Родинка в законе [Светлана Пригорницкая] (fb2) читать онлайн

Светлана Пригорницкая Родинка в законе

ГЛАВА 1

СТРАШНАЯ НОВОСТЬ

Трубка мобильного телефона противно запищала. Абонент отключился. Только сейчас Анфиса почувствовала, что за всё время разговора, она ни разу не вздохнула. Чёрные мошки ещё кружили перед глазами, но сознание начало медленно проясняться. Жуткий голос Гурмана, казалось, рычал где-то совсем рядом: «А если сегодня в зубах не принесёшь…» Почему в зубах? Почему она? И при чём здесь Смирнов? В виске больно пульсировала кровь. А нет. Это не кровь. Это она сама мелко колотит мобильником по виску. Трясущийся палец Анфисы судорожно прыгал по экрану, выуживая из длинного списка контактов номер сестры. Наконец, пошёл вызов.

Глаза застыли на белом завораживающем орнаменте, расплывшемся по оконному стеклу. Много лет назад, маленькая Анфиса могла часами смотреть на ажурные переплетения, находя среди замёрзших снежинок очертания сказочных замков, трепетание крыльев маленьких эльфов. Колючки инея всегда помогали ей преодолеть страх. Сколько лет прошло, маленькая девочка давно превратилась в уверенную в себе, умную девушку, но, пришёл страх, и снова она ищет спасение в белых разводах. Потёршись лбом о стекло, Анфиса плотно прижала ноги к деревянной обшивке батареи. Теплая волна снизу и холод сверху, заставили тело вздрогнуть.

Белые бумажные снежинки, развешанные на шторах, самодельные фонарики… Как они с детками готовились к Новому году, украшали группу…

А теперь её праздник переносится на следующий год. И то, если она доживёт до следующего года.

Разговор с Никой занял не больше минуты. Кажется, сестра уже была в курсе её проблем. Значит, всё будет хорошо. Сейчас главное добраться до дома.

Дрожащей рукой Анфиса опустила телефон в карман. Отрешённый взгляд, скользнув по лицам спящих детей, наткнулся на входную дверь. Сдерживая дрожь, она на цыпочках вышла из спальни

–– Анфиса, ты в порядке? – Прижимая к белому застиранному халату пластмассовый поднос с чистыми кастрюлями, нянечка испуганно искала её бегающий взгляд. – На тебе лица нет.

–– Всё в порядке, Елена Петровна, – Анфиса выдавила жалкую улыбку и, обойдя собеседницу, вошла в закуток, где переодевались воспитатели.

Натягивая сапоги, снова ощутила на себе неспокойный взгляд. Чему удивляться? Руки трясутся, нога уже в который раз скользнула мимо сапога. Прямиком в Кащенко отправляй и не ошибёшься.

Поставив поднос на стол, Елена Петровна подошла, по-хозяйски положила ладонь на её лоб и покачала головой.

–– Сейчас все воспитатели в актовом зале ёлку наряжают. Потом последний прогон завтрашнего утренника. Пойду, скажу заве, что ты плохо себя чувствуешь?

–– Угу. – Не сводя глаз с белой крашенной двери, Анфиса автоматически сдёрнула с вешалки пальто и выскочила в коридор.

«Всё будет хорошо, – как заклинание шептала она, вываливаясь на свежий воздух. – Никуша сказала, что всё будет хорошо, значит, по- другому никак».

Дверь с грохотом захлопнулась за спиной и с навеса, прямо ей на голову, упал пласт снега. Замерев на месте, Анфиса медленно скосила глаза, рассматривая образовавшуюся на носу белую башенку. На разгорячённой коже снег быстро таял, холодные ручейки струились по щекам, собирались в уголках рта и огромными каплями падали на песцовый воротник. Перед тем, как сделать следующий шаг, она, на всякий случай проверила, какие ещё сюрпризы можно ждать от родного садика. На яркой алюминиевой вывеске пушистой волной лежал ещё один снежный пласт. Стукнув кулаком по вывеске, Анфиса растерянно разглядывала надпись. Надо же, каждый день ходит мимо, а прочитать, времени так и не нашлось. Хотя, как называется детское учреждение, в котором она работала вот уже год после окончания университета, Анфиса, конечно, знала. И то, что находится это учреждение в городе Ростове тоже знала, а вот то, что написана вся эта информация на вывеске объёмными буквами, заметила только сейчас.

Ничего подозрительного на улице не наблюдалось. Успокоившись, Анфиса перебежками добралась до забора. Вцепившись в железную сетку, медленно пошла вдоль ограды. Яркими, пушистыми змейками оставались на ржавой проволоке нитки, вырванные из любимых варежек, но она автоматически перебирала руками, не замечая этих мелочей. Сигнал проезжающего автомобиля вызвал панику. «Если начнут затаскивать в машину, будут отдирать вместе с забором», – пронеслось в пустой голове.

Искристые снежинки медленно кружились, цеплялись за ресницы, создавая перед глазами волшебный геометрический мир. Надо же, в кои-то веки нормальная зима, такие планы, ожидания – и на тебе, всё коту под хвост. Взгляд остановился на окне актового зала. Анфиса обречённо вздохнула: в этом году на утреннике придётся обойтись без Снегурочки. Ну и ладно, подключилось мудрое сознание, платят пять копеек, а работы требуют на сто долларов. Что бы она делала при своей зарплате, если бы на маленьком столике в коридоре не появлялась с регулярностью раз в несколько дней хрустящая бумажка, то в пятьдесят, то в сто евро.

Родилась и выросла Анфиса в семье криминального авторитета Капитона. Казалось бы, живи как все и получай от семейного бизнеса приличные дивиденды. Но Анфиса твёрдо решила построить свою карьеру сама. Все сознательные годы жизни она показательно избегала контактов с семьёй, реже всех виделась с отцом и гордилась высшим педагогическим образованием. «Корочки» в семье были не редкостью: врачом работал где-то за границей старший брат Елисей, Ника, при необходимости, скромно доставала из сейфа диплом экономиста, а Димка и без всяких документов мог любого айтишника за пояс заткнуть, но… Родственники так или иначе работали и обеспечивали бизнес отца, а она добивалась всего собственным умом и сообразительностью. Хотя, при этом, гордость не мешала ей с детской непосредственностью радоваться, когда сестра оставляла на столике купюры. Те самые, на которые она и достойно содержала себя, и раз в году отдыхала в недорогих гостиницах Турции или Египта.

Дорога к дому казалась бесконечной. Влетев в квартиру, Анфиса всем телом навалилась на дверь, проворачивая трясущимися руками замок. Сердце колотилось где-то в районе горла, а в глазах серыми разводами плавал страх. «Ну ни фига себе, подготовка к Новому году, – ошалело кружилось в голове. – Вот уроды, как быстро стрелки перевели, нашли кого главным преступником сделать». Да и Смирнов, трепло, не столько тех отношений, сколько разговоров. А ведь знал, что она принципиально держит родственничков подальше от своей личной жизни. Так нет же, уже и свои, и Балуевские знают об их романе.

Связь со Смирновым здорово мешала её имиджу, раздражала, а, главное, ставила в неловкое положение перед братьями и сёстрами. И если Никуша с Димкой недовольно поджимали губы, но молчали, то старшая сестра Василиса, звоня ей на праздники, ехидненько так пела в трубку: «Что там у Смирнова нимб над головой не потускнел? Какая- то у тебя, малышка, любовь избирательная получается. Мы, значит, урки поганые, с нами общаться не комильфо, а с этим бандюком нормально?» Анфиса могла сколько угодно надрываться, рассказывая, что хороший парень Володька – простой водитель, который просто водит машину бандюка Балуева, но в душе понимала, что ситуация сложилась щекотливая.

Уже не раз Анфиса собиралась порвать со Смирновым, но, что уж себе врать-то, не толпились ребята под её окнами, не пели серенады по ночам. Приезжая в маленький посёлок, где жила мать, она каждый раз подвергалась допросу с пристрастием на тему: «Когда же ты хоть кого- то себе найдёшь». В посёлке девушки, не выскочившие замуж до двадцати лет, считались перестарками, и убедить соседских сплетниц, что времена сейчас не те, становилось всё сложнее. Женщины жалостливо кивали головами, слушая её речи, понимающе поджимали губы и предлагали познакомить с местными алкашами.

Появление в её жизни Смирнова облегчило общение с матерью. Зинаида Степановна уже два раза встречала зятя, выгуливала его по посёлку и, наконец, получила полное право войти в почётное общество местных тёщ. Смирнов же с удовольствием трескал борщ, детально отвечал на вопросы соседок о месте работы и размере заработной платы, но в ЗАГС вести любимую не торопился. А теперь ещё и подставил. Вот и доверяй, пройдохе. А она-то к нему со всей душой, уже в мечтах и занавески в их спальне повесила, и деток нарожала.

Воспоминания о нарождённых детках вернуло к действительности. Швырнув сапоги в разные стороны, Анфиса пробежала по коридору и вытащила из кладовки лестницу. Через пять минут пол был завален старыми пожелтевшими газетами, летними вещами. Кряхтя и отбрасывая со лба мокрые от растаявшего снега волосы, она стянула с антресолей дорожную сумку. Переступив через образовавшуюся кучу, метнулась к шкафу. Взгляд рассеянно бродил по забитым до отказа полкам. Наконец, Анфиса решила, что пригодится всё, и на диван полетели новые туфли от «Armani», платья, брюки… Процесс сбора прервал резкий звонок. Выпучив глаза, Анфиса не отводила остекленевший взгляд от двери. Взяв себя в руки, она медленно подошла и сняла трубку.

–– Шаша шла по сошше… тьфу, блин… – знакомое шипение прорвалось сквозь скрежет домофона. – Шаша шла… и шушка…

Наконец, поняв, что выговорить скороговорку сегодня не удастся, трубка неприлично высказала мнение по поводу фольклора, Анфисы, богатого и могучего русского языка в целом и зло рявкнула:

–– Дверь открывай, филолог хренов.

Облегчённо вздохнув, Анфиса нажала кнопку и прилипла к дверному глазку. Кто бы мог подумать, что придуманный ещё в детстве пароль сегодня так облегчит ей жизнь.

Выскочившая из лифта Вероника ураганом пронеслась в сторону её двери и забарабанила с такой силой, что грохот пошёл по всему подъезду. Залетев в квартиру, девушка несколько минут наблюдала, как Анфиса остервенело крутила колёсико замка, затем схватив сестру за руку, потянула в комнату.

Переведя взгляд с бардака на полу на бардак в сумке, Ника испуганно подняла глаза:

–– Они уже у тебя были?

–– Нет, – мотнула головой Анфиса и села прямо в центр кучи, образовавшейся на диване.

–– Рассказывай, – приказала Вероника, усаживаясь на стул, напротив сестры.

Анфиса растерянно хлопала глазами. Казалось, что всего пять минут назад мысли носились в её голове одна за другой. Анфиса задавала сама себе умные вопросы, и сама же вразумительно отвечала. Но сейчас, глядя в глаза Нике, она не смогла сформулировать ни одного предложения.

–– Сегодня мне позвонил Гурман, – наконец, медленно начала Анфиса, – и сказал, чтобы принесла в зубах… А ещё, что вырвет мне… и заставит съесть. Ой, мне плохо.

Анфиса замолчала, медленно закатывая глаза.

–– Что вырвет? – поглаживая дрожащую руку сестры, прошептала Вероника. – Ладно, что бы ни сказал, не верь. Я ему сама всё лишнее повырываю. У тебя нашатырь есть? Предупреждаю, если ты в обморок решила завалиться, то я первую помощь оказывать не умею. Что твой Смирнов натворил, я из первых рук знаю. Рассказывай, что они от тебя хотят.

–– Гурман о каких-то деньгах спрашивал. Сказал, что всех Капитонов в асфальт закатает, если не вернём то, что взяли. Что-то ещё говорил, но я не запомнила. Никуша, что случилось-то?

Ника достала из кармана пачку сигарет и, закурив, рассеянно обвела взглядом комнату. Анфиса опустила глаза. Если сейчас Ника спросит о пепельнице, то придётся выкручиваться. Керамическая тарелочка с надписью: «Курение убьёт тебя, лошадь» стояла за окном, полная окурков. Неделю назад, после ухода Ники, Анфиса выставила её наружу даже не вытряхнув и тут же забыла. Сделав из салфетки некое подобие пакетика, Ника стряхнула в него пепел.

