З2 фуэте, или ПримаВера [Олег Викторович Астапов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Олег Астапов З2 фуэте, или ПримаВера

Глава I

Когда по улицам нашего города застучали подковы экипажа Её Величества Ночи, и сама она, неизменно прекрасная и таинственная, окутала его своей вуалью, всё и началось. Она прибыла в замок в самом сердце города и, поднявшись в свои покои, задумалась. У неё было какое-то предчувствие, словно она сама увидела сон…

Ночь стояла у окна в платье, сияющем светом бесчисленных звёзд, и смотрела на спящий город. Она любила его точно так же, как и все остальные города в её Царстве. Ей была знакома каждая улица, каждый дом и каждое окно. Но что-то должно было произойти в этом городе, и поэтому она волновалась. Безусловно, речь шла только о хорошем, но важном.

Ночь так и стояла у окна, когда в её покои впорхнула подруга – Осень. Они обнялись, присели за столик обменяться новостями и, как обычно, выпить по чашке любимого чая с мёдом. Ночь пила чёрный чай с молоком, а Осень – травяной. Они говорили про выпускной осенний бал, о платьях деревьев, о танцах листьев и музыке ветра. Они говорили о птицах, отправляющихся в своё ежегодное путешествие, и о новых созвездиях, озаряющих небосвод. Они говорили и говорили, но когда на востоке заалел горизонт, и стали видны гонцы Его Величества Дня, подруги поднялись и направились к выходу из замка.

– Мне пора к нему на встречу, – сказала Ночь, обнимая на прощание Осень, – нужно передать ключи от города.

– Мы продолжим наш разговор завтра, – улыбнулась Осень.

У кареты Ночь обернулась.

– Ты знаешь, я поняла, в чём дело. Сегодня в нашем городе оживёт ещё одна сказка.

– Что ж, наберёмся терпения, – снова улыбнулась Осень.

Как только восьмёрка вороных коней понесла по улицам карету, вслед которой фонари-камердинеры почтительно склоняли свои светлые головы, замок начал таять. Его высокие стены растворялись, становясь прозрачными, башни исчезали, и вот на его месте показался городской театр – в светлое время суток он всегда находился на этом месте, и лишь с заходом солнца превращался в уже знакомый нам замок. Последнее превращение ждало покои Ночи – они, как и всегда, превратились в гримёрную. А на том месте, где совсем ещё недавно прощались подруги, осталась лежать позабытая шаль – это была шаль Ночи.

Ветер подхватил её и понёс над городом, а когда первые солнечные лучи коснулись полупрозрачного шёлка, он заискрился и разлетелся на миллиарды крошечных сияющих звёзд, серебряным туманом опускающихся на город. Звёзды остывали и сгущались, и никто не мог догадаться, что туман это и есть остывшие звёзды.


Глава II

Обменяв букет белых роз на ключи от города, Его Величество День направился во дворец, располагавшийся прямо над старым органным залом, неподалёку от городского театра. Дворец находился так высоко над городом, что только ручной сокол Его Величества умел находить к нему дорогу. Говорили, правда, что, вроде бы, во дворец ведут тайные лестницы с чердаков то ли Дома учёных, то ли Дома актёров, или даже городских художественного или краеведческого музеев, планетария или консерватории, но каких только небылиц не расскажут улицы нашего города.

А как сам Его Величество День попадал во дворец – никто не мог ответить. Да и разве уследишь за его белоснежными, сверкающими золотой сбруей, и с похожими на облака гривами, молниями-лошадьми? Лишь рассыпающийся шлейф солнечных зайчиков да стаи улыбок – вот что можно было успеть заметить, глядя вслед ослепительной солнечной кавалькаде.

День понял, почему так волновалась Ночь, но он знал, что самое главное – не мешать сказке вступать в свои права. И сейчас, за чашкой кофе, он наблюдал с дворцового балкона, как светлеет небо, как первые молоковозы и фургоны с хлебом спешат в город, как просверлив в тумане своими тремя горящим глазами тоннель, на городской вокзал прибыл первый утренний поезд. Он следил за тем, как просыпаются дома, и окна умываются прохладным небом, как проснувшиеся сороки скачут с ветки на ветку, отыскивая местечко посуше и потеплее, как светофоры начинают свою утреннюю гимнастику.

В воздухе послышался шорох крыльев, и на перила балкона присел сокол.

– Ну здравствуй, друг, – улыбнулся День, – ты видишь, наша королева снова забыла свою шаль, и теперь весь город в тумане.

Сокол расправил крылья, и несколько раз взмахнул ими.

– Ты прав, дружище, – согласился День, – пора, уже пора.

Сокол привычно взлетел на руку Его Величества, и День поднял его над городом, за его спиной всходило солнце.

– Лети, Свет! – воскликнул День, и сокол сорвался в крутое пике. Вслед за ним в город мчались солнечные лучи.


Глава III

Каждое утро в нашем городе начинается новая мелодия, и именно она задаёт такт на весь день. Возникает она незаметно, со скрипа дверей или пения воды в кранах, она может начаться со свистка закипающего чайника либо звона чайной ложки в любимой чашке, а затем её подхватывают лифты и шаги по лестницам. Далее вступает уже уличный оркестр – автомобили, трамваи, море голосов и эхо шагов, в конце-концов всё сливается в городскую симфонию, где каждый человек, каждое здание или любой предмет играют свою партию.

Эта мелодия – пульс просыпающегося города, и ей подчинено всё – движение транспорта, работа светофоров, телефонные звонки, она заставляет людей на остановках приплясывать и напевать, улыбаться друг другу, даже облака плывут как по нотам.

Город похож на единый слаженный оркестр, на часовой механизм, на открытую книгу. И он любит каждого жителя, будь то человек, пёс, кот, сорока, дерево или тот же цветок.

Город любит дарить подарки, он может подарить облака-ребусы, и вы весь день будете угадывать в облаках силуэты животных и сказочных существ, может положить вам под ноги удивительной красоты опавший лист, может придержать трамвай или двери поезда в метро, чтобы вы успели на работу. Просто нужно приостановиться и понаблюдать за тем, что происходит вокруг нас, и тогда вы увидите, как листаются страницы книги жизни, и как случайные прохожие становятся персонажами своих судеб и как множество историй сплетаются в одну общую сказку.


Глава IV

В одном из спальных районов города, в том, где открывается самый лучший вид на небо, из дверей подъезда сонной многоэтажки показалась девушка. Город знал её с раннего детства, он помнил её мечты, её победы и путь к ним, он знал её характер, он оберегал её и любил точно так же, как и она любила город.

Повторюсь, город любит всех своих жителей, но каждого по-своему. Он любит каждого жителя так, как они любят его. Потому, что безответной любовь не бывает, это уже не любовь. А с этой девушкой у города был роман. В листьях, в каплях дождя, в закатах и рассветах, он разрисовывал ей окна вместе с морозами, рисовал радуги, звёзды и Луну.

Честно говоря, её любил не только город, её любили все вокруг, начиная с лифта и заканчивая облаками. Тротуары, лестницы и пешеходные переходы ждали её появления и хранили музыку её шагов. Окна и витрины ловили её отражение, превращая в фотоснимки, а Солнце весь день собирало все сокровища мира, чтобы на закате переплавить их в краски и раскрасить небо, в надежде пригласить её на танец. Медленный танец, небесный вальс среди облаков и зажигающихся звёзд.

Она проходила мимо клёнов, каштанов и лип, деревья молча улыбались ей, и помахивали вслед ветвями. Осенью, листья ждали её появления на улице, чтобы сделать то, что делала она – 32 фуэте, 32 проворота, по числу 32 тактов, как в «Лебедином озере». Зимой то же самое повторяли снежинки, и стоило подуть ветру, как сразу же начинался целый спектакль. Метель кружилась в танце, засыпая улицы снегом, и весь город превращался в один большой театр.

Каждое утро девушка выходила из дома, и начинался новый день. Город желал ей доброго утра, и она улыбалась ему в ответ. Девушка надевала наушники и, превращаясь в мелодию, вливалась в городскую симфонию.

