Нулевая точка [Ишида Рё] (fb2) читать онлайн

- Нулевая точка 1.37 Мб, 25с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Ишида Рё

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Ишида Рё Нулевая точка

Поезд вздрогнул, снизу из-под вагонов послышался натужный, жалобный скрип и состав тронулся. Засыпанная снегом, провалившаяся в двух местах платформа проплыла мимо, потом она закончилась, потянулись сугробы и развалины частных домишек, с чёрными провалами окон. Холодный ветер впился в незакрытую респиратором кожу лица, Максиму стало не по себе, он оглянулся, платформа была уже далеко позади, два старых, обитых заиндевевшими досками вагона раскачивались из стороны в сторону. Некогда вагоны были коричневого цвета, но теперь краска осыпалась и стали видны их старые покрытые трещинами деревянные стенки, облупившаяся краска на белых буквах Z висела уродливыми струпьями, словно на телах прокажённых. Между вагонами и локомотивом торчала цистерна топливного бака с липкими подтёками на круглых чёрных боках, ядовитый дым полз, извиваясь змеёй вдоль всего состава, ветер усиливался, Максим поправил висевший на плече карабин, толкнул небольшую дверь и оказался в кабине. Здесь было почти тепло, особенно по сравнению со снежным бураном снаружи. В крохотной кабине локомотива стоял удушливый запах некачественного дизельного топлива, перебивавший запах пота. Пожилой машинист с бледным, каким-то почти серым лицом, пробормотал сипло:

– Дверь закрой! Холод напустишь! – его глубоко ввалившиеся чёрные глаза, кожа, словно натянутая на кости черепа, делала машиниста похожим на зомби. Максим прикрыл поплотнее дверь.

– Чего тебе неймётся? – раздражённо спросил его второй находившийся в кабине человек. Как и на Максиме, на нём был длинный тулуп с меховым воротником и такого же цвета меховая шапка сделанная, по всей видимости, из бродячей собаки. Защитную маску он снял, его винтовка одиноко стояла прислонённая к ящику с инструментами.

– По инструкции положено стоять снаружи во время отправления, – сухо отвечал Максим своему напарнику. Тот низенький, склонный к полноте, с потным, покрытым оспинами лицом, лишь недовольно скривился в ответ.

– Там вообще-то уровень радиации зашкаливает, – пробормотал он с кислой миной.

– Я знаю, – спокойно отвечал ему Максим, он снял респиратор и повернулся к окну. В маленькой кабине некуда было присесть, Максим опёрся плечом о стену и стал смотреть сквозь заиндевевшее окно. Он поскреб ногтями по стеклу, сквозь образовавшийся «глазок» он смог разглядеть засыпанные снегом поля, над которыми кружились снежные вихри. Их состав медленно прополз мимо стоявшего на насыпи танка со свернутой набок, вывороченной из гнезда башней, на его обращённом к железнодорожным путям боку всё ещё читалась полуистёршаяся латинская литера Z. Снежная буря яростно билась о стекло, Максим отвернулся от окна, машинист смотрел вперёд, из-под замасленных рукавов его старой дублёной куртки, торчали худые грязные руки. Напарник Максима закрыл глаза и, казалось, спал привалившись спиной к стенке кабины. Локомотив осторожно продвигался, вперёд раздвигая своим тупым носом снег, скопившийся на путях. Под сугробами было совершенно не видно рельсов. «Если вдуматься, мы вообще не заметим, если они будут повреждены» – подумал Максим. Спина его неприятно похолодела, на развилке состав свернул налево, словно съехал прямо в поле, засыпанное ровным слоем нетронутого снега. Скрипы и стоны усилились, между тем рельсы видимо всё-таки были в порядке, так как состав продолжал уверенно продвигаться вперёд. Максим попытался припомнить, когда последний раз ездили по этой ветке, но не смог. Действительно на Нулевую точку ездили не часто, прежде всего, из-за того, что уровень радиации там был запредельно высоким.

– Попался бы мне тот гад, который всё это устроил! Я бы его тогда… – ни с того ни с сего проговорил вдруг напарник Максима не открывая глаз. Максим покосился на него, ничего не сказал, снял с плеча свой карабин и поставил рядом с винтовкой напарника.

– Командир, как у нас дела? – обратился он к машинисту. Машинист долго молчал, потом нехотя процедил сквозь зубы.

– Через пару километров сможем поехать быстрее.

И, правда, полотно дороги поднялось выше, и они поехали по насыпи, здесь ветер сдувал снег с путей и, местами даже было видно металлические спины рельс. Максим вздохнул с облегчением, похоже, что самая тяжёлая часть их маршрута была позади. С двух сторон от путей, внизу потянулись овраги засыпанные снегом, там и тут из-под них торчали обугленные, чёрные стволы деревьев. Максим сунул руку под тулуп, вытащил дозиметр, уровень был терпимый.

– Что там? – лениво спросил его напарник, не приподнимая толстых, лишённых ресниц век.

– Нормально, – сухо отвечал Максим.

Толстяк презрительно хмыкнул. Через более менее прозрачное лобовое стекло Максим видел серые бетонные заборы над которыми возвышались стены полуразрушенных складов без крыш. Внутри этих строений бушевала снежная буря. Между тем снег усилился, Максим знал, что пришло время выйти наружу, для осмотра вагонов, но делать этого ему не хотелось. «Сейчас его очередь!» – подумал он, неприязненно косясь на толстяка.

– Я никуда не пойду! – заявил тот, словно прочитав его мысли. Максим взял свой карабин, нерешительно потоптался, вздохнул и поставил винтовку на прежнее место. Кажется, толстяк снова презрительно хмыкнул. «Как он так делает с закрытыми глазами?» – подумал Максим с раздражением. Он отвернулся и снова стал смотреть в окно, за которым тянулись всё те же белые овраги и развалины частных домов. Локомотив набрал ход, машинист даже как будто негромко засвистал себе под нос какую-то мелодию. Они проехали через небольшой лес деревья, в котором были полностью чёрными, опалёнными мощным взрывом, их прямые, похожие на каменные столбы стволы, тянулись к тёмному небу, точно лишённые пальцев обгорелые сухие руки. За пазухой у Максима нудно запищал дозиметр, но он даже не стал смотреть на него.

