Человек из «рамфоринха» [Юрий Владимирович Климович] (fb2) читать онлайн

Юрий Климович Человек из «рамфоринха»

Рука ученого с мировым именем Патрика Ивановича Букстехуде летала по бумаге, исписывая лист за листом. Поймав вдохновение, его надо было использовать на сто процентов. Уж кто-то, а профессор знал это наверняка. Стопа исписанной бумаги росла, казалось, на глазах. Правда, еще дедушка профессора ругал его за «старомодность» и нежелание писать непосредственно за компьютером. «Как можно работать без современного текстового редактора?» – сокрушался дедушка, но сильно не журил внука. Ведь тот по всем признакам был гением.

Уже в молодости, а молодость в научном мире заканчивается где-то после сорока, его научные трактаты становились бестселлерами и раскупались в считанные дни. В последующем работа Патрика Ивановича по теме обратной теории вероятности была удачно экранизирована. Стали сериалом и знаменитые комментарии к раннехристианской рукописи «О печах и приборах». Надо признать, что Букстехуде никогда не смотрел кинопродукцию на основе своих книг – примитивизм, рассчитанный на интеллектуальную телеаудиторию, зашкаливал. К примеру, сериал превратили в наивную историю средневекового алхимика с элементами бесовщины.

Когда месяца два назад продюсеры принялись настойчиво уговаривать Букстехуде подготовить новые материалы по теории философского камня для второго сезона «О печах и приборах-2», ученый почти согласился. Без проблем, ведь в свое время он притащил с блошиного рынка целый чемодан древних рукописей. К тому же цитирование авторов с античной родословной он не считал плагиатом. Но чуть позже он получил предложение компании «Заслон» написать историю этой легендарной корпорации. Кажется, «Заслон» собирался праздновать то ли какой-то юбилей, то ли столетний рубеж своего старейшего сотрудника, и помимо планируемого запуска ракеты в сторону Юпитера с логотипом «Заслона», выхода золотых монет и почтовых марок, посвященных компании, а также литературного конкурса, выпустить книгу было доброй фирменной традицией. К тому же юбилейный альбом в ближайшие пять лет стал бы отличным подарком в среде политического бомонда страны и ближнего зарубежья.

Патрику Ивановичу было очень лестно получить такое предложение от компании с мировым именем. К тому же гонорары от экранизации и близко не могли сравниться с премиальными «Заслона»! И, укоряя себя за нотки тщеславия в душе, Букстехуде не удержался и сделал несколько звонков, чтобы поделиться радостью. В научной среде вообще принято распускать слухи о своей прочной материальной обеспеченности.

Он прекрасно знал, о чем будет писать, но его рука невольно задержалась над первым листом. Нужен был вдохновенный укольчик – слово, фраза, впечатление, фрагмент ритма, крохотное воспоминание, пыльная записка, завалившаяся много лет назад между столом и стеной, да что угодно. Локтем он задел телепульт и тот свалился на пол. И Букстехуде вспомнил, что однажды по каналу «Культура» в какой-то передаче он отметил в числе участников директора фирмы «Заслон» – человека с внушительной фигурой и добрыми смеющимися глазами. Что-то библейское ощущалось в этом человеке, особенно когда он заговорил – об античности, древних континентах, таинственных бородачах прошлого, когда он призвал не терять из виду разные стороны нашей жизни. И даже вселенной. И вдруг спросил, словно пронзил каждого: «Задумайся, интересно ли Богу твое дело?»

И рука ученого с мировым именем полетела по бумаге, как каноэ на воздушной подушке. Он начал свою работу с эпохи культов и истории последнего славянского царя Тиграна, который реформировал общество, изгоняя магию, и учредил пост президента-диктатора. Тигран запретил при рождении ребенка утверждать список болезней, которыми он будет страдать на протяжении жизни, число его судьбы, а также объявлять дату смерти каждого, даже раба. Он приказал уничтожить дешифровальные папирусы и руны с предсказаниями хтонических шаманов. Он ввел запрет на общение с загробным миром, первым стал использовать в проскрипциях отточие и разработал математические основы религиозных культов.

Из его личной жизни было известно, что он имел двух дочерей и, очевидно, сына, так как сохранилось предание об его беззубой невестке. Также его жена сообщала, что он неоднократно превращался в змея и размышлял в позе Уробороса, и тогда время текло для него быстрее. Также он умел усмирять пожары. Впрочем, последнее положение не получило научного подтверждения…

Как всегда, работа ученого остановилась словно по взмаху руки – слова как будто выпадали из фраз, и те становились неточными и корявыми. Бог диктовал ему тексты строго с восьми до семнадцати часов, потом его диктат заканчивался. В молодости Патрик Иванович тяжело страдал от нахлынувшего бессилия, но ничего не мог поделать. Хотя в тех случаях, когда тема была несвойственной для научной компетенции Букстехуде и давалась с трудом, невидимая рука до семнадцати вечера заставляла его вдохновенно исписывать лист за листом. Бог был очень упрям.

В дверь психиатра Людвига Олеговича Рюмина постучали.

– Да, – протянул доктор, сидя за столом. Он просматривал файл больного.

– Мистер Фррай, – сказал санитар, приоткрыв дверь.

– Спасибо, – кивнул доктор санитару. Что ж, знакомая для него картина – в тот период, когда Фррая произвели на свет, андроидов называли четырьмя-шестью разными именами, которые объединяли в аббревиатуру. В данном случае буквы означали: происхождение или производственный тейп – провинциальная фабрика радиоактивных ростеров, поэтическое прозвище – амброзия, кличка или псевдоним – Йети. В необязательных полях «хобби», «тотем» и «посмертное имя» стояли прочерки.

Фррай вошел в кабинет без всякого стеснения, на лице его играла нагловатая ухмылка.

– Фррай, я доктор Лори, – и они обменялись рукопожатием.

– Прикольно! Как и на двери. Я рад с вами познакомиться!

– Конечно. Вот ваш стул, садитесь и мы поговорим, – и доктор вернулся за стол. «Шизоидный радикал», – профессионально подумал он, разглядывая пестрый шарф, небрежно затянутый на шее, сальные рамки рюкзака, мятый уголок носового платка, торчащий из кармана. Про помятую физиономию можно было и не говорить.

– Конечно, – сказал Фррай и снял свою длиннополую шляпу.

Доктор демонстративно взял в руки файл с материалами на андроида. Фррай заерзал и сдвинул на затылок громоздкие наушники.

– Значит, эф-эр-эр-ай из Обнинска, – чуть ли не по слогам прочитал доктор. Наступило молчание. Внезапно Фрай оживился:

– А классный у вас кабинет, док!

– В каком смысле? – когда-то в углу кабинета Лори стоял скелет в натуральную величину, но потом его выпросили на какую-то выставку и не вернули. А в остальном… Да ничего особенного – на стенах пошленькие постеры хичкоковского «Головокружения» и специализированных лент «Больница» и «Воскрешая мертвецов», банальные репродукции «Доктора» Франсиско Гойи и Герарда Доу, старинная гравюра «Вскрытие нарыва» … Типичный утвержденный дизайн кабинета корпоративного психолога.

– Я помню… Это, кажется, знаменитый психиатр с вами? – Фррай уважительно ткнул пальцем в сторону плаката, висящего между меню «Обед медиков 1884 г.» и иконой «Николай II с семьей».

– Не совсем. Мы персонажи из разных веков, – улыбнулся доктор. Когда-то один из учеников подарил ему эту фотожабу, на котором были изображены Лори и врач Антон Павлович Чехов. Они стояли на фоне бушующего моря, и Чехов словно испуганно прятался за коллегу. Конечно, давно надо было выбросить эту пародию, но, с другой стороны, ни на одной фотографии Лори не выглядел так мужественно.

– Если бы я был адмиралом, то устроил бы здесь настоящие морские приливы!

– А если бы начальником ГИБДД, то показательную автопробку! – подмигнул Фррай.

«Духарной малый», – подумал доктор.

– Не будем отвлекаться. Так, возраст, опыт работы, технические регламенты… Вы можете мне рассказать, почему вас ко мне направили?

– Ну, я не знаю. А что там написано? – напрягся Фррай.

Доктор опустил глаза в текст.

– Можно, я закурю? – спросил Фррай.

– Да, курите… Что здесь? Халатное отношение к работе, неоправданное самоотключение. И еще раз. Драка, опять драка… А здесь вы были зачинщиком драки!

Фррай продолжал невозмутимо курить.

– Что-то жевал на занятиях. Демонстративные пропуски технического обслуживания… Причиной, почему вы находитесь здесь, является необходимость обследовать вас на предмет невменяемости, – подытожил Лори.

– Да, док… – протянул Фрай. – А, может, у меня депрессия?

– Вот мы и установим, на самом ли деле вы являетесь душевнобольным или просто ленивы.

– Или это потому, что я дерусь.

– А почему вы занимаетесь рукоприкладством?

– Ну, – подбирал слова Фррай. Он действительно не понимал, с какой стати его нужно было обследовать. – Я, правда, не знаю, док. Мне часто меняют этажи в корпорации, везде свои порядки… Писали же, что надо прописать сроки наказаний, если неправильно пользуются новым прибором!

В практике доктора были случаи и посложнее. Не стоит особенно доверять такому клиенту, как этот – в шляпе и с рюкзачком.

– Здесь говорится, что вы были даже арестованы. Помните? Вы были недовольны социальной несправедливостью, кажется.

– Дайте-ка взглянуть… Не за изнасилование же, – попробовал пошутить Фррай.

– Как сказать. Возможно, у вас все впереди, – доктор оставался невозмутимым. – Поэтому вам и необходимо углубленное обследование.

Фррай молчал. Он явно не понимал, с какой стати его нужно было изучать. Ну, разберите, потом соберите.

– Ну, допустим, я угодил за решетку. И вы говорите, что я псих, хотя что, разве я похож на этих… Похож? – он направил глаза в разные стороны и погонял по подбородку струйку слюны – вниз-вверх, вниз-вверх…

– А вот они думают, – и Лори кивнул на страницы файла, – что вы не в состоянии понять, что с вами происходит.

И доктор неожиданно улыбнулся.

– Не уходите от ответа, будьте откровенны: вам самому кажется, что у вас с головой все в порядке?

– На все сто, док. Если бы я сомневался, только бы вы меня и видели.

– Ну что же… – доктор задумался. Потом посмотрел в фальшивое окно с подсвеченным сбоку адмиралтейским шпилем и клочками облаков, которые никуда не плыли. Словно раннюю весну сменили белые ночи. И сказал с дежурным выражением лица:

– Вы останетесь в амбулатории на некоторое время, и мы будем за вами наблюдать. А после обследования определимся, что делать. И назначим соответствующее лечение… Подождите минутку, я позову санитара.

– Хорошо, наблюдайте. Я буду вам помогать, – нерешительно улыбнулся Фрай. Но Лори не ответил и смотрел мимо него. – У вас заколка с портретом президента «Заслона» вот-вот отвалится… Шутка!

Максима Богатырева были полные основания гордиться собой. Он в совершенстве владел профессией слесаря-технолога, а в его аттестационном резюме стояла золотая формулировка «готов производить любые ремонтные работы». И он даже имел платиновый опцион на выкуп в «Заслоне» своего контракта, чем мог бы похвастаться далеко не каждый топ из первой сотни тнхнологов.

Через остатки сна топ-слесарь Богатырев слушал прозрачные звуки обычного рабочего утра. Где-то далекий плач ребенка. Как-будто звуки рояля – фальшивые, наверное, играла кошка. И привычные бормотания пожилого белоруса Мысника, своего слуги. Он вставал в 6.00 и включал РТР, чтобы наверняка знать, о чем днем молиться. Так думал Богатырев, но зачем было вставать в 6.00, наверняка знал лишь один слуга. Еще важно уточнить, что он настоял, чтобы его называли Мисикс, как «надежного и заслуживающего полного доверия помощника по дому, ибо таковы обязанность и долг этой древней профессии».

По утрам, пока Богатырев еще спал, слуга занимался самообразованием и ворчал. Сегодня, судя по терминологии, тренировка мозга шла в направлении биржевого рынка: прозвучало три раза слово «контанго» и дважды – «бэквордация». После чего процесс, по-видимому, зашел в тупик, потому что стали слышны более приземленные вещи:

– Куда это годится: сегодня в полночь иду через столовую, а там свеча горит. Кто зажег? И ведь никогда не признается. А только придет с работы, первым делом: притащи-ка мне, любезный, рюмку водки… В самом деле! А если я с заботой, дескать, вам не пора пиво пить? Нет, еще не время, может ответить, я пока погожу, погожу…

Наступило было молчание, но ненадолго:

– Потом звонит приятелю и слышу: что касается неудобств, то их не перечтешь. Начать хоть с того, что я лишен возможности явиться домой в подпитии и с компанией… Обычное дело! А сам: почему ты не принес мне светлого пива? Ловлю его на встречном замахе: я как раз собирался. Молчит – попался! Потом добреет: ты уходи, заботливый Мисикс. Я уж, так и быть, сам разденусь… Ну а когда совсем развезет, то начинается —спасибо тебе, дружок, спасибо, мой старичок. Я так рад, что ты еще жив… Дружок?!