Откуда она взялась? Сбежала с книжных страниц? Удрала с картины неизвестного художника? Нет, скорее она была мелодией, потому, что вокруг неё всё превращалось в музыку. Куда бы она не шла, её везде сопровождала музыка. Эта музыка шлейфом оставалась там, где она только что была. Музыка была в её взгляде, и если бы вам удалось взглянуть в её глаза, вы бы сразу услышали музыку добра, света, смеха и улыбок.

Она шла по улицам, ещё хранившим запах духов Её Величества Ночи, проходила мимо свиты её фонарей, направляясь прямо туда, где не так давно возвышался её замок. Девушка шагала по бывшему подвесному мосту, а сейчас уже стеклянному коридору служебного входа, и сквозь распахнутые дверные объятья входила в фантастически бесконечное, размерами в несколько бермудских треугольников здание театра. Шаг за шагом, её мелодия начинала звучать в каждой комнате, на каждом из семи этажей этого здания, она наполняла собой весь театр, и он превращался в музыкальную шкатулку, способную уместиться на её ладони.

Девушка снимала наушники и доставала из своей сумочки пуанты, поливала цветок в горшке на подоконнике и несколькими движениями собирала золотую реку своих волос в солнечный цветок. Фотографии и статуэтки, открытки и дипломы, разноцветные веера и платки – всё вокруг оживало с её появлением, всё приходило в движение, ещё немного и из движения рождался общий танец.

Пара лестничных площадок, звуки рояля навстречу, знакомые лица и улыбки, и девушка занимала своё место у балетного станка в самом центре балетного класса. Проникавшие в зал сквозь окна на крыше солнечные лучи казались золотыми струнами, и кто-то большой и невидимый, где-то там, в непостижимой вышине, извлекал из этих удивительных струн музыку, и этой волшебной музыке было подчинено всё, и утренний балетный класс, и пульс города, и мысли, и мечты, и время, и сказка.


Глава V

Из самого центра дворца Его Величества в небо уходила Часовая башня. Ни её верхушки, ни её крыши не было видно, казалось, что она подпирает небо. Пожалуй, крыша должна была быть видна сразу за золотым циферблатом исполинских часов, из-за которых башня и получила своё название, но там, дальше, уже были видны только одни звёзды. Никто, кроме Его Величества, не знал точно, как устроены эти часы, их механизм занимал всю башню и, похоже, уходил куда-то дальше в небо.

Раз в сутки, обычно ближе к полудню, Его Величество одним из ключей, полученных от Ночи, отпирал ведущую в башню дверь. Удивительным было то, что вместе с поворотом ключа не только открывался механизм дверного замка, но и во всём городе весной и летом оживали фонтаны, а осенью и зимой по городским улицам разливалось тепло. Фонтаны несли прохладу, радость и улыбки, а тепло поднималось над городскими крышами и укутывало город невидимым одеялом. В любом случае, у жителей появлялись блеск в глазах и улыбки, а на душе становилось легко, тепло, и спокойно.

Затем Его Величество раздвигал решётки лифта и, зайдя в кабину, нажимал на кнопку со стрелкой вверх. Кабина приходила в движение, и в дверном проёме начинали мелькать окна с витражами. Синие, алые, золотистые, изумрудно-зелёные, малиновые, лимонные, малахитовые, голубые, багровые, оливковые, розовые, терракотовые, янтарные, фиолетовые… Всё это походило на путешествие внутри огромного калейдоскопа. Чем выше поднималась кабина лифта, тем явственней исчезало ощущение времени, словно она двигалась к его центру. Но всё же движению приходил конец, и День оказывался на смотровой площадке, окружённой панорамными окнами, сквозь которые были видны одни только облака.

Площадка носила название Облачной, и с неё просто не хотелось уходить. Вокруг проплывали чистые тихие и мягкие облака. Иногда они казались задумчивыми, а временами принимались бурлить, словно под ними что-то варилось, порой несколько облаков сливались в одно, а затем облака снова разлетались по своим маршрутам. Случалось, облако сначала росло, клубясь и грозя захватить всё вокруг, а потом вдруг решало распасться на части, которые снова принималось расти, и всему этому не было ни конца, ни края. Стаи облаков проплывали мимо, и в них нельзя было отыскать двух одинаковых, белых, розовых, сиреневых или золотых…

Но здесь башня сужалась, и теперь Его Величества ожидал подъём по винтовой лестнице. Её стены были покрыты мозаичными фресками, изображающими созвездия, звёзды, циферблаты, планеты, шестерёнки и пружины, кометы и пояса астероидов. Даже ступени лестницы были расписаны в этом же стиле и иногда казалось, что День просто поднимается вверх по звёздам и шестерёнкам, стрелкам часов и созвездиям. Чем выше он поднимался, тем сильнее становился слышен ход часов, Его Величество знал, что это был ход Общего Времени.

И вот День входил в бесконечный зал, переливающийся всеми цветами радуги в лучах звёздного сияния различных часовых механизмов – шестерёнок и пружин, маятников и балансиров, колёс, спиралей и рычагов.


Глава VI

Потолка в зале не было, вместо него проплывали звёзды и созвездия, сверкал Космос и сияла всем своим великолепием Вселенная. Все детали и части часового механизма состояли из звёзд и находились в непрерывном движении, удивительно чётком взаимодействии, каждая деталь была занята своим делом, везде царил порядок. Вращающиеся пружины, походившие на спиральные галактики, ритмично сжимались и разжимались, похожие на звёзды и солнца, колёса и шестерёнки размеренно проворачивались, некоторые из них были таких колоссальных размеров, что в зале помещалась лишь их малая часть, маятники и балансиры раскачивались и вращались, всё звенело, пело, стучало и выстукивало. Эти часы никогда не останавливались и не нуждались в ремонте, они жили своей жизнью и их просто нужно было смазывать маслом.

У входа в зал Его Величество снял с полки небольшую медную маслёнку и принялся поливать детали и узлы часового механизма, словно это были цветы. Масло в маслёнке никогда не заканчивалось, ведь это было золотое солнечно-звёздное масло. Переливаясь и сияя, оно стекало по зубьям шестерёнок, струилось по пружинам и спиралям, сбегало по рычагам и маятникам вниз по всей башне, и когда его капли проливались на небо, начинался закат.

Именно отсюда, из этого зала, брала своё начало Река Времени. Обходя зал, День остановился у одного из витражных окон и распахнул его. Прямо под ним, с обратной стороны башни, уносило вниз гигантский, не умещающийся в воображении поток.

Это был Водопад Времени, часть Реки Времени. Он полностью состоял из Секунд, и они пролетали, чтобы уже никогда не вернуться. Ни реку, ни водопад, ни секунды ничто не могло остановить, это была самая мощная сила во Вселенной, и она уносила с собой абсолютно всё – боль и радость, мечты и эмоции, желания и ожидания, абсолютно всё. Не стирало, не топило, а просто уносило всё дальше и дальше. Какими бы не были яркими Секунда, Миг или Мгновение, всё равно их уносило по реке Времени дальше, их можно было помнить, вспоминать, но вместо них уже появлялись всё новые и новые.

День возвратился к лестнице и вернул маслёнку на полку. Затем он достал из нагрудного кармана пиджака алую розу и поставил её в маслёнку, словно в вазу. Спускаясь по звёздной лестнице вниз, он улыбался и думал о Ночи, представляя, как она, в свою очередь, придёт сюда и найдёт розу. Роза распустила свои лепестки, и её бутон превратился в сияющую алую звезду.


Глава VII

Возле театральных касс, на ступени, ненадолго присел Ветер. Он присел, чтобы почитать афишу, это было одно из любимых его занятий. Ему нравилось читать названия спектаклей, словно это были стихи. Он знал весь репертуар театра и не пропускал ни одного спектакля. Ветер просачивался в здание театра осторожными сквозняками, чтобы не застудить никого из артистов или персонала. Он любил бродить по бесконечным коридорам-улицам театра, заглядывать в кабинеты и залы, прогуливаться по опустевшей сцене и зрительному залу после спектаклей. Он знал голоса каждой из полутора тысяч дверей, любил сидеть на подоконниках и смотреть, что делается за окном, ему нравилось всё – репетиции, строительство декораций, пошив костюмов, работа гримёров. Он старался ничего не пропускать из жизни театра, это был настоящий Ветер-театрал.