– Сдохнем мы здесь! – проворчал толстяк.

Максим не успел ему ответить, машинист грязно выругался и дёрнул ручку тормоза. Состав тряхнуло, Максиму показалось, что локомотив встал на дыбы, вагоны издали жалобный, противный треск, как будто вот-вот рассыпятся на куски. Состав дёрнулся и остановился со страшным скрежетом. Максима бросило на напарника и их обоих вместе на бедного машиниста.

– Ты чё делаешь? – завопил толстяк, отпихивая от себя их обоих. Вместо ответа машинист указал рукой на пути. Дорога перед ними была повреждена, с правой стороны, там, где ветер совершенно сдул снег с насыпи, рельсы отсутствовали, примерно на пять-шесть метров. «Просто чудо, что он это заметил!» – подумал Максим, с ужасом глядя на глубокий овраг слева, и справа от их состава. Машинист присел на ящик с инструментами и вытер выступивший на лбу пот грязной худой рукой.

– Чё вылупился на меня? – грубо сказал он Максиму, – вызывай ремонтников! Иначе мы замёрзнем здесь на хер!

Словно спохватившись, Максим, полез за рацией, нажал красную кнопку, связи не было. Он включил и выключил несколько раз, толстяк неприятно хохотнул.

– Надо возвращаться пока не поздно! – сказал он.

– Подожди. Выйду наружу! – остановил его Максим. Он натянул на лицо респиратор, отпер маленькую дверцу и протиснулся на площадку перед кабиной. Пронизывающий ветер тут же впился в его лицо, глаза запорошило мелким колючим снегом. Сквозь выступившие на глазах слёзы Максим щёлкал кнопкой, связи всё не было, он оглянулся, сквозь замёрзшие стёкла кабины ничего не было видно. Крепко хватаясь за обмёрзшие поручни он спустился вниз и, пошёл вдоль ближайшего вагона утопая в глубоком снегу. Рация щёлкнула и ожила.

– Сокол вызывает Ястреба! – заорал Максим, не помня себя от радости. Рация заскрипела, затрещала и механический, похожий на робота голос ответил.

– Ястреб слушает. Что там у вас?

– Пути сломаны! Нам нужна ремонтная бригада! – продолжал радостно орать Максим.

– Не ори! – рассудительно отвечали ему, – вы где?

– Как где? – удивился Максим, – вы же сами нас послали на Нулевую точку!

На том конце помолчали.

– Ну да. Слышь, Сокол, может вы там сами как-то?

– В смысле?! У нас нет ничего! Тут только машинист и я с Толстяком!

– Бля! Ладно, ждите. Вышлем вам помощь!

– Когда?

– Скоро. Конец связи.

– Что? – перепросил Максим, он несколько раз нажимал на кнопки, но связь больше не появлялась. Выругавшись, он уже хотел вернуться в кабину, как вдруг увидел совсем рядом небольшие следы в глубоком снегу, ведущие по направлению ко второму вагону. Следы были маленькие, как у ребёнка, но довольно чёткие. Максим сдёрнул с плеча карабин и медленно пошёл по следам, щурясь от бившей в лицо снежной пыли. Следы закончились у лесенки, ведущей на площадку вагона, он осторожно поднялся по ней, вытянул шею и сразу увидел человека, скрючившегося справа от вагонной двери. По всей видимости, человек попытался проникнуть внутрь, и когда это не получилось, просто остался сидеть тут. Человек этот был в ватнике, голова поверх вязанной шапки, была замотана какими-то тряпками, лица его не было видно, он сидел на корточках, скрючившись, прижавшись к стенке вагона и вжав голову в узкие плечи. Ноги его были тоже замотанные тряпьём поверх чего-то похожего на валенки.

– Эй ты! – негромко позвал Максим.

Человек не откликнулся. Выставив перед собой ствол карабина, Максим поднялся на площадку. Человек не шевелился, на секунду Максиму показалось, что он мёртв. Протянув руку, он тронул его за плечо. Человек вздрогнул и быстро поднял голову, так быстро, что Максим невольно отпрыгнул, назад ткнув ствол винтовки ему прямо в лоб. На него глядели большие тёмные глаза в обрамлении длинных ресниц, из-под тряпки показались посиневшие от холода губы.

– Девчонка, – прошептал поражённый Максим.

Девушке было на вид лет пятнадцать – шестнадцать, но возможно она выглядела так из-за худобы, а на самом деле была несколько старше. «Откуда она здесь?» – подумалось Максиму. Насколько он знал, в районе Нулевой точки никто давно уже не жил, здесь нельзя было жить, даже таким бродягам, как эта девчонка. И уж совершенно невероятно, чтобы она была здесь одна. Он невольно огляделся по сторонам, ветер вдруг стих и покрытые снегом овраги мрачно и сурово взглянули на него в ответ. Вокруг поезда было тихо и пустынно, только рычал дизель локомотива, время от времени изрыгая из себя чёрные клубы дыма. Максим снова посмотрел на девушку, казалось, что только одни глаза ещё были живы на её лице. Возможно, все кто был с ней умерли, а она, пытаясь спастись, залезла на их состав. «Замёрзнет на хер!» – подумал он. В этот момент дозиметр так истошно запищал у него за пазухой, что Максим даже вздрогнул. Секунду он ещё колебался, потом схватил девчонку за шкирку и поволок её за собой, она не сопротивлялась, беспомощно подволакивая тонкие ноги, в больших, явно не по размеру валенках. Возвратившись к локомотиву, Максим втолкнул свою добычу в кабину и ввалился сам вслед за ней. Ветер как будто дожидавшийся этого завыл снаружи с новой силой, точно зверь упустивший добычу. Некоторое время в кабине царила удивлённая тишина.

– Вот, на поезд залезла, – выдавил из себя Максим.

Вчетвером в кабине стало совсем тесно.