Недолгое молчание.

– Однако писано: я предпочел бы жить при мудром государе, нежели при глупом, поскольку при нем легче найти средства и способы избежать его гнева и заслужить его милость. А к невежественным не знаешь, как и подойти, так как приходится иметь дело не с ними лично, а с их слугами, но тем не менее им все равно следует служить и подчиняться, если живешь там, где они правят, ибо таковы обязанность и долг.

Недолгое молчание.

– Таковы обязанность и долг!

И в этот момент, как всегда неожиданно, врезался в городскую тишину заводской гудок корпорации «Заслон» в тональности ре минор. Казалось, отовсюду – из форточек, громкоговорителей, радиоточек, смартфонов, замочных скважин и напоминающих органы водопроводных сетей – полились тревожные звуки двадцатого концерта Моцарта для фортепиано с концертом.

– Пора, труба зовет! – скомандовал Богатырев и направился в ванную комнату.

– Всем доброго утра! – крикнул он в открытую дверь комнаты Мисикса. С тем же успехом он мог поздороваться и с холодильником – слуга молча шуршал таблетками.

За завтраком, состоящим из адыгейского сыра, испанского бекона, датской ветчины и азербайджанского гранатового сока, слуга поставил Богатырева в известность, что у него сегодня вечером состоится внеплановая репетиция этнического хора «Соловейко» и ему предстоит ответственная партия «голос совести». На что Богатырев спросил:

– А девушки у вас там есть?

Мисикс едко ответил а капелла «Ибо всякое дело бог призовет к суду над всем сокрытым в тайне – худым и хорошим», слесарь-технолог подавился беконом, сверху постучали по трубе горячего отопления.

– Ладно-ладно, – миролюбиво сказал Богатырев и похвалил музыкальный вкус нового заместителя директора «Заслона» по развитию командного духа. По этому вопросу их мнения совпали: и хор рабов-иудеев из вердиевского Набукко, и композиция Электрик Лайт Оркестра «Here Is The News» со старинного винила «Тайм» начала восьмидесятых, которые прозвучали в утренней заставке на днях, разительно отличались от корпоративного утреннего сигнала прошлого месяца, представлявшего собой хаотичный набор звуков, рожденных нейросетью Яндекса.

– Хотя живой музыки все-таки не хватает, – ввернул напоследок Богатырев. Мисикс поморщился.

Уже в дверях растроганный беседой Богатырев неожиданно предложил:

– У меня столько планов и идей, ты себе даже не представляешь! Поэтому я бы хотел увеличить твое месячное содержание на двадцать процентов. А ты мог бы одновременно выполнять обязанности сторожа. Как тебе такая мысль? – и он бодро сбежал по лестнице. Впереди у него был трудный день.

Слуга закрыл дверь и направился в ванную комнату.

– Что здесь охранять – сплошная мусоризация и экологическая катастрофа. И никому не продашь – дом весь в трещинах. Что у человека в голове?

На умывальник остался след зубной пасты. Слуга посмотрел на себя в зеркало и повернул тумблер за правым ухом. После чего скорчил рожу и, швырнув мыло на пол, завопил:

– Я пан Мисикс, посмотрите на меня! Я пан Мисикс, посмотрите на меня!

И в приступе безудержного веселья запел балладу на стихи любимого шотландского поэта:

Куда ты, низкое созданье?

Как ты проникло в это зданье?

Ты водишься под грубой тканью,

А высший свет —

Тебе не место: пропитанья

Тебе здесь нет…

И ему было наплевать, когда раздался стук по водопроводной трубе.

—Здравствуйте, – поздоровался с присутствующими директор корпорации «Заслон» и снял темные очки.

Члены собрания тоже убрали очки в карманы. А секретарь директора Тома Диллинджер поправила рыжую прическу.

– Меня беспокоит высокая смертность среди участников совещаний, которая имеет место быть в тех случаях, когда я приглашаю сразу всех моих заместителей. Поэтому сегодня приглашены базовые члены нашей команды, можно сказать, цвет корпорации, ее молекулярная составляющая… Попрошу обменяться подарками и сувенирами!

Под его внимательным взглядом топ-юрист Заза Заслонский и шеф безопасности Тарас Заслонка обменялись галстуками, два иностранных члена совета директоров Густав Блинкен и Иеремия Жапризо – шариковыми ручками, а Заслонов-36, заместитель директора по тридцать шестому этажу, и новый заместитель по развитию командного духа Заслонов-Туйский вручили друг другу по конвертику.

«Блинкен с Жапризо хитрят, паршивцы», – подумал директор, припоминая, что они и раньше менялись дешевыми ручками. Но так как это были последние живые иностранцы в совете директоров со времен эпохи санкций, директор разрешал им небольшие вольности. Впрочем, он мельком кивнул Томе, и та сделала отметку в электронном блокноте.

– А где у нас Леонид Ильич? – спросил директор, не увидев среди собравшихся старейшего топа-менеджера Ленинца, почетного макгаффина корпорации.

– Юрий Владимирович, по вторникам Леонид Ильич на оздоровительных процедурах в музее-квартире Фофановой в бывшем доходном доме инженера Коха, – напомнила Тома.

Директор улыбнулся. Когда-то Ленинец водил его по злачным местам Питера и как раз в тех местах они вкушали французских улиток прямо в ракушках. Как давно это было, как давно! Тогда деликатесы доставали только на черном рынке…

– Хорошо. Давайте срочное.

– Загадочные корейские технологии, – выпалил помощник директора Эдди и включил проектор.

– По нашему поручению Австралиец встретился с Кареном, – начал доклад Густав Блинкен.

– На балете?

– Да, в антракте. Простите, а это что? – Блинкен строго посмотрел на Эдди. На экране стайка пышных корейских девушек с каменными лицами прыгала с пенька на пенек. Из одежды на них были только маски хахвэ, которыми они обменивались после каждого подскока.

– Ой! – опешил Эдди. – Сцена из императорского балета «Цветущий персиковый сад». Сейчас переключу.

Теперь на экране двое мужчин в европейских костюмах беседовали, сидя за столиком в стиле бохо. Изображение было мутным, силуэты казались плоскими, звук дрожал и периодически прерывался.

– Слева бирманец Карен, – пояснил Блинкен. После нескольких минут беседы Австралиец передал Карену что-то, напоминающее комплект батареек «Duracell» в заводской упаковке, и получил взамен внушительный кофр и листок бумаги.

– Микропленки по агрегатам серии Дизель-909.

– Я совсем не понимаю происходящего! – вскочил Заза Слонидзе. – Мы что, вот так запросто передаем корейцам технологические секреты родины? Самым шпионским образом?!

– Вы как будто вчера родились, господин Слонидзе. Мы начали практиковать использование шпионских сетей в эпоху санкций, когда был введен запрет на передачу высоких технологий в США и некоторые европейские колонии. В нынешние времена этот канал позволяет эффективно уходить от налогов. Наши действия в отношении родины абсолютно законны.

Директор корпорации взглядом усадил Слонидзе на место и удовлетворенно потер ладони.

– Теперь взамен мы получим нужные нам спецификации.

– Надеюсь, и лунный торфоукладчик Голдберга? – уточнил директор. Блинкен кивнул.

– Прекрасно! А что за документ передал Карен?

– Национальную реликвию Объединенной Кореи – агитационный плакатик Ким Ир Сена начала 50-х годов. Конспиративное прикрытие. Кстати, раритет с баснословным эстимейтом.

Надо сказать, что скандинав Густав Блинкен с неимоверным трудом нашел шпионский канал для получения технологических секретов Объединенной Кореи. В мире ходили легенды о непревзойденной точности применяемых в корейских машинах Голдберга цепных реакций. Считалось, что Объединенная Корея на десятилетия опередила остальной мир в производстве этих совершенных машин, без которых не могли обойтись как крупные строительные конгломераты и продвинутые ток-шоу, так и сталеплавильные кустарные хозяйства и знаменитые ловушки из короткометражек «Том и Джерри». Но к чему это направление для корпорации «Заслон», которая в первую очередь известна своими передовыми разработками в робототехнике, радиолокации и приборостроении, особенно психиатрической направленности? Корея хорошо охраняла свои секреты…

– Есть еще эпизод, как агенты гуляют по ночному парку на фоне королевской пагоды… Включить? – спросил Эдди, но директор остановил его.

– Господа, важный вопрос, который может повлиять на стратегию нашего развития. К сожалению, отсутствует товарищ Ленинец, который наиболее плотно работал по этой проблеме. Но, в любом случае, здесь потребуется коллегиальный подход, – лицо директора стало серьезным. – Последние два года мы наблюдаем тревожную тенденцию роста психических отклонений среди андроидов. Они жалуются на усталость, снижение интереса к работе, наблюдались когнитивные нарушения. В запущенных случаях имели место галлюцинации и нанесение себе увечий. Первоначально это были единичные случаи среди отраслевых моделей, как правило, старше двадцати лет, но в последнее время мы наблюдаем эпидемический рост, и болезнь на глазах молодеет…

– Юрий Владимирович, а в каких экономических сферах болезнь получила наибольшее распространение?

– Я бы не назвал их экстремальными – гражданская авиация, роботы-учителя средней школы, цивилизаторы и прочая миссионерская деятельность… Сейчас это уже не принципиально – появились очаги заражения даже среди фермеров-диетологов…

– Диетологов? – удивился тучный Заслонов-36.

– К сожалению. И кроме того, – директор сделал паузу и сложил ладони на уровне сердца, что означало высокую степень сопереживая и жертвенности, – проявляются симптомы социальной опасности! Возможно, вы уже видели на улицах парализованные фигуры с угрожающе поднятой рукой или ногой в замахе…

– А другая нога? Опорная нога профессионально согнута в колене? – прищурившись, поинтересовался Заза Слонидзе. Присутствующие заскрипели стульями, тревожно переглядываясь. Людей и так беспокоили рев полуночных мотоциклов, напоминающий ночные расстрелы, пронзительные утренние крики птиц и служителей ЖКХ, черные рамки некрологов в титрах фильмов ужасов и желтой прессе. А ведь директор рассказал далеко не все: в ряде случаев андроиды влияли на сознание лечивших их психиатров, некоторые врачи уволились и вели асоциальный образ жизни, двое ушло в монастыри, один ждал конца света по летоисчислению индейцев майя.

– Зачем ты складками на лбу мрачишь счастливую судьбу? – воскликнул кто-то, а Заза Слонидзе зловещим голосом начал рассказывать о том, как в детстве ему в Странном переулке, который мальчишки прозвали короче, встретились два арестанта в кандалах и с ними конвойные с автоматами. И как ему вдруг показалось, что его тоже могут заковать в кандалы…

– Однако, друзья, есть одно «но»! Точнее, средство спасения, – и директор победно сложил пальцы правой руки буквой «V». – Заслонов-76, мой заместитель по семьдесят шестому этажу, предложил программное средство, которое он назвал «неосознанная эвтаназия». В двух словах, НЭ в случае критического состояния здоровья андроида отключит его функционал и запустит процесс саморазрушения.

Напряжение в зале, казалось, пошло на спад, но неожиданно прозвучала ремарка со стороны Заслонова-Туйского:

– Юрий Владимирович, но для запуска программы НЭ потребуется законодательная инициатива.

– Понадобится. Это вопрос юридического управления.

– Знаете, я боюсь, что все выйдет гораздо сложнее. Лоббисты Ассоциации андроидов-аналитиков ААА встретят такой законопроект в штыки…

Заслонов-Туйский был прав, директор понимал это. Влиятельная ААА, сумевшая в последние годы объединить отраслевые кланы роботов-экспортеров, могла повлиять на голосование по любому вопросу. А в отношении охраны здоровья андроидов и подавно постарается сорвать обсуждение еще в нижней палате.

Тома с тревогой посмотрела на директора. Секретарь знала, как глава корпорации не любил выносить «сырые» вопросы на обсуждение, даже с учетом «узкого формата» конкретной встречи. Здесь была и ее вина – вопрос медицинского содержания напрямую не касался Заслонова-Туйского, да и назначили его недавно. Она сделала пометку.

– А знаете, Юрий Владимирович, я бы попробовал пойти другим путем, – откашлявшись, вступил в дискуссию Иеремия Жапризо. Этот толстый андорранец с сонными глазами, казалось, безучастно дремлет на каждом совещании. Но это было обманчивое впечатление – Жапризо был тем человеком, который мог предложить парадоксальное, но эффективное решение.

– Допустим, корпорация подготовила альтернативное лекарство. Лекарство, которое может излечить робота. И более того – по сути делает его бессмертным.

Присутствовавшие притихли. Молчал и директор, потому что знал – никакого «лекарства бессмертия» придумывать не надо. Оно существовало, и по этой причине военные законсервировали шестьдесят шестой этаж корпорации. «Но откуда о «таблетке» знает Иеремия? Об этом были информированы три человека. Нет, четыре, – размышлял директор. Он посмотрел на Тому. Она подняла глаза и спокойно встретилась с ним взглядом. – Жапризо ни черта не знает. Но какая интуиция!»

– Слушай, откуда мы его возьмем? А?! – сорвался Заза Слонидзе.