–– Хорошего мало, – начала она, выпуская в потолок струю серого дыма. – Три дня назад парни Балуя должны были выехать с крупной суммой денег в Коми. Готовился к передаче очередной транш для поддержки их сидельцев. Это официальная информация. Хотя денег было столько, что, вполне может быть, там ещё какие-то дотации. Ну, это их дела. За день до отъезда кейс с валютой привезли к Смирнову. Ребята остались там ночевать, потому что выезжать планировали на рассвете. В течение следующих трёх суток парни не звонили, но регулярно скидывали сообщения с мобильника Смирнова. Вроде как, всё шло по плану. Балуев звонков не ждал. Знал, что в том направлении не всегда есть связь. Но через какое-то время перестали приходить даже сообщения. А потом позвонили интересанты и объявили, что деньги не приехали. Балуевцы, естественно, бросились на квартиру Смирнова. Ну, а там обнаружили три дохленьких трупа со следами отравления. Смирнов и кейс с бабками исчезли. Времени со дня отъезда прошло столько, что этот козёл пешком мог до Северного полюса добежать. Где его сейчас искать Балуев понятия не имеет, вот и бесится. Не нервничай, ты Смирнову не жена, так что с тебя взятки гладки. Надеюсь, этот придурок не вводил тебя в курс своих махинаций?

Вопрос Ника задала риторический, но Анфиса, глупо вытаращив глаза, шлёпала губами и не сводила с сестры виноватого взгляда. Вводил. Но как сказать об этом Нике? Взяв тайм-аут, Анфиса несколько минут теребила попавшийся под руку шарф. Вероника медленно опустилась на колени, внимательно изучая покрывшееся красными пятнами лицо сестры.

–– Только не говори мне, что ты знала о планах Смирнова. Впрочем, нет, говори, – горячо зашептала она, схватив Анфису за плечи. – Чем больше я буду знать, тем лучше мы построим защиту. Выкладывай всё, что знаешь, а я решу, что нужно для дела, а что оставим за кадром.

Спрятав лицо в шарф, Анфиса глухо зашептала:

–– Смирнов звонил мне вчера на работу. Сказал, что у него проблемы, и я должна помочь. Надо сходить на железнодорожный вокзал и забрать пакет из камеры хранения.

–– Камера на Главном или Первомайском вокзале?

–– На главном.

–– Понятно. Он звонил со своего телефона?

–– Не знаю. Он позвонил в садик. Трубку взяла медсестра.

Телефон, которым пользуются воспитатели, стоит у неё в кабинете.

–– Хорошо. Номер ячейки и код назвал?

–– Нет. Сказал, что ячейка – Тютчев, код – наш первый поцелуй.

–– Ну и? Это что за мессендж?

Ника брезгливо поджала губы и забрала из рук сестры шарфик.

Отшвырнув его, снова уставилась на Анфису, ожидая продолжения.

В комнате повисло напряжённое молчание. Смущённо закусив губу, Анфиса не сводила глаз с плавно опускающегося на ворох газет кусочка лёгкой ткани и тянула время. Ника тоже не спешила. Молчание затягивалось. Наконец, гордо вскинув голову, Анфиса выпалила:

–– За несколько дней до его отъезда мы играли, кто больше вспомнит русских поэтов. Он написал пять фамилий, а я шестнадцать, а вечером вспомнила Тютчева и дописала. Он был последним в списке, семнадцатым. А день нашего первого поцелуя – день рождения Володьки. Он его, как подарок воспринял, вот и запомнил. А я особые даты и без дополнительных ассоциаций помню.

Задрав голову, Анфиса вызывающе смотрела на сестру. Кажется, она ждала что та расхохочется ей в лицо. Ника, действительно, не смогла сдержать смех.

–– Ужас, Анфиска, какой ты ещё ребёнок, – пробормотала она. –

«Первый поцелуй», «первый секс»… Детский сад.

–– Да ладно тебе смеяться, – Анфиса обиженно надула губы. – Ты ведь тоже помнишь, с кем тебе было лучше, с кем хуже….

–– Лучше-хуже – это дело техники. Ты уже ездила на вокзал? Пакет у тебя?

–– Нет, вчера работала во вторую смену. Последнего мальчика поздно забрали. Домой приползла никакая и сразу спать завалилась. Думала сегодня после работы заехать, забрать.

Сделав очередную затяжку, Ника только сейчас заметила, что сигарета почти потухла. Стряхнув столбик пепла, она смяла окурок и аккуратно завернула импровизированную пепельницу.

–– Ладно, поднимайся. – Голос Ники звучал ровно, и Анфиса облегчённо вздохнула.

«Не печалься и не хнычь. Будет стол и будет дичь. Ну-ка, встаньте предо мною Тит Кузьмич и Фрол Фомич». Никуля была и Титом Кузьмичом, и Фролом Фомичом. А ещё и крёстной феей, которая без волшебной палочки, одним движением бровей, могла решить любую проблему.

–– Поехали за вкладышем. Посмотрим, что тебе оставил этот урод. Дай бог, чтобы там были деньги в полном объёме. Тогда можно договориться с Балуевым и забыть твоего козла, как страшный сон.

–– Смирнов сказал, что там бриллиант, – нарочито громко прошептала Анфиса.

Медленно поднявшись, она неуклюже взмахнула руками, покачнулась и снова плавно опустилась на диван.

–– Бриллиант, – повторила Ника, задумчиво разглядывая новые японские шторы-панели на окнах. – Вот только бриллиантов нам не хватало. Ладно лежи. Сама съезжу. Дверь никому не открывать, на звонки не отвечать.

Сделав несколько шагов, Ника остановилась на пороге комнаты. Хитро прищурив глаза, она склонила голову на плечо и пробормотала:

–– Анфисунчик, а ты точно папкина дочка? Ну нет в нашем роду девочек, которые после каждого неприличного слова в обморок падают. Да и родинки папкиной у тебя нет.

Анфиса медленно поднялась с дивана, буравя сестру злым взглядом. Ника прикусила губу. Не надо было сегодня так шутить. С того самого времени, как Анфиса осознала, что она единственная из семьи Капитоновых, у кого нет родинки под губой, она жутко расстраивалась и комплексовала. К горлу снова подкатила волна обиды. Ну, давай, в очередной раз, заведём разговор на тему: «кто в семье Капитоновых капитонистее». Ну, нет у неё родинки отцовской. А что ты хотела? Это старших детей папик по молодости мастерил, а пока до неё очередь дошла, родинки и закончились.

Вытерев рукавом нос, Анфиса исподлобья рассматривала в зеркале опухшее от слёз лицо. Ну, форма не показатель, то, что у них у всех круглые поросячьи ряшки ещё ни о чём не говорит. Волосы, конечно, отцовские, тут уж не придерёшься. Светлые, крупными локонами обрамляющие приятное личико. Нос чуть длинноват, но, пожалуй, тоже больше отцовский. А вот губы материны, тонкие, словно чужие на чисто славянском, покрытом весь год светлыми веснушками лице. И да, очаровательной родинки под губой, делающей всех старших Капитоновых безумно соблазнительными и сексуальными, Анфисе не досталось.

–– Зато я единственная законнорожденная Капитонова, – победоносно вздёрнула нос Анфиса, и Вероника опустила взгляд.

Действительно, так уж получилось, что из многочисленных возлюбленных отца, официальный брак он заключил только с её матерью, что давало Анфисе бонус при общении с многочисленным потомством родителя.

Посчитав разговор на тему генетики законченным, Ника прошла в ванную комнату и открыла шкафчик с лекарствами, поймав на лету упавшую с захламленной полки упаковку «Ибупрофена».

Почти пустая бутылочка с нашатырным спиртом нашлась в глубине ящика. Вылив остатки на ватный диск, Ника снова зашла в комнату и сунула его Анфисе под нос. Резкий запах колючками пробежал по внутренностям. Громко чмокнув её в щёку, сестра подняла брошенную у порога сумку и поспешила к выходу.

Как только входная дверь захлопнулась, Анфиса вскочила с дивана. Выбежав в коридор, провернула замок ещё на несколько оборотов. Сверху что-то глухо стукнуло. Светлое облако штукатурки, медленно опускаясь с потолка, блеснуло в солнечном луче. Сосед опять затеял ремонт. В любой другой момент Анфиса бы психанула, но сегодня шум её успокоил. Подойдя к окну, она долго разглядывала окрестности сквозь плотную ткань японских штор-панелей. Не найдя ничего подозрительного, облегчённо вздохнула.

Не было ещё такого случая, когда Ника не решила бы её проблему. Не важно каким способом: в школе отчаянно дралась, в университете носила дорогие коньяки строптивым преподавателям. Даже когда на прогулке в садике одна из девочек распорола подружке щёку, непонятно как оказавшимся на площадке шприцем и Анфисе, грозило увольнение, именно Ника оплатила пластическую операцию малышке и шумно отметила мир с родителями в лучшем ресторане города.

И каждый раз, пока Ника решала её проблемы Анфиса лежала на диване в позе эмбриона и ревела. Ревела в школе, ревела в университете, ревела на работе… Ревела и ждала, что прибежит Ника, сопли вытрет, валерьянки накапает, нашатырь под нос сунет и помчится её спасать.

Дверь подъезда громко хлопнула. Проскользив по ледовой дорожке, Ника притормозила у серого «Peugeot-308». Разглядывая сверху сестру, Анфиса в который раз закусила губу. Вот почему так получилось в их семье? У коренастой деревенской дылды Валентины выросла красавица Василиса. Высокая, статная, белолицая, с маленьким вздёрнутым носом и тёмной родинкой под пухлой губой. У мелкой, глупой Ленки родилась Вероника. И тоже, в отличии от матери, хоть на парижские подиумы, хоть в кино снимай. И только у красавицы Зинаиды, по которой до сих пор сохли все поселковые алкаши от тридцати и старше, родилась она, «ни мышонок, ни лягушка, а неведома зверушка». Ни лицом, ни фигурой не удалась. Расстроенно сопя, Анфиса отвернулась от окна.

После ухода Вероники сознание расслабилось, понимая, что самое страшное уже позади. Ноги подкосились, и она мягко плюхнулась на давно немытый пол.

ГЛАВА 2

ПРАВИЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ

Опущенные жалюзи не пропускали солнечный свет. Закрыв глаза, Ника подумала, что, Димка прав, находя прелесть в приглушённых серых тонах. Во всяком случае, думается в этой комнате намного спокойнее и продуктивнее. У них с братом всегда были разные взгляды на оформление интерьера: Ника полагалась на безупречный вкус специалистов, а Димка объяснял, что никто лучше него не сделает его быт простым и удобным. Изначально Ника настаивала, чтобы брат занял большую светлую комнату на втором этаже, но сейчас, глядя, как он, не отрывая глаз от монитора, щёлкает кнопками, стоящего на соседнем столике принтера, понимала, что маленькая комната – это его возможность всегда держать руку на пульсе событий, не рассеиваясь по мелочам.

Димка виновато поднял глаза на сестру. Щёлкнув рычажком, он резко повернул инвалидное кресло к светлой итальянской «стенке». Постукивая пальцами по крышкам разнокалиберных бутылок, парень тяжело вздохнул, отодвинул «Бейлис» и достал непочатую бутылку коньяка «Карлос Примеро». Маленькие пузатые бокалы оказались задвинутыми в самый дальний угол верхней полки, и Дима долго регулировал кресло, чтобы дотянуться до них, так и не решившись попросить помощи у Вероники. Плеснув насыщенную коричневую жидкость на дно бокалов, он выждал ещё несколько секунд, подбирая слова, способные подсластить горечь принятого решения, но так и не найдя, перешёл сразу к делу:

–– Камень лучше всего спрятать в каблук обуви.

–– Меня как-то в аэропорту попросили снять туфли…

–– Бывает, – вздохнул парень, смакуя на языке маленький глоток коньяка. – Ну снимет. Ничего страшного. Я законопачу камешек так, что ни один сканер не увидит.

Взгляд Димки скользнул по полу. Повернув рычажок, он быстро вернул кресло на место и виновато глянул на Нику: заметила ли она, что в этой комнате уже давно не убирались. Получив интересный заказ, Димка так увлёкся, что несколько дней не открывал дверь приходящей домработнице. Если сестра заметит грязь, конечно, поймёт, что гулять он тоже не выходил и расстроится ещё больше. А расстраивать Нику Димка не хотел.

–– Ты уверена, что приняла правильное решение?

–– Правильное-неправильное. Ты прекрасно понимаешь, что убрать Анфиску из города – это наш единственный выход. – Вероника устало поднялась с дивана. Поставив на журнальный столик бокал, подошла к зеркалу. Несколько минут девушка разглядывала небольшую родинку под губой, затем скосила взгляд в сторону Димки и улыбнулась: её метка, действительно, была меньше. Может Анфиска и права, у каждого последующего ребёнка родинка уменьшалась, хотя и не становилась от этого менее очаровательной.

Застёгивая на ходу пальто, Ника медленно направилась к выходу.

– Завтра утром зайду в обувной, куплю сапоги и ближайшим рейсом Анфиса должна улететь в Коми. В сапогах. Успеешь?

Дима кивнул и, провожая сестру, угрюмо пробасил:

–– Не расстраивайся, Никуля. Переживём и это. А у Василиски Анфиска хоть под присмотром будет.

***

Секретарша поливала цветы, старательно принимая самые откровенные позы, но хозяин кабинета только угрюмо сопел, удерживая взгляд на цифрах доклада. «Смотри-ка, всего две недели работает, а уже из юбки выпрыгивает, – раздражённо бурлило в сознании подполковника Караваева. – Перепих с начальством ещё заработать надо».

