Чудеса случаются [Леся Лукиных] (fb2) читать онлайн

Леся Лукиных Чудеса случаются

Сказка 1. Кит по имени Тим

Скамейка была старая, без спинки, с остатками облупившейся желтой краски. Но зато она стояла на самом краю мира, под открытым небом, полным звезд и чужих галактик. В особо ясные дни, в такие, когда воздух звенит, как хрустальный бокал на Новый год, видно далекие планеты, летящие сквозь океан Вселенной. Замечательная была скамейка. Тая приходила посидеть на ней, когда дома становилось совсем одиноко. Тут, на самом краю мира, девочка следила за падающими звездами, за взлетающими самолетами, за уходящей далеко-далеко туда, где ничего не видно, дорогой в чужие миры и пространства. Иногда Тая слышала, как поют свои песни могучие серебряные киты, плывущие от планеты к планете через весь космос. Серебряные киты плохо видят, они ориентируются в пространстве с помощью звуков и слышат друг друга только на определенной частоте. Говорят, во Вселенной живет серебряный кит, поющий на частоте, на которой его никто не слышит. И даже если он будет проплывать совсем рядом с другими китами, они не заметят его, а он не увидит их. Этот кит очень одинок, прямо как Тая.

Конечно, у Таи есть мама, папа и младший брат Антошка, но… Папе все время некогда, он много работает, а когда не работает – спит или в магазин ходит, или за компьютером сидит. Мама устает с братом и часто сердится на Таю: собаку завести нельзя, кошку – нельзя, не шмыгай, не прыгай, не играй с мячом, а то брата разбудишь! Не смотри много телевизор – зрение испортится, ешь кашу каждый день, а конфеты только по праздникам! А какая может быть счастливая жизнь без конфет?! Каждый раз, когда Тая пытается объяснить это маме, та сердится еще сильнее. Мама говорит, что она не высыпается, потому что Антошка по ночам плачет, а Тая ей совсем не помогает да еще и не слушается. А как тут поможешь, если ты сама еще маленькая и не знаешь, что делают с малышами?

Антошка славный. Тая его любит больше всех на свете. У него смешные пухлые щеки, огромные карие глаза и улыбчивый беззубый ротик. Брат обожает смеяться и всегда радуется Тае, тянет к ней ручки. Тая гладит маленькую голову брата, целует его в лобик и тихонечко рассказывает, что нового она увидела, сидя на своей скамейке. Антошка внимательно слушает, и Тая уверена, что брат ее понимает. Но пока малыш еще не умеет разговаривать и ходить, поэтому дружить с ним сложно. Вот почему дома девочке часто бывает одиноко. Ее никто не слушает!

А Тая столько всего хотела бы спросить и рассказать! Девочка любит думать о сложных вещах, например, откуда берется ветер, или, как рождается внутри, где-то в животе, нежность к брату? Где спит солнце и есть ли у него подушка? Как зовут зайку, который живет на Луне? Еще Тая часто думает про серебряного кита, про того, который одинок. Как он там, в глубине космического океана, в темноте совсем один? Никто не поет ему колыбельную и не гладит по китовьему пузу. Никто не делится последней конфетой и не приносит молоко с медом, когда он болеет. Тае грустно от таких мыслей, ведь никто не должен быть один, это плохо и неправильно. Вот когда Тая вырастет, она непременно отправится в научную экс-пе-ди-цию и найдет кита, а потом они вместе отыщут его семью!

Тая любит придумывать новые слова, которые кажутся девочке более правильными или интересными. Она всегда говорит не второй, а дватый, потому что есть слово два, а не слово вто. А ларечек, куда они с папой ходят покупать фрукты, каждый ноябрь Тая называет хурмовником, потому что именно в ноябре в ларьке появляется спелая рыжая хурма. Тая вместо «спать» говорит «сурчить», она стала так говорить после того, как мама сказала, что Тая спит, как сурок. А сурки сурчат!

Вот только в детском саду воспитательница Валентина Ивановна убеждает Таю:

– Таисия, детка, учись говорить грамотно! Ты уже взрослая, хватит дурачиться!

Тая только молчит в ответ. Что тут скажешь? Вот бы на время стать волшебницей, тогда бы Тая запретила детский сад. Насовсем. А еще запретила бы называть себя взрослой! Ну, и суп молочный с пенками на обед тоже оказался бы под запретом на веки вечные!

Именно с холодного молочного супа с пенками все и началось.

– Тая, ешь! – сердилась Валентина Ивановна. – Смотри, все детки поели и уже играют. Что еще за капризы?

– Это не капризы, – вздохнула девочка. – Это естественная реакция! Суп склизкий, и у меня от пенки живот ворчит.

– Тая, я все расскажу твоей маме! Маленькие дети должны кушать в обед! Ты хочешь маму расстроить?

Тая не хочет никого расстраивать, но и суп ей тоже не хочется. Странные эти взрослые, когда им надо, чтобы Тая слова не говорила, они называют ее взрослой, а когда надо суп доедать – маленькой. И где логика?!

До вечера Тая просидела одна: не ела, спать отказалась и играть не пошла, обиделась. А вечером маме рассказали и про суп, и про капризы. Что дома было! Таю ругали сильно-сильно, самое обидное – непонятно, за что! Тая молчала, только слезинки текли по щекам. Как же так, неужели мама в детстве любила молочный суп и пенки?! А вдруг… мама никогда не была маленькой?! Вот ужас-то!

Таю наказали. Целый месяц нельзя смотреть мультики! От такой несправедливости слезы бежали по щекам только сильнее, а нос распух и стал похож на помидор. Тая пошла к Антошке жаловаться, он гулькал в ответ, жалел, наверное.

– Никто меня не любит, Антошка, – сказала Тая. – Уйду я из дома. Маме я не нужна, папе не нужна, а ты еще маленький. Вот когда вырастешь, я за вернусь и спасу тебя от детского сада!

Обула девочка желтые туфельки, надела желтый сарафанчик, взяла с собой любимого плюшевого мишку и пошла посидеть на свою скамейку. А там… Дорога, уходящая далеко-далеко, приблизилась к краю земли настолько, что до нее можно допрыгнуть. Тая и допрыгнула. Страшно было, вдруг не удержится она на дороге из звездной пыли. Но Тая легонькая, вся из улыбок и добрых мыслей, и дорога выдержала! Шаг, другой шаг, и девочка вприпрыжку бежит среди звезд и туманностей и машет им рукой, а они светятся и подмигивают, как огонечки гирлянды на елке. Весело стало Тае: впереди приключения, в руке мишка, что еще надо?

– Мишка, вот бы нам планеты другие увидеть, да? Интересно, кто на них живет?

Тая разговаривала с плюшевым другом, а услышала ее дорога и повернула так, что Тая оказалась у самого края незнакомой планеты. А на ней вечер, мохнатые сугробы, елочки и мишка в сугробе белый сидит, только глаза и нос поблескивают.

– Привет, – помахала рукой медвежонку Тая.

– Привет, – удивился мишка. – А ты кто?

– Я Тая, а тебя как зовут?

– Малыш я. А ты как тут оказалась?

– Я по дороге пришла, вооон оттуда, с планеты Земля. Я из дома ушла, меня там молочный суп с пенками есть заставляют.

– Фу, не люблю пенки, от них живот ворчит. А что ты теперь будешь делать?

– Я… – задумалась девочка.

И тут ей пришла в голову чудесная мысль!

– Я серебряного кита найду, которого не слышит никто, и помогу ему домой вернуться!

– Ух, ты! – восхитился Малыш. – Здорово!

– А ты что тут делаешь, Малыш?

– Я смотрю, – сказал Малыш и сильно покраснел.

– Куда смотришь? – не поняла Тая.

– Не куда, а на кого!

– На кого?

– На нее, – и медвежонок махнул лапкой в небо. – Смотрю на нее и думаю о ней с нежностью, сегодня и всегда. Она самый прекрасный медведь во всей Вселенной!

Сначала Тая не поняла, что видит Малыш в темном вечернем небе, но потом…

– Это же созвездие Малой медведицы!

– Да! Я верю, что однажды она спуститься ко мне с неба, и мы сможем вместе играть и кататься с ледяных горок! Я ее очень жду! Как думаешь, она смотрит на меня?

– Конечно смотрит! И я точно знаю, когда кого-то сильно ждешь, он обязательно приходит!

– Это хорошо, – улыбнулся медвежонок.

– До свидания, Малыш! Мне пора искать моего кита! Не знаешь, в какую мне сторону?

– Я не знаю, а вот сурок Филипп наверняка знает, загляни к нему на планету, его нора как раз на краю, он поможет! Планета Филиппа будет справа от туманности, похожей на ракушку.

Планета сурка по имени Филипп оказалась удивительной. Издалека она походила по форме на большую грушу. А вместо черенка у этой груши было огромное дерево с корявыми узловатыми ветками, на которых вместо листьев росли печенюшки и прянички, а еще кружечки с цветочками и пузатые заварные чайнички. А под деревом сидел за круглым столом сурок и пил чай.

– Здравствуйте, вы Филипп? – подошла к нему Тая.

– Филипп, а что? – спросил сурок и сладко зевнул.

– Меня зовут Таисия. Мне сказали, что вы знаете, где живет одинокий серебряный кит. Подскажете, в какую мне сторону?

– Подскажу, но сначала ты попьешь со мной чай с печенюшками и расскажешь что-нибудь, а то скучно у меня здесь, даже поговорить не с кем. Тебе какую кружку сорвать с розочками или с ромашками?

– С ромашками. И пряничек с белой глазурью, пожалуйста!

– Ну, Таисия, спроси у меня что-нибудь! Я все на свете знаю!

– Ух, ты! Ура! Скажите, откуда берется ветер? А зайку на Луне, как зовут? А у солнышка какого цвета подушка? Почему конфеты всегда кончаются быстро?

–Тааак. Ветер появляется от того, что на всех планетах цветут одуванчики. Они рано или поздно покрываются пушинками, а небо любит сдувать эти пушинки, оно надувает щеки и делает так: «Фуууух!». И появляется ветер. Лунного зайку зовут Артемий. Он печет потрясающие пироги с вишнями и угощает ими своих друзей. У солнышка подушка белого цвета, потому что это облако. А конфеты всегда кончаются быстро потому, что ты их быстро ешь.

– Вот это да! Дядечка Филипп, а можно я к вам буду в гости приходить и вопросы задавать?

– Ну, конечно! Конечно, приходи! Буду очень-очень рад! Вот держи печеньку, она со сгущенкой.

– Ой, а еще одно? Скажите вы спите или сурчите?

– Сплю естественно!

– Жаль, мне казалось, что сурки должны сурчить.

– Нееет, это слово мне не нравится, я букву «р» не выговариваю.

– Тогда ладно. А про кита мне расскажете?

– Я слышал, твой кит живет где-то на самом краю Вселенной. Иди по дороге из звездной пыли, она всегда приводит тех, кто ищет к тем, кого ищут.

– Спасибо, дяденька Филипп! Я пойду. Чай у вас замечательный!

– Пожалуйста, заходи ко мне почаще, Таисия!

– Обязательно! Спокойной ночи, дяденька Филипп!

– До свидания, Тая!

Дорога была прозрачная и извилистая. Шагать по ней легко, она как будто пружинила под ногами. И привела дорога Таю к окраине новой планеты. А там жираф в синем шарфике ссорился с маленьким рыжим котом.

– Это ты во всем виноват! – ворчал кот. – Не уроню, не уроню! Надо было меня между рожек сажать и фонарь мне в лапы давать, а не самому его удерживать! Ты же снова простыл и чихаешь, вот фонарь и не удержался! Такой большой и такой глупый!

– Мотя, я не глупый, я болею…

– Ты всегда болеешь, у тебя горло не проходит, еле-еле уговорил шарф носить, а под носом уже сосулька! Когда ты начнешь молоко с медом и маслом пить? Когда я тебя спрашиваю?!

– Но я его не люблю! Оно же теплое и с маслом. Невкусно.

– Гришка, оно и не должно быть вкусным! Оно должно тебя вылечить! Говорю же, такой большой и такой глупый!

– Эй, вы зачем ссоритесь? – окликнула их Тая.

– Ой, – удивились жираф и кот. – Ты откуда здесь?

– Я мимо шла, услышала, что вы ссоритесь, и подошла помирить. Я Тая.

– Мы, Тая, не ссоримся, – вздохнул жираф. – Меня Гриша зовут, я Маяк Вселенной, а он, – Гриша кивнул на кота, – Матвей, я зову его Мотя, Смотритель Маяка.

– Как это ты маяк? У маяков должен быть фонарь! Свет фонаря на маяке указывает путникам дорогу во тьме… А у вас нет фонаря… – растерялась Тая.

– Именно, – вздохнул Матвей. – Гришка опять простыл. То есть он всегда простывает, а лечиться не хочет. У нас планета, куда прилетают зимовать ветры, на тот период, пока одуванчики в их краях не цветут, поэтому из-за ветров здесь постоянный сквозняк, а Гришка постоянно болеет. Так вот, был фонарь, Гриша обычно его между рожек на голове держит, жираф высокий, и свет фонаря видно далеко-далеко, а тут простуда с насморком, Гришка чихнул сильно, фонарь выскользнул, упал и разбился, а завтра вечером к нам ветры Южных морей должны прилететь, как они теперь нас найдут? А еще Гришка болеет, а я волнуюсь за него. И фонарь разбился, что делать, прямо не знаю. И это уже не первый раз!

– И я не знаю, – сказал Гриша и громко чихнул.

– А я знаю, как вам помочь! – улыбнулась Тая. – Это просто! Варенье у вас есть в стеклянной банке?

– Есть, – кивнул Мотя. – Малиновое!

– Малиновое как раз подойдет! Сделаем Грише чай с вареньем! Это хорошо при простуде помогает, мне бабушка говорила, что малиновое варенье лечит насморк, горло и плохое настроение, а бабушки никогда не ошибаются! Все, что останется, перельете куда-нибудь, банку помоете, а потом ты Матвейка будешь ее нести, а Гришка соберет в банку звезды, он высокий, дотянется. Наберете полную банку, и получится фонарь, ведь звезды сияют ярче всего на свете!

– И, правда! – обрадовались Мотя с Гришкой. – Как здорово ты придумала!

– Тая, а Гриша точно выздоровеет от чая с малиной? – спросил Матвей. – Он мой самый лучший на свете друг, не хочу, чтобы он болел.

– Поправится,вот увидишь! Но важно, чтобы чай ему именно ты заварил. Забота лучшего друга – помогает больше любого варенья!

– Спасиб, Тая, ты нас так выручила! Пойдешь с нами звезды собирать?

– Нет, мне пора идти дальше, я ищу одинокого серебряного кита. Посветите мне на обратном пути?

– Непременно, – пообещал Гришка и снова громко чихнул.

– Пока, Мотя, не грусти! Пока, Гриша, выздоравливай поскорее!

Долго-долго шла Тая, крепко сжимая в руке плюшевую лапку любимого медвежонка. Все дальше и дальше уводила ее дорога. Девочка искала своего кита повсюду, но нигде его не было. Все темнее и печальнее становилось вокруг. И когда печаль в девочке превысила допустимый уровень нетерпимости, Тая тихонько начала напевать песенку Странствий. Ее Тае пел дядя Данил, мамин брат, самый добрый и смелый человек на свете! Он штурман на кораблях дальнего плаванья, и говорил Тае, что когда в пути становится грустно, надо петь эту песенку, мир сразу же немного добреет.

Тая и запела:

я иду. неуютна дорога,

неужели прошу так много?

чтоб варенье в банке, чудеса с изнанки

и ромашки в июле цвели.

чтобы солнце близко, облака так низко

и лениво-лениво у самой земли.

чтобы рядом кто-то самый-самый нежный

повторял мне часто: я тебя люблю.

и тогда нестрашно знать, что неизбежно

приведет дорога прямо к февралю.

ведь варенье в банке, чудеса с изнанки

и ромашки прямо под окном цветут.

и часы на кухне, тихо, безмятежно

в доме, где мне рады, каждый миг идут.

И вдруг где-то совсем близко Тая услышала, как поет ей в ответ серебряный кит. Громко, громче, чем поют серебряные киты обычно. Тая поняла, что кит сам ее нашел. Он услышал Таино пение и приплыл на голос.

Кит оказался огромный, больше, чем дом или даже пять домов. Его серебристая кожа слабо светилась и была прозрачной, а внутри Тая увидела на месте, где должно быть сердце, золотистую рыбку с ажурным хвостом. Рыбка смотрела на девочку внимательно и настороженно, одно неверное движение – махнет хвостиком и исчезнет. Тая осторожно протянула руку, а кит доверчиво, наклонил к ней свою голову. На ощупь его кожа была нежной, как щека Антошки.

– Здравствуй, Кит! Вот я тебя и нашла. Давай, я отведу тебя к твоей семье. Если ты меня слышишь и понимаешь, кивни?

Кит кивнул.

– Кит, а у тебя есть имя?

Кит помотал головой.

– Тогда я буду тебя называть Тим, можно?

Кит кивнул, и Тае показалось, что улыбнулся, наверное, ему понравилось имя.

– Пойдем?

В ответ кит по имени Тим аккуратно развернулся и подставил Тае плавник, приглашая забраться к нему на спину. Со спины Тая увидела все планеты, мимо которых она шла, дорогу, туманность в форме ракушки и… И серебряных китов! Киты медленно шевелили огромными хвостами и тихо пели!

– Тим, смотри, там твоя семья! Плыви направо! Быстрее!

И они поплыли так быстро, что у Таи дыхание перехватывало!

– Киты, киты! – звала девочка. – Смотрите! Тут ваш брат! Он так долго был один, подождите!

Серебряные киты замерли и повернулись на звук Таиного голоса. Но когда Тим и Тая подплыли совсем близко, и киты рассмотрели Тима, они замотали головами, зашумели грозно и стали отталкивать носами Тима от себя. Киты его не приняли! Они развернулись и поплыли прочь! Ни один не остался.

Тим растерянно замер, а потом… Потом из его глаз медленно потекли огромные серебристые слезы. Слезы, сорвавшись с ресниц Тима, повисали в воздухе и резко взмывали вверх, высоко в небе замирали на мгновенье и начинали сиять. Сначала слабо, а потом все ярче и ярче! Так Тая узнала, что такое на самом деле звезды – это слезы серебряных китов!

– Тим, не плачь! Не плачь, мой маленький! Я тебя больше никогда не оставлю. Плывем ко мне домой. Я по маме соскучилась, она хоть и сердится иногда, но она моя самая любимая мама на свете, она тебя тоже полюбит. Обязательно! Хочешь быть моим лучшим другом?

Тим кивнул.

– А ты печенье и пряники любишь?

Тим снова кивнул.

– Вот и славно, буду тебя ими кормить!

И они поплыли обратно. Мимо Моти с выздоровевшим Гришкой, у которого между рожками сияла банка со звездами, мимо норки сурка Филиппа, мимо Малыша, катающегося с горки наперегонки с Малой медведицей. Все махали Тае и смеялись от радости, кроме Филиппа, который сурчил, то есть спал.

А на самом краю земли все еще стояла старая скамейка без спинки с облупившейся краской. А на скамейке сидела Таина мама и плакала.

– Мама, мама! – закричала Тая.

Девочка быстро скатилась по спине Тима на землю.

– Тим, подожди чуть-чуть, ладно? – попросила Тая.

– Я вернулась, мамочка! Я так по тебе соскучилась! Прости меня, пожалуйста, я больше никогда тебя не брошу!

– Девочка моя! Самая любимая моя девочка! Как же я испугалась, что ты не вернешься!

Мама обняла Таю крепко-крепко.

– Мама, как ты меня нашла?

– Я тоже, когда была маленькая, приходила сюда и смотрела на звезды! И не любила суп с пенками, и убегала из дома, и гуляла по дороге из звездной пыли. Но я выросла и больше не состою из одних улыбок и доброты, поэтому дорога меня не удержит.

– А со мной так тоже будет?

– Никогда, ты же у меня самая милая девочка на свете, ты всегда будешь легонькой, как перышко. Тая, я обещаю, никогда больше не сердиться на тебя по пустякам! Ты мне веришь?

– Верю, мамочка! А я обещаю не капризничать часто и не убегать без предупреждения. А еще… Можно мне завести рыбку?

– Ну, конечно, можно! Хоть целый аквариум!

– Любую, какую я захочу?

– Любую, какую захочешь!

– Даешь слово?

– Даю слово.

– Тогда я хочу его!

Тая взяла маму за руку и подвела к краю земли, из-за которого осторожно выглядывал серебряный кит.

– Мама, это мой кит по имени Тим. Я буду его сама кормить и ухаживать за ним! У него нет семьи, давай мы его усыновим, пожалуйста!

– Хорошо, – растерянно согласилась мама. – Давай усыновим. Но где он будет жить? И чем его кормят?

– Жить он будет на площадке за домом, а кормить его можно печеньем и пряниками!

– Где же взять столько сладостей?!

– Я знаю, где! Мама, поплыли домой, я по папе с Антошкой соскучилась! Тим нас довезет!

Тая и мама поплыли домой к Антошке и папе на спине у кита Тима. Тая сразу уснула, прижавшись к родному маминому боку, а мама ласково гладила Тима по спине и улыбалась.

Сказка 2. Звёзды для маяка

На пересечении дорог, по которым странствуют ветры во Вселенной, есть планета, на первый взгляд ничем не примечательная, маленькая, покрытая мягкой зеленой травой и мелкими желтыми цветами. На планете много лет стоит башня из красного кирпича с белой крышей и винтовой лестницей от самой земли до флюгера. В башне живет жираф Гришка. Его пятнистая шерсть, аккуратные рожки и смешной фиолетовый язык видел каждый ветер, пролетающий мимо, потому что Гришка не обычный жираф – он маяк, да-да, самый настоящий маяк Вселенной. У него самая длинная шея на свете, и он очень высокий. Вечером, когда небо становится глубокого синего цвета, и на Млечный путь выходит размять лапы Большая Медведица, Гришка берет большущий фонарь, внутри которого живут сияющие звезды, поднимается на крышу своего дома и садится на самый край, свесив лапы. Он ставит фонарь между рожек и освещает все Дороги в Пространстве, указывая путь тем, кто мог заблудиться в темноте.

Быть маяком непросто. Все знают и любят тебя, но редко кто останавливается поболтать, а уж тем более заходит на чай. А чай Гришка, надо сказать, любит сильно. Особенно с мармеладками в шоколаде или со сгущенкой. Каждое утро жираф насыпает в заварной чайничек душистые чайные листья, заливает кипятком, ждет немного, глядя, как поднимается из-за края планеты сонное улыбчивое солнце, и с удовольствием подолгу пьет густой коричневый чай.

Еще Гришка любит слушать сказки, записанные на пластинки, особенно долгими ночами, когда сильно хочется спать или становится невыносимо одиноко и печально – сказки спасают, заставляя представлять другие миры, где все герои в конце концов становятся счастливыми. И Гришка в глубине души начинает верить, что однажды придет самый Лучший Друг в целом мире и останется жить вместе с ним. Они вместе будут есть сгущенку, смотреть, как гоняется Малая Медведица за Гончими Псами и рассказывать друг другу удивительные истории.

И вот в одно пасмурное ветреное утро в конце сентября на крыльце дома Гришка обнаружил кота. Кот сидел и жевал Гришкины запасы овсяного печенья, причем делал он это весьма своеобразно. Кот обгрызал каждую печеньку по краю, там, где она была особенно хрустящей и вкусной, а остальное убирал обратно в пакет.

– Привет, – сказал кот Гришке. – Хочешь печеньку?

Гришка жутко рассердился. Но он был вежливый жираф, поэтому не подал вида.

– Вообще-то это МОЁ печенье, но если оно тебе нравится, угощайся на здоровье!

– Да? Спасибо. А что еще вкусного у тебя есть? – флегматично спросил кот. – Я сметану люблю. И сгущенку. Знаешь, я решил, что мне тут нравится. Я остаюсь у тебя жить. Как твое имя?

В конец растерявшийся жираф тихо ответил:

– Гриша. А твое?

– Я просто Кот.

И просто Кот остался жить на планете. Первым делом он навел в Гришкином доме благолепие: вымел весь мусор, оставшийся еще от Гришкиного дедушки, отмыл до блеска все сковородки, заставил все полочки в шкафу на кухне банками с малиновым вареньем на случай зимы и простуды. Потом Кот выселил из комода Гришкины инструменты, которыми Жираф подкручивал телескоп или велосипед, в зависимости от времени года, и заселил туда свои махровые носки, книжки и какие-то непонятные мелочи. Кот прикрутил к велосипеду корзинку, пристроил в нее мягкую подушку, заявив, что теперь они вместе с жирафом смогут ездить везде.