– Так, – протянул толстяк. Он сорвал тряпки с лица девушки и вместе с машинистом принялся её разглядывать, потом грубо запустил ей руку под ватник. Девушка вздрогнула, подалась назад и прижалась к Максиму спиной, словно ища у него защиты, ему показалось, что она хотела что-то сказать, но только судорожно облизнула узкие губы.

– Грудь маленькая, но крепенькая такая! – изрёк толстяк, лицо его покраснело глаза стали масляными. Машинист нервно облизнулся и как-то странно хохотнул.

– Давай мы её того? А? – предложил он. И вдруг словно очнувшись, уставился на Максима.

– Что там с ремонтниками? – спросил он нервно.

– Сказали, вышлют, – отвечал Максим с неохотой, девчушка продолжала прижиматься к нему. Толстяк стянул с девушки вязаную шапку с длинными ушами, перед глазами Максима появились коротко стриженные отливавшие медью волосы, у корней они были почти совсем коричневыми. Как ни странно, её волосы пахли приятно, не отдавая себе в этом отчёта, Максим с наслаждением вдыхал её запах.

– Слышь, ты овца, – грубо сказал толстяк, – ты должна быть с нами поласковее, иначе в пять секунд вылетишь отсюда наружу!

Девушка судорожно сглотнула и поспешно кивнула в ответ. Это её рабская покорность отрезвила Максима, вызвало у него неприятное, гадливое чувство по отношению к ней. Толстяк между тем пытался снять с неё ватник, девушка не сопротивлялась. Максиму стало противно, он натянул респиратор.

– Ты куда собрался? – обратился к нему толстяк.

– Пойду, осмотрю вагоны, – угрюмо отвечал Максим, взяв свой карабин, он толкнул маленькую дверь.

– Ты что не будешь её? – толстяк ухватил его за плечо. Максим оттолкнул его руку и вышел на воздух. Ветер не на шутку разбушевался, в трёх метрах ничего не было видно. Прикрывая рукой глаза, Максим начал спускаться по ступенькам. «Как бы ремонтники в нас не врезались!» – подумал он с беспокойством, вглядываясь в скрытую снежной бурей ленту железнодорожных путей, протянувшуюся позади их состава. На кабину он не оглядывался. Спустившись вниз, он остановился около большого колеса локомотива. Ветер сильно бил ему в лицо, не давая дышать, ему было тяжело сделать даже один шаг вперёд, захотелось вернуться в кабину, но когда он представил себе то, что там сейчас происходит его слегка замутило. Дверца над его головой раскрылась, кто-то громко выматерился, из кабины вылетела девчонка и плюхнулась в снег, едва уцепившись за твёрдый наст на самом краю насыпи. Девушка была почти голой, на ней осталось только некое подобие нижнего белья, она подняла на Максима залепленное снегом лицо, из её губы текла кровь.

– Что Вы творите скоты! – закричал Максим, задрав голову, стараясь перекричать вой ветра.

– Сбрось её вниз! У неё язвы! – долетел до него хриплый голос Толстяка. Внутри у Максима всё закипело, крепко сжав тонкую, точно веточка руку девчонки повыше локтя, он полез наверх, волоча её за собой. Толстяк захлопнул дверь у него пред носом, тогда Максим снял с плеча карабин и передёрнул затвор. Дверь открылась, он втолкнул замёрзшую девчонку в кабину и ввалился вслед за ней внутрь.

– Вы чё творите?! – заорал он, тыкая стволом в лицо толстяку.

– Чего орёшь? Говорю язвы у неё! – толстяк вяло отстранял ствол карабина, на лице его появилось усталое, равнодушное выражение.

– И что? Значит, её убивать теперь можно? – набросился на него Максим.

– А что ещё с ней делать? – подал голос машинист.

– Скоты! – с ненавистью проговорил Максим. «Шлёпнуть бы вас обоих!» – подумал он со злостью. От этих мыслей ему стало приятно, и он даже сам себе удивился.

– У меня только две. Вот здесь и на пояснице, – подала голос девчушка, показывая себе на грудь. Голос у неё оказался приятным, каким-то совсем детским и в тоже время Максима что-то насторожило. Он взглянул на неё, уродливая язва от радиоактивного ожога диаметром примерно в пять сантиметров, расположилась у девочки над левой грудью.

– Я почти совсем чистая. Вы других не видели, – продолжала лепетать она, натягивая на себя свою грязную вязаную кофту. Что-то в её голосе показалось Максиму странным, как будто даже фальшивым. На секунду ему показалось, что девчонка совсем не испугана, а просто притворяется. Эта мысль промелькнула в его голове и тут же ушла, потому, что ветер опять ненадолго стих и в рассеявшейся снежной мгле, Максим увидел как по краю оврага, растянувшись цепочкой, идут пять человек в мешковатой одежде, поверх которой надеты белые маскировочные халаты. Он разглядел стволы винтовок, ему показалось, что у идущего впереди на груди висит автомат. Сперва, он подумал, что это ремонтники, но тут же осознал, что этого не может быть. Ремонтники должны были приехать на дрезине по железнодорожным путям, а эти люди шли со стороны разрушенного посёлка, располагавшегося внизу за оврагом, и, если бы ветер не стих им удалось бы незамеченными подойти к их поезду. Колебаться было некогда.

– У тебя есть ключи от вагонов? – обратился он к толстяку.

– Есть. А что? – лениво отвечал тот.

– Гляди! – Максим указал вниз на быстро приближающуюся к ним группу людей.

– Чёрт! Тероборона! – толстяк побледнел.

– Надо валить в вагон! Там можно запереться! – наступая на него, потребовал Максим.

– Ты что дурак? Мы там замёрзнем на хер! – возмутился толстяк.

– Может, и нет! Скоро ремонтники появятся!

– А если не появятся?

– Давай ключи!

– Не дам! Пусть грабят вагоны! Если не будем им мешать, они нас не тронут! – лицо толстяка побледнело, глаза бегали, он совсем забыл, что выше Максима по званию.

– Ах ты, предатель! – прошипел Максим, кулаки его сами собой сжались.

– Я тебя сейчас расстреляю! Давай сюда ключи!

