Голубь Свободы [Артем Клюкин] (fb2) читать онлайн

Артем Клюкин Голубь Свободы

– Вайн! – громыхнул мужской бас, заставив оглянуться пассажиров рейса в Бухарест. Самолет еще не успел набрать высоту, а по салону уже бегали стюардессы, исполняющие просьбы пассажиров.

– Володька, будешь виски? – на откидном столике появился пластиковый стаканчик.

– Вайн! – снова прорычал Володька куда-то в проход и запил предложенный вискарь остатками пива.

– Через полчаса непременно петь начнет, – поглядывая на него, шептались две миловидные особы.

– Да не переживай ты так! Ты сделал все, что мог! – успокаивал лучший друг и «ветеран коллектива» тенор Никита Козлов.

Сегодня был особенный день в жизни народного хора «Березка», который в звездном составе летел на румынский фестиваль «Окно дружбы». После полугода репетиций были озвучены фамилии счастливчиков, среди которых оказался и Володька Столяров.

Конечно, были сомнения относительно его кандидатуры; мол, не молод уже, и выпить любит.

– А кто не любит?! – опровергал доводы худрук. – Такой талант взаперти держать нельзя! Это же второй Шаляпин! Ему размах нужен!

И Никита Козлов тоже слово замолвил и обещал присмотреть за «самородком». Володьку в коллективе так и называли – «наш Шаляпин»: из-за удивительного внешнего сходства и уникального голоса. Ну, разве только у Шаляпина не было усов, а Володька носил их с десятого класса. А в остальном, как говориться, «родная мать не отличит».

– Данкэ шон! – вспомнил немецкий язык Володька.

– Володя, может не надо? – взмолился тенор Козлов, сидящий у иллюминатора. – Не переживай ты. Хомяков сам виноват. Нечего руки было распускать!

– Я с ними по-немецки говорил, а они не послушали. Не уберег товарища! – выпил залпом вино Володька и схватился за голову.

Омрачало радость гастролей одно досадное недоразумение, которое стало причиной задержки вылета на полчаса. Виновником ЧП был «драматический баритон» хора – Виталик Хомяков. Будущий «авиадебошир» предложил выпить еще в автобусе, по дороге в аэропорт, и, хитро улыбаясь, достал бутылку армянского коньяка. Отказаться – значит, не уважить старого товарища, с которым все всегда пили пиво после репетиций. Ну и незаметно «укатали» они бутылочку без закуски.

Потом долго бродили по «Duty Free» и купили еще пять литров «на будущее», как сформулировал Хомяков.

– Володька, может, на дорожку? – предложил он, когда все разместили свои вещи и заняли места в хвостовой части салона.

– Давай.

Выпили прямо из горла. Эх! Хорошо! Сидят. Головами крутят. А тут стюардесса «с формами» бегает туда-сюда. На немецком щебечет. А Хомяков мужик неженатый, темпераментный. Немецкие порнофильмы любивший. Вот и переклинило у него в голове: он стюардессу хвать чуть ниже талии и на колени к себе пристраивает. Стюардесса, естественно, в крик. Орет на немецком, журналом Хомякова по морде бьет.

Вскоре она, кое-как вырвавшись, убежала за помощью. Через минуту подходят двое мужчин в форме, а стюардесса на Хомякова пальцем показывает.

– Паспорт, – с акцентом говорит помощник капитана и показывает на открытую бутылку. – Вас ист дас?

– Рашен традишин! На дорожку! – отвечает Хомяков и с улыбкой протягивает свой паспорт.

Стюардесса поправляет прическу, а помощник капитана убирает паспорт в свой нагрудный карман и обращается к Хомякову:

– Инглиш? Доич?

– Доич! – вступается за друга Володька.

Далее следует поток иностранной речи, и захмелевшему Володьке остаётся лишь кивать и хлопать глазами. Естественно, он не понял ни слова. Лишь имитировал понимание.

Помощник капитана договорил и взглянул на Володьку, который, по его мнению, должен был перевести всё сказанное.

– Что он говорит? – полюбопытствовал Хомяков.

– Жениться ты должен на ней! – серьезно ответил Володька. Хомяков опешил и испуганно взглянул на стюардессу, расцветавшую прямо на глазах.

– А чего? Я не против, – ответил он.