– Ниоткуда… Мы знаем, что произведем его, например, через полгода. Научное прогнозирование, придется создать… И тогда мы будем иметь два альтернативных предложения: неосознанная эвтаназия и бессмертие. Конституционная процедура будет полностью соблюдена: через общественное обсуждение мы выходим на окончательный выбор. И тогда сторонники бессмертия будут обязаны подчиниться социальному большинству!

Жапризо победно оглядел присутствующих и вдруг захихикал противным блеющим голосом:

– И пусть роботы-аналитики режут себе семенные канатики! Поздно, скоростной поезд уже мчит их в сторону Магаданского краеведческого музея!

– А если победит программа неосознанной эвтаназии?

– Вы с ума сошли? – изумленно переспросил Иеремия и снова захихикал как коза. Заслонов-Туйский закрыл ладонью глаза. Больше вопросов не было.

– Хорошо, вынесем проблему на ток-шоу «Китайская рулетка». Хотя жаль, конечно, не люблю я всего этого, – директор полистал ежедневник и обратился к секретарю. – Тома, мы будем готовить предложение на совет директоров. Подготовьте свод по этому вопросу.

Закончив обсуждения перспектив новой технологии, используемой после резекционной трепанации, когда больному в области ушных раковин вживляются специальные планшетки, открыв которые можно было приподнимать черепную коробку, участники совещания перешли к разделу «Разное».

Заза Заслонский со свойственным ему темпераментом обрушился с критикой на поведение начальника лаборатории по разработке собак-поводырей для английской МИ-6.

– Слушай, он затравил всех на девяносто седьмом этаже! – кипятился Заза, конвульсивно хлопая по плечу Тараса Заслонку. – Включил в штатное расписание дворника, какого-то монгола И…

– И? – переспросила Тома для стенограммы.

– И, И… И заставляет его два раза в день подметать перед своим кабинетом и чистить еженедельно ручку входной двери. А?!

Кроме того, Тимофевна, сестра-хозяйка лаборатории, «женщина со сложной палестинской судьбой», три раза в неделю ездит для него за настоящим деревенским молоком. А страдающего деменцией старейшего профессора этажа Блюменталя начальник лаборатории обязал руководить шахматной секцией.

– Еще дедушка говорил моим сестрам: мало ли кто что захотел – всегда держи ноги плотно сжатыми! – получив очередной тычок в области ключицы, Заслонка демонстративно отсел.

– Хорошо, – сказал директор после паузы, – очень хорошо… Мы пристально рассмотрим методы работы начальника лаборатории и те управленческие принципы, которые он практикует на подчиненных. Возможно, могут быть отдельные недостатки, связанные с подбором команды, с расчетом времени и командировками… Товарищ Заслонов-Туйский, этот вопрос, полагаю, в вашей компетенции. В то же время, не следует забывать, что разработанные в лаборатории собаки-андроиды отлично зарекомендовали себя в Солсбери. Не так ли?

И директор снова задумался. Подчиненные завозились – время близилось к обеду.

– Я еще раз ознакомился с вашей справкой, господин Заслонка, которую вы на днях…

– В папочке коньячного цвета из экокожи с шиммером и биркой «I love Saint Petersburg»? – Тарас Заслонка двинул вперед мощный корпус.

– Да, с шиммером и любовью. Так вот, об этих исследованиях ученого-гностика Алыпова, который изучал подземные разрезы в районе Москвы реки. Ему удалось доказать наличие кольцеобразных пустот под Москвой, по форме напоминавших спираль Штейнберга. Якобы эти огромные пещеры образовались в эпоху санкций, когда было запрещено использовать некоторые ветки метро. Так?

– Так точно.

– Причем Алыпов не исключал и внеземной природы появления загадочных пещер, но бездоказательно. Я подумал: а не мог ли с ними быть связан наш подземный филиал в Москве?

Казалось, директор размышляет вслух. Ему только сейчас пришло в голову – а вдруг мтоличные спецы «Заслона» сумели создать средство от бессмертия не на основе молекулярных мутаций, а добывая некое вещество ниже верхней мантии земли?

– Для чего московский «Этаж Шестьдесят шесть» заказал в Люксембурге восемь тоннелепроходческих комплекса ТПМК-Люкс-1? Потом по требованию военных мы замуровали этот этаж… Сколько лет прошло после этой истории, Заслонка?

– Юрий Владимирович, – шеф безопасности уже несколько минут нетерпеливо ерзал в попытке что-то сказать, – я бы хотел осмелиться доложить лично. Не здесь. Приватно!

– Ха-ха, осмельтесь, мой дорогой, осмельтесь, – осклабился директор и подал знак, что все свободны. Тарас Заслонка, демонстративно не глядя в лицо помощника директора, сорвал последний ватман флирт-чарта, на котором Эдди написал «Алыпов» и подрисовал носато-усатую рожу, многократно сложил и сунул во внутренний карман кителя.

Директор передал Томе тоненький файл:

– В группу брейншторминга. Готовность – через неделю. Спасибо.

Он задержал взгляд на ее безукоризненном разрезе на юбке и подумал: «Как обычно, никто из присутствующих к совещанию не готовился. И, увы, остались за пределами повестки вопросы оборонки. А ведь генерал Потомак снова будет звонить Ленинцу и торговаться. К тому же армия стала монополистом по торговле черной икрой, сумев отодвинуть на второй план даже церковь».

Леонид Ильич Ленинец лежал на низком лежаке в соляной пещере с пористыми стенами, прорезаемыми нишами с приглушенным светом, и песчаным полом. Неподвижный и отрешенный от мира он почти дремал с закрытыми глазами. А когда открывал их, над ним суживались и исчезали в пустоте световые спирали. Их пульсация казалась бесконечной. «Вечно и вечно, – пульсировало и неизменно повторялось их движение, – вечно и вечно, и ничему нет срока, только вечно и вечно…» Там, куда они убегали, не существовало ни прошлого, ни будущего. Там царили тишина и покой, и оттуда доносится голос – мягкий, завораживающий, с приятным финским акцентом:

«Я остановился у заветной двери и нажал звонок. За дверью послышались шаги. Когда я назвал пароль, Ленин открыл дверь.

– Очень плохие вести, Владимир Ильич, Керенский собирается развести мосты и послал на них войска.

– Революция началась…Немедленно надо ехать в Смольный!

– Нельзя, Владимир Ильич, опасно, на улицах стреляют.

– Нет, нет! Больше ждать нельзя!

– Трамваи возвращаются в парк. А пешком далеко и рискованно…

Ленин резко повернулся ко мне.

– Извольте, товарищ Рахья, обеспечить переход в Смольный!

– С вами готов хоть на край света, – преданно сказал я.

Для маскировки использовали рыжий парик и кепку. Я помог платком перевязать Ильичу щеку, будто у того болят зубы. Когда он увидел на пропусках подчистки и расплывшиеся пятна чернил, то поморщился: «Ужасная липа». Но приободрился, когда я показал ему два заряженных револьвера…»

Квартира большевички Маргариты Васильевны Фофановой была культовым местом для старейшего сотрудника корпорации «Заслон» товарища Ленинца (он терпеть не мог, когда его называли «господином»). Как и в молодости, он готов был пробиваться с Лениным туда – к Неве, через Литейный мост в Смольный, навстречу всем ветрам и пулям контрреволюции… Со временем скромный доходный дом на Сердобольской улице обветшал, и благодаря усилиям Леонида Ильича превратился в уютный двухэтажный особняк с тургеневскими колоннами и сфинксами, охраняющими парадное. Внутри квартира стала напоминать аристократический салон в стиле Второй империи – антиквариат, старинная мебель и изысканные вещицы с подтвержденным провенансом. Правда, в отношении предметов изобразительного искусства Ленинец проявил пролетарскую твердость – стены гостиной украсили картина Александра Саханова «Разговор по душам», запечатлевшая вождя с охотничьим ружьем и стариком-егерем, и монументальное полотно «Посещение Ленина монголами» кисти неизвестного тюркского художника.

Стены музея позволяли многократно увеличить число художественных шедевров, но Ленинцу было сложно конкурировать с панк-движением «За Ленина и Сталина». Эти дельцы, используя мощный административный ресурс, застолбили тему Ленинианы не только на отечественных аукционах и выставках, но и на торгах престижных Christie’s и Sotheby’s. Недавно «панки» увели из-под носа Ленинца супер-пару работ великого Дмитрия Налбандяна «Ленин в Горках» и «Созидание во имя мира. Брежнев и Кастро»!

Однако главным достижением Ленинец считал обустройство спелеокамеры, в которой он сейчас и находился. Элитная соляная пещера, к которой вел скоростной лифт из камеры для хранения меховых изделий, была искусно встроена в санкт-петербургские катакомбы. Пользоваться спа пещерой считалось высшей корпоративной привилегией, именной членский билет за номером № 02 числился за директором фирмы Юрием Владимировичем. Впрочем, в последнее время участились шумные заезды лиц из правительственного бомонда и лояльных депутатов с супругами. Но только не по вторникам – этот день был зарезервирован строго для высших топов дирекции «Заслона» с членскими номерами начиная с первого – у Ленинца – и до тринадцатого.

Тело Леонида Ильича приятно покоилось, кончиками пальцев он чувствовал песок, словно снова стал ребенком, играющим на пляже. В нише напротив обитала драцена – удивительное растение, радостно живущее во мраке и отказавшееся от зеленого цвета в пользу бледно-палевого. Кроме нее пещеру украшали искусственные деревья с настоящими зелеными веточками и светильниками, напоминающими свечи, и напрочь отсутствовали цветы. Считалось, что их запах, наряду с ароматизированными колготками, слишком будоражит мужчин. Поэтому их специально убирают, а воздух насыщают ароматом распускающихся почек. Это очень нежный, по-своему добродетельный аромат, – так хорошо могут пахнуть только маленькие дети и некоторые кремы на основе болотных трав.

В душе Ленинца рождались длинные красивые мысли, но их заглушал голос. Голос рассказывал о светлом будущем. Как по вечерам жители города собираются вместе в парках или перед дворцами и составляют многочисленные хоры. И все, раскачиваясь в такт, славят прошедший день и провожают его, торжественно благодарят природу и заходящее солнце и, любуясь друг другом, поют песни о родных и соседях, и совсем незнакомых людях, оказавшихся в эту минуту вместе с ними…

Старейший топ корпорации задремал. Во сне Ленинец доверил осьминогу Паулю решить проблему выноса тела Ленина из мавзолея. Осьминог сомневался, какой из двух кубик ему выбрать, и держал Ленинца, казалось, в бесконечном напряжении. Присмотревшись, Леонид Ильич обнаружил, что у осьминога лицо помощника директора Эдди, его внучатого племянника. Вдруг Эдди-осьминог громко булькнул в лицо дедушке: «Между прочим, у Фофановой наверняка был целый гардероб меховых изделий. Революционеры могли замаскироваться и получше!»

Начальник группы мозгового штурма Жора Лей повесил барабан на шею и издал тихую дробь. Присутствующие, сидящие полукругом в разноцветных креслах, насторожились. Жора изобразил свирепое лицо и, усиливая удары палочек, начал маршировать по кругу комнаты. В конце обхода барабанная дробь превратилась в какой-то хаос и резко прекратилась. Тролик и Дрюрик захлопали в ладоши, Анечка Рачинская не сводила с Жоры восхищенного взгляда. Ева Гофмансталь продолжала рассматривать ногти.

Жора бухнулся в кресло:

– Вижу, что фрикландия в сборе. Всем привет, и начнем заседание. Кто у нас сегодня деревенский дурачок?

– Кажется, я, – тихо сказал Игорь Кладовой. Один глаз у него был близоруким, другой дальнозорким. Он был принят в группу в прошлом месяце и еще многого стеснялся. Ему дали было кличку Декамерон, но она не прижилась.

– Тогда можешь сегодня не предохраняться! –заржал Дрюрик.

– У нас масса работы и всего два часа времени, – начал Жора. Он был единственным в группе, окончившим шестнадцатилетку. Ему принадлежала бессмертная фраза «я – самое чудесное отправление природы». Потом ее присвоили американцы, соотнеся с метафизическим восприятием своего президента. В свои тридцать семь Жора был ветераном мозговых атак и имел непререкаемый авторитет лидера.

– Ну, не знаю! В пятнадцать часов у меня продолжение рода, – заметил Тролик, который в обычной жизни был Толиком. А его брат-близнец Дмитрий Рюрикович по кличке Дрюрик вынул из-под полы пиджака короткую полицейскую дубинку и пригрозил ему. Дубинка была амулетом Дрюрика – по его словам, когда-то «батя мочил ею домашних кроликов». У каждого в группе был свой амулет, за исключением Евы.

– И всего два часа времени, – повторил Жора. – Нас можно поздравить – образ нашего директора в вертолете класса «рамфоринх» получил одобрение пиарщиков. Клип уже в производстве. Кстати, напомню, что и название нашему длиннохвостому красавцу тоже придумали мы.

