Поступь Судьбы [Софья Сергеевна Маркелова] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Без сна
Нет. Спать я не могу сегодня и всегда. Обуревает грудь внезапная тоска, Или волненье вдруг зажмет меня в тиски, Иль боль ушедшая врезается в виски. Рассвет не мил, закат мне не несет ответ, Луна роняет на лицо холодный свет, Метель безжизненно поет чудную песнь, И в мрачности ее нельзя тепла прочесть. Вороны крик затих, лишь слышен волчий вой, Вдали колокола поют за упокой. Сегодня – эта ночь, а завтра – божий день, Поверьте, только свет для нас дарует тень.
Вороны возмездия
Поедают мое тело вороны, Черной стаей кружат в небесах. Я был волен идти на все стороны, Избежать мог как боль, так и страх, Но ступил я на путь, предназначенный Для другого совсем бедняка, И, неистовым гневом охваченный, Сам Господь мне грозил свысока. Не страшила меня кара божия, Я по-своему сделать хотел, Потому лез все время из кожи я, Лишь бы всем доказать, как я смел! И, противясь судьбе своей траурной, Не желая ее принимать, Я воздвиг себе храм белый мраморный, Дабы чище архангелов стать! И взрастил я сады гесперидовы, Слаще яблок нигде не сыскать! Даже армии мертвых аидовы Будут меньше, чем вся моя рать! Но забыл я, забыл, что в отчаянье Перешел свою тонкую грань. На чужой путь ступил без раскаянья, И отторгнул я божию длань. И пронзило меня мое воинство! Вверх на копьях своих подняло, Яблок вкус ядовитый достоинство Мое в щепки собой разнесло. И склоненные ветви окутали Белый мраморный храм без дверей, Чтоб я был похоронен минутами, Чтоб мой рай стал гробницей моей. Провожу свои дни обреченные На руинах, где ветры поют, И смотрю я, как угольно-черные Меня вороны жадно клюют.
Золотые оковы
Не знаю, что сейчас во мне Преобладает в большей мере: То ли печаль, что в глубине Свила гнездо в своей манере, То ли тоска, что каждый миг Тревожит замкнутые мысли, А может, боли жгучий крик, Взрывающийся бурей смысла. Не знаю также я, кого Мне обвинить в своих проблемах, И как решить их. Без того Зарыта голова в дилеммах. Вспорхнуть с насиженной тропы, Покинуть клетку, взвившись в горы, Прекрасней в мире нет мечты!.. Но суждены лишь степь и долы. Свобода – яркий огонек, Тревожащий рассудки здравых, Но дух ее от нас далек, Нигде нет на нее управы. Сковала золотом оков Она нам руки и сознанье. И только с помощью голов Мы можем избежать закланья. Лишь голова – закрытый люк, Дверь между нами и другими, Мы или вскинемся на стук Иль притворимся неживыми. Не каждый ринется стучать В чужие помыслы и взгляды, Лишь глупым хочется играть, Ломать иных голов преграды. А мудрецы, отринув все, Оставив двери нараспашку, Желают показать свое, На теле разорвав рубашку. И вот что странно, всякий сброд, Забросив злое любопытство, Не лезет к людоеду в рот, А лишь зовет его бесстыдством. Страшна не крепости стена, Не неприступность к дикой силе, Страшна немая пелена, Что обитает лишь в могиле. Пугает эта тишина, Самозабвенность гулких мыслей, Хотя она нам не страшна, Нет в мире зверя бескорыстней. Постигший музыку веков, Мелодию пустынных звуков, Избавлен от златых оков, Что на запястьях лишь у трупов.
Иуда Искариот
Иуда прослыл подлецом и лжецом, Он предал Христа, что был послан Отцом. Но мир не узнал, как двояко лицо Того, кто замкнулся в себя как в кольцо, Того, кто себя пожирал будто змей, – Уроборос вечный – он тень меж теней.
Предательства горького дым разъедал Грудь грешника бедного, сердце сжимал В когтях своих траурных, силясь сломить Дух верного сына, в Ад душу спустить. И, самопожрав себя совестью злой, Иуда осине отдался с тоской.
Но тридцать серебряных звонких монет, Что символ предательства много уж лет, Являли не алчность и жажду нажив, Они показали, как мир земной лжив: Священники бросили деньги как кость Собаке-Иуде, родив в нем лишь злость.
И, в ежесекундном раскаявшись зле, Предатель отдал эти деньги земле, Поняв, что его заманили в капкан Монетой пустой, он узрел весь обман: Сын Господа будет распят на кресте Лишь только Иуды по глупой вине.
Один из двенадцати верных он был, Повсюду за мудрым Иисусом бродил, Но только в душе его маленький грех – Любил очень деньги, их прятал от всех – За это его невзлюбили друзья И меньше общались с ним день изо дня.
Иуда с душою ребенка терпел, Он все понимал и извечно скорбел, Но храбрость и помощь никто не ценил, Казалось, что даже Христос разлюбил Несчастного доброго друга. Себя Иуда терзал этой мыслью зазря.
Со всех сторон видя лишь гнев в адрес свой, Апостол все больше боролся с собой: В нем буря тоски поднималась не раз, С обидою горькой смешавшись тотчас. Иисус так друзей всех своих полюбил! За что же Иуду он так оттеснил?
И, все же поддавшись злым чувствам на миг, Своим
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Последние комментарии
5 часов 15 минут назад
14 часов 7 минут назад
14 часов 10 минут назад
2 дней 20 часов назад
3 дней 52 минут назад
3 дней 2 часов назад