Придвинув тяжёлый стул, девушка забралась на него и потянулась к висевшим на стене горшочкам. Вытаращив глаза, подполковник разглядывал голые окружности, безуспешно стараясь найти между накачанными ягодицами хотя бы намёк на нижнее бельё.

Последние две недели Владимир Константинович спокойно сдерживал непристойные мысли, но сегодня любопытство победило силу воли. Кончики пальцев начало покалывать от желания проверить возникшие подозрения.

Скосив глаза, девушка заметила, что эта поза вызвала у шефа хоть какую-то реакцию. Стараясь удержать завоёванные позиции, она взялась за протирание пыльных листьев, элегантно спускаясь на пол и снова поднимаясь на стул. Взгляд подполковника, уже не скрывая интереса, скользил, повторяя каждое движение объекта, а в голове выстраивался план действий. Застенчивостью подполковник Караваев никогда не отличался, но внезапное увольнение годами проверенной Ирины и воцарение этой пигалицы внушало подозрения, которые вот уже две недели надёжно оберегали его от глупостей. То, что новенькая, скорее всего, ставленница Балуева, он чувствовал печёнками, а как себя вести пока не решил. Тяжело вздохнув, подполковник облизнул пересохшие губы и неуклюже поднялся из-за стола.

Солнечный луч, проник в кабинет через сломанную ламель и, внезапно, качнулся. Прошуршав кожей по паркету, дверь кабинета бесшумно распахнулась. От неожиданности Караваев смешно взмахнул руками и плюхнулся обратно в кресло. Не скрывая раздражения, подполковник уставился на вошедших. Два невысоких перекачанных парня, сморщив узкие лбы, изучали периметр его кабинета. «Придурки, – скрипнув зубами, подумал Караваев. – Киношки насмотрелись и корчат из себя телохранителей. Было бы желание, вашего Балуева уже двадцать раз похоронили бы. С такой-то охраной». Обернувшись, один из парней, придержал дверь, давая войти невысокому кряжистому мужчине. «А реверанс в сторону шефа?» – насмешливо прокомментировал внутренний голос подполковника. Откинувшись на спинку кресла, он показательно- медленно закинул ногу на ногу, выбирая удобную для разговора позу. Не здороваясь, вошедший хмуро пересёк кабинет. Отодвинув стул, мягко опустился на кожаное сиденье.

–– Чем порадуешь, подполковник? – сверля глазами визави, тихо спросил Балуев.

Караваев перевёл взгляд на стоявший в стакане леденец на палочке, но решил, что «порадовать» незваного гостя таким простым способом было бы опасно. Оставив «сосалку» до лучших времён, подполковник нажал кнопку связи с секретаршей. Когда девушка успела испариться из кабинета, он не заметил, и это ещё раз убедило, что юная Людочка прекрасно осведомлена, кто вошёл в кабинет и как надо себя вести.

Вызвав капитана Саприка, подполковник не сводил насмешливых глаз с сидящего напротив мужчины. Надо бы поговорить о погоде или о здоровье, как того требует этикет, но начинать разговор первому не хотелось.

Дверь снова зашуршала. Высокий подтянутый мужчина без стука вошёл в кабинет. Чёрный костюм, сверкающие чёрные туфли и матовая чёрная папка в руке казались несколько киношными. Прямо сотрудник секретного надправительственного агентства, не хватало только инопланетных пришельцев за спиной.

–– Проходи, – небрежно кивнул вошедшему подполковник. – Знакомьтесь, капитан Саприк. Наш самый опытный сотрудник. Докладывай.

Капитан начал доклад и по кабинету понеслось сдержанное хихиканье. На фоне практически идеальных внешних данных голос парня зазвенел тонким, дребезжащим фальцетом. Чтобы не уподобляться телохранителям, Балуев сцепил зубы и перевёл взгляд на яркий леденец в стакане, стоявшем на столе. Впрочем, при виде одиноко торчащей из стакана конфеты, смех начал концентрироваться в горле с новой силой. Кто же презентовал подполковнику сосательный предмет? Надо будет взять на заметку и купить парочку. Когда слов не хватит, липкий презент на палочке выразит мысли гораздо эффективнее. С трудом оторвав взгляд от леденца, Балуев сосредоточился на словах капитана.

–– Со вчерашнего дня объект ведёт весьма насыщенную жизнь. После телефонного разговора с Игорем Волыниным он же Гурман, Анфиса Капитонова ушла с работы на час раньше и, судя по поведению, была очень напугана. Сразу пошла домой. Через полчаса к ней приехала Вероника Грибанова, но пробыла в квартире недолго. Выйдя, села в машину и уехала. Вскоре позвонил наш сотрудник, ведущий наблюдение на вокзале. Сообщил, что Грибанова зашла в камеры хранения и достала пакет. В парке его вскрыла. Некоторое время высказывала недовольство в непечатной форме. Было похоже, что не той передачи ждала. В пакете оказался довольно большой кристалл, внешне похожий на бриллиант. Выкурив две сигареты, Грибанова вернулась к себе домой. За всё это время второй объект наблюдения, Анфиса Капитонова, из дома не выходила и к ней никто не приходил. В двадцать часов пятнадцать минут Грибанова заказала по интернету авиабилет до Сыктывкара на имя Анфисы Капитоновой. Сегодня утром Грибанова приобрела пару женских сапог тридцать шестого размера и занесла их Программисту. Предполагаем, что младшая Капитонова попытается вывезти кристалл, спрятав его в сапоге.

Капитан закрыл папку и бесстрастно уставился на белую стену кабинета. Телохранители маялись по углам, с томлением разглядывая добротные стулья, обитые кожей.

В кабинете повисло напряжённое молчание. Глядя, как Балуев раздражённо кусает ногти, подполковник довольно хрустнул костяшками пальцев. «А ты думал, денежки Смирнов увёл сам и осталось только найти предателя и наказать. Хрен. Ты с Капитонами покусайся. Горка Капитон и из тюрьмы своих девчонок защитит. Да и Ника с Васькой если когти выпустят, то легко не будет никому».

Балуев тоже понимал, чем ему грозит противостояние с семьёй Капитоновых. Несколько минут он тяжело сопел, тёр переносицу, дёргал чересчур плотно облегающий шею ворот свитера и, наконец, тихо подытожил:

–– Понятно. Значит, Смирнов давно готовился к операции. Не с бухты-барахты, как меня уверяли. Деньги светить не стал. Заранее договорился о покупке бриллианта и оставил на хранение Капитоновой. Надеялся, что «капитонская дочка» будет под прикрытием семьи. В чём-то он, конечно, прав. – Балуев медленно поднялся со стула, и ребята, скинув сонливое состояние, втянули животы. – Владимир Константинович, займись девчонкой лично. Изыми камень при свидетелях, предъяви контрабанду… Ну, в общем, как ты умеешь. Гладенько, профессионально. Не нужно, чтобы Капитон понял откуда «ноги растут». И всё-таки странно. Почему Ника сестру на север отправляет…

–– Ты же знаешь, Михал Сергеевич, Васька в своём селе королева некоронованная. – Караваев тоже вышел из-за стола. Как бы он в данный момент не относился к своему визави, не меняло того факта, что именно Балуев пристроил его на тёплое место, и подполковник никогда этого не забывал. А посему показательно игнорировать и не проводить до двери одного из авторитетов родного города было пока рановато. – У неё законники по струнке ходят, а уж шавки никого чужого близко не подпустят. Василиса Шувалова и камень лучше всех пристроила бы, и Анфису в обиду не дала. За брюлик не переживай, изымем в лучшем виде. Только может лучше без свидетелей? Всё-таки не барбоска придорожная. Даже если Горка Капитонов сейчас не достанет, то Вероника такую фигню не проглотит.

Балуй резко развернулся. Глаза местного авторитета метали молнии, плотно сжатые губы побелели, а по толстым скулам поплыли желваки. Караваев отвёл взгляд. Чтобы не расхохотаться. Ну не Брюс Уиллис Балуев. Даже не рядом. Вроде то же самое делает, а, вместо страха, смех разбирает. Чтобы как-то сменить тему, подполковник снова направил на собеседника невинный взгляд и по-деловому уточнил:

–– С девчонкой что делать?

–– Пока пусть в «кутузке» посидит, потом решу, – буркнул Балуев и вышел в распахнутую охранником дверь.

Дорожная сумка была собрана. Вроде ничего лишнего не брала, но вещей набралось много. Анфиса присела на край кровати, вспоминая куда положила документы. Ищущий взгляд скользнул по комнате и наткнулся на стоящую на пороге Веронику. Губы сестры были сурово поджаты, взгляд явно на что-то намекал. Ах да, тяжело вздохнула Анфиса, кровать. Ну не может хорошая девочка выйти из дома не заправив кровать. Следуя принципам Анфисы – может, и очень даже легко. Вероника же придерживалась других взглядов. Все ссоры и разборки сестёр вертелись в основном из-за несовместимости взглядов на уборку. Сегодня Анфиса решила не обострять отношения и, стиснув зубы, принялась наводить порядок.

Много лет назад именно чрезмерная чистоплотность сестры помогла Анфисе стать хозяйкой собственной небольшой квартиры в центре города. Поступив в университет, она уехала из родного посёлка, но жить в доме Вероники, в пригороде Ростова, категорически отказалась. Как все провинциалки, Анфиса верила, что жизнь в студенческом общежитии большого города полна романтики и новых открытий. А бытовые мелочи, такие как бельё – постирают еноты, еду – приготовят мыши, а розы… вырастут сами. Жизнь в обществе ещё трёх девушек оказалась не такой гламурно-розовой, как она мечтала. Но Анфиса держалась из последних сил, уверяя сестру, что чувствует себя отлично. При этом она не забывала трагически вздыхать и пускать скупую девичью слезу. На Новый год, после первой, успешно сданной сессии, Вероника с Димкой подарили ей собственную жилплощадь. Не сдержав эмоций, Анфиса долго ревела на плече сестры, рассказывая, какими дурами оказались соседки по комнате и сколько унижений испытала бедная неопытная девочка в чужой среде.

В то время двухкомнатная уютная квартирка рядом с университетом казалась Анфисе пределом желаний. Но со временем жизнь изменила её взгляды. Теперь всё чаще Анфису раздражали маленькие размеры жилплощади. Пыль собиралась в рекордные сроки и всегда была на виду, любая брошенная мелочь казалась грудой мусора в крошечном пространстве забитой мебелью комнаты. Спальня вообще казалась конурой, в которую стыдно привести кавалера. Впрочем, посмотрев цены на трёхкомнатные квартиры, Анфиса поняла, что с зарплатой воспитателя накопить на доплату было нереально.

–– Ладно, проехали, – прошептала Анфиса, бросая подушки в изголовье кровати. – До аэропорта довезёшь?

–– Не торопись, очереди на регистрацию на самолёт в Коми никогда нет. Давай присядем на дорожку.

Закусив губу, Вероника переводила взгляд с недавно покрашенных стен на маленькую, заполненную книгами полочку. Разглядывая потёртые корешки, девушка раздражённо фыркнула, как фыркала всегда, глядя на томики Тургенева, Достоевского, Булгакова. Уже не раз она, недоверчиво прищурив глаза, устраивала допрос: действительно ли Анфиса читала всю эту дребедень. Но для того, чтобы выяснить правду ли говорит младшая сестра, пришлось бы прочитать хотя бы первые главы, а вот это и было самым сложным для Вероники. Отвернувшись от вызывающих зевоту изданий, она с удовольствием стала разглядывать старые фотографии клана Капитоновых, расставленные на столике. Смахнув пыль с рамки, Ника снова повернулась к Анфисе.

– Василиса лучше других знает, что делать с камнем. За перевозку не беспокойся. Димон упаковал брюлик так, что ни одна полицейская бормашина не достанет. Спасибо сказала бы, что у тебя такая большая и дружная семья. Всё-таки не зря батя старался. Генеалогическое древо всё в цветах. И все цветы тебе, убогой.

–– Древо, – хмыкнула Анфиса, – скорее уж кустарник разросшийся. Слава богу, что цветы не рясно посеяны. Хотя, сколько ещё тех цветов по миру бегает…

ГЛАВА 3

ДОРОГА В КОМИ

Аэропорт кипел бурной насыщенной жизнью. Люди с чемоданами сновали между рядами сидений, толпились под табло прилёта, создавая свойственный залам отлёта ажиотаж. Закрывшись, словно щитом, дорожной сумкой от «Tommy Hilfiger», Анфиса забилась в угол деревянной скамейки и тихо плакала. На джинсовой ткани брендовой сумки уже образовалось большое мокрое пятно, и чем ближе минутная стрелка подбиралась к моменту начала регистрации, тем сильнее Анфису бил озноб. Плохо было всё: погода, настроение, шумные соседи, сидевшие напротив, а главное, впервые за двадцать четыре года жизни, она сама должна решать свои проблемы, вернее сделать так, чтобы их не было в дальнейшем.

