Одержимость мастера [Алиса Холин] (fb2) читать онлайн

Одержимость мастера

Глава 1

За семь лет до основных событий

Я крепче сжала шероховатую отцовскую ладонь, едва поспевая за его быстрым шагом. Мы торопились. Двигаясь в направлении набережной, пересекли торговый квартал — абсолютно невыносимое место из-за толкучки, гула и запахов. Погода все более портилась. По небу медленно тянулись свинцовые тучи, предрекая холодный дождь. Надо было все-таки курточку взять, но очень уж хотелось покрасоваться в новом платье. Хлопковом, с кружевами на манжетах и по подолу и с глухо застегнутым воротничком. Мама сшила его ночью из своего костюма специально для сегодняшнего мероприятия. Я ждала его с самого рождения.

В торговых рядах царило редкое затишье: лавки пусты, ни корзин с вонючей рыбой, ни бесконечных рядов с наваленными кучами видавшей виды одеждой, ни ныряющих туда-сюда тележек с жареными потрохами, а самое главное — нет орущих продавцов.

Этот промышленный квартал не худший в городе. Северный Москинск — восточная часть столицы Симберской империи; стратегическая часть, которая кормит город. Сосредоточение заводов и фабрик, выпускающих в небеса едкие копоть и смог, отчего редкие деревья весной и летом шелестят здесь чахлыми и желтыми листьями.

— Ты не замерзла? — спросил отец и обернулся.

Мой герой и защитник. Я покачала головой. А то ведь тут же снимет свою кожаную куртку с латкой на плече и мне отдаст. На ходу глянула на наше с отцом отражение в мутной витрине книжного магазинчика. Десяти лет от роду, я была ниже отца на две головы. Маловата ростом. Правда, если учесть, что пошла я вся в папу, от него достались карие с зелеными прожилками глаза, слегка заостренный нос и темно-вишневые губы, то еще неизвестно, какой каланчой вырасту к совершеннолетию. Ну что ж, поживем, увидим.

Квартал заканчивался широкими каменными ступенями, которые вели на набережную, к центральной площади. Там, внизу, зеленоватые неспокойные воды широкого Алура накатывают масляными разводами на бетонные берега.

Вымощенная гранитным камнем площадь сегодня, словно мошкарой, вся была забита горожанами. Люди мостились на заборах, перилах и карнизах, выступающих с первых этажей фабрик и котельных, только для того, чтобы стать очевидцами неповторимого в своем роде шоу биомагических достижений.

Мы с трудом протискивались сквозь толпу крикливых коробейников, неповоротливых извозчиков и дерзких нищих. Папа крепко держал меня за руку и тащил позади себя.

Казалось, что людей с каждой минутой становилось все больше и больше. Пока мы пробирались через толпу, я закрыла глаза, цеплялась за отцовскую руку и только старалась удержать равновесие да переживала, чтобы платьишко не зацепилось ни за что и не порвалось. Когда папа остановился и, не выпуская моей руки, мягко продвинул меня вперед, я открыла глаза. Оказалась окружена плотной стеной из спин в серых, синих и коричневых одеждах.

Сегодня с Железного моста, соединяющего Северный и Южный Москинск, сняли все сдерживающие заклинания. С минуты на минуту по нему должен был появиться главный биомаг империи, а мне было почти ничего не видно. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и тут не пойми откуда, оставляя за собой тонкий серебристый шлейф, высоко в серо-синее небо взметнулась петарда. Мы с папой, как по команде, посмотрели наверх. Взорвавшись над нашими головами, петарда обратилась в огненную лилию с пятью лепестками, на каждом из которых вспыхнуло еще по цветку совершенно немыслимых оттенков: от нежно-лиловых до насыщенно-малиновых. Я такого сроду не видывала! Вокруг послышались восхищенные возгласы, свист, аплодисменты.

Чуть левее распустившегося чуда, извиваясь и со свистом изрыгая оранжевое пламя, по небу к нам приближались два гигантских дракона.

— Папа, смотри! — закричала я, стараясь перекричать шум толпы, и показала на драконов пальцем.

Папа восхищенно уставился на гигантских чудо-ящериц. Они расходились, потом снова сходились, выписывая в воздухе невероятные траектории и немыслимые узоры. Вокруг нас начали выстреливать петарды, и с неба, заполняя всю набережную, посыпалось разноцветное конфетти. Я подпрыгнула, чтобы поймать на лету пестрые кружочки, но они рассеивались туманом, едва касаясь моей руки.

Небо, обычно серое и тяжелое, превратилось в ослепительную и фантастическую площадку невиданного размаха.

Клубы дыма рассеялись, и небо сделалось голубым. Без копоти и удушливого смога, без единого серого облачка — чистейшего голубого цвета!

Показалось солнце.

Я даже представить не могла, что это настолько великолепное зрелище! Не успела прийти в себя, как высоко над нами протянулась настоящая радуга. Застывшая на мгновение толпа ахнула. Об этом природном явлении я узнала от папы, когда мы изучали с ним физику. Но мне до того сложно было представить, как она выглядит на самом деле, что тогда я не придала радуге никакого значения, а сейчас готова была часами напролет стоять с поднятой головой и любоваться этой изумительной красотой.

Тут люди вокруг стали шептаться и показывать пальцами: «Смотрите! На мосту!»

Отец, наклонившись к самому моему уху, с несвойственным ему трепетом проговорил:

— Это он.

И подхватил меня на руки, чтобы я тоже увидела это чудо. Над Железным мостом парил серебряный шар, испускающий голубоватое свечение. Не касаясь земли, он медленно поплыл на нас. В напряженной тишине люди начали расступаться, освобождая для шара пространство. Размером в полтора взрослых человека, шар приближался к центру площади. Сердце застучало так сильно, что я прижала к груди руки, пытаясь его успокоить.

Вот и наш черед наступил отодвинуться, чтобы дать загадочному шару проплыть мимо. Схватив меня покрепче за коленки, отец подался назад. Сияющий шар пролетел перед моими глазами, и тут ослепительная вспышка разорвала воздух, и вместо шара возник круглый подиум, а на нем — две фигуры.

Толпа взорвалась оглушительными криками и аплодисментами.

Не дожидаясь, когда волнения утихнут, а, наоборот, подогревая их, из громкоговорителей, болтающихся на фонарных столбах, послышался скрип, и по набережной разнеслись звуки бешеного фокстрота. А затем музыка смолкла, и мужской металлический голос торжественно произнес:

— Дамы и господа! Сегодня радостный день! Традиция, заложенная основателем первой биомагической школы Ронаном Тернером, не утрачивает своего значения и поныне! Встречайте! Лучший из лучших! Его сиятельство главный биомаг высшей категории всей Симберской империи Ян Макильских с помощницей Арминой!

Аплодисменты взорвались с новой силой.

Публика горячо приветствовала высокого мужчину и стоящую рядом с ним женщину. Мужчина был в распахнутом длинном кожаном плаще лилового цвета и шелковом черном цилиндре с короткими полями. Такой модный и изысканный, что у меня дух перехватило. Точно таким я его себе и представляла.

Ян Макильских, величайший биомаг нашего времени, подал руку своей помощнице. Та, подобрав роскошные юбки в цвет плаща биомага, присела в изящном реверансе. Ее черные волосы, уложенные тонюсенькими завитушками, блеснули на солнце. Затем красавица Армина вытянула перед собой правую руку. Толпа умолкла в одно мгновение. Помощница биомага, сделав несколько движений кистью, звонко хлопнула в ладоши. Прямо перед ее лицом появилась деревянная коробочка размером с книгу. Изнутри доносилось чириканье, словно там сидят малюсенькие птички. Армина открыла коробочку и выпустила на волю облако заводных бабочек. Они не разлетались, а кружили вокруг нее. Ян Макильских вынул из внутреннего кармана плаща бутылочку и брызнул содержимым в чирикающее облако. Механические звуки стихли, и бабочки разлетелись над толпой, присаживаясь на вытянутые руки и поднятые к небу лица. Я не сразу поняла, что же такое приключилось, пока насекомое с крылышками на шарнирах не опустилось на мою ладонь. Из механической игрушки на моих глазах бабочка превратилась в живое существо!

— Она живая! — крикнула я, оборачиваясь к папе. Он закивал. Глаза его горели. Отец опустил меня на землю и со счастливой улыбкой вытянул руки к небу. Бабочки подлетали к нему, присаживались на ладонь. Толпа загудела так громко, что все бабочки вдруг испуганно взметнулись и разлетелись по набережной. Моя бабочка с красивыми голубыми крылышками вспорхнула в воздух, и скоро я ее потеряла из виду.

Ян Макильских направил обе ладони в сторону хаотично разбежавшегося цветастого облака, которое тут же собралось воедино, замерло и осыпалось на землю, словно ворох осенних листьев. Разгоряченная публика бросилась собирать игрушечных бабочек на сувениры. Я ухватила фигурку, которая упала в ноги, за холодное металлическое брюшко и сунула в карман платья.

А потом все пространство начало заполняться сверкающими снежинками правильной кристальной формы и безупречной белизны. Засыпало так плотно, что я уже не могла разглядеть ни неба, ни того, что находилось в шаге от меня. Когда снежинки окончательно рассеялись, ни волшебников, ни подиума на прежнем месте не оказалось и небо сделалось привычного серого цвета.

В тот день из десятилетней девочки, живущей в обычной будничной суете, я превратилась в человека с целью. Мне захотелось научиться дарить жизнь неживым существам и очищать небеса от смога так же, как это делал Ян Макильских. Перечислила по именам всех святых, которых помнила, и попросила, чтобы когда-нибудь судьба свела меня с биомагией. А еще хотелось стать такой же красивой и уверенной, как Армина. И чтобы, когда вырасту, снова встретить его.

К сожалению, тогда я еще не знала, какой ценой будет исполнена моя мечта и к каким событиям приведет любовь к биомагии.

Глава 2

Семь лет спустя

Пристальный взгляд бездушного автоматона хищно скользил по комнате. Вдруг он замер и уставился прямо на меня. А потом его лицо из стали начало морщиться, пока все не покрылось глубокими бороздами, как у старой ведьмы. Отвратительная пасть ощерилась желтыми клыками, с которых на пол стекала тягучая зеленая слюна.

Монстр кинулся на меня!

Его клыки щелкнули в паре сантиметров от моего горла, и тут я, наконец, очнулась от кошмара.

Сердце билось как ненормальное.

Прижаться бы сейчас к папе, чтобы он обнял и прошептал: «Это всего лишь сон, мое сокровище, спи…». Но весь год я засыпала в обнимку с учебниками. Нагрузка такая — не то что кошмары, сны-то не помню, когда снились.

Из моей скромно обставленной комнатушки, узкой и длинной, как учебный пенал, окно выходило во внутренний двор колледжа. В комнате только и помещалось, что умывальник, шкаф, небольшой стол у самого окна да узенькая железная кровать на пружинах. Никаких излишеств. Зато книг много, и лежали они повсюду: на столе, под столом, в шкафу, на шкафу и под кроватью. Интересовалась я не только учебной программой, хотя и из нее старалась ничего не упустить. На страницах книг чаще встречались изображения и схемы невиданных машин — воздушных кораблей, подвешенных на огромных баллонах. Срисовывала я их, детально и тщательно, на отдельные листы. Без устали продумывала и прорабатывала новые способы поднятия кораблей в воздух.

Времени до первого урока оставалось больше часа. С удовольствием повалялась бы лишние минут пятнадцать, но, чтобы поскорее прогнать из памяти дурной сон, поплескала в лицо холодной водой, облачилась в свое форменное коричневое платье с черным фартуком, расчесалась и заплела две косы, заколола их на затылке.

Здравствуй, новый и чудесный день!

Я распахнула двухстворчатое окно, уселась на широкий подоконник и стала глядеть на улицу. Бледное утреннее небо обещало дождливый день, студенческий двор жил своей жизнью: механический дворник катил по дорожке тележку с метлами и канистрами; поскрипывая коленными сочленениями, робот-садовник тащил два ведра, до краев наполненные какой-то жижей болотного цвета, наверное удобрение для цветов. По шиферным крышам общежитий сновали пауки-трубочисты. Пузатенькие, как садовые ведра, они клацали металлическими когтями, набивали специальные брюшные баки сажей. Лишь рыжий кот — единственная среди них живая душа, — не обремененный бытовыми хлопотами, лениво шествовал по идеально подстриженному газону.

За год учебы в Колледже биомагических искусств я так и не привыкла к роботам с сияющей медной кожей, не проявляющим никаких эмоций — только полное подчинение. Одно дело — заводные игрушки для развлечения. Как оказалось, их оживить не так сложно, да и хлопот от этого никаких. А тут существо из металла, ростом со взрослого человека! Смотрит на тебя в упор стеклянными глазами, разговаривает неестественным голосом, здоровается и называет по имени.

До конца учебы оставалось каких-то две недели! Представила, как приеду домой и лично расскажу родителям о своих студенческих успехах. Письма из колледжа писала им регулярно, но разве может переписка заменить живое общение? Только вот, если родители или друзья нашей семьи захотят своими глазами увидеть то, чему я за этот год научилась, буду вынуждена отказать. Применять магические знания вне колледжа нельзя.

Узнают — исключат.

А достижений, на самом деле, было немало. За один год научилась вызывать простейших сущностей; без проблем использовать против них защитные заклинания; худо-бедно читать на староимперском языке. Я даже побывала на доске почета за отличную успеваемость. А еще записалась на факультативный курс небесной механики, поговаривают, за ней будущее.

То ли еще будет после пяти лет обучения!

Лучших выпускников распределяют еще до окончания учебы. Думаю, кто-то уже и меня присмотрел, баллы по всем предметам у меня отличные. Наниматели забирают своих помощниц в Южный Москинск, а это означает автоматическое зачисление в Единый реестр в Комитете биомагических изысканий.

Вот где открываются безграничные возможности: знакомства, гранты, проекты и путешествия!

Я же мечтала попасть на распределение к Яну Макильских. С тех самых пор, как впервые увидела его на шоу биомагов. Следила за его успехами, не пропускала в прессе ни одной статьи. Иногда мне казалось, что издательские дома делают на его имени целые состояния, потому так слишком часто публиковались новости о нем самом и его исследованиях. Я была уверена: возьми он меня к себе, со временем из меня вышел бы не просто ассистент, а первоклассный биомаг. Увлеченные одними идеями, мы с ним смогли бы поразить мир невиданными магическими изобретениями!

Долго не могла поверить в то, что моей мечте не суждено сбыться.

Вот уже полгода как величайший биомаг Ян Макильских оказался свергнут с вершины Олимпа.

Если раньше в газетах писалось о его потрясающих открытиях и опытах, то последние шесть месяцев — о постигшей его трагедии. Которая до сих пор оставалась за завесой тайны. Общественности было известно, что погибла жена биомага, но что произошло на самом деле, не знал никто.

Зато заголовки на передовицах красноречиво вопрошали:

«Какие опыты Ян Макильских проводил над своей женой?»

«Что стало истинной причиной гибели жены известного биомага?»

«Накажут ли виновного в гибели Виолы Темниковой?»

«Почему Ян Макильских скрывает своих детей от полиции?»

В колледж доходили слухи о том, что от Яна Макильских ушла даже его красавица ассистентка Армина, а сам он стал чуть ли не затворником. Немудрено, что после случившейся трагедии биомагу — моей детской мечте — и дела не будет до какой-то там студентки.

Горько и обидно.

Одно время я не знала, зачем учиться дальше. Ведь если бы не его шоу в мои десять лет, жизнь моя пошла бы в другом направлении. Я бы выучилась на какого-нибудь картографа или геодезиста, в крайнем случае, осталась бы работать с отцом в мастерской… безо всякой магии. Жила бы обычной жизнью, как все мои соседи.

Бросить колледж не разрешил отец.

Так и написал в ответ на мое слезное письмо:«Что бы ни случилось, жизнь идет своим чередом».

И он оказался прав.

Есть же и другие биомаги. Вот тот же Сержи Распрыкин или Марк Фоллоуэр, чем не достойные наниматели? У первого своя лаборатория при Комитете биомагических изысканий, а второй вообще изобрел механический оракул.

Я вытянула в окно руку, и над моей ладонью бесшумно запорхала бабочка — прилетела с ночной прогулки. Мой талисман и трофей с того самого злосчастного выступления. Шесть лет она провисела на моей одежде в качестве украшения, но вот уже как пару месяцев она начала претерпевать некоторые механические изменения: очень уж хотелось оживить ее, как это проделал Ян Макильских на своем выступлении. Я измучила вопросами Филиппа Ковальского, преподавателя по небесной механике, и в итоге разобралась, как бабочку можно заставить подняться в воздух: нужно лишь встроить часовой механизм.

Что я и проделала.

Запустить брошь в полет мне показалось малой задачей. Следующим шагом решила добиться того, чтобы, кружа в воздухе, бабочка ничем не выдавала своего искусственного происхождения.

И я избавилась от монотонного, усыпляющего цырканья. Для этого заменила суставные части из нержавеющей стали на сплав хрома с кобальтом (один раз после уроков пробралась в литейную лабораторию и чудом осталась непойманной). Следом модифицировала ее металлические ярко-сапфировые крылышки в прозрачные, из тонкого, почти невесомого стекляруса. В красоте она немного от этого потеряла, но зато уменьшился ее вес и сила трения между шарнирчиками, а вместе с этим ушли посторонние звуки. А как сделать ее красивой, я еще не придумала.

Ожившая бабочка стала чем-то вроде домашнего питомца. Чем-то, что связывало мои детские мечты со мной настоящей. Каждый раз, отпуская бабочку, я знала, что она вернется. Втайне надеялась, что отыщет она Яна Макильских и напомнит о его знаменитом выступлении.

Должен биомаг узнать свое творение, ожившее и измененное!

Может быть, тогда он захочет узнать, кто совершил эти преобразования…

Но этого, конечно, не происходило.

Усевшись мне на ладонь, бабочка замерла. Я взяла ее за гладкое брюшко и посадила на край черного фартука со стороны сердца. Тоненькие металлические ножки резко выпрямились, впились в ткань и ухватились намертво.

Наш колледж находился за промышленной зоной Северного Москинска.

Добираться сюда на поезде почти полдня. Небо такое же серое, но воздух просто чудный, почти свежий. Я потянула носом и снова улыбнулась. Папа, наверное, в честь моего возвращения соберет в мастерской всех наших друзей: старого Богача, прозванного не за богатство, а безмерно доброе сердце; моих ровесников близнецов Роу — Марту и Бартоша, механика Дублина и, конечно, писательницу Кэтлин Зорину, внебрачную дочь какого-то известного биомага. Кого именно, никто из нас не знал, но мы проявляли деликатность и больше, чем она сама о себе рассказала, не выпытывали. Мама непременно испечет фирменный пирог с ревенем или капустой.

За год интересной, но все же трудной учебы, когда и на шестичасовой сон времени не хватало, я порядком соскучилась по родным. Еще на прошлой неделе уложила в дорожный саквояж свои вещи и с нетерпением ожидала окончания первого курса.

— Барышня, — из раздумий меня вырвал булькающий, определенно требующий перенастройки голос робота-секретаря.

Обычно я всегда слышу жужжание шестеренок в его металлическом брюхе, но сегодня он застал меня врасплох. Я даже не услышала, как открылась дверь девичьей спальни. Как робот прошагал по ковровой дорожке почти вплотную к окну. Обшитый хромированным металлом корпус напоминал пузатую бочку, а головой роботу служил прикрепленный шлем такого же света с узкими прорехами в месте глаз, за которыми видны были крутящиеся шестеренки. Вместо рук с боков болтались два поршневых механизма с трехпалыми клешнями на конце.

— Директор просит вас к себе, — бездушно отрапортовал секретарь, развернулся и зашагал к выходу.

Формулировка означала: немедленно следуйте за мной к директору, сию минуту.

Ну что ж…

Я спрыгнула с подоконника.

Разгладила фартук поверх коричневого суконного строгого платья и, как и следует прилежной студентке Колледжа биомагических искусств, без пререканий отправилась следом за говорящим роботом из спальни, вниз по лестнице и дальше по длинному коридору, соединяющему здание общежития с академическим городком, в административный корпус.

Была у меня одна версия, для чего господину Зацепко вздумалось со мной поговорить. Но одного не понимала — к чему такая спешка? Можно же было дождаться окончания уроков, а не вызывать в такую рань?

Глава 3

За секретарем я направилась по коридору. Вдоль потолка посвистывали и побулькивали трубы. Робот остановился у директорской двери и толкнул ее тремя растопыренными пальцами, пропуская меня вперед.

Дэвид Зацепко собственной персоной, грузный, с крашеными висками, как всегда в черном сюртуке и белоснежной манишке, откинулся на спинку кожаного кресла и разглядывал стоящую напротив него механическую куклу в рост взрослого человека.

— Господин Зацепко, — пробулькал робот, выезжая из-за моей спины. — Студентка Амбросимова здесь.

Директор не повернул головы в нашу сторону.

Я взглянула на часы в форме маяка на огромном письменном столе директора. До урока оставалось двадцать минут.

— Доброе утро, — приветствовала я директора.

Зацепко оглянулся и, кивнув на мое приветствие, кряхтя, поднялся из своего кресла.

— Хороша, а? — спросил он, разглаживая короткими толстыми пальцами свою манишку, и без того идеально уложенную.

Кукла действительно была хороша, настоящая красавица. Я еле сдержалась, чтобы не пощупать ее за руку. В ней не было ничего металлического, она казалась живой! Щеки — алые розы, глаза пленительно сверкали. С нежно-золотой кожей, она была похожа на статую древней богини. Одетая в длинное платье цвета слоновой кости, с завышенной талией, белыми цветочками на горловине и открытыми плечами.

Только вот… у обычных автоматонов глаза бессмысленные, а у этой серые, внимательные, и голова наклонена чуть-чуть набок, словно смотрит на директора внимательно, лукаво.

— Господин директор, вижу, вы заняты, — вежливо обратилась я к Дэвиду Зацепко. — Я могу попозже вернуться.

— Ни в коем случае! — возразил директор и глянул на меня из-под густых ухоженных бровей. Мне показалось, что он с трудом оторвал взгляд от роковой красотки. — Незачем тянуть. Дело щепетильное. Отлагательств не терпит, — сообщил он с идеальной любезностью.

Видно, я оказалась права: сынок таки измотал ему последние нервы и вынудил надавить на меня, чтобы перестала упираться и приняла предложение руки и сердца. Не дождешься, Виктор Зацепко-младший!

— Господин Зацепко, мне кажется, я догадываюсь, из-за чего вы меня вызвали, — заговорила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и ровно. Я ведь ничего плохого не сделала. — Вчера я не должна была так грубо разговаривать с вашим сыном. Заверяю вас, что такого больше не повторится. Я и близко к нему не подойду.

— Виктор? Что он еще натворил?

Я растерялась.

Выходит, Зацепко-младший только угрожал, что пойдет жаловаться отцу?

Я с облегчением выдохнула и только собралась заверить директора, что ничего такого его сынок не натворил, как Зацепко-старший продолжил:

— Впрочем, неважно… речь пойдет не о нем. Эй, скороход, поди-ка сюда.

Секретарь по кличке Скороход засуетился, заходил у двери кругами.

— Да, что с тобой, ржавое корыто? — рыкнул директор. — На разборку захотел?

Робот-секретарь тут же успокоился, повиновался, медленно проехал через кабинет и остановился между Зацепко и автоматоном.

— То-то же. — Зацепко подошел к своему письменному столу и рассеянно оглядел разбросанные бумаги.

— Куда же оно подевалось? — пробормотал он.

Словно стараясь держаться подальше от странной куклы, секретарь покатился к своему хозяину. Обогнул кресло и, щелкнув механизмом, выпустил из центра своего туловища бюро с выдвигающимся столиком и несколькими ящичками. На блестящей поверхности лежал желтый распечатанный конверт с золотыми вензелечками по краям. Зацепко взял его в руки.

— Вот же оно, — тише обычного проговорил директор и потер шею. — Из отдела Комитета безопасности поступило важное сообщение.

Бросила взгляд на куклу со смышлеными глазами и поежилась, то ли от ее присутствия, то ли оттого, что господин Зацепко тянет с известием.

— Как ваш руководитель, я взял на себя смелость лично известить вас о случившемся.

Я набрала воздух в грудь.

Что от меня может понадобиться Комитету безопасности? Тут я про себя ахнула. Неужели до них дошли слухи о моем докладе «Секретные послания биомагов о Темном анклаве»? Дэвид Зацепко его высоко оценил. Кто, как не он, мог замолвить словечко за одаренную ученицу, а сейчас мне хотят предложить местечко в лаборатории?

Директор прокашлялся.

Он тянул, а у меня живот внутри начал узлом скручиваться.

— Мне очень жаль терять одну из самых перспективных учениц нашего колледжа…

Терять?

Неужели правда уеду на практику в какую-нибудь секретную лабораторию?

— Слава первым магам, вас не успели втянуть в это постыдное дело, но все же вина с вас не снимается. Вы же понимаете, что полученные в стенах колледжа знания должны умереть вместе с вами?

Я ловила каждое его слово, но смысла сказанного понять не могла.

Умирать я не собиралась. Неужели меня хотят исключить? За что? Что с сынком его не хочу знаться? А может, узнали, что я тайком воспользовалась литейной лабораторией? Быть не может, чтобы я нарушила хоть одно серьезное правила колледжа, за которое можно взять меня и отчислить!

— Господин Зацепко, я…

Директор остановил меня жестом.

— Найдутся добрые люди и сообщат вам в неверном ключе. Вчера в два часа пополудни ваших родителей, Амбросимова Анджея Романовича и Амбросимову Божену Ярековну, казнили за попытку подрыва социальной политики всея империи.

— Казнили? Родителей? — Ноги подкосились, и сознание меня покинуло.

……………………………….Для справки……………………………

Из Свода магических знаний:

*Биомагия—разновидность одного из шести древнейших видов магии, которая изначально была построена на изменении физических свойств своего тела. Такие маги могли менять мышечную и костную структуру, используя энергию своего организма. Магия активно использовалась в целительстве. В ХIV веке были открыты новые её свойства. С помощью биомагических заклинаний, маги научились вызывать низших существ, которые имели пожизненную привязанность к своему хозяину. После ужасных последствий, которые хлебнули обычные люди, биомагию объявили запрещенной, а всех биомагов так или иначе, связанных с тёмными материями казнили. В истории этот период получил название «Первый запрет биомагии».

В 1794 году знания биомагии возродил уроженец Симбирской Империи Микшула Корсак (имеется несколько версий, каким путём знания попали к нему, но все они не могут претендовать на истину). Микшула Корсак явился основателем нового биомагического течения. На обеих сторонах Алура были открыты колледжи магических искусств, где магия использовалась в интересах людей. До 1829 года учение активно развивалось, пока Микшула Корсак неожиданно не пропал без вести. С того самого дня колледжи с учениками, как и любые исследования в области биомагии, находятся под патронажем Комитета биомагических изысканий.

Глава 4

Как меня приводили в чувство, как я в спешке переодевалась из казенной одежды в свою, как собирали мои вещи и как усаживали в вагон, видела словно в тумане. Опомнилась уже на деревянной скамейке. Мир словно отдалился, оставив меня в непроницаемом для звуков пузыре. Пальцы правой руки машинально теребили впившуюся в край воротника бабочку. Не помню, чтобы перевешивала ее с фартука, наверное, сама перебралась.

В вагоне было душно.

Увидела, что из правого кармана болоньевого плаща торчит тот самый желтоватый конверт из плотной бумаги с золотыми вензелечками по краям. Видно, кто-то сунул мне его в последний момент.

Достала письмо. Сначала буквы прыгали перед глазами, от слез превращались в расплывчатые пятна. Я мотнула головой, проморгалась и уставилась на ровные строчки, выведенные крупным, заостренным кверху почерком.

«О совершении приговора над государственными преступниками

1. 15 мая 1851 года за подрыв социальной политики Симберской империи Амбросимов А. Р. и Амбросимова Б. Я. заключены под стражу. Не имея лицензии на работу с благотурином, супруги в домашних условиях вели тайные разработки по созданию ценного кристалла искусственным путем. За нарушение Высочайших Императорских Указов Амбросимов А. Р. и Амбросимова Б. Я. приговорены к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение в тот же день.

2. На основании Свода Колледжа биомагических искусств несовершеннолетнюю Амбросимову Мон 1834 года рождения, обучающуюся на первом курсе, отчислить без права восстановления. В связи с тем, что мастерская и квартира, принадлежавшие осужденным, опечатаны до выяснения всех обстоятельств, попечителем несовершеннолетней на неопределенный срок назначить ближайшую родственницу — Амбросимову Ойле Романовну.

Комитет безопасности по рассмотрению дел особой важности

15 мая 1851 года»

— Приветствую.

Я машинально прижала письмо к груди и подняла голову. Сердце мое бешено колотилось. В голове крутилось пережитое в эти несколько часов, слилось в расплавленную массу и сжигало изнутри. Может мне кто-нибудь объяснить, что тут вообще происходит?! О каких разработках идет речь?

На деревянную скамейку напротив уселся человек в остроконечной шляпе, из-под коротких полей торчали седые лохмы. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось разговаривать с незнакомцем.

— Должен сказать, что я весьма опечален утратой одаренной ученицы. Уверен, вас эта трагедия не сломает. — Он обратился ко мне так, будто я должна его откуда-то знать. Но меня волновало лишь одно — и ему известна страшная новость?

— Вы меня не узнаете? — как будто изумление отразилось на его лице. Я покачала головой.

— Пан Поплавский, — представился он, слегка нахмурившись. — Я веду вторую и третью ступень герметических искусств.

Ах вот оно что.

А я-то только окончила первую.

И ни на вторую, ни на третью мне уже не подняться.

— Уверена, у вас увлекательный курс, пан Поплавский.

Преподаватель отвел плечи назад и кивком головы откинул волосы.

— Благодарю, многие находят мои лекции занимательными.

Я выдавила из себя подобие улыбки и кивнула.

Занимательные ли у пана Поплавского лекции или нет, мне никогда не узнать. Сознание отказывалось принимать происходящее. Вчера родителей, моего благородного и порядочного во всех отношениях отца и мягкую, с ангельским характером, маму, по неизвестной причине арестовали и тем же днем казнили.

Я почувствовала, что меня начинает пробивать дрожь.

Опустила глаза и снова взглянула на письмо.

«…супруги в домашних условиях вели тайные разработки по созданию ценного кристалла искусственным путем».

Ну как можно поверить в то, что отец, обычный механик, который в своей мастерской ремонтировал все, что ему приносили: от часов до паровых печей, мог проводить опыты с ценнейшим кристаллом империи? В Северном Москинске благотурин вообще не сыскать — своими глазами я видела его только у тетушки Ойле. Раз в полгода к ним домой приходит социальный работник, устанавливает крошечные, размером с почтовую марку, осколки кристалла в аквариум, где живет мой двоюродный братик. А выводить благотурин искусственным путем!

Откуда у отца деньги, инструкции, магические знания?

Бред какой-то!

Хотя я немного слукавила.

Папа был не простым механиком. Починкой бытовых предметов он зарабатывал на жизнь, а в свободное время — изобретал. Когда в него вселялась какая-нибудь идея, он мог ночами не спать. Проектировал, мастерил, проводил испытания, а я ему помогала. Вместе мы соорудили киселеварку — специальную машину, которая умела мыть стаканы и кружки, роликовые коньки с моторчиком, шляпу со встроенным радио и даже звукоулавливатели, способные не только слышать через бетонную стену, но и предсказывать погоду.

Этого невинного добра в мастерской было навалом, но никакого лабораторного оборудования не было и в помине!

Не было и быть не могло!

А мама? Если папа хотя бы выдумывал без конца в мастерской и изобретал, то мама вообще не при делах! Она с утра до ночи работала линотипистом. Приходила измученная, обезвоженная — ей только изучать свойства магического кристалла по ночам не хватало!

— Первым делом выводим василиска из яйца, снесенного петухом. Обязательно в темном месте, лучше всего в подвале, — заговорщицки шептал мне педагог, наклонившись вперед, чтобы нас не услышали другие пассажиры. Я попыталась сосредоточиться на его лице. Его шея вытянулась, словно телескопическая. — Затем берем одну пробирку крови рыжеволосого мужчины, щепотку красной меди и хорошенечко прокаливаем на огне.

Вокруг пана Поплавского начал сгущаться туман. Мгновение спустя я поняла, что виной этому накатившие на глаза слезы. Вот про кровь рыжеволосого мужчины моему отцу бы точно не понравилась. Он никогда не был сторонником магии на кровавых ритуалах. А алхимия, похоже, без нее не обходится.

— Если захочешь заниматься алхимией в частном порядке… — разоткровенничался он дальше, — а девушка ты одаренная… можешь обращаться. И вообще, считаю преступлением, когда дети отвечают за проступки родителей. Уж тебе-то не нужно было запрещать заниматься биомагией…

— Мои родители ни в чем не виноваты, — перебила я.

— А… — растерялся Янус Поплавский. — Так-то да… Я ж не обвиняю… но… правда, а ее ж не скроешь… Но я на твоей стороне!

— Я выясню, в чем правда! — бросила я ему в лицо и отсела ближе к окну. Положила локоть на выступающий подоконник, опустила на него голову и сжалась калачиком. Мне ведь даже попрощаться с родителями не дали!

А может, это все чья-то глупая шутка?

Глава 5

В Северном Москинске поезд стоял всего минуту.

Да и простой он больше, я бы точно так же, наскоро попрощавшись с говорливым попутчиком, пулей выскочила из вагона.

Пять часов бездействия в душном вагоне стали для меня настоящей пыткой.

Быстрым шагом пересекла платформу и вышла из бетонного здания вокзала. На улице оказалось премерзко. Тусклое серое небо низко висело над крышами домов, словно на дворе не май, а глубокая осень. Холодный ветер теребил грязные листья деревьев, на тротуарах виднелись болотистые пятна луж. Воздух был настолько пропитан угольной пылью, что защипало глаза. А я уже успела отвыкнуть от промышленных кварталов с фабриками и мастерскими, отравляющими воздух своими дымами.

Пригород, где располагалась закрытая территория Колледжа биомагических искусств, не был похож на Северный Москинск. В удаленном от города и затерянном в междугорье, в нем не существовало нищеты и мусорных отбросов, не было попрошаек и бездомных. В колледже даже из отходов извлекали вторичное сырье, которое можно было использовать в исследовательских лабораториях. У студентов была крыша над головой и полное обеспечение, а во внутреннем дворе, благодаря усилиям садовников-роботов, росли плодовые деревья. Наши занятия строились таким образом, что после первого семестра мы уже владели несколькими магическими защитными приемами. Специальным заклинанием могли уберечь свои конспекты от чужого прочтения, знали заговоры, открывающие сложные замки, да и много других хитростей, которые обычному человеку ни за что самостоятельно не постичь.

Но я сильно сомневалась, что все это защитит меня сейчас здесь.

Я подняла воротник болоньевого плаща. В два часа дня есть шанс заплатить за конный экипаж не такую высокую цену, как извозчики будут требовать к вечеру. Хотя сейчас я готова была отдать не три или даже четыре доли, а все имеющиеся у меня семь эйри*, только бы скорее оказаться дома.

На площади перед вокзалом, как всегда, толкотня. Я начала протискиваться между толпящихся грузчиков с тележками к свободному экипажу, запряженному одной лошадью. Тут меня окликнул мужской голос, и я оглянулась. Перепрыгивая через лужи и лавируя между людьми, ко мне бежал пан Поплавский наперевес с моим саквояжем из потертого коричневого кожаного заменителя.

— Ну что же вы, барышня, — произнес педагог с тяжелой одышкой. — Вещи в вагонах забываете. Вас проводить?

Я прикрыла на мгновение глаза. Голова не соображала. Бросив что-то вроде «благодарю, не стоит», взяла из его рук свой саквояж и поплелась дальше.

Наняла двуместный экипаж с откидным верхом. Заверила кучера, что поездку оплачу по тарифу. Закинула саквояж и залезла следом.

Куда же мне ехать?

Призрачное ощущение, что родители ждут меня дома и, стоит лишь заявиться на порог, кинутся меня обнимать, никуда не делось. Только вот в письме четко сказано, что мастерскую и нашу квартиру опечатали и попечителем мне назначили тетушку Ойле, папину родную сестру.

Не узнав собственного голоса, назвала адрес тетушки Ойле, но тут же передумала и проговорила улицу и номер дома, где прожила всю свою жизнь — Богоявленский переулок, дом шестнадцать. Меня отбросило к спинке сиденья — лошадь тронулась и, набирая ход, весело застучала по разбитой брусчатке копытами. Я поглубже забилась в коляску, сунула руки в карманы плаща и уставилась в спину извозчика.

Экипаж следовал по Народной авеню. Улицу эту я знала хорошо — здесь располагался типографский дом, в котором мама служила линотипистом, так что я заблаговременно отвернулась и даже прикрыла глаза. В воображении тут же возникли строчки из злосчастного письма, которое я еще в поезде сунула поглубже в кожаный саквояж:

«За нарушение Высочайших Императорских Указов Амбросимов А. Р. и Амбросимова Б. Я. приговорены к высшей мере наказания».

Высшая мера наказания!

Заниматься биомагией в Москинске можно, но только по специальной лицензии, следит за этим особый отдел полиции. Суровые жандармы в начищенных медных касках, с серебряными угольчатыми шевронами на рукавах ходят парами и вынюхивают все, что кажется им подозрительным. Но в моих родителях ровным счетом ничего подозрительного не было. Это самые честные и порядочные люди, которых я знаю.

Экипаж остановился возле нашего подъезда.

Кучер взял пять долей. Не так уж и мало, но с вещами через весь город я бы добралась только к поздней ночи. Подхватила с пола саквояж и спрыгнула на землю.

Парадная дверь открылась, и из подъезда показался Альберт, сосед со второго этажа. В лоснящейся, словно вымазанной жиром, кожаной коричневой куртке. Видеть мне никого не хотелось, и я резко отвернулась. Подождав с минуту, пересекла тротуар, потянула на себя разболтанную старую дверь и оказалась в подъезде. От стен с облупленной зеленой краской и кафельного пола потянуло знакомой сыростью.

Поднялась на третий этаж.

Одиннадцатая дверь направо, обтянутая красным дерматином.

Толстые мухи, пытаясь вырваться на свободу, жужжали у запыленного окна. Все как всегда…

Словно утром вышла из дома — если бы только не крестом приклеенные на красный дерматин желтые предупреждающие полосы. Я подошла вплотную к двери. Знала, что мне никто не ответит, но я постучала. Бросила саквояж на затертые коричневые плитки кафеля и начала тарабанить кулаками. Ужасно пожалела, что при отъезде в колледж оставила свои ключи дома.

За спиной щелкнул замок.

— Мон? — послышался сзади хрипловатый голос.

Глава 6

Я повернулась всем телом. В дверях квартиры напротив стояла Кэтлин Зорина, подруга родителей. Даже в толстом синем свитере и длинной бордовой юбке она выглядела стройной и элегантной. Ее темные миндалевидные глаза мгновенно наполнились влагой.

— Милая, тебе нельзя здесь находиться, — прошептала она. — За тобой могут следить. Поезжай к Ойле.

Писательница говорила тихо, но каждое ее слово падало на мою голову тяжелым, оглушающим ударом. Ее встревоженное лицо пугало меня, будило ноющий страх в сердце.

— Кэтлин, неужели все правда? — мой голос дрогнул.

Писательница протянула в мою сторону руки. На ватных ногах я шагнула вперед и уткнулась в ее шею, почувствовала до боли знакомый запах яблочной пастилы. Кэтлин принялась гладить меня теплой ладонью по затылку.

— Как образуется все, обязательно ко мне приходи. Ладно?

Я горько ухмыльнулась.

Что образуется?

Каким образом?

Выбитая из привычной колеи своей жизни, я потеряла осознание своего места.

Но подставлять подругу родителей нельзя. Мало ли, вдруг и ее посчитают сообщницей если не папы с мамой, так моей. От жандармов, наделенных властью, всего можно ожидать. Горячо обняла Кэтлин, втянула напоследок запах яблок, быстро распрощалась и пустилась прочь из подъезда.

Снова надо мной серое небо.

Со всех улиц, как из разветвленного чрева металлического чудовища, доносились звуки непрекращающихся работ с промышленных предприятий. Воздух был наполнен едкими запахами, вникать в которые мне совершенно не хотелось. Посмотрела на часы — без четверти пять. Нужно поторопиться, чтобы успеть к тетушке до комендантского часа. Мне предстояло дойти до Рабочей улицы, спуститься к набережной Алура, а там пять кварталов по правому берегу. До девяти успею, деваться некуда — все равно лишних долей на извозчика нет. А когда смогу заработать — неизвестно. Побрела по Богоявленскому переулку в сторону Рабочей.

Саквояж больно оттягивал руку, но какая теперь уже разница?

Несколько острых капель задели лицо.

Только промокнуть еще не хватало, но ветер подул, и дождь, не успев начаться, прекратился.

Хоть в чем-то повезло.

Взгляд сам собой цеплялся за совершенно ненужные мелочи: вот мимо проплыла дородная девица в зеленом платье с глубоким декольте, на согнутом локте висит розовая сумочка. У мамы такого оттенка был летний костюм, из которого она сшила мне платье на первое в моей жизни представление биомагов. Как будто впервые я увидела забитые бессмысленными безделушками витрины: шляпки, блюдца, шкатулки, фарфоровые фигурки. Кому это все нужно?

Я вдруг подумала, как бы хорошо было найти способ попасть в папину мастерскую изабрать роликовые коньки с моторчиком или хотя бы очки-консервы из темного стекла — папин подарок перед моим отъездом в колледж. Такими очками пользуются картографы и следопыты в песчаных карьерах. Папе очки достались от следопыта, которому он починил кульман, вернее, его усовершенствовал. Если бы разрешали за пределами колледжа пользоваться магией, то я без труда бы открыла замок на папиной мастерской. А если бы отчислили меня не с первого, а со второго курса, то такой преграды, как замок, для меня вообще не существовало бы — я любой замок могла бы рассеивать словно дым. Что ни говори, после отчисления и до конца своей жизни в биомагии я останусь полной невеждой.

Почему мне не дали проститься с родителями?

Враги империи.

Кто только выдумал эту чушь! И тут я ясно ощутила, что попала в разряд людей с каким-то иным качеством. В один день я перестала быть самой собой и превратилась в призрака, бесцельно слоняющегося по городу.

Когда я спустилась к набережной Алура, начинало темнеть.

Заметно похолодало.

Подошвами моих летних и почти сношенных ботильонов ощущала холодный камень вымощенной дороги. Тонкие нейлоновые колготки остужали ноги. С утра не имея ни глотка воды, я уже находилась на грани изнеможения. Мне с трудом удавалось идти и тащить нелегкий саквояж. В его глубинах упрятаны книги, которые я покупала на свою стипендию, пара комплектов нижнего белья, чулки и письмо из Комитета безопасности. Всю одежду и обувь, которую выдавали в колледже, пришлось сдать.

Ни пожаловаться никому, ни поныть и попроситься назад…

Я глубоко вздохнула.

Перехватила саквояж в левую руку и, наскоро размяв онемевшие пальцы правой руки, прибавила шаг.

Свернула на Тополиную улицу, где живет тетушка и ее маленький сынишка, уже как несколько месяцев. До комендантского часа успела. В девять вечера начинают вылазки вездесущие жандармы. На моих часах, где на обратной стороне гравировка «Время свершений!», — половина девятого. Маленькие круглые часики с бронзовыми стрелочками на белом циферблате — тоже подарок отца. На прошлый день рождения мы в мастерской часовщика вместе заказывали эту надпись. А потом папа торжественно застегнул кожаный ремешок на моем запястье.

К слову сказать, Тополиной улицу прозвали не оттого, что зеленела она пирамидальными кронами, а потому, что тут, до того как провести очистительную реформу по всему городу, впервые запустили пилотные испытания. Днем власти запрещали выливать из окон отхожую воду, поэтому, чуть зайдет солнце, жители старого Москинска начинали активно опустошать накопленные за день ведра. Потоки грязной воды журчали повсюду. Бороться с этой напастью было бесполезно, и на улицах были посажены железные тополя — технодеревья, гибрид живого растения с механической очистной системой, метров под двадцать высотой. С виду обычные деревья, с ветками и листвой. Тополя вбуравливались в землю могучими металлическими корнями, похожими на узловатые канаты, и мощными насосами выкачивали накопившиеся за ночь нечистоты. Запах от этого никуда не девался, зато днем можно было ходить, не боясь утонуть в зловонных лужах и канавах.

Кроме железных тополей, в этом районе никакой другой растительности не было. У стен, чудом не осыпающихся, возвышались кучи мусора. В воздухе пахло гнилью. Помню, отец писал жалобу в муниципальную службу. Ответ пришел короткий: мусор вывозится регулярно, но, сколько себя помню, высота мусорных гор никогда не снижалась. С другой стороны, если бы его не вывозили вовсе, на тротуарах не осталось бы места для пешеходов.

Тетушкин дом с черной цифрой на серой стене «119» тянулся к небу. Но величественного в нем не было ровным счетом ничего. Черные дыры подъездов, из люков шипят зловонные пары, вдоль обшарпанных стен валяется какой-то хлам и мусор. Стекла в окнах черны от копоти, а на двух нижних этажах закрыты металлическими решетками.

Квартира располагалась на последнем, тринадцатом, этаже, с выходом на чердак. В такие двухъярусные квартиры селили семьи с детьми-амфибиями, в них предусмотрены социальные камеры-аквариумы, работающие на осколках благотурина. Старые аквариумы сменили не одно поколение детей, но все же иметь такой за счет муниципалитета — большая поддержка. У тетушки никогда не хватило бы денег на покупку нового аквариума, не говоря о благотурине, даже самом малюсеньком его осколке.

Если бы, как утверждает Комитет безопасности, папа изобрел искусственный кристалл, первым делом он помог бы своей сестре и племяннику!

Куда смотрел суд, когда родителям выносили приговор?

Неужели не видно, что все шито белыми нитками?!

*Эйри — денежная единица Симберской империи. Одно эйри содержит в себе 50 долей.

Глава 7

В нос ударил кисловатый запах. Тусклый свет газовых светильников отражался в серых выщербленных стенах. Я переступила через лужу сомнительного происхождения и подошла к лифту.

В колледже даже ржавых труб не встречалось. За порядком и ремонтом следили специальные хозяйственные роботы. Наверное, проще поддерживать чистоту и уют в закрытом городке, где от силы человек сто пятьдесят наберется. А тут, в промышленных районах, немудрено, что на социальную жизнь города власти закрывают глаза. Говорят, на обеих сторонах Алура, в Северном и Южном Москинске, проживает около двух миллионов человек! Из них в Южном Москинске, по словам папы, наберется от силы пара тысяч жителей. Вот и получается: нам приходится буквально выживать, а те, кто за мостом — в колыбели магического прогресса, — живут в роскоши. Еще и без специального пропуска к ним не попасть.

На кнопку вызова лифта я нажала костяшкой указательного пальца. Кабина дернулась и замерла, но двери так и не открылись.

Стоило ожидать.

Что ж, очередное испытание на выносливость — подъем на тринадцатый этаж с полным саквояжем после пятичасового пути. Я шмыгнула носом, сжала покрепче костяную ручку саквояжа и, стараясь дышать через раз, начала суровое восхождение. Вытянутые колбой лампы встречались на лестничных пролетах через раз. Минуя третий погруженный во мрак пролет, попала ногой в выбоину на лестничном марше и едва не расшибла лоб.

Слезы заволокли глаза.

Стало обидно, и не столько за себя, сколько за тетю Ойле. Каждое новое жилище, куда ее с сынишкой переселяют социальные службы, вернее отдел попечительства над детьми-амфибиями, выглядит все обшарпаннее и страшнее. И чем только они руководствуются при «улучшении условий жизни и удовлетворении необходимых потребностей»? Исчерканные стены, выщербленные и стертые ступени словно созданы для того, чтобы по ночам привлекать шпану и бездомных. Я ухватилась за деревянные перила и тут же отдернула руку. На ладони остался след сажи.

Скрипнула зубами.

Все это мелочи!

Вот доберусь до кровати и усну, как спящая красавица, на сто лет — не меньше. И ни одна живая душа не сможет меня пробудить, пока сама не встану, если, конечно, сил хватит подняться.

Перехватила саквояж в левую руку и через не могу, почти не останавливаясь, добралась до тринадцатого этажа.

Подслеповатая лампочка над дверью отбрасывала тусклое пятно света на грязный потолок. Дверь тети Ойле сильно выделялась в общем антураже подъезда. Выложенная деревянными планками цвета темной соломы, она казалась верхом уюта на фоне отбитых и изрисованных стен и до жалкого перештопанных дверей. Я придавила подушечкой пальца звонок. За дверью послышались шаги, и меднокрылая ручка опустилась.

На пороге меня встретила тетушка Ойле, бледная, с заплаканными глазами, видно измученная бессонной ночью. Увидев меня, она порывисто вздохнула, прикрыла рот рукой, и из ее худого тела вырвались горькие сдавленные рыдания.

Мой саквояж с глухим стуком упал на пол.

— Мон, дорогая, — обнимая меня, заговорила тетя, когда немного успокоилась. — Если бы я только могла подобрать слова… Меня к ним не пустили. Я до сих пор не верю.

— Я была дома, — сказала я. В горле стоял ком. — Там никого, очень тихо.

Тетя прижала меня к себе крепче и на ухо прошептала:

— Запомни, девочка моя, твои родители были самыми порядочными и отважными людьми, что я знала. Ты всегда должна об этом помнить. — Тетушка Ойле отпустила меня и подхватила саквояж.

Слово «отважные» меня насторожило.

— Ты что-то знаешь? — спросила я вкрадчиво.

— Какое там. — Тетя Ойле закрыла за нами дверь. — Все так быстро случилось. Говорят, в мастерской нашли какие-то документы. Из-за них бедных Анджея и Боженочку… арестовали.

Тетушка щелкнула выключателем.

Тусклый свет лампы осветил узкую прихожую. Если бы мы были размером с тараканов, то прихожая была бы для нас идеальным спичечным коробком, настолько маленькой мне она показалась. В ее противоположном конце находилось еще две двери.

Я кое-как стащила болоньевый плащ — руки плохо слушались — и повесила его на вешалку, где висело пальто тети. Расшнуровала и стянула ботильоны. Тетушка занесла мой саквояж в комнату, что находилась левее, а потом направилась по коридорчику ко второй двери. Я за ней. В коридоре ситуация не лучше, пройти там можно было только друг за другом.

Мы попали на кухоньку с одним узким вытянутым окном. В стекло, покрытое пленкой черной пыли, ночной пейзаж не разглядеть. По краям разбитой деревянной рамы свисали несвежего вида плотные коричневые шторы. Источник света на кухне — две рабочие ламповые колбы из мутного стекла — едва освещал помещение. Неказистые светильники были приделаны к извилистым, рыжего цвета трубам парового отопления, которые петляли змейкой по голым кирпичным стенам.

У стены на газовой плите стоял огромный, полный до краев бак, в котором кипятилось белье. Напротив стол с разложенными принадлежностями для шитья. В центре кухни места хватит для двоих, и то если стоять плечом к плечу.

— Извини, не встретила тебя, — сказала тетушка Ойле с виноватой улыбкой, убирая со стола свое шитье.

— Что ты, я очень легко добралась, — соврала я.

Обманула, потому что знала: надолго отлучаться из дома тетушка боится из-за сына. Дин Дон — мальчик особенный, это только кажется, что он плавает сам по себе.

Однажды, пару лет назад, когда тети не было дома больше двух часов, он обнаружил ее «пропажу» и колотил в стенки аквариума так сильно, что, когда мать вернулась, весь аквариум был в трещинах. Пришлось экстренно эвакуировать мальчика в квартиру с целым аквариумом. С тех пор тетя работает только дома. До обеда выбегает в поисках заказов, а с полудня до самой ночи стирает белье и ремонтирует одежду.

Из подвесного шкафчика над кухонным столом Ойле достала две металлические кружки.

— Тетя, а какие документы нашли у родителей? — спросила я и упала на табуретку, вытянув ноги. Они болели так, что я почти перестала их ощущать, словно были не моими.

— Мон, если бы я знала. — Из латунного чайника тетя стала наливать в кружки горячую воду. — Ты голодная?

— Пока поднималась к тебе, думала, слона съем, а сейчас… я устала.

— Сейчас чаем напою. Спать будешь со мной. Я тебе уже постелила.

— Тетушка, — заговорила я, возвращаясь к своим мыслям, которые никак не выходили из головы. — Расскажи все, что тебе известно. Я должна знать.

Тетины большие впалые глаза округлились. Таким растерянным исхудавшее тетино лицо я прежде не видывала.

— Мало ли болтают. — Она поставила чайник на стол. — Книги нашли или записи, одни одно говорят, другие — другое. Поди разберись, что из этого правда.

Глава 8

Не понимаю я этих людей.

Наговаривать на родителей, не зная ни их самих, ни чем они занимались… Ну как так можно? В мастерской, кроме папиных железяк да наших поделок, никогда ничего не было. Наверняка полицейские, пока искали «доказательства», все разгромили — и нашу киселеварку со светящимися глазиками-лампочками, и робота-печь с руками-манипуляторами.

— А ты сама как думаешь? — спросила я.

Тетушка Ойле потерла виски.

Ей трудно давался этот разговор, но я должна была выяснить все детали. Сейчас вся моя жизнь зависит не от глобальных событий, а от этих самых мелочей, которые никак не хотят вылавливаться и укладываться в единую картину. Но когда я их все-таки обнаружу, буду надеяться, что над всеми теми, кто так жестоко перекроил мою жизнь, восторжествует справедливость и они получат по заслугам.

— Ну вот смотри, он роботов мастерил своих, а разве можно таким заниматься? Была у него лицензия?

Я вспомнила, как умоляла отца изобрести робота, который печет печенье из чего угодно. И папа сделал! В специальный контейнер мы загружали продукты, какие могли найти, а на выходе получали печенье не хуже фабричного. Мама отказывалась пустить чудо-прибор к себе на кухню, а вот мы с папой в мастерской какие только лакомства не готовили… и маму потом угощали, да и всех наших друзей тоже.

Я сглотнула.

Вдруг мои плечи сделались тяжелыми, словно к ним привязали гранитную плиту. Захотелось вернуться в прошлое и все изменить. Не нужны мне никакие роботы. Я хочу снова увидеть живыми папу и маму!

— Тетя, — прошептала я. — Выходит, родителей из-за меня казнили?

— Что ты несешь? — испугалась тетя.

— Разве нет? Папа же по моей просьбе изобретал роботов. — Я зажала обеими руками рот.

— Умом, девчонка, тронулась? — Тетушка поджала губы. — Иди вон лучше, пока чай остывает, с Дин Доном поздоровайся.

Я отрешенно кивнула и поплелась в сторону спальни, где жили тетушка со своим пятилетним сынишкой-русалкой. На душе стало совсем беспокойно. Неужели отца казнили за наши с ним игрушки? А маму-то за что? Если обошлось без суда, значит, доказательств у полиции предостаточно?

«За нарушение Высочайших Императорских Указов Амбросимов А. Р. и Амбросимова Б. Я. приговорены к высшей мере наказания».

Казни в Северном Москинске происходили регулярно, что неудивительно с таким перенаселением и отвратительными условиями жизни. Но на тот свет отправлялись не только бандиты-отморозки. Жизненную энергию во время казни порой выкачивали из вполне добропорядочных граждан.

Тогда почему, забрав родителей, не тронули меня?

Мы прошли в тетину спальню, узкую и вытянутую комнату с одним окном, где стояла ее кровать. Большую часть пространства занимала стеклянная камера с подсветкой — высотой метра в четыре, она уходила в потолок и продолжалась уже на чердаке. Из-за осколка благотурина, вставленного в аквариум, вода имела красивый изумрудный цвет. На дне аквариума, на желтом песке, в окружении сонно проплывающих рыбок, безмятежно спал Дин Дон. Его золотистые волосы мерно колыхались в такт дыхания. Сквозь тонкую, полупрозрачную кожу просвечивали выступающие косточки. Кольцом свернутый хвост искрился бирюзой. Ручки зажаты в кулачки, но я знаю: растопырь он пальцы — между ними обозначится упругая перепонка. За год, что я провела в колледже, Дин Дон заметно подрос. В июле ему исполнится шесть.

Я уткнулась лбом в прохладную стенку аквариума.

— Не дождался, уснул, — послышался из-за спины тетин голос.

На боковом стыке заметила шов из засохшего клея, а на полу влажные тряпки.

— И этот протекает?

— Среди муниципальных выбирать не приходится…

— Не тесно ему тут? — я посмотрела на тетушку.

— Тесно. — Тетя горько улыбнулась. — Всегда папа твой помогал, а сейчас не знаю, что с нами троими будет.

— Хорошо, что из социального отдела заботятся.

— Заботятся они! — фыркнула тетя. — Не доверяю я им, вечно какие-то выгоды для себя выискивают.

В нашем зачумленном Северном Москинске дети-амфибии — вполне обычные представители. Им по закону положена муниципальная помощь. Не ахти какая, но выжить можно. Один осколок благотурина, заряжающий воду специальными свойствами, чего стоит!

Но тетушка Ойле упорно отказывалась от всякой помощи. Она панически боялась, что взамен социальных льгот Дин Дона могут забрать. Тетя ни с кем не делилась историей рождения сына, но папа как-то мне рассказал, что у нее для опасения были серьезные причины. До беременности тетя Ойле работала помощником врача на акваферме и закрутила там роман с кем-то из больших начальников. Когда ее возлюбленный узнал, что Ойле забеременела, захотел ребенка отобрать. Тетушка его опередила. Она быстро уволилась. И с тех пор скитаются с сыном по съемным квартирам, а в каждом работнике социальной службы видится ей потенциальная угроза. Неизвестно, насколько длинные руки у ее бывшего.

— Мы найдем, как заработать на новый аквариум, — пообещала я тете.

— Что ты! — Тетушка заохала. — Сама еще дитя. Идем чай попьем, и спать ляжешь. А завтра видно будет, глядишь, до чего-нибудь и додумаемся.

На кухне тетя повернула в батарее над плитой задвижку и слегка усилила свет в лампах. Достала из железной банки овсяное печенье и уложила передо мной на стол.

Сама выдвинула из-под стола пустой газовый баллон с плоской крышкой и уселась сверху. Печенье оказалось ужасно твердое, хранилось, наверное, не меньше месяца. Уставшая от моих тяжелых вопросов, тетушка принялась болтать обо всем на свете, про их с отцом детские приключения и шалости — эти истории я слышала с малых лет, и рассказывали они их обычно вдвоем. Мне постоянно казалось, что папа вот-вот ворвется к нам в своей старенькой потертой куртке с шутливой и своей любимой фразочкой «Мастера вызывали?», и тогда я очнусь от этого кошмара.

Но никто не врывался, а тетин рассказ не прекращался.

Слушала ее вполуха и кивала.

Если тетя не догадывается, что на самом деле приключилось с родителями, а полиции я не доверяла, то мне остается только одно — докапываться до правды самостоятельно. И начать нужно как можно скорее…

Сегодня ночью, ну… или в крайнем случае, завтра, когда высплюсь и наберусь сил.

Сердце мое перестало раненой птицей трепыхаться в грудной клетке, и я глубоко вздохнула. Тихонько, незаметно тетушкина мерная речь притупила мою бдительность и отвела боль куда-то в тень. Горячий чай из мелиссы, которая росла у тети на подоконнике, показался мне снотворным зельем.

«Утро вечера мудренее», — так всегда говорил мне папа.

Но следующее утро «мудренее» не стало.

Глава 9

Ощущение было такое, будто мне на голову вылили ведро воды.

Вернее, допускаю, что именно такое же смешанное чувство испуга и недовольства испытывает человек, которого неожиданно облили холодной водой. В коридоре громко разговаривали, местами срываясь на крик и даже ругань.

Я услышала знакомый голос тети. Она то слезно кого-то о чем-то упрашивала, то принимала жалкие попытки угрожать.

Конфликт разгорался.

С трудом разлепив глаза, повернула голову в сторону аквариума и в блеклом утреннем свете увидела Дин Дона. Тот не спал, сидел спиной к наружной стенке аквариума и, прикрыв уши ладошками, раскачивался в стороны. Взглянула на часы — половина восьмого утра. Кому в такую рань потребовалось выяснять отношения с моей тетей?

Я подскочила с кровати и, накинув поверх ночнушки тетин халат, который она вчера дала, выглянула из спальни в коридорчик.

— Вы, что ли, глухой?! — кричала тетя Ойле. Заспанная, с взъерошенными волосами, халат распахнут. Моего появления она не заметила — все ее внимание было направлено на внушительных размеров мужчину в черном, застегнутом по самую шею пальто. Он стоял у входной двери, занимая собой добрую половину и без того узенького пространства.

В тусклом свете старенького светильника, разливающего по стенам бледный желтый цвет, разглядела черную бородку клинышком. В правой руке он держал помятый лист бумаги.

— Тетя? — окликнула я.

— Мон, Мон! Ты только послушай, что несет этот человек! — Тетя оглянулась и кинулась ко мне, в бессилии заламывая руки. — Государство хочет украсть у меня сына!

— Что значит «украсть»? — Я перевела дыхание и уставилась на незнакомца.

— Вот! — Тетя вновь повернулась к мужчине в пальто и начала тыкать белым тонким пальцем в бумагу, которую он держал. — Это письмецо говорит, что не пойми кто имеет право забрать Дин Дона. Моего сына!

— Пожалуйста, перестаньте кричать, — закатив глаза, проговорил мужчина. — Если вы внимательно прочитаете, то лучше разберетесь в предписании. Ни о какой краже речи не идет.

— Я вам не верю! — взвизгнула тетушка. — Мон, дорогая! — Она обернулась ко мне. — Пожалуйста, прочитай внимательно эту писульку. У меня сил не осталось на этого несносного человека!

— Разрешите? — Придерживая левой рукой халатик, чтобы не оказаться перед неизвестным мужчиной в ночнушке, я протянула руку.

Он отдал мне письмо.

Второй день подряд приходится читать ужасные письма!

Я подошла поближе к светильнику и пробежала глазами по всем пунктам занимающего целый лист предписания. Вкратце, в нем сообщалось, что, если в ближайший месяц тетушка не обеспечит сыну-русалке аквариум согласно его возрастным потребностям, мальчика перевезут в социальный приют «Счастливый дом». Там ему обязуются предоставить специальный уход и чуткое обслуживание.

Все это — слово в слово — я повторила тетушке. Выслушав меня, она прикрыла глаза и так в тишине простояла с минуту. Потом сделала глубокий вдох и посмотрела на здоровяка в плаще.

— Будьте добры, — обратилась она к нему предельно вежливым тоном, — обернитесь.

Брови мужчины поднялись.

— Что, простите?

— На выход! — Тетя сорвалась на крик и кинулась выпихивать нежеланного гостя в подъезд.

— Да что б вы знали, счастливый дом у моего сына здесь! — кричала она, сражаясь с дверным замком. Гость отпрянул и вжался в соседнюю стену. — Там, где его мать и сестра. Вы ему даром не нужны со специальным уходом и чутким обслуживанием!

Замок не поддавался, и тетушка перекинула свои усилия на мужчину. Принялась без разбору колотить его по груди и плечам. Пытаясь утихомирить тетушку и не давая себя избивать, мужчина прятал лицо руками.

Я кое-как втиснулась между ними, чтобы помочь тете открыть замок.

— Да поймите, — посланец социального приюта не терял надежды убедить разъяренную мать, — это приют домашнего типа. Ваш сын ни в чем не будет нуждаться. Безглютеновая диета, регулярная биокоррекция, групповые занятия с подобными видами! Где вы подобное найдете? И к тому же это ж не навсегда! Вы пока подыщете приличную работу.

Откуда, интересно, у бедного муниципалитета такие возможности?

Они, что ли, всех амфибий города содержат в таких условиях?

Раздался щелчок.

Тетушка перестала колотить представителя радеющих за бедное население. Я изо всех сил потянула на себя дверь, ручка больно впилась в ладонь, но все-таки вертушка поддалась.

— Месяц, говоришь? — проговорила Ойле ледяным тоном.

— Ну… там я не один приеду, а с оценочной комиссией и… эвакуатором.

— Ну вот тогда и поговорим! — Кивком головы Ойле велела мне отойти от двери.

Не успела я послушаться, как тетя с героическим выражением лица дернула за ручку и выпихнула мужчину из квартиры. И со всей силы захлопнула за ним дверь.

Обернувшись ко мне, она зарыдала, спрятав опухшее, залитое слезами лицо в свои сухие белые руки.