Помощник капитана со вторым пилотом по-прежнему стояли в проходе и ждали. Пассажиры с любопытством вытянули шеи. Володька от напряжения стал краснеть и старался вспомнить хоть слово по-немецки. Ответить нужно было уверенно, а самое главное, не спровоцировать дальнейший диалог.

– Зер гуд! – махнул рукой Володька и отвернулся к иллюминатору.

Пилоты лишь пожали плечами, жестами попросили Хомякова встать и повели его в сторону выхода.

– Ты чего им сказал? – сразу зажужжал над ухом тенор Козлов. – Вариантов никаких! Я с ними поговорил, но они были настроены негативно. Русофобы хреновы, – пробасил Володька, наблюдая через иллюминатор, как сгружают чемодан Хомякова.

– А, понятно… – пристегнул ремень тенор Козлов.

Зашумели двигатели, и самолет выехал на взлетную полосу.

Три часа пролетели незаметно. Пассажиры выпили все запасы спиртного и кока-колы. Особым спросом пользовалось пиво, кото- рое закончилось на подлете к Германии, а вино «высосали» ещё над Молдавской границей. Измученные стюардессы только успевали за- катывать глаза и убирать пустые бутылки, которые катались по са- лону. Дважды выходил капитан воздушного судна, делал замечание по поводу курения в туалете и даже грозил совершить вынужденную посадку. Володька три раза исполнил на бис «Очи черные», чем привел в восторг иностранных пассажиров, а потом мирно уснул, напоминая о себе вспышками раскатистого храпа.

Когда шасси коснулись земли, раздались аплодисменты, и кто- то даже выкрикнул: «Аэрофлот, браво!». Стюардессы принуждали соблюдать технику безопасности и «телом» сдерживали желающих попасть в туалет. Как только самолет замер перед трапом, большинство нетерпеливых пассажиров уже стояли в проходе, желая покинуть воздушное судно.

– Данке, – поблагодарил Володька стюардесс. В руках он держал пакет с виски, который достался ему от Хомякова.

– Вер а ю фром? – допытывался румынский пограничник на паспортном контроле, с подозрением смотревший на сонного Володьку. Но, так и не добившись от того ответа, со вздохом шлепнул печать в паспорт.

Подъехал автобус. Представитель румынской стороны на свой манер коверкал фамилии и выкрикивал названия отелей.

– Мы с тобой в одном номере живем, – уселся рядом с Володей тенор Козлов. – Только я не помню, как отель называется.

Автобус тронулся, и все прилипли к окнам, рассматривая пустынные улицы незнакомого города. Потом всем коллективом обсуждали ситуацию с Хомяковым, и Володька очень возмущался по поводу отсутствия русскоговорящего персонала на борту самолёта.

– Хорошо, что я смог поговорить! А так бы вообще рейс отменили! – громыхал он, а слушатели лишь одобрительно кивали.

– Столяров, Козлов, – с акцентом произнес румын, когда автобус остановился в темном переулке. – Пожалуйства. Ваща гостиница.

Номер оказался просторным. Смущала двуспальная кровать, которая больше походила на романтическое ложе. Спать с мужчиной очень не хотелось, и Володька сделал большой глоток виски прямо из бутылки.

– Будешь? – предложил Козлову.

– Давай, – не стал отказываться тот.

– Ты, это, располагайся. А я пойду воздухом подышу, – сделал

еще глоток на дорожку Володька и вышел из номера в момент, когда Козлов натягивал футболку с олимпийским мишкой.

Несмотря на начало ноября, было тепло. В конце улицы горели фонари, и шум редких машин нарушал ночную тишину. Вдали просматривалась площадь с памятником: всадник, сидящий на коне, в решительном порыве рукой указывал вперед. Это напомнило Володьке детские годы, когда они с отцом ездили в Ленинград и долго стояли у Медного Всадника. Как же давно это было!

Ему захотелось пива. Володька прислушался к интуиции, которая повела его налево вдоль пустых витрин. Через десять минут он вышел на пустырь и понял, что пива здесь точно нет.

– Черт! Не туда пошел, – повернул он обратно.

Ещё через пять минут он вышел к речке, хотя возвращался тем же путем. На другой стороне светились витрины.

– Ну, наконец-то магазин, – подумал он и еще сильнее сжал в руке 100 румынских лей, выданных ему еще в самолете.