–– Главное ничего не бойся. Димон уверяет, что ни один рентген не увидит твоей заначки.

Вероника нервно поглаживала руку Анфисы, словно пыталась создать на ней плёнку, способную защитить сестру от неприятностей. Голос Ники звучал тихо и монотонно, глаза же, по привычке, изучали периметр аэропорта. Не заметив ничего подозрительного, Вероника поднялась с кресла.

–– Всё, пора на регистрацию.

–– Никуша, – истерически зашептала Анфиса, хватая сестру за руку. – Я боюсь. Они меня убьют. Здесь, с тобой мне ничего не страшно, а как только переступлю порог терминала, меня уже никто не спасёт.

–– Прекрати, – спокойно прошептала Ника. – Ты прекрасно понимаешь, что здесь для тебя намного опаснее, чем у Василисы.

–– А давай я улечу, а ты отдашь Балую или Гурману камень.

Медленно развернувшись, Вероника носком сапога отодвинула валяющийся на полу кусок печенья и опустилась на одно колено перед сестрой. Анфиса удивлённо перевела взгляд, представляя какой слой грязи останется на светлых брюках чистюли Ники и расстроенно вздохнула. Пожалуй, сейчас грязное пятно меньше всего волновало сестру. Плотно сжав губы, Вероника несколько минут рассматривала опухшие глаза Анфисы.

–– Девочка моя, – наконец прошептала она сдавленным голосом. – На фига Балую бриллиант? С ним возни не оберёшься. Время перед Новым годом самое хреновое. Закрылись отчёты, начались отпуска. Я пробовала загнать камешек, чтобы попытаться вернуть деньги и замять инцидент, но сейчас большинство бомонда разъехались на острова. Заниматься делами никто не хочет. А на севере всегда есть клиенты на такие штучки. Но главное, Вася всегда защитит. Я хоть за тебя буду спокойна. Пойми, там такие деньги ушли, что твоему Смирнову жить осталось до Нового года. Да и то, если не решат преподнести его голову Балуеву в качестве подарка. Передав тебе камень, он подставил всех нас. Благодаря этому ковбою мы подвисли на волоске, даже папкина репутация не спасёт.

–– Но мы же не можем всю жизнь бегать.

–– Не можем, поэтому я и хочу убрать тебя подальше. Потом мы с Димкой и Васей решим, что делать со всей этой хренью.

Табло на стене мигнуло, объявляя начало регистрации на её рейс. Этот едва заметный блик, скользнувший по чёрной полосе, казалось, стал сигналом к истерике. Анфиса почувствовала, как крупная неконтролируемая дрожь начала концентрироваться где-то в районе желудка и толчками подниматься по позвоночнику. Тяжёлые волны сотрясали внутренности, в горле подскакивал и падал кислый комок. Держась за подлокотник, Анфиса осторожно встала и тут же покачнулась. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Бросив жалобный взгляд на сестру, она тяжело шлёпнулась обратно в кресло. Тело непроизвольно сжалось, подтягивая ноги к груди. Обречённо вздохнув, Вероника села рядом. Открыв сумочку, она долго искала пакетик влажных салфеток, затем старательно вытирала и без того идеально чистые руки. Одновременно с рейсом на Сыктывкар, началась регистрация на московский рейс. Сидевшие напротив парни азиатской наружности, оживились. Вытаскивая засунутые под кресла чемоданы, они одновремено убирали остатки нехитрого обеда, разложенные на газете. Всё это сопровождалось хриплым смехом, непонятной гортанной речью. Наконец, шумные соседи удалились и Ника резко поднялась. Взяв Анфису за руку, она ни слова не говоря потащила её в сторону туалета.

В маленькой кабинке противно пахло мочой и хвоей. Опустив крышку унитаза, Вероника села. Забросила ногу на ногу и дёрнула бегунок на замке сапога. Глаза Анфисы медленно округлялись. Вероника и общественный унитаз. До сих пор это казалось несовместимым.

–– Снимай сапоги и надевай мои, – пыхтя приказала Ника. – Всё отменяется. В таком состоянии тебя будут проверять с особым пристрастием. Не только в сапоги, но и в трусы заглянут. Извини, солнышко. Ты ещё такая маленькая, а тут навалилось столько проблем, что и взрослому не по силам. Хорошо, что у нас одинаковый размер обуви. Мои сапоги тебе даже больше подходят. Как будто специально под этот костюм подобраны.

Анфиса была так шокирована, что никак не могла сообразить, что делать. Наступив одной ногой на носок другого сапога, она несколько раз подпрыгнула, стараясь вытащить ногу из голенища, но в маленьком пространстве кабинки это удавалось с трудом. Поднявшись, Ника поменялась с ней местами и, толкнув на крышку унитаза, легко сдёрнула с её ноги сапог.

–– Скоро всё закончится, – шептала она. – Ты вернёшься домой и всё будет как раньше. А с деньгами я сама разберусь.

Анфиса постаралась улыбнуться, но одеревеневшие мускулы тянули уголки губ вниз. Подняв руки, она долго ощупывала лицо и ничего не чувствовала. Казалось, что кожа покрылась толстым слоем коросты. Слоем неутихающего страха.

Сдав в багаж дорожную сумку, Анфиса закинула на плечо рюкзачок и поплелась дальше. Очередь для паспортного контроля двигалась удручающе медленно. Раздражённо толкая ногой брошенный на пол рюкзак, она изредка косила глазом на оставшуюся за перегородкой сестру. Сзади подходили люди, и через какое-то время Анфиса почти потеряла Нику из вида. Наконец, стоявший впереди парень вежливо поблагодарил сотрудника аэропорта и прошёл внутрь помещения. Подойдя к стойке, Анфиса положила рюкзак на движущуюся ленту и, не глядя, протянула документы.

–– Капитонова Анфиса Георгиевна.

Анфиса подняла глаза и растерянно оглянулась вокруг. Только что за стойкой стоял парень в белой рубашке с серым бейджиком на груди. И вот теперь, вместо него, как по волшебству, появился мужчина в форме подполковника. Неприятно улыбаясь, новый сотрудник взял её паспорт. Расставив ноги на ширину плеч, он показательно изучал его страничка за страничкой. «Только кнута не хватает и крика «Хэндэ хох» для полноты образа», – подумала Анфиса, чувствуя, как сжимаются внутренности.

–– Обувь снимите, – наконец, громко и чётко произнёс подполковник.

Анфиса жалобно обернулась к стеклянным дверям, за которыми осталась Вероника. В такие моменты старшая сестра всегда оказывалась за спиной. И ответы на все неприятные вопросы брала на себя. Вот и сейчас Вероника что-то рассказывала служащему аэропорта, показывая в еёсторону. Анфиса воспряла духом. Надо продержаться несколько минут и Ника пробьёт все преграды и встанет рядом. Хотя в обуви ничего не было, сердце всё равно заколотилось так, что в глазах запрыгали чёрные мошки. А успеет ли Ника спасти её? Испуганный мозг толчками выдавал одно решение глупее другого. Сделать вид, что не расслышала вопрос, прикинуться дурочкой, главное – оттянуть время. Судя по кривой улыбке, подполковник тоже заметил движение за стеклянной перегородкой. Прерывая на корню все попытки саботажа, он грубо рявкнул:

–– Сапоги, сказал, снимай. И быстро.

То, что офицер оказался прекрасно осведомлён не только о бриллианте, но и о месте, где он спрятан, было видно невооружённым глазом. Очередь раздражённо зашелестела, наблюдая, как одеревеневшие пальцы Анфисы ловили маленький бегунок. Наконец, молния расстегнулась. Брезгливо взяв сапог за кожаное голенище, мужчина картинно повернулся к очереди и рывком сломал небольшой каблук. Противная улыбка медленно сползла с лица и уже без показательного запала, он отшвырнул испорченный сапог и схватив его пару, сломал второй каблук. Зло скрипя зубами, подполковник прошёл в другой конец движущейся ленты. Сняв её рюкзак, он, не стесняясь, вывернул содержимое и со знанием дела прощупал швы. У ног Анфисы лежали тоненькие кружевные трусики, зубная паста, щётка… Это надо же быть такой дурой, чтобы засунуть в рюкзак смену нижнего белья. На всякий случай. Замирая от стыда, она опустилась на колени, собирая вещи. Красный ажурный лифчик бесстыдно повис на стойке, и Анфиса мысленно с ним попрощалась, потому что снять вещь и положить в сумку было выше её сил.

– Это шо ж такое творится? – раздался за спиной колоритный голос с лёгкой хрипотцой. Огромная тень склонилась над Анфисой, помогая подняться. – Шо, я спрашиваю, вы себе позволяете? Не плачь, доця. Щас тётя Анжела разберётся. Ты шо, паразит, думаешь, шо если у тебя звёзды, то ты на небе и тебя никто не достанет? Так моя сковородка и не такие вершины брала. Тебе хто дал право над людями измываться?

Хрипловатый голос женщины витал в воздухе, создавая над её головой своеобразный щит. Казалось, что за спиной «щирой украинки», ей ничего не грозит. В глазах защипало, и Анфиса от души заревела, ощутив себя не человеком, а именно той «людёй», над которой можно измываться кому не лень. Это было так обидно, а главное непривычно. До сих пор никто не позволял себе так её унижать.

Подполковник резко развернулся к женщине. Выкатив побелевшие от злости глаза, он прошипел:

–– Пошла в жопу, корова старая.

Очередь колыхнулась вперёд и замерла в ожидании продолжения.

«Тётя Анжела» медленно вытянула вперёд сцепленные в замок руки и громко хрустнула суставами пальцев. За её спиной, как по мановению волшебной палочки, появился не менее колоритный парень в спортивном костюме с яркой надписью «Adudas». Дружно опустив головы, дуэт медленно пошёл на офицера.

Глядя, как парень притопывает за женщиной, словно исполняя ритуальный танец полинезийских каннибалов, Анфиса даже немного пожалела своего обидчика.

«Надо же так влипнуть, – вертелось в голове подполковника Караваева. Перекладывая бумажки из одной стопки в другую, он старательно изображал бурную деятельность, пытаясь вычислить момент, когда можно будет смыться, не нанося вреда чести офицерского мундира. – Говорил ведь придурку: давай по-тихому заведём в отделение, изымем… Нет же, с салютом надо, на горячем возьмём, чтобы километр свидетелей… Уроды. Хоть бы наряд выслали. Где эти, типа, полиция? Попрятались небось за колоннами, хихикают и телефоны настраивают. Как же, сенсация года. Завтра во всех соцсетях

крупным заголовком: «Украинка порвала подполковника ФСБ, как Тузик тряпку». И не слиняешь уже. Прёт, как танк».

–– Товарищ подполковник, начальник аэропорта просит вас ср-р- рочно пройти в его кабинет.

Облегчённо вздохнув, Караваев резко развернулся и рысью помчался в сторону кабинета начальника. Очередь вдогонку презрительно заулюлюкала. Волна крови бросилась к лицу. Стыд-то какой. Владимир Константинович даже споткнулся. Сейчас бы вернуться, да как надавать по шее… Но, встретившись взглядом с молодым невысоким охранником, спасшим его честь и достоинство, подполковник лишь гордо вскинул голову и продолжил путь.

–– Стоять, куда рванул?! – громыхнуло сзади. «Тётя Анжела» пошла на таран.

Фраза щёлкнула в воздухе, как кожаный хлыст. Неуклюже дёрнувшись, подполковник прибавил ходу и скрылся за дверью. Упершись мощной грудью в лицо сотрудника аэропорта, женщина остановилась. Парень достойно выдержал атаку. Встретившись с грозными глазами разъярённой «тёти Анжелы», он восторженно прошептал:

–– Мадам, я горжусь нашей страной.

Нервно сопя, Анфиса закрывала рюкзак. Неожиданно перед глазами возник её любимый красный лифчик. Стыдливо прикрывая произведение французских кутюрье, охранник неловко засунул находку в её рюкзак и смущённо прокашлялся:

–– Не знаю, что это было, но от имени аэропорта приношу вам извинения. Этот подполковник даже не из наших. Что он тут делал – загадка.

Анфиса расстроенно кивнула. Испорченные сапоги одиноко валялись возле стойки. Трясущимисяя руками она натянула обувь и сделала несколько шагов. Маленькая девочка, стоявшая в очереди, звонко расхохоталась. Каблуки были невысокими, но, лишившись подъёма, пятки смешно упали, задирая носки. Идти было невозможно.

–– Молодой человек, – послышалось издалека. Анфиса удивлённо обернулась, узнав голос сестры. – Как же девушка поедет в таком виде? Я её сестра. Разрешите нам поменяться обувью.

–– Ну вот видишь, – довольно подмигнул парень, – выход всегда найдётся.

Если бы взгляды могли прожигать, то сейчас от Вероники осталась бы горстка пепла. Но увы. Она даже не заметила убийственный огонь в глазах Анфисы. Стягивая её сапоги, сестра шутила с персоналом аэропорта, что-то обсуждала с «тётей Анжелой» и, казалось, совсем не замечала её нервное состояние.

