Придуманный остров [Сергей Комалов] (fb2) читать онлайн

Сергей Комалов Придуманный остров

Пролог

Роберт Бейли был шустрым парнем, но бегать с такой бешеной скоростью, как в то злополучное утро, ему еще не приходилось. Впрочем, необходимо учесть одно важное обстоятельство: за Робертом гнались. Бедный лондонский рабочий не мог предположить, что всего лишь через несколько недель после рождения дочери ему придется спасаться от полиции, оставив малышку у дверей сиротского приюта.

Двадцатипятилетний отец был немного выше среднего роста, крепкого телосложения. Худоба молодого мужчины определенно указывала на происхождение из малообеспеченной семьи. Мама Роберта скончалась при его рождении, а отец ушел из жизни, когда юноше едва исполнилось пятнадцать. Дать сыну образование он не смог, но читать и писать мальчика научил. С юных лет Роберту пришлось познать все прелести лондонских трущоб и трудиться где только можно, отстаивая право на существование в жестоком мире.

Когда ему сравнялось двадцать, он устроился разнорабочим на только что открывшуюся суконную фабрику. В двадцать два Роберт женился на такой же бедной девушке, как и он. Казалось, все идет к лучшему. Спустя три года у них родилась дочь. Однако, подарив Роберту ребенка, его Эвелин вскоре простудилась и умерла. Роберт очень любил жену, но долго предаваться горю не имел возможности: надо было срочно найти кормилицу и няню. На следующий день после похорон молодой отец хотел было отправиться на соседнюю улицу, где жила женщина, которая тоже недавно стала матерью, как вдруг в дверь постучали. Роберт открыл, оказавшись лицом к лицу с полицейским и хозяином дома, которому Бейли задолжал за аренду комнаты. Не обращая внимания на детский плач, джентльмен в форме сообщил Роберту, что завтра его препроводят в тюрьму, если он срочно не погасит двухмесячный долг за жилье. Как бы в подтверждение слов полицейского домовладелец с решительным видом кивал головой. Молодой отец пытался договориться с ним об отсрочке платежа, но не добился желаемого. Стояла поздняя осень.

На следующий день рано утром Бейли завернул дочку в одеяльце, и, прижав драгоценный сверток к груди, вышел из дома. А к девяти часам туда явился полицейский. Не застав должника, он отправился к нему на работу по адресу, указанному хозяином. Оказалось, что Роберт там не появлялся. Начались поиски. В конце концов страж порядка обнаружил несчастного неплательщика на одной из близлежащих улиц города. Задержать его не успел, потому что «преступник» бросился бежать. Полицейский припустился за ним. Роберт понимал, что едва ли сможет скрыться с ребенком на руках. Оторвавшись ненадолго от преследователя, несчастный отец спрятался под аркой здания детского приюта. У самых его дверей, на столбе, висела корзина для подкидышей. Роберт достал из-за пазухи заранее написанную записку и спрятал ее в одеяльце. Поцеловав спящую дочку, осторожно положил маленький сверток в корзину, громко постучал в дверь и бросился прочь. Добежав до угла здания, он обернулся и подождал, надеясь, что девочку обнаружат. Дверь приюта распахнулась, пожилая женщина в белом переднике ахнула, увидев подкидыша, бережно извлекла ребенка из корзины и удалилась внутрь заведения. Роберт вытер слезы и огляделся, стараясь запомнить место расположения здания: ведь он рассчитывал совсем скоро сюда вернуться. Между тем из-за поворота показались два защитника правопорядка. Бейли снова пустился наутек в сторону Темзы и портового квартала. Погоня не прекращалась.

Полицейские обязательно поймали бы правонарушителя, если бы Роберту не удалось пробраться на корабль. Укрывшись в спасательной шлюпке, он неожиданно для себя покинул родину. Пассажирское судно шло в Новый Южный Уэльс. Роберт узнает об этом позже. Пока же он затаился. Сквозь щель между бортов шлюпки и закрывающим ее куском парусины беглец видел, как медленно, но неумолимо таял в тумане родной берег, где осталась его дочь.

Глава I. Второй помощник капитана

Даниэль Фостер стоял на корме и, опершись руками о планширь^[1] фальшборта^[2], с таким любопытством рассматривал звездное небо, словно никогда раньше не видел ничего подобного. В этот поздний час на палубе не было ни души. Молодой человек лет двадцати семи – двадцати восьми, среднего роста, светло-русый и кареглазый, был вторым помощником капитана. Весьма уверенный в себе, Даниэль несколько лет плавал на этом судне, капитан которого приходился ему дальним родственником. Впрочем, это, конечно же, не помогло бы Фостеру занять такое высокое положение. В море он начинал с юнги. Прежде чем попасть на это судно, Даниэль в тринадцать лет нанялся на небольшой пароход, перевозивший грузы из Англии на континент, а позже стал матросом на другом корабле. Отец Даниэля верил: только пройдя по всем ступенькам служебной лестницы, его сын сможет стать настоящим капитаном. А в том, что это обязательно случиться, Джон Фостер, большая часть собственной жизни которого была связана с морем, не сомневался.

Море было фамильным увлечением (а скорее – любовью) Фостеров. Дед Даниэля, Ирвинг Фостер, тридцать лет ходил под парусами. Юному Джону Фостеру больше нравились пароходы, несмотря на то что их двигатели были еще не слишком надежны. Неслучайно Джон оказался среди тех, кто встречал в порту Ливерпуля легендарную американскую «Саванну». Это судно стало первым пароходом, который, отправившись в далекое путешествие из штата Джорджии, меньше чем за месяц пересекло Атлантику. «Ничего, что «Саванна» почти весь путь двигалась под парусами и, только когда стихал ветер, шла на парах!» – убеждал он своего отца.

Действительно, одноцилиндровая паровая машина низкого давления, установленная в дополнение к парусам на этом трехмачтовом фрегате, как и два лопастных колеса по бокам, все-таки выдержала и не сломалась, хотя многие «морские волки» это предсказывали, в том числе и дед Даниэля. В паруса и силу ветра он верил больше, чем в паровую машину, но искренне радовался тому, что единственный сын пошел по его стопам, связав свою жизнь с морем.

Отцовская гордость значительно приумножилась, когда позже пароход «Сириус», в команде которого состоял сын, побил рекорд «Саванны» и пересек Атлантику менее чем за 19 суток, перемещаясь только с помощью парового двигателя. Сам же Джон Фостер, отец Даниэля, посчитал, что именно с этого события, участником которого он стал, началась новая эра морского судоходства.

Время наступало интересное. Стремительно развивалась мировая торговля. Создавались судовладельческие компании, предоставляющие трюмы своих кораблей коммерсантам, желавшим перевезти товары за море. Морские паровые линии между Великобританией, Ирландией, Францией и Голландией становились обыденным делом. А вскоре к ним прибавились путешествия в Индию и Австралию. Даниэль много слышал от отца о его первых рейсах на почтовых лайнерах, которые доставляли деловую и личную корреспонденцию, получая за это государственные субсидии.

Все суда не отличались особым комфортом. Даже для пассажиров первого класса каюты были крошечные. Пассажиры четвертого класса спали на койках из грубых досок, в специальных местах под палубой. На пароход им разрешали сесть только по предъявлению большого запаса продуктов, а также оловянного котелка, сковороды, кружки, чайника и столовых приборов. Трудностей в пути хватало. Случалось, что паровой двигатель выходил из строя посреди океана или неожиданно заканчивалось топливо. Тогда приходилось переходить на паруса. Тем не менее отцу Даниэля нравились дальние рейсы. Казалось, из любой ситуации он как опытный мореход умел находить выход.

Такие люди были востребованы: в 40 лет Джон Фостер стал капитаном. Его карьера складывалась более чем удачно. Он мог еще пройти немало новых маршрутов. Однако море есть море. Однажды во время сильного шторма судно, ведомое Джоном Фостером, потерпело крушение. Капитан оказался в числе немногих, кто чудом остался жив. Их подобрал и доставил в родной порт итальянский корабль. Получив тяжелую травму, Джон Фостер уже не мог выходить в море. Он очень хотел, чтобы сын продолжил его линию жизни и от души радовался его успехам, как когда-то маленьким победам Джона Фостера радовался дед Даниэля. Правда, виделись теперь отец и сын нечасто: Даниэль много времени проводил в плаванье, а после женитьбы поселился в Австралии. Вот и на этот раз им не удалось вместе отпраздновать Рождество.

Глядя на звезды в последнюю декабрьскую ночь 18… года с палубы нового судна, переправляющего в Сидней несколько десятков англичан и ирландцев (кого-то – по делам бизнеса, кого-то – на вольное поселение), второй помощник капитана, конечно, сожалел об этом не меньше, чем отец. «Но что делать? Каждая профессия имеет свои плюсы и минусы», – вспомнил Даниэль его слова, сказанные на прощание. Жаль только, что эти правильные слова служили плохим утешением маме Даниэля в Англии и его молодой жене в Новом Южном Уэльсе.

Занятый мыслями о своих близких, Фостер слышал, как зашелестела холстина на одной из шлюпок. Он даже не обернулся и только спокойно, но твердо произнес:

– Скажите мне, друг мой, от кого же Вы так скрывались в Лондоне?

Спрятавшийся под холстиной Роберт слегка вздрогнул, но поскольку бежать было уже некуда, выбравшись из шлюпки на палубу, ответил:

– От полиции, сэр.

– Великолепно! – заключил Даниэль, решив, наконец, повернуться лицом к беглецу. – Не буду задавать Вам лишних вопросов. Если захотите, сами расскажите.

Роберт отряхнул свою изрядно поношенную одежду и промолчал. Однако глаз не опустил. С интересом рассматривая человека, который еще пару минут назад прятался в шлюпке, второй помощник капитана чувствовал на себе его взгляд, полный недоверия и надежды.

– Как я понимаю, Вам надо высадиться подальше от Великобритании? – продолжил Даниэль, размышляя, что же делать с этим «зайцем», который показался ему скорее напуганным, чем опасным.

– Вообще-то это не входило в мои планы, – неуверенно проговорил ничего не понимающий Роберт. – Хотя, наверное, так будет лучше.

– Есть одно предложение, – мягко прервал его Даниэль. – Согласны стать кочегаром на этом судне?

Роберт с недоверием посмотрел на помощника капитана:

– Вы предлагаете мне работу?

– Можно считать и так. А вообще-то просто беру с Вас плату за проезд. Или Вам больше нравится плыть зайцем?

– Конечно, нет, – заверил своего спасителя Роберт. – И не сдадите меня полиции?

– Уж коли я заметил, как Вы пробрались на корабль, и не сдал Вас еще в Англии, то зачем мне делать это сейчас? Да и какая полиция в море! Кроме того, сегодня Рождество. Праздник все-таки!

– Спасибо. А как же капитан и матросы? Что скажут они?

– Об этом Вам не стоит беспокоиться. Сообщу капитану, что нанял Вас перед самым отплытием и не успел его уведомить об этом. Так что, если окажитесь хорошим работником, еще и жалование получите в порту назначения.

– Вы не шутите? – усомнился Роберт. И, заметив добродушную усмешку Даниэля, с признательностью добавил: – Я Вам так благодарен! Если позволите, я расскажу все, что со мной произошло.

– Ну вот и отлично! – ответил Даниэль.

Глава II. Роберт принимает предложение Фостера

Судно вошло в Сиднейский залив ранним утром. Океан был спокоен и прекрасен, в высоком небе ни облачка. Первое европейское поселение Австралии, с которого в 1770 году началась ее современная история, только просыпалось. Для тех, кто жил здесь, у подножья Голубых гор, восемнадцатый век уже казался далеким прошлым. Вместе с тем им трудно было бы поверить, что в веке двадцатом туристические справочники назовут столицу Нового Южного Уэльса едва ли не лучшим адресом на земле. При всей любви к Сиднею тогда его обитателям подобное определение показалось бы чересчур смелым. Ведь совсем еще недавно в столицу Нового Южного Уэльса из Англии прибывали суда с каторжниками. Собственно, именно им, каторжникам и их стражникам, и был «обязан» своим рождением Сидней, названный так в честь лорда Сидни, английского министра внутренних дел. Спустя менее двадцати лет, после того как капитан Кук провозгласил Австралию владением Британской Короны, родина легендарного мореплавателя начала разгружать свои переполненные тюрьмы, пересылая заключенных в Сидней. К 1840 году сюда доставили более 100 тысяч преступников. Далеко не всем из них удалось выжить. Но довольно скоро в Новом Южном Уэльсе появились и свободные поселенцы. Они пересекли моря и океаны, занялись выращиванием пшеницы и разведением овец и, в конце концов, потребовали отменить использование Австралии в качестве места ссылки каторжников. Иммигранты, которых становилось все больше, верили в безграничные возможности своей второй родины.

Верил в них в то утро и Даниэль Фостер, наблюдая, как новая партия выходцев из Англии и Ирландии покидает судно, ступая на австралийскую землю. Среди воодушевленных, энергичных людей, полных надежд, Роберт Бейли выглядел белой вороной. На лице молодого человека, который не подвел Даниэля и оказался хорошим работником, Фостер прочитал полную растерянность. «Как мне поступить? – думал между тем Роберт. – Присоединиться к группе иммигрантов, которые, видимо, знают, куда идти и что делать дальше? А может, отправиться вместе с матросами в паб, выпить пива (или что еще пьют в этом Новом Южном Уэльсе!) и расслабиться?»

Не успел он ответить самому себе на нелегкие вопросы, как вдруг услышал за спиной:

– Бейли, а что если я предложу Вам начать знакомство с Сиднеем с посещения моего дома? Надеюсь, Вы не против?

Услышав предложение Фостера, Роберт растерялся.

– Ну же, – с улыбкой продолжил Даниэль, – решайтесь! Или у Вас другие планы?

– Конечно, нет, – последовал, наконец, ответ Роберта. – Сочту за честь. Это так неожиданно… Вы, правда, живете в Сиднее?

– Моя семья поселилась в колонии Рокс три года назад. Это недалеко отсюда. Подождите меня на причале, я попрощаюсь с капитаном, и мы с Вами возьмем экипаж.

Всего через полчаса они уже шагали по булыжной мостовой колонии Рокс. Английский стиль многих элегантных особняков в этой части Сиднея самым удивительным способом сочетался с местной экзотикой. Уже тогда Сидней не считался маленьким городком и по темпам своего развития обещал стать центром мировой торговли, хотя до этого было еще далеко. Колония Рокс быстро росла. Среди ее жителей становилось все больше далеко не бедных людей, состоящих на службе у королевы. Такая служба для английских бюрократов здесь, в Австралии, была престижным делом. Они обустраивались с комфортом, возводя жилища с учетом здешнего климата, так отличающегося от лондонского. В этой части города, как правило, располагались виллы с видом на залив. «Иметь вид на залив, знаете ли, навязчивая идея почти каждого жителя Сиднея. Мы с женой в этом смысле не исключение», – заметил Роберту Даниэль уже на пороге собственного дома. Его нарядный фасад не уступал соседним зданиям. В принципе никакой особой роскошью дом не отличался, хотя гостю этого вовсе не показалось.

Попав в фешенебельную часть Сиднея, изгой Роберт Бейли чувствовал себя особенно неуютно. Главное, он не понимал, почему второй помощник капитана, находясь на более высокой ступени общественной лестницы, пригласил его к себе.

Между тем Даниэль, которому Роберт показался симпатичным парнем, попавшим в трудную ситуацию, решил принять участие в судьбе своего соотечественника. Может быть, причиной интереса Фостера к кочегару судна стало то, что его растрогала история Роберта, который, кстати, во время рейса показал себя исполнительным и трудолюбивым. Выяснилось также, что он обучен грамоте и для кочегара немало знает.

К тому же бегство Роберта в Австралию напомнило Даниэлю собственную историю переселения на этот континент, который стал для его семьи более безопасным местом для жизни, чем Англия. Рассказывать об этом Роберту Фостер не стал. А тот и не рассчитывал на откровения второго помощника капитана. Бейли благодарил бога за то, что он подарил ему встречу с таким хорошим человеком. Принимая приглашение Фостера посетить его дом, Роберт подумал, что семье Даниэля просто требуется садовник или другой какой помощник по хозяйству. Когда же выяснилось, что в этом доме Бейли принимают «на равных», он совсем смутился. По крайней мере, именно так Роберт чувствовал себя, знакомясь с супругой Даниэля – миссис Мелони, голубоглазой и стройной блондинкой, которая была немного моложе своего мужа. «Да, такую девушку трудно не полюбить», – подумал Роберт, наблюдая за тем, как Даниэль целует свою жену: ее радость по случаю возвращения мужа была неподдельной.

– Как Эдди? – спросил тот, не выпуская Мелони из объятий.

– С ним все в порядке, – улыбнулась молодая женщина. – Эдди ждет твоего приезда вот уже целую неделю. – И, чувствуя, что супруг готов направиться в детскую, легонько сжала его пальцы. – Увидитесь позже: дай человеку поспать! Он же еще маленький. А пока предлагаю пообедать. Вы, наверное, устали с дороги?

Роберту показалось, что вопрос Мелони был обращен скорее к нему, чем к хозяину дома. И от этого гость смутился еще больше. Пришедший на помощь Даниэль уже за столом рассказал жене краткую историю злоключений своего нового друга.

«Но как же Ваша дочь?» – спросила Мелони с состраданием. Роберт горестно молчал. Ему и самому хотелось знать, что же случилось в том лондонском приюте после того, как он оставил там Джейн на попечение чужих людей. Подобные мысли делали его угрюмым и замкнутым. Но благодаря участию Мелони, он постепенно немного освоился.

Разговорившись с хозяйкой дома, Роберт почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Обернулся и увидел очаровательного ребенка. Тот стоял в дверях и внимательно смотрел на незнакомца, видимо, не решаясь сделать ни шагу. «Подойди, мой милый», – ласково попросила собеседница Роберта. Мальчик приблизился и прижался к маме. «Поздоровайся с гостем, сынок!» – сказала она, обняв мальчика и целуя его в голову. Тот протянул свою пухлую ручку Роберту со словами: «Добрый день, сэр!» Это легкое прикосновение вызвало у Бейли ноющую боль в сердце.

– Как тебя зовут? – спросил он, гладя ребенка по светлым волосам. И услышал в ответ:

– Эдуард.

– Отличное имя! А сколько тебе лет?

– Скоро шесть. Вы приехали вместе с папой? – И, услышав утвердительный ответ, спросил с тревогой: – Где же он?

Но тут из соседней комнаты послышался голос Даниэля: «Эдди!» Мальчик поспешил на зов отца. А тот уже стоял на пороге комнаты: «Ну наконец-то!» Сцена встречи старшего и младшего Фостеров была очень трогательной. Наблюдая ее, несчастный Роберт думал о том, как много бы отдал, чтобы оказаться в эту минуту рядом со своей маленькой Джейн. Он уже считал свое бегство на далекий континент роковой ошибкой. Даниэль почувствовал, что настроение у его гостя не самое радужное и, проведя в компании жены и сына несколько приятных часов, предложил Бейли немного прогуляться.

– Что Вы думаете делать дальше? – спросил он Роберта, когда они оказались на улице.

– Этот вопрос я и сам себе уже давно задаю, – ответил тот. – Но, признаюсь, четкого ответа пока не нахожу. С одной стороны, мне надо вернуться в Англию как можно раньше, а с другой – опасаюсь попасть там за решетку.

– Вообще-то Вы могли бы заплатить свой долг домовладельцу и таким образом все уладить. Деньги-то ведь теперь у Вас есть. А если пойдете кочегаром в обратный рейс, их станет больше. Но риск все-таки остается. Неповиновение властям, побег от полиции – такое уладить куда труднее.

– А что бы Вы мне посоветовали? Можно найти работу тут, в Сиднее?

– Думаю, да. Хотя жизнь здесь очень нелегка. Но давайте сделаем так! У меня есть хороший знакомый, который отвезет Вас на один малонаселенный остров. О его существовании многие еще не знают, хотя находится островок не так далеко от побережья Австралии. Там живут ловцы жемчуга. Неплохие люди, скитальцы вроде Вас. Главное – бывших каторжников среди них нет. У каждой семьи были свои причины оставить Англию в свое время. На острове Вы обустроитесь лучше, чем в Сиднее, и будете в полной безопасности.

– Сэр, я от души Вам благодарен, но боюсь, что в этом случае мне никогда уже не увидеть собственную дочку. Не хотел бы я спастись такой ценой.

– Не спешите с выводами! Через пару недель мы опять уходим в море. И, надеюсь, снова вернемся в Англию. В Лондоне пробудем несколько дней. Дайте мне адрес приюта, хотя бы приблизительный, и какие-то приметы Вашей девочки. Я узнаю о ней все, что смогу. Сами понимаете, забрать ее и доставить в Австралию мне вряд ли удастся. Но все же Вам будет спокойней, если Вы получите сведения о том, что она жива и здорова.

– Я так надеюсь на это и так многим Вам обязан, – искренне признался Роберт, услышав в ответ:

– Бросьте, Бейли! Думаю, Ваша судьба похожа на мою собственную. Ведь я тоже беглец. Сюда перебрался потому, что в Лондоне у меня появились враги. Но сейчас не об этом! На острове Вам будет чем заняться. А когда немного освоитесь и познакомитесь со всеми, научитесь нырять и добывать жемчуг. Дело нехитрое, хотя требует тренировки, некоторых практических навыков и крепкого здоровья. Самый идеальный вариант – поработать в паре с опытным ныряльщиком. Спустя некоторое время будете чувствовать себя под водой не хуже других.

– Вы думаете, я тоже смогу добывать жемчуг?

– А почему нет? Кстати, жемчуг не очень дорого цениться в самой Австралии, но если вам повезет и попадутся хорошие экземпляры, то Вы вернетесь в Англию не с пустыми руками, а может, даже разбогатеете.

– Сколько стоит здесь средней величины жемчужина?

– Полагаю, что тут ее могут оценить не дороже того, что Вы получили за работу кочегара. В Англии – дело другое. Но добыть хороший жемчуг так же непросто, как и благополучно доставить его в Англию. Дорога, как Вы знаете, нелегка. Найти приличное судно, на котором можно вернуться на родину без опасения быть ограбленным теми же моряками, довольно проблематично. Хотя, впрочем, на нашем судне для Вас всегда найдется место. Это я гарантирую. Но для начала Вы должны научиться добывать жемчуг и отличать ценные экземпляры от дешевых.

– Пожалуй, стоит попробовать, – загорелся Роберт.

– Значит, договорились! Отправитесь на остров при первой возможности. Дело в том, что суда на него заходят нечасто. Но я найду способ доставить Вас к месту назначения как можно раньше. А при случае обязательно навещу. И вот еще что: давайте перейдем на «ты»! Мы не в Англии, здесь все намного проще.

Глава III. Приют подкидышей

Даниэль тронул колокольчик, подождал немного, после чего массивная дверь приюта открылась и посетителя вежливо пропустили внутрь. Через пять минут он уже сидел в кабинете директора заведения миссис Белконфорс. Эта была дама средних лет, пышные формы и невыразительное лицо которой показались Даниэлю малоприятными.

– Итак, какова цель Вашего визита, сэр? – спросила она несколько хрипловатым голосом.

– Я хотел бы получить кое-какие сведения, – твердо сказал Даниэль.

– Для чего? – с некоторой подозрительностью произнесла миссис Белконфорс.

– Видите ли, у нас с женой нет детей, – произнес заготовленную фразу Фостер. – А ей очень хочется иметь сына или дочку, даже если это будет приемный ребенок.

– Вам нужны сведения о каком-то конкретном ребенке?

– Меня интересует девочка, поступившая в Ваше заведение вечером 24 декабря прошлого года.

Даниэль ожидал пристрастного взгляда, но Белконфорс равнодушно оглядела посетителя, затем открыла тяжелую книгу, лежащую перед ней на столе и, водя пальцем по сделанным записям (видимо, она не отличалась хорошим зрением), нашла, наконец, ту, что интересовала посетителя. После чего пододвинула книгу поближе к Даниэлю и, пока тот просматривал страницу, наблюдала за тем, как его глаза скользили по строкам в поисках имени Джейн. Наконец, он нашел это имя. Сомнений быть не могло. Совпадало не только имя, но и дата рождения ребенка, которую Роберт написал на клочке бумаги, вложенном в одеяльце, – 5 декабря 18…года.

– Каково сейчас состояние этой девочки? – спросил второй помощник капитана.

– Хорошее, – заверила директор приюта.

– А где она сейчас? – снова поинтересовался Даниэль.

– Не беспокойтесь, ребенок под надежной опекой, – был ответ. – Вы можете предоставить нам сведения о ее родителях?

– К сожалению, нет, – с некоторой растерянностью ответил Даниэль. – Я хотел бы взглянуть на девочку.

– Это можно сделать, но позвольте узнать, – вкрадчиво спросила директор, – почему Вас интересует именно она?

– В газете была напечатана заметка о том, что в рождественскую ночь в этот приют кто-то подкинул ребенка по имени Джейн, – нашелся, наконец, Фостер. – А моя супруга, знаете ли, очень впечатлительна. И никак не может забыть об этом случае. Вот и послала меня узнать, здорова ли эта девочка и не нашлись ли ее родители.

Объяснения Даниэля вполне устроили миссис Белконфорс.

– С девочкой все в порядке, – еще раз уведомила она Фостера и, добавив, что ни мать, ни отец ее так и не нашлись, осведомилась: – Так Вы хотите заняться процедурой удочерения?

– Мы обсудим это с женой в самое ближайшее время.

– Вот и отлично! А потом милости прошу, заходите к нам вместе с супругой. Тогда и посмотрите ребенка. Хорошо?

Даниэль понял, что прием окончен, но, прежде чем вежливо откланяться, спросил:

– Сколько потребуется времени для оформления документов?

– Полагаю, эта процедура займет около месяца.

– Но дело в том, что я моряк, – осторожно сказал Даниэль, – а моя жена сейчас находится в Австралии.

– Тогда мы сможем решить этот вопрос только после возвращения Вашей супруги в Англию. Надеюсь, у Вас есть недвижимость в Лондоне?

– Здесь живут мои родители, – растерянно ответил Даниэль, но называть адрес не стал.

Покидая приют, Фостер был расстроен тем, что ему не удалось увидеть Джейн. Но, по крайней мере, теперь он знал наверняка, что дочка Роберта жива. А это было самое главное. Вечером того же дня Даниэль снова отправился в Австралию.

Глава IV. Ловец жемчуга

Островок, приютивший Роберта, располагался несколько в стороне от судоходных путей. Уклонимся от ответа по поводу его точного местонахождения. Так или иначе, речь шла о клочке суши вулканического происхождения. Отсюда до австралийского континента действительно было сравнительно недалеко. Немногочисленное здешнее население составляли в основном выходцы из Англии. Переселенцев никто не беспокоил, они жили тихо и мирно. Время от времени с большой земли приходило судно, доставляя на остров все, чего тут нельзя было достать. Чай, сахар, одежду и обувь местные жители приобретали путем обмена на жемчуг, который и в самом деле водился в здешних водах. Случалось, ловцы жемчуга сами отправлялись в Сидней, где можно было гораздо выгоднее продать свою добычу заинтересованным людям. Только вот вернуться на свой остров в короткий срок было затруднительно. А значит, приходилось искать временную работу и жилье в Сиднее, что было не всегда просто.

Редкие суда доставляли сюда редких гостей и забирали редких пассажиров для отправки на континент. На одном из таких судов в начале лета и прибыл на остров Бейли. Еще издали завидев корабль, на берегу собрались переселенцы, с которыми Роберт сразу же познакомился, как только ступил на землю. А на следующий день занялся осмотром самого острова, размеры и рельеф которого радовали разнообразием.

Как и говорил Фостер, островок и впрямь оказался небольшим. Этот клочок земли в безбрежном океане имел форму слегка вытянутого овала, как бы приподнятого и понижающегося с востока на запад. Пристать к нему с восточной стороны было затруднительно: мешала базальтовая скала. Зато на западном берегу располагались отличные песчаные пляжи, полого уходящие в море. Здесь было несколько великолепных лагун. Одну из них островитяне звали золотой за цвет прибрежного песка, другую – волшебной. Если первая лагуна была излюбленным местом для купания, то входить в воду второй босыми ногами считалось просто опасно: можно было наступить на ската или морскую змею. Недалеко от берега, в кристально чистом мелководье жили тысячи видов кораллов самой изысканной расцветки и формы. Их замысловатые сооружения напоминали прекрасный сад, который местами обнажался во время отлива, чтобы люди могли полюбоваться волшебным зрелищем во всей его красе. Ночью вода в лагуне покрывалась оранжевыми, голубыми, красными и зелеными цветами: раскрывались миллиарды разноцветных щупалец коралловых полипов, питающихся планктоном, происходило таинство зарождения жизни новых кораллов.

В одной из самых больших лагун, расположенной на южном берегу, островитяне добывали жемчуг. Лодки имелись у всех. Мужчины, самому старшему из которых было не более тридцати пяти, никогда не уходили далеко в море, опасаясь потерять остров из виду. Это был неписаный закон. Да и акулы вдали от берега представляли вполне реальную угрозу. Женщины занимались в основном хозяйством и детьми. Плавать и нырять дети учились с самого раннего детства. Самые способные к семи годам могли достать предметы с глубины пяти – шести метров и продержаться под водой около минуты.

Восточное побережье считалось плохим местом для ловли жемчуга. На самом высоком месте острова принято было встречать восход, мечтать. Но в воды восточного берега мало кто заплывал. Там скала обрывалась в глубокое море. Кроме того, рядом со скалой проходило сильное течение, уходившее куда-то вниз, как бы под остров. Самые первые поселенцы говорили, что под скалой есть грот или пещера, где можно дышать, благодаря воздушному колпаку. Соответствовали ли подобные рассказы действительности? – Во всяком случае, желающих проверить это не встречалось. Роща кокосовых пальм северной части острова и красивый ландшафт южной являлись излюбленными местами для времяпровождения младшего поколения поселенцев. Родителями такие походы не приветствовались: в лесу водились змеи. Впрочем, здешнюю растительность нельзя было назвать слишком бурной, хотя гигантские эвкалипты на острове не были редкостью, как и зонтичные акации, фикусы, а также заросли бамбука. Роберта удивило великое множество диковинных птиц. Среди них встречались такие крупные, как страусы эму и черные лебеди. Кроме этих необычных пернатых, лондонский беглец впервые увидел на острове попугаев какаду, венценосных голубей и лирохвостов.

Отношения с кенгуру у населения острова как-то не сложились. Эти звери вовсе не казались выходцам из Англии забавными, поскольку то и дело наведывались в их в огороды, чтобы полакомиться сочной зеленью. Другое дело – утконосы, покрытые густым мехом, или плюшевые коалы, похожие на медвежат, с детенышами на спине. На последних уж точно невозможно было глядеть без умиления.

Вокруг острова то там, то здесь на поверхность выступали небольшие вулканические образования. Некоторые из них почти скрывались под водой, другие поднимались из нее на два – три метра во время отлива. Все, кто тут жил, хорошо изучили свое прибежище, прибрежные воды и могли не опасаться за себя и своих близких.

Фрукты и дары моря составляли основу питания переселенцев, которые приняли Роберта как родного. Поддержали его идею сделаться ловцом жемчуга, хотя и объяснили, что работа эта очень тяжела. Поначалу в подобное утверждение Роберту верилось с трудом, потому что от общения с морем он чувствовал только наслаждение. В первые месяцы Бейли жил в шалаше, устроенном прямо на берегу, в золотой лагуне. А позже новые друзья помогли ему соорудить маленький домик. Он завел огород и даже домашнюю птицу. Жилища поселенцев расположились в тени эвкалиптов и акаций. Некоторые из островитян держали овец. А у Элеоноры Барет были даже козы.

Новый дом Роберта, разместившийся по соседству, показался ему гораздо уютнее той злополучной каморки, в которой умерла его жена. Каморки, из-за которой он потерял свою дочку. Иногда он застывал у окна, любуясь морским пейзажем и цветущей у двери дома акацией. «А может, никакого острова на самом деле не существует? – размышлял он. – Может, я придумал его от безысходности, вижу во сне, и мне уже давно пора проснуться?» Но проснуться как-то не получалось. О чем-то своем щебетали райские птицы в маленьком садике лондонского беглеца. В такие минуты Роберту казалось, что он провел на острове целую жизнь и никогда отсюда не уедет. Но воспоминания об Эвелин и брошенной дочке возвращали его к покинутым берегам другого – большого острова. Бейли давал себе слово накопить денег и вернуться на родину. Средств для этого, по его расчетам, требовалось немало. Ведь нужно было не только уладить свои взаимоотношения с законом, но и еще как-то обосноваться в Лондоне. Трудно было рассчитывать на то, что бездомному отцу удастся заполучить дочку из приюта. Значит, он должен был снять жилье, найти работу и подыскать няню для девочки. А для начала Бейли предстояло доказать, что он действительно отец Джейн. Поверят ли ему, сохранилась ли записка, которую он вложил в одеяльце малышки?

Прошло немало времени, прежде чем Даниэль смог сдержать обещание и навестить своего друга на маленьком острове. Конечно, Роберт верил, что Фостеру удастся увидеть его дочку, чем тот, к сожалению, не мог похвастаться. И все же известие о том, что Джейн жива и здорова, внушило молодому отцу надежду. Даниэль не скрыл от Роберта, что не совсем доволен своим посещением приюта и в глубине души опасается, что Бейли может потерять девочку, находясь так далеко от нее.

– Если бы речь шла только о деньгах, – сказал он Роберту, – я мог бы тебе их одолжить. Даже не одолжить, а просто купить у тебя жемчуг. Слава богу, тебе уже есть что продать. В моей власти также помочь тебе добраться до Англии. Но пока боюсь, что какая-нибудь мелкая непредвиденная неприятность вполне способна осложнить дело, если ты отправишься туда незамедлительно. По воле случая вполне можешь угодить за решетку. Давай переждем еще немного!

Даниэль сожалел, что не смог забрать девочку из приюта и доставить ее отцу. Была серьезная причина, по которой он счел нежелательным назвать миссис Белконфорс адрес своего отца. Собственно, именно эта причина и вынудила его поселиться в Австралии. О ней второй помощник капитана заговорил с Робертом, уже покидая остров.

– Хочу тебе объяснить, почему я уехал из Англии, – неожиданно сказал он.

– Насколько я понял, это было необходимо, – ответил тот.

– Что правда, то правда, – согласился Фостер. – Признаюсь, я никогда ни с кем об этом не говорил и только с тобой позволю себе быть откровенным. Наверное, потому что ты мне первый рассказал о себе. Тебя, я знаю, смущает разница в нашем общественном положении, но забудь об этом. Так уж получилось, что ты стал моим другом, может быть, единственным.

– Я слушаю, – смущенно сказал Роберт.

– Понимаешь, жизнь забрасывала меня в разные места, и кто знает, что будет завтра! Отправляясь в море, я все время боюсь, как бы чего не случилось с моей семьей. Ты скажешь, что для моряка это вполне естественные опасения. Но моя жена действительно не чувствует себя в безопасности. Видишь ли, я попал в нехорошую историю. Еще до женитьбы плавал на одном пассажирском судне. Меня взяли штурманом на всего один рейс по рекомендации друзей отца. Мы возвращались из Гибралтара в Брайтон. Путешествовали в основном богатые англичане. После делового визита на нашу заморскую территорию они хотели побыстрее вернуться домой. Женщин на судне было мало. И все пассажиры обращали внимание на Мелони, дочь капитана, которую я полюбил с первого взгляда. Среди пассажиров оказался один молодой джентльмен. Он, что называется, положил глаз на Мелони, которая к его ухаживаниям отнеслась очень равнодушно. Раздосадованный щеголь не давал девушке прохода, а когда и это не помогло, принялся распространять грязные слухи о связях с ней. Капитан попробовал поставить нахала на место, но безуспешно. В результате даже моряки начали смотреть на Мелони искоса. Девушка безучастно плакала у себя в каюте. Моему терпению пришел конец. Я решил наказать обидчика Мелони, и мы с ним подрались на палубе. После удара о планширь любвеобильный джентльмен получил сотрясение мозга, вдобавок я сломал ему ногу. Эту сцену наблюдали пассажиры, по-разному реагируя на увиденное. Капитан в глубине души был мне благодарен, но очень переживал за репутацию дочери. Перед тем как мы пришли в порт назначения, я попросил у него руки Мелони и получил согласие. Главное – сама Мелони была не против. Мы оба считаем наш брак удачным.

– А что тот щеголь?

– Он обратился с заявлением в суд, два пассажира с нашего судна согласились стать его свидетелями. Видимо, он им хорошо заплатил. Против меня возбудили уголовное дело. Отец Мелони спешно уволился и поступил на другое судно, а нам посоветовал на всякий случай поскорей уехать из Англии. С тем пор я опасаюсь заходить в Брайтон.

– Значит, ты тоже не в ладах с полицией, – сделал заключение Роберт.

– Как раз полиции-то я не боюсь. Насколько мне известно, наше дело вскоре закрыли. Но щеголь с разбитой головой сказал мне тогда, что достанет меня из-под земли. Хуже всего, что его слова слышала Мелони. От верных людей я знаю, что этот человек пока не отказался от своих намерений. Мало того, нас ищет не только он, но и его сумасшедшие приятели.

– Понятно.

– Не подумай, что я трушу. Вовсе нет, просто не хочу рисковать спокойствием моей семьи. Австралия – наше спасение, а этот островок в океане, на котором ты находишься, – наше пристанище в случае особой опасности. Хотя я думаю, что до самого плохого дело не дойдет.

– Понимаю. Что ж, я ведь твой должник, Даниэль, и потому ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

– Спасибо.

Вскоре Фостер отправился в Сидней, а Роберт вернулся в свой маленький домик. Прошло еще несколько месяцев. Суда по-прежнему редко заходили на остров. В один из таких нечастых визитов вместе с моряками на берег сошла молодая женщина лет двадцати трех – двадцати четырех. Хрупкая фигурка и прелестные зеленые глаза напомнили Роберту его Эвелин. Моряки выгрузили кое-что из продовольствия, а сами интересовались редкими по красоте жемчужинами: их у островитян можно было выторговать совсем недорого. Позже корабль уплыл, а женщина осталась.

Оказалось, что она из Лондона, как и Роберт. Соседи рассказали ему историю вновь прибывшей. А потом он услышал ее из уст самой Анны Лодж – так звали новую поселенку. Несчастья этой девушки начались с того, что ее некогда состоятельные родители разорились. Чтобы спасти Анну от нищеты, родители, по чьей-то рекомендации, вроде бы удачно выдали ее замуж за офицера полиции, которого, однако, знали не очень хорошо. После свадьбы муж запретил Анне общаться с матерью и отцом и уж тем более – помогать им. Его любовь к красивой молодой жене длилась недолго. Вскоре он увлекся богатой аристократкой и, совсем потеряв голову, вынудил Анну уйти из дома. Она намеревалась вернуться к родителям, но выяснилось, что те уже умерли, а их дом в центре Лондона продан с молотка. Спустя некоторое время муж разыскал Анну в доме ее бывшей няни. Туда он пришел с липовым медицинским заключением о психической невменяемости своей жены, на основании которого им был оформлен развод. Чтобы как-то загладить свою вину, он снял для Анны маленькую комнату и несколько раз наведывался туда, оставляя бывшей жене довольно крупные банкноты. А потом совсем пропал, не узнав, что Анна беременна.

Их сын появился на свет в больнице для бедных. Роженица была так слаба, что там решили: женщина не выживет. А поскольку больная не могла назвать ни своего адреса, ни адреса отца ребенка, то мальчика отдали в приют. Какой именно? Этого Анне не сказали, считая, что долго роженица все равно не протянет, и для ребенка так будет лучше. Выйдя из больницы, Анна отправилась искать своего сына по разным приютам Лондона. Поиски оказались безрезультатными. Деньги заканчивались. Как дальше жить, она не знала. И однажды, оказавшись в порту, устроилась подавальщицей на корабль, отплывающий в Австралию.

…Так на маленьком острове, еще не обозначенном на карте, встретились два одиноких человека, которых сблизило непреходящее желание когда-нибудь найти своих потерянных детей. Несколько месяцев спустя после знакомства Роберта Бейли и Анны Лодж случилось то, что должно было произойти: они решили жить вместе. На острове появилась еще одна семья. «Красивая у тебя жена, Роберт!» – говорил сосед, наблюдая, как Анна проверяет сети, оставленные мужем на берегу. И угрюмый прежде Бейли молча улыбался.

У молодой пары вскоре родился сын, названный Рени. Это имя носил когда-то отец Анны. С появлением наследника супруги стали еще ближе друг другу. И хотя они не чаяли души в своем малыше, Роберту часто снилось, как он теряет Джейн, а Анне – личико ее сынишки, которому она даже не успела дать имя.

Глава V. Двое сирот

Мальчик и девочка робко вошли в кабинет миссис Белконфорс, остановившись у двери. У стола директора приюта они увидели незнакомых людей. «Подойдите поближе, дети, и поздоровайтесь с супругами Паэртон, – торжественным голосом произнесла Белконфорс. – Эти господа хотели бы стать вашими приемными родителями».

Белколфорс, видимо, собиралась еще что-то сказать, но замолчала, потому что сироты испуганно переглянулись. Девочка крепко сжала руку мальчика в своей руке и, обратившись к мужчине, недоверчиво спросила: «Вы заберете нас обоих?» Тот кивнул, замечая, как спадает напряжение на лицах детей. А директор приюта продолжила с легкой улыбкой:

– Через неделю, господа, будут готовы все необходимые документы, и тогда Джейн и Майкл могут перебраться к вам. А сейчас, если хотите, можете поговорить с ними.

Кандидат в приемные отцы выразительно взглянул на свою супругу, которая, казалось, была взволнована не меньше сирот, а потому молчала, словно набрала в рот воды. Тогда джентльмен перевел взгляд на детей, размышляя, с чего бы начать, но так и не собрался с духом. Не отрывая глаз от воспитанников, он, наконец, сказал директору:

– Я думаю, мы еще успеем познакомиться поближе. А сейчас нам бы хотелось детально обсудить с Вами все формальности.

– Хорошо! – согласилась Белколфорс и, попросив детей вернуться в свою комнату, продолжила деловой разговор с супругами Паэртон. Получив ответы на все вопросы, посетители вскоре удалились, чтобы через неделю вернуться сюда за приемными сыном и дочкой. Усаживая их вместе с женой в экипаж, Джеймс Паэртон (так звали джентльмена) ласково сказал: «Ну вот, Шарлотта, сбылась твоя мечта. Теперь ты стала мамой!»

