1/365 [Светлана Андрианова] (fb2) читать онлайн

Светлана Андрианова 1/365

Предисловие

В каждом из нас живёт желание быть любимым, востребованным, счастливым. Теплится надежда, что когда – то и мы будем услышаны, поняты, приняты, желанны. При этом каждый из нас переживает свои эмоции, свои чувства. В любой ситуации, не смотря на то, насколько эта ситуация радует или огорчает нас, воодушевляет, заставляя ощущать «крылья за спиной» или убивает, оставляя наедине с жизнью и самим собой, – свои.

Это только принято так считать, что мы знаем, что на душе у другого творится, знаем, что он, этот другой чувствует, испытывает.

Ничего подобного! На самом деле, – ничего подобного!

Каждый из нас, потому и уникален, неповторим. То, что чувствуем, переживаем именно мы, каждый из нас, другие – только представляют. Проживаем, отражаем, эмоционально реагируем на одни и те же ситуации – каждый по – своему. Индивидуально, неповторимо. По – нашему поведению, по – нашим словам, поступкам, достаточно сложно однозначно распознать, что на самом деле происходит у нас в голове, что у нас на душе.

Очень часто нам страшно показать и высказать свои истинные чувства и переживания, но… мы ждём, что нас поймут…

Сколько слёз в этом мире пролито не только женщинами, но и мужчинами, от чувства безысходности, одиночества, «никомуненужности»? Сколько людей чувствовали себя загнанными в угол, опустошёнными и истерзанными в тот момент, когда полностью осознавали, что в тебе видели и слышали не того, кем ты являешься, а того, кого хотели слышать и видеть, кто устраивал кого-то и был удобен кому-то… А сколько слёз не пролито, а подавлено в себе и какого размера был бы тот ком, который тяжёлым мёртвым грузом осел в душах всех тех, кто испытал эти чувства, навсегда поселяясь в них, в их сердцах, раздавив надежды, планы, мечты? Раздавив самого человека…

Но жизнь идёт…Что бы с кем из нас не случилось, она, жизнь – никогда не остановится. И вот этот УЖЕ обыкновенный, среднестатистический человек, раздавленный, с пустотой внутри, больше никому не доверяющий, больше ни на что не надеющийся, больше ничего не желающий, продолжает жить.

Жить без смысла, без мотива, без стимула, чувствуя себя маленьким и чужим в этом мире, воспринимая себя никому не нужным, по другую сторону от всех… среди всех…

Каково это, жить без смысла, без стимула, без мотива? Жить в пустом одиноком мире? В мире без поддержки, без принятия, без надежды, без веры, без любви…

Это страшно, но… ещё страшнее, что сам человек разрешает себе привыкнуть к этому…

Как известно, позитивное мышление заключается не в ожидании лучшего, которое должно происходить всё время, а в принятии всего, что случается, как самого лучшего для этого момента. Что здесь скажешь? Всё, от чего мы бежим, всё, что мы не озвучиваем, всё, чего мы ждём волшебным образом от других, а в себе в это время подавляем и вытесняем, предпочитая быть внешне удобным и внешне нужным, на самом деле никуда не исчезает, а находится в наших головах и тюрьмой нашей тоже, затем является ничто иное, как наша голова.

Так и формируется негативный тип мышления, закрепляется ощущение чувства враждебности этого мира по отношению к вам. Чувство непонятости, одиночества, никому ненужности.

Человек отличается от всех, кто и что населяет эту планету тем, что умеет говорить. Другое дело, о чём и как он предпочитает говорить… Ведь чтобы тебя расслышали надо услышать, для начала самого себя. Научиться говорить о себе. И при этом, иметь умение чувствовать других.

Вы разговариваете, вы слушаете, вы чувствуете…

Что это даёт лично вам?

Что из этого понимают окружающие?

Чужая сказка

Перед глазами снова всплыла картина из детства.

Она маленькая, ей года четыре, пьяная мать, сильно сжав её ладошку, тащит её домой. Она не поспевает за ней. Мелкими шажочками почти бежит за матерью. Сопит, боится, но не плачет. Терпит. Плакать нельзя, будет ещё больнее и хуже. Мать торопится домой к приходу отца.

Сейчас тепло, вишня поспела. Вишня, её любимая ягода. Мама сказала, что пойдём собирать вишню, но по дороге снова встретили знакомых и те позвали их в гости. Теперь так часто бывает…

В первый раз мама привела её к ним, когда только листочки на деревьях появляться начали. С той поры дочь не любила гулять с мамой. Так или иначе, они оказывались в гостях у тех людей. Их было много, они всегда громко разговаривали, пили водку и пиво, смеялись над всем или неизвестно почему были злые, ругались и даже били друг друга. В их квартире жили и дети. Дети орущие, плачущие или всегда что-то жующие. Грязные, злые, дети. Она боялась их и не хотела входить в эту квартиру, разговаривать с этими людьми, играть с их детьми. Она боялась испачкаться грязью, которой была насквозь пропитана эта квартира, были пропитаны эти люди, и боялась этого запаха, боялась, что скоро начнёт точно так плохо пахнуть, и папа перестанет её любить. В первое время она теребила маму, плакала, просилась домой, но мать или не обращала внимания на неё или говорила: «Не отстанешь и не замолчишь сейчас, оставлю тебя здесь навсегда. Когда надо будет, тогда и пойдём к твоему папочке». И она научилась быть молчаливой и терпеливой. Приходя в это жилище, она располагалась в прихожей у дверей и сидела сколько надо молча, не шевелясь. Она научилась не видеть и не слышать ничего, что происходит в этом доме. Она становилась предметом мебели, на который никто не обращал внимания. Во время ожидания мамы, которая «ты же играешь с куклами, с друзьями, вот и мамочке тоже надо поиграть с друзьями», дочка представляла себе, что они из доброй сказки, в которой живут на самом деле (это их дом, родственники, другие друзья), из-за злых чар колдуна, попадали в страшную сказку, где живут страшные люди. Она верила в то, что маму расколдуют, и злые чары не будут способны больше на то, чтобы они из своей родной доброй сказки оказывались в чужих страшных сказках. Верила и терпеливо ждала. Папе рассказывать этого было нельзя. Мама сказала, что это их секрет. «Ты же не хочешь, чтобы папа умер? Ты очень любишь своего папочку? Не хочешь, чтобы с ним что-нибудь случилось? Это наш секрет. Никто не должен его узнать. Кто узнает этот секрет, тот сразу умрёт, особенно папа. Никогда ему не говори, где мы гуляем и к кому в гости мы ходим».

Домой успевали как раз перед возвращением папы с работы. Мама, как обычно, шла спать. А дочь бросалась в объятья своего самого доброго, любимого, родного человека. Гладила его по щекам, приговаривая: «Добрый мой, чистенький, хороший, самый любимый мой папочка, как я ждала тебя, соскучилась. Ты меня никому не отдашь и никогда никуда не денешься от нас? Ты не умрёшь? Не бросишь меня?» Папа хохотал, обнимал её, подкидывал к верху, усаживал на колени и, глядя ей в глаза, серьёзно говорил: «Что ты, принцесса, не бойся ничего и никого, мы всегда будем рядом. Ты у меня самая счастливая будешь. Как я могу умереть, не подарив тебе счастье и весь этот мир?»

Конечно, отец видел, что за последние несколько месяцев с женой творится что-то неладное. Пытался поговорить с ней, но слышал только одно: «Ты хотел ребёнка, вот и радуйся, мне она не нужна. Из-за неё я бросила спортивную карьеру. Работать ты мне не разрешаешь, пусть принцесса подрастёт, тогда и выйдешь снова на работу. Когда она подрастёт?» На его возражения: «Какая спортивная карьера? Секция самбо в школе? Ты давно могла бы возобновить тренировки, но…», – реакция также была одинаковой. «Давай, попрекай меня. А если бы я не родила, так поступила в физкультурный институт. Сейчас почему не поступлю? Ни почему! Не твоё дело! Твоя принцесса жива-здорова, вот и радуйся, а я сама разберусь, что мне делать, когда захочу. Почему тебе кажется, что от меня спиртным пахнет? Ну, выпила коктейль, пока ждала, пока твоя доченька на качелях накатается, так что?» В такие моменты он чувствовал себя виноватым перед женой и ощущал себя тюремщиком, который сделал из неё затворницу, ограничил её свободу. Поэтому прекращал бессмысленные споры, забирал дочку и остаток дня они проводили весело играя, читая сказки, рисуя, распевая любимые песни и т.п.

Вернулась в действительность от надрывного детского плача. Она сидела на скамейке на детской площадке. Один ребёнок отнял у другого игрушку, а тот истошно вопил. Рядом умилялись этой картине мамочки, призывая помириться, не плакать, не делать так… Она ненавидела, когда дети плачут. «Нельзя плакать, нельзя орать, нельзя быть шумной и громкой… иначе мама накажет, побьёт или оставит жить в этой грязной квартире с этими страшными людьми навсегда. Навсегда…»

Отец умер от рака, когда ей было 9 лет. В тот день она плакала, кричала, что «он обещал быть всегда с ней, а сам бросил её». Плакала и кричала, вцепившись в его тело хваткой бультерьера. Плакала и кричала за всё то время, когда нельзя было этого делать при матери. Перестала есть, перестала разговаривать, снова представила себя предметом мебели в заколдованной страшной сказке. Долго лежала в больнице. Пока лежала в больнице, решила, что это мать рассказала отцу их секрет. Рассказала специально, чтобы он умер. Мать к тому времени была уже сильно зависимая от алкоголя. Часто уходила из дома, пропившись, – возвращалась. Возвращалась только затем, чтобы взять денег и облить их с отцом грязью, обвинить в своей неудавшейся жизни. Мать была как ходячее наглядное пособие человека – неудачника, человека слабого, низкого, неблагодарного, не умеющего ни любить, ни прощать, человека мученика и жертвенника, заложника вечных обстоятельств. Обстоятельств, самой же выдуманной.

Дочь часто просила отца бросить маму или выгнать её. Жить без неё. Отец грустно смотрел на неё и говорил: «Что ты, принцесса? Мы не можем так поступить. Она слабая… Не справилась с жизнью… Но она должна знать и чувствовать, что мы всегда рядом, и когда – нибудь, мама поймёт это и снова станет прежней. Надо только подождать…» Но дочка твёрдо знала, что маму уже нельзя расколдовать. Никого из этих страшных людей из их страшных сказок расколдовать нельзя! Они сами создают эти страшные жизни и не хотят ничего другого! Они не хотят меняться и делают страшным всех и всё вокруг себя. Чтобы не думать, не замечать добрых сказок… Мама сама добровольно выбрала ту чужую страшную сказку, о которой папе нельзя было знать, ей там понравилось, там ей хорошо, там её место и её дом, а для них с папой в той, в чужой сказке места нет. Как нет места для таких, как мама и её новых друзей в их добрых сказках. В их сказках люди должны уметь совершать поступки и быть храбрыми, справедливыми, а мама… Она не такая.

После смерти отца мать спилась быстро. Да и дома, практически, не объявлялась. Через два года её пырнули ножом в пьяной драке и она умерла. Об этом сообщили работники правоохранительных органов. Но прощаться с телом дочь наотрез отказалась.

Воспитывала её, с момента смерти отца, бабушка (мать отца). И на сегодняшний день ей было 17 лет.

Дети всё кричали, к их гвалту присоединились мамаши. Ужасно разболелась голова. Встала со скамейки. Пошла.. Шла мимо вишнёвых деревьев. Вспомнила, что она вышла из дома как раз за этим.. насобирать вишни. Вишня – её любимая ягода.

Ноги сами привели к той квартире, куда её водила мать. Из-за дверей слышен всё тот же пьяный ор взрослых, протестный плач детей, которые с пелёнок знают, что если не переорать и не взять глоткой взрослых, то подохнешь с голоду. Если силой не отобрать то, что тебе надо, останешься без ничего. На крайний случай – сыграть на жалости, обвинить всех и вся, что обидели, побили, забрали, не дали… Тогда пьяные родители всколыхнуться и на пять минут станут твоими защитниками и примут участие в твоей судьбе. «Столько лет прошло… Они живы все… Плодятся дальше… И живы. А у меня нет ни мамы, ни папы. Они забрали их у меня. Мне надо было, как они, визжать, драться, царапаться, кричать, силой уводить маму отсюда, папе рассказать всё, тогда бы всё было иначе… А я боялась… А надо было… Силой…». В это время очередной гость подошёл к квартире. Широко раскрыв входную дверь, которая всегда открыта в таких домах, призывно бренча бутылками сказал: «Чего стоишь, красавица, хватит стенку подпирать, вон бледная какая, пойдём – поправимся. Не боись, заходи, мы всем рады. Мы все одна семья».

Семья!

Зашла в квартиру… Как будто не было всех этих лет. Удивилась, что автоматически чуть не расположилась в коридоре, на своём некогда привычном месте, притворившись недвижимой, глухой и немой. Никому не было до неё дела. Села за стол. От прокуренного, проспиртованного, спёртого воздуха, давно не убиравшегося жилого помещения, вони, от так же редко моющихся обитателей этого жилища, их одежды, голова не просто стала болеть сильнее, казалось, взорвётся сейчас, но её это не останавливало. Она теперь точно знала, что надо делать. «Надо спасти тех… других… кто попадает в такие семьи. Надо спасти других принцесс и их мам, и пап… Силой спасти! Совершить поступок! Восстановить справедливость!»

Веселилась и делала вид, что пьёт вместе с ними. Дождалась, когда все уснут. Облила шторы, одеяла, какие-то то ли вещи, то ли тряпки, остатками спиртного, входную дверь обильно полила растительным маслом. Двоих маленьких детей, находящихся в квартире, насильно выгнала гулять. Вышла из помещения и чиркнула спичкой… Закрыла входную дверь и повернула ключ в замочной скважине. Навсегда закрыла эту дверь. И крепко зажала в кулаке свой первый ключ от, наконец – то, окончившейся страшной сказки. Из глаз текли слёзы.

Первые слёзы со дня смерти отца.

Цена дружбы

Как всем известно, – мужская дружба считается самой крепкой, нерушимой и преданной. Никакая любовь к противоположному полу, никакое количество детей в семье, никакие другие препоны, стоящие на её пути, не влияют на эту силу, а лишь «закаляют» отношения «братьев», делая их  год от года прочнее.

Но иногда даже нам, женщинам, с точки зрения мужчин «мастерицам по нелогичным, взбалмошным, противоречивым и глупым поступкам», трудно найти причину или объяснение некоторым общепринятым, закономерным для мужчин действиям, вызывающих не только серьёзные последствия для них же самих, но и оканчивающиеся более, чем непредсказуемым результатом.

Они дружили с детства. По неписаному закону: один горшок, одна машинка, любовь к одной девчонке, с переходом в совместные прогулы уроков в школе, драки за честь друг друга, первые пьянки пополам, первые девчонки пополам и т.д. Всё шло по – плану, отработанной и проверенной веками схеме настоящей мужской дружбы…

И тут детство закончилось.

 Вышло так, что после окончания школы поступать для дальнейшего обучения им, как ни крути, пришлось в разные города. Дальше – больше. Первый друг был верен слову и мужскому кодексу, а второй – влюбился. Первый воспринял это, как предательство. Любовь – любовью, но пропускать редкие встречи или везде с собой приводить её, это уже перебор. Отношения с другом медленно, но верно сошли на нет. Второй начал метаться и разрываться между своей девушкой и восстановлением доверия к себе со стороны друга. Как это обычно бывает, девушка не собиралась делить своего парня ни с кем и поставила ему ультиматум. И он выбрал… не её. Что доказало «братьям», что настоящая искренняя и бескорыстная дружба может быть только с себе подобными.

Не смотря на наличие «брата», первый друг испытывал  вполне распространённые  для молодых людей сложности  в  межличностных отношениях с противоположным полом и периодически обостряющееся чувство одиночества. Посмотрев на него никогда бы не подумал, что у него существуют проблемы подобного рода. Очень раскованный, развитая речь, приятная внешность, знающий себе цену, этакий выпускник гарвардского университета на отечественный манер. Однако дальше знакомств дела с девушками не продвигались. Каждую считал своим долгом знакомить со своим другом и ориентироваться на его оценочное суждение о данной представительнице слабого пола. В каждой был изъян: то высокая, то низкая, то полная, то худая, то глупая, то развязная, то скромница не в меру и т.д. Одиночество испытывает от того, что ни с кем своими проблемами («скорострел», творческий кризис, человеческая жестокость) поделиться не может, это не идёт настоящим мужикам и слабость свою показывать не уместно нигде и никогда. Но самое главное было не это. У него была тайна, которую никто не знал. В 6-ти летнем возрасте его изнасиловали. Вернее, была попытка изнасилования, но того молодого человека, который хотел сделать с ним это, спугнули. Те вещи, о которых мы не можем рассказать, заставляют нас чувствовать одиночество. Все мы добровольные заложники собственных тайн…

Прошло много лет и самого акта не было, в общем, но он очень отчётливо помнил те ощущения… Ощущения, когда тебя трогают мужские руки, когда к твоему телу прикасается мужской половой орган. Ему было стыдно от этих мыслей, но они навязчиво преследовали его. Он не мог найти ответ на вопрос, который мучал его столько лет: «А если бы всё случилось, что я ощущал бы?» Иногда он видел сны… В этих снах он занимался этим со своим другом. Просыпался в холодном поту, боялся снова заснуть, боялся увидеть продолжение этого сна. В дни, после таких сновидений, держался на расстоянии от друга, был похож на побитого, промокшего насквозь, бездомного щенка: маленького, беззащитного, с нескончаемой болью, тоской и страхом в глазах. Он будто становился ниже ростом и выглядел гораздо старше своих лет. В такие дни он не только внешне менялся, менялись его повадки, манера общения. Со стороны казалось, что человек, раз за разом переживает трагедию, которая полностью рушит его жизнь.  Его друг сначала боялся этих таинственных перевоплощений, но предпочитал верить на слово, что «всё хорошо, просто приболел», а потом привык к ним и знал, что через пару – тройку дней всё вернётся на круги своя…

В этот раз два друга сидели в пивнушке и запивали свои очередные неудачи на любовном фронте. Приняв изрядное количество алкоголя, размявшись во дворе этого питейного заведения с нарывавшимися (по их мнению) малолетками, и поставив их на место, отправились домой, прикупив по дороге спиртного. Разговор не клеился. Обычные выводы о том, что все бабы стервы, хорошо, что мы друг у друга есть, что никому верить нельзя, долго одни не будем, скоро других найдём, сколько их таких и т.п. озвучивать не хотелось. Пили в основном молча и как-то уныло. Чувствовали себя подавленными. Курили часто. Надоело всё это очень скоро. Первый друг сказал, что пора спать. Второй предложил вызвать на последок проститутку, оторваться с ней по полной, а с завтрашнего дня начать жить вместе («вон сколько пацанов живут так, только в выигрыше все от этого»), отношения с женщинами прекратить до… Там будет видно… Пришло время разобраться в себе, перестать довольствоваться кем попало и тратить время на выстраивание ненужных связей, взять от жизни всё, не быть привязанными ни к чему и ни к кому… Кроме самих себя… Договор клятвенно скрепили алкоголем.

К тому моменту, когда прибыла девушка по вызову, первый уже уснул. Второй всё это время пил. Девушка, оказавшись в квартире, и увидев, что молодой человек не один, предложила секс втроём за умеренную доплату. Второму было всё равно.  Втроём, так втроём, отчего не разделить очередное тело с другом. Растолкали первого друга… Тому со сна и в пьяном угаре тоже это предложение странным и необычным не показалось. Очнулся он тогда, когда почувствовал на себе мужские руки, ощутил как его тела касается мужской половой орган…

С той ночи друга он не видел.

Каждый остался сам с собой.

Уйти, чтобы остаться

«Все разочарования – безделица –

по сравнению с разочарованием в себе».

М. Эбнер-Эшенбах

Она смотрела на него, испытывая жалость и отвращение одновременно. Их, – жалости и отвращения, – было поровну. Для неё казалось странным такое пропорциональное соотношение, очень странным и очень непривычным. Обычно эмоции кипели и бурлили, овладевали ею полностью – зашкаливали. И всегда на фоне этой гаммы чувств, аккордом, трезвучием, без разницы как назвать, иногда диссонируя, ярко выделялась одна эмоция. И она с удовольствием, с ощущением себя опытным серфингистом всегда «ловила волну». Всегда, в любой ситуации.

«Погружение в жизнь» всегда было полным. Она не признавала полутона. Знала, что есть много оттенков, расцветок, но у себя лично в чувствах, в эмоциях ценила именно это буйство сочных красок, как в мажорном, так и минорном сопровождении. Музыка всегда жила в ней. Нет, она не музыкант, ни по призванию, ни по профессии. Ни один музыкальный инструмент толком не освоила, по-честному, и не старалась. Пела, по мнению других – красиво, душевно, а в собственной оценке – гнусавым голосом и не в такт. Но музыка всегда жила в ней, звучала… А теперь…

Она смотрела на него и не испытывала к нему ничего, кроме жалости и отвращения. На фоне полной тишины. Музыка исчезла.

Звенящая тишина.

Жалость.

Отвращение.

Пустота.

Всматривалась в него, прислушивалась к себе, – ничего! Подошла к зеркалу… Всмотрелась в собственное отражение… Приблизилась к зеркалу вплотную, очень пристально вгляделась в свои глаза.. Ничего! Пусто!

Испугалась.

Не знала, что такое действительно бывает. На самом деле есть.

Не верила тем, кто рассказывал, что испытал это.

Мысли допустить не могла, что с ней такое случится!

«Как жить теперь», – вихрем пронеслось в голове, – «с пустым нутром и пустыми глазами? А-а-а, поплакать надо, как там мне кто-то рассказывал… Нет слёз, да и чего плакать-то… Разозлись тогда!!!! (попробовала приказать сама себе) Не могу, смысл?!»

Пошла на кухню.

Включила чайник.

Насыпала в чашку свои любимые травы, добавила заварку покрепче, залила кипятком…

Опустошённая внутри, на физическом уровне начала ощущать, как «каменеет», «застывает». Автоматически удивилась, что приятный аромат и горьковато-пряный вкус любимого напитка не вызывает тоже ничего. Маленькими глоточками отпивала кипяточный чай и заставляла себя чувствовать. Хоть что-нибудь! Безуспешно! Мало того, что музыка исчезла, краски тоже растворились. «Позвонить девчонкам что ли, пожаловаться им, сходим с ними куда, напьемся, может? То – то они обрадуются! Не, конечно, типа жалко меня, но, блин, наконец – то и у тебя всё, как у людей скажут. Вот, говорили тебе…» Никому звонить не стала. Напиваться передумала. Так же автоматически допила чай, помыла и поставила на место кружку.

Снова зашла в спальню. Он – её счастье, её половинка, – спал и ничего не подозревал. Спал, потому что пришёл на рассвете (ничего необычного, сколько таких случаев уже было!). Пришёл уже даже и не пьяный. Тихонько проскользнул в кровать, обнял её и привычно шепнул: «прости дорогая люблю тебя не ругайся снова с мужиками засиделся прости». И сразу заснул. Она также привычно убрала его руку с себя, встала, укрыла его одеялом и перешла досыпать в другую комнату…

Доспать не получилось.

Пустота и тишина не дали.

Она поняла!

Сразу стало легко и спокойно. Тишина исчезла. Утро было очень солнечным и тёплым. Всё вокруг было озарено светом.

«Только не просыпайся, пожалуйста, не открывай глаза, иначе всё останется как есть, а этого нельзя допустить!»

Он не проснулся. Она улыбнулась. Так должно было быть.

Услышала перезвон колокольчиков, слабый, едва различимый, но он слышался. Похвалила сама себя за то, что так недолго побыла этим страшным серым пятном, поблагодарила жизнь и его, своего любимого, за то, что с ней это всё произошло, и, собрав крайне необходимые вещи… ушла.

Ушла, чтобы не привыкнуть к пустоте внутри себя, к своим пустым глазам, Ушла, чтобы не научиться жить автоматически, без чувств и эмоций, ушла, чтобы не стать одной из многих.

Свой чужой ребёнок

В 35 лет врачи объявили, что бессильны. Где бы и каким бы образом она дальше не проходила лечение, какими бы способами, научными/ненаучными, детей у неё быть не может.

Шла из больницы в слезах и в ненависти, с желанием восстать против всего этого несправедливого мира. «За что мне это? Чем я так провинилась? Вон какие-то алкашки рожают чуть не под кустами, дети их мучаются всю жизнь в нищете и подачках, а мне не дано самой родить. Не дано испытать, что это такое, каково это, быть настоящей матерью… Выносить своего ребёночка, выходить его, услышать его первый крик, выкормить его грудью, научить всему, вырастить… Продолжение рода должно быть… Или на мне оно должно прерваться? Почему именно мне это? За что?» Кругом, как назло, раздавались детские крики, смех, плач… Мамочки с колясками или беременные женщины с мужьями, будто преследовали её или были наваждением. Ей казалось, что их много и они везде. Она одна изгой среди них, она проклятая или наказанная кем-то неведомо за что, отвечает за грехи своих предков. Или за что там и за кого ещё она должна ответить именно таким наказанием? Накручивала сама себя жёстко, безостановочно, всё больше увязала в этой «мыслительной жвачке» и не могла не отвлечься ни на что другое, не начать мыслить другим способом. Или, для начала, хотя бы просто перестать изводить себя вопросами, на которые не только у неё и у врачей, но и никогда ни у кого не будет ответов. Почему и за что, для чего есть женщины, которым никогда не дано стать матерью? Это неизвестно никому…

Муж сразу всё понял. Знал, что хорошим это не кончится. Заставил её умыться, привести себя в порядок и насильно посадил в машину. Очнулась она, когда он открыл дверь автомобиля и сказал: «Выходи». Они стояли перед Домом Малютки.

«Зачем нам чужие дети?! Я хотела сама родить тебе, но неспособна на это. Как ты не понимаешь?! Я сама хотела быть настоящей матерью! На-сто-я-щей!!! От момента зачатия и до родов познать, как это, становиться женщиной, настоящей женщиной…»

Не перебивая её, ничего не говоря ей, он молча подталкивал её в спину к входу в Дом Малютки. Выждав момент, когда она замолчала, – ответил: «Мне без тебя жизни нет. От другой не хочу ничего, даже наследника. Может быть это так надо? Сможем чужого, как своего вырастить, так и кто знает… Мало ли чудес каких не бывает… Главное, что мы вместе… Хватит уже есть себя и меня заставлять смотреть на это, пора делать что-то…»

Так началась эта история.

9 лет назад.

Посмотрев на деток в первый раз, она выплакала столько слёз, что, казалось странным, как такое количество слёз может вместиться в глазах одного человека. Поражалась, как много отказников, какие они все миленькие и замечательные, удивлялась, как им с мужем определиться с выбором. Они не боялись ни плохой наследственности, ни каких-то там дефектов, они не могли понять, как выбрать своего, разглядеть его, узнать. Жалко всех, помочь хочется всем, но… Через недели две поняли, что это будет девочка. Даже примерно как она будет выглядеть знали…

В тот день они ехали за своей девочкой, то есть за дочкой. Вернее, ехали делать окончательный выбор. Незадолго до того, как они подъезжали к Дому Малютки, у неё зазвонил телефон. Специалист, которая сопровождала их в подборе ребёнка сообщила: «Здравствуйте. Мы ждём вас, и я знаю, что вы хотите девочку и со всеми детьми мы вас познакомили. Но по роду деятельности я обязана уведомлять вас о происшедших изменениях. Сегодня утром к нам поступил новенький малыш, мальчик. Это простая формальность, которую я обязана соблюдать…». Она не дала ей договорить: «Мы забираем его!» Работница удивилась: «Вы будете его смотреть?» «Нет! Мы забираем именно его!», – громко и твёрдо сказала она в трубку. «У нас родился сын», – сообщила мужу. «Сын, так сын», – отреагировал тот.

Ни в тот момент, ни сейчас, она не могла ответить, почему так поступила, почему сделала именно такой выбор.

Мальчик оказался здоровый, умненький и, как ни странно, похож на них. Семья стала полная и все тревоги, вопросы отпали сами по себе. Сказать, что она полюбила его всей душой, всем сердцем, каждой клеточкой, не сказать ничего. Она боготворила своего сына и жила только им. Жаловаться было не на что, казалось бы, живи и радуйся…

В тот день сын пришёл из школы и с порога, как-то по-взрослому, тревожно-вопрошающе-ожидающе глядя на них спросил: «А это правда, что вы мне не родные?»

У неё подкосились ноги в буквальном смысле этого слова. Совладав с собой, соскочила со стула и побежала за фотоальбомами, начала судорожно листать их: «Сынок, посмотри, как же не родной… Вот же ты крохотулька в пелёночках… Вот мы с папой тебя держим, вот ты ползать начал, сидеть, а вот, смотри, первый шажок твой… Как же не наш сын ты?! А чей?!» Она немигающими глазами вытаращилась сначала на сына, потом на мужа… Муж смотрел за всем этим молча, потом также молча вышел из дома. Она заплакала. Мальчик подошёл к ней, обнял, заплакал тоже: «Мне мальчишки сказали. Я очень испугался, мама. Прости меня, мам, не плачь. Вы у меня самые родненькие и самые хорошие, я не хочу других маму и папу. Я не чужой. Не отдавайте меня никому, не бросайте меня, я ваш. Я буду хорошим».