–– Обувайся и беги на посадку, – улыбнулся охранник. – Капитонова Анфиса Георгиевна. А за сестру не беспокойся, здесь недалеко магазин обувной, босиком не останется.

***

Пушистые облака неподвижно сгрудились под крылом самолёта, затуманивая сознание, но, вместо успокоения, Анфису накрыли мрачные предчувствия. Бурное начало путешествия предполагало не менее бурное продолжение. Не сводя глаз с однообразной картинки за иллюминатором, она на уровне подсознания ждала, что сейчас повернёт голову и столкнётся нос к носу с кровожадной ухмылкой Гурмана. Через несколько часов она будет в Сыктывкаре. А из Сыктывкара ещё ночь на поезде добираться до Чинья-ворыка, а там, кажется, от вокзала до села тоже не близкий путь. Анфиса всего один раз, в восьмилетнем возрасте, гостила у тёти Вали и Василисы, но воспоминания остались такие жуткие, что повторить путешествие она не согласилась ни, когда Вася выходила замуж, ни, четыре года назад, когда та приглашала всю семью на своё тридцатилетие. И вообще, возвращаться в холодные объятия севера Анфиса не планировала даже в страшном сне. И вот на тебе, ещё пару часов, и бескрайний белый пейзаж закрутит новый виток её жизни. Вздрогнув, Анфиса зажмурилась и мысленно перенеслась в маленькое белое село.

Узкая, запутавшаяся в снегу тропинка и счастливый голос Васи:

«Идти след в след. С дороги не сходить. Шаг вправо, шаг влево…» Что будет после шага влево, Анфиса не услышала, так как, поскользнувшись, сделала этот шаг и с ужасом почувствовала, как летит куда-то вниз. Оказавшись в снежном мешке, она испугалась до такой степени, что не смогла даже закричать. Впрочем, отсутствие младшей сестрёнки заметили сразу, и Елисей, не раздумывая, прыгнул следом за ней. Вытащили Анфису быстро, но ей и этого времени хватило, чтобы на всю жизнь запомнить ужас снежного плена.

Выйдя в аэропорту Сыктывкара, Анфиса быстро сориентировалась и взяв такси, доехала до железнодорожного вокзала. Поезд в сторону Чинья-ворыка отправлялся поздно вечером. Впрочем, уже сейчас, в три часа дня, на город опустилась самая настоящая ночь. Яркие фонари волшебно мерехтели в скрипящей морозной дымке. Огромные, закутанные в овечьи полушубки и такие же бесформенные шапки, люди бодрой трусцой бегали по площади у здания вокзала. Градусник показывал минус тридцать пять. Гулять по городу сразу расхотелось. Сейчас, после перенесённого стресса, организм успокоился и теперь захотелось всё сразу: и есть, и пить, и спать. Походив по залу ожидания, Анфиса изучила ассортимент местного ресторана. Голодный желудок тихо зарычал, но обедать на вокзале показалось плохой идеей. Сколько она помнила, Вероника никогда не разрешала ей ничего покупать на вокзалах. Наконец, освободилось место в зале ожидания и Анфиса подумала, что неплохо было бы покемарить пару часов до поезда.

Мужчина, развалившийся на соседнем кресле, храпел, постоянно пытаясь умостить голову на песцовый воротник её пальто. Брезгливость вот уже несколько часов боролась с усталостью и, наконец, победила. Анфиса осторожно соскользнула с сидения. Взгляд расстроенно бродил по залу ожидания, но других свободных мест не было. Пройдя по переполненному вокзалу, она пересмотрела прессу в киосках и за час до прибытия поезда, заняла очередь в кассу.

Очередь двигалась медленно, люди время от времени беззлобно ворчали на кассиршу. Та, в ответ, автоматически посылала недовольных, умудряясь к каждому найти индивидуальный подход. Подивившись лингвистическим способностям местных жителей, Анфиса, наконец, подползла к окошку и вежливо улыбнулась:

–– Один люкс до Чинья-ворыка, будьте добры.

Кассир медленно подняла маленькие заспанные глаза и долго в упор рассматривала предполагаемую пассажирку.

– Это там, где выпить кофе, принять ванну? – растягивая слова, произнесла служащая вокзала, и Анфиса почувствовала, что ляпнула глупость. Хотя, с другой стороны, не пельменей же она в кассе железнодорожного вокзала попросила. – На Ухту, через час отправление, последняя плацкарта и общие. Рано утром на Воркутинский поезд есть купейные. Что будем брать?

Ждать до утра на вокзале Анфиса не решилась. Вспомнив кадры советского кино, где весёлые ребята под переливы старой гармони едут в плацкартных вагонах осваивать целину, она смело выкупила последнюю плацкарту.

***

Исподлобья разглядывая попутчиков, Анфиса старалась найти хоть одну женщину, но складывалось впечатление, что в этом часовом поясе ездили в поездах исключительно представители сильного пола. Причём в таком количестве и в таком виде, что, несмотря на высокую температуру в вагоне, она так и не решилась снять дорогое пальто.

Хотя в билете было указано, что полка номер девять принадлежит конкретному пассажиру, незнакомые мужчины прибывали и рассаживались, сдвигая её всё ближе и ближе к окну. «Ты не против, красавица?», спрашивали некоторые. «Против»: кричал внутренний голос, точно понимая, что покричал сам себе. Вскоре все сидячие места были плотно заняты и даже с верхних полок свешивалось по несколько устрашающе лысых голов.

Колёса привычно стучали на стыках, отсчитывая километр за километром. Сидящий рядом мужчина снял тулуп. В нос Анфисе ударил запах давно немытого тела, нестираной одежды. Но кроме неё, похоже, никто больше не испытывал дискомфорта. Продемонстрировав полный рот золотых зубов, сосед снова плюхнулся рядом, довольно потирая руки. Анфиса улыбнулась в ответ. Ну как улыбнулась? Скорее растяжка лицевых мышц. Как она могла согласиться на подобную авантюру? Как могла Никуша отправить её в это путешествие?

Огромные, небритые мужики демонстрировали синие наколки на предплечьях, не стесняясь, обсуждали собственные победы в постельных баталиях, сопровождая диалог такой сочной лексикой, что, даже привыкшая к сленгу Анфиса, удивлённо вскидывала брови. Самый старший из попутчиков несколько раз подмигнул ей, кивая в сторону нарезанного на газете сала. Анфиса опустила глаза и, на всякий случай, снова растянула губы в жалобной улыбке.

–– Билеты приготовили, – ухнуло из узкого коридора.

Анфиса достала из-под попы смятый рюкзак, дрожащими руками шаря в поисках документов. Наверное, выражение лица пассажирки говорило о многом, потому что проводница, обведя строгим взглядом притихших мужчин, грозно пробасила:

–– Слушайте сюда, уроды…

–– Чё сразу «уроды»? – гордо вскинул голову сосед.

–– Пардон, – скромно опустила глаза проводница. – Извольте послушать сюда, господа уроды. Не дай бог, юная леди выскажет хоть одну претензию – выкину из вагона всех. На ходу. И спасать не позволю.

–– Какие претензии? – доверчиво улыбнулся старший из попутчиков, складывая небольшой перочинный ножик. – Просто угостить хотели. Глянь, какая она синяя и худая. Ну у кого же рука поднимется на это чудо. У нас на этот счёт инструкции ещё Иваном- царевичем выданные: сначала накорми-напои, потом спать уложи. Правда, красавица?

Парень, сидевший рядом с почитателем инструкций Ивана- царевича, громко заржал и поднял вверх большой палец, выказывая одобрение. Анфиса втянула голову в плечи, понимая, что надо как-то отреагировать на вопрос, но язык плотно прилип к гортани и никак не хотел двигаться. Инициативу перехватила проводница. Громко засмеявшись, она ткнула пальцем в бело-розовый кусочек сала. Тоненький ломтик подскочил, перевернулся и предъявил компании другую сторону с отпечатавшимся на ней чёрным типографским шрифтом.

–– Чем ты девочку угощать собрался? Вот этим, что ли?

Взгляды окружающих застыли на расплывчатых чёрных змейках, и только Анфиса отважилась проследить, как согнулся между пальцами хозяина нехитрого «тормозка» железный перочинный нож.

–– А вот это было обидно, – тихо пробасил мужчина, откладывая нож в сторону. – Если бы я тебя, Елена Владимировна, не знал столько лет, подумал бы нехорошо.

Тишина накалялась. Казалось, что даже соседние купе выжидательно притихли. Проводница расстроенно вздохнула. Дав подзатыльник сидевшему с края пареньку, она устало опустилась на освободившееся место.

–– Ну, извини, Трубецкой, случайно вырвалось. Носишься тут, носишься. Целый день на ногах. Не пожрать по-человечески, ни отдохнуть. Под вечер совсем с реек съезжаешь. Сало – это, конечно, святое. Особенно то, которое Натаха коптила.

Этих слов, в качестве извинения, собеседнику оказалось достаточно. Довольно вздохнув, он водрузил на кусок хлеба башню из сала и протянул бутерброд провинившейся. Проследив, чтобы реакция соответствовала шедевру, он удовлетворённо крякнул и пообещал:

–– Не беспокойся, Елена Владимировна. Юную леди никто не обидит. Лично проконтролирую.

Поняв, что конфликт разрешился мирным путём, ребята облегчённо выдохнули и набросились на закуску. С голодухи,

«Натахино» сало показалось Анфисе восхитительным. Впиваясь зубами в скользкую белую мякоть, она, как Женя из знаменитой сказки Катаева «первую брала, на вторую смотрела, третью примечала…»

–– Трубецкой – это ваша фамилия? – Анфиса, наконец, перевела дыхание и сыто потянулась.

–– Нет, – расстроено вздохнул собеседник, – погремуха мне от жены досталась. Тридцать лет из одной колонии в другую кочую, а она следом. Я в тюрягу – она за мной, я на поселение – она на поселение… Сала накоптит, помидоров, огурцов насолит, сумку нагрузит и вперёд.

–– А Трубецкой причём? – откидываясь на стенку, поинтересовался молодой попутчик.

–– А хрен его знает, – честно признался поселенец. – Был у нас один умник, он и придумал. Говорит, символ верности. А по мне: если этот Трубецкой правильный мужик был, то и ладно, буду его имя прославлять.

Ближе к ночи незваные попутчики разошлись по своим местам и Анфиса, наконец, смогла удобно разместиться на полке. Полная яркая луна зажигала снежное покрывало за окном нереальным космическим сиянием. Намёты между железнодорожным полотном и лесом приобрели устрашающие очертания, словно армия белых орков вылезла из-под земли, переставляя толстые пушистые лапы. Сердце испуганно сжалось, и она быстро перевела взгляд вверх. Теперь блестящие глаза вселенной затопили сознание, и стало ещё страшнее. Такого обилия звёзд она никогда не видела, хотя частенько в детстве, ожидая мать у окна, разглядывала небо, сочиняя сказочные истории. Но те звёзды были мягкие, далёкие и недоступные. Эти же небесные светила оказались агрессивными, словно герои придуманных ею сказок, превратились из принцесс в злых шпионов.

Отодвинувшись к стене, Анфиса зевнула. Спать хотелось, но оценив громоподобный храп со всех сторон, она поняла, что здорового отдыха не получится. Кто бы мог подумать, что страшный Трубецкой и компания окажутся славными ребятами, развлекавшими её весь вечер байками из жизни зеков и смешными анекдотами. Если бы ещё не храпели, цены бы им не было.

Отодвинув потёртое одеяло, Анфиса опустила голову на постель и тут же подскочила. Смявшись, тонкая подушка выдохнула такой резкий запах хлорки, что глаза мгновенно наполнились слезами. Пришлось придумывать альтернативу постельному белью. Вместо подушки подошёл тёплый шарф, вместо одеяла – пальто. Кое-как умостившись, Анфиса вытянула ноги, рассчитывая часа два-три поспать, но, как только тело расслабилось, сон испарился. Одиночество угнетало, и сердце снова сжалось в испуганный комок. Через три часа выходить на маленькой незнакомой станции, кишащей зеками и не такими безобидными, как храпящий на соседней полке Трубецкой. А если Никуша не дозвонилась? А если Василиса задержится? Провести остаток ночи на безлюдном вокзале в пятидесятиградусный мороз… Только подумав об этом, волосы на голове зашевелились, словно морозный ветер северной ночи уже сейчас проник в сознание, готовя её к неприятностям.

