно точно.

Глава 2. Мир катится к чертям

«Весь мир катится к чертям, — думал полковник Робинсон, появляясь в конференц-зале Объединенной Базы ВВС/ВМФ АИФ Диего-Гарсиа. — Они же совсем дети! Им бы в куклы играть! А вместо этого они играются с бумажным самолетиком! Ничего святого не осталось».

Капитан Фаустина-Кассандра Адиль Барриентос и капитан Матильда Евангелина Чан действительно перебрасывались бумажным самолетиком, когда заместитель командующего ОБДГ появился в комнате для брифингов. Но стоило Робинсону переступить порог, как самолетик куда-то пропал, а две проказницы замерли на своих местах, аккуратно сложив руки на крышках столов. Ни дать, ни взять — прилежные ученицы. Полковник едва заметно вздохнул и ничего им не сказал. По крайней мере, они пришли вовремя. Минуту спустя, но все еще раньше назначенного времени, в зал вошли подполковник Маклин, майор Босли и все остальные офицеры, которые должны были здесь находиться. Все в сборе, мысленно констатировал Робинсон, можно приступать.

— Доброе утро, леди и джентльмены, — начал полковник. — Первый пункт на повестке дня: «Новая Азия». Как нам стало известно, ударный линкор «Новая Азия», флагман Дальне-Западного Флота Сферы, готов со дня на день покинуть родную гавань в Читтагонге, — альбионцы из принципа называли древний бенгальский город прежним именем, — и отправиться… — Робинсон на мгновение заглянул в свои бумаги, — …"с дружественным визитом в братскую Эфиопию». Дословная цитата из ассирийских газет, как вы понимаете. Разумеется, мы им не верим, потому что не сомневаемся — за этим внешне безобидным походом кроется что-то еще. Поэтому на всем протяжении маршрута за «Новой Азией» будут следить самолеты и корабли АИФ и наших союзников. В том числе и ваши экипажи. Боевые дежурства продолжаются по прежнему графику, но будьте готовы в любой момент изменить курс и начать преследование. Здесь, — полковник хлопнул рукой по лежавшей перед ним толстой папке, — последний отчет военной разведки, посвященный «Новой Азии». ТТХ, досье на капитана и старших офицеров, и т. д., и т. п. После брифинга каждый из вас получит копию для внимательного изучения. Вопросы на данный момент? Нет? Отлично, продолжаем…

После завершения брифинга, Матильда и Кассандра ухитрились раньше всех выскользнуть на свежий воздух. Погода на острове Диего-Гарсия стояла традиционная — нежный бриз и теплое солнышко, поэтому до аэродрома добрались быстро и без приключений. Самолет, к которому они стремились, едва помещался на взлетной полосе.

— Жаль, что у нас не было такого при Гибсоне, — примерно в сотый раз заметила Тильда-Смерть.

— Жаль, — примерно в сотый раз охотно согласилась Кассандра. — Тогда бы мне не пришлось катапультироваться и купаться в озере!

Машина была воистину огромная и носила гордое имя «Космическая Крепость». В космос она не забиралась, конечно, просто «Стратосферная», Мезосферная» и «Термосферная» крепости были уже заняты, и примерно половина из них — враждебными державами. Даже создатели затруднялись отнести самолет к какому-либо классу, и в итоге выделили в собственную подгруппу — «тяжеловооруженный дальний стратегический разведчик». «Крепость» могла целыми днями парить высоко в небесах, пополняя баки от заправщиков, собирать разведданные из-за горизонта и постреливать по наземным или надводным целям. Короче говоря, Универсальная Машина ВВС. Сфера особого внимания. Наши летчики — славные ребята.

Тот доктор в Истерлинге не обманул — Кассандру снова допустили к полетам. Больше того, доктор не ошибся — ей не разрешили вернуться в кабину перехватчика. Торопливо вручили новую медальку, новые погоны и отправили в почетную ссылку на другой конец Имперской Федерации — на острова Чагос. И Матильду вместе с ней. Подальше от затухающего скандала вокруг незаконных подводных лодок в Австралийском Внутреннем Море. Иногда мечты сбываются — их сладкую парочку назначили на один самолет. Если подумать, самолет того стоил. И экипаж неплохой подобрался. Командир немного поворчал — «прислали детский сад на мою голову!» — но потом смирился и сменил гнев на милость, тем более что Кассандра и Тильда очень старались. Кассандра сталась на посту оперативного офицера, а Матильда — на посту командира бортовой артиллерии. На последних маневрах благодаря им самолет занял второе место, и подполковник Маклин и второй пилот Босли больше не жаловались, что им в команду навязали сразу двух кукол. Чуть позже к ним присоединилась еще одна.

Как-то раз, когда Кассандра и Тильда в очередном приступе усердия копались в сложном механизме одного из бортовых орудий, к ним подошла высокая стройная девушка с еще более экзотической внешностью, чем у них самих.

— Капитан Барри-Ен-Тос? — поинтересовалась она, старательно выговаривая фамилию Кассандры. Забегая вперед, только так она ее (фамилию Кассандры) и произносила, по слогам. Возможно, в ее языке таких сложных слов не было.

— Да, это я, — не стала скрывать Кассандра и размазала по лицу масляное пятно. — Чем могу служить?

— Надпоручик Туяра Иванова, — представилась таинственная незнакомка и продолжала на правильном английском языке, но с тяжелым ушераздирающим акцентом: — Я получила приказ присоединиться к вашему экипажу и поступить под ваше командование, в рамках обмена опытом. Вот мои бумаги.

— Откуда ты, прекрасное созданье? — удивилась Кассандра, но потом покосилась на униформу девушки и машинально перекрестилась, как добрая католичка. Униформа была альбионская, но вот нашивки… — Ум-гум. Эээ… Тильда, будь добра, займись. Покажи ей свободную койку, отведи на вещевой склад, ну и так далее.

— Будет сделано, мэм, — не стала спорить капитан Чан. — Как ты, говоришь, тебя зовут?..

Надпоручик Туяра Иванова прибыла на остров Диего-Гарсиа из союзного Сибирского государства, одного из осколков старой Славянской Империи. Сибирь славилась тем, что ей управляли самые настоящие сатанисты, поклонники Люцифера и других падших ангелов и темных демонов. Слухи про них ходили самые странные и даже страшные, хотя на поверхности лежала типичная для тех мест и зимних температур военно-полицейская диктатура. Цивилизованные страны Старого и Нового Света откровенно побаивались этих таинственных сибиряков, но в борьбе против красного восточно-азиатского монстра выбирать не приходилось. «В конце концов, — сказал по этому поводу один из высокопоставленных альбионских политиков, — какое нам дело, в кого они верят? На дворе не средние века. Пусть сибирские дикари поклоняются хоть самому Князю Тьмы — я готов закрыть на это глаза, пока они держат второй фронт против Сферы». На том и порешили.

— Мое имя означает «воздушная», — как-то раз в приступе откровенности призналась Туяра. — Поэтому мой клан решил, что я должна служить в авиации. Но в нашей в нашей военно-воздушной академии не хватает мест, поэтому меня отправили учиться за границу. Сначала в Исландию, а потом к вам, в Имперскую Федерацию. Я была уверена, что меня направят на практику в Южный Альбион — почти родной климат, где мне еще набираться опыта? Но на распределительном пункте сидел какой-то совсем глупый офицер. Не знаю, за кого он меня принял, за индианку или китаянку, но вот я здесь, на экваторе. К тому же, — задумчиво добавила надпоручик Иванова, — он приглашал меня в гости, обещал показать свою коллекцию азиатской керамики; уверял, будто его интересует мое экспертное мнение… Но я сказала, что в керамике не разбираюсь. Возможно, все дело в этом. Мы ведь могли поговорить о керамике, и я бы объяснила ему, откуда я на самом деле родом.

Кроме всего прочего, Туяра всюду таскала за собой неуставной кинжал в ножнах из белой кости, подозрительно смахивающей на человеческую, со знанием дела рассуждала о кровавой мести и любила рассказывать жуткие истории из жизни своего клана, которые обычно начинались так: «это началось тогда, когда моя кузина убила стрелой охотника из соседнего племени и выпила его мозг». Кассандра и Матильда не сразу решили, что с этим делать и как жить дальше, пока не поняли, что новенькая над ними издевается.

— Поверить не могу! — хохотала экзотическая амазонка. — И что интересно, каждый раз срабатывает безотказно! Ну, почти безотказно, — уточнила она со своим ужасным акцентом (акцент был настоящий). Вы-то в конце концов поняли. А тот лопушок, любитель азиатской керамики, принял все за чистую монету. Поэтому и решил от меня избавиться.

— Если ты хочешь перевестись в Южный Альбион… — осторожно начала Кассандра.

— Да нет, мне и здесь нравится, — возразила надпоручик Туяра. — Пусть уж опыт будет разносторонним. Что я, снега и льда не видела? Да только его и видела, пока сюда не попала.

На том и порешили.

— К тому же, Антарктика довольно далеко от ассирийской границы… а мне хочется быть к ним поближе, — уточнила гостья из таинственной Сайберии и заметно помрачнела.

Нетрудно было понять, в чем тут дело — старые счеты.

— Вы должны понять, что Сфера уже не та, что была прежде, — вещал на очередной лекции прибывший из Восточного Альбиона специальный политический офицер — только из вежливости его не называли «комиссаром».

— Ну да, — хихикнул кто-то на задних рядах, — они себя переименовали.

История и в самом деле вышла презабавная — для тех, кто был способен ее оценить. Специалисты по японскому языку уверяли, что в оригинале новое название единого коммунистического восточно-азиатского государства звучит достаточно благозвучно и совсем несмешно. Но официальный перевод на иностранные языки явно поручили какому-то саботажнику. В результате городу и миру объявили о создании Новой Ассирии. «Третий Ассирийский Рейх», — упражнялись буржуазные острословы, — «Два пали, а четвертому не бывать!» Христианские проповедники и прочие служители культа были в ударе: «Истину вам говорю, Новый Альбион есть Новый Израиль, и вот против него восстают демонические полчища Новой Ассирии! Но скажет Господь Ассуру: — Погибель тебе не снится: это Я истребил твое войско, Я сжег твои колесницы. В мире больше не слышен голос твоих послов, о тебе не останется нескольких добрых слов!»

Вожди Сферы выкрутились из неприятной ситуации немного грубовато и прямолинейно, но не без некоторого изящества. Заявили, что так и было задумано. Мол, древняя Ассирия была очень прогрессивным и революционным государством, почти как Новосирийское царство Эвноя и Трифона или Пергамское царство Солнца, с них пример и берем. Разумеется, в сферические учебники истории поспешно добавили новую главу про ассирийскую прогрессивность. И даже переименовали несколько городов, кораблей и пионерских отрядов в честь Саргона, Асаргаддона и Ашшурбаннипала. А переводчиков казнили, конечно. Ходили слухи, что древним ассирийским способом.

— Переименовали, конечно, — охотно согласился альбионский комиссар, — но не только страну. Вы представляете, они вернули офицерские погоны и старорежимные звания! Возможно, тем самым они пытаются сигнализировать западному миру — «смотрите, мы тоже цивилизованное государство!» Но мы-то знаем правду!

«Кто бы говорил», — подумала героиня Битвы про Которую-Нельзя-Говорить.

Глава 3. Царство смерти и свободной охоты

«Новая Азия» покинула гавань Чаттограма ровно в полдень — при большом скоплении народа, под звуки государственного гимна, сопровождаемая сотнями надувных разноцветных шариков. Коммандер Османи пропустил все это великолепие, потому что отсыпался в своей каюте — накануне пришлось работать допоздна, иначе не успевали отправиться в поход в намеченный срок. Впрочем, флагман Ассирийского Западного Флота никуда не торопился, и покинул территориальные воды Бенгальской ССР ближе к полуночи. Примерно тогда Мохаммед Османи и вернулся на капитанский мостик — между прочим, ему не принадлежащий. Могучим кораблем Сферы командовал совсем другой капитан, куда более опытный и заслуженный. Но сегодня, однако, он завидовал своему молодому коллеге, в чем честно и признался.

— Я вам завидую, коммандер Османи, — сказал капитан Цугару. — Хотел бы я быть на вашем месте. Впрочем, оно принадлежит вам по праву. Вы проделали прекрасную работу. И пусть до завершения миссии еще далеко, я не сомневаюсь в вашем успехе. Право, я горжусь тем, что мне выпала честь принять участие, пусть даже такое ничтожное и незначительное…

Капитан Цугару был японским офицером старой школы, чудом переживший пост-революционные чистки, поэтому он мог говорить про честь, верность и другие высокие японские материи до самого скончания времен. Поэтому Османи рискнул мягко, но настойчиво сменить тему:

— Кто это на радаре, товарищ капитан?

— Слева по борту — бирманский эсминец, скорей всего «Бандула», — не задумываясь ответил капитан «Новой Азии». — Справа по борту — индостанский крейсер, класс «Великий Могол». «Акбар» или «Бабур». Прямо по курсу — альбионский монитор, «Королева Елизавета». Следят за нами. Выжидают. Ждут, что мы совершим ошибку, и тогда они смогут нанести удар. Но мы не предоставим им такую возможность. Нет. Не предоставим. Потому что…

— Кайчо банзай! — рявкнул Османи.

— Дай кайчо банзай! — немедленно отозвался Цугару.

— Прошу простить, но мне пора, — извиняющимся тоном добавил Мохаммед.

— Понимаю, — коротко поклонился капитан. — Счастливого пути, коммандер Османи.

— Благодарю. Банзай!

— Банзай!

Мохаммед Османи оставил гостеприимный мостик и принялся спускаться вниз. Одна палуба за другой, все ниже и ниже, пока не добрался до трюма. Но даже и не подумал там остановиться, а продолжил свой спуск. Еще ниже, и еще, пока не добрался до капитанского мостика своего нового корабля — ударной подводной лодки «Красный Февраль».

«Красный Февраль» был пристыкован к брюху «Новой Азии», из одного корабля в другой можно было пройти через шлюз. Тактика нехитрая, но действенная.

— Все готово? — поинтересовался Османи у своего старшего помощника.

— Так точно, товарищ капитан, — доложил старпом. — Все системы работают в штатном режиме. Готовы расстыковываться в любой момент по вашему приказу.

Мохаммед сверился с картой, компасом и часами.

— Пора, — решил он. — Доложить на мостик «Красной Азии» — пусть приготовятся. Задраить шлюз. Начинайте заполнять цистерны…

Не прошло и пяти минут, как «Красный Февраль» оторвался от своего носителя и продолжил движение на юг, в то время как «Новая Азия» повернула на запад, к эфиопским берегам. И никто в целом мире не заметил этого. Кроме одного человека — и звали ее Фаустина-Кассандра Адиль Барриентос. В эту ночь капитан Барриентос находилась на борту «Космической Крепости», высоко над Индийским океаном, с погашенными огнями и включенными на полную мощность системами активной маскировки.

— Примите доклад, сэр, — сказала она, оторвавшись от сложного прибора. — От «Новой Азии» отстыковалась подводная лодка. Идет точно на юг. Курс ноль-ноль.

— Вас понял, капитан, — ответил подполковник Маклин. — Продолжайте наблюдение.

— Вас поняла, сэр.

— Свяжитесь с берегом, Босли, — повернулся Маклин к своему второму пилоту, — и доложите обо всем…

Босли так и сделал. Ответ с берега пришел в считанные минуты:

— Уничтожить. Повторяю, цель уничтожить. Уничтожить в темной зоне. «Космическая крепость», как поняли, прием.

Таковы были правила игры в тот год, в этом мире.

Между великими державами Востока и Запада царил мир. Поддерживались дипломатические отношения. Курсировали туда-сюда дипломаты и даже очень немногочисленные туристы. Велась кое-какая торговля.

Но мир царил только на земле. На суше.

Море — совсем другое дело.

Океан — царство смерти и зона свободной охоты.

Конечно, если бы альбионцы посмели атаковать военный корабль Сферы при свете дня и на глазах у нейтральных свидетелей, они рисковали развязать войну. Даже если бы войны удалось избежать, ассирийцы могли ответить очень жестко и даже жестоко. Выслать дипломатов. Поджечь посольство с четырех сторон. Направить на туристов «волну народного гнева» и захватить заложников.

Но темной безлунной ночью, вдали от посторонних глаз, на глубине 20 метров, любая цель считалась законной и легальной. Таковы правила игры. Никаких претензий. Если не промахнетесь, конечно. Ведь мы можем ответить!

— Вас понял, Берег, приказ ясен, — ответил Маклин. — Будет исполнено. Оружейный офицер?

— Слушаю, сэр? — ответила Тильда-Смерть.

— Приготовьтесь к открытию огня по моей команде.

— Вас поняла, сэр, — сказала капитан Чан и повернулась к своему старшему канониру:

— Сержант, заряжайте орудие.

— Так точно, мэм, — отозвался сержант и открыл затвор главного бортового калибра — 111-мм гаубицы. На самом деле реальный калибр орудия был немного меньше, но цифры «111» красиво смотрелись в оружейных справочниках и на снарядных ящиках, а также вводил в заблуждение врагов и шпионов. Бронебойный снаряд перешел из рук в руки и утонул в казеннике. Затвор с лязгом захлопнулся. Матильда самолично устроилась за рычагами и уткнулась в оптический электронный прицел.

— Ясно вижу цель, — доложила она через минуту с небольшим. — Цель держит прежний курс, глубина 20 метров. Жду приказа.

— Вас понял, батарейная палуба, — подтвердил Маклин. — Ждите приказа.

Два с половиной часа спустя Маклин снова вызвал капитана Чан и отдал новый приказ:

— «Новая Азия» ушла достаточно далеко. Огонь по готовности. Вы поняли, Батарея? Огонь по готовности!

— Так точно, сэр, — ответила Тильда-Смерть и ударила по спусковому рычагу.

Матильда целилась в ходовую рубку, но попала в носовую часть, чуть позади верхнего торпедного аппарата. Впрочем, и так неплохо получилось. Почти снайперский результат, если вспомнить условия, в которых она находилась. Второго выстрела не потребовалось. 111-миллиметровый снаряд мог пробивать броню тяжелых танков или бронепоездов. Под его ударом хрупкий корпус ассирийской субмарины треснул, как яичная скорлупа — неважно, сырого или вареного яйца. Ударная волна прокатилась по отсекам, убивая всех на своем пути. Нос оторвался — «с мясом»; лодка запрокинулась на корму и принялась погружаться в пучину. Несколько бесконечных секунд спустя на поверхность вырвался огромный пузырь, несущий в себе всевозможный мусор и два или три трупа — даже поспешившие на запах крови акулы не могли сказать точно, потому что рваные ошметки мало чем напоминали человеческие тела.

— Цель уничтожена, — хладнокровно доложила капитан Чан. — Повторяю, цель уничтожена.

— Подтверждаю, — подала голос Кассандра Барриентос. — Цель уничтожена.

— Отличный выстрел, Тиль, — надпоручик Туяра Иванова похлопала Матильду по плечу. — Как говорят в моей стране — «их нужно убивать, пока они маленькие!»

Кассандра Барриентос не могла с ней не согласиться. «Жаль, что у меня не было такого самолета в тот день, над островом Гибсона».

Коммандер Мохаммед Османи испытывал совсем другие чувства.

Он снял наушники и щелкнул тумблером. Когда капитан "Красного Февраля" повернулся к своим офицерам и заговорил, его губы едва заметно дрожали:

— Товарищи… братья и сестры по оружию. Прошу почтить минутой молчания память моряков и офицеров ассирийской военной подводной лодки «Черный Март». Они вызвали вражеский огонь на себя и пожертвовали своими жизнями ради того, чтобы мы могли продолжить миссию. Вечная память героям! Кайчо банзай!

— КАЙЧО БАНЗАЙ!!!

Глава 4. Сограждане, товарищи, друзья

Если «Красный Февраль» получил свое имя в честь Великого Японского Восстания, которое, как всем известно, началось 30 февраля 194? года, то однотипная субмарина «Черный Март» была названа в память о первой волне геноцида, который развязали белголландские империалисты против свободолюбивого японского народа в марте того же года. Имя оказалось несчастливым, как твердили суеверные моряки и даже некоторые флотские командиры, хотя настоящим коммунистам Сферы и не пристало принимать во внимание подобные элементы средневекового религиозного мракобесия. Так или иначе, уже на последних стадиях постройки в конструкцию «Черного Марта» вкрались неисправимые дефекты — к счастью, вовремя обнаруженные. Главного инженера верфи и его сообщников беспощадно расстреляли, а подводную лодку решили отправить на слом — как военный корабль она никуда не годилась.

Но тут появилась возможность пожертвовать забракованным кораблем с пользой для общего дела — и эту возможность ассирийские флотоводцы никак не могли упустить. «Черный Март» кое-как загерметизировали, убрали с него все лишнее и ненужное, сняли все более-менее ценные приборы и механизмы — зачем народному добру зря пропадать?; погрузили запасов еды на одну прощальную трапезу, закачали в баки топливо на 48 часов хода, а боеприпасы не погрузили вовсе. Посты у рычагов и штурвалов занял минимальный экипаж, всего 25 человек — и далеко не все они знали о том, что обречены и приговорены к смерти. План сработал на все сто процентов — наивные альбионцы купились на приманку и успешно отправили «Черный Март» во дворцы подводных королей, в то время как «Красный Февраль» благополучно избежал пристального внимания «Космической Крепости» и продолжил путешествие на юг — к Большому Австралийскому Заливу.

В кают-компании «Красного Февраля» собрались все старшие офицеры, свободные от вахты. Капитан корабля лично распечатал бутылку саке, изготовленную на токийской фабрике «Подвиг трудового народа», и разлил классический ниппонский напиток по крошечным рюмкам.

— За наших товарищей! — провозгласил коммандер Османи. — Кампай!

— Кампай! — прозвучал в ответ стройный хор голосов.

«Самураи легендарного прошлого прямо сейчас должны переворачиваться в могилах», — подумал Мохаммед. — «Не только японцы, но и корейцы, китайцы, русские произносят древний японский тост, прежде чем пойти в бой под командованием бенгальского капитана и красным флагом коммунизма. Воистину, неисповедимы пути мировой революции!»

Выпили до дна, после чего командир «Красного Февраля» демонстративно убрал недопитую бутылку в сейф. Не время напиваться, дело прежде всего. Османи занял свое законное место во главе стола и окинул пристальным взглядом своих офицеров. Все выдержали взгляд, никто не отвернулся. Хороший ли это знак или плохой? — без бутылки не разберешься, а она осталась в сейфе.

Итак…

Суб-коммандер Франциско Адачи, корабельный комиссар, 45 лет. Японец, разумеется. Потому что все народы Сферы равны, но некоторые равнее. Потому что все граждане Сферы — братья и сестры, а японцы — старший брат. Потому что союз нерушимый республик свободных великий Ямато навеки сплотил. Не Китай, не Корея, не Бангладеш, а Ямато. Комиссар Адачи — типичный японец, почти карикатурный, да простит меня Аллах за расистские штампы и стереотипы. Маленький, круглый, очкарик, неизменно вежливый. До революции был простым рыбаком, поэтому с морем на дружеской ноге — далеко не все его коллеги-комиссары могут этим похвастать. Родители были католиками, отсюда и имя, но сам Франциско Адачи — правоверный коммунист, иначе и быть не может. В самом конце Освободительной войны оказался во вражеском плену, несколько месяцев провел в имперском концлагере, чудом выжил. Был очищен от подозрений и восстановлен на службе, но в биографии осталось пятнышко, и карьерный ход заметно замедлился. В списке погибших при Гибсоне был матрос по фамилии Адачи — то ли кузен, то ли племянник. Пожалуй, это стоит уточнить.

Суб-коммандер Джеральдина «Джерри» Вонг, главный оружейный офицер, 32 года. Англо-китайская полукровка из Гонконга. Если бы не вечно кислое выражение лица и наголо бритый череп, могла бы считаться красавицей. Тело как у греческой богини, с нее бы скульптуры лепить — но прошли те времена. Хороший специалист, надежный профессионал, преданный патриот. Очень скучный человек.

Суб-коммандер Станислав «Стэн» Базаревич, главный инженер-механик, 33 года. Из Владивостока. На первый взгляд типичный русский — высокий голубоглазый блондин, огромный, бородатый и волосатый, как сибирский медведь. Копнешь поглубже — алкоголь презирает, к женскому полу равнодушен, чувством юмора похвастаться не может. Дело знает, но работу выполняет без особого энтузиазма. Черт его знает, может и не русский вовсе — кто их разберет, этих русских…

Люггер-капитан Бонифацио «Бонни» Родригес, 30 лет. Командир корабельного отряда морской пехоты. Филиппинец, то есть тондолезец — филиппинцы это те, которые остались по южную сторону границы, предатели и альбионские подстилки. По совместительству — главный корабельный клоун. Фонтанирует плоскими шутками и бородатыми анекдотами 24 часа в сутки. Но дело знает. Впрочем, все они знают. В этот экипаж старались отобрать самых лучших. Это не значит, что отобрали, но все-таки старались.

Люггер-капитан Кимура Такао, 30 лет. Еще один старший японский брат, поставленный надзирать за неразумными младшими братьями и сестрами. Начальник службы безопасности и офицер контрразведки. Тоже маленький, круглый, вежливый и в очках. Знает свое дело настолько хорошо, что обычно говорит с другими членами экипажа о чем угодно, только не о своей работе. Имеет диплом по морской биологии, астрономии и сравнительной истории. И не только.

Капитан-лейтенант Танака Гешин, 29 лет. Несмотря на японское имя — кореец. Командир корабельного отряда военной полиции. И снова дело знает, но такой же клоун, как и Бонни. Два сапога пара. Лучшие приятели и одновременно конкуренты. Изо всех сил старается занять пост главного клоуна, но Родригес не сдается. Зато первый стрелок корабля, Бонни от него заметно отстает.

Капитан-лейтенант Сангита «Гита» Рахман, 29 лет. Старший офицер связи. Бенгалка, соотечественница. Освобожденная женщина Востока. Дитя Революции. Влюблена в свои радиоприборы и передатчики по самые уши. Постоянно в них копается, что-то ремонтирует, исправляет, усовершенствует. Вот и сейчас, сидит за столом, пальцы машинально перебирают связку цветных проводков. Не красавица, совсем нет. Маленькая и круглая. Без очков, но серая мышка. Про таких девушек обычно говорят «зато она умная, и сердце у нее доброе».

Есть еще старший помощник, штурман, навигатор, акустик и другие, но они на постах.

И он сам, коммандер Мохаммед Османи, 35 лет. Бенгалец. Высокий, голубоглазый, светловолосый. Истинный ариец. Судя по внешности и фамилии — аристократ, наследник древней династии, из особ, приближенных к Великим Моголам и другим императорам Индии, Бенгалии и Бихара. Вот только родители пропали без вести в самом начале Мировой Войны — только фамилия от них и осталась. Богатый дом разбомбили, слуги разбежались, а сам Мохаммед рос на улицах Дакки, где добывал пропитание воровством, а потом и вовсе заказными убийствами. Революция освободила его от прежней жизни и предложила послужить новой социалистической родине в рядах Народной Морской Пехоты. На способного солдата обратили внимание — офицерская школа, Морская Академия, далее везде — и вот он здесь.

Как писали романисты прежних времен, «что заставило этих таких разных по духу людей собраться за одним столом?»

— Friends, Comrades, Countrymen, — начал было Османи, но потом спохватился и перешел на японский. — Сограждане, товарищи, друзья! Вы — мы все здесь осведомлены о характере и целях нашей миссии. Так постараемся выполнить ее наилучшим образом и с минимальными потерями. Сфера рассчитывает на нас, Председатель надеется на нас, а я рассчитываю на вас. Но помните, что враг силен, умен и коварен. Капитан Урата, комиссар Акирака, майор Куба и другие офицеры «Возмездия» были ничуть не хуже нас, а кое-в-чем и лучше. Но их больше нет. Альбионцы отправили их на дно, как и экипаж «Черного Марта». Достаточно потерь. Не дадим им больше ни единого шанса!

«Я становлюсь похожим на капитана Цугару, — с ужасом подумал Мохаммед. — Все, хватит. Довольно пафосных речей».

— Вопросы, предложения? Можно высказываться в любом порядке, — объявил капитан. — Да, Джерри?

— Конечно, мы сделаем все возможное, и наши люди тоже, — сухо сказала Джеральдина Вонг. — Жаль, что у нас не было достаточно времени на подготовку и притирку.

— И мне жаль, — охотно согласился Османи, — но вы должно понимать, почему времени не было. Потому что враг хитер и коварен. Чем позже мы выходим в море, тем больше шансов, что противник разгадает наши планы. Да, риск велик, но цель стоит того, а в случае успеха — в котором я не сомневаюсь! — награда будет велика.

— Коммандер Османи прав, — Адачи был хорошим комиссаром, и знал, когда поддержать капитана. — Командование поступило правильно, когда приказало завершить подготовку к походу в кратчайшие сроки. В любом случае, длительная подготовка не имела смысла. Вы все здесь отличные специалисты, а учить профессионала — только портить его. Не правда ли, товарищ капитан?

— Истинная правда, — снова согласился Мохаммед. — По себе знаю.

Некоторые подчиненные решили, что это шутка, и от всей души рассмеялись. Громче всех — Родригес и Танака. Даже Базаревич ухитрился сделать вид, что улыбается. Только Джерри Вонг осталась верной себе, а ее рожа — совсем уже кислой.

— Новое оружие, — сказала она. — У меня не было возможности провести учебные стрельбы. Честное слово, я рада, что у нас остались и обычные старые торпеды.

— Тогда нам не о чем волноваться, — заметил капитан. — Старые торпеды не подведут.

— Вот и капитан Урата так думал, наверно, — промямлила Джеральдина.

Черт побери, это уже смахивало на пораженчество.

— К счастью, нашей разведке удалось выяснить, почему Урата промахнулся, — на сей раз на помощь капитану пришел контрразведчик Кимура. — Это позволит нам не повторить его ошибку.

— Строго говоря, и ошибки-то никакой не было, — заметил комиссар Адачи. — Капитан Урата пал жертвой вражеской коррупции. Уникальное стечение обстоятельств. Разумеется, это не должно нас удивлять, поскольку широко известно, как глубоко погрязло в коррупции насквозь прогнившее буржуазное общество империалистического Нового Альбиона, и потому партия учит нас…

И тут, согласно всем законам жанра, комиссару пришлось прервать свою речь, потому что свет в каюте мигнул, погас и тут же сменился на красный. И ничего больше. Сигнал тихой боевой тревоги. Никаких сирен, никаких воплей в динамиках. Только красный свет. Тихая тревога. Враг где-то совсем рядом. Сидевшие за столом офицеры напряглись, а некоторые даже привстали. Но никто пока не двинулся с места. Семь пар глаз вопросительно уставились на капитана.

Коммандер Османи протянул руку и не глядя схватил телефонную трубку — на которой тоже мигал яркий красный огонек.

— Да? — только и спросил он.

— Подводная лодка противника прямо по курсу, — доложил дежуривший на мостике старпом. — На дистанции прямого выстрела. Только что засекли. Не могли засечь раньше, враг тихо лежал на грунте.

— Лодка противника, прямо по курсу, дистанция прямого выстрела, — повторил капитан «Красного Февраля» вслух, чтобы его могли услышать все гости кают-компании. — Боевая тревога! Экипаж, по местам!

* * * * *

— Что тут у вас?! — воскликнул капитан Харисдарма, командир подводной лодки Флота СШИ «Невель-пантер» («Дымчатый леопард»),врываясь на мостик.

— Лодка противника, прямо по курсу, мин херц, — доложил коммандер Бруссен, старший помощник. — Только что засекли. Идет прямо на нас, дистанция — восемь единиц.

— Восемь?! — изумился капитан «Леопарда». — Как вы могли подпустить его так близко?.. Акустик, ты что, на посту заснул?!

— Это субмарина класса «Двенадцать месяцев», — вступился Бруссен за акустика. — Не было никакой возможности заметить ее раньше.

— «Двенадцать месяцев»? — переспросил Харисдарма. — Но этого не может быть! «Синий Апрель» еще вчера видели в Порт-Артуре, а «Красный Февраль» потопили альбионцы…

— Или не потопили, — хладнокровно заметил Бруссен. — Или ассирийцам удалось выпустить в море «Черный Март». Какой смысл гадать, мин херц?

— Вы правы, старпом, — не стал спорить капитан. — Боевая тревога! Приготовиться к бою!

Глава 5. Датские жены заплачут

— Докладывайте, старпом, — скомандовал Османи, появившись на мостике.

— Подводная лодка класса «Дикая кошка», — сообщил суб-коммандер Пусянь Ваньну, еще один яркий представитель многонационального азиатского народа — суровый горец, родом из Гольмин-Шангиян-Алинского района Чжурчженьской АССР. — Идет прямо на нас, дистанция семь единиц. Мы не засекли ее раньше, потому что она лежала на грунте, а потом внезапно запустила двигатель.

— «Дикая кошка»? — переспросил комиссар Адачи, прибывший на мостик в числе других офицеров. — Такие лодки есть у поляков, голландцев, лонгистов… Нет. Это сундийцы. Сундийцы, в этих водах больше некому. Это их воды.

Сундийцы, они же индонезийцы, обитатели Зондских островов, бывшая Белголландская Восточная Индия; еще совсем недавно — СШИ (Соединенные Штаты Индонезии), а сегодня — КОРСИКА (Конфедерация Оптимальных Республик Сунданезии, Инсулиндии и Континентальной Азии).

— Решительно согласен, товарищ комиссар, — невозмутимо заявил старший помощник Пусянь.

Капитана «Красного Февраля» заинтересовало другое:

— Лежали на грунте, а когда мы приблизились, внезапно пошли в атаку, — задумчиво пробормотал Мохаммед Османи. — Так поступили альбионцы при Гибсоне. Не исключено, что это новая тактика врага. Разбросать лодки в ключевых точках таким вот образом и ждать — вдруг повезет… Сегодня им повезло! Джерри, ты готова?

Джеральдина Вонг тоже была здесь — на посту оружейного офицера, на прямой связи с торпедными отсеками носа и кормы.

— Хай! — коротко ответила она. — Да!

— Капитан, они открыли заслонки торпедных аппаратов! — доложила старшина Парк, старший акустик. На подводный флот она попала прямиком из военного ансамбля. Командиры совершенно справедливо рассудили, что с таким тонким музыкальным слухом в ансамбле ей делать нечего.

— Трубы один и два — огонь! — выдохнул Османи.

«Это всего лишь «Дикая кошка», — подумал он при этом. — «Корабль грозный, но старый и хорошо нам известный. Мы топили такие прежде. Не один из этих новых альбионских уродцев с носовым винтом. Все должно получиться».

* * * * *

— Две вражеские торпеды в воде!.. 80 секунд до столкновения!!! — доложил мичман Марсуди, акустик «Леопарда».

— Не забудьте сделать запись в бортжурнале, герр Бруссен, — хладнокровно заметил капитан Харисдарма, — ассирийцы выстрелили первыми.

— 70 секунд!.. 60 секунд!.. 50!..

— Аппараты три и четыре — залп! — приказал командир сундийской лодки.

* * * * *

— Две торпеды противника в воде! — воскликнула акустик «Красного Февраля». — 75 секунд до удара! 70!.. 60!.. Пятьде… Они взорвались, капитан! Ясно слышала два взрыва! Сундийские торпеды взорвались раньше времени!!!

— Какого дьяво… — начал было Османи, но потом понял. Да, ассирийская военная разведка и об этом докладывала. Только без подробностей и мелких деталей.

В трубы номер 3 и 4 «Леопарда» были заряжены не анти-корабельные, а самые что ни на есть оборонительные снаряды. Их боеголовки сработали, едва торпеды успели отойти от лодки на безопасное расстояние — и превратились в облако малокалиберных металлических дробинок. В это самое облако и врезались еще через несколько секунд две ассирийские торпеды, выпущенные с «Февраля». Сундийцы могли гордиться своим новым подводным щитом — даже у альбионцев такого не было!

— Два взрыва, — уныло доложила старшина Парк. — Наши торпеды не поразили цель.

— Джерри! — рявкнул Мохаммед. — Полный носовой вебер! Все четыре аппарата! Беглый огонь по готовности!!!

— Будет сделано, капитан, — грустно вздохнула комммандер Вонг. Ее худшие предчувствия оправдывались. Враг вступил в битву, вооружившись новой военной хитростью — и старые торпеды Ассирийского Флота снова оказались бессильны.

* * * * *

— Аппараты перезаряжены! — доложил торпедный офицер «Леопарда».

— Не ждите новых приказов! — велел Харисдарма. — Продолжайте беглый огонь, пока противник не будет поражен!

* * * * *

— Две торпеды в воде! — крикнула акустик Парк. — И еще две!

— Вонг, еще один вебер! — приказал коммандер Османи. — Не позволь им перезарядиться и выбросить новые «щитомордники»!

— Две сундийские торпеды взорвались! — продолжала докладывать акустик. — Две продолжают движение!

— Так вот что они задумали, — скорчил гримасу бенгальский капитан. — Два «щитомордника» и две «молот-рыбы» в одном залпе… Рулевой, приготовиться… Нет. Отставить, рулевой! Держать прежний курс! Экипаж! Приготовиться к удару!!! Джерри, ты знаешь что делать! Не желаю слушать возражений!

— Да, капитан, — товарищ Вонг окончательно смирилась с судьбой.

— Тридцать секунд до удара! — принялась отсчитывать заметно побледневшая старшина Парк — впрочем, на борту «Красного Февраля» в этот момент побледнела не только она. — Двадцать пять! 20!.. 10!.. 5!!!

— Всем держаться! — успел крикнуть Османи, а больше он ничего не успел сделать.

* * * * *

— Слышу сильный взрыв! Еще один!!! Целая серия взрывов! — Марсуди, акустик «Дымчатого леопарда» разве что не визжал от восторга. — Прямое попадание, капитан! Треск корпуса!!! Яблочко! — совершенно не по уставу добавил сундийский моряк, но капитан Харисдарма или другие офицеры даже и не подумали сделать ему замечания. Они были слишком заняты тем, чтобы спрятать довольные улыбки в усах.

— Сделайте запись в бортовом журнале, старпом, — невозмутимо объявил командир «Леопарда». — Координаты… точное время… Ассирийская подводная лодка класса «12 месяцев», предположительно «Красный Февраль» или «Черный Март», уничтожена прямым попаданием. В ходе боя трижды использован «Облачный Щит». Все три раза «Щит» сработал безукоризненно. Отличная работа, дамы и господа! Я горжусь вами! Сунданезия гордится вами! Генерал-президент будет гордиться…

— Будь я проклят, — удивительно спокойным тоном перебил его акустик.

— Что такое, мичман? — не понял удивленный Харисдарма.

— Встретимся в следующей жизни, капитан! — успел воскликнуть Марсуди. Главный акустик «Леопарда» был правоверным индуистом и верил в перерождение душ. Именно поэтому он проклял себя напоследок — быть ему в грядущей жизни ползучим монстром или навозной лепешкой. Он это вполне заслужил, потому что подвел своего капитана, свой экипаж, своего генерал-президента, а заодно и всю остальную Сунданезию.

— Господь, пастырь мой… — успел прошептать коммандер Бруссен, а капитан Харисдарма всего лишь закрыл глаза.

Две боеголовки врезались в основной корпус «Леопарда» — одна за другой, с интервалом в три секунды — одна с левого, другая с правого борта. После взрыва целой серии торпед, поразивших носовую часть «Красного Февраля», в воде было слишком много посторонних шумов, поэтому мичман Марсуди не сразу обратил внимание на новую опасность. А когда все-таки обратил, то понял, что все, что ему остается сделать — это более-менее достойно встретить свою судьбу.

Так он и поступил.

Сила двойного взрыва была такова, что сундийскую лодку разорвало сразу на три части — условный нос, условная корма и то, что осталось от ходовой рубки. Обитатели капитанского мостика погибли сразу; самые удачливые моряки «Леопарда» — если можно назвать это удачей — пережили их на три-четыре минуты, не больше.

Одним из них был младший радист, который вопреки последним приказом своего покойного капитана посмел нарушить радиомолчание и отправил в эфир последнее короткое сообщение.

Только теперь история повторилась — это сообщение не услышали старшина Парк и ее коллеги.

А после этого не было ничего — только одно бесконечное глубокое молчание. Молчание — золото и молчание — знак согласия.

В данном случае оно — молчание — означало и то, и другое.

Духи пучин благосклонно приняли от жалких человечков новую жертву. Драгоценные останки «Дымчатого Леопарда» займут достойное место среди других сокровищ подводного царства.

Так было прежде, и так повторится снова.

* * * * *

Глава 6. Не пойдем сегодня на пляж

— Не пойдем сегодня на пляж, — пробормотала Кассандра. — Ах, как надоели мне эти пляжи!..

— Но мы уже здесь, — напомнила Матильда, сладко потянулась и так же сладко зажмурилась.

— И действительно, — согласилась мисс Барриентос и последовала ее примеру. — Только представь себе, нас могли оправить в Антарктику или Патагонию…

Нельзя не признать, у острова Диего-Гарсиа было немало достоинств. Взять хотя бы климат. Температуру воды. И воздуха. Нежный ветерок. Перистые облака. Легко представить, что они приехали отдохнуть на элитный курорт, и нет никакой Холодной войны, и им не надо преследовать вражеские самолеты и топить вражеские корабли…

— Чего разлеглись? — послышался над их головами возмущенный голос. — Нашли время и место загорать!

С другой стороны, островок был настолько мал, что спрятаться на нем было невозможно.

— Присоединяйся, Туяра, — предложила Кассандра. — А то бледная ты какая-то, смотреть больно.

— Во-первых, у меня нет купальника… — начала надпоручик Иванова.

— Да, это может стать проблемой, — неожиданно согласилась Матильда, хотя в отличие от доброй католички Кассандры не испытывала по этому поводу никаких комплексов. Просто вела себя в Риме как римлянка. — Ничего страшного. В следующую увольнительную сгоняем в модный магазин дамского белья… где тут ближайший?

— В Найроби? — наугад предположила Кассандра.

— Думаю, можно и поближе поискать, — лениво отозвалась Тильда-Смерть. — На Мальдивах, например…

— А во-вторых, вас командир зовет, — добавила Туяра. — Он в ярости, рвет и мечет. Понятия не имею, что вы натворили, но он зол, как тасманский дьявол. Так, кажется, у вас говорят? — сибирская амазонка постепенно избавлялась от акцента и обрастала идиоматическими выражениями.

— Понятия не имею, — честно призналась Кассандра, неохотно отрываясь от теплого песка и потянувшись за небрежно сброшенным рабочим комбинезоном. — У нас на Палаване так не говорили.

— У нас в Сингапуре тоже, — поддакнула Матильда Чан и принялась послушно одеваться вслед за подругой. Положа руку на сердце, пляж им действительно надоел, и Туяра Иванова предоставила прекрасную возможность вернуться к армейским будням.

Вот только примерно пятнадцать солдат и офицеров, наблюдавших за девушками с разных концов острова, через бинокли и оптические прицелы, были жестоко разочарованы.

— Вы хотели видеть нас, сэр? — поинтересовалась Кассандра, первой забравшись в прохладный салон «Космической Крепости», где прохлаждался подполковник Маклин. Кондиционер был включен на полную мощность. Маклин был уроженцем Дракенсберга, поэтому жестоко страдал в этом климате и никогда не упускал возможность вернуться в небо.

— Да, — буркнул командир. — Вы как раз вовремя. Начинайте готовить свои посты к вылету. Весь экипаж соберется с минуты на минуту, да и новый приказ не заставит себя долго ждать.

— Что-нибудь особенное, сэр? — осмелилась полюбопытствовать Туяра. Как иностранной гостье ей позволяли немного больше, чем подданным Нового Альбиона.

— Наши сунданезийские союзники рвут и мечут, — неохотно ответил Маклин. — Сундийский атташе в столице наорал на нашего министра, тот на воздушного маршала, потом все это дерьмо прокатилось вниз по цепочке — и добралось до меня. Так и быть, я на вас зла срывать не буду. В этом нет вашей вины. Вы выполнили свою работу на «отлично».

— Да что случилось-то?! — не выдержала Матильда. — Сэр?

— Часов шесть назад Флот СШИ потерял свою субмарину к западу от Суматры, — пояснил полковник. — «Дымчатый Леопард». Элитный корабль — на борту были члены королевских семейств, золотая молодежь, один из героев Освободительной Войны и все в таком духе. Выживших не было. Сунды утверждают, что перед гибелью экипаж подлодки успел сообщить, будто бы их атакует «Красный Февраль». Тот самый, который мы якобы — «якобы!» — потопили!

— Что значит «якобы»?! — возмутилась Тильда-Смерть. — Я сама его утопила! Сэр. Весь экипаж это видел, у нас есть показания приборов, пленка фотопулеметов…

— Вот и я так сказал, — горько усмехнулся Маклин, — а Робинсон назвал меня слепым ослом. Мол, не «Красный Февраль» мы утопили, а «Красную селедку»^[1]! Один из систер-шипов «Февраля». То ли «Черный Март», то ли вообще «Голубой Июнь». Пустышку недостроенную. А «Красный Февраль» прорвался и теперь браконьерствует у нас в тылу! Короче, вы уже поняли. Мы должны вернуться в море, отыскать его снова — и на этот раз убедиться на все сто, что уничтожена правильная цель. Всем все ясно?

— Так точно, сэр! — прогремел в ответ дружный хор голосов.

На том и порешили.

«Космическая крепость» оторвалась от взлетной полосы через пятнадцать минут, сделала прощальный круг над базой и повернула на восток.

Глава 7. Украшение нашего корабля

— Ну какой настоящий капитан откажется от удовольствия испытать сразу два новых образца оружию в одном бою?! — осклабился коммандер Мохаммед Османи. — Ой, больно!

— Сидите смирно, капитан, — добродушно проворчал доктор Брага (люггер-капитан Алессандро «Алекс» Брага, 33 года, сино-португалец, родом из Автономной Республики Макао, знойный красавец и дамский угодник с длинными ресницами). — С вашим носом все будет в порядке. Как только я вправлю его на место.

— Дурацкая была идея, Хамед, — буркнул старший помощник Пусянь Ваньну. Они с капитаном давно знали друг друга, поэтому Пусянь мог позволить себе называть Османи по имени. — Пиррова победа.

— Если это «пиррова победа», то что тогда поражение?! — изумился командир «Красного Февраля». — Мы уничтожили вражеский корабль и при этом не потеряли ни одного человека! Только царапины, ушибы и несколько переломов — верно, доктор? — смешно и говорить! ОЙ, больно же!

— Разрешите, капитан? — на пороге капитанской каюты вырос коммандер Базаревич, главный инженер.

— Как дела, Стэн? — живо поинтересовался Османи. — Не у тебя, конечно.

— Нам требуется ремонт, — прогудел Русский Медведь. — Я бы предпочел сухой док, разумеется, но ведь об этом не может быть и речи, верно? Прошу прощения, товарищ капитан, это был риторический вопрос. Мы справимся и так. Но мне потребуется минимум 12 часов в надводном положении. Иначе я не ручаюсь за успех миссии. И какая-нибудь твердая земля по соседству не помешает. Пусть даже мель или коралловый риф.

— Двенадцать часов… — задумчиво пробормотал капитан. — Старпом, карту!

Карту развернули на столе и сгрудились вокруг нее, едва не сталкиваясь лбами. Даже доктор Брага, хотя его мнение в данном случае ничего не решало.

— Тангорак, — решительно заявил Османи примерно минуту спустя, постучав указательным пальцем по жирной черной точке. — Как будто у нас есть выбор… Что скажешь, Станислав? Дотянем до Тангорака?

— Дотянем, — кивнул инженер. — С вашего позволения, капитан, я вернусь к работе. Ее и сейчас непроворот. Не понимаю, как корабль не развалился…

— Ассирийское — значит лучшее! — поучительным тоном заметил коммандер Османи.

— Тангорак — это сундийский остров, — на всякий случай уточнил Пусянь. — Территория Сунданезии.

— Ну да, здесь так и написано, — ухмыльнулся капитан. — Какая жалость, что аборигены с этим не согласны! На Тангораке мы будем в безопасности. По крайней мере, на какое-то время. Я так думаю, 24 часа продержимся, а больше и потребуется. Надеюсь.

— И я того же мнения, — согласился инженер Стэн. — С вашего позволения, капитан…

Базаревич ушел, но вместо него в каюту явился другой гость.

— Джеральдина! — завопил Мохаммед. — Радость моя! Услада очей моих! Утешение сердца! Украшение нашего корабля! Ну вот, а ты боялась! Это было почти не больно!

— Почти, — неохотно согласилась коммандер Вонг, осторожно дотронувшись пальчиком до свежего синяка под левым глазом. — Новое оружие действительно сработало, не могу не признать. С другой стороны, не могу сказать, что оно мне нравится. Грязное оружие, товарищ капитан.

— Я готов пользоваться чем угодно, лишь бы оно спасало жизни наших солдат и моряков, — Османи нахмурился, а его голос заметно похолодел. — В трудах отцов-основателей не сказано, что мы не имеем права пользоваться подобным оружием. Напротив. Я могу привести и другие аргументы «за», но и этих двух должно быть более чем достаточно. Или вам так не кажется, товарищ Вонг?

— Никак нет, капитан, — Джерри вытянулась по стойке «смирно». В наступившей тишине едва слышно вздохнул доктор Брага.

— Вольно, коммандер, — вовремя опомнился капитан. На эту грудь было больно смотреть. — Можете идти. Убедитесь, что остальные боеголовки в полном порядке и готовы к сражению. В следующий раз я даже не собираюсь прибегать к стандартным торпедам.

— Уже, товарищ капитан, — сообщила Джерри. — Уже проверила. Исправны и готовы к стрельбе. Но их почти не осталось.

— Значит, будем экономить, — погрустнел Османи. — Но в следующем походе — заполним арсенала до отказа! — Капитан схватил телефонную трубку. — Мостик? Говорит капитан. Штурман, поворачивайте лодку. Новая цель — остров Тангорак. Проложите оптимальный курс — и полный вперед!

Глава 8. Два адмирала

— Разрешите, товарищ адмирал?

— Товарищ Танигава? — гросс-адмирал Щетинина (Анна Ивановна Щетинина, 55 лет, из Владивостока, Русская ССР, главком Центрального Флота Сферы) оторвалась от бумаг, над которыми работала и устало поправила маску. — Проходите. Я всегда рада вас видеть. Чем могу помочь?

— Помощь нужна не мне, — вкрадчиво заговорил Танигава. — Боюсь, что помощь потребуется капитану Османи.

— Вот как? — изогнула брови Анна Ивановна. — Продолжайте.

— В Никобарском секторе «Красный Февраль» вступил в бой с кораблем СШИ, — поведал Танигава. — Сунданезийская лодка уничтожена, но «Февраль» тоже пострадал. Возможно, ему потребуется ремонт и поддержка — запчасти, боеприпасы и так далее.

— Капитан Османи вышел на связь? — адмирал Щетинина изогнула брови под еще более крутым углом.

— Ни в коем случае! — Танигава выставил перед собой ладони. — Он поддерживает радиомолчание, как и было условлено. Но у нас есть свои источники в стане врага. Они и сообщили о стычке.

— Понимаю, — медленно кивнула Анна Ивановна. — Хорошо. «Красный Февраль» получит помощь. Я считаю, что это должен быть однотипный корабль. Да, так и поступим. Я немедленно отдам приказ.

— Однако я думал… — начал было Танигава, но Щетинина не позволила ему договорить:

— У нас остался еще один. И прямо сейчас он находится совсем рядом с Никобарским сектором. «Красный Февраль» получит поддержку, — повторила она.

На том и порешили.

Глава 9. Командная работа

— Командир, если хотите знать мое мнение, мы напрасно теряем время, — твердо сказала капитан Кассандра Барриентос много часов спустя. — «Красного Февраля» здесь нет. Мы ошиблись. Он не погиб в бою с «Леопардом». Тот несчастный сунданезийский радист тоже ошибался. «Февраль» не только уцелел, но и давно покинул этот район. Это субмарина-обманщица. Корабль лжецов. Они провели нас, а потом провели сундийцев — дважды. Не только выиграли у них сражение, но и внушили им перед смертью мысль о своей гибели.

— Допустим, — устало моргнул подполковник Маклин. — И если его здесь нет, то где он может быть?

— Мы тут с девушками немного поиграли с картой… — начала было Кассандра, но ее прервал хохот командира. Полковник не сразу успокоился и еще долго размазывал слезы по лицу носовым платком.

— Извините, мисс Барриентос, — наконец-то выговорил он. — Просто вы нашли удивительно точное слово… Неважно. Продолжайте.

Кассандра тяжело вздохнула. Что еще она должна сделать, чтобы к ней и другим девушками начали относиться серьезно?! И ведь командир «Космической Крепости» еще один из лучших!

— «Красный Февраль» уцелел, но, скорей всего, заметно пострадал, — послушно продолжала Кассандра. — Понимаете, в чем тут фокус? Ассирийцы убедили «Леопард» в своей несомненной гибели. Это было непросто сделать. Капитан Харисдарма был опытным моряком, на его счету было множество побед. Он бы не купился на дешевый обман. Следовательно, обман был не из дешевых. Харисдарме показали дорогое представление, с первоклассными специальными эффектами. Высока вероятность, что «Февраль» был серьезно поврежден в процессе. И тогда ему пришлось залечь на дно…

— Ты ведь сейчас не в буквальном смысле? — уточнил полковник Маклин. — Мы ведь подводную лодку обсуждаем, помнишь?

— Прошу прощения, сэр, — от всей души покраснела Кассандра. Вот сейчас она действительно облажалась! Ладно, с кем не бывает. — Нет, не в буквальном. Ассирийцы должны были укрыться в безопасной гавани, в безопасном порту — и отремонтировать свое судно.

— Где? — коротко спросил командир.

— Мы почти не сомневаемся, что здесь, — Кассандра решительно ткнула пальчиком в точку на карте. — Там есть где укрыться, по рекам можно пройти хоть до самого центра острова. Аборигены дружественно настроены к ассирийцам и враждебны к нам — «Красный Февраль» может рассчитывать на их помощь. А если лодка пострадала так серьезно, что ее нельзя починить в полевых условиях, на этом острове проще дожидаться помощи из дома — или просто вести партизанскую войну против нас до скончания времен.

— Блестящий анализ, — хмыкнул полковник Маклин. — Ты потопила одну-единственную субмарину, Барриентос, и теперь стала экспертом по беглым подводным лодкам?

— Сэр… — снова покраснела Кассандра — то ли от гнева, то ли от обиды, то ли от смущения. Трудно сказать, потому что в тот момент ее обуревали самые разные чувства.

— Остынь, — внезапно ухмыльнулся полковник. — Мне нравится ход твоих мыслей.

— Это была командная работа, — приосанилась капитан Барриентос.

— Как скажешь, — отмахнулся Маклин и повернулся к своему второму пилоту. — Мистер Босли! Проложите новый курс!

— Сэр?

— Остров Тангорак! Надо же, — уже тише добавил полковник, — а ведь я помню времена, когда он назывался иначе…

Глава 10. Родина ждет

Капитану Сидорову одновременно чудовищно не повезло, и в то же время невероятно повезло в жизни. Впрочем, было бы величайшей ошибкой говорить о везении. Никакого везения тут не было — одна лишь только историческая неизбежность, обусловленная диалектическими законами материалистического развития.

Будущий капитан Сидоров родился во Владивостоке, на развалинах так называемой бывшей Российской империи. И если бы не пришли японские солдаты-освободители, был обречен влачить жалкое существование в темном царстве бескультурья и бездуховности, как и миллионы его несчастных соотечественников. Но они пришли! И новая японская власть дала Сидорову все — возможность получить образование, послужить своей новой великой родине, пролить за нее кровь и даже поменять имя. Так он и сделал. Жаль, что сменить фамилию пока не разрешили. Время еще не пришло. Но имя он себе выбрал замечательное, в честь одного из величайших японских героев.

Теперь его звали Нобунага Сидоров. Жизнь удалась.

Все остальное — в том числе текущий пост командира подводной лодки — приложилось как бы само собой.

Капитан Сидоров совершенно справедливо считал, что японская культура по своему уровню, богатству, размаху, глубине, древности и духовности на несколько порядков превосходит все культурные достижения прочего человечества вместе взятого.

В этом не было ничего удивительного. После того, как коалиция империалистических держав Ближнего Востока в приступе бессильной злобы уничтожила древнюю Ассирию, именно на Японские острова переселились древние ассирийцы. Их путешествие через всю Азию повсюду оставило неизгладимые следы в виде культурных, архитектурных и других подобных артефактов, некоторые из которых еще только предстояло осознать.

На протяжении веков Япония, недаром получившая свое второе имя — Острова Свободы, служила моральным компасом и духовным ориентиром для людей всего остального мира. Смелые японские мореплаватели открыли Америку и Антарктику задолго до европейских колонизаторов. Отважные японские воины, самураи и ронины, стояли на защите простого народа и не раз были готовы пожертвовать своими жизнями, дабы отстоять и предотвратить. Так, например, в 13 веке Япония встала на пути у монголо-татарских захватчиков, которые собирались завоевать Америку, и тем самым спасла американских индейцев от ужасов ордынского ига. В 16 веке история повторилась — свободолюбивый японский народ отразил вторжение китайско-корейских агрессоров на кораблях-броненосцах под командованием военного преступника адмирала Ли Сун Сина; и он же наголову разгромил португальских псов-рыцарей и других крестоносцев, которые планировали начать завоевание Азии. И если бы не мужество и самоотверженность простого японского солдата, португальские завоеватели могли бы уже через несколько месяцев стоять у ворот Москвы!

К сожалению, Япония надорвалась в неравной и бессильной борьбе против всего мира, и сама пала жертвой белголландских захватчиков в первой половине 19 века. Но чужеземная оккупация не могла продолжаться вечно! И в самый разгар Второй Империалистической Войны японский народ решительно восстал против своих поработителей и сверг белголландское иго. После чего протянул руку помощи братским народам Азии и основал Великую Сферу Социалистического Процветания — Новую Ассирию, царство обетованное, союз всеобщего добра и справедливости — и не в мире грядущем, а прямо здесь и сейчас, на Земле!

Именно поэтому капитан Сидоров считал, что каждый настоящий коммунист должен быть патриотом Японской Империи. Потому что «ассирийский» — значит «японский», что означает «имперский», что значит «синтоист», то есть значит «коммунист». И нет, в этой стройной и глубоко логичной картине мира не было никакого противоречия.

Время от времени товарищ капитан Сидоров запирался в своей каюте и приобщался к великой японской культуре.

В каюте капитана среди прочего хранилась подшивка журнала «Веселая манга», полные собрания сочинений величайших японских классиков, а также великолепная коллекция японских оловянных солдатиков всех времен и народов — от воинов ассирийской царицы Семирамиды, завоевавших пустынную Японию в 9 веке до нашей эры, и вплоть до героев анти-голландского восстания 194? года. Стены капитанской каюты украшали прекрасные работы самого Хокусая (увы, копии, но подлинники находились на своем законном месте, в одном из токийских народных музеев), полный комплект самурайского доспеха 17 века и личная революционная катана с дарственной надписью. Капитан Сидоров мечтал, что в один прекрасный день использует катану по назначению… быть может, уже сегодня…

В дверь постучали.

— Что там? — недовольно спросил Нобунага Сидоров, отрываясь от своих возвышенных мечтаний.

— Новые приказы из штаба флота, товарищ капитан.

Капитан открыл дверь и заглянул в предложенную шифровку. «Командиру подводной лодки «Желтый Август». По получении сего предписывается… немедленно… обеспечить… доложить… строго… секретно… любой ценой…», ну и так далее.

— Проложите новый курс, штурман, — сказал капитан, поднимаясь на мостик. — Полный вперед. Родина ждет!

Глава 11. Красный Глаз

«Космическая Крепость» появилась над Тангораком около полуночи. Огни погашены, двигатели работали на малых оборотах. Первым делом описали круг вдоль берега. Ничего. Пришлось углубиться вглубь острова. На первый взгляд Тангорак ничем не отличался от других островов в этой части света. Мангровые заросли, тропические джунгли; холмы, покрытые джунглями; горы, покрытые джунглями; речные долины и озера, окруженные джунглями и, разумеется, джунгли. Привычная, можно сказать, родная рабочая обстановка. Штурман разрисовал карту острова восьмерками и сунул под нос командиру корабля. Тот согласно кивнул. Зря он это сделал, конечно. Когда самолет пошел на четвертый круг, никакие следы вражеской подлодки все еще не были обнаружены, но зато ночные джунгли справа по борту внезапно разорвала яркая вспышка.

— «Красный глаз», «Красный глаз», «Красный глаз»^[2]!!! — успела трижды прокричать Тильда-Смерть, а затем последовал удар. Воистину, этот цвет раз за разом приносил одни сплошные неприятности. Красные феврали, красные селедки, красные глаза. В этот раз все произошло так быстро, что и речи не могло быть про ответный огонь. Чтобы выстрелить из 111-мм гаубицы, даже неприцельно, требуется какое-то время, которого у экипажа «Космической крепости» не оставалось. Кассандра снова была готова заплакать — неужели ее опять подбили подводники?! Да, и ее тоже, хотя в этот раз не она сидела за штурвалом. Мелькнуло и тут же пропало осознание вины — это ведь она убедила командира привести самолет сюда, но сейчас не время извиняться. С другой стороны, Кассандра подобно своей легендарной тезке оказалась права — враг действительно укрылся на Тангораке. В этот момент ей и в голову не пришло, что стрелять с земли мог не экипаж «Красного Февраля», а кто-то совсем другой.

И этот самый Кто-То-Другой прямо сейчас бросил в пропасть пустую трубу переносного зенитно-ракетного комплекса и удовлетворенно фыркнул. Впрочем, рядом с ним стояли люггер-капитан Кимура Такао, капитан-лейтенант Танака Гешин и еще несколько моряков и офицеров с «Красного Февраля», так что формально мисс Барриентос была права.

— Потом подберем, — пояснил стрелок. — В хозяйстве пригодится.

— Отличный выстрел, — заметил Кимура и едва удержался от того, чтобы по-дружески похлопать снайпера по плечу.

— Отличная пушка, — отозвался абориген. — Хочу еще.

— Обязательно, — пообещал Кимура. — Мы привезем еще таких пушек, и много. Но сначала мы должны вернуться домой.

— Мы поможем, — осклабился абориген, и по спине японского офицера пробежал неприятный холодок. С владельцем такой пасти шутки плохи. — Мы поможем. Встретимся в условленном месте. Я приведу друзей. Мы поможем починить вашу лодку.

— Спасибо, — только и сказал Кимура. Абориген кивнул в ответ и удалился. Азиатские моряки с ужасом смотрели ему вслед. Один даже перекрестился. Как нетрудно догадаться, никто из старших товарищей даже не подумал сделать ему замечание.

На борту «Космической крепости» тем временем события шли своим чередом. Взрыв зенитной ракеты проделал в фюзеляже огромную дыру (слишком огромную, успела заметить Кассандра) и погубил примерно половину экипажа. Полковник Маклин трезво оценил шансы уцелевших и принял решение:

— Всем покинуть машину!!!

Вовремя он это сказал — самолет уже практически разваливался на части. Там и здесь продолжались вторичные взрывы. Капитан Барриентос послушно добралась до ближайшего отверстия в корпусе (еще недавно его здесь не было) и шагнула за борт. Чуть позже над ее головой раскрылся купол парашюта. Еще чуть позже ей пришлось изо всех сил зажмуриться. Жаль, что она не успела прикрыть уши — потому что «Крепость» на остатках скорости врезалась в гору странной формы и превратилась в огромный огненный пузырь. Ударная волна — к счастью, уже на излете — задела Кассандру, и ей некоторое время пришлось бороться с парашютными стропами, которые едва не запутались. Обошлось. Опыт и тренировки дали себя знать, и Кассандра одержала убедительную победу над парашютом. Прошло еще несколько минут, и она оказалась на земле. Быстро избавилась от парашюта, летного шлема, других бесполезных на твердой поверхности вещей, перевела дыхание и осмотрелась. Как и следовало ожидать, со всех сторон ее окружали джунгли. На какое-то мгновение Кассандре показалось, что она вернулась домой. Разумеется, она имела в виду не давно покинутую Манилу, а свой второй дом — остров Палаван, что к западу от основного скопления Филиппинских островов. Примерно в таком лесу находился лагерь беженцев, в котором она провела первые несколько…

Слева по борту затрещали кусты, и Кассандра оторвалась от печальных и одновременно милых воспоминаний. Через кусты явно кто-то ловился. И этот кто-то мог быть кем угодно, поэтому капитан Барриентос принялась хлопать по карманам летного комбинезона в поисках оружия. Нашла не сразу, что и неудивительно. Никелированный пистолетик 32-го калибра был смешной, можно сказать — дамский. Получила в арсенале Диего-Гарсиа и до сего дня таскала только для проформы, потому что так устав велит. Непростительная небрежность. Она с ним даже обращаться толком не умеет, а если вдруг придется воевать… Кассандра с трудом нашла предохранитель и щелкнула затвором. Кажется, работает.

— Стой, кто идет? — сказала она страшным голосом.

— Не ори, всю живность распугаешь, — прозвучало в ответ.

На лесной прогалине с первыми лучами восходящего солнца показалась надпоручик Туяра Иванова. За ней по пятам следовала Матильда Чан.

— Уже распугали, — пробормотала Кассандра, опустила оружие и позволила себе чуть-чуть расслабиться. — Упустили зверя, а он огрызнулся, и…

— Давай на сей раз без поэтических метафор, — страдальчески поморщилась Тильда-Смерть. — Кто-нибудь еще успел выброситься? Я почему спрашиваю — потому что видела только два парашюта. Кроме своего, конечно.

— Я тоже, — подтвердила Туяра.

— Оплакивать их будем потом, — прошептала Кассандра.

— Оплакивать будем потом, — согласилась королева Матильда Сингапурская. — Это не «Красный глаз» был, разумеется. Что-то новое. Гораздо более крупного калибра. Защитные системы даже не успели отреагировать. Не представляю даже…

— Принимай командование, Касс, — на всякий случай напомнила сибирская амазонка. — Что будем делать?

— Это все-таки сунданезийский остров, — неуверенно вспомнила Кассандра. — Быть может, мы наткнемся на сундийский патруль…

— Держи карман шире, — криво усмехнулась Тильда. — Я видела сводки — несколько месяцев назад эти трусы опять отсюда отступили. Нет, если хочешь знать мое мнение — на сундов рассчитывать нечего.

— Так или иначе, пора уходить, — спохватилась капитан Барриентос. — Тот, кто подбил наш самолет — кто бы это ни был — тоже мог подсчитать парашюты. И может прямо сейчас направляться сюда. — Она достала компас, потом посмотрела на часы, потом бросила короткий взгляд в ту сторону, откуда поднималось солнце. — Идем на запад, — твердо решила Кассандра. — Если я что-то помню про этот остров, то на западе мы найдем нечто, что поможет нам дождаться спасательной команды. А спасатели рано или поздно прилетят. Они будут знать, где нас искать. Полковник ведь предупредил базу о том, что мы собираемся обыскивать Тангорак.

Тангорак — искаженное сундийское «Tangkorak».

Белые пришельцы называли его «Skull Island» или «Остров Черепов», а туземцы — Остров Конга.

* * * * *

Первыми из белых людей на остров Конга наткнулись в 1933 году праздные американские туристы на прогулочной яхте. Подробности их высадки на остров были до сих пор толком неизвестны, но обратно в родной порт вернулись далеко не все, а те, что вернулись, рассказывали фантастические истории, в которые невозможно было поверить. Однако нашлись люди, которые поверили. Не прошло и года, как у берегов острова Конга появился легкий крейсер под немецким флагом. На пляж сошли морские пехотинцы и водрузили на ближайшем холме штандарт Германской Империи. Никто не посмел возразить, потому что немецкий кайзер в те дни считался властелином мира. Даже белголландцы, хотя Остров Черепов находился в их зоне влияния. Но белголландский император совершенно справедливо рассудил, что жалкий островок не стоит ссоры с великим берлинским кузеном.

Как показали дальнейшие события, островок был не так уж и жалок, но все равно того не стоил. Белголландцы скорей всего правильно сделали, что отступили. Меньше головной боли.

В джунглях острова Конга обитали самые настоящие великаны.

Нет, ничего общего с нелепыми персонажами детских сказок — всякими разными карикатурными людоедами ростом с десятиэтажный дом. Самый высокий из обитателей новой земли едва ли превышал четырехметровую планку, а средний рост колебался в районе трех с половиной метров. «Всего» два человеческих роста, плюс-минус. Но зато эти великаны были настоящие.

Блестящий немецкий палеонтолог Густав фон Кёнигсвальд самым тщательным образом изучил и описал фантастических обитателей острова Конга. Он пришел к выводу, что эти существа являются потомками древних гигантских обезьян Восточной Азии — гигантопитеков или мегантропов. Гигантопитеки вымерли миллионы лет назад, но их наследники, населявшие в ХХ веке остров Конга, успели эволюционировать до более чем разумных существ. Примитивных по стандартам европейской цивилизации в целом или германской цивилизации в частности, но вполне разумных. Каменные орудия, долговременные постройки из бамбука, прирученный огонь, набедренные повязки, связная речь и относительно богатый словарный запас. И даже наскальная живопись. Разумные существа, никаких сомнений, 100 процентов. Но при этом внешность оставляла желать лучшего — нечто среднее между гориллой и орангутангом. Три-четыре метра у взрослых особей, полтонны веса. Одно слово — великаны.

К сожалению, первый контакт не удался, да и второй тоже. Если коротко, то жалкие человечки из внешнего мира — будь то изнеженные американские декаденты или же элитные морпехи Германского Рейха — откровенно перепугались и принялись стрелять. Мегантропы острова Конга стрелять не умели, но в долгу не остались. Тяжелые камни, метко пущенные их могучими руками, ломали кости и дробили черепа (отсюда другое название острова). Первое поле боя осталось за великанами, да и второе тоже. Немцы отступили на крейсер и объявили остров закрытой военной зоной.

О том, что творилось на острове Конга в последние «мирные» годы накануне Второй Мировой Войны, ходили самые разные слухи, один страшнее другого. Кровавые сражения, беспощадная война, тотальный геноцид, секретные полигоны и вивисекционистские лаборатории безумных немецких ученых; ну и все в таком духе. А потом началась война, и про таинственный остров все забыли.

А когда пали Вена, Батавия, Берлин и Амстердам, и победители принялись делить добычу, остров непринужденно приписали к владениям новорожденных Соединенных Штатов Сунданезии. Сунданезийцы отпраздновали день независимости шумными народными гуляниями, проспались и принялись наводить порядок в своей новой империи. На каком-то этапе их руки дошли и до Острова Черепов. У берегов появился легкий крейсер под флагом с Гарудой, легендарным царем птиц. На берег сошли бойцы Сунданезийской морской пехоты, и…

Правду люди говорят: самый худший господин — вчерашний раб. Самый худший империалист и угнетатель — вчерашний борец за свободу. Сунданезийцы не стали исключением. Уже третий по счету контакт провалился с треском, точно также, как и два первых.

Остров Конга был объявлен закрытой военной зоной. Самым блестящим ученым мира, готовым отдать свою левую (или правую) руку за возможность изучать нео-гигантопитеков в естественной среде обитания, было отказано в доступе. Внешнему миру снова пришлось питаться слухами.

— Хорошо, что они до сих пор не научились строить большие лодки или корабли, — проговорился на каком-то дипломатическом банкете подвыпивший сунданезийский генерал. — Иначе нам бы наступил полный… — На банкете присутствовали дамы, поэтому генерал вовремя опомнился и замолчал.

Как ни странно, внезапно удался четвертый контакт.

На Остров Конга проникли японские разведчики и диверсанты. Не все они вернулись домой, но те, что уцелели, наконец-то нашли общий язык с аборигенами. Слово за слово, и две высокие стороны (одна из них в буквальном смысле) ударили по рукам (в переносном смысле, потому что легкий удар великана мог не только сломать, но даже оторвать человеческую руку "с мясом"). Японцы принялись поставлять на остров современное огнестрельное оружие. От аборигенов взамен требовалось только одно — убивать проклятых империалистов. УБИВАТЬ УБИВАТЬ УБИВАТЬ. Чем больше, тем лучше.

После очередного сражения сунданезийцы нашли на поле боя несколько брошенных винтовок и пришли в легкий ужас. Обычные магазинные винтовки. В масштабе два к одному.

А ведьяпонцы не только винтовки на остров поставляли. Но и пулеметы, гранатометы, зенитные ракеты.

Одна из таких ракет — в два раза длиннее обычной, в два раза толще, в восемь раз мощнее — успешно уничтожила «Космическую Крепость».

Вот в таком страшном, и одновременно странном месте и оказались три отважные летчицы Альбионских Имперских-и-Федеральных ВВС однажды утром, в 1962 году местной эры.

Глава 12. Пусть ваш ответ повалит колокольни

Можно бесконечно смотреть на три вещи — как течет вода, как горит огонь и как работает кто-то другой. Старшие офицеры «Красного Февраля» прочувствовали эту мудрость на своей шкуре, когда наблюдали за командой гигантопитеков, которые в считанные часы или даже минуты соорудили сухой док из срубленных в окрестностях вековых эвкалиптов. Главному инженеру Базаревичу оставалось только следить за процессом.

Подводная лодка Сферы спряталась в укромной пещере почти в самом центре острова, куда добралась по судоходной реке; док соорудили там же, под роскошным каменным сводом. На данном этапе «Космическая крепость» могла искать ее до бесконечности. Японцы сбили альбионский самолет — то есть попросили своих союзников сбить его — чисто из принципа. Впрочем, уничтожение «Космической крепости» все равно имело смысл — рано или поздно лодка должна покинуть пещеру, и вот тогда висящий в небе вооруженный разведчик станет представлять серьезную опасность. Теперь уже нет.

— В 45-м году этот остров можно было брать голыми руками, — прошептал восхищенный капитан-лейтенант Танака, следивший за работой аборигенов. Он и другие офицеры «Февраля» собрались на уютной каменной площадке, чуть в стороне от природного бассейна, в котором покоилась субмарина. — Никто бы не смог этому помешать — ни альбионцы, ни белги, ни англо-индийцы. Ни тем более сунданезийцы, у которых и страны-то собственной толком не было. Жаль, что отцы-основатели не обратили на него внимание. Хватило бы всего одного крейсера! И тогда остров Конга стал бы еще одной советской республикой, а мегантропы — полноправными гражданами Сферы. С такими солдатами в наших рядах мы были бы непобедимы! А теперь мы вынуждены прокрадываться сюда как ниндзя под покровом ночи…

— В 45-м с одним крейсером можно было много чего сделать, — снисходительно покосился на него комиссар Адачи. — Конечно, при условии, что у вас был этот самый лишний крейсер. Не считайте себя умнее отцов-основателей, молодой человек. Они все сделали правильно. Ошибались другие.

— Прошу прощения, товарищ комиссар, — смешался и покраснел Танака Гешин. — Виноват.

— Ничего страшного, — добродушно кивнул Франциско Адачи. — Вы задаете интересные вопросы, Гешин. Это не значит, что они правильные — ведь правильный вопрос содержит большую часть ответа — но от этого они не становятся менее интересными…

— Мы несли этот ракетомет вдесятером, — задумчиво произнес контрразведчик Кимура Такао. — Абориген легко поднял его на плечо и выстрелил, как из игрушечного ружья с резиновыми присосками. Да, Сфере не помешают такие солдаты.