Кот оказался вредный, капризный и приставучий. Он любил щекотно чесать свои когти о нежное жирафье пузо и радостно при этом хихикать, съедать все самые вкусные части печенюшек, глазурь у пряников и орехи с изюмчиком в шоколадках, пить из одной кружки с Гришкой его чай и ходить за жирафом повсюду хвостом. Более того, Кот постоянно мерз и притыкался к теплому Гришкиному боку по ночам, когда Гришка держал на крыше фонарь. Гришка был в ужасе. Ему жутко хотелось, чтобы Кот куда-нибудь исчез вместе со всеми своими вещами и вареньем, которое жираф демонстративно отказывался есть. Кот печально вздыхал и долго обижался на это.

Кот настолько обжился в башне, что в один из дней начал называть себя Смотрителем маяка. Услышав это, Гришка попытался объяснить Коту, что ему нравилась его жизнь в одиночестве, и он совершенно не нуждается в Смотрителе. Тот плакал, демонстративно собирал вещи в чемоданчик и, гордо задрав хвост, медленно пошел к двери, оглядываясь и ожидая, что Гришке не станет стыдно, и тот не побежит его возвращать.

Так и жили. Кот спас от какой-то огромной птицы черную с белыми пятнышками ящерку и оставил себе, назвал ее Мишка и повсюду таскал за собой, говорил, что это их с Гришкой домашнее животное. Ящерка была беспокойной, юркой и веселой, и Гришка ее даже полюбил. По ночам Кот пел песни пролетавшим мимо Ветрам, они подхватывали и разносили мелодии по всем планетам. Кота стали всюду звать в гости, и Гришка тихо надеялся, что тот наконец куда-нибудь переедет, но Кот даже и не думал этого делать.

В конце октября солнечный свет стал хрупким и ломким, как лед на лужах. Изо рта шел пар, по ночам Кот надевал смешные мохнатые наушники, чтобы уши не мерзли, а Гришку заставлял повязывать теплый вязаный шарф, чтобы маяк Вселенной не простыл. Но Гришка шарф снимал, сердился, ворчал и конечно же заболел. Он страдальчески кашлял, сипел и громко чихал. Кот вздыхал и заваривал жирафу чай с малиновым вареньем, чай помогал, но ненадолго, и маяк Вселенной снова начинал чихать и страдать. А первого ноября Гришка разбил фонарь.

– АААААпчхи! – громко чихнул жираф.

И тончайшее стекло фонаря разлетелось на мелкие осколки, а капли-звезды брызнули в разные стороны и погасли, не долетев до пола.

– Ой, – испугался Кот. – Ты там не поранился? Я конечно не сильно переживаю, но всё-таки.

– ААААПЧхи! – чихнул Гришка вместо ответа.

– Ты сам во всем виноват! – ворчал кот. – Не уроню, не уроню! Надо было меня между рожек сажать и фонарь мне в лапы давать, а не самому его удерживать! Ты же снова простыл и чихаешь, вот фонарь и не удержался! Такой большой и такой глупый!

– Кот, я не глупый, я болею…

– Ты всегда болеешь, у тебя горло не проходит, еле-еле уговорил шарф носить, а под носом уже сосулька! Когда ты начнешь молоко с медом и маслом пить? Когда я тебя спрашиваю?!

– Но я его не люблю! Оно же теплое и с маслом. Невкусно.

– Гришка, оно и не должно быть вкусным! Оно должно тебя вылечить! Говорю же, такой большой и такой глупый!

– Я глупый?! Это я глупый?! Со мной все в порядке, чтобы ты там себе не придумал! А вот фонаря больше нет! НЕТ! Ты это понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Кот. – Чего ты так раскричался? Подумаешь, фонарь! Новый сделаем!

– Просто фонарь?!!! Да ты хоть знаешь, из чего он?! В этом просто фонаре жили звёзды! И не просто звёзды, а те, что подарили мне Серебряные киты! Они так редко встречаются во Вселенной! Где мы их теперь будем теперь искать?! Где?! Я тебя спрашиваю!

– Не знаю, – почесал за ухом Кот. – Я что-нибудь придумаю! Не вопи так!

– Не вопи?!! Ты что не понимаешь, что произошло?! Фонаря больше нет! И какой я теперь маяк Вселенной?! У маяков должен быть фонарь! А у меня его нет! Нет! Все ветра, небесные парусники и сбившиеся с орбит планеты будут сталкивать между собой! Кто укажет им дорогу во тьме? Кто, я тебя спрашиваю?! А всё тыыы! Надень шарф, надень шарф! А я эти твои шарфы терпеть не могу! Понимаешь?! И не холодно мне! И не болею я вовсе! А чихаю от того, что у меня аллергия! На тебя! Да, аллергия! Самая настоящая!!!

– Как? – не поверил Кот. – Аллергия? На меня? Но… Мы же самые лучшие друзья с тобой в целом свете! У тебя не может быть аллергии на меня!

– Может! И никакие мы не друзья! Я уже устал от твоей бесконечной опеки! Гриша, поешь варенье, Гриша надень шапку! Я взрослый сознательный Маяк Вселенной… Ну, или был им, пока ты не появился! Не надо мне говорить, как себя вести! Я сам всё знаю и про себя, и про шапку, и про чай! И варенье твое глупое не люблю! И мне хорошо одному! ОДНОМУ! Я себя чувствую счастливым в одиночестве, когда по ночам можно слушать шепот ветров и разговоры звёзд, а не твое фальшивое пение! Я тебя не звал! Ты сам пришёл и начал наводить своё глупое благолепие! А я хочу жить, как раньше: в бардаке и сам по себе!

– Гриша… – прошептал внезапно поникший Кот. – Извини… Я же не понял, что тебе со мной так плохо, что уж лучше одному, чем, когда я рядом. А про варенье ты зря. Малиновое варенье лечит насморк, горло и плохое настроение. Мне это одна замечательная девочка рассказала.

И Кот медленно развернувшись, ушел в другую комнату.

Проснувшись на следующий день, Гришка обнаружил, что Кота нет. Вечером он долго ворочался с боку на бок, придумывая способ, как теперь освещать путь Ветрам Южных морей, которые вот-вот прилетят зимовать на соседнюю планету. И, так ничего не придумав, уснул. Глаза жираф открыл довольно поздно, его разбудило тусклое солнце, осторожно щекотавшее бархатный жирафий нос.

– ААААпчхи, – сказал Гришка и проснулся.

Встал, потянулся, полистал книги, посидел в кресле у окна, размышляя, отчего в доме такая тишина. Потом вышел из комнаты, и вот тут выяснилось, что Кот ушёл, оставив после себя идеальный порядок повсюду, даже осколки фонаря убрал, множество банок малинового варенья в шкафчиках на кухне и записку: «Ушёл искать звёзды для маяка. Мишка поживёт тут, она тебя любит. Кот.».

Поначалу Гришка обрадовался. Очень! Он снова стал свободен! Вся сгущенка вновь принадлежала только ему! И шоколад из печенюшек больше не исчезал. И чай стало можно заваривать, не ополаскивая заварник.

Гришка с Мишкой жили дружно. Разводили по углам пыль и паутину, слушали вдвоём звуки Вселенной, доносящиеся со всех Дорог Пространств, и молчали всю ночь, правда, довольно печально. Гришка теперь ставил между рожек большую банку со светлячками, он попросил их о помощи, пока что-нибудь не придумает. В то, что Кот вернётся со звёздами, жираф конечно же не верил.

А потом однажды наступил самый белый день в году. День, когда на Гришкину планету лёг снег. И в этот день Гришка совершенно отчётливо понял, что соскучился по Коту. По его смешным наушникам и несуразному пению, по тому, как Кот уговаривал его пить чай с малиной и как притыкался по ночам, сидя на краю башни, теплым боком к его Гришкиному боку. Для начала, чтобы не скучать слишком сильно, жираф съел все варенье. Не помогло. Затем начал надевать шарф. Добровольно. Тоже не помогло. И тогда в декабре в день, когда сумерки и печаль так тяжелы, что мешают дышать, Гришка повязал теплый шарф на шею, посадил ящерку в карман зимней курточки, закрыл на огромный замок свою башню и пошёл прочь. Искать Кота.

Первые несколько недель Кот просто шел по Дорогам Пространств наугад, потому что не знал точно, в какую ему сторону. Ему было так отчаянно грустно и одиноко, его маленькое кошачье сердце так ныло в груди, что он почти не разбирал, через какие планеты успел пройти. Знал только, что звёзд для фонаря на них он не встретил. Да и совсем никого не встретил. Промозглое дыхание осени разогнало обитателей по их домикам и норкам. Так что спросить у кого-нибудь дорогу не представлялось возможности.

Кот шагал и шагал, спал под кустами, закопавшись в листья, ел поздние ягоды и сладкие корешки, пил из ледяных ручьев, изредка пробегающих по своим делам мимо. Так и выживал.

Но однажды он вышел на Дорогу такую старую, что ее с трудом можно было рассмотреть среди опавших густых листьев и пожухлой травы. Эта Дорога привела его на новую планету, где в воздухе плавал горьковатый запах костров и первого снегопада. На планете сгущались хрупкие ноябрьские сумерки. В зеленовато-сером темнеющем небе острые веточки деревьев чертили сложные узоры, дрожа на осерчавшем ветру. Кот поёживался и часто оглядывался по сторонам. Несмотря на негостеприимный ноябрь он находила этот мир потрясающе интересным, и ему хотелось как можно больше всего увидеть, пока окончательно не стемнело. И поскольку Кот больше смотрел по сторонам, чем под ноги, он естественно обо что-то споткнулась и растянулся на земле, сильно поцарапав брюшко.

– Ой, больно же! – завопило это что-то. – Смотреть надо, куда идешь!

– Простите, меня! Я не хотел! Темно у вас тут.

– А, так ты не местный! – успокоилось существо. – Я Сумыч. Глава Ближнего леса и что-то вроде почтальона. Вот провожу обход, чтобы никакой злоумышленник на нашу планету не пробрался. А ты кто?

– Не бойтесь, я не злоумышленник. Я Кот. Искатель. Я брожу по Пространствам в поисках звёзд для маяка Вселенной. Мы с Гришкой – маяком Вселенной, разбили фонарь, и теперь на Дорогах темно и никого нет. Никто наверное не знает, куда ему идти, когда наступает ночь. А маяка нет. Поэтому и не путешествуют. Замерло всё, мне кажется. И зима на носу. Мне нужно срочно найти звёзды! Говорят, это слёзы Серебряных китов, не подскажете, где их найти?

Кот замолчал и первый раз взглянул на нового знакомого. Сумыч оказался большим косматым енотом. Из-под кустистых бровей весёлыми искорками поблёскивали чёрные бусины внимательных глаз. На его мохнатом кругленьком животе красовалась большая оранжевая сумка, перекинутая для удобства за длинную лямку через плечо. Кот всерьёз удивился про себя, как он мог его не заметить?!

– Так вот оно в чём дело – маяк не работает, как надо, – задумчиво пробормотал Сумыч. – А мы то гадаем, куда запропастился Ветер Перемен. Ждём его, ждём, а от него ни слуху, ни духу. Заблудился видимо. Ой, беда-бедой, и что нам теперь делать?! – Сумыч печально посмотрел на Кота.

Но у Кота не было ответа на этот вопрос.

– А зачем вам Ветер Перемен?

– Потому что без него во всей Вселенной ничего не изменится! – как маленькому по слогам ответил енот. – Наш мир всегда был миром волшебства и Больших Перемен. Миром, куда попадают мечты и решения, перед тем, как исполниться. Миром, где даже самая невозможная мечта находила способ стать реальностью. Но для того, чтобы это случилось, нужно сначала всё мироздание вокруг изменить, а без Ветра перемен это невозможно!

– И все мечты всегда исполняются? – не поверила Кот.

– Нет, что ты! Не все, к сожалению. Мечты попадают сюда в конвертах. Да-да, ты правильно всё понял. В самых обычных почтовых конвертах. Они лежат у меня, ожидая своей очереди, – того момента, когда Ветер поймёт, сможет ли он изменить Пространства так, что мечта исполнится. Обычно он особенно старается для тех, у кого доброе и светлое сердце, для них Ветер Перемен всегда находит способ всё изменить. Надо просто ждать и верить. И тогда всё сбудется. Волшебство, которым наш мир пропитан сверху до низу, поможет чуду случиться. Но пока Ветер Перемен не появится, ничего не сдвинется. И мечты перестанут воплощаться в реальность. На всех планетах по всей Вселенной!

– Кошмар какой! – испугался Кот

– Я бы сказал: КАТАСТРОФА! Надо срочно искать китов! – заволновался Сумыч.

– А где их искать? И темно уже как-то, – вздохнул Кот.

– Сегодня уже не надо никого искать. А вот завтра…

– Вы пойдете со мной на поиски?! – обрадовался Кот.

– Нет, я не могу. У меня тут важные дела на моей планете. Но я отправлю тебя к Волшебнику. Он поможет.

– К Волшебнику?! Самому настоящему?! Волшебному?!

– Ага, – кивнул Сумыч. – К нему. Только сложность в том, что никто точно не знает, где он живёт. Переезжает он. Постоянно. Для этой, как её? Для конс-пи-ра-ции!

– И как же тогда мне найти его?

– Я тебе карту дам примерную, к месту, где он последний раз жил. В августе еще. Обычно Волшебник переезжает не так далеко от предыдущего места. Вещей у него много, дом у него сложный, в чемодан с трудом помещается, да и лень ему, понимает, что давно его никто не ищет. Забыли все про волшебство. Так что все его смены жительства – просто традиция.

– Так и зачем тогда сильно прятаться, если тебя никто не ищет? – удивился Кот.

– Чтобы кто-то начал, если ты перестанешь прятаться, тогда точно никто не станет искать. Понятно?

– Понятно, – кивнул Кот.

Хотя ничего ему понятно не было.

– Стемнело совсем, погляди-ка? – заметил Сумыч. – Пойдём сегодня ко мне, чаю попьешь и переночуешь.

Сумыч жил в норе под землёй на краю леса. В нору вёл круглый, поросший мхом и травой люк, который сложно было бы найти, если не знать, что он замаскирован хозяином от посторонних глаз именно в этом месте. Сбоку от входа в жильё енота на крючке висела большая лампа, смахивающая на керосиновую. Сумыч осторожно постучал по её стеклянному боку.

– Динь, просыпайся. Посвети нам, пожалуйста! – внутри почти сразу же зажёгся весёлый огонёк.

– Вот это да! Чудесааа! – восхитился Кот.

Присмотревшись, Кот разглядел за стеклом лампы большого симпатичного сверчка.

В норе оказалась всего одна комната. Она полностью была завалена конвертами: белыми, фиолетовыми, в крапинку, распечатанными и закрытыми. Сумыч негромко хлопнул в ладоши, и конверты, как живые, закружили по комнате, самостоятельно укладываясь в разные стопки. Минута и вокруг царил почти идеальный порядок.

– А не испить ли нам чаю? – спросил Сумыч.

– Обязательно испить! – оживился уставший Кот.

Хозяин развел в маленькой печке в углу огонь и поставил греться старый закопчённый чайник. Из шкафчика на стене появились две симпатичные яркие кружечки с нарисованными ёжиками и вазочка с вареньем. И внезапно для себя, глядя на эту вазочку, Кот расплакался.

– Эй, ты чего? – забеспокоился енот. – Что случилось, малыш?

– Я по Лучшему Другу соскучился. Правда, он не считает, что я его друг. Но ведь я то считаю. Для меня он самый-самый особенный!

– Так не бывает, – улыбнулся Сумыч. – Чтобы самый Лучший Друг в целом мире так не считал. Он просто еще не понял, что ты для него значишь.

– Правда?! Вы так думаете?!

– Абсолютно уверен!

– Хорошо, – шмыгнул носом Кот и развернул конфету.

Утром Сумыч напоил Кота горячим чаем с оладьями и дал ему карту, которая поможет добраться на планету Волшебника. Потом крепко-крепко обнял на прощание.

– А я точно найду Волшебника? – засомневался Кот.

– А куда тебе деваться? – пожал плечами Сумыч. – Вся Вселенная сейчас зависит от этого. Береги себя, пожалуйста, будь осторожнее!

И Кот снова вышел на Дороги Пространств. Но на этот раз с картой, пусть и примерной.

Зима уже хозяйничала повсюду. Она аккуратно разложила вдоль Дорог маленькие и не очень сугробы, похожие на гигантских объевшихся сметаны котов. Развесила иней на ветки деревьев, превратив их в фантастические мохнатые гусеницы, лениво свешивающие свои головы к земле.

Каждый день снега выпадало всё больше. Кот боялся, что однажды, снега станет столько, что его маленькие короткие лапки будут не в состоянии разгребать себе путь. Он просил снежных фей, то тут, то там мелькавших среди низких туч, чтобы они не посылали на него бурю. Но они его не услышали.

В день, когда Кот наконец добрался до планеты последней стоянки Волшебника, налетела не просто буря! На Кота набросился ледяной ураган. Он бил маленький рыжий комок в бока, в живот, в спину. Пробирался под шерсть миллионами колючих осколков и жалил, жалил, жалил. Мир сузился до расстояния вытянутой лапки. Коту было так больно и страшно, как никогда в жизни. Он чувствовал, что хвост перестал его слушаться, что немеет пузико, что левое ушко совсем ничего не слышит от холода, но продолжал идти.

Он плакал, звал на помощь, но его тоненький голос терялся в рёве и грохоте урагана. Кот упрямо продолжал пробираться на ощупь в снежной мгле. Он должен отыскать Волшебника! Ведь далеко, на перекрёстке всех Дорог во Вселенной, стоит башня, где живёт его Гришка, который маяк, а какой же он теперь маяк без звёзд!

Кот уже практически полз, и понимал, что сердце его останавливается от ужаса и мглы, и что он недолго так дальше протянет. Но он вспоминал кухоньку в башне, вспоминал Мишку, ее блестящие крапинки и чёрный хвостик, и убеждал себя, что если он не выберется, то некому станет гладить по вечерам ее по спинке, а ещё завязывать Гришке шарф и варить варенье, никто не расскажет маяку Вселенной, как исполняются мечты. «Как он будет там один? Такой высокий и неосторожный?» – думал Кот. – «Только бы он уже выздоровел, так чихать, как Гришка, очень опасно! Интересно, он нашел мятные листья на подоконнике, попив чай с ними можно спать всю ночь и видеть добрые сны. Как же я хочу, чтобы у Гришки снова появился его фонарь! Надо идти! Надо просто идти!» – прошептал Кот и полетел, окончательно обмёрзнув, в темный провал, разверзнувшийся внезапно прямо под ним. «Странно» – размышлял, падая Кот, – «Я неожиданно превратился в воздушного Кота, ведь бывают же воздушные шары, почему бы не быть воздушным котам, правильно? Только вот лечу я не вверх, как принято, а вниз, просто я такой у себя особенный. Холодно. Лап совсем не чувствую! И страшно, не могу больше! Вот бы домой!» – это была последняя мысль, мелькнувшая в голове Кота, перед тем, как мир перестал существовать.

– ЭЭЭй, – вырвал Кота из этой темноты чей-то скрипучий голос. – ЭЭЭй, ты, рыжий ушастый! Отмерзай! Я тебе бульон сварил. Я знаю, ты меня слышишь!

Кот открыл глаза, посмотрел туда, откуда доносился голос, и никого не увидел.

– Я вот всё хочу спросить, ты специально здесь ходил или ты праздношатающийся?

– Я нет, я не праздно. Я к Волшебнику иду. Мне надо… я сейчас…

Кот сразу всё вспомнил и попытался встать. Надо спешить! Звёзды, Гришка! Мечты! Он же должен!

– Так, стой, ну-ка, ложись немедленно! – прозвучал уже совсем с другой стороны тот же голос.

– Так мне стоять или лечь? – осторожно прошептал Кот.

– Лежи, чего уж там. Пришёл ты, куда торопился. Я Волшебник, и я сварил тебе суп. Сейчас принесу. Жди!

Но Кот уже снова провалился в темноту на этот раз сна. Он так обрадовался, что дошёл, что усталость победила, и Кот уснул.

Его разбудило солнце. Совсем не зимнее, радостное. Солнечные зайцы, отталкивались от ажурных узоров на окнах и перепрыгивали со стола на пол, а с пола на шкафчики.

– Где я?! – испугался Кот.

– О, наконец-то проснулся!

Над Котом склонилось улыбчивое бородатое лицо, покрытое тонкими бороздами морщинок. Борода у того, кто склонился над Котом, была длинная, кудрявая и каждая завитушка отливала своим цветом. Кот так и не сумел найти двух одинаковых.

– Вы кто? – еле выговорил Кот.

– Я то ясное дело Волшебник. А вот кто ты? Это вопрос!

– Я Кот. Просто Кот без отчества и фамилии. Я иду от планеты к планете в поисках звёзд для маяка Вселенной. Мы с Гришкой – маяком Вселенной, разбили фонарь, и теперь на Дорогах никого нет. Никто не знает, куда ему идти, когда наступает ночь. А еще из-за этого волшебство исчезает. Так Сумыч сказал, а все потому, что Ветер Перемен к нему на планету не может добраться, а это в свою очередь…

– Так. Стоп. Понял я всё. Кто такой Гришка?

– Ну, что же вы! Это маяк Вселенной и мой самый Лучший друг в целом мире! Ему нужны звезды для фонаря! А звёзды – это слёзы Серебряных китов, не подскажете, где их найти, Сумыч не знает?

– Сначала поешь, потом поговорим. Я тебе тут бульон сварил.

– А с чем бульон? – потянул Кот носом воздух.

– С яйцом конечно.

– С яйцом – это замечательно! Это я люблююю!

Кот слопал мисочку бульона, пару блинов с мясом, запил всё это чаем со сгущёнкой и почувствовал себя практически счастливым. Ему было тепло и хорошо. Но он помнил, зачем он сюда пришёл! Звёзды, они ведь ждать не станут!

– А вы мне подскажете, где они, Серебряные киты? И как их так огорчить, чтобы они заплакали, но при этом не сильно расстроились?

– Звёзды, звёзды! – перебил Волшебник. – Не они главное!

– А что тогда?! – изумился Кот.

Он как-то даже сразу засомневался, настоящий ли перед ним Волшебник.

– Главное – это сам фонарь! То, из чего он будет сделан. Нужен ударопрочный материал, при этом прозрачный, как вода в горномручье.

– Ой-ёй-ёй, – схватился за голову Кот. – А где же такой взять?!

– Только создать самому!

– А из чего?

– Тут момент сложный: фонарь нельзя создать. Я могу только превратить в него кого-нибудь. Того, для кого это самое важное дело в целом мире.

– Как это превратить? И кого?

– Очень просто: прочитаю заклинание, взмахну шляпой, и готово! Чудный особенный фонарь для маяка Вселенной!

– Так кого вы хотите превращать? – продолжал волноваться Кот.

– Тебя конечно же!

– Как это… меня?!! Это что, шутка такая?! Если да, то она мне не нравится! Я не хочу в фонарь превращаться. Нееет! Нет и еще раз нет! Я Кот, и мне это нравится!

– Ладно, не превращайся. Но тогда Гришка больше не сможет быть маяком Вселенной.

– Он расстроится, – вздохнул Кот. – Уйдёт в свою комнату и начнёт там вздыхать. И долго ходить из угла в угол. И не спать по ночам. Ведь он же маяк. Самый настоящий. Без его света из мира уйдет волшебство. Окончательно. Гришка этого не переживёт.

Кот глубоко задумался и надолго замолчал. А потом решительно прижал передние лапки к груди и спросил:

– А это навсегда?

– Что навсегда? – уточнил Волшебник.

– Я навсегда стану фонарем?

– До конца веков.

– И я не смогу разговаривать, петь, смеяться, играть с Мишкой и притыкаться под бок к Гришке? Никогда-никогда? Нельзя меня на время превратить, а потом найти более подходящее что-то… Лампу какую-нибудь, например?

– Нет. Чудеса так не работают! Ты станешь фонарем окончательно и бесповоротно!

– А звезды кто же тогда найдет? Если я ходить не смогу?!

– А звёзды я сам найду и в тебя соберу. И Гришку твоего тоже найду. Ему понравится!

– Ладно, – прошептал Кот. – Я согласен. А когда вы меня начнете превращать?

– Прямо сейчас, чего ждать?

– Вот сию секунду?! – растерялся Кот.

– Немедленно.

Кот снова замолчал. А потом по его упрямой рыжей мордашке потекли крупные частые слёзы. Солнечные зайцы испуганно шарахались от них, разбрасывая блики по всей комнате.

– Ты чего? – поинтересовался хмуро Волшебник. – Испугался? Или передумал?