Джеймс был довольно богат и имел несколько собственных предприятий за границей, в том числе в Австралии. Ему недавно стукнуло35 и он, что называется, считался мужчиной в самом расцвете сил. Так, по крайней мере, ему всегда говорила сама Шарлотта. По причине ее редкой болезни супруги не могли иметь собственных детей, но очень хотели ребенка, поэтому и обратились в приют. В начале речь шла только о мальчике. Паэртон выбрал Майкла. Но после разговора с директором понял, что, если всерьез думать о его усыновлении, придется забрать из приюта и Джейн, с которой мальчик был неразлучен.

Казалось, эти дети не расстаются друг с другом ни на минуту. Все считали их братом и сестрой, они и сами так думали, хотя в действительности были чужими и попали в приют в разное время, с небольшой разницей в возрасте. Несмотря на то, что появление в семье Паэртона сразу двух детей, прибавляло множество хлопот, о которых супруги раньше и не думали, сожалеть об удочерении Джейн им не приходилось. К тому же Джейн была немного старше Майкла и всегда опекала его. Девочка, которой минуло семь, была просто очаровательна и с возрастом обещала стать красавицей. Мягкие черты ее лица, обрамленного темно-русыми волосами, уступчивость, открытость и дружелюбие свидетельствовали о хорошем характере. Карие глаза таили загадку, непонятную для нее самой. Майкл был поменьше ростом. Как и Джейн, он попал в приют совсем крошкой и не помнил, когда это случилось. И хотя всем детям этого заведения порой приходилось трудновато, Майкл не казался печальным и замкнутым. Его озорные зеленые глаза на свету приобретали легкий оттенок цвета моря. Волосы были тоже темно-русыми, как у названной сестры. Небольшая родинка над верхней губой с правой стороны отнюдь не портила его милое лицо, чем-то похожее на лицо Джейн, которую он искренне любил. Приемные родители, сделавшие двух сирот членами своей семьи, не собирались раскрывать детям подробностей их биографий. Через неделю Джейн и Майкл переехали из приюта подкидышей в красивый особняк, расположенный в центре Лондона, и стали Паэртонами.

Глава VI. Союз друзей

Прошло почти двенадцать лет с тех пор, как Роберт Бейли перебрался на остров. И вот однажды он решил, наконец, предпринять то, о чем давно мечтал вместе с Анной: поездку в Англию. Будучи твердо уверенным, что теперь ему там ничего не грозит, Бейли намеревался разыскать в Лондоне не только свою дочку, но и сына Анны, а затем вернуться вместе с ними в маленький домик, расположенный почти на берегу океана. Конечно, Анне очень хотелось отправиться в путь вместе с мужем. Но оставить десятилетнего Рени одного на неопределенный срок было очень рискованно. Супруги хорошо понимали: дальнее морское плавание не прогулка по Пикадилли-стрит. И в самом худшем случае кто-то из двоих должен позаботиться о Рени.

Между тем их сын был не по годам развитым мальчиком. Как все дети на острове, он отличался самостоятельностью и находчивостью. Ради обретения сестры и брата Рени был готов жить некоторое время без родителей, о чем неоднократно им заявлял, когда Роберт и Анна решали, кому из двоих лучше отправиться в Англию. В конце концов родители Рени договорились вместе добраться до Сиднея, откуда Роберт отправится в дальнее плавание, а Анна, проводив его, при первой возможности вернется на остров. Перед отъездом она зашила в одежду мужа самые красивые жемчужины, которые у них были. Ну а те, что попроще, было решено продать в Сиднее знакомому ювелиру и на вырученные средства купить то, что приобрести на острове не представлялось возможным.

В последнее время суда стали посещать их островок гораздо чаще. Сюда регулярно наведывались перекупщики жемчуга, так что родители рассудили, что их сыну недолго предстоит пробыть одному: от силы три-четыре недели. Нельзя сказать, что это решение далось Анне и Роберту легко. «Стоит ли все-таки оставлять Рени?» – размышляли они даже перед отъездом. Но сын заверил родителей, что не пропадет: ведь у него столько друзей!

Численность поселенцев за годы, прожитые Робертом Бейли на острове, более чем удвоилась. Из сорока пяти островитян одиннадцать были детьми. Три девочки и восемь мальчиков составляли довольно дружную команду, решающее слово в которой часто оставалось за Дэнисом. Не только потому, что он был самым старшим из ребят. Этот работящий и покладистый мальчишка в свои тринадцать лет по три раза в неделю выходил в море вместе с отцом. Он прекрасно нырял, и несколько добытых мальчиком жемчужин стали гордостью его семьи. Именно на Дэниса хотел быть похожим Рени. Впрочем, в компании двенадцатилетнего Стефана, другого своего приятеля, Рени чувствовал себя ничуть не хуже, удивляясь его силе и ловкости. К тому же Стефан всегда так трогательно заботился о своей младшей сестренке Марте!

Одногодок Стефана, Ив Картер был сыном первого поселенца острова, человека уважаемого и решительного. Отец Ива слыл замечательным рассказчиком, в чем не раз убеждался Рени, бывая в доме своего друга. Неподалеку от Картера жили девятилетний Дон и его старшая сестра Нэт: без них не обходился ни один поход в кокосовую рощу. Так же, как и без близнецов Тима и Дика, которых дети вечно путали, играя в прятки. Тиму и Дику вскоре исполнялось одиннадцать, а десятилетняя Алис считалась ровесницей Рени. Джим был помладше на каких-нибудь пять месяцев. В детстве Джим перенес тяжелую пневмонию. И с тех пор его мама, испытавшая немало горьких минут у кровати сына, неустанно пеклась о здоровье своего мальчика. Этой заботы сполна хватало и приятелям Джима, которым приходилось общаться с его мамой. «Господи, какой же ты худющий!» – всегда восклицала она при виде Рени. И тут же решительно добавляла: «Марш за стол, дети! Вам надо много кушать».

Рени Бейли и вправду был худеньким, но довольно рослым. Казалось, здешнему солнцу не удается коснуться лица этого мальчика. Оно только сделало еще светлее и без того светлые волосы Рени, унаследованные от отца. От матери ему достались глаза, точный цвет которых определить не представлялось возможным: одни считали их светло-серыми, другие – зелеными, третьи – голубыми. Тут многое зависело от настроения обладателя этих глаз: так меняются оттенки морской волны под лучами солнца. Во взгляде Рени, несмотря на его юный возраст, чувствовался гордый и твердый характер. Нырял и плавал он все-таки немногим хуже Дэниса, что было простительным, принимая во внимание разницу в возрасте. Ему случалось выходить в море без разрешения отца и, если тот узнавал об этом, стойко переносить выговоры Роберта. Впрочем, долго сердиться на Рени не мог никто: его обаяние покоряло. Юные островитяне прислушивались к своему другу, дорожили его мнением и считали чрезвычайно компанейским человеком. Лучше всего это чувствовали его самые закадычные друзья – близнецы Тим и Дик. Близнецов все находили очень симпатичными ребятами, похожими друг на друга как две капли воды и мало похожими на англичан. Кто бы мог подумать, что эти кареглазые и темноволосые дети родом из Саутгемптона, портового города в графстве Хемпшир! Однако они прибыли на остров со своим отцом именно оттуда. Рени давно понял, что на близнецов можно положиться, как на самого себя.

Еще одним участником их союза стала Алис. Все трое были преданы этой девочке, а сама она считала дружбу с Тимом, Диком и Рени каменной стеной, отделившей ее от многих неприятностей и невзгод. Мальчишки смотрели на Алис с восхищением. В их детских душах уже просыпалось то первое чувство, которое захватывает людей в плен и заставляет совершать порой самые безрассудные поступки. Взрослые заметили это и часто подшучивали над ребятами, доводя их до стеснения. Но оно не мешало мальчишкам заботиться об Алис всегда и всюду. Почему их так притягивала к себе эта девочка, переехавшая на остров вместе с родителями четыре года назад? Может быть, потому что ее серые глаза были чересчур выразительны, а волосы светлы и длинны. А может, причиной всему было бесстрашие Алис: ни в чем не желая уступать мальчишкам, она научилась не хуже их нырять на глубину и могла поспорить с Рени и другими в продолжительности нахождении под водой. Девочка из бедной английской семьи обезоруживала всех трех своей непосредственностью и благородством. Им нравилось в Алис все – даже то, как она злится: при этом ее симпатичное лицо становилось серьезным, строгим, почти жестким. И все-таки очень милым.

Итак, супруги Бейли отправились в путешествие, а Рени, оставшийся на попечении соседей, задумался: то ли сходить в гости к друзьям, то ли дождаться их визита.

* * *

Серое лондонское утро уже начало прогонять туман, когда в приют подкидышей постучался посетитель. Судя по одежде и загорелому лицу, этот господин приехал издалека по важным делам. Он попросил об аудиенции с директором и пробыл в приемной миссис Белконфорс почти час. Покидая стены скромного заведения, посетитель выглядел очень огорченным.

Нет нужды подробно описывать разговор Бейли с директором приюта. Он выяснил, что оттуда Джейн давно забрали довольно состоятельные бездетные супруги, фамилию которых Роберту не назвали. Проникнувшись некоторым сочувствием, Белконфорс все-таки не сдержалась и сообщила огорченному отцу одну важную подробность: вместе с его дочерью супруги забрали из приюта еще и мальчика, с которым Джейн очень подружилась. Но подобная информация не улучшила настроение Роберта. Он даже не поинтересовался именем этого ребенка. Да и вряд ли получил бы ответ на свой вопрос. Надо было как-то свыкнуться со своей неудачей и благодарить бога за то, что дочке, по-видимому, неплохо живется у приемных родителей. Директор заверила несчастного отца, что это именно так, и его Джейн очень повезло, так как большую часть подросших сирот из приюта передают в фермерские семьи. В деревне эти детки трудятся наравне со взрослыми, имея совсем мало шансов дожить до совершеннолетия.

Из кабинета Белконфорс Роберт сразу же отправился по адресам других лондонских приютов. Но поиски сына Анны тоже оказались безрезультатными.

Глава VII. Рени надевает белую рубашку

Несмотря на то, что в последние годы островок посещало все больше народу, а его жители все чаще бывали в Сиднее по разным делам, прибытие каждого судна в маленькую гавань или даже приближение к ней здесь считалось событием неординарным. Именно таким оказался случай, имевший место зимой 18… года. Кажется, это произошло в понедельник около полудня. Сначала несколько островитян, оказавшихся на берегу, увидели чуть заметную точку на горизонте. Точка скоро приблизилась и оказалась небольшим пароходом. Такие красавцы сюда еще не заглядывали. Пароход подошел довольно близко к острову, но, видимо, его капитан не знал, куда пристать. Двое островитян вышли в море и посоветовали ему бросить якорь у западного берега. Когда это случалось, от судна отошла шлюпка с двумя матросами и двумя, по-видимому, важными господами. Один из них назвался помощником капитана, второй – хозяином парохода. Последнему было явно за сорок. Его благородное лицо излучало уверенность в себе, а одежда была простой, но элегантной. Говорил он негромко, мягким тоном. Было трудно представить, что этот джентльмен на кого-то мог повысить голос, а уж тем более с кем-то поссориться.

Помощник капитана выглядел гораздо моложе своего работодателя и выше ростом. Его лицо и руки покрывал загар, подобный тому, что никогда не сходил с лиц островитян. Хозяин красивого судна, назвавшийся Джеймсом Паэртоном, поблагодарил их за дельные советы и помощь, выразив желание увидеть мистера Джека Картера.

Оказавшийся поблизости Ив помчался за отцом. Тот не заставил себя долго ждать и вскоре пришел. «Именно так я Вас себе и представлял: открытый взгляд, сильное рукопожатие», – улыбнулся Паэртон, после того как они поздоровались. И, отметив удивление на лице Картера, продолжил: «Ваш друг, мистер Бен Смит, из порта Сиднея просил Вам кланяться и передать вот это письмо».

Услышав фамилию Смита, Картер тоже улыбнулся и взял письмо из рук необычного гостя, искренне поблагодарив его за приятный сюрприз. Картер давно ждал от Смита важных сведений и был рад получить их даже таким неожиданным способом. «Вы позволите?» – вежливо спросил он Паэртона, забирая из его рук конверт и намереваясь тут же ознакомиться с сообщением друга. «Конечно, конечно! Прочтите его прямо сейчас!» – сказал тот.

Картер раскрыл конверт и пробежал письмо глазами. Оно содержало не только хорошие новости, которых давно ждал отец Ива, но и много лестных слов в адрес английского судовладельца Джеймса Паэртона, предпринявшего деловое путешествие в Австралию с семьей. Главное – Смит просил Картера посодействовать в обустройстве на острове на некоторое время детей Паэртона, пока тот будет находиться в Сиднее. Письмо заканчивалось фразой: «Организуй их каникулы, и солидное вознаграждение тебе обеспечено!»

Сложив письмо вчетверо, Картер убрал его в карман брюк и помолчал, глядя в песок. Потом почесал затылок и осторожно произнес:

– Видите ли, мистер Паэртон, давайте говорить без обиняков! Конечно, деньги нам не помешают, хотя здесь, на остове, они не очень-то и в цене. Но просьба друга и Ваше решение отправить детей из Сиднея на малонаселенный остров, доверить их незнакомым людям – все это лично мне кажется немного странным.

– Логично, – согласился Паэртон. – Хотя имейте в виду: прежде чем предпринять подобный шаг, я все продумал, навел справки, поговорил со знающими людьми. Кстати, хочу уточнить: верно ли, что все жители вашего острова – свободные поселенцы?

– Верно, – ответил Картер. – Каторжан, даже бывших, среди нас нет.

– Для меня это очень важно, – серьезно заметил Паэртон и продолжил после небольшой паузы: – Должен признаться, что моим детям в Сиднее скучновато, в то время как я занят работой с утра до позднего вечера, а супруга осталась в Лондоне по причине хрупкого здоровья. Пожить среди ловцов жемчуга – для моих детей удивительное приключение, о котором они мечтали еще в Англии. Я обещал им это и должен сдержать свое слово. Кроме того, если мы с Вами договоримся, намерен послать вместе с детьми гувернантку или слугу. К тому же я весьма доверяю мистеру Бену Смиту, написавшему это письмо. Он отрекомендовал мне Вас с самой лучшей стороны. Окажусь премного Вам благодарен, если мои дети научатся здесь как следует плавать и нырять. И надеюсь, что им будет что вспомнить при возвращении в Лондон.

– Разумеется, – согласился Картер. После объяснений Паэртона все сомнения в его душе развеялись. – Я думаю, гувернантка – это лишнее. Мы все организуем в лучшем виде. О Ваших детях на острове есть кому позаботиться. Когда и на какой срок Вы собираетесь их сюда доставить?

– Думаю, через четыре дня это было бы возможно. Верно, Линдер? – обратился Паэртон к помощнику капитана.

– Так точно! – с готовностью ответил тот. – Теперь мы знаем, где лучше бросить якорь. А посему никаких сложностей не предвидится.

– К моему огромному сожалению, – Джеймс Паэртон снова обратился к Картеру, – я вряд ли смогу сопровождать детей на остров: дела. Но мои люди с этим ответственным заданием вполне справятся.

– Конечно, конечно! – заверил хозяина судна помощник капитана. – Я доставлю молодых господ на остров в целости и сохранности и заберу их отсюда через месяц, если Вы окажетесь занятым. И Вам, мистер Картер, не стоит беспокоиться: мы захватим с собой все, что может понадобиться детям: постельные и столовые принадлежности, свечи, одежду и обувь.

– А также подарки, – мягко добавил Паэртон, улыбнувшись Картеру. – Список необходимых вещей мы с Вами еще обсудим.

– Хорошо, – ответил Картер, не то размышляя, не то соглашаясь. – Думаю, за месяц дети научатся только худо-бедно держаться на воде.

– Ну кое-что они умеют! Можно считать, даже немного плавают. Впрочем, уверен, что у Вашего сына, – тут Паэртон кивнул в сторону Ива, – это получается значительно лучше.

– Скажите, сэр, а сколько лет Вашим детям? – спохватился Картер.

– Одиннадцать и почти двенадцать.

– Почему почти?

– Потому что завтра у нас день рождения, – широко улыбнулся Паэртон.

– А Ваши сыновья…

– Почему сыновья? Дочь и сын.

– Простите, сэр!

– Ничего страшного! Так мы договорились?

– А разве я Вам об этом еще не сказал? – простодушно улыбнулся в ответ Картер и добавил: – Правда, лично я в няньки им вряд ли гожусь, в гувернеры тоже, как Вы полагаете. Но раз надо, я подключу к выполнению Вашего поручения всех островитян. Будьте уверены! Думаю, желающие поучаствовать в этом деле найдутся, и Вашим наследникам здесь понравится больше, чем в Лондоне. Без всякого сомнения, они проведут у нас удивительные каникулы и многому научатся.

– Вот и отлично! Несмотря на юный возраст, они вполне самостоятельны. Я хочу, чтобы мои дети стали практическими людьми. Хотя, конечно, они ни в чем не должны нуждаться. – Последнюю фразу Паэртон произнес особенно мягко и даже несколько вкрадчиво. Едва закончив ее, он, как бы вспомнив о самом важном, тут же поинтересовался: – Кстати, где они могли бы поселиться? Не найдется ли здесь свободного дома, который можно было бы снять?

– Ну это, конечно, нереально! – покачал головой Картер. – Свободного жилья на острове нет. Но мы готовы принять дорогих гостей под свой кров. Они, безусловно, могут поселиться у меня… Вот только будет ли им удобно? – Отец Ива замолчал и после некоторых размышлений сказал: – Стоит поговорить на эту тему с Элеонорой Барет. Она живет одна в просторном доме. К тому же, по признанию моей супруги, готовит лучше.

Не успел Картер договорить, как за спиной у Паэртона раздался голос Рени:

– Сэр, Ваши дети вполне могут поселиться у меня. Ведь мой отец сейчас в Англии, а мама в Сиднее. Вернется недели через три. Я обедаю у тетушки Барет. Она и правда готовит лучше всех на острове. Так что мы могли бы ходить к ней на завтрак, обед и ужин вместе. Поговорите с ней! Уверен, что тетушка Барет не откажет. Мы соседи: наши дома стоят рядом.

– Кто это? – спросил Паэртон, удивленно взглянув на худенького мальчишку.

– О, это мировой парень! – последовал ответ Картера. – Надо сказать, что Вашим детям здесь и вправду скучать не придется. У них будут отличные друзья. Так не хотите ли осмотреть поселение? Милости прошу в мой дом!

– И в мой! – добавил Рени.

– Принимаю предложение, – улыбнулся в ответ гость острова. – Готов посмотреть все три дома, о своих впечатлениях доложу детям. А последнее слово в выборе места пребывания останется за ними. Хорошо?

Закончив говорить, Паэртон слегка подмигнул долговязому Рени, который неожиданно для себя спросил:

– Сэр, Вы можете назвать час появления на свет Вашей дочери? Ведь это у нее завтра день рождения?

– А ты угадал! – догадливость мальчика привела Паэртона в восторг. – Моя дочь родилась в восемь вечера.

– Отлично! Именно в это время, правда, не завтра, а через четыре дня, мы и будем ее поздравлять. Уверяю Вас: девочка не останется без подарка.

– А теперь приглашаю в наше поселение! – подытожил Картер. – Сначала заглянем ко мне, потом к тетушке Барет и к тебе, Рени.

– А может, сначала все-таки ко мне? – засветился от удовольствия юный Бейли.

– Решим по дороге! – уклончиво ответил Картер.

Надо сказать, что идея детей провести каникулы на острове ловцов жемчуга Паэртону не очень нравилась. «Разве что бросить все дела и отправиться сюда вместе с ними? – размышлял он, уже вступая в небольшую эвкалиптовую рощу, сразу за которой начинались дома поселенцев. – Судя по всему, островок и в правду райский».

Но, к сожалению, устроить себе самому райские каникулы Паэртон никак не мог: его путешествие из Англии на другой конец земли было в первую очередь деловым. На австралийском континенте совсем недавно нашли золото. Для людей, занимающихся бизнесом, это было очень важной новостью. Судовладелец планировал приобрести один или несколько золотоносных участков, а также скупать золото у старателей.

…Посетив все три лучших дома на остове, познакомившись с Элеонорой Барет, мистер Паэртон остался более или менее удовлетворенным условиями, в которых предстояло жить его детям. Вполне довольной его визитом оказалась и Барет, которой Паэртон на всякий случай все-таки вручил несколько банкнот, обещая прислать муки, сахара и настоящего индийского чая. Фруктовый пай тетушки Барет гостю явно пришелся по вкусу.

– Должен признаться, мои дети сластены, – сказал он женщине. – Джейн и Майкл знают толк в подобных вещах. Но такого пирога они еще не пробовали. Уверен, этот десерт им доставит истинное удовольствие.

– Не беспокойтесь! – успокоила Паэртона хозяйка дома. – Я позабочусь о Ваших детях, как если бы они были моими собственными.

Надо отметить, что тетушка Барет никогда не лгала. И хотя могла превратить самые обычные продукты в истинные деликатесы, ее главным талантом были доброта и сострадание. На острове это знал каждый. В уютный дом Барет можно было придти с любыми сомнениями и печалями, будучи уверенным в том, что тебя выслушают и утешат. Барет не всегда жила одна: года три назад ее супруг, слывший лучшим на острове ловцом жемчуга, неожиданно скончался прямо в лодке после одного из самых продолжительных своих погружений. При этом в правой руке Уильям Барет крепко сжимал не очень большую, но, по-видимому, старую раковину. Ее содержимое – крупная грушевидная жемчужина идеальной формы стала главным наследством Элеоноры Барет. Скуповатый ювелир, к которому она обратилась после похорон мужа, не смог сдержать восторгов и заплатил женщине то, что она просила. На вырученные средства тетушка Барет купила в Сиднее несколько коз, которые для островитян считались очень ценным приобретением.

В маленьком хозяйстве Элеоноры было и с десяток кур. Все это не ускользнуло от взгляда Паэртона, когда хозяйка дома рассказывала ему краткую историю своей жизни на острове. Без всякий объяснений Паэртон понял, что любовь к ближним помогает этой женщине справиться с собственными жизненными невзгодами. Не сомневаясь, что общение с матушкой Барет не только не повредит его детям, но и пойдет им на пользу, гость острова поцеловал Элеоноре руку, откланялся и в сопровождении помощника капитана, Картера, а также неожиданно образовавшейся детской свиты, направился к берегу. По пути они поговорили о том, что дочери Паэртона, вероятно, удобнее всего поселиться у миссис Барет, а Майклу будет комфортнее в домике Рени. Оба жилища действительно находились едва ли не в двух шагах друг от друга, так что никаких проблем не должно было возникнуть. Картер еще раз заверил Паэртона, что без присмотра его дети не останутся. На прощание гость обещал Картеру, что судно вернется к острову вместе с девочкой и мальчиком ровно через четыре дня.

Какими же долгими показалась эти четыре дня Рени и его друзьям! К означенному времени он, близнецы, Алис и Ив со своим отцом пришли на берег. Даже ожидая гостей, дети продолжали начатый сразу после визита Паэртона разговор о том, как лучше построить обучение его отпрысков навыкам подводного плавания.

– Окажутся ли они способными учениками? – засомневалась Алис.

– А почему бы и нет? – отпарировал Рени. Для встречи юных лондонцев мальчик надел белую рубашку, которую обычно берег для особых случаев. Алис заметила это и, не скрывая улыбки, поинтересовалась, что он хочет подарить «аристократке». В ответ услышала:

– Да так, пустячок…

– Значит, пустячок, – задумчиво повторила девочка.

– Ты обиделась на меня за то, что я решил сделать ей подарок?

– Нет, Рени. Просто…

– Подарок будет вполне традиционным. Конечно же, я подарю ей жемчужину.

– А ты не думал, что у нее, наверно, множество таких «пустячков».

– Не думал. Для меня это как-то неважно. Важнее, что ты почему-то сердишься, – отметил мальчик. – На это нет никаких причин. Ни одна девочка, даже аристократка, с тобой не сравнится. Ты же знаешь, как мы все лю… – На этом важном слове Рени вдруг как-то стало не по себе. И, не договорив его до конца, он поправился, краснея: – уважаем тебя.

Ничуть не смутившаяся Алис внимательно посмотрела на Рени, потом – на Тима, затем – на Дика. Все трое опустили глаза.

– Разве же я могу на вас сердиться, дорогие мои! – улыбнулась девочка. И Рени почему-то покраснел еще больше.

Глава VIII. Джейн раскрывает семейную тайну

Тот, кто впервые попадал на островок, где родился Рени, оказывался во власти самых удивительных чувств. У людей, прибывающих сюда с материка, почти сразу же возникало состояние полной отрешенности от всех проблем и сложностей жизни. На этом клочке суши все как бы становилось простым и легко объяснимым. Границы мира словно сужались до вполне видимых пределов, в то время как человек обретал ощущение почти безграничной свободы, которое не поддается определению. Именно это испытали юные Майкл и Джейн, ступив на берег вместе с уже известным Рени и его друзьям помощником капитана судна.

Картер шагнул им навстречу. Пожав руки Линдеру, он познакомился с детьми, справился о здоровье их родителей и выразил сожаление о том, что мистер Паэртон не смог приехать на остров в этот раз. «Отец очень занят, – пояснила Джейн. – Он просил передать Вам огромный привет и вот это письмо». Девочка подала Картеру конверт. В нем находилось несколько крупных купюр, предназначенных не только для Картера как главного организатора их каникул, но и для семьи Рени. Джейн знала о содержимом конверта, поэтому добавила: «Вы можете прочитать его позже». При этом щеки девочки окрасил легкий румянец, который, отлично подходил к ее скромному, но довольно милому розовому платью.

– Скажите, сэр, а кенгуру здесь встречаются? – деловито спросил Майкл, явно скрывая нетерпение.

– Конечно, дорогой, ты скоро их увидишь, – пообещал Картер.

Двое матросов тем временем выгружали из лодки чемоданы с одеждой и бельем, а также сундуки с разной снедью. «Похоже, Паэртон рискнул отправить сюда детей без гувернантки», – отметил про себя Картер. Как бы читая его мысли, помощник капитана Линдер пояснил:

– Накануне нашего отплытия на остров гувернантка миссис Эллин очень сильно подвернула ногу и не смогла сопровождать Джейн и Майкла. Надеюсь, что это не изменит наши планы. При необходимости я могу оставить на острове с детьми одного из матросов.

– Уверяю Вас, мистер Линдер, что такой необходимости нет. Моя жена, а также Элеонора Барет, да и все островитяне позаботятся о том, чтобы каникулы Майкла и Джейн прошли в лучшем виде. Как я уже говорил, нянька из меня вряд ли получится, но, по всему видно, что это и не нужно. Кажется, мы имеем дело с вполне самостоятельными людьми.

Произнеся последнюю фразу, Картер озорно подмигнул наследникам Паэртона, и те засияли улыбками.

– Нисколько не сомневался, что получу от Вас именно такой ответ, – улыбнулся в свою очередь Линдер. – Но один из матросов все-таки останется с детьми в качестве слуги. Таково распоряжение мистера Паэртона. Тут уж ничего не поделаешь. Впрочем, роль Сэма будет очень скромной. Он станет помогать миссис Барет по хозяйству, выполнять все желания детей, а также следить за их безопасностью.

С этими словами Линдер обернулся и кивнул в сторону того матроса, в руках которого оказалась самая тяжелая поклажа. И, видя некоторое недоумение на лице Картера, Линдер пояснил:

– Вы же не будете отрицать, что Австралия вместе со всеми ее островами – это царство дикой природы, где европейца, а тем более ребенка, опасность поджидает на каждом шагу?

– Не стоит сгущать краски, дорогой Линдер! Акулы к нашим берегам, слава богу, близко не подходят, ядовитых медуз в это время года в море нет. Кенгуру здесь не самых крупных размеров и вполне дружелюбны. В лесу, правда, водятся змеи. Но смею Вас заверить, что те места даже для наших собственных детей под запретом. Хотя я уверен, что моего сына и его друзей не испугает даже встреча с тайпаном.

– Хотите сказать, что самая крупная ядовитая змея Австралии не может причинить им вреда?

– Уверяю Вас: они знают, как действовать в случае смертельной опасности, – решительно произнес Картер.

Повисла небольшая пауза, после которой Линдер осторожно предложил:

– Думаю, логично было бы устроить Сэма вместе с Майклом к Рени. По крайней мере, до возвращения миссис Анны.

– Хорошая мысль, – поддержал его Картер. – Что же мы стоим!

И тут он вспомнил, что Майкл и Джейн все еще не познакомились со своими будущими друзьями. Картер повернулся в сторону юных хозяев острова и позвал Рени.

Надо сказать, наследники Паэртона давно обратили внимание на то, что, кроме Картера, на берегу находятся еще четверо встречающих. Один из них, худенький и долговязый, тут же отделился от своих друзей и подошел к гостям.

– Добро пожаловать на наш остров! – несколько торжественно произнес мальчишка, остановив свой взгляд сначала на Джейн, а потом на ее брате. При этом лицо Майкла ему показалось каким-то знакомым, словно они где-то виделись однажды, хотя этого просто не могло быть. – А мы вас уже заждались! Меня зовут Рени. А это мои друзья, – кивнул он в сторону Алис и близнецов.

Джейн сделала легкий реверанс, несколько сомневаясь в его уместности в подобной экзотической обстановке. Майкл приветствовал всю четверку многозначительным кивком головы. Близнецы и Алис, стоящие поодаль, кивнули в ответ с самым серьезным видом. Правда, это им удалось с трудом. «Можно подумать, что мы в королевском дворце», – шепнул брату Тим, скрывая усмешку. «Вероятно, теперь они ожидают экипаж с тройкой лошадей», – отозвался Дик. «Чувствую, будет нам морока с этими модниками, – подытожил Тим. «Тише, ты!» – оборвал его Дик, опасаясь, как бы гости их не услышали.

– Знаете, Джейн, – заметил между тем Рени, – должен предупредить, что здесь у нас все намного проще, чем в Лондоне. Ваш реверанс был прекрасен, но к такому мы не привыкли, это лишнее. А потому давайте перейдем на «ты»! Идет?

Джейн с любопытством посмотрела на близнецов, затем на Алис и, снова встретившись взглядом с Рени, весело сказала:

– Отлично! Будем знакомы!

– Будем знакомы! – повторил Майкл, радуясь тому, что приключения, которых он так долго ждал, начинаются в замечательной компании.

– Предлагаю отнести вещи, перекусить у тетушки Барет, а часа через два… – Тут Рени замялся, добавив в конце концов: – Думаю, об этом вас лучше всего проинформирует мистер Картер.

– А часа через два, – продолжил Картер с лукавой улыбкой, – приглашаем вас на праздник, который жители острова устраивают по случаю вашего приезда.

– Вот это сюрприз! – восторженно заметила Джейн. – Правда, Майкл?

…Выгруженные из лодки чемоданы и баулы не уместились в руках двух матросов, так что встречающим пришлось им помочь. Собрав все вещи, они двинулись к поселению. И при этом Линдер от души сожалел о том, что не сможет побывать на празднике, так как судно, доставившее гостей на остров, должно отправиться в обратный путь не позже, чем через час.

Хотя едва перевалило за полдень, солнце припекало довольно сильно. Джейн раскрыла свой розовый зонтик и посоветовала Майклу воспользоваться кепи. «Надевай, надевай! – решительно сказал Рени, поднимая с песка рюкзак. – Ты на нас не смотри, мы к этому солнцу привыкли с детства».

Мальчик послушно натянул кепи и зашагал рядом со своим новым товарищем. Близнецы, Алис и Джейн шли за ними. Затем следовали матросы с самой тяжелой поклажей, а замыкали шествие Линдер с Картером, все еще обсуждая детали каникул Майкла и Джейн.

– Не так быстро! – попросил Картер Рени. – А не то мы за тобой не поспеем.

На самом деле до поселения было совсем недалеко, и минут через десять компания уже подходила к дому Бейли, соседствующему с жилищем Элеоноры Барет. Лучшая повариха острова и миссис Ида, супруга Картера уже закончили приготовление обеда. Обе женщины тепло встретили гостей. Матросы тут же принялись распаковывать кое-какие вещи. А брат и сестра занялись благоустройством. Джейн сразу понравилась отведенная для нее комната. Разве что теперь они с Майклом не могли поболтать друг с другом перед сном, как привыкли. И все-таки сразу же за садиком тетушки Барет начинался садик Бейли. Заборов и изгородей никаких не было, двери на ключ никто не закрывал. Да и были ли у них ключи!

– Правда, здесь очень мило? – обратилась Джейн к брату, осматривая дом Рени. – Она задержалась у окна комнаты Майкла, откуда открывался великолепный вид на океан.

– Угу, – отозвался тот, не проявляя, однако, никаких восторгов.

– Да что с тобой! – обернулась девочка, которую несколько озадачило поведение брата. Ей показалось, что, ступив на остров, он словно утратил дар речи. Они всегда понимали друг друга с полуслова, а точнее – с одного только взгляда, но на этот раз Джейн, к своему удивлению, ничего не прочитала в зеленых глазах Майкла. Рени, решивший во что бы то ни стало разговорить своего постояльца, спросил его напрямик: «Майкл, почему ты все время молчишь?» Мальчик очень выразительно посмотрел на Рени, и тот, наконец, все понял. Он тронул своего гостя за плечо, легонько подталкивая к выходу, и сказал друзьям: «Прошу прощения, мы скоро вернемся». Все улыбнулись.

После того как юный Паэртон справился с первым неудобством, он смог принять участие в общем разговоре. Рени почувствовал, что Майкл вовсе не робок, как это казалось сначала. Через пять минут Рени уже знал все, что касалось возраста и пристрастий своего нового знакомого. Алис провела несколько минут с Джейн, просветив ее в плане здешнего этикета и обычаев. Первые контакты были налажены и окончательно укрепились за обедом у Барет, который, по мнению Линдера, превзошел все ожидания.

Этот обед оказался для гостей только легкой разминкой, потому что вскоре их пригласили на праздник, к которому местные жители готовились со вчерашнего дня. Надо признать, что праздники в их жизни случались нечасто. К новости о том, что остров станет местом проведения каникул богатых детей из Лондона, люди отнеслись с большим любопытством. А потому, когда Картер предложил всем собраться в центре поселения и радушно встретить гостей, как положено хорошим хозяевам, никто не отказался. Кроме того, многим хотелось получить информацию из первых рук о том, что делается на родине, узнать, как здоровье королевы. Дети, конечно, многого не расскажут, полагали люди, но пообщаться с ними все равно было интересно.

К началу праздника центр поселения, где обычно проходили сходы островитян, украсили арки из цветущих лиан и экзотических цветов. Под ними установили несколько столов, заставленных фруктами, закусками и местными фирменными блюдами, приготовленными преимущественно из даров моря. Конечно, Майкл и Джейн, проведя пару недель в Сиднее, имели представления о кулинарных возможностях австралийцев, но устриц и мидий, креветок и лобстеров таких впечатляющих размеров, им еще пробовать не приходилось.

Джейн пришла в восторг от жареного на углях осьминога. Майклу не терпелось отведать барракуду, которую готовила в нескольких метрах от стола мама Алис с помощью дочери. На тлеющие угли они клали толстый слой травы, а затем рыбу. Покрывали ее новым слоем травы и горячими углями. Пока все это готовилось, Тим и Дик принесли откуда-то огромную гирлянду белых цветов, передали Иву Картеру, а тот подарил ее Джейн, поздравив от имени всех островитян с недавним днем рождения. Девочка была смущена и взволнована до слез.

Медленно наступал вечер, и потом внезапно, как бывает в этих широтах, солнце за считанные минуты скрылось за горизонтом. Сразу после заката около поселения развели костры, и праздник продолжался. Почти каждый из островитян подходил к Джейн, чтобы поздравить ее и поближе познакомиться с ней и Майклом. Наследникам Джеймса Паэртона пришлось ответить на многие вопросы, касающиеся жизни в Англии. Люди не обошли вниманием и Сэма, скромно стоящего в стороне от детей. Было уже достаточно поздно, когда Картер спросил гостей, не хотят ли они отдохнуть.

– Майк, ты, наверное, устал, – предположила Джейн. – Может, отправимся по домам?

– А что мы будем делать завтра? – вопросом на вопрос ответил тот, обращаясь скорее к Картеру и своим новым друзьям, чем к сестре.

– Думаю, было бы неплохо, если бы вы продолжили знакомство с нашим островом, – ответил Картер. – Если хотите, прямо с утра можем отправиться в жемчужную лагуну. Вам приходилось видеть, как работают ловцы жемчуга? Задавая гостям подобный вопрос, организатор праздника не ожидал услышать положительный ответ. Но к его удивлению, кое-какими познаниями в этой области наследники Паэртона располагали.

– Вы надолго уходите в море? – поинтересовался Майкл.

– Что за вопрос! – удивился Картер. – Мы добываем жемчуг совсем близко от берега. – Отвечая мальчику, он подмигнул Рени и всей своей компании.

– Видите ли, нашему отцу доводилось бывать в Индии, – вступила в разговор Джейн. – Он рассказывал, что там ловцы жемчуга уходят в открытое море на три-четыре месяца, пока продолжается сезон.

– И самое удивительное, что при этом берут с собой не только снаряжение, но еще музыканта или певца, – продолжил Майкл. – Днем люди работают, а по вечерам слушают старинные песни и игру на дудочке. За это им не жалко даже отдавать артистам часть своего улова. Представляете?

Рассказанная Майклом история всех очень позабавила.

– Нет, – сказал Картер, когда дети вдоволь насмеялись. – У нас все происходит без каких-либо шоу. И от берега мы особенно не удаляемся. Жемчуг пока есть рядом с островом. Сейчас как раз начинается сезон его лова. Как это происходит, завтра увидишь. Хочешь, прямо сейчас поговорим об этом вон с теми джентльменами? – Картер осторожно развернул Майкла за плечи туда, где что-то оживленно обсуждали трое мужчин, одним из которых был отец Алис. – Это очень опытные ловцы жемчуга, и я уверен, они могут рассказать тебе много любопытных историй. А завтра утром посмотришь, как они работают!

Компания направилась в сторону, указанную Картером. И только Джейн и Рени немного отстали.

– Ты с нами? – обратился Майкл к сестре.

– Пожалуй, нет, – замялась она. – Я слегка утомилась…

– И вправду, было от чего! – спохватился Картер. – Если хотите, отложим знакомство на завтра.

– Нет, – воспротивился Майкл. – Дорогая Джейн, ведь ты не рассердишься, если я еще немного побуду на празднике? Рени и Сэм проводят тебя к матушке Барет, а мы с друзьями придем попозже.

– Не волнуйтесь, Джейн, Ваш брат в надежных руках! – заверил девочку Картер. – Мы доставим его домой в целости и сохранности. Верно, джентльмены?

– Разумеется! – первым отозвался Дик, которому вторили Тим, Ив, Дэнис и другие мальчишки.

Алис лукаво посмотрела на Рени. Она догадывалась, что тот давно хочет остаться с Джейн наедине. Ведь ему до сих пор так и не удалось вручить девочке свой подарок.

Дорога домой оказалась короткой, а Рени все не решался. Тетушка Барет уже ждала детей, но Джейн не захотела идти спать, решив дождаться Майкла. Мальчик и девочка устроились в саду. Присев на скамью, они вполголоса продолжили прерванную беседу. Наступала ночь. Рассыпавшиеся над головами детей звезды были прекрасны. Рени показал Джейн Южный крест. И пока гостья разглядывала очертания незнакомых созвездий, с восторгом смотрел на нее. А когда Джейн поймала на себе его взгляд, сконфуженно проговорил:

– Ты сегодня много рассказывала о жизни в Англии, замках и площадях Лондона, об удивительном и недоступном мире для нас, бедняков, живущих на этом острове. А теперь расскажи мне немного о себе. Если это не тайна, конечно.

– Обо мне? – удивилась Джейн.

– О тебе, вашей с Майклом семье, – попросил Рени. – Ты родилась в Лондоне?

– Да, в Лондоне, – немного растерянно проговорила девочка. Почему ты об этом спрашиваешь?

– Ваш визит на наш остров многим из нас кажется немного странным. Я слышал, что большинство богачей – люди очень гордые, заносчивые. А вы с Майклом даже захотели провести здесь каникулы, и притом одни, без родителей. Может, они вас не очень любят?

– Да нет! – рассмеялась девочка. – Как раз наоборот: любят как родных.

Она хотела еще что-то сказать, но, заметив недоуменный взгляд Рени, призналась:

– Майкл и я – приемные дети Паэртонов.

– Вот оно как! – удивился Рени. – А что вы знаете о ваших настоящих родителях?

– Ничего. Пока разговоры на подобную тему для нас табу. Отец обещает рассказать нам с Майклом все, что ему самому известно о нашем происхождении, в день нашего совершеннолетия.

– Джейн, а ты не фантазируешь? – В эту историю трудно поверить.

– Возможно, – согласилась она, – но я не лгу. Вообще-то не очень осмотрительно с моей стороны раскрывать малознакомым людям наши семейные тайны. Не понимаю, почему я тебе это сказала.

– Не беспокойся, Джейн, – заверил девочку собеседник, – никто об этой тайне не узнает. – И, услышав в ответ слова благодарности, добавил: – Все-таки странно, что ты совсем не помнишь своих родителей. Ты же старше Майкла!

– Странно, – согласилась Джейн. – Когда я думаю об этом, то начинаю сомневаться в нашем с ним родстве. С другой стороны, я помню Майкла с раннего детства.

– Значит, ты не совсем уверена, что он твой брат?

– Уверена только в том, что мне было бы плохо без Майкла. Да и ему без меня тоже.

– Но однажды ты узнаешь правду. И что тогда?

– Я буду любить его не меньше, чем сейчас. Конечно, порой мы ссоримся, но это случается нечасто. Майкл – уступчивый и очень ласковый мальчик. Не представляю без него свою жизнь!

Рени немного скептически улыбнулся.

– Не веришь? – почти обиделась Джейн. – Ты, вероятно, лучше бы меня понял, если б сам имел брата или сестру.

– В том-то и дело, что у меня есть и брат, и сестра, – тихо сказал Рени, глядя девочке в глаза, – только я с ними не знаком. Они старше меня и родились в Англии.

– Что с ними случилось? – осторожно спросила девочка. – Они умерли?

– Надеюсь, что нет. Вот вернутся мои папа и мама, тогда все прояснится.

– Я хотела бы познакомиться с твоими родителями.

– Если мистер Паэртон задержится в Австралии, то ты с ними, конечно же, увидишься. Кстати, а я до сих пор не сделал тебе подарка.

– Это совсем необязательно.