— Ходили слухи, — заговорил старпом Пусянь Ваньну, — что им предлагали переселиться в Сферу. Они отказались покидать родной остров. Какое-то табу. К тому же, скольких мы могли эвакуировать за раз? Потребовались бы большие транспортные корабли или самолеты, которые не спрячешь под водой — а это означает полноценное вторжение при свете дня. Риск слишком велик. Может быть, когда-нибудь, в будущем…

— В будущем все может быть, — откликнулся коммандер Османи.

— Капитан! — от подлодки бежала главный связист Сангита Рахман. — Я только что перехватила радиосообщение. Хотела доложить вам лично. К острову направляется корабль врага. Они будут здесь менее чем через десять часов. Если я правильно поняла, альбионцы собираются искать уцелевших летчиков с того самолета. Пилот успел передать сигнал СОС перед падением.

— Этого следовало ожидать, — помрачнел Османи. — Но я не думал, что так быстро… Неважно. Мы успеем приготовиться. Так или иначе. — Он повернулся к Такао, который отвечал за контакты с туземцами. — Что говорят аборигены? Им удалось напасть на след парашютистов?

— Пока нет, — развел руками главный контрразведчик подлодки. — Но я бы и не стал на это рассчитывать, капитан. Эти существа много чего умеют, но преследовать людей в джунглях для них так же сложно, как нам гоняться за полевыми мышами. С другой стороны, эти альбионцы все равно не представляют никакой опасности. Их всего три человека на враждебной земле, окруженных сказочными монстрами. Сами небось забились в ближайшую нору и дрожат от страха.

— Да, скорей всего, — согласился Мохаммед Османи.

Как показали дальнейшие события, товарищи офицеры жестоко ошибались.

* * * * *

— Напомни, куда мы идем? — поинтересовалась Туяра Иванова некоторое время спустя.

— Мы уже почти пришли, — ответила Кассандра Барриентос. — Тебя не было на том брифинге. Кажется, это закрытая информация… Ладно, теперь ты одна из нас. Все равно придется объяснять. Пусть потом бюрократы головы ломают, как решить эту проблему. Скорей всего, возьмут с тебя несколько подписок, как взяли с меня, когда я валялась в госпитале после битвы при Гибсоне…

— Короче, Кассандра Троянская! — возмутилась сибирская амазонка.

— Сама знаю, что не Елена, — беззлобно огрызнулась Кассандра. — Если карта не врет, мы совсем рядом. Развалины старой германской базы. Кто-то из союзников разбомбил ее в самом конце войны. Вроде бы англо-индийцы. Сунданезийцы ей не пользовались, а гигантопитеки не приближаются — какое-то табу. Там мы будем в безопасности. И там же нас будут искать спасатели — это одна из заранее условленных точек сбора.

— Великаны не приближаются? — переспросила Матильда и поежилась. — Про эти германские базы ходили самые разные слухи. Если даже аборигены страшатся возвращаться туда…

— Суеверные дикари, что с них возьмешь? — пожала плечами Кассандра. — Но мы-то с тобой цивилизованные люди! Нас не должны пугать старые немецкие призраки или скелеты в шкафу…

«Потому что у нас своих хватает».

Германская база — или то, что от нее осталось — стояла на берегу очередной небольшой реки в западной части острова. Скопление перемешанных бетонных блоков, которое успели захватить вездесущие джунгли. Похоже, бомбардировка была знатная, пришли к выводу девушки, изучив пейзаж профессиональным взглядом. Англо-индийцы — если это были они — не поскупились и вывалили на это кем-то проклятое место несколько сотен тонн первоклассной взрывчатки.

— Это были «Доминаторы», — безапелляционно заявила Тильда-Смерть, пиная ботинком старую бетонную крошку. — В-32, «Кувалда Демократии». Двадцать тысяч фунтов в трюме. Я узнаю их почерк с закрытыми глазами. Они пролетали у меня над головой почти каждый день, когда я торчала в лагере беженцев на Формозе.

— Точно, они, — согласилась Кассандра и продекламировала:

— Какие красивые стихи, — сказал кто-то совсем рядом. — Кто их сочинил?

Три товарища резко обернулись на звук голоса и замерли. Кассандра опомнилась первой и тут же снова принялась искать в бесконечных карманах летного комбинезона свой дамский пистолет. Больше для проформы, конечно. Вряд ли от него будет толк в текущей ситуации…

— Я и прежде говорила, что твоя любовь к поэзии до добра не доведет, — просипела внезапно упавшим голосом Матильда, — но не думала, что до такой степени…

— Ой, какой хороший котик! — в свою очередь воскликнула Туяра. — В моей стране такие не водятся. Кис-кис-кис!

Глава 13. Новые приключения танкопарда Танки

Даже на борту новейшей подводной лодки не так много мест, где можно тайно встретиться и не попасться на глаза непосвященным. Строго говоря, их и вовсе нет. Но сейчас «Красный Февраль» стоял в импровизированном сухом доке, добрая половина команды работала снаружи или разминала ноги на берегу, поэтому эти двое ухитрились найти такое место. Две тени в сумрачном, едва освещенном отсеке.

— Когда все будет готово, я подам сигнал.

— Мы долго ждали этого дня. Я не подведу вас, товарищ…

— Тссс! Этого достаточно. Расходимся.

И они торопливо разошлись в разные стороны. Никто ничего не заметил.

* * * * *

— Ты с ума сошла, — прошептала немного побледневшая Матильда Чан и машинально достала такой же бесполезный дамский пистолетик, как и Кассандра — ну да, в одном арсенале снабжались. — Ты знаешь, что это такое?!

— Отвали, — хладнокровно отмахнулась надпоручик Туяра Иванова. — Кошки меня любят. В моей стране я и не с такими находила общий язык. Хороший котик, кис-кис-кис…

— Pater noster, qui es in caelis, — тем временем пробормотала Фаустина-Кассандра Адиль Барриентос, — sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas… Fiat voluntas… voluntas…

А как дальше — напрочь забыла. Немудрено. Тут и имя свое недолго забыть. Потому что она узнала «котика». Трудно было не узнать. Трудно было найти ребенка в Альбионской Имперской Федерации, который бы не был с ним знаком.

Немецкие захватчики в свое время окрестили его Panzertiger; в других странах его называли «танкопард». Еще один эндемик Острова Конга. Странный зверь, гибридное млекопитающее — нечто среднее между большой кошкой и броненосцем. Представьте себе саблезубого тигра весом в полтонны — метр тридцать в холке, пятнистая шерсть, четыре лапы, хвост, усы, два бронебойных белоснежных клыка, крейсерская скорость пятьдесят километров в час — и вся эта машина смерти прикрыта толстыми роговыми пластинками, как у панголина или армадилла. Самое то, чтобы охотиться на гигантопитеков.

Одного такого зверя германцам удалось изловить и доставить в Берлинский зоопарк, где он демонстрировался с неизменным успехом. (История умалчивает о том, сколько преданных солдат кайзера погибло в ходе охоты — в последние дни войны сгорело очень много документов). Незадолго до начала Войны зоопарк посетила молодая альбионская писательница Патриция Бладфильд. Вскоре на свет появилась книжка для детей «Танкопард Танки и его друзья». Чуть позже — «Новые приключения танкопарда Танки и его друзей» и «Фантастическое путешествие танкопарда Танки и его друзей». Абсолютное большинство критиков и читателей сходилось на том, что 1-я и 3-я книга на порядок лучше второй. Четвертая книга так и не увидела свет, потому что рукопись первых глав и второй пилот альбионского бомбардировщика Патриция Бладфильд пропали без вести где-то над Тихим Океаном в самом конце войны. Легенда гласит, что в тот же самый день танкопард из берлинского зоопарка погиб под бомбами союзников, но сухие исторические факты ее не подтверждали. Одно было известно достоверно — до конца войны знаменитый танкопард не дожил.

Что же касается первых трех книг, то они выдержали несколько десятков изданий и были переведены на все языки мира, заслуживающие внимания, а тиражи приближались к тиражам Библии короля Джеймса. Среди прочего, «Приключения Танки» вместе с другой гуманитарной помощью раздавали сердобольные дамы из Альбионского Красного Креста в лагерях беженцев на Формозе и Палаване. Поэтому Матильда и Кассандра в свое время получили прекрасную возможность познакомиться с самым знаменитым (если не считать великанов) обитателем Острова Конга, пусть и заочно.

Детство Туяры прошло в другой стране, куда, похоже, переводы «Саги о Танки» не добрались. Поэтому прямо сейчас она осторожно, крошечный шаг за шагом, приближалась к «котику».

Что же касается самого «котика» — их нового знакомого танкопарда, то он вроде бы смирно сидел на поваленной бетонной плите, как заправский кот, присев на задние лапы, и вилял коротким хвостом, подметая бетонные крошки. Голова была слегка наклонена вперед, из-под раздвинутых лицевых черно-агатовых бронепластинок сверкали красно-рубиновые глаза. Пасть была плотно закрыта, но два сабельных клыка торчали снаружи, как и должно было быть.

Кассандра еще раз с сомнением посмотрела на свой пистолет. Если это чудовище бросится вперед, пуля даже не поцарапает его броню. Капитан Барриентос затравленно огляделась по сторонам в поисках более подходящего оружия.

— Постой! — спохватилась Тильда-Смерть. — А кто с нами разговаривал?!

— Ну уж точно не кот, — рассеянно отозвалась Кассандра. — Коты не разговаривают. Даже танкопарды.

— Ты уверена? — нервно хихикнула сингапурская принцесса. — Много ты в своей жизни танкопардов видела? Откуда ты знаешь, что они не разговаривают?

— Тильда, ты часом не тронулась от страха? — покосилась на нее Кассандра. — Или сказки мисс Бладфильд так сильно ударили по твоим мозгам? Подожди, сейчас из леса выйдут анаконда Дина, носорог Брино и все остальные друзья нашего Танки…

— Да нет же, глупенькая, — нетерпеливо перебила ее Матильда, — я не это имела в виду. Но мы стоим на развалинах немецкой базы, где сумасшедшие ученые Кайзера проводили свои чудовищные эксперименты. Откуда ты знаешь, что они не научили танкопарда разговаривать?!

— Ну что за глупости, — внезапно произнес тот же голос — глухой, но вполне членораздельный бас. — Ученые кайзера много чего сделали, но уж точно не учили танкопардов говорить. Никогда про такое не слышала.

И тогда из-за развалин старого бункера вышел еще один обитатель острова Конга. Кассандра нервно сглотнула, Туяра притормозила, а Матильда ойкнула. Час от часу не легче.

— Вы можете опустить оружие, — сказал абориген. — Мы вам не враги. — И он (?) погладил танкопарда по голове. Гигантский кот-убийца зажмурился, спрятал глаза под бронепластинками и довольно замурлыкал.

— Можете называть меня Меган, — добавил (добавила?!) абориген. — Или Мэгги, как вам будет удобно. А вас как зовут?

— Почему Мэгги? — не нашла ничего лучшего, чтобы спросить, Матильда.

— Мое оригинальное имя вам все равно не выговорить, а Мегантропия мне никогда не нравилось, — прозвучало в ответ.

* * * * *

Меган была гигантопитеком женского пола, но не таким, как остальные гигантопитеки. Она была карликом. У великанов Острова Конга тоже время от времени рождались карлики, почти как у людей. То есть она была карликом по стандартам гигантопитеков. Так-то в ней было почти триста килограмм веса и два с половиной метра росту, поэтому при разговоре с ней трем гостьям из внешнего мира приходилось изрядно задирать голову.

Надо отдать великанам должное — Меган не принесли в жертву древним кровавым богам и даже не изгнали из племени. Ей позволили остаться в родной деревне, разрешали сидеть за общим столом и поручали выполнять разную мелкую работу по дому. Взамен от нее требовали немного — безропотно терпеть регулярные насмешки, подзатыльники и всевозможные розыгрыши. Как выяснила Мэгги на собственной шкуре, особенно жестокими могут быть даже не мальчишки, а девчонки. Все как у людей.

В один прекрасный день Меган собрала свои нехитрые пожитки и покинула деревню. Странствуя по джунглям Острова Конга, она наткнулась на смертельно раненую самку танкопарда с детенышем. Из шкуры самки Мэгги сделала себе новую набедренную повязку, а детеныша приручила.

— Танки мне как брат, — простодушно объяснила великанша и почесала бронированного саблезубого тигра за ушком. — Не бойтесь, он вас не тронет.

— Танки?! — хором воскликнули изумленные Тильда и Кассандра.

— Да, я тоже читала эту книжку, — небрежно призналась Мэгги и продолжила свой рассказ.

В конце концов беглянка поселилась в развалинах уничтоженной германской базы. Здесь ее никто не беспокоил. Другие великаны не любили это место.

— Да, вы правы, про этот лагерь ходили страшные слухи, — подтвердила Меган, когда чуть позже они сидели вчетвером вокруг ночного костра. — Но до войны мне здесь бывать не приходилось.

Как оказалось, до войны Остров Конга посещали самые разные немцы, в том числе дружелюбные миссионеры.

— Отец Гюнтер был добр к нам, — рассказывала карлица-великанша. — В его школе я научилась говорить по-немецки, по-английски и даже немного по-латыни. Но латынь почти всю забыла, — смущенно призналась Мэгги. — Не было практики. И книгу про танкопарда Танки и его друзей прочитала там же.

Судя по всему, таинственный отец Гюнтер имел связи на самом верху, потому что немецкие военные и безумные ученые его питомцев не беспокоили. Больше того, этот миссионер занимал настолько высокое положение в германской колонии, что укрывал у себя в школе сбитых союзных летчиков. Так что у Меган было достаточно возможностей попрактиковаться в английском.

— Вот только имя он дал мне дурацкое — Мегантропия, — поведала новая знакомая. — Никогда мне не нравилось. Альбионцы и англо-индийцы, которые гостили у нас, называли меня «Меган» или «Мэгги» — так и повелось.

Незадолго до конца войны отец Гюнтер покинул Остров Конга на подводной лодке и больше не вернулся. Кажется, в Германии его ждала семья. Некому стало защищать союзных летчиков, поэтому немецкие солдаты увели их на свою базу, и больше пленных пилотов никто не видел. А потом немцев сменили сунданезийцы.

— Они были даже хуже немцев, — рассказывала Мэгги. — И не такие вкусные. Ха-ха-ха! — и она показала побледневшим альбионским летчицам два ряда разнокалиберных белоснежных клыков и длинный язык. — Не бойтесь, мы не едим людей. Даже врагов. Тем более, что вы мне не враги. На немцев вы не похожи, на сундийцев тоже. Говорите вроде с альбионским акцентом, но на альбионцев тоже не похожи. Кто вы такие?

Кассандра пожала плечами, решила, что скрывать ей нечего и пересказала краткую версию своих злоключений.

— Понятно, — кивнула Меган. — Все-таки альбионцы. Я вам верю. Вы напоминаете мне пилотов, которых я встречала во время войны, хотя женщин среди них не было. И у вас война с японцами. Японцы тоже были добры к нам, но я им никогда не доверяла. Приносили разные подарки, но по их глазам было видно — они пытаются нас обмануть. — Великанша помолчала. — Я могу помочь вам. Я помогу вам найти их подводный корабль. Я знаю, где он может скрываться. Но вы должны мне кое-что пообещать.

— Все, что в наших силах, — осторожно ответила Кассандра.

— Когда вы покинете остров, то заберете меня с собой, — добавила Мэгги. — Я хочу увидеть внешний мир. Планету людей.

— Эээ… — замялась Касссандра. — Ты не знаешь, о чем просишь. А мне-то казалось, ты успела достаточно насмотреться на людей. Люди могут быть очень жестокими, твоим соплеменникам до них очень далеко…

— Люди могут быть разными, — перебила ее великанша. — Ты должна знать это гораздо лучше меня.

Подобная банальная очевидность из уст представителя чужой разумной расы настолько поразила Кассандру, что она даже много часов спустя не нашлась, что ответить.

Глава 14. Королева Джейн и другие

— Итак, — капитан Османи уже в который раз склонился над картой Острова Черепов, и несколько старших офицеров вместе с ним. — Теперь, когда работы успешно завершены, мы можем подождать альбионцев здесь. Или здесь, в этом озере. Или встретить их в открытом море. Или можем попробовать ускользнуть от них и оставить с носом. В конце концов, если мы станем сражаться с каждым встречным кораблем противника, то никогда не доберемся до цели. Напоминаю, что наша задача заключается в исследовании Большого Австралийского Залива, а не в перманентной борьбе со всеми флотами империалистических держав сразу. Или… Я вижу еще несколько вариантов, и каждый из них имеет свои достоинства и недостатки. Но готов выслушать и альтернативные предложения. Прозвучат ли они, товарищи?

— Решать вам, товарищ капитан, — ответил за всех старпом Пусянь Ваньну.

— Это само собой, и все-таки… — Османи не договорил, потому что офицер связи Сангита Рахман молча протянула ему наушники. Капитан пожал плечами, натянул их и прикусил микрофон.

— Османи слушает.

— Капитан Османи? Это капитан Сидоров.

— В самом деле? — Мохаммед изобразил легкое удивление. — Какими судьбами?

— Избавьте меня от риторических вопросов, — поморщился Нобунага Сидоров на мостике своего корабля. Командир «Желтого Августа» только что убрал перископ, через который разглядывал северный берег острова Конга. — Вы прекрасно знаете, зачем я здесь. Вы оставили слишком много следов, и на один из них напала Ресбезопасность. Поэтому предлагаю вам сдаться добровольно. Так мы избежим лишнего кровопролития. Я не думаю, что все моряки с вашего корабля посвящены в заговор. Подумайте о них и их семьях. Эти люди ни в чем не виноваты перед вами, и…

— Я почти вам поверил, если бы не знал, кто вы такой, — ухмыльнулся Османи. — Как будто вам не наплевать на этих людей.

— Вы даже не отрицаете свою вину, — заметил капитан «Желтого августа».

— А смысл? — удивился Мохаммед. — Вы уже все давно решили за меня.

— Я обращусь напрямую к вашему экипажу и прикажу им схватить предателя… — начал было Сидоров.

— А это вряд ли, — осклабился коммандер Османи и выдернул штекер из гнезда. — Гита, с этой минуты — полное радиомолчание, пока не получишь новые приказы. Слушай эфир и ничего больше. Товарищ Танака, опечатайте радиорубку. Товарищ Родригес, вы и ваши солдаты имеете полное право застрелить на месте любого, кто будет держать в руках всего лишь антенну — не говоря уже о целом приборе связи. Кроме товарища Рахман, разумеется. Товарищ комиссар?

— Подтверждаю приказ капитана, — громко и твердо произнес Франциско Адачи.

— Все по местам, — объявил Османи. — Задраить люки, приготовиться к погружению. Зарядить торпедные аппараты. Товарищи, враг совсем рядом. Боевая тревога! Рулевой! Малый ход!

В отсеках замигали красные лампочки.

— Кто это был? — тихо спросил старпом, когда капитан занял свое место на мостике. — С кем ты сейчас говорил?

— Если доживем до завтра — сам узнаешь, — отвечал Османи. — А если нет — это не будет иметь никакого значения.

* * * * *

Много воды утекло — во всех смыслах — со дня битвы при острове Гибсона в Австралийском Внутреннем Море, и сегодня не только Кассандра с Тильдой находились на новом посту, но и капитан Майкл Гриффин. Теперь под его командованием был новый корабль — подводный крейсер «Королева Джейн Грей». А вот экипаж процентов на 75 был старый — все, кто спасся с «Дракайны» и пожелал последовать за своим командиром. Гриффин знал, на что способны эти люди, поэтому был уверен в успехе.

— Итак, мистер Каплан? — тихо спросил он.

— «Двенадцать месяцев», сэр, никаких сомнений, — отозвался главный старшина Каплан, бывший старший акустик «Дракайны», а сегодня — старший акустик «Королевы Джейн». — Не могу точно определить вымпел, мы на самом пределе слышимости. Я не могу гарантировать, что это «Февраль». Это может быть кто угодно из серии — «Синий Апрель» или «Оранжевый Июль», например.

— Вряд ли, — пожал плечами Гриффин. — «Синий Апрель» торчит в Порт-Артуре, а «Оранжевый Июль» гостит в Рио-де-Жанейро. Торпедный офицер! Приготовиться открыть огонь! И будьте готовы ко всему, леди и джентльмены. Смотрите в оба. Они утопили Харисдарму, а он был одним из лучших в этой части океана.

* * * * *

Капитан Сидоров, пытаясь казаться хладнокровным, осторожно переключил тумблер своего микрофона указательным пальцем — хотя испытывал острое желание ударить по нему кулаком.

— «Желтый Август»! Всем слушать в отсеках! Говорит ваш капитан! Товарищи, мы идем в бой! Мне горько говорить об этом, но враг, с которым нам предстоит сразиться сегодня — не альбионцы, не сундийцы, не марсиане и не окинавцы. Старший помощник! Товарищ комиссар! Подтвердите полученные нами приказы!

— Подтверждаю. Подтверждаю, — один за другим отозвались старпом и комиссар «Желтого Августа».

— Сегодня нам придется стрелять в наших собственных бывших товарищей! — продолжал Сидоров. — Братья и сестры! Бывшая ассирийская подводная лодка «Красный Февраль» в руках мятежников и предателей! Они предали Сферу, они предали Революцию, они предали Ниппон, и они предали Председателя! Они предали всех нас!!! И поэтому они должны заплатить за свое предательство. Пусть не дрогнет ваша рука! Помните о том, что поставлено на карту! Помните, чему вас учили. И помните о самом главном: отныне и впредь, «Красный Февраль» — наш враг. Враг, которого вы должны уничтожить. Враг, которого вы хорошо знаете. Вы знаете, как устроена эта лодка, знаете ее сильные и слабые стороны; знаете, на что способно ее оружие и как будет действовать ее команда. Поэтому я уверен, что вы справитесь. Мы справимся! Все по местам! Боевая тревога!!!

Но едва капитан Сидоров успел повесить микрофон и занять свой пост, как его — и всех остальных офицеров мостика — побеспокоил старшина Вентура, акустик «Желтого Августа»:

— Капитан, две торпеды в воде! Пеленг 7-60! Идут параллельным курсом! Две минуты пятнадцать секунд до столкновения!

— ЧТО? — подпрыгнул в свое кресле капитан, но тут же взял себя в руки. — Стандартные оборонительные меры! Я знал, что Османи хорошо, но чтоб настолько…

— Это не «Февраль», командир! — уточнил акустик. — Альбионские торпеды, «Марк-22»!

— Прекрасно, — презрительно усмехнулся Сидоров. — Хозяева пришли поддержать изменника. Вот вам еще одно доказательство! Ну что ж, тем лучше. Был сильным враг — тем больше наша слава! Кайчо банзай!

— КАЙЧО БАНЗАЙ!!!

* * * * *

— Капитан, еще три торпеды в воде! — воскликнул Каплан. — Не наши! Пеленг 12–12!

— Не понял, — Майкл Гриффин даже не попытался скрыть удивление. — Кто это — и куда он стреляет?!

— Торпеды «молот-рыба», — уточнил Каплан. — Цель — японская лодка!

— Сундийцы, — понял Гриффин. — Чертовы сундийцы пришли отомстить за Харисдарму!

Капитан «Королевы Джейн» потратил несколько мгновений, чтобы окончательно переварить эту мысль и равнодушно пожал плечами:

— Плевать. «Февраль» должен сдохнуть, и только это имеет значение, а там пусть сборная Сунданезии забирает все медали.

* * * * *

— Еще три торпеды! — доложил акустик Вентура. — По левому борту, пеленг 12–13! Удар через 80 секунд!

— «Февраль»? — только и спросил Сидоров.

— Нет, капитан, — качнул головой Вентура. — Ждите… ждите… Это сундийские «молотоглавы»!

— Да их тут целая банда, — развел руками удивленный Сидоров. — Стандартные оборонительные меры!

* * * * *

— Оружейный офицер, еще три торпеды! — взревел коммандер Дурахман, капитан сунданезийской лодки «Трилобит». — Не обращайте внимание на пингвинов! Жгите японских подонков! Сегодня «Леопард» будет отомщен! Радист! Дайте мне связь! Гриффин, ирландский ублюдок! Не стой у меня на пути! Как понял, прием!!!

— Это капитан Дурахман, — пояснил Гриффин, прикрыв микрофон рукой и повернувшись к своему старпому. — Мы познакомились три года назад, на морской конференции в Лондоне. Веселый парень, не дурак выпить, только совсем чокнутый.

— Почему сундийцы выпускают каждый раз по три торпеды? — тем временем задумался вслух командир «Желтого Августа». — Какую хитрость они задумали? Подлая нация, все время замышляют какое-то предательство.

Как ни странно, это был один из тех редких случаев, когда опасения ассирийского капитана оказались совершенно напрасны. Дело в том, что один из четырех носовых аппаратов сунданезийской подлодки был неисправен, только и всего.

* * * * *

— Капитан, вы должны послушать это, — Гита Рахман снова побеспокоила Османи.

Мохаммед послушно натянул наушники и некоторое время стоял абсолютно неподвижно. Но его губы при этом как будто жили самостоятельной жизнью и постепенно расплывались в какой-то особенно циничной и садистской улыбке. Впрочем, стоило капитану «Красного Февраля» снять наушники, как улыбка тут же исчезла.

— Товарищи! Новый приказ! Враги напали на один из наших кораблей! «Желтый Август» капитана Сидорова спешил к нам на помощь и попал в засаду! Наши братья и сестры в беде! Рулевой! Полный вперед!

БАММММ! — как будто отвечая капитану звонко прокатилось по всему кораблю.

— Что это было?! — рявкнул Османи. — Акустик!

— Что-то ударило по корпусу сверху! — отозвалась старшина Парк. — Как будто нас бомбят!

— Вряд ли, — усомнился Мохаммед. — Если бы это была авиабомба, мы бы так легко не отделались… Энгельс и Каутский! — выругался он. — Придется проверить. Товарищ Родригес! Спецкоманду наверх! Пусть узнают, что это было!

* * * * *

— Опоздали! — Кассандра снова была готова заплакать от обиды — и снова удержалась. Хотя у нее были уважительные причины зареветь в полный голос. Когда новая подруга привела их в тайную пещеру, здесь уже никого не было. На берегу валялись остатки самопального дока, а у дальнего выхода виднелся хвост «Красного Февраля», медленно уходящего вдаль, вниз по течению реки. Кассандра едва не потянулась за своим дурацким пистолетом — это становилось дурной привычкой.

— Мы можем его догнать, — заметила Меган.

— Не сомневаюсь, что ты его догонишь, — в свою очередь заметила Матильда. — С твоими-то ногами…

Как успели убедиться три подруги из внешнего мира, великанша могла передвигаться с умопомрачительной скоростью — и при этом практически бесшумно.

— И вы тоже сможете, — возразила Мэгги. — Примерно через километр река делает крутой поворот. Если мы пойдем напрямик — то перехватим корабль задолго до выхода в море.

Так они и сделали.

— Вот она! — с трудом переводя дыхание, Туяра ткнула пальцем вниз. Теперь они стояли над высоким обрывом, у подножия которого протекала река, по которой, постепенно набирая скорость, полз полупогруженный «Красный Февраль». — Меган, давай!

— Давай! — подхватили Тильда и Кассандра.

Мэгги согласно кивнула, тщательно прицелилась и швырнула вниз авиабомбу, которую все это время тащила на себе. Совсем небольшую бомбу, двести фунтов беллонита, англо-индийского образца. Она валялась в развалинах немецкой базы с прошлой войны. Судя по всему, ее сбросил даже не «Доминатор», а морской разведчик. Надпоручик Туяра Иванова осторожно покопалась в бомбе, заметив при этом, что «в моей стране и не с таким старьем приходилось иметь дело», вытащила старый бракованный взрыватель и вставила новый, изготовленный при помощи «молотка и матерка».

Но проклятая бомба снова не взорвалась. Она всего лишь ударила по корпусу лодки — БАММММ! — после чего медленно скатилась вниз и упала в воду.

— Всплеск справа по борту! — тут же доложила акустик Парк.

— Да что там происходит, Плеханов их побери?! — возмутился капитан Османи. — Родригес, доклад!

— Одну минуту, капитан… — отвечал Бонни по внутренней связи. — Мои люди уже наверху… никого и ничего. Справа и слева джунгли, спереди и сзади путь чист, в небе ничего…

Бонни Родригес поторопился с докладом, потому что в этот момент за кормой «Красного Февраля» прогремел взрыв. Бомба все-таки сработала, пусть и с опозданием. По корпусу лодки застучали осколки. Никакого серьезного вреда кораблю они причинить уже не могли, но вот людям — совсем другое дело. Один из осколков зацепил японского морпеха, выбравшегося наверх и стоявшего в числе прочих на вершине ходовой рубки. Расплескивая во все стороны кровь из перебитой артерии, солдат рухнул под ноги своим товарищам. Один из которых торопливо протер залитые кровью глаза, вцепился в приклад зенитного пулемета и принялся поливать окружавшие его джунгли длинными очередями крупного калибра — сперва по левому, потом по правому борту. Танкопард Танки и его друзья, как старые, так и новые, находились справа, поэтому они успели снова юркнуть в укрытие.

— Капитан! Нас атакуют! — вопил при этом пулеметчик. Раньше ему не приходилось бывать в бою, поэтому ничего другого ему в голову не пришло. Ну, а что он должен был подумать, когда рядом с ним упал залитый кровью товарищ?

— Ну что ж, — хладнокровно произнес Османи, — капитану Сидорову придется подождать. Если мы погибнем здесь, то ничем ему не поможем. Стоп машина! Свистать всех наверх!!!

* * * * *

Капитан Нобунага Сидоров в помощи пока что не нуждался. По крайней мере, так он считал.

Контейнеры носовой динамической защиты, наполненные клоном трофейного меркавита, успешно справились с альбионскими торпедами. Торпеды капитана Дурахмана были перехвачены «пчелиным роем» — японским аналогом сунданезийского «щитомордника». Пришло время нанести ответный удар.

— Выпускайте дельфинов, — приказал капитан «Желтого Августа».

Когда он произнес «дельфинов», то имел в виду дельфинов в самом буквальном смысле. Ну, почти.

Дельфины-мутанты с имплантированным в тело зарядом пластиковой взрывчатки, очередное творение безумных ученых Сферы. Накачанные наркотиками и подчиняющиеся ультразвуковым сигналам. На борту «Желтого Августа» было восемь таких — в два раза больше, чем на «Феврале».

Два таких дельфина-камикадзе, покинувшие «Красный Февраль» через трубы хвостовых торпедных аппаратов, описали два широких полукруга и успешно поразили «Дымчатый Леопард» капитана Харисдармы. Опытный сунданезийский моряк и подумать не мог, что против него будет брошено такое оружие. Сейчас «Желтый Август» отправил на верную смерть сразу четырех дельфинов — двух против «Трилобита» и двух против «Королевы Джейн». Четырех из восьми, бывших на борту. Еще четыре живые торпеды капитан Сидоров решил приберечь для предателя Османи.

А вот альбионская разведка нечто такое подозревала, хотя и не смогла раскопать все подробности. Впрочем, даже ничтожных крупинок собранной информации хватило, чтобы принять защитные меры.

Едва акустик Каплан обратил внимание на идущий со стороны «Желтого Августа» ультразвуковой импульс, как не дожидаясь новых приказов капитана Гриффина ударил по одной из кнопок на своем пульте. Альбионцы понятия не имели, на какой волне или частоте управляются дельфины-самоубийцы, но этого им и не требовалось. Достаточно посеять хаос в эфире. Десятки противоречивых сигналов, один за другим. И это сработало. Дельфины-камикадзе потеряли ориентацию в пространстве, забыли свои оригинальные приказы и бесцельно заметались в воде. Впрочем, разброд и шатание продолжались недолго. Не прошло и трех минут, как наркотики, мутации и ультразвук были побеждены загадочным и до конца неисследованным древним инстинктом, который заставил трех дельфинов развернуться в сторону острова и через несколько минут благополучно разорваться на ближайшем пляже.

И только самый последний из четверки (то ли самый умный, то ли наоборот, вконец обезумевший — по очевидным причинам это так и осталось тайной) решил, что самым правильным действием будет возвращение в родную гавань. В торпедный аппарат, из которого он только что выбрался. Там его накормят, о нем позаботятся, он получит новую дозу…

Этот дельфин выбрал удачное место, чтобы взорваться, но недостаточно удачное, чтобы тут же погубить «Желтый Август». Торпедные трубы новейших субмарин достаточно прочны и в теории должны выдерживать внутренний взрыв — на случай, если бракованная торпеда сработает раньше времени. Практика оказалась чуть сложнее — ударная волна была направлена внутрь, поэтому затвор торпедного аппарата оторвался «с мясом», улетел внутрь отсека и убил в полете двух артиллеристов. Вслед за оторванным затвором через раскуроченную трубу принялась поступать вода. Контуженный командир хвостового отсека принял Сложное Решение, задраил отсек изнутри и поспешно связался с мостиком.

— Капитан!!! — орал он при этом, потому что плохо слышал самого себя. — У нас еще четыре дельфина!!! Нам недолго осталось!!! Что делать?!!!

— Ждите! — твердо приказал капитан Сидоров и отдал новый приказ носовому отсеку: — Полный вебер по альбионскому кораблю! Все, что у нас есть!!!

«Еще не все потеряно, — думал он при этом. — Если у нас получится хотя бы повредить альбионские сонары, мы сможем пустить в ход остаток дельфинов и уничтожим обе вражеские подлодки…»

Но капитаны Гриффин и Дурахман не собирались предоставлять капитану Сидорову ни единого лишнего шанса.

— Включай вентилятор, — приказал Гриффин своему механику, выслушав новый доклад акустика. — Пришло время стряхнуть ниппонское дерьмо.

Опыт сражения при Гибсоне был самым тщательным образом изучен со всех сторон. Поэтому на «Королеве Джейн» стояли сразу два винта — спереди и сзади. Сзади — в первую очередь для движения, и спереди — для защиты. Получилось почти так же хорошо, как и в прошлый раз. Одна японская торпеда все же прорвалась, но повреждения нанесла только защитному винту, основной корпус «Королевы» практически не пострадал.

Капитан Дурахман тоже получил копию отчета о Гибсоне (альбионские союзники не спешили им делиться, но сундийская разведка тоже кое-что умела), однако извлек из него совсем другие уроки. Тем более что последний доклад оружейного офицера «Трилобита» не оставил ему богатого выбора:

— Капитан, торпедные аппараты пусты!

— Рулевой! — Дурахман сделал короткую паузу, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. — ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД!

Не уступать же победу этим гребаным альбионцам, в самом-то деле?!

Рулевой «Трилобита» тоже кое-что умел и не спешил умирать, несмотря на приказ своего капитана. Поэтому сундийская подлодка лишь слегка царапнула хвост «Желтого Августа» и понеслась дальше. То есть на первый взгляд таран не удался. Но только на первый.

Окончательно покореженный кормовой торпедный отсек заполнился водой почти до самого верха. Один из контейнеров, где до поры до времени содержались дельфины-камикадзе, лопнул. Смирительные провода и прочие системы контроля живой торпеды оторвались от контактов, штекеры повылетали из гнезд, далее везде. Дельфин очнулся, его скрутило от чудовищной боли, и он принялся метаться в своей капсуле — к счастью для него, недолго. Сработавший детонатор милостиво прервал его мучения. Последовавший взрыв заставил сдетонировать заряды трех последних дельфинов, и вот подобного надругательства японская субмарина уже не выдержала. С новым оружием такое иногда случается — больше ущерба владельцу, чем врагу.

— Доклад!!! — нашел в себе силы крикнуть капитан Сидоров, когда пришел в себя.

— Хвост оторван, отсеки семь, восемь, десять… короче, половина уцелевших отсеков затоплены… вода продолжает поступать… мы не можем вести прицельный огонь… — принялся перечислять старпом. Его душили слезы.

— Достаточно, — прохрипел капитан. — Экипаж — к спасательным капсулам. Всем покинуть корабль.

Никто не сдвинулся с места. Командир «Желтого Августа» удовлетворенно кивнул. На меньшее он и не рассчитывал. Больше того. Капитан Нобунага Сидоров, японский моряк и офицер Сферы Соцпроцветания, ни о чем не жалел. Несмотря ни на что.

Главный акустик «Желтого Августа» покинул свой пост, встал рядом с капитаном и затянул песню. Это была старая традиция. Кажется, еще со времен Великого Восстания.

* * * * *

— Треск корпуса, вторичные взрывы, — тихо сказал старшина Каплан. — Японцы уходят на глубину. Все кончено, капитан.

Гриффин устало кивнул. Хорошее начало дня.

— Свяжите меня с «Трилобитом». Капитан Дурахман? Позвольте вас поздравить с блестящей победой! Если бы не ваши решительные действия…

— Вот именно, Майкл, — самодовольно ухмыльнулся сунданезийский командир. — Что бы ты без меня делал?! С тебя причитается!

— Угощаю, — охотно согласился Гриффин. — В первом же порту. У меня осталось небольшое дело на острове, а потом мы сможем вместе проследовать до ближайшей базы — нашей или вашей, сам выбирай.

Дурахман не ответил.

— Два прямых попадания в «Трилобит»!!! — заорал Каплан. — Два взрыва!!!

— Какого дьявола?! — вскинулся Гриффин. — Откуда они пришли?!

— Понятия не имею, — честно признался старший акустик, и капитан «Королевы Джейн» был вынужден принять этот ответ. Если уж сам Каплан не знает…

Тем временем на борту «Красного Февраля» офицер Сангита Рахман повернулась к своему капитану:

— Два прямых попадания. Сундийская лодка уничтожена.

Мохаммед Османи довольно кивнул. Еще одним врагом меньше. А с одним альбионским кораблем он как-нибудь справится.

«Красный Февраль» все еще торчал неподалеку от того места, где его Меган сбросила на него старую бомбу, а экипаж пытался понять, что тут произошло. Но два последних дельфина из его арсенала не были привязаны к субмарине. Джеральдина Вонг и Гита Рахман совместными усилиями модифицировали живые торпеды. Компактные генераторы ультразвука крепились непосредственно к телам дрессированных камикадзе, а сами генераторы теперь управлялись через радио. Пока «Февраль» разбирался с таинственной засадой, а «Трилобит», «Джейн Грей» и «Желтый Август» выясняли отношения на траверзе Острова Конга, торпедельфины неслись вниз по реке, подгоняемые радиоприказами Сангиты. Пока не вышли в открытое море и не уткнулись в борт «Трилобита».

Теперь «Королева Джейн» и «Красный Февраль» остались один на один.

Конечно, если не считать танкопарда Танки и его друзей.

Приложение. Главные действующие лица и другие персонажи (по состоянию на 14-15-ю главу)

Граждане Сферы:

Правительство и Адмиралтейство:

Дай Кайчо (Великий Председатель) Азиатской Социалистической Сферы Сопроцветания, Верховный Лидер Ассирии, Генеральный Секретарь Японской Коммунистической Партии, Верный Сын Ямато, Народный Президент Японской СФСР и прочая, прочая, прочая.

Вице-адмирал Танигава, начальник 4-го Особого Оперативного Отдела Единого Флота Сферы.

Гросс-адмирал Анна Ивановна Щетинина, главком Центрального Флота Сферы (РИЛ*).

Капитан первого ранга Цугару, командир линкора «Новая Азия».

Экипаж подводной лодки «Красный Февраль»:

Коммандер Мохаммед Османи, капитан корабля.

Суб-коммандер Пусянь Ваньну, старший помощник.

Суб-коммандер Франциско Адачи, корабельный комиссар.

Суб-коммандер Джеральдина «Джерри» Вонг,главный оружейный офицер.

Суб-коммандер Станислав «Стэн» Базаревич, главный инженер-механик.

Люггер-капитан Алессандро «Алекс» Брага, главный корабельный доктор.

Люггер-капитан Бонифацио «Бонни» Родригес, старший офицер бортового отряда морской пехоты.

Люггер-капитан Кимура Такао, начальник службы безопасности.

Капитан-лейтенант Танака Гешин, командир корабельного отряда военной полиции.

Капитан-лейтенант Сангита «Гита» Рахман, старший офицер связи.

Старшина Анжелина Парк, главный акустик.

Экипаж подводной лодки «Желтый Август»:

Капитан Нобунага Сидоров, командир корабля.

Старшина Вентура, главный акустик.

Сунданезийцы:

Капитан Харисдарма, командир подводной лодки «Дымчатый Леопард».

Коммандер Бруссен, старший помощник «Леопарда».

Мичман Марсуди, старший акустик «Леопарда».

Коммандер Дурахман, капитан подводной лодки «Трилобит».

Альбионцы и союзники:

Полковник Робинсон, заместитель начальника комбинированной базы ВВС/ВМФ Диего-Гарсиа.

Экипаж самолета «Космическая Крепость»:

Подполковник Маклин, командир корабля.

Майор Босли, второй пилот.

Капитан Фаустина-Кассандра Адиль Барриентос, старший оперативный офицер.

Капитан Матильда Евангелина Чан, главный артиллерийский офицер.

Надпоручик Туяра Иванова, офицер-наблюдатель, Сибирские ВВС.

Экипаж подводного крейсера «Королева Джейн Грей»:

Капитан Майкл Гриффин, командир корабля.

Коммандер Иола Протеро, старший помощник.

Лейтенант Роберт Герцог, младший оперативный офицер.

Аспирант Тоширо Смит, младший оружейный офицер.

Старшина Каплан, главный акустик.

Максимилиан, главный корабельный кот.

Аборигены Острова Конга:

Меган (Мэгги), карликовый гигантопитек.

Танки, танкопард.

Германская Империя:

Густав фон Кёнигсвальд, доктор палеонтологии (РИЛ*).

Отец Гюнтер, глава католической миссии на Острове Конга.

__________________

*РИЛ — реальное историческое лицо

___

список неполный, будет продолжен…

Приложение. Окинавская Империя. Краткая историческая справка

Соединенная Империя Нансэй, Окинавы, Рюкю и Тайваньской Автономии (СИНЬОРИТА)

Сокращенное популярное название: Окинавская Империя.

Краткий исторический обзор.

Крошечное островное королевство Рюкю (Окинава) к югу от Японского архипелага с незапамятных времен служило торговым и дипломатическим посредником между Китаем и Японией, что позволило ему богатеть, процветать и сохранять определенную независимость. Даже японское вторжение 1609 года (реал) незначительно изменило положение вещей. Короли Окинавы принесли чисто формальную вассальную присягу японскому княжеству Сацума, но продолжали наслаждаться значительной автономией как во внутренних, так и в иностранных делах.

В первой половине 19 века Япония была завоевана Белголландской Империей (развилка), что позволило Окинаве восстановить частичную независимость. С Белголландией был заключен такой же формальный договор о протекторате и взаимной обороне, и теперь Окинава стала играть роль посредника уже между Белголландией и Китаем. Могущество островного королевства, как военное, так и экономическое, продолжало расти.

В годы Второй Мировой Войны Окинава демонстративно хранила нейтралитет, что было выгодно всем участникам конфликта. Кто-то из высокопоставленных союзных дипломатов даже окрестил ее «дальневосточной Швейцарией». На территории Окинавы проходили тайные встречи и секретные переговоры, велись хитрые шпионские игры, складировалась всевозможная контрабанда; в окинавских банках оседало трофейное белголландское золото.

Когда же Белголландия окончательно проиграла войну и пала, окинавский король воспользовался моментом и провозгласил свою страну полностью независимым государством; тогда же он принял императорский титул, что согласно старой восточно-азиатской традиции должно было подчеркнуть независимость его державы от прежних сюзеренов.

Более того, у Окинавы появилась возможность расширить свою территорию. Крупнейшие промышленники и землевладельцы острова Формоза (Тайвань) не спешили сдаваться западным союзникам, и уж тем более не собирались становиться новой провинцией Социалистической Сферы. И тогда кто-то из них предложил пойти на поклон к окинавскому императору. Флот и армия новой империи, хоть и немногочисленные, но прекрасно оснащенные и подготовленные, без особого труда заняли ключевые точки Тайваня и присоединили остров к владениям императора.

Вожди Сферы Сопроцветания приняли решение уважать суверенитет Окинавы, по тем же причинам, что и Японская Империя с Белголландией в прежние времена. Японские коммунисты тоже нуждались в нейтральном посреднике для ведения шпионских игр, тайных переговоров и контрабандной торговли с капиталистическим Западом…

Глава 15. Талантливая мисс Ригли

Две тени в темном отсеке. Шепот.

— Чего же мы ждем?

— Ты куда-то торопишься? Пока все идет неплохо. От великого флота Великой Сунданезии скоро совсем ничего не останется, ха-ха!

— Это меня безусловно радует. С другой стороны, флот Сферы тоже стремительно сокращается. «Черный Март», теперь «Желтый Август»…

— Эти жертвы были неизбежны. Таков был план.

— И все-таки?

— Кто из отцов-основателей сказал: «Сегодня рано, завтра будет поздно»?

— Никто такого не говорил. Уж я-то твердо знаю. Заслуженная «десятка» по Истории Партии в военной академии. Это анекдот, который любят рассказывать вольнодумцы вроде нас.

— Неважно. Пусть анекдот, но он идеально описывает нашу ситуацию. Наберись терпения.

— Только ради тебя.

— Расходимся.

* * * * *

— Это провал, — констатировала Кассандра, когда дружная компания борцов с японским коммунизмом удалилась на безопасное расстояние от «Красного Февраля» и его нервных пулеметчиков. — Второго такого шанса у нас уже не будет. Пожалуй, нам стоит вернуться на германские развалины и подождать наших спасателей. Иначе они не будут знать, где нас искать, а мы не сможем их предупредить. Когда появятся наши, у нас будет гораздо больше возможностей.

— Быть может, нам стоит разделиться? — предположила Матильда. — Один отряд — или даже один человек — ждет в развалинах, другие продолжают следить за лодкой, пока она еще не покинула остров…

— Отличный план — если бы у нас только была связь, — покачала головой Кассандра. — Что толку от разделения, если спасатели все равно не будут знать, где искать вторую половину отряда, а вторая половина не может сообщить первой о местонахождении лодки? Хоть бы самую завалящую рацию… то есть две рации… Жаль, в руинах ничего подобного не нашлось.

— У нас есть связь, — перебила ее Меган и погладила Танки по голове. Тот вильнул хвостом. — Пусть не такая быстрая, как радио, но очень надежная.

— Но как… — начало была Кассандра.

— Пусть один из вас вернется в развалины, — продолжала великанша. — Танки его проводит. Когда появятся ваши люди, Танки приведет их к нам — он легко найдет нас по следам — или принесет записку, или даже целый радиопередатчик. Конечно, я знаю, что такое радио — я же в школе училась.

Кассандра не стала спорить с этим предложением, остальные тем более. Спор едва не разгорелся по другому вопросу — кому оставаться, кому уходить. Быстро бросили жребий. На всякий случай обнялись и расцеловались на прощание, после чего Туяра Иванова и танкопард Танки ушли в сторону германской базы, а Кассандра, Мэгги и Тильда-Смерть повернули обратно к реке.

* * * * *

— Ваши предложения и комментарии, леди и джентльмены? — капитан Майкл Гриффин, как и капитан Мохаммед Османи, никогда не стеснялся советоваться с младшими по званию. Можно сказать, эти капитаны стоили друг друга.

— Я еще раз все тщательно перепроверил, — первым заговорил акустик Каплан. — Торпеды, потопившие сундийский «Трилобит», скорей всего пришли отсюда, — он ткнул пальцем в устье широкой реки на карте Острова Конга. — Южный Дунай, так окрестили ее немецкие колонисты. Мы ошиблись, как и экипаж «Космической крепости». Мы сражались не с «Красным Февралем», а с его систер-шипом. Каким именно — теперь неважно. Важно то, что «Красный Февраль» снова уцелел и прячется где-то здесь, на этой реке, или в ее притоках. Там мы и должны его искать.

— Южный Дунай, — фыркнула коммандер Иола Протеро, старший помощник. — Никакой фантазии! Полагаю, это будет неразумно, капитан, — продолжала она. — В смысле, идти вглубь острова. Все преимущества будут на стороне японцев. Они могут ждать нас где угодно. Здесь, здесь, здесь… Предлагаю подождать их в открытом море, сэр. Рано или поздно им придется выйти. Вряд ли они собираются колонизировать остров Конга.

Сменившая на своем посту беднягу Митчелла, Иола Протеро была первой женщиной-старпомом на Альбионском Флоте. Достаточно хладнокровная, в меру рассудительная, тонкая как спичка, остроносая и белобрысая. Новые времена, новые правила, подумал Гриффин. В сухопутных войсках и авиации было уже полным-полно таких людей как Хенни ван дер Бумен или Кассандра Барриентос, а флотские консерваторы сдались совсем недавно. Они и так продержались слишком долго. Ничего не поделаешь, без женщин в рядах не обойтись. Людей не хватает. Даже в соединенном государстве Австралии, Новой Зеландии и Антарктики не так много свободных граждан, а ведь Имперской Федерации приходится противостоять монстру, в состав которого входят Япония, Двойная Бенгалия и самые населенные провинции Китая, не считая всякой мелочи вроде Аннама или Чосона.

— Нам бы не помешала поддержка с воздуха, сэр, — добавила Иола.

— Не раньше, чем через двадцать часов, — покачал головой капитан. — Конечно, ВВС рвутся отомстить за «Космическую Крепость», но у них и других фронтов хватает. Так они мне сказали. Мы не имеем права бездействовать так долго. У нас приказ.

— Но мы ведь и сами кое-что можем, сэр, — напомнил боцман Булгарис.

— Точно, — согласился Гриффин. — Сделаем так… Мистер Герцог, возьмите отряд морской пехоты. Отправитесь пешком к развалинам германской базы. Соблюдайте разумное радиомолчание. Только короткие сигналы: «Успешно дошли», «Кого-то нашли», «Никого не нашли», «Возвращаемся». Но если вам повезет, и в развалинах ждут уцелевшие летчики, и они что-то знают — что-то, что облегчит нам победу над «Февралем» — вот тогда выходите в эфир по полной программе.

— Будет сделано, сэр, — кивнул Роберт Герцог. — Разрешите идти?

— Да, и возьмите с собой мистера Смита, — добавил капитан. — Пусть набирается опыта — как и вы от него.

— Так точно, сэр! — с заметным воодушевлением откликнулся лейтенант Герцог. С бывшим капралом озерной полиции Тоширо Смитом, успешно поступившим в Морскую Академию и теперь проходившим практику на борту «Джейн Грей», Роберт уже успел подружиться. Еще одна примета нового времени. В прежние годы «узкоглазого» нацмена даже на порог Академии бы не пустили.

— Муррр, — из-под стола, вокруг которого толпились дамы и господа офицеры, выглянул Масимилиан. Наученный горьким опытом, во время сражения с «Желтым Августом» корабельный кот прятался в одной из спасательных капсул и только сейчас осмелился выбраться наружу.

— Тебя не спрашивали, трусишка, — усмехнулся капитан. — А пока мистер Герцог будет исследовать остров, мы сделаем вот что…

* * * * *

— За наших товарищей! За команду «Желтого Августа»! — произнес коммандер Мохаммед Османи, поднимая стаканчик с рисовой водкой. — Кампай!

— Кампай! — откликнулись товарищи офицеры.

«Это становится дурной традицией», — подумал Османи. — «Сначала «Черный Март», потом «Желтый Август»… С другой стороны, мы еще здесь!»

— Капитан Сидоров был слишком самонадеян, — добавил погрустневший командир «Красного Февраля», когда рюмки опустели. — Ему стоило совсем немного подождать. Вдвоем мы бы справились… Ну что ж, что сделано, то сделано, и все его ошибки умерли вместе с ним. Теперь мы можем расчитывать только на себя. Мы все согласились с новым планом сражения, его и будем придерживаться. У кого-то остались вопросы или замечания?

— У нас остались только старые обычные торпеды, — напомнила Джжеральдина Вонг. — Все дельфины… израсходованы.

— Может и к лучшему, — задумчиво пробормотал капитан Османи. — Может и к лучшему…

— Не могу не согласиться, товарищ капитан, — кивнула товарищ Вонг. — Они отлично сработали, два раза подряд, но все равно мне не нравятся.

— Я это уже слышал, Джерри, — мягко напомнил командир. — Что-нибудь еще? Все свободны, товарищи. Возвращайтесь на свои посты. Доктор Брага, задержитесь на пару минут. Проверьте мой несчастный сломанный нос…

Джеральдина Вонг в числе первых покинула капитанскую каюту и отправилась на свое привычное рабочее место, в носовой торпедный отсек. «Да, что ни делается — все к лучшему», — думала она при этом. Альбионцам не достанутся эти новые извращенные «торпеды». Ни в борт, ни в подарок.

Джеральдина Вонг собиралась предать Сферу, но при этом у нее оставались какие-то моральные принципы.

* * * * *

Свое предательство Джерри задумала очень давно. Еще до того, как поступила на службу в Красный Флот Сферы.

Джеральдина Ригли родилась в английской Индии, в 1930 году. Отец — мелкий британский колониальный чиновник, мать — дочь скромного китайского бизнесмена. В колониях на такие браки всегда смотрели сквозь пальцы. И отец, и мать в свое время бежали из Гонконга, который после Великой Войны оккупировали белголландцы. В Индии беженцы из Гонконга всех рас и национальностей провели несколько конференций в память о своей потерянной родине. На одной из таких встреч родители и познакомились.

Раннее детство прошло относительно беззаботно, но приятных или ярких воспоминаний почти не осталось. Почти все стерла следующая война. Почти, но не все. Память порой хранит странные и удивительные вещи.

Как-то раз отец вернулся со службы и принялся поливать короля-императора на чем свет стоит. Конечно, мистер Ригли был настоящим британским джентльменом, поэтому самым сильным из прозвучавших выражений было всего лишь «безмозглый осел». Но мама все равно сделала ему замечание:

— Следи за языком при ребенке!

— Папа, лазве можно так говолить? — удивилась маленькая Джерри. — Кололь-импелатол — помазанник божий! Он всегда заботится о нас. Нам так в школе говолили…

— Запомни, малыш, — усмехнулся отец. — Не только можно, и нужно! Король — всего лишь человек. Как и премьер-министр. Как и все остальные министры, лорды и принцы. А люди разные бывают. Хорошие, плохие, умные, глупые. Глупых людей ругать можно. Еще как можно! Конечно, — тут же добавил он, — не торопись ругать короля в школе при учителях. Не спеши полагаться на мое мнение. Со временем сама решишь, достоин ли он твоих проклятий. И с какими людьми можно поделиться этими проклятия.

Так или иначе, одно в тот день Джеральдина запомнила твердо: короля ругать можно.

Через несколько лет началась новая война. Город, где они тогда жили, крупный и важный порт английской Индии, белголландцы бомбили в первый же день. Больше того, одна бомба угодила точно в их дом и пробила крышу до самого подвала. Но так и не взорвалась. Прежде чем родители схватили ее в охапку и увели в безопасное место, маленькая мисс Ригли успела хорошенько рассмотреть неразорвавшуюся бомбу и пришла к выводу, что бомбы (а также снаряды, гранаты, торпеды) — это далеко не самое страшное, что есть в этом мире. Эта мысль вернулась к ней много лет спустя, когда пришло время выбирать профессию.

Еще через несколько недель победоносные белголландские легионы добрались до бирманской границы. Майор запаса Ригли ушел на фронт и оттуда уже не вернулся.

После войны мать решила, что в Индии ее больше ничто и никто не держит. Поэтому она взяла повзрослевшую Джеральдину и увезла ее на свою старую родину, в только что освобожденный Гонконг, где у нее оставалась дальняя родня. Вдове имперского офицера была положена неплохая пенсия, и поэтому миссис Ригли рассчитывала неплохо устроиться, устроить дочь и заодно помочь родственникам. Она была умной и сильной женщиной, и скорей всего, у нее бы все получилось — если бы только японские мятежники не решились на очередное предательство. Великий Председатель имел под рукой миллионы преданных штыков, половину белголландского флота и трофейные белголландские арсеналы, а западные империалисты были ослаблены, как никогда прежде. Советская Аляска и Народная Бразилия обещали полную поддержку. Когда еще такой случай представится?! О чем тут думать?! — действовать нужно!

Не прошло и месяца, как новая Япония повернула оружие против своих вчерашних западных союзников, а на Гонконг обрушились бомбардировщики и морские пехотинцы Сферы. Мать умерла в первый же день — на этот раз белголландская бомба сработала. Джеральдину вытащила из-под развалин и приютила сердобольная китайская семья, чья дочь погибла на предыдущей войне. Когда японские солдаты наконец-то вошли в город, воцарилось относительное спокойствие. Приемные родители Джерри отправились на рынок, чтобы запастись едой, но домой уже не вернулись. Джеральдина нашла их там же, на рынке — рядом с ними висели еще несколько человек и плакат на пяти или шести языках. Она знала почти все эти языки, кроме японского, который ей еще предстояло выучить. Английский — от отца; кантонский диалект — от матери; имперский белхолландс — язык старого врага — старательно учила в школе. Слишком хорошо знала, даже рука машинально потянулась, чтобы исправить грамматические ошибки. Вовремя остановилась. Не было смысла исправлять, смысл и так был кристально ясен. «Они пасмели оскорблять Великаго Предсидателя!» В тот день она твердо запомнила — Великого Председателя оскорблять нельзя. Короля можно, премьер-министра тоже, а Председателя — никогда.

Еще через несколько дней в Гонконге окончательно воцарился порядок — Новый Порядок. Японские освободители затеяли перепись населения и раздачу новых документов. Джерри указала в анкете девичью фамилию матери и постаралась добавить как можно больше правдивых сведений о себе. Как можно больше правды. Так ее не поймают на лжи. Самая лучшая легенда состоит из правды на сто процентов или около того. Джеральдина прочитала об этом в детективном романе про отважного агента Хеллборна, благородного графа Пеклова и коварную белголландскую шпионку Джинджер ван дер Тойфель. Эти романчики были очень популярны среди школьников английской Индии в годы войны. Просто удивительно, сколько всего полезного можно почерпнуть из бульварных романов — если только читать их внимательно!

Мать — простая китайская учительница (правда). Ее соблазнил британский империалист (можно сказать правда, у мамы с папой был бурный роман, мать как-то проговорилась), а потом бросил (ушел на войну и не вернулся. Все равно что бросил). Ненавижу британских империалистов (а чего их любить? Король-Император и в самом деле был ослом, чуть войну не проиграли из-за него, а теперь и Гонконг бросили на произвол судьбы). Родителей убили белголландские фашисты (стопроцентная правда про отца, а мать погибла от белголландской бомбы, которую сбросили японцы, то есть мятежные солдаты Белголландской Империи. Правда, ничего кроме правды). Готова служить Революции и все такое (Чистейшая правда! А вот ЗАЧЕМ и КАК служить — это сейчас неважно). Получила хорошее образование, знаю такие-то языки…

Еще через несколько дней ей пришла повестка на указанный в анкете адрес. Молодежный призыв — так это называлось.

Прежде чем покинуть город и отправиться в военное училище, курсант Джерри Вонг выяснила, кто тут рисует плакаты и написала на них донос. В те дни к доносам относились серьезно (как и в любой другой день), тем более что она честно подписалась. Ее вызвали на допрос в только что открытое местное отделение Ресбезопасности и задали несколько уточняющих вопросов.

— Я не думаю, что это случайные грамматические ошибки, — хладнокровно объяснила она. — Случайные, естественные ошибки могли бы выглядеть так или вот так. А такие ошибки можно было сделать только специально. Откровенный саботаж, товарищи. Издеваются, сволочи. И над кем?!

Чуть позже ее кольнула страшная мысль — а что, если они и в самом деле издевались? Что, если эти люди ненавидели Сферу так же, как и она? Их заставили рисовать эти плакаты, и они попытались хоть как-то отомстить угнетателям. Не делом, так словом. Насмешкой. Что, если она подвела невинных людей?!

Но потом Джерри увидела их на допросе, и у нее от сердца отлегло. Нет, не издевались. Студенты-недоучки. «Молодежный призыв». Тупоголовые фанатики. Когда их уводили на расстрел, они кричали — «передайте товарищу председателю, что произошла чудовищная ГРАММАТИЧЕСКАЯ ошибка!»

Японцы были тоже не дураки, и доверять новому товарищу Вонг стали далеко не сразу. После того случая ее неоднократно проверяли, словом и делом. Прежде чем она окончательно стала своей — или стала казаться таковой — Джеральдине пришлось пройти через многое, всякое и разное.

Но она никогда не забывала и искала подходящий случай, чтобы отомстить.

Однако проходили годы, а случай так и не представлялся.

И поэтому время от времени коммандер Джеральдина Вонг, офицер Флота и защитница Сферы острожно задумывалась — быть может, пришло время забыть о мести? Нет, не простить и не понять — просто забыть? Все это было давно и неправда, все эти люди мертвы, Партия неоднократно дала суровую оценку. Ее окружают неплохие, а иногда просто хорошие люди, ей доверяют, ее уважают, хотя…

…хотя Великого Председателя по-прежнему нельзя критиковать, он почти как Папа Римский (не итальянский антипапа, марионетка европейской буржуазии, а настоящий, из братской римско-коммунистической Бразилии), только еще лучше, потому что непогрешим.

Но потом, впервые за долгие годы, Джерри встретила человека, которому смогла довериться. Друга с большой буквы.

— Да, — сказал он, — нам здесь делать нечего. Мы должны бежать отсюда. При первой же возможности. И я даже знаю, куда именно. В Новый Альбион.

— Почему именно туда? — удивилась она, потому что никогда раньше об этом серьезно не задумывалась. Потому что первым делом хотела отомстить, а побег после мести даже не планировала.

— Новый Альбион — это всего лишь новая версия старой доброй Английской Империи, — объяснил Друг. — Только не говори, что тебе там плохо жилось. Нам всем там не так уж и плохо жилось.

Джерри не могла не согласиться, хотя едва помнила, какого это было. Потому что все это было давно и неправда. Разве что короля можно было безнаказанно ругать…

— Но если мы перейдем границу с пустыми руками, нас могут не принять, — заметил Друг. — По ту сторону границы тоже люди, а вовсе не ангелы. Какой-нибудь трусливый чиновник может отправить нас обратно. Ради «сохранения мира» или чего-нибудь в этом роде.

«Майор Ригли никогда бы так не поступил», — подумала Джерри.

— А вот если мы принесем альбионцам подарок… — продолжал Друг.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла она.

— Стратегическую подводную лодку, например, — небрежно произнес он.

Джерри Вонг едва не подавилась воздухом.

— Почему бы и нет? — развел руками Друг. — Раз уж мы служим в подводном флоте, то лучшего подарка просто не придумать!

В последовавшие год или два они несколько раз возвращались к этой теме. Пока в один прекрасный день он не сказал ей:

— Не удивляйся, когда получишь новый приказ. Завтра или еще сегодня. Тебя переводят на «Красный Февраль». Как и меня. «Красный Февраль», понимаешь? Второго такого шанса не будет. Это наш билет в Новый Альбион. Сейчас или никогда!

— Сейчас или никогда, — повторил Друг, когда Бенгальский Залив остался позади. — Попрощайся с Родиной-Сферой, потому что туда мы уже не вернемся!

«Моряк, оставляй в стороне страшный залив Бенгал», — некстати вспомнила Джеральдина старую морскую песню. — «Их было триста на корабле — домой ни один не попал».

Первую сундийскую лодку коммандер Вонг уничтожила без колебаний. Как и вторую. Ничего удивительного — влюбленная женщина способна на многое.

— Сундийцы нам не друзья, — заметил Друг. — Сунданезия — точно такая же лживая подлая тирания, как и наша Сфера. Альбионцы их едва терпят. Новый Альбион нам даже спасибо скажет, если мы прикончим парочку-другую сундийских ублюдков. К тому же, прекрасная возможность показать товар в деле. То есть «Красный Февраль». С руками оторвут! Вот увидишь. Политическое убежище, новые документы, круглая сумма в банке, а самое главное — месть. Блюдо, которое подают холодным. За все эти годы наша месть превратилась в айсберги Нового Южного Альбиона. И потому она будет особенно прекрасна!

Джерральдина охотно согласилась. Но от дельфино-торпед все-таки постаралась избавиться. Альбионцы обойдутся. Хватит с них и лодки. Незачем им исследовать, или не дай Бог копировать это грязное и подлое оружие. Маленькая Джерри любила животных, поэтому твердо решила как можно быстрее избавить несчастных дельфинов от мучений. Сундийцы были всего лишь побочным ущербом. Друг не возражал. «Да, хватит и лодки», — согласился он. Альбионцы все равно будут в восторге.

— Вдвоем мы не справимся, конечно, — сказал Друг еще в бенгальском порту. — Но я не просто так выбрал «Красный Февраль». На этом корабле есть люди, которые нам охотно помогут. Не спрашивай. Рано. Сама понимаешь. Если мы все-таки провалимся, и нас схватят…

Она была к этому готова. Теперь она на все была готова. Даже сильнее, чем в самые первые дни, когда стояла на рынке в Гонконге.

— …будь готова. Держи глаза и уши открытыми, — сказал Друг несколько часов назад. — Жди сигнала. И будь готова.

Джеральдина Ригли была готова. Готова ко всему и готова на все. Как никогда прежде.

* * * * *

— С моим носом все в порядке, — признался коммандер Османи, когда за последним офицером закрылась дверь, и он остался с доктором наедине.

— Я так и думал, — ответил люггер-капитан Алекс Брага и прислонился к ближайшей переборке. — Что происходит, Хамед? Чего мы ждем? В этом квадрате только мы и альбионская лодка. Когда еще представится такой случай?!

— Вот именно, — вкрадчиво улыбнулся Османи и откинулся в своем кресле. — Поэтому — максимальная осторожность и никакой спешки. Ты же не хочешь погубить все дело в последний момент?

— Само собой, — вздохнул доктор.

— Потерпи, совсем немного осталось, — сказал капитан. — День-два, и все будет кончено. А потом… Выбирай — Голландия или Израиль?

— Почему именно они?! — удивился Брага.

— Я очень долго и тщательно проверял. — пояснил Мохаммед. — На этой планете сегодня существуют ровно три страны, где не преследуют таких, как мы. Франция, Голландия и Израиль. Францию вычеркиваем сразу — она союзница Сферы и без угрызений совести выдаст нас обратно. Остаются только Голландия и Израиль. Разумеется, можно еще попытать счастья в Центральной Америке, между очередным карнавалом и переворотом…

— В Гааге холодно, в Израиле тепло, — задумчиво пробормотал Алессандро Брага. — С другой стороны, голландский-то я знаю, а какой там государственный язык в Израиле? Финикийский что ли? Давай решим в последний момент. Бросим монетку или что-нибудь в этом роде.

— Только осторожно, — уточнил Османи. — Монетка не должна упасть в воду. Потому что я не хочу сюда возвращаться. Ладно, проваливай, пока я не передумал и не натворил какую-то глупость.

Доктор подчинился. Оставшись один, капитан «Красного Февраля» открыл сейф и немного покопался в лежавших там бумагах, после чего некоторые из них отправил в пепельницу. Минут через десять, когда последняя бумажка превратилась в пепел, он последовал вслед за доктором.

Когда коммандер Османи по дороге на мостик проходил мимо радиорубки, его окликнула офицер связи Сангита Рахман.

— Товарищ капитан? На минуточку. Я хочу вам кое-что показать…

Османи подчинился.

В радиорубке было тесно даже для двух человек, но они кое-как поместились.

— Ну? — спросил он. — Что ты хотела мне показать?

Гита заговорщицки улыбнулась и приложила к губам указательный палец левой руки, а правой рукой потянулась к переборке, на которой висела карта этой части Индийского Океана, с пометками, понятными только радистам — всякие там волны и частоты транспондеров и ретрансляторов. Решительно сорвала карту, из-под которой внезапно показалось Восходящее Солнце.

— Ты с ума сошла… — прошептал Османи. — И все это время вот это вот висело здесь?! Перед самым носом у твоих радистов?!

— Мы все сошли с ума, — осклабилась Сангита. — Иначе бы нас здесь не было. Я сама его сшила. Он прекрасен, ведь правда?

Капитан снова перевел взгляд на скрытый — то есть больше не скрытый флаг. Восходящее Солнце. Только не японское. Там красный круг на белоснежном поле, а здесь поле изумрудное, зеленое. Красное в зеленом. «Восходящий Арбуз», как презрительно называют его враги. Флаг Бенгальского Сопротивления. Кровь патриотов на зеленой плодородной равнине и все такое прочее.

— Бангладеш восстанет из пепла! — восторженно прошептала Сангита. Ее глаза сверкали. Влюбленная женщина, которая способна на многое. И готова на все.

— Аминь, — только и сумел ответить капитан Мохаммед Османи.

Глава 16. Невидимая Империя

У товарища комиссара Адачи было не так много н а с т о я щ и х обязанностей на борту «Красного Февраля», но товарищ комиссар, в отличие от великого множества своих коллег по цеху, не любил сидеть без дела и никогда не боялся испачкать руки — в том или ином смысле. Поэтому сегодня Франциско Адачи дежурил на верхней палубе, где следил за отправкой на задание самолета-разведчика. На борту «Красного Февраля» был один такой, максимально облегченный гидроплан-штурмовик МИГ-14 (Мицубиси-Идзумо-Гурун), бывший откровенным анахронизмом в эпоху реактивных аппаратов, но все еще неплохо справлявшийся со своими обязанностями. Самолет вывели из ангара и приготовили к вылету. Комиссар давал последние наставления пилоту — лейтенанту Валерио Катано, итало-китайцу из Тяньцзиня. «Как странно, — задумался Адачи. — У нас на борту так много метисов! Джеральдина Вонг, доктор Брага; вот и Катано тоже. Есть и другие. Интересный феномен. В старом мире такие люди нередко становились отверженными — их не принимал народ отца, от них отказывался народ матери. Неудивительно, что они всем сердцем приняли Революцию. Революцию, которая пообещала им равенство…»

И обманула. Коммандер Адачи знал это лучше, чем кто-либо другой. Революция обманула не только таких людей, как товарищ Вонг или товарищ Катано…

Комиссар поспешно отогнал прочь опасные мысли и вернулся к делам насущным:

— …соблюдайте максимальную осторожность и постарайтесь не ввязываться в бой. Напрасный риск в данном случае неуместен. Помните, что вы должны обнаружить альбионскую лодку — и ничего больше. Остальную работу должны проделать мы.

— Вас понял, товарищ комиссар, — пилот щелкнул каблуками. — Разрешите отправляться?

— Счастливого пути.

— Кайчо банзай!

— Воистину банзай, — отозвался комиссар.

Спущенный на поверхность реки, гидроплан успешно разогнался, поднялся в небо, описал прощальный круг почета над субмариной и направился на север, к устью Южного Дуная. Туда, где погибли «Желтый Август» и «Трилобит». Возможно, альбионский корабль не успел уйти далеко. Но стоило «Красному Февралю» остаться за горизонтом, как Валерио Катано резко повернул на запад. Регулярно сверяясь с картой, он некоторое время петлял над джунглями Острова Черепов, пока не обнаружил удобное место для посадки — небольшое озеро. Удачно приводнился и вскоре пришвартовался у самого настоящего бетонного пирса — еще одно наследство Второй Германской Империи. Немцы — известные оптимисты — строили на века, поэтому после падения Рейха сунданезийским диадохам оставалось только поддерживать пирс в порядке. Забросили его всего два года назад, по итогам очередной неудачной кампании против гигантопитеков. Лейтенант Катано заглушил мотор, открыл колпак кабины и прислушался. Тишина. Оставалось надеяться, что посадка гидроплана не привлекла внимание тех или иных врагов, или опасных хищников. Да и великанов тоже — нечего им тут сегодня делать. Оставалось надеяться — и ждать.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и десяти минут, как из джунглей на берег озера вышел человек в камуфляжной униформе без знаков различия. Катано прищурился, присмотрелся, перевел дух и выбрался из кабины. Еще через пару минут они стояли на пирсе лицом к лицу.

— Кто вы? — спросил человек в камуфляже. Судя по внешности — типичный японец. Но спросил по-французски, с легким акцентом.

— Я летел на самолете, заблудился, и был вынужден приземлиться здесь, — медленно, почти по слогам отвечал Валерио Катано. Слишком длинная фраза, ошибок быть не должно. — Мне бы не хотелось продолжать vol de nuit, ночной полет.

— Вы военный летчик? — спросил незнакомец. — Pilote de guerre?

— Никак нет, — возразил Валерио. — Я — Courrier Sud. Южный почтовый. Я привез lettre à un otage, письмо заложнику.

— Очень приятно, — кивнул собеседник и наконец-то протянул ладонь для рукопожатия. — Я — Маленький принц. Товарищ Катано, я полагаю?

— Совершенно верно, — Валерио вернул в кобуру пистолет, который все это время держал за спиной, в свою очередь протянул ладонь и смущенно улыбнулся. — Я должен был соблюдать обычные меры предосторожности.

— Вы все правильно сделали, — снова кивнул незнакомец. — Разрешите представиться. Майор Куба Тоширо.

— Я узнал вас, — коротко поклонился лейтенант Катано. — Еще недавно вашими портретами были увешаны все столичные улицы. Пока предательская клика не нашла себя нового мертвого героя. Теперь я вижу, что это правда. Лживые негодяи! Они говорили нам, что вы мертвы…

— Как видите, я жив, — пожал плечами Тоширо-старший. — И скоро весь мир узнает всю правду о том, что случилось при острове Гибсона! О, да! Мы заставим их выслушать правду! Как предательская клика отправила нас на верную смерть! Как они предали священное дело Революции! Как они трусливо подарили альбионцам секрет Австралийского Туннеля — «лишь бы не было войны!» Как они прячут украденное у народа золото в окинавских банках и посылают своих избалованных детишек развлекаться на тайваньские курорты, в то время как нам, простым солдатам Сферы, приходится ежедневно — ежечасно рисковать своими жизнями!

— Адачи банзай! — не удержался и воскликнул Валерио Катано.

— Адачи банзай, товарищ! — отозвался Куба Тоширо. — Я знаю комиссара Адачи много лет. Он — самый лучший лидер, которого мы только можем себе пожелать. Лидер, который вернет Сферу на истинный путь! Священный путь коммунизма и мировой Революции, о котором так стараются забыть предатели и ревизионисты, засевшие в Токио и Пекине!

— Адачи банзай! — повторил Катано.

— Что с капитаном Османи? — деловито поинтересовался майор Куба.

— Капитан Мохаммед Османи выступит на нашей стороне, — уверенно заявил Валерио. — Как оказалось, товарищ Адачи убедил его примкнуть к нашей организации — и уже очень давно. Разумеется, комиссар хранил этот секрет в тайне от младших командиров, на случай провала. Я сам узнал об этом всего три дня назад.

— Понимаю, — медленно наклонил голову Тоширо-старший. — Товарищ Адачи правильно поступил. Узнаю почерк старого подпольщика. Тогда решено. Не будем тянуть время.

Они сверили часы и карты.

— Прекрасно, — подытожил майор Куба. — Мой отряд встретит вас в назначенном месте. Лодка окажется в наших руках, и тогда мы начнем Второе Великое Восстание. Адачи банзай!

— Адачи банзай!

Лейтенант Валерио Катано вернулся в гидроплан и снова поднялся в небо. Бывший майор японской военной разведки Куба Тоширо некоторое время смотрел ему вслед. «Наивный дурачок», — думал он при этом. — "Революция в преисподней какая-то, священный путь коммунизма к демонам… Неужели я сам когда-то был таким?!»

Был, разумеется был. Стыдно признаться, но грешно отрицать.

Только это было давно и неправда.