Глава 10

После приключений в коридоре тетя покрутила еще раз дверную вертушку — надежно ли закрыт замок, а потом отправилась на кухню и села за стол перед разложенным шитьем. Я пошла за ней следом. Сердце колотилось как бешеное. Взяла с полки над столом алюминиевую кружку, наполнила ее водой из чайника до самых краев и выпила.

За Дин Дона было очень страшно.

— Чует мое сердце, никакие это не социальные службы, — качая головой, запричитала Ойле.

Она пыталась вдеть нитку в иголку, но руки у нее дрожали.

— Кто же тогда? — спросила я и, снова наполнив водой свою кружку, протянула ее тете Ойле. Та залпом ее осушила.

Мошенником здоровяк мне не показался. Денег-то у нас все равно нет, рассчитывать не на кого. Может, и стоило своими глазами хотя бы посмотреть, что они предлагают? Но этих размышлений вслух говорить не стала, тетушке виднее.

Как мне показалось, вода тете Ойле помогла, она выдохнула и хоть немного успокоилась. Я подошла к плите. На ней лежала деревянная дощечка, где тетя начала и бросила резать хлеб. Рядом сыр и кусок вареной ветчины. Я взяла нож и принялась нарезать бутерброды.

— Не в «Счастливый дом» Дин Дона хотят отвезти. — Тетя сидела ко мне вполоборота, и я заметила, как ее губы сжались в тонкую линию и побелели. — Это точно.

Моя рука с ножом повисла в воздухе.

— О чем ты, тетушка? — спросила я.

За годы, что они с Дин Доном живут вдвоем, тетя Ойле не привыкла чувствовать себя в безопасности. Должно же быть этому рациональное объяснение. Почему стандартный визит социального работника вывел ее из себя?

— Мон, дорогая, думаю, разговор этот лучше не начинать, — съехала с темы тетя. — Меньше знаешь, крепче спишь.

Ну, конечно! Снова сработали ее защитные механизмы, и тетушка, словно ракушка, закрыла свои створки от окружающего мира. Она собрала с обеденного стола отремонтированное за ночь вечернее платье и уложила его в холщовую сумку — видимо, один заказ готов. Из другой сумки, что стояла под столом, она достала новое. Разложила на столе наряд с пышными красными юбками и черными гипюровыми рюшами. Деловито нацепила на нос очки в круглой роговой оправе и принялась за починку.

В тишине прошла пара минут.

Я уже и не ждала, что тетя что-то скажет, когда она гневно отбросила платье и стукнула кулаком по столу. От неожиданности я вздрогнула и оглянулась.

— Вот нашел же он нас! — воскликнула тетя. — Вычислил, гад!

Я оставила бутерброды и встала у стены возле тети. Ее красивое, но заплаканное лицо, казалось, сделалось серым. На лбу появилась вертикальная складка. Ее улыбка всегда была искренней, почти детской, но сейчас губы тети натянулись, прикрывая зубы. Перемена, произошедшая в ней, показалась мне разительной. Теперь в ее взгляде было столько ярости, что от страха у меня защимило в сердце.

— Тетушка, ничего не понимаю, — тихонько, чтобы не спугнуть ее откровения, сказала я.

— А что тут понимать? — отрезала она. — Отец его.

— Отец Дин Дона? Я ничего об этом не знаю.

Тетушка тяжело вздохнула и, снова умолкнув, взяла платье и начала зашивать шелковый лиф, разошедшийся по боковому шву. Я прислонилась затылком к кирпичной стене, наблюдая за ловкими пальцами тетушки: на глазах из непригодного одеяния она творила чудеса — ни одного ремонтного шва не разглядеть.

Тишину разрезал и удалился вой сирены.

Я уже собралась вернуться и закончить с бутербродами на завтрак, как вдруг, не поднимая от работы глаз, тетя заговорила:

— Девчонкой устроилась работать в аквалабораторию, аквариумы мыла во вторую смену. Вдруг повадился один. Конфетами угощал, потом позвал в роскошную ресторацию, подарил несколько нарядов, на доктора обещал выучить, говорил, у меня к этому предрасположенность. В общем, влюбилась я безоглядно, страстно, казалось, на всю жизнь. Уж не знаю, чем он занимался, но все пытался вывести у русалок аквамариновые глаза. Ему зачем-то нужны были именно аквамариновые.

— Как у Дин Дона? — спросила я.

— Как у Дин Дона, — повторила за мной тетушка Ойле. — Уж как он обрадовался, когда узнал, что у нас будет ребенок! Я поначалу тоже. Думала, ну вот, нашла свое счастье, а он словно одержимый стал — был уверен, что родится амфибия и непременно с аквамариновыми глазами. Какая мать отдаст своего ребенка на опыты?

По выражению ее заплаканных глаз было понятно, что никому на свете своего сына она в обиду не даст.

Я согласно кивнула.

— Как же ты его уговорила не забирать Дин Дона?

— Сбежала. Пряталась. Он сына никогда в жизни не видел. Но, видно, вычислил нас. Дай бог, чтобы у нас был месяц.

Тетя набрала полную грудь воздуха и превратилась в человека, точно знающего, что делать.

— Мон, — начала она. Глаза ее были полны решимости, — если работать без передыха, за месяц я накоплю денег, и мы сможем сменить адрес. Пусть тогда ищет сколько влезет. Уедем вон из Москинска.

В мгновение мне представился неприметный домик на берегу одного из многочисленных притоков Алура. Или наоборот, ближе к устью, где неспокойные речные воды впадают в Суровое море. Вот там — настоящее раздолье для Дин Дона!

— Я помогу. Тоже найду работу. Я тоже хочу отсюда уехать…

Тетя горько усмехнулась.

— В городе страшная безработица, месяц будешь искать, не найдешь. Справимся. Больше заказов буду брать.

Тетя будет ночами не спать, а я сидеть на кухне и объедать? Со стипендии оставалось несколько эйри, эти все деньги я ей отдам. А потом найду работу. Не может быть, чтобы во всем Северном Москинске мне не нашлось бы места.

— Может, я буду твоей посыльной? Собирать, разносить заказы — все, что скажешь, — спросила я. — Тебе и Дин Дона оставлять не придется.

— Заказы? — Тетя взглянула поверх очков. — Заказы можно.

Я выдохнула оттого, что мы пришли хоть к чему-то дельному и положительному, и нежно обняла тетю за плечи. Она уже не казалась дикой кошкой и смотрела на меня совершенно другими глазами. После ее прикосновений и у меня упало напряжение. Только сейчас я по-настоящему поняла, что значат для меня тетушка с ее сынишкой. Нельзя их подвести. Нельзя погрузиться в свои тяжелые думы, когда они так отчаянно нуждаются в моей помощи.

Пока тетушка на кухне штопала, я закончила с нарезкой бутербродов.

— Позавтракаем, когда закончишь, — предложила я тете и ушла в спальню.

Уселась на дощатый пол возле аквариума. Когда Дин Дон был совсем маленьким, мы часто с ним виделись. Удивительным образом в его присутствии на душе становилось легко и спокойно, помню, мне даже уходить от него не хотелось. Впрочем, как и сейчас. Только почему-то Дин Дон перестал обращать на меня внимание. За год нашей разлуки, наверное, совсем позабыл.

Сейчас аквамариновые глаза мальчика, размером чуть больше человеческих, были сосредоточены на губастом морском коньке. Создание с лошадиной головой отчаянно сражалось с бордовым стеблем водоросли. Обвив хвостик и брюшко, растение намертво захватило бедное животное в плен. Морской конек из последних сил дергался в разные стороны, отчаянно вертел глазами. Дин Дон бережно выпутал пленника и положил на ладонь. Пальцами второй руки прикоснулся к головке конька. Тело Дин Дона озарилось легким сиянием такого же невероятного цвета, как и его глаза. Светло-зеленая вода в аквариуме зарябила. А потом на пару мгновений тело мальчика соединилось с тельцем морского существа пульсирующей тоненькой ниточкой. Дин Дон словно каким-то невероятным образом вдохнул силу в ослабевшего морского конька. Смешное создание тут же встрепенулось, подпрыгнуло и с важным видом, выпятив брюшко, поплыло вверх, работая хвостиком, словно маленьким пароходным винтом. Увиденное меня поразило. Я даже не догадывалась, что Дин Дон на такое способен.

Неужели это тетушка от всех скрывает?

То, что сейчас случилось у меня на глазах, ни много ни мало можно назвать Даром. Он вполне мог бы быть той злосчастной причиной, по которой родной отец Дин Дона хочет забрать сына в лабораторию для исследований.

Так что… тетя права, мешкать нельзя…

Проводив своего друга или игрушку взглядом, мальчик совершил стремительный оборот вокруг себя и приблизился ко мне. Его лицо было неподвижно и находилось на одном уровне с моим. Только глаза, завораживая неземной красотой, разглядывали меня неотрывно.

Неужели вспомнил?

Глава 11

Я улыбнулась и приложила ладонь к холодному стеклу.

Дин Дон наклонил голову, словно задумавшись о чем-то на мгновение, и тоже поднес руку к тому месту, где с обратной стороны находилась моя рука. На его красивом лице появилась улыбка. Не явная и непосредственная, как у человеческих детей его возраста, а едва заметная. Меня охватило сильное волнение, ведь русалки очень редко улыбаются. Мы замерли, глядя друг на друга. Словно считав с меня нужную информацию и решив, что интересного больше нет, Дин Дон сгруппировался и стрелой пронесся наверх, за пределы моей видимости. Мне показалось, что эти пару минут я не дышала. Когда мальчик уплыл, почувствовала, что мысли в моей голове чудным образом прояснились, и мне захотелось разложить по полочкам все известные мне факты и слухи про папины разработки искусственного благотурина. И сначала собрать те свидетельства, которые доказывали бы, почему указанное в обвинении родителей не может быть правдой.

Первое и самое главное: драгоценный кристалл благотурин невозможно вывести искусственным путем. Появился он еще в момент формирования нашей планеты, когда наряду с метеоритными и кислотными дождями на землю изливались потоки раскаленной лавы. Со временем она застыла и образовала залежи в слоях земной коры.

Повторить такое в лаборатории невозможно.

Второе: природный благотурин просто так не достанешь. Добывает его государство, и крохотные осколки выдаются в виде социальной помощи нуждающимся семьям, вот как тетушке Ойле. Благотурин способен отдавать энергию не хуже угля, на нем и работает аквариум Дин Дона. Но у сестры отец бы не взял, а купить благотурин если и можно было, то за такие деньги, которые не снились жителям нашей половины Москинска.

Третье: если предположить, что искусственный благотурин вывести возможно (хотя это и не так) и папа нашел необходимые ингредиенты для опытов, ради каких целей он стал бы жертвовать своей и маминой жизнями? Только ли затем, чтобы помочь сестре? Но для этого можно было найти десятки других способов, не оставляя единственную дочь сиротой. Тогда зачем?

Мысль о том, что папа мог бы быть связан с контрабандистами или людьми, нечистыми на руку, я отмела сразу. Не такой он был человек, чтобы выполнять подобного рада заказы. Папа был благородный, его бы никогда не прельстила идея легких денег, заработанных нечестным путем.

Да и как мама могла допустить такое?

Она даже робота «испеку-печеньки-из-чего-угодно» не жаловала, не то что подпольный искусственный благотурин…

Теперь, если посмотреть на это с другой стороны.

Были ли у папы познания в алхимии? Да, несомненно. В мастерской у него была целая библиотека, в том числе и книги по алхимии и древней магии. Незаконно ли это? Да. Но папа был увлекающимся человеком с пытливым умом. Его куда легче представить за тайными экспериментами, чем завсегдатаем в пивном баре.

Довольно ли у него практических навыков? Скорее да, чем нет. Самоучкой он был в механике, а уж тут ему равных не было. И вообще, все, чему папа начинал учиться, давалось ему быстро и без особого труда.

Я очень сожалела, что родители не успели оставить мне никакого письма или хотя бы записки, из которой могло бы хоть что-то проясниться.

Что ж, понятно одно: сидя у тетушки на тринадцатом этаже, дать однозначный ответ, занимался ли папа неразрешенными опытами или нет, я не смогу.

Для этого придется посетить святая святых Анджея Романовича, нарушить комендантский режим и ночью пробраться в мастерскую по тайному лазу. Тетушке о моем походе знать незачем. Как она сама и сказала сегодня: меньше знаешь — крепче спишь.

Глава 12

Как тетушка и предупреждала, за весь день мне не встретилось ни одного объявления о работе. Пока разносила заказы по указанным адресам, я заходила в обшарпанные кафе, канцелярские конторы, никому не известные магазинчики, была готова устроиться прислугой или посудомойкой. Забрела на какую-то газгольдерную станцию и просилась в кочегары, но отовсюду меня выпроваживали. Не взяли даже те, кто приносил вещи отцу в ремонт! Была тому виной тотальная безработица, или у меня на лбу светилась надпись «Дочь врагов империи», не знаю. Остался один заказ в салун мадам Баттерфляй, и сразу домой.

Ритм Северного Москинска зарождается именно на таких оживленных и широких улицах, как Огнеборская, что недалеко от набережной. Наперебой орут торговцы, по толпе шныряют малолетние воришки, туда-сюда цокают по мостовой конные экипажи. Заборы и стены первых этажей обклеены самодельными объявлениями. Самая яркая реклама — это баннер, растянутый на занимающем добрых полквартала здании комиссариата. Надпись черным готическим шрифтом на белом фоне созывает новобранцев на службу у границ Темного анклава.

Стоило мне дойти до перекрестка Огнеборская — Костомарова, где я должна была свернуть в переулок Лизы Варской, чтобы доставить последний тетин заказ, как из высоких кованых ворот комиссариата на булыжную мостовую стихийной волной вырвался пеший отряд новобранцев и зашагал прямо на меня. Пешеходы бросились врассыпную, а я едва успела отпрыгнуть и вжаться спиной в сложенную из красного кирпича стену. Примерно моего возраста молодые парни и девушки с серьезными лицами, в островерхих бронзовых шлемах и зеленой военной форме, промаршировали мимо меня стройными рядами и скрылись за поворотом.

Проводив их взглядом, я свернула на Костомарова, как вдруг к железным фабричным воротам выскочил рыжеволосый человек в сером блейзере, в рабочих штанах и мятой зеленой рубашке и заорал:

— Живодеры! Хватит поставлять живую наживу для нечисти!

Словно дождавшись команды, к кричавшему со всех сторон начали стекаться люди. Они подходили по двое, по трое, по десять, занимали тротуар и проезжую часть. Со всех сторон послышался гул. На тонких высоких древках взметнулись плакаты с надписями «Разрешить испытания искусственного благотурина!».

У меня заколотилось сердце.

Я взглянула на девушку в деловом темно-синем длинном и тесном платье. Она стояла рядом со мной, задрав подбородок и бесстрастно наблюдая за митингующими.

Я подошла поближе и, стараясь сдержать дрожь в голосе, обратилась к ней:

— Вы не могли бы объяснить, что здесь происходит?

— Снова активизировалось братство «Виты Индустрия», — не глядя на меня, отозвалась она сдержанно, но достаточно громко, чтобы я услышала. — Требуют начать разработку искусственного благотурина. Считают, что кристалл поможет защитить страну от нечисти из Темного анклава.

Темный анклав меня интересовал меньше всего. В колледж поступала самая надежная информация о состоянии поврежденной зоны. Вспышек темной материи не наблюдалось более ста лет. Если не провоцировать и не вторгаться на территорию анклава, вообще бояться нечего.

— Вы считаете это возможным? — с придыханием в голосе спросила я. — В смысле, возможно ли создание искусственного кристалла?

Девушка посмотрела на меня изучающим взглядом.

— Если бы вы меня спросили об этом неделю назад, я бы сказала, что однозначно нет, — отозвалась она. — Но если империи было угодно казнить этих двух несчастных… Заставляет задуматься, как по-вашему?

Я кивнула. Сердце мое сжалось.

Требования членов «Виты Индустрия» нелепыми не выглядят. Мне непременно нужно договориться о встрече с человеком в блейзере или любым другим представителем братства. Потому что это самая первая зацепка, которая может привести к разработкам отца. Тетушкин заказ несколько минут подождет.

Вдруг послышались свистки жандармов, и народ словно ветром сдуло, будто бы никого на улице и не было. Даже девушки, с которой я разговаривала, след простыл. Досада! Остается надеяться, что уж если братство «активизировалось», то рано или поздно я выйду на их след.

Небо плотнее затягивалось неровными серыми облаками, дело шло к вечеру, и я, наконец, свернула в вымощенный булыжником переулок. Дома здесь жались друг к другу, словно городские архитекторы побоялись оставить бесхозным хотя бы один сантиметр улицы. Болтающийся на единственном гвозде указатель на углу обшарпанного двухэтажного здания гласил: «переулок Лизы Варской». Теперь осталось найти салун мадам Баттерфляй и сразу домой, а уже ночью тайком улизнуть из тетушкиной квартиры и пробраться в папину мастерскую.

Таких тесных переулков в нашем городе хватало, однако этот был заметно чище. Не видать у подъездов разящих гнилью помойных баков, продуктовых лотков, набитых луком и картошкой. Даже запах нечистот несколько приглушен. Вдоль двухэтажных домов кое-где стояли клумбы. Посаженные когда-то социальными зеленщиками цветы в свое время пробились сквозь пыльный земельный слой. Но сейчас там цветы засохли, торчали лишь поломанные ветки.

Над входом в салун на двух привинченных к стене подпорках свисал гранатового цвета холщовый навес. В его тени на верхней ступеньке, подбоченясь холеной пухлой ручкой с длинным кровавого цвета маникюром, стояла пышногрудая мадам. Над полной верхней губой цвета фукси чернела мушка. В том, что это была хозяйка, сомневаться не приходилось. Точные контуры ее выпуклой фигуры были изображены в миниатюре на вывеске с надписью «Мадам Баттерфляй и ее девочки». А рядом стояла мадам собственной персоной.

Я растянула губы в дружелюбной улыбке — скорее гримасе — и спросила:

— Простите, вы мадам Баттерфляй?

— Других мадам здесь вроде нет, — фыркнула она грубо. — Чего тебе?

— Я от портнихи Ойле, — сказала я, показывая ей холщовую сумку с платьем. — Она сказала, что вы со мной рассчитаетесь.

Мадам погладила ямку у основания своей крепкой шеи. Вынула из-за гипюрового бюстье бумажное эйри. Мы обменялись: она мне деньги, я ей отремонтированное платье. Я поблагодарила и собралась уходить, когда мадам спросила:

— Работу ищешь?

— Весь город обошла, — призналась я.

— Ну так пойдем. Мне всегда нужны ответственные работницы. Ты же ответственная?

Я растерялась. Я была готова мыть, стирать, обшивать, готовить, лишь бы принести тетушке Ойле и Дин Дону денег. Но все-таки одно дело честный труд, а другое…

— Да не парься, — махнула свободной рукой мадам Баттерфляй. — Подыщем тебе работенку.

Я представила себя одной из девочек мадам Баттерфляй. В блестящем атласном платье ярко-малинового цвета с пышными гипюровыми воланами, огромным бантом на талии, красных чулках и с ужасной жирной мушкой над верхней губой. Воображение живо нарисовало тесную и несвежую комнатку для свиданий с огромной порочной кроватью, где ожидаю пятого за день клиента, и я почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Бедные девочки, попадающие за эти стены разврата! Нет, нет и нет.

Однако ссориться с клиенткой Ойле я не собиралась: вежливо присела в реверансе, пообещала хозяйке салуна подумать над ее «заманчивым» предложением и, наскоро распрощавшись, выбежала из переулка Лизы Варской. Взобравшись по склону Костомарова, бросилась в оживленный центр Огнеборской. Домой успела докомендантского часа.

Измученная утренними переживаниями, тетушка Ойле с головной болью лежала в спальне. Дин Дон мелькнул, как только я появилась в комнате, и уплыл наверх.

— Выручку положи на комод, — чуть слышно проговорила тетя. — Я тебе покушать оставила.

Я вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. На сердце отлегло, что не придется врать. На кухне меня дожидалась маковая булочка и чай из мелиссы. Поужинала наскоро — от волнения голод совсем пропал. Все думала, как бы жандармам не попасться. После комендантского часа они ходят группами, выискивая нарушителей. Штрафом в десять эйри я точно не обойдусь.

Неизвестность и рискованность давили, заставляли волноваться больше обычного. Наконец, стрелки настенных часов показали одиннадцать. Я обулась и незаметно выскочила из квартиры.

Столько раз я бегала в мастерскую, она буквально в пяти кварталах от нас. Но передвигаться по городу после комендантского часа опыта у меня не было. Год назад и мыслей не закрадывалось, чтобы нарушить запрет властей! Однако судьба распорядилась иначе. К счастью, улицы были так слабо освещены газовыми фонарями, что разглядеть фигуру, перебегающую от одной подъездной двери к другой, с одной стороны улицы на другую, было практически невозможно. Ну, по крайней мере, мне так казалось.

Я двигалась вдоль стен, стараясь не стучать каблучками, от одного технодерева к другому, к экипажной развязке, к переплетению улиц, где днем толкаются в своих колясках извозчики, выжидая клиентов. Ночью улицы пусты, слышно только, как внутри черных тополей с одинаковыми временными промежутками срабатывают насосы — втягивают в себя зловонные ручьи.

Половину пути я благополучно преодолела, когда сзади раздался звук шагов. Я резко обернулась. Кто-то пробежал в паре метрах от меня и скрылся за технодеревом. Топот шагов разнесся по пустынной улице тихим эхом. Мое сердце камнем упало куда-то вниз. Кровь похолодела от одной только мысли, что со мной будет, если меня поймают жандармы.

Я остановилась у тополя и попятилась, скрываясь за его стволом. Меня охватила дикая паника. Набрала полную грудь воздуха и решила не двигаться, отчаянно всматриваясь в плохо освещенную улицу. Какое-то существо размером с таксу проскользнуло у самых корней, откуда я только что убежала. А затем темная фигура человека, как чертик из табакерки, выпрыгнула из-за другого дерева и, описав в воздухе полукруг, бросилась за своей убегающей жертвой. Преследователем оказался ночной крысолов. Жуткие, грязные и вонючие крысы оккупировали город, и с каждым годом их становилось все больше и больше. Крысоловы их вручную отлавливали, насаживая на пики, а потом мешками увозили на свалку за городом. Представителям крысоловной конторы единственным разрешалось работать по ночам.

Я выдохнула с облегчением. Не знаю, заметил он нелегально передвигающегося прохожего или нет, но, похоже, до меня ему не было никакого дела. Сунув обездвиженного грызуна в мешок, крысолов направился в другую от меня сторону.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы перевести дух. Когда сердцебиение немного успокоилось, я прошла дальше вдоль мрачных бетонных стен и, наконец, оказалась у заветного места.

Мастерская отца располагалась на улице Чарльза Дарвина в подвальном помещении старой социальной бани рядом с городской библиотекой. Освещение на этой улице сделалось ярче — тем страшнее нарваться на жандармов.

Вход в мастерскую «Починка с гарантией» со стороны улицы был освещен маленьким подвесным фонариком над ступеньками. Вход, естественно, опечатан, но он был не единственный. Лет десять назад хозяин соседнего здания, где на первом и втором этаже находилась библиотека, выставил на аукцион подвальное помещение, которое раньше использовалось библиотекой, но внезапно надобность в нем отпала. Папа тогда это помещение приобрел, вместе со всем хранившимся там хламом, и еще лет пять после этого выплачивал стоимость. Надеяться оставалось только на то, что лаза, который папа проделал между подвальным помещением библиотеки и своей мастерской, при обыске не обнаружили.

Насколько может быть трудным пробраться ночью в городскую библиотеку? Кто же этого не пробовал хоть раз в жизни? Хотя не думаю, что такие безумцы нашлись бы. А вот мне сегодня приходится столько законов нарушать, что в голове не укладывается. Преступница, одним словом!

К парадным стеклянным дверям библиотеки я даже не думала соваться, если и есть шанс проникнуть внутрь — только через черный ход. Только б вахтер поленился его закрыть, как это частенько делал. Степан Столин — папин товарищ. Правда, неизвестно, считает ли он себя таковым и теперь. Я нырнула с улицы во двор. Ступать по земле было куда спокойнее, шаги мои ничем не отдавались. Свет ламповых фонарей с большой улицы почти не доходил до внутреннего двора, заросшего карагачем.

Заветная деревянная дверь с жестяной табличкой «Посторонним вход воспрещен». Рядом — узкое темное окошко. Чтобы не дай бог ни с кем не столкнуться лоб в лоб, подняла с земли камушек и бросила в окно. Раздался стук, но никто не ответил. Тревогу сменило возбуждение. Я потянула дверь и заглянула внутрь — мрак. Ни единого фонаря. Мне только и оставалось, что пробежать по темному коридору до конца, свернуть налево и вниз в подвал. Оттуда — лаз в папину мастерскую.

Не успела сделать по коридору и пары шагов, как спиной почувствовала постороннее движение. Кто-то грубо схватил меня за плечо.

Глава 13

Я вскрикнула и резко обернулась. Эхо разлетелось по темному коридору. Кое-как угадала силуэт высокого человека. Неужели вахтеру попалась? Но почему он в кромешной темноте меня ловит? Я попятилась, но цепкие пальцы от плеча, спустившись по руке к запястью, продолжали меня крепко удерживать.

— Мон, не бойся, это я, — участливо прошептал знакомый мужской голос.

Но ничей образ в памяти не всплыл.

— Кто вы? И зачем вы меня так пугаете?

— Виктор, — мягко ответили мне. — Виктор Зацепко. Неужели забыла?

Ах, вон оно что!

Я выдохнула и, резко отдернув руку, высвободилась из его хватки.

Холеный сынок нашего директора! Это единственный человек, с кем я была рада без сожалений распрощаться, покидая Колледж биомагических искусств. Не чувствуя никаких границ и преград, он вовсю пользовался высоким положением отца и творил все что вздумается. Поговаривали, что он лелеял мечту соблазнить всех девиц колледжа, что у него, кстати, отлично получалось. Он очаровывал томным голосом, утешал в неприятностях, вселял надежду, подчинял неуверенных, в общем, создал себе безупречный имидж ненасытного обольстителя девичьих сердец. Хватало пары минут, чтобы от его речей сердце жертвы начинало сжиматься в сладостных конвульсиях, а щеки до самой шеи покрывались румянцем. На меня знаменитые уловки богатого ловеласа не действовали, сколько бы Виктор ни старался.

Видимо, это исключение из правил изрядно задевало самолюбие Зацепко-младшего. А потому он буквально не давал мне прохода, подкарауливал на каждом углу! Даже в библиотеке, куда обычно не любил заглядывать.

Более неприятного типа мне еще не попадалось.

На душе сделалось гадко.

— Что ты тут делаешь? Ты следил за мной?

Что-то щелкнуло. У Виктора в руках загорелся фонарик. Слабый свет озарил его худое красивое лицо. Большие, широко посаженные и слегка впалые глаза, белокурые волосы уложены гелем, накрахмаленный воротничок, тонкие изящные губы, растянутые в самодовольной улыбке, и два ряда ослепительно-белых зубов. Никогда бы не подумала, что у такого красавчика может быть настолько скверный характер!

Я и Виктор смотрели друг на друга. Он улыбался — я держалась настороженно.

— Совсем немного, — признался Виктор. — В мастерскую папочкину собралась? С удовольствием составлю компанию.

У меня открылся рот. Я не двинулась с места. Начало разговора мне не понравилось.

— Не бойся, я никому не расскажу про потайной лаз. — Он выдержал паузу и продолжил: — И про нарушение комендантского часа промолчу.

— Как ты узнал про лаз? — проигнорировав укол про нарушение комендантского часа, спросила я.

— Болваны из жандармерии о нем даже не догадались. — Он засмеялся. — Хорошо, что вахтер оказался сговорчивый. За умеренную плату провел в вашу мастерскую. Правда, кроме беспорядка, ничего дельного я там не обнаружил.

Я вздрогнула от мгновенного приступа отвращения, словно одним своим присутствием он осквернил папину мастерскую и все, что в ней находилось.

— Что же ты намеревался там найти?

— Мон, чего дурочкой-то прикидываешься? Ты ж вроде умная девушка. Давай так, — участливо предложил Виктор. — Ты расскажешь все, что знаешь о разработках твоего отца, а я перед своим похлопочу о твоем будущем.

— Что ты имеешь в виду? — От его слов я совсем разволновалась. Не хватало еще его ходатайств.

— Если дашь то, что мне нужно, — Виктор прищурил левый глаз и слащаво улыбнулся, — отец пристроит тебя в колледж лаборанткой, со всеми там надбавками и даже личной комнатой, а я… — Он наклонил голову к моему правому плечу и томно добавил: — А я буду заглядывать к тебе на досуге…

Его улыбка изменилась. При встрече она была нарочито заботливой, потом сменилась на лукавую, а теперь губы медленно сомкнулись, прикрывая зубы. Он выпрямился.

Меня окатило волной адреналина. Я страшно разозлилась. Как же захотелось въехать по его холеной физиономии! Сжала зубы, но в этот момент Виктор левой рукой ухватился за воротник моего платья, а правой, в которой держал фонарик, обхватил мою голову и резко притянул к себе. Не успела я опомниться, как он хозяйским уверенным поцелуем впился мне в губы. В затылок больно упиралась металлическая ручка фонарика. Тонкие губы Зацепко какими-то странными вибрирующими движениями всасывали мои ни разу не целованные губы так сильно, что мне показалось — еще немного, и на месте моего рта останется один большой кровоподтек. Представила, до чего же ужасно приходится девочкам мадам Баттерфляй! Неужели они терпят подобные кошмарные вещи?

Я дернулась, попыталась высвободиться из этих бессовестных объятий, когда ко мне заполз в рот язык, напоминающий укушенного бешеной пчелой слизняка, и начал совершать поступательные движения.

Я как можно глубже втянула свой язык и с силой сомкнула челюсти.

Зацепко-младший вмиг меня отпустил.

Прикрыл руками рот и завыл. Я замерла. Святые угодники, неужели откусила ему язык? Инстинкт самосохранения не шептал, а буквально благим матом вопил, что надо поскорее убираться отсюда.

Спорить с ним я не стала.

Глава 14

Пока мчалась обратно, опасаясь попасться жандармам, меня колотило от страха. Не помня себя, залетела домой, разулась и прошмыгнула на кухню. До рассвета несколько часов, и тетушка говорила, что в это время обычно принимается за работу, но бак еще пустой, шитья на столе нет, значит, она еще спит.

С полчаса я сидела на кухне, словно мышь под веником, ожидала визита жандармов с постановлением на арест. Но время шло, а никто не приходил. Налила из чайника холодной воды, вытянула ноги и прислонилась затылком к стене. Дыхание постепенно восстановилось. Навалилась усталость, и начало клонить в сон, но пробираться в постель, будить тетю я не решилась. Уж пусть лучше подумает, что у меня бессонница и всю ночь я просидела на кухне.

Как бы ни хотелось мне спать, а одна мысль не давала покоя: как в мастерской оказался Зацепко-младший? Не похоже, чтобы он следил за мной — по городу я двигалась осторожно, и по пятам за мной никто не шел. Значит, он уже был там? Закрыть глаза и утверждать, что создание искусственного благотурина невозможно, было бы с моей стороны крайне глупо. Безосновательно проявлять интерес к исследованиям не стали бы ни демонстранты у фабрики, ни ушлый Виктор… Не побоялся, как и я, передвигаться по городу в комендантский час, да и еще и вахтера подкупил. Зачем я своей головой рискую, мне известно, но у Зацепко-то какие мотивы? Надо попытаться это выяснить.

Предположим, отец действительно оставил некие записи, предположим даже, что полицейские не нашли их в мастерской… Но зачем они понадобились Зацепко-младшему? Уж кто-кто, а Виктор наукой никогда не интересовался. Как бы страшно ни было, а придется все-таки проникнуть в мастерскую и самой все выяснить. А еще неплохо бы разузнать про братство «Виты Индустрия». Они что-то знают.

— Уже проснулась? — спросила тетя, проходя на кухню и запахивая на ходу халат.

— Тетушка? — От неожиданности я подскочила со стула.

— Чего испугалась, словно привидение увидела? — Она посмотрела на меня уставшими глазами. Прошла к плите и включила чайник. — За вчерашний день отремонтировала пару юбок, разнесешь?

— Конечно, — ответила я и с грустью подумала, что пару часиков не помешало бы поспать, восстановить силы после ночного похода. Но выспаться я еще успею, сейчас главное — не подвести тетушку с заказами, а для себя, пока мы не уехали из Москинска, найти хоть какие-то ответы.

Мы позавтракали. Тетя в свои холщовые сумки упаковала юбки, дала список адресов — отлично, и на Огнеборскую успею забежать, где митинговали люди из братства, и на Чарльза Дарвина, где библиотека. Погода не предвещала ничего хорошего, так что я накинула свой болоньевый плащ, обмотала горло шифоновым шарфиком. Бабочка, державшаяся за край отложного воротника, дернула прозрачными крылышками.

— Потерпи. — Я погладила ее по металлическому брюшку и пообещала: — Сегодня ночью выпущу.

Закинула на плечо лямки от сумок с юбками и вышла из дома.

План действий в голове созрел быстро: по пути выполнения тетушкиных заказов попытаться выяснить, зачем Зацепко за мной следил, и выйти на след братства «Виты Индустрия». Ноги сами понесли меня к мастерской — значит, первым делом попробую свою удачу найти там. При свете дня, не сбавляя темпа, дошла до библиотеки минут за тридцать. Бегом пробежала по внутреннему двору и, дернув ручку знакомой двери, юркнула в обшарпанный коридор. За небольшим столиком в правом крыле коридора, сгорбившись над журналом, сидел чуть сутулый старик, весь седой, с небритой белой щетиной. Кажется, Степан Петрович.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

Вахтер испуганно охнул и вздернул голову.

— Мон? — спросил старик, сужая глаза. Выглядел он лет за шестьдесят, с оплывшими руками и большим животом. — Какое ж оно доброе? Надо ж как подкралась, чуть не до смерти испугала.

Все вахтеры наверняка знали отца. Вопрос в том, кому отец доверил информацию о лазе? Доверил и просчитался.

— В последнее время «крадучесть» — мое второе имя, — тихонько, себе под нос, усмехнулась я.

— Будет тебе стариков пугать, — хмыкнул он, и в его натянутом голосе я заподозрила страх.

— Так уж вас легко запугать? — спросила я и подошла вплотную к столу.

— Сама посуди, жандармы со своими допросами от меня до сих пор не отстали. Мою жену каждую мою смену едва не хватает удар. Никогда не знаешь, с кем придется встретиться на рабочем месте. — Словно оправдываясь, он приподнял брови и многозначительно на меня посмотрел. — Как будто они разрешения спрашивают! Творят что хотят. Хотелось бы мне быть таким толстокожим, как мой напарник, спит на рабочем месте и в ус не дует! Слава святым угодникам, моя смена через пять минут заканчивается, хоть два дня проведу в спокойствии.

Повезло — ночная смена еще не кончилась.

— Ночью, стало быть, вы утверждаете, что не покидали пост?

Настал мой черед сузить глаза на бородатого старика. Он застыл, словно оказался прикован к своему стулу.

— Ну не покидал, а что?

— А мне доподлинно известно, что вас не только не было на месте, но вы еще и впустили сюда человека… Продались.

Степан Петрович часто заморгал.

— Во-первых, не продался, а совершил бартер. — Вахтер положил ручку на журнал. — Жандармам забесплатно ни словечком не обмолвился, а пришел господин дела делать, так и пожалуйста. К его услугам. Тебе-то что?

— Этот человек сказал вам, зачем ему было нужно попасть в мастерскую?

Сторож со вздохом привстал из-за стола.

— А мне почем известно? Заплатил, посмотрел, ушел — это его дело. И вообще, разговоры с тобой мне не положены. Ты табличку на двери читала?

— Что за табличка?

— «Посторонним вход воспрещен». Будь добра, освободи помещение, — и показал пальцем на выход.

От возмущения я чуть не взорвалась. Значит, как за деньги, так кого угодно можно пропустить и даже потайной лаз показать, а если поговорить со мной, дочерью хозяина мастерской, так сразу «посторонняя»? Этот тип уж точно ни днем ни ночью не разрешил бы мне пройти в мастерскую. Но через мгновение, взяв себя в руки, сообразила, что главное я из него все же выудила. Смена вахтера подходит к концу, а значит, ни его, ни Зацепко этой ночью здесь не будет. А как быть с его напарником, я придумаю.

Осталось разнести заказы тетушки и дождаться ночи!

Глава 15

Говорят, на той стороне Алура люди ориентируются не только по часам, но и по движению небесного огненного светила. У нас же небо всегда затянуто смогом или смогом с дождевыми тучами. Вот как сейчас. Утро выдалось неприветливым: моросил холодный дождь. Но непогода меня мало волновала. Я летела по улице как на крыльях, лавируя среди суетившихся прохожих, хотелось поскорее разнести все заказы. При одной мысли, что сегодня, наконец, попаду в отцовскую мастерскую, меня охватывало то нетерпение, то восторг, то гнетущее беспокойство. А иногда все сразу: кто знает, как оно повернется на самом деле?

В тетушкином списке имелось шесть адресов. Еще дома я мысленно распланировала более-менее удобный маршрут, чтобы сразу после заказов, с наступлением темноты и комендантского часа, меньше слоняться по улицам и поскорее добраться до библиотеки.

Когда я оказалась возле кафедрального собора святого Винцека — покровителя Северного Москинска, на костельных часах пробило девять утра.

В пятнадцати минутах ходьбы от собора — мастерская «Багеты и рамы» господина Новицкого. Первый пакет с юбками занесла его супруге. Со вторым заказом пришлось подняться по улочке с ремесленными мастерскими и маленькими магазинчиками, которая была узким проходом между базарными рядами. Здесь сразу два пакета отдала двум усатым могучим близнецам. Перед дверями с незамысловатой вывеской «Два сапожника» в кожаных фартуках сидели на табуретках два брата, похожие друг на друга как две капли воды. Братья выстукивали молоточками по каблучкам детских ботильончиков, надетых на высокие сапожные лапы. У усатых братьев было хорошее настроение, и они расплатились со мной на целых десять долей больше положенного. Я попыталась объяснить, что сверх обговоренного с тетей не нужно, но те и слушать не стали. Ну что ж… Хозяин — барин. Сердечно поблагодарила и пошла дальше.

Дождь кончился, и я, воодушевленная замечательным началом дня, зашла в два-три магазинчика, а затем улочка кончилась, и я попала в самый центр базарного ряда.

На каждом углу стояли паровые уличные тележки с грилем, где можно было за пять долей позавтракать горячим бутербродом с чаем. Зловонные испарения нечистот немного приглушались ароматами рыбы, корицы и лука. Звонкоголосые мальчишки-газетчики, горланя, разносили свежий выпуск «Москинск-Рид». То тут, то там раздавались трели велосипедных звонков. Сновали мелкие клерки с толстыми и потертыми картонными папками под мышкой. Девушки, служащие и рассыльные, в длинных платьях из коричневого сукна, с белыми накрахмаленными воротничками и в фартуках, семенящей походкой спешили по делам своих нанимателей.

На всех них я поглядывала с чувством легкого превосходства. Они казались мне людьми подневольными, выполняющими чужие распоряжения. А у меня, кроме заказов отремонтированной одежды, была собственная цель, о которой не знала даже тетушка Ойле.

Уличные паровые тележки с грилем

Я пробилась через весь этот гомон и оказалась возле расставленных на земле лотков с овощами. Торговала ими дама средних лет в роговых коричневых очках и в черных грязных перчатках без пальцев. Приняв у меня сверток с заказом, она быстро рассчиталась и посмотрела на меня поверх очков. Так внимательно, что я поежилась.

— Барышня, а вам, случайно, работа не нужна? — вдруг спросила она. — С полным социальным пакетом. Мой сын никак напарника найти не может.

— Вообще-то, нужна, — сказала я, но, наученная горьким опытом, переспросила: — А что за работа?

Дай бог, она здесь не от мадам Баттерфляй!

— Чистильщик обуви, — сказала женщина и протянула желтый клочок бумаги с расплывшимся жирным пятном. — Вот адрес. Вас будут ждать к четырем! Не опоздайте!

Вот так удача! Посмотрела адрес — улица Верхоглядова, 189. Это в другом районе города. Но упустить шанс подработать нельзя, тем более мне осталось всего-то два заказа разнести: забежать на почту и найти продавщицу хозяйственных мелочей. Времени достаточно. Я сунула бумажку в карман плаща.

Добралась до перекрестка Огнеборская — Костомарова, где вчера разогнали митингующих, и приблизилась к высокому угловому краснокирпичному зданию с вывеской «Почта. Телеграф».

"Почта. Телеграф"

Нашла сотрудницу Полину, стройную девушку в элегантном форменном мундире с блестящими медными пуговицами. Пока она отсчитывала за ремонт 50 долей, я разглядела на левом лацкане ее мундира малюсенький значок — бронзовый листок клевера, а в центре голубой стеклярус. На форменном темно-зеленом сукне его почти не было видно, но я готова была поклясться: точно такой же знак я видела у девушки на митинге, которая рассказала мне про «Виту Индустрия». Не может быть, чтобы это было простым совпадением…

Несколько секунд я решалась, спрашивать или нет, но подумала, что другой возможности встретить кого-то из братства может и не представиться. Набрала в грудь воздуха и негромко, но сразу в лоб задала вопрос:

— Вы из «Вита Индустрия»?

Девушка в мундире отдала мне отсчитанные монеты и прищурилась.

— С какой целью интересуетесь?

— Мне нужен кто-то, кто мог бы рассказать про моих родителей, — ответила я честно.

— Кто они?

— Именно это я хотела бы выяснить… — горько усмехнулась я.

— Все рассказать не смогу, сама новенькая. Тебе нужен кто-то из старших.

— А кто ваш руководитель, в смысле самый главный?

— Не главный, а главная. Это женщина — вдова какого-то магната с той стороны Алура, — заговорщически сказала она. — Вот не святая ли? — Девушка изогнула правую бровь. — Ей от мужа по наследству перешли огромные деньги и небольшой флот, и вместо того, чтобы богатство прожигать, она финансирует наше братство.

Вопросы финансового обеспечения братства интересовали меня меньше всего, а уж тем более если поступают они с другой стороны реки — мне при любом раскладе туда путь закрыт.

— А зачем им это нужно?

— Ну… — Девушка собрала губы смешным бантиком и дернула плечом. — Что тут непонятного? — Она подозвала меня пальцем, нагнулась через весь свой стол с письмами и телеграммами и прошептала: — Свержение монархии.

Я отпрянула, словно меня кипятком окатили. Одно дело — разработка искусственного благотурина, а другое — свержение императора! Неужели и к этому отец имел отношение?

— А что удивляешься? — спросила девушка. — Разве не видишь, сколько нынче недовольных. Людей казнят, когда они доброе дело сделать пытаются.

Я сглотнула.

— Так как бы их найти?

— Понятия не имею, — ответила служащая почты. — Перед митингом нас оповещают и собирают на разных квартирах. Заглядывай ко мне, если что узнаю, сообщу.

Я вышла на улицу и снова попала под дождь. От здания почты пробежала пару кварталов и оказалась возле уличного прилавка с навесом, заставленного лотками с мелким промышленным и канцелярским товаром. Под навесом стояла дородная широкоплечая женщина в пестрой широкой юбке и фиолетовом свитере крупной вязки. На ее щекастом лице сильно выделялись толстые губы и темно-красный, почти бордовый, мясистый нос.

Для проверки я уставилась в бумажку и сверилась с адресом: шестая и последняя в списке заказчица — Тамара Козловская, продавщица хозяйственных мелочей.

Просто великолепно, я устала, промокла и проголодалась, но на сердце было легко. Я успеваю на работу к четырем, отрабатываю смену до комендантского часа и оттуда сразу в мастерскую.

Подошла к лотку и, оказавшись под козырьком, вытерла с лица капли дождя. Стащила сумку с плеча и, достав нужный сверток, протянула краснощекой и мясистоносой продавщице.

— Вы Тамара Козловская? Я от портнихи Ойле.

— Она самая, — хриплым и грубым голосом ответила продавщица. — Неужто Ойле помощницу наняла? — удивилась она и принялась высвобождать из бумаги юбку с воланами и рассматривать места швов. — Разбогатела, что ли?

— Я ее племянница, помогаю немного.

Руки женщины зависли над юбкой.

— Это что ж, ты та самая, у которой…

— Да. — Я не дала договорить, поскольку сразу догадалась, про что Тамара Козловская хотела спросить. — Та самая.

Лицо женщины вытянулось.

Она завернула юбку в сверток и положила под прилавок, а сама как ни в чем не бывало деловито закружила над своим товаром и не собиралась платить. Я подождала несколько минут и не выдержала.

— Простите, но вы не рассчитались за ремонт юбки, — любезно, но настойчиво напомнила я.

Продавщица театрально выпучила глаза и прижала к груди растопыренные пальцы.

— Что ты такое говоришь! Минуту назад отдала тебе новенькое эйри!

Никакого новенького эйри она мне не давала. Я сделала шаг, нагнулась через прилавок, намереваясь отобрать принесенную мною юбку, но в это самое мгновение откуда ни возьмись со стороны серого глинобитного здания раздался противный свисток. Отбивая широкий шаг черными хромовыми сапогами с металлическими набойками, к нам направлялся жандарм с самым серьезным видом и с шашкой.

— Барышня! — закричал он. — Руки прочь от прилавка!

— Эта женщина не заплатила за ремонт юбки! — Сцепив зубы, я бросила на наглую продавщицу гневный взгляд.

Мне показалось, что толстый нос женщины сделался еще темнее и толще. Уперев руки в боки, лицемерная дама ожидала жандарма как своего спасителя. Как только служитель закона подошел к нам, продавщица, не моргнув глазом, прикинулась бедной овечкой. У нее даже голос изменился: из хриплого и грубого сделался проникновенно заискивающим.

— Уважаемый жандармерий! Эта девушка пытается взять с меня двойную оплату. — Она снова приложила к груди руки и изобразила жалостную мину. — Если бы у тети Тамары были лишние деньги, неужели она не пожалела бы сиротку? Но у нее нет излишков, вы же понимаете?

Наверное, мои глаза увеличились до размера кофейных блюдец. Про какую двойную оплату она говорит?

— Не беспокойтесь, мадам Козловская, сейчас разберемся, — поспешил заверить ее жандарм и обратился ко мне: — Предъявите документы.

— Мон Амбросимова, — отчеканила я, продолжая бороться с нахлынувшей волной злости. — Паспорта с собой нет.

— Что паспорта нет — очень плохо. В любом случае придется заплатить штраф.

Штрафов мне еще не хватало!

— За что штраф? — Я едва не задохнулась от возмущения. — За то, что нет с собой паспорта?!

— За то, что вы, милочка, — жандарм уставился на меня, вытянув из-за тугого воротника щетинистую шею, — устроили на торговой улице беспорядки.

— Это я-то устроила беспорядки? Да это она обманула сначала меня, а потом вас! Не отдавала она мне никаких денег!

— Цыц! — прикрикнул на меня жандарм. — Без доказательств попрошу обвинений не предъявлять. — Теперь он заговорил гораздо строже. — Не хотите выплачивать штраф, придется пройти в отделение до выяснения обстоятельств. Но предупреждаю: жуликов в камерах много, месяц можете прождать, пока дойдет очередь до вас.

Я почувствовала, что еще немного — и расплачусь. Или того хуже, сначала поколочу жандарма и противную врунью Тамару Козловскую, а уж потом расплачусь. Но мой разум вовремя прояснился: за такое аморальное поведение меня не месяц продержат в отделении, а всю оставшуюся жизнь.

— Я не хочу в отделение. Сколько я должна заплатить?

— Думаю, пять эйри достаточно.

— Сколько? — У меня открылся рот. — Но это все, что у меня есть!

Жандарм молча пожал плечами.

— Или отделение… на месяц…

Я сняла с плеча сумку, сунула руку в потайной внутренний карман и вынула все, что собрала за сегодняшний день с клиентов. Принялась отсчитывать пять эйри.

— Главное, что есть… — многозначительно заметила Тамара Козловская, приподнимаясь на цыпочки из-за своего прилавка. — А вон и мой эйри! — Она тыкнула в мою ладонь толстым указательным пальцем.

— Чушь! — огрызнулась я. — Не ваши это деньги и никогда вашими не были!

Сердце колотилось от ярости.

Всучила в руки жандарма штраф. Пяти оставшихся долей разве что на бутерброд с чаем хватит. Но самое главное — я подвела тетушку Ойле, лишила ее суточного дохода! Теперь придется сломя голову нестись на работу с «полным социальным пакетом», соглашаться на любые условия, чтобы отработать эту сумму.

Немного изображений города

И самое главное — карта города!

Река Алур разделяет город на Северный и Южный Москинск.

Работа ждала меня на улице Верхоглядова, проходившей через весь Северный Москинск параллельно улице Огнеборской, в противоположном конце. То бегом, то быстрым шагом, взмыленная, я очень торопилась. Ужас как не хотелось прийти домой с пустыми руками, а судя по тому, что начало темнеть, к четырем я опаздывала. Одно хорошо — бежала уже без тяжелой сумки!

Не чувствуя под собой ног, почти бегом приближалась к нужному повороту, когда, вывернув из-за угла общественной бани, на меня со всего маху налетел рыжеволосый парнишка с оттопыренными ушами в грязном прохудившемся комбинезоне — на вид лет десять, не больше.

— Кому работа? Полный социальный… — орал он истошно, но договорить не успел — тоненький голосок оборвался, когда его владелец уткнулся аккуратно вздернутым носом мне в плечо.

Я схватила мальчишку за плечи.

— Ты что, не видишь, куда бежишь? — спросила я, отодвигая его от себя, а про себя подумала: уже второе предложение за день, а говорят, в Москинске работы нет…

Выпрямившись, паренек бросил на меня короткий взгляд и покрутил в руках сломанную пополам фанерку с надписью «Требуется ответственный работник. Обращаться тут же».

— Не видел, — шмыгнул он носом. — А теперь еще и от хозяина попадет, что замену не нашел. Человек, который обещал к четырем, не пришел.

— Замену на работу?

— Ага…

— Что за работа?

— Башмаки клиентам чистить.

У меня сердце упало. Это на мое место ищут замену?

— Верхоглядова, 189? — спросила его.

Паренек кивнул.

— Ну, тогда ты нашел, кого искал. Это я опоздала к четырем.

Мальчишка, приподняв рыженькие брови, удивленно рассмотрел меня с головы до ног. Потом, не задавая лишних вопросов, кивнул.

— Меня Филькой зовут, будешь работать рядом со мной. А от хозяина тебе ох как попадет, полтора часа кресло пустует.

Филька схватил меня за рукав и потянул за угол, откуда только что появился. Хоть он и был мал ростом, едва доставая до моего плеча, я, измотанная длинной дорогой, еле за ним поспевала. По дороге он не умолкал: рассказал, что, кроме него, в его семье еще шестеро братьев и сестер. Живут они на привокзальной площади в маленьком общежитии, где на одну кухню приходится еще пять таких семей. Мама работает прачкой и, как тетушка Ойле, едва сводит концы с концами.

— Моего отца забрали тянуть железнодорожную ветку до Темного анклава, — с гордостью заявил Филька, но тут же уголки его губ опустились. — Правда, уже месяц от него ни слуху ни духу.

Может быть, паренек что-то путает? Когда я уезжала учиться, проведения железнодорожного пути до анклава не было даже в проекте. Год назад в «Москинск-Рид» читала интервью руководителя Комитета биомагических изысканий. Как сейчас помню, статский советник Леопольд Юзуфов с полной уверенностью сообщал, что аномальная территория в данный момент никому ничем не угрожает. За пятьсот лет, как ее открыли, биомаги только один раз зафиксировали вспышку излучения, тогда границы анклава сдвинулись в сторону Южного Москинска. Было это сто лет назад.

— Ты точно про Темный анклав говоришь? — уточнила я. — Насколько я знаю, слухи о его активности — преувеличение.

— Куда там, — махнул рукой Филька. — Последние полгода как с цепи сорвались. Люди говорят, что твари могут прорваться в любой момент.

— Ну, это навряд ли… — возразила я, но тут же нахмурила брови и вспомнила про колонну новобранцев у ворот комиссариата. А зачинщик митинга называл кого-то живодерами и протестовал против поставок «живой наживы для нечисти». Может, в действительности все обстоит гораздо серьезнее?

— Вряд ли или нет, но отец, когда последний раз приезжал, по секрету сказал, что один патруль не вернулся, — серьезно поделился со мной парень. — А где твои родители?

Такого вопроса я от болтуна Фильки не ожидала, сердце подскочило к горлу, и я ничего не придумала лучше, как промолчать. Допытываться паренек не стал.

Рабочее место располагалось у центрального входа конструкторского бюро. Рядом с широкими бетонными ступенями стояли два высоких кресла, обитых потертым дерматином. Филька шустро огляделся по сторонам, видно высматривая строгого хозяина, и, удостоверившись, что горизонт чист, деловито приставил меня к рабочему месту справа и всучил банку с гуталином, кусок затертой замши и щетку.

— Чистить умеешь? — спросил он. Я отрицательно покачала головой.

— Значит, так, — со знанием дела начал Филька. — Сначала очищаешь обувь от грязи вот этой тряпицей, а потом щеткой в несколько слоев наносишь гуталин и до одури трешь, пока не появится блеск. Запомнила?

Только рыжеволосый Филька закончил свой инструктаж, как на мое кресло уселся первый клиент — господин в кожаном плаще и высокой шляпе. Из-под шляпы выглядывали черные аккуратные бакенбарды. Глаза его были светло-серого цвета, а цепкий взгляд словно заглядывал в душу. Подумалось, что таким типам дорогу лучше не перебегать — проглотит, не подавится. В руках мужчина держал трость с бронзовым наконечником в виде головы льва. Он господина приятно пахло одеколоном — я бы даже сказала, до неприличия приятно, особенно здесь, среди въевшихся даже в булыжники запахов канализации и сточных вод.

Моя бабочка, до этого мгновения обычная брошка, сидела на воротнике и ничем не давала о себе знать. Тут, как на беду, застрекотала крылышками, отцепилась от воротника и давай маячить между мной и господином, словно бешеная пчела. Мне пришлось несколько раз подпрыгнуть, прежде чем я смогла поймать в кулак взбеленившееся насекомое. Засунула его в карман плаща.

— Извините. — Я виновато улыбнулась. Поправила выбившуюся из прически прядь и стала раскладывать перед господином на земле свой нехитрый инвентарь. Сапоги у господина были новые, хромовые, с широкими голенищами, но в пыли и с засохшими кусочками грязи. Определенно обувь нуждалась в чистке.

— Это твоя бабочка? — вдруг поинтересовался мужчина.

— Моя.

Он прищурился и осмотрел меня оценивающим взглядом. Стало неловко, и я сосредоточилась на работе. Лишь бы не встречаться с ним глазами.

— Кто ее оживил? — Мужчина не отступал.

— Я, кто же еще, — взметнула на него ресницы.

Господин изящно изогнул бровь.

— Вы знаете, как из механической игрушки сделать живое существо?

— Разумеется, я же…

Мы так увлеклись разговором, что не сразу услышали перебранку рядом.

Клиент в соседнем кресле был чем-то недоволен. Я подняла глаза: опрятный молодой человек в темно-синей военной форме с выбитой на горжете надписью «15–28 ТА-65». Знаки отличия указывали на принадлежность к вооруженным силам у Темного анклава.

— Идиот! Ты поцарапал лак на сапогах! За такое руки отрубить! — бушевал офицер.

— Прошу, заплатите! Я не ел два дня! Я все замажу, и видно не будет! Вот увидите! — взмолился Филька, шмыгая носом. И принялся по новой выдавливать ваксу из почти пустого тюбика.

Офицер презрительно скривился и оттолкнул Фильку носком лакированного сапога. Паренек кубарем покатился по каменному тротуару и оказался у моих ног. Мой пульс подскочил. Позабыв о своем клиенте, я подбежала к Фильке и помогла ему подняться.

— Как вам не совестно! — крикнула я офицеру. — Он ведь еще ребенок!

Военный уставился на меня, сощурив полыхающие злобой глаза. Я распрямила плечи, краем глаза заметила Фильку, потирающего ушибленное бедро. Офицер поднялся и в два шага оказался передо мной. Сдавать позиции я не собиралась. Нахал занес руку, и я уже было зажмурилась, готовясь к неминуемому удару, как случилось невообразимое: кулак офицера пролетел мимо моего лица и, описав дугу, ударил хозяина в челюсть, да с такой силой, что тот, потеряв равновесие, покачнулся и упал на землю. Я не могла поверить своим глазам.

— Что за чертовщина здесь творится? — послышался хриплый прокуренный голос откуда-то с лестницы.

Для справки

Симберская империя (Царская Симберия)— государство, простирающееся от Северной Европы на западе до Средней Азии на востоке, где северо-восточные ее берега омывают воды Сурового океана — наибольшего по площади и по глубине океана Земли.

Государственным строем Симберской империи является абсолютная монархия. Правит Симберской империей Морозов Николай I, Император всея Симберии, обладающий неограниченной властью.

Столица Симберской империи — город Москинск. С запада Москинск прикрывают неприступные Живетские горы, откуда берет свое начало бурная река Алур, разделяющая столицу на две неравные не только по размеру, но и по качеству жизни территории: Северный и Южный Москинск.

Южный Москинск — колыбель технопрогресса и процветания магии. Там расположен императорский двор, к которому относятся император, Совет министров, государственные Комитеты, Судебный орган, а также общество так называемых биомагов (людей, обладающие древней магией). Все биомаги занесены в Единый реестр биомагов и находятся в ведомстве Комитета биомагических изысканий.

Северный Москинск, также называемый старым, — самый густонаселенный район города с ярко выраженной индустриально-производственной специализацией и низкой социальной политикой.

Денежная единица в Симберской империи — эйри. Одно эйри содержит 50 долей. Деньги выпускаются в бумажных ассигнациях и монетах.

В крайней, незаселенной северо-восточной равнинной части Симберской империи, захватывая воды Сурового моря, существует аномальная зона. Впервые обнаруженная пять столетий назад и получившая названиеТемный анклав.Вблизи анклав выглядит стеной из плотных облачных образований темно-серого цвета, наивысшая точка с земли не просматривается. Внутри облака фиксируются яркие вспышки, напоминающие молнии красного, желтого и синего цвета. Компасы у границ анклава ведут себя странно и выдают неверные показания. Биомагам империи до сих пор не удалось изучить, что же находится внутри анклава, но ходят слухи, что там обитают страшные чудовища, а время замедляет привычный ход.

Чуть более века назад биомаги зафиксировали первое изменение границ Темного анклава — сместились на полметра в сторону Южного Москинска.

Второе изменение границ произошло в сентябре 1849 года. Больше обычного участились вспышки излучения, но самым серьезным и пугающим знамением стало исчезновение патруля и нескольких рядовых биомагов. В связи с этим властями принято решение ежегодные плановые проверки активности анклава заменить на регулярные. Для этого протянуть вокруг видимых границ анклава железнодорожную ветку и вдоль нее отстроить специально оборудованные станции, чтобы в случае проникновения чудовищ в наш мир вовремя среагировать.

Глава 16

Я подняла глаза. На ступеньках кондукторского бюро, уперев руки в боки, стоял толстопузый мужик на две головы выше меня, с темными, стриженными ежиком волосами.

— Хозяин… — пролепетал было Филька, но здоровяк и не посмотрел в его сторону. Слетел к подножию лестницы и помог офицеру подняться, а затем налитыми яростью глазами уставился прямо на меня.

— Ты слабоумная, клиентов бить? — зарычал он, приближаясь ко мне. Мне в лицо пахнуло луком и чесноком. Я сделала шаг назад. — На кой черт мне девка, которая достопочтенных клиентов лупит?

Хозяин сделал шаг вперед, я снова отступила.

— Имя, — рявкнул он. Я покосилась на Фильку, тот замотал мне головой, чтоб не называлась. — Немая, что ли? Как тебя звать?

Неужто жандармам хочет меня сдать за «избиение клиента»? Только этого мне не хватало! Хозяин обернулся за ответом к Фильке, но тот развел руки в стороны, мол, не знает, как меня зовут.

— Не знает он! — крикнула я и опрометью бросилась от крыльца. С Верхоглядова, не оглядываясь, побежала на Огнеборскую.

Штраф от жандарма, бог знает что вообразивший о себе офицер, спятивший хозяин обувной чистки — это что же за день такой? Кончатся уже на сегодня мои неприятности?

Ожидать ответа не приходилось. Лавируя по людному тротуару, упорно двигалась к своей цели — ну хоть в библиотеку я должна сегодня попасть! Улица постепенно редела, день клонился к вечеру — приближалось время комендантского часа. Когда улицы опустели и зажглись редкие фонари, я старалась идти вдоль зданий, скользя ладонями по стенам, пробиралась буквально на цыпочках, пока не вышла на Чарльза Дарвина. В считаные секунды прокралась по палисаднику внутреннего двора библиотеки и оказалась у деревянной двери с жестяной табличкой «Посторонним вход воспрещен».

Заглянула в окошко — никого не видать. Недолго думая, дернула ручку и юркнула в темный коридор. Боясь лишний раз вздохнуть, затаилась на пару секунд. Если новый вахтер услышал, как открылась дверь, у меня еще будет время выскочить наружу. Но время шло, а посторонних шагов я так и не услышала. Может, это везение — моя награда за все сегодняшние мучения?

Бесшумно я двинулась вперед по коридору. Входная дверь постепенно отдалялась.

Удар сердца.

Второй.

Третий.

Кажется, прошла вечность, прежде чем я оказалась у деревянной двери с латунной ручкой. Наконец-то! Приоткрыла дверь на тяжелой пружине. Снизу показался мерцающий, едва живой свет. Мелкие выщербленные ступени, освещенные дежурной лампой в овальнойжелезной клетке, вели вниз. Сделала один шаг, потом второй, а потом уже ничто не заставило бы меня остановиться. Уверенно, держась рукой за шершавую стенку, я спустилась на два пролета и оказалась во мраке. Все делала по памяти: вытянула перед собой руки, нащупала круглую ручку, повернула ее против часовой стрелки, дверь открылась, и я очутилась в мастерской.

Изнутри мастерской эта дверь походила на стеллаж, поэтому жандармы ее и не заметили. Темнота. Знакомые запахи моторного масла, дерева, металлической стружки, лака, книг… Запахи моего детства. Наконец, наперекор обрушившимся несчастьям, я оказалась дома! Эти двадцать квадратных метров папиной мастерской для меня даже больше чем дом — тут прошла вся моя жизнь. Неважно, уедем мы с тетей из Москинска или нет, но, как только проклятые жандармы выяснят все свои следственные вопросы, я верну мастерскую себе — по закону она моя.

Справа от двери на нижней полке стеллажа должен быть переносной керосиновый фонарь. Таких в мастерской было три, два из них папа держал у рабочего места, а третий, дежурный, на всякий случай хранился на полке, и его частенько забывали заправлять. Я осторожно присела и потянулась в темноту. Неизвестно, какие перестановки могли здесь произойти, а навести шума или — еще лучше — шею свернуть ужасно не хотелось. Фонарь оказался на месте. Я ухватилась за тонкую железную ручку и повернула по часовой стрелке ребристое колесико. Тусклый свет разлился вокруг стеклянной закопченной колбы — светить дальше вытянутой руки не давал короткий фитиль. Ну что ж, времени немного. Нужно успеть все внимательно осмотреть.

Первым делом решила заглянуть в книжный шифоньер. Там находилось несколько ящичков, куда папа складывал выручку и документы. Не успела сделать шаг, как мыском ботильона обо что-то запнулась. Опустила глаза и оторопела — мамочки! — под ногами раскиданы раскрытые и разорванные наши книги! Метнулась с фонарем к шифоньеру — все ящики выдвинуты и совершенно пустые. Я подняла с пола книгу с гладким корешком. Белыми буквами на зеленой обложке было выведено: «Ассистентка антиквара и город механических диковин». Эту книгу папа подарил мне на двенадцатилетие. Историю о храброй девушке Аннет я знала наизусть. Мечтала, что так же, как и она, свяжу свою жизнь с магией. Смогу проявить свои таланты и когда-нибудь стану настоящим биомагом.

В голове помутилось. Я сунула книгу под мышку и заглянула в металлический шкаф с инструментами. Плоскогубцы, отвертки и куча других инструментов валялись на полу. Ни на столе, ни на папиной конторке — никаких бумаг, ни единого клочка с папиным мелким убористым почерком. Кругом все разворочено! Как и предупреждал Виктор Зацепко. А ведь папа всегда и с особой дотошностью поддерживал тут порядок.

Меня охватила паника.