– Почему необязательно? Вот держи! – С этими словами Рени протянул Джейн свою ладонь, на которой лежала крупная жемчужина. Даже лунного света было достаточно, чтобы увидеть, как безупречны ее формы. Джейн, уже научившись у приемной матери разбираться в драгоценностях, удивленно посмотрела на Рени:

– Но тебе хотя бы известно, что такая жемчужина стоит очень дорого?

– Это там, – кивнул в сторону материка уже готовый рассердиться Рени. – И вообще не понимаю, о чем ты? Ведь это подарок!

– Однако он слишком дорогой, – возразила девочка.

– Почему тебя беспокоит его цена? – обиделся Рени. – Я нашел эту жемчужину и имею право делать с ней что хочу.

– Ты сам ее достал со дна моря? – В глубине души девочка не верила в это.

– Конечно! – гордоответил мальчик.

Джейн взяла жемчужину и принялась ее рассматривать с еще большим восхищением, чем совсем недавно разглядывала звездное небо.

– Мне очень хочется, чтобы ты запомнила этот вечер, сохранила в памяти наш остров… – Рени хотел добавить: «И меня», но запнулся, не закончив фразу. Джейн даже не улыбнулась, только внимательно и серьезно посмотрела на него, не найдя, что ответить.

Глава IX. Как рождается жемчужина

На следующее утро Майкл проснулся оттого, что кто-то легонько коснулся его щеки. Так по крайней мере ему показалось. «Это ты, Джейн?» – пробормотал мальчик полусонным голосом, открывая глаза. Но рядом никого не было. Зато сквозь неплотно задернутые занавеси в комнату пробралось солнце. Ласково пройдясь по лицу Майкла, солнечные лучи почти мгновенно заполнили ярким светом все пространство. Почувствовав необыкновенный прилив энергии, мальчик быстро встал с постели.

– Ну наконец-то! – широко улыбнулся Рени, открывая дверь. Он был рад, что не пришлось будить Майкла. – Умывайся поскорей и идем завтракать к тетушке Барет! Джейн уже за столом. Пришли Ив и близнецы.

– А мистер Картер?

– Встретимся с ним прямо жемчужной лагуне. Там же увидимся и с отцом близнецов.

– Ах да… – Майкл вспомнил, что об этом они договорились еще вчера вечером. Он хотел спросить о главном, то есть об Алис, но постеснялся и даже слегка покраснел.

– Картер и Сэм ушли пораньше, чтобы на всякий случай проверить лодку, на которой вы с Джейн оправитесь на экскурсию по лагуне. И еще они собирались построить шалаш на берегу, чтобы было, где спрятаться от солнца. Мы-то люди привычные, а для вас это необходимо. Словом, распорядок дня таков: сначала вы знакомитесь с добычей жемчуга и смотрите, как работают ловцы. А потом мы учим вас нырять и плавать. Это, если ты в курсе, мы обещали вашему отцу.

– Надеюсь, вы тоже выйдете в море? – уточнил Майкл, имея ввиду близнецов, Ива, самого Рени и, конечно, Алис, хотя ее имя произнести почему-то не решался.

– Разумеется, – последовал ответ. – Только на других лодках. На одной мы все не поместимся. Алис тоже составит нам компанию. Думаю, она уже в лагуне вместе со своим отцом и его напарником.

– Отлично! – поставил точку в разговоре вполне довольный Майкл.

В доме тетушки Барет вкусно пахло свежеиспеченным хлебом. Хозяйка, вставшая ни свет ни заря, уже переделала массу дел и настряпала разных вкусностей. Она от души хотела угодить гостям, преисполненная чувством огромной ответственности за свою миссию. Усадив Майкла, тетушка Барет поставила перед ним большую чашку парного козьего молока.

– Прекрасно выглядишь! – обратился к сестре Майкл, поздоровавшись со всеми.

– Спасибо за комплимент, – ответила девочка.

– Как спалось на новом месте? – вежливо поинтересовался у гостей Дик.

– Замечательно, – снова ответила Джейн. – Не знаю, как Майкл, а я, например, прекрасно выспалась, хотя…

Тут девочка сделала паузу, решая, стоит ли продолжать. Дело в том, что сквозь сон Джейн слышала, как в саду перед рассветом кто-то очень громко смеялся. С одной стороны, ей, конечно, не терпелось узнать, кто это был. «С другой, – рассуждала она, – уместно ли спрашивать об этом? Наверное, все-таки не очень».

Придя к подобному заключению, Джейн уже почти преодолела свою растерянность и собиралась перевести разговор на другую тему, как вдруг тетушку Барет словно осенило:

– Дорогая, наверное, тебя разбудили кукабарры! – Ив, Том, Дик и Рени заулыбались. – Ну конечно, кто же еще! Эти птицы ведут себя на рассвете просто несносно. Что ты будешь с ними делать? Ума не приложу, почему они полюбили именно мой сад!

– Скажите тоже, тетушка! – не удержался Ив. – И в нашем саду кукабарр хватает. Другое дело, что мы не обращаем на них никакого внимания.

– И в нашем! – вторили Иву Тим и Дик.

– Что же все-таки случилось? – обратился к сестре ничего не понимающий Майкл, прежде чем отпить глоток молока.

– Да в общем-то ничего! – Джейн уже окончательно оправилась от растерянности. – На самом деле меня никто не разбудил. Я спала очень крепко, но сквозь сон слышала, как кто-то громко смеется в саду. Неужели это были птицы?

– Именно! – подтвердил Рени. – При случае мы вам их обязательно покажем. В полдень кукабарры снова объявятся. Правда, мы в это время будем совсем в другом месте. А вот вечером, прежде чем зайдет солнце, у вас появится возможность с ними познакомиться. Странно, что вчера праздник обошелся без кукабарр.

– Да мы сами так шумели, что не оставили кукабаррам никаких шансов, – улыбнулся Дик.

– Скорее всего, ты прав, – согласился с приятелем Рени и, обращаясь к гостям, заметил:

– Кстати, это довольно симпатичные птицы и почти ручные. Во всяком случае, хлеб берут прямо из рук. Одно плохо: умеют смеяться как люди.

– Скажи лучше, хохотать как сумасшедшие! – уточнил Ив. – Причем больше всего обожают делать это перед самым восходом солнца.

Майкл и Джейн переглянулись. Сколько интересного им еще предстояло узнать во время этих незабываемых каникул!

– Вообще-то для тех, кому надо встать пораньше, кукабарры служат чем-то вроде будильника, – заметил Дик. – Наш отец, например, ничего не имеет против этих птиц. Правда, Том?

– Это уж точно, – согласился тот. – Раз хохочут кукабарры, значит, пора вставать.

Отправившись в жемчужную лагуну, теплая компания продолжила разговоры о кукабаррах и других пернатых острова. Некоторые из них, например, колибри, тем временем зависали прямо над головами детей. Майкл сравнил колибри с большими бабочками. Джейн его поддержала, заметив, что здешние бабочки такие огромные, что, будь Майкл чуть-чуть помладше, он мог бы полетать на такой бабочке, устроившись на ее спинке и держась за длинные усики, как за руль велосипеда.

– Велосипед, – неожиданно повторил за Джейн Рени. – Я где-то слышал это слово. А что такое велосипед?

На этот раз пришла очередь удивиться Джейн и Майклу. Он принялся с энтузиазмом рассказывать островитянам о велосипеде, который ему в прошлом году подарил отец, но вдруг замолчал, потому что за поворотом дороги появилось море. Рени, казалось, тоже уже напрочь забыл о своем вопросе. Все разговоры прекратились. Утренний океан был так красив, что даже думать о чем-то другом не хотелось. Еще один поворот дороги, и взорам детей открылась жемчужная лагуна, куда они и поспешили. Впрочем, до берега оставалось минут пять пути, так что разговор возобновился.

– Это правда, что далеко не во всех раковинах находят жемчужины? – спросил Майкл. – Так по крайней мере говорит наш отец.

– К сожалению, он прав, – подтвердил Рени. – Верно, ребята?

Друзья тут же закивали в знак согласия.

– Собирать все раковины, которые есть на морском дне, нет смысла, – заверил Том тоном знатока.

– Особенно красивые и большие, – добавил Дик с некоторой долей иронии.

– Это почему же? – удивленно вскинула брови Джейн.

– Потому что они наверняка будут пустыми, – объяснил гостям Дик. – У нас на острове каждый ребенок знает, что хорошая жемчужина скорее всего прячется в самой обычной небольшой раковине. Особенно если на ней есть наросты и маленькие дырочки, проделанные клещом.

– Ах да! – вспомнила Джейн. – Я читала в одной книжке, что жемчуг образуется в устрице только тогда, когда в нее попадает песчинка или клещ.

Хозяева острова посмотрели на девочку с особым уважением. Между тем Джейн продолжала:

– Это раздражает устрицу. И она начинает обволакивать инородный предмет перламутром.

– Вполне может быть, – отозвался Ив. – Жемчуг находят только в раковинах тех моллюсков, которые выделяют перламутр.

– А знаете, – поддержал разговор Рени, – в прошлом году мой отец нашел жемчужину, совершенно плоскую с одной стороны.

– Ничего особенного! – заметил Ив. – Такие экземпляры называют пуговицами. Не думаю, что за «пуговицу» удалось выручить хорошие деньги.

– Что правда, то правда, – согласился Рени. – Перекупщики и ювелиры любят крупный круглый жемчуг. Розовый котируется выше всего. И чтоб на нем не было ни трещинки, ни пятнышка, ни царапинки!

– Белый жемчуг тоже хорошо продается, – уточнил Ив. – Главное, чтобы он сиял не хуже луны.

Все заулыбались.

– А что же еще интересного пишут в той книжке про жемчуг? – поинтересовался Рени, пожалуй, слишком заглядываясь на шагающую рядом Джейн.

– О, это моя любимая книжка! – оживилась девочка. – В ней собраны легенды о чудесных свойствах жемчуга. Японцы, например, считают жемчуг символом совершенства и проницательности человеческого ума. Не знаю, как здесь, а в Индии жемчуг используют для исцеления тяжелых больных, в Китае он служит лекарством от глазных болезней и оберегом.

– Неплохо бы нам поучиться у этих китайцев, – заметил Тим. – В прошлом сезоне наш сосед Тэрри выловил больше всех жемчуга и в последнее время стал хуже видеть. Отец говорит, так случилось потому, что Тэрри слишком много времени провел в воде.

– Некоторые народы считают, что жемчужина рождается в раковине от удара молнии в воду, – продолжила Джейн. – Японцы говорят, что жемчужина в раковине подобна правде, которую нелегко найти среди коварства и обмана. Они верят, что существует чудесная жемчужина, которая может исполнить любое желание своего владельца и спасти его от любых несчастий.

– А что если сегодня нам удастся отыскать именно такую? Как, ребята? – весело спросил Рени.

Компания приближалась к берегу, откуда неслись радостные крики островитян, уже заждавшихся своих гостей. Что касается Майкла, то он видел только загорелую девчонку в белом платье и ее струящийся по ветру платок над головой.

Неглубокая и спокойная лагуна с изрезанными берегами создавала самые благоприятные условия для ловли жемчуга. Температура воды в лагуне отличалась постоянством, что было очень важно для роста и развития двустворчатых устриц. Большой волны здесь не случалось даже в непогоду, а акулы – один из главных врагов ныряльщиков, сюда заглядывали довольно редко. Хотя, конечно, получить ожог ядовитой медузы или пораниться о морского ежа, никому не было заказано. Встреча островитян со скатом тоже не исключалась, но ловцы жемчуга об этом как-то не думали.

Казалось, солнцу удавалось проникать через прозрачную толщу воды до самого дна. Чтобы достичь его, большинство мужчин даже не пользовались грузилом. Охотники за жемчужными устрицами ныряли почти вертикально, уверенно рассекая кристально чистую морскую воду. И при этом крепко сжимали в руке нож, который мог пригодиться для того, чтобы отделить раковину от опутывающих ее морских водорослей, и, может, даже защититься от некоторых морских хищников. На поясе ныряльщика закреплялась сетка, куда он успевал набрать до десятка жемчужниц, оставаясь под водой в основном не больше минуты. Ну и разумеется, пояс для страховки обвязывался веревкой: за нее тянул напарник, облегчая ныряльщику подъем на поверхность в экстренных случаях. Правда, Картер объяснил, что настоящие асы веревкой зачастую не пользуются. Но в любом случае предпочитают трудиться попарно, то и дело меняясь ролями. А асами, как вскоре поняли Джейн и Майкл, себя считали почти все островитяне.

Рабочей «одеждой» ловцов жемчуга были лишь набедренные повязки. Еще одной деталью их экипировки была полоска ткани, плотно закрывающая уши. Кроме амулетов, которые были у многих, на шее обязательно красовался предмет, напоминающий бамбуковую прищепку для белья. Ей ныряльщики зажимали нос, прежде чем уйти под воду.

По такой «прищепке» получили в подарок от Картера Майкл и Джейн после того, как, пробыв больше часа в море, снова вернулись на берег. Подарки сразу же пригодились. Ведь вслед за лодочной прогулкой по лагуне последовал урок плавания и ныряния.

Глава X. Происшествие по дороге на поляну какаду

В то утро Рени разбудил своих гостей около половины седьмого. По здешним меркам было совсем не рано. «Предлагаю быстро позавтракать и отправиться на поляну какаду, – бодрым голосом сказал мальчик. – Позже будет жарко». Об излюбленном месте обитания самых крупных в мире попугаев гости острова узнали еще в день приезда. И, разумеется, включили его посещение в обязательную программу своих каникул. Что касается Джейн, то она собиралась неукоснительно следовать этой программе. Девочка быстро поднялась, растолкала сонного Майкла, поинтересовавшись на всякий случай, где он так долго пропадал вчера вечером. «Вечером? – переспросил Майкл, не без труда открывая глаза. – Да нигде я не пропадал! Просто мы с Ивом и Алис сидели в саду у Картеров и разговаривали». По тону брата девочка поняла, что лучше его не пытать и просто забыть о своем вопросе.

– А как же Сэм? – спросил Майкл, чтобы потянуть время.

– Близнецы и я заверили его, что вы с Джейн будете в полной безопасности, – последовал ответ Рени. – Так что Сэм остается помогать тетушке Барет.

– А вот это уже хорошо! – Майкл ничего не имел против выполнения обязательной программы отдыха, но ему очень не хотелось вставать. Тем временем подошли Тим и Дик. Как и Рени, мальчишки были обуты в высокие ботинки и настояли на том, чтобы гости тоже сменили сандалии на закрытую обувь: на западном побережье, с которым предстояло познакомиться Джейн и Майклу, встречались змеи. Ботинки у них нашлись, но замечание мальчишек о змеях Майкл пропустил мимо ушей. Его больше интересовало другое.

– А кенгуру я наконец-то увижу? – надеждой спросил юный лондонец. Близнецам и Рени было приятно сознавать, что они смогут доставить удовольствие новым друзьям. И все же открыто демонстрировать свои чувства мальчикам не хотелось.

– Эка невидаль! – ответил Дик. – Они здесь повсюду.

– А это правда, что на языке аборигенов слово «кенгуру» означает «я не понимаю»? – снова спросил Майкл, окончательно просыпаясь.

Видя некоторое замешательство на лицах хозяев острова, Джейн пояснила:

– Когда английские путешественники впервые достигли берегов Австралии и увидели прыгающих сумчатых животных, то спросили у местных жителей: «Что это за зверьки?» В ответ услышали: «Кенгуру», что якобы означает: «Я не понимаю». А матросы из команды капитана Кука подумали, что «кенгуру» – название животного. Так писали в лондонских газетах. Вы считаете, что это всего лишь легенда?

Рассказ Джейн развеселил ребят.

– Может быть, оно так и было, мисс, – сказал Рени. – Но, кроме наших родителей и соседей, на этом острове нет других людей. А кенгуру еще до нашего рождения назывались именно «кенгуру». И никак иначе.

Мальчишки засмеялись. И вскоре все пятеро двинулись в путь.

– Зачем они взяли палки? – уже тихонько спросил Майкл у Джейн.

– Так. На всякий случай, – уклончиво ответила девочка тоже вполголоса. – Полагаю, чтобы легче было идти.

Майкла подобный ответ вряд ли удовлетворил, но вскоре мальчик забыл о нем, потому что дети уже добрались до эвкалиптовой рощи. Верхний слой беловато-серой коры вечнозеленых деревьев во многих местах отслаивался и свешивался, как мочало, обнажая гладкие стволы, показавшиеся Джейн просто гигантскими. Стволы и ветви уходили высоко в небо. Несмотря на это, в роще было очень светло.

– Как легко тут дышится! – с нескрываемым восторгом сказала Джейн. – Какие прелестные запахи! Правда, Майкл?

Его ответ разочаровал своей прозаичностью:

– Сказать по правде, пахнет как в аптеке.

– А это и есть наша аптека! – подхватил разговор Дик. – Когда я или Тим простуживаемся в сезон дождей, мама всегда готовит отвар из эвкалиптовых листьев.

– Верно, Дик, – поддержал друга Рени. – Мне тоже приходится пить такой отвар в подобных случаях. Хотя, сказать по правде, есть вещи и повкуснее. Лично мне листья этих деревьев кажутся горькими.

– Я, пожалуй, с тобой соглашусь, – вступил в беседу Тим и вдруг заспешил вперед. – А вот они вряд ли. – С этими словами Тим остановился у молодого деревца, на ветвях которого вниз головами висели странные существа, покрытые густым серым мехом. У них были большие круглые головы и черные носы внушительных размеров. Один из зверьков как-то лениво посмотрел на Тима и Майкла маленькими черными глазами, тут же их закрыл и отключился, цепко сжимая лапами ветку эвкалипта.

– Коалы? – шепотом спросил Майкл.

– Они самые, – последовал ответ Дика. – Ты можешь говорить в полный голос. Коалам это ничуть не повредит. Они такие сони! И вряд ли что-то заставит коал покинуть это дерево. Да еще днем! Эти ребята уйдут отсюда вечером, и то если здесь совсем не останется листьев. Поесть и поспать – любимое занятие коал.

Джейн вполне разделила восторг брата, принявшись вместе с ним разглядывать миниатюрных медвежат.

– Не вижу хвоста, – с удивлением обратилась она к хозяевам острова, как бы дожидаясь объяснений.

– Чего нет, того нет, – философски изрек Рени. – Никогда в жизни не видел хвостатых коал.

– Вообще-то хвост у коал есть, – мягко возразил Дик, стараясь не обидеть друга. – Но очень маленький. Так что разглядеть его довольно трудно.

– Действительно, трудно разглядеть то, чего нет, – отпарировал Рени. – Может, попробуешь оторвать одного из этих сонь от ветки и взять в руки? А мы посмотрим на этот хвост!

– А не скажете ли, леди и джентльмены, что по этому поводу пишут лондонские газеты? – нарочито серьезно спросил вдруг Тим, обращаясь к Джейн и Майклу и одновременно давая понять своим друзьям, что не стоит ссориться из-за таких пустяков, как какой-то там хвост коалы.

Последовавший за этим приступ веселого хохота означал, что Тим сострил вполне удачно.

Вскоре друзья заспешили дальше. Впереди шел Тим, несколько отставая от него, шагали Дик и Майкл, а за ними, отставая все больше, – Рени и Джейн. У Майкла оставалось множество вопросов относительно повадок коал и их биологических особенностей. Эти вопросы он счел удобным задать именно Дику, вдруг проникшись к нему особым доверием. Что же касается Джейн, то у девочки на этот раз не оказалось шансов получить дополнительные подробности о фауне и флоре острова. Шагающий рядом с гостьей Рени активно интересовался у нее жизнью в столице Англии и привычками ее обитателей. К Лондону, который когда-то так жестоко обошелся с его родителями, Рени испытывал сложные чувства. С другой стороны, рассудительный не по годам мальчик понимал, что если бы его мама и папа не променяли в свое время Лондон на этот далекий остров, то он, Рени, вряд ли бы появился на свет. И теперь, когда его отец, вероятно, уже находился в Лондоне или на пути к нему, Рени особенно притягивал и пугал этот город.

Увлекшись беседой, Джейн и Рени отставали все больше. А тем временем заметно повеселевший Майкл беспечно болтал с Диком. И, предвкушая встречу с какаду, смотрел в основном по верхам. Что вдруг заставило Майкла остановиться и взглянуть прямо перед собой, он и сам не знает. Но когда мальчик опустил глаза на землю, то от неожиданности словно превратился в соляной столб. На широкую тропу, по которой совсем недавно прошел Тим, из зарослей вползала большая черная рептилия. Нерезкие, сернисто-желтые кольца, перехватывающие тело змеи, придавали ей еще более зловещий вид. Не скрывая свои недобрые намерения, рептилия в возбуждении высоко подняла переднюю часть тела и злобно зашипела. Майкл с ужасом наблюдал, как голова и шея змеи становятся все более плоскими. Мальчик хотел повернуться и убежать со всех ног, но у него не было сил даже на то, чтобы закричать или отвести глаза в сторону. Чудовище приготовилось к атаке на Майкла, который оказался ближе к нему, чем Дик.

Однако, прежде чем змея сделала решительный бросок, Дик успел оттолкнуть мальчишку в сторону. Затем проворно и ловко поддел змею палкой и отбросил с тропы влево, подальше от Майкла. Он поступил, точно следуя наставлению отца, учившего близнецов никогда не ввязываться в схватку со змеей без острой необходимости. Хотя на этот раз такая необходимость была: рептилия, издающая злобное шипение и извивающаяся, вовсе не собиралась воспользоваться шансом, который ей предоставил Дик. Вместо того чтобы уползти восвояси, она снова направилась на тропу, собираясь занять все ту же боевую позу. Только теперь у Дика оказалось больше времени, и на голову рептилии обрушился град палочных ударов. Мальчик был точен и настроен исключительно на победу, хотя одержать ее в одиночку ему вряд ли удалось бы. К счастью, спасенный Майкл, едва удержавшийся на ногах после толчка Дика, от неожиданности громко вскрикнул. Тим резко обернулся и понял, что друзья нуждаются в помощи. Вдвоем близнецы расправились с рептилией. Правда, не без труда. Когда подошли Рени и Джейн, змея лежала на тропе уже без движений, вытянувшись во всю длину.

– Ничего себе! – присвистнул Рени, стараясь выглядеть спокойным. – Метра полтора будет. – Одного короткого взгляда на бледное лицо Майкла, взмокших от пота близнецов и их сбитые в кровь ладони было достаточно, чтобы понять всю серьезность произошедшего.

– Она его укусила? – выпалила встревоженная Джейн, бросаясь к Майклу. Девочка осматривала его лицо, руки, ноги, тормошила брата, пока он не решил положить этому конец.

– Без паники! – сказал Майкл, уже почти оправившись. – Все обошлось.

– Надеюсь, я не очень больно тебя ударил? – улыбнулся Дик.

– Пустяки! Ты меня просто оттолкнул. Я даже не упал, – голос Майкла почти окреп.

– Откуда взялась эта красавица, понятия не имею! – недоумевал Тим. – Я ведь только что прошел этой дорогой.

– И даже не скрылся из вида, – добавил Дик. – Мы имели возможность любоваться твоей спиной.

– Это королевская кобра? – поинтересовался Майкл, поняв, наконец, что все позади.

Мальчишки покачали головами.

– Нет, это тигровая змея, – за всех ответил Рени. Разглядывая поверженную рептилию, он палкой осторожно перевернул ее на брюхо, которое оказалось желтым. – Правда, тигры здесь не водятся. Думаю, эта тварь ничем не лучше кобр. Яда у нее хватит, чтобы убить всех жителей острова.

– Ну хватит о грустном! – решительно прервал друга Тим. – Как вы понимаете, посещение поляны какаду на сегодня откладывается. Предлагаю отправиться на море.

– Сначала зайдем домой и предупредим Сэма! – вставила Джейн.

Предложение было встречено с одобрением, но Рени с Джейн и Майклом пришлось постоять на лесной тропе еще минут пятнадцать, дожидаясь, пока близнецы изымали у рептилии «кое-что на память». Рени видел, что Майкл уже совсем успокоился, а вот его сестра не на шутку взволнована. Джейн и в правду даже на море идти не хотелось. Ей теперь казалось, что за каждым кустом их поджидает опасность.

– А акулы у вас водятся? – осторожно спросила она у Рени.

– В открытом море, конечно, водятся. Но к нашему пляжу они точно не приближаются. Я вас уверяю! И от имени друзей приношу извинения за то, что случилось с Майклом. Это наше упущение. Мы, островитяне, готовы дать отпор опасности в любую минуту. Так нас учат родители с самого детства. Как и тому, что о друзьях надо заботиться, тем более о гостях.

Рени помолчал и после небольшой паузы добавил:

– Но, по-видимому, это тоже надо уметь делать. А возможностей научиться у нас не очень много: такие гости, как вы, на острове бывают редко.

– Как бы то ни было, – прервала его Джейн, – Тим и Дик спасли Майклу жизнь.

– По-другому и быть не могло! Между прочим, у нас на острове существует поверье: тот, кто выживет после встречи с тигровой змеей, становится неуязвимым.

Рени, безусловно, хотелось приободрить юных лондонцев.

– Правда, Тим? Скажи, Дик! – обратился он к подошедшим близнецам.

– Само собой! – дружно ответили братья.

– Ты обязательно когда-нибудь вспомнишь об этом! – заверил Майкла Тим. Майкл только пожал плечами.

– Так на море или домой? – обратился к гостям Рени.

– Разумеется, на море! – тоном, не терпящим возражений, ответил Майкл.

Сестре пришлось проявить солидарность. Видя, что она все еще озабочена, Дик философски заметил:

– И хватит печалиться, Джейн! Все хорошо, что хорошо кончается.

Девочка смущенно посмотрела на него:

– Я обещала отцу присматривать за братом и вот…

Майкл хотел было уже заметить, что он почти взрослый, но в следующую минуту вдруг забыл обо всем на свете, потому что увидел кенгуру. Да не одного, а целых пять! Дымчато-голубые существа довольно внушительных размеров стремительно пронеслись невдалеке от детей, словно стая больших птиц, парящая совсем низко над землей. Они исчезли так же неожиданно, как и появились.

– Мы даже не успели их рассмотреть, – озадаченно сказала Джейн, повернувшись лицом к эвкалиптовой роще, в которой скрылись кенгуру. – И куда они так торопились?

– У каждого свои дела. – Рени, как всегда, был настроен философски. – Но уверяю вас: эта отнюдь не последняя встреча!

Так или иначе, чудесное явление кенгуру отвлекло Майкла от воспоминаний об огромной рептилии. Брат и сестра заговорили о ней несколько дней спустя, когда Дик и Тим решили вручить Майклу зуб той самой тигровой змеи.

– Ух ты! – не смог сдержать эмоций Майкл, держа на ладони необычный подарок. И почти одновременно на лице мальчика отразились восторг и леденящий ужас. «Взять или не взять? – подумал он. – Если возьму, значит, придется рассказать отцу всю эту историю. Он в свою очередь все расскажет маме. В итоге родители начнут волноваться. Наверняка отчитают Джейн, она же старшая! Да и телохранителю Сэму мало не покажется».

Это было на пляже, в присутствии Алис.

– Далеко не каждый житель острова имеет такой амулет, – заметила она.

– Бери! – сказал Дик. – Мы считаем, что он принадлежит тебе по праву.

Майкл задумался.

– Разве? Ведь если бы не вы…

– Если бы мы были осмотрительнее, тебе и Джейн не пришлось бы нервничать, – прервал Майкла Тим. – Как-никак здесь, на острове, мы несем за вас ответственность и просто обязаны охранять от всех возможных неприятностей.

Джейн не вмешивалась в разговор и молчаливо наблюдала за тем, какое решение примет Майк. Честно сказать, мальчику совсем не хотелось брать этот подарок. Но, с другой стороны, ребята могли обидеться.

– Огромное спасибо! – наконец сказал Майкл, собираясь все-таки надеть амулет на шею, но вдруг услышал просьбу Алис:

– Не дашь поносить? Всегда мечтала о зубе тигровой змеи!

– Ну разумеется, если Тим и Дик не против.

Майклу показалось, что Алис интуитивно поняла его сомнения и пришла на помощь. Он почувствовал огромное облегчение, за что был очень благодарен этой удивительно чуткой девочке. А может, Алис действительно хотела заполучить амулет?

Между тем последовала реплика Дика, адресованная Майклу:

– Амулет твой. Можешь делать с ним что хочешь.

Алис быстро взяла подарок близнецов из рук Майкла, чмокнула его в щеку и, уже надевая амулет на шею, заверила:

– Перед вашим отъездом в Англию обязательно отдам.

– А вот это необязательно! Носи, сколько тебе нравится, – ответил счастливый Майкл. Мальчишке хотелось потереть щеку, которую только что поцеловала Алис и поблагодарить ее за то, что избавила от необходимости принять этот подарок. Но он не подал виду. Три недели спустя, когда пришло время расстаться, Майкл также старался быть сдержанным.

Глава XI. Расставания, встречи и туманные догадки

К большому сожалению гостей и хозяев, судно, посланное Джеймсом Паэртоном за детьми, прибыло вовремя. Правда, самого хозяина на нем не оказалось: перед тем как отправиться на родину, он завершал свои важные дела в Сиднее. А потому поручил позаботиться о возвращении Майкла и Джейн Линдеру. Тот знал, что мистер Паэртон, несмотря на занятость, сильно беспокоился за детей и не раз жалел о своем решении оставить их на маленьком острове среди незнакомых людей на целый месяц. За такой продолжительный срок все могло случиться. Добравшись до острова без особых проблем, Линдер был готов к любому повороту событий, но, к великой радости, нашел Майкла и Джейн в целости и сохранности. Одного взгляда на них ему оказалось достаточно, чтобы понять: затея удалась, каникулы ребят получились отличными. Солнце и море пошли им на пользу, а общение с местным населением, как заверил Сэм, совсем не повредило. Сам Сэм неплохо отдохнул и откровенно долго расставался со своей новой подругой Элеонорой Барет. Не обращая на это внимания, Линдер щедро раздавал подарки Паэртона друзьям их детей. Подарки принимались с огромной благодарностью. Для Рени, Алис и близнецов прощание с гостями из Лондона оказалось даже более волнительным, чем их приезд и первое знакомство.

Как быстро пролетел этот месяц, и сколько событий он вместил! Шутливые замечания по поводу слишком нежной дружбы Джейн и Рени, которые отпускала Алис на первых порах, довольно быстро иссякли. Что-то произошло с ней самой: девчонке-хохотушке стало не до шуток. После случая со змеей она не расставалась с талисманом Майкла и предпочитала его компанию любой другой. Близнецы, с интересом наблюдающие за своими друзьями, проявляли завидную тактичность. Они тоже считали Майкла и Джейн классными ребятами. И, провожая недавно обретенных друзей на другой конец света, не могли не грустить.

По правде говоря, Дик чуть не расплакался, обнявшись на прощание с Майклом. Все тоже как-то приуныли. Чтобы разрядить обстановку, Джейн сказала: «Надеюсь, друзья, вы не откажите нам в следующем визите?» Четверка юных островитян расплылась в улыбке. «Дайте только знать! – откликнулся Рени с серьезным видом. – Мы подготовимся лучше, чем в первый раз, и примем вас так, как не снится и королеве». С этими словами он выпустил руку Джейн и отступил в сторону. «Пора!» – Линдер пригласил детей занять свои места в шлюпке. Алис выразительно посмотрела на Майкла и тихо произнесла: «Прощай!» «Прощай – нехорошее слово, – так же негромко ответил наследник судовладельца. – Нехорошее и неправильное. До свидания, Алис! Я найду тебя где бы то ни было!»

Алис несколько растерялась. А когда, собравшись с мыслями, хотела ответить Майклу, что никуда не собирается уезжать с родного острова, так что и искать ее долго не придется, шлюпка с детьми Паэртона уже отплыла от берега. «До свидания! Спасибо за теплый прием!» – кричали Майкл и Джейн. Вскоре они добрались до судна, которое быстро растаяло в мареве знойного дня. Повернувшись спиной к морю, Тим и Дик с некоторым сожалением взглянули на своих приятелей и отправились домой. Грустная парочка последовала за ними. Шагая рядом с Алис, Рени примирительно сказал: «Тебе хоть что-то пообещали». «Но ведь мы все равно никогда больше не увидимся!» – убежденно произнесла девочка. Алис и Рени не знали, что в каюте судна, плывущего к берегам Сиднея, Джейн и Майкл Паэртоны поклялись на библии в том, что однажды вернутся на маленький остров. Повторяя слова клятвы за сестрой, Майкл еще не представлял, как трудно будет их сдержать.

На следующий день после отъезда лондонских гостей вернулась домой из Сиднея мама Рени, а вот отца им пришлось ждать несколько долгих месяцев. Пережив множество неприятных приключений, а главное – с трудом смирившись с потерей своих детей в Лондоне, Анна и Роберт отдавали всю родительскую любовь Рени и благодарили бога за свою размеренную и неторопливую жизнь на острове.

Прошло несколько лет. Рени исполнилось четырнадцать. Все вдруг заметили, что это уже не прежний худенький мальчуган. Он подрос, возмужал и, к удивлению соседей, стал среди островитян одним из лучших ныряльщиков и искателей жемчуга, работая в паре с отцом. Несколько добытых Рени крупных жемчужин оказались настолько хороши, что ювелир, к которому обратился в Сиднее Роберт, не смог удержаться от восторгов. Бейли расширили свой маленький домик, пристроив к нему несколько комнат. Пока шло обустройство дома, Рени редко виделся с друзьями. Зато, когда работа была полностью завершена, позвал Алис и близнецов как бы на новоселье. Общее мнение от увиденного выразила Алис. «Ну, приятель, – с удивлением констатировала она, – ты живешь теперь как король. Такие метаморфозы!»

Тем временем Рени не уставал поражаться переменам, происходящим с Алис. С каждой встречей девушка казалась ему все грациознее. В ее выразительных серых глазах появлялось что-то новое. Возможно, это была решимость, которая чувствовалась теперь во всех поступках Алис. Порой ее взгляд становился загадочным, и тогда в нем сквозила грусть, но в такие минуты Алис была еще привлекательнее. Тетушка Барет называла эту девушку не иначе как ангелом, спустившимся с небес, а друзья считали, что Алис – самая прекрасная жемчужина Тихого океана. Большую часть свободного времени девушка по-прежнему проводила в компании Рени и близнецов.

О пятнадцатилетних близнецах стоит сказать особо. Островитяне и теперь порой ошибались, принимая Тима за Дика, а Дика за Тима. Только с Алис и Рени такого не случалось. Эти двое одним им известным способом могли распознать, кто есть кто. Сходство братьев оставалось поразительным и по-прежнему служило для них поводом разыграть жителей поселка. А остроумия близнецам было не занимать. Оба они вытянулись и оказались еще выше Рени. Их темные волосы выгорели под жарким южным солнцем. Глаза же наоборот потемнели и приобрели глубину. От детского румянца на щеках не осталось и следа. Как и прежде, близнецы стояли друг за друга горой, но Тим всегда считал, что он старший, и потому мягко опекал брата. Рени и Алис близнецы были не менее преданы, чем друг другу. Временами четверо подростков вспоминали богатых детей, визит которых стал заметным событием для жителей острова.

Что касается Рени, то он чуть ли не каждую ночь видел во сне Джейн. Спрашивал себя, почему она ему так нравилась, и не находил ответа. Что-то подсказывало ему, что они с Джейн еще встретятся. Алис между тем вспоминала Майкла. Хотя никому, даже друзьям, в этом не признавалась. А если вдруг разговор касался ее детской влюбленности, отшучивалась, уверяя всю троицу: «Дорогие мои мальчики, я люблю только вас!» Рени забавляло, как Тим и Дик вздыхают, глядя на девушку. Сам же он чувствовал некий комплекс вины перед Алис за то, что ему снилась не она, а Джейн.

За все это время из Лондона не пришло ни весточки. Оставалось полагать, что дети богатого судовладельца забыли маленький остров так же быстро, как и большинство его обитателей (за некоторым исключением) забыло их самих. И вот однажды среди прибывшей с оказией из Сиднея корреспонденции оказалось письмо, адресованное всем четверым. На конверте с лондонской печатью стояла надпись: «Рене, Тиму, Дику и Алис от Джейн и Майкла Паэртонов». Письмо доставили близнецам, так как их дом был ближе всего от того места, куда пришвартовалось судно.

«Дорогие друзья! – прочитал Тим вслух. – Надеемся, что вы еще помните о нас. Мы же очень часто вспоминаем, как славно провели время на вашем чудесном острове. Этой весной отец снова собирается поехать в Австралию. И, главное, он согласился взять нас с собой. Так что мы мечтаем вскоре увидеться с вами вновь. Майкл и Джейн».

На этом письмо не заканчивалось. В нем была еще приписка, которую Джейн адресовала юному Бейли.

«Рени, мне необходимо поговорить с тобой лично, – писала девушка. – То, что я расскажу тебе при встрече, касается тебя и твоих родителей».

… Девятого марта в пятом часу по полудню на горизонте показался дымок. Мальчишки уже вернулись с работы и вместе с Алис направились на берег, куда ходили каждый день в надежде встретить гостей. Знакомое судно более уверенно, чем в первый раз, вошло в воды острова и бросило якорь в полумиле от берега. Спустя несколько минут встречающие заметили, что на воду спускают шлюпку. По мере ее приближения Рени волновался все больше и больше. Алис испытывала нечто подобное, стараясь изо всех сил выглядеть спокойной. Тим и Дик боковым зрением наблюдали за своей подругой, и на душе у них становилось все тоскливее от того, что взоры Алис, как и Рени, были обращены только в сторону океана. По идее, и сами братья должны были смотреть в основном не на Алис, а на устремившуюся к берегу шлюпку. Вскоре Рени различил в ней легкую фигурку в розовом платье. Он не ошибся: это была Джейн, хотя лица ее еще не мог разглядеть. Алис же больше интересовал второй пассажир, в присутствии которого она, наконец, убедилась. И вот уже лодка уткнулась носом в песок, а Джейн и Майкл Паэртоны второй раз ступили на остров. Встречающие хотели было поторопиться, но вдруг неожиданно для себя словно превратились в застывшую монументальную композицию: слишком непохожими оказались брат и сестра на прежних Джейн и Майкла.

Для поездки на остров они выбрали самую простую одежду, чтобы ни в коей мере не затронуть самолюбия своих друзей. Но даже в своих, как им казалось, непритязательных одеяниях, купленных в одном из дорогих лондонских магазинов, повзрослевшие дети Паэртона выглядели чересчур роскошно. Джейн и Майкл хотели одарить своих друзей подарками. Но случилось то, чего они боялись больше всего: чемоданы с одеждой и подарками на этот раз смутили юных островитян, оробевших с первой минуты встречи. Едва увидев Джейн, Рени решил, что у него не может быть ничего общего с этой, по всей видимости, утонченной особой, скользнувшей по нему почти оценивающим взглядом. И тем более – с ее самоуверенным на вид, рослым братом, грациозно поддерживающим девушку за локоть.

Поскольку Рени запомнил Джейн другой, поначалу он растерялся. На Джейн было простое платье в стиле кантри. Ее шею украшал золотой медальон в виде сердечка, в верхней части которого красовалась безупречная крупная жемчужина. Без сомнения, эта была именно та, которую Рени подарил Джейн на день рождения. Рени узнал свой подарок, что помогло юноше справиться с охватившей его робостью. Он улыбнулся и первым шагнул навстречу вновь прибывшим со словами: «Добро пожаловать на наш остров, друзья!» Говоря это, Рени смотрел только на Джейн, такую очаровательную, но еще больше, чем раньше, не похожую на Алис. А когда, наконец, обратил взгляд на Майкла, тот уже не показался ему ни надменным, ни важным. Кстати, Майкл в это время смотрел куда-то мимо Рени. «Куда же?» – подумал тот и в ту же минуту понял, что Алис интересовала Майкла так же, как и прежде. Радостная Джейн тепло поздоровалась с Рени, близнецами и Алис. Те в свою очередь почтительно поклонились друзьям и, подхватив их вещи, двинулись по дороге.

– Отель на вашем острове случайно еще не построили? – справилась Джейн.

– К счастью, нет, – улыбнулся Рени. – Поэтому вы снова станете моими гостями. Дорогу к моему дому не забыли?

– Еще бы! – откликнулся Майкл. – Мы столько раз за эти годы мысленно возвращались на остров, что помним здесь едва ли не каждую тропинку.

– Надо же! – рассмеялась Алис. – А мы-то думали, что вы о нас совсем не помните.

Минут через пятнадцать друзья добралась до дома Бейли. «Это, конечно, не Букингемский дворец, но здесь вы можете чувствовать себя более или менее комфортно», – проговорил он у дверей. «Ну что ты, сынок, где уж нам, островитянам, судить о комфорте, – как бы извинилась за сына Анна, ожидающая вместе с Робертом гостей у входа в дом. «Так или иначе, – шепнула Алис на ушко Джейн, – у Бейли лучший дом на острове. А родители у Рени просто замечательные. Жаль, что в прошлый раз вы не познакомились». Внимательная Алис заметила, что, поклонившись Роберту и Анне, Джейн почему-то покраснела. И этот румянец усилился, когда Анна, проводя гостью в ее комнату, погладила девушку по волосам со словами:

– Могу себе представить, как, наверное, переживают сейчас ваши родители.

– Они давно привыкли к нашей самостоятельности, миссис Анна, – несколько взволнованно ответила Джейн. Она окинула взглядом комнату и нашла ее очень милой. Подошла к столу, увидев на нем вазу с прекрасными белыми гардениями, которые Анна час назад сорвала для гостьи в саду. – Знаете, еще в прошлый раз мне очень понравились ваши гардении, – призналась Джейн. – Запах этих цветов мне очень часто снится.

– Разве запах может сниться? – в свою очередь спросила Анна, улыбаясь.

В это время Рени вместе с отцом и близнецами устраивал Майкла в соседней комнате. А когда Паэртоны спустились в столовую, он, подойдя к Джейн, тихо спросил: «Мы сможем поговорить прямо сейчас?» «Нет, лучше вечером, – шепнула девушка». Рени кивнул. Он чувствовал, что Джейн скажет ему что-то очень важное, но даже не представлял насколько.

После чая гости собрались было отдохнуть, хотя это не получилось: до шести вечера в доме Бейли побывали буквально все островитяне, считая нужным нанести Майклу и Джейн визит вежливости. Некоторые просто приветствовали их и, перекинувшись парой фраз, спешили по своим делам. Другие спрашивали Паэртонов о жизни в Лондоне и Сиднее, откуда прибыли брат и сестра. Майкл и Джейн едва успевали отвечать на вопросы. Кое-какие из них задавали гостям Тим и Дик. А вот Рени и Алис все больше молчали.