* * * * *

…Японские подводники и другие моряки Сферы почти никогда не пользовались спасательными капсулами. Но спасательные капсулы на японских кораблях все равно стояли, на всякий случай — вдруг придется спасать какой-нибудь ценный груз, например. Во время службы на борту «Возмездия» майор Куба Тоширо присмотрел себе спасательную капсулу поближе к своей каюте, убедился в ее полной исправности и тщательно запомнил серийный номер. В тот день на траверзе Гибсона он забрался в капсулу в самый последний момент — лодка, пробитая метким тараном Кассандры Барриентос, уже шла ко дну. Вскоре он был на поверхности Австралийского Озера. Один-единственный из всего экипажа.

Настоящий солдат Сферы так бы ни за что не поступил, но Куба Тоширо больше не был солдатом Сферы. Дороги отрезаны, мосты сожжены. Не было абсолютно никакого смысла умирать, раз уж была возможность выжить. То есть он все равно был готов умереть — и в тот день, и в последовавшие — просто не видел смысла.

Утихающий шторм выбросил капсулу на берег одного из островов Великого Озера к западу от Гибсона. Тоширо-старший тщательно уничтожил следы своего пребывания в спасательном аппарате (пусть альбионцы думают, что капсула изначально была пустой) и успешно растворился среди местного населения. Да, здесь тоже было полно японцев. Новых, почти полноправных граждан Нового Восточного Альбиона.

Нет, Тоширо-старший не собирался оставаться среди них и начинать новую жизнь честного гражданина Имперской Федерации. Он никогда не простит альбионцев за унижения юности. Он выполнил свой долг перед сестрой — а больше его здесь ничего не держит.

В одном из городов на западном берегу Внутреннего Моря бывший майор Куба Тоширо отыскал своего агента — настоящего агента, не выдуманного. Трусливый и продажный австралийский чиновник. Настолько трусливый, что даже не посмел сдать японского шпиона в альбионскую контрразведку, а вместо этого раздобыл настоящие деньги, фальшивые документы и билет первого класса в ближайшую нейтральную страну. Кроме Тоширо-старшего никто не знал про этого агента, в токийской картотеке он не числился. Поэтому Куба снисходительно решил подарить ему жизнь и даже сказал на прощание: «Теперь ты свободен и больше мне ничего не должен». Может и зря. Впрочем, это было давно и неправда. Скорей всего, настоящий разведчик Сферы никогда бы так не поступил. Не стал бы оставлять в живых такого опасного свидетеля. Но Куба Тоширо больше не был разведчиком Сферы. Беглец, предатель, дезертир — все ответы верны.

В той нейтральной стране он задержался чуть дольше, чем изначально рассчитывал. Расслабился. Даже разленился. Да, верно — все потому, что он больше не был солдатом Сферы. И провалился. Ну, не совсем провалился. Его не разоблачила местная контрразведка. На него не вышел вездесущий СМЕРШ («Смерть Мерзким Шпионам») — специальная служба Сферы, которая охотилась на изменников Родины. На него вышли совсем другие люди. Бывшие коллеги, можно сказать. Бывшие разведчики, которые не расслабились и продолжали зарабатывать на хлеб привычным ремеслом. Бывшие солдаты погибшей империи.

— Мы знаем, кто вы такой, мистер Куба, — сказал тихий человек, как-то раз подсевший к нему за столик в тихом, уютном ресторанчике, далеко от центра города. — Мы хотим предложить вам работу.

— А если я откажусь? — равнодушно поджал губы Тоширо-старший.

— Тогда я просто встану, повернусь и уйду, — тут же ответил незнакомец. — И мы больше никогда не встретимся. Мы против вас ничего не имеем и зла не держим. Мы знаем, что во время войны вы были подданным совсем другой страны, и никогда не были нашим врагом. Поэтому мы и хотим предложить вам эту работу. Но если вы не хотите работать с нами — никто не станет вас заставлять. Выживайте сами, только и всего.

«А что я, собственно, теряю? — хладнокровно подумал бывший майор Куба. — Я ведь тоже ничего против них не имею. К тому же деньги подходят к концу, а менять профессию как-то лень, да и поздновато уже».

— Я вас внимательно слушаю, — твердо произнес Тоширо-старший.

Тихий человек назвал ему место и время, после чего растворился в толпе.

В назначенный час по назначенному адресу японского беглеца ждала женщина — не больше, но и не меньше. Куба Тоширо узнал ее, пусть и не сразу. В картотеках японской разведки и Ресбезопасности фотографии этой дамочки занимали почетное место. Только все фотографии были старые, времен войны, почти двадцатилетней давности. Впрочем, нельзя сказать, что она сильно изменилась или постарела. Максимум на пять лет, не больше. Старомодное вечернее платье из черного шелка, прическа а-ля гарсон — она даже выглядела как пришелец из интербеллума. На коленях у дамы дремал огромный рыжий кот, на котором красовался ошейник из зеленого атласа с парочкой драгоценных камней. Хорошо устроился, мерзавец.

«Если я ее сейчас грохну, — лениво подумал Тоширо, — меня даже могут амнистировать».

«Если ты ее сейчас грохнешь, то далеко не уйдешь», — возразил рассудительный Внутренний Голос.

«Скорее всего, это она тебя грохнет», — усмехнулся другой Внутренний Голос.

— Вы знаете, кто я такая? — спросила дама, почесывая котика за ушком. — По глазам вижу, что узнали.

— Так точно, госпожа моя, — кивнул Тоширо. — Императрица Дальнего Востока. Царица Юго-Восточной Азии. Королева Тихого Океана. Рыжая Ведьма из Ада. Леди-босс белголландской мафии — Фамке ван дер Бумен.

— Браво! — она трижды хлопнула в ладоши. — Тогда мы можем пропустить церемониальную часть и сразу перейти к делу. Слушайте меня внимательно…

— Вы собираетесь угнать подводную лодку Сферы?! — впервые за многие дни или даже месяцы удивился Куба Тоширо. — Зачем она вам?! Собираетесь развязать войну?! Поднять восстание против нового мирового порядка, как это сделали японцы? Восстановить Империю?!

— Старой Империи больше нет, — отрезала Фамке ван дер Бумен и лениво сверкнула зелеными глазами. — Она умерла, и черт с ней. Нас вполне устраивает та империя, которой мы правим сейчас. Невидимая, но не менее могущественная. Сегодня у нас есть базы и форпосты в таких местах, о которых старая Белголландия даже мечтать не могла! Сан-Франциско,Ванкувер, Майами, Сантьяго, Лиссабон, Александрия… К дьяволу весь этот пафос, — внезапно рассмеялась она. — Здесь все свои, поэтому будем называть вещи своими именами. Теперь мы не солдаты, а гангстеры. Но гангстерам, как и солдатам, требуется оружие — много оружия, разного и хорошего. Подводная лодка — всего лишь оружие. Мы найдем ей применение, мистер Куба, не сомневайтесь. Наша организация работает сейчас над целой серией интересных проектов, где новенькая субмарина очень даже пригодится.

— Стратегическая подводная лодка… — в голосе Тоширо все еще звучали нотки терзающих смутных сомнений.

— Вы не хуже меня знаете, как это работает, — возразила хозяйка белголландской мафии. — Ядерное оружие нам ни к чему, мы возьмем только лодку. Как только военные флоты западных союзников узнают, кому достался корабль, они тут же оставят нас в покое и передадут дело в полицию, береговую оборону и иже с ними — привычные оппоненты, мы знаем, как с ними бороться. Сфера затаит обиду, конечно, но ее могущество не безгранично, поэтому великие председатели предпочтут сделать вид, что ничего не произошло. Чтобы лишний раз не позориться перед миром или собственным народом. Через несколько лет мы все равно сами избавимся от лодки — к тому времени она себя с лихвой окупит — и тогда вообще все сразу будут довольны и счастливы. Ну как, вы в деле? Полагаю, нет нужды уточнять, что вы получите достойное вознаграждение за свои труды…

«Дороги отрезаны, мосты сожжены».

— Почему бы и нет? — просто сказал Тоширо-старший. — Я согласен. Что я должен делать? Полагаю, у вас уже есть какой-то план действий — если даже не окончательный план, то предварительные наметки? С чего начнем?

Она объяснила.

Несколько недель спустя Куба Тоширо сам подсел без приглашения за чужой столик в тихом уютном ресторанчике.

— Продолжайте улыбаться, доктор, — сказал он при этом. — Мы сейчас два старых приятеля, которые случайно встретились в чужом городе — пусть и в дружественной стране. Два гражданина Сферы за одним столом, никто ничего не заподозрит…

— А я вас узнаю, — пробормотал слегка удивленный капитан-лейтенант Алессандро Брага. В Рио-де-Жанейро он приехал на медицинскую конференцию — он и еще несколько сотен врачей из всех коммунистических стран, от Сферы до Испании, и от ГЕПАРДа до Эфиопии. — У меня хорошая память на лица, а еще я провел несколько лет в клинике военной пластической хирургии. Ваша попытка изменить внешность могла бы обмануть кого-нибудь другого, но не меня. Плакаты с вашим лицом до сих висят кое-где на улицах Токио и других городов Сферы. Разве вы не погибли?

— Браво! — Тоширо трижды хлопнул в ладоши. — В таком случае мы можем пропустить церемониальную часть и сразу перейти к делу. Слушайте меня внимательно…

— Вы с ума сошли, — прошипел доктор Брага несколько минут спустя. — Вы предлагаете мне стать предателем?!

Куба Тоширо молча разложил на столе несколько фотографий. Его собеседник заметно побледнел.

— Можете взять на память, у меня еще есть, — спокойно добавил бывший товарищ майор. — Поверьте, я совсем не жестокий человек. Мне бы не хотелось отправлять эти снимки в ближайшее отделение Ресбезопасности. Но мои нынешние начальники на это способны. И в любом случае, как долго вы собирались скрываться? А я предлагаю вам решение. В Сфере вам все равно жизни не будет. А если сделаете дело — получите толстую пачку банковских билетов, билет первого класса в любую нейтральную страну и билет в новую жизнь.

— Ваши начальники? — упавшим голосом произнес доктор. — Между прочим, на кого вы работаете?

— Я представляю не государство или правительство, а могущественную организацию, — охотно признался Куба Тоширо. — У нее много имен, но в газетах Сферы ее обычно называют «Белголландская Мафия».

— Вот оно как, — криво усмехнулся Брага. — Мафия. Гангстеры. Бандиты. Кто может гарантировать, что вы вообще нам что-нибудь заплатите? Вероятнее всего, избавитесь от ненужных свидетелей — как только дело будет сделано. И денежки заодно сэкономите.

— Доктор, это так не работает, — ухмыльнулся Тоширо-старший. — Не читайте перед обедом коммунистические газеты. И после обеда тоже. Если бы мафия просто так убивала всех, кто готов сделать для нее ту или иную работу, то кто бы тогда вообще соглашался работать на мафию?! Сумма, которую вы получите, только для вас — гражданина нищей социалистической страны — звучит как нечто фантастическое, астрономическое, запредельное, не от мира сего. Для нашей организации это жалкие гроши — ноль запятая ноль ноль ноль ноль ноль ноль процентов от месячного оборота или около того. Нет, никто не станет вас убивать — наоборот, вы станете живой легендой криминального мира. «Вот люди, которые оказали важную услугу Королеве Тихого Океана — и она достойно их наградила!» Свидетели? Даже если вас схватит полиция на другом конце света, что вы ей сможете рассказать? Что встречались в Бразилии с мертвецом?! Ха-ха-ха! Адреса наших тайных укрытий или складов, например, вы все равно не узнаете. Нет, как свидетель вы для нас не опасны. Короче говоря, ни вам, ни нам ни с какой стороны ничего не угрожает. Если вы согласитесь сделать работу, конечно.

Конечно, доктор Брага согласился. У него просто не было другого выхода. Рано или поздно все они соглашаются.

Бывший офицер японской военной разведки Куба Тоширо знал это, как никто другой.

Глава 17. 37-я параллель

— Дамы и господа, у нас новые приказы из штаба Флота, — объявил капитан Майкл Гриффин, в очередной раз вернувшись на мостик. — Немедленно покинуть сунданезийскую территорию и вернуться в нейтральные воды.

— Но почему, сэр?! — искренне возмутилась старший помощник Иола. — Мы загнали японцев в угол. Нам нельзя сейчас отступать!

— Сундийцы рвут и мечут, — объяснил капитан. — Они потеряли две элитные субмарины подряд. Кто-то должен за это ответить, вот они и решили свалить все на нас. Велели нам убираться прочь от острова. Мол, сами разберутся. Не представляю, как они это сделают. Пошлют на смерть еще одну подлодку? У них и так немного осталось. Так или иначе, у нас не выбора. Мы выполним приказ, как только мистер Герцог и мисс Эмертон вернутся на борт. Не можем же мы оставить на острове хоть одного альбионского солдата — ведь это будет прямым нарушением конвенции!

Капитан Гриффин и его офицеры обменялись понимающими улыбками.

В то же самое время мистер Герцог — лейтенант Роберт Герцог — и его морпехи продолжали идти в сторону старой германской базы, а мисс Эмертон — лейтенант Милдред Эмертон — находилась на борту гидросамолета в небе над Островом Черепов. У «Королевы Джейн» был свой воздушный разведчик, ничуть не хуже японского.

Памятуя о печальной судьбе «Космической Крепости», Милдред Эмертон описывала круги над островом, соблюдая максимальную осторожность — насколько вообще может быть осторожным молодой пилот, только что получивший нашивки. Но прежде чем она нашла «Красный Февраль», альбионская пилотесса наткнулась на гидроплан лейтенанта Валерио Катано, который возвращался домой после встречи с майором Куба Тоширо. Итало-китайский летчик тоже заметил альбионский самолет. Некоторое время два гидроплана шли параллельным курсом, в то время как пилоты враждебных наций бросали друг на друга косые взгляды и пытались найти решение вставшей перед ними проблемы. Проблема заключалась в том, что у максимально облегченных воздушных разведчиков (не так-то просто запихнуть самолет в подводную лодку!) не имелось никакого бортового вооружения — ни пулеметов, ни пушек, ни тем более ракет. Только личное оружие пилотов.

Валерио Катано достал свой пистолет — примерно такого же размера и калибра, как трижды проклятые пистолеты Кассандры и ее товарищей — и посмотрел на него в глубоком сомнении. А что еще ему оставалось делать? Катано не боялся героически погибнуть в бою, но прежде всего он должен вернуться на «Красный Февраль» и лично доложить комиссару Адачи о встрече на старом германском пирсе. Но просто так возвращаться нельзя — проклятый альбионский фашист последует за ним, выследит корабль и подставит его под удар. Двигатель альбионского самолета мощнее, оторваться от него нельзя. Что еще можно сделать? Протаранить? Тоже нельзя. Потому что нельзя рисковать, потому что Катано должен вернуться на подлодку… замкнутый круг какой-то! Ладно, может выстрелы его отпугнут… Валерио сдвинул колпак кабины, выставил наружу руку с пистолетом, тщательно прицелился и принялся нажимать на спуской крючок. И ни разу не попал.

Мисс Эмертон в долгу не осталась.

Ее дедушка был авиатором в годы Первой Мировой Войны, и когда узнал, что его внучка собирается пилотировать примерно такой же самолет, на котором летал он сам примерно полвека назад, подарил ей перед выходом в море трофейный «парабеллум» с барабаном на 32 патрона и автоматическим режимом стрельбы. Пришло время пустить его в ход. Милдред Эмертон была прагматиком и не могла не понимать, что шансы на успех ничтожны, но на кону была честь Имперской-и-Федеральной Авиации. Держась за штурвал левой рукой, Милдред уперла приклад «парабеллума» в плечо, выбрала разумное упреждение, сделала поправку на ветер, сдвинула предохранитель и выпустила длинную очередь.

Три пули из тридцати двух угодили в мотор МИГ-14 (Мицубиси-Идзумо-Гурун) и нанесли ему повреждения, несовместимые с дальнейшим продолжением полета. Японский гидроплан задымился, принялся чихать, кашлять, вилять из стороны в сторону, а потом и вовсе клюнул носом и направился к земле. Милдред глазам своим поверить не могла. Она сбила его! Сбила!!! Первая самостоятельная миссия, первый боевой вылет — и первая победа! Да она круче самой Кассандры Бариентос и Хенни ван дер Бумен вместе взятых! Когда и где в последний раз кто-то сбивал вражеский самолет из пистолета? В Первую Мировую на западном фронте без перемен?! Вот будет обидно, если ей никто не поверит!..

Убедившись, что враг добрался до твердой поверхности и превратился в кучу обломков, Милдред изменила курс. Она хорошенько запомнила, в какую сторону летел японский самолет, прежде чем обратил на нее внимание. Высоки шансы, что он возвращался домой, и если Эмертон ляжет на тот же курс, то очень даже может быть рано или поздно обнаружит японскую подлодку.

Валерио Катано выбрался из-под обломков своего гидроплана и с тоской и обидой посмотрел ей вслед. Он отделался легким испугом и несколькими царапинами, но лучше бы он умер. Потому что подвел своего комиссара и своего вождя!!! Что же теперь делать?! Возвращаться на лодку пешком? Сколько времени на это уйдет?! С другой стороны, выбора у него не было. Да, надо как можно быстрее обыскать остатки самолета, забрать все, что может пригодиться в походе — и вперед, вперед! Он еще может успеть!

Но ему не позволили этого сделать.

— Руки вверх! — произнес кто-то у него за спиной страшным голосом.

Даже не подумав выполнить подобный приказ, Катано резко обернулся — и замер как вкопанный. Будь перед ним только одна Кассандра, он бы рискнул и попытался бы с ней справиться. И с Матильдой заодно.

Но за их спинами маячила карликовая великанша Меган.

* * * * *

— А разве ты не должна быть на нашей стороне?! — возмущенно спросил связанный по рукам и ногам Валерио Катано, обращаясь к Мэгги. — Мы пришли на этот остров, чтобы принести вам свободу от угнетателей…

— Как скажешь, человек, — равнодушно отозвалась великанша. — Я гораздо старше тебя, и наслушалась этих сказок еще во время Войны.

— А вы?! — пленник повернулся к Матильде и Кассандре, которые копались в обломках его самолета. — Вы же представительницы самых угнетенных народов Юго-Восточной Азии! Как вы можете служить альбионскому империалистическому режиму, который погряз во лжи, коррупции и расизме?!

— Есть немного, — неохотно согласилась Кассандра. — Но сегодня этот режим относится к нам лучше, чем вчера, а вчера относился лучше, чем позавчера. Мы надеемся, что завтра все будет еще лучше. Мир постоянно меняется, и все время к лучшему, — уверенно заявила капитан Барриентос. — Так мне кажется. А на ваших освободителей я еще в Маниле насмотрелась. Так что лучше заткнись, для твоей же пользы.

— Рация вдребезги, — констатировала Матильда, встала и отряхнулась. — Рация всегда разбивается при посадке. Ультимативный закон Вселенной. Как скорость света или число Пи. Кстати, насчет скорости света я не уверена…

— Атом неисчерпаем, — снова заговорил Катано. — Нет таких крепостей, которые бы не могли взять коммунисты. Придет время — и перед нами падет даже световой барьер!!!

— У меня складывается впечатление, что он безнадежен, — вздохнула Тильда-Смерть. — Давай его убьем.

— Это не наш метод, — возразила Кассандра.

— Это почему же?! — вскинулся Валерио. — Именно так и выглядят ваши обычные методы! Вы только и делаете, что совершаете военные преступления! Казните военнопленных без суда и следствия, бомбите мирные города и села, убиваете невинных стариков, женщин и детей! В то время как мы, братский интернациональный союз равноправных народов…

— Это мы — братский союз народов, — отрезала Кассандра. — Гунны, готы, вандалы, исаврийские горцы. Среди нас даже японцы есть, — добавила она и как бы между прочим вспомнила про Тоширо-младшего.

(«А есть и Тоширо-старший?» — как-то раз просила она его.

«Во всяком случае, был», — поведал тогда еще капрал Смит. — «Мой дядя, старший брат матери. Пропал без вести после Войны…»)

— Мы — настоящие римляне, — заключила капитан Барриентос. — А вы — черт знает что.

— Какие еще гунны и вандалы?! — опешил офицер Катано. — Какие римляне?! Что ты такое несешь, альбионская марионетка?.. Ваши мозги промыты буржуазной пропагандой!!!

— Как скажешь, красавчик, — буркнула капитан Матильда Чан и еще раз окинула пристальным взглядом остатки японского гидроплана. — Здесь нам больше делать нечего. Пора убираться отсюда.

— …вы можете бежать, но вы не сможете спрятаться! — продолжал вещать пленник.

— Заткнись, — внезапно перебила его обычно терпеливая и вежливая Мэгги, поэтому Катано, удивленный таким поворотом, послушно замолчал. А еще через несколько мгновений джунгли раздвинулись, и на прогалину, где толпилась веселая компания, вышли сразу два гигантопитека, один другого больше. На этот раз не карликовые, отнюдь. Меган встала у них на пути, выпрямившись во весь свой невеликий (как внезапно оказалось) рост, а Матильда и Кассандра на всякие случай превратились в соляные столбы.

— Я буду говорить на человеческом языке, чтобы твои новые друзья все поняли, — сказал один из великанов, но почему-то заговорил по-немецки. Наверное, тоже выучил его в школе отца Гюнтера. Впрочем, Кассандра, уроженка бывшей германской колонии, его прекрасно понимала. — Мы разрешили тебе покинуть деревню, но не думали, что ты станешь принимать участие в войнах людей.

— Вы помогаете своим человеческим друзьям, — проворчала Мэгги. — Вот и я нашла себе людей, которым могу и хочу помогать. Они напоминают мне альбионцев, с которыми я встречалась во время Войны.

— Альбионцы? — переспросил второй гигантопитек, тот что пониже ростом и перешел на английский. — Вы альбионцы? — Кассандра едва нашла в себе силы молча кивнуть, но великан ее понял и многозначительно переглянулся со своим товарищем.

— Японцы обманули нас, — медленно сказал первый гигантопитек. — Они сказали нам, что тот самолет принадлежит сунданезийцам. Они обманули нас.

— А я всегда говорила, что японцам нельзя доверять! — ощерилась Мэгги.

— Коммунисты всегда врут, — пискнула Кассандра.

— Да как вы смеете! — подал возмущенный голос Валерио Катано. — Вы поддались на ложь буржуазной пропаганды! Освободите меня и помогите вернуться на корабль, мои командиры наградят вас…

— Замолчи, человек, — перебил его старший из великанов. — Вы держите нас за дикарей и животных, но мы не слепые и не глупцы. Мы знаем, чем одно человеческое племя отличается от другого. До сегодняшнего дня наш народ воевал только против сундийцев. Нам не нужны новые враги. Не знаю, согласятся ли твои полководцы простить нашу ошибку, — абориген повернулся к Кассандре, — и не прошу об этом. Понимаю, что ты всего лишь простой солдат и не можешь говорить за своих генералов. Так или иначе, пока туман не прояснится, мы не будем становиться у вас на пути и вмешиваться в вашу войну.

Кассандра и Матильда глазом не успели моргнуть, как два великана снова растворились в джунглях. Просто поразительно — они проделали этот фокус абсолютно бесшумно, несмотря на свою массу и размеры.

«Интересно, на что еще они способны?» — задумалась Кассандра.

* * * * *

— Все в сборе? — на этот раз в каюте командира «Красного Февраля» было очень просторно. Сам капитан Мохаммед Османи, комиссар Франциско Адачи, контрразведчик Кимура Такао и начальник военной полиции Танака Гешин.

— Офицер Катано до сих пор не вернулся, — сообщил Адачи. — Что-то он задерживается.

— Начнем без него, — развел руками капитан и развернул очередную карту, на этот раз — южной части Тихого Океана. — Мы уведем лодку сюда, товарищи. Вот на этот остров. 153 градуса восточной долготы, 37 градусов 11 минут южной широты.

— Табор, — удовлетворенно кивнул комиссар.

— Он же риф Мария-Терезия, — подхватил Османи. — Здесь мы и поднимем знамя восстания против токийской предательской хунты. Отсюда начнется возрождение Сферы!..

Капитан «Красного Февраля» приготовился произнести очередную зажигательную речь — без всякого на то желания, но ничего не поделаешь — noblesse oblige, положение обязывало. Однако, благодаря случаю (счастливому или несчастному? в этом еще предстояло разобраться) ему не пришлось этого делать. С верхней палубы снова донеслись выстрелы, крики и даже взрывы, а в капитанской каюте замигала красная лампочка, поэтому товарищи заговорщики разбежались по боевым постам.

Лейтенант ВВС Милдред Эмертон все-таки обнаружила «Красный Февраль». Пулеметчик, дежурившей на верхней палубе, попытался ее сбить, но промахнулся, несколько раз подряд. Кровь вскипела в жилах мисс Эмертон, и она нанесла ответный удар — спикировала, выпустила еще одну очередь из «парабеллума» и даже сбросила две гранаты — больше у нее не было. И только потом удалилась с высоко поднятой головой, одновременно передавая на «Королеву Джейн» координаты ассирийской подводной лодки.

— Аварийное всплытие! — тут же скомандовал Гриффин. — Артиллеристам — приготовиться к открытию огня!

Согласно нормативам Альбионского Флота, после всплытия подводной лодки на поверхность, расчет главного калибра должен открыть огонь через две с половиной минуты максимум.

Коммандер Мохаммед Османи был знаком с этими нормативами — когда пришло время их добывать, японская разведка сработала безупречно — словно пытаясь искупить вину за фиаско при Гибсоне.

Тревога уже была объявлена. За две с половиной минуты оставалось сделать невозможное — остаться наедине с Джеральдиной Вонг и обменяться парой-другой фраз, не предназначенных для чужих ушей. Но капитану удалось это сделать.

— Через две минуты с небольшим пингвины начнут поливать нас из главного калибра, — сказал Османи. — Ничего не поделаешь, придется ответить.

— Но зачем?! — то ли удивилась, то ли возмутилась Джерри. — Самое время сдаваться!

— И как ты себе это представляешь?! — криво усмехнулся капитан. — Прямо сейчас альбионцы вряд ли нас услышат. Сперва утопят, и только потом согласятся поговорить. Ничего не поделаешь, Джерри. Топи их всех. Это самооборона. Ничего личного. Помнишь, что я тебе говорил? По ту сторону границы тоже люди, а вовсе не ангелы.

— А когда мы все-таки доберемся до Нового Альбиона, что мы им скажем? — с тоской в голосе спросила коммандер Вонг. — «Извините, утопили ваш корабль, но у нас не было выхода»? Одно дело — сундийцы, а вот альбионских моряков нам могут не простить…

— Там будет видно. Придумаем что-нибудь, — пожал плечами Османи. — Например, скажем, что их лодку уничтожили комиссар Адачи и его фанатики. Точно, так и скажем.

На том и порешили. И как раз вовремя.

Потому что спаренное 10-дюймовое орудие «Королевы Джейн Грей» открыло огонь.

Эффективная дальность — двадцать два километра. Должно было хватить с лихвой.

Приложение. Некоторые страны и народы в мире МАККАРТИ

Некоторые страны и народы в мире МАККАРТИ —

(Мир Американских Конфедератов, Коммунистических Азиатских Республик и Темных Империй).

Стигия, или Шемитское Царство Тьмы

Османская Империя, будучи младшим партнером Второго Германского Рейха и Австро-Венгрии, вошла в число держав-победительниц Первой Мировой Войны. Всякое открытое сопротивление власти султана, возникшее в ходе войны, будь то арабское, армянское или еврейское было жестоко подавлено; целые династии, племена и кланы мятежников были беспощадно истреблены до последнего человека. Легендарные английские шпионы и подстрекатели вроде полковника Лоуренса или Гертруды Белл сгинули без следа в сердце пустыни; и таким образом Турецкая Империя сумела оттянуть свой конец на четверть века с небольшим.

Тем не менее, тайное сопротивление турецкой тирании продолжалось. Время от времени в той или иной османской провинции, или же за границей, в среде беженцев и эмигрантов, возникало очередное секретное общество, которое ставило своей целью свергнуть власть истанбульского султана. Эти организации выступали под самыми разными лозунгами и знаменами — националистическими, религиозными, коммунистическими и другими; однако, накануне Второй Мировой Войны, по итогам долгих лет борьбы, успехов и ошибок самой влиятельной анти-османской партией стал так называемый Блок Освобождения Семитских Народов Азии (БОСНА) и его боевое крыло, известное как «Молодая Босна». БОСНА представляла из себя альянс умеренных арабских и еврейских националистов, заключивших братский союз против общего оттоманского врага — так называемый Пакт Наследников Авраама.

В самый разгар Второй Мировой, когда поражение германского альянса стало неизбежным, анти-османское восстание вспыхнуло с новой силой — и на сей раз увенчалось полным успехом. Турецкие гарнизоны на всем пространстве Империи вырезались целиком и полностью; турки были изгнаны из всех арабских и еврейских областей; и впервые за много сотен лет семитские народы Ближнего Востока сумели снова завоевать свободу.

Пусть она — свобода — и оказалась призрачным видением, подобным миражам Аравийской пустыни…

По итогам послевоенных мирных конференций и малых гражданских конфликтов, окончательно сформировались границы Стигии — Семитского Теократического Имперского Государства Израиля и Аравии, новой великой державы, протянувшейся от ливанских гор и песков Синая до берегов Персидского залива и Аравийского моря.

Трон Повелителя Правоверных и Защитника Всех Народов Книги, Халифа и Наместника Аллаха на Земле, Султана и Падишаха-Императора, короля Хеджаза, Аравии, Омана, Дубая, протектора Иудеи, Самарии и других стран и земель, занял один из представителей албанской династии Зог (который следовал по стопам своего знаменитого соотечественника, в свое время ставшего правителем Египта) — компромиссная фигура, которая устроила многих, если не всех. Под его просвещенным правлением как евреи, так и отдельные арабские эмиры наслаждаются самой широкой автономией и внутренним самоуправлением. Его Величество не до конца доверяет своим беспокойным арабским подданным, поэтому покой королевского дворца среди прочих охраняют преданные гвардейцы-черкесы, воинственные друзы и элитный 13-й Еврейский Легион. Ну и премьер-министров король обычно назначает из числа евреев. Что же касается всеобщих свободных тайных демократических выборов… о чем это вы? В просвещенной ближневосточной монархии, на троне которой сидит король-мусульманин?! Вы это серьезно?! Ха-ха-ха!

Империя процветает и славится высоким уровнем жизни — как благодаря нефтяным богатствам Аравийского полуострова, так и благодаря новым высоким технологиям, работы над которыми ведутся в университетах Тель-Авива, Иерусалима и Хайфы. Постоянные нефтяные поступления в казну позволяют поддерживать лояльность арабских шейхов. После Второй Мировой и падения двух германских империй в Европе, в Стигии осели такие люди, как австрийский барон Ротшильд и другие известные финансисты, что только пошло на пользу на пользу местной экономике.

У государства немало внешних врагов, среди которых коммунистические режимы Константинополя и Тегерана, за которыми маячит зловещая тень Восточно-Азиатской Сферы; красная Эфиопия, которая мутит воду в пограничном Таймане; а также великосирийские саадисты в Дамаске, поддерживаемые социал-демократами Парижа и Брюсселя. Но границы державы охраняют сильнейшие на Ближнем Востоке армия и флот, оснащенные самым новейшим и могущественным оружием, в том числе атомным. Поэтому несколько войн, развязанных против нее ГЕПАРДом и другими противниками, Стигия выиграла с ошеломляющим успехом.

Религиозная жизнь юго-семитского королевства представляет особый интерес. Большинство граждан и подданных придерживаются традиционных верований своих предков, но в последние годы турецкого правления как грибы после дождя возникло немало новых, необычных, экзотических культов. Османский режим фанатично насаждал турецкую суннитскую версию ислама как единственно правильную, поэтому многие арабы искали утешение в нестандартных разновидностях монотеизма. В том числе в синкретических сектах, чье учение представляло из себя причудливую смесь мусульманства, христианства и иудаизма. Некоторые жители пустыни пошли еще дальше и принялись поклоняться вернувшимся из небытия языческим богам и демонам древней до-исламской Аравии. Еврейская интеллигенция не осталась в стороне и вернула к жизни старых богов Угарита и Финикии. После победы над турками некоторые из этих новых или хорошо забытых старых культов вышли из подполья и расцвели с новой силой. Так, например, у арабо-еврейской военной элиты считается признаком хорошего тона участвовать в обрядах поклонения древним семитским богам войны и разрушения — Решефу, Анат и Дагону.

Среди бескрайних песков пустыни скрываются немало забытых оазисов, между которыми мечутся всевозможные авантюристы и искатели приключений, мечтающие отыскать древние волшебные города Ирам и Энз, потерянные гробницы персидских и ассирийских царей, тайные сокровища Вавилона или подлинники трудов безумного арабского поэта Абдула аль-Хазреда. И ходят странные слухи, что где-то в той же пустыне, на секретных военных полигонах, столь же безумные израильские ученые готовят армию боевых големов — неуязвимых и беспощадных каменных роботов, созданных по рецептам средневековых еврейских мудрецов…

За внешним фасадом стигийского благополучия имеют место быть постоянные интриги и движения тайных сил — коварные азиаты, что с них возьмешь? Говорят, что первые семена грядущего раскола уже дают свои всходы. Никто не сомневается, что рано или поздно Семитская Империя падет — как и все остальные империи — но в настоящее время она стоит твердо, и нет оснований считать, что в ближайшие двадцать или тридцать лет что-нибудь изменится…

Новая Польская Империя

По итогам Первой Мировой Войны Австро-Венгрия и Германия разделили между собой и аннексировали все польские области старой Российской Империи. Теперь уже все поляки, а не только самые западные и южные оказались под властью двух великих немецких монархов.

Некоторые из поляков продолжили сопротивление и борьбу за независимость — почему бы и нет, из трех тиранов, растоптавших польскую свободу, остались только два. Другие смирились с таким положением вещей и утешая себя мыслями и разговорами вроде «кайзер лучше царя», попробовали найти свое место в новом мире.

Многие молодые поляки решили попытать счастья на военной службе. По итогам Первой Мировой две германские державы заметно расширились и постоянно нуждались в солдатах, чтобы охранять свои новые владения, размеры и число которых теперь лишь немного уступали размаху павшей Британской Империи. Поэтому в послевоенные годы польских солдат и чиновников в германской униформе можно было встретить повсюду, где развевались штандарты берлинского или венского кайзера.

В том числе в новом германском протекторате Марокко, отобранном у французов. И этот факт сыграл со Вторым Рейхом злую шутку.

Когда на последнем этапе Второй Мировой Войны Германская Империя принялась терпеть одно поражение за другим, польские солдаты решили последовать примеру японцев и семитов, и подняли восстание против Берлина. Марокканская колония пала в считанные дни: польские мятежники успешно пленили или перебили своих вчерашних германских товарищей (история сохранила немало примеров как невероятной жестокости, так и рыцарского поведения польских легионеров) и, немедленно поддержанные западными союзниками, провозгласили Польское правительство в изгнании. Не прошло и нескольких дней, как аналогичная история повторилась в Камеруне. В других германских владениях польские повстанцы потерпели поражение, но и хватило и этих двух колоний, чтобы нанести серьезный ущерб Рейху. Есть мнение (особенно горячо разделяемое польскими историками и патриотами), что по итогам восстания Германии пришлось капитулировать на несколько месяцев раньше, чем в каком-нибудь параллельном мире, где польский мятеж не случился.

Когда же после окончательного разгрома Второго Германского Рейха русский царь решил аннексировать освобожденную европейскую Польшу в свою новую империю, польские колонии стали ядром уже анти-российского сопротивления, которое, как известно, в конце концов увенчалось полным успехом.

Заморские владения нового польского государства, добытые с таким трудом, поляки, разумеется, никому отдавать не собирались и не собираются. К новым европейским протекторатам вроде Чехии, Словакии, Курляндии, Литвы или Дании это тоже относится. За что боролись, панове?!

Конечно, как в Камеруне, так и Марокко существует местное сопротивление, поддерживаемое красной Испанией или розовой Францией, но в настоящее время польские колонисты и колонизаторы успешно отбивают все атаки африканских повстанцев. Как долго им будет сопутствовать успех? Кто знает!..

Семь Королевств Вестероса

С незапамятных веков скандинавские королевства стремились к политическому единству, и время от времени тому или иному предприимчивому монарху удавалось добиться подобного единства — как, например, Кнуду Великому в 11 веке или королеве Маргарите Датской, которая снова объединила северные страны в конце 14 века. Этот последний союз был окончательно сформирован в шведском замке Кальмар, и потому известен под именем Кальмарского. В 19 веке, вскоре после завершения Наполеоновских войн, история повторилась, и скандинавские страны вновь соединились под управлением одного короля. И, поскольку союзный договор на сей раз был подписан в шведском городке Вестерос, что к западу от Стокгольма, новое государство вошло в историю как «Соединенные Королевства Вестероса».

На первом этапе таких королевств было три:

Дания,

Швеция,

Норвегия.

По итогам Первой Мировой Войны в состав северной империи вошли два новых королевства —

Эстляндия,

Финляндия;

а кроме того статус федеральных королевств получили древние островные владения викингов:

Исландия,

Гренландия.

И таким образом королевств Вестероса стало ровно семь. Впрочем, продолжалась эта идиллия недолго. Уже в 1930-х годах исландские и гренландские мятежники, поддержанные итальянскими легионерами генерала Нобиле, откололись от Вестероса, а после неудачной для северян Второй Мировой от столичного Копенгагена отпали Швеция, Норвегия и Финляндия (некоторое время известные как «Королевства Полуострова («Халво»). Самой Дании, впавшей в разброд и шатание, пришлось пойти на поклон к России, а потом и к Польше. Впрочем, в последнем случае датчанам удалось сохранить остатки национальной гордости, поскольку они ухитрились посадить на польский трон датского принца (не Гамлета, но и так неплохо получилось).

В настоящее время в состав Вестероса входят только 4 королевства:

Швеция,

Норвегия,

Финляндия,

Эстляндия.

Шведы доминируют в правительстве и полиции, норвежцы на флоте (как военном, так и гражданском), финны в армии (самые элитные легионы составлены из финнов). На эстонцев три вышеперечисленных народа дружно посматривают свысока.

Такие дела.

Глава 18, в которой будет много штампов, клише и стереотипов!

Как-то раз, в середине 1930-х годов А.Э., на одном из военных объектов Белголландской Империи, на посту у ворот дежурил молодой курсант Самурайской военной академии. В самый разгар смены к нему подошла белая девушка в униформе кадета ВВС и вежливо спросила «как найти такой-то кабинет». Самурай, успевший привыкнуть к совсем другому обращению со стороны белголландских аристократов, откровенно растерялся и ответил не сразу. Но все-таки ответил.

Впоследствии они еще не раз встречались, а потом и вовсе начали встречаться. Разумеется, втайне от всех. Девушка принадлежала к известной фамилии и могла позволить себе многое, но далеко не все.

— После войны все изменится, — как-то раз сказала она.

— А будет война? — спросил он.

— Глупенький, — усмехнулась она, — ты нацепил эту форму и все еще задаешь подобные вопросы?

Потом им пришлось расстаться, но по чисто географическим причинам. Белголландская Империя была слишком велика. Она отправилась служить на одну границу, он совсем на другую. А чуть позже началась Война.

Молодого самурая звали Франциско Адачи, а девушку — Фамке ван дер Бумен.

Потом он часто видел ее лицо в газетах и журналах, а пару раз даже на плакатах Имперского Министерства Пропаганды. Обычно лицо сопровождал пышный заголовок вроде «Героиня Империи!» или «Рыжая Ведьма сбила свой 20-й по счету самолет!» Или «30-й самолет». 40-й, 45-й, 50-й, 51-й…

Порой он спрашивал себя — она его вообще когда-нибудь любила? Или он был для нее экзотической игрушкой? Спрашивал — и не находил ответа.

Так или иначе, теперь у него была новая любовница, и ее звали Война. Франк Адачи быстро рос в чинах и званиях, одна медаль следовала за другим орденом, ему уже пророчили погоны полковника и дворянский титул… Но что-то пошло не так.

Было время, когда Франциско Адачи искренне считал, что белголландское вторжение — это лучшее, что случилось с Японией за последнюю тысячу лет или около того. Вплоть до прибытия просвещенных европейских завоевателей Страна Восходящего Солнца была разобщена и пребывала в бесконечном мраке варварства, невежества и средневекового мракобесия. И только мудрое правление Оранской Династии позволило ей расцвести, подняться к сияющим вершинам, ну и все такое прочее. Разумеется, Империя не была лишена недостатков, но все эти недостатки были временные, преодолимые и имевшие четкую тенденцию к исправлению.

Но те времена давно прошли.

На каком-то этапе бластер-капитан Адачи твердо понял и ясно осознал, что Империя проигрывает войну. И не просто проигрывает, но проигрывает самым глупым и подлым способом. Казалось бы, если шансов победить нет, самое время остановиться и сдаться, пока обоюдная ненависть не зашла слишком далеко, а противник готов предложить мягкие условия капитуляции. Но вместо этого имперская элита продолжает кидать в топку войны все новые жертвы, из которых в любой день свыше половины составляют самураи — японские солдаты-рабы. «Солдаты-рабы» — так называла их пропаганда англо-саксонского врага, и это был один из тех редких случаев, когда пропаганда говорила правду. «Мы сражаемся и за вашу свободу тоже», — утверждали листовки, которые разбрасывали альбионцы над самурайскими окопами — тут правды было гораздо меньше, но это «солдаты-рабы» поняли гораздо позже.

В истории Партии черным по белому написано, что Всеобщее Восстание под Мудрым Руководством началось 30 февраля. Это не совсем верно. Восстание началось гораздо раньше, и на первом этапе никакого руководства у него не было.

В последние дни декабря 194? года самурайская дивизия, в которой тогда служил Франк Адачи, штурмовала один из альбионских форпостов в Тихом Океане. Альбионцы окопались на совесть. Не прошло и трех дней, как от оригинального состава дивизии в пять тысяч человек в живых осталось не более пятнадцати сотен. Легкораненые обычно оставались в строю, тяжелораненые быстро умирали — по той или иной причине, о которых не принято говорить в приличном обществе. Все старшие офицеры тоже умерли, и дивизию как бы между прочим возглавил бластер-капитан Адачи. По ту сторону фронта тоже произошли перемены. На южном берегу высадился свежий легион КМП (Конфедеративной морской пехоты), а уцелевшие альбионцы эвакуировались в тыл. Да, именно тогда Франциско Адачи получил новую должность, потому что предыдущий командир дивизии в приступе отчаяния покончил с собой прямо на поле боя, едва завидев над вражескими позициями новенькие флаги Американской Конфедерации. Больше Адачи не получил ничего, даже самого завалящего подкрепления, поэтому отдал приказ отложить следующую атаку, чтобы заново оценить обстановку. Кто-то настучал, и примерно через восемь часов в северную бухту ворвался гидроплан с комиссаром на борту. Забавно, у белголландцев тоже были комиссары. Только назывались они как-то иначе. Keizerlijkepolitiekeofficier или вроде того. Были у них и другие титулы. Но суть от этого не менялась.

— Герр комиссар, это бессмысленно, — сказал Адачи, стоя в командном бункере по стойке «смирно». — Мы должны отступить.

— Нет, не бессмысленно, — на удивление мягко парировал комиссар ван Каллен, оккупировавший командирский стол. Настоящий белголландский викинг, как будто сошедший с плаката — голубоглазый блондин и дальше по списку. Смотреть тошно. — Ваша дивизия отвлекает значительные силы врага. Неужели вы этого не видите, капитан?

— Я так не думаю, — осмелился возразить Франк. — Это враг нас отвлекает. Я знаю, о чем говорю. Я самым тщательным образом изучил обстановку. У нас есть последние радиоперехваты и донесения воздушной разведки. Никого мы не отвлекаем. Мы просто тренировочная мишень для их артиллеристов. Я настоятельно рекомендую отступить и тем самым прекратить бессмысленное кровопролитие.

— Довольно, — нахмурился белголландец. — Я не потерплю неповиновения. Я даю вам последний шанс исправить положение, капитан. Вы лично возглавите атаку на вражеские укрепления. Если ваши люди откажутся повиноваться, у меня есть полномочия провести децимацию…

— Провести чего? — крайне невежливо уточнил японец. Он почти наверняка встречал это латинское слово, когда учился в военной академии, но это было давно и неправда.

— Мы расстреляем каждого десятого, — охотно пояснил ван Каллен и на какое-то едва уловимое мгновение сладко зажмурился — но Франк Адачи успел это заметить и был готов поклясться, что так оно и было. — Выбирать будем по жребию. Вы тоже сможете принять участие. А сразу после этого возглавите атаку.

— Я вспомнил, — нервно рассмеялся Адачи. — Так поступали римляне со своими легионерами. Две тысячи лет назад, во времена Христа. Это какой-то бред, мин херц. Кем вы себя возомнили? Римским полководцем?! Ха-ха-ха! Что вы еще собираетесь делать? Распинать нас на крестах?

— Адачи, вы зашли слишком далеко, — ван Каллен резко выпрямился, и теперь Адачи приходилось смотреть на него снизу вверх — чертов белголландец был на целую голову выше японского капитана. — Да, если потребуется, я буду распинать вас на крестах! Я видел ваше личное дело. Вы католик, не правда ли? Полагаю, вас более чем устоит подобная смерть.

— Не знаю, — честно признался Адачи. — Никогда раньше об этом не задумывался. Но сейчас подумал — нет, не устроит. Предпочитаю умереть в бою.

— Так в чем же дело? — прищурился комиссар. — Вражеские окопы в той стороне.

— Только после вас, — в свою очередь прищурился Франк.

После этих слов полковник ван Каллен заметно вздрогнул, изменился в лице и потянулся за пистолетом.

Он доставал его медленно, мучительно медленно, как в плохом замедленном кино. Не сразу справился с застежкой кобуры, потратил несколько секунд, чтобы снять с предохранителя, только со второго раза ухитрился взвести курок… Сразу видно — тыловая крыса, в бою ни разу не был, привык извлекать оружие неторопливо и только ради того, чтобы мимоходом пристрелить кого-нибудь безоружного и беззащитного. То есть не такого человека, как бластер-капитан Франциско Адачи.

Адачи тоже не торопился. При этом он сам толком не понимал — почему. То ли хотел предоставить комиссару равные шансы; то ли давал ему возможность передумать и отступить; то ли не был до конца уверен, что вот это все с ним прямо сейчас происходит. А может быть, Франк вообще надеялся, что белголландец успеет выстрелить первым, потому что втайне желал смерти. Потому что ему все осточертело, все.

Но полковник ван Каллен выстрелить не успел. Комиссар еще только поднимал пистолет, когда грянул выстрел. «Грубая работа», — отстраненно подумал Адачи. Пуля крупного калибра попала белголландцу прямо в нос, стена бункера за его спиной окрасилась в самые разные цвета, среди которых доминировал красный. Комиссар не стал картинно сползать по стенке, а тут же осел на пол и превратился в кучу дохлого мяса. Так оно обычно и бывает. И только теперь Адачи осознал, что сжимает в руке трофейный альбионский револьвер, подобранный на поле битвы часов тридцать назад — к его служебному оружию патроны давным-давно закончились.

— С Новым Годом, — добавил бластер-капитан.

Привлеченный звуком выстрела, не иначе, в бункер заглянул один из младших японских офицеров. Хладнокровно изучил тело ван Каллена, после чего вопросительно уставился на Адачи.

— Несчастный случай, — невпопад бухнул Франк. — Не обращайте внимание, лейтенант. С комиссаром прибыл еще кто-нибудь?

— Так точно, — кивнул молодой офицер. — Человек пятнадцать. Эскорт, адъютанты, даже секретарь…

— Пятнадцать, — Адачи нервно хихикнул. — Пятнадцать человек на сундук мертвеца. Расстрелять всех, — приказал Франк. — Теперь я ваш комиссар.

— Будет исполнено, мин херц, — невозмутимо козырнул лейтенант и удалился.Несколько минут спустя вдали загремели выстрелы — и мормоны, альбионцы или другие враги явно не имели к ним никакого отношения.

Изучив бумаги, найденные в офицерской сумке полковника ван Каллена, капитан Адачи направился в бункер радистов и некоторое время слушал эфир. Теперь он понял, почему комиссар примчался так быстро. И почему с ним было так мало людей. Дивизия Франка была далеко не первым японским легионом или гарнизоном, который отказался выполнять приказы Имперского Генерального Штаба или Адмиралтейства. Кое-где японских мятежников уже раздавили, а кое-где — совсем наоборот. У белголландских карателей не хватало людей, чтобы успеть и восстановить порядок повсюду и везде. Комиссар ван Каллен решил рискнуть и взять нахрапом. Не получилось.

Прошло несколько дней, то есть все равно что вечность, поскольку дело происходило на одной из самых жестоких и разрушительных войн в истории здешнего человечества. Американцы все это время тихо сидели в своих окопах — возможно, что-то подозревали. Поэтому у капитана Франциско Адачи было предостаточно времени, чтобы заново организовать дивизию, назначить новых командиров, аккуратно распределить остатки боеприпасов и даже построить новые укрепления. А санитарки из медицинской роты успели сшить новый флаг — Красное Солнце на белом поле с расходящимися во все стороны лучами. (Красная Звезда окончательно вытеснила Солнце только много месяцев спустя, хотя официальная история Партии утверждало иное). Все уцелевшие белголландские триколоры пустили на перевязочные средства.

Потом их атаковали сразу два легиона Имперской Военной Полиции. В этом не было никакой логики. «Где прохлаждались эти бойцы десять дней назад?» — размышлял Адачи, продолжая руководить обороной. — «На каком-нибудь ост-индийском курорте? Будь они с нами десять дней назад, мы бы захватили альбионские форты с первого раза и все было бы кончено».

Но все еще только начиналось.

В самый разгар сражения над японскими позициями появились альбионские самолеты и принялись парашютировать контейнеры с оружием, боеприпасами, пайками и медикаментами. Что интересно — почти все оружие и снаряжение было белголландского образца. Трофейное, потерянное бездарными имперскими генералами где-то в Южном Океане. Подарки пришлись очень кстати, и белголландские каратели были сброшены в море. Еще через несколько дней на остров пришла Первая эскадра (на самом деле не первая) Ниппонского Освободительного Флота и подобрала остатки дивизии, чтобы переправить на Материнские Острова, где в последние дни февраля царило относительное спокойствие. Американцы заняли опустевшие японские окопы, выстроились на берегу и помахали вслед ручкой.

Но в тот год Франциско Адачи, уже не бластер-капитан, а комиссар Народно-Освободительной Ниппонской Армии, до Японии так и не добрался. Как и в следующий. Прежде чем он вернулся домой, ему пришлось сражаться против вчерашних товарищей по оружию в Индийском Океане, на Филиппинах, в Китае и других местах.

Но теперь Франк Адачи знал, за что он сражается.

Страна Ямато восстанет из пепла, снова вернет себе свободу и займет достойное место в этом мире. Под лучами двух солнц — одно в небе, другое — на флаге.

Он попал в плен в самом конце войны. Как и положено настоящему коммунисту и патриоту — в бессознательном состоянии, контуженный вражеской гранатой. Белголландцы не прикончили его на месте только потому, что самые тупые из них наконец-то начали догадываться, что конец Империи не за горами, и пленные могут пригодиться на послевоенных торгах и мирных переговорах. Со всякими альбионцами и американцами примерно так и получилось, но вожди новой Великой Азиатской Сферы Соцпроцветания столь широкие жесты почему-то не оценили. Франк Адачи понял это, когда наконец-то вернулся на Материнские Острова, был тут же арестован и очутился в ближайшем подвале Ресбезопасности. Чуть позже ему пришлось выслушать список обвинений — одно нелепее другого.

— …вступил в Белголландскую Императорскую Армию, чтобы коварно вредить трудовому народу… — вещал следователь.

— Бред какой-то, — пожал плечами Адачи. — Мы все там были. Вы тоже. Я вас помню. Только не помню, где вы служили во время войны. Охраняли лагерь военнопленных где-то в Корее или Китае? Жгли деревни там же?

— Заткнись, предатель! — офицер Ресбезопасности принялся брызгать слюной и страшно вращать глазами. — Признавайся! Признавайся во всем! С какой целью внедрился в ряды Восстания?! Кто тебе приказал вступить в Партию?! Кто подписал тебе лицензию на убийство белголландских солдат?! А ты думал, что мы не догадаемся?! Имперская охранка разрешила тебе стрелять в белголландцев, чтобы мы ничего не заподозрили! Но Партию не обманешь! Мы тебя насквозь видим! Признавайся! Признавайся! ПРИЗНАВАЙСЯ!

Несколько лет спустя Партия дала суровую оценку ошибкам и перегибам, допущенным целым рядом товарищей. Комиссара Адачи, в числе прочих счастливчиков, выживших в лагерях на Хоккайдо, освободили, восстановили во всех должностях и званиях, и даже наградили. Франциско даже успел принять участие в последних сражениях Красной Волны, когда Свободная Япония атаковала англо-саксонских империалистов и их приспешников. На том все и кончилось. Но только на первый взгляд.

Потому что он ничего не забыл и не собирался прощать.

Потому что после всех этих лет, лишений, страданий и всеобщей несправедливости комиссар Франциско Адачи по-прежнему оставался настоящим коммунистом и патриотом. Он по-прежнему верил в Светлое Будущее, Братство Народов, Лучший Мир и другие правильные и замечательные вещи. Не для того он и его товарищи сражались и погибали, чтобы сменить белголландских империалистов на потерявших всякую совесть жирных бюрократов и никогда не имевших чести тыловых крыс. И людей, которые думали также, было немало.

Наученный горьким опытом, Франк Адачи выбирал таких людей самым тщательным образом.

Одним из таких людей оказался коммандер Мохаммед Османи.

Вместе они придумали отличный план. Угнать новейшую атомную подводную лодку. Обосноваться на отдаленном острове в Тихом Океане. Никто не посмеет их тронуть — ни Сфера, ни Литорн, ни Альбион, пока на борту корабля — чертова дюжина нептуниевых боеголовок, способных снести с лица Земли любую столицу от Дракенсберга до Солт-Лейк-Сити. Там, на острове Табор, они поднимут новое знамя восстания, под которое стекутся все настоящие патриоты и коммунисты. А потом… потом…

Но так далеко Франк Адачи не заглядывал, потому что с идеализмом и наивностью далекой юности было давно покончено. Одно он знал твердо — впереди долгие годы борьбы, и за победу придется заплатить высокую цену.

Но это будет потом. Потому что проблемы следует решать по мере поступления. И прежде всего надо решить проблему, которая носит имя «Королева Джейн Грей».

План был прост. То есть даже не план, а стандартный протокол. Если вражеский подводный крейсер стреляет в них с большой дистанции из главного калибра, следует засечь источник огня и нанести ответный удар. Вот и все, все очень просто. Они проделывали это и прежде, много раз подряд. И на Великой Освободительной Войне, и в годы Красной Волны. Они проделают это снова — Франк Адачи в этом нисколько не сомневался. Османи — прекрасный капитан, а Джерри Вонг — отличный артиллерийский офицер (хотя в заговоре пока не участвует. Но Мохаммед Османи сказал, что над этим работает). В ходе этой миссии они уже пустили на дно две корсиканские подводные лодки и успешно подставили под вражеский огонь субмарину предателя Сидорова. Альбионский корабль станет следующим, только и всего…

— Первый вражеский залп, снаряды в воздухе!!! — громко объявила Джеральдина Вонг. И она же, некоторое время спустя: — Перелет! Данных мало, подождем еще одного залпа…

Ждать пришлось долго. Слишком долго. Минута… две… четыре… пять!!! Но альбионцы больше не стреляли. Вообще.

— К дьяволу, — наконец-то выдохнул коммандер Османи. — Здесь что-то не так. Все вниз! Задраить люки! Срочное погружение!!! Рулевой, полный вперед — насколько возможно на этой реке. Уходим отсюда!!! Джерри, будь готова — если они встретят нас в открытом море…

Но альбионцев как будто след простыл. Ни в реке, ни в море, ни снарядов, ни торпед, ни ответа, ни привета.

— Сангита! — рявкнул капитан. — Что в эфире?!

— Несколько коротких разговоров сразу после первого залпа, — доложила офицер связи Рахман. — Короткие импульсы, расшифровать не удалось. Больше ничего. Полное молчание.

Капитан Османи схватил переговорную трубку:

— Машинное отделение! Базаревич! Двигатели на полную мощность! Не вздумай их жалеть!!! — и еще один приказ, рулевому: — Поворот оверштаг по моей команде! Приготовиться… Сейчас!!! — и снова в трубку: — Стэн! Полная мощность, я сказал! Если потребуется — сорви цуфлинги!!! Рулевой! Верни нас на перископную глубину!!! — Османи отшвырнул микрофон, бросился к перископу и принялся бешено вращать рукоятки, даже не дождавшись, пока рулевой выполнит приказ. С потолка хлынула вода — в пределах безопасной нормы, но гораздо больше, чем положено в нормальной ситуации. Однако ситуация явно была ненормальная. И, судя по всему, капитан это понял гораздо раньше, чем его товарищи. Мохаммед Османи уткнулся в окуляр перископа и с его губ сорвалось грязное бенгальское ругательство. И еще одно. И еще.

— Что там?! — не выдержал старший помощник Пусянь Ваньну. — Что ты там видишь?!

— Я вижу Смерть, Разрушитель Миров, — отвечал капитан Османи.

Глава 19. Смерть, Разрушитель Миров

После достопамятного, но откровенно неудачного бомбометания, «Красный Февраль» полз вниз по реке так медленно, что Кассандре Барриентос и ее спутницам не составляло никакого труда следить за ним, да еще отвлекаться на побочные миссии, вроде взятия в плен неудачника Валерио Катано. К сожалению, на данном этапе альбионцы и их союзники больше ничего не могли сделать. Некоторое оживление в сложившуюся рутину внесла эпическая атака офицера Эмертон. Увы, но ее самолет покинул поле боя так быстро, что Тильда и Кассандра не успели решить, стоит ли привлекать его внимание сигнальными ракетами — ведь до японцев было рукой подать. Однако, девушкам не пришлось долго огорчаться по этому поводу, потому что к ним внезапно вернулся танкопард Танки.

— Я же говорила, что он не подведет! — гордая Меган расцеловала своего любимца. К спине бронированного кота был привязан тяжелый армейский радиопередатчик альбионского образца, на черном корпусе которого очень аккуратным и потому узнаваемым почерком Туяры Ивановой были намалеваны большие белые буквы: «ВКЛЮЧИ МЕНЯ». Кассандра так и сделала, после чего натянула наушники.

— …ер, как слышите, прием. Орка-Лидер, как слышите, прием. Орка-Лидер, как слышите, прием… — голос сибирской амазонки тоже был узнаваем.

— Орка-Лидер, вас слышу, продолжайте, — отозвалась Кассандра. После того боя у Гибсона она продолжала пользоваться этими позывными.

— Орка-Лидер!!! — радостно завопила Туяра с такой силой, что Кассандра торопливо сдвинула наушники — так и оглохнуть недолго. — Это Pusa Sibirica! Байкальская Нерпа! Немедленно отправляйтесь в квадрат ноль-сорок-два!!! Бегом! Как можно быстрее! Повторяю, квадрат ноль-сорок-два!!! Бросайте все! Это приказ командира спасателей!!! Ноль-сорок-два!!! Будем ждать вас до последнего!!! Подтвердите!!! Прием!!! 11111

— Вас поняла, Нерпа, — ответила Орка-Лидер. — Ноль-сорок-два. Ноль-сорок-два. Конец связи. Что-то стряслось, — добавила она, повернувшись к подругам. — Туяра не стала бы так паниковать. — Кассандра достала из офицерского планшета карту острова. — Где ноль-сорок-два? Ага, вот здесь. Вот этот маленький залив на северном берегу.

— Я знаю это место, — Меган заглянула через плечо. — Доберемся в два счета…

— Ложись!!! — внезапно крикнула Матильда — и у нее была на то уважительная причина. Над их головами просвистели два снаряда, выпущенные с альбионской подлодки. Просвистели — и разорвались где-то на другом берегу.

— Это кое-что объясняет, — констатировала Орка-Лидер. — Не все, но кое-что. Странно… Неважно. Приказ есть приказ. Побежали!

— А с ним что? — Тильда указала на пленного летчика, все еще связанного по рукам и ногам, да еще с кляпом во рту. — Бросим его здесь?

— Не наш метод, — напомнила Кассандра. — Рацию бросим, а его нельзя.

— Я его понесу, — успокоила ее великанша Мэгги и взвалила пленника на плечо. — Готовы? Пошли!

Мэгги и Танки неторопливо — по своим стандартам, конечно — помчались на север. Кассандра и Матильда едва поспевали за ними. Но все-таки поспевали — в том числе и потому, что новые друзья расчищали для них дорогу. В буквальном смысле. Там, где проходили панцертигер Танки и Меган, оставалась широкая просека из поваленных деревьев и придавленных кустов.

Меган не обманула — добрались в два счета. Минут за двадцать или около того. Что интересно, над их головами больше не свистели снаряды.

На берегу уютной бухты, окруженные мангровыми деревьями, их поджидали моторная лодка, надпоручик Иванова и два альбионских моряка, которых Кассандра сразу узнала.

— Обниматься будем потом! — воскликнул Роберт Герцог. — Все в лодку! — И только затем обратил внимание на Меган. С танкопардом он, скорее всего, был уже знаком — от кого еще Танки мог получить в подарок радиопередатчик? — Черт, я не подумал! Катер вас не выдержит!!!

— Далеко плыть? — деловито осведомилась великанша. Герцог молча указал на север — примерно в километре от берега виднелась ходовая рубка «Королевы Джейн».

— Мы умеем плавать, — спокойно уточнила Мэгги, зашвырнула пленника в катер и первой бросилась в воду. Танкопард последовал за ней. Герцог пожал плечами и снова повернулся к остальным альбионцам и союзникам:

— Все на борт! Уходим отсюда!

Кассандра, Матильда, Туяра и Тоширо Смит (а вторым моряком был именно он) охотно подчинились.

— Что стряслось? — спросила Кассандра. — Отчего такая спешка? Почему корабль больше не стреляет? Мы могли бы оставаться на острове и координировать огонь по радио, у нас была отличная позиция.

— Приказ капитана, — развел руками Герцог. — Надеюсь, он посвятит нас в подробности.

Капитан Майкл Гриффин тем временем торчал на вершине ходовой рубки и неторопливо регулировал бинокль.

— Старший помощник, — сказал он удивительно спокойным голосом. — Вы видите то же самое, что и я?

— Так точно, сэр, — невозмутимо подтвердила Иола Протера. — Гигантопитек и кот-броненосец. Плывут к нам. Обогнали десантный катер. Гигантопитек какой-то маленький… детеныш, наверно.

— Что прикажете делать, сэр? — нервно облизнулся дежурный пулеметчик.

— Отставить, моряк, — скомандовал Гриффин. — Не будем делать преждевременных выводов.

К счастью, Танки, Меган и катер добрались до субмарины почти одновременно, поэтому капитану не пришлось делать преждевременных выводов.

— Это наши друзья! — завопила Кассандра, поднимаясь на борт. — Они плывут с нами! Они попросили политическое убежище! Мы не имеем права им отказать!!!

— И он тоже попросил политическое убежище? — усомнился капитан, указывая на бронированного тигра. Тот выбрался из воды на палубу и теперь отряхивался. Субмарина жалобно заскрипела под его весом и дала небольшой крен на корму.

— И он тоже, — подтвердила Матильда. — Я настаиваю! Это не обсуждается!!!

— Да они через люки не пролезут! — застонал Гриффин. — И у нас почти не осталось времени!

— Ангар, — внезапно сказала старпом Протеро, и и капитану тут же вернулось самообладание:

— Точно, ангар, — решительно кивнул он. — Боцман! Освободить ангар! Самолет выбросить за борт! Быстрее!

— Мы его только что подняли на борт, — простонал боцман Булгарис, бросаясь выполнять приказ.

Гидроплан извлекли из ангара и столкнули в воду даже быстрее, чем рассчитывали капитан или боцман — благодаря Меган, конечно. Великанша и ее кот-броненосец заняли место самолета — даже вдвоем они весили чуть меньше, чем утопленная машина.

— Ангар герметично закрывается, с вами все будет в порядке, — торопливо поясняла Кассандра. — Вам придется побыть здесь какое-то время. Тут на полу люк, который ведет вниз — вы в него не пролезете, но мы сможем навещать вас и приносить еду.

— Нам не привыкать, — успокоила ее Мэгги. — Я вам доверяю. И Танки тоже.

— Вот и отлично, — пробормотал капитан Гриффин, стоявший за спиной Кассандры. — Запечатать ангар! И все вниз! Быстрее, еще быстрее!

— Воздух! — заорал дежурный пулеметчик.

— О, дьявол! — простонал Гриффин. — ЕЩЕ БЫСТРЕЕ!

— Я же сказала, что узнаю их с закрытыми глазами, — Тильда-Смерть прищурилась и приложила ладонь ко лбу. Звено тяжелых бомбардировщиков приближалось к острову с норд-оста. — «Доминаторы». «Кувалда Демократии». Чьи они, капитан?

— Некогда! — рявкнул Гриффин. — Вниз, я сказал, ВНИЗ! Задраить люки!!! — добавил капитан, когда последний альбионец оказался внутри подводной лодки. — Рулевой! Немедленное погружение! Возьми нас на максимальную глубину!!!

Рулевой подчинился.

* * * * *

Майор Куба Тоширо все еще прятался в джунглях возле старого германского пирса, когда услышал двигатель приближавшегося самолета. Тоширо-старший достал бинокль и осторожно выглянул из своего укрытия. Да, самолет тот самый, убедился он и удовлетворенно кивнул. Но уже секунду спустя нахмурился. Что-то здесь было не так. Тяжелый гидроплан приближался слишком быстро. Очень быстро. Как будто не собирается садиться… Нет, вот он снижается… Только очень быстро. Черт побери, он же разобьется! Неужели неисправность?! Или что-то другое?..

Но его опасения не оправдались. Гидросамолет успешно плюхнулся в озеро и заскользил к берегу. Только на очень большой скорости. Куба Тоширо покачал головой. Мог бы и раньше догадаться. В этой части света не так много пилотов, способных на такую посадку. Но даже для нее это слишком. Даже она не стала бы так рисковать, если бы только не…

Из кабины самолета показалась рыжая голова.

— Тоширо! — завопила на ходу Фамке ван дер Бумен, перекрывая рев мотора. — Ты здесь?! Быстро на борт!

Тоширо-старший подчинился.

— Что-то стряслось? — осмелился уточнить он, когда самолет снова оказался в воздухе.

— Угу, — буркнула Фамке. — Вот именно, стряслось. Целых семнадцать лет назад. СШИ, она же Сунданезия, она же КОРСИКА получила независимость. Подлая нация, рожденная от первородного греха предательства.

— Ну и мы как бы тоже, — хладнокровно напомнил японский дезертир.

— А как же три тысячи лет японской истории? — хихикнула Фамке, продолжая управлять гидропланом. Курс лежал на запад. Предельная скорость. Просто удивительно, как самолет до сих пор не развалился. — Ладно, замяли. Это сейчас неважно. Короче, сунданезийцы. Несколько корсиканских генералов кормятся из моих рук. Но среди этой банды предателей нашелся только один честный человек, который честно меня предупредил… Вот я и прилетела за тобой. Я своих не бросаю.

«Ну, хоть кто-то считает меня за своего», — подумал Тоширо-старший и у него на душе как-то сразу стало тепло и уютно.

— Так что стряслось? — снова спросил японец.

— Потом, — отрезала Фамке. — Мы почти прилетели. — Под крылом самолета на волнах Индийского Океана болталась роскошная яхта.

На сей раз посадка была совсем жесткая — гидроплан даже перевернулся вверх брюхом и медленно пошел ко дну. Но экипаж яхты был готов к такому развитию событий — к месту катастрофы устремилась моторная лодка, и несколько минут спустя Фамке ван дер Бумен и Куба Тоширо стояли на палубе корабля — мокрые, но живые и почти целые. Несколько синяков и царапин не в счет.

— Все вниз!!! — прогремела Фамке, едва оказавшись на борту. — Очистить палубу! Немедленно! Это приказ!

Никто не посмел ослушаться королеву белголландской мафии.

— Задраить иллюминаторы! Опустить шторы! — продолжала командовать она. — Не смотреть в сторону острова!!! Тогда у нас будет хоть какой-то шанс…

Куба Тоширо начал догадываться.

Короткая вспышка разорвала сумерки за переборками через пять или шесть минут после того, как они очутились на борту корабля. За вспышкой последовал отдаленный рев, а потом пришел порыв ветра — не особенно сильный, но заметно качнувший корабль. И больше ровным счетом ничего не случилось.

— Вернемся на палубу, — спокойно предложила Королева Тихого Океана.

Над Островом Черепов поднимался чудовищный черный гриб термоядерного взрыва. К счастью, до него было достаточно далеко. Поэтому флагманский корабль белголландской мафии благополучно уцелел.

— Проветрим яхту, велим салагам отдраить палубу, покушаем на всякий случай таблетки и с нами все будет в порядке, — хладнокровно заметила Фамке. — Во время Войны и не такое дерьмо видеть приходилось. Что скажешь, Тоширо? Килотонн двести? Могло быть хуже.

— Согласен, — таким же хладнокровным тоном отвечал Куба. — Двести, не больше. Сунданезийцы?

— Они самые, — подтвердила Королева. — Одной ядерной державой в этом мире стало больше. Пардон, я опять на пафос сорвалась, — ухмыльнулась она. — Корсиканские ублюдки решили прихлопнуть одним ударом сразу целую кучу зайцев — великанов, «Красный Февраль»… Интересно, кто-нибудь кроме нас спасся с острова?

— Надеюсь, рано или поздно мы это узнаем, — заметил Тоширо.

— Рано или поздно, — эхом откликнулась она. — Капитан! Уходим отсюда. Хватит, налюбовались.

— Куда держать курс, госпожа? — уточнил капитан яхты.

— На юг, — твердо сказала Королева. — Возможно, еще не все потеряно. Если «Красный Февраль» успел спастись, искать его следует там. Пойдем, Тоширо. Составим новый план действий…

Интерлюдия: Сальво банзай

Как всем известно, все по-настоящему великие государства Латинской Америки создали японцы. Сальвадорская Империя не стала исключением.

Нашествие белголландских конкистадоров на Японию в первой половине 19 века привело к тому, что около 75 процентов японцев смирились с новым режимом, 15 процентов погибли в бою; и еще процентов десять разбежались по всем странам Тихого Океана, от Аляски до Новой Зеландии и от Китая до Эквадора. Разумеется, это все условные цифры, но порядок был приблизительно такой.

Среди прочих стран японские беженцы прибыли в Эль-Сальвадор, крошечную центрально-американскую республику, где, по старому латинскому обычаю, как раз началась очередная гражданская война. Лидер одной из враждующих фракций решил, что из нищих и бесправных беженцев, тем не менее умеющих держать в руках оружие, получится прекрасное и дешевое пушечное мясо. Каково же было его удивление, когда японские эмигранты, вооруженные фамильными катанами и аркебузами, принялись одерживать победу за победой. Еще больше хитроумный сальвадорский генерал удивился, когда японцы решили, что он им больше не нужен — и разрубили пополам древним самурайским мечом.

Старая сальвадорская аристократия, потерявшая власть, запросила помощи у соседних государств, Гватемалы и Мексики — и те охотно откликнулись, потому что рассчитывали на маленькую победоносную войну, которая поможет им разрешить собственные проблемы и социальные конфликты. Гватемальцы очень скоро пожалели о своем решении — как только увидели победоносных самураев на улицах своей столицы. У мексиканцев, разумеется, было чуть больше солдат и шансов — и как знать, чем бы закончилось противостояние имперской Мексики и японского Сальвадора, если бы на северной границе не открылся второй фронт. Мормонская Конфедерация давно искала повод вернуть в лоно Дезерета свои старинные исконные земли — Сонору и Чиуауа; и теперь такая возможность была предоставлена. На конференции в Солт-Лейк-Сити был заключен не такой уж и секретный пакт между японским Сальвадором и мормонским государством. Что интересно, на той же встрече несколько японских дипломатов согласились обратиться в Истинную Веру и присоединиться к Избранному Народу, что еще больше укрепило новорожденный альянс. Под двойным ударом с юга и севера Четвертая Мексиканская Империя рухнула и была разделена между союзниками. При этом старая мексиканская элита была практически уничтожена или смирилась с новым положением вещей; а бесправных и забитых мексиканских крестьян никто особо и не спрашивал. Больше того, некоторым из них при новой власти даже стало легче дышать. Тем не менее, в рамках окончательно примирения, японские полководцы взяли в жены мексиканских принцесс, и новый мир пообещал быть.

Так возникла МАЙЯ — Мезо-Американская Империя Ямато (MAYA — Meso-American Yamato Autocracy), она же Сальвадорская Империя — не только потому, что выросла из Сальвадора, но и потому, что ее император носил титул «Сальвадор» — «Спаситель»; уникальная и оригинальная цивилизация, крайне необычный сплав культур, в которой сильные мира сего равно гордились своим происхождением от самураев и ацтеков.

Прослышав от таких делах и событиях, новые волны японских эмигрантов устремились в эту новую Землю Обетованную, заморскую Страну Восходящего Солнца, где они вскоре создали крепкое и устойчивое меньшинство; и где японцы снова смогли стать господами, а не рабами, как в Белголландской Империи.

В 1940 году Сальвадорская Империя вступила в войну на стороне западных союзников — как по причинам экономическим, так и по идеологическим. Сальвадорские самураи рассчитывали освободить свою историческую родину от белголландского владычества и потому шли в атаку под вопли «Сальво банзай!»

И у них почти получилось. Япония была освобождена… но тут же пала жертвой другой тирании, не менее страшной, чем белголландская.

И снова, как и сто лет тому назад, тысячи японских беженцев устремились в Центральную Америку…

Глава 20. На страже Малумских Островов

Старший капитан Абу-Ярден Зинджибари, командир эсминца береговой обороны «Праведный царь Сулейман бин Дауд, мир с ними обоими», с утра был не в духе. Настолько не в духе, что даже приказал выпороть двух матросов-нарушителей дисциплины, а обычно добродушный капитан позволял себе такое далеко не каждый день. Строго говоря, Зинджибари был не в духе с прошлого понедельника. Неудивительно: закрыть три субботы подряд в самом южном порту империи — испытание не для каждого. Абу-Ярден откровенно устал, хотел вернуться домой и очень скучал по своему гарему. Но «Царь Ирод Великий» — корабль, который должен был сменить «Сулеймана» на боевом дежурстве, как назло застрял в Маскате. Капитан «Ирода» утверждал в последней радиограмме, что его задерживает неисправность в машинном отсеке, но Зинджибари не сомневался, что мерзавец врет и не торопится покидать Маскат, потому что рассчитывает приобрести там новых красавиц для своего гарема по большой скидке. Одно слово — Ирод. «Ничего-ничего», — думал Абу-Ярден, — «каждой собаке свой день, придет и твоя очередь…»

От сладких мечтаний о страшной мести старшего капитана отвлек старший помощник:

— Командир, последние сводки. Зондеркомандо ВВС сообщает, что…

— Кто сообщает?! — не понял Зинджибари, но секунду спустя сообразил. — Миттельман, черт побери, мамой твоей заклинаю, избавляйся уже от своего европейского акцента. Иногда тебя просто понять невозможно. «Зондеркомандо ВВС…» Командование ВВС Зондских Островов, то бишь Сунданезии… что оно сообщает?