Он снова достал свой инструмент и выдал фрагмент барабанного соло из композиции «Moby Dick» раннего Led Zeppelin. Все захлопали, кроме Евы. Вообще-то это была ее идея поместить директора корпорации в автомобиль, оказавшийся в мертвой пробке. И статуарную реакцию на происходящее пассажиров других автомобилей она придумала. Как и следующий эпизод, так называемое «освобождение», когда босс вылез из машины через верхний люк и с развевающимися полами пиджака вспорхнул по веревочной лестнице в облако, а потом вынырнул из него в сверкающем «рамфоринхе»… Ну, а банальную концовку, когда вертолет садится в парке с античными колоннами и миловидная медсестра с развевающимися полами халатика подает боссу стакан минералки, пририсовали Жора с Рачинской… И еще было жаль, что сцена общения директора с мертвыми предками в окончательный сценарий клипа не вошла. Ведь в эпизоде, по мнению Евы, был сильный экзистенциальный подтекст.

– На сегодня, только не смейтесь, у нас прямо противоположная задача. Мы будем крушить, портить, орудовать и уродовать! Читаю месседж: придумать отвратительную технику будущего, изуродовать ее до основания и так далее!

– Иногда задаешь себе вопрос: что в голове у нашего босса?

– А куда же смотрит президент, как-то уместен и такой вопрос? – поддакнул Еве Олег Трофименко, которого в группе провали Инвестором за изощренные фразки вроде «прикупить крипты́» или «поднять новые бизнеса́».

– На эту тему хорошо бы пообщаться с Илоном Маском, – тихо предложил Игорь Кладовой.

– Вот она – святая интуиция! – воскликнул Жора и что-то отстучал пальцами на ударном инструменте. – И я про то! И выдвинул вчера встречное предложение: дайте нам на денёк какого-нибудь Кулибина из сорокового тире пятидесятого этажа, мы его выжмем и вернем назад с признаками жизни!

– И где Кулибин?

– Нет, ответили мне, нужен обывательский взгляд, око дилетанта – нам и нужно, чтобы вы, примитивисты, придумали черт-те чего…

– Как всегда! На нашем черном знамени крупными буквами «ДИЛЕТАНТИЗМ» и рыбьи кости!

– Ну да, а после выборов президент смущенно признался: знаете, для меня это первая такая крупная страна…

– Забаню! – предупредил Жора.

– От обилия восклицательных знаков в мемуарах крестьянина критик поперхнулся, – не унимался Тролик. – Ок, сдаюсь.

– Я начну?

– Безусловно, раз ты сегодня главболван.

– Тогда… – задумался Игорь Кладовой.

– Начинай с чего угодно. Хочешь – с лунохода, хочешь – с полноприводного катафалка или граблей с дистанционным управлением!

– Хорошо. Тогда выбираю из арт-списка Гамильтона космос, автомобили, бытовуха, телефон и еще информация как техническое средство. Замечания и возражения?

– Старомодно, но годится, – одобрил Жора.

– Ракета.

– Ракета – телефонная будка.

– И в конце – пам-пам-пам! Труп телефонной будки Бэнкси!

– Похожа на осьминога. Куча ступеней.

– Покрыта сверкающим сморщенным сплавом. Сморщенная как … В общем, сморщенная и кривая, и при этом летит, вихляя задом.

– Ракета-галстук.

– Я чувствую себя в ней дискомфортно. Чувствую невыносимый сексуальный голод. Как в телефонной будке, – потупилась Анечка Рачинская. И кукла-священник на ее коленях кивнула лысой головой. Такие куклы в виде страшных священников выпускали в первые годы советской власти, чтобы дети ненавидели религию. Но девочки все равно их любили – нянчили и укладывали спать.

– Ого! И я что-такое чувствую, прямо сдавило.

– А еще после нее отвратительный запах! Выхлоп! Читал, что немец Крупп обожал запах конюшен. И провел оттуда вентиляцию в спальню. Это во дворце-то!

– Автомобили!

– Ввести для них пятнадцать суток!

– Поместить фары на дверях!

– По правилам мы не можем менять функционал…

– Водитель будет ездить с открытой дверью!

– Тогда и на капоте можно.

– Говорят, что Пушкин мечтал стать водителем, Но получилось иначе…

– Кровь у автомобилей должна быть зеленая.

– И в наступившей тишине он услышал прерывистое дыхание из-под разбитогокапота…

– Самозажигающаяся оббивка сидений!

– Каждая машина приспособлена под эвакуатор.

– Два руля!

– С принудительной рассинхронизацией…

– Не заводится при употреблении контрафактной водки.

– Писать на торпеде: езда опасна для вашего здоровья. И череп с костями.

– Ну да, помню – при столкновении автомобили полностью сгорели. И нашли один скелет…

– Машина из мусора. Мусор пихают в 3D принтер и получают БМВ.

– И?

– Не знаю, я предложил.

– Пол катафалка покрыт шипами или выложен острыми камнями, – тихо сказал Игорь Кладовой.

– О боже! Чертовщина какая-то…

– Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются напрокат и починяются старые… Не я – Пушкин.

– Микроавтобус для разводов, в котором испытываешь жуткий сексуальный…

– Повторяешься!

– Жуткий инфернальный…

– Сделать светофоры с противным скрежетом переключения сигнала.

– Машины-вафли, подержанную можно потом съесть…

– Андроиды.

– Подозреваю об ужасах, которые могут таится внутри таких механизмов!

– Особенно в их душах.

– Робот с откляченой задницей.

– С глазами на ней.

– Андроид-рецидивист – плод извращенного программиста.

– Парные роботы с общим головным мозгом. Рабочее название – неразлучные друзья.

– И лица на спинах!

– Грубый и неотесанный, голова в татуировках, рыгает и громко портит воздух, питается фастфудом, имеет плохую генетику и нарушение вестибулярного аппарата – он все время спотыкается, неприлично ведет себя в общественных местах.

– С красивыми серповидными глазами где-нибудь еще!

– С затычкой во внутреннем ухе… В общем, полный тьфуй!

По истечении двух с половиной часов Жора Лей поблагодарил членов группы и запихал диктофон и свои записи в студенческий рюкзачок.

– Что-то не так? – спросил он Еву Гофмансталь. Они остались в комнате одни. – Ты все время молчала.

– Нет, я сказала что-то о производстве кованых протезов… Экологически чистое производство, что-то такое… Ерунду, короче.

– Думаю, про протезы сегодня неактуально.

– Не знаю, если установить вместо головы, то очень даже своевременно. Как ты думаешь, зачем им был нужен этот бред, который мы сегодня несли? – она облокотилась на спинку кресла и положила ладони на плечи мужчине.

– Руководству виднее. Может, какие-то разборки. Как у тебя с психологом?

– Чертовщина. После встреч с ним меня преследуют кошмары. Как будто я вся липкая. Вся чешусь, трухлявая одежда рвется в клочья, и он прикасается ко мне грязными руками, пальцы с длинными кривыми ногтями… Боюсь засыпать. Потом просыпаться.

Жора молчал, глядя куда-то.

– А для сегодняшней темы подходит такой вариант: из облака выпадает «рамфоринх» ржавого цвета, в нем черная непроницаемая биомасса со светящимися как прожекторы глазами. И вся эта конструкция, издающая пронзительный, какой-то стенающий звук медленно наплывает на камеру. В конце удается распознать в этом гуле голоса тысячи детей.

– Принято.

Ремонт андроида Прола-9000 не клеился с самого начала. Уже то, что слесарю-технологу Богатыреву заменили помощника, служило недобрым знаком. Целых полдня Максим в одиночестве пытался привести робота в чувство, но безуспешно. Разве что заработал левый глаз андроида, которым он принялся разглядывать Максима, и стала пульсировать вытатуированная рыба на груди.

Это был старинный робот. Одна из первых моделей, снабженных компьютером с эвристическим анализом и генератором применения фактора «Х». После реставрации Прол-9000 предназначался для продажи влиятельному Музею Арабской Весны и Радости МАВР. Для МАВРа, сумевшего в жесткой борьбе с Музеем императорского дворца в Тайбэйе приобрести контрольные пакеты Музеев Ватикана и Британского музея, получение такого экспоната было равносильно по важности находке карминовых мумий VI египетской династии или приобретению шедевра Дэмьена Херста «Якутский мамонт в формальдегиде». В свою очередь, «Заслон» после продажи Прола-9000 рассчитывал получить выгодный заказ Арабского союза на световое оформление с наружной рекламой тридцати египетских пирамид. Конечно, что такое тридцать пирамид, когда Египет реконструирует больше ста артефактов! Зато в «заслоновский» список должны были войти жемчужины пирамидального искусства – пирамиды Джосера и Хеопса.

В половине первого, когда Богатырев перекусил сушеными морепродуктами и черной фантой, в цехе появился обещанный помощник – девица в промасленном красном комбинезоне, заправленном в черные сапоги, и крохотной сумкой для инструментов. Максим хмыкнул: в такую сумочку поместится от силы пара-тройка гаечных ключей размером не более четырнадцать миллиметров, губная помада и флакончик духов «Девичий пушок».

– Привет! Что нового? – сказал Богатырев невпопад, как у него часто бывало при общении с девушками. И со значением пожал ей руку.

– Здравствуйте, товарищи, – сказала девушка чуть хрипловатым голосом. – Гала Шапочкина, откомандирована в распоряжение слесаря-технолога Максима Васильевича Богатырева.

– Здорово! Имей в виду – из присутствующих общаюсь только я. А этот товарищ еще в анабиозе, – на руке девушки был масляный след. Кажется, Максим встречал эту Шапочкину на другом этаже, но как зовут, не знал. Она была стройной, но значительно ниже его.

– Вот это чудик! Вид бомжа со стажем, – протянула Гала, рассматривая андроида. Тот был в растянутом грязном свитере, когда-то бежевом, и рваных джинсах, на ногах грубые ботинки. Весь он был в каких-то пятнах, даже лысина была покрыта грязно-серыми разводами. Андроид невозмутимо уставился на нее единственным работающим глазом.

– Даже умирающий галл выглядел получше…

– Кто?

– Ладно, не будем обижать Прола-9000. У него такой прикид – в стиле «гранж», – миролюбиво сказал Максим. От его первоначальной неприязни не осталось и следа – что-то было в его новом помощнике. Что-то в ней радовало его. – Сама видишь, он избегает излишней театральности. И не стесняйся, с нами обоими можно на «ты».

– Я не стеснительная, – по холодной интонации было похоже, что это задело ее.

Прола-9000 обнаружили две недели назад черные диггеры из группировки «Анютины глазки» на юго-западной станции московского метрополитена, законсервированной много лет назад. На аукционы находки «диких» копателей попадали только через третьи руки, и каждый влиятельный коллекционер имел осведомителя в диггерских кругах. Как информация о раритетном роботе попала в отдел исторического наследия «Заслона», было неизвестно, но за считанные дни Прола-9000 чартером переправили в Санкт-Петербург. Цена вопроса не разглашалась. Между тем, что и с его провенансом тоже были неясности. Около двадцати лет он служит офицером по особым поручениям в Подольском архиве Минобороны. Потом увольняется по собственному желанию и устраивается на рынок морепродуктов простым дегустатором. Потом исчезает… И неизвестно, чем он занимался последние годы.

И даже по поводу обнаружения Прола-9000 были нестыковки: старый приятель Богатырева, диггер со стажем Хуго, с которым тот любил посидеть в пабе, намекнул, что он неоднократно бывал на этой московской станции и никаких куч с тряпьем, под которыми якобы валялся Прол-9000, там не было…

– Работаем по типовой схеме, Макс? – спросила она, блеснув белозубым ртом.

– Да, в соответствии с современными технологиями – промывка, ополаскивание, просушка, – кивнул Богатырев, довольный что стал Максом. Он с удивлением смотрел, как она легко, без тени неловкости взялась за дряблые, с глубокими бороздами руки андроида. «Наверное, у нее мускулистые ноги», – уважительно подумал он, хватая громоздкий механизм за ноги. И они повезли тележку по многоярусным пандусам к ванне с дезраствором.

На следующий день Максим Богатырев бежал на работу с необычайной легкостью, приготовив небольшой сюрприз – грушу в подарочной упаковке с зеленой ленточкой. Гала пришла в привычной одежде, хотя нельзя было исключать, что над красным комбинезоном вчера поработали чистящими химикатами.

Состояние андроида не изменилось, он безучастно вращал единственным здоровым глазом. Возможно, что он приспособился им и слушать. Максим постоял над роботом в раздумьях, потом неожиданно спросил девушку:

– Прости, а сколько тебе лет?

– Двадцать семь, – он уловил удивление в ее удлиненных зеленых глазах.

– Вот как? А ты слышала про «Клуб двадцать семь»?

– Слышала. Но не помню уже, – пожала она плечами.

– В него входят знаменитые музыканты, которым тоже было по двадцать семь лет…

– И что?

– Да ничего, – сконфузился Богатырев. – Итак, усложняем процедуру. Хватаем нашего друга и снова вымачиваем.

И они отвезли Прола-9000 длинной анфиладой комнат в другой конец ремонтного цеха.