Толстяк безвольно отдал Максиму ключи.

– Пошли! – Максим схватил девушку за руку и потащил её за собой.

– Её-то зачем? – взмолился толстяк, торопливо застёгивая свой полушубок.

– Заткнись! – Максим распахнул дверь.

– Пошевеливайтесь! – он пропустил вперёд толстяка и девчонку.

– Давай! – обратился он к машинисту.

– И не подумаю, – спокойно отвечал тот. Он запахнулся в свою меховую, местами протёртую до дыр куртку и уселся на ящик с инструментами, его глубоко запавшие глаза глядели на Максима без всякого страха.

– Я тебя убью! – зашипел Максим.

– Валяй, – машинист равнодушно махнул рукой, – лучше сразу, чем в вагоне околеть! Это вы должны груз защищать! У меня даже оружия нет.

– Сволочь! – Максим плюнул на пол и поспешил вслед за своим спутниками. Подталкивая друг друга, они спустились на противоположенную сторону состава от той с которой приближались тероборонцы и, утопая в снегу, поползли, пригибаясь, к ближайшему вагону. Когда Максим влез на площадку он увидел, что партизаны уже совсем рядом, рассыпавшись по склону оврага, они торопились наверх, первый из них уже карабкался на насыпь. Негнущимися от волнения пальцами Максим начал возиться с замком.

– Быстрее! Чего копаешься! – жарко дышал ему в ухо толстяк. Наконец ключ повернулся, Максим сорвал замок и распахнул дверь в вагон. На него повеяло морозным ледяным дыханием. Изнутри вагон был обит толстыми свинцовыми листами и, по сути, представлял собой огромный холодильник. В этот момент грохнул выстрел, Максим обернулся, толстяк вскрикнул, нелепо взмахнул руками и, повалился на Максима хватаясь за рукава его тулупа скрюченными толстыми пальцами. Максим оттолкнул его, высунулся из-за двери, вскинул карабин, навёл его на ближайшего из партизан, который спотыкаясь, подбирался уже к самому железнодорожному полотну и почти не целясь, нажал на спуск. Карабин резко отдал в плечо, тероборонец осел на снег и упал лицом вниз. Больше не оглядываясь, Максим втащил толстяка внутрь, за ним впавшую в ступор девчонку и захлопнул дверь. Не успел он ещё запереть её, как на дверь обрушился град ударов. Максим сделал шаг назад, судорожно сжимая в руках винтовку. У его ног хрипел толстяк. В вагоне было темно, и Максим слышал лишь дыхание девушки, но не мог её разглядеть. Удары в дверь смолкли. Достав, он зажёг карманный фонарь, его жёлтый луч осветил толстяка, лежавшего на полу, похожего на бесформенный куль с тряпьём, девочка сидела в углу, обхватив колени руками и опустив голову в пёстрой вязаной шапке. Сейчас она показалась Максиму похожей на беспомощного цыпленка. Он прислонил винтовку к одному из ящиков, стоявших поблизости, и склонился над толстяком, тот больше не хрипел. Дотронувшись до его губ Максим, понял, что его напарник умер. Он выпрямился, тяжело дыша и сказал дрогнувшим голосом, обращаясь скорее к самому себе.

– Ничего. Скоро ремонтники приедут!

Девушка ему не ответила, даже не пошевелилась.

– Ты это, не сиди на полу! Отморозишь себе всё! – мягко сказал он ей.

– Ты хороший, – тихо проговорила девочка, не поднимая головы.

– Да. Наверное, – Максим тяжело дышал, ноги его дрожали. Рыская лучом света по вагону, он попробовал осмотреться. Вдоль стен стояли какие-то ящики с выведенными на них чёрной краской номерами. «Жратва, наверное!» – подумал он. Максим всё ещё стоял у двери, приходя в себя. С той стороны послышалось какая-то возня.

– Может взрывчаткой? – предложил чей-то неуверенный мальчишеский фальцет, едва слышный из-за двери.

– А она у тебя есть? – передразнил его другой голос, принадлежавший, судя по всему, мужчине постарше.

– Нет. Но взрывчаткой надо! – продолжал настаивать первый голос.

– Иди уже ко второму вагону, горе ты моё! – мягко сказал ему пожилой.

– Лады, Евгений Вадимович! Иду!

Некоторое время из-за двери ничего не было слышно. Максим беспомощно оглядывался, в вагоне как будто стало ещё холоднее, он ощущал, как деревенеют пальцы на его руках и ногах.

– Слушай парняга, – донеслось до Максима из-за двери, – я знаю, ты меня слышишь! Не знаю, как тебя зовут. Как меня зовут, ты слышал. Послушай, что я тебе скажу. В этом вагоне лекарства и жратва, и они мне нужны! Очень нужны, пойми! Мы с голоду помираем! Кого ты здесь защищаешь? Этих упырей, которые всё это и устроили? Пойми дурачёк, они на таких поездах не ездят! Сам знаешь, они даже из бункера не выходят! Что ты защищаешь? Их сытую жизнь? Не будь дураком!

Максим затаил дыхание, сердце бешено стучало у него в висках, ему даже стало немного теплее.

– Послушай, мне уже всё равно! Я своё пожил, да и дозу такую хватанул, что вообще удивительно, что жив до сих пор! Но моя дочь больна! Ей нужны лекарства! Ей всего двенадцать! Я сам сдохну, но ей помереть не дам! Пойми же ты меня дурачёк!

Евгений Вадимович умолк.

– Ну, застрелил ты Ромку. Бывает. Ромка твоего друга прихлопнул, я понимаю. Я клянусь, мы тебе ничего не сделаем! Слово даю! – продолжал он после паузы. Максим молчал.

Евгений Вадимович усмехнулся.

– Я понимаю, ты ремонтников ждёшь!

Сердце Максима похолодело.

– Так вот они не приедут! Ты со мной разговаривал, дурья башка! Не ловят ваши дебильные рации здесь! Ты же должен был это знать! Ястреб, я Сокол, приём! Понимаешь? Не придут они тебя спасать!