— …надцать часов назад они взорвали атомную бомбу на Острове Конга, — невозмутимо продолжал старпом. — Остров объявлен атомным полигоном и потому закрыт для внешнего мира, раз и навсегда.

— А им не откажешь в здоровом цинизме, — задумчиво пробормотал старший капитан и обернулся на остров у себя за спиной. — Возможно, и нам следовало так поступить… Жаль, немного поздновато об этом говорить.

— Корабль! — ворвался в их разговор впередсмотрящий на самом верхнем мостике. — Вижу чужой корабль! Идет в нашу сторону!

— Желтая тревога, — зевнул командир и поднял бинокль. Протяжно завыла сирена. Ну, хоть какое-то развлечение. Надо же, подводная лодка. Смахивает на японскую. Идет в надводном положении. Флаги развеваются в нужных местах. Хороший знак. — Курс на перехват!

«Сулейман» сблизился с иностранной субмариной, лег на параллельный курс и просигналил: «Застопорить машину, лечь в дрейф, приготовиться к досмотру». В ответ просигналили: «Слушаюсь и повинуюсь».

Абу-Ярден Зинджибари лично возглавил абордажную команду. Хоть какое-то развлечение. Капитан подводной лодки встретил его на верхней палубе и тут же представился:

— Коммандер Мохаммед Османи, ассирийский военный корабль «Красный Февраль». С кем имею честь?

«Османи? — неприязненно подумал семитский офицер. — Турок что ли? Кого только нет в этой Сфере… Как они это называют, «многонациональный азиатский народ?»

Командир «Сулеймана» не любил турок.

— Старший капитан Зинджибари, семитский императорский корабль «Сулейман и так далее», — тем не менее козырнул в ответ Абу-Ярден. — На всякий случай напоминаю вам, коммандер, что ваш корабль находится в территориальных водах Империи, и потому я имею полное право задать вам следующий вопрос: куда и зачем вы направляетесь?

— Мы патрулировали нейтральные воды в рамках защиты мирного судоходства и свободной торговли, — капитан Сферы отбарабанил стандартную формулу, даже не моргнув при этом глазом. — В настоящий момент направляемся в Порт-Малум, пополнить припасы и дать команде отдых. Если флот Его Величества Султана-Императора не возражает, конечно.

— У нас нет причин вам отказать, — пожал плечами Зинджибари, — если только у вас на борту нет ядерного оружия.

«А вот если бы ты подобрался к моим островам под водой и покровом ночи, я бы тебя с удовольствием утопил, турецкая свинья».

— У нас нет ядерного оружия, — покачал головой коммандер Османи. — Вы сами сможете в этом убедиться.

— Не сомневаюсь, что вы говорите правду, — вежливо поклонился Абу-Ярден, — но мы все равно обязаны проверить. Для протокола и очистки совести…

— Мой экипаж окажет вам любую помощь, — поклонился в ответ ассириец.

— …и если — нет, не так — и когда ваши слова подтвердятся, мы проводим вас в порт, — продолжал Зинджибари. — Полагаю, вы знакомы с правилами. Нам придется опечатать ваш торпедный отсек и склад боеприпасов…

— Безусловно, — охотно согласился Османи. — Нам известны правила.

— …на берег могут сходить не более двадцати человек одновременно. Вы можете оставаться в порту 48 часов без специального разрешения; если желаете задержаться подольше — утрясите этот вопрос с вашим консулом. К вашим услугам мечеть, синагога, несколько церквей, Бахайский молитвенный дом и храм Дагона. Если пожелаете принести жертву…

— Это лишнее, — заверил коммандер Османи.

— Медицинская помощь? — спросил Абу-Ярден.

— Никак нет, — покачал головой Мохаммед. — На борту все здоровы. Вот запчасти нам не помешают. Шестидюймовые болты, например.

— Это свободная страна, — напомнил Зинджибари. — В порту предостаточно складов и ремонтных мастерских, вы можете приобрести все, что угодно — в пределах разумного, конечно. Извините, гульдены Сферы у нас непопулярны, но их можно легко обменять в Красноморском Банке.

— И это лишнее, — отозвался Османи. — В нашей судовой кассе и шекели найдутся.

— Очень хорошо, — кивнул старший капитан. — В таком случае, приступим к осмотру…

Детектор радиации показал ничтожное превышение над естественным фоном. Что означало — японский капитан говорит правду, на борту ядерного оружия нет, однако субмарина совсем недавно получила дозу… интересно, где? Случайно не в окрестностях острова Конга? Абу-Ярден решил, что будет верхом бестактности задавать подобный вопрос, а вместо этого сказал:

— Все в порядке, коммандер Османи. От имени Его Величества Султана-Императора приветствую вас в Его владениях. Добро пожаловать на Малумские Острова!

— От имени Сферы Соцпроцветания искренне вас благодарим, — поклонился в ответ Мохаммед Османи.

Едва «Сулейман» успел проводить гостя до ближайшего свободного пирса и вернуться в открытое море, как на горизонте появился еще один корабль. На первый взгляд — легкомысленная прогулочная яхта. Но Абу-Ярден Зинджибари тут же узнал обводы старого белголландского фрегата. Сам на таком ходил во время Войны. Вплоть до сорок пятого года, когда команда побросала за борт турецких офицеров и подняла на мачте флаг Сыновей Авраама.

Хозяйка яхты приняла старшего капитана в роскошной каюте. Наметанный глаз Зинджибари снова забил тревогу. От этой обстановки за версту несло фальшивкой, игрой, театром. В этой каюте на самом деле никто не живет и не проводит время. Она существует здесь только для того, чтобы вводить в заблуждение и пускать пыль в глаза. И хозяйку эту с наглой рыжей физиономией он где-то раньше встречал. Вспомнить бы еще, где именно…

— У вас на борту есть оружие? — деловито осведомился командир «Сулеймана».

— За кого вы нас принимаете?! — возмутилась Златовласка. — Мы мирные путешественники! Разумеется, у нас есть оружие. Это сальвадорский корабль, и на борту сальвадорские граждане. Вот мои документы. Меня зовут Мария-Виктория-Изабелла-Хуана-де-Картахена-лос-Невадос-Санчес-Панчес-и-Ламанчес. Можно просто Мария.

— Кто бы сомневался, — едва слышно пробормотал Зинджибари себе под нос, а собеседница сделала вид, что ничего не расслышала. — Я вижу, что ваши документы в полном порядке, поэтому у меня нет причин вам отказать. Добро пожаловать на Малумские Острова! Мой корабль проводит вас в гавань.

— Вы так любезны, капитан, — рыжая злодейка сделала книксен. — Вы позволите мне написать благодарственное письмо вашему начальству? Не каждый день встречаешь подобное джентльменское обхождение! Горько об этом говорить, но сегодняшние моряки уже не те, что прежде…

«Прежде», — сказала она, и в голове у старшего капитана загорелась красная лампочка. Он вспомнил. Вспомнил, где ее раньше встречал. Во время Войны. В турецкий порт Аден зашел с дружественным визитом военный корабль союзной Белголландии. Молодой моряк Зинджибари стоял в почетном карауле, а эта рыжая ведьма в черном мундире сошла на берег с другими белголландскими офицерами.

Интересно, а здесь она что делает? И почему радиационный фон ее корабля превышает норму, точь-в-точь как подводная лодка капитана Османи?

— Доложи об этом куда следует, — бросил Зинджибари своему старпому, когда вернулся на «Сулейман».

— Начальнику полиции тоже или пусть секретная служба сама с ним разбирается? — уточнил старший помощник Миттельман.

— А полиция здесь при чем? — недоуменно спросил старший капитан.

— Неужели вы ее не узнали, командир? — ухмыльнулся старпом. — Это же Фамке ван дер Бумен, королева белголландской мафии!

— Не слежу за светскими новостями, — пожал плечами Абу-Ярден, а про себя подумал: «Интрига закручивается…»

Ближе к вечеру к Порт-Малуму приблизился еще один интересный корабль, на этот раз под альбионским флагом. Хотя, на первый взгляд, в нем не было ничего интересного. Банальный торговец альбионской Ост-Индской Компании.

— Капитан Майкл Гриффин, — представился командир корабля.

— Что везете? — уточнил старший капитан Зинджибари.

— Чай, кофе, табак, — принялся перечислять Гриффин. — Ром. Австралийская икра…

— Добро пожаловать на Малумские Острова! — прозвучало в ответ.

— Альбионцы нас совсем за дураков считают, — заметил Зинджибари, возвращаясь на свой эсминец. — Австралийская икра. Ха!

— Точно, — согласился Миттельман. — Думали, что мы не заметим ударную субмарину на подвеске! Интересно, что они замышляют?

— Кто знает? — развел руками старший капитан. — Поживем-увидим…

Глава 21. Страшные Малумские Острова

«Королева Джейн Грей» удалилась от острова Конга на безопасное расстояние, и только тогда все старые и новые друзья собрались в кают-компании. Кассандра по очереди обняла и расцеловала всех — капитана Гриффина, лейтенанта Герцога и Тоширо-младшего. И Максимилиана тоже.

Тильда-Смерть наблюдала за ее действиями с нескрываемой иронией.

— Телячьи нежности, — фыркнула она.

— Я так вижу, вы давно знакомы? — поинтересовалась Туяра Иванова.

— Целую вечность! — воскликнула Кассандра.

— Это заметно, — добавила Туяра. — Полагаю, с моей стороны будет верхом бестактности спрашивать, что вас связывает вместе.

— Только посмотрите на нее, — снова хихикнула Матильда, — «верх бестактности». Даже я таких слов не знаю.

Капитан Гриффин как раз собирался вставить слово, но ему не позволили этого сделать. В кают-компанию ворвался новый гость, то есть гостья.

— Капитан! — завопила она с порога. — Это возмутительно! Что это значит?! Как это надо понимать?!!! Я заглянула в ангар, чтобы проверить свой самолет, но его там нет, а вместо него там… а там… а там!!!..

— Ничего не поделаешь, мисс Эмертон, — проворчал Гриффин. — Это война.

— Универсальный ответ, но я его не принимаю, — надулась лейтенант Эмертон и только тогда обратила внимание на других присутствующих. — Ты… ты… ты… — но на этот раз в ее голосе прозвучало не возмущение, а едва сдерживаемый восторг. — Ты — Кассандра Барриентос! Та самая!!!

— Будешь хорошо себя вести — она даст тебе автограф, — зевнула Матильда Чан. — А теперь проваливай. Не мешай взрослым дядям и тетям обсуждать серьезные дела.

— Так точно, мэм! — Милдред Эмертон вытянулась по стойке «смирно». — Прошу прощения, если помешала. Мэм. Капитан.

— Хорошая девочка, — заметил Майкл Гриффин, когда за летчицей закрылась дверь. — Почти как вы год назад. — Он покосился на Кассандру и Матильду. — Далеко пойдет. Я вот что хотел сказать…

Но ему снова не позволили договорить. На сей раз на пороге выросла старпом Протеро.

— Новые приказы, капитан, — сказала она. — Нам велено возвращаться на острова Килинга.

— Проложите курс, старпом, — отвечал капитан.

— Кокосовы острова? Не пойдем сегодня на пляж, — невпопад пробормотала Матильда.

Как в воду глядела, потому что на Килинге экипаж и гости «Королевы Джейн» узнали, что «Красный Февраль» был обнаружен воздушной разведкой к северу от Малумских островов. Новый приказ, то есть подтвержденный старый — продолжить преследование. Меган и ее танкопарда высадили на Килинге (им так и не рассказали о том, что случилось на острове Конга). Губернатор Килинга, а особенно его дети были в восторге и обещали позаботиться о таких необычных гостях. На полпути между Килингом и Порт-Малумом «Королева Джейн» состыковалась с «Веллерманом» — кораблем-носителем под флагом Альбионской Ост-Индской Компании. Бдительных стигийских пограничников это не обмануло, но они сделали вид, что ничего не заметили. У них были на то особые причины.

* * * * *

Малумские острова, скопление милых, но бесполезных атоллов в южной части Индийского океана, были открыты то ли голландцами, то ли португальцами уже в 17 веке. Необитаемые островки без полезных ископаемых и удобных гаваней не интересовали ровным счетом никого вплоть до конца 19 века, когда британцы подняли на самом большом острове свой флаг — не потому что в них нуждались, а разве что для порядка и напоминания городу и миру, кто в этих водах хозяин. В 1918 году британский штандарт сменился на германский, только и всего. В 1945 году у Малумских островов бросил якорь пострадавший от шторма торговый корабль из Яффо. Тут его экипаж и услышал по радио о финале войны и провозглашении независимой Семитской империи. Немецкий флаг тут же сорвали и утопили в лагуне, а на его место повестили наскоро сшитый штандарт молодого государства. На послевоенных мирных конференциях новую государственную принадлежность Малумов торжественно закрепили. Даже альбионцы не стали поднимать шум из-за такой ерунды, хотя островки находились слишком глубоко в их зоне влияния.

Впрочем, пингвины своего не упустили. На островах наконец-то нашлись полезные ископаемые — какие-то редкоземельные металлы, а вместе с ними завелись и местные жители. 75 процентов акций нового рудника тут же скупили альбионцы; весь игорный бизнес в порту, все веселые дома и добрая половина кафе, баров и ресторанов принадлежала альбионскому преступному Синдикату; а на рейде Порт-Малума постоянно болтался тот или другой альбионский военный корабль, капитан которого частенько забывал, кому на самом деле принадлежат эти земли. Но Падишах-Император в бесконечной мудрости своей нисколько не возражал против такого положения вещей, потому что не видел в этом никакого смысла.

Его Превосходительство господин Якуб Марциано, досточтимый генерал-губернатор Малумских Островов, был вполне солидарен со свом государем.

В тот день губернатор Марциано сидел у окна в своем кабинете и делал вид, что пытается решить сложную шахматную задачу. Откровенно говоря, губернатор не умел и даже не любил играть в шахматы, но он должен был поддерживать имидж мудрого и рассудительного императорского чиновника, поэтому счел что шахматный столик у окна, где его могли видеть прохожие и туристы — хорошее решение, не хуже других. На самом-то деле господин Марциано просто дремал в кресле после тяжелой недели. Имел право. Тем более что супруга с детьми очень удачно уехала на далекий север, в Эйлат, навестить родню. Его обычные шахматные партнеры — трофейный персидский кот Камбиз, спасенный с гепардийского пиратского крейсера, и альбионская электрическая кошка Горгона аналогично дремали каждый на своей подушке — Горгона в заземленной клетке, а Камбиз в кресле напротив. За окном едва заметный бриз покачивал пальмы, а солнце медленно поднималось в зенит. Как говорится, ничто не предвещало.

На стук в дверь губернатор отреагировал мгновенно — армейская привычка.

— Да?

В кабинет просунулась голова секретаря (супруга не позволяла держать секретаршу):

— Вас хочет видеть японский консул. Говорит, что-то срочное и важное.

Марциано был не из тех чиновников, которые заставляют гостей кваситься и мариноваться в приемной. Редкий экземпляр, вымирающий вид. Возможно, именно поэтому его сослали в самый южный порт Империи.

— Пусть войдет, — вздохнул губернатор, захлопнул окно, опустил штору и пересадил сонного Камбиза к себе на колени, чтобы освободить место для гостя.

Консул Азиатской Сферы Соцпроцветания на Малумских Островах, он же местный резидент ассиро-японской разведки, товарищ Нарисава, бесшумно проскользнул в комнату и самоличнозакрыл за собой дверь. Типичный японец, почти карикатурный. Маленький, круглый и в очках.

— Вы хотели видеть меня, Нарисава-сан? — во время Войны офицер Марокканской Королевской Армии Марциано несколько раз участвовал в совместных операциях с союзными белголландцами, нахватался японских слов и выражений, и очень этим гордился. Вот с новыми польскими господами он не ужился и потому перебрался в Иерусалим.

— Совершенно верно, Марциано-сан, — в тон ему отвечал японец, осторожно опускаясь в кресло. — Извините, что побеспокоил вас в выходной день. Не стану отнимать у вас больше времени, чем потребуется, и потому сразу перейду к делу. Полагаю, вам уже доложили — несколько часов тому назад в гавани отшвартовалась ассирийская подводная лодка — «Красный Февраль».

— Совершенно верно, Нарисава-сан, — не стал отрицать губернатор. Потому что не видел смысла.

— Очень хорошо, — кивнул консул и положил на стол тонкую папку в красной обложке с золотым тиснением. — В этой папке очень подробная официальная бумага со всеми положенными печатями, с которой вы сможете ознакомиться после моего ухода, а пока я изложу вам краткую суть дела. На этом корабле наш флаг, но это больше не наш корабль. Это пиратское судно, экипаж которого состоит из дезертиров и предателей. Понимаете, Марциано-сан? Капитан-изменник и его сообщники захватили военный корабль Сферы и дезертировали из нашего флота. Они лишены гражданства и объявлены вне закона.

Горгона проснулась в своей клетке, громко зевнула и провела лапкой по решетке, извергая водопад электрических искр.

«Вот это поворот», — подумал Марциано.

— Корабль дезертиров… Допустим, — кивнул губернатор. — Но что вы хотите от меня?

— Мы не первый день знаем друг друга, Марциано-сан, — тихо продолжал японец. — Поэтому я буду с вами откровенен. Вся эта история — чудовищный позор для нашей страны. Нашим представителям придется отвечать на ехидные вопросы западных журналистов — и не только. Сейчас не старые времена, но все равно — кое-кто потеряет свой пост или погоны; полетят головы. Наш долг заключается в том, чтобы свести ущерб к минимуму. Задержите корабль и арестуйте экипаж. После чего мы сможем неторопливо обсудить экстрадицию преступников и возврат нашего имущества. Не сомневаюсь, что многие из них потребуют политического убежища, и вы не сможете им отказать… Но это будет потом. Задержите «Февраль», пока он не вернулся в море и не принялся угрожать всем цивилизованным нациям.

— Я услышал вас, Нарисава-сан, — ответил Марциано, машинально поглаживая Камбиза. — Надеюсь, вы понимаете, что я должен получить разрешение из столицы на подобные действия?

— Понимаю, и поэтому в вашу столицу была отправлена копия этого документа, — японский консул кивнул на красную папку. — Надеюсь, они с вами скоро свяжутся… Но я счел своим долгом предупредить вас прямо сейчас. Я не стану давать вам советы… Нет, все-таки стану — потому что мы знаем друг друга не первый день. Предупредите своих офицеров — пусть будут готовы к любому развитию событий. Если — когда — из столицы придет разрешение, они смогут действовать немедленно. Опасность слишком велика. Промедление смерти подобно.

— Я вас услышал, Нарисава-сан, — повторил генерал-губернатор.

Едва за японский резидент скрылся за дверью, как в кабинет снова заглянул секретарь:

— Губернатор, вас хочет видеть консул Сунданезии…

Господин Петрук, консул Сунданезии на Малумских Островах — как нетрудно догадаться, полная противоположность своего японского коллеги — высокий, худой, горячий и резкий — ворвался в кабинет подобно пресловутому урагану.

— Что хотел этот японский негодяй?! Не слушайте его! Он все врет! Вы должны задержать их!!! — с порога заорал сунданезиец. — Вы не имеете права выпускать их в море!!!

— Задержать кого? — полюбопытствовал Якуб Марциано, хотя тут же понял, о ком идет речь. Даже Камбиз догадался — бросил недовольный взгляд на сундийского дипломата — и подставил для чесания другой бок.

— «Красный Февраль», конечно! — завопил Петрук. — Этот ублюдочный пиратский корабль!!! Простите, губернатор, я едва держу себя в руках… Эти мерзавцы самым подлым образом утопили два наших корабля! В мирное время, без объявления войны! Как убийцы из-за угла! Они должны заплатить за свои преступления!!! Вот официальная нота моего правительства. Но даже если бы ее не было — вы все равно должны это сделать! Этот ваш долг как наместника великой державы и цивилизованной нации; это долг каждого честного человека — схватить этих подонков и повесить на ближайшем дереве!!!

— Я услышал вас, господин Петрук, — степенно отвечал губернатор Марциано.

Третьим по счету оказался консул Альбионской Имперской Федерации.

— Джейкоб, да это просто огромная куча дерьма!!! — заявил он, переступая порог губернаторского кабинета.

Якуб Марциано, генерал-губернатор Малумских Островов, на всякий случай не стал с ним спорить.

Глава 22. Лучшие друзья девушки

— Товарищи, — объявил капитан Мохаммед Османи, — напоминаю вам, что мы находимся во враждебном империалистическом окружении. Поэтому на малумский берег смогут сойти только самые стойкие и непокобелимые… прошу прощения, непоколебимые из нас — старшие офицеры корабля и иже с ними. Избегайте инцидентов и не поддавайтесь на провокации. Передвигаться только в группах, следить за флангами. Товарищ комиссар Адачи напомнит вам, как вести себя подобающим образом в капиталистической стране и не уронить честь и достоинство офицера и гражданина Сферы. Деньги на текущие расходы получите в судовой кассе, я уже распорядился. Вы все знаете, что надо сделать и что необходимо приобрести. На этом все, пожалуй. Все свободны. Кайчо банзай!

— Кайчо банзай!

* * * * *

В числе прочих на берег сошла тройка, в которую вошли Джеральдина Вонг, Сангита Рахман и старший акустик Анжелина Парк. Девушки несколько раз прошлись туда-сюда по набережной и убедились, что никто за ними следит. Больше того, никто не обращает на них внимания. Неудивительно, кого в Порт-Малуме удивишь военно-морскими мундирами той или иной державы? Приятный день, хорошая погода. Поэтому дамы расслабились и купили по стаканчику мороженого. Потом еще по стаканчику. Потом решили повторить. И только тогда решили, что хорошего понемножку. Самое время поискать другие развлечения.

— Смотрите! — у Сангиты загорелись глаза. — Магазин радиотоваров! Я должна там побывать!

— Я с тобой! — подхватила старшина Парк.

— Ладно, — не стала спорить Джерри Вонг. — А я вон в ту лавочку загляну. Встречаемся у этого столба через полчаса.

На том и порешили.

Когда Джеральдина Ригли только начинала свою карьеру в вооруженных силах Сферы, ей пророчили карьеру военного переводчика. Но Сфера стремительно расширялась, потенциальных переводчиков становилось все больше, поэтому Джерри смогла выбрать другую профессию. Может и к лучшему. Как бы иначе она смогла оказаться там, где оказалась, и получить прекрасную возможность отомстить? Но это не значит, что она не любила эту работу. Напротив. Самая лучшая работа в мире! Интересно, сможет ли она заниматься любимым делом, когда окончательно покинет Сферу…

Джеральдина не сразу решилась зайти внутрь и остановилась у витрины. Уже здесь было на что посмотреть. Даже в самых богатых арсеналах Сферы не каждый день можно напасть на подобную золотую жилу. За бронированным стеклом было столько никеля, хрома, палисандра, перламутра и слоновой кости, что просто глаза разбегались.

— Кто сказал, будто лучшие друзья девушки — это бриллианты? — внезапно услышала она за спиной насмешливый голос. — Вот лучшие друзья девушки!

Джерри обернулась. Рядом с ней на тротуаре стояла женщина средних лет, довольно скромно одетая (если коммандер Вонг, полжизни проходившая в мундире, что-то вообще понимала в современной женской моде) — серый дождевой плащ, такая же серая плиссированная юбка до щиколоток и высокие черные боты. Примерно на голову ниже ее ростом — и голова эта была рыжей, а глаза ее — зелеными. Опасное сочетание. «Green-eyed monster», — машинально вспомнила Джеральдина Ригли, которую в юности пичкали Шекспиром. — «Чудовище с зелеными глазами».

«Почему чудовище? Я же про нее ничего не знаю», — спохватилась Джерри, но подсознание, отточенное годами двойной, если не тройной жизни, уже забило тревогу. Не может быть такого, чтобы таинственная незнакомка просто так, совершенно случайно остановилась рядом с ней и решила завязать разговор. Как бы не так, держи карман шире. Кстати, руки Зеленоглазка тоже держала в карманах плаща — и кто знает, что еще скрывается в этих карманах.

— Простите, я не представилась, — снова заговорила рыжая. — Меня зовут Мария. Мария де Картахена. Из Сальвадора. Здесь проездом.

«Да ты такая же сальвадорка, как и я», — мысленно усмехнулась Джерри. Загадочная дама куда больше походила на английских соотечественниц из ее детства, чем на уроженку Латинской Америки. Интересно, кто она такая и чего на самом деле хочет?

— Простите, если помешала, — Чудовище с Зелеными Глазами определенно не собиралось умолкать. — Это было крайне невежливо с моей стороны. Я просто не могла не обратить внимание на то, как вы рассматриваете эту витрину и, да простится мне такое заявление, увидела в вас родственную душу. Если можно так сказать. Знаете, я тоже когда-то была солдатом…

Это было даже похоже на правду. В это признание коммандер Вонг была готова поверить.

— Я не знала, что в Сальвадорской Императорской Армии тоже служат женщины, — наконец-то осмелилась заговорить Джерри.

— Во-первых, служат, — казалось, «Мария де Картахена» искренне образована ее ответом. — Во-вторых, я служила на флоте. Как и вы. Разумеется, это было давно и неправда.

(Что самое интересное, это была чистая правда).

— Сражались за нашу свободу? — не удержалась от провокационного вопроса Джерри, хотя подозревала, что комиссару Адачи это не понравится. Но комиссара не было рядом.

— Можно и так сказать, — протянула рыжая. — Это было давно и неправда. Еще раз извините, что побеспокоила. Пойду я, пожалуй. Приятного пребывания в Порт-Малуме! Хорошее место, особенно если знать нужные места.

Коммандер Вонг задумчиво посмотрела ей вслед. «Что это было?!» Но Фамке ван дер Бумен даже не подумала обернуться. Джерри пожала плечами и толкнула дверь. Звякнул колокольчик.

Коммандер Вонг переступила порог скромной оружейной лавочки и ей показалось, что она попала в рай. Если даже у витрины глаза разбегались, то здесь она полностью потеряла над глазами контроль.

— Чем могу служить, миледи? — поинтересовался на хорошем английском языке торговец, стоявший за прилавком — молодой высокий парень, судя по виду — абориген.

— Я только посмотреть, — покраснела Джерри. — Если вы не возражаете, конечно. Вряд ли я смогу что-нибудь у вас приобрести. Я иностранка и не знаю ваших законов, но вряд ли имею право…

— Все довольно просто, — отозвался продавец. — Это свободный порт, и здесь действует международное морское право. Экипажи гражданских судов имеют право приобретать оружие для защиты своих кораблей, пассажиров и товаров. Вы должны всего лишь получить разрешение на покупку в директории порта, она открыто круглосуточно. Если законы вашей страны не запрещают… Впрочем, в директории разберутся. Простите, не узнаю ваш мундир. Могу я спросить, в какой судоходной компании вы служите?

«А этот парень хорош», — не могла не восхититься Джерри. — «Еще никому не удавалось вот ТАК оскорбить военно-морские силы Социалистической Сферы!»

— Я не в компании, — снова покраснела она. — Я офицер ассирийского военного флота.

— Вот как? — абориген приподнял левую бровь. — Сфера? Вы у нас нечастые гости. Добро пожаловать на Малумские Острова!

«Надо же», — удивилась мисс Ригли, — «неужели ему наплевать? А разве они здесь все не должны НЕНАВИДЕТЬ коммунистов?!»

— Для военных судов порядок в принципе такой же, как и для гражданских, — продолжал торговец. — Если директория позволит — выбирайте все, что душе угодно. Желаете что-нибудь посмотреть, выбрать и отложить?

«В этой директории должно быть опытные чиновники сидят и вряд ли мне что-нибудь разрешат», — предположила Джерри. — «Ладно, когда еще такой случай представится?» Глаза по-прежнему разбегались, но она заставила себя сфокусировать взгляд.

— Покажите мне вот этот пистолет, — застенчиво попросила она.

— Ооо, вы, я вижу, знаете толк! — продавец снял с полки огромный хромированный ствол и протянул ей рукояткой вперед. — Это «Дезерет Игл», «Орел Дезерета». 41-й калибр, магазин на 9 патронов, короткий ход ствола, механизм тройного действия. Все знают, что лучшее в мире оружие делают мормоны. И все знают — почему!

«А почему, собственно?» — задумалась Джеральдина. Ее-то учили, что самое лучшее в мире оружие изготовляется на военных заводах Сферы — но она знала цену этой пропаганде. — «Почему мормоны?»

— Почему мормоны? — осмелилась она спросить вслух, принимая тяжелое оружие. Пистолет лег в ладонь, как влитой. Как будто бы лично для нее по специальному заказу сделали.

— Как? — удивился торговец. — Разве вы не знаете, какая династия правит Мормонской Конфедерацией?!

— Знаю, конечно, — в который раз покраснела Джерри и, чтобы скрыть свое замешательство, оттянула затвор «Дезерет Игла» и засунула нос в патронник. «Вот дура, сама должна была догадаться». Да, трофеи с подбитых и захваченных мормонских кораблей ценились особенно высоко, и их, как правило, тут же присваивали высокопоставленные офицеры и командиры.

— А я и не знал, что у вас девушки тоже служат, — внезапно сказал продавец. — Моя младшая сестра тоже сейчас в армии. Дивизия «Иерихон». Слыхали, может быть?

— Слыхала, конечно, — вежливо кивнула коммандер Вонг и вернула затвор на место. Идеальная конструкция, ничего лишнего. Дивизия «Иерихон». Кто же про них не слышал? Цепные псы сионизма, как называет их товарищ комиссар Адачи.

— Если ваша директория позволит, я его возьму пожалуй, — сказала Джерри, неохотно возвращая пистолет торговцу.

— Не могу не одобрить! — воскликнул оружейный торговец. — К нему прилагаются три магазина, две коробки патронов, наплечная кобура, поясная кобура… Впрочем, это не к спеху. Желаете присмотреть что-нибудь еще?

— Вон тот дробовик покажите, — окончательно осмелела Джерри. — С коротким стволом.

«Выглядит как идеальное оружие для перестрелок в отсеках и коридорах нашей лодки», — промелькнуло у нее в голове.

— Да, вы определенно знаете толк, — одобрительно кивнул продавец и снял ружье со стены. — Это русская система, Тульско-Ижевской Оружейной Корпорации. Русские тоже делают хорошее оружие. Эта модель называется «Смерть председателя» — только не спрашивайте меня, почему…

— «Смерть председателя», — машинально повторила Джерри и едва не откусила себе язык по самое небо.

Тем временем в соседней лавке радиотоваров, где можно было купить все, что угодно уму, душе и сердцу, и без всякой лицензии, страдающая капитан-лейтенант Рахман выгребала со дна карманов жалкие остатки наличности. Карманы Анжелины Парк были уже пусты.

— Не хватит! — стонала Сангита. — А можно еще несколько процентов скинуть?

— Да куда больше?! — возопил продавец. — Милая леди, я уже и так сделал вам все возможные скидки! Не могу же я торговать себе в убыток — так и разориться недолго!

— Проклятый капитализм! — возмутилась Гита. — Парк, быстро найди Джерри и тащи ее сюда! Или просто отбери у нее все деньги! Ей все равно ни к чему!

— Будет сделано, — послушно кивнула Анжелина и скрылась за порогом. Очутившись на улице, она бросила несколько якобы небрежных взглядов по сторонам и свернула совсем не в ту сторону, где находилась оружейная лавка. Через минуту с небольшим старшина Парк уже входила в скромный китайский ресторанчик за углом. Не задерживаясь в полупустом общем зале, Анжелина уверенно направилась к черному выходу. Длинный темный коридор, поворот, еще один коридор — и старшина Парк осторожно постучала в изрядно обшарпанную деревянную дверь. Три стука — короткая пауза — и еще два стука.

— Войдите, — произнес голос по ту сторону двери. Анжелина потянула за ручку и переступила порог.

В темном углу тесной и едва освещенной каморки, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, стоял вице-адмирал Танигава, начальник 4-го Особого Оперативного Отдела Единого Флота Сферы собственной персоной. Только на сей раз без маски и в гражданском костюме.

— Докладывай, — коротко бросил он.

— Командир, у меня всего несколько минут, прежде чем меня хватятся, — ответила старшина Парк, она же люггер-капитан Парк, офицер 4-го Особого Оперативного Отдела Единого Флота Сферы.

— Тогда докладывай быстро, — осклабился вице-адмирал.

В дальнем углу того же ресторана, спиной к выходу, в ожидании заказа сидела Королева Тихого Океана Фамке ван дер Бумен и задумчиво складывала бумажный самолетик из салфетки. За этим занятием ее и застал мужчина, без всякого разрешения присевший за ее столик.

— Давно не виделись, Фамке, — вместо приветствия произнес он.

— Давно не виделись, Редж, — в тон ему ответила Рыжая Ведьма.

Реджинальд Беллоди, местный босс Синдиката — альбионской мафии, откинулся на спинку стула и прищурился. Типичный альбионец. Плакатный. Бледнолицый нордический блондин и дальше по списку. Фамилия итальянская, но итальянской крови в нем не было ни капли — просто кого-то из предков усыновили итальянские беженцы от Наполеона. «Или они были за Наполеона?» — на секунду задумалась Фамке, но тут же прогнала эту мысль. «Да какая теперь разница?!»

— Что ты здесь делаешь? — без лишних предисловий продолжал Беллоди.

— Не видишь разве — собираюсь перекусить, — охотно пояснила Фамке. — Можешь присоединиться. Я угощаю.

— Не в ресторане, — терпеливо уточнил альбионский пингвин. — Что ты делаешь на Малумских Островах?

— Отдыхаю, — пожала плечами Фамке, но не удержалась и тут же фыркнула. — Черт бы тебя побрал, Реджи! Разумеется, я тут по делу. Не беспокойся, эти дела вас не касаются. Я не собираюсь заново делить сферы влияния, отбирать ваши рестораны и вообще обещаю вести себя прилично.

— По делу? — переспросил Беллоди. — А нам с этого что-нибудь будет?

— Я даже не уверена, что мне с этого что-то будет, — задумчиво протянула Королева Восточной Азии. — Это не такое дело. Но если я получу хоть какую-то прибыль — с меня причитается. Не беспокойся, я помню о договоре и знаю правила. Я ведь обещала вести себя прилично!

— Фамке ван дер Бумен собирается вести себя прилично, — криво усмехнулся альбионский гангстер. — Самое время забеспокоиться! Ладно, черт с тобой. У нас нет причин — уважительных причин — отказывать тебе от дома. Разумеется, мы будем за тобой присматривать. Сама понимаешь — правила. Так или иначе, добро пожаловать на Малумские Острова! Не стану тебе мешать — у меня тоже дел невпроворот. Заказывай что угодно — обед за наш счет.

— За ваш счет?! — удивилась Фамке. — А я-то специально выбрала китайский ресторан — думала, он принадлежит не вам, а людям Веллингтона Чжоу.

— Правильно думала, — подтвердил Беллоди, — но это не значит, что мы не можем за тебя заплатить — тем более что с триадами у нас сейчас тоже мир. Ладно, мне действительно пора. Если что-нибудь понадобится — ты знаешь, как меня найти. Привет Маркусу и всем остальным.

— Ты тоже, — кивнула она. — Приветы передавай. Джеймсу и другим ребятам.

— Сто лет Джеймса не видел, — вздохнул Беллоди, поднимаясь на ноги. — Он теперь важная шишка. Адмирал и все такое. Собирается баллотироваться в вице-президенты.

— Быть того не может! — изумилась Фамке. — Джеймс — вице-президент?! Наш Джеймс? Мы про одного и того же Джеймса говорим?!

— Ты что, газет не читаешь?! — в свою очередь удивился альбионец. — Это сейчас на всех первых полосах!

— За кого ты меня принимаешь?! — возмутилась Королева. — Делать мне больше нечего — газеты читать. У меня для этого есть специальные люди.

— Смени их, — бросил пингвин через плечо, шагнув в сторону выхода. — Они утаили от тебя важную информацию!

Когда Реджинальд Беллоди окончательно ушел, к столику вернулся официант с доброй половина заказа.

— Госпожа желает что-нибудь еще?

— Принесите мне сегодняшнюю газету, — попросила Фамке.

— Какую именно, миледи? — осмелился уточнить китаец. — У нас богатейший выбор…

— Что тут у вас самое крупное и популярное? Какая-нибудь «Порт-Малум Таймс»? — предположила Рыжая Ведьма.

— Осмелюсь заметить, «Вест-Малум Геральд», — поведал официант.

— «Геральд» так «Геральд», — согласилась Фамке. — Ну вот ее и принесите.

На первой полосе флагмана местной прессы красовалась огромная цветная (!) фотография и предсказуемый заголовок: «Впервые за много лет в нашем порту — военный корабль Сферы!» И чуть ниже, не таким крупным шрифтом: «Новая эра мира и сотрудничества?»

— Я ждал, пока альбионец отойдет подальше, — сказал у нее за спиной другой знакомый голос. — Не хотел, чтобы нас видели вместе.

— Все правильно сделал, — кивнула Фамке, разглядывая красочную фотографию «Красного Февраля». — Присаживайся, Тоширо. Рассказывай, что тебе удалось выяснить…

— Это поразительно, — заметила Королева Тихого Океана несколько минут спустя. — Итак, кое-что мы знаем твердо и наверняка — капитан Мохаммед Османи решил предать Сферу. Первым делом он убедил адмирала Танигаву, что будто бы знает, как найти Второй Австралийский Туннель (как будто одного мало, хе-хе) — и получил под свое командование новейшую подводную лодку. Но еще задолго до этого Османи принялся вербовать сообщников. Он привлек на свою сторону тайную бенгальскую патриотку Сангиту Рахман, потому что убедил ее, будто собирается развязать войну за независимость Бенгалии. Он завербовал недобитую англичанку Джеральдину Вонг, потому что убедил ее, будто собирается «выбрать свободу» и бежать в Новый Альбион. Он вступил в кружок комиссара Франка Адачи и его радикальных фанатиков — и убедил их, будто собирается поднять восстание против столичных прогнивших бюрократов и восстановить старую добрую Сферу — такой, какой она была в первые дни Революции. Кроме того, Османи убедил доктора Алекса Брага, что будто бы собирается… Ладно, не будем повторяться. И это только те, про кого мы знаем! Вот интересно — хоть кому-нибудь из всех этих замечательных и очень разных людей капитан Мохаммед Османи сказал правду о своих планах и намерениях?! Или вообще никому? Знаешь, Тоширо, я примерно на 99,99999 процентов уверена, что вообще никому. И ведь это еще далеко не все! «Красный Февраль» вышел из родной гавани с атомным оружием на борту. И вот он здесь, на Малумских Островах — а в его арсенале ни одной боеголовки! Тут моя уверенность поднимается до сотни процентов — стигийцы не могли ошибиться. И мы тоже все тщательно проверили. Как, где и когда Османи избавился от «февральских» ядерных боеголовок?! Вопросы, вопросы, один другого увлекательнее! Вот что я тебе скажу, Тоширо — ни капельки не жалею, что запустила этот проект. Помяни мое слово — то ли еще будет…

Интерлюдия. Индия в мире МАККАРТИ: Между войнами, молотами и наковальнями

Как всем известно, старая Британская Империя проиграла Первую Мировую Войну и тут же прекратила свое существование. Некоторые из ее бывших владений перешли в собственность немцев, белголландцев и других победителей; иные страны и территории обрели внезапную или долгожданную независимость. В числе этих стран оказалась и Индия.

Но странная это была независимость — совсем не такая, о которой мечтали Махатма Ганди, Джавахарлал Неру, Мухаммад Али Джинна, Лакшми Баи, принц Даккар и другие борцы, революционеры и патриоты.

После войны в стране оставалось слишком много британских колонистов (или колонизаторов), и колонисты эти по-прежнему занимали высокие и важные посты. Вплоть до премьер-министра и вновь провозглашенного Короля-Императора — младшего родственника якобы павшей Виндзорской династии. И, что самое интересное, те самые индийцы, которые имели достаточно власти и влияния, чтобы возразить против такого положения вещей — все эти принцы, князья, магараджи, сипайские военачальники, богатые промышленники и торговцы — нисколько не протестовали против такого нового и одновременно старого порядка. По крайней мере, абсолютное большинство из них. У сильных мира сего Индостанского полуострова были на то особые причины. Ничего личного, обычный трезвый расчет и классовая солидарность.

По итогам проигранной войны Индия пребывала в глубоком социальном и экономическом кризисе (так обычно и бывает), на горизонте маячил призрак пролетарской революции, поэтому индийские аристократы, помещики и капиталисты хладнокровно рассудили, что лучше старые добрые англичане, чем большевики и коммунисты, которые разрушат священную кастовую систему и установят в стране тиранию шудр и прочих неприкасаемых. НЕТ! Уж лучше англичане. Национальная гордость при этом практически не пострадала. Чем заморская Виндзорская династия хуже среднеазиатских Великих Моголов? Вот именно. Система работает, нет смысла ее ломать или менять.

А если все-таки прогнать англичан? Тогда придут белголландцы и придется все начинать с самого начала. В таком случае, какой смысл менять привычное и знакомое зло, одного белого господина на другого? Нет никакого смысла. Не сейчас. Как-нибудь в другой раз. На том и порешили.

Разумеется, не все с этим согласились, но от самых радикальных возмутителей спокойствия удалось избавиться в тот короткий отрезок времени, когда законы старой Британской Империи уже не действовали, а законы новой Индийской Империи еще не были утверждены. И пусть на протяжении всех междувоенных лет на улицах индийских городов гремели выстрелы и взрывались бомбы, но по-настоящему большой крови удалось избежать. Или оттянуть. На какое-то время.

Что не менее интересно, с таким раскладом согласились даже победоносные германцы и белголландцы. В ходе войны они захватили слишком много трофеев, поэтому Индию даже не надеялись переварить. Что же тогда с ней делать? Бросить Индостан на произвол судьбы? Быть может, дать этим черномазым индусам настоящую независимость?! Этого еще не хватало! Очень плохой пример для собственных азиатских подданных, всех этих малайцев, японцев и филиппинцев, которые могут посмотреть на свободную Индию и спросить — «а мы чем хуже?!» Нет-нет, уж лучше старые добрые англичане — получившие хорошую трепку на Западном Фронте, и потому тихие и присмиревшие. Да, так будет лучше для всех.

Пройдет немало лет, прежде чем наивные победители поймут свою ошибку — но это будет потом.

А пока на карте мира появилась независимая Индийская Империя, Empire of India, Samrajya Bharat — как она значилась в официальных документах или Англо-Индийская Империя — имя, под которым она сохранилась в учебниках истории.

Не будет большой ошибкой сказать, что между концом десятых и началом сороковых годов Индия была довольно скучным местом с исторической точки зрения (несмотря на бомбы и выстрелы) — сменились флаги и надписи на карте, но в общем и целом это была все та же самая старая добрая Британская Индия — страна Киплинга и Маугли, Хатхи и Шер-Хана, заклинателей змей, мангустов и сипаев. Пока не началась Вторая Мировая Война.

Как ни странно, Англо-Индия неплохо к ней подготовилась — особенно если сравнить с другими державами. Как казалось, все межвоенные годы индийские промышленники и полководцы не сидели сложа руки. На военных заводах клепались винтовки и самолеты, а по улочкам далеких пыльных гарнизонов маршировали солдаты. Страна была слишком велика, белголландские и германские шпионы не смогли за всем уследить — пока не стало слишком поздно.

Белголландский блицкриг удалось задержать на бенгало-бирманской границе, а турецких янычар и вовсе на дальних подступах, в самом сердце Персии. А когда бирманская мясорубка оставила от Белголландской Императорской Армии лишь тень былого величия, и морские флоты Нового Альбиона ударили с юга, а воздушные флоты американских держав — с востока; и ниппонские патриоты подняли красно-белое знамя мятежа, англо-индийские сипаи сами перешли в наступление — от Цейлона и Мальдив вплоть до самого Сингапура и Гонконга. В последние годы войны Империя шла через джунгли и города Восточной Азии от одного триумфа к другому. Казалось, до мирового — или хотя бы пан-азиатского — господства было рукой подать.

Но странное дело, исторический парадокс — Англо-Индия, пережившая разгром Первой Мировой Войны и самые тяжелые годы Второй, не выдержала испытания победой — и все-таки рухнула.

Индийские патриоты многому научились за последние годы и решили, что теперь смогут управлять страной самостоятельно. Особенно теперь, когда над ними больше не висел дамоклов меч Белголландии. Англичанам и теперь позволили остаться в Индии, но далеко не всем; а тех, что остались, попросили освободить высокие посты и кабинеты. Индийские мусульмане западных провинций провозгласили собственную империю — Пакистан — и пригласили на трон одного из наследников последнего Великого Могола. Некоторое время пакистанцы претендовали и на мусульманскую Бенгалию, пока восставшие в лагерях японские военнопленные и местные коммунисты не позвали на помощь Красную Сферу. Пришлось пакистанцам забыть про Бангладеш, но некоторое число бенгальских беженцев они у себя все-таки приняли.

И стали они жить, поживать и добра наживать — не все, конечно; а некоторые и вовсе — только до первого выстрела новой войны. Которая обещала быть и не заставила себя ждать.

Глава 23. Никто ничего не понимает

— Я не понимаю, — спросила надпоручик Туяра Иванова, — неужели никто не хочет обсудить глубину задницы, из которой мы только что чудом выбрались?! Ну, помните, атомная бомбардировка…

— Нет! — хором ответили Кассандра и Матильда.

— Привыкай, солдат, — добавила Тильда-Смерть. — Есть вещи, о которых, как правило, не говорят.

— Бедняжка Меган, — вздохнула сибирская амазонка, обычно не склонная к сентиментальности. — Она потеряла свой дом!

— Мы кое-что в этом понимаем, — скромно напомнила Кассандра, поэтому Туяра поспешила в очередной раз сменить тему разговора:

— Почему мы здесь? Разве мы не должны были вернуться на Диего-Гарсиа?

— Следующего корабля или самолета с Килинга на Диего-Гарсиа пришлось бы ждать долго, — пояснила капитан Барриентос. — Поэтому начальство решило, что капитан Гриффин подбросит нас на родную базу… как только задание будет выполнено. Прежние приказы никто ее отменял. — И она покосилась на «Красный Февраль» — отсюда его было прекрасно видно.

«Отсюда» — с прогулочной набережной Порт-Малума, где три подруги только что купили по стаканчику мороженого. В том же самом киоске. С Джеральдиной Вонг и ее товарищами они разминулись буквально на несколько минут.

— Отличная мишень — неподвижная, — хихикнула надпоручик Иванова — над чувством юмора ей определенно следовало поработать. — Жаль, что мы в нейтральном порту.

— Жаль, — охотно согласились Кассандра и Матильда.

* * * * *

— Жаль, что мы в нейтральном порту, — заметил лейтенант Роберт Герцог. Он сам, а также старпом Иола Протеро и аспирант Тоширо Смит стояли у парапета на том же самом променаде, в какой-то сотне метров слева от Кассандры и ее друзей. Каждый держал в руке по стаканчику мороженого. Местный мороженщик не успевал подсчитывать прибыль и подумывал о расширении бизнеса и захвате новых территорий. Бравые альбионские моряки делали вид, что любуются пейзажем, но на самом-то деле любовались только одной его (пейзажа) деталью; той самой деталью, в которой скрывался дьявол — «Красным Февралем», пришвартованным в дальнем конце одного из причалов.

— Победителей не судят, — ответила коммандер Протеро. — Если нас не поймают, нам не придется краснеть.

— Старый добрый Новый Альбион, — тихо вздохнул Тоширо-младший. — Отец мне рассказывал кое-что…

— Это успеется, — перебила его Иола. — Вы справитесь с этим, мистер Смит?

— Так точно, мэм! — немедленно отозвался бравый японо-австралийский моряк.

— А если честно? — прищурилась старшая помощница.

— Ничего не могу обещать, — честно признался Тоширо-младший. — Слишком много неучтенных факторов — не мне вам объяснять. Шансы хороши, но стопроцентной гарантии нет — и быть не может.

— Но когда это флот отступал? — заметил Герцог.

— Вот именно, лейтенант, — согласилась коммандер Иола. — Мы сделаем это — и будь что будет.

На том и порешили.

* * * * *

Две тени в темном отсеке. Шепот.

— Мы были в двух шагах от финала! Проклятые сундийцы!

— Расслабься. Мы почти ничего не потеряли. Лодка цела, мы живы — грех жаловаться. У нас будет другая возможность — и уж мы постараемся ее не упустить. Заодно сможем отдохнуть на Малумских островах. Когда еще такой шанс представится? Ха-ха!

— Тихо, сюда кто-то идет.

— Расходимся.

* * * * *

— Ремонтные работы продвигаются по графику, — доложил инженер Базаревич в самом конце очередного совещания. — Мы сможем вернуться в море в самое ближайшее время, как и планировали изначально.

— Очень хорошо, Стэн, — кивнул капитан Османи. — Все свободны, товарищи.

— Капитан? — в каюту заглянул дежурный офицер. — Это только что доставили с берега.

Османи с легким недоумением покрутил в руках конверт с гербом Семитской Империи, пожал плечами и сломал большую квадратную печать. Послание гласило: «О имени и по поручению, в рамках поддержания мира и сотрудничества, имею честь пригласить капитана и старших офицеров ассирийского военного корабля «Красный Февраль» на торжественный благотворительный прием, который состоится сегодня вечером во дворце Губернатора Малумских Островов. Примите заверения в самом глубоком почтении и проч.»

«Угадай, кто придет на ужин?» — подумал командир «Крсного Февраля».

* * * * *

На ужин кто только не пришел.

Губернаторский дворец (который совмещал функции дворца, музея, обсерватории, метеостанции и еще двух-трех объектов народно-хозяйственного значения; не путать с губернаторской резиденцией в нижнем городе, где господин Марциано играл в шахматы с Камбизом и Горгоной), как это нередко бывает, стоял на вершине холма и возвышался над городом. Скромное трехэтажное здание в колониальном стиле (сразу после Войны его по привычным лекалам возвели военнопленные одной из проигравших держав); но в банкетном зале на первом этаже хватило места для всех. И кого здесь только не было!

Уже в дверях командир «Красного Февраля» столкнулся с командиром «Королевы Джейн Грей».

— Капитан Гриффин, полагаю? — Османи прикоснулся к козырьку фуражки.

Это был риторический вопрос — даже если бы Мохаммед не встречал физиономию оппонента в газетах и журналах для служебного пользования, на кителе альбионского капитана по англосаксонскому обычаю красовалась табличка с фамилией.

— Капитан Османи, полагаю? — в тон ему уточнил Майкл Гриффин. Нет, лицо бенгальского морского волка ему было совершенно незнакомо — но вряд ли прямо сейчас в Порт-Малуме можно встретить другого капитана в ассирийском мундире.

— Да, это я, — не стал отрицать Мохаммед. — Наконец-то лицом к лицу! Рад, очень рад. Скажу вам по секрету — ваша победа при острове Гибсона самым тщательным образом изучается в наших военных академиях. Но — тсссс! — никому ни слова. Никто не должен знать, что народному рабоче-крестьянскому флоту Сферы, одержавшему многочисленные славные победы, есть чему поучиться у загнивающих империалистов Нового Альбиона.

— Какая победа, капитан? — Гриффин добросовестно изобразил удивление. — Гибсон? Пытаюсь понять, что вы имеете в виду…

— Ах, оставьте! — рассмеялся Османи, откинулся назад и скрестил руки на груди. — Ложная скромность вам не к лицу, капитан Гриффин. Про это сражение уже и так все давно знают. Секрет Полишинеля. Между прочим, когда вы покидали Остров Конга, вы случайно не прихватили с собой моего пилота? Валерио Катано его имя. Молодой такой парень, итало-китаец.

— И снова не понимаю, — пожал плечами альбионец. — Где я — и где Остров Конга?! С чего вы взяли, что…

— Тогда это был другой альбионский корабль, — неожиданно легко согласился Османи. — Но если бы вы были на его месте, как бы вы поступили с моим офицером?

— Если бы я был на его месте, с вашим офицером все было бы в порядке, — машинально ответил Гриффин.

— Ну вот и хорошо, — у бенгальца вырвался демонстративный вздох облегчения, — а мы так за него волновались! Вы ведь видели — прошу прощения, — слышали, что натворили эти сумасшедшие сунданезийцы?! Подлые мерзавцы! Подумать только, народы Сферы и Сунданезии так много всего связывало вместе, мы вместе восстали против Белголландии — и как далеко разошлись наши пути!.. Рад был знакомству, капитан Гриффин. Надеюсь на дальнейшие встречи. Простите, вынужден вас оставить — сами понимаете, служба!

— Да-да, конечно, — пробормотал Гриффин, изрядно раздосадованный тем фактом, что так легко проболтался. — Было приятно поговорить, капитан Османи.

Из дальнего угла зала за ними наблюдала Фамке ван дер Бумен, прибывшая на банкет под ручку с прикормленным ей консулом Сальвадорской Империи и щеголявшая в мундире сальвадорских ВВС. Впрочем, мундир был настоящий и честно заслуженный. В первые послевоенные годы беглой военной преступнице особо выбирать не приходилось, а сальвадорский император по длинному ряду одному ему известных причин охотно принимал на службу вчерашних побитых врагов. (Впрочем, не только он). За ее спиной маячил Тоширо-старший, на сей раз очень добросовестно загримированный — сестра бы родная не узнала.

— Ты уверен, что никогда раньше с ним не встречался, Тоширо? — тихо спросила Фамке, имея в виду Мохаммеда Османи. — Неужели не было повода лично познакомиться?

— А ты была знакома с каждым капитаном в Белголландской Империи? — парировал бывший японский разведчик. — В Сфере почти 700 миллионов граждан и подданных. Из них процентов десять успели побывать на службе — кадровой или резервной. Сама считай.

— С каждым — не была, конечно, — согласилась Рыжая Ведьма, — но выдающихся старалась иметь в виду и не выпускать из виду. Вот, кстати, один из них направляется прямо сюда. Будет лучше, если ты исчезнешь. На всякий случай. Мало ли что…

Куба Тоширо не стал с ней спорить.

— А я-то думаю — «она или не она?», — тихо произнес бывший бластер-капитан Белголландской Императорской Армии Франциско Адачи, подходя поближе. — Теперь вижу, что это действительно ты. Новый мундир? Не могу сказать, что он тебе идет.

— На себя посмотри, — осклабилась Фамке. — Мы не виделись — сколько лет? — и все, на что ты обратил внимание, так это на мой мундир!

— А больше в тебе ничего не изменилось, — заметил Адачи. — Ровным счетом ничего. Я про твою внешность, конечно. Я знаю, чем ты сейчас занимаешься. До меня доходили слухи…

— Ты хотел сказать — «пропаганда Сферы», — еще шире улыбнулась Фамке. — До меня тоже доходят слухи.

— Называй как хочешь, — пожал плечами комиссар. — Далеко же мы оба ушли от того поста на воротах Адмиралтейства.

— Я ведь обещала тебе — после войны все изменится, — подмигнула Рыжая Ведьма. — Так оно и случилось! Разумеется, не совсем так мы себе это представляли… Но тут уж ничего не поделаешь.

— Вот тут ты ошибаешься, — сверкнул глазами Франк Адачи. — Кое-что еще можно исправить.

— А смысл? — Фамке скорчила гримаску. — Мы уже один раз пытались исправить этот мир. А ты, насколько мне известно, пытался как минимум трижды. Хочешь попробовать еще раз? Ну-ну. Неужели ты ничего не понял и ничему не научился?

— А чему научилась ты? — нахмурился комиссар. — Подумать только, предводительница банды пиратов и гангстеров!

— Вот именно — пиратов, — хихикнула Рыжая. — Я всегда была неисправимым романтиком — ты должен это помнить!

— Не понимаю, что в этом романтичного, — проворчал Франк.

— Взгляни на это с другой стороны, — хитро прищурилась госпожа ван дер Бумен. — Я и мои люди являемся пиратами только с точки зрения так называемого буржуазного законодательства. На самом-то деле мы — крупнейшая коммунистическая партия в этой части света! Ты вообще знаешь, как расшифровывается слово «мафия»?! «Morte Alla Fascismo, Italia Anela» — «Италия говорит — смерть фашистам!» Мы наследники славных традиций! Мы отбираем сокровища у богатых и отдаем бедным. Наша организация открыта для всех — никаких национальных или расовых ограничений. Среди моих людей можно найти кого угодно — белголландцев, японцев, китайцев, австралийцев, малайцев — самый настоящий интернационал!

— Да ты просто Робин Гуд в юбке, — усмехнулся Адачи. — Отдаешь награбленные сокровища бедным? В самом деле? Ну-ну.

— Подозреваю. что в ваших газетах про это не писали, — фыркнула Фамке. — Кто бы сомневался… Да, представь себе, отдаем. Если мы не будем иметь поддержку среди простого народа, нам негде будет укрываться от полицейских псов империалистических режимов. У нас есть специальные благотворительные фонды, программы помощи и экономического развития, бесплатные школы; и даже университетские стипендии для способных учеников. Черт побери, я все-таки исправляю этот мир и делаю его лучше! В меру своих скромных возможностей, конечно.

— Полагаю, когда ты делишься с бедняками, то не забываешь и про себя? — снова усмехнулся Франк.

— Не могу же я отдать все сразу, — притворно погрустнела Фамке. — Таковы издержки пребывания в условиях капиталистической экономики. Топливо для моих пиратских фрегатов денег стоит, а еще оружие, боеприпасы, самолеты, тайные убежища… Конечно же я про себя не забываю. Я не имею права рисковать собой — моя жизнь принадлежит партии!

— Все та же старая добрая Фамке, — покачал головой комиссар «Красного Февраля». — Ни на йоту не изменилась.

— Ты назвал меня старой?! — возмутилась Королева Тихого Океана. — Что будет дальше? Толстой меня назовешь?! Ну и скотина же ты, Франк Адачи, так обижать бедную девушку…

— Да, и между прочим, — добавил Адачи, — мафия расшифровывается совсем не так.

Они немного помолчали.

— Мне пора, — сказал комиссар.

— Понимаю, — печально кивнула Фамке. — Не дай Бог кто-нибудь увидит, как ты разговариваешь своенной преступницей, наемницей тиранического сальвадорского режима, ну и дальше по списку. Но если вдруг захочешь продолжить разговор — приходи в отель «Морская Звезда». Это в северной части города. Его нетрудно найти. Я задержусь там еще на несколько дней.

— «Морская Звезда», — повторил Адачи. — Я запомнил. Хотя не могу ничего обещать.

— Я понимаю, — отвечала Фамке ван дер Бумен.

* * * * *

Тем временем капитану Мохаммеду Османи тоже было с кем и о чем поговорить.

— Товарищ Нарисава! — воскликнул командир «Красного Февраля», наткнувшись на искомого собеседника в другом конце банкетного зала, где тот подпирал мраморную колонну. — А я вас уже по всему городу ищу! В консульстве мне сказали, что вы будете здесь. Как хорошо, что я вас нашел!

— Не валяйте дурака, Османи-сан, — прошипел японский консул на Малумских Островах, нервно озираясь по сторонам. — Я прекрасно знаю, что вы задумали. Советую вам остановиться, пока не стало слишком поздно.

— Решительно не понимаю, о чем это вы, — нахмурился Османи. — В каком смысле «остановиться?» Что значит «слишком поздно»?!

— Мохаммед, вы обвиняетесь в очень тяжких преступлениях, — продолжал Нарисава, гневно сверкая глазами. — Я даже не стану говорить вам банальности вроде «вернитесь — и будете прощены», Вы слишком умны, чтобы на такое купиться, и должны прекрасно понимать, что никакого прощения вам не будет. Поэтому у меня к вам альтернативное предложение. Верните нам «Красный Февраль» со всем его содержимым — вы понимаете? — со ВСЕМ содержимым, включая экипаж — и можете убираться на все четыре стороны. Мы не станем вас преследовать. Это я могу вам твердо обещать.

— Теперь я понимаю еще меньше, — Османи очень правдоподобно изобразил крайнее недоумение. — И, прежде всего, я не понимаю ваши нелепые угрозы и обвинения. У меня задание, товарищ консул, и очень подробные приказы. Я должен довести миссию до конца и только потом смогу вернуться с кораблем домой. И вот тогда вам придется ответить на великое множество очень неприятных вопросов. Сдается мне, это вы что-то задумали. Нет, не отвечайте мне! Я услышал достаточно для одного вечера. Боюсь, я буду вынужден доложить о вашем странном поведении вице-консулу. Или даже сообщить об этом разговоре в штаб Флота. Потому что больше не уверен, что в нашем консульстве можно кому-то доверять. Как знать, сколько у вас там сообщников! Да у вас там небось целое змеиное гнездо!!! — Османи с выражением неприкрытого ужаса на лице отступил на несколько шагов. — Не приближайтесь ко мне, Нарисава-сан. Ради вашего же блага! Советую вам остановиться, пока не стало слишком поздно! — добавил капитан «Февраля», резко повернулся на 180 градусов и поспешно удалился прочь.

Консул Сферы яростно смотрел ему вслед и гневно сжимал кулаки. В данный момент он больше ничего не мог поделать.

* * * * *

Проводив комиссара Адачи долгим и пронзительным взглядом, Фамке ван дер Бумен принялась бродить по залу. Это не было частью плана, но интуиция и богатый опыт пребывания на подобных банкетах подсказывали ей, что она на верном пути. Один круг, другой, половина третьего… Три или четыре знакомых лица, небрежный обмен приветствиями; при этом одно из знакомых лиц заметно меняется и с ужасом бежит прочь — как и должно было быть. Ничего страшного, далеко не уйдет. Просто не до него сейчас. По залу снуют официанты, на столах расставлены закуски — бокальчик здесь, конфетка там, не больше; уже не девочка, надо следить за фигурой. Ага, вот еще одно знакомое лицо!

— Надеюсь, вы меня помните? — поинтересовалась Фамке самым задушевным тоном.

— Госпожа Мария де Картахена, — кивнула Джерри Вонг. — То есть капитан авиации де Картахена. Вижу, что вы говорили мне правду. Простите, в тот раз я так и не представилась. Крайне невежливо с моей стороны. Меня зовут Вонг, коммандер Джеральдина Вонг. Можете называть меня просто Джерри. Так меня все друзья зовут.

— Джерри, — повторила Фамке. — Очень хорошо. Джерри. Джерри Ригли, верно?

Сказать, что Джеральдина Вонг побледнела, когда прозвучала фамилия ее отца — фамилия, которой она не пользовалась примерно семнадцать лет — это ничего не сказать.

— Спокойно, — хладнокровно сказала Фамке. — Не вздумай падать в обморок.

— Но… но… но… — Джерри принялась хватать ртом воздух.

— Я же сказала — спокойно, — повторила Рыжая Ведьма и ловко схватила бокал с подноса пробегавшего официанта. — Вот, выпей. Пока пьешь — слушай внимательно. Долго вы собираетесь стоять в порту?

— Ннн… не зззнаю… — Джерри застучала зубами по бокалу. — Скорей всего, дддддо послезавтра… еще много работы на борттттту…

— Очень хорошо, — кивнула Фамке. — До послезавтра, значит. В таком случае, запомни — «Дом Солнца». Отель «Дом Солнца». В северной части города. Его нетрудно найти. Приходи туда, и мы сможем продолжить разговор. Обязательно приходи, понимаешь? — Фамке оглянулась по сторонам, встала на цыпочки, приблизилась губами к левому уху Джеральдины и прошептала: — Потому что Англостан восстанет из пепла! Знаешь, что это значит?

— Англостан восстанет из пепла, — повторила Джеральдина Ригли. — Да, я все поняла. «Дом Солнца». В северной части города. У нас минимум тридцать шесть часов в запасе. Я успею. Я обязательно приду.

Фамке больше ничего не добавила к вышесказанному, а только резко отвернулась и зашагала прочь. Пошла на четвертый круг.

И надо же было такому случиться — не прошло и трех минут, как у нее за спиной прозвучало имя, которым ее не называли вот уже много лет подряд. Если вообще когда-либо называли — в настоящий момент Фамке ван дер Бумен не была на все сто процентов в этом уверена.

— Хенни? Хенни ван дер Бумен?! Ты что здесь делаешь?!

Фамке притормозила. Медленно повернулась на звук совершенно незнакомого голоса.

Перед ней стояли три совершенно незнакомые разноцветные девушки в мундирах альбионских ВВС.

Глава 24. Леди и джентльмены

Фамке ван дер Бумен не успела придумать подходящий ответ — и не факт, что вообще собиралась отвечать; напротив, она застыла в ожидании продолжения, одновременно лениво рассматривая таинственную троицу сквозь приспущенные ресницы. Нетрудно было догадаться, в чем тут дело, и почему девчонки из альбионской авиации называют ее «Хенни». И все-таки любопытно, что еще они скажут…

Они ничего не успели сказать. Внезапно где-то под потолком зала заскрипели динамики и заиграла легкомысленная музыка, а на небольшом возвышении в центре зала появился дородный мужчина средних лет в разноцветном мундире с галунами и орденами-тарелками и откашлялся в микрофон. Музыка тут же смолкла. Взоры всех присутствующих обратились на генерал-губернатора Малумских Островов — а это, разумеется, был он.

— Леди и джентльмены! Дамы и господа! Уважаемые гости! — провозгласил Якуб Марциано. — Позвольте поприветствовать вас в этот прекрасный вечер, в самом лучшем месте на Земле…

Следует отдать губернатору должное — он говорил совсем недолго. Потому что не любил мариновать людей.

— …очень жаль, что я не вижу в этом зале наших сунданезийских гостей, — ближе к финалу речи заметил губернатор. — Полагаю, их отвлекают важные дела…

По залу прокатилась серия смешков.

— …Отдыхайте, развлекайтесь, чувствуйте себя как дома! — добавил генерал Марциано. — Помните, что этим вечером мы не просто соблюдаем водяное перемирие — мы надеемся, что оно превратится в добрую и постоянную традицию!!!

Губернатор раскланялся под гром апплодисментов; в динамиках заиграл очень популярный в этом сезоне танцевальный шлягер; дамы и квалеры принялись подыскивать себе пару. Кассандра и ее спутницы обернулись, чтобы продолжить разговор с рыжеволосой женщиной, как две капли воды походившей на их прежнего командира — Хенни ван дер Бумен, но таинственная незнакомка в сальвадорской военной форме как сквозь землю провалилась.

— Не может быть, что бы это была Хенни, — сказала Матильда Чан много минут спустя, когда они выбрались на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. — Хотя это вполне в ее духе — вот так сбежать и даже не поздороваться.

— Я с ней всего пару раз встречалась, — призналась Туяра Иванова, — но даже я не понимаю, почему она была в сальвадорском мундире? Это ведь был сальвадорский мундир, верно?

— Неужели секретное задание? — предположила Кассандра Барриентос. — Поэтому она и сбежала, прежде чем мы провалим ей операцию? Или — не дай Бог! — все-таки провалили?!

— Да кто бы поручил Безумной Хенни секретное задание? — усмехнулась Тильда-Смерть. — Вот что я вам скажу. Это не Хенни была. Это совсем другая Вандервумэн… то есть ван дер Бумен.

— Неужели Рыжая Ведьма Западного Фронта?! — поразилась Кассандра. — Не может быть! А ведь точно… Точно, ходили слухи, что после Войны она служила где-то в Латинской Америке. Вот это номер. Тем более неудивительно, что она сбежала от нас. А жаль. Было о чем поговорить.

— И попросить автограф, не забывай про автограф, — хихикнула Матильда. — Ладно, проехали. Что теперь? Отправимся на поиски новых развлечений или в кроватку, как хорошие девочки?

— Можно совместить, — предложила капитан Барриентос.

— То есть как? — хором удивились Тильда и Туяра.

— Мы ведь не собирались ночевать на корабле, верно? — напомнила Кассандра. — Предлагаю отправиться в отель, который нам рекомендовали. Зарегистрируемся, посмотрим номера. А там видно будет. В окрестностях отеля или даже в самом отеле почти наверняка можно найти какие-то развлечения — если я что-то вообще понимаю в курортных отелях.

На том и порешили.

— Пойдем ловить такси, — добавила Кассандра.

— Я только на минуту в туалет заскочу, — непринужденно заявила Матильда. — Как минимум один бокал был лишний.

— Я с тобой, — подхватила Туяра.

— Хорошо, я вас здесь подожду, — согласилась мисс Барриентос.

Но когда они вернулись, Кассандры и след простыл. Как сквозь землю провалилась.

Как-то раз, поздним вечером, в самый разгар Второй Мировой Войны, на одной из улочек Порт-Гибсона, что на острове Гибсона, в северной части Австралийского Внутреннего Моря, остановился видавший виды автомобиль местного начальника полиции. Из него вышли трое — сам начальник и два офицера в униформе Военно-морского флота Альбионской Имперской Федерации.

— Это здесь, — сказал начальник полиции, выключил потайной фонарик и решительно постучал в дверь. — Я их хорошо знаю. Приличная семья. Вежливые и работящие люди. Если не притворяются, конечно. Сам не понимаю, можно ли им сейчас доверять…

Моряки никак не прокомментировали его слова.

— Кто там? — послышался за дверью испуганный женский голос.

— Это сержант Митчелл, — ответил полицейский. — Открывай, Каминари.

Дверь распахнулась. В ярко освещенном дверном проеме появилась молодая худенькая японка в традиционном цветистом халате. Где-то в глубине дома заплакал маленький ребенок.

— Что-то стряслось, сержант? — спросила женщина. Ее голос при этом едва заметно дрожал.

— Выключи свет, Каминари, — мягко сказал начальник Митчелл.

— Ой! — она перепугалась еще больше. — Как я могла забыть! Тысячу извинений.

С начала войны прошло много месяцев, и за это время белголландцы ни разу не бомбили остров Гибсона — знали, что здесь нечего бомбить. Но правила о светомаскировке распространялись на всех.

— Твой муж дома? — спросил сержант, когда хозяйка погасила свет в прихожей. — Эти джентльмены хотят с ним поговорить.

— Да, конечно, — Каминари покосилась на спутников Митчелла и в ее голосе прибавилось еще несколько испуганных ноток. — Проходите, господа.

— Мистер Смит? — спросил один из офицеров — рослый мужчина с наголо бритой головой и холодными голубыми глазами, когда хозяева и гости оказались в освещенном салоне, по ту сторону плотно задернутых штор. — Меня зовут Стивенс, капитан морской пехоты Роберт Стивенс, а это мой коллега, вице-коммандер Беллоди, из военно-морской разведки. Вам придется пройти с нами.

— Но… но… но… — молодой японец очевидно потерял дар речи. — Это должна быть какая-то ошибка. Да, конечно. Вам нужен совсем другой Смит, джентльмены. Это ведь очень распространенная фамилия. Простите, что говорю вам это, вы ведь сами, разумеется, это знаете…

— Джордж Сабуро Смит, сын Ричарда Хирокуми Смита, 1919 года рождения, текущий адрес — Порт-Гибсон, Первая восточная улица, дом номер 16, — отбарабанил альбионец. — Это ведь вы, правильно? Никакой ошибки нет. Следуйте за нами.

Японец по фамилии Смит молча развел руками и подчинился. Госпожа Каминари с ужасом смотрела ему вслед. У нее в глазах медленно набухали слезы.

У главной пристани Порт-Гибсона болтался «Везувий» — бывший пассажирский лайнер «Внутренних Стертакоттовых Линий», после начала войны спешно мобилизованный, утыканный зенитными орудиями разного калибра и превращенный в крейсер ПВО. Мобильная зенитная батарея, которую в зависимости от ситуации перебрасывали на прикрытие того или иного порта Внутреннего Моря. Стивенс, Беллоди и молодой японец поднялись на борт, прошли через два поста охраны и оказались в просторной каюте, обставленной явно дорогой мебелью — остатки былой роскоши, напоминавшей о прежнем назначении корабля.

— Мы доставили его, сэр, — доложил Беллоди.

— Спасибо, джентльмены, — кивнул человек, сидевший за широким столом из красного дерева. — Вы свободны. Добрый вечер, мистер Смит. Присаживайтесь. Желаете что-нибудь выпить? Нет, я не имею в виду алкоголь — не держу его здесь принципиально. Или закурить?

— Я… мы… — японец застыл на месте, превратился в соляной столб и снова потерял дар речи. Не было никаких причин сомневаться в том, что далеко не каждый вечер такие важные белые господа предлагают ему выпить или закурить. Больше того, его новый собеседник встал из-за стола, подошел почти вплотную и протянул ладонь для рукопожатия. Этот альбионский офицер выглядел как брат-близнец Стивенса или старший брат Беллоди — высокий, голубоглазый, разве что не бритый наголо. Всего лишь очень коротко постриженный.

— Присаживайтесь, — мягко повторил хозяин роскошной каюты, и на сей раз Смит его услышал и подчинился. Кресло было очень удобное и мягкое, почти как голос этого офицера. Джордж Сабуро Смит попытался вспомнить — приходилось ли ему хоть раз в жизни сидеть в подобном кресле? — но так и не вспомнил.

— Разрешите представиться, — продолжал собеседник, возвращаясь на свое место за широким столом. — Меня зовут Хеллборн. Коммандер Джеймс Хеллборн. В настоящее время — исполняю обязанности директора НАРУТО. Только прошу вас, не придавайте слишком большое значение этому титулу.

— НАРУТО? — машинально переспросил Смит, ерзая в кресле. Слишком мягкое. Точно, никогда раньше в таком не сидел.

— Ново-Альбионское Разведывательное Управление, Тихоокеанский Отдел, — охотно пояснил хозяин каюты. — Вы, как я вижу, растеряны и взволнованы, поэтому позвольте мне сразу перейти к сути дела. Больше того, позвольте мне быть предельно откровенным. Мистер Смит, я считаю, что наше правительство несправедливо поступило с вами и с другими австрало-японцами. У нас не было никаких причин сомневаться в вашей лояльности. Тем более, что наше государство ведет войну против тиранической и преступной Белголландской Империи — той самой, от которой бежали ваши предки. Но теперь у нас с вами появилась прекрасная возможность все исправить. Именно поэтому я должен спросить: вы готовы послужить своей стране?

«Своей стране?!» — Джордж Сабуро Смит не сразу понял, что мистер Хеллборн имеет в виду Новый Альбион.

— Что я должен делать? — осторожно спросил японец.

Коммандер Хеллборн тут же извлек из-под стола толстую картонную папку, раскрыл ее, перелистнул несколько страниц.

— Вы работали перед войной ловцом жемчуга на северо-западном берегу? — спросил альбионец.

— Как и половина моей семьи, — кивнул Сабуро Смит. — Вторая половина была занята в кузнечном бизнесе.

— Здесь у меня свидетельство вашего прежнего босса, Дэвида Барклая, — Хеллборн ткнул пальцем в один из лежавших перед ним документов. — Он очень хорошо и тепло о вас отзывается. Утверждает, что вы были одним из лучших его работников.

— Мистер Барклай всегда был добр ко мне, — пробормотал молодой японец. — Надеюсь, он находится в добром здравии.

— Полковник Барклай погиб три недели назад на Северном фронте, — сухо поведал альбионец. — Мистер Смит, теперь слушайте меня очень внимательно. То, что я вам сейчас расскажу, является строгой государственной тайной — тайной, от которой может зависеть исход войны…

— Я могу попрощаться с семьей? — спросил Сабуро Смит некоторое время спустя.

— У нас есть еще кое-какие дела в Порт-Гибсоне, — ответил Джеймс Хеллборн. — Корабль отплывает утром. Будьте на борту ровно в пять-ноль-ноль.