Тем поздним вечером они с мужем в первый раз за совместную жизнь разговаривали друг с другом не слыша друг друга, не желая понять друг друга. Она была категорически против того, чтобы рассказать ребёнку правду. Она не могла себе представить, как озвучить то, что он не её сын, как вообще можно произнести такое вслух. Она настолько убедила саму себя в том, что она его истинная мать, что напоминание о том, что не она его выносила, родила, было для неё ударом. Она не могла смириться с разумными доводами мужа и агрессивно, напористо, яростно отрицала всё, что он говорил. «Мы продадим всё и уедем. Мы перестанем общаться со всеми, кого знали. Он мой сын и только мой. Не хочешь, брошу всё и с ним уедем вдвоём». На слова мужа: «Кого ты бросишь? Куда мы уедем? Мы не его даже обманываем уже больше, а себя. Он имеет право знать правду. Чем раньше мы ему скажем, тем лучше будет для всех, и для нас в первую очередь. А потом он возненавидит нас за это враньё. Ты откажешься от матери и отца родных, от сестёр? С кем ты все связи прервёшь? А сыну что ты скажешь? Зачем мы уехали? Почему с родственниками перестали общаться?»

Отчаяние овладело ею. «Так хорошо всё было и так в одну секунду всё было уничтожено кем-то… Кем-то, кто не познал её разрушенных надежд, кто не пережил крах её веры в то, что она сможет родить… Кем-то, кто не испытал сотой доли её боли, её страхов… Кем-то, кто не подумав, сказал правду… А как им с этой правдой справиться и какая теперь с этой правдой будет жизнь?»

Считается, что правильнее, в любом случае, усыновлённому ребёнку говорить правду о том, что он воспитывается в семье не биологических родителей. Считается… Но каждая семья, тем более, как в данном случае, когда малыш был усыновлён с первых дней своей жизни искренне верит и надеется на то, что может избежать этой правды. Однако, даже если бы и так, мы живём в обществе. Почему многие окружающие люди считают своим долгом «раскрыть глаза» ребёнку, почему пытаются запугать приёмных родителей какой-то невообразимо испорченной наследственностью у этого малыша, для чего выискивают в этом человечке, принятом и ничего не подозревающем, счастливо живущем в новой своей семье, отличительные особенности от приёмных родителей, предрекая, «ох, и намучаетесь вы ещё с ним, кого в дом взяли, сами не знаете», сложно дать однозначный ответ. Так или иначе это есть. Так или иначе – это надо учитывать. Не загонять самих себя в угол страхами, когда кто проговорится и ждать этого дня, как судного, не омрачать свою жизнь и жизнь своего ребёнка случайно кем-то обронённой фразой, которая изменить всю вашу жизнь, а самим подготовиться к этому моменту, самим рассказать всё своему действительно уже родному, своему такому самому любимому ребёнку.

Для каждого ребёнка – это свой возраст. Кому-то можно сказать в возрасте 6-7 лет, кому-то попозже. Но, желательно, до подросткового возраста ребёнок должен владеть информацией от усыновителей, при каких условиях он попал в эту семью.

Логично, что к такому сообщению ребёнка предварительно готовят. Это может быть как обыгрывание ситуаций, в которых смотрится, как сын или дочь готовы к приёму подобной информации, так и использование сказкотерапии, арт-терапии. Обязательно акцентируется внимание ребёнка на том, что он был долгожданный в вашей семье, что, не зная его, не видя, вы были точно уверены, что он, именно он скоро появится в вашей семье. Рассказывается, как вы готовились к встрече с ним, как именно таким его себе и представляли. В свою очередь уходить от разговоров о биологических родителях (если таковые возникнут) не стоит, как, впрочем, и поддерживать размышления маленького человечка о том, что они его, скорее всего, бросили, из-за того, что он им не понравился и, вероятно, вы его тоже бросите, если он что-нибудь не так сделает. В истории жизни его биологических родителей не должно быть обвинения и осуждения, тогда ребёнок перестанет чувствовать себя отверженным и виноватым. При этом ребёнок действительно может начать провоцировать вас на проверку вашей любви к нему, доказывая самому себе, что может безоговорочно верить и доверять вам. И только от вашей искренности, доброжелательности, терпимости, веры в него, доверия ему, зависит в итоге то, какой станет жизнь в вашей семье с открывшейся правдой. А там, где нет лжи, где нет страха, где живёт доверие, принятие и любовь, никто и никогда, никаким словом, никакой правдой, не сможет разрушить вашу сплочённость, разрушить вашу семью, разрушить вас.

Сбежать от себя

«Самоубийца: человек,

погибший при попытке бегства от себя самого».

Веслав Брудзиньский

Она лежала в «позе эмбриона», как сейчас модно уточнять. Свернувшись в тугой, напряжённый калачик лежала и со всей силы ненавидела себя.

«Жирная уродина! Ненавижу! Лучше бы не родиться, чем такой тушей жить. Почему одни могут, есть всё без разбора в любом количестве, а здесь от одной мысли о еде разносит так, что скоро жир на ходу будет стекать на пол. Что ещё попробовать? Какие ещё остались диеты, советы, которые я не опробовала?»

Снова вспомнила, как на выходные ездили к родственникам, и многочисленные двоюродные братья и сёстры, увидев её, побежали к ней навстречу – радостные, весёлые, довольные. Обнимали её, приговаривая: «Пончик приехал! Как мы соскучились, пампушка наша! (это прозвище прочно закрепилось за ней с детства, тогда она была действительно очень и очень упитанной) Ну, что, сегодня расскажешь нам новые рецепты, как стать стройняшкой? (никто никогда не верил в искренность её убеждения в своей излишней полноте, думали, что таким образом она привлекает к себе внимание и не более того)». Тогда её это не обидело, не задело. Это было нормой общения. А сейчас слёзы потекли по щекам. «Они все тоже считают меня жирной уродиной и всегда смеются надо мной, а я столько лет этого не замечала». Сжалась ещё больше, начала плакать в голос.

На самом деле всё было не так.

Всё было не так безнадёжно и безобразно, как казалось ей.

Её всегда и везде все любили. Любили и радовались встречам с ней, ценили её дружбу, умение общаться.

Она была очень подвижная, работящая, весёлая, отзывчивая. Этакая бойкая девчонка с задорным огоньком в глазах, у которой успешно получалось любое дело, за какое бы она ни взялась. С детства занималась спортом и танцами. В совершенстве знала польский, французский, немецкий, английский. В школе, и сейчас на последнем курсе института, всегда в числе первых. Активная, ответственная, организованная, всё успевающая.

Среднего роста, с настоящей женской фигурой типа «песочные часы». Всё при ней. Волосы от природы гладкие и блестящие (зависть многих – не надо выпрямлять!). Лицо сразу привлекает к себе внимание улыбкой, которая казалось, никогда не сходила с её пухлых губ и какими-то по-детски распахнутыми глазами, с надеждой и верой во взгляде в то, что если не прямо сейчас, то вот-вот произойдёт чудо, обязательно случится нечто необычайное и удивительное с ней и со всеми вокруг. Она будто жила в ожидании чуда, готовилась к его приходу.

Все видели в ней сочетание ума и красоты, таланта и успешности.

Все, кроме неё самой.

Лет с 10-ти…

Лет с 10-ти, когда она впервые в аэропорту увидела группу моделей. Топ-моделей, снимающихся для рекламы очередной тур-фирмы. Она сразу и на всю жизнь влюбилась в них! Она так сильно захотела стать такой же, что всё, чего она достигла на сегодняшний день, было посвящено той детской мечте. Это была её дорога, её нескончаемое путешествие. На всякий случай она учила всё, занималась всем, проявляла себя и была заметной везде и всегда. Хотя, справедливости ради надо отметить, что это опять её мысли, она и без этого всего не осталась бы в тени, так как от природы была щедро одарена всем, чтобы при всём желании остаться незамеченной, это вряд ли у неё удалось бы. В голове крутились мысли примерно такого содержания: «Вдруг я уже похудею как надо, а мне скажут, нет, не знаешь языки – смысл выглядеть так!» или «Нет, не можешь красиво двигаться, ещё и спортом не занимаешься, – позор!», «А перед публикой ты умеешь держаться?»

Она давно осознала, что до нужного роста не вытянется, что её чересчур женская фигура не видоизменится до таких параметров, которые она тщетно, но упорно, добросовестно пыталась в себе создать. Также она давно поняла, что именно быть моделью постоянно, иметь профессию такую, она не хотела ни тогда, ни теперь. Но вот тот образ…

Тот образ.

Идеальный для неё образ тех красавиц из детства преследовал её всю жизнь. То отпускал, то снова навязчиво поселялся в голове, прочно овладевая ею. Она с ожиданием чуда путешествовала с ними по своей жизни, подстраивала весь ритм своей жизни под нужные критерии, подходящие параметры.

Перестала плакать. С трудом выпрямила тело. Встала. Сходила умылась, привела себя в порядок. Села на диван. Села с неестественно выпрямленной спиной. Теперь она походила на тугую натяную струну. Струну, до которой нельзя дотрагиваться и которая не может издать звук, потому что сразу лопнет.

В который раз сама себя поставила перед фактом, что если не быть такой… идеальной, то смысл тогда другой быть. Какой другой? Она не то, чтобы не понимала и не знала, какой другой можно быть, она не хотела принять саму эту мысль. Вся эта работа по самосовершенствованию, саморазвитию, самоконструированию… Кому это надо?

Приняла решение.

«Хватит! Больше не будет этих масок, которые так радуют и умиляют всех. Которые, какую ни надень, так подходят мне и так легко носятся. Зачем мне это всё? Зачем мне эти роли, эти образы, которых я столько перемеряла, но ни один из них по-настоящему который так и не стал моим, не выражает мою сущность. Быть внутри одной, а иметь оболочку и казаться для всех другой… надоело… бесполезно всё… устала…»

Встала. Подошла к раскрытому окну. Глубоко вдохнула свежий воздух, наполненный ароматом цветущих садов. Удивилась, что деревья там, внизу, а аромат поднимается так высоко. Посмотрела на часы. Скоро придут родители…

Встала на подоконник и сделала шаг вперёд.

То завидное упорство и постоянство, с которым мы называем наших детей или близких детскими прозвищами, не желание признать и разглядеть в них уже другого изменившегося человека, наше заблуждение в том, что их проблемы – это прихоть и детские забавы, порой может стать причиной, побудившей сделать их шаг в никуда. Сделать шаг туда, откуда нет возврата.

Пропасть

«Пропасть, в которую ты летишь, – ужасная пропасть, опасная.

Тот, кто в неё падает, никогда не почувствует дна.

Он падает, падает без конца.

Это бывает с людьми, которые в какой-то момент своей жизни

стали искать то, чего им не может дать их привычное окружение.

Вернее, они думали, что в привычном окружении

они ничего для себя найти не могут. И они перестали искать.

Перестали искать, даже не делая попытки что-нибудь найти…».

Джером Д. Сэлинджер

Они переехали жить в город как раз накануне первого сентября. Переехали из небольшой пригородной деревни, в которой уже практически не осталось жителей. Поселились в новом микрорайоне. Планов было громадьё. Радость и предвкушение счастья от того, что «теперь заживём, наконец, по-людски» переполняли всех, и детей, и взрослых.

Их семья была обычной. Семья из четырёх человек. Папа, мама, сын, дочь. В воспитании детей сейчас уже отец участия особого не принимал. Не потому, что не любил их, а потому что не знал, что он может дать своим детям.

Младшая дочь, пока была малышкой, проводила с ним много времени (именно так, она с ним проводила много времени): они гуляли, играли, баловались, смотрели картинки в книжках (читать он не любил, это была мамина забота), лепили пирожки, пельмени, вареники, помогая маме. Потом она подросла и всё меньше времени уделяла отцу, он стал казаться ей смешным. Так она и говорила: «Ты старомодный, смешной, только с маленькими и умеешь возиться».

Старший сын с детства был не таким, каким он представлял себе своего сына. Он рассчитывал, что вместе будут рыбачить, «ковыряться» в машине, по хозяйству управляться. А тот рос очень болезненный, не любил гулять, не любил технику, правда, по хозяйству по мере сил помогал. Но разговоры как-то не клеились между отцом и сыном. Сын не поддерживал темы, которые заводил отец, они ему были неинтересны, отмалчивался, да и только, или хмыкал в ответ. Сын увлекался историей. Он запоем читал книги на историческую тематику, в интернете мог сутками сидеть, разыскивая какие-то факты научные, видео-материалы. Это была его жизнь. Учился он в восьмом классе.

Так и жили они теперь уже на новом месте. Спокойно, привычно.

Но наступил день, когда всё изменилось. Изменилось для сына.

Он шёл из школы и почти подходил к своему дому, когда услышал, что его окликнули. Повернулся, увидел ребят, которых раньше у себя во дворе не замечал.

– Привет, пацан! Ты здесь живёшь? В этом дворе?

Молча кивнул.

– Так вот, мы вернулись. Теперь ты нам должен. Раз в неделю в этот день недели мы будем в это время ждать тебя на этом месте, и ты нам будешь отстёгивать по 500 рубликов.

– У меня нет денег.

– Неправильный ответ. На первый раз прощаем. Мы сегодня добрые (гогот дружный). Ещё раз такой ответ – пожалеешь, мама родная не узнает. Мама есть?

– Да.

– Папа есть?

– Да.

– Вот и поднапряжётесь всей семейкой (снова дружный гогот).

– Давай, свободен, через неделю ждём.

Он понимал, что не может никому это рассказать. Хотя мысль проскользнула: «Может с отцом посоветоваться, как быть? Да, что толку с ним говорить… Матери расскажет, начнут суетиться, школу подключат, общественность поднимут, а меня засмеют во дворе и житья не будет потом всю оставшуюся жизнь, хоть сразу в петлю».

Неделя, вторая, третья… Время шло быстро.

Первоевремя его выручала страсть к истории. Ничего не подозревающие родители давали ему деньги (он просил у них по очереди) то на редкую книгу, то на редкий документ (верили, т.к. в город переехали, у сына такие возможности появились восполнить всё, о чём в деревне и представить не мог). Но потом верить стали с натягом. Заметили, что сын стал сильно задумчивый, двигался как будто в замедленном кино, да и книги по истории перестали в руках видеть, а перед компьютером сидел, уставившись в экран, но действий никаких не производил. Стали задавать вопросы, стали думать о том, что может в школу наведаться пора. Он убедил их, что ничего страшного нет, просто… влюбился. Мама с папой расслабились. Сын-то не такой ботан, как кажется, вот оно как.

Прошло ещё некоторое время. Сын уже окончательно ненавидел себя за трусость и враньё. Понимал, что скоро его отговорки, что на историю и девчонку деньги тратит, работать перестанут.

Тот день наступил как-то неожиданно. Он проснулся и понял, – пора. Он был готов. Вот они, – мрази. Главное – не струсить. Главное, чтобы вожак сам за деньгами подошёл. Так и случилось. Вожак сам, довольно улыбаясь, широко распахнув объятья, будто идёт навстречу своему лучшему другу приближался к нему. Ближе… ближе… Вот… сейчас… Сын вытащил из бокового кармана рюкзака не деньги, как это было всегда, а нож, кухонный нож. Со всей силы всадил его в живот вожаку и что есть силы побежал к дому. Бежал, размазывая слёзы по щекам, задыхаясь, не оглядываясь, внутри всё тряслось, сильно тошнило. Но он продолжал бежать, бежать неуклюже, словно на одеревеневших ногах.

В это время отец с обеденного перерыва собирался на работу. Уже обутый, сам не знает почему, прошёл на кухню, растерянно постоял посередине, потом посмотрел в окно. Увидел, как бежит домой сын, а за ним толпа разъярённых подростков. Оставалось совсем немного до того момента, когда они вот-вот нагонят его. Отец выскочил из квартиры. Мчался вниз по лестнице так быстро, как только мог. В голове стучало: «Только бы успеть». В тот момент, когда он выскочил из подъезда, сына уже толчком в спину сбили с ног. Отец, сделав рывок, сделал в воздухе неестественно широкий прыжок и в воздухе понял: «Успел…». Своим телом накрыл сжавшееся в комок тело сына… В буквальном смысле сросся с ним.

Сына оправдали.

Вожак на всю жизнь остался инвалидом.

Отец не выжил. Скончался от многочисленных травм. Умер счастливым. Теперь знал, что может дать своим детям – жизнь, – единственно важное и стоящее из всего того, чем владеет человек.

Как часто нашим детям кажется, что мы, родители, слабы, нерешительны, настолько загружены бытом и своими взрослыми делами, настолько далеки от современного поколения, настолько не верят в нас, что предпочитают держат нас на расстоянии от своих действительно важных переживаний, которые не только меняют жизнь самих детей, но и в один миг могут перечеркнуть жизнь всей семьи.

Попутчица

Как началась эта история? Обычно. Как начинаются все истории, как будто бы влияющие на изменение уклада нашей привычной жизни. Для начала мы, наконец-то, принимаем факт наличия проблемы, затем произносим вслух её название и начинаем действовать. «Типа» начинаем предпринимать шаги по устранению «занозы в мягком месте». Действует, кто как. Кто напористо, агрессивно, грубо, тем самым только усугубляя всё и загоняя самого себя в угол, кто робко, нерешительно и с обязательным умозаключением в конце: «так и знал, что ничего хорошего из этого не получится». И те и другие потом доказывают всем окружающим, с той разницей, что первые надрывно, а вторые еле живые, что «хотел я исправить ситуацию, работал я над ней, делал всё возможное, но ничего в этой жизни от меня не зависит, и не будет у меня жизни другой». Потом этот принцип мышления и взгляд на жизнь становится будто бы новой очередной привычкой. И люди начинают плыть… вернее, продолжают… Первые, ругаясь со всем, что движется и, ненавидя это всё живое, обвиняя и завидуя ему, а вторые, двигаясь и живя тенью, боясь быть услышанными, замеченными, живыми.

Итак, она ехала в электричке с работы домой и глядела, как за окном мимо неё проносится жизнь. Там, в этих населённых пунктах, побольше или поменьше, в таких же домах, побольше или крохотных, за окнами горели огни и жили люди. Жили настоящей жизнью. У них были семьи, были отношения, были чувства, были эмоции. Они радовались и горевали, встречались за ужином, делились новостями прожитого дня, строили планы на день грядущий. Кто-то, возможно, замахивался дальше и строил долгосрочные планы на несколько лет. И у них это всё было и сбывалось. Только не у неё. Как она что-то задумывала, так сразу возникали препятствия, не позволяющие ей реализовывать свои планы. Люди, жизнь, похоже, только и того ждали, чтобы не дать ей воплотить в реальность свои мечты. Это всегда было так. Она заметила это ещё лет в 18-19. Постепенно привыкла ничего заранее и заблаговременно не планировать. Прожила день и ладно. Смотрела на слащавые картинки в интернете, где как раз к этому и призывают: «Каждый новый день – это маленькая жизнь», «Цени этот день, он мог и не наступить» и т.п., смотрела и не понимала, как это так, вот она живёт одним днём, а радость в чём, ценить что… Для неё каждый день – день сурка. Вот уже на протяжении 20-ти лет. Всё по одному маршруту, всё известно и предсказуемо, всё предрешено.

Напротив сидела женщина и всю дорогу внимательно рассматривала её. Она давно заметила это, но не была расположена к дурацким пустым разговорам о доме, работе, погоде, цветочках и т.д., о чём обычно разговаривают попутчики в транспорте, дабы скоротать время в пути. Она всегда уклонялась от таких бесед. Когда избегать их не удавалось, она горше и острее в сто крат чувствовала своё одиночество и бессмысленность своего пребывания на этой земле. Поэтому и предпочитала разглядывать жизнь через окно электрички или прислушиваться к чужим разговорам, удивляясь, как люди так умеют жизнь наладить или как они терпят такие свои жизни, проще тогда, как у неё…

– Извините, Вы, наверняка, заметили, что я всю дорогу изучаю Вас? У Вас что-то случилось? Я могу Вам помочь? У Вас очень расстроенный вид. Туда, куда Вы едете у Вас есть с кем поделиться своей бедой? Вам там помогут?

Это был как удар током!

– Я настолько безобразно выгляжу?

– Нет, видно, что Вы следите за собой… внешне… Но так же и видно, что внутри Вас живёт боль. Ваши глаза… Они выдают Вас, простите. Если не хотите, не надо разговаривать со мной. Но иногда вот такие мимолётные встречи и разговоры с тем, кого больше не увидишь, помогают нам излить душу и очиститься, что ли…

– Вам действительно интересна моя жизнь?

– Конечно. Иначе для чего бы я завязала наш разговор?

– И многим Вы помогли своими разговорами?

– Достаточному количеству, смею заверить Вас. Вы не так одиноки, как Вам кажется, Вы правда не одиноки. В это сложно и трудно поверить, но это так.

– А если я не считаю себя одинокой и одиночество мой добровольный выбор?

– Значит, у Вас было на это право. Тогда… Тогда Вы сделали выбор, который на тот момент Вашей жизни был необходим и оправдан, а сейчас это убивает Вас. Всегда можно принять другое решение. Жизнь идёт, всё меняется и приходит время менять своё решение, менять своё окружение, в этом нет ничего плохого.

Было странно слышать такие слова от совершенно постороннего человека. «Какое ей дело до моей жизни? Чем она поможет мне? Выговориться? И что изменится? Да и о чём выговариваться? Нет у меня ничего… и никого… такого. О чём разговаривать мне с ней? Но она говорит именно то, что я столько раз хотела слышать от вроде бы близких людей. Она сразу увидела и почувствовала, как мне плохо».

– Нечего мне рассказать Вам.

– Но что-то же не даёт Вам жить?

– Вот именно – жить. Что это значит, жить? Когда жить? Как жить? Два часа на работу и два часа обратно с работы. Перебраться ближе к работе нет возможности. Ни мужа, ни детей. В своё время не обзавелась всем, а теперь смысла нет. Подруги, родители есть, да у них свои жизни. Я в вакууме, который сама себе и создала. И наполнить мне его нечем, да и для чего? К чему эти трепыхания, судороги предсмертные. Всё вовремя надо делать. А теперь.. людей смешить… Сколько той жизни осталось?

– У Вас нет смысла жизни? Но ведь пытались же Вы найти его? Просто пытались сделать это в одиночку…

– Конечно, пыталась… Но всё было или банально и скучно, примитивно, если хотите, или сложно и мудрёно… для меня. А если честно, то не понимала я и раньше, и теперь тем более, на кой он этот смысл, что с ним делать. Вон как в кино нам его красиво преподносят, и в интернете популярно о нём рассуждать, об этом смысле… Толку-то? Жизнь она другая. И когда ты понимаешь, что от тебя ничего не зависит, какая разница, какой выбор делать? Помоложе пока, да, попробуешь чего-нибудь изменить вокруг себя, потом наступишь на грабли одни и те же, получишь по лбу как следует в очередной раз, да и успокоишься. Ничего от нас не зависит. Предрешено всё за нас. И ничего не хочется уже. Зато привычно и стабильно… Не всем же адреналинщиками и «звёздами» быть, мы простые смертные тоже должны планету заселять… И счастливыми и удачливыми все родиться не могут. Так что… Спасибо Вам за участие, но нечем мне с Вами делиться, и горя нет никакого у меня.

– Но это же несправедливо… Почему именно с Вами так?

Снова удар током! «Вот оно! Я столько лет этого ждала! Я не верила, что услышу это! Только и слышишь: «сама виновата, нечего было женихов перебирать, вот и сиди одна теперь, родила бы для себя хоть, чай не молодуха уже… Чего выжидаешь? Никакого интереса нет, не стремишься ни к чему. На работу – домой, домой – на работу, что за жизнь…»». Размышления прервали слова попутчицы:

– Вы знаете, сейчас моя станция, Вы на какой выходите?

– На следующей…

– Разрешите, я Вам оставлю номер своего телефона? Мне кажется, что нам есть о чём поговорить. А ещё лучше, приезжайте в гости. Да, вот так вот запросто! Что здесь между нами расстояние? Минут десять?

– Семь…

– Тем более! Записывайте телефон и адрес! И не сомневайтесь, Вы не одиноки, просто Вас окружают не те люди!

Она записывала и не сомневалась, не раздумывала, твёрдо знала, что позвонит и приедет в гости к этой женщине. «Сколько лет я ждала такого человека? Который сразу поймёт, сразу поддержит, озвучит всё, что я хотела слышать от тех, кто называется близкими, а на самом деле… Действительно… Куда я еду, кому я там нужна? Вот тот человек, который поможет мне, который нужен мне…»

Успела выскочить из электрички на последней секунде. Оглянулась в поисках попутчицы… Та стояла и улыбалась, ждала её…

Идти от вокзала было недалеко. Очень уютный, утопающий в зелени и цветах дворик призывно обращал на себя внимание. Вошли. Прошли по тропинке и оказались перед аккуратным домиком. На дверях висела табличка: «Создатели 33-го дня». Но её это не волновало. Она нашла свой дом, свою семью…

Как часто мы нуждаемся в словах, которые могут изменить всю нашу жизнь… Как часто мы нуждаемся в поддержке родных и близких, но не верим им и не принимаем их помощь… Кем же будут произнесены те самые главные слова и чью помощь мы примем? Это вопрос, на который каждый отвечает сам.

Для справки: по-настоящему новые долгожданные и всегда позитивные истории случаются с нами тогда и только тогда, когда мы изменили сами себя и никого и ничего более. Посредством изменения мышления и ухода от привычного взгляда на этот бренный мир, изменения стандартных для нас моделей поведения. Посредством принятия себя. Это составляющая часть формулы успеха. Как не расслышав себя, других не услышишь, так и не приняв себя, никогда не сможешь принять этот мир. Такой несовершенный, несправедливый, злой и добрый, прекрасный и отвратительный одновременно. Он – наше отражение. В каждом из нас это всё сочетается, и только осознав сей факт и, приняв в себе всё, что в нас заложено, научившись жить с этим, – мы перестаём видеть и замечать несовершенства и противоречия внешнего мира, они исчезают. Остаётся главное и важное, то ради чего стоит жить: сама жизнь.

Помидоры, тараканы и другое…

«Вы думаете, всё так просто? Да, всё просто, но совсем не так…»

А. Эйнштейн

А вы тоже не любите помидоры на самом деле?

Этим летом она впервые отдыхала на Кубани. Впервые отдыхала без родителей. Впервые не за границей, впервые не на престижных курортах и в популярных санаториях. Впервые не для того, чтобы как все, как у всех, не для того, чтобы подтвердить, что не хуже других, могут позволить себе, а по зову души. Душа давно хотела отдыха «простого смертного». Не посекундный расписанный ограниченный престижный отдых, а простор и без лимит времени.

Ей 20 с хвостиком. Сколько себя помнит – никогда не ела помидоры. Не любила. Даже пробовать отказывалась, до такой степени не любила.

Все знают, какие на Кубани вкусные мясистые помидоры! Не говоря уже о том, что некоторые такие сахарные и ароматные, что наедаешься одним запахом. А что уж говорить о салате! Обычный простой овощной салат: нарезал крупно помидоры и огурцы, добавил щедро зелени, посолил, поперчил, сдобрил нерафинированным, тем же кубанским маслом, и готово – отдельное блюдо. Вкус и запах его незабываем и может сравниться, если только с этими же овощами в Италии, но именно салат – вряд ли, масла там нет такого (и никакое оливковое его не заменит). Это все знают, кто на Кубани был и кто помидоры любит, но она там не была и помидоры всю жизнь не любила. И когда в первый день, только подходя к обеденному столу, унюхала этот необыкновенный салатный запах, поймала себя на мысли, что хочет именно салат и больше ничего из всего того изобилия, что стояло на столе. От удивления не знала, как правильно поступить. Потом решилась. Как-то робко, нерешительно надкусила от дольки помидора… Затем ещё…ещё… Жевала медленно, можно сказать заторможено. Мысль была одна: «Сколько лет я лишала себя такого удовольствия! Не думала, что это так вкусно! Кто бы мог подумать!?? Обычный помидор…, а какая вкуснотища…» Подружка (которая-то давно и зазывала её с собой отдохнуть по-людски), к чьей бабушке они приехали на отдых в этот изумительный край, глядя на неё испытывала сначала немое изумление, а потом затараторила: «Сколько тебя знаю, ты даже рядом, если что с помидором лежало, в рот не брала. Я как увидела, что бабушка салат уже нарубила, а не овощной нарезкой отдельно приготовила, так расстроилась. Не успела ей сказать, что ты помидоры не переносишь на дух! А ты, оказывается….»

С того дня в её рационе появились помидоры. Какие только не перепробовала! Один вкуснее другого! Этот овощ стал открытием и хитом её первой самостоятельной отпускной кампании.

За несколько дней до окончания каникул, собирали с подружкой помидоры для консервации. Смеялись, шутили, радовались солнечным дням, щедрости кубанской земли. В тот момент, когда протянула руку к подруге и сказала: «Дай ещё», – на некоторое время всё оборвалось.