– Девятое ноября, пятница, – прочитал он, – «Баядерка» – балет в трёх действиях и пяти картинах с апофеозом балетмейстера Мариуса Петипа на музыку Людвига Минкуса.

Это было сегодня. Великолепно. Ветер закружился вокруг здания театра, промчался по находившемуся рядом парку, заглянул в сквер через дорогу, где подбросил в небо несколько листьев и, вернувшись к театру, скользнул в выпускающие кого-то из сотрудников двери.

Как только он оказался в театре, то сразу же уловил знакомую мелодию. Эта мелодия расцветала в коридорах, сверкала на лестничных ступенях, она вела его за собой, словно волшебный шерстяной клубок из сказки. Очарованный ветер, кружась и танцуя, летел за волнующими звуками наполняясь радостью, светом и красотой, пока не оказался у неплотно прикрытых дверей балетного зала, где шла репетиция. На цыпочках, он неслышно прокрался в двери и осторожно присел у стены.

Ветер всегда немного волновался и смущался, когда входил в этот зал, ведь это был не простой зал. В нём, среди зеркал и окон, на сверкающем полу танцевала Жар-птица. И как Ветер не пропускал ни одного её спектакля, так он не пропускал ни одной её репетиции. Как зачарованный, он следил за фуэте, падеша, шене, адажио, балансе и антраша, вариациями и экзерсисами, он смотрел на танцующую девушку-мелодию как на пламя, как на море, как на распускающийся цветок, наблюдал как за облаками, как за каплями дождя на стекле. Восхитительно. Она танцевала и танцевала, а он ловил в зеркалах каждоё её движение, каждый взгляд.

Тихий и задумчивый, он слушал музыку Минкуса, следил за танцем девушки, и за всё это время в городе не шелохнулся ни листик, не хлопнуло ни одно окно. Она танцевала и танцевала, а Ветер был счастлив. Он смотрел на неё как на Луну на ночном небе, как на восход и заход Солнца, как на Северное Сияние.

Ветер забыл, кто он и где он, он просто был целиком рядом с ней, в том чудесном и прекрасном мире, о котором пели её руки и рассказывали её пуанты. Все линии, все краски, все звуки сходились, стекались и слетались к ней, и так рождалась гармония, и всё становилось единым целым…

Потом, когда она пила имбирный чай из термоса, стоя у окна, он вспомнил, что сегодня пятница, и ей танцевать партию Никии в «Баядерке», главную женскую и лирическую роль. После репетиции, когда она уже отправилась домой немного отдохнуть и настроиться на вечерний спектакль, Ветер, как молчаливый рыцарь, проводил её до метро. Засмотревшись на её волосы как на хвост кометы, он нечаянно запутался в них, девушка улыбнулась и, поправив причёску, освободила Ветер.


Глава VIII

Улыбку девушки подхватил солнечный луч и перенёс на другую сторону улицы, туда, где, в одном из зеркальных окон стоящего напротив дома, дремали солнечные лучи. И сразу же, из этого окна во все стороны брызнул целый сноп улыбок, каждую из которых нёс солнечный луч. Это была одна и та же улыбка, просто она отразилась во все стороны. Каждое отражение ожило и отправилось в путешествие по городу.

Первыми улыбки встретили уставшая девушка-студентка и задумчивый парень, ожидавшие у пешеходного перехода зелёный сигнал светофора. Они посмотрели друг на друга и тоже улыбнулись.

Увидев это, светофор во всю заулыбался своим зелёным глазом, отчего фары, стёкла и зеркала кативших по дороге автомобилей, тоже заискрились улыбками. Улица приняла совершенно другой вид, улыбались и сияли окна и витрины, деревья светились внутренним светом, все краски стали ярче, помолодевшие дома дарили свои улыбки прохожим, прохожие – друг-другу, улыбки сверкали в воздухе и играли в чехарду.

У окна, под самой крышей, стоял маленький мальчик с шарфом на шее, он только что встал с кровати, чтобы посмотреть на улицу. Мальчик взглянул на сияющую в солнечных лучах улицу, на весёлые автомобили и радостных людей, на показавшееся из-за плотных облаков чистое, синее, как его глаза, небо, и солнечный зайчик заиграл на его лице. Мальчик зажмурился и улыбнулся. В этот момент в комнату вошла его мама, она удивлённо посмотрела на сына, и прикоснувшись губами к его лбу, сказала: «Ну-ка, померь температуру». «Мама, она уже прошла, разве ты не видишь?», – ответил мальчик, и женщина впервые за несколько суток улыбнулась.

Автобусы, трамваи и троллейбусы подхватили улыбки и повезли их по улицам города вместе с пассажирами, солнечными лучами и хорошим настроением. Синицы и воробьи, охваченные всеобщим восторгом, перелетали с дерева на дерево, с крыш на тротуары, скакали по скамейкам в парке, им хотелось петь и танцевать. Коты жмурились и умывались до блеска, лениво посматривая на ликующих птиц и не забывая оглядываться по сторонам, в поисках собак. Но собакам было не до котов, они забыли все старые счёты, ведь их тоже посетили улыбки, и теперь они вместе со всеми радовались солнцу, теплу и жизни.

Жителям города показалось, что на миг вернулось лето, или даже наступила весна. Улыбки охватили город, они были похожи на бабочек, на тополиный пух, на знакомую всем мелодию.

Когда девушка вышла из метро и уже подходила к своему дому, она снова улыбнулась, и уже весь город улыбался ей в ответ.


Глава IX

С самого утра во всех цветочных лавках и магазинах нашего города царили оживление и переполох. Всему виной была весть о вечернем спектакле, молнией облетевшая прилавки и вызвавшая бурю эмоций во всём цветочном королевстве. Дело в том, что у каждого цветка есть своё призвание и свой талант, среди цветов можно встретить балерин, певиц, музыкантов и даже дирижёров. Именно поэтому, каждый букет – это не только признание в любви, но и всегда цветочный спектакль или концерт. И конечно же, самая большая цветочная мечта – это попасть на балет.

В один из небольших цветочных магазинчиков, цветущий недалеко от театра, заглянул Ветер. Как почтальон, Ветер приносил сюда новости и посылки с запахами и уносил с собой ароматы цветов. Хоть он и не мог дарить жителям города цветы, но зато он мог одаривать их цветочными ароматами.

– Господин Ветер, господин Ветер, – послышалось со всех сторон, – правда ли, что сегодня «Баядерка»? Вы были на репетиции? Видели ли Никию? Как она? Холодно ли на улицах? Не замёрзнем ли мы? Как дела в других магазинах? Когда же нас возьмут на спектакль?

Ветер присел на часы, и немного подождал, пока цветы не утихнут.

– Ну же, господин Ветер, не томите нас… – произнесла роскошная бордовая роза сорта «Софи Лорен», её бархатные лепестки немного подрагивали, скрывая волнение.

– Итак, по порядку, – начал Ветер, – да, сегодня «Баядерка».

По рядам цветов пронёсся вздох, одна из молоденьких аленьких розочек сорта «Сапфир» упала в обморок.

– И я был на репетиции, и видел Никию… Она прекрасна, как и всегда. Само совершенство.

Цветы снова вздохнули, алая розочка открыла глаза.

– За окнами совершенно не холодно, от утреннего тумана не осталось и следа. В других магазинах вам передают приветы и так же ждут вечерний спектакль.

Цветы заулыбались и оживленно загалдели.

– Ну а теперь показывайте, скорее показывайте, что вы принесли, – раздались голоса.

– Пожалуйста, – улыбнулся Ветер и раскрыл свою сумку, – ароматы цветущих лимонных садов Мальорки! Апельсиновые деревья из Рима! Морской бриз из Юрмалы!

Известно, что запахи и ароматы для цветов, всё равно, что новые платья и шляпки для модниц, поэтому цветы тут же принялись примерять новинки и обмениваться впечатлениями.

– Ирландский кофе! – продолжал Ветер, – Цветущие медовые вишни и черешни Тавриды! Мексиканское варенье из перца! Ароматы пустыни Карру из Южной Африки!