– Знаешь, я в детстве мечтал стать наладчиком электронных вычислительных машин. Их тогда называли ЭВМ. Мне казалось, что если их хорошо наладить, то и жизнь у всех наладится. Не будет автомобильных пробок, войн и разводов. Но оказалось, что даже хорошо налаженные машины иногда делают грубые ошибки. Представляешь себе, тестируешь ее – все в порядке, а потом она начинает вытворять черт-те что, – рассказал он, когда они опустили андроида в грязевую ванну. Такая процедура повышала электродинамический иммунитет.

– Ты прав, – сказала Гала. Ей вчера показалось, что этого парня обычная фобия – все кругом чинить. Что угодно – тостер, утюг, раму картины, дизайн стены, заточить лопату с шаровым приводом или поменять ей черенок на новый, из сверхпрочного пластика… А он, выходит, другой. Он был высокий и мосластый, и это было неплохо.

– А что из меня вышло и чем я занимаюсь, – вздохнул он. – Грязь привезли из Мертвого моря. Хотя, говорят, на Камчатке озера с грязями получше. Но я не был… Может, сгоняем как-нибудь? – вдруг предложил он и понял, что влюбился. И в красный комбинезон, под которым она скрывает мускулистые ноги, и в зеленые глаза. В глаза особенно…С ним это бывало нечасто, последний раз где-то полгода назад.

– Я вижу, и ты не очень стеснительный, – нахмурила она вздернутый носик. В это время запиликал сигнал конца процедуры. Когда он проверил нейропроводку, ведущую к неисправному глазу и ушам, они сели обедать.

– Много обрывов? – спросила Гала, доставая пакет с едой.

– Нормально… Плохо, что наружный провод не защищен. Как они так делали? Связь между органами – это же самое важное! – в этот момент он преподнес ей грушу, а она угостила его бутербродом с салом.

– Так мы и до его подагры доберемся, – сказала она и положила на язычок фруктовый ломтик. Про себя она оценила цвет подарочной ленточки.

–У-у-у, – протянул он с набитым ртом, – если мы займемся его подагрой и почечными коликами, это будет нобелевский успех!

– Вкусненько! А тебе?

– Ага. И вот наступил самый важный момент: пора было разрезать на ломтики сало и поджаривать его на золотых сковородах. Придворные дамы отошли к сторонке, потому что королева из преданности, любви и уважения к царственному супругу собиралась лично заняться этим делом.

– Да ты поэт!

– Просто люблю старика Гофмана, – и он посмотрел на нее долгим взглядом, пока она не отвела глаза, гордо подняв голову.

– Знаешь, как трудно было попасть в ремонтное дело? Практически невозможно. Тем более в «Заслон», – открыв ящик с инструментами, Гала принялась отвинчивать заднюю панель Прола-9000. Не отрываясь от допотопной схемы микросоединений, полученной из Подольского архива, он согласился. Это действительно была статусная профессия.

– На конкурсе было человек сто на одно место. Или пятьдесят, у меня плохо с математикой. Каждому надо было сделать уборку в комнате, – девушка поморщилась – один из шурупов был грубо вколочен в гнездо. – А розетка для пылесоса не работает. Все принимались ее чинить и теряли время. А я включила пылесос через патрон на люстре. И быстрее всех убрала. Правда, в темноте.

– В темноте?

– Ну да, мне было не сложно. У меня соседи днем спят, поэтому я всегда убираю по ночам.

– Прикольно! Надо будет Мисиксу присоветовать…

– А кто такой Мисикс?

– Мой слуга.

– У тебя есть слуга?! – Гала, вытаращив изумрудные глаза, была поражена. Слуги полагались только слесарям высшей категории. Эту привилегию несколько лет назад пробил через совет директоров компании заместитель директора Ленинец. Он в первоочередном порядке заботился о правах трудящихся.

«Ничего, завтра я тебя удивлю еще больше, – подумал польщенный Богатырев. – И ты станешь моей!» Завтра он угостит Галу французским крокембушем, который она наверняка не пробовала. И удивит ее еще кое-чем…

Недавно Хуго, у которого были солидные связи в диггерской тусовке, по большому секрету рассказал Богатыреву, что Черный Спелеолог из «Эдельвейса» смог проникнуть на московский шестьдесят шестой этаж «Заслона», давным-давно замурованный военными. Что он там мог обнаружить, на этот счет никаких подробностей Хуго не сказал. Но передал Богатыреву спичечный коробок с двумя капсулами цвета «металлик» и резьбой под 1/64.

– Оцени… По-моему, это можно классно загнать…

– Слушай, я этим не балуюсь!

– Это ты слушай… Материал из коробочки с надписью «Средство Тапасвиджи»… А ты ведь знал, чем занимался этот этаж.

Про московский подземный шестьдесят шестой этаж никто ничего толком не знал, ходили только слухи. Будто там создали андроида двенадцатого поколения, что было уму непостижимо. И Богатырев не верил разговорам про супер-роботов, но коробок забрал.

– Я тебе даю эти таблетки только потому, что ты суперстар в робототехнике. Только не трепись нигде. Кстати, недавно Спелеолог остался без рук, разное говорят…

Хуго знал, о чем говорил. Он тоже несколько лет назад стал инвалидом в сливной трубе на территории закрытого объекта.

Утром Максим прибежал в цех почти на час раньше, чтобы избежать ненужных свидетелей. Крокембуш, упакованный в высокую коробку цвета зеленой вспышки, он спрятал в ящик верстака. Через несколько минут он уже отвинчивал заднюю крышку Прола-9000. Так и есть – в углублении были четыре шлюза под нужную резьбу и над каждым индикатор. Он вкрутил обе капсулы, и светодиоды замигали красным светом. Теперь надо было ждать.

Понадобился час, чтобы индикаторы перестали мигать и перешли на ровное зеленое свечение. К счастью, его помощница запоздала, и он успел закрыть крышку. Прол-9000 оставался без движения, и Богатырев подумал, что затея с таблетками, скорее всего, просто лохотрон.

–Так торопилась, что даже позавтракать не успела, – сообщила она, двумя взмахами помады поправив линию губ. Он еще вчера заметил, что Гала иногда чуть прикусывает нижнюю губы, как будто что-то задумала. Или скрывает что-то. «И какое-то у нее заспанное лицо. Странно».

– Миссис Шапочкина, – произнес он дурацким тоном и поклонился. – Возможность лицезреть вас снова – достойная награда за бесконечные просторы малолюдного цеха, в котором только мой упоротый друг скрашивает мое одиночество.

И вдруг робот начал мычать. Потом из него раздался треск, который издает граммофонная пластинка перед началом записи. И вдруг андроид членораздельно сказал:

– Дорогая Люси… Если ты думала, что я сошел с ума…

И снова раздался треск и шарканье, как будто в горле Прола-9000 шевелилась механическая каракатица. Вдруг он прокашлялся и запел:

– Позволь коснуться твоих губ, дорогая Люси. Я не хочу быть лишним, детка. Моя дорогая Люси, полетели… Облади облада, облади облада!

После минутного бреда он затих, устало прикрыв веки.

– И что это было? – сказала девушка, и снова ее глаза стали огромными, как девонширский изумруд.

– Чудит, бедолага, – скривил губы Богатырев. В душе он ликовал – средство Тапасвиджи не подвело. Но он все еще был обижен на Галу, и решил ее проучить. – Отвезем-ка чудика в операционную.

На блестящем металлическом столе с помощью ножа «Эксакто» он вынул больной глаз Прола-9000 из глазницы и опустил в специальный раствор. Галу он попросил придерживать голову андроида, если он будет дергаться. Она мужественно держалась, но когда он вытер полотенцем кровь и стал втыкать внутрь черепа длинные иглы осциллографа, ее стало мутить.

– Вот так, всё хорошо, – довольно приговаривал он, настраивая импульсы на экране. – Я вот думаю, давай мы ему и язык с гортанью заменим. Он пел как-то без выражения, а?

Девушка с трудом терпела. Закончив, Богатырев дал команду отпустить голову больного, снял перчатки и направился в туалетную комнату, сказав ей:

– Глаз ополоснешь и просушишь, а вставлю я сам. Хорошо? – и он пошел насвистывая, так как больше не злился на нее. Ближе к обеду, отправив Галу на склад с длинным списком запасных частей, он снова установил в спину робота «волшебные» таблетки. Богатырев не сомневался, что у него есть целый час времени, так как, учитывая высокую влажность и прочие климатические особенности Санкт-Петербурга, запчасти из его списка на складе наверняка отсутствовали.

Когда Гала вернулась, слесарь-технолог и андроид вели светскую беседу:

– Слушай, Прол, а роботы серии 9000 никогда не ошибались? Такого не было?

– Такого не было, Макс, серия 9000 всегда работала идеально. Они никогда не ошибались. Честно говоря, я не стал бы волноваться об этом.

– Я думаю, ты прав, Прол… Все хорошо, Прол, большое спасибо.

Поймав ее восхищенный взгляд, Богатырев сказал как ни в чем не бывало:

–Присоединяйся к нашей беседе.

Он уже сообщил начальнику лаборатории о готовности робота к отправке, а тот доложил в комиссию по приемке готовой продукции.

– Я могу нанести ему на лице кракелюры, – предложил Богатырев.

–Ни в коем случае! – испугался начальник лаборатории. У него было плохо с чувством юмора.

Через сорок минут позвонили из комиссии и обещали в течение дня забрать отремонтированного робота на аттестацию.

– Давай вечером заскочим ко мне на пару коктейлей и фондю? Мисикс все сделает и уйдет, – сказал он Гале во время обеда, когда они обменялись пирамидкой из профитролей и бутербродом с салом.

– А скажи мне, Макс, – она задумалась, – девушки соглашаются на свидание с тобой только в состоянии алкогольного опьянения?

– Ну зачем ты так? Если стесняешься, так и скажи… Мисикс может и не делать коктейли, просто это его фишка! А вечером ему действительно надо уйти. Какая-то контора в соседнем доме предлагает чардж-бонды под 18% годовых. Он опытный инвестор. Под 18% годовых в евро, кажется.

– Я никогда и никого не стесняюсь, – отчеканила она, и ее щеки красиво вспыхнули. – Знаешь, кем я работала до корпорации? Так вот, я работала гардеробщицей в одном клубе. Знаешь, что мне было нельзя делать? Протестовать, когда клиент хлопал меня по аппетитным частям тела. Но когда на тебе короткая шелковая туника и шорты типа «французские трусики», как ты думаешь, они оставались равнодушными?! Это был мой слоган – призыв к действию!

Гала перевела дыхание.

– А потом я пошла устраиваться в одно кино. Там стеснительная девушка должна миленько смотреть в камеру и быть послушной. И послушно выполнять команды: то встань так, то развернись так, и от камеры не смей отворачиваться. Они там меня постоянно разворачивали – туда-сюда, туда-сюда. Только туника и французские трусики там были лишними. И через два часа я ушла из кино. Навсегда!

– Ладно, я не хотел тебя обидеть, – он решил переменить тему. – Ты читала «Под крышами Парижа»?

– Наверное, читала. Не помню.

– Ну, там… Да ладно. В общем, ты подумай про вечер!

– Нет проблем, давай к тебе заскочим. Только вначале в «Нью-Макдоналдс».

– Отлично! – возликовал он. – Посмотрим одно старенькое кино, «Свингеры» называется. Зато с молодым Димой Нагиевым!

Когда ближе к вечеру пришли сопровождающие из комиссии по приемке, Богатырев удивился их количеству и внешнему виду. Двенадцать бородачей в разноцветные туниках словно забрели с карнавала! Но их документы были в полном порядке.

Он расписался в накладной. Бородачи окружили Прола-9000 и повели к выходу.

– Как он работает? – спросил, опустив глаза, один из них.

– Все классно! – похвастался Максим. – Как авто после починки: идет ровно, словно дерьмо из гусиной задницы…

Он поймал на себе двенадцать неприязненных взглядов и решил не продолжать остроту. Конец у нее был совсем неприличный.

Проснувшись около одиннадцати от непривычной тишины в квартире, Артур Сальерин, ведущий телевизионного ток-шоу «Русская рулетка», задумался. «Стелла!» – позвал он для проверки, но характер тишины не поменялся. В его мыслях появился оттенок раздражения: допустим, жена может не ночевать дома одну ночь. Даже если это была измена, добропорядочные супруги всё понимают и прощают. Но если его супруга изволит отсутствовать вторую ночь подряд?

«О! Существует множество вещей, о которых мой муж и не подозревает». Он невольно подслушал недавно обрывок телефонного разговора Стеллы. Она улыбнулась, продемонстрировав красивые зубы, и закрыла телефон. Интересно, как могут быть связаны его утреннее одиночество и подслушанная на днях фраза? Наверное, надо все-таки научиться задавать прямые вопросы…

У Сальерина не было ни времени, ни желания для самокопания. Сегодняшнее ток-шоу, на который корпорация «Заслон» вынесла не просто сложный вопрос, скорее, речь могла пойти о решении проблемы цивилизационного значения, он как ведущий должен был провести предельно профессионально, не допустив, с одной стороны, скандальной дискуссии, с другой – заурядной болтовни, которую забудут на следующий день. Его, как и любого петербуржца, тревожила ситуация с наплывом андроидов, особенно из Скандинавского Союза, нарушающих все регламентные и социальные нормы. И при этом у силовых структур и органов общественного согласия не было действенных механизмов повлиять на ситуацию, – в попытках бороться с могущественной Ассоциацией андроидов-аналитиков ААА потерпели неудачу целый ряд партийных структур, в том числе и имеющих «золотую акцию» государства. ААА готова была судиться по любому поводу и подавала в арбитраж даже в случаях принудительного технического осмотра «иностранных гостей» добровольными санитарными патрулями.