Как оказалась, это был не магазин, а ночной ларек с его скудным ассортиментом.

– Бир! – громко крикнул Володька и показал два пальца.

Теперь, когда две банки пива оттягивали карманы замшевой куртки, оставалось только найти местечко с кустами поблизости. Вскоре он увидел довольно живописную скамейку у бетонной опалубки, где, по всей вероятности, собирались не только романтики, но и местные бомжи. Володька присел и глубоко вдохнул.

Эх! Хорошо. Заграница!

Первая банка закончилась быстро, а вторую мужчина постарался растянуть подольше.

«Ну, теперь можно отправляться спать!» – подумал он после посещения кустов и выкинул пустые банки.

«Внутренний навигатор» предлагал идти вдоль берега речки, но Володька посчитал, что по диагонали будет короче. Он нырнул в первый переулок и через несколько минут, миновав поросшие плющом особняки, вышел на усыпанные брусчаткой улицы старого города.

По пути ему встречались поздние прохожие или вовсе бездомные, высматривающие теплое местечко в подворотне. Вскоре он набрел на площадь с памятником капитолийской волчице посередине и понял, что нужно возвращаться обратно.

«Вроде сюда» – старался вспомнить дорогу Володька и ещё через несколько минут вышел на извилистую улочку, которая привела его храму.

«Куда дальше?» – прозвучал в его голове первый тревожный звоночек.

Мимо пробежала стая собак, с подозрением взглянув на мужчину, стоящего с задранной головой.

«Козлов, наверно, уже спит», – оторвав взгляд от куполов, присел на скамейку Володька. – «Первое правило – не впадать в панику. Безвыходных ситуаций не бывает. Спокойно. Отель где- то рядом… Черт! Только где?! Я же не могу весь город оббежать! Не молод уже. Так… Что я знаю об отеле? Нихрена я не знаю об отеле. Даже первую букву не помню, не говоря уже о самом названии! Козлов, сука, своими разговорчиками вечно мешает запомнить нужные вещи. Паспорт! Естественно, он в сумке остался. А где сумка? В отеле. Блин! Что рядом с отелем? Памятник, на Медного Всадника похож. Не вариант! У них здесь на каждом перекрестке памятники. Можно Козлову на пейджер сообщение оставить, он его везде с собой таскает. Но нужно будет международный звонок заказывать. И как я объясню ему, где я? Нет, это уж совсем не вариант. Завтра репетиция. А где? Откуда я знаю где? Худо дело. Мама, я потерялся!» – от этой мысли подскочило давление и онемели ноги. Володька не совладал с паникой и в бессилии рухнул на скамейку.

Сколько времени он так просидел?.. О чем думал?..

Из состояния транса его вывел бой часов далекой башни.

В семь часов утра зашумели трамваи. Жители спешили на работу. Оживление становилось всё более ощутимым, а к девяти утра в глазах уже пестрило от городской суеты.

С разных сторон доносились звуки строительных работ. Студенты и школьники стояли за свежей выпечкой. Изящным почерком хозяин кафе писал о предложении дня. И не было в утренней суете ничего примечательного, кроме усатого человека, сидящего без движения.

Володька не просто сидел, он жадно вглядывался в лица прохожих, надеясь увидеть хоть одно знакомое лицо.

********

Тем временем «знакомые лица» за завтраком обсуждали свежую новость.

– Я ничего не знаю. Сказал, что воздухом пошел подышать и не вернулся, – в сотый раз отвечал тенор Козлов, укладывая колбасу на тарелку.

– Не мог он так просто уйти! – отказывался верить в происходящее администратор поездки Иванов, которому было не до деликатесов. Он был ужасно бледный и дрожащей рукой еле держал стакан с водой.

– Надо докладывать «домой», – подошел сзади директор хора. – А что я скажу?

– Ушел ночью в неизвестном направлении, и на данный момент

местоположение его не установлено. Паспорт оставил в гостинице. Ни с кем не контактировал. Находился в состоянии легкого алкогольного опьянения.

– Да ты не представляешь, что будет! Скажут, не доглядели! Не провели работу. Вдруг он политического убежища попросит?! И так из-за мудака Хомякова головы не сносить, а тут такое!

– Решай сам, – пожал плечами директор хора.