И что тут началось… Кремовые и фиолетовые гвоздики исполняли танцы лебедей из «Лебединого озера», ярко-розовые гиацинты и персиковые орхидеи кружились в вальсе цветов из «Щелкунчика», белоснежные каллы скользили вокруг, словно вилисы из «Жизели», нежно-розовые тюльпаны, лимонные и сиреневые гортензии танцевали сегидилью из «Дон Кихота», белые и алые розы сияли в Гранд-Па из «Пахита». Затем все цветы остановились, и в их центре показалась роза «Софи Лорен», откуда-то затрещали кастаньеты, Ветер не удержался и сам тронул невидимые струны, и в магазинчике зазвучала Хабанера из «Кармен-сюиты». Роза танцевала словно пламя, это был танец страсти, любви и красоты, когда звуки стихли, начался шквал аплодисментов, цветы улыбались и обнимались.

Но вдруг зазвонил дверной колокольчик, и всё в цветочном магазине замерло, ведь на пороге появился покупатель. Из подсобного помещения показалась милая девушка в фартуке и обратилась к вошедшему мужчине: – Чем я могу вам помочь?

– Мне нужен букет, сегодня на вечер.

– У нас есть готовые букеты, а можно собрать по вашему вкусу.

Цветы не отрывали взоров от мужчины, заглядывали ему в глаза, пленяли и очаровывали, обдували его своими ароматами, и мужчина даже немного растерялся.

– Мы с женой идём на балет… У вас такие красивые цветы, жалко даже какие-то одни выбрать…

– Настоящий джентльмен… – со вздохом, чуть слышно прошептали флоксы, – вот он и отнесёт нас на балет!

– Синьор… – потянулась к рукаву пальто роза «Дольче вита» с нежно-розовыми лепестками.

– Месье… – тянулась с другой стороны белая с ярко-розовыми краями роза «Эсмеральда».

Мужчина побледнел, на миг ему показалось, что он даже слышит цветочные голоса. Он вздрогнул и быстро сказал: – Букет! Сделайте, пожалуйста, букет! Самый красивый, всё что угодно, на ваше усмотрение! Я зайду через полчаса.

И вместе с хохочущим ветром вылетел и магазина.


Глава X

Куранты на Часовой башне пробили четыре раза, и по небу разлилось золотое, солнечно-звёздное масло. Жители города изумлённо посматривали на часы и удивлялись: «Неужели скоро вечер? Как быстро летит время…» Солнечные лучи прощались с городом, Солнце собирало их обратно. Лучи знали, что завтра утром они снова вернутся на городские улицы, что их будут здесь ждать, но сейчас уже пора на Солнце, домой, спать и видеть солнечные сны.

Вслед за лучами в небо поднимались птицы, они медленно кружились в свете заходящего Солнца, в одном огромном хороводе. Птицы провожали Солнце за горизонт, и чем ниже оно садилось, тем выше они взмывали над городом.

Когда в небе зажглась первая звезда, то она отразилась в глазах у уже подходящей к театру девушки. Кто сможет понять, что происходит в душе балерины перед спектаклем? Зачем кому-то это знать, пусть всё останется тайной. Главное не мешать ей, как сказке.

Мелодия, начинавшаяся в её взгляде, сливалась с закатом и шлейфом летела по Млечному Пути за вслед за планетой. Девушка смотрела сквозь Время, она видела, как уплывает по его реке Солнце. Каждый её шаг был похож на взмах крыла, а каждый вдох напоминал о морских волнах и о том, как дышит море.

Она видела, как в небе начался вальс красок. Раз, два, три… Раз, два, три… И сгущающаяся синева двинулась на восток, обнажая над головой девушки небесную палитру.

Раз, два, три… Раз, два, три… Вся чистота, весь свет собрались над городом, и даже самые белые и лёгкие облака казались лишними, растворяясь в небе.

Раз, два, три… Раз, два, три… Краски стекали за горизонт, оставляя на небе чистое золото, медь и янтарь, осветившие силуэты девушки и театра. Ещё немного, совсем чуть-чуть, и силуэты слились в одно целое.

Последний солнечный луч, исчезая за горизонтом на миг обернулся и отправил городу воздушный поцелуй, и сейчас же во всём городе, словно свечи, зажглись фонари. На западе, над горизонтом, ещё оставались освещённые облака, Ветер свернул их, и они превратились в шаль Ночи. Затем он ненадолго присел на крышу театра и куда-то исчез.

На дворцовом балконе снова показался Его Величество День, а в воздухе снова послышался шелест крыльев, и на перила балкона присел сокол.

– Сегодня мы задержимся, – сказал День, – сегодня замечательный вечер.

Город был похож на остывающий костёр, его кварталы светились словно тлеющие угли. Городской театр начал таять, растворяться в воздухе, вокруг него росли крепостные стены, поднимались башни, снова опустился подвесной мост и перед театром выстроился почётный караул из фонарей-камердинеров.

И вот, на востоке города, в начале самого длинного проспекта, показался экипаж Её Величества Ночи.

– Сегодня она раньше, – улыбнулся День, – сегодня чудесный вечер.


Глава XI

В той самой гримёрной, которая после захода Солнца превращалась в покои Ночи, за столиком перед зеркалом сидела девушка. Она смотрела в зеркало, а из него на девушку сегодня смотрела Никия. Пока ещё только во взгляде, в улыбке, в повороте головы.

Девушка распустила волосы, золотой рекой укрывшие её плечи, а в небе над городом показалась таинственная Луна, осветившая улицы мягким и загадочным светом. Глаза женщин заблестели, а взгляды мужчин посветлели, иногда они встречались, и тогда уже блеск мог появиться в глазах у мужчин, а свет во взорах женщин.

На столике перед зеркалом появились шпильки, заколки, гребни, а в фойе театра зажегся свет, в буфетах началась сервировка, и на сцене рабочие приступили к монтажу декораций. Театр походил на готовящийся к отплытию парусник, прибывала команда – артисты, музыканты, мастера и художники. Все они были наполнены светом и всех их объединяла любовь к театру и к своему призванию. Все они ждали вечерний спектакль, как ждут моряки выхода в море, и чтобы отвлечься от волнения, усердно занимались своей работой.

На ресницы девушки ложилась тушь, на веки тени, а на сцене, словно паруса, поднимались декорации, росли индийский храм, пагоды, тропический лес. Осветители проверяли работу прожекторов и софитов, а на палубе оркестровой ямы стали собираться первые музыканты. Со всех сторон слышались приветствия и шутки, на пюпитры ложились ноты, и на стойках и подставках появлялись музыкальные инструменты.

К девушке в гримёрную заглядывали подруги и друзья, улыбались и о чём-то спрашивали. Слова не были важны, важно было то, что в каждом из людей разгорался огонёк, ведь каждый из них сегодня нёс в себе заряд какой-то особой, творческой энергии, и когда люди встречались и обменивались взглядами, этот заряд усиливался и входил в резонанс. В гримёрную заглянул и похожий на принца высокий и стройный парень с сияющим взглядом. Он улыбнулся, и сказал что-то про «прекрасно выглядишь». Сегодня ему предстояло играть главную мужскую роль – воина Солора.

На лице девушки появились румяна, на губах блеск, а возле театра с букетами цветов стали собираться первые зрители. Розы, тюльпаны, орхидеи и гортензии, каллы и гиацинты наконец-то встретились, и их мечта должна была вот-вот осуществиться. Цветы непрерывно здоровались и обнимались, склонялись в реверансах, поклонах, и книксенах. Их любопытные взгляды скользили по площади, по зданию театра, они ждали, когда наконец-то откроются двери в мечту.

Ни цветы, ни кто-либо другой, не знали, что прямо сейчас, за одним из светящихся окон, за столиком у зеркала, вместе сидели Никия и её подруга Тишина. Она всегда приходила перед спектаклем побыть рядом, послушать, как за окном шумит невидимый город, гудят машины, как где-то рядом в кранах перешёптывается вода, как бормочет лампа на потолке, как здание театра рождает какие-то свои, ни на что не похожие звуки, как шорохи в стене отдаются шагами и смехом за дверью, как в гримёрную проникают голоса просыпающегося оркестра и по циферблату часов на стене убегают секунды. Тишина обняла Никию и поцеловала её в лоб. Пора.