Дом Бейли понемногу затих, когда огромный солнечный диск чуть коснулся вершины зеленого холма, позолотив редкие облака. Наступали сумерки. Это время суток Рени любил проводить на берегу океана, наблюдая за линией горизонта, разделяющей море и небо. Именно туда он пригласил Джейн, порядком уставшую от разговоров в доме. «В один прекрасный момент, – сказал он девушке, усаживая ее на огромный валун, – граница между двумя стихиями исчезает. Тогда они сливаются в единое целое. Если лечь на землю, запрокинуть голову и долго-долго смотреть на небо, то вдруг покажется, что ты уже там, среди звезд, которые с каждой минутой проступают все ярче и ярче. Подожди немного и ты убедишься в этом!»

Тем временем солнце уже скрылось за холмом. Его очертания в отблесках золотых лучей стали четкими и удивительно живописными. Наблюдая смену красок на небесном и морском полотне, Рени и Джейн думали, что этот великолепный спектакль природа устроила исключительно для них двоих. А теперь она без всякого антракта стремительно меняла декорации, разбрасывая по небу миллионы звезд – больших и маленьких, ярких и чуть пульсирующих.

Говорить не хотелось. Лишь когда, наконец, показалась луна, Джейн перевела взгляд от моря на Рени и решила, что пора начать нелегкий разговор. Вот только с чего? Все заготовленные фразы вдруг улетучились из ее головы и, не подобрав ни одной, Джейн неожиданно для себя расплакалась, что с ней случалось довольно редко. При виде ее слез Рени испугался, не понимая, что же предпринять, в то время как девушка убежденно повторяла: «В этом мире все несправедливо, все!»

– Джейн, о какой несправедливости может идти речь, если мы снова вместе? – изумился Рени. – О чем ты плачешь! – Из кармана брюк он вынул носовой платок и протянул его девушке: – Вытри, пожалуйста, слезы и объясни, что случилось! Тебя кто-нибудь обидел? Скажи мне только – кто?

Девушка машинально взяла протянутый платок и поднесла его к глазам. Рени являл саму решительность и, казалось, был готов расправиться с кем угодно ради улыбки Джейн. Страшнаядогадка промелькнула в его горячей голове:

– Неужели это твой отец?

– Не мой, а твой! Вернее… – У девушки не хватило духа закончить фразу, и ее глаза снова заблестели от слез.

– Ничего не понимаю, – ответил обескураженный Рени. – Причем тут мой отец! Объясни же, наконец, в чем дело? И, пожалуйста, не плачь! – Он взял из рук Джейн платок и вытер ей слезы.

Девушка набрала в легкие воздуха:

– Ты, конечно, знаешь, что твой отец оставил своего ребенка в корзинке для подкидышей одного из лондонских приютов? – Рени кивнул. – Ты также, вероятно, знаешь, что он вложил записку в одеяльце дочери?

Юноша кивнул еще раз и, пробуя остановить Джейн, сказал:

– Зачем ты все это говоришь? И, вообще, откуда тебе все это известно? Разве я тебе рассказывал подробности из жизни моего отца в прошлый раз?

Рени хотел добавить еще что-то, но Джейн поторопилась с ответом:

– Конечно, ничего подобного ты мне не рассказывал. Но я знаю гораздо больше, – голос девушки задрожал. – Хочешь, я скажу тебе, о чем говорилось в той записке?

– Кажется, в ней называлось имя моей сестры, которую тоже звали Джейн, как и тебя, но это очень распространенное имя.

– Распространенное, – устало согласилась девушка. – Даже очень. Но были в этой записке еще некоторые важные подробности…

– И какие же? – с тревогой спросил Рени.

– Хочешь знать, что написал твой отец? – Последовала выразительная пауза. – Так слушай, я процитирую тебе текст этой записки слово в слово!

Несколько успокоившись, девушка продолжила:

– Твой отец написал следующее: «Позаботьтесь, пожалуйста, о моей дочери Джейн, с которой я вынужден расстаться. И да простит меня Бог! Р. Бейли».

– Невероятно! – растерянно произнес Рени, начав понимать, в чем дело.

– То же самое сказал мистер Паэртон, после того как Майкл назвал имя хозяина дома, в котором жил в свой первый приезд на остров. Наш приемный отец прямо-таки потерял дар речи и долго расспрашивал о вашей семье, о твоем отце. При этом ничего нам не объяснил: ни мне, ни Майклу. И лишь повторял, что о следующем визите на остров не может быть и речи. Ну а когда мне исполнилось пятнадцать лет, Паэртон пригласил меня в библиотеку, положил передо мной записку отца, рассказав все, что знал об этом сам. Записку вместе с одеяльцем приемным родителям передали в приюте, откуда они нас забрали.

– Невероятно… – повторял Рени. – Значит, ты моя сестра!

– А ты мой брат.

Глаза девушки на этот раз были совсем сухими.

– Если бы ты знала, как трудно в это поверить! Пожалуй, ты смогла бы меня убедить до конца, если б…

– Если б ты собственными глазами увидел эту записку? – угадала Джейн. – Юноша утвердительно кивнул. – Нет ничего проще, Рени. Завтра я ее тебе покажу. Сейчас уже поздно. Бумага пожелтела от времени, строчки полустерлись, но при свете здешнего солнца ты без труда их прочтешь.

– А Майкл знает, что ты моя сестра?

– В том-то и дело, что нет. Майкл очень привязан ко мне. И наши приемные родители не хотели бы его расстраивать. Они всегда его любили больше, чем меня. Я дала им слово ничего не говорить Майклу. А значит, и ты не говори своему отцу. По крайней мере – пока.

Глава XII. Несчастье

С самого утра Рени был задумчив. Родители списывали его настроение на плохую погоду. Но что поделаешь, если даже над райскими местами нашей планеты не всегда светит солнце! В тот день полил настоящий тропический ливень. Джейн не доводилось никогда раньше видеть такую плотную стену воды за оконным стеклом. Устав на нее смотреть, девушка обратилась к Рени с вопросом: «Это надолго?» «Может быть, на день, а может, на неделю», – меланхолично ответил он.

Как скоротать время в ненастье? Разве что навестить друзей, но о том, чтобы выйти на улицу, не могло быть и речи. Рени не отходил от окна, за которым ничего не было видно, кроме водяных струй. Майкл устроился у очага, глядя на огонь. Вскоре к нему присоединилась Джейн. Анна хлопотала по хозяйству. Роберт чинил сети. Гости и хозяева слушали, как шелестят под окнами мокрые деревья, стучит по крыше дождь. Всех занимали только собственные мысли.

Накануне Рени прочел старую записку своего отца и уже не сомневался в том, что Джейн вовсе не мисс Паэртон. Разумеется, Рени ничего не сказал об этом своим родителям: иначе бы он нарушил данное Джейн слово. Ей не хотелось делать больно Майклу, а Рени не знал, как отреагирует на подобную новость его мама. «Конечно, она обрадуется за отца, – думал Рени, – но, скорее всего, будет еще больше жалеть о своем потерянном сыне, моем брате. Да и для отца эта новость не окажется однозначно радостной. Ведь Джейн никогда не останется с нами. Пройдет совсем немного времени, и она уедет в свой прекрасный Лондон, даже если и захочет жить здесь».

Рени смотрел на неослабевающий дождь, испытывая приятные чувства от присутствия Джейн в гостиной, и приучал себя к не совсем приятной мысли о том, что она его сестра. Роберт Бейли, не поднимая головы, штопал сеть. Он тоже думал о Джейн Паэртон. «Этой девочке, конечно же, повезло в жизни куда больше, чем моей Джейн, – размышлял Роберт, – а ведь они, по-видимому, ровесницы. Прежде всего, ей повезло с родителями, исполняющими любую прихоть своих детей. Захотели дети побывать в Австралии – нет проблем! Захотели самостоятельности – второй раз приезжают на далекий остров без сопровождения родителей. А где теперь моя дочка? Жива ли? Дай-то бог, чтобы ее приемный отец оказался успешнее, чем родной!»

Между тем сама Джейн пребывала в полной растерянности. Она смотрела на проворные руки Роберта и уже не чувствовала уверенности в том, что он не должен знать правду. «Должен или не должен?» – терялась в догадках девушка, переводя взгляд на хмурого Рени. А тот буквально застыл у окна. Кто бы мог подумать, что первое романтическое увлечение Джейн так закончится! Потом девушка обращала свой взор на Майкла. Она взрослела с этим мальчиком и любила его как брата, не допуская мысли о том, что Майкл когда-нибудь исчезнет из ее жизни. «Как же мне быть?» – думала Джейн. И снова смотрела на руки отца, занятые привычной работой. В воображении девушки в который раз возникал невеселый лондонский денек. Она видела, как Роберт оторвался от преследователей, как осторожно кладет маленький живой сверток в корзину для подкидышей.

Знай Роберт то, что сейчас скрывает Джейн, он мог бы рассказать ей о маме. Какой она была? В первый раз Джейн задумалась о своих родителях лет в пять. Многие дети в их приюте попали туда вскоре после рождения. Они не знали своих пап и мам и не представляли себе жизни в семье. Но однажды в приюте появилась новая кухарка. Женщину звали Роза. Ее мужу по имени Вилли поручили ухаживать за садом. У супругов был сын, который проводил большую часть дня вместе с воспитанниками приюта и вроде бы мало чем от них отличался. Хотя спал Вилли младший отдельно от остальных детей (в комнате своих родителей), а по воскресеньям и вовсе исчезал из заведения: вся его семья отправлялась на другой конец Лондона навещать бабушку и дедушку. Надо ли говорить, что все дети без исключения завидовали Вилли. Однажды, когда он собирался нанести очередной визит своим родственникам, Майкл неожиданно спросил Джейн: «А где же наши мама и папа?» Этот вопрос поставил девочку в тупик. Ей было так горько, что неожиданно для себя она ответила мальчику: «Они умерли». Несколько дней мальчик ходил сам не свой, а как-то раз утром, после завтрака, признался:

– Сегодня ночью мне приснилась мама. Я спросил ее, почему она умерла. И знаешь, что она ответила? Что вовсе не умерла, а жива и здорова. «Я потеряла тебя, мой мальчик, – сказала она. – И никак не могу найти. Ты должен мне в этом помочь». Я ответил маме, что обязательно ее найду, что буду ее искать вместе с тобой. Когда произнес твое имя, она печально улыбнулась и исчезла, а я проснулся.

Джейн постаралась отвлечь мальчика от грустных мыслей, хотя сама мало верила в то, что ее родителей нет на свете. Ложась в свою кроватку по вечерам, она читала молитву и желала папе и маме доброй ночи. Пробовала представить себе то одного, то другого, но не могла этого сделать. Сейчас, когда бывшая воспитанница лондонского приюта точно знала, что Рени ее брат, она задумалась о прошлом Майкла. Девушку интересовало, как и когда он появился в том же приюте. Джейн спрашивала об этом приемных родителей, но они уходили от ответа, может быть, считая его несвоевременным. Хотя порой девушке казалось, что им просто нечего ей рассказать.

Занятая приготовлением обеда Анна Бейли временами наведывалась в гостиную как бы по делам, посматривала на сына, угрюмый вид которого внушал некоторую тревогу, и на Майкла, сидящего вполоборота к нему. Что-то неуловимо похожее было в этих юношах и, как ни странно, в ее отношении к ним. Анна обратила внимание на сходство Рени и Майкла с первой минуты знакомства с сыном лондонского бизнесмена. «Бог знает, почему, – размышляла она, – этот парнишка кажется мне почти таким же близким человеком, как и Рени». И еще ей казалось, что она уже когда-то видела Майкла. Но когда и где?

И только сам Майкл почти ни о чем не думал. Тот, кто, забыв обо всем на свете, смотрит на огонь, текущую воду или звездное небо, счастлив и чист, открыт и спокоен. Впрочем, в голове Майкла, как всегда, конечно же, была Алис, но сердце его уже ничего не терзало: ведь на этот раз от любимой девушки его отделял не бескрайний океан, а только стена дождя.

Наконец, наступил час обеда. Казалось, все чувствовали себя далеко не прекрасно, обмениваясь дежурными фразами. Перекусив, Рени занял прежнее место и уставился на мокрое стекло. Майкл подошел к нему сзади и сказал:

– Интересно, сколько еще ты сможешь смотреть туда, где ничего не видно?

– Милый мой Майкл! – обернулся к нему Рени. – Все дело в том, что мы с тобой очень разные: меня занимает вода, тебя – огонь.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Майкл, возвращаясь к очагу.

Так и просидели хозяева и гости до самого вечера. Все это время дождь продолжал беспощадно поливать островок, словно собираясь утопить его в океане. Было часов семь, когда в дверь постучали. «У нас не заперто!» – громко и с некоторой тревогой сказал Роберт. Стук в дверь на острове означал, что пришли не просто в гости, а по какому-то делу. Дверь открылась, вошли Тим и Алис. Алис мило улыбнулась всем, а в особенности Майклу. Джейн поймала на себе взгляд Тима. «А он забавный», – отметила она про себя. Безусловно, близнецы и раньше нравились Джейн, но никогда не занимали ее мыслей. Джейн не могла не признать, что Тим и Дик выглядели более внушительно, чем большинство знакомых ей лондонских щеголей. С Тимом она успела пообщаться накануне. Дик ей был не менее симпатичен, но сейчас она улыбнулась Тиму.

– Что-нибудь случилось? – спросил Рени у пришедших.

– У нас несчастье, – отозвался Дик.

– Джека Картера унесло в море, – добавила Алис.

– Как это произошло? – спросил Роберт, отложив в сторону сеть.

– Мы шли к вашему дому и увидели мистера Картера на берегу, – объяснил Тим. – Он сказал нам, что хочет оттащить лодку подальше от воды, потому что сегодня сильно штормит. Мы предложили свою помощь, но Картер наотрез отказался. Все произошло в считанные минуты. Набежавшая волна накрыла его с головой. Когда волна прошла, отец Ива сумел ухватиться за борт лодки. Мы видели, как Картер забрался в лодку, как ее подбросило волной словно скорлупку, и вскоре она потерялась из виду.

– Где Ив? – после продолжительной паузы спросил Роберт.

– Я отвела его к себе, – отозвалась Алис. – Он с моими родителями.

– Ты должен пойти туда, Рени, – тоном, не допускавшим возражений, сказал отец. – Он оглядел всех четверых и добавил: – Парню сейчас нужна ваша поддержка.

Рени и не думал возражать. Он быстро оделся и вышел вместе с Алис и Тимом. Майкл и Джейн тоже начали было собираться, но друзья попросили их остаться.

– Я, пожалуй, тоже пойду, – сказал Роберт и последовал за сыном и его друзьями.

– Мистер Картер найдется? – встревожено спросил Майкл, обращаясь к Анне.

– Хотелось бы, чтоб так случилось, – ответила она.

На острове все держались друг за друга, и потеря одного поселенца была подобна разорвавшейся цепи. Ив Картер отказывался верить в гибель отца, который был его единственным родным человеком. Мама Ива умерла годом раньше от воспаления легких. Рени, Тим и Дик пробыли в доме Алис до самой ночи, не желая оставлять Ива наедине с его горем. «Ты справишься!» – говорил ему Рени. «Можешь оставаться у нас сколько захочешь, – повторяли родители Алис. – Наш дом – это твой дом!»

Через несколько дней состоялось собрание островитян. Поскольку Джека Картера не стало, они решали, кому стать главой поселенцев. Их выбор пал на Роберта Бейли. И тот не мог отказаться.

Глава XIII. Ссора

Невзгоды сменяются радостями. Наступил день рождения Майкла Паэртона. С самого утра его поздравили почти все жители острова. Экзотические подарки сыпались как из рога изобилия. И только Рени почему-то не спешил с поздравлениями. Его холодность немного задевала Майкла.

Начавшийся в полдень праздничный обед длился до трех часов и очень понравился не только виновнику праздника, но и всем собравшимся. Около шести вечера молодежь вместе с именинником направилась на восточное побережье – полюбоваться пейзажем, открывающимся с крутого берега острова. Лучи солнца прочертили предзакатную дорожку по глади океана. Был полный штиль.

Увлеченные разговором, Майкл и Алис не заметили, что оказались на самом краю скалы. «А почему бы тебе не отправиться вместе с нами в Лондон? – вдруг спросил юноша у своей собеседницы. – Я уже уладил этот вопрос с отцом. Он не против, а ты? Если не понравится, всегда сможешь вернуться». Предложение оказалось настолько неожиданным, что Алис совсем растерялась. Не находя ответа, она покраснела, выпустила свою руку из руки Майкла и, коснувшись пальцами своего ожерелья, начала перебирать жемчужины. Их было ровно тридцать три: розовых, идеально подобранных по размеру, цвету и форме. Ожерелье было подарком Тима, Дика и Рени. В свое время, принимая этот подарок, Алис так расчувствовалась, что расцеловала каждого из троих. О такой награде Майкл мог только мечтать, но верил в то, что добьется гораздо большего.

Чуть поодаль от них Рени и Джейн вместе с близнецами что-то тихо обсуждали. Их веселый разговор прервал громкий возглас Алис: нитка жемчуга, которую она теребила, видимо, чересчур сильно, лопнула, и прекрасные жемчужины серебряным дождем посыпались вниз. Рени первым понял, почему девушка стоит, скрестив руки на груди. Быстро подойдя к краю обрыва, он опустился на колени и стал подбирать жемчужины, оказавшиеся у ног Алис. Вскоре к Рени присоединились близнецы и Джейн. Алис расплакалась. Майкл хотел утешить ее, но она отвернулась.

– Как жалко! – сказала Джейн, обняв Алис за плечи. С виноватым видом Рени протянул девушке двенадцать найденных жемчужин со словами:

– Остальные упали в море. Вряд ли они стоят твоих слез, Алис! Я найду для тебя другие, еще лучше.

– Спасибо, Рени! Кто-кто, а я-то знаю, сколько нужно работать, чтобы отыскать даже три такие жемчужины, – поблагодарила друга Алис сквозь слезы.

– О чем ты плачешь, дорогая! – с наигранной веселостью обратился к девушке Майкл. Не понимая толком, что такое ревность, и встретившись с этим чувством в первый раз, он не сумел сдержать себя и неожиданно грубо оттеснил Рени от Алис. Девушка растерялась, а Майкл продолжал:

– Денег, которые мне оставил отец на карманные расходы, хватит, чтобы скупить весь жемчуг, добываемый на южном берегу острова. Завтра же я это сделаю для тебя, Алис!

Воцарилась тишина.

– Это правда, – негромко произнес Рени, – для таких, как ты, богатых нахалов, наш труд ничего не стоит. Но не все в жизни измеряется деньгами. Прошу тебя, отойти от этой девушки! О ней есть кому позаботиться.

Все свидетели перепалки чувствовали себя неловко.

– Неужели! – с издевкой ответил Майкл, вплотную приблизившись к Рени, и сжал кулаки.

Невольные наблюдатели этой сцены оторопели. Джейн поняла, что пора вмешаться:

– Что с тобой, Майкл? Джентльмену не подобает так поступать! – Подойдя к юноше, Джейн потянула его за руку, чтобы увести подальше от обрыва.

– Прошу тебя: не вмешивайся в мои дела, сестра! – решительно освободил свою руку Майкл, слегка отстранив девушку.

– Ты сам оставь Джейн в покое! Никакая она тебе не сестра! – вырвалось в сердцах у Рени, и он тут же пожалел о своей несдержанности.

– Что ты сказал? – разозлился Майкл. Он ухватил Рени за плечо, и тот, сделав шаг назад, потерял равновесие. Посыпались вниз камушки, нога Рени, не нащупав опоры, провалилась в пустоту…

Вскрикнула Джейн. Ничего не понимающие Тим и Дик устремились к обрыву и увидели только круги на воде. На секунду Майкл застыл на месте. Потом сбросил с себя рубашку, намереваясь прыгнуть вниз. Тим оттолкнул его в сторону, почти прокричав: «Не смей!» И, уже понизив тон, добавил, что это бессмысленно: скала неровная, любой может разбиться. Первым порывом Тима тоже было прыгнуть вниз, но он тут же понял, что этим вряд ли поможет своему другу: из-за сильного течения удержаться у берега не представлялось возможным. Но и стоять сложа руки было нельзя. «Беги за подмогой, – обратился он к брату. – И не забудьте захватить веревки подлинней!» Последняя фраза уже понеслась Дику вдогонку. Тим, Джейн и Алис напряженно смотрели с обрыва в далекую воду. «Рени, Рени, отзовись!» – кричали они. Но звук, словно не хотел уходить вниз, возвращался и больно резал слух. Майкл сидел на песке и тихо плакал.

Когда Дик добежал до поселка, праздник подходил к концу и народ разбредался по домам. За пять минут Дик собрал команду сверстников, в которую вошли Ив, Дэнис и Питер, слывшие прекрасными ныряльщиками, а также изобретательные Дон и Джим. И хотя они очень спешили, появились на берегу, когда солнце уже садилось. Все понимали, что шансов на спасение Рени почти не оставалось. Но и мириться с такой потерей друзья не хотели. Тем более что Рени был искусным пловцом, и его падение со скалы, пусть даже такой высокой, не могло стать причиной гибели. Если, конечно, при падении Рени не получил травмы, ударившись об один из многочисленных выступов.

Не теряя времени, Тим начал спуск со скалы, обвязавшись веревкой, которую крепко держали друзья. Вскоре он опустился в волны теплого и, казалось, спокойного океана. Тим слегка дернул веревку, тут же чуть ослабленную наверху, и нырнул, быстро уходя вниз. Вскоре юноша почувствовал, что его сносит влево. Тим дал течению возможность немного увести себя. Стараясь удержаться, продолжил погружение. Течение ощущалось все сильнее. Когда в легких уже почти не оставалось воздуха, юноша дал сигнал к подъему. Он показался на поверхности и поднял перекрещенные руки. Ему так и не удалось добраться до дна. Желая предпринять новую попытку, Тим подождал, пока на второй веревке спустили Ива Картера. Они нырнули вместе. Один направился в сторону течения, другой – отвесно, в глубину. Картер шел по течению до тех пор, пока не понял, что находится уже под скалой. Здесь было темно. Вода с огромной скоростью неслась вперед. Но веревка кончилась. Ив ощупал свод скалы у себя над головой. Свод оказался скользким, покрытым водорослями и мелким ракушечником. Сверху дали знать, что пора возвращаться. Когда Картер вновь поднялся на поверхность, Тим уже снова собирался нырять – в последний раз. Картер выразил желание еще раз нырнуть вместе с ним, хотя все понимали, что надежды уже нет.

Друзья погружались довольно быстро, ощущая все возрастающее давление. Неожиданно Тим почувствовал, как что-то легонько коснулось его руки. Он задержался на миг и увидел медленно опускающуюся на дно жемчужину из ожерелья Алисы. Юноша ловко поймал ее рукой, не разжимая вторую, которой он держался за руку Картера. Так они опускались, взявшись за руки в полнейшей темноте. Когда выбрались наверх, в ушах шумело, а во рту уже чувствовался привкус крови. По скале поднимались медленно, удрученные и измученные. А поднявшись, упали на песок рядом с застывшими в печали друзьями.

Зажглись первые звезды. Никто не знал, что делать. Обвинить Майкла Паэртона? Это просто, но так ли уж он виноват? Майкл не отрывал глаз от земли. Может быть, никто не виноват и виноваты все вместе. Но как объяснить это Роберту и Анне Бейли? Все знали, сколько они пережили и кого потеряли в Англии.

– Они этого не перенесут, – как бы рассуждая вслух, сказала Алис.

– У нас есть только один выход, – тихо и печально произнесла Джейн, в голосе которой прозвучало что-то, что заставило Майкла поднять глаза. Было темно, и никто этого не заметил. Но Джейн почувствовала его настороженность.

– О чем ты? – спросила ее Алис.

– Раз уж мы не смогли спасти Рени, – продолжила девушка, – пусть у Бейли найдется дочь.

– Ничего не понимаю, – покачала головой Алис. Остальные свидетели этой сцены вообще не находили слов.

– Рени был прав, – призналась девушка. – Я не сестра Майкла. Я сестра Рени. Джейн встала и направилась к поселку со всей решительностью. Но чем ближе она подходила к дому, тем больше сомневалась в правильности своего решения. «А разве есть другой выход?» – думала девушка, смахивая с лица слезы. Так и не преодолев сомнений, Джейн вошла в дом, где находился только Роберт. Остановившись на пороге, она начала с самого трагического. Роберт Бейли выслушал версию Джейн молча, не прервав ее ни единым вопросом и даже не поинтересовавшись, почему Рени поссорился с Майклом. Да и какое значение это имело для Роберта теперь, когда он лишился своего единственного сына! Было слышно, как по стеклу бьет крыльями ночная бабочка. В голове Джейн промелькнула мысль о том, что еще несколько часов назад у нее тоже были крылья, а теперь они безвозвратно утрачены. Девушка набрала в легкие как можно больше воздуха:

– Рени не мог Вам сказать, но сейчас я должна признаться, что мистер Паэртон – мой приемный отец.

Голос Джейн дрожал, а ноги подкашивались. Она хотела продолжить, но не смогла. Вместо этого открыла свою шкатулку, достала оттуда пожелтевший клочок бумаги и расстелила его на столе. Роберт взглянул на полустертую записку, подошел к Джейн и, обняв ее, заплакал как ребенок. Их слезы смешались. Отец и дочь стояли у полураскрытой двери, через которую минуту спустя в дом вошла Анна.

Глава XIV. Воздушный колпак

Рени успел вдохнуть, перед тем как оказался в воде. По сути, начав тонуть, он даже не испугался, а уже уйдя на глубину, почувствовал, что его тянет не только вниз, но и в сторону. Он вспомнил утверждение старожилов острова о необычайно сильном течении в этой части моря. Именно оно сейчас мешало ему выплыть на поверхность. Все его попытки сделать это кончались неудачей. Чем больше он старался, тем сильнее водный поток тянул его неведомо куда. Рени понял, что воздуха не хватит, чтобы вынырнуть, и что это, видимо, конец.

Рени не хотел умирать и, борясь за жизнь, решил грести, помогая течению руками. По узкому подводному тоннелю, в котором оказался юноша, его несло все быстрее. Чувствовалось большое давление. Рени вспомнил, что его личный рекорд нахождения под водой, поставленный однажды, составил почти четыре минуты. Сколько длился этот жуткий маршрут, молодой человек не знал. Когда в легких почти не осталось воздуха, он решил сделать последнюю попытку вынырнуть. Мысленно попрощавшись со всеми, кого знал и любил, Рени резко взял вверх, не очень полагаясь на удачу и считая, что в лучшем случае он ударится о каменный свод. К удивлению юноши, этого не произошло, и главное – он наконец-то оказался на поверхности. Легкие разрывались от боли. Рени открыл глаза и судорожно вдохнул.

Воздух был тяжелый и насыщенный водяными парами, но это был воздух. Рени выбрался из воды. Теперь у него появилась возможность отдышаться и отдохнуть. Глаза понемногу привыкли к темноте. Юноша осмотрелся и понял, что находится в подземном гроте, размеры которого поначалу ему показались огромными, хотя, освоившись получше, Рени понял, что это не так. «И что теперь?» – прошептал он и, собираясь с силами, стал вспоминать все, что когда-либо слышал о местных пещерах. Их на острове было несколько. В одной или двух Рени приходилось бывать, о каких-то еще ему рассказывал отец и Ив Картер. Попасть в эти пещеры можно было как с суши, так и с моря. Но речь шла явно не об этой. «Есть ли отсюда выход на сушу?» – думал Рени, осматривая подземное озеро, из которого только что выплыл. Течение здесь было несильное. Однако на дальнем конце пещеры проход несколько сужался, и вода вновь устремлялась вперед – в темноту. Рени обошел пещеру, не найдя в ее стенах ни одного просвета. Это был настоящий воздушно-каменный колпак. Предстояло выбирать одно из двух: либо остаться здесь и умереть от голода, жажды и холода, либо отправиться дальше, вниз по течению. Но что там, в глубине длинного коридора? Хватит ли воздуха, чтобы выбраться из него?

«Передохну минут пятнадцать», – решил Рени, закрывая глаза, и тут же заснул. А когда проснулся, долго не мог сообразить, сколько прошло времени: наступила ночь или там, наверху, уже вовсю светит солнце. В любом случае надо было двигаться вперед. «Обиднее всего, что меня, видимо, считают погибшим», – пришло на ум юноше. От мысли о том, что его друзья уже прекратили поиски и сидят сложа руки, Рени чуть не расплакался. Но плакать было не время. Собрав всю силу воли, он спустился к озеру и поплыл. Добравшись до места, где свод опускался, Рени осторожно обшарил стены довольно широкого темного коридора. Вода стремительно неслась туда – в неизвестность. Ему ничего не оставалось, как нырнуть. И вновь с бешеной скоростью Рени устремился вперед, не зная, удастся ли ему выжить.

Глава XV. Яблоко раздора

Известие о том, что Джейн оказалась сестрой Рени, повергло Алис в изумление. Едва осознав, что Рени не вернуть, девушка утратила всякий интерес к Майклу. Не потому, что считала его виновником гибели Рени, а потому что потеря оказалась для нее столь велика. Она поняла, что именно Рени и никто другой, был ее первой любовью, в которой она не хотела признаваться даже себе самой. А уж тем более Рени, давно втайне мечтавшему о Джейн, или близнецам, к которым она всегда старалась относиться одинаково ровно: не дай бог поссорятся из-за нее! Что касается Майкла, то он встретил заявление Джейн полным молчанием, которое, впрочем, не обеспокоило никого, кроме самой Джейн.

К утру о случившемся знал весь остров. Люди шли в дом Бейли, чтобы выразить свои соболезнования. Соседей принимали Джейн и Роберт, в то время как Анна два дня не вставала с постели. Мать, потерявшая своего второго сына, лежала, уткнувшись лицом в подушку, и никого не хотела видеть. «Иногда, чтобы выжить, человеку надо побыть один на один со своим горем», – как бы оправдываясь, объяснял людям заметно постаревший Роберт. На самом деле никто не ждал от него никаких объяснений: островитяне очень жалели Бейли.

Неделю спустя после трагического происшествия, когда Анна, наконец, собрала все свое мужество, в поселке состоялась прощальная церемония. Утром все островитяне пришли на восточный берег и встали лицом к морю на той самой скале, с которой упал Рени. В воду полетели ветки цветущей гардении. Море принимало дар поселенцев с равнодушным спокойствием. Начинался прекрасный безоблачный день, но это теперь никого не радовало. Люди не скупились на добрые слова в адрес Рени. Дик тоже решил держать речь, но сбился в самом начале и закончил словами: «Не могу поверить в его гибель!» Даже мужчины плакали. Анна, поддерживаемая Робертом и Джейн, была благодарна людям за их участие. Она готова была всей душой полюбить дочку Роберта и уже признала ее своей. Джейн этого было достаточно.

И только Майкл не пришел на берег – не посмел. Не зная, как держаться с людьми, он стал их сторониться и целыми днями бродил по берегу один. Майкл приходил в дом Бейли только к вечеру. Ему было тяжело находиться там, и он считал дни, оставшиеся до отъезда с острова. Ему казалось, что родители Рени не могут к нему относиться без презрения, хотя никто не обвинял Майкла в гибели Рени и никто не выказывал младшему Паэртону, словно утратившему дар речи, какого-либо осуждения. Однако еще недавно романтически настроенный молодой человек понимал, что каникулы закончились. Роберт и Анна не интересовались, где он проводит время. Алис сторонилась Майкла, хотя не считала его виноватым и понимала, что он страдает.

Тим и Дик каждое утро выходили в море: то рыбу ловили, то жемчуг. С Джейн Майкл пересекался только по вечерам. Занятая своими мыслями и осознавая, что нужно решиться на крупные перемены в жизни, Джейн слишком поздно поняла, что происходит в душе у Майкла. Первый раз в жизни она не пришла на помощь названному брату тогда, когда он в этом так нуждался.

Равнодушие Джейн сердило Майкла. К тому же, он не мог простить Джейн то, что она долго хранила свою тайну, не разделив ее с ним. «А раз Джейн оказалась способной на это, – думал Майкл, – весьма вероятно, что она знает и тайну моего происхождения». Из гордости он не хотел говорить с ней на эту тему. Майклу не терпелось поскорее увидеться с приемным отцом. До их встречи оставалось все меньше времени. Срок пребывания Паэртонов на острове истекал. Джейн совсем не хотела уезжать. Майкл же был настроен как раз на то, чтобы уехать как можно скорее.

В назначенный день, когда за ними пришло судно, Джейн сказала Майклу, что остается на острове. «Этот твой выбор!» – холодно ответил он и, даже не попрощавшись, зашагал к берегу. Лодка доставила Майкла на пароход, а спустя некоторое время вернулась снова с мистером Паэртоном. От Майкла он узнал о случившейся трагедии. Решение Джейн остаться в доме Бейли ему показалось логичным, но не проститься с ней он не мог. И, кроме того, надеялся уговорить приемную дочь изменить принятое ей решение.

– Девочка моя, – сказал Паэртон, обнимая Джейн, – видит Бог, я знал, что ты не захочешь возвращаться в Англию. А потому ни мне, ни вашей маме (он, конечно же, имел в виду свою супругу) не нравилась ваша с Майклом идея провести здесь каникулы.

Приемный отец Джейн и Майкла умел управлять своими чувствами, но на этот раз голос его дрожал.

– Ты же знаешь, – продолжал он, – как мы к тебе привязаны. Хотя, разумеется, заменить человеку настоящих родителей вряд ли кто может. – Последнюю фразу Паэртон произнес с такой нежностью в голосе, которой, вероятно, никогда никому не выказывал.

– Сэр, я благодарна Вам за все! – порывисто произнесла Джейн. – И тоже очень люблю и Вас, и мамочку. Но я должна остаться. Вы же слышали о гибели Рени, моего брата.

Разговор Паэртона и Джейн состоялся на все том же восточном берегу, куда девушка привела приемного отца. Она не желала, чтобы Паэртон увиделся с Робертом, которого, как казалось девушке, тревожила эта встреча.

– Все произошло вот здесь, на этой скале, – залилась слезами Джейн. – Если я уеду, Бейли будет очень трудно. Может быть, позже я вернусь. А сейчас позвольте мне остаться! Пожалуйста!

– Ну хорошо, – устало согласился Паэртон. – Я не хочу принуждать тебя к чему-либо. Но как же Майкл? Ведь он так огорчен твоим решением!

– Думаю, отец, Вы сильно ошибаетесь. Майкл очень изменился. По-видимому, он совсем не расстроился.

– Странно, – пожал плечами собеседник Джейн. – Не могу поверить, что ваша дружба так быстро закончилась.

С судна дали сигнал к возвращению. Настало время прощаться.

– Если тебе понадобится моя помощь, обещай, что найдешь способ обратиться ко мне. Ведь мы не чужие, верно? – услышала Джейн и кивнула в знак согласия.

– Храни тебя Бог! – проронил приемный отец, обнимая ее.

– Поцелуйте за меня Майкла! – вдруг попросила Джейн. – Наверное, я не права, считая, что он изменился. Уделите ему побольше внимания!

Джейн проводила Паэртона до лодки и долго стояла на берегу. Когда судно растаяло вдали, она ощутила странную опустошенность. Молодая девушка как бы утратила частичку себя. Этой частичкой был Майкл. Ощущение еще одной потери не давало ей заснуть в ту ночь. Джейн было трудно поверить в то, что она никогда уже не увидит Рени. И в то же время, оплакивая его, она снова и снова думала о Майкле, лицо которого стояло перед ней. Но сам Майкл был уже далеко.

Глава XVI. «Дарлинг»^[3]

Майкл пребывал в самом плохом расположении духа. Джеймс Паэртон, хорошо изучивший приемного сына, знал, что в таком настроении его лучше не трогать. «А вообще-то, – размышлял Паэртон, – Джейн права, сейчас нужно уделять Майклу больше внимания». С другой стороны, у предпринимателя накопилось много неотложных дел. И, вероятно, поэтому он еще не осознал до конца, что происходит с его мальчиком. Оставляя Джейн на острове ловцов жемчуга, Паэртон и сам пережил немало грустных минут. А сколько их ему еще предстояло! Стоило подумать о том, как воспримет невеселые новости о невозвращении Джейн его супруга, и на душе становилось все тоскливее. Впрочем, дорога домой предстояла долгая, и Паэртон надеялся за это время расставить все точки над i. В том числе уладить свои взаимоотношения с Майклом.

Между тем приемный сын Джеймса Паэртона страдал. Его первой печалью был, конечно же, Рени. Майкл понимал, что стал причиной гибели друга, то есть совершил убийство, пусть и неумышленное. Осознание своей вины лишало его покоя. Второй печалью Майкла стала Алис. Юноше было стыдно за слова, сказанные на обрыве. Стыдно не только перед Алис, но и перед всеми, кто стал свидетелем той позорной сцены, повлекшей столько потерь. Вместе с Рени и уважением друзей он потерял сестру и союзницу во всех своих делах. Майкл был уверен, что больше никогда не увидится со своей дорогой Джейн. Обвиняя себя во всех бедах, юноша в сердцах обижался на приемного отца, который рассказал Джейн о ее происхождении, не подумав о нем, Майкле. Перспектива возвратиться в домой теперь казалась юноше удручающей.

Так или иначе, вернувшись с острова, судно Паэртона пришвартовалось в порту Сиднея рядом с большим пассажирским пароходом под названием «Дарлинг». Паэртон предложил сыну немножко погулять по городу, а сам отправился в банк подписать кое-какие бумаги. Майкл сошел на берег, оказавшись на набережной. Вокруг сновали люди, но он их почти не замечал, погруженный в свои мысли. Его ничего не интересовало. Юноша машинально засунул руку в карман: денег в его бумажнике вполне хватало на хороший подарок приемной матери. Майкл спрятал бумажник и зашагал к центру Сиднея. Наконец, он вышел на площадь и остановился. Улицы, как лучи, расходились отсюда в разные стороны. Майкл выбрал самую узенькую, идущую на север города. Юноша шел, не торопясь: симпатичные домики, перемежаясь с не менее симпатичными магазинами и конторами, радовали глаз. Почти никто не попался ему навстречу. До конца улицы оставалось совсем немного, когда Майкл остановился. Его внимание привлек ювелирный магазин. Намереваясь присмотреть для миссис Паэртон какую-нибудь приятную безделицу, Майкл вошел в довольно маленькое торговое помещение и, поздоровавшись с хозяином, остановился у прилавка. На нем были в основном украшения из жемчуга. Майкл смотрел на ожерелья, браслеты и броши, а хозяин – мужчина лет сорока пяти, осторожно разглядывал посетителя. Сын хозяина, десятилетний мальчик, видимо, помогавший отцу в обслуживании покупателей, бросал попеременные взгляды то на родителя, то на Майкла. По поведению хозяев Майкл решил, что в магазин, видимо, мало кто заходит, и особыми доходами его владельцы не могли похвастаться.

Выложенный на прилавке жемчуг был прекрасен. Однако связанные с ним воспоминания не давали Майклу покоя. Он вздохнул и, кивнув хозяину, вышел на улицу, ничего не купив, хотя цены были очень приемлемые. Майклу показалось, что хозяин этого магазина, расположенного на окраине города, временами еле сводит концы с концами, чтобы вести свое дело. «Кому же легче, – размышлял юноша, – хозяину этого магазинчика или тем изгоям, которые, укрывшись на острове от житейских бед, добывают прекрасный жемчуг с риском для жизни?» И тут Майкл неожиданно понял, что готов на все, чтобы стать таким же изгоем, как его недавние друзья. Лишь бы не возвращаться в Лондон. Но как это сделать, он не знал.

К пяти вечера приемный сын Паэртона вернулся на набережную. Торопясь на свое судно, Майкл столкнулся с молодым человеком, который сходил по трапу с борта соседнего «Дарлинга». Хотел было извиниться и пройти дальше, но неожиданно остановился: на юноше, которого он нечаянно толкнул, была форма штурмана. «Ну просто слон в посудной лавке!» – воскликнул тот, удивляясь неловкости встречного. Однако, услышав вежливые извинения, смягчился, пропуская торопящегося вперед. А Майкл вдруг неожиданно для самого себя произнес:

– Можно задать Вам один вопрос? – Несколько удивленный штурман кивнул. – Не найдется ли на вашем судне места для меня?

– У Вас проблемы с билетом?

– Нет. Я имею в виду рабочее место.

– А что Вы умеете? – Штурман с изумлением оглядел Майкла, по внешнему виду и одежде которого нельзя было предположить, что он в чем-то нуждается. Майкл пожал плечами. Не мог же он сказать штурману, что буквально по соседству с «Дарлингом» стоит судно его отца, а вышколенная команда этого судна готова выполнить любую прихоть своих хозяев! Морские путешествия для Майкла всегда были прежде всего прекрасным времяпровождением. Теперь он решил, что с этим надо кончать, но ему явно не хватало уверенности в себе. Стараясь преодолеть это чувство, он с некоторой поспешностью прервал затянувшуюся паузу:

– Я согласен на любую работу.

– Не знаю, как и быть, – задумчиво протянул моряк. – Признаться, люди нам нужны, но Вы вряд ли подходите. Юнгой Вам становиться уже поздновато, а в кочегары идти вроде бы еще не время. Что Вы все-таки умеете?

– Вообще-то, – вдруг нашелся Майкл, – кое-что я умею. Например, вязать морские узлы. Умею определить курс корабля по компасу, а с помощью секстанта и хронометра – широту, долготу и местоположение судна.

– Вы учились морскому делу? – удивленно присвистнул штурман, не очень веря этому юноше.

– У моего отца было неплохое судно, и он часто брал меня в плавание. Месяц назад, недалеко от Австралии мы попали в шторм, – на ходу импровизировал Майкл с печальным лицом. – Спастись удалось только мне. В Сиднее я остановился у друзей отца. Но, как Вы понимаете, это долго продолжаться не может.

– Примите мои соболезнования, – произнес штурман. Он хотел было расспросить Майкла о подробностях, но тот, поблагодарив собеседника за сочувствие, торопливо произнес: – Пожалуйста, давайте не будем об этом! Мне пока еще очень больно.

– Обещаю, – уверенно сказал штурман. – В младшие служащие судовой команды пойдете?

– Я согласен на любую работу, – повторил Майкл.

– Хорошо, – послышалось в ответ. – Мне предстоит уладить этот вопрос с капитаном. Думаю, он не будет против. «Дарлинг» отходит этой ночью, так что в скором времени Вы уже должны быть на борту. Имейте в виду – мы направляемся в Индию.