Перед глазами всплыло: ей лет 5, она вбегает в чей-то двор. Посреди двора стоит стол, заставленный всякими угощениями. За столом сидит много людей. Что-то празднуют. Она громко и радостно просит: «Дай ещё!» Кто-то протягивает ей большую помидорину, но в этот момент мама говорит: «Не надо ей больше, хватит, уже угостилась, достаточно». Папа добавляет: «Что непонятного? Чтобы за столом больше не видел тебя. В первый и последний раз с собой взяли, как будто с голодного края. Извините… Хорошо живём, в достатке, сами знаете… Чего привязалась к этим помидорам? У нас их никто и не ел никогда…» Этот кто-то смеётся: «Помидоры с Кубани. Мы сами в детстве кроме них ничего не ели. Весь день на улице и весь день помидоры. Бери, деточка, угощайся…» Она протягивает руку, чтобы взять протянутый ей помидор и наталкивается на презрительно-недовольный взгляд родителей… «Спасибо, я не буду больше, не надо», – убегает в слезах и больше во двор не заходит.

По возвращению из отпуска домой спросила родителей о том случае. Они долго вспоминали, предполагали, когда и что это могло быть, но конкретно так ничего и не вспомнили. Очень удивились не её воспоминанию, а тому, что она теперь ест помидоры, усомнились, что она их даже очень любит, как ей кажется. Так как они, её родители, их не любят и покупают только для гостей. «Отпускай вот так тебя одну… Думали – выросла, а ты вон как поступаешь. Назло нам, что ли помидоры эти есть начала? Что значит, просто вкусно очень, вот и ела? А самогона ты там не попробовала? Мы вот не пьём, нам не вкусно. Может, и пить начнёшь? Или что там мы не едим, не пьём, а ты, выходит, без этого жить не можешь. Выходит столько лет тебя удовольствия лишали?»

Про тараканов

Кто-то кричит, когда пугается. Кто-то визжит. Кто-то плачет сразу. Кто-то бежит… В общем, обычно, когда страшно, то что-то делают. Показывают, что, мол, страшно. А потом спастись пытаются или, как вариант, защититься, отпор дать, на помощь позвать. Но только не она. Она впадает в ступор. Это крайне неудобно было, не устраивало её саму это безобразие, но ничего с этим поделать было нельзя. Напугают если её, как следует, или сама испугается, – встанет, как вкопанная, глаза вытаращит и всё. Ни туда, ни сюда. Ни слёзы не вытечет, ни звука не издаст. Потом успокоится и понимает, а что теперь плакать, ругаться или защищаться? Поэтому лет к 11 научилась делать вид, что никого и ничего не боится. И даже про ступоры свои благополучно забывать стала.

Игра была подвижная. Детей во дворе много. Для начала надо было вокруг дома обежать, оказаться первым и первым же, пройдя препятствия на игровой площадке, занять для себя качели. Качели было три – их, играющих, много. Это был третий забег. У неё были все шансы на победу. По команде бросились вперёд. В этот раз она оторвалась от всей ватаги с большим преимуществом… Резко выскочила из-за угла, и в этот же момент навстречу ей, также резко, с другой стороны дома выскочила собака. То, что испугались друг друга – не то слово. Но, собака лаяла изо всех собачьих сил от страха, а она стояла и молчала. Снова ступор… Через короткий промежуток времени подбежали ребята. Увидели убегающую гавкающую собаку, её стоящую пнём и ничего им не говорящую, махнули рукой, прокричали: «Догоняй!» и рванули дальше, к победе. Она развернулась и рванула домой.

Прошло несколько лет. Она ещё лучше научилась контролировать себя и свои страхи. Про ступоры забыла вовсе.

Сидела с друзьями в уличной кафешке. Миленькой такой, уютной вполне кафешке. Доедали мороженое, болтали ни о чём. Не глядя, вытянула салфетку и с ужасом поняла, что по руке кто-то ползёт…ПО РУКЕ ПОЛЗ таракан…

ВСПОМНИЛА…

Ей было лет 6, когда она вытянула книгу с любимыми сказками с книжной полки, чтобы мама почитала на ночь. Вытянулась не одна книжка. На руку свалился таракан! Она завизжала изо всех сил, как следует, как положено нормальной испугавшейся девчонке, до такой степени это насекомое напугало её, было ей отвратительно. Папа с мамой вбежали в комнату одновременно. Увидели её, трясущую рукой и орущую: «Таракан, таракан!!!!!» Папа начал кричать: «Что ты визжишь как резаная? ЗАМОЛЧИ СЕЙЧАС ЖЕ!!!!!! Перестань визжать. Ещё раз услышу такой ор…». Мама попыталась заступиться: «Ребёнок, что такого, таракана испугалась, откуда он только взялся…». В итоге, вместо сказки на ночь – безобразная ссора родителей и установка девочки самой себе: «Нельзя больше никогда кричать, как бы не напугалась. Если буду бояться и кричать, папа с мамой будут страшно ссориться и папа уйдёт от нас, или они отдадут меня, зачем им такая трусиха?»

Порядок

Не смотря на то, что это мальчик, на письменном столе у него всегда удивительный порядок. Точно такой же идеальный порядок у него и в шкафу с личными вещами, на книжных полках, на полках с игрушками. Сейчас ему 11 лет. Его никто не контролирует и не перепроверяет, не заставляет даже его этот порядок поддерживать, наводить. Он сам знает точно, что так должно быть. Иначе… Что будет, если иначе он придумать не мог, но боялся этого иначе.

В тот день у них было много уроков. После школы надо было быстро бежать домой, переодеваться, обедать, брать костюм и мчаться в ДК на генеральную репетицию. Это легко сделать тому, кто буквально так всё и выполнил бы: прискакал из школы, переоделся, вещи побросал школьные или набросил на спинку стула (потом аккуратно по местам всё развешу), быстро поел (потом посуду помою), схватил костюм и вперёд! А как это сделать тому, кто не может выполнить дальнейшее действие, если предыдущее не в идеале выполнено?

В общем, пока он СУДОРОЖНО-ТОРОПЛИВО, АККУРАТНО, пытался ускориться, время неумолимо мчалось вперёд. Он понял: на репетицию опоздал, дома не такой порядок, к которому он стремится и всегда поддерживает. «На репетицию не пойду. Убирать ничего не буду». Это была какая-то странная беспомощность. Он вдруг в один миг почувствовал, как тело стало ватным. Голова будто «налилась свинцом». Пошёл в детскую, лёг на свою кровать, отвернулся к стене и затих. Ощущал безразличие и пустоту. Ему стало всё равно…

Родители, придя с работы, обнаружив на кухне немытую и неубранную посуду, в зале небрежно лежавшую школьную форму, сначала расхохотались: «Ну, всё, вырос сын, наигрался в чистюлю, как все стал». Потом, обнаружив, что сын дома, лежит на кровати, стали тормошить его, сначала в шутливой форме, а потом более требовательно и настойчиво: «Давай, сын, вставай. Чего разлёгся? Иди, убирай за собой, ужинать будем. Ну?! Кому говорим? Поднимайся! Хватит, показал характер и будет!» Через некоторое время они с удивлением обнаружили, что сын так и не поднимается и стали подозревать, что его: «Не буду я ничего убирать, сами убирайте, раз вам надо» было не шуткой и не бурчанием на их увещевания. Сын действительно не собирался ничего убирать. Вспыливший отец ворвался в комнату: «Сию минуту вставай и наводи порядок! ИНАЧЕ…»

ВОТ ОНО! ДОЖДАЛСЯ!

Вспомнился длинный коридор. Он ещё маленький. Реально, совсем ребёнок. Носится по коридору, смеётся, прямо заливается. Открывается входная дверь. «Папка!!!!!», – бросается к отцу. Тот подхватывает его на руки и так заходят в комнату. В комнате все игрушки разбросаны, кавардак. Мама сидит и горестно плачет. Отец спрашивает: «Что это у вас здесь?» Мать объясняет, что сын раскидал игрушки и хохочет, убегает от неё, дразнится, а игрушки убирать отказывается. Отец спускает сына с рук на пол, наклоняется к нему и строго говорит: «Сию минуту убирай всё! ИНАЧЕ…» Он снова убегает в коридор, хохочет там, и с любопытством посматривает на дверь комнаты. Ждёт, что будет дальше… А дальше, дверь комнаты распахивается и выходит отец с мешком, как у Деда Мороза. Несёт этот мешок на улицу и выкидывает его в мусорный бак. А в комнате не осталось ни одной игрушки… Ни коллекции машин, ни коллекции роботов, НИЧЕГО…

Соскакивает с кровати, подбегает к отцу и кричит ему в лицо: «Что иначе? ЧТО ИНАЧЕ?! Выкинешь всё как тогда?! ВЫКИДЫВАЙ! ПЛЕВАТЬ Я ХОТЕЛ!» На крик сына прибегает мать. Вдвоём с отцом испуганно смотрят на него, не могут понять, о чём он. Но, наконец, мать вспоминает тот случай, напоминает отцу. Не могут сдержать смех, сквозь слёзы. «Сынок, прости нас. Мы и не думали, что ты так расстроился тогда. Ты же в тот вечер даже слезинки не пролил, хохотал и бегал весь вечер. Мы же тебе взамен, сколько всего понапокупали. Посмотри, чего у тебя только нет! Что ж ты столько лет молчал… Да мы и сами переживали. Ждали, когда ты обратно игрушки попросишь, а ты ни слова ни сказал. Когда ты уснул, отец пошёл за ними, обратно чтобы принести, да куда там… Тебе было три года всего, прости, сынок…» Он, уже не зная как себя вести, сквозь слёзы, отвечает: «Только что вспомнил, чего я как дурак боюсь, если на место что не положу и порядок сразу не наведу. Из-за вас всё… На репетицию опоздал и дома… смотреть противно… сами убирайте… а коллекции роботов такой больше нигде нет».

Как становится очевидно из печального опыта участников этих историй: детские страхи взрослеют вместе с детьми. И страхи эти становятся реальными, социальными. В вышеописанных случаях, всё обошлось более-менее благополучно. Так сложилось, что сработал механизм воспроизведения психотравмирующей ситуации и теперь и дети, и родители, проработав данные ситуации, избавились от ненужного багажа из прошлого. Багажа, про который они забыли, но тяжести которого они не смогли избежать.

Для чего я поделилась с вами этими историями? Не для того, чтобы обвинять во всех смертных грехах родителей и не для того, чтобы убедить вас в том, что всё, что мы не любим, что все наши поведенческие особенности – это тоже вина родителей. Нет, конечно. Мы совершенно беспричинно можем действительно не любить что-то и даже кого-то, мы можем иметь привычки и особенности, совершенно не связанные ни с родительским влиянием на нас, ни родом из детства. Более того, любой родитель – прежде всего обычный человек. Человек со своими привычками, своим воспитанием, характером и т.п. Поэтому, при появлении детей в семье, родители вместе со своими детьми познают каждый раз и себя и всю эту жизнь заново. И ошибки здесь неизбежны.

Хотелось бы попросить только об одном: при обнаружении того, что ваши дети не просто боятся чего-то, категорически отвергают что-либо, имеют какие-либо навязчивости или особенности отреагирования на те или иные ситуации, которые в первую очередь осложняют своим наличием жизнь самих детей, не стесняйтесь и не бойтесь обращаться за помощью. Помощью своевременной, грамотной, профессиональной. Помощью, которая исправит вполне объяснимую ошибку и сохранит душевное и психическое здоровье ребёнка.

О пользе и вреде философии для жизни

Жили – были два брата. Нормальные себе такие люди. Обыкновенные. Росли, развивались, стремились, формировались, достигали, ошибались, начинали заново. И, вот, – выросли. Влюбились. Женились. Бизнес завели. Успешный, между прочим, бизнес. Да и семьи у них были, по меркам норм и морали, – хорошие, добрые, дружные. В общем, в лучших традициях всё. С родителями, кстати, да, отношения более, чем достойные! А с друзьями – настоящие. То есть, этакие надёжные, сформировавшиеся мужчины: творцы своей судьбы, кузнецы собственного счастья. Но, как говорится, нет предела совершенству. Да и бизнес развивался. Возникла у братьев потребность в получении второго высшего образования – управленческого. Первого, технического, стало явно не хватать.

Философия – дисциплина, входящая в необходимый стандарт высшего образования. Один вопрос, что тебе читают её в 17 – 18, даже 20 лет, другой, когда тебе за 30. 30 с хвостиком. С хвостом. Более того, как все мы понимаем, от личности преподавателя, собственно, зависит восприятие дисциплины. Как проникнешься, так сказать. Насколько поймёшь, осознаешь, разбираться будешь, применять и прочее. Насколько заинтересуешься. В общем, в итоге, насколько будешь любить, равнодушно относиться либо отрицать то, что изучаешь в рамках курса. Что затем сподвигнет тебя выйти за рамки, раздвинуть представления, изменить восприятие.

Преподаватель попался не равнодушный. Не формально подходил к делу своему. Искренне любил свой предмет, то бишь, эту самую философию. Любомудрие, любовь к мудрости – не просто были основными понятиями его ремесла. Особенно он заострял внимание на таких вопросах, как: «Познаваема ли данность?», «Существует ли Всевышний?», «Как выглядит правда», «Как понять своё хорошо?», «Человек – это кто?», «Что важнее для современности – материя или сознание?», «Смысл жизни. Миф или действительность?», «Чем лично вы и как намереваетесь помочь обществу, в роли управленцев?» Заострял внимание через человека (личность, индивид), через призму всеобщих законов развития мира и общества, через призму процесса познания и мышления, а также через сопоставление нравственных категорий и ценностей. Философия была его мировоззрением. И он, преподаватель, был искренне уверен в том, что к любому объекту, к любой концепции, можно применить конструктивный критический подход. Философский подход. И через этот подход прийти к познанию всего сущего. Познанию себя. Чтобы уметь быть. Чтобы понимать данность. Более того, преподаватель был твёрдо уверен, что так или иначе, любой человек хотя бы изредка, но занимается философией. Откуда такая уверенность? Ну, как же, хоть изредка, но любой житель нашей планеты размышляет. Размышляет для осмысления себя, своего места, определения бытия, смысла своего рождения, предназначения и т.п. То есть – философствует. Тем более, его студенты. Заочники. Будущие управленцы. Успешные и состоявшиеся члены общества. Взрослые мужчины. И несколько женщин. Даже в возрасте, мужчины и женщины. Уже имеющие одно или несколько высших образований в анамнезе. Ему самому было 28 лет.

Братьев «бомбануло» на третьей лекции. На попытке педагога развить вопрос: «Верите ли вы в то, что все ваши действия осмысленны и необходимы лично для вас?»

***

От экзаменов по философии их освободили. Выйдя из запоя, прошли курс психотерапии. Справившись с экзистенциональным кризисом, – продолжили быть. Институт окончили. Бизнес доразвили. Внешне всё вернулось на круги своя, но на самом деле, всё было иначе. По – другому. Другой смысл. Другое хорошо. Другая стабильность. Другие они. Другая жизнь. ИХ жизнь.

Философ довёл до выпуска этот курс и ушёл от преподавания в высших учебных заведениях. Стал учителем. Необычным учителем истории в обычной средней школе. Любимцем обычных детей. Их проводником.

Вероятно, всё есть польза и всё есть вред. Нет! Это давно известно и признано всеми! Всё есть польза и всё есть вред. Дело в дозе. Дело в готовности. Дело в востребованности. С философией, как и со всем остальным в этом мире, дело обстоит также.

Такие условные понятия, некие ориентиры или лекало, шаблоны, если угодно, как развитая личность, успешный человек, хороший работник, примерный семьянин, либо очень даже наоборот, как и «что такое хорошо и что такое плохо», помещают человека в рамки. Возводят границы в его сознании. Делают вязким его мышление.

С молоком матери усваиваются модели поведения, сценарии жизни, осознание того, кем ты являешься, на что годен, что из себя представляешь. Ты растёшь, занимаешься тем, чем должен заниматься, занимаешь определённую нишу. Нишу, покидать пределы которой – запрещено. Кем? Чем? Устоями, нормами. Людьми. Другими людьми, которые всегда точно знают твоё место. Знают тебя самого лучше тебя самого. Ты себя видел? Что ты представляешь из себя? Кем возомнил?..

Думать не надо. О чём думать? Всё решено. Всё предрешено. Не задавай идиотских вопросов. Что значит «Смысл что-то делать, если никакого смысла ни в чём нет?» Что значит «Смысл рождаться, если всё равно умрёшь?» Все знают, что из себя представляет жизнь. Как зародилась жизнь. Все знают, что от тебя самого ничего не зависит. А эти глупые философские байки о бытие, о разуме, о том, что «спаси себя – спасутся тысячи», бред сплошной и отговорки для тех, кто работать не хочет, по ком больница плачет.

С нами, с нормальными людьми всё ясно. Предельно ясно. Родился, выучился, женился, дожил, умер. И ничего не изменишь ни ты в этом порядке, никакой другой философ. А думать начнёшь об этом, так только свихнёшься и потеряешь себя, своих близких, всё, что имеешь. Посмотрите на судьбы всех этих горе – умников. Да, высказываний нам оставили, а сами не жили, а страдали, мучились. Чем они отличаются от нас? То – то и оно! Работала б эта философия, так все давно счастливы были бы. Демагогия вся эта философия! Бол – тов – ня!

Что здесь скажешь? Каждый видит то, что хочет видеть. Верит в то, во что хочет верить. Что удобнее видеть. Во что удобнее верить. Что научили видеть. Во что научили верить. Чтобы избежать боли. Чтобы не озвучить страхи. Чтобы не настигло разочарование. Чтобы защититься от данности. Чтобы не остаться один на один с жизнью. Чтобы не остаться один на один с собой. Чтобы не признать конечность всего и каждого. Чтобы не задуматься. Чтобы заглушить размышления. Где ты?! Где ты во всём этом многообразии? Где ты среди всех этих людей? Твоя правда о тебе, твои представления, знания и восприятие себя и мира, это твоё или чьё – то? Твоё или приобретённое? Твоя жизнь? Твоё счастье? Или напрокат? Взаймы? С чужого плеча? Тогда для кого это всё? Для чего?..

Страх – наша базовая эмоция. Самая сильная и мощная эмоция из всех имеющихся. Большинство остальных, в-принципе, не лучше: отвращение, гнев, печаль, вина, стыд. Из положительных присутствуют две. Всего две положительные эмоции – счастье и удивление, плюс, существующая в арсенале добавочная – радость. Но, что есть, то есть. И если мы остановимся, замедлимся, проявим немного больше внимания к себе подобным, оглянемся вокруг, то увидим, как велико количество глубоко несчастных людей. Затравленных. Прибитых, как они думают (нет, они просто уверены в этом), жизнью, государством, социумом, родителями, учителями, случаем, судьбой и т.п., и т.д. Любая радость для них – повод острее ощутить свою незначительность, никчёмность, обречённость, неудачливость. Повод прожить сиюминутность хорошего, чтобы ещё глубже погрузиться в пучину плохого. Доказать всем и вся плохость всего и всякого. Суть и смысл жизни, рождения – страдание и боль. И одиночество. Бойся их! Избегай! Любой ценой! Даже если это плата самим собой! Кто ты без всего этого? Как ты без боли, страха и страданий? То – то же!!! Любое удивление – это страх, неприятный сюрприз, сигнал об опасности. Это – тревога, паника. Бей или беги – реагирует организм на хронический, собственноручно созданный стресс. Вот и бегут. Вот и бьют. С упоением разрушают себя. Наказывают себя. Бьют себя. Избегают, сбегают, убегают от себя. С наслаждением играя в мудрецов, познавших жизнь… Познавших тот факт, что счастья нет. Счастье – призрак. Счастье – бабочка… (О, но если вы, вдруг, о тех бабочках, что внизу живота, – так это другое дело. Другой вопрос. А так…)

Счастья – нет. Жизни – нет. Тебя – нет.

Сколько вокруг таких?! Несчастных?.. Несчастных не от того, что это данность. Несчастных от того, что это их выбор. Их действительность. Их иллюзии. Их реальность. Любую данность, любую возможность, они перекраивают под несчастность, под повод быть и оставаться обиженным, печальным, испытывать к себе самому отвращение, отвращение к жизни в целом, ко своим соплеменникам, если так уместно выразиться. Испытывать чувство вины за это, чувствовать и проживать вину за то, к чему они абсолютно непричастны, но нежелающие изменять то, что в их силах изменить, стыдиться того, что является естественным, и гордиться лишь тем, что как у всех, не хуже, чем у других, лучше, чем у соседа.

Философия не имеет границ.

Те, кто в рамках, кто предпочитает и выбрал жизнь в очерченных кем – то пределах, кто не считает нужным быть собой, чувствовать себя, ощущать и проживать собственное счастье, испытывать собственные радости, с интересом встречать и провожать каждое своё новое сегодня, а строго по шаблону, по стандарту, по образцу, тот, безусловно, – был, есть и будет убеждён в том, что философия – зло. Философия – вред. Философствовать, значит избегать реальности, значит прятаться от данности.

Ты не можешь разглядеть то, чего нет в тебе самом. Ты не можешь поверить в то, во что не веришь сам. Ты не способен услышать другого, если не слышишь себя. Все и вся – твой мир. Твоё нутро. Твоя сущность. Твоя настоящесть. Твоя данность. Всё в тебе – ты во всём. Отражение. Зеркало. Зазеркалье. Ты сам выбираешь сторону. Ты сам настраиваешь восприятие… Философия для тебя – опасность. Беги! Серьёзно! Ты – в рамках. Философия для тебя – угроза. Защищайся! Как?! Как научили. Как принято. Прячься и обвиняй. Борись. Бойся. Страдай. Выживай.

Что, если ты не такой? Другой?..

Жизнь – это жизнь. Она идёт своей дорогой. Она существует миллиарды лет до нас, будет продолжать свой ход, после нашей кончины. Всё для нас. Всё – перед нами. Законы жизни, её порядки – это не ограничения. Это условия! Условия для того, чтобы она могла быть и продолжаться быть, чтобы вся и всякий, появляющийся в ней мог быть в ней. Да, неизвестно как продолжительно, кто как захочет, кто что выберет, как у него получится, но мог быть в ней. Мог выбирать. Мог создавать. Мог использовать. Мог творить. Дышать. Слышать. Видеть. Чувствовать. Ощущать. Проживать. Перепроживать. Испытывать. Жить.

Ты появился здесь на какое – то время. Ты – точка во Вселенной. Ты – ещё один мир из существующих миллиардов/триллионов. Ты – запрограммирован от рождения или имеешь права выбрать свою звезду? Ты – отражение и имитация, пародия или ты тот, кто ты есть? Позволишь ли ты себе выбрать себя? Научишься быть собой? Быть с собой. Для себя. Чтобы быть во всём и во всех, потому как всё и все в тебе. Чтобы видеть. Чтобы слышать. Чтобы чувствовать. Чтобы ощущать. Чтобы – вне границ и стандартов. Философия – твоё мировоззрение. Философия – твоя данность. Философия – твоё измерение. Уметь быть для тебя – уметь быть мудрым. Остаться человеком. Остаться живым.

Всё есть польза и всё есть вред. Дело в дозе. Дело в готовности. Дело в востребованности. С философией, как и со всем остальным в этом мире, дело обстоит также.

О главном и второстепенном

За две недели до того дня они поругались. Поругались серьёзно, как никогда. Жена высказала мужу все свои накопившиеся к нему претензии за 6 лет супружеской жизни. Высказала конкретно, ясно аргументируя свои умозаключения по поводу его отношения к ней, к детям, его поступкам и планам на будущее. Он расценил это как предательство. «Так ты всё это время по полочкам складировала и копила своё недовольство мной?! Ждала подходящего случая?! Наблюдала за мной и отслеживала, как кролика подопытного?! То всё тебя устраивало, отшучивалась, ворчала когда, а на самом деле выясняется, что я мудак полнейший?», – кричал он в ярости. «Нет, ты давай, дальше продолжай. И что теперь? На развод? Ты, значит, вся такая правильная, умница, мать и жена настоящая, хозяйка образцовая, а мужик тебе полное ничтожество достался? Что же ты столько лет терпела, бедная? Или выгодно было? А может тебе и про тебя правду рассказать? Не такая уж ты и хозяйка и мать замечательная, как тебе кажется, не говоря уже о том, какая ты жена… », – скандировал он, бегая по квартире. Его в буквальном смысле разрывало от негодования. «Пригрел змеюку! Смотри-ка, ещё как подготовилась! Давай, мол, сядем, милый, обсудим спокойно дела наши семейные, а то что-то я запуталась. Помоги мне, дорогой, или я неправильно всё себе представляю, что с нами происходит, или пора менять в нашей жизни что-то… Тьфу! Дрянь какая! Я ей верю, живу с ней, а у неё в голове бардак какой! За меня ещё решать будет, что как не был я готов к семейной жизни, так и не собираюсь быть настоящим мужем и отцом! Значит, ничего из себя не представляешь, раз не рву жилы ради тебя и дать тебе не могу того, что хочешь», – вертелось в голове, но вслух, почему-то произнести он этого не мог.

Жена слушала мужа молча. Было видно, что это даётся ей с большим трудом, но она справлялась. Такая манера выяснения отношений раньше не практиковалась в их семейных ссорах и, наверное, именно её молчание и выводило его из себя больше всего. Обычно любой повод для ссоры они переводили в шутку или разрядятся эмоционально, поговорив на повышенных тонах, и всё на этом. В этот раз всё было иначе. «Да уж… Придумала сама себе его, а теперь что делать? Не разводиться, в самом деле? Он и вправду не виноват в том, что не может быть таким, каким я его себе представила. Это моя проблема. Видела за кого замуж выхожу, от кого рожаю. Глупо было рассчитывать, что с годами поменяется. Ещё большая глупость была затеять этот разговор. Поделилась с ним сомнениями, страхами своими, а он в этом вон что увидел, вывернул куда это всё… И ведь не требовала от него никогда ничего, старалась довольствоваться тем, что есть. Слова выбирала, выражения. Поступками доказывала любовь свою к нему, а ничего этого он не разглядел… Всего-то попросила подумать о переходе на другую работу или подработке, дети растут, тех копеек, что он приносит, не хватает ни на что уже давно. Если бы не подрабатывала и мама моя не помогала, то не знаю… А он искренне убеждён в том, что кормилец, добытчик… А учитывая, что в машину вкладывает сколько… Неужели он и вправду не понимает и не видит ничего?», – думала она, пока он выдвигал обвинительные и обличающие речи в её адрес.

Прокричавшись, озвучив всё то, что считал нужным озвучить в тот момент, муж понял, что отдачи от жены не последует. Демонстративно хлопнул дверью, завёл машину и уехал в неизвестном направлении. По традиции, всегда предупреждал куда едет и на сколько (не важно, что при этом мог оказаться совсем не в том месте и заявиться домой совершенно не тогда, когда его ждали).

В тот день традиция была нарушена. Он ничего не сказал, она ничего не хотела знать.

С того дня жена перестала разговаривать с мужем. Нет, не то чтобы совсем перестала разговаривать, но свела вербальное общение на крайний необходимый минимум. Не о чем было ей с ним говорить. Не хотела она больше ничего объяснять ему. Не хотела она ни его участия в своей судьбе, ни его понимания, ни его поддержки. Муж увидел, что перегнул тогда, что несправедлив был по отношению к жене. Теперь он понял, что такое жена и хозяйка, формально относящаяся к своим обязанностям (настолько изменилось её поведение и неузнаваемы стали что жена, что сам дом). Но не мог же он первый подойти к ней и сказать об этом, сама виновата, нечего выводить его было из себя. «Ничего, перебесится и всё станет, как прежде».

Как вам, уважаемые читатели, уже более, чем очевидно, жена та была «крепким орешком». Пока муж ждал возвращения всего на круги своя и тешил собственное самолюбие, она рассматривала различные варианты своей дальнейшей жизни. То, что она не готова жить без него ей было понятно. Любила так, что поделать! Но и мириться с тем, что есть, тоже не собиралась. В воспитателя играть и переделывать его, – тем более. Поэтому очень тщательно и скрупулёзно рассматривала все мыслимые и немыслимые варианты своей супружеской жизни. Господи, как их много оказывается! По большей части бредовые, правда, или наивные, а вот подходящего, подходящего для обоих супругов варианта, найти, оказывается, более, чем проблематично. Но она не огорчалась! Она искала!

Так незатейливо прошли две недели. Две недели новых супружеских отношений. И здесь муж заболел. Тут уместно пояснение: хворал он частенько. То сопли, пардон, по колено, то герпес, то кашель. При этом и не лечился особо. Как-то само всё проходило. Жена первые годы замужества пыталась увещевать его, говорить, что это ненормально, надо обследоваться и пролечиться, как следует, но он только отмахивался. Махнула и она…

Таквот. Заболел и заболел. В первый раз что ли? Тем более в свете новых межличностных отношений. Жена ноль внимания, он подчёркнуто измождённый, сражённой его болезнью и её равнодушием к его здоровью. Но шутки – шутками, разлад – разладом, но и ей и ему очень скоро становится понятно, что в этот раз заболел он иначе, и если ничего дальше не предпринимать, то неизвестно чем дело обернётся.