– Нет, – прошептал Кот. – Я подумал, что не смогу сказать Гришке, какой он хороший, и как славно с ним жить. Это ведь было самое лучшее, что случилось со мной за целую жизнь! А теперь он не узнает. И обнять его не смогу. И пузо пощекотать… Он, правда, не любит этого. Но ведь гораздо важнее, чтобы Гришка был счастлив, а он говорит, что без меня ему лучше. Значит, даже хорошо, если я фонарём стану, хотя бы что-то хорошее от меня останется. Превращайте! Только можно я буду музыкальным фонарём, не хочу, как все, буду особенным, можно?

И слёзы покатились еще быстрее по печальной мордашке.

– Кот, ты Кот, – сел Волшебник рядом и взял его на колени. – Глупенький добрый Кот. Не буду я тебя превращать. А звёзды свои сам соберёшь. Я тебе расскажу, где и как.

– Но тогда зачем вы мне такое страшное предлагаете?! Разве можно так с маленькими?!

– Это было необходимо, чтобы узнать, достоин ли ты найти звёзды! Ведь дорогу к Серебряным китам показывать можно не всякому. Вдруг у тебя чёрное сердце и злые помыслы, а я тебя в самое заповедное место Вселенной отправлю, представляешь, что может тогда случиться?

– Представляю, – кивнул Кот.

– А теперь я знаю, насколько чистое и любящее у тебя сердце. И могу тебе доверить путь к Долине, где можно собрать слёзы китов. На самом деле, идти тебе никуда не придётся. Тебя отвезёт на своей спине Большая Галапагосская Черепаха. Она работает межпланетным крейсером уже множество веков и знает все пути. Она мой большой друг и отвезёт тебя, куда я попрошу. Ты готов?

– Готов! А можно мне с собой блинов взять, а то кто его знает, сколько еще до вашей Долины добираться!

– Бери конечно. И вот тебе банка, она пригодится! Сделаешь из нее фонарь!

– Что, обычная банка?! – не поверил Кот.

– Какое имеет значение, что это за банка, если внутри у нее звёзды?

– И, правда! А как мне их собирать? С неба прямо? И ведь киты, они что возьмут и сразу расплачутся, как меня увидят? Ну, не такой уж я и страшный…

– Смешной ты, Кот! – улыбнулся Волшебник. – Держи вот. Письмо от меня Большой Медведице. Черепаха тебя отвезет к ней, а Медведица уже расскажет, как поступить.

– А почему вы мне помогаете? – внезапно спросил Кот.

– Потому что ты мне нравишься, хорошая причина? – ответил Волшебник.

– Ещё какая!

Через час Большая Галапагосская Черепаха приплыла по небу за Котом. Да-да! Именно приплыла. Она медленно, по спирали, спускалась к дому Волшебника и приземлилась прямо перед Котом. Её темный, покрытый высохшим илом панцирь, сиял в темноте.

– Забирайся, – глухо сказала Черепаха.

И скинула Коту верёвочную лестницу, чтобы он смог подняться по ней наверх.

Кот долго, кряхтя и соскальзывая, карабкался по лестнице на спину Черепахи. На верху его ждало уютное большое кресло и теплый плед, чего Кот никак не ожидал. Он забрался в кресло, свернулся калачиком под пледом и тихонько засопел. Кот спал, планеты спали, а Большая Галапагосская Черепаха плыла сквозь пространство и время в Долину Большой Медведицы, туда, где слёзы Серебряных китов падают с неба к тебе в ладони. Коту снилась Башня, и как свет ночника отбрасывает тень на подоконник, на котором наконец расцвела нежно-розовая герань в горшочке. На стульчике у входа сидел Гришка и застегивал свои зимние ботиночки, собираясь подняться на крышу дома, чтобы всю ночь указывать путь, потерянным в темноте.

А Гришка тем временем шел. Он шагал и шагал, высоко поднимая тонкие ноги из снега. Шёл и ворчал:

– Вот понасыпало! Не пройти, не проехать! Даже я такой высокий и то с трудом иду, как же Кот тут пробирался, у него ведь лапки короткие совсем?! И ни следа после снегопада! Непонятно, в какую же мне сторону, куда его занесло, Кота нашего? Как думаешь, Мишка?

Мишка высовывала голову из кармана курточки, обводила сонным взглядом окрестности и, убедившись, что Кота поблизости нигде нет, пряталась обратно в уютное тепло своего убежища.

Жираф замёрз, продрог и окончательно, как ему казалось, потерял направление. Мир вокруг стал равномерного светло-серого цвета. Иногда Гришке даже начинало мерещиться, что ступает он не по снегу на земле, а по скучным пузатым тучам на небе. Он брел, качаясь на ходу, и сам не замечая того, задремал.

– АААААА! – разбудил жирафа чей-то испуганный крик. – Смотреть надо, куда ступаешь! Каланча пятнистая! – донеслось до Гришки откуда-то снизу.

– Это вы мне? – удивился Гришка. – А где вы, я вас не вижу!

– Я прямо под твоей ногой в сугробе. Думаю, ты повредил мне лапу!!! И даже не извинился! Каков бесстыдник!

– Простите, но я действительно вас не вижу. Мне очень жаль, если я доставил вам какие-то неудобства! Чем я могу загладить вину?

– Ногу убери, – проворчали из снега.

Гришка выполнил просьбу и увидел под собой среди сугробов косматого взъерошенного енота довольно больших размеров. Через плечо у него висела яркая оранжевая сумка. Енот внимательно разглядывал жирафа, как будто прикидывая в уме что-то.

– Ты Гришка? – наконец спросил он.

– Да! А откуда вы знаете? – изумился Гришка.

– Значит, я был прав, – улыбнулся енот. – И ты осознал наконец, что он самый твой Лучший Друг во всем мире.

– Кто мой друг? – уточнил жираф, все еще разглядывая удивительного нового знакомого.

– Кот, кто же еще.

– Он тут был?! А куда пошел?! А с ним всё в порядке? Он цел? – заволновался маяк Вселенной. – Вы понимаете, он маленький и глупый и с ним постоянно что-то происходит. А я отпустил его одного неизвестно, куда! Где его теперь искать?!

– Так, Григорий, спокойно! – остановил поток вопросов енот. – Во-первых, с Котом полный порядок, я расскажу тебе, где он и как его найти. А во-вторых, я Сумыч, а ты замёрз. И я даже не могу пригласить тебя в гости на чай, потому что в мою нору тебе не пролезть. Хотяяя, есть одна мысль. Идём! По дороге всё расскажу про Кота.

Они сидели на пеньке перед норкой Сумыча, пили чай с пряниками и думали каждый о своем. Сумыч думал, что надо бы наведаться в гости на планету к сурку Филиппу, пока тот окончательно в зимнюю спячку не впал, и поговорить с ним о самом главном, пряниками запастись на зиму и пожелать лучшему другу добрых снов. А Гришка думал про Кота. И чем больше думал, тем страшнее ему становилось. Дался Коту этот фонарь! Они бы и со сверчками отлично справились. Это всё он, Гришка виноват, раскричался, маяк он видите ли Вселенной! И как вот теперь быть? Где искать своего самого Лучшего Друга в целом мире?! А вдруг он в сугробе замёрз, а вдруг его птицы унесли, а вдруг…

– Эй, маяк Вселенной, – вырвал Гришку из мыслей бодрый голос Сумыча. – Держи карту, Кот в этом направлении ушёл. И поторопись, а то мало ли что!

И Гришка поторопился! Он бежал по сугробам, падал, поднимался и снова бежал. Страх сжимал его сердце всё сильнее и сильнее.

– Коооот! – кричал жираф в темноту. – Где ты?! Я тут, я пришёл, пожалуйста, отзовись! Коооот!

Но темнота молчала. Пошёл снег крупными хлопьями, которые пробирались под курточку и неприятно таяли под шарфом. Гришка весь промок, но даже не замечал этого. Кота нигде не было, остальное не имело значения.

В какой-то момент жираф не заметил, что под ногами у него нет дороги, шагнул вперёд и покатился кубарем в неизвестность. Но падал он недолго, иногда очень большой рост имеет свои преимущества.

Он удобно повис на ветке гигантского дуба и от усталости неожиданно для себя прямо так и уснул. Открыв глаза, Гришка увидел перед носом круглое окно. Из окна торчала кудрявая разноцветная борода, и на жирафа весело смотрели внимательные ярко-синие глаза.

– Доброе утро, юноша! – прозвучало откуда-то из бороды. – Что это вы тут делаете?

– Я не заметил, что утро доброе, – проворчал жираф. – А я тут просыпаюсь, что еще можно делать в таком положении?!

– Действительно, положение интересное. Вам помочь из него выбраться?

– Нет! – гордо отказался Григорий. – Я маяк Вселенной и с таким пустяком, как слезть с дерева, вполне могу справиться сам!

– Ну-ну, – усмехнулся Волшебник.

А это был именно он. Через полчаса неудачных попыток, Гришка признал свое поражение и печально замер на ветке.

– Маяк Вселенной, долго ли еще мне ждать вас к завтраку?

– А я не голоден, – печально вздохнул Гришка.

Но тут из своего кармана выбралась Мишка и рассержено фыркнула, потом еще раз и еще, всем своим видом давая понять, что она то как раз очень даже голодна. И Гришка сдался и попросил:

– Помогите мне, пожалуйста, слезть, я сам не справлюсь. И завтракать я хочу очень-очень. У вас из окна так вкусно пахнет пирожками.

– Угадал! С вишнями и с малиной!

– ООО! – восторженно прошептал Гришка.

И оказался за столом, накрытым перед входом в маленькую уютную пещерку. На столе стояло огромное блюдо с пирожками, большущий улыбчивый заварник и чашечка со сгущёнкой. И Волшебник поставил даже маленькое белое блюдечко с угощением для Мишки.

– Приятного аппетита! – улыбнулся хозяин.

– ООО! – еще раз сказал Гришка и кинулся есть.

Но тут же остановился и спросил с набитым ртом:

– Ижвините, а вы не вштречали слушайно Кота?

– Встречал, – сразу же отозвался Волшебник. – И даже не случайно.

– Он не сказал вам, куда пойдет?! Где мне его найти?!

– А он у меня в комнате на камине стоит. Вас дожидается.

– Ккак на камине? – не понял жираф.

Даже Мишка перестала жевать.

– А очень просто: он превратился в ударопрочный музыкальный фонарь, прозрачный, как вода в горном ручье, самый подходящий для того, чтобы в нём поселились звёзды.

– Как в фонарь? Почему в музыкальный? – не мог поверить Гришка.

– Не знаю. Он захотел в музыкальный. А превратился, потому что иначе было нельзя

– А это навсегда?

– Что навсегда? – усмехнулся Волшебник.

– Он навсегда теперь фонарь?

– До конца веков.

– И я не смогу с ним больше поговорить?! А он не сможет больше распевать свои глупые песни, играть с Мишкой и притыкаться ко мне под бок в холода? Никогда-никогда? Может, это временно? И мы вернём Кота, а в фонарь превратим… Лампу какую-нибудь, например?

– К сожалению, это не изменить. Он теперь твой фонарь. Тебе осталось только звезды наловить.

– Но зачем?! Зачем мне звёзды, если Кота не будет рядом?!

Гришка замолчал. И вдруг зарыдал громко и безутешно, на всю Вселенную. Солнечные зайцы врассыпную бросились во все стороны от дома Волшебника.

– Зачем, ну, зачем такое волшебство, если оно делает всех несчастными?! А если ему было больно, а я не смог ему помочь?! Или страшно?! И теперь я не сумею ему сказать, какой он славный, и как хорошо с ним жить. Это ведь было самое лучшее, что случилось со мной за целую жизнь! А теперь он не узнает. И обнять я его не смогу. И поворчать, что он пузо щекочет… Ведь нет ничего важнее, чем, когда твой самый Лучший во всем мире друг счастлив! Лучше бы это я стал фонарем, а он маяком Вселенной! АААААА! – рыдал безутешный Гришка. – Првератите меня, в фонарь? А Кота обратно в Кота?! Можно так?! Можно?!

Мишка взволнованно суетилась и никак не могла понять, что так огорчило ее большого друга! Они рядом, Кот найдется, почему жираф плачет?!

– Глупый большой жираф, – обнял вдруг за длинную шею Гришку Волшебник. – Всё хорошо с твоим Котом! Никто его не превращал в фонарь и не ставил на каминную полку. Он сейчас в Долине Большой Медведицы ловит звёзды. Ну, или пытается.

– Это какая-то злая-презлая шутка! – шмыгнул жираф.

– Это не шутка! – серьезно ответил Волшебник. – Теперь я знаю, что тебе можно доверить тайну Долины Большой Медведицы. Не могу же я рассказывать ее тем, в чьем сердце живёт темнота, правда?

– И как туда попасть?! – сразу же заволновался Гришка. – Я даже не слышал про такое место!

– Не переживай. Доедай пирожки, пока окончательно не остыли. Тебя уже ждёт Большая Галапагосская Черепаха. Она знает, куда идти.

Никогда в жизни Большая Галапагосская Черепаха не летала настолько быстро. Гришка так торопился, что иногда не замечал, как обгонял своего проводника. Черепаха по-доброму усмехалась и окликала его. Жираф сбавлял темп, но не надолго, и снова убегал вперёд. Гришке казалось, что времени утекло слишком много. И что Кота там не будет, и что случилась какая-то катастрофа, и что…

– Кот? – изумился Гришка.

Они с Мишкой выбежали вслед за Черепахой на огромную, залитую лунным светом поляну, по которой, выделывая немыслимые кульбиты, скакал их Кот.

– Чем это он там занят? – растерялся Гришка.

– Пытается рассмешить Серебряных китов, – прозвучал ему в ответ мягкий, окутывающий теплом сердце голос.

Гришка обернулся направо, потом налево и никого не увидел.

– Я тут – прямо у тебя над головой, – позвал голос.

Жираф поднял голову, но над ним только радостно сияли лучистые звёзды.

– Я вас не вижу, простите! Не могли бы вы сказать мне, куда именно смотреть?

– Ты смотришь прямо на меня, маяк Вселенной. Я Большая Медведица – самое яркое созвездие в этой части неба.

– ООООО – выдохнул жираф.

Большая Медведица засмеялась и спросила:

– Хочешь знать, зачем Кот там пританцовывает?

– Конечно!

– Я сказала ему, что самый простой способ заставить китов плакать, не расстроив их при этом, – это рассмешить их до слёз.

– Ух, ты! Как здорово придумано!

– Да, ты прав. Ведь самый приятный и простой способ увидеть звёзды – сделать кого-нибудь счастливым. И это касается не только Серебряных китов. Иногда, чтобы в мире родилась звезда достаточно одной счастливой улыбки или одного самого главного доброго слова.

– Ого… Никогда об этом не думал… То есть мы могли никуда не ходить, а просто помириться?! – догадался Гришка.

– В целом, да. Но вам нужны особенные звёзды – для маяка. А для этого подойдут только те, что сейчас пытается добыть Кот. Вот только беда в том, что Серебряные киты не видят и не слышат никого из вашего мира. И Кота в том числе. И есть всего один-единственный способ обратить на себя их внимание – почесать им пузо. Они обожают, когда их почесывают и снимают с брюшка налипшие вселенские многовековые ракушки. И смеются от радости и благодарности громко и долго, до слёз. Кот не знает об этом, я ему не сказала.

– Но почему?!

– Потому что он расстроится. В одиночку ему ни за что не справиться, слишком высоко. Я подумала, мы подождем тебя, и ты ему поможешь. И решила, пусть пока мы тебя ждём, он прыгает, чтобы не замёрзнуть, всё веселее.

– Вы знали, что я приду?!

– Волшебник знал, – засмеялась Большая Медведица.

– Но откуда?! – не верил своим ушам Гришка.

– Волшебник сказал, что у такого Кота, как этот, просто не может быть самого Лучшего друга в целом мире, который за ним не придёт. И оказался прав.

– Я тогда пойду к нему, а то, мне кажется, что Кот устал. Спасибо вам огромное за помощь!

И Гришка побежал через долину, высоко вскидывая тонкие ноги.

– Кооооот! Кооооот! Я тут, я пришёл!

Кот замер, обернулся и полетел навстречу другу, широко раскинув лапы, как и положено самому счастливому коту на свете.

Гришка посадил Кота себе между рожек, и Кот с удовольствием чесал одно за другим гладкие теплые брюшки Серебряных китов, осторожно, чтобы не причинить боль, убирая с них вековые ракушки. А с темного зимнего неба прямо в банку, подаренную волшебником, сыпались огромные спелые зимние звёзды счастья.

Февраль, как известно, – самый ветреный месяц в году и, значит, у маяка Вселенной много работы. Кот сшил Мишке зелёный кобинезончик с желтыми и зелеными узорами, чтобы не мёрзла и не оставалась дома одна. Все вместе друзья забирались по ночам на крышу, и маяк Вселенной освещал путь Ветру Перемен на планету Волшебства, ведь впереди мир ждала весна, а какая может быть весна без перемен?

Гришка заваривал чай, наливал темную ароматную заварку в пузатые кружки, и они с Котом долго-долго, до самого рассвета, пили его, заедая малиновым вареньем, сгущёнкой и новым совершенно особенным печеньем с разноцветным шоколадным драже. От этого драже все вокруг даже зимой становится приятным.

– И зачем ты все-таки пошел один?! Это же жуть, как опасно! Разве не понимал, чем это может кончиться?!!!

– Знал, понимал…

– И все равно пошел?!

– И все равно пошел… Неужели ты думаешь, что я дорожу тобой так мало, что позволил бы пойти туда тебе?! Ну, и кто я в конце концов? Просто бездомный кот, вся моя жизнь помещается в маленький узелок за плечами. А ты.. Ты Маяк Вселенной, от тебя зависят все ветры на свете. Таким не рискуют.

– Балбес ты, Кот. Вот балбес, как есть! А ты подумал, как я без тебя?!

– Подумал. Хорошо и радостно без меня. Я ворчливый и съедаю все печенье. И сгущенку. И ложка у меня больше.

– Кот.

– Что?

– Ничего, еще раз уйдешь, и я заберу твою ложку. И все банки с вареньем побью. И просто не смей уходить, потому что каждому нужно знать, что есть кто-то, кто съест его печенье, и будет ворчать, если не надеть шарф, и пойдет за тебя в самую страшную темноту, просто так, не ожидая ничего взамен. И если ты уйдешь насовсем, кто будет делать это для меня? Каждому нужен такой Кот. Понимаешь?

– Да…

– И еще кое-что, Кот.

– Что, Гришка?

– Обещай мне всегда помнить, что я за тобой приду, даже если сказал, что не сделаю этого.

– Ты же никогда меня не обманываешь, почему я не должен верить твоим словам? – удивился Кот.

– Потому что иногда слова, как банка для звёзд, какая разница, что они означают, если знать, что я всё равно приду. Всегда-всегда.

– Тогда обещаю.

И они замолчали. Кот уютно приткнулся к тёплому жирафьему боку и радостно слушал, как уже совсем близко ломает на реке лёд улыбчивый март.

Сказка 3. «Самая лучшая Мишка на свете»

Заяц Артемий спал и видел волшебные сны. Ему снился ромашковый луг, весь усеянный цветами, по которому он летит, играя в догонялки, с неугомонными солнечными зайцами. Ветер мчится с ним наперегонки, а уши развеваются за спиной, как два флага. И хочется смеяться и плакать от восторга.

Тук-тук-тук! Раздался неприятный звук в чудном сне Артемия. «Никого нет дома!» – подумал заяц и побежал по лугу дальше. Тук-тук-тук! Настойчиво ответил звук. Заяц повернулся на другой бок и накрыл уши подушкой. ТУК-ТУК-ТУК! Не успокаивался кто-то за дверью. Артемий сел на кровати и всерьёз задумался. Кто может в это время года быть там, снаружи? На улице снует туда-сюда лунная январская пыль. Солнца пока даже в планах нет, и для Южных ветров совсем рано.

– Так, – рассуждал вслух Артемий, осторожно крадясь в темноте к двери. – Свои все дома и спят, то есть спали до недавнего времени. Значит, кто-то чужой и обязательно со злыми намерениями. Кто же с добрыми намерениями зимой на Луне будет разгуливать?! Надо взять биту… Но у меня нет биты… И палки нет! Что делать?! Будем действовать наобум!

И Артемий резко распахнул входную дверь.

– Ты кто?! – рявкнул заяц на существо, стоящее за ней.

Существо было странное. Маленькое, угольно черное, чешуйчатое. Чешуя слабо мерцала на фоне темного зимнего неба, отражая неизвестно откуда исходивший свет. Брюшко, подушечки лапок и кончик хвоста были белыми, казалось, что существо окунуло кончик хвоста в ведерко с белой краской и нарисовало себе на лапках носочки. А еще… У него на спине прятались маленькие аккуратные крылья!

Артемий набрался храбрости и посмотрел в темные, похожие на спелые вишни, обрамленные тонкими ресничками, глаза существа и снова спросил:

– Ты кто?!

– Я не знаю, – негромко ответило оно и всхлипнуло.

– Что ты тут делаешь? – продолжил допрос заяц.

– Мёрзну и очень хочу есть, – честно созналось существо.

– Хммм, – задумался Артемий. – А что ты обычно ешь?

– Я не помню, – уже гораздо громче всхлипнуло существо.

– Такие, как я, были у тебя на обед или завтрак?

– Что вы! Нет конечно! – замотало головой существо, явно напуганное от самой мысли, что оно может попытаться съесть Артемия.

– А от меня ты чего хочешь?!

– Не знаю, я просто больше не могу оставаться в одиночестве. Тут так страшно и совсем никого нет. Разрешите, я с вами немного посижу?

Артемий задумался. Глубоко. С одной стороны не хотелось пускать в дом, кого попало, неизвестно, откуда взявшегося к тому же. С другой стороны по маленькой мордочке существа уже ползли довольно крупные слезы. А слез заяц всегда боялся.

– Как тебя зовут? – возобновил допрос Артемий.

– Я не знааааю.

– Ты хоть девочка или мальчик?

– Девочка.

– Хоть что-то прояснилось. Ладно, девочка, заходи, будем тебя кормить, останешься у меня, но только до тех пор, пока мы не найдем тебе дом. Какое бы тебе имя придумать? О! Буду звать тебя Мишель. Ты похожа на Мишель. Точно. Нравится?

– Да. Только длинновато как-то…

– Длинновато? Хмммм, ну, будешь Мишей, всё, Миша заходи.

И Миша зашла. Она внимательно оглядела уютный заячий домик. Точнее норку, вырытую в лунной поверхности кропотливым Артемием. В норке было три небольших уютных комнаты с легкими разноцветными занавесками на круглых окнах. Подоконники украшали смешные растения в глиняных горшках. Артемий устроил себе кухоньку с кучей шкафов и полочек и прекрасных кружек и баночек на них со всякой всячиной. К кухне прилегал чуланчик с запасами вишни в собственном соку, морковки, подвешенной за желтые хвостики к потолку, и сушеных яблок для пирогов. Артемий даже оборудовал себе ванную с высоким душем под потолок, кучей травяных душистых настоев, делающих заячью шерстку шелковистой. В душе жили резиновые игрушки-пищалки, с ними купаться было гораздо веселее.

– Что это?! – изумилась Миша, взяв в лапки одну из них и нажав ей на пузико.

Игрушка радостно пискнула.

– Игрушка.

– Игрууушка! Ух, как здорово!!!! – восхитилась Миша.

И сразу же пискнула игрушкой еще раз. И еще. И еще.

– Поиграй со мной, пожааалуйста! – попросило существо Артемия.

Заяц испуганно отскочил в сторону. Он был очень взрослый и серьезный заяц, и давно такими глупостями, как игры, не занимался.

– Перестань немедленно! Пойдем я тебя накормлю!

– Нет, давай сначала поиграем немнооожечко. Пожалуйста-Пожалуйста-Пожалуйста-Пожалуйста! Покидай мне ее, а я буду приносить обратно. Пойдем, я видела у тебя в комнате с креслицем много места, ну, пооойдем! Играть! Играть! Играть! Играть! Играть!

Артемий схватился за голову и побежал догонять умчавшуюся в комнату Мишу. Тихая и степенная норка зайца наполнилась громкими пронзительными звуками, от которых у Артемия каждый раз екало сердце и что-то вздрагивало и лопалось в голове. Заяц подозревал, что это терпение. Через час, когда вся мебель во всем доме была повалена, обои в нескольких местах содраны хвостом… Случайно. Существо зевнуло и прижалось теплой чешуйчатой головой к заячьему плечу.

– Я кушать хочу. У тебя есть что-нибудь вкусненькое?