Когда в зале погас свет, и за дирижёрским пультом, как капитан на мостике корабля, показался дирижёр, всё исчезло. Память, дела и заботы, дни недели и времена года, – всё потеряло смысл. Пол, стены и потолок раздвинулись, театр снялся с якоря и отправился в далёкую и сказочную страну Индию. Вместе с первыми аккордами зрители обнаружили в своих душах камертоны, струны и клавиши, и каждый теперь чувствовал себя частью оркестра.

Занавес был ещё закрыт, но вокруг уже разливалось море музыки, такой же стихии, как и огонь, вода, земля или воздух. Эта музыка, рождала краски, которыми можно было рисовать в душах людей. Она возвращала им потерянные за дни, недели и месяцы частички себя.

А по коридорам театра, с каждым шагом превращающихся в храмовую анфиладу, на ежегодный праздник огня, плыла закутанная в тончайшее, словно цветочный аромат, покрывало, баядерка Никия. Это было не простое покрывало, это была волшебная шаль Её Величества Ночи, принесённая Ветром. В стенных нишах, коптя, горели масляные лампы, их пламя колебалось в такт с ритуальными танцами и отбрасывало пляшущие тени. Великий брамин требовал её выхода, он ждал её танцев. Он не мог больше бороться со своей страстью, сегодня он хотел посвятить Никию в главные баядерки и добиться её любви, или…


Глава XII

Если бы спросили Никию, что такое любовь, то она бы не задумываясь ответила, что это растущий внутри неё Цветок. А Цветы, как известно, распускаются только навстречу Солнцу, и этим Солнцем для Никии был воин Солор. И именно так, как Цветок может любить Солнце, а Солнце может любить Цветок, и любили друг друга Никия и Солор.

С ранних лет посвящённая индийскому богу Вишну, и до конца своей жизни обязанная жить и служить при храме, Никия понимала этот мир через танцы, она видела их во всём, и училась им где только могла – в восходе и заходе Солнца, в течении реки и изгибах её берегов, в трепете листьев на ветру. Танцы были её языком, танцуя, она могла рассказать даже о том, чего не выразить словами, и что невозможно понять и измерить. Так она и поняла, что весь мир состоит из Любви. И возможно, поэтому Вишну и послал ей любовь земную – Солора.

Только о Солоре и думала Никия, танцуя на празднике огня, только он и был в её мыслях. Добрый и смелый, сильный и храбрый, честный и благородный, с глазами, заменяющими ей весь мир.

Но почему-то всё устроено так, что часть людей не может смотреть на свет, они не могут порадоваться чужому счастью да и счастью вообще. Их глаза затуманены жадностью и страстями. Этих людей стоило бы пожалеть, ведь они одержимы, слепы и глухи. Но сами они никого не пожалеют, ведь они ставят себя выше других, так высоко, что забывают и о том, кто привёл их сюда и кому больно на них смотреть.

– Я люблю тебя, я схожу с ума от этой любви… Никия, у тебя будет всё, что ты захочешь, я сделаю тебя главой в нашем храме… Я всех заставлю поклоняться тебе!.. Только… Ответь на мою любовь! – Никия вздрогнула когда услышала шепот Великого брамина, и ужаснулась, видя, каким безумным огнём горят его глаза.

– Опомнись! – оттолкнула его Никия. – Ты поставлен здесь над нами совсем для другого… Я не люблю тебя и никогда не полюблю!

– Ах, вот как! – воскликнул брамин. – Помни же, что я никогда не забуду этого оскорбления!.. Я отомщу тебе!.. И месть моя будет ужасна!..

Словно в страшном сне провела остаток дня Никия, и долго не могла забыть хищных глаз Великого брамина. Лишь поздним вечером, когда послышался условный стук в окно, она пришла в себя и, захватив гитару, выбежала на встречу к Солору.

– Что с тобой? Ты чем-то опечалена?

– Нет, – Никия слабо улыбнулась Солору, – но какое горе, что мы не можем видеться чаще.

– Я не могу жить без тебя, я думаю о тебе постоянно.

– Ты единственное утешение в моей жизни. Ты же знаешь, я баядерка, меня с детства обрекли на это звание. И я не могу его оставить.

Луна освещала влюблённые лица и всё вокруг было залито серебряным светом, звуки гитары растворялись в звёздном небе, казалось, что вокруг влюблённых танцуют тени и что они совершенно одни в этом прекрасном и бесконечном мире.

Но из тени леса за ними наблюдали два злобных глаза, это был Великий брамин. Ведомый страстью, он пришёл побродить под окнами Никии и застыл в изумлении, увидев влюблённых. Ярость кипела в нём, он раскрыл их тайну! Так вот кто ему мешает! Солор! Ну почему не ему, а этому воину постоянно везёт? И на поле брани, и во время охоты, и сейчас ему снова повезло! Брамин прислушался.

– Давай убежим, – говорил Солор, – на днях я приду за тобой и мы убежим! Я богат! Скажи только слово и мы сбежим туда, где нас никто не найдёт!

– Я согласна! Но поклянись мне, что ты будешь любить меня всю жизнь! И что тебе больше никто не нужен!

– Я клянусь тебе в этом и призываю в свидетели Браму и Вишну!

– Хорошо, помни же свою клятву… Если ты позабудешь её, я умру!

– Не говори так! Твои слова ранят мою душу!

– Уже светает, и нам пора возвращаться, – вздохнула Никия. Вернувшись домой, она ещё долго смотрела из окна вслед Солору, и задумчиво перебирала струны на своей маленькой гитаре.

– Я убью его! – прошептал Великий брамин и зашагал к храму, скрываясь за занавесом от аплодисментов.


Глава XIII

Когда вернулся свет и начался антракт, зрители не сразу вставали со своих мест. Они ждали, пока в воздухе не осядет музыка, а в душах не стихнет эхо событий. Это была короткая передышка перед надвигающейся бурей. В глазах каждого зрителя теперь был виден один и тот же разгорающийся огонёк, тот самый, что был заметен в глазах артистов перед спектаклем.

Зрители прислушивались к звукам, доносившимся из-за кулис, задумчиво посматривали по сторонам и, стараясь не шуметь, разговаривали в полголоса. Кто-то осторожно ходил по залу, кто-то вышел в фойе, но каждое сердце было направлено в сторону сцены, и с волнением ожидало продолжения спектакля.

А под самым потолком зала, над вторым ярусом балкона, в скрытой от любопытных глаз ложе, расположились Его Величество День, Её Величество Ночь и их гости.

День держал Ночь за руку, и в её сияющих, словно Млечный путь, волосах, алой звездой сверкала роза из Часовой башни. Рядом с ними собрались Осень, Зима, Весна и Лето, Земля, Вода, Огонь и Воздух, Любовь и Свет, Тишина и Гармония, Добро и Радость, и многие, многие другие.

Здесь собрались все композиторы, балетмейстеры и герои спектаклей, Минкус и Петипа, Римский-Корсаков и Фокин, Чайковский, Бизе, Стравинский и Хачатурян, Прокофьев и Шостакович, Ромео и Джульетта, Кармен, Зигфрид, Одетта и Одиллия, Пахита и Жизель, – здесь были все. В сценических костюмах и фраках, в вечерних платьях и сказочных нарядах. Все они съехались на этот спектакль, чтобы присутствовать при рождении новой сказки и чтобы снова увидеть друг друга.

Ночь раскрыла свой веер, и свет начал гаснуть, музыка снова разлилась по залу, занавес дрогнул и раскрыл дворец раджи. Все взоры устремились на сцену, и каждый зритель чувствовал в себе набирающий силу внутренний свет, смывающий всё лишнее и ненужное.

Все видели, как раджа объявил своей дочери Гамзатти о её свадьбе с Солором, как смутился и опешил Солор, как он пытался убедить раджу не отдавать за него дочь и как был непреклонен раджа со своим подданным.

Видели, как Великий брамин, желая уничтожить своего соперника Солора, открыл радже тайну любви Никии и Солора. Он рассказал обо всём: и о готовящемся побеге, и о ежедневных встречах.

Видели, как раджа решил погубить Никию. Ему не нужно было, чтобы она путалась под ногами, поэтому завтра, во время праздника в честь божества Бадрината, Никия получит корзину цветов, в которых будет спрятана ядовитая змея…

Затаив дыхание, зал смотрел, как Гамзатти пыталась подкупить Никию и предлагала ей все свои сокровища в обмен на Солора, и как Никия схватилась за кинжал, и только лишь провидение спасло Гамзатти.