Папины изобретения поломаны, почти все книги порваны, истоптаны жандармскими сапогами, инструменты, которые он собирал всю жизнь, разбросаны и разграблены. Даже без тщательной ревизии я поняла, что полиция вынесла отсюда все самое ценное, а что не вынесла — сломала. Даже если верну мастерскую, мне никогда не вернуть ей былую жизнь! Накатила вторая волна отчаяния. Все мои попытки найти хоть какие-то следы, ведущие к родительским разработкам, обречены на провал. Я ни на шаг не продвинулась в своем расследовании. Тетушкины деньги потеряла, ни одного ответа не нашла… и теперь так, побежденная, я должна вернуться домой. А мне ведь еще обратно через вахтера пробираться… А если меня жандармы поймают? И все, абсолютно все будет совершенно зря!

Фонарь в руке вспыхнул и тут же притух — со светом мне оставалось бродить по мастерской не больше пяти минут. Только дальнейшие поиски казались мне бесполезной тратой времени. Искать больше было нечего.

Я еще раз с грустью оглядела папину цитадель.

Подошла к двери потайного лаза, поставила фонарь на пол и выключила его. На ощупь в темноте потянулась к потайной ручке, как вдруг дверь-стеллаж залилась красным светом. И снова погрузилась во мрак. Сердце заколотилось. Я повернулась.

В дальнем левом углу мастерской, озаряя комнату алым светом, мигала лампочка. Такую папа приделал на макушку роботу «Печенье-из-чего-угодно»! Я бросилась к нашему с папой изобретению. Придавленный сорванными со стены полками, лежал металлический короб с двумя руками-манипуляторами и прикрученной бочкообразной головой. Робот был собран из разных запчастей, но папа приложил немало усилий, чтобы придать ему максимально цельный вид. Но сейчас робот «Печенье-из-чего-угодно» был похож на попавшую в жернова металлическую банку. Бока которой были изрядно помяты, а гофрированные руки растянуты и меньше всего напоминали руки, скорее — свисающие провода. Не смазанные маслом ржавые шестеренки начали со скрипом двигаться, и раздался громкий щелчок. Откинулась дверца, из которой мы вынимали готовое ароматное лакомство.

Неужели отец все-таки оставил мне что-то? Какой-то ключ?

Затаив дыхание, я просунула руку и на противне, в самой глубине печи, нащупала книгу. При мигающем красном свете смогла лишь прочитать выведенное золотым тиснением название: «Легенды о сотворении мира». Что ж! Теперь у меня две книги. Две — это лучше, чем одна. Только что я из них нового для себя узнаю?.. Робот «Печенье-из-чего-угодно» жалобно скрипнул, и его алый глаз, вспыхнув последний раз, потух.

Мастерская погрузилась во тьму.

Пора уносить отсюда ноги. Но торопиться в кромешной темноте, да еще по разбросанным по полу предметам, — не лучшая идея. Медленными осторожными шажочками я двинулась к стеллажу, маскирующему потайную дверь. По моим подсчетам мне оставалось преодолеть пару метров, как вдруг послышался звук. Возле той самой двери, в которую я несколько минут назад сама зашла!

Я ринулась к стене, чудом удержавшись на ногах, и скрылась в простенок между металлическими шкафами. Прижалась спиной к холодной стене. Стук сердца громким эхом отдавался в ушах. Дверь со скрипом открылась. Кто-то зашел в мастерскую и запер за собой дверь.

Неужели Зацепко пришел?!

Звук приближающихся шагов заставил меня содрогнуться. Он перемежался с легким стрекотом, напоминавшим полет моей бабочки. Я сунула свободную руку в карман, где ожидала обнаружить свое строптивое насекомое, но карман был совершенно пуст. Шаги тем временем двигались прямо на меня. В темноте меня не может быть видно! Но мой путь отступления оказался полностью перекрыт: сзади стена, по бокам шкафы, а спереди всеми фибрами своего тела я почувствовала человека! Самообладание меня покинуло, и я завопила:

— Кто здесь?!

Почувствовала жесткую ладонь у себя на губах. В нос ударил резкий запах одеколона.

Глава 17

— Тише ты, вахтера разбудишь, — раздался возле самого уха мужской глубокий и низкий голос, вызывая толпу мурашек по всему телу. Голос явно принадлежал не Виктору Зацепко.

Сердце забило набатом, запросилось наружу. Мало того что меня застали врасплох в кромешной темноте, так еще припечатали своим телом к стенке и уперлись рукой возле моего лица. Кстати, не самый ли подходящий момент уточнить, кто несет в себе больше опасности: разбуженный вахтер или этот таинственный незнакомец? Мне, прижатой к стене неизвестным мужским телом, ответ на этот вопрос очевидным не казался. Может, пока не поздно, есть смысл закричать и поставить на уши всю округу?

Горячая сильная ладонь соприкасалась с моими губами твердо, но в то же время не причиняя боли.

— Кричать не будешь? — повторил властный голос.

Это мы еще посмотрим! Но если кричать понадобится, все-таки это удобнее делать, когда рот не зажимает тяжелая мужская ладонь. Я покачала головой — нет, не буду.

— Я отпускаю руку, да? — вкрадчиво проговорил незнакомец в опасной близости от моего уха.

Я кивнула, но меня не отпустили.

Да что ж такое! Для особо одаренных дернула головой еще раз, поактивнее.

— Вот и хорошо.

Незнакомец медленно отвел руку от моего лица. Я глубоко вдохнула и набрала полную грудь воздуха. Попыталась взять себя в руки. Получилось не очень.

— Кто вы такой? — спросила я. — И отойдите от меня, пожалуйста.

У меня коленки ходили ходуном. Слава святым угодникам, в темноте незнакомец моей трясучки разглядеть не мог. Но просьбу мою, видимо, услышал и сделал шаг назад. Я прижала к груди папины книжки.

Во что я на этот раз вляпалась?

— Подожди, сейчас включу для тебя фонарик, — сказал незнакомец. И, как мне показалось, с улыбкой в голосе добавил: — Ты же в темноте ничего не видишь.

Ой, да ладно! Заботливый какой нашелся. Уже и так сделал все что мог. Со страху чуть на тот свет не отправил. Только вот я немного не поняла: почему свет нужен только для меня?

— А у вас что же, в темноте зрение как у кота?

— Можно и так сказать, — услышала я в ответ.

Дальше началась какая-то возня, и уже через мгновение в моем фонаре, в котором не оставалось ни капли керосина, вспыхнуло нежно-голубое свечение, словно фонарь заработал не от топлива, а от благотурина.

Так и есть!

В центре стеклянной колбы фонаря вместо фитиля лежал осколок драгоценного кристалла.

В приглушенном свете я, наконец, разглядела нахально напавшего на меня человека. Им оказался тот самый господин, которого несколькими часами ранее я бросила в кресле у кондукторского бюро, так и не дочистив ему сапоги. Высокий, широкоплечий, на второй взгляд он показался не страшным. Я изнывала от любопытства, хотелось рассмотреть, какого цвета у него глаза, но то ли при искусственном освещении они так бликовали, то ли еще что-то непонятное творилось. Они казались аквамариновыми, как у Дин Дона, но я решила, что это игра цвета, — у людей таких глаз не бывает. Удлиненное лицо, выдающийся немного вперед подбородок, жесткие складки носогубного треугольника придавали его лицу мужественность и решительность. И все равно любую привлекательность его лица портило надменное, я бы даже сказала, насмешливое выражение.

— Что вам от меня нужно? — спросила я как можно строже.

Собеседника мой храбрый выпад, видно, не очень-то и впечатлил: оставляя мой вопрос без ответа, с фонарем в руке он подошел поближе.

У меня похолодела кровь.

Я прекрасно понимала, что меня выследил и поймал в ловушку самый настоящий биомаг. С Зацепко я еще могу разделаться, а чего ожидать от этого…

Не думала, что еще встречу в своей жизни хоть одного биомага после того, как меня выгнали из колледжа. И оно было бы к лучшему: если бы не биомагия, мои родители были бы живы. А этот ходит тут, выслеживает, еще и благотурином раскидывается. Откуда ему знать, и какое ему дело, что для меня такой кусочек — вопрос жизни для одного маленького человека. А он запросто ценнейший кристалл в фонарь запихал! От подобного расточительства меня охватило сильное возмущение. Расправила плечи и повыше задрала подбородок — пусть думает, что не на ту нарвался. Просто так меня не запугать.

— Как я понимаю, ты ищешь работу, — начал биомаг.

Что ж, «мистер Очевидность», ты умен не по годам: при тебе же ее и лишилась.

— А я как раз ищу помощницу.

— Чтобы было на кого нападать в темноте? Прошу извинить, но, к вашему сведению, биомагией я больше не занимаюсь. Пустите меня.

Я направилась на выход и уже сделала шаг, как неведомая сила меня снова пригвоздила к стене.

— С биомагией я справлюсь сам, — грубо отрезал биомаг, и в голосе его зазвучали стальные нотки. — Мне нужна помощь с детьми. Восемь лет, мальчик и девочка.

Я усмехнулась.

— В воспитании детей я решительно не компетентна. Дайте мне выйти из мастерской. — Я повысила голос.

Делать мне больше нечего, как идти на работу к биомагу. Мне еще пожить хочется, а сотрудничество с такими, как он, еще неизвестно к чему может привести.

— Я настаиваю, чтобы ты согласилась.

Настаивает? Вот так поворот! Думает, если у него денег куры не клюют, то можно нападать на людей по ночам и запугивать? Я покачала головой.

— Предпочитаю получать предложения о работе в дневное время суток.

— Я надеялся, что завтра ты уже переедешь в мой дом, в Южный Москинск.

ЧТО?!

У меня перехватило дыхание. Жить на южной стороне Алура! Я о таком даже мечтать не смела.

— Ну и сколько вы обещаете платить? — спросила с издевкой и сама удивилась своей смелости. Неквалифицированная гувернантка ведет допрос биомага из самого Южного Москинска!

— Тридцать эйри.

У меня открылся рот.

— Не считая сверхурочных и праздничных.

Весь мой сарказм как рукой сняло.

Заработанного наверняка хватит, чтобы увезти тетушку с Дин Доном подальше от Москинска! Но с чего вдруг такая расточительность? Чем моя персона могла его заинтересовать? У меня ни образования, ни опыта, вообще не понимаю, чем зарабатывать на жизнь…

В чем здесь подвох?

— Почему я?

Биомаг сунул правую руку в карман плаща. А когда вынул кулак и на уровне моих глаз разжал пальцы, в центре его ладони я увидела свою бабочку. Невозмутимо она взмахивала прозрачными крылышками. Улетать явно не собиралась. Вот этот фокус меня по-настоящему удивил. Обычно пугливая бабочка признавала только меня.

— Что вы с ней сделали? — не без ревности набросилась я на биомага. — Наложили какие-то заклинания? Я столько сил потратила на то, чтобы ее оживить!

Биомаг покачал головой.

— Она просто вспомнила своего первого хозяина.

И в это самое мгновение я по-настоящему потеряла дар речи. Внимательнее вгляделась в лицо нового знакомого: вот почему его голос показался мне знакомым, вот почему моя бабочка сорвалась с места тогда, у лестницы… Передо мной был не просто биомаг. Передо мной стоял сам…

— Ян Макильских?!

Биомаг усмехнулся и отвел плечи, явно довольный произведенным эффектом. Ну еще бы, о главном биомаге империи разве что младенцы не знают. Но он так с тех пор изменился… Неудивительно, что я его не узнала.

— То есть ты согласна?

Голова шла кругом. В любом случае, не переговорив с Ойле, никаких решений принимать не стану.

— И все равно, господин Макильских, — кое-как пролепетала я. Детские переживания все еще жили в моем сердце. — Ничего не могу обещать.

Он поставил фонарь возле моих ног. Протянул вперед правую руку, и бабочка перелетела на лацкан моего плаща. Потоптавшись вокруг себя, выпустила острые металлические лапки, закрепилась на своем привычном месте и обернулась брошкой.

Протянутую руку биомаг не убрал, держал ее на весу, пока я не догадалась, что он ожидает рукопожатия.

— Я ничего не обещаю, — отчего-то страшно смутившись, прошептала я и все-таки подала ему руку.

Главный биомаг империи Ян Макильских повернул мою ладонь тыльной стороной к себе и обжег поцелуем. Я прикрыла глаза.

— Завтра на рассвете я пришлю за тобой паромобиль, — подытожил биомаг. — Не опаздывай. Мое разрешение через мост действительно до обеда. И еще, — он сделал паузу и, наклонившись к моему уху, продолжил, — зови меня Ян.

Глава 18

Когда я выбиралась на улицу следом за биомагом, в моей голове мысли носились табуном: неожиданное предложение, поцелуй, «зови меня Ян»… Уж не ловушка какая-нибудь? Перед уходом Ян Макильских положил в мою ладонь аванс — пять эйри. Я запротестовала, но биомаг быстро удалился, оставив меня, кроме денег, с заряженным осколком благотурина. Чудеса, да и только! Минуту назад моя жизнь готова была скатиться под откос, горизонты открывались самые безрадостные.

Ян Макильских — не просто сильнейший биомаг в городе, а главный во всей империи! — заинтересован в том, чтобы я у него работала! Как тут не вселиться маленькой надежде на светлое будущее? Но сначала надо переговорить с Ойле.

Я прекрасно помнила по хроникам «Москинск-Рид», что господину Макильских сейчас ох как не сладко. Он стал вдовцом. В расследовании гибели его жены Виолы до сих пор не поставили точку. Прямо биомага в убийстве не обвиняют, но слухам-то рот не закроешь… Никто не дал четкого ответа — ставил он над женой эксперименты или нет. После всех этих печальных событий от господина Макильских ушла его блистательная помощница Армина — к подающему большие надежды биомагу Сержи Распрыкину. Но самое печальное во всей этой запутанной истории — без матери остались маленькие дети биомага. К ним он, судя по всему, и хочет меня приставить.

Пока я бежала по тускло освещенным улицам домой, зажимая в одной руке пять эйри, а в другой осколок благотурина для аквариума Дин Дона, обдумывала предложение биомага. С каждым шагом оно казалось все более заманчивым.

Только залетела в темный подъезд, как раздалась патрульная сирена. Я с облегчением выдохнула — это уже не по мою душу. Вбежала на последний этаж и достала ключ. Тихонько повернула его в замке. Приоткрыла дверь и бесшумно прошмыгнула на кухню. На стене горела одна лампочка, а внутри кухни было влажно и жарко, словно в бане. На плите стоял огромный железный чан с водой, от которого исходил жар. Тетя недавно закончила кипятить белье.

— Ты где была? — раздалось за спиной.

Я обернулась и увидела тетушку Ойле. Ее плечи уползли ниже обычного, лицо осунулось. На часах час ночи, а она еще на ногах — совсем себя не жалеет. Ну что ж… очень хорошо, что она застала меня, так сказать, на месте преступления — именно сейчас нужно принять важное решение, завтра будет поздно.

— Мне предложили работу на той стороне Алура! — выпалила я и уселась на стул. — Ты не поверишь кто.

Реакция тети, вернее отсутствие какой-либо реакции, меня поразила. Она молча подошла к плите и начала ковшом выливать горячую воду из бака в металлическое ведро на полу.

Я положила на стол осколок благотурина.

— Смотри, что он оставил…

Тетушка даже не обернулась.

— Тетя, да что с тобой? — воскликнула я. Неужели она так расстроилась из-за того, что я могу уехать? — Я вас не брошу. Буду все жалованье пересылать. На рассвете он пришлет за мной паромобиль. Что ты об этом думаешь?

— Кто он? — сухо спросила тетя каким-то механическим голосом.

— Главный биомаг империи Ян Макильских.

Теперь уж тетя развернулась. Красные и глубоко запавшие от недосыпа глаза смотрели на меня безо всякого выражения, и я никак не могла понять, рада она или нет, удивлена ли?

— Ты понимаешь хоть, с кем связалась? — наконец, произнесла она. — Этот человек угробил собственную жену и детей.

— Тетя, это ведь только слухи. Он обещает хорошо платить. Тридцать эйри.

— Не бывает дыму без огня. Если тебя интересует мое мнение — мой ответ ты знаешь.

Такого от тетушки я совсем не ожидала. Во-первых, я принесла домой благотурин! А Ойле на него и не смотрит. Во-вторых, тридцать эйри — это прекрасное жалованье! Заработаю таких денег, какие ей с ее стиркой и шитьем даже и не снились!

— А какой у нас выбор? Поработаю полгода, а потом мы уедем с Дин Доном из Москинска, как и планировали!

— Нет.

— Что нет?

— Мы никуда не поедем.

— Почему?

И тут плечи тети затряслись. Она закрыла лицо ладонями и расплакалась.

— Дин Дона забрали.

— Как забрали? — переспросила я. — Нам же месяц давали!

Я ринулась в спальню.

Аквариум был отключен: ни сверкающей в лучах благотурина воды, ни рыбок с резвящимися морскими коньками, ни Дин Дона. Поселившаяся в груди гулкая пустота мгновенно превратилась в настоящую пропасть.

— Куда его увезли?

— Да откуда ж я знаю! — воскликнула тетушка, отчаянно заламывая руки. — Если это его отец, а я в этом почти уверена, то увез его в Южный Москинск, в свою центральную аквалабораторию.

Мое воображение начало рисовать в голове всякие ужасы, которые мог сотворить с Дин Доном его страшный отец.

— Значит, тут и думать нечего. Я еду.

Я подошла к тетиной кровати и вытащила из-под нее свой саквояж. Достала книги по магическим искусствам, задвинула их подальше к стене. В пустую сумку положила две книги из папиной мастерской, ночное платье, гребень для волос и зубную щетку. Складывать больше было нечего.

— До рассвета четыре часа, — сказала тетя Ойле, наблюдая за моими незамысловатыми сборами. — Еще есть время передумать.

— Не бойся за меня. Я найду Дин Дона. Заработаю денег. Все будет хорошо.

Мне показалось, что на лице тетушки мелькнула улыбка. Слабая, еле заметная. Молча она ушла на кухню и вернулась со стопкой одежды. Разложила на кровати длинную юбку из тонкой зеленой шерсти, белую набивную блузку и кожаный корсет.

— Это мне? — удивилась я. — Когда же ты успела?

Я обняла ее и тут же принялась укладывать обновки в саквояж, но тетя меня остановила:

— Беречь, что ли, собралась? Завтра наденешь и в новом поедешь. Чай, не каждый день в Южный Москинск приглашают.

Я кивнула и развесила одежду на спинку кровати. Разделась и забралась под одеяло. Тетя приглушила на батарее газовую колбу и ушла на кухню. Комната погрузилась в полумрак.

Не успела я задремать, как на отцовских настенных часах пробило пять. Я подскочила, с трудом унимая сердцебиение. Темнота за окном только начинала сереть. Не проспала!

Вышла на кухню. Из бака, который для стирки, налила в тазик воды, умылась. Тетушка приготовила завтрак. Я перекусила бутербродом из хлеба с огурцом. Желудок настойчиво требовал добавки. Но остальное — тете. Неизвестно, когда будет первое жалованье. Натянула юбку, блузку и корсет. Намотала на шею шифоновый шарфик, накинула плащ.

«Я найду тебя», — пообещала мысленно Дин Дону и провела подушечками пальцев по толстому холодному стеклу пустого аквариума.

Пока застегивала плащ, меня вдруг осенила страшная мысль: а не привиделась ли мне вчера встреча с господином Макильских? А что, если мне все это приснилось от усталости и голода?

— Так, — сказала себе, успокаивая волнение. — Главное — ввязаться, а там по ходу дела разберусь!

Попрощались горячо с тетушкой Ойле.

Я оглядела еще раз нашу маленькую квартирку, подхватила саквояж и вышла в подъезд. За считаные мгновения сбежала по темным и затхлым лестничным маршам с тринадцатого этажа и вышла на улицу. Город только начинал просыпаться в утренней прохладе. На соседней улице гремели колеса экипажей, раздавались трели велосипедных звонков. Напротив тетушкиного дома стояла такая же многоэтажка с осыпающейся штукатуркой. Между домами — мостовая.

Пустая.

Ни паромобиля, ни конного экипажа, ни провожатого…

Ну конечно! Я ухмыльнулась своей наивности. Это ж надо такому поверить, чтобы главный биомаг империи нуждался в помощи безработной девчонки, не закончившей колледж? Забыл? Посмеялся? Самое обидное, что и пешком не дойдешь, не спросишь. Ладно, дороги не знаю, главное, что без специального разрешения меня никто на ту сторону не пустит. Придется снова начинать поиски работы. Вспомнились слова мадам… Но нет, уж лучше с голоду умереть, чем стать одной из ее девушек. Хотя, если дела так дальше пойдут…

Снова отчаяние и серое пасмурное небо, грозящее разродиться проливным дождем.

Сейчас вернусь домой, оставлю саквояж и побегу в город — искать возможности заработать. Я развернулась к подъездной двери, и тут за спиной раздался рев мотора. У меня перехватило дыхание. К подъезду подъехал новенький черный паромобиль без верха, с небольшой паровой трубой и витиеватой надписью на носу «Ньютон-Рояллс».

За рулем сидел молодой парнишка в котелке набекрень. Не вставая с места, он вежливо спросил:

— Вы леди Мон?

Я аж опешила. Поразил меня не паромобиль, хотя видела я такую машину впервые, не вежливое обращение «леди», а тот факт, что биомаг все же сдержал слово.

— Да, это я, — отозвалась я.

Водительская дверь со звонким щелчком отворилась, и передо мной возник высокий симпатичный светловолосый паренек в элегантных габардиновых бриджах со стрелками и в длинном фраке с бабочкой.

— Леди Мон, простите, что пришлось задержаться, — сказал он и галантно склонил голову. — Пара экипажей в узком переулке не дали быстро разъехаться.

— Я понимаю… — закивала я.

— Меня зовут Юрек. — Молодой человек сверкнул белозубой улыбкой.

Если бы он знал, сколько мне пришлось пережить, чтобы улыбка чужого человека озарила для меня пасмурное небо всего Москинска! Я улыбнулась ему в ответ. Неужели на той стороне Алура все такие воспитанные и приветливые?

— Давайте ваш саквояж. Это все ваши вещи?

Я кивнула и протянула свою полупустую сумку, и Юрек проворно положил ее на заднее сиденье. Обошел паромобиль с другой стороны, протянул руку к передней пассажирской дверце и изящным движением пригласил меня сесть. Я плюхнулась на мягкое сиденье и ухватилась руками за железную ручку на панели. Юрек прикрыл за мной дверь и уселся рядом.

Машина фыркнула паром и резво тронулась с места, оставляя позади обветшалые жилые постройки, сонных извозчиков, раскиданные вдоль набережной мусорные кучи, приближаясь к западному мосту, соединяющему два непохожих друг на друга района одного города.

Несмотря на такую рань, за нами увивались чумазые ребятишки. Юреку несколько раз пришлось жать на клаксон, чтобы никого не задавить. Через пару минут я отпустила ручку и откинулась на спинку сиденья — так ехать было гораздо удобнее.

Залюбовалась на то, как Юрек ловко управляет чудо-машиной.

— Сложно управлять этим агрегатом? — спросила я, подставляя лицо легкому ветру.

— Совсем нет: нужно лишь залить куда следует воды, развести пары и следить за давлением в котле.

— И все? — удивилась я. — Никакой магии?

Юрек загадочно улыбнулся.

— Только ловкость рук и ничего более!

Мы повернули к мосту и подъехали к узкой двухэтажной полицейской будке, раскрашенной ядовитыми черно-желтыми полосами. На ту сторону Алура направлялись мы одни. Полицейский наряд состоял из четырех полисменов по два человека с каждой стороны моста. Начищенные шлемы и строгая черная форма придавали служителям порядка грозный вид. Юрек, не вставая с кресла, протянул пару долей и желтую карточку — пропуск с разрешением.

Полицейский с подозрением долго глядел то на карточку, то на меня, то на паромобиль.

— Разрешение заканчивается сегодня в полдень, — строго обратился он к Юреку.

— Совершенно верно, — беззаботно отрапортовал мой сопровождающий. — Мы вроде не опоздали.

Полицейский уставился на меня.

— С какой целью отправляетесь в Южный Москинск?

Сердце мое упало в пятки. Сейчас найдет к чему привязаться и точно не выпустит! Но Юрек, не дожидаясь моего ответа, нагнулся через дверцу поближе к полицейскому и произнес:

— За леди Мон прислал мой хозяин, главный биомаг Ян Макильских, все вопросы к нему.

По лицу полицейского словно пробежала тень, он наморщил лоб. Вернул Юреку карточку и приставил руку к козырьку.

— Приятной дороги.

Я с невероятным облегчением выдохнула.

Паромобиль тронулся и плавно покатился. Мы взобрались на пологий гребень моста. Алур, несущий свои воды с Живетских гор, от запахов которых трещала голова, остался позади. Над головой открылось ясное голубое небо. Не просто чистое, без тягучих дождливых облаков, а солнечное, теплое. Я зажмурилась, губы сами собой растянулись в улыбке. Вдыхая полной грудью чистый воздух, я никак не могла надышаться.

С другой стороны моста нас встретили новые полисмены, но Юреку даже не пришлось притормаживать. Им явно было не до нас, а мне — не до них. Перед глазами открылся вид города, величественно растянувшегося к югу.

Я попала не просто в город, а в настоящую сказку!

Глава 19

Пролетая в резвом паромобиле по центральному проспекту Южного Москинска, я только и успевала крутить головой по сторонам.

Должно быть, с другой стороны все это великолепие замаскировано, скрыто какими-то магическими приспособлениями: сколько с нашей набережной ни высматривала противоположный берег, ни разу не видела ни гигантских размеров колеса обозрения, ни сверкающих многоэтажек, ни передвигающихся по воздушным рельсам железных вагончиков, ни проплывающих в небе остроносых, обитых металлом паролетов. Только окутанные туманом, размытые очертания.

Мы проезжали мимо уличных кафешек, где нарядные женщины в нежных платьицах с улыбающимися детьми в сопровождении красивых мужчин попивали кофей с румяными круассанами. Дурманящий, дразнящий, соблазняющий своими пряными запахами воздух до того отличался от нашего, что у меня с непривычки закружилась голова. Юрек чуть притормозил на повороте, а я едва не выпрыгнула из паромобиля, чтобы пройтись вдоль пестрых цветочных клумб и канальчиков, выложенных разноцветной мозаикой, откуда журчали ручейки и били фонтаны десятками искрящихся струй. Мальчики-газетчики бегали с сытыми краснощекими лицами и в начищенных до блеска ботинках. Транспорта в воздухе было так же много, как и паромобилей на мостовой. Когда звучали клаксоны, они не выбивались из уличной трели, а словно дополняли изящную мелодию города.

Аж дух захватывало!

Постепенно пейзаж менялся, и вот многоэтажки и городская мелодия остались позади, а мы оказались в царстве старинных особняков, окруженных ухоженными садами да лужайками.

Внезапно Юрек свернул с каменной мостовой налево, и мы покатили по мягкому земляному покрытию. По обочинам дороги стали появляться высокие деревья, похожие на сосны, и мы въехали в лес! Вообще, по правде сказать, я не частая гостья в лесу, еще точнее — никогда там не была. У нас деревья если и встречаются, то жухлая листва сплошь покрыта пылью и копотью. Откинула голову, прикрыла от удовольствия глаза и жадно впитывала лесную свежесть. Если дом биомага находится неподалеку, в этом чудном местечке, то это самый настоящий рай!

Глянула на сосредоточенного водителя, и вдруг в одно мгновение лес перестал меня радовать. Я остро ощутила, что нахожусь совсем одна с неизвестным мужчиной, бог знает где. А что, если своей доброжелательностью он ввел меня в заблуждение? Сейчас заедем подальше, он трясь мне по голове — и прощай, ценные вещи. От разыгравшегося воображения я поежилась в кресле. Успокаивало одно: ценных вещей при мне никаких, своими пожитками разве что бедняков из нашего района заинтересовать могу. Я еще раз глянула на Юрека повнимательнее, но он спокойно продолжал свой путь и даже начал насвистывать какую-то мелодию. Нападать не собирался. Пристыдила сама себя за такие трусливые мысли. Это у нас глядеть приходилось в оба глаза, чтобы не обобрали как липку. А тут такое прекрасное чистое небо, люди сыты и довольны… Нет, здесь, определенно, должно быть все по-другому.

Минут через десять лес кончился, и вдалеке показался величественный, огромный и мрачный замок. Пространство вокруг не было таким ухоженным, как лужайки других богатых домов. Но черт меня побери! Это был самый потрясающий, необыкновенный, непохожий на другие и самый красивый дом из всех, которые я когда-либо видела!

Выглядел он так, словно проектировали его несколько архитекторов: один закладывал фундамент, без которого дом потерял бы устойчивость, другой возводил каменные стены, третий отвечал за множественные островерхие черепичные крыши со стрельчатыми и наборными окнами, а были мастера, которые заботились о прикреплении к башням необычных приспособлений. Все башни, возвышающиеся над третьим этажом, не походили одна на другую: некоторые между собой были соединены горизонтальными прозрачными коридорами-колбами, к одной из них были прикреплены крутящиеся огромные колеса, часовые механизмы, многочисленные шестеренки и поршни. Из печных труб поднимались к небу и в секунду таяли прозрачно-алые и изумрудные испарения.

Все здесь было одновременно инородным по отношению друг к другу, но в то же время было понятно, что этот странный дом представляет собой единый живой организм: все в нем двигалось, крутилось, пыхтело и поскрипывало.

Без магии тут точно не обошлось.

Мы приближались по наезженной дороге прямиком к главному входу, когда над нашими головами промчался крылатый паролет! Необузданный, словно дикий жеребенок, он пронесся над нами к самой высокой башне. Пару секунд парил над ней и плавно приземлился.

— Хозяин прилетел, — пояснил Юрек, останавливая паромобиль возле широкой лестницы со множеством ступенек. — Постарайся не говорить с ним про политику и про покойную жену.

После того как водитель дал дружеский совет, я прониклась к нему еще большей симпатией. Друзей много не бывает, а особенно в таком незнакомом и странном месте.

— Ни политика, ни личная жизнь Яна Макильских меня не интересует, — честно призналась я.

— Вот и отлично!

Своей личностью биомаг интересовал меня меньше всего, но он пригласил меня для работы со своими детьми. Про них мне совсем ничего не было известно.

— А дети?

Юрек приподнял брови и как-то странно на меня посмотрел.

— Думаю, со временем вы друг к другу привыкнете, — выдержав паузу, ответил он и, видно не желая продолжать разговор, заглушил мотор и выскочил из машины. Проворно обежал паромобиль и открыл для меня дверь.

— Леди Мон… — Юрек учтиво протянул ладонь. — Прошу.

Опершись на его руку, спрыгнула с высокой подножки. На душе отчего-то сделалось неспокойно, и, повинуясь инстинкту, я подняла глаза. В стрельчатом окне башенки с красной крышей увидела две детские фигурки. Выражения их лиц на таком расстоянии я рассмотреть не могла, но ясно чувствовала, что дети смотрят на меня. Улыбнувшись пошире, я подняла правую руку и энергично им помахала. Они же в ответ на мое приветствие даже не шелохнулись.

Улыбка сама собой сползла с лица.

— Вот, кажется, наше знакомство и состоялось, — пробормотала я себе под нос. Ну что ж, назад пути нет. Я подхватила подол своей новой зеленой юбки и принялась подниматься по каменной лестнице к массивным резным дверям.

Бабочка встрепенулась, но не улетела.

— Хоть ты не улетай, останься рядом, — прошептала я ей.

С Юреком мы преодолели двадцать четыре ступеньки, и, как только подошли к двери, она перед нами открылась.

Глава 20

Мы оказались в холле.

Здесь царил таинственный полумрак, и мое внимание мгновенно привлек главный источник света: причудливая, подвешенная к высоченному потолку люстра с расходящимися в разные стороны хрустальными веточками с голубоватой подсветкой. На ветвях между прозрачных листьев были прикреплены голуби, бабочки и стрекозы из разноцветного стекла. До того они показались мне настоящими, что кажется, тронь пальцем — и взметнется веселая стайка к самому своду. Я рассматривала, задрав голову, и никак не могла налюбоваться этой красотой.

— Снек, проводи леди Мон в ее комнату, — послышался за спиной голос Юрека, выдергивая меня из оцепенения.

Только теперь я заметила, что передо мной возник высокий пожилой мужчина в черном смокинге. Юрек передал ему мой старенький саквояж.

— Снек, дворецкий. К вашим услугам, — слегка наклонив стриженную под ежик седую голову, произнес он.

— Добрый день, — поздоровалась я и изобразила некое подобие реверанса. — Зовите меня Мон.

— Следуйте за мной, — учтиво проговорил Снек и начал двигаться как цапля. Приглядевшись, я заметила, что дворецкий стоял на механических ногах. Это были не простые протезы. Человек состоял наполовину из механических деталей, собранных из поршней, упругих пружин и трубок, наполненных темно-зеленой жидкостью. Металлические соединения, выкрашенные в черный цвет, сделаны так изящно, не то что наши с папой роботы. Святые угодники! Но подобные эксперименты запрещены законом! Неужели биомаг Ян Макильских так запросто нарушает правила, установленные самим императором? Это что же получается, я теперь автоматически становлюсь сообщницей? Надо этот момент уточнить… Сердце сжалось, а к голове прилил жар от второго недоброго «открытия»: уж не для опытов ли меня сюда пригласили? Пришла единственная здравая за день мысль: «Бежать!» Повернулась к Юреку, но тот уже прощался и закрыл за собой дверь. Поглубже вжавшись в свой болоньевый плащ, на ватных ногах, я последовала за дворецким.

Холл, раскинувшийся по обе стороны от входа, казалось, занимал добрую половину замка. Мы двинулись направо.

— Слева хозяйственные помещения, — пояснил дворецкий на ходу. — А мы следуем на второй этаж, где располагаются спальни, библиотека, кабинет и дальше, в самом дальнем крыле, лаборатория господина Макильских.

В тусклом свете газовых рожков я заметила широкую деревянную лестницу на второй этаж и, не доходя до нее, высокие дубовые двухстворчатые двери.

— А что здесь? — спросила я, когда мы поравнялись с закрытыми дверьми.

— Гостиная, — коротко ответил Снек. — Она заперта. С тех пор, как… не стало госпожи Виолы, мы не ходим туда.

Я догадалась, что речь идет о жене господина Макильских, погибшей около полугода назад при странных обстоятельствах. Собственно, по причине того, что дети остались без матери, меня сюда и пригласили.

— Снек, — позвала я. Дворецкий остановился и взглянул на меня. — Мне бы сначала хотелось познакомиться с близнецами.

Дворецкий кивнул.

— Как вам будет угодно, — проговорил он и продолжил движение. — Я приведу их в кабинет, а потом приглашу вас.

Мы поднялись на второй этаж. Освещение тут стало немного приглушеннее, чем внизу. Коридор, стены которого были обиты резными деревянными панелями, расходился от лестницы в две стороны.

— В восточную часть замка мы не ходим, — строго предупредил Снек, сворачивая налево — как я догадалась, в западную часть замка. — Там находится лаборатория господина.

Живут как в музее: туда не ходим, сюда тоже… Был бы это мой дом — везде бы разрешала ходить! Но вслух произносить свои возмущения не стала. Наши шаги приглушались красным войлочным ковром.

— И что же, он сам следит там за чистотой? — усмехнувшись, спросила я, представляя комическую картинку: Ян Макильских с метлой и тряпками орудует между шкафов с пробирками.

— За порядок отвечают механизмы, которые для этой цели были созданы.

— А… — смутилась я. — Ну да, конечно… Это очень удобно.

Мы прошли пару десятков метров по мрачному коридору мимо библиотеки, нескольких спален и наконец остановились возле двери темно-орехового цвета.

— Ваши покои, — сообщил он и, ловким движением распахнув ее, жестом пригласил меня пройти. Соседняя дверь — спальня близнецов.

Я вошла в залитую солнечным светом комнату. Помещение напоминало мансарду, и, не веря своему счастью, я кинулась к занимавшему целую стену окну. Отсюда виднелась лужайка с деревьями, клумбами и приусадебными постройками, а вдалеке бежала речка. Такая красота, что взгляд было не оторвать. Неужели я каждое утро буду это созерцать?

Дворецкий учтиво прокашлялся, заставляя меня обернуться.

— Я вас оставлю, — сказал он, опуская на пол мой саквояж. — Вы найдете в комнате все необходимое.

— Спасибо, Снек.

Дворецкий довольно кивнул и повернулся к выходу. Так и не успев пересечь порог, он оглянулся и сказал:

— Прошу, не принимайте ничего близко к сердцу. Не забывайте, что они всего лишь дети. Запомните мои слова.

Всего лишь дети… Если честно, странные предостережения сначала от водителя, теперь вот от дворецкого меня порядком насторожили. Мне до сих пор не рассказали о них ровным счетом ничего. Я не знаю, как их зовут, чем они любят заниматься. Я даже не совсем понимаю, в чем будут заключаться мои обязанности. Надеюсь, господин Макильских, как только я его увижу, мне все разъяснит.

В комнате действительно оказалось все необходимое: не широкая, но вполне достаточная для меня кровать, ночной горшок, тумба с тазиком и кувшином для умывания, горелка на прикроватном столике. У окна — письменный стол со стулом. На столе чернильница и несколько листов совершенно белой бумаги. Имелась небольшая, размером с табуретку, печь. Вся в медных заклепках, трубках и круглых стеклянных датчиках со стрелками. А у противоположной стены расположился шифоньер с зеркалом на правой дверце — в полный рост! Я долго крутилась, не могла оторваться от чистого, без искажений, отражения. Смотрела на себя и не понимала, что же сын директора колледжа во мне нашел. Тощая, без особых примечательных выпуклостей, кожа бледная, глаза зеленые, самые обычные, волосы всегда собраны в тугой хвост.

Разместив в двухстворчатом шифоньере свои скромные пожитки, прямо в одежде повалилась на кровать. И когда Снек позовет меня в кабинет? Только почувствовала, что подступает сладкая дрема, как дверь в мою комнату приоткрылась и внутрь влетел голубь.

Я сразу его узнала! Такие же цветные птички сидели на люстре в холле. Выходит, вся живность на хрустальных ветках оказалась живая. Я так и знала! Голубь приземлился на прикроватную тумбочку, заворковал.

Я поднялась и подвинулась поближе, любуясь чудным созданием.

— Нравится? — раздался из тишины вкрадчивый детский голосок.

Глава 21

Судя по мягкому, но немного низкому тембру, голос принадлежал мальчику. Разве мы не в кабинете должны встретиться?

Я повернулась на звук — на пороге стояли две худощавые фигурки: белобрысая девчушка с распущенными волосами ниже плеч, видимо дочь Яна Макильских, и ее мальчиковая копия, только волосы темные и коротко стрижены. Сомнений быть не могло — передо мной близнецы господина Макильских. На лицах ни тени приветливости, ни каких-либо других эмоций. Если бы не знала, что это обычные дети, подумала бы, что ко мне в комнату без спроса и приглашения ворвались суперсложные автоматоны.

Я встала с кровати и подошла к близнецам.

Сзади раздался какой-то шум. Я дернулась от неожиданности и обернулась. Голубь встрепенулся и с прикроватного столика перелетел на туалетную тумбу. Взмахивая крыльями, показывая свои беленькие подмышки, птица цепкими тоненькими красными лапками пыталась удержаться за деревянный край столешницы.

— Что, испугалась? — спросил мальчик.

Неужели господин Макильских не учил своих детей со старшими разговаривать? Я резко повернула голову в его сторону, а у ребенка лицо невозмутимое, словно изо льда высеченное, и глаз с меня не сводит.

И тут зазвенело разбитое стекло — с туалетной тумбы полетела на пол умывальная ваза и разлетелась вдребезги, вместе с неиспользованной водой.

— Нехорошо, первый день в доме, а уже ломаешь наши вещи.

От громкого, лично созданного шума голубь вспорхнул под потолок. Сделал несколько кругов, затем пролетел в опасной близости, едва не коснувшись кончиками перьев моего лица, и приземлился на плече мальчика.

— Никогда не знаешь, откуда прилетит катастрофа, верно?

От ледяного тона мальчика по позвоночнику пробежалнеприятный холодок. Я глубоко вздохнула. Сынок Макильских, значит, умник. А девочка вон помалкивает.

Кто их вообще пустил в мою комнату?

— Оттуда же, откуда и удача? — спросила я и приподняла брови.

Мальчик не нашелся что ответить, и я решила, что раунд за мной. Протянула руку в знак приветствия:

— Зовите меня Мон. И да, со мной можно на «ты».

Мне показалось, что мальчик протягивает в ответ руку, и я уже было почти ликовала от своей победы «по приручению» непокорных детей, но вместо рукопожатия сын Яна Макильских напустил на меня птицу. Размахивая крыльями, голубь угрожающе завис в воздухе. От создаваемых воздушных завихрений мои волосы беспорядочно выбивались из прически. Я вскрикнула и прикрыла голову руками.

Девочка прыснула и захохотала. Звонкий ее смех длился недолго. Девочка быстро успокоилась, зажав рот ручками, и, явно подражая брату, уставилась на меня с серьезным и невозмутимым видом. Голубь вернулся на плечо к хозяину, который, деловито заложив руки за спину, стал измерять комнату шагами. Дошел до шифоньера. Беспардонно раскрыл дверцу и стал разглядывать сложенные мною личные вещи.

— Оу, — манерно протянул он. — И это все? Так папочка тебя пожалел… Ты, как бы правильнее выразиться, из нищих?

Сердце учащенно забилось. Вот о чем меня предупреждали Юрек и Снек! Сейчас мне нужен был вагон терпения, чтобы не дать этому разбалованному мальчишке затрещину! Я быстрым шагом подошла к шифоньеру и захлопнула его.

Мальчик щелкнул языком. Развернулся на каблуках и вернулся к сестре. Все это он делал в такой неспешной театральной манере, что казалось, еще немного — и я не выдержу. Если не награжу затрещиной, то как пить дать — выставлю его из своей комнаты!

— Я себя назвала, а как вас зовут? — сквозь зубы спросила я и уставилась на разбалованного, не знающего границ приличия мальчишку.

— Меня зовут лорд Сиятельный, — заговорил мальчик без тени юмора. — А ее, — он кивнул на голову с длинными волосами, — леди Многоликая. И с нами нужно на «вы». — На последнем слове он сделал ударение.

— Лорд Сиятельный, значит, и леди Многоликая, — проговорила я. — Хорошо.

Раз уж они хотят поиграть, я включусь в игру.

— Тогда расскажите мне, лорд Сиятельный и леди Многоликая, немного о себе, чем обычно любите заниматься?

Мальчик хмыкнул и неспешным шагом подошел ко мне.

— Хорошо, что ты спросила, — сказал он негромко со странной улыбкой. — Дай руку.

Я вытянула вперед руку. «Лорд Сиятельный» схватил и повернул ее тыльной стороной вверх. По невидимой и не слышимой мне команде с плеча мальчика голубь перелетел на мою ладонь. Топчась на месте, голубь острыми коготками защекотал кожу.

— Это Джин. Теперь он будет жить рядом с тобой, — сказал мне «лорд Сиятельный».

— У него есть имя? — удивилась я и невольно улыбнулась, разглядывая сизые переливы на его оперении.

Девочка сунула руку в карман своего муслинового платья с завышенной талией, вынула толстобокое семечко подсолнечника и дала птице. Голубь клюнул подарок, но не улетел. Топтался на ладони, словно вытанцовывал. От вида крылатого чуда меня переполняли нежные чувства. Я даже перестала дышать.

Вдруг голубь замер.

Его шейка резко наклонилась под неестественным углом. И птица рухнула на пол замертво. Сердце несчастной птички перестало биться, а перья и кожа начали разлагаться, раскрывая кровоточащую плоть.

Прямо у меня на глазах!

В моей комнате!

Я вскрикнула и отскочила. С трудом удерживая спазмы в желудке, уставилась на мальчика, потом на девочку. Они смотрели на меня с манерным превосходством.

— Ты сама хотела узнать, чем мы занимаемся… — покачал головой юный злодей.

Ни сожаления, ни раскаяния на его лице я не увидела.

— Отправляйтесь к себе в комнату, — медленно, сквозь зубы приказала я.

«Лорд Сиятельный» склонился в нарочитом глубоком поклоне. Впервые на его лице играла широкая улыбка. Он взял сестру за руку.

— Вы не бойтесь, — сказала девочка, оборачиваясь у самой двери. — С вами он такого не сделает.

— В комнату, — зашипела я.

И близнецы, хихикая, словно ничего ужасного не случилось, скрылись за дверью.

Глава 22

Снек как сквозь землю провалился.

Я прошлась по всему второму жилому этажу, не поленилась и спустилась на первый. Может, дворецкий задержался по делам в какой-нибудь из подсобных комнат. Никого. Пустой оказалась даже кухня. У меня не оставалось других вариантов, кроме как самой найти родителя этих разбалованных детишек.

Снова поднялась по лестнице на второй этаж, прошла до конца коридора к самой высокой двухстворчатой двери — на ту территорию дома, куда Снек строго-настрого запретил заходить. Колеблясь, набрала полную грудь воздуха, потянула на себя большую ручку и шагнула внутрь. В помещении меня обволокла какая-то плотная туманная пелена, сквозь которую кое-где пробивались голубоватые лучи и еле-еле виднелись очертания окружающих предметов. В нос ударил резкий запах химикатов. Нормально дышать и видеть здесь определенно было невозможно. Вдобавок ко всему тут прохладнее, чем в коридоре. Теплый свитер не помешал бы.

Да что ж это за пещера такая? Как можно работать в таких условиях?

— Господин Макильских! — позвала я, осторожно продвигаясь вглубь длинной комнаты мимо высоких стеклянных шкафов, мимо укутанного в чехол кресла, мимо окон, задернутых пыльными шторами. Сердце учащенно билось, прямо разрывалось! Тут бы призракам обитать, а не наукой заниматься!

— Господин Макильских! — отчаянно крикнула я еще раз, стараясь не втягивать носом воздух, но и на этот раз ни призраки, ни сам хозяин замка на мой зов не явились. Подумалось, что наверняка главному биомагу империи есть, что хранить за этими мрачными стенами. Тайн и секретов тут не на одну историю.

И тут моя уверенность пошатнулась. Пробираться дальше по странной и небезопасной лаборатории я не решилась. Не зря же дворецкий предупреждал, что хозяин не любит, когда без спроса проникают на его территорию. Нарываться на неприятности и переходить дорогу самому Яну Макильских все же не стоит. Зря я нарушила запрет. Дождусь, когда появится дворецкий, выскажу ему все мои претензии, и там уже вместе с ним отправимся к хозяину. А сейчас, пока меня не обнаружили, надо поскорее уносить ноги.

К тому же, может, господин Макильских и не тут вовсе? Улетел куда-нибудь на своем паролете.

Развернулась и тем же ходом пошла обратно. Принялась на ощупь искать дверную ручку, но, сколько я ни водила руками по шероховатой поверхности, ручки не было. Не оказалось и двери. Вместо нее — холодная стена из кирпича-сырца. Я попятилась и зацепила локтем какие-то стекляшки. Зазвенело разбитое стекло. Растекающаяся на дощатом полу светящаяся жидкость зашипела и запузырилась.

И тут мой одинокий визит вмиг перестал быть одиноким.

— Что ты тут делаешь? — зарычал биомаг, неизвестно откуда взявшийся и теперь нависавший надо мной точно айсберг. Его темные волосы были распущены и свисали до самых плеч.

Святые угодники!

— Вообще-то вас ищу!

— Снек предупредил, что сюда заходить нельзя? — произнес он так властно, что я невольно поежилась.

— Предупредил, но мне необходимо… — Договорить биомаг мне не дал. Он прошел к стене и провел по ней рукой. Как по мановению волшебной палочки из ниоткуда материализовалась дверь. Мою дрожащую и замерзшую руку схватили и погрузили в крупную горячую ладонь и потянули к выходу. От волнения я затараторила:

— Вы не понимаете, случилось ужасное. Я бы иначе сюда не сунулась, честное слово. Они пришли ко мне в комнату…

Биомаг выпроводил меня в коридор, дверь в лабораторию за нами закрылась. Он выпустил мою руку.

— Значит, с близнецами уже познакомилась, — как-то невесело усмехнулся Ян Макильских.

— Вы знаете, какую выходку они выкинули?

Господин Макильских резко выдохнул.

— Догадываюсь.

— Догадываетесь? И это все? Господин Макильских, я была ко многому готова, избалованные дети, богатый отец, потеряли мать… Ну ладно бы они ваксой мне постель вымазали! Ладно бы кнопки на стул подложили, они убили… убили голубя. Понимаете?

— Для этого я тебя и нанял, — отрезал биомаг и шагнул к двери, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

— Но без вашего участия воспитание детей невозможно! Вы их отец! — вскрикнула я.

— Я участвую — плачу тебе жалованье.

Биомаг ухватился за ручку. Что ж, напором тут своего не добьешься! Я быстро сменила тактику.

— Уделите мне всего секундочку, — попросила я с обманчивой мягкостью в голосе.

Не поднимая на меня глаз, господин Макильских замер.

— Говори, только быстро, — скомандовал он.

— Давайте все вместе поужинаем, или вывезем детей в город, или хотя бы устроим пикник на лужайке перед домом. А еще нам нужно продумать общую тактику, единые требования, поощрения и наказания. И еще… я бы хотела попросить на свою дверь замок… изнутри.

Минуту биомаг все обдумывал.

— Сегодня на ужин придет друг семьи. Вот и поедим… все вместе. Замо́к — не проблема.

Я чуть не подпрыгнула на месте!

Не так уж много детей я перевидала за последние несколько лет, но с его близнецами явно творится что-то неладное. Все по-своему переживают утрату… Но они еще маленькие, не могут, как некоторые, бросить всю свою жизнь, ринуться на другую сторону Алура и кинуться с головой в необычную и даже страшную работу.

— Тогда до вечера! — сказала я, улыбаясь.

Макильских кивнул и открыл дверь лаборатории. Я развернулась и пустилась обратно в свою комнату — опасаясь, как бы близнецы не пробрались и не измазали там все ваксой. Или какие им еще закрадутся дурные мысли в голову. Да и вообще, нужно убрать то, что они после себя оставили. Бр-р-р!

— Мон! — позвал меня биомаг. Я мгновенно обернулась.

Он смотрел на меня исподлобья.

— Никогда. Больше. Не смей. Нарушать. Мои. Приказы.

У меня по позвоночнику пробежали мурашки.

Глава 23

Все же я решила перестраховаться.

Нашла-таки дворецкого во дворе. Попросила его дать распоряжение кухарке, чтобы готовила и накрывала общий стол на всю семью с учетом одного гостя — таинственного «друга семьи».

Дворецкий, мягко говоря, был удивлен. Жидкости в его суставах забурлили, и он с жаром воскликнул: «Да заржавеют все мои механизмы, если господин спустится на ужин!» После страшного случая с женой еду биомагу доставляли в контейнерах прямо в лабораторию. Ни разу с тех пор за общий стол он не сел. Снек с нетерпением ожидал ужина, чтобы стать свидетелем провала моей идеи или же, наоборот, свершившегося чуда. О чем он меня незамедлительно и оповестил.

Мне же тратить время на сомнения не хотелось, до ужина были и другие дела.

Через Снека я собрала близнецов в холле и объявила, что мы отправляемся на прогулку-экскурсию по территории поместья.

Совместной прогулкой я преследовала две цели.

Во-первых, нужно познакомиться с детьми ближе. Как бы обеим сторонам ни претило — близнецы должны привыкнуть ко мне, а я к ним. Когда они поймут, что их выходки по выживанию меня из замка бесполезны, мы, наконец, сможем уделить внимание более интересным вещам, например чтению. Снек упомянул про библиотеку, значит, недостатка в книгах у нас не будет. Ну, или тысячам других занятий. Когда имеются средства, обучение детей — дело выбора. А уж тут, в огромном поместье, моему воображению будет где разгуляться.

Скучать детям господина Макильских точно не придется!

Во-вторых, мне самой было ужасно интересно изучить прилегающую к замку территорию.

Сказала о своем предложении тоном, не терпящим возражений. Видимо, «лорд Сиятельный» и «леди Многоликая» почувствовали серьезность, с которой я к ним обратилась, и… с радостью согласились.

Именно с радостью. К моему несказанному удивлению!

Детей словно подменили. Пока мы спускались с главного крыльца, я тайком разглядывала их лица, пыталась уловить какой-нибудь подвох, ожидала дурацкой выходки. Но ничего подозрительного не обнаружила. Они вели себя очень прилично, даже, если можно так выразиться, идеально. Их глаза светились, а лица сияли, словно мы идем не на прогулку «из-под палки», а на какое-нибудь долгожданное цирковое представление.

— Мы покажем наш двор, — щебетала «леди Многоликая», сбегая по ступенькам. — Уверена, тебе понравится.

— Не сомневаюсь, — ответила я. — Мне еще не приходилось гулять по таким чудесным местам.

— А мы говорили с Августом о том, что ты очень красивая! — неожиданно поделилась девочка и глянула на брата. Тот никакого недовольства не высказал и даже улыбнулся.

— Мне очень приятно. — Я одновременно и смутилась ее откровению, и обрадовалась, что, наконец, узнала имя мальчика. Но решила не останавливаться и, дальше пользуясь добрым расположением, выведать побольше информации. — А как тебя зовут?

— Ева, — ответила она. — Здорово, что ты к нам приехала. Папа тебе тоже рад. Он считает, что ты сможешь помочь ему в одном деле.

Ну еще бы господин Макильских был не рад! Ему над своим воспитанием тоже не мешало бы поработать.

— Правда, а что за дело?

— Да так, пустяк, — отмахнулась Ева.

— Если бы папа хотел, то сам бы все исправил. — Август в упор посмотрел на сестру. Нетрудно было догадаться, что в голосе мальчика послышались нотки обиды. Его настроение вмиг испортилось. Он сжался, сделался таким маленьким, совсем ребенком. Захотелось его пожалеть. Я протянула к его голове руку. Август напрягся и увернулся, а его глаза увлажнились.

— Я хочу сказать… — начала я. — На самом деле… я не до конца понимаю свою роль в вашем доме. У вас в семье что-то произошло, но в конечном счете это не мое дело… Я не собираюсь навязываться вам в друзья… — Я говорила медленно и вдумчиво. — Только вот отвернуться от вас я не могу. Сделать вас чуточку счастливее — несложная задача, главное, чтобы вы сами захотели. Вы можете поговорить со мной обо всем: о папе, о том, что случилось у вас дома… Обещаю все выслушать.

Ева кивнула, а Август вздернул подбородок и по тропинке, огибающей стену замка, прошел вперед нас.

— Август старше меня на семь минут, но иногда он напоминает мне избалованного ребенка. — Она приподнялась на цыпочки и прошептала мне на ухо: — Представляешь, он хочет, чтобы отец однажды взял нас в анклав, чтобы мы своими глазами увидели, из чего он состоит.

— В анклав? — Я напряглась. — Ничего себе детские забавы.

— Ага, представляешь? Но кому нужно это отвратительное место? — Ева взяла меня за руку и повела следом за братом. — У нас дома есть места гораздо красивее. Ты сама сейчас увидишь!

Мы повернули за угол замка и очутились в той низинно-равнинной части участка, которую я видела из своего окна. Здесь, среди зарослей диких кустарников и цветов с толстыми стеблями, было несколько построек, старых и сложенных из потемневшего от времени красного кирпича. Вытянутое одноэтажное белое здание, перед которым на натянутых проводах были развешены простыни, видимо, являлось прачечной. Несколько зданий были необитаемые. Это я поняла по заколоченным окнам и дверям. Повернувшись к особняку большими двухстворчатыми дверями, стояла часовенка. На ней не было опознавательных знаков, кроме нескольких высоких и узких витражных окон. Через них я успела разглядеть алтарь и пару деревянных скамеек. Лучи света пробивались через пыльные стекла, ломались и исчезали.

Водили и показывали дети усадьбу шаг за шагом. Рассказывали «страшные тайны» о заброшенных постройках, о первом хозяине замка, о праздниках, которые проводили тут прямо на лужайке перед домом, куда еще совсем недавно стекалось все высшее общество. Ева делилась об уроках музыки и танцев, ради которых трижды в неделю приезжали к ней учителя из города. И даже о чтении псалтыря. Оказывается, по субботам строгая, но в душе добрая кухарка Анна собирала Августа и Еву в мраморной часовне и вычитывала отрывки о жизни святых людей. А однажды в замок Макильских пожаловал сам император с императрицей Шарлоттой и их маленькими дочерьми.

В основном забавно и мило щебетала без умолку Ева. В результате меньше чем через час мы сделались с ней близкими подругами. Август по рассказам сестры давал лишь уточнения. В целом я была безмерно рада тому, что наши отношения приобрели характер доверия и некоторой стабильности. Происшествие в моей комнате постепенно уходило фоном. Я не посчитала его мрачным предзнаменованием, наоборот. В моем сознании оно осталось чудовищным, странным, но уже каким-то далеким, почти нереальным недоразумением.

За часовней перед нами оказался участок земли, заросший кустами рододендрона и шиповника. Близнецы пробирались через них, пригибая ветки и придерживая, чтобы дать мне возможность пройти по их следам.

Вдруг Август и Ева схватили в охапку кусты на нашем пути и одновременно их раздвинули. Оказались мы на вершине холма. Внизу, насколько хватало зрения, я увидела весь Южный Москинск — как на ладони.

Поистине великолепное зрелище!

Солнце уже висело низко. Его теплый желто-красный свет разливался во все стороны, освещая высокие стеклянные и бетонные здания, лабиринты широких улиц и охватывая неровные линии у горизонта хребтовых пиков Живетских гор, которые растянулись на многие километры к западу от города. Это был город, в котором не действовали законы тяготения. Серебряные вагончики по высоко натянутым над землей струнам сновали от центра к самым окраинам. В воздухе переплывали небольшие паролеты и пассажирские аэростаты. Город расширялся не только вширь, но и ввысь. И он не содрогался от гудения старых котлов и чихания замазученных труб, как это было в Северном Москинске. Атмосфера, царившая над городом, была безупречна.

— Вон, видишь? — спросил Август и указал рукой на серебряную высоченную иглу, пронзающую небо, от которой в нескольких направлениях тянулись тугие провода воздушных монорельсов. — Это шпиль министерства, где работает отец.

— Очень интересно, — ответила я, внимательнее вглядываясь в архитектуру города. — А это рыночная площадь?

— Нет, — засмеялась Ева. — На улице у нас нет рынков, только крытые павильоны. На той площади биомаги устраивают представления. А это императорский дворец! — указала она рукой на огромный белоснежный дворец с широченной лестницей и прилегающим изумрудным парком.

— Понятно, а что это за купол, во-он там, сразу за министерством?

— Аквалаборатория Димитрия Сикорского.

Я замерла. Сердце, кажется, тоже.

— Ух ты, — выдохнула я. Уж не тот ли это Дмитрий Сикорский, про которого я подумала? Руки заходили ходуном, и я сцепила пальцы за спиной.

— Мы с мамой ходили туда на шоу русалок.

— Если хотите, можем туда съездить, — осторожно предложила я.

— Это было бы чудесно! — Ева захлопала в ладоши. Мы можем отправиться прямо сейчас. Она допоздна открыта. Нужно только сказать Юреку и…

— Ева, — остановила я девочку. — Сейчас уже поздно. К тому же у меня для вас сюрприз.

— Я не люблю сюрпризов, — насторожился Август.

— Мой сюрприз вам точно понравится, — заверила я.

Глава 24

В замок я возвращалась в самом прекрасном расположении духа.

В неспешно темнеющем небе летали длиннокрылые стрижи. Воздух был прозрачным и свежим. Как только мы свернули к главному входу, на крыльце нас встретила солидная особа средних лет, в длинном сером платье и белом переднике. Ее широко распахнутые глаза над вздернутым носиком светились нескрываемым восторгом.

— А вот и наша Анна, — сообщила Ева. — Она тебе понравится!

— Август, Ева, рада видеть вас в добром настроении! — сложила она руки на груди. — Здравствуйте, мисс Мон, я работаю на кухне.

— Дети мне рассказали о вас. Очень приятно, Анна, — улыбнулась я.

Опрятная высокая женщина присела передо мной в реверансе, словно я была хозяйкой дома или знатной гостьей. Смутившись, я только и проговорила:

— У вас тут очень красиво.

— О, это все Юрек и Богдан, наш садовник, они вдвоем ухаживают за садом.

— Теперь Мон будет жить у нас, — с гордостью сообщила моя воспитанница и потащила меня по ступенькам наверх.

В это мгновение маленькая Ева, с золотыми раскиданными по плечам волосами и розовом платьице с вязаным воротничком, показалась мне очаровательным херувимом. Нежным и кротким. Впрочем, я чувствовала, что вскоре и с Августом наши отношения пойдут на лад. Я даже решила, что пока оставлю работу с уроками, которые бегло наметила в уме, ведь первая моя обязанность — позволить детям привыкнуть ко мне.

И кажется, у меня начало неплохо получаться!

— Мисс Мон, — обратилась ко мне кухарка, не скрывая радости. — Скоро будем накрывать на стол. Вас уже ждут.

Вслед за детьми я вошла в обшитый панелями просторный холл, отправила близнецов переодеться и вымыть руки, а сама повернула налево — в бытовую часть замка, где располагалась столовая.

Дверь была приоткрыта. Я остановилась на пороге и заглянула в щелочку: стены выложены нежно-бежевой плиткой, а пол выстлан красным ковром, всю противоположную стену занимает огромный камин. В центре дубовый стол на двенадцать персон.

Ян Макильских сидел во главе стола ко мне спиной, а его гость, крупный мужчина с короткими волосами имбирно-рыжего цвета и пышными усами под выдающимся носом, расположился ко входу вполоборота. Биомаг разливал из пузатенькой бутылки по рюмкам темный напиток. Что-то удержало меня возле двери. Я никак не решалась пройти и нарушить, как мне показалось, серьезный разговор.

— Этот этикет меня утомляет. — Биомаг подал рюмку гостю. — Ноги бы моей там больше не было.

Гость густо расхохотался.

— И все-таки тебе придется там быть. — Он принял от хозяина дома рюмку. — А мне придется соблюдать между нами дистанцию, ну… ты же понимаешь — лишние подозрения нам ни к чему. Еще и Армина тебя откровенно подвела. Подумай, может, позвать на замену кого… Биомаг без помощницы — все равно что валенок без пары. — Он смачно распробовал выпивку. — Хорош!

Ян Макильских усмехнулся, дернув плечами.

— Она птица высокого полета.

— Да какое там, ушла к Распрыкину. Вот чем он лучше тебя? — возмущенно спросил гость и тут же ответил: — Да ничем, мелкая сошка, возможно, разменная монета. Его точно кто-то из приближенных к императору взял под крыло.

— Мне не до политических интриг.

— Слушай, нам бы поговорить про наших верблюдов. — Опустошив рюмку, гость поставил ее на стол и вытер с усов капли алкоголя. — После того случая с… моей племянницей у нас так и не получилось…

— Не начинай. Виола была против наших разработок, — грубо оборвал гостя на полуслове биомаг. — Автоматоны не безопасны.

— Да-да. Само собой. — Гость понизил градус напора. — Но есть несколько важных вопросов, от которых нам с тобой просто так не отмахнуться.

— Важных для кого? — раздраженно буркнул Ян Макильских. — Для комитета или прихвостней императора, которые умышленно портят его репутацию? Я же сказал, политика — это не мое.

Рыжеусый мужчина пододвинул к биомагу пустую рюмку, которую тут же наполнили до краев.

— Подозреваю, что император находится сейчас меж двух огней. Еще эта чертова вдовица со своим братством огня подливает. Держу пари, ее все эти бунты только забавляют. — Гость выпил вторую рюмку. — Но как бы то ни было, в императорских кулуарах пророчат переход на военный режим. Так скажи мне, друг, когда еще, как не в этой шумихе, нам с тобой подумать о себе?

— Если ты про анклав, то почему бы тебе не собрать команду подготовленных ходоков или самому не сходить туда?

— Да брось! Ты же знаешь, что мне самому туда не попасть. Биомагические поля и все такое — не место для обычного человека. А те слабые биомаги-нелегалы, которых я знаю, дальше семи вешек не зайдут. Это заведомый провал, штрафы и пожизненные санкции!

Господин Макильских помрачнел.

— Моя главная ошибка в том, что я один раз не устоял перед соблазном и вынес первоформу. Только если бы не ты со своим проектом, я бы использовал ее в личных целях, а не для массового потребления. Я же не идиот, понимаю, что твоя задумка может принести нам денег в разы больше. Но в отличие от некоторых рисковых биомагов, я провожу эксперименты, которые никого не убивают. Понимаешь разницу? Я не уверен, что то, что мы создали, не уничтожит наш мир. Нам нужен минимум год, чтобы зафиксировать все побочные явления. Мой ответ — нет.