– Есть, – с облегчением вздохнул заяц. – У меня есть вчерашний пирог с вишнями и маленькие пирожки с морковкой. И молоко. Сам добыл у Окололунных коров. Они вчера добрые были. Обычно они вредные сильно, не договоришься, весь мой огородик с целебными травами разорили, выменивали их у меня на сливки и молоко, а вчера просто так дали. Это наверное потому, что я им сказал, что залягу в спячку на всю оставшуюся зиму. Как медведь. Они же спят всю зиму, чем я хуже?! Вот и залег, поел пирогов, молока попил и спать. А тут ты. И как теперь быть? Может, ты медведь? – Артемий с сомнением оглядел Мишу.

– Похожа? – с надеждой спросила малышка.

– Нет. Не похожа. Совсем. Ладно, пока ешь. Вот это пироги, это молоко. Жуй!

– ФФФкусно! – с набитым ртом выдала Миша. – А много их у вас?

– Нам хватит. Да и я каждый день пеку.

– Кому печёте? Себе? Так много? Тут же больше никого нет! – удивленно огляделась Миша, словно ожидая, что кто-то вылезет из-под шкафа или запрыгнет в окно.

– И что теперь, не печь, если я один? – хмуро отозвался заяц. – А если не печь и не ждать, то ведь как они, те, кого я жду, будут жить, зная, что их нигде никто не ждет, а так всегда есть я. И в грустные дни можно помнить об этом! И понимать, что есть кто-то, кому не все равно! Ты же вот пришла!

Миша вылезла из-за стола и, с трудом перемещая круглый, полный пирогов животик, подошла к зайцу и крепко обняла его. Заяц вздохнул и отвернулся. На самом деле у Артемия было много друзей. На Земле. Но с тех пор, как он переехал на Луну, никто ни разу не приходил к нему в гости. Далеко, сложно и добираться через космическое холодное пространство слишком долго. Заяц прекрасно это понимал, но все равно пек пироги и ждал гостей.

На Луну он перебрался не сам. Его попросили. Хранители всех Миров и Планет однажды позвали его к себе и рассказали, что первый Смотритель Луны сбежал в неизвестном направлении, и Луна осталась заброшенная, пустая и очень грустная. И его, Артемия, уговорили переехать на лунную поверхность, чтобы создавать на ней уют. Он и старался, как мог. Заяц ужасно боялся, что когда он окажется на Луне, то сразу же полетит вниз, на Землю, потому что как же на ней удержаться?! Она же… КРУГЛАЯ! Но не полетел, удержался.

На Луне конечно все пришло в запустенье. Не берегли Луну, не любили. И Артемий тут же начал беречь и любить! Навел уют: подмел, протер, огородик разбил, посадил вишневую косточку. И вырастил дерево. Огромное. Вишнево-ламповое. Очень удобное дерево, на каждой веточке которого круглый год росли вишни и яркие лампочки, большие, маленькие, средние, витиеватые и круглые. Нужно же как-то освещать мир вокруг себя лунной зимой, когда солнце уходит на другой край планеты. Не сидеть же в темноте! Вот и появляются на дереве у зайца каждый день новые лампочки. И норку заяц вырыл прямо у корней дерева, чтобы лампочки могли опускаться прямо в его комнаты. Оказалось, это невероятно удобно!

– А можно мне добавки? – попросила Миша.

– А тебе с чем больше понравились?

Малышка задумалась.

– С морковкой наверное!

– И я больше с морковкой люблю! Уживёмся как-нибудь! – обрадовался заяц. – Но это не означает, что ты тут насовсем останешься! Поняла?

– Ага, – жалобно согласилась Миша.

– А что ты помнишь, кстати? Расскажи, – потребовал Артемий.

Они сели на диван, и Мишка заговорила.

Миша родилась в самую снежную ночь за всю зиму. Убежище неподалеку от старой водонапорной башни, где пряталась Мишина мама, оказалось надежно укрыто стражами-сугробами от посторонних глаз. Мама была большая и теплая. Рядом с ней все становилось добрым и надёжным. Слева и справа радостно пищали Мишкины братья и сестры, и Миша точно знала, что это и есть счастье. Через какое-то время мама разрешила им выходить на улицу. Сколько же радости испытала Мишка от этих прогулок! Целыми днями она и ее братишки и сестренки катались на брюшках с горок и гонялись друг за другом. Кидались снежками или просто лежали на спине, разглядывая тучи, несущие в мир снег.

В один из таких дней Мишке захотелось узнать, что там, за горизонтом. И она потихонечку ушла, когда на нее никто не смотрел. Мишка блуждала среди смешных деревьев и странных домов, пряталась от незнакомых существ, живущих в них, и играла с маленькими смешными пушистыми пищащими комочками, которых встретила в поле. Комочки небольно кусались и смешно говорили: «Гав!».

Домой она вернулась поздно. Синие прозрачные сумерки упали на землю и звенели тысячью звезд в ушах. Дом наполняли пустота и тишина. Мамы, сестер и братьев там не было. Мишка подождала их немного. Потом еще немного. Потом еще чуть-чуть. А потом поняла, что никто не придет. И испугалась. Она осталась одна в совершенно непонятном мире, ей хотелось поесть, прижаться к маме и уснуть, слушая дыхание сестер и братьев. Она не знала, что делать, и просто сидела и смотрела в темноту над головой, где одна за другой вспыхивали смеющиеся звезды-подружки. И вдруг… И вдруг из-за края сугробов вышло оно! Яйцо! Точно такое же, как то, из которого Мишка появилась на свет! «Ура! Яйцо! Значит мама там, наверху, она ждет меня!!! И скоро у нас появятся братик или сестричка! Надо просто лететь!» И она расправила крылья и полетела.

Небо встретило ее сердитым воем космического ветра и холодными каплями замерзшего дождя. Мишка летела и слышала, как стучат от ужаса ее зубы. Но все равно не поворачивала назад, ведь впереди мама! Она ждет! Однако, чем быстрее приближалось яйцо, тем понятнее становилось, что это и не яйцо никакое вовсе. Оно росло, росло, росло и стало… Поверхностью, на которую упала измученная испуганная Миша. Малышка перевернулась на спину и посмотрела вверх. Наверху ясным голубовато-белым светом сияла незнакомая планета. Мишка долго-долго на нее смотрела, и вдруг догадалась, что она прилетела с этой теперь такой далекой планеты, и что мама осталась там, и ей надо возвращаться обратно! Но силы покинули Мишку, она кое-как поднялась на слабые от усталости лапки и увидела перед собой дверь. Увидела и постучала.

– А потом ты открыл дверь и очень страшно на меня закричал. Я даже по дверью лужицу сделала… Извини.

Артемий только вздохнул и почесал за ухом. Потом за другим, но мысли все куда-то вышли из его головы.

– Ладно, давай спать… – начал заяц и осекся.

Мишка тихонько сопела, уложив свою черную маленькую голову ему на колени. Артемий аккуратно выбрался, накрыл ребёнка теплым пледом и пошел в спальню досматривать сны и придумывать план действий.

– План такой! – радостно возвестил за утренним чаем с ромашкой Артемий бодро похрустывающей морковкой Мише. – Мы ждем, пока ты вырастешь, ты же вырастешь, правильно?

– Наверное, – согласилась Миша.

– Ты вырастаешь, мы собираем мой рюкзак для путешествий, и ты отвезёшь меня на Землю! А там мы найдем либо твою маму, либо новую семью, которая захочет тебя оставить себе!

– Мне нравится! А есть сегодня мы что будем?

– Морковный кекс с кремом и вишневый мусс!

– ОООО! – выдохнула совершенно потрясенная перспективой Мишка.

И они начали жить. Вместе. Спокойная и размеренная жизнь Артемия закончилась. Мишка сносила мебель, жевала занавески и обои, рыла ямки в полу и стенах в поисках сокровищ. Таскала домой палки вишнево-лампового дерева и строила из них шалаши. Раскидывала по всей норке игрушки для купания и постоянно издавала какие-нибудь новые звуки. Даже ночью. Она ужасно боялась оставаться одна и повсюду ходила за зайцем, что привело к тому, что малышка серьезно потоптала зимние посадки моркови и зелени в огородике. Артемий раздражался и, тихонечко подвывая, убегал каждый раз в ванную и закрывался там от непрошенной гостьи, а она сидела под дверью, поскуливала и скреблась. Когда у Артемия кончалось терпение, и он покидал свое убежище, его ждало столь бурное и радостное приветствие, что сердиться после такого не оставалось никакого желания.

Заяц с ужасом ожидал дня, когда в очередной раз ему предстояло идти к Окололунным коровам за молоком.

– Гулять? – с надеждой спросила Мишка, собирающегося Артемия.

– Нет, – хмуро ответил тот.

– Гулять-гулять-гулять-гулять! – запела Мишка.

И натянула красную манишку, связанную ей специально зайцем, чтобы не мерзла, на Луне зимы суровые и ветреные. Артемий даже прицепила к манишке особый вязаный медальончик, на одной стороне которого было вышито «Мишка», а на другой «Левая сторона Луны, вишнево-ламповое дерево, Нора. Стучать один раз, спросить Артемия».

– Миша, ты дома! – сообщил крутящейся и сносящей, как обычно все вокруг, Мишке заяц.

– Гулять!

– Дома!

– Гулять!

– Дома!!!! – завопил изо всех своих заячьих сил заяц. – Идти долго и далеко, ты будешь убегать, я тебя не удержу, и ты потеряешься! Где я тебя потом искать буду?! А на Луне водятся Пыльные змеи и Кратерные чудовища. Они тебя за один щелчок зубов слопают и не заметят.

– Нет, не слопают. Я буду сопротивляться! Гулять-гулять-гулять-гулять! – и Мишка кубарем выкатилась за двери норы.

Заяц только устало покачал головой, схватил бидон для молока и новую порцию календулы и мяты для Окололунных Коров и выскочил следом.

Мишка естественно потерялась. Она бегала за вихорьками, ловила их лапами и сама не заметила, как убежала слишком далеко, а Артемий не сумел ее догнать.

– Ой! Артемий, ты где?! – позвала испуганная малышка. – Артемиииий!

В ответ смешливое эхо принесло только отзвуки ее собственного голоса. Вихорьки быстро переросли в ураганчики, Мишка перестала различать то, что находилось вокруг нее. В ужасе малышка заметалась во все стороны, не зная, куда бежать. Повсюду ей мерещились Пыльные змеи и Кратерные чудовища, они тянули к ней свои жуткие головы и лапы, видимо готовились схватить, чтобы… Дальше Мишка предпочитала не думать. И неслась, не разбирая дороги, воя и скуля на ходу. И в тот момент, когда ее отчаяние достигло того уровня, когда мир схлопывается, как мыльный пузырь внутрь, на пути выступила из песчаных заносов огромная скала, в которую Мишка влетела лбом на полном ходу. И мир естественно тут же взял и схлопнулся, и померк. «Вот так бесславно я погибла,» – мелькнуло в голове у Мишки, прежде, чем свет погас.

– Вставай! Вставай немедленно, кому говорят! – вопил голос Артемия в голове у Мишки. – Теперь будешь сидеть дома, до самого своего отлета на Землю, привязанная к креслу! Это ж надо! Снести до основания Скалу-указатель! И как теперь без нее ориентироваться?! Стыд у тебя есть?!

– Это не я, – прошептала Мишка.

– А кто?! Кто это сделал?! Ну-ка, смотри немедленно на меня! Смотри, кому говорят!

Но Мишка только посильнее зажмурилась.

– Все, я больше не могу! Я ухожу! Совсем. Пока-пока!

Артемий пошел прочь, не оглядываясь. Мишка приоткрыла один глаз, потом второй, и в ужасе от мысли, что может снова потеряться, рванула за зайцем.

– Прости, я больше буду…

– ЧТО?! Что ты только что сказала?!

– Я хотела сказать, что я больше не буду… Наверное.

– Ооооо! – взвыл заяц.

– Я испугалась. Сильно. Меня надо обнять и пожалеть.

– Хорошо, иди сюда, чучундра чешуйчатая, – сдался Артемий.

Мишка прижалась к его теплому животу и захныкала.

– Ладно-ладно тебе, – засуетился заяц. – У меня дома в шкафу, где-то должен быть свитер, в нем спит сентябрь. С Земли. Внутри свитер пахнет краснобокими яблоками и опавшими листьями. И если закрыть глаза, можно увидеть, как сквозь ажурные ветви облетевших деревьев подмигивает Земле приближающийся октябрь. Хочешь, подарю?

– Да. Очень.

– Пойдем тогда. Сначала за молоком. Потом за свитером.

И весь вечер они сидели, закутавшись в рукава свитера, и смотрели, как звенящее прозрачное сентябрьское небо, роняет на землю переспелые звезды и самолеты.

Так и жили. Играли в футбол на пустоши за норой. Сажали и поливали маленькие черенки вишнево-лампового дерева, бродили в поисках самовара-пыхтуна, который по слухам разливал всем желающим травяной чай со смородиновым листом. Ни разу не нашли. А время шло. И Мишка выросла. Она занимала теперь целую комнату и доставала гребешком, который появился у нее вдоль всего позвоночника, до потолка. Теперь, чтобы что-то сломать или снести с места, ей достаточно было просто повернуться. Заяц паниковал каждый день. Он всерьез беспокоился, что его любимый дом рано или поздно окажется снесен до основания.

– Игруууушка! – радостно неслась ему навстречу Мишка из комнаты.

– АААА! – вопил Артемий и прятался в чуланчик.

– Выходи, поиграем! ВЫХОДИИИИ, я соскучилась! – и царап-царап лапкой по двери.

В первый же апрельский день Артемий засобирался на Землю.

– Так, нам пора! Сейчас я соберу рюкзак для путешествий и полетим!

– Куда? – Мишка катала туда-сюда очередного пищащего резинового ёжика, выменянного зайцем у Южных ветров на старый парашют.

– На Землю, конечно! Искать тебе семью!

– Зачем? – очень удивилась Мишка. – У меня уже есть семья! Это ты! Зачем мне другая?

И Мишка подползла поближе и заглянула зайцу в глаза.

– Я не твоя семья! Я просто временно тебя приютил. К тому же мы с тобой не знаем, кто ты. А вдруг ты с возрастом начнешь есть таких, как я, по десять в день! Все, решено, я пошел собираться!

– Я есть таких, как ты? – вздохнула Миша. – Ты серьезно считаешь, что такое возможно?

– Не исключаю такую вероятность!

Заяц начал собирать рюкзак. Выяснилось, что рюкзаков придется собирать целых два, потому что за время жизни у Артемия Мишка обзавелась кучей важных вещей, которые заяц считал своим долгом отдать ей. Подушечка из белых тычинок одуванчиков, Артемий специально летал на ближайший к Луне одуванчиковый спутник за ними, чтобы Мишке снились волшебные летучие сны. Теплый плед на случай февральских пыльных метелей из шерсти барашков с планеты Розовых облаков, куда Заяц три дня добирался, а потом еще полдня за барашками бегал, пока объяснил им, что его намерения чисты и добры. Куча самых любимых Мишкиных ёжиков и мячиков-пищалок, как же она без них. Книжка с картинками, чтобы читать на ночь, заяц сам рисовал почти неделю. И еще множество других важных и не очень вещей, которые на взгляд Артемия для Мишки стали жизненно необходимыми. Когда сборы закончились, зайцу показалось, что дом опустел, хотя он просто стал в точности таким, как до появления в нем Миши.

Миша же сидела в углу самой большой комнаты, отвернувшись от зайца.

– Ну, что еще? – устало поинтересовался Артемий.

– Почему я должна улетать? Я не понимаю, это же мой дом, у нас вот мячик и футбол, и огородик, и свитер…И кто будет помогать тебе с пирогами?

– Ну, как-то же я справлялся без тебя. Миша, тебе надо узнать, кто ты, и найти тех, кому ты действительно будешь подходить, по размеру, по интересам, кто сможет сделать тебя счастливой. На Луне не место для детей!

– Я твой друг! – рассердилась Мишка. – Вот, кто я! И какая разница, какого я размера! Но если ты считаешь, что так надо, то полетели, конечно.

Заяц забрался на спину к Мишке, и она легко взмахнув черными сияющими крыльями, поднялась в небо.

Земля приближалась, и с каждой минутой становилась все ярче и прекраснее. У Артемия захватывало дух от восторга! Первое, что он сделал, когда его лапы коснулись апрельской мягкой травы – это упал на спину и стал смотреть в небо, в бесконечно синее апрельское небо, которое любил больше всего на свете. Мишка посмотрела на него и тоже увалилась на спину, прижав лапки к животу.

– Как смешно бегут облака! А я летаю быстрее, чем они, да?

– Конечно быстрее…

Артемий просто лежал и был счастлив.

– Пойдем скорее все исследовать, – не выдержала наконец Мишка и запрыгала вокруг зайца так, что земля заходила ходуном. – Гуляяяять! Футбол? Игрушки?

– Нет, – вздохнул Артемий. – Искать семью быыыстррро!

И они пошли через лес, мимо речки и снова через лес. Артемий бодро шагал впереди, Мишка плелась за его спиной. Заяц спрашивал у каждого, кто встречался на пути, не знают ли они, что Мишка за зверь, но все с удивлением разводили руками. Мишка не была похожа ни на волка, ни на сурка, ни на енота, и уж точно не была похожа на Лисенка Ви, который раскрыв рот, пару раз обошел вокруг нее.

– Ух, ты! – восхитился Ви. – Какая ты красивая!

Мишка покраснела и отвернулась.

– Я, к сожалению, ничем не могу вам помочь, а вот сорока Варвара Степановна наверняка знает ответ! Обратитесь к ней! Она у нас в лесу самая осведомленная!

– А где нам ее найти? – сразу оживился Артемий.

– Так вон же она, на березе сидит!

Варвара Степановна хитро прищурилась и в ответ на вопрос Артемия сама спросила:

– А если помогу, что мне будет?

– Я вам пирог испеку с вишнями и взбитыми сливками.

– Пирооог, говоришь? Пироги я люблю. Ну, смотри! А где печь будешь?

– У Лисенка Ви есть подруга девочка Катенька, – вспомнил заяц. – У нее точно духовка есть! Как найдем Мишке семью, сразу и испеку!

– Хорррошо! Тогда слушай, все на свете знает у нас лекарь ёж Федор! Он вам обязательно поможет! Но дорога к нему трудна и опасна. Живет Федор в Дремучем лесу. Страшное это место, для игр не подходит совсем. Вон, тропинка, идите по ней: сначала направо через поле до сломанной березы, потом налево через лес мимо дубов-колдунов, где филины Несмыкайло обитают, и под малиновым кустом найдете его дом.

– Спасибо, – поблагодарил заяц. – Ох, и боюсь я этот ваш Дремучий лес, – заворчал Артемий.

– А чего его бояться, – засмеялась Мишка. – Садись ко мне на спину, я донесу.

Лес оказался местом недобрым, даже у Артемия, прожившего достаточно долго на Луне, где большую часть времени темно и тихо, шерсть за ушами тихонько шевелилась, настолько ему стало не по себе. Мишка медленно летела вперед и тихонько поскуливала.

– Ты чего? Трусишь? – уточнил заяц.

– Ага, тут как-то недобро кругом. Может, лучше домой полетим, а?

– Не выдумывай, мы должны идти вперед!

– Кому должны?! – проворчала под нос Мишка.

А лес путал их. Водил через сплошной бурелом и буераки, через которые лететь не представлялось никакой возможности. Заяц и Мишка пошли пешком, оскальзываясь, падая в кучи острых сухих веток, которые возвышались над головами, словно пальцы страшных существ, тянущиеся к небу. В какой-то момент стал накрапывать холодный колючий дождь. С каждой минутой он усиливался и бил нежные заячьи бока довольно-таки ощутимо. Заяц стоически молчал. Все запасы терпения у него закончились еще на Луне после нападения пищащих резиновых игрушекна его спокойную норку. А вот Мишка скулила, подвывала и всячески откровенно страдала.

– Не плачь, давай! – подбадривал заяц. – Сейчас все так плохо, что скоро обязательно должно стать замечательно или хотя бы хорошо!

– Откуда ты знаешь? – сомневалась Мишка и хлюпала носом.

– Просто знаю и все! После плохого всегда приходит хорошее. Закон такой. Вот сейчас найдем…

Но закончить он не сумел. В этот момент они выпали из жестоких объятий бурелома на полянку перед беснующейся бурной речушкой, по апрельски невыспавшейся и сердитой. На самом краю берега, окуная мощные корни в воду, дремала старая флегматичная береза. К ней была примотана табличка в форме стрелочки, указывающей на противоположный берег. На стрелочке красовалась надпись: «Дом ежа Фёдора. Через реку два километра до кривой осины и направо, под малиновый куст».

– АААААА, – заверещала Мишка. – Не хочу через реку. Я боюсь воды. Я просто всего тут боююююсь. Полетели домой. Домой-домой-домой. Я боююююююсь!

Заяц вздохнул. Вернулся к лесу, взял две палочки: одну побольше, другую поменьше. Опробовал их надежность, опустив палки в воду и оперевшись на каждую из них по очереди. Удовлетворенно кивнул и протянул ту, что побольше, Мишке.

– Держи, – только и сказал Артемий.

И вложил Мишке в одну лапку палочку, в другую свое ухо.

– И ни за что меня не отпускай. Иди шаг в шаг. Опирайся на палочку. Она не даст тебе упасть.

– Мы что, полезем туда?! В эту холодную страшную воду?!!!

– Да!

И они полезли. Мишка была до того напугана, что перестала даже скулить. Экономила силы. Только крепче и крепче сжимала ухо замерзшего и уставшего Артемия в свой лапке. Река втянула зайца и Мишку в свой бесшабашный безостановочный танец. И крутила, крутила, крутила. Артемий чувствовал странную благодарность за то, что его хотя бы не заставляют делать сальто. У зайца болело ухо, в которое вцепилась Мишка, ныли и дрожали лапки. Он прощупывал палочкой пространство перед собой, проверяя каждую секунду, можно ли доверять миру впереди. Время остановилось. Артемию казалось, что все вокруг превратилось в жуткое водяное чудовище, которое вот-вот их съест. Но заяц не мог позволить себе испугаться или упасть, за его спиной шла Мишка, и он должен был ее вывести. Иначе какой смысл жить, если он ее не спасет?

И когда Артемию начало казаться, что водяное чудовище вот-вот проглотит его навсегда, и все забудут его имя, река замерла, склонила голову и отступила, лизнув, как игривый щенок, на прощание им носы. Заяц и Мишка обнаружили себя на другом берегу, стоящими на мягком светлеющем в темноте песке. Из-за сплетенных над головами веток деревьев радостно подмигивали им тускнеющие в синем предрассветном небе звезды. Дождь кончился.

От берега к лесу вела широкая тропинка. Мишка и Артемий смогли идти по ней рядом, взявшись за лапы.

– Замерзла? – волновался Артемий.

– Ага. И есть хочу, – вздохнула Мишка. – Вот скажи, кто будет мне печь вишневые пироги и поить с ними чаем?

– Сама и будешь! Еще и лучше меня научишься!

– А кто будет петь мне колыбельные на ночь? Вот кто?

Заяц не успел ответить. Сверху, как самолеты-истребители стремительно налетели на них большие мохнатые существа с огромными желтыми, круглыми и яркими, как прожекторы, глазами. Они ухали, махали крыльями и окружили Мишку со всех сторон, напрочь оттеснив от нее Артемия. Со страху Мишка начала метаться, выставлять вперед когти и выть… А потом взяла и как плюнула в существ… Огнём! Такого поворота никто не ожидал. Артемий растерялся и утратил дар речи, а когда обрел его вновь, было поздно. Мишка рванула куда-то назад и в сторону, запуталась в ветвях вековечного дуба, упала, а заяц рванул за ней, споткнулся обо что-то на земле и… Бамс! Темнота.

Когда Артемий открыл глаза, то обнаружил, что лежит в центре чешуйчатого шевелящегося черного круга, издающего жуткий вой. Полная ужаса Мишка отбивалась от филинов Несмыкайло, а это были именно они, как могла.

– Мишка! – завопил Артемий. – Прекрати немедленно! Это мои друзья, они просто увидели меня и подлетели поздороваться! А я в сумерках их не узнал!

– Какие же это друзья?! – обиженно проскулила Мишка. – Они вон как ухают и крыльями в меня машут!

– Хорошие друзья, просто немного стремительные. А ты воешь и огнем плюешься! Когда я тебя такому учил?! Когда?! Перестань, кому говорю!

Мишка перестала. Замерла, поджала уши и закрыла глаза. Филины медленно с опаской опустились перед Артемием.

– У-ху! Здравствуй, заяц! Давно тебя не видели!

– Так вы на Луне не бываете! А я теперь там живу!