– Ну, сходим мы за взрывчаткой и взорвём эту дверь на хер! Но ты-то к тому моменту замёрзнешь! И девчонка, что с тобой тоже!

Евгений Вадимович закашлялся.

– Вот, дыхалка уже не та! – он сплюнул.

– Понимаешь, вся эта херня, что с нами случилась, не ты ни я в этом не виноваты! Но у нас всё же есть шанс остаться людьми, а не превратиться в скотов! Понимаешь парняга?

– Иди к чёрту! – сдавлено закричал Максим, голос его прозвучал как-то жалко и неубедительно. Позади него послышался шорох, он оглянулся и увидел, что девчонка стоит позади него, замахнувшись чем-то. Он ещё успел осознать, что это его винтовка, как ему на голову обрушился удар, и он потерял сознание.

Максим пришёл в себя от холода, он сидел в вагоне у одного из ящиков, девушка стояла перед ним на коленях, прижимая к его голове какую-то тряпку. Дверь была распахнута настежь, боковая стенка вагона сдвинута в сторону, мужчины проходя мимо него, вытаскивали ящики, передавая их друг другу. Никто не обращал на него никакого внимания. Где-то поблизости натужно рычал дизельный двигатель, скорее всего вездехода. Максим подумал, что людей стало гораздо больше. Видимо отряд в пять человек, был передовой группой.

– Извини, – тихо проговорила девушка, не глядя на Максима. «Всё понятно. Она одна из них!» – подумал он с горечью. Провели меня как лошка!

Ветер окончательно стих. Казалось, что сейчас выглянет солнце, но Максим знал, что этого не случится. Моменты, когда буря стихала, очень быстро сменялись резким ухудшением погоды. Максим задумался о том, когда он последний раз видел солнце. Кажется, это было в какой-то другой жизни. В вагон вошёл пожилой высокий мужчина, с непокрытой головой. Он показался Максиму огромным, почти великаном, у него были абсолютно седые волосы, белые как снег, черты его лица казались, будто высеченными из камня. Мужчина посмотрел на Максима ясными голубыми глазами, в лице его не было никакой угрозы, только что-то похожее на жалость.

– Евгений Вадимович, солярку слили. Ящики погрузили, можем ехать, – подскочил к нему молодой парень, похожий на студента из прежней жизни.

– Молодцы. Уходим, – Евгений Вадимович посмотрел на часы.

– Идём Лиса, – сказал он, обращаясь к девушке.

– Да Евгений Вадимович!– девушка смущённо взглянула на Максима.

– Пока! – и поспешила вслед за остальными.

Мужчина некоторое время смотрел на кривящегося от боли Максима.

– Удачи тебе парень, – сказал он и вышел. Через секунду внизу в овраге взревел двигатель. Максим сидел в обледеневшем вагоне, его дозиметр беспрерывно пищал, голова его раскалывалась от боли. Неумело наложенная Лисой повязка обручем сдавила череп. В вагоне появилось худое лицо машиниста, его запавшие глаза сверкали безумным огнём сумасшедшего.

– Вот ты где! – хрипло сказал он, – пошли!

Он помог Максиму встать и повёл его в кабину локомотива.

– Этот седой, который главный у них, говорит мне, сходи за своим парнем, замёрзнет! – бормотал он, волоча на себе Максима.

– Рельсы-то они разобрали! Как пить дать! А снег вокруг раскидали, чтобы следов не осталось!

Машинист затащил Максима в кабину локомотива. Здесь было тепло, замёрзшие пальцы рук и ног у Максима начало приятно покалывать, голову чуть отпустило.

– Дизеля они нам оставили на обратную дорогу, но надо поторапливаться! – разговаривая так, машинист поворачивал какие-то переключатели, дёргал какие-то ручки. Наконец локомотив вздрогнул, двигатель зарычал, выплюнул облачко чёрного дыма и состав тронулся в обратный путь. За окном пошёл снег. «Как там Лиса?» – подумал Максим. Вагоны раскачивались и скрипели, в кабине локомотива сильно пахло соляркой, машинист что-то напевал себе под нос. Максим закрыл глаза. За окнами кабины выл ветер, кружа хлопья снега над замёрзшей мёртвой пустыней.


Максим отпер дверь вагона и вышел наружу, он сразу понял, что сильно похолодало. Ледяной ветер немедленно ухватился за него, он пытался залезть под полы его тулупа, пытался столкнуть его с поезда. До того момента, когда эта чёрная ночь сменится серым днём, было ещё далеко. Он знал, что сейчас самое холодное время в году и особенно ночью. Максим хмыкнул, поправил на плече автомат, и пошёл мелкими шажками к кабине локомотива, перехватываясь руками за обледеневшие поручни. Каждый раз, когда он отрывал руку, чтобы перехватиться ветер бил его в грудь и сердце его замирало от страха. После пяти минут борьбы с сильным ветром и скользкими поручнями, он достиг заиндевевшей кабины локомотива и постучался. В кабине произошло некоторое движение, замок открылся и Максим ввалился внутрь. За несколько минут, что он провёл снаружи, все открытые участки его лица потеряли чувствительность от холода, он не чувствовал пальцы на своих руках и ногах. Открывшая ему дверь Лиса втолкнула его внутрь и тут же захлопнула дверь.

– Какого чёрта ты припёрся? Мы же договорились! – набросилась она на Максима и тут же осеклась на полуслове, разглядев его побелевшее лицо.

– Господи, у тебя же обморожение! – Лиса скинула рукавицы и прижала узкие ладони к его щекам, лицо её было так близко от лица Максима. Он смотрел на неё и глупо улыбался, ему стыдно было сказать ей, что он просто очень захотел увидеть её и пришёл в кабину из относительно тёплого вагона, рискуя упасть с поезда или получить обморожение, просто потому, что не мог больше без неё обходиться. Находившийся в кабине похожий на студента машинист негромко кашлянул, Лиса вздрогнула и отодвинулась назад.

– Держи, – студент протянул Максиму мазь. Максим снял рукавицы и принялся старательно мазать лоб над бровями и кожу вокруг глаз. От мази кожа вначале заколола, а потом загорелась и начала болеть, тянущей, дёргающей болью. Максим, скрипнув зубами, отвернулся к окну.