И вот наступило утро следующего дня. Никия не спала всю ночь, и едва не сошла с ума от горя. Её сердце выдержало лишь потому, что она хотела ещё раз увидеть Солора, но что-то подсказывало ей, что это может быть в последний раз. По правде говоря, она не знала, как ей пережить этот день, её это не заботило.

Когда в разгар праздника раджа приказал позвать Никию забавлять публику, она покорно вышла из толпы со своей маленькой гитарой. Всё вокруг стихло, и даже сердца тех, у кого они были, сжались и замерли, глядя на хрупкую фигуру с покрывалом на лице. Да, всё с тем же покрывалом, но на этот раз скрывающим слёзы.

Все взгляды устремились на неё, со всех сторон её окружали чьи-то глаза. И среди них были одни, которые смотрели на неё так, как Солнце смотрит на цветок. Был один, тот самый проникающий в душу взгляд, увидеть который и пришла сюда Никия. Увидеть, а дальше – будь что будет.

Никия подняла свои глаза и встретилась с глазами Солора, и сейчас же всё вокруг перестало существовать и потеряло смысл, она вдруг почувствовала такую силу и свободу, что даже самые далёкие звёзды и планеты остановили свой бег, не в силах справиться с её притяжением. А Луна так близко приблизилась к Земле, что чуть не разрушила дворец. Но этого никто не заметил, толпа подалась назад, не в силах оторвать глаз от баядерки, и Никия тронула струны на гитаре.

Она играла любимую мелодию Солора и танцевала. Она танцевала так, что её волосы рождали ветер, и монеты с монисто звёздами разлетались вокруг. Она плясала как огонь пляшет над крышами побеждённого города, как пляшет шёлк знамён на ветру и как бьётся пульс в любящем сердце.

Лицо Гамзатти стало бледнее Луны, а раджа до хруста сжал своё кресло, Великий брамин затрясся в каком-то припадке, а Солор смотрел на Никию и улыбался любящими глазами. Гамзатти велела отобрать у Никии гитару и подать ей корзину цветов. Никия подхватила корзину, закружилась в танце, и вскрикнула от смертельного змеиного укуса прямо в сердце.

Какая-то ткань с треском порвалась на небе, на маленькой гитаре лопнули струны, треснула и закружилась земля под ногами, и Никия упала в объятья Солора. Великий брамин бросился к Никии, предлагая ей противоядие, но она оттолкнула флакон и глядя на Солора прошептала:

– Прощай, Солор!.. Я люблю тебя! Не забывай своей клятвы. Ты ведь мне поклялся…Я умираю… Прощай!


Глава XIV

Занавес закрылся так быстро, словно ему самому было больно смотреть на сцену, а в зале росла и ширилась волна аплодисментов. Она прокатилась по зрительным рядам, и разлетелась тысячей брызг, затем все аплодисменты снова слились в одно целое, и уже по всему зданию театра, одна за другой, покатились волны оваций. Зрители хлопали так, словно только в этом и было спасение Никии, словно в овациях и было противоядие.

В этот антракт никто не выходил из зала, никто не тронулся со своих мест. Каждый думал о любви и жизни, о Никии и Солоре, о добре и зле, и ещё о чём-то таком, чего сразу не понять и не выразить словами. Поэтому сразу никто и не заметил, как стал исчезать свет.

Все видели, как снова разошёлся в разные стороны занавес, как появился страдающий Солор, которому везде мерещилась Никия, как он пытался поймать и обнять свой мираж и медленно сходил с ума.

А тем временем свет стекал за кулисы… Сначала со всего зала, затем из фойе и площади перед театром, а потом даже Луна и звёзды стали исчезать с ночного неба. Весь мир потемнел, и стало так темно, что кругом уже ничего нельзя было различить, ни сцены, ни кулис, ни сторон света, ни неба, низемли, замерла музыка и исчезли все звуки, так, наверное, было до сотворения мира…

И каждый из зрителей понял, что теперь можно видеть и слышать лишь душой и сердцем, и тогда все открыли сердца и души и услышали далёкую капель звуков, хрустальные переливы и разливы, сказочную трель и дрожание невидимых струн. Вслед за этим, где-то высоко-высоко, почти в мечтах и грёзах, словно первый цветок распустилась Луна, и весь свет, исчезнувший накануне, снова начал возвращаться в подлунный мир.

Вначале Луна была одна, но вот её свет коснулся музыки, и распустился новый, ослепительно белый цветок, это была дочь Луны, светящаяся и сияющая, словно чья-то душа спускающаяся на Землю. После первого шага она на миг застыла в арабеске, затем откинулась назад, приветствуя Луну, и вновь сделала шаг вперёд…

Свет снова коснулся музыки, и у Луны родилась ещё одна дочь, плавно ступающая следом за старшей сестрой, затем ещё одна, и ещё одна… Свет и музыка рождали дочерей Луны, бесконечной вереницей шествующих на Землю, они несли с собой всё женское начало, всю Нежность и Красоту, Гармонию и Радость, которые только могли вместить Музыка и Свет, они несли с собой Жизнь и Любовь. Шаги чередовались с арабесками, приветствия сменялись шагами, и все поняли, как может быть светла Ночь…

На что похожа душа? На освещающую мир светлую тень из Музыки и Света, ведь душа бессмертна точно так же, как Музыка и Свет. Никто из зрителей не знал, всё это снится или это явь, или танец теней просто игра воображения, но уже и души зрителей тоже участвовали в танце.

Одна из теней приблизилась к зачарованному и измученному Солору, и он узнал в ней Никию, на ней была всё та же шаль Ночи. Она должна была прийти за ним, он знал это и чувствовал, он ждал её и надеялся. Она стала ещё чище и светлей, вся её внутренняя, душевная красота вырвалась на свободу, Солор и представить себе не мог, насколько она красива…

Словно звёздный мост, протянула Никия Солору свою шаль и повела его за собой. Теперь им ничто не угрожало, их души стали свободны, и они всегда будут вместе, их ждала вечность Музыки и Света, сливающаяся в танце, в бесконечном па-де-де.

Их танец начался с адажио, тревожного и страстного, печального и нежного, и они поняли, что такое счастье. Их счастье – не отрывать глаз друг от друга и, держась за шаль, вместе танцевать, больше им ничего не нужно.

Они танцевали, а во всём городе с книжных полок выплывали книги, они раскрывали свои страницы, и их герои появлялись на свет, и тотчас же отправлялись к театру, чтобы принять участие в танце. Картины на стенах превращались в окна, пейзажи оживали, персонажи сходили с холстов, чтобы тоже соединиться с танцем. Все музыкальные инструменты и всё, что могло издавать звуки, подхватили мелодию и влились в общий оркестр, и весь город превратился в одну большую сцену, где каждый стал участником спектакля.

И вот всё вихрем закружилось в едином танце, в общем порыве и торжестве Любви и Жизни, и стало понятно, что Любовь сильнее всего и она всё побеждает, что Любовь – сестра Жизни, что Любовь и есть Истина, а всё остальное просто исчезнет, что души вечны, и они наполнены Любовью и Светом. А потом всё замерло, и Никия с Солором устремились куда-то вверх, к звёздам, это была кода – заключительный пассаж танца и всего спектакля…

Все помнят судьбу Содома и Гоморры, знают историю про исчезнувшую под морскими волнами Атлантиду, и про последний день Помпеи, но никто толком не расскажет, где находился и как был разрушен дворец раджи, и как исчезли под его развалинами все те, кто сеял зло. Как они сами погубили себя и свои души, исчезнув в реке Времени, не оставив после себя и следа…

А если в тихую и звёздную ночь взглянуть на небо, то можно увидеть две самые яркие и красивые звезды, танцующие друг с другом, это будут Никия и Солор, среди окружающей их вечности. Занавес.


Глава XV

Сначала в зале возникла пауза, затем секундное замешательство, и появились первые аплодисменты, словно первые капли дождя, а потом зрители пришли в себя и начался настоящий ливень, всё заглушающий и смывающий, настоящий ливень аплодисментов.

Вновь открылся занавес и на сцену, один за другим, стали выходить артисты, зал приветствовал их стоя, но никому ещё не верилось, что спектакль окончен, что теперь он будет жить в душах всех, кто его видел и участвовал в нём.