– О! Серьезно?! А мы все голову ломаем, что это за силуэт по ночам виден с Луны. Знакомый какой-то! А это видимо ты чай с пирогами пьешь? Небось, с вишневыми?

– А то! Залетайте в гости, угощу!

– МММ, заманчиво! А тут что делаешь? И что это за страшилище с тобой?

– Сами вы страшилища! – возмутилась Мишка и открыла левый глаз.

– Это Мишка, она потерялась, и мы не знаем, кто она и откуда. Варвара Степановна нас к лекарю Фёдору отправила. Говорит, он поможет.

– Поможет, поможет, не сомневайся. Слушай, твоя Мишка на ящерицу-переростка похожа, не думаешь?

– Дааа? – Артемий внимательно обошел Мишку со всех сторон. – Действительно, общее сходство проглядывает.

Мишка открыла правый глаз и фыркнула.

– Сами вы ящерицы-переростки! Я не знаю, кто это, но точно не я!

– А вдруг…

– Не ящерица она, – раздался голос из-за кустов.

На поляну вышел солидный ёж в красной вязаной шапочке и красном фартуке с вышитыми желтыми цветочками. На носу у него красовались круглые очки с толстыми стеклами, сквозь которые на Мишку смотрели темные бусинки глаз.

– А кто?! – хором спросили все.

– А может, я заяц? Просто странный немного, – с надеждой выдохнула Мишка.

– Не думаю, – покачал с сомнением головой ёж. – Я недавно видел похожих в Золотом заповеднике, что у Спящей горы. Вот один в один ты. Маму большую, прекрасную, сильную и пятерых деток, поменьше, совсем, как ты. Вот только они зеленые и золотистые были, и глаза у них желтые, с черными треугольными зрачками, а твои темные, с поволокой, как вишни.

– Это они, – прошептала Мишка. – Моя семья!

– Тогда нам срочно нужно попасть в этот заповедник! – заволновался Артемий. – Где он находится? Как долго туда добираться? – забросал заяц вопросами нового знакомого.

– У-ху! Мы проводим вас, если что! – пообещали Несмыкайло. – Как бы далеко это не было!

– Спасибо, друзья! – растрогался уставший Артемий.

– Никого никуда не придется провожать, – улыбнулся ёж. – Меня зовут ёж Фёдор, я местный лекарь и немного волшебник.

– Ох, простите нас, – устыдился Артемий. – Я даже не спросил ваше имя и не представился сам. Понимаете, что-то я устал слегка. Артемий, заяц, живущий на Луне и пекущий вишневые пироги. Заходите в гости, буду невероятно рад!

– Я просто Миша, – сказала Мишка и чихнула.

– Рад с вами познакомиться. Весьма! А скажи-ка мне, малышка, чего же ты действительно хочешь?

– Я хочу маму увидеть и братиков-сестричек, и вернуться домой!

Заяц вздохнул. Он оказался прав, как только Мишка услышала про семью, она сразу расхотела лететь обратно на Луну с ним. Значит, он все правильно сделал. Только вот почему-то радости Артемий не чувствовал.

– Значит, так, – начал Фёдор и почесал переносицу под очками. – Где же оно у меня было? – бормотал про себя ёж и рылся в кармашке на фартуке. – ААА, вот оно! Стихотворение, переносящее вас туда, куда попросит читающий. Возьмитесь за лапы, а еще лучше, Артемий, залезай к малышке на спину. Сейчас я вас перенесу!

– Спасибо вам огромное, только вот, почему вы нам помогаете? – удивился Артемий. – Вы же совсем не знаете нас!

– Ну, вы же перешли реку, – загадочно улыбнулся ёж.

Он поднял переднюю лапку, щелкнул пальцами, крутанулся на пятке, что-то забормотал, хлопнул в ладоши, и мир изменился. Моргнул, словно мигнувшая лампочка, потерявшая электричество, и Мишка с Артемием оказались у подножья горы.

Гора спала, похрапывала во сне, и из самой ее макушки периодически вырывался в розовеющее рассветное небо белый густой дым. Издали казалось, что гора дышит. А может и не казалось вовсе.

– Ого, какая! – восхитилась Мишка. – Могуууучая! Как думаешь, что ёж Фёдор имел в виду, когда сказал, что мы перешли реку?

– Не уверен, но могу предположить, это было испытание на стойкость духа. И раз мы здесь, значит, мы его прошли.

– Здорово! – заскакала вокруг зайца Мишка. – А когда мы будем есть и играть? Может достанем одну-единственную игрушечку, и ты мне ее покидаешь, немножечко. Ну, пожаааалуйста!

– Ладно, хитрище! Уговорила. Миша, лови! – и в воздух полетел радостно улыбающийся красный ёж-пищалка.

Они уже играли какое-то время, и счастливая Мишка беззаботно ничего не замечала, когда Артемий почувствовал, что за ними наблюдают. Он осторожно оглянулся. Из-за нескольких кустов за Мишкиной беготней наблюдали пять пар глаз. Наблюдали по-доброму, не почувствовал Артемий зла в этих взглядах. Скорее детскую досаду, что нельзя также бегать. Им же ежа никто не бросает.

– Выходите! – громко крикнул Артемий. – Вы, трусишки за кустами. Игрушек на всех хватит.

– Игрууууушки! – восторженно взвыли на один лад пять голосов, и из-за кустов выскочили прямо на Мишку пятеро существ, один в один похожих на нее, только золотистых и зеленых.

Мишка замерла, а потом, раскинув лапы, кинулась обниматься. Они кубарем покатились по траве, радостно урча.

– Куда вы пропали?! – верещала из клубка Мишка. – Я так по вам скучала! Я даже полетела на Луну, потому что подумала, что вы с мамой там!

– На Луну?! – восхитились существа. – Вот на ту сверху?!

Они уже перестали быть единым клубком, и, увалившись на землю мордами друг к другу, терлись носами.

– Ага, на нее! И там встретила Артемия, он, знаете, какие пироги печет! С вишнями!

– С настоящими вишнями? На Луне?! Врешь!

– А вот и нет! Вот и с настоящими, а еще у нас есть вишнево-ламповое дерево и огород! И по выходным мы ходим в гости к Окололунным коровам за молоком! Вот! А вы куда пропали?

– А на нас напали охотники, они издавали страшные громкие звуки, от которых внутри все холодело, и сердце уходило в пятки! Маму сильно ранили, и мы бежали, потому что лететь она не могла. Мы бежали быстро-быстро, а мама громко звала тебя, а ты все не появлялась. Мы тебя долго искали, мама, как выздоровела, летала к башне много раз, но тебя там не было. Мы так соскучились!

– И я! Очень-очень! А где она… Мама? – тихо спросила Мишка.

– Ой, она дома, пряники печет наверное. Медовые. Тут хорошо, спокойно. Можно делать, что хочешь! Нас сюда один смешной ёж отправил, такой, знаешь в шапочке и очках. Сказал, что тут нас никто не тронет. Бежим скорее домой! Мы тебя со всеми нашими друзьями познакомим!

– К маме?! Бежим конечно! Артемий, скорее, идем, я познакомлю тебя с мамой…

Мишка обернулась, и осеклась. Артемий исчез. Совсем. И радость Мишкина тоже исчезла. Совсем. Но где-то там ее ждала мама, по которой она жутко соскучилась. И не зря же она проделала весь этот путь. Мишка и ее братья и сестры поискали еще немного кругом. Но зайца нигде не было. И они отправились домой без него.

Артемий понуро брел, не разбирая дороги. Он сбежал от Мишки, чтобы облегчить ей расставание с ним. Или себе с ней. Заяц точно не знал.

– Она вредная и приставучая. И игрушки эти повсюду разбросанные, и чешую каждое утро выметать приходится! Теперь дома будет чисто и тихо наконец-то! – бормотал вслух заяц.

Солнышко поднялось уже совсем высоко Артемий давно высох и согрелся. Он устал, но продолжал идти вперед, не представляя, как вернуться домой на Луну. Отправляясь в путешествие, заяц о возвращении как-то не думал. Артемий присел на первый попавшийся пенек и почесал лоб.

– Ума не приложу, как быть! Летать я не умею, а все мои друзья ветры в это время года не бывают на земле. Кто же меня подвезет?! Я ведь и так задержался здесь дольше, чем можно. На Луне все пришло в запустение! Кто же ходит в гости к Окололунным коровам?!

И в этот момент заяц поднял глаза вверх и увидел белый дым, в очередной раз возникший над макушкой горы.

– Хммм, – сказал заяц. – ХММММ!

Подхватил с земли сломанную еловую ветку, удачно упавшую у пенька, и радостно припустил в направлении вершины.

– Гора же Спящая! – рассуждал Артемий на бегу. – Я осторожненько проберусь к ее носу, пощекочу внутри еловой веткой, гора чихнет, пар с силой вырвется, и я долечу вместе с ним до самой Луны! Я гений!

Артемий забрался на самую макушку горы, откуда открывался чудный вид на Золотой заповедник. Где-то там внизу, радостно обнималась с мамой Мишка. Зайцу стало так невыразимо грустно, что он поспешил к впадинам на горе, напоминавшим ноздри.

– Будем надеяться, что это нос! – прошептал Артемий.

И осторожненько почесал внутри одной ноздри веткой.

Ничего не произошло. Заяц почесал посильнее. Никакой реакции.

– Да, что такое! – рассердился Артемий и стал щекотать ноздрю безостановочно. – Чихай давай! Не гора, а засоня какая-то! Чихай немедленно! Я хочу домоооооой!

Струя белого пара вырвалась из ноздри, подхватила зайца, словно пушинку, и понесла, кружа и кувыркая в самое небо. На Луну.

На Луне естественно уже царили пыль и запустение. Вишнево-ламповое дерево погасло. Вишни осыпались. В огородике все завяло. Норка встретила Артемия тишиной и грустью. Заяц схватился сначала за голову, а потом за тряпки, ведерки и веники.

Пару недель Артемий только и делал, что убирал, подметал, сажал, и поливал. Разговаривал ласково с вишново-ламповым деревом, рассказывал ему сказки про Землю. И когда все пришло в норму и приобрело жизненный вид, Окололунные коровы поделились молоком просто так, а вишнево-ламповое дерево засияло ярче, чем прежде, ведь невозможно не сиять, когда тебе говорят ласковые слова, заяц Артемий затосковал.

В доме было тихо и чисто, как он любил, пироги пеклись, чай получался вкусный, ночью, просыпаясь, он не наступал на очередную игрууууушку, разрывающую тишину диким писком, от которого сердце сбивало свой ритм в грудной клетке. Но что-то стало не так. Мир вокруг поблек и потерял вкус и цвет. Артемий целыми днями лежал на диване и смотрел в окно. На дворе вовсю цвело лунное лето, а заяц ему не радовался. И совсем ничему не радовался. Просто лежал и молчал. Поливал дерево и огородик, ходил к Окололунным коровам, а потом ложился и весь день молчал. И его это даже не пугало. По ночам ему снились тусклые сны. По утрам чай с ромашкой казался похожим на воду. Дни слились в одни тусклые бесконечные сутки, где ничего от часа к часу не меняется.

И вот очередной ночью заяц как обычно спал и не видел снов.

Тук-тук-тук! Раздался неприятный звук в голове у Артемия. «Никого нет дома!» – подумал заяц и повернулся на другой бок. ТУК-ТУК-ТУК! Заяц не желал просыпаться и накрыл уши подушкой. ТУК-ТУК-ТУК! Не успокаивался кто-то за дверью. Артемий сел на кровати. Потом окончательно проснулся и подскочил. Он метнулся к двери и стремительно распахнул ее.

– Артемиииий! – завопила Мишка и заревела в голос.

Она выросла еще больше и не смогла просунуть в норку даже нос.

– Куда ты сбежал?! Бросил меня и сбежал. А я… – всхлип. – Испугалась, что не найду тебя больше! Как так моооожнооооо! Я же сказала ежу, что хочу увидеть маму и вернуться домоооой! Я маму увидела, а как домой вернуться, не знала, я же из заповедника не летала ни разууу! Мама помогла, сказала, что надо горе нос почесать, она чихнет и подкинет меня в небо в нужном направленииии, а дальше я сама долечууу! Я же тяжелая, меня пар донести не сможет! Как же тааак! Я думала, что я тебе нужна, что ты заберешь меня домой! А ты не пришел! Я боялась, что ты меня выгонишь, а мама сказала, что семью не выбирают и не выгоняют, поэтому не выгонишь! А я выросла и домой не влезуууууу! Как же мы будем играть дома и на диванчике уютиться?! Или ты меня сейчас прогонишь?! Прогонишь, дааа?!

И Мишка завыла еще громче.

Артемий всхлипнул раз, другой и завыл в голос вместе с Мишкой.

– Нормально будем жить, – выл Артемий. – Нору выроем поуютнее, дерево подросло, так что позволит, диван сделаем поогромней, игрушки найдем новые. И пирогов придется печь штук на двадцать-тридцать побольше.

– То есть я могу остаться доома! – подпрыгнула Мишка и перестала выть.

– Можешь, куда от тебя денешься, – вздохнул заяц. – Иди сюда, самая лучшая Миша на свете. Кстати, а ты узнала, кто ты?!

– Да, узнала! – хвастливо выпятила грудь Мишка. – Я ДРАКОН! Самый настоящий! Я единственная в своем роде! Черный дракон полуночи. Такие раз в миллион лет рождаются! Вот так! Я и смогла сюда долететь первый раз, потому что особенная!

– Еще какая особенная, – улыбнулся заяц. – Дракон Миша – звучит! Хорошее же имя я придумал.

– Да, маме понравилось. И она совсем не обиделась, что я домой хочу. Она сказала, что ты меня вырастил, поэтому ты моя семья тоже, а семью не бросают в одиночестве на Луне. А они к нам в гости прилетать будут. На пироги. Можно?

– Можно, – согласился заяц.

И с ужасом представил себе семью из семи драконов, носящуюся за мячиками-пищалками по Луне.

– Есть хочешь? У меня пирог с вишнями есть.

– И молоко?!

– И молоко.

Они сидели на пороге норки, прижавшись друг к другу боками, пили молоко и жевали вишни из пирога.

– А кто тебе пел колыбельные? – заволновался заяц.

– Никто, – вздохнула Мишка. – Мы не все любим колыбельные, а комната одна, приходилось засыпать так, без колыбельных. И по голове на ночь не гладили.

– Это для меня ты особенная, – осознал Артемий. – А там ты одна из шести, часть семьи. А всех пока погладишь, ночь кончится.

– Ну, да, – зевнула Мишка и пристроила голову под лапку зайца.

Заяц почесал ей за ушами. Мишка посопела и уснула. Но заяц продолжал почесывать за ушами чешуйчатую тяжелую голову, с удивлением разглядывая мир, в который медленно возвращались краски. Мир, в котором снова появилась самая лучшая Мишка на свете. А Миша спала, и ей снились волшебные сны, потому что впервые за много дней она снова уснула под колыбельную для Миши:

баю-баю, тише-тише.

спит моя родная Миша.

хвост поджала, лапы тоже,

день веселый был похоже.

пусть ей снится желтый мячик,

солнце над зеленым лугом,

если солнце – это значит,

можно бегать с лучшим другом.

можно громко-громко гавкать

на прохожих и на кошек.

можно печенюхой чавкать,

подъедая все до крошек.

так прекрасно жить на свете,

тихо день сбежал по крышам.

рядом друг-зайчишка дремлет -

баю-баю. тише-тише.

Сказка 4. Тот, кого я всегда жду

Летом воздух вкусно пахнет ромашковым теплом, травой и улыбками счастливых людей. Летом солнце ласково целует в нос каждого, кто выходит на улицу. Лето – самое лучшее время года, Стаськино любимое. Приятнее всего в июньский полдень лежать на обрыве над рекой. Смотреть, как в звенящем прозрачном небе мягко покачиваются белоснежные облака, прохладные волны ветра бегут по траве, оставляя на ней чуть заметные осторожные следы. Негромко стрекочут кузнечики. Безлюдный покой убаюкивает. Можно дремать, а можно наблюдать, как почти у самого лица ползет по тонкому почти прозрачному листу какого-то незнакомого цветка золотисто-янтарная гусеница. И самое лучшее во всем этом, когда рядом с тобой дремлет или следит за гусеницей самый лучший на свете друг. Когда можно вместе смеяться, бегать, купаться в реке и ничего-ничего не бояться, никогда не грустить и верить в чудеса.

У Стаськи всегда был лучший друг – пес по кличке Рэй. Рыжий, лохматый, с большими ушами и веселым взглядом. А еще Рэй умел разговаривать, но понимала его только Стаська. Стаська вообще понимала всех животных на свете, только это большой секрет, который взрослым нельзя рассказывать, потому что если они узнают, то отведут к врачу и будут долго и нудно обследовать, брать кровь из пальца, прикладывать к груди холодную штуку и слушать, как бьется твое сердце. Стаська не любила это, позволяла слушать свое сердце только Рэю, ведь он единственный, кто никогда ее не оставит… так думала Стаська. Пока однажды…

Однажды они поссорились. Сильно. А началось все с того, что Стаська увидела, как Рэй играет с другими детьми, как ему с ними весло, а про нее даже не вспоминает, как будто ее и нет. И было это так обидно и так тяжело, что Стаська расплакалась, убежала на свой обрыв над рекой и целый день ни с кем не разговаривала. А на следующий день капризничала. Рэй не понимал, что происходит, заглядывал в глаза, прыгал кругом, а Стаська только дулась и ворчала на него.

– Что с тобой, Стасенька? – спрашивал Рэй. – У тебя что-то болит?

– Нет, отстань, видеть тебя не хочу!

– Но почему? Что я сделал?!

– Ты с другими дружишь больше, чем со мной!

– Глупости, Стаська, ты мой самый близкий, самый дорогой человек! Но не могу же я всегда только с тобой играть!

– Почему? Ведь я могу! – продолжала капризничать девочка.

– Стася, пойми, ты мой лучший друг, но ведь это не означает, что я должен дружить только с тобой…

– Почему? – упрямилась Стася.

– Потому что я тоже хочу делать что-то свое, не только то, что нравится тебе!

– Но ведь тебе интересно то, что мы делаем вместе? Разве нет? Почему так не может быть всегда? Мы же запускаем змея, следим за гусеницами, купаемся и едим булку с какао! Это же здорово! Зачем что-то еще? Я не понимаю!

– Просто мне хочется попробовать что-то другое, вдруг это другое тоже здорово?!

– Без меня?

– Иногда без тебя… Стася, милая, я не смогу быть рядом всегда, даже, чтобы просто поговорить, однажды ты вырастешь и перестанешь меня понимать, и я останусь один.

– Я никогда не перестану тебя понимать! Я всегда буду с тобой. Давай вместе пробовать что-то новое!

– Ты не можешь этого знать!

– Могу!

– Все равно мне надо узнавать что-то новое самому, ведь я, кроме обрыва твоего, ничего не видел, я буду дружить с тобой всегда, но я хочу чего-то еще! Хочу узнать других людей! Посмотреть, какая она, вселенная. Хочу все сделать сам!

– Тогда уходи! – крикнула Стаська. – Не хочу тебя видеть! Уходи-уходи-уходи-уходи! Ты предатель!

– Но… Почему нельзя оставить, как сейчас, разве плохо?

– Я хочу быть самым-самым для тебя другом! А если не так, то и никак! – топнула ногой девочка.

– Но…

– Уходи прочь, глупый пес! Не желаю тебя видеть и с тобой разговаривать!

И Рэй ушел. Точнее улетел. Ведь он был не совсем обычный пес, а волшебный. Он расправил свои большие мохнатые уши, взмахнул ими и взмыл в яркое июньское небо. Стаська смотрела сквозь искры слез, как самый дорогой друг превращается в точку в синеве. И когда эта точка исчезла, в глазах у девочки все расплылось, а мир вокруг потускнел и сделался блеклым, как на старой фотографии у бабушки в серванте.

Мир был блеклым теперь постоянно. Стаська стала тихая, грустная и все время плакала. Сначала она еще надеялась, что Рэй прилетит обратно, но с каждым новым днем эта надежда тускнела и таяла, а в груди болело все сильнее. И когда сердце девочки полностью превратилось в печаль, когда ссора показалась девочке сущей глупостью, она вдруг подумала, что ведь это Рэй! Самый лучший на свете друг, а друзья, которые любят тебя по-настоящему, обязательно возвращаются, если их правильно ждать. Правильно это на обрыве над рекой с большущей сладкой булкой и термосом с какао. Ведь если кто-то ждет кого-то с булкой и какао, как можно не вернуться?!

И Стася начала ждать. Каждую минуту каждого дня. Девочка уходила утром к реке, садилась на траву и смотрела до боли в глазах в небо, боялась моргнуть, вдруг в вышине появится рыжая точка, а она пропустит этот самый радостный миг! Но время шло, шло, а Рэя все не было. Стася боялась, вдруг ему там холодно одному? Вдруг его обижают, вдруг никто-никто не целует его в холодный собачий нос? Вдруг никто там, где Рэй сейчас, не любит ее самого лучшего друга?!

Как же тогда поступить, что с этим делать? И нужно ли что-то делать? Девочка не знала. И это было ужасно тяжело: тяжелее, чем поднять ведерко с клубникой, которое они однажды стащили с Рэем у мамы из-под носа, страшнее, чем любая прививка, грустнее, чем осенний дождь. И жить с этим у Стаси не осталось сил.

Как-то на обрыв пришла мама. Села рядом со Стаськой, притянула к себе и спросила:

– Что с тобой, малышка? Почему ты все время плачешь?

– Мамочка, мне так плохо, как будто я потерялась и никак не могу найтись. Мамочка, что с этим делать?

– Позвать кого-нибудь на помощь.

– Я зову-зову, а он меня не слышит.

– Тогда позови кого-нибудь другого? Меня, например.

– Ты меня и так слышишь, тебя никогда не надо звать, ты же моя мама… – вздохнула Стася. – Вот только ты пришла, а я не чувствую, что нашлась.

– А что ты чувствуешь?

– Пустоту…

– Девочка, моя славная, Стасенок мой, пустота – это всего лишь то, что можно заполнить.

– А чем?! Чем ее можно заполнить? Я уже и шоколадку жевала, и молоко пила, и ромашки нюхала – ничего не помогает.

– Ромашки тут бессильны, – погладила мама Стасю по голове. – Тут нужны новые друзья. Только они помогут.

– Но мне некогда искать новых друзей! Я Рэя жду!

– Друзья – это те, кого не надо искать, они сами тебя найдут, где бы ты ни была.

– Честно-честно? – не поверила Стася.

– Самое честное слово мамы! – улыбнулась мама. – Ничего не бойся, доченька, я всегда рядом.

– Хорошо, мама!

И мама поцеловала дочку в темно-каштановые волосы на макушке и пошла домой печь любимые Стаськины пирожки с капустой.

Ждать порой бывает невыносимо. Стася пыталась скоротать время. Гуляла вдоль реки туда-сюда, придумывала песенки, считала ромашки, но ничего не помогало. И вдруг, в очередную из прогулок, Стаська запнулась о старую корягу, греющуюся на солнышке на берегу, и упала животом на что-то мягкое.

– Ой, какая же ты не осторожная, – произнёс чей-то недовольный голос. – Ну, разве можно так пугать?!

Девочка медленно приоткрыла один глаз и никого не увидела. Тогда она быстро открыла второй, но всё равно никого не обнаружила рядом.

– Ну, и долго ты ещё собираешься на мне лежать?! – поинтересовался всё тот же голос откуда-то снизу.

Стаська ойкнула и быстро поднялась на ноги.

– Нет, я всё-таки поражаюсь, как некоторые вообще могут передвигаться в пространстве! Девочка, ты опасна для плюшевых существ, тебе кто-нибудь это уже говорил?!

Стася посмотрела вниз, туда, где только что лежала, и с удивлением обнаружила, что с ней разговаривает большой светло-серый плюшевый кот, на которого она только что упала. На нем был надет полосатый свитер, а через плечо перекинута рыжая сумочка.

– Нне помню, – ответила Стаська, чуть заикаясь от удивления. – Кажется, не говорили.

– Я так и думал, – печально кивнул кот.

– Ой, а ты кто? Ты откуда такой?

– Я Котя. Я из страны плюшевых игрушек пришел.

– Кто?

– Ко – тя! – по слогам повторил он. – Меня так зовут! Экая ты не понятливая!

– Ой, прости, пожалуйста, Котя, я Стася. Извини, что упала на тебя, я не специально, просто у этой старой коряги ужасно сварливый характер, она часто ставит людям подножки.

– Да, ладно тебе! Перестань всё время извиняться, пустяки. Кстати, что ты тут делаешь?