– Дурак, – нежно прошептала Лиса, она стиснула руку Максима своей маленькой ладошкой, сплетя свои пальцы с его, прижалась щекой к рукаву его тулупа. Он забыл о своём ноющем лице, о только-только вернувших чувствительность пальцах ног, рука Лисы была такой тёплой и нежной, что приятные мурашки побежали по его спине и плечам. Машинист смотрел вперёд, стараясь не глядеть на них, в холодной кабине локомотива наступила тишина, Максим слушал, как рядом с ним спокойно дышит Лиса, от её маленького рта поднимался пар, ему казалось, что он ощущает биение её сердца, даже сквозь толстую ткань тяжёлого тулупа. За окном наступило серое трескучее утро, через несколько минут, сквозь замёрзшее стекло стали видны заснеженные поля и летящие над ним вихри ледяного колючего песка. Эта пустыня, засыпанная грязным снегом, настолько приелась Максиму, что его от неё уже давно тошнило. Он отвернулся от окна, на его поясе заскрипел радиопередатчик.

– Сокол, это Дед! Приём!

– Сокол слушает!

– Через пятнадцать минут прибудете на станцию. Наши говорят всё в порядке.

– Понял! – отвечал Максим несколько напряженно. Он всегда испытывал некоторое напряжение, когда разговаривал с Евгением Вадимовичем. По всей видимости, никак не мог избавиться от вбитого в голову за время службы в армии, чинопочитания. И, кроме того, он не мог до конца поверить, что эти люди, для которых он ещё недавно был злейшим врагом, теперь полностью ему доверяют.

– Ты это, Сокол. Не дрейфь! Всё будет хорошо. Мы тебя прикроем! Усёк? – сказал Евгений Вадимович.

– Понял. Приём!

– Будь уверенней, короче! Удачи!

– Спасибо!

Максим выключил рацию и глубоко вздохнул, Лиса ещё сильнее сжала его руку.

– Сбавь скорость, Марк, – обратился Максим к похожему на студента машинисту. Тот кивнул, локомотив устало зарычал и начал постепенно замедлять ход. Переглянувшись с Лисой, они начали одеваться. Респираторы, шапки с ушами, Максим навесил себе в петлицу оранжево-чёрную ленточку, закрепил такую же Лисе. Придирчиво осмотрел её. «Всё-таки она маленькая!» – подумал он с нежностью. Поправил широкий ремень, приклад её винтовки почти задевал о пол, повесил себе на шею автомат и постарался придать лицу тупое, равнодушное выражение. Состав замедлился, вот уже показалась занесённая снегом платформа. Максим разглядел впереди складское помещение, в котором теплился едва различимый жёлтый свет. Сердце его гулко бухало, отдаваясь в висках, он взглянул на Лису, спяленную словно замёрзший школьник и, сказал ей едва слышно:

– Выйдешь наружу и встанешь на площадке, на платформу не спускайся, так ты будешь казаться выше. Поняла?

Лиса послушно кивнула.

– Марк, если что-то пойдёт не так, сматывайтесь. Я как-нибудь сам выберусь!

– Хорошо, – отвечал машинист. Платформа уже почти перестала ползти назад. Лиса хотела возразить, но только с трудом сглотнула. Состав остановился, Максим глубоко выдохнул, стараясь сбросить напряжение.

– Пошли!

Едва он распахнул узкую дверь кабины локомотива, как его бьющееся о грудную клетку сердце, странно утихло. Он ступил меховым унтом на платформу, покрытую толстым слоем снега, который похоже никто и не пытался убирать. Снег недовольно заскрипел под его ногами. Не оглядываясь, Максим, подошёл к пристройке, находившейся слева от ворот склада, толкнул дверь, его обдало волной тепла, он увидел «буржуйку», в животе которой ярко пылал огонь и ещё никого толком не разглядев, вскинул в приветствии руку и, рванув вниз респиратор, заорал дурным голосом армейское приветствие:

– Родина или смерть!

– Родина или смерть! – отвечали ему, впрочем, без особого воодушевления. Теперь Максим смог разглядеть их. Трое неопрятного вида немолодых мужчин в грязных куртках из дубленой кожи сидели на корточках около «буржуйки», на рукавах у них красовались рыжие повязки с чёрной буквой Z посередине. Ни один из них не встал при его появлении, только повернули к нему заросшие торчащей щетиной лица.

– Я лейтенант Храпов! – тем же громким голосом продолжал Максим, не давая им, опомнится, – я прибыл на загрузку!

Один из сидевших на корточках, кряхтя, выпрямился, на лице его отразилось унылое недоверие.

– Давай бумагу! – приказал он грубо.

Максим вытащил из-за отворота обшлага своего тулупа конверт и протянул его мужику. Тот разорвал конверт, и некоторое время с тупым выражением на давно небритом лице, изучал приказ. Подделка была очень качественной, и Максим почти не нервничал по этому поводу.

– Вам должны были сообщить обо мне! – нахально, сказал он, глядя прямо в глаза грязному мужику. Мужик поднял на него водянистые, бледно голубые глаза.

– Не сообщали, по-моему, – сказал он хриплым голосом, уже не столь наглым, как вначале.

– Так мужики? – обратился он к своим товарищам.

– Не помню, – равнодушно отвечал после паузы, тот, что сидел у печки слева.

– Долго ещё будет продолжаться этот балаган! Зови начальника станции! – возмутился Максим, положив правую руку на приклад своего автомата.

– Я начальник станции, – отвечал неопрятный мужик, смерив его испытующим взглядом.

– Отлично, – Максим изобразил лёгкое замешательство.

– У меня мало времени. Давайте уже грузиться! – продолжал он извиняющимся тоном.

Начальник станции хмыкнул.