Несколько дней спустя, уже на другом берегу совсем другого моря, старший инструктор Джордж Смит приступил к обучению нового курса боевых пловцов и подводных диверсантов Альбионской Имперской Федерации. «Морские Леопарды» — так они назывались, в честь самого смертоносного хищника Южного Ледовитого Океана. До войны этому роду войск уделялось непростительно мало внимания, а в первые месяцы конфликта потери были слишком велики. Приходилось начинать заново, практически с нуля. Чуть позже появились и другие учителя, но Сабуро Смит был одним из первых. Первым всегда приходится нелегко.

— Что себе возомнил этот желтомазый?! — возмущался очередной кадет, отчисленный с курса по причине полной непригодности и переведенный в «обычную» морскую пехоту — разумеется, белый англо-саксонский протестант, сын капитана и внук адмирала. — Что он себе позволяет?! На кого вообще работает?!

Но Джеймс Хеллборн не уставал заступаться за своего протеже, и в конце концов все причастные смирились с тем фактом. что на курсе боевых пловцов слово Джорджа Сабуро Смита — закон.

БОльшую часть времени мистер Смит проводил в академии, но опытных командиров по-прежнему не хватало, поэтому он несколько раз лично возглавлял операции — как правило, удачные. После одной из них белголландцы недосчитались целого линкора.

Когда война закончилась, Смит вернулся домой. Что интересно, все эти годы он считался гражданским служащим. Поэтому Джеймсу Хеллборну опять пришлось пустить в ход свое влияние, так что в конце концов Сабуро Смит все-таки получил Военно-Морской Орден Южного Креста и ветеранскую пенсию. Орден спрятал подальше, а пенсию откладывал.

Но его старший сын, Тоширо-младший, все равно ухитрился узнать о том, чем занимался отец во время войны и загорелся желанием пойти по его стопам. Это оказалось гораздо проще и одновременно сложнее, чем он думал. Потому что после победы над белголландскими тиранами и послевоенного сокращения расходов на оборону, проект «Морские Леопарды» опять пришел в упадок. Даже конфликт с красно-японской Сферой не особенно повлиял на такой порядок вещей. Только через десять с лишним лет после окончания Войны альбионские адмиралы опомнились и решили возродить дивизию боевых пловцов. Тоширо Смит стал одним из первых выпускников нового курса подводных диверсантов (такого же интенсивного и короткого, как и во время Войны). Именно в таковом качестве он и находился на борту «Королевы Джейн Грей». Как и Роберт Герцог.

Именно поэтому коммандер Иола Протеро (с благословения капитана Майкла Гриффина) поручила им тайно подобраться к «Красному Февралю» под покровом ночи, прикрепить к корпусу японской подводной лодки мощный заряд взрывчатки и, само собой разумеется, отправить вражеский корабль на дно.

И пока старшие офицеры двух подводных лодок и другие официальные лица развлекались (или делали вид, что развлекаются) в банкетном зале губернаторского дворца, Тоширо Смит и Роберт Герцог готовились выйти в море через трубу торпедного аппарата, а старший помощник Протеро старательно кусала ногти на капитанском мостике корабля-носителя «Веллермана», откуда она собиралась руководить операцией. Разумеется, это было как-то не по-джентльменски — атаковать противника в нейтральном порту, над которым был только что поднят Флаг Водяного Перемирия — однако Иола Протеро была кем угодно, но только не джентльменом.

Что интересно, капитан Мохаммед Османи тоже им не был.

_________

https://www.youtube.com/watch?v=auI9Cx8SGX4

_________

Глава 25. Время учеников

— Почему Англостан? — как-то раз спросила Джеральдина Вонг. Это случилось на одном из последних курсов военной академии.

В детстве она ни разу не задавалась этим вопросом. Англостан так Англостан. Все так говорили. «Индийская Империя» — для официальных документов, «Англо-Индия» — для газетных статей; а в кругах, где вращалась Джеральдина (если девочка-подросток вообще могла «вращаться» в каких-либо «кругах»), страну, где она родилась и выросла, все называли Англостаном. Это слово было легко запомнить и просто произносить; оно как будто само по себе слетало с языка — «Ан-гло-стан!» Среди прочих его очень любил сам Премьер-Министр, который, как всем известно, в свободное от государственных дел время пописывал стихи:

Или вот еще:

— Почему Англостан? — спросила кадет Вонг у профессора, который читал лекции по индийской истории.

Профессор был какой-то подозрительный, старорежимный белголландец, член партии с 1913 года и бывший политкаторжанин. Джеральдина подумывала написать на него донос — профессора почти наверняка завербовала имперская охранка, иначе как бы он выжил в концлагере?! — по потом решила не перегибать палку. И правильно сделала, потому что донос в итоге написал кто-то из одноклассников — и больше этого одноклассника никто не видел. Профессора прикрывали на самом верху — кое-кто из вождей Сферы, сидевший в той же камере в подвале белголландской контрразведки.

— Почему Англостан? — спросила Джерри.

Профессор поправил очки и охотно пустился в объяснения:

— Как ни странно, изначально это был архитектурный термин. Его упоминает в одной из своих работ товарищ Джавахарлал Неру. Позвольте мне процитировать: «Все города Английской Индии можно условно разделить на две части — Англостан и Хиндустан. Хиндустан — это шумный, пыльный, тесный город, заполненный толпами народа; город, который производит львиную долю полезного продукта, но потребляет только малую часть его. И Англостан — город роскошных вилл, зеленых парков и аккуратно подстриженных лужаек; город, где живут высокопоставленные английские чиновники и примкнувшие к ним индийские элиты; город, который почти ничего не производит — и почти все потребляет».

Разумеется, это случилось задолго до того, как бывший товарищ Неру вернулся в Индию, окончательно встал на порочный путь консервативного буржуазного национализма и установил в новой Индостанской Республике военно-полицейский палочный режим.

Чуть позже в Индию вернулась и Джерри — вице-лейтенант Джеральдина Вонг, отличница боевой и политической подготовки, младший оружейный офицер эсминца «Алый Восход». Это случилось уже после того, как Сфера заключила мирный договор с Национальным Конгрессом и Могольским Пакистаном. Разумеется, отдельные горячие и неразумные товарищи были готовы наступать на запад и дальше, вплоть до самого Цейлона, но Партия дала суровую оценку этим кавалерийским наскокам. Потому что перед окончательным и решительным наступлением следовало создать прочную индустриальную базу и социальную надстройку в освобожденной Бенгальской Народной Республике. Как оказалось, работы был непочатый край. Эсминец «Алый Восход» среди прочих кораблей Красного Флота встал у причальной стенки в Калькутте, на берег сошли десантные партии, и Джеральдина Вонг впервые за много лет полной грудью вдохнула воздух Индии.

Это был совсем не тот воздух, который она помнила. И дело заключалось даже не в том, что маленькое, но дружное семейство Ригли проживало до Войны и во время Войны совсем в других провинциях индийского субконтинента. Несколько минут или дней спустя (нельзя было сказать точно, ведь это было давно и неправда) Джеральдина поняла, в чем тут дело. Она помнила запах Англостана. А здесь ей пришлось иметь дело с Хиндустаном — тем самым, о котором писал товарищ Неру. Тесные пыльные улочки, грязь, смрад и другие низкие материи.

В послевоенной Калькутте свирепствовала эпидемия Черной Смерти. Полумеры здесь были неуместны. Джерри и других морских пехотинцев вооружили огнеметами и отправили очищать город от бенгальских крыс — двуногих, четвероногих и даже трехногих. Справедливости ради, трехногие едва ли составляли доли процента, но уж очень они бросались в глаза. Последствия Войны.

У Джерри сохранилась фотография тех времен, где она, такая молодая и красивая, стоит на набережной Калькутты, на фоне серо-стальной громады своего корабля, в черном белголландском мундире (это было задолго до того, как солдаты Сферы прекратили пользоваться имперскими обносками), с трофейным немецким огнеметом наперевес, в зеркальных очках (все огнеметчики носили зеркальные очки, после того как раскулачили очередного бенгальского лавочника), а на правой стороне мундира нашивка с золотыми цифрами «491» — номер отряда. Были и другие отряды — 492, 493, 494…

Потому что между 491-м и 519-м градусом Кельвина самовоспламеняется и начинает гореть бумага. После чего градус только повышается.

— Почему бумага, товарищ? — спросила Джерри у корабельного комиссара, который присваивал десантным партиям номера. — Разве мы с бумагой собираемся воевать?

— Мы собираемся уничтожить старый мир, — прозвучало в ответ, — а старый мир, как учит нас товарищ Мао — это бумажный тигр. Что же касается конкретных цифр, то с ними можно ознакомиться в трудах прогрессивного англо-американского писателя товарища Брэдбери…

(Разумеется, это разговор имел место задолго до того, как бывшего товарища Мао осудили за буржуазный китайский национализм и предательские планы расколоть братское единство народов Сферы, а бывший товарищ Рэй перебежал в Новый Альбион).

Они переходили из дома в дом, от улицы к улице, из квартала в квартал — и жгли все подряд.

Помнится, один из бойцов отряда «491» — бенгалец, разумеется — пытался протестовать против подобных перегибов, но красный офицер Вонг решительно прервала контрреволюционную агитацию на самом корню — достала трофейный белголландский «наган» и раскрыла предателю чакры. В смысле, открыла ему третий глаз. Превратила в браминку. Лоб прострелила, короче говоря. Так они это называли — «открыть чакры» и далее везде. When in Rome, do as the Romans do — в Риме поступай как римляне, а в Индии пользуйся местным языком. Сама Джеральдина обычно называла это «нарисовать бинди». Бинди — черная или красная точка, которую рисуют на переносице индийские женщины из так называемых «высших каст». (Революция отменила кастовую систему к чертовой матери). Какой-то мракобесный религиозный символ. Биндеровская сволочь, что с них возьмешь. Вот и еще одного разоблачили. После чего священное очищение Калькутты было успешно продолжено.

Вице-лейтенант Джерри Вонг не испытывала при этом никаких эмоций — она всего лишь выполняла приказ, а Джеральдину Ригли захлестывала самая чистая и неподдельная благородная ненависть. Бенгальским выродкам некого винить в собственной смерти — кроме самих себя. Свет не видел второй такой омерзительной и ублюдочной расы. Гнуснопрославленное племя, рожденное от греха измены и возведшее предательство в ранг национальной идеи. Испокон веков бенгальцы только и занимались тем, что кого-то предавали. Они предали арийскую расу, когда пошли на службу к Тибетанской Империи; они предали тибетанского господина, когда подчинились Великим Моголам; они предали Моголов, когда перекинулись к Ост-Индской Компании; они предали англичан, когда встречали с цветами белголландских захватчиков; теперь они планировали очередное предательство, когда вздумали приветствовать «освободителей» под флагами Сферы. Но Партия дала самую суровую оценку этой своре прогнивших мелких лавочников и средневековых религиозных мракобесов. В новом, лучшем и справедливом мире, для них не была места.

Впрочем, Джеральдина Ригли была достаточно честна сама с собой, и на каком этапе призналась самой себе — она мстила не столько бенгальцам, сколько подлому Хиндустану, посмевшему предать ее любимый Англостан.

На каком-то этапе огнеметчики уже не справлялись, поэтому оружейный офицер Джерри Вонг предложила переделать один из портовых кранов в шагающую боевую машину, обвесить цистернами с нефтеналивного терминала и выпустить в город. Ее шагоход топтал Калькутту как марсианский треножник из «Военной Трилогии» прогрессивного писателя Уэллса, и это было настолько прекрасно, что закаленные в боях солдаты Сферы не могли сдержать слез.

Потом, как это водится, Партия дала самую суровую оценку, и уцелевших после успешной борьбы с эпидемией бенгальцев было решено всего лишь перевоспитать.

Много лет спустя Джеральдина встретила Мохаммеда Османи и на какое-то мгновение усомнилась — быть может, не все бенгальцы одинаковы? Но потом поняла, что нет. Османи хоть и родился в Бенгалии, но он не был бенгальцем, а являлся потомком могольских завоевателей, которые пришли с запада, чтобы навести порядок в этой дикой, варварской, предательской стране — как и ее английские предки.

А вот свою коллегу Сангиту Рахман, эту грязную бенгальскую шлюху, «чтоб она сдохла, тварь; очень жаль, что не попалась мне в Калькутте», коммандер Вонг едва терпела — но очень успешно делала вид, что души в ней не чает; а Сангита отвечала ей взаимностью.

И так продолжалось до того самого вечера, пока таинственная незнакомка в сальвадорском мундире не сказала ей:

— Англостан восстанет из пепла! Знаешь, что это значит?

Джеральдина Ригли наверняка не знала, но догадывалась.

В государственных газетах Сферы на первый взгляд не печаталось ничего, кроме полного вранья, но за долгие годы Джерри научилась читать их между строк. Поэтому она запомнила как-то раз случайно прочитанную заметку, где говорилось про тайную организацию англостанских лоялистов, которая планирует вернуться в Индию и восстановить там старые порядки и короля из Виндзорской династии. Подробностей и деталей, в которых скрывается дьявол, в той статейке откровенно не хватало, но слухов, домыслов и откровенной пропаганды — более чем достаточно. Штаб-квартира англостанского тайного общества якобы скрывалась то ли в Бутане, то ли в Канаде, то ли вообще в Центральной Америке; в логове недобитых британских империалистов постоянно происходят кровавые оргии и буйные жертвоприношения — или наоборот? — ну и все в таком духе. Скорей всего, организация действительно существует, но, разумеется, не имеет ничего общего с чудовищным гротеском, нарисованным партийными писаками Сферы. Да, они существуют, они готовятся, они вербуют в свои ряды надежных людей… они выяснили, кто такая на самом деле Джеральдина Вонг и прислали к ней своего эмиссара…

Джерри очень хотела в это верить. Тем более что на данном этапе терять ей было практически нечего, а выиграть она могла почти все.

Поэтому коммандер Вонг незаметно ускользнула с губернаторского банкета и села в первое же такси за углом. В рассказах про агента Пеклова и коварную шпионку ван дер Тойфель обычно советовали садиться во второе или даже четвертое такси, но Джерри совершенно справедливо рассудила, что если она сядет в первую машину, то собьет возможных преследователей с толку. Итак, она села в такси и велела шоферу доставить ее в отель «Дом Солнца» в северной части города.

Что самое интересное, за несколько часов до этого капитан Мохаммед Османи сказал ей и другим офицерам «Красного Февраля»:

— Товарищи, в консульстве мне посоветовали поселиться в гостинице «Дом Солнца». Там обычно останавливаются наши офицеры и дипломаты, когда посещают Малумские Острова. Я заказал номера для всех. После губернаторского банкета отправляйтесь прямо туда.

На том и порешили.

Глава 26. Смерть на взлете

— Что значит «пропала»?! — удивился капитан Гриффин, когда Матильда и Туяра перехватили его на мраморных ступенях губернаторского дворца.

— «Пропала» значит пропала, — нахмурилась надпоручик Иванова. — Капитан, я знаю, что до сих пор не избавилась от своего акцента, но не думаю, что вы меня настолько не поняли!

— Вот что я нашла на тротуаре, — добавила Тильда-Смерть и протянула Гриффину пуговицу на длинной нитке — золотую пуговицу от парадного мундира альбионских ВВС. Разумеется, когда Кассандру и ее подружек забрали с острова, у них никаких парадных мундиров не было, только летные комбинезоны. К счастью, в местном альбионском консульстве имелся богатый гардероб, на всех хватило, — между прочим вспомнил командир «Королевы Джейн», вращая находку Матильды между пальцами. Мало того, что капитан Барриентос исчезла в неизвестном направлении, так еще оставила позади себя оторванную «с мясом» пуговицу. Это надо же такому было случиться! И чем дальше, тем больше эта странная история напоминала дурной детектив.

— Я должен спросить еще раз, — медленно проговорил Майкл Гриффин. — Вы уверены, что правильно поняли друг друга? И что Кассандра не поехала в отель самостоятельно? Заказать номера, устроить вам сюрприз…

— Капитан, что я только что говорила про свой английский язык? — еще больше нахмурилась Туяра. — Мы все прекрасно поняли. Больше того…

— Больше того, — подхватила Матильда Чан, — мы уже звонили в отель. Туда менее десяти минут ходу. И она туда не приезжала.

— Тихо, — внезапно перебила ее сибирская амазонка. — Сюда кто-то идет.

Капитан Гриффин резко обернулся. «Кто-то» оказался никем иным, как самим Мохаммедом Османи.

— Прошу прощения, дамы и господа, — японский капитан приподнял фуражку, — я тут невольно стал свидетелем вашего разговора…

— «Невольно»? — переспросил Гриффин и машинально сжал кулаки. Неужели?.. Неужели Османи в этом замешан?! Нет, не может быть все так просто… Хотя, с другой стороны, иногда самый простой и очевидный ответ является одновременно самым верным.

— Позвольте мне говорить прямым текстом, — продолжал красный морской волк. — С вашей подругой все в порядке. Ни один волос с головы не упал. Разве что пуговица. Не понимаю, как мы могли это упустить…

Гриффин приподнял сжатые кулаки и сделал шаг вперед. Туяра и Матильда с аналогично сжатыми кулачками и нахмуренными бровями — ни дать, ни взять — две фурии — заняли позиции справа и слева от капитана.

— Только без глупостей, мои альбионские друзья, — спокойно сказал Османи. — Я же сказал, что с ней все в порядке. Как и с моим офицером, надеюсь.

— Чего вы хотите? — прошипел Гриффин, хотя и так все уже понял.

— Предлагаю обмен, — ответил Османи. — Вашу летчицу на моего летчика. По-моему, это будет честно.

— Когда и где? — прорычал альбионский капитан.

— Я свяжусь с вами. В самое ближайшее время, — пообещал бенгальский мерзавец и повернулся через плечо. Гриффин бессильно смотрел ему вслед.

«Это я во всем виноват, — думал капитан «Королевы Джейн». — Надо было изо всех сил отрицать… а он бы поверил?! О, дьявол…»

Двести тысяч чертей, а куда похитители увезли Кассандру?! Хорошо, если в японское консульство или на какую-нибудь конспиративную квартиру ассирийской разведки… а если на «Красный Февраль»?! На «Красный Февраль», который должен с минуты на минуту взлететь на воздух…

Яркая вспышка слева по борту едва не ослепила его. Разумеется, с холма, на котором стоял дворец, открывался прекрасный вид на гавань Порт-Малума, в небе над которой принялись расцветать огненные цветы, один за другим.

— А вот и фейерверк, обещанный губернатором, — заметила Матильда. Она ничего не знала про диверсию, которую затеяла старший помощник Протеро.

Гриффин перевел дыхание. И действительно, фейерверк. Возможно, еще не все потеряно.

— Оставайтесь здесь, — велел капитан Матильде и Туяре. — Предупредите остальных наших. Держитесь вместе. Вряд ли японцы посмеют захватить других заложников, но рисковать не стоит. Не вздумайте ничего предпринимать без моего разрешения. Я возвращаюсь на корабль. Надо кое-что проверить, прежде чем состоится обмен…

«Если вообще состоится».

Гриффину не пришлось ловить такси — альбионский консул одолжил ему машину. Поэтому капитан добрался до причала, у которого стоял «Веллерман», меньше чем за пятнадцать минут. Все это время над портом продолжал громыхать салют.

Коммандер Иола Протеро встретила его у трапа — бледная, как смерть (не Тильда, а просто смерть).

— Ну, что еще стряслось? — без лишних предисловий поинтересовался Гриффин.

— Еще? — машинально переспросила Иола, но тут же опомнилась. — Сэр, они до сих пор не вернулись. Тоширо и Герцог, они не вернулись. Давно должны были вернуться…

«Неужели тоже оказались в плену?!» — мысленно простонал капитан, но вслух сказал другое:

— Где наш пленник?

— А он-то здесь при чем?! — удивилась старший помощник.

— Мисс Протеро, я задал вам вопрос! — вскипел Гриффин. Черт знает что, дисциплина на корабле никуда не годится!

— Прошу прощения, сэр, — Иола вытянулась по струнке. — Пленный находится на гауптвахте.

— Ну так приведите его, — буркнул капитан. — Я буду на мостике.

На мостике у приборов и аппаратов дежурил старший акустик Каплан. Перехватив взгляд Гриффина, он отрицательно покачал головой.

— Ничего, капитан, — добавил старшина вслух. — Конечно, они должны были хранить радиомолчание, но оно затянулось. На «Феврале» никакой подозрительной активности. Никаких признаков… никаких признаков несчастного случая по дороге к цели, — не совсем по форме уточнил акустик. — Ничего не понимаю.

«Вот и я ничего не понимаю», — мысленно согласился капитан Гриффин.

Тем временем на гауптвахте «Королевы Джейн Грей» — всего лишь крошечная тесная каюта, приспособленная для содержания незваного гостя — лейтенант Валерио Катано тщательно готовился подороже продать свою жизнь.

Изначально капитан Гриффин собирался высадить итало-китайского летчика на Кокосовых островах, за компанию с Меган и ее домашним танкопардом. Но из штаба пришел новый приказ — доставить пленника на Диего-Гарсиа. Поэтому Катано безвылазно сидел в одной и той же камере с самого острова Конга. Кормили сносно, чуть ли не лучше, чем на ассирийском флоте, но Валерио не позволял альбионским империалистам обмануть себя. Вот уж действительно — кормят, как на убой — последняя трапеза перед казнью, согласно извращенным понятиям о буржуазной морали и христианском милосердии. Его даже не смутил тот факт, что этих «последних трапез» было уже несколько. Издеваются, сволочи. Это как имитация расстрела. Психологическая пытка. Пытаются сломить. Пытаются убедить его, что каждый день, каждый час — последний. Фашистские ублюдки! Валерио Катано вырос в одной из колоний мировой фашистской империи, его собственный отец был матерым итальянским фашистом, мимоходом обрюхатившим китайскую служанку — поэтому молодой пилот совершенно справедливо считал, что кое-что понимает в фашизме. Фашизм не пройдет! Альбионские убийцы за все заплатят. Они его хорошенько запомнят.

Пытка вкусной и здоровой пищей тем временем продолжалась. А к пище прилагалась посуда. Первые несколько дней Валерио добросовестно возвращал тому или иному альбионскому моряку, приносившему еду, котелок и ложку. Но как-то раз ложку не вернул. Якобы забыл. Лейтенант Катано не сомневался, что альбионцы очень быстро спохватятся и заметят пропажу — но эти кенгуровые фашисты что-то совсем расслабились и ничего не заметили. Больше того, когда пришло время очередного обеда (или ужина?), ему принесли новую ложку. Да, фашист сегодня уже не тот. То ли дело во времена его детства — отец чуть что пускал в ход ремень с тяжелой металлической пряжкой, на которой красовался римский фашистский орел. С каким удовольствием он прикончил старого ублюдка, когда в Тяньцзинь пришли японские солдаты-освободители! Кишки ему выпустил. Можно повторить.

Несколько часов напряженного, но добросовестного труда — и столовая ложка, изготовленная из мягкой стали, превратилась в смертоносную заточку. Но Валерио Катано не торопился пускать ее в ход. До этого самого дня.

Разумеется, даже не вылезая из темного отсека где-то в брюхе альбионской подводной лодки, Валерио догадался, что последние несколько часов субмарина стоит в порту. Только понятия не имел, в каком именно. Ему и в голову не пришло, что в нейтральном. В альбионском, скорей всего. Поэтому, когда дверь камеры распахнулась в очередной раз, и вместо запаха горячей каши Катано услышал «Выходи», пленник альбионской подводной тюрьмы понял — вот оно. Вот сейчас начнется самое интересное. Допросы и пытки в альбионской фашистской контрразведке, ну и так далее. Ну уж нет. Не дождетесь, гады! Не на того напали!!!

С выражением глубочайшего смирения на лице, руки сложены в замок за спиной, Валерио Катано перешагнул порог своей камеры. В узком коридоре подводной лодки его ожидали двое — альбионский морской пехотинец, примерно одного из ним роста и возраста, и женщина-офицер. Валерио запомнил ее — она была среди тех, кто встретил его на борту подлодки в первый день плена. Вроде бы старший помощник капитана. Ну да какая разница?

Заточка, до порыдо времени дремавшая в рукаве, сама скользнула в ладонь. Альбионский морпех даже глазом не успел моргнуть, как смертоносная сталь оказалась у него в горле. Валерио оставил ложку в ране, а вместо этого схватился за кобуру на поясе у альбионца. Револьвер неизвестной системы оказался у него в руках даже раньше, чем умирающий охранник опустился на пол. Но что хорошо в современных револьверах — почти все они устроены одинаково. Просто наводи на цель и нажимай на спуск! Катано так и сделал.

Коммандер Иола Протеро с отличием окончила военно-морскую академию. Она прекрасно разбиралась в навигации, радиосвязи, астрономии; могла координировать ракетно-артиллерийский огонь и все такое прочее. Разумеется, в кадетские годы она несколько раз пальнула из автоматической винтовки в ростовую мишень, а потом из стандартного револьвера 36-го калибра туда же. На этом все и кончилось. Она и сейчас была вооружена — как и положено по инструкции старшему дежурному офицеру корабля. Но Иоле Протеро и в голову не могло прийти, что в один прекрасный день ей придется участвовать в перестрелке в одном из коридоров собственной подводной лодки!

Но все-таки она успела достать оружие.

И таким образом, Катано и Протеро, два неопытных стрелка, выпустили практически в упор по полному барабану. Иола попала в цель только один раз из шести — и Валерио отделался легкой царапиной. Катано ухитрился поразить цель дважды, но этого хватило с лихвой. Одна пуля пробила старшему помощнику горло, а вторая — переносицу. Валерио перевел дыхание, осмотрел поле битвы и остался изрядно доволен собой. Вот так гораздо лучше, а не так, как в прошлый раз, в небесах над Островом Черепов! Завершив осмотр вражеских трупов, Катано бросил взгляды по сторонам — вроде никого, после чего склонился над телом охранника и принялся хлопать того по карманам и подсумкам в поисках запасных боеприпасов. Опустевшее оружие требовало перезарядки. Он выиграл только одно сражение, но до конца войны еще далеко!

Разумеется, выстрелы были услышаны. Невозможно устроить перестрелку на подводной лодке так, чтобы ее никто не услышал. И первой из многих на поле боя прибыла лейтенант-пилот Милдред Эмертон. И в этом не было ничего удивительного.

После того, как Милдред осталась без самолета, у нее появилась прекрасная возможность проводить целые дни в своей каюте и поплевывать в потолок до самого конца похода. Но Милдред Эмертон никогда не была лентяйкой или бездельницей. Поэтому она принялась добровольно вызываться на все военно-морские работы, в которых хоть что-то понимала. Помогала офицеру связи в радиорубке, работала с торпедистами в оружейном отсеке, ну и так далее. Вот и сейчас, пока старшие офицеры развлекались на берегу, Милдред проводила время на камбузе, откуда разносила дежурным по всему кораблю сандвичи и горячий кофе. Так что она свалилась прямо на голову Валерио Катано вместе с термосом. Верный «парабеллум» остался на борту самолета у берегов сожженного Острова Конга, а другого оружия у нее при себе не было. Катано не успел перезарядить трофейный револьвер, поэтому ему пришлось пустить в ход кулаки. Нет, он не узнал летчицу, сбившую его несколько дней назад — просто еще одна глупая девчонка в альбионской униформе. Валерио весил в полтора раза больше и был на голову выше, поэтому он нокаутировал мисс Эмертон двумя ударами и вернулся к прежнему занятию. Патроны наконец-то нашлись и успешно заняли место в опустевшем револьвере. Валерио удовлетворенно захлопнул барабан и почти сразу услышал за спиной подозрительный шорох. Как оказалось, Милдред успела очнуться и теперь пыталась уползти прочь по коридору.

— Куда, сука? — спокойно спросил лейтенант Катано, тщательно прицелился и выстрелил дважды. Спустить курок в третий раз он не успел, потому что в глаза ему ударил луч мощного фонаря.

— Бросай оружие!!! — завопил кто-то нечеловеческим голосом. Валерио пожал плечами и выстрелил на свет. В ответ прилетела целая автоматная очередь.

Когда обо всем доложили капитану Гриффину, тот сам едва не застрелился. К счастью, отправляясь на берег, он оставил служебное оружие в сейфе.

— Лейтенант Эмертон жива, — попытался утешить его принесший новости матрос. — Наш доктор приказал вызвать «скорую помощь», требуется срочная операция на берегу. Здесь ее не спасти.

«А меня кто спасет?!» — мысленно возопил командир «Королевы Джейн». Невероятный, чудовищный позор, такого ему не простят… скорей всего… Два с половиной трупа… и пленник тоже мертв… что теперь будет с Кассандрой?!

— Капитан, — на мостике появился еще один матрос, — на причале вас ждет какой-то стигийский офицер. Говорит, дело крайне важное и весьма срочное.

— Уже иду, — покорно отозвался Гриффин. Вряд ли у этого стигийца хорошие новости, но после всего, что уже случилось — право слово, терять нечего и бояться тоже.

Стигийский офицер с интересом проводил взглядом ревущий и сверкающий мигалками амбуланс — и только потом повернулся к Гриффину:

— Весело тут у вас, капитан.

— Чем могу служить? — буркнул альбионец, за несколько последних минут постаревший на несколько лет. Странный какой-то стигиец… толстенький, усатый… любопытно, еврей или араб? С евреями Гриффину приходилось иметь дело, а вот арабы по сей день оставались для него персонажами из сказок «1000 и 1 ночи».

— Разрешите представиться, — продолжал полуночный гость, — старший капитан Маджд-эль-Крум, военная полиция Порт-Малума. Скажите, мистер Гриффин, вам о чем-то говорят имена… — стигиец демонстративно полез в нагрудный карман кителя, достал записную книжку, — …Тоширо Смит и Роберт Герцог?

«Издевается, гад», — подумал Майкл Гриффин. — «Эти имена нетрудно запомнить даже такому полицейскому болвану как ты».

— А вы с какой целью интересуетесь? — тоскливо спросил капитан.

— Я не стану играть в эту игру, — хитро улыбнулся собеседник. — Я знаю, что это ваши моряки. А вы знаете, что я это знаю. Эти джентльмены сейчас сидят у меня в камере. Задержаны на территории… прошу прощения — в акватории порта, с оружием и взрывчаткой.

«Но как?!» — изумился командир «Королевы Джейн» — и тут же понял. У хитрозадых семитов тоже есть боевые пловцы, и как раз этим вечером они плескались в гавани Порт-Малума. То ли случайно совпадение, то ли следили за альбионским кораблем. Или за «Красным Февралем». Или за всеми кораблями сразу. Вот и перехватили Герцога и Тоширо-младшего по дороге. Хорошо, что не убили… «Лучше бы меня убили», — думал капитан. Это конец. За подобный провал по голове не погладят. Очень повезет, если всего лишь выкинут в отставку.

— В этом конфликте мы скорее на вашей стороне, — господин Маджд-эль-Крум понизил голос, — но подобные методы никак одобрить не можем. Вы представляете себе размер международного скандала в случае вашего успеха?! Как вам не стыдно, капитан? Вы, альбионцы, постоянно забываете, что Малумские Острова вам не принадлежат!

«Альбионцы постоянно забывают…» — мысленно повторил Гриффин и у него в мозгу что-то щелкнуло. Да! Он знает, что делать дальше. Надо только спровадить этого стигийца…

— Достаточно, — сказал капитан. — Я вас прекрасно понял. Что будет дальше?

— Ну что ж, вы не отрицаете свою вину — следовательно, вы небезнадежны, — старкап Маджд-эль-Крум захлопнул свою записную книжку и вернул в карман. — Для начала отзовите всех своих людей на корабль и сидите тихо. Больше никаких фокусов. На берег разрешается сходить только вам. Почти наверняка, еще до наступления утра вас захочет видеть альбионский консул. Очень хороший человек, нам и прежде приходилось помогать друг другу в подобных неприятных ситуациях. Скорей всего, и на этот раз японцы ничего не узнают, а ваши люди вернутся к вам в самое ближайшее время. А вашему кораблю — точнее, двум кораблям, как надводному, так и подводному — сразу же придется покинуть гавань. Не сомневаюсь, будут и другие последствия, но это уже между вами и вашим начальством. Пожалуй, это все, мистер Гриффин. Надеюсь, мы хорошо поняли друг друга.

— Очень хорошо, мистер Маджд-эль-Крум, — охотно согласился капитан Гриффин. На какое-то мгновение мелькнула мысль — а что, если рассказать стигийскому фараону про похищение Кассандры?! Пусть капитан Османи тоже отдувается! Пусть «Красный Февраль» тоже выгонят из порта! А там два корабля снова окажутся в открытом море, один на один, и вот тогда…

Нет. Нельзя так рисковать. Османи не признается сразу, если вообще признается — будет отпираться до последнего, водить стигийцев за нос. Пройдет время, прежде чем аборигены смогут подняться на борт и обыскать «Красный Февраль» — если Кассандру вообще держат на корабле, а не где-то на берегу… Нет. Надо действовать иначе. Время не ждет, но он может успеть.

Минут двадцать спустя, кое-как наведя порядок на борту двух кораблей сразу, Майкл Гриффин демонстративно спустился по трапу, сел в автомобиль альбионского консула и сделал вид, что отправляется на встречу с владельцем машины.

До консульства он, разумеется, не добрался. Не в этот раз.

Глава 27. Миф о загробной жизни

— Ладно, просыпайся уже, — сказал кто-то и небрежно похлопал ее по щекам. Кассандра Барриентос решила, что нет смысла дальше притворяться, открыла глаза и осмотрелась.

Маленькая тесная комната с голыми белыми стенами, тусклая лампочка под потолком. В одном углу — походная койка, в другой — телевизор на четырех ножках. В центре комнаты круглый деревянный стол, на столе лежит какой-то непонятный прибор или аппарат, вокруг стола три табуретки. Окон нет, массивная деревянная дверь (входная?) между койкой и телевизором плотно закрыта. Справа по борту еще одна дверь, слегка приоткрытая (еще одна комната? ванная?). Напротив входной (?) двери вдоль стены протянулась еще одна койка, на которой лежит сама Кассандра (одетая по форме, только ботинки на полу валяются), а рядом с койкой стоят два низкорослых, но широкоплечих парня в ассирийской униформе. На первый взгляд — японцы, но Фаустина-Кассандра Адиль Барриентос все-таки родилась и выросла в Азии, поэтому присмотрелась и увидела — один из них японец, а другой — кореец. Не то что бы это имело какое-то значение в данной ситуации. У японца нашивки люггер-капитана, а у корейца — капитан-лейтенанта. Кажется, одного из них она видела краем глаза в губернаторском дворце…

— Что здесь происходит? — прохрипела Кассандра. В горле пересохло. Интересно, сколько минут, часов или дней назад она потеряла сознание?

— Происходит то, что ты у нас в плену, — заговорил японец. — Только умоляю тебя, даже не вздумай начинать вот это вот — «да как вы посмели», «вы не имеете права», «вы за это ответите», «я вас не понимаю» и тому подобное. Я слышал это так много раз, что давно и прочно сбился со счета. Давай я лучше расскажу тебе, что будет дальше. Мы не собираемся тебя допрашивать, пытать, копаться в твоих мозгах и секретах — тебе повезло, это все нам сейчас не нужно. Все, что нам нужно — это что бы ты была хорошей девочкой. Будешь сидеть тихо и хорошо себя вести — все скоро закончится, и мы сможем разойтись по домам. Как видишь, все очень просто.

— Что закончится? — на всякий случай уточнила Кассандра.

— Все, — охотно пояснил собеседник. — Мы собираемся обменять тебя на нашего пилота, которого вы захватили на Острове Черепов. Как видишь, все очень просто. Проще некуда. Поменяем — и разойдемся по домам.

— Какого еще вашего пилота? — рискнула прикинуться непонимающей капитан Барриентос.

— Ну, вот, — вздохнул японец, — а ведь я тебя предупреждал. Не надо валять дурака, тебе это не идет. Мы знаем, кто ты такая. Кассандра Барриентос, «Героиня острова Гибсона». Жаль, что ты не нашей стороне… Да, чуть не забыл — вербовать мы тебя тоже не будем. Командир запретил. Ладно, я надеюсь, что ты все прекрасно поняла, потому что мне лень повторяться. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Голова не болит? Не тошнит? Не проголодалась?

— В туалет хочу, — машинально призналась Кассандра и густо покраснела.

Рядом с кроватью что-то лязгнуло. Кассандра покосилась в ту сторону — на полу стояло большое эмалированное ведро, по которому постучал ботинком второй пленитель.

— Не стесняйся им пользоваться, — на этот раз заговорил кореец. — Не бойся, мы отвернемся. Не беспокойся о звуках и запахах — мы же подводники, нас такой ерундой не смутишь.

И ассирийские мерзавцы демонстративно уселись за стол спиной к своей пленнице.

«А если я на них прямо сейчас наброшусь?» — само собой подумала Кассандра — и только теперь обратила внимание на тяжелую металлическую цепь, один конец которой крепился к толстому браслету на ее левой лодыжке, а второй конец пропадал в стене.

— Вот именно, — японец продолжал сидеть к ней спиной, но услышал, как лязгнула цепь. — Даже не думай планировать побег или поднимать тюремный бунт. Все равно у тебя ничего не выйдет.

Неожиданно вспыхнул экран телевизора. Кассандра недоуменно повернулась в ту сторону — «как?! Ведь никто из них к телевизору даже не подходил!» — а потом поняла. На столе лежал пульт дистанционного управления. Вот и провод от стола к телевизору тянется.

— Ты только посмотри! Пять каналов на такой крошечный архипелаг! — воскликнул кореец. — На целых три больше, чем у нас!

— Зажрались, капиталисты, — хмыкнул его товарищ. После чего они перешли на японский, и Кассандра перестала что-либо понимать. Делать было нечего, поэтому она рискнула воспользоваться ведром. Ассирийцы это никак не прокомментировали, потому что были очень увлечены сюжетом мультфильма, который показывали по четвертому каналу. Или сделали вид, что увлечены.

Чуть позже из соседней комнаты ей принесли воду для умывания и полотенце, а потом и более-менее достойный завтрак или поздний ужин (?) — фруктовый салат и консервную банку с тунцом. Кассандра кое-как устроилась на койке (короткая цепь здорово мешала) и уничтожила угощение в два-три приема. Жизнь налаживалась!

Но капитан ВВС Барриентос и не вздумала забывать о том, кто она такая, откуда пришла и что здесь делает.

Там, у губернаторского дворца, на нее набросились сзади. И Кассандра как будто сразу поняла, что нет смысла сопротивляться. Силы были слишком неравны, а запах хлороформа слишком силен; что нет никакой возможности позвать на помощь — первым делом ей зажали рот. А вот как-то подать знак товарищам… Непонятно, что это было — наитие? вдохновение? — но она догадалась оторвать пуговицу от собственного мундира и отбросить в сторону. Остается надеяться, что пуговицу нашли и правильно истолковали…

Похитители тщательно обыскали ее, прежде чем уложить на койку в этой комнате. Допустим, у Кассандры все равно не было никакого оружия, но они забрали все — часы, бумажник, документы, опознавательные жетоны — все. А что, если… Недолго думая, Касссандра оторвала от кителя еще одну пуговицу и зашвырнула под кровать, пока сладкая ассирийская парочка пялилась на черно-белый голубой экран. Как знать, сколько еще часов или дней ее будут держать здесь — и говорят ли они вообще правду про обмен. Возможно, враги вообще собираются отправить свою пленницу в Японию. Может и про пытки с допросами врут, и это все еще впереди… Капитан Барриентос поспешила отогнать подальше тревожные мысли. Если в этой комнате когда-нибудь появятся ее друзья или местная полиция, пуговица поможет им напасть на след похитителей. Может быть. В идеале надо что-нибудь нацарапать на стене, вроде «здесь была Кассандра», но японо-корейцы почти наверняка это заметят или услышат. Ладно, с посланием грядущим детективам пока не стоит торопиться.

Интересно, где вообще находится эта комната? Какой-нибудь отель? Японское консульство? Конспиративная квартира японской разведки? Все может быть. Спрашивать нет смысла, вряд ли ей скажут правду.

Мультфильмы закончились, началась программа местных новостей — то ли на иврите с арабскими субтитрами, то ли наоборот. Японец зевнул и перебрался в свободную койку. Кореец остался за столом, приглушил звук и продолжил играться с пультом, время от времени бросая взгляды на пленницу. Потом и сама Кассандра незаметно задремала. Когда она снова проснулась, японец опять сидел за столом, а кореец валялся в койке. У изголовья ее кровати на табуретке стоял очередной завтрак (или обед?), а в ногах — чисто вымытое эмалированное ведро. Нет, не так, совсем не так Фаустина-Кассандра Адиль Барриентос представляла себе застенки Красной Сферы!

В какой-то момент в дверь постучали. Ассирийцы как-то сразу напряглись и подобрались. На свет появилось оружие.

— Кто там? — спросил японец по-английски и прицелился в дверь из пистолета. С той стороны ответили по-японски. Похитители тут же расслабились, кореец оторвался от койки и открыл дверь. В комнату проскользнул новый гость — то есть гостья, если судить по фигуре. Про лицо нельзя было сказать ничего определенного — незнакомка носила одну из этих черных шелковых масок, так популярных у сферических гермофобов. Таинственная визитерша поставила на стол сумку, в которой что-то звякнуло и одновременно лязгнуло (провизия? оружие и боеприпасы? орудия пыток?!), после чего обменялась парой фраз с охранниками Кассандры. Затем обратила внимание на саму Кассандру и принялась стрелять маслянистыми черными глазками.

— А ты хорошенькая, — новая гостья перешла по-английски. Нижнюю половину ее лица по-прежнему скрывала маска, но Кассандра была готова поклясться, что незнакомка облизнулась. — Жаль, что у нас нет времени познакомиться поближе…

«Корейский акцент?» — машинально отметила пленница и одновременно напряглась. Неужели сейчас начнется…

— Только без глупостей, Парк, — лениво протянул японец. «И действительно, корейская фамилия».

— Расслабься, Кимура, — в тон ему ответила унтер-офицер Парк. — Я же всего лишь пошутила. Времени и вправду нет. — Она снова перешла на японский, а потом и вовсе скрылась за дверью. Кассандра даже не успела понять и разглядеть, что происходит по ту сторону двери — светлый день? темная ночь? шторм? штиль?! Открытая местность или гостиничный коридор? Есть ли смысл вопить во весь голос и звать на помощь — или можно выиграть гораздо больше, если и дальше играть роль тихой воспитанной девочки? Вопросы, вопросы…

В принесенной сумке оказалась провизия. Кимура и его корейский товарищ принялись накрывать на стол. Кассандру за стол не пригласили, но гостинцами с ней добросовестно поделились. Наверно, это и есть современный коммунизм. Ключевое слово — «современный». Тринадцать лет назад в Маниле восточно-азиатские коммунисты вели себя совсем иначе…

Потом по телевизору началась новая передача, и кореец сделал погромче. На этот раз ведущий говорил по-английски. Больше того, Кассандра его узнала. Это была альбионская станция, Пи-Би-Си, из Западной Австралии.

— …Сегодня у нас в гостях профессор биологии Кавада Никонори из Токийского Университета, который прибыл в нашу страну на международную научную конференцию, посвященную целому ряду животрепещущих вопросов современной медицины. Добро пожаловать в Новый Альбион, профессор Кавада!

— Благодарю вас, — поклонился японец.

— Если я правильно понял, — продолжал альбионский журналист, — вы планируете представить на конференции сенсационное открытие, сделанное вашими коллегами, которое, как утверждают наши источники, способно перевернуть все наши представления и взгляды на окружающий мир. Простите, если покажусь вам скептиком…

— Прекрасно понимаю ваш скептицизм, — снисходительно улыбнулся профессор, — потому что будут перевернуты не только ваши представления. Я вам больше скажу: наш мир никогда не будет прежним!

— Звучит настолько заманчиво, что в это трудно поверить, — осторожно заметил ведущий. — Даже боюсь представить, о чем пойдет речь.

— Подробности и детали скоро станут известны всему миру, — ответил товарищ Кавада, — но кое-что я могу сказать уже сейчас. Вам, должно быть, известно, что одно из самых тяжелых и несправедливых обвинений, которое предъявляют наши оппоненты мировому коммунистическому движению заключается в том, что мы — коммунисты — покончили с мифом о загробной жизни и тем самым лишили человечество надежды.

— А разве вы с ним не покончили? — усомнился журналист. — Простите, я не то хотел сказать… Разве ваша доктрина не отвергает…

— Безусловно! — воскликнул японец. — Безусловно отвергает! Потому что миф — он и есть миф! Баснословные сказки невежественных политиканов от религии, призванные промывать мозги народным массам ложными надеждами на счастливую жизнь после смерти в воображаемом раю! Даже смешно говорить об этом сегодня, в век торжества науки, когда мы, коммунисты, готовы предложить человечеству истинное бессмертие — бессмертие, основанное на научно-технических достижениях нашей цивилизации, а не на бредовых россказнях средневековых религиозных мракобесов!!!

Кореец что-то сказал своему японскому товарищу, тот в ответ только усмехнулся. Кассандра, против своей воли увлеченная этим разговором, и вовсе не знала, что подумать. О чем этот доктор говорит? Коммунистическое бессмертие?! Это еще что такое?!

Альбионский ведущий явно собирался что-то сказать по такому поводу, но в этот момент в дверь опять постучали, поэтому охранники торопливо приглушили звук. На самом интересном месте!

— Кто там? — спросил люггер-капитан Кимура.

И снова из-за двери прозвучал ответ на японском языке. Пароль, наверно. И снова охранники расслабились, а кореец пошел открывать. На этот раз порог переступил мужчина. Но он тоже носил маску. Окинув взглядом комнату, он заговорил, почему-то по-английски, так что Кассандра могла понять дальнейший разговор. Только на этот раз она не сразу сумела опознать акцент, хотя он и показался ей удивительно знакомым.

— Командир прислал меня сменить вас, — сказал новый гость.

— Только тебя одного? — усомнился Кимура.

— Одна миссия — один солдат, — ответил незнакомец и выстрелил японцу прямо в лицо.

Глава 28. Бутан или пропал

Кроме всего прочего, из детективных романов своей англо-индийской юности Джерри Вонг почерпнула и такую мудрость: «Запоминается последняя фраза». Поэтому, оказавшись у стойки ночного портье отеля «Дом Солнца», Джеральдина первым делом поинтересовалась, в каком номере остановилась госпожа Мария де Картахена из Сальвадора, а уже потом, и только потом уточнила, какие номера заказал для своих офицеров капитан Мохаммед Османи. И не просто уточнила, а несколько раз настойчиво переспрашивала, как именно туда добраться. Разумеется, портье все равно велел мальчику-коридорному проводить ее, но Джерри была довольна собой. Теперь, если ночной портье спросит себя (или кто-то спросит его) — «чего хотела эта военная с японского корабля?», то сразу вспомнит — «искала свой номер». Про сальвадорскую леди не вспомнит вовсе.

Багажа у коммандера Вонг не было, коридорному пришлось идти налегке, но Джерри Ригли все равно вспомнила, что в таких отелях принято давать на чай. По крайней мере, в родном Англостане так было принято. Жалкую мелочь пришлось выгребать со дна кармана. Покупка, сделанная в той оружейной лавке обошлась недорого, но проклятая Сангита Рахман с ее радиоигрушками обчистила Джеральдину до последней нитки. Ничего-ничего, придет день, когда бенгальская дрянь и за это заплатит.

— Надеюсь, этого хватит? — жалобно спросила Джерри, протягивая на ладони несколько мелких монет. Ей было очень неудобно. В конце концов, работники курортных отелей империалистических держав подвергаются чудовищной эксплуатации и нечеловеческим условиям труда…

— Вы очень добры, моя госпожа, — подросток-коридорный и глазом не моргнул. Эти коммунисты действительно сумасшедшие. Завтра надо взять выходной, чтобы с толком потратить привалившее богатство.

Когда малолетний халдей убрался прочь, Джеральдина, даже не потрудившись осмотреть предоставленный номер, метнулась к пожарной лестнице и поднялась на два этажа выше. К счастью, по дороге ей никто не встретился. За окном стояла глубокая тропическая ночь. Постояльцы отеля, должно быть, мирно почивали в своих кроватях. Остается надеяться, что «Мария де Картахена из Сальвадора» пока не ложилась спать.

Фамке ван дер Бумен, облаченная в легкомысленную пижамку с черно-белыми пингвинчиками, встретила ее на пороге номера. Судя по выражению лица, она даже не собиралась ложиться спать.

— За вами никто не следил? — первым делом спросила она.

— Никак нет, — отвечала Джерри. — Я дважды проверила.

— Проходите.

Оказавшись внутри, Джерри с благодарностью рухнула в предложенное кресло. Все-таки день выдался длинный.

— Чай, кофе? — спросила хозяйка номера. — Или что-нибудь покрепче?

— Вы очень добры, — пробормотала мисс Ригли, невольно повторяя слова коридорного. — Чая будет достаточно.

Чай, как будто нарочно, оказался индийским. Или цейлонским. Из своего кресла Джеральдина не смогла прочитать название на упаковке, с которой возилась радушная хозяйка, но ясно разглядела нарисованного там же слона. Пока «Мария де Картахена» была занята чаем, коммандер Вонг окинула взглядом роскошный номер. Или наоборот, очень скромный? Давно ей не приходилось бывать в подобных отелях, так сразу и не разберешься…

Некоторое время спустя, протянув Джеральдине дымящуюся фарфоровую чашечку, Фамке ван дер Бумен опустилась в кресло напротив, закинула ногу на ногу, скрестила пальцы на колене и слегка наклонилась вперед:

— Раз вы рискнули явиться ко мне, полагаю, нам есть о чем поговорить.

— При условии что вы та, за кого себя выдаете, — заметила Джерри, глядя на собеседницу через дымовую завесу цейлонского чая. Все-таки цейлонского. Она вспомнила этот аромат. Аромат детства.

— А кем еще я могу быть? — прищурилась Фамке. — Быть может, агентом Ресбезопасности? И поэтому я заманила тебя на Малумские Острова, чтобы вдали от дома убедиться в твоей верности? А у меня бы на то уважительные причины? Разве ты не была все эти годы хорошим и послушным солдатиком Сферы?

— У Ресбезопасности всегда и на все есть причины, — глухо пробормотала коммандер Вонг и сделала хороший глоток. — Но я вижу здесь ложную дихотомию, а ведь могут быть и другие ответы. На нашей планете есть другие страны и другие секретные службы. Некоторые даже могли заинтересоваться одним из офицеров новейшей японской подводной лодки.

— Верно, — легко согласилась Рыжая Ведьма. — И тогда я должна быть сотрудником очень могущественной разведки невероятно великой державы — иначе откуда бы мне стали известны такие имена как Кэтрин Макдональд, Марсия Фергюсон, Уина Фергюсон, Роберт Спринг, Патриция Бладфильд, Персиваль Гамильтон, Мартин М. Мартин, Ребекка Стар, Джозеф Фитцричард…

Джерри едва не поперхнулась чаем. Вот уже очень много лет ей не приходилось слышать эти имена. Все эти люди в разные годы были соседями семейства Ригли или гостили у них в доме.

— Хотела бы я знать, где они все теперь? — задумчиво произнесла Джеральдина, подняв глаза к потолку.

— Жизнь разбросала, — просто сказала Фамке. — А некоторых разбросала смерть. Марсия Фергюсон передает тебе привет. — И она протянула Джерри небольшой листок бумаги, коричневый с золотым.

Коммандер Вонг осторожно отставила в сторону чашку с чаем и приняла подарок. Изрядно потрепанная денежная купюра достоинством в один фунт. На лицевой стороне изображен Тадж-Махал, на оборотной — вставший на дыбы слон в джунглях. «Imperial Bank of India», «For King-Emperor And Country», 1935 год и роспись самого Премьер-Министра — летом того года он временно исполнял обязанности министра финансов и главы казначейства.

— А на словах она ничего не просила передать? — тихо спросила Джерри Ригли.

— Конечно, — кивнула Фамке и продекламировала:

— Англостан восстанет из пепла, — добавила она и откинулась на спинку кресла.

— Англостан восстанет из пепла, — послушно повторила Джерри, продолжаю держать в руках банкноту Имперского Банка Индии. — Но как?

— Ты знаешь, что сейчас происходит в Индии? — спросила Королева Тихого Океана.

— Прогнивший палочный режим гандистов и неруистов… — начала было коммандер Вонг, но тут же запнулась и натужно рассмеялась. — Нет. Будем считать, что ничего не знаю.

— «Прогнивший палочный режим неруистов», — повторила Фамке и хихикнула. — Взгляд, конечно, очень варварский, но верный. Страна на грани гражданской войны. Шесть правительств сменились за два года. Перманентный экономический кризис. Вот такая пачка чая, — она кивнула на коробку со слоном, — вчера в полдень стоила пятнадцать миллиардов рупий — я специально проверяла. Пакистанцы планируют вторжение и собираются вернуть на трон в Агре Великих Моголов; Сфера планирует «народное восстание»; даже сунданезийский губернатор Цейлона и вице-король монгольского Тибета что-то планируют. Это далеко не все, но не стану забивать твою прелестную головку незначительными деталями и сразу перейду к сути дела. Многие индийцы будут рады, если Король-Император вернется. Мы — я и мои друзья — над этим работаем. А ты можешь нам помочь.

— Король-Император мертв, — напомнила Джерри. — Он не вернется.

— Король-Император жив, — перебила ее Фамке. — Он жив, но спит под горой. Мы можем разбудить его.

— Эээ… — запнулась Джеральдина. — «Спит под горой»?! А нельзя ли без красочных метафор и переносных смыслов? Я такое в Сфере каждый день слышу…

— Он в самом буквальном смысле спит под горой, — снова перебила ее Рыжая Ведьма. — В Бутане. Глубокая заморозка. Анабиоз. Криосон. «Кельвинатор». «Сальваторий». Никогда про такое не слышала? Неудивительно. Секретная технология. Между войнами в Англостане работали лучшие ученые бывшей Британской Империи, и они никогда не испытывали недостатка в средствах — индийские набобы и магараджи были готовы платить за свою безопасность. Даже ты должна помнить, сколько всякого удивительного оружия было пущено англостанцами в ход в последние годы Войны. От белголландцев только пух летел во все стороны. Анабиоз — побочный эффект одной из военных медицинских программ. Да, человека помещают в морозильную камеру, в которой он может спать хоть тысячу лет и не постареть за это время ни на секунду. Цена оказалось запредельной по тем временам, поэтому до массового применения дело не дошло — но для одного человека сделали исключение.

— Мой отец как-то назвал Короля-Императора ослом, — само собой вспомнила Джерри. — Безмозглым ослом.

— Имел право, если хочешь знать мое мнение, — неожиданно согласилась Фамке. — Последний из Виндзоров не был самым лучшим правителем, но в этом нет ничего плохого или преступного. Он был всего лишь человеком, а не богом, и потому имел право ошибаться. Так или иначе, под его руководством Империя выиграла войну… жаль, что она проиграла мир. Но теперь у нас — англостанцев — появилась возможность выиграть и мир тоже. Пусть Король-Император далек от идеала, но нам и не требуется идеальный правитель. Мы нуждаемся в символе, в знамени, под сенью которого соберутся наши сторонники. И Король-Император станет таковым. Только сама подумай, какое впечатление произведет его «воскресение» на темных и суеверных индусов!

Джерри представила — и содрогнулась.

— Мы собираем армию, — продолжала Фамке ван дер Бумен, — самую настоящую армию — сейчас она проходит обучение в хорватских тренировочных лагерях. Но флот нам тоже не помешает, напротив. Подумай только, что мы сможем сделать и чего сумеем достичь, если у нас под рукой будет новенькая атомная субмарина!

Коммандер Вонг даже представлять не стала. Она и так прекрасно знала, чего можно добиться, имея под рукой атомную подводную лодку.

— Теперь все зависит от тебя, — сказала Фамке на прощание, когда Джерри уже стояла в дверях. — Мяч на твоей стороне поля, как говорили у нас в Англостане. Будь готова действовать, а мы найдем способ связаться с тобой.

Когда Джеральдина окончательно ушла, Фамке вернулась в салон своего номера и обнаружила там бывшего майора Куба Тоширо.

— Хороший чай, — заметил Тоширо-старший. — Ты не против?..

— Угощайся, — позволила Фамке, снова плюхнулась в кресло, согнулась пополам и расхохоталась. — Бутанский холодильник! Ахахахаха! Это надо же… Ой, не могу! Только честно, сам придумал или подсказал кто-то?

— Музыкой навеяло, — небрежно признался японский дезертир. — Ты еще не слышала про сегодняшнее выступление профессора Кавада Никонори? Ладно, это не к спеху. Ты даже не представляешь себе, во что готовы поверить граждане Сферы, у которых есть хоть капля воображения и образования. По себе знаю…

— А все эти люди из списка? — поинтересовалась Фамке. — Ты даже не успел мне рассказать, как тебе удалось их разыскать.

— Ты же понимаешь, что достаточно было найти одного, — Тоширо-старший наполнил чашечку и опустился в кресло, которое еще хранило тепло Джеральдины Вонг. — И я его нашел. В доме майора Ригли работала индийская служанка. А у нее был сын, который иногда помогал матушке по хозяйству. Шалопай, «вечный студент», и по совместительству — член индийского сопротивления. Прямо скажем, не один из героев — так, мелкая сошка. Время от времени расклеивал листовки, вот и все его подвиги. Но парнишка мечтал о славе. И пришла ему в голову оригинальная — как ему казалось — идея. Он завел журнал, в который записывал все, что происходит в доме Ригли. Все, все подряд. Кто пришел, кто ушел, кто приехал в гости, о чем говорили, имена, фамилии, даты — ВСЕ. Даже вот эти стихи, которыми девчонки-школьницы обменивались. Через несколько месяцев наш доморощенный шпион показал тетрадку лидеру своей ячейки. Тот неожиданно похвалил и сказал — «продолжай». Вот студент и продолжал, до самого начала Войны, да и некоторое время после — пока члены фамилии Ригли не разбежались кто куда, и весь проект пошел коту под хвост. Но журнальчик наш подпольщик все-таки сохранил. А после падения династии началась малая гражданская война — ну как малая — по индийским масштабам, минимум миллион убитых, до сих пор точно подсчитать не могут. Плюс вторжение Сферы и «пасификация» Бангладеш. Наш герой и его семья были мусульманами, вот и пришлось им бежать в Пакистан. На новом месте устроились не сразу, сама понимаешь — нищие беженцы, кому они были нужны. Выживали как могли. Вот студент и принес летопись династии Ригли в новорожденную пакистанскую контрразведку. Надеялся хоть пару фунтов заработать. Журнал у него, как ни странно, взяли, а самого «героя сопротивления» наградили затрещиной и выкинули обратно на улицу. Он мне сам об этом рассказал, и если бы только знала, сколько НЕНАВИСТИ было в его словах и глазах… Честное слово, не каждый день мне удавалось так легко и просто вербовать нового преданного агента. Но вернемся к журналу. Пакистанский офицер, отобравший тетрадку у нашего студента, покрутил ее в руках, навел кое-какие справки, да и отправил трофей в архив пакистанской секретной службы. Майор Ригли не был очень важной шишкой в Англостанской Империи, его жена и дочь пропали без вести где-то на востоке, почти все его гости мертвы или вне зоны досягаемости — проект без особых перспектив. Для пакистанцев пятнадцатилетней давности, конечно — нам-то он пригодился.

— То есть журнал последние пятнадцать лет пролежал в пакистанских архивах? — уточнила Рыжая Ведьма. — А ты как до него добрался?

— Могольский Пакистан и Красная Сфера только на людях и при свете дня проклинают друг друга, — поведал Куба Тоширо. — На самом-то деле мы давно и очень плодотворно сотрудничаем. «Враг моего врага» и все такое, а у нас есть общий враг — Индия. Вот и остались у меня кое-какие связи с прежних времен… Да, военная разведка Сферы много потеряла в моем лице — и ложная скромность здесь неуместна.

— Как я тебя понимаю! — ухмыльнулась Фамке ван дер Бумен — Королева, Императрица и прочая, прочая, прочая. — Ладно, на сегодня с делами покончено. Так и будем чай пить или отметим наши успехи как следует?..

— Наливай, — охотно согласился Тоширо-старший.

* * * * *

Джеральдина Вонг без помех вернулась на свой этаж, достала полученные в лобби ключи, открыла дверь своего номера — и тут же поняла, что в номере кто-то хозяйничает. «Вот и пригодилась покупка», — подумала она. Нет, Джерри не стала встречаться с местными бюрократами и выяснять, какое смертельное оружие она имеет право приобрести, а вместо этого пошла другим путем и прикупила изящный никелированный револьверчик 50-го калибра, который не требовал никаких лицензий или специальных разрешений — потому что стрелял сигнальными ракетами из гладкого ствола. Вот только каждый опытный моряк знает, что сигнальная ракета может натворить немало бед и разрушений — если только тщательно прицелиться. Так что Джерри извлекла револьвер из внутреннего кармана плаща, аккуратно взвела курок, прицелилась в дверной проем — и только в самый последний момент каким-то чудом удержала палец на спуске.

— Откуда у тебя эта игрушка?! — удивился вышедший навстречу капитан Мохаммед Османи. — И почему ты так долго сюда добиралась? Неужели заблудилась?

— Я уже думала, что ко мне в номер забрались агенты СМЕРШа, — призналась Джеральдина, опустила оружие и перевела дыхание. — Как ты меня напугал!

— Извини, я не нарочно, — потупился Османи. — Проходи, раздевайся. Я нам ужин приготовил!

«Очень вовремя, — подумала мисс Ригли, — а то с утра ничего кроме чая во рту не было. Даже в губернаторском дворце не до еды было».

Немного позже, когда они уже лежали в кровати, Джерри плавно перевела разговор на другую тему:

— Почему Новый Альбион?

— Мы ведь уже говорили об этом, — напомнил Мохаммед. — Какие у нас есть альтернативы? В Марсианской Канаде мы будем людьми второго, если не третьего сорта. Среди мормонов тоже — если только не примем их веру. Вряд ли тебе понравится должность любимой четвертой жены. Все остальные еще хуже, слишком чужды или слишком слабы и ничтожны, чтобы защитить нас от мести и гнева Сферы. Новый Альбион хотя бы говорит по-английски и больше, чем кто-либо другой напоминает наш старый добрый Англостан.

— А если бы мы могли вернуться в Англостан? — спросила Джеральдина Ригли.

— Это как? — усмехнулся Османи. — «Возвращайся, Томми Аткинс, возвращайся в Англостан»?! Сдается мне, мы опоздали примерно на пятнадцать лет. Или у тебя есть машина времени?

— Нет, — спокойно отвечала Джерри. — Но мне кажется, что я знаю, где ее найти.

Глава 29. Советская малина врагу сказала "нет"!

У черного входа в ночной клуб как будто нарочно стоял карикатурный громила — низкий лоб, бритая голова, маленькие глазки, квадратная челюсть, сто килограмм веса, из них менее килограмма мозга. Громила щеголял в безвкусном штатском костюме, но при виде альбионского офицера у него заметно дрогнула правая рука — как будто он собирался приложить ладонь к козырьку, но в последний момент передумал. «Пехотинец, наверно», — предположил Майкл.

— Я хочу видеть мистера Беллоди, — сказал капитан Гриффин. — По очень срочному и важному делу.

Охранник ничего не ответил, только молча кивнул и практически бесшумно (как это обычно умеют делать существа такого размера) скрылся за дверью. Вернулся быстро.

— Проходите, — хриплый, прокуренный голос. — Мистер Беллоди вас примет. Я провожу вас.

Даже не спросил, как меня зовут, отметил Гриффин.

В уютном кабинете на задворках клуба царила относительная тишина, лишь издалека доносилась едва слышная музыка. Стены были украшены военно-морскими пейзажами, за спиной хозяина выстроились конторские книги и аквариум. Сам хозяин кабинета, когда Гриффин перешагнул порог, даже не подумал подняться навстречу. Только отложил в сторону бумаги, чтением которых якобы был занят, и снял очки. «В прошлую нашу встречу он очками не пользовался», — машинально заметил Гриффин. Как давно это было?..

— Дальнозоркость, — человек за столом как будто прочитал его мысли. — Годы идут, и мы не становимся моложе. Но тебя-то я хорошо вижу. Каким судьбами… племянник?

— Мне нужна твоя помощь, дядя, — Майкл решил не тянуть за хвост пресловутого кота и с головой бросился в не менее пресловутый омут.

— Вот как? — приподнял брови Реджинальд Беллоди, босс местного дивизиона альбионской мафии. — Не скрою, тебе удалось меня удивить. Что случилось? Тебя больше не беспокоит чистота мундира и прочие высокие материи?

(Их последняя встреча в очень узком семейном кругу закончилась не очень хорошо. «Посмотри, как низко ты пал, — среди прочего сказал тогда Гриффин. — Герой войны, который превратился в гангстера!» Тетя была очень недовольна, и мама тоже).

— Да мне теперь как-то все равно, — пожал плечами Майкл и посвятил криминального дядюшку в грязные подробности. — Моей карьере все равно конец, — добавил он напоследок.

— Интрига закручивается, — задумчиво пробормотал Беллоди. — Признавайся, что у тебя с этой филиппинкой?

— А это здесь при чем?! — нахмурился Гриффин. — Она одна из нас, поэтому я обязан ее выручить!

— Прямо как мой старый друг Джеймс, — усмехнулся Беллоди. — Он тоже любит азиатских женщин. Китаянок, японок всяких, маньчжурок… Ладно, ладно, не кипятись. Если ее держат на берегу, мы ее найдем. Вот если японцы держат ее на своем корабле…

— Да я сам все прекрасно понимаю, — нетерпеливо кивнул Гриффин. — Когда ты собираешься начать поиски?!

Беллоди иронически хмыкнул и поднял телефонную трубку:

— Кто сегодня дежурит при штабе? Уотерсон? Отлично, пусть зайдет ко мне.

— «Дежурит при штабе»?! — не мог не переспросить Гриффин.

— В нашей организации один из самых высоких процентов бывших ветеранов, — поучительным тоном заметил дядя. — Выше только в белголландской мафии. А ты не знал? Некоторые даже не замечают, что ушли с государственной службы. Между прочим, — хохотнул Беллоди, — если тебя действительно выкинут с Флота, у меня найдется и для тебя теплое местечко.

— Я подумаю, — буркнул Гриффин и сам себе ужаснулся. Еще недавно он и подумать о таком не смел.

Уотерсон, Уотерсон… Он вспомнил эту фамилию. Коммандер Уотерсон, из военно-морской разведки. Один из сотрудников легендарногоХеллборна. Как низко пали титаны.

— ФРЕЛИМО, — увренно заявил Уотерсон, едва выслушав сбивчивый рассказ Грифиина. — Скорей всего, ее держат на одной из конспиративных квартир ФРЕЛИМО.

— А это еще кто?! — не понял Майкл.

— Фронт Революционного Единства Леванта и Малумских Островов, — охотно пояснил бывший (?!) разведчик. — Местные коммунисты. Приходится за ними присматривать, поскольку они неоднократно пытались создавать нам проблемы — всякие там забастовки, профсоюзы, демонстрации; чуть ли не борьба за права работниц борделей. Местные власти с ними слишком либеральничают, а японцы давно с ними сотрудничают. У меня есть пара адресов на примете…

— Собирай ребят, — велел Беллоди. — Не будем откладывать в долгий ящик.

— Начнем отсюда, — объявил Уотерсон, когда он сам, Беллоди, Гриффин и еще дюжина вооруженных до зубов головорезов заняли места в трех черных бронированных лимузинах. — Самый перспективный вариант. А за остальными адресами пока присмотрят мои люди.

— Что здесь? — Гриффин непонимающим взглядом уставился на карту острова.

— Недостроенный отель, — на этот раз заговорил Беллоди. — Фрелимовцы купили его через подставную фирму на японские деньги, а теперь специально затягивают достройку, чтобы не терять удобного места для обделывания своих грязных делишек. Поехали.

Отель стоял на берегу моря, на вершине очередного холма, куда вела единственная дорога. Поэтому альбионцы бросили машины у подножия и поднялись наверх пешком, через апельсиновую рощу. Два с половиной недостроенных этажа на первый взгляд пустовали, но альбионские солдаты и моряки, как бывшие, так и не совсем, лучше многих иных знали про обманчивость первого впечатления.

— Стандартная процедура, — тихо скомандовал Беллоди. — Начинайте прочесывать и выбивать двери.

Очень скоро стандартная процедура дала свои результаты.

— Этого ассирийца я видел на банкете, — растерянно заметил Гриффин, осматривая один из обнаруженных трупов. — Насчет этого не уверен… — Неудивительно, лицо второго ассирийца было изуродовано выстрелом в упор. — Что здесь произошло?!

— Смотрите-ка, босс, что я здесь нашел, — один из гангстеров вылез из-под койки, стоявшей у стены.

— Пуговица от альбионского мундира, — хмыкнул Беллоди. — С закрытыми глазами узнаю. Неужели ее держали здесь? Как-то слишком просто. Как хлебные крошки из той сказки.

— Больше трупов нет, — доложил другой гангстер. — И живых тоже. Все чисто.

— Что здесь произошло? — повторил Майкл Гриффин. — Кто их убил? Если Кассандра была здесь, куда она делась?!

— Судя по тому, что мне о ней известно, девчонка может за себя постоять, — отозвался Беллоди. — Что, если она завладела оружием и самостоятельно вырвалась из плена?

— Босс! — в комнату ворвался очередной гангстер, стороживший снаружи. — На холм поднимается машина с погашенными огнями!

— Всем рассредоточиться и затаиться! — немедленно приказал Беллоди. — Действуем по обстоятельствам!

Несколько минут спустя Беллоди и Гриффин стояли за широким стволом апельсинового дерева у входа в отель и напряженно следили за очередным черным лимузином, почти бесшумно затормозившим в двух шагах от альбионской засады. Едва слышно хлопнули дверцы. Три тени проскользнули в отель. Минута-другая — и те же тени, на этот раз совсем не бесшумно, ринулись в обратном направлении. Один из ночных гостей при этом вне всякого сомнения ругался по-японски. Другой шипел в ответ — как будто приказывал первому заткнуться. Третий до поры до времени молчал, и потому первым почуял признаки опасности.

— Кто здесь?! — рявкнул третий по-английски несомненно женским голосом, и в ночной тишине явственно прозвучал металлический щелчок — то ли взводимого курка, то ли спускаемого предохранителя.

Трудно сказать, как бы поступили в такой ситуации небывшие альбионские солдаты, а гангстеры церемониться не стали, и на ночных визитеров обрушился град автоматных очередей. Как в лучших домах Чикаго, Марселя и Сицилии.

Когда все было кончено, Беллоди осветил поле боя фонариком.

— Господин Нарисава. Японский консул, — хладнокровно констатировал босс Синдиката. — Он же местный резидент японской военной разведки. Эту кореянку я не знаю. — Беллоди быстро обыскал труп и нашел документы. — Старшина Анжелина Парк. Нет, никогда не встречал раньше. А вот это старый знакомый! О! Товарищ адмирал Танигава! Вот это встреча!

Адмирал Танигава, начальник 4-го Особого Оперативного Отдела, сидевший на земле у расстрелянного автомобиля, был еще жив, но Гриффин бросил на него короткий взгляд и тут же понял — не жилец. Насмотрелся за годы службы. Похоже, что Танигава тоже это понимал. И Беллоди, разумеется.

— Вы знаете, как это работает, адмирал, — мягко сказал Беллоди. — Расскажите мне как можно больше, а я обеспечу вам достойные похороны и передам привет семье. Что здесь произошло?

— Значит, это не вы их убили, — прохрипел японец. — А кто же тогда… — Силы стремительно его оставляли. — Я хотел отобрать девчонку у людей Османи… Я так и не понял, какую игру он ведет… Я знал, что он предатель, но специально выпустил в море, чтобы разоблачить весь заговор… У меня остался человек на борту «Февраля», он не позволит…

Больше он ничего не сказал.

— Так-так-так, — пробормотал Беллоди и выключил фонарик. — Наутро здесь найдут пять трупов. Или даже раньше. Пять японских офицеров, один из них — высокопоставленный дипломат, застрелены на конспиративной квартире ФРЕЛИМО. Что это означает для нас? Кого заподозрят и обвинят японцы? Кого заподозрят и обвинят местные власти? Надеюсь, никто не оставил здесь свои отпечатки?

— Обижаете, босс, — отозвались одновременно сразу два или три гангстера.

— Извините, товарищ адмирал, но похоронами займутся ваши сограждане, — добавил Беллоди, обращаясь к покойнику. — Вот привет семье я обязательно передам. Возможно, их утешит тот факт, что вы умерли, как настоящий самурай. Все, уходим отсюда. Попробуем свести ущерб к минимуму. Утопите оружие в море и забудьте, что когда-то здесь были.

— А как же Кассандра… — прошептал несчастный Гриффин.

— Продолжим поиски в других местах, — твердо пообещал Реджинальд Беллоди.

Но искать никого не пришлось. Когда капитан Гриффин под утро вернулся на свой корабль, Кассандра Барриентос ждала его там, живая и невредимая.

Глава 30. "Крепость Артура — ужасное место"

— Понятия не имею, кем он был, — поведала Кассандра. — Мой спаситель был в маске и не представился. Я была уверена, что меня ждут новые испытания, но он внезапно высадил меня у самого причала, где стояла «Королева Джейн».

— Ты как-то странно разговариваешь, — осторожно заметила Туяра.

— Ничего странного, это от пережитых волнений, — заметил корабельный врач, осматривавший Кассандру. — Несколько дней отдыха, и все будет в порядке.

«Уже не будет», — подумал капитан Гриффин.

Капитан Барриентос как будто прочитала его мысли.

— Это я во всем виновата, — прошептала она. — Надо было бросить этого пленника на Острове Черепов.

— И ничего подобного, — вмешалась Матильда. — Ты все правильно сделала. В его побеге нет твоей вины!

— Так и есть, — рассеянно пробормотал Гриффин. — Ладно, достаточно приключений на сегодня. Новых приказов пока нет. Отдыхайте, дамы. Это приказ.

Но отдохнуть им не пришлось — не в тот день. Дальнейшие события развивались стремительно, глаз не успевал уследить.

* * * * *

Капитана Османи в то утро разбудил телефонный звонок — еще до рассвета. Звонил один из агентов ФРЕЛИМО, посетивший недостроенный отель по каким-то своим делам и обнаруживший кучу трупов. Мохаммед выслушал его со всем возможным хладнокровием, поблагодарил за своевременный доклад и положил трубку. За первым звонком последовал второй, от другого человека. Капитан «Красного Февраля» добросовестно выслушал и его, после чего растолкал Джеральдину:

— Вставай, солдат. Нас ждут великие дела.

Пока она принимала душ, Османи приготовил для нее кофе. Бросил в чашку крошечную черную таблетку и задумчиво следил за тем, как она растворяется. Потом подумал и добавил еще одну таблетку.

— Так будет лучше, — прошептал он.

Джерри выпила кофе и уже через три минуты почувствовала легкое недомогание. Через пять минут у нее началась кровавая рвота.

— Так будет лучше, — повторил Османи, прислушиваясь к звукам, доносившимся из ванной комнаты и вращая диск телефона. — Дежурный?! Срочно пришлите в наш номер врача! Вызовите скорую помощь или как это у вас называется! Умоляю, поторопитесь!

— Выглядит как острое пищевое отравление, — решил доктор после беглого осмотра.

— Экзотические фрукты Малумских Островов, — сказал Османи. — Она вчера на них просто накинулась, в наших краях такие не водятся…

— Боюсь, что понадобится госпитализация, — продолжал эскулап.