Василиса была единственной представительницей их многочисленной семьи, которую Анфиса не любила. Много лет назад, когда вышедший после очередной отсидки отец решил собрать своё многочисленное потомство для знакомства, дружбы и дальнейшего сотрудничества, маленькая Анфиса невзлюбила старшую сестру и сохранила это чувство до сих пор. В тот год ей только исполнилось шесть лет и к ним в гости приехали Василиса и Елисей. Тогда, старший брат, вернувшийся из армии, казался старым весёлым дядькой, а Василиса угрюмой, неразговорчивой задавакой. Закрыв глаза, она снова ощутила себя маленькой девочкой на руках у отца. Хохочет Никуля, радостно хлопает в ладоши Димка. И только шестнадцатилетняя Василиса не отходит ни на шаг от отца, постоянно пытаясь взять его под руку. Сгорая от ревности, Анфиса незаметно толкала ногой невесть откуда припёршуюся сестру и, поджав губы, показательно целовала родителя, стараясь полностью завладеть его вниманием. Сколько лет прошло, а Вася, пожалуй, больше всех сохранила связь с отцом, поддерживая его в колониях, почти так же, как поддерживала незнакомая Натаха Трубецкая своего «князя».

Елисей много лет назад уехал за границу и, хотя не терял связь с родственниками, ей, Анфисе, так ни разу и не позвонил.

Зато Димка и Никуша, несмотря на небольшую разницу в возрасте, всегда считали её сестрёнкой младшенькой, любимой, и баловали, и поддерживали, и гордились её успехами.

Чёрные деревья обступили со всех сторон, полностью загораживая её от мира. Ступни тонули в мягкой, покрытой сосновыми иголками, земле и, когда дыхание стало прерываться, на плечо спустился огромный ворон. Анфиса пыталась кричать, но звуки шуршали, словно песок в пересохшем горле и терялись, так и не выбравшись наружу. Взбрыкнувши, она разлепила глаза и испуганно подскочила на полке. Сердце бешено колотилось в груди.

–– Испугалась? – Трубецкой добродушно улыбался, помогая ей подняться. – Вставай, Анфиска. Елена Владимировна сегодня расквасилась и кемарит в своём купе, а поезд уже к Чинья-ворыку подъезжает. Я тебе попутчика нашёл, пока ты дрыхла.

Анфиса незаметно провела рукой по груди, где в лифчике с потайным кармашком хранились деньги. Поглядывая исподтишка на отвлёкшегося Трубецкого, она подняла полку, достала сапоги и облегчённо вздохнула. Кажется, все вкладыши доехали нормально.

Стоявший напротив мужчина старательно натягивал на шапку пушистый капюшон, перешёптывался с Трубецким и делал вид, что абсолютно не интересуется попутчицей.

Бросив взгляд за окно, Анфиса увидела приближающиеся огни станции. Сонное состояние, как рукой сняло.

–– Ни фига себе, закемарила, – нервно зашептала она, натягивая пальто. – А кто пассажиров будить и выпроваживать будет?

–– А чего нас будить? – удивлённо поднял брови собеседник. – Кому надо, тот встанет и выйдет. Главное, дверь за собой хорошо захлопнуть.

Подхватив её дорожную сумку, Трубецкой бодренько потрусил к выходу. Краем уха Анфиса слушала инструкции, которые бывалый вор давал попутчику на тот случай, если её никто не встретит и, в очередной раз, удивлялась, насколько сильны в народе стереотипы по поводу заключённых. Вот, казалось бы, старый вор, а сколько внимания. Судя по ответам, одна она на вокзале не останется. Ну и на том спасибо.

ГЛАВА 4

ЧИНЬЯ-ВОРЫК

Проскрежетав по обледенелому порогу, дверь вагона медленно открылась. Мужчина спрыгнул, снял сумки и протянул Анфисе руку. Медленно спустившись со ступенек, она вдохнула полной грудью и с ужасом ощутила, как скрипнули, прихваченные морозом, лёгкие. Кожу лица стянула ледяная паутинка, глаза прослезились. Моргнув, Анфиса испуганно ойкнула: звонко хрустнув, сломался тонкий слой льда, мгновенно покрывший роговицу глаза. Элегантное приталенное пальто, так же, как и шерстяная шапка-тюрбан, такие удобные и красивые в среднем регионе России, оказались не в состоянии держать тепло и мороз всё увереннее проникал внутрь, сковывая тело.

Повернувшись на скрип снега, Анфиса, наконец, увидела приближающуюся сестру. Валенки, с яркой вышивкой по голенищу, огромный бежевый тулуп, собачья шапка-ушанка… Складывалось впечатление, что неповоротливый стог сена, покачиваясь из стороны в сторону, перекатывается в сторону вагона. Анфиса даже не поняла, по каким признакам она определила, что это Василиса. Когда же она последний раз видела сестру? Сейчас и не вспомнить.

Четыре года назад ребята приезжали в Чинья-ворык, на тридцатилетие Васи. Тогда собрались все: и Димку привезли, и Елисей приехал, и отцу дали два дня свидания с родственниками… И только она, Анфиса, отмазавшись послеэкзаменационной усталостью, не поехала. Тогда она впервые поссорилась с Никушей и Димкой, которые так и не смогли понять её нежелание поддерживать отношения с семьёй даже по праздникам. Некрасиво, конечно, получилось, но кто же знал, что прикрутит жизнь и куда, как не к родственникам кинешься. Не особо интересуясь жизнью сестры, Анфиса всё же знала, что год назад Вася развелась с мужем и снова поселилась в старом доме матери.

–– Так и думала, что припрёшься фря фрёй, – вместо приветствия буркнула Василиса. – На дискотеке, что ли. Слава богу, что потеплело последние дни, всего минус тридцать восемь, а если бы неделю назад приехала, тащила бы твой замороженный трупик на горбушке.

Василиса достала из-за спины котомку и вытряхнула на снег тулуп, шапку и расшитые бисером валенки.

–– Ни фига себе, креатив, – восхищённо прошептала Анфиса, рассматривая рисунок на сером войлоке. – Вась, а можно я их потом с собой заберу?

–– Да ради бога. Сами валяем, сами вышиваем. Дома такого добра хоть жопой ешь. Выберешь, какие по душе. Одевайся теплее, а то путь не близкий.

Поезд тяжело выдохнул чёрное облако отработанного газа и начал медленно набирать ход. Развернувшись, Анфиса нашла глазами застывшую в окне фигуру Трубецкого и долго махала, затянутой в кожаную перчатку, рукой.

–– Простите, – тихо кашлянуло сзади. Испуганно обернувшись, Анфиса только сейчас вспомнила о незнакомом попутчике. – Меня через пять минут подъедут встречать. Могу довезти вас до села.

Анфиса радостно закивала головой, попутно проталкивая в тугую петлицу тулупа деревянную пуговицу. Процесс переодевания занял не больше минуты, но замёрзнуть она успела, поэтому предложение поступило вовремя.

–– Спасибо, – веско склонила голову Василиса, грубо разворачивая сестру. Замотав шею Анфисы шерстяным шарфом, она мило улыбнулась: – Погода хорошая, сами доберёмся.

Вежливо попрощавшись, мужчина ушёл в другую сторону. Расстроенно хлопая заиндевевшими ресницами, Анфиса долго смотрела вслед удаляющейся фигуре.

–– Не кисни, – буркнула Вася, подталкивая сестру в сторону, вьющейся среди чёрного леса, дороги. – Ещё неизвестно, что за хмырь. И вообще, не по бульвару гуляешь, здесь ко всем подряд в машину садиться опасно. Особенно с твоим фаршем. Тем более, погода шепчет, до села всего-то два километра, гуляючи добежим.

Два километра? Анфиса резво развернулась в сторону удаляющегося мужчины, но кричать и бежать за незнакомцем было уже поздно. Тяжело вздохнув, она сделала несколько осторожных шагов. Ноги, привыкшие к высокому каблуку, проваливались в мягкий войлок и, взлетев на подъёме, пятка снова падала в пугающую пропасть.

Семеня за сестрой, Анфиса в который раз удивляясь способности Василисы к перевоплощению. Как Ника, так и Вася взяли от своих невзрачных матерей всё лучшее. Огромная, нескладная Валентина, подарила дочери высокий рост и длинные ноги, но в отличии от матери, Вася обладала и небольшой аккуратной грудью, и крутыми бёдрами. В тот день, когда Анфиса познакомилась с сестрой, ей понадобилось забрасывать голову на спину во время разговора. Лицо красавицы-Василисы фантастическим образом терялось между белыми пушистыми облаками, и шестилетняя Анфиса восторженно сопела, отходя подальше от родственницы. Именно такой она представляла Снежную королеву.

В своих же «чертогах» «королева» оказалась весьма далёкой от того образа, который Анфиса сохранила с детства. В расшитых валенках и огромном полушубке, сестра больше напоминала не вовремя проснувшегося медведя, неуклюжего, сонного и неповоротливого. Белая кожа на морозе пламенела некрасивым фиолетовым оттенком, на фоне которого изумрудные глаза Василисы казались устрашающе бесцветными.

Когда уставшие девушки, наконец, ввалились в протопленную избу, кукушка, выскочив из резного домика, прокуковала восемь раз. Валентина, мать Василисы, уже ушла на работу, оставив на столе обильный завтрак. Благодаря Трубецкому со товарищами, Анфиса плотно поужинала, но утренняя пробежка по морозу растрясла содержимое желудка, освободив место для завтрака. Запах дымящихся пирожков, гречневая каша в кастрюльке под стеклянной крышкой и трёхлитровая банка молока растревожили рецепторы и желудок протяжно заурчал.

Скинув верхнюю одежду, Василиса бросилась накрывать на стол, а Анфиса, потирая закоченевшие руки, рассматривала кухню. Симбиоз лубочной избушки и современных технологий, где кухонный стол с резными ножками, стулья в стиле мебели из домов российского дворянства восемнадцатого века мирно уживались с огромным двухкамерным холодильником марки «Balay», микроволновкой и прочими атрибутами современной жизни, заставил Анфису восторженно улыбнуться.

–– Садись за стол, – оторвала её от созерцания Василиса. – Да челюсть захлопни. Это цветочки. Наши мастера, те, которые лет по двадцать мотают, такие шедевры вырезают, что ваши международные мебельные выставки нервно курят в сторонке. Баню растоплю только в субботу, а сегодня пойдёшь мыться в котельную.

Анфиса не поняла смысл фразы «мыться в котельной», но на всякий случай решила не уточнять, чтобы не прослыть совсем глупой. Надкусывая пирожок, она восторженно закрыла глаза. Зубы тонули в пышном мякише, горячий сок тушёной капусты вырывался, обволакивая нёбо. Анфиса вынуждена была признать, что кулинарные изыски городских ресторанов не идут ни в какое сравнение с шедевром от тёти Вали.

После завтрака Анфиса совсем расслабилась. Сейчас бы поспать часиков этак пять-шесть, но Василиса просто бурлила энергией. Одевшись, она чуть ли не пинками вытолкала сестру за дверь. Тулуп тяжёлой бронёй лежал на плечах и казалось, что двигаться стало ещё неудобнее. В посёлке по-прежнему было темно. Сделав несколько шагов, Анфиса растерянно остановилась. Получалось, что до сих пор она так и не видела, каким же бывает день на севере. Вчера в три часа дня уже вечерело, сегодня в десять утра ещё не рассвело.

Редкие прохожие вежливо здоровались с Василисой. Среди шерсти тулупов и шапок на Анфису с интересом поглядывали блестящие в тусклом свете фонарей щёлочки глаз. Автоматически отвечая, она даже не понимала женщины проходят мимо или мужчины.

Оставив Анфису на пороге каптёрки, Василиса подошла к лысому пареньку в потёртом ватнике и несколько минут разговаривала, показывая в её сторону.

Маленькая душевая кабинка поражала запущенностью. Старый проржавевший душ, свидетель перестройки, перекупал не одно поколение и поселенцев, и обслуживающего персонала, и давно уже должен был уйти в утиль. Но, по-видимому, начальство решило, что местному контингенту и такой сойдёт, и ничего менять не спешило.

Раздевшись в холодном предбаннике, Анфиса, как учила сестра, положила на деревянную решётку пола чистое полотенце и включила воду. Неожиданно к ногам упал маленький белый комок. И в ту же минуту Василиса резко выдернула Анфису из кабинки. Выключив воду, девушка присела перед деревянной перегородкой и голосом, не предвещающим ничего хорошего, прошептала:

–– Грибок, убери зенку, приставь локатор и вними правильно. Не дай тебе бог увидеть то, что я не хочу показывать. Зенку будешь носить в отдельном кармане, как память о былой красоте. Потому что пользоваться ею ты уже не сможешь.

–– Ух ты ё… – выдохнула перегородка и едва заметная дырка в доске стала быстро сама себя заделывать. – Василиса Георгиевна, ты что ли? Прости, бес попутал. Хотя нет, не бес. Ведь спросил же гада: кто? Говорит, сука, левая баба. Вот и доверяй после этого перендасу. Ты, кстати, когда будешь выходить, убей его от моего имени, потом рассчитаемся.

Снова включив воду, Василиса рассматривала закутавшуюся в большое махровое полотенце сестру. Скрючившись на деревянной скамейке, Анфиса вжалась в угол с такой силой, что, казалось, никто не заставит её повторить печальный опыт посещения кабинки.

–– А если бы ты не заметила эту дырку? – прошептала она, не сводя растерянных глаз с упавшего на пол флакона шампуня. Крышка отскочила, и завораживающая жемчужно-терракотовая лужица медленно растекалась по деревянной решётке.