– Тащи сюда доходяг, – приказал он, одному из своих товарищей, всё также сидевших у «буржуйки». Тот, что сидел справа поднялся, застегнул дублёнку, небрежно натянул респиратор и вышел на улицу. Максим последовал за ним, снежный буран возобновился, сильный ветер почти сбивал ног, стало темно, так как будто ночь всё ещё не закончилась. Мужик куда-то исчез, Максим пошёл к темневшему впереди локомотиву. Лиса в большом не по размеру тулупе, стояла, пригнувшись, крепко вцепившись в поручни, закрывая рукой в белой рукавице глаза от колючего ветра.

– Всё в порядке! Иди в кабину! – перекрикивая вой ветра, закричал ей Максим. Лиса что-то ответила, он не разобрал что. Перехватываясь за поручни, она, склоняясь под сильными порывами ветрами, прошла по площадке и скрылась в кабине локомотива. Максим оглянулся, на платформе появились чёрные тени в тёмно-серых ватниках. Трое охранников прикладами винтовок придавали им верное направление. На спинах у этих людей белой краской были грубо намалёваны цифры, у кого-то двухзначные, у кого-то даже трёхзначные, ни у кого из них не было даже плохонького респиратора. Подойдя поближе Максим, разглядел худые заросшие щетиной лица, ввалившиеся, почерневшие глаза. Из здания склада воротами выходившего прямо на платформу, эти похожие на ходячих мертвецов доходяги принялись перетаскивать ящики в прицепленные к локомотиву три дощатых вагона. Один из этих людей, повалился в снег под тяжестью обитого железом ящика и больше уже не поднялся. Охранник подошёл к упавшему и особо не всматриваясь, столкнул его тело в щель между вагоном и краем платформы. Максиму стало тошно и противно, как будто это он сам столкнул этого человека с платформы, человека, который возможно ещё даже был жив. Он отвернулся, кутаясь в воротник тулупа, погрузка заканчивалась. В его кармане всхрипнула радиостанция, ветер стих, снежная пыль медленно оседала на платформу, вагоны и людей, шатающихся под непосильной тяжестью.

– Сокол, это Дед. К вам патруль едет. Вам ещё долго?

Максим скрипнул зубами.

– Заканчиваем.

– Это плохо. Надо валить оттуда, как можно быстрее! Чёрт их знает, что им в голову взбредёт! Моим ребятам пришлось пропустить их, у нас даже гранат не было!

Голос Евгения Вадимовича звучал виновато.

– Ничего. Всё нормально. Я справлюсь, – Максим отключил связь, зайдя в вагон, он придирчиво оглядел правильно ли сложены ящики. Вернувшись на платформу, он поразился наступившей тишине и безветрию. Пленные заканчивали погрузку, в этот момент он явственно расслышал приближающийся рёв мотора бронемашины и уже через секунду увидел её. Гусеничная БМП остановилась у переднего края платформы, подняв в воздух облако белой снежной пыли. Траки машины были основательно залеплены снегом, чёрный ствол автоматической пушки торчал немного кверху, на борту БПМ красовалась грубо намалёванная белая буква V. Максим оглянулся на кабину локомотива, сквозь заиндевевшие стёкла ничего не было видно. В небольшой, плоской башне машины открылся люк и на броню вылез солдат в форме цвета хаки и шлеме похожим на кевларовый, лицо его закрывала защитная маска, но, несмотря на это, Максим сразу узнал его, это был командир его взвода, его бывшего взвода. Спина его похолодела, в его голове мгновенно проскочила сцена расстрела дезертира, а он был даже не дезертиром, он был предателем. Вслед за ним через люк полез второй, этого Максим не знал, он поспешно отвернулся. Очевидно, что всё пошло не по плану, Максим напряженно гадал, сколько у них снарядов. «Впрочем, и одного хватит!» – подумал он с тоской. Проверка документов, грозила ему немедленным разоблачением и не только ему, Лиса и Студент тоже пойдут к нему прицепом. Его и Студента расстреляют, скорее всего, сразу, а вот Лису могут вначале…, ожоги её почти зажили, так что… Всё это проскочило в голове Максима за считанные секунды. Подошедший начальник станции вывел его из секундного забытья.

– Пошли, надо расписаться, – сказал он Максиму в своей прежней хамской манере, хотя голос его звучал теперь гораздо теплее, почти по-дружески.

– Хорошо. Сейчас подойду. Только распоряжусь! – отвечал ему Максим, как можно беззаботнее. Охранники сгоняли закончивших погрузку доходяг с платформы ударами прикладов и пинками. Доходяги шли, втянув голову в плечи, глубоко засунув руки в карманы ватников. Они напоминали стадо, которое ведут на убой. Максим протиснулся в кабину локомотива, машинист и Лиса ожидали его, лица у них были бледными, в кабине было разве что чуть теплее, чем на улице.

– Патруль, – сказал Студент, каким-то вдруг сразу охрипшим голосом.

– Вижу. Гранаты давайте, – сухо сказал ему Максим. Студент суетливо подал ему свою ручную гранату. Максим повернулся к Лисе, девушка смотрела на него своими большими карими глазами. «Какая же она милая!» – подумал Максим, и у него потеплело на сердце. Лиса нервно облизнула узкие губы.

– Ну? – сказал он, протягивая ей открытую ладонь.

– Что ты собираешься делать? – спросила она.

Максим скривился.

– Там один мой знакомый. Узнает меня и кранты! Не говоря уже о том, что наши бумаги тоже, скорее всего для них не прокатят.

Студент нервно кашлянул у него за спиной.

– Давай отцепим вагоны и дадим дёру! – предложил он несмело.

– Не выйдет, – не поворачиваясь к нему, отвечал Максим, – у них автоматическая пушка.

– Чёрт!

– Лиса, дай мне гранату! Пожалуйста! – мягко попросил он.

Лиса тяжело вздохнула, достала из кармана полушубка и подала ему небольшую противопехотную гранату.

– Заводи двигатель и как только я зайду в здание вокзала, потихоньку трогайтесь. Пройдёте бронемашину и начинайте разгон!

– А ты? Как же ты? – Лиса вцепилась в его рукав.