«Нам с детьми здесь труп не нужен», – пафосно заявила жена и вызвала скорую. Фельдшер очень долго осматривал больного, задавал много вопросов, потом сказал, что требуется срочная госпитализация. При этом говорил уклончиво, сбивчиво, зачем-то уточнял информацию про состояние здоровья детей, самочувствие жены. Ни муж, ни жена не были к этому готовы. Мужу уже так хреново было, правда, на тот момент, что хотел уколов побольше да и всё, но никак не в больницу ложиться. «Сколько просил вызвать участкового, так нет, всё по-своему делает, теперь вот ложись в больницу, для чего, спрашивается», – серчал он. Жена внутренне негодовала: «Дошлялся! Заразу какую-то что ли подцепил?! Что за вопросы этот врач задаёт? При чём здесь я и дети? Не дай Бог, если что такое выяснится, то сразу на развод подам! Вот тебе и решение наших проблем… Как всё просто разрешилось!»

После обследования выяснилось, что сначала у супруга подозревали туберкулёз, но на самом деле это оказалось очень редкое, опасное для жизни, заболевание лёгких. Сколько ему жить оставалось, врачи не знали, гарантий никаких дать не могли. Лечения от этого заболевания не существовало, только поддерживающая терапия. Муж впал в депрессию, жена в отчаяние. «Никто не может сказать, заразно это или нет, передаётся по наследству. Только и твердят про то, что в любой из дней можно стать полным инвалидом. Долго не мучаются, умирают быстро. Причину возникновения заболевания тоже не знает никто».

Они смотрели друг на друга и думали о том, что вот так нелепо заканчивается их супружество, их совместная жизнь, их любовь…

А пожить-то они и не успели. Думали, время есть. Думали, вся жизнь впереди…

Думали… вместо того, чтобы жить. Планировали… вместо того, чтобы делать. Выясняли отношения… вместо того, чтобы вдыхать друг друга и быть счастливыми. Брали… вместо того, чтобы дарить.

Осознание бессмысленности совместного проживания, осознание возможности потери своей жизни в любой миг стало таким материалистичным и реальным, что перевернуло в них всё, вывернуло их наизнанку, оголило и сделало беззащитными.

Жизнь как будто вопрошала, глядя на них: «Ну, что? Вы всё ещё недовольны друг другом? А как вам такой расклад? Из вас двоих жена-то побольше значит по полезности своей, поэтому, пусть пока поживёт. А вот ты, милёнок, сыграл свою роль. Что есть ты, что не станет тебя, она с детьми выживет. И праздники, и уют и всё прочее, она в одиночку создавала, ты был ни при чём. Не можете ситуацию разрулить? Чем вам не удачное стечение обстоятельств? Ты, муж, избавляешься от всего тебя задолбавшего, раз и навсегда, а жена избавляется от обузы… Нюансик есть один… Любовь… Жена делала всё ради тебя… Не станет его, даже я не могу предугадать, что в ней изменится, но тем интереснее…»

Прошло полгода терапии. Благодаря требовательности и настойчивости жены, которая добилась лечения мужа в самых различных, самых современных пульмонологических клиниках, состояние его здоровья теперь уже не вызывало опасений. Перед тем, как начать борьбу за его жизнь она сказала ему: «Знаешь, если бы не эта болезнь, то, скорее всего я решилась бы на развод. Не обижайся, но ты в жизни нашей семьи присутствовал, ты играл в семью, а дети растут и видят всё. Мне уже неудобно перед ними было разыгрывать этот спектакль. Мой долг сделать для тебя всё возможное и невозможное. Мы должны испробовать все методы лечения. Я не могу вот так расстаться с тобой. Я не готова платить по этому счёту таким вот образом… Но знай, что как раньше не будет никогда… Ты либо муж и отец, либо ты вылечишься и мы… разведёмся». Говоря это, внутри она ощущала только одно: «Спасибо тебе, Господи, что он живой, что я могу чувствовать его запах, его тепло. Не забирай его! Пусть мы не останемся вместе, но он должен жить, потому что иначе я жить не смогу. Быть, существовать смогу, а жить – нет». Муж молчал и понимал, что если бы не она, его жена, то не было бы его. Не было бы в прямом смысле этого слова. Не качает она права, не делает его подкаблучником. Она просит его о помощи. Она просит его услышать её. Она просит его сделать всё зависящее от них двоих, чтобы сохранить семью, сделать её полноценной. Беда вот только в том, что ничего этого дать он ей не мог. Сказать ей ему было нечего. Он точно знал, что она не ждёт его благодарности, ей не это надо. Ей нужен мужик, которым он не только не умел, но и не хотел быть…

Жена всё поняла. Она сделала то, что должна была сделать и сдержала своё слово. Через год стойкой ремиссии они развелись.

P.S. Что здесь главное, что второстепенное? Решать вам) По мне, так осознание того, что не всегда должно быть так, как логично, правильно и справедливо. Не всегда и благодарность даже должна стоять во главе угла (присутствовать, да, но не подавлять). Но всегда должно быть проживание каждого момента жизни с любовью. Любовью безусловной и бескомпромиссной. Не жертвенной, не одалживающей, не манипулятивной, не взамен. Любить других, чтобы быть счастливым самим, отдавать, не получая ничего в ответ, уметь быть не заложником обстоятельств, а их автором, уметь всегда двигаться вперёд и видеть во всём возможность, а не преграду, – вот то главное, что всегда прячется за второстепенным.

Нелюбовь

У них действительно было всё хорошо.

Жили, уважая друг друга, заботясь друг о друге, радуясь тому, что они есть друг у друга. Всё было просто, естественно, без дополнительных усилий, без сомнений, условностей и оговорок. Любви не было, но их это не огорчало и не тревожило.

Как – то в один обычный вечер, когда они в очередной раз прогуливались по парку, болтая обо всём подряд и ни о чём, шагая в одну ногу рядом друг с другом, как это принято называть на «пионерском расстоянии» (они всегда так ходили), он ни с того ни с сего, абсолютно не в тему, прозаично сказал: «Переезжай ко мне». Она, сделав несколько шагов, остановилась, приблизилась к нему вплотную (так рядом они ещё никогда не были) и спросила, напряжённо всматриваясь в его глаза: «Не пожалеем? Нам и так хорошо…» Он пожал плечами, она сказала сама себе: «Ок, заодно и проверим», – продолжили прогулку дальше, отойдя друг от друга на привычное расстояние.

У каждого из них, в той, в другой жизни, где они жили друг без друга, была любовь. Или страсть.. Или увлечение… Теперь сложно сказать. А думать об этом, ворошить прошлое они не считали нужным.

Годик пожили гражданским браком…

Потом, точно так же, не в тему, в момент, когда она советовалась с ним какую тему диплома ей выбрать, он сказал: «Давай распишемся». Вопросов она задавать не стала. Подали заявление в ЗАГС, расписались.

Жили активной жизнью: ходили в музеи, театры, кинотеатры, на выставки всевозможных жанров и направлений; каждый отпуск ездили туда, где ещё не были; имели (каждый своё) хобби и успешно развивались в нём. Друзей было много. Нет, неправда, друзей не было. Было много приятелей, круг общения был очень широк и разносторонний. И с более близкими, и с менее, общались искренне, с удовольствием, с той разницей, что с кем-то довольно часто, а с кем-то крайне редко. Правило было такое: общаться всегда надо с удовольствием. Настоящими друзьями друг другу, как выясняется, были тоже они сами. Так получилось…

В – принципе, никого из них никто никогда не предавал, жестоко не обманывал, не подставлял и даже не разочаровывал. Но они решили сделать такой вот выбор. На всякий случай… Подстраховаться что ли…

Ему – 29, ей – 26. У обоих высшее образование, востребованные профессии. Трудоустроились сразу, без проблем, что, по их мнению, было настоящей удачей, да и зарплатой они были довольны. Работали ответственно, старались развивать профессиональные навыки, впитывали как «губки» в себя всё, что советовали старшие коллеги, делясь с ними опытом. Ничего и никого не чурались, про должностные обязанности не умничали. Они уважали себя, поэтому считали необходимым уважать всех, независимо от должности и звания.

Они научились ценить не только друг друга, ценили каждого человека, с которым встречались по жизни. В сплетнях участия не принимали, боялись заразиться и присоединиться к всевидящим и всезнающим про всех и обо всём, кроме себя. Поэтому с ними было легко и интересно общаться.

И любопытно было…

Что с ними не так? Многие задавали себе этот вопрос. Многим казалось, что здесь кроется какая-то тёмная история. Подозревали пережитые драмы, удары судьбы, лишения и боль, много боли в каждом из них. Откуда шли эти домыслы? Может быть от общепринятого мнения, что жить нормально и достойно, значит жить сложно самим и усложнять жизнь другим, особенно близким; может быть от того, что привыкли равняться на всех, чтобы не хуже, чем у других, чтобы быть как все; может быть от элементарной зависти… Трудно сказать… Но вероятнее всего от страха, от того, что, не то чтобы не умеют многие люди, а бояться выбор свой сделать, боятся свободы, боятся быть сами собой, боятся ответственности. Личный выбор, личная свобода, полное принятие себя (как следствие – полное принятие всего мира и каждого в нём), личная ответственность за свои поступки, то, что для тех двоих было таким простым, что дарило им гармонию, для других было загадкой.

Все пристально наблюдали за ними и ждали… Ждали когда наступит развязка. Ну, не могут нормальные люди так жить! Не должно так быть! Сильно складно, сильно просто, если бы так на самом деле было, так все бы так ладно жили, что с собой, что с другими…

А эти двое ничего не подозревали. Жили в своё удовольствие и вечерами, когда совершенно ничего не хотелось делать, не хотелось куда-нибудь идти, валялись на кровати и болтали, болтали, болтали.

Обо всём!

Как ей стало страшно, когда она на днях увидела такоооого красивого молодого человека, что подумала, вот она любовь с первого взгляда. Но вспомнила о нём, своём муже и сразу такое тепло и нежность, уверенность и спокойствие, защиту почувствовала, что стало очень радостно на душе и она поняла, что кроме зрительного эстетического восторга тот красавчик у неё ничего вызвать не может. Он говорил о том, что мужики предложили в баньку, что поделились опытом, как неприлично всегда с женой время проводить, предупреждать обо всём заранее, так, мол, и подкаблучником стать недолго, мужскую солидарность опять-таки, уважить надо и ему показалось, что они правы. Что так стабильно и хорошо, что и вправду, а не развеяться ли, а заодно проверить, как его жена на это отреагирует. Потом представил, как она не будет назойливой, не будет укорять или дуться, а в сотый раз подогреет ужин, посмотрит на мобильный и ничем не сможет заниматься (ведь он задерживается, а звонить ей ему будет неудобно, контролировать и не доверять друг другу у них в семье не было принято), как в какое бы время и в каком состоянии он бы не заявился, она облегчённо вздохнёт, что живой, что всё хорошо… и передумал. Смеялись над этим всем, смеялись над своими страхами. Смеялись и твёрдо верили в то, что это не любовь. Были до сих пор убеждены, что однажды встретились и поняли, что для чего-то нужны друг другу.

Любовь бывает такой разной. Проявляется и маскируется в таких разных обличьях. Так трудно бывает её разглядеть. Ту самую настоящую, единственную любовь. Так трудно бывает любить просто, естественно, без дополнительных усилий, без сомнений, условностей и оговорок. Не доказывать, не сомневаться, не проверять, не испытывать… Не убивать любовь… Любить. Полностью осознавать, что самый ценный подарок, который ты можешь преподнести кому-либо – это твоё время, потому что ты отдаёшь то, что никогда не сможешь вернуть. И именно поэтому, а не из-за того что вы привязана или обязаны друг другу что-то, проводить, как можно, больше времени с тем, кто по – настоящему дорог, важен, необходим. Посвящать своё время тому, кто делает тебя счастливым. Ценить своё время.

Они не подстраховывались… Они любили и были счастливы. У каждого из них была личная свобода, каждый из них сделал свой выбор. В их речи никогда не было: «Ты обязан», «Ты должна». Они умели жить настоящим днём, не размениваться по пустякам, быть ответственными, дорожить друг другом. Они не позволили суете и фальши поселиться в своих сердцах. Им не было скучно. Каждый из них умел дарить и умел принимать любовь. Они умели быть благодарными. Они берегли себя, так как твёрдо были убеждены в том, что состоят, в том числе из книг, которые читают, из фильмов, которые смотрят, из людей, с которыми проводят время, из разговоров, в которые вовлекаются и поэтому тщательно следили за тем, чем питали свой ум.

Как ни крути, истина в том и состоит: мы можем попытаться избавиться от каких-либо болезней с помощью лекарств, но единственное лекарство от одиночества, отчаяния и безнадежности – это любовь. В мире много людей, которые умирают от голода, но еще больше тех, кто умирает от того, что им не хватает любви. И самое верное средство завоевать любовь других – подарить им свою любовь. Помнить: настоящая любовь всегда творит и никогда не разрушает! В этом и есть единственная надежда человека. Его вера.

Не там и не с теми

«Никогда не подвергай сомнению чудеса,

когда они происходят».

Рэй Брэдбери

Ровно за два года до их первой встречи она увидела его во сне.

Проснулась счастливая!

Поняла, вот кого она ждала всё это время, вот из – за кого никого к себе не подпускала близко, не разменивалась, не лгала ни себе, ни другим, для кого себя берегла. Ведь не может его не быть, если он ей приснился? Он, её единственный, её судьба, её будущий муж.

Прошёл год…

Он не встретился, ни нашёлся…

В принципе, она уже стала забывать черты его лица, забывать его внешность. Образ становился расплывчатым, еле различимым. Кроме того раза больше не снился ей. Но она твёрдо верила в то, что он есть на самом деле. Сама не знала зачем, но эта уверенность была ей просто необходима. Может быть, эта убеждённость грела её и придавала силы в те моменты, когда становилось особенно невыносимо грустно и тоскливо от одиночества? Перед сном представляла, какой у него характер, какие привычки, что он там где – то далеко от неё делает? С кем живёт? Кем работает? Чувствует ли он, что сейчас не там и не с теми? Подозревает, что она, его судьба, вот – вот появится на горизонте? Готов к встрече с ней? И жить они будут долго и счастливо. И став старичками непременно ежедневно будут прогуливаться в сквере у любимого пруда в окружении красавиц – ивушек. Прогуливаться, держа друг друга под руку… (Каждый раз планировала начать записывать свои догадки, чтобы потом проверить насколько ошибалась или права была в своих думках о нём, о своём единственном, о самом родном… даже варианты имени имелись, профессии… но… банально засыпала… Нет, не банально, счастливая, с улыбкой).

Изменилось всё быстро. Что на это повлияло? Ничего такого… Просто в один из вполне себе таких очередных заурядных дней поняла, что устала ждать… Устала быть одна (именно устала, а не надоело). Физически ощутила, что сил больше нет. Что хочет реального счастья. Пусть не идеального, но конкретного, осязаемого.

Начала встречаться с давним ухажёром.

Ухажёр был терпеливый и грамотный. Не навязчиво, будто невзначай, изредка, начал заводить рассказы о том, что вот представляешь, поженились люди, не имея сексуального опыта, а потом трагедии в семье начинались, если не изменяли и не разводились, то ненавидели втихомолочку друг друга…, кто спивался, кто стервенел… Она об этом не думала. Она же твёрдо знала, для кого себя берегла и что у них с будущим мужем и в этом вопросе будет всё замечательно. Как иначе? Они созданы друг для друга… Он – её судьба, она – его… Только вот где эта судьба? И вообще, может он и её судьба, а вот она…

Наверное, пора меняться…

Ухажёр оказался грамотным не только в теории, но и на практике. Был очень нежен, обходился с ней трепетно. Ласкал эрогенные зоны, не торопился, при первом проникновении держал её за бёдра, подложив под поясницу подушку, думал о ней и только о ней, чтобы ей не было больно. Серьёзно подошёл к этому делу, в общем, ответственно. Когда увидел кровь на простыне, удивился… Можно сказать, что очень и очень удивился. Сел в постели и пристально глядя на неё спросил: «Зачем ты это сделала? Я не верил, что ты девственница, если честно. Не верил, что остались те, кому за 20, а у них этого не было. Поэтому и ритуал этот специально соблюдал, думал… А ты… Ты же не любишь меня». «Всё хорошо, так надо было. Ты был очень трогателен», – ответила она, – «и выходит, не зря старался, не прогадал».

Начали встречаться. Ухажёр был всё настойчивее в своём желании узаконить отношения. Она понимала, что это будет уже та ошибка, которую сложно исправить и отказывала ему.

У неё были правила:

1. Совершай ошибки, не бойся их, без них не будет жизненного опыта и не будет возможности двигаться вперёд.

2. Ошибайся, – анализируй, делай выводы и шагай дальше.

3. Не повторяй одни и те же ошибки.

4. Не совершай ошибок, исправить которые невозможно.

5. Не втягивай в свои ошибки других и всегда неси за них ответственность сама.

Через несколько месяцев после начала регулярной половой жизнью с ухажёром, – забеременела.

Знала теперь, какое реальное счастье обрела. Про судьбу с того дня думать перестала.

Ухажёра поставила перед фактом: «Никакой свадьбы не будет; у него своя жизнь – у них с ребёнком своя; никто никому ничего не должен и не обязан; захочет помогать – возражать не будет, нет – ещё лучше». Тот сначала противился, возражал, поражался, как в ней такой кремень не разглядел, а потом успокоился. Глядя на неё часто думал: «Побольше бы таких, никаким калачом налево не заманишь». С ней чувствовал себя настоящим мужиком, которому надо было добывать, завоёвывать, не терять бдительность и т.п.

Встречались редко, в основном, по необходимости (женская консультация, прогулки, крупные покупки, званые вечера). На тот момент, когда очень идущий ей круглый аккуратный животик был уже довольно заметен (беременность вообще как – то шла ей, она будто «светилась» вся изнутри и окружающие на физиологическом уровне чувствовали состояние безграничного счастья и спокойствия исходящие от неё) её подруга решилась таки выйти замуж.

Позвонила ухажёру.

На свадьбе было весело и как – то по – домашнему уютно. Ухажёр шепнул: «Так и у нас могло быть. Чем плохо?» Поймала себя на мысли: «Он снова прав…» Настроение испортилось. Посидела чуть – чуть и, сославшись на плохое самочувствие, решила идти домой.

В тот момент, когда они с ухажёром переступили порог банкетного зала по направлению к выходу, порог с другой стороны, по направлению к входу переступила сильно запоздавшая пара гостей. Две пары шли навстречу друг другу. Одни к выходу, – другие к входу.

Поравнялись…

– Привет! Уже уходите? Отлично выглядишь! Познакомься, это мой…

Приятельница щебетала и щебетала что – то, объясняла, где они так сильно задержались, делилась своими сомнениями правильный ли подарок они выбрали молодым, радовалась за неё, что ей так к лицу беременность… Но она не слышала её… Не отрывая глаз, смотрела на спутника этой болтушки. Это был он… Её судьба, её единственный, её будущий муж…!?

Мнимое счастье

– Почему я всегда кому-то чего-то должен? Нет, ответь мне! Ответь! Почему я им всем всегда должен? А чего я хочу, меня спросил кто-нибудь? Почему я должен слушать их советы, оправдывать их ожидания? Когда-нибудь я начну жить для себя? Заниматься тем, что мне нравится, проводить время так, как МНЕ хочется? В конце концов, общаться с теми, с кем Я хочу, а не кто им нравится?! Есть я буду то, что люблю, а не то, что ОНА считает нужным мне приготовить? Интересно просто, если я сдохну, сразу забудут или погорюют для приличия пару часов? Испытывают они ко мне хоть сотую долю жалости?

Он сидел, сильно ссутулившись, низко наклонив голову, руки, согнутые в локтях, опирались на колени, сильно сжимались в кистях переплетёнными пальцами.. Казалось, что ещё чуть-чуть и он расплачется. Так надрывно звучал его голос. Но нет. Он вдруг поднял голову, разжал кисти и они безвольно свесились. Глаза его были очень ясные, трезвые и совершенно неподходяще выглядели в данной ситуации, – будто жили своей жизнью. Глухим голосом, спокойно, больше равнодушно даже, сказал:

– можетмнесуициднуться. Как думаешь?

Странно, но жалости он не вызывал. Неправдоподобно, нелепо, да, эта ситуация выглядела, мозг отрицал очевидное, – на самом деле это крик о помощи.

Мы всегда привыкли, что он – настоящий мужчина: надёжный, постоянный, крепкий, сильный, уверенный, добрый, снисходительный, работящий, всегда в хорошем расположении духа и на тебе…

–Я подумаю. Скажешь, что произошло?

– Да ничего особенного, в-принципе, всё как обычно…

Замолчал.

Опрокинул ещё пару стопок.

–Хороший ты слушатель…. среди вас, женщин, мало таких. Ты извини, что вот так вот ворвался, бутылку приволок, и, спасибо, что не прогнала. Ничего не случилось! В том-то и дело, что ни-че-го не случилось! Всё – как всегда!!! А я вот вернулся с работы домой и понял – жизни нет! Увидел. И … не было её… жизни.

Их семья считается образцовой. Она – ухоженная, очень приятная женщина, заботливая мать, отличная хозяйка, работает медицинской сестрой, ценится коллегами по работе, уважается всеми в округе. Он – мечта любой женщины, мужчина во всех своих проявлениях, начиная от брутальной внешности, низкого бархатного голоса, и заканчивая смыслом жизни – семья, семья, семья, работает ведущим специалистом в престижной юридической компании. Двое видных, статных, умных и воспитанных сыновей (какие ещё дети могут быть у таких родителей?). Один серьёзно занимается спортом, другой – художник. Встречая их, невольно испытываешь радость, что есть таки, среди нашей уже общепринятой, что ли неустроенности и вечной сложности семейного бытия такие семьи. Семьи, которые сохранили и сберегли свои отношения, нежность, где супруги заботливы и искренни по отношению друг к другу, где дети выросли в условиях спокойствия, стабильности, теплоты и понимания.

А мне он напоминал Хемингуэя. Бороды у него не было, трубку он тоже не курил, он вообще не курил (выпить, кстати, тоже позволял себе крайне редко), но было в нём такое морское что-то. А она походила на героинь из тургеневских романов. Так трогательно и гармонично они смотрелись. Классика жанра: он сила и защита, опора, она трогательная, беззащитная, но очень уютная, домашняя, его надёжный тыл.

Так казалось.

Выходит.

Выходит, что казалось.

И вот он сидит и говорит о том, что все годы семейной жизни (стаж 23 года), по сути, не жил, а правильно и грамотно плыл по течению. Делал то, что должен был. Жил семьёй. Ради семьи добился всего, что мог. И действительно, на самом деле, внешне, всё более, чем благополучно. Внутри – пустота. Не его это всё. Не о том мечтал он, когда будучи прыщавым подростком, невзрачным и неуверенным в себе добивался самой красивой девчонки в классе. Ради неё спортом занялся, ради неё поступил в престижный ВУЗ, ради неё выучил языки (чтобы путешествовать семьёй за границу). И вот теперь он понял, что он жил и добивался всего для неё, он думал наперёд, что подумает она, чему огорчится, чему обрадуется. Их сыновья должны быть самые счастливые и обеспеченные! Ведь это его дети от неё!

А на самом деле нет любви, и не было.

Обязанность, ответственность – были.

Страх и стыд были, когда он в первый раз, глядя на неё подумал о том, что она как красивый мыльный пузырь. Переливается, сверкает, радует, но пустой внутри. И семья у них такая же. Пока сыновья росли, дома всегда жили, все вместе были не так бросалось это в глаза, другие заботы были. А теперь, когда они разъехались, всё стало очевидным. Не будет у них другой жизни, только если раньше были постоянные причины, связанные с сыновьями, то теперь и причин никаких никто не будет искать. Она давно уже привыкла, что он всё делает правильно и как надо ей, т.е. для семьи. Она привыкла быть самой красивой везде, исполнительной на работе, а дома… «Что ты хочешь от меня?! Это смешно, требовать от меня совместных поездок на рыбалку, предлагать мне провести отпуск дикарями на Алтае! Не было этого раньше, с чего мы должны этим нецивилизованным отдыхом сейчас увлечься? Перестань выдумывать и сочинять. У нас всё и так отлично! Замечательно, что ты имеешь право осуществить мечту, но не со мной, так что – выбирай. Я всю себя семье посвятила и не жалуюсь. Если бы мы начали все твои мечты и желания осуществлять, представляю до чего бы мы дошли. И про сыновей не забывай! Да, на мой взгляд, у нас очень хорошо и стабильно всё. Мы достойно живём. Ясное дело, что это и твоя заслуга, но это ты меня добивался и если бы не я, то неизвестно кем бы ты стал вообще. Может тебе надоело это? Пресытился? Что ты ждал, что я изменюсь? Сразу видно, что привык с нормальной женщиной жить. Оглянись, вон какие стервы кругом. Так что нечего нам в нашем возрасте затевать новшества и вспоминать планы нереализованные, о внуках думать пора уже и что мы им дадим».

На Востоке говорят: «Из кувшина в чашку можно налить только то, что в нём было». То есть, если там молоко, а тебе хочется, чтобы лилось вино, одного желания будет мало. Так и с людьми: порой мы напрасно ждём от человека каких-то поступков, – он просто наполнен не тем содержимым, чтобы оправдать наши ожидания.

Борясь за кого-то и доказывая что-либо всем и вся, оправдывая чьи-то надежды и потеряв себя, надо быть готовым к тому, что наступит тот день, когда станет понятно к чему бы мы ни стремились, каковы бы ни были частные задачи, которые мы сами себе ставим, мы в последнем счёте стремимся к одному: к полноте и завершённости. В итоге, мы стремимся к одному: стать сами вечной, завершённой, и всеобъемлющей жизнью. Найти свою дорогу, узнать своё место в жизни. В этом – наше всё. Именно это и значит для человека – сделаться самим собою.

Маленькая история о большом чуде

«Нет сказок лучше тех,

которые создаёт сама жизнь».

Г.Х. Андерсен

Чудо для каждого из нас – своё. Для кого-то чудо дожить до следующей зарплаты не влезая в долги, для кого-то прожить хотя бы один день без, давно уже ставших хроническими, болей, для кого-то стать мамой, для кого-то стать знаменитым и богатым, для кого-то исполнить чью-то мечту и т.д., и т.п. В целом, то, что для одного из нас обыденность и реальность, для другого является чудом.

В его жизни всё летело под откос. Глядя на себя со стороны он отчётливо представлял себя затерявшимся маленьким человечком в огромных заснеженных горах, которого вот-вот накроет снежной лавиной. А что он сделал-то? Ничего… Всего-то и произнёс шепотком одно слово… А вышло вон что! Трагедия!

Буквально в одну неделю своей вполне обыкновенной устоявшейся жизни он остался без всего этого вполне обыкновенного и устоявшегося. В понедельник от него ушла жена, во вторник у него отобрали водительские права, в среду его уволили с работы, в четверг он выяснил, что у него нет настоящих друзей, а в пятницу обнаружилось, что у него неизлечимая болезнь. В субботу он хотел суициднуться, но попытка не увенчалась успехом, и теперь он находился в психиатрической больнице.

Честно говоря, ему было всё равно. Его не пугало это заведение. Он очень внимательно рассматривал пациентов данного учреждения, но в контакт с ними не вступал. В воскресенье, мама, пришедшая проведать его, всё время плакала и повторяла только одно: «Совсем сдурел на старости лет». Где-то в глубине души, очень в глубине, он не был согласен ни с тем, что сдурел, ни уж тем более с тем, что на старости лет, но вслух он ничего не опровергал, а сидел себе пнём и помалкивал.

В понедельник очень участливый и как ему показалось, с некоторым подозрением общающийся с ним врач, вынес вердикт: «Вы не наш пациент. Держать Вас здесь нет смысла. Принимайтесь за лечение основного диагноза, чем быстрее, тем лучше. Если хотите, могу перенаправить Вас в психо-неврологию, там можете полежать». Отказался. Полежать он и дома мог. А лечиться не видел смысла. Смысл цепляться за эту никчёмную жизнь? Справедливости ради надо отметить, что он никому не жаловался, никого ни в чём не обвинял. Внешне выглядел как всегда: уравновешенный, выдержанный в любой ситуации, молчаливый. Степенный, размеренный и снова молчаливый. Жизнь не то, чтобы не ценил или не любил, просто не думал об этом, наверное. Жил да жил. Чего ещё? «Но раз так уж вышло… полетело всё…то, значит, смысла трепыхаться нет. Трепыхнулся уже, людей только насмешил… Так спокойно, как жил, так и конца ждать надо…»

Машину продал, жил на вырученные деньги. Подрабатывал ремонтом сантехники. Короче, доживал, как умел. Спокойно, выдержанно, размеренно и молчаливо.

