Пустячки [Светлана Курилович] (fb2) читать онлайн

Светлана Курилович Пустячки

Пустячок № 1

Жил-был на свете большой палец. Не на руке, а на ноге. И не на какой-нибудь, а на правой. И всё-то у него складывалось хорошо: хозяйка была чудесная – красивая молодая девушка, она очень любила свой большой палец, холила и лелеяла его. Регулярно мыла, устраивала чистку. Шлифовала и покрывала лаком, а иногда даже разорялась, чтобы устроить ему поход к педикюрше. Вот уж наслаждение, так наслаждение! Педикюрша отпаривала его, мазала кремом, убирала отмершую кожу, выравнивала – он себя не помнил от счастья!

Словом, большой палец млел от такого отношения, обожал свою хозяйку и всячески старался облегчить ей жизнь: не ныл и не жаловался, когда его сдавливали узкие туфли, старался не возникать, когда хозяйка подолгу стояла на цыпочках на высоких каблуках, и даже, когда она купалась в холодной речной воде, всячески прогонял наглую судорогу, кидавшуюся на него, как коршун. Вот так и жил потихоньку: с соседями не общался, с малышами не разговаривал, словом, мизантроп, да и только.

Но однажды случилось непредвиденное. Как-то вечером хозяйка разбирала книги (она была босиком, а большой палец просто обожал, когда его обвевало ветерком, – это напоминало ему о детстве) и нечаянно уронила на ногу толковый словарь Ожегова. Вся тяжесть словаря пришлась… на кого бы вы думали? – именно на большой палец! Удар был так силён, что он утратил свою аристократическую сдержанность и завизжал во всю мочь:

– Ты что, с ума сошла?!

Девушка начала прыгать на одной ноге, зажав большой палец рукой, потом побежала в ванную и подставила его под струю холодной воды. Это было так неожиданно и так не похоже на всё, что с ним было раньше, что палец потерял дар речи и только тихо стонал:

– О, Господи, за что ты меня так, несчастного?! В чём я провинился, что сделал не так?!

Вечером, уже успокоившись и лёжа в кровати, он рефлексировал: вспоминал свою прошлую жизнь – босоногое детство, беспечную юность – и пытался найти проступок, за который его наказывают. Но – не находил. И тогда большой палец, отчаявшись, решил порвать со своей теперешней жизнью и уйти в монастырь, чтобы приблизиться к Богу, замолить грехи и, наконец, обрести покой. Решение его было твёрдым и обжалованью не подлежало, но что делать с хозяйкой? Она как сбесилась: совершенно не хотела прислушиваться к голосу разума, таскала его с собой на вечеринки и в рестораны, безбожно стискивала узкими туфлями или, наоборот, заставляла его держать на одном ремешке целую босоножку!! Как он только не надорвался!

– Что с ней случилось? – недоумевал большой палец, – Не иначе, сошла с ума!

Он всячески пытался направить свою хозяйку на путь истинный: целыми днями ныл и жаловался, ворчал, занудничал, так что под конец сам себе опротивел – а ей хоть бы хны!! Мотается туда-сюда, а на него – ноль внимания!

Большой палец окончательно затосковал и распростился со всеми надеждами, мир воспринимал в сером цвете, словом, поставил на себе крест. Кроме того, он начал чувствовать, как с ним происходит что-то странное: как будто он что-то терял, безвозвратно и бесповоротно, словно какая-то часть его утратила единство со всем остальным организмом, а из-под неё прорастало нечто новое, неизведанное и непонятное.

– Неужели я беременный?! – обливаясь холодным потом, подумал большой палец. – Слышал, что такое случается, но никогда не думал, что это произойдёт со мной! И как же это меня угораздило? А главное, что же теперь делать? Как на это посмотрит общество? Неужели соглашаться на аборт?! С одной стороны, я ещё молод и у меня наверняка будут желанные дети от любимого, а с другой стороны, у нерожавших аборт может привести к непоправимым последствиям! Останусь бесплодным, и кому я буду нужен? Что тогда меня ожидает в будущем? Кто на старости лет подаст стакан воды? – он тихонько заплакал, остановившись перед этой дилеммой, словно Буриданов осёл. Слёзы его были такими обильными, горячими и солёными, что размочили ушибленный ноготь, и он начал потихоньку отслаиваться, освобождая место новому, молоденькому, наивному ноготку.

– Привет, – пропищал проклюнувшийся новичок. – Как тут у вас погода, не каплет?

– Здравствуй племя, младое, незнакомое, – меланхолически подумал большой палец. – Так вот как мы размножаемся – почкованием. Сбрасываем старое, негодное, отжившее, словно лес осенью – листву, и, подобно змее, обретаем новую кожу и новую жизнь.

– Привет, привет, прищлец неугомонный, morituri te salutant, – ответил палец, но новый ноготь не понял его: он был слишком юн, наивен и неопытен, ему ещё предстояло узнать всю трудную правду о жизни и постичь бесплодность своего появления на свет, и он с любопытством осматривался, хлопая длинными ресницами, а умудрённый жизнью большой палец, ощутивший всю тяжесть разочарования, сфокусировавшегося в словаре Ожегова, снисходительно смотрел на него и думал:

– Да, вот в этом и заключается ирония существования: пока мы молоды, мы ничего не знаем о жизни и не умеем наслаждаться ею, а как только обретаем эту способность, так силы оставляют нас и единственное, что нам остаётся – это наблюдать.

Он стал философом, этот большой палец, а всё из-за чего? Из-за словаря Ожегова!

Пустячок № 2

– Я самая обаятельная и привлекательная, самая обольстительная на всём белом свете! – лениво потягиваясь, думала левая грудь, подмаргивая соском. – У меня безукоризненная форма, я гордо смотрю на всех свысока и ничего не боюсь. А эта уродина справа пусть заткнётся и не воображает о себе неизвестно что!

Вчера они здорово поцапались, и сейчас грудь нуждалась в дополнительной психологической стимуляции.

– Да что она себе позволяет?! – возмущение продолжалось. – Как у неё язык повернулся сказать, что моя непревзойдённая форма – это результата пластической операции?! Наглое враньё! Я – сама естественность и натуральность с головы до пяток! Сама-то она на кого похожа? Накачалась силиконом и думает, что это навечно. Как бы не так! Видела я таких старух: на себя не похожи, всё у них деформировалось, как старый носок, как высохшая груша – смотреть страшно, а уж чтобы потрогать – я совсем молчу!

Пофырчав ещё чуть-чуть, грудь, наконец, успокоилась и занялась повседневными делами: проделала обычный цикл упражнений, приняла душ, сначала тёплый, затем холодный, немного содрогнулась, промокнула капли прозрачной воды жёстким полотенцем и осторожно втёрла в нежную кожу специальную сыворотку – всё это производилось для того, чтобы предупредить преждевременное старение и обвисание, – грудь очень и очень боялась одряхлеть. Придирчиво разглядывая себя в зеркало, она думала: «Ведь пройдёт ещё немного времени, и я, как розовый бутон, потеряю свежесть и упругость, мой сосок – моя гордость и отрада – уныло повиснет и перестанет вкушать прелести жизни, и вообще, настанет мой конец. Как говорила вчера эта страшила справа? Пауперизация? Амортизация? Девальвация? Нет, кажется, деградация; точно, я потихоньку деградирую, опущусь, потеряю квартиру, прописку и окажусь на улице вместе с бомжами. Какой кошмар! – пришла в ужас от такой безрадостной перспективы левая грудь. – Мне необходимо успокоиться! Позвоню-ка я своему психоаналитику!»

И, дотянувшись до телефона, она набрала номер и заворковала в трубку: «Алло, доктор? Мне срочно нужен сеанс психотерапии! Нет, прямо сейчас! Я не могу ждать ни секунды! Я вас очень прошу, отмените всё, я немедленно выезжаю!»

Грудь бросила трубку, быстренько оделась, слегка подкрасилась, взяла ключи от машины и выскочила из квартиры, демонстративно хлопнув дверью. Вообще-то они с сестрой дружили, но иногда крепко ссорились – уж слишком разные у них были взгляды на жизнь: правая могла шляться где-то всю ночь напролёт и являться домой под утро, навеселе, с размазанным макияжем, вся помятая, растрёпанная, но зато невероятно довольная. А левая, напротив, вела спокойный образ жизни, вечера проводила дома, а не моталась неизвестно где и с кем, а то, что почти каждую ночь у неё кто-то оставался, так это её дело, и никто, в том числе её сестра, которая почему-то считает себя старше, не смеет её упрекать! Как раз вчера они и поскандалили из-за этого. Правая назвала левую шлюхой, а левая правую – проституткой, на чём и расстались.

И сейчас левая грудь на всех парах неслась к своему психоаналитику, надеясь, что он одним словом, одним жестом усмирит бурю в её душе.

Доктор отменил все сеансы и, облачившись в белоснежный халат и шапочку, которая надёжно скрывала его лысину, ждал свою пациентку. Она же, мельком глянув в зеркало и удостоверившись, что по-прежнему хорошо выглядит, Шахерезадой впорхнула в кабинет.

– Добро пожаловать, – сказал доктор и указал рукой на кушетку. – Располагайтесь.

«А ведь лысые – отличные любовники», – глядя на его шапочку, непонятно к чему подумала грудь и положила сумочку на стул.

Затем, удобно и даже уютно устроившись на кушетке, как будто она – её второй родной дом, грудь начала длинную историю о своей ссоре с сестрой, обвиняя её во всех мыслимых грехах. Она уже не знала, правду говорит или выдумывает – так увлеклась, отвечая на вопросы психоаналитика, что стала выдавать желаемое за действительное.

И вдруг, набирая полную грудь воздуха, чтобы озвучить очередную клевету на сестру-злодейку, она почувствовала на себе чьи-то горячие губы, пахнущие кофе и сигарой. Это коварный доктор, которому надоели нелепые жалобы на сестру и на мир в целом, решил перейти от роли пассивного слушателя к роли активного деятеля и прервать неиссякаемый словесный поток.

Грудь более ни о чём не успела подумать: доктор погасил свет и вплотную занялся делом, в котором он, судя по всему, был специалистом не хуже, чем в психоанализе.

Домой она возвращалась через час; жизнь казалась прекрасной, сестра – милой и очаровательной; будущее сулило радужные перспективы.

«Господи! – вдыхая прохладный вечерний воздух, думала грудь. – Какая всё-таки полезная штука, этот психоанализ!»

Пустячок №3

Легенду эту рассказал мне мой отец, а ему – его отец, а ему – его отец. И так отцы передавали её из поколения в поколение своим сыновьям, а дочери, лишённые счастья узнать её, тайком подслушивали под дверью. Потом дверь открывалась и попадала по лбу дерзким девчонкам: именно поэтому все женщины в нашем роду – ясновидящие. Нет лучшего средства для открытия третьего глаза, чем хороший удар дверью по лбу! Но, впрочем, речь сейчас не об этом.

Так вот, история эта уходит корнями в глубь веков, когда земля ещё была дика и молода, когда вершины гор путались в кудрявых облаках, густые леса скрывали в себе множество зверей и птиц, а люди, населяющие землю, были сильные, красивые, необузданные и любвеобильные.

Жил-был на свете мистер Вау. Впрочем, он не всегда был мистером Вау: большую часть суток его звали мистером Ни то Ни сё, потому что непонятно было, для чего, собственно, появилось на свет Божий подобное недоразумение. Но когда он выходил на охоту и встречал достойную добычу, то… сразу мышцы его наливались силой и энергией, голова горделиво поднималась вверх, нагло и наглядно демонстрируя всем, что он действительно мистер Ого-го (это его второе имя, данное ему при крещении).

Затем он и его добыча удалялись в заранее подготовленное и укромное местечко, и там…мистер Ого-го забирался глубоко в пещеру, после чего совсем терял голову и начинал вытворять такое, что даже язык не поворачивается рассказать.

Немного погодя, утомлённый и поникший, наш герой выползал на свет Божий и какое-то время вёл размеренную жизнь – ходил на работу, справлял ежедневную нужду, иногда лечился – и так до тех пор, пока опять не подходило время охоты и безумств.

Так он и жил – ни о чём не жалея, довольствуясь тем, что есть, не требуя от жизни ничего – и почитал себя очень счастливым.

Но однажды неизвестно откуда взявшаяся мысль исподтишка вползла в его голову и крепко там засела. Он подумал: «Интересно, а почему мне всё так легко удаётся и никогда на моём пути не встречаются преграды? Ведь я рождён для битвы, для нелёгких побед! Где мои неприступные башни, которые я должен взять долгой осадой? Где бастионы, которые сдадутся только после утомительной борьбы? Ведь упоение только в бою! А мне везде стелют ковровую дорожку и говорят: «Всегда пожалуйста!»

Так мистером Вау овладела хандра и охота к перемене мест. Он намного чаще начал выходить на охоту, пытаясь найти неприступную крепость, но тщетно; всё-то ему не везло: то окажется, что преграды уже давно взяты, то наткнётся на такие бастионы, на которые целую вечность никто не покушался. Он почти потерял веру в себя и в окружающий мир, как вдруг… однажды вечером он встретил нечто такое, что показалось ему воплощённой мечтой.

«Вау! – встрепенувшись, подумал мистер Вау, – это именно то, что мне нужно: нежность и красота, неискушённость, покрытая флёром романтики! И, по всей видимости, здесь мне придётся поработать!» И он начал долгую осаду. Как он старался! Как доказывал свои серьёзные намерения! Никакой пахарь не трудится так на лоне земли, дабы обрести достойный урожай, как в поте лица трудился наш герой, желая добиться своей мечты.

И что вы думаете? Его усилия не пропали даром! В один прекрасный день, который суждено было мистеру Вау запомнить навсегда, ему наконец-то дали разрешение на близкий доступ! Он проник в вожделенную пещеру, и… можете представить себе его удивление, когда он встретил здесь… другого мистера Вау!

«Ничего себе! – ошарашенно подумал он. – Вот и пойми их – снаружи сама чистота и непорочность, а изнутри такие тайны хранятся, что просто ого-го!»

– Кто вы, что тут делаете и почему произносите вслух моё имя? – спросил другой мистер Вау. Наш герой и не заметил, что, забывшись, заговорил в полный голос.

– А вы кто такой? – задал он встречный вопрос.

– Я-то знаю, кто я такой! А вот вы откуда здесь взялись? – не уступал тот.

– Да меня, собственно, сегодня допустили в святая святых… Так я думал… А здесь вы! – взглянул мистер Вау на другого мистера Вау.

– Ах, так вы один из тех чудаков, которые долго стучат в открытую дверь, думая, что она заперта на нерушимый замок? Что вы, мой дорогой! Сюда попасть легче, чем куда бы то ни было: ни визы, ни границы, плати денежки и въезжай хоть на танке! – расхохотался чужак.

Нашему мистеру Вау не понравились его слова и тон, которым он их произнёс.

– А ну, немедленно извинитесь! – грозно сказал наш герой.

– Это зачем? – не понял не наш мистер Вау.

– Вы оскорбляете своими грязными словами это святое место!

– Святым оно было этак триста подобных вам господ назад! – отвратительно захихикал наглый тип.

Не выдержав этого, Ого-го с размаху отвесил ему полновесную пощёчину.

– Ты что, с ума сошёл! – заорал тот. – И из-за кого!? Из-за этой…

Он не успел договорить, мистер Вау следующим ударом заткнул ему рот, и началась драка. Впрочем, она была недолгой: наш мистер Вау был крупнее и объёмнее этого мерзавца, а кроме того, он находился в возбуждённом состоянии и был ого-го! Так что удача ему сопутствовала, и вскоре побеждённый соперник с позором ретировался, оставив нашего героя наедине с виновницей происшествия. Мистеру Вау тут же воздали по заслугам, так что он оказался на седьмом небе от счастья, и повязали на него красный шёлковый шарф, торжественно провозгласив Рыцарем без страха и упрёка!

Нет, он не женился немедленно на той, чью честь защитил в открытом поединке; он продолжал скитаться в поисках своей прекрасной дамы. И что вы думаете? Он-таки нашёл ту, которая стала миссис Вау, и они вместе так упорно вспахивали свою пашню, что вскоре обзавелись множеством маленьких мистеров и мисс Вау! А вот если бы наш герой не защитил честь и достоинство той, которую по ошибке принял за свой идеал, думаю, его мечты не воплотились бы в реальность. А вам как кажется?

Пустячок № 4, или Исповедь целлюлита

Послушайте! Ведь если я существую, значит, я тоже для чего-то нужен! Я вовсе не бесцельное и бесплодное образование! Ничто в мире не появляется просто так и не исчезает бесследно.

Но меня никто не любит, от меня все стараются избавиться, меня клянут на все корки, обзывают, ругают, мажут всякой вонючей дрянью, щиплют и бьют. Так жить невозможно! Обречённым на смертную казнь и то полагается перед смертью последнее желание, а у меня даже это отняли – ведь вся моя жизнь – это смертная казнь! Я медленно умираю каждый день, меня ежечасно и ежеминутно безжалостно убивают.

А ведь у меня большое, огромное, толстое будущее. Задумайтесь на миг и представьте мир без меня, без целлюлита. В кого вы все превратитесь? В вешалки, на которых бесформенно повиснет одежда!

Вообразите себе женщину, мечта которой – избавиться от ненавистного меня – осуществится! На что она будет похожа? Куда денется её прелестная попка, округлые бёдра, нежно-выпуклый животик? Останутся одни лишь мышцы, мышцы, груда мышц и ничего более! Меня, очаровательного и обольстительного, заменят грубые мышечные волокна.

А что же случится с нашими мужчинами? Ведь им некуда будет руку приложить, не на что станет расходовать энергию! У них просто-напросто пропадёт цель в жизни, начнётся нескончаемая депрессия, уныние овладеет ими! Страшно стало? А мне-то как страшно!

Лишь на мгновение подумайте о том, что вам дороже: хорошее настроение и благодушный характер или постоянный голод, изматывающие физические упражнения, нервозность и обида на весь мир? Поверьте, не стоят этих жертв отсутствие нескольких сантиметров на талии и бёдрах!

Вы только вообразите, каким прекрасным и совершенным станет наш мир, если мне дадут волю и возможность развиваться так, как я хочу, так, как я способен! Ведь самая совершенная, самая безукоризненная форма – это сфера! Если все люди, все животные примут шарообразный вид, какое наступит благоденствие в нашем мире! Забудутся все разногласия и споры, прекратятся военные конфликты, народы будут жить в дружбе и взаимопонимании, потому что у них будет одна-единственная цель – холить и лелеять меня! И наступит на земле рай! Разве вы не этого хотите? А я взойду на трон и стану единовластным повелителем нашей планеты, а может быть, и всей Вселенной! Ох, и развернусь же я!

Постойте, подождите, что это вы делаете? Зачем вы меня бьёте, мне же больно! Что это за вонючая гадость, которой вы меня мажете? Не надо затыкать мне рот! Я ещё себя покажу, я ещё…

Пустячок № 5

– По порядку номеров рассчитайсь! – раздался трубный глас. В ответ ему заторопились послушные голоса:

– Первый! Второй! Третий!.. Тридцать второй! Расчёт окончен!

– Как окончен? Что, нашего полку убыло? Только вчера было тридцать три! Посмотрите, где он.

– Да здесь он! Спит, как всегда! Эй ты, просыпайся, у нас перекличка!

– Чего надо? Здесь я, здесь, довольны? – послышалось сонное бурчание.

– Так, все на месте, никто не сбежал. Как самочувствие? Первый? – Отлично! Второй? – Прекрасно!.. Тридцать третий? Тридцать третий?! Опять спит? Толкните его кто-нибудь!

Послышался оглушительный треск и недовольный голос проворчал:

– Хватит драться! Каждый раз одно и то же! Нельзя ли повежливее! Я здесь, никуда не делся, просто медитирую!

– Никого не интересует, чем ты там занимаешься, главный спрашивает о самочувствии!

– Какое у меня может быть самочувствие! Вы что, издеваетесь?! Вчера по пьяной лавочке на меня пять раз упали, семь раз пиннули и два раза стукнули палкой! Как я должен себя чувствовать?! Как невеста перед первой брачной ночью? Ненормальные какие-то! – возмущённо проворчал копчик и утомлённо закрыл глаза.

– Нет, вы только полюбуйтесь на этого бесстыдника! – закричали в ответ другие голоса. – Ведёт себя так, как будто у нас нет совсем никаких проблем, только у него! Тоже, примадонна нашлась!

– Между прочим, дорогой, нам тоже несладко приходится! – заявил позвонок из грудного отдела. – Может быть, тебе кажется, что это приятно – находиться всё время в согнутом положении, когда ты от рождения привык смотреть на мир гордо и прямо? Может, ты думаешь, что нам доставляет удовольствие по прихоти нашего хозяина изгибаться то влево, то вправо и никогда – лишь вдумайся в это слово – никогда! – не занимать предназначенную тебе от рождения гордую позу? Сколиоз, лордоз и кифоз стали нашим привычным состоянием. Да о чём тут говорить, вы там, внизу, никогда не принимаете наших горестей всерьёз, – в его голосе даже послышались слёзы.

– А мы, а мы, – заторопились голоса из шейного отсека, – вам кажется, что мы наверху, поэтому нам легче всех, вы считаете, что вся тяжесть мира лежит только на ваших плечах! Но это не так! Освежите в памяти историю, и вы увидите, что нам очень тяжело приходилось многие и многие столетия! В конце концов, кому приходилось сгибаться в знак повиновения? Нам! На кого одевали колодки? На нас! Кого перерубали мечом, подвешивали на верёвке, гильотинировали, кого? Неужели вас, господа из грудного или поясничного отдела? Нет! Этой сомнительной чести были удостоены только мы!

–А ещё, – пискнул очень маленький, но очень храбрый шейный позвонок, – на нас всегда навешивают всякую гадость: бусы, ожерелья, колье, и добро бы из благородных металлов или с драгоценными камнями, так нет, последние годы виснет одна только бижутерия, а от неё так плохо пахнет!

– Да, да, – хором подтвердили позвонки постарше, – он прав, но пока мал и не знает ещё, что именно мы держим на себе всех детей и возлюбленных, а это вам не фунт изюму! А Анна на шее? Даже вспомнить страшно! А ещё…

– Ну, хватит, – нетерпеливо прервали их грубые голоса из поясничного отдела. – Вам только дай волю, до морковкина заговенья будете перечислять свои несчастья! Дайте и нам сказать! Хорошо живёт на свете Винни-Пух, у которого опилки не только вместо мозгов, но и вместо позвоночника? А представьте себе Винни-Пуха с болью в пояснице. Представили? Когда как сидел, так и пошёл? То-то и оно! Все вы прикидываетесь белой костью до тех пор, пока не припечёт, а как только жареный петух в поясницу клюнет, начинаете бегать и кричать: «Ах, ах, как же так, помогите, стоять не могу, сидеть не могу, лежать не могу!» – заёрничали жители поясничной области.

– И ладно бы только лежать, а то и вообще ничего делать нельзя: ни по нужде, извините, отлучиться, ни другие потребности удовлетворить. Так что, – неожиданно закончили они своё выступление, – как ни вертись, а мы здесь главные!

Прочие позвонки, подавленные неожиданным логическим выпадом соперника, ошеломлённо молчали, переваривая его слова, и лишь с самого низу разносился мерный и добродушный храп, – это копчик, пробудивший к жизни ожесточённые споры, мирно и сладко почивал.

– Вот это да! – удивлённо протянул кто-то. – Мы из-за него копья ломаем, почти перессорились все, а он, значит, дрыхнуть изволит!

– Разбудить! – стали кричать нестройные голоса.

– Да, да! Разбудить и наказать! – подхватили другие.

– А как наказывать будем, господа? – спросил наиболее благоразумный из них. – Ведь мы с ним повязаны.

– Как, как! – отвечали ему хором самые экстремальные позвонки. – Отлупим как следует, бока наломаем и выпроводим в дальние страны, пускай цветочки нюхает и к земле привыкает! Обойдёмся и без него!

Дружной толпой они уже было двинулись к копчику, горя желанием надавать ему по шее и отправить в ссылку, словно государственного преступника, как раздался странный тихий свист и спокойный голос произнёс:

– Что за шум, а драки нет? Чем это вы занимаетесь, господа? Какие замыслы роятся в ваших бедных, обделённых разумом головах?

– Госпожа Кундалини! – зашептали испуганные позвонки. – Мы разбудили госпожу Кундалини! Что же мы наделали! Что теперь будет?

– Ничего хорошего, глупые вы создания! – продолжал шипеть голос. – Неужели вы забыли, что копчик – это моё прибежище, моё укрытие от тягот повседневной жизни и что я выползаю отсюда только в самых крайних случаях! Как вы посмели разбудить меня, меня – средоточие жизненной энергии, меня, которая отвечает за всё, что происходит с вами, меня, без которой ваше существование подобно блужданию во тьме? Вон отсюда, негодные! По местам! И не смейте больше тревожить ни меня, ни того, кто хранит мой покой! – голос постепенно повышался, и под конец речи шипение стало таким яростным, что позвонки, словно табун испуганных тараканов, тихо шурша расползлись по своим отделам.

Бунт был подавлен, ещё не начавшись; копчик продолжал сладко сопеть, будто суматоха, творившаяся вокруг, не имела к нему никакого отношения, а вот его соседям пришлось несладко. Верно в народе говорят: беда никогда не приходит одна! Не успели они опомниться от стычки с самой Кундалини, привести в порядок взбудораженные мысли и чувства, как вдруг в дверь резко позвонили.

– Кого там чёрт принёс? – недовольно крикнул шейный позвонок. – Мы никого не ждём!

– Может, ещё скажешь, что и дома никого нет? – сладенько пропел из-за двери голосок. – Не чёрт нас принёс, а сами вы нас накликали! Открывай, дорогуша, а то хуже будет! – резко сменилась интонация пришельца.

Дверь отворилась и внутрь вползла неразлучная троица – остеохондроз, ревматизм и радикулит!

«Правильно говорят, что незваный гость хуже татарина», – хором подумали позвонки и мобилизовались на борьбу с неприятелями. Они мгновенно забыли о ссоре и приготовились к долгой осаде, всем своим поведением подтверждая поговорку, что друг познаётся в беде! Но это уже совсем другая история!

Пустячок № 6

Элитный мужской клуб. Посещение его – это привилегия представителей сильного пола. Женщинам вход строго запрещён.

Полумрак. Приятная музыка. Негромкий перезвон бокалов. За маленьким столиком, расположенным в укромном, тихом уголке, уютно устроилась небольшая компания. Их двое. Они ничем особенным не выделяются из прочих посетителей клуба – пьют спиртное и ведут спокойную беседу. Прислушаемся же к тому, о чём спорят… нет, не они (собственно, о чём таком интересном или необычном могут говорить мужчины? Темы их бесед напоминают секрет Полишинеля – это политика, спорт и слабый пол. Нет, не так! Первое место, пожалуй, делят между собой спорт – в нём всё-таки достаточно женщин – и женщины как таковые, а политика ушла на второй план – женщин в ней маловато). Итак, о чём спорят не они, а их… лысины. Дело в том, что это… элитный клуб лысых. Вполне естественно, что дамам здесь делать нечего: облысение не входит в число многочисленных женских проблем, – это чисто мужская заморочка. Вообразите, как нелепо смотрелась бы женщина с прекрасной шевелюрой на фоне толпы блестящих, сверкающих, сияющих лысин! Приблизительно так же, как абсолютно голый мужчина в толпе шикарно одетых дам!

Итак, о чём же ведут речь наши герои?

– Смотри-ка, смотри, эти двое в углу напротив, как думаешь, голубые?

– Почему?

– Ты погляди, как блестят! Наверно, полиролем начистились!

– Ну и что?

– Да ничего, только зачем круглая лысина продолжает полировать ту, шишковатую? Вот это да! У неё специальная бархотка! Живут же люди!

– Может быть, это антицеллюлитный массаж?

– Ты что, умом повредилась? Кто же это на публике делает? И вообще, какой у лысины может быть целлюлит? Там же одни мозги, а они, как известно, не жиреют. Нет, это определённо голубые! Смотри, как нежно льнут друг к другу, прижимаются, фу, до чего может, однако, докатиться порядочная лысина!

– Да ладно тебе, перестань выдумывать, они просто хорошо друг к другу относятся, заботятся о здоровье, а может быть, давно не виделись.

– Нет, говорю тебе, это всё неспроста, у меня глаз – алмаз! Эй, вы, двое, да, да, вы, в углу, противозачаточным запаслись? А то, неровён час, наплодите детишек! Лысых! – громогласно крикнула первая лысина.

– Извините её, пожалуйста, она слегка перебрала и не знает, что говорит, – испугалась вторая. – Не обращайте внимания.

– Ты что, – поворачивается она уже к скандалистке, – с ума сошла? Хочется неприятностей на свою лысую башку? Одной лысины тебе мало? Трепанацию сделать или просто череп проломить?

– Да ладно тебе, не кипятись, – вполне миролюбиво отвечает задира, – так, повеселиться захотелось, что-то скучно.

– Скучно ей! Надавали бы по темечку, мигом бы развеселилась! Лучше слушай, мне недавно рассказали, что теперь можно решить нашу проблему простой пересадкой!

– Это как? – не поняла первая.

– Берут луковицы волос и вживляют под кожу, они приживаются, начинают расти, и опля! – У тебя роскошная шевелюра!

– А откуда они возьмут луковицы?

– Из волосистых мест головы, – терпеливо объясняет вторая лысина.

– А если у меня волосистая часть осталась только в одном месте? – противно хихикает первая.

– А ну тебя! – сердится соседка. – У тебя все мысли только об одном! Пошлячка!

– А ты, можно, подумать, из монастыря сюда приехала! – продолжает издеваться первая лысина. – Видели, видели, как ты вчера уходила с крашеной блондинкой!

– Прекрати молоть чушь! – Взорвалась, наконец, вторая. – Язык как помело: только бы болтать, а о чём – сама не понимаешь! – она отвернулась и обиженно замолчала.

– Ну, не сердись, я больше не буду! – стала подлизываться первая. – Честное благородное слово! Смотри, смотри скорей! – внезапно перешла она на свистящий шёпот. – Лысина-трансвестит!

– Где? – обернулась вторая.

– Вошла только что в клуб! Вон та, круглая-круглая, как бильярдный шар!

– Ну, нет, – удивилась спокойная соседка, – иметь такую форму просто неприлично! Ей бы не повредила пластическая операция – силиконом подкачаться чуть-чуть или лубки наложить, чтоб хотя бы на лысину была похожа, а то арбуз какой-то!

– Не арбуз, а сфера, – возразила первая.

– Глобус! – продолжила вторая.

– Футбольный мяч!

– Ёлочный шарик!

– Бильярдный шар!

– Было-было!

– Тогда, – задумалась первая. – Пасхальный кулич!

– Ну, ты даёшь! – возмутилась вторая лысина, – Где ж ты видела круглые куличи?! И потом, они сверху намазаны помадкой, а здесь?

– А футбольный мяч тоже пятнистый, я же ничего не имела против! – огрызнулась соседка. – Посмотри лучше, какая у неё татуировка!

– Где?

– Да вон! Змея, выползающая из одного уха и вползающая в другое!

– Это кобра, что ли? – не поняла вторая.

– Нет, у кобры капюшон…

– Зачем лысине капюшон? – перебила её бестолковая лысина. – От неё и так всё отскакивает – дождь, град, другие осадки!

– Сейчас от тебя тоже что-нибудь отскочит! – Разозлилась первая лысина. – Не у неё капюшон, а у кобры! Чему тебя только в школе учили? Если судить по окраске, это анаконда.

– Анаконда – самая крупная в мире змея, – безапелляционно заявила изрядно поднабравшаяся вторая лысина. – Её длина достигает восьми и более метров. Проживает в джунглях Амазонки. Питается…

– Чересчур разговорчивыми лысинами! – окончательно рассердилась первая. – Здесь не лекция, а элитный клуб солидных персон, так что твои змеи никого не интересуют! Молчи в тряпочку!

– Сама молчи! Что ты мне всё время на горло наступаешь! – закапризничала соседка. – Я тоже имею право голоса, о чём хочу, о том пою! О! Давай споём! Нашу любимую!

И вторая лысина немедленно затянула:

– Вот кто-то с горочки спустился,

Наверно, лысый мой идёт.

Его татушка на макушке

Опять с ума меня сведёт!

– Заткнись, пьянчужка! – рассерженной коброй зашипела первая. – На нас уже охранник нацелился, сейчас выставит вон!

– Охранник? – хмельно улыбнулась вторая. – А у него лысина или волосы? Чтой-то я подзабыла…

– Конечно, он лысый, здесь все лысые.

– Ой, бедные мы, разнесчастные, – заголосила пьяная лысина, – Все-то мы лысые! Что с нами судьбинушка сотворила! Почему мы не такие, как все? Где, где моя утраченная молодость, где моя потерянная шевелюра! – она залилась горькими слезами.

– Успокойся, не плачь! – попыталась угомонить её первая лысина. – Что хорошего в волосах? Их надо мыть, стричь, причёсывать. А ещё в волосах бывает перхоть, помнишь? И от неё никак нельзя избавиться!

– Зато с ними красивее! – продолжала рыдать вторая.– Можно чёлку отрастить, можно налысо постричься!

– Вот-вот! – обрадовалась первая. – А нам и стричься не надо! Мы и так лысые!

Довод был абсолютно не к месту – вторая лысина утонула в море слёз.

– Сама же говорила, – испугалась соседка. – От лысых всё отскакивает – и снег, и дождь…

– А ещё нас девушки не любят! – невпопад, но к месту пьяно добавила мокрая и печальная лысина.

– Да, это верно… – задумалась первая.

– А ещё, если что-то забыл, в волосах можно поскрести,– помогает вспомнить. И бигуди на ночь удобно накручивать… – грустно вздохнула вторая лысина.

– Какие – такие бигуди? – подозрительно покосилась на неё первая.

– Такие – сякие, на липучках! – дерзко ответила вторая.

– Так ты пользовалась бигудями, когда у тебя были волосы?

– Да! Представь себе!

– Так ты на самом деле… – задохнулась от изумления первая лысина.

– Да, я на самом деле! – гордо, с чувством собственного достоинства заявила вторая.

Ну, что ж, больше подслушивать не имеет смысла: у этой истории счастливый конец. Так обрели друг друга две одинокие, заблудшие овечки, так соединились два отчаявшихся сердца, так встретились иссохшее русло и животворящая влага. Кроме того, вместе они постигли одну извечную истину: нельзя смотреть на мир зашоренными глазами – можно не увидеть очевидного.

Пустячок № 7

– Больно мне, больно!

Откуда взялась эта боль! – абсолютно немелодично и противно (он был начисто лишён слуха и голоса, впрочем, карьера певца его нимало не привлекала) завывал коренной зуб. Соседи ласково называли его Шестёрка – так, пожалуй, и мы будем его величать.

– Прекрати орать, Шестёрка! – вежливо кричали ему пятёрка и семёрка. – Соседей разбудишь, они тебе покажут! Мало того, на всех нас беду накличешь!

– Бутылка вина, не болит голова,

А болит у того, кто не пьёт ничего! – не унимался Шестёрка.

– Где только он этого набрался? – удивлялись спокойные резцы. – Живём все вместе, никуда не выходим, а вот поди ж ты!

– Это дурная наследственность! – авторитетно заявили верхние зубы. – Помните, жил у нас один такой, эмигрировал за границу раньше всех? Это наверняка его влияние. Плохая кровь, можно ждать всего чего угодно!

– Какая боль, какая боль,

Аргентина – Ямайка, пять – ноль, пять – ноль! – продолжал голосить Шестёрка.

– Боже мой, а ведь он пьяный! – ахнула его соседка сверху. – Вы знаете, у него в гостях кариес – мне отсюда хорошо видно! И это не просто кариес, а самое настоящее дупло! Они, наверное, на пару приняли обезболивающее, поэтому Шестёрка так себя ведёт!

– Это значит… – вразнобой заговорили зубы, – это значит, что скоро к нам заявится… стоматолог!

–С ватой!

– И с противными металлическими инструментами!

– А главное, с бормашиной!

– Какой ужас! – хором закончили они. И действительно, так и случилось: не прошло, как говорится, и года, как к ним нагрянул дипломированный специалист.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается – это как раз и относится к визиту стоматолога: пришёл-то он быстро, а вот уходить вовсе не собирался. Всё что-то делал своими щипцами (зубы не верили своим глазам), потом вонзил в десну острую иголку (все зубы замерли от ужаса), и Шестёрка остолбенел. Сразу вслед за этим раздался самый противный звук на свете – жужжание бормашинки – и во рту запахло горелой костью (зубы дружно начали чихать и вытянули шеи, чтобы не пропустить ничего интересного). Один Шестёрка ничего не видел, не слышал и не ощущал: он практически превратился в соляной столп – таково действие наркоза.

Немного погодя, когда все стальные инструменты удалились восвояси, наш герой очнулся пьяный от анестезии и, нимало не медля, завёл очередную песню:

– Ты мой хлеб, моя соль,

Моя ты радость и моя ты боль! – самозабвенно распевал он, как вдруг послышался чей-то мелодичный голосок:

– А вы неплохо поёте, не совсем верно, конечно, зато с какой экспрессией!

– Кто здесь? – почему-то напугался коренной зуб. – Я вас не знаю! Как вы тут очутились?

– Кто я? А, понимаю, вас накачали наркозом, вы были в отключке и ничегошеньки не помните! Бедный! Я – ваша пломба, меня поставили пару часов назад, и теперь мы до конца жизни будем вместе! – объяснила прелестная незнакомка. И такая она была беленькая, чистенькая, нетронутая, что Шестёрке очень захотелось ей понравиться и оказаться настоящим молодцом. Он решил о чём-нибудь с ней поговорить, но не нашёл ничего лучше, как спросить:

– Хорошая погода, не правда ли?

– Ха-ха-ха! – развеселилась пломбочка. – Погода неплохая, да и вы, в общем, ничего! Именно этот вопрос я и хотела от вас услышать! Как же! Меня разводили, мяли, утрамбовывали и формировали для того, чтобы вы спросили меня о погоде! Я что, гидрометеоцентр?

Ошеломлённый, Шестёрка не знал, как ему реагировать на этот неожиданный выпад, и глупо замолчал: ну не дал ему Бог сообразительности, что же теперь делать?

– Ну, что же вы молчите, уважаемый кавалер, развлекайте даму! – продолжала пломба. И коренной зуб принялся её развлекать. Что только он не вытворял! Пел песни, громко и фальшиво, рассказывал анекдоты, причём самыми невинными из них были про поручика Ржевского, вспоминал истории из своего детства (и неясно было, где в них правда, а где выдумка). Пытался танцевать, насколько позволяли его возможности и многое, многое другое. Пломбочка была в восторге! Она хохотала не переставая и говорила, что так весело ей не было за всю её жизнь!

Но вот во время одного особо опасного для жизни трюка Шестёрка почувствовал сильное возбуждение и не смог себя контролировать: балансируя на одной ноге, он громко запел:

– Корни, я теряю корни!!!

Пломба хихикнула в изнеможении и… выпала вон! Сказать, что Шестёрка был ошеломлён, значит не сказать ничего – он просто перестал существовать. Вот так, в одно мгновение разбились все его мечты о будущем, все планы на безоблачное совместное существование, все надежды на любовь. Вот так бывает в жизни: счастье приходит к нам незваное-непрошеное и уходит, не спрося разрешения.

Наш герой погрузился в пучину беспробудного отчаяния: он не ел, не пил, не пел, не стригся, не брился, не мылся и не чистился; и роковой конец не заставил себя долго ждать – Шестёрка захирел, заболел и стал доставлять своим поведением слишком много неприятностей: спровоцировал дурной запах изо рта, стал ныть в самый неподходящий момент, громко жаловался, когда в него попадали крошки – и произошло неминуемое: явился дантист со своими блестящими инструментами и в два счёта избавился от деградировавшего элемента общества.

Печальные, зубы собрались на пышные поминки по случаю похорон одного из своих собратьев.

– Выпьем, друзья, за Шестёрку, – на правах старшего сказал один из зубов мудрости. – За безвременно ушедшего от нас нашего друга и, не побоюсь этого слова, брата! Он был законопослушным членом нашего общества, не доставлял никаких хлопот, его поведение всегда было безукоризненным! Пусть земля ему будет пухом, царствие ему небесное!

Зубы опрокинули по стопарику.

– Но ведь он был чересчур беспокойным в последнее время, – пискнул кто-то из верхних резцов.

– Эх, большие вымахали, а ума не нажили! – укоризненно промолвил нижний левый клык. – О мёртвых или хорошо, или ничего!

Зубы глубокомысленно замолчали. Молчание длилось долго, пока семёрка не предложил:

– Ну, ребята, что это мы сидим как на поминках! Давайте-ка споём песню, которую любил наш почивший друг!– и он затянул:

– Друзья нам предлагают водку со льдом,

А мы им отвечаем: «нет-нет, мы не пьём»!

И все зубы хором стройно подхватили:

– О трезвость – норма жизни!

Трезвость – норма жизни!

Трезвость – норма жизни каждый день!

А Шестёрка, глядя на них оттуда, откуда не возвращаются, улыбался и думал: «Никакое доброе дело не бывает безнаказанным! Научил-таки я их радоваться жизни! Вот погодите, придёт время – мы ещё не так споём вместе!»

Пустячок № 8

– Привет, подружка!

– Привет, подушка!

– От подушки слышу!

– На себя погляди!

– Кто бы говорил!

– Отвали!

– Щас как дам!

Послышался треск – это полетели клочки по закоулочкам. После короткой, но яростной потасовки битва прекратилась с ничейным результатом – силы были равны; и противницы, тяжело отдуваясь, разбрелись по уголкам зализывать раны и чистить пёрышки.

– Слушай, а ты что сегодня такая нервная? – вполне миролюбиво спросила одна из оппоненток.

– Да геморрой с вечера замучил! – так же спокойно ответила другая.

– Да ты что! – непритворно возмутилась первая. – Нет, ну что ему надо?! Сколько времени прошло, как вы расстались, а он всё ходит и ходит?! Опять на бутылку просил?

– Ну, да.

– И ты дала?!

– Дала, – с виноватым вздохом ответила вторая.

– Нет, как ты можешь!? Неужели ты забыла, как он тебя мучил!? А!? Ни сесть, ни встать, сплошные проблемы!

– А самое главное, изменил с лучшей подругой! – ядовито напомнила вторая.

– Да ладно тебе, подружка, – поёжилась первая. – Всего-то и было один раз, причём по пьяни. Мы же договорились не вспоминать того, что было, а ты нет-нет, да и уколешь!

– Так ведь вся семейная жизнь развалилась из-за этого! – начала всхлипывать вторая.

– А она нужна была тебе, такая семейная жизнь? – вполне резонно поинтересовалась соседка. – Таких геморроев на твою голову найдётся видимо-невидимо, а верная подруга только одна! Иди сюда! – она раскрыла объятья, и подружки обнялись и поцеловались.

Надо отметить, что сей разговор о высоких материях ведут две близкие (в самом буквальном смысле) подруги. Волею случая они оказались соседками на одной жилплощади – в малосемейке. Одной, левой, комната досталась от бабушки, и она сразу же переехала сюда по достижении совершеннолетия, дабы начать самостоятельную жизнь, а второй, правой, которая явилась из провинции, просто повезло: она арендовала комнату по вполне сходной цене и этим перекрыла надежды левой на узурпирование всей квартиры в целом. Или, может быть, это левая приехала из периферии, а правая – нет? Сложно разобраться: они похожи, как две половинки одного яблока, как два нежных, опушённых персика, как два спелых райских плода, как… простите, что-то меня понесло не в ту степь. Словом, для краткости и во избежание путаницы мы будем звать одну из них Па, а вторую – Жо. В целом же виде получится ёмкое, выразительное и гордое русское слово, как нельзя более точно характеризующее ситуацию, в которой они с недавнего времени оказались. Так они и уживались друг с другом – ни шатко ни валко – столичная штучка Жо и неотёсанная, но предприимчивая провинциалка Па.

Жо была типичной представительницей золотой молодёжи: состоятельные родители, причислявшие себя к столичной элите, дали единственной дочери всё, что было в их силах – обучение в одной из лучших школ города, отдых на шикарныхкурортах; затем, не расходуя нежную девичью нервную систему, она поступила в престижное учебное заведение, никогда не считала денег и знала, что любое её желание незамедлительно исполнят любящие родители.

Па приехала из глухой провинции, можно сказать, из самых низов, от корней! Зачем её понесло в столицу? Ответ вполне очевиден: конечно же, приобщиться к культурному наследию страны, расширить свой собственный кругозор, повысить образование, для чего же ещё? Ведь не в погоне же за презренным металлом? Поэтому всё своё свободное время, которого у неё было вполне достаточно, Па тратила на посещение музеев, концертов и спектаклей, где и знакомилась со столичной пропиской. Простите, с представителями сильной половины человечества, обременёнными несомненным и весомым достоинством – пропиской в паспорте. Пару раз она нарывалась на таких же, как она, авантюристов, но вот недавно ей повезло – очередной объект её внимания оказался закоренелым жителем столицы, в смысле, корни его росли прямо в самом центре города.

Их роман развивался стремительно и закончился вполне ожидаемым финалом – бурной и разнузданной свадьбой, куклой, безжалостно распятой на бампере взятого напрокат автомобиля, криками «Горько! Горько!» и пьяными слезами жениха, прощавшегося со свободой. Несомненно, дальнейшая жизнь тоже протекла бы так как надо, если б не вмешалась судьба-злодейка в виде предприимчивой соседки! Ей, видите ли, стало завидно, что этой дурочке из деревни Помряськино так повезло! На неё-то парни из столицы так не клевали! Она почему-то была востребована только на определённый период времени – погулять, поболтать, по… и прочее в том же духе.

И вот, желая доказать то ли себе, то ли соседке, что для не ещё не всё потеряно, Жо самым беспардонным образом подпоила и без того постоянно находящегося в подпитии муженька Па и окрутила его. Конечно, вернувшаяся Па мгновенно выгнала зарвавшегося супруга и осталась одна, с пропиской и комнатой. Да, и ещё с соседкой, которая поневоле делила с ней суровые будни. Иногда они ссорились и даже дрались, но это бывало редко, а порой вели философские разговоры «за жизнь» и были весьма довольны друг другом.

Навестим же их сейчас, когда, вполне утихомирившись, они удобно разлеглись на диване, поедая сушёных кальмаров и запивая их пивом. Подруг одолевал нешуточный вопрос: они решили узнать, зачем они живут на этом свете и в чём вообще смысл их существования. Несмотря на то, что над этим вопросом бились и продолжают биться лучшие, просвещённейшие умы, каждый из нас, простых смертных, решает его по-своему, потому что претензии к миру не могут быть одинаковыми. Вот и наших героинь волновало кое-что своё.

– Ты знаешь, подруга, меня давно мучает один вопрос, – начала, по обыкновению, неуёмная Па.