Когда на сцене показались Никия и Солор, то раздались крики «Браво», и аплодисменты превратились в овации, овации в фейерверк, фейерверк перешёл в салют. Никия порхнула за кулисы и пригласила на сцену дирижёра. И тогда на сцене собрались все, кто оживил этот спектакль, все, кто провожал зрителей в этот удивительный мир. Зал осветился от улыбок, аплодисменты не смолкали, это была настоящая музыка из оваций, гимн Любви и Радости.

А потом на сцену понесли цветы, и тогда начался праздник. Цветы были счастливы, их мечта осуществилась, они побывали на спектакле, а сейчас их дарили артистам. Цветы обнимали Никию, окутывали её своими ароматами и смотрели на неё с восхищением.

Из зала никто не хотел уходить, зрители хлопали и хлопали, кричали «Браво», занавес начал не спеша закрываться, артисты сделали общий поклон, а Никия и Солор успели шагнуть на авансцену, и ещё раз поклонились зрителям. Они стояли вдвоём перед заполненным залом, улыбаясь и сияя, склоняясь в реверансах и вдыхая пьянящий воздух, наполненный счастьем, любовью, радостью и признанием. Вокруг всё пело, звенело, блистало и сверкало, Солор отодвинул край занавеса, и Никия бросив в зал прощальный взгляд, скрылась из глаз.

Зал стал пустеть, зрители уносили с собой мысли и эмоции, воспоминания и чувства.

– Мама, я хочу танцевать, я хочу как Никия, – маленькая девочка держала за руки своих родителей и карабкалась по ступенькам к выходу из зала. Родители удивлённо взглянули друг на друга.

– Мама, научи меня, – продолжала девочка.

– Я не умею, – смутилась мама.

– А кто умеет?

– Нужно идти в специальную школу и долго учиться, это очень непросто. Это трудно… – ответила мама.

– Машенька, на это нужно очень много времени и сил, – добавил отец.

– Ну и что, а я хочу танцевать, – сказала девочка и первый раз в жизни посмотрела на родителей, взглядом человека знающего чего он хочет, – это моя мечта.

Этот разговор услышал Ветер, когда-то он уже слышал подобные слова от такой же маленькой девочки, и знал, что мечты обязательно исполняются, если верить в них и идти им навстречу, ведь прошли годы, и сегодня та девочка танцевала партию Никии.

Ветер погладил по голове Машеньку, и скользнув в открытые двери, по спирали взмыл высоко-высоко в небо, пока не присел на балконные перила дворца Его Величества. Отсюда театр казался музыкальной шкатулкой выпускающей в притихший город сотни светлячков, это были зрители, уносившие в своих душах зажженный спектаклем Свет. Ветер смотрел, как огоньки расплываются по укладывающимся спать городским улицам, покрывая город узором сказочных созвездий и сетью праздничных гирлянд.

А на сцене театра, за закрытым занавесом, царило счастье и веселье, артисты и музыканты обнимали и поздравляли друг друга, шутили и смеялись. Никия наконец-то остановилась и увидела спешащих к ней родных и друзей. Они не пропускали ни одного её спектакля и всегда приходили поддержать её. Она шла к ним навстречу, с каждым шагом и вдохом превращаясь в ту самую прекрасную девушку-мелодию, которая забыла о себе на два часа спектакля, и навсегда оживила другую сказочную девушку, и вместе они зажгли в душах зрителей Любовь и Свет.

На сцене рабочие начали разбирать декорации, а на паруснике убирать паруса, ведь он уже вернулся в родную гавань и бросил якорь. Театр снова открыл свои двери, и команда принялась сходить на берег. Расходились музыканты, унося с собой футляры с засыпающими музыкальными инструментами, расходились артисты, унося с собой букеты цветов и снопы улыбок, расходились счастливые мастера, художники и сотрудники театра.


Глава XVI

Когда девушка-мелодия в окружении семьи и друзей вышла к подъехавшему такси, на крепостной стене замка Её Величества собрались День и Ночь а так же все сказочные гости.

– Ну что же, вот и ожила в нашем городе ещё одна сказка, – улыбнулся День, – спасибо этой девушке и всем, кто принимал в этом участие. Вот на что способна красота души. Да, есть порой невидимая, и подчас неощущаемая, но от этого ещё более великая сила, которая постоянно приходит в этот мир и имя ей – Красота. И все мы не раз уже лицезрели этот образ. И вы, дорогие гости, не раз уже с ней встречались.

День обернулся и отыскал глазами графа Калиостро.

– Вы правы, граф. Когда-то давно её звали Елена Прекрасная, позже Беатриче, и не важно как её звали, важно то, что она постоянно к нам приходит. И Вы правы, уважаемый Фёдор Михайлович, – обратился День уже к Достоевскому, – только она спасёт наш мир. И совершенно не важно через кого и когда мы её видим, важно, что мы её чувствуем.

Затем он подошёл к Боттичелли.

– И вы были правы, мастер, создавая свою «Весну» и шифруя в ней послание к бесконечности. Вы тоже чувствуете эту силу, и ключ к разгадке вашего полотна – в его названии, ведь «Primavera», по-итальянски «Весна» а значит и Любовь, и Жизнь и Красота. Поэтому, познакомьтесь, господа, – День обратился ко всем гостям, – имя этой девушки – ПримаВера. Прима – потому, что она действительно Прима-балерина, а Вера – потому, что ей веришь, веришь каждой её роли, каждому её образу. И сегодня Красота пришла к нам через неё, и именно она оживила сказку.

– Да, вот так, благодаря своему таланту и труду, каждый человек может прикоснуться к бесконечности, – сказала Ночь, – вот так эта девушка и стала Доброй Феей нашего города, и теперь она одна из нас. Я очень её полюбила.

Ночь посмотрела на такси, щёлкнула пальцами, и автомобиль превратился в её карету.

– Пусть они отправляются домой в моей карте, – сказала она.

– Я провожу их, – вызвался Ветер и присел на козлы вместо кучера.

– Не забудь, что в полночь начнётся праздничный бал, – напомнил День.

Карета тронулась, цветы словно свита окружали девушку со всех сторон, а в её глазах отражались звёзды и огни ночного города. Карета несла её навстречу снам, светофоры почтительно включали ей зелёный сигнал, с обеих сторон дороги в почётном карауле вытянулись фонари.

Кто сможет понять, что происходит в душе балерины после спектакля? Зачем кому-то это знать, пусть всё останется тайной. Главное не мешать ей, как сказке.


Глава XVII

Возвращаясь в замок Её Величества Ночи, Ветер заметил необычное облако. Оно опускалось на город откуда-то сверху, почти из дворца Его Величества Дня. Облако занимало собой почти пол неба, и в нём было что-то монументальное и торжественное, оно было похоже на корабль, фрегат эпохи парусного флота.

Облако повисло над замком Ночи, и Ветер понял, что это прибыли последние гости – писатели, поэты и художники, учёные и путешественники, скульпторы и многие другие – все те, чьи образы, талант, труд и искусство влились в реку Времени освещая дорогу человечества.

Ветер успел к самому началу бала. Зрительный зал театра невозможно было узнать, он давно уже превратился в бальный зал необъятных размеров, его стены были увиты виноградом и диковинными цветами, тянущимися и переплетающимися высоко над головой. Сквозь лепестки и листья виднелись облака и звёзды, слышалось пенье цикад и сверчков. Лишь Луны не было видно на небе, но она и не могла там быть, ведь сегодня она в прекрасном серебряном вечернем платье сидела за столиком вместе с Солнцем, Северным Сиянием и Радугой.

Ветер присел за столик к Тишине, Гармонии и Радости, и осмотрелся. В канделябрах на столах горели свечи, в бокалах шампанского отражались тысячи огней и звёзд, ведь это было лучшее небесно-звёздное шампанское из кладовых замка Ночи. На блюдах и подносах лежали горы фруктов и сладостей со всей Земли, а в вазах благоухали сказочные цветы из дворцовых садов Дня, из этих же цветов были собраны гирлянды, протянутые по всему бальному залу, а в самом центре зала, на круглой сцене застыли в танце две цветочные скульптуры Никии и Солора, ведь бал давался в их честь.