В тот вечер возвращался домой с очередного заказа. Лифт не работал. Но спускаться, не подниматься. Снизу слышались какие-то приглушённые голоса, значения им не придал. Оказавшись на одном пролёте с той компанией, сразу и не осознал то, что увидел, автоматом прошёл мимо. Потом дошло. Теми парнями в угол была прижата девушка, то ли пьяная, то ли избитая, не разобрал.

Остановился.

Вернулся.

Молча отодвинул парня перед собой. Девчонка была совсем молоденькая и пьяная до такой степени, что на ногах не стояла. Дальнейшие намерения по отношению к ней группы молодых людей были более, чем очевидны. «Отдайте её мне, зачем вам это», – сказал он равнодушно. Парни расхохотались и посоветовали ему шагать своей дорогой. Он не послушался.

Очнулся в больнице. Около него сидела девчонка из подъезда. Мать сновала туда-сюда по палате, охая и причитая. «Ты как, курносая?», – подмигнул он девушке. «Благодаря Вам», – расплакалась она. «Помереть спокойно не дадите, утопите в слезах, чего сырость развели», – пробурчал он и улыбнулся.

Нет, та девушка не стала его пассией, они не полюбили друг друга и не стали жить вместе долго и счастливо. Просто благодаря этой девушке, оказавшись на больничной койке, он ощутил самое большое для себя чудо – чудо быть живым. Для этого ему потребовалось ни много ни мало – испытать физическую боль. Он всё ещё ощущал себя человеком в горах, но уже твёрдо знал, что как бы громко он не крикнул, никакая лавина его не накроет. Он живой и ему всё под силу.

Быть живым по-настоящему, а не по привычке – вот истинное чудо. Впрочем, для каждого из нас чудо – нечто своё, особенное только для нас… Для кого-то это ведь так обыденно и прозаично…

Во время лечения он был обследован ещё раз. Диагноз о неизлечимой болезни не подтвердился.

Любовь в большом городе

Они сидели в кафе, друг напротив друга и со стороны было видно, что эти двое искренне, неподдельно, неимоверно счастливы. Взгляд окружающих если и останавливался на них, то только потому, что женщина была постарше молодого человека. Заметно постарше. Но от них исходил такой заряд удовольствия и радости от близкого общения, что эта мысль пропадала, не успев сформироваться в предположения о том, кем они приходятся друг другу. Да и сомнений, глядя на них не возникало, какой именно близости отношения между ними присутствуют. Да и мало ли сейчас таких вот пар, где партнёры имеют значительную разницу в возрасте. Главное, что они были счастливы. Хоть у кого-то получилось…

В первый раз он «захотел» маму, когда ему было лет 15-16. Мастурбировал под порно и явственно ощутил, что представляет, как это всё делает с ней. Испугался. Сильно испугался. Потом «завёлся» ещё сильнее. На маму стал смотреть иначе. Из самого близкого и родного человека она превратилась в объект вожделения.

В усиленном режиме начал встречаться с девушками, с молодыми женщинами (в основном с теми, кто старше лет на пять, минимум). В каждой из них искал пусть едва уловимое, едва присутствующее, сходство с мамой. Возбудиться и оргазмировать без этого не мог.

Оставаться наедине с мамой перестал. Общение стало нарочито грубое. Ждал того дня, когда наконец-то окончит этот злосчастный 11 класс (и как он только поддался на уговоры и не ушёл со школы, после 9-го) и уедет подальше от неё, подальше от этого города. Обращаться за помощью к специалистам не решался, боялся, что определят в психиатрическую больницу. Зато много чего по этой теме нашёл в интернете. Как оказалось не он первый, не он последний, их таких, которые «помешаны» на близких родственниках предостаточно. Стало легче от того, что это не редкость, да и, кроме того, у довольно многих отношения вон вообще, во что перерастают… Он думал, что инцест остался в пещерном веке, нет, соседствует мирно с человеком современным, никуда не делся и деваться не собирается. Но это его уже не волновало и не интересовало. Он точно был в себе уверен и знал, что до этого дело не дойдёт, не допустит он этого. А с остальным… С наваждением этим… Разберётся как-нибудь, только уедет из дома, и куда что денется, и что останется от этого вожделения.

Мама любила своих детей. Их у неё было четверо. Особенно среди них она выделяла предпоследнего. Сына, который в этом году оканчивает школу. Он был копия отца. Отца, который ушёл из семьи. Правда, из очень домашнего и ласкового мальчика её любимчик чуть ли не в один день превратился в грубияна, и постоянно пропадающего где-то подростка, но это возраст такой. Старшие дети уже жили своими жизнями, устраивались, как умели, в родной город приезжать не любили. Провинция, не интересно. Самому младшему ребёнку через месяц исполняется десять лет. И столько же будет с того момента, как муж бросил их, как он ушёл из дома. Он был против четвёртого ребёнка, говорил: «Куда его? Этих бы на ноги поставить». Но если по справедливости, то бросил он её, категорически не общается с ней, а с детьми поддерживает довольно хорошие отношения и тесную связь.

Поженились они совсем молодыми. Обоим было по 18. После того, как начали встречаться, она очень скоро забеременела. Вот и пришлось. Первые двое детей погодки. Через шесть лет, после рождения второго ребёнка забеременела третьим. На тот момент жили хорошо, как все, не хуже – это точно. Старшие уже в школу пошли. Как-то незаметно выросли. А после 9-го класса уехали как, так и до сих пор предпочитают жить на расстоянии. Третий ребёнок стал отдушиной. Уделяла ему много времени, думая, что не додала что-то старшим и восполнит ему всё. Ревновала его к мужу. И когда забеременела четвёртым (тоже совпало так, что третий в школу пошёл), муж сказал, что уйдёт из семьи, если она не сделает аборт, то не поверила ему, думая: «Даже если и так, мы сами его вырастим, вон у меня какой мужчина в доме есть». Муж поступил так, как предупреждал, мотивируя это тем, что «они ходят по замкнутому кругу, надоело. В 18 она не хотела делать аборт, это объяснимо и логично, первая беременность и всё такое, поженились, оставили ребёнка. Потом сразу второй. Только вздохнули, зажили – третий, на котором она свихнулась похоже, а теперь – четвёртый. Хватит». Она не понимала и не хотела слышать его. «Чем дети мешают? И что значит свихнулась? Он же копия его, ей так приятно видеть в нём его, мужа своего, молодого. Тем более вон как растут дети быстро. Разъезжаются…» Его слова о том, что разъезжаются подальше от нищеты и подальше от таких родителей, которые дать им ничего не могут, не слушала и вспоминать не хотела…

И вот… Не сегодня, завтра оканчивает 11 классов её любимчик. И тоже собрался уезжать… Тех, старших, она легко отпустила. Младший, четвёртый останется с ней, но это не то. Предпоследнего она не хотела и не могла от себя отпустить, не представляла жизни без него. Кое-как настояла на том, чтобы он не уходил из школы после 9-го класса, а теперь… Тоже быстро вырос… Повзрослел незаметно для неё… На днях она зашла в его комнату без стука, он начал кричать, что ты без стука входишь, соскочил с кровати, одеваться судорожно начал, но она успела заметить, что он мастурбировал. Ничего лучше не нашла, как спросить: «У тебя было это уже?» Что на неё нашло? Сын прокричал: «Твоё какое дело? Совсем уже? Одеваться по возрасту лучше бы начала и полуголой дома ходить перестала! Понимаю, почему отец бросил тебя!», – схватил куртку и выскочил из дома, как ошпаренный. Вернулся поздно, пьяный. Она сидела у него в изголовье и гладила его по голове, думая, что вот и он скоро уйдёт от неё. Мысли перетекли в рассуждения о том, каким мужчиной он будет, интересно, а если у него уже есть половые отношения, каков он, как партнёр. Удивило не то, что этот ход мыслей не пугает её, что она не гонит их прочь от себя, а то, что испытывает влечение к собственному сыну. Вспомнила его слова, что надо одеваться иначе и поняла, что именно для него она молодится, одевается в откровенные наряды. Его, своего сына она пытается соблазнить.

На следующий день заставила сына сесть рядом с собой на диван. Придвинулась к нему очень близко, вплотную. Правой рукой обняла за плечи, голову положила на плечо, левой рукой начала гладить его руки. Сын был, как кусок металла. Складывалось впечатление, что он даже дышать перестал. Мама спросила: «Ты вчера сказал то, что действительно думаешь? Я плохо выгляжу и мне не надо носить одежду, которую я ношу? Мне интересно твоё мнение. До этого я просто одевалась в то, что мне нравится. Теперь хочу знать, на твой взгляд, на твой мужской взгляд, я должна сменить стиль одежды? Тебе лично не нравится моя одежда?» Сын не знал, что ответить. Ему было безразлично, во что она одета, и какой стиль одежды предпочитает, он твёрдо был уверен в одном, что хоть в мешок её замотай и паранджу надень, она не станет для него менее желанной. Процедил сквозь зубы: «Хоть что носи, мне без разницы. Со зла сказал. Но на самом деле, я уже вырос и тебе, наверное, как матери, самой должно быть неудобно передо мной так ходить. Как ни наклонишься, то груди вываливаются, то попа наружу. Вон у всех друзей матери в спортивных костюмах дома ходят или в специальной домашней одежде, а ты…»

– Ты не смотри, значит, если не нравится. Или ты смотришь, и тебе нравится? У тебя был секс? Может ты, поэтому нервный такой стал? Я не из праздного любопытства спрашиваю. Раньше было принято, чтобы этому обучали в семьях. Отец ушёл от нас, но, может быть, я могу помочь тебе? Я неплоха в этом деле и тебя могу многому научить. Будешь спасибо мне говорить.

Сын резко откинул руки мамы, вскочил с дивана, прокричал: «Ты издеваешься что ли?», – и снова выскочил из квартиры. Она осталась довольна. Её любимчик тоже хочет её, она почувствовала его возбуждение. Но если она с собой теперь бороться не собирается, то он похоже боится отношений с ней, со своей матерью. Это объяснимо, конечно, но…

Через неделю после того разговора и невыносимо напряжённой обстановки в квартире, любимый сын заболел пневмонией. Его госпитализировали в краевую больницу, в соседнем городе. На выходные мать отправилась туда. Сняла гостиницу на два дня. После процедур отпросила сына в гостиницу. Пришли в номер. Она сказала ему располагаться, сама начала хозяйничать, накрывать стол, чтобы он поел домашнего бульончика, фруктов, овощей. Когда позвала его к столу, он не ответил. Испугалась, вдруг с ним что-то случилось, хотя чувствовал себя гораздо лучше. Нет, смотрел телевизор и уснул. Она прилегла рядом.

Проснувшись, сын услышал ровное дыхание матери. Вернее, почувствовал её дыхание. Она спала, прижавшись к нему, закинув на его ноги свою ногу, положив свою руку на его грудь и уткнувшись носом в его плечо. Он не сдержался и начал гладить её. Мать проснулась. Это был их первый раз.

С той ночи прошло три года.

Ровно год назад четвёртый сын переехал жить к отцу, а мать с третьим сыном переехали жить в большой город. Туда, где никто никому не нужен, где никто никого не знает, и всем безразлично кому ты кем приходишься.

Они сидели в кафе, друг напротив друга и со стороны было видно, что эти двое искренне, неподдельно, неимоверно счастливы. Взгляд окружающих если и останавливался на них, то только потому, что чувствовалось, что любовь между ними настоящая, крепкая, пронизывает током и разве что не искрит. И никому в голову не могло прийти, что это мать с сыном.

Инцест – пережиток прошлого или его тень, преследующая нас до сих пор? Извращение или наша истинная сущность? Каждый решает сам.

Курение в наследство

Как часто мы наблюдаем на практике то, что знаем в теории? Пожалуй, если специально не обращать особое внимание на некоторые детали, не анализировать их целенаправленно и не устанавливать закономерные связи, то редко. Потому что нет надобности.

Вокруг много молодых людей (даже детей), которые курят. Многих из нас этот факт сильно возмущает, заставляет недоумевать и бранить всё молодое поколение. «Совсем обнаглели, пешком под стол, а сигарету изо рта не вынимают. В наше время такого не было. Что с ними дальше будет?»

Конечно, очень часто, подростков, заставших за курением, приводят к психологам: «Проработайте с ним эту проблему. Не может он, видите ли, бросить курить. Без курева он не может. Это в его-то годы. Хам ленивый». И вот сидишь, смотришь на этого подростка, и думаешь: «А как тебе помочь и чем, если то, что ты куришь, это следствие, а причина в другом..». Устранить её ни психологу, ни ребенку не под силу. Как бы мы ни хотели и ни старались, эту проблему нам не решить, так как выбор быть никотинозависимым за ребенка сделала его курящая мать (по данным статистики, речь идет примерно о 65% никотинозависимых из курящего населения).

До 29 лет, имея десятилетний стаж педагогической работы, я была твердо уверена в обратном, что курят подростки от того, что это дань моде, либо подражание взрослым авторитетам и т.п. При этом, естественно, теоретические знания о том, что представляет из себя никотиновая зависимость, как она формируется, проявляется и т.д. у меня были. Но, душа и разум, бунтовали: «Как можно добровольно в таком возрасте начать курить. Неужели не хочется иметь красивое тело, белые зубы, неужели самому не противна эта вонь изо рта, от одежды, от рук, когда тебе всего 13-16 лет?» Что же повлияло на изменение моего взгляда на этот вопрос?

Я лежала на сохранении в роддоме. В конце 90-х рожениц было мало. И именно это, скорее всего, позволило мне получить практическое подтверждение того, о чем я начала разговор выше. Во всем роддоме нас было всего четверо. Три не курящих и одна курящая. И именно курящая лежала не на сохранении, как мы, а непосредственно перед родами. В разговорах о несовместимости беременности и курения она говорила, что как только родит, сразу бросит, для неё это не проблема. На вопрос, почему не бросила раньше, раз это непроблема, отвечала, что беременность протекает хорошо. Сначала бросила на ранних сроках, но так как никаких изменений не заметила, стала опять покуривать. Ввиду того, что уже в те годы довольно много было курящих женщин, и вроде как действительно ярко выраженной закономерности между курящей матерью и возможным курением ребенка не прослеживалось, то вопросы отпали сами самой. В конце концов, это её личный выбор.

Через короткий промежуток нашего знакомства и нахождения в роддоме, курящая мамочка родила. Сын был крупным, внешне здоровый, без каких-либо нарушений. Проблема была одна – не смотря на жирное молоко в более чем достаточном количестве у матери, он постоянно плакал. Видимых причин для этого не было. Но мальчик, без видимых причин, ни с того ни с сего начинал вдруг надрывно кричать, заходиться в долгом плаче, и не мог заснуть дольше, чем на 15-20 минут. Так как это был единственный ребенок на всё родильное отделение, то медперсоналу и нам казалось, что с ребенком происходит что-то страшное. Его надрывный плач эхом отдавался от пустых стен роддома, и казалось, что ничего не сможет заставить его успокоиться. Его начали прикармливать, это не помогло.

Мать, как и обещала, не курила.

На третьи сутки глядя на переживающую женщину я начала разговор о том, что знала в теории по поводу курения вообще и о влиянии никотина на плод (так как все версии у нас всех по поводу того, что может быть причиной плача и беспокойного поведения младенца были исчерпаны). Закономерным результатом этой беседы-рассуждения было предложение возобновить матери курение, но не такое интенсивное. Женщина, разумеется, сомневалась. Ведь во вреде курения для новорожденного, уже родившегося ребёнка, она была уверена. Кроме того она сделала выбор быть сыну хорошей мамой, не подавать плохого примера, избавиться от дурной привычки и вскармливать его полноценным грудным молоком. На пятый день (к тому моменту ребенок уже заметно потерял в весе) раздавленная переживаниями о сыне, она приняла решение покурить, после чего покормить ребенка и посмотреть, как это повлияет на сына. Дальше всё происходило как в кино. Ей приносят младенца, она кормит его молоком с никотином и мальчик, словно по волшебству, засыпает на 8!!! часов. Ровно 8 часов тишины, ровно 8 часов у матери для того, чтобы осознать, что она сделала… И нам всем переосмыслить увиденное! Для сына этой женщины полноценное молоко – это молоко с никотином.

С тех пор, глядя на курящих детей у меня нет на это однозначно отрицательной реакции. Так как, увидев воочию, страшный вред влияния на ни в чем не повинного и еще ничего не умеющего самостоятельно выбирать младенца, понимаешь, что именно курящая мать не просто сделала выбор за своего ребенка, она обрекла его быть никотинозависимым. Никотин – это необходимый компонент в слаженной работе всего организма этого ребёнка.

Консультируя курящих подростков, первый мой вопрос всегда о том, курила ли его мать во время беременности. Если мать была курящей, то с этой категорией детей используются другие методы и приёмы работы. Основной акцент делается на просветительскую работу (а именно физиологию и химию организма). Отличным результатом мы считаем тот момент, когда мальчик или девочка выкуривает не пачку сигарет в день, а ограничивается 2-3 сигаретами. Ребенка, полностью избавившего от никотиновой зависимости при данном «подарке от матери» за 26 лет работы с детьми я не встречала.

Что же с нами случилось? И с кем именно? С обществом ли? С детьми? Со взрослыми? Почему раньше такого не было? Ответ как всегда лежит на поверхности и до смешного прост. Пока женщина хранила в себе женщину, берегла и развивала в себе именно женские черты и привычки, эмансипировалась не за счет только внешних признаков (курение, распитие алкоголя наравне с мужчинами, сквернословие, излишняя мужеподобность в поведении и т.п.) рождалось поколение детей, не обременённое вредными привычками своих матерей. И мать не являлась первым и основным звеном в формировании в дальнейшем у ребенка тех или иных вредных привычек, так как это уже был его осознанный выбор, и ответственность за него нёс он сам.

P.S. А что тот мальчишка? Начав вскармливаться грудным молоком с никотином, всё его беспокойство и тревожность ушли, он стал обычным младенцем. Большую часть времени спал. Давал о себе знать только для того, чтобы поесть или сходив в туалет. Рос он веселым и добрым. Года в три с половиной, как мать не смотрела за ним, он умудрялся найти, где бы то не было, окурок и весь его обсосать. Курить он начал в 7 лет. На данный момент, это вполне обычный молодой человек… Если не считать того, что его эмоциональное состояние и работоспособность полностью зависят от того, покурил он или нет.

Кому мстим?

Он не знал как себя с ней вести. Обычно проблем с девушками не было. Знакомились с ним охотно, охотно поддерживали отношения. Вероятно, строили планы на будущее и рады были бы, чтобы эти редкие мимолётные встречи переросли во что-нибудь большее. Но, – увы и ах.. Не тут-то было!

У него планов не было.

Он просто мстил им.

Мстил всем.

Чувств сожаления, совести, вины, стыда, неловкости и чего там ещё он должен был испытывать в подобных случаях, по общепринятому мнению, – не испытывал. Радости, правда, тоже, как и удовлетворения особого, но что есть, то есть, лучше уж так, чем…

Зато всё было понятно, просто, полностью под его контролем.

А сегодня произошёл сбой. Отлаженная система межличностных отношений с противоположным полом, вполне устраивающая его уже довольно длительное время, – забарахлила.

Встретил её.

Не знал, как себя с ней вести. О чём говорить.

Зачем-то начал рассказывать о той своей первой девчонке, которую так любил…

Которую в буквальном смысле носил на руках, представлял своей женой. Которая так горько и безутешно плакала, когда его призвали в армию, и угрожала ему сделать что-нибудь с собой и с ним, если он не будет писать ей каждый день письма, если после армии не вернётся к ней. Они были так счастливы вместе! Сколько совместных грандиозных планов они навыдумывали! Они были первые друг у друга. Трепетно и нежно они изучали друг друга, старательно учились открываться друг другу, чувствовать друг друга. Как это упоительно было знать каждый миллиметр любимого тела, ласкать его, сливаться в единое целое.

А через три недели, после призыва, от неё пришло письмо, что она выходит замуж за другого.

Весь мир тогда рухнул.

Желаний было много: убить себя; убить её; стать знаменитым и богатым, чтобы знала, кого потеряла; жениться на другой и сделать её такой счастливой, чтобы она умерла от счастья, а все кругом умерли от зависти к ней; никогда не возвращаться на малую Родину и т.п.

Довольно скоро никаких желаний не осталось.

Сделал вывод: любви – нет. Все женщины – лживы. Ни одна из них не стоит того, чтобы ради неё стоило меняться самому, добиваться чего-либо. Но всегда много тех, которые сами придут и всё, что надо от них – отдадут.

Отслужил.

Вернулся домой.

Встречаясь с той, которая была смыслом жизни, беззаботно шутил, глядя ей в глаза, а в голове было одно: «Только бы не сорваться!» Начал встречаться (ну, как встречаться…) с одной, со второй…

Сколько их было, что они чувствовали, ему не было интересно…

Он – мстил.

И здесь, на тебе – она. Та, с которой не знает как себя вести, о чём разговаривать (!впервые за столько лет). Зачем он ей это всё рассказал? Для чего?

Она слушала эту его исповедь то внимательно, то будто с усмешкой, едва сдерживая смех, то становилась грустной и отрешённой, как будто и не слушает его вовсе.

Замолчал. Потёр о джинсы потные ладошки. Отошёл в сторонку, достал сигарету, закурил. Стоял, долбил носком мокасины по лавочке и наблюдал за ней. Чувствовал, как в нём начинают оживать те забытые, как он уже не то чтобы рассчитывал, а был твёрдо уверен в этом, изжитые и вытравленные из себя навсегда переживания. Губы пересохли, сердце бешено колотилось. Сам себе казался глупцом и нытиком.

Смотрел на неё и пытался разумом заглушить своё неестественное влечение к ней, желание прижать к себе крепко и не отпускать уже больше никогда, желание подхватить её на руки, оградить её от любых обид, забот, бед: «Она такая как все! Что в ней особенного? Другая пожалела бы давно уже и не знаю, что сделала… Сколько их пыталось в душу ко мне влезть! А эта сидит, как не знаю кто, и пойми, что в голове у ней творится! Зачем она мне такая?! Пора закругляться. Сделаю вид, что по делам пора…»

Затушил окурок, подошёл к ней и неожиданно осипшим голосом робко спросил: «Можно я буду хотя бы изредка звонить тебе?»

До него дошло! Все эти годы он мстил не той, которая когда-то так скоропалительно вышла замуж, также скоропалительно развелась и вышла замуж во второй раз, и теперь уже была счастлива, не той, которая жила своей полной жизнью, как умела, как хотела, отпустив его, а той, жизнь с которой он сам и придумал, за которую сам и цеплялся все эти годы. Мстил сам себе. Сам себя лишал возможности быть живым. Возможности чувствовать. Возможности быть счастливым.

Что учитывать? Риск быть живым, подразумевает наличие умения пропускать жизнь сквозь себя. Подразумевает наличие умения не прятаться от собственной уязвимости, а благодаря ей становится сильнее. Быть выше собственных слабостей. Оставаться живым сквозь боль.

История про успех

Эта история будет рассказана вам не для того, чтобы подтолкнуть к размышлениям о своём бренном бытие на этой грешной земле, а как раз очень даже наоборот… Для того, чтобы вы наглядно убедились в том, насколько эти размышления иной раз бывают не просто бессмысленно утрированными, но и опасными. Для того, чтобы показать, что и в поисках себя должна соблюдаться мера.

Как известно, все мы хотим быть счастливыми. Понятно, достигаем этого, кто как может, кто как умеет. И, как становится довольно скоро более чем очевидно – с разным результатом. Формулу успеха ещё не удалось вывести никому. Поэтому и «надрываемся» в силу собственных способностей и возможностей. И не стоит сейчас развивать мысль о том, что все мы уникальны, неповторимы, нет такого второго нас на Земле, что мы не роботы, в конце – концов, запрограммированные на счастье, что тем самым интересна и удивительна, и неподражаема жизнь каждого из нас, сама жизнь, то есть сама жизнь и есть счастье. Речь не о том.

Жила-была девочка. Обычная такая девчонка. Симпатичная, смышлёная, очень даже воспитанная, в меру спокойная и в меру шустрая, в общем, обычный ребёнок 11 лет.

Понятное дело, девочка ходила в школу. Ходила не зря: училась отлично, материал усваивала твёрдо. Более того, что не совсем общепринято, училась она для себя. Так всем и говорила: «Ещё не хватало, чтобы родители меня контролировали. Я сама должна учиться хорошо, для себя. Я знаю, чего от жизни хочу и как это взять». Вообще, честно говоря, самостоятельности в ней было даже чересчур. Но, как вы догадываетесь, взрослых это только устраивало. Нет, ну, правда, разве это не здорово, когда ваш ребёнок, вроде по возрасту ребёнок, а так, – очень даже себе самостоятельный, ответственный и взрослый?! Всё понимает, сам со всем справляется, ни забот, ни хлопот с ним…

Чем взрослее становилась эта девочка, тем меньше общих интересов у неё оставалось с родителями, тем избирательней поступала к ним информация о её жизни в целом. Общение было ограниченным, дочь всегда была занята. С 14-ти лет она вела репетиторство по иностранному языку, так что и деньги на мелкие (и не очень) расходы она зарабатывала себе сама. Их это не пугало и не огорчало. «А что делать? Времена такие сейчас. Хочешь быть успешным, раньше взрослей. Сам себя не сделаешь, никто не поможет. Нам сколько той жизни осталось? Как умели, так и жили. Она пусть идёт вперёд, на нас не оглядывается. Берёт от жизни всё и даже больше. Хватка стальная должна быть нынче у молодых, нет права на ошибки».

Вот и брала. Вот и шла. И так вот благополучно вполне, на первый взгляд, дошла до своего 25-тилетия. Все пророчили ей блестящую карьеру, все относились к ней с уважением, удивлялись силе воли, целеустремлённости, трудолюбию, терпению, выдержке. Она была воплощением человека новой породы: самодостаточного, успешного, знающего себе и всему в этом мире цену с пелёнок. Счастье для неё не призрак, не пустой звук, она добилась его строго в отведённые сроки, строго в соответствии с жизненным планом…

Праздновали день рождение в самом дорогом ресторане. Гостей было много… Гостей много, а по-настоящему близкого и родного человека – ни одного. Она сидела в центре зала и ощущала ужас и отвращение от всего происходящего. Сама себе, не то, что все собравшиеся, напоминала марионетку. Или нет, героев «Симсов». Их создали, как она когда-то реализовывала и отрабатывала свои перспективы, установки через персонажей этой игры. Им выбрали самые достойные из всех человеческих качеств, необходимые для быстрого личностного и карьерного роста, материального благополучия. Им дали всё… Мир действительно у их ног… Но чего-то не хватает. Чего?

«Странные ощущения… Сегодня с утра я была всем довольна и чувствовала себя счастливой, более чем счастливой. Что изменилось? Я пропитана насквозь раздражением и злостью. Я не хочу танцевать, смеяться, мне не приятны эти поздравления, я хочу, чтобы это всё быстрее закончилось… Кажется, я сейчас посуду бить начну и выгонять всех… а … просто устала! Да, устала! Это сейчас пройдёт… Надо собраться. Вспомни: ты самая счастливая, ты самая успешная. Ты не можешь быть маленькой девочкой, поддаться минутной слабости, ты должна… Стоп! Откуда это? Почему я должна делать вид, что всё хорошо? Почему и кому снова должна? А, себе… Должна себе… Должна себе… Должна себе!!!!!!!!!»

Вместо замечательного дня рождения получилась грустная история о том, как успешную молодую женщину, в её 25-ти летие, с нервным срывом увезли в больницу.

А началось всё давно. В раннем детстве. Родители этой девочки не были довольны своей жизнью, считали, что в своё время о таких возможностях, какие существуют в современном мире, они и мечтать не могли, не говоря уже о том, чтобы реализовать себя, заработать достаточное количество денег, жить там, где нравится, путешествовать туда, куда хочется и т.д. Поэтому и считали своим долгом обо всём этом неустанно твердить своей дочери. То, что учить любить, учить добру надо с детства, – решили откинуть. То, что душа есть у человека, эмоции – забыли про это. Ни к чему их дочери эти сантименты. Добрыми были они. Любили они, а она другая должна быть, – современная. Так вот и вышло, что их дочь очень рано начала размышлять о своей жизни, сравнивать себя с другими детьми, жизнь своей семьи с другими семьями. Сначала задумываться, анализировать, а потом делать выводы, ставить цели, добиваться их и снова размышлять о смысле жизни, своём предназначении и снова, выводы-цели. И многому она научилась и достигла действительно многого, благодаря этому, да только самого главного не получила: внутреннего удовольствия и радости от своих побед и достижений, внутреннего удовольствия и радости от самой жизни. Смысла жизни так и не поняла, как не поняла и своё предназначение.