– Я жду лучшего друга. Он давно улетел искать приключения, а я вот его жду.

– А зачем? – удивился Котя. – Ему там наверное и так хорошо.

– Наверное, только, жизнь гораздо солнечнее, если у тебя есть кто-то, кто тебя всегда ждет. Солнечнее, даже, если за окном гроза или ночь.

– Правда?

– Правда! А ты здесь, Котя, тоже кого-то ждешь?

– Нет, – скучно отозвался Мотя. – Так, просто прогуливаюсь. Размышляю о том, о сем, слежу за порядком.

– Это, наверное, трудно, да?

– Ха! Пустяки! Для меня не существует ничего трудного!

– А почему ты ходишь один?

– Ну… Знаешь… Такая работа, она требует уединения – поскучнел кот.

– А если честно?

– Если честно… неинтересно мне в вашем мире… И друзей у меня нет. Тут почему-то не любят плюшевых котов. Одиноко мне. Вот уйду от вас куда-нибудь за облака, тогда вы люди сразу поймете, какой я вам нужный!!!

На его смешной мордочке отразилось такое искренне огорчение, что Стася не удержалась и предложила:

– Не уходи, Котя. За облаками наверное холодно. А хочешь, со мной Рэя ждать? Мне тоже здесь сейчас одиноко, вместе наше одиночество не так страшно, ведь мы его разделим напополам, а напополам – это меньше, чем целое одиночество, и значит, будет легче.

– Хочу, – недоверчиво отозвался Мотя. – А ты угостишь меня чем-нибудь вкусненьким?

– Угощу, – кивнула Стаська. – У меня есть булка и какао. Только ты потом к моей маме сбегаешь за еще одной булкой и какао, а то без них правильно ждать не получится.

– Хорошо, я схожу. А у тебя мама хорошая?

– Самая лучшая! И она очень любит плюшевых котов!

– Ух, ты! Скорее хочу увидеть твою маму! Вдруг она меня полюбит.

– А твоя мама какая?

– Сердитая. И в чудеса она не верит. Вот я и ушел.

– Как это?! – ужаснулась Стася. – Ушел от мамы?!!!

– Ну, да. От нее и от братьев с папой. Они дразнились «Котя – обормотя» – обидно было. А мама все время ругалась, говорила мне: «Котька, негодный котёнок, только и знаешь, что безобразничать! Никакого от тебя толку, будешь так дальше себя вести, с тобой никто дружить не станет!» Ну, вот она оказалась права. Я все время мечтал о чудесах, и из-за этого со мной никто не хотел дружить. Мне всегда мама говорила, что я слишком много мечтаю, забиваю себе голову всякой чепухой, и что плюшевые коты, вроде меня, не путешествуют по другим мирам, чудес не бывает!

По доброй Котиной мордашке медленно покатились большие слезинки.

– Котя, ты замечательный! – кинулась к нему Стася и обняла плюшевое тельце. – Мечты делают этот мир лучше и теплее! Твоя мама это обязательно поймет. Она сейчас сильно скучает по тебе!

– Ты так думаешь?

– Я точно знаю! Когда Рэй ушел мне стало совсем неинтересно без него. Я по нему скучаю.

– А Рэй это кто?

– Рэй – это тот, кого я всегда жду. Мой лучший друг.

– Тебе грустно?

– Очень-очень.

– Но теперь у тебя есть я, а значит, грусть тоже уменьшилась наполовину, как одиночество. Можно я буду твоим другом?

– Конечно! А я буду твоим. И когда Рэй вернется, он тоже непременно захочет с тобой дружить!

И они стали ждать Рэя вдвоем. Сытый Котя, правда, все больше спал и тихонько посапывал во сне, ведь булка с какао и хороший человек рядом – самое лучшее средство, чтобы видеть цветные сны.

А Стася все всматривалась в небо, как будто ждала ответа от него на все свои вопросы про Рэя. Приходила мама, принесла еще булку и какао, приходил папа, посидел рядом, помолчал. Стасе стало немного легче, ведь иногда молчание может сказать тебе что-то лучше любых слов. В папином молчании было понимание того, как тяжело Стасе ждать.

Небо тоже молчало, но иначе, равнодушно. По нему, по небу, осторожно ползли курчавые облака, солнышко щурилось сквозь них и щекотало Стасе нос. Девочка даже начала дремать, когда вдруг… Вдруг в вышине появилась маленькая точка. Сначала Стася подумала «Рэй!», но потом сразу поняла, что нет. Сердце внутри нее даже не шевельнулось, а если бы это был Рэй, сердце затрепетало бы и забилось внутри, как маленькая золотая рыбка, которую выпускают в море после долгого-долгого года в аквариуме.

Точка все росла и росла, и наконец превратилась в огромный красно-сине-желтый воздушный шар! Шар все опускался и опускался. И вот приземлился прямо недалеко от Стаси! Из корзины выпрыгнули два мальчика и побежали к ней.

– Девочка, девочка, ты веришь в чудеса? – запыхавшись, перебивая друг друга, спросили мальчишки, подбежав.

–Да, – улыбнулась им Стаська. – Конечно верю.

– А почему?

– Как это, почему? – изумилась девочка. – Чудеса случаются с теми, кто в них верит! Если в них перестать верить, они прекратят случаться! А это недопустимо!

– Ого! – переглянулись новые знакомые. – Димка тоже так говорит! Ты нам подходишь!

– Чтооо?

– Помоги, пожалуйста! У нас шар не может лететь дальше!

– Но чем я могу вам помочь? Я не умею управлять воздушными шарами!

– А и не надо управлять! Надо верить, что он может лететь сам по себе! И тогда шар отнесет нас к Димке!

– А Димка это кто? – спросила Стася.

– Димка – это наш друг! Мы втроем создали этот шар, – ответил один из мальчишек, светленький с косой челкой, все время падающей ему на глаза.

– Я придумал, каким будет шар, придумал, что он большой цветной и выдержит нас троих, – продолжил второй рыжий и вихрастый. – У меня фантазия богатая, но я не верил, что шар сможет появиться на самом деле.

– Я придумал, в какие страны на нем можно полететь, что можно посмотреть, проложил маршруты, – продолжил первый, – но для нас с Колькой, – кивнул мальчик на рыжего, – это была всего лишь игра.

– Да, – подтвердил рыжий. – Сережка и я просто играли, а Димка взял и поверил в нашу игру, поверил в чудо, и оно случилось! Шар появился, но он может летать, только когда в него кто-то верит.

– А где сейчас Димка?– тихо спросила Стася.

– Мы не знаем, но мы его повсюду ищем! По всему миру, – отозвался Сережка. – Нам без Димки никак. Мы всегда должны быть вместе, втроем, у друзей иначе не бывает! Нам втроем тепло! А тут его родители взяли и переехали в другой город внезапно, мы даже попрощаться не смогли. Тогда мы с Колькой сели на наш шар и полетели искать, но Димки слишком долго нет рядом, вот шар и теряет свои силы. Поможешь?

– Помогу. Я буду верить в ваш шар. Сильно-сильно! И вы будете летать, пока не найдете Димку.

– Как считаешь, – робко улыбнулся рыжий Колька. – Мы его найдем?

– Найдете! Моя мама говорит, что друзья – это те, кто сами тебя найдут, где бы ты не был!

– Спасибо тебе, девочка! Как тебя зовут?

– Стася.

– А мы Коля и Сережа. А что ты тут делаешь?

– Я жду друга. Он скоро вернется, наверное… Вы летите, пожалуйста! Вас ведь тоже где-то ждет Димка, ждать иногда бывает тяжелее, чем искать.

И Стася посмотрела на шар пристально-пристально! И всей душой девочка поверила, что он сможет летать до тех пор, пока Колька с Сережкой не найдут своего Димку. И шар взлетел, и мальчишки махали Стасе рукой из корзины, пока шар не скрылся из виду. Стася еще какое-то время смотрела туда, где он исчез, а потом пошла и села рядом со спящим Котей.

Но только она устроилась поудобнее и собралась ждать, как услышала, что кто-то совсем рядом горько плачет. Стася огляделась и увидела маленькую белую мышку, у которой по мордочке бежали ручьем слезы, они зависали на секунды на крошечных черных усиках, а потом тяжелыми каплями падали, искрясь на солнце, в траву.

– Мышка, что у тебя случилось? – осторожно, чтобы не напугать малышку спросила Стася. – Почему ты плачешь?

Мышка испуганно подпрыгнула и недоверчиво посмотрела на девочку.

– Не бойся, расскажи мне, что случилось, я умею понимать язык животных. Меня зовут Стася, и я хочу тебе помочь.

– Я принцесса-мышка. У меня было свое царство, мы жили мирно и дружно, радовались каждому дню. Но однажды на нас напал огромный коршун. Он и его семья прилетали каждый день и уносили кого-нибудь из наших жителей, они нападали стремительно, от них не было спасения. Коршуны держали моих подданных в ужасе много месяцев, пока однажды они не унесли моего отца – царя мышей. И тогда в нашем царстве начался хаос, все покидали обжитые норки и убегали, потому что все понимали, что только мой отец мог уводить своих подданных от опасности, что только благодаря его уму мы так долго выживали, а теперь, когда его не стало, легче выжить поодиночке. И мы бежали, кто куда, долго-долго, через лес, через пустошь, я сбила себе лапки, а сегодня я устала и не смогла больше бежать… И меня бросили. Меня бросили… И мне очень-очень страшно.

Мышка снова заплакала. Но не успела Стася что-либо сказать, как над ее головой пронеслась огромная птица и с криком ринулась к мышке. Но в этот раз коршуну, а это был именно он, не повезло. Стаська бросилась животом на землю и закрыла собой мышку. Когти коршуна больно оцарапали ей плечо, птица кружила над ними и угрожающе кричала, сердце Стаси готово было вырваться из груди, но она только шептала мышке:

– Не бойся, маленькая, пока я здесь, тебя никто не обидит. Обещаю.

– Тебе больно, он тебя сильно поранил?! – волновалась мышка. – Наверное будет лучше отдать меня ему!

– Ни за что! Мне не так уж и больно! – солгала Стася. – Я приложу подорожник, и все заживет само собой, подорожник лечит все на свете раны!

– Даже те, что в сердце? – заплакала опять мышка.

– Нет, те, что в сердце лечат люди, которым ты дорог.

В это время коршун снова пошел в наступление, второе плечо Стаськи тоже оказалось оцарапанным, но девочка не собиралась сдаваться. «Вот бы здесь был Рэй! Он бы показал этому коршуну! Рэй, ну, где же ты, возвращайся скорее!»

И в тот момент, когда девочка решила, что и удара в спину ей не избежать, рядом раздался голос:

– А, ну, пошел прочь! Прочь говорю! А не то я тебя палкой, смотри, какая тяжелая, такой раз ударить, и ты больше уже никуда не полетишь! Не смей обижать маленьких!

Крики коршуна стали отдаляться и постепенно стихли совсем.

– Вставай, Стася, – прозвучала тот же голос. – Он улетел.

Стася поднялась на ноги и поняла, что голос принадлежал Коте. Плюшевый друг стоял наперевес с палкой, и лапки в которых он ее держал, дрожали.

– Котя, опусти палку, – тихо произнесла Стася. – Все закончилось, он и правда улетел. Ты самый храбрый на свете! Спасибо, что ты у меня есть!

И Стася подбежала к Коте и крепко обняла его и поцеловала в плюшевую щеку.

– Котя, ты только что спас настоящую принцессу! – сообщила коту Стася.

– Вы такие бесстрашные! Спасибо вам большое! – улыбнулась мышка.

– Есть хочешь? – тут же деловито спросил Котя. – У нее, – кот махнул лапкой в сторону Стаси, – есть булка, будешь?

– Буду, – обрадовалась мышка. – Есть хочется от страха еще больше.

– Как поешь, я начну залечивать твои раны в сердце, меня Стаська научила.

– Спасибо. А поможет?

– Непременно, – пообещал Котя. – Тебя как зовут?

– Мышенька.

– Я Котя, а она Стаська, теперь мы твои друзья. Будешь ждать Стасиного Рэя с нами.

– А Рэй – это кто?

– Это тот, кого Стаська всегда ждет.

– Понятно. Хорошо, когда есть, кого ждать.

И они сели на траву, разломили булку на четыре части, чтобы и Рэю хватило, если вернется, стали жевать и смотреть в небо.

Час шел за часом. Уснул Котя, прижавшись к Стаське, уснула Мышенька, прижавшись к Коте. Пришла мама. Она осторожно погладила Стасю по голове, оставила теплый плед, шепнула на ушко девочке: «Донюшка, ты у меня самая славная, я очень тебя люблю!», и ушла. Уснуло солнышко, апельсином скатившись за реку, только Стася не засыпала.

Она смотрела в темнеющее небо и думала, что закончился еще один длинный день без Рэя, но, в отличие от всех остальных, этот день не был пустым. За этот день у Стаськи появились Мотя, Мышенька и надежда. Надежда, что рано или поздно Рэй соскучится по ней настолько, что захочет снова услышать ее голос, соскучится так сильно, что вернется. Он вернется обязательно, потому что нельзя навсегда забыть кого-то, кто так тебя ждет, нельзя забыть того, кто однажды коснулся твоего сердца, и чей стук сердца ты столько раз слышал. И Стаська куталась в мохнатый плед, смотрела в небо и мысленно звала своего самого лучшего на свете друга: «Рэй, возвращайся быстрее, я обязательно изменюсь, я не буду мешать тебе узнавать что-то новое самому, просто иногда мы можем делать это вместе! Рэй возвращайся ко мне, слышишь?! Я все еще здесь, на нашем обрыве, здесь все еще лето и ромашки, и я все еще тебя очень жду!».

Стасины мысли летят сквозь звезды и галактики, сталкиваются с кометами, высекают искры из метеоритов. И рано или поздно они найдут Рэя, и ему покажется, что Стаська рядом, что она обняла его и чешет за ухом и целует в холодный нос. От нее тепло пахнет травой, булкой и какао. Тогда Рэй поймет, что настало время вернуться к единственному самому лучшему на свете другу, к тому без кого вся Вселенная выглядит одинаково, настало время вернуться к Стаське. И в мире станет одним маленьким счастьем больше. Разве не это самое главное?

Сказка 5. Грустная сказка

Февраль в этом году выдался снежным. Он, словно заботливый дедушка, кутал и убаюкивал город под сияющими пледами поземки и подушками-сугробами. В редкие дни, когда солнце проглядывало между брюшками облаков, казалось, что ты оказался в удивительном месте, созданном из солнечных зайцев и горного хрусталя.

Вот только Ариша не замечает света и красоты вокруг. Ей уже полгода тускло. Дома, лавочки, фонари, люди – все вокруг одинаково поблекло и потеряло цвет. Она приходит вечером домой из школы, включает в своей комнате свет и понимает – ей темно. Так темно, что хочется сбежать, а некуда. Повсюду, куда бы она не пришла, пусто, серо и одиноко.

По вечерам Ариша забирается на подоконник и смотрит в бездонное небо, где шебуршатся и мельтешат снежинки. Пытается разглядеть за облаками звёзды. Девочка думает, что, увидев их, она вспомнит, каким цветным бывает мир. Но звёзды надёжно спрятаны за пеленой из снега и темноты. Ариша теряет счёт времени и не замечает, как наступает ночь, и приходит время ложиться спать.

В комнату молча заходит папа, он снимает Аришу с подоконника и сажает на кровать.

– Шустрик, – тихо просит папа. – Ложись, пожалуйста.

Ариша знает, что просить почитать ей книгу или посидеть на ночь рядом бесполезно. Папа её не слышит. Порой появляется чувство, что даже если Аринка закричит громко-громко, так, что её услышат в туманности Андромеды, а это невероятно далеко, папа её не услышит всё равно. Аришке кажется, что он спит наяву и видит цветные сны. Сны про то, как они с мамой встретились, как гуляют по весенним улицам, смеются и едят мороженое. И папе хорошо. Он тихо улыбается своим снам, и девочке не хочется его будить. Потому что тогда папа проснётся в мире, где мамы нет. Совсем. В мире, где уже полгода живёт Арина, и это самое ужасное место, которое только можно придумать. Поэтому Ариша старается вести себя осторожнее и не будить.

Хуже всего по ночам. По ночам из всех углов старой квартиры выбираются чудовища. Они крадутся к Аришиной кровати и страшно воют или сопят. Лучше бы выли. Каждую ночь какое-нибудь из них подкрадывается к краю кровати и пытается подобраться к девочке поближе, но мешает слабый свет ночника. Глядя на него, Аринка впервые открыла для себя конец света. Конец света – это место, куда не дотягиваются блики ночника. И в этом месте живёт самое жуткое чудовище. То самое, которое… Арина не знала, что именно оно делает с детьми, и от этого было только страшнее. Спать с каждой ночью становилось всё труднее и труднее. Кошмары приходили один ужаснее другого. Иногда Арина просыпалась от слёз, текущих по щекам.

В тот вечер папа забыл купить лампочку, хотя ещё утром девочка его об этом просила. И день в целом получился отвратительный. С утра в кране пропала горячая вода, а в холодильнике закончилось молоко. Папа был рассеян больше обычного и прослушал Аринину просьбу.

– Папочка, купишь в мой ночник лампочку сегодня, ладно? Моя с утра не горела…

– Угу, –ответил папа.

И сразу забыл.

В школе выяснилось, что Арина перепутала расписание, взяла не те учебники и всё сделала не так. И по математике ей поставили двойку и написали в дневнике: «Не готова к уроку!». Арина немного поогорчалась и пошла домой.

Дома по углам клубочками пыли перекатывалась тишина. Сумерки прокрались в комнату незаметно и свернулись калачиком в любимом мамином кресле. Арина зевнула раз, другой и… не заметила, как уснула.

Девочка проснулась от шипения. Ещё ничего не понимая, она открыла глаза и увидела его! Самое жуткое Чудовище. Огромное, лохматое, с невероятным множеством острых зубов и желтых, ярко светящихся в темноте глаз. Арина громко закричала и позвала папу, но на её зов никто не пришёл. Папа, как обычно, задремал у телевизора и ничего не слышал.

Чудовище надвигалось, оно тянуло к Арине свои когтистые длинные лапы. Ближе. Ещё ближе. Совсем рядом!!!

– Помогите!!! Пожалуйста, кто-нибудь, услышьте меня! Мне очень, очень нужна помощь! Я здесь, и мне страшно!!!

Девочкин голос тонко зазвенел на всю Вселенную и замер где-то в самых отдалённых её уголках. Сначала казалось, что ничего не изменилось, но потом… Потом темнота стала иной. Она больше не была угрожающей, хотя Чудовище стояло совсем близко. Его лапы почти касались Арининого лица. Но Аришку почему-то перестало это пугать. Темнота наполнилась тёплым дыханием и чей-то шерстяной бок уютно прижался к Арине. Девочка больше не была один на один с Чудовищем, кто-то большой и сильный стоял за её спиной, защищая.

– РРРРРав, – сказал кто-то громко. – РРРРав-ррав-ррав!!!

И Чудовище сделало шаг назад. Ещё один. И ещё. А потом и вовсе побежало прочь, навсегда исчезнув в щели между половицами.

– Рав, – тихо сказал кто-то.

И шершавый язык лизнул Аришину щёку. Мокрый нос ткнулся в ладошку в поисках вкусняшки. Арина громко засмеялась, а потом заплакала от облегчения. Невероятно большая чернильно-чёрная собака сидела на полу рядом и норовила слизнуть слезинки с Аришкиного лица. В свете уличного фонаря, который внезапно загорелся напротив окна, Арина увидела, что собака улыбается во всю свою шерстяную мордаху. Она была худощавая, поджарая и очень длинная. С острыми огромными ушами и острой длинной мордочкой. Её гладкая шерсть сияла и переливалась в тусклом свете фонаря, и, приглядевшись, Аришка поняла, что между шерстинками бегают словно искорки маленькие звёзды.

– Откуда ты? Ты же девочка, правильно? – удивлённо прошептала Арина. – Ты пришла спасти меня?

Собака в ответ протянула девочке свою тяжёлую лапу и лизнула Арину в нос.

– Ты же не уйдешь прямо сейчас?! Не уходи, пожалуйста, хочешь я тебя бутербродом с колбасой угощу?

Собака естественно хотела. Они прокрались на кухню к холодильнику и съели по бутерброду, в которых было больше колбасы, чем хлеба. Собака тихонько гавкнула в знак благодарности. Колбаса ей ужасно понравилась.

– Чшшш, – попросила Аринка. – Папу разбудим! Как же мне тебя называть? – задумалась девочка. – Джуди? Белла? Боня? Мари?

Собака молчала и улыбалась.

– Не Мари? А может быть ты Мирабелла? Мира?

– Гав, – обрадовалась собака Мира и закружилась по комнате, играя с бликами от оконного стекла.

На утро, открыв глаза, Арина обнаружила две вещи: собака Мира куда-то исчезла, а мир… снова стал цветным!

– Папа, – попросила девочка. – А дай мне, пожалуйста, немного денег. Я хочу себе кое-что купить!

Папа, не задавая вопросов, протянул Арине несколько купюр, и девочка после школы зашла в зоомагазин и купила две собачьи миски: для воды и для еды и чудный ярко-красный резиновый мячик с пищалкой. Арина видела, что с таким с радостью играет соседский пес Вест.

Вечером Арина специально не включала ночник. Темнота больше не пугала её. Она забралась на подоконник и стала ждать. Монотонно бормотал на тумбочке что-то будильник, за окном позвякивал и вздыхал старенький трамвай, пробираясь по занесенным за день снегом рельсам в парк. Время шло, а Мира не появлялась. Аринка начала уже волноваться, когда ей в голову пришла очень простая мысль:

– Я же тогда ее позвала, а сейчас сижу и молчу, странная я! Миииииираааа, иди скорее ко мне, давай поиграем! – закричала так громко, как сумела, Ариша.

Трамвай за окном испуганно звякнул колесом, высек искры и помчался быстрее. На кухне вздрогнули кружки в шкафчике, а в небе среди туманных и сонных туч появилась большущая крылатая тень. Тень стремительно мчалась к Аринином окну, постепенно превращаясь в угольно-черную сияющую собаку.

Аринка торопливо распахнула окно. И, шурша мохнатыми крыльями, собака приземлилась на ковёр, фыркая и отряхиваясь.

– Мира, ты пришла!

– Гав!

– Какие у тебя крылья красивые!!!

– Гаааав! – смущённо ответила Мира.

– Смотри, я тебе котлеток оставила! И мячик купила! Ешь скорее, я пока пальто надену, пойдём во двор поиграем!

И пока Мира дожёвывала котлетки, Арина быстро надела жёлтое зимнее пальтишко, красную шапочку и пушистые варежки и положила в рюкзачок новый пищащий мячик.

– Бежим! – позвала девочка.

Но у собаки были другие планы. Она опустилась перед Аришей на передние лапы и подставила ей гладкую всю в мелькающих звёздах спину, словно приглашая забраться.

– Мне на тебя забраться? – удивилась Арина.

– РРРав! – весело подтвердила собака.

И Аринка забралась на спину к Мире. И… Они полетели. Высоко-высоко над городом, над тучами, среди созвездий, подгоняемые солнечными ветрами. Арина крепко обнимала Миру за шею и чувствовала себя самой счастливой девочкой на свете. У неё снова появился кто-то, кто приходил к ней, просто потому, что она позвала.

Мира принесла Арину в удивительное место – на огромное заснеженное поле, где снег был по центру утоптан следами множества лап. Над полем светила апельсиновая луна, мир вокруг наполняло волшебство этого света, которому не было конца. Собака осторожно опустилась вниз и ссадила Аринку на землю.

– Мира, лови! – громко крикнула Арина и кинула мячик далеко вперёд.

Мира помчалась за ним, высоко подпрыгивая и радостно ударяя по снегу передними лапами. Они бегали долго-долго, пока не вымокли от снега варежки и шапочка. Арина кидала Мире мячик, а та приносила его обратно, они играли мячиком в футбол и просто гонялись друг за другом по полю. Луна поднималась всё выше. И внезапно Арина увидела, как по лунной дорожке вниз, мягко планируя на крыльях опускаются одна за другой крылатые собаки, такие же большие, как Мира, а некоторые даже больше, но вид ни одной из них не пугал девочку. Собаки радостно побежали навстречу Мире, они обнюхивали друг друга при встрече и приветливо махали хвостами. А потом стали играть в свои собачьи игры. А Мира посадила Арину себе на спину и катала ее по всему полю и ещё дальше.

Устав, девочка и собака повалились на землю. Арина лежала, тесно прижимаясь к горячему собачьему боку, от которого пахло печеньками и леденцами, и смотрела в небо. В самую его глубину. Туда, откуда на нее смотрели смеющиеся звёзды и апельсиновая величавая Луна.