— Вы ведь позаботитесь о ней, док, верно? — вымученно улыбнулся командир «Февраля». — Не смотрите, что она японский офицер…

— За кого вы нас принимаете?! — возмутился доктор — Ее гражданство или род занятий не имеют для нас никакого значения! Это цивилизованная страна! Мы ко всем пациентам относимся одинаково!

— Охотно вам верю, — отвечал Мохаммед. Коммандер Вонг никак это не прокомментировала, потому что к тому времени в очередной раз потеряла сознание. Османи проводил взглядом уносимые носилки и поспешил к выходу.

Старший капитан Абу-Ярден Зинджибари, командир «Сулеймана бин Дауда», тем временем поднимался на мостик своего эсминца, дабы заступить на утреннюю вахту. То, что командир корабля обнаружил на мостике, ему совершенно не понравилось. Нет, на мостике царил идеальный порядок и железная дисциплина, но вот показания радара… Капитан Зинджибари нахмурился, постучал по экрану радара, потянулся за биноклем. Прищурился, регулируя резкость. Нахмурился еще больше.

— Старпом! Желтая… нет, к дьяволу. Черная тревога! И вызовите их кто-нибудь…

— Они сами вызывают нас, капитан, — тут же отозвался радист.

— Говорит адмирал Гурусинга, — зашипел динамик. — Западный Флот Сунданезии.

— Уточните ваши намерения, — потребовал капитан «Сулеймана».

— Мы собираемся уважать суверенитет великой Стигийской Империи и планируем оставаться в нейтральных водах, если только обстоятельства не потребуют от нас иных действий.

— О каких обстоятельствах идет речь? — не понял Зинджибари.

— В вашем порту находится пиратский корабль, который мы собираемся захватить или уничтожить, — прозвучало в ответ. — Тем или иным способом.

* * * * *

— Что сие значит, господин Петрук? — строго поинтересовался губернатор Якуб Марциано, когда в его кабинете вскоре после рассвета снова появился сунданезийский консул.

— Вы слишком долго тянули с решением, — сухо отвечал корсиканский дипломат, — поэтому мое правительство было вынуждено принять меры.

— И как далеко ваше правительство собирается зайти? — напрягся губернатор. — Позвольте вам напомнить, что Малумы — это суверенная стигийская территория… и акватория тоже.

— …границ которой наш флот даже не пытался нарушить, — парировал консул. — Больше того, наша блокада не распространяется на суда дружественных и нейтральных держав, которые по-прежнему имеют право свободного прохода…

— Вот спасибо, — пробормотал господин Марциано.

Сунданезийцы пригнали к Малумским островам чуть ли не все корабли своего Западного (Индоокеанского) флота. Вплоть до старых белголландских крейсеров, помнивших славные дни последней мировой войны. Ни стигийская, ни даже альбионская группировка в этом квадрате не могли ничего противопоставить сундийской армаде… ну, почти ничего.

В японском консульстве на звонки губернатора упорно не отвечали. Их можно было понять. Островная полиция стояла на ушах, пытаясь найти ответственных за пять японских трупов на конспиративной квартире ФРЕЛИМО. Дело пахло табаком. Поэтому губернатор решил наплевать на протокол и прочие условности и лично отправился в порт.

Капитан Османи встретил его у трапа.

— Мы понимаем ваши затруднения, — сказал бенгалец, выслушав губернатора. — Не беспокойтесь, мы не причиним вам лишних хлопот. Наш корабль выйдет в море через несколько часов. Благодарим за гостеприимство. А теперь извините, мне надо готовиться к отплытию.

Губернатор Марциано проводил его настороженным взглядом и перевел внимание на горизонт, где виднелись дымы сунданезийской эскадры.

* * * * *

— Товарищи, — сказал коммандер Мохаммед Османи, вернувшись на капитанский мостик, — наши ряды стремительно редеют. Мы потеряли на этих проклятых островах больше людей, чем за все время похода. Чем раньше мы их покинем, тем лучше. Лично я предпочитаю встретить врага в открытом море, в привычной среде, а не сражаться с ним в темных городских переулках, где в любой момент можно нарваться на удар в спину из-за угла…

(«Да что я такое несу?!»)

— Враг силен, но вы знаете, что говорили по этому поводу наши великие предки или современники. Чем враг сильней — тем больше наша слава! Это сунданезийцы. Мы побеждали их прежде, победим и снова. Для нас это даже не будет подвигом. Просто еще один рабочий день. Вы все знаете, что делать. По местам!

Сержант Брунгильда Тан (сино-тевтонка из Циндао), новый главный акустик лодки, сменившая на этом посту погибшую на берегу Анжелину Парк, встала рядом с капитаном и по старой традиции затянула подходящую к такому случаю песню:

Капитан Османи слушал ее краем уха. Ему в этот самый момент вспомнилась совсем другая песня.

— Если хоть один ваш снаряд улетит в город, я подниму авиацию и прикажу топить все подряд!!! — кричал в телефонную трубку губернатор Марциано.

— Да-да, как скажете, — нетерпеливо буркнул адмирал Гурусинга, оборвал связь и повернулся к стоявшему рядом консулу Петруку — тот по случаю переоделся в свой военно-морской мундир. — Готовы к бою, господин адмирал?

— Как в старые добрые времена, господин адмирал!

В Порт-Малуме тем временем в два-три раза подскочили цены на бинокли, подзорные трубы и другую подобную оптику. Цены на жареную кукурузу, напротив, немного упали. Ибо невидимая рука рынка неподвластна демонам войны.

День обещал быть жарким — так оно обычно и бывает.

* * * * *

— Внимание, всем наводчикам — произвести захват цели, — приказал адмирал Гурусинга. — Канонирам — разрешаю открыть огонь, как только «Февраль» окажется в нейтральных водах! Подтвердить получение приказа!!!

— Вас понял… вас понял… вас понял… — донеслось из наушников и динамиков. Адмирал удовлетворенно кивнул. Ни единого шанса краснопузым ублюдкам. На этот раз они не уйдут. Только не от этой огневой мощи.

«Красный февраль» продолжал двигаться в надводном положении, постепенно набирая скорость. За его кормой остался Порт-Малум; стигийские корабли и альбионские стационеры благоразумно маячили где-то у горизонта. Бой обещал быть коротким и победоно…

— Торпеды в воде! — не своим голосом заорал акустик флагмана. Адмирал Гурусинга первым делом недовольно поморщился — не любил, когда подчиненные истерили на рабочем месте — и только потом осознал произошедшее:

— Что? Скотина Османи стреляет через границу? — сунданезийский флотоводец пожал плечами и презрительно фыркнул. — Это ему не поможет. Рулевой! Стандартный маневр уклонения!

— Еще две торпеды! — снова завопил акустик, и градус его истерики при этом только возрос. — Скорость — хренадцать узлов и растет! Мы не успеем!!! 111111

— Что? — машинально повторил адмирал. — Это невозможно…

«Но ведь разведка докладывала о новых сверхскоростных японских торпедах, — вспомнил Гурусинга. — А мы не поверили! Сочли это комуняцкой пропагандой!»

— Приготовиться к столкновению, — собрав остатки своего хладнокровия велел адмирал, но хладнокровие тут же оставило его. — Камараден… это был славный корабль… большая честь служить рядом с вами… такая честь, такая честь…

У него за спиной хлопнул браунинг — один из младших офицеров не выдержал напряжения и застрелился. Офицер связи громко заплакала. Старший помощник принялся нараспев читать молитву:

— Рав-Дагон, мелех а-ям, адон-а-амаким, кейсар-а-галим, дракон а-мецулот…

— Эскадра! — заорал Гурусинга в микрофон, стряхивая с белоснежного рукава мундира мозги самоубийцы. — Слушай последний приказ! Отомстите за нас! Если потребуется — сотрите этот город с лица земли! Дагон узнает своих!!!

«Красный Февраль» тем временем клюнул носом и ушел под воду. Разумеется, за несколько кабельтовых до границы нейтральных вод. Гурусинга проводил его грустным взглядом и закрыл глаза. Больше в этом мире было не на что смотреть. По крайней мере, в мире следующем, он окажется в хорошей компании — экипаж «Леопарда», экипаж «Трилобита»…

— Еще четыре торпеды, — убитым голосом доложил акустик. Как будто это имело какое-то значение.

* * * * *

— Держать прежний курс, — приказал Османи. — И продолжайте вести огонь. Сундосы должны обосраться как следует!!!

Капитан «Февраля» очень редко позволял себе грубые шутки, и это был один из тех случаев. Команда отозвалась дружным хохотом.

* * * * *

— Это не в нас!!! — продолжал вопить акустик флагмана. — Они стреляют веером! Под другим кораблям эскадры!!!

Не открывая глаз, Гурусинга переварил новую информацию и, поскольку теперь ему было все равно, отдал новый приказ:

— Спасайся кто может!!!

Прошло совсем немного времени — и он пожалел об этом. В носовую часть флагмана врезалась первая японская торпеда, потом вторая, третья, четвертая…

И все они оказались пустотелыми безобидным болванками — по причине чего и развивали столь чудовищную скорость.

* * * * *

Когда адмиралу наконец-то удалось восстановить порядок в рядах эскадры, оказалось, что «Красный Февраль» бесследно исчез. Его не слышали акустики, его не видели радары. Пропал. Канул в бездну. Растворился в океанской воде. Но вряд ли в буквальном смысле. Скорее всего, японской лодке все-таки удалось ускользнуть.

«Это конец, — думал адмирал Гурусинга, уткнувшись лбом в холодное бронестекло капитанского мостика. — Конец всему. Это позорное поражение мне не простят. Что делать? Застрелиться прямо сейчас или подождать? Вдруг меня всего лишь выкинут в отставку? Или нет? Или лучше попросить политического убежища у альбионцев? Или стигийцев? А может сразу махнуть куда-нибудь в…»

Адмирал не успел придумать, куда именно махнуть, потому что кто-то осторожно подергал его за плечо и одновременно откашлялся.

— Да? — равнодушно спросил Гурусинга, в глубине души радуясь возможности отвлечься от грустных мыслей.

— Мой адмирал… — пролепетала офицер связи. — Срочное сообщение из штаба флота… На западном берегу Суматры высадились гигантопитеки. Сотни гигантопитеков и дрессированных танкопардов. Прибыли под покровом ночи на гигантских плотах. Число жертв и разрушений не поддается…

Адмирал не дослушал ее и схватился за микрофон:

— Эскадра! Слушай новый приказ! Боевое построение! Курс на Суматру! Полный вперед! Родина ждет!!!

«Вот повезло так повезло! — думал при этом воспрянувший духом Гурусинга. — Если у меня получится разгромить великанскую орду, я снова стану героем! Этот незначительный инцидент будет забыт. Адмирал Гурусинга, Спаситель Отечества! А ведь президентские выборы не за горами…»

Как стало известно много часов спустя, сунданезийцы упустили не только «Красный Февраль». Во всеобщей суматохе остался незамеченным тот факт, что из гавани Порт-Малума выскользнула в открытое море «Королева Джейн Грей». И не только она, но и еще одна подводная лодка, чье имя и национальная принадлежность на данном этапе оставались загадкой.

Глава 31. "Глупцы и трусы выдумали совесть"

— Кампай! — капитан Мохаммед Османи поднял к потолку очередную рюмку с водкой. — За всех, кто погиб на берегу!

— Кампай! — отозвалась команда, но на сей раз в голосах подчиненных не было обычного энтузиазма. Капитан обратил на это внимание и поспешил сделать собственные выводы.

— Плохая смерть для моряков, — продолжал командир «Красного Февраля». — Но с другой стороны — они знали, на что идут. Они могли уйти на глубину и наглотаться соленой воды. Они могли задохнуться в заблокированном отсеке. Их могла разорвать на мелкие кусочки вражеская торпеда… Смерть на войне может принимать самые разные формы…

(«Да что я такое снова несу?!»)

— Есть и хорошие новости, — коммандер Османи рискнул сменить тему. — Нам удалось оторваться от сунданезийской армады. Сундийцы потеряли наш след. Никто нас не преследует.

— Отличный маневр, товарищ капитан! — Брунгильда Тан, новый старший акустик, поспешила подлизнуться к командиру. «Хорошее продолжение похода», — думала она. Если так будет и дальше продолжаться, к возвращению в родной порт она может занять пост офицера связи или даже…

Дурочка, она до сих пор не поняла, где находится и во что ввязалась.

— Не самый лучший маневр, Брунгильда, — снисходительно улыбнулся Османи. В этот момент он был само воплощенное добродушие. — Сундийцы хоть и потеряли нас, но знают, что мы ушли. Вот если бы нам удалось убедить их, что мы погибли… Не в этот раз. У нас нет в запасе второго «Черного Марта», чтобы подставить его под вражеские снаряды.

Брунгильда не нашлась, что ответить — как и другие офицеры. Разговор откровенно не клеился, и как знать, если бы не замигавшая красным огоньком телефонная трубка…

— Слушаю, — произнес Османи.

— Корабль на горизонте, — доложил дежурный офицер мостика.

— Докладывайте, — сказал капитан некоторое время спустя, уже на мостике.

— Ударный эсминец класса «Барбаросса», — доложил старпом, оторвавшись от перископа. — Старая модель, османской постройки. Опознавательных знаков не вижу. — Конечно, ведь за бортом царила ночь. — Поэтому мы можем только гадать. Сегодня такими пользуются…

— Я знаю, кто такими пользуется, — мягко перебил его капитан. — Сегодня и в этих координатах… Это они. Рулевой! Поднимите нас на поверхность.

— Вы уверены, командир? — усомнился старший помощник.

— Я отдал приказ, товарищ Пусянь, — голос Османи едва заметно похолодел. Суб-коммандер Пусянь Ваньну, в свою очередь, едва заметно пожал плечами:

— Рулевой, вы слышали приказ капитана. Поднимите корабль на поверхность!

— Все в порядке, старпом, — мягко добавил капитан. — Это союзники. Встреча с ними — часть операции.

Пусянь невозмутимо кивнул.

«Союзники, — повторил Османи про себя. — Мои. Не ваши».

Выбравшись на верхнюю палубу в сопровождении трех офицеров и матросов, Мохаммед Османи первым делом обратил внимание на сигнальный прожектор таинственного эсминца. «Оскар-Сиерра-Майк-Альфа-Новембер… Подтвердите. Подтвердите».

— Ответьте им, — велел Османи, повернувшись к своему сигнальщику. — Стандартный код. «Ноль-два, ноль-два — вас понял, подтверждаю».

«Майк-Оскар-Хотел-Альфа…» — принялся передавать «Барбаросса».

— Сближаемся, — командир «Февраля» отдал новый приказ.

Ночь, луна, звезды и ни единой живой души на целые мили вокруг — только два корабля в целом океане. Море было спокойно, поэтому на маневры пришлось потратить всего четверть часа. Когда два корабля, подводный и надводный, сцепились бортами, с «Барбароссы» сбросили веревочный трап.

— Оставайтесь здесь, — приказал Османи своим людям. — Я поднимусь наверх один.

— Мальчик мой, ты все-таки сделал это! — воскликнул высокий дородный чернобородый мужчина, когда Мохаммед Османи оказался на палубе «Барбароссы». — Я ни секунды в тебе не сомневался!

— Рад это слышать, Мастер, — поклонился Османи и прикоснулся губами к подставленной ладони, украшенной золотыми перстнями мультикаратными драгоценными камнями.

— Дай я тебя обниму! — продолжал Сулейман Азам Хан, один из самых могущественных людей в Индийском океане и крестный отец бангальской мафии.

Разумеется, у бенгальцев это называлось как-то иначе, но не суть.

— Я знал. что ты справишься, — продолжал Азам Хан, когда Мохаммеду наконец-то удалось освободиться из его медвежьих объятий. — Столько лет, столько трудов и лишений… но у тебя получилось!

— Оно стоило того, — скромно ответил Османи. — И я ни о чем не жалею, Мастер.

Отличный план они придумали вдвоем много лет тому назад. Молодой бенгальский беспризорник вступает в Красную Армию Сферы, делает карьеру, а потом… Ну да, с таким же успехом Мохаммед мог оказаться в авиации — и тогда бы ему пришлось похищать стратегический бомбардировщик. Или в сухопутных войсках… гм… там тоже есть, чем поживиться. Так или иначе, это был отличный план, и он сработал.

— Что дальше? — деловито поинтересовался Османи. — Продадим кому-нибудь или припрячем до лучших времен?

— Уже продано! — хохотнул главарь бенгальского преступного мира. — Познакомься с моими новыми друзьями! — Разумеется, на палубе эсминца они были не одни, но Мохаммед до поры до времени не спешил обращать внимание на сообщников Азам Хана. — Капитан Ахмадани, из пакистанского флота, и полковник Шанкар, из пакистанской военной разведки.

Пакистанцы? «Почему бы и нет», — подумал Османи. Сфера и Пакистан на людях и при свете дня проклинают друг друга, а под покровом ночи давно и успешно сотрудничают, — но при этом охотно подставляют «партнеров» и не упускают возможности нагадить или обокрасть… как сейчас, например. Если Мастер решил связаться с пакистанцами… что ж, ему виднее.

— Отличная работа, господин Османи, — первым заговорил капитан Ахмадани. — Пакистанское государство у вас в долгу! Больше того, поскольку теперь ваша карьера в японском флоте подошла к концу… что вы скажете о погонах пакистанского капитана? Конечно, если уважаемый Азам Хан ничего не имеет против…

— Звучит заманчиво, — пробормотал коммандер Османи.

— Как я могу быть против?! — прогрохотал Сулейман Азам Хан. — Нет такой награды в мире, которую не заслужил мой мальчик! И почему всего лишь капитан?! Неужели он не достоин адмиральского звания?!

— У нас нет таких полномочий, — замялся Ахмадани, — но я не сомневаюсь, что наше начальство… — Конечно, он не договорил.

Торпеда угодила точно в правый борт «Барбароссы» — не тот, у которого стоял «Февраль», в противоположный. Неизвестный торпедист был хорош, а пакистанские моряки оказались раззявами. «Как? — они?! — могли?! — пропустить?!!!» — думал Османи, скатываясь вниз по накренившейся палубе подбитого эсминца. Конечно, за первой торпедой пришла вторая — но в момент удара Османи был уже в воздухе, на полпути между «Барбароссой» и поверхностью Индийского океана. Трудно сказать, какая судьба его ожидала, если бы в этот момент Мохаммед находился в воде. В воде он оказался чуть позже. Еще чуть позже его подобрали верные моряки с «Красного Февраля». Родная субмарина практически не пострадала — ударная волна первого взрыва отбросила ее прочь от борта пакистанского корабля. От второго взрыва больше всего пострадали уши и нервы акустиков.

— Все вниз! — проревел Османи, когда «февралисты» выловили его из воды. — Задраить люки! Погружаемся!

Команда бросилась выполнять приказ.

«Столько мучений, столько трудов, — думал Мохаммед Османи, слетая вниз по лестницам, из одного отсека в другой, — и все пошло прахом в последний момент! За что?!»

Нет, не время об этом думать. Потом. После. Сейчас надо спасать корабль, собственную шкуру и экипаж.

«Экипаж, который только что собирался бросить на съедение волкам. Какая ирония!..»

— Кто стреляет?! — поинтересовался Османи, влетая на капитанский мостик. С него стекали струи воды.

— Не могу опознать! — пролепетала Брунгильда Тан. — Подводная лодка неизвестной модели… Подкралась практически бесшумно, ее заглушили винты «Барбароссы»…

«Салага, — не удержался от оскорбительных мыслей капитан, — покойница Анжелина Парк распознала бы врага с закрытыми глазами… то есть ушами».

Коммандер Османи оттолкнул дежурного офицера и уткнулся в перископ. Третий взрыв! Пакистанцам конец. «Барбаросса» разломился надвое, и его обломки стремительно погружались. Еще несколько минут-секунд-мгновений — и неведомый враг сможет стрелять по «Красному Февралю».

«Кто это может быть? — лихорадочно думал капитан. — Сундийцы? Альбионцы? Марсиане?! Или эта лодка вообще не преследует нас, а изначально охотилась на «Барбароссу»? У пакистанцев своих врагов предостаточно… Ладно, нет смысла гадать».

— Право руля, — приказал Османи. — Поворот на сорок пять градусов. Попробуем зайти им в тыл или фланг, пока «Барбаросса» не утонул окончательно. Оружейный офицер! Приготовиться к открытию огня!

— Торпедные аппараты готовы, командир! — отозвался лейтенант Савачика, заместитель Джеральдины Вонг, брошенной на Малумских Островах. «Еще один салага, — подумал капитан. — Я был уверен, что все почти закончилось, и опытные офицеры мне больше не понадобятся — а наоборот, станут мешать и путаться под ногами…»

— Еще две торпеды! — в голосе Брунгильды Тан было столько неприкрытой радости, что на какое-то мгновение Османи заподозрил ее в работе на того или иного врага. Но тут же сообразил — Брунгильда счастлива, потому что получила возможность восстановить свою профессиональную репутацию. — Да, две торпеды! В нашу сторону! Бразильские, тип «пиранья»!!!

«Бразильские?!» — изумился было коммандер Османи, но мгновение спустя мысленно отмахнулся. Еще один факт, который ровным счетом ни о чем не говорил. Кто только не пользуется бразильскими торпедами! По все стороны текущих фронтов.

— Пятьдесят пять секунд до столкновения! — продолжала докладывать старшина Тан и при этом просто-таки светиться от счастья. В этот момент она не думала о смертельной опасности. Ее распирала профессиональная гордость. Она справляется! Она достойна доверия капитана! Она честно заслужила свое право служить на лучшем корабле Краного Флота! Она…

— Савачика, защитные меры! — скомандовал Османи.

— Торпедные аппараты с первого по четвертый — залп!!! — завопил молодой японец. Еще один спешит доказать свою профпригодность.

— Слышу винты! — снова подала голос Брунгильда. — Он поворачивает… да, я узнала!!! Нет… — старшина Тан откровенно растерялась. — Этого не может быть…

— По делу говори! — рассвирепел командир. — Кто это?!

— «Аутриггер», — все тем же растерянным тоном доложила Брунгильда. — «Катамаран»…

«Он же «Двойной Орел», он же «Сиамский близнец», — вспомнил Османи. У этого корабля было много разных имен.

«А ими-то кто сегодня пользуется?!» — капитан «Красного февраля» нырнул в глубины памяти — и не нашел ничего. Никто в наши дни не должен пользоваться «Аутриггером». Очень тихоходная машина — вот почему ему удалось подобраться так близко к своим целям, — но очень опасная, смертельная ловушка для своего экипажа. Их списали много лет назад, даже пираты и самые нищие флоты третьего мира…

Конечно, юная Брунгильда могла ошибиться.

— Слышу взрывы! Вражеские торпеды уничтожены! — старшина Тан снова напомнила о себе. — Еще два выстрела! Ждите… Да! Все совпадает! По одной торпеде с каждого корпуса! Тридцать пять секунд до столкновения! Это «Аутриггер», капитан!!!

— Торпедный офицер — ответные миры по вашему усмотрению, новых приказов не ждать! — рявкнул Османи. — Потопите эту сволочь!

— Торпеда сзади! — внезапно завизжала Брунгильда, и на сей раз ничего радостного в ее голосе не было — только один бесконечный первобытный страх. — Десять секунд!!!

— Приготовиться к удару, — тут же скомандовал Османи со всем возможным хладнокровием. «Это будет не просто удар торпеды, а очередной удар судьбы, — отстранено подумал он. — Но если Небеса посылают нам испытания — значит, на то есть причина».

Он едва удержался от того, чтобы в последний момент не крикнуть «Акбар велик, во славу его!» Впрочем, «Кайчо банзай!» он тоже не стал кричать.

Прямого попадания удалось избежать — эта последняя торпеда взорвалась за несколько метров до корпуса. Впрочем, сила взрыва была такова, что ударная волна потрясла лодку от первой до самой последней заклепки. Одна из «февральских» торпед взорвалась прямо в аппарате; в добрую половину отсеков хлынула вода; по всему кораблю лопнули лампочки, экраны приборов и другие стеклянные приборы и детали. Двигатели заглохли, винты замерли.

«Красный Февраль», потерявший управление, принялся медленно опускаться на дно.

Больше в японскую лодку никто не стрелял, но несколько минут спустя над «Красным Февралем» промелькнула огромная тень. Черная, зловещая… древняя…

* * * * *

Разумеется, Мохаммед Османи был далеко не единственным, кто пошел по такому пути. Мохаммед был только одним из многих. У Сулеймана Азам Хана хватало молодых, преданных бойцов, готовых выполнить любой приказ. Их судьбы и карьеры сложились по разному.

Кто-то дослужился до поста начальника армейского продуктового склада или арсенала — где было чем поживиться. Кто-то застрял на посту капитана патрульного катера, и теперь перевозил для Мастера контрабанду. Кое-кого разоблачили, и он сгинул в подвалах Ресбезопасности. Кое-кто решил, что больше ничего не должен старому господину — и жестоко за это поплатился. Были и другие. Просто Мохаммед Османи был одним из самых лучших.

Может быть даже — самым лучшим.

Поэтому все эти годы Мастер его практически не беспокоил. Следил за карьерой любимого ученика издалека. Раз в год или два напоминал о себе через надежного человека — и ничего больше. Вплоть до того самого дня, когда Мастер заявился на встречу лично, чтобы отдать новый приказ.

— Стоит ли торопиться? — посмел усомниться Османи. — Лет через пять я мог бы стать адмиралом…

— Хотел бы я на это посмотреть! — расхохотался Азам Хан, но тут же помрачнел. — Увы. Тебя подозревают. Нельзя больше рисковать. Пришло время выводить тебя из игры.

У Мастера везде были свои люди. Не исключено, что даже среди агентов Ресбезопасности.

Османи честно выполнил приказ и добросовестно разработал план по угону атомной подводной лодки. Ограбление века! Мастер мог бы им гордиться. Если бы остался жив. Вот только вряд ли он уцелел.

Все произошло слишком быстро — так оно обычно и бывает. Вот они стоят на борту пакистанского корабля и спокойно разговаривают. Мгновение спустя — взрыв. И вот уже Османи катится вниз по накренившейся палубе, а потом и вовсе падает в море. Еще один взрыв. Когда капитана поднимали на борт «Красного Февраля», рядом с ним в воде никого не было. Мастер остался на «Барбароссе». Зацепился за ванты, например, или погиб, когда в корабль угодила вторая торпеда. Нет смысла гадать. Вряд ли Османи мог для него что-то сделать.

Все эти годы он был предан этому человеку. Вплоть до этого самого дня. Мастер подобрал его на улице — тогда, в первые часы белголландского вторжения. Дал еду, крышу над головой и, что самое главное — защиту. Никто бы не посмел обвинить Мохаммеда Османи в неблагодарности. Он был хорошим солдатом — все эти годы. Нет, не солдатом Красной Сферы, а солдатом Сулеймана Азам Хана, короля бангладешской мафии, истинного хозяина Бенгальского Залива и пары-тройки соседних морей. Скорей всего, теперь за опустевший престол начнется большая драка…

Вот только Мохаммеда Османи это уже не касается. неважно, кто станет наследником Мастера — Османи ничего не должен этому человеку. Он теперь сам по себе.

Сам по себе? Ах, если бы!..

Коммандер Мохаммед Османи, капитан ассирийского военного корабля «Красный Февраль» приоткрыл глаза и, собрав все свои силы, крикнул:

— Доклад!

— Воу-воу, полегче! — отозвался доктор Алекс Брага. — Не торопись вставать. Серьезных повреждений нет, но покой тебе не помешает.

Османи открыл глаза пошире и осмотрелся. Знакомое место. Да, корабельный лазарет.

— Что происходит? — хрипло спросил капитан. — Что с лодкой? Кто командует?

— Пусянь, — ответил Брага на последний вопрос. — Да, он просил сообщить, когда ты очнешься. — Доктор уже поднимал телефонную трубку. — Да, старпом, это я. Все в порядке. Вас понял, ждем. — Корабельный врач положил трубку и снова повернулся к Османи. — Сейчас придет комиссар Адачи, будет тебе доклад. Лежи смирно.

Командир «Февраля» собирался еще что-то спросить, но силы временно оставили его. Алекс Брага, в свою очередь, принялся возиться с медицинскими инструментами на другом конце отсека и не спешил вступать в задушевные разговоры. Может и к лучшему.

— Доктор, вам лучше оставить нас, — заявил появившийся на пороге комиссар Адачи. Люггер-капитан Брага пожал плечами и послушно удалился.

— Доклад, — повторил Османи.

— За бортом тихо, врагов не слышно и не видно, — немедленно заговорил Франциско Адачи. — Лодка лежит на грунте, примерно 850 метров. Запасной реактор мертв, нам пришлось загерметизировать отсек. Базаревич и его люди пытаются перезапустить основной реактор. Станислав говорит, что наши шансы 50 на 50. Воздуха осталось на двенадцать часов. Другие повреждения незначительны и будут устранены в кратчайшие сроки.

— Потери?

— Пятнадцать убитых. — Комиссар достал из наружного кармана сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его и принялся скороговоркой зачитывать имена. Брунгильда Тан и лейтенант Савачика оказались в этом списке. Жалкий конец блестящей карьеры. Они ведь даже не за Сферу погибли, а так, за наемника бенгальской мафии. Пятнадцать… «Пятнадцать человек на сундук мертвеца». Пятнадцать — вот проклятое число, не тринадцать…

— Все раненые — легкие, и уже вернулись на свои посты, — продолжал Адачи, — кроме вас капитан. — Нет, в его голосе не было упрека: комиссар просто констатировал факт. — Но у нас шесть пропавших без вести. — Еще один список, который понравился капитану Османи гораздо меньше. — Отсутствуют восемь спасательных капсул.

«Интрига закручивается!..»

— Разумеется, — это ничего не значит, — Адачи как будто прочитал мысли капитана. — Некоторые капсулы могли катапультироваться автоматически из-за короткого замыкания. Беглец — или беглецы — могли запустить несколько пустых капсул, чтобы сбить нас с толку…

— Неважно, — перебил его Османи. — Кто в нас стрелял?

— Мы сверили показания уцелевших приборов и офицеров, — поведал комиссар, — судя по всему, старшина Тан не ошиблась — и это действительно был «Сиамский близнец». Я привык так его называть, — смущенно уточнил Адачи. — «Катамаран», с которым я столкнулся однажды на войне, ходил под таиландским флагом. Неважно. Итак, пока мы воевали с «Катамараном», другой корабль, о котором мы не знаем вообще ничего, выстрелил нам в корму. Торпедой неизвестной модели, но очень большой мощности. Если бы она взорвалась чуть позже — мы бы сейчас не разговаривали.

«Катамаран», он же «Аутригер», он же «Сиамский близнец», он же «Двуглавый орел». Белголландская подводная лодка времен Второй Мировой Войны. Безумный проект безумных ученых Империи. Спарка из двух стандартных корпусов — вот откуда все эти имена. Двойная огневая мощь, повышенная устойчивость и все такое прочее. Очередное чудо-оружие, которое должно было переломить ход войны — как бы не так. Слишком хрупкое соединение, например — отсюда многочисленные аварии и катастрофы. Списан из всех флотов мира…

— «Ка-та-ма-ран», — медленно повторил капитан Османи. — Музейный экспонат. Как ты думаешь, а он под каким флагом ходил? Кто им управлял?

— А сам-то как думаешь? — в лазаретном отсеке царил полумрак, но комиссар ухитрился сверкнуть зубами. — Я вот не удивлюсь, если на борту этого «Катамарана» были ронины.

«Ронины». Самураи, которые остались без господина.

— Ты сам-то в это веришь? — криво усмехнулся Османи. — Ронины? Серьезно?!

— Да, верю, как никто другой! — огрызнулся Адачи. — Потому что я там был, я это видел — и я знаю, о чем говорю! Сейчас не время лгать друг другу. А правда заключается в том, что добрая половина японских солдат продолжали сражаться за своего Императора до самого конца — и даже после. Аборигены по сей сталкиваются с такими в джунглях Индокитая или Сунданезии — последние самураи, которые не получили приказ сдаться или отступить. Разумеется, Партия дала самую суровую оценку этим бредням и безумным фантазиям продажных западных журналистов. Каждый гражданин Красной Сферы твердо знает, что 30 февраля весь японский народ в едином порыве восстал против белголландских колонизаторов! Тупая и наглая ложь. Да если бы это было правдой — война закончилась бы через два дня, а не через два года!..

— Ну, ладно, — пробормотал Османи, — потерянные солдаты в джунглях, там или здесь — но целая подводная лодка?!

— Есть многое на свете, друг Горацио, — отозвался комиссар. Издержки классического образования.

* * * * *

— Что, черт побери, во имя всех демонов в аду, это было?! — спросил капитан Майкл Гриффин.

«Королева Джейн Грей» следила за очередным сражением «Красного Февраля» с безопасного — насколько это было возможно — расстояния. И теперь командир и другие офицеры пытались понять, что здесь, собственно, произошло.

— Согласно докладам разведки, как минимум две великие державы имеют в своих арсеналах тщательно отреставрированные «Катамараны», — заметил один из офицеров. Это был один из тех случаев, когда альбионская разведка превзошла японскую. — Список подозреваемых невелик.

— С «Барбароссой» тоже все ясно, — подал голос старший акустик Каплан, но вот это… — Каплан выглядел почти таким же растерянным как тогда, в Австралийском Озере, когда засек шпионскую подлодку Сферы. — Я не могу понять, кто выстрелил «Февралю» под хвост. Это нечто… не от мира сего…

— Только не говорите, что пришло время для очередной безумной теории мистера Герцога, — почти простоналкапитан.

— В прошлый раз мистер Герцог не угадал, но угадали мы, — пожал плечами акустик. — Австралийский Туннель на самом деле существует. А если он существует, то что еще может существовать?

«А какая, к дьяволу, разница?!» — внезапно осознал капитан Гриффин. — «В этот раз мне вообще нечего стесняться! Это ведь мой последний поход! It's time to face the music!!!»

— Офицер связи! — решительно скомандовал командир «Леди Грей». — Передавайте наши координаты на всех альбионских частотах! Вызывайте всех — флот, авиацию, береговую оборону и морскую пехоту!!! Мы находимся у самой границы наших территориальных вод — и больше не обязаны скрываться. Пусть все свободные силы идут к нам на помощь. Покончим с этим раз и навсегда! Экипаж — по местам! Battle stations!!!

* * * * *

— Мы не можем быть уверены, что «Красный Февраль» уничтожен, товарищ капитан, — твердо сказал старший помощник. — Предлагаю спуститься вниз и убедиться, что с ним покончено.

— Согласна, — прогудела в ответ капитан Луиза Сальгадо Хашимото из Красного Флота бразильской республики Ново-Мундо. — Пусть «Катамаран» прикрывает нас сверху. Оператор! Возьмите нас на 800 метров!

— Вас понял, капитан, 800 метров, — отозвался оператор.

Разумеется, красная Бразилия и красная Сфера являлись добрыми друзьями и союзниками. Что нисколько не мешало им исподтишка гадить друг другу. Впрочем, скорей всего, это был не тот случай. Бразильской военной разведке стало известно о побеге «Красного Февраля», поэтому капитан Сальгадо приняла совершенно верное решение уничтожить неверную подлодку, в настоящее время угрожавшую безопасности всех коммунистических государств. Луиза ведь даже специально не охотилась за «Февралем» — сам на глаза попался. За компанию с пакистанским кораблем.

Что же касается корабля, которым командовала сама капитан Луиза Сальгадо Хащимото, то он был настолько новым и необычным, что у него даже имени не было.

Только кличка.

«Серейя» — «Русалочка».

Трудно было придумать менее подходящее прозвище, но морякам из супер-секретного дивизиона Бразильского Народного Флота это удалось.

С другой стороны, Русалочка действительно была женского пола.

* * * * *

С другой стороны, Русалочка действительно была женского пола.

Никто из ее нынешних пассажиров толком не знал, откуда она взялась. Одни говорили, что ее беременную умирающую мать нашли на пустынном берегу после страшного зимнего шторма. Другие утверждали, что яйцо, откуда она намедни вылупилась, сотню миллионов лет пролежало в болотах Амазонки. Звучали и куда более странные версии. Некоторые из них были ближе к правде, чем иные.

Кабинетных ученых к ней так и не допустили, поэтому Русалочке удалось избежать официальной классификации. Самые любознательные из членов экипажа в свободное время спорили: гигантский ихтиозавр? Мозазавр? Лиоплевродон? Гибрид всех вышеперечисленных? Кто-то еще? Остальным было наплевать. Они просто делали свою работу или исполняли приказ. Или делали вид, что исполняют приказ.

Безумные бразильские ученые (не путать с британскими или кабинетными) совершили якобы невозможное — скрестили гигантское живое существо и боевую подводную лодку. В буквальном смысле. Вдоль позвоночника Русалочки, меж двух спинных плавников, разместилась металлическая капсула с экипажем; под животом подвесили торпеды; к спинному и головному мозгу протянулись электрические кабеля управления. Русалочка подчинялась беспрекословно. Кто-то получил ордена и новые погоны, кого-то на всякий случай пришлось убрать — но в общем и целом эксперимент был признан успешным, а Партия дала самую высокую оценку.

У Русалочки был только один фатальный недостаток — она была уникальна, второй такой не было. Но бразильские коммунисты давно привыкли работать с тем, что есть и не стали ждать милостей от природы. Капитан Луиза Сальгадо Хашимото, заслуженный боец и преданный член Партии, получила капитанскую пилотку, а Русалочка, сопровождаемая небольшим эскортом, вышла на первое боевое патрулирование в мировой океан.

До этого самого дня поход протекал более чем успешно. Русалочка уже успела пустить на дно добрую дюжину судов враждебных, нейтральных и даже союзных держав. Капитан Луиза искренне надеялась — нет, не так — верила, что так будет продолжаться и дальше.

Надо только убедиться, что «Красный Февраль» действительно уничтожен. После этого можно будет заняться альбионской субмариной, которая промелькнула в самом уголке радарного экрана.

* * * * *

Капитан Гриффин еще не знал, что экзотическая красотка Луиза Сальгадо положила него глаз, но его настроение и без того заметно испортилось.

— Помощи не будет, дамы и господа, — сказал он своим офицерам, дважды внимательно прочитав очередную шифрограмму из Адмиралтейства. — По крайней мере не сейчас. Наши основные силы срочно перебрасываются в Южно-Китайское море, там намечается какой-то кризис. Поэтому в ближайшие несколько суток мы сами по себе.

— И что теперь? — машинально спросила Кассандра.

— Глупцы и трусы выдумали совесть, — решительно ответил капитан. — Вы помните, кто против нас стоит?! Бродяги, сброд, предатели, шакалы — а в бой ведет их гнус-молокосос. Коль уступить — так уступить мужчинам, а не заморским чужакам пустым!^[3] Экипаж — по местам! Battle stations!!!

Интерлюдия. Баллада о "Красном Феврале"

Глава 32. Поединок

Товарищ capitão-de-patrulha Бразильского Народного Флота Рикардо Миранда, командир подводного катамарана «Кастор-и-Поллукс», был слишком хорош для своей должности — по крайней мере, так он считал — и потому никогда не упускал возможность ринуться в бой, дабы заработать еще несколько очков, медалей или звездочек на погоны. Вот и сейчас, когда старшая по званию Луиза Сальгадо отдала приказ «прикрывайте нас, пока мы исследуем обломки «Красного Февраля» на глубине», Миранда поспешил истолковать приказ так, как нашел нужным. Альбионцы угрожают безопасности Русалочки? — вне всякого сомнения. Поэтому их следует прикончить. Как и пакистанский эсминец несколько часов назад. Прежде, чем Луиза вернется.

Как и всякий уважающий себя подводный катамаран, «Кастор-и-Поллукс» состоял из двух корпусов, соединенных переходным отсеком: правый отсек носил гордое имя «Кастор», а левый, соответственно, «Поллукс». В настоящее время капитан завершил инспекцию «Поллукса» и возвращался на «Кастор», где находился его командный пост. Зрелище командира, проносящегося через отсеки подобно метеору, вселяло в сердца членов экипажа уверенность и прочие высокие чувства. Рикардо Миранде было совсем нетрудно изображать метеор: при росте в 1.60 метра, капитан имел примерно такой же обхват талии, но совершенно не комплексовал по этому поводу. Тем более что экипаж обожал своего капитана, под командованием которого одержал немало побед и с неизменным постоянством возвращался в родной порт. Конечно, так не могло продолжаться до бесконечности. Рано или поздно все хорошее заканчивается, и любовь не является исключением.

— Товарищ старший помощник! — забираясь в неимоверно высокое для него капитанское кресло, Рикардо Миранда обернулся к своему комиссару (на кораблях БНФ эти две должности обычно совмещал один и тот же человек). — Альбионская субмарина угрожает безопасности нашего флагмана. Я принял решение атаковать ее и уничтожить.

В отличие от своего командира, капитан-лейтенант Флавия Валенте отнюдь не гонялась за славой. Она просто хотела вернуться домой. Но будучи преданным членом партии и офицером Республики, Флавия не имела права демонстрировать слабость, хотя и позволила себе некоторые колебания — две-три секунды, не больше.

— Согласна, — пробурчала она и еще больше скукожилась в своем кресле. «Совсем девочка, ей бы в куклы играть», — в свою очередь позволил себе секундную слабость капитан Миранда. — Подтверждаю решение командира, — тем временем продолжала капитан-лейтенант Валенте. — Штурман, занесите в бортжурнал.

Миранда удовлетворенно кивнул в такт ее словам и повернулся к другому офицеру:

— Рулевой! Следуйте за альбионским кораблем. Малый полный ход. Торпедный офицер! Приготовиться к открытию огня по моей команде!

* * * * *

— «Катамаран» преследует нас, капитан, — доложил старшина Каплан, главный акустик «Королевы Джейн Грей». — На самой границе слышимости.

— Рулевой, следовать прежним курсом, — бросил капитан Майкл Гриффин. — Пока что продолжаем делать вид, что его не заметили. Что со вторым кораблем противника? — Гриффин имел в виду Русалочку, об истинной природе которой по-прежнему не имел ни малейшего представления.

— Его нет рядом, — более-менее уверено отозвался Каплан. — Оторвался в неизвестном направлении.

— Хорошо, — кивнул капитан, — будем решать проблемы по мере поступления. Сосредоточимся на «Катамаране». — Гриффин собирался было добавить что-то вроде «держите ухо востро, этот таинственный враг может вернуться в любой момент», но не стал этого делать. Учить хорошего специалиста вроде Каплана — только портить.

* * * * *

— Цель захвачена, командир, — доложил торпедный офицер «Кастора-и-Поллукса».

— Тогда не будем тянуть резину, — пробормотал капитан Миранда и добавил, гораздо более твердым и решительным тоном: — Огонь!

* * * * *

— «Катамаран» стреляет! — воскликнул Каплан. — Две торпеды в воде! Девяносто секунд до столкновения!

— Оборонительные меры! — немедленно откликнулся Гриффин. Больше для проформы — один из оружейных офицеров уже запустил торпеды-перехватчики, магнитные ловушки и другие подобные защитные снаряды и механизмы. Для этого не требовался особый приказ капитана.

— Еще две торпеды! — продолжал докладывать акустик. — И еще две!

Альбионский капитан скорчил недовольную гримасу и одновременно понимающе кивнул. На месте вражеского командира он бы действовал точно так же. Плюс-минус торпеда. «Пытаются перегрузить наши защитные системы…»

— Открыть ответный огонь!

* * * * *

— Альбионцы отвечают! — рявкнул акустик бразильской субмарины. — Три торпеды в воде! Семьдесят секунд до столкновения!

«Три торпеды», — позволил себе задуматься Миранда. — «Либо один из аппаратов неисправен, либо они играют с нами…»

— Четвертая! — в унисон с его мыслями доложил акустик. — Идет в кильватере первой тройки!

Бразильский капитан удовлетворенно кивнул. Трюк старый и незамысловатый, но частенько срабатывает. Обороняющийся корабль успешно отражает первые три торпеды, экипаж едва успевает перевести дыхание — и тут приходит четвертая… Иногда получается. Только не в этот раз и не против него, как можно более цинично улыбнулся Миранда. Альбионцы не имеют вообще никакого представления, с кем — и с ЧЕМ — они связались. Даже немного жаль, что они не сумеют как следует насладиться своим поражением…

«Вот он, звездный час! Как же долго я этого ждал!!!»

— Рулевой! Это НАША торпеда! — торжественно произнес капитан «Кастора-и-Поллукса». — Вы знаете, что делать! Экипаж! Пятьдесят секунд! Приготовиться к столкновению!!!

Комиссар Флавия Валенте первой поняла, что это значит — и одновременно побледнела, прикусила нижнюю губу до крови и вцепилась в подлокотники кресла до треска в ногтях.

* * * * *

— …четвертая торпеда врага уничтожена, — хладнокровно докладывал старшина Каплан. — Пятая уничтожена. Шестая… уничтожена. Наши должны ударить сейчас… сейчас… первая перехвачена… вторая перехвачена… третья перехвачена…

«Мы были готовы к этому, — подумал Гриффин. — Но если и четвертая не преуспеет, придется пускать в ход план Би».

— Четвертая в пути. Примерно десять секунд до столкновения… — продолжал бубнить альбионский акустик. — Шесть… Пять… три… две… одна… ноль… минус один… Есть! ЕСТЬ! Попадание! Прямое попадание!!!

— Ура, — негромко отозвалась команда «Королевы Джейн Грей», не посмевшая нарушить торжественность момента.

— Разломилась надвое, — удовлетворенно подытожил Каплан. — Типичный «Катамаран». Вообще непонятно, на что они рассчитывали…

— Не расслабляемся, — буркнул капитан Гриффин. — Это же фанатики. Они могли отправить один из своих кораблей на верную смерть, только чтобы отвлечь наше внимание.

— В мыслях не было расслабляться, сэр, — Каплан даже успел обидеться, потому что внезапно изменился в лице. — О, дьявол…

Майкл Гриффин провел рядом со своим преданным акустиком много месяцев, поэтому давно научился понимать его с полуслова.

— Экстренное всплытие!!! — взревел капитан. — Приготовиться к удару!!!

* * * * *

«Кастор-и-Поллукс» был подводным катамараном, но не совсем таким, каким пользовались белголландские империалисты в годы ВВВ (Второй Всепланетной Войны), а очень сильно модернизированным.

Команда корабля целиком и полностью обитала в «Касторе». Там же находились капитанский мостик, радиорубка, медицинский отсек, торпедные аппараты, да и все остальные жизненно необходимые приборы, станции и механизмы.

В «Поллуксе» не было ровным счетом ничего интересного, кроме автономного двигателя и астрономического заряда взрывчатки. Таким образом, «Поллукс» представлял из себя одну огромную торпеду, способную потопить целый вражеский авианосец, плюс-минус.

Капитан Рикардо Миранда совершенно справедливо рассудил, что новейший альбионский подводный крейсер класса «Королева Англии» — более чем достойная цель для такого могущественного оружия.

Рулевой офицер бразильской лодки «поймал» четвертую альбионскую торпеду точно в переходный отсек, соединявший два корпуса. Даже не пришлось пиропатроны взрывать — вражеская торпеда самая сделала всю грязную работу. Боевой подводный катамаран более-менее аккуратно развалился на две половинки. И пока моряки на борту «Кастора» вытряхивали кровь из носов и ушей — ударную волну и законы физики не обманешь, — освобожденный «Поллукс» автоматически врубил на полную мощность свой двигатель и ринулся к цели.

Приказ Гриффина опередил взрыв «Поллукса» на несколько жалких секунд — впрочем, как-то так обычно и бывает.

Ударная волна смяла хвостовые отсеки «Королевы Джейн» и придала альбионскому кораблю дополнительное ускорение, выбросившее его на поверхность океана в самые кратчайшие сроки.

На поверхности царила ночь. Ничего удивительного, шансы на это составляли примерно один из трех.

— Придется добавить, — развел руками капитан Миранда, когда его экипаж окончательно пришел в себя, а сам он получил новый доклад команды акустиков, из которого следовало, что вражеская субмарина сильно повреждена, но все еще существует. — Рулевой офицер! Перископная глубина!

— Есть перископная глубина!

* * * * *

— Бомбометная команда — наверх!!! — в свою очередь приказал капитан Гриффин, когда из хвостовой части альбионского корабля принялись поступать первые доклады о потерях и повреждениях — один страшнее другого. И добавил, гораздо тише, почти про себя: — Это наш единственный шанс…

Прозвучало банально, но Майкл Гриффин был явно не в том настроении и состоянии, чтобы придумывать остроумные крылатые фразы.

Бомбометную команду возглавил лейтенант Роберт Герцог, а помогать ему вызвался аспирант Тоширо Смит. После эпичного провала на Малумских Островах эти двое оказались в черном списке капитана, и потому спешили при каждом удобном случае искупить хоть часть своей вины. Людей откровенно не хватало — в поврежденных отсеках только разворачивались спасательные работы, поэтому за Смитом и Герцогом увязалась Матильда Чан. Ей все равно нечем было заняться. То есть она могла присоединиться к Кассандре и другим девушкам, которые бросились помогать раненым, но тут представился случай принести гораздо больше пользы и спасти весь корабль сразу.

— Ты хоть знаешь, как обращаться с этой машиной? — на ходу уточнил Герцог.

— На одном из моих бомбардировщиков стояла аналогичная, — спокойно отозвалась Тильда-Смерть. — А ручки-то помнят!

Наверх выбрались не сразу — один из внешних люков безнадежно заклинило, а на работы с автогеном времени не было. К счастью, были и другие люки.

Ночь была ясная, луна полная, а волнение на море едва превышало один балл. Идеальные условия, просто фантастические. При Гибсоне было на порядок хуже, вспомнила Матильда, даже высоко над землей. То есть водой.

— По местам! — скомандовал Герцог, но места не распределил, поэтому Тоширо и Матильде пришлось проявить инициативу — Матильда первой бросилась срывать брезент с неказистого орудия позади ходовой рубки, а Тоширо схватил пожарный топор и одним точным ударом снес запломбированный замок со снарядного ящика. Непонятно, почему там вообще висел замок — его полагалось снимать перед выходом в море, — но вызвать на ковер нерадивого боцмана можно как-нибудь потом. На верхнюю палубу из недр субмарины поднялись еще несколько моряков. Один из них включил чудом уцелевший прожектор, и луч запрыгал по волнам и корпусу лодки. На корму было страшно смотреть — рваные металлические лохмотья и струи пара. Роберт Герцог тем временем добрался до телефонного ящика рядом с орудийным постом и нацепил наушники.

— Есть связь! — довольно возопил он секунд тридцать или сорок спустя. — Каплан, как слышишь, прием!!! Передавай!

— Слышу отлично, — поморщился на своем посту старший акустик «Королевы Джейн». — Дистанция 4,85, скорость — ноль-семь, пеленг 13–12, глубина…

— Матильда! — повернулся Герцог к сингапурской летчице, уже сидевшей за гашетками бортовой полуавтоматической мортиры, стрелявшей глубинными бомбами, в то время как Тоширо Смит уже забрасывал первый снаряд в канал ствола. — Принимай! Дистанция 4,85, скорость — ноль-семь, пеленг 13–12!..

Тоширо захлопнул затвор и упал всем телом на рычаг взвода, требовавший усилия килограмм в 50–60: — Заряжено!

— Поняла! — отозвалась Матильда и принялась яростно вращать рукоятки наведения. Так-так-так… готово! Можно стрелять… нет, идиотка! На борту самолета она бы никогда не сделала такую глупую ошибку; а здесь — непривычные условия, плюс легкая контузия, когда гигантская вражеская торпеда разорвалась за кормой. Нужно сделать поправку на скорость вражеской цели, которая не стоит на месте. Вот эта рукоятку сместить на два деления. — Готова стрелять!!!

— Огонь! — прокричал Герцог.

Матильда послушно утопила пусковую педаль.

Ничего. Осечка.

Некогда гадать, где затаилась проблема — бракованный снаряд или неисправность в самой пушке, но Тильда-Смерть решила рискнуть — и изо всех сил, в нарушение стандартных приказов и инструкций, велящих опасаться затяжных выстрелов, снова опустила каблук ботинка на пусковую педаль. ББРАНГГГ! Сработало!

— Перезаряжай! — крикнула полуоглушенная Матильда, даже не дождавшись результатов и повернула одну из рукояток на два деления. Ведь цель продолжает двигаться… Тоширо заправил новый снаряд и захлопнул казенник. На этот раз возиться с рычагом не нужно — мортира взводилась автоматически. — Готова стрелять!

— Беглый огонь без приказа! — отозвался Герцог, уткнувшись в бинокль. — Эй, на прожекторе! Светите туда! Там, за кормой! ТУДА!!!

* * * * *

— Глубинная бомба прямо по курсу! — главный акустик «Кастора» — теперь всего лишь «Кастора» — даже не пытался скрыть своего изумления. — И еще одна!..

— Но как?! — в свою очередь удивился капитан «Кастора». — Откуда?! Кто стреляет? Неужели к ним пришло подкрепление?!

Отчет бразильской разведки, посвященный вооружению подводных крейсеров из серии «Королева Англии», был довольно точен и весьма подробен. В нем перечислялось почти всё: модели торпедных аппаратов, носовое орудие главного калибра, гидросамолет-разведчик, зенитные пулеметы, даже личное оружие морских пехотинцев и других членов экипажа. Но кое-что не могли не упустить… Упустили мортиру для стрельбы глубинными бомбами.

— Перископная глубина! — доложил рулевой, но опытный моряк Миранда уткнулся в визор перископа за несколько секунд до того, как прозвучали эти слова. Прямо… вправо… влево… поворот на 180 градусов. Вот вражеский корабль, который даже не пытается спрятаться и слепит прожектором. Больше никого не видно. Новый противник может оставаться невидимым в ночи, но не может же он спрятаться от акустиков и радаров, а они больше никого не видят! Перископ снова развернулся на «Королеву Джейн» — и вовремя, потому что в этот момент Матильда выпустила еще один снаряд. Вспышка. Недолет. Всплеск. Еще один взрыв прямо по курсу. Понятно, одной загадкой меньше.

— Торпеды к бою! — прорычал Рикардо Миранда.

— Торпеды готовы, командир!

— Полный вебер!!!

* * * * *

— Четыре торпеды в воде! — сообщил Каплан. — Двадцать секунд до столкновения!!!

— Приготовиться к удару!!! — скомандовал Гриффин. Больше ему ничего не оставалось сделать. «Королева Джейн» была практически беззащитна. Она не могла двигаться, не могла уклониться или развернуться, она больше не могла бежать, а кормовые торпедные аппараты были уничтожены вместе с расчетами. На стрельбу из носовых не было времени, нечего и мечтать об этом. Если Герцог и его друзья не справятся…

— Вижу перископ!!! — в ту же секунду закричал Герцог. — Дистанция 2,5!!! Прямой наводкой!!! БЕЙ!!! 1111

Матильда Чан провернула рукоятки наведения на необходимое число делений — и снова спустила ударник.

Несколько мгновений спустя три из четырех бразильских торпед последнего залпа успешно поразили корму «Королевы Джейн» (у четвертой заглох двигатель сразу после выхода из трубы, и она медленно и печально опустилась на дно). Капитан Рикардо Миранда зажмурился, ослепленный яркой вспышкой взрыва — и уже больше никогда не открыл глаза. Последняя глубинная бомба, выпущенная Матильдой, приземлилась прямиком на торчавший из воды перископ «Кастора» — жаль, что Тильда-Смерть так никогда и не узнала об этом. Вообще никто не узнал, и прежде всего всемирная военно-морская история, которой известны всего два или три подобных снайперских выстрела. От удара тяжелой бомбы перископ причудливо перекосился, и его визор изо всех сил впечатался в лицо капитана Миранды, мгновенно превратив его (лицо) в кровавое месиво. И прежде чем нервная система бразильского офицера успела принять решение, что делать раньше — потерять сознание или закричать от боли — бомба взорвалась. Кажется, Рикардо успел услышать, как у него за спиной завизжала комиссар Валенте, а после этого не было больше ничего.

Не будет большой ошибкой сказать, что японский «Черный Март», первый из погибших кораблей в той кампании, по сравнению с «Кастором» еще дешево отделался. От его разорванного пополам корпуса кое-что осталось.

От «Кастора» не осталось почти ничего — потому что, опустившись на дно, он наткнулся на собственную затонувшую торпеду — ту самую, четвертую из последнего залпа, которая заглохла и не добралась до цели. Зато прекрасно сработала сейчас, когда ее взведенная боеголовка царапнула по искореженному корпусу «Кастора».

Что же касается судьбы «Королевы Джейн Грей», то это совсем другая история.

Глава 33. В открытом море вода совсем синяя, как васильки

— Мы справимся, капитан, — спокойно прогудел главный инженер Базаревич. — Еще час или два — и «Февраль» сможет подняться на поверхность. Или вступить в бой. Продолжить миссию. Все, что потребуется.

— Ни секунды не сомневался в тебе, Стэн, — кивнул Мохаммед Османи. — Продолжайте работать. Доложите немедленно, как только закончите. Если потребуется что-то еще — аналогично, обращайтесь немедленно.

— Будет исполнено, капитан.

«Еще час или два», — думал командир «Красного Февраля», возвращаясь на капитанский мостик. — «Еще час или два… а что потом?»

Ведь больше нет никакой миссии, нет никакой цели.

Если кто-то из многочисленных обманутых им людей узнает об этом, поймет всё или хотя бы начнет догадываться — ему, Мохаммеду Османи, несдобровать.

Надо срочно найти какое-то решение…

* * * * *

— «Кастор-и-Поллукс» уничтожен, никаких сомнений, — доложил старший акустик «Русалочки». Его голос едва заметно дрожал. Кажется, на «Касторе» у него оставались друзья, отстранено подумала капитан Сальгадо. Да и у меня тоже. — Альбионский корабль поврежден, но не могу сказать, насколько сильно.

— Далеко не уйдут, — твердо сказала Луиза. — Сперва разберемся с «Красным Февралем». Что с ним?

— Лежат на грунте, как мы и думали, — тихо сказал старший помощник «Русалочки» — и он был заметно огорчен гибелью «Кастора». — Не похоже, что бы лодка серьезно пострадала. Акустики говорят, что они еще живы и ведут активные работы. Что будем делать, товарищ капитан?

Капитан Сальгадо задумалась. Проще всего добавить несколько торпед в борт «Февраля» и покончить с этим. Легкая мишень. С другой стороны… Она только что потеряла братский корабль, и ее за это по головке не погладят, пусть даже Рикардо Миранда был самонадеянным ублюдком и бросился в битву, не рассчитав все возможные последствия. Гм. Хм. А что, если…

А что, если она вернется в родной порт с тем же числом кораблей, с каким его покинула?!

— Радист! — решительно сказала Луиза. — Установите связь с «Красным Февралем». Я хочу с ними поговорить.

— Капитан?.. — растерялся старший помощник.

— Убить их мы всегда успеем, — отмахнулась от него Сальгадо. — Поиграем немного в кошки-мышки…

* * * * *

— Товарищ капитан? — едва Османи успел переступить порог капитанского мостика, как на него накинулась офицер связи Сангита Рахман. — Это бразильская подлодка. Они нас вызывают. Хотят поговорить.

— Бразильцы?! — Османи позволил себе кратковременное удивление. — А эти-то что здесь делают?! Хм. Гм. Неужели это они в нас стреляли? Ладно, можно и поговорить. Никогда не отказывался от интересного разговора… — Мохаммед нацепил наушники и взял микрофон. — Говорит капитан Османи, ассирийский военный корабль «Красный Февраль». С кем имею честь?

— Здесь капитан Сальгадо, Бразильский Народный Флот. — Что интересно, имени корабля не прозвучало, мимоходом отметил Османи. Женщина. Голос красивый, но не в моем вкусе. Связь четкая, почти без помех. Гита молодец, свое дело знает. — Моя лодка патрулировала в этом квадрате и стала свидетелем вашего сражения с альбионцами. Мы уничтожили альбионский корабль и тут же поспешили к вам на помощь. Извините, что не смогли вмешаться раньше…

«Какая великолепная и бессовестная ложь!!!» — не мог не восхититься опытный лжец Османи. — «Жаль, что я не могу видеть ее лица. Вот интересно, она хоть чуть-чуть покраснела, пока произносила эти слова?!»

Ложь, никаких сомнений. Товарищу Сальгадо стоило бы поработать над своей версией, прежде чем вступать в переговоры и как-то включить в нее неизвестный (тоже бразильский?) «Катамаран» и пакистанский эсминец. Бразильянка не могла их не заметить, будь она даже нейтральной партией. Но нет. Она вообще не стала про них говорить. Даже не старается особо. Возможно, следует спросить ее прямо — «товарищ Сальгадо, вы случайно не встречали в окрестностях другие корабли или подводные лодки?» Нет, не стоит. Она подумает, что я ей не доверяю, начнет нервничать, сделает какую-то опасную для НАС глупость… Ладно, поговорим еще немного — посмотрим, что она там задумала.

— Благодарю вас, товарищ капитан, — спокойно отвечал Османи. — Вы здорово нас выручили. Я был уверен, что альбионцы попытаются добить нас, пока мы ведем ремонтные работы.

— Ремонтные работы? — переспросила Луиза. — Так мы и думали. Теперь, когда этот квадрат очищен от противника, мы готовы оказать любую помощь. Мы, коммунисты, должны всегда помогать друг другу.

«В аду я видал такую помощь, — мысленно ухмыльнулся Мохаммед. — Главный враг коммуниста — другой коммунист. Уж мне-то это прекрасно известно».

— И мы примем ее с благодарностью! — продолжал он вслух с нескрываемым воодушевлением. — Я знал, что могу рассчитывать на бразильских братьев по оружию! И сестер тоже, — поспешно добавил он. — Дайте только подумать… Пожалуй, я должен посоветоваться со своим главным инженером. Мы бы и сами справились — часов через двенадцать. Но ваша помощь может здорово сэкономить нам время. Да. Спасибо еще раз. Я свяжусь с вами снова, минут через десять, максимум — пятнадцать.

— Вас поняла, — отозвалась Сальгадо. — Буду ждать. Конец связи.

— Что вы задумали, товарищ капитан? — поинтересовался старший помощник «Русалочки», когда Луиза отключила микрофон.

— Попробуем взять японцев на абордаж, — хладнокровно сказала капитан Сальгадо. — Тем или иным способом. Если они позволят нам состыковаться — просто отправим через шлюз штурмовую команду и захватим лодку. Если нет — что ж, придется стрелять. Самым малым калибром. Сделаем так, чтобы они остались на грунте и больше ни с кем не связались. Потом пригоним сюда тяжелый транспорт с краном, пусть даже через несколько месяцев, поднимем «Февраль» вместе с их трупами и заберем домой — пусть специалисты копаются. Вряд ли нас кто-нибудь опередит — если не знать, где точно искать, лодку на дне можно искать бесконечно. Нам ли не знать.

— Нам ли не знать, — охотно согласился старпом. — Подтверждаю. Отличный план, командир. Экипаж! Вы слышали своего капитана! Боцман! Начинайте собирать абордажную команду! Торпедный офицер! На вас — план нейтрализации японского корабля с минимальным ущербом для корпуса и механизмов. Нам нужны минимум три варианта. За работу, товарищи! Родина ждет!!!

* * * * *

— Их планы настолько очевидны, что глазам больно, — уверенно заявил коммандер Османи, собравший на совещание всех уцелевших старших офицеров. Новое опасное приключение придало ему свежих сил и позволило отвлечься от грустных мыслей и неясных планов на будущее. — Они собираются захватить нашу лодку. Вопрос в том — что будем делать мы?

Никто из соратников не успел ответить, потому что всех опередила Сангита:

— Я записала сигналы, которые исходят от бразильского корабля. — Как показал уточненный список потерь, в последнем бою «Красный Февраль» потерял не только Брунгильду Тан, но и вообще всех акустиков до последнего. Поэтому Сангите Рахман пришлось возглавить и эту боевую часть, благо базовые курсы акустиков она когда-то прослушала. — Вот эти самые. Знаете, что они мне напоминают?

— Не томи, — велел капитан.

— У них на борту какое-то боевое животное, — продолжала Гита, бесконечно убежденная в своей правоте. — Вроде наших торпедо-дельфинов. И очень крупное. Гораздо крупнее дельфина. Не удивлюсь, если это животное не является расходным боеприпасом, а напротив, интегрировано в системы корабля, тем или иным способом.

Капитан-лейтенант Рахман даже не подозревала, насколько она близка к истине, хотя правильный ответ даже вообразить себе не могла.

— Интегрировано? — недоуменно переспросил старпом Пусянь Ваньну.

— Ходили слухи… — Сангита машинально понизила голос. — Неясные доклады разведки… Были попытки использовать больших китообразных в качестве живого сонара или даже биокомпьютера для ориентации под водой… Такие исследования вроде бы проводили не только бразильцы, но и европейцы, и даже гепардийцы…

— Будь я проклят, — пожал плечами комиссар Адачи. — Чего только люди не придумают.

— Я могу перехватить управление и заставить это животное выполнять мои приказы, — продолжала товарищ Рахман. — Оно будет подчиняться, как подчинялись нам наши дельфины-мутанты.

— Звучит заманчиво, — заметил капитан. — Другие предложения, как одолеть наших предательских союзников?

— Можно сделать вид, что мы готовы принять их помощь, — неуверенно начал Базаревич. — Откроем шлюз, устроим засаду на их абордажную команду. Потом ворвемся на их лодку…

— Слишком большой риск, который мы больше не можем себе позволить, — возразил комиссар Адачи. — Мы потеряли слишком много людей, чтобы играть в эти пиратские игры. И что, если вместо морских пехотинцев они пустят веред нервно-паралитический или снотворный газ? Нет, не стоит. Мне нравится план Сангиты.

— Согласен, — подал голос старший помощник Пусянь.

— И я, — на всякий случай поддакнул доктор Брага, хотя его мнение по этому вопросу не являлось решающим.

— Согласен, — подвел итоги совещания капитан Османи. — Попробуем сделать так, как предложила Сангита. Товарищ Рахман, мы на вас рассчитываем.

Товарищ капитан-лейтенант Сангита «Гита» Рахман не подвела и оправдала возложенное на нее высокое доверии Партии и товарищей по оружию. Красный Японский Флот мог бы ей гордиться — не будь она предательницей и пособницей бенгальских сепаратистов.

* * * * *

Над Русалочкой так никто никогда не издевался — бОльшую часть времени бразильские хозяева были к ней добры, поэтому гигантский морской дракон охотно выполнял их приказы. А теперь случилось что-то страшное — и ее череп пронзила мощная волна чудовищной головной боли. Настолько сильной боли, что у Русалочки появилось острое желание разбить голову о ближайшую стенку. Или какую-нибудь другую твердую поверхность. Морское дно, например, хотя Русалочка совсем не была уверена в его твердости. Что, если вместо твердой скалы или острого кораллового рифа она врежется в толстый-толстый слой придонного ила?!

— Что происходит?! — заорала капитан Луиза Сальгадо, когда Русалочка внезапно принялась метаться из стороны в сторону.

— Она больше не подчиняется приказам! — закричал в ответ рулевой офицер, пытаясь удержаться в своем кресле. Не все обитатели капитанского мостика были так удачливы — некоторые уже катались по полу, по стенам и потолку, в такт метаниям Русалочки; другие и вовсе валялись без сознания, после того как разбили головы о ту или иную твердую поверхность. Короче говоря, дела были плохи.

Настолько плохи, что капитану Сальгадо пришлось срочно принять Сложное и Ответственное Решение.

Все было предусмотрено. Только дотянутся до Большой Красной Кнопки и сорвать пломбу…

Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. Это война. На войне не без потерь.

Так погонщики боевых слонов от Карфагена до Таиланда убивали своих питомцев ударом специального железного костыля в затылок — или выстрелом из крупнокалиберного пистолета в более поздние времена, если слон выходил из повиновения и становился опасен для собственных солдат.

У Русалочки тоже был такой «костыль». Вживленная в мозг капсула с тройной порцией смертельного яда. Так, чтобы наверняка.

Капсула сработала безупречно — и голова Русалочки больше не болела, а ее мертвое тело медленно опускалось на дно.

Вот так оно обычно и бывает — ты готовишь секретную военную машину к длинной и героической карьере, а потом теряешь ее в один бесславный момент.

— Экипаж, — прогнусавила Луиза Сальгадо, утирая кровь, капающую из разбитого вдребезги носа, — всем покинуть корабль. К спасательным капсулам!

Все тиранические режимы жестоки, но жестоки по-разному. Бразильский диктатор, в отличие от японского, не требовал от своих моряков умирать под водой. Возвращайтесь домой — и если вы храбро сражались, получите прощение и новый корабль, на борту которого сможете искупить свою вину за поражение.

Сама Луиза возвращаться не собиралась. Даже если ее простят. Она слишком привыкла к Русалочке. Им будет хорошо здесь, вместе, на дне океана…

Когда последняя спасательная капсула покинула мертвый корабль, капитан Сальгадо нажала на другую красную кнопку и тем самым запустила систему полного уничтожения. Останки Ркусалочки поглотят морские обитатели, взрыв разметает приборы и механизмы. Даже если враг будет исследовать это кладбище погибших кораблей, он никогда не узнает, что в нашем арсенале было такое страшное и могущественное оружие.

И, быть может, в следующий раз у наших получится.

* * * * *

Сангита Рахман удовлетворенно кивнула и стянула с головы наушники.

— Мощный взрыв. Треск корпуса. Бразильская лодка уничтожена. Так и не поняла, какая модель… три раза подряд атлас Ллойда просмотрела…

— Неважно, — отмахнулся капитан Османи. — Как-нибудь потом разберемся. Базаревич только что доложил о завершении работ. Приготовиться к всплытию!

Где-то на полпути капитан-лейтенант Рахман сообщила, что справа по борту погружается альбионская подводная лодка.

— Это она, — сказала Сангита. — «Королева Джейн». Есть точное подтверждение.

— Что значит «погружается»? — на всякий случай уточнил командир.

— Тонет, — поведала Сангита. — Сильные повреждения, многочисленные пробоины, корпус трещит.

Османи не колебался:

— Добавьте две-три торпеды. Я хочу знать наверняка, что с ней покончено, и она больше никогда не всплывет.

Так они и сделали.

«Барбаросса», «Кастор-и-Поллукс», Русалочка, а теперь еще и «Королева Джейн Грей» — знатное вышло кладбище. Не так много подобных на Земле — то есть под водой.

Глава 34. Черный сигнал

Капитан Ашер Миттельман имел полное право считать себя невероятно везучим и удачливым коллекционером.

Имперский стигийский крейсер «Царь Ирод Великий» наконец-то соизволил прибыть из Маската. Поэтому старший капитан Зинджибари получил возможность с чистой совестью отправиться в давно заслуженный отпуск, а его старший помощник Миттельман, временно оккупировавший капитанский мостик эсминца «Праведный царь Соломон бен Давид, мир с ними обоими», в свою очередь получил разрешение отправиться в свободный патруль.

Свободный патруль — мечта любого капитана. Плыви, куда хочешь, делай, что хочешь, открывай новые земли и неизвестные острова… гм… Конечно, Земля второй половины ХХ века испытывала острый недостаток неизвестных островов, но капитана Миттельмана это не смущало. Что-нибудь да откроется. Тем более что он не должен возвращаться домой с грузом захваченных рабов и награбленных богатств — по итогам патруля достаточно предоставить хоть какой-нибудь отчет.

«Я буду заполнять этот отчет до конца жизни», — осознал временный командир «Соломона» некоторое время спустя — и очень скоро пожалел о подобных мыслях.

Изначально Миттельман собирался увязаться за сунданезийским флотом, рванувшим к Суматре, на которую обрушилось нашествие гигантопитеков, но в последний момент передумал. Там и без него наблюдателей хватает. Жаль, конечно, пропускать подобное зрелище, но надо же иногда чем-то жертвовать и время от времени рисковать… Молодой капитан поспешно отогнал пафосные мысли и решил сосредоточиться на деле. К черту Сунданезию. В этом океане есть не менее рыбные места.

Поэтому, как только Малумские острова скрылись за горизонтом, «Царь Соломон» решительно повернул на юго-восток. Здесь начинались территориальные воды Альбионской Имперской Федерации; до Восточной Австралии — рукой подать. Конечно, альбионцы — в некотором роде союзники, но как раз сейчас, пока добрая половина альбионского флота наблюдает за битвой сундийцев и великанов, а вторая половина направляется в Южно-Китайское море (какой-то странный кризис), самое время проверить — нельзя ли здесь чем-нибудь поживиться.

Как оказалось — можно.

Не прошло и одной вахты, как дежурный радист «Соломона» поймал первый сигнал СОС, а потом еще один, и еще. Чуть позже на горизонте, почти одновременно с лучами восходящего солнца, появился источник сигналов — то есть источники — и их было много. Спасательные капсулы. «Соломон» ринулся вперед и принялся вылавливать их из воды.

Ассирийцы-японцы, шесть человек и еще две пустые капсулы. Странные какие-то. Спасательная капсула с живым японским моряком — очень редкое зрелище само по себе, а эти спасенные самураи-коммунисты кроме того очень подозрительно себя ведут. Не требуют встречи с японским консулом, не спешат вернуться на родину, не признаются, с какого корабля катапультировались… И даже друг с другом не желают общаться — волками смотрят. Митттельман на всякий случай приказал рассадить их по отдельным каютам (благо мест хватало — не только старший капитан Зинджибари улетел в отпуск, но и добрая четверть экипажа), а также накормить и отправить к ним корабельного доктора. Их странным поведением придется заняться потом. Впереди ждет богатый улов!

Два десятка спасательных капсул с бразильцами. С ними было проще. Имя и тип своего потерянного корабля назвать отказались, а в остальном вели себя нормально. Поблагодарили за спасение, приняли еду и медицинскую помощь, держались вместе и потребовали доставить их к ближайшему бразильскому консулу.

— Всенепременно, — охотно пообещал Миттельман, — как только вернемся в родной порт.

Но возвращаться он не собирался, потому что «Соломон» готовился принять на борт очередную порцию богатой добычи. Около сотни спасательных капсул с альбионцами. Капсулы были хорошие, альбионцы делают лучшие капсулы в мире — но на корабле уже места не хватало, поэтому бОльшую часть опустевших капсул пришлось бросить обратно в море. Сердцекровью обливалось!

— Капитан Майкл Гриффин, — представился альбионский командир. — Подводная лодка «Королева Джейн». Очень признательны за спасение и все такое. У нас несколько тяжело раненых…

Среди раненых была Матильда и вся бомбометная команда — ударная волна последнего залпа «Кастора» сбросила их в океан. К счастью, успели подобрать всех. Что же касается лодки, то ее уже нельзя было спасти. Капитан Гриффин велел команде перебираться в капсулы, лично открыл последний кингстон и последним покинул корабль. На сей раз он был в полном сознании — не то что при острове Гибсона — и никому не пришлось его тащить. Напротив, капитану пришлось тащить на себе Максимилиана. Впрочем, рыжий мерзавец вел себя смирно и охотно сотрудничал.

— Они получат самую лучшую помощь, — заверил командир «Соломона». — Чувствуйте себя как дома! После всего, что вам довелось пережить… — Ашер Миттельман сделал многозначительную паузу.

— Да, нам стоит продолжить разговор где-нибудь в другом месте, — неохотно кивнул командир погибшей «Королевы Джейн» и покосился на парочку бразильцев, которые ошивались на палубе. — Боюсь, еще ничего не кончилось.