*******

Тем временем Володьку переполняла любовь к Родине. Он купил две банки пива и стал наблюдать за каким-то митингом. Толпа людей с транспарантами в руках, что-то выкрикивала. Володька решил перейти на другую сторону дороги, чтобы про- должить поиски отеля, но вдруг активный людской водоворот сорвался с места и в едином порыве стал «уносить» с собой случайных прохожих. Володька оказался в эпицентре этого торнадо, и первое время ещё пробовал сопротивляться. Его тело кидало из стороны в сторону, а временами даже отрывало от земли. Мимо проносились здания, менялись лица. Стремительное течение набирало свою силу, растекаясь по улицам города. Всюду ощущалась тревога, которая выражалась в звуках далеких сирен.

Сначала Володька решил, что это проявление местного колорита. Может у них каждое утро так начинается? Поэтому на фоне беснующейся толпы он выделялся постным выражением лица и терпеливо переносил притеснения. «Лишь бы кости целы остались», – отрешенно думал он. – «Вы в наших «резиновых» автобусах не ездили! Сопляки!».

Через десять минут «невесомости» Володьку буквально выплюнуло на широкую площадь перед огромным дворцом. Многотысячная толпа выкрикивала: «Чау! Чау!». Плакаты с лозунгами кочевали из рук в руки. Повсюду сновало огромное количество фотокорреспондентов и репортеров. В руках митингующих были флаги с дырами посредине. С двух сторон стояли военные в полной экипировке, а тяжелая техника направила стволы в сторону народа.

«Короче, все серьезно!» – подумал Володька, оглядываясь по сторонам, когда людской поток стал утягивать его в сторону дворца.

– Чау! Чау! – выкрикивал народ.

Володьку удачно «прибило» к заграждению, а в руках его оказался плакат на длинной палке. За ограждением шныряли фотокорреспонденты и военные.

Дальше случилось глупое недоразумение: сзади его неожиданно «подперли» и, в целях удержания равновесия, Володька выставил вперед обе ноги, которые ему немедля оттоптал пробегавший мимо взвод солдат.

От дикой боли лицо мужчины исказилось, а из груди вырвался истошный вопль: «Бл*!». Володька поднял транспарант. В этот момент пробегавший мимо репортёр сфотографировал «революционный порыв».

«Все! С меня хватит!» – решил Володька и стал пробиваться сквозь толпу. Прихрамывая на обе ноги, он все-таки смог вырваться на свободное пространство. Тут же набежали корреспонденты, которые наперебой задавали вопросы и протягивали ему микрофоны. От такого внимания Володька сначала опешил, но потом взял себя в руки. Пригладил усы, поправил волосы…

– Меня зовут Владимир Столяров. Я приехал из Советского Союза для обмена культурными традициями. Наш ансамбль «Березка» сегодня выступает на фестивале «Окна дружбы». К сожалению, я сейчас не могу находиться рядом с моим коллективом в силу неких причин. Я намерен обратиться в Советское посольство, потому что не знаю, как мне быть, ведь, если сегодня к назначенному времени я не приеду на концерт, то наш администратор мне глаз на жопу натянет! – эффектно завершил он пресс-конференцию.

Корреспонденты тут же потеряли к нему интерес и убежали ловить следующего героя. «Ну и ладно!» – подумал Володька. Пройдя два квартала, он увидел полицейских и решил, что нужно сдаваться!

– Советское посольство! – громыхнул он. – Я – советский гражданин, и мне нужно советское посольство!

Полицейские непонимающе захлопали глазами.

– Я требую отвезти меня в советское посольство! – настаивал Володька.

Один из полицейских указал на табличку на подземном переходе. – Нет, не метро! Мне нужно советское посольство!

Второй полицейский, подумав, указал на другую табличку.

– И не сортир, а советское посольство! Понимаете? Горбачев. Перестройка. Водка. Балалайка, – стал приводить Володька характерные особенности Родины.

То ли ключевое слово «Перестройка» сыграло свою роль, то ли полицейские были наслышаны про «водку», но, в конечном счете, они понимающе закивали и жестом пригласили Володьку на заднее сидение машины.