– Отлично! – Бодро ответил Майкл: – Я никогда не был в Индии. Дадите мне час на сборы?

– Не больше двух, – ответил штурман и еще раз оглядел нового члена экипажа «Дарлинга», раздумывая, правильно ли делает, нанимая этого странного юношу на трудную работу. Пока он соображал, что скажет капитану, приемный сын Паэртона исчез из виду.

Майкл постарался пройти в свою каюту незаметно, чтобы ненароком не встретиться с отцом. Сел за стол и собрался с мыслями, чтобы еще раз взвесить принятое решение. После чего сложил самые необходимые вещи в небольшую дорожную сумку и поторопился на «Дарлинг». Оказавшись на его борту, Майкл пожалел только о том, что не оставил ни письма, ни даже записки своему приемному отцу.

Глава XVII. Искренность Джейн

Перед самым выходом из порта Бомбея в судьбе Майкла произошло важное событие: он стал матросом первого класса. Это означало, что новый член судового экипажа успешно прошел испытательный срок, назначенный ему капитаном. Путь из Австралии в Индию, как и следовало ожидать, не был легким. Но Майкл в любой ситуации проявлял завидное усердие, беспрекословно выполняя требования боцмана, которому подчинялся. Юноша брался за любую работу и вместе с тем, как оказалось, действительно имел неплохие навыки управления судном. Например, достаточно успешно справлялся с обязанностями впередсмотрящего и грамотно вел наблюдения за состоянием судна во время хода, хотя этого от него никто не требовал. К всеобщему удивлению, Майкл неплохо знал семафорную азбуку, с помощью которой встречные суда обменивались в открытом море важной информацией, используя сигнальные цветные флажки.

Из Индии «Дарлинг» направился в Китай, а оттуда – снова в Австралию. Физический труд, новые впечатления вытеснили из памяти Майкла все его старые сожаления, обиды и обязательства. Казалось, навсегда. И хотя палубу, на которой стоял юноша, трудно было назвать твердой почвой под ногами, именно она помогла ему обрести уверенность в себе и самоуважение. Впервые после своего побега он наконец-то почувствовал себя по-настоящему свободным. Все пространство его души заполнило море. К Майклу пришло понимание истины, знакомой каждому на этом свете: как мало, оказывается, нужно человеку для счастья!

От удивления взгляд юноши просветлел, на что первым обратил внимание помощник капитана. Впрочем, вскоре и боцман отметил радостные перемены в настроении своего на редкость старательного подчиненного, который явно был еще недавно чем-то очень удручен. Но теперь, видимо, ситуация изменилась. Прошло еще немного времени, и вся команда поняла, что этому человеку не откажешь в отменном чувстве юмора. Выяснилось, что он не только умеет улыбаться сам, но и вполне может развеселить других хорошей шуткой, острым, но необидным словцом. Ну а когда шутки утихали, становилось заметным сильное желание Майкла навсегда связать свою жизнь с морем.

Возвращение в Австралию ничуть его не обеспокоило: юноша был уверен, что там его уже никто не ищет. Слишком много прошло времени после исчезновения Майкла. Перед тем как отпустить команду на берег, капитан сообщил, что следующий рейс начнется только через неделю. Экипаж радовался отпуску. И только Майкл нехотя сошел на берег, не представляя, что будет делать в Сиднее и куда направится. Может быть, попросить разрешения остаться на судне? Видя его нерешительность, Эдуард, тот самый штурман, встреча с которым изменила судьбу Майкла, предложил: «Пойдем-ка, друг, со мной! Надеюсь, что тебе в моем родном доме понравится». Приглашение было искренним, и Майкл согласился.

Идти было не так уж и далеко. Эдуард жил в центре. «Сидней растет как на дрожжах», – заметил Майкл по дороге к дому своего нового друга. «Что верно, то верно», – согласился Эдуард. Они прошли по новойулице, мимо нескольких монументальных зданий. На этом фоне расположенный чуть в стороне особняк родителей штурмана казался почти игрушечным. Хотя это был уже не тот дом, в котором когда-то побывал Роберт Бейли, а недавно отстроенный и более просторный. Среди других он все-таки выделялся оригинальными фасадами и какой-то подчеркнутой аккуратностью. Невысокая резная изгородь, изумрудный газон, маленький ухоженный сад, планировка которого отличалась простотой и изяществом, а подбор растений – продуманностью. Беглого взгляда на все это было достаточно, чтобы понять: живут здесь люди хоть и скромные, но обеспеченные.

Желая устроить родителям сюрприз, Эдуард открыл дверь своим ключом. И уже в прихожей, ставя на пол свою поклажу, громко произнес: «Леди и джентльмены! Я вернулся!» Распахнулась дверь одной из комнат и на пороге показалась стройная женщина лет сорока или немногим больше. Майкл отметил, что она довольно привлекательна и даже красива. Эдуард поспешил навстречу матери. Их улыбки и слезы радости смешались. Из соседней комнаты вышел отец штурмана. Родители были счастливы снова видеть сына дома. Да и сам он радовался своему возвращению. Наблюдающей за этой сценой Майкл чувствовал себя неловко. Казалось, его просто не замечают. Но когда все трое, наконец, успокоились, то обратили свои взоры в сторону гостя.

– Познакомьтесь с моим другом, – представил Майкла Эдуард. – Это матрос с «Дарлинга».

– Как Вас зовут, молодой человек? – улыбнулся слегка оробевшему гостю хозяин. – Майкл смущенно назвал себя, поцеловав сначала руку хозяйки дома Мелони, а потом ощутил силу настоящего мужского рукопожатия Даниэля Фостера.

– Подумать только, – взволнованно произнес юноша, обращаясь к отцу своего друга. – Вы же капитан «Неумолимого»! Это очень известное военное судно. Моряки рассказывают о нем удивительные истории. Во время плаванья я их слышал немало. Но Эдуард никогда не говорил, что капитан «Неумолимого» – его отец. Почему ты молчал, Эдди? – обратился к другу Майкл.

Эдуард, между тем, обнимая маму за плечи, лишь загадочно улыбался.

– К чему все эти расспросы! Будьте как дома, Майкл, – предложил Фостер старший. – И давайте забудем о чинах и званиях!

– Если Вы настаиваете, капитан, я постараюсь, хотя это нелегко.

– Будьте проще! – снова сказал Даниэль Фостер. – Вы не на службе, а в отпуске.

– Попробую, – ответил слегка взволнованный Майкл.

– Эдуард проводит Вас в Вашу комнату. А минут через тридцать милости просим к обеду.

Майкл проследовал за другом на второй этаж. Оставшись один в приятной светлой комнате с голубыми обоями, юноша присел в кресло и задумался. Впереди у него была целая неделя. Времени вполне достаточно для того, чтобы посетить остров, откуда он когда-то так стремился уехать. Теперь ему хотелось все исправить, все переиначить, со всеми объясниться. «Но реально ли это?» – спрашивал он себя. И страдал, не находя ответа. Снова и снова думал о Джейн и Алис, которые были сейчас так близко. Потом перед глазами Майкла возникал обиженный Рени и обрыв… «Нет, – заключил он. – После того, что случилось, я на этом острове – навсегда нежеланная персона. Не поеду!»

Однако на следующий день произошло событие, неожиданно заставившее Майкла изменить решение. За завтраком хозяин дома много рассказывал о достопримечательностях Австралии. А потом сообщил о намерении съездить по своим частным делам на один из островов, где добывают жемчуг. Майкла обдало горячей волной. Ему стоило усилий казаться спокойным. Капитан предложил сыну поехать с ним, но Эдуарду не терпелось встретиться в Сиднее с кем-то из своих давних приятелей. Тогда Даниэль пригласил в путешествие Майкла, поинтересовавшись, нет ли у него невесты: на острове можно приобрести для нее чудесный жемчуг и притом совсем недорого. Майкл шутливо ответил, что невестой пока не обзавелся, а чтобы легче было ее найти, видимо, имеет смысл сначала приобрести ожерелье.

Шутка Даниэлю понравилась, и на следующий день они уже вышли в море. Небольшое судно отмеривало милю за милей. Радуясь хорошей погоде и приятному попутчику, капитан Фостер рассказал об обитателях острова, на который они направлялись, полагая, что Майклу это интересно. Тот действительно жадно слушал капитана, а из рассказанного им понял, что Фостер хорошо знает отца Рени и даже собирается нанести визит «одному уважаемому жителю острова, неожиданно потерявшему сына и так же неожиданно отыскавшему давно потерянную дочь». Умолчал Фостер лишь о том, как попал отец Рени на этот остров, оставив свою дочку у дверей сиротского приюта. Юноша уже не сомневался, что ситуация, в которую он оказался, была очень непростой. Что сказать добрейшему Фостеру, когда тот поймет, кто такой Майкл? – Об этом юноша старался не думать. Зато думал с замиранием сердца о предстоящей встрече с людьми, по которым он так скучал. В сравнении с ней все остальное пока не имело значения. Возможность отправиться на остров, подаренная Майклу судьбой, показалась ему неслучайной. Разве он мог не воспользоваться ею!

Маленькое судно бросило якорь в полумили^[4] от берега. И хотя с этого расстояния трудно было что-либо разглядеть обычному человеку, глаза моряков отличаются особой зоркостью. Фостер первым заметил, что их уже встречают. Убедившись в этом, Майкл кивнул в ответ. Сомнений не было, их действительно встречали. «Совсем скоро мы будем на земле, – сказал довольный капитан. – Советую Вам взять с собой все необходимое». Майкл осмотрел свою дорожную сумку, размышляя, имеет ли смысл снимать одежду моряка. И решил не делать этого.

Глядя на приближающийся берег, юноша был почти уверен, что среди собравшихся там находятся и его товарищи. Майкл хорошо знал, что появление любого судна в этих водах считалось большим событием. Островитяне продавали гостям свой жемчуг или выменивали его на предметы первой необходимости. Кроме того, многие суда, направляющиеся сюда из Сиднея, захватывали письма для островитян от их родных и друзей не только из Австралии, но и Англии.

И действительно, у самой полосы прибоя Майкл заметил девушку в знакомом розовом платье, в которой вскоре безошибочно угадал Джейн. Вся ее фигурка четко выделялась на фоне светлого песка и сине-голубого моря. Именно такой Майкл много раз видел сестру в своих снах. Но в них обычно ее силуэт удалялся от Майкла, а теперь он обозначался все явственней. Немного позади Джейн стояла, конечно же, Алис, а рядом с ней Дик и Тим, два «телохранителя». «Третьего уже нет в живых», – с горечью подумал Майкл. Берег стремительно приближался. И это не радовало, а пугало юношу. Майкл почти не сомневался, что стоит ему выйти из лодки вместе с капитаном, как его сразу же узнают, после чего разразится грандиозный скандал, который обернется для юноши большими неприятностями. По крайней мере, путь на флот ему наверняка будет закрыт.

Майкл понял, что он все-таки не может ступить на берег. Но как сказать об этом капитану? И почему он не сделал этого раньше? «Нет, – рассудил, наконец, юноша, – раз уж я сделал первый шаг и сел на это судно, обратного хода не получится». Он попросил капитана никому не называть его имя, заверив, что объяснит причину позже. Капитан удивился, но пообещал. Майкл с тяжелым сердцем сел в шлюпку, ожидая самого худшего. «Если меня узнают, – размышлял он, – вероятно, я стану изгоем уже не только здесь, а во всей Австралии. Останусь один без гроша в кармане и каких-либо надежд… А самое главное – никто не пустит меня на корабль даже грузчиком».

Выбираясь из шлюпки, он пониже наклонил голову, стараясь затеряться среди прибывших. Но их было всего шесть человек вместе с капитаном. Так что затеряться в этой группе оказалось делом непростым. Майкл не учел, правда, что за прошедший год он вырос, возмужал и стал вполне уверенным в себе юношей, которого нисколько не смущала необходимость добывать хлеб своим трудом. Как бы то ни было, Майкл шагал в ногу с сильными мужчинами, не отставая от них. На острове знали рефлексирующего подростка из богатой семьи. Осталось ли что-нибудь в Майкле от этого мальчика? Пожалуй, только особая любовь к свежевыстиранной одежде. «Не заметили!» – обрадовался юноша, направляясь вместе с командой в поселение. Плана дальнейших действий у него еще не имелось. Вскоре капитан дал своим подчиненным полную свободу до вечера. Перекинувшись с Майклом парой слов, он предложил идти в поселок вместе, но тот категорически отказался, сославшись на то, что ему приглянулась одна из девушек на берегу. В действительности юноша решил не рисковать и не ходить в поселок вовсе, а дождаться вечера в одном из укромных местечек острова, благо такие здесь были. Капитан ушел, двое матросов последовали за ним, остальные вступили в разговоры с местными жителями. Майкл отошел в сторону от людей, вытер платком вспотевшее от волнения лицо и осмотрелся. Однако, едва повернув голову, тут же встретился с пристальным взглядом Джейн. От неожиданности девушка едва не вскрикнула. Да и сам Майкл с трудом удержался от нахлынувших чувств. Но глазами подал Джейн сигнал молчать: люди были еще недалеко.

Джейн пошла за Майклом сразу после того, как гости высадились на берег. Юноша показался ей очень похожим на приемного брата, но морская форма и вид всклокоченного воробушка навевали сомнения. Теперь их не оставалось. По пыльной дороге они друг за другом направились в противоположную поселению сторону. И остановились, только убедившись в том, что рядом никого нет. «Боже мой, – промолвила Джейн, – неужели это ты? – Она осторожно, словно ступая по тонкому льду, коснулась обветренной щеки юноши кончиками своих пальцев.

– Куда ты пропал, зачем? – И не дожидаясь ответа, взволнованно добавила: – Это я во всем виновата. Прости меня! – Майкл опустил голову. – Я была не права. Я не хотела обидеть тебя и… – Ей не удалось закончить фразу, потому что Майкл неожиданно отвернулся и, слегка отстранившись, заторопился дальше по той же дороге. Джейн догнала его, взяла за руки и развернула к себе. Затем подняла голову юноши. Не сопротивляясь, Майкл, наконец, посмотрел ей прямо в глаза. Джейн поняла, что он сдерживается, чтобы не разрыдаться. «Давай поплачем вместе!» – предложила девушка, притянув Майкла к себе.

Они все еще стояли посреди дороги, когда Джейн увидела на повороте Алис и обрадовалась, что та была одна. Заметив подругу в обнимку с одним из моряков, девушка застыла в нерешительности. Но Майкл уже услышал шелест песка позади и медленно обернулся, забыв об осторожности. Лицо Алис засветилась улыбкой, которую почти тотчас сменила легкая грусть. Так маленькая тучка, пусть ненадолго, заслоняет солнце. Не зная, чего ожидать, юноша лишь смущенно и неловко стряхнул с лица слёзы. Конечно, он не рассчитывал на ласковый прием и был готов ко всему.

– Я, кажется, не вовремя, – совсем уж невпопад проговорила девушка. Подходя все ближе, она пристально разглядывала Майкла. И, не торопясь ответить на его рукопожатье, отметила:

– Надо признать, вид у тебя совсем не тот, как в день твоего второго приезда на остров.

– Не знаю, чего больше в твоих словах: сострадания или иронии. Но ты имеешь право как на то, так и на другое, – неожиданно ответил Майкл.

Алис обескуражено посмотрела на него вновь и вдруг поняла, что неправильно делать Майкла козлом отпущения. Произошла трагедия, это правда. Безусловно, он виноват. Но виноват не только он. Глаза девушки потеплели. Она, наконец, подала свою руку Майклу:

– По правде сказать, таким ты мне нравишься куда больше, чем раньше. Ты нанялся на судно, чтобы снова вернуться сюда?

– Не совсем так, – еще не веря в то, что он почти прощен, уточнил Майкл. – Я здесь ненадолго. И очень рад тебя видеть. – Он хотел сказать Алис, что она стала еще красивее, хотел притянуть ее к себе и коснуться губами солнечных волос девушки, но не осмелился, продолжая держать в своих руках ее руки. Майкл так волновался, что не заметил, что Алис смотрит на него почти с восхищением.

– Ты теперь совсем взрослый. – В голосе девушки совсем не чувствовалось отчужденности.

Их затянувшееся молчание прервала Джейн.

– И долго мы будем торчать на этой дороге? – громко спросила она. – Может быть, все-таки пойдем в поселок?

– Нет, – решительно отказался Майкл. – У меня мало времени. И мне нужно побывать там…

Джейн и Алис переглянулись. А затем все трое направились в сторону обрыва. Минут через пятнадцать они уже были на месте. И хотя о многом хотелось спросить друг друга, долго смотрели в безмятежное спокойное море и высокое небо, в котором кружила какая-то сильная птица. Все трое думали о Рени. О том, каким он был славным и добрым. Джейн много раз пыталась выяснить у Алис, почему Рени и Майкл поссорились в тот день, но так и не получила от подруги вразумительного ответа.

– Сколько нужно времени, чтобы прошла боль? – наконец, спросил Майкл, не зная, обращается ли он к девушкам или просто размышляет вслух.

– Это кому как, – ответила Алис. – Думаю, что тетушка Анна будет носить ее всегда. – И, словно испугавшись, что чем-то задела Майкла, добавила, обращаясь к обоим: – Если вы намерены оставаться здесь до вечера, я, пожалуй, пойду и принесу какой-нибудь еды. Увидимся позже!

С этими словами Алис чмокнула Майкла в щеку с такой непринужденностью, словно они расстались только вчера. И исчезла так же внезапно, как и появилась, прежде чем юноша пришел в себя. Алис интуитивно догадывалась, что ему и Джейн нужно объясниться и не хотела им мешать.

Солнце стояло еще довольно высоко в небе. Майкл и Джейн поняли, что устали. А когда нашли место в тени, среди больших валунов, матрос достал из своей дорожной сумки флягу с водой и, напоив Джейн, сам утолил жажду.

– Не вини во всем только себя! – посоветовала девушка. – Это неправильно. Я тоже вела себя достаточно глупо. – И, помолчав, добавила: – Если бы не рассыпался жемчуг!.. Не случайно говорят, что это к слезам.

– Если бы не рассыпался жемчуг, – с некоторой иронией продолжил ее мысль Майкл, – все, разумеется, сложилось бы иначе. Ты наверняка бы вернулась в Лондон, позже, возможно, получила бы университетское образование, как и я. А потом бы удачно вышла замуж. Ведь самый достойный джентльмен сочтет за счастье заручиться твоим согласием на предложение его руки и сердца. Да и отец бы, безусловно, помог устроить твое будущее самым наилучшим образом.

– Боже, как скучно! – сказала Джейн. – Кроме того, не забывай: мой отец – Роберт Бейли, скромный ловец жемчуга.

– Но это ничего не меняет, сестренка! Роберт Бейли мог бы переехать в Лондон вместе с нами и всей своей семьей. И жить где-нибудь рядом.

– Наверное, ты не далек от истины. Наши приемные родители – очень славные люди, они бы что-нибудь придумали. – В голосе Джейн звучала нескрываемая грусть. – Паэртон предложил мне уговорить отца на переезд, когда узнал, что я не хочу возвращаться в Англию. Но разве Бейли мог согласиться! И он, и Анна до сих пор не верят в гибель своего сына и ждут его. А значит, не уедут с острова.

– А ты?

– Я не могу их оставить. И хватит об этом! Лучше расскажи, наконец, что случилось с тобой?

– Тебе, правда, важно это знать? – серьезно спросил Майкл.

– И ты еще спрашиваешь? Мы тут все так волновались, получив письмо от мистера Паэртона. А что было с ним, ты представить себе не можешь! – Майкл заметил, что Джейн нелегко давалось называть их приемного отца «мистером Паэртоном». И как бы в подтверждение этого она сказала:

– Папенька отложил свое возвращение в Лондон почти на месяц. Все это время тебя разыскивала полиция Сиднея, прочесывая квартал за кварталом. За любые сведения о тебе было обещано большое вознаграждение. Один ювелир вспомнил, что ты заходил в его лавку, ничего не купил и как будто был чем-то расстроен. Но больше о тебе не удалось узнать ничего. Нашему приемному отцу все-таки пришлось ехать в Англию одному. Мама после этого почти сразу же заболела и долгое время была очень слаба. Слава богу, сейчас ей лучше – недавно я получила еще одно письмо из Лондона.

Майкл слушал Джейн и думал: что же он наделал! Трудно представить, но он не оставил на судне отца даже записки. Майкл и сам уже не понимал, чем было вызвано его внезапное решение не возвращаться домой. Но оно было твердым. Заверив в этом Джейн, юноша рассказал ей о своих приключениях, начавшихся со случайной встречи в порту с Эдуардом Фостером, который недавно познакомил его со своим знаменитым отцом.

– А тот в свою очередь, – заключил Майкл, – пригласил меня на остров.

– Фостер? – переспросила Джейн. – Даниэль Фостер? – Юноша только кивнул в ответ. – Отец рассказывал, что именно он когда-то помог ему добраться до Австралии и поселиться на этом острове. Какие странные совпадения!

Джейн сделала паузу.

– Если хочешь знать мое мнение, – продолжила она, – ты должен вернуться в Лондон. Ты наследник Паэртонов. Они тебя любят. Мечтаешь связать свою жизнь с морем, считай, что у тебя уже есть собственное судно. И не одно. Правда, раньше ты вроде бы не проявлял особого интереса к морскому делу.

– Я хочу добиться всего сам, заработать своими руками, – немного резко ответил Майкл, не обратив внимания на последнее замечание сестры.

– Ну-ка дай мне на них взглянуть! – неожиданно попросила Джейн. Майкл, как в детстве, перед завтраком послушно раскрыл перед ней свои ладони.

– Начнем осмотр! – слегка наигранным тоном сказала девушка. Указательным пальцем она осторожно погладила то место на правой ладони Майкла, где еще недавно была крупная ссадина.

– Ерунда, – отмахнулся он. – Уже все прошло. Драил палубу и поскользнулся. Ну что ты замолчала?

– Не надо быть цыганкой, чтобы сказать, что твои руки не похожи на руки аристократа. Они такие же, как у близнецов или у моего отца Роберта. Теперь я верю, что ты действительно сможешь многого добиться в жизни. Ты и вправду уже взрослый, хотя, конечно, еще очень наивен. Но запомни главное – нам с тобой не дано права отвергать людей, которым мы дороги.

– Но ты все-таки остаешься здесь, а я нет, – заключил Майкл.

– Оставайся, если хочешь. Будешь жить в доме Алис или у близнецов. Никто тебя ни в чем не упрекнет. А хочешь, прямо сейчас напишем письмо нашим лондонским родителям! Отец пришлет за тобой судно или денег на билет до Англии.

– Как все просто, – усмехнулся юноша. – А что если я не могу жить в Лондоне? Как ты этого не понимаешь! Ведь там нет тебя, Джейн. И за это я должен быть благодарен мистеру Паэртону? Для чего он рассказал тебе о твоем настоящем отце? Кому от этого стало легче? И здесь я тоже не могу остаться. Для твоего отца и миссис Анны я буду вечным укором.

– Ну зачем ты так! – прервала юношу Джейн.

Глаза Майкла вновь потемнели от боли. Резко поднявшись, он приблизился к краю обрыва. В его порыве было столько решительности, что Джейн испугалась. Ей стоило немалых усилий, чтобы снова усадить Майкла на камень. Но вскоре он припал к ее коленям, склонив на них голову. Юноша не знал, как объяснить ей, что после гибели Рени и решения Джейн остаться на острове, ему не хотелось видеть Паэртона, к которому до этого он действительно относился с большой любовью. Утаив от Майкла историю отца Джейн, Паэртон утратил доверие своего приемного сына. Это доверие, вероятно, удалось бы вернуть, если бы не происшествие на обрыве, после которого Майкл почувствовал себя таким одиноким, как никогда в жизни. Он хотел рассказать Джейн об этом, но слов не хватало. Майкл очень надеялся, что приемная сестра, как в детстве, поможет ему разобраться в том, что он не понимает. Почему, например, так случилось, что он уже не может жить без моря? Что за непонятная сила заставляет Майкла путешествовать из порта в порт и вглядываться на чужих улицах в чужие лица.

Так и не услышав его вопросов, Джейн вдруг растерянно спросила сама:

– Что же нам теперь делать?

– Лично я буду ходить в море, путешествовать из страны в страну, из города в город и думать, что кому-то все-таки нужен, – сказал немного успокоившийся Майкл. – Или понадоблюсь в один прекрасный момент. Видишь ли, мы с тобой попали в приют в разное время. Но я все-таки верил, что ты моя родная сестра. Теперь этой веры нет.

– Какая разница – одной мы крови или нет! Если бы не ты, – призналась Джейн, – мое детство было бы куда безрадостней. Хоть мы с тобой и поссорились, ты мне дорог, как прежде. Вспомни об этом, когда захочешь приехать сюда еще раз!

– Чтобы видеться с тобой вот так, тайком? – не выдержал Майкл – Ну уж нет!

– Никто не считает тебя виновным в гибели Рене больше, чем ты сам.

– Но ведь я действительно виновен, согласись!

– Наверное, – вдруг устало обронила Джейн. – Ты виноват, Майкл. И, к сожалению, я не знаю, как тебе помочь. Прости!

Для юноши не было ничего хуже этого признания.

– Вижу, что мне все-таки не следовало сюда приезжать. Ты действительно не сестра мне, – заключил он, вставая с камня.

Джейн тоже поднялась.

– Выходит, то, что произошло совсем недавно на этой дороге, было неискренне? – продолжил Майкл.

Его приемная сестра молчала.

– Понятно, – произнес матрос почти равнодушно. – Ну что же, мне пора!

– Сожалею, но я уверена, что сейчас никто не сможет тебе помочь, – наконец, сказала Джейн. – Мой родной отец часто повторяет своей жене: «Время лечит». У вас с ней один диагноз. Значит, надо ждать, пока оно пройдет, это время. – Девушка крепко обняла Майкла и добавила чуть дрожащим голосом: – Ведь мы еще увидимся, правда?

– Хотел сказать тебе «прощай», но, кажется, не могу этого сделать, – грустно улыбнулся Майкл.

– Я обижалась на тебя за то, что ты не намерен вернуться в Англию, но поняла, что это было не совсем правильно с моей стороны.

– Значит, до встречи!

Джейн проводила его до развилки и, перекрестив, поцеловала в лоб. Моряки были уже в сборе, когда Майкл вернулся на берег. «Кажется, Вы хорошо провели время, матрос», – лукаво улыбнулся Фостер.

Ответ Майкла его развеселил. «Очень хочется есть», – признался юноша, забираясь в шлюпку.

Дождливым утром они вернулись в Сидней. Оказавшись в порту, Майкл зашел на «Дарлинг» и узнал, что судно уже почти подготовили к плаванью. Это известие обрадовало юношу: ему не хотелось возвращаться в дом Фостеров. Но, боясь показаться неучтивым, он решил уйти от них только накануне выхода в море. Сердечно поблагодарив хозяев за гостеприимство, Майкл отправился на «Дарлинг». Переночевав у себя в каюте, понял, что сидеть в ней до отплытия судна невыносимо скучно. Дождь все еще шел. В надежде, что погода вот-вот наладится, Майкл отправился прогуляться. Дойдя до хорошо знакомой площади, он решил обследовать другие улицы. Если в прошлый раз, расставаясь с приемным отцом, Майкл направился на север, то теперь взял курс на юг. Здесь улицы оказались шире. Матросу попадались в основном хорошо одетые прохожие, из чего он заключил, что находится недалеко от торговой части города. Богатые магазины сменяли богатые дома. Вывески трестов, банков и компаний красовались на фасадах представительных зданий.

Свернув на одну из многочисленных улиц, Майкл перешел в западную часть Сиднея. Вскоре облик города изменился. Опять появились довольно скромные дома. Чем дальше юноша уходил от центра, тем бедней становились жилища. Боясь потеряться, Майкл круто повернул назад. Предпочитая поскорее вернуться в торговую часть города, он заметил объявление на двери кабачка. В нем говорилось, что этому заведению требуются уборщики. «Интересно, сколько мне придется трудиться, чтобы когда-нибудь купить свое судно?» – почему-то подумал Майкл. И горько усмехнулся, вспомнив, что Джейн назвала его наследником Паэртонов.

От входа в кабачок хорошо просматривался переулок, из которого доносились крики и брань. И тут Майкл увидел, как четверо молодых людей бьют пятого. В переулке не было ни одного прохожего. Майкл решил вмешаться, хотя никогда прежде не участвовал в драках. Он не мог не заметить, что нападавшие хорошо одеты и, к тому же, старше Майкла. Ввязываться в эту потасовку было безрассудством, но матрос не мог иначе. Видимо, драка продолжалась довольно долго, так как тот, кого били, уже не мог подняться. Он только стонал и пытался отползти в сторону. Лица несчастного Майкл не видел, но ему было жаль этого человека, который в одиночку не мог умерить пыл нападавших. «Прошу прощения, джентльмены», – вмешался Майкл. – Обернувшись на его громкий голос, драчуны оставили несчастного в покое. Однако вид Майкла не произвел никакого впечатления на молодых людей, и потому один из них небрежно спросил:

– Чего ты хочешь?

– Поговорим? – предложил матрос несколько загадочно. Драчуны удивились его нахальству. «Этот никуда не денется, – заметил один из парней, кивнув в сторону избитого. – Разберемся с новичком!»

Услышав его слова и нисколько не робея, Майкл продолжил, стараясь выиграть время, в надежде на счастливую случайность.

– Джентльмены, – как можно более внушительно произнес он, – я, разумеется, не знаю, что сделал вам этот человек, но вас четверо и вы сильны, а он один.

– Хочешь к нему присоединиться? – захохотал самый пьяный.

– Нет, – ответил Майкл, не теряя самообладания. Вы же благородные люди!

На протяжении всего этого диалога юноша не сделал ни шагу назад. И, конечно, несдобровать бы смельчаку, если б на углу улицы не показалась группа мужчин в морской форме. С немалым удивлением Майкл узнал в подошедших своего боцмана и двух матросов с «Дарлинга». До отхода судна оставалось всего три часа. При виде подкрепления драчуны быстро удалились. Майкл подошел к неподвижно лежащему на боку мужчине. Лицо его было окровавлено и покрыто грязью.

– Кто это? – спросил приблизившийся боцман.

– Не знаю. Его били, – отозвался Майкл. – Причем довольно сильно. Ясно, что человек нуждается в помощи.

– Конечно, здесь ему оставаться нельзя, но куда мы его денем? – размышлял боцман.

– Он смог бы стать нашим матросом, – нашелся Майкл. – Ведь у нас как раз не хватает одного члена экипажа.

– Ты прав, но неплохо было бы узнать, согласен ли этот джентльмен отправиться с нами в плаванье.

– Боюсь, не получится.

– Я поручусь за него, – пообещал боцману Майкл. – Давайте отнесем пострадавшего на наше судно!

Боцман оглядел лежащего на земле юношу и заметил: «Надо же! Совсем молодой… Оставим здесь, пропадет ведь!» «Ясно, пропадет», – вторили матросы. Уже не сомневаясь в том, что боцман принял решение, Майкл смерил его благодарным взглядом. «Ладно, поднимите этого бедолагу, ребята, – наконец, сказал боцман, обращаясь к матросам. – И поторопимся!»

Вскоре их судно покинуло порт Сиднея.

Глава XVIII. Возвращение к истокам

Избитого человека, который находился в бессознательном состоянии, поместили в каюту Майкла. Он так и не рассмотрел лица спасенного юноши: нужно было заступать на вахту, тем более ночь выдалась тяжелой. Море штормило, так что всей команде, в том числе и Майклу, работы хватало. Боцман попросил его не волноваться понапрасну и заверил, что судовой фельдшер поможет пострадавшему. К утру распогодилось, и Майкл направился к себе, чтобы вздремнуть. Эдуард, уже знавший о пополнении командного состава, пошел с Майклом, желая познакомиться с новичком. Когда они вошли в каюту, матрос, дежуривший у постели юноши всю ночь, вытянулся в струнку перед штурманом и доложил, что пострадавший пришел в себя. «Отлично! – сказал Эдуард. – Вы прекрасно справились с этим поручением. Идите отдыхать!»

Пострадавшего уже успели вымыть, обработав его раны, и переодели. Часом раньше, когда к юноше вернулось сознание, дежурный рассказал ему, где тот находится и как попал на судно. Когда Эдуард с Майклом вошли, новичок лежал лицом к стене. Едва штурман успел закончить последнюю фразу, как больной сделал усилие, чтобы перевернуться на спину. В конце концов это ему удалось.

– Мистер… – начал было Фостер, но осекся, словно лишившись дара речи. Без всяких сомнений он увидел перед собой Рени Бейли, которого все давно считали погибшим. Эдуард хорошо знал Рени, потому что не раз бывал вместе со своим отцом на острове ловцов жемчуга.

В свою очередь Рени, в сильном волнении, приподнялся на постели, желая убедиться, что все происходящее не сон. Он уже мало-помалу вспомнил события вчерашнего дня. Тогда, на темной улице, группа чем-то рассерженных молодых людей буквально накинулась на него с кулаками, обозвав беглым каторжником. Защищаясь от побоев, как только можно, Рени вдруг услышал голос Майкла, после чего избиение прекратилось. Он подумал, что это слуховая галлюцинация, а вскоре потерял сознание. Теперь сознание вернулось к нему. И что же? В двух шагах от постели Рени стоял Майкл собственной персоной. Вид у него был удивленный и растерянный. Но если бы только это! Широко раскрытыми глазами на пострадавшего смотрел сын того самого Даниэля Фостера, которого он, Рени, так и не смог разыскать, оказавшись в Сиднее после всех своих странствий.

За последнее время с Рени случилось столько удивительных приключений, сколько не произошло за всю его предшествующую жизнь. Пожалуй, он мог допустить в своем воображении счастливую встречу с Эдуардом, который, как и его отец Даниэль Фостер, был моряком. Но явление Майкла в матросской тельняшке стало для Рени настоящим потрясением.

– Боже правый! – наконец, выдохнул Майкл.

– Так не бывает! – с трудом произнес Рени и прикрыл глаза рукой.

– Мне тоже так раньше казалось, – почти прошептал Майкл.

– Матрос, позовите сюда капитана, пожалуйста! – попросил взволнованный Эдуард, не понимая ситуацию до конца.

– Слушаюсь, господин штурман! – ответил Майкл и вышел.

Направляясь к капитану, он не чувствовал под собой ног. Все происшедшее было так невероятно! Значит, Рени все-таки удалось спастись после падения со скалы. Но как и когда он попал в Сидней? Еще не зная ответов на все эти вопросы, Майкл ликовал. «Главное, что Рени жив! – думал он. – Выходит, все не так плохо». Теперь Майкл не сомневался, что Алис и близнецы простят его по-настоящему. А если в душе Джейн и оставалась обида, она пройдет. Час спустя капитан, боцман, а позже и вся команда узнала удивительную историю спасения юноши.

– Нырнув в подземный коридор, я смог пробыть под водой минут пять, – рассказывал Рени. – За это время, благодаря сильному течению, мне удалось проплыть почти две мили. Оказавшись, как мне казалось, милях в пяти к западу от острова, я думал, в какую сторону направиться. Спустилась ночь. Сориентироваться не получалось. Я очень устал, начал мерзнуть и, безусловно, утонул бы, если б при свете луны не разглядел качающийся на волнах небольшой бакен. Видимо, однажды его где-то сорвало ветром и унесло в море. Я повис на бакене мокрой тряпкой, очень надеясь, что течение отнесет меня к острову, но был полный штиль. К утру мой бакен все-таки дрейфовал, как потом выяснилось, на запад, но на горизонте была только вода. Я поплыл, двигая ногами и держась за туго натянутую веревку бакена. Плыл, как мог, с перерывами почти весь день, теряя силы, но не самообладание. И только к вечеру увидел слабый дымок: небольшое судно направлялось в Мельбурн. По счастливой случайности меня заметили. Из воды достали полуживого, обгорелого на солнце. Очень хотелось пить и спать. Из Мельбурна я с большим трудом добрался до Сиднея. Там пытался разыскать тебя или твоего отца, Эдди, – продолжал Рени, – но это оказалось труднее, чем я предполагал. Чтобы не умереть с голоду, подрабатывал грузчиком в магазине, мойщиком посуды в ресторане, а в последнее время работы найти не удавалось, так что я бродяжничал. И, наконец, угодил в переделку в темном переулке. Попал, что называется, под горячую руку не очень дружелюбным лондонцам. Если бы не Майкл с друзьями… Спасибо тебе, Майкл! – добавил Рени. – Я сразу узнал твой голос, когда ты вступился за меня на дороге. Но к тому времени меня уже порядком потрепали и, теряя сознание, я подумал, что ты мне просто привиделся.

– Это ты меня прости! – Голос Майкла слегка дрожал. И на глазах обескураженной команды юноши обнялись.

Майкл чувствовал себя виноватым в том, что пришлось пережить Рени, но все же на душе у него стало спокойнее оттого, что брату Джейн посчастливилось выжить. Теперь перспектива вновь увидеться с ней и Алис стала совсем реальной. Юноша радовался тому, что он снова может смело смотреть в глаза не только своим друзьям, Роберту и Анне, но и каждому островитянину.

Рени быстро пошел на поправку и вскоре приступил к исполнению обязанностей младшего матроса. Майкл всегда был рядом с ним. К тому времени как «Дарлинг» пришвартовался в лондонском порту, молодые люди очень подружились. Поначалу Майкл, как всегда, был не склонен сходить на берег, хотя на этот раз у него вроде бы не было причин оставаться на судне. Но Рени обрадовался возможности увидеть свою историческую родину. И попросил Майкла показать ему город, который тот знал с детства. Майкл не мог отказать Рени. Приемный сын Паэртона спустился по трапу с чувством легкой ностальгии, которое возрастало по мере того, как он и Рени совершали одну экскурсию за другой по столице Великобритании. Стараясь быть для Рени хорошим гидом, рассказывая ему об историческом центре Лондона, Майкл вдруг поймал себя на мысли, что ему очень хочется увидеть «свой дом». Он постеснялся признаться в этом Рени, пока тот не угадал настроение друга.

– Разве тебе не интересно узнать, как живут твои приемные родители? – спросил он. – И был ли ты прав, сбежав от отца?

– Рассуждаешь прямо-таки как Джейн, – не нашел лучшего ответа Майкл. – По правде сказать, именно чувство вины удерживает меня от встречи с людьми, которым я стольким обязан.

– Если хочешь, я помогу тебе все уладить, – предложил Рени. – Еще есть время. До отхода судна целый вечер и ночь.

Майкл колебался.

– Тогда давай на всякий случай отпросимся на всю ночь, – наконец, согласился он. – Но, как ты понимаешь, постучаться в этот дом, словно ничего не случилось, я не смогу. Верно боцман говорит: в одну и ту же воду нельзя войти дважды. Вряд ли тут можно что-то исправить. Вот если бы я знал правду о моих настоящих родителях! Уверен, что мой приемный отец располагает такими сведениями.

– Почему бы тебе не спросить об этом мистера Паэртона? – поинтересовался Рени. – В конце концов он должен тебя понять!

– Не все так просто, – вздохнул Майкл. – Впрочем, у меня есть план. Могу я на тебя рассчитывать?

– Ты еще сомневаешься? – вопросом на вопрос ответил Рени, не понимая до конца, что задумал Майкл.

Друзья заверили Эдуарда Фостера, что будут на судне раньше 7 утра. Когда стемнело, они отправились к дому, где Майкл и Джейн провели почти половину своей жизни. Весь первый этаж светился. «Обычно в это время мы садились ужинать, – пояснил Майкл, – а значит, на втором этаже сейчас никого нет. Этим я и хочу воспользоваться». Рени не стал задавать лишних вопросов. По просьбе Майкла он обошел здание: вечерняя улица оказалась пустынной. Затем помог другу забраться вверх по оконной решетке первого этажа. Ничто не помешало Майклу неслышно пробраться в кабинет Паэртона через раскрытое окно. Оказавшись внутри здания, матрос с волнением огляделся по сторонам. Сколько времени он здесь не был! Но все осталось на своих местах. Майкл сел за стол хозяина дома, продолжая разглядывать знакомые портреты на стенах и переплеты дорогих книг. Он знал, что за одной из книжных полок находится сейф, ключ от которого отец хранит в нижнем ящике письменного стола. Паэртон однажды сам объяснил все это Майклу, сказав, что наследник должен знать, где найти важные документы.

Обнаружить ключ и открыть сейф Майклу не составило особого труда. Внутри оказалось несколько ценных бумаг, деньги, но ничего такого, что бы проливало свет на происхождение Майкла. В глубине сейфа лежала шкатулка с секретом, с которой Майклу пришлось повозиться. Он хотел вскрыл ее ножом, но воздержался от этого. На шее Майкла, под тельником, висел холщовый мешочек, в котором хранились все его сбережения. Не такие уж большие, но это были деньги, заработанные своими руками. Юноша снял с шеи мешочек и положил его на стол хозяина кабинета. Но тут же матроса охватило чувство стыда. Майкл понимал, что имей он гораздо большую сумму, и та окажется ничтожной ценой за всю любовь и нежность, которой его окружали в этом доме. Надеясь, что Майкла поймут, он взял перо мистера Паэртона, чистый лист и написал короткое и трогательное письмо. После чего собрал все бумаги и закрыл сейф. Привел в порядок книжный стеллаж, спрятал ключ на место, а потом выглянул в коридор. Ничто не нарушало тишину дома.

Юноша постоял на пороге комнаты, словно прощаясь с каждым находящимся здесь предметом. И хотя Майклу показалось, что он пробыл в кабинете целую вечность, вся проделанная им операция заняла не более десяти минут. Он уже направился к окну, но вдруг услышал звук, от которого у него сжалось сердце. Это был детский смех, доносившийся из столовой.

Майкл понял, что не может просто так уйти из дома. Он медленно пошел к лестнице, ведущей вниз. Отсюда, с верхней площадки, была хорошо видна почти вся столовая. И там он не увидел особых перемен. Паэртоны располагались на своих обычных местах. Они сидели спиной к Майклу и не могли заметить забравшегося в дом юношу. Зато его сразу же увидел сидящий напротив мальчик лет семи. Мальчик был русоволосым, сероглазым и, без всякого сомнения, счастливым. Встретившись взглядом с незнакомцем в морской форме, он не испугался, а только удивленно поднял брови. Матросу ничего не оставалось, как приложить палец к губам, давая понять мальчику, чтобы тот его не выдавал. Мальчик, не отводя взгляда от незнакомца, произнес, обращаясь к Паэртону: «Сэр, вчера Вы укладывали меня спать и сказали, что привидений не бывает». «Конечно, не бывает, мой милый!» – последовал ответ. «Но теперь я точно знаю, что привидения бывают, и что они совсем не страшные! – убежденно сказал мальчик, осторожно посмотрев наверх. «Ну что с тобой делать, Майкл? – услышал матрос слова Шарлотты Паэртон, обращенные к ребенку. – Ты просто не подражаем в своих фантазиях». «Мамочка, – с грустным видом произнес ребенок. – Вы снова ошиблись. Я не Майкл, а Грэди». «Извини, дорогой!» – последовало в ответ.