И внезапно, неожиданно для себя, Аришка громко расплакалась. Слёзы текли и текли, разделяя, как солёные ручейки, лицо на три части, а в них отражались испуганные Лунные зайцы. Мира быстро слизывала слезинки и тыкалась носом в щёку, пытаясь понять, что же произошло.

– Мииира, я так хочу, чтобы мама прилетела сейчас сюда с нами, – наконец, всхлипывая, выговорила Аринка. – Чтобы она играла с нами в мячик, видела Луну и улыбалась мне. Я просто хочу, чтобы она оказалась здесь со мной! Или чтобы ей хотя бы было тепло, где бы она не была! Думаешь это возможно? Я хочу, чтобы по ночам моей маме снилась осень, жёлтая, как цветок. Чтобы в саду за окном падали с ветвей старых яблонь краснобокие звонкие яблоки. И чтобы хотя бы иногда она вспоминала мое лицо… Она ведь не вернётся, да?

– Ррав, – печально кивнула Мира.

И слизнула очередную слезинку.

– Я так рада, что ты пришла, что ты есть! Понимаешь? Папа всё время спит! И совсем не замечает меня! Мне было так страшно и темно, пока ты не пришла. Но теперь ты здесь, и мне больше нечего бояться! Не уходи от меня, ладно?

– Рррав, – пообещала Мира.

– Как думаешь, папа когда-нибудь вернётся ко мне? Что надо сделать, чтобы он вернулся, и не почувствовал себя так же плохо, как я сейчас? Ты знаешь?

Мира замерла, словно размышляя, а потом весело подпрыгнула и затанцевала вокруг Аринки.

– Ты что-то придумала? Или ты играешь?! – засмеялась девочка.

Но собака опять опустилась перед ней, приглашая на спину. Арина ловко забралась по мягкой шерсти, уютно устроилась между крыльев, и они полетели. Сначала Мира мчалась над снежными крышами домов Аринкиного города, потом крыши кончились, и внизу замельтешили сосны и берёзы, а затем и вовсе какие-то непонятные низкорослые кустарники. Аришка так устала бегать, а на спине у Миры было так тепло и безопасно, что довольно скоро девочка задремала. А когда открыла глаза, обнаружила, что сидит на огромном круглом диске, местами засыпанном мелким золотистым песком. В центре диска непонятным образом крепились гигантские ажурные стрелки, смещающиеся в одну сторону с разной скоростью. По краям диска плясали разноцветные вспышки, где-то далеко, еле слышно, певучие голоса шептались о несбыточном на незнакомом завораживающем языке. Высоко над головой девочки перемигивались бледнеющие звезды. Край горизонта впереди порозовел, там просыпалось солнце.

– Мира, где мы?! – удивилась Ариша. – Что это за место?

– Это Всепространственные Песочные часы Хельветии, – услышала девочка звонкий голос за своей спиной.

Аринка обернулась. Перед ней стоял самый обычный мальчик лет 10, светловолосый и улыбчивый. Он был одет совсем по-летнему и в руках держал ярко-красный большой зонтик.

– Привет. Я Арина, – представилась Ариша. – А тебя как зовут?

– А я Костик. Я Хранитель этих часов. Они невероятно хрупкие, ломаются легко, со сложными механизмами всегда так, никогда не угадаешь, где что-то пойдет не так. Поэтому за ними надо следить и оберегать часы от неприятностей.

– Понятно, – протянула Аринка. – Мира, а зачем мы здесь?

Мира тем временем улеглась у ног Костика и повернулась на спину, подставляя нежное собачье брюшко, предлагая погладить.

– Мы с Мирой давние друзья. Она тоже Хранитель, но более древний и мудрый. Если она тебя привела к часам, значит, есть на то веская причина. Арина, что у тебя случилось?

Костик по-доброму, словно старый друг смотрел на Аришку. И она снова взяла и расплакалась. Громко так, навзрыд.

– Я по маме соскууучилась! Очень сильноооо… Я просто хочу к маме.

– А где твоя мама, Ариш? Уехала в другой город?

– Нет. Мамы нет. Нигде. Совсем.

– О, – только и сказал мальчик. – Думаю, я знаю, зачем ты тут. Часы иногда в особых случаях помогают людям оказаться в нужном времени или месте, иногда даже в других мирах Вселенной, чтобы все исправилось, и они стали счастливыми. Тебе видимо настолько плохо, что они услышали твое сердце и позволили Мире сюда принести.

– И все-таки я не понимаю, зачем?

– Сейчас все поймёшь, – загадочно улыбнулся Костя.

Он осторожно поднял вверх руку, и слега щелкнул пальцами. Вокруг Аришки взметнулись маленькие золотистые ураганчики песка. Они на глазах росли-росли и закрыли собой весь мир. Песчаные вихри подхватили Аришу и закружили, как на карусели, она засмеялась, зажмурилась, а когда открыла глаза, поняла, что стоит посреди весеннего утреннего парка. Воздух был светлый, легкий и пах цветущими яблонями.

Аринка огляделась. В паре шагов от неё на скамейки сидел… Её папа и улыбался! Папа больше не спал! Девочка радостно побежала к нему, на бегу стягивая теплую шапочку и расстёгивая пальто.

– Папочка, как хорошо, что я нашла тебя!

Папа с удивлением посмотрела на Арину и сказал:

– Девочка, ты меня с кем-то перепутала наверное. У меня нет детей.

– Как это?! А я?!!! Вот же я! И я твоя дочка! Ты все время спишь и спишь, даже днём, даже на ходу! Мне так страшно! Я просто хочу, чтобы ты проснулся! Папа, вернись ко мне, пожалуйста! Папааааааа!

Аришкин голос зазвенел и стеклянными бусинами покатился по Вселенной. Далеко в небе проснулись Серебряные киты. Одна из них, самая добрая и молодая, услышала плачущую далеко от нее девочку и тоже заплакала от нежности и сочувствия к малышке, которую никто не слышит. С ресниц кита скатилась серебристая сверкающая капелька и взлетела вверх. Звезда родилась. А, как известно, когда рождаются звёзды, исполняются самые сокровенные мечты, если очень сильно об этом попросить – попросить всем сердцем.

– Привет, – услышала девочка чей-то голос.

Арина перестала плакать и подняла мокрые ресницы. На уровне глаз висел маленький яркий огонёк, разбрасывающий во все стороны весёлые искорки.

– Ты чего плачешь? – удивился огонёк. – У вас тут так красиво и радостно. Разве в таком месте можно плакать?

– А ты кто? – испуганно прошептала девочка.

– Я Санька, кажется. Не помню, мне говорили, но я забыл. Некогда было запоминать. Я падал.

– А куда ты падал? Ты ударился? Тебе больно? Может тебя обнять надо?

– Вроде бы не ударился, – прислушался к себе Санька. – А обнять это как? Это приятно?

– Да, очень! Это когда тебе не хватает сил, или грустно, или кажется, что вокруг темно, и свет исчез во всем мире, тебя кто-то подходит и обнимает, крепко-крепко. И мир сразу же становится ласковым. И там, где сердце живёт, просыпается огонёк, на тебя похожий.

– Ух, тыыы! А можешь меня обнять?

– Могу. Лети ближе!

Девочка бережно обхватила ладошками маленький огонёк, чтобы её нежности хватило на все искорки.

– Как это приятно, – пропел Санька. – Обняяять! Волшебно! Так почему тебе грустно? У тебя внутри всё болит! Я чувствую.

– Мой папа меня забыл. Или совсем уснул и оказался в ином времени, где меня пока не было. А мне без него живется так, словно всегда зима, ветер, и я бреду по скользкой улице одна и падаю, падаю, падаю. И никто не протягивает руки.

– Так не должно быть! Никто не должен быть один! Загадывай скорее желание! Прямо сейчас! Я возьму его с собой, пронесу через миры туда, где в Пространствах светит маяк Вселенной, и в его свете танцует Серебряный кит по имени Тим, там исполняются любые чудеса для тех, кто в них очень нуждается. Я как раз туда направляюсь. Просто залетел посмотреть, что это за планета такая удивительно прекрасная!

– Кто ты Санька?

– Я? Падающая Звезда конечно же, разве ты сразу не поняла?

– Не-ве-ро-ятно! – прошептала Арина. – У нас на Земле говорят, что, когда падает звезда, надо загадывать желание, и оно исполняется, теперь понятно, почему!

– Загадываешь?

– Загадываю! Я хочу, чтобы мой папа проснулся, и ему не было больно! Я его очень жду!

И как только Аринка договорила последнее слово, с ее губ сорвалась яркая искорка, которую Санька подхватил и начал поднимать за собой вверх.

Ариша заулыбалась и помахала ему рукой. И в этот момент мир померк. Краски погасли. Всё вокруг завыло и заскрежетало. Страшный ураган закружил девочку. И ей показалось, что она падает, падает, падает. Зима и холод, как два жутких чудовища сковывали все движения. Яркий огонёк слабо померцал и погас где-то очень далеко. Прямо там, посередине солнечного сплетения, где живёт душа, проснулись боль и отчаяние. Почему?! Ну, почему всегда так?!!! Как только что-то волшебное начинает происходить, кто-то злобный и страшный ломает это. И нет никакой защиты и спасения. Мамы нет, папа не слышит. И никто, никто её не слышит. Аринка заплакала громко и отчаянно, и, казалось ей, что нет ничего вокруг, кроме зимы, холода и этих слёз. Но мокрый холодный нос ткнулся в щёку, а теплый шершавый язык ласково слизнул замёрзшие солёные льдинки с лица. Со всех сторон её окружала теплая чернильная шерсть. И зима, и холод, и отчаяние остались навсегда там, за границами шерстяного круга.

– Мира, ты тут, – прошептала девочка. – Ты пришла!!! Ты меня обнимаешь! Я так рада, что ты есть! Ты всегда меня слышишь, даже если темно и пусто, даже если я ничего не говорю. Знаешь, когда папа перестал меня слышать, я вдруг поняла, почему люди кричат на других. Это от беспомощности, от невозможности изменить происходящее, от понимания, что когда они говорят обычным голосом, то их не слышно. И тогда они начинают говорить громче, а потом еще и ещё. И голос срывается на крик. Только знаешь, чем громче кричишь, тем меньше есть тех, кто тебя слышит. Всем становится или страшно, или неинтересно. И ты остаешься один на один со своей беспомощностью. И приходят зима, холод и темнота. Но ко мне пришла ты! Это так здорово, когда есть тот, кто всегда тебя хочет слышать. Мира, ты самая лучшая собака на свете! Ты мой друг!

Собака радостно улыбнулась всей своей собачьей пастью. Она подняла девочку на спину, расправила крылья, и они полетели сквозь миры и пространства домой, над леденцовыми крышами, над полями с вереском, сквозь другие миры, в одном из которых Арина увидела, как Санька и огромный Серебряный Кит по имени Тим кружатся в свете маяка. Арина сонно улыбнулась им и помахала рукой. Глаза её слипались. Ей снилось солнечное утро, пахнущее манной кашей с вареньем и какао. Снился шорох Мириных крыльев, тянущихся по полу в её комнате, снилось бодрое папино пенье. А потом Арина открыла глаза и поняла, что ни солнце, ни Мирины крылья, ни папин поющий голос ей не снятся! Это всё тут, прямо дома! Прямо у неё есть!

– Шустрииик! Вставай! Я сварил нам какао, с зеферюшками! Оно уже нас ждёт на подоконнике! – открылась дверь, и папа вошёл в комнату. – ААААААААААААА!

Неведомая сила загнала папу в халате прямо на кровать к Арине.

– Папа, ты что?! – испугалась девочка.

– Кккк-то это?!!! Как оно тут оказалось?! ААААААА! Оно шевелится! Скорее бежим! Я спасу тебя от чудовища!

– Папа, не надо никуда бежать! Не бойся! Это наша собака, Мира. Она будет жить у нас, я ей уже миски и мячик купила. Папа, она нас спасла! Она самая лучшая собака на свете!

– Но оно… она съест или нас, или все, что у нас есть в холодильнике!

– Рррав! – радостно отозвалась Мира, услышав про холодильник, и лизнула папу в нос.

– Ну, может и пусть съест всё это, которое в холодильнике, – заулыбался папа. – Вставайте! Нас ждут какао, утро и приключения!

– Папочка! Ты вернулся! – заплакала и засмеялась одновременно Арина. – Я так по тебе соскучилась.

– Но я никуда и не уходил, – обнял Аришку папа. – Я всегда был тут, рядом. И всегда теперь буду.

– Правда-правда? – спросила Аринка.

– Правда-правда! – пообещал папа.

– Рррав-рррав! – подтвердила самая лучшая собака на свете.

Мира знала, что теперь она больше не оставит своих людей одних. Люди такие несамостоятельные, ни холодильник от сосисок сами не спасут, ни чудовищ своих под половицы не загонят. «Глаз да глаз за ними!» – вздохнула самая лучшая собака на свете и беззаботно погналась за своим хвостом.

Сказка 6. Ураган Раинька

И наступил тот самый день в году, когда хлынул дождь, и весна смыла с асфальта последние следы снега. Небо наморщило лоб, чихнуло ветром, и пришел апрель, самый молодой месяц в году, месяц перемен, когда кажется, что весь мир свободен, что он только твой. Месяц, когда Рае ненадолго можно было вернуться домой.

Она встала на край кудрявого облака взмахнула руками, топнула ногой и … Фьююююю, закружился, взвился над облаками ураган Раинька. Засмеялся, распахнул крылья и полетел туда, где в апрельских сумерках просыпается свет в домах, где по тихим аллеям гоняет ветер рябь над лужами, туда, где живут мама, папа и Милаш, бело-рыжий кудлатый пес. Туда, где тепло пахнет печеньем и какао с корицей. Туда, где сердцу радостно просто от того, что оно там. Домой.

Рае девять. Она любит черничный джем, сюрпризы в шоколадных яйцах и новогоднюю елку. У нее прямые каштановые волосы, любопытные карие глаза, опушенные иголочками-ресницами и огромное-преогромное любопытство, едва умещающееся внутри. Из-за него, из-за этого любопытства все и случилось.

На самой окраине города стоял старый, чуть покосившийся дом. Его крышу покрывал толстый слой мха. Из огромной трубы часто шел дым, из-за которого на целый квартал пахло травами. В доме было одно единственное окно, смотрящее на запад. В его немытых стеклах каждый вечер отражался сиренево-розовый задумчивый закат, а в щели близко-близко к самому стеклу тянулся к небу росток березы. Очень храбрый росток, много лет пробивал он себе путь к небу и никогда не жаловался на судьбу, потому что знал, пока не сдаешься, ты сильнее своей судьбы. И росток не сдавался.

Рае всегда хотелось знать, что же скрывается, за старой, скрипучей дверью, кто живет в этом странном неулыбчивом доме. Поговаривали, что хозяйка дома – страшная и злая ведьма. Но так ли это на самом деле, никто не знал. И вот в один из хмурых октябрьских дней, когда небо, отражаясь в лужах, не нравится даже самому себе, Рая гуляла неподалеку от дома, совершенно, надо сказать, неслучайно. Она часто тут бывала, любопытство не давало девочке покоя.

В тот неуютный день дверь в доме оказалась приоткрыта, осталась небольшая щель между дверью и косяком, как будто кто-то нарочно забыл ее закрыть до конца. Из щели струился свет, и, казалось, что там внутри спокойно и хорошо. Рая набралась смелости, подошла и постучала. Никто не ответил, но дверь со скрипом приотворилась, словно приглашая войти. И Рая вошла… в самую обычную кухоньку. Небольшой стол, на котором уместились, плита, электрический чайник и кофемолка, навесной шкаф над столом, раковина напротив и сушилка над ней, полная красивых разноцветных кружек, в углу ворчливо напевал песенки холодильник, увешенный причудливыми магнитами. Кухня, как кухня, ничего необычного. На стуле у стола на маленьком цветном коврике спал пушистый рыжий кот. При Раином появлении он лениво приоткрыл золотистый глаз, внимательно оглядел девочку, зевнул и продолжил спать. Рая знала, что заходить без спроса очень нехорошо, но в ней скопилось столько любопытства, что оно щекоталось и булькало, как пузырьки в новогодней газировке, поэтому девочка на цыпочках прошла мимо кота и заглянула в комнату. Комната тоже оказалась обыкновенная. Маленькая, оклеенная светло-желтыми обоями. На левой стене над диваном висели огромная карта мира и полка с книгами. В углу пристроилась навесная полочка с лампой с вишневым абажуром, наверное, по вечерам от ее света в комнате становилось спокойно-спокойно. В углу напротив окна нависал большущий шкаф, один из таких, в котором можно жить, возле него стол с компьютером, а вот за столом спиной к Рае сидела девушка и с кем-то негромко говорила по телефону.

– Да, но ты же понимаешь, что я не могу стать обычной. Я просто этого не хочу! – сердито воскликнула она в трубку. – Я потомственная ведьма, всегда ею была и буду! И меня не пугает, что моя сила может меня убить через пять или десять лет. Если я перестану быть ведьмой, то что станет со всеми людьми в этом городе?! Ну, как ты не понимаешь, я несу ответственность за них! Нет, я не боюсь, это ничего не значит! Если ты кому-нибудь расскажешь… Я… Никогда больше не буду твоим другом! Да! Храм Старой Черепахи в Тае надежно охраняет спящий каменный кот. Никто не пройдет мимо, а с другой стороны море. Нет, меня не пугают туристы, все равно им не понять, что каменный кот живой. Да и не поймут они, как с ним обращаться и зачем. А даже если поймут, никогда не смогут разгадать секрет…

– АААпчхи! – громко чихнула Рая неожиданно для себя.

Рыжий кот неодобрительно дернул ушами, девушка вздрогнула и обернулась. На Раю смотрели янтарно-карие удивленные глаза. Девушка была похожа на девушек с картинок из маминых книг по истории древней Японии.

– Ну, и что мне теперь с тобой делать? Ты все слышала, да?

Рая, удивляясь себе, прошептала:

– Да, но я никому не расскажу, вы не бойтесь. Честное-пречестное слово! Вы мне не верите?

– Глупенькая, дело не в том, что я тебе не верю, дело в том, что есть такие существа, которые ни перед чем не остановятся, чтобы узнать мою тайну. Пока ты здесь и в таком виде, ты в опасности. Я должна теперь с тобой что-то сделать, чтобы защитить. Дай подумать, во что же тебя превратить… В камень, не хочу, хватит камней. В дерево опасно, догадаются.

– Не надо меня превращать, я буду с мамой и папой в безопасности! Вот увидите, у нас есть Милаш, он меня защитит.

– Да, Милаш, действительно отличный охранник, мой Кыс очень с ним дружит, но, к сожалению, он не способен тебя защитить от чудовищ. Я хоть и ведьма, но от меня зависит судьба нашего города. Много лет я своими заклинаниями отвожу от него чудовищ и любое зло. И все вы будете в безопасности, пока я тут и пока я ведьма.

– Но ты же можешь из-за этого умереть! Я слышала! Это неправильно, никто не должен умирать! Даже злые ведьмы, ведь мир – он такой прекрасный, и в нем столько замечательных вещей, – упрямо возразила Рая. – Быть обычным человеком не так уж плохо, точно тебе говорю, и кто тебе сказал, что обычный человек не сможет защитить город от чудовищ. Особенно такой, как ты, тот, кто знает, как!

И тут на крыше дома что-то скрипнуло. А потом еще раз и еще. Кыс проснулся и сердито зашипел, изогнул спину и прыгнул на подоконник.

– Рая, мы должны спешить!

– Откуда ты знаешь мое имя? – удивилась девочка.

– Я ведьма, я все про тебя знаю. Посмотри мне в глаза, враги уже тут. Ты в опасности! Я должна тебя спрятать. Таак, кем же ты хочешь быть? Вижу, ты ураган Раинька, ты станешь девочкой-ветром, самым сильным ветром на земле. Ты станешь вызывать любые шторма и бури, ведь иногда они тоже нужны. Ты будешь превращаться в девочку, когда пожелаешь, но тебя никто не сможет видеть, все только будут чувствовать твои прикосновения. Ты будешь жить в далеком краю на острове в поднебесье, остров маленький, твой дом будет похож по форме на старую печатную машинку с надписью «Bosсo» над дверью. Раз в году, когда в глазах людей будут сиять апрельские солнечные зайцы, ты сможешь ненадолго возвращаться сюда. Бродить по улицам, если захочешь, смотреть на своих близких, пробираться в форточку своей квартиры, присаживаться на краешек кухонного стола, слушать их голоса, но они никогда не смогут тебя увидеть. Прости, но это единственный способ тебя спасти. Прощай, ураган Раинька! Будешь в городе, прилетай ко мне, я буду оставлять свою дверь для тебя открытой. Кыс с удовольствием поиграет с тобой.

– И меня не увидишь даже ты?!

– Даже я.

– И никто-никто?!

– Возможно есть кто-то. Это тот, кто видит тебя сердцем, а не только глазами, но такого человека сложно встретить. А теперь летиииии!

Фьюююю – закружился, раскинул крылья ураган Раинька, описал круг над родным городом и помчался, сдувая с верхушек лысых тополей последние листья, на север, туда, где бьют из земли горячие источники, где далеко в поднебесье прячется одинокий остров с одиноким домиком в форме пишущей машинки. Но перед тем, как взлететь, на мгновенье Рая увидела в глазах ведьмы одиночество, и как тяжело ей живется одной без семьи и любимых людей, а еще Рая увидела самый главный секрет ведьмы. Обычным человеком ее могла сделать любовь того, кто живет в Храме Старой Черепахи в далекой стране Тай…

Остров оказался крошечным – от дома до любого края – двадцать шагов. Но воздух над ним сладко пах летом. По вечерам, налетавшись над морями, поиграв в шторм, Рая сидела, свесив ноги с края своего берега, и смотрела на остров, располагавшийся прямо под ее домом. На мир, где фантастические лунные пейзажи, испещренные кратерами и застывшей лавой, соседствовали с изумрудными лугами с пасущимися на них лошадьми и овцами. А поверх дремлющих вулканов, журчали ручьи, шумели водопады и взмывали ввысь гейзеры. Удивительный загадочный мир, полный прекрасных сказочных историй, рассказанных Рае дельфинами и китами, с которыми девочка иногда летала наперегонки над океаном. Иногда киты даже обгоняли ее, но очень редко. Рае не было здесь скучно, всегда находились какие-то неотложные дела: слетать надуть чей-нибудь парус, раздуть костер, поднять бурю. Но внутри, там, где сердце, ей всегда отчаянно хотелось домой. Единственное, что утешало Раю – это мысль: одиноким быть не так грустно, если на Земле есть где-то кто-то, кто тебя любит и ждет всегда, даже если нет надежды на то, что ты вернешься.

Раин дом был особенным: две комнаты и кухня. Пестрые занавески на огромных окнах. Много разноцветных картинок на стенах, куча игрушек, каких пожелаешь, книжки, карандаши, пластилин и разный-разный конструктор. Но играть одному совсем невесело. По утрам сам собой на столе на кухне появлялся завтрак, в холодильнике вкусная еда, только бери, грей и ешь. Любая вкуснятина. Но даже самый замечательный завтрак из бутерброда с шоколадной пастой и кружочками бананов не мог сделать Раю счастливой, потому что в этом завтраке не было маминой любви. И хотя мамина каша иногда подгорала, а папины бутерброды не всегда удавались – это были самые лучшие завтраки на свете. И Рая по ним ужасно скучала.

Два года прошли неожиданно быстро. Каждый раз Рая с нетерпением ждала апрель, даже больше, чем Новый год. На последний свой День Рождения девочка загадала желание встретить того, кто увидит ее сердцем, а не только глазами, чтобы больше никогда не быть одной.

Первый раз, вернувшись домой, Рая влетела ветерком через форточку на кухне и так и осталась дома на весь месяц. Смотрела, смотрела, смотрела на маму, пытаясь запомнить родные черты, вобрать в себя ощущение маминых рук, маминых печальных глаз.

– Мамочка, – звала Рая. – Я здесь! Посмотри на меня, мама! Я ураган. Еще немного и душа расправит крылья, и я улечу. Мама, я улыбаюсь тебе. Я рядом. Я сияю. Ты меня видишь?!

Но мама не видела. Она тихонечко напевала под нос Раину колыбельную песенку и вздыхала. Мама скучала по Рае. И папа скучал. Замолкал на полуслове, доставая Раины кружку и чашку на завтрак, и вспоминая, что они не нужны. В Раином доме поселилась печаль. В последний день Рая сидела на подоконнике в своей комнате и смотрела в окно. Повсюду на земле лежали ветви деревьев, сорванные ночным ливнем. В небе бродили тучи, меняющие свой цвет в лучах закатного солнца, пробивающегося иногда сквозь них, и Рая думала, что если бы она была художником, то рисовала бы тучи все время, так они прекрасны.