За время лихой поездки по извилистым улочкам Бухареста Володьку укачало. Разболелась голова, и навалилась усталость от бессонной ночи. Но, к счастью, советское посольство оказалось недалеко, и машина лихо повернула в переулок, где резко остановилась у дубовой двери. Полицейские остались сидеть в машине, а Володька нажал на звонок. Реакции не последовало. Немножко упорства, и дверь, наконец, открылась. На пороге стоял субъект, совсем не похожий на сотрудника столь важного заведения.

– Посольство не работает. Объявлено чрезвычайное положение в городе. Приходите завтра.

– Какое завтра? Мне сейчас надо! – возмутился Володька.

– Ничем не могу помочь. Возьмите лучше буклет. Там вся информация о работе посольства. Возьмите и не морочьте мне голову! – повторил он, недовольно всучил посетителю буклет красного цвета и резко захлопнул дверь. Володька еще долго стоял перед ней, приходя в себя. Он повертел в руках буклет, который по цвету и форме очень напоминал советский паспорт. На нем даже значок похожий красовался на том месте, где обычно изображались небезызвестные серп и молот. Поразмыслив, Володька решительно выкинул его в урну, после чего молча сел в машину.

Что делать с иностранцем полицейские не знали, поэтому решили отвезти его обратно. Но просто высадить его они не могли, ведь, такой поступок в условиях политических волнений мог привести к международному скандалу. Тем более тип был тот ещё! Требовал отвезти в посольство, а затем выкинул в урну свой паспорт.

«Лучше не ввязываться во все эти политические интриги» – подумали полицейские и принялись нарезать круги на машине в пределах одного квартала. Володька полностью доверился хранителям порядка и молча сидел на заднем сидении. Когда у полицейских лопнуло терпение, а в машине закончился бензин, небеса сжалились: Володька вдруг закричал, стал хлопать по плечу водителю и указал на памятник посреди площади. Тот самый, который похож на Медного Всадника.

– Стоп! Стоп! – кричал он. – Окей! – в своей манере поблагодарив обалдевших полицейских, выскочил из машины Володька.

«Ну, наконец-то!» – думал он, когда заходил в отель.

«Ну, наконец-то!» – подумали полицейские и уехали.

Часы у лифта показывали половину первого. Поднявшись на третий этаж, Володька зашел в номер.

– Ну, наконец-то! – запричитал тенор Козлов, чуть не свалившись с кровати. – Ты где был? Из-за тебя такой шум подняли! Даже в Союз собирались звонить!

– С местными достопримечательностями знакомился. А вискарь еще остался?..

Тенор Козлов стал невнятно оправдываться и заикаться.

– Понятно, – стал надевать концертный смокинг Володька.

Когда садились в автобус некоторые даже расстроились из-за Володькиного возвращения. Теперь не было более возможности «обсасывать» тему бегства. В их представления все должно было быть иначе: ушел, сбежал, аморально предал. Ан нет!

Постепенно возвращался к жизни и администратор Иванов: на щеках его заиграл румянец.

– Вова, ты в следующий раз предупреждай, – через силу улыбнулся он.

Репетиция прошла спокойно. Перед концертом многие пили валерьянку и другие успокоительные средства на спиртовой основе.

– Не волнуются только бездари, – подбадривал костюмер.

За пять минут до концерта тенор Козлов закрылся в туалете, из-за чего пришлось задержать начало выступления. Причиной тому стал туалетный замок, который заклинило изнутри в самый ответственный момент. Было принято решение экстренно выносить дверь, не дожидаясь квалифицированной помощи румынских слесарей.

Тараном единогласно был выбран Володька, который с разбега вынес дверь вместе с петлями. После чего получил много лестных слов о «ювелирно проделанной операции».

– С Богом! – перекрестился директор хора.

Сказать, что концерт произвёл фурор – значит, не сказать ничего. Публика рукоплескала и трижды вызывала на бис. Гвоздем программы стала ария «Очи черные» в исполнении Володьки.

Банкет состоялся в роскошном фойе, где принимающая сторона «выкатила» шампанское и «пела лестные оды» в адрес коллектива. Вопрос относительно выломанной двери не поднимался. Дешевое шампанское выпили быстро, и на выходе постепенно собрался «симпозиум». Кто-то предлагал пойти в ресторан, а кто-то прогуляться по ночному городу. Володька решил не искушать судьбу второй раз и примкнул к группе артистов, которые отправились в ресторан.