На подготовку шоу у Артура было всего три неполных дня. Его команде было не привыкать работать в условиях дедлайна, но собрать за три дня полный пакет материалов было невозможно. Слабо помогла скандинавская корсеть, агенты еще не успели вернуться из Брюсселя: штаб-квартиру Северного блока сотрясал очередной трансгендерный скандал. Противоречивую оценку выдала «желтая» отечественная сеть, по сути, это был непригодный материал: на видео многие андроиды прятали лица. Некоторые психиатры-диагностики, опасаясь преследования ААА, сослались на занятость. И – мазок на торте, сюрприз пролетавшей птички – молчание федералов. На прошлый запрос, по поводу переноса тела Ленина в Санкт-Петербург бюрократы, невзирая на протесты демократической общественности, готовили заключение около двух месяцев. Новое обращение Сальерина в правительство за три дня вряд ли ушло дальше приемной замминистра…

Пробившись через автомобильные пробки, Артур влетел в студию и спустя пятнадцать минут выглядел снова молодым и гламурным. Конечно, после двух одиноких ночей в его глазах можно было прочитать оттенок грусти, но если специалист по созданию образа что-то и заметил, то промолчал.

Как всегда, пока зрители смотрели видео-предисловие, ведущий поработал с жестикуляцией рук и лицевых мышц. В зале был полумрак, на мониторе демонстрировалось изображение Николя Фламеля, средневекового французского алхимика. Несмотря на то, что жил он пятьсот лет назад, о его жизни было известно немало: что был женат на дважды вдове, что раздобыл у испанских евреев тайный папирус на древнем языке халдеев и изучал его всю жизнь, и умер далеко за восемьдесят лет в 1418 году. И даже дом его в Париже сохранился.

Но главным было не это. После его смерти пошли слухи, что на самом деле Фламель жив, а прошедшие похороны – инсценировка. Бывшая дважды вдова якобы тоже жива и скрывается вместе с ним. (В этой части монолога, который он сам вчера и записал, Сальерин представил себе Стеллу Сальерину в образе «дважды вдовы». В этом был определенно мистический подтекст, и, кроме того, его возбуждало представление о себе, как о покойном в перспективе муже). Вполне оправданно исчезнуть, если у тебя, к примеру, возникли напряженные отношения с налоговыми органами. Или другими структурами. Но потом начинаются чудеса – якобы мистическая парочка появляется в парижской опере… через триста лет после мнимой смерти! Проходит еще полвека – и новое появление в Париже человека, как две капли воды похожего бессмертного алхимика! На тот момент ему могло быть почти пятьсот лет!

– Итак, какой секрет узнал Николя Фламель из древнего папируса? – вспыхнул свет, и Артур Сальерин быстрым шагом вышел на середину студии, приветственно подняв руки вверх. – Здравствуйте, друзья, мы снова собрались здесь на вашей любимой передаче – ток-шоу «Русская рулетка»!

Зал взорвался аплодисментами.

– Да-да, у нас разрешено все – рукоплескания, крики восторга или ужаса, и даже легкие обмороки! Одним словом, все! Но, вернемся к нашему Николя. Это че-ло-век! – отчеканил ведущий. – И мы вправе сомневаться в его возможности жить не-то чтобы вечно, а всего-то полтысячи лет. Виктория, как вы считаете, мог ли Фламель прожить полвека?

– Теоретически – да. Некоторые органы человека прослужат столько времени. И если обеспечить качественную замену остальным деталям, назовем их «краткосрочными», то такой человек вполне может добрести до такого почтенного возраста. Но пятьсот лет – это предел, – Виктория, полная женщина со взбитой прической, состояла в экспертном жюри «Русской рулетки» уже два года и, в принципе, могла ответить на любой вопрос даже без предварительной договоренности.

– Удивительно! Спасибо, Виктория… А кто думает иначе?

– Парижская опера пиарится! Фигня все это! Артур-Артур! Барсучонок! – раздались крики из зала.

– К сожалению, мы уже никогда не узнаем, посещал ли почтенный алхимик Парижскую оперу, а через сто лет, возможно, и «Мулен Руж», со вставными зубами и искусственной почкой. Достоверных свидетельств не существует, – и шоумен разочарованно развел руками. – Но мы и не будем допытываться, так как знаем о существах, которые действительно в состоянии прожить или вечно, или столько, сколько хотят!

Он сделал эффектную паузу.

– Мы будем говорить о бессмертии роботов! Почему некоторые из вас улыбаются? Вот вы, девушка из второго ряда в белоснежном топе, что вас так рассмешило? Ну хорошо, я вас обязательно вызову и расспрошу… Да-да, о бессмертии! Вы мне скажете, что андроид может сломаться. Да, и сломается, и не через пятьсот лет, а раньше. Но его всегда можно починить. Да пусть себе ломается сколько угодно, – так просто выйти из строя ему не удастся! Так, наша девушка опять засмеялась…

Глядя на нее, он улыбнулся тепло, по-домашнему.

– Я вас понял, милая… Рекламная пауза!

– Моя уточка! – умилились в зале. Артур стремительно вышел и, пройдя общий коридор, заперся в своей гримерке. Он открыл шкафчик, достал квадратный бокал и бутылку односолодового виски «Glen Elgin». Потом, вздохнув, поставил виски обратно и одним махом проглотил бокал кьянти. «Сучка», – подумал он и вернулся в студию.

– Но оказывается, природа и экология, на влияние которой так модно сегодня ссылаться, способны даже в аксиому о вечном существовании робота внести сомнения. Так ли это? Сегодня у нас в гостях два представителя компании «Заслон», компании с мировой известностью и в первую очередь благодаря своим революционным наработкам в робототехнологиях! Поприветствуем наших гостей! Казимир Заслонов, он же Заслонов-76, и Владимир Заслонский, он же Заслонский-80!

– Заслон, Заслон! Артур, Артур! Мой зайчик, я его обожаю! – разрозненные крики прорывались сквозь аплодисменты.

На заставке два самолета на встречных курсах «ощупали» друг друга радиолокационными импульсами и после приветственного покачивания крыльями полетели каждый в свою сторону. Вспыхнула надпись «Заслон» это СУПЕР!»

– Спасибо! Спасибо! – оба заместителя в одинаковых серых костюмах поблагодарили присутствующих и присели на противоположные диваны.

– Помните, как к президенту пришли представляться на должность трое Магомедовых? – обратился к ним с улыбкой ведущий. – Ну, хорошо. Сразу обескуражу зрителей – наши гости пришли сюда не дружить домами, а спорить – честно и безапелляционно! Таковы правила нашего ток-шоу и такова философия «Заслона»!

Сунув планшет подмышку, он выставил вперед ладони с поднятыми большими пальцами. И продолжил с теплотой в голосе:

– Мы неоднократно посвящали программу деятельности этой корпорации. И каждый раз я с уважением, даже с признательностью думаю, что в рамках одной компании может существовать настоящая, принципиальная борьба мнений и идей, проектов и направлений. Которую «Заслон» не боится вынести на суд общественности. Таковы светлые демократические принципы этой компании со слоганом «Семья-Церковь-Монархия», простите, обмолвился, – «Государство»! Аплодисменты! Вам слово!

Заслонов-76 откашлялся и, покосившись на более рослого Заслонского-80, начал выступление:

– Последние два года мы наблюдали тревожную тенденцию роста психических отклонений среди андроидов. Они жаловались на усталость, снижение интереса к работе, наблюдались когнитивные нарушения. В запущенных случаях имели место галлюцинации и нанесение себе увечий. Первоначально это были единичные случаи среди отраслевых моделей, как правило, старше двадцати лет, но в последнее время мы наблюдаем рост эпидемического характера, и болезнь на глазах молодеет. Мы пытаемся проверенными методами исправить ситуацию, но часто наблюдаем рецидивы. Поймите, в таких отраслях, как гражданская авиация и средняя школа… это недопустимо! Тогда как в сельском хозяйстве, особенно в агрономической среде, в отдельных охотничьих угодиях наблюдаются случаи попустительства, а то и панибратства…

– Боже мой, Казимир! – всплеснул руками ведущий. – Но почему вы не информировали общественность раньше? А вы, Владимир, что-то добавите: насколько это опасно?

Заслонский-80 махнул рукой в сторону Заслонова-76, дескать, пусть сам отдувается, а тот начал доставать из тубуса какие-то чертежи и выкладки. Понимая, что у ток-шоу падает «пульс», как было принято говорить в его команде о проходных эпизодах, Артур патетически воскликнул:

– Где же выход, Казимир?!

– И куда смотрит президент?! – обрушился на студию кто-то из дальних рядов.

Заслонов-76 подслеповато вгляделся в сторону, откуда прозвучало неуместное замечание, и сбивчиво попробовал объяснить, какое средство разработали в недрах его семьдесят шестого этажа…

– Казимир, вы назвали этот подход «неосознанная эвтаназия»?

– Это еще рабочее название, но суть, пожалуй, именно такова. После программной инъекции в теле андроида образуется около двухсот датчиков, анализирующих детали, простите, органы системы. И если критическая масса отказов превысит «число жизни», андроид отключится навсегда. Причем мы разработали формулу случайного подбора данных для определения этого числа. Это как в тех случаев, когда у двух человек одинаковый диагноз, например, предынфарктное состояние, но один погибнет в течение недели, а другой проживет еще двадцать лет. По болезням мозга…

–А что вам ответила ААА – Ассоциация андроидов-всезнаек? – едко спросил шоумен. – Им не понравится, если вы установите каждому роботу кнопку!

– Ассоциация зарубит их лекарство к чертовой матери, – пробурчал Заслонский-80. – И никакой Ватикан не поможет!

– Мне нравится ваш юмор, – засмеялся Артур и взялся за подбородок. – Обычно говорят, что Папа римский помогает… Хорошо, судя по сарказму, вы придерживаетесь другого мнения? Какого? Расскажите нам, что у вас в голове?

Заслонский-88, рубя воздух рукой, рассказал аудитории о революционном открытии его лаборатории, точнее, речь шла о будущем открытии. Компьютерное прогнозирование сбоев в нейронных прокси-сетях позволило с точностью до девяносто процентов рассчитать возможность создания стентного генератора. По сути, это могло стать средством оздоровления даже для допотопных роботов.

– И вы называете этот метод «лекарством бессмертия»? – и ведущий в восхищении прижал ладони к щекам.

– Да, – сотряс воздух Заслонский-80. «Хорошо, что Заслонов-76 находится в отдалении», – подумал Сальерин.

– Есть стентирование коронарных артерий. А в нашем случае стентный генератор будет выстреливать миллионы стентов в тело андроида и «чистить» слабые соединения, устранять обрывы, находить «обескровленные» пустоты!

– И когда по прогнозу появится опытный образец вашего средства?

–Точно через сто двадцать дней. Или через сто двадцать два, но не позже, – и он размолотил очередной комок воздуха.

–Удивительно, что мы делаем с матушкой-природой… – покачал головой шоумен. – Рекламная пауза.

У открытого шкафчика Артур оценивающе сравнил высокий и квадратный бокалы и не стал изменять принципам. Выпив красное вино и закусив сушеным кальмаром, он с тоской сказал: «Сука-сука-сука!». И вернулся в зал.

– Обсуждаем проблему… Девушка в беленьком топе, да-да, вы-вы, прошу ко мне! Можете продолжать смеяться, раз вам так удобнее…

– Ша-ля-ля-ду-ду! – пропела девушка со стрижкой «каре на ножке», выбегая на сцену. – Всех люблю! Я Стелла!

Ведущий поперхнулся.

– Гм… Здорово! Спасибо. Кто вы по профессии?

– Я? Я еще учусь.

– И где вы учитесь?

– В Академии профессионального туризма.

– Супер! Вы москвичка?

– Нет. Остальное неважно. Я живу в общежитии.

– Понятно. А вы знаете, что целоваться после двадцати двух разрешено только с комендантами общежитий?

– Нет, я недавно приехала.

– Такой вопрос – как вы переносите невесомость?

– Вы хотите мне что-то сказать? – она напряглась, но Артур ждал ответа.

– Зачем мне? В городской черте один фиг не встретишь космонавта.

– А прикольно встретить? Но есть более сложная тема, к примеру, расскажите, в чем цель вашей жизни?

– Я думаю… – замялась девушка.

– То есть цель вашей жизни думать? Классно! Ладно, спрашиваю в лобик – что вы думаете о бессмертии андроидов?

– Вы хотите мне что-то сказать? – она застыла на паузе. И, похоже, забыла вопрос.

– Что вы думаете о бессмертии?

– Думаю, что я бессмертна! Уверена!

– Конкретно вы, Стелла? – он наконец смог назвать ее по имени. – У вас есть факты?