– Значит завтра заметила бы тебя на ю-тубе в самом чистом виде. Да не переживай ты так. Они, в целом, неплохие ребята, – Василиса снова наклонилась, подняла флакон, завернула крышку и поставила его на место. Затем провела ладонью по деревянной доске, проверяя качество заделанной дырки, и хитро подмигнув Анфисе, закончила: – Но только на минуту отвлечёшься, так и норовят сделать гадость. Мойся, он больше так не будет. Правда, Грибок.

Теперь уже и Анфиса ясно услышала тихое шуршание за стеной. После недолгого молчания невидимый «Грибок» расстроенно крякнул и прошептал:

–– Так Василиса Георгиевна, я же, типа, отошёл и не слышу.

ГЛАВА 5

ФАЛЬШИВКА

Вечер опять начался часов с трёх, когда тусклое солнце зашло за горизонт и настроение, и без того нерадостное, стало совсем депрессивным. Василиса предупредила, что мать ушла на работу на сутки, а она вернётся не раньше пяти. Мебель и фотографии были изучены, пирожки съедены, после чего началось тупое ожидание. Глаза прикипели к медленно движущейся по циферблату стрелке, а в голове безустанно стучали молоточки, отсчитывая секунды: «До прихода Васи остался один час, двадцать восемь минут и шестнадцать секунд». И так минута за минутой.

Наконец, дверь хлопнула. Анфиса выскочила в прихожую. Из белого пушистого клуба воздуха материализовалась тяжёлая фигура в бежевом тулупе. Не поднимая глаз, Василиса несколько минут стукала валенками, сбивая колючие льдинки, затем сбросила тулуп и, молча прошла на кухню. Сердце Анфисы пропустило удар. Кажется, что-то пошло не по плану. Подскочив, она помогла сестре снять шапку и, вспомнив Трубецкого с его прибауткой «сначала накорми-напои, спать уложи, потом и ответ жди», даже бросилась к плите, разогревать суп. Тяжело вздохнув, Василиса вынырнула из коматозного состояния. Достав из кармана прозрачный камень, который утром они вынули из каблука, бросила его на стол. Анфиса не сводила настороженного взгляда с сестры. Безразлично посмотрев на хлопотавшую у плиты Анфису, та подтянула рукава старого свитера и улыбнулась. В этот момент Анфисе показалось, что волосы на голове начали медленно сворачиваться в спиральки. Пожалуй, Медуза Горгона по сравнению с Василисой – наивная девочка.

–– Хреновые дела, Анфиска, – наконец заговорила Василиса. – Брюлик оказался липовый.

Рука Анфисы вздрогнула и половник громко шлёпнулся в кастрюлю. Брызги супа, разлетевшись, нарисовали жирную паутинку на чистой плите. Сделав несколько шагов назад, она безжизненно опустилась на стул. Шипящий голос Гурмана снова перевернул сознание, заставляя сердце колотиться с утроенной силой. Как же такое могло произойти?

Сообщив плохую новость, Василиса, словно сбросила с себя неподъёмный груз. Потирая красные потрескавшиеся руки, она встала, достала из ящика стола нож. Нарезая крупными ломтями вчерашний хлеб, заговорила хрипловатым с мороза голосом:

–– Давай-ка, сестрёнка с самого начала и по минутам.

–– Ага, – прошептала Анфиса, проталкивая вставший в горле ком.

– Значит, приблизительно неделю назад Смирнов предупредил, что будет занят несколько дней. А позавчера позвонил мне на работу и попросил забрать какой-то пакет из камеры хранения на вокзале.

–– Голос точно был Смирнова?

–– Точно. Потому что код ячейки он поставил такой, который могли знать только я и он. Я в тот день работала во вторую смену, домой вернулась поздно, поэтому решила забрать пакет на следующий день, после работы. А на следующий день, когда мы с детьми вернулись с прогулки, позвонил Гурман и начал требовать, чтобы я вернула какие-то деньги. Я не поняла о чём речь, испугалась и позвонила Никуле. Она сказала, чтобы я шла домой, никому не открывала и на звонки не отвечала.

–– Пакет из камеры хранения вы забирали вместе? – Хлеба было уже много, но нож в руках Василисы продолжал кромсать ржаную буханку.

Испугавшись, что следующими под нож попадут пальцы сестры, Анфиса встала и, подойдя вплотную, сжала руку Василисы.

–– Нет. Мне, после разговора с этим бандюком, стало плохо. На вокзал Никуля поехала сама.

–– То есть, что было в камере хранения ты не знаешь?

–– Что значит, не знаю? – удивлённо подняла брови Анфиса. – Конечно, знаю. Бриллиант. Никуля мне сразу сказала.

–– Ты видела этот брюлик? – Вася развернулась и вонзила острый, словно луч рентгеновского аппарата, взгляд прямо в глаза Анфисы.

–– Нет, – испуганно прошептала она, сдерживая подкатывающуюся к горлу тошноту.

–– Понятно, – Вася отвернулась и снова принялась резать хлеб. – Значит, сдаёт нас Верка. Ну, что-то подобное я от неё и ожидала.

–– Как ты смеешь думать так о Никуле, – возмущению Анфисы не было предела. Честно говоря, хотя она и недолюбливала Васю, но такого вывода от неё не ожидала. – Да она за нас любого порвёт.

–– А где ты с этим Смирновым познакомилась?

–– У Никули на дне рождения. Ей тогда двадцать девять стукнуло. Вроде дата не круглая, но праздновали в ресторане. Я, хотя держусь подальше от ваших делишек, в тот день возвращалась с работы и забежала на минутку. А в это время как раз Смирнов принёс букет от Балуева. Увидел меня, ну и запал. Только это тут ни при чём. Никуля всегда меня поддерживала, помогала…

–– Чем помогала? – резко прервала Василиса поток Анфисиных эмоций. – Сто евро в неделю на тумбочке оставляла? Ты, вообще, в курсе какой бизнес поднял, так презираемый тобой, папа? Не в курсе. А зря. Ты думаешь Верка логистикой занимается, перевозки-доставки дешёвые? На первый взгляд так оно и есть, но, если присмотреться внимательнее… Впрочем, тебе это не интересно. Так вот, пока ты строишь из себя девушку-принцессу, Верка такие бабки гребёт, что тебе и не снились. А тебе триста-четыреста евро кинет, ты и рада.

–– Ещё отпуска оплачивает и квартиру купила, – побелевшими губами прошептала Анфиса.

–– Ну да. Греция, Турция… Со своих достатков могла бы и на Мальдивы разориться.

–– Я тебе не верю, – глаза Анфисы наполнились слезами.

–– Верю-не верю…Можешь не верить сколько угодно, но, если в пакете, действительно, был брюлик, то подменить его могла только Верка. Не без помощи Димки, конечно. Другой вариант, что в пакете были деньги. Тогда сестрёнка, опять же, подкладывает тебе фальшивку и убирает из города.

–– Не может быть, – радостно закричала Анфиса. – Зачем тогда она поменялась сапогами перед отлётом?

–– Не знаю, – качнула головой Василиса. – Но могу предположить, что в аэропорту ты устроила такую истерику, что могла в любой момент или в обморок упасть, или разреветься и никуда не полететь. Я правильно поняла, что дядька на таможне точно знал, что искать? Откуда информация? Скорее всего, выбирала, посадить тебя в каталажку или выпроводить из города. Любой вариант был хорош. Так что радуйся, что получилось то, что получилось. Ладно, не кисни. У меня ты, как за каменной стеной.

«Каменной ли? – шуршало в голове, пока Анфиса апатично скребла ложкой по дну тарелки, захватывая наваристый суп. – Что-то стенки мои рушатся, даже не оставляя надежд на светлое будущее».

Дверь тихо скрипнула. Анфиса скосила глаза на светящийся циферблат будильника. Семь часов утра. Валентина вернулась с работы, разбудила дочь и ушла в свою комнату. Не открывая глаз, Анфиса прислушивалась к сборам сестры. Ночная тишина в северном посёлке казалась ей абсолютной. Не гудели машины, не храпели за стеной соседи. Все эти звуки мешали ей заснуть в родной квартире, но провести ночь без привычных раздражителей оказалось ещё страшнее. Чересчур мягкая перина, поглотила тело, обволакивая со всех сторон удушающим, тяжёлым жаром. Ворочаясь с бока на бок, Анфиса всю ночь придумывала план побега и под утро уже еле сдерживала эмоции. Как только за сестрой захлопнулась дверь, она бесшумно выползла из- под одеяла и на цыпочках прошла на кухню.

Огромная луна освещала кухню не хуже ночника. Надо же, идеальная чистота. И когда Васька всё успела? Её дорожная сумка, как назло, осталась в Валентининой комнате. Плюнув на вещи, Анфиса натянула тулуп, шарф, шапку. Метнувшись на кухню, нашла полиэтиленовый пакет и засунула в него своё пальто. Стройный ряд валенок у порога на минуту задержал её. Выбрав самую яркую пару, натянула, потопала один о другой и тихо открыла дверь.

Выйдя на улицу, Анфиса через шарф вдохнула морозный воздух. Не дожидаясь, пока холод проникнет во все клетки, понеслась в сторону вокзала. Хруст снега под валенками пугающе разносился по всему селу, но через несколько метров Анфиса адаптировалась и уже не замечала производимого шума. Ресницы снова покрылись ажурной изморозью, чёрный пейзаж прыгал перед глазами, путаясь между белыми колючками и клубами, вырывающегося изо рта пара. Главное, не думать о хищниках, выходящих в холода из леса, ни о поселенцах, бродящих по заметённым снегом дорогам. «Всё будет хорошо», как мантру повторяла она, стараясь успокоить выскакивающее из груди сердце.

Когда вдали появился свет вокзального фонаря, Анфиса взвыла от радости и припустилась бежать ещё быстрее. График прохода по станции поездов на Сыктывкар она не знала. Ничего, можно сесть в любой поезд, доехать до большой станции и уже там ждать рейс в сторону столицы республики Коми.

***

Кутаясь в тулуп, Василиса провожала взглядом выскочившую из дома сестру. Сдвинув рукав, она нажала кнопку на часах и циферблат высветил время. С момента её ухода прошло всего семь минут. Скорее всего, Анфиса сбежала, даже не позавтракав. Смешно перебирая ногами, обутыми в тяжёлые добротные валенки, беглянка падала, искала утонувший в снегу пакет и снова продолжала путь, то появляясь в свете фонарей, то снова исчезая из виду.

Стянув с руки варежку, Василиса вынула из кармана ай-фон и провела пальцем по экрану.

–– Сбежала, охламонка, – тихо поделилась она новостью. – Даже сумку с тряпками не взяла. Домой, наверное, попрётся. Больше некуда. Встреть.

ГЛАВА 6

СТРАННЫЙ ПОПУТЧИК

Забежав в пустое здание вокзала, Анфиса прямиком понеслась к батарее и долго отогревала окоченевшие руки. Маленькое помещение с несколькими рядами кресел и обшарпаными блоками камер хранения, странным образом успокоило её. После пробежки по вьющейся среди леса дороге, замкнутое пространство вокзала показалось верхом цивилизации и оплотом безопасности. Подойдя к окошку кассы, она долго рассматривала темноту, пытаясь найти признаки жизни, хотя с первого взгляда стало понятно, что маленькая комната абсолютно пуста.

Расписание не порадовало, следующий поезд проходил только через два часа. Опустившись в жёсткое, исписанное непристойностями кресло, Анфиса почувствовала, как тяжёлой волной накатывается сон. Всю ночь и большую часть утра она держалась на адреналине и теперь, успокоившись в относительном тепле вокзала, расслабилась и засыпала.

Через час начали собираться пассажиры. В окошке кассы появилось заспанное женское лицо. Купив билет, Анфиса устало села на прежнее место. Подняв повыше воротник, положила голову на пакет, в котором лежало пальто и задремала. Сон снился какой-то геометрический, чёрно-белые ромбы плавно перемещались по кругу и когда чья-то рука осторожно опустилась на плечо, Анфиса испуганно подскочила, выныривая из затягивающей трясины ночного кошмара.

–– Поезд через пять минут уходит, – донеслось откуда-то сверху. Подхватив упавший к ногам пакет, Анфиса, не оглядываясь,

бросилась к выходу.

Последние пассажиры уже разместились по вагонам. Поднимаясь по обледенелым ступенькам поезда, она тихо взвыла. Разомлевшие в тепле вокзала ладони, мгновенно прилипли к ледяному поручню. Нога соскользнула со ступеньки.

– Прилипла? – радостно пробасило за спиной. – Отдирай, а то придётся за вагоном бежать.

Поезд глухо ухнул, колёса медленно пришли в движение. Перспектива "бежать за вагоном" встала в полный рост. Выдернув руку из ледяного плена, Анфиса почувствовала, как от боли из глаз брызнули слёзы. Чьи-то сильные руки подхватили её за талию и втолкнули в холодный тамбур.