Майкла обожгло как огнем. Он понял, что пора уходить. Ни прислуга, ни хозяева дома не заметили юношу в морской форме, спускающегося по оконной решетке особняка Паэртонов на улицу. Между тем сердце Майкла бешено колотилось. Рени ждал его под окном. Он по-прежнему не задавал вопросов. Друзья молча пошли по направлению к порту. Внезапно Майкл резко обернулся назад и произнес:

– В этом доме меня до сих пор любят. Не знаю, правда, за что.

– И это все, что тебе удалось выяснить? – с легкой иронией справился Рени.

– Пожалуй, все.

– Думаю, мой дорогой Майкл, что ты бы в этом еще больше убедился, если бы вошел в дом через дверь, а не через окно, – задумчиво ответил Рени.

– Может, ты и прав. Со стороны виднее. А знаешь, – добавил он как бы нехотя, – Паэртоны усыновили еще одного мальчика, которого зовут Грэди. Он симпатичный. Я словно увидел себя со стороны в семилетнем возрасте. Слава Богу, что приемные родители меня не заметили.

– Что ж, видимо, они действительно очень добрые и, кроме того, мужественные люди. – Рени положил свою руку на плечо друга. – Паэртоны предоставили тебе и Джейн право выбора. А сами, видимо, решили начать все сначала.

– Подумать только, еще один приемыш!

Всю оставшуюся дорогу до порта они молчали.

Глава XIX. Трудный выбор

Капитан Даниэль Фостер сидел за письменным столом в каюте «Неумолимого». Лицо капитана выражало внутреннюю борьбу. Вследствие этой борьбы настроение Фостера ухудшалось по мере того, как он все больше и больше углублялся в вопрос, над которым размышлял уже несколько часов. Мысли Даниэля были довольно далеко от места, где он сейчас находился. Пожалуй, впервые в жизни он не знал, как ему поступить. Редко кто из подчиненных видел своего капитана хмурым, но в этот день никто не смел его беспокоить. Даниэль Фостер еще раз развернул письмо, адресованное ему лично. Письмо, доставленное рано утром, содержало приказ, не подлежащий обсуждению. Фостер, однако, медлил с его исполнением. Впрочем, он знал, что время на размышления еще есть.

Что же все-таки огорчило капитана военного судна? Без всякого сомнения, причиной этого стал указ местных властей, согласно которому поселенцам маленького острова вменялось в обязанность платить налог, назначенный представителем королевы, и делать отчисления из своих доходов в английскую казну. Не возбранялось платить жемчугом, добытым у берегов острова, а также золотом, найденным в его недрах, выращенным зерном и овечьей шерстью. Приобретение лицензии на ловлю жемчуга или золотодобычу освобождало от уплаты налога. В противном случае островитяне в течение трех месяцев должны были покинуть свои жилища и искать другое пристанище в Австралии или Новой Зеландии.

Все это могло показаться разумным, если бы не количество жемчуга, подлежащего обязательной сдачи. Да и стоимость лицензии была так велика, что Фостер не сомневался: для островитян она окажется неподъемной. Ну а золота в тех местах не водилось. «Видимо, ответственный за подготовку документа чиновник, – размышлял Даниэль, – никогда не был на этом острове и понятия не имеет, как и на что там живут поселенцы». Так или иначе, именно Фостеру поручалось уведомить людей об этих нововведениях. В случае несогласия с распоряжением властей и отказа покинуть свои дома по истечении данного срока он был обязан арестовать всех неповиновавшихся и доставить в Сидней. Те, кто проживет в нем год, не выезжая за границы города, говорилось в документе, смогут претендовать на бесплатный надел земли для занятия овцеводством.

Погруженный в нелегкие размышления, Даниэль Фостер все-таки отдал приказ поднимать якорь и направить корабль в сторону знакомого острова. Тем временем «Дарлингу», на борту которого находился сын Даниэля, оставалось преодолеть менее пятидесяти миль до побережья Австралии. Эдуард Фостер спал и видел родной Сиднейский порт, с нетерпением ждал встречи с родителями, надеясь, что застанет отца дома. Увы, их скорой встрече не суждено было состояться: «Дарлинг» и «Неумолимый» разминулись в океанских водах.

Не зная об этом, Эдуард пребывал в самом радостном настроении. Полностью разделяли его Рени и Майкл. И тот, и другой рассчитывали на теплый прием родных, близких и друзей. Поскольку судно нуждалось в слиповании^[5], команду распускали месяцев на пять. Майкл мечтал об отпуске, но после его окончания решил непременно вернуться на судно. Но сейчас главным событием в жизни для него и Рени было возвращение на остров, к которому, однако, уже приближался корабль Даниэля Фостера. Что мог предпринять капитан в знак несогласия поселенцев сраспоряжением властей? Он был почти уверен, что дело в произволе какого-то местного бюрократа. А может быть, просто в чьей-то ошибке. Все было бы поправимо, если бы не такие жесткие сроки. Капитан не переставал думать об этом, пока на горизонте не показался знакомый утес. Даниэль понимал, с какими трудностями встретится, зачитав переселенцам указ представителя королевы. «К счастью, – размышлял капитан, – решать участь ловцов жемчуга буду не я, а Роберт Бейли. Только бы нам удалось договориться друг с другом!»

Как всегда, островитяне тепло приветствовали Фостера, сошедшего на берег вместе со своим первым помощником и несколькими офицерами. Появление «Неумолимого» в здешних водах многих удивило, но не более того. Прошло почти полдня, прежде чем капитан смог уединиться с Робертом в его доме. Фостер честно объяснил ему, в какой ситуации оказался. Он предложил своему старому другу перебраться в Сидней и обещал помочь с работой и обустройством на новом месте. Предлагая Бейли свой план, он знал, что тот вероятнее всего не согласится. Так оно и оказалось:

– Спасибо, Даниэль, за участие и заботу, – ответил Роберт. – Но это будет предательством с моей стороны по отношению к товарищам. Я понимаю, что нет большого смысла в том, чтобы спорить с властями. И правильнее всего уехать. Но боюсь, что многие со мной не согласятся. Так что мне придется остаться.

– Попробуй все-таки убедить мужчин, – попросил Фостер. – Я не сомневаюсь, что с тобой здесь считаются.

– Попробую, – обещал Роберт. – Когда-то по законам королевы мне пришлось оставить родину, потому что там для меня не нашлось жилища. Я построил его здесь, на этом острове. И снова по законам королевы меня выгоняют уже из собственного дома. Получается, до Лондона далеко, а до королевы близко.

– Не стоит преувеличивать, друг мой, – ответил Фостер. – Что правда, то правда: каждому из нас временами приходится несладко. Ведь мы только подданные Ее Величества.

Затем он достал из своей полевой сумки сложенный вчетверо лист бумаги и добавил: «Я обязан зачитать этот документ перед всеми. А потому прошу тебе на завтра назначить общее собрание поселенцев».

После долгого молчания Бейли упавшим голосом спросил:

– Сколько у нас есть времени?

– Около трех месяцев, – ответил Даниэль.

– В девять утра я соберу людей в центре поселка, у дома Картера.

– А твое решение?

– Если мне не удастся уговорить народ покинуть остров, я останусь здесь до конца.

– Но ведь это безрассудство!

– Даниэль, поступай как должно и не вини себя!

Фостер не стал спорить. На следующий день ровно в девять он построил свою команду у дома Картера, где собралась приличная толпа, и зачитал указ местных властей. Фостер опасался скандала, и скандал все-таки разразился. Было много криков и женских слез. «Пусть уменьшат цену лицензии!» – неслось из толпы. Даниэль поднял руку вверх и подождал, когда крики стихнут. «Я считаю, что при подготовке этого документа допущена ошибка, – сказал он. – Видимо, какой-то недобросовестный чиновник не там поставил запятую. Обещаю вам привлечь влиятельных людей в Новом Южном Уэльсе, да и в самой Англии к тому, чтобы разобраться с этим. Но чтобы все уладить, нужно время. А указ есть указ. Поэтому я прошу вас добровольно покинуть остров, куда вы в будущем скорее всего сможете вернуться».

«Вопрос только, когда? И что будет с нашими жилищами?» – интересовались люди. Однако Бейли удалось успокоить товарищей и объяснить, что капитану Фостеру нелегко далась его миссия, не исполнить которую он не мог. Как ни странно, но эта банальное объяснение заставило замолчать самых недовольных. Многие знали капитана лично и потому понимали всю деликатность ситуации. «Но как же нам быть?» – спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, молодой Картер. «Пусть каждый решает это сам!» – жестко ответил Бейли. «С властями не поспоришь. Надо уезжать, пока живы», – сказала соседка Роберта и Анны. «А кто нас ждет на континенте! И долго ли мы продержимся там? – отпарировал сын женщины. – Ты, мать, уезжай, а я останусь!» «Женщины и дети должны уехать!» – поддержали соседа Роберта другие мужчины. Люди долго не расходились. Бейли проводил капитана до шлюпки и тот сказал:

– Много твоих друзей погибнет, Роберт. Подумай об этом!

– Я только об этом и думаю.

– Твой долг – отговорить людей идти на верную смерть. Это же безрассудство! Ведь у вас нет оружия. И если даже островитян не перестреляют мои солдаты, то все равно за неподчинение властям им грозит серьезное наказание. Хотя, конечно, – тихо добавил он, тупо глядя в землю, – я сделаю все, чтобы этого не случилось.

– И на том спасибо! – Бейли кивнул капитану и направился вглубь острова.

Глава XX. Багряное солнце

Прошел почти год, с того времени как Майкл инкогнито посетил остров и больше двух лет с печального происшествия на обрыве. Настала пора возвращения. Это оказалось не так уж и сложно. У боцмана «Дарлинга» был знакомый, владевший небольшим парусным судном. Именно оно и доставило Майкла и Рени по назначению. Они не стали особенно торговаться с хозяином парусника о плате за проезд. Странным для них показалось лишь то, что судно никто не встретил. В действительности поселенцы теперь занимались решением своих насущных проблем. Одни собирали вещи, другие – чистили оружие, третьи – еще раздумывали над тем, что же предпринять. Не увидев в прибрежных водах острова ни одной лодки, Майкл и Рени поняли: что-то произошло. На берегу не было ни души. Сильно встревоженные, друзья добрались до конечного пункта своего долгого путешествия.

С замиранием сердца Рени толкнул дверь своего дома. Майкл встал у него за спиной. Дверь бесшумно раскрылась. Семья была в сборе. В доме царил обычный порядок. Анна готовила обед. Джейн сортировала жемчуг. Роберт чистил ружье. «Это еще зачем?» – удивился Рени. Все трое подняли головы. При виде сына Анна схватилась за стол так, что пальцы ее побелели. Посыпались на пол какие-то предметы, которые Роберт машинально стал поднимать, не спуская глаз с Рени. Джейн ахнула, и южный загар словно сошел с ее лица. Рени шагнул навстречу матери и, заключив ее в объятия, тихо сказал: «Не плачь, дорогая. Я жив, мама! Жив благодаря Майклу».

Вскоре весь поселок узнал о чудесном возвращении Рени Бейли. Такое случалось не каждый день, и жители острова поспешно отложили свои дела, чтобы увидеть сына Роберта и Анны, которого считали погибшим. Одной из первых пришла Алис. Нисколько не смущаясь присутствующих, она повисла на шее у Рени, не скрывая слез радости. Майкл, предпочитавший держаться в тени, удостоился ее дружелюбного рукопожатия. Вполне лояльно отнеслись к нему Тим и Дик. Обнимая Рени, они, как и другие островитяне, хотели знать, как их другу удалось спастись. Тот уже в который раз повторил свою историю. Юношу слушали, затаив дыхание. Рени лестно отзывался о Майкле, и ловцы жемчуга оценили смелость молодого матроса. Особенно приятным для него было принимать поздравления от Алис и Джейн. «Я всегда верила в тебя, Майкл», – произнесла взволнованная Джейн, обняв приемного брата. Тот был доволен и все-таки не мог не заметить печали на лице девушки. Да и все присутствующие показались Рени и Майклу какими-то чересчур серьезными.

Наступил черед вновь прибывших задавать вопросы. «Почему в море сегодня не вышла ни одна лодка? – спросил Рени. – Случилось что-то серьезное?» Его вопрос словно повис в воздухе. И на некоторое время в домике Бейли воцарилась удивительная тишина. «Серьезнее, сын, наверное, не бывает, – в конце концов произнес Роберт, посвятив Рени и Майкла в заботы островитян.

– Вы хотите, чтобы я остался здесь, отец? – внезапно перейдя на «вы», спросил Рени.

– Я не вправе навязывать тебе свое мнение, – ответил Роберт.

– А я не нуждаюсь в долгих размышлениях!

– И каково твое решение?

– Я здесь родился. У меня нет другой родины. Значит, я остаюсь. – Анна хотела что-то сказать Рени, но слезы помешали ей. Едва обняв сына, она пожалела о том, что он вернулся. Усадив мать на стул, Рени продолжал говорить тоном, не допускающим возражений:

– Отец, ты должен уехать с мамой и Джейн. Одним им придется тяжело. Вместе с вами уедет Майкл.

Возражения, однако, последовали со стороны Майкла:

– Я тоже остаюсь, – сказал он не менее решительно. И все присутствующие посмотрели на юношу с уважением.

– Ну это мы еще обсудим, – замялся Рени. И снова спросил у отца: – Когда истекает последний срок? Что сказал Даниэль Фостер?

– Если мы не покинем остров через два месяца, сюда явятся солдаты.

Начался отсчет времени. В море уже никто не выходил. Изредка на остров приходило судно, забирая желающих уехать на материк. Уезжали старики и дети, которым еще не исполнилось двенадцати. Супруги Бейли откладывали свой отъезд до последнего. Хуже всего было то, что за неделю до этого Майкл и Джейн серьезно поссорились. Казалось, ничто не предвещало их размолвки. Однажды после обеда они оставили Рени наедине с родителями, полагая, что тем есть о чем поговорить, и устроились в саду. Джейн тоже было что сказать Майклу. Вскоре после его посещения острова в компании Даниэля Фостера она получила письмо из Лондона, в котором содержались важные для юноши сведения. Джейн не собиралась их скрывать. Но решение Майкла защищать остров вместе с его жителями обескуражило Джейн. После того как Майкл во всеуслышание объявил, что остается, ей стало почему-то очень трудно показать юноше письмо приемного отца. Собираясь с духом, Джейн попросила Майкла поделиться с ней своими впечатлениями об Индии. Но когда он упомянул также о своем последнем заходе в Лондон, вдруг сказала, с надеждой глядя в зеленые глаза юноши: «Ты побывал в Лондоне и не навестил наших приемных родителей?»

Майкл покраснел. Ему очень не хотелось рассказывать о своем нелепом визите в дом Паэртонов. Размышляя о том случае, юноша уже многое передумал и, если бы ему снова довелось попасть в Лондон, поступил бы иначе. Однако обманывать Джейн он не умел.

– Ты, правда, хочешь знать, как все было на самом деле? – с не меньшей надеждой спросил Майкл, рассчитывая на то, что стоит выложить Джейн все начистоту, она не осудит его слишком строго и поймет, как уже не раз случалось. Но расчеты Майкла не оправдались. Чем больше он говорил, тем серьезней становилось лицо Джейн.

– Как ты мог! – прервала она повествование юноши с нескрываемым презрением. – Забраться в этот дом, подобно вору, открыть сейф, копаться в документах…

– Но ты же не дослушала до конца! – почти взмолился Майкл, полагая, что, узнав об оставленном письме, девушка простит его.

– И без того все ясно, – отрезала Джейн. – Видимо, мы с тобой действительно чужие люди и разговаривать нам больше не о чем.

С тех пор Джейн перестала общаться с Майклом, несмотря на все его усилия к примирению. Он так ничего и не узнал о письме приемного отца, которое могло изменить судьбу юноши. А однажды к берегам острова подошло последнее судно, предоставляя ловцам жемчуга и их семьям возможность покинуть остров. С самого утра Майкл отправился на поиски Алис. Отказываясь уезжать на материк, она куда-то пропала. Юноша дал себе слово найти Алис и уговорить ее уехать. Для себя он решил, что должен остаться, хотя Рени повторял Майклу, что тот никому ничего не должен. К середине дня Майкл наконец разыскал девушку в самом дальнем уголке острова.

Алис сидела на валуне, потерянная и грустная. Майкл тихо тронул ее за плечо: «Вот ты где!» Девушка потянула его за руку, и Майкл опустился на валун рядом с ней. Алис горько плакала, прижимаясь к груди Майкла. Тот волновался, успокаивая ее, и в то же время желал, чтобы слезы Алис никогда не кончались: Майкл знал, что обнять эту девушку еще раз ему вряд ли придется. На что в самом деле рассчитывали защитники острова? Бросать вызов военному кораблю было безрассудством. С другой стороны, вряд ли можно назвать безрассудством защиту родной земли. Хотя Алис в отличие от своих друзей появилась на свет в Англии, настоящей родиной ей стал именно этот затерянный в океане остров. Ведь здесь прошла вся ее сознательная жизнь.

– Мой отец отказался отправиться в Сидней, – сказала Алис. – Я тоже хочу быть с вами.

– Война не женское дело, – произнес Майкл. – Подумай о своей маме! Ты не можешь оставить ее. Лично я бы так никогда не сделал.

Алис уже знала, что Майкл – приемный сын Паэртонов.

– Сожалею, что тебе так и не удалось выяснить, кто твои родители, – посочувствовала она и добавила: – Ты не представляешь, как мне тяжело отправляться в Сидней без вас! Отец, как и ты, считает, что я должна быть с мамой. Наверное, он прав, но я не знаю, как мне поступить. Голова раскалывается от боли. Последнее слово за тобой: как ты скажешь, так и будет!

Майкл осмелился поцеловать девушку в щеку и, помедлив с ответом, мягко произнес: «Уезжай!» Алис кивнула. Майкл взял ее за руку, и они направились к берегу, от которого только что отошли две шлюпки. Оставались еще две, последние. Недалеко от них стояли Анна и Джейн в сопровождении Роберта. Несколько молодых людей лет двадцати провожали своих близких. Здесь же были близнецы, Рени, Ив, а также встревоженные отец и мать Алис. При виде дочери та с облегчением вздохнула, а отец шепнул ей на ухо: «Не волнуйся, дорогая, я передумал!» «Отлично», – сказала Алис и, кивнув матери, выпустила свою руку из руки Майкла и поцеловала его на прощание. Растроганный Майкл обхватил девушку за талию и, не отводя от нее глаз, произнес так тихо, чтобы его услышала только Алис: «Теперь мне совсем не страшно». Девушка не ответила. Она подошла к близнецам. Тим и Дик нежно улыбнулись Алис. Они тоже расцеловались. Оставалось проститься с Рени. Это оказалось труднее всего. Алис хотела сделать Рени важное признание, но не находила слов. Тот помог девушке. «Помнишь, когда-то давно-давно я сказал тебе, что вся наша троица – Тим, Дик и я – тебя очень уважаем?» – спросил Рени. Алис кивнула. «Я обманул тебя. Дело гораздо серьезнее», – улыбнувшись, продолжал он. «Знаю!» – почти выкрикнула она, уже не сдерживая слез. Она все поняла. Опасаясь за дочку, мать поспешила к Алис и вместе с Робертом помогла ей спуститься в шлюпку. «Может, все-таки передумаете и отправитесь с нами?» – с надеждой спросил Роберт, обращаясь к своему сыну и его друзьям. «Счастливого пути, отец! Береги маму и Джейн!» – послышалось в ответ.

Джейн при поддержке Рени ступила в шлюпку самой последней, еще дома попрощавшись с ним и близнецами. Девушка прошла мимо Майкла и даже не обернулась, когда он попытался удержать ее за руку. Глаза Майкла потемнели, от собственного бессилия он сжал кулаки. Это заметили все. Рени не знал, чем можно утешить друга. Джейн села в шлюпку спиной к берегу и ни разу не оглянулась, пока остров не скрылся из виду.

Стало очень тихо. Словно тысячи звуков сливались в один неповторимый. День сменился вечером, а потом наступила ночь, последняя спокойная ночь для тех, кто остался. Даниэль Фостер провел ее почти без сна. Он не знал точно, сколько их, защитников острова, осталось там, но не сомневался в том, что уехали не все.

На рассвете Рени и Джим укрылись за прибрежными камнями и отмелями, куда обычно приставали лодки. Немного выше них засели другие защитники острова, среди которых были Тим и Дик. Остальные, в том числе Майкл, ждали непрошеных гостей на восточной стороне. Высадиться сюда было заманчиво, но проблематично. Отвесная скала, с которой когда-то упал Рени, хорошо защищала берег. А в том месте, где скала заканчивалась, он зарос настолько, что пробиться через чертополох нападающим было бы трудно. Кроме того, им предстоял крутой подъем.

Военный корабль появился в шесть утра. Фостер отдал приказ взять всех повстанцев живыми. Его матросы дали предупредительный выстрел из пушки. Защитники острова слышали, как просвистело ядро, упавшее где-то у самого берега. Их ответом стало молчание, после чего две шлюпки отошли от корабля и направились к отмели. Когда они приблизились к полосе прибоя, на военных обрушился свинец из семи ружей. Прозвучало три залпа подряд. В первой шлюпке осталось пять человек, во второй – шесть. Военные открыли ответную стрельбу, но вскоре повернули назад.

Защитники острова поняли, что это означает, и поспешили на восточный берег, где были укрыты две тяжелые пушки, давным-давно снятые с какого-то корабля и привезенные сюда ловцами жемчуга. Трое опытных мужчин подготовили старые орудия к бою.

Вскоре от корабля отошли пять шлюпок, в каждой – по восемь человек. Первое тяжеловесное ядро вспороло водную гладь в трех кабельтовых от берега. Оно никого не повредило. Шлюпки приближались. Второе ядро полетело точно в цель и достигло нападающих. Пушки стреляли поочередно. В итоге до острова добрались только десять солдат. Защитники расстреляли их из ружей почти в упор. Четверть экипажа корабля погибла в течение часа. Фостер не хотел обстреливать остров, но другого выхода, видимо, не было: посылать на верную гибель еще полсотни своих людей не было смысла.

Капитан приказал начать обстрел, надеясь, что бортовой залп двенадцати орудий отрезвит повстанцев. В результате у них появились первые жертвы. Трое защитников острова получили несовместимые с жизнью ранения. Однако досталось и «Неумолимому»: не успел корабль совершить разворот, как в его правый бок влетело два чугунных ядра. Причем оба – ниже ватерлинии. Людям Фостера потребовался час, чтобы кое-как заделать пробоины. Капитан понял, что пора проявить твердость, иначе он сам и его судно могут не вернуться в Сидней. В итоге пушки обороны были разбиты прямым попаданием. Одно ядро упало в центре поселка, и несколько домов загорелось. Огонь быстро распространялся. Еще несколькими ядрами накрыло тех, кто остался на берегу. Под прикрытием дыма четыре шлюпки отошли от корабля. Из тех, кто находился рядом с пушками, сильно пострадал только Тим. Осколок попал ему в правый бок, и вскоре раненый потерял сознание. Рени лишь немного задело плечо. Дик и Джим оказались в полном порядке. Что было с остальными, друзья не знали.

– Придется сдаться, – сказал Джим, кивая на Тима.

– Придется, – согласился Рени, – но не всем. Тех, кто добровольно сдастся сейчас, скорее всего, не казнят.

Дик усмехнулся.

– Фостер вам поможет, – убежденно продолжил Рени. – Пока вы не достигли берегов Австралии, на все его воля.

– Стало быть, у меня нет выбора, кроме как сдаться и оставить вас тут? – воскликнул Дик.

– Ты должен позаботиться о Тиме.

– А вы, что будет с вами?

– Думай о брате! Мы – это мы.

Рени подошел и, на секунду притянув к себе друга, отвернулся. Дик попрощался с Джимом. Затем он поднял с земли Тима, потерявшего много крови, и направился на берег, к которому уже приставали шлюпки. Рени и Джим поспешили в глубь острова. Матросы рассыпались по берегу. Стало темнеть. Рени и Джиму приходилось постоянно перемещаться, чтобы не попасть в плен. У них не было никакого оружия. Защитники острова понимали, что с наступлением дня их скорее всего поймают. Так и случилось. С восходом солнца друзья наткнулись на пятерых матросов. Ни Рени, ни Джим не успели ничего предпринять. Их отправили на корабль и всех, кроме тяжелораненого Тима, посадили в трюм.

Над трюмом поднималось солнце, забранное железной решеткой. Никто из пленных не видел, как вдали скрылся остров, где они были так счастливы. В живых осталось только пятеро, не считая Тима. Удастся ли ему достичь австралийского берега, было неясно. Осколок, попавший в Тима, извлек корабельный врач. Но рваная рана оставляла мало надежд на его исцеление. Дик, оказавшийся в самом темном углу трюма, думал о брате. В противоположном углу сидели Рени, Джим и легкораненый Картер. В самой середине трюма, на солнцепеке расположился Майкл. Глаза его были закрыты. Казалось, он слабо понимал, что происходит.

Даниэль Фостер пока не знал, как ему поступить. Он мог, пожалуй, с риском для своей карьеры спасти одного или даже двух сопротивленцев. Но всех пятерых он знал с самого детства. И подобный выбор был делом мучительным. Решительный капитан с некоторых пор стал во многом сомневаться.

Глава XXI. Специальный счет в Сиднейском банке

Те из островитян, кто отправился в Австралию на «спасательном» судне, не питали иллюзий по поводу своего будущего. Неприятности начались прямо в порту Сиднея. Здесь полиция устроила прибывшим дотошную проверку, реквизировав самый ценный жемчуг у тех, кто его предусмотрительно не спрятал. Взамен каждому взрослому действительно был обещан надел земли для занятия овцеводством. Правда, людям пояснили, что завладеть землей уже завтра не получится, заверив, что на оформление всех формальностей потребуется около года. И все это время островитянам предписывалось провести в Сиднее, не покидая город.

Семьям Бейли и Эшби удалось снять комнаты в одном из домов для бедняков. У Роберта не было и в мыслях теперь пойти к Фостерам, где он раньше всегда считался желанным гостем. Каждое утро Бейли отправлялся на поиски работы, а иногда просматривал местную газету в надежде найти какие-нибудь новости о родном острове. (Поиском работы занималась и Джейн). И однажды Роберт прочел в газете заметку о том, что «на одном из маленьких островов, где жили вольные поселенцы, произошло настоящее сражение местных бунтарей с экипажем английского военного судна». Сообщалось о том, что военные, выполняющие Указ королевы о присоединении острова к владениям Великобритании, не ожидали такого отчаянного сопротивления и понесли существенные потери. Уже при первой стычке с поселенцами военный корабль получил повреждения. Но операция, ликовала газета, в целом закончилась успешно: военные выполнили свою миссию, расправившись с бунтарями. В живых осталось меньше десяти человек. Они захвачены в плен и доставлены на континент. Причем один из них, говорилось в газете, серьезно ранен. По всей видимости, его пока оставят в Сиднее. А остальных вскоре планируется отправить в Перт. В газете были названы имена только двух заключенных: Дика Пренстона и Майкла, скрывающего свою фамилию. Репортер сообщал как бы между делом, что Пертская тюрьма – более чем скверное место, где в основном содержатся преступники, сосланные в Австралию из Англии.

Отложив газету, Роберт долго смотрел в одну точку. Вот уже которую неделю его мучили сомнения. «Как бы то ни было, – думал он, – а юноши, оставшиеся на острове, приняли смерть по моей воле. Я мог бы отговорить их от безумной затеи оборонять остров, но не сумел. На что я надеялся: на то, что власти изменят свое решение и оставит нас в покое? Но ведь это же утопия!»

Бейли был в полной уверенности, что Рени уже нет в живых. Сложив газету, Роберт подумал, показывать ли ее Анне, которая приболела в последние дни. «Посоветуюсь сначала с дочкой», – решил он.

По мнению Джейн, нужно было рассказать Анне о газетной заметке. «Все равно, – заключила дочь, – мама узнает о случившемся от знакомых». (По вечерам бывшие островитяне часто собирались у Бейли).

– Как жаль, – добавила Джейн, – что в заметке не приведены фамилии всех заключенных. Нет хуже обманутых надежд! Но мне почему-то кажется, что Рени и Майкл вместе. Кстати, о Майкле…

Помедлив с минуту, как бы раздумывая, правильно ли она поступает, Джейн протянула отцу письмо из Англии от мистера Паэртона, которое так и не показала Майклу.

«Дорогая Джейн! – прочел Роберт. – Я очень рад, что ты нашла свою семью. Не скрою, для меня и моей супруги расстаться с тобой было нелегко. Правда, нас согревала мысль о том, что Майкл остается с нами. И тут меня постигло разочарование. Как я тебе уже писал, по возвращении с острова в Сидней Майкл пропал: ушел погулять в город и не вернулся на судно. Видит Бог, мне стоило больших усилий отправиться в Англию без моего любимого мальчика. Но я сделал это после безуспешных и долгих поисков, в полном смятении чувств и надежде, что Майкл жив. Я поручил моим людям в Австралии продолжить поиски Майкла, чтобы иметь хотя бы какую-то информацию о нем. И смею тебя заверить, что Майкл жив. Мне сообщили, что он нанялся на одно судно. Я мог бы связаться с ним, и, кто знает, может быть, мне удалось бы уговорить его вернуться домой. Но я счел более правильным предоставить Майклу возможность самому решать свою судьбу. По моим косвенным сведениям, он не имеет желания возвращаться в Лондон.

Так уж получилось, что мы с супругой снова одиноки. Но, как и прежде, любим вас и благодарны судьбе за то, что вы у нас были. Нам было бы очень больно думать о том, что вы живете в нужде и лишены многого из того, к чему привыкли в нашем доме. А потому я счел нужным открыть в Сиднейском банке специальный счет. Эти денежные средства принадлежат тебе и Майклу. Кроме того, в сейфе банка находятся документы, проливающие свет на происхождение нашего приемного сына. Уверен, они его заинтересуют. Не хотим навязываться вам, но, пожалуйста, при случае расскажи Майклу об этом письме, как и о том, что мы по-прежнему его любим. Думаю, тебе он поверит. Также сообщаю, что в ближайшем будущем я намерен приобрести дом в колонии Рокс. Мы с миссис Паэртон решили обосноваться в Австралии. Когда приедем, точно пока не могу сказать. Позже узнать подробности нашего переселения и наш адрес для тебя не составит труда. Нужно только обратиться в порту Сиднея к управляющему мистеру Бену Смиту. Он же передаст тебе конверт с реквизитами счета и ключ от банковской ячейки, а при необходимости гарантирует билет на ближайшее судно, отбывающее в Англию.

Любящий тебя и Майкла Джеймс Паэртон».

– Когда пришло это письмо? – тихо спросил Роберт.

– Давно. Еще до возвращения Рени и Майкла на остров.

– Ты, дочка, извини, но что-то тут не так. – Роберт встал из-за стола, отложил раскрытое письмо, и, подойдя к Джейн, погладил ее по волосам. – Я еще могу понять, почему ты не рассказала мне или Анне об этом письме. И уважаю твое решение обойтись без материальной помощи приемного отца. Но почему ты не выполнила его просьбу и ничего не сообщила о решении мистера Паэртона Майклу? Разве ты вправе была так поступить, тем более что в письме речь идет не только о деньгах, но и документах, интересующих твоего приемного брата. – Роберт опустился на стул и отвернулся от девушки. – Не узнаю тебя, Джейн! – произнес он.

– Сама не понимаю, что на меня нашло, – сокрушалась Джейн. – Я неоднократно собиралась сказать Майклу об этом письме и в конце концов решила сделать это за неделю до нашего отъезда с острова. Но мы поссорились. Он сообщил, что во время своего последнего плавания побывал в Лондоне и вместе с Рени отправился к отцу. Вместо того чтобы поблагодарить его за доброту и поговорить как мужчина с мужчиной, пробрался через окно в кабинет Паэртона, пытаясь найти там свое свидетельство о рождении. Я очень рассердилась и даже не дослушала до конца его рассказ.

– Нехорошо получилось, – покачал головой Роберт. Он сложил письмо и вернул его дочери в сильном волнении. – Ты же понимаешь, как важно для Майкла знать, кто его настоящие родители. Вспомни, как ты сама хотела этого!

Джейн подошла к отцу и, обхватив его за плечи, попросила: «Пожалуйста, не осуждай меня, лучше скажи, как все исправить? Майкл вправе получить документы, которыми располагают наши приемные родители. Но не могу же я сейчас ехать в Лондон! Да и зачем, если они сами собираются переселиться в Австралию!

– Ты сообщила мистеру Паэртону о том, что Майк в тюрьме?

– Нет, отец. Я написала ему короткое письмо, не посвящая в детали происходящего. Думаю, Паэртон узнает их из английских газет. Хотя, конечно, произойдет это не так быстро, как хотелось бы.

– Наверное, ты права, – задумчиво согласился Роберт. – Остается дождаться ответа или приезда ваших приемных родителей в Сидней. А пока суд да дело, надо обойти местные тюрьмы до того, как наших ребят отправят в Перт. Рени жив! Я верю в это. Нельзя терять надежду на то, чтобы увидеться с ним, – голос Бейли дрогнул. – Хотя бы в последний раз.

Глава XXII. Алиса отправляется в Перт

Наведение справок в местных тюрьмах планировалось на послезавтра. А на следующее утро Роберт отправился в порт, где всегда требовались рабочие руки. На его счастье, к берегу только что пришвартовалось судно из Бомбея, и капитану срочно понадобились грузчики. Домой бывший островитянин возвращался уже в сумерках, считая, что день сложился более-менее удачно. Изрядно устав, Бейли не обратил внимания на кэб, который обогнал его и остановился впереди. Занятый своими думами, сиднейский грузчик так бы и прошел мимо, но вдруг услышал свое имя, произнесенное знакомым голосом. Едва не вздрогнув, он обернулся.

– Добрый вечер, Роберт, – негромко поздоровался с ним Даниэль Фостер, открывая дверцу экипажа. – Позволь мне подвезти тебя. А заодно и поговорим.

Первым намерением Роберта было отвернуться и продолжить путь. После всего, что случилось, он испытывал к своему недавнему другу очень сложные чувства.

– Спасибо за предложение, мистер Фостер, но не хочу запачкать Ваш экипаж, – ответил Бейли, стараясь оставаться спокойным. «И Вашу прекрасную форму», – хотел было добавить он, но вдруг осекся и буквально застыл на месте.

– Пустяки, не стоит волноваться! Поднимайся же поскорее! Я уже думал, что не разыщу тебя. Смелее! – Даниэль протянул Роберту руку, чтобы помочь подняться в кэб. К своему удивлению, Бейли, почти инстинктивно ухватился за нее, сразу же устыдившись своей слабости. Так, наверное, хватаются за соломинку утопающие. Но отказаться от возможности получить хоть какую-то весточку о Рени и его друзьях он не смог.

Лошадь тронулась с места. Даниэль поправил занавеску на окне кэба. Роберт последовал его примеру.

– Ты, я вижу, удивлен моим внешним видом, – произнес Фостер немного приглушенно. – Я ушел со службы. Моя отставка принята, но не об этом речь. Во-первых, спешу тебя обрадовать: твой сын жив, хотя все очень серьезно. Рени и его друзья пока в Сиднее.

Взволнованный Бейли слушал, едва сдерживая слезы.

– Как ты, очевидно, знаешь из газет, – продолжил Даниэль, – молодых людей собираются отправить в Перт, где, надо полагать, состоится суд и решится их дальнейшая судьба. К несчастью, мои попытки освободить Рени оказались безуспешными. Обещаю тебе, однако, сделать все от меня зависящее для спасения твоего сына. Сложность в том, что он твердо намерен разделить учесть товарищей. А вытащить из этой истории всех вряд ли удастся.

– Спасибо за хорошую новость, – искренне поблагодарил Фостера Роберт. – Ты не представляешь, как обрадуется Анна! Наше самое большое желание сейчас – увидеть Рени.

– Я вас понимаю, – с грустью ответил Фостер, но хотел бы просить тебя и твою супругу пока воздержаться от этого свидания. – Ты пользовался огромным авторитетом островитян. Без тебя не принималось ни одного важного решения. Губернатор Сиднея об этом безусловно знает. Поверь, не стоит сейчас обращать на себя внимание. В противном случае ты и вся семья можете пострадать.

И, видя бурю эмоций на лице своего друга, добавил:

– Буду держать вас в курсе происходящего. Пока не все так плохо, поверь мне! Кроме того, начальник Пертской тюрьмы приходится родственником одному из моих хороших знакомых.

Роберт Бейли грустно усмехнулся:

– Думаешь, что ни мне, ни Анне не дадут разрешения увидеться с сыном? – Фостер отрицательно покачал головой. – Если бы ты знал, сколько раз я укорял себя в том, что не послушался тебя тогда и не уговорил людей подчиниться!

– Не стоит казнить себя, Роберт! Ты не мог поступить иначе. Большинство островитян не хотели оставлять свои дома. И если бы ты предложил соседям уйти без боя, тебя бы просто закидали камнями. Вспомни лица людей на площади в день чтения королевского указа и не кори себя! Это жизнь. Не всегда мы делаем то, что нам хочется.

Последовала долгая пауза, после которой собравшийся с мыслями Роберт произнес:

– Я еще не знаю, как объяснить Анне, что нам нельзя увидеться с Рени.

– Скажи ей, что в интересах сына и ваших собственных интересах пока лучше воздержаться от свидания с ним, – посоветовал Фостер. – Извини, большего я тебе объяснить не могу.

– Понимаю. – Роберт достал платок и вытер пот со лба. – С нами в Сиднее моя дочь Джейн и Алис Эшби. Ты знаешь эту девушку?

– Как не знать самую красивую девушку на острове! – грустно улыбнулся Фостер, поспешив добавить. – Твоя дочка, впрочем, не в счет. Ну и повезло же тебе, друг! Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Все-таки вы нашли друг друга!

– Я не о том, – замялся Бейли. – Джейн носит фамилию Паэртона, как и заключенный Майкл. Официально они брат и сестра и, кроме того, приемные дети английского судовладельца. Так нельзя ли хотя бы Джейн увидеться с Майклом и Рени, а Алис – с одним из друзей, например, Диком Пренстоном?

Даниэль в задумчивости опустил голову:

– Майкл – безусловно, личность. Это я понял задолго до печальных событий на острове. Но то, что он приемный сын Паэртона, признаться, слышу впервые. Юноша скрывает свою фамилию. А друзья не выдают его, подчеркивая на допросах, что он оказался на острове случайно. Правда, их заявления не дают Майклу никаких преимуществ. Ведь он не отрицает своего участия в сопротивлении. Думаю, Майкл не хочет осложнять жизнь Джеймсу Паэртону. Ведь это довольно известный судовладелец. Обещаю навести справки и написать ему обстоятельное письмо. Не исключено, что помогать Майклу для приемного отца будет нелегко: может пострадать его репутация.

Они помолчали. Цокали копыта лошади, экипаж кружил в районе порта. Предвидя очередной вопрос Роберта, Даниэль подытожил:

– Тебе и Анне вообще лучше не приближаться к тюрьме. О свидании Джейн и Алис с Майклом, Рени и Диком я похлопочу через своих людей и дам вам знать. А пока возьми вот это!

– Не люблю одалживать, – попытался гордо отказаться от денег Роберт.

– Не любишь одалживать, учись принимать подарки, – произнес бывший капитан, вручая Бейли мешочек золотых монет.

Через день Джейн и Алис обратились с петициями к начальнику Сиднейской тюрьмы. Ответа долго ждать не пришлось. В нем сообщалось, что встреча Джейн с заключенным по имени Майкл невозможна, но ей и Алис разрешено свидание с Рени и Диком. Изгнанники обнялись и поплакали, а потом Анна поцеловала девушек и, перекрестив, сказала: «С Богом!»

Свидание состоялась в маленькой мрачной комнате, поделенной металлической решеткой на две половины. У присевших на скамью девушек дрожали колени, слезы потекли по их щекам, когда в дверном проеме показались несколько растерянные Дик и Рени. Как и положено заключенным, они были бледными и худыми. И, видимо, понятия не имели, куда и зачем их ведут. На мгновение оба остановились как вкопанные на пороге комнаты свиданий, переводя взгляды с одной на другую посетительницу.

– О таком подарке судьбы мы не мечтали, – тихо сказал Рени. Прервав, наконец, молчание, он шагнул к скамейке.

– Как же вы нашли нас? – взволнованно спросил Дик.

– Это не так сложно! – Джейн уже просунула свою узкую руку сквозь решетку, пожимая руку Рени, а он в ответ целовал ее мокрые щеки. – О вас теперь пишут в газетах. Вы стали известными. Правда, Алис! – обратилась она к подруге, которая с обожанием и тоской смотрела на изможденные, но как будто счастливые лица Рени и Дика. А они и в правду были счастливы. Тем, что о них не забыли, и тем, что их любят, в чем не стоило сомневаться.

Что стало с покинувшими остров соседями? Как поживают родители? – Рени и Дик засыпали девушек вопросами, не оставляя им времени спрашивать о себе. Джейн все-таки поинтересовалась у Дика о брате, но он, как выяснилось, знал о Тиме еще меньше, чем она, и лишь заверил девушку: пока Тим в больнице, ему ничего не грозит. Рени пожал руку Алис и, задерживая ее в своей, сказал:

– Ты похорошела, жемчужинка! Даже печаль тебе к лицу.

– А ты все такой же шутник, Рени, – вспыхнула Алис и добавила: – Бог даст, все образуется!

Рени в ответ только отрицательно покачал головой.

– Мы ведь ничего не знали о предстоящем свидании с вами, – в задумчивости произнес Дик. – А если б знали…

– То что тогда бы, Дик? – занервничала Джейн.

– То вряд ли бы оно состоялось, – ответил за друга Рени. – Дело в том, что сегодня утром Майкла вызывали к начальнику тюрьмы. Тот сообщил ему о возможной встрече с тобой. Майкл отказался, так как решил, что у тебя и твоего отца могут возникнуть проблемы.

– Какие именно? – удивилась девушка.