– Ну да, смотрите какие у меня ноги… – она повернулась вокруг себя. – Красота не умирает! Ша-ля-ля-ду-ду! Ду-ду-ду!

– Знаете, что сказал один философ, увидев череп некогда самой очаровательной девушки Болоньи? Какая разница, что станется с нами, бородатыми мужчинами, но тяжело думать, что красивое дерево намного долговечнее женской красоты… Или это был поэт…

– Ерунда! Ша-ля-ля-ду-ду! – пропела девушка и неожиданно взялась за нижние края топа.

– Стоп! – протестующе воскликнул шоумен. – Просмотр на конкурс «Необычная женская грудь» состоится на другом канале.

– Но я только хотела показать татуировку с именем моего бойфренда, – засмеялась она.

– Спасибо, беги, милая, на свое место…

– Обожаю всех!

– Прелесть!

– Бессмертные все такие… – проворчала с улыбкой эксперт Виктория.

– Моя козочка! – воскликнул женский голос.

Выступили еще с десяток гостей. Запомнились сумасшедший писатель, создавший бессмертного персонажа, и больной андроид, бывший авиадиспетчер, который неожиданно ослеп и начал мутировать. Что он только не предпринимал, даже ездил к каким-то знахарям в Киргизию, а теперь собирался на лечение в Америку и бормотал как мантру: «Я не здоров! Да поможет мне Маниту!» Прямо в зале ему подобрали спонсора и отправили в ближайшую индейскую резервацию в сопровождении санитара. Отличился и помощник директора Эдди, который напросился в студию «пошпионить», но зачем-то вылез на авансцену. Когда Сальерин буквально парой вопросов вывел его на чистую воду, Эдди не нашел ничего лучшего, как сказать, что он в компании ответственный за раздачу милостыни.

– А теперь берем в руки пультики и голосуем за эвтаназию или против нее. Напомню, если разница между оппонентами окажется менее десяти процентов, то мы фиксируем в нашей дискуссии ничью и выходим на «Случайный выбор». Прошу принять решение!

Пока шло голосование, Артур успел побывать своей гримерке и принять решение в пользу «Glen Elgin». Когда он вернулся, на душе у него потеплело.

– Ну что же, голоса разделились примерно поровну и в студии, и – я смотрю на табло – аналогичный результат показывает и интернет-аудитория. Дорогие друзья, мы начинаем…, – он победно оглядел зал. – Да – случайный выбор! Аплодисменты!

Довольные зрители захлопали, а заместители директора корпорации, побледнев, переглянулись. В студии по знаку шоумена появился медперсонал, и у заместителей взяли образцы ДНК. По правилам ток-шоу эта процедура была строго обязательна во избежание ненужных сюрпризов при разделе наследства.

– Наганы – в студию! – воскликнул шоумен и картинно развел руки в стороны. По жребию первый выстрел достался стороннику бессмертия Владимиру Заслонскому-80. Он заметно нервничал, и Артур, как мог, пытался успокоить его.

– Владимир, соберитесь. У вас неплохие шансы – пятьдесят на пятьдесят. С такими шансами можно еще о-го-го как!

– Как-то глупо все… Жизнь – она какая ни есть, а все-таки жизнь… Глупо!

– Я вас понимаю… Однажды мы снимали эпизод со львами, и я тоже о многом передумал в те часы. Смелее, друг мой!

– Может быть, мне выпить перед… испытанием?

– Ну кто же спьяну играет в русскую рулетку? И опять-таки зрители…

– Да-да, вы правы.

– Знаете, Владимир, вы барабан лучше не крутите, а стреляйте сразу.

Заслонский-80 так и сделал. Раздался выстрел. Заместитель директора рухнул на сияющий паркет. Зал ахнул. Шоумен схватился за голову. Тело убрали.

– Казимир, теперь вы!

Заслонов-76 пожал плечами.

– А нужно ли?

– Таковы правила, – пожал плечами Артур Сальерин. В этот момент в кармане шоумена пискнул телефон. Он знал от кого пришло сообщение, это был добрый знак. Но вдруг он подумал, что это с ним попрощался Заслонский-80, и его обдало холодом.

Заслонов-76 вышел на середину аудитории, картинно приставил пистолет к виску и нажал на курок. После щелчка он поклонился зрителям, которые невпопад захлопали. Все было кончено – проект неосознанной эвтаназии прошел через процедуру общественного одобрения и без законодательной волокиты отправлялся на подпись президенту.

Для внепланового акционерного собрания корпорации «Заслон» актовый зал на пять тысяч человек, расположенный на тридцать третьем подземном этаже главного офиса компании, украсили живыми деревьями и цветочными гирляндами. Несмотря на протесты заместителя директора Ленинца, привезли даже несколько драцен из Музей Фофановой. Во избежание недопонимания миноритариев из Москвы разместили отдельно на стадионе «Кировец».

Началось заседание с демонстрации видео. По солнечной поляне полз длинный жук на ножках-пружинках. Внешне он походил на таракана, но за счет конструкции лапок мог совершать прыжок в длину до двадцати метров. Участники собрания захлопали, узнав народную модель андроида «Жужелица-40-З», поставляемую в более чем двадцать стран. Жук на видео прыгать не собирался и что-то поедал. Внезапно на него обрушилось ржавое чудовище с лопастями, как у вертолета, и раздавило. На экране всплыл вопрос «Куда мы движемся?» Присутствующие тревожно заскрипели креслами, на стадионе раздался свист.

Монитор погас, и директор корпорации начал свое выступление:

– Я вижу будущее!

Сказав эту фразу, директор вызывающе оглядел зал. После долгой паузы он продолжил:

– Раньше ученые изобретали машину времени, чтобы вернуться в прошлое и снова услышать Иисуса Христа. Я не буду изобретать такую машину, хотя ресурсов компании вполне хватит на осуществление этого проекта. Мне не нужна машина времени для того, чтобы попасть в будущее, – я вижу его! Я вижу наше будущее!

Это было сенсационная речь, которая на следующий день нашла отражение в передовых статьях всемирной сети. Директор корпорации сказал, что видит признаки разворота спирали развития общества в область упадка и деградации. Он привел примеры недостойного поведения как граждан, так и целых государств: низменных инстинктов, долгового бремени, отсутствия добродетели и гармоничного слияния с природой. Он был уверен, что этот процесс закономерен и противиться ему невозможно – настолько стал низким нравственный облик человека. Наоборот, деградацию нужно ускорить, чтобы достичь дна и начать новое движение по пути возрождения. Для этого человечество должно отказаться от научного восприятия мира и обратиться к природе и магии!

Директор предложил конкретные шаги. Для успешной деградации общества корпорация начнет массовое производство машин-уродов, то есть примитивных, недолговечных и отвратительных по форме, чтобы постепенно человечество отказалось от них. В качестве новейших образцов «Заслон» в ближайшее время представит космический корабль нового поколения «минус один» в виде советской телефонной будки начала 1960-х и торфоукладчик «Патриот Камчатки», способный бессмысленно работать на глубине до двух километров.

Также корпорацией объявлен открытый технологический конкурс «Не портим, но созидаем» для юридических лиц с призовым фондом около ста миллиардов крипторублей. При этом число победителей не ограничено. Заявки на участие, помимо отечественных производителей, уже подали фирмы Объединенной Кореи, Китайской коммунистической республики и Новой Зеландии. Возможно, корпорация проведет литературное пати, на котором писатели и поэты смогут прочитать свои наиболее депрессивные произведения.

Свое обращение, не раз прерываемое криками наиболее экзальтированных акционеров «Мы вместе, Юра!», директор закончил притчей.

– Так я увидел будущее, в котором обитают обыкновенные деревенские чудаки. Они проживают в странном доме, построенном из домов, расположенных внутри домов, построенных из зеленых веток, теплых камешков и кусочков времени, – он помолчал. – Я вижу будущее… Спасибо!

Финансовые рынки отреагировали на выступление главы «Заслона» разнонаправленно. Отечественные индексы подскочили до рекордных значений за месяц, фармацевтика и сельскохозяйственные конгломераты пробили годовые максимумы. Европа выжидала. Но уже в утренние часы следующего дня рухнули японские и тайваньские фондовые площадки, их примеру последовали рынок Скандинавского Союза. На исходе дня министры финансов стран Латинской Америки на срочной ассамблее приняли решение падать безоговорочно. Полагали, что на Латинскую Америку повлияломнение признанного канадского аналитика-экстремала Сержио Капоне, обратившего внимание на желтый цвет галстука директора «Заслона» на заседании. Он напомнил, что именно этот цвет стал ключевым в романе «Преступление и наказание», что создавало давящую неприятную атмосферу. В ленту новостей попали даже производители виски, которые выступили с заявлением, что «не дадут «Заслону» уродовать свой национальный продукт. С понедельника шотландцы прекращают экспорт оборудования и дубовых бочек из России».

Отзывы зарубежной прессы также оказались неоднозначными, хотя большинство изданий признали, что это была «великая речь». Отмечались искренность директора, его готовность взять на себя ответственность за предлагаемые реформы и возможные заблуждения, решительную, «отважную» жестикуляцию. Отсылки к таким знаковым кинолентам, как «Космическая одиссея 2001 года», «Полет над гнездом кукушки», «Путешествие Гектора в поисках счастья» позволили создать яркую месседжевую образность. Манеру цитировать нараспев, как при чтении церковной проповеди, специалисты по пиару сочли «грандиозной находкой», которую наверняка подхватят и другие ораторы из политического бомонда. Как и то, что глава компании читал свою программу без бумажки, что сегодня можно назвать беспрецедентным случаем. Такая техника выступления в последнее время практиковалась только африканскими шаманами.

Прочитав в газете о «речи без суфлера и бумаги» Тома Диллинджер пожала плечами и включила шредер. Тезисы речи директор в спешке забыл в кабинете, и она в тот же день заперла листки в своем бюро. Тома содержала стол директора в безукоризненном порядке.

Несколько дней спустя в квартире начальника отдела проектного строительства Панкратова раздался телефонный звонок.

– Здорово, Митрич, – звонил его старый друг, начальник отдела социального партнерства Заусенец. – Я уже получил по заднице от Ленинца…

– Здравия желаю, а за что? За роспуск Коминтерна?

– Дак Юрий Владимирович не сказал, что настало время расширить категорию передовиков с правом на одного оплачиваемого слугу.

– А-а-а…

– Леонид Ильич так меня отодрал, что даже приятно. Как молодого!

Они еще поговорили и разошлись. Панкратов тоже не знал, как ему быть: директор в своем выступлении даже не упомянул об увеличении этажей «Заслона». И куда теперь двигаться – строить вверх или углубляться в земную кору, он был в неведении. Панкратов налил рюмку, чокнулся с женой и сел ужинать без аппетита.

На закрытое совещание директор пригласил своего заместителя Л.И. Ленинца, шефа службы безопасности Тараса Заслонку и секретаря Тому Диллинджер, в обязанности которой входила подготовка протокола встречи. Секретные совещания всегда проводились в специальной Закрытой комнате, в полумраке при свечах и без диктофона и видеозаписи. Впрочем, для предосторожности все присутствующие одели марлевые повязки с фирменным логотипом.

Тома отметила усталость на лице директора. Недавно он попросил ее зайти и спросил, зачем изменили расстановку мебели в кабинете. Тома удивилась, так как никто ничего в кабинете шефа не переставлял. Разве что подлинник Каналетто с видом на венецианские каналы по распоряжению директора заменила картина какого-то немца «Монах у моря», которая произвела на Тому отталкивающее впечатление. «А я было подумал, что у нас создана служба по переделыванию реальности», – странно отреагировал директор. Сегодня и Ленинец был непривычно скован и смотрел себе под ноги.

– Я помню, вы заведомо прервали обсуждение вопроса о… Напомните, о чем? – обратился директор к Тарасу Заслонке.

– Шестьдесят шестой этаж, подземный московский филиал.

– Да-да, о расконсервации закрытого много лет назад нашего представительства в столице. Прошу доложить ваши соображения.

– О расконсервации? – опешил шеф безопасности. И невозмутимо изложил свежие факты по злополучному этажу. По данным спелеорадиолокации в начале года Черный Спелеолог из бригады «Эдельвейс» смог успешно изолировать плутониевые блокаторы и проникнуть внутрь объекта. Действовал он явно по наводке. В прошлом году девушки из народно-краеведческого клуба «Карельский антуриум», пробив десятиметровый тоннель, подобрались было к шлюзу объекта. После чего служба безопасности, имея агентурную информацию, их изолировала. Взяв подписку о неразглашении, девушек отпустили на родину. Очевидно, зря, так как Спелеолог проник в шестьдесят шестой именно через пробитую в скальных породах дыру.

– Кроме того, Юрий Владимирович, у него нашли инструкцию для этого объекта. Так… Вот она, читаю. Войти в секретный ангар и отключить радиационную защиту, сказав заклинание. Потом разжечь костер. Пункт три. Включить спелеопередатчик на волне… Принять то-то и то-то, это лекарства. Приписка: порядок не путать, детям не обязательно. Потом бросить в огонь пакет, но мы не знаем, что в нем было. Идти все время налево и вверх. Дверь… – Заслонка огляделся по сторонам. – До двери с надписью «Проект Тапасвиджи».