Всё для неё давно было ожидаемым, предсказуемым, пресным. Да, именно, пресным. Привычные слова родителей о том, что «молодец, но можешь большего, должна выжать по максимуму из всего, не останавливайся, вперёд и только вперёд», привычные слова окружающих о гордости за неё, «есть порядочная и думающая молодёжь таки, умница, давай, двигайся дальше и выше, покоряй новые вершины, не останавливайся». Привычным было думать: «Моя жизнь в моих руках, у меня всё всегда под контролем. У меня всё всегда по плану и чёткому распорядку. Мне некогда быть слабой, безвольной. Раз уж я родилась, то должна точно знать, зачем и для чего. Для этого я должна достичь всего, чего смогу, что в моих силах. Тогда смысл жизни будет понятен. Тогда моя жизнь будет отличаться от жизни других. Тогда я не буду недовольна собой, как мои родители. Тогда…тогда…тогда». Этих тогда и должна сама себе было нескончаемое множество. Но ни разу не было в них жизни. Обычной человеческой жизни, тепла, добра. Не было искренности, не было смеха. Она была запрограммирована на успех, знала, как его достичь, только что потом будет – не знала, не предугадала.

Есть такое понятие «сдвиг мотива на цель». У людей, у которых присутствует данное расстройство, в утрированном виде доминирует убеждение, что любого вида и проявления деятельность должна быть целесообразной, целеобусловленной и целенаправленной, у них наблюдается тенденция к гиперразведению реальных и идеальных целей. Это действительно беда для довольно значительной части современной молодёжи, которая в искажённом виде создаёт свою формулу успеха. Формулу успеха, в которой нет места искренности, простому общению, маленьким пустячковым радостям, чувствам, эмоциям и т.п. В их невротических расстройствах основными как раз являются эмоциональные. Из аффективных симптомов и синдромов наиболее часто здесь отмечается депрессия, астения, страхи, фобии, тоска, тревога, а эмоциональные феномены представлены обидой, разочарованием, аффектом недоумения, гневом. «Если обладание составляет основу моего самосознания, ибо «я – это то, что имею», то желание иметь должно привести к стремлению иметь всё больше и больше… Алчному всегда чего-то не хватает, он никогда не будет чувствовать полного «удовлетворения»… алчность… не имеет предела насыщения, поскольку утоление такой алчности не устраняет внутренней пустоты, скуки, одиночества и депрессии», – писал Э. Фромм. Становится понятно, что все достижения таких людей, их потребности не обладают устойчивой опредмеченностью, а существуют в форме навязчивого влечения, но никак не являются социально опосредованным зрелым мотивом.

Самосознание человека неразрывно связано с особенностями его личности и формируется оно в ходе развития личности на основе познания окружающего мира и социальных, человеческих отношений. Человек начинает верно относиться к себе лишь после того, как он научается правильно относиться к другим людям. Упорядоченность, внутренняя согласованность также, как и конфликтность самосознания, зависят от личностного смысла Я.

И, наконец, одной из важнейших характеристик любой личности, как известно, является ничто иное, как ценностная ориентация человека, его личностные ценности, то есть осознанные и принятые этим самым человеком общие смыслы его собственной жизни. В процессе становления личностных качеств человек и овладевает философией жизни, производит ранжирование ценностей в зависимости от нравственных устремлений, решает для себя наиболее трудный вопрос о смысле собственной жизни.

В данном случае, очевидно, в жизненной истории молодой женщины, преобладал и присутствовал единственный уровень её смысловой сферы – прагматический. Все остальные уровни и сферы жизни молодой женщины были блокированы, не были сформированы, не были развиты, не были задействованы.

По итогу, каждая из историй, подобных этой, есть ничто иное, как банальный ответ на такой злободневный и распространённый нынче вопрос: «Чего они с жиру бесятся? Всё есть у них, а ничего не радует, чего им ещё надо?»

А надо, ни много ни мало, как и каждому из нас – простого человеческого счастья. Удовлетворения потребности в любви, в тепле, в заботе надо. Участия надо. Надо чтобы не один. Не в одиночестве. Чтобы не доказывать и подтверждать своё право на быть принятым, услышанным, увиденным, но быть им просто от того, что ты есть. Мы есть. Вместе.

История одного одиночества

Всю свою сознательную жизнь она привыкла ощущать себя ребёнком. Так удобно. Ей удобно. Не надёжно, но привычно. Она планировала из разряда ребёнка в родительской семье плавно перекочевать в разряд дочери-жены.

Выбирала не тех, правда.

Те мужчины, кого устраивают такие отношения, обычно в возрасте или домостроевцы, а ей хотелось молодого, красивого (действительно, не учитывать же ей личностные особенности пожилого мужчины, состояние его здоровья, как и быть в полном подчинении молодого собственника, не подстраиваться же под каждого) и явно не требовательного хозяина.

– Я смотрю на него и в диком ужасе от того, что он вытворяет! Нет, Вы мне ответьте, как такое может быть?! Как он может себя мужиком считать? Он должен был содержать меня и нашего сына, он должен был с нами проводить всё своё время. Я, как баба, должна была приготовить есть, и дом в чистоте поддерживать, а не на работу ходить. Алкаш он и бабник! Это первый мой, а второй не лучше оказался. Правда с тем хоть любовь была, а этот… Фиктивный брак сделали, жить ему негде было… Пожалела! На свою голову… Обещал будет хозяином в доме, ведь он понимает, что договор есть договор, я его так выручила. И что????! Вроде не алкаш…

Пауза.

Достаточно длительная пауза.

Этой женщине за сорок. Выглядит она не старше 38-40 и, увидев её в первый раз, возникает мысль, что перед тобой либо подросток-переросток несуразно одетый и побитый жизнью, либо молодящаяся неухоженная женщина. И эта мысль странно удивляет. Как она смогла так неплохо сохраниться, при таком подходе к себе и таком стиле мышления? Сколько с ней не разговаривай, на какие темы бы не шёл разговор, никогда не услышишь доброго слова ни о ком и ни о чём. Ни одной положительной оценки никого и ничего. Претензии, неудовольствие, возмущение крайней степени по любому ничтожному и не значительному поводу. А в глазах – страх и ожидание неприятностей, боль и пустота. На физиологическом уровне сильная скованность, зажатость.

Она похожа на нахохлившуюся замёрзлую птичку, зацепившуюся за веточку, которая вот-вот обломится. Но страх разжать лапки не позволяет ей вспомнить, что она живая и умеет летать, пусть давно и не практиковавшая это. «Пусть так. Веточка надломанная, но ещё выдерживает меня, и я так крепко вцепилась в неё. Она единственное, что есть у меня в жизни», – как будто говорит за неё её тело.

– Опишите, пожалуйста, какой он, мужчина Вашей мечты?

Нервный смешок, не совсем здоровый блеск в глазах.

– Вы серьёзно? Какой мужчина? Какой мечты? Да я на них смотреть не могу, не то, что там мечтать о ком-то! Зачем мне это? Мне было очень больно, очень долго было очень больно. Я пыталась попробовать жизнь наладить… с кем-нибудь. Нет, не думайте, у меня их не рота была. Три мужчины, три всего, за всю жизнь. Первый муж законный, бывший, сын от которого. Второй тот, фиктивный (смешок), дефективный, а третий… Не думала, что будет больнее всего, когда он предаст.

– А как он предал?

– Как и все они. Как у всех, так и у меня, каждый раз одна и та же история. Бабники ж они все. Все мы плохие вот и ищут счастья на стороне. Нет, он вообще-то уходить не хотел…. Я рожать ему не хотела, куда нищету плодить, без меня с этим справляются неплохо любвеобильные да сердобольные. А я-то понимаю, что это клиника. Куда рожать?! От кого?! Хоть сын не дебильный алкаш, как папаша его, выбила из него дурь всю, вырастила, человеком воспитала…

– А Ваш первый муж изначально у Вас неприязнь вызывал? И Вы сразу понимали, что у него интеллектуальная недостаточность в совокупности с алкогольной зависимостью?

Долгая пауза и первое осмысленное удивление в глазах.

– При чём здесь это? Да и не в этом дело уже. Просто тот, третий, на две семьи жить предложил. Любит меня, а ребёнка хочет. Вот там и забеременела шлюха одна от него, родила ему, думала, удержит. Да не тут-то было. Сколько я слёз пролила! Глаза выплакала все! А он всё не уходил, метался между нами, но потом я собралась с силами и всё…

Снова долгая пауза.

– Та женщина, которая родила ему ребёнка, она спала со всеми мужчинами подряд? Может быть, он не был уверен, что ребёнок от него, поэтому и метался, между чувством отцовского долга, желанием быть отцом и любовью к Вам?

–Нет, она молодая девушка, ей двадцать два. Он первый у неё, он специально такую нашёл. Подстраховался. А-а-а-а, Вы о том, почему шалава? Так, а кто ещё, если знает и меня, и его, и знает, что мы живём. Жили…

– Может быть, она просто тоже хотела короткого женского счастья и ребёнка не от дегенерата и алкаша-бабника, которыми по Вашим словам, является каждый мужчина в нашем городе, да и вообще, любой мужчина по сути своей, с Ваших слов?

– Я не знаю чего она хотела, я его выгнала, пусть живут и радуются.

– А он предлагал Вам узаконить отношения? До того момента, как у Вас конфликты начались?

– Да, только что я, дура? Поженились бы, так совсем на шею сел и не избавилась от него уже никак.

– Так значит, Вы правильно поступили, что расстались с ним?

Плачет.

Эта женщина до удивления инфантильна. Все её повадки, манера говорить, соответствует уровню развития даже не 15-17 летнего современного подростка, а подростка 12-13 лет. Она считает себя не женщиной, а наивной, доверчивой, непосредственной, очень принципиальной девочкой. Только вот нет в этой девочке ни ответственности, ни надёжности, ни умения видеть и замечать в ком-то из окружающих, не говоря уже о том, кого ты так сильно, якобы, любишь, что-то достойное уважения. Весь мир обязан крутиться вокруг неё. Она живёт в фантазийном мире на фоне иллюзорных воспоминаний.

– Вы же тоже жили в СССР? Там же стабильно всё было, ясно и понятно. А сейчас что? Как выживать? Кругом разврат один и бардак. Что? Не права я?

– В СССР мужчины хотели от женщин другого?

Пауза.

– Какой он, мужчина, достойный Вас? Достойный Вас сегодня?

Жертвоприношение

«У женщин удивительная склонность к самопожертвованию.

Любимый мужчина для них чаще всего своего рода вешалка,

на которую они вешают свою любовь».

Андре Жид

Она смотрела на неё со страхом и недоверием. Неужели она, мать троих детей, заслужила то, что какая-то «соплячка» учит её уму разуму?! Слова этой девчонки не просто возмущали и вызывали сильное желание закрыть ей рот самыми обидными оскорблениями, какие только бывают, они вызывали желание отвесить ей таких увесистых и звонких пощёчин, чтобы она замолчала раз и навсегда. Это было на сердце у матери: боль, гнев, несогласие, протест или даже бунт. А её мозг, будто давно уже ждал этих чьих-то слов, он впитывал их жадно, боясь пропустить хоть одно словечко, которые спокойно и уверенно произносила невестка своей свекрови, совсем не подозревая о том, что с той творится.

– Я прошу тебя, мама, больше никогда не давать ему денег. Перестань спонсировать его пьянки. Это хорошо, что мы живём в небольшом городке и все друг друга знаем. Сегодня пошла, у одноклассницы в магазине продукты под запись взяла. А то не рассчитали. Пару дней до получки, а дома – «шаром покати». Хотела с мужем своим, твоим сыном, обсудить этот вопрос, надеялась, что «зашабашит», ведь столько обращаются к нему, а он заявляет, чтобы я к тебе шла и взяла продуктов или денег, в чём проблема мол. Начала говорить, что мы не для того поженились, чтобы родителей «доить», сами должны им помогать уже, так он удивляется, что я выдумываю. А потом ещё и выясняется, что всю эту неделю ты ему деньги давала. Интересно вот, как ты так пропустила тот момент, для чего он их просил? Тебе же всегда про всех надо всё точно знать? Понятно было, что на посиделки с пацанами потратит. Конечно, может, в вашей семье и принято было, что муж и отец не должен денег в дом приносить, а ты сама содержала всех. Пахала и до сих пор пашешь, не зная ни отдыха, ни покоя. Тянешь в одиночку и мужика своего, который то больной, то пьяный был всегда и детей троих, тоже уже, бугаёв этих выросших, тянешь прицепом. Так вот, давай договоримся, что в сыне своём второго мужа твоего мы взращивать не будем. Я из вежливости, конечно, долго молчала, держалась, делала вид, что искренне верю в твои выдуманные истории о вашей счастливой, дружной, работящей не в меру, крепкой семье, о муже-кормильце. Молчала о том, что давно уже знаю, что кодированный-перекодированный он, что если бы не твои титанические усилия, то и на человека он не был похож сейчас! Да и сдох бы уже под забором каким раз десять. Поэтому, ничего личного! Сегодня мы эту тему обсуждаем и закрываем раз и навсегда! У нас с твоим сыном будет или настоящая семья, и ты уж мне поверь, сделаю я из него мужика, если тебе некогда было да жалко всё его, а ты будешь мне в этом активно помогать… Или не знаю что, но придумаю, чего-нибудь и забудет он напрочь дорогу к тебе и всё равно станет мужиком нормальным и мужем мне настоящим, а не сыночком, поменявшим мать на жену, не соображая, что я в роли матери быть ему не намерена. Прости, что не дала тебе слова вставить, но я уже с «духом» собралась, всё, как есть, тебе сказала. Ты -решай теперь! И давай с этого момента уже будешь правду говорить о жизни своей. Устала, наверное, всю жизнь лгать и себе, и другим. Можно подумать, что все слепые кругом и не видят, кто есть кто, что на самом деле ваша, то есть теперь уже наша семья из себя представляет.

Выпалив всё это, – выпив залпом два стакана воды,– впервые за всё это время посмотрела на свекровь. Та сидела, обмякнув, а не как всегда – воинственно, величаво, гордо, будто восседала не на кухонной табуретке, а на троне. В руках крепко сжатое, зачем-то прижатое к груди, кухонное полотенце. Выражение лица не презрительное и самодовольное, как обычно, а простое, человеческое. Более того – страдальческое. На миг невестке показалось, что этим полотенцем ей хотели наподдавать, как следует, такое странное положение тела было у свекрови… И тут она встретилась с ней взглядом, и окончательно растерялась. Перед ней не было той самоуверенной, всегда всё знающей, не терпящей ничьих возражений, властной моложавой женщины. Это была уставшая, отчаявшаяся, несчастная женщина в возрасте.

Она, мать, привыкла быть всегда на коне! В любое время года, 25 часов в сутки. С шашкой наголо, с базукой наперевес. Она всегда впереди своего орла и подрастающих орлят (ничего, что взлететь не могут, ходить-то оно надёжней!). Она всегда ведёт за собой свой отряд сама и единолично! С ней им ничего не угрожает! Расчищает дорогу перед ними, устраняет препятствия, подчищает огрехи, закрывает рот всем, кто осмелится сказать о них то, что слышать она не хочет и замечать не желает. От них требуется только одно – послушание и благодарность, осознание того, что без неё они не выживут, пропадут, а когда она рядом – всё будет. Она справится со всем и со всеми. Заработает, займёт, выкрутится, выпросит, договорится, уладит, отмажет… Она сильная! Главное, что у неё есть семья.

И вот… Коня и шашку забрали, спектакль, который она так упорно и с таким трудом разыгрывала (к слову, тоже в одиночку) закончился.

Остался груз, давящий столько лет на неё и который так тяжело было уже нести. Теперь она была благодарна этой наивной молодой девочке за эти слова. Сама бы она их никогда не произнесла. Она понимала, что именно она сама так выстроила свою жизнь: сначала разбаловала мужа своей гиперопекой и подавила властностью, а потом пришла очередь сыновей. Да и наливала она им сама, думая, что не будут болтаться, где попало, а выпьют дома, после работы и спать. И после праздника какого, если перепьют, как не похмелить наутро, так болеют ведь… А то, что не сделает она – никто не сделает, не напомнит многократно, не сдвинется с места дело, на это старалась внимания не обращать. Страшно и горько было самой себе правду сказать, что нет семьи и не было. Декорации и персонажи, которыми она сначала и управляла вполне успешно, да которые потом зажили своей жизнью, используя её в своих личных целях, не считая нужным считаться с ней, давно не радовали уже, что уже говорить о несбывшихся надеждах.

«Права эта девочка. Стыдно людям в глаза смотреть, три лба таких здоровых выросло, а помощи – ноль. Да и алкаша своего, куда бы я дела? Помер без меня. А люди бы сказали, что бросила бедного мужика, бессердечная. Вот и крепилась всю жизнь. Вот и воевала со всем миром. А самого главного-то не доглядела. Не научила я жить детей своих, а отец не научил их мужиками быть настоящими. Да и откуда он знает, какой он, этот мужик настоящий. Построила этот воздушный замок, а что дальше будет – не подумала, не разглядела».

Жена

«Разрастаться не только вширь,

но и расти вверх – да поможет вам в этом,

братья мои, сад супружества!»

Ницше Ф.

Наконец-то перебралась к нему жить! Сама! Перевезла вещи и поселилась у него в квартире. Он не отреагировал никак. Не был против, не был за, в переезде и заселении не помогал. Это не пугало, не обижало, не останавливало. Главное, что теперь вместе! Остальное приложится.

«Как всё-таки он ошибся в своей жене. Как все мы в ней заблуждались! Молодец, смышлёная оказалась… Быстро во всём разобралась, слава Богу. Отошла себе спокойно в сторонку, уступила дорогу нашему счастью. И как здорово придумала, поживём, мол, раздельно, а в итоге на развод подала и сама все проблемы за нас решила. Для мужика, конечно, умная баба беда, а для нас – находка».

Он понравился ей давно. Когда муж ещё жив был. Но все сразу сказали, – бесполезно, помешан на своей. Помешан на жене. Как плохо периодами бы не жили, в какие запои не уходил, не разведутся они никогда и никогда он ей не изменит. Сначала очень расстроилась, но потом решила подождать. Да и замужем она вроде как была на тот момент. Правда при пересечении с ним в компаниях (в которых он был всегда один, так как жена любила гостей дома принимать больше, чем ходить куда-либо, но всегда без сомнений и страхов отправляла его развеяться, нечего, типа, киснуть сидеть, да и я отдохну от тебя) призывно пыталась обратить на себя его внимание любой ценой, только внимание его никак не обращалось в её сторону, что ещё больше раззадоривало и вызывало ещё большее влечение.

Вся эта перипетия длилась года полтора. Пока её муж не погиб в автомобильной аварии.

На 9-ый день пришли знакомые. Разные знакомые. В том числе и он. Начала испытывать больше радость, чем горе… Проснулись вместе. Он в шоке, она довольная. «Нет худа без добра, права народная мудрость», – думала она. Он молча встал, оделся, ушёл. Было очень заметно, что для него это действительно шок. «Ну, ничего… Кроме меня никто не видит, что ты в ужасе… Куда теперь ты денешься от меня…»

Его жена сразу поняла, что он был с другой. Спросила прямо. Он ничего не ответил, смотрел как затравленный зверь. Сказала одно: «Как разберёшься в себе, дай знать». Спать вместе перестали с того дня. Жена перестала с ним спать. Его это убивало. Он действительно был помешан на ней. Они прожили 16 лет. Такие разные 16 лет: то спокойные и ровные, то бурные и кипящие, но по большей части стабильные, эмоциональные очень, наполненные событиями, людьми. Они сами были очень живые, и жизнь в их доме ощущалась во всём. А секс с годами стал не только качественнее, чувственней что ли. Да и не называли это они никогда сексом, половым инстинктом, физиологической потребностью, для них это было естественным проявлением любви. Иногда он со смехом вспоминал, как его просвещали уже женатые мужики, когда он был холост, размышлениями и подтверждающими фактами из супружеских жизней о том, что если повезёт в браке, лет 5-7 будет в этом вопросе более менее с женой, а потом маета одна. Да и не попробуешь нового с ними ничего, с жёнами… вот и приходится… Другие мужики, гораздо постарше, деды уже, слушали это всё, усмехались, а потом говорили: «Тьфу, срамота вас слушать! Надкусил один кусок, так ешь его, смакуй, цени и береги, не умеешь – давись, а то смотри, как бы новым куском вовсе не задавился». Вспоминал и радовался, что не знает этого ничего, что у них не так всё, сколько лет не проходит, а любовь с ними. Желанные как были друг для друга и незаменимые, так и остались. Не давились, не грызли они… Любили…

Сейчас стало всё иначе. Дом умер. Они доживали.

Разводиться с женой мысли не возникло ни разу. Как с той, с другой вышло всё, не то, что жене, себе объяснить не мог. Как и то, откуда жена сразу всё поняла. Попозже додумался. Тоже по ней сразу бы вычислил, если кто другой появился. Настолько единым целым они были. Не надо было говорить, их тела «разговаривали» друг с другом на каком-то своём языке и никогда не ошибались.

Постоянно возвращался и возвращался к тому дню. Вспомнить не мог ничего. Знал только, что не в том состоянии он находился, чтобы мог что-то с вдовой этакое делать. Напились так, поминая друга, что… От всех этих мыслей сходил с ума. С кем поделиться, у кого помощи и совета просить – не знал. Да и не поняли бы многие его. Переспал и переспал, делов-то, было и было, а уж если не было, тем более, о чём переживать, не было и не надо.

Постоянно задавал себе один и тот же вопрос: «Что делать теперь?» И понимал, что кроме него никто ответа на него не даст. Сам себя загнал в угол. Пил, не просыхая. Боялся быть трезвым, встречаться с женой взглядом, избегал находиться с ней в квартире, боялся своих мыслей. Пьяный засыпал у неё в ногах, крепко их обнимая.

Убивало её терпение, понимание. Если бы скандалила, выясняла отношения, допытывалась с кем и как, возможно, и сообразил, как надо действовать, а так чувствовал себя полным ничтожеством и мразью.

В очередной раз пьяный. Снова ходят по разным квартирам, друзьям, приятелям… Как оказался у вдовы не помнит и в этот раз. Проснулся ночью. Шока нет. Удивления нет. Нет ничего.

Безразличие, пустота.

А… одна мысль осталась: «Жене в глаза никогда уже посмотреть не смогу. Главное не это. Главное, что она дома, она рядом и так будет всегда… А я…»

Вдова услышала, что он проснулся, прильнула к нему… Механически выполнил свою мужскую функцию, встал, оделся, ушёл домой.

Жена понимала, что он запутался и не может принять решение. Не ищет выхода из этой ситуации, а бежит от неё. Что ж…

«Заразбирался ты в себе. Лучше отдельно пожить. Может и выбор проще будет сделать тебе».

Ушла.

Это был удар под дых. Не из кого выбирать! Он её выбрал! Давно и навсегда! Она жена его и не надо другой никакой, не надо ему никакой выбор делать… Начал подозревать, что к другому ушла. Он бы понял. Нет. Просто ушла. В который раз пьяный позвонил ей. В который раз сказал, что пора домой, хватит уже. Она в который раз ответила, что не то он говорит и не это она хочет слышать. Сам не знает, что на него нашло. Начал кричать в трубку оскорбления, и проорав: «Да у меня на тебя вообще теперь не стоит, что ты там навоображала про себя такое?!», – бросил трубку.

На следующий день жена подала на развод. Жить переехала в соседний город.

Это окончательно его добило. Стал жить как овощ.

Вдова, узнав, что путь свободен – переехала к нему. Вдова была противна ему. Её манеры, повадки, забота, голос. Раздражало всё. Но больше всего то, что ей было плевать, что он не любит её, что секс у них был, как будто он нужду справлял физиологическую в неё, а она испытывала от этого удовлетворение. При этом он окончательно запутался и не мог понять, как могло так случиться, что та, которая была для него всем, которой он так верил, ушла, перечеркнула всё, как будто не было их никогда, а эта… которая ему безразлична, – рядом. Ухаживает, переживает, хозяйничает.

Хозяйничает в их квартире…

Так и жили. Он с тенью жены. Вдова с его тенью.

Прошло время. Он не мог сказать по какой причине, но почувствовал, что снова живой. Собрал вещи вдовы, вынес их во двор и сказал: «Уходи». Встал под душ и так тщательно и долго мылся, будто воды никогда не видел. Так же старательно прогенералил всю квартиру, каждый закуточек, каждый миллиметр. Вернул всё на свои места. Стало всё, как было в их квартире. Пить перестал. Чего-то выжидал. Чего не знал, но чувствовал, что скоро всё изменится.

Жена всё это время была твёрдо убеждена в том, что у мужа всё отлично с той, с другой женщиной и училась жить без него. Не выходило… Не нужен был никто и никого, кроме него с собой рядом не представляла. Замену найти не пыталась, попытки не делала. Так то, в целом, всё было хорошо у неё.

Встретились случайно. На похоронах общего друга. Когда жена пришла, муж был уже там, рядом стояла вдова.

После окончания траурной церемонии вдова пошла вперёд и села к нему в машину. Жена прошла мимо, даже бровью не пошевелив. Он сказал другу отвезти ту домой, а сам пошёл за женой. Догнал её, взял за руку… Взял, чтобы больше никогда не отпускать…

Дорога в никуда?

Она шла в никуда. Шла одна в мрак приближающейся ночи. Страха не было. Внутри – пустота. Волнения, тревоги, боль, разочарование, отчаяние – всё в прошлом. Мыслей, конкретных, чётких, осознанных, тоже не осталось. Сделать что-нибудь с собой, заявив на весь мир о себе хоть таким образом, или привлечь элементарное внимание к себе, напомнить, что она есть/была среди всех – прошлое. Да и желания быть понятой кем-то, принятой, почувствовать заботу, сопереживание, поддержку, – давно не возникало.

Её не осталось… Или не было?

Жила-была её оболочка. И вот эта оболочка шла сейчас в никуда. А до этого работала, общалась с коллегами, разговаривала с людьми, ела, пила… Ещё до этого, в предыдущую ночь – спала (делала вид, что спала).

Когда она в первый раз поняла, что внутри ничего нет? Ответа не было. Теперь ей казалось, что она такая родилась.

Отстранённо, обрывочно, помнила, что всю жизнь пыталась понять себя, смысл этой своей жизни, угадать призвание, предназначение. Иногда эхом в голове раздавались советы, наставления окружающих, родных, в сочетании с призывами знаменитых и богатых с экранов телевизоров, мониторов: «Будь счастливой, это так просто! Познай себя! Заяви о себе! Все мы рождены для успеха! Откройся миру и он откроется для тебя! Стань богатой и популярной!» и т.д., и т.п. Но теперь эти слоганы вызывали не прилив энергии, стремление хвататься за все подряд начинания, стать успешной и знаменитой за 24 часа, а ощущение полной несостоятельности, неполноценности.

Ничего не получилось. Всё – зря.

Напрасно.

День был обычный. Пустой… Таких, рабочих и не рабочих, дней в каждом году её жизни – большинство. Но выйдя в этот поздний вечер из офиса, она пошла не на автобусную остановку, а мимо неё. Вот так, медленно, как-то монотонно, без мыслей, без чувств, без ощущения зябкости, из-за не по погоде надетому наряду (в офисе был строгий dress code, а остановка, что от дома, что от работы в шаговой доступности), она и шла по уже ночному городу.

В этом городе она родилась. Знала весь его наизусть. Жизни себе в другом месте не представляла. Тогда не представляла… А теперь было всё равно.

Город был спокойный, тихий, чистый, ухоженный. Раньше, в свете ночных фонарей, он казался ей особенно уютным и самым защищённым на всей земле. Теперь ей было без разницы. Да и не гуляла она уже очень давно, не то, чтобы по ночному, но и по дневному городу.

Почти подошла к набережной, когда одновременно с пониманием того, что сейчас надо завернуть направо, пришло явственное ощущение, что она идёт не одна. Понимание того, что идёт не одна уже довольнодолго. Страха, удивления, желания оглянуться назад, – не возникло.

Таким же темпом, как и шла, повернула направо. Шаги сзади продолжали следовать за ней. Остановилась, сделав вид, что ищет что-то в сумочке. Тот, кто шёл позади неё, тоже остановился.

Впервые за последний год ей стало… смешно и она расхохоталась. Расхохоталась неожиданно для самой себя, громко, безудержно. Затем хохот перешёл в плач, такой же неожиданный, неудержимый. В голове пульсировало: «Господи, для этого я жила на этом свете?! Чтобы какой-то ублюдок сейчас убил меня? С другой стороны… Что есть я, что нет меня… Никто не заметит. Может, так оно и лучше, чем неизвестно, сколько ещё лет так тягомотиться…» А тело уже не просто дрожало, билось в ознобе. Наступило полное осознание того, что она легко одета для этого осеннего вечера, вернее, ночи, что истерика сменяется страхом, который пытается вытеснить пустота, крепко обосновавшаяся в ней. Она стала понимать, что либо сейчас примет верное решение, которое несовместимо с собственным безразличием к самой себе, либо…

Инстинкт самосохранения сработал.

Резко развернувшись, она подалась вперёд и сильно размахивая руками, начав громко кричать, замерла в изумлении… Перед ней съёжившись и сильно испугавшись, стоял невысокий, щуплый мальчик лет 7-8…

Снова начала хохотать, отчаянно обнимать его, приговаривая, что ему не надо её бояться.

Как потом выяснилось, мальчик этот сбежал из детского дома, в который его распределили в предыдущую ночь. Сбежать ему удалось, но куда идти он не знал. Увидев её, идущую в никуда, пошёл за ней, так как одному было страшно, а в ней он признал такого же одинокого, несчастного, никому не нужного человека, как он сам. Он поверил, что именно она приведёт его в новую жизнь к счастью.