– В случае свидания вам обоим потом наверняка бы учинили допрос по поводу того, кто такой Майкл, – пояснил Рени. – Ведь твой приемный брат до сих пор отказывается назвать свою фамилию.

Помолчав, Рени отвел глаза в сторону: – А вот мы не смогли отказаться, хотя вряд ли встреча с нами пойдет вам на пользу.

– Давайте все-таки надеяться на лучшее! – нашлась Алис. – А Майклу передайте привет. Что ни говори, а он оказался хорошим парнем, это надо признать окончательно. Ведь мы в нем сомневались. Не правда ли, Джейн?

– Если б ты знала, – не дожидаясь ее ответа, добавил Дик, – как любит тебя твой брат!

– Я хотела сказать ему нечто очень важное. – Голос Джейн звучал глухо и не слушался ее.

«Свидание окончено!» – раздалось вдруг, и в проеме двери показался охранник.

…Домой Джейн вернулась с чувством неисполненного долга и вины перед Майклом. Слушая ее рассказ о свидании с Рени, Анна вдруг поймала себя на мысли о том, что эта девушка в последнее время стала для нее по-настоящему родным человеком. Ничто не мешало Джейн выбрать беззаботную жизнь и лишь из книжек узнавать о лишениях, порой выпадающих на долю таких простых людей, как ее отец. Но девушка предпочла разделить его судьбу. Подобный выбор мог сделать далеко не каждый.

Через месяц Фостер сообщил Роберту, что заключенных перевели в Пертскую тюрьму, с начальником которой он попытается установить отношения через своего знакомого. Роберт, наконец, нашел постоянную работу. Обещание местных властей предоставить островитянам землю для занятия овцеводством пока оставались обещанием, но поговаривали, что, скорее всего, она будет выделена в малонаселенной местности, достаточно далеко от Сиднея, куда не доходят ни письма, ни газеты. Все это, конечно, не радовало тех, кто надеялся, что местные власти признают свою ошибку и разрешат ловцам жемчуга вернуться домой, а суд над защитниками острова не будет слишком суровым. Увы, надежды бывших островитян не оправдались: вскоре стало известно, что повстанцы приговорены к смертной казне.

Однажды вечером в жилище, которое снимала семья Бейли, постучали. Роберт вздрогнул, как когда-то в Лондоне. Человек, назвавшийся представителем губернатора без лишних слов вручил Бейли официальное письмо, в котором говорилось, что ему и его супруге выделяется участок земли для занятия овцеводством на одном из малонаселенных островов в Тасмановом море. Специальное судно переправит их туда через две недели. Через год изгоям разрешалось вернуться в Сидней, если пожелают и найдут средства.

– Кто бы мог подумать, – грустно иронизировал Роберт, – что королева проявит к нам подобную снисходительность.

– Скорее всего, королева тут ни при чем, – вздохнула мама Алис, навестившая семью Бейли. Она держала в руках такую же бумагу. – Наверняка это инициатива местных властей.

Итак, бывшим искателям жемчуга пришлось снова собираться в путь. Поговаривали, что на новом острове есть все условия для занятия овцеводством. Джейн намеревалась следовать туда с отцом и мачехой, хотя покидать Сидней ее никто не обязывал: официально она все еще была дочерью судовладельца Паэртона. Боясь снова потерять Джейн, Роберт все-таки считал правильным отговорить ее от переселения на неизвестный остров. «А не лучше ли тебе отправиться в Лондон? – спросил он девушку. «Я подумаю», – ответила она после долгого молчания.

Через несколько дней произошло непредвиденное: исчезла Алис. В оставленной записке она сообщала родителям, что не может уехать, не простившись «с одним человеком», на что ей понадобится некоторое время. После чего, заверила Алис, она вернется, чтобы уехать вместе с родителями. Данный властями срок истекал. Отец и мать Алис были в отчаянии, но что им оставалось делать?

Тем временем Алис отправилась в Перт. И хотя путь был неблизкий, она благополучно и почти беспрепятственно добралась до цели, словно какой-то скорее злой, чем добрый, гений помогал ей. Начальник тюрьмы уже собирался уходить домой, когда ему доложили, что у ворот исправительного заведения вот уже битый час какая-то девушка просится к нему на прием. От Роберта Бейли Алис знала о том, что хороший знакомый Даниэля Фостера собирается связаться с этим человеком, а потому верила, что он не откажет ей в последнем свидании с одним из узников, приговоренных к смертной казни. Однако Алиса оказалась не в курсе того, что все попытки знакомого Даниэля встретиться с начальником тюрьмы закончились неудачно. Тот смерил строгим взглядом девушку, проделавшую долгий путь и поинтересовался, откуда она знает подсудимых. И после того, как та простодушно ответила, что это ее друзья, заявил после некоторых раздумий:

– Извините, мисс, но я вынужден задержать Вас для выяснения некоторых обстоятельств.

Так Алис неожиданно для себя тоже оказалась узницей Пертской тюрьмы. Ее поместили в отдельную камеру, где она долго не могла заснуть. А под утро в ужасе проснулась от громких криков и оружейных выстрелов. Оказалось, что ночью кто-то совершил поджег здания. Часть заключенных тюремщикам пришлось вывести из задымленных камер во двор. Начались беспорядки, переросшие в бунт. Некоторые узники воспользовались неразберихой, чтобы бежать. Преследуя их, охранники не жалели пуль. В результате двенадцать человек было убито. Семерым все же удалось скрыться. Среди них оказались Ив и Джим. Помня о брате, Дик решительно отказался от такого способа спасения. Юноша не сомневался, что его побег повредит Тиму. Майкл и вовсе не имел желания бежать. Им овладело состояние непонятной апатии. Он хотел только, чтобы «все это поскорее закончилось». Как было не раз, Рени старался поддержать товарищей морально и из солидарности с Диком и Майклом тоже остался в тюрьме.

Для наведения порядка в Перт прислали подкрепление. Авторитет начальника тюрьмы был подорван. Пытаясь его спасти и анализируя события, он вспомнил о визите девушки, пожелавшей навестить одного из преступников, и решил, что без ее участия тут не обошлось. Помещая в камеру предварительного заключения, ее, как оказалось, даже не обыскали. После всего что случилось Алисе устроили длительный допрос. По версии начальника, она стала одной из организаторов поджога тюрьмы и побега заключенных. Допрашивали многих, расследование продолжалось. Но через неделю возобновились прогулки узников по внутреннему двору. Во время одной из них, заключенные, какобычно, разбились на группы по два-три человека, неспешно прохаживаясь. Трое островитян держались вместе. Вдруг Майкл, шагавший посередине, резко взял Рени и Дика за руки и сжал их ладони. Друзья остановились и, повернувшись в одну и ту же сторону, остолбенели: в десяти шагах от них стояла Алис. Она тоже увидела их и, сдерживая радость, подошла, пытаясь изобразить безразличие. Когда друзья узнали ее историю, Майкл сказал:

– Ты же ни в чем не виновата!

– Теперь это никто не возьмется доказывать. Вчера мне зачитали письмо, пришедшее из Сиднея.

– Какое письмо? – спросил Майкл.

– Начальник тюрьмы считает, что я обманным путем проникла в исправительное заведение для организации побега опасных заключенных. А за это мне обещают то же наказание, что и вам.

– Но это неправда! Кроме того, ты не принимала участие в сопротивлении!

– Неважно. Я жила на острове.

– Какое преступление! – возмутился Рени.

– Прошу тебя, не надо! – взмолилась девушка, обращаясь к нему. – Я хочу остаться здесь. Такова моя воля. Я счастлива, что нахожусь рядом с вами. Ваша судьба, – заключила Алис, – это моя судьба.

Все трое восхищенно посмотрели на девушку.

– Но Алис! – взмолился Рени.

Она отрицательно покачала головой, а потом добавила: «Что бы вы не говорили, я не оставлю вас, любимые мои!» Майкл и Рени вздохнули. Дик не произнес ни звука. «Но все же есть, вероятно, один из нас, – думал он, – ради кого она даже не пытается выбраться отсюда».

Тогда Дик не предполагал, каким неожиданным будет ответ.

Глава XXIII. Конверт

До отправки ловцов жемчуга и их семей из Сиднея на остров в Тасмановом море оставалось дней десять, когда Джейн, наконец, решила встретиться с Беном Смитом, другом приемного отца. Накануне ей приснился Лондон. Проснувшись в волнении посреди ночи, девушка долго лежала, представляя, как сойдет с парохода в Лондонском порту, возьмет кэб. Еще не доехав до дома Паэртонов, попросит остановить лошадь, чтобы немного пройтись пешком и подумать, что сказать приемным родителям при встрече. А собравшись с мыслями, поспешит на знакомую улицу. «Найду ли я ее! – испугалась Джейн, широко раскрыв глаза. – Ведь столько лет прошло! В этом городе все, наверное, изменилось».

Утомившись, девушка вновь уснула и во сне вновь и вновь бродила по улицам Лондона, пока не разыскала квартал, в котором жила раньше. Чаще всего она проезжала по этим местам в кэбе вместе с приемными родителями или гувернанткой. Однажды, пригласив детей покататься по городу, Шарлотта Паэртон усадила рядом с собой сначала маленького Майкла, потом – Джейн. Экипаж тронулся в путь, день обещал множество приятных развлечений. Улыбающаяся девочка разглядывала прохожих, красивые дома, шикарные вывески. Приемная мать что-то рассказывала Майклу, а тот, вдруг перестав ее слушать, уцепился за руку Джейн и спросил неожиданно: «Ты меня никогда не оставишь, ведь правда?» И заулыбался, услышав в ответ серьезное: «Никогда!». От все этих воспоминаний девушка едва не проснулась снова, но желание доглядеть необычный сон оказалось сильнее. Видения продолжались. Приближаясь к знакомому дому, где их с Майклом когда-то приняли как родных, Джейн совсем оробела. Полюбовавшись издали его фасадом, она свернула за угол и, прислонившись к садовой решетке, отдышалась. Казалось бы, чего проще – подойти к массивной двери, тронуть шнурок колокольчика. «Маргарет! Открой молочнице!» – наверняка скажет миссис Паэртон. И добрая, немного неуклюжая Маргарет заторопится к парадному. Открыв дверь, она, конечно же, изумится при виде Джейн и, обняв ее, зальется горючими слезами. На звук ее рыданий в прихожую войдет приемная мать, всегда сдержанная и педантичная. Глава семьи отложит газету…

Девушка не сомневалась в том, что сердечность и участие этих родных для нее и находящегося в тюрьме Майкла людей будут гарантированы. «Но вправе ли я претендовать на что-то и стучаться в их дом? – думала Джейн. – Конечно же, нет! Уйдя из него, я сделала свой выбор, нанеся моим приемным родителям душевную травму. Майкл мог бы сгладить ее, но он тоже бросил Паэртонов. Мы предатели! И я бы ни за что не пришла бы сюда вообще, если бы…» Джейн наконец поняла Майкла, который когда-то предпочел войти в этот милый дом через окно. Теперь она не сомневалась, что Майкл поступил так скорее не потому, что надеялся найти свое свидетельство о рождении. Это был всего лишь предлог, чтобы отправиться туда. Просто ему стало стыдно за свое предательство и в то же время очень хотелось увидеть приемных родителей. Хотя бы через замочную скважину.

– Мисс, Вам плохо? – участливо спросил вдруг какой-то вороватый мальчишка. – Может, поискать для вас кэб? Это я мигом!

– Не надо! – решительно отказалась девушка. – Ты лучше, вот что… – на секунду она задумалась, оценивающе разглядывая беспризорника. – Сможешь выполнить одно мое поручение?

– Что за вопрос, мисс! – мальчишка понял, что начавшийся день обещает неплохие заработки.

– Видишь дом с желтым фасадом? Отнесешь туда вот это! – Девушка протянула мальчишке письмо, в котором благодарила мистера Паэртона за все, сделанное им и его женой для нее и Майкла, а также за щедрость, выразившуюся в открытии специального банковского счета. Просила по возможности простить ее и Майкла за все причиненные беспокойства. И еще сообщала, что главная причина ее обращения к приемному отцу не деньги, а документы, проливающие свет на происхождение Майкла. «Что же касается денег, – писала Джейн, – клянусь, что воспользуюсь ими только в самом крайнем случае».

Конверт исчез за пазухой у бродяжки, а Джейн между тем продолжала, обращаясь к нему:

– Обязательно дождешься ответа! Принесешь его мне и получишь фунт за работу.

Глаза оборванца заискрились.

– За такое вознаграждение хоть на край света, королева! – не сдержал своих восторгов мальчишка.

Через секунду его уже не было рядом с Джейн. Волнение девушки нарастало. Она была почти уверена в том, что, окажись в эту минуту рядом с ней случайный прохожий, он услышал бы, как бьется ее сердце. По понятиям Джейн, прошел целый век после того, как мальчишка улетел исполнять ее поручение. На самом деле он появился перед ней совсем скоро, доставая из-за пазухи другой запечатанный конверт.

– На словах мне ничего не передали? – с надеждой спросила девушка, забирая письмо.

– Вроде бы нет, – почесал за ухом посыльный. – Пожилой джентльмен расспросил, где Вы находитесь, и хотел послать к Вам служанку вместо меня. Но я его заверил, что вполне справлюсь сам. Тогда джентльмен взял с меня слово, что я передам конверт точно в руки. Он только сказал: «Храни их Бог!»

Джейн улыбнулась, не сомневаясь, что с этими словами Паэртон дал оборванцу несколько монет, но последний факт мальчишка, конечно же, решил утаить, опасаясь, что тогда она не заплатит ему за данное поручение. Девушка отдала посыльному обещанное, а тот вдруг выхватил из ее рук заветное письмо и мгновенно исчез: словно растаял в воздухе.

Джейн в испуге проснулась, удивляясь тому, что ей приснилось. Все еще думая об этом, наскоро позавтракала и отправилась в порт в надежде повстречать там Бена Смита. К счастью, это удалось ей довольно быстро. Увидев девушку, старый друг ее приемного отца заметно обрадовался и сообщил, что Джейн не стоит отправляться в Лондон, так как Джеймс Паэртон уже находится в Австралии, куда прибыл пару недель назад. По словам Смита, он в курсе последних событий на острове и осведомлен об аресте повстанцев.

– Кстати, нам удалось узнать, что совсем недавно этих заключенных из Перта снова перевели в Сидней, так как в местной тюрьме случилось какое-то чрезвычайное происшествие, – сообщил Смит.

– Неужели! – воскликнула Джейн. – В такую новость трудно поверить.

– Но это так, мисс, – улыбнулся управляющий Сиднейским портом. – Ваш приемный отец пытается как-то смягчить ситуацию. Кстати, поездка мистера Роберта Бейли и его супруги на остров в Тасмановом море отменяется. Не сегодня завтра они получат соответствующий документ.

– Вы не перестаете меня удивлять, сэр, – произнесла девушка. – А где мне найти… – Джейн хотела сказать «отца», но не смогла.

Дан Смит понял ее без слов:

– Мистер Паэртон срочно уехал на некоторое время в Мельбурн, но совсем скоро он вернется, и тогда Вы сможете увидеться. Я пошлю за Вами экипаж. Должен сообщить, что для семьи Бейли арендован дом, куда все вы можете перебраться хоть завтра. Сообщите только, когда организовать переезд, и все вопросы будут решены! Спешу выполнить еще одно поручение моего старого друга.

С этими словами Бен Смит протянул девушке конверт, точь-в-точь похожий на тот, который ей приснился.

– Что это? – спросила Джейн, заметно побледнев.

– Вероятно, какое-то важное письмо, – пожал плечами Смит.

В конверте письма не оказалось: только адрес банка, ключ от сейфа, в котором хранились документы Майкла, да номер счета на предъявителя. Девушка посетила банк в тот же день и, вернувшись домой (если каморку, которую они занимали, можно было называть домом), пересказала Роберту и Анне все новости. Последовали недоуменные вопросы отца. Ответив на некоторые из них, она уединилась, чтобы прочесть взятые из сейфа бумаги.

Глава XXIV. Свидание с Рени

В банковском сейфе оказалось три документа: нечто вроде свидетельства о рождении Майкла, выписка из приюта о передаче мальчика в семью мистера Паэртона и письмо последнего начальнику тюрьмы, в которой содержались заключенные с острова. Джейн начала с письма, адресованного некому Ричарду Эшперону. По своему тону это послание походило скорее на приказ, чем на прошение.

«Уважаемый Ричард, недавно в вашу тюрьму из Перта доставлены пятеро заключенных: Рени Бейли, Тим и Дик Пренстоны, Алис Эшби и некий Майкл, – писал Паэртон. – Все пятеро приговорены к расстрелу. На днях Вам передали приказ о помиловании одного из них по воле Королевы. В приказе отсутствует имя помилованного. Вам дано право выбора. Так впишите же то, которое назовет предъявительница этого письма с моей подписью и печатью. И еще. Разрешите предъявительнице письма три свидания с заключенными по ее выбору. Вы можете быть спокойны за свою совесть. И не забывайте, что слишком многим мне обязаны».

Ниже следовали витиеватая роспись, печать в виде головы змеи и дата.

С бьющимся от волнения сердцем Джейн отложила письмо и взяла в руки выписку из приюта, которую Джеймс Паэртон получил при усыновлении Майкла. В ней указывался адрес этого заведения в Лондоне, куда поступил мальчик Майкл Лодж примерно в месячном возрасте, мать которого считалась умершей, а местонахождение отца не было установлено. В выписке говорилось, что имя ребенку дано при поступлении в приют.

Вроде бы ничего интересного. Разве что теперь она знала настоящую фамилию Майкла, которая, как ни странно, показалась ей знакомой. «Лодж… – повторяла про себя Джейн. – Где я слышала эту фамилию?» И, не находя ответа, решила поговорить с отцом.

Свидетельство о рождении Майкла, видимо, переданное в приют вместе с ребенком из какой-то лечебницы или роддома, сильно пострадало от влаги (возможно, попало под дождь), поэтому Джейн не удалось разобрать ни адреса медицинского заведения, ни имен мальчика и его умершей матери. Зато хорошо читалась ее фамилия – Лодж, которую, как нетрудно было догадаться, и вписали в документ, выданный Джеймсу Паэртону при усыновлении ребенка. От имени и фамилии отца, осталась только начальная буква Р. Джейн разобрала с трудом, что мальчик появился на свет спустя почти год после ее рождения.

Перечитав все три документа по несколько раз, девушка аккуратно сложила бумаги и долго смотрела в окно, за которым спешили по своим делам обычные люди, чьи заботы были так далеки от тех, что легли на плечи Джейн. «Почему Паэртон не попросил начальника тюрьмы вписать имя Майкла в приказ о помиловании?» – думала она. И в самом деле, это было бы самым простым и логичным решением, которое, к тому же, избавило бы девушку от мучительного выбора. Ей было трудно предположить, что Паэртон поступил так, сильно обидевшись на приемного сына, хотя всегда его очень любил. «Но, возможно, так оно и есть: он обиделся, – рассуждала Джейн, пряча документы в любимую шкатулку. – Обиделся на нас обоих! Иначе я бы сейчас не оказалась перед необходимостью решать, кому остаться в живых, а кому быть расстрелянным». Она убрала шкатулку в стол и застыла у окна, скрестив руки. Ей вспомнились строчки из письма приемного отца, в котором тот рассказывал, как искал в Сиднее пропавшего Майкла, и мысль об обиде Паэртона показалась нелепой. В итоге Джейн решила, что он просто не верит, что заключенный, скрывающий свою фамилию, тот самый Майкл – его наследник. Скорее Паэртон убежден, что речь идет о совсем другом человеке. Придя к такому выводу, девушка мысленно поблагодарила приемного отца за все, что он делает для нее, ее родных и друзей.

Джейн решила пока ничего не говорить своим. Рано легла спать. И, засыпая, поняла, что не может сделать выбор, не увидевшись с заключенными друзьями. «Завтра же навещу Рени», – решила девушка. К следующему полудню ей удалось добиться встречи с Эпшероном, встретившим ее более чем неласково. Как и полагалось начальнику тюрьмы, он был суров и серьезен. С большим недоверием мистер Эпшерон взял из рук Джейн адресованное ему письмо. Девушка даже испугалась того, что приказной тон Паэртона возымеет на начальника тюрьмы обратное действие. Она боялась, что ее попросят немедленно уйти прочь. Но Джейн ошиблась. Вензеля и печать Джеймса Паэртона для Эпшерона значили слишком многое.

Суровый взгляд начальника потеплел, Эпшерон стал снисходительнее. Он спросил, когда и с кем желает встретиться Джейн. Услышав ответ посетительницы, отдал необходимые распоряжения. А спустя четверть часа Джейн провели в комнату свиданий и велели подождать. Комната была немного больше той, в которой состоялась первая тюремная встреча Джейн с заключенными. Через окно полуподвального помещения проникал слабый солнечный свет. Окно было забрано толстой металлической решеткой. Зато подобная решетка отсутствовала внутри комнаты и не делила ее надвое. Едва Джейн отметила все это, послышался скрежет ключей в замке, и маленькая дверь, ведущая во внутренние помещения исправительного заведения, открылась. Наклонив голову, чтобы не задеть о низкий косяк, в комнату вошел Рени. Она с трудом узнала в этом худом и бледном человеке в полосатой робе своего брата и наверняка бы свалилась со стула, если бы юноша не успел подхватить ее. «Господи, как же ты здесь оказалась? – повторял Рени с искренним восторгом, гладя Джейн по волосам.

– Извини, – попыталась оправдаться она, придя в себя, – меня испугала твоя одежда. – Они смотрели друг на друга глаза в глаза.

– Эта роба тебе не нравится?

Джейн кивнула в знак согласия.

– Мне твое серое платье тоже не по нраву, – продолжил Рени. – Куда лучше было розовое, в котором ты второй раз приехала на остров. Оно тебе больше подходило. Ты помнишь то платье?

– Я помню белые гардении в твоей комнате. Боже мой! Что же мы наделали!

– Каждый делал то, что должен был делать. Вы уехали. Мы выполняли свой долг, защищая свою землю, – просто сказал Рени. – Я много думал об этом и считаю, что по-другому поступить не мог. И не будем больше об этом! Так где же твое розовое платье?

– Господи, Рени! О чем это мы? Ведь мы столько не виделись, и у нас на все разговоры только полчаса!

– Я восторгаюсь тобой, сестра. Как тебе удалось добиться этой встречи? Как родители, они, конечно, в Сиднее?

– Они, конечно, здесь! Они любят тебя и надеются на чудо.

– Но чуда не случится.

– Все может быть.

– Ты такая загадочная!

Джейн многое хотела спросить у Рени, но мысли утекали, словно вода между пальцев.

– Как вы тут? – решилась она, наконец.

Рени посмотрел на сестру пристально, как бы размышляя, стоит ли говорить ей правду, не окажется ли эта правда слишком тяжела для нее.

– Пока мы живы. Это главное! Хотя, честно сказать, – замялся он, – нам несладко. И знаешь, кому здесь хуже других? – Ответ для нее был слишком очевиден, но Рени продолжил: – Майклу. Это надежный и смелый человек, замечательный друг. Именно ему я обязан жизнью. Не исключено, что таким он стал после моего падения со скалы. Вы осуждали Майкла, даже ты отвернулась от него. Многие его поступки диктовало желание самоутвердиться, изменить мнение о себе. И небезуспешно. Но все-таки он остался сиротой, лишившейся главной опоры в жизни, которой была ты, Джейн…

– Я его навещу, – пообещала девушка, опустив голову. Рени только печально улыбнулся:

– Это непросто.

– Для меня просто. Расскажи мне об Алис и Тиме!

– Алис вспоминает о тебе. Ты все еще ее подруга. Если для тебя все просто, вытащи ее отсюда!

– А ты? А близнецы?

– А Майкл?

– Майкл… – замялась Джейн. – Теперь я знаю о происхождении Майкла немного больше, чем раньше, хотя далеко не все. Документы свидетельствуют о том, что он точно мне не брат. Но что-то в них не так.

– Ты скажешь ему?!

– Не знаю. Скорее всего – нет. Хотя это зависит от…

– От чего?!

– От многого. Вы видитесь?

– На прогулках. Конвой не мешает нам разговаривать.

– Скажи, можно ли подкупить стражу, чтобы устроить побег?

– Ты хочешь, чтобы я убежал, а они остались? Я на это не пойду. Думаю, что и Майкл тоже.

Джейн мучилась над тем, сказать или не сказать Рени правду. Наконец, она решила солгать:

– Я не в силах вытащить Алис, но могу вызволить Майкла и, возможно, тебя.

– Не стоит питать иллюзий, дорогая! – ласково, но твердо подытожил брат. – Я никуда не побегу и разделю учесть моих друзей. Если можешь, вытащи отсюда Алис. Она – единственная, кто сидит в тюрьме незаслуженно. Хотя, – замялся юноша, – вряд ли у тебя это получится. Алис очень упрямая и не покинет тюрьму без нас.

– Но я не могу допустить, чтобы мой брат, то есть ты, погиб!

– А Майкл?

– Господи, опять Майкл! Пойми ты, наконец, я не могу решить, кого из вас вытащить отсюда!

Джейн разрыдалась. Рени молчал, не зная, как ее успокоить. Он понял, какое бремя, легло на плечи девушки.

– Отец знает о твоем визите? – спросил он тихо. Джейн отрицательно покачала головой. – Значит, в твоей воле освободить только меня или Майкла? – размышляя, уточнил он.

– Да, – прозвучало в ответ еле слышно.

– Подкупить охрану здесь невозможно. Как невозможен и побег.

– У меня много денег.

– Дело не в деньгах. Людей для работы в этой тюрьме отбирают специально. Мало кто знает, но эта место приравнивается к Тауэру.

– Так что же делать?

Рени пожал плечами:

– Спаси того, кто тебе дороже. Если это действительно в твоей власти.

– Очень трудный выбор.

– Я знаю. Ты прости нас, что мы вынуждаем тебя делать его. – Он помолчал, глядя на девушку, а потом продолжил: – Милая моя Джейн! Я уже умирал, так что мне не страшно. Неважно, если ты решишь не в мою пользу. Все равно я тобой горжусь. А поскольку время нашего свидания заканчивается, давай попрощаемся на всякий случай!

Юноша знал, что его слова вряд ли послужат ей одобрением, но других в тот момент не нашел. Они поднялись одновременно. Рени притянул взволнованную девушку к себе и поцеловал в волосы:

– Прощай, сестра! – Затем он быстро отошел к двери и постучал. Дверь сразу отворилась и, прежде чем Джейн успела что-либо сказать, Рени вышел. Она тоже спешно вышла в коридор. В другом его конце мелькнула и растаяла во мраке фигура заключенного.

Оставались еще два свидания. Джейн понимала, что прежде всего она должна встретиться с Майклом. Девушка хотела этой встречи и очень боялась ее.

Глава XXV. Муки совести

Оказавшись во второй раз в мрачноватой комнате, с окном, забранным толстой металлической решеткой, Джейн волновалась, как никогда в жизни. Накануне, готовясь к свиданию с Майклом, она не сомкнула глаз. Перед девушкой вдруг открылась очевидная истина: на самом деле у нее нет никакого выбора и единственный человек, которого она может и должна спасти, – это Майкл. Именно того хотел приемный отец, предоставляя возможности, в том числе и финансовые, которыми она теперь располагала. Джейн просто обязана рассказать Майклу все, что ей известно о его происхождении. Таким образом, увидев его, она выполнит обещание, данное себе самой. Хотя, конечно, вряд ли Майклу станет легче, если он будет знать фамилию своей матери. В ожидании Майкла она испытывала огромное чувство вины перед ним. У нее не оставалось сомнений в том, что их разговор будет трудным, а может быть, и вообще не получится.

Опасения Джейн оказались небезосновательными. Введенный в тюремную комнату свиданий юноша опустился на стул в двух шагах от Джейн с полным безразличием. Он едва взглянул на ту, что пришла его навестить. По крайней мере, так показалась Джейн. Но одного этого взгляда ей было достаточно, чтобы понять, что восторженная доверчивость, так свойственная Майклу в прошлом в общении с Джейн и другими близкими ему людьми, навсегда ушла от него вместе с детством, оставшемся далеко позади. Как и Рени, Майкл вытянулся, став выше ростом, и похудел. На его бледных щеках Джейн заметила легкий пушок. Охранник вышел, и они остались одни. Заключенный, отвернувшись от девушки, минуту-другую смотрел на солнечный свет, пробивающийся из-за решетки на окне, а затем опустил голову и уставился в пол. Никогда не переставая быть старшей сестрой Майкла, Джейн истолковала это как его своеобразный SOS, призыв о помощи. «Как ты?» – тихо спросила девушка, чувствуя, однако, что уверенность покидает ее. Майкл не ответил. «Я располагаю свидетельством о твоем рождении. Твоя настоящая фамилия, по-видимому, Лодж. По крайней мере, эта фамилия указана в выписке из приюта, полученной Паэртонами при твоем усыновлении, и в твоем свидетельстве о рождении. Остается предположить, что ту же фамилию носит и твой отец. Но это неточно, потому что свидетельство пострадало от влаги и плохо читается. От имени и фамилии твоего отца в документе остался лишь инициал «Р».

Юноша медленно поднял голову. Казалось, ее слова не произвели на него никакого впечатления. «Спасибо, мисс, Вы очень любезны, – проговорил он, не отрывая взгляда от пола. – А теперь прощайте!»

Джейн ждала чего угодно, но не этого. В растерянности встала со стула, желая приблизиться к Майклу. Но он предупредил ее жестом, что делать этого не стоит.

– Майкл, я не могу уйти, – замявшись, сказала девушка, – не сообщив тебе также, что мы с тобой являемся владельцами банковского счета на крупную сумму денег. Счет открыт нашим приемным отцом, и эти деньги я могу использовать для твоего освобождения.

– Не трудитесь, мисс! В этих стенах я не одинок. И пока здесь мои друзья, я не намерен покидать их. А деньги… – помолчал юноша, – деньги оставьте себе. На приданое.

– Майкл, не будь таким жестоким! Прости меня, я действительно не раз обижала тебя. Твоя холодность делает мне больно, но я стерплю. Мне это по заслугам. Но наш приемный отец всегда любил тебя и любит по-прежнему.

– На этот счет не питайте особенных иллюзий, мисс, – произнес Майкл после паузы. Джейн показалось, что ее признание все-таки тронуло его. – Паэртон уже давно утешился. Он взял себе еще одного мальчишку из приюта, и, по-видимому, счастлив.

– Ты в этом уверен? – растерянно спросила Джейн.

– Я хотел рассказать Вам об этом еще на острове, но Вы не посчитали нужным меня выслушать. Когда наше судно пришвартовалось в Лондонском порту, я, как Вы знаете, отправился в дом Паэртонов. Постучать в дверь у меня не хватило смелости, поэтому забрался через окно в кабинет нашего приемного отца. Через полураскрытую дверь увидел в гостиной маленького мальчика, которого Паэртоны называли сыном.

Заканчивая последнюю фразу, юноша сделал глубокий вдох, стараясь набрать в легкие как можно больше воздуха, и все равно запнулся. Что касается Джейн, то услышанное взволновало ее до глубины души.

– И все-таки не нам их судить, – грустно заключила девушка.

– Это точно, – отозвался Майкл, – судить не нам. – Ведь мы осужденные.

…Так закончилась их встреча. Майкла увели. Джейн тоже пригласили к выходу. Она как сомнамбула шла по тюремным коридорам. Перед огорченной девушкой открывались и закрывались металлические двери, лязгали ключи в замочных скважинах, отодвигались тяжелые засовы. У самого выхода из тюрьмы Джейн неожиданно остановил Эпшерон.

– Мисс Джейн, у Вас есть три дня, чтобы назвать мне имя того, кто может быть освобожден, – напомнил начальник тюрьмы тихим голосом. – Иначе будет поздно.

– Я могу сделать это прямо сейчас? – неожиданно для себя самой спросила девушка.

– Почему бы и нет! – любезно отозвался начальник тюрьмы. – Извольте пройти в мой кабинете.

Проводив Джейн до дверей кабинета, Эпшерон усадил девушку на стул, предложив ей лист бумаги и перо. А сам тут же занялся своими делами, видимо, полагая, что посетительнице надо подумать. Джейн, однако, думала недолго.

– Как здоровье Тима Пренстона? – спросила она.

– Юноша получил серьезное ранение, но благодаря проведенному лечению ему уже лучше, рана затягивается, – ответил несколько озадаченный Эпшерон.

– Благодарю, – сказала Джейн, после чего взяла перо, опустила голову и, мысленно попросив прощения у бога, медленно, но твердо вывела на чистом листе: Тим Пренстон. Почему именно Тим, она и сама не знала. Еще меньше об этом был осведомлен сам Тим. Встав из-за стола, Джейн протянула бумагу Эпшерону с удивительной решимостью.

– Смею Вам напомнить, сэр, – сказала она без тени волнения, – что у меня осталось право на последнее свидание. Я отказываюсь от него в пользу своей мачехи. И, надеюсь, что завтра утром Вы разрешите ей попрощаться со своим сыном и моим сводным братом Рени Бейли.

Несколько удивленный Эпшерон с любопытством взглянул на имя, написанное на протянутом ею листе, и произнес с любезной улыбкой: «Разумеется, мисс. Как я могу Вам отказать!» С этими словами он взял руку Джейн и, целуя ее, добавил: «Жду Вашу матушку завтра ровно в девять».

Глава XXVI. Никогда не говори «никогда»

Вечером следующего дня заключенных, как всегда, вывели на прогулку. Люди в полосатых робах разбрелись по маленькому дворику. Прислонившийся к стене Майкл смотрел на закат. Осужденных островитян уже предупредили, что совсем скоро их переведут несколькими этажами ниже. Там нет окон, это одиночные камеры смертников. Впрочем, они еще раз увидят свет – в день расстрела.

– Поговорим? – участливо предложил подошедший к Майклу Рени.

– Я не против. О чем ты предлагаешь поговорить сегодня? – Майкл знал, что утром Рени виделся со своей матерью, но подробностей этой встречи они не обсуждали в камере, находясь под постоянным надзором охранника. Тот то и дело заглядывал в глазок двери и прислушивался к каждому сказанному арестантами слову.

– Нам всегда есть о чем поговорить. – Рени, в свою очередь был в курсе того, что Майкл виделся с Джейн. – О моей сестре, например.

– О ней все известно.

– Как прошла ваша встреча? Что ты узнал о себе?

– Ничего особенного. Правда, – замялся юноша, – Джейн сообщила мне, что вероятнее всего фамилия моей матери Лодж.

Майкл произнес последнюю фразу с полнейшим равнодушием. Но едва он договорил, Рени крепко сжал плечо друга и почти шепотом переспросил:

– Как ты сказал?

Майкл, которому лицо Рени показалось испуганным, встревожено посмотрел ему в глаза. А в них, кроме испуга, отобразилась что-то вроде радости. Это была так не похоже на Рени.

– Она вправду так сказала? – снова спросил Рени уже с непонятной для Майкла надеждой в голосе. – Ты действительно Майкл Лодж?

– Может быть, – безразлично кивнул тот, пытаясь освободить свое плечо. – Джейн не удалось прочесть фамилию моего отца: в документах сохранился лишь один из его инициалов. Остальное, по всей вероятности, смыло дождем, подпорчено или не установлено.

– И этот инициал, по-видимому, буква Р…, – взволнованно заключил Рени.

– Откуда ты знаешь? – В долю секунды Майкл утратил все свое равнодушие. – Ты снова виделся с Джейн? – Рени отрицательно покачал головой. – Тебе известно, кто такой Лодж? – спросил его Майкл.

У Рени неожиданно пересохло в горле:

– Лодж – девичья фамилия моей матери. После родов мама была очень слаба и долго не могла поправиться. В клинике для бедных знали, что у нее нет никаких средств существования. Адрес отца ребенка скрывала. Подумали, что она не выживет, а потому отдали мальчика в какой-то приют.

– Когда-то твоя мама рассказывала нам с Джейн эту историю, – начал припоминать Майкл. – Но при чем же здесь я? Мало ли на свете совпадений! И мало ли на свете Лоджей! – В его словах звучало недоумение.

– Наверное, много, – согласился Рени. – Но первого мужа моей матери звали Ричард.

Майкл молчал, уставившись в землю.

– Сегодня утром я виделся с мамой, – продолжил Рени. – Она была настолько взволнована, что я понял: причина не только во мне. И не в том, что она получила разрешение на эту встречу. Я спросил у нее, что случилось. И знаешь, что выяснил? Здесь, в тюрьме моя мать встретила своего бывшего мужа – Ричарда Эпшерона.

– Брось шутить! – произнес Майкл. – Вот уж нарочно не придумаешь: начальник тюрьмы – мой… – Майкл серьезно посмотрел на Рени: – Ну, ответь: это розыгрыш?

– Майкл, здесь не место для шуток! – признался Рени. – Мне и самому трудно поверить во все это. Но после рассказанного тобой ошибка исключается.

– Погоди, мой отец – начальник тюрьмы, а ты… – Майкл стоял, не шевелясь и как завороженный смотрел на Рени. – Невероятно! Просто быть того не может, – почти возмутился он, наконец, отходя в сторону. – Выдумки, я не верю!

А потом вдруг вспомнил миссис Анну и никогда не проходящую грусть в ее взгляде. Вспомнил свои сны, в которых он разговаривал с матерью. Волна чувств окатила его и, отвернувшись от Рени, юноша плотно сжал зубы, чтобы не разрыдаться. Он довольно быстро справился с собой. Смахнул рукавом непроизвольные слезинки с глаз и убежденно заявил другу:

– Если это и правда, он ее никогда не узнает.

– Никогда не говори «никогда», – обнял брата Рени. – Ты должен выбраться отсюда.

– Нет. Я останусь с вами.

– Нам надо быть сильными. Бог даст, будем живы! – Слова Рени прозвучали настолько убедительно, что Майкл доверчиво улыбнулся ему впервые за многие месяцы.

Глава XXVII. Начальник тюрьмы взволнован

«Невероятно!» – произнес Майкл в разговоре с Рени. И именно это слово слетело с уст Анны Бейли, когда она накануне перешагнула порог кабинета начальника тюрьмы. Эпшерон без особого труда узнал в посетительнице свою первую жену. Узнал, хотя на пороге его кабинета стояла зрелая женщина с седой прядью в волосах, а двадцать лет назад он оставил простодушную, доверчивую девушку. Тогда Эпшерон сильно увлекся богатой аристократкой Нелли Энней. И, чтобы оформить развод с Анной, заплатил большие деньги за поддельное медицинское заключение о ее психической невменяемости. Однако, женившись на Нелли, богатым и счастливым Эпшерон оставался недолго. Для удовлетворения своей амбициозности и из желания доказать новой жене, что он – воплощенная предприимчивость, молодой человек занялся бизнесом. Он уверял богатую супругу, что приумножит полученный ей в качестве приданого капитал скорее, чем у них появится наследник. Но бог знает, почему на пути мужа Нелли возникало столько непредвиденных обстоятельств, и отчего его дела шли из рук вон плохо. Партнеры Эпшерона по бизнесу вскоре поняли, что он – человек малосведущий во многих вопросах. Уже первые серьезные неудачи разочаровали начинающего предпринимателя и резко поменяли его планы.

Эпшерон решил, что тому, у кого и так есть деньги, незачем вкалывать как проклятому. Не для него и борьба с конкурентами. «В конце концов, – рассудил ветреный супруг, – деньги можно заработать и на тотализаторе». Дело кончилось тем, что азартный игрок разорил свою жену, так и не подарившую ему наследника. После того как в их имение нагрянули кредиторы, требуя отдать дом за долги, у Нелли случился выкидыш. От неминуемого скандала Эпшерона спас Джеймс Паэртон. Когда Нелли рассказала ему о своем несчастье, он заплатил все долги Эпшерона. Паэртон сделал это в память своего хорошего друга – отца Нелли, который умер вскоре после замужества дочери. Эпшерону нужна была хоть какая-нибудь служба. И именно благодаря Паэртону ему удалось добиться места начальника тюрьмы в Сиднее.

Угрызения совести не сильно докучали Эпшерону. Не отличался этот господин и излишней сентиментальностью. А посему он и думать забыл о своей первой жене. И вдруг, увидев ее собственной персоной на пороге своего кабинета, скорее занервничал, чем расчувствовался. Хотя как истинный ловелас отметил, что Анна все еще не утратила привлекательности.

– Ричард? – не могла скрыть она своего изумления.

– Как Вы здесь оказались? – в свою очередь спросил Эпшерон. К удивлению, с которым он разглядывал свою первую жену, тут же примешался страх.

– Вот так встреча! – продолжила Анна. – Вижу, что Вы не ожидали увидеть меня в живых.

– Вы нашлись! Я рад, очень рад, – скороговоркой произнес начальник тюрьмы, пытаясь поцеловать руку Анны и даже встать перед ней на колени. – Но где же Вы были? Столько лет прошло, Анна. Простите, я женат…

Посетительница горько улыбнулась:

– Не надо сцен, Ричард. Если не ошибаюсь, Вы начальник этой тюрьмы? – Эпшерон кивнул, поднимаясь с колен. – Поверьте, – продолжила Анна, – наша встреча с Вами в этих стенах случайна. То есть я здесь вовсе не для того, чтобы Вас шантажировать. Хотя на документе, свидетельствующем о моем психическом заболевании, печать оказалась фальшивой, а подписи поддельными. Вам ли не знать об этом? Между прочим, документ я сохранила. – Анне нечего было терять, поэтому она солгала: никакого документа у нее не осталось. – Однако повторяю, – продолжила женщина, – я не имею намерения Вас шантажировать.

Эпшерон облегченно вздохнул. А затем с чувством, не лишенным театральности, произнес, усаживая Анну на стул:

– О, если можно, простите меня! Я был так глуп и недальновиден. Готов сделать для Вас все что угодно! – При этом начальник тюрьмы выжидательно смотрел на Анну, думая о том, что, хотя прошло немало времени, ее признания могли бы наделать шума, а то и лишить его должности и общественного положения, поправленного в последние годы с большим трудом.

– Так значит, все что угодно? – повторила Анна в надежде на то, что не ослышалась.

– Так точно, леди! – подтвердил Эпшерон, устраиваясь в своем кресле для того, чтобы вновь обрести утраченную было уверенность. Снова усевшись за свой стол, он почувствовал себя куда лучше и уже почти не сомневался, что как-нибудь справится со своей бывшей женой, если та захочет ему насолить.

– Нет нужды говорить, Ричард, – призналась Анна, – что мне многое пришлось пережить по Вашей вине. Но самое страшное для меня было не то, что брошенная Вами, я оказалась на волосок от смерти. Гораздо худшей потерей была потеря нашего сына.