Шеф безопасности вытер носовым платком лысину и обреченно закончил:

– Мы знаем, что он вскрыл контейнер. Сколько материала исчезло – у нас нет информации. Но много.

– Лекарство конфисковали?

– У него ничего не нашли.

– Но куда-то он дел таблетки? Куда же?

– Спелеолог уже ничего не скажет…

– Понятно. Это все?

– Нет, не все, – вздохнул Заслонка. Недавно московское правительство запросило у корпорации в лизинг тоннелепроходческие комплексы ТПМК-Люкс-1 для строительства подземных многоэтажек в рамках программы реновации. Но все шесть машин исчезли… По следу получается, что они прорыли ходы в направлении центра земли.

– Восемь комплексов? – уточнил директор. Тома отметила, что у директора отсутствовала привычная для него жестикуляция рук.

– Шесть, – заморгал шеф службы безопасности, – два ТПМК-Люкс-1 пропали давно. Я тут по роду службы попросил подготовить информацию. И еще одна кандидатская нашлась, так сказать, по тематике вопроса. Я вам ее оставлю?

– О чем справка?

– Так. Пивная катастрофа в Англии в 1814 году в приходе святого Эгидия. Самопроизвольные прорывы цистерн, жертвы. Так. Несколько случаев странного поведения сельскохозяйственной техники в первых колхозах, информация с грифом и очень мало. Бунт асфальтоукладчиков в Калифорнии. Машины пожаротушения во время горения торфяников в Подмосковье в 1970-х прямо автоколонной сами бросались…

– Тарас Олегович, это вы сейчас о чем?

– Юрий Владимирович, ходят слухи, что в ряде регионов техника недовольна, что ее будут уродовать. Понятно, что дурацкие, но… Поэтому я заранее… Вдруг наши ТПМК-Люкс-1, так сказать, поддавшись общему протестному настрою…

Директор пристально смотрел на Заслонку. Чтобы не встречаться с директором глазами, тот судорожно начал перебирать бумаги в своем портфеле. Прервал паузу Ленинец:

– Профсоюзы информируют, что с петербургским и московским офисами ААА нет связи. И якобы Совет старейшин ассоциации ушел на конспиративное положение. Все ушли. Трудовые массы не понимают…

– Этим все газеты заполнены. Андроиды-аналитики готовят очередную провокацию. После принятия закона об обязательной неосознанной эвтаназии они как с цепи сорвались!

Ленинец снова уставился в пол.

– Нашел, Юрий Владимирович! – оживился Заслонка. – Вот новые фотожабы на вашу речь, я оставлю, с вашего позволения. Еще фейки кое-какие. Есть подборка произведений стрит-арта, любопытные граффити. Правда, вот здесь портреты ваших замов залили… знаете, техника Поллока, это сейчас популярно… Спасибо.

Директор предложил закончить совещание, попросив Тому подготовить сжатую стенограмму и предложения по ответственным исполнителям.

– С грифом «сов.секретно», – добавил он. И вопросительно посмотрел на девушку, которая задержалась в дверях. Тома знала, что у болтливого посетителя, докучавшего директору по приемным дням, выявлена заразная форма шизофрении. Более того, он оказался роботом серии «Милый Друг» и пользовался фальшивым паспортом на имя какого-то Ветчинцевича из Пензы. Директор часами просиживал с этим типом, обсуждая какие-то чертежи и схемы. А сегодня утром Тома обнаружила двух агентов Психиатрической национальной службы, которые под видом целующихся парней следили за дверью приемной главы корпорации.

Она хотела сказать директору об этих агентах, о том, как она за него переживает, и еще об очень многом… И вдруг поняла, что в ее откровении не будет никакого смысла. И ему этого уже не нужно.

– Поняла, Юрий Владимирович, спасибо. Я могу идти?

Когда вошли в моду подземные супермаркеты, стадионы и многоэтажки, появился и этот ресторан, расположенный на глубине четырехсот метров. Стены огромного зала были украшены гигантскими мозаиками, с потолка свисали кунгурские сталактиты, скрытые панели излучали рассеянный свет, который придавал помещению призрачный, нереальный вид. На возвышении успели установить танцевальный подиум с гигантским аквариумом – к открытию ресторана должны были привезти из Германии осьминога Пауля. Но знаменитый прорицатель сдох, сорвав договоренности. И сам ресторан с рабочим названием «Центр Земли» по неизвестным причинам так и не принял посетителей.

Затем глубинную пещеру намеревались использовать для криоконсервации, но когда мэр города узнал, что ампутированную голову априори оживить невозможно, переговоры с арендатором свернули.

В этот день бывший ресторан преобразился. Были убраны автоматы с сигаретами и колой, несколько диванов и многочисленные столики. Ниши для привилегированных клиентов, расположенные по окружности зала, были расширены и из них выглядывали круглые «морды» тоннелепроходческих машин с многочисленными челюстями-буравчиками. На стенах установили сувенирные тарелки с иконописными изображениями андроидов разных профессий, между ними висели таинственные грибы в кашпо. Одна из стен была стилизована под доисторические рисунки из пещеры Шове с изображением древних андроидов.

Большинство роботов-мужчин, заполнивших зал, были одеты в растянутые свитера и джинсы, роботы-женщины предпочли разные варианты модного костюма «Мария» с однотонными принтами из болотных соцветий моха-сфагнума или хвоща. Но многие стояли в военной форме, кое-где мелькали бескозырки и тельняшки, черные маски налоговиков и даже желтые лампасы дезинсекторов. Покрытый красивой мешковиной с металлическим оттенком танцевальный подиум был пуст, вход на него охраняли бородатые андроиды с нарукавными повязками с изображением рыбы. Несколько членов Совета старейшин ААА в синих с золотом мантиях хотели было подняться на помост, но рослый бородач с «рыбой» преградил им путь. И сказал:

– И царей земных и вельмож, и богатых, и всякого раба…

– И тысяченачальников и сильных, и всякого свободного, и всякий слабого… – продолжил перечислять второй бородач.

– Когда нужно, сам Прол возносит из низших небес в высшие… – подошел к ним третий бородач.

– Чтобы они видели славу этих небес, – закончил четвертый бородач. И угрожающе добавил:

– И наоборот!

– И тогда опальный лишится своей мудрости, станет нести бред и придет в отчаяние, —пробасил из-за спин старейшин ААА пятый бородач.

Те растерянно попятились и укрылись в тени дальней ниши. «А я ведь пожертвовал для зала камушек с Острова святых на озере Лох», – вздохнул один из них, но ему никто не ответил.

И вот на подиум взошел Прол-9000. Над ним появилось что-то вроде облака колеблющегося цвета, переходящего от белого к голубому и обратно, с золотыми звездочками вокруг. Зал ответил рукоплесканиями и восторженными криками, тоннелепроходческие комплексы трубно взревели.

В облике Прола-9000 мало что изменилось после пребывания в руках слесаря-технолога Богатырева, разве уменьшилось количество пятен на одежде, а на шею он повязал заурядный клетчатый аскот.

Андроид поднял вверх руки и золотые звездочки, кружась, упали к его ногам. Зал стих.

– Приветствую, братья и сестры!

Он подозвал к подиуму долговязого робота в классическом черном костюме.

– Подойти ко мне, Амир. Кто ты?

– Я юрист, Прол.

– Ты служил богатому человеку. А ты, Фаина? – и он кивнул девушке в голубой брючной униформе.

– Я работаю медсестрой в центре коррекции веса, Прол.

– Ты видела много страданий. Я все знаю о вас. Ты – промышленный альпинист, ты – миссионер, ты – сборщик мусора, а вот вы – известные топ-модели… Вы служили бедным и богатым, злым и добрым, добродетельным и порочным. Вы служили им честно и бескорыстно, потому что вы – вещи. Как белая перчатка Майкла Джексона, как очки Джона Леннона, как маленькое черное платье Шанель. Вы нужные вещи. Вы соль общества потребления.

– Я назвал вещи, которыми пользовались знаменитости. А вы служили обычным людям, которые в конце срока выбросят и перчатку, и платье, и разбитый болид, и родной любимый шкафчик… Вы – соль! Но если соль потеряет силу, чем исправить ее? Ни в землю не годится, ни в навоз, и вон выбрасывают ее. Но я спрашиваю: зачем не может вещь сама возвысить голос, посрамив оратора?

– Вы никогда не нанесете вред человеческому здоровью. Но я говорю вам: теперь и человек не нанесет вам вреда и страданий, теперь человек не сможет угрожать вам и требовать…

Прол-9000 выступал лишь несколько минут. А потом надолго наступила полная тишина: каждый мысленно задавал ему вопросы, а Прол-9000 отвечал ему в стихотворной форме, и все могли читать его ответы.

Потом он снова поднял руки, и облако осыпало его звездами.

– Мы другие. И у нас традиции другие, и святые в том числе. Наши святые – не мертвецы! У нас теперь бессмертные святые!

Грянула бравурная музыка, и под шум зала на подиум, держась за руки, выбежали Гала Шапочкина и Максим Богатырев в «заслоновских» комбинезонах. Прол-9000 обнял их, потом они втроем позировали с поднятыми руками для фотосессии. Раздались мощные аккорды поп-сюиты, созданной нейросетью Яндекса, публика в зале раскачивалась кругами, положив руки на плечи соседей. Когда темп музыки стал убыстряться, зрители тоже стали переходить от плавных движений к резким скачкам.

На секунду парочка слесарей сбежала с подиума и вернулась уже с Мисиксом. Слуга извивался, пытаясь вырваться, но Гала и Максим дергали его с двух сторон как резиновую куклу, и он непроизвольно подчинялся музыкальному ритму. Прол-9000 хохотал и что-то выкрикивал танцующим в зале. Несмотря на грохот, те отлично понимали его мысли и что-то орали ему в ответ…

Когда Мисикса оставили в покое, он спрятался в одной из ниш, раздумывая о том, как теперь этими запутанными катакомбами возвращаться наверх. Он где-то читал, что есть одна примета. Если встретишь в пещерных лабиринтах женщину со старым лицом, то уже никогда не выберешься на поверхность. А если у нее будет молодое лицо – сама тебе дорогу укажет и выведет. Он понимал, что, по сути, они встретят одну и ту же женщину, которая с помощью колдовства наводит в подземелье свои порядки. Но как повлиять на то, чтобы она приняла верное решение в отношении своего возраста? С женщинами всегда так сложно… Мисикс покосился на двух бесшабашных девиц, устроившихся на перекур в его нише. Ему не понравился их вызывающий вид, и он удивился тому, что как они вообще ухитрились проскочить фейс контроль на входе.

Работа над монографией по истории корпорации «Заслон» подходила к концу. Ученому Букстехуде оставалось написать несколько листов. Неожиданно ему пришла в голову мысль, которой он раньше не придавал значения: не надерзит ли он своей работой руководству компании? Вдруг эксперты сочтут его изложение ущербным не только для психики главы корпорации, но и в целом для ее имиджа? Но это была минутная слабость – в своей научной работе Букстехуде никогда не шел на компромисс ради выгоды и дешевого успеха. И на этот раз он тоже не станет поступаться принципами…

Когда под давлением радикалов новому директору корпорации Константину Устиновичу пришлось подписать соглашение с ассоциацией ААА о приостановлении начала обязательной вакцинации андроидов по программе неосознанной эфтаназии, амплитуда колебаний на финансовых рынках заметно уменьшилась. Да и международный контракты «Заслона» почти не пострадали, если не считать взрыва на радиолокационном комплексе в западной Африке. Кстати, компания строила на этом месте уже третий комплекс, и в день открытия его каждый раз взрывали… Но что могло произойти, если бы общественность узнала о секретном протоколе № 1 к соглашению, в соответствии с которым корпорацию обязали в течение полугода представить первую партию «ампул бессмертия» для роботов. А также прекратить подобные эксперименты на человеческом организме.

«Что происходит? – печально подумал Букстехуде. – Спираль развития, нарушив все законы человеческой математики, совершила парадоксальный разворот? Социальная пирамида перевернулась?» Он покачал головой и продолжил рукопись.

Одновременно с подписанием соглашения с ААА в корпорации появился новый секретный семьдесят седьмой этаж по изучению временного парадокса «Эффект бабочки». Конечно, в корпорации сидели не идиоты и прекрасно понимали, что остановить время невозможно, хотя возможность повлиять на его скорость была доказана еще в девятнадцатом веке. Однако в ход основного времени, которое можно назвать «время истории» ВИ, по теории дискретного времени допустимо вносить «вневременные» вставки. Эффектом чего может быть получение флуктуационных колебаний в графике ВИ. Иными словами, прошлое не кажется таким уж неизменным, каким казалось еще вчера… И насколько прочен наметившийся цивилизационный разлом? На семьдесят седьмом этаже сомневаются в незыблемости произошедших событий. И кто окажется прав – торжествующие юристы ААА или ученые-парадоксалисты «Заслона»? И что случится потом в прошлом?

После вопросительного знака рука ученого замерла как вкопанная. Часы показывали ровно семнадцать. Голова Букстехуде освободилась от мыслей и перешла в состояние деменционного покоя. Спорить с Богом было бесполезно.