Так бывает, что когда нам кажется, что всё заканчивается и создать ничего уже не возможно, когда мы, оглушённые внешним миром, перестаём делать попытки услышать и принять себя, приходит понимание того, что это была наша и только наша дорога, ведущая нас к тому, что является истинным предназначением. При любых других обстоятельствах мы не пришли бы туда, где должны были оказаться, не встретили того, кого должны были встретить.

В сети

«Опасаюсь, что обязательно наступит день,

когда технологии превзойдут

простое человеческое общение.

Тогда мир получит поколение идиотов.

Действительность – это иллюзия,

хотя и очень стойкая».

Альберт Эйнштейн

– привет, можно с тобой познакомиться?

– привет, да

– это твоя фотография?

– да

– отлично выглядишь, гораздо моложе своего возраста, если верить дате рождения

– дата рождения реальная, а у тебя твоя фотография и дата?

– да, у меня тоже всё соответствует действительности

– а зачем ты мне пишешь тогда?

– ты мне понравилась

– тебе 19 лет, ты активный спортивный парень, броской внешности, и тебе понравилась я, женщина 38 лет

– а что здесь такого? Во-первых, ты на свой возраст не выглядишь, а во-вторых, что тебя удивляет, ты уже не веришь в то, что можешь понравиться кому-либо? Или тебя разница в возрасте смущает?

– меня ничего не удивляет и не смущает. Уточняю для себя, с какой целью ты на протяжении двух с половиной месяцев в течение каждого дня писал мне своё «привет, можно с тобой познакомиться»

– с той единственной целью, которую достиг сегодня, – ты мне ответила

– что теперь?

– отпразднуем?

– ничего, что мы в разных городах?

– ничего) назначаю тебе свидание в 20:00 у ближайшей кафешки за углом

– я не хожу на свидание с теми, кто мне в сыновья годится, это раз, за углом никаких кафешек нет у меня, это два

– ты всегда такая не романтичная была или с возрастом стала?

– а тебя на взрослых как давно потянуло?

– недавно. Молодые показали всё, на что способны, а ваш возраст… очень интересен… В жизни стесняюсь общаться… подойти… но очень хочу приобрести опыт такого общения

– какого такого

– ты же понимаешь…

– нет

– почему нет? Потому что категорически против таких отношений?

– каких таких

– блин, думал, только с молодыми бывает трудно договориться

– мы уже договариваемся?

– о чём?

– вот и я о том же… О чём нам с тобой переписываться? Какие общие темы для развития и поддержания общения нам обоим могут быть интересны и что такого это общение нам даст?

– я тебя нашёл, а ты – меня

– смешно) сколько «ходок» по таким «находкам» у тебя закончились удачно?

– ты – первая)

– ладно, на том и остановимся, чтобы было, что вспомнить тебе, удачи тебе, «ловец» женщин за…

– эй!!!!!! Не кидай меня!!!!!!!! Ты не можешь так поступить!

– почему?

– это не честно! Что ты хочешь узнать обо мне?

– ничего

– блин, правда первая такая. Обычно вопросы начинают сыпать, типа: «Ты что, альфонс?», «Как тебе не стыдно, писать взрослым женщинам!», «У тебя была первая трагическая любовь и ты хочешь спокойных, надёжных отношений, для чего ищешь тех, кто постарше, чтобы боли избежать новой?», «Хочешь мамку заменить мной?»

– вот видишь, как здорово) Упражняйся дальше! И не забудь спросить: «А в вашем возрасте вы ещё сексом занимаетесь?», «Какое нижнее бельё носят женщины постарше?», «Тебе правда никогда не хотелось быть в тренде и попробовать с молодым?»

– … без комментариев… ты со многими молодыми переписывалась что ли, поэтому со мной не хочешь, надоело?

– нет. Предсказуемо, банально, примитивно это ваше общение по интернету. И вопросы вы всегда задаёте одни и те же женщинам, которых считаете в возрасте. А эти женщины вам всегда одно и тоже пишут, а потом гневаются праведно, и рассуждают о временах и нравах)

– а если я приеду к тебе? Это не банально, примитивно и предсказуемо?

– для тебя? Не знаю, сам решай

– решать что? Ехать или нет?

– насколько для тебя это свойственно или нет, соответственно настолько банально, примитивно и предсказуемо

– а тебе это безразлично?

– приедешь – разберёмся

– ты вот так сразу каждого и любого к себе приглашаешь?

– я тебя не приглашала)

– написала «приедешь – разберёмся»

– ну, да, если приедешь и не побоишься познакомиться со мной вживую, то тогда я и увижу, пойму, что с тобой делать. Но связи здесь с приглашением тебя и ожиданием тебя никакой

– а если ты поймёшь, что тебе нечего делать со мной?

– тогда я со своими мыслями сама и разберусь, а ты про себя думай лучше

– сложно с тобой

– и время зря теряешь

– но всё интересней, чем с молодыми… надоело, хочется общения нормального

– в интернете?

– почему? Просто нормального человеческого общения, а не млн селфи и обсуждение того, у кого круче, у кого больше, у кого толще, у кого что было на следующий день… ОБЩЕНИЯ хочется

– так перестань писать кому и куда ни попадя, а начни общаться с теми, кто тебе интересен и не меряйся ни с кем ничем, делов-то

– ты вот мне интересна… и что…

– тогда заинтересуй меня и увидим)

– чем я могу заинтересовать тебя?

– ?

– я, наверное, отвлекаю тебя

– от настоящей жизни? Нет. Если бы не хотела переписываться или времени не было, то и не было бы этого диалога

– хотя бы из вежливости написала то, что все пишут

– из вежливости я предпочитаю жить в реальности, быть сама собой и не врать)

– НАУЧИШЬ?

В плену у счастья

– Давай недели две попробуем пожить как муж и жена?

– На чьи деньги? И где попробуем?

– Ты на море хотела… Поедем? Там и попробуем… И ты точно определишься, сделала ты свой выбор или… Не можешь забыть всё того, своего. Поймёшь, сможешь со мной быть или нет. Не могу я больше так… Не знаю, что сделать для тебя, чтобы ты забыла его. Кажется, что сравниваешь нас, ищешь во мне его…

– Никого я ни в ком не ищу и давно со своим прошлым распрощалась. Ты видишь то, что хочешь видеть. Не веришь мне, да и только. Для чего тогда тебе поездка эта? Где ты денег на неё возьмёшь? У папы попросишь? А если мы поедем, а я потом скажу, что спасибо, всё было славно, но не то… Ты никогда больше не будешь искать со мной встреч, и мы прекратим наше общение?

– Нет, я всегда буду рядом и буду ждать, когда ты намыкаешься, наиграешься, навыбираешься. Пока ты не поймёшь, что только я тебя могу сделать счастливой. Согласись, что я лучше тебя самой тебя понимаю и могу предугадать, что ты хочешь, что тебе надо?

– Не понимаю, для чего тогда это предложение о поездке. Жди так…

– Не могу я больше так ждать, наблюдать со стороны и дружески общаться. Я хочу пусть немного, но счастья с тобой. Никого кроме тебя не представляю своей женой и матерью своих детей. Обещай, что если забеременеешь в эти две недели, то не будешь избавляться от ребёнка. В любом случае оставишь его, и если у нас не выйдет ничего, – родишь и отдашь его мне.

Он вызывал в ней смешанные чувства: удивление, жалость, испуг, надёжность, полное принятие себя. Много чего вызывал и заставлял испытывать, много чего… Кроме любви. Любви не было. Не то, чтобы он абсолютно безразличен ей был, нет. Она восхищалась его образованностью, манерами. Она понимала, что это большая удача, когда парень из такой материально обеспеченной семьи не избалованный, не эгоист, умеет любить по-настоящему, преклоняется перед ней, дорожит ею. До этого дня он не торопил её и настолько откровенно не говорил о своих чувствах. Его любовь, помешанность на ней проявлялась в поступках, но при этом, чтобы не обидеть, не вызвать в ней чувство досады. Билеты на концерт, на котором она мечтала побывать, но не хватало денег, путёвка в санаторий на выходные дни, новая выставка в картинной галерее, букеты, сладости и т.п., всё это было невзначай, от него, но без его присутствия. Просто передал через кого-то и всё… Она не была готова к этому. Умом понимала, что лучшей партии не найти, а сердце противилось… Она не лгала, давно уже забыла о первой своей несчастной любви, не сравнивала его ни с кем, да и сложно было бы это сделать, даже если возникло бы такое желание. С кем такого сравнишь? Восхищалась его родителями, которые смогли воспитать в сыне такое отношение к женщине. Пугала эта зацикленность на ней, иногда напоминающая раболепие, манию. Его и её друзья говорили: «Прозеваешь своё счастье, вон сколько охотниц за ним, а он, как познакомился с тобой, так словно подменили человека. Никто не думал, что способен на такие чувства. Родители радуются, не нарадуются, что влюбился сын, тоже планы строят. Оглянись, чего ждать, кого? Вот уж действительно, кто бежит от своего счастья, тому оно в руки даётся…» На работе и дома тоже начали напрягать: «Прокараулишь своё счастье. Доворотишь носом… Чего ты как в каменном веке? Не получится, – разведётесь и с приданным останешься. А то останешься в нищете, кого найдёшь здесь, оглянись, выбора нет. Самой ничего не надо, человека обрадуй, пусть он хоть насладиться любовью своей. В отличных браках всегда так, один любит, другой позволяет любить, и всем хорошо».

Для неё было странным строить отношения без любви. «Стерпится – слюбится, конечно, может оно и так. Но как ему в глаза смотреть? Как в постель с ним ложиться? Уважение он вызывает умом своим, да. Но на самом деле не работает, на деньги родителей живёт. Что так восхищает всех? Обеспеченная семья у них, но это не его заслуга. Получается, как он мне предложил договор, так и мне логично попробовать договориться самой с собой? Но он при этом испытывает ко мне чувства, а я к нему – нет… Эх, если бы не знала я чувства влюблённости, как это голову «сносит», как это заставляет ловить взгляд, слово, жест, как это вдохновляет на дела и поступки, дышать заставляет иначе, то, возможно и не было бы этих сомнений. А так… Что делать? Виноватой и неблагодарной чувствую себя и только».

После всех этих размышлений сама предложила ему подарить ей поездку на турбазу и всех друзей собрать. Давно планировали, но выбраться никак не могли, то одно, то другое. И ещё, он тоже едет с ними. Решила, что если пробовать, то чего на дальние расстояния откладывать… «Попробуем здесь, а там и с морем что делать, ясно станет».

Компания у них была большая, все активные, заводные, мастера на выдумки. Но в этот раз всё было иначе. Видимое веселье присутствовало, но все ждали развязки… Чем закончится вечер? Для чего их всех собрали? Она только теперь поняла, какую глупость сморозила. Думала, так ей проще будет, как обычно беззаботно «оторвутся» толпой по полной, а вышло всё запутанней и сложнее. Мало того, что он ждал от неё действий, все остальные тоже были в ожидании. Все расценили эту поездку не как простые выходные на природе, а вложили туда смысл, который она не предусмотрела. «Пора прекращать этот спектакль. Что от меня убудет что ли? Хватит…». Демонстративно заявила всем, что устала и пошла спать… Через некоторое время он постучал в комнату… она открыла дверь… Все с облегчением выдохнули…

Ей не понравилось, но было терпимо. Поехали на море. Поехали, чтобы две недели пожить, как муж и жена. Собственно, женой в прямом смысле этого слова с ним трудно было быть, он оберегал её от всего и сам делал практически всё. От неё требовалось только одно – позволять ему любить её и баловать, и … не предохраняться. За это время побывали на всех экскурсиях, какие предлагались, на всех концертах, во всех кафешках и ресторанах. Было непонятно, то ли они оба чувствовали себя неуютно и он предлагал ей всё это для того, чтобы у неё не было времени подумать, понять, прочувствовать, как ей рядом с ним, а она соглашалась на всё, лишь бы не оставаться с ним наедине, то ли настолько захватил их этот отпуск и все курортные развлечения.

А потом наступала ночь. В благодарность за всё то, что он делал для неё с утра до этой самой ночи, она снова позволяла себя любить… Он чувствовал, что это только в благодарность, но большего ему и не надо было, он был счастлив. Молил небеса о том, чтобы она забеременела… Она, в это же время, с ужасом думала: «Лишь бы не забеременеть».

Две недели для него промчались как один день. Для неё две недели тянулись, как вечность. Быть в плену у счастья… Она поняла, что не готова платить по этому счёту…Она поняла, что не хочет только брать и получать, использовать, она тоже хочет вот так, как он, дарить и радовать, быть счастливой именно от этого… Быть пронизанной любовью насквозь. Быть напитанной безграничной, всепоглощающей любовью, излучать любовь. Как вот только сказать ему об этом?

Он первый начал разговор:

– Завтра тебе надо дать ответ. Что ты решила? Если ответишь отказом, я пойму. Не думай обо мне, ты подарила мне такое счастье, на которое я рассчитывать не мог и не имел права. Слушай себя. Не жалей меня. Сейчас ничего не отвечай, не надо. У нас ещё есть целые сутки.

Она почувствовала себя загнанной в угол. Ощутила себя не просто неблагодарной, а «чурбаном» бесчувственным. На глаза навернулись слёзы, захотелось закричать, зарыдать, убежать подальше от него, от его любви, от этих его слов. И тут же пришло осознание того, что убежать можно от всего и от всех, пробегать можно всю жизнь… а может просто начать жить? Перестать брать и принимать, а начать дарить? Подошла к нему, обняла и твёрдо сказала: «Я люблю тебя, просто, не умею, как ты говорить об этом и поступки совершать, но я постараюсь научиться, я попробую, ты потерпи только».

В активном поиске

Дочитала первую попавшуюся статью в одном из также наугад вытянутом журнале из целой кипы ярких глянцевых изданий, лежавших для коротания времени клиентов. Закрыла его, небрежно кинула на столик. Допила коктейль. Вынесла вердикт: «Фригидная». Подмигнула парню, сидевшему напротив, гордо подняла голову и вышла из кафе.

Теперь всё встало на свои места.

Интимная близость в отношениях присутствовала, но для неё особой важности не представляла и первостепенной роли не играла. Физический контакт был для неё второстепенным вопросом. Так сказать побочным эффектом. Парни попадались активные, старательные, вероятно, может даже и умелые, но ей от этого было ни холодно, ни жарко. Все надоедали быстро. Через силу отношения не продолжала, произносила: «Прости, не могу больше с тобой встречаться», – и бодро двигалась дальше, навстречу новому счастью.

«Что так много шумихи вокруг этого дела? Что в нём такого? Нет, мыться с хлоркой, конечно, не возникает желания после акта, но и чтобы ах, давай ещё и ещё, тоже не наблюдается». Иногда доходило до того, что в момент близости ей становилось смешно, как мч старательно пытается доставить себе и, возможно, ей удовольствие. «И не лень ему? Сделал дело – гуляй смело. Чего так затягивать?» Самой стать открытой, подарить наслаждение партнёру, даже не пыталась. Ей это не надо было, ей это было неинтересно. Иногда ненавидела себя за это, занималась самобичеванием и называла «подстилкой».

Впрочем, её подход к этому делу отрицательного влияния на отношения с м.ч. не оказывал. Её нежелание или неумение проявлять какие – то бурные реакции или более/менее чувственные проявления парни списывали на природную стеснительность, застенчивость и были рады, что она такая неопытная, такая нетребовательная. То, что больше радовались её неопытности и нетребовательности поймёт потом. У них, у молодых людей, тоже ведь не всё так гладко в этом вопросе (кто очень быстро оргазмирует, кто умеет только себе доставить радость, а о партнёрше не думает, кто специально выпивает перед этим, под предлогом, чтобы дольше половой член в напряжении был, а сами боятся неудачи, у кого просто размер оставляет желать лучшего), но к их счастью её эти подробности не интересовали и все эти нюансы были искренне безразличны.

«Фригидная, что ж… Пожалуй оно и к лучшему».

В это время он распрощался с очередной пассией. Он искренне любил девушек/женщин, они искренне любили его. Жениться не обещал, быть верным тем более. Не понимал тех, кто уже узаконил свои отношения. «Сколько девчонок кругом, как понять, что вот она, та, единственная, что пора остановиться?» А жениться, чтобы потом изменять или секс по – расписанию, нет, это для него было слишком заморочено.

Встретились они через пару – тройку дней на дне рождения у друга общего друга. Она с осознанием того, что фригидная, он, что жизнь прекрасна, о женитьбе думать рано и этот вечер – доказательство тому.

Со всеми собравшимися в этой шумной весёлой компании они были знакомы довольно хорошо и не первый год. Но встречаться друг с другом или пересечься – не приходилось.

«Очень он интересный, если бы виделись – запомнила. Но по нему понятно, что он больше всего в нас ценит, а это не по адресу», – думала она. «Такая не может быть одна, но ничего не такие крепости брали…», – думал он.

Медленный танец. Встал, пригласил её. Удивились сами с себя, что не свободно держатся, а очень напряжённо и на таком расстоянии друг от друга, на котором уже с подросткового возраста во время парного танца не располагались. Он чувствовал, как неизвестно по какой причине и чего не было раньше, у него мелкой противной дрожью дрожали руки, дрожали очень ощутимо, и думал только о том, что она наверняка чувствует этот тремор. У неё в это время бешено колотилось сердце и так пересохли губы, что мысль была только о том, чтобы поскорее эта музыка закончилась. Так и двигались, молча, не в такт, неестественно. А песня всё звучала и звучала, и казалось, не перестанет звучать никогда.

Нет, случилось. Медленный танец сменился быстрым, заводным ритмом. Они стояли растерянные и не узнавали сами себя. Разошлись по разным сторонам. Попытались понять, что произошло, – не поняли.

Снова медленный танец. Она соскочила со стула и пригласила на танец первого попавшегося парня. Отлично всё! Обрадовалась, расслабилась. Танцевала с ним, довольно близко расположившись, танцевала, чувствуя своё тело, его, двигались ритмично, красиво. Ничего не билось, не пересыхало.

Он в это время танцевал с другой. Тоже всё в порядке, никаких проблем и трясучки.

Исподтишка наблюдали друг за другом. Стало смешно… Встретились взглядом…

Ушли с дня рождения вдвоём. Ушли задолго до его окончания.

В эту ночь она впервые испытала оргазм. В эту ночь она впервые хотела ещё. Он в эту ночь впервые уснул с той, с кем хотелось проснуться.

Бывают такие люди…

«Человеку недостаточно познать самого себя,

нужно найти также способ, с помощью

которого он сможет разумно показать,

проявить себя и, в конце концов,

изменить себя и сформировать.

Совершенный человек все ищет в себе,

ничтожный – в других».

Бывают такие люди, которым не надо ничего делать для того, чтобы нравится окружающим. Они просто, как-то ненавязчиво и без особых усилий для себя, покоряют всех и располагают к себе. Понятное дело, у кого-то и они могут изначально вызывать неприязнь, но это ненадолго. Это такая порода людей, – смотришь на них и не налюбуешься, слушаешь их и не наслушаешься. И кажется, что в их жизни всё так прекрасно и удивительно удачливо, что только они, избранные, заслуживают такой счастливой доли. Просто так, не за что, всего-навсего за то, что они есть.

Она всегда просыпалась с улыбкой. По воспоминаниям родителей с самого раннего детства. Сначала появлялась улыбка, а потом она открывала глазки. Так это и осталось до сей поры. Не то, чтобы она жила в каком-то придуманном иллюзорном мире, не видела реальности или избегала её, это была её стратегия: в общении с окружающими и в восприятии всего вообще, акцентировать внимание на хорошем, добром, заслуживающем внимания. Если не удавалось в ком или чём-либо разглядеть, обнаружить, отыскать то, что заслуживает внимание или интерес, не расстраивалась, переставала искать и принимала это как данность. Действительно, если бы всё и все были красивые, правильные, радовали только, то тогда как бы поняли, собственно, что это красиво, правильно и радостно? Для определения и существуют противоположности. С детства мир был поделён на две стороны: тёмную и светлую, добрую и злую. Когда ей приводили примеры из жизни, доказывающие, что не бывает всё только в белом или чёрном свете, пытались обратить её взор на то, что такой подход ничто иное, как юношеский максимализм, она терпеливо и молча, не противореча и не возмущаясь, не пытаясь отстаивать свою точку зрения, слушала того, кто считал своим долгом погрузить её в действительность, поубавить в ней ощущение счастья. Отец смотрел на неё и удивлялся, в кого она такая? И считал своим долгом повторять: «Ничего, люди меняются, посмотрим, какой ты станешь через несколько лет… Пока дома, с родителями, все вы такие беззаботные и видите только то, что хотите видеть, делаете то, что нравится. А жизнь – она не родители. Выживают те, кто твёрдо на ногах стоит, а не как ты, в облаках витают. Привыкла ты, что всё легко тебе, порхаешь, как бабочка, светишься, как солнечный зайчик, любят тебя все, но так не бывает долго, дочь, не знаешь ты жизни». Она не понимала, как реагировать на эти увещевания и во время прослушивания таких речей думала: «Что мне сделать теперь, заставить людей не радоваться мне? Сделать общение не приятным, а злобным? Школу бросить и работать пойти? Для чего он мне это говорит? И что значит, люди меняются? Меняются, понятное дело, но каждый сам решает в какую сторону измениться, что сохранить в себе, а от чего избавиться. Какими быть мы сами решаем, никто заставить и переделать не может нас». Мать усмехалась, говорила дочке, чтобы не слушала отца и упрекала его: «Совсем ты, отец, из ума выжил. Что говоришь ребёнку? Какой она жизни не знает? Что ей на войну, прости Господи, записаться? Это не хорошо, разве, что времена другие настали? Что счастливые наши дети с детства на всю жизнь? Времена-то какие замечательные! Не то, что наша молодость! Как проклятые пропахали всю жизнь, да и родители наши, как каторжные прожили, и то, вспомни, и они и мы находили радоваться чему, весёлые были, влюблялись, женились… Вспомни! Нет, грех жаловаться, да и мы счастливые тоже. Что заставляешь родного ребёнка плохое видеть и зло искать? Правильно, доча, радуйся каждому дню и каждому человеку, проще будь, понятней, вот и сложится всё!»

На тот момент ей было 17 лет. Она успешно сдала ЕГЭ, поступила в ВУЗ, в который планировала поступать и мечтала о взрослой самостоятельной жизни. Новое, неизведанное, не пугало её. Родители сокрушались. Отец всё в том же русле, как она такая выживать будет, вдалеке от них, а мать, потому что положено так матерям, отправляя хоть куда детей, на близкое ли, на дальнее расстояние, на несколько часов или на несколько лет, надо представить все невообразимые страхи, которые могут случиться, и предупредить о них своих кровиночек.

Общежитие не понравилось. Решили с матерью, что будет снимать квартиру. Отец прореагировал: «Началось». Знакомые и родственники стали предрекать: «Что поважаете? Куда это годится? В незнакомом городе в 17 лет квартиру снимать? Увидите, забросит она институт, на квартире этой устроят неизвестно что, потом жалеть будете, а не исправить ничего. Вон она какая. Все к ней так и липнут, как мухи на мёд. А она не постоять за себя не сможет, не отпор дать никому, ходит и радуется всем и вся. В подоле принесёт в итоге, вот и учёба вся». Она хмурила брови, слушая это всё и думала только о том, чтобы родители верили в неё, а не этим людям, которые не от зла так говорят про неё, а потому что их жизни сложились так, жизни их детей… «Не оправдались их ожидания и верить они не умеют друг другу… Вот и делятся таким своим опытом. А чем ещё им делиться? Каждый даёт другим то, что у него самого внутри».

Первые два курса прошли в усердной учёбе и избегания общения с одногруппниками. Избегания потому, что не так наивна, глупа и доверчива оказалась, какой представлялась отцу и родственникам. Всем говорила, что живёт у родственников, поэтому в гости нельзя, сама на птичьих правах там. Не ходит на вечеринки и в общежитие не переезжает, потому что болеет и ей неприятно это обсуждать. Ей нравилось жить одной, хозяйничать в квартире, осваивать кулинарное дело, нравилось быть самостоятельной, нравилось быть ответственной, оправдывать доверие родителей и подтверждать самой себе свою теорию: «И что значит, люди меняются? Меняются, понятное дело, но каждый сам решает в какую сторону измениться, что сохранить в себе, а от чего избавиться. Какими быть мы сами решаем, никто заставить и переделать не может нас». Просыпалась она всё так же с улыбкой. Вокруг замечала и видела только то и тех, кого и что хотела видеть и замечать. Общались с ней с большим удовольствием, и для этого ей, по-прежнему, не надо было прилагать никаких усилий… Она по-прежнему ощущала себя счастливой…

Третий курс начался как обычно. Решив, что достаточно успешно справляется со всем (учёба, общение, ведение хозяйства), подумала, почему бы не подарить себе на Новый год опыт жизни другого человека, то есть попробовать стать такой, какими являются в подавляющем большинстве своём ровесники. «Я очень хорошо себя знаю, знаю, как поведу себя в тех или иных ситуациях. Прав папа, пора начать узнавать жизнь, а для этого надо не в своём мире жить, а стать такой, как все». Верила себе очень, сомнений никаких не возникало, что, даже живя обычной жизнью, её принципы и взгляд на жизнь не изменятся. Не изменится она сама…

Вечеринки, клубы, новые друзья, не избирательное общение, а знакомство со всеми подряд, видение не того, что интересно и радует, а всего без разбора, – это было как откровение. Слушание сплетен и активное участие в них, акцентирование не на положительном, а на недостатках, не избегание, а вовлечение в то, что раньше считала бытовым, примитивным, недостойным, – захватило с головой. Это было так легко! Сколько лет она сама себя воспитывала, сдерживала, искала какие-то радости, утехи, а всё так просто, оказывается. Можно жить без этого идеального искусственно созданного мира. Можно использовать харизму не как дополнительный бонус и подарок от природы, а как оружие! Это так увлекательно! Как смешно дарить надежду парням, отбивать их без труда у девчонок, а потом бросать их! Они действительно, как мухи на мёд летят, кто виноват им? Не умеют ценить то, что имеют, пусть у разбитого корыта остаются! Особенно сблизилась с девушкой из параллельной группы. Снимать квартиру стали на двоих. Вскоре познакомились с парнями, но отношения были не такие, как до этого. Всё было серьёзно.

Серьёзность закончилась, когда узнала, что беременная. Парень сказал: «Было клёво, но ни жениться, ни тем более отцом становиться не собираюсь. Да и ты посмотри на себя. Ты же не живёшь – играешь. То ты правильная такая вся, то, как оторва. Людей то любишь безмерно, то презираешь. То такая вся из себя великодушная, то унижаешь всех ни за что. Куда тебе ребёнка? Тебе повезло, легко всё, вот ты и не паришься, делаешь что хочешь, а в жизни не так всё, иначе. Но такие как ты, этого не понимают. Счастливые вы и верите, что так всегда будет. Не привыкли стараться, работать. Правда думала, что раз ты решила, что будем жить вместе, то будем жить? Не думала, что я такой же? Тесно нам вдвоём, походили, порадовали народ и хватит. Это я тебя выбрал. Поверил в то, что ты из себя представляешь что-то, а ты обыкновенная».

Сделала аборт.

Ощущение счастья пропало.

Просыпаться с улыбкой перестала.

Стала предпочитать не замечать красивое, доброе, интересное. Начала сравнивать себя с теми, кто неудачливее, страшнее, глупее. На их фоне она всё ещё выигрывала. Гордиться было нечем, но… Институт, правда, закончила.

Перестала выбирать выражения, когда излагала свои мысли. Перестала молчать, когда слушала то, что противоречило её мнению. Перестала оправдывать и понимать людей, стала обвинять их и укорять. Про саму себя думала: «Господи, какая дура я была. Вот она настоящая жизнь. Грязь, обман, ложь, предательство. Так и надо жить. Чего корчить из себя? Кому это надо? Что я столько лет кому пыталась доказать? Что мы сами авторы своей жизни и создатели своего счастья? Жить надо было тогда на необитаемый остров ехать… А так… То как белая ворона была, как картинка, на которую налюбоваться все не могли, а теперь своя для всех, понятная, простая. Да и правы родители, радость и в такой жизни есть. Вон, как посмотрю на многих, так волосы дыбом, а ничего живут же».

Родители, конечно, грустили по своей той дочке, лучистой и удивительно неземной, но теперь были спокойны за неё. Она выросла, повзрослела, набралась ума-разума и стала такая как все… Чего ещё можно желать?

Бывают такие люди, которым не надо ничего делать для того, чтобы нравится окружающим. Они просто, как-то ненавязчиво и без особых усилий для себя, покоряют всех и располагают к себе. Понятное дело, у кого-то и они могут изначально вызывать неприязнь, но это ненадолго. Это такая порода людей, – смотришь на них и не налюбуешься, слушаешь их и не наслушаешься. И кажется, что в их жизни всё так прекрасно и удивительно удачливо, что только они, избранные, заслуживают такой счастливой доли. Бывают такие люди… Останутся ли они такими на всю жизнь? «Жизнь – она не родители. Выживают те, кто твёрдо на ногах стоит, а не как ты, в облаках витают… Ну, да, ничего, время идёт… люди меняются… И главный вопрос в том, что выберет сам человек, в какую сторону захочет измениться, что сохранит в себе, приумножит, а от чего избавится».

Благими намерениями

«Никто не в силах избежать долины слёз,

но боль будет меньше,

если мы перестанем считать себя

главным героем собственной драмы»

Леонард Коэн

Она вкатила инвалидную коляску с сыном во двор. Остановила её у крыльца. Отработанными, чёткими движениями вытащила сына из кресла. Умудрилась каким-то образом расположить его у себя на руках и вошла в здание.

Их ждали.

Эти люди испытывали смущение и неловкость, глядя на них, но понимали, что ничем не могут им помочь. Особенно ей, – матери.

Нет, конечно, они, увидев, как она вкатывает коляску во двор, сразу выбежали на улицу, засуетились вокруг них, предложили внести кресло в здание, но она наотрез отказалась от их помощи. Зачем ей это?

Она чувствовала свою власть над ними, этими растерянными людьми, и испытывала гордость. Гордость от того, что привыкла бороться со всеми всегда и везде, доказывать, что сама, единолично, со всеми жизненными трудностями справлялась, справляется и будет справляться.

Сама!

Полненькая, приятная женщина с укором и вызовом в глазах. Очень невысокого роста. Сыну – 9 лет. У него – ДЦП. Форма ДЦП не сложная: интеллект сохранен; речевой аппарат развит достаточно; основное повреждение пришлось на верхнюю часть верхней и нижней конечностей левой стороны тела (гипертонус). Удивительным и радостным было то, что обе стопы были прямые, и он очень твёрдо и уверенно мог стоять на них.

Но…

Она не выпускала его с рук. Было чувство, что на физическом уровне мать уже не умела ходить одна, без него, своего сына. А сын был довольно рослый, с её рост. Как бы она не крепилась и не делала вид, что ей удобно, – неудобство испытывал сам мальчик.

Его ноги неловко свисали и постоянно ударялись о её колени, при каждом её шаге – руки соскальзывали с шеи матери. Она не справлялась с его весом. Её невысокий рост не позволял удобно расположить его у себя на руках. Так неуклюже и неловко они передвигались. От помощи, предложенной в очередной раз этими людьми (с её точки зрения ничего не испытавшими в жизни), она, конечно, как всегда отказалась. С чего ей менять свои привычки?

Сын иногда делал попытки попросить разрешения пойти самому, на что она ставила его на пол, и, не обращая внимания, что он с удовольствием и вполне даже очень ничего себе как делает уверенные довольно-таки шаги, через пару-тройку шагов хватала его на руки, приговаривая: «Хватит тебе, а то больно будет. Ножки вот как заболят, так узнаешь тогда, что делать будем?»

Дома он ползал. Попытки передвигаться на ногах, опиравшись на предметы мебели, использовать стул, в качестве опоры, также всегда пресекались. Озвучивание было всегда одним и тем же, с той разницей, что его не брали на руки, как на людях, а утверждая: «Забыл, что не можешь ходить? Хочешь, чтобы ножки заболели? Чем плохо тебе ползать? Смотри, как хорошо получается! И не больно!»

Она ограничила его во всём и в буквальном смысле привязала к себе.

У него не было своих привычек, своего мнения, права выбора.

А он часто мечтал, как он побежит с мальчишками во дворе наперегонки и обязательно прибежит первым.

Но мама не разрешала вставать на ноги, переживая, что ему будет больно, а он не знал, как можно научиться ходить и бегать, не встав на ноги.

Здесь, в этом здании, все были добрые и весёлые.

Никто не показывал на них пальцем, и особо пристально не таращился.

Какая-то тётенька (которая показывала им очередное учебное заведение, где он может учиться, познакомив его с ребятами, которые как-то сразу приняли его и начали делиться с ним, кто игрушками, кто конфетами, кто расспрашивать умеет ли он читать и писать, и какая книга у него любимая) после того, как они пришли в её кабинет, очень внимательно посмотрела на него своими необычно добрыми глазами, в которых не было ни жалости, ни страха с пустотой, как обычно у всех, а читалось именно внимание и желание сделать что-то для него, именно для него, спросила вдруг: «О чём ты больше всего мечтаешь? Что ты хочешь больше всего?»

Он не был готов.

Всегда и везде разговаривали с мамой. Вопросы задавали только ей. Отвечала только она.

Он посмотрел на маму. Мама хотела начать что-то говорить, но женщина мягко, по-доброму улыбаясь, остановила её и повторила свой вопрос мальчику.

Он набрался храбрости и не глядя уже на маму, чтобы не огорчать её, втянув голову в плечи, очень тихо вымолвил: «Хочу наперегонки бегать и первым быть». Женщина попросила повторить его это очень громко. Мамины руки обвили его посильнее. На первый раз у него сорвался голос, когда он попробовал побойчее сказать эту фразу, – руки мамы ещё крепче вцепились в него. Во второй раз он не просто громко, а озорно выкрикнул эти слова, рассмеялся и … почувствовал, как у мамы опустились руки. Не смотря на то, что рядом были пустые стулья, она всегда садила его на руки. Поэтому он физически ощутил, как в ней что-то изменилось.

Мама заплакала. «Вот видите, какой он фантазёр наивный. Думает, что он интересен кому-то, что с ним играть будут, что он когда-то бегать сможет, да он идти не может, куда бежать ты собрался, глупыш мой…»

– Вы позволяете ему ходить? Вашему сыну так неслыханно повезло! Иметь такую форму ДЦП для многих детей и родителей несбывшаяся мечта…

– Да куда он без меня?! Как Вы себе это представляете?!!!!

– Встань, пожалуйста, – попросила мальчика женщина. Она присела, протянула к нему руки и сказала: «Подойди, давай сам… смелее».

Он смотрел на маму. Мама молчала. Он видел, что она разгневана и недовольна, но он знал, что может пройти это расстояние, длиной в «два великана» (такие шаги ему показывал старший брат), он верил в это и чувствовал, что эта женщина тоже доверяет ему и знает, что он справится. У них как будто появился секрет, о котором раньше нельзя было рассказывать никому, тем более показывать. Со страхом он наступил на левую ступню, почувствовал твёрдый пол, наступил на правую ногу и снова… Медленно… Неуверенно… Левой… Правой… Женщина считала шаги. Их оказалось 9.

– Устал?

Он был просто счастлив…

Мама плакала…

Осознание горького факта, что твой ребенок тяжело болен, что это навсегда, невероятно болезненно и мучительно.

Синдром жертвы: «Моя жизнь закончена, радости не для меня. До конца моих дней мне придётся нести этот крест» – общая склонность к тому, чтобы «пострадать», демонстративность поведения; неумение разглядеть в ребёнке существо, способное приносить радость, достойное полноценной жизни и способное развиваться», – вот что страшнее самой болезни ребёнка. Плюс мания «отличия»: «Мы не такие, как все, у нас особая жизнь, особые обстоятельства» – эгоцентризм, компенсаторная реакция от подсознательного «мы хуже других» к противоположному «мы – особенные, т.е. лучше других». Такие настроения и привели эту мать к изоляции от общества, исключают для неё помощь и поддержку со стороны других людей.

А расплачивается за это и пожинает плоды – сын.

Никто из нас не застрахован в этой жизни ни от чего. Тем более от того, какой ребёнок появится в нашей семье. Будет ли он с ограниченными возможностями; будет ли он иметь особенности психофизического развития; будет ли он сохранен интеллектуально, но иметь проблемы в эмоциональной сфере и т.п.

Суть не в этом.

Перед любым больным ребёнком на протяжении всей жизни встает масса разнообразных проблем и препятствий, тем не менее, многим детям действительно удаётся получить образование и впоследствии самореализоваться. Именно родители в данном случае не просто затрачивают огромные душевные, материальные и временные силы/ресурсы, а справляются с этой трагедией, горем, не позволяют себе отвлекаться и обращать внимание на молву и пересуды, пророчества «доброжелателей», отчаяние и боль. Не раствориться в беде, вот главная задача всех членов такой семьи. Не стать её заложником самому и не сделать заложником ребёнка. Не выполнять за ребёнка то, с чем он сам в состоянии справиться! Научить жить ребёнка, учитывая свои особенности, адекватно реагировать на его болезнь и по максимуму адаптировать к социуму, к самостоятельной, на сколько это позволяют сохранные функции, жизни, использовать и испробовать все шансы и варианты, помощь окружающих вот то, что окупает все страдания и не оставляет нас в тупике с чувством безысходности, в полном отчаянии и один на один с недугом. Позволить ему быть живым. Разрешить себе быть живыми.

Беременная

Отношения с родителями перешли на формальный уровень с того дня, когда те узнали, что она беременная. Смирившись с тем фактом, что она не скажет им кто отец ребёнка, для чего ей этот ребёнок, как собирается растить его в одиночку, вынесли вердикт: «Помогать тебе, в таком случае, никто не будет. Как хочешь, – так и живи. Жалобы твои слушать не будем. Если настолько самостоятельная и взрослая, будь самостоятельной и взрослой. Выбор сделала. С нами посоветоваться не посчитала нужным, сейчас слышать не хочешь. И к моменту появления ребёнка сделай так, чтобы у тебя было отдельное жильё».

Не вопрос. Съехала из отчего дома не к моменту рождения ребёнка, а через пару недель после того разговора, подобрав на первое время оптимальный вариант. Далеко вперёд не заглядывала и ничего не планировала. Было страшно. Очень страшно и одиноко. Мысли крутились одни и те же: «Почему меня должны были насиловать? Почему я должна была случайно «залететь»? Господи, мы современные люди и полной дурой надо быть, чтобы случайно «залететь». Почему такой простой факт, что я решила родить для себя, вызывает изумление и негодование? Почему я должна докладывать всем, кто отец ребёнка? На что это повлияет? Что это изменит? Почему нельзя просто принять беременность дочери, подруги спокойно, как действительно мой выбор, как моё право, в конце концов? Ведь я никому не жалуюсь, ни у кого ничего не прошу… Я хочу этого ребёнка, рада тому, что забеременела. Почему мы должны с голоду умереть и носить обноски? Почему я должна будут возненавидеть его? Чем мой ребёнок может испортить мне всю жизнь?»

Ей был 21 год. Она окончила педагогический колледж и работала в детском саду, то есть женском коллективе. Эти чужие женщины, с которыми она только начала осваиваться и сближаться, порадовали её тем, что не интересовались кто отец ребёнка, не удивлялись, что она не хочет замуж, а приняла решение родить ребёнка для себя. Они рассуждали: «У каждого своё счастье. Сам должен жизнь свою строить. Как сердце велит. Приспичило тебе – рожай. Тем более, не жалуешься, не ноешь. Вон мы всю жизнь прооглядывались на кого-то, боялись всего и всех, то родителей, то слухов, то того, что замуж потом не возьмут или ребёнка в одиночку не поднимем и что? Понятно, другие законы раньше были. А сейчас смотрим на вас, молодых, и даже завидуем. Половина из нас точно замуж бы сразу не выскакивали, забеременев. Редко в таких браках, что супруги, что дети счастливы. Гнетёт всю жизнь эта мысль и давит, а что, если бы не забеременела?  Привычка берёт своё… Вцепились не ясно во что… Живём… Вон по сколько лет. Не плохо и не хорошо, нормально, как все, как принято. Что надо? Семья полная… А копни поглубже, так вон из всего коллектива две-три полные семьи на самом деле  счастливо живут, и дети счастливые. А остальные точно также живём, чем тебя пугают. И в нищете, и в подачках, и в ненависти, в ограничении… А у тебя хоть спокойствие и стабильность будет, и терпеть рядом с собой не надо никого. Ну, а нормального мужика встретишь, так его никаким количеством детей не испугаешь. У нас случай был, такая баба замечательная работала, а с мужиками – не везло. То алкаш, то игрок, то трутеньпопадался. Ой, а она работящая такая, чистюля, наварено, убрано всегда, сама как игрушечка, но не везёт! Так вот рожала от всех, говорит, при чём дети здесь. Так троих и родила, а мужики те бросали её, как она родит. И ничего! За несколько лет перед твоим трудоустройством к нам, уволилась, уехала к мужу, случайно познакомилась и вот…  Дождалась счастья! Попался- таки нормальный человек! Взял с тремя и не побрезговал. Живут – душа в душу… Ой, если вспоминать начнёшь… А сколько таких случаев, когда мужики своих родных детей и законных супруг бросают, а чужих детей таааак воспитывают, так с ними носятся! Да и вообще, ну, замужем мы, всю жизнь пропахали, а что своим детям дать смогли, ни жилья, ни образования достойного…  Так что, девка, не бойся! Не пропадёшь!»

Вот в таких противоречиях, потихоньку откладывая деньги и покупая необходимое для малышки (она была твёрдо уверена, что родится девочка) она и жила. Слушая, с одной стороны, пугающие истории подруг о жизни матерей-одиночек, их призывы, пока время есть сделать аборт, и, с другой стороны,  подбадривающие случаи из жизни женщин по месту работы. И те, и другие по-своему были правы. Никто из нас не знает к чему приведёт наш выбор… Нельзя просчитать, предугадать, предусмотреть всё на 100%. Нельзя… Ни выйдя официально замуж и родив ребёнка в браке, ни выбрав путь матери-одиночки.

А, ещё же родители! Её родители… Они оказались не такими суровыми и безразличными, какими хотели стать для своей вдруг неожиданно для них повзрослевшей и действительно самостоятельной дочери. Конечно, увещевали её прекратить выделываться и вернуться домой, но она смеялась, обнимала их, целовала и говорила, что всё равно бы так поступила. Началась новая жизнь. В ней должно быть всё иначе. И в-первую очередь она сама должна научиться жить отдельно от родителей. От их налаженного быта, активной помощи. Их жизни. Это её родной дом, но в нём их правила и их уклад жизни. Это правильно, так должно быть. Поэтому и у неё должен быть свой дом. У них с ребёнком должен быть свой дом.

В общем, жизнь налаживалась. Чем заметнее становился живот, тем больше вопросы переориентировались на то: «Сколько ещё осталось ходить? Всё купила? А знаешь, есть примета… Молоком грудным будешь вскармливать или не будешь груди портить? Мы тоже хотим завести ребёнка, но что-то боязно пока. А правда, чем больше срок беременности, тем ешь больше?» и т.п.

Чувство одиночества незаметно отодвинулось, растворилось. Она понимала, что даже если бы родители не пересмотрели своё отношение к её беременности, если бы подруги не стали теперь так активно наблюдать и вместе с ней проживать беременность, если бы она работала в коллективе не таком дружном и добром, то чувство одиночества всё равно отошло бы, отступило. Она не одинока и не может быть одинокой. В ней живёт ещё одна жизнь! Мало того, что она не может быть одинока теперь, она не может быть слабой, пассивной. От неё теперь зависит не только её собственная жизнь, а жизнь ещё одного человека. Пока очень маленького, крохотного, но человека!

В консультации ей было смешно, когда беременные жёны с мужьями вели себя так, будто их семья совершает героический подвиг. Гордо осматривая беременных женщин, пришедших на приём без мужа (в глазах этих пар читался укор и ужас таким вопиющим фактом вандализма к беременности жены и к своему будущему наследнику) уверенно и с нахрапом врывались они в пространство больничного коридора «мемориальным комплексом под названием: «Пример современного героизма! Наконец-то, именно их семья подарит нам самого лучшего ребёнка столетия!»». Мужья громко выясняли дополнительную информацию у врачей, жена делала вид, что беременность, это не нормальное состояние женщины в положении, а вид инвалидности, дающий ей преимущества и льготы перед всеми смертными. Она – МАТЬ! Человечество посмотри! Эта современная девушка, молодая заметьте девушка, такая вся раскрасавица и умница, не побоялась испортить своё совершенное тело беременностью. Это ли не чудо? Так благодарите её за это!

Корила себя за эти ассоциации и думала, что это от того, что у неё нет мужа, и она не знает, как это, когда восторгаются тем, что для любой женщины является естественным предназначением и главной функцией от природы. Кроме того, она была твёрдо убеждена и в том, что родив ребёнка, только от одного этого факта, ты не имеешь права называться матерью с большой буквы, кичиться им. Матерью ты сможешь считать себя только тогда, когда твой ребёнок вырастет достойным человеком. Так она считала… Понятно, что та женщина, которая выносила, родила, каким-то образом вырастив ребёнка – мать, но так пафосно и громогласно сотрясать воздух: «Пропустите, я мать! Вы что, не видите, – я будущая мать?!»… А в итоге… Откуда при наличии в стране таких героических матерей тогда такое количество несчастных детей? Как тогда потом такие мамочки, превращаются в тех, которые и вовсе больше и качественнее ухаживают за кошечками и собачками, вкладывают в них себя, а их ребёнок, живой настоящий человек остаётся в стороне… Как и те, которые сутками сидят в интернете и знают всё о детях далёких подруг и родственников, а не знают элементарного о собственном ребёнке…  Но она предпочитала не углубляться в эти мысли, гнала их от себя, списывала на издержки профессии и верила в то, что в их семье, пусть неполной, но семье, будет всё иначе.

Она была на девятом месяце. Новая жизнь, которая началась с возникновением в ней новой жизни, ей очень нравилась. Она была счастлива и ни дня не сожалела о том, что сделала этот выбор. Не ждала ничего ни от кого. Поборола страхи, преодолела сомнения. Знала, справится со всем… Справится, а иначе и быть не может!

Кто, кому дарит жизнь? Мы, рожая детей или наши дети, давая нам смысл жизни?.. На самом деле, это весьма и весьма спорный вопрос.

Мать никогда не бывает одинокой. Материнство изменяет. Изменяет сильно. И не только фигуру. Материнство помогает понять, что теперь ты не можешь себе позволить заниматься самоуничтожением. Проживать себя без заботы о себе, без поддержки себя, безотносительно себя.

И, да, родить ребёнка и стать матерью – совершенно не одно и то же. Ведь приобретя рояль, к примеру, ты вряд ли станешь утверждать, что отныне ты – пианист?

Проза жизни в том и состоит, что до тех пор, пока ты не родишь ребёнка, самонадеянно и опрометчиво заявлять то, что ты готова быть матерью.

Послесловие или выбор быть.

Так уж получилось, что все истории, с которыми я вас знакомлю, не вымышленные. Все случаи, рассказываемые мной, имели место быть. Другой вопрос, что чаще всего образы в них собирательные и ситуация рассматривается узко/однобоко, с точки зрения одного участника событий. Но для восприятия происходящего, с точки зрения именно этого человека, оправданно  такое изложение рассматриваемого эпизода. Эпизода, который изменил жизнь и изменил самого человека. Не всегда эти изменения положительные, но каждый приходит к своему счастью своей дорогой и так, как умеет. Кому-то достаточно малого количества проб и ошибок, и он приучается мыслить другими категориями, быть хозяином своей судьбы, кому-то необходимо большее количество трагических ошибок для того, чтобы осознать, что всё происходящее с нами дело наших рук и никак иначе. Мы сами всегда делаем выбор, каким бы он ни был. И мы сами должны уметь справляться с теми последствиями, которые происходят с нами в дальнейшем. За исключением редких случаев…

В заключении, я поделюсь с вами несколько иными историями.

Образы в них не собирательные и ситуации, в которых оказались их участники, вовсе не были ими выбраны. Они были предрешены. Возможности изменить их не было, и не будет никогда. Так получилось. По воле других. Тех, кто мог поступить иначе, но поступили так, как сочли нужным, сделали свой выбор. Выбор, за который ответственность несут другие. Их дети…

Истории эти посвящаю тем взрослым, кому кажется, что счастья в жизни нет, что все мы заложники обстоятельств, что от нас мало что зависит в этой жизни и что в-принципе, радоваться жизни непростительно глупо и странно.

П., 11 лет. Первое, на что обращаешь внимание, при знакомстве с этим мальчишкой, его лучистые озорные зелёные глаза и всегда довольное выражение лица. Он очень подвижный, энергичный. Там, где он, всегда весело и интересно. Смешливый сам, любит поднять настроение другим. Чем он отличается от тех, других? Его родители алкоголики и П. родился с физическим недостатком. Правая рука у него сформирована только до половины предплечья. По сути, это однорукий ребёнок. Больше изъянов нет. Интеллект сохранен, эмоционально-волевая сфера развита. Он умеет стирать, зашивать вещи, варить супчики и каши, кататься на велосипеде. Он самостоятельно меняет постельное бельё, завязывает шнурки и много чего делает самостоятельно. Ему никогда в голову не придёт просить помощи ни у кого, ни о чём. «Сам», – ключевое слово в его лексиконе. «Если что-то не умею, – научусь, приспособлюсь. Не переживайте за меня, всё хорошо. Мне надо быть сильным и много уметь. У меня младшая сестрёнка есть. Если я не смогу быть ей настоящим старшим братом, она пропадёт». Все заботы о сестре на нём. С момента рождения. Родители как пили, так и пьют. Девочка родилась без физических недостатков, но с интеллектуальной недостаточностью. Кто с этим справляется? П., старший брат. Он знает, если он её не перепеленал бы, не накормил, так и лежала бы она кричащая и мокрая, никому не нужная. Разница в возрасте у них – 7 лет. Сестрёнка, как одно целое от своего брата, без которого никуда, без которого не слушается никого, не может минуту находиться, но при этом избалованная девчонка, привыкшая, что всё сделает брат. Сделает за себя и за неё, сделает за родителей. На вопрос: «П., бывает так, что ты устаёшь или тебе грустно становится?», – он отвечает: «Нет, что Вы. Посмотрите, как мне повезло, хоть какие, но у меня есть родители, сестрёнка вон какая. Я их очень люблю. Мне их очень жалко и совсем не трудно быть сильным для них. А то, что у меня руки нет. Так я не обращаю внимание. Я родился такой, поэтому мне нормально. Я не знаю, как это, две руки. И устаю не очень. Мне приятно всё делать для своей семьи, да и для других. Мне очень страшно, если бы я один жил, тогда бы мне было грустно. Тогда не знаю, каким бы я был». Его не удивляет, когда здоровые сверстники просят сделать за них что-нибудь, он всем готов прийти на выручку, подарить свою заботу и внимание, улыбку, поддержать, помочь. Безусловное принятие себя и наполненное любовью и состраданием ко всему живому его детское сердечко интуитивно научилось жить полноценной жизнью в этом мире. Жить счастливо и дарить частичку своего тепла и счастья окружающим.

В., 12 лет. У его матери сифилис. В. родился с деформацией нижних конечностей. Голени уплощены. Ему тяжело быстро передвигаться, ходить на большие расстояния, походка неуклюжая. В. похож на умудрённого и прожившего долгую жизнь старца. Неспешный, рассудительный, он живёт будто в другом измерении. В детстве мечтал быть футболистом, потом просто о том, что хоть бы поиграть в футбол… Потом принял себя таким, как есть и научился с этим жить. «Что толку мне фантазировать о том, чего не дано? Так получилось у мамы, но она не виновата. Вряд ли она хотела такого своему сыну. Отказалась от меня, что ж… Её можно понять. И с обычными детьми хлопот сколько, а она не знала же, что у меня только на ноги последствия будут, наверное, думала, ещё и дебил. Но, здесь мне повезло, с головой у меня полный порядок. Чего мне горевать и обвинять кого-то, себя жалеть. Какой родился, такой и живу». В. много читает, увлекается математикой. Для сверстников он как очаг спокойствия и благоразумия. В непростых ситуациях и эмоционально сложных состояниях они любят слушать его здравые размышления о том, как он видит всё происходящее со своей точки зрения, и зачастую пользуются его советами. «Если в себе замыкаться и быть обиженным, то и жить некогда будет, а жизнь, – она вон какая интересная. Мне ещё столько прочитать надо, сделать… И может быть, когда-нибудь решусь маму найти, только не знаю зачем. Вот на этот вопрос не могу сам ответ найти…»

И., 16 лет. Её мама – проститутка. Лет с 8-9 таким словом стали называть и девочку. Она плакала, убегала от всех, пряталась. Не понимала за что они с ней так. И взрослые и дети: «Вон, видишь, пошла… красавица. Скоро подрастёт по стопам матери пойдёт. Видали мы таких. Яблоня от яблони…» И. действительно красивая, видная, заметная. Лет с 11 старшие мальчишки начали предлагать ей это: «Какая тебе разница, когда этим промышлять начнёшь, у мамаши спроси, пусть научит, пора и тебе начинать деньги зарабатывать». И. была закомплексованная, запуганная… Была до 13 лет. Как она справилась с ситуацией? Устала слушать всех и устала бояться, устала быть виноватой в том, чего она не делала. Сначала мысли направились в сторону размышлений о суициде. Потом разозлилась: «Почему я должна лишать себя жизни, отвечать за то, что мамка такая? Почему я должна жить не так, как хочу, а бояться всех, что они меня осуждают не известно за что и пророчат мне грязь всякую? Почему я должна оправдывать их ожидания и быть не собой, а кого они хотят видеть во мне? Я – другая». Поняла, что если сама не исправит ситуацию, то никто её не исправит. Научилась давать отпор. Научилась не прятаться. Научилась не быть незаметной. Воплотила в жизнь мечту – начала заниматься спортивными танцами. Теперь никому в голову не приходит сравнивать её с матерью: «Надо же у такой … такая дочь, кто бы подумать мог!»

Это их выбор. Выбор, благодаря которому они не наблюдатели собственной жизни, а её творцы, активные участники, благодаря которой все окружающие вынуждены признать факт, что они не такие, как все… не такие как их родители. Эти дети борцы и заслуживают уважения. Вынужденно оказавшись в условиях не успешности, они смогли принять себя и понять, что обозлившись, обидевшись, изолировавшись, если они и навредят кому, обездолят, то только сами себя. Им некогда терзаться, стенать, жаловаться, они не имеют на это право и времени. Они дали себе одно право, право на полноценную жизнь. Они сделали свой выбор.

За свой длительный опыт работы с детьми, таких ребят, как вышеописанные персонажи, было не три человека, конечно. Больше, гораздо больше. Все, кто хотел измениться, научиться жить не так, как им было уготовано обществом,  те, кто принимали помощь и работали над собой – все достигли всего, чего хотели и живут полноценными жизнями. А я, в свою очередь, училась и продолжаю учиться у каждого ребёнка или взрослого клиента тому, как необыкновенно и мудро жизнь преподносит нам уроки, не изучив которые не было бы нас сегодняшних, не было бы нас таких, какие мы есть. Все мы даём друг другу удивительный опыт проживания различных ситуаций, историй, которые делают нас сильнее и позволяют практически осознать относительность всего происходящего с нами, выбирать тех, на кого надо равняться, благодаря кому и чему мы находим и раскрываем, познаём себя.

Аксиома: падать – часть жизни, подниматься на ноги – её проживание, быть живым – это подарок, а быть счастливым – это личный выбор.

P.S.  Дописывая эти истории, вспомнилась пожилая женщина, у которой была парализована нижняя часть тела. С ней я познакомилась во время очередных выборов. Как известно, люди, по состоянию здоровья не могущие посетить избирательный участок вызывают комиссию на дом. Для этой одинокой женщины выборы – событие, праздник. Она всегда особенно тщательно мыла полы, одевалась в нарядную одежду и переживала только о том, что не может встретить нас у порога. Передвигалась она ползком. Убирала квартиру ползком. Нет, социальный работник был у неё, очень добросовестная женщина, хорошая помощница, но хозяйка просто не позволяла выполнять за неё ту работу, с которой она могла справиться сама. В том числе, – уборка квартиры и стирка белья. И это восхищало, и поражало все годы работы на участке. Пожилые люди, бабушки, не смотря на свои недуги, которые делают их практически нетрудоспособными и ограничивают физически, не жалуются, не просят, никого ни в чём не винят. В их квартирах всегда чисто (особенно бросались в глаза накрахмаленные салфетки). Они всегда доброжелательны, приветливы, радуются каждому новому дню. Они не ищут причины, которые не позволяют им сделать что-либо, не выполнить что-то, не ссылаются на возраст и трудности, ввиду состояния здоровья, а просто берут и делают всё, что им под силу. Они находят причины для того, чтобы действовать. Повод, чтобы продолжать быть. Быть живым. Они твёрдо знают, чтобы жить, надо действовать: ведь если не живёшь – то всего лишь умираешь. Они выбрали жизнь. Достойную жизнь.

Оглавление

Чужая сказка

Цена дружбы

Уйти, чтобы остаться

Свой чужой ребёнок

Сбежать от себя

Пропасть

Попутчица

Помидоры, тараканы и другое…

Про тараканов

Порядок

О пользе и вреде философии для жизни

О главном и второстепенном

Нелюбовь

Не там и не с теми

Мнимое счастье

Маленькая история о большом чуде

Любовь в большом городе

Курение в наследство

Кому мстим?

История про успех

История одного одиночества

Жертвоприношение

Жена

Дорога в никуда?

В сети

В плену у счастья

В активном поиске

Бывают такие люди…

Благими намерениями

Беременная

Послесловие или выбор быть.