– Я вас догоню! – Максим подмигнул ей. Он осмотрел гранаты, они были старые. Максим знал, что вероятность их срабатывания не более пятидесяти процентов. Но ничего другого у него не было. Ему почему-то вспомнился анекдот про блондинку и динозавра. Он уже взялся за ручку двери, когда Лиса сказала тихо:

– Меня Лена зовут.

Он кивнул, толкнул дверь и вышел наружу. Жить хотелось до безумия. Спрыгнув на платформу Максим, сразу столкнулся со своим бывшим командиром. Стараясь глубже спрятать лицо в воротник тулупа, он прошел, мимо стараясь не встретиться с лейтенантом глазами. На спине Максима выступил холодный пот, десяток шагов до двери в подсобку начальника он шёл, как ему казалось целый час. Перед тем, как скрыться за дверью, он оглянулся на кабину, ему показалось, что за обледеневшим стеклом промелькнуло встревоженное лицо Лисы, двигатель локомотива зарычал, выбросив в воздух чёрно-серые клубы дыма. Максим вошёл в подсобку и сразу запер за собой дверь на засов. «Буржуйка» почти погасла, в холодной комнатушке кроме начальника никого не было, на застеленном старыми газетами столе стояла початая бутылка водки накрытая треснувшим стаканом, в жирных масляным пятнах плавали крошки и какие-то объедки. Спиной к двери на старом колченогом стуле сидел начальник станции, он даже не шелохнулся, когда Максим вошёл, на его бритом затылке в ежике волос явственно проступала седина.

– Где нужно расписаться? – бодро осведомился Максим, снимая респиратор.

– Да не кипяшись ты! Давай выпьем сперва!

Начальник станции налил водку в грязный, треснувший стакан. Максим выпил залпом, не ощущая вкуса, горло обожгло, на глазах выступили слёзы.

– Вот! Молодчинка! Теперь и я! – начальник станции повернулся к столу. Мимо окон комнатушки прошли двое солдат из подъехавшей бронемашины в своей защитной форме они показались Максиму ползущими по стеклу гигантскими тараканами. Солдаты остановились у двери, как будто раздумывая, стоит ли постучать. Максим напряжённо прислушивался, ему показалось, что состав тронулся, он вытащил из рукава нож и отвёл руку в сторону. В тот момент, когда начальник станции повернулся к нему со стаканом в руке, Максим ударил его ножом в горло. Лезвие вошло легко, как в пачку масла, Максим повернул рукоять ножа, в ране расширяя её, на его руку фонтаном хлынула кровь, залив рукав тулупа до самого локтя. Начальник станции выронил стакан и, повалился на пол, хрипя и содрогаясь всем своим худым телом. В дверь громко постучали.

– Открывайте! Что там у вас происходит?

Максим не смотрел на дверь, он вытер руку о полу своего тулупа, закинул автомат за спину и, не обращая внимания на убитого им человека, и звуки ударов, сотрясающих тонкие стены подсобки, толкнул заднюю дверь и побежал к видневшейся впереди бронемашине. Ноги его утопали в снегу, выпитая водка застряла в горле, просясь наружу, не надев респиратор, он бежал, огибая складские помещения, выбиваясь из сил. Теперь он явственно слышал, стук колёс набирающего скорость состава.

– Максим! – долетел до него отчаянный крик Лены. На платформе послышались мужские голоса, кажется, они приказывали остановить поезд. Максим с разбега запрыгнул на скользкую корму броневика, ломая ногти, сдирая кожу с голых обледеневших пальцев, взобрался на башню, выдернул чеку из ручной гранаты, отпустил скобу, досчитал до двух и бросил её в чёрную дыру люка, из которого поднимался пар и доносились чьи-то негромкие голоса. «Только бы взорвалась!» – вот и всё о чём он думал. Максим спрыгнул в снег, упал на бок и сразу вскочил, за его спиной грохнул взрыв, глухо, как будто лопнул надутый воздухом пакет в закрытом ведре. Проваливаясь в снег почти по пояс, он побежал, тут же раздался ещё один взрыв, гораздо сильнее первого, видимо сдетонировал боекомплект. В спину его ударила волна горячего воздуха, сбила с ног, кажется его тулуп загорелся. С трудом поднявшись на ноги Максим, опять бросился бежать, он ещё раз упал и снова поднялся, отплевываясь радиоактивным снегом.Далеко позади раздавались сухие щелчки выстрелов, пули впивались в деревянные доски последнего вагона уходившего состава. Сцепка уже летела мимо него, поезд был так близко и одновременно так далеко. Словно в замедленной съёмке, Максим увидел рвущуюся из распахнутой двери кабины Лену, её перекошенное лицо, она протягивала к нему руку в светлой пушистой варежке.

– Максим!

Он уже карабкался на насыпь, когда что-то ударило его в спину, один, потом другой раз. Максим с размаха ткнулся лицом в холодный, колючий снег и понял, что ему уже не подняться. Слегка съехав вниз по насыпи, он с трудом поднял голову, отплевываясь кровью, последний вагон промелькнул мимо него и, набрав скорость скрылся в облаках снежного бурана.

– Ушли! – прошептал Максим с удовлетворением, по его спине текло что-то горячее, рот наполнился кровью, он уткнулся лицом в снег и остался лежать так. Рукой он нащупал гранату в кармане тулупа, вытащил, зубами выдернул кольцо и крепко зажал пальцами скобу. Сильные руки грубо перевернули его на спину.

– Нацистская тварь! Ты у меня так просто не сдохнешь! – в лицо Максима дыхнуло запахом лука и водочного перегара. Перевернувший его на спину лейтенант плюнул ему в лицо. Максим отпустил рычажок своей последней гранаты, скоба отлетела в сторону с едва слышным металлическим щелчком. Он показал гранату лейтенанту, тот отшатнулся, назад выпустив ворот тулупа Максима.

– Ты! – только и сумел выдохнуть он.

– Иди на х-й! – громко сказал ему Максим, он вдруг ощутил себя смертельно уставшим, он закрыл глаза и постарался ни о чём не думать. Стук колёс уходившего на Нулевую точку состава почти совсем затих, наступила тишина, нарушаемая только злобным завыванием ледяного ветра.