— Мы потопили одну вражескую подводную лодку вот здесь, — продолжал Гриффин, когда два капитана склонились над картой в каюте Миттельмана. — Скорей всего, бразильскую. Но где-то здесь должна быть еще одна. Только не спрашивайте меня, какого класса или модели. Что-то совсем новое. И еще «Красный Февраль». Он где-то совсем рядом.

— Спасибо, капитан Гриффин, — кивнул Миттельман. — Мы будем соблюдать максимальную осторожность. Как и всегда.

— Мне остается пожелать вам удачи, — пробормотал Майкл. Он устал, просто смертельно устал. Все, чего он хотел сейчас — добраться до ближайшей койки и отключиться.

В отличие от него, рыжий разбойник Максимилиан очень быстро пришел в себя на новом месте, отряхнулся и отправился на поиски корабельного камбуза, где едва не спровоцировал международный инцидент. Персидский кот Шапур (младший брат губернаторского кота Камбиза), истинный хозяин «Соломона» и его кухни, встретил незваного гостя в штыки. Корабельный кок спас положение в последний момент — огромной миской жареной рыбы. Хватило на всех, поэтому царствующие особы заключили временное перемирие — впрочем, очень быстро перешедшее в начало чудесной дружбы. Не прошло и часа, как хвостатая парочка принялась носиться по кораблю друг за другом, встречая повсюду неизменно теплый прием. Не только у альбионцев, которые были рады видеть старого друга, но даже у суровых бразильских и японских моряков, которые охотно делились с котиками флотскими консервами (тем более что консервы все равно были стигийские) или спешили почесать их за ушком. Японцы вообще любят кошек, и даже радикальная смена режима не повлияла на их пристрастия.

Поэтому им бы даже в голову не пришел тот уровень цинизма, до которого пали коварные стигийцы.

Вот уже несколько месяцев подряд Шапур таскал на себе красивый зеленый шелковый ошейник; точно такой же ошейник получил в подарок от корабельного повара Максимилиан — и благосклонно его принял. И в тот, и в другой ошейник были вшиты миниатюрные микрофоны. Тем временем в одной из кают эсминца безвылазно сидели двое — лейтенант Адам Брешник и лейтенант Ибраим Маджди, из имперской военной разведки. Брешник страдал легкой формой аутизма, но зато в совершенстве владел 14-ю или 15-ю языками. Маджди, суровый друз из голанских предгорий, знал всего два языка (иврит и арабский), но был абсолютно здоров и имел совершенно секретный приказ пристрелить Брешника, если вдруг возникнет опасность, что тот может попасть в плен к противнику. На этот случай друзский офицер таскал с собой двуствольный дерринджер крупного калибра — одну пулю товарищу, вторую — себе, — и время от времени просил Всевышнего избавить его от подобной участи. Что же касается Брешника, то он едва успевал стенографировать разговоры, которые наивные гости «Соломона» вели между собой в присутствии Шапура и Максимилиана.

Ближе к вечеру того же дня на стол капитана Миттельмана лег достаточно подробный, хотя и не совсем полный доклад.

— Здесь не все, командир, — извинился Маджди. — Некоторые разговоры… — суровый друз замялся.

— Понимаю, — спокойно кивнул Миттельман, — есть секреты, которые не положено знать даже мне. А что положено? Так-так-так…

Итак…

Бразильский подводный катамаран «Кастор-и-Поллукс» и совершенно секретная лодка «Русалочка» находились в свободном патруле. Наткнулись в этом квадрате — на полпути между Малумскими Островами и Восточной Австралией — на пакистанский эсминец класса «Барбаросса» — и утопили его со всей командой. Выживших не было. Вычеркиваем.

Чуть позже «Русалочка» атаковала «Красный Февраль» и сильно повредила его. «Февраль» лег на грунт. Ставим рядом знак вопроса.

«Красный Февраль», поврежденный «Русалочкой», выбросил несколько спасательных капсул — их мы только что подобрали. И к ним мы еще вернемся.

Тем временем «Кастор-и-Поллукс» вступил в сражение с альбионской субмариной «Королева Джейн». «Кастор-и-Полукс» уничтожен, выживших не было. Вычеркиваем.

«Королева Джейн» получила тяжелые повреждения. Лодка затоплена и скорей всего уничтожена, остатки экипажа мы только что подобрали. Вычеркиваем.

Странная авария на борту «Русалочки». «Русалочка» затоплена и уничтожена, часть команды спаслась, ее мы только что подобрали. Вычеркиваем.

Остается «Красный Февраль». Когда его покидали японские дезертиры (да, именно так), «Февраль» медленно опускался на дно. Чуть позже с «Февралем» говорила капитан «Русалочки» Луиза Сальгадо (покойная) — экипаж «Февраля» был все еще жив и якобы вел ремонтные работы на грунте. Потом «Русалочка» погибла, а что случилось с «Красным Февралем» — неизвестно. Быть может, все еще на грунте лежит. Или починился и сбежал. Или починился и все еще находится где-то здесь, совсем рядом… Интрига!

Что же касается японских дезертиров, то, как оказалось, они все-таки решились заговорить друг с другом, после чего разбились на несколько неравных групп, по интересам. Да там предатель на заговорщике сидит и заговорщиком погоняет! Вот почему они бросили тонущий «Красный Февраль» — не видели смысла умирать за дело, которому больше не служили и служить не собирались. Бенгальские сепаратисты, радикальные нео-коммунисты, парочка агентов сальвадорского императора и даже один альбионский шпион!

Этот оказался чуть ли не самым интересным.

* * * * *

Капитан Майкл Гриффин все-таки выспался, наскоро перекусил и вскоре после обеда выбрался на палубу, чтобы подышать свежим воздухом. Там к нему незаметно подошел моряк в потрепанном японском мундире и тихо шепнул на ухо: «Ради всего святого, Монтрезор». Это был пароль, известный только офицерам высокого ранга и приготовленный специально для подобных случаев — вдруг потребуется срочно подобрать агента в каком-нибудь нейтральном порту, например. Гриффин кивнул и увел нового знакомого на корму, подальше от любопытных глаз и ушей. Так ему казалось, потому что за ними увязались Максимилиан и его новый персидский приятель. Царственные звери разлеглись на орудийной тумбе, облизали друг друга и принялись загорать на солнышке.

Гриффину и люггер-капитану Бонифацио «Бонни» Родригесу было не до загара.

— Это я спас из плена вашу летчицу, — признался Родригес. — Не мог оставить сестру в руках врага.

— Сестру?! — удивился Гриффин.

— Не в буквальном смысле, — смутился Бонни. — Просто я тоже филиппинец. Она и в самом деле похожа на мою кузину, которая пропала в Маниле во время японского вторжения. Согласен, непростительная слабость для разведчика…

— Вы правильно поступили, — перебил его Гриффин. — Мы все равно не смогли бы ее обменять — потому что потеряли своего пленника. И если бы капитан Османи узнал об этом…

— Мохаммед Османи вел странную игру, — задумчиво пробормотал Родригес. — Впрочем, к тому времени я почти завершил свою миссию и планировал остаться на берегу вместе с собранной информацией, а потом вернуться домой, в Новый Альбион. «Красный Февраль» вышел в море внезапно и раньше срока — я должен был это предусмотреть, еще одна моя ошибка. Слишком много ошибок за такой короткий срок — верный признак того, что пора возвращаться.

Бонни Родригес и не подозревал, что прямо сейчас совершает еще одну профессиональную ошибку — ведет совершенно секретный разговор в присутствии двух наглых шпионов из семейства кошачьих.

— Как вы думаете, капитану этого корабля можно доверять? — внезапно спросил Родригес. — Стигийскому капитану — как его там, Миттельману? Стигийцы — союзники Нового Альбиона, но я провел слишком много лет в Сфере, там не было принято доверять иностранным союзникам. У меня теперь искаженное восприятие, знаете ли.

— Мне он показался надежным парнем, — пожал плечами Гриффин. — А почему вы спрашиваете?

— У нас нет особого выбора, — отвечал Бонни. — У нас нет под рукой другого боевого корабля, а «Красный Февраль» нельзя отпускать. И мне кажется, что я знаю, как его найти. Слушайте меня внимательно…

К тому времени, когда капитан Гриффин добрался до капитанского мостика «Царя Соломона», Ашер Миттельман и так знал, что альбионский гость собирается ему рассказать — но сделал вид, что ничего не знает и внимательно выслушал. После чего пообещал незамедлительно принять меры и отдать соответствующие приказы.

Охота приближалась к финалу… скорей всего.

* * * * *

«Охота затянулась», — тем временем подумал капитан Мохаммед Османи — и принял окончательное решение. Несколько часов назад он велел держать курс на юго-восток, заперся в своей каюте, уставился в потолок, перебрал все более-менее возможные и реалистичные варианты — и выбрал самый лучший. Так ему казалось.

Его оригинальная миссия провалилась. Сулейман Азам Хан мертв. Его наследникам — кто бы не возглавил теперь бенгальскую мафию — Османи доверять не может. Он их не знает вообще. Нет смысла искать их, чтобы подарить им подлодку. Пройденный этап.

Лодку собирались купить пакистанцы. Быть может, стоит из уважения к покойному Мастеру выполнить соглашение и закрыть сделку? Добраться до ближайшей пакистанской базы и передать им «Красный Февраль»? Хм… Нет. Не стоит. Слишком опасно. Без паролей, без условных кодов — если местные командиры не посвящены в тайну, они скорее потопят его, чем примут с распростертыми объятиями. Ближайший пакистанский форпост находится у африканских берегов, на другой стороне Индийского океана. То есть ему придется опять тащиться через весь океан, уворачиваясь от кораблей противника и бывших товарищей по Сфере… А если команда «Февраля» начнет что-то подозревать?!

Команда, недобрая половина которой состоит из предателей и изменников — людей, которых он сделал предателями.

И уж точно он не собирается поднимать восстание за независимость великой страны Бангладеш или мятеж во имя правильной версии коммунизма. И никогда не собирался.

Что тогда остается?

Был еще один план — фальшивый, как и почти все его планы, но если совсем немного обработать этот план напильником…

Тот самый план, на который купилась Джеральдина «Джерри» Вонг.

(Интересно, как она там сейчас? Пожалел дурочку, поэтому и бросил ее в госпитале Порт-Малума. Вряд ли бы пакистанцы и Сулейман Азам Хан пожалели его команду…)

Подарить лодку альбионцам. Которые погладят его по головке, предоставят политическое убежище и очень хорошо заплатят. Может быть. Но шансы на такой исход очень велики. Прогнившие демократы, что с них возьмешь. Есть шанс, что они постесняются просто так убирать опасного свидетеля. Наоборот. Погладят по головке и заплатят. Да. Почти наверняка.

Осталось добраться до ближайшего альбионского берега и…

А если команда что-то заподозрит?

Нет. Не должна заподозрить. А когда заподозрит, будет слишком поздно.

В ближайшие часы он переговорит со своими сообщниками — из всех лагерей. «Товарищи, время еще не пришло. Мы потеряли слишком много людей в последних стычках. Поэтому придется отложить восстание на несколько дней. Продолжайте играть свои роли».

А в какую игру мы играем? Правильно. Идем в Большой Австралийский Залив, что омывает южный берег австралийского материка. Якобы собираемся искать туннель, ведущий во Внутреннее Австралийское Море. Точно.

Поэтому мы заходим в залив. Приближаемся к берегу. И еще приближаемся. Совсем близко…

И подлодка выбрасывается на берег, принадлежащий Альбионской Имперской Федерации. Ууупс! Какая досада. Какая нелепая случайность! Все великие революционные планы коту под хвост!!! А ведь до победы было практически рукой подать!..

Да. Да-да-да! Отличный план, товарищ Османи. Так мы и сделаем.

Потому что охота затянулась. Пора кончать.

* * * * *

— Капитан, срочная радиограмма из штаба Флота.

Капитан Намбу Коширо с самым равнодушным выражением лица изучил предложенный листок:

«Совершенно секретно. Двойное подтверждение. Последние известные координаты «Красного Февраля». Преследовать, обнаружить и уничтожить. Особые полномочия. Черный сигнал».

В глубине души капитан Намбу был суеверным человеком, хотя никогда не посмел бы в этом признаться. Эта подводная лодка была проклята — и потому рано или поздно ее ждет ужасный конец. Но перед этим «Красный Февраль» погубит еще многих. Как уже успел погубить. Список побед «Красного Февраля» производил впечатление — как и список уже известных сопутствующих потерь. «Леопард», «Трилобит», «Космическая Крепость», «Черный Март», «Желтый Август»; накрытый ядерным пеплом Остров Черепов, резня на Малумских Островах, бойня на берегах Суматры, и многие другие — люди, корабли, острова…

Быть может и он, капитан Намбу Коширо станет следующей жертвой. Или наоборот — исполнит приговор высших сил, ангелов неба и духов пучин.

Нет смысла гадать. Полученный приказ он выполнит в любом случае — или погибнет, если потерпит неудачу.

— Старший помощник! — капитан скомкал листок и бросил его в пепельницу. Щелкнул зажигалкой. — Сбросить щиты, поднять флаги. — Бумага вспыхнула и в считанные мгновения превратилась в пепел. Пусть аналогичная судьба постигнет «Красный Февраль». Пусть. — Навигатор! Новый курс. Принимайте координаты…

Едва слышно звякнул судовой телефон. Кто-то вихрем промчался по палубе. Огромный военный корабль, идущий на полной скорости, повернул на север. Внезапно выросший на пути небольшой айсберг взорвался и превратился в облако мелкой ледяной крошки, когда в него ударил носовой таран ракетоносного ледокола. За спиной осталась Антарктида — владения Нового Южного Альбиона. Эту миссию придется отложить.

Сразу четыре пиропатрона разорвали пластиковые экраны по левому и правому борту. Северный ветер окончательно рассеял остатки маскировочных пластин, и теперь каждый встречный мог прочитать на корпусе корабля его новое имя — «Бусакаши», имя древнего бога войны.

А еще каждый встречный мог рассмотреть флаги, поднятые на главной мачте. Сразу два — черный флаг с трехлучевой свастикой, и другой — белое полотно с Красным Глазом.

Красным Глазом Дракона.

Глава 35. Туман войны

— А если мы все-таки найдем туннель? — спросил комиссар Франциско Адачи. — Что тогда?

— Занесем эту интересную и полезную информацию в судовой журнал, — пожал плечами капитан Османи. — После чего покинем альбионские берега и попробуем обойти Австралию с востока, чтобы вернуться во владения Сферы. Разумеется, никуда мы не вернемся, потому что — совершенно случайно! — на нашем пути окажется остров Табор. Далее везде.

Адачи согласно кивнул. Табор. Как они и планировали изначально. Там все закончится. И начнется снова.

— А до тех пор — продолжаем играть свои роли, — добавил Османи.

Комиссар повторно кивнул и направился к выходу из капитанской каюты. Перешагнул порог — и внезапно замер. Что-то было не так. Что-то не в порядке… Что-то в воздухе…

— Газы!!! — разорвал рабочую тишину подводной лодки чей-то истошный вопль. — ГАЗЫ!!!

Не было времени удивляться или задавать бессмысленные вопросы — да и кому их задавать? Мохаммед Османи тоже почувствовал, как изменился состав атмосферы. «Нет, это не утечка из реактора, это что-то другое», — думал он, лихорадочно извлекая из-под койки сумку с противогазом. Коммиссар Адачи тем временем рванул вдоль служебного коридора — к ближайшему аварийному сейфу, где скрывались газовые маски, как раз для такого случая.

Рванул прямо навстречу густому белому облаку, заполнявшему все свободное пространство.

«Спокойно, только без паники», — думал он при этом. — «Не впервой. На последней войне всякое бывало. Белголландцы газов не жалели, да и англостанцы тоже. Сейчас самое время сделать глубокий вздох и задержать дыхание. Сейчас, сейчас… Где же этот гребаный сейф?! Ага, вот он. Только без паники, только спокойствие. Спокойствие — ключ к спасению». — Франциско Адачи натянул маску, одним рывком затянул ремешки и резко выдохнул. Уже окруженный плотным белым туманом, осторожно вдохнул. Выдохнул. Вдохнул. И еще раз. И еще…

«Маска бесполезна», — успел подумать он, прежде чем потерял сознание.

Аналогичные мысли успели посетить капитана Османи. Прежде чем отключиться, Мохаммед успел насладиться воплями и криками других членов экипажа, наконец-то замигавшими красными огнями тихой тревоги и, напоследок — сиреной. Похоже, кто-то из моряков решил, что терять нечего — и врубил сирену на полную мощность.

«Не больно, — отстранено подумал Османи, проваливаясь в бесконечный черный туннель. — Наверно, все-таки снотворный. Маска не помогает — он впитывается прямо через кожу…»

И на этом всё.

* * * * *

— Хватит притворяться, — сказал чей-то голос, — я же вижу, что ты очнулся. Теперь открывай глаза и поздоровайся, как хороший мальчик.

Мохаммед Османи так и сделал. Открыл глаза. И тут же закрыл обратно — больно, слишком яркий свет. Проморгался и открыл снова. Голова трещала как после хорошей — то есть плохой пьянки. Мочевой пузырь был откровенно переполнен, и его содержимое грозило выплеснуться наружу. Правое запястье саднило — почему-то именно правое. Капитан «Красного Февраля» скосил глаза — это стоило ему великих трудов — и понял, что лежит на своей же койке в собственной каюте, а его правая рука закована в браслет наручников. Второй браслет крепился к трубе, идущей вдоль стены — кажется, это была коммуникационная труба. Вроде бы. «Если хорошенько дернуть, — хладнокровно подумал Османи, — можно ее сломать… но лучше не стоит. Потечет еще какая-нибудь гадость… вроде снотворного газа, например».

— Здрасте, — сказал Османи. Скорее, прохрипел. В горле господствовала сушь, как в какой-нибудь Сахаре.

— Привет, — отозвался женский голос — точно, женский. А вот и его владелица — развалилась в капитанском кресле напротив. Наглая рыжая физиономия и зеленые глаза — определенно, где-то раньше встречались. Только в прошлый раз она была одета совсем иначе — не как сейчас, в черный прорезиненный комбинезон военного образца. — Полагаю, я должна извиниться за столь внезапное вторжение. Насколько я помню, мы не были официально представлены…

— Вспомнил, — перебил ее Османи.

Многочисленные газетные снимки не отличались высоким качеством, а вот большая фотография в рамке, стоявшая на столе в кабинете Сулеймана Азам Хана, напротив, была в своем роде произведением искусства.

— Одна из самых опасных — и достойных моих врагов, — небрежно пояснил босс бенгальской мафии, когда Мохаммед осмелился спросить его — «Кто эта красавица?» — Каждый воин должен не только знать, за что он сражается — но и против кого он сражается. Ты не представляешь, что я с ней сделаю, когда она попадет ко мне в руки…

«Воин», как же. Старый бандит… надеюсь, акулы и кальмары Индийского Океана остались довольны. Османи вдруг поймал себя на мысли о том, что испытывает к мертвому Мастеру одну сплошную бесконечную черную ненависть. «Воин должен знать, за что он сражается». Он, Мохаммед Османи, мог бы стать честным солдатом и сражаться за какое-нибудь правое дело, а вместо этого долгие годы вел двойную — тройную! — жизнь, лгал, обманывал, предавал — и ради чего?..

— Я польщена, — сказала Фамке ван дер Бумен — а в капитанском кресле, разумеется, сидела она. — В таком случае отбросим дальнейшие формальности, мистер Османи, и перейдем к делу. Как вы должно быть понимаете…

— Нет, не понимаю. — снова перебил ее капитан «Февраля». — Как вам это удалось?!

— Абордажная подводная лодка класса «Паразит», — охотно пояснила королева белголландской мафии. — Она и сейчас пристыкована к вашему кораблю.

— Не может быть, — пробормотал Мохаммед. — Вам не удалось бы подобраться к нам незаметно. Не верю…

— Мы и не пытались подобраться незаметно, — не стала отрицать Фамке. — Сначала наш человек на борту вашего корабля выпустил снотворный газ. Затем он же отправил в эфир условный сигнал. А уже потом наш «Паразит» подошел вплотную и пристыковался к «Красному Февралю». И вот я здесь.

«Еще один предатель», — горько усмехнулся про себя Османи. — «Вот интересно, остался на борту хоть один честный моряк?!»

— Что вам надо? — произнес капитан вслух.

— Странный вопрос, — удивилась госпожа ван дер Бумен. — Ваш корабль, разумеется! Впрочем, он уже и так мой. Вот куда более интересный вопрос — что мне с вами теперь делать?

Османи назвал сумму. Фамке даже закашлялась от подобной наглости. Нет, сумма была вполне достойная и разумная, но даже ее циничную натуру возмутило столь откровенное бесстыдство. «Он ведь серьезно говорит, — сразу поняла многоопытная леди ван дер Бумен, — не притворяется…»

— Вам понадобится знающий человек, чтобы во всем здесь разобраться, — спокойно продолжал Османи. — Полагаю, что у вас под рукой опытная команда — раз уж вы прибыли сюда на «Паразите» (кстати, у какого флота вы его одолжили?), но «Красный Февраль» — слишком сложная и секретная машина. На его борту предостаточно опасных механизмов и хитроумных ловушек, куда чужаку лучше не соваться. Нажмете случайно не на ту кнопку — и привет осьминожкам… Я помогу вам, вы мне заплатите — и поплывем в разные стороны. Как вам такое начало прекрасной дружбы?

Фамке не спешила с ответом — а потом ей и вовсе помешали.

— Госпожа, — на пороге появился еще один человек в черном комбинезоне. — Мы все проверили. Шахты пусты. То есть не совсем пусты, но ракет в них нет. Только свинцовые болванки, едва заметно фонят.

«Сальвадорский акцент», — узнал Османи. — «Интересно, это все-таки частная операция, или Его Величество Сальвадор-Император дал свое персональное благословение?»

— Понятно, — кивнула Фамке и снова повернулась к Османи. — Вот еще один хороший вопрос — куда вы подевали нептуниевые боеголовки из корабельного арсенала? Очень надеюсь на честный ответ, Мохаммед — иначе наша дружба умрет в зародыше.

— Адмирал Танигава изменил всего одну цифру в приказе, — ухмыльнулся Османи. — «Четверку» на «девятку». Думал, что это меня остановит. Наивный! Оружейники погрузили боеголовки на «Черный Март». Спорю на сумму, которую вы мне должны, что они до сих пор там лежат. Вы найдете координаты в судовом журнале. Мне поручили украсть корабль, а не атомное оружие.

— Что ж, — в свою очередь усмехнулась Фамке, — это заметно упрощает нашу задачу. Я тоже не собиралась похищать атомное оружие. Только вашу подводную лодку. Ладно. Считайте, что ваше предложение принято. Отдыхайте пока. О вас позаботятся. Ваша помощь пока не нужна. Мой «Паразит» прекрасно справляется с буксировкой. Что же касается вашего экипажа…

Османи промолчал, потому что не знал, что может сказать по этому поводу, — но и Фамке не стала затягивать интригу:

— Я сделаю всем, кто уцелел, аналогичное предложение.

— Вас крайне удивят некоторые ответы, — пробормотал Мохаммед.

— Да, я знаю, — небрежно отмахнулась госпожа ван дер Бумен. — У вас тут каждой твари по паре. Я все знаю. И про новое коммунистическое восстание, и про ячейку «Свободной Бенгалии», и все остальное. Не имеет значения. Кто-нибудь да согласится. Что же до остальных, то море и виселица каждого примут. Вам ли не знать.

— Мне ли не знать, — не стал спорить Османи. — Можно еще один вопрос? Кто из них меня предал?

— Рано или поздно я вам расскажу, — зевнула Фамке и покинула капитанское кресло. — Есть секреты, которые не стоит узнавать раньше времени. Чао! — и рыжая ведьма скрылась за порогом.

«Вот и решение моих проблем, — подумал Османи. — Что ни делается — все к лучшему. На ловца и зверь бежит… Черт побери, что я такое несу?! До австралийского берега оставалось всего ничего — а если она велит мне довести лодку до сальвадорских владений?!»

Османи принялся вспоминать, где тут ближайшая сальвадорская база — и как долго до нее добираться.

Возможные варианты ему совсем не понравились.

* * * * *

— Вот так встреча, — только и сказал Франк Адачи, когда Фамке ван дер Бумен переступила порог его каюты. Комиссар «Февраля» сидел в кресле со связанными руками (металлических браслетов на всех не хватило) под прицелом парочки сальвадорских коммандос в неизменных черных комбинезонах.

— Ты так и не пришел ко мне в отель, — укоризненно напомнила Фамке.

— Извини, служба, — пожал плечами Адачи. — Нам пришлось внезапно покинуть гавань.

— Да какая там служба… — поморщилась Фамке ван дер Бумен. — Я все про тебя знаю, Франк. И про твой заговор, и про восстание на острове Табор, и все остальное. Только теперь все кончено. Я забираю эту лодку, она нужна мне для одного маленького грязного пиратского дела. Кстати, да будет тебе известно — на борту нет ни одной атомной боеголовки, поэтому у тебя бы все равно ничего не получилось. Если бы я знала тебя чуть хуже, то предложила бы присоединиться к моей организации — но вряд ли ты на такое согласишься. Что же мне с тобой делать?.. Хм. Пожалуй, брошу тебя в ближайшем нейтральном порту. Идеальное решение, лучше не придумаешь! — Фамке широко улыбалась, но это была горькая улыбка. — Кажется, наступает момент, когда я должна произнести речь про дороги, которые мы выбираем, и про судьбу, которую творим собственными руками; ну и еще что-нибудь про корабли, башмаки, сургучные печати, королей и капусту. Нет, что-то не хочется. Как-нибудь в другой раз.

— Как-нибудь в другой раз, — эхом отозвался Франциско Адачи — и даже не успел произнести эту короткую фразу, а Фамке уже скрылась за порогом каюты и захлопнула дверь. Она бежала прочь, прежде чем он увидит слезы в ее глазах.

* * * * *

Следующий визит Фамке нанесла в каюту корабельного доктора. Этого последнего не стали связывать или заковывать в наручники, но за ним на всякий случай присматривал Куба Тоширо собственной персоной.

— Я выполнил все ваши инструкции, — прошептал люггер-капитан Алессандро Брага. — Слишком сильный газ. Не все проснулись… Что будет теперь?

— Я собираюсь сдержать слово, — спокойно сказала Фамке. — Вы получите все, что мы вам обещали — деньги, новые документы и билеты в любую нейтральную страну. Вы уже решили, в какую именно?

— Я должен посоветоваться с… — Брага запнулся.

— У вас будет такая возможность, — отвечала Фамке. — Чуть позже, когда мы окажемся в безопасном месте. До тех постарайтесь расслабиться и отдохнуть — от вас больше ничего не зависит. Тоширо, за мной.

— Что дальше? — спросил ее бывший майор Куба, когда каюта доктора осталась далеко позади.

— Ах, если бы я знала! — воскликнула Фамке. — Стыдно признаться! — однако придется — но я, кажется, переоценила свои возможности. Ты только посмотри, — она протянула сообщнику сразу две радиограммы. — Вот этот ублюдок преградил нам дорогу на север, а это чудовище прет с юга!

Тоширо присвистнул, что позволял себе далеко не каждый день.

— Если бы это зависело от меня… — осторожно начал он.

— Говори прямо, — подбодрила его Фамке.

— Я бы вернулся на «Паразит», поднялся на поверхность и отправился домой — открыто, при свете дня, под развернутым флагом нейтральной державы.

— Допустим, ДОПУСТИМ, это не вариант, — сказала Фамке. — Что тогда?

— У нас есть несколько часов в запасе и сразу две опытные команды, — пожал плечами Тоширо-старший. — Что-нибудь да придумаем… Или нет.

Или нет.

Глава 36. Последняя порция христианского милосердия

— Теперь моя очередь изображать из себя несчастную героиню, — прохрипела Матильда Чан. Ей было очень трудно говорить. — Это какая по счету моя подводная лодка?.. Неважно. Все равно больше, чем у тебя. — Тильда-Смерть без сил откинулась на подушки. — Ладно, поболтали и хватит. Проваливайте. Дайте поспать…

— Не могу не согласиться, — подал голос корабельный доктор «Царя Соломона». — Дамы, вы свободны. Не беспокойтесь, мы присмотрим за вашей подругой. С ней все будет в порядке.

Кассандра и Туяра послушно оставили лазарет, выбрались на палубу и немного постояли на фоне заката и 1-балльного волнения. В иных обстоятельствах лучшего нельзя было и пожелать.

— Надо было спросить, сможет ли она снова летать, — пробормотала Кассандра в самых расстроенных чувствах. — Нет, слишком рано для этого…

— Пойдем, перекусим, что ли, — внезапно предложила Туяра. — Что толку гадать о будущем. Вот как сейчас помню, был в моем клане один воин, каждый день к шаманке ходил, спрашивал, что будет завтра…

— Врешь ты все, — проворчала Кассандра. — Не было никакого воина. И шаманки тоже не было. У тебя клана небось никакого нет, тоже мне, амазонка шотландская.

— А вот и не угадала, — спокойно сказала Туяра. — Был у меня клан. Разумеется, мы жили не посреди тундры, а в большом городе — большом по меркам Сибири, разумеется, — и клан был всего лишь бандой из моего рабочего квартала. И даже шаманка была, только не из моего народа. Цыганка, самая обыкновенная. И тот парень действительно ходил к ней каждый день. Надоел хуже горькой редьки. В один прекрасный день она ему сказала, что завтра он умрет. И знаешь что? Действительно умер. Целые сутки пил без остановки от горя, потом отправился пьяный на перестрелку — и промахнулся. А его противник попал. Чистая правда, от первого до последнего слова. У меня даже аппетит разыгрался от таких воспоминаний! Ну, ты идешь?

— А больше здесь нечем заняться? — промямлила капитан Барриентос. — Потому что у меня совсем наоборот, аппетит пропал.

— Знаешь, это не прогулочный лайнер, — напомнила надпоручик Иванова. — И не один из этих ваших роскошных альбионских линкоров. Прикинь, у этих варваров даже офицерского клуба на корабле нет! А в кают-компании в нарды играют… Впрочем, пойдем. Я тут с одним парнем познакомилась. Он даже по-русски говорит.

— В самом деле? — удивилась Кассандра.

— Было бы чему удивляться, — фыркнула Туяра. — На стигийском-то корабле… — И добавила загадочную фразу: — Они везде.

Новый приятель Туяры оказался авиамехаником и начальником бортового ангара, в котором стоял один-единственный корабельный вертолет. Он даже разрешил Кассандре посидеть в кабине, пока надпоручик Иванова строила ему глазки. «Приятно снова оказаться в седле», — подумала Кассандра, поглаживая штурвал, хотя вертолет ничего особенного или секретного из себя не представлял (а иначе бы ее сюда и не впустили) — стандартная альбионская модель. Кроме всего прочего, это был хороший повод задуматься о будущем. Чем она займется, когда вернется домой? «…я не могу гарантировать вам, что вы вернетесь в кабину реактивного перехватчика. Но есть хорошие шансы, что сможете перебраться в транспортную авиацию или даже тяжелые бомбардировщики. Или вертолеты. Не самый плохой вариант, если хотите знать мое мнение», — сказал ей старый доктор — тогда, после битвы при Гибсоне. И действительно, не самый плохой вариант, мысленно согласилась Кассандра. Почему бы ей не переквалифицироваться в вертолетчицы? Почему-то совсем не хочется получить место на другой «Космической Крепости» — не самые приятные воспоминания, особенно если вспомнить, как закончилась славная служба ее последнего самолета…

— У-У-У-УУУУУУУУ-У-У-УУУУУУУУУУ! — сирена «Царя Соломона», оторвавшая Кассандру от грустных мыслей и грандиозных планов, была на редкость противная.

— Вам больше нельзя здесь находиться, — мгновенно посуровел механик. — Боевая тревога! Будет лучше, если вы вернетесь в свои каюты.

Девушки не стали спорить. Дисциплина прежде всего.

— Как думаешь, что происходит? — спросила Туяра на ходу. По палубе эсминца взад-вперед носились стигийские моряки.

— Подозреваю, что капитан Миттельман все-таки нашел «Красный Февраль», — ответила мисс Барриентос. — Жаль, что у нас не получилось, но пусть хоть у него получится. Откровенно говоря, эта проклятая лодка мне надоела.

— Аналогично, — охотно согласилась надпоручик Иванова.

* * * * *

— Ситуация такова, мистер Османи, — Фамке ван дер Бумен развернула на столе карту и принялась тыкать в нее циркулем — совсем как в старые добрые времена, когда она была молодым офицером Имперских Белголландских ВВС и готовилась к очередной операции. — Мы находимся здесь. Примерно вот здесь находится стигийский эсминец «Царь Соломон» (вы могли встречаться с ним на Малумских Островах — как и я) — и он стремительно к нам приближается. А вот в этом квадрате — ракетный ледокол «Бусакаши». И он тоже… Хм. Гм. Приближается. Никогда не любила эту фразу, но вынуждена произнести: они берут нас в клещи. Сомневаюсь, что между этими кораблями имеет место какая-то координация, если принять во внимание их национальную принадлежность. Но так уж получилось. Теперь давайте представим на секунду, что «Красный Февраль» все еще подчиняется вам, — Фамке не могла удержаться от столь откровенной и болезненной шпильки, — как бы вы тогда поступили?

— Я не успел как следует познакомиться с капитаном Зинджибари… — медленно начал Османи.

— Зинджибари нет на борту «Соломона», — перебила его Фамке. — Командует его старший помощник, капитан Ашер Миттельман.

— Не имеет значения, — отмахнулся Мохаммед. — Но я очень хорошо знаю капитана Намбу Коширо. Слишком хорошо знаю. Он учился со мной в Академии Флота, на год старше. Свет не видел второго такого высокомерного ублюдка. Один из примерно десяти курсантов за всю историю Академии, прошедший тест «Кобаяси-Мару».

— В самом деле? — не поверила Фамке. — Даже я его не прошла!

— Ничего страшного, — утешил ее Османи, — я тоже не прошел. Поэтому, если бы я сейчас командовал «Красным Февралем», — Османи хладнокровно наступил на горло собственной гордости, от нее и так немного осталось, — то приказал бы своему кораблю лечь на грунт и затаиться, пока Намбу и Миттельман выясняют отношения там, наверху. А именно так все и будет, потому что я очень хорошо знаю капитана «Бусакаши». Он не отступит и не станет терпеть чужака, который путается у него под ногами и мешает добраться до законной добычи. И пусть победит сильнейший. С которым без особого труда справится «Красный Февраль» — если правильно выбрать время. Всего лишь время, потому что место от нас уже не зависит. Но хватит и времени.

— Два надводных корабля — не две подводные лодки, — усомнилась Фамке. — Тут действуют совсем другие законы. Неужели этот ваш Намбу настолько безумен, что рискнет вступить в открытую перестрелку с кораблем Стигийского Флота?

— Я в него верю, — криво усмехнулся Мохаммед, — старый добрый Коширо что-нибудь придумает. Придумает, как при свете дня уничтожить корабль великой державы, миром с которой дорожит Сфера — и избежать войны.

— Уничтожить? — переспросила леди ван дер Бумен.

— Как по мне — их шансы равны, — пожал плечами Османи. — Конечно, «Бусакаши» в несколько раз тяжелее, но на борту «Соломона» есть много разного интересного оружия… Все зависит от того, насколько хорош его нынешний капитан — Миттельман? — ничего не могу сказать, совсем его не знаю. Так или иначе, от победителя мало что останется — и тут на сцену вернется «Февраль». Если новая госпожа разрешит, конечно, — Османи позволил себе еще одну кривую усмешку.

— Госпожа разрешает, — ухмыльнулась в ответ Фамке. — Как вам не стыдно, Мохаммед! Вы знали, чем соблазнить бедную девушку! Ни за что бы не отказалась от такого приключения! Как в старые добрые времена!

— «Старые добрые времена»? Вы ведь вроде в авиации служили? — прищурился Османи.

— Всякое бывало, — отмахнулась полковник (в отставке) ван дер Бумен. — Но вернемся к нашим сегодняшним делам. Осталось утрясти еще несколько небольших вопросов. Мой «Паразит»…

— Вы ведь не готовы им пожертвовать? — снова прищурился Османи.

— Приятно встретить еще более циничного и бессердечного человека, чем я сама, — осклабилась Королева Тихого Океана, — но нет. Это не старая имперская армия, и я не посылаю солдат-камикадзе на верную смерть.

— Тогда он нам не нужен, — решительно сказал коммандер Османи. — Только мешать будет. Пусть уходит. Пусть поднимается на поверхность и открыто идет навстречу «Соломону». Тот пропустит союзный сальвадорский корабль, и нас останется только трое — Хороший, Плохой и Уродец.

— Тоже люблю эту историю, — хихикнула Фамке. — Так, с этим разобрались. Что-нибудь еще?

— Я не смогу управлять кораблем в одиночку, — напомнил Мохаммед. — Мне потребуется… один, два… минимум десять человек.

Фамке молча положила на стол машинописный лист — список имен и фамилий. Многие были вычеркнуты, рядом с другими стояли те или иные пометки. Команда «Красного Февраля». Иных уж нет, а те далече.

— Только несколько человек согласились перейти в мою банду, — сказала она, — но прямо сейчас от них все равно не будет никакого толку. Даже если бы я могла им доверять — а я не могу, и у меня нет времени проверять их верность новому флагу.

— Да, я вижу, — кивнул Османи. — Бесполезные нижние чины. Кое-кого не хватает…

— Проснулись не все, — спокойно призналась Фамке.

— Но ведь у меня все равно будет команда? — Османи сделал вид, что не расслышал ее последние слова. Мисс ван дер Бумен кивнула и повернулась к молчаливому сальвадорскому моряку, все это время стоявшему у нее за спиной:

— Пригласи капитана Исидору.

Не прошло и минуты, как командир сальвадорского «Паразита» явился на зов — скорей всего, ожидал приказов своей госпожи за дверью. Высокий японо-латинский метис с квадратной челюстью и глубоко посажеными черными глазами, типичный представитель правящей касты Сальвадорской Империи.

— Говорите, кто вам нужен, — велела Фамке, снова повернувшись к Османи.

— Это безумие… — заколебался Мохаммед. — Совершенно неподготовленный экипаж…

— Мои моряки обучены воевать на самых разных лодках, — прогремел Исидору. — Они справятся. И у вас будет несколько часов, чтобы их подготовить.

— Ну же, Османи, — подбодрила его Фамке. — Когда это Флот отступал?! Нет, только не вздумайте говорить что-нибудь вроде «я не могу гарантировать успех» — терпеть не могу штампы, клише и стереотипы!

— Какого черта? — пожал плечами Мохаммед — примерно в сотый раз только за этот безумный день. — Море и виселица всех примут. Мне потребуется акустик, рулевой, два — нет, лучше три торпедиста… Все должны уметь читать классические иероглифы и картагану…

— Вы его слышали, Исидору? — уточнила Фамке.

— Будет исполнено, госпожа, — поклонился сальвадорец.

— Что же касается команды «Красного Февраля»… — Королева Тихого Океана на мгновение заколебалась — и в это самое мгновение встретилась взглядом с капитаном Мохаммедом Османи.

— Капитан Исидору, забирайте их на «Паразит», — решительно продолжала Рыжая Ведьма. — Далее действуйте по обстоятельствам. Когда покинете этот квадрат, можете посадить их в спасательные шлюпки. Или бросьте в ближайшем нейтральном порту. Мне все равно.

«А ведь были времена, когда я бы собственными руками выбросила их всех за борт, — думала она при этом. — Еще бы и привязала к каждому груз потяжелее».

Фамке искренне надеялась, что правильно прочитала одну-единственную просьбу, которая таилась в почти равнодушных глазах капитана Османи. Почти, но не совсем.

«Не убивай».

Глава 37. Смена караула

В свое время Отто фон Бисмарк — или это был Наполеон Бонапарт? Нет, все-таки Уинстон Черчилль — очень тонко подметил, что ни один план битвы не выдерживает столкновения с врагом. Хитроумный план Фамке, Османи и капитана Исидору не стал исключением. К этому стоит добавить, что есть такие военные планы, которые страдают меньше, как и такие, которые страдают больше. План Фамке ван дер Бумен и ее сообщников пострадал самым чудовищным образом. И кто-то обязательно скажет, что «ничто не предвещало»; а другой возразит — «все признаки указывали на — и просто кричали о грядущей катастрофе».

На первый взгляд и в самом деле ничто не предвещало. Сальвадорские коммандос, получившие новый приказ своего капитана, собирались честно его исполнить и принялись переводить ассиро-японских пленников на свою лодку. Изрядно подавленные ассирийцы вели себя смирно и не сопротивлялись. Один за другим они перебирались через шлюзовую трубу, ведущую с «Красного Февраля» на «Паразит» под бдительными взорами вооруженных моряков Исидору. И как только последний пленник перешел на абордажную субмарину, сальвадорский капитан приказал немедленно расстыковать лодки и запустить двигатели — таков был план, и Исидору не собирался терять ни секунды.

Оказавшихся на «Паразите» пленников быстро и споро распределяли по каютам, полупустым складам и другим свободным пространствам, которых, как всем известно, на любой подводной лодке не так уж и много; а на «Паразите» — еще меньше, потому как его водоизмещение уступало «Февральскому» в два с лишним раза. В одном из тесных коридоров сальвадорского корабля все и началось. Кто-то наступил кому-то на ногу, кто-то кого-то за это ударил, кто-то ударил в ответ — и вот уже у кого-то окончательно сдали нервы, и он спустил курок. Первый выстрел и первая кровь стали сигналом и послужили триггером ко всеобщей бойне. Даже не все сальвадорцы на борту были вооруженные огнестрельным оружием, а восставшим японцам и вовсе пришлось пустить в ход все, что под руку подвернется — от трофейных инструментов до собственных зубов.

Могут ли зубы подвернуться под руку? Хороший вопрос для философской дискуссии в мирное время. То есть не сейчас.

Первыйпомощник «Февраля» Пусянь Ваньну и комиссар Франк Адачи — самые старшие офицеры из плененного экипажа — глазом не успели моргнуть, как им пришлось разделить свою уцелевшую команду на две группы и отдать новый приказ — продвигаться в сторону носа или кормы, брать все помещения под контроль, пленных не брать или брать по возможности. Только после этого товарищи командиры позволили себе перевести дух и осмотреться по сторонам. Центральный коридор сальвадорской подводной лодки, в котором они находились, представлял из себя в высшей степени живописное зрелище, достойное кисти самых великих художников-баталистов прошлого и настоящего (за будущее в данный момент никто не мог поручиться). Повсюду, куда не кинь глаз, виднелись трупы и умирающие, доведенные до своего нынешнего состояния самым жестоким образом. Франциско Адачи, впрочем, отнесся к этому пейзажу достаточно равнодушно — на прошлых войнах и не такое видеть приходилось. Комиссар сунул за пояс окровавленную отвертку, которой только что выбил оба глаза сальвадорскому моряку (вместе с мозгами) и попытался вытереть ладони о собственный китель — ладони при этом не стали чище, но и китель не стал заметно грязнее. Суб-коммандер Пусянь Ваньну, в свою очередь, находился в легком ступоре. В отличие от своего комиссара, успевшего послужить на суше, пляжах, джунглях и других подобных местах, Пусянь с первого дня своей военной карьеры был моряком, поэтому привык уничтожать своих противников торпедами и снарядами с большой дистанции, а не разводным ключом по голове, как сейчас.

— Очнись, Пусянь, — заговорил комиссар, — впереди еще много работы.

Словно подтверждая его слова, с двух сторон доносились новые выстрелы, крики и душераздирающие вопли.

— Неправильно это как-то, — пробормотал старпом и отбросил свое страшное оружие в сторону. Вопреки его ожиданиям, ключ не звякнул при падении на пол, а плюхнулся во что-то мягкое и мокрое — ну и звук при этом издал соответствующий. Пусяня едва не вырвало. Адачи тем временем хладнокровно осматривал лежавшие вокруг него тела на предмет уцелевших — своих или врагов. Поиски его в кратчайшие сроки увенчались успехом.

— Ну-ка, помоги! — велел он, и немного пришедший в себя Пусянь поспешил на помощь. Совместными усилиями они извлекли из груды трупов не кого иную, как Сангиту Рахман. «Долго не протянет», — с первого взгляда понял многоопытный комиссар. Сангита была совсем плоха — простреленная ключица и кровавые пузыри на губах; все прочие ее травмы вроде сломанной руки на этом фоне уже не имели никакого значения. Похоже, капитан-лейтенант Рахман и сама это прекрасно понимала, потому что сказала своим спасителям совсем не то, что они ожидали от нее услышать:

— Бангладеш зиндабад!

— Чего? — удивился Пусянь и ухитрился отступить на шаг назад — в тесном коридоре посреди кучи трупов.

— Джай Бангла, сука, — прохрипела Сангита, и ее окровавленная улыбка при этом не сулила собеседникам ничего хорошего. — Что тебе непонятно, болван? Бангладеш восстанет из пепла! Нннна, смотри! — собрав последние силы, бенгальская заговорщица рванула здоровой правой рукой левый рукав своего мундира, и товарищам офицерам открылось удивительное зрелище. Сангита была известна на борту «Красного Февраля» как большая скромница и недотрога, даже душ старалась принимать в одиночестве и отдельно от других девушек — и теперь стало ясно, почему. На ее левом предплечье красовалась роскошная разноцветная татуировка — «Восходящий Арбуз» Бенгалии, скрещенные мечи и символы одного из старых бенгальских алфавитов. — Теперь все равно, — добавила она невпопад. Ее голос становился все тише. — Капитан доведет дело до конца…

— Что ты такое несешь?! — еще больше удивился Пусянь, в то время как Адачи уже ничему не удивлялся — потому что все понял и сразу поверил. Интересно, кому из них двоих все это время Османи говорил правду — ему или Сангите? Или обманывал их обоих? Или обманывал всех?..

— Капитан предал нас, — спокойно сказал комиссар, когда Сангита замолчала окончательно и уставилась в пространство остекленевшими глазами. — Он нас предал. Как по-твоему, почему он остался на «Феврале»? Он с самого начала был заодно с этими сальвадорскими пиратами.

В том, что касается пиратов, Франциско Адачи немного ошибался, но в данный момент это уже не имело никакого значения. В главном-то он был прав.

— Османи предал нас, — повторил комиссар, изо всех сил пытаясь забыть, что и сам все это время являлся предателем. — Я давно подозревал его, но у меня не было четких и твердых доказательств…

— И что ты предлагаешь? — Пусянь Ваньну даже не пытался возражать или спорить.

— «Красный Февраль» все еще где-то рядом, — вспомнил Адачи. — Он не должен уйти! Не должен, понимаешь?! За мной!!!

К тому времени, когда они добрались до капитанского мостика «Паразита», все было кончено. В живых остались всего двое или трое сальвадорцев, и среди них — капитан Исидору собственной персоной. Судя по докладу, который поступил из хвостовой части, на том фронте моряки Сферы тоже одержали решительную победу. Адачи оценил обстановку и повернулся к сальвадорскому капитану, которого крепко держали под руки два дюжих японца:

— Что вы задумали и каков был план?

Исидору не удостоил его ответом — только свирепым взглядом и плевком, полным кровавой слюны. Франк Адачи спокойно вытер лицо, бросил еще один короткий взгляд на пленного капитана и пожал плечами. Будь у него немного больше свободного времени, комиссар бы без особого туда развязал язык даже этому надменному полукровке (на прошлых войнах всякое приходилось делать) — но времени не было. Адачи отобрал у одного из своих моряков трофейный пистолет и выстрелил сальвадорскому капитану точно между глаз. В очередной раз вытер лицо, на сей раз забрызганное мозгами латинского самурая и повернулся к своему старшему помощнику:

— Командуйте, капитан.

Пусянь Ваньну не сразу понял, что комиссар Адачи обращается к нему.

Пусянь Ваньну был наследником древней аристократической династии, помнившей легендарные времена Золотой Империи Цзинь и первую волну великого монгольского нашествия; среди его предков были знаменитые министры, великие полководцы и как минимум три императора. Добрая половина его родичей мужского пола и даже некоторые из женщин его семьи погибли, сражаясь против Сферы, Англостана или Нового Альбиона под белголландскими, маньчжурскими или белокитайскими знаменами. Но Революция дала юному мандарину второй шанс — освободила от оков темного прошлого и неоднократно доверяла самое опасное оружие, известное человечеству. И Пусянь служил Сфере Соцпроцветания не за страх, а за совесть — он искренне верил в это новое братство всех азиатских народов, а все его недостатки, которые прекрасно видел, считал временными и разрешимыми. И когда Мохаммед Османи спрашивал себя — «остался на борту хоть один честный моряк?!» — он прекрасно знал ответ, потому что этим моряком был его старший помощник, не вовлеченный ни в один из многочисленных заговоров, как ложных, так и настоящих.

— Дайте мне общекорабельное вещание, — внезапно охрипшим голосом потребовал Пусянь. Один из японских моряков торопливо протянул ему микрофон.

— Слушать в отсеках! — в полную силу своих легких рявкнул потомок китайских мандаринов и золотых императоров. — Моряки Сферы, говорит ваш командир! Теперь этот корабль принадлежит нам, а вы — его экипаж! Слушайте все! Наш старый корабль, «Красный Февраль», находится в руках предателей и заморских пиратов! Знайте, что в этом нет ничьей вины, кроме нашей с вами! И теперь у нас есть единственный шанс спасти наши имена от вечного позора и черного бесчестия! Слушайте боевой приказ! Обнаружить «Красный Февраль», настигнуть — и уничтожить! Кайчо банзай!

— КАЙЧО БАНЗАЙ!!! — прозвучало в ответ.

— Комиссар Адачи назначается старшим помощником, — уже сухим и деловым тоном продолжал Пусянь. — Проведите перекличку экипажа. Мы должны знать — и как можно быстрее, сколько человек спаслось и какие специалисты у нас под рукой. Чтобы наилучшим образом распределить посты и подготовиться к сражению. Действовать придется быстро.

— Будет исполнено, капитан.

Пусянь Ваньну окинул пристальным взглядом захваченный капитанский мостик. Кровь и мертвые тела на полу, некоторые приборы разбиты шальными пулями… Но ничего критичного. Они справятся. Они должны справиться. Это ведь «Паразит», машина знакомая, простая и надежная. Все надписи на приборах и пультах сделаны на двух языках — испанском и японском, как это принято на кораблях Сальвадорского Императорского Флота. Да, они справятся.

— Как назывался этот корабль? — спросил он вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. — «Паразит» — это ведь название целого класса, а не этой конкретной лодки.

— У него не было имени, — ответил один из моряков. — Только номер. Ю-571.

— Нам потребуется новое имя, — пробормотал капитан Пусянь. — Новое достойное имя, прежде чем мы пойдем в бой. Теперь это корабль Красной Сферы. Прежние имена потеряли смысл. Комиссар? То есть старший помощник, я хотел сказать. Какие-то идеи?

— «Багровый Декабрь», — не задумываясь ни на мгновение, ответил Франк Адачи.

Потому что настоящее восстание началось в декабре. Не в феврале, а в декабре. Он там был. Он это видел.

— «Багровый Декабрь», — задумчиво повторил Пусянь. — Да. Мне нравится. Да будет так. Пусть это имя покроется вечной славой!

«Но только если мы победим. Потому что если мы проиграем, никто никогда не узнает, какое имя носил этот корабль в свои последние часы».

Никогда.

Глава 38. Крабовидная Туманность

— Могло быть хуже, — задумчиво произнес капитан Мохаммед Османи, наблюдая за неуклюжими действиями своих новых сальвадорских подчиненных — те продолжали осваиваться на своих постах. — Могло быть и лучше. Как в Крабовидной Туманности, например.

— Где? — удивилась Фамке ван дер Бумен, оккупировавшая на капитанском мостике «Красного Февраля» кресло комиссара — единственного офицера, на замену которому капитан Исидору никого не прислал. Не видел смысла.

— В Крабовидной Туманности, — охотно повторил Османи. — Там тоже встретились два корабля и обменялись экипажами.

— В Крабовидной Туманности? — переспросила Фамке. — Ты хотел сказать — «под Крабовидной Туманностью»?

— Нет, именно в туманности, — уточнил Османи. — Это были космические корабли. Это из фантастического рассказа, я в одном старом журнале вычитал. Там все закончилось хорошо…

— Избавь меня от этого, — отмахнулась Фамке. — Мне и в реальной жизни фантастики хватает.

— На «Паразите» происходит что-то странное, — внезапно сказал сальвадорский старшина, занявший пост акустика. — Никогда раньше такого не слышал…

— Дай сюда, — Османи отобрал у него наушники. — «Профессионал», дьявол тебя побери. Капитан Исидору специально сплавил мне худших? Какого черта… — Мохаммед замер, а его лицо заметно потемнело. — Ты обманула меня. Ты все-таки приказала их убить!

— С ума сошел?! — возмутилась леди ван дер Бумен и даже приподнялась в своем кресле. — Что ты такое несешь?!

— На, сама слушай! — Мохаммед щелкнул тумблером, и теперь все люди на мостике могли слышать звуки, идущие с сальвадорской лодки. — Это стрельба! Там стреляют!

— Глупости говоришь, — презрительно поморщилась Фамке и плюхнулась обратно, — а еще подводник! Да если бы я приказала их прикончить, стали бы их расстреливать внутри подводной лодки?! Сам подумай! Рикошеты, опасность для корпуса и механизмов… Это должно быть что-то другое.

— За идиота меня держишь?! — прошипел Османи. — Я что, по-твоему, не узнаю звуки перестрелки?!

— Госпожа, там действительно стреляют, — робко заметил сальвадорский акустик. — Теперь и я узнаю эти шумы. На борту «Паразита» кто-то стреляет…

— Вот и ответ, — удовлетворенно кивнула Фамке, — не расстрел, а перестрелка. Интересно, кто против ко… — Она прикусила себе язык на полуслове, потому что внезапно все поняла. — Уж лучше бы я приказала их прикончить!!! Все ясно. Твои люди подняли мятеж! Все еще скучаешь по ним?!

— Не говори глупостей, — пробурчал Османи. — Радист! Немедленно свяжись с «Паразитом». Спроси, что там у них происходит.

— Не отвечают, — доложил связист спустя несколько безуспешных попыток. — «Ю-571» молчит.

— Это Франк Адачи, точно тебе говорю, — Фамке скорчила гримасу. — Так и остался правоверным революционером. Готова спорить, он уже захватил «Паразит» и назначил себя капитаном. — Тут Фамке не совсем угадала, но это было понятно и простительно. — Определенно, милосердие — слишком большая роскошь при моем — при нашем роде занятий!

— Дьявол! — Мохаммед Османи понял, что все еще скучает по своему старому экипажу из предателей и обреченных на заклание, но это совершенно не значило, что он позволит им себя убить. — Тишина! Акустик! Оставь динамик открытым, я сам буду слушать эти звуки. Рулевой! Приготовиться, по моей команде — поворот направо, двадцать градусов… Сейчас!

* * * * *

Если на «Красном Феврале» оказался неопытный сальвадорский акустик, то на борту «Паразита» — то есть уже «Багрового Декабря» — акустиков не было вовсе, и включенный динамик могли слушать все, в том числе и новый капитан.

— Шесть единиц, — констатировал Пусянь Ваньну. — Справа по борту. Не совсем там, где мы его оставили, но «Февраль» и не должен был оставаться на прежнем месте. Рулевой! Держаться прежнего курса! Пусть думает, что мы его не заметили. Или заметили, но даже не собираемся ему угрожать.

— Думаешь, Османи купится на такой примитивный трюк? — хмыкнул комиссар Адачи.

— Предатель не знает, что происходит у нас на борту — кто уцелел, кто командует, каковы наши планы, — отозвался Пусянь. — Он может вообще думать, что лодкой все еще управляют его сальвадорские сообщники. И в этом наш шанс.

— Ты прав, — тут же согласился Адачи. — Я не должен был сомневаться, капитан.

«Не так я хотел получить капитанскую должность», — промелькнула мысль, но Пусянь тут же прогнал ее и вернулся к делам насущным.

— Прежний курс, малый ход!

* * * * *

— Все еще не отвечают, — сообщил радист-сальвадорец. — Как будто у них на борту вообще нет передатчика.

— Радиопередатчик — первая жертва любого сражения, — Фамке не удержалась и хихикнула. — Уж поверьте мне. У меня богатейший опыт.

— Без тебя знаю, — буркнул Османи. — Пять единиц. Все, больше рисковать нельзя. Торпедист, открыть все носовые заслонки!

Торпедист-сальвадорец заколебался. Он все еще не был уверен, что его новые командиры правильно оценили ситуацию. Там, на борту «Паразита», оставались его друзья и боевые товарищи…

— Ты получил приказ подчиняться мне, — холодно напомнила о себе Фамке, — а я приказываю тебе исполнять приказы капитана Османи! Проснись, моряк!

С другой стороны, сальвадорский офицер слишком хорошо знал, кто такая госпожа ван дер Бумен — и на что она способна. Поэтому он больше не колебался.

* * * * *

— Четыре торпеды в воде!!! — воскликнул Пусянь. — Гад, он все-таки выстрелил первым! Ответный огонь! Нос и корма — все установки! Вебер! Повторить! Повторить!!!

Капитан Ваньну не собирался экономить боеприпасы — если арсенал «Красного Февраля» почти опустел после всех сражений, которые ему пришлось пережить за время этого похода, то арсеналы «Багрового Декабря» были забиты до отказа.

* * * * *

— Все приходится делать самому, — Османи отшвырнул в сторону сальвадорского рулевого и лично устроился за штурвалом. — Полный вперед! — скомандовал он самому себе.

Адачи — или кто там сейчас командует «Паразитом» — немного поторопился. «Паразит» гораздо меньше «Февраля», поэтому у него всего две торпедные трубы спереди и столько же сзади. И сами торпеды меньшего калибра. Но «Паразит» успел выпустить уже целых двенадцать штук! Если каждая попадет в цель, то «Февраль» получит ровно шесть снарядов в нос и еще шесть в корму…

…а если как следует разогнаться и одновременно приподнять нос…

Встречный торпедный рой на полной скорости прошмыгнул под брюхом «Красного Февраля», а догонявший сзади — не успел догнать. И два торпедных роя встретились друг с другом. Османи едва успевал считать взрывы, пока ударные волны накатывались одна за другой и били «Февраль» в корму. Вот этот взрыв — на фоне многочисленных других — всего лишь одна торпеда, у которой сработал взрыватель — или две, которые столкнулись — или две, которые встретились и заставили сдетонировать еще одну?! Как ему сейчас не хватало Анжелины Парк и ее тонкого музыкального слуха!!!

* * * * *

— Оборонительные меры! — тем временем приказал Пусянь Ваньну.

На сальвадорской лодке стояла собственная, уникальная защитная система — по команде капитана взорвались специальные контейнеры на носу «Багрового Декабря» и выбросили за борт облако раскаленного радиоактивного газа. Первая из четырех торпед «Красного Февраля» встретилась с этим облаком — и тут же сработал взрыватель. Вторая погибла по той же причине, как и торпеда под номером три.

Четвертая прорвалась и ударила в точно в ходовую рубку «Багрового Декабря».

Но взрыватель не сработал. Осечка.

Один шанс из примерно 66. 1,5 % — таков был процент отказов у стандартных торпед подводного флота Сферы.

Пусянь Ваньну, Франк Адачи и другие обитатели капитанского мостика «Декабря» перевели дыхание.

— Тишина! — в очередной раз приказал капитан и превратился в слух. «Где ты сейчас?..»

«Ближе, чем ты думаешь», — мог бы ответить Мохаммед Османи, если бы услышал его мысли.

Арсеналы «Красного Февраля» были пусты, окончательно и бесповоротно. У капитана Османи под рукой оставался один-единственный последний снаряд — тяжелый и прочный полититановый корпус «Февраля», который на полной скорости врезался в левый борт мятежного «Паразита» — в считанных метрах от хвостового винта. Если принять во внимание все обстоятельства, это был почти снайперский выстрел.

— Сальво банзай! — дружно завопили сальвадорские моряки на борту «Февраля» — теперь они был в восторге от своего нового капитана и были готовы идти за ним в огонь и… еще куда-нибудь, потому что уже и так находились в воде.

Так или иначе, на носу «Красного Февраля» образовалась заметная и совсем некрасивая вмятина, тогда как хвост «Багрового Декабря» оторвало начисто — и трофейная подводная лодка принялась медленно терять ход и одновременно опускаться на дно. Больше того — одна из двенадцати торпед «Паразита» наконец-то догнала «Февраль» — почти догнала, потому что «Красный Февраль» прибавил ход и опять оторвался. Поэтому одинокая торпеда ударила в корпус «Декабря» (у нее не было другого выхода) и внесла свою лепту в тотальный хаос и всеобщее разрушение.

— Экипаж! К спасательным капсулам! — приказал капитан Пусянь Ваньну, когда окончательно оценил обстановку.

Никто не двинулся с места. В конце концов, теперь это был корабль Сферы.

— Счастлив лишь мертвый! Летят самолеты… — неуверенно затянул один из моряков, а двое или трое подхватили.

— Повторяю приказ! — изо всех сил рявкнул Пусянь. — Это особые обстоятельства! Мир должен узнать правду! Родина ждет! Спасательные капсулы! Исполнять!

На этот раз трое или четверо неохотно подчинились. Пусянь удовлетворенно кивнул, как и комиссар Адачи. На большее они и не смели рассчитывать.

* * * * *

— А ты гораздо круче, чем я думала, — в голосе Фамке прозвучали нотки неприкрытого уважения. — Пожалуй, стоит повысить твое жалование.

— Это не к спеху, — отозвался Османи. Его занимали совсем другие проблемы. — У нас снарядов не осталось. Придется действовать иначе. Ляжем на дно, как и планировали прежде, но не станем дожидаться, пока Намбу и Миттельман набьют друг другу морды. Наоборот. Попробуем сбежать в самый разгар сражения.

— Тебе виднее, — не стала спорить Фамке ван дер Бумен. — Ничего не имею против. Бежим сегодня, сражаемся завтра. Старое доброе белголландское бушидо! Не путать с японским. Пусть японцы его придумали, но сами ничего толком в нем не понимали…

— Никуда вы больше не убежите, — возразил кто-то, а потом вокруг засвистели пули.

Глава 39. Еще один праведник в Содоме

— Станислав, ты?! — спросил Мохаммед Османи, после того, как снова воцарилась тишина — таинственный стрелок выбросил опустевший магазин и перезаряжал оружие. Капитанский мостик «Красного Февраля» был усеян трупами сальвадорских моряков и осколками разбитых приборов. Сам Османи прятался за перископной тумбой, неудобно скорчившись на полу.

— Да, — коротко ответил инженер Стэн Базаревич и передернул затвор короткоствольного автомата. — Позвольте мне снова представиться, бывший товарищ капитан. Старший майор Базаревич, 4-й Особый Оперативный Отдел Единого Флота Сферы.

— Так ты человек адмирала Танигавы?! — удивился Османи. — А ты знаешь, что твой шеф мертв?

— «Да» на оба вопроса, — отозвался Базаревич и выпустил короткую очередь в ту сторону, где скрывался Османи. Не попал. Перископная тумба поглотила все пули.

— Откуда ты взялся вообще?! — продолжал удивляться Османи. — Тебя не было в последнем списке — я еще подумал, что ты катапультировался…

— На этом корабле есть несколько мест, о которых не знаете даже вы, — охотно поведал Базаревич. — Когда ваши сальвадорские дружки пустили снотворный газ, я успел спрятаться в одном из этих тайников, прежде чем потерять сознание. Очнулся, выбрался наружу, подключился к своей подслушивающей системе — о ней вы тоже не знали — и немного послушал, о чем вы тут говорили на мостике. Жаль, что я не мог расставить микрофоны во всех отсеках корабля — и микрофонов не хватало, и кто-нибудь из ваших сообщников мог заметить раньше времени… Неважно. Я услышал достаточно. Ты гнусный враг и грязный предатель, Османи. Адмирал Танигава совершенно справедливо подозревал тебя. Поэтому ты его убил?! — Еще одна серия выстрелов.

— Я его не убивал и понятия не имею… — начал было Мохаммед.

— Миллион долларов! — внезапно заговорила Фамке ван дер Бумен — она успела спрятаться за одним из пультов в противоположном углу от Османи, когда старший майор принялся поливать мостик очередями. — Миллион марсианских долларов наличными. Или миллион альбионских фунтов. Выбирай любую валюту. Я заплачу.

— С ума сошла, белголландская шлюха?! — искренне изумился Базаревич и несколько раз выстрелил в ее сторону. — По-твоему, офицер Сферы стоит так дешево?!

— Даже не знаю, — протянула Фамке, — одного я только что купила. И поверь мне, он не был первым. Далеко не первым. А сколько ты хочешь? Два миллиона? Понимаю. Многие на твоем месте сразу просят по два миллиона. Потому что миллион — это недостаточно, чтобы почувствовать себя миллионером. Представляешь, потратил всего один доллар из миллиона — и ты уже не миллионер! Ха-ха-ха! — Королева Тихого Океана на одно короткое мгновение выглянула из своего убежища и пальнула в Базаревича из своего дамского пистолетика. Мимо. — Вот что значит кабинетная работа и отсутствие практики, — пожаловалась она. — Попадись ты мне лет пятнадцать назад — валялся бы сейчас на полу с дыркой во лбу. Хи-хи-хи! У маленького Стэна есть маленькая дырка…

Неизвестно, был ли Станислав Базаревич знаком с оригиналом этой старой неприличной песенки, но поведение Фамке его откровенно разозлило, и поэтому он выпустил в ее угол остаток магазина. И тоже не попал.

— Все равно вам конец, — сказал Базаревич, быстро перезаряжая оружие. — Отсюда вам не выбраться. У меня еще много патронов.

— Что, и совсем никак нельзя договориться? — в голосе Фамке прозвучали откровенно фальшивые плаксивые нотки.

— А смысл? — хмыкнул Станислав. — Или ты готова сдаться в руки справедливого правосудия Сферы и провести остаток дней в тюрьме? Потому что это самая лучшая сделка, которую я могу тебе предложить. Готов дать слово коммуниста и офицера. И молись своим вымышленным богам, что мои командиры, которые такого слова не давали, не примут другое решение. Сначала ты расскажешь нам все, что знаешь. А потом тебя все равно повесят. Я знаю, кто ты такая, Фамке ван дер Бумен. Белголландская военная преступница, наемница сальвадорского императора и королева наркоторговцев. Если я начну перечислять все твои преступления, то закончу не раньше 2000 года.

— Я польщена, — скромно покраснела Фамке, хотя решительно никто не мог этого видеть. — Жаль, очень жаль. Придется тебя убить.

— Давай, попробуй! — Новая автоматная очередь. — Я здесь, тебе не придется меня долго искать!

— А что ты будешь делать потом? — напомнил о себе Османи. — Когда расправишься с нами? Сможешь управлять лодкой в одиночку?

— Что-нибудь придумаю, — пообещал старший майор. — В самом крайнем случае открою кингстоны. «Красный Февраль» не достанется врагам Сферы, сальвадорским фашистам или недобитым белголландским пиратам. — За этими словами последовала еще одна длинная автоматная очередь; гильзы, искры и осколки приборов так и брызнули во все стороны.

— Достаточно, Станислав, — неожиданно произнес новый голос — из своих укрытий ни Фамке, ни Османи не могли видеть говорящего, хотя голос узнали сразу. — Это больше не имеет никакого смысла. Неужели ты не понимаешь?! Все кончено. Бросай оружие!

— О, еще один предатель! — воскликнул Базаревич. — Как же я мог тебя пропустить… Сам бросай. А можешь и не бросать, мне все равно.

Пистолетный выстрел.

— Мимо, — хладнокровно заметил Станислав и выстрелил в ответ.

После чего прозвучал еще один выстрел — из оружия совсем другого калибра — и наступила тишина.

— Все кончено, — сказал Куба Тоширо. — Опасность миновала. Можете выходить.

Мохаммед Османи и Фамке ван дер Бумен так и сделали.

Станислав Базаревич лежал на полу в у входа на мостик, рядом со своим автоматом, глаза широко распахнуты, а между ними — пулевое отверстие. У маленького Стэна есть маленькая дырка…

Напротив него лежал доктор Алессандро Брага с пистолетом в левой руке. Грудь измочалена автоматной очередью. Османи торопливо склонился над ним — Брага еще дышал, и кажется пытался что-то сказать — но несколько мгновений спустя замер и прекратил дышать, окончательно и бесповоротно. Да, иногда так и бывает — совсем не так, как в старинных романах, когда герой успевает произнести целую речь, прежде чем закрыть глаза и покинуть наш самый лучший из грешных миров. Османи медленно выпрямился, немного постоял на месте, потом отвернулся и направился в глубь мостика. Фамке на всякий случай посторонилась и пропустила его.

«Стоит сказать ему, что это Брага его предал и заполнил лодку снотворным газом? — подумала Фамке. — Или не стоит с этим торопиться? Ладно, как-нибудь в другой раз».

— А ты где прятался? — вместо этого Рыжая Королева обратилась к Тоширо-старшему.

— Да нигде я не прятался, — пожал плечами беглый разведчик и спрятал свой пистолет, из которого застрелил Базаревича. — Просто подумал, что на капитанском мостике от меня будет немного толку, нашел свободную каюту — их тут сейчас полным-полно — и собирался немного выспаться. А тут стрельба — нет, я не имею в виду сражение с другой лодкой, к этим звукам мне не привыкать. Стрельба внутри корабля. Пошел по коридору — там тоже сальвадорские трупы на каждом шагу, но их наш инженер тихо зарезал. И вот я здесь. Извините, что не успел раньше. Похоже, что кроме нас троих на «Феврале» больше никого не осталось — ни одной живой души.

— Ну и ну, — пробормотала Фамке. — Нескучное вышло приключение… и ведь еще ничего не кончилось! Хм. Гм. Капитан! Каковы ваши — то есть наши дальнейшие планы?!

— Какие могут быть планы в полной заднице? — довольно спокойно отозвался Османи из глубин капитанского мостика. — Этот психопат-фанатик перебил почти все приборы! Навигация, акустика, компас, запасной компас, глубиномер, сонар, перископ… все уничтожено, все!!! Я не могу управлять кораблем. Приплыли.

— Гм, — только и сказала госпожа ван дер Бумен.

— Если вы не собираетесь умирать прямо здесь и сейчас, — продолжал Мохаммед, — у нас на борту еще немало спасательных капсул. Советую воспользоваться.

— Даже обидно как-то, — заметила Фамке. — Столько трудов…

— Впрочем, штурвал все еще слушается, — добавил Османи. — Пожалуй, я смогу поднять лодку на поверхность — и на этом все. Больше она никуда не поплывет — только после тщательного ремонта. Выбирайте, моя госпожа. Капсулы — или аварийное всплытие.

— Давай рискнем, — решила Фамке и вернулась в свое «комиссарское» кресло, простреленное сразу в нескольких местах. — Аварийное всплытие, мой капитан! Если что пойдет не так — до капсул мы всегда добежать успеем.

У капитана Османи было что возразить, но он слишком устал, чтобы спорить.

* * * * *

Капитан Миттельман не мог поверить своему везению, когда «Красный Февраль» выпрыгнул на поверхность и принялся беспомощно покачиваться на волнах — при свете дня и в каких-нибудь трех кабельтовых прямо по курсу «Праведного Царя Соломона».

Глава 40. Три мудреца в одном тазу

Капитан Османи открыл верхний люк и первым выбрался наружу. Фамке ван дер Бумен и Куба Тоширо последовали за ним, и через несколько секунд стояли на вершине ходовой рубки.

— О, свежий воздух! — жизнерадостно провозгласила Фамке. — Я ведь с самых Малумских Островов света белого не видела. — Она небрежно поплевала на указательный палец. — Западный ветер, хорошая погода. Иногда человеку так мало нужно для счастья!

— Вот вроде не первый день знакомы, а твое легендарное легкомыслие по-прежнему меня убивает, — проворчал Тоширо-старший. — Ты заметила, что мы здесь не одни? — Японский беглец кивнул в сторону стремительно приближающегося стигийского корабля.

— Без паники, — спокойно сказала Фамке. — После всего, что мы прошли… Беру его на себя. Тем более что это мой старый знакомец. Лучше они, чем твой однокашник капитан Намбу, не правда ли?

— Только не бери на себя слишком много, — буркнул Османи. — Тебе не кажется, что будет лучше, если с ними поговорю я?

— Хм. Погоди-ка, дай подумать, — задумчиво пробормотала Фамке, хотя времени на размышления совсем не оставалось.

— Застопорить машину, лечь в дрейф, приготовиться принять абордажную команду! — заорал мегафон на борту «Царя Соломона», когда стигийский эсминец поравнялся с «Красным Февралем».

— На каком основании?! — Османи извлек собственный мегафон из специально шкафчика на мостике и принялся отвечать. — Это военный корабль Сферы Соцпроцветания, и мы находимся в нейтральных водах! Не имеете права!

— Подчиняться! Не рассуждать!!! — ответил «Царь Соломон». — В случае неподчинения открываю огонь на поражение!!!

Несколько десятков стволов разного калибра уже держали «Февраль» под прицелом. В основном это были зенитные автоматы, пулеметы и карабины морских пехотинцев, но на такой дистанции и этого было более чем достаточно.

— Как будто у нас есть выбор, — прошипел Османи, опуская мегафон. — То есть конечно, мы всегда можем героически погибнуть, но вроде бы уже не за что.

— Можешь погибнуть за те миллионы, которые я тебе обещала, — прыснула Фамке. — Хотя надеюсь, что до этого не дойдет.

— Между прочим, — спохватился Мохаммед, — если даже мы сможем избавиться от наших гостей, то что будем делать дальше? Дрейфовать в океане без руля и без ветрил?! Rudderless and stripped of sail?!

— На борту остался хотя бы один исправный радиопередатчик? — спросила Рыжая Ведьма. — Да, я знаю, что радиопередатчик — первая жертва любого сражения, но вдруг…

— Тот, что остался в радиорубке, мог уцелеть, — предположил Османи. — Как ни странно это звучит. Там даже можно найти несколько запасных — у Сангиты Рахман («интересно, где она теперь?») была целая коллекция.

— Вот и ответ, — кивнула Фамке. — Вызовем один из кораблей моей организации — какого-нибудь торговца потолще, он возьмет нас на буксир…

— Эй, на «Феврале»! — снова завопил «Царь Соломон». — Принимай концы!

— Нас уже берут на буксир, — криво усмехнулся Османи и осмотрелся по сторонам. — Куда подевалась палубная команда?.. Ах, да. Тоширо? Возьмешь на себя корму? Помнишь, как это делается?

— Кое-что помню, — кивнул бывший майор Куба. Конечно, когда он служил на подводных лодках Сферы, то обычно занимался совсем другими делами, но принимать и закреплять корабельные канаты между делом научился — это входило в базовый курс по технике безопасности.

— Я займусь носом, — добавил Османи. — Что же касается тебя, — он покосился в сторону Фамке, — то даже не предлагаю участвовать.

— И совершенно напрасно, — обиделась Фамке. — Я концы принимала, когда ты еще пешком под стол ходил!..

Капитан Османи не дослушал.

«Праведный Царь Соломон» и «Красный Февраль» довольно плавно соприкоснулись бортами, благо 1-балльное волнение позволяло; а затем с корабля на корабль были перекинуты с полдюжины трапов, штормтрапов и полутрапов, по которым хлынула целая орда стигийских морских пехотинцев. Как и в прошлый раз — всего несколько дней назад! — во главе абордажной команды стоял капитан «Соломона» собственной персоной, только на сей раз совсем другой.