День и Ночь обходили гостей, и каждому вручали на память о сегодняшнем вечере звезду. Это был удивительный вечер, ведь в одном месте собрались времена года и месяцы, музы и композиторы, сказочные персонажи и стихии, художники и литературные герои. Люди и все те, кто их вдохновляет, им помогает, и им покровительствует.

Ровно в полночь, когда куранты на Часовой башне пробили двенадцать раз, все услышали знакомую далёкую капель звуков, хрустальные переливы и разливы, сказочную трель и дрожание невидимых струн, и тогда в распахнувшиеся двери зала вошли Никия и Солор. Они склонились в реверансе, и все ответили им тем же, зал наполнился аплодисментами и улыбками, и влюблённые поднялись на сцену, где их ожидали Его Величество День и Её Величество Ночь.

– Добро пожаловать в сказку, – сияя, сказал День, обнимая Никию и Солора, – спасибо, за сегодняшний вечер, и за то, что зажгли в душах людей Любовь и Свет.

– Сегодня на небосклоне зажглись две новые звезды, – заговорила Ночь, – И мы хотим вручить их вам, в знак того, что теперь мы все одна семья.

После этих слов, сквозь листья и цветы потолка, словно пара сияющих капель, в руки Никии и Солора упали две звезды. Они осветили всё вокруг таким чистым светом, словно родился ещё один новый мир или ещё одна сказка.

– Теперь вы можете загадать желание, – шепнул День.

– Ваше Величество, – обратилась к нему Никия, – от всей души благодарим вас за приглашение на этот чудесный бал. Мы счастливы видеть всех вас, и очень рады оказаться в этой сказке. Но будет не справедливо не сказать спасибо и не вспомнить о всех тех, кто нам сегодня помогал. Всем людям, артистам и музыкантам, работникам театра и даже зрителям.

– Это правда, – согласился День, – но не переживайте об этом. Все, кто сегодня помогал рождению сказки, и все, кто прикоснулся к ней, все сохранят её в своих душах и смогут нести Любовь и Свет дальше. Каждый найдёт своё счастье, и артисты и музыканты, абсолютно все. Прима-балерина уже стала Феей нашего города, и теперь способна творить чудеса. Ну а кто-нибудь из зрителей, напишет обо всё этом целую историю, и каждый раз, когда её будут перечитывать, она будет оживать вновь.

– Ваше Величество, – обратилась Никия к Ночи, – позвольте вернуть вам вашу шаль, вы обронили её сегодня утром и её нашёл Ветер. Он принёс её мне, без шали и вашего волшебства сказка бы тоже не состоялась.

– Оставьте её себе, – улыбнулась Ночь, – это мой подарок. Теперь она ваша с Солором, пусть она оберегает вас, а я сотку себе новую. Да, и вот ещё что…

Ночь достала из своих волос алую звёздную розу, из Часовой башни, и прикрепила её к обручу на голове Никии. Роза поменяла свой цвет, и засияла нежным белым светом.

– Ну а теперь пора начинать бал! – воскликнул День, – Вы придумали желание?

– У нас одно общее желание, – ответил Солор, – Мы хотим, чтобы у каждого человека исполнилось хотя бы одно, самое важное, нужное и сокровенное желание.

– Да будет так! – промолвила Ночь, – Пусть исполняются человеческие мечты и людские желания, пусть всё происходит на благо человечеству и людям! Пусть царят Любовь и Свет!

Никия и Солор подбросили свои звёзды, и они плавно поплыли вверх, их примеру последовали все остальные, и когда звёзды собрались вместе и закружились в воздухе, со всех сторон в зал влетели звуки вальса.

– Вам открывать вальс, – улыбнулась Ночь, глядя на Никию и Солора. Влюблённые переглянулись, их глаза светились счастьем, Никия протянула руки Солору, он подхватил её и они заскользили в танце.

– А теперь наша очередь, – День протянул руку Ночи, и вторая пара понеслась догонять первую, вслед за ними тронулись все гости…

Мариус Петипа танцевал с музой танца Терпсихорой, Чайковский вместе с Одеттой, Лев Толстой с Анной Карениной, Александр Блок с Кармен, Весна с флорентийским живописцем Боттичелли, Минкус кружился вместе с Гармонией, рядом с ними скользили Любовь и Свет, Ветер и Тишина, Пушкин и Осень, Цветаева и Экзюпери, Лев Гумилёв держал за талию Анну Ахматову, Фёдор Крузенштерн зачарованно смотрел на Воду, Фернандо Магеллан о чём-то шептал Земле, Коперник и Солнце, Красота и Достоевский, всех было не перечесть, за всеми было не уследить.

Пары танцевали в зале, а в воздухе кружились звёзды и цветы. За первым туром вальса последовал второй, пары поменялись, Петипа пригласил Никию, Солор – Терпсихору, Ветер – Кармен, Солнце – Луну, затем третий тур, четвёртый… Иногда гости делали небольшие паузы, чтобы перевести дух, и тогда у столиков можно было увидеть Хемингуэя и Гумилёва, беседующих о море и дальних странах, или Магеллана и Крузенштерна, толкующих о парусах.

После вальса танцевали польку, кадриль, мазурку, далее снова несколько туров вальса. Затем начались игры и конкурсы, потом выходили на крепостную стену смотреть фейерверк, и снова танцевали или беседовали, время почти остановилось, ведь сегодня Земля и Солнце кружились не в небе по орбитам, а на балу вместе со всеми.

А жители города уже спали, и всем снились хорошие сны. Спали цветы в цветочных магазинах, троллейбусы, трамваи и автобусы в парках, спали деревья на улицах, витрины в магазинах, весь город казался нарисованным или выдуманным. Лишь светофоры на пустынных перекрёстках казались настоящими и были заняты делом. Они регулировали движение снов: детские сны – вам прямо, счастливые сны – вам за детскими, сны о любви – вам во все стороны, весёлые и радостные сны – вам всегда зелёный свет.


ЭПИЛОГ

Когда куранты на Часовой башне пробили пять раз, в зале начался последний танец – шуточный котильон. Затем гости стали прощаться и разъезжаться. Возвращались на свои места книги и картины, их авторы, герои и персонажи провожали друг-друга до музеев и библиотек, книжных полок и мастерских. Последние гости отправились из замка Ночи на величественном облаке, похожем на парусник, Луна уже заняла своё место на небосводе и бальный зал опустел…

А Ночь поднялась в свои покои вместе с Днём, Никией и Солором, чтобы выпить по чашке любимого чая перед дальней дорогой. Они стояли у окна и смотрели на спящий город, Ночь как обычно пила свой любимый чёрный чай с молоком, День травяной, а Никия с Солором – имбирный. Они видели, как за горизонтом просыпались солнечные лучи, и как всё замерло в ожидании Солнца. На площади у замка нетерпеливо перебирали ногами восемь вороных коней, запряжённых в карету, и всё-таки пора было собираться в путь.

– Спасибо, что согласились погостить у меня, – обратилась Ночь к Никии и Солору.

– Спасибо, что пригласили, Ваше Величество. Нам будет очень приятно, – ответила Никия. Она рассматривала покои Ночи, которые вот-вот должны были превратиться в знакомую театральную гримёрную и ей было немного грустно. – Мы полюбили этот город, – сказала она, – мы с радостью вернёмся сюда.

Когда на востоке раскалился горизонт, и первые солнечные лучи направились в город, Никия и Солор уже сидели в карете Её Величества, а сама Ночь чуть задержалась у кареты, ровно на один поцелуй. На один разливающийся и набирающий силу алый пожар на востоке, между Ночью и Днём.

Жители города всё ещё спали, и каждый видел свой сон. Сон, который скоро закончится, и уступит место новой истории или сказке, которую все мы ежедневно пишем на страницах одной общей книги, что зовётся Жизнь, где каждый новый день – новая страница.

Ну а пока ещё Его Величество День пешком направлялся во Дворец, карета Её Величества Ночи уносила своих пассажиров на запад, на её козлах вместо кучера сидел Ветер. А высоко-высоко в небе, в ожидании солнечных лучей, парил сокол, он видел, как следом за каретой во всём городе в фуэте кружились листья, и каждый лист делал ровно 32 фуэте.


Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора