Дефект [Алекс Эдельвайс] (fb2) читать онлайн

Алекс Эдельвайс Дефект

Часть первая

Глава 1

– Лэнги, Лэнги!

Привычный шепот выдернул лежащего на маленькой, но довольно мягкой и уютной постели человека из глубокого сна. Как не хотелось вставать, может, ему показалось и тот вскоре уйдет…

– Ну проснись, пожалуйста!

Видя отсутствие немедленной реакции, вошедший прибавил:

– Если нас заметят, в этот раз одними волосами не отделаешься.

Лэнги привстал на кровати и вопрошающе глянул на Астэ. Тот попытался улыбнуться как можно дружелюбнее и сказал:

– Ты не мог бы снова дать мне эти твои сонные таблетки?

С больших грустных серых глаз сидящего на кровати спала какая-то дымка; на лице появилось выражение, будто он вот-вот скажет «ну сколько можно…», однако оно было очень мягким и без раздражения, скорее, с сочувствием.

– У меня осталось немного, – ответил он. – Но хозяин уже подозрительно косится на меня; почему бы тебе не попросить у своего? Скажи, что от отсутствия нормального сна синяки под глазами возникнут, и ему будет неловко появляться с тобой на людях.

– Не хочу я у него ничего просить, – пробурчал Астэ и посмотрел в сторону.

– Но почему? Вряд ли ему это будет сложно.

– Да ненавижу я их!!! – прошептал он отчаянно, сжав кулаки.

Выпад был столь неожиданным, что Лэнги на секунду расширил глаза до неузнаваемости, а потом стал пугливо оглядываться по сторонам.

– Астэ, ну что ты такое говоришь, ну хватит, успокойся… Чего ты такой… Я дам тебе таблетки прямо сейчас, и ты тут же уйдешь к себе.

Тот мгновенно переменил выражение лица и снова улыбнулся.

Получив желаемое, Астэ собрался уходить. Когда он был уже почти у двери, Лэнги спросил, будто не выдержав любопытства:

– Тебе снова снился тот сон, да?

Тот остановился; на лице появилось какое-то смятение.

– Да, – буркнул он коротко.

Некоторое время оба пребывали в молчании, наполненным напряженным ожиданием. Затем Астэ как будто бы сдался; да и тяжело было скрывать все это. Он сказал:

– Завтра вечером, когда будешь возиться с цветами, я подойду будто бы спонтанно – хозяин сейчас по вечерам куда-то ходит без меня. Будь готов услышать кое-что интересное.

Лэнги кивнул.

На следующий день Астэ нужно было присутствовать на одном из военных смотров – его хозяин занимал почетную армейскую должность. Как правило, часть населения Империи, имевшая высокое положение в обществе – довольно большая часть – почти везде таскала своих рабов с собой, не считая, разумеется, войны, которая испокон веков была их основной деятельностью. Появляться в таком сопровождении считалось правилом хорошего тона; рабы были чуть ли не частью гардероба. Их белая кожа и прямые, того же цвета волосы, светлые глаза, высокий рост и астеническое телосложение считались красивыми, и, по мнению имперцев, прекрасно сочетались с их собственной внешностью – белая или голубоватая кожа, черные волосы, чаще всего волнистые, глаза всех оттенков оранжевого, красного и желтого. Даже одевать тех старались во все белое или же очень светлое, в то время как сами ходили преимущественно в черном. Имперцы, несмотря на всю свою воинственность, все же обладали хорошим вкусом.

Весь день Астэ с нетерпением ждал вечера. Когда, наконец, все закончилось и его отпустили домой, он намеревался зайти к себе, переодеться и бежать к Лэнги.

Дом его хозяина окружал небольшой сад; белая плитка, белые ограждения, яркие цветы – в основном синих оттенков. Сама постройка тоже была белая, с очень правильными, острыми формами; Астэ всегда немного удивляло это несоответствие предпочтениям жителей Империи. Впрочем, говорят, на их родной планете все разительно отличалось; а это место скорее подходило для людей, похожих на Астэ и с той же ролью; однако это было странно, и он отмел эти мысли за ненадобностью.

Проходя через сад, он заметил посетителя. Это было необычно – как правило, в это время дом практически пустовал; к тому же, пришедший человек не был знаком Астэ.

«Наверное, какой-нибудь друг или коллега хозяина», – подумал он. «Во всяком случае, это не мое дело».

До этого имперец, кажется, разглядывал цветы; однако, когда Астэ проходил мимо него, его взгляд поменял направление. Поравнявшись с гостем, тот слегка поклонился в знак приветствия и намеревался пройти дальше; однако его задержали вопросом о том, где владелец дома и когда с ним можно будет поговорить. Такая неорганизованность удивила Астэ, но виду он не подал и вежливо объяснил, что хозяин будет здесь ближе к ночи и что сейчас у него неотложные дела.

– Ясно, ясно… – сказал имперец, чему-то улыбаясь.

Затем его взгляд задержался на собеседнике, и он внезапно спросил:

– А ты дефектный какой-то, что ли?

Вопрос был крайне неожиданным для Астэ.

– Прошу прощения, я немного не понимаю…

– Ни у кого из вас еще не видел таких черных глаз. У тебя зрачки вообще есть, а?

«Вот же прикопался…» – подумал тот, а вслух сказал:

– Разумеется, у меня есть зрачки. Иначе как бы я видел.

Затем, желая смягчить реплику, которая могла прозвучать грубо, он прибавил:

– Очевидно, производственная ошибка. Если Вас раздражает, я могу уйти, или попросить для себя цветные линзы.

Имперец рассмеялся.

– Да нет, не утруждайся. Я не собираюсь часто здесь появляться.

После этой фразы тот шагнул по направлению к Астэ, намереваясь, очевидно, похлопать того по плечу или дотронуться до волос. Дальше все произошло молниеносно и позже вспоминалось смутно, как в тумане: как только рука подошедшего приблизилась, Астэ схватил ее и заломил тому за спину, чуть было не вывернув. От неожиданности имперец даже не успел ничего ответить, однако быстро пришел в себя, и в следующее мгновение нападавший уже лежал на земле.

Астэ и сам не понял, что это было; он хотел было принести свои извинения, но не смог – нога стоящего над ним больно давила на спину, сдавливая грудь и прижимая ее к земле. Оправившись от изумления, имперец проговорил:

– Да ты и правда дефектный; как тебя вообще тут держат, с поехавшей кукухой?

Собрав все силы, прокашлявшись и кое-как глотнув воздуха, Астэ ответил:

– Хозяин на меня не жаловался.

– Ты еще меня хочешь в чем-то обвинить, придурок?

С этими словами он надавил ногой еще сильнее; лежащий снова закашлялся, сделав знак рукой, что ему нужно что-то сказать. Имперец на время расслабил ногу.

– Нет, Вы меня не так поняли, – проговорил Астэ. – Умоляю, простите это недоразумение, я не контролировал себя. Очевидно, я болен.

Немного смягчившись, но все еще пребывая в состоянии шока и раздражения, имперец сказал:

– Прийти сюда, потратить свое время, ждать непонятно сколько и непонятно зачем, и все это для того, чтобы на тебя набросилась какая-то бешеная собака! Ну нет, тебе это с рук не сойдет… – на этих словах он убрал ногу и, немного подумав, снял с себя подобие ремня через плечо, на котором обычно держалось оружие.

– Больной – значит, лечиться надо, – ухмыльнулся он. – Вставай, пошли.

Поднявшись, отряхнув одежду и бросив взгляд на ремень, Астэ проговорил:

– Прошу прощения, но я ведь Вам не принадлежу. Вы можете рассказать об этом инциденте моему хозяину, и он уже решит, что делать.

– Думаю, он меня поймет, – осклабился имперец. – И вообще, тебе кто слово давал?

– Но Вы можете навлечь на себя скандал.

– А ты будто собираешься рассказывать об этом, м-м? Хочешь, чтоб тебя бешеным признали и прикончили?

Астэ понял, какой горький резон есть в этих словах. Он замолчал и покорно проследовал за имперцем, который, казалось, готов был потирать руки.

«Если кому-то и надо лечиться, так это тебе», – подумал Астэ, стараясь заглушить страх.

Они зашли в небольшое помещение в том же саду, похожее на оранжерею, разве что без растений. Оно не было заперто, да и сам сад не был огорожен – никому бы не пришло в голову что-то красть оттуда. Войдя внутрь, Астэ поблагодарил судьбу за то, что там никого не было.

– Раздевайся до пояса и ложись на пол.

Спорить было бесполезно – только раздражать; быстрым движением Астэ скинул верх и лег на пол, твердо намереваясь не издавать ни звука.

Но звук он все же издал, с самого начала – уж очень неожиданно-обжигающим был удар. Вскоре он уже выл, отчаянно надеясь, что это скоро закончится. Жгло невыносимо; с каждым разом казалось, что следующего он уже точно не выдержит. Имперец смеялся.

– Ну что за жалкое создание!..

Тут Астэ не выдержал и ответил:

– Но я же не умею, как Вы, блокировать боль!..

– Ты что-то там еще вякаешь?

– Да чем я хуже тебя!!! – эти слова вырвались примерно в том же состоянии, в котором он заломил руку своего мучителя; он их не контролировал, и теперь осознавал, что они могут за собой повлечь.

На секунду воцарилась мертвейшая, вгоняющая ужас под кожу тишина. Немного придя в себя после потрясения, имперец медленно проговорил:

– Да ты просто позор для своей нации. И как только тебя такого держат, да еще и у кого держат…

«Нации?.. О чем он…» – внезапно вклинившаяся мысль на секунду разогнала животный страх; но это была лишь секунда. Потому что в следующий момент на Астэ обрушился такой удар, что ему показалось, будто поверхность спины рассечена до костей. Он издал крик; вслед за этим ударом последовал еще один. Пока поднималась рука для следующего, Астэ прокричал:

– Хватит, умоляю!

– Хватит? И это все?!

Он хлестнул еще раз.

– Пожалуйста простите меня, я был неправ, я ничтожество, я ошибка природы, я позор для своего хозяина, я недостоин того, чтобы Вы тратили на меня свои нервы и время, простите… – последнее слово он выдавил, вжимая голову в пол, с ужасом думая, будет ли еще один удар. Он бы не выдержал еще одного; чувство у него было такое, будто со спины содрали кожу.

Имперец, похоже, решил, что на этом достаточно – все же нехорошо портить чужое имущество, да и эти его крики могли привлечь ненужное внимание.

– Так уж и быть, хватит с тебя. Я и правда кучу времени на тебя потратил. Надеюсь, тебя скоро пристрелят, идиот несчастный.

Он вышел; Астэ продолжал лежать на полу. Боль, ненависть; он боялся сдвинуться с места, поэтому сжал изо всех сил кулаки и рыдал, уткнувшись в пол. «Да ты и правда ничтожество; полнейшее ничтожество!»

Он пролежал там до позднего вечера; он понимал, что надо встать и одеться (но как?..), что будет плохо, если хозяин увидит его здесь.

Внезапно он почувствовал чье-то присутствие; он тут же вскочил, ощутив острую боль и чуть было не вскрикнув. Внутри у него все упало; теперь-то ему точно конец.

Однако, как оказалось, он рано испугался – в помещение заглянул человек, похожий на него.

– Астэ? Что ты здесь делаешь?.. Еще и… в таком виде… Что-то случилось?

– Ну а ты что здесь делаешь? – парировал тот.

– Да ничего, просто решил здесь отдохнуть немного… – смутился вошедший.

– А… прости. Слушай, Тэйра, у тебя нет какой-нибудь заживляющей мази?

Тот слегка удивился.

– Нет, откуда… Попроси у хозяина…

– Извини, но этого делать, думаю, не стоит: у него завтра важная встреча, и он будет в ярости, если узнает, что со мной что-то не так. Ну будь другом, а?..

– А что у тебя случилось?..

Астэ молча повернулся спиной.

Тэйра чуть было не вскрикнул.

– Превеликая Вечность, Астэ, что произошло? Тебе очень больно?

– С лестницы упал, – пробурчал тот. – Умоляю тебя, принеси мазь. Покопайся в вещах хозяина, он не заметит – я возьму чуть-чуть, и ты вернешь ее на место. А если он увидит меня такого, то и ты можешь попасть под горячую руку. Ну же, быстрее. Он скоро вернется.

Тэйра вздохнул и быстрым шагом вышел из помещения. Он бы по любому сделал так, как сказал Астэ.

Когда тот остался один, то подумал о том, что так и не встретился с Лэнги, и искренне надеялся на то, что он не подумает, будто его обманули. Впрочем, если и подумает, то все равно не обидится…

Мазь благотворно подействовала на спину Астэ: помимо заживляющих компонентов там были еще и обезболивающие. Хозяина он встретил с как обычно дружелюбным, ничего не выражающим лицом; тот ничего не заметил, да и был слишком уставшим для этого.

Глубокой ночью Астэ потихоньку выбрался из дома и направился к Лэнги.

Выслушав соболезнования и упреки, Астэ, собравшись с духом, приступил к рассказу о своем сне.

– Для начала представь себе, – начал он, – что наши хозяева – никакие не боги.

– Ничего себе задачку ты мне задал!.. Если это для начала, то что потом…

– Постарайся.

– Ну допустим… представил… – сказал Лэнги неуверенно.

– Соответственно, – продолжил Астэ, – мы – никакие не искусственно созданные зверушки, существующие для того, чтобы украшать жизнь наших величайших и великодушных создателей. Так?

– Ну… если представлять все, как ты говоришь, то да. Но… кем и зачем мы тогда созданы?..

– Погоди, Лэнги. Я ведь еще ничего не утверждал, – улыбнулся Астэ, получая наслаждение от смущения собеседника. – Так вот, если мы – сами по себе, то, выходит, и жить мы должны сами по себе. У нас должна быть собственная планета и собственные ресурсы.

– Астэ, ну не глупи… Мы ведь неспособны к самостоятельной жизни по причине неполноценности.

– Кто тебе это сказал?

– В смысле – кто?.. Это все знают, это понятно…

– А в чем проявляется эта неполноценность?

– Слушай, ну ты же знаешь: у людей вроде нас недоразвит какой-то там участок мозга…

– Какой участок, Лэнги? За что он отвечает?

– Какая разница… Это ведь уже означает неполноценность.

– А тебе не приходило в голову, что недоразвитость не обязательно мешает полноценно жить?

– Астэ… Есть вещи, которые тебе не понять. Если мы живем так, значит, по-другому быть не может.

– Кстати, Лэнги, – Астэ улыбнулся, прищурившись; казалось, предыдущую реплику он проигнорировал, – я знаю, ты рисуешь.

– Ну и что, – у того покраснели уши, – и как ты узнал? Не говори, пожалуйста, никому…

– Стало быть, сам творческие способности проявляешь, – он не переставал улыбаться. – Значит, уже способен на что-то самостоятельное и живешь не исключительно ради своего хозяина.

– Это ошибка… сбой в системе…

– Хм, где-то я уже сегодня это слышал. Слишком много ошибок на квадратный метр. В общем, я к чему это веду, Лэнги. Знаешь, что Она сказала мне в этот раз?

Тот волей-неволей весь превратился во внимание.

– Планета, на которой мы сейчас находимся – наша.

Он выждал секунду, наслаждаясь произведенным эффектом.

– Все здешние ресурсы – наши. Мы – свободные, полноценные, культурно и интеллектуально развитые лю-ди. А они… они просто воспользовались нашей временной слабостью и присвоили чужое себе. Лэнги, я хочу, чтобы ты понял. Есть слово «мы», и мы – не дополнение, не рабы; мы – нация.

От этих слов Астэ аж сам ощутил мурашки по коже. Лэнги сидел тихо; по всему его виду было понятно, что он пытается вникнуть.

– И ты, – продолжил Астэ, – не слушал бы меня сейчас с таким напряжением и не интересовался бы моими снами, если бы сам в глубине души и может, не вполне осознанно, не предполагал подобное. А в довершение всего, – он усмехнулся, – приведу тебе цитату одного из так называемых богов, того самого, который сегодня на мне оторвался: он сказал, что я «позор для своей нации». Если бы не мои сны, я бы его не понял. Но теперь я понимаю. И, надеюсь, осознаешь и ты.

Лэнги молчал; затем посмотрел на Астэ серьезными глазами.

– Ты не представляешь, – не удержался Астэ, – какую надежду мне это дает. Ну да ты и сам видишь – я не могу нормально спать по ночам. Меня вечно что-то будто зовет; и Она, Она говорит все эти вещи мне, именно мне…

– Дело в том, что меня тоже что-то зовет. И не будто, а по-настоящему.

Астэ посмотрел на него вопросительно, с удивлением.

– Я отчасти поэтому интересовался твоими снами; раньше говорить боялся, но теперь, думаю, можно. Знаешь ведь о ментальной связи? Ну ты-то должен знать.

– Чего?.. Нет…

– Погоди, правда? Ты… ни разу не общался мысленно?

– Что?

– Но ведь это обычное дело, мне казалось, все это применяют, особенно когда не нужно, чтобы хозяин услышал.

– Ладно, проехали… Продолжай, – на этом моменте Астэ вспомнил, как порой такие же как он люди посматривали на него удивленно-снисходительно; и теперь он понял, почему.

– Так вот, в последнее время я чувствовал определенный призыв, ну что-то вроде прийти в конкретное время в конкретное место.

– И ты туда ходил? – быстро спросил Астэ.

– В том-то и дело, что нет… Какое-то время я опасался, что это ловушка, или что со мной что-то не так; но потом ты стал рассказывать все эти вещи… Я, конечно, до сих пор не до конца верю…

– Мы пойдем туда вместе.

Сказано это было твердым тоном, не предполагающим возражений.

Они вышли в прохладную, окатывающую освежающим воздухом ночь. В этой атмосфере пустоты и отсутствия, в этих висящих в воздухе безразличии и мнимой вседозволенности – за счет пустых улиц – Астэ видел очарование. Вот они будто бы свободны, а вдохнешь полной грудью – и вовсе ощущаешь себя хозяином этого места. Это было странновато, но будоражило до костей. Казалось – нет Империи, нет этих людей, и не было никогда. Сон, кошмар, наваждение.

Вот они отошли от города – острые белые постройки какого-то не имперского происхождения виднелись вдали. А впереди были просторы – для тела и души. Поля, будто колышущиеся на ветру, как волны, упираются в горы, похожие в большинстве своем на потухшие вулканы – на вершине почти каждой кратер с кристально чистой ледяной водой. Пройди они чуть дальше, и перед ними расстелилось бы море цвета индиго, омывающее фиолетовые скалы, вода на которых поблескивает серебряным, будто жемчужины. Именно в этих скалах частенько встречаются пещеры, изнутри которых льется мягкий зеленовато-голубой свет, наполняющий той энергией, которая пронизывает все и течет в каждом живом существе. Той энергией, владение которой совершенствовали жители Империи, направляя на войну и разрушение, и той же, которая использовалась когда-то давно народом, к которому принадлежал Астэ, в мирных целях.

Шли тихо, будто крались. Люди этого народа и вовсе были тихими, жили тихо и покорно, будто и не жили вовсе. Разумеется, знания об использовании энергии были утрачены уже вместе со следующим поколением после завоевания. Периодически Лэнги останавливался, нервно оглядываясь; сначала Астэ делал то же, потом просто закатывал глаза на этих моментах. Опасность не была преувеличена Лэнги; просто у его спутника было куда больше опыта ночных вылазок.

Вскоре Астэ выдохся; Лэнги посмотрел на него с удивлением – тот только вымученно улыбнулся. У него были причины для такого состояния. Вскоре оба стали чувствовать какое-то волнение в воздухе – стало даже тяжелее дышать, и будто слегка подташнивало, и вверху головы появилось странное ощущение. Лэнги выглядел невозмутимым; для Астэ это было в новинку, и он разволновался.

Они поднялись на холм, на небольшую поляну. И им открылось невероятное, хоть и предельно простое, но завораживающее до глубины души зрелище.

Люди сидели вкруг. Сидели, казалось, неподвижно – только слегка покачивались – в такт траве?.. Спины прямые, ветер колышет длинные белые волосы, глаза закрыты, головы приопущены. От этого Астэ даже вздрогнул. «Неужели они не боятся… сидеть так открыто? Или же их отпускают?..»

Лэнги стремительным шагом стал приближаться к остальным. Астэ даже удивила такая уверенность; он не спеша пошел следом. А затем произошло невероятное, потому что Лэнги просто сел среди них и замер, совершенно так же – и не скажешь, что он только пришел. «Опять, что ли, эта ментальная связь…» – Астэ вконец разнервничался.

Будто почувствовав и пожалев несчастного, один из людей открыл глаза и приглашающе на него воззрился. Взгляд был мягкий, но непроницаемый. «Черт», – подумал Астэ, – «да ты трясешься, будто перед тобой – имперцы. Просто подойди и сделай, как он». Страх смешивался с восхищением, и Астэ почему-то казалось, будто его видят насквозь, что, впрочем, было не вполне безосновательно. Он собрался с духом, подошел отрывистым шагом и сел туда, где было больше места, не переставая вопрошающе смотреть в глаза тому человеку. На секунду ему даже показалось, будто тот слегка усмехнулся. Астэ ждал.

Наконец, люди стали потихоньку открывать глаза и мягко, ненавязчиво рассматривать пришедших. Один из них – тот самый, что сделал это первым – спросил без всяких предисловий:

– Это тебе снятся сны, в которых некое высшее существо призывает нас предпринять усилия, чтобы снова стать свободными?

«Снова. Я был прав. Я был прав!» – сердце Астэ лихорадочно забилось; однако надо было что-то ответить. Он не вполне понимал, можно ли то, что снится ему, назвать высшим существом, но вступать в долгую дискуссию на эту тему не хотелось. Поэтому он просто кивнул, одновременно почувствовав нахлынувшее внезапно ощущение собственной значимости.

– Мы уже давно знаем, что такой человек есть, – мягко пояснил собеседник Астэ, – но все никак не удавалось тебя вычислить. Ты и сейчас непроницаем; но это поправимо, не переживай, – конец фразы был сказан довольно быстро.

Удивительно, но в этот раз Астэ даже не почувствовал обычного смущения. Его захлестнуло желание высказать все сейчас, чтобы все наконец знали – ведь теперь он убедился, что это правда – чем является его народ и какая ужасная ошибка произошла. Его глаза заблестели: хотелось быстрее, как можно быстрее.

Вскочив с места, он выбежал на середину круга. Оглядел всех – взгляды были сосредоточены на нем; усталость как рукой сняло.

– Да, это так, – начал он, – мне снится некий человек; Она внешне чем-то напоминает имперцев – но не из них явно. Она говорила мне, что мы – свободный народ, и эта планета принадлежит полностью нам.

Он на мгновение замолчал, переводя дыхание – оказывается, он все же очень волновался – а затем, как бы опасаясь недоверия, быстро затараторил:

– Я сначала не поверил – слишком это было похоже на бред; но Она виделась мне снова и снова, и… – он перевел дыхание, – не могло это все быть неправдой, а знаете, почему?! Она объяснила мне, что мы так же, как имперцы, можем использовать энергию, на нашей планете есть кое-какие места, в которых она сосредоточена, такие пещеры с голубоватым светом – их много у моря, можете сами проверить, и еще – подальше в горах, и я… – он снова перевел дыхание и окинул взглядом всех, – я, разумеется, решил это проверить, и у меня получилось, я тренируюсь почти каждую ночь, и у меня уже с легкостью получается ломать деревья, а еще я могу спалить что-нибудь разом – но это сложно – в общем, мы тоже люди, мы полноценные люди, и вы все тоже это можете, они не имеют права нами командовать!!! – тут он понял, что немного забылся, и продолжил уже тише, слегка смутившись: – Естественно, я могу продемонстрировать все, о чем говорил.

Люди смотрели крайне задумчиво; у некоторых на лице читалось подобие воодушевления, шедшее, однако, из самой глубины сознания и поэтому не сразу заметное.

Наконец, один из людей сказал:

– Мы тебе верим. Твои сны очень важны. Но, боюсь, вряд ли кто-то из нас сможет использовать энергию так же, как ты.

– Но почему?.. – Астэ смутился. – Мы же одинаковые; и для кого тогда пещеры?

– Ты немного не понимаешь, – улыбнулся другой человек, тот, который первым заговорил с Астэ, – ведь эту энергию можно применять по-разному. Имперцы, к примеру, развивают навыки владения ей для военных действий – они видят в этом наилучший для себя способ достижения совершенства («или порабощения беззащитных народов и получения наживы» – подумал Астэ, внутренне усмехнувшись; но все же эти слова его удивили). Для того, чтобы это было возможно, они используют природную агрессию. А как же ты сделаешь это, не имея такого качества?

– В смысле? – вопрос поставил Астэ в тупик. – Нельзя его не иметь. Когда тебя обижают, ты по любому чувствуешь обиду и злость.

– Для того, чтобы что-то чувствовать, нужно быть на это способным, Астэ.

Тот даже не удивился, что его назвали по имени. Он внезапно ощутил волнение, а затем мысль пронзила его, будто стрела, растекшись по венам дрожью. Он медленно поднял взгляд на сидящих, а затем, с трудом приведя себя в спокойное состояние, сказал:

– Они ведь все время говорят, что мы неполноценные потому, что у нас слабо развита какая-то там область мозга… Неужели…

– Да, когда-то давно они воспользовались тем, что мы просто не в состоянии дать отпор, потому что, к сожалению, в голову никому не приходило, что кто-то на кого-то может напасть.

Астэ какое-то время тупо смотрел перед собой, в пустоту. Затем спросил:

– Простите, а… а со мной-то что не так?

Какой-то человек встал с места, подошел к нему, приложил свои ладони к его и сказал:

– Не волнуйся, с тобой все так. Просто ты человек нового типа.

Этот крайне успокаивающий жест удивил Астэ до глубины души. Он вроде как не показывал особого смятения, его лицо было почти ровным, а тон у того человека был такой, будто Астэ чуть ли не сорвался. Впрочем, внутренняя тревога действительно нарастала вихрем. А еще его поражало то, что он будто бы разговаривал сразу со всеми, и кто бы ни ответил ему, этот ответ как бы исходил от всех. «Когда-нибудь я тоже так научусь».

Видно было, что присутствующим немного неловко говорить вслух, но того требовала обстановка. Поговорив еще немного, Астэ узнал, что эти люди появились на свет еще до завоевания – длилось оно уже почти что тысячу лет. На протяжении всего этого времени они сохраняли язык и культуру, держа все в тайне, опасаясь наказания.

– А мне всегда язык имперцев резал слух! – радостно воскликнул Астэ. – Жду не дождусь научиться нашему и разговаривать, как человек!

– Они ведь тоже люди, – мягко поправил его кто-то.

– Да, я знаю, но… – Астэ смутился.

Они пробыли там еще немного; наконец появилось ощущение, что люди собираются уходить. Один из них обратился к Астэ:

– Нам всем нужно тщательно обдумать сказанное тобой. Через одну ночь на этом же месте, когда четвертый спутник достигнет зенита.

Весь следующий день Астэ был, как на иголках. Невероятный подъем, ощущавшийся в последние дни, казалось, достиг апогея. Он ведь знал, знал, что это все правда; а как часто он, после тяжелого дня, сидел и думал о том, как же тщетна, бессмысленна его дурацкая жизнь, как выматывают эти глупые, никому не нужные и, главное, непонятно за что свалившиеся обязанности перед… самозванцами. Чертовыми самозванцами. Он сжимал кулаки, когда об этом думал. И искренне не понимал, как его собратья не чувствуют подобного. Вообще, к ним он испытывал крайне странные, противоречивые чувства. С одной стороны, он всей душой любил свой народ и чуть ли не боготворил его – это было единственной, непререкаемой ценностью. С другой – иногда он их почти что презирал; ему было стыдно за это, он ненавидел себя в такие моменты, но ничего не мог поделать – так раздражала эта неспособность дать отпор. А может, он просто чувствовал себя каким-то не таким.

Ночью он снова пробрался в дом, где жил Лэнги, напугав того до полусмерти слишком внезапным появлением. Астэ горел желанием научиться общаться мысленно.

– Да как же я это сделаю… Оно же само как-то… – Лэнги растерянно смотрел на того своими большими, грустными глазами.

– А почему у тебя само, а у меня не само, – проскулил Астэ.

– Не знаю, честное слово…

Это гораздо позже выяснилось, что практически никто из его поколения такой способностью не обладал – они лишь могли чувствовать общее поле, но не вносить туда что-либо. Лэнги повезло – он был крайне восприимчив. А сейчас максимум, что ему удалось добиться от Астэ, это то, что тот ощущал определенное волнение, когда к нему взывали уж слишком настойчиво.

Это гораздо позже Астэ будут говорить, что ему и не обязательно читать мысли для безупречного распознавания эмоций и ожиданий. А сейчас он, не желая больше мучить бедного Лэнги, ушел обратно к себе.

Четвертый спутник стоял в зените. В это время планета с кольцами вокруг, синего цвета, выкатывавшаяся из-за горизонта каждую ночь, находилась довольно высоко на небосводе.

Астэ был взволнован и даже немного напуган. На вопрос о том, что случилось, он быстро ответил:

– По дороге сюда я видел в небе странное существо – точнее, это было какое-то животное, но я никогда прежде подобного не видел…

– Ты можешь его описать? – спросил один из людей.

– Белое, с крыльями, – это было первое, что сказал Астэ; затем он подумал и добавил, – большое. Пролетело как молния, я не успел разглядеть.

Люди переглянулись; их лица как-то посветлели. Один из присутствующих сказал:

– Это хороший знак – они ведь не появлялись с начала завоевания, и мы все были уверены, что они вымерли… Эти животные обитают здесь столько же, сколько и люди, и тесно с ними взаимосвязаны. Они, если что, такие же безобидные, – уточнил он специально для Астэ. – С виду они чем-то напоминают имперских пантер – только белые, с крыльями и перьями под ушами и на кончике хвоста. До завоевания они считались священными животными. На нашем языке они называются «эио-ом»¹.

– Э… о… э-э-э… что?

– Что, так сложно произнести? – рассмеялся человек. – Ничего, научишься еще. Наш язык сильно отличается от языка, на котором говорят в Империи; тебе, как представителю новых поколений, возможно, будет трудновато.

– Да, пожалуй… – сказал Астэ смущенно. – А что оно вообще означает? И как вообще различать эти слова, ты будто не сказал, а спел…

Человек дружелюбно улыбнулся.

– Тут все просто: «эио» – это «небо», «ом» – предлог «к». Дословно – «к небу»; ну а что ты хочешь? Они ведь летают.

– Да, это все очень логично, – ответил Астэ, – только вот выговорить очень… м-м-м… сложно.

Однако вскоре смущение прошло – уж очень воодушевляло и захватывало это все. Он как нельзя сильно чувствовал причастность, и это было поразительно.

Когда люди уселись вкруг, один из них обратился к Астэ:

– Мы решили, что раз ты можешь использовать энергию для разрушения, то и мы можем. Это могло бы кардинально изменить ситуацию – не уверен, что мы были созданы для рабства; это бессмысленная жизнь. Имперцы не считают нас за людей, но, думается, если бы они увидели, что мы обладаем их способностями, то изменили бы мнение.

– Боюсь, им нужно это не просто увидеть, – вздохнул Астэ.

По кругу будто бы прошла какая-то волна. Тут Астэ не выдержал – его будто бы подхватил какой-то порыв. Он вскочил и выбежал на середину круга.

– Вы знаете, что имперцы делают, если встречают какое-либо сопротивление?

Люди смотрели на него; кто-то чуть заметно кивал.

– Недавно, – Астэ усмехнулся, – я больно схватил одного из них за руку, когда тот хотел дотронуться. Не спрашивайте – сам не знаю, зачем; это вышло случайно. Знаете, чем это для меня закончилось?

Выдержав небольшую паузу, он показал спину, медленно поворачиваясь вокруг себя.

По кругу прошла еще одна волна. Астэ продолжил:

– Я просто хочу, чтобы вы поняли. Либо они, либо мы. По-другому с ними нельзя.

– Поэтому, – сказал Астэ после еще одной паузы, – я хочу предложить кое-какое решение. Все мы знаем, что генная инженерия в Империи работает на ура – иначе как бы им вообще хватило смелости высказывать такие оскорбительные теории насчет нашего происхождения. Кто сказал, что дефекты – как они это называют – в мозге нельзя исправить? А если и вовсе создать новых людей?

– Боюсь, это было бы проблематично… – сказал один из сидящих.

– Да нет, не так уж, – улыбнулся Астэ. – Лэнги, ты не мог бы подойти?

Тот мгновенно открыл глаза и вопросительно глянул на Астэ. Затем молча встал и подошел к нему.

– Это – мой друг, – сказал Астэ, слегка указывая на него рукой. – Его хозяин… в смысле, я хотел сказать – человек, у которого он живет – работает в правительстве. То, что сейчас у них война, все в курсе – да это и не удивительно. Но вот война эта обходится им очень, очень дорого – в кои-то веки они встретили по-настоящему конкурентоспособного противника. Скажи, Лэнги, какие опасения они недавно высказали на одном из заседаний?

Затем он добавил, чуть смутившись:

– Только вслух, пожалуйста. Нужно же мне слышать тоже, да и вообще…

Встретившись с Астэ взглядом, Лэнги будто поймал мысль. Он сказал:

– Они считают, что Империя в этот раз имеет шансы на поражение. И что, вероятнее всего, в войне придется задействовать практически все население.

– А это значит, – продолжил Астэ, – что мы останемся почти одни, не считая тех групп, которые воевать не могут – таких, ясное дело, по пальцам пересчитать. Вот тут и сыграет то, что они считают нас безмозглыми животными.

Тут уже, казалось, сам воздух колыхался. Видно было, что люди обдумывают сказанное им.

Тут Лэнги посмотрел ему в глаза, затем на всех, затем сказал:

– Астэ, и все остальные. Я просто хотел сказать, что, возможно, не обязательно вмешиваться в работу мозга таким образом. Люди могут развить эту область по собственному желанию. Надеюсь, вы понимаете, о чем я.

Астэ долго смотрел на него, затем подошел, взял за обе ладони, подражая тому человеку, и сказал:

– Да. Я понимаю.

Затем, чуть погодя, он добавил, обращаясь уже ко всем:

– Надо вывести людей из этого состояния анабиоза. Они должны узнать, кем являются. Прошло много времени – каждое новое поколение претерпевает изменения. Невозможно, терпя каждый день этот имперский беспредел, оставаться равнодушным! У меня… у меня есть навыки, и я готов передать все, чем располагаю, остальным.

Когда его слова были обдуманы, как и дальнейшие действия, один из людей встал и обратился к Астэ и Лэнги:

– Полагаем, вам двоим следовало бы дать нормальные имена – как у всех нас.

Те промолчали, но волнение было видно хорошо.

– Если позволите, – продолжил тот человек.

Они кивнули; тогда он сделал нечто крайне необычное. Подошел сначала к Астэ, также приложил свои ладони к его, только в этот раз они еще и касались лбами, опустив головы. Постоял так несколько секунд, затем проделал то же и с Лэнги. Потом отошел, указал поворотом головы в сторону Астэ и сказал:

– Эйи – «рассветная звезда».

После – в сторону его спутника:

– Лайи – «узор из перьев на крыле эио-ом».

Астэ казалось, что он сейчас задохнется. Ему дали имя, настоящее имя на его родном языке, он будто бы стал еще ближе к ним, к тому, что было изначально и что не удалось искоренить за целую тысячу лет…

Однако, это был еще не предел.

Люди слегка придвинулись друг к другу и взялись за руки. Они немного опустили головы, и через несколько секунд воздух наполнился удивительными, ни на что не похожими звуками.

Видно было, что люди не поют, а говорят; но то, как они говорили, напоминало пение, как показалось Астэ – ангельское. Голос каждого отдельного человека вливался в общий поток голосов; он струился в воздухе, как ручей, не натыкающийся на препятствия, как пение птиц; казалось, это и впрямь что-то неземное; а язык имперцев – кажущийся в сравнении с этим грубым, лающим, будто камни скатываются со скалы – Астэ и вовсе не хотелось вспоминать.

Когда Астэ и Лэнги были практически дома – оставалось лишь повернуть в разные стороны – первый сказал:

– Спокойной ночи, Ла-йи.

Тот улыбнулся и ответил:

– И тебе хорошо доспать остаток ночи, Эйи.

Астэ даже немного дернулся.

– Ничего себе! Это ты как… так чисто произнес, совсем, как они! У меня так не получается… – он как-то смущенно опустил голову.

– Да не переживай ты так, получится еще. У всех ведь разные способности. Мне, к примеру, во сне никто не является, – он снова улыбнулся, ободряюще и примирительно.

Астэ ответил ему тем же, хотя улыбка и была немного нервной. Они разошлись по домам.

***

На следующий день его ждала довольно неожиданная новость. Его собирались подарить другому человеку.

Дело было в том, что его хозяин, хоть и занимал довольно высокое положение, но все никак не мог продвинуться выше. А тут появился человек, который, благодаря своему влиянию, помог ему в этом. Он был известен своим переменчивым характером и довольно часто возникающими спонтанными решениями, поэтому, чтобы удержать позицию первое время, приходилось изворачиваться. К тому же, хозяин Астэ был намерен заполучить дружбу того человека.

– Знаешь, он ведь еще такой любитель экзотики, – сказал он Астэ. – Ну, эти твои глаза и способность говорить без акцента… Уверен, он оценит.

– Очень надеюсь, – проговорил Астэ тихо.

– Хм, но вот эти синяки под глазами… Слушай, я же нормально тебя кормлю; чего ты такой полумертвый?

– Не знаю… Э-э… Экзотика, – он натянуто улыбнулся, наивно посмотрев тому в глаза и издав смешок.

А потом Астэ было не до смеха. На фоне дома белого цвета – побольше, чем у предыдущего хозяина, – и экзотических деревьев, привезенных с родной планеты имперцев и растущих в специальных стеклянных мини-помещениях наподобие теплиц, на дорожке, выложенной неровными красно-оранжево-желтыми камнями, стоял тот самый человек, ремень которого так хорошо недавно прошелся по спине Астэ.

Глава 2

У Астэ было такое чувство, будто внутри что-то упало сверху вниз, оставляя за собой пронзительный воздушный тоннель. В этот момент ему хотелось находиться где угодно, только не там. Стало тяжеловато дышать, и изо всех сил хотелось изобразить какую-нибудь гримасу на лице – страха, ненависти – но лицо нужно было сохранять каменным. На самом деле, первой его мыслью было то, насколько некстати появился этот имперец – он ведь только-только начал осуществлять давно желаемое, а тот мог знатно помешать, или – кто знает? И вовсе пресечь. Теперь он имел на Астэ полное право.

«Может, убежать?..» Нет, убегать нельзя. Если имперец изначально не планировал его убивать, то после этого точно убьет.

Во время всех этих размышлений, метавшихся в голове молниями, Астэ не забывал слегка улыбаться, медленно идя чуть поодаль уже бывшего хозяина. Когда они подошли ближе, люди обменялись приветствиями; на Астэ воззрилась пара огненно-янтарных, насмешливых глаз.

– Ух ты. Какая встреча, – сказал имперец намеренно удивленно.

– Он Вам чем-то запомнился до этого? – быстро спросил бывший хозяин Астэ.

– Запомнился? Да не то слово! – он все еще улыбался; у Астэ душа окончательно провалилась в пятки, казалось, вот-вот, и он грохнулся бы.

– Мы виделись совсем недавно, – продолжал тот. – Он оказал мне очень любезный прием в Вашем саду – дом, к сожалению, был заперт (на этих словах занервничал уже другой имперец) – но Вы не переживайте, меня совершенно не обременило ожидание (собеседник разнервничался вконец): Ваша замечательная собака поразвлекла меня интересным разговором, да и в целом у Вас красиво – мне нравятся Ваши темно-синие цветы; знаете, на фоне белых дорожек и ограждений… синее на белом фоне² вообще прекрасно, на мой взгляд, смотрится; думаю, росли бы эти цветы у меня, не удержался бы и засадил ими все. Извините, увлекся; благодарю за столь милый подарок, хоть и бракованный, ха-ха. А теперь я хотел бы, как мы и планировали, поговорить с Вами – пройдемте, у меня есть отличная беседка. А ты… – он посмотрел на Астэ, затем обратился к собеседнику, – как Вы его зовете?

Было видно, что другой имперец изо всех сил сохраняет присутствие духа. Обрадовавшись, что ему наконец задали конкретный вопрос, он ответил:

– Я зову его… точнее, прошу прощения – я звал его Астэ, но это так, поскольку Вы спросили; Вы, разумеется, измените имя на свой вкус.

– А отзываться он на другое имя будет, м-м?

– Простите? – имперец сделал вид, что не вполне понял, хотя он и правда не понял.

– Ах нет, ничего, – он рассмеялся. – Оставим пока прежнее. Астэ, приготовь нам попить, пока мы беседовать будем. Что-то мне подсказывает, – он ухмыльнулся, – что этот разговор будет либо слишком долгим, либо слишком коротким.

Убитой походкой Астэ прошел в дом. У входа его ждал человек – тоже один из рабов. При том, что астеническое телосложение было общей чертой всех людей из их народа, этот казался совсем уж маленьким; добавлял впечатление довольно низкий рост. А глаза его были даже еще больше и еще наивнее, чем у Лэнги. У них был редкий, светло-фиолетовый цвет – они напоминали два аметиста.

Когда Астэ приблизился, тот глянул ему в лицо и слегка вздрогнул; затем дружелюбно улыбнулся, вскользь дотронулся до его руки и предложил показать дом. Вошедший благодарно кивнул.

Вообще, Астэ всегда удивляло несоответствие внешнего вида домов их внутреннему убранству. Ослепительно белые снаружи, с такими геометричными формами, хоть и не очень большие и не высокие, внутри они были, чаще всего, темно-серыми с красными или оранжевыми «прожилками» – имперцы также были любителями делать такую подсветку – и преобладающими формами были круги и овалы. Проявлялось это везде: и в винтовых лестницах, и в больших овальных панно на стенах, изображавших очень часто пейзажи родной планеты имперцев – выполнены они были под «окна». А чтобы еще полнее погрузиться в атмосферу, с лестниц и прочих возвышенностей свисали красного цвета растения наподобие плюща и лиан, так напоминавшие алые «джунгли» на родине Империи. У многих на стенах были также гигантские изображения нынешнего правителя, или различные боевые сцены, или же просто картины с каким-либо представителем их расы, соответствующего, по их мнению, идеалам красоты – эти стандарты, впрочем, имели довольно широкие рамки. Данные изображения были настоящими произведениями искусства, идеальным образцом взаимодействия культур и стилей, которого имперцы, скорее всего, и не замечали. Выполнены они были в виде витражей – множество стеклянных кусочков будто светились яркими, насыщенными цветами, так и врезавшимися в глаза. В то же время была в них какая-то плавность, и цветовая гамма во многом выдавала имперский стиль.

Астэ досталась маленькая комнатка на чердаке с единственным окном, выходящим на крышу – у него возник вопрос, открывалось ли оно вообще когда-нибудь: воздух был довольно спертым. А также ему было интересно, каким образом по ночам из этого окна вылезать – придется спрыгивать с крыши.

Ближе к вечеру два имперца наконец вышли из беседки. Вид у бывшего хозяина Астэ был вымотанный, но довольный – видно было, исход разговора его устраивает. Астэ всегда удивляло то, что они так много говорят – они сделали из этого целое искусство – и то, что при помощи различных уверток могут убедить собеседника в чем угодно. Похоже, общаться телепатически они даже не пробовали – да и зачем, это, наверное, было бы им менее интересно. А еще Астэ всегда было любопытно, был ли его народ таким тихим и немногословным и до завоевания.

Пока те говорили, Астэ вместе с тем человеком – его звали Этрэ – приготовили горячо любимый имперцами напиток; редко в Империи встречался человек, который не делал бы регулярно хоть глоточек после напряженного дня. Напиток был крепким и имел терпкий запах; имперцы называли его «кветт».

«Можешь идти, Этрэ», – сказал хозяин домапосле того, как другой имперец, выпив из вежливости стаканчик, ушел. – «А ты останься», – он посмотрел на Астэ.

Когда Этрэ удалился, он продолжил:

«Ну, давай познакомимся, что ли. Меня зовут Гэрет, в недавнем прошлом я заместитель командующего одним из имперских элитных отрядов – не буду называть, все равно не запомнишь, – сейчас, при экстренном военном положении³ я исполняю роль ответственного за безопасность колонии», – он улыбнулся.

Астэ кивнул. Он не особо понимал, зачем ему это все рассказывают.

«А что касается тебя», – Гэрет улыбнулся еще шире, – «я уже знаю – ты ведь представился в прошлый раз. Только вот непонятно, кем же конкретно тебя считать», – он закатил глаза, вспоминая, – «ничтожеством, ошибкой природы, позором для своего хозяина, или же – но это уже мои домыслы – позором для собственного…кхм… вида?»

Астэ все сильнее и сильнее осознавал, какая его теперь ждет жизнь.

«Хотя…» – не унимался имперец, – «насчет последнего тут дилемма. С одной стороны, агрессивный, а с другой – так чисто говоришь, без рабского акцента, в отличие от твоих тупых сородичей».

На этих словах Астэ уже не смог сохранять спокойное доброжелательное лицо. Руки непроизвольно сжались в кулаки; он убрал их за спину.

– М-да-а, действительно сложно. А? Ты что-то занервничал, смотрю?

Астэ слегка вздохнул и ответил:

– Нет, Вам показалось. Просто мне немного нехорошо. Прошу прощения.

Гэрет хитро прищурился, как-то по-особенному зло ухмыльнулся и сказал:

– И ты действительно, что ли, чувствуешь какую-то с ними общность?.. Ты-то?..

Стрела попала в мишень: Астэ разжал кулаки, опустил руки и теперь смотрел куда-то в пустоту. Это немного смутило имперца – тот, очевидно, ожидал другой реакции. Разочаровавшись, он стал постукивать пальцами по коленке – он сидел нога на ногу. Немного подумав, сказал: «Ладно, можешь идти. Устал я сегодня».

***

Этой ночью Астэ снова не мог уснуть. Однако причиной в этот раз было не только непонятное воодушевление, сопровождавшее его в последнее время почти всегда, но и пронзительная горечь, появившаяся после разговора с новым хозяином. Она не хотела отпускать: вспыхнув в районе сердца, она будто пронизывала тело насквозь. До этого он ни разу не слышал такого от кого-либо из имперцев. А у этого будто сильно страдало чувство собственного достоинства. «Хотя, кого обманывать. В чем-то он явно был прав», – допустив эти мысли себе в голову, Астэ тут же об этом пожалел.

Он лежал, уткнувшись лицом в кровать и сжав кулаки. Из горла, периодически сдавливаемого спазмами, вырывались всхлипывания.

Состояние беспокойной дремоты прервал какой-то посторонний звук. Астэ мгновенно вскочил; сердце бешено колотилось о стенки грудной клетки. Звук исходил от окна сверху. Задрав голову, Астэ увидел там Лэнги.

Он тут же встал на кровати – потолок его комнатушки был довольно низким – и открыл окно. Затем придержал нежданного посетителя руками, чтобы он не произвел лишних звуков во время прыжка вниз.

Теперь Лэнги сидел напротив него; Астэ успел отметить, что его глаза горят не появлявшимся до этого огнем. Хотя нет, где-то он уже подобное видел – кажется, это было тогда, когда тот перед всеми говорил о том, что не обязательно искусственно вмешиваться в работу мозга, чтобы люди захотели дать Империи отпор.

– Астэ, уже нашлись добровольцы, – начал он без предисловий. – Эти люди готовы учиться использовать энергию… как имперцы.

Астэ даже не стал спрашивать, каким образом так быстро удалось передать информацию. Эта ментальная связь, видимо, никогда не будет ему доступна. Он мгновенно собрался с мыслями и ответил:

– Это точно?

– Абсолютно.

– В таком случае, закончилось время, когда я ходил тренироваться один, – он усмехнулся. – Они все имеют возможность уходить ночью?

– Астэ. Даже если не имеют, то найдут.

В этот момент огонь в его глазах стал виден наиболее явно. Астэ даже вздрогнул – такой это был взгляд. И куда только делся прежний, пугливый и осторожный Лэнги. Хотя… это и впрямь казалось далеким прошлым; теперь он – Лайи (тут Астэ даже мысленно запнулся), теперь он – часть собственного народа. Эта черта была настолько необычной, настолько новой в этих отдаленных друг от друга людях, что Астэ, помимо удивления, испытал к ним невероятное уважение.

Тут на какое-то мгновение лицо Лэнги переменилось, а глаза снова стали наивно-грустными. Он осторожно спросил, глядя в лицо Астэ:

– Кстати, а… а с тобой все хорошо?..

«Черт», – подумал тот, а вслух сказал:

– Да, совершенно.

– Ты извини, если что, это я так спросил… А то у тебя глаза так посинели…

– Я просто слишком долго смотрел на солнце, – мрачно ответил Астэ.

***

– О, пресвятое будущее нашей превеликой Империи, ну почему ты такой придурок! – закатил глаза Гэрет, отпив глоток свежеприготовленного кветта. – Ты даже это сделать нормально не можешь!

Астэ стоял перед ним, изо всех сил недоумевая, как он мог перепутать ингредиенты.

– Ну неужели мне придется использовать для этого специальный автомат, ты за кого меня принимаешь вообще?.. Стоило одному заболеть – так все, зверушка ты экзотическая безрукая…

– Я прошу прощения, это было сделано не нарочно. Я по ошибке положил не тот компонент. Если позволите, я сделаю новый – это не займет много времени.

– Новый ты, конечно же, сделаешь, куда ты денешься… Фу, ну невозможно же пить. Сам вот и выпей, я посмотрю.

– Может, не стоит?..

– Нет, очень даже стоит. Если это запорол, хоть повеселишь меня зрелищем. Держи.

Астэ посмотрел на темную поверхность отвратительной жидкости. Он не представлял, как будет это пить.

– Погоди, я что-то придумал! – хихикнул имперец. – Этрэ!

Сверху послышалось шуршание, затем слабый голос. Гэрет продолжил:

– Ты не сдохнешь там, если быстренько принесешь мне мою накидку?

Послышались торопливые шаги. Вскоре Этрэ стоял перед имперцем, держа накидку в руках. Он мельком посмотрел на Астэ, который стоял со злополучным стаканом в руках и искренне не понимал, что сейчас должно произойти. Во взгляде Этрэ было сочувствие.

– Ну все, иди, чего встал.

После того, как тот ушел, Гэрет сказал:

– Я эту накидку все равно выкинуть собирался. Так что давай, надевай. Будет пародия на человека, – он рассмеялся, и от удовольствия чуть ли не потирал руки.

– Но нам ведь не полагается носить имперскую одежду, – тихо проговорил Астэ.

– Тут я решаю, что тебе полагается, а что нет. Благодарен мне должен быть вообще-то!

Со вздохом Астэ надел накидку. Собрался было быстро, залпом выпить, но треклятый имперец снова его прервал.

– Постой, не так скоро, я еще кое-что придумал! О, ну какая умора… В общем, перед тем, как выпить – помни, целый стакан – скажи: я – презренный раб, и я облачаюсь в эти одеяния и пью этот священный напиток в надежде, что это сделает меня человеком!

Несколько секунд Астэ смотрел на того, как на идиота. Это и впрямь было очень странно. Потом он подумал, что лучше уж так, чем быть потом избитым. Он решил отключить все эмоции и поскорее все это закончить.

– Я – презренный раб, и…

– Ну-у, что за отвратительная игра. Ты хочешь мне веселье испортить? Живее! Эмоциональнее!

«Пожалуй, когда-нибудь, пока он будет спать, я воткну нож ему в глотку и прокручу трижды. Будет тебе игра; надеюсь, после этого ты от меня откопаешься».

Астэ понадежнее запахнул накидку, присел на одно колено и поднял стакан кверху. Гэрет с интересом наблюдал.

– Я – презренный раб, – на этих словах он резко опустил голову вниз, приложив ладонь ко лбу, – и я облачаюсь в эти одеяния и пью этот священный напиток в надежде, – он задрал голову кверху, к стакану, и приложил вторую руку к груди, – что это сделает меня человеком!!!

После этих слов он резко поднес стакан ко рту, зажал нос рукой и стал пить большими глотками. Первое, что он почувствовал, это то, как обожгло горло; по мере того, как он пил, жгло все сильнее, казалось, сейчас будет невозможно дышать. Хотелось откашляться; по лицу текли слезы. Сквозь свои страдания он слышал хлопки рукой об руку и подбадривания.

Нечеловеческими усилиями Астэ заставил себя допить до конца; как только стакан опустошился, он вскочил и стремглав выбежал в сад под неистовый хохот имперца. В саду он прокашлялся и содрал с себя злополучную накидку, кинув на землю; затем, используя энергию, разорвал на две части, потом на много частей; затем она вспыхнула синем пламенем, и вот уже от нее и вовсе ничего не осталось.

***

– Астэ, а что у тебя с голосом? – спросил Лэнги, когда они ночью шли на тренировку.

– Да так… воду холодную пил, – сказал он и закашлялся; в горле до сих пор жутко першило.

А еще он отметил, что это очень мило со стороны Лэнги не называть его новым именем, вынуждая произносить свое собственное в ответном обращении.

Он невероятно волновался перед первой тренировкой. Ему было страшно, что ничего не выйдет и ему попросту не поверят. В какой-то момент он даже подумал, что берет на себя слишком большую ответственность; но мысли о том, что оставлять все, как есть, ни в коем случае нельзя, вернули ему уверенность. Он обязан сделать все, что в его силах.

Вот перед ним стоят люди. Хлопают глазами; смотрят доверчиво, некоторые будто разглядывают с интересом. Тут Астэ понял, что нужно им, наверное, что-то сказать, а он даже не знает, что. Растерявшись окончательно, он резко вытянул в сторону левую руку, сосредоточился изо всех сил – и вот уже неподалеку в земле зияла дымящаяся воронка.

– Вы так же можете, – коротко сказал он. – А теперь пройдемте за мной, я покажу, откуда берется эта энергия.

Мягкий свет цвета циан падал на полные внимания и концентрации лица. Некоторые люди задумчиво поглаживали каменистые стены пещер, на которых влага скапливалась в виде росы, потихоньку стекавшей вниз, поблескивая.

Астэ внимательно смотрел на людей, пытаясь понять, чувствуют ли они то же, что он.

– Попытайтесь сконцентрироваться изо всех сил, – сказал он, – представьте – впрочем, так оно и есть – что этот свет вместе с энергией проходит сквозь вас, как он течет по венам, питая ваши органы; медленно поднимается к голове, скапливаясь внутри, в самом верху, чтобы потом подчинить себе ваше тело – да, это не вы пользуетесь энергией, а она вами, в ваших силах лишь ее направить.

Он говорил то, что чувствовал сам, отчаянно надеясь, что все это воспринимают одинаково. А еще он начал думать о том, обязательно ли наличие этих пещер для владения энергией – он уже заранее думал о своих соотечественниках на родной планете имперцев. Вряд ли этот голубоватый свет играет ключевую роль; скорее всего, изначально эти места существуют для более быстрого восстановления, этакий бонус для жителей данной планеты. Именно, что для них, а не для наглых имперских морд… Он снова сжал кулаки, но быстро успокоился. Еще он внезапно подумал о том, можно ли этой энергией питаться. Имперцы, естественно, никому удваивать рацион в связи с ночными тренировками не собираются…

Когда они вышли из пещер, Астэ прежде всего поинтересовался, чувствуют ли люди что-нибудь. Один из них кивнул; затем он стремительно подошел к Астэ и долго смотрел на него. После этого он спросил:

– Твое горло уже не болит?..

Сказать, что Астэ удивился – ничего не сказать. Жжение действительно прошло; уже нормальным голосом он только и смог выдавить:

– Нет… С-спасибо…

А потом он подумал о том, что ему бы и в голову не пришло использовать энергию подобным образом. А этот человек, будто и не раздумывая…

Астэ поймал себя на том, что сглотнул подступающие слезы. Однако он быстро пришел в себя и со вздохом обратился к остальным:

– А теперь… теперь настало самое сложное. Я понимаю – вернее, я осознаю – что вам придется испытать, переступая через собственную природу. Это, наверное, трудно и больно. Но еще больнее и труднее смотреть на то, что они делают из нас. Поймите: то, что мы можем, как выяснилось, оказывать сопротивление – уже огромнейшее благо. Имперцы не понимают ничего, кроме силы. Любое посягательство на их абсолютное превосходство они воспринимают в штыки и жестоко подавляют. Но я верю, я искренне верю, и вы теперь знаете наверняка – что наш народ был создан свободным; стало быть, есть у нас какая-то цель, высшая цель; уже то, что один из вас использовал энергию во благо другому, не зная даже, как ей управлять и сталкиваясь с этим впервые, говорит о многом. Мы должны жить; мы достойны жизни, полноценной жизни, но иначе, как силой, ее вырвать из имперских лап нельзя. Я понимаю, что вам сложно представить; но что можно сказать о жителях Империи, если они считают недолюдьми тех, у кого не возникает агрессии? А говорит это о том, что у самих имперцев эта реакция организма как раз-таки является мерой жизнеспособности; это то, вокруг чего вращается их жизнь, их мир, их способы совершенствования. Поэтому нам придется говорить с ними на их языке – ну, то есть, оперировать их понятиями – иначе они попросту не поймут.

Астэ с надеждой смотрел на остальных. Лица были серьезные; некоторые чуть опустили головы.

– Вы… ведь меня понимаете?.. – спросил он.

Тогда к нему подошел один человек, положил свою руку тому чуть ниже плеча и проговорил:

– Не волнуйся, мы тебя понимаем. И, знаешь – для свершения правосудия агрессия не нужна.

***

Возвращаясь домой, Астэ не мог прекратить вспоминать лица этих людей во время первых попыток направить на что-либо поток энергии. Удивительно, но никакой агрессии в них действительно не было, только спокойная уверенность. И, наряду с этим, печать чего-то неземного на лице. Было такое чувство, что они не принадлежали сами себе – но в другом, не повседневном, смысле. Они будто и не ощущали себя, будто растворялись в чем-то абстрактном… Сложно было это объяснить.

А еще он вспоминал, с каким интересом они расспрашивали его о его снах уже после. Ему и самому было любопытно, что это. Это давало невероятный духовный подъем, это звало за собой и заставляло двигаться вперед, в конце концов, это приказывало, и ослушаться даже не приходило в голову. А тот человек, который являлся Астэ во снах… Ни перед кем и никогда он не испытывал бы такого благоговения. Да, внешне Она очень походила на жителей Империи – эти большие глаза с фигурными веками и высокими изогнутыми бровями, этот прямой, правильный, слегка выдающийся нос; эти темные, четко очерченные, чуть полноватые губы; высокие выделяющиеся скулы и четкий квадрат лица; черные волосы, струящиеся волнами. Разве что цвет глаз не имперский – синий, как небо Родины. Но было в Ней что-то такое, от чего сердце замирало, и от грудной клетки по всему телу будто бы распространялось тепло, необъяснимое, ни с чем не сравнимое. И, казалось, что лучше уж исчезнуть вовсе, чем жить в мире без Нее.

«И почему именно я удостоен такой чести…» – периодически думал Астэ.

В подобных размышлениях он дошел до дома. Однако затем его мыли приобрели другое, более конкретное направление.

Спать хотелось неимоверно; усталость валила с ног; к этому всему добавлялся еще и голод, вместе с осознанием того, что еды он получит столько же, сколько и обычно – не больше и не меньше – и этого, естественно, будет недостаточно. Но преобладало все же другое желание.

Приблизившись к дому, он не стал, как обычно, взбираться к себе в окно по заранее подготовленной веревке, удобно теряющейся в свисающем по стене «плюще», а залез в окно на первом этаже, которое также заблаговременно оставил приоткрытым. Молясь, чтобы спящий Гэрет его не услышал, Астэ схватил все необходимые для традиционного имперского напитка ингредиенты и наскоро сделал его – да так, что вышло на несколько стаканов. Предусмотрительно поднявшись к себе на чердак, он выпил все, практически сразу после этого повалившись на кровать.

Проснулся следующим утром он, можно сказать, поневоле – его разбудил резкий удар об пол. Не успев понять, сам ли он свалился или его кто-то спихнул, Астэ услышал злорадный смех Гэрета.

«Вот же… Сам ведь прекрасно знал, что эта штука вызывает зависимость… А теперь еще и орать будет…»

«Нет, ну я сначала думал», – сквозь смех говорил имперец, – «что это я виноват в твоем нынешнем состоянии, и не стоило тебе давать целый стакан. А потом смотрю…ха-ха-ха… все пусто!»

Астэ лежал на полу, приподнявшись на руках, смотря в пол. Он изо всех сил сейчас желал две вещи: чтобы Гэрет не пнул его ногой в ребро, и чтобы он поскорее ушел.

«Вообще-то, я сегодня планировал прихватить тебя с собой на одно важное мероприятие», – продолжил имперец, – «но поскольку ты, скотина несчастная, мне все испортил», – на этих словах он поставил Астэ ногу на спину в районе легких, да так, что тот снова закашлялся, – «я пойду один, как не подобает ни одному уважающему себя жителю нашей великой Империи; но потом, когда я закончу со всеми делами на сегодня…» – он больно дернул лежащего за волосы, задрав ему голову, – «… то приду и разберусь с тобой. Сейчас мне слишком смешно; так что будь благодарен тому, чему вы там поклоняетесь, если такое еще осталось, ха-ха».

После этих слов имперец покинул, наконец, помещение; Астэ вздохнул с облегчением. Теперь нужно было встать и переместить свое тело обратно на кровать.

Кое-как справившись с этой задачей, он лег, раскинув руки. Туловище было таким тяжелым, будто сделанным из металла. «Зато хоть высплюсь», – подумал Астэ. – «И есть не хочется».

Ну а вечером, как и ожидалось, он лежал под обрушивающимися на его спину ударами плети, которую Гэрет где-то предусмотрительно раздобыл. А присмотревшись получше, можно было увидеть, что сделана она из волос, белых, как снег, и жестких после обработки специальным веществом.

Вообще, довольно распространенным наказанием рабов было отрезание волос – и у них, и у имперцев было принято носить длинную прическу. Часто ради шутки и в качестве напоминания эти волосы как-нибудь по-необычному сплетались и вешались на стене в комнате, где жил раб. Астэ не знал, делал ли кто-либо до этого из них плетки…

– Вот знаешь, тебя и бить-то не жалко, – сказал имперец в перерыве между ударами. – Вот на Этрэ, скажем, у меня бы и рука не поднялась. А ты такое ничтожество, что руки аж чешутся…

«Он, очевидно, ждет, что я опять спрошу, чем я хуже него…» – успел подумать Астэ, пока новый удар не обжег спину. «Ну нет, не дождется. Да я и сам знаю, что я ничтожество, чего повторять-то…»

– Да тебе даже идут эти синие полосы!

«Да и этот не лучше – откуда вообще взялся такой садист…»

Спустя время Астэ не выдержал и стал вскрикивать на каждом ударе. Кроме боли думать уже ни о чем не получалось. Из глаз уже текли слезы; ногти вонзились в ладони.

Гэрет, похоже, был удовлетворен результатом. Напоследок он чуть помедлил, а затем размахнулся и ударил с такой силой, что Астэ закричал, срываясь на хрип.

– Ладно, хватит с тебя на сегодня, – сказал имперец. – Мне не нужен еще один больной.

– С-спасибо… Вы очень великодушны… – выдавил из себя Астэ.

– Ого, как мы заговорили! Неплохо я тебя выдрессировал, – он слегка потрепал того по волосам. – Ну лежи, отдыхай, ха-ха.

После этих слов он удалился.

Вечером Астэ сидел у себя на кровати, изо всех сил пытаясь выговорить слово «эио-ом». У него не получалось, он попросту не мог произнести два и более гласных звука подряд – в языке имперцев таких слов не было.

«Вот смогли бы эти придурки, считающие нас недолюдьми, выучить наш язык…» – подумал Астэ, хотя и понимал наивность этого вопроса. «Да я и сам ведь… не могу… Интересно, все ли такие способные, как Лэнги, вернее, Лайи…»

В дверь слегка постучали, и в комнату вошел Этрэ. В руках у него была заживляющая мазь.

– Этрэ?.. Тебе уже получше?

– Да, все почти что в порядке, не переживай, – ответил тот. – Давай, я помогу тебе. Иначе не сможешь сегодня никуда выйти.

– А?..

– Да, я в курсе уже. Удивительно, что я живу с таким человеком, как ты, в одном доме…

В который раз Астэ пожалел, что ментальная связь ему недоступна. Он спросил:

– А что такого?

– Но ты ведь… Удивительный! К тебе во сне приходит божество! Ты не представляешь, как все вдохновились этим, какую надежду ты им вселил…

– Этрэ, богов не существует. Но, подожди… Правда?

– Астэ, да если бы не ты, мы бы так и не узнали ни о чем! Ты… ты не представляешь… да это стольким дало смысл жизни, и мне, мне в том числе!

Этрэ смотрел на собеседника своими большими, полными какой-то непонятной мольбы глазами.

– Мне больше всего теперь хочется… – продолжил он – …увидеть наш народ свободным…

Эти слова врезались Астэ глубоко в душу. Он смотрел на этого маленького хрупкого человека и теперь понимал наверняка, что люди разделяют идею. А ему разве не хотелось, чтобы такие, как Этрэ, стали свободными и получили все, чего так долго были лишены? Да он ради этого на что угодно пойдет; этот имперец может измываться сколько угодно – в конце его и его сородичей ждет неизбежный крах, они увидят, что значит настоящая, благородная сила; они увидят рассвет новой эры на закате собственной; они захлебнутся в своей же крови и исчезнут навсегда, будто их и не было…

– Увидишь, – твердо ответил Астэ. – У нас великое будущее, на какие жертвы ни пришлось бы для этого идти.

Какое-то время они сидели, смотря друг другу в глаза. Затем Астэ лег на кровать, и Этрэ стал осторожно покрывать его спину мазью. Тот вздрагивал и изредка издавал тихие стоны.

Когда жечь стало немного меньше, Астэ спросил:

– Слушай, а ты не пробовал еще говорить что-нибудь на нашем языке?

– Пока нет; да я и ни одного слова-то не знаю. Но я выучу обязательно.

– Это да, это конечно… Могу сказать тебе одно… Точнее, написать. Например, есть такие животные, они белые и летают, и называются вот так… – он нацарапал слово «эио-ом» имперскими буквами.

– Эио-ом? Какое интересное название!

– Да как вы это делаете!!! – Астэ аж повысил голос от удивления.

Этрэ даже немного вздрогнул от неожиданности.

– Делаем… что?

– Я не могу произнести это слово, – затараторил Астэ, – я даже собственное имя не могу нормально произнести!

– У тебя есть еще одно имя?

– Да, Э-йи – «рассветная звезда».

– Как красиво…

– Да, только говорю я его отвратительно, – сказал Астэ тихо.

– Но у всех разные способности! У тебя еще получится, тем более, можно ведь общаться мысленно!

– Я этого тоже не умею… – Астэ усмехнулся.

Этрэ смущенно замолчал.

– Прости, мне не стоило жаловаться, – сказал Астэ, мягко посмотрев на собеседника и накрыв своей ладонью его руку. – Огромное тебе спасибо за помощь.

– Я сделаю все, что в моих силах, для тебя и для общего блага! – в аметистовых глазах Этрэ будто сверкнула молния.

А Астэ вот уже в который раз подумал, что недостоин своего народа.

Глава 3

Последнее светило почти закатилось за горизонт. Фиолетовая гладь неба по бокам уже становилась черной; этой черноте предшествовала довольно четко очерченная светло-серая, практически белая полоска как раз на уровне заходящей звезды. По небу сновали шаттлы – гораздо чаще, чем обычно.

Улицы городов, несмотря на такой поздний час, были наполнены людьми. Вот кто-то из них, очень куда-то спешивший – очевидно, куда-то не очень далеко, раз он шел пешком – случайно столкнулся с каким-то человеком из социальной страты, не занимающейся войной на постоянной основе. Во многом именно благодаря этому небольшому количеству людей выросла специфическая имперская архитектура – волнообразные или же закругленные, либо состоящие из множества острых длинных элементов здания, преимущественно черных и темно-серых цветов; благодаря этим людям в Империи процветает изобразительное искусство, не отстает также музыка и – излюбленное развлечение имперцев помимо многочисленных разнородных соревнований – театр. Любовь жителей Империи к зрелищам поистине уникальна.

Столкновение было таким сильным, что на военном звякнуло оружие, а другой человек чуть было не упал на землю. Первый не сдержался и выругался; второй окинул его хмурым взглядом и быстрым шагом продолжил свой путь. Эта ситуация была нетипичной: в обычное время люди бы попросту извинились друг перед другом за недоразумение, сложив по-разному руки и слегка поклонившись. Сейчас же общая атмосфера медленно проникала в сознания людей.

Вот очередная красная степь за городом оканчивается багровыми джунглями, из которых периодически доносится ровное, негромкое пение местной птицы, имеющей яркое, разноцветное оперение. Помимо равнины такие леса могут покрывать и холмы, как правило, медленно переходящие в горы, в ущельях которых вниз обрушивается множество водопадов; в них также не счесть своеобразных каменных «арок» и причудливых фигур, образуемых скалами. Самые распространенные скальные породы имеют черные цвета; существуют также темно-серые и цвета берлинская лазурь.

Особой природной гордостью Империи могут считаться ее многочисленные каньоны – они как раз в большинстве имеют последний цвет. Их ценность состоит не столько в самом существовании, сколько в скрывающихся в их недрах драгоценных камнях. Этих камней такое немыслимое множество, что часто находятся целые пещеры, сверкающие ими – голых скал там и вовсе не видно. Среди великого разнообразия самоцветов наиболее распространены, пожалуй, гранатовые кристаллы.

На город, в котором жил Астэ, тоже медленно опустилась ночь. Два молодых имперца сидели на окраине, попивая кветт и наблюдая за огнями вдали. Внезапно один из них сказал, нервно усмехаясь:

– Да пропади оно все пропадом…

Второй посмотрел на него непонимающе:

– Чего ты там бубнишь?

Тот, первый, резко встал перед собеседником.

– Послушай, да разве ты не видишь, что происходит?! Империя обречена. Мы проигрываем в этой войне.

Второй какое-то время молчал – на его лице отображалась работа мысли. Ему явно не хотелось сейчас вести диалог. Наконец он снова посмотрел на первого и спросил:

– Ты идиот? Мы ни разу не проигрывали. Это невозможно.

– Да, я знаю, что в последний раз Империя проиграла 3 миллиона лет тому назад при последующих постоянных войнах. Но это не мешает нам потерпеть поражение и сейчас.

– Да от таких, как ты, даже слово «мы» слышать противно…

– Я основываюсь на реальной ситуации! Открой ты наконец глаза, вы все откройте!

– Да замолчи ты. Не знал, что ты такой чертов паникер…

Осознав, что спорить бесполезно, первый присел обратно на свое место. Какое-то время он сидел, обхватив голову руками, затем как-то отсутствующе проговорил:

– Даже рабы какие-то полудохлые стали… Все, все ведет к упадку, я прямо чувствую это…

– Да задолбал ты меня уже своим нытьем!!!

С этими словами он дал тому легкую оплеуху; тот вскрикнул от неожиданности; второй, в свою очередь, удивился:

– Э, ты чего орешь?

– Да я не ожидал этого, черт возьми! Что за отвратительная привычка?!

– Ты что, не успел…

– Нет, не успел, подлая твоя морда!!!

Между имперцами начался поединок; но вскоре обоим надоело, и те снова уселись на свои места, отсутствующе глядя вперед.

– Да чего ты так вздыхаешь?! – взорвался второй. – Мне и без тебя домой хочется; я так давно не видел родных красных пейзажей, а здешние звезды практически выели мне глаза…

– Нытьем, говоришь… – усмехнулся первый.

– Да заткнись ты.

Оба продолжили сидеть в унылой тишине, обреченно допивая свои напитки.

***

Люди ходили тренироваться по очереди, одной небольшой группой за ночь – пока еще боялись быть обнаруженными. Очень спасало то, что сейчас, во время экстренного военного положения, имперцы особо не разгуливали по ночам, тем более уж не уходили далеко в горы или к морю.

Для того, чтобы дело продвигалось быстрее, Астэ предложил, чтобы те, кто уже примерно понимает, что и как делать, объясняли другим. Это и правда ускорило процесс и облегчило Астэ работу. Он невероятно переживал за темпы: в конце концов, война, которую развязала Империя, была не бесконечной, и представляла из себя единственный шанс. У Астэ уже наметились кое-какие планы, позволяющие допустить минимум прямых столкновений; однако для их осуществления он пока еще не обладал достаточной информацией, которую рассчитывал получить в будущем – а именно, о расположении некоторых военных баз.

Очень помогал Лэнги. Видя, что Астэ частенько приходит почти что обессиленным, он сам отражал учебные атаки и давал некоторые советы для более эффективных действий. Вообще, Астэ нередко поражался, насколько это духовно развитый человек, и благодарил небеса за то, что такие существуют.

Гэрет просто не давал Астэ покоя. Еще и теперь, когда обстановка в Империи накалилась и люди всерьез начали задумываться о ближайшем будущем, тот тоже ходил весь на нервах и, как видно, отрывался. Астэ не мог понять, с чего злополучный имперец к нему так прицепился и почему он так часто в своих бесконечных издевательствах делал акцент на «рабском» происхождении и на том, что он, Астэ, всегда будет недочеловеком. «Ну не подходят же люди к собакам с той целью, чтобы доказывать свое превосходство. Тем более, что в некоторых случаях оно явно мнимое».

Проблема состояла еще и в том, что Астэ все больше и больше хотелось дать тому отпор – и не то чтобы это желание было вполне осознанным. Делать этого, конечно же, было ни в коем случае нельзя, и он держался изо всех сил. Как часто, бывало, в отчаянии Астэ приходил в священные пещеры, падал на пол и молился непонятно кому – точнее, подсознательно он это делал человеку из снов, – прося о том, чтобы ему дали сил сдерживаться. Странно, но во время этих молитв он чувствовал себя куда более одиноким, чем обычно; ощущение покинутости и отсутствия собственного места сдавливало горло. Но, стоило ему вспомнить свои сны, все возвращалось на свои места.

Как-то после одной из ночных тренировок Лэнги подошел к Астэ. Вид у первого был какой-то беспечно-серьезный – эти несочетаемые состояния так хорошо сочетались на его лице, когда его мысль напряженно работала.

– Астэ, люди начали подумывать о том, что будет дальше.

Астэ даже не спросил, с чего Лэнги это взял.

– Они боятся неопределенности? – спросил он, смотря на Лэнги как-то хитро.

– Нет, не боятся, просто мне хотелось бы узнать, есть ли у нас хотя бы примерные планы на будущее.

Тут уже у Лэнги не получилось скрыть прежде всего собственной заинтересованности. Астэ его прекрасно понимал.

– Есть у меня одна идея, – сказал он, посмотрев в сторону.

Лэнги весь превратился во внимание.

– Ситуация и без того сложилась уникальная, – продолжил Астэ, – с этой войной нам невероятно повезло. Помнишь, я как-то упоминал – кажется, когда мы впервые встретились со всеми – что мы, скорее всего, на определенном этапе останемся почти что одни, не считая не воюющих групп населения?

Лэнги нетерпеливо кивнул.

– Ах да, это же на основании твоих слов было предположено, – Астэ улыбнулся и запрокинул голову, – прости. Так вот, когда они свалят отсюда, мы не только сможем, наконец, чувствовать себя более свободно, но также можно будет расспросить оставшихся недо-имперцев о различных базах с оружием – уверен, тут они тоже есть.

– Но мы ведь не умеем пользоваться оружием…

– Ну да. Придется быстро научиться. Но, если серьезно – я в основном рассчитываю на наши способности, разумеется –  оружие мы, скорее всего, просто надежно спрячем, подальше от ненужных рук. Но это там посмотрим. Результаты у большинства прекрасные, по отдельности; однако мне хотелось бы больше… м-м-м… сплоченности, что ли. Ну, способность к коллективным действиям, все такое.

– Понял, – сверкнул глазами Лэнги. – Я этим займусь.

– Да и я тоже, – Астэ даже немного удивился. – Думаю, нужно будет выработать несколько базовых тактик, а дальше уж пусть усложняют по ситуации. Ну, собственно, ничего сложного – вернутся они, как побитые собаки, и тут-то мы устроим им сюрприз.

Собеседник кивнул, а затем сказал:

– У меня еще один вопрос.

– Ну.

– Людей также беспокоит положение наших собратьев на планете Империи.

– Лэнги, и когда ты только успеваешь…

Тот посмотрел на него большими, невинными глазами.

– Я тоже ломаю над этим голову, – сказал Астэ. – Они ведь даже не в курсе, и имперцы могут запросто взять их в заложники. Как видишь, план нуждается в доработке.

***

Гэрет вернулся домой позже, чем обычно, и какой-то подавленный.

«Что же у него там, интересно, случилось» – думал Астэ, подавая ему свежеприготовленный напиток.

А потом он заметил, что, когда тот встал и его рука, лежавшая до этого на колене, резко соскользнула, Гэрет поморщился и издал негромкое шипение.

Как правило, имперцы блокировали боль во время боя или в какой-либо экстренной ситуации. Естественно, на это тоже уходили силы – это был только повод совершенствоваться. Однако в обычной жизни игнорирование болевых рефлексов было опасно. Вероятно, Гэрет слишком задумался и забыл придержать больную руку.

– У Вас рука болит? – как можно более невинным голосом поинтересовался Астэ.

Имперец посмотрел на него, как на ненормального, а потом так, будто сейчас испепелит на месте.

– Тебе-то какое дело?

– Да так, просто спрашиваю, – дружелюбно ответил Астэ.

Гэрет отвернулся.

Несколько дней подряд его рука все никак не проходила; периодически то тут, то там слышалось сдавленное шипение или ругательства.

– Почему бы Вам в соответствующее заведение не обратиться с Вашей рукой? – поинтересовался Астэ как-то.

Имперец посмотрел на него снисходительно.

– Такие вещи сами проходят.

«Вероятность сто процентов, что это его кто-то из начальства долбанул».

– Мне что, с каждой царапиной носиться? – продолжил Гэрет насмешливо. – Да и вообще, чем болтать зря, иди и сделай что-нибудь полезное.

«Болтать зря… вот это он завернул; неужели совсем все плохо…» – подумал Астэ, а вслух сказал:

– Я уже все сделал. И я не зря болтаю – я мог бы Вам помочь с этим, если Вы, конечно, позволите.

Имперец окинул Астэ насмешливо-удивленным взглядом.

– Ты-то? Шел бы ты лучше к черту, а. Придурок несчастный…

На этих словах Астэ быстро подошел к нему.

«Если я просто вылечу ему руку, он ничего не заподозрит. Может, хоть после этого не так мурыжить меня будет…»

– Эй, а ну пошел отсюда, – на секунду Астэ показалось, что в глазах Гэрета даже был испуг.

– Сядьте и положите руку на колено, как и обычно, – сказал Астэ.

Тот, что странно, сделал все, как ему сказали; видимо, боль его действительно достала. Астэ присел рядом на пол.

Пальцы на руке были длинные, костистые; ногти острые, как у хищной птицы. Астэ сосредоточился; дотронуться он не решился, поэтому со стороны выглядело так, будто он просто ее разглядывает.

«Возможно, совершая подобные вещи, я смогу хоть немного приблизиться к ним…» – думал он.

Спустя, наверное, минуту он встал и спросил, как самочувствие. Гэрет задумчиво разглядывал руку; в его глазах было удивление, позже он слегка приподнял бровь и усмехнулся уголком рта.

– Ну надо же, на что-то ты, оказывается, годишься… – медленно проговорил он.

«Он даже не понял, что так могут все. Как я и предполагал…»

А однажды Гэрет пришел домой, сел и стал смотреть в стену.

Астэ несколько раз спускался проверить, изменилось ли что-то – все то же. Сидит и смотрит. Прямо сидит – выработанная осанка никуда не девалась, что ни делай. Даже не притронулся к кветту, который ждал его по возвращении, как обычно.

«Хоть бы в саду посидел, что ли. Не висела бы такая зловещая тишина» – думал Астэ, устроившись на втором этаже и наблюдая за имперцем. Казалось, каждая секунда этого зрелища наполняет его жизненными силами, которые Гэрет изо всех сил пытался отнять.

Тот все же смотрел не просто в стену. Перед ним был один из витражей. Картинка была поистине завораживающая: человек в парадной военной форме, на голове его – особая прическа имперских правителей, с красивыми заколками из тонких металлических пластин. Он стоял, слегка отставив в сторону одну ногу; рука тоже была отведена в сторону, под углом 90 градусов, ладонь повернута к зрителю – он показывал то, что было перед ним и за ним; голова смотрела по направлению отведенной руки. А стоял он будто бы на высокой скале, а на фоне было множество накладывающихся друг на друга пейзажей из разных миров. Обилие различных цветов брызгало в глаза.

«И почему оно висит именно в этом доме», – всегда думал Астэ, проходя мимо. «Такая ведь красота; только бы фигуру заменить».

На одно из полушарий опустилась ночь. Это Гэрету не помешало – пейзаж был не окном, а встроенным в стену стеклянным панно с подсветкой на другой стороне. Астэ тоже сидел на месте; он блаженствовал. К тому же, в кои-то веки он мог просто спокойно отдохнуть, и в кои-то веки побыть в тишине.

«Смотри, смотри…» – думал Астэ. «Наслаждайся, пока можешь; пока есть, чем».

Наконец тот шевельнулся. Он как-то тяжело встал и медленно пошел в сторону лестницы на второй этаж.

В это время Астэ тоже поднялся и сделал вид, что проходил мимо. Столкнувшись с ним, имперец внезапно будто очнулся ото сна. Его глаза вдруг загорелись каким-то отчаянием; он схватил Астэ за плечо.

– И тут… – проговорил Гэрет.

Астэ непонимающе на него посмотрел.

– Я вижу на улицах практически одних только рабов, – он сказал это таким отсутствующим голосом, что Астэ даже внутренне не усмехнулся высказыванию. Часть лица имперца подергивалась.

– Ну что Вы так нервничаете, – не удержался Астэ, – никто же Ваш народ порабощать не собирается.

Он сказал это и тут же пожалел. Нужно было держать себя в руках; он сжался, ожидая оплеухи. Однако, к его величайшему удивлению, гром не разразился. Гэрет и бровью не повел. Он даже не услышал.

– Одних только рабов… Такими темпами скоро вся Империя закончит на погребальном костре… – он все еще мертвой хваткой держал Астэ за плечо, так, что у того заболела ключица. Глаза имперца смотрели куда-то в пустоту. Астэ даже стало интересно, вспомнит ли тот потом, о чем говорил.

Внезапно взгляд Гэрета прояснился. Он посмотрел Астэ в глаза и сказал:

– Ты говоришь без акцента.

Затем немного помолчал.

– Тебе только волосы покрасить, и одеть соответствующе. И хоть на одного… будет меньше… – его рот растянулся в жуткой улыбке; в плечо он уже вцепился так, что хоть кричи.

По правде говоря, сначала Астэ не воспринял его слова всерьез. Он рассчитывал на то, что на следующий день тот забудет, о чем говорил. Однако имперец продолжал смотреть дикими глазами, которые теперь еще и загорелись новой идеей – Астэ уже хорошо знал этот взгляд. По его спине пробежали цепкие ледяные мурашки; внутри будто что-то упало вниз. Он решил пойти обходным путем:

– Я боюсь, что, если Вы это сделаете, Вас могут не так понять.

– Не твоего ума дело, – отрезал тот. – Ты еще будешь мне указывать, что делать?!

Он перехватил Астэ за руку и куда-то потащил. Тот вырвал руку и в отчаянии сказал:

– Вы не понимаете, что делаете! Уже поздно; идите отдохните – завтра исполните все, что хотели.

Гэрет вцепился только более яростно. Астэ решил пока что смириться и просто идти за ним – может, по пути он забудет о своем намерении. Однако он не забыл.

– Послушайте, Вы можете снять стресс, побив меня, только не трогайте волосы!!!

– Стресс я сниму по любому. Заткнись и замри.

Ветер тихонько шелестел листьями. Цветы мягко покачивались; Этрэ встал пораньше, чтобы поухаживать за ними, пока ему не сказали сделать что-нибудь еще. К тому же, ему очень нравился вид сада именно на рассвете.

Спустя время из дома вышел Гэрет, какой-то странной, подпрыгивающей походкой. Так размахивал руками, что аж позадевал цветы, растущие по бокам. «Да чтоб тебя», – подумал Этрэ.

Немного пройдя, Гэрет резко остановился. Обернувшись в сторону дома и не увидев никого за собой, он раздраженно рявкнул: «Астэ!!!»

Тишина. «Ко мне, я сказал, а то изобью до потери сознания!» Он хлопнул по колену несколько раз.

«Ну и отвратительно», – подумал Этрэ. «Почему он так цепляется именно к Эйи». В этот момент на него, как это частенько бывало, снова нахлынуло желание сказать Астэ что-то приятное, чем-то помочь – словом, возместить унижения и боль. Хотя в глубине души он понимал, что вряд ли это как-то возможно. Астэ всегда был таким отстраненным, будто никогда не чувствовал себя частью их. И вообще – частью чего бы то ни было. Несмотря на все его искреннее желание для них всех лучшего будущего и отчаянного поиска собственного места, он его будто бы не находил. И объяснить это нельзя было – это просто чувствовалось.

Однако из дома вышел не Астэ, а другой имперец. Это удивило Этрэ – вчера никто не приходил, а что тому было делать в чужом доме так рано? Человек шел как-то сгорбившись и смотря куда-то в пол.

«Да шевелись ты!!! Черт… даже и орать на тебя как-то неудобно…»

Тут Этрэ похолодел.

– Да выпрямись ты, придурок! Ходишь даже не по-рабски, я не знаю, как что… В кои-то веки дали себя человеком почувствовать – так не позорь хоть нацию!

Этрэ просто стоял, не в силах пошевелиться.

– Да это Вы ее позорите, – тихо ответил имперец голосом Астэ. – Вы являетесь тем, чем в самом начале назвали меня.

За это он получил такую пощечину, что чуть было не упал на землю; пытаясь удержаться на ногах, он немного помял цветы.

Этрэ не мог не чувствовать того потока униженности, непонимания, негодования и ненависти, который буквально наполнял собой сад. «Как же… отвратительно…»

***

Помещение, выложенное пластинами из драгоценных камней фиолетового цвета, заливал свет ламп, также сделанных из самоцветов. Их алые кристаллы свисали с потолка, отражая свет. Зал был вытянутой формы; в середине стоял длинный черный стол на огромное количество человек. На одной из стен – во главе стола – был выгравирован флаг Империи, так же из драгоценных камней; на прочих были излюбленные имперцами витражи, изображавшие в большинстве своем пейзажи различных типов. Примечательно, что эти картины периодически менялись – Империя развивалась стремительными темпами. По бокам, у стен, стояли колонны того же цвета, что и весь зал, с острыми гранями. Каждая колонна подсвечивалась снизу.

– Я повторю свой вопрос – Вы действительно хотите свести Империю в могилу?

Голос слегка отражался от стен эхом. Помимо него, в зале слышалось постоянное постукивание чьих-то ногтей по гладкой поверхности стола. Тишина стояла еще и за счет того, что в помещении находилось меньше людей, чем обычно.

Человек, которому был адресован вопрос, кинул на говорящего взгляд, полный презрения.

– Вы не могли бы разъяснять свои высказывания? Я, знаете ли, немного не понимаю, что Вы имеете в виду под этим выражением.

Тот человек, казалось, взорвался; его глаза зло сверкнули.

– Я только что Вам это разъяснял, – сказал он сквозь зубы. – А Вы не видите дальше своего носа. Мы уже считай проиграли. Наших ресурсов не хватит для победы на В****, на которую Вы так надеетесь.

– Вы паникер. Сдаетсямне с Ваших слов, что Вы беспокоитесь о собственной шкуре.

– И это мне говорит человек, который, кроме собственного самолюбия, не хочет знать ничего.

– Я забочусь о благе и величии нашей страны, – сквозь зубы сказал тот, сильно выделяя согласные.

– И поэтому Вы медленно ведете эту самую страну к уничтожению. Поймите Вы наконец, стоит нам заключить мирный договор сейчас, и у нас действительно будут шансы на выживание.

– Вы несете чушь… Как Вас еще Ваши люди не пристрелили за такое вопиющее недоверие…

– Желающие были, но их, если честно, не много, – невозмутимо ответил тот.

Затем он тяжело вздохнул, и несколько мгновений сидел молча, приложив руку к лицу. Потом сказал:

– Послушайте… Если объективные данные по нынешней обстановке на Вас не действуют… Скажите мне, на что Вы надеетесь?

Тот сверкнул глазами.

– На основной ресурс, который у нас есть.

– Да черт бы Вас побрал, Вам в голову не приходит, что и у врага этого ресурса предостаточно, и подготовка у них не менее великолепная, чем у наших людей, с чего Вы вообще думаете, что сражение на В**** будет решающим в нашу пользу? На какую такую victoriam ex machina⁴ Вы надеетесь?

– Послушайте, Вы ведете себя глупо. Что, разве не было ситуаций, когда обстановка казалась безвыходной? Люди шли до конца, и люди побеждали. Состояла бы Империя из таких, как Вы… да ее бы вовсе уже не было!

– Как иронично, что в этом конкретном случае Империи не станет именно из-за таких, как Вы.

Оба на время замолчали – обоим стало понятно, что разговаривают они со стеной.

– Что ж, – сказал человек, выступавший за продолжение войны. – Если на этом дискуссия окончена, я бы предпочел вернуться к своим обязанностям. Надеюсь, – он посмотрел на собеседника внимательно, – что Вы будете благоразумны. В противном случае…

– Ваши слова меня оскорбляют. Естественно, я сделаю все, что в моих силах, для блага Империи. Однако, у меня к Вам вопрос – неужели потеря стольких людей для Вас не является проблемой?

Тот насторожился.

– Вы это о чем?

– Да о том, что я не просто так тут сижу и распинаюсь перед Вами. Треть моих людей отказывается продолжать войну. Вы конечно можете отдать нас под трибунал, – усмехнулся тот, – но, боюсь, в сражении на В**** это Вам мало чем поможет.

На этих словах он встал, попрощался и собирался выйти. Его оппонент вскочил, положил руки на стол и заговорил быстро:

– Да Вы хоть понимаете, чем это всем нам грозит?!

Затем он подошел ближе.

– Если мы выиграем в этой войне, у нас будет Галактическая Империя.

Он выждал момент. Лицо другого было непроницаемо. Тогда первый решил, видимо, что тот раздумывает, и продолжил:

– Поэтому если у нас есть хоть малейший шанс победить, мы должны его использовать.

Дослушав, собеседник усмехнулся.

– Ваши мотивы мне ясны. И, знаете – они далеки от патриотизма и заботе о благе страны.

Сказав это, он покинул помещение.

***

Как часто – для того, чтобы расслабиться – Астэ представлял себе, что сделает с Гэретом потом, после освобождения его народа. Его воображение ярко рисовало каждый удар, который должен был обрушиться на высокомерного имперца. «Только перед этим», – думал Астэ, – «его нужно будет подержать без еды несколько дней. Чтобы не было сил блокировать боль. А потом, когда будет молить о пощаде с собачьими глазами… высветлить волосы и ходить так с ним по улице».

Хотя, в глубине души Астэ понимал, что вряд ли сделает и половину из этого.

А еще Гэрет внешне так походил на человека из снов. Как-то раз Астэ признался в этом Этрэ. Тот только задумчиво посмотрел, а затем смущенно сказал:

– Но… разве они не все похожи?..

Сначала Астэ просто удивился, а затем от всей души рассмеялся.

– Ну конечно нет, Этрэ. Ну, в смысле, определенное сходство, разумеется, есть, но они все разные, как и мы.

Этрэ только беспомощно на него посмотрел.

Весь день, будучи одетым и перекрашенным в имперца, Астэ чувствовал себя, как на иголках. Все тело будто жгло. Еще и та горечь, появившаяся в первый день в доме Гэрета, не покидала его ни на секунду. Радовало лишь то, что на его хозяина большинство поглядывало сочувственно… Однако находились и те, кто идею оценил. Для тех Гэрет заставлял Астэ говорить что-нибудь, и его речь на чистом имперском приводила всех в восторг, они хлопали в ладоши и смеялись… Со стороны это выглядело даже как-то трагично.

Идя ночью на очередную тренировку, Астэ почти что весь трясся. Он старался не смотреть на то и дело попадающие в поле зрения черные пряди. Он шел, можно сказать, по инерции. Так надо было, вот он и шел. В такие моменты, как этот, ему казалось, что все бессмысленно, и что он вообще тут делает, такое посмешище среди всех этих людей.

К его величайшему удивлению, никто и не думал ничего говорить про его волосы. Точнее, думал или не думал – этого Астэ знать, в отличие от других, не мог. Напрасны были и его опасения быть неузнанным – никто и бровью не повел.

К нему подошел Лэнги.

– Слушай, Астэ, насчет коллективных действий.

– А?

– Я тут понаблюдал за людьми и сделал вывод о том, что абсолютно все могут использовать небесный огонь⁵. Что ты думаешь на этот счет?

Астэ, наверное, впервые в жизни округлил глаза.

– Подожди, подожди. Ты уверен, что все?

– Да, абсолютно, – сказал тот.

«И как это он все время так уверенно что-либо заявляет…» – подумал Астэ.

– Я решил собрать немножечко статистики, – продолжил Лэнги, на время слегка отведя взгляд, – и она показывает, что от человека к человеку способности рознятся, но к небесному огню восприимчивы в разной степени все.

Астэ продолжал пялиться на собеседника круглыми глазами.

– И даже те, кто вроде бы как небесный огонь использовать не мог, позже этому научились, – закончил Лэнги.

«Когда, когда, когда он это все успел», – лихорадочно думал Астэ. Надо было что-то ответить, и он, кое-как оправившись от удивления, выдавил:

– Э-э…

Затем, встряхнувшись:

– Что ж, если это действительно так, то мы могли бы это использовать.

И потом добавил:

– Спасибо тебе, Лэнги. Огромное спасибо.

Тот посмотрел на Астэ своими большими, грустными, огненными глазами.

– Все для нашей победы.

Именно с этого начала развиваться знаменитая техника ведения боя, так часто используемая народом Астэ. Точнее, это даже не бой, а, скорее, просто уничтожение, без возможности для врага оказать сопротивление. Производится это молниеносно: несколько человек будто бы окружает объект – причем размеры и площадь могут значительно варьироваться – и разом направляют усилия в «середину». Объект сгорает мгновенно, не успев даже – если это люди – ничего осознать.

***

Поздний вечер, почти ночь. Небо цвета темного индиго. Спокойное небо. Тишина кругом мертвейшая – будто и нет никого здесь вовсе. Но вот на черном полотне показался небольшой космический корабль и быстро исчез из виду.

В столице Империи хоть и было более шумно, но гнетущая обстановка проникала всюду. На своеобразной застекленной террасе высотного здания стояло два человека. Второй, только пришедший, находился чуть поодаль, и по его взгляду было видно, что его собеседник занимает куда более высокое положение. Гость держался холодно, лицо его не выражало ровным счетом ничего.

– Значит, мнение Второго Главнокомандующего неизменно? – быстро спросил он.

Другой посмотрел на него как бы сверху вниз, а затем усмехнулся:

– Точно так. Ни его мнение, ни мнение так называемых патриотов, составляющих большую часть.

Оба помолчали.

– Я пришел просить Вас об одном одолжении, – сказал недавно пришедший.

Его слова будто разрезали тишину; другой человек приподнял бровь. Его собеседник продолжил:

– Я прошу перевести меня на фронт.

Пока другой обрабатывал полученную информацию, он добавил:

– Мой заместитель по делам в лаборатории уже уведомлен. Я полагаю, что, по старой дружбе, имею шансы на согласие, – тут он даже сам удивился своей смелости.

Собеседник повернулся к нему, насмешливо-презрительно:

– Вы что, один из этих?

– Нет, – быстро ответил тот. – Я довольно явно вижу очевидное поражение. Но, когда это случится, я буду там, со всеми.

На несколько мгновений снова повисла тишина. Затем другой человек ответил:

– Да дело Ваше, собственно. Пройдете переподготовку и валяйте. Но, признаться, – он посмотрел тому в глаза, – мне Вас что-то сложно понять.

– Не обращайте внимания, – махнул рукой тот; затем улыбнулся – с каким-то облегчением – и продолжил. – Остается надеяться, что выживу. Тогда смогу потом наряду с Вами поднимать Империю из руин.

Другой только усмехнулся. Поняв, что разговор окончен, Гэрет сделал легкий поклон и вышел.

Глава 4

«Non sibi sed patriae» ⁶

Астэ очень, очень сильно старался скрыть свои чувства по поводу ухода Гэрета на войну. Ему даже казалось, что спина уже практически не болела.

Этрэ тоже радовался. Хозяева почти всех их собратьев покинули свои дома, и только Гэрет упорно оставался. Астэ и Этрэ всегда удивлялись, чем целыми днями заниматься начальнику по безопасности колонии, которая никому, кроме злополучных имперцев, не сдалась.

Ситуация накалялась с каждым днем, и вскоре на планете действительно не осталось ни одного из боеспособных имперцев.

Воодушевление Астэ, казалось, близко было к своей кульминации. Остальные тоже встрепенулись – теперь они могли быть куда спокойнее, и выходить не только по ночам. Астэ частенько удивлялся их добросовестности. Они отрабатывали навыки до автоматизма, отдавая все свои силы. Формировалась настоящая армия – разумеется, по имперской модели, которая была перед глазами и которая доказала свою эффективность.

Астэ все мучили два вопроса. Во-первых, он никак, никак не мог представить, чтобы люди, не способные проявлять агрессию, использовали энергию для разрушения. Тем не менее, это происходило буквально у него перед глазами. Хотя было что-то такое, что он заметил еще с самого начала – они будто и не испытывали никаких эмоций; их глаза становились практически пустыми. Астэ, конечно, не видел имперцев во время боя, но почему-то был убежден, что разница была колоссальная.

Ему еще тогда не было известно, что существует несколько способов управления энергией, основные из которых –  эмоциональный и рациональный. Зависит это сугубо от человека, от особенностей его психики. Несмотря на кажущуюся простоту первого способа, достичь совершенства с его помощью могут единицы: он по-настоящему выматывает и, что самое главное, требует гораздо больших усилий для сохранения концентрации. Рациональный же, хоть и предполагает огромную работы над собой, гораздо проще позволяет удерживать внимание во время непосредственных действий.

Однако, даже зная все эти способы, нельзя было понять, какой используют люди из народа Астэ.

Второй вопрос, который не давал ему покоя, был связан с человеком из снов. Астэ все ломал голову, почему Она так похожа на имперцев. Дело было еще и в том, что те в последнее время будто бы резали ему глаза. Единственным желанием, когда он видел их на улице, было убрать их куда подальше – словом, попросту уничтожить. Астэ и самого пугало то, что его подсознание вело себя так, будто его народ уже победил.

Как-то он заговорил о своих снах с теми самыми людьми, которые в самом начале рассказали ему об их прошлом. Их доводы его по-настоящему поразили.

– Знаешь, Эйи, это даже удивительно, что ты сам не догадываешься. Мы же не единственная форма жизни; бывают и высшие.

– Но почему эта высшая, как вы говорите, форма жизни так похожа на низшую, на самую низшую из всех нижайших форм жизни в этой Вселенной!

Человек улыбнулся куда-то в сторону, вздохнул и сказал:

– Совершенства могут достичь все. Разумеется, делают это по-разному. Да, нетипично, что кто-то из имперцев пошел именно по пути созидания, достигнув в конце статуса творца. Но это имеет место быть, и в конце уже давным-давно не важно, кем человек был в своих предыдущих обычных жизнях.

Астэ был поражен. Да, конечно, шла бы речь не о человеке из снов, он бы начал расспрашивать, что это за путь созидания и что обретается при статусе творца. Хотя, ответы на эти вопросы он, естественно, подсознательно понимал. Но сейчас его заботило другое.

– То есть вы хотите сказать… что мне во снах… является… им-пе-рец?!!

Человек посмотрел на него как-то беспомощно и как будто бы с жалостью.

– Вы хотите сказать, – продолжил Астэ, начиная нервно улыбаться уголками рта, – что я выполняю приказы… им-пер-ца???

Тут уже в глазах собеседника появилась тревога; он быстро подошел к Астэ и взял его за руки.

– Пожалуйста, успокойся. То, что этот человек говорит тебе, что нам надо освободиться, уже свидетельствует о его чистой природе. Но и это еще не все, – он говорил быстро, смотря Астэ в глаза, будто гипнотизируя. – Ты ведь понимаешь, кто это, да?

Астэ смотрел прямо перед собой, пустым взглядом. Затем, будто автоматически, ответил:

– Мне Она всегда казалась божеством… – от потрясения он просто говорил, что чувствовал, не в силах даже смутиться.

– Ну а если Она божество, создатель, и если Ее заботит освобождение нашего народа, то что это значит, Эйи? – человек встряхнул Астэ за плечи; в его глазах можно было уловить страх.

Астэ казалось, что он сейчас задохнется; по телу разливалась слабость, а в ушах слегка гудело. Он проговорил, хватая воздух:

– Это значит, что Она…

Договорить он не успел: в глазах потемнело, и вот он уже провалился в черную бездну.

                            ***

На Астэ смотрело множество сосредоточенных глаз. На какое-то мгновение он забыл, зачем здесь стоит; казалось, еще чуть-чуть, и он совсем выветрится из тела.

«Это от нервов», – подумал Астэ и встряхнулся.

Вообще, он не слишком понимал, зачем делать совсем уж так, как имперцы. Но Лэнги сказал, что так будет лучше. «О тебе все знают, но некоторые тебя даже в глаза не видели», – говорил он.

«Я хочу начать с того, что я рад чувствовать себя одним из вас», – Астэ окинул всех взглядом и нервно облизнул губы. «И за все это время, пока мы, угнетенные но не сломленные, работали над собой во имя освобождения, я по-настоящему понял, что значит быть частью нашего народа». Он сделал паузу. «Ваша самоотверженность, ваша вера поражают. Не в пример имперцам, не понимающим ничего, кроме силы, и говорящим на языке доминирования, вы эмпатичны и разумны. Думаю», – он усмехнулся, – «что всем удалось почувствовать эту разницу. И думаю, все испытали незнакомое до этих пор ощущение единства – а ведь до этого казалось, что его не может быть, правда?» Он сделал еще одну паузу. «Если честно, я… я вижу мало смысла в том, чтобы это все говорить, потому что вы все прекрасно чувствуете сами. Пожалуй, я могу сказать только одно. Наше дело правое – имперцы допустили серьезную ошибку, и они за нее поплатятся. Сама природа создала нас свободными и дала нам все для полноценного развития. И поэтому наш долг – вернуть себе независимость и обеспечить ее следующим поколениям. Поэтому наш долг – поставить преступников на место. И пусть продолжит каждый из вас в первую очередь чувствовать себя частью целого; только так мы сможем победить. А если точнее, то у нас нет выбора». Он немного подумал, затем продолжил: «Вы ведь все были на главной площади в столице, да? Ну или в любом другом месте, где много народу бывает… Там одна и та же картина – имперец в сопровождении кого-то из наших, и еще один, и еще… Так вот, я давно уже придумал одну игру – представляю себе, что имперцы оттуда исчезают; и то, что остается, кажется куда более правильным. Так же они могут исчезнуть и из реальной жизни. Могут и должны. Собственно, сейчас мы наблюдаем похожую ситуацию; но представьте, что так будет всегда, только без гнетущего ожидания и неуверенности в будущем, а с осознанием того, что это наша планета, и мы – ее полноправные хозяева. Так давайте же сделаем все, чтобы вернуть то, что принадлежит нам, и вытравим их уже наконец с нашей земли!»

После многие подходили к Астэ, брали его за руки и задавали какие-нибудь вопросы, связанные, по большей части, с его снами. Ему был вполне понятен этот интерес, он не понимал, скорее, другого – как эти люди так искренне верили ему. Желание получить свободу после ознакомления с собственным прошлым было вполне закономерно, но Астэ все больше и больше казалось, что ими во многом движет воля высшей силы. Никогда бы он так не подумал до этого – вроде бы все такие индивидуалисты, сами себе на уме, а тут… А еще ему стало ясно, что, сколько бы он ни вещал о чувстве общности, все же никогда не сможет понять этих людей до конца.

Астэ поразило еще кое-что. Абсолютно все заговаривали с ним на языке их народа, и только потом, видя, что он не понимает, переключались на имперский. Он спросил об этом у Лэнги. Тот немного помялся, отвел взгляд в сторону, и проговорил:

– Вообще, если честно, все были уверены, что ты на нашем языке говорить будешь…

Астэ будто мгновенно обдало ледяной волной, а затем по телу стал медленно распространяться жар.

– Да я разве мог предполагать, что все так быстро научатся? – сказал он, сохраняя бесстрастное выражение лица, к которому был добавлен оттенок удивления.

Лэнги только кашлянул.

– В следующий раз возьму это в расчет, – закончил Астэ.

                              ***

Удивительные это были дни, когда Гэрет уже ушел, и Астэ с Этрэ остались одни в большом доме. Они могли встать когда угодно, и пойти куда угодно, и сделать что угодно; и никто не окрикивал, не таскал за собой, и, что самое главное в случае Астэ – не бил и не унижал. В первое время ему это было настолько непривычно, что он испытывал ни с чем не сравнимое блаженство.

Он мог спокойно посвящать себя тренировкам. К тому же, проблема наличия их людей на планете Империи все еще оставалась нерешенной. Те, бедняги, даже и не знали ничего…

Сейчас на повестке дня стояла начальная часть плана – захват в заложники оставшихся имперцев, коих было крайне мало. Хотя, заложниками их было трудно назвать – вряд ли бы их жизни имели большую ценность для соотечественников, особенно в такой ситуации. Но они, по крайней мере, могли обеспечить восставших оружием, и еще кое-чем… Но вот чем именно, Астэ не знал. Он ломал над этим голову; ему упорно казалось, что есть нечто, какой-то козырь, который может дать им победу без ненужных столкновений и потерь – он понимал, что исключительно на свои силы надеяться опрометчиво: даже вернувшиеся ослабленными с войны, имперцы все же представляли собой сильнейшую нацию в Галактике. «Ну, или уже не совсем», – усмехнулся он.

Лэнги, казалось, разделял его размышления. Вообще, этот человек все чаще поражал Астэ. Он был необычайно умен и умел одинаково хорошо концентрироваться сразу на нескольких задачах. Сейчас они на пару занимались организацией новой армии, и спокойная уверенность Лэнги наряду с исполнительностью почему-то действовали на Астэ как-то обнадеживающе. И все чаще он искренне не понимал, почему именно ему во сне является божество, а не кому-нибудь более достойному вроде Лэнги. Хотя со временем он и научился не раздумывать над такими вещами – просто делать, и все. Привычка осознавать, что собственная жизнь ему не принадлежит, брала свое.

Это потом он будет задумываться над тем, нужна ли ему вообще собственная жизнь, и буквально уткнется в вывод, что нет. Бесполезная трата времени. Ошибка.

Удивительно было, что оставшиеся на планете мирные имперцы как-то особо и не трогали рабов. Вероятно, дело было в том, что последние слишком сильно преобладали по количеству над первыми, и те чувствовали себя некомфортно. Бедолаги шатались по улицам, словно тени – мало того, что они не могли ничем помочь соотечественникам, так еще и находились не на родине. А тут еще и в разных точках планеты, в горах и у моря, время от времени стали появляться какие-то вспышки, а то и столпы света. А в небе – нет, это был не переизбыток выпитого кветта – иногда можно было увидеть странных летающих животных белого как рабы цвета.

Естественно, что и захватить этих имперцев не составило труда, а их малочисленность обеспечила легкость слежки за возможной утечкой информации. Впрочем, не стал бы никто кидаться их спасать сейчас…

Как выяснилось, правительство Империи не хранило значительное количество оружия в колонии. Они, похоже, и вовсе жили тут, как на курорте. Астэ даже разочаровался: он не мог предположить, что эта часть населения будет для них настолько бесполезна. Впрочем, от своего предчувствия он не отказывался. Терять этим нечего, конечно, они будут молчать, как рыбы, и ждать конца. К тому же, он сам слышал, как Гэрет однажды обмолвился с кем-то о какой-то секретной лаборатории – Астэ впервые слышал о таком, при том, что обычно большая часть политики, проводимой Империей, была досконально известна рабам. Они были в курсе всех тонкостей – то, что не обсуждалось на заседаниях, обговаривалось в домах или каких-нибудь заведениях.

С твердым намерением узнать абсолютно все, Астэ лично встретился с управляющим колонией, получившим свою должность на время войны. Лэнги он тоже прихватил с собой – разговор обещал очень затянуться, а лучше этого человека, наверное, никто не умел читать мысли.

Разговаривали в спокойной обстановке – имперцев и так чуть удар не хватил при виде воинственных рабов. И это еще при том, что на них никто не испытывал небесный огонь… «Что, впрочем, временно», – хихикал про себя Астэ, у которого в голове уже медленно намечались планы различного характера.

– Итак, – начал Астэ, – давайте я для начала представлюсь и кратенько опишу Вам ситуацию, чтобы наша беседа была капельку продуктивнее, нежели Вы планируете.

Он улыбнулся. С этими надо только их способами. Затем продолжил:

– Я – Астэ, глава восстания. Кто Вы, я уже знаю, можете не представляться.

В этот момент он внутренне поежился от того, как сильно напомнил себе Гэрета. Однако сейчас надо было сосредоточиться как нельзя хорошо.

– Как Вы, думаю, все понимаете, полный крах Империи – это вопрос времени. И более того, даже если кто-то и вернется живым в колонию – мы это, разумеется, исправим. Но и даже в том случае, если наши планы поменяются, – он кинул взгляд на Лэнги, – то не думаю, что ваши люди по возвращении будут разбираться, помогали ли вы нам в восстании или нет. В общем, как видите, да и прекрасно понимаете без меня, ситуация безнадежная – никому вы, к сожалению, не сдались – ну разве что врагам – и никто вам, увы, не поможет. Это означает, что вы полностью в нашем распоряжении.

Имперец зло на него посмотрел.

– Слушай, ты и правда думаешь, что сможешь как-то на меня воздействовать? Жалкое зрелище. Думаете, воспользовались ситуацией и теперь вся власть у вас? Бред. Вас всех убьют по возвращении, даже следов не останется.

Астэ закатил глаза и глубоко вздохнул. Он был готов к тому, что придется очень сильно держать себя в руках, и, в принципе, у него за спиной уже было достаточно практики.

– Убьют нас или не убьют – в любом случае уже не Ваше дело, – улыбнулся он. – И Вы ошибаетесь, если думаете, что мне нужно как-то на Вас воздействовать. Я просто обрисовал обстановку, чтобы Вы не питали лишних надежд и не задавали ненужных вопросов.

– Что тебе нужно от меня? Мне казалось, все, что требовалось, вы уже разузнали. Впрочем, не думаю, чтобы это вам, безруким, сильно помогло…

– Смотрите, сами безруким не останьтесь, – Астэ улыбнулся, обнажив зубы.

Имперец посмотрел на него, как на ненормального.

– Ты серьезно? – он приложил руку к лицу. – Как низко, превеликое будущее… – он запнулся, не окончив фразы.

Астэ засмеялся.

– Да Вы что, шуток не понимаете? Просто я попытался Вам намекнуть на то, что Вам в Вашем положении – при том, что Вы не можете ни блокировать боль, ни обороняться как следует – стоило бы быть чуточку осторожнее и осмотрительнее в высказываниях. Поскольку ничто, абсолютно ничто Вас не сможет спасти – как и Вашу Империю.

Астэ внимательно посмотрел тому в глаза. Тот молчал.

– И все же, – задумчиво продолжил Астэ, – мне удивительно, что у такого государства, как ваше, даже не нашлось особого оружия на такие случаи. Вроде все время воюете или к войнам готовитесь, а что толку? А нас вот еще безрукими назвали…

Тот, похоже, смекнул.

– М-да-а, – протянул имперец с улыбкой, – если родился без мозгов, то их уже и не приобретешь. Думаешь, я тебе сейчас все на тарелочке выложу?

– Ой, а есть, что выкладывать? – Астэ округлил глаза.

Имперец отвел взгляд. Астэ продолжил:

– И вообще, может, у меня и не слишком много мозгов, но, если Вы не заметили, мы тут с Вами не одни. Но это я так, к слову. Я вижу, Вы уже слегка утомились, хотя мы только начали… Посидите пока тут, а мне с моим заместителем нужно перекинуться парой слов.

После этого он поднялся, и они с Лэнги вышли; в помещение вошел другой человек и молча встал рядом с имперцем.

– Я вижу, что-то засечь ты успел, – обратился Астэ к Лэнги.

– Да. Еще на том моменте, когда ты стал говорить о том, что Империю ничего не спасет, у него проскользнуло какое-то отчаяние – но не такое, с которым они все сейчас ходят, а что-то вроде сожаления о неиспользованной возможности. А потом, когда ты напрямую заговорил об оружии, он подумал о некой боевой установке, способной уничтожать планеты.

У Астэ сверху вниз будто прошел электрический разряд.

– Он, конечно же, не подумал о ее местоположении?

– Нет… Зачем ему было об этом думать. Он вспомнил о ней на эмоциях.

– Значит, неиспользованная возможность и боевая установка… Почему же они ее не используют? Боятся ответа?

– Это вероятнее всего. Государство, с которым они сейчас воюют, отнюдь не отстает от них в развитии – если не превосходит. Все же лучше проиграть в войне, чем обречь свой народ на вымирание. К тому же, подозреваю, что, даже направь они эту установку на вражескую планету, жертвуя собой, эффекта не было бы достигнуто.

– Почему?

– Ты забываешь о защитном экране, который, к тому же, у их врагов, судя по их военному превосходству, должен быть гораздо сильнее.

– Ах да, точно…

Какое-то время оба молчали.

– В таком случае, все, что нам остается выяснить – это расположение. Вот так мы и вызволим наших с планеты Империи, – сказал Астэ.

– Ты хочешь пригрозить имперцам уничтожением?

– Именно.

– Но почему ты так уверен, что установка находится вне их планеты?

Астэ впал в ступор. Вообще-то, он не был уверен.

– Вот это нам и предстоит выяснить, – сказал он.

Когда они вернулись, имперец сидел, положив ногу на ногу и подперев рукой лицо. «Привычка у них у всех, что ли, такая» – подумал Астэ. «Какой самоуверенный».

– Вижу, Вы заскучали? – спросил он с улыбкой.

Имперец окинул его взглядом, полным безразличия и презрения.

– Понимаю, обидно, когда ничего не можешь сделать для собственного обреченного народа. И оружие вроде есть – целая установка по уничтожению планет – но, какая жалость! Ей не воспользуешься. И зачем ее только делали, вот для кого…

Пленник дернулся, пронзив Астэ сжигающим все на своем пути взглядом. В то же время в его ярко-желтых сверкающих глазах можно было уловить страх и какую-то панику.

– …и зачем держат в таком месте, не пуская в бой!

Но имперец, похоже, понял, к чему все идет. Он сидел, стиснув зубы; на его лице отражались отчаянные усилия.

Астэ кинул взгляд на Лэнги – и верно: его лицо ничего не выражало; более того, на нем появился оттенок бессилия. Астэ посмотрел на товарища успокаивающе; затем его мимика резко поменялась, он быстро зашел за спину пленнику и изменившимся тоном сказал:

– Понял, значит, что мы с тобой не в игры играем? Так вот слушай, имперская ты морда. Мы, в отличие от вас, никого порабощать или уничтожать не собираемся. То, что мне нужно, я по любому узнаю – это вопрос времени, поскольку методов у меня много. В твоих интересах сказать это сразу, здесь, по-хорошему, пока я говорю с тобой, как человек с человеком, хотя ты этого и не заслуживаешь.

Имперец продолжал сидеть со стиснутыми зубами.

– Идиот, – выругался Астэ. Затем он как-то очень тяжело вздохнул и обратился к Лэнги:

– Думаю, твоя помощь тут уже не понадобится.

Тот взглянул на него вопросительно.

– Можешь идти, Лэнги.

Он все смотрел. За это время Астэ научился читать по его глазам. Подобно тому, как у слепых обостряются прочие органы чувств, он, не умея воспринимать мысли, научился распознавать малейшие эмоциональные колебания на лицах людей. Сначала в глазах Лэнги было искреннее непонимание; затем по ним будто бы проскользнула молния; а потом они стали выражать такое дикое отчаяние, что Астэ стало не по себе.

– Лэнги, иди, – сказал он это чуть более громким, слегка подрагивающим голосом, не допускающим в то же время никаких возражений.

Тому ничего не оставалось, как подчиниться.

Оставшись с имперцем один на один, Астэ начал:

– Наверное, очень обидно, когда не можешь, в отличие от сородичей, блокировать боль? Эти все уже пользуются своей способностью, как данностью, а вы и этого не можете. Впрочем, оно вам и не нужно особо, да? Но это как посмотреть.

Он помедлил.

– Вот люди из моего народа тоже пока что этого не умеют. Но у них есть другой навык – они могут при помощи энергии залечить рану. Ну, а способность к разрушению Вы, собственно, уже лицезрели.

Астэ посмотрел на имперца очень, очень многозначительно. Тот молчал. Просто сидит и молчит.

«Ну что за… Ну неужели ему хочется… Впрочем, понимаю. Не может осознать».

– Подумай, – воззвал Астэ в последний раз.

На мрачном лице пленника появилось подобие раздражения.

«Ладно. Хорошо. Я не хотел, Вы видите, я не хотел, я не хочу…»

– Тебе что больше не жалко – руку или ногу? – тон Астэ стал бесстрастным и железным; ему казалось, что его голос доносится откуда-то издалека; зато сердце колотилось прямо в ушах.

Имперец как-то немного дрогнул, но промолчал. Его взгляд был направлен куда-то в никуда.

– Ладно, пускай будет рука.

Тут же послышался хруст, и помещение пронзил дикий вопль допрашиваемого; он хватал воздух и орал снова, согнулся и чуть было не свалился на пол. Астэ просто хотелось выпрыгнуть в окно и убежать далеко-далеко.

Когда истошные крики перешли в стенания, Астэ громко и четко сказал:

– Итак, повторяю свой вопрос. Где находится установка?

В перерывах между стонами тот прохрипел ругательства.

Хруст. В этот раз крик буквально ушел в глотку и отдался каким-то хриплым бульканьем.

– Послушай, я не уйду отсюда, пока не узнаю то, что мне нужно. Точнее даже не мне, а моим людям. Ты ведь понимаешь, что не отделаешься. Где. Находится. Установка?

Удивительно, но тот молчал.

«Бьюсь об заклад, он просто не понимает, что его ждет дальше. Наверняка считает, что это скоро закончится. Интересно, а может ли он вообще еще о чем-либо думать, кроме боли?»

Астэ с трудом сохранял самообладание и практически трясся. «Для общего блага. Я это делаю для общего блага».

Вскоре целой у имперца осталась одна только нога. Он лежал, распластавшись. Хрипящий кусок плоти. Но говорить не хотел.

«Он намеренно не говорит или уже забыл, где находится?»

– Я в очередной раз спрашиваю: где находится установка?

Астэ уже даже не надеялся на ответ. Отсчитав несколько секунд, он доломал тому ногу, искренне при этом надеясь, что тот не упадет в обморок от болевого шока.

А теперь настало время для самого интересного. Несмотря на то, что Астэ был уже почти никакущим, а каждый новый хрип вклинивался в его голову гвоздем, пронзая насквозь, он собрался с силами и медленно приступил к сращиванию костей.

Это было куда сложнее. Под конец Астэ чувствовал себя так, будто из него выжали все. Трясся он уже по-настоящему. Он боялся, что сознание сейчас его покинет; в глазах периодически темнело. Тем не менее он встал, посмотрел на имперца – который теперь пялился на него глазами животного, будто светящимися на фоне черных синяков, – улыбнулся, показав все зубы, и сказал:

– Ну что, сначала?

Он выждал паузу, чтобы тот понял. На это пленнику и правда понадобилось время. Зато осознание было заметно сразу: его глаза мгновенно выпучились так, что, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит, затем он сглотнул подступающую панику и глухим голосом ответил:

– Нет.

Астэ выдохнул, поблагодарил всех возможных богов и, пока в комнату стремительно входил невесть откуда взявшийся Лэнги, благополучно отключился.

                              ***

– Эйи, ну наконец-то ты очнулся! Ты хорошо меня видишь? Узнаешь? Как ты себя чувствуешь? – не успел он открыть глаза, как на него тут же посыпался град вопросов.

«Кажется, это Этрэ».

Астэ слегка приподнялся на локтях и понял, что лежит в одной из священных пещер на заботливо подложенной под его тело мягкой подстилке. На нем также было аж две накидки – Этрэ отдал ему свою, чтобы тот вдруг не замерз.

– Где установка… тьфу, где Лэнги? – Астэ еще плохо соображал, но недавняя ситуация отображалась в голове довольно четко.

Этрэ тут же вскочил и затараторил:

– Установка в северо-восточной части планеты, в бункере под океаном; Лайи сейчас по наводке управляющего колонией общается с одним из создателей этого оружия. Еще вопросы будут?

Астэ подпрыгнул.

– Он все-таки признался?

– Ага, и очень охотно. Уж не знаю, что ты там с ним сделал, но стал он как шелковый. Разве что шарахается от нас теперь и все время просит его не трогать.

«Он не знает. Значит, никто не знает».

Астэ облегченно улыбнулся. Затем он снял вторую накидку и протянул Этрэ.

– Держи. Спасибо тебе большое за заботу, это было очень мило с твоей стороны – сидеть тут со мной.

– Я рад, что смог быть полезным!

«Этим человеком можно любоваться», – подумал Астэ.

– Да мне Лайи вообще сказал с тебя глаз не спускать! – продолжил Этрэ. – А, и еще он просил передать тебе вот это. Сказал, как очнешься, очень пригодится.

Он протянул Астэ небольшой пузырек с полупрозрачной жидкостью. Это было очень кстати, потому что на того внезапно накатила волна тошноты: перед глазами стоял – точнее, лежал – орущий имперец с неестественно выгнутыми конечностями. Схватив сосуд, он залпом выпил содержимое, и в который раз поразился дальновидности и заботливости Лэнги. Если бы не этот прекрасный напиток, валяться ему сейчас на земле в панике. На руку сыграло еще и то, что времени на размышления особо не было. Поэтому он еще раз поблагодарил Этрэ, затем оба встали и покинули пещеру.

Этой ночью Астэ снова видел один из своих снов. В этот раз Она стояла, облокотившись о белоснежную колонну, которую снизу обвивало растение наподобие плюща, с красными цветами. Перед Ней была лестница, такого же белого цвета, на одной из ступенек которой и сидел Астэ.

– Надеюсь, ты не собираешься приводить угрозы в действие и уничтожать планету? – спросила Она. На чуть высокомерном, будто выточенном из камня лице играла легкая, едва заметная улыбка.

Астэ только отрицательно помотал головой.

– Ты понял, что вопрос был многозначен.

Он вздрогнул. Конечно, он понял. Уничтожение планеты равносильно геноциду – имперцы могли появляться на свет только там, благодаря сложившимся необходимым условиям. Такая же ситуация была и с народом Астэ.

– Я просто хочу сразу предупредить, на будущее. Это не твои права.

На этих словах Она будто пронзила его взглядом – Астэ практически почувствовал его обжигающее лезвие. Пока сон медленно выветривался, ему показалось, что Ее силуэт растворился в огненном столпе.

Проснулся он с тяжелым ощущением на сердце. Вот-вот занимался рассвет, поэтому он мог себе позволить сесть на кровати и смотреть в стену. Жить не у себя на чердаке, а в нормальной комнате, в которой раньше обитал Гэрет, было до сих пор непривычно… Но сейчас Астэ думал о другом.

Сначала было просто невыносимо больно. Он обхватил себя руками, впившись ногтями в кожу. Пожалуй, это был первый раз, когда он пожалел – да еще как пожалел – о том, что у него нет свободы воли. Разве имперцы не заслуживают уничтожения? Разве он не призван свершить правосудие?

Затем он поймал себя на том, что злится. Он не должен был – но он злился. Эти мысли просто не могли оставить его в покое. Поэтому он соскочил с кровати, оделся и вышел в сад.

Выйдя, он тут же замер, как вкопанный. На каменной красно-желто-оранжевой дорожке, меж цветов, которые выросли настолько, что их чуть склонившиеся стебли вот-вот бы загородили проход, сидел эио-ом и смотрел прямо на него.

Первой реакцией Астэ был страх от неожиданности. Он стоял, не двигаясь, слегка приоткрыв рот. Подул ветерок, некоторые лепестки цветов опали, и один из них приземлился на голову животного. Тот отряхнулся, и продолжил смотреть на Астэ.

«Чего оно на меня смотрит…» В этот момент он почему-то вспомнил о своих волосах, которые пока еще были более чем наполовину черные.

Видя, что человек не реагирует, эио-ом слегка наклонил голову вбок и издал негромкий звук:

– Мрм?

Астэ слегка вздрогнул. «Да чего я так трясусь, это же не имперец, оно не причинит мне вреда. В крайнем случае, я всегда могу себя защитить». После этого он сам понял абсурдность своих мыслей. «Просто… так неожиданно. Их и издали-то редко увидишь, а тут…» Он на секунду обернулся в сторону дома, чтобы посмотреть, не проснулся ли Этрэ – тот был известным любителем ранних подъемов. Но нет, в этот раз он, похоже, слишком утомился.

«Я ведь впервые нахожусь в ситуации, когда нужно взаимодействовать с животными. Хотя, нет, не впервые… Но это-то мирное, и соблюдает личные границы. К тому же, очень красивое…» Думая, что надо как-то ему ответить, Астэ не нашел ничего лучше, чем склонить голову набок таким же образом и издать похожий звук:

– Мрм.

Эио-ом, казалось, только этого и ждал. Он привстал и сделал шаг по направлению к Астэ. Затем, видя, что тот не боится, животное побежало трусцой, издавая при этом урчащий звук и задевая сложенными крыльями цветы.

Тут уж Астэ совсем растерялся. Эио-ом тем временем приблизился к нему, потерся головой о руку, сел рядом и стал заливаться на все лады – к урчанию теперь добавился голос, и похоже это было на растянутую картавую «р».

– У-у-у-р-р-р-р-р, м-р-а-а-а-а-у-у-у, у-ру-ру-ру-ру-ру!!!

«Оно что, со мной разговаривает…» Еще раз осмотревшись вокруг и убедившись, что никого нет, Астэ составил животному компанию:

– М-р-р-р-р-р-р-а-а-а-а, у-р-р-р-р-у-ру-ру-ру-ру-ру!!!

Эио-ом озадаченно наклонил голову вбок, свернув янтарными глазами. Затем он слегка подпрыгнул на месте, на мгновение расправив крылья наполовину, тут же после этого сложив их обратно.

«Интересно посмотреть, как оно взлетает… Просто прыгает или ему нужно разгоняться?»

А еще Астэ вспомнилось, как ему рассказывали, что раньше на этих животных летали.

«Нет, не стоит. Я ни разу в жизни так не делал. Я испугаюсь или сорвусь. А если кто-то увидит, чем я тут вместо работы занимаюсь…»

Однако эио-ом смотрел так приглашающе, а вокруг было так безлюдно, да и все равно сейчас раннее утро…

Сначала Астэ аккуратно провел рукой тому по голове. Эио-ом издал урчащий звук. Затем долго рассматривал крылья. Потом собрался с духом и осторожно взобрался тому на спину. Эио-ом тряхнул головой, слегка потянулся передними лапами, коротко разбежался (все это время Астэ изо всех сил держался животному за шею), подпрыгнул и сделал первые взмахи крыльями.

Поначалу Астэ старался не смотреть вниз. Собственно, это было не так-то сложно – крылья эио-ом закрывали обзор. А еще он мысленно поблагодарил себя за то, что перед выходом из дома собрал волосы – ветер буквально хлестал по лицу. Потом, почувствовав, что они набрали высоту, Астэ сделал глубокий вдох, выдохнул и посмотрел вниз.

Этот момент потом надолго остался в его памяти. К его тогдашнему удивлению, открывшийся вид его нисколечко не напугал – ему бы тогда и в голову не пришло мыслей о страхе. Все казалось игрушечным и было будто бы совсем близко.

Сначала он видел по большей части равнины. Острые белые постройки с высоты выглядели, как снежинки. Затем начались горы, и тут у Астэ по-настоящему захватило дух. Они выглядели, как давно потухшие вулканы; на вершинах многих из них, в кратерах, были озера, гладь которых казалась фиолетово-сиреневой в лучах восходящих звезд. Множество водоемов было и в горных долинах – словом, создавалось ощущение, что когда-то давно на планету вылилось много воды, и часть ее до сих пор не впиталась.

Эио-ом летел довольно медленно, но Астэ все равно приходилось делать из глаз щелочки из-за жутко сильного ветра – он жалел, что у него нет специальных очков. А еще ему было невероятно холодно: в какой-то момент он попросту прижался к мягкой теплой спине животного, продолжая, однако, наблюдать за тем, что внизу. «До чего же у меня красивая планета…» – думал он в полнейшем восторге.

Вскоре на горизонте показалось море. «Мы уже достаточно далеко…» – подумал Астэ. Будто бы прочитав его мысли, эио-ом немного покружил на месте – круги были довольно большими, – затем развернулся и приземлился на одной из полян, у озера, не слишком далеко от поселений людей.

Ступив на землю, Астэ аж слегка пошатнулся с непривычки. Эио-ом тем временем направился к воде, присел и стал пить. Астэ проследовал за ним – уж очень хотелось понаблюдать за этим замечательным животным. Напившись вдоволь, эио-ом подошел к нему и положил голову в его руки – Астэ мог рассмотреть перья у того под ушами и легонько потрогать небольшие кисточки. Посидев так немного, эио-ом поднял голову, посмотрел Астэ в лицо, издал звук «мрм», развернулся, разогнался в несколько прыжков и улетел по направлению к горам, на вершине одной из которых и находилось его жилище.

– Мрм, – ответил ему Астэ.

Он намеревался пойти домой, но оказался во власти обстановки. Он находился совсем-совсем один, и при этом ему не нужно было ни от кого скрываться. Зеркальная гладь воды поблескивала в лучах звезды. Он сел на траву, завороженный видом озера. И тут ему вспомнились его недавние чувства – когда он только проснулся. Они показались такими далекими… «Как я мог» – подумал он. «Что бы я сам делал, если бы народ, к которому я изначально принадлежал и с которым провел много жизней, поработил тот народ, который я впоследствии создал?»

Астэ смотрел на воду, и ему хотелось зайти туда и раствориться. Он понимал, что ему придется жить со своими мыслями по поводу имперцев. «Ну, по крайней мере, если у нас все получится, их здесь не будет… И, по крайней мере, это их поколение получит по заслугам». По телу разливалась горечь, смешанная с раскаянием, разбавленная непонятно откуда взявшимся умиротворенным блаженством. Он закрыл глаза и подставил лицо ветру, колышущему волнообразную мягкую траву…

«Ну все, хватит рассиживаться. Впереди самый ответственный этап – мы все время должны быть начеку». Он резко поднялся и решительной походкой зашагал к поселениям.

Глава 5

Как и ожидалось, сражение на В****окончилось не в пользу Империи. Проиграли они фатально, с треском (костей) и спецэффектами (создаваемых пламенем, пожирающим землю и все вокруг). И дело было даже не в человеческом ресурсе, на который так надеялся Второй Главнокомандующий – он как раз-таки не подвел. Решающую роль сыграли обстоятельства.

Дело было в том, что Империи в целом не следовало развязывать эту войну. Даже несмотря на то, что на момент начала политическая ситуация во вражеском государстве была довольно неустойчивой, у Империи заведомо не было шансов на победу, что объяснялось несколькими общими причинами и одной основной.

Если анализировать общие, то в целом можно поразиться, как руководство Империи додумалось напасть на это государство. Объяснить такие действия можно, разве что, менталитетом и излишней самоуверенностью, накопившейся за многие эпохи побед. Враг обладал гораздо более обширной территорией и бо́льшим количеством ресурсов; превосходные боевые навыки тех людей были давно известны на всю Галактику, если и не за ее пределами; как бы Империя ни пыталась распространить свое влияние, у врага оно было куда сильнее; наконец, это государство имело значительно более долгую историю, а значит, его люди владели более совершенными техниками.

Была и основная причина. Вообще, нестабильная политическая обстановка там объяснялась недавним государственным переворотом, свершившимся во имя свержения авторитарного режима. Ситуация до переворота докатилась до того, что во всесторонне развитом государстве было даже распространено рабство. Однако нашелся человек – взялся он вообще непонятно откуда, ходили слухи, что из одного из диких племен – который смог организовать революцию и свергнуть то, что уже давно этого требовало, жестоко расправившись с главой государства и установив… диктатуру. Имевшую, впрочем, значительные преимущества перед предыдущим режимом, поэтому приход этого человека к власти можно было в самом деле назвать спасением. Было еще кое-что. На время его правления армия страны стала в прямом смысле непобедимой, а все потому, что обладал он такими способностями, которые ни у кого за всю историю не встречались ранее. Его по этому поводу многие считали божеством на земле. Наиболее ярким примером, пожалуй, может послужить печальная участь, постигшая как-то солдат Сопротивления. Зачем и почему оно образовалось, чуть только успела свершиться революция – никто не знал. Только вот шансов у него никаких не было. «И это все, что вы можете нам противопоставить?» – насмешливо спросил один из его представителей, стоя в числе пятисот человек напротив одного. Да, это было все, и этого было достаточно: в огненной лаве сгорели все пятьсот.

Вот такого противника выбрала себе Империя.

При помощи оставшихся в колонии имперцев люди из народа Астэ могли отслеживать деятельность Империи на войне. С каждым днем первые становились все радостнее, а вторые, казалось, были живыми трупами.

– Знаешь, – сказал как-то Лэнги Астэ, – на фронте уже ходит шутка, что вскоре некому будет подписывать капитуляцию. Как думаешь, что ими движет?

Однако Астэ не смог ответить на вопрос: он согнулся пополам от смеха, дергаясь, как в конвульсиях. Затем выдавил из себя:

– Ну не-ет, пусть возвращаются! А то умрут, безнаказанно…

Лэнги только улыбнулся краем губ.

Несмотря на чей-то сарказм, капитуляцию все же подписали. К этому времени было уже все подготовлено к их возвращению: люди из народа Астэ рассредоточились по точкам прибытия и спланировали радушный прием. Однако главным преимуществом по-прежнему оставался их доступ к установке.

Моральное состояние оставшихся на планете имперцев как-то резко ухудшилось: узнав об окончательном поражении, они стали массово совершать самоубийства.

– Эх, раньше бы так, – говорил Астэ, подавляя зевок. – Что ни день, то дохлый имперец.

Вскоре ситуация приобрела такие масштабы, что группу людей, ответственных за работу установки и обладающих необходимыми знаниями, пришлось попросту охранять.

– База, это М7352А. Запрашиваю разрешение на посадку.

Голос был почти что металлический, а доза убитости в нем смертельно превышала норму.

Астэ улыбнулся, положил ногу на ногу и на чистом имперском ответил:

– Ага, это база. Можете секундочку на орбите повисеть, а то у нас тут неполадки небольшие возникли…

Ему показалось, что он прямо видит это лицо. После небольшой паузы голос спросил, все так же бесстрастно, но с оттенком раздражения:

– Вы издеваетесь?

В ответе не было надобности. Не прошло и нескольких секунд, как один из кораблей эффектно разлетелся в щепки от взрыва. Установка была настраиваемая, с регулируемой мощностью.

– Эй, это не вас мы там подбили? – зевая, Астэ продолжил диалог.

В ответ ему послышался только шум.

– Ответьте, кто там живой есть. Нужно донести оч-чень важную информацию, пока вы там еще живы и не допустили никаких ошибок.

– Слушаю.

Голос был, казалось, задыхающимся от гнева и бессилия. Удивительно, что он даже не начал возмущаться. Бедолаги.

– Замечательно, – сказал Астэ. – Чтоб Вы знали, этот залп был выпущен из боевой установки К577-3. Вы ведь в курсе, что это такое?

– Так точно, – у говорящего едва ли не скрежетали зубы.

– Отлично. А эту часть слушайте очень, очень внимательно. Сейчас мы даем вам разрешение на посадку, вы приземляетесь, кидаете на землю оружие, держите ручки перед собой и даже не думаете оказывать сопротивление тому, что увидите. Малейшая угроза с вашей стороны – и о вашем блестящем поражении даже некому будет рассказывать следующим поколениям, которых, собственно, тоже не будет. Иными словами – взорвем вашу планету к чертям. Не пощадим мы никого – запомните, пожалуйста, эти слова.

На несколько секунд воцарилось молчание.

– Это измена?

– Нет, это революция, – улыбнулся Астэ.

– Кто это говорит?

У имперцев была поразительная память: как правило, они знали по именам всю верхушку, понятие которой было довольно растяжимым.

– Спросите у Гэрета (Астэ произнес звание), начальника по безопасности колонии.

Повисла озадаченная тишина.

– Ладно, надоело мне с Вами болтать, – сказал Астэ. – Садитесь уже.

Лица вышедших из кораблей имперцев надо было видеть. Казалось, они бы и не нападали какое-то время от изумления, даже если бы могли себе это позволить. Да, зрелище и в самом деле было необычное. Ведь их окружили рабы, одетые в имперскую форму и с оружием наготове. Стоят, хлопают глазками, обрамленными белыми пушистыми ресницами.

Вот один вышел вперед. «Погодите-ка, я ж накануне до ухода смотрел замечательное представление с ним… Так вот, кто со мной разговаривал. У Гэрета, значит, спросить… Вот собака».

– Добро пожаловать домой, – улыбнулся Астэ. – Точнее, уже не домой, а в гости.

Помня об угрозе, имперец сделал всем знак стоять смирно.

– Оружие кидаем, господа. Я же предупреждал.

Один из ошарашенных имперцев зло пробормотал:

– Мы что, будем слушать… его? Да чтоб мне сдохнуть на месте.

– Слушаю и повинуюсь, – пожал плечами Астэ, и в следующий момент от того человека осталась лишь горстка пепла, которую ту же подхватил и стал разносить по земле ветерок.

По толпе имперцев будто прошла волна изумления и ужаса. На что еще могли быть способны вчерашние безответные рабы? Молча, они побросали оружие.

– Вы не волнуйтесь, – сказал Астэ. – Хотели бы мы вас всех убить сейчас, сделали бы это еще на орбите. Сейчас нам надо, чтобы вы на своих замечательных космических кораблях доставили нас на вашу планету, а ваши сородичи, если таковые еще остались, пусть соберут всех рабов, и обратно мы уже полетим все вместе. Что с вами будет дальше – узнаете, после того, как все сделаете.

Имперцы обрабатывали информацию.

– И да, еще кое-что, – Астэ улыбнулся. – Установка К577-3 все еще под контролем наших людей, и так будет все время нашего предстоящего путешествия. Малейший агрессивный жест с вашей стороны – достаточно будет условного сигнала, чтобы планета разлетелась в щепки. Нет, своих мы не пожалеем: умрут одни, появятся другие. А вот ваши уже не появятся. Я вам больше скажу. Даже тогда, когда мы с вами прибудем на место и вам покажется, что теперь-то мы точно не отдадим приказ пустить залп – знаете, что я сделаю первым делом? Узнаю координаты Рощ Жизни⁷ [1], если они у вас так же называются – в общем, вы в любом случае сейчас поняли, о чем я. А установка ваша замечательная, как вы видели, не промахивается…

Глядя на лица имперцев в этот момент, можно было четко понять, как выглядит полный провал. Астэ, умевший так хорошо читать по глазам, наслаждался, как никогда.

– Могу я переговорить со своими людьми? – осторожно, косясь, спросил имперец, тот, с кем разговаривал Астэ.

– Конечно, можете. Стойте, ну куда же Вы! Не стесняйтесь, говорите прямо здесь.

Тот обреченно вздохнул.

– Нам понадобится время на то, чтобы подготовить корабли к полету, – сказал он затем. – А также на то, чтобы наши соотечественники… выполнили ваши требования.

– Это да, это конечно. Можете делать все, что необходимо – мои люди не будут спускать с вас глаз. Можете даже со своими здесь пообщаться – они вам мно-ого чего интересного расскажут. Скажу по секрету – больше всего интересного вы узнаете от бывшего управляющего колонией.

Имперцы переглядывались. Шок и замешательство настолько поглотили их, что даже злость отступила на второй план.

– Ну, если все понятно, то можете приступать к выполнению своих обязанностей.

Лэнги стал отдавать распоряжения, кому собирать валяющееся на земле оружие, кому уходить и кому оставаться с имперцами.

Тут в толпе стал прокладывать себе дорогу какой-то человек. На него шикали, но он не обращал внимания. Охранявшие насторожились; Лэнги кивком обратил на него внимание Астэ.

Вот он, наконец, вышел. Перед Астэ, во всей красе, стоял Гэрет; расширенные глаза его метали молнии.

– Ой, привет, – невозмутимо поздоровался Астэ. – А я уже хотел пойти искать тебя – что-то мне подсказывало, что в открытом бою сдохнуть тебе не суждено.

Гэрет зло на него посмотрел, затем медленно двинулся в его направлении.

Лэнги чуть заволновался, люди насторожились; Астэ сделал им знак рукой успокоиться.

Гэрет тем временем приблизился почти вплотную, и сквозь зубы проговорил:

– Ты и правда считаешь, что недолюди способны построить нормальное будущее?

Астэ и бровью не повел.

– Нет, никогда не считал, – ответил он. – Мое мнение таково: недолюдей надо уничтожать, ну или обезвреживать – что мы, собственно, и сделали. Еще вопросы ко мне будут, Гэрет?

Тот метнул на говорящего такой взгляд, что Астэ показалось, будто его сейчас пронзит кинжал.

– Ты как, шавка, со мной разговариваешь?

В следующий момент имперец упал на колени с внезапно подвернувшихся ног.

– Шавка здесь – это ты, – эти слова Астэ будто вбил гвоздями.

Затем он сменил выражение лица, посмотрел на Лэнги и спросил:

– Ты ведь справишься с остальным?

Тот молча, исполнительно кивнул.

– Хорошо, спасибо. Думаю, мое присутствие здесь все равно не обязательно – я отлучусь ненадолго.

Лэнги сначала удивился, затем понял. Тяжело вздохнув, он кивнул еще раз и повернулся в сторону остальных.

Вообще, Астэ никак не планировал разбираться с Гэретом – в этом не было нужды: позже он вместе со всеми за все ответит. Но тут его манера разговора будто резко развернула какую-то внутреннюю струну злости, больно хлестнувшую по самолюбию, которое – Астэ этому даже удивился – все еще оставалось в наличии. Как бы велико ни было нежелание проявлять какую-либо излишнюю агрессию при своих людях, тут он не удержался. Схватив сидящего на земле Гэрета за волосы и намотав часть их на руку, он потащил его прямо по земле, двигаясь по направлению к дому.

– Слушай, Гэрет, – сказал он, дотащив того до места и кинув на землю, – а почему ты все время говорил, что я – недочеловек? Повторю свой вопрос, заданный как-то при нашей первой встрече – чем я хуже тебя?

Тот посмотрел на него исподлобья, и через какое-то время сказал:

– Да всем же известно, что вы недоразвитые. Не завоевали бы мы вас иначе, и не прислуживали бы вы нам на протяжении многих столетий.

– А в чем конкретно проявляется наша недоразвитость? Насколько я помню, – Астэ зевнул, – раньше это была «неспособность проявлять агрессию», а значит, неспособность защититься и дать отпор.

Гэрет молчал. Ответить тут, и правда, было нечего, как бы он ни ненавидел Астэ в этот момент.

– Кстати, скажу тебе по секрету, – Астэ улыбнулся, – агрессию мои люди до сих пор неспособны проявлять.

У имперца на лице отобразился когнитивный диссонанс.

– А если бы у твоих было чуть-чуть побольше мозгов, – продолжил Астэ, – то вы бы знали, что энергию использовать можно разными способами, и что, даже разрушая, можно не испытывать ровным счетом ничего.

– Что ж вы тогда так долго скрывались, а? И что ж ты такой агрессивный? – осклабился Гэрет.

– Этого я до сих пор не знаю, – спокойно ответил Астэ. – Все еще придерживаюсь мнения, что это какая-то ошибка.

Гэрет улыбнулся так, что его клыки аж сверкнули.

– Но, если честно, мне все равно. Вообще, – Астэ переключился на другую тему, – мне не хотелось бы просто так тебя мучить, пользуясь беспомощностью – считаю себя выше этого. Но я предлагаю тебе поединок: если ты проигрываешь, я делаю с тобой все, что мне заблагорассудится. Если же проиграю я – ну что ж, извини, но со мной ты ничего сделать не сможешь, иначе тебе сильно достанется, да и не только тебе, – он широко улыбнулся.

– Честные условия, ничего не скажешь.

Астэ пожал плечами.

– А ты что, рассчитываешь выиграть? – спросил он.

В ответ Гэрет посмотрел на него, как на идиота.

– Полагаю, физические условия у нас должны быть равными? – бесстрастно спросил имперец.

Астэ засмеялся.

– Конечно, не беспокойся. Я вылечу твои ноги.

Начали, как и в большинстве случаев, с «разогрева» – легких атак, позволяющих более-менее узнать противника. Гэрет, как и Астэ, не торопился растрачивать все силы сразу. Последнему даже показалось, что соперник все делает с каким-то пренебрежением. «Ну- ну», – усмехнулся Астэ про себя. Имперцы были далеко не глупы и не показывали никаких эмоций на лице во время боя; Гэрет же пренебрегал этим вызывающе. Когда презрение на его лице сменилось усмешкой, Астэ и сам чуть не рассмеялся, с легкостью затем отразив внезапную сильную атаку. Со словами «Гэрет, ну ты прямо как маленький», он направил на того небесный огонь – не в полную силу, но и не слишком слабо. Защититься имперец успел; только земля в радиусе нескольких метров вокруг него осталась напрочь выжженной.

Не успел он приподнять бровь, как на него обрушилась новая атака – уже обыкновенного характера, – отбросившая его далеко назад, так, что тот еле удержал равновесие, умудрившись приземлиться не на спину.

– Ну сколько можно недооценивать противника! – сказал Астэ с наигранным укором. – Что за черта у вас у всех такая…

Тот, казалось, и правда насторожился, хоть и пытался не подавать вида – но Астэ было не обмануть. Заранее установив защиту, он пустил тому навстречу новый поток энергии, разбивший атаку Гэрета, оказавшуюся, впрочем, отвлекающим маневром. В следующий момент Астэ больно стукнулся о землю, и кости его предплечий не вылетели из суставов лишь чудом.

– Недооцениваю противника, говоришь, – хихикнул Гэрет, удерживая его в положении с вывернутыми руками, без возможности, однако, усилить напор.

– Ага, – прошипел Астэ и сбил того с ног, еще и подпалив их.

Воспользовавшись моментом недолгой паузы, Астэ встал и попытался хотя бы по минимуму убрать боль в плечах, сделав ее терпимой – отвлекала она невероятно. Не успел он этого сделать, как в него полетел кинжал, ускоренный во много раз – только интуиция позволила ему успеть защититься.

– Какая жалость, – сказал Гэрет, и несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.

Оба слегка подустали: теперь, по крайней мере, можно было сражаться в полную силу. Вообще, бой насмерть обычно долго не длится – это то же самое, что пытаться увернуться от пуль: побеждает тот, у кого преимущество. Однако если задачи убить противника нет, то ситуация в каком-то смысле усложняется, и поединок может затянуться очень надолго.

В этот момент оба, кажется, подумали о том, что пора выложиться на полную и показать свое бесспорное превосходство. Вообще, Астэ планировал сначала наносить точечные удары – для того, чтобы быстро вымотать Гэрета, и тот больше не стал тратиться на блокирование боли, – а затем ударить решающе, и резко. Тот, конечно же, это понял, и старался, в свою очередь, изводить Астэ полноценными атаками, чтобы ему было сложнее концентрироваться. Проходило это почти в полной тишине, и было похоже на игру «кто первым выдохнется». Спустя время оба начали друг друга раздражать: им не терпелось поскорее это закончить собственной триумфальной победой. «Ну что ж, по крайней мере, он уже воспринимает меня, как равного себе противника», – усмехнулся Астэ про себя.

– Слушай, какой смысл это продолжать? – внезапно спросил Гэрет. – Я все равно рано или поздно одержу победу – я имею над тобой явное превосходство, иначе быть не может, и ты не можешь этого не понимать.

«Ясно. Провоцирует меня. Спасибо, конечно, но я и без того усиленно вспоминаю все его мерзости по отношению ко мне…»

– Ага, и в той войне Империя должна была победить – иначе и быть не могло, – невозмутимо ответил Астэ.

Противник, казалось, был задет за живое. Яростные атаки с обеих сторон столкнулись, и враги оказались в ситуации «перетягивания каната», а если точнее – отталкивания: стоило одному ослабить хватку, как в него бы полетел удар соперника, умноженный на его собственный.

«Жарковато стало» – подумал Астэ. – «Его бы сейчас небесным огнем, да со всей силы, но, черт, перестану сопротивляться хоть на секунду – от меня и костей не останется».

Тут он вспомнил кое-что. Еще в ту далекую – как сейчас казалось – пору, когда он ходил тренироваться по ночам, и без того вымотанный, несколько раз он замечал следующее состояние. Бывали случаи, когда он уже все делал механически – так было после особо тяжелых дней, когда у него совершенно не было ни моральных, ни физических сил. И порой он назло задерживался подольше и пытался выложиться на полную, чуть ли не до обморочного состояния. И, когда вот-вот занимался рассвет, наступало какое-то подобие эйфории. Не чувствовалось уже ничего – ни усталости, ни тела; только безграничные возможности. И тогда, стоило начать концентрироваться на потоках энергии, это затягивало, как водоворот: скажем, если ему хотелось в этот момент спалить какой-нибудь объект, то после этого одним объектом не ограничивалось – хотелось больше, и получалось больше; на каком-то моменте ему казалось, что он вот-вот взлетит в воздух, а тело будто было абсолютно сквозным. Как правило, на этом этапе он останавливался, подсознательно понимая, что подобные состояния чреваты смертельным исходом.

Нет, он не верил, что так может получиться и сейчас. А точнее, ему ничего не оставалось, как поверить.

Очевидно, Гэрет посчитал Астэ полнейшим идиотом, когда тот внезапно усилил атаку настолько, насколько это возможно. «Хвала богам, теперь этот придурок быстрее выдохнется».

«Такими темпами я очень скоро выдохнусь», – подумал Астэ, – «и тогда уже пути назад не будет. Собственно, его уже нет». В этот момент ему в голову даже пришли мысли о том, что, в случае чего, Лэнги невероятно умный и способный и сможет сам все разрулить. «Эта смерть глупая. Но какой из меня лидер, если я не смогу справиться с обыкновенным имперцем…»

Стало темнеть в глазах – Астэ был близок к обморочному состоянию. Сквозь тело будто прошел поток воздуха; конечности почти не ощущались – он весь сконцентрировался вверху головы. Поняв, что пора, он мысленно отдал себя в руки высших сил и прекратил сопротивление.

В следующий момент его с невероятной силой отбросило назад: ему показалось, что его мгновенно вышибло из тела – «неужели я все-таки умер?..» – а вокруг не было видно ничего, кроме ослепительного света, проникавшего даже сквозь захлопнувшиеся тут же веки. Удара о землю он не почувствовал – он вообще ничего не чувствовал и даже не мог потом сказать, было ли в этот момент понятие «я» – оставалось только это пронзительное ощущение, которое было сложно описать. Пожалуй, наиболее точным определением было бы то, что он будто стал ветром. Спустя какое-то время свет погас, и его поглотила чернющая пустота.

Очнулся он, лежа на земле, с жуткой ломотой в костях и болью в мышцах. Он поднялся, издав стон. Неприятные ощущения будто бы чуть притупились. Судя по всему, без сознания он пролежал недолго – Гэрет все еще был там, сидел на земле неподалеку и смотрел на него полными ужаса глазами. «И он еще целый?» – искренне удивился Астэ, и затем поразился, какой же огромной силой обладал этот человек. Вероятно, последнюю атаку он отразить каким-то непостижимым образом смог, а после этого был не в состоянии даже подняться на ноги.

Астэ пошел в его направлении.

– Не подходи!!! – в ужасе заорал Гэрет, пытаясь пятиться, что удавалось ему с трудом.

Просьбу его Астэ, конечно же, проигнорировал. Подойдя почти вплотную, он спросил:

– Ну, и кто тут теперь недочеловек, м-м?

– Я, я, – затараторил имперец, – только не прикасайся ко мне! Ч-что ты вообще такое…

Таким растерянным и испуганным Астэ его видел впервые; в принципе, зрелище было довольно интересным.

– Пошли, – сказал Астэ. – Помнишь ведь условия поединка?

После этих слов глаза Гэрета расширились, а зрачки сузились; он внезапно рассмеялся – да так нервно и безнадежно, что мурашки по коже могли пройти, – а затем проговорил:

– Мне очень жаль, но я останусь здесь.

На этих словах имперец последним отчаянным усилием выхватил бластер и собирался было стремительным движением поднести его к голове и выстрелить, но – какая жалость! Рука повисла на полпути к своей цели, и он распластался по земле без сознания. Оружие осталось мирно лежать рядом.

– М-да, и правда жалкое зрелище, – протянул Астэ.

Тяжело вздохнув, он взвалил безвольное тело на закорки и потащил на себе до дома.

Очнулся Гэрет, лежа в собственной кровати. В комнату с улицы просачивались сумерки. Очевидно, он проспал остаток того дня, всю ночь и большую часть следующего дня. В голове были туман и пустота; произошедшее накануне вспоминалось так смутно, что какое-то время ему казалось, что это был сон. Как и война. Как и поражение…

При попытке приподняться по всему телу молниеносно распространилась ноющая боль. Он стиснул зубы и сел на кровати, смотря на стену – совсем как Астэ недавно, и в том же самом месте. «Не могло это со мной случиться» – было первой мыслью. «Я не заслужил этого». «Я же всегда был выше, чем человек».

«Не могло это с нами со всеми случиться…» – он чуть запрокинул голову, осознавая. Затем машинально провел по ней рукой… и похолодел. На месте, где обычно струились волнами густые черные волосы, в этот раз была пустота; а обрывались они где-то на середине шеи.

«Нет, он не мог» – пронеслось в голове. «Я с ним такого не делал».

А когда в комнату неожиданно вошел Астэ, Гэрету мгновенно стала ясна суть замысла. В руках у вошедшего была самая настоящая плетка из самых настоящих имперских волос.

«Вот так и выглядит полный провал» – подумал Гэрет. «И почему только я не погиб на войне, почему…»

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Астэ.

– Какая разница… – пробурчал имперец.

Астэ пожал плечами.

– Да просто не хочу, чтобы ты до суда случайно умер.

Гэрет метнул на него злобный взгляд исподлобья.

– Вообще, – продолжил Астэ, – я не любитель таких вещей. Но в данном случае это дело принципа. Поэтому, как говорил один очень заносчивый имперец – раздевайся до пояса и ложись на пол.

То, что у Гэрета все еще нет сил блокировать боль, Астэ понял по тому, как он вздрогнул при первом ударе. Дальше он уже лежал смирно; когда на синеватых полосах стали выступать капли крови, он снова стал вздрагивать. Когда капли размазались по всей спине, и она вся приобрела практически однородный цвет, с каждым новым ударом Гэрет стал издавать какие-то сдавленные звуки. Астэ приходилось совершать над собой значительные усилия, чтобы сдерживать эмпатию. У него устали руки. Сделав небольшую паузу, он, как любил делать Гэрет, ударил затем особенно сильно и внезапно. Тот не удержался и вскрикнул. Поскольку крики действовали Астэ на мозг – он это понял еще во время того допроса, о котором потом долго вспоминал с содроганием, – им было решено, что этого, пожалуй, достаточно. Положив плетку на подобие прикроватного столика, он вышел из комнаты. Думая над тем, стоит ли оставить Гэрету заживляющую мазь, он пришел к выводу, что нет, обойдется. Ему, в конце концов, не к восстанию по ночам готовиться, а просто ждать казни.

                              ***

Вообще, перед полетом на планету Империи Астэ невероятно волновался. И он даже не мог объяснить, почему. Разумеется, самой по себе волнительной была предстоящая встреча с людьми его народа, но было еще что-то. «Ну, естественно, я ведь ни разу не был в других местах» – думал он.

Когда планета стала хорошо видна в иллюминаторе, сердце Астэ заколотилось. А когда он ступил на землю, его дух будто взлетел куда-то вверх и чуть было не вышел через голову. Этот момент он тоже запомнил на всю жизнь. Открывшийся вид поразил его до глубины души: на фоне фиолетового неба возвышались, будто лес, необычные, будто металлические, постройки разных форм – от округлых до острых. То тут, то там в воздухе будто плыли шаттлы. Ветер пронес мимо сорванные с какого-то дерева бордовые листья, а по бокам от места посадки был высажен газон красного цвета.

Пока Астэ стоял с полуоткрытым ртом, сзади тихо подошел Лэнги.

– М-да-а… И как они тут живут, с такими-то цветами… – задумчиво протянул он.

Астэ повернулся в его сторону; в этот момент Лэнги даже как-то немного пожалел о своих словах.

– А я думаю, что мог бы ходить и без линз, – восторженно сказал Астэ.

– Но лучше не надо, – улыбнулся собеседник. – Ты нам еще нужен.

– Очень надеюсь, – засмеялся Астэ и тепло посмотрел на Лэнги.

Со стороны космического корабля послышались голоса выходящих имперцев.

– Черт, ну наконец-то! То колония, то война…

– Я уж не думал когда-либо в жизни вернуться…

– А раньше прилетаешь – и столько шаттлов вокруг…

– Ты опять ноешь?

– Да отцепись ты уже от меня…

– Спокойно, спокойно, – повернулся к ним Астэ, опасаясь, что они передерутся.

Вряд ли возможно полностью и во всех красках описать чувства людей из народа Астэ. А также чувства тех, кто за ними прилетел. У живших на планете Империи кожа была с заметным голубоватым оттенком, а под глазами красовались малиноватого оттенка синяки. Выглядели они еще более тощими, чем их собратья – скорее всего, связано это было каким-то образом с климатом.

Астэ не пришлось наблюдать момент, когда те впервые ступили на землю родины. Однако он успел перекинуться с ними парой слов. Оказалось, они помнили место своего появления на свет – очень смутно, будто во сне. Среди них ходили легенды об этой планете – в их воображении она рисовалась раем. Лучше всего им, конечно же, запомнился лес Рощ Жизни – в особенности эта мягкая густая трава наподобие мха, в которую наступал только что появившийся человек. Затем – люди вокруг, такие же, как и ты сам. Ты еще не можешь говорить и понимать – это потом смутные картинки интерпретируются – но уже чувствуешь какие-то волны в воздухе, а ощущаешь себя где-то в голове, будто сквозь нее проходит единый для всех поток. Затем… люди в черном, так плохо вписывающиеся в окружающую обстановку. Впервые появившееся чувство страха, хотя тебе и не причиняют вреда. Ну а дальше воспоминания, само собой, рознились.

Астэ сложно было сдержать слезы, слушая это все. И еще интенсивнее горел огонь ненависти к имперцам на фоне зародившейся еще давно и разрастающейся стремительными темпами острой национальной нетерпимости, буквально поглощавшей все его сознание.

                                ***

Огромный зал суда был залит светом множества ламп, находившихся, как имперцы любили делать, в колоннах сбоку либо в настенных панелях. В отличие от помещения заседаний правительства и обоих главнокомандующих, зал имел какой-то кремово-оранжеватый цвет, будто придуманный для того, чтобы люди чувствовали себя некомфортно. Однако колонны и панели иссиня-обсидианового цвета несколько сглаживали впечатление. Значительно улучшало вид еще и обыкновение имперцев широко использовать драгоценные камни в интерьере – собственно, они и создавали янтарный цвет.

Всего процесс длился чуть меньше месяца, и объяснялось это несколькими причинами. Во-первых, имперцы сами по себе были немногочисленны, хоть и обладали огромными территориями. Они брали не количеством, а качеством – этот подход был всеобщим и универсальным. Во-вторых, подавляющее большинство боеспособного населения погибло на войне. В-третьих, основной целью процесса было не вынесение приговоров на основе имеющихся доказательств – таким, например, как Астэ, доказательства были без надобности – а выявление наименее потенциально опасных и наиболее гибких в плане сознания людей для продолжения жизни и развития Империи, уже с новыми порядками. Впрочем, «новые порядки» – это лишь громкие слова; никто их менять не собирался, всего-то навсего отменили рабство.

В связи с особенностями целей проведения процесса много и не болтали, как имперцы обычно любили. Однако везде находятся исключения.

В случае с Гэретом Астэ даже не сомневался, что того можно казнить без всяких судов – он был целиком и полностью безнадежен: и дело было даже не в его убеждении в том, что люди из народа Астэ неполноценны, а в том, что будущего у этого человека уже не было. Он жил в прежней Империи, и, пожалуй, если бы он остался в живых, то организовал бы какое-нибудь глупое и бесполезное Сопротивление – и черта с два он бы ответил, если бы его спросили, зачем.

Собственно, предположения Астэ подтвердились. Гэрет был непреклонен в убеждениях и всем своим видом показывал, что хочет, чтоб от него поскорее отстали. Однако в конце, когда ему перестали задавать вопросы, его мнение будто бы внезапно поменялось. Он попросил слова – довольно необычная просьба – и ему дали разрешение.

– Боюсь показаться резким, и не поймите меня неправильно – я не собираюсь сейчас начинать дискуссию по поводу расовой неполноценности – просто хочу сообщить вам, уважаемые, один забавный факт. Вы позволите? – его ухмылка явно предвещала что-то недоброе.

Получив молчание в ответ, он продолжил:

– Как вы считаете, кто вот этот вот человек? – он даже не повернулся в сторону Астэ, указав на него лишь головой, но поняли все.

– Вы считаете, что это некий посланный волей высших сил представитель вашего народа, призванный избавить вас от рабства?

Он насмешливо окинул всех взглядом.

– И как странно, что раньше таких не находилось! И как необычно, что вы все его слушаете и ему верите! Впрочем, – он усмехнулся, – ничего необычного нет.

После этих слов он кинул на стол, за которым сидели Астэ и его ближайшие подчиненные, документ. Затем сказал:

– Документ, конечно, можете прочитать, но вряд ли много поймете. Облегчая вам задачу, разъясню: ваш обожаемый предводитель является экспериментальным образцом номер 3 класса «К» – что означает, что он третий по счету среди тех, кто был искусственно создан в секретной государственной лаборатории на основе генов моего и вашего народа. Единственный выживший на данный момент. Иными словами – полукровка, которая никак не может определиться, чем является. Считайте – просто дефект, отчасти обладающий нашими качествами и поэтому способный вести за собой людей. Могу продолжить – по характеристикам и так далее…

– Не стоит, достаточно.

Эти слова принадлежали Лэнги. Произнесена фраза была спокойным, ничего не выражающим тоном. Лицо его было каменным; пожалуй, только умея читать мысли, можно было понять, какие усилия этот человек прикладывает, чтобы сдерживаться. Он встал с места и ледяным голосом продолжил:

– Информация, сказанная Вами, и впрямь была полезной; очень сознательно было с Вашей стороны уведомить нас о лаборатории, в которой проводят столь извращенные эксперименты над людьми. Теперь, правда, Ваш приговор ужесточится; да и не только Ваш. Прочее, сказанное Вами, имеет мало ценности – мне жаль, что я не могу попросту выкинуть этот документ: он все же входит в доказательную базу. Если Вы закончили, то можете покинуть зал. И еще, мой Вам совет… – он посмотрел Гэрету в глаза. – Научитесь выражаться, когда находитесь в невыгодном для себя положении. А то Вам это неумение может как-нибудь не очень хорошо аукнуться. Впрочем, совет несколько запоздалый и уже вряд ли Вам пригодится…

Все это время Астэ сидел, замерев. Слова Гэрета громом отдавались в голове; все вокруг стало восприниматься, как сквозь воду, а голова горела так, что казалось, будто она сейчас вспыхнет. Имперец вынул наружу то подсознательное, что было в Астэ всегда, но никогда, никогда не облекалось в слова и понимание. Если бы последний посмотрел вокруг, он бы увидел лица, полные искреннего недоумения и непонимания сути проблемы, обращенные на Гэрета. Но Астэ ничего не видел. «И все-таки, окончательная победа за тобой…» – подумал он в сторону имперца. «Но все же…»

Когда Гэрета собирались вывести, Астэ встал, слегка пошатнувшись, и сделал знак рукой остановиться. Затем он медленно подошел к имперцу, заглянул ему в глаза и тихо сказал:

– Что ж, по крайней мере я точно не являюсь позором для собственной нации, как ты неоднократно заявлял. И этого достаточно. Зато им являешься ты – и все те, кто проводил эти эксперименты. И я очень рад, что новый мир будет избавлен от таких, как вы.

Когда на сегодня с процессом было закончено, Астэ взял скоростной индивидуальный летательный аппарат для перемещения по планете и отправился в наиболее отдаленную от города точку, в красные «джунгли». Оказавшись в самой чаще, он вылез, упал в траву лицом и издал протяжный вой, заглушаемый почвой. Затем еще, и еще; каждый новый все громче и длительнее.

«Это что, какая-то шутка?.. Почему именно Я?! Это не смешно… я… я всю жизнь ставил своей главной заслугой принадлежность к своему народу, который в итоге оказался не моим…»

Он вспомнил слово Гэрета «полукровка», и к завываниям добавились рыдания.

«Даже у этих, которых вскоре убьют, есть родина, есть принадлежность, был ориентир… А у меня… ничего нет!!!»

Трава под головой была уже ощутимо мокрой.

«Я ничто, я просто чья-то ошибка!!!»

Вскоре заболело горло, и он стал завывать тихонько. Спустя время, когда кончились и крики, и слезы, он сел на колени, обхватив себя руками и низко наклонив голову.

«Исчезнуть… я хочу исчезнуть…»

Тут он услышал шум позади себя и резко обернулся. Буквально вплотную к его летательному аппарату припарковался еще один, и оттуда практически вылетел Лэнги. Он стремительно подбежал к Астэ; на лице читалось откровенное, нескрываемое волнение.

– Астэ, я еле нашел тебя! Зачем ты убежал, что случилось?

Взглянув в лицо сидящему, Лэнги вздрогнул. Тот непонимающе на него посмотрел, сразу затем отведя взгляд, и дрожащим, еще срывающимся голосом спросил:

– В…в смысле – «что случилось» ?..

Лэнги только глубоко вздохнул, взял Астэ за плечи и твердым голосом сказал:

– Послушай, Астэ. Люди смотрели на этого имперца – как его там, Гэрет звали? – как на идиота. Понимаешь, всем ровным счетом все равно. Никому даже и в голову не пришло, что это может что-то значить. Все забыли об этом инциденте сразу же после того, как он вышел.

– К… как?.. – Астэ весь превратился в когнитивный диссонанс.

– Вот так. Какая кому разница, кем ты там по происхождению являешься? Все ценят результат.

У Астэ внутри будто бы все перевернулось.

– И… тебе значит тоже… без разницы?

Лэнги вздохнул еще раз.

– Астэ, я тебе больше скажу. Я с самого начала знал, кто ты. Не говорил тебе этого, поскольку догадывался о твоих дурацких предрассудках, и надеялся, что ты не узнаешь…

Астэ отшатнулся.

– Но откуда?! И почему ты тогда… так помогал мне с самого начала?..

– Да потому, что меня не волнует, откуда ты такой взялся. Да будь ты хоть чистокровным имперцем. Твои намерения и идея, которую ты зажег в сердцах людей, говорят сами за себя. И пусть ты даже не можешь сказать ни слова на наполовину родном языке – это ничего не значит, это всего лишь оболочка. А узнал я об этом просто потому, что имперец, у которого я жил, как-то упомянул при мне о секретных экспериментах над людьми, и об этих трех экземплярах… По его описаниям, я сразу догадался. Он, видно, работал в той лаборатории; он частенько приносил домой разное оборудование, и даже мог рассказать что-то из области химии, когда настроение хорошее было… Собственно, и волосы-то мне обрезали за то, что я как-то стащил что-то из этого оборудования; но это так, к слову… Зато теперь я могу делать для тебя этот успокоительный напиток; но я буду совершенствовать свои навыки в этой сфере, – он тепло улыбнулся.

– А яд ты тоже можешь сделать? – задумчиво спросил Астэ.

– Пока нет, – Лэнги отвел взгляд в сторону.

Слова Лэнги немного успокоили Астэ – он-то решил, что ему теперь никто и в глаза не посмотрит – но внутри осталась тупая боль. Вся эта пустота, вся отчужденность, ощущавшиеся годами, но заглушаемые, теперь будто вырвались из клетки и стремительно захватывали все сознание. Пожалуй, конкуренцию им могла составить только ненависть к имперцам…

– Астэ, прошу…

Лэнги приблизился к нему вплотную и обнял.