Хозяину заведения, куда ввалилась шумная толпа, оставалось только удивляться. Как можно выпить весь бар? Причем так быстро! Этот вечер стал самым светлым в его жизни, ведь заезжие гастролеры щедро избавлялись от суточных.

– Не в Союз же их везти! – в очередной раз повис на барной стойке тенор Козлов и протянул мятую валюту.

Слава о размахе веселья разнеслась по округе, и вскоре появились «ночные бабочки», которые довольно быстро оказались за общим столом. Разговоры достигли стадии «за жизнь» и влечение к «легким женщинам» как-то растворилось.

Как водится, на чужбине много говорили о Родине. Путаны посчитали бесперспективным тратить время на «странных русских» и переместились в соседний бар.

– Ура! Ура! – вдребезги разбивались рюмки об пол. Хозяин сделал пару замечаний, после чего вызвал полицию.

Появление местных блюстителей порядка не утихомирило разгулявшихся артистов, полицейских стали усаживать за стол и протягивать бокалы с пивом, которое проливалось на их униформу.

– Хеллоу! – радостно бросился обниматься Володька, когда вернулся из туалета.

Именно эти полицейские катали его сегодня по городу, и от такой неожиданной встречи он радовался как ребенок.

– Мои милые менты, – часто приговаривал он.

Как вести себя с загадочными русскими полисмены не знали: вроде шумят, но не дерутся… Поэтому они всех пожурили, постояли и в конечном итоге ушли.

Когда началось массовое «отключение», кем-то был дан импульс: «спать». Вторая половина «ещё функционирующих» закинула на плечо «недееспособных» и направилась в сторону отеля.

Володьке достался тенор Козлов, который «сломался» еще час назад и теперь постоянно сползал с плеча, как намыленная мочалка. К счастью, отель находился рядом. С возрастной отдышкой Володька поднялся на третий этаж и попытался попасть ключом в замочную скважину. Занятие оказалось не простым. Нет, конечно, можно было скинуть с плеча ношу и спокойно открыть дверь. Но его подстегивал чисто спортивный интерес: получится или нет? Володька пыхтел и краснел. Наконец ключ попал в цель и про- вернулся. Тело тенора Козлова было сгружено на кровать и заботливо укрыто одеялом.

– Уф! – выдохнул Володька и отпил воды из графина. «Теперь можно спать. Какой же хороший день сегодня! Тяжелый, но хороший!» – думал он, когда снимал одежду и ложился в кровать.

Усталость мгновенно сморила, и по коридорам отеля полетел бравый храп.

********************

В дверь барабанили. Глухие удары, от которых Володька прятал- ся под подушкой, становились все настойчивее.

«Может, ремонт?» – посетила его голову первая мысль. – «Или вчера чего-то натворили? Башка трещит, просто жуть. Сейчас бы минеральной воды!», – он огляделся в поисках графина с водой, который валялся в ногах тенора Козлова. Графин был пуст, а сам Козлов никак не реагировал на шум из-за двери и, судя по выражению лица, страдал от похмелья даже во сне. Давление извне с каждой секундой увеличилось. Глухие удары отражались звоном в свинцовой голове.

– Столяров! Козлов! Немедленно открывайте! – беспокойно и надрывно прозвучал голос администратора поездки Иванова.

«Что ему надо?» – вылез из-под одеяла Володька. – «Надо открывать».

Как только ключ совершил последний оборот, дверь распахнулась, и десятки вспышек заставили мужчину зажмуриться.

– Это что?! Я тебя спрашиваю! Это что, бл*, такое?! – надрывался красный админ Иванов, который первый ворвался в комнату и гневно сунул под нос какую-то газетенку.

Следом без приглашения вошли люди с теле и видеокамерами, а также несколько журналистов, которые сразу же расположились в углу комнаты. Нежданные гости тактично разговаривали полушепотом, за исключением админа Иванова, который бегал по комнате и орал разного рода ругательства. Спящего Козлова закидали куртками и прочими вещами, и теперь кровать походила на сугроб из вещей.

Володька стоял посреди комнаты в семейных трусах и чесал голову, пытаясь понять происходящее. Первым делом он покраснел от смущения, ведь если журналисты заметят голого мужчину в его кровати, то это может «попахивать» статьей за мужеложство. А потом хрен что докажешь! Скажут, что подобное в творческих кругах не редкость! Размышления его прервались в тот момент, когда в руки ему попала газета.