Изумленный Эпшерон снова поднялся из-за стола. Выйдя за дверь, он попросил охрану не беспокоить его никакими вопросами. Вернувшись, закрыл дверь на ключ и, вновь опустившись перед Анной на колени, попросил свою бывшую супругу рассказать все, что с ней произошло после его исчезновения. Мистер Эршерон давно мечтал о наследнике, и известие о сыне неожиданным образом взволновало его грешную душу.

– Как Вы думаете, он жив? – с надеждой спросил начальник тюрьмы, узнав о том, что новорожденного малютку отобрали у матери. Как бы Эпшерон не относился к Анне 20 лет назад, но приют, по его мнению, был не лучшим местом для его единственного сына.

– Дай-то Бог, чтобы мой старший сын действительно был жив! – ответила Анна. – Кто знает, может быть, он попал в хорошую семью и счастлив! Наш мальчик часто снится мне, во сне я нахожу и теряю его снова и снова. Однажды он спросил меня: «Мама, это правда, что ты умерла?» В жизни всякое бывает, Ричард. Мир тесен. Может быть, когда-нибудь наш сын найдется. Я бы не поверила в это, если бы мой второй муж, – она укоризненно посмотрела на Эпшерона, случайно не встретил однажды свою потерянную дочку.

– Вы сказали: «Мой старший сын», – осторожно спросил Эпшерон. – Или я ослышался?

– Нет, не ослышались. – Анна хотела продолжить, но Эпшерон жестом руки остановил ее. Он все понял. Ему вспомнилась девушка, назвавшаяся Джейн Бейли.

– Вашего сына зовут Рени Бейли? – строго спросил начальник тюрьмы.

– Да, – растерянно произнесла Анна. – Он здесь, в этой тюрьме. И в Вашей власти, сэр…

– Но что же я могу сделать? – в замешательстве воскликнул Эпшерон. – Ведь этот юноша приговорен к смертной казни.

– Освободите его, добейтесь помилования, устройте побег! – Голос Анны дрожал. – Умоляю, не преумножайте моих потерь! Иначе я найду способ лишить Вас этой должности и, может быть, свободы до конца Ваших дней. – Эпшерон задумался.

– Я могу надеяться, что Вы больше ничего не попросите?

– Безусловно.

– Послушайте, – торопливо и тихо проговорил начальник тюрьмы. – Я заменю его другим приговоренным к смертной казни. Но это можно будет сделать только накануне расстрела.

– Нет, – печально сказала Анна. – Будет неправильно, если из-за моего Рени пострадает другой человек.

– Я решительно Вас не понимаю. Ведь того, второго, все равно казнят: месяцем раньше, месяцем позже, какая разница!

– Вы так циничны, – не сдержалась Анна.

Ричард Эпшерон не обратил на это никакого внимания, уже сосредоточившись на поиске другого варианта спасения сына своей бывшей жены.

– Хорошо, – решительно проговорил он. – Но обещайте мне не волноваться, если увидите в разделе лондонской хроники заметку о том, что приговоренный к расстрелу Рени Бейли умер поздно ночью в тюремной камере от разрыва сердца или приступов почечной колики.

– Что значит: обещайте не волноваться? Ричард, Вы в своем уме?

– Не нужно пугаться, леди! Это значит, что Вашего сына объявят умершим, а на тюремном кладбище вместо него будет погребен какой-нибудь другой несчастный юноша. Вы понятия не имеете, сколько их находят зарезанными, убитыми и ограбленными в бедных кварталах города, в порту и злачных местах Сиднея! Такой вариант Вас устраивает?

Начальник тюрьмы был взволнован и искренен.

– Очевидно, это очень рискованная операция, – устало проронила Анна. – Но я все-таки надеюсь на ее успех. Вот адрес, по которому Вы должны доставить нашего сына.

– Все будет хорошо! Обещаю, – заверил Эпшерон свою бывшую супругу, пряча листок бумаги с адресом Анны в стол. – В любом случае ничего другого я придумать не смогу. И еще. После освобождения Рени Бейли советую Вашей семье поскорее покинуть Сидней. В целях безопасности будет лучше, если вы вообще уедете из Австралии.

– Благодарю за совет, Ричард. Но мы уедем из Сиднея лишь тогда, когда у остальных заключенных с нашего острова не останется надежды на спасение.

– Я учту это, дорогая! – заверил Анну начальник тюрьмы. Разумеется, о нашей с Вами встрече никто не должен знать.

– Будь по-Вашему! Но, уверяю Вас, Ричард, если мой сын погибнет, – Анна поднесла к лицу Эпшерона свою руку и сжала пальцы в кулак: – я найду возможность испортить Вашу жизнь.

– Не стоит повторять это дважды, – слегка поникшим голосом проговорил мистер Эпшерон. – Считайте, что мы договорились. А сейчас, леди, Вас проводят к сыну.

Уходя, Анна бросила на бывшего мужа прощальный взгляд и почему-то поверила в то, что он исполнит обещанное. Эпшерон вынул платок и, промокнув им потное лицо, погрузился в воспоминания.

Глава XXVIII. Это, должно быть, любовь

После того как Джейн вывела на листе «Тим Пренстон», начальник тюрьмы вписал это имя в прошение о помиловании и перевел юношу в отдельную камеру в восточном крыле здания. Такие перемены удивили Тима. Условия содержания там были менее строгими. И обычно заключенные с верхнего этажа долго в неволе не задерживались. Узнав об этом совершено случайно, Рени предположил, что его сводная сестра сделала свой выбор. И хотя решение Джейн озадачило молодого человека, тот рассудил, что это, должно быть, любовь. Именно она, по всей видимости, руководила девушкой. Но Рени предпочел не откровенничать с друзьями, сообщив им только, что Тима вскоре освободят.

Наступило десятое мая. Майклу, Дику, Алис и Рени сообщили, что до их казни остается ровно месяц. Все четверо спокойно выслушали это известие, отказываясь верить в его смысл: ведь в юности жизнь кажется вечной. «Ну а если у вечности тоже есть свой срок, и он укладывается в 30 дней, – пришло однажды в голову Алис, – значит, грех печалиться». После этого девушка попросила аудиенции Эшперона и, встретившись с ним, вкрадчиво попросила:

– Сэр, не могли бы Вы выполнить мою последнюю просьбу?

– Весь к Вашим услугам! – ответил тот.

– Я и заключенный Дик Пренстон хотим совершить бракосочетание, а потому просим пригласить к нам священника, – услышал слегка ошеломленный начальник тюрьмы.

Эпшерон был готов к чему угодно, только не к этому. Поразмыслив, однако, он растрогался, послав за священнослужителем. И даже сообщил Алис, что санкционирует проведение скромного свадебного застолья с приглашением заключенных Рени Бейли и Майкла, скрывающего свою фамилию. Единственным условием, поставленным директором тюрьмы, стало его личное присутствие на этом вечере. «Вы гарантируете, что на этот раз пожара не будет?» – осторожно спросил он у девушки. «Гарантирую», – лаконично ответила та, решив, что бесполезно в который раз доказывать тюремщикам, что к пожару в Пертской тюрьме она не имела никакого отношения.

О бракосочетании Алис и Дика друзья узнали за два часа до церемонии, состоявшейся в унылой камере, где супругам было суждено провести свой «медовый» месяц. Алис не была уверена, что Майкл и Рени отнесутся к этому известию с пониманием. Особенно ее заботила реакция первого. Но Майкл, как и Рени, сердечно поздравил жениха и невесту и остался вполне спокоен. Свадьба в стенах тюрьмы? Еще недавно каждому из них такое могло присниться только в страшном сне. Увы, реальность порой превосходит любые фантазии. Друзья осознавали, что другой возможности собраться вместе им, вероятно, уже не представится.

После совершения бракосочетания, на котором действительно присутствовал сам Эшперон, двое охранников занесли в камеру «свадебный стол». Конечно, королевского фарфора на нем не оказалось, но все-таки это был не совсем обычный тюремный обед. «Не хватает разве что авокадо», – широко улыбнулась Алис, оглядев съестное. Друзья улыбнулись в ответ. Они, без сомнения, помнили о том, что Алис питает особую слабость к этому фрукту. «Наверное, не сезон», – стараясь казаться несколько беспечным, в тон своей молодой супруге ответил Дик. Он был удивлен и обрадованвнезапно свалившемуся на него счастью, испытывая некоторую неловкость за решение Алис перед друзьями. И еще его сильно беспокоило отсутствие Тима. Загадочная фраза Рени о скором освобождении брата ничего не объясняла. Где он?

Начальник тюрьмы без труда уловил вопрос, застывший в глазах Дика, но несколько помедлил с ответом, наслаждаясь своей властью. Прежде всего Эпшерон, который сам себя не узнавал в последнее время, попросил подать всем легкого вина и неожиданно сказал, обращаясь к новобрачному:

– Вижу, что Вы, молодой человек, весьма обеспокоены отсутствием Вашего брата. Увы, пригласить его на Вашу свадьбу уже не в моей власти. – Наступила тягостная тишина. Лица друзей стали серыми. Заметив это, Эпшерон понял, что переборщил, и с едва насмешливой улыбкой добавил: – Право, не стоит так волноваться, леди и джентльмены! По милости Ее Королевского Высочества Тим Пренстон прошлой ночью отпущен на свободу. – И, видя, что узники не совсем поверили услышанному, счел нужным пояснить: – Как Вам должно быть известно, королевским указом мне предоставлено право освободить из тюрьмы одного из вас. За примерное поведение. Честно скажу, я намеревался распространить королевскую милость на прекрасную Алис, но увы…

– Я бы никогда не воспользовалась этой возможностью! – вспыхнула девушка. – И с гордостью разделю судьбу своих друзей. Тим тоже имел такие намерения. Поэтому позвольте Вам не поверить.

– А зря! – заметил Эпшерон.

Не собираясь пить с арестантами, начальник тюрьмы все-таки пригубил вина и, отметив про себя, что оно кисловато, продолжил: – Вы думаете, что я настолько глуп, что не знал об этом? Разумеется, бедный юноша ни за что бы не захотел покинуть эти стены без вас, хотя многим здешним арестантам подобный поступок показался бы странным. Чтобы выполнить обещание, данное покровителю Тима, мне пришлось прибегнуть к некоторым хитростям, но это, – понизил голос начальник тюрьмы, – моя тайна. Скажу только, что я не мог поступить иначе: у Вашего брата, Дик, оказался очень сильный покровитель. – И, видя растерянность и смятение на лицах друзей, заключил несколько театральным тоном с легкой беспечностью: – Не знаю только, зачем я с вами так откровенен.

– Мистер Эпшерон говорит правду, – неожиданно заверил друзей Рени. – И хватит об этом. Давайте лучше выпьем за освобождение Тима!

– А вот это правильно, – заметил начальник тюрьмы. Наблюдая за своими узниками, он убедился, как мало эти молодые люди напоминают государственных преступников.

Слова Рени успокоили Майкла, Алис и Дика. Лица всех четверых повеселели. Они принялись за нехитрую еду, благодаря Господа Бога за его милость. К середине вечера начальник тюрьмы узнал историю каждого из своих узников. Их еще недавние мечты и заботы ему показались достаточно трогательными. Между тем участники необычной вечеринки шутили и непринужденно общались между собой, вспоминая жизнь на острове и как бы не замечая тюремных стен. В какой-то момент Эпшерону даже показалось, что молодые люди совсем забыли об охранниках, да и о самом начальнике тюрьмы, организовавшем, безусловно, с некоторым риском для своей карьеры это странное действо. Эпшерону захотелось напомнить им о себе. «Как известно, – сказал он, произнося тост в честь молодоженов, – тюрьма и праздники – понятия очень далекие. Это первый и, очевидно, последний праздник в истории нашего заведения, но надо признать, он получился не хуже, чем у многих свободных людей».

Алис выразила свою благодарность Эпшерону, после чего тот расчувствовался, а потом, попросив охранника выйти за дверь и оставаться у входа в камеру, стал рассказывать друзьям о своей собственной грешной жизни. Ему было легко признаться во всех своих неблаговидных поступках молодым людям, приговоренным к смертной казни. Начальник тюрьмы словно исповедовался перед ними. Эпшерон знал, что, по крайней мере, трое из четырех совсем скоро предстанут перед Господом. И надеялся, что устройство этой свадьбы, ставшее со стороны Эпшерона, как он считал, актом милосердия к несчастным, заставит их замолвить словечко перед Всевышним за него, грешника.

Но это не мешало Эшперону оправдывать себя, как только можно. Рассказывая о своей первой жене, тюремщик с гордостью отметил, что для расторжения брака с ней не упрятал супругу в лечебницу для душевнобольных, хотя имел документы (правда, поддельные) о психической невменяемости женщины. «Конечно, плохо, что Анна Лодж осталась одна, без денег, с младенцем на руках, – продолжал он полупьяным голосом. – Но я ничего не знал о ребенке. Малютка попал в приют и, скорее всего, умер». Тут начальник тюрьмы пустил слезу, выпил еще, а потом продолжил: «Я искренне сожалею о случившемся. И даже готов искупить свою вину».

При этом он многозначительно взглянул на Рени. После такого заявления в камере воцарилась тишина. Правда, ненадолго: подвыпивший начальник тюрьмы продолжал свои откровения. «Жалко, что я ничего не могу сделать для моего собственного сына, которого уже, вероятно, нет на свете», – сокрушался он. И вдруг услышал в ответ: «Я сам воспитывался в приюте. И уверяю вас: Ваш сын выжил. Может быть, к несчастью».

Друзья не без удивления посмотрели на Майкла, которому принадлежала эта фраза. Почти молниеносно среагировал на нее и Эшперон, повернувшись к юноше. «Что… что ты сказал?» – произнес он немного дрогнувшим голосом. «Я сказал, что Ваш сын вероятнее всего жив, его зовут Майкл, так же, как и меня. Уверен, что он не нуждается в Вашей помощи».

Юноша, нисколько не стесняясь и не думая шутить, смотрел начальнику прямо в глаза. «К несчастью? Что это значит?» – быстро трезвея, поинтересовался Эпшерон. Майкл только пожал плечами и отвернулся.

Минут через десять начальник вернул в камеру охрану, распрощался и ушел. «Ты правда знаешь, кто его сын?» – обратилась к Майклу Алис. На что тот загадочно ответил: «Знаю, и он узнает это в свое время». Друзья сменили тему. Когда Майкла и Рени разводили по камерам, первый сказал: «Господи, если бы я только мог спасти Алис!» Он продолжал думать о ней, оставшись один, и пришел к выводу, что Алис поступила очень мудро, подарив друзьям этот необыкновенный вечер. Образ чудесной девушки не мог, конечно, заслонить мыслей Майкла о Ричарде Эпшероне.

Глава XXIX. Зуб тигровой змеи

Наступил последний день перед казнью. Он не изменил жизни тюрьмы, которая шла по давно заведенному расписанию. Как обычно, после нехитрого завтрака заключенных вывели во внутренний двор. Прогуливаясь под конвоем, арестанты, выстроенные в шеренгу друг за другом, неспешно отмеряли круги. По привычке Майкл прежде всего отыскал глазами Алис (женщин в тюрьме было совсем немного). Девушка шла впереди Дика. А вот Рени во дворе не было. «Что же произошло?» – волновался юноша. Обменявшись взглядами со своими друзьями, Майкл понял, что они встревожены не меньше. Хождение по кругу показалось юноше бесконечным. Он вообще чувствовал себя неважно. По ночам в камере было довольно прохладно, Майкл простудился и едва держался на ногах.

Наконец, шеренга заключенных распалась. В последние десять минут прогулки они могли посидеть на земле тюремного двора, прислонившись к стене и подставляя бледные лица тем скудным солнечным лучам, которым удавалось сюда пробраться. Это был короткий промежуток времени, когда арестантам разрешалось общаться между собой.

– Тебе что-нибудь известно? – с надеждой спросила Алис, подойдя вместе с Диком к Майклу. Тот отрицательно покачал головой. Молодожены присели рядом.

– Мы попытались выяснить у одного из надзирателей, не знает ли он, почему на прогулку не вывели Рени, – продолжил Дик, – но тот на нас только прикрикнул.

– Остается надеяться, что Эпшерону все-таки удалось освободить Рени, – заключил Майкл. Он сказал так, хотя не столько верил в это, сколько желал успокоить своих друзей.

– Хорошо бы его увидеть, – тихо произнесла Алис, имея в виду начальника тюрьмы.

Ответ Майкла немного удивил молодоженов:

– Я почему-то думаю, что такая возможность лично мне сегодня, скорее всего, представится.

Алис и Дик вопросительно посмотрели на Майкла, как бы намереваясь поинтересоваться, на чем основана его уверенность. Но не сделали этого.

– Ты неважно выглядишь, – озабоченно произнесла Алис.

– Ерунда, – ответил тот. – Просто немного простужен.

Супруги переглянулись.

– Держи! – понизил голос Дик, прислонившись к другу плечом, и сразу же что-то вложил Майклу в ладонь, наполовину прикрытую рукавом тюремной куртки, которая была явно велика юноше.

– Что это? – спросил Майкл, не раскрывая ладони и чувствуя в ней какой-то маленький предмет.

– Всего лишь змеиный зуб на суровой нитке, – ответил Дик. – Потом посмотришь, а сейчас обмотай нитку вокруг запястья, чтобы не отняли надзиратели! – Майкл повиновался, ничего и не понимая. – Помнишь тигровую змею, которая чуть не укусила тебя? – улыбнувшись, продолжил друг.

– Еще спрашиваешь! – живо отозвался юноша.

Все трое хорошо понимали: идут последние часы их жизни. А значит, не грех вспомнить все самое яркое, что было в ней.

– Может, тогда ты помнишь и то, что сказал тебе Рени после этого происшествия?

– Подожди, – слегка задумался Майкл. – Вы все говорили о каком-то поверье, существующем на острове, согласно которому тот, кто выживет после встречи с тигровой змеей, становится неуязвимым. Неплохая шутка!

– Молодец! А я думал, что ты давно позабыл об этом.

Майкл грустно улыбнулся:

– Спасибо, дорогие! Но я бы предпочел, если бы этот амулет остался у тебя, Алис. Ведь ты, кажется, его носила раньше.

– Вот именно: я носила, а ты нет! – отметила Алис. – Я не расставалась с ним, пока не подросла. Просто не представляю: откуда тогда взялась эта змея на тропинке? Знаешь, после того случая я начала бояться змей. Поэтому и попросила у тебя амулет. Честно говоря, давно хотела передать тебе этот зуб. Ведь он тебе принадлежит по праву! И считаю необходимым сделать это сейчас. Теперь твоя очередь поносить его.

Видя, что Майкл собирается возразить, Алис добавила:

– Не спорь, мы так решили. Пусть зуб тигровой змеи останется у тебя, береги его! Это справедливо, – заключила девушка. – В конце концов, нас в камере двое, а ты один.

«Прогулка окончена!» – провозгласил надзиратель. Поднявшись с земли, трое молодых людей, порывисто обнялись, а затем послушно направились к выходу со двора вместе с другими заключенными. Оказавшись в камере, Майкл повернулся спиной к двери, чтобы надзиратель ненароком не увидел, что он делает. И только после этого извлек из рукава маленький амулет. Окинув его взглядом, юноша почти тотчас надел нитку на шею, соединив ее с почти такой же, на которой носил нательный крестик.

Потом Майкл повалился на тюфяк. Арестанта знобило так, что его зубы отбивали барабанную дробь, прекратившуюся только после того, как Майкл закусил губу. Вскоре он забылся тяжелым сном. В какое-то мгновение юноше показалось, что у его изголовья застыла тигровая змея во всей своей красе, приготовившись к решительной атаке. Давно забытый ужас встречи с рептилией на лесной тропе вернулся к Майклу. Ему даже почудилось, что он чувствует прикосновение змеиных зубов.

Майкл проснулся от собственного крика. Услышав его, надзиратель распахнул окошко, устроенное в двери, и заглянул внутрь камеры. Но, не увидев там ничего подозрительного, отошел на свой пост. «Это всего лишь сон», – обрадовался Майк, после чего стал размышлять о Тиме. «Хорошо, что он спасен», – думал приемный сын Паэртона, полагая, что это, очевидно, заслуга Джейн, помощь которой сам Майкл отверг. Неприятный сон, казалось, унес все страхи юноши. Он почувствовал себя необыкновенно твердым. «Обед!» – громко оповестил приговоренного к смерти надзиратель, подавая через окошко, устроенное в двери, миску с баландой и кружку воды. Майкл жадно выпил воду, даже не взглянув на еду, и снова повалился на тюфяк. Он лежал на спине, закинув руки за голову, и думал об Алис и Дике, находящихся где-то по соседству, своем сводном брате Рени и сестре Джейн. Потом Майкл мысленно попросил прощения сначала у них, а затем у своего приемного отца за все причиненные хлопоты и неожиданно для себя потянулся за Библией, лежавшей на столе. Еще утром, до прогулки, ее оставил священник, который приходил узнать, не желает ли Майкл исповедоваться. Майк от исповеди отказался и теперь сожалел об этом.

В камере уже темнело, когда заскрежетал ключ в замке. «На выход!» – строго скомандовал надзиратель. Оставаясь совершенно спокойным, юноша поднялся и вышел в коридор. Он знал, куда его поведут: в этих печальных стенах был, несомненно, один человек, который в последнее время буквально сгорал от любопытства, удовлетворить которое мог только Майкл.

Оказавшись в кабинете Эпшерона, юноша понял, что не ошибся. Начальник тюрьмы встретил приговоренного к смерти почти ласково.

– Добрый вечер, – чуть вкрадчиво произнес Эпшерон, оставшись с Майклом один на один. – Хотя, конечно, для Вас и двух Ваших друзей, его вряд ли назовешь добрым. Увы, вашей казни никто не отменял.

«Двух, – подумал Майкл, – значит, Рени Бейли уже не в тюрьме». Бросив осторожный взгляд сначала на хозяина кабинета, а потом на красивый парусник, который увидел на шкафу, юноша ответил с достоинством, подобным тому, с каким один джентльмен на Пикадилли приветствует другого:

– Добрый вечер, сэр!

Отметив это, начальник тюрьмы все же продолжал более твердым голосом:

– Я обязан привести приговор в исполнение, хочу я этого или нет. Преступники должны быть наказаны. По вашей вине пострадал военный корабль, погибли солдаты Ее Величества. Вы не подчинились воле Королевы Англии.

После перечисления всех преступления друзей Майкла Эпшерон помедлил, достал сигару и вздохнул с некоторым сожалением:

– Хотя, видит Бог, после личного знакомства с Вами этот приговор меня скорее огорчает. И я был бы рад, если б наказание, которое Вы, безусловно, должны понести, удалось как-то смягчить. Но это невозможно. Сожалею, так сложились обстоятельства. Обещаю Вам сделать все, чтобы Вы умерли без мучений.

Увидев, что Майкл все еще стоит посреди кабинета, начальник тюрьмы поспешно добавил:

– Будет лучше, если Вы присядете. Видите ли, мне хотелось бы поговорить, так сказать, по душам, хотя это, может быть, и странно.

Заключенный присел на ближайший стул, после чего Эпшерон засыпал его вопросами:

– Молодой человек, скажите честно: Вы действительно знали моего сына? Вам приходилось встречаться с ним? Или Ваше недавнее заявление на эту тему вызвано желанием разыграть меня? Обещаю, если это была всего лишь шутка, я не обижусь. Но я хочу знать: так ли это на самом деле? Вы знали моего сына? Он действительно Ваш тезка?

У Майкла застучало в висках. Не дожидаясь ответа заключенного, начальник тюрьмы многозначительно произнес:

– Предлагаю сделку: Вы расскажите мне всю правду о моем сыне, а я в свою очередь исполню любую Вашу просьбу. Разумеется, какую только смогу в пределах моей компетенции. Я, как знаете, не всесилен, но обещаю, например, передать Ваше письмо родственникам.

– Вы забыли, сэр, что я сирота, – произнес Майкл.

– Припоминаю-припоминаю, – несколько растерянно промямлил Эпшерон. – Вы что-то говорили об этом. Кстати, Вы не голодны? Могу предложить Вам горячий ростбиф.

– Спасибо за заботу, сэр, – с некоторой усмешкой отозвался Майкл, – но я предпочитаю умереть на голодный желудок. Хотя, впрочем, за чашечку горячего черного чая с долькой лимона я был бы Вам действительно благодарен.

– Да Вы, я вижу, настоящий джентльмен, – несколько удивился Эпшерон, отдав необходимые распоряжения. И вскоре на письменном столе начальника тюрьмы уже стояла тонкая фарфоровая чашка с дымящимся чаем.

– Я мог бы им стать, но не воспользовался этой возможностью. Чай, кстати, просто отличный, – заметил Майкл. – Стоит выпить в последний раз за тех, кто учил меня, что чаепитие – это не просто утоление жажды.

– Видимо, речь идет о действительно добрых людях, хотя подобная истина известна каждому англичанину.

– Одно дело – знать о существовании истины, другое – убедиться в этом на собственном опыте.

«Заключенному Майклу нельзя отказать в рассудительности», – подумалось директору тюрьмы. – Такой вполне и обмануть может».

– Я принимаю Ваши условия, – между тем проговорил арестант. – Но вначале скажите: почему Рени Бейли сегодня не было на прогулке?

– Ах, Вы об этом, – как бы вспомнив о чем-то давно решенном, протянул Эпшерон. Он взял со стола сигару, вышел на середину кабинета и произнес, заметно понизив голос и приблизившись к поднявшемуся со стула Майклу: – Молодой человек, откровенность за откровенность? – Тот согласно кивнул головой. – Не стоит беспокоиться о Вашем друге! В настоящий момент Рени Бейли находится в объятьях своей матушки. Его отправили в дом, который арендуют Бейли, вчера ночью в закрытом экипаже. И смею Вас заверить: юноша не знал, куда его везут. Таким же способом ранее был доставлен к Бейли и Тим Пренстон. С последним, конечно, особых проблем не возникало: формально он освобожден по воле Королевы. А вот освобождение Рени Бейли может стоить мне карьеры. Но я обещал своей бывшей жене, перед которой очень виноват, вызволить отсюда ее сына во что бы то ни стало. И не мог не сдержать свое слово. Итак, повторяю: откровенность за откровенность. Вы действительно знакомы с моим сыном? И, кстати, почему скрываете свою фамилию? Может быть, хотя бы перед казнью Вы мне ее сообщите?

– Моя фамилия, как и фамилия Вашего сына, мистер Эпшерон, – чистая условность. Можете себе представить, как дают фамилии подкидышам в приюте!

– Вы были в одном приюте с моим сыном?

История, которую поведал Майкл своему отцу, была правдивой и фантастической одновременно. Он рассказал ему о «тезке», с которым подружился в приюте и которого в десятилетнем возрасте усыновили какие-то бездетные супруги. Хотя о подобной судьбе в приюте мечтают многие сироты, их взаимоотношения с приемными родителями не всегда складываются удачно. Так произошло и в этом случае, отметил Майкл, потому что в конце концов его тезка ушел из семьи, в которую попал. Бродяжничал, учился самостоятельно зарабатывать на хлеб. А несколько лет назад оба юноши неожиданно встретились в Лондонском порту. «Я служил матросом на судне, курсирующим между Великобританией и Австралией, и помог своему другу устроиться на него помощником кочегара, – рассказывал Майкл, наблюдая за реакцией начальника тюрьмы. – А когда мы оказались в Сиднее и получили отпуск, предложил ему посетить остров ловцов жемчуга, где жили родители нескольких наших матросов. Плавание было продолжительным, и мы о многом говорили с моим тезкой. Оказалось, что он видел документы, которые передали его приемным родителям в приюте. Фамилии матери в них не было, сохранилось только имя – Анна. Друг не надеялся на то, что она жива. Он знал, что попал в приют из госпиталя для бедных, потому что его мать после родов была очень слаба. Зато юноша мечтал когда-нибудь встретиться со своим отцом Ричардом Эпшероном. Эту фамилию указала его мать при поступлении в госпиталь. Но отца работники госпиталя искать не стали, потому что ребенок был незаконнорожденным.

Майкл рассказал также начальнику тюрьмы, что, оказавшись на острове в нелегкое для его жителей время, сын Эпшерона решил присоединиться к восставшим. И вместе с теми, кто уцелел, содержался в Пертской тюрьме, откуда бежал при пожаре. Выслушав Майкла, Эпшерон долго молчал, разминая пальцами потухшую сигару. Повернувшись к заключенному спиной, он стоял у окна, за которым казалось, не было ничего, кроме темноты. А потом спросил, все еще не поворачиваясь к Майклу:

– Вы думаете, что он жив?

– Почему бы и нет, сэр.

– Какой он? – круто развернувшись, Эпшерон взглянул Майклу прямо в глаза. Юноша почувствовал, что ему стало трудно дышать. Собравшись с силами, заключенный уточнил:

– Вы имеете в виду, как он выглядит? Извините, на этот вопрос я вряд ли смогу ответить. – Ведь мой друг объявлен в розыск. Я не вправе выдавать его особые приметы.

– Молодой человек, – печально провозгласил начальник тюрьмы, – разве я похож на того, кто преследует собственного сына?

Майкл несколько растерялся, но, быстро взяв себя в руки, заключил:

– Сожалею, этого я Вам действительно не могу сообщить даже под пыткой.

Несколько оправившись от нахлынувших чувств, Эпшерон занял свое кресло и принял почти неприступный вид. Можно ли верить в то, что он только что услышал? Внезапно начальнику тюрьмы пришла в голову одна очевидная мысль. Он подозрительно оглядел заключенного и строго спросил:

– Почему же миссис Анна ничего не знает об этом?

– Я и сам еще недавно ни о чем не догадывался. А когда Вы на бракосочетании Алис и Дика рассказали свою историю, вдруг понял все. И, по правде сказать, очень удивился тому, что такое возможно.

Майклу посмотрел на своего собеседника с чувством жалости. «Прости его!» – услышал он свой внутренний голос.

– Знаете, – обратился он снова к хозяину кабинета. – Имейте в виду, я не могу отвечать за свои слова на сто процентов. Установить истину можно, только проверив все детали этого дела. Без моего друга и его приемных родителей, у которых хранятся эти документы, такое вряд ли возможно. Так что советую не принимать все рассказанное мной слишком близко к сердцу.

«Вы только подумайте, человек, приговоренный к смертной казни жалеет своего палача! – удивился про себя Эпшерон. – Кажется, мне пора в отставку». Отложив потухшую сигару, он налил себе воды из хрустального графина и обратился к Майклу с некоторой торжественностью:

– Хорошо. Теперь Вы можете изложить свою последнюю просьбу.

Тот уже избавился от растерянности, появившейся в конце беседы, набрал побольше воздуха в легкие и четко произнес:

– Я хочу, чтобы меня расстреляли первым.

– Невозможно, – с решительной поспешностью подвел итог их разговора начальник тюрьмы. – Вас троих казнят одновременно. – И, бросив быстрый взгляд на часы, констатировал: – Через 4 часа 10 минут.

Распорядившись увести заключенного, мистер Эпшерон попросил секретаря принести ему все архивы, касающиеся беспорядков на остове ловцов жемчуга, и подготовить список сбежавших во время пожара узников Пертской тюрьмы.

Глава XXX. Обними своего старшего сына, мама!

По старинной традиции казнь всегда совершалась на рассвете. Задний дворик тюрьмы, где происходили подобные действа, был небольшим. К пяти утра здесь все было готово. Десять солдат, вооруженных карабинами, выстроились в ряд. Командовать казнью возлагалось на офицера Алена Пирса. Ждали начальника тюрьмы, заключенных и восхода солнца. День обещал быть ясным и удачным. Впрочем, обещал не всем.

Приговоренных к расстрелу вскоре вывели из камер. Дику, Алис и Майклу надлежало занять место у стены. Алис встала посередине, взяв юношей за руки. «Рени на свободе, – сообщил друзьям Майкл. – Он, как и Тим, находится у Бейли». Дик улыбнулся. «Отличная новость!» – сказала девушка, с наслаждением подставляя лицо солнышку. Шли последние минуты ее жизни.

Появившийся во дворе Ричард Эпшерон был одет в парадную форму и выглядел очень рассерженным. Он поздоровался с офицером и попросил задержать начало казни. «Обнаружились новые обстоятельства этого дела, – пояснил он. – В связи с этим я обязан кое-что выяснить». После чего направился прямо к заключенным и, взглянув на Майкла более чем строго, сказал: «Молодой человек, сейчас Вас и Ваших друзей казнят. Может быть, хоть теперь все-таки объясните, зачем Вы мне солгали! Признайтесь: Вы не знали моего сына. Ведь среди повстанцев был только один Майкл!»

– Это правда, – согласился юноша, собравшись с мыслями. – Среди защитников острова был только один Майкл. И он прощает Вас, отец. Прощайте и Вы!

Эпшерон побледнел, его руки опустились, а губы чуть слышно произнесли: «Ты мой сын?»

Трудно сказать, чего было больше в этой фразе: растерянности, восторга или ужаса. «Ты Майкл Бейли?» – спросила Алис, сжимая пальцы юноши. «Я Майкл Лодж», – поправил он удивленную девушку. Эшперон тем временем быстро направился к Аллену Пирсу.

Процедура расстрела явно затягивалась. Солдаты ждали приказа капитана Пирса, а тот был занят разговором с начальником тюрьмы. После нескольких тревожных минут офицер подал сигнал солдатам, встал несколько поодаль от них и достал шпагу. Внезапно четверо солдат быстро подошли к заключенным, схватили Майкла и оттащили в сторону. Майкл сопротивлялся что было сил, но железные объятия тюремщиков лишили его свободы движения. Прозвучала команда, и солдаты вскинули карабины. Казалось, лицо начальника тюрьмы окаменело. Он смотрел только на сына, оказавшегося в стороне от своих друзей. Майкл же смотрел на Алис и Дика. Они стояли у стены, прекрасные и спокойные. Солнце всходило все выше.

Офицер опустил шпагу. Грянул залп. Дик шагнул назад и прижался спиной к стене. Две пули попали в грудь юноши, и он медленно сполз вниз, оставляя на камнях красный след. Последовал еще один залп. Майкл видел, как Алис упала на колени, потом на спину. Она дважды пыталась подняться. Майкл закричал и, вырвавшись, наконец, из рук солдат, бросился к Алис, обхватив ее голову.

«Оставьте его! – начальник тюрьмы остановил солдат, уже спешащих к Майклу. – Я сам разберусь с этим заключенным».

Затем он попросил капитана Пирса увести солдат и дал короткие, но очень важные поручения двоим самым верным надзирателям. Офицер подумал, что Эпшерон ведет себя как-то странно, однако обсуждать с ним ход казни не стал. Пирс, у которого с начальником тюрьмы давно сложились особые отношения, считал себя слишком обязанным Эпшерону, чтобы вмешиваться в подобные дела. Надо сказать, что Ричард Эпшерон умел подбирать кадры: так, большинство надзирателей этой тюрьмы в прошлом были ее узниками.

Тем временем Майкл видел, как жизнь уходит из Алис, и ничего не мог сделать. «Это почти нестрашно, – прошептала Алис, закрывая глаза. – Обними за меня мальчиков!»

– Пожалуйста, не умирай! – Майкл провел рукой по волосам Алис, вспоминая, как ему хотелось поцеловать их в тот день, когда он тайно вернулся на остров вместе с Даниэлем Фостером. Теперь, когда юноша прикоснулся к волосам Алис губами, Майклу показалось, что они до сих пор пахнут морем.

– Я люблю тебя! – прошептал Майкл.

– Знаю, – слабым кивком головы ответила умирающая.

– Прости, что мы не смогли тебя защитить!

Это было последнее, что услышала Алис, и в ту же секунду девушке показалась, что она становится маленькой жемчужиной, которая медленно летит со знакомого обрыва вниз. Море принимает Алис в свои теплые воды, качает на волнах и неторопливо уносит вниз, под скалу – подальше от людских глаз и нечистых помыслов. Вот Алис оказалась в коралловой пещере, где увидела множество прекрасных, как она сама, жемчужин. Вот у Алис появился домик из двух перламутровых створок. Она хотела их затворить, но неожиданно створки распахнулись, превращаясь в большие красивые крылья, которые вынесли душу Алис высоко вверх. И она устремилась туда, где в час заката сходятся две стихии: так что смотри не смотри – все равно не поймешь, где кончается вода и начинается небо.

Майкл не сразу понял, что Алис умерла. И все еще держал голову девушки у себя на коленях, когда подошел отец. Эпшерон тронул молодого человека за плечо. Майкл поднял тюремщика полные слез глаза и с отвращением произнес:

– Я Вас ненавижу и требую, чтобы меня расстреляли!

– За всю свою жизнь я совершил множество недостойных поступков. И ты вправе меня ненавидеть. Но я не могу казнить собственного сына, чего бы мне это ни стояло. Ты уж прости! – Начальник тюрьмы говорил тихо, чтобы его мог слышать только Майкл, хотя несколько человек из охраны, оставшихся к этому времени в тюремном дворе не проявляли к происходящему никакого интереса. Никакого интереса, казалось, не проявил к заявлению Эпшерона и заключенный, склонивший свою голову над затихшей Алис.

– Нельзя бросаться собственной жизнью, Майкл! – продолжал Эпшерон. – Ты нужен своей матери! – Он хотел добавить: «И мне ты тоже нужен очень», но не посмел, заключив: – Да благословит тебя Бог!

Начальник тюрьмы слегка поднял руку и двое громил подхватили Майкла, не взирая на его отчаянное сопротивление. Помощники Эпшерона получили от него необходимые инструкции о том, что должны быть достаточно деликатны с молодым человеком, которому удалось избежать смерти в то утро. Будучи глубоко уверенным в преданности своих людей, Ричард Эпшерон, полагал, что ни один из них не должен знать, кто такой этот Майкл, не пожелавший назвать свою фамилию. Проследив, чтобы молодого человека поместили в закрытую повозку и вывезли за территорию тюрьмы, Эпшерон удалился в собственный кабинет.

Встреча с сыном всколыхнула все самые лучшие чувства, которые от рождения крепко спали в душе первого мужа Анны. Так пробуждаются реки весной и распускаются почки на деревьях. Он решил бороться за свободу Майкла даже ценой собственной жизни. Но поскольку был довольно зрелым человеком и опытным тюремщиком, надеялся, что огромных жертв с его стороны не потребуется.

Эпшерон вдруг вспомнил, что Джейн Бейли пришла к нему с письмом Паэртона. Что связывает девушку и семью Бейли с этим уважаемым господином, у которого, кстати, есть собственные суда? Смутные догадки возникли в его голове. «Было бы лучше, – подумал Эпшерон, – если бы семья Бейли, включая Рени, Майкла и Тима Пренстона, пожила какое-то время подальше от Сиднея. На этом континенте полно малонаселенных мест. Есть еще острова, на которых его сын со своей матерью и друзьями будут чувствовать себя в безопасности. А может, лучше отправить их в Индию?»

Начальник тюрьмы навел справки, узнал адрес конторы Джеймса Паэртона и отправился туда, предупредив своего секретаря, что вернется позже. В жизни Эпшерона было много странных поступков, но столь безрассудным он не был никогда. И самое странное, что Эпшерон с оптимизмом верил, что ему удастся выпутаться из этой удивительной истории. Главное – отправить Майкла в безопасное место. А тем временем повозка с его сыном уже остановилась у дверей небольшого дома на окраине Сиднея. Громилы не привыкли пользоваться колокольчиком. Обитатели дома уже знали об этом. Но им приходилось только догадываться, что последует за страшным грохотом, сотрясающим дом: беда или радость. Убедившись, что дверь открывают, люди Эпшерона оставили Майкла и удалились. Ослабевший юноша упал на пороге, потеряв сознание. Мужчины подняли его и перенесли на кровать. «Майкл ранен?» – с тревогой спросила Джейн. Но рубашка юноши оказалась ничем не запачканной. Кровь Алис осталась на тюремной робе, которую с Майкла насильно сняли перед тем, как втолкнуть его в повозку. Едва коснувшись ладонью лба Майкла, девушка поняла, что у него лихорадка. «Дайте мокрое полотенце!» – попросила она. Юноша лежал неподвижно там, куда его положили, не реагируя на знакомые голоса. Сознание возвращалось к нему постепенно, тяжелым сном без сновидений. Казалось, этот сон не кончится никогда.

Майкл долго падал в черный глубокий колодец и достиг дна, только оказавшись на шхуне, взявшей курс к далеким берегам. Колодец куда-то исчез, темные краски медленно сменились на светлые. В пронзительно ярком свете дня он снова увидел тюремную стену и бледные лица Алис и Дика. Ресницы юноши дрогнули. «Мама!» – тихо простонал он. «Он зовет тебя», – обратился Рени к Анне. И, видя ее растерянность, решительно добавил: «Обними своего старшего сына, мама!»

Примечания

1

Брус, устанавливаемый на палубных судах по краю палубы.

(обратно)

2

Легкий пояс бортовой обшивки над верхней палубой. Служит как ограждение и для меньшей заливаемости палубы водой.

(обратно)

3

Дарлинг – самая длинная река Австралии.

(обратно)

4

Морская миля – 1852 м.

(обратно)

5

Слипование – подъем судна из воды по наклонным рельсовым путям с помощью лебедок и тросов для освидетельствования или ремонта подводной части.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава I. Второй помощник капитана

Глава II. Роберт принимает предложение Фостера

Глава III. Приют подкидышей

Глава IV. Ловец жемчуга

Глава V. Двое сирот

Глава VI. Союз друзей

Глава VII. Рени надевает белую рубашку

Глава VIII. Джейн раскрывает семейную тайну

Глава IX. Как рождается жемчужина

Глава X. Происшествие по дороге на поляну какаду

Глава XI. Расставания, встречи и туманные догадки

Глава XII. Несчастье

Глава XIII. Ссора

Глава XIV. Воздушный колпак

Глава XV. Яблоко раздора

Глава XVI. «Дарлинг»[3]

Глава XVII. Искренность Джейн

Глава XVIII. Возвращение к истокам

Глава XIX. Трудный выбор

Глава XX. Багряное солнце

Глава XXI. Специальный счет в Сиднейском банке

Глава XXII. Алиса отправляется в Перт

Глава XXIII. Конверт

Глава XXIV. Свидание с Рени

Глава XXV. Муки совести

Глава XXVI. Никогда не говори «никогда»

Глава XXVII. Начальник тюрьмы взволнован

Глава XXVIII. Это, должно быть, любовь

Глава XXIX. Зуб тигровой змеи

Глава XXX. Обними своего старшего сына, мама!

*** Примечания ***