«Если Она – божество, то ты, Лэнги, ангел» – подумал Астэ.

Часть вторая

Глава 1

Вот-вот занимался рассвет; было еще темно. Эйи вышел из дома и глубоко вдохнул свежий утренний воздух. Затем пошел по дорожке, красно-оранжево-желтые камни которой уже давно были заменены на широкую черно-белую плитку. Вместо экзотических имперских деревьев были посажены местные, похожие чем-то на плакучие ивы; ночью их угловатые плоды источали мягкое голубое сияние.

Проходя по основной дорожке, Эйи всегда любил легко проводить рукой по цветам сбоку, с которых сейчас слетали капли росы. Он вышел за территорию дома, и после примерно часа ходьбы оказался вне столицы. Да, ему повезло, и его дом находился как раз на самой окраине. Переезжать не хотелось – всюду можно было легко добраться на довольно быстроходных летательных аппаратах. К тому же, пока цивилизация еще только разрасталась, высока была вероятность увидеть эио-ом вблизи поселений.

Собственно, это было то, зачем Эйи совершал эту утреннюю прогулку. Взобравшись на небольшой холм, он призвал эио-ом. Он рисковал: вероятнее всего было то, что никто бы не прилетел – все-таки эти животные обитали в горах. Однако в этот раз ему повезло.

Вообще, отдельную гордость Эйи составляло то, что он был способен, как и все люди из его народа, подключаться своим сознанием к сознанию эио-ом. Его невероятно успокаивали эти животные – общепринятый факт о том, что люди и эио-ом положительно друг на друга влияют, явно не был лишен смысла.

Когда они долетели до ближайшего озера, Эйи мысленно остановил эио-ом. Животное зависло над водой на не очень большой высоте.

Поверхность воды была гладкой, как стекло. И вот в эту стеклянную гладь будто воткнулся острый предмет; отлетела пара осколков…

Вынырнув на поверхность, Эйи отряхнулся и поплыл. Благо, специальная одежда не отягощала руки и ноги, тем самым не затрудняя движение. Вода была настолько холодной, что он, казалось, не чувствовал тела. Над озером еще висела дымка тумана, а в воде отражались горы – только рябь, создаваемая плывущим, могла немного исказить их силуэты.

Эйи всегда завораживали эти моменты: он чувствовал, будто рассекает телом темную поверхность воды; она тем временем обволакивала, струясь мягкими потоками вокруг. И пустота вокруг, а внизу – необъятная бездна. Казалось, так зачарованно плыть можно вечно.

Было еще кое-что. Хотя с момента отмены рабства прошло уже достаточно времени, он каждый раз, как впервые, ощущал, что это его собственная, родная планета, и никто, никто не может забрать все эти природные ресурсы или ограничить пользование ими.

Лайи в последнее время был занят, как никогда. Поскольку теперь, из-за необходимости передачи навыков и опыта, их народу приходилось постоянно взаимодействовать с имперцами, его инициативой было создание международного языка, одинаково удобного для произношения обеим сторонам. Задача была нелегкая.

– И охота тебе? – спрашивал Эйи, в это время с головой ушедший в организацию армии. – Все равно спустя время они отсюда свалят, и общаться на международном будет не с кем.

– Хм-м, интересно, – Лайи хитро на него посмотрел, – а на каком языке будешь говорить ты?

Эйи покраснел.

– Или молчать будешь, как рыба?

– Знаешь, после того выступления с тобой в качестве переводчика я, пожалуй, и правда буду молчать, как рыба…

– А мне кажется, я был прекрасен, – Лайи сделал игриво-озадаченное лицо.

– Ты-то да… – вздохнул Эйи. – Ладно, понял. Не ною.

Немного погодя он спросил:

– Ну и как ты собираешься это сделать?

– Как и все остальное – буду много общаться со специалистами из Империи. К тому же, мне всегда была интересна эта тема!

– А есть вообще что-то, что тебе не интересно?..

– Да. Вспоминать прошлое на каждом шагу.

– Ты хочешь меня в этом обвинить? – Эйи невольно сжал кулаки.

– Да нет, нет. Правда не хочу, – Лайи грустно посмотрел в пол.

Каждый раз после таких упоминаний Эйи испытывал подобие отчаяния. Разве он виноват, что имперцы теперь не просто мозолят ему глаза – они буквально в них бросаются, вызывая такой прилив агрессии, что не было уже у Эйи такого состояния, когда бы успокоительный напиток Лайи полностью выходил из крови.

Пожалуй, он был единственным, кто, идя по главной площади, не испытывал радостного волнения при виде строящейся скульптуры, символизирующей дружбу народов. Как бы это ни было эстетически завораживающе на чертежах, он не мог восхищаться идеей, которую ненавидел. Разумеется, невозможно было не понимать, что знания имперцев нужны им на данном этапе. Именно поэтому Эйи терпел изо всех сил. Однако что-то ему подсказывало, что на этом все вряд ли закончится…

Еще более угнетающим был тот факт, что его чувств никто не разделял. Даже Лайи – он сочувствовал, он помогал, как мог, но не понимал. С другой стороны, Эйи было даже страшновато представить, что могло бы случиться, если б единомышленники нашлись…

С момента окончания процесса над имперцами он ни разу не видел Ее во сне. Это был еще один подавляющийфактор. Привыкнув, что всю жизнь его направляют, сейчас он ощущал смятение. Как долго Эйи ни молился бессонными ночами, как ни призывал хоть немного облегчить ненависть – бесполезно.

И однажды он решился на довольно масштабный шаг в попытке как-то привлечь внимание. Впрочем, дело было не только в этом. Во-первых, он осознавал, что, по сути, никак не отблагодарил Ее за то, что все это время Она вела его и всех к освобождению. Во-вторых, о Ее существовании теперь знали многие. В общем, Эйи решил построить храм в Ее честь.

Поскольку его отношение к этой идее было крайне трепетным, он сам взялся за то, чтобы сделать хотя бы примерные чертежи. Не имея никаких навыков, он работал в паре с одним из лучших имперских архитекторов на тот момент. Хорошо еще, тот был крайне вежлив и доброжелателен…

Снаружи храм, традиционно, должен был быть полностью белым. Внутри же свет, проходящий сквозь витражи, должен был окрашивать стены, преимущественно в синий цвет – с почти постоянной солнечной погодой это не представило бы трудностей. Никаких искусственных источников освещения не предполагалось. А у стены, которая была бы параллельна входящему в храм, на небольшом возвышении, планировалось возвести огромную статую, изображающую Ее. К ней вело бы несколько ступеней.

А вот по поводу материала, из которого должна была быть сделана скульптура, Эйи еще думал.

Как-то они с имперским архитектором – его звали Рэтт – сидели за небольшим столиком, обсуждая некоторые детали чертежей. Это, пожалуй, был первый имперец, который не вливал в себя кветт при первом удобном моменте; он же хлестал какой-то травяной напиток, видимо, изобретенный самостоятельно.

– Знаете, – начал Эйи, – я все ломаю голову, из чего должна быть выточена статуя. Сначала думал – может, из драгоценных камней? Но потом как-то засомневался –  это все-таки имперский стиль…

– Дело даже не совсем в этом, – улыбнулся Рэтт, научившийся игнорировать то и дело вылезающие замечания, касающиеся разницы в этнической принадлежности. – Понимаете, если Вы собираетесь внутри делать храм полностью из местного белого камня, то скульптура из более яркой породы будет сильно выпадать из общей картины.

– Кажется, это как раз то, что я попытался Вам сказать, – прищурился Эйи.

– Немного не то, – снова улыбнулся Рэтт, – я говорю об эстетической несочетаемости.

– Естественно, оно эстетически не сочетается! – фыркнул Эйи.

– Так вот, – продолжил имперец, пропустив фразу мимо ушей, – поскольку статуя из драгоценных камней выглядела бы несколько вычурно на фоне остального, а Вы и так предложили замечательную идею с приданием стенам цвета исключительно за счет витражей, я предлагаю Вам и тут сделать похожим образом. Скульптура будет полностью из белого камня, и мы расположим несколько витражей так, чтобы на нее падал свет необходимого цвета. В этом случае, – он улыбнулся, – зайдя в храм ночью, можно будет попросту окунуться в белизну. А с наступлением утра он будет приобретать необходимые краски.

Эйи серьезно и как-то растерянно посмотрел на Рэтта.

– У Вас отличное чутье, – сказал он. – Думаю, это именно то, что нужно.

Имперец довольно улыбнулся и допил свой травяной напиток.

Волосы у Эйи уже отрасли настолько, что черный оставался исключительно на концах. Этим своим видом он начал традицию, которая не умерла и по сей день – точнее даже не он, а Лайи, который как-то раз пришел с выкрашенными в темно-фиолетовый кончиками волос. Затем в знак солидарности так сделала еще пара человек, и с тех пор у всех, кто работал в правительстве на высоких должностях, стало принято поступать подобным образом.

А однажды Эйи увидел человека с такими же черными глазами, как у него самого. Произошло это случайно: первый намеревался присесть отдохнуть у фонтана, а второй уже там сидел, задумчиво смотря на воду. Заметить столь мелкую деталь было не так-то сложно – черный цвет явно выделялся на фоне белоснежной кожи.

Первой эмоцией Эйи было потрясение, а затем ужас. Откуда он взялся? Неужели кто-то где-то еще продолжает эти мерзкие эксперименты?! Он уже заранее приготовился стереть с лица земли этих людей и эту лабораторию. Однако доказательств пока не было, а подойти к тому человеку и спросить было бы верхом бестактности и, возможно, могло оставить тому травму на всю жизнь. Поэтому в первую очередь Эйи решил рассказать об этом Лайи.

– А, ну так он, видимо, из нового поколения, – улыбнулся Лайи.

– В смысле?.. – спросил Эйи; его взгляд был полон непонимания.

Лайи слегка усмехнулся.

– Ты со своей армией совсем не в курсе нынешней обстановки, смотрю?

Сколько раз уже Эйи задевали за живое подобными репликами. Он ответил, отчеканив:

– Будто сам не понимаешь, что армия – это первое, что нам необходимо. Все остальное может не иметь смысла без нее.

– Разумеется, я это понимаю. Однако и она без всего остального не будет иметь смысла. К тому же, Империя обязалась оказывать нам защиту и покровительство на первых этапах; да и в дальнейшем, думаю… – тут он умолк, оборвав фразу на середине.

– Знаешь, если честно, меня не особо устраивает это положение, – глаза Эйи бегали, смотрел он куда-то в пол; затем он резко поднял взгляд прямо на Лайи. – Были колонией, а стали заповедником? – спросил он, вдалбливая каждое слово. Он даже на международном умудрялся говорить так, что звучало, как ругательства на имперском.

Лайи невольно засмеялся, а затем тяжело вздохнул.

– Не беспокойся, Эйи. Они не преследуют никаких корыстных целей. А что касается армии – не подумай, что я тебя обесцениваю; я и сам прекрасно все понимаю. Я просто боюсь, что, если ты будешь посвящать время исключительно этому, тебе самому будет хуже…

– А что я кроме этого умею? – Эйи внезапно повысил тон, а в глазах появилось отчаяние. – Тогда, до восстания, я точно знал, что должен делать; а сейчас…

Затем он встряхнулся.

– А с чего мы начали?

– С того человека с черными глазами, – ответил Лайи. – Так вот, я хотел сказать, что, помимо него, в новом поколении было замечена еще парочка таких. Скорее всего, это становится нормой.

У Эйи слегка дернулся глаз, а потом он улыбнулся краем губ.

«Полагаю, это бонус за хорошую работу?..»

***

Как-то раз Лайи решил полетать на эио-ом. Не то чтобы это было полностью спонтанным решением… а хотя, именно таким оно и было: Лайи, как и все, любил этих животных; знал об их местах обитания, образе жизни, способе питания; знал о традиции людей взаимодействовать с ними; но ни разу не совершал такой банальной вещи, как полет на эио-ом.

«К тому же, проветриться мне не помешает».

С тем, чтобы найти животное, проблем не возникло – для начала Лайи отправился подальше в горы. Затем он призвал эио-ом отрепетированным несколько раз до этого звуком. Прикоснувшись к мягкой пушистой шерсти, он даже вздрогнул. Все же теория – это одно, а вот взаимодействовать с подобным вживую…

Полет Лайи тоже невероятно воодушевил. И пусть до этого он уже кучу раз летал на шаттлах или же индивидуальных летательных аппаратах, тут были совсем другие ощущения – бешеный ветер в лицо, холод, какое-то особое чувство простора и… уязвимости. Нет, оно не пугало – но оно было непривычным.

Решив немного отдохнуть на отвесной скалистой вершине на краю кратера одной из гор, он направил в эту сторону эио-ом. Приземлившись, он осторожно слез. Животное слетело на несколько минут вниз, к кратеру, чтобы попить воды из озера. Затем эио-ом прилетел обратно и сел рядом с Лайи, издавая приглушенное урчание. Тот благодарно почувствовал тепло, исходящее от шерсти животного.

Какое-то время оба сидели почти неподвижно; Лайи наслаждался видом и пронзительным воздухом, гуляющим по горным вершинам.

Внезапно он почувствовал острое беспокойство, исходящее от эио-ом. И верно – животное начало нервно шевелить ушами, затем озираться по сторонам; уши слегка прижались, перья встопорщились, а глаза стали размером с блюдца. Затем оно резко кинуло взгляд куда-то вниз, и, не прошло и нескольких секунд, как эио-ом стремительно оттолкнулся лапами от скалы и улетел в неизвестном направлении.

«Ну и что это было» – озадаченно подумал Лайи, не успев ничего понять. Сразу за этим он осознал, что сидит на отвесной скале, с которой самостоятельно ему не слезть. Однако испугаться он тоже не успел, поскольку интерес к мотивам поведения эио-ом вышел на первый план. Лайи посмотрел вниз. Ничего, только кусты от ветра шевелятся. Стоп… или не от ветра?

Он какое-то время наблюдал за кустами, на всякий случай приготовившись защищаться; до чего же неудобно, когда интуиция ничем не может помочь! Однако затем он понял, что его предосторожности излишни. Из кустов, отряхиваясь, вылез имперец.

«Эио-ом боятся имперцев? Интересно…»

Тот тем временем отдышался, готовясь к заключительному и, пожалуй, самому сложному подъему. Затем оценивающе посмотрел вверх, и увидел Лайи.

– Я смотрю, не единственный выбрал эту скалу! – прокричал имперец, поднимая руку в знак приветствия.

Судя по его безакцентному произношению, Лайи заключил, что тот относится к недавнему поколению. «И уже такие превосходные навыки!»

Собственно, способ подъема состоял в том, что имперец каким-то непостижимым образом цеплялся за малейшие неровности скалы. Если же он видел, что на расстоянии вытянутой руки схватиться не за что, он повисал на одной руке, другой доставал специальное приспособление и выдалбливал небольшое отверстие. Так, потихоньку, он добрался до вершины и сел, тяжело дыша и встряхивая руками.

– О-о-о, ну какая ж красота! – восторженно сказал он чуть погодя. – Мне так у вас нравится!

На этих словах он повернулся к Лайи, который согревал себя при помощи энергии, что изо всех сил пытался не показывать. Увидев его лицо и кончики волос, имперец сначала присмотрелся, а потом смутился и отвел взгляд.

– Во имя Вечности, простите, – сказал он затем. – Я не узнал Вас издалека, да и вблизи не сразу… Мне, знаете, сложновато… э-эм… – он совсем засмущался.

Лайи засмеялся.

– Да не переживайте Вы так, я и сам вас плохо различаю, если мне не приходится постоянно с человеком взаимодействовать. Тут ничего не поделаешь.

Имперец посмотрел на него облегченно и с благодарностью, а затем как-то озадаченно:

– А… как Вы сюда забрались?.. Не вижу при Вас оборудования…

– Я не забрался, я взлетел на эио-ом. Вы ведь в курсе…

– А, да, конечно. Что-то мне в голову не пришло. А как Вы слезать собираетесь?

– Понятия не имею…

– И где Ваш эй-йом? Знаете, всегда хотел посмотреть на них вживую…

– Боюсь, это у Вас не получится, – тут Лайи просто до тошноты напомнил себе Эйи; еще он подумал о том, как тот будет злорадствовать, узнав.

– Почему? – имперец наклонил голову вбок.

– Они крайне пугливы, – соврал Лайи.

– Кстати, – сказал он чуть погодя, – могу я Вас попросить об одном одолжении?

Имперец посмотрел вопросительно.

– Вы не поможете мне спуститься с этой отвесной скалы? А дальше я уже сам как-нибудь…

В глазах имперца отразилось искреннее недоумение, однако он с готовностью кивнул, не задавая вопросов.

Затем он закрепил на скале веревку, и Лайи благополучно спустился в кусты.

Домой он вернулся следующим вечером: пока спустился, пока понял, куда идти – еще и, как назло, по пути не было населенных пунктов, и негде было ни отдохнуть, ни взять средство передвижения. Благо, разок-другой попались кустарники с плодами наподобие орешков, составляющих основной рацион его народа и от которых у имперцев начинался приступ внезапного кашля.

Вернувшись, он в первую очередь зашел к Эйи; несмотря на то, что тот, скорее всего, и не заметил его отсутствия, на всякий случай нужно было отметиться.

– Где ты был? – тут же полетел в Лайи вопрос.

«А, черт. Зачем-то я ему, значит, был нужен».

– Знаешь, Эйи, – сказал Лайи, – я зашел сказать, что твоя идея уйти в горы не слишком удачная.

Эйи посмотрел на него странно.

– Потому, что, если ты хотел жить в месте, где не придется видеть имперцев – это не подходящее место: они и там есть.

Эйи только с удивлением на него покосился.

***

Когда Эйи с Рэттом в очередной раз встретились для обсуждения деталей здания, последний продемонстрировал основное, ради чего должен был быть построен храм – макет статуи. Зарисовки он делал под строгим надзором Эйи, и старался в точности передать все черты.

Эйи внимательно изучал макет, долго рассматривал лицо, затем задумчиво спросил:

– Вам не кажется, что лицо несколько строгое?

Рэтт вгляделся снова – хотя делал это уже столько раз – затем перевел слегка непонимающий взгляд на собеседника и сказал:

– Если честно, немного не понимаю, о чем Вы… Я старался сделать его абсолютно нейтральным.

Эйи усмехнулся краем губ.

– Вероятно, в силу различия наших культур то, что нами воспринимается как агрессивное, Вам кажется нейтральным.

Несмотря на привычку работать с Эйи, Рэтт не мог не закатить глаза. Однако он быстро пришел в себя, приветливо посмотрел на того и сказал:

– В таком случае, может, Вы подскажете, что именно следует изменить в лице? Сам я вряд ли увижу…

Поразмыслив пару секунд, издевается ли имперец или нет, и придя к выводу, что вряд ли, Эйи всмотрелся в макет.

– Возможно, это мои домыслы, – проговорил он затем медленно, – но, на мой взгляд, если немного смягчить изгиб бровей и чуть-чуть изменить вид надбровных дуг…

– Может, и домыслы, – улыбнулся Рэтт. – Во всяком случае, я учту Ваши поправки. Единственное – без изображения мне будет сложновато, боюсь, Вам снова придется проконтролировать мой чертеж.

– Думаю, нет надобности, – улыбнулся Эйи. – Не знаю, как раньше не догадался попросить своего заместителя сделать рисунок.

Ничуть не смутившись, Рэтт ответил:

– Как хотите; мне меньше работы.

***

Хотя Эйи и перестал видеть Ее во снах, на замену пришел Гэрет. Несмотря на то, что случалось это не так-то часто, каждый раз оно оставляло гнетущие либо ужасающие впечатления. В эти моменты Эйи боялся собственного сознания и не знал, куда деться.

Кажущееся бесконечным поле; такое впечатление создает густой туман. Высокая трава, покрытая крошечными капельками воды. Ты стоишь на месте: идти, кажется, некуда – кругом туман, ничего не видно, пойдешь куда-либо – заблудишься еще сильнее. К тому же, при каждом движении кожу обжигают своим холодом росинки. Лучше стоять на месте.

Хотя, может, это и не очень хорошая идея: ноги мерзнут, а за ними и все тело. А пустота вокруг такая, что пространство будто сжимает, сплющивает тело.

Однако вскоре в воздухе появляется волнение. Откуда оно взялось, непонятно, но пробирает до костей. Впрочем, в дальнейшем оказывается, что ощущение вполне обоснованное – раскаты какого-то звука приближаются; неясно, откуда он исходит – он будто распространяется повсюду, а может, громом звучит в голове. Затем звук становится более отчетливым – и вот уже понятно, что это голос. Кажется, страшнее не придумаешь; ни с чем не сравнимый ужас пронизывает тело, а от каждой новой звуковой волны хочется бежать, прятаться, хвататься за голову, закрывать уши. Но ты прирос к земле, как дерево.

Если хватает смелости прислушаться, то понимаешь, что голос-то твой собственный.  Отрывки каких-то фраз, а также отчаянные попытки произнести слова, которые произнести не дано.

Казалось бы, ужас достиг кульминации, и мозг вот-вот разлетится в щепки от невозможности это терпеть дальше. Однако это еще далеко не все.

Вот в тумане появляются темные силуэты. Сначала их движения непонятны; однако они приближаются, и вот к их теням добавляется еще что-то, будто огненные сполохи. А когда они подходят совсем близко, ты видишь, что это – горящие люди, все до одного имперцы. И горящие обыкновенным огнем, не мгновенно, а медленно; вот их обугленная кожа постепенно отделяется от мяса, глаза вытекают из орбит; ярким костром догорела последняя прядь волос. Ни разу в жизни ты такого не видел и не представлял, что такое бывает. А они даже не кричат; установилась такая тишина, что в ушах звенит струна. Ты уже не можешь сказать, страшно тебе или нет. Ты весь превратился в застывший на месте поток панического ужаса.

Тут сзади тебе на плечо мягко ложится чья-то рука. После увиденного она кажется спасением – ты отчаянно хватаешься за нее, боясь упустить. Затем оборачиваешься – в тумане плохо видно, кто ее владелец; но знакомый силуэт внушает доверие – единственное и неповторимое, не зависящее ни от чего; ты кидаешься на шею этому человеку в надежде на спасение. Чувствуешь рукой густые волнистые волосы, не веришь в то, что смог дотронуться до чего-то высшего и всегда недосягаемого. А потом… потом ты слышишь смех, и этот смех, кажется, можно было бы узнать по прошествии многих жизней – в ужасе отпрыгивая от силуэта, оказавшегося Гэретом, падаешь в траву и сворачиваешься, в надежде, что тебя не заметят.

Тщетно. Тебя резко поднимают на ноги, захватывают рукой шею так, что не можешь двинуться. А горящие тела никуда не пропали, они здесь, перед глазами.

– Разве не этого ты хотел? – спрашивает насмешливый голос.

– Нет!!! – почти срываешься на крик. – Я просто хочу, чтобы они исчезли!

– А может ты сам тогда… исчезнешь, а?

Сон кончается смехом; его раскаты еще долго отдаются в голове.

***

Несколько лет ушло на строительство храма – технологии имперцев позволяли возводить постройки за сравнительно короткие сроки.

Когда он был закончен, Рэтт, видясь с Эйи в последний раз, после небольших колебаний протянул тому сверток.

– Откроете дома, если Вам не сложно, – проговорил он быстро, как-то грустно улыбаясь.

Эйи только вопросительно на него посмотрел, а потом как-то подозрительно.

– Превеликая Вечность, да не переживайте Вы так! – засмеялся имперец. – Это просто небольшой прощальный подарок. С Вами было очень приятно работать.

Эйи и в голову бы не пришло, что это не сарказм. Если бы в следующий момент он не посмотрел в глаза архитектору. Удивительно сияющие и невинные, они чем-то даже напоминали глаза Лайи.

«Ну что ж, по крайней мере, мне попался нужный человек».

Эйи улыбнулся и поблагодарил за сверток.

А когда он пришел домой и открыл его, по телу прошло такое знакомое ощущение, испытываемое при потрясениях. На него смотрел он сам – очевидно, Рэтт успел досконально изучить каждую его черту, пока они обсуждали проекты, сидя за неизменным столиком.

Лицо было задумчивым, повернутым немного в сторону. Несмотря на привычку Рэтта изображать черты несколько строже, Эйи поразили глаза. В них была какая-то целеустремленность и непреклонность, и в то же время оттенок безысходности, а если присмотреться, можно было уловить дымку боли.

«Да, он действительно хороший художник».

Рука лежала чуть ниже плеча, где-то у ключицы – видимо, эта постоянная привычка Эйи настолько бросалась в глаза, что Рэтт запечатлел его именно в такой позе. К тому же, вскидывание руки к плечу – при этом локоть должен быть почти перпендикулярен телу – является жестом приветствия высших чинов в армии.

«Все-таки я рад, что храм проектировал именно он».

***

Теперь Эйи много времени проводил в храме, частенько оставаясь там и на ночь – в стенах этого здания его не мучили кошмары.

– Ты что, там поселиться решил? – спросил как-то Лайи.

– Нет; мне там спокойно. К тому же… – Эйи нервно облизнул губы и отвел взгляд – несмотря на то, что я все время чувствую Ее присутствие, никогда я еще не ощущал себя таким покинутым. За это время я понял, что можно только выполнять волю высших сил, но не просить о чем-либо…

– Она так и не являлась тебе во сне?

Эйи отрицательно помотал опущенной головой.

– Может это потому, что тебе больше не требуется Ее покровительство? – спросил Лайи тихо.

– В том-то и дело, что требуется! – резко отчеканил Эйи. Затем его взгляд затуманился, стал отсутствующим; уже тише, он продолжил:

– Я говорил это много раз, но… когда ты ни то, ни другое, тебе нужен хоть какой-то ориентир. Она была моим ориентиром…

Как-то вечером, когда краски храма начинали потихоньку тускнеть, а косые лучи создавали ощущение, будто здание наполнено дымкой, Эйи вошел туда, уже, как обычно, без надежды на внимание, и не спеша направился в сторону скульптуры.

На мгновение один из лучей, наполнявших храм, засиял особенно сильно, ударив в глаза – ничего не видно, только свет и туман. Эйи прикрыл лицо рукой и прошел дальше, сквозь луч. И тут же замер на месте, дернувшись.

У подножия статуи, на вершине ступеней, стоял Гэрет.

«Да оставь же ты меня уже в покое…» – Эйи сжал кулаки; к горлу подступил комок.

– В чем дело? Разве не меня ты звал? – голос эхом отдавался в сводах.

– Не тебя!!! – покричал Эйи.

– Я в этом сомневаюсь, – сказал Гэрет со смехом.

Эйи в отчаянии попытался отшвырнуть того подальше от статуи, однако атака попросту ушла в пустоту. Тогда он побежал по направлению к Гэрету, и, когда их разделяло буквально несколько сантиметров, фигура мгновенно исчезла в огненном столпе; Эйи еле-еле успел отскочить назад. Огонь был таким ярким, что в глазах потемнело. А, впрочем, причина была еще и в том, что в следующий момент сознание покинуло Эйи.

– Эйи, Эйи!!! – кто-то тряс его за плечо; голос был очень знакомый, и будто бы такое уже где-то было, но доносился он пока что издалека…

Эйи открыл глаза. Обстановка и освещение в храме были, как и до обморока – будто пролежал он всего секунду.

Посмотрев в сторону, откуда исходил голос, Эйи узнал Этрэ – или, вернее, как его звали теперь – Этэа. Имя было почти созвучно названию яркого сиренево-фиолетового цветка, растущего обычно у священных пещер.

– Эйи, что случилось? Все в порядке? Тебе нужна помощь? Я думал, что ты умер!

– Да нет, пока еще не умер… – отсутствующе усмехнулся тот.

– Я вошел, – продолжил Этэа, – и вижу тебя здесь, лежащего, ты и не дышал будто, но пульс вроде есть… Частенько захожу сюда рано утром… – добавил он, как бы оправдываясь.

– Рано утром?

Только сейчас Эйи понял, что еле-еле начинало светать. Значит, он опять пролежал тут всю ночь, прямо у подножия скульптуры.

– Спасибо за участие, Этэа, – проговорил Эйи. – Думаю, мне пора идти.

Сделав прощальный жест, Этэа грустно посмотрел ему вслед.