Сначала он отказывался верить своим глазам, но истерика Иванова подтвердила невозможное. На главной странице местной газеты красовалось его фотография. В решительном порыве с транспарантом в руке Володька что-то кричал. Скорее даже требовал! Миллионы скульпторов или художников мечтали бы увековечить такой революционный порыв. Настоящий символ народной воли. Короче говоря, не фотография, а конфетка!

– Ну, как тебе? – вытирая ладонью пот со лба, поинтересовался огненно-красный Иванов.

– Красиво.

– Красиво? Ты на другой стороне почитай!

Действительно, на оборотной стороне было развернутое интервью на незнакомом языке.

– Что здесь написано?..

– Это я должен тебя спросить, что здесь написано! – на мгновение стих Иванов и достал сложенный вчетверо лист. – «Меня зовут Владимир Столяров. Я приехал из Советского Союза, чтобы поддержать румынский народ в борьбе с тоталитарным режимом Чаушеску. Я буду обращаться в Советское посольство с требованием не вводить войска в столицу, иначе в знак протеста буду вынужден выкинуть свой паспорт! Заявляю открыто, что намерен продолжать непримиримую борьбу за выход Румынии из соцлагеря, а также за светлое будущее братского народа».

Далее шло маленькое интервью с теми самыми полицейскими, которые отвозили его к посольству. В статье они утверждали, будто видели, как «русский» выкинул свой паспорт.

Володька побледнел и ловко натянул штаны.

Далее была запланирована пресс-конференция, для которой в середине комнаты поставили стул. Будто из берлоги появилось сонное лицо тенора Козлова, который был крайне удивлен присутствию такого количества гостей, но предпочел не выдавать себя.

Как только Володька сел на стул, прозвучал первый вопрос:

– Скажите, Владимир, не боитесь ли вы жестких санкций по возвращению в Союз? – на хорошем русском с едва заметным акцентом спросил журналист.

– Я ничего плохого не совершал. За что санкции?

– А как же угроза «глаз на жопу», которая не раз звучала в ваш адрес? – задал вопрос второй журналист и что-то записал в блокнот.

– Это всего лишь пустые слова. Буду надеяться, что со мной подобное не случится.

– Как вы себя чувствуете в роли символа революции, ведь народ окрестил вас «голубем свободы»? – прозвучал очередной вопрос.

– Чувствую себя нормально. Только голова трещит, и пить хочется, – заерзал на стуле Володька.

– Это правда, будто вы отказались от советского гражданства и на глазах у консула выбросили свой паспорт в мусорное ведро? – наступил черед каверзных вопросов.

– Нет и еще раз нет!.. Я люблю свою Родину,– патриотично ответил Володька.

– А как же показания очевидцев?

На дальнейшие вопросы он отвечал коротко и сухо, а через несколько минут Иванов объявил пресс-конференцию оконченной и выгнал корреспондентов за дверь.

– Что это было? – испугано заблеял Козлов, стараясь попасть ногой в штанину.

– Это значит «гастроли удались», – прикурил папиросу Иванов. – Год до пенсии оставался, бл*ть!

– Может, обойдется? – с надеждой пробасил Володька.

– Может, обойдется. А, может, и нет! Собирайтесь, революционеры хреновы! Скоро автобус в аэропорт. Там видно будет!

Уже сидя в автобусе, Володька понял, что стал жертвой журналистов-стервятников, которые до невозможности исказили безобидную действительность. Кому теперь объяснишь? Мол, просто потерялся, ничего не требовал и не хотел. И вообще ему все равно, что творится в чужой стране.

Закрыв глаза, он представил, какие санкции последуют от родного правительства после возвращения. И не видать теперь ни отдельной квартиры, ни очереди на машину. С работы наверняка выгонят, и с презрением будут смотреть, как на предателя.

«А может остаться?» – обозначилась пугающая мысль.

– Тьфу, – вслух выругался Володька и запретил себе даже думать об этом.

Нарушил мрачные размышления тенор Козлов, который с заднего сидения протянул пластиковый стаканчик.

– Ну, с Богом, – выдохнул Володька, и сразу стало легче.

Когда автобус въехал на территорию аэропорта, на стоянке уже толпились журналисты.