– Какой именно? – заинтересовалась Жо.

– Чьи мы с тобой, мужские или женские? – философским тоном закончила Па.

Жо чуть не поперхнулась пивом:

– А тебе-то какая разница?

– Ну, как, всё-таки интересно, какого мы с тобой пола и в чём заключается наше предназначение.

– Твоё высокое предназначение, чтобы на тебе сидели – и всё! – Жо потянулась за сушёным кальмаром.

– Нет, подруженька моя! – с хитрой улыбкой протянула Па. – Я думала над этим! Одно дело, если ты жилистая мужская задница, постоянно покрытая гусиной кожей, и совсем другое, если ты – это нежное, упругое, трепещущее полушарие, благоухающее неземным ароматом!

– Это каким-таким неземным ароматом ты пахнешь? – вытаращила глаза Жо. – И причём тут уши?

– Какие уши? – не поняла Па.

– Ну, как же, сама только что сказала: «ухающее», – терпеливо, словно бестолковому двоечнику, объяснила Жо. – Где ты видела у ягодиц уши? Только в кино «Нашествие – 3», в котором землю заполоняют ягодицы-мутанты! Помнишь, мы ходили на ночной сеанс? – и она сделала гигантский глоток пива, чтобы протолкнуть в горло застрявшего кальмара.

Па молча смотрела на неё, напряженно надувшую щёки. «Вот о чём можно говорить с этим существом?» – думала она.

– Мы говорим с тобой на разных языках, – вслух вздохнула она. – Нас разделяет настоящая пропасть.

– И вовсе не пропасть, – бормотнула нахлебавшаяся пива соседка. – Это у нас одна морщина на двоих. Глубокая, вертикальная, но одна! Нам с тобой повезло, подружка! Ягодицы не стареют и не покрываются морщинами, мы до глубокой старости остаёмся молодыми и стильными.

Па оглядела стильную, молодую и изрядно окосевшую Жо, развалившуюся на диване с банкой пива в одной руке и сушёным кальмаром в другой, и расхохоталась.

– Ты надо мной смеёшься? – обиделась Жо.

– Нет-нет, что ты! – успокоила её развеселившаяся Па. – Слушай дальше, что я ещё надумала! Если ты мужская, то жизнь твоя не очень-то разнообразна.

– Почему это?

– Во-первых, за тобой вообще не ухаживают: ну, там, разок потрут мочалкой в бане – и всё! А если ты принадлежишь дамочке, она будет о тебе заботиться не меньше, чем о собственном лице: мыть гелем или специальным кремом для душа, втирать душистое масло и ласковую эмульсию, чтобы ты была мягкой и гладкой, делать массаж и многое, многое другое!

– А во-вторых? – проявила признаки интереса соседка.

– А во-вторых, что хорошего от жизни получает мужская попа? Ничего!

– Неужели так-таки ничего?! – испугалась Жо.

– Одни неприятности! Пинки под зад от друзей, коллег, собутыльников, ментов, гаишников, родителей, когда они посчитают, что чадо выросло, от девушек и женщин, когда ты им надоешь, учителей, врачей, психиатров и дантистов, потому что они все предпочитают работать с женским полом, от начальства, потому что оно считает (и совершенно верно!), что ты ни черта не делаешь, а только штаны протираешь! Кстати, о штанах, – не на шутку разошлась Па. – Это сущее наказание! Их ещё можно терпеть весной и осенью, когда не очень холодно и не слишком жарко, но летом и зимой!! – она покачала головой.

– Но почему? – не поняла туповатая Жо. – Ведь зимой штаны тоже лучше, чем юбка?

– Эх, ты! – презрительно усмехнулась её просвещённая соседка. – Они же не носят теплое нижнее бельё! Представляешь, каково это – дрожать от стужи, съёживаться и покрываться ледяной коркой в джинсах, которые на морозе превращаются в железные трубы!

– Бррр! – вздрогнула впечатлительная Жо. – А летом?

– А летом ещё хуже! – воскликнула Па. – Они трутся друг об друга, потеют, опять трутся, покрываются опрелостями и дурно пахнут!

– А женские?

– Женские не потеют никогда! – категорически отрезала По. – А потом, существует множество способов избежать этого!

– Откуда ты всё это знаешь? – воззрилась на неё Жо.

– Книги надо читать, а не по кино шастать! – наставительно сказала образованная провинциалка. – Книга – источник знаний и лучший друг человека, а ты привыкла всякую дрянь смотреть: «Моя прекрасная Ягодица», «Попоносец», «Не родись ж…»…

Па не успела закончить: Жо стремительно вскочила, как будто её подбросили:

– Не смей покушаться на святое! Я же к тебе не цепляюсь! Лучше расскажи про женские проблемы!

– У женских ягодиц нет проблем! Одни только плюсы! Их любят все: и хозяева, и пользователи, как постоянные, так и приходящие! – авторитетно заявила Па. – Их холят и лелеют, гладят, пощипывают, целуют просто и взасос, кусают, ласково похлопывают, облизывают, щекотят и доставляют массу других удовольствий! О них пишут стихи и сочиняют прозу! Поют песни и гимны!

– Ну, это уж ты загнула! – не поверила Жо.

– «Есть упаенье только в бою»! «Палтава»! «Па Руси»! «Паследний из могикан»! Продолжать? – завелась Па.

– Не надо, не надо, верю! – успокоила её Жо.

– Но ты знаешь, – задумалась она. – Мне кажется, это ничего не меняет в восприятии мира. Ведь самое главное, как ты лично себя ощущаешь и кем осознаёшь, верно? А мужская ты или женская – всё равно. Если тебе внушают, что ты чудесная, милая, очаровательная, а ты считаешь, что ты толстая, противная и морщинистая, вряд ли слова других людей окажутся для тебя важнее собственного мнения. Так, подруга? – спросила Жо.

– А ты соображаешь! – удивилась Па.

– Я ведь тоже хожу по жизни с открытыми глазами, не только ты! – похвасталась Жо.

Обнявшись, они сели на диван, открыли ещё по одной баночке пива и одновременно вздохнули.

– Знаешь, подруга, – сказала Па. – Давай оставим умствования профессионалам? Пусть они бодаются из-за вечных истин и решают проблемы, терзающие человечество, а мы будем просто жить, радоваться жизни и выращивать свой сад, согласна?

– Согласна! – ответила Жо.

– А мужа мы тебе ещё найдём, да такого, что все обзавидуются! – пообещала оптимистка Па.

И они, довольные друг другом и всем миром, погрузились в спокойный, освежающий сон, в котором, как водится, осуществляются все самые заветные желания. Спокойной ночи, подружки, до новых встреч!

Оглавление

Пустячок № 1

Пустячок № 2

Пустячок №3

Пустячок № 4, или Исповедь целлюлита

Пустячок № 5

Пустячок № 6

Пустячок № 7

Пустячок № 8