В окно в доме напротив выглянул мальчик, светловолосый встрепанный, с лицом, перепачканным вареньем. Он внимательно оглядел двор, а потом посмотрел прямо на Раю, и девочке на одно короткое мгновение показалось, что мальчик ее видит. Но мгновение прошло, мальчик исчез в квартире, а часы пробили восемь вечера – время улетать. И вот тогда, в то самое печальное свое возвращение на остров Рая поняла, что в любом месте мир выглядит одинаково, если ты ни с кем не можешь разделить свою радость от его доброты.

На второй год Рая весь месяц летала по улицам, играла с собаками, щекотала носы кошкам, заглядывала в лица людям, а вдруг среди них найдется тот, кто ее увидит. Но этот человек так и не нашелся. И только в последний вечер девочка разрешила себе ненадолго заглянуть в самое родное окно, чтобы увидеть маму, услышать ее голос. Посмеяться над папиной шуткой, если он вдруг решит пошутить…

И вот наступил третий апрель, и к нему Рая основательно подготовилась: она взяла с собой много-много жевательных мармеладок, потому что точно знала, что когда заедаешь грусть мармеладками, у нее появляется привкус надежды. А вдруг… вдруг она сможет найти способ снова стать девочкой!

В этот раз первым делом Рая полетела к домику на окраине, в котором жила ведьма. Там ничего не изменилось, крыша все еще была покрыта толстым слоем мха, из огромной трубы шел дым, и на целый квартал пахло травами. Дверь, как ведьма и обещала, оставалась приоткрыта. На крыльце сидел Кыс и следил внимательным взглядом янтарных глаз за кустом сирени, где устроили переполох птицы. Рая осторожно прошла внутрь. Кыс мяукнул, поздоровавшись, но от наблюдения не оторвался.

В кухне кипел на плите чайник, лежало на столе недоеденное печенье. Ведьма стояла у окна и что-то шептала. Она даже не обернулась, когда Рая позвала ее. Рая поняла, что здесь искать помощи бесполезно. И такая тоска охватила девочку, что все кругом стало серым, пустым, безнадежным. Безнадежность и беспомощность – самые страшные враги, если ты сдашься им в плен, значит, ты проиграл. Рая взмахнула руками, и, превратившись в ветер, смахнула со стола печенье, покружила по комнате, колыхнула занавески и вылетела прочь через трубу, так и не сумев понять, где же печь, которую топят, когда идет дым.

Весь день девочка бесцельно бродила по улицам, натыкаясь на прохожих, не чувствовавших ее прикосновений. Сиреневые сумерки медленно наползали на город. В домах зажигался свет в окнах, каждое из которых, как маленький маячок, притягивало к себе кого-то спешащего домой. И только Рае бессмысленно было куда-то идти. Она села на лавочку на детской площадке и тихонько заплакала.

– Здравствуй! – услышала девочка вдруг чей-то голос, но даже не подняла глаз, потому что не думала, что это сказали ей.

Но… Кто-то сел рядом и тронул ее за плечо.

– Ты почему плачешь? – спросил тот же голос. – Тебя кто обидел?

Рая медленно-медленно посмотрела на того, кто заговорил… с НЕЙ!

– Ты меня видишь?! – не поверила девочка.

– Да, – ответил мальчик, которого когда-то Рая видела в окне напротив, всего перепачканного вареньем, а это был именно он. – Еще как вижу! А почему ты так удивилась?

– Потому что я ветер, – вздохнула Рая. – Меня все чувствуют, но никто не видит. Уже целых три года.

– Я знал, – весело засмеялся мальчик. – Я знал, что ты не просто девочка, живущая напротив. Ты девочка-ураган! Наверное поэтому всем ураганам всегда дают женские имена, из-за тебя, да?

– Не знаю, – пожала плечами Рая. – Никогда об этом не думала. А тебя как зовут?

– Егор. А тебя?

– Рая.

– А ты всегда была ветром?

– Нет, когда-то я была просто девочкой. И это было замечательно.

– Тебе не нравится быть ураганом?! Это же так здорово летать, где захочешь! И вообще просто летать!

– Неа, ничего в этом нет интересного, когда ты один…

– А почему ты одна? – тихо спросил Егор.

И тогда Рая впервые кому-то рассказала свою историю. Про все-все: и про ведьму, и про любопытство, и про мамины песни, и про одинокий остров и домик на нем в виде пишущей машинки, и про гейзеры, и про дельфинов с китами, и про ураганы гораздо сильнее, чем она.

– А знаешь, чего мне хотелось больше всего, когда я смотрела на водопады и равнины под собой?

– Чего?

– Услышать чей-нибудь голос в моем имени, тогда все мои приключения имели бы смысл, потому что их наконец кому-то можно рассказать!

– Рая, – сказал Егор.

– Что?

– Ничего, просто вот, мой голос в твоем имени. Самое главное случилось. Теперь ты можешь рассказывать свои приключения мне. Будешь со мной дружить?

– Конечно! – обрадовалась Рая. – А ты всегда меня видел?

– Всегда, я искал тебя всюду, а потом понял, что чаще всего вижу тебя в апреле, как ты летаешь над улицами и улыбаешься. Поэтому моя весна всегда начинается с тебя, пока я не увижу тебя над городом, весна не наступает.

В этот момент Рая поняла, что желание исполнилось – появился человек, который видит ее сердцем. Рая посмотрела в глаза Егору и поняла, что они цвета апрельского неба – ясно-синие.

Им еще столько надо было друг о друге узнать важного! А у них был только месяц.

– Ты какое любишь мороженое? – спрашивает Рая.

– Эскимо на палочке. А ты?

– Шоколадное в стаканчике.

– А шоколадные яйца с какой игрушкой тебе нравятся больше всего?

– С динозаврами! А тебе?

– И мне с динозаврами! Ты любишь собирать Лего?

– Да! Очень! А еще я люблю играть в игру про супергероев! У тебя какой любимый супергерой?

И так целыми днями. Они строили запруды на ручьях, открывали Северный полюс на краю города, пускали кораблики на пруду. Рая, превращаясь в ветер, катала Егора на своей спине выше облаков. Он смеялся, ерошил волосы и говорил, что друг-ветер это суперсила!

Апрель звенел, искрил солнечными зайчиками в лужах, и промчался незаметно. За несколько дней до конца месяца Егор спросил:

– И что, нет никакой возможности сделать тебя снова девочкой?

– Я не знаю.

– Я не хочу, чтобы ты улетала! Даже когда не апрель, в каждом месяце года, я всегда жду, что увижу тебя. Неужели ничего нельзя придумать?! А что если мы слетаем с тобой в Тай в Храм Старой Черепахи, что если там нам помогут? Должна же ты узнать, что за тайну скрывает ведьма!

– Я пыталась, – вздохнула Рая… Но сколько бы я не искала путь к Храму, никогда не находила.

– Это потому, что ты одна была. А теперь ты со мной. Летим!

И замелькали под Егором разноцветные поля, круглые озера, лазурное море. Мир удивительный и прекрасный в своей непохожести. Столько чудес и волшебства в каждом городе, над которым они промчались.

– Смотри, смотри – скалы как будто нарисованы цветными карандашами! – восхищался Егор.

– Это гористая местность Данься в Китае. На солнце, можно увидеть множество оттенков цвета, и иногда эти горы, напоминают мне разноцветные морские волны. Когда-то давно здесь стоял большой китайский город, но время разрушило его, и об этой местности как-то позабыли. Я часто прилетаю сюда, когда мне становится особенно грустно. Хочешь, спустимся к ним?

– Нет, у нас есть цель, нам нельзя останавливаться! Ой, Рая, смотри, там река в форме дракона! Красиво!

На закате они добрались до острова, окруженного океаном, над островом выросли дома-небоскребы, лазурная вода, облизывала его берега.

– Егор, я очень устала, давай отдохнем, – попросила Рая. – Я знаю одно замечательное место. Давай там заночуем! Это гора Виктория, с нее видно весь город как на ладони.

Мальчик и девочка сидели на камне над чужим островом под чужим небом и чувствовали себя как дома, потому что были вместе. Солнце село стремительно быстро, словно упало в океан за горами. Теплая ночь обняла Раю за плечи, и когда она уже почти уснула, кто-то тронул осторожно ее за плечо. Рая вздрогнула и открыла глаза. Рядом сонно завозился Егор.

– Прости, что напугал тебя, – перед девочкой стоял невысокий человечек в вязаной полосатой шапке.

У него были зеленые глаза и россыпь веснушек на курносом носу.

– Я Северный ветер. Я живу во фьордах Скандинавии и мне нужна твоя помощь. Южный ветер решил поозорничать и растопить льды Гренландии, ведь ты живешь как раз между нею и моими фьордами, если будет потоп, то твой остров затопит в первую очередь. Поможешь его остановить? Он дует и дует, и с каждым днем становится все теплее. Надо спешить, ты поможешь?

– Конечно, но чем?

– Нам нужно его прогнать. Ты же не просто ветер ты ураган. Вдвоем мы точно справимся.

– Хорошо, я только друга предупрежу.

– Я все слышал, – подал голос Егор. – Я хочу с тобой.

– Нельзя, это очень опасно, – покачал головой Северный ветер. – Подожди свою подругу здесь. И держи за нас кулачки.

– Рая, не улетай одна!

– Я не могу. Мой дом в опасности, я должна его защитить. Егор, не обижайся, пожалуйста, хорошо?

– Я тебя жду, – просто сказал мальчик. – Возвращайся скорее.

Северный ветер топнул ногой, Рая взмахнула руками, и оба легко оторвались от земли и растворились в чернильной темноте.

Южный ветер поднял шторм. Море волновалось, ворчало, зло бросалось на берег. Теплый воздух окутывал все кругом пеленой тумана. Рая надула щеки и дунула, что есть силы. Она непобедима, она ураган. Они с Северным ветром вдвоем подняли такую бурю, какой еще не случалось в океане за всю историю. Целую ночь они воевали с проказливым Южным ветром. А на утро, когда Раины силы почти иссякли, и захотелось сдаться, Рая вдруг представила, как смывает в море ее маленький славный дом. И такая обида взяла ее на озорника, что она раскинула крылья и оттолкнула потоком воздуха Южный ветер далеко-далеко, и гнала его до самого экватора, чтобы неповадно было.

– Не возвращайся больше туда, а то я тебе задам такую взбучку, что неделю летать не сможешь! – рассердилась Рая.

Ветер испуганно охнул.

– Обещаааююю!

– Так-то лучше!

Егор ждал и ждал. Уже и солнце встало и повисло над самой его головой, а Раи все не было. Он так сильно волновался, что даже сидеть не мог. И все ходил из стороны в сторону.

– Эй, мальчик! – услышал он вдруг. – Твоя подруга настоящий герой. Она сегодня спасла планету от страшного наводнения. Теперь ей надо поспать, – рядом с Егором возник, словно из воздуха Северный ветер со спящей Раей на руках.

– С ней все хорошо? – испугался Егорка.

– Да, но она сильно устала. Куда вы направлялись? Хочешь, я вас туда унесу?

– Мы летим в Тай к Храму Старой Черепахи, сможете нам помочь попасть туда сегодня?

– Храм находится на высокой горе, к нему ведут две тысячи ступенек. Я могу отнести вас к мангровому лесу, он находится на пути к Храму, дальше мне летать нельзя, там все скрыто от ветров волшебными чарами. Садись!

И ветер подставил мальчику свои прозрачные крылья.

В мангровый лес вели деревянные, построенные людьми дорожки над рекой, в которой росли мангры. Река сильно обмелела, и кое-где воды и вовсе не было. Причудливые корни мангровых деревьев оказались похожи на тонкие гибкие ноги каких-то волшебных существ, того и гляди пойдут прочь, едва касаясь потрескавшегося дна. В земле были видны отверстия-норки, время от времени от одной норки к другой пробегали юркие красные крабики. Корни выросли так плотно, что без деревянных тропинок пройти здесь стало невозможно. В воздухе повисла глухая тишина, изредка где-то в зарослях неожиданно потрескивало что-то непонятное, как будто кто-то большой пробирался навстречу друзьям.

– Егор, мне страшно, – прошептала Рая. – Прямо ведьмин лес какой-то!

– Не бойся, я рядом. Я смогу тебя защитить, к тому же ты ветер, в случае чего улетим.

– Не знаю, как это объяснить, но я уже пробовала здесь превратиться в ветер, у меня не получилось, словно что-то не дает мне стать легкой.

– Хм… Северный ветер говорил, что это место сокрыто от ветров заклятием, может, из-за этого?

– Теперь мне стало еще страшнее, – вздохнула Рая.

– Держи мою руку, – предложил Егор. – Папа меня научил, что если держаться за руки и громко петь какую-нибудь песню, то любой страх отступит.

– Давай петь что-нибудь веселое!

И они запели. Сначала тихо, их голоса слабо дрожали и замирали в воздухе над головой. Но с каждым шагом уверенности прибавлялось, появился веселый задор, и вот над мангровым лесом полетела радостная песня, которая словно разбудила в лесу доброе волшебство, сняло злые чары. Древние, спящие силы просыпались, потягивались и улыбались. Мангры шевелили ветками, расступались и… Рая и Егор вышли к дереву, похожему на настоящего единорога!

– Ой, какой! Совсем как живой, – удивился Егор.

– Почему как! Он живой! – улыбнулась Рая. – Вот глаза, вот рог, вот ноги!

– Нет, смотри – это просто дерево, – Егор постучал по единорогу кулачком. – Слышишь звук?

– Не делай так! Ему же больно!

Рая подошла к единорогу, наклонилась и осторожно поцеловала его в то место, по которому Егорпостучал.

– Не огорчайся, маленький, я с тобой, – прошептала девочка.

– Прости, – виновато произнес Егор. – Я не хотел сделать больно.

Ярко-ярко вспыхнул свет, взвился искрами, засиял, и перед удивленными девочкой и мальчиком возник самый настоящий живой единорог, с мерцающей, словно лунный свет, шерстью, с темными-темными, как ночь, глазами. Самое прекрасное существо на свете! Он опустился на колени перед Раей и склонил голову. Рая осторожно погладила его по голове, дотронулась до витого рога.

– Спасибо, – услышала Рая звенящий голос. – Ты спасла меня своим поцелуем. Много веков я был деревом, не способным пошевелится, а теперь я свободен! Я свободен! Какое удивительное чувство! Я знаю, вы идете в Храм Старой Черепахи на Древней горе, лес путает вас и сбивает с пути. А ты, девочка-ураган, не можешь отнести вас туда сама, потому что ветрам сюда вход закрыт. Я помогу, отнесу вас к подножию горы, но две тысячи ступеней вы пройдете сами, потому что тот, кто не поднимется на эту гору сам, не сможет войти в Храм.

Рая с Егором сели на спину единорогу, он помчался сквозь заросли мангров быстрее любого ветра и вынес друзей на морской берег к подножию горы, на которой стоял храм.

– Зови меня, девочка-ветер, в минуту опасности, грусти или радости, и, если это будет в моих силах, я помогу тебе.

– И ты меня зови, если вдруг нужен будет друг, – улыбнулась Рая.

Небо над морем хмурилось. Тучи тяжелыми гроздьями нависали над берегом, готовые в любой момент обрушить свои слезы на людей. На мокром серовато-желтом песке у самого начала лестницы спал гигантский Каменный кот. Он положил свою тяжелую каменную голову на лапу и тихонько посапывал во сне.

– Тсс, не шумим, – прошептала Рая Егору. – Если он проснется, то мы не пройдем.

Дети на цыпочках крались мимо спящего стража, в надежде не разбудить его. Но сон Каменного кота слишком чуток, любой почти неслышный шорох способен его потревожить.

– И куда это мы собрались? – раздался насмешливый голос.

Кот проснулся, приоткрыл один глаз и с усмешкой смотрел на друзей.

– Думали пробраться мимо? Не выйдет. Не пропущу.

– Пожалуйста, нам очень надо. Я не хочу больше быть ветром и жить одна. Я хочу домой к маме, папе и Милашу. Хочу каждый день играть с Егором и больше никуда не улетать. Хочу, чтобы ведьма, называющая себя злой, а на деле живущая в одиночестве, потому что защищает город, больше никогда не была одна. Я хочу найти способ все исправить. Пропустите нас.

– Неа, мы, Каменный коты, – существа вредные. Ты ведь даже гостинец мне не принесла. Так что нет.

– А что любят Каменные коты?

– А я непростой Каменный кот, я иногда кот, а иногда Каменный дракон, зависит от настроения.

– И какое настроение сегодня? – спросил Егор.

– Кошачье.

– Хотите рыбы или сметаны?

– Фу, как банально! Хочу игрушку!

Рая вспомнила, что соседский кот Васька очень любил играть с маленьким специально для него купленным мячиком, это была самая его любимая игрушка. Девочка хитро улыбнулась, подмигнула Егору и… достала из рюкзака, который всегда носила с собой, ярко-алый мячик – свою память о доме. Девочка забрала его с собой, в прошлом году и никогда с ним не расставалась.

– Вот, дарю! – протянула она коту мячик. – С ним здорово играть, точно знаю.

– Ммм, какой славный! Но я вас все равно не пропущу, нельзя мне. София запретила. Она моя хозяйка, что скажет, то и делаю. А про подарок я пошутил, но теперь он все равно мой!

– Так нечестно! – возмутился Егор. – Вы обманщик!

– Почему сразу обманщик? Я не обещал вас пропустить за подарок, я просто сказал, что вы ничего не принесли, мячик девочка сама предложила.

– И правда, – согласилась Рая. – А София – это ведьма, которая меня заколдовала?

– Да. Она очень сильная ведьма.

– И добрая, поэтому я должна ее спасти!

С этими словами Рая размахнулась и, словно играя с Васькой, кинула мячик прочь от лестницы. Каменный кот громко мяукнул и бросился следом за игрушкой, кошачья натура взяла свое.

– Бежим! – крикнула Рая.

И они с Егором кинулись вверх по лестнице. Прочь от Каменного кота.

Казалось, что лестница уходила в самое небо, ступени ее оказались почти отвесные, идти было страшно. Первые пятьсот ступеней друзья прошли достаточно бодро, вторые пятьсот – с трудом. На тысячной ступеньке Рая заплакала.

– Егор, я больше не могу, у меня силы кончились. Я всю ночь воевала с Южным ветром, потом шла через лес, потом кот. Я такая слабая, мне никогда не подняться по этой лестнице.

– Ты самая сильная из всех, кого я знаю. Ты заставила думать меня о сложных вещах, таких, как рождается ветер? Или почему появляется внутри меня радость при встрече с тобой?! Не говори про себя плохие вещи, ты самая храбрая и замечательная! Нестрашно, что ты устала, я тебя понесу на спине, ведь друзья для того и нужны, чтобы помогать друг другу. Давай, забирайся.

Егор нес Раю весь оставшийся путь на спине. Рая тихонько сопела и радовалась, что она больше не одна, что когда силы кончились, нашелся кто-то, кто не дал ей упасть.

– Егор, ты самый крутой супергерой из всех супергероев!

– Ты так думаешь?

– Точно знаю!

Храм вырос перед ними неожиданно. Просто шла-шла лестница и закончилась, прямо у входа в храм. Ворота были открыты, и Егор с Раей на спине шагнул в них. Храм весь буйно порос травой и причудливыми растениями. Каменные статуи, стоявшие повсюду, оплели какие-то вьющиеся цветы. Запустение царило повсюду. Но в этом чудилось что-то удивительно прекрасное. Как будто кто-то добрый специально все так и устроил, чтобы каждому входящему в Храм сразу становилось тепло на душе.

– Эй, – позвал Егор. – Тут есть кто-нибудь?! Эй! Меня кто-нибудь слышит?!

Сначала в ответ была тишина, но потом. Потом им на встречу вышел самый обычный парень в самых обычных джинсах и футболке, сонный и немного встрепанный.

– Привет, ты чего так кричишь? Всех распугаешь, тише!

– Кого всех? – удивился Егор. – Тут никого нет, кроме тебя.

– То, что ты никого не видишь, не означает, что никого нет, – зевнул парень. – Пойдем чай пить, твоя подруга совсем устала.

В комнате, куда парень привел Раю с Егором, царили удивительный порядок и чистота. Парень разлил в пестрые кружки чай и достал с полки варенье.

– Меня зовут Никита. Я смотритель храма. Как вы прошли мимо кота и зачем вы вообще это сделали?

– Мы пришли за тобой, – честно ответила Рая. – Меня София заколдовала и превратила в ураган, чтобы я никому про тебя не рассказывала. Она тебя защищает от каких-то злых чудес. Поэтому сюда никто не может попасть. Даже ветры.

– Да? – задумчиво произнес Никита. – Так вот почему сюда перестали ходить люди, и Храм стал заброшенным. Она как всегда подумала и все решила за меня. Специально меня спрятала так, что я даже не заметил. Думал, что мы поссорились навсегда. А на деле она в беде, и одна сражается с монстрами.

– Она говорит, что станет человеком из-за вас. А вы человек?

– Я да, а вот она нет. Но лучше бы стала.

– А если это произойдет, я вернусь домой и стану навсегда девочкой?

– Наверное. А Храм Старой Черепахи перестанет быть заброшенным. Так, сейчас посмотрим, что она там делает.

Никита подошел к пыльному зеркалу, висящему на стене, пару раз провел по нему руками. Поверхность зеркала колыхнулась, и за ней возникла знакомая Рае комната, а в комнате царил кавардак. Все перевернуто, разбито.

– Монстры добрались до нее! Надо спешить. На этот раз они вошли в ее дом, а, значит, одна София не справится!

– Но туда далеко лететь, мы можем не успеть, ведь пока мы не пройдем сквозь мангровый лес, я не могу стать ветром и унести нас!

– Ничего, позовем Каменного кота, если сказать ему, что София в опасности, он превратиться в Каменного дракона и унесет нас в любое место очень быстро.

Странно было лететь на огромной каменной спине. Все мелькало перед глазами. Кот-дракон ворчал и испускал клубы дыма, он злился на тех, кто обижал Софию.

– А что, если я не смогу войти в город, ведь сегодня последний день апреля! – испугалась вдруг Рая.

Никита внимательно посмотрел ей прямо в глаза и сказал:

– Я думаю, ты сможешь. У тебя ведь осталось еще несколько часов, так?

– Да.

– Тогда у нас все получится!

Над городом сгустился какой-то черный туман, заметный даже издалека.

– Что это? – нахмурился Егор.

– Чудовища напали, – ответил Никита. – Кот, летим быстрее!

И в ушах у Раи засвистел ветер с утроенной силой.

София стояла на крыше, подняв руки к небу, и шептала заклинания против зла. Буря, страшная по своей силе, налетела на город, сломала телевышку, повыдирала вековые деревья с корнем. Монстры наступали. Ведьме пока хватало сил сдерживать их, чтобы они не разрушили все на своем пути, но сколько она еще сможет продержаться, София не знала. «Вот бы ветер сюда! А еще лучше Каменного кота!» И стоило ей об этом подумать, как завис над домом огромный, просто невероятный Каменный кот. Фьююююю – раскинула руки Рая и превратилась в ураган, бросилась на монстров со всей своей силой. Дула и крушила их, защищая все, что она любила. Девочке совсем не было страшно, потому что там, за спиной, остался Егор, мальчик, который видит ее сердцем, остались мама и папа, и Милаш, и София, которая читала и читала заклинания, и Никита, положивший Софии руку на плечо, словно отдавая ей часть своих сил.

Кот размахивал своими громадными лапами, прибивая чудовищ к земле, Рая летала все быстрее и стремительнее. Поднялся шторм. Ураган кружил и метался, разгоняя монстров. Тучи, пришедшие за Северным ветром со стороны самой Скандинавии, пролили на монстров свои ледяные слезы, смывая их, как грязь, с асфальта. Яркой вспышкой носился среди молний единорог, и там, где он ударял ногой, становилось светло и радостно. Последний раз надула Рая щеки, дунула, разметала темные тени, посмотрела в небо, и засмеялась. И вырвалось из-за туч ослепительное солнце, потоки света хлынули, прогоняя остатки зла, и тройная радуга выросла над домами города, как волшебный мост, соединяющий хорошее с удивительным.

Смеялась София, державшая за руку Никиту, жмурился на солнце Каменный кот, а Рая бежала по радуге прямо навстречу Егору, и он радостно улыбался ей. Рая поняла, что наступил тот самый день, когда она сможет наконец вернуться домой. И внутри там, где сердце, рождалось удивительное, похожее на радугу чувство, – счастье.