– Без комментариев! – прикрывая Володьку собственным телом, прорычал администратор Иванов и буквально втолкнул его в зал отправления.

Дальше под пристальным взором невесть откуда взявшихся сотрудников в серых костюмах, Володька прошел паспортный контроль и фактически покинул иностранное государство.

До посадки в самолет оставалось около часа, и тенор Козлов предложил по пятьдесят грамм в курящем зале бара, куда все отправились, не обращая внимания на сотрудников госбезопасности, которые следовали по пятам. Мужчины в сером через сорок минут постепенно утратили железное спокойствие и явно нервничали, поглядывая на часы. Самолет улетал уже через пять минут, а Володька распластался на барной стойке и никуда не спешил.

Появился разгневанный админ Иванов, обложил всех присутствующих матом и за шиворот поволок на посадку Володьку с Козловым.

– Хрен вы еще куда поедете! – то и дело приговаривал он, красный от нервного напряжения. – Выпустили за границу дегенератов!

Чем меньше времени оставалось до отлета, тем больше брызжал слюной админ Иванов. Но Володька этого не слышал, лишь неуклюже передвигал непослушные ноги, а Козлов и вовсе впал в транс. Его ватное тело выскальзывало из жилистых рук Иванова, отчего матюги становились особо изысканными. Когда «бодрая тройка» вышла на финишную прямую уже на взлетном поле, то на спектакль вышли посмотреть все сотрудники аэропорта, ибо походило это на многоборье нового олимпийского вида. Козлов падал и неподвижно лежал прямо на асфальте. Иванов с трудом останавливал движение грузного тела Володьки, постоянно норовившего куда-нибудь улизнуть. Когда удавалось затормозить Володьку, Иванов тут же бежал поднимать тушку Козлова, а Володька послушно стоял на месте и ждал. Когда Козлова поднимали, и он оказывался на плечах у Иванова, по необъяснимой причине уже Володька срывался с места и на непослушных ногах пытался убежать в разных направлениях.

– Ты куда?! Скотина! – Обязательно кричал Иванов и бросал обмякшее тело Козлова, после чего догонял Володьку.

Так продолжалось несколько раз и за этим действом наблюдали даже из башни управления полетами, где диспетчеры отправили на второй круг самолет из ФРГ. Первым, кому надоело наблюдать за этой клоунадой, был старший бортпроводник. Видимо он сжалился над окончательно измучившимся Ивановым и, натянув служебный плащ, спустился по трапу.

Теперь ему предстояло удерживать Володьку от забегов.

– Бир! – заголосил Володька, когда понял, что за руку его держит стюард самолета.

– Ноу проблем! – с улыбкой ответил тот и указал на трап. Володька смерил его взглядом и поправил рыжую челку.

– Пошли! – деловито ответил он и стал подниматься по трапу.

Шоу закончилось быстро, и самолету из ФРГ наконец-то дали разрешение на посадку. Единственная неприятность случилась прямо на трапе, когда Иванов из последних сил тянул Козлова, тот неловко отмахнулся рукой и точно попал первому в челюсть.

– Фука! – отчетливо зашепелявил Иванов, когда зубной протез, позвякивая, полетел по железному трапу вниз.

Если бы не рука сердобольного стюарда, то лететь бы Козлову вслед за челюстью Иванова, но безопасность пассажиров – это приоритетная задача авиаперевозок.

Володьку усадили на задние сидения и для успокоения дали бутылку пива. Козлова решили не волочь через весь салон и усадили в бизнес-классе рядом с интеллигентным мужчиной солидного возраста. А админу Иванову дали влажное полотенце и сочувственно похлопали по плечу. Иными словами, все стало спокойно. Самолет набрал скорость и взмыл вверх. Стюарды разнесли поздний ужин и теплые пледы.

Володька потягивал пиво и смотрел в иллюминатор на огни удаляющегося города, где через несколько лет появится памятник румынской революции, прообразом которой станет русский гражданин Володька Столяров. И будут гулять в этом сквере мамаши с колясками, и будут кормить голубей с рук дружные семьи. Детвора будет резвиться у фонтанов и лопать мороженое. А в далеком СССР, сидя в собственной голубятне, Володька будет пересказывать мне эту историю и каждый раз отпускать в небо до десятка сизых голубей. Но это будет немного позже…