Глава 2

“Mein Odem neigt dem Ende zu

Und ich, ich streich' in aller Ruh

Die letzten Augenblicke fort

Die Sich so klar aufs Ufer dort

Des Lebens Glanz Momente

Rinnen mir durch meine Hände

Doch ich weiß, dass eines Morgens

Wieder neues Leben sprießt”⁸

Schwarzer Engel “Abschied”

“Kalt wie Eis, der Mensch⁹ schneeweiß,

Der Winter war so schön.

Ich wollt' nur noch ein einz'ges Mal,

Die Schönheit seiner Pracht noch seh'n”¹⁰

Schwarzer Engel "Wintertod"

По столице носилась радостная суета; повсюду на улицах были развешаны красные и оранжевые флажки и ленты; фасады высоких белых остроконечных зданий были украшены национальными флагами. Несмотря на то, что повсюду, как и обычно, стояла тишина – нарушало ее разве что журчание фонтанов –   атмосфера волнительного ожидания витала в воздухе вместе с порывами ветра, треплющими флажки и развевающими ленты.

С определенной регулярностью между государством народа Эйи и Империей проводилось подобие военных соревнований. Изначальной целью было обеспечение и поддержание конкурентоспособности недавно появившейся армии – собственно, данная задача осталась неизменной, – однако потом это переросло в общую для двух народов традицию. Если на начальных этапах соревнования могли таковыми называться с натяжкой и носили по большей части экзаменационный характер – имперцы, разумеется, участвовали в тренировке армии, – то позже появился настоящий азарт: произошло это с развитием уникальных для народа Эйи техник и приобретением собственных, прочно закрепившихся навыков на основе имевшихся и, конечно же, имперских.

Каждый раз перед этими соревнованиями Эйи переживал невероятно. И чем дальше, тем больше. Если в начале было очевидно, какая сторона победит, то со временем интрига возрастала. Однако, народу Эйи еще ни разу не удавалось выиграть окончательно. И дело было даже не в недостаточных навыках, а в стратегическом мышлении, с которым имперцы чуть ли не появлялись на свет.

Это, пожалуй, был единственный период, в который большинству хотелось поскорее избавиться от Эйи, который бегал, как ужаленный, с многочисленными проверками и смотрами. В это время он часто общался с военными наедине – причем мог внезапно заговорить с кем угодно, вне зависимости от звания. Видя это чуть ли не болезненное воодушевление, люди старались особо ни о чем не распространяться. Однако бывали и исключения.

Как-то непосредственно накануне соревнований к Эйи подошла небольшая группа довольно молодых, но способных – судя по знакам отличия – людей. Один из них вышел вперед, поприветствовал и спросил разрешения обратиться. После того, как Эйи кивнул, тот начал говорить, поставив первого в довольно затруднительное положение своей речью на родном языке – привыкнув, что в правительстве все общаются на международном, Эйи лихорадочно пытался придумать, как выкрутиться.

– Если честно, мы давно хотели решить кое-какой вопрос, и ждали момента, когда можно было бы поговорить именно с Вами, – начал тот человек.

Эйи хотел, конечно, спросить, почему они не могли передать это через кого-нибудь другого – но, увы, способа, как оправданно избежать реплик на своем языке, он пока не нашел. Поэтому ничего не оставалось, как очень, очень многозначительно кивнуть.

– Это касается боевой подготовки армии, – продолжил тот, – а точнее, тех, кто ее проводит, – человек посмотрел Эйи в глаза.

Тут Эйи бы вздрогнул, но делать этого нельзя было; поэтому дернулся лишь глаз.

– А теперь не поймите меня неправильно; мне, точнее нам, давно было интересно, почему нас тренируют имперцы. Насколько я знаю, наши люди уже имеют достаточную квалификацию.

«О, как же я тебя понимаю!» – подумал Эйи, тут же спохватившись; однако лицо того человека никак не поменяло выражения, а в глазах был тот же вопрос, приправленный волнением.

А еще Эйи подумал о том, что теперь-то он имеет полное право ответить на международном – он, конечно, пока не знал ничьих намерений, но обязан был показать, что якобы находится на нейтральной стороне.

– Могу я узнать причину такого вопроса, а точнее – что вас конкретно не устраивает в имперцах? Это может помочь улучшить ситуацию, – прибавил он быстро, на всякий случай смягчая реплику.

Какое-то время человек смотрел на него оценивающе, а затем сказал:

– Тут есть две причины: одна практическая, другая более абстрактная.

– Выкладывайте обе.

– Хорошо. Начну с практической – а именно, с их методов. Многие периодически жалуются на то, что они слишком жесткие. Имперцы применяют такие способы, которые хороши для них самих, но для нас – не вполне.

– Позвольте здесь Вас прервать, – сказал Эйи. – Могли бы Вы привести пример? Дело в том, что мы, вообще-то, программу вместе с ними разрабатывали, обсуждая все детали с учетом различий в психологии.

Человек немного замялся, затем сказал:

– Ну, к примеру, они заставляют выкладываться на полную, до такой степени, чтобы сил не осталось совсем. Некоторые падают в обморок, – добавил он с надеждой в глазах.

– Но потом-то они восстанавливаются, так ведь? – спросил Эйи.

– Да, конечно. Но…

– В таком случае, не вижу почвы для претензии. Такие методы способствуют наиболее полному раскрытию потенциала личности, а потеря сознания – нормальное, хотя и не очень распространенное явление во время совершенствования навыков использования энергии для разрушения. Но, может, Вы хотели что-то еще добавить? Не применяют имперцы насилие по отношению к вам?

Человек даже глаза округлил.

– Нет, что Вы…

– Может, унижают как-то?

– Вы говорите странные вещи!

– Тогда не скрывается ли за Вашей жалобой на жесткие методы уязвленная гордость, и не кроется ли проблема не в поведении имперцев, а в их происхождении?

Человек совсем засмущался.

– Говорите прямо, чего увиливать, – продолжил Эйи. – Я же не ставлю это Вам в вину.

– Собственно, более абстрактную причину Вы уже сам назвали…

– И она, я так понимаю, единственная, – Эйи улыбнулся краем губ.

– Если Вам так угодно, – пожал плечами собеседник.

– Мне – нет («Хотя это и наглая ложь»). Я так понимаю, Вы только начали?

Тут человек взял себя в руки, выпрямился и твердо сказал:

– Господин Верховный Главнокомандующий, мы искренне считаем, что армия – это личное дело каждого государства, и в данном случае имперцы попросту вмешиваются в это дело. Более того, нам больно видеть то, что другими они неосознанно рассматриваются в качестве эталона. Так не может долго продолжаться; пока они – ориентир, ни о каком национальном самосознании и уж тем более ни о какой победе на тех же соревнованиях не может быть и речи. Надеюсь, Вы понимаете, о чем я…

«Превеликая Вечность, иди выступай в правительстве!» – подумал Эйи, а вслух сказал:

– Я очень хорошо понимаю, о чем Вы. И это заставляет меня по-настоящему беспокоиться. А теперь – послушайте внимательно, – он сделал небольшую паузу. – Подобно тому, как имперцы заставляют вас тратить все силы до единой во имя достижения лучших результатов в дальнейшем, так и мы пытаемся взять от них все самое лучшее до последней капли, чтобы быть уверенными в полноценности той почвы, на которой будет строиться наша собственная судьба. Ваши чувства мне понятны – в Вас говорит патриотизм, а не неприязнь; это похвально. Так направьте же свою энергию на совершенствование, а не разжигание сомнений. Можете быть уверены: вы далеко не первые, кто ставит этот вопрос ребром. Также можете знать наверняка, что время, когда Вы не увидите в армии ни единого имперца, настанет, и настанет скоро; не торопите процесс. Это не ваша прерогатива. Я это говорю не для того, чтобы поставить Вас на место, а потому, что разделяю Ваши чувства и, так же, как и Вы, хочу наилучшего для своей страны. Надеюсь, Вы понимаете, о чем я? – Эйи посмотрел собеседнику в глаза.

Тот подумал, затем кивнул.

– И еще кое-что, – продолжил Эйи. – Мы ведь не просто так проводим эти соревнования. Пока мы проигрываем имперцам, нам есть, чему учиться у них. В случае нашей победы в их помощи больше не будет надобности.

Человек смотрел на Эйи очень, очень внимательно. Последний сказал:

– Я надеюсь, что ответил на ваш вопрос.

– Итак, можешь меня поздравить. Сегодня я предал свои же убеждения во имя общего блага, – сказал Эйи Лайи, устало падая на подобие дивана и запрокидывая голову.

Они в последнее время жили вместе по причине того, что в старом доме Эйи уж очень часто стали мучить кошмары, а своими постоянными ночевками в храме он, по словам Лайи, отпугивал посетителей. Учитывая то, что дом был большой и весь день они проводили вне его, проблем не возникало.

В ответ на утверждение Лайи посмотрел на Эйи вопросительно.

– Ко мне обратились люди, которые были недовольны наличием имперцев в нашей армии. Я их благополучно обломал. Как тебе такое, м-м?

Во взгляде Лайи появился оттенок уважения.

– И где ты только их нашел… – удивленно спросил он.

– Знаешь, за всю свою жизнь я понял, что у меня есть поразительный дар – не я нахожу единомышленников, а единомышленники находят меня, – он усмехнулся.

«Какой он необычно веселый в последнее время», – подумал Лайи.

– Полагаю, теперь следует присматривать за ними? – спросил он.

– Без надобности, – отмахнулся Эйи. – Я таких типов насквозь вижу; к тому же, они вовсе не глупы. Тот явно не ставит самолюбие выше интересов страны; просто стоило ему появиться на свет чуть позже.

– И все-таки…

– Подожди до окончания соревнований.

Лайи кивнул. Затем он посмотрел на Эйи и понял, что тот чуть ли не трясется вслед за глазом.

– Эйи, успокойся. Правильнее, чем ты, поступить было нельзя.

– Да, я знаю.

Пауза.

– Я абсолютно спокоен. Мне только нужно на немножечко выйти.

– Я там таблетки на столе оставил…

– Спасибо, я уже.

– И все равно?

– Лари¹¹, неужели ты думаешь, что существуют таблетки от национализма?

Не дождавшись ответа, Эйи расхохотался и выбежал из дома.

«Ну, теперь есть два варианта», – думал Лайи, – «храм или эио-ом. Судя по тому, какой он нервный, скорее, второе».

Лайи не ошибся – всю ночь Эйи пролетал на эио-ом (на разных, разумеется), к утру вернувшись, как обычно, очень спокойным и равнодушным.

                              ***

Да, этот год был и правда не таким, как все. И самым знаменательным событием стала победа народа Эйи на соревнованиях.

По правде говоря, до этого Эйи чувствовал приближение чего-то. И по мере того, как это что-то приближалось, все больше непонятного спокойствия разливалось по телу. Да, он нервничал и ненавидел имперцев, как и обычно, если не сильнее – развивалось это в геометрической прогрессии – но это все сопровождалось появившимся невесть откуда внутренним безразличием к собственной участи.

Когда они победили, Эйи буквально вздохнул с облегчением. Несмотря на то, что его переполняли разного рода эмоции, какой-то странный покой вышел на первый план. И еще кое-что.

– Теперь, по крайней мере, моя теория полноценна и законченна, – сказал он Лайи.

– Какая теория?.. – непонимающе спросил тот.

– Об изначальном превосходстве нас над имперцами. Можешь почитать, как закончу – а сделаю я это сегодня; заодно проверишь на наличие ошибок. Я имею в виду, орфографических и грамматических, – с улыбкой пояснил Эйи.

«Можно было и не добавлять. Как можно выискивать отдельные ошибки в том, что в целом является ошибкой…» – подумал Лайи. Затем он спохватился.

– Ошибок? Но, Эйи…

– Послушай, если я не могу говорить, то писать мне ничто не мешает. Естественно, я сделал это на родном языке.

– Я прочту, – сказал Лайи тихо.

***

А однажды утром Эйи не вернулся домой после ночи отсутствия. Обычно он приходил с первыми лучами, или еще до восхода; в этот раз рассвет был в самом разгаре, а его все не было. Движимый невесть откуда взявшимся волнением, Лайи поднялся с кровати.

Проходя мимо небольшого столика, он заметил на нем письмо. Пробежавшись по нему глазами, Лайи быстро сложил его в несколько раз, оделся и вылетел из дома.

Эйи отпустил эио-ом и закончил подъем на гору самостоятельно. Шел он, не переставая улыбаться; поднявшись, с наслаждением подставил лицо ветру. «Какой же красивый рассвет…» – подумал он, обернувшись. Затем он повернулся назад, к обрыву, и достал капсулу, которая теперь лежала, слегка переливаясь, на его ладони.

Увидев вдалеке Эйи, стоящего на краю отвесной скалы, Лайи хотел было кинуться к нему. Однако он почему-то остановился, вылез из летательного аппарата и какое-то время смотрел на одинокую фигуру. Потом он вспомнил, что так и не прочитал письмо.

«Помнишь, на суде я сказал Гэрету, что рад тому, что новый мир будет избавлен от таких, как он?» – начиналось оно. Конечно, Лайи помнил. «И, наверное, странно, что после этих слов я так долго жил. Однако мне просто важно было убедиться в том, что подобного кошмара больше не повторится. Ну и еще кое-что. Я все же тщетно пытался стать частью вас». На слове «вас» Лайи вздрогнул и чуть было не уронил слезу.

«Несмотря на то, что мне так и не удалось отождествить себя с вами…» – сказал Эйи тихо, смотря на капсулу, – «я…» Тут он прервался. Внезапно он понял, что говорит на имперском.

Вообще-то, Эйи планировал без слез. Но тут он просто сорвался; они потекли по щекам, падая на ладонь. «Это невыносимо; да будь он проклят, этот язык!» – в отчаянии проговорил он, быстрым движением положив капсулу в рот.

«Пойми, я не хочу, чтобы это прекрасное место было адом для меня, и уж тем более не хочу делать его адом для других. Я исполнил свой долг – вдохновил народ, который считаю своим, на восстание. На этом моя миссия закончена; я и без того достаточно тянул».

Теперь оставалось только раскусить капсулу. «Пусть я и не принадлежу вашему народу полностью», – начал Эйи снова, глубоко после этого вдохнув, выдохнув и с зажмуренными глазами сжав зубы на капсуле, проглотив содержимое, – «я до конца буду предан вам, и буду счастлив жить здесь вновь!!!»

Последние слова растворились во всхлипе; в глазах начало темнеть, а ноги подкосились. Он упал на колени, уже не сдерживая слез.

«Я умираю, но не сдаюсь в своих убеждениях», – читал Лайи. – «И это не потому, что я не хочу. Я пытался. Но это часть меня». Следующая строчка начиналась с нового абзаца. «Ты прекрасный человек, без тебя бы ничего не получилось – да ты и сам знаешь. Спасибо тебе за все, и прости, что пришлось иметь дело со мной. Я рад, что ты нашел свое место и желаю тебе прожить счастливую и полную смысла жизнь». На этом моменте Лайи горько усмехнулся.

Спустя время искры в глазах заплясали сильнее, а по телу распространилась сковывающая слабость; Эйи упал на траву лицом вверх, раскинув руки в стороны.

«Эйи – «рассветная звезда». Когда светило восходит, ты исчезаешь».

Вскоре вместо неба перед глазами у Эйи осталась лишь черная пустота. Однако он еще дышал; он чувствовал землю под собой, хоть и не мог двинуться; стало страшно.

Тут из пустоты возникла фигура Ее. Эйи ничего не почувствовал – это было похоже на реалистичную куклу, пустое изображение, не более того. Затем Ее черты стали потихоньку изменяться, и Эйи даже не заметил, на каком этапе вместо Нее перед ним появился Гэрет. Однако нельзя было невольно не вздрогнуть. Внезапно кожа Гэрета стала медленно слезать, начиная с лица. Волосы стремительно начали терять цвет и выпрямляться, и вот они уже стали полностью белыми и прямыми. А на месте обнаженных мышц появилась кожа, такая же белая, как и волосы, и вот уже на Эйи воззрилась пара черных глаз.

Он даже не обращал внимания на ужас, захвативший все его агонизирующее сознание. Только сейчас Эйи понял, что вообще-то Гэрет не был похож на Нее внешне. Откуда же взялась эта ассоциация?.. В голове возникла мысль, из которой стремительными темпами развилось понимание – и это понимание с трудом можно было облечь в слова.

«Создатель – это в том числе тот, кто полностью владеет всеми версиями себя. Это значит, что ему ничего не стоит взять вариант из любой жизни и переместить во времени и пространстве, делая его при этом относительно независимым. Гэрет работал в лаборатории; я был экспериментом. Ее экспериментом под надзором Гэрета как одной из версий Нее давным-давно».

Затем по телу прошла такая судорога, что все видения исчезли. Захотелось вдохнуть – но не получилось. Земли уже тоже не чувствовалось. Зато с неба стал падать будто бы огненный дождь – его колкие горячие капли втыкались в тело, и вот оно уже растворилось в них; на него будто бы обрушился звездопад. Наконец, не ощущалось уже ничего.

Последнее, что увидел Эйи, было Ее лицо и распростертые руки, окруженные ослепительным сиянием, которому, впрочем, нечего было ослеплять.

Дочитав, Лайи еще долго смотрел на лежащую вдалеке фигуру. Он успел отметить, что в письме, как и в злосчастном трактате, не было ни единой ошибки.

Затем он как-то неосознанно приложил правую руку к левому плечу и опустил голову. Плакал он беззвучно; слезы лились ручьем, капая одна за другой на траву.

«Ты и вправду думал, что я не пойду за тобой?»

Лайи грустно усмехнулся, достал бластер и выстрелил себе в голову.

Эпилог

Тихо журчала вода в фонтане. Пронзительный и прозрачный воздух на главной площади ничем, казалось, не отличался от воздуха в горах. Под ногами была непривычная твердая ровная плитка.

Эйи сосредоточенно рассматривал скульптурный комплекс – точнее, их там было всего две: одна спереди, другая чуть поодаль. Выполнены они были в традиционной технике – из белого камня, с острыми, выточенными чертами. Та, что стояла впереди, смотрела куда-то вдаль, чуть приподняв голову; рука была вытянута ладонью вверх примерно под углом 80 градусов. Проследить направление жеста было несложно – верхушку фонтана венчал небольшой макет их планеты; он левитировал, и с него также лились струйки воды. Шар был полупрозрачным.

Другая скульптура была повернута в сторону первой, однако взгляд был чуть опущен. Правая рука лежала у левого плеча. Если первая скульптура была воодушевленным порывом, то вторая содержала целый спектр состояний: это была и спокойная уверенность, и скорбная покорность.

«Да-а, вот времена-то были… Мне далеко до такого» – подумал Эйи.

Тут его сосредоточенное наблюдение прервали приближающиеся голоса; судя по тому, что говорили они на международном языке, это были имперцы.

– Я же говорил, что это здесь! Вот дурень…

– Ты можешь не шуметь хотя бы в этом месте?..

– Это я-то шумлю?! Да ты же сам вечно ноешь!

– А ты вечно прикапываешься ко мне по пустякам.

– Что ж ты тогда со мной имеешь дело?

– Заткнись.

– Я ж говорил – мимо упал, и тебя стукнуло¹².

– Да, стукнуло об тебя, тем самым смягчив падение. А тебе ничто не помогло.

Они бы и дальше препирались, если б не напоролись на непонимающий взгляд Эйи.

«Интересно, они все такие громкие…» – думал он.

– А, добрый день, – один из имперцев вышел вперед и сделал легкий поклон в знак приветствия; Эйи ответил ему тем же. – Извините, если отвлекли Вас; Вы, похоже, не местный?

Эйи отрицательно помотал головой.

– О, и мы тоже! – улыбнулся имперец.

«Да неужели…» – подумал Эйи.

– Мы сами сюда прилетели посмотреть на некоторые достопримечательности; потом вот планируем храм посетить.

– И я тоже… – сказал Эйи, и тут же об этом пожалел.

– Так это замечательно; говорят, он очень красивый!

Затем имперец подошел к той скульптуре, что впереди, принял эффектную позу и проговорил:

– Так и помню: выходим мы из шаттла, а он «спокойно, спокойно» (на этих словах он поменял выражение лица). Помнишь? – обратился он к своему товарищу. – Это когда прилет на родину был ознаменован твоим нытьем.

– Превеликая Вечность, да не смущай же ты человека…

– Что, хочешь сказать, не похоже было?

– Я очень уважаю твои актерские способности, но все же…

Второй имперец подошел к Эйи и сказал:

– Не обращайте внимания; мой друг очень импульсивный. Нам посчастливилось стать очевидцами тех событий, вот его и переполняют эмоции. Желаю Вам хорошей прогулки! – после этих слов он схватил товарища за руку и потащил дальше по площади.

Эйи только вздохнул.

«Смогу ли я когда-нибудь стать достойным того, чтобы и мне поставили памятник…»

Он постоял еще немного – поразглядывал скульптуры, всмотрелся вглубь полупрозрачной сферы. Через какое-то время Эйи почувствовал, что кто-то еще подошел сзади. Он обернулся и увидел еще одного имперца, приветливо смотрящего на него.

«Притягиваю я их, что ли…»

Вообще, Эйи было как-то не по себе от такого количества людей другой национальности вокруг (хотявстретились ему пока что только трое). Однако на самом деле их было совсем не много – просто при первом визите в столицу любой человек, выбивающийся из общей обстановки, бросался в глаза; Эйи все-таки видел их впервые в жизни.

Незнакомец тем временем приблизился, не переставая мягко улыбаться.

– Я Вас не сильно потревожу? – спросил он.

Вид человека внушал какое-то доверие и покой; поэтому Эйи слегка улыбнулся в ответ и помотал головой.

– Вы уже довольно долго здесь стоите, – продолжил имперец. – Вам нравятся скульптуры?

Эйи кивнул.

– Мне тоже. Я частенько сюда прихожу; очень завораживает также смотреть на фонтан.

– Да, это правда.

После небольшой паузы имперец сказал:

– Знаете, я ведь тоже был очевидцем тех событий…

– Вы не могли бы мне немного рассказать об этом человеке? – внезапно спросил Эйи, указал на скульптуру спереди. – Я имею в виду, что-то о личных качествах… Мне просто интересно…

Незнакомец улыбнулся.

– А знаете, Вы внешне очень даже на него похожи. Я, конечно, не могу так говорить наверняка… Но глаза у Вас прямо точь-в-точь. Много не расскажу – я всего лишь какое-то время работал с ним в качестве архитектора храма, в который Вы собираетесь направиться. Меня, кстати, Рэтт зовут. А к Вам как обращаться?

– Я Эйи. Честно, не знаю, как это будет на международном…

– О, так вы еще и тезки. Не думал, что у вас могут повторяться имена…

– Вообще, они обычно не повторяются… Тут просто так сложилось; не знаю, почему. Подождите, выходит… Вы проектировали храм?

Рэтт кивнул.

– Для меня большая честь встретиться с Вами, – проговорил Эйи изумленно.

– Вы впервые в столице? – с улыбкой спросил Рэтт.

– Да; я так-то из племени…

– А, тогда понятно. Не переживайте, привыкнете.

– Да я тут ненадолго…

Они не спеша пошли по площади; Рэтт в это время рассказывал. Чем дальше Эйи слушал, тем больше удивлялся. Он совсем пришел в замешательство, когда имперец на какое-то время умолк и посмотрел в сторону. Когда тот повернулся обратно, на его лице был мокрый след, тянущийся от глаза.

– Простите, во имя Вечности, – Эйи взволнованно приподнял руки ладонями наружу. – Я не думал, что эти воспоминания Вас так расстроят.

– Ничего; это не Ваша вина.

После небольшой паузы Рэтт спросил:

– Разрешите, я Вас обниму? Понимаю, необычная просьба; но все же.

– Да, пожалуйста… Если Вам так будет спокойнее… – озадаченно проговорил Эйи. – Знаете, Вы тоже напоминаете мне кое-кого, одного из моих соплеменников, – добродушно прибавил он. – И тоже по взгляду; вот уж не думал, что бывают такие соответствия.

После разговора с Рэттом Эйи много думал; однако кое-что он теперь знал наверняка.

«Пожалуй, никакие памятники и достижения не стоят той простой вещи, которой у этого человека не было – чувства принадлежности. Конечно, с таким разладом начнешь ненавидеть одну из сторон. Но у меня это чувство есть. А значит, есть ориентир. А все остальное уже не так важно».

Примечания

1

Эио-ом («эио» – небо, «ом» – предлог к, т.е. дословно «к небу») – животные, по виду напоминающие нечто среднее между рысью и львом, при этом имеющие крылья и способные летать довольно высоко и на большие расстояния. Эио-ом обладают полностью белой окраской и обычно янтарного цвета глазами. Под ушами у этих животных находится два больших пера; перья также есть на кончике хвоста.

Далее речь пойдет о реалиях до завоевания Империей. Эти животные считаются священными и взаимосвязаны с людьми по нескольким причинам. Во-первых, питаются эио-ом «сгустками» энергии шарообразной формы, которые возникают на местах, где люди эту энергию использовали. Проходит это в виде настоящей охоты, поскольку поймать эти быстро передвигающиеся сферы не так-то просто. Во-вторых, люди и эио-ом положительно влияют друг на друга при тесном взаимодействии – например, когда сознание человека контактирует с сознанием этого животного во время эио-ом соревнований (на скорость) для достижения лучших результатов. Таким образом люди и эио-ом «делятся» друг с другом жизненными силами. Этих животных ни в коем случае нельзя использовать в каких-либо практических целях (за исключением облёта границ, что не представляет из себя принудительный труд) и тем более наносить им вред. Человек может «призвать» эио-ом, издав определённый звук, стоя на возвышенности: прилетит тот, что поблизости. Затем животное отпускают; никто не держит их при себе. Перед эио-ом соревнованиями люди могут выбирать себе животных, предварительно испытывая, и исключительно на этот период цепляют на них «опознавательные перья», чтобы не запутаться, где чей эио-ом. Затем их снимают в обязательном порядке; также перед любыми войнами тщательно проверяют, чтобы на территории поблизости и тем более в самом поселении не было ни одного из этих животных.

Ещё одна особенность эио-ом – эмпатия. Это означает, что во время каких-либо конфликтов – которые случаются крайне редко – животное чувствует половину боли, причиняемой другому. Это позволяет им не наносить смертельных повреждений и вовремя останавливаться.

Обитают эио-ом высоко в горах. Так же, как и люди, они могут использовать священные пещеры.

Все обитатели данного мира – в том числе люди и эио-ом – являются бесполыми.

(обратно)

2

кровь людей из народа Астэ, как и у имперцев, имеет чернильный цвет

(обратно)

3

военное положение в Империи почти всегда, а если оно экстренное, значит, противник представляет значительную угрозу

(обратно)

4

выражение deus ex machina – «бог из машины»: прием в античном театре, когда в безвыходной ситуации неожиданно появлялся бог и решал все проблемы героев; для его появления использовались специальные механизмы. В данном случае первое слово заменено на victoria – «победа»

(обратно)

5

огонь синего цвета, способный мгновенно сжечь объект, на который направлен; один из способов использования энергии

(обратно)

6

латинская поговорка: «не для себя, а для родины»

(обратно)

7

место, где люди из этого мира появляются на свет

(обратно)

8

(нем) Мое дыханье близится к концу,

И в тишине из памяти я жизнь стираю;

Последние мгновенья отпущу –

И вот на сторону иную взор я устремляю.

Подаренные жизнью мне моменты,

Или ниспосланные в качестве проклятия,

Сквозь пальцы утекут; и смерть, надежду подарив

На возрожденье, заключит в свои объятия.

(авторский вольный перевод)

(обратно)

9

в оригинале – "das Land", в данном случае было заменено с целью смыслового соответствия

(обратно)

10

(нем) Белый, как снег, и холодный, как лед;

Так прекрасна была та зима роковая.

И, взглянув на тебя тот единственный раз

Под конец, жизнь свою тебе вслед отпускаю.

(авторский вольный перевод)

(обратно)

11

Вариант имени «Лайи» на международном

(обратно)

12

отсылка к Рощам Жизни: на особых деревьях созревает твердая оболочка, в которой находится зародыш человека; спустя время она падает в мягкую поверхность под деревом и там человек заканчивает развитие, в дальнейшем выбираясь из этой оболочки в полностью сформированном виде. Упомянутые выше товарищи, очевидно, росли на одном дереве

(обратно)

Оглавление

Часть первая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

Часть вторая

  Глава 1

  Глава 2

Эпилог

*** Примечания ***