— А где мой старый друг старший капитан Зинджибари? — осмелился поинтересоваться Мохаммед Османи, когда его товарищи и недобрая половина незванных гостей собрались на носу подлодки. — Мы так славно поладили в прошлый раз…

— Отстутствует, — отрезал Миттельман. — Сегодня «Соломоном» командую я. И нет, вы с ним не «поладили». Капитан Зинджибари провел досмотр вашего корабля на законных основаниях и позволил зайти в наш нейтральный порт для отдыха и ремонта…

— Вот именно, «на законных основаниях», — перебил его командир «Красного Февраля». — Зинджибари имел полное на то право, поскольку мы собирались войти в гавань, которая принадлежит Стигийской Империи. А где мы сейчас? Мне остается только повторить — на каком основании вы смеете задерживать военный корабль Сферы в нейтральных водах?!

— На том основании, что у меня есть основания полагать, что вы не те, за кого себя выдаете, — на одном дыхании выпалил Миттельман. — Это не военный корабль Сферы, а пиратское судно неизвестной принадлежности.

— Командир! — прокричал один из морских пехотинцев, успевших взобраться на ходовую рубку. — Здесь открытый люк!

— Прекрасно, — кивнул капитан «Соломона». — Не придется ничего взламывать или возиться с горелкой. Сержант! Вы знаете, что делать! Обычные меры предосторожности!

Морской пехотинец кивнул, взял автомат на изготовку и нырнул в люк. За ним последовал еще десяток бойцов.

— Я буду протестовать, — угрюмо проговорил Османи. — Вам придется за этот ответить. Вся мощь Сферы обрушится на…

— Не сомневаюсь, — вежливо кивнул Миттельман. — Вся мощь. Полагаю, нам придется сражаться в тени — вы ведь это собирались сказать?

— Отнюдь, — растерялся Османи. — Это ваша реплика…

В этот момент на вершине ходовой рубки снова показался один из морских пехотинцев; перегнулся через поручни и его вырвало прямо на корпус субмарины. Двое его товарищей, стоявшие под рубкой, едва успели отскочить в сторону; при этом один из них едва не упал за борт.

— Мааta osse, yamizdауеn batакhat!!! — крикнули они в унисон. — Ishtagata legamrey?!

— Ahotkha mizdayyenet, — прохрипел несчастный солдатик. — Mephakhed, ghaitta czarich lirrod makorye shamlemata… Mirchacz dammim, blad… Esrym guphot lephakhott…

— Baimma shelkha? — удивился капитан Миттельман и повернулся к Османи и его сообщникам. — Знаете, что мой солдат только что рассказал?

— Что у него приступ морской болезни? — презрительно предположила Фамке. — Должна заметить, капитан, что состояние ваших вооруженных сил внушает самые серьезные опасения. Что будет, когда ваш корабль попадет в действительно серьезный шторм? Султан-Императору будет за вас стыдно!

Ашер Миттельман никак не прокомментировал ее слова, а вместо этого отдал короткую команду на своем варварском языке. Смысл этого приказа можно было легко понять без перевода, потому что несколько мгновений спустя Фамке ван дер Бумен, Мохаммед Османи и Куба Тоширо стояли перед капитаном «Соломона" на коленях — руки связаны за спиной, а к затылкам приставлены стволы карабинов и пистолетов. Миттельман бросил на пленников суровый взгляд, отдал еще несколько приказов и последовал за своими морскими пехотинцами в глубины «Красного Февраля». Вернулся нескоро, при этом заметно изменивший цвет лица — теперь оно было гораздо ближе к зеленому, что самым странным образом гармонировало с голубыми глазами и рыжими волосами капитана. Не такими рыжими, как у Фамке, конечно — тут ей не было равных. Приблизившись, командир «Соломона» внезапно извлек из кобуры личное оружие и принялся ходить вокруг пленников кругами, постукивая стволом револьвера по ладони.

— Так-так-так, — приговаривал он при этом, — и ведь расскажешь кому-то — не поверят! Если вообще позволят рассказать. Ведь наверняка все придется засекретить. Я последний раз такое видел — нет, даже не в кино, а в книге. Точно. «Потерпевшие кораблекрушение» Стивенсона. Того самого, который и «Остров Сокровищ» написал. Не приходилось читать?

— Приходилось, — тут же хихикнула старая добрая Фамке. — Но ни разу от начала до конца. Скучная книжка, если хотите знать мое мнение. А вот сцену резни в каюте капитана Трента раз двадцать перечитывала. Обожаю этот эпизод! Вот не поверите, так глубоко в душу запал… и так близко к сердцу… — Рыжая Ведьма неожиданно всхлипнула.

— Ну почему, — покачал головой Миттельман. — Охотно верю. Особенно после того, что я только что увидел…

— А что вы такого увидели, капитан? — снова заговорил Османи. — Это наша подводная лодка! На нее напали неизвестные морские разбойники, а мы всего лишь оборонялись! На нашем месте вы поступили бы точно так же! Мало того, что мы потеряли почти весь экипаж, еще и эти ваши странные подозрения… Постойте! Уж не были ли эти пираты вашими сообщниками?! И теперь вы пришли закончить их грязную работу!!!

— Ваши странные подозрения, — эхом откликнулся капитан «Соломона». — Довольно складный рассказ, капитан Османи, в другом месте и в другое время я бы даже мог в него поверить. Если бы не она, — он кивнул на Фамке. — Кто она такая?

— Одна из моих офицеров, — буркнул Османи. — Или вас смущает ее пол? Разве в ваших вооруженных силах не служат женщины?

— Служат, конечно служат, — кивнул Миттельман, — но ни одна из них не носит имя Фамке ван дер Бумен. Да, я знаю, кто вы такая. Фамке ван дер Бумен — офицер Сферы?! И как давно?! Ха-ха-ха! Вот в это действительно никто не поверит!

— Что значит «как давно»?! — возмутился Мохаммед. — С тех пор, как наше правительство объявило очередную амнистию! Народная власть умеет прощать своих врагов, которые осознали свои ошибки, разоружились и раскаялись! Не то что вы, прогнившие империалисты — все, что вы умеете, так это сеять ненависть и террор. Но берегитесь, ибо наступит день, когда эти семена дадут всходы и чаша терпения угнетенных народов всего мира переполнится!..

Капитан Миттельман слушал эту речь с постепенно отпадающей челюстью, а капитан Османи мог гордиться собой. Хоть какая-то польза от сотен митингов и партийных собраний, которые ему пришлось посетить за годы службы в рядах Вооруженных Сил Сферы!

Хм. Польза? Еще неизвестно, будет ли польза. На разных людей подобные речи действуют по-разному… Мохаммед Османи знал это, как никто другой.

— Ладно, — наконец-то пришел в себя Миттельман, — допустим. Морские пираты, самооборона, Фамке ван дер Бумен — член Японской Коммунистической Партии… Вас я не знаю, но ваше лицо кажется мне удивительно знакомым, — командир «Соломона» повернулся к Тоширо-старшему. — Где бы я мог его раньше видеть?

— Понятия не имею, — скромно признался бывший майор Куба. На Малумских Островах он пользовался гримом. Неужели на глаза стигийскому офицеру попадался один из этих плакатов, которые украшали улицы Токио после битвы при Гибсоне? Когда Куба Тоширо считался одним из погибших героев «Возмездия»?

— Вспомнил, — снова заговорил Миттельман. — Впрочем, сейчас это не имеет особого значения. Будем считать, что я обознался.

Ашер Миттельман вспомнил, где встречал очень похожее лицо, и совсем недавно — в медицинском отсеке собственного корабля, когда наносил туда визит вежливости. Тот молодой австрало-японец с альбионской подводной лодки, один из людей капитана Гриффина. Как его звали, — Тоширо Смит? Точно. Практически точная копия, разве что лет на двадцать моложе. Нет, не может быть. Пожалуй, не стоит развивать эту тему. Можно легко и просто предсказать ответ этого пленника, банальный и очевидный: «Вы один из тех белых людей, для которых все японцы на одно лицо!»

«К дьяволу это все, пусть расследованием занимаются другие люди. Мне и так недостаточно платят», — подумал Миттельман.

— Ладно, поболтали и хватит, — твердо произнес он вслух. — Я намерен взять вашу лодку на буксир и доставить на Малумские Острова, где будет проведено самое тщательное расследование. Уверяю вас, мы докопаемся до правды и узнаем, кто все эти мертвые люди, и как они погибли. Если ваши слова подтвердятся, мы вернем «Красный Февраль» вашему правительству — и вас тоже.

При этих словах пленники заметно напряглись — и это не ускользнуло от внимания капитана Миттельмана. «Кто бы сомневался!» Никаких сомнений — последнее, чего желает эта подозрительная троица, так это возвращения в родную Сферу!

Однако, не прошло и минуты, как все трое снова расслабились.

«Малумские Острова? — думала Фамке ван дер Бумен. — Почему бы и нет? Там у меня найдутся друзья, верные люди и люди, которые мне должны. Не пройдет и суток, как я снова окажусь на свободе. Вот только лодку жалко, столько трудов было в нее вложено… Впрочем, еще не все потеряно! Надо только благополучно добраться до Малумских Островов…»

«Малумские Острова? — думал Мохаммед Османи. — О, Господин Всемогущий, Царь Вселенной и Повелитель Миров! Да какая теперь разница?! Предложу свои услуги стигийцам. Стигийцы — это все равно что альбионцы, а кое-в-чем даже лучше альбионцев. Если я помогу им разобраться с «Февралем», они меня не выдадут и даже хорошо заплатят. Да, отличный план».

«Малумские Острова? — думал Куба Тоширо. — Не самое страшное место на Земле. Надо только добраться до берега. Не пройдет и суток, как я снова окажусь на свободе…»

Капитан Ашер Миттельман думал совсем о другом.

— Старшина! Отведите наших новых гостей на борт «Соломона». У нас еще остались свободные каюты? Нет? Ну, распределите их там как-нибудь, на ваше усмотрение… Поместите даму в женский отсек, например. У вас нет аллергии на кошек, госпожа ван дер Бумен? Вот и прекрасно. Строгий надзор, но вежливое обращение. Накормите их и все такое. Исполняйте!

Едва пленников увели, как на «Красный Февраль» прибыли лейтенанты Маджди и Брешник из имперской военной разведки.

— Переверните всю лодку вверх дном, — приказал капитан. — Собирайте документы, снимайте показания приборов, берите образцы сплавов, фотографируйте все подряд и так далее — вы и сами знаете, что делать. Не мне вас учить, господа. Приступайте!

Следом подошли боцман «Соломона» и несколько моряков из палубной команды.

— Я рассчитываю на вас, боцман, — сказал Миттельман. — Продумайте хорошенько, как прицепить к нам это чудовище. Нам придется тащить его за собой до самого Порт-Малума.

— Никак нельзя пустить его собственным ходом, капитан? — осмелился уточнить боцман.

— Увы, — Миттельман уже успел полюбоваться на развалины капитанского мостика «Красного Февраля». — Только на буксире. Я бы не рискнул управлять этой лодкой даже в детском бассейне. Без посторонней помощи «Февраль» не сможет добраться от одного бортика до другого.

Боцман козырнул и удалился, а вместо него пред очами капитана предстал старший офицер корабельного АБАХ (Отряд по борьбе с Атомной, Биологической, Антиматериальной и Химической угрозой) и его команда.

— Проверьте здесь все как следует, прапорщик, — велел Миттельман. — Состояние реактора, ракетные шахты, торпедные отсеки, арсеналы и магазины. Мне не нужны сюрпризы.

— Командир! — по штормтрапу слетел курсант-посыльный. — Вас срочно вызывают на мостик! На радарах чужой корабль! Приближается с юга!

— Уже иду, — кивнул Миттельман и добавил, повышая голос и обращаясь к подчиненным, которые не успели убраться достаточно далеко: — Поторопитесь, дамы и господа! Боюсь, у нас осталось не так много времени…

Глава 41. A man-of-war is the best ambassador^[4]

— Связь установлена, командир, — доложил радист, едва Миттельман поднялся на капитанский мостик «Соломона». Ашер кивнул и взял предложенный микрофон:

— Говорит капитан Миттельман, командир корабля «Праведный царь Соломон», Стигийский Императорский Флот. С кем имею честь?

— Капитан Намбу Коширо, окинавский военный корабль «Бусакаши», — отозвался динамик. — Приветствую вас, капитан.

Миттельман едва удержался от презрительного смешка. «Окинавский», как же. Теперь он мог видеть это чудовище японской постройки не только на экране радара, но и на горизонте. «Окинавский». Эта наглая и бессовестная ложь не сумела бы провести даже новорожденного младенца, но позволяла дипломатам сохранять лицо. Миттельман мог прямо сейчас живо представить, что скажет ассирийский посол в Иерусалиме или новый японский консул на Малумских Островах (старого кто-то грохнул при странных обстоятельствах): «Что вы такое говорите? Вашему кораблю угрожал военный корабль под флагом Окинавской Империи?! Это возмутительно! Ну так к окинавцам и обращайтесь. Мы-то здесь при чем?» А с Окинавы какой спрос? Все знают, зачем и почему существует это кукольное королевство. Среди прочих причин, для таких вот ситуаций и существует.

Разумеется, вслух Миттельман сказал совсем другое:

— Чем могу служить, капитан Намбу?

— Мне нужна японская подводная лодка, рядом с которой стоит ваш эсминец, — без обиняков и лишних предисловий продолжал лже-окинавец. — Я буду признателен, если вы отойдете в сторону и позволите нам ее забрать.

«Черт побери, это было так предсказуемо», — подумал Ашер.

— На каком основании? — поинтересовался Миттельман. «Интересно, что ты сейчас соврешь…»

Капитан Намбу ответил не сразу. Очевидно, не сразу придумал очередную ложь:

— Этот корабль угрожал мирному судоходству в окинавских водах и тем самым оскорбил моего императора. Полагаю, мы имеем право его заполучить в рамках компенсации.

— Допустим, — кивнул Миттельман, хотя собеседник не мог видеть и оценить его вежливый кивок, — и у меня нет никаких причин сомневаться в ваших словах, капитан Намбу. («Ха-ха-ха!») Но с другой стороны, у меня нет полномочий принимать такие решения. Видите ли, мы подобрали эту лодку в нейтральных водах, поврежденную и с минимальным экипажем. Ее командир согласился на буксировку в ближайший стигийский или нейтральный порт, где будет проведено интернирование и тщательное расследование. («Да, я тоже умею врать»). Если вы считаете, что у вас есть права на этот корабль, ваше правительство всегда может обратиться к моему правительству с официальной просьбой, и…

— Это бессмысленно, капитан Миттельман, — в голосе японца прозвучали откровенные нотки нетерпения. — Вы ведь и сами все прекрасно понимаете. Мы все равно получим лодку и экипаж, но если вы отойдете в сторону прямо сейчас, мы сможем не только сэкономить время, но и сохранить уважение друг к другу…

Миттельман заколебался. «Сами все прекрасно понимаете». Такой жирный намек, что дальше некуда. Капитан японского военного корабля требует вернуть ему японскую подводную лодку, захваченную в нейтральных водах. Если подумать — имеет полное право. «Если бы этот мерзавец появился на горизонте под своим родным флагом, у меня бы и вовсе не было причин ему отказать». Жаль, конечно, упускать такой жирный трофей, но тут уж ничего не поделаешь — кто не успел, тот не успел. Брешник и Маджди уже должны были закончить свою работу. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Но вот что касается экипажа… Они точно не собираются возвращаться в Японию, это у них на лицах было написано. Что, если странная троица потребует политического убежища?..

— …сохранить уважение и избежать излишних жертв, — продолжал Намбу.

«Ого, а вот и прямые угрозы!»

«Этот «Бусакаши» в три раза тяжелее. Никто меня осудит, если я отойду в сторону, сохраню свой корабль и экипаж. Никто — ни товарищи, ни командиры…»

— Я начинаю терять терпение, Миттельман-сан, — капитан Намбу решил примерить на себя роль известного супергероя^[5].

— Полагаю, мы сможем найти какой-то компромисс… — медленно протянул Миттельман — и именно этих его слов не хватало капитану Намбу, чтобы принять окончательное решение.

Будучи коварным азиатом и правоверным японским коммунистом (а значит — коварным азиатом в квадрате), Коширо Намбу совершенно справедливо подозревал в аналогичном коварстве всех встречных и поперечных, и потому Ашер Миттельман (недостаточно коварный, но все-таки азиат) не стал для него исключением. Командир «Соломона» не дает ответ сразу — потому что тянет время. Тянет время — потому что замыслил какое-то низкое коварство. То ли ждет подхода подкреплений, которые позволят ему удержать трофей, то ли собирается удержать его сам…

(Кстати, насчет трофея. Приказ, полученный из штаба Флота, предписывал уничтожить «Красный Февраль». Но пункт «Особые полномочия» оставлял широкий простор для интерпретаций. Если есть возможность вернуть лодку в целости и сохранности — надо ей непременно воспользоваться. Нельзя упускать такую возможность).

…а как стигийский пес планирует сохранить такой богатый трофей? Есть ли у него хоть какие-то шансы? Сможет ли его ничтожный кораблик отбиться от новейшего ракетного ледокола?

Почему бы и нет. Сможет, конечно. Если только выстрелит первым, например.

Не успеет, тварь.

Необходимые приказы были отданы много часов тому назад. Не отрываясь от микрофона и продолжая говорить, Намбу Коширо всего лишь подал заранее условленный знак своему старшему помощнику; старпом хлопнул по плечу сидевшего за пультом артиллерийского офицера, а тот ударил по Большой Красной Кнопке. Несколько мгновений спустя корма «Бусакаши» скрылась в густом облаке черно-белого дыма, а затем в небо поднялись сразу два огненных столпа.

— Командир, они стреляют!!! — завопил дежурный офицер «Соломона». Одновременно с ним завыла сирена боевой тревоги.

Этот громогласный доклад немедленно избавил капитана Миттельмана от обязанности принимать Сложные Дипломатические Решения. Пришло время Военных Решений — порой не менее Сложных, но гораздо более привычных и милых душе и сердцу.

— Боевые посты!.. Боевые посты!.. — проскрипел динамик общекорабельной связи.

«Дистанция… Скорость… Процент попаданий…» — одним полушарием головного мозга Миттельман принялся вспоминать все, что знал про японские ракеты класса «корабль-корабль», а второе полушарие уже отдало приказ:

— Полный вперед!!!

Дежурный рулевой рванул штурвал на себя, и «Праведный Царь Соломон» стартовал с места как хороший гоночный автомобиль.

Это было совсем нетрудно, если принять во внимание, что турбины «Соломона» уже находились в движении. Корабль отсоединился от «Красного Февраля», и пока продолжался разговор двух капитанов, эсминец маневрировал согласно ранее полученным приказам: боцман собирался связать нос «Февраля» и корму «Соломона», дабы начать запланированную буксировку. Но не успел. Не успел связать два корабля в единое целое. Что нИ делается — всё к лучшему; и что нЕ делается — тоже. Не связанный дополнительным грузом, «Соломон» смог быстро набрать приличную скорость и продолжил ускоряться, в то время как японские антикорабельные ракеты все еще поднимались в зенит по сложной параболе. «Красный Февраль» остался за кормой.

— Ответный огонь! — скомандовал Миттельман. — Из всех стволов!!!

Первой открыла огонь носовая полуавтоматическая пятидюймовка. Пять с половиной миль до цели — «Бусакаши» был в зоне поражения, хотя на такой дистанции даже 127-мм снаряды для его брони — слону дробина… Ракеты «Соломона» — меньшего калибра, чем японские, но сразу четыре — стартовали чуть позже, однако Миттельман возлагал на них бОльшие надежды.

— Вы все еще со мной, капитан? — внезапно услышал он голос Намбу Коширо.

Миттельман похолодел — непростительная оплошность! Он совсем забыл отключить связь!!! Все это время японский мерзавец (типичный представитель своей подлой расы, у которой предательство в крови) мог слышать все, о чем говорили на капитанском мостике «Соломона»! Мог бы слушать и дальше, если бы не его надменность и высокомерие — ведь он не просто так заговорил сейчас, наверняка собирается поглумиться или произнести какую-нибудь донельзя пошлую и пафосную фразу, вроде «Передайте привет демонам в преисподней». Сам передашь. Миттельман не стал ничего отвечать, а просто выдернул микрофон из гнезда. Прошло время пустых разговоров.

— Продолжайте огонь!

Первые снаряды носовой пушки успешно достигли цели: Миттельман уткнулся в бинокль и увидел вспышки от попаданий. Вряд ли они причинили серьезный ущерб, но и это лучше, чем ничего — никто не посмеет безнаказанно стрелять по военному кораблю Стигийского Флота, ибо возмездие последует незамедлительно!

Японские ракеты тем временем достигли высшей точки и изменили траекторию. Теперь они падали вниз. Самое время для следующего залпа — и почти все зенитные орудия на борту «Соломона» открыли огонь: электрические многоствольные «гатлинги», тяжелые «бофорсы» и даже «эрликоны», хотя для последних было рановато и далековато.

Впрочем, «гатлинги» справились и без них. Одна ракета превратилась в решето, а потом и в раскаленное облако газов высоко в небе; вторая ухитрилась избежать серьезных повреждений, но упала в море далеко за кормой «Соломона» — на это и был расчет, когда капитан скомандовал «полный вперед».

Зенитчики «Бусакаши» справились лучше и сбили все стигийские ракеты до одной.

— Продолжать сближение! Носовому орудию — продолжать огонь! Приготовиться к новому ракетному залпу! — последовали новые приказы Миттельмана. — Общий доклад!

— Мы поймали несколько осколков, капитан, — сообщил один из офицеров. — Раненых или серьезных повреждений нет. Один человек упал за борт, когда мы рванули вперед. Его уже подобрали люди с «Красного Февраля»…

— Дайте мне «Красный Февраль», срочно! — потребовал капитан. — «Февраль»?! Кто старший по званию из тех, кто остался на борту?

— Брешник…

— Этого еще не хватало, — пробормотал Миттельман. — Маджди тоже не подходит, у него свои приказы. Кто следующий?

— Старший прапорщик Виленский, и.о. командира АБАХ.

Точно, ведь старший офицер отряда АБАХ отправился в отпуск вместе с капитаном Зинджибари. Джозеф Виленский — его заместитель. Впрочем, так даже лучше, его опыта на трех офицеров хватит…

— Виленский?! Слушай приказ. Теперь ты командуешь «Красным Февралем». Лодка твоя, пока мы не вернемся. А если не вернемся — или если японцы вернутся раньше нас, защищайте корабль столько, сколько сможете. Потом открывайте кингстоны и забирайтесь в спасательные капсулы. Все ясно?!

— Так точно, капитан.

— Исполнять! «Соломон», конец связи.

Джозеф Виленский отключил микрофон и перевел дыхание. Вот это поворот длинной и блестящей карьеры! Капитан подводной лодки! Да он и мечтать о подобном не мог! А как красиво это будет смотреться в личном деле, пусть даже строчка будет начинаться со слов «временно исполнял обязанности…» Сухопутные коллеги из инженерных войск лопнут от зависти!

— Все слышали приказ командира?! — рявкнул Виленский, повернувшись к товарищам. — Брешник, поторопись! Маджди, под твою ответственность! Кравец, — это к сержанту морских пехотинцев, — распредели своих ребят на тот случай, если джапы будут брать нас на абордаж. Не мне тебя учить. Нина, — это к своей помощнице, которая находилась на другом конце корабля, поэтому пришлось говорить через радиопередатчик, — долго вы там еще?!

— Почти закончили, — ответила сержант Ниночка Адлер.

— Поторопитесь, — добавил Виленский. — Время не ждет. Скоро здесь станет совсем жарко…

Теперь он был капитаном военного корабля и поэтому должен был произносить пафосные капитанские слова и словосочетания.

Что же касается капитана Миттельмана, то он долго готовился к подобному дню и заранее написал Специальную Капитанскую Речь. Она должна была начинаться со слов «Слушать в отсеках! Слушай, Израиль! Сегодня мы идем в бой!» И тут же, без перехода — «Нет бога, кроме Аллаха, и Магомет — пророк его! Non nobis, Domine, non nobis — sed nomine tuo da gloriam! Во славу Его! Во славу Стигии! За Императора и Падишаха!!!»

Но вместо этого он всего лишь спросил:

— Ракетная установка перезарядилась?

— Так точно, капитан!

— ПОВТОРИТЬ!

Глава 42. Пламя над бездной. Часть 1

— Продолжайте вести огонь, — велел капитан Намбу. Теперь в дело вступили семидюймовки «Бусакаши». До сих пор «Соломону» удавалось уворачиваться от них — перелет, недолет, перелет… — но рано или поздно японские артиллеристы пристреляются и накроют стигийских ублюдков. Коширо в этом не сомневался. — И передайте майору Канеяма — пусть отправляется.

— Будет исполнено, но… Прямо сейчас? — усомнился старший помощник. — Быть может, стоит сначала уничтожить стигийский эсминец?

— Нет, — отрезал капитан «Бусакаши». — Кто знает, что задумали эти негодяи? Пока мы будем перестреливаться с «Соломоном», они могут затопить «Февраль». Нет, пусть отправляются немедленно. Нельзя терять ни минуты.

Майор Канеяма Масао, командир ледокольного отряда морских пехотинцев, был готов действовать еще несколько часов назад и только ждал капитанского приказа. Теперь, когда приказ был получен, сразу четыре катера с морскими пехотинцами были спущены на воду — прямо на ходу; и перебираться в них бойцам Канеяма тоже пришлось прямо на ходу, пока ледокол уворачивался от снарядов «Соломона». Некоторые солдаты просто прыгали за борт, и товарищи вытаскивали их из воды. Отряд морпехов был невелик, но Канеяма приказал разделить его на четыре части и проследил, чтобы каждую четверть возглавил опытный офицер — хотя бы один из катеров в этом хаосе доберется до цели. Майор забрался в последний катер, еще раз окинул пристальным взглядом поле боя, удовлетворенно кивнул и подал сигнал к отправлению. Момент был удачный — «Царь Соломон» отклонился к востоку, и теперь между «Бусакаши» и «Красным Февралем» не было ничего, кроме водной глади — и 2-балльного волнения. Пара пустяков. Прорвемся. Полный вперед!

* * * * *

— Доклад! — проревел Миттельман, когда очередной японский снаряд угодил в корпус.

— Пробоина! — доложил один из моряков, выглянув наружу. — Один из кормовых отсеков, выше ватерлинии!

— Значит, не потонем, — констатировал капитан. — Или не сразу… ЛОЖИСЬ!

Новый вражеский снаряд попал точно в носовую башню. Снайперский выстрел. Остаток боеприпасов в подающем барабане — к счастью, их оставалось немного — сдетонировал, и осколки брызнули во все стороны, так что досталось и капитанскому мостику. Плохи дела, решил Миттельман, когда снова выглянул наружу. И ракет не так много осталось…

— Выпускайте Кракена!!! — приказал командир корабля.

Глава 42. Пламя над бездной. Часть 2

— Так точно! — отозвался старпом и бросился к чудом уцелевшему телефону. — Гребаное дерьмо! — выругался он минуту спустя, когда выслушал доклад кого-то из младших по званию. — Это невозможно! С Кракеном все в порядке, но экипаж угодил под последний залп и его только что унесли в лазарет!

— Дьявол! — в свою очередь выругался Миттельман, но тут его осенило. — Я знаю, что делать! Старпом! Разыщите их!!! Но помните, что мы не имеем права им приказывать… только если они согласятся добровольно!

Кассандра Барриентос и Туяра Иванова не сомневались ни секунды. Им даже не надо было спрашивать разрешения у капитана Гриффина — строго говоря, они ему не подчинялись.

«Кракен» — тот самый вертолет, который стоял в ангаре «Царя Соломона», и за штурвалом которого Кассандре разрешили посидеть. Кассандра знала, как им управлять. Стандартная альбионская модель.

Миттельман развернул эсминец носом к японскому ледоколу, чтобы хоть на короткое время прикрыть вертолетный ангар на корме от вражеского огня. Чтобы развернуться, ему пришлось сбросить скорость, что позволило японцам пристреляться и влепить в «Соломон» еще два-три снаряда.

— Будем надеяться, оно того стоило, — пробормотал капитан, сплевывая собственную кровь — она хлестала из брови, рассеченной очередным осколком и заливала ему лицо. — Красивый будет шрам, все девчонки на островах будут мои… Ракетная установка! ПОВТОРИТЬ!

Тем временем палубная команда успешно вытолкала «Кракен» из ангара и развернула лопасти.

— Разойдись! — завопила Кассандра, уже успевшая нахлобучить шлем и сидевшая в командирском кресле; Туяра, само собой, заняла место второго пилота. Механики и оружейники разбежались в разные стороны, и Кассандра нажала на спусковой крючок пиростартера. Удача улыбнулась ей — и не только ей — двигатель «Кракена» завелся с первого раза. Вертолет едва успел оторваться от палубы «Соломона», как в эсминец попал еще один японский снаряд, от которого корпус корабля содрогнулся до самого основания. Но Кассандра и Туяра этого уже не почувствовали. «Кракен» лег на левый борт и понесся над морем.

— Куда это вы?! — возмутилась Кассандра, когда курс «Кракена» пересек курс отряда десантных катеров майора Канеяма. — Второй номер, угости их!!!

Туяра послушно вцепилась в гашетку крупнокалиберного пулемета. Кассандра спикировала вниз, и длинная очередь пробежалась по японским флотилии — с переменным успехом. Кто-то упал за борт, кто-то упал на дно своего катера. Один катер и вовсе перевернулся. Другие открыли ответный огонь из стволов самого разного калибра.

— Некогда, — с сожалением решила Кассандра и отказалась от второго захода. У нее была совсем другая миссия. Капитан Миттельман приказал — то есть попросил, он не имел права ей приказывать — сделать кое-что другое.

* * * * *

— Новая цель! — объявил старший помощник «Бусакаши». — Слева по борту!

— Еще один корабль?! — удивился капитан Намбу, но тут же успокоился. — А, всего лишь геликоптер… Старпом, не отвлекайте меня по пустякам. Продолжайте огонь по «Соломону»!

«Пустяк» тем временем выбросил торпеду и, не обращая внимания на зенитный огонь, нахально пронесся над японским ледоколом — чтобы развернуться и сбросить еще одну торпеду, на этот раз с правого борта. Увы, вторую и последнюю — «Кракен» мог поднять только две торпеды.

— Полный вперед, — хладнокровно скомандовал Намбу Коширо, когда оценил новую обстановку. У него не было других вариантов, небанальных и оригинальных — в сложившихся условиях выбор возможных маневров был крайне ограничен.

Кассандра все сделала правильно, но все рано ошиблась. Она совершенно справедливо решила, что борт тяжелого ледокола — слишком хорошая и жирная мишень, промахнуться будет трудно. Конечно, она могла пустить торпеду в нос, встречным курсом, или сбросить прямо на палубу… — и промахнуться наверняка, по причине отсутствия опыта.

Так или иначе, тактика капитана Намбу сработала — он успел спасти своей корабль от торпедной атаки в самый последний момент, но все-таки успел. Две торпеды успешно встретились за кормой убегающего ледокола — и на корабль обрушился целый водопад кипящей воды. Только и всего.

Возмущение и разочарование Кассандры было трудно описать словами из человеческих языков.

Но Кассандра Барриентос не была бы сама собой, если бы тут же не придумала, как довести миссию до успешного финала.

Капитан Намбу не поверил своим глазам, когда понял, что вконец обнаглевший вражеский вертолетик собирается его таранить!

— Да сбейте же его кто-нибудь!!! — изо всех сил заорал командир «Бусакаши». Легендарное хладнокровие капитана Намбу впервые за всю карьеру было готово серьезно изменить ему. Он был совсем не против героически погибнуть за Сферу и Председателя, но не так глупо! Поэтому капитан был одним из первых, кто бежал со своего поста, прежде чем простреленный десятки раз и горящий «Кракен» врезался в капитанский мостик ледокола.

Когда стих грохот взрыва, стоявший на несколько палуб ниже капитан Намбу отряхнулся и спокойно приказал окружавшим его офицерам двигаться на резервный командный пост. К счастью, такой отсек на «Бусакаши» был предусмотрен. Им предстояло еще много работы. В конце концов, до финала сражения было еще далеко. «Царь Соломон» получил еще несколько попаданий, но даже не собирался тонуть или сдаваться.

* * * * *

Первый из катеров майора Канеяма подошел к «Февралю» на дистанцию пистолетного выстрела — но его встретил зенитный крупнокалиберный пулемет, стоявший на рубке. К сожалению, бортовым орудием главного калибра (из этой пушки Джерри Вонг собиралась отвечать на огонь капитана Гриффина в водах Острова Черепов) воспользоваться не удалось — после короткого осмотра сержант Кравец пришел к выводу, что пушка неисправна. Скорей всего, пострадала по итогам одного из многочисленных сражений, в которых принял участие «Красный Февраль» за последние дни. Скорей всего, когда капитан Османи протаранил мятежный «Паразит-571» под командованием Пусяня Ваньну и комиссара Адачи. Впрочем, такие подробности сержанту Кравецу были неизвестны и в настоящий момент вряд ли его интересовали. А вот пользоваться стандартным пулеметом 55-го калибра (белголландское наследство) он умел и любил. 14-миллиметровые пули превратили головной японский катер в кровавое решето. Что ж, майор Канеяма, сидевший в последнем катере, был готов к такому развитию событий. Первую гранату, прилетевшую на верхушку ходовой рубки, Кравец успел выбросить обратно, но вслед за ней прилетели еще две или три. Сержант едва успел нырнуть в открытый люк, как его догнала ударная волна. Дежурившие внизу морпехи оттащили в сторону контуженного командира и захлопнули люк, прежде чем на него упали еще несколько гранат.

— Здесь не пройдут, — просипел Кравец. — Ничего не слышу… СВЯЖИТЕСЬ С ЗАСАДАМИ У ДРУГИХ ЛЮКОВ, ПУСТЬ БУДУТ ГОТОВЫ!

Но майор Канеяма не собирался штурмовать внешние люки. В каждом катере ждали своего часа несколько дыхательных аппаратов.

Пробраться в подводную лодку через жерло торпедного аппарата — высокое искусство, невероятно сложное и очень опасное. Особенно когда лодка находится на большой глубине. Но если субмарина находится на поверхности, и если на ней неполный экипаж — даже не экипаж, а захватчики, которые оккупировали корабль всего несколько часов тому назад…

Первый этап — открыть заслонку торпедного аппарата. С этим справляется хороший разводной ключ.

Второй этап — поместить в ствол вышибной заряд взрывчатки.

Третий этап — взорвать его.

Четвертый этап — вернуться в раскуроченную трубу и убедиться, что путь, ведущий в корабль, свободен и открыт.

Взрыв услышали все нынешние обитатели подводной лодки — невозможно было не услышать — но морпехи, сторожившие у самого переднего люка отреагировали раньше всех — по топографическим причинам, разумеется. Они находились ближе всего к носовому торпедному отсеку, куда уже успели проникнуть японские десантники. Не только успели пробраться внутрь, но и занять оборону. И когда стигийские морпехи ворвались в отсек, их встретили очереди в упор. Шестеро против четырех, силы были слишком неравны. Стигийцы потеряли троих, один последний отступил, чтобы предупредить товарищей, дежуривших в других отсеках — он мог сделать это только лично, потому что по известному закону подлости радиопередатчик его маленького отряда был уничтожен в ходе перестрелки.

Японские диверсанты тем временем спокойно подошли к оставшемуся без охраны носовому люку, открыли его и впустили внутрь остальных бойцов майора Канеяма и самого майора собственной персоной. Теперь баланс сил на борту «Красного Февраля» изменился еще сильнее.

* * * * *

— Зачем вы их подобрали? — устало спросил капитан Намбу, разглядывая стоявших перед ним Кассандру Барриентос и Туяру Иванову — мокрых и несчастных. — Все равно придется выбросить обратно.

— Стандартный протокол, — растерянно пробормотал один из младших офицеров. — Человек за бортом…

— Ладно, бросьте их пока в трюм, — отмахнулся командир «Бусакаши». — Потом разберемся. Сколько раз просил не отвлекать меня по пустякам?!

«Ты и вертолет считал пустяком, а он нас едва не утопил», — подумал старший помощник ледокола, но не осмелился произнести эти слова вслух. Конечно, ведь такой поступок все окружающие совершенно справедливо сочли бы грубейшим нарушением дисциплины и проявлением крайнего неуважения к старшему по званию.

Когда Кассандру потащили прочь, она собиралась крикнуть на прощание какую-то крылатую фразу или остроумное оскорбление, но ничего не сумела придумать. А Туяре такое даже в голову не пришло.

— Ладно, что тут у нас? — капитан ледокола снова поднял бинокль, повернулся в сторону изрядно пострадавшего «Царя Соломона» и на всякий случай не поверил своим глазам. Однако преданный старпом тут же подтвердил его наблюдения и подозрения:

— Командир, они отступают! Они бегут! Стигийские собаки драпают!!! — И тут же добавил деловитым тоном: — Прикажете преследовать?

— Нет, — после короткого размышления решительно заявил капитан Намбу. — Они не стоят того. Пусть уходят. Пусть вернутся к своим и расскажут, как им надрал задницу окинавский корабль. Ха-ха-ха!

У командира «Бусакаши» была еще одна причина отпустить «Соломон», куда более уважительная — сегодня он испугался. Откровенно говоря, не в первый раз за свою жизнь, но сегодняшний испуг был особенно сильным. Эти сумасшедшие вертолетчицы едва его не угробили… Нет. Достаточно риска на сегодня. «Красный Февраль» захвачен — и этого более чем достаточно. Это победа!

— Кстати, а он захвачен? — Намбу Коширо сам не заметил, как произнес последние слова вслух. — Что происходит на «Красном Феврале»?

— Майор Канеяма только что доложил о практически полном успехе, — поведал старпом. — Остались совсем незначительные очаги сопротивления…

— «Незначительные очаги», — нахмурился капитан. — Так и говорите, что не захвачен. Но теперь мы сможем поддержать Канеяма всеми силами. Полный вперед! Да, и еще. Сорвите окинавские тряпки. Верните на мачту Восходящее Солнце. Мы больше не должны притворяться!

Сразу несколько моряков с необыкновенным воодушевлением бросились исполнять этот приказ.

* * * * *

Майор Канеяма услышал доносившийся сверху лязг — теперь «Бусакаши» сцепился бортами с «Красным Февралем», точь-в-точь как «Царь Соломон» несколько часов тому назад — и довольно кивнул. Он бы и сам справился — от стигийских захватчиков почти ничего не осталось, некоторые уже погрузились в спасательные капсулы и трусливо бежали. Но всегда приятно знать, что за спиной мощная поддержка. «Бусакаши» прогнал стигийский корабль, теперь все будет в порядке. Это победа, славная победа!

Майор Канеяма любил вкус победы. Он сделал войну своей профессией много лет тому назад — в тот день, когда простой крестьянский паренек из Северной Кореи поступил на службу в Специальные Полицейские Силы — карательные отряды Белголландской Императорской Армии. Потом был разгром, плен, поражение — первое и последнее поражение, потому что Партия дала ему второй шанс. Партия любила давать не только самые суровые оценки, но и вторые шансы. Шанс, которым Канеяма Масао воспользовался — и потому больше не проиграл ни одного сражения. Вплоть до сегодняшнего дня — который снова станет победным. Еще до заката он снова почувствует вкус победы, ее запах…

Запах…

Майор Канеяма нахмурился.

— Вы чувствуете этот запах? — спросил он. — И что-то здесь жарковато стало…

— Жарковато? Это точно! — хохотнул один из его солдат.

— В буквальном смысле, болван! — рявкнул майор. — Здесь слишком жарко!

Морской пехотинец растерянно пожал плечами. Он понятия не имел, как жарко должно быть внутри подводной лодки. До этого дня он служил на берегу или надводных кораблях.

И тут майор Канеяма вспомнил. Вспомнил запах, который он так старательно пытался вытравить из своей памяти. Запах раскаленного металла. Совсем как в тот день, почти двадцать лет назад, когда он чудом выжил в километре от эпицентра — в одном из тех городов, на который альбионцы сбросили свою Бомбу…

— Назад! — завопил майор. — Все назад! Наверх! Всем подняться наверх! Нужно срочно предупредить капитана Намбу!!!..

Слишком поздно. Они не успели.

Инженер Виленский тоже не успел. Не успел открыть кингстоны. Зато он сделал кое-что другое.

Перед тем, как покинуть лодку с остатками своего экипажа, Виленский вытащил из рабочего реактора регулирующие стержни — и отправил условный сигнал на «Царь Соломон». Поэтому Миттельман и поспешил покинуть поле битвы.

Это был не один из тех взрывов, что испаряют города и корабли, но он выполнил свое предназначение. «Красный Февраль» раскрылся во все стороны, как пресловутая консервная банка. Ракетный ледокол «Бусакаши» просто-напросто перевернулся — вверх дном. И на другое дно погрузился — на дно океана.

Случилось именно то, чего капитан Намбу Коширо совершенно справедливо опасался — он стал очередной жертвой «Красного Февраля». Но случилось и то, на что он надеялся — проклятая подводная лодка в конце концов нашла свой ужасный конец.

Теперь уже окончательно и бесповоротно.

Несколько часов спустя, когда серый гриб смерти рассеялся над океаном, «Праведный Царь Соломон» вернулся на место сражения. Ему удалось подобрать несколько спасательных капсул — там были Кравец, Адлер, Виленский и еще несколько человек из его команды — люди почти не пострадали, благодаря освинцованной обшивке; и даже одного японского моряка — обгоревшего, умирающего и практически потерявшего рассудок. И больше никого.

Уже после заката солнца, когда дальнейшие поиски потеряли всякий смысл, «Царь Соломон» отправился прочь, непрерывно транслируя в эфир одно короткое сообщение: «Всем-всем-всем, избегайте квадрат 80-36-80, высокий уровень радиации…»

Утром следующего дня дежурный офицер доставил капитану Миттельману окончательный список погибших, раненых и пропавших без вести.

Пропавших было ровно трое — Фамке ван дер Бумен, Куба Тоширо и Мохаммед Османи. Вместе с ними из арсенала «Царя Соломона» пропала одна спасательная шлюпка с подвесным мотором.

Капитан пожал плечами и тут же подписал акт о списании шлюпки: «Потеряна в ходе военных действий».

Глава 43. Белые подушки

Джеральдина Вонг окончательно проснулась — и в который раз поняла, что ей вовсе не хотелось просыпаться. Потому что этот новый проклятый день ничем не будет отличаться от других.

На соседней кровати уже бубнила о чем-то своем мисс Милдред Эмертон. Какой-то болван из госпитального начальства решил, что это отличная идея — поселить двух военных женщин из враждебных политических блоков в одной палате, и поэтому недобитая альбионская летчица оказалась рядом с талантливой мисс Ригли. Операция прошла успешно, Милдред стремительно шла на поправку и уже строила планы на будущее — новые полеты, новые самолеты, новые победы. «Валерио Катано, ты всегда был мазилой, — почти беззлобно думала Джерри, — но почему ты промахнулся дважды?! Почему я теперь должна из-за этого страдать?!»

Сама Джеральдина Вонг выздоравливать не собиралась, хотя местные врачи уверяли, что в ее теле не осталось ни малейшего следа того загадочного яда. «Да, мисс Вонг, вас отравили. Нет, это не были испорченные фрукты. Очень редкий и странный яд, мы даже не успели опознать все компоненты — уж очень быстро они разложились». «Кто бы мог это сделать?» — а этот вопрос ей задавали местные полицейские. — «Войдите в наше положение — у нас и так неприятности с вашим правительством. Кто-то убил вашего консула на наших островах». При этом новый консул Ассирии-Сферы-Японии почему-то совсем не интересовался судьбой своей пострадавшей согражданки и не торопился ее навещать. Странно все это. Обычно Сфера грудью бросается на защиту своих граждан, оказавшихся в тисках капиталистического влияния… кажется, так это называется.

И действительно, кто бы мог это сделать?

Подозреваемых было ровно два.

Рыжая Ведьма, в номере которой в тот вечер Джерри выпила так много цейлонского чая.

И капитан Мохаммед Османи, командир подводной лодки «Красный Февраль».

«Зачем?» — раз за разом спрашивала она — и не находила ответа.

В один прекрасный (прекрасный?) день ей принесли свежую газету, а там была короткая заметка про загадочное происшествие в Индийском океане, на полпути между Малумскими Островами и побережьем Западной Австралии. Статья, посвященная этом инциденту, в вечернем выпуске той же газеты была куда более длинная и подробная.

«Красного Февраля» больше не было. «Красный Февраль» не вернется в порт — и на пирсе не примут его конец. Скольких он забрал с собой? — этого Джерри пока не знала; в местной газете таких подробностей не было и быть не могло.

Отсюда вопрос: кто виноват, что делать и что будет завтра?

«Что будет завтра?» — раз за разом спрашивала Джеральдина «Джерри» Ригли-Вонг — и не находила ответа.

— И вот я ему и говорю, — тем временем тараторила Милдред, — как вы посмели утопить мой самолет?! А капитан Гриффин мне и говорит…

— Ты совсем уже тронулась, — не выдержала Джерри. — Разве ты не видишь, что я сплю?! Сама с собой разговариваешь?!

— Во-первых, ты не спишь, — обиделась лейтенант Эмертон, — а во-вторых, я не сама с собой разговариваю. У нас, между прочим, гость.

Джеральдина Вонг неохотно приоткрыла глаза. И действительно, на скромной больничной табуретке, поставленной между двумя койками, восседал благообразный джентльмен в самом расцвете сил; глаза его были цвета голубого неба, а волосы слегка тронуты сединой. Про таких обычно говорят «он напоминает мне моего отца», а некоторые дуры даже влюбляются — только затем, чтобы потом жестоко разочароваться. Джерри никогда не считала себя дурой, но теперь была вполне готова влюбиться — потому что ей было как-то все равно. Вот только что-то ей мешало… какая-то мелкая, но очень важная деталь… Коммандер Вонг не сразу, но все-таки поняла, в чём тут дело: из-под белого халата, в который пришлось облачиться визитеру, торчал воротник военного мундира. Чтобы опознать национальную принадлежность мундира, информации откровенно не хватало, но какое-то шестое чувство подсказало Джерри, что она очень скоро узнает ответ на этот вопрос.

И шестое чувство не обмануло.

— Доброе утро, мисс Вонг, — гость привстал и поклонился. — Не думаю, чтобы нам приходилось где-нибудь прежде встречаться, поэтому позвольте представиться: Джеймс Хеллборн. Адмирал Хеллборн, к вашим услугам.

И действительно, никогда раньше Джеральдина Вонг (или Джерри Ригли) не встречала этого человека, но его имя и репутация были слишком хорошо известны не только в Тихом, Индийском и Альбионском Океане, но даже в Северной и Центральной Атлантике. Много лет подряд мистер Хеллборн работал на свою репутацию, и теперь репутация работала на него. Поэтому коммандер Вонг на всякий случай сунула руку под подушку, где лежал купленный в местном оружейном магазине сигнальный револьвер 50-го калибра, тот самый, никелированный (все ее вещи честно доставили в госпиталь из злополучного отеля). Вот только под подушкой ничего не было.

— Вы случайно не это ищете? — разумеется, незваный гость успел не только вломиться к ней в палату, но и покопался под подушкой и теперь держал револьвер на ладони. — Простите великодушно, не удержался — одна из тех вредных привычек, от которых так трудно избавиться. Я готов вернуть его вам прямо сейчас…

— …только без патронов или ударника, — зевнула Джеральдина. — Или без того и другого одновременно. Знаю я эти ваши фокусы, сама много раз проделывала.

— Вы удивительно проницательны, — потупился мистер Хеллборн. — Мисс Эмертон, вы извините нас?

— Да, разумеется, — Милдред вихрем слетела с кровати. — Я все прекрасно понимаю, — добавила она и испарилась по ту сторону двери.

— У нас не так много времени, поэтому я сразу перейду к делу, — снова повернулся к Джеральдине таинственный гость. — Англостан восстанет из пепла. Вы понимаете, что это значит?

— Понятия не имею, — снова зевнула Джерри. — Могу только догадываться. Но не сомневаюсь, что вы меня просветите. И это станет началом прекрасной дружбы — или чем-то в этом роде.

— Вы удивительно проницательны, — повторил Джеймс Хеллборн, — но при этом чрезмерно ироничны. Впрочем, я могу это понять и принять — сам в прежние годы был такой. Хорошо, теперь слушайте меня очень внимательно…

Глава 44. Черные мундиры

— Итак, — тихо сказал Председатель — он вообще очень редко повышал голос, — что вы можете сказать в свое оправдание, товарищ адмирал?

Гросс-адмирал Анна Ивановна Щетинина, главком Центрального Флота Сферы, выглядела как человек, которому было решительно нечего терять. Строго говоря, так оно и было. Собравшиеся в той же комнате коллеги и соратники — министры, генералы и адмиралы смотрели на нее, как на покойницу, а некоторые и не смотрели вовсе — что они, мертвецов не видели? И видели, и сами превращали живых людей в мертвых — миллионами. Что для них еще один?

Но сама адмирал Щетинина себя покойницей не считала. В конце концов, она была железной женщиной, рожденной для того, чтобы управлять стальными кораблями.

Анна была совсем ребенком, когда ее семье пришлось покинуть Россию, охваченную очередной гражданской войной и перебраться в тогда более-менее спокойную и благополучную Белголландскую Империю. Про Белголландию можно много чего сказать — ведь эта черная тирания едва не погубила всю планету в последней мировой войне, но с другой стороны, как всем известно, реформы 1910-х годов открыли для всех белголландских женщин самые широкие и фантастические перспективы. Сильная, умная и предприимчивая гражданка Империи могла очень многого добиться в межвоенный период — и Анна Щетинина не стала исключением. Она получила диплом штурмана в 24 года, а когда ей исполнилось 26 лет — патент капитана дальнего плавания; и всего через год Аннушка водила огромные торговые корабли через три океана. Когда началась новая война, капитан Щетинина отказалась принять под свое командование военный корабль Имперского Флота, потому что не верила в правоту белголландского дела. Но сделала исключение для госпитального крейсера и пять лет подряд спасала больных и раненых из самых опасных мест планеты. На этой должности ее и застала Революция. Анна поверила в Революцию, Анна приняла Революцию; Анна честно служила Революции, Партии и Республике; Партия и Республика достойно вознаградили ее, и не уставали продвигать и поощрять, до этого самого дня — когда она оказалась на ковре в кабинете Великого Председателя, где ей в лицо были брошены самые тяжелые обвинения, какие только может себе представить член Партии и офицер Сферы. До окончательного приговора было фактически и практически рукой подать, но гросс-адмирал Анна Ивановна Щетинина не собиралась сдаваться без боя. Поэтому она набрала полную грудь воздуха и бросилась в самое горнило битвы.

— Я не понимаю, в чем меня обвиняют, — спокойно сказала Анна. — Сейчас не старые времена, знаете ли, когда людей приговаривали без суда и следствия — и даже не давали возможности оправдаться. Откровенно говоря, я вообще не понимаю, почему должна оправдываться. При всем уважении, я не припоминаю за собой проступков, достойных столь высокого собрания.

Кто-то из коллег посмотрел на нее с уважением — «надо же, еще трепыхается»; кто-то с удивлением, а кто-то был откровенно возмущен. Среди удивленных был сам Великий Председатель — хотя он изо всех сил старался не подавать вида.

— Вы правы, — таким же спокойным голосом произнес Председатель, — сейчас не старые времена — поэтому мы все здесь и очень внимательно вас слушаем. Хотя я решительно не понимаю, на что вы рассчитываете — после того, как флот под вашим командованием потерял один из новейших кораблей — и столь позорным образом. Мятежники и предатели свили гнездо под самым вашим носом и похитили атомную подводную лодку!!! Наши вооруженные силы не знали подобной измены со времен Восстания! Продолжайте, мы вас слушаем. На чем вы остановились? Что вы собирались сказать?

— «Красный Февраль» никто не похищал, а капитан Османи никого не предавал, — коротко ответила Анна.

Это заявление было принято с восторгом — вкабинете Председателя собрались люди, не лишенные чувства юмора — Председатель любил таких и активно продвигал. Впрочем, восторг не был всеобщим — иные товарищи генералы от подобной наглости потеряли дар речи, а кто-то даже подавился воздухом.

— Продолжайте, — в голосе Председателя впервые за этот вечер прозвучали нотки ничем не прикрытого интереса.

— Весь этот поход был частью единого плана, — охотно заговорила адмирал Щетинина. — Я не стану отнимать у вас время и опускаться до скучных деталей, а вместо этого сразу перейду к итогам и результатам. — Анна Ивановна уронила на стол, за которым стояла, толстую папку с бумагами. Над папкой поднялось тонкое облачко пыли, а массивный стол из черного дерева жалобно скрипнул. — Сунданезия потеряла две новейшие подводные лодки — «Трилобит» и «Дымчатый Леопард»; Новый Альбион потерял «Космическую Крепость» и тяжелый подводный крейсер «Королева Джейн Грей»; Пакистан — ударный эсминец класса «Барбаросса»; Бразилия — две подводные лодки, одна из которых совершенно секретная, уникальная и единственная в своем роде; Сальвадорская Империя — еще одну подводную лодку, абордажный «Паразит»; Стигия осталась с поврежденным ракетным эсминцем, который почти наверняка пойдет на слом; а Окинавская Империя потеряла сверхтяжелый ракетный ледокол, построенный на деньги тайваньских банкиров. Остров Черепов фактически уничтожен, Сунданезия потеряла доступ к его богатейшим ресурсам, а обитатели Острова вторглись на Суматру и практически разорили ее — дело идет к тому, что Сунданезия проиграет эту войну, на которой, по самым скромным подсчетам, она потеряла еще дюжину боевых кораблей самых разных классов, а также сотни единиц боевой техники и десятки тысяч солдат убитыми и ранеными. Больше того, дело идет к тому, что новым президентом Сунданезии станет адмирал Гурусинга, тут у меня отдельная папка с компроматом на господина адмирала, — над столом поднялось еще одно облачко пыли. — Это далеко не все, товарищи. Обширная агентурная сеть бангладешской преступной группировки, внедренная в наши Вооруженные Силы, разоблачена и уничтожена, а бангладешская мафия, доставившая столь великое множество неприятностей нашим органам безопасности — обезглавлена. Вместе с ней разгромлена крайне опасная пакистанская шпионская организация, действовавшая на территории Сферы. И это не единственный враг, будь то внешний или внутренний, который понес серьезные потери. Нам удалось разоблачить высокопоставленного агента альбионской разведки — ему пришлось бежать на родину; разгромлена ячейка левых радикалов-уклонистов, которые готовили вооруженный мятеж против Сферы; уничтожены тайные организации англостанских и бангладешских сепаратистов. Тут у меня полный список, там еще всякая мелочь — катера, гидропланы, сальвадорские шпионы, адреса, имена, признания и показания, свидетельства и доказательства. Я не стану утомлять вас подробным перечислением, каждый желающий сможет получить копию. Как я уже сказала, добрая половина погибших кораблей были уникальными и секретными образцами, и сегодня только нам известны координаты, в которых они покоятся. Мы можем в любой момент вернуться туда, без помех исследовать обломки, и даже поднять корпуса и доставить на территорию Сферы для тщательного изучения. Кроме того…

В кабинете царила мертвая тишина — зрители боялись сорвать такое замечательное представление. Сам Председатель слушал эту речь с медленно отвисающей челюстью — к счастью, никто этого не заметил, потому как взгляды всех гостей были устремлены на товарища гросс-адмирала. Однако Верховный Лидер быстро опомнился и взял себя в руки:

— Допустим, — проворчал он, — но наши потери…

— Не мы начали эту войну, — погрустнела Анна Ивановна, — но это война — поэтому потери неизбежны. Да, мы потеряли две подводные лодки — но сравните это с потерями врагов и неверных союзников. Если это не победа, тогда я вообще не знаю, что такое победа.

— Три подводные лодки, — возразил кто-то из товарищей адмиралов.

— Пусть три, — неожиданно легко согласилась товарищ Щетинина, — экипаж «Черного Марта» безусловно заслуживает самых высоких почестей, хотя сама лодка не стоила ровным счетом ничего, и вы это прекрасно знаете. Металлолом.

— Атомный арсенал «Красного Февраля»… — напомнил другой товарищ генерал.

— Находится в надежном месте, — парировала Анна. — Если у вас есть доступ, могу точку на карте показать. Этот арсенал нам еще пригодится. В настощее время мой штаб работает над планом новой операции…

— Наши потери на Малумских Островах… — начал было один из министров.

— Это не ко мне, — сухо заметила Щетинина, — обратитесь в Министерство Иностранных Дел или Республиканскую Секретную Службу. Там вы найдете людей, которые отвечали за безопасность нашего консула и контакты с ФРЕЛИМО. Меня в настоящий момент интересуют совсем другие люди — те, кто погибли за Сферу и Председателя. Моряки «Красного Февраля», «Желтого Августа» и «Черного Марта». Все эти герои достойны самых высоких почестей и наград — как живые, так и мертвые.

— Вы совершенно правы, товарищ гросс-адмирал, — возвысил свой голос Великий Председатель. — Полагаю, списки у вас с собой? Прекрасно. Оставьте их здесь, я все подпишу. Вы свободны, Анна Ивановна. Можете возвращаться к исполнению своих обязанностей. Партия, Республика и народы Сферы благодарят вас за службу. Разумеется, все обвинения против вас сняты. Еще раз спасибо. Ступайте.

— Какая женщина! — заметил один из генералов, когда за Аннушкой закрылась дверь. — Будь я на двадцать лет моложе…

— Ты уже и так на двадцать лет ее моложе, — хихикнул другой генерал.

— Достаточно, — строго сказал Председатель. — У нас еще много дел. Что там на очереди?

— Вот, — один из генералов положил на стол Председателя очередную папку — достаточно толстую, но не такую толстую и пыльную, как папки адмирала Щетининой. — Операция «Хвост Дракона». Здесь все детали и подробности.

— «Хвост Дракона»? Ничего лучше придумать не могли? Над нами и так все смеются, — буркнул Верховный Лидер и неожиданно для всех процитировал:

— Но он действительно так называется — «Хвост Дракона», — жалобно пролепетал молодой генерал, — с незапамятных времен…

— Я знаю, — недовольно кивнул Председатель. — Ладно, черт с вами, пусть будет «Хвост Дракона». Что значит имя? Как розу ты не назови…

Верховный Лидер был не только Великим Председателем и великим человеком, но и великим поклонником классической литературы. Он находился в вечном поиске свежих идей и сюжетов, а драконы оскорбляли его эстетические чувства.

Но порой даже самые великие люди становятся жертвами низменных страстей и банальных сюжетных поворотов.

Великий Председатель знал это, как никто другой.

* * * * *

Анна Ивановна покинула кабинет Председателя на ватных негнущихся ногах. Она плохо помнила, как добралась до своего служебного автомобиля; и совсем уже не помнила, как вернулась в Адмиралтейство и оказалась в собственном кабинете. В кабинете находился кто-то посторонний. Какая-то странная дама в черной маске и черном мундире морского офицера Сферы. Незваная гостья сидела за рабочим адмиральским столом и листала какой-то легкомысленный журнал с картинками. Наглость несусветная.

— Как вы здесь оказались? — строго спросила товарищ гросс-адмирал.

— Меня впустила ваша секретарша, — призналась Фамке ван дер Бумен и отложила журнал в сторону. — Такая милая девушка, мы с ней очень долго толковали о многих вещах — о башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, королях и капусте. Я даже пригласила ее на вечеринку — на виллу, которую я сняла в пригороде. Надо же, когда я в последний раз бывала в Токио, он все еще назывался Эдобургом. Пожалуй, я тут немного задержусь. Мне здесь даже понравилось — почти как в старые добрые времена. Вокруг одни сплошные черные мундиры и золотые погоны — вы сами не заметили, как снова стали их носить. Ха-ха-ха! Свастику еще какую-нибудь на знамя нацепите, для полного комплекта. Ах, да, уже — буквально несколько дней назад я имела честь любоваться одним из ваших кораблей, который рассекал морские волны под флагом со свастикой…

— Это был окинавский имперский корабль, — Анна Ивановна устало опустилась в ближайшее свободное кресло. — Окинавский корабль, это все знают и никто не посмеет утверждать обратное. Даже капитан Миттельман. Потому что все доказательства обратного лежат на дне океана, окруженные облаком из альфа-, гамма- и дельта-частиц. Что-нибудь еще? Я спать хочу, — с подкупающей откровенностью призналась товарищ гросс-адмирал. — Сегодня я постарела лет на пять, никак не меньше.

— Одна маленькая просьба, и я надолго оставлю вас в покое, — пообещала Рыжая Ведьма. — Я хотела бы забрать у вас двух альбионских летчиц, которых вы достали из перевернутого корпуса «Буса-Каши». Надо же, ваша подводная лодка успела так вовремя…

— У меня еще много подводных лодок, — хладнокровно напомнила Аннушка. — Допустим. Что я получу взамен?

— «Взамен»?! — возмутилась Фамке. — Вообще-то вы и так мне должны, товарищ адмирал. Или вы успели забыть, кто помог вам подготовить этот замечательный доклад?

— Такое трудно забыть, — потемнела лицом Щетинина. — И все-таки?

— Я помогу вам вернуть двух японских моряков, которым комиссар Адачи приказал катапультироваться с «Паразита», — пожала плечами госпожа ван дер Бумен. — Их спасательные капсулы выбросило на австралийский берег. Они могут рассказать много интересного…

— Это меня вполне устроит, — кивнула Анна Ивановна.

— Вот и прекрасно, — Фамке встала из-за стола и сладко потянулась. — Знаете, я тоже чертовски устала за последние дни — и даже немного постарела. Только тссс! Никому не слова. Это одна из тех тайн, моя дорогая, которую мы с вами должны унести в могилу. Пойду, посплю немного. Мне еще к вечеринке готовиться… О! Знаете что? Вы тоже приглашены. Адрес я оставила у вашей секретарши. Обязательно приходите. Даю слово, вы не пожалеете! Нет-нет, не смейте отказываться — вы не захотите это пропустить! Мы будем гулять и веселиться!

ЭПИЛОГ

«Кейптаун исчез за береговым выступом. Ветер донес на палубу вопль электропоезда, и Сандра зябко вздрогнула.

— Пора в каюту, ветер уже совсем не тот, с каким мы пришли сюда на «Аквиле», — предложила Леа.

— И мы не те, — отозвалась Сандра, — после всего мы стали серьезнее, и суровей, и… может быть, лучше».

Иван Ефремов, «Лезвие бритвы».

* * * * *

За несколько дней до совещания в кабинете Председателя «Праведный Царь Соломон» все еще медленно полз курсом норд-норд-вест. Пробоины кое-как заделали, палубу привели в порядок, обломки разбитых орудий и механизмов выбросили за борт, и теперь Ашер Миттельман был уверен, что корабль без особых проблем вернется в родную гавань. Скорей всего.

Утром очередного дня «Царь Соломон» встретился с мирным бразильским торговцем — чудо невиданное в этих водах. Бразильский капитан охотно согласился забрать всех своих соотечественников, спасшихся с погибшей «Русалочки». Один из бразильцев, прежде чем перейти на торговый корабль, подошел к Миттельману и пожал ему руку:

— Ваша команда храбро сражалась. Очень жаль, что вы не нашей стороне. — Бразильский моряк немного помолчал, а потом добавил загадочную фразу: — Не исключено, что скоро все изменится.

Матильду Чан наконец-то выпустили из лазарета. Она сидела на очищенной палубе в шезлонге, делала вид, что любуется закатом и поглаживала Шапура, дремавшего у нее на коленях. Максимилиан лежал на руках у Майкла Гриффина — он был слишком предан своему капитану.

— Мне будет их не хватать, — внезапно сказала Тильда-Смерть.

— Нам всем будет их не хватать, — эхом откликнулся Гриффин.

— Когда ко дну пошла подлодка… — начала было Матильда, но тут же умолкла.

— Почему ты остановилась? — спросил Гриффин. — Продолжай. Это цитата, верно? Не могу вспомнить, откуда именно…

— Это из стихотворения, — уточнила Матильда. — От Кассандры нахваталась… любила она подобное дерьмо. — Матильда закашлялась, словно пыталась избавить от кома, застрявшего в горле. — Когда ко дну пошла подлодка…

— Вспомнил, — кивнул Гриффин. — Вспомнил! Там еще продолжение было:

— Достаточно, — перебила его Тильда-Смерть. — Прибережем ненависть для другого раза. Она нам еще пригодится.

Они немного помолчали.

 — снова заговорила Матильда, 

— Приближается шторм, — невпопад сказала Матильда.

— Ничего более банального сказать не могла? — удивился Гриффин.

— Так или иначе, леди права, — заметил незаметно подошедший капитан Миттельман. — Он и в самом деле приближается. За бортом уже два с половиной балла. Пожалуй, я прикажу прибавить скорость. Это крепкий корабль, он выдержит. Будет лучше, если мы вернемся на Острова, прежде чем нас догонит ураган.

— Капитан, срочно на мостик. Капитан, срочно поднимитесь на мостик, — прогремели где-то спиной динамики. Миттельман тяжело вздохнул и отправился на зов.

— В чем дело? — спросил командир «Царя Соломона», поднявшись на мостик.

— Корабль на горизонте, — отвечал старший помощник.

— Вам удалось его опознать?

— Так точно.

— Что там белеет? Говори, — потребовал капитан.

— Корабль испанский трехмачтовый, пристать в Голландию^[6] готовый, — принялся докладывать старпом. — На нем мерзавцев сотни три, две обезьяны, бочки злата, да груз богатый шоколата. Да модная болезнь — она недавно вам подарена.

— Всё утопить, — приказал капитан.

— Сейчас.

К_О_Н_Е_Ц.

Приложение. Главные действующие лица и некоторые другие персонажи

Граждане Сферы:

Правительство, Адмиралтейство и другие:

Дай Кайчо (Великий Председатель) Азиатской Социалистической Сферы Сопроцветания, Верховный Лидер Ассирии, Генеральный Секретарь Японской Коммунистической Партии, Верный Сын Ямато, Народный Президент Японской СФСР и прочая, прочая, прочая.

Вице-адмирал Танигава, начальник 4-го Особого Оперативного Отдела Единого Флота Сферы.

Гросс-адмирал Анна Ивановна Щетинина, главком Центрального Флота Сферы (РИЛ*).

Капитан первого ранга Цугару, командир линкора «Новая Азия».

Профессор биологии Кавада Никонори, специалист по бессмертию, Токийский Университет.

Нарисава, консул Азиатской Сферы Соцпроцветания на Малумских Островах, он же местный резидент ассиро-японской разведки.

Экипаж подводной лодки «Красный Февраль»:

Коммандер Мохаммед Османи, капитан корабля.

Суб-коммандер Пусянь Ваньну, старший помощник.

Суб-коммандер Франциско Адачи, корабельный комиссар.

Суб-коммандер Джеральдина «Джерри» Вонг, главный оружейный офицер.

Суб-коммандер Станислав «Стэн» Базаревич, главный инженер-механик.

Люггер-капитан Алессандро «Алекс» Брага, главный корабельный доктор.

Люггер-капитан Бонифацио «Бонни» Родригес, командир бортового отряда морской пехоты.

Люггер-капитан Кимура Такао, начальник службы безопасности.

Капитан-лейтенант Танака Гешин, командир корабельного отряда военной полиции.

Капитан-лейтенант Сангита «Гита» Рахман, старший офицер связи.

Лейтенанту Валерио Катано, пилот гидроплана-разведчика.

Лейтенант Савачика, заместитель оружейного офицера.

Старшина Анжелина Парк, главный акустик.

Сержант Брунгильда Тан, второй акустик.

Экипаж подводной лодки «Желтый Август»:

Капитан Нобунага Сидоров, командир корабля.

Старшина Вентура, главный акустик.

Экипаж ракетного ледокола «Бусакаши»:

Капитан Намбу Коширо, командир корабля.

Майор Канеяма Масао, командир ледокольного отряда морских пехотинцев

Сунданезийцы:

Капитан Харисдарма, командир подводной лодки «Дымчатый Леопард».

Коммандер Бруссен, старший помощник «Леопарда».

Мичман Марсуди, старший акустик «Леопарда».

Коммандер Дурахман, капитан подводной лодки «Трилобит».

Господин Петрук, консул Сунданезии на Малумских Островах.

Адмирал Гурусинга, главком Западного Флота Сунданезии.

Альбионцы и союзники:

Полковник Робинсон, заместитель начальника комбинированной базы ВВС/ВМФ Диего-Гарсиа.

Реджинальд Беллоди, босс Синдиката (альбионской мафии) на Малумских Островах.

Коммандер Уотерсон, его заместитель.

Капитан морской пехоты Роберт Стивенс, военная разведка.

Джордж Сабуро Смит, старший инструктор отряда боевых пловцов «Морские Леопарды».

Адмирал Джеймс Хеллборн, директор НАРУТО (Ново-Альбионское Разведывательное Управление, Тихоокеанский Отдел)

Полковник Дэвид Барклай, альбионская морская пехота.

Экипаж самолета «Космическая Крепость»:

Подполковник ВВС Маклин, командир корабля.

Майор ВВС Босли, второй пилот.

Капитан ВВС Фаустина-Кассандра Адиль Барриентос, старший оперативный офицер.

Капитан ВВС Матильда Евангелина Чан, главный артиллерийский офицер.

Надпоручик Туяра Иванова, офицер-наблюдатель, Сибирские ВВС.

Экипаж подводного крейсера «Королева Джейн Грей»:

Капитан Майкл Гриффин, командир корабля.

Коммандер Иола Протеро, старший помощник.

Лейтенант Милдред Эмертон, пилот гидроплана-разведчика.

Лейтенант Роберт Герцог, младший оперативный офицер.

Аспирант Тоширо Смит, младший оружейный офицер.

Старшина Каплан, главный акустик.

Старшина Булгарис, боцман.

Максимилиан, главный корабельный кот.

Аборигены Острова Конга:

Меган (Мэгги), карликовый гигантопитек.

Танки, танкопард.

Германская Империя:

Густав фон Кёнигсвальд, доктор палеонтологии (РИЛ*).

Отец Гюнтер, глава католической миссии на Острове Конга.

Белголландцы и союзники:

Фамке ван дер Бумен, «королева» белголландской мафии.

Куба Тоширо, ее правая рука, бывший майор японской военной разведки.

Капитан Исидору, командир абордажной субмарины «Паразит-571», Сальвадорский Императорский Флот.

Стигийцы:

Господин Якуб Марциано, генерал-губернатор Малумских Островов.

Старший капитан Маджд-эль-Крум, военная полиция Порт-Малума.

Камбиз, главный губернаторский кот.

Горгона, главная губернаторская кошка.

Экипаж ракетного эсминца «Праведный царь Сулейман бин Дауд, мир с ними обоими»

(он же «Праведный Царь Соломон бен Давид»):

Старший капитан Абу-Ярден Зинджибари, командир корабля.

Капитан Ашер Миттельман, старший помощник.

Лейтенант Адам Брешник, старший офицер военной разведки.

Лейтенант Ибраим Маджди, второй офицер военной разведки.

Сержант Кравец, командир бортового отряда морской пехоты.

Старший прапорщик Джозеф Виленский, заместитель командира бригады АБАХ.

Сержант Нина Адлер, младший инженер АБАХ.

Шапур, главный корабельный кот.

Бразильцы:

Капитан Луиза Сальгадо Хашимото, командир боевого аппарата «Русалочка».

Капитан Рикардо Миранда, командир подводного катамарана «Кастор-и-Поллукс».

Капитан-лейтенант Флавия Валенте, комиссар «Кастор-и-Поллукс».

Бенгальцы и пакистанцы:

Сулейман Азам Хан, босс бангладешской мафии.

Капитан Ахмадани, Пакистанский Флот Великого Могола.

Полковник Шанкар, пакистанская военная разведка.

__________________

*РИЛ — реальное историческое лицо

___

Примечания

1

«Red herring» (англ.) — дословный перевод — «красная селедка», также «копченая селедка», а также (в переносном смысле) — «отвлекающий маневр». Происхождение идиомы достоверно неизвестно.

(обратно)

2

«Ре́дай» (англ. Redeye [ˈredaɪ] в знач. «красный глаз», общевойсковой индекс — FIM-43) — американский переносной зенитно-ракетный комплекс, предназначенный для поражения низколетящих воздушных целей (самолётов, вертолётов, БПЛА). Разработан компанией «Конвэр» (филиалом корпорации «Дженерал дайнемикс»).

(обратно)

3

У.Шекспир, «Ричард Третий» (перевод 5 канала).

(обратно)

4

«Самый лучший посол — это военный корабль» — приписывается Оливеру Кромвелю, одному из вождей Английской Революции 17 века и диктатору Английской Республики.

(обратно)

5

Речь идет о Капитане Очевидность, разумеется.

(обратно)

6

Голландия (сегодня носит имя Джаяпура) — город на севере острова Новая Гвинея, назван в честь одноименной нидерландской провинции; бывшая столица Нидерландской Новой Гвинеи.

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Откуда исходит угроза миру

Глава 2. Мир катится к чертям

Глава 3. Царство смерти и свободной охоты

Глава 4. Сограждане, товарищи, друзья

Глава 5. Датские жены заплачут

Глава 6. Не пойдем сегодня на пляж

Глава 7. Украшение нашего корабля

Глава 8. Два адмирала

Глава 9. Командная работа

Глава 10. Родина ждет

Глава 11. Красный Глаз

Глава 12. Пусть ваш ответ повалит колокольни

Глава 13. Новые приключения танкопарда Танки

Глава 14. Королева Джейн и другие

Приложение. Главные действующие лица и другие персонажи (по состоянию на 14-15-ю главу)

Приложение. Окинавская Империя. Краткая историческая справка

Глава 15. Талантливая мисс Ригли

Глава 16. Невидимая Империя

Глава 17. 37-я параллель

Приложение. Некоторые страны и народы в мире МАККАРТИ

Стигия, или Шемитское Царство Тьмы

Новая Польская Империя

Семь Королевств Вестероса

Глава 18, в которой будет много штампов, клише и стереотипов!

Глава 19. Смерть, Разрушитель Миров

Интерлюдия: Сальво банзай

Глава 20. На страже Малумских Островов

Глава 21. Страшные Малумские Острова

Глава 22. Лучшие друзья девушки

Интерлюдия. Индия в мире МАККАРТИ: Между войнами, молотами и наковальнями

Глава 23. Никто ничего не понимает

Глава 24. Леди и джентльмены

Глава 25. Время учеников

Глава 26. Смерть на взлете

Глава 27. Миф о загробной жизни

Глава 28. Бутан или пропал

Глава 29. Советская малина врагу сказала "нет"!

Глава 30. "Крепость Артура — ужасное место"

Глава 31. "Глупцы и трусы выдумали совесть"

Интерлюдия. Баллада о "Красном Феврале"

Глава 32. Поединок

Глава 33. В открытом море вода совсем синяя, как васильки

Глава 34. Черный сигнал

Глава 35. Туман войны

Глава 36. Последняя порция христианского милосердия

Глава 37. Смена караула

Глава 38. Крабовидная Туманность

Глава 39. Еще один праведник в Содоме

Глава 40. Три мудреца в одном тазу

Глава 41. A man-of-war is the best ambassador[4]

Глава 42. Пламя над бездной. Часть 1

Глава 42. Пламя над бездной. Часть 2

Глава 43. Белые подушки

Глава 44. Черные мундиры

ЭПИЛОГ

Приложение. Главные действующие лица и некоторые другие персонажи

*** Примечания ***