Отпущение грехов субботним вечером 15-го февраля [Никита Королёв] (fb2) читать постранично

Никита Королёв Отпущение грехов субботним вечером 15-го февраля

«Я твой личный маньяк, я тебя придушу»

(с) какая-то клубная попса

Дело было в десятом классе, в феврале. Стояли морозные дни, ясное небо с раскалённой печатью солнца будто бы затвердело и стало ломким, как стекло, а звуки города – далёкий лязг тормозов, урчание моторов и голоса таджиков, сбивающих лёд с крыш, – слышались как-то особенно остро.

Мы с ребятами ставились на воинский учёт. Нас расставили в коридоре, вышел какой-то громила, рыжий, в бело-синей рубашке в клетку, как бы шепчущую о канцелярской неволе этого деревенского зверя. Он нас трехэтажно обматерил и отправил по кабинетам; мы уже были готовы к тому, что в одном из них нас побреют налысо.

Во всех очередях я улавливал одни и те же разговоры. Все они касались какого-то убийства, произошедшего два дня назад, в пятницу. Я подошёл к Саше, моему полноватому однокласснику, и спросил, в чём дело. Какой-то парень-одиннадцатиклассник замочил свою бывшую и сам потом выпилился. Саша показал мне фотки. Девушка на паркете лицом вниз, в спине дырки от ножа. Парень с белым лицом, спрятанным за чёрными растрёпанными волосами, полусидел-полулежал где-то на кухне, удавившись на газовой трубе. Фотографии, как и сам случай, меня заинтересовали. По большей части из-за того, что сидели мы в очереди к «пиписочнику» (так мы называли хирурга), сидели долго, и просидеть предстояло, видимо, не меньше.

После осмотров были ещё тесты, тематическим разнообразием вопросов застающие врасплох («Нравится ли вам работать с электроникой?», «Хотели бы вы водить грузовик?», «Часто ли вы думаете о самоубийстве?» Наконец в пять часов вечера, измотанный, в каком-то сонном оцепенении, я вышел из военкомата и направился домой, чтобы перекусить, собрать форму и поехать в Сокольники на соревнования по лёгкой атлетике.

Мама поставила на стол разогретый суп, и, держа ложку в одной руке, другой я стал искать подробности того пятничного мочилова. Новость была уже не первой свежести, так что все важные обстоятельства уже выяснены. Учился в элитной школе на севере Москвы, убитой была девушка из его школы, на год младше. Мотив – неразделённая любовь. Пролистав новостной блок с передразнивающими друг друга заголовками, я нашёл текст предсмертной записки отчаянного любовника. Саму её он разместил у себя на стене в ВК, но оттуда, как я понял после тщетного поиска, её уже удалили.

«Пятнадцатое февраля, суббота. Начинаю я эту записку с тяжестью и неохотой – всё-таки я ленивое существо, почти отученное от письменного излияния души, отчего мой стиль – что-то среднее между Пушкиным, которого маме ещё хоть как-то удавалось в меня, шестиклассника, впихнуть, и неизвестными героями «Подслушки» – но с другой, – я испытываю удивительную и всё растущую легкость внутри. Будто я на исповеди, на которой отродясь не был. Наверное, мне следовало вести дневник или даже заняться писательством. Тогда бы не произошло того, что произошло. Тогда бы я, наверное, стал литературной сенсацией, очередным мрачным гением и был бы в шоколаде, а убийца гнил бы где-то на нарах моего воображения, тогда как сейчас всё наоборот – я сгнию в могиле, а моя эта писанина разлетится по сети. Хотя, конечно, и она скоро канет в безвестность – интернет быстро забывает своих героев и злодеев. Склепают пару мемов, посмеются и забудут. Но, чувствую, легко мне так ещё и потому, что уже совсем скоро я искуплю всё то, что натворил, и слова мои встречают лишь податливую, со всем согласную тишину. Ибо мертвецы всегда правы.

Всё началось в январе девятого класса… Чёрт, если я задумал писать книгу, делать это стоило раньше, и желательно – не в одной квартире с трупом бывшей. К тому же ВК все равно не пропустит слишком длинный пост, поэтому попытаюсь быть кратким.

Как-то вечером Настя – мы тогда ещё не были знакомы – лайкала мои фотки, а я написал ей что-то типа «прекрати». Пока перекидывались стикерами, тоже решил провести фейс-контроль, только более скрытный. На всех фотографиях она то вполоборота, то в темноте, то в плохом качестве. А тогда, в девятом классе, мне очень нравилась одна девочка, года на два меня младше. Спортсменка, модная, высокая, светловолосая. Она напоминала спорткар последней комплектации, на котором я – вернее, мы – умчимся в пока еще неясное, но уже точно светлое будущее. Я её даже не знал, как и она меня, но влачился за ней, словно томная полуденная тень, в тихом пылу любви, но так, чтобы не то что она – я сам этого не замечал, поэтому ни в каких соцсетях её не мониторил. В общем, я предположил, не смея, впрочем, сильно в это верить, что это она и лайкала фотки. Написал Насте, не она ли в зелёной клетчатой рубашке сегодня была – ну, типа чтобы в школе узнаться. Нет, не она. Интерес тут же поубавился, но, чтобы не показаться перед собой в прямом смысле лицемером, я послал Насте ещё пару ответных стикеров, после чего наш содержательный диалог пресёкся.

На следующий день я старался