— Ладно, вижу, сегодня ты не сильно настроен поддерживать нашу тему, — согласился господин Темников и примирительным тоном добавил: — Но не забивай последние гвозди, я подожду сколько надо… На кону же немалые деньги.

Тут Ян Макильских, словно почуяв мое присутствие, оглянулся на дверь.

Сердце подпрыгнуло.

Я быстро толкнула дверь рукой и бодрым шагом направилась к столу, словно только что появилась на пороге. Присела за крайнее сервированное место, через два стула от гостя.

— У вас новые люди? — Гость приподнял рыжую кустистую бровь.

— Познакомься, — сухо проговорил Ян Макильских. — Это мисс Мон, гувернантка близнецов. Мисс Мон — мой друг Игор Темников.

— И это все? — разочарованно протянул господин Темников. — Хотелось бы узнать побольше. Это где такие красотки водятся, а?

Мужчина сложил на столе перед собой крупные ладони. Со мной явно флиртовали, но не серьезно, а как-то слишком уж фривольно. Лицо Яна Макильских осталось непроницаемым. Ни по лицу, ни по глазам, ни по осанке нельзя было уловить никаких эмоций. Молчание затягивалось. Наконец, биомаг, сделав вид, что не услышал вопроса своего товарища, наклонился к открытой двери и крикнул:

— Анна! Подавай ужин!

Я с облегчением выдохнула, что дальнейших расспросов не последовало.

Но первой в столовую пришла не Анна.

— Это и есть твой сюрприз? — послышалось с порога.

Я мгновенно подняла глаза: близнецы стояли, взявшись за руки. Август смотрел прямо на меня, его красивые карие глаза сверкали недобрым блеском. В них словно запрыгали те самые бесенята, с которыми мальчик впервые появился в моей комнате. Ева стояла по стойке смирно и разглядывала носки своих лакированных туфелек.

— Август, Ева, проходите, — проговорила я, поднимаясь им навстречу, лишь отчасти отдавая себе отчет в том, что господин Макильских никак не приветствовал детей.

— Я не голоден, — категорично заявил Август. — И Ева тоже.

Преображение детей было настолько внезапным и разительным, что на меня снизошло холодящее дух осознание, под какие сильные и обманчивые чары я попала на нашей прогулке. Показалось, что Август почувствовал себя оскорбленным от одной только мысли, что придется вечер провести в компании с отцом. Но что в этом такого страшного? Бросила взгляд на нашего гостя. Может, это была дурная идея в первый же день пытаться изменить порядки незнакомого дома? Но откуда я знала, что семейный ужин вызовет у детей негатив, а у отца равнодушие? Меньше всего хотелось, чтобы сейчас, на глазах у биомага и его почтенного друга, разразилась очередная драма, подобная той, что произошла у меня в комнате.

— Ева, Август, вот ваши места, мы вас ждем… — начала я, но договорить не успела.

— За стол! — ледяным тоном приказал Ян Макильских.

Я ошиблась. У Яна Макильских отторжения и агрессии имелось не меньше, чем у его сына.

Дети повиновались. Глянув на меня зверем, они прошли к столу. Ева уселась рядом с отцом на приготовленное место, а Август демонстративно сел напротив — в дальний угол стола.

Только я успела перевести дух, как в комнату влетела Анна с огромным блюдом на подносе. Столовая тут же наполнилась дурманящим ароматом жаркого. Расставляя перед нами тарелки с тушеной говядиной и овощами, Анна кинула на меня встревоженный взгляд. Наверное, она из коридора слышала перепалку между детьми и биомагом.

— Как вкусно пахнет, — сказала я, улыбаясь ей и надеясь разрядить обстановку.

— Она из старого Москинска, — заявил Август. — Они там от голода мрут. Ей все будет вкусно.

Вот это я по своей неопытности и неискушенности себе навоображала!

Разве воспитание детей из другого социального круга может оказаться для меня простой задачей? Чему я, выросшая в мелкой и душной жизни, смогу научить почти «принца» и почти «принцессу» по крови, не привыкших думать о завтрашнем дне? Мне даже на мгновение показалось, что не я даю им уроки жизни, а они мне. Не их полагается защищать и ограждать от неприятностей, а меня…

Поскольку совместный ужин был лишь моей идеей, я решила во что бы то ни стало на провокации не вестись, но мальчика все-таки поправила:

— Северного, Август. Столица Москинск разделена рекой на Северную и Южную части.

— И как там? — Господин Темников откинулся на спинку стула, происходящее его забавляло. — Жизнь процветает?

Лицо господина участливо вытянулось в мою сторону. У меня возникло ощущение, будто я оказалась в другом мире — циничном, манерном, самовлюбленном. Я почти готова была признаться, что соскучилась по улицам Северного Москинска, по его ядовитому воздуху и всегда безрадостному небу.

— В некотором роде зашла в тупик, — ответила я. — Но жизнь есть жизнь, такова уж ее суть.

— А как вам на новом месте, мисс Мон? — продолжал допытываться господин Темников.

— Спасибо, осваиваюсь.

— И думает, что может исправить непоправимое, — ехидно заметил Август.

Я глянула на Еву. Она в разговор и не думала вступать. Разглядывала еду в своей тарелке.

— Не пора ли приступать к еде? Я умираю от голода! — предложила я, принципиально не замечая обидных колкостей в свой адрес. Ева, взглянув на меня с благодарностью, схватив вилку и нож, начала ими ловко орудовать в тарелке.

Я едва заметно улыбнулась.

— Извинись, — тихо, но так, чтобы услышали все, процедил биомаг и с вызовом посмотрел на сына.

На секунду в памяти всплыла картинка в мастерской. Когда в темноте Ян Макильских зажимал рукой мой рот, не давая закричать. Горячее касание, уверенные сильные пальцы. Мне следовало бы бежать от странного незнакомца, но что-то в его действиях меня оставило рядом. В ту ночь биомаг стал стеной, за которой я рискнула укрыться. И вот сейчас от него дохнуло такой силой, что я поежилась.

— Что? — переспросил Август. — Я? За что? Это не я лезу в чужую жизнь, а она! Пусть убирается на свою половину Москинска!

Ян Макильских покраснел.

— Вон! — вскричал он. — Пошел вон отсюда!

Август вскочил со своего места и выбежал из столовой.

Конечно, я не ожидала, что биомаг встанет на мою защиту. Но пользоваться покровительством хозяина дома в ущерб нашим с Августом отношениям было нельзя. Я резко отодвинула стул и выбежала следом за мальчиком.

Глава 25

Бросилась вон из столовой, вслед за Августом взбежала по лестнице и в одно мгновение оказалась на третьем, нежилом этаже. По этой части дома мне инструкций не давали, поэтому я даже не знала, можно ли мне здесь находиться! Но с Августом поговорить мне было просто необходимо.

Может, уединение как раз поможет ему открыться.

Внезапно меня поразило осознание и даже уверенность в том, что не я причина всех этих взбалмошных вспышек близнецов. Вернее, я лишь катализатор, а настоящая проблема кроется в их отношениях с отцом.

На меня накатил прилив смелости и чувства долга перед моим воспитанником.

— Август! Давай поговорим! — крикнула я, пробегая мимо резной двери. — Мне ведь совсем, слышишь, совсем ничего не известно о вас с отцом! Если поделишься со мной, мне это хоть немного поможет! После этого, обещаю, мы решим, как исправить ситуацию.

— Это наше с ним дело! — крикнул мальчик и нырнул в открытую дверь.

Я за ним.

Попала в полупустое, зашторенное тяжелыми темными портьерами помещение. Каким-то необъяснимым образом, будто реагируя на наше присутствие, по мере движения Августа на стенах стали зажигаться яркие газовые колбы, освещая комнату как днем, а стоило нам удалиться — они гасли. Успела разглядеть зачехленные кресла, круглые чайные столики вдоль стен, белый рояль — готова об заклад биться, что мы пересекали бальный зал. Едва не растянувшись на скользком паркете, я влетела в следующую комнату. Убранство здесь было более интимное. Комната походила на огромный гардероб или будуар, вдоль правой стены тянулись зеркала в полный рост, а слева раскрытые шкафы, набитые одеждой и шляпками. Следующая дверь вывела нас в библиотеку, видно давно заброшенную. На простенках между книжными стеллажами висели портреты мужчин, отдаленно имеющих сходство с Яном Макильских. И везде, куда мы забегали, свет реагировал на наше присутствие и затухал, стоило нам покинуть помещение.

Чудеса, да и только!

Август не думал останавливаться. Я прибавила шагу и скоро из библиотеки выбежала в узкий и темный коридор, в конце которого виднелись перила уходящей вниз винтовой лестницы. Августа видно не было. Куда ж запропастился этот мальчишка? Полминуты назад был же здесь! Я подбежала к лестнице: металлические решетчатые ступеньки освещались откуда-то снизу слабой дежурной лампой.

Больше Августу деваться было некуда, и я, ухватившись рукой за шатающуюся холодную перекладину, осторожно двинулась вперед. Спустилась и уперлась в дверь, над которой и мерцал газовый рожок. Недолго думая, вошла внутрь. Оказалась в подвальном помещении, залитом желто-синим светом. В нос ударил запах химикатов. Неужели еще одна лаборатория Яна Макильских?

В одно мгновение я похолодела от ужаса. Резко обернулась на раздавшийся сзади щелчок — дверь за мной закрылась. Я попыталась отпереть ее. Одновременно надавила на ручку и навалилась плечом, но мои попытки ни к чему не привели.

— Август! — крикнула я.

В ответ молчание.

Так.

Спокойствие, только спокойствие.

Тут обязательно должен быть еще один выход. Август же как-то отсюда выбрался! Нужно все хорошенечко осмотреть.

Когда глаза приспособились к яркому и мерцающему освещению, я увидела, что нахожусь в комнате с невысокими потолками, выкрашенными в лимонный цвет, шагов пятнадцать поперек и десять вдоль, сплошь заваленной неведомыми мне механизмами, запчастями и кусками железа. На техническое оснащение замка все это похоже не было. У ближней от входа стены машинописное бюро: на лакированном столе массивная печатная машинка, а к ней приделан мутный, почти черный, экран-зеркало. У стены напротив — картотечный шкаф, а рядом с ним на крючках три резиновых костюма с серебряными шлемами, напоминавшие водолазные. Под ними — набитые брезентовые мешки. С палатками? Похоже, я попала в какой-то склад со снаряжением для экстремальных походов…

И вот оно, мое спасение!

Рядом с костюмами виднелась еще одна дверь, сплошь обитая цельным серебряным листом, в центре двери черным углем нанесена заклинательная руна. Для чего она — я понятия не имела.

Главное, что нашла выход!

Но было в подвале кое-что еще, что привлекло мое внимание. Мрак помещения рассеивался двумя источниками. Удивительно мягкий, почти золотистый свет изливался из двух газовых рожков, вмонтированных в стену у серебряной двери. Но основной свет шел не от этих светильников. Сине-зеленое сияние исходило от благотурина, вставленного в металлическое ложе странного механизма, который стоял на полу возле «водолазных» костюмов. Это от кристалла свечение буквально заставляло стены подвала сверкать и переливаться.

По размеру благотурин был совсем маленький, с легкостью уместился бы у меня в ладони. Но он был в разы больше, чем выдавали нам в Северном Москинске! В сто, в тысячу раз этот чудо-камень превосходил стоимостью все кристаллы, которые я когда-либо видела!

Разве возможно хранить такое сокровище среди хлама в подвале?!

Я всмотрелась в штуковину, удерживающую кристалл: исцарапанная, помятая со всех сторон железная емкость, похожая на газовый баллон толщиной в руку и мне по колено. Сверху на крышке металлический паук, обхватив кристалл тонкими ножками, удерживает его в западне. Мне даже показалось, будто камешек подрагивает, словно пытаясь вырваться из оправы. Но скорее всего, это такая причудливая игра света, и сам благотурин лежит неподвижно.

Да куда же завел меня Август?

А самое главное, куда он делся сам?

Я глянула на дверь, обшитую серебряным листом. И тут с обратной ее стороны послышался шорох, шушуканье и хихиканье. Неужели дверь все это время оставалась незапертой?

— Август? Ева? — крикнула я и бросилась к двери.

Оставалось меньше метра, когда дверь со щелчком захлопнулась. Я прислонилась к стене и сползла по ней холодцом. Кто еще мог выкинуть такую шутку, как не близнецы? На прогулке вели себя так, будто прилежней нет детей в целом мире, но стоило чему-то пойти не по плану Августа, он вдруг совершенно переменился: стал грубым, жестоким, бездушным. Будто не самим собой. Ева мягче, воспитаннее, но одного его жесткого взгляда оказалось достаточно, чтобы она приняла его сторону. Но почему все их недовольство выливалось на меня?!

Я готова была завыть на луну! Ох, непросто будет справиться с обязанностями гувернантки. Завтра, если не сбегу, попрошу у биомага надбавки. И дополнительный выходной!

Забарабанила кулаками по железному полотну двери.

И еще раз.

И еще.

— Август! Ева!

Но никто мои удары и призывы не слышал. Или слышал, но двери не отпирал.

Глава 26

В ушах зашумело, и захотелось плакать.

Вся моя уверенность улетучилась. Больше всего пугало то, что я понятия не имела, куда Август меня завел. Найдут ли меня когда-нибудь? А вдруг в эту часть замка вообще никогда не заходят?

Не знаю, сколько времени я провела в западне, по ощущениям не меньше пары часов, как вдруг за серебряной дверью послышалось движение. Если это не слуховая галлюцинация, то по звуку похоже, что отпирали замок.

И правда, через несколько секунд дверь открылась.

— Святые угодники, что вы тут делаете? — Надо мной навис господин Темников. Глубоко вздохнув, он протянул мне руку.

Хотелось бы и мне знать, что я тут делаю!

Рассуждать не стала, с облегчением ухватилась за спасительную ладонь. Вмиг подскочила с пола и оказалась в дверном проеме рядом со своим освободителем. Прикосновение Игора Темникова вызвало в памяти ассоциации с другими руками и другими ощущениями: теплыми, не отталкивающими, сильными. От пережитого взаперти стресса мне показалось или он и вправду большим пальцем поводил по тыльной стороне моей ладони?! Такой понятный и недвусмысленный намек. Бр-р-р! Я вздрогнула и высвободила руку. Постаралась не выдать недовольства, сделала максимально деловое выражение лица. Как себя может повести мужчина, получив прямой отказ, мне исчерпывающе показал Виктор Зацепко. Повторять ошибки и наживать себе нового врага не хотелось. К тому же Игор Темников — друг семьи моего нанимателя. Тут нужно быть максимально деликатной. Надеюсь, мою мимолетною дрожь в руках он не успел заметить, чтобы, не дай бог, не принял ее за девичью робость и душевное смятение.

— Да вы белая как простыня! — заметил гость. — Вам нужно выпить воды. Проводить вас на кухню?

Мы вышли из подвала и оказались в просторном холле в самом центре замка. Значит, Август провел меня по какому-то черному входу.

Если мгновение назад я опасалась, как бы этот тип не воспользовался моим положением и не завалил бы меня обратно в подвал, то сейчас я даже прониклась к гостю некой благодарностью. Его беспокойство показалось мне искренним, и в нем почувствовалась какая-никакая, но все же поддержка.

Я слабо улыбнулась.

— Благодарю, не стоит. — После погони за Августом и заточения в подвале сил совсем не осталось. Мне хотелось выпить горячего чаю, умыться и уснуть. Или хотя бы просто добраться до своей комнаты и упасть на кровать в чем есть. Надеюсь, замок, как обещали, уже поставили. Но в этом доме я не гостья, и мне не до нежностей. — Нужно найти близнецов и уложить их спать.

— Признайтесь, как шпроту в банке вас закрыли малолетние проказники? — сделал несложный вывод господин Темников. — Вижу, вам несладко приходится. После гибели моей племянницы они словно с катушек съехали.

После гибели племянницы? Это что же выходит, Игор Темников…

— Так вы родственники? — вырвалось у меня. — Простите, я не сразу поняла, что вы…

— Я их двоюродный дедушка. Но вы это… бросьте извиняться. Я бы и суток в этом дурдоме не выдержал. — Господин Темников легонько похлопал меня по плечу. — Если совсем изведут, дайте знать. Всыплю им по первое число!

— Нам всем просто нужно время, — сказала я миролюбиво. — У детей стресс, я их очень хорошо понимаю…

— Как знаете, — просто ответил он. — Ян в лаборатории, Юрек, насколько понял, приедет поздно. Проводите меня, заодно дверь закройте.

— Да-да, конечно, — пробормотала я и поплелась следом за Темниковым к выходу.

Перед дверью он неторопливо повернулся ко мне и вкрадчиво заговорил.

— Мисс Мон, должен сказать по секрету, не только с детьми происходит неладное. — Он пригладил свои имбирно-рыжие усы. — С Яном тоже творится какая-то чертовщина. Вы и за ним по возможности… эм-м… приглядывайте. Мало ли… вдруг что-то странное в глаза бросится.

— Что вы имеете в виду под чертовщиной?

— А вот это нам с вами и предстоит выяснить. Вы многого не знаете. Но именно из-за его странностей шикарная Армина ушла к другому биомагу, а новенькие ассистентки не спешат занять ее место. А раньше пальцем бы поманил — очередь из помощниц бы выстроилась.

Помню Яна Макильских и Армину на нашей площади семь лет назад. Как органично они вместе смотрелись! С каким благоговением принимала публика их волшебные трюки! И от этих детских воспоминаний слова господина Темникова показались еще печальнее.

— От него что же, все отвернулись?

— Это не от него отвернулись, а он сам оттолкнул. В должности главного биомага совершенно другие обязанности, а не то, чем он занимается… Открою еще один секрет: врагов он нажил немало. В общем, если что странное заметите — сообщите.

Час от часу не легче! Кажется, от того, что я услышала, у меня отвисла челюсть, потому что господин Темников подхватил мой подбородок указательным пальцем и вернул его на место.

— Где тебя носило?

Над моим ухом раздался грозный рык, и от неожиданности я отскочила от гостя в сторону. Между нами неподвижно, сложив руки за спиной, стоял Ян Макильских и буравил меня взглядом коршуна, подстерегающего добычу.

— Я… я заблудилась, — соврала, заикаясь. Надежды, что биомаг мне поверит, особой непитала, но и выдавать проделку Августа не стала бы и под страхом пыток. — Провожу господина Темникова и пойду укладывать детей спать. День сегодня… для всех непростой.

— Что ты девочку пугаешь, — хмыкнул родственник биомага. — Мы с ней очень даже мило беседовали.

Я закатила глаза. О какой «милоте» идет речь? Не считая упомянутой господином Темниковым «чертовщины», разговор обычный и вполне приличный.

Глаза Яна Макильских сузились, льда в них не поубавилось.

Святые угодники, да в чем же он меня подозревает?

— Мон, — вкрадчиво произнес биомаг. — Я нанял тебя для конкретной работы. Если у тебя иные планы… — он бросил взгляд на господина Темникова, — то попрошу сразу определиться: ты работаешь на меня или разводишь тут… шашни.

Что?!

Он думает, что я заигрываю с его родственником? Я сглотнула и чуть не потеряла сознание от резкого головокружения. Еще никогда я не чувствовала себя такой… без вины виноватой! С дуба рухнул этот проклятый господин Темников! Разве можно этого типа сравнить с…

— Мне не нужно определяться, — ответила не раздумывая. — Я работаю на вас.

— Дети уже уложены, — отрезал биомаг.

Сказал он это как-то странно, будто подвел итог или сделал определенные выводы…

Ну, все.

Прощай, Южный Москинск.

Не суждено мне воспользоваться шансом, подаренным судьбой. Ни денег не заработала, ни Дин Дона не отыскала. Сейчас хозяин скажет: «Ты уволена».

Я закрыла глаза и сжалась.

— Анна оставила тебе ужин. Поешь и ложись спать. А через две недели будь готова к приему в императорском дворце.

— Что? — У меня перехватило дыхание.

Да что за день такой! Почему всем вокруг хочется сделать меня эпицентром каких-то скандалов? Если шутки и издевательства близнецов еще куда ни шло — можно было пережить, то как на мне отразится выходка господина Макильских? Это что — очередной розыгрыш?

— На каком основании ты приведешь ее к императору? — теперь очередь отвиснуть настала челюсти господина Темникова. — Без приглашения на прием — все равно что с улицы… Ты в своем уме?

— На основании того, что она моя ассистентка.

Глава 27

С «назначением» ассистенткой биомага в жизни моей мало что поменялось. Ян Макильских пропадал в лаборатории, на ужины не спускался, а я все свое время проводила с детьми. Хлопот они почти не доставляли: снова сделались кроткими и внимательными, так что я забыла о любой осторожности. «Учительская» тактика сама собой уступила место искренней дружбе. Казалось бы, мне полагалось воспитывать и обучать, но на самом деле это близнецы мне давали уроки: учили меня развлекаться и радоваться жизни. Впервые я поняла, что такое простор, лето, воздух и свобода!

Это была щедрая награда после всех моих испытаний.

После горячего завтрака с полной корзинкой съестного, инвентарем для уличных игр и книжками мы отправлялись в дальние уголки поместья. Играли в бадминтон, жмурки, фанты, «съедобное-несъедобное», читали «Ассистентку антиквара» и на ходу сочиняли свои собственные истории. Оказалось, что у Евы, кроме музыки, еще и потрясающие способности к рисованию. Пока мы с Августом наперебой придумывали испытания вымышленным героям, Ева проворно делала быстрые и необычайно точные зарисовки. Удивительно способная девочка! Август же оставался для меня «темной лошадкой» — его интересовало все без разбора.

Однажды, когда мы с близнецами развалились в траве после активной игры в мяч, я вдруг почувствовала, что кто-то наблюдает за нами. Подняла голову и оглянулась. В окне второго этажа, точно картина в раме, темнел силуэт. Сомневаться не приходилось — из окна своей лаборатории за нами наблюдал Ян Макильских. Сделав вид, что ничего не заметила, я продолжила разговор с близнецами. Надзор не прекратился и на следующий день. И на третий — тоже. Каждый раз в разное время, но господин Макильских исправно появлялся в окне: постоит пару минут и скроется за портьерами. Вскоре я привыкла к тому, что на наших прогулках нас не трое, а четверо.

Ну что ж, раз хочется, пусть наблюдает.

Когда для моих воспитанников приходило время обеда и дневного сна, я раскладывала на изумрудной сочной траве скатерку с заготовленными Анной припасами. Утомленные свежим воздухом дети быстро засыпали, а я получала маленькую передышку.

Как ни нравилось мне проводить время с Августом и Евой, было у меня еще одно любимое занятие. Я изучала книгу «Легенды о сотворении мира», оставленную для меня папой в роботе «Печенье-из-чего-угодно». Больше всего меня заинтересовала история о русалке с аквамариновыми глазами, которую соединяла некая невидимая, но прочная связь с благотурином. В легенде говорилось, что русалки с аквамариновыми глазами издревле могли при помощи благотурина оживлять умерших. Эту и все остальные истории я знала уже наизусть, но мне нравилось держать эту книгу в руках, рассматривать рисунки на ее страницах и разглядывать на полях написанные папиной рукой пентаграммы и формулы, которые ровным счетом ни о чем мне не говорили. Не встречалось подобное ни в учебниках, ни в каких других книгах. Я ломала голову над десятками предположений, что бы они могли означать, но все они сливались в одно-единственное следствие: отец действительно занимался какими-то разработками или тайным учением, о котором я даже не подозревала.

С гордостью могу отметить еще одно положительное событие, вызванное моим пребыванием в доме Яна Макильских. Случилось оно накануне нашего с ним выхода в высший свет. Мы с детьми ужинали в столовой. Близнецы, как всегда, счастливо переговаривались, строили планы на следующий день. Мы уже заканчивали первое, когда на пороге столовой без предупреждения появился хозяин дома. Детское щебетание тут же стихло. По позвоночнику пробежал холодок. Неужели все снова пойдет насмарку? Я быстро глянула на близнецов: гнева на их лицах не увидела — скорее, ожидание и любопытство. Что ж, уже неплохо. Напряжение немного спало.

За эти две недели господин Макильских так и не соизволил со мной объясниться. Неужели выдумал всю эту историю с моим «назначением», чтобы обозначить жирные границы для господина Темникова? Если так, то я ему благодарна. А если Ян Макильских решил взять меня с собой, чтобы защитить свое имя от пересудов, так это совсем другое дело! Я не против. Чего сложного — один вечер попритворяться ассистенткой главного биомага империи… А потом, глядишь, можно и надбавку попросить за участливость (ох, не рассчитаетесь со мной, господин биомаг!). Или, еще лучше, отпроситься на денек и съездить в аквалабораторию, а может, после такого и тетушку проведать свозит.

В общем, появление биомага меня несказанно обрадовало.

Анна бросилась накрывать на стол хозяину. Положила салфетки, ложку и поставила тарелку с щедрой порцией запеченного картофеля с подливкой и салатом из свежих овощей. Господин Макильских пожелал нам приятного аппетита и как ни в чем не бывало с аппетитом набросился на еду. Разговоров за столом не было, но не было и конфликтов! Дети подчистили тарелки и, по-прежнему радостные, выбежали в холл. Вот честное слово, произошло все так непринужденно, словно и не было между отцом и детьми натянутых отношений. Я так расчувствовалась, что едва не пустила слезу.

Мы остались в столовой вдвоем.

Оттягивать разговор дальше было некуда. По какой бы причине биомаг ни тащил меня в императорский дворец, если я появлюсь в таком виде, в каком гуляю с детьми на лужайке, и назовусь его ассистенткой, его же в первую очередь и засмеют!

— Господин Макильских… — собравшись с духом, начала я, когда меня перебили.

— Кажется, я просил называть меня Ян. — Хозяин дома потянулся за ломтиком ржаного хлеба.

Я сдавленно выдохнула. Язык не поворачивается называть мрачного, нелюдимого биомага просто «Ян».

— Да… было дело, — кивнула я, но решила пока обойтись без обращения — и так понятно, с кем я говорю, ведь, кроме нас двоих, здесь никого нет. — Если про прием у императора это не шутка и я поеду в качестве разовой поддержки, то мне необходимо получить аванс.

Господин Макильских поднял на меня свои темные, словно ночь, глаза.

— Хотя бы половину жалованья, — уточнила я. — До конца месяца еще далеко, а мне ехать не в чем. И… с вашего разрешения, я хотела бы попросить Юрека завтра с самого утра отвезти меня в какой-нибудь магазин женской одежды.

— А… ты про это… — протянул биомаг. Он как-то странно посмотрел на меня, словно приценивался, и наконец произнес: — Чего молчала все это время?

Это я-то молчала? Сам пропадает в своей лаборатории. И сам же запретил беспокоить!

— Завтра ты уже никуда не успеешь, а сегодня поздно. — Он поднял с коленей салфетку и положил на стол. — Доела?

— Да… — Я удивленно взглянула на господина Макильских.

— Ну тогда пошли.

Глава 28

Биомаг поднялся и вышел из столовой, я последовала за ним.

Он направился к центральной лестнице, и так, в тишине, мы поднялись на третий этаж. Именно этой дорогой вел меня в тот раз Август… У поворота в левое крыло я замешкалась, вспоминая свое не такое уж далекое заточение. Господин Макильских оглянулся, и я тут же прибавила шагу.

Мы прошли бальный зал. Как и в прошлый раз, свет зажигался на наше движение. Оказались в будуаре с зеркалами, который наверняка принадлежал миссис Макильских.

Мое воображение тут же нарисовало картины приготовлений к танцам или выходам в свет. Я представила, как под тягучую мелодию новенького фоноавтографа она подбирала платья, накидки и шляпки, сшитые из бархатных или атласных тканей. Как с помощью служанки шнуровала кружевные тесные корсажи. Как пудрила щеки и носик ароматными рисовыми присыпками. Как приглашенный парикмахер укладывал волосы в прелестные куафюры из нежных роз. Закрыла на мгновение глаза и буквально вдохнула запахи ошпаренной одежды, пудры и крепких одеколонов. Чудесное место, в котором мечтала бы оказаться любая девушка!

Молча, быстрым шагом господин Макильских подошел к закрытому шифоньеру, распахнул резные деревянные дверцы. От звонкого щелчка все мои фантазии вмиг рассеялись туманом. Биомаг вытащил плечики с бальным платьем цвета чайной розы. С завышенной талией и кружевными цветами по глубокому декольте, оно смотрелось очень смело и в то же время совершенно восхитительно.

— Туфли тоже должны подойти. — Он показал на полку с многочисленными коробками. — Только побыстрее, пожалуйста.

Мне почудилось, что его слова прозвучали твердо, словно это не просьба была, а приказ. Еле оторвала глаза от фатиновых цветов с атласными листочками и рюш и уставилась на нанимателя. Он что, рассчитывает, что я надену платье его жены? Оно, бесспорно, прелестно, волшебно, великолепно! У меня никогда в жизни не было такой красоты. Но все это как-то… неправильно… Хозяйки не стало, а я пользуюсь ее вещами как своими. И к тому же что скажут Август и Ева, когда увидят меня в наряде их матери?

Снова ожидать безумной выходки?

Нет уж, дудки.

Или мы заедем в магазин перед приемом или…

Господин Макильских подошел ближе. Жесткие складки от крыльев носа к уголкам рта придавали ему решительное выражение, почти суровое.

— В знак благодарности, когда дело будет закончено, получишь двойное жалованье за месяц плюс премию. — Морщины и складки на его лице расслабились. — За… надежду.

У меня куда-то ушло неприятное переживание. На его смену вернулось осознание моего подневольного положения. Один вечер побыть в наряде покойной жены не равно зарабатыванию денег в салуне. А таких денег мне даже мадам Баттерфляй не предлагала. Чтобы дети не заметили меня при параде, можно заранее договориться со Снеком и их отвлечь, а я тем временем незаметно выскользну из дома. План вроде бы неплохой. Но господин Макильских сверх двойной оплаты жалованья обещает еще и премию…

— За надежду? — переспросила я с некоторой опаской. Сердце вдруг стало стучать быстрее, и я не на шутку разволновалась. О какой надежде идет речь? Надеюсь, поцелуй в папиной мастерской, приказ звать биомага по имени и сцена непонятной вспыльчивости на господина Темникова — не намеки на наши отношения? Ян Макильских серьезный мужчина и совершенно не похож на типов, которые пользуются безвыходной ситуацией своих работниц и считают себя вправе заводить с ними интрижки.

Или я ошибаюсь?

— Я благодарен тебе за близнецов, — уточнил биомаг. — За последние несколько дней в конце туннеля я увидел свет. Возможно, есть шанс, что все обойдется.

— Ах… да, конечно. — Я нервно выдохнула. — Я рада, что вы заметили в детях перемены.

От своих бредовых мыслей накатил ужасный стыд, и я почувствовала, как начали гореть щеки. И тут господин Макильских словно без слов понял, что я о нем думаю.

— Послушай, Мон, если ты переживаешь, что я буду тебя домогаться, ты глубоко ошибаешься. Не спорю, ты красивая молодая девушка. И возможно, лет десять назад, когда я был свободен, словно ветер, ты могла бы мне понравиться. Но сейчас дела обстоят серьезнее некуда. От тебя мне нужно лишь сопровождение. Биомаги, знаешь ли, без помощников на приемах не появляются.

— Это вряд ли.

— Что вряд ли? — Густые темные брови биомага сошлись на переносице.

— Десять лет назад я была маленькой девочкой и вас вряд ли могла заинтересовать.

— Ты всегда все всерьез принимаешь? Я же не буквально, а чтобы рассеять твои подозрения. И тогда в холле предупредил — никаких интрижек. А то Темников тебе дифирамбы запел, а ты тут же кошкой готова была ластиться.

— Что?! Это же неправда! — Оторопев, я не сразу нашла что ответить, но через пару секунд строго глянула в глаза биомагу и выпалила как на духу все, что я о нем думаю. И откуда только смелости набралась? — Ну, знаете ли, господин Макильских, гены пальцем не сотрешь! Теперь я не удивляюсь, почему дети иногда ведут себя невыносимо. Они полностью копируют ваше поведение!

— О. — Ян Макильских прищурился и сложил руки на груди. — Надо будет нам почаще общаться. Не такая уж ты и тихоня, как мне показалось вначале. Своя точка зрения — очень полезное качество для ассистентки.

— Благодарю, меня устраивает наш привычный режим, — негодующе задрала я подбородок.

— Ну так как? Ты согласна на двойное жалованье и премию?

Спрашивает он еще! Я неопределенно качнула головой. С невероятным усилием воли взяла себя в руки и направила мысли в другую плоскость. Все-таки биомаг отметил мои успехи в воспитании Августа и Евы. А это, как ни крути, первая маленькая победа. Я перевела взгляд на полку с обувными коробками.

Быстрее так быстрее.

Первую пару мерить не стала — черные полуботиночки с золотой пряжкой, как мне показалось, не подошли по цвету. Из второй коробки вынула красно-розовые с фиолетовым отливом туфли на невысоком каблучке. Примерила — в самый раз. Положила обратно, коробку сунула под мышку.

— Я все.

— Вот и отлично. — Ян Макильских, главный биомаг Симберской империи, расправил темные брови. — Завтра за детьми присмотрит Анна. А мы отправляемся во дворец в одиннадцать утра.

Глава 29

Стрелки часов уже приближались к одиннадцати, и я вышла из своей комнаты к главной лестнице. Кроме господина Макильских, никого не ожидала встретить и, к своему удивлению, обнаружила, что там собрались все, кроме него: Август и Ева, Анна, Снек и даже Юрек. Они толпились у нижних ступенек и глазели на меня. В глазах близнецов не было ни капельки возмущения или недовольства.

Святые угодники! Неужели мои переживания из-за платья их матери оказались напрасны? Верилось с трудом, но дети улыбались, а Август даже склонил голову в знак одобрения. Только бы в мое отсутствие не выкинули чего-нибудь с бедной Анной!

Машинально потянула руку к открытому до неприличия декольте, но вспомнила, что накинула на плечи Евин газовый шарфик, который предусмотрительно попросила у нее вчера вечером. Оранжевый на платье нежно-кремового цвета — так себе сочетание, но лучше выглядеть безвкусной, чем прослыть легкодоступной девушкой.

— Мисс Мон, вы выглядите потрясающе! — воскликнула Анна.

— Цвет вашего лица приобрел удивительно свежий оттенок, — почтительно заметил Юрек.

— Как солнечное майское утро! — добавила Ева.

— Спасибо. — Я подавила желание скинуть туфли, броситься к себе в комнату и раздеться, до того непривычное для меня ощущение — стоять на всеобщем обозрении в шикарном наряде. — Мне очень приятно, что вы оценили.

Приподняв расшитые серебряными бусинами струящиеся шелковые воланы, начала осторожно спускаться, с каждым шагом все сильнее чувствуя себя не в своей тарелке. Словно из мягкой и теплой постели меня вытолкнули на улицу под проливной дождь: корсет, который затянула мне Анна еще час назад, нестерпимо сдавливал ребра. Воздуха катастрофически не хватало. И куда запропастился господин Макильских? Видно, пунктуальность тоже не входит в числе его сильных сторон! Если я сейчас же не выйду на улицу, велик шанс, что потеряю сознание и придется ему ехать одному.

— Ты очень… красивая, — пророкотал над ухом голос биомага.

Я ахнула. Неслышно подкрался со стороны гостиной и встал рядом!

Господин Макильских был в щегольском черном сюртуке с вырезанными спереди полами и длинными узкими фалдами сзади. Воротник и лацканы обтянуты бархатом, серебряные пуговицы и повязанный небрежно шейный платок — в цвет моего платья. Он что, специально так подобрал?

Биомаг заглянул мне в лицо смущенно улыбающимися глазами. Я невольно улыбнулась в ответ и так залюбовалась его безупречным видом, что не смогла вымолвить ни одного слова. Ладони вспотели.

Ну все, держите меня…

Мне срочно нужен глоток свежего воздуха!

— Пожелайте нам успеха, — весело произнес биомаг, схватил меня под руку и повел к главной двери. На ходу стянул с меня прикрывающий декольте оранжевый шарфик и сунул себе в карман. Спорить сил никаких не было, я вырвалась вперед, на крыльцо, и часто задышала, впуская свежий воздух в легкие.

— Раньше корсеты не носила? — добродушно-насмешливо поинтересовался наниматель. — Скоро привыкнешь. Раз назвалась моей ассистенткой, придется появляться в них с завидной регулярностью. Хотя, признаюсь, этого мне хотелось бы меньше всего. — Господин Макильских подал мне руку и уточнил: — Я имел в виду — появления в высшем свете.

Я воспользовалась предложенной помощью. Дыхание начало потихоньку выравниваться. И мы продолжили путь.

— Во-первых, господин Макильских, хочу сразу все прояснить. Если вы запамятовали, напомню — это вы «назначили» меня ассистенткой. Для себя я решила совершенно точно — биомагией я заниматься не буду никогда в жизни. Кажется, я вам про это говорила. Из этого вытекает мое второе замечание — речь шла только о разовой услуге. Я не собираюсь играть роль вашей помощницы. Я устроилась работать у вас гувернанткой. Одно дело — помогать с детьми, а другое — занятие, которое убило моих… — Голос мой сорвался, и я замолчала, так и не договорив.

Вдруг раздался рокот мотора, и запахло керосином. Щурясь на слепящем солнце, увидела, что мы вышли к небольшой лужайке, служившей взлетным полем для личного паролета господина Макильских. В эту часть поместья мы с близнецами не заходили. И видеть вблизи летательный аппарат мне еще не доводилось. Выглядел он как металлическая обтекаемая люлька на колесиках с растопыренными, как у птицы, жесткими крыльями.

Сердце заволновалось.

— Это что же, Юрек повезет нас не на паромобиле, а в этом аппарате по воздуху?

— Зачем нам Юрек? — ухмыльнулся биомаг. — Как-нибудь сами справимся. Давай руку.

Господин Макильских, придерживая мое платье, помог залезть в люльку. Внутри она оказалась обита панелями из красного дерева. Стоящие друг за другом два кресла были обтянуты то ли кожей, то ли дерматином. Я плюхнулась, расположилась на жестком, но вполне удобном сиденье. Господин Макильских нагнулся ко мне так близко, что обжег своим горячим дыханием. Я начала ерзать в кресле, намереваясь подскочить, и чуть было не закричала от возмущения. Что еще за шутки! Какой-то странный у нас договор найма! А как же субординация?

— Тихо, ты чего? — успокоил меня биомаг и покрутил в руках кожаные ремни моего сиденья. — Надо застегнуть ремни безопасности. Можно?

Я притихла.

Вообще-то, можно было заранее предупредить!

Волей-неволей пришлось терпеть наше близкое взаимодействие. Замок сцепления сработал сначала на поясе, затем на груди. Уверенные руки на мою голову надели кожаный шлем с круглыми очками, на руки — стеганые перчатки. Хорошо, что я не разрешила Анне накрутить мне на голове башню из кудрей, не поместилась бы в шлем. А затем наши глаза встретились. Его взгляд стал сосредоточенным и серьезным. Я перестала дышать и вжалась в спинку кресла так сильно, как это было возможно. Биомаг не двигался с места и просто разглядывал меня, словно старался изучить каждую клеточку тела.

Мое сердце часто застучало, и я не вытерпела:

— Мы закончили?

Господин Макильских дернул уголками губ, словно опомнился, и сделал шаг назад. Ловким движением достал с переднего сиденья шлем и натянул на свою голову.

— За прическу не переживай, — крикнул он, усаживаясь на место пилота. — В дамской комнате все поправишь. Нам лететь всего минут двадцать.

Я поежилась. Знал бы биомаг, что прическа волнует меня меньше всего: вот вздумай он сделать крутой вираж, удержат меня эти ремни? А теперь еще и эта неловкость, после которой крутые виражи кажутся детской шалостью! Воздуха снова перестало хватать.

Ян Макильских обернулся:

— Все будет хорошо! Долетим в целости и сохранности.

В шлеме и очках он выглядел немного смешным, словно механик из детской сказки, одержимый идеей создать ракету для небесных путешествий.

Я кивнула и ухватилась за спинку переднего сиденья.

Под крыльями заработали винты серебряного цвета, к реву мотора добавился низкий гул. По щекам пробежала горячая волна, по телу мелкая дрожь, и вдруг я ощутила момент взлета!

В лицо, не защищенное очками, ударил свежий ветер, и передо мной оказалось голубое бескрайнее небо.

Глянуть вниз побоялась. Смотрела вперед, удерживая в поле зрения кожаный шлем господина Макильских. От нахлынувшего восторга хотелось закричать или хотя бы разделить с кем-нибудь свою радость! Но мотор грохотал, холодный ветер бил по щекам и плечам, а господин Макильских крепко держался за штурвал и даже не оборачивался. Хотя, может, это и к лучшему.

Да, в такой обстановке нам не поговорить!

А я очень рассчитывала, что мы поедем на машине, потому как не терпелось рассказать биомагу о странной просьбе господина Темникова. Зачем это ему надо, чтобы я за своим нанимателем следила? О каких таких «странностях» главного биомага империи он вещал? Что он желает узнать, а самое главное — как собирается воспользоваться тем, что узнает?

Я не заметила, как пролетели обещанные двадцать минут!

Паролет начал плавно снижаться.

Надо отдать должное господину Макильских — машиной он управлял безукоризненно. За всю дорогу меня ни разу не стошнило. Не пытался он поразить ни ловкостью, ни храбростью. Мы уверенно приближались к земле. Паролет, заходя в поворот, накренился влево, и я вскрикнула. Крен быстро выправился. Сверкнули тросы канатной дороги, показались бетонно-стеклянные высотки и красные черепичные крыши.

Через пару минут мы приземлились на мягкую траву. Дрогнули в последний раз винты, и мотор летательного аппарата, наконец, стих. Ян Макильских помог мне сначала снять амуницию, а потом спуститься на землю. В ушах гудело, руки дрожали. Мы оказались посреди парка на специально отведенной площадке, где в несколько рядов стояли похожие один на другой летательные аппараты. Я огляделась. Зеленые лужайки и подстриженные в форме лесных зверей кустарники заливал янтарный солнечный свет. Между зеленых фигур фонтанчики, каждый — произведение искусства! Словно живые херувимы с кувшинами, из которых льются сверкающие струи.

— Ну как, понравилось? — спросил биомаг, засовывая наши шлемы в специальный отсек внутри люльки.

— Это было прекрасно! Вы пилот высшего класса, — хотелось моего нанимателя расхвалить по заслугам, потому как мне и вправду все понравилось! Но меня перебили:

— На обратном пути нас домой повезешь ты.

— Господин Макильских, хватит с меня шуточек. Покажите-ка лучше, где привести себя в порядок.

Наниматель подал мне руку. Второй ладонью указал за скульптуры, фонтаны и деревья парка, где я увидела императорский дворец. Высоченное белоснежное, словно инкрустированное драгоценными камнями здание, главный купол которого закрывал почти весь небосвод.

У меня перехватило дыхание.

Глава 30

Несмотря на обеденный час, шторы на стрельчатых окнах зала большого императорского дворца, куда пригласили гостей, были приспущены. Освещение обеспечивалось множеством свечей. Зал полнился кожаным скрипом дорогой обуви, резкими запахами мужского одеколона и дамской косметики, приглушенным шепотом.

Больше часа ждали императора и его супругу.

Все это время взгляды гостей были прикованы к нам. Вернее, к Яну Макильских. Я очень волновалась, оглядывалась, порывалась выйти на улицу, ну или хотя бы отойти в дамскую комнату, где я приводила себя в порядок. Но вот господину Макильских, похоже, было все равно.

— Почему они на вас так странно смотрят?

— Потому что я не какой-нибудь зубрила-теоретик из компании алхимиков. Все прекрасно знают, у кого находятся рычаги управления магической жизни империи.

— Да они вас боятся! Посмотрите сами! Когда мы входили в зал, перед нами почтительно расступались, а сейчас я слышу, как за спиной шушукаются. — Я резко оглянулась. Группа из пяти женщин в экстравагантных нарядах, прервав бурную дискуссию, склонила головы и прикрыла лица до опущенных ресниц веерами.

— Расслабься. Это всего лишь ассистентки биомагов. К тому же уверен, не меньший интерес для пересудов представляет моя спутница.

— Я?

У господина Макильских довольно приподнялись уголки губ.

— Те, кто ожидал, что главный биомаг выбыл из большой игры, рано меня списали. Смерть Виолы и уход Армины меня сильно выбили из колеи, но появилась ты. Теперь мой эксперимент с близнецами уже не кажется таким уж отчаянным. Когда я его завершу, никто не уйдет от моего возмездия.

Возмездие и те, кого оно настигнет, меня не заинтересовали. Но Август и Ева!

— Эксперимент? — зашипела я биомагу почти в ухо. — Так это все правда? Вы ставили над детьми эксперименты?!

— Тише. — Господин Макильских крепко взял меня за локоть и притянул к себе еще ближе.

Я чуть не потеряла равновесие и едва не рухнула ему на грудь. Пришлось смотреть биомагу в глаза с очень опасного расстояния. Его зрачки расширились. Мое сердце заколотилось о ребра, как молоточек в часовом механизме.

«Он что, сейчас меня поцелует? — с ужасом осознала я, и от этой мысли бросило в жар. — На нас же все смотрят!»

Вторая запоздалая мысль сосредоточилась на моем принципе «никаких интрижек на рабочем месте». Я вообще никогда не давала права на жизнь пустым интрижкам. Потому что была уверена, что меня ждет большая, взаимная и искренняя любовь. Но беда в том, что этот мужчина с властными манерами, кажется, начинал мне нравиться.

Я не была к этому готова!

Господин Макильских ослабил пальцы на локте. К моему невероятному облегчению, демонстрировать публичный поцелуй он не стал. Едва заметно улыбнулся и проговорил:

— Обещаю, когда вернемся домой, ты все узнаешь. А сейчас просто смотри. Наблюдай. И… запоминай. — Он обернулся и потянул меня в небольшой альков, посреди которого стояла обитая красным бархатом скамья с резной спинкой. — Давай присядем.

Сердце все еще колотилось. Я плюхнулась на скамью и провела рукой по локонам, выпавшим из прически. Господин Макильских сел рядом, так близко, что даже через пышные воланы я почувствовала, как его бедро коснулось моей ноги.

— Мон, должен признаться, что ты стала для меня кем-то больше, чем просто гувернантка.

Я набрала в грудь воздух, чувствуя, как обдало жаром щеки.

— Не задавай вопросов, на которые у меня нет ответов, — твердо сказал мой наниматель, опередив мои возможные возмущения.

Я поджала губы.

— Император несколько раз в год собирает представителей магических министерств. Обычные формальности: богатый стол, танцы, пара докладов о текущем положении дел, кулуарные сплетни. Не прийти, как ты понимаешь, нельзя. Мы можем неплохо провести с тобой время в этом бюрократическом обществе.

Мне сделалось неловко, охватило возмущение с растерянностью пополам. Я затаила дыхание и молча слушала господина Макильских. Он переключил мое внимание на супругу императора Шарлотту. Рассказал, что на приемах с учеными, алхимиками и биомагами она любит создавать атмосферу таинственности — под стать их занятиям.

Тон биомага изменился, и я даже не заметила, как с интересом начала разглядывать детали, на которые он указывал.

Вдоль мерцающих стен, отделанных янтарем, на золотых высоких ножках красовались подсвечники. Изящные резные круглые столы ломились от многочисленных тарелочек и блюд, наполненных вкусностями. Кресла и скамьи с красной бархатной обивкой перемежались мраморными скульптурами. С потолка светили сотнями свечей огромные бронзовые люстры. Фигуры гостей отражались в идеально отполированном расписном паркете. У дальней стены на возвышении с тремя ступеньками за заставленным яствами столом возвышались два великолепных трона из белого мрамора для императора и императрицы. В их высоких зубчатых спинках сияли кристаллы благотурина.

К слову сказать, атмосфера таинственности удалась императрице на славу! Я почувствовала, как внутри зашевелилось то удивительное чувство, которое посетило меня в детстве, когда мы с папой стояли на набережной в ожидании главного биомага. Чувство, что вот-вот случится что-то чудесное, волшебное.

— Видишь тех? — Господин Макильских слегка приподнял подбородок в сторону мужчин в черных костюмах и накинутых поверх фиолетовых мантиях.

— С загадочными лицами? — уточнила я.

Ян Макильских улыбнулся.

— Да. Это алхимики. Шарлатаны, одним словом.

Я взглянула на него с удивлением.

— Да-да, — заверил меня биомаг. — Вместо того чтобы давно уже признать, что алхимия наукой не является, что идеи их не работают, они продолжают раздувать штат, писать алхимические трактаты…

— В общем, создают вокруг себя искусственный ажиотаж, — подытожила я мысль своего нанимателя и еле сдержала смех. Выпятив грудь, мужчины, которые что-то с важным видом обсуждали, напомнили мне напыщенных гусей.

— И не только ажиотаж, — хмыкнул биомаг. — После того как у них провалился проект по созданию искусственного благотурина, чтобы не пасть в грязь лицом, они пролоббировали закон о запрете на его изготовление. Общественность их считает героями.

В голове зашумело.

Искусственный благотурин? Это тот, про который говорилось в письме? Из-за него были казнены мои родители?

— Господин Макильских, что же получается, искусственный благотурин можно создать?

— Когда у алхимиков проект провалился, они с пеной у рта принялись доказывать, что искусственный благотурин опасен для общества.

— И им поверили?

— Конечно. Комитет биомагических изысканий и промышленники, такие как Темников, этот закон поддержали. Им тоже невыгодно появление нового вида энергии. Комитет действует исходя из безопасности, а промышленники — из страха потерять свои инвестиции.

— А что же император?

— А государя нашего императора ничего, кроме анклава, не интересует. — Биомаг потер лоб. — С ним ситуация непростая. Нужно много энергии, чтобы сдержать его границы. Но ставку сделали не на разработку искусственного благотурина, а на военное оснащение.

— Так слухи про анклав — правда? — Я уставилась на господина Макильских. — Он действительно расширяется?

Он кивнул.

— И там исчезают люди?

— Официально пропало две бригады с биомагами и военными, но на самом деле тех, кто не вернулся, больше. Биомагов-нелегалов в статистику не включают.

— Для чего же они туда идут? Это же верная гибель…

— У всех свои мотивы. Дежурные бригады на биостанциях изучают активность аномальной зоны. А из нелегалов… Кто-то пощекотать нервы, кто-то хочет доказать, что не так страшен черт, как его малюют, а есть те, кто пытается добыть первоэлементы для своих экспериментов.

Заиграла приятная негромкая музыка.

Несколько пар вышли в центр зала и закружились в танце.

— И все равно не понимаю, если опасность в анклаве такая реальная, почему нельзя параллельно начать новые разработки искусственного благотурина? Задействовать лучшие умы империи?

— Да потому, что, кроме опасности из анклава, которая с каждым днем возрастает, обострится ситуация внутриполитическая. Промышленники начнут душить императора. Двойная война. Это приведет к краху империи. Государь такого положения дел никогда не допустит.

— А какую роль во всей этой неразберихе играет братство?

— А что братство? Как мне видится, они единственные из всех, кто видит своей целью не наживу, а спасение людей. Но их за всеми «научными» идеями разве услышат?

— Как все сложно. — Я покачала головой. — Император меж нескольких огней.

— Промышленники заверяют государя, что для удержания анклава они готовы спонсировать любые военные мощности. Сейчас это официальная государственная позиция.

— А если предположить, что были те, кто разрабатывал искусственный благотурин подпольно? Для каких целей они могли его использовать? — Мне не давала покоя возможная связь родителей с этими разработками.

— Думаю, именно сейчас есть опасность смены политического курса, — ответил загадкой биомаг.

— Что вы имеете в виду?

— Смотрю, тебе начинает нравиться твоя «разовая» роль, может, пора расширить твои обязанности? — Ян Макильских изогнул правую бровь и многозначительно на меня посмотрел. — Ты знаешь, что происходит, когда биомаг начинает полностью доверять своему ассистенту?

— Вы уходите от темы. Когда это случается, биомаг запечатывает в памяти ассистента свои тайные разработки, — иронично ответила я. — Мы это в колледже проходили. — На мгновение вспомнила, что когда-то видела в этой профессии смысл жизни.

Мой наниматель довольно улыбнулся.

— Господин Макильских, вы же знаете, что биомагия убила моих родителей. И я дала себе слово, что никогда не буду ей заниматься.

Его губы сжались, улыбка пропала.

— Биомагия может открыть тебе весь мир.

— Не буду с вами спорить. Так что там про политический курс?

Господин Макильских выдохнул.

— За пару дней до убийства Виолы император вызывал меня, спрашивал, действительно ли есть необходимость перевода страны на военное положение.

— И что вы ответили?

Он дернул плечом, а потом наклонился близко-близко.

Я напряглась.

— Вот ты спросила, возможно ли создать искусственный благотурин. Я скажу тебе то же самое, что сказал императору: природного благотурина очень мало, и с каждым годом его добыча все усложняется. Объемов, способных сдержать границы анклава, у нас нет и не будет. Единственный выход — создавать кристалл в лаборатории. Если государь ко мне прислушался, то военное положение для отвода глаз промышленников. Но об этом…

— И вы знаете, как это сделать? — перебила я его.

— У меня сейчас голова забита другим. Мне близнецов нужно вернуть.

— Вернуть? Откуда?

Про возвращение близнецов биомаг не пояснил.

— Искусственным благотурином занимаются доверенные люди императора. Это его засекреченные разработки. И насколько мне известно, проект идет к завершению. В ближайшее время очень многое поменяется.

— Господин Макильских! — выпалила я.

— Ты можешь называть меня Ян? — Он строго на меня посмотрел.

— Господин Ян! Моих родителей казнили за разработку искусственного благотурина! Они могли бы быть доверенными людьми императора?

— Тихо, нас услышат. Ты, верно, не так все поняла. Если они не алхимики или не биомаги, то наверняка их казнили за что-то другое.

— Я вам покажу письмо! Из самого Комитета биомагических изысканий!

— Я узнаю.

— Когда вы это сможете сделать?

— Возможно, прямо сегодня.

— Хорошо. — Я примирительно согласилась и тут же встрепенулась. — А вы можете узнать про моих родителей прямо сейчас?!

Глава 31

Господин Макильских насупился. Глянул в толпу гостей, затем на меня. Кивнул и ушел.

На скамейке возле напольного золотого подсвечника с потрескивающими свечами я осталась одна. Музыка стала громче. В центре зала танцующих пар прибавилось. Элегантные мужчины широко шагали и подпрыгивали, а девушки, быстро семеня, прижимались лицом к сильному плечу.

Я представила, как бы мы с господином Макильских вальсировали на паркете. Рука в руке, тела соприкасаются, ноги того гляди переплетутся в ритме танца. Дыхание сбивается. Сердце заходится. Мы кружимся, кружимся! Меня вдруг обдало жаром. Почувствовала, что покраснела до кончиков ушей. Что за безумная фантазия?

И мысленно прервала наш воображаемый танец.

Мне нужна была небольшая передышка — за последний час я столько всего узнала. Хотелось привести мысли и чувства в порядок.

Прежде всего важно прояснить ситуацию с родителями. Если они и вправду занимались подпольными разработками кристалла, то вполне могли оказаться доверенными людьми императора. И тогда мои родители из «предателей» сделались бы героями. А это совершенно иной расклад. Реабилитация папы и мамы в глазах всех людей, кто их знал, стала для меня навязчивой идей. Только бы господин Макильских смог разузнать, как у них обстояли дела на самом деле. К тому же, если моя догадка верна, можно будет смело обращаться к Дэвиду Зацепко за восстановлением в колледже. Еще есть время вернуться на второй курс без отставания. До начала учебного года больше месяца.

И уж тогда вся жизнь пойдет по-другому!

Я размышляла дальше.

Думала про политическую ситуацию в нашей империи, про подковерные игры промышленников, про поддельные доклады алхимиков и поняла, что все это видится неважным, далеким. Куда больший интерес для меня представлял Ян Макильских. Сегодня он меня удивил. Удивил так, что я не на шутку разволновалась. Мне потребовалось немало труда, чтобы на его словах «ты стала для меня кем-то больше, чем просто гувернантка» сохранить бесстрастное выражение лица. А я даже переспросить побоялась. Вот что он имел в виду?

А теперь — догадайся сама, Мон!

Лакеи в форменных черно-белых ливреях сновали в толпе, разнося на подносах вазы с десертом и бокалы с шампанским. Новый танец освободил место у столиков с лакомствами. Я поднялась и направилась к ближайшему. За ним стояло двое мужчин в черных костюмах. Из хрустальных бокалов они потягивали игристое шампанское. Стол буквально ломился от вкусностей. Как из такого разнообразия можно выбрать что-то одно?! Глаза разбежались, и захотелось попробовать все и сразу! Пастила, мармелад, креманки со взбитыми сливками, украшенные веточками мяты, белоснежные шарики в миндальных лепестках, кремовые слоеные пирожные, моченые яблочки, виноград, клубника и… Мой взгляд остановился на тарталетке с заварным кремом и вишенкой, кусочках сыра и ананасах. Пока все это укладывала на плоскую белую тарелку, краем глаза увидела розетки с шоколадным муссом и слоеные пирожные с орешками. Захватила и их. Еще бы лимонада…

— Сегодня не увидел в регламенте вашего доклада, — с хрипотцой раздалось в паре шагов от меня.

Я встрепенулась и повернула голову. Те двое, что попивали шампанское, стояли ко мне вполоборота и вели между собой беседу. Собиралась пропустить ничего не значащую для меня реплику мимо ушей. Вернулась к десертам, будоражащим вкусовые рецепторы. Однако продолжение разговора заставило меня обернуться еще раз.

— Дел невпроворот. Через неделю к нам хлынет весь город. Из-за показательного выступления амфибий пришлось на неопределенный срок заморозить все исследования.

Я настороженно вгляделась в того, у кого «дел невпроворот». Высокий мужчина, не плешивый, но с небольшой залысиной, хоть и молодой. Белобрысый. Глаза голубые, с фиолетовыми прожилками, раскосые и немного больше человеческих.

— А вообще, насколько вы продвинулись в своих опытах? — допытывался невысокий и сутулый собеседник. — Могут русалки лечить или все их сверхспособности на уровне слухов?

— Если и могут, то очень хорошо это скрывают. — Белобрысый мужчина сухо рассмеялся и небрежно махнул рукой.

— Уверен, эта непростая задача окажется вам под силу, — ответил тот, кто пониже, и приподнял бокал. — Ваше здоровье!

Мужчины стукнулись бокалами и выпили.

— Вы знаете, я ужасно доволен, что вас застал. Мои сыновья каждый день спрашивают, когда представление, а я до того зарылся в проверках, что, к своему стыду, забыл точную дату.

— Пятнадцатого июля. Надеюсь, вы не откажетесь принять участие в нашем скромном развлечении?

— Скромном? — Толстые губы собеседника растянулись весьма удивительным образом, морщины углубились, и из серых глазок брызнули мелкие слезы. — Да у вас статья расходов на эти развлечения больше, чем на исследования благотурина!

— Да не скажите, — жеманно ответил блондин. — Все в рамках официального финансирования.

Совершенно очевидно, что этот белобрысый мужчина связан с аквалабораторией отца Дин Дона. Он мог рассказать, привозили ли к ним недавно мальчика-русалку с аквамариновыми глазами. Или на худой конец подсказать, где Дин Дона можно найти. Но вот захочет ли он поделиться со мной этой информацией? Еще пару месяцев назад я бы решительно встряла в разговор незнакомцев. «Прижала бы к стенке», засыпая вопросами, пока не получила бы то, что мне нужно. Но сейчас я колебалась. После «политических» откровений господина Макильских боюсь даже представить, кто с кем и какими тесными отношениями может быть связан. Кто знает, на какую территорию я ступлю и тем самым навлеку неприятности на голову главного биомага империи.

Подумалось, что самым правильным решением будет дождаться господина Макильских. Он человек опытный, собаку съел на дворцовых интригах. Пусть сам решит, как нам выведать информацию о Дин Доне.

Только вот что-то долго его нет.

Я откусила хрустящий край тарталетки и с набитым ртомзастыла как вкопанная. В толпе у соседнего столика увидела знакомые напомаженные черные височки и лиловый пиджак. Ошибки быть не могло! Виктор Зацепко! Захотелось узнать лично, что он делает здесь, на званом приеме, куда войти можно только по именным приглашениям. Неужели «зайцем» прокрался?

Но зачем?!

Глава 32

Внешность белобрысого мужчины из аквалаборатории была слишком примечательной, чтобы помочь ему затеряться в толпе. Даже если он уйдет с приема раньше, чем вернется господин Макильских, я смогу ему этого человека описать. Расскажу все о Дин Доне. Очень рассчитываю, биомаг не откажется помочь. Что ему стоит? Для начала хотя бы узнать, где находится сын тетушки Ойле. Нужно-то задать этому типу всего пару вопросов.

Музыка играла, и вместе с ней Виктор Зацепко: свежий, радостно сияющий, словно на пороге и в предвкушении новой жизни. Надеюсь, все наши с ним «общие» дела остались на той стороне Алура, поэтому бояться его причин у меня не было. Разве что Виктор мог припомнить тот слюнявый поцелуй, в результате которого едва не остался без языка. Сам виноват! Нечего было навязываться непрошеным гостем.

Я поставила тарелку на стол и прожевала пирожное.

Вдруг из тени алькова позади Виктора важно вынырнул господин Темников. Прямо день встреч какой-то! Но на приемах, видно, так и случается. Для решения общих дел их и организовывают. Поэтому появление богатого промышленника меня нисколько не удивило. Выискивает здесь, наверное, своим коммерческим духом партнеров для новых предпринимательских проектов. Стало вдруг интересно, а какие разработки связывают его с моим нанимателем? Когда я случайно подслушала их разговор в столовой, они обсуждали дела, против которых была госпожа Виола накануне своей гибели. Или ее убили? Кажется, господин Макильских однажды произнес слово «убили». Подумала и испугалась. Что, если у биомага есть такие враги, которые ни перед чем не остановятся. Я ведь до сих пор не знаю, над какими проектами он работает — опасны ли они и насколько интересны нечестным конкурентам? Если пострадала госпожа Виола, самый близкий для биомага человек, то что говорить обо мне? Даже господин Темников говорил, что сейчас нет желающих занять место помощницы Армины. Это речь-то про главного биомага империи! Выходит, у меня еще одна веская причина отказаться от предложения господина Макильских стать его официальной ассистенткой.

Сама судьба говорит — биомагия не для тебя, Мон!

Господин Темников двинулся в мою сторону.

О нет…

Неужели заметил и идет поздороваться? Только этого еще не хватало. Общаться с ним без присутствия господина Макильских… Второй раз наступать на одни и те же грабли не в моих правилах. Пережить от нанимателя еще одни незаслуженно ревнивые обвинения в свой адрес не очень-то хотелось.

К моему несказанному удивлению, господин Темников до моего столика не дошел, а остановился рядом с Виктором. Я готова была поклясться, что эти двое знали друг друга! Видела, как поочередно раскрываются их рты, но, к сожалению, не могла расслышать ни одного слова, а читать по губам я не умела.

С живым интересом принялась их рассматривать.

Господин Темников мотнул головой и указал на два стула возле стола. Виктор прищипнул над коленками ткань брюк, приподнял их и с картинной изящностью присел, заложив ногу на ногу. Темников грузно опустился на соседний стул и грозно посмотрел на лучезарного щеголя. Затем наклонился к его уху и начал что-то буквально впечатывать, отчего от роли импозантного баловня к роли кроткого воспитанника Виктор Зацепко перешел в мгновение ока. Промышленник говорил и говорил, а Виктор мрачнел с каждой секундой все больше. Он тяжело сглотнул. Лицо вытянулось, и на нем будто бы сменилась маска: подбородок дрогнул, уголки губ провисли, а брови свелись у переносицы. Если бы я застала Виктора в эту самую минуту, то подумала бы, что он находится под впечатлением тяжелой утраты. Потрясающая актерская игра! За такую после представления в уличном театре на торговой площади и денег не жалко. Впрочем, от Виктора и не такого артистизма можно ожидать. Но что ему сказал господин Темников? Почему в разговоре с ним сын директора колледжа был похож на послушную овечку? Совсем не в его амплуа. Виктору даже отец был не указ, а тут… Как бы мне хотелось узнать, какими тайнами он связан с родственником господина Макильских.

Игор Темников встал. Теперь уже довольная улыбка загуляла на его губах, но промышленник тут же скрыл ее за пышными имбирно-рыжими усами. Оставив собеседника в подавленном состоянии, Темников ушел. Если меня он и заметил, то вида не показал. Совершенно сбитая с толку, я забыла о заготовленных вопросах. Подойти к Виктору Зацепко так и не решилась.

Похоже, Южный Москинск — одна большая деревня, где все друг друга знают. Без сопровождения и дополнительных разъяснений «кто в каком лагере» здесь не обойтись. Где же господин Макильских? За смертью только посылать.

Музыка загремела громче обычного.

От неожиданно пронзительных музыкальных перепадов я вздрогнула. Пары сорвались подпрыгивать, топать каблуками. Всеобщая атмосфера бурного веселья заражала так, что мне самой захотелось пуститься в пляс. Но я опустила глаза на тарелку с лакомствами. В любой непонятной ситуации лучше лекарства не сыскать. Мысленно поблагодарила святых угодников за то, что не наградили меня склонностью к полноте.

На мое плечо опустилась тяжелая рука, и, едва не вскрикнув, я обернулась.

— Простите, если испугал, — заговорил мужчина лет тридцати, одетый в темно-зеленый френч и узкие штаны с лампасами. — Меня зовут Сержи Распрыкин. — Он резко наклонил голову к груди. Темно-каштановые кудри упали на глаза и смешно подпрыгнули, когда голова вернулась на прежнее место. — Эту мазурку с романтическим названием «Мы с тобой два берега» ждут более всего. Я вас приглашаю. — Мужчина уверенно протянул руку.

Я разглядела его серые, глубоко посаженные глаза, отчего-то они показались пустыми. Губы тонкие, резко очерченные, словно по линейке, наводили мысли о ядовитой кобре с капюшоном, той, что подкрадывается неожиданно и не упускает случая ужалить исподтишка. Вот точно — сборище напоминает логово змей. Понять бы, какие из их ядовитые.

— Извините, но я не танцую, — ответила я и невольно улыбнулась своей недавней фантазии, в которой мы кружились с господином Макильских.

— Разве? — Мужчина лукаво прищурился и понизил голос. — По вашим загадочным глазам я вижу обратное.

— Вы ошибаетесь, — заметила я уже с другой улыбкой — натянутой, стараясь не показывать негодование. У них что, принято так вольно общаться с незнакомыми девушками? Если я сказала «нет», то какая другая здесь может быть трактовка? — Не танцую по одной простой причине — не умею.

Сказала правду, как на духу. Папа всегда говорил «если хочешь, чтобы тебя сторонились, всегда говори только правду». Что ж, может, это как раз такой случай?

— Ян сказал, что пришел сегодня не один, а новой ассистенткой. — Сержи Распрыкин опустил руку и поправил края обтягивающего френча.

Неужели решил отказаться от своего предложения и сменить тему? Неплохо сработал папин совет!

— Но не сказал, что вы настолько хорошенькая.

Здрасьте, приехали… Как отбиваться от навязчивых типов, меня ни папа, ни мама не учили. Придется действовать по ситуации.

— Вы хорошо знаете господина Макильских? — спросила я, проигнорировав комплимент.

— Не просто знаю. Можно сказать, он мой учитель и близкий друг.

— Господин Макильских о вас не упоминал. — Я немного стушевалась и сама себя пристыдила за то, что, не зная заслуг человека, по одному только виду причислила Сержи Распрыкина к чешуйчатым.

— Ничего удивительного, — заметил мой собеседник, показав в улыбке ряд белоснежных зубов. Нет, на кобру он сейчас не был похож. Вполне приличный мужчина. — В данный момент наши интересы немного разошлись. Я исследую аномальные области Темного анклава, а Ян сосредоточен на автоматонах нового поколения.

— Тех, с которыми работает господин Темников?

— Впечатлен, — улыбнулся друг и ученик биомага. — Ян ввел вас в курс дела, хотя, насколько мне известно, вы работаете с ним недавно. Он настолько вам доверяет?

— Что вы, никакая я не ассистентка, это он меня так, формально пригласил, — призналась я. — А про автоматонов я случайно… подслушала.

Сержи Распрыкин приподнял бровь.

— А попробуйте крокембуш. — Мужчина вдруг протянул руку к столу и подал мне десертную тарелочку с многослойным пирожным, скрепленным карамелью и украшенным засахаренными цветами, карамельными нитями, кусочками фруктов и миндалем.

— А вы не видели господина Макильских? — спросила я рассеянно и невольно облизала нижнюю губу. От вида потрясающего крокембуша я пришла в трепет. В жизни не пробовала таких изысканных лакомств!

— После того как мы с ним выпили по бокалу красного, он ушел искать госпожу Ласкарину. Уж не знаю, зачем ему сдалась эта взбалмошная вдова. — И тут же добавил с такой покровительственной интонацией, которая свойственна опытному при дворе значительному человеку: — Мы сейчас устроим самую масштабную дегустацию императорских угощений. Не отказывайте себе ни в чем. После чего, я уверен, в благодарность вы все же подарите мне танец.

Глава 33

— И все-таки, — льющаяся, задорная мелодия подхватила Сержи, — когда играет мазурка, ноги сами идут в пляс!

— Господин Распрыкин, а как же дегустация?! — охнула я.

Его правая рука скользнула вокруг моей талии. Охватила стальным обручем, прижимая к сильному высокому телу гораздо ближе, чем бы мне хотелось. Левая рука захватила мою ладонь, и мне пришлось положить свободную руку ему на плечо. И вдруг я осознала, что уже кружусь в объятиях этого знатока сладостей, танцевавшего с расслабленной грацией человека, для которого танец естествен как дыхание.

Напуганная неожиданным поворотом, закрутила головой, оборачиваясь, выискивая в толпе господина Макильских. Хоть я и танцевала с его другом и учеником — чего уж безопаснее, но что-то в глубине души подсказывало, что мой наниматель будет недоволен моим поведением.

Не танцевать же он меня сюда привел!

— Танцуйте со мной, Мон, танцуйте, отпустите себя, — донесся до меня низкий бархатный голос. — У вас хорошо получается!

Мне бы следовало испытать возмущение от подобных слов и прервать свою несдержанность, но вместо этого в руках опытного танцора я почувствовала, как какая-то томительная нега разливается во всем моем существе. Сержи крепче захватил меня в свои объятия. По телу пробежала дрожь. Перед глазами все быстрее и быстрее мельтешило бесконечное разнообразие платьев и мужских костюмов. Все глуше и глуше шаркали по гладкому паркету туфли. Не в силах противостоять музыкальной энергии, я пришла в необычайное волнение, поймала нужный ритм и отдалась этому дикому вихрю.

Я танцевала, и мне это нравилось!

Когда музыка внезапно стихла, пары начали расходиться, а Сержи все еще не выпускал меня из рук. Щеки пылали, а сердце пело от восторга. Не удивлюсь, если вся моя прическа растрепалась и похожа я с ней больше на распустившийся пион, чем на серьезную ассистентку главного биомага.

— Вы доставили мне незабываемое удовольствие, — сказал он и поднес мою руку к своим губам.

Я смутилась и наскоро тоже поблагодарила господина Распрыкина.

Глядя на его затылок, поняла, что я бесповоротно, раз и навсегда влюбилась в танцы. Как только Ян Макильских придет, наберусь храбрости и приглашу его. Он же сам предложил «неплохо провести время в этом бюрократическом обществе». Думаю, ему понравится! Непонятно только, почему биомага до сих пор нет. Уж не случилось ли чего?

Чтобы перевести дух, я прошла к столику, где осталась моя тарелка с пирожными. Все стулья и скамейки возле столов оказались заняты. Оставалось одно — отправиться на поиски моего нанимателя. Без него мое присутствие здесь было более чем неуместно. Пошагала по гладкому паркету, а ноги помнили совсем недавние летящие движения. Может, господин Макильских на улице с кем-то разговаривает? Если биомага и там не встречу, найду наш паролет и останусь ждать возле него.

С такими мыслями я и направилась в императорский парк.

— Мисс Мон? — внезапно раздался за моей спиной чей-то негромкий голос.

Я как раз оказалась между колоннами — шла к выходу на улицу. До гвардейцев, которые уже приготовились услужливо распахнуть передо мной двери, оставалась пара метров. Повернулась слишком резко — жизнь здесь такая непредсказуемая, непонятно чего ожидать!

Меня нагнала женщина в бордовом платье лет тридцати на вид. Вернее, не нагнала, а словно материализовалась из ниоткуда. Большие черные миндалевидные глаза резко выделялись на матовой белизне лица с красивыми чертами. Несколько выпуклый лоб окаймляли густые волосы цвета воронового крыла. В высокую прическу была небрежно воткнута заколка с капелькой благотурина внутри. На груди на тонкой серебряной цепочке сверкала вторая капля, немного больше той, что я заметила в волосах. Величественная красота женщины была ее силой, которая буквально пригвоздила меня на месте.

Наверное, ассистентка какого-нибудь биомага, догадалась я.

Я даже почувствовала исходившие от нее вибрации, а в глазах на мгновение показался огненный всполох. Тут сердце мое заколотилось. Я поняла, что знаю эту женщину. Я видела ее семь лет назад на представлении с господином Макильских.

Передо мной стояла его бывшая ассистентка — Армина.

Святые угодники, это невероятная встреча!

— Так ты и есть новая помощница Яна? — спросила она вкрадчиво.

— Да… — ответила я, улыбаясь. Со времен моего детства она стала еще краше. Даже не верилось, что мы стоим рядом и так запросто беседуем. — Приятно познакоми…

Не дослушав меня, Армина наклонилась к моему уху.

— Надеюсь, работу с ним ты не восприняла всерьез, — проговорила она, все равно что прошипела. По коже пробежал неприятный холодок. — Такие, как Ян Макильских, выбирают в помощницы лучших. Даже Виола не смогла затмить мое влияние на своего мужа, хотя очень старалась. — Женщина как-то недобро усмехнулась.

Неужели из всех змей — эта первая ядовитая?

— Я вас не понимаю… — тихо сказала я и уставилась на собеседницу.

Что она имеет в виду про госпожу Макильских? На что намекает?

Ох, как же я далека от придворных интриг!

Армина засмеялась и тонкими белоснежными пальцами поправила капельку благотурина на шее.

— Не обижайся, но для меня конский навоз приятнее пахнет, чем твое невежество.

Я тут же обиделась, а красота несравненной Армины в моих глазах померкла раз и навсегда. Я испытала жгучее разочарование и пожалела, что долгие семь лет считала эту стервозную красотку женским эталоном.

— Ты для биомага подопытный кролик. Что здесь непонятного? Интересно посмотреть, какую незавидную участь он тебе уготовил.

— Господин Макильских вас чем-то обидел?

Армина снова засмеялась. Каким же язвительным и злым мне показался этот смех.

— До этого не дошло, я многое просчитала наперед.

Армина мне нравилась все меньше.

— А может быть, дело в том, что господин Макильских смог просчитать того, кто его в трудную минуту бросит?

Губы Армины искривились.

Несколько мгновений она меня разглядывала и, кажется, раздумывала, съесть целиком или довольствоваться небольшими кусочками.

— Если я хоть раз увижу тебя рядом с господином Распрыкиным, — наконец подытожила бывшая ассистентка главного биомага, — уничтожу.

Женщина демонстративно развернулась и ушла.

Ах вот оно что!

Теперь-то до меня дошло. От господина Макильских Армина перешла на работу к Сержи Распрыкину. По каким причинам — только им известно. Про этого биомага говорил господин Темников, когда я подслушала в столовой его разговор с господином Макильских. Теперь все кусочки мозаики начинают складываться. Армина увидела, что мы танцуем с ее нанимателем, и ко мне приревновала. Вот это да… Даже у таких роковых красоток бывают комплексы. Знала бы она, что между мной и ее Сержи ничего нет и быть не может. Но я не собираюсь забывать ее презрительного отношения и опровергать ее выдуманные гипотезы. Пусть понервничает.

А вот слова Армины про супругу господина Макильских меня насторожили. Уж не было ли между женщинами каких конфликтов? Насколько я понимаю, домашних биомаг к себе в лабораторию не пускал, а его помощница — единственная, кто имел туда беспрепятственный доступ. Если Армина такая ревнивая, то не могла ли она в порыве ярости подстроить в лаборатории взрыв, в результате которого и погибла госпожа Виола?!

Воображение у меня, конечно, на зависть сказочникам! Что есть, то есть… А вдруг в этом открытии есть доля правды?.. Меня бросило в дрожь. Надо срочно поделиться мыслями с господином Макильских.

И в этот самый момент гвардейцы распахнули двери, и в зал зашел мой наниматель.

Глава 34

— Мон, где тебя носит? — Господин Макильских подошел ко мне сам.

— Не поверите, вас ищу. — Я удивилась его странному вопросу и ответила с шутливой улыбкой. — Вы же сами меня тут оставили, сказали «никуда не уходи»!

— Я заглядывал. — По серьезному лицу своего нанимателя поняла, что ему не до шуток. — Тебя не видел.

— Может быть, в тот момент, когда вы заглядывали, я танцевала… — робко предположила я.

Теперь в моем голосе не было ни капли иронии.

Господин Макильских приподнял бровь и буквально просверлил меня темно-синими глазами в упор и, кажется, насквозь.

— Пока вас не было, я познакомилась с вашим учеником, — пояснила я. — С Сержи Распрыкиным.

Лицо биомага вытянулось, а затем он вспылил.

— Он не мой ученик!

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Пронизывающий такой, сковывающий.

— Мало ли какие тебе басни начнут тут рассказывать. Ты работаешь у меня, а значит, должна слушаться во всем!

Господин Макильских подался вперед. Бросил взгляд на летающие по паркету пары, на собранных у дверей гвардейцев с расправленными на плечах портупеями, на отдельно стоящих людей, горячо о чем-то между собой перешептывавшихся. Перевел взгляд на меня. Схватил за локоть. Коленки подгибались, но все же я пошла, куда повел мой наниматель. А привел он меня в большой альков, который находился в самом дальнем конце зала. Углубление, задрапированное шторами, из-за углового расположения не было видно никому из присутствующих. Разве что гвардейцам, но до них добрых метров десять. Биомаг и я сели на диванчик из черного дерева, под ногами почувствовала пушистый ковер. Подсвечника внутри не было, приглушенный мягкий свет пробивался из зала.

— Наверное, нужно было тебя предупредить, — сказал он. — Тут я проглядел…

Вот! С этого и нужно было начинать. Проглядел он. Как будто я с молоком матери впитала правила поведения в высшем свете и каждый день бываю на светских приемах. Что я опять не так сделала? У меня и без того после «не ученика» и «бывшей ассистентки» на душе остался горький осадок. С первым хоть и танцевать понравилось, но чувство чего-то отталкивающего, сомнительного не давало покоя. А про обидное высказывание второй и вспоминать не хотелось. Я ужасно разозлилась на своего нанимателя за его претензии, но потом почувствовала страшную усталость. Захотелось домой. Вспомнила, что биомаг ушел по моей просьбе, возможно, он вернулся с новостями о моих родителях, и внезапно остыла. Пусть выскажет все, что думает о моей необразованности и дикости. После разговора с неприятной Арминой хуже мое настроение не сделается.

Господин Макильских тем временем продолжил говорить, так же внушительно, но уже заметно с меньшим недовольством.

— Мон, послушай. Когда я сказал, что ты во всем должна меня слушать, я не имел в виду безропотное поклонение. — Главный биомаг кашлянул. — Ты меня устраиваешь абсолютно во всем. Чего стоят твои целеустремленность и бесстрашие! Ты ведь запросто могла отказаться от работы со мной. Найти подработку недалеко от дома и дождаться, когда папина мастерская по закону перешла бы к тебе, и сдать ее в аренду или открыть в ней свое дело. Вариантов масса! Но ты доверилась мне. Ты поверила даже тогда, когда я усадил тебя на паролет. Признаюсь, я был готов к твоему категорическому отказу, и тогда мы поехали бы с Юреком на паромобиле. Но ты колебалась недолго. И самое главное — ты нашла общий язык с моими детьми, а до тебя было одиннадцать гувернанток, которые сбежали на следующий день.

— Семь, — поправила я и расстроилась, что про аренду мастерской или собственное дело не догадалась сама.

— Это неважно. Ты та, кто мне нужен. Твои пробелы в биомагии — дело времени, и я дам тебе столько знаний, сколько не преподают ни в одном колледже биомагических искусств.

— Господин Макильских, мы про биомагию говорили.

— Не перебивай, — быстро оборвал он. — Я хочу сказать про другое. Моя должность, обрати внимание — не я, привлекает многих людей, которые всеми силами хотят моими руками решить свои проблемы. Для этого им достаточно подобраться ко мне максимально близко. Виола была слишком открытым человеком. — Господин Макильских сглотнул. — Настолько, что некоторые начали ее использовать. Не явно, конечно, а так… прикидываясь близкими подругами и… Потом наши споры о моих разработках — в основном мы спорили про автоматоны с новым, абсолютно передовым принципом действия. Виола пыталась доказать свою точку зрения, мол, использование улучшенных машин облегчит ручной труд. Мне пришлось ввести ее в курс дела, чтобы она своими глазами увидела, насколько эти пилотные версии опасны. Автоматон едва не придушил ее кота. Это Виолу не по-детски испугало, и тогда она ударилась в другую крайность. Начала активно давать интервью репортерам, писать в газеты статьи, в которых уже пыталась отстоять мою позицию. И вот своей бурной деятельностью, призывами к временному запрету автоматонов, она кому-то перешла дорогу. Кому я до сих пор не знаю. Понимаешь, к чему я клоню?

Я молчала. Потому как не была уверена, что до меня начало доходить именно то, что биомаг имел в виду. Он что, заботился о моей безопасности? Не хотел, чтобы повторилась ситуация, которая произошла с его женой? Или ему нужен смышленый и надежный собеседник, кто помог бы разгадать страшную тайну ее гибели? Ну конечно! С кем еще поговорить, кому довериться, если вокруг одно змеиное царство.

— Господин Макильских, может, я сейчас сделаю глупое предположение, но вы не думали, что виновным в гибели вашей жены может быть тот человек, который из всех был к вам ближе всего? Тот, кто имел доступ к лаборатории. Кто запросто мог пронести туда мешочек пороха и спровоцировать взрыв в тот момент, когда ваша супруга там находилась.

От разыгравшейся фантазии меня затрясло, и для того, чтобы не наговорить лишнего, я прикусила язык. Словно у заправского сыщика, расследующего загадочные убийства и запутанные дела, у меня обострились нюх и зрение, волоски на коже пришли в движение, а в голове стали зарождаться разные версии. В личном рейтинге подозреваемых, естественно, лидировала бывшая ассистентка Армина. Кто еще, как не она, мог провернуть такое неслыханное злодейство.

Ян Макильских откинулся на спинку скамейки, вздохнул.

— Армина? А мотив? — спросил он и сделал неопределенный жест рукой.

Упс… про мотив я не подумала, может, и хорошо, что на сыщика не пошла учиться, но сдаваться я не собиралась.

— Мне кажется, вы недооцениваете Армину. Она карьеристка, знает себе цену и, по-моему, готова любого убрать со своего пути. Вам, может, мотива и не видно, но у таких женщин, как ваша бывшая ассистентка, он просто обязан быть!

— Вы знакомы?

— Пока вас не было, я времени зря не теряла…

— Понятно… Поверил бы на слово, но у меня нет оснований делать такие выводы.

Я дернула плечом.

Зря он откидывает мою версию. В детективных романах, которые я читала, тот, на кого меньше думаешь, всегда оказывается убийцей.

— А у вас есть предположения?

— Больше всего в широком распространении автоматонов заинтересован Темников. Но убить свою племянницу — низко даже для него. Он жадный к деньгам, но не убийца. Поэтому он тоже мимо.

— Кого вы еще подозреваете?

Господин Макильских молча поднял указательный палец и указал в потолок.

— Святые? — От удивления рот сам открылся.

Биомаг нахмурился и сложил руки на коленях.

— Ищейки императора, — медленно и тихо произнес он.

Я ощутила, как теплое дыхание пощекотало мне ухо.

— Почему вы так решили?

— Логика проста как божий день. Что в данный момент волнует общественность? — Не дождавшись моего ответа, биомаг сам ответил на свой вопрос: — Темный анклав. Государю нужно, чтобы с автоматонов я переключился на анклав. Чтобы меня не отвлекали и я как одержимый занимался только этой чертовой аномальной зоной. Да я бы и занялся, если бы Темников не влез со своими роботами. А сейчас я тем более по рукам и ногам с ними связан, уже, так сказать, по личным мотивам.

И тут в моей голове возникла картина моего исключения из колледжа.

— Господин Макильских, — я приложила руки к губам, — кажется, я видела вашу пилотную версию в кабинете Дэвида Зацепко, директора нашего колледжа. Если это она, то хочу вам сказать: ваша работа совершенна… Вы истинный мастер. Девушка-автоматон была словно живая…. Ее взгляд до мурашек выглядел осознанным. — Я замотала головой. — Я… я не понимаю, как такое возможно…

— Да, помню. Темников отдал автоматон в колледж для изучения, а на самом деле для испытания. Хотя я был против. Испытание на студентах… — Он горько усмехнулся. — Мне следовало его остановить. Когда в лаборатории случился взрыв, пострадала не только Виола. Там оказались и дети. Хотя они прекрасно знали, что входить туда категорически запрещено! — Глаза господина Макильских увлажнились, и он прикрыл их ладонью.

С каждым откровением меня словно окатывали из ведра холодной водой. Но вместе с этим я почувствовала себя в компании биомага свободнее, раскрепощеннее. Мы говорили с ним на такие личные темы, на какие говорят только близкие по духу люди. Я бы ни за что не бросила его в трудную минуту, как это сделала Армина. Возникшее между нами доверие настолько меня тронуло и развязало язык, что, когда речь зашла про Августа и Еву, я не смогла смолчать и задала вопрос в лоб.

— Господин Макильских, что вы сделали с детьми? — спросила, а у самой отчего-то волосы на затылке зашевелились.

Глава 35

Главный биомаг отнял ладонь от лица.

Только сейчас я обратила внимание: на обычно бледноватой коже не здоровый румянец, а болезненная краснота. На мгновение заметила его суженные зрачки и поймала дикий, одержимый взгляд.

— Идем. — Он резко встал.

— У вас горят щеки, вам нехорошо? — поднялась я вслед за ним.

— Пустяки, — отмахнулся биомаг, и его шатнуло в сторону так, что он едва удержался на ногах.

— Господин Макильских! — испугалась я не на шутку и кинулась подать ему руку.

— Видимо, императора задержали государственные дела. — Мой наниматель через мгновение уже стоял ровно, и мне показалось, что его мимолетная хворь прошла, разве что на щеках осталось небольшое покраснение. — Пойдем отсюда.

Упрашивать не пришлось. Мне и самой казалось, что во дворце мы задержались. Отдали честь императорскому приглашению, показались в свете, и на том спасибо пусть скажут. А то, что император своего главного биомага не увидел лично, так кто виноват? Мы вышли из алькова и направились к выходу.

В этот самый момент открылись высокие, двухстворчатые, расписанные золотом двери и из другого зала твердой подпрыгивающей походкой вошел военный.

— Его императорское величество, государь и император самодержец Москинский и всея Симберской империи Николай Александрович!

Разговоры и шепот оборвались в один миг.

Глянула на биомага, он только развел руками и с досадой сказал словно про себя: «Не успели». Вдали эхом застучали по паркету каблуки — император и императрица приближались со свитой. Дамы присели в глубоком реверансе, мужчины в штатском и в военных мундирах вытянулись и склонили головы. Я затаила дыхание. Глядя на них, тоже присела.

Правящая чета в императорских мантиях и коронах, инкрустированных благотурином, последовала по блестящему паркету через бальный зал к своему престолу. Свита из многочисленных придворных — за ними. Звяканье шпор, звон медалей, сабельный перестук раздавались у меня в ушах и, кажется, где-то в грудной клетке. Когда император с супругой уселись, словно по команде, по правую сторону от трона собрались алхимики в плащах, сгрудились в несколько рядов, а по левую сторону, вместе со всеми остальными приглашенными биомагами и учеными, оказались мы с господином Макильских. То ли нас специально продвигали, то ли само собой получилось, но все движение прекратилось, когда мы остановились в самом первом ряду, метрах в трех от престольного стола.

Я украдкой подняла голову.

Императрица мне сразу понравилась своей непринужденной приветливостью. Ее мягкие, блестящие, как шелк, волосы опускались мягкими завитушками на лоб с темными бровями, красиво оттенявшими большие голубые глаза. В ушах ярко блестели роскошные благотурины. Однако ее взгляд, несколько растерянный, то и дело обращенный, как мне казалось, к Яну Макильских, выражал беспокойство.

Государь оказался солидным, статным, степенным в движениях. В белом парадном мундире, грудь в медалях и лентах, начищенные до блеска сапоги. В его присутствии не то что слово боялись обронить, все будто бы дышали через раз. И мне сразу стало понятно почему. Горе́ не нужно доказывать, что она гора, — это сравнение было как раз про него. От первой императорской фразы, ясно отчеканенной, по моей коже побежали мурашки.

— Приветствую всех, — начал государь, и его царственный взор охватил всех присутствующих. Объяснять свое двухчасовое опоздание не стал. И так понятно — император есть император. — У меня две новости, и обе плохие.

Минуту в зале царила совершенная тишина. Все стояли перед венценосной четой, боясь шелохнуться, затаив дыхание, устремив неподвижные глаза вперед, следя за малейшим движением говорившего.

Наконец, государь задрал подбородок и кого-то спросил:

— Где пострадавший сиротка?

Люди начали оглядываться, поползли едва уловимые шепотки. Посмотрела на своего нанимателя — он едва заметно пожал плечами. Похоже, не только главный биомаг, но и никто из гостей не понимал, что происходит. Вдруг я увидела, как от противоположной стены, где находилось общество алхимиков, энергично расталкивая локтями присутствующих, к престолу продвигался Виктор Зацепко в лиловом пиджаке, а следом за ним господин Темников. Странная парочка остановилась в паре шагов от господина Макильских, склонила головы перед государем и замерла.

Я выглянула из-за спины биомага.

Это кто сиротка?! Что за цирк устроили Виктор и родственник Яна Макильских? Выплывших из толпы рассматривали с любопытством. Игор Темников держался с уверенной небрежностью, но в то же время с должным почтением. Младший Зацепко не снимал маску страдальца, которую нацепил еще во время фуршета.

— Когда я дал добро на исследования автоматонов нового поколения, меня заверили, что для людей они не опасны, — продолжил государь и бросил суровый взгляд на моего нанимателя. — И что с чудо-машинами мы совершим переворот в промышленной индустрии. В верности людей, давших такое заверение, мне не приходилось сомневаться.

Мне показалось, что биомаг хочет что-то сказать в ответ, но он промолчал. Его волнение выдали щеки, вспыхнувшие огнем. Мое сердце бешено заколотилось, потому что я поняла, что неспроста император завел тему о проекте, над которым работал господин Макильских.

— А сегодня утром, — государь сделал паузу, — была обнаружена первая жертва. Господин Темников пытался доказать отсутствие вины создателя автоматона-убийцы, но это не облегчит участь парня, ставшего сиротой. Подойди, — обратился император к понурому Виктору.

Все происходило словно в тумане.

Это что же значит? Речь про автоматон, который в день моего отчисления находился в кабинете господина Зацепко? Та машина с осознанным взглядом на самом оказалась убийцей?

Белее полотна, трясясь, Зацепко вышел к подножию трона. Государь поднялся и в три шага оказался возле Виктора. Положил ему на плечо тяжелую руку, отчего «сиротка» согнулся в и без того слабых коленях.

— Знай, сынок, государь не забывает тех, кто служит отчизне верой и правдой. — Он обернулся к своему ординарцу, у которого на руках лежала бархатная подушечка с золотой окантовкой. Взял ее и из собственных рук передал дрожащему Виктору. — Твой отец заслужил эту награду.

Глава 36

Директора было жалко.

Не давала покоя картина, когда я застала Виктора и господина Темникова за одним столом. Если Виктора Зацепко пригласили по случаю гибели его родителя за посмертной наградой, то о случившейся трагедии он узнал раньше, чем пришел сюда. Но его настроение совсем не соответствовало скорби человека, потерявшего отца. Пока Виктора не осадил Игор Темников, было что-то, что полностью его переключило, заставило на время забыть о гибели Зацепко-старшего.

Что же могло Виктора так радовать?

Император похлопал «сиротку» по плечу и вернулся к трону.

Только сейчас, отходя к своему покровителю, Виктор меня заметил. Бросил украдкой взгляд и встал за плечо господина Темникова, будто бы спрятался.

— Сейчас, когда границы нашей империи под угрозой, — продолжил государь с престола, — когда самое время объединить усилия для борьбы с Темным анклавом, без активных действий главного биомага не обойтись. Верно я говорю, господин Макильских?

Я вздрогнула.

Про какую же вторую плохую новость пойдет сейчас речь?

— Верно, государь, — ответил главный биомаг.

— Вот и мне так думается, — с печальной усмешкой произнес император. — Скрывать не стану, я возлагал большие надежды на ваши исследования аномальной зоны. Даже больше — вы и были той самой последней надеждой. Четыре месяца я ждал, когда закончится следствие по взрыву в вашей лаборатории и вы, наконец, вернетесь к своим обязанностям. Время поджимает, а ваша работа приносит не результаты исследований, а одни жертвы. Посему я принял непростое для меня решение. Я снимаю с вас чрезвычайные полномочия и звание главного биомага. Все полученные вами экспериментальные разработки об анклаве, записи опытов и наблюдений вы обязаны предоставить вашему преемнику в течение двадцати четырех часов. Отечество спасать, знаете ли, надо. А детей, которых вы до сих пор скрываете, препятствуя проведению следствия, придется доставить в отделение полиции для допроса в ближайшее время.

Мой наниматель, потупив взгляд, стоял и не шевелился. Желваки только ходуном ходили.

До конца я не понимала, что для биомага и его детей означает произнесенное императором, но как снежный ком накатывало осознание неминуемого.

Я чуть-чуть потянулась вперед и еле сдержалась, чтобы не вступиться за своего нанимателя. Ну почему он молчит? Почему не расскажет правду, что занят спасением своих детей? Пусть ничего не скрывает и расскажет как есть. Сообщит, что убийство его супруги подстроено. Что от него ушла его ассистентка, а другие претендентки никак не торопятся. А автоматон в колледж и вовсе отдал не он, а господин Темников! Может, биомаг молчал, чтобы своего родственника не подставить? Хорошо, а в остальном? Нельзя же молчать, господин Макильских! Император поймет и даст отсрочку или еще что-нибудь придумает, чтобы вам помочь.

К уху государя наклонился кто-то из его свиты в штатском и что-то прошептал. Император строго глянул на него, будто что-то читал на морщинистом лице, как в написанных строках, или вспоминал какую-то информацию. Мысли или образы, наконец, оформились, потерянное нашлось, забытое припомнилось. Взгляд самодержца перекинулся в зал.

— Преемником биомага Яна Макильских на испытательный срок назначаю Сержи Распрыкина, — громыхнул государь, поднялся. — А там… поглядим.

Сержи Распрыкин, теперь уже главный биомаг, резко шагнул из толпы, видно, стоял неподалеку, словно ждал, когда его позовут. Приложил руку к груди и низко поклонился. Смена власти происходила в гробовой тишине прямо на глазах у сотни алхимиков, ученых, биомагов и их ассистенток.

— Ваше сообщество, — продолжал император, видимо подытоживая произошедшее, — это семья, объединяющая самые светлые головы нашей родины, существует не одно столетие. Не удержим мы границы Симберской империи, если не будем действовать сообща, работать на одну цель. Не заметим, как все станем жертвой в пасти Темного анклава.

Произнеся это, он откланялся. За ним императрица и свита. Зал молчал. Никто не решался заговорить первым.

— Пойдемте, — прошептала я господину Макильских, но назначенный главный биомаг оказался прямо перед нами и загородил дорогу.

— Не переживайте вы так, — обратился Сержи к моему нанимателю. — Вы же понимаете, первоочередность государственных задач всегда должна иметь приоритет. Тут уж ничего не попишешь.

— Весомый довод, — с кривой ухмылкой бросил Ян Макильских. — Допустим, вы именно тот, кто нужен государю. Сколько нелегалов биомагов погибло в анклаве, знаете?

Верхняя губа Сержи Распрыкина вздрогнула, обнажая зубы. Руки он засунул в карманы пиджака.

— Вижу, вы в курсе. А сами как собираетесь проводить исследования? Нанимать кого-то? Скажу по секрету, Армину туда никакими деньгами не заманите, а самое интересное начинается после седьмой вешки. Не хочу выглядеть самоуверенным, но, думаю, государь скоро пожалеет о своем решении.

— Почему?

— Я следую вашей логике. Для его величества государственные задачи стоят на первом месте. Тут уж ничего не попишешь.

— Не сто́ит судить о способностях людей, господин Макильских, не зная их со всеми подробностями. Особенно вредно поверхностное суждение о тех, кто только что одержал над вами победу.

— Всякая победа содержит в себе зародыш будущего поражения. Особенно, — он сделал ударение на этом слове, — такая жалкая, как ваша.

Сержи Распрыкин рассмеялся.

— Встречаемся у вас в лаборатории завтра утром, — поставил он перед фактом моего нанимателя. — Надеюсь, вам хватит ума не препятствовать передаче всех ваших разработок.

— Пока я жив, вашей ноги не будет в моем доме.

— Тем самым переполните чашу терпения нашего государя последней каплей. Я бы искренне вам этого не советовал. А после того как вы остались без ассистентки, у вас даже защитного купола нет. Так что, — Распрыкин развел руками, — я смогу к вам попасть хоть сейчас, пока вы по неотложным делам будете находиться в городе.

— С куполом прекрасно справляется Мон. Зря потратите время.

Потрясенная словами биомага, я замешкалась. В колледже про такую защиту не рассказывали. Мне было ужасно любопытно, про какой такой купол говорит мой наниматель, но биомаг на меня не смотрел и объяснять ничего не собирался.

— Эта девушка? — Брови Сержи изогнулись. Он несколько удивленно посмотрел на меня, потом перевел торжествующий взгляд на господина Макильских.

Я почувствовала, как у меня вспыхнули щеки. Какая же я глупая! Сама выложила этому типу все как на духу. Прав был мой наниматель, нельзя доверяться незнакомым людям. Теперь моя беспечность обернется против Яна Макильских.

— Она, бесспорно, милая… но на этом вся ее биомагия заканчивается. Мон сама мне призналась, что согласилась вам подыграть на сегодняшнем вечере. Из нее такая же ассистентка биомага, как из меня алхимик.

Господин Распрыкин вел себя развязно, самоуверенно, явно показывая, кто здесь главный.

Мой наниматель на мгновение закрыл глаза. С жалостью и сожалением на него глянула.

— Я думала, вы ученик и друг господина Макильских! — не выдержала я и заметила с упреком.

— Мон, — теперь уже господин Макильских обратился ко мне, — не желаешь ли осмотреть город с высоты птичьего полета? Предлагаю начать с архитектурного ансамбля в Горцах. — Не удостоив прощания новоявленного главного биомага и даже господина Темникова, биомаг резко взял меня под локоть и потащил к выходу.

Я пересекала освещенный свечным мягким сиянием зал в смущенном состоянии. Расступаясь, нас пропускали. Кажется, разговор двух главных биомагов, одного бывшего, второго только назначенного, стал достоянием общественности. Мы двигались в ту часть дворца, где были двери в парк. Чем дальше мы уходили, тем труднее мне было сдерживать свое любопытство.

— Куда мы сейчас полетим? — В легенду с экскурсией верилось слабо.

Мой наниматель нетерпеливо и настойчиво вел меня под локоть. Потом все-таки замедлил шаг. Он обернулся ко мне, и я снова увидела, как у него щеки покрылись нездоровым румянцем, а на лбу выступили капельки пота. Святые угодники, да ему надо к доктору…

— Ты должна поклясться, что сделаешь все, что я сейчас тебе скажу. От этого зависит не только моя жизнь, но и судьба всей империи.

Я была испугана и заинтригована донельзя.

— Клянусь, — прошептала я.

— Тогда поторопимся, времени почти не осталось.

Гвардейцы раскрыли перед нами двери.

Не успела я шагнуть за порог вслед за биомагом, как меня за запястье схватила высокая кареглазая дива с точеной фигурой. Красота женщины затмевала даже блеск Армины. Блестящие волосы цвета горького шоколада волной закручивались у плеч, взгляд казался уставшим, но ясным. Ей было немногим за сорок, но несла она свой возраст с изящной грацией, весьма достойно. Я почувствовала запах сандала и молока. Терпкий, сладкий и туманный. Далекий такой запах… Из маминой баночки не помню из-под чего.

Дива вложила мне в руку записку, а потом, когда биомаг дернул меня к выходу, женщина скрылась за поворотом коридора, ведущего туда, где пять минут назад господин Макильских лишился своего высокого звания. Читать на ходу было неудобно, да и некогда. Я сунула бумажку под широкий пояс платья в надежде не потерять.

Аллея, по которой мы быстрым шагом направлялись к паролету, была совершенно пуста. Утром к дворцу мы добирались минут пятнадцать. Но только тогда мы не торопились, а жизни господина Макильских и всей империи ничего не угрожало.

Глава 37

— Меня отравили, — бросил мне биомаг, когда мы быстрым шагом пробирались между колючихрозовых кустов к паролету.

Пышное платье зацепилось за ветку, не давая мне сделать ни шагу. Я собрала в охапку нижнюю часть юбки и резко дернула. К моему неописуемому ужасу, верхний волан разошелся на две половины. Заранее предугадывая ярость биомага, когда узнает, что сделалось с нарядом его супруги, я прикрыла разорванную материю другой, целой складкой и прижала рукой. Решила, что ничего не буду говорить. Когда прибудем домой, пришью аккуратно потайными швами, никто даже не догадается. Стрессов на мою голову и так хватает.

— Кто это сделал? — спросила я.

Хоть господин Макильских и выглядел неважно, но чтобы отравление на императорском приеме… Это как-то уж слишком. По идее, выгоду захотят иметь от нового главного биомага, но никак не от разжалованного.

— Спросите своего нового друга.

— Сержи? — вырвалось у меня непроизвольно. — Он мне не друг!

— Вот именно, — ответил биомаг. — Если бы объявили конкурс на лучшего биомага-мошенника, он мог бы многими заслугами похвастаться. Например, рассказать, как преобразованные медь с цинком выдает за первоэлементы из анклава и продает их алхимикам. Сам в это время нанимает нелегалов биомагов, чтобы они за пару долей, жертвуя жизнями, приносили ему из анклава элементы, вызывающие трансмутацию воды. Потом в своих отчетах завышает количество выходов в аномальную зону и пытается накрученным авторитетом войти в круг промышленников со своими идеями о заморозке анклава. А чего стоит его а́тлас «Чудовища анклава». Это ж надо такое выдумать!

Вспомнила в библиотеке колледжа не книгу, нет, толстенный красочный альбом «Чудовища анклава» с золотым тиснением, которое говорило о немалой цене издания. Мы конспектировали и зарисовывали в тетрадки внешний вид и повадки чудовищ, которые, по правде сказать, вызывали ужас и трепет не только у меня, но и у всей моей группы.

— Что же получается, — поколебавшись, спросила я. — Все, что написано и изображено в а́тласе, вымысел?

Мы обогнули лужайку с низкими, затейливо подстриженными кустами и вышли на широкую дорожку, в конце которой, в каких-то метрах ста, находилась поляна-стоянка для паролетов. По краям, словно по линейке, шли зеленые насаждения, где невидимые птицы заходились в приятных слуху трелях. Вот бы не спеша погулять здесь, но, конечно же, при других обстоятельствах. Теперь я шла рядом с нанимателем, по левую руку. Шаг биомага чуть замедлился, как и речь, и, опасаясь ухудшения его состояния, я постоянно украдкой посматривала на его лицо. В случае чего была готова броситься за помощью в надежде, что при дворце работает какой-нибудь дежурный доктор.

— Если Распрыкин выдает свои идеи за жизнь в анклаве, то поверь мне, он там ни разу не был. Не удивлюсь, если где-нибудь у него в каморке сидит купленный сказочник и сочиняет все это.

— А император знает про его… такую нечестную работу?

— Не думаю. Но уверен, что очень скоро его лавочку прикроют. Налево и направо Распрыкина сдают его же дружки — биомаги нелегалы. Промышленники его идеи всерьез не воспринимают. Искусственно раздутый пузырь лопнет.

— Но я не понимаю, зачем ему вас травить? Сейчас он в большем выигрыше, чем вы. У него ведь…

Я засмущалась и замолчала. Наверное, не стоило сравнивать и напоминать о том, что возможностей у нового главного биомага больше, чем у моего нанимателя. Непростительная бестактность с моей стороны.

— Затем, что по закону я обязан предоставить все свои разработки. Если они попадут в руки Распрыкина, он научится проникать в анклав за настоящими первоэлементами, например низшими сущностями, которыми так заинтересовался Темников. Анклав сделается рынком, где Распрыкин будет монополистом. Как знать, к каким последствиям это приведет.

— Я об этом не подумала… — Хотелось расспросить и про первоэлементы, и про сущности. Хоть все это и опасно, но наверняка безумно интересно! Эх, попадись мне до отчисления из колледжа знающий об анклаве человек, проходу бы не дала. А сейчас… А сейчас — я гувернантка. И между прочим, у меня неплохо получается.

— Не переживай, я подумал за нас обоих. Для начала пообещай, что ни с кем не будешь делиться тем, что от меня узнаешь. Еще лучше в ближайшее время вообще ни с кем не нужно общаться. Вдруг убийца Виолы решит снова себя проявить?

«Не переживай, я подумал за нас обоих…»

Не знаю почему, но меня тронула эта фраза, особенно запомнилось сочетание «подумал за нас обоих». Очень давно я не чувствовала себя в безопасности. И даже если бы весь мир поглотился анклавом, здесь, рядом с биомагом, мне было бы не страшно. Я чувствовала в нем силу, выдержанную и закаленную, настоящую. Что бы ни случилось, он всегда найдет выход. Вот только не нравится мне его заплетающийся язык и цвет лица, который с красного сменился на бледно-серый.

— Конечно, я все понимаю.

— Поэтому мне не хотелось говорить этому выскочке о том, что я его раскусил. Порошок из туманного папоротника, что Распрыкин подсыпал мне в вино, действует несколько часов.

Мы подошли к нашему паролету. Господин Макильских вынул из кармана брюк белоснежный платок и вытер лоб.

— Может, найти врача? — Перспектива, что мы куклами полетим вверх тормашками из паролета, меня пугала. — А то вдруг вам станет плохо прямо в небе.

— Ни в коем случае! — запротестовал биомаг и быстро спрятал платок обратно. — Именно на это Распрыкин и рассчитывает. Пока он первым со своими людьми не попал в замок, все мои записи нужно… эм… заархивировать. Мы немедленно отправляемся домой.

— А как действует яд?

Господин Макильских пожал плечами.

— Успеть домой должны, — вроде как успокоил он.

Запрыгнул на крыло паролета, залез рукой внутрь салона и спрыгнул обратно на землю со шлемом в руке.

— Это не яд в привычном виде. Порошок не должен убить, он лишь на некоторое время обезвредит, я не смогу ни говорить, ни двигать руками. Но есть небольшое опасение.

— Какое же?

— На меня слишком долго воздействовала аномальная зона. Я не знаю, как мой организм отреагирует.

— Стоп, стоп! — заволновалась я. — Что это значит? Порошок может вас убить?

Мой наниматель подошел очень близко, встал напротив и положил руку мне на плечо.

— Мое противоядие — это ты.

— Господин Макильских, бросьте свои шуточки! — От досады я чуть не затопала ногами. Здесь вопрос жизни и смерти, а он заигрывать пытается.

Вместо ответа биомаг надел на мою голову шлем, защелкнул крепеж. Снова запрыгнул на крыло паролета и подал руку, подтянул меня наверх, помог не запутаться в юбках. Садиться в кресло я не собиралась — ожидала ответа. Выражение его лица мне показалось грустным и в то же время нежным. Наверное, с минуту мы стояли и смотрели друг на друга. Однако через какое-то время я начала испытывать неловкость от затянувшегося молчания и решила напомнить свой вопрос.

— Господин Макильских, что мне делать, когда мы прилетим? Где у вас дома найти противоядие?

— Я хочу закрыть глаза и вспомнить на мгновение, что значит любить, — сказал он мне в ответ.

— Святые угодники! — Я потянула руки к ремешкам шлема, намереваясь их расстегнуть. — Кажется, у вас начинается бред! Немедленно слезаем и идем искать врача.

— Мы летим домой, — резко прервал меня биомаг. — В подвальной комнате, куда тебя заманил Август, находится и противоядие, и мои записи. Нужно перепрятать все как можно скорее.

— Так… уже что-то, — примирительно согласилась я. — Но как вы себя чувствуете?

— Хорошо настолько, чтобы привезти тебя домой в целости и сохранности.

Глава 38

Домой так домой.

Послеобеденное время выдалось теплым, но со стороны Северного Москинска тянулась плотная пелена облаков. Может, и хорошо, что господин Макильских решил вылететь сейчас, не дожидаясь вечернего похолодания.

Пристегивая меня ремнями безопасности и укутывая по горло специальным согревающим чехлом, биомаг то и дело вставлял колкие замечания типа «нашла с кем танцевать» или «стоило отойти, как коршуны накинулись». Не стала в ответ отражать его упреки своими наблюдениями: боковым зрением я прекрасно видела, как расфуфыренные ассистентки не сводили с господина Макильских глаз, когда он со мной разговаривал. Может, со слов Темникова, моего нанимателя и боялись — фигура он и вправду сказать, не для любезных и задушевных бесед, но отчего-то подумалось — приди биомаг на прием к государю один, скучать бы ему не дали. Томные взоры красавиц обещали куда больше, чем разговоры о биомагии. Вот только господин Макильских словно не замечал женских обожающих взглядов…

На возмущения биомага я отвечала совершенно невинным взором и даже хихикнула про себя. Вот что за мужчина? Его отравили, а он про меня думает. Неужели ревнует? Такое поведение не могло не смешить — была в этом хорошая новость. Раз господина Макильских беспокоят вещи, не относящиеся к нашему главному делу, значит, силы у него еще есть — домой должен доставить нас в целости и сохранности.

Когда он удостоверился, что ремни затянуты, а я надежно укрыта, задержал взгляд на моем лице, такой долгий и изучающий, что я поежилась. Вжиматься в кресло было уже некуда! Снова мышкой угодила в ловушку. Неужели в голову ударил дурман от вина с ненастоящим ядом? Но ничего предосудительного Ян Макильских не учинил. Лишь на миг прикрыл глаза, словно вспоминая.

— Я все думал, чем ты на Виолу похожа… — Он дернул плечом. — Оказалось, ничем. Она была утонченной женщиной, холеной, в чем-то расчетливой, всегда знающей, чего хочет. Ты же мне напоминаешь девчонку, которой жизнь недодала возможности развить свои способности.

— Это хорошо или плохо? — спросила я настороженно, такого поворота разговора не ожидала.

Биомаг нырнул на место пилота и повернулся ко мне всем корпусом.

— Это к тому, что вы обе смогли перевернуть мой мир с ног на голову. Когда ее не стало, решил — никогда больше никому не доверю своих мыслей. Никаких ассистенток, никаких друзей. Останусь до конца дней затворником. Но потом задумался. А может, я еще не все мечты реализовал, воплотил не все планы? Может быть, мне, как и тебе, жизнь дает еще один шанс?

Я посмотрела на этого мужчину почти без страха. На его выразительные глаза под кустистыми темными бровями, высокий лоб, на крупный волевой подбородок. А ведь он не из тех, кто будет откровенничать с каждым встречным и поперечным. Да и не похоже, чтобы словами своими он пытался вызвать сострадание. Сказал, словно не поделиться этим внезапно нахлынувшим откровением он не мог. Если бы вслух не высказал — не облачилось бы мысленное в плоть, не материализовалось, не стало реальностью. А так сказано — сделано, нет пути обратного. Будто бы сам себе разрешил мечтать и сам же этому удивился.

Затаив дыхание, я ждала, что же он скажет дальше. Но биомаг молчал и не отводил глаз. Мне захотелось поддержать его мысль, набрала в грудь воздуха, но он тут же, в одну секунду, убил на корню едва зародившуюся мечту, столкнул ее лбом со стеной из фактов.

— И все было бы прекрасно, если бы не новость императора о том, что мой автоматон убил человека.

Господин Макильских сделался таким мрачным, что по коже побежали мурашки, сердце упало в пятки, а в душе сгустились неприветливые, серые тучи.

— Для меня это тоже было ударом, — ответила я.

— Дело даже не в убийстве! — Биомаг оживился. — Вернее, и в нем тоже, но, понимаешь, передовая технология автоматона — это преобразованный компонент из анклава. До меня еще никто его не испытывал. Его никогда не приносили в наш мир. И даже больше, уверен, что о нем никто еще не знает.

— Вы создали механизм бессмертия? — перебив нанимателя, ахнула я. — Про него говорят даже в Северном Москинске!

— Механизм бессмертия — это байки алхимиков.

— Что же тогда за компонент находится в корпусе автоматона?

— В первую очередь нужно заархивировать мои разработки. Потом, когда на меня перестанет действовать порошок, покажу, проведу для тебя экскурсию по лаборатории. Может быть, она изменит твое решение, и из гувернантки мы тебя переквалифицируем в мою ассистентку. Но сейчас я хочу сказать другое — все, что приношу из анклава, я подвергаю тщательной экспертизе. Вполне допускаю, что мой автоматон мог причинить вред животному средних размеров. — Он неопределенно мотнул головой. — Но чтобы убить человека… у него элементарно не хватит мощности.

Ответила я не сразу, мне потребовалось время, чтобы все ниточки сегодняшних событий связать в одно красноречивое следствие.

— Господин Макильских, я правильно понимаю: кто-то специально убил Дэвида Зацепко, чтобы вас потом сняли с должности? Это ужасно! Надо заявить в полицию! — выпалила я на одном дыхании.

— Полиция сейчас не поможет. Будет еще, конечно, следствие — надо же еще доказать, что вашего директора убил мой автоматон. Но пока оно ведется, у Распрыкина развязаны руки. Он думает, что, подсыпав порошок, на время выведет меня из игры, чтобы провести обыск в моем доме в мое отсутствие. Но он не учел моего иммунитета. Похоже, порошок из туманного папоротника на меня вообще не действует!

Заявил это господин Макильских с юношеской бравадой и заговорщически подмигнул. Затем отвернулся, нацепил кожаный шлем, пристегнулся, повернул какие-то рычаги. Загудел мотор.

Мы выехали на взлетную полосу и через минуту оказались высоко в небе.

Погода портилась на глазах. Из голубого небо сделалось серым. Ветер хлестал незащищенную кожу лица, и, кажется, начал накрапывать дождь — в щеки вонзились первые капли. Но всего этого, как и пейзажа вокруг, я не замечала. Большая часть дороги была мною потрачена на размышления — за один день на мою голову обрушилось столько информации, что без ручки и блокнота не обойтись. Прилетим домой, заархивируем секретные данные об анклаве, а потом я засяду в комнате. Постараюсь свести в табличку все факты, может, тогда станет ясно, кто главный враг господина Макильских. А экскурсию мы отложим на завтра, лаборатория никуда не денется.

Неожиданно кабину тряхнуло.

Да так сильно, что, если бы господин Макильских надежно меня не пристегнул, я бы выпала из паролета в два счета. Не растерявшись, я мгновенно уцепилась за края бортов. Не сразу сообразила, что поза сидящего впереди как-то неестественна для пилота, управляющего паролетом. Пригляделась, и правда — голова биомага опущена на грудь, словно он уснул непробудным сном.

У меня перехватило дыхание. Неужели яд подействовал быстрее, чем Ян Макильских рассчитывал?! Паролет не пикировал, но плавно и постепенно терял высоту.

В первую секунду я оцепенела от ужаса, захватившая паника отключила мозг. Что делать, я не знала. Потом заставила себя откинуть согревающий чехол, попробовала расстегнуть ремни, но крепление никак не поддавалось! Меня охватило дурное предчувствие, от которого во рту стало сухо. Мышцы живота непроизвольно сжались. Сознание помутилось, и весь мир поплыл куда-то вбок. Хотя нет, это не мир наклонился — это наш паролет, подлетая к земле, дал крен вправо!

Мы приближались к лесу, за которым виднелись башни замка господина Макильских.

Смерть от удара о землю с высоты спешила к нам на всех парах!

Я затрепыхалась с таким отчаянием, что уже перестала понимать, что делаю. Пальцы, шарившие по ремню, вдруг нащупали металлический язычок — я дернула, надавила, и, слава святым, ремни ослабли. Смогла сделать глубокий вдох. Отвоевала из пут одну за другой руки. Мертвой хваткой вцепилась за поручень кресла, в котором сидел биомаг. Подтянулась немного, и еще чуть-чуть, пока коленками не уткнулась в спинку сиденья. Паролет поймал порыв ветра, и нас подкинуло, а затем опять швырнуло вниз.

Я сглотнула.

Вцепилась в ручку еще крепче и встала в полный рост. Холодный ветер рванул воланы платья. Паролет качало, но на ногах я держаться могла. Глянула сверху на господина Макильских — дугообразный рожок-штурвал хаотично крутился из стороны в сторону, а руки биомага безжизненно болтались на коленях.

Мы планировали прямо на газон перед домом господина Макильских.

А у меня была всего одна попытка.

Глава 39

Когда господин Макильских перед вылетом на императорский прием сказал, что обратно за штурвалом полечу я, новость меня страшно развеселила. Ну и шутник, оказывается, мой наниматель, подумалось тогда. Теперь же его шуточка обрела катастрофически зловещую остроту. С трудом верилось, что весь этот ужас происходит взаправду. Пару раз хотелось ущипнуть себя. А вдруг кошмар мне просто снится! Бывают же сны, когда погружаешься в похожее на бред цепенящее виде́ние, при этом понимаешь — это всего лишь сон, но выбраться из тягучей дремоты получается не сразу. Следом промелькнула мысль (позже я оценила ее спасительной): начну проверять, во сне я нахожусь или в реальности, потеряю драгоценные минуты, возможно последние в своей жизни.

Решила судьбу не испытывать и все силы направить на то, чтобы добраться до штурвала. Потянуть его на себя и постараться приземление сделать плавным. По крайней мере в теории это выглядело благоразумным. А там будь что будет.

Хотя нет! Что я такое говорю? Не хочу «будь что будет», я должна сделать все, чтобы мы с господином Макильских остались живы! Заторможенный от паники инстинкт самосохранения в одно мгновение пришел в режим полной боевой готовности. Держась левой рукой за подлокотник кресла биомага, я осторожно разжала пальцы правой. Освобождая ноги для каскадерских маневров, задрала юбки как можно выше. Встала на свое сиденье. Налегла животом на спинку впереди стоящего кресла. Ноги мои, болтаясь, тут же повисли в воздухе. Цепляясь руками за бортики, начала переползать через господина Макильских к панели приборов. Холодный ветер рвал юбки, грохотал мотор. До ушей донесся шум деревьев, наверное, мы полетели над лесом. В этом чудовищном сочетании звуков и собственной паники руки, наконец, достигли долгожданной цели. Ухватилась за штурвал как за спасательный круг, словно желаннее него не было ничего на свете. Дернула на себя. Нос паролета, обтянутый блестящей прорезиненной тканью, тяжеловесно приподнялся. Слишком резко и слишком высоко! Отчего мы тут же взметнулись обратно в небо. Я сменила тактику: расслабила пальцы и заметила, что штурвал в моих руках послушно повторяет все мои движения. Полминуты хватило на то, чтобы мы с паролетом настроились на одну волну и начали плавное приземление.

Лес остался позади.

С места пилота, правда, с нетрадиционной позиции управления (ноги мои так и болтались в воздухе), я наблюдала приближение большой скошенной лужайки, на которой возвышался замок господина Макильских. До каменной стены оставалось метров сто.

Летающая машина дернулась вниз и жестко коснулась земли колесами. Толчок едва не выбросил меня из кабины. Удержалась каким-то чудом. Через мгновение машина снова коснулась земли, задрав хвост вверх и клюнув носом. Дальше случилось невероятное: мы приземлились и покатились! Хотелось закричать от радости! Однако длилась она недолго, до тех пор, пока я не осознала, что паролет не собирался останавливаться. На всех парах, словно грозовая туча, машина неуклонно двигалась и неслась в стену замка. Что делать дальше, я не знала. Все мои экстремальные идеи иссякли. Прикусила губу и почувствовала во рту металлический привкус крови. Мысленно начала прощаться с белым светом.

Неожиданно меня больно ухватили за запястье и, не церемонясь, оторвали от штурвала, смяли в охапку и навалились сверху. Мелькнула запоздалая мысль — господин Макильских пришел в себя и вовремя успел заглушить двигатель.

Паролет остановился.

Сквозь вязкий, обволакивающий гул я услышала, как до моих ушей долетает что-то неразборчивое, похожее на рык.

— Так и будешь лежать? — наконец разобрала я какое-то время спустя.

Тяжелая рука, обхватив спину, покоилась у меня на плече и, слегка похлопывая, приводила в чувства. До меня дошло, что все это время я лежала, уткнувшись головой в скомканное согревающее одеяло господина Макильских, которое находилось у него на коленях. Сгорая от стыда, сгруппировалась, сползла с плеча нанимателя обратно в свою кабинку. Зубы выбивали чечетку, мир ходил ходуном, а ноги, едва коснувшись пола, немедленно подогнулись. С неимоверным трудом держась за бортики паролета, я сумела устоять.

— Ты нас чуть не убила, — не поворачивая головы, прохрипел биомаг. Голос в прежней своей звучности и выразительности к нему еще не вернулся. Видимо, телом он тоже не мог полностью управлять.

— Что же здесь удивительного? — ехидно хмыкнула я, стуча зубами. — Инструктаж при посадке вы не провели.

— А ты бы стала слушать?

— Нет! — здесь я выпалила. Он и сейчас продолжает шутить! — Даже больше скажу вам, господин Макильских. Если бы я знала, что вы в полете потеряете сознание, ни за что не полетела бы с вами.

— Вот видишь, — биомаг попытался пошевелить плечами, но у него ничего не вышло, — по-другому так быстро мы бы не оказались дома. Иногда риск — единственное, на что можно рассчитывать.

— А если бы мы и вправду разбились?! — обратилась к затылку биомага.

— Тогда бы Распрыкин с Комитетом безопасности изъяли мои разработки и миру все равно пришел бы конец.

Я замолчала. С какой стороны ни посмотри, господин Макильских выглядел правым. Остаться при дворе в поисках доктора и дать новому главному биомагу возможность порыться в лаборатории моего нанимателя казалось еще более рискованным мероприятием.

— Давайте помогу вам спуститься, — поколебалась я. — Кажется, одному вам не справиться.

— Лучше поторопись и как можно скорее приведи Снека, он поможет мне дойти до кабинета.

Я вылезла из пассажирской кабинки на крыло.

Из-за серого дождевого облака показалось солнце. Воздух был свеж и чист, отчего головокружение усилилось. Я дождалась, когда мир вернулся к привычному своему ходу, и спрыгнула на землю. Упала в мягкую траву. Запахло розами и влажной землей. Кое-как поднялась и на ватных ногах, спотыкаясь, побежала к центральной лестнице замка. Со всей силы придавила ладонью кнопку звонка и услышала, как внутри зазвенели знакомые колокольчики. Снек едва успел отворить дверь, как я, обессиленная, рухнула прямо ему в руки.

Глава 40

Дворецкий любезно помог мне устоять на ногах.

— Добрый день, госпожа Мон, — немного удивленно поприветствовал он меня.

— В паролете господин Макильских! — выпалила я, не успев отдышаться. — Ему плохо. Нужна помощь. Кажется, его отравили!

Снеку хватило нескольких мгновений, чтобы усвоить новую информацию. Его лицо вытянулось, плечи расправились, он отодвинул меня одной рукой и вышел на крыльцо. При этом скомандовал мне из дома никуда не выходить. Сказал это так сурово, словно перед ним была не взрослая девушка, а неразумное нашкодившее дитя.

— Я не собираюсь… — попробовала возразить, но Снек захлопнул дверь.

Насупилась. Подулась немного на невежливого дворецкого, но потом задумалась. Вполне возможно, он действовал по разумным усмотрениям, может быть даже по инструкциям господина Макильских. А раз так, то следует прислушаться к его пожеланию. Решая, что делать дальше, я заковыляла на кухню к Анне — не терпелось поделиться своими злоключениями. Не успела сделать и шагу, как из-за угла вылетела она сама, собственной персоной.

— Девочка моя! Как хорошо, что вы так скоро приехали, — вытирая руки о передник, запричитала она дрожащим голосом.

Острое желание делиться чем бы то ни было у меня резко пропало. От тревожного напряжения, исходившего от кухарки, у меня неприятно сжался живот. Ну что еще приключилось?!

— По аппарату передали от вашей тети сообщение!

Я напряглась. Тетушка по пустякам звонить бы не стала. К тому же не помню, чтобы услышала фразу «звонок от тетушки», Анна четко произнесла «от тети передали сообщение». Звонила не она сама. Наверняка произошло что-то нехорошее. Мое сердце набатом забилось в груди, заполняя уши невыносимым давящим шумом.

— Крепитесь, Мон… — вздохнула Анна и произнесла, будто выстрелила из револьвера: — Вашу тетю арестовали за неуплату налогов и посадили во временную долговую камеру. Однажды моего соседа так же упекли. Мы всей улицей собирали залог…

Она говорила и говорила, а я, открыв рот, отказывалась верить в то, что торопливо сообщала эта добродушная женщина. Признаться, после казни родителей я опасалась ареста тетушки Ойле, но совсем по другим причинам: укрывательство, пособничество, отказ от сотрудничества с жандармами выглядели куда более реальными. Хоть я и не совершила ничего преступного, но у законников свои понятия. Для них «дочь врагов империи» — клеймо, и, останься я в Северном Москинске, не было бы у меня ни единого шанса получить хоть какую-то мало-мальски приличную работу. А тут раз — и исчезла с глаз та самая «дочь врагов». К кому идти, где узнавать, куда подевалась? Конечно же, к родственнице, которая меня приютила. Но тетушку арестовали по другой причине, а значит, со мной не связанной. От этого, конечно, не легче, но арест «за неуплату налогов» ведет меня к совершенно другим размышлениям. Я точно знала, что долгов у тети Ойле не было, она даже умудрялась откладывать деньги, чтобы нас с Дин Доном увезти подальше от столицы. А не приложил ли руку к аресту ее бывший муж? Допустим, чтобы она перестала разыскивать сына. Если это так, то у меня еще одна причина встретиться с этим опасным типом. А где его еще искать, как не в аквалаборатории? Показательное выступление амфибий через неделю. Очень вовремя. Осталось выяснить, как на него попасть.

Вот только что делать с тетушкой? Я представила, как она одна в сырой каменной темнице, и содрогнулась. Сомневаюсь, чтобы моего аванса хватило для залога. Нет у меня, как у соседа Анны, улицы, которая враз помогла бы решить все мои проблемы. Ну что за черная полоса настигла нашу семью?! Как ни крути, как ни изворачивайся, выходит все одно — борьба с ветряными мельницами. С одним не успеваешь разобраться, как другое наваливается. Но выход-то надо искать… И мне в голову закралась такая паршивая идея, что от брезгливости я содрогнулась.

В дверях появились господин Макильских и Снек. Опершись на плечо дворецкого, биомаг нетвердым шагом зашел в холл. Вид у него был тот еще. Противоядия бы ему выпить, отлежаться, в себя прийти, да и мне не мешало с дороги хотя бы умыться. Но нет же, упрямству нанимателя можно было только позавидовать. Сейчас мы должны заархивировать все секретные разработки, а потом, если верить «предсказаниям» господина Макильских, ему предстоит встреча с Сержи и членами Комитета безопасности.

Неожиданно эта программа на вечер мне понравилась. Сосредоточиться на фактах и неторопливо поразмышлять об убийстве супруги господина Макильских у меня все равно не выйдет — в голове бедная тетушка Ойле. Заниматься с близнецами сил тоже нет. Вдруг они захотят прогуляться или вообще закатить музыкальный концерт. Пусть с ними побудет сегодня Анна. А я напоследок, одним глазком, посмотрю, как Ян Макильских собирается свои записи архивировать. Ну и цирк после всего ожидается превеселенький — представляю лицо Сержи, когда он не получит того, что пытается отнять у господина Макильских незаконным путем.

— С тобой все хорошо? — поинтересовался биомаг. — Снек рассказал про плохие вести из дома. Что собираешься делать?

Продолжая удерживать хозяина, дворецкий смутился, направил взгляд под ноги. Ну почему нельзя было мои семейные дела оставить в секрете? Я прикусила губу. Вызывать жалость у своего нанимателя не хотелось, но раз он и так все уже знает…

— Для выплаты залога у меня нет ни гроша. Боюсь, даже целого месячного жалованья не хватит. Мне остается одно — идти в услужение к мадам Баттерфляй.

Сказала и почувствовала, как где-то в центре желудка образовался противный комок из неоправданных ожиданий и разбитых надежд. Биомаг замер в шаге от меня. Его черные брови поднялись, а темные и опасные глаза впились таким проницательным взглядом, что сначала меня бросило в холод, а через секунду обдало жаром.

— Кто такая мадам Баттерфляй?

— Она… она держит салун, — скривилась я.

Мне показалось, что биомага сейчас разорвет от возмущения. Он побелел, потом по его щекам и шее пошли бордовые пятна. Минута у него ушла на то, чтобы обуздать свое эмоциональное состояние. И только после завершения всех внутренних бурных процессов он преувеличенно спокойно произнес:

— Я поражаюсь тебе, Мон. Ты настолько в себе не уверена, что не видишь вокруг себя других возможностей. Я хочу открыть для тебя мир биомагии, а ты, как трусливый заяц, готова забраться в самую глубокую нору, только бы не столкнуться лоб в лоб со своим призванием.

— Это не неуверенность, — заволновалась я, и мое сердце часто застучало. — Это страх за своих близких!

Бедному Снеку ничего не оставалось, как находиться рядом со своим хозяином в качестве костыля и быть невольным свидетелем наших разборок. Но господин Макильских, кажется, дворецкого даже не замечал.

— Не все ли равно? — отмахнулся он. — Послушай, ты играючи оживила мою механическую игрушку, а этого еще никому, понимаешь, никому не удавалось. Мои заклинания мог снимать только я.

— Ну… тут вы преувеличили… не совсем играючи, — призналась я.

— Да какая разница?! — Биомаг терял терпение. — Много раз воровали мои разработки, пытались повторить, но я еще ни разу не слышал, чтобы у кого-то это получилось. О каком салуне может идти речь? Твое место рядом со мной!

Я вздрогнула. Вспомнила нашу первую встречу. Нет, не в папиной мастерской, а гораздо раньше. Тогда, на набережной, господин Макильских поразил меня до глубины души. Перед глазами пронеслись детские мечты, будто не Армина, а я помогала ему в лаборатории, не она, а я стояла рядом во время представлений, помогая осуществлять самые невероятные эксперименты! А потом мы купались с биомагом в нескончаемых и заслуженных овациях. И может быть, даже что-то больше… Хотя нет! Про «больше» додумалось прямо сейчас.

— Может, дело в том, что я загадала желание? — тихо предположила я.

— Желание?

— Когда вы приезжали к нам на представление, я загадала, чтобы с вами снова встретиться. Вот… так и случилось.

Глава 41

Господин Макильских смотрел на меня не моргая.

В холле стало так тихо, что до моего слуха донесся треск лампочек.

— Тем более считаю вопрос закрытым, — выпалил биомаг. — Жалованье и премию я тебе обещал приличные. Надо выплатить раньше или больше — не вопрос. Завтра с Юреком поедете в участок и отдадите залог.

Глупо вышло. Он промолчал на мое откровение. Щеки пылали огнем, пока я корила себя на чем свет стоит. Зачем проговорилась про детское желание?.. Заставила переключить свое внимание на предложение господина Макильских, которое решало очень серьезную мою проблему. И все же сомнения останавливали. Прими я от него помощь, попаду в зависимое положение. Придется не просто работать на него, как было до этого, а понимать, что между нами в первую очередь деньги, которые я должна отдать. Вроде как драгоценные бумажки — камень преткновения, обязывающий находиться рядом со своим нанимателем. Но ведь это не так! Вернее, не только жалованье меня к нему привязало.

— Тетю привезешь сюда, по дому работы хватает, — словно расшифровав мои сомнения, добавил биомаг. — Этой работой она поможет тебе вернуть деньги за залог. И к тому же я планирую перевести тебя на другую работу, а значит, жалованье станет еще выше. По большому счету вы с тетей не заметите, как долг будет выплачен. Так — устраивает?

— Папочка, — прервала наш разговор Ева, не дав мне возможности отреагировать на вопрос нанимателя.

Мы резко посмотрели в сторону лестницы.

Дочь господина Макильских спускалась в холл со второго этажа, глядела она только на отца. Медленно и осторожно перешагивала ступеньки, одну за одной. Во всем ее существе, вытянутой шее, выражении лица, внимательном и настороженном, напряженном голосе, тихом и неровном, ощущалось что-то пугающее.

— Вы с Августом прочитали книги, которые я вам оставила? — всполошилась Анна и сделала шаг к лестнице, словно бы постаралась отвлечь хищницу от своей цели.

— Нет, — не прерывая шествия, холодно ответила Ева. На Анну она не взглянула, как будто та была маленькой букашкой, не заслуживающей внимания. Остановилась на последней ступеньке, направила на меня указательный палец и спросила у отца:

— Что это?

От неожиданного вопроса я растерялась, не понимая, как на него реагировать. Ева ко мне обращается как к неодушевленному предмету? Девочка сжала губы, пока они не побелели, наморщила лоб и медленно произнесла:

— Что она сделала с маминым платьем?

Ах, она про платье!

Я облегченно выдохнула и стала рассматривать, что же такого ужасного я «сотворила» с нарядом ее мамы. Опустила глаза и замерла: бальное платье цвета чайной розы, с завышенной талией и кружевными цветами по глубокому декольте превратилось в грязные лохмотья. Оно походило на чумазую медузу с разорванной и спутанной юбкой-капюшоном, которая невообразимым образом выбралась из морских глубин на сушу и теперь из последних сил пытается сохранить остатки достоинства. Наверное, помимо того, что намокла под дождем, я успела обтереть юбками бока паролета, да еще зацепить и порвать в нескольких местах воланы. Небольшим потайным швом не обойтись.

Дыхание перехватило, стоило вспомнить как я, обезумевшая, карабкалась через Яна Макильских к панели управления паролетом. До сих пор не понимаю, каким чудом мы остались живы. Пока я отчаянно пыталась спасти нас, ни разу не пришла в голову идея позаботиться о сохранности платья.

Вот, кстати, теперь стало интересно мне: а как по логике этой разбалованной девочки я должна была выглядеть после экстремальной посадки?! Даже Снек с Анной и те проявили больше сочувствия, чем родная дочка господина Макильских. Состояние платья волнует ее больше, чем жизнь отца!

На глазах Евы выступили слезы, и я мгновенно стушевалась. Почувствовала себя неуютно.

Ну что за темная сила проникла в мое сердце. Разозлилась на ребенка почем зря. Разве могла малышка знать, что в дороге с нами случилось? Бедная девочка увидела то, что напоминало о маме, и отреагировала совершенно искренним образом.

— Мон сделала это не нарочно, — сдержанно ответил биомаг. — Приведем мы платье в порядок. Не стоит из-за пустяка так расстраиваться.

— Папа, вместо того чтобы выписать ей штраф за ущерб, — Ева шумно перевела дыхание, — ты собираешься забрать ее на работу в свою лабораторию! А кто же тогда будет заниматься с нами?

Я не ослышалась?!

Интересно, господин Макильских подумал сейчас о том же, о чем и я? Мне почудилось, что обида Евы прозвучала не только по поводу платья, хотя она имела полное право высказать претензии — платье я действительно угробила. Не был ли причиной недовольства страх? В доме до меня сменилось семь гувернанток, и ни одна из них не задерживалась более чем на пару дней. Я знала, всем сердцем чувствовала, что со мной Ева была открытая, настоящая. Когда мы вдвоем секретничали в ее комнате, она делилась таким, о чем не знала даже Анна. Разве расскажешь сокровенное тому, кому не доверяешь? Как же приятно было тогда осознавать, что я кому-то нужна, что кто-то ищет моего тепла, внимания, ждет встречи, чтобы рассказать о сновидениях, просто поболтать или прогуляться по парку. С Августом все было не так. Правильнее было бы сказать, что к моему обществу он привык и благосклонно его терпел. Но с Евой я ловила себя на мысли, что становлюсь для нее большим, чем гувернантка. Как и она для меня — большим, чем воспитанница моего нанимателя. Когда Ева услышала, что отец предлагает мне новую работу, по ее мнению, означать для близнецов это могло одно — смену уклада, к которому она прикипела душой.

— Мон останется жить с нами, — мгновенно сообразил господин Макильских. — Все будет по-прежнему.

— Нет, папочка, я тебе не верю! По-прежнему в нашем доме больше никогда не будет! — Ева резко развернулась и стремительно побежала по лестнице наверх.

Коленки мои дрожали от усталости, руки — от волнения после разговора с Евой. Только теперь я почувствовала, как сильно измучилась за сегодняшний день, а до его завершения еще ой как далеко. Хотелось предложить господину Макильских, чтобы ему с архивированием секретных данных помог Снег. А самой броситься вслед за малышкой. Обнять ее, прижать к груди и дать понять, что никуда уже я от нее не денусь. В одной беде побывавшие, мы стали родными. Ева должна об этом знать!

— С минуты на минуту явится Распрыкин, — сердито сообщил господин Макильских и попытался ступить без поддержки, но его ноги подогнулись. — Помогите дойти до подвала, — сказал он дворецкому, едва успевшему хозяина подхватить. — А вы, Анна, займитесь детьми. Мон, за мной.

— Ты иди, иди, я присмотрю за детьми, хозяин не любит ждать, — тихо обратилась ко мне кухарка и пошла на второй этаж за Евой.

Я встрепенулась. Если мы сейчас не сделаем то, о чем предупреждал биомаг, в опасности окажутся и Ева с Августом.

Права маленькая Ева: спокойной и привычной наша жизнь больше не будет. Ее отец ворвался в мастерскую моего отца, такой решительный, бесстрашный и уверенный в себе, и словно вернул меня из сумрачного царства, откуда я никак не могла найти выход. Правда, тогда я зареклась, что ни за что не выберу основной работой занятие, отнявшее у меня родителей. А сейчас стало интересно, как все сложится, если я, как говорит господин Макильских, пойду по пути своего призвания?

Ведь тогда поменяется все-все-все…

Одной рукой Снек придерживал хозяина, второй отворил дверь в подвал, тот самый, откуда мне помог выбраться господин Темников.

Бешено заколотилось сердце, едва не выпрыгивая из груди. В этот самый момент мне впервые после отчисления из колледжа захотелось вновь прикоснуться к тайному миру биомагии. Погрузиться с головой в книги с секретными биомагическими разработками и заклинаниями, узнать, что находится в каждой колбе, баночке и пробирке в лаборатории господина Макильских. Любопытство и исследовательская жажда захватили меня в плен до дрожи, растеклись по всему телу и сосредоточились на кончиках пальцев.

Глава 42

Из подвального помещения мерцал желто-голубой свет. В нос ударил знакомый кисловатый запах химикатов.

— Дальше мы сами, — сказал биомаг дворецкому и отстранился. Уперся руками о стену и медленно стал спускаться по ступенькам вглубь.

— Вам очень больно?

— Закрой дверь, — почти шепотом ответил он мне, вдыхая воздух сквозь стиснутые зубы.

Я мигом закрыла за нами дверь, обитую с обратной стороны серебряным листом, и мы остались отрезанными от целого мира со всеми его нескончаемыми проблемами. Заклинательная руна, которая прежде была нанесена углем в центре двери, исчезла. Остальная обстановка осталась нетронутой: разбросанные по углам странные механизмы и запчасти, машинописное бюро с печатной машинкой, картотечный шкаф, механизм, удерживающий сверкающий кристалл, три костюма с серебряными шлемами и брезентовые мешки.

Я не смогла долго наблюдать за тем, как господин Макильских, сгибаясь в три погибели, спускается по лестнице, того и гляди покатится кубарем. Забросила его руку к себе на плечо и буквально поволокла биомага через два, благо совсем маленьких, в три ступеньки, пролета.

Спустились.

Ногой выдвинула табуретку из-под машинописного бюро. Пододвинула к стене и усадила господина Макильских.

— Подай мне стеклянный флакон с фиолетовой этикеткой в правом верхнем ящике, — кивнул он в сторону шкафа.

Я потянулась к полке, куда он указал.

— Вы справитесь? — с недоверием спросила я. — Вы очень бледный, а до этого щеки пылали. Что с вами происходит?

Биомаг взял протянутый пузырек, смочил губы парой капель эликсира, пахнущего миррой и нардом.

— Посмотрим, — рассеянно ответил Ян Макильских. — Все зависит от того, как подействует антидот.

— А когда он начнет действовать?

— Черт его знает. — Биомаг пожал плечами. — Через пару минут или вообще не подействует.

Я поджала губы.

— Согласно моим подсчетам, шансов у меня немного.

— То есть как?! — Я уставилась на господина Макильских, пытаясь понять, в шутку он говорит или всерьез. — Вы же говорили, что ничего страшного! Что это и не яд вовсе, нейтрализует всего на несколько часов!

— И да и нет, — спокойно ответил биомаг, сделав глоток антидота. — К сожалению, я поздно понял, что анклав сыграл со мной нехорошую шутку. Боюсь, я уже больше оттуда, чем здешний. И близнецы мои… впрочем, ты сама скоро все узнаешь. Темный анклав — это как отдельная вселенная со своими уникальными физическими законами. Люди боятся, потому что не знают предназначения этой природной системы. Она изменчива, капризна и меняет любого, кто туда попадает.

— Вы хотели сказать — убивает?

— Там не только тьма. Та бабочка, что ты оживила заклинанием, — она оттуда.

— Как такое возможно? — недоверчиво покачала я головой. — Там же, кроме страшных демонов, разрывающих людей в клочья, непроглядный туман с молниями и ядовитым излучением! Я вообще не понимаю, как вы оттуда возвращаетесь живым!

Биомаг чуть улыбнулся.

— Ты видишь лишь часть целого. Можно застрять в одном из оптических обманов и пойти по самому страшному порождению анклава. Первое время в анклав я ходил со всем этим снаряжением, потому что боялся. — Он показал рукой на костюмы с серебряными шлемами. — А потом понял: если попытаться войти с системой анклава в унисон, он не опасен. Но людям сложно принять такую простую истину. Потому что таким, как Темников, выгодно снабжать армию. Анклав все энергичнее отражает нашу реальность и все активнее распространяется и захватывает наш мир в свою действительность.

— Это можно остановить в любой момент? — сообразила я.

— Да.

— Но императору не дадут этого сделать? — догадалась следом.

— Нет.

Биомаг опрокинул пузырек и выпил содержимое до последней капли.

— Господин Макильских, почему вы не расскажете все как есть императору?

— Ты не поняла. Наш единственный шанс дать уцелеть обоим мирам — это сделать так, чтобы люди не узнали, что аномальность анклава можно обернуть в обратную сторону. Жили все тысячи лет, не знали, что рядом сокровищница, и пусть дальше остаются в неведении.

— Но почему? — нахмурилась я, сбитая с толку. Выглядело все как-то нелепо. — Это же нечестно! Мы знаем, а остальные нет?

— Ресурсы, —коротко ответил биомаг. — Как в любой вселенной, в анклаве имеются ресурсы. Речь не только о минералах и редких металлах, которые там в таком количестве, что даже императору не приснится. Там есть энергия, превосходящая силу нашего природного благотурина в сотни, а может, тысячи раз. А еще… там есть что-то живое, не знаю, как объяснить, что-то вроде души или сознания. Ты представляешь, что будет, когда все это станет достоянием того, кто не станет задумываться, для каких целей все это создано?

— Тогда как нам быть? — спросила я озадаченно, пораженная словно громом. С содроганием представила, как Темников или Распрыкин вагонами вывозят драгоценные металлы из анклава. Кажется, только сейчас осознала тяжесть положения, в котором находится мой наниматель. Как одному, без единомышленников, приходится противостоять государственному механизму. со всеми его подковерными играми.

— Мы должны рискнуть. — Господин Макильских прислонил затылок к стене. Несколько раз глубоко вздохнул, стараясь справиться с дрожанием рук. — Я начну, а ты выполнишь все мои инструкции, когда я дам знак. Ничего не упусти.

Биомаг встал и выругался.

Колени его не слушались, он с трудом устоял. Остановил меня рукой, чтобы не помогала, и, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, начал выполнять руками какие-то пассы. Я отступила в сторону и зачарованно принялась наблюдать, как дрожащая стена воздуха обозначила границы магической защиты. Словно в подвальной комнате возник прозрачный, но плотный купол — а мы в нем. На куполе под нарисованными биомагом в воздухе линиями проступала голубая светящаяся дымка и переплеталась в сложный узор. Руки биомага задвигались быстрее, отчего линии завертелись вокруг нас, закружились волчком. Сердце мое от волнения в унисон с происходящим застучало с такой силой, что запросто могло бы выпрыгнуть из груди. Когда узоры начали проноситься с такой скоростью, что в ушах послышался гул, господин Макильских поднял руки над головой и резко развел их в стороны. Светящиеся голубые линии в ту же секунду замерли, и вся круговерть, а за ней плотный воздушный купол исчезли.

Словно из ниоткуда проявились каменные стены. Обозначились контуры стеллажей под самый потолок, в центре комнаты — небольшой диван, обтянутый шелковой узорчатой материей, полированный деревянный стол, широкий и основательный, да стул с высокой спинкой. За застекленными дверцами стеллажей из воздуха соткались бутылочки, коробочки, баночки и лабораторное оборудование малопонятного назначения. Под потолком зажглись голубым газовые колбы. Запах химикатов здесь расцвел более явно, чем в подвале. Дверей в комнате не было. Господин Макильских с моей помощью сел на диван и на подлокотнике нажал какой-то рычаг. Стеллаж за моей спиной отъехал в сторону, и за ним показалась узкая потайная дверца метра полтора высотой, прошитая металлическими болтами. Дверца отворилась, повинуясь действию невидимого мне скрытого механизма.

— Вынеси оттуда все и уложи сюда. — Наниматель показал на пол возле дивана.

Я выдохнула, приготовилась выносить неподъемные книги и манускрипты. Сколько же их там может оказаться? Десятки книг, сотни? Тяжелая физическая нагрузка обеспечена до утра или за пару часов уложимся?

— Мон. — Биомаг слегка невнятно окликнул меня. Его лицо вытянулось, было видно, что он гигантскими усилиями воли пытается себя контролировать. — Ты должна знать… я просто обязан тебе сказать. Так будет правильно. И лучше сейчас, чем потом. Сядь, пожалуйста, рядом.

Сделала, как он сказал. Его черные глаза долго разглядывали, буравили меня, выжигали насквозь. Было в диковинку, что господин Макильских не мог подобрать нужных слов. Обычно в его присутствии я терялась и лишалась дара речи.

— Переживаете, что мы не справимся? — тихо предположила я.

— Я хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть выбор. — Он помассировал себе виски. — Если ты захочешь, мы можем остановиться прямо сейчас. Юрек отвезет тебя домой, и ты навсегда забудешь мой дом и все, что с ним связано.

— Господин Макильских, что вы такое говорите? — встрепенулась я, заволновалась и не заметила, как пододвинулась ближе. Замотала энергично головой, отчего на глаза слетело несколько локонов. — Я не хочу ничего забывать!

Биомаг одной рукой дотянулся до моей ладони, накрыл сверху, другой рукой убрал за ухо мои выпавшие прядки.

На предплечьях мурашки засуетились, сердце заколотилось.

В комнате было достаточно светло, чтобы разглядеть на его лице все морщинки. Легкую щетину, по которой мне почему-то захотелось провести рукой и проверить, насколько она мягкая. А он внимательно смотрел на меня, будто пытался прочесть на моем лице самые потаенные мысли, которые я пока удачно скрывала даже от себя. Под этим пристальным взглядом занервничала сильнее.

— Послушай, Мон, я никогда не считал себя романтиком, — как-то неловко признался господин Макильских.

Ну вот, сейчас скажет, что мне все почудилось. Под «всем» я имела в виду свои чувства, о которых решилась намекнуть биомагу несколько минут назад. Да и как призналась?! Пролепетала о детском желании встретиться с ним снова. По-глупому как-то вышло. Страшно представить, что он подумал обо мне в тот момент. Может, прав он? Это всего лишь моя разыгравшаяся фантазия. Мне все почудилось…

Но почему сейчас, когда мы одни в запертой комнате (и вообще непонятно, где эта комната находится), сидим непозволительно близко, мое первое признание прорвалось сквозь пелену собственных запретов и отчаянно захотелось, чтобы он откинул в сторону все правила приличия и поцеловал меня? Не так, как тогда в мастерской одарил меня слюнявым поцелуем Виктор, а нежным и крепким, настоящим… А что, если в полной силе проявить свои желания господину Макильских не дает воздействие яда? Тогда, может, мне самой решиться и его поцеловать? Узнать, наконец, мягкая ли у него щетина. От мыслительных кульбитов закружилась голова, загорелись уши и щеки, и, кажется, я вся готова была вспыхнуть огнем.

Но биомаг разгорающийся костер притушил.

— Мой мозг днем и ночью был озабочен выведением новых формул, сбором фактов, анализом результатов. — Он говорил и не выпускал из ладоней мои руки. — Сначала я изучал материю анклава, потом все мои мысли были только о спасении детей. Я перестал доверять всем без исключения, потому что понял: предают не враги, предают друзья. Государь требует найти способы обезвредить анклав, а Темников донимает своими автоматонами, тем самым подставляет перед императором. Армине нужны высоты в биохимических достижениях, и ей наплевать на мою семью. Всем без исключения от меня что-то надо. Всем, кроме тебя… И я понял, что не могу с тобой поступать так же. Если ты зайдешь туда, — он кивнул в сторону потайной дверцы с металлическими болтами, — обратной дороги не будет. А если антидот не справится с ядом, тебе придется занять мое место. Поэтому подумай еще раз.

Он сжал мои пальцы сильнее. Я перевела взгляд на руки, возвратилась снова к глазам, судорожно сглотнула и кивнула.

— Мне некуда идти, — очень глубоко вдохнула и выдохнула, а потом улыбнулась. — И даже если бы было, мне не хотелось бы с вами расставаться.

Нет, не может господин Макильских не замечать того, что со мной творится. В любовных делах я не специалист, но, когда недосказанность витает в воздухе, возникает острое желание делиться всякими глупостями и сводит с ума взаимное притяжение, что это за чувство? Какое у него название?

Биомаг сидел справа вполоборота и, не выпуская мои руки, подвинулся совсем близко. Я почувствовала спиной теплую тяжелую руку и от неожиданности вздрогнула. Сердце колотилось, и я расслабилась, отдавшись нежному и бережному объятию.

— Наговорить, а самое главное — сделать, можно много. — Биомаг прижал меня к себе, уткнулся в макушку и шумно вдохнул воздух. — Но я не хочу давать обещаний, в исполнении которых не уверен. — И уж совсем тихо добавил: — Я правда не знаю, сработает ли антидот.

Глава 43

— Бесценная.

Я смутилась, не зная, куда деть глаза, руки и всю себя. Почувствовала, как еще сильнее зарделись щеки. Решила не уточнять, что именно он назвал бесценным: меня или информацию, которую я должна вынести из секретной комнаты, потому как отвлекла прерывистая струйка его горячего дыхания, заскользившая по моей щеке. Я не удержалась и потянула ладони к колючему подбородку. На секунду мы замерли, словно боясь разрушить, стереть из настоящего этот волнительный момент.

Наверное, все развивалось неправильно, не вовремя, шло вразрез с моей и его судьбой. Но разве можно сердцу отдать команды «не люби» или «выкинь из головы». Мне даже сравнивать с другими отношениями было нечего, потому что никогда ничего подобного испытывать не приходилось. А я еще переживала, что никто не будоражит во мне интереса. Просто самый прекрасный мужчина жил и ждал меня здесь!

Непременно расскажу ему, как в нашей мастерской мы слушали скрипучий патефон папиного производства и пили чай с «печеньем-из-чего-угодно». Посмеемся над уличными спектаклями, когда я, маленькая, вмешивалась в ход игры, доказывала, что «все было не так», и выдвигала свои версии. Думается, рассмешу биомага теми изощренными уловками, какие приходилось использовать в колледже, обводя вокруг пальца преподавателей, чтобы добраться до нужных реактивов и манускриптов. А его первым делом попрошу рассказать о том, какими были Август и Ева раньше, что они любили, когда были совсем маленькими. А еще мне жутко интересно, каким был сам господин Макильских до того, как в их семье произошло несчастье. Столько всего хочется узнать и стольким поделиться! Только все это будет потом…

Свое счастье, вспыхнувшее ярким сновидением, едва уловимым, словно блики на морской глади, я бережно собрала и упрятала в сердце, подальше от неизвестной реальности.

Сначала мы должны защитить записи господина Макильских.

— Я сделаю все быстро, — сказала почему-то тихо, почти шепотом. Даже не знаю, услышал ли. И легонько выскользнула из объятий. На что Ян Макильских улыбнулся — немного криво, правым уголком губ.

Подошла к секретной комнате.

Нагнулась, чтобы не удариться затылком, и сделала шаг в непроглядную тьму. Запахло как в папиной мастерской: маслом и железом. Стоило мне коснуться ногой пола с той стороны, как сработали газовые рожки. Рассеянный бледно-желтый свет мгновенно разлился по углам комнатки без окон. Я оказалась одна в маленьком тесном помещении, полном механизмов, подвесных лебедок, штанкеток и металлических деталей, свешивающихся со стен и потолка. Выступили неровные очертания многочисленных шкафчиков и ящиков, сделанных из темного дерева и железа. Некоторые из них были просторными, размером с мой рост, другие не больше книги. Между ними на стенах были развешаны карты и какие-то диаграммы. У стены напротив стояла аналитическая машина, похожая на ту, что стояла в подвале с серебряной дверью.

Только хотела обернуться и спросить, что делать дальше, что искать, как раздалось жужжание. Миниатюрные поршни на аппарате с экраном на что-то среагировали. Приводимый в движение паром, нагнетаемым из расположенного на полу котла, из недр машины вылез металлический щуп с блестящими зубчиками на конце и начал вращение. Словно причудливая вышивальная машина вращался он над поверхностью столешницы. Подпружиненные зубчики то и дело проделывали в толстых прямоугольных картонках размером с почтовый конверт дырчатые узоры. После того как щуп завершал работу с одной картонкой, его зубчики оборачивались «пальцами», захватывали готовую перфокарту и откладывали в специальный лоток на край стола. Затем принимались за новую. В течение десяти с лишним минут я завороженно наблюдала, как воздушная тяга устремлялась по трубкам и проводам, как путешествовал по картонкам телескопический щуп.

Не иначе как чудо-машина переводила на картонные листочки накопленные и собранные Яном Макильских биомагические знания. Я выдохнула, потому как не придется надрываться, вынося из тайника пыльные многокилограммовые манускрипты и дневники с журналами. Информационные носители смогу захватить за один раз, это не могло не радовать.

Вдруг машина замолкла, щуп втянулся обратно в аппарат, из котла перестал подаваться пар, и поршни замерли.

В комнате стало тихо.

— Живо бери карточки и уходи! — услышала требовательный голос биомага.

Я подошла к аналитической машине, сгребла внушительную стопку продырявленных картонных карточек. Засмотрелась на сложный механизм. Папа таким бы точно заинтересовался. Как он любил изобретать! Даже старая техника у него всегда получалась с новыми функциональными возможностями. Вдруг в груди что-то сдавило. А я ведь даже не успела с папой и мамой попрощаться. А сейчас, вместо того чтобы искать о них правду, занимаюсь совсем другими делами.

Неожиданно держатели, колесики, поршни и вообще все выступающие части машины, а затем и она сама начали несильно вибрировать, потом к тряске добавился грохот, который вывел меня из оцепенения.

— Мон! — закричал в исступлении биомаг. — Выходи!

Не понимая, почему господин Макильских так разнервничался, но послушав его, вышмыгнула из комнаты. Только успела закрыть за собой дверь, как раздался мощный взрыв. Стены дрогнули. От ужаса я схватилась за голову и присела.

Все картонки разлетелись по комнате в разные стороны.

— Это что?! — Руки заходили ходуном. — Если бы я вовремя не вышла, я бы там… от меня бы ничего не осталось?

Биомаг стоял возле стола, держась за столешницу, и не сводил с меня потемневших глаз, метавших молнии. Его лоб прорезали глубокие вертикальные морщины, а ноздри гневно раздувались.

— Ты не послушала меня с первого раза! — гаркнул он так сурово, что у меня свело живот.

— У меня хорошая реакция, — попыталась я пошутить и разрядить обстановку. Кажется, биомаг испугался еще больше, чем я. Глянула на него, но на лице, словно высеченном из камня, даже мускул не дрогнул.

— Первое и единственное правило, которое ты должна запомнить раз и навсегда, — отчеканил господин Макильских. — Никакой самодеятельности. Предельная концентрация только на моих словах.

— Господин Макильских, простите, — пролепетала я и начала собирать разбросанные на полу перфокарты. — Я отвлеклась и не подумала…

— Думать — вообще-то полезное качество, — все еще находясь в ярости, бросил биомаг.

Поджала губы и возмущенно замолчала.

— Глупо подвергать себя риску, — продолжил он, словно не замечая моего негодования. — Ты… ты обо мне подумай. Второй раз не уберечь близкого человека… Я же никогда себе такого не прощу!

Я ничего не ответила. От слов биомага перехватывало дыхание: сначала обидел своей резкостью, а следом поразил заботой и беспокойством обо мне.

— Сейчас мне придется прочитать одно заклинание, после него все, что знаю я, станет доступно тебе, — сказал он, хмуря брови. — И это не значит, что ты сломя голову начнешь делать то, что покажется тебе правильным и единственно верным. Правило номер один действует отныне и до конца моих дней. Повтори его.

— Никакой самодеятельности, — повторила его слова, словно мантру. — Предельная концентрация только на ваших словах.

— Хорошо, — довольно кивнул биомаг. — После этого мне придется оставить тебя здесь одну. В гибели Виолы больше всего я подозреваю Распрыкина, возможно, и Армина что-то знает, не зря они спелись. Если Распрыкин почувствует что-то неладное, в опасности окажешься ты.

— А если с вами что-то случится?! — встревожилась я и поднялась с собранными перфокартами. В моих руках оказалась стопка высотой в пять толстенных книг. — А если господин Распрыкин еще более страшный человек, чем вы думаете? Прошу вас, возьмите меня с собой, я хотя бы буду рядом с вами в этот момент. Сделаю все-все, что вы скажете! Беспрекословно! Без самодеятельности! Честное слово!

— Прости. Не могу. Больше рисковать я не буду. Сейчас я хочу отдать Распрыкину липовые документы. Ему месяцы понадобятся, чтобы понять, что это блеф. Хватит с меня политики, пусть сами разгребают, а мы тем временем уедем туда, где будем в безопасности. Я позабочусь о тебе и твоей тете, а близнецы будут только счастливы.

Счастья Еве и Августу я желала не меньше, чем их отец. Идея уехать в безопасное место с единственным, самым лучшим мужчиной на свете мне нравилась. Но я так и не узнала, где находится Дин Дон. И ни на йоту не продвинулась в поисках сведений о родителях и их разработках. Посмотрела на встревоженного биомага и спорить не стала. Пойдем по плану, который господин Макильских озвучил раньше. Секретную информацию мы заархивировали. Интересно, что будем делать с перфокартами дальше: сложим в коробку и вывезем из замка или закопаем где-нибудь в саду под кустами рододендрона?

— Что будем делать с этим? — показала я глазами на стопу перфокарт. — Прятать?

— В каком-то смысле. — Ян Макильских внимательно осмотрел мою добычу и после короткого замешательства сказал: — Встань, пожалуйста, между столом и диваном, чтобы ничто тебе не мешало.

Я пожала плечами и сделала, как велели.

Господин Макильских снова принялся водить руками по воздуху и нашептывать какие-то незнакомые мне слова. Некоторое время не происходило ровным счетом ничего. Я смотрела на биомага и любовалась его мужественным подбородком, длинными пальцами, сосредоточенным лицом. Как назло, в этот серьезный момент почувствовала зуд в носу. Не успела опомниться, как дважды чихнула.

— Простите, пожалуйста! — пропищала я, прикрывая ладонью нос в попытках предотвратить новый приступ чихания, но биомаг был слишком собран и отрешен — на такие мелочи не обратил внимания.

Внезапно показалось, что воздух сделался невыносимо густым.

Меня охватила тревога, словно загуляла по венам, окутала с ног до головы. А когда я с трудом совладала с нею, почувствовала мощнейший прилив силы. Это было волнующее, потрясающее и одновременно пугающее ощущение. Заплясали искры, цветовые волны, и я начала видеть другим зрением: все предметы, находящиеся в комнате, стали просвечиваться до мельчайших частиц. Поняла, что без ошибок смогу назвать элементы, из которых состоят вещества и их соединения. Почувствовала, как меня наполняет чистый свет, а вместе с ним неизвестные изображения, схемы, виде́ния, фоточертежи и карты. Я зажмурилась, и образы завертелись каруселью, а затем в виде букв и цифр в стройном порядке стали укладываться в моем сознании, словно записывалась и сохранялась целая библиотека с древними знаниями. Откуда-то пришло понимание, что за владение теперь уже моими знаниями конкуренты господина Макильских не остановятся ни перед чем.

Когда, как мне показалось, последние капли информации устроились в моей голове, меня пронзила резкая головная боль. Я раскрыла глаза, все еще находясь под впечатлением от случившегося. Господин Макильских, обессиленный, лежал на диване, веки были прикрыты. Его поза не была похожа на безмятежный сон. И в таком виде он собирается встречать Распрыкина? Я кинулась к биомагу, но за секунду до того, как сделать шаг, потянула носом и уловила запах дыма. Только никак не могла понять, откуда он доносился. Глянула на свои руки и открыла рот в немом ужасе. Лежащая сверху перфокарта занялась огненными искорками. Я попыталась затушить их рукавом платья, но искры быстро превратились в огонь и разгорались все сильнее.

— Господин Макильских! — отчаянно позвала я биомага, но он меня не услышал.

В огне оказались края всей стопки, искры перекинулись на ткань рукавов выше локтя. Казалось, что огонь решил уничтожить картонки с секретной информацией, а вместе с ними и меня. Я выронила горящие карточки на пол, принялась сбивать огонь на платье. Однако тот и не думал оставлять своего преступного замысла!

Что же скажет Ян Макильских, увидев, что я уничтожила всю секретную информацию, все его труды, которые он так тщательно оберегал от корыстных врагов?!

Пламя с рукавов медленно перепрыгивало на воланы юбки. Не помня себя от страха, я развязала тесемки по бокам корсета и скинула с себя платье. Осталась в майке и панталонах.

Всего за пару мгновений от секретных данных и наряда госпожи Макильских на полу осталась черная горстка пепла.

Глава 44

Но меня это мало заботило.

В потайной комнате господина Макильских, кроме монотонного потрескивания газовых колб, я отчетливо услышала приглушенные шаги и голоса. Только доносились они будто бы из-за стены. Судя по издаваемому шуму, людей было немало. Накатил липкий страх: в доме биомага находились Распрыкин с членами Комитета безопасности.

Прибыли, значит.

Я присела на край дивана и машинально приложила руку ко лбу биомага. Теплый, не горячий. Дыхание как у спящего человека. Сообразила, что единственно верное решение — это оставить господина Макильских там, где он лежит, а самой отправиться на переговоры с гадким Сержи. Сделать умное лицо, представить, что не в панталонах, а в обычном платье. Что значат пять минут моего позора? Главное, постараться убедить их в том, что они ищут записанное в…

Святые угодники!

Да какими же книгами господин Макильских собирался пустить этих людей по ложному следу?

Я сделала глубокий вдох, выдохнула и закрыла глаза.

— Господин Макильских! Именем его императорского величества Николая Александровича, — за стеной раздался громкий и уверенный голос Сержи, — вы обязаны предоставить все ваши исследования Темного анклава.

Этот Распрыкин обладал сейчас немалым политическим весом. Одно его слово могло изменить судьбу не только господина Макильских, но и всех, кто с ним связан, включая близнецов и меня.

— Наш человек обыскивает вашу лабораторию, — констатировал он на повышенной, довольной ноте. — Может, соизволите выйти ко мне лично? Так сказать, облегчить работу.

Медлить нельзя.

Я подняла руки.

Пробиваясь сквозь желтую пелену плотного освещения комнаты, передо мной проявилось голубоватое сияющее облако. И в этом голубом свете начали возникать линии защитных рун. Такие же, как при господине Макильских, когда он перемещал нас в его секретную комнату. Кроме понимания того, как отсюда выйти в центральный холл замка, мне стало известно, почему биомаг свои ценные разработки хранил не в лаборатории. Не иначе как предвидел, что рано или поздно он попадет в облаву. Логично, что комиссия первым делом с обыском отправилась именно туда. Обычное подвальное помещение, да к тому же под защитным куполом, их заинтересовало бы в последнюю очередь.

Мысли эти показались мне замечательными, успокаивающими, а сам биомаг в моих глазах выглядел умнее всех их, вместе взятых.

Не на того напали!

Собственная сила, обычно неощутимая и непознанная, вдруг отозвалась легко. Повинуясь мне, она призвала защитные руны в нужном порядке. Теперь уже созданные мной светящиеся линии завертелись волчком, и я, оставив биомага в тайной комнате, оказалась в подвальном помещении с серебряной дверью.

Ух!

Прямо дух захватило!

Подошла к двери, резко вздохнула и толкнула. Сказала достаточно громко, чтобы меня сразу все услышали:

— Господину Макильских нездоровится, но он поручил мне встретить вас и дать все, что вы попросите.

Думала, что позор переживу легче.

Не тут-то было.

Нарядный, в блестящем черном костюме Сержи и еще пятеро мужчин в синих мундирах, украшенных золотыми пуговицами, обернулись на мое сообщение и замерли, раскрыв рты. На их недоуменных лицах я прочитала всю абсурдность и неуместность своего вида. Похоже, их заинтересовала картинка девушки, встречающей компанию мужчин в нижнем белье! Мои щеки мгновенно вспыхнули огнем. Ища спасения в лице домашних — кто-то же должен был открыть дверь пришедшим! — встретилась глазами с Анной и Снеком. Сконфуженные не меньше гостей, они вдвоем стояли возле лестницы. Не задавая никаких вопросов, Анна бросилась в гостиную, и через минуту на моих плечах покоился плед из тонкой шерсти.

Представить страшно, какие слухи поползут при дворе о поведении новой ассистентки господина Макильских. Как пить дать подумают, что бывший главный биомаг содержит девушку из салуна!

Какое бы впечатление ни произвела, сейчас я должна сделать все, чтобы мне поверили. Пусть думают, что вместо сопротивления мы готовы к сотрудничеству.

А со слухами разберемся позже.

С трудом приободрившись, я приняла притворный вид уверенности и приветливости. Нам нужно преимущество во времени. Поняла это неожиданно ясно.

— Вы чудесно выглядите, — приподняв левый уголок губ, первым заговорил господин Распрыкин. — Очень мило, что Ян свое хозяйство доверил… такой серьезной девушке.

Ухмыляется, гад.

Ну что ж, посмотрим, кто кого.

— Благодарю, — постаралась я улыбнуться как можно искреннее, кажется, не получилось. Нужно срочно что-то придумать, чтобы они поскорее убрались. — Вас провести в лабораторию? Покажу, где именно господин Макильских хранит свои разработки.

Сказала и сама себе удивилась.

Знать бы еще, что именно я могу им показать.

— Надеюсь, вы никакой глупости не выкинете? — Сержи нахмурил брови, словно размышляя, стоит ли принимать мое приглашение.

— Нет, — стиснула края согревающего пледа у груди. — Разве что угощу вас чаем. Имбирным, — любезно предложила я, не моргнув глазом.

Вот так запросто.

До светской львицы мне как до луны пешком. Но как-то уж очень легко и непосредственно я повела разговор подальше от опасной темы в нужное для меня русло. Не передал ли биомаг вместе со своими секретными данными умение ловкого общения с интриганами?

Улыбнулась про себя.

А ведь когда вооружен тем же оружием, что и противник, сражаться даже интересно.

— Чаем? — Бровь главного биомага взметнулась. — Ждите здесь, — скомандовал он сопровождающим в военной форме.

Мужчины выпрямили спины и стиснули пальцами рукояти шпаг.

— Почему нет? — Я пожала плечами. — Чай в компании союзников вам не помешает.

— Не думал, что все пройдет так просто. — Тонкие губы коварного Распрыкина разъехались в неприятной улыбке. — Хорошо, пойдемте, покажете хранилище бывшего главного биомага. — На слове «бывшего» Распрыкин сделал ударение. — А потом можно и чаю.

Раздражение захлестнуло меня с головой.

И тут же схлынуло.

Нет, нельзя показать ему, как отношусь к нему на самом деле. Пусть думает, что я простушка, по неопытности и по незнанию способная продать нанимателя с потрохами.

Внезапно пришла идея, от которой я мысленно выдохнула. Можно выдать несколько обычных книг за экспериментальные журналы господина Макильских. Постараюсь применить одно из защитных заклинаний, которыми забита моя голова. И пусть расшифровщики разбираются! Приложу максимум усилий, чтобы работы им месяца на три с лишком хватило.

— Просто я очень устала от бесконечных проблем, — прикинулась беззащитным кроликом. — А вы единственный, кто может прекратить эту бессмысленную войну.

Меня в упор разглядывали удивленные члены комиссии. Анна и Снек были более сдержаны в эмоциях, но, как мне показалось, они догадывались, что я неспроста забалтываю господина Распрыкина.

Не переборщила ли я с податливостью?

Поверит ли мне тот, ради кого я устроила весь этот цирк?

— Хорошую ассистентку себе выбрал Макильских. — Голос Распрыкина зазвучал так мягко, что от этой мягкости у меня по спине поползли мурашки. — Я договорюсь о новом месте работы для тебя, если вдруг выставят за дверь… Мне нужны такие люди.

— Но почему биомаг должен меня выставить? — прикидываясь, что не понимаю, о чем речь, спросила я. — Я же не делаю ничего дурного… Долг любого гражданина содействовать правосудию. С моей стороны было бы глупо вставать на вашем пути.

— Так и есть, — взмахом руки остановил меня Сержи и нетерпеливо направил. — Веди, а то те двое, что там уже полчаса рыщут, похоже, вернутся ни с чем.

Я зачарованно смотрела на него, не веря собственным глазам, пытаясь подавить радость. Бдительность господина Распрыкина удалось притупить. Против лести развесивший уши Сержи устоять не смог!

Теперь быстро наверх, в лабораторию.

Пока не опомнился.

Но торжественно вручить фальшивые секретные разработки и поскорее выпроводить всю эту алчную шайку подальше от дома господина Макильских не получилось.

Я поморщилась, когда с верхнего этажа раздался истошный мужской ор.

Будто льда за шиворот сыпанули.

— Господин Распрыкин, сюда! — отчаянно донеслось сверху. — Он не дышит!

Все, кто находился в холле, включая меня, непроизвольно дернулись и за пару мгновений вбежали на третий этаж. У раскрытой двери в лабораторию стоял член Комитета безопасности в клетчатом пиджаке и коротких зеленых брюках, с лицом белым как полотно. Руки дрожали. И вообще было видно, что он потрясен до глубины души.

— Вон там! — страшным шепотом проговорил мужчина, вытягивая вперед указательный палец. — Там… Я туда больше не пойду.

Господин Распрыкин грубо оттолкнул его с прохода и вошел в лабораторию. Мы следом. В паре шагов от порога на полу я увидела мужчину. Он лежал на боку, его шея была согнута под неестественным углом. Толкающиеся в проходе люди в военной форме быстро обступили тело.

Сомнений никаких — мужчина был мертв.

Лица его видно не было: он лежал, уткнувшись им в пол. На шее виднелись следы запекшейся крови — кожа на открытых участках начала разлагаться, раскрывая кровоточащую плоть.

— Что произошло? — рыкнул Распрыкин громко.

— Здесь был маленький мальчик… ребенок, — заикаясь, пробормотал член Комитета безопасности. Он держался за дверной проем, не решаясь зайти внутрь лаборатории. — Он поводил руками… и Марк рухнул… замертво. В одно мгновение!

— Не пори ерунды! — зло гаркнул главный биомаг, отчего люди в форме один за другим отступили на несколько шагов. — Может, куда залез? Реактивы, может, какие трогал? Идиоты, сказал же — искать журналы со свежими записями!

От ужасной картины мне сделалось плохо.

Плохо не от случившегося, нет. Хотя видеть бездыханного человека само по себе до одури неприятно. Просто все это до боли напомнило мне историю с голубем, которая произошла в моей комнате в первый день приезда в замок господина Макильских.

Потому-то дышать стало тяжело.

Потому кровь в моих жилах застыла.

Глава 45

Мысль о том, что страшное преступление мог совершить Август, ударила так больно, что я часто задышала. В горле застрял колючий комок, словно при ангине.

Пожалуй, в первую очередь следует поставить в известность господина Макильских.

Однако именно в тот момент, когда я собралась выскользнуть из лаборатории, Сержи Распрыкин произнес:

— Сотрудничество, значит, ну-ну… Приведите детей господина Макильских.

— Детей? — переспросила я бесцветным голосом.

— Вы не ослышались, — ответил Распрыкин с неожиданной резкостью. — Мой человек сказал, что это дело рук маленького мальчика. Слабо верится, но я должен проверить все версии.

— Господин Распрыкин, — неуверенным тихим голосом обратился к нему человек в военном мундире, — мы должны сообщить в полицию. Убийства — это их компетенция. Особенно когда свидетелями… или подозреваемыми являются дети.

Распрыкин просверлил военного глазами, затем еще раз внимательно окинул взглядом присутствующих. Поиграл желваками и сухо сказал:

— Пока дело касается исследований Темного анклава, любые происшествия — это моя компетенция, и ничья больше. За мной стоят серьезные люди. Вы хотите, чтобы я им сказал, что получить разработки нам помешал ребенок?! Ведите сюда детей, обоих!

Сказано это было таким раздраженным тоном, словно еще немного — и новоявленный главный биомаг начнет брызгать ядом. Я сглотнула. Открыла рот с единственным желанием уговорить его не допрашивать детей. Хотя бы до момента, пока господину Макильских не станет лучше.

Но меня опередили.

— Вы правы, но… — Военный запнулся, но мысль свою довел четко. — Господин главный биомаг, мы не можем вами рисковать. Чтобы избежать ненужных жертв, предлагаю вызвать бригаду компетентных биомагов. Кто знает, какие еще ловушки мог тут расставить ваш предшественник. К тому же допрашивать детей без родителя мы не имеем права по закону.

Я выдохнула.

Ну, хоть кому-то, кроме меня, в голову пришла здравая мысль.

А ведь тут еще как посмотреть: разве могут быть доказательством слова представителя Комитета безопасности, что его коллега замертво упал после незамысловатых движений детских рук? С моей точки зрения, нет, недостаточно! Нужно полноценное исследование реактивов, с которыми могла контактировать жертва. И вообще, а вдруг она (в смысле жертва) уже пришла отравленная или больная. Одного прикосновения к колбе с опасным раствором могло оказаться достаточно, чтобы случилась смертельная реакция.

Ответа не последовало добрую минуту. Видимо, вероятность наличия новых ловушек поимела свою силу. Главный биомаг подушечкой большого пальца натер под левым глазом так сильно, что нижнее веко сделалось буро-малинового цвета.

— Ладно. — Решение далось ему непросто. Он повернул голову ко мне. — Сутки вам на то, чтобы ваш хозяин поправился. После чего буду ждать детей и господина Макильских в полицейском участке. Тогда и узнаем, детишки пытаются папины тайны защитить или тут что-то другое кроется. Если к назначенному времени они не явятся, за детьми я сам лично приеду, но тогда, — он скрипнул зубами, — вас никакой закон не спасет.

Тоже мне, властитель мира, ощетинилась я. Без пяти минут как воспользовался положением господина Макильских, а уже корону напялил, раскомандовался. Вмиг вспомнились слова моего нанимателя, когда он пророчествовал про недолгий срок Распрыкина в его новой должности. Уж поскорее бы государь разобрался, так сказать, в компетенциях своей правой руки.

Но головой кивнула, с условиями без выбора пришлось согласиться.

— А ты, — скомандовал главный биомаг военному, посмевшему напомнить о законном протоколе допроса, — распорядись, чтобы бригада биомагов прибыла как можно скорее. Да полицейским сообщи, чтоб осмотрели его, пока не разложился полностью. — И он брезгливо ткнул носком лакированной туфли ботинок жертвы.

Затем Сержи неожиданно сделал шаг в мою сторону, нагнулся. Цепко ухватил меня под локоть и сиплым шепотом произнес:

— Послушайте, Мон, мне в ваши игры некогда играть. Надеюсь, вы понимаете: если вскроется, что кто-то из семьи Макильских нарочно мешает моему расследованию, под подозрение попадаете и вы. Вы готовы повторить участь ваших родителей?

Я вздрогнула и ясно почувствовала, что кровь отхлынула у меня от лица. Сердце нырнуло куда-то в живот, а затем подпрыгнуло и застучало в висках. Несколько мгновений, не мигая, мы смотрели друг другу в глаза.

— Вы знаете про моих родителей?

Серые глаза Сержи были настороженные, испытующие.

— Что вы знаете о моих родителях? — Я повторила вопрос.

— Немного, но вот моему другу известно гораздо больше.

— Как зовут вашего друга? — Мой голос дрогнул.

— А как вам такой расклад: записи господина Макильских на имя человека, знающего ваших родителей?

— Да вы… — вскрикнула я, чувствуя, как голова пошла кругом. — Вы… вымогатель!

— Ну почему же вымогатель? — Сержи Распрыкин приподнял одну бровь и растянул губы в улыбке. — Не вы ли сами предложили содействие, а потом имбирный чай?

Я оглядела сокровищницу господина Макильских. У входных дверей, где мы все собрались, лаборатория освещалась двумя слабыми колбами. Дальше же все пространство терялось в плотном мраке.

Медленно сделала пару шагов в направлении длинных стеллажей, полных всевозможных вещей. Постаралась от Сержи и его компании отойти подальше, чтобы в их поле зрения не попали задуманные мною магические манипуляции.

Святые угодники, что мне делать дальше?

Блеф — явно не мое призвание!

Книжная этажерка. Пробежала рукой по потрепанным корешкам. Выбрала наугад самую толстую книгу. В потемках разглядела золотистую надпись «Гоэтический свод от Микшулы Корсака. Трансформация деструктивных матриц». Надо же, с ходу попался основатель первой биомагическй школы, который свое учение создал в защиту от темных биомагов. Может, это доброе знамение? Обратного пути нет — пан или пропал. Ну же, господин Корсак, послужите миру еще разок!

Прижала «Гоэтический свод от Микшулы Корсака» к груди. Для надежности зажмурила глаза. Сосредоточилась и представила, что в книге не его учение, а записи господина Макильских.

Сработало или нет?

Долго стоять нельзя было, заподозрят еще чего. Поэтому через минуту я отошла от стеллажей и вернулась к господину Распрыкину.

— Это то, что вы искали, — сказала я и нарочито стыдливо пояснила: — Что там, я не знаю, поэтому комментариев дать не смогу. Вы же помните, ассистентка я липовая, для отвода глаз на приеме.

— Помню, — криво усмехнулся Сержи, выхватил толстенный фолиант и, зловеще понизив голос, добавил: — Игор Темников — имя того, кто знает про твоих родителей.

— Дедушка Августа и Евы? — Я едва не поперхнулась воздухом.

— Он самый.

— Не может быть. — Ну вот совсем не верилось, чтобы господин Темников хотя бы отдаленно знал моих родителей.

— В жизни, девочка, все может быть, и даже это. Темников не только многое знает, говорят, что он продал душу чудовищам в Темном анклаве. Не зря сам император его побаивается.

— Ой, ну это навряд ли, — усмехнулась я.

Единственный человек, который с анклавом на «ты», сейчас находился в секретной комнате.

И катастрофически нуждался в помощи.

Глава 46

Утром меня разбудил яркий солнечный свет, золотой рекой растекшийся по комнате. Я сладко понежилась, пока в открытое окно не ворвался свежий ветер, пропитанный запахами леса. Глубоко вдохнула и резко подскочила в постели. Перед глазами пролетели все события вчерашнего дня. Как со Снеком выпроваживали противного Сержи со свитой, как переносили господина Макильских в его спальню, а дальше все в тумане. Помню только, как в один миг накатила усталость, волной погрузила в темноту, сопротивляться которой уже не было никаких сил.

Кинулась умываться.

Нужно как можно быстрее бежать к господину Макильских, узнать, как он, и посвятить в свои планы на день.

А планы у меня были серьезней некуда.

Поверивший в мой блеф Сержи перед уходом расщедрился, сказал, что если нанять хорошего ходатая, то есть шанс уберечь Августа от суда еще на стадии открытого дела. Говорил так, словно заранее был уверен в его виновности. Ух, зла не хватает! Не пришли бы они со своим обыском, ничего бы не случилось. А вот к господину Темникову посоветовал не обращаться, мало ли от каких важных дел отвлеку. Да пусть бы даже от дел с самим государем-императором! Речь идет не о пустяке, а о внуке от родной племянницы. Не настолько же промышленник помешан на других заботах, чтобы остаться равнодушным к судьбе Августа. Привезу господина Темникова к нам, а там пускай родственнички садятся вместе и думают, как ребенка спасать.

Появиться у промышленника дома с вопросом об Августе — предлога лучше не сыскать. Тем более что Игор Темников проявлял ко мне некоторую симпатию. Вдруг в ненапряженной обстановке он разоткровенничается, проникнется моим положением и расскажет о папе с мамой то, что знает.

Тогда я двух зайцев одним выстрелом — бабах!

Даже троих: Юрек отвезет меня к дому Темникова, сам поедет за тетушкой Ойле в участок и выкупит ее, а я тем временем попробую заручиться поддержкой для Августа и разузнаю о родителях.

Это в теории все так гладко выглядело. На самом деле нужно очень постараться, из кожи вон вылезти, чтобы закрутилось все так, как задумала.

Умывание, одевание и путь к спальне биомага заняли не больше пятнадцати минут. Птицей выпорхнула из своей комнаты, пролетела по ковровой дорожке мрачного коридора и собиралась уже открыть дверь в спальню Яна Макильских, как с лестницы раздалось:

— Мон, дорогая! — Анна поднималась, на ходу стараясь пригладить и запрятать под ночной чепец светлые растрепанные волосы. — Погодите!

Анна подбежала ко мне с блестящими от волнения глазами, в одной исподней рубахе и босиком.

— Что случилось? — У меня невольно заклокотало в груди.

Часто дыша, кухарка схватилась за сердце.

— Госпожа Амбросимова… Слава святым, вы проснулись!

Ее грудь колыхалась под тонкой сорочкой.

— Ну! — Я шагнула к женщине ближе. Положила руку ей на плечо, чтобы та поскорее пришла в себя.

— Говорите же, что случилось?

— Сегодня утром я нашла ее на своей подушке!

Испуганная женщина обхватила руками щеки и страшно выпучила глаза.

— Кого нашли?!

— Змею… — прошептала Анна. — Теперь уже ядовитую.

Это было настолько неожиданно, что я опешила.

— Что вы такое говорите? Как змея смогла проползти через каменные стены?

— Вот и я о том же! — Бедная женщина никак не могла успокоиться. — Я… долго терпела, не хотела вас беспокоить по пустякам. Подумаешь, жаба в ночном горшке или полная умывальня жуков и тараканов. Но ядовитая змея — это перебор! Я ухожу.

— Подождите, Анна, откуда в вашей комнате вся эта живность?!

Кухарка развела руки в стороны и многозначительно на меня уставилась. Мол, неужели я не догадываюсь?

— Да, Мон, это именно то, о чем вы подумали! — выпалила женщина. — Это дело рук близнецов! Я собираюсь взять у господина Макильских расчет прямо сейчас. С меня хватит.

Я потерла виски. Постояла минуту в раздумьях: вот совсем не к месту уход Анны. Из доверенных людей остаются… раз, два и обчелся…

— Давайте сделаем вот как, — решила, что нужно хотя бы попытаться ее переубедить, пусть даже на время. — После обеда мы с Юреком поедем в город и привезем мою тетушку Ойле. Мне думается, вы с ней подружитесь. Она станет вам во всем помогать, и вы будете уже не одна.

Мне показалось, что новостью о приезде незнакомого человека Анна заинтересовалась. Ее бледные щеки порозовели, а глаза перестали бегать.

— Господин Макильских вами очень дорожит… — поднажала я.

— Дорогая моя, если бы вы знали, как мне жалко Евочку с Августом. Если бы не пугающее поведение мальчика, мне и роптать-то не на что. Но ведь он же с каждым днем все… непредсказуемее. Сегодня ядовитая змея, а к чему мне готовиться завтра?

Ответить мне было нечего.

Потому как я не ведала, чего ожидать от детей, которые, по правде сказать, и меняначали пугать. Но я-то изо всех сил стараюсь им помочь. И не остановлюсь, пока сама себе не признаюсь, что сделала все, что смогла. Я посмотрела на Анну: и она близнецов любила. А остальные, к примеру те же полицейские? Им главное — виновных обозначить, дело закрыть. Станут ли церемониться? Захотят ли до истины докопаться?

— Анна, как вы думаете, мог Август совершить ужасное преступление? Я имею в виду…

Лицо Анны сделалось серьезным.

— Скажем так… — поведала она замогильным голосом. — С детьми начало твориться неладное сразу после взрыва в лаборатории. Хозяин пытался в них что-то изменить, исправить какой-то дефект. Не знаю, что именно. Видела только, как по одному забирал к себе в лабораторию, а возвращал бедняжек совсем обессиленных. Я потом их горячим куриным бульоном отпаивала. Ева переносила все испытания стойко, а вот Августу они не нравились, после них он становился еще агрессивнее.

Анна замолчала.

— Продолжайте, расскажите все, что знаете, — нетерпеливо попросила я.

— Хозяин запрещал это с кем-либо обсуждать, — женщина перешла на шепот, — но ситуация серьезная. Да и вы своя уже…

Щеки предательски вспыхнули.

Неужели господин Макильских рассказал Анне про нас? Знает ли она, что мы, обнявшись как родные, сидели на диване в секретной комнате? Сколько продолжался этот волшебный момент — три минуты, пять? Как же хочется все повторить, но чтобы не нужно было куда-то бежать, кого-то спасать, о ком-то, кроме нас, думать…

Я вздрогнула и попыталась отогнать свои мысли. Все сомнения и размышления оставлю на потом!

— В лаборатории творятся странные дела, — продолжила Анна. — Думаю, сплетни про механизм бессмертия не такие уж и сплетни. А агрессивность Августа — это побочный эффект чудовищных опытов. Вот так вот. Если вы хотите, чтобы я призналась, мог ли мальчик убить человека, я бы ответила, скорее да, чем нет.

Правильно тетушка Ойле предупреждала — не все просто будет в этом доме. Ох как непросто. А понять, что на самом деле здесь происходит, предстоит мне. Что-то подсказывало, что добрая женщина заблуждается в одном. Не о механизме бессмертия идет речь. Бессмертие тут ни при чем. До катастрофы в лаборатории господин Макильских занимался автоматонами Темникова. Кажется, биомаг говорил о каком-то передовом устройстве, на котором работали автоматоны. Виола, погибшая жена биомага, была против этого проекта, потому что полуроботы-полулюди опасны! А когда в момент взрыва случилась беда с детьми, господин Макильских не нашел другого способа, кроме как поддержать их жизнь изобретением, которое создал для автоматонов.

Пилотная версия убила директора колледжа. И… если моя догадка верна, то и бедный Август мог стать причиной гибели представителя Комитета безопасности. Вернее, устройство, поддерживающее его жизнь, сработало таким образом. Не сам мальчик!

— Что будем делать? — спросила через минуту Анна.

— Пойдемте, — рассеянно проговорила я. — Узнаем, как господин Макильских себя чувствует.

Делиться размышлениями с и без того перепуганной женщиной я не стала.

Из полутемного коридора мы попали в хозяйскую спальню. В другое время я бы задержала внимание на каждом восхитительном элементе, входящем в интерьер комнаты господина Макильских. Но не сейчас. Охватившее оцепенение не позволило даже оглядеться.

— Мы куда-то направляемся? — спросил господин Макильских, как только я подошла к его кровати.

У него получилось сесть.

Не сразу. Тяжелое неподъемное тело сопротивлялось, но с третьей попытки все удалось. Я помогла. Подлетела. Под спину подсунула подушку.

Он протянул руку, приглашая присесть рядом. Села.

— Вы — никуда, — облизнула пересохшие губы и улыбнулась. Я понятия не имела, как себя вести, да и вообще, что будет с нами дальше. — А у меня два важных визита, про которые я хотела бы с вами поговорить. Я рада, что антидот сработал.

— Слабость только видишь какая осталась. — Господин Макильских потянул мою руку на себя, пока я не упала ему на грудь. — Но к вечеру должен быть огурцом.

— Ничего себе слабость, — прошептала я и попыталась вывернуться. — Там же Анна!

Но господин Макильских сгреб меня в охапку и с чувством поцеловал в губы. Вот так запросто. Со всей пылкостью я ответила на поцелуй и поняла, что это решило все. Рассеялись сомнения, укрепились убеждения, над «i» расставились все точки. А счастливее меня не нашлось бы на всем белом свете, потому как рядом самый чудесный мужчина. С нескрываемой нежностью он гладил мои волосы и разглядывал мое лицо, пока я не решила поведать о своих планах.

— За тетей, конечно, съезди, — согласился господин Макильских. — Анна выдаст тебе деньги, а Юрек свозит туда и обратно. Но идея с визитом к Темникову мне не нравится. Подожди до вечера, пригласим его на ужин, там обо всем и расспросишь.

Но я же хотела его разговорить на привычной для него территории! Здесь, в доме биомага, промышленник будет ощущать постоянное давление со стороны родственника. И тогда я точно ничего не добьюсь! Единственный, кто может помочь всем нам, это господин Темников. Разве простительно упускать такую возможность? Замолчала, спорить не стала. Меня ведь все равно не переубедить. Решение приняла еще вчера. Переборов нежелание отлучаться от господина Макильских, села на край кровати и отпустила его руку.

— Мон, я запрещаю, — сказал он категорично.

— Я это делаю не только ради себя, я хочу убедить Игора Темникова спасти Августа. — С этими словами, пока биомаг не успел опомниться, я поднялась и быстрым шагом удалилась к входной двери, где ждала меня Анна.

Она так и не решилась подойти к хозяину, наверное, постеснялась нас побеспокоить. Кухарка с радостью выпорхнула за мной из спальни господина Макильских.

— Только не говорите, что поедете к дедушке Августа в таком наряде, — сказала она, когда мы оказались в коридоре. — Ступайте к себе в комнату. Я принесу вам одежду.

Я была так увлечена своими мыслями, что мой внешний вид ускользнул мимо внимания. Анна права: идти в гости к богатому родственнику господина Макильских в старой, достуденческой одежде — глупая затея.

Минут через десять я спустилась в холл в кожаном коричневом корсете поверх белой блузки. Ноги красиво обтягивали черные штаны из мягкой, превосходного качества замши, заправленные в высокие, золотого цвета кожаные сапоги. Довольно оглядела себя со всех сторон, взяла у Анны деньги для тетушкиного залога и бросилась во двор искать водителя.

Предупрежденный о нашей поездке с вечера, сияющий Юрек ждал меня у парадного входа.

Почти не дыша, я последовала к пассажирской двери.

Уселась.

Повернулась к суетящемуся у капота пареньку. Как можно было представить, что я, дочь механика и помощницы линотипистки, когда-нибудь буду распоряжаться водителем главного биомага империи. Неважно, что разжалованного. Главное, что для меня он самый лучший! Разрешим все наши проблемы, а там в один миг все наладится.

— Чтобы хозяина задобрить, — уточнил Юрек после того, как я рассказала ему наш маршрут, — нам нужно будет приехать с хорошими новостями!

— Именно так, Юрек! — подхватила его приподнято-веселый настрой.

Только паромобиль диким зверем зарычал, запыхтел, как на панели приборов что-то настойчиво забренчало. Юрек протянул мне полированную, из светлого дерева трубку коммуникатора.

— Мне кажется, это вас…

— Если через полчаса не вернешься в лабораторию, найду другую ассистентку! — вне себя от ярости кричал Ян Макильских.

— Постараюсь долго не задерживаться, — проговорила я и положила трубку на место.

Поудобнее уселась на пассажирском сиденье паромобиля.

— Юрек, трогай!

Машина дернулась, резко разворачиваясь. Разогналась до безумных шестидесяти километров в час и влетела по малоезжей грунтовке под прикрытие густых деревьев.

— Эх, давно я так не лихачил! — с заразительным восторгом воскликнул Юрек.

Нет! Конечно же, я понимала беспокойство биомага. Он за меня боялся, считал, что ожидать подставы можно от кого угодно, даже от родственников. Но у меня был великолепный план. Господину Макильских придется с ним смириться. Потом еще спасибо скажет.

Не думаю, что биомаг наймет вместо меня кого-то другого.

Это смешно!

Глава 47

С детства я считала себя упорной, но за последнее время пришлось претерпеть немало ситуаций, когда жизнь подхватывала в пучину и несла куда глаза глядят. Хватит. Пора самой определять направление ветра. И быть нужно крайне осторожной, ведь каждый, даже не совершенный мной шаг может иметь большие и непредсказуемые последствия.

Как бы все в душе ни напрягалось, не застывало от предвкушения встречи с промышленником, не заметить потрясающей красоты спального района, в который мы въехали сорок минут спустя, было просто невозможно. Помимо живой природы, благоухающей радостью и жизнью, восхитили аккуратные двух- и трехэтажные коттеджи, нарядные, словно маленькие сказочные дворцы, устроившиеся с обеих сторон широкой мощеной дороги, один другого краше. Над черепичными скатами возвышались флюгеры, перед домами расстилались изысканно подстриженные газоны, а перед каждым парадным входом красовались блестящие паромобили всевозможных цветов и моделей. Юрек объяснил, что в пригороде живет высший слой общества, в основном промышленники.

По затопленной солнцем райской долине мы передвигались медленно, все-таки не пустующая проселочная дорога, где Юрек в свое удовольствие до упора выжимал газ. Но кроме счастливой смеющейся парочки, перебегающей дорогу перед нами, не встретилось ни души.

Наконец, улица закончилась, и дорога привела нас к круглой площади с фонтаном, откуда мы свернули в переулок. Паромобиль подкатил к открытым кованым воротам, за которыми в глубине небольшого сада стоял трехэтажный особняк, архитектурой по помпезности превосходивший все дома этого богатого района. Всем аристократическим шикам шик.

— Приехали, — сообщил Юрек. — Это дом господина Темникова. Приеду за вами примерно через полтора часа. Леди Мон, — добавил он обеспокоенно после секундной заминки, — и все-таки вы не хотите, чтобы я пошел с вами? Ну и что, если наша компания будет выглядеть странно, главное — безопасно.

— Что вы, — поспешила я заверить водителя. — Ничего со мной не случится. Через полтора часа буду ждать вас на этом самом месте.

— Как скажете, — выдохнул Юрек и внимательно окинул взглядом особняк. — Если что, телефонируйте.

Не успела я шевельнуться, как дверца пассажирского сиденья оказалась распахнутой. Юрек галантно протянул мне руку и помог выйти. Как только автомобиль загромыхал в облаке пара прочь, я зашагала по аллее вдоль кустарников рододендронов с двух сторон и свежевыбеленных бордюров. Метров тридцать. По выложенной мелкой каменной плиточкой дорожке, усыпанной розовыми и белыми лепестками. Вот и крыльцо. На нижней ступеньке по бокам горшки с какими-то высокими узловатыми и цветущими экзотическими растениями, на верхней — дверь с позолоченной лепниной и золотой ручкой.

Надавила на кнопку звонка. Вместо мелодии раздалось тихое шипение стравленного воздуха, и дверь неторопливо открылась. В просторном и светлом холле, примерно треть которого была занята камином и изысканной мягкой мебелью, никого не обнаружила. Это вызвало у меня небольшую заминку.

— Господин Темников, вы дома? — громко поинтересовалась я.

Ответ последовал после того, как я успела расстроиться, что пришла в неподходящий момент, когда никого нет дома. И чуть было не ушла ни с чем. Но через минуту раздалось уже знакомое шипение пневматики. Справа от меня одна из стенных панелей в холле отодвинулась, открывая кабинку подъемника. Оттуда с выражением естественного превосходства на лице шагнул господин Темников. Выглядел он так, будто владел не трехэтажным коттеджем, а всей Симберской империей. Я усмехнулась про себя. А почему бы ему так не чувствовать? Разве не его проектам государь отдает предпочтение?

— Мон? Вы ли это? — с неподдельным удивлением встретил меня хозяин особняка. — Вот кого не ожидал увидеть у себя дома, так это вас.

— Надеюсь, не помешала?

— Да что вы, порадовали несказанно! — Промышленник шагнул ближе и энергично, даже с каким-то трепетом, пожал мою руку, положив при этом на нее свою громадную ладонь. — Чем могу быть полезным?

Я смутилась его восторженному приветствию. Чтобы он не воспринял мой визит с каким-нибудь двойным подтекстом, решила не ходить вокруг да около.

— Господин Темников, мне нужно переговорить с вами. С глазу на глаз. Об Августе.

— Я надеялся, что вы… — с сожалением протянул хозяин особняка. — А впрочем… если вы так хотите, давайте поговорим об Августе. Пройдемте в мой кабинет. — Он зашел обратно в открытый проем и сделал приглашающий жест.

Я последовала за ним и попала словно в логово зверя.

Стенная панель задвинулась. Кабинкой оказалась квадратная металлическая коробка метр на метр. Под двухметровым потолком светил рожок, источая яркий голубой свет, режущий глаза. И тут мое встревоженное воображение подкинуло образ медведя. Тот такой же массивный и тучный! Для полноты облика не хватало окладистой аспидно-черной бороды. Внезапно пространство сделалось тесным и удушливым. Медведь, то есть господин Темников, поднял руку и, как мне явственно показалось, потянул к моему горлу толстые растопыренные пальцы.

Оцепенев от ужаса, я не могла пошевелиться.

Что происходит? Куда я влипла?

Сердце застучало, в ушах зашумело, и я поняла, что сознание предательски меня покидает.

И тут, словно в замедленном действии, до меня начало доходить, какую злую шутку сыграло со мной воображение. Оказалось, что на горло мое никто не покушался. Дело в том, что возле раздвигающейся панели на стене висел рычаг, на который промышленник и нажал, как только мы вошли в подъемник.

Это ж надо было показаться, что дедушке близнецов вдруг захотелось меня убить!

В сложную игру я ввязалась, ничего не скажешь.

Наверное, со стороны выгляжу недалекой дурочкой, готовой лишиться сознания от собственных нелепых домыслов. А я все-таки пришла в гости не к рядовому сотруднику с фиксированным содержанием, а одному из крупных дельцов империи, если не сказать, что к самому крупному. Стоит дать слабину, показать, что боюсь, поблажек он точно не даст. Не захочет промышленник иметь дело с трусливой и нерешительной особой. Это будет для меня безнадежно разгромным сценарием.

Я судорожно выдохнула и натянуто улыбнулась.

Кабинка дернулась и с тихим шелестом неторопливо начала спускаться.

— Вам плохо? — Промышленник обеспокоенно прищурился и слегка наклонил голову. От него исходила холодная сдержанная сила, от которой снова сделалось не по себе. Ох, непросто мне будет вести доверительный диалог! — Вы как-то резко побледнели.

— Нет-нет, — соврала я, отряхивая с рукава несуществующие пылинки. — Просто здесь воздуха маловато.

— Почти приехали, — сказал господин Темников и добавил, понизив голос: — Признаюсь, не думал, что решитесь на такой смелый шаг. Ян знает, что вы здесь?

— Нет, то есть да.

— И он вас отпустил?

— Я его не спрашивала.

— Вы нравитесь мне все больше и больше. — Господин Темников провел рукой по имбирно-рыжим усам. Возле глаз разбежались мелкие морщинки.

— У меня были на то свои причины, — сказала негромко, чувствуя, как невольно розовеют щеки.

Кабинка лязгнула.

Остановилась.

Слава всем святым, приехали!

С толикой раздражения на саму себя я отвернулась лицом к металлической панели серого цвета. Приготовилась выходить. Инструкция по общению с воротилой бизнеса сейчас не помешала бы. Он-то вон как владеет своими эмоциями, словно в непробиваемом панцире. Интересно, как промышленник прокладывает свой путь через тернии к звездам? Уж не идет ли он по этим терниям по головам? Сержи и тот предупреждал о сделке господина Темникова с какими-то силами из анклава.

Так, стоп!

Я притормозила распалившиеся мысли. Уж мне ли сомневаться в неумении людей держать язык за зубами? Скорости расползания слухов о предательстве моих родителей мог бы позавидовать любой паромобиль или даже паровоз. Про господина Макильских чего только не говорят! Взять, к примеру, тот же механизм бессмертия. А тут — сделка с темными силами анклава! Ну смешно же…

Промышленник не выглядел кровожадным злодеем. Чем он может мне навредить? Признается в любви? Как-нибудь переживу. Объясню, что мое сердце занято. Мысленно я усмехнулась своей наивной пугливости и в то же время обрадовалась, что обнаружила слабое место господина Темникова. Состояние нажил, а спутницу жизни не встретил. Внутри зашевелился червячок сомнения, правильно ли поступаю. Ужасно печально в таком возрасте не встретить любимого человека.

Тряхнула головой, отгоняя беспокойные мысли.

Уж не знаю, что у господина Темникова на уме, но человек он взрослый, мой отказ переживет. А вот мне надеяться не на что. Пользуясь его недвусмысленной заинтересованностью, нужно будет чудным образом прыгнуть выше головы. До того, как начнет проявлять пылкую реакцию, успеть побольше выведать о родителях. А потом бежать!

— Добро пожаловать, — раздался над ухом бархатный баритон. Горячее дыхание мазнуло по ушной раковине, забралось под ворот рубашки и хомутом улеглось на шее.

Предупреждать же надо!

Я отскочила и буквально выпрыгнула из подъемника, стоило двери отъехать.

Нервы сейчас на пределе, могу и огреть хорошенечко. Только чем? Озираясь по сторонам, поняла, что оказались мы под землей. Кабинет без окон габаритами и оформлением вполне соответствовал своему хозяину. Такой же огромный и напыщенный. У дальней стены располагался шикарный письменный стол с приемником для пневмопочты, который я видела только в городском телеграфе. Яркие газовые колбы под потолком освещали огромные, во всю стену, литографии, запечатлевшие важные моменты жизни господина Темникова. На одной из них промышленнику вручал награду сам государь-император, на другой Темников перерезал ленту перед мануфактурным зданием, на третьей Темников с господином Макильских, кажется, у того в замке — на заднем плане лабораторные стеллажи. Я увидела знакомые черты биомага и поняла, как сильно мне его не хватает. Будь он сейчас рядом, мне не пришлось бы применять чудеса эквилибристики как великому Блондену в своих знаменитых выступлениях. А публика трепещет, жаждет эффектного зрелища! Требует смертельного номера! Ей не до сомнений и страхов канатоходца. Меньше чем сальто на натянутом над пропастью канате никого не устроит. Что ж, господин Темников, вы единственный, кто может рассказать о моих родителях, а значит, выбора у меня нет. Цель оправдывает средства.

Всю левую стену занимала карта обжитого мира Восточного полушария, яркими красками сфокусированная на землях Симберской империи. Карта была утыкана желтыми флажками.

Я медленно подошла к карте и поинтересовалась:

— Что это за флажки? — Подалась вперед и присмотрелась: распределялись маленькие деревянные значки в основном в районе Темного анклава.

— План захвата. Отсюда, — он ткнул пальцем возле одного из флажков, — можно вести прицельных огонь по нежити всех мастей, когда она начнет проявлять активность. А отсюда и отсюда — собирать оперативную информацию. Вся подготовка потребовала немало времени, но я был терпелив. Теперь впереди великое будущее! Пока я не до конца понимаю, что произойдет с империей. Возможно, после вторжения случится глобальный катаклизм или смещение наших границ. Но все это будет уже неважно. Главное, что я доберусь до самого мощного источника энергии. Заберусь на Олимп, о котором не мечтал ни один правитель! — Его глаза зловеще прищурились, стали глубже мрака, если бы на ночном небе погасли все звезды. — И никто на земле не будет мне равным.

Господин Темников набрал полную грудь воздуха и замолчал.

Я нервно сглотнула.

— Итак, что я должен знать о мальчике? — Промышленник заложил большие пальцы в карманы клетчатого жилета и немного выпятил грудь.

Глава 48

Да уж, Темников умеет мастерски вводить собеседника в гипнотическое оцепенение. Ощутила себя невинным пушистым кроликом, повстречавшим на лесной тропинке удава. Хотя нет, все гораздо хуже, гораздо опаснее! Свежую кровь почувствовала голодная акула. Зорко наблюдая за реакцией своей жертвы, хищник медленно и осторожно принялся совершать обход, напоминающий смертельный ритуальный танец.

Для чего он все это говорит? А если это правда, то после того, как он посвятил меня в свои планы, выпустит ли отсюда живой?

Пауза затянулась.

Такое ни в одном кошмаре не приснится.

В безумных глазах промышленника засверкал злобный огонь. На лбу появились складки, сверкнули тесно посаженные акульи зубы, после чего рот конвульсивно скривился в инфернальной улыбке. Я отошла на пару шагов. Ягодицами уперлась в выступающую часть столешницы. Закусила губу и почувствовала вкус крови.

В это самое мгновение я заметила, что свет газовых колб, располагающихся на потолке, осветил лицо господина Темникова под другим углом. Оно выглядело все таким же суровым: на скулах играли желваки, губы были плотно сжаты, даже побелели слегка, но ничего чудовищного и безумного в нем не было и в помине. Темников облизал губу, его лицо расслабилось. В глазах попеременно отразились изумление, беспокойство и смятение. Совершенно определенно — он не причинит вреда невинной девушке. Возможно, промышленник устраивал одно из самых серьезных дел, какие когда-либо предпринимал в жизни. Флажки, вонзенные заостренным древком в карту, вполне могли означать добычу природного благотурина, но никак не захват империи.

Он просто пошутил, а я, как ребенок, повелась!

Мои плечи опустились, и я выдохнула.

Ну что ж я за трусиха такая?! Вот какая выгода господину Темникову в моей смерти? Да и что я такого сделала, чтобы ему нужно было меня убивать? После того как все немного успокоится, попрошу у биомага отпуск с курортным лечением. А еще лучше снять домик возле Сурового моря. Иначе расшатанные нервы меня подведут еще не раз!

Не выдержала затянувшейся паузы и заговорила первой.

— Мне стыдно признаться, — прыснула я сконфуженно. — Но я повелась на вашу шутку.

— Болван! — Господин Темников стукнул себя по лбу. — Надо ж было с самого главного начинать.

— Главного? — удивилась я.

— Одну минуточку. — Промышленник обогнул край стола и на несколько секунд нырнул под столешницу. Показалась его голова с короткими, тщательно уложенными, в цвет усов, волосами, а затем он сам целиком. Крепкими крупными пальцами он удерживал потертый ящик из красного дерева. На вид нелегкий. Сначала я подумала, что это шарманка. Но, приглядевшись, с боков ящика никакой ручки не обнаружила. Господин Темников открыл крышку, на которой внутри был вырезан лик Дельфийского оракула, и я непроизвольно ахнула.

— Да это же механический оракул Марка Фоллоуэра! В колледже мы изучали его по литографиям в книгах.

— Он самый, — подтвердил промышленник. — Представь, что каких-нибудь сто лет назад люди доверяли решение судьбы коровьим кишкам, случайным порханиям птиц или куриному помету. Не глупцы ли?

Я вспомнила уроки по истории пророчеств. Честно говоря, и мне многие способы толкования казались сомнительными и наивными. Но за неимением механического оракула мы с девочками любили гадание по книге. Когда случайным образом открываешь книгу, на какую строчку укажет палец — это и будет ответом на заданный вопрос. Лучше гадать с закрытыми глазами, тогда ответ оказывался самым правдивым. Мы в это верили!

Наша пророческая шалость не шла ни в какое сравнение с механическим оракулом. Марк Фоллоуэр загрузил в свое творение великие произведения выдающихся мыслителей, обычаи и религии, истории всех битв и сражений, законы и оплошности правителей, рельефы местностей, особенности флоры и фауны, характеры мужчин и женщин, научные и технические достижения. Вся эта сложная система была создана для того, чтобы сложиться в итоговую комбинацию, а вопрошающий смог получить идеально выверенное пророчество.

— Это гениальное творение. — Рассматривая оракул, я была всецело поглощена и поражена до глубины души. Еще бы — собственными глазами видеть настоящее механическое чудо!

— Гениальным был тот, кто дал возможность нищему выскочке, — с вызовом произнес промышленник. — На своих пустых фантазиях этот махинатор далеко бы не уехал.

— Вы меценат научных технических достижений? — вырвалось у меня с восхищением. — Это очень похвально, господин Темников!

— Не только технических. Надеюсь, мы с Яном закончим начатое дело, и тогда все сложится, как предсказал оракул.

— Что за пророчество? — смущенно улыбнулась я. — Господин Темников, вы говорите загадками.

— Я планировал тебе это показать, — без предупреждения он перешел на «ты». — Думал, как все организовать без свидетелей… Но ты пришла ко мне сама. Это еще одно подтверждение, что оракул не ошибся.

Так… мое любопытство разыгралось не на шутку.

Промышленник сделал пару оборотов ключиком в ящике. Приблизился к лику оракула и произнес:

— Кто из достойных окажется у истоков новой империи?

Я содрогнулась.

Бросила взгляд на господина Темникова, но он указательным пальцем ткнул в нутро оракула. Вроде как чтобы не отвлекалась и внимательно следила за тем, что последует дальше. Затаив дыхание, я стала наблюдать, как механический оракул вершил свое пророчество.

Какую тайну намеревается открыть мне промышленник?

Бездушный оракул загудел. Под деревянным корпусом заработали невидимые глазу шестеренки, ролики, пластинки, и одному Фоллоуэру известно, что еще. Наконец, раздался финальный клик, и снизу выехала грифельная доска с витиеватыми буквами, выложенными в несколько слов.

Я зашла со стороны, где стоял господин Темников, нагнулась к дощечке и, запинаясь, прочитала одну за другой строчки:

У истока души юная дева стоит.

Нет силы, способной разрушить эту любовь,

К рассвету и славе она приведет.

Я перевела растерянный взгляд на промышленника.

Выглядел он таким довольным, словно ему стали доступны все законы мироздания. Мне же эти строки не говорили ровным счетом ничего.

— Какая-то абракадабра, — ответила я, искренне не понимая смысла написанного.

— Да нет, же! — возмутился господин Темников и скорчил такую зверскую гримасу, что мне стало ясно — шутки кончились.

— Дева! — брызнул он слюной. — Понимаешь? Всякий раз, как задаю ему этот вопрос, он отвечает одно и то же, слово в слово. Ключом во всей войне является дева! А много ли среди нас достойных дев?

Я пожала плечами, покрутила головой и зачем-то оглянулась по сторонам.

— Пришло время тебе получить от меня дар, — резанул он.

— Не нужен мне никакой дар, — медленно отошла на пару шагов. — Вообще-то, я хотела поговорить про вашего внучатого племянника. Ему грозит суд. В Комитете безопасности считают, что он…

— Нет, нужен! — господин Темников взревел, перебивая меня, но тут же взял себя в руки. Успокоил, проведя рукой по аккуратно уложенным волосам. — Нужен. Думаю, это будет отличная компенсация для сироты, лишившейся будущего.

Произнесенная им фраза заставила меня вздрогнуть.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только одно — ты сирота, которую приютила бедная тетка после казни твоих родителей. Насколько помню, с формулировкой «за незаконную разработку искусственного благотурина». А знаешь, дай им чуть больше времени, чего доброго, нахимичили бы. Поэтому не вижу резона отказываться от подарка судьбы.

Я уже привыкла ко всякого рода неожиданностям, но сейчас от шока просто потеряла дар речи. Господин Темников не просто знал моих родителей, он был в курсе всей шумихи вокруг них. А самое главное — из его слов выходит, что они и вправду пытались создать искусственный благотурин. Но как? В неприспособленной для лабораторных опытов мастерской?!

— Неужели ты думала, что я не узна́ю, кого Ян взял к себе на работу? И твое знакомство с ним — очередное подтверждение пророчества. Если чему-то суждено исполниться, оно непременно сбудется. Какими бы окольными путями ты к этому ни шел. Все это время ты шла к своему предназначению. Ты — дева, которая приведет мой новый мир к рассвету и славе. Это и есть мой дар тебе.

Я вспыхнула.

Господин Макильских тоже говорил про мое предназначение. Когда рано или поздно оно тебя настигает, главное — не струсить и идти вперед, тогда вся вселенная начинает содействовать тому, чтобы у тебя все получилось! Только когда это говорил биомаг, все его слова отозвались в каждой клеточке моего тела. Уверенной радостью наполнилось все существо. Захотелось мечтать, творить, менять свою жизнь. В тот миг я почувствовала, что биомаг зажег в моем сердце мой истинный свет. А сомнительное предложение промышленника больше походило на выбор без выбора. Разве предназначение бывает таким… навязчивым?

Господин Темников сократил между нами расстояние, резко поднял мой подбородок пальцами и впился пронизывающим взглядом.

— Девочка моя, нас ждет великое будущее. Я взорву к чертям весь этот жалкий мир! А с энергией, которую выкачаю из анклава, построю новый. Сейчас тебе непросто представить, но ты попробуй — наша игра, наши правила!

Меня охватила дикая паника.

К своему ужасу, я поздно поняла, что главные роли в своем зловещем спектакле господин Темников уже раздал и, наслаждаясь, пожинает плоды своего безумства.

Энергию из анклава?!

Суть безумного замысла вырисовывалась словно маслом на холсте. Если я правильно поняла, ему нужна только та энергия, над которой он сможет властвовать и распоряжаться единолично. А секрет искусственного кристалла, добытого в лабораторных условиях, разнесется по свету быстрее любой другой новости. Вот почему ему было невыгодно, чтобы мои родители или кто-нибудь другой пытались получить благотурин искусственным путем. Для Темникова это означало бы одно — потерю власти, которой он так жаждет.

Поразившее до спазмов в животе помешательство промышленника оказалось ничем в сравнении с откровением, которое из туманной догадки постепенно превратилось в твердую уверенность.

— Когда вы узнали о моих родителях? — спросила я.

— Не понял.

— Моих родителей вы узнали до того, как познакомились со мной?

Глава 49

Напряженную, словно струна, паузу бесцеремонно прервал звонок телефонного аппарата.

Господин Темников нагнулся и схватился за бронзовую ручку индуктора, как оказалось, не просто пневмопочты, а целого многофункционального устройства.

— Слушаю, — рявкнул промышленник и замолчал, слушая. Через пару секунд добавил: — Правильно сделала.

Видимо, новость для него оказалась приятной, потому как, отключившись от аппарата, он довольно причмокнул губами.

— Когда Ян сказал, что ты превосходишь в способностях его бывшую ассистентку, я сначала не поверил. — Он повернулся в мою сторону. — Но когда понял, что родственничек все же не шутит, да к тому же вцепился в тебя как майский клещ, признаюсь, испытал чувство жалости из-за того, что после проблем с твоими родителями последовало твое отчисление. Ты талантливая девушка, могла бы достичь немалых высот.

Темников сделал неопределенный жест и продолжил с неким сожалением:

— Юношеские мечты очень важны. Когда я был студентом, мне тоже пророчили славу успешного экономиста. Но однажды я увидел, как мой учитель — финансист, учение которого я перенимал, начал собирать вокруг себя не тех людей. Все это были явно бедные люди: много молодых девушек и парней, которых просто нужно было отправлять на фабрики и заводы, бесконечные толпы не занятых домашним трудом стариков и даже дети — чистильщики обуви, газетчики и рассыльные. Он затуманивал им мозги идеей социального равенства. В ущерб своим коммерческим делам раздавал беднякам акции своих предприятий, добивался выдачи двойной нормы осколка благотурина, обещал послабляющие налоги и, помыслить только, — промышленник поднял указательный палец, — обучал финансовой грамоте! Вскоре он стал мало походить на крупного акционера, а все больше на предводителя нищего сброда.

Сожаление Темникова живо сменилось неприкрытым гневом.

— И тогда я сказал себе: «Это не мой путь!» — Он стукнул ладонью по столу, как бы придавая своим размышлениям силу. — Все лозунги о свободе, равенстве, братстве — все бессмысленно. Чувство несправедливости какого-то работника завода и планы наверху, которые у истоков экономики, — это совершенно не связанные вещи! Нужен строгий порядок. Вон даже ангельские чины и те создавались в соответствии с иерархией. Все, кто статусом ниже, должны кормить, проливать кровь и защищать того, кто во главе. Отвечаю на твой вопрос: да, мои люди следили за незаконными попытками создания нового вида энергии. Чтобы моя мечта стала реальностью, я контролировал не только это. Приходилось убирать любого, кто мог помешать моему плану. Если бы Виола не вмешивалась со своей правдой, взрыва в лаборатории могло не случиться. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я. Вот такая простая арифметика.

Сказать, что я была ошеломлена, это ничего не сказать.

От нахлынувших чувств закружилась голова. Я тщетно пыталась понять и осмыслить логику этого человека. Но метавшиеся в голове мысли твердили одно: что я наделала?! Приняла господина Темникова за друга, а сама попала в его ловушку. Что станет с Августом? А с господином Макильских? Ведь он даже не узнает, кто его настоящий враг, не узнает, кто убил его жену! Поскольку моя уверенность, что вернусь домой целой и невредимой, таяла на глазах.

Облизала пересохшие губы.

Тон, которым говорил промышленник, вызывал во мне нарастающую дрожь, словно от прикосновения к чему-то неправильному, нехорошему, отвратительному. После чего хотелось вымыться и забыть как страшный сон.

Ну почему я не послушала свою интуицию и не дала деру в ту самую минуту, как заподозрила неладное?

— Ты даже представить не можешь, какое это сладкое чувство — держать миллионы жизней под своим контролем. В любой момент можно разорвать привычный круг и начать все сначала.

Ну уж нет, господин Темников, этой радости мне с вами никогда не разделить.

— А ваш учитель? Что стало с ним? Его тоже казнили по вашему указанию?

— Не такой уж я и злодей, каким ты меня представляешь, — усмехнулся он. — Хотя согласен, что иногда достаточно убрать человека, чтобы не быть им убитым или подставленным. Но мой наставник справился сам. В жуткий шторм разбился на своем корабле. Все наследство перешло в руки его своенравной вдовицы. Дамочка, достойная своего мужа, но гораздо умнее. Она пошла дальше. Организовала братство «Виты Индустрия». Мало того что финансирует его, так еще и зарегистрировала свою контору как организацию, выражающую мнение народа. Заручилась поддержкой нескольких иностранных дельцов. Теперь императором просто так не поуправляешь. Приходится считаться с ее идейками, делать вид, что прислушиваемся к «передовым идеям». Скандалы во внешней политике нам ни к чему. При возможности с ней расквитаюсь, чтоб другим неповадно было. Да ты ее знаешь.

— Я? — удивилась я. — Слышала только про ее братство, но лично мы незнакомы.

— Тогда для чего она подошла к тебе в тот момент, когда вы с Яном уходили с приема?

— Красивая женщина… примерно сорока лет? — с нервным смешком вымолвила я и покосилась на господина Темникова. — Да, точно… она подходила.

— Чего хотела? — зло ухмыльнулся промышленник. — Предлагала вступить в свое братство?

Я промолчала, переводя дух.

Какая же у меня дырявая память! Прямо как у какой-нибудь рыбки, с которыми играл Дин Дон в своем аквариуме. Хотя нет, у рыбки память сохраняется целых двенадцать дней, я же о записке от Эмилии Ласкариной забыла через три часа. Даже когда платье госпожи Макильских занялось огнем, не подумала, что нужно было спасать бумагу, спрятанную за широким поясом юбки.

На душе сделалось совсем горько. Теперь я никогда не узнаю, что эта женщина пыталась мне сообщить.

— Нет-нет, она обратилась к господину Макильских, — не моргнув глазом, соврала я и решила импровизировать на ходу. — Но из-за того, что он плохо себя чувствовал, разговор пришлось отложить. Расскажите мне лучше про ваш план. Много ли у вас… единомышленников?

Я не рассчитывала на искренность промышленника. Но раз уж он предложил мне роль какой-то там «великой девы», может, прояснит, чего ожидать от нашего так называемого сотрудничества. Мое участие в его нездоровом тщеславном плане интересовало меньше всего. Никакими плюшками или угрозами он не заставит меня нанести вред малоизученной экосистеме. А вот про военное нападение на Темный анклав, о котором он говорил, неплохо бы разузнать. Не в одиночку же он собрался воевать!

Признаться, я не ожидала реакции господина Темникова.

Он присел на край стола, положив ногу на ногу, и широко улыбнулся.

— Не знаю, перенес Ян биомагические знания в твою голову или нет, но простушкой ты больше не выглядишь, — снисходительно похвалил он меня.

А вот мне хотелось выпалить вслух, что передача знаний не его ума дело!

Вовремя сдержалась.

— Я бы не назвал тщедушного Распрыкина единомышленником. Так, пешка. Без моей поруки и шагу не сделает. Но не скрою, он много помогал: занимался выгодной для меня агитаторской деятельностью, давал нужные результаты биомагических экспертиз. В общем, такие люди всегда нужны, главное, чтобы из-под контроля не вышел. Возомнит о себе невесть что. А я, знаешь ли, не люблю ударов в спину.

Про нечестные дела Сержи Распрыкина я была наслышана. И ужаснулась не его грязным делишкам, а догадке, которая осенила меня после слов промышленника.

— Неужели этого нарушителя, настоящего преступника, государь поставил на должность главного биомага после вашего ходатайства?

Господин Темников расхохотался.

— Деточка, тебя послушаешь, так из меня вырисовывается идеальный злодей детективного романа. Вспомни про ангельские чины, я рассказывал тебе о них. Меня ведет великая цель. Некогда рядиться и задерживаться на мелких препятствиях.

«Не великая цель вас ведет, а душевный доктор по вам рыдает, господин Темников».

— И все-таки, почему вам нужно было сместить с высокой должности отца ваших внучатых племянников? — спросила я. — Чем вам помешал господин Макильских?

Верхняя губа промышленника дрогнула.

— Он мне должен.

— Должен? — автоматически повторила я. — Но что он вам должен?

Больше ничего не успела произнести, как события приняли совершенно неожиданный поворот.

Господин Темников спрыгнул со стола, его пальцы вмиг впились в мое левое плечо. Затем безумец меня развернул и прижал к своей груди, теперь уже удерживая обеими руками.

Я издала сдавленный звук и попыталась вырваться.

— Как думаешь, почему я осел в этом слащавом спальном районе? — прохрипел Темников над ухом, со свистом втягивая воздух и сильнее сдавливая пальцы на моих предплечьях.

— Вам нравится тишина и свежий воздух? — предположила я.

— Нет, — ответил он угрюмо. — Отсюда короткий прямой путь к анклаву. Пока сообщества алхимиков и биомагов мерились силами перед императором, я по крупицам собирал свою армию.

Я перестала сопротивляться, чтобы лучше расслышать его слова.

— Скоро в Симберской империи будет новый хозяин и новая жизнь.

Политические тонкости и бред одержимого промышленника меня не интересовали, и я нетерпеливо его перебила:

— Господин Темников, вы меня пугаете! Отпустите меня и скажите, наконец, как вы собираетесь напасть на анклав!

Вместо ответа он подтолкнул меня вперед.

Мы прошли к его столу, где промышленник меня отпустил. Сделал шаг к стене, задрапированной портьерной шторой, и рывком дернул шнур. Штора из тяжелого, плотного габардина собралась в левом углу. Передо мной оказалась стеклянная стена с дверью, а за ней — другая камера. Что находилось за стеклом, из-за темноты разглядеть не удалось.

Большим пальцем господин Темников нажал на красную кнопку в углу стены.

По потолку камеры одна за другой стали загораться лампочки синего света.

Я не могла оторвать глаз.

Лаборатория размером с футбольное поле была заполнена автоматонами в рост взрослого человека. В металлических корпусах, вооруженные ружьями, по калибру больше похожими на небольшие пушки, они стояли неподвижно. Как мне показалось, готовые приступить к разрушительному действию в любой момент.

Сколько их — тысяча, две, десять?!

Это все равно что звезды на небе считать!

От грандиозности масштаба по спине пробежал холодок.

Глава 50

С одной стороны, опыт, который я приобрела благодаря господину Темникову, здорово выбил меня из колеи. Как ни крути, промышленник научил прислушиваться к чужому мнению. Особенно если оно исходит от человека, желающего добра.

Еще вчера вечером я собиралась запереться в своей комнате и не спеша разобраться со всеми уликами и домыслами. Ведь от того, насколько мы с господином Макильских продвинулись бы в нашем расследовании, зависело благополучие всех проживающих в замке. И это не просто слова! Кто убил его жену, биомаг до сих пор не знал. А жить с оглядкой на каждого, с кем общаешься и кому улыбаешься, так ужасно!

Господин Темников предвосхитил все мои ожидания.

Мне нужна была правда?

Пожалуйста — получила по полной программе!

И даже сверх того.

Теперь во мне бушевали такие разные чувства, что я затруднялась определить, на что и как реагировать в первую очередь. Теперь мне совершенно точно известно, кто виновен в казни моих родителей и в гибели супруги господина Макильских. Вдобавок к страшным преступлениям, безумный промышленник затевает действие еще чудовищнее. К выводам, к которым меня подвели, я бы ни за что самостоятельно не приблизилась. Даже господин Макильских считал, что промышленнику, кроме денег, ничего не нужно.

Оказалось, нужно…

Поэтому в каком-то смысле даже хорошо, что утром мой эмоциональный порыв опередил свойственную мне осторожность. Интуиция не дала сбоя. И вместо того чтобы поехать за тетушкой и вернуться, я выбрала визит в логово к Темникову. Теперь, когда у нас в руках информация, разоблачающая страшные преступления промышленника, мне даже сложно предположить, как отреагируетбиомаг. Лично мне хотелось злодея пристрелить, чтобы больше он никогда и никому не смог причинить горя.

Содрогнулась от этой мысли.

Тогда и я окажусь не лучше промышленника. Запишусь в разряд настоящих убийц.

Нет уж, хватит с меня роли сыщицы. Мысленно улыбнулась и похвалила себя. Ведь расследователь из меня вышел не только отчаянный, но и удачливый. Грустно, что Темников не поможет снять вину с Августа, если мальчик и вправду имеет отношение к гибели члена Комитета безопасности. Но с другой стороны, я добилась признания от самого господина Темникова — богатого дельца, акулы бизнеса! К которому, я уверена, просто так не подобраться. Он-то уж знает толк в том, как заметать следы.

В напряженной ситуации, запутанной, как клубок размотавшейся пряжи, удалось зацепиться за прочную нить.

Как папа говорил, слона нужно есть маленькими кусочками, плавно и методично подготавливая почву для великих свершений!

Осталось только понять, как выбраться из омерзительной передряги.

Темников с нескрываемым удовольствием наблюдал за моей реакцией. По правде сказать, удивляться было чему. Армия автоматонов из стали и шестерен, с горящим паровым ядром вместо бьющегося сердца, вершина человеческой инженерии, могла бы стать огромным благом для промышленного Северного Москинска, если бы одного человека не накрыла волна безумия.

Промышленник наклонился к стене и нажал еще на одну кнопку, рядом с красной. Спустя несколько секунд с шипением воздуха отъехала и скрылась в стенном проеме платформа, удерживающая стеклянную дверь.

— Бронированная, — радостно констатировал он и, крепко ухватив меня за локоть, потянул из кабинета в свою лабораторию.

Дверь за нами закрылась.

В глаза ударил яркий свет благотурина, а за ним раздался такой дикий крик боли, что я закрыла уши ладонями. Вместо того чтобы сделаться тише и глуше, звук будто молотом забил по наковальне, но уже у меня в голове. В затылке неприятно кольнуло. В висках застучала кровь. Словно сотни детских голосов разом проникли в мое сознание. Что за ерунда? Какая-то специальная защита от нежданных гостей? О чем голоса наперебой взывали, я не разобрала. Внезапно меня охватило такое чувство жалости, что из горла непроизвольно вырвался сдавленный всхлип.

— Что тут происходит? — смотрела я на промышленника вытаращенными глазами. — Меня сейчас стошнит. Выпустите меня на свежий воздух.

— Что происходит? — Словно не замечая моего состояния, промышленник сунул руку за пазуху пиджака, вынул золотые механические часы на цепочке, раскрыл их створки и пояснил: — Ровно через час сорок мы отправляемся с моей бессмертной армией к анклаву!

— Что?! — Вот бы стукнуть этого негодяя, да так, чтоб вся дурь выветрилась!

— Да, да, — рассеянно протянул Темников. — Ты скажешь, нападать лучше на рассвете: охрана на биостанциях спит беспробудным сном, а императорская армия с отрядами добровольцев далеко. Но мне приходится действовать в рамках возможностей автоматонов — в сумерках они слепы как новорожденные котята. А все потому, что твой Ян не успел настроить в их стальных головах систему ночного видения. Другого специалиста, способного совместить биомассу из анклава с техническим оборудованием, я не нашел.

Дурь усугублялась, приобретала еще более фантастические формы.

— Ну ничего, если ворона на хвосте и принесет императору новость о нападении, то добраться до меня и помешать он не успеет. По подземному тоннелю мы окажемся на месте в несколько раз быстрее. Это технические моменты, которые я давно просчитал.

Я оторопело потерла виски.

С каждой минутой я все больше убеждалась, что промышленник не шутит, говорит со всей серьезностью. Но то, что я слышала, выходило за рамки моего понимания. Шум в голове не исчез, но думать стало значительно легче, и я лихорадочно начала размышлять по поводу того, как бы уговорить помешанного промышленника, что загляну на его «гостеприимный» огонек в другой раз.

Вернее, никогда!

— Кстати, все хотел спросить, между тобой и Яном что-то есть?

— Да! — выпалила я, не вдаваясь в уточнения. — И хочу вас предупредить, что скоро он приедет за мной.

Он щелкнул крышечкой часов и вернул их в потайной карман пиджака.

— Не переживай, у нас с тобой вся жизнь впереди, чтобы узнать друг друга поближе. Гарантирую, про вашу любовь ты очень скоро забудешь.

Это он меня успокоить хотел?!

— Господин Темников, послушайте, — я решила, если буду действовать с напором, то лишний раз заставлю его раздражаться и быть настороже, — у меня к вам деловое предложение.

Господин Темников нахмурил брови, словно размышляя, стоит ли мне давать право голоса. А я в ожидании его ответа позволила странному окружению постепенно проявиться вокруг меня новыми деталями. До выстроенных в бесконечные стройные ряды автоматонов было метров десять. Своими почти человеческими лицами они напоминали механическую девушку в кабинете директора. Я старалась не смотреть в их сторону. Они пугали. Но не внешним видом, нет. Ощущалось от них какое-то возмущенное страдание. Поначалу даже подумалось: уж не от этих ли механических людей передался в мою голову дикий крик боли, сменившийся теперь мерным гулом. Но я поскорее отмахнулась от навязчивой мысли. В этом страшном месте и без моих предположений хватает безумства.

Кроме стеклянной стены за нашими спинами, все остальные стены лаборатории были из светлого бетона, высотой метров пять. Ни одного окна. Белый потолок с удаляющимся рядом светящихся прямоугольных колб. Возле двери, через которую мы вошли, я увидела еще одну, встроенную в бетонную стену рядом со стеклянной. Обитая железом дверь напоминала подъемник в кабинете промышленника, но по ширине превышала тот раза в четыре. Наверное, это подземный проход, через который автоматоны должны направиться в анклав. Между этими дверями, в углу, находилось огромное устройство выше моего роста и совершенно непонятного назначения. На нем имелись замысловатые пневматические механизмы, полированные медные и кожаные трубки, датчики с циферблатами, стеклянные линзы, понатыканные всюду манометры и светящаяся панель. Первая мысль — пульт управления. Должны же бездушные машины-убийцы откуда-то получать команды.

— Вам нужен проводник по анклаву. — Быстро оглядев все и не дождавшись ответа от размышляющего Темникова, я решила не ждать у моря погоды и воспользовалась его замешательством. — Лучше господина Макильских вы не найдете. Если вы отпустите меня, я смогу его убедить помочь вам.

Напряженное лицо Темникова изменилось.

Расслабилось.

Уголки губ поползли вверх, оголяя ряд белых зубов. Мне показалось, что вот-вот раздастся мрачный хохот, каким смеются на уличных представлениях отъявленные злодеи, уверенные в том, что до окончательного поражения главного героя осталась какая-то пара несчастных минут. Но вместо смеха промышленник схватил меня за локоть и потащил к странному устройству.

— Эти механические солдаты работают под моим управлением.

Управлением…

Так я и думала.

Опасливо глянула на бесконечные ряды автоматонов, отлитых словно под копирку. Промышленник упомянул про время. Кажется, он сказал, отправление, то есть нападение, через час сорок. Запас времени неумолимо сокращался. От обманчивой звенящей тишины в лаборатории закружилась голова. Господин Темников бережно провел подушечками пальцев по выступающим кнопками и рычажкам. Почему-то от завороженного взгляда, которым он смотрел на приборную панель, у меня сложилось впечатление, что он еще более невменяемый, чем мне показалось в кабинете несколько минут назад.

— К подставкам, на которых стоят автоматоны, подведены специальные кабели. — Он пристально глянул на меня. — Сто́ит опустить этот рычаг, и моя армия направится к месту назначения. Посмотри на них! — Он ткнул указательным пальцем вглубь лаборатории. — Ты правда считаешь, что их сможет остановить какая-нибудь нечисть из анклава? Да они сами — монстры!

Он потянулся к панели управления, яростно ухватился за отполированную ручку.

Я содрогнулась.

По телу мгновенно прокатилась паническая волна. Внезапно вспомнился день, где в жизни «до» у меня было все. Там остались самые важные люди, а самые твердые намерения разбились вдребезги, как детские игрушки. Не стерлись из памяти мои победоносные выступления на кафедре при членах Комитета биомагических изысканий, после которых нашего директора от гордости за свою ученицу распирало как слона.

Человек, рядом с которым я сейчас стою, лишил меня всего. Неужели я позволю ему еще раз сломать мою жизнь?!

Неожиданно кровь прилила к лицу от проявившихся в голове новых образов. Четко осознала, что воспоминания не мои. Увидела зеленое небо с мутно-желтым солнечным диском, синюшную растительность под ногами, и отовсюду раздавались пронзительно надрывные звуки. Напоминающие те, что встретили меня на пороге лаборатории. Прорезанные трещинами овраги сменились пустошью, а за ней…

С ума сойти…

Я же в Темном анклаве!

Не знаю как, но я увидела его изнутри глазами биомага.

Вдруг меня посетила невероятная мысль. Осмысление пришло так легко и неожиданно, что сперва я не поняла масштабов прозрения.

— Эй, ты меня слышишь? — нависая надо мной, допытывался промышленник.

Наверное, он что-то говорил, а я не расслышала. Ну да ладно. Невелика потеря.

— Господин Темников, вы знаете, что из себя представляет Темный анклав? — выпалила я. — Нет? А я знаю.

Темников уставился на меня с легким подозрением.

— Ваш поход равносилен прыжку в кратер извергающегося вулкана! Шансов выжить примерно одинаково.

Ноздри промышленника дернулись. А темные зрачки, окруженные едва заметными кольцами желтой радужной оболочки, резко сузились.

— Анклав живой, — не унималась я. — Он чувствует исходящую от людей агрессию. Все, кто идет туда, берут с собой оружие и сами же провоцируют возмущение местных форм жизни.

— С чего ты взяла? — сквозь зубы спросил промышленник.

— Сами подумайте. Анклав может расширяться, захватывать новые территории, но он никогда никого не убивал. Я уверена, бригада биомагов погибла только потому, что анклаву начала всерьез угрожать опасность. Он ревностно хранит свои тайны. А вы насильно пытаетесь проникнуть в его душу!

Господин Темников нахмурился.

— Хватит нести чушь! — Он сжал кулаки. — После твоих слов я начал уже сомневаться в твоих способностях. Ян, часом, тебя не перехвалил?

Я сдержала порыв сказать в ответ какую-нибудь равнозначную колкость.

— Если бы ты была чуть умнее, то давно бы догадалась о секрете твоего Яна.

— Догадалась бы о чем? — сглотнула я.

— Опасность мне не угрожает по одной причине — автоматоны созданы на основе живых организмов, которые Ян по моей просьбе приносил из анклава. Мои солдаты — порождение темного мира. Родственничек, когда узнал, что я готовлю роботов не для гражданских целей, отказался закончить работу. Поэтому не все автоматоны в строю. Но знай, девочка, их достаточно, чтобы совершить революцию во всем мире.

Вдруг световая панель перестала гореть и заморгала красным.

Следом сработала сигнальная сирена.

— Видишь ли, дорогуша, время не ждет. — Господин Темников рванул меня за предплечье и нажал какую-то кнопку на панели управления. — Тебе придется подождать меня здесь.

Обитая железом широкая дверь с шипением начала раздвигаться. Промышленник подтолкнул меня к пустой на первый взгляд камере, заполненной темнотой.

— Чтобы не вздумалось выкинуть какой-нибудь номер, за тобой присмотрят. А мне, в отличие от моих солдат, нужно переодеться в более подходящую одежду. — И перед тем как я оказалась в полной темноте, он добавил: — Что бы ни случилось, со мной Дева, которая приведет меня к славе. Так что не дрейфь!

Глава 51

Бывает такое, взглянешь на человека, и сразу все становится ясно — друг он тебе или недруг. Говорят, нутро какое или инстинкт самосохранения подсказывает. Каждый, у кого спрашивала, с таким сталкивался. У меня же этот механизм никогда не срабатывал. Прежде чем понять, кто кем тебе приходится, нужно пройти бок о бок огонь, воду и медные трубы. И вот тогда, проходя через испытания и превратности судьбы, во всей красе открывается перед тобой человек.

Или не красе.

Или не открывается, а захлопывается перед самым носом.

В зависимости от ситуации.

Господин Макильских со своей загадочной отчужденностью и мрачностью вначале показался подозрительным и странным до невозможности. А господин Темников до сегодняшнего дня скрывался за маской добродушного благодетеля. Вот как сразу заметить эту двойственную личину, чтобы потом локти не кусать? Ведь если биомаг удивил приятно, до мурашек и бабочек, то от Темникова с его сумасшедшими планами можно умом тронуться. Сколько еще нужно спотыкаться на таких неприятных личностях, как промышленник?

Эх, чутье, подводишь ты меня…

Понимание — это одно, а вот личный опыт, видимо, нужно еще наработать. Но ничего, впереди вся жизнь! Как мама говорила, была бы шея…

Хотя нет же! Есть двое, которые не преподнесли сюрпризов. Сержи и Армина с первой секунды знакомства глядели свысока, снисходительно, давая понять, что я не их поля ягода. Не ахти какое открытие, но, по крайней мере, понятно, что от таких, как они, личностей помощи ждать не стоит.

А я и не жду.

Собственно, на помощь мне вообще не стоило рассчитывать. Ни от кого. Юрек ждет возле дома промышленника. Ко мне он при всем желании не проберется. Господину Макильских после отравления уже легче, но не настолько, чтобы рассекать воздух на паролете и на всех парах нестись за мной. Но ждать у моря погоды я тоже не собиралась. Господин Темников видел во мне безголосое существо, палочку-выручалочку, «деву», с помощью которой размечтался захватить мир. Только он заблуждается, если полагает, что все злодеяния сойдут ему с рук. Вот выйду отсюда и лично отправлюсь на аудиенцию к императору. Все как есть расскажу. А если не поверит, пусть своими глазами увидит, что в подпольной лаборатории его уважаемого промышленника творится!

Нужно только успеть выбраться, пока чокнутый не вернулся. А там мы с Юреком быстрее ветра домчимся до дворца!

Я постояла в темноте, поежилась.

Сделала шаг вперед и ладонями почувствовала холодный металл двери. Сердце громко заколотилось. От страха. Потому что перед отчислением директор строго-настрого запретил использовать знания, полученные в стенах колледжа. А если эти знания единственное, на что я могу рассчитывать? Да и вообще, что может быть хуже ситуации, в которую я попала? Господина Зацепко-старшего нет в живых, я в заложниках у злодея, и меньше чем через час он намеревается направить армию к Темному анклаву!

Отбросила все сомнения, сконцентрировалась, и… реальность исчезла. Стены железного короба, в котором я находилась, сделались прозрачными. Поняла, что ошиблась: господин Темников закрыл меня не в подъемнике, а в тамбуре — сзади был коридор с одним-единственным подземным ходом. Понять, куда он ведет, моего магического навыка не нужно, и так все ясно. Не теряя времени, я стала рассматривать призрачные очертания шестеренок и пружин в замке. Нужно усилием воли прокрутить валики из замка в обратном направлении, будто бы замок открывается ключом. На практике в колледже такой фокус у меня пусть и с третьей попытки, но удался. Педагог по «обычной механике» грустно глянул и принял зачет. А как не принять, если эти самые обычные механизмы я не открывать, а оживлять умею!

Закусила губу, в висках заломило. Призрачные контуры замочного механизма завибрировали, и валики начали прокручиваться обратно в дверь. У меня аж пот по спине потек, настолько энергозатратной оказалась манипуляция с дверным замком. Едва не запрыгала от радости, но вовремя удержала фокус внимания. Иначе, если бы отвлеклась, не закончив, замок вернулся бы в прежнее положение, а мне пришлось бы начинать сначала. Раздался щелчок, и валики откатились. Дверь начала отъезжать. Зрение вернулось в привычное состояние.

Все получилось!

Без диплома ассистентки биомага и без лицензии на использование специальных познаний в области биомагии меня отчислили бы из колледжа… во второй раз или даже заключили бы под стражу. Только что мне сейчас запреты из прошлой жизни?

Главное — свобода!

В глаза больно ударил яркий свет, и я зажмурилась. А когда открыла глаза, едва не поперхнулась воздухом. Резко заколотил озноб. И вообще, верить своим глазам я отказывалась.

— Куда собралась? — спросили вежливо, с прищуром.

Я оторопело уставилась на красивое лицо с ясными голубыми глазами. Черные волосы аккуратно уложены тонюсенькими завитушками, как и семь лет назад.

— Армина?! — Сказать, что наша встреча меня буквально оглушила, — не сказать ничего.

— А ты ждала здесь кого-то другого? — Она приподняла тонкую бровь.

— Я вообще никого не ждала, — выпалила с досадой. — Особенно тебя!

Потерла виски. Я еще не отошла после первого в жизни самостоятельного проникновения в реальные предметы. Немного кружилась голова. Увидеть насквозь настоящие металлические двери с замком, еще и открыть их, это вам не возиться с ученическим муляжом из пластика с латунными детальками, где в случае неудачи можно положиться на помощь однокурсниц. Когда я разглядывала в упор бывшую ассистентку господина Макильских, сердце забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Мне было страшно, холодно, непонятно, что делать дальше, а еще почему-то я сильно, очень сильно разозлилась на незваную гостью. На ту, кто предал биомага в тяжелый момент, когда он больше всего нуждался в поддержке. Чего еще ожидать от этой барышни?

Уж точно не вызволения из западни.

— Что ты здесь делаешь? — прошипела я. — Ты вроде как работаешь на Сержи Распрыкина.

— Одно другому не мешает, — проговорила она вполголоса. — Не против, если я войду?

Я отошла на шаг влево.

Не сразу.

Несколько секунд спустя.

Шелестнув кружевной юбкой со сборчатым турнюром, ассистентка новоиспеченного главного биомага вошла в темный коридор, ставший моей темницей. Которую, к слову сказать, я благополучно открыла и выбралась бы, не помешай она мне в самый неподходящий момент. В руке Армины зашипела газовая колба в желтоватом ореоле тусклого света.

— Вы с Распрыкиным заодно с ненормальным Темниковым? — прищурилась я.

— Да перестань ты так страшно сверкать глазами, — сказала она. — Есть я тебя не собираюсь.

Не успела я разглядеть, что Армина сделала, куда нажала, как дверь за ней быстро закрылась. Стены снова сомкнулись в единое давящее пространство. Я ошалело стукнула ладонями по холодному металлу, чуть было не закричала от возмущения, когда ассистентка то ли Темникова, то ли Распрыкина, то ли обоих разом последующей фразой окончательно сбила меня с толку.

— Господин Темников сказал присмотреть за тобой. У него расписана каждая минута, поэтому предлагаю тебе поторопиться.

Ишь, прыткая какая!

Никак завести меня собралась куда подальше, чтобы грохнуть без свидетелей.

— С тобой я никуда не пойду, — фыркнула я и сложила руки на груди. — Если вы с Распрыкиным работаете на господина Темникова, то и по вам темница плачет.

Взгляд Армины сделался весьма выразительным.

— Послушай, Мон, — начала она неожиданно примирительным тоном. — На твоем месте я бы тоже сомневалась. Поэтому предлагаю выбор: мое общество или же встреча с автоматоном. Срок жизни их биомеханизмов подходит к концу, а значит, команду от Темникова они выполнят с особым рвением. Надеюсь, не нужно напоминать о происшествии с членом Комитета безопасности в лаборатории Яна?

Она демонстративно, не торопясь, поднесла свободную руку к двери. Механизм заработал. Так вот как Армина закрыла за собой двери! Она увереннее меня владеет навыком проникновения в реальные предметы. Даже не скажешь, что манипуляция дается ей с большими усилиями.

— Подожди, — останавливая, я тронула ее за предплечье. — При чем здесь автоматоны и то, что сделал Август? И кстати, откуда ты узнала про происшествие в лаборатории господина Макильских?

— Во-первых, об этом Распрыкин первым делом сообщил Игору Темникову.

— И тот не захотел помочь своим внучатым племянникам, — с обидой констатировала я.

— Я тебя умоляю. — Армина закатила глаза. — Ты же слышала про его планы. Во-вторых, автоматоны и дети господина Макильских связаны напрямую — у них одинаковый механизм жизнеобеспечения.

Я отошла от Армины и уперлась спиной в холодную стену.

— Что за механизм? — требовательно спросила я. — Август и Ева неживые?!

— Кто же теперь знает? — с горечью ответила бывшая ассистентка Яна Макильских. — В момент взрыва, когда погибла Виола, дети были серьезно ранены. И если бы Ян ничего не предпринял, они бы умерли. И он, естественно, предпринял — вживил в их бессознательные тела сущности, которые приносил из Темного анклава для автоматонов Темникова. Ян казался одержимым в то время. Он посчитал себя Создателем. Еще бы — ему удалось сконструировать не просто автоматон нового поколения, он смог оживить тяжелораненых детей. В живых телах скомбинировать два различных энергетических поля. Ян поверил, что сможет воскрешать людей.

— Но что-то пошло не так? — догадалась я. — Детские организмы отвергли эти сущности?

— Изменения происходили по нарастающей. Сначала у Евы с Августом проявилась задиристость и антипатия абсолютно ко всем, чего раньше не наблюдалось. Затем мы стали свидетелями неконтролируемых вспышек гнева, которые чередовались с пассивностью и безразличием, словно близнецы никого, кроме себя, не замечали. Справиться даже у Яна не получалось. Он стал уходить из дома, бродить по улицам, думал, что так ему придет озарение, как исправить ситуацию.

— Я знала, что Август ни в чем не виноват. Нужно немедленно что-то сделать, иначе его закроют в какой-нибудь темнице для малолетних преступников!

— Думаешь, мы не пыталась? Однажды моему терпению пришел конец, и я предложила Яну отключить детей…

— Убить?! — ахнула я.

— Не убить! А вынуть эти сущности. Я понимала, что рано или поздно разные энергетические поля начнут давать сбой. Сущности из анклава не изучены, как продлевать их срок жизни, никто не знает. И чем дальше дело заходило, тем меньше Яну хватало мужества. И я сама попыталась отключить детей от этой сомнительной системы жизнеобеспечения. Но Ян тут же увидел и…

— Господин Макильских сам тебя выгнал? — продолжила я.

— Да. — Армина сжала губы. — Я не предавала его и никогда этого не сделаю. В тот момент я поняла: любовь… она не может быть замкнутой. Так же как солнце не может согревать только одного. Нельзя любить человека и не принимать его желания, его страсть. Истинная взаимная любовь взрывает буйством красок, наполняет дыханием жизнь, как весна пробуждает землю после зимнего сна. Если страсть касается одного, а второй застрял в томном лете или же мечтательной осени, главное, не в одном с тобой сезоне, то и нет этой истинной любви.

— Ты влюблена в Яна Макильских?!

Армина что-то хотела сказать, но только застонала и отвернулась, по щекам у нее покатились слезы. Мне стало жаль эту красивую женщину в ее безмолвном любовном горе. Я попыталась мысленно подобрать слова, которые бы ее успокоили, но Армина быстро взяла себя в руки. Смахнула слезы и спросила:

— Он сохранил в тебе знания?

Мои глаза чуть на лоб не вылезли.

— Не переживай, это не он поделился, я сама догадалась. Открыть замок, как на этой двери, ты бы не смогла, даже если бы закончила несколько биомагических колледжей. Меня всему учил Ян, а это долгие годы тренировок.

— Ты не злишься? — с подозрением спросила я.

— Должна бы, но… Раз наш учитель так решил, значит, ты и вправду достойная. — Она грустно хмыкнула. — Мне хватило соперничества с Виолой. Ян так сильно любил свою жену, что моих попыток ему понравиться он даже не замечал. Я из кожи вон лезла, а он ценил только наши успехи в работе. Когда случилась трагедия с его семьей, то он посчитал, что я хочу убрать с дороги его детей. Чтобы между нами не было никаких помех. Но клянусь, это не так!

Я сочувственно кивнула.

В тусклом свете различила, как щеки Армины вспыхнули. Очень хотелось поддержать человека, но решила промолчать. Правду говорит бывшая ассистентка биомага или нет, жизнь покажет. У нее, как я успела уже заметить, своя логика. Почувствовала, как откровения Армины наполнили меня новыми силами. Я была почти уверена в том, что она пришла, чтобы меня спасти.

И не ошиблась.

— У нас минут десять, чтобы успеть выбраться отсюда, — сообщила Армина, дотрагиваясь пальцем до циферблата своих ручных часиков. — Я отвезу тебя домой. Все, что ты видела и слышала, расскажешь Яну. Возможно, он еще успеет остановить своего родственника.

— А ты? Что будет с тобой?

— Вернусь, постараюсь убедить Темникова, что не увидела, куда ты сбежала. — Она глубоко выдохнула. — Да и скрываться мне от него нет смысла. За полгода мы с ним и с Сержи таких дел навертели, что одним своим словом Игор обеспечит репутацию, с которой я нигде не смогу устроиться.

— Так не пойдет, — быстро сообразила я. — Насчет того, чтобы сообщить господину Макильских, ты права. Это я сделаю. А с тобой поступим по-другому.

— Это как же? — с легкой улыбкой полюбопытствовала Армина. — Найдешь мне новую работу?

— У меня идея получше! После того как отвезешь меня, поедешь к императору. Любыми правдами и неправдами попадешь к нему на прием и расскажешь про безумство Темникова. Сама подумай: если император узнает, что его правлению, как и всей империи, может прийти конец, будет он молчать и бездействовать?! А если все удачно сложится, то, согласись, без работы ты не останешься.

— Хм, — Армина нахмурилась. — Попасть-то к нему я смогу, Темников мне выписал пропуск, главное, чтобы император был не в отъезде… Но в целом план хоть и хлипкий, но гораздо интереснее моего.

Я довольно улыбнулась.

Не могу сказать, что почувствовала в Армине родственную душу, но врагами мы уже не были.

— Армина, — спохватилась я.

— Да? — газовая колба в ее руке зашипела громче, и желтый свет сделался на секунду ярче, но затем снова сник.

— А ты, случайно, не знаешь о русалках с аквамариновыми глазами?

— Если такие русалки существуют, то находятся они в ведомстве Димитрия Сикорского, в его аквалаборатории. Скажу по секрету, типчик скользкий как рыба.

— Они существуют, мой брат такой. Его похитили. Мы не знаем, где он.

— Ну, подруга, сочувствую, если твой брат у Сикорского. Подопечных тот своих не жалеет.

Я обмерла от ее слов.

— Давай так, — склонила Армина голову набок. — Сделаем одно дело, и, если все обойдется, я помогу отыскать твоего брата. А сейчас поторопимся!

Поначалу коридор выглядел огромным — гигантский каменный подземный проход, высеченный, похоже, прямо в скале. Я поежилась: все тело сковывал промозглый холод. Воздух внутри был тяжелым, застоявшимся. На выщербленных стенах не заметила никакой вентиляции или освещения.

Армина с легкостью ориентировалась в развилках, то и дело встречающихся на нашем пути. Шли мы минут пять или семь, когда Армина свернула в очередной раз, остановилась и огляделась.

Послышался шум от гуляющего ветра.

— Пришли, — сказала она и погасила колбу.

Раздался лязгающий звук. Подземный коридор наполнился равномерным солнечным светом. Мы оказались на лужайке во внутреннем дворе.

— Дальше на паролете.

— На паролете? — вырвалось у меня. — Что-то мне не хочется на нем лететь, — засомневалась я и тут же ойкнула и отпрыгнула: железная дверь за моей спиной захлопнулась.

— Другого способа успеть тебя доставить к Яну Макильских, а мне попасть к императору, у нас нет, — произнесла Армина. — Если еще на пару минут задержимся, Темников нас хватится. Надеюсь, ты догадываешься, что случится с нами обеими, если он обнаружит нас рядом со своим паролетом?

Глава 52

Внешне паролет господина Темникова немного отличался от паролета господина Макильских. Люлька была длиннее и состояла из трех отсеков: один для пилота и два пассажирских.

Я вспомнила свою первую поездку, главным образом — нашу с Яном Макильских посадку, и дрожь пробежала по всему телу.

Может, стоит рассмотреть другой вариант передвижения?

— У центрального входа меня ждет водитель господина Макильских, — с надеждой сказала я. — Если мы обогнем лужайку, незаметно пробе…

— Уже не ждет, — громко перебила меня Армина и быстрым шагом направилась к летательному аппарату. — Твоему шоферу я еще полчаса назад сказала, что ты с Темниковым уехала домой.

— Услужила… — отозвалась я с укором.

Армина ничего не ответила и, как мне показалось, завела двигатель при помощи магии: заурчал он мягко, плавно. Затем, бойко справляясь с воланами длинной юбки, Армина запрыгнула в кресло и протянула мне шлем. Мне ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Под ногами ощутимо качнулся пол, и мои коленки непроизвольно дрогнули. Чтобы не дать страху разыграться, быстрее схватила шлем и уселась позади Армины. Только успела пристегнуть ремни, как паролет неторопливо, без толчков стал набирать высоту.

Взлетели!

Теплый ветер приятно касался кожи, яркое солнце даже сквозь окуляры слепило глаза. Армина оглянулась, коротко кивнула и улыбнулась. И все-таки хорошо, что мы с ней разговорились. Приятно, когда от человека не ожидаешь ничего хорошего, а он поворачивается к тебе неожиданной стороной. Оказывается с сюрпризом внутри, с приятным сюрпризом.

До замка господина Макильских мы добрались меньше чем за четверть часа. Быстрее, чем на паромобиле. Оно и понятно: не нужно было петлять по извилистым дорогам. Приземление прошло удачно и без происшествий. Выходить из летательного аппарата Армина отказалась, потому как до императорского дворца лететь минут двадцать. Любая заминка с нашей стороны даст фору болезненной реакции Темникова.

Сделав разворот на газоне, Армина помахала мне рукой. Я посмотрела на бывшую ассистентку господина Макильских с восхищением. И закралась в мою голову шальная мысль — а почему бы не научиться управлять паролетом?! Что ни говори, пусть пока один, но все же удачный опыт посадки за моими плечами уже есть! Идея взволновала до мурашек. Пробудилась какая-то детская чудесная окрыленность и надежда, что все непременно у нас получится.

Стоит лишь захотеть и постараться.

Я помахала Армине в ответ и не стала дожидаться ее взлета. Скорее побежала к центральному входу дома господина Макильских. Во дворе стоял паромобиль Юрека, пустой. Вдали, у кустарников рододендрона, заметила мистера Снека. Он почему-то, заложив руки за спину, вышагивал вдоль зеленого ограждения туда-сюда, словно заведенный, и что-то бубнил. Позвала его, но дворецкий никак не отреагировал, даже не остановился.

На душе от нехорошего предчувствия сделалось тревожно.

Побежала в дом — на кухню, к Анне.

Из кухни доносился запах свежей выпечки.

Анна венчиком взбивала яйца и тихонько напевала себе под нос. Заметив мое появление, она встрепенулась. С момента, как я уехала из дома, настроение у нее переменилось.

— Госпожа Мон, хорошо, что вы так скоро вернулись! — сияя улыбкой, затараторила кухарка. — Ваша тетушка — сущий ангел! С порога собралась прибираться в комнатах, но я набрала ей горячей воды и предложила помыться с дороги. Виданное ли дело — двое суток в камере с должниками просидеть.

— Рада, что вы с ней поладили, — ответила я и спросила: — А что случилось с мистером Снеком? Он будто бы сам не свой.

— Он и правда каким-то припадочным сделался, — отмахнулась Анна. — Когда господин Макильских с близнецами ушел, дворецкий заладил о каком-то конце всему. Он так надоел, что я выпроводила его механическую натуру на улицу. Пусть там отрабатывает свои пророческие навыки.

— Ушли? — у меня дрогнул голос. — За Августом приехали из Комитета безопасности?!

— Не нужно так переживать. — Анна отложила венчик и вытерла руки о передник. — Господин Макильских сказал, чтобы мы не беспокоились. Он даже оставил вам письмо.

— Где оно?!

Анна пересекла кухню от разделочного стола к резному дубовому буфету. Отворила стеклянную дверцу и взяла желтый конверт. Не дожидаясь, пока мне его подадут, я выхватила письмо и уселась за стол, нервно постукивая пальцами по столешнице.

«Мон Амбросимовой. Лично. Секретно»

Странное дело.

Почему господин Макильских не дождался моего возвращения, ушел неизвестно куда, да еще оставил письменное сообщение.

Личное.

Секретное.

Сердце часто забилось.

— Господин Макильских просил не переживать… — виновато протянула Анна.

Похоже, добрая женщина и вправду ничего необычного не заподозрила. Но обострившееся в последние дни чутье мне не просто нашептывало, оно буквально било в набат — дело здесь непростое, возможно даже опасное!

Осторожно, стараясь не повредить красивые буквы, написанные рукой биомага, я распечатала конверт и развернула листок, вырванный из тетради в линейку.

«Прости меня…

Прости, что сразу не рассказал всю правду. Я боялся, что, когда ты узнаешь о моем поступке, отвернешься от меня как от безумного ученого. С моими детьми, с моими дорогими непоседами Августом и Евой… я совершил ужасный поступок. Хотя вначале казалось, что это единственно верный выход. Только вот факты — самая упрямая в мире вещь. Сущности, которые я вживил в детей, начали давать сбой. Как я понял, все происходит оттого, что в нашем мире они имеют определенный срок жизни. Это как будто бы джинну в обмен на свободу пообещали заточение в кувшине, а через обещанное время не выпустили. В этом случае сущность начинает бесноваться, пытаться вырваться на волю, но ничего не выходит. И тогда она погибает, а вместе с ней ее организм, ее кувшин.

Мои дети погибают, понимаешь?

Сейчас больше всего я боюсь двух вещей: не успеть вернуть близнецов и потерять тебя. Если же мне удастся заменить ресурс жизнеобеспечения, то мы с тобой…

Я уверен, что тогда у нас с тобой…

До чего же сложно писать письма!

Гораздо проще, когда глаза в глаза.

Милая Мон, если что-то пойдет не так, то все, что я имею, перейдет к тебе. В том числе моя лаборатория, а самое главное — знания, которые я собирал по крупицам всю свою жизнь.

Бесценная моя, ты со всем справишься.

И еще.

Я знаю, что рано или поздно ты захочешь пойти в анклав. Где лежат карты местности, ты знаешь. Не забудь выпить настойку для сумеречного зрения. И запомни — анклав зеркалит наши эмоции. Будь там такой, какая ты есть сейчас. Я еще не встречал человека, у которого душа была бы чище, чем у тебя. И в этом будет твое спасение и твои открытия.

Всегда твой Ян»

Я сложила листок и только хотела поместить его в конверт, как на обратной стороне письма увидела еще несколько строк, также написанных рукой биомага.

«Думаю, что твой отец не смог раскрыть формулу искусственного благотурина, но он обнаружил другое. В легендах русалки с аквамариновыми глазами описываются как единственные представители обеих фаун: нашей и Темного анклава. Тебе же известно, что они перестали рождаться еще много лет назад? Так вот, зашифрованные твоим отцом записи указывают на обратное! Более того, он смог зафиксировать исходящую от этого редкого вида энергию, способную влиять на биополе исконно земных представителей. Уверен, что это перспективная тема. Подумай над ее развитием. Возможно, твои открытия смогут перевернуть наш мир.

Не злись, что пришлось порыться в твоих вещах.

Люблю».

Катастрофически перестало хватать воздуха, и я прерывисто задышала.

«Люблю».

Какое дивное слово…

Оставив свою готовку, Анна подошла ко мне. Положила теплую ладонь на плечо.

— Госпожа Мон, в письме написано что-то плохое?

— Нет-нет, — проговорила я сбивчиво. — Просто… просто все очень неожиданно. То есть не то чтобы совсем, но…

Я не знала, как словами Анне описать нахлынувшие эмоции.

Пылающий в груди жар не давал сосредоточиться. Хорошо, что сидела, иначе ноги бы подкосились и Анне пришлось бы вытаскивать меня из-под стола. Что и говорить, даже в свое отсутствие господин Макильских умеет повлиять на меня так, как если бы он находился рядом. Он не знает, вернется или нет, но думает о моем будущем. Не было в биомаге чрезмерного и навязчивого напора, и мне почему-то именно сейчас захотелось оказаться в его власти. Полностью. Физически ощутить его тепло и заботу.

Я так разволновалась, что произнесла вслух:

— Ты не потерял меня, а нашел.

— Девочка моя, да поясни ты, наконец, что происходит? — допытывалась перепуганная кухарка.

Я сложила письмо в конверт.

Поднялась и направилась в подвальную комнату, где однажды запер меня Август и где Ян Макильских передал все свои биомагические знания.

Уже на пороге сказала Анне, чтобы она ни о чем не переживала.

— Так же мне и хозяин говорил, — вплеснула руками кухарка. — А теперь не пойми, как на ваше «не переживайте» реагировать!

— Мы вернемся, — на ходу пообещала я. — Все вместе!

Уже в коридоре услышала, как Анна приглушенно ахнула и деликатно, насколько ей позволило воспитание, выругалась.

Если раньше я не понимала, как действовать, как и с кем себя вести, то сейчас меня охватило чувство азарта. Не слепого, когда поступаешь наугад, — я точно знала, что должна сделать. Возможно, дело было в переданных биомагом знаниях. Или же в количестве собственных набитых шишек. А может, все дело в уверенности, что в моей жизни появился надежный человек.

Кстати, в последнем я сомневалась меньше всего.

Обстоятельства, какими бы страшными сейчас ни выглядели, складывались весьма удачно.

Во-первых, я возлагала большие надежды на аудиенцию Армины у императора. Ведь от того, сможет ли она донести о надвигающейся опасности, зависит судьба всей империи. Императорская армия — единственная сила, способная противостоять автоматонам господина Темникова. Во-вторых, от исхода грядущего сражения зависело, насколько быстро мы с Арминой отправимся на поиски Дин Дона. Как бы поджилки ни тряслись, мой неисправимый оптимизм упорно верил — победят «наши». А значит, до этого я должна успеть помочь биомагу. Он не знает, что Темников задумал.

Мысль о том, что Ян вместе с Августом и Евой может попасть в эпицентр бойни, заставила поторопиться.

Я открыла заветную дверь и оказалась в желто-синем свете подвальных ламп. Сбежала по ступенькам к висящим на стенных крючках комбинезонам — снаряжению для походов в анклав. Протянула руку, чтобы снять один из них, но внутренний голос противился, подсказывал, что все это лишнее. Решила себя послушаться. Но тут же затаенный безотчетный страх заставил стянуть с крючка шлем. Надела его. Опустила темное прозрачное забрало до самого подбородка.

Ну, все!

Готова.

Нет.

Не так.

Это тоже лишнее.

Вернула на место и шлем.

Я огляделась по сторонам. Ян говорил про специальную настойку. В первую очередь раздобыть нужно ее. Бросилась заглядывать в шкафчики картотечного бюро. С третьей попытки за дверцей обнаружила бутылочки из темного стекла, надпись на которых гласила: «Настойка для сумеречного зрения». Схватила одну и сунула в карман брюк.

А дальше я действовала словно по инструкции, словно сам биомаг нашептывал мне.

Подошла к двери, обитой серебряным металлическим листом, в центре которой углем была нанесена заклинательная руна. Поднесла ладонь к линиям, и они, словно от энергии, исходящей от моего тела, ожили. Засветились. Из угольных сделались голубыми. Моя рука увереннее скользнула по пробудившемуся узору, сделала в воздухе оборот по часовой стрелке, и линии быстро завертелись, будто включился в работу какой-то механизм. Раздался мягкий щелчок. Обитая серебром дверь исчезла, и дверной проем заполнился плотным туманом. Я протянула руку и дотронулась пальцами до серой дымки. Холодная, но не ледяная.

Сделала шаг.

Сердце громко забило.

Один удар сердца — пахнуло озоном.

Два — лесной свежестью.

Три — я почувствовала липкий влажный мускус, а дальше попеременно запахи меда, роз, соли и всевозможных эфирных масел, от которых кругом пошла голова.

Дыхание тут же перехватило. Все, что окружало, начало перемешиваться. Тело словно парализовало, остались лишь открытыми глаза, которые наблюдали за происходящим.

Глава 53

Собственно, наблюдать толком не пришлось.

Плотный туман никак не рассеивался. Туманы в колледже отличались от городских: в них меньше ощущалось гари и копоти, и мне нравилось бродить по утрам в их аутентичной реальности. Но этот не был похож на те, что мне доводилось наблюдать ранее. Я побоялась удариться обо что-нибудь лбом. С усилием заставила себя приподнять и вытянуть перед собой руки. Ждала, что вот-вот упрусь в стену или дверь, но пальцы по-прежнему уходили в пустоту.

Все дальше и дальше.

Подумалось: если захочу вернуться, смогу ли вот так запросто повернуться и оказаться в подвале господина Макильских? Нет ничего глупее, чем завести саму себя в ловушку, из которой нет выхода. Мое воображение начало выдумывать страшных чудовищ, терзающих плоть, о которых рассказывали в колледже. Потому как я почти не сомневалась, что оказалась в Темном анклаве. Пробиралась семеня, цепенея от страха, ожидая, что вот-вот кто-нибудь ухватит меня за лодыжку, руку или щупальцем обовьется вокруг горла.

Сердце дернулось, совершило акробатический кульбит, и тут под ногой что-то хрустнуло.

Ветка какая попалась, что ли?

Вместо деревянного пола подвала я ступила на что-то очень холодное. Глаза стали различать очертания стен и потолка, послышались приглушенные голоса людей. Я заметила впереди несколько световых бледно-желтых очагов от газовых колб и через мгновение сообразила, что оказалась не в анклаве, кишащем чудовищами, а посередине незнакомого помещения.

Оглянулась через плечо: позади, в серой бетонной стене, виднелась такая же, как в подвале господина Макильских, серебряная дверь. Сквозь нее просматривался весь подвал — руку протяни, и окажусь в замке. Да и сам туман показался прозрачнее, чем когда я пробиралась сквозь него — за порогом различалась вся знакомая обстановка. Наверное, если смотреть изнутри незнакомогопомещения, без затруднения можно было наблюдать, как я сюда проникала. Только мне казалось, что шла я минут пять, не меньше! А сейчас своими глазами видела, что сюда из подвала всего несколько шагов.

Дверь начала уплотняться, затягиваться серебряным сплошным полотном, и через мгновение стала похожа на дверь в подвале биомага — с заклинательной руной посередине.

Из состояния глубокого изумления меня вывел мужчина с могучей фигурой, хриплым голосом, прической «ежиком» и в военной форме. Широченную грудь перепоясывали ремни, на поясе висела кобура, откуда торчала коричневая рукоятка револьвера. Медведь, то есть здоровяк, загораживая металлическую дверь (вторую в комнате), возвышался над пультом управления с десятками разных кнопочек и рычажков. Левой рукой, все равно что кувалдой, упирался в столешницу. В правой руке зажимал трубку переговорного устройства.

— Филин, прием! — повторял мужчина как заведенный, вглядываясь во все глаза в длинное и узкое прямоугольное окошко над пультом. За грязным толстым стеклом растянулся пустырь с бесплодной желто-серой землей, отмеченный красными флажками (наверное, границами аномальной зоны). Метров через двадцать или тридцать пустырь упирался в высоченную, до самых небес, стену Темного анклава. Такое ни с чем не перепутать. Дыхание перехватило, пока я таращилась на мерцающие в тумане синие и зеленые всполохи, напоминающие молнии.

— Филин, прием! Да, прием, черт тебя дери!

Из трубки до меня доходило лишь потрескивание.

Казалось, треск эхом отзывался по всей прямоугольной комнате с покрашенными серым стенами метра в три высотой и пять шириной. Стены, та, что за мной, и слева, были завешены картами и заставлены этажерками с бумажными папками. У стены справа перед протертым кожаным диваном находился низкий стол с железным чайником и набором алюминиевых кружек. По обеим сторонам дивана стояли продавленные кресла.

Рядом со здоровяком, ожидающим ответа от «Филина», стоял высокий и стройный молодой человек в круглых очках. Он был одет по гражданке и больше походил на нормального человека. Оба они оглянулись и с удивлением на меня уставились.

— База прием! Филин на связи! — откликнулись из трубки, и медведь, то есть военный, дернулся, собрался и еще пристальнее уперся взглядом в окно. Второй мужчина тоже отвернулся и последовал примеру напарника — стал выглядывать что-то на улице. Словно ожидали увидеть за стеклом того самого «Филина».

Из сплошного тумана показались два желтых огонька, а затем выглянул нос паромобиля с зажженными фарами. Когда машина показалась полностью, я разглядела, что она представляет собой забавную смесь автомобиля и огромного пылесоса.

— Ну наконец-то! — словно дикий зверь рыкнул военный. — Где тебя черти носили?

— Никак нет, господин старший урядник, черти пока не попадались! — с бравадой сообщил «Филин». — Нам осталось к западным холмам доехать, еще там пробы не брали.

— Тьфу на тебя, накликаешь еще! — пригрозил в окно кулаком господин старший урядник. И мне показалось, что такому даже грозить специально не нужно — одним видом до смерти напугать сможет. — Доложи обстановку.

— До третьей вешки все чисто, — сообщил голос из трубки. — Видимость и фон без изменений. Разве что тени какие-то маячили, но они нас не тронули. Машина только и связь на пару минут вышли из строя.

— Тени?! — вклинился в эфирные переговоры молодой человек в круглых очках. — Как близко они подошли?

— За маячок третьей вешки не выходили.

— Заканчивайте сбор, на сегодня достаточно! — повысив голос, скомандовал молодой человек.

— База, повторите приказ, — через пару секунд проговорили в трубку.

— Выполнять, — недовольно буркнул медведь.

— Вас понял, — откликнулся «Филин». — Едем на базу.

Господин старший урядник медленно положил трубку в специальное ложе.

Серые глаза — жесткие, холодные — глянули в мои.

— Кто такая?

Рядиться мне было некогда, перешла, так сказать, сразу к делу.

С корабля на бал.

— Господин старший урядник, отвезите меня туда. — Я ткнула пальцем в сторону анклава.

Военный меня не переспросил. Его приподнятые брови в реакции опередили своего хозяина и самопроизвольно изобразили крайнюю степень удивления.

— Как можно скорее, — тут же добавила я.

Нащупала в кармане брюк бутылочку и, не пойми откуда, поняла, что настойку для сумеречного зрения нужно выпить до того, как меня доставят к пункту назначения. Залпом опустошила стеклянный флакончик, сунула обратно в карман.

Мужчины рассматривали меня, будто я заговорила о летающем доме!

Или же попросила у них свиного сала и древесной золы, чтобы наварить мыла на весь Северный Москинск.

Похоже, без разъяснений не обойтись.

— Меня зовут Мон Амбросимова, я ассистентка главного биомага, — сказала я и запнулась. — Господина Макильских. Он в анклаве вместе с детьми и не знает, что сюда направляется армия автоматонов. Поэтому прошу вас, отвезите меня к нему. Я должна его предупредить.

Здоровяк, прокашливаясь, начал приходить в себя.

— Девочка, кажется, ты не совсем поняла, где оказалась. Давай расскажу, что здесь происходит. Вот он, — медведь положил ладонь на плечо гражданского, отчего у того слегка подогнулись колени, — дежурный биомаг. У него ходок — больше трех сотен. Горит он желанием каждый раз отправляться в преисподнюю? — Холодная серость в глазах превратилась в ледяную сталь. — Не затрудняйся с ответом. Он все что угодно бы отдал, лишь бы туда не ходить. Только, знаешь ли, от службы не бегают.

Ничего не понял?

Не поверил?

Я ничего не ответила, но не стушевалась и взгляда не отвела.

— Пошли. — Не успела опомниться, как меня подхватили и в мгновение под руку вывели из дома. На крылечке из трех каменных ступенек я невольно вздрогнула. Уставилась на вселяющую ужас стену из тумана и отпрянула на шаг назад. Еще никогда в жизни я не была так близко к анклаву.

— Да ты туда посмотри. — Я повернула голову по направлению, куда указал рукой старший урядник.

Насколько могли видеть глаза, к северу вдоль Темного анклава тянулись цепочкой серые металлические одноэтажные здания — биостанции, мимо которых я возвращалась домой на поезде из колледжа.

— Вы изучаете то, что внутри анклава? — спросила я.

— Биомаги, может, и изучают, — сплюнул под ноги здоровяк. — А мы, — он стукнул кулаком в грудь, — охраняем. А в случае, если чудовищам захочется прогуляться по нашей территории, кинемся в бой. И ты здесь такая заявляешься не пойми откуда, не пойми кто и просишь доставить тебя в самый ад?

— Да, — кивком подтвердила я.

Глава 54

Затянутое беспросветным серым одеялом туч небо почти не давало света, отчего все вокруг выглядело невыразительным и мрачным. С грохотом приближался похожий на пылесос паромобиль. Из его высокой тонкой трубы вырывались клубы черного дыма, застилавшие и без того темную даль густой пеленой. Метров за пять до бронированной биостанции машина начала тормозить и остановилась почти рядом с нами.

Водитель и пассажир сняли серебряные шлемы со стеклянным забралом.

— Из-за тумана мы не опробовали новый перископ, — с пассажирского сидения громко крикнул худощавый мужчина в штатском. Он передал небольшую кожаную коробку в ремешках и бронзовых заклепках выскочившему навстречу биомагу в круглых очках. — А то, может, и разглядел бы, что за тени там плясали.

— Ничего, главное, что в кои-то веки и до нас очередь дошла, — широко улыбнулся биомаг, направляясь с заветной коробочкой обратно к двери станции. — Не все ж военных снабжать.

Дежурная бригада «Филин» высадилась.

Выключили машину. Стянули комбинезоны, упаковали их вместе со шлемами в специальный боковой отсек и завозились с механизмами, отцепляя металлические накопительные емкости, заполненные собранными биохимическими элементами. Мигом вспомнились комбинезоны и шлемы, почившие в подвале Яна Макильских. Перед тем как активировать магический переход и сейчас — перед входом в анклав — внутреннее чутье подсказывало мне, что нужно отказаться от этой защиты. Были это мои мысли или знания, переданные господином Макильских, не знаю. Вполне возможно, биомаг раскрыл какой-то секрет анклава и научился обходиться без защитного снаряжения. И теперь эти све́дения пытаются проявиться, уберечь меня от роковой ошибки. А что, если за всем пугающим ужасом снаружи, за всей непроглядной тьмой в анклаве скрывается что-то беззащитное? Почему монстры напада́ют на одни бригады, а другие не трогают? Наверняка есть какая-то закономерность. Было у меня одно предположение, глупое и ни на чем не основанное. Вроде как, приходя в гости, своим поведением мы выказываем почтение к хозяевам, уровень доверия. Зачем защищаться, если не собираешься причинять вред?

Как ни крути, в анклаве-то мы чужестранцы.

— У нас гости? — сухо спросил военный из бригады «Филин».

— Барышня просится по анклаву погулять. — Старший урядник недовольно кашлянул в кулак. — Будем возвращать. Поездом.

Я стояла возле главного урядника на крыльце и кожей почувствовала, как напряженность между нами начала нарастать. Не в силах более терпеть, как от раздражения военного электризуется воздух, открыла рот, собираясь высказать все, что думаю, но крепко сжала губы, потому что военный из бригады «Филин» меня опередил.

— Что ж такого ценного вы там забыли? — спросил он, щурясь.

— Мне нужно спасти Яна Макильских. — Хоть из разговора по переговорному устройству было видно, что старший урядник здесь всем заведует, но мало ли, вдруг второй служивый окажется не таким черствым сухарем. — Поверьте, мне не до шуток. Один ненормальный направляет сюда армию автоматонов, а биомаг там — с детьми…

— Отставить дестабилизацию! — гаркнул старший урядник. — Не хватало в гарнизоне бабьих сплетен!

То ли от оглушительного голоса здоровяка, то ли магический переход из подвала на биостанцию повлиял на меня не лучшим образом, но у меня разболелись глаза. Да так сильно, словно на них кто-то давил изнутри пальцами. Потерла — и от этого они начали жечь, затягиваться переливающейся пеленой.

Что за ерунда?!

— Господин старший урядник, — обратился военный с позывным «Филин». — У нас с Яном была договоренность — через час встречаемся у назначенной вешки. Но так как ни он, ни его дети не вернулись, я уехал. Все по инструкции.

Старший урядник отмахнулся, мол, понятное дело.

— Так вы бросили его там?! — ахнула я, не переставая тереть глаза.

— Тише, барышня, тише, — стал успокаивать меня военный. — Да, я отвез бывшего главного биомага и детей в анклав. Но! Ответственность за него я не несу. Уж не знаю как, но это он может слоняться без защитного снаряжения столько, сколько ему вздумается. Он даже фонарями не пользуется! Это в кромешном-то тумане, где на расстоянии трех метров видимость уже никакая. Глаза у него заместо фонарей. А мы, простите, ограничены протоколом.

— Да что вы за человек? — возмутилась я. — А дети?! Как их вы смогли оставить?

Глаза мои начали слезиться, и по щекам побежали соленые потоки.

Биомаг в очках, так и не дошедший до двери биостанции, обратно всучил коллеге перископ в кожаной коробочке и, не церемонясь, оттеснил от меня военных здоровяков.

— Позвольте, позвольте… — крепко обхватив руками мою голову, начал он пристально разглядывать мои глаза. — И давно это с вами?

— Вы про боль в глазах? — чуть ли не рыдая, спросила я.

— Да нет… — протянул биомаг с умным видом. — Боль болью… Ну-ка, глянь. Ты видишь то же, что и я? — обратился он к прибывшему на паромобиле коллеге.

Оба биомага нависли над моим лицом.

— Так и есть, — заключил биомаг в круглых очках. — Девушка и вправду ассистентка биомага Макильских. За всю службу у границ анклава я только у него видел эффект светящихся глаз. И вот теперь у нее.

— Благодарю за информацию, — фыркнула я и вывернулась от любопытных разглядываний.

Никаких явных изменений я не заметила. Все как обычно. Поморгала часто и почувствовала, как боль начала стихать. Неужели и вправду настойка так подействовала? Господин Макильских не предупреждал, что ее проявление отразится таким болезненным дискомфортом. И что, теперь в темноте я смогу обходиться, как Ян, без фонарика?

Сколько же продлится этот чудодейственный эффект — час, два или десять минут?

— Вы довезете меня? — нетерпеливо спросила. Решила последний раз попытать счастья, а если не согласится, то и пускай! Рвану через пустырь что есть мочи. Пускай попробует догнать. — Можете даже не ждать. Просто высадите у границы и поезжайте обратно. Клянусь, никто из вашего руководства даже не узнает.

Старший урядник недовольно нахмурился, подошел вплотную и навис надо мной мрачнее самой угрюмой тучи.

— Я не привык повторять дважды, — нарочито вежливо отчеканил он, цедя слова сквозь зубы. — На ваш счет инструкций не поступало. И если вы не ищете короткой дороги под трибунал, через час сорок без разговоров сядете в поезд и поедете к маме. Вопросы есть?

Ответить я не успела.

Со стальных прищуренных глаз старшего урядника перевела взгляд за его плечо, в сторону Южного Москинска, где крыши высоких зданий открывали широкую перспективу. Сначала подумала, что произошел сбой в зрении. Кто знает, как настойка сумеречного зрения работает в моем организме.

Зажмурила глаза.

Протерла.

Нет, не показалось.

За железнодорожными путями, за краем небольшого овражка, виднеющегося в девятистах метрах или чуть дальше, появилась длиннющая шеренга механических созданий, сверкающих металлической броней. Впереди вышагивал командующий — трехметровый черный автоматон (наверняка в нем сидел сам Темников). Мой рот открылся в попытке вскрикнуть, но не выдал и звука. Меня передернуло оттого, что вспомнила, какие страшные пусковые установки ракет были закреплены на их брюшных отделах.

Я так и замерла в безмолвной панике, словно рыба, выброшенная на берег.

Наверное, мое странное выражение лица привлекло внимание мужчин.

— Матерь божия. — У биомага с круглыми очками отвисла челюсть, когда он увидел зрелище, от которого я была не в силах оторваться. — Это что?!

Старший урядник мгновенно обернулся. На то, чтобы собраться и принять решение о своих дальнейших действиях, ему хватило меньше минуты. Забыв про поезд и мою «эвакуацию», он ринулся внутрь биостанции поднимать свои протоколы. Военный и оба биомага за ним. С улицы было слышно, как своим густым хриплым басом он отдавал распоряжение телеграфировать по всем биостанциям о внезапной подготовке к противостоянию механическим созданиям. Чтобы все они доставали из секретных хранилищ оружие, боеприпасы и взрывчатку.

Сама судьба открыла мне шлюзы с возможностями, и, не дожидаясь развития событий, я что было мочи побежала на помощь Августу, Еве и их отцу.

Глава 55

— Какого черта?! — перекрикивая рев двигателя, донесся голос старшего урядника. — Стой!

— Там люди! — не оборачиваясь, бросила я в ответ.

Даже не знаю, услышал ли.

Сердце в груди застучало как бешеное, дыхание ускорилось.

До плотной серой стены метров десять.

Успею.

Поднимая колесами пыль, паромобиль молниеносно набрал скорость, развернулся и перегородил дорогу. Старший урядник сиганул через закрытую дверцу и оказался на земле.

— Если они там и были, то уже никого нет. — Он схватил меня за локти, но тут же отпустил, словно увидел на моем лице что-то странное.

Может, проявился неестественно ярко-голубой цвет глаз, как у господина Макильских?

— Послушай, я верю, что ты ассистентка биомага. — Видно было, что служивый старался держать себя в руках, говорил спокойно, вкрадчиво. — Ты прошла через его портал, умеешь обходиться без фонаря в темноте, в конце концов, ты такая же упертая, как он, но у меня приказ гражданских не пускать. — На последней фразе он сорвался на крик. — Не позволю портить свою статистику еще одним трупом!

Я осмотрелась немного беспомощно, ожидая из анклава внезапного появления какого-нибудь чудовища, но никого не было. Только пробивающаяся сквозь туман искрящаяся пыль.

— Можете арестовать меня, но без господина Макильских я отсюда не уйду. — Я пристально глянула в глаза уряднику.

От взгляда этого он отшатнулся и отговаривать перестал.

Махнул рукой, вроде как открестился — делай как знаешь.

— Хотя бы шлем надень, — сказал он упавшим голосом.

Как бы парадоксально ни звучало, но чем ближе я находилась к Темному анклаву, тем яснее у меня появлялось граничащее с уверенностью ощущение, что должна доверять малоизученному миру. Поэтому наскоро поблагодарила старшего урядника и от защиты отказалась.

Развернулась, пошла уже пешком к огромной стене, от вида которой в жилах застывала кровь. Я инстинктивно сжалась, но в следующую секунду поняла, что нужно расслабиться.

Еще шаг — и анклав меня поглотил.

Обволок собой словно кокон или густое облако.

Я пробиралась медленно вперед, как казалось, наугад. Вздрогнула — зрение изменилось. Видимо, отреагировало на непроглядную темноту. Глаза постепенно привыкли к необычной среде — через минуту без помех просматривали туман насквозь. Под ногами стелился песок, на котором ничто не росло, разве что редкие колючие и низкорослые грязновато-коричневые кустарники. Яркими синими всполохами долетали молнии. Привычные звуки остались в том, нашем мире. Откуда-то пробуждающимся крещендо нарастали раскаты — треск атмосферных разрядов. Их фоном был шум, глубокий и низкий. Казалось, это был голос самого Темного анклава. Втянула воздух и почувствовала смешение всех запахов, которыми сопровождался мой переход из портала. Не анклав, а цветочная галерея, только без цветов.

Исчезла тревога.

Подумалось: если бы анклав хотел меня погубить, то давно сделал бы это. Вместо опасности я почувствовала, как ко мне устремляются потоки нежности и умиротворения. Захотелось шире раскрыть глаза, обострить до предела слух, чтобы впитать в себя многогранный, волшебный и такой бесконечный мир! Мир, в который нельзя входить по своим правилам. Потому что здесь имеются свои законы.

Совершенные.

Вдруг окружающий меня туман начал вибрировать.

Эта дрожь проникла в глубину моего тела. Напряжение выросло до такой степени, что в один момент показалось — опора под ногами стала не совсем надежной. Напротив моего лица туман рассеялся, и открылась широкая щель величиной с дверь, через которую я увидела ясное голубое небо. Но не такое, как над Южным Москинском, а гораздо ярче, чище, кристальнее. Сияющее драгоценными благотуриновыми переливами. Я оказалась внутри этого голубого сияния. Будто бы сам Темный анклав передо мною, словно перед своим зрителем, развернул необычное представление…

Сердце громко застучало.

Стоило мне перевести дыхание, как из ниоткуда образовалось облако. Оно приковывало внимание, притягивало к себе. Возникло странное и неосознанное желание его обнять. Я попыталась разглядеть в облаке неясные, почти сливающиеся с туманом подрагивающие образы. Определенно, это были человеческие фигуры. До боли знакомые. Зажала руками рот, когда поняла, что передо мной из пара появились мои папа и мама. Почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Я стояла так близко, что рукой могла достать. Что я тут же и сделала! Но рука прошла как через обычный туман, возвращая образы на место. Мне хотелось рыдать. Сердце буквально выпрыгивало из груди. Я жадно разглядывала родителей, готовая сама обратиться в туман, только бы почувствовать их прикосновения.

После того как казнили родителей, не заметила, как все в моей жизни стремительно завертелось, закружилось. Сначала приходилось через силу принимать свалившиеся на голову события, но потом… Разумеется, я ни на секунду не забывала о папе с мамой, но с шебутными близнецами оказалось легче пережить свое горе. Нам всем оказалось легче. Мы изобретали столько планов, как наказать виновного в моих бедах мистера «Икс». Я понимала, что этому «правосудию» никогда не свершиться, но было даже забавно и приятно об этом поговорить. Хотя бы на словах осуществить положенную месть. Представляю, как усмехался про себя господин Темников, когда однажды за ужином Август взахлеб начал ему рассказывать, как выведет «злодея» на чистую воду и самолично сдаст полиции — с позором проведет его по заполненным народом улицам, на осуждение всех горожан. О, знали бы мы тогда, что к смерти моих родителей и матери близнецов причастен дедушка Августа и Евы.

Во взглядах мамы и папы читалась бесконечная любовь. Хотелось задать им тысячи вопросов про людей, с которыми они связались, про тайные исследования, про то, как так получилось, что они оставили меня одну… Вдруг папа заговорил, не раскрывая рта. И начал он рассказ о Темном анклаве, который существовал совсем не по тем принципам, которые приписывали ему люди. Анклав — сложная, самоорганизующаяся система со своей душой. Это для нас она аномальная, потому что непознанная. А на самом деле в ней больше порядка и гармонии, чем мы можем себе представить. Чего только стоит потрясающая способность отзеркаливать эмоции и чувства человека! Вот почему любые попытки покорения будут лишь обострять конфликт между непохожими друг на друга мирами. Вот почему меня Темный анклав встретил доброжелательно и даже позволил встретиться с родителями, а некоторые дежурные бригады были растерзаны чудовищами. Людям всегда возвращаются их намерения.

Я хотела спросить про сущности, который господин Макильских приносил из анклава. Опасно ли их вселять в организм человека? Папа мои расспросы тут же предвосхитил и сказал, что это простейшие обитатели здешних мест. Своего рода «ходящие», то есть летающие сгустки энергии. В нашем мире жизнь низшей сущности ограничена, а значит, и человеку, который связан с ней, грозит опасность.

Я поняла, что мне надо торопиться. Видимо, господин Макильских поэтому так быстро уехал из дома. Помимо необоснованной агрессии Августа, биомага насторожило что-то еще. Неужели хочет заменить старые сущности на новые? Но тогда все они обречены на вечные мучения. Каждые два-три месяца придется приходить сюда с детьми и менять им механизмы жизнеобеспечения. Это ужасно.

Услышала в голове папин голос. Раздавался он гораздо тише, словно удалялся.

«Дети не погибнут, ты знаешь, как их спасти. В моем зашифрованном дневнике найдешь все секреты. Анклав принял тебя. Теперь ты проводник между двумя мирами — хранительница знаний. В анклаве несметные залежи энергии и ценных элементов. Нельзя, чтобы их бездарно разграбили. А сейчас поспеши, иначе не успеешь помочь детям».

Поторопиться.

Нужно как можно быстрее найти близнецов и биомага.

Все сказанное не отпускало… оно было очень странным. Особенно про проводника. Невольно улыбнулась. Уж не про эту ли деву господину Темникову пророчествовал его механический оракул? Если я и есть та сама дева из предсказания, то механизм пророка рабочий. Его создателю Марку Фоллоуэру есть чем гордиться.

Сомкнула веки, не в силах отпустить удаляющийся голос.

Смакуя каждое слово, я старалась вдохновенно все запомнить. Странное смешение чувств переполнило меня одномоментно — радость с ужасной грустью, а потом светлая печаль. Свершилось то, что должно было произойти. Открыла глаза. Голубое сияние исчезло, и вместе с ним образы родителей.

В руках моих оказались две бутылочки с чем-то светящимся, напоминающим голубой газ.

Вдруг внезапно прямо в ухо ворвался далекий голос:

— Мон!

Глава 56

Вырываясь из оцепенения, я огляделась.

Теперь анклав больше не напоминал безжизненную пустыню. Я была окружена густым лесом высоких тенистых дубов, вязов и буков. Земля под ногами заросла ковром пестрых цветов. Роскошная растительность, с чистейшим, ароматным воздухом была очаровательна, как прекрасное сновидение. Анклав словно с безмятежной скромностью раскрывал богатейшую сокровищницу своего царства.

— Мон! — настойчиво звал детский голос.

Я осторожно двинулась вперед.

Взошла на поросший мягким мхом выступ и ногой ощутила гладкую поверхность. Спрятала бутылочки в карманы куртки. Раздвинула руками влажные коротенькие ворсинки и глазам своим не поверила! Я стояла на камне размером с огромный булыжник. Благотурин, который излучал слабое голубоватое свечение, — вот что это было! Благотурин здесь был не один. Залежи редкого природного кристалла находились повсюду!

Можно ли такое представить?

Нутром, что ли, господин Темников чуял свою добычу?

И здесь мне сделалось по-настоящему страшно. А сработает ли отзеркаливающий принцип, если в бездушных машинах сущности из анклава? Не посчитает ли анклав автоматоны со сгустками энергии за «своих»? Если мои подозрения оправданы, то анклав не сможет защититься от господина Темникова. Вся надежда на Армину. И то, если она успела предупредить императора, а тот прислать свое войско. А если у Армины что-то сорвалась, то как мне одной остановить целую армию автоматонов?!

Меня буквально затопило отчаяние.

Ошибся оракул, ошибся папа.

Ну какой из меня воин?! Подбородок задрожал, и зубы часто застучали друг о друга. Даже если пойду на эти чертовы машины с голыми руками, что это даст?!

Август и Ева.

Вот им я смогу помочь.

Но никак не спасти анклав от надвигающейся беды.

Детский голос доносился откуда-то совсем рядом. Звал Август. Но почему только его голос? Почему молчит его сестра? Искать Еву пришлось недолго. Минуты через три в траве под раскидистым вязом я увидела пылающий на солнце сарафан.

— Ева! — подбежав к малышке, начала ее трясти. Ева была без сознания. Прощупала на запястье нитевидный пульс.

Живая!

Сзади послышался стон, и я обернулась. В двух метрах у соседнего дерева увидела Августа. Он сидел, прислонившись к мшистому стволу. Сын господина Макильских был бледен, как и Ева, но находился в сознании.

— Что произошло? — дрожащим голосом спросила я.

— Не знаю, — выдавил из себя мальчик. — Папа сказал, что все наладил, и ушел, сказал, вернется, когда взорвет биостанции.

Мурашки по спине забегали так, словно их ошпарили кипятком. Что за бредовая идея! Зачем взрывать биостанции? Биомаг что, умом тронулся? Но думать сейчас о чем-то, кроме детей, я не могла. Пришла я в себя быстро.

— Папа заменил сущности внутри вас?

Август кивнул, и его голова опустилась на грудь.

Странно, почему же они не прижились, как первые? Что пошло не так?

Солнце неожиданно зашло за деревья. Поляну, на которой мы находились, начал заполнять едкий, щиплющий глаза густой туман. Он лениво приближался, перекатывался и окутывал все вокруг плотной пеленой. Клубился, и от этого казалось, что между деревьев рыскают чудовища.

Резко похолодало.

Наступила необычная, жуткая тишина.

А потом лес прорезали душераздирающие крики.

Такие же я слышала, когда господин Темников завел меня в свою лабораторию. Теперь я знала, что это кричали низшие сущности. Только непонятно почему. Таким образом на насильственное проникновение реагировала испуганная фауна или кричали те сгустки энергии, что были заключены в автоматонах?

Что-то неясное, но в высшей степени жестокое промелькнуло в моей голове и острой болью отозвалось в сердце. Совсем на мгновение показалось, что я стала различать послания, передаваемые этими криками.

И были это не просто крики, а мольбы о помощи.

Теперь я не сомневалась — автоматоны Темникова совсем рядом.

Времени нам оставалось еще меньше, впрочем, и выбор ограничен.

Я повернулась к Августу. Он поднял подбородок и глянул на небо, которое сделалось зловещего буро-оранжевого цвета. Взгляд мальчика выражал искреннее недоумение и странную муку, от чего у меня забухало сердце.

— Август! — Я подбежала к обессилевшему мальчику. — Послушай, все будет хорошо, у меня есть лекарство!

Я достала из кармана бутылочки. Трясущимися пальцами сжала горлышки. Как раз две порции! Было это лекарство специально для близнецов или нет, я не знала. Оставалось одно — довериться интуиции, которая подсказывала, что это и есть наш единственный шанс на спасение.

Другого не будет!

Раскупорила первую бутылочку и поднесла к губам Августа. Но он жестом остановил мою руку и поморщился, словно от боли.

— Спаси, пожалуйста, Еву, — прошептал он.

— Я не буду выбирать, кому из вас жить! — прервала Августа, я была на грани. — Ты тянешь время. Пей!

— Ты думаешь, у Евы хватит сил дождаться?

Глава 57

Из меня словно выбили весь воздух.

Отчаянно захотелось оказаться в каком-нибудь другом месте, только бы избежать ответственности, которая не по силам. Как я могла дать погибнуть нежной и милой девочке? А чем же Август (пусть и хотелось хорошенечко его выпороть) заслужил того, чтобы умереть?!

— Вот вы где, — над ухом раздался знакомый глухой голос, когда я пришла в секундное замешательство. — Жуткое местечко!

Вздрогнув, повернула голову и глазам не поверила. Откуда ни возьмись, в защитном комбинезоне и серебряном шлеме перед нами стояла Армина. Я вмиг оценила ситуацию (все расспросы потом!). Поднялась с земли и подала второй, не раскупоренный флакончик.

— Просто открой его и поднеси к губам Евы, — проговорила я на одном дыхании. — Прямо сейчас!

Армина кивнула и протянула руку в перчатке.

Умница, сообразила быстро, не стала тратить время на уточняющие вопросы. Я увидела, как она, встав на одно колено, склонилась над девочкой. В это же мгновение возле Августа расположилась я. Приподняла одной рукой его голову. С приоткрытых губ сорвалось тихое дыхание, не ровное, а прерывистое, словно легким его перестало хватать воздуха. Я поднесла к губам мальчика горлышко флакончика и наклонила. За стеклом емкости тут же заклубился пар и тонкой голубой змейкой заполз в рот.

Какая-то запредельная для моего понимания магия!

По цвету газ напоминал благотурин, но тот был в твердом состоянии.

Осталось лишь наблюдать за происходящим, за раскрытием магии голубого газа во всей своей силе.

— И?.. Когда же ты подействуешь?! — нетерпеливо потрясла я Августа за плечи.

Мы с Арминой ждали реакции долгую минуту, которая, казалось, превратилась в вечность.

Вдруг по бледной щеке Августа скатилась слеза. Он распахнул глаза и с жадностью задышал полной грудью. Я облизала пересохшие губы.

— Хороший мой! — расцеловала его потеплевшие пальцы и кинулась к Еве, которая уже вскочила на ноги.

Я упала на колени и обняла ее, прижала к себе. Она была такая тоненькая, хрупкая, беззащитная. Тело ее дрожало, прикасаясь ко мне. Я смотрела, широко раскрыв глаза, словно не могла поверить, что она — это она. Словно сейчас наваждение исчезнет, и ей вновь придется делить тело с кем-то еще. Сколько же времени нам потребуется, чтобы понять, что происходило с близнецами, пока сущности жили внутри них, не причинили ли вреда. Еще больше сил уйдет на то, чтобы залечить, помочь забыть потрясения. В голову успели закрасться сомнения, не временный ли эффект дает этот голубой газ, но я тут же отбросила все пугающие мысли.

Обнимала Еву и сотрясалась от рыданий.

К нам присоединились Август и Армина в своем скафандре. Август обнял сестру, плача и улыбаясь. А я только повторяла без остановки, прижимаясь щекой к детским головам:

— Все хорошо, все хорошо!

Когда напряжение немного спало и на смену пришло небольшое облегчение, я смогла Армину поблагодарить и сказать, что удивительно вовремя она оказалась рядом. Не иначе как святые угодники ее привели.

— Мы спасли два сердечка, две детские жизни. — Я вытерла рукавом слезы и улыбнулась.

— Три, — ответила бывшая ассистентка Яна Макильских.

Из скафандра ее голос звучал глухо.

— Что три? — Я уставилась на нее с изумлением.

— Спасли три детские жизни. — Она протерла рукой запыленное стеклянное забрало.

Я почувствовала щекой дуновение воздуха. Нахмурилась. Неизвестно, что нас дальше ждет — вон как цвет тумана меняется. Попадем в эпицентр разрушений… если не сил анклава, то армии господина Темникова.

— Да сними ты его! — проговорила я с легким раздражением. — И объясни, что ты имеешь в виду.

Протянула руки, чтобы расстегнуть ремни и стянуть с нее шлем, но Армина отскочила на шаг и категорически отказалась расставаться с защитным снаряжением.

— Эй! Это тебя Ян с детьми обезопасил, а мне самой приходится заботиться о своем здоровье.

Еще пару минут она препиралась, пока к ней не подошел Август. Он без разговоров щелкнул креплением на скафандре. Давление упало, и послышался звук выходящего воздуха. В первую секунду Армина обмякла от страха, но, когда поняла, что ее жизни ничто не угрожает, сама сняла шлем.

— Видишь? Анклав не чувствует в тебе угрозы, — сказала я. — Значит, ты в безопасности.

— Премного ему за это благодарна, — с легкой иронией отозвалась Армина и медленно начала стягивать перчатки, удивляясь, что ничего ужасного не произошло. — Несколько раз Ян брал меня сюда с собой, но, видимо опасаясь чего-то, закупоривал, словно рыбу в консервную банку. А тебя вот сразу… из огня да в полымя…

Я смутилась.

В голосе Армины послышались нотки ревности. Но все же я не сомневалась в искреннем ее отношении.

— Не мучь, расскажи, что было во дворце!

— Император самолично меня принял, — объявила она не без гордости. — Темникова приказал объявить в розыск, незамедлительно направил армию к границам анклава, а со мной… в общем, если Ян выступит моим поручителем, то все мое отношение к делам промышленника сочтут невольным соучастием.

— Это замечательно! — воскликнула я. — Будем надеяться, что господин Макильских именно так и поступит.

— Будем надеяться, — повторила Армина и нервно прикусила нижнюю губу. — А насчет третьей спасенной жизни…

Я замерла.

— Император сказал, что отправит своих людей с обыском в аквалабораторию Димитрия Сикорского и, если найдут там русалку с голубыми глазами, они привезут ее в дом господина Макильских.

— Святые угодники… — только и выговорила я, когда вблизи громыхнул то ли разряд молнии, то ли выстрел из пушки.

Мы разом присели, закрыв уши руками.

Во рту ощутился вкус серы, и, хотя нас окружал только туман, перед глазами невольно предстало воображаемое сражение людей и автоматонов.

Я подумала о господине Макильских, который зачем-то собрался взрывать биостанции. Не хватило ему государственной немилости, так он еще больше усугубляет свое положение. Да ладно свое! Он же анклав не на шутку растревожит. Хотелось бы понять замысел биомага, но моего ума хватало лишь на осознание неминуемой беды. Война с анклавом принесет бесчисленные жертвы среди невинных людей. И я… слишком слабая, чтобы остановить сумасшедшего промышленника.

Эх, оказаться бы сейчас на солнечной лужайке господина Макильских, в легком летнем платье, возле клетчатой скатерки на траве, рядом резвились бы Ева и Август, а мы с биомагом пили бы горячий шоколад с круассанами и болтали о чем-нибудь интересном.

Тряхнула головой, сбрасывая наваждение.

Ева прижалась ко мне, а я, резко обернувшись, успела заметить колебание воздуха, прекратившееся буквально в один миг.

Темень тумана развеялась, и я увидела стоящего перед нами мужчину.

От былого щегольства не осталось и следа. Взъерошенные волосы, подранная одежда, расцарапанная щека. Весь какой-то сгорбленный, будто нес на плечах неподъемную тяжесть.

Глава 58

Глаза господина Распрыкина недобро сузились, а губы сложились в ядовитую улыбку. От улыбки этой сделалось нехорошо. Странный вид биомага до боли напомнил Темникова. Не то чтобы я видела промышленника таким же взлохмаченным и в разорванной одежде, скорее были схожи внутренние состояния мужчин — уж как-то по-нездоровому они себя проявляли.

Вдруг без лишних разговоров господин Распрыкин прыгнул вперед и вцепился жесткими пальцами в мое горло. Я опомниться не успела, как он развернул меня и прижал к своей груди. Август, Ева и Армина оказались перед нашими лицами. Мы с биомагом сделали назад несколько шагов. Пятясь за сообщником Темникова, я попыталась высвободиться. Несколько раз хрипло вдохнула, попыталась отцепить его кисть и почувствовала, как больно сжимается горло. Решила не форсировать события и перестала сопротивляться.

Август, сжав кулаки, ринулся мне на помощь.

— Оставаться на месте! — с отчаянной веселостью крикнул Распрыкин и грубо дернул меня за плечо. — Еще шаг — и я придушу ее!

Его слова не разошлись с делом. Цепкие сухие пальцы сдавили горло с такой силой, что у меня перед глазами пошли желтые пятна.

Сын господина Макильских послушно отступил.

Я задышала свободнее.

— Сержи, зачем тебе Мон? — спокойным голосом заговорила Армина. — Вы с боссом уже на территории. Залежи благотурина вам за всю жизнь не вывезти. Уходи.

— Мне нет дела до советов предателей, — зло усмехнулся над моим ухом биомаг. — Думаешь, я не знаю, что стоит мне ее отпустить, как анклав меня уничтожит?

— Глупости, — на свой страх и риск попыталась я вступить в диалог с Сержи, который явно был не в себе. Как будто от того, удержит он меня рядом с собой или нет, и вправду зависела его жизнь.

Горло сильнее не сдавили — можно говорить.

— Все совсем наоборот: нужно убрать агрессию в себе, тогда анклав не причинит вам вреда.

На несколько мгновений Распрыкин задумался, а потом больно схватил меня за волосы и запрокинул голову так, что в шее что-то хрустнуло.

— Я похож на идиота? Когда приведу к господину Темникову его деву, он сам будет решать, кому причинять вред, а кому нет.

— И вы туда же… — проговорила я с трудом.

— Идем! — приказал биомаг и, крепко перехватив меня за локоть, потащил в жуткую темень, откуда сам недавно появился.

Хоть настойка сумеречного зрения и позволяла спокойно ориентироваться в тумане, я была уверена, что видимость стала хуже. Но казалось, одержимый Сержи этого даже не заметил — шел напролом, будто после жаркой вечеринки на автопилоте мчался к родному дому. Детей и Армину я уже не различала. Только эхом несколько раз донеслось, как они звали меня по имени, а потом их голоса стихли.

— Тебе придется хорошенько постараться, чтобы у господина Темникова получилось отбиться от армии императора.

— Без проблем, — покорно согласилась я. — А как?

— Это не мое дело, — бросил биомаг, утаскивая меня все дальше и дальше. — Ты у нас Дева.

Я уже перестала ориентироваться.

Мы пробирались по отгороженному от мира пространству, лишенному красок и форм. Скользили по пугающему сумраку в жуткую и непроглядную тьму анклава.

Я не удержалась от вопроса.

— Вы в курсе всех дел господина Темникова?

— Если ты имеешь в виду захват анклава, то да — мы разрабатывали нюансы вместе. Даже должность Макильских мне была нужна для того, чтобы завладеть всеми официальными полномочиями, с которыми проще получить доступ к секретным разработкам анклава. Кстати, от записей, что ты мне дала, толку что с козла молока. Сообщения Абракаса прочесть проще. Что там за шифровка? — Сержи сплюнул. — А впрочем, уже неважно — теперь у нас есть Дева… А про Макильских, согласись, свержение было эпическим! Этот воображала даже представить себе не мог, что император с позором его выгонит. Ты видела опрокинутый взгляд «мистера всезнайки», когда он понял, что его песенка спета?!

Биомаг на миг остановился. Его скрутил припадок дерганого смеха, не иначе нервический. Отсмеявшись, он утер свободной рукой выступившие слезы и спросил:

— Еще есть вопросы?

— Вы знали о том, что он собирается убить свою племянницу?

— Что значит «знал»? — Биомаг будто бы засветился самодовольством. — Я сам и подстроил взрыв в лаборатории Макильских. Дети, правда, пострадали, я даже переживал поначалу. Но выяснилось, что папаша нашел способ задержать их в мире живых. Главное, что после взрыва с нужным результатом господин Темников начал мне доверять. Всецело.

Где-то совсем рядом вновь громыхнуло.

Порыв сильного ветра хлестнул меня по лицу.

— Куда вы меня ведете?

Распрыкин хмыкнул, будто бы я спросила несусветную глупость.

— К залежам благотурина, которые ты будешь нам показывать.

— Вы в своем уме? — ужаснулась я. — Анклав не чудо-пещера, забитая богатствами — приходи и бери что хочешь. Это вы в своем мире без оглядки такого натворили, что волосы дыбом встают! А здесь, знаете ли, воздаяния долго ждать не придется. Вы меня извините, но показывать вам я ничего не буду, и вам рыскать в поисках «бесплатной» энергии не советую. В нашем мире можно найти и другие способы помочь людям.

Господин Распрыкин как-то странно на меня глянул.

— А кто тебе сказал, что мы собрались кому-то помогать? С помощью добытой энергии мы хотим уничтожить всю грязь, всех бесполезных людишек, чтобы на их месте построить совершенный мир!

— Да-да, я уже это где-то слышала. — Я закатила глаза. — Повторюсь — я никогда не смогу разделить ваших идей.

— Тебя кто-то спрашивает? — Распрыкин неприятно засмеялся и поднял перед моим носом указательный палец. — Тебя выбрал оракул господина Темникова.

Я глянула на его руку, что-то странное в ней бросилось в глаза.

Гладкая белая кожа сначала на одной руке, затем на второй медленно пошла серыми пятнами, начала чернеть, вспучилась грубыми выростами, словно кора крепкого дерева, пораженная хворью.

Лицо господина Распрыкина вытянулось.

Ошеломленный, он обратился ко мне:

— Что за… — И не договорил.

Из-за его правого плеча показалось мясистое на вид черное щупальце. Оно обвило в несколько витков шею биомага. Тот в ужасе и отчаянии схватился за удавку, но в руках щупальце проходило сквозь пальцы, распадалось на обычный то ли дым, то ли пар. Но удушающее давление, видимо, было, потому что Распрыкин заверещал. Замельтешил руками, пытаясь сбить с себя поглощающую его тело темноту и обвивающее кольцами чудовище.

Биомаг совсем ошалел, заревел раненым зверем. Он глядел на преобразившееся тело, потом на меня:

— Убери с меня это!

Я испугалась не меньше Сержи.

Если бы только можно было ему помочь! Но я даже не представляла, что нужно сделать, чтобы облегчить его страдания!

В какой-то миг внутри ощутилось что-то четкое и ясное, как будто лопнула тонюсенькая ниточка. Вроде как жил человек не задумываясь, совершал подлости, в погоне за собственнойвыгодой ломал жизни других людей, а потом… раз — и нет его, полный штиль.

Нет, он не умер.

Ему дали время.

А чтобы осознание собственных ошибок и раскаяние не затягивалось, его оставили для раздумий в новом облике. Сделали частью Темного анклава.

На высоком стволе развесистого вяза, обвешанного мхом и лишайником, проступила светлая, живая трещина. Трещина эта ширилась, пока ствол не расщепился надвое и так, со всей массой ветвей, с зеленой листвой да сучьями, не сделался двумя половинами одного дерева.

Полное сосредоточение и осознание.

Чтобы сделать из себя единое целое, настолько гармоничное, чтобы быть в состоянии нести радость другим. Только при этом условии биомаг вернется в свой мир.

Я поняла, что до Сержи информация дошла.

Он мысленно у меня спросил, что за безумное возмездие?

Какое же это возмездие…

Пусть для Сержи воздействие анклава и выглядело несправедливо ужасным, но рано или поздно он все осознает. Не вся его душа покрылась сажей, остались светлые пятна на задворках его темных деяний, и только поэтому анклав позволил ему выиграть шанс на спасение.

Треск ветвей и сучьев постепенно затих, и вокруг вяза, окутанного непроглядным туманом, установилась мертвая тишина.

Наверное, так и должно случиться с такими, как Сержи и господин Темников, — в анклаве ни один поступок не останется незамеченным.

Мне хотелось только одного — забраться на колени к господину Макильских и свернуться калачиком, а не стоять тут и наблюдать за трансформацией чужого пути! Мысленно я воззвала к душе Темного анклава и попросила немного передыха.

Мне нужно отдышаться.

Я хочу набраться сил.

Какое-то время стояла в оцепенении, не в силах отвести глаза от сучковатого, расщепленного на две половины дерева.

Кругом невозмутимая тишина.

Ни звука, ни шороха.

Воздух был свеж, но висела в нем какая-то дымка от испарений земли и тумана, смешанного с едва уловимым запахом серы.

И среди этой глубокой тишины и безмолвного покоя внезапно раздался такой оглушающий грохот, что земля дрогнула и закачалась. Повсюду разнеслось эхо, небо озарилось огненной вспышкой, а меня саму взрывной волной отбросило далеко от дерева на невысокую песчаную насыпь.

Приподнялась на руках и на покрытых пеплом ладонях увидела проступившую кровь от многочисленных мелких порезов. Голова сильно закружилась.

Затем со такой же мощью, следуя друг за другом с одинаковым интервалом в пару секунд, повторились новые взрывы. Десять или пятнадцать — я сбилась со счета. Каждое мгновение буквально кричало, принизывало вибрацией все вокруг. Порывы ветра усилились. Анклав, совсем недавно находящийся в состоянии покоя, заполыхал языками агрессивного пламени.

Перед тем как провалиться в забытье, я словно сверху разглядела царящий у границ анклава ужас. Императорская армия спешно отступала. Вдоль железной дороги на местах некогда бронированных биостанций дымились глубокие воронки. Кроме одного уцелевшего автоматона, блуждающего у самой кромки анклава (будто потерявшего ориентиры), я распознала повсюду разбросанные металлические детали, принадлежавшие некогда могущественной армии господина Темникова. Стояло оглушительное верещание низших сущностей. И я, словно огромный звуколокатор, воспринимала потоки их сообщений на уровне ощущений. Знала — они возвращаются в свою обитель.

За разноголосым невообразимым шумом мой обостренный слух уловил учащенное дыхание человека. Человека, который остановил целую армию бездушных машин. Человека, о котором мое сердце больно билось последние несколько часов.

Я боялась потерять сознание раньше, чем отыщу его.

Не в силах куда-то идти, я поспешила мысленно установить контакт с сущностью, связанной с единственным уцелевшим автоматоном. Последняя мысль оказалась ускоряющей: «Найди господина Макильских и помоги ему вернуться домой».

Все.

Глава 59

Очнулась я на кровати, заботливо укрытая огромной шкурой бурого медведя. Под спиной лежала пара теплых грелок. Нащупала на затылке приличную шишку. Видимо, получила ее в память о взрывной волне. Кроме меня, в просторной палатке из белого брезентового полотна находилась уйма людей. Стояли они поодаль. Так как зрение было еще недостаточно четким (проходило действие сумеречной настойки), я не видела лиц присутствующих, но слышала, как они о чем-то полушепотом разговаривали.

Вынырнув из теплого укрытия, я встала на ноги.

— Она проснулась! — колокольчиком звякнул Евин голос, и через мгновение малышка запрыгнула мне на руки.

Я подхватила ее и пошатнулась.

— Осторожно Ева, не урони Мон, — подал голос господин Макильских.

От его до боли знакомого бархатного баритона меня тут же с головы до ног затопило теплой беспредельной радостью.

Биомаг перехватил дочь и помог мне устоять.

— Как себя чувствуешь?

— Просто отлично, можно сказать — великолепно.

— Великолепно будет, когда мы приедем домой. — Ян улыбнулся и легко коснулся моих волос. — В императорских покоях не принято выражать свои эмоции.

— Хочешь сказать, мы… — переспросила я.

— В походной палатке его величества, мы рядом с анклавом, — только и успел шепнуть мне на ухо господин Макильских, как к нам подскочил Август, за ним я увидела Армину, следом появился сам государь в сверкающем белоснежном мундире, с сопровождающей свитой.

Август встал рядом со мной.

Армина кивнула и улыбнулась.

Все ждали, что скажет император.

— Ваши храбрые действия достойны самой высокой награды. — Умные глаза правителя смотрели из-под темных бровей несколько сурово, хотя внешне он был совсем спокоен. — Автоматонов больше нет, анклав в безопасности, и самое главное — вы раскрыли преступный замысел некогда моих доверенных лиц.

Никто не смел перебивать. Все молчали.

Стояли и внимали каждому императорскому слову.

— Посему, в знак доброй воли самодержца Симберской империи, повелеваю возвратить Яну Макильских утерянное в результате глубочайшего недоразумения звание, должность и все полномочия. Без вас в Комитете биомагии сущий бардак.

— Государь, — господин Макильских осторожно прокашлялся, — прошло всего несколько дней, а уже бардак?

— Уже, друг мой, уже. Прошло уже целых несколько дней, а могли бы их использовать более плодотворно. И… — государь на мгновение замер, — знаете что, берите-ка вы в свои руки весь ученый совет. Да. И не спорьте.

— Вас понял. — Господин Макильских склонил голову.

Император сложил руки на груди и направил свой грозный взор ко мне.

— О тебе я впервые услышал на своем приеме, — сказал он. — А потом от Армины, когда она сообщила о помешательстве Темникова. А теперь твое имя на слуху у каждого моего подданного. Люди шепчутся о твоей магической связи с анклавом. Ты вышла из мрака, излучая сияющий свет благородного кристалла. Словно не человек, а сошедший с небес ангел. Даже спрашивать не буду, как это все работает.

Я смотрела на императора в полной растерянности.

Государь отмахнулся.

— Зато я знаю: Ян нашел в тебе то, что искал долгие годы. Теперь у него есть ассистентка, которой он может доверять. Вдвоем вы представляете уникальный научный тандем. Перед вами открыто бесконечное множество направлений и дорог. Только от вашего выбора зависит, каким будет мир вокруг вас.

Мы с Яном переглянулись.

Я почувствовала, как биомаг взял меня за руку и крепко сжал. Дыхание перехватило, а сердце совершило настоящий цирковой кульбит.

— Обещаю исполнить любое твое желание. Сразу не отвечай, подумай. Это будет моей тебе наградой. В свою очередь, надеюсь, и вы не откажете в маленькой просьбе своему государю, — с хитрым прищуром он поднял густую, аккуратно уложенную бровь.

Я вдруг испугалась.

А что, если император захочет наладить перекачку энергии из анклава в столицу, а меня назначить ответственной? Каким-то необъяснимым образом я была связана с анклавом. А значит, не могла легкомысленно отнестись к его насущным потребностям, к защите его границ. Вот что главное!

— Если вы о залежах энергии, — заговорила страстно, вкладывая в каждое слово всю свою искренность, — клянусь, я ничем не смогу помочь. Анклав раскрывает суть каждого — его законы не обойти.

Сказала и содрогнулась.

Можно ли в таком тоне говорить с императором?

Торопливо сглотнула и виновато подняла глаза.

— Ну, — протянул он, — признаюсь, по этому делу есть у меня разговор. Но совершенно не в том ключе, о котором ты подумала.

Я взметнула брови.

— Пополнение казны — дело хорошее, но прямая моя обязанность — забота о людях. Теперь я готов полностью пересмотреть социальную политику, обновить приказы за последние сто лет и начать модернизацию. И собираюсь начать…

Его пауза затянулась, и я поняла ее как приглашение к своему предположению.

— С Северного Москинска? — ахнула я.

— Совершенно верно. Это многое меняет?

— Думаю, да…

— Вот позже и решим, как нам поступить, но сейчас я имел в виду не это. — Он обратился к Яну: — Скажи, сколько человек можно уместить на паролете?

— Максимум троих.

— Мало. Хочу, чтобы вы создали такую махину, на которой я смогу путешествовать со всей семьей. Сделаешь?

— Эм…

— Вы отличные ребята. — Белоснежная рука императора похлопала Яна по плечу. — В средствах себя не ограничивай.

Биомаг скупо улыбнулся.

Может, он в уме уже и представил такой агрегат, мне же воображения для этого не хватило! Но, не заметив на лице Яна великого ошеломления, я успокоилась.

Летающая махина так летающая махина.

Чего проще?

— Государь, господин Распрыкин остался в анклаве, а как же господин Темников? — спросила я императора, когда он подал слугам жест, обозначающий, что готов на выход. — Что с ним будет?

— Пока мы не знаем, где он. На его поиски я приказал отправить лучших ищеек. Наказание он понесет соответствующее.

С этими словами государь и его свита нас оставили.

Первой, кто сию минуту решил к задаче императора подойти с творческой стороны, оказалась Ева. Наперебой с Августом они стали спорить, можно ли создать аппарат по типу моей механической бабочки. Опровергая «глупую» идею, Август без конца выдвигал, как ему казалось, разумные причины, что поднять такую конструкцию в воздух никакой силы не хватит. Когда Ева поняла, что брат не собирается «включать воображение», она фыркнула и отвернулась ко мне. Пожаловалась, что ужасно соскучилась по дому. А больше всего она скучает по нашим импровизированным представлениям, чтению перед сном и девичьим секретам.

— Скорее бы выпить горячего какао с булочками! — Щебет маленькой Евы невозможно было остановить. После долгих месяцев спящего режима, в котором она находилась, ее буквально прорвало.

И все мы были этому искренне рады.

— Ой, — вспомнила она очередную важную новость. — А папа рассказал тебе про нашего гостя? Нет? У нас будет жить настоящий мальчик-русалка. Папа сказал, что мы построим для него огромный бассейн, где сами сможем плавать. Ты представляешь?!

К счастью, искрящемуся всеми цветами радуги, нужно привыкнуть.

А оно переполняло меня до краев.

С трудом верилось, но я знала, что все было самой настоящей правдой. Совсем недавно казалось, что жизнь моя пошла под откос, а сейчас я радовалась как ребенок. Радовалась щебету наших близнецов, радовалась тому, что поиски Дин Дона закончились. Наслаждалась каждой минутой, проведенной вместе, восхищалась бурлящей во мне магией и была готова нырять в любовь стоящего рядом мужчины.

— Все хорошо, любимая?

— Все просто великолепно!

Оглавление

Одержимость мастера

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

  Глава 58

  Глава 59