– Значит и назад вместе едем? – снова пробасил всё тот же голос, и Анфиса поймала себя на мысли, что где-то она его уже слышала.

Подняв съехавшую на глаза шапку, Анфиса разглядывала незнакомца. Кажется, он же и на вокзале её разбудил. Что-то и в лице мужчины показалось знакомым. Но где они встречались, вспомнить не удалось.

–– Память совсем девичья, – понял её замешательство попутчик, проталкивая вперёд. – ИзСыктывкара мы вчера вместе ехали. Забыла? Трубецкой просил помочь, но девушка, которая тебя встретила, была так нелюбезна, что я не рискнул настаивать. А посему, вроде как должен остался. Так что, хочешь или не хочешь, а до пункта назначения я тебя доставлю. Поругалась что ли с сестрой?

–– Откуда вы знаете, что я приезжала к сестре?

–– Трубецкой сказал, что тебя должна сестра встретить.

–– А почему решили, что мы поругались?

–– По тому, как вы встретились. Показалось, что не ты, не она особой радости не испытали. Или я не прав? Можешь не отвечать. Просто, когда сестра прилетает из Ростова, а на следующий день бежит назад с одной котомкой, другого объяснения найти трудно.

Сердце испуганно вздрогнуло.

–– Откуда вы узнали, что я из Ростова?

–– А чего ты так испугалась? – удивлённо поднял глаза попутчик, снимая подбитую мехом кожаную куртку. – Элементарно Ватсон, у тебя на дорожной сумке бирка была из аэропорта, а на ней дата вылета. Значит, прилетела ты в тот день из Ростова.

–– Вы случайно не из полиции?

–– Нет, я, случайно, инженер, поклонник дедуктивного метода Шерлока Холмса.

–– Ну и что вам ещё дедуктивный метод подсказал?

–– Ну, например, то, что ты что-то везла сестре. И это «что-то» было для вас очень важным.

– Это тоже по бирке вычислили?

–– Нет, – засмеялся мужчина, садясь и вытягивая под столом длинные ноги. – Когда тебя Трубецкой разбудил, ты первым делом по груди рукой провела, потом сапоги осмотрела. Ну, заначка в лифчике – дело житейское, а вот заначка в сапоге – это интересно. Тем интереснее стало после того, как увидел, с какой аккуратностью эти сапоги спрятала твоя сестра. А то, что твоя сестра – девушка хорошо известная в криминальных кругах я понял, когда увидел реакцию Трубецкого на её появление. Он перекрестился, когда узнал к кому ты приехала. И что это значит? Значит обрадовался, что с тобой, во время путешествия в одном с ним плацкарте, ничего не случилось.

Поезд мягко покачивался. Вагон постепенно наполнялся людьми. Лысые парни громко хохотали, не обращая внимания на тихо плачущих, закутанных в тёплые платки женщин. Глаза начали слипаться. Несколько дней, проведённых в состоянии нервного стресса, дали себя знать и в какой-то момент организм устал бояться. Сонно хлопнув ресницами, Анфиса положила голову на пластмассовый светильник, прикреплённый к стене, и заснула.

Что послужило сигналом к пробуждению, она так и не поняла. То ли её качнуло на выезде со станции, то ли мясной запах, стелящийся по вагону, выдернул из рук Морфея. Не открывая глаз, Анфиса несколько минут втягивала будоражащие сознание запахи, затем потянулась и резко открыла глаза. Старый знакомый, с которым она так и не познакомилась, аккуратно нарезал на газете палку копчёной колбасы, рядом стояла банка с консервированными патиссонами. Прислушиваясь к жалобному скулению живота, Анфиса вспомнила, что, торопясь покинуть негостеприимный дом сестры, не выпила даже чашку чая.

–– Проснулась? – подмигнул мужчина. – Ну и молодец. Подтягивайся и принимай участие в сервировке стола. А то у нас кто не работает – тот не ест.

Есть хотелось, поэтому Анфиса придвинула поближе банку с патиссонами и безуспешно попыталась её открыть. От напряжения на запястье выступили вены, но крышка не сдвинулась ни на миллиметр. Сидящий рядом парень несколько минут наблюдал за её потугами, даже сморщился и сжал кулаки, словно это не Анфиса, а он боролся с непокорной консервацией. Не выдержав, он забрал банку и лёгким движением руки скрутил плотную крышку. Выложив на пластиковую одноразовую тарелку соления, Анфиса подхватила двумя пальцами самый маленький патиссон и, закрыв глаза от удовольствия, засунула его в рот. На столе уже лежали и кусочки сала, и, блестевшая поджаристой коричневой корочкой курица, и огромные парниковые огурцы. Парень в застиранной тельняшке выскочил из купе и вернулся через минуту со щербатыми гранёнными стаканами. На стол, со всеми почестями, была водружена бутылка «Столичной». Лица мужчин расслабились, губы медленно растягивались в широкие улыбки, собирая вокруг выцветших глаз овражки глубоких морщин. Надо же, подумала Анфиса, как мало человеку для счастья надо. Оказывается, несмотря на большое разнообразие, представленной на современном рынке вино-водочной продукции, «Столичная» сумела не потерять своего ценителя.

«Шерлок Холмс», как прозвала нового знакомого Анфиса, вынул из чемодана бутылку вина и, подмигнув ей, ввинтил в корковую пробку маленький штопор. Водку и вино разлили по стаканам. Чинно подняв ёмкости, мужчины вежливо чокнулись.

–– За знакомство, – поднял тост «Шерлок Холмс» и представился:

–– Илья.

Со всех сторон звучали имена. Анфиса удивлённо разглядывала мужчин. Минуту назад, наблюдая слаженные действия попутчиков, она готова была поклясться, что это компания старых знакомых, выехавших на экскурсию. И вот теперь оказалось, что мужчины не были даже знакомы. Хотя это не помешало им вынуть из рюкзаков продукты, положить их на стол и не запариваться, кто внёс в «общий котёл» курочку, а кто дешёвые сигареты.

Утолив первый голод, Анфиса отпила глоток вина и удивлённо подняла взгляд на Илью. Густая тёплая волна мгновенно покрыла нёбо терпким, горьковатым налётом. Язык, словно нахохлившийся ёжик, ощерился мелкими колючками. Такого вина Анфиса ещё не пробовала.

–– Ла Риоха, комарки Ара и Нахера, лучшие вина Испании – улыбнулся Илья, засовывая в рот кусок огурца. – Брату привёз, он у меня ценитель, но оказалось, что спиртные напитки не принимают ни в каком виде.

Разговор тут же стал общим. Отрывая кусочки курочки, мужчины наперебой рассказывали, что можно передавать, а что нельзя, с кем связываться по вопросам посылок. Разглядывая усталые, испещрённые ранними морщинами лица попутчиков, Анфисе тоже безумно захотелось поделиться с новыми знакомыми собственными проблемами, но вклинится в разговор никак не получалось.

Обед продолжался почти до прибытия поезда на железнодорожный вокзал Сыктывкара. Анфиса, сама того не заметив, выпила целую бутылку вина и выходя, уже дружила со всеми поселенцами близлежащих сёл. Она таки рассказала историю своих отношений с родственниками, с козлом Смирновым, и выслушав ряд советов и пожеланий, к выходу шла, опираясь на крепкое плечо Ильи.

***

«Андросова Елена Юрьевна, прибывшая рейсом из Пензы, срочно пройдите к справочному бюро», прокаркало над головой. Анфиса испуганно разлепила глаза. Где она? Судя по вещанию, всё ещё на вокзале. Слава богу, что красть нечего, а то бы последнее проспала. Под ухом что-то зашевелилось. Осторожно приподняв голову, Анфиса осмотрелась. На чьём это плече она так удобно устроилась? Сидящий на соседнем кресле мужчина кивнул в знак приветствия и снова уткнулся в журнал. Переведя взгляд на часы, Анфиса удивлённо отметила, что с момента их приезда в Сыктывкар прошло не так много времени, хотя организм казался бодрым и выспавшимся. Как зовут этого бородача? Кажется, Илья. Ну хоть посреди вокзала не бросил и за то спасибо. Сбоку что-то пронзительно свистнуло. Повернув голову, Анфиса подскочила. За стеклом шёл на посадку огромный белый лайнер. То есть, она с Ильёй ещё и как-то добралась до аэропорта. Голова не болела, но мозг категорически отказывался вспоминать события несколько часовой давности.

–– Спасибо что подвезли, – выдавила она жалкую улыбку.

Мужчина перевернул страницу журнала, бегло просмотрел заголовки статей и, свернув, бросил на соседнее сидение.

–– И подвёз, и билеты купил. Через час открывается посадка на наш рейс.

–– На какой рейс? – глупо хлопнула глазами Анфиса.

–– На Ростов, – словно само собой разумеющееся, буркнул мужчина. – Мы же выяснили, что ты из Ростова-на-Дону. Следовательно, чтобы разобраться, с твоими проблемами, надо, как минимум, инкогнито вернуться домой.

–– С какими проблемами? Откуда вы знаете про мои проблемы?

–– Про них, по-моему, знает вся республика Коми.

Волосы под шапкой зашевелились. Попробуй теперь вспомнить, что она могла наговорить в порыве откровения.

– Это всё неправда, – испуганно пролепетала Анфиса, стараясь определить в какую сторону бежать. – Мало ли, что по-пьяному скажешь.

– Это точно, – тяжело вздохнул Илья, всматриваясь в мелькающие на табло линии. – Выпить целую бутылку «Паласио де Ориенте», изящно закусив кусочком сала – это круто. Кстати, на будущее – не пей. Не твоё это, Анфиска. Переговорить тебя не смогли даже бывалые алкаши, а уж информации ты вылила, на год вперёд разбираться. А вот и наш выход открылся.

Мужчина поднялся, вытянул ручку чемодана и, не оборачиваясь пошёл в сторону накопителя. Анфиса удивлённо посмотрела на привязанный к руке полиэтиленовый пакет. Ну надо же, и напилась, и неизвестно как доехала, а пакет с пальто не потеряла. Хотя, вряд ли она сама догадалась привязать пакет к руке. Прямо не Илья, а бородатый ангел-хранитель. Расстегнув пуговицы, она быстро скинула тулуп, надела любимое пальто и бросилась следом за новым знакомым. Василисин тулуп так и остался лежать на деревянном сидении.

Толпа уставших, угрюмых пассажиров выстроилась, образовывая некое подобие очереди и Анфиса, кусая губы, понуро встала в хвосте. В голове серой дымкой колыхнулось воспоминание о прохождении паспортного контроля, вопросы, задаваемые служащими аэропорта… Наверное, Женя Лукашин, по сравнению с ней, спортсмен, комсомолец и просто красавец. В свете последних событий жалость к себе, любимой, переполнила сердце, заставляя её картинно вздыхать и закатывать глаза.

Не обращая внимания на её красноречивое сопение, Илья набирал в мобильном телефоне одно сообщение за другим, изредка похохатывал, цокал языком и качал головой.

–– А вы тоже в Ростов едете? – понуро спросила Анфиса, стараясь как-то напомнить о себе.

–– Да, – бросил мужчина, не отрывая взгляд от экрана. – Не оставлять же тебя одну в такой ситуации. У меня друг в Ростове, заодно его навещу.

Полёт прошёл, как в тумане. Неулыбчивые стюардессы медленно толкали перед собой тележки, наполненные бутылками и картонными коробочками. Перекидываясь ничего не значащими фразами, девушки раскладывали на откидные столики судочки с бутербродами, разливали соки и шли дальше. Бросая косые взгляды на Илью, Анфиса в который раз за вечер, просчитывала, что могла наговорить после столь обильного возлияния. Пожалуй, это был первый случай, когда она назюзюкалась до подобного состояния. Но вино так приятно щекотало гортань, казалось лёгким и терпким одновременно, а окружающие ребята такими весёлыми и участливыми, что Анфиса, потеряла контроль. Закончив нехитрый ужин, Илья уткнулся в газету и, казалось, снова забыл о её присутствии. Тяжело вздохнув, Анфиса скосила глаза, подсматривая название. «Парламентская газета». Инженер, любитель детективов, теперь ещё и парламентёр. Впрочем, не «Вестник же уголовника» читать. Расслабившись, Анфиса, наконец, получила возможность спокойно рассмотреть попутчика. Встретившись взглядом на вокзале в Чинья-ворыке, она не посчитала нужным обратить внимание на незнакомого мужчину, в вагоне поезда, везущего их в Сыктывкар, сначала спала, как сурок, потом напилась. И теперь, при тусклом освещении готовящегося ко сну авиарейса, получила возможность рассмотреть своего спасителя. На вид мужчине можно было дать, как тридцать пять, так и сорок лет, маленькая аккуратная борода, пожалуй, делала внешность нового знакомого несколько типичной, присущей положительным инженерам, авиастроителям, учёным, фильмы о которых так любила смотреть бабушка. Чуть вздёрнутый нос, длинные ресницы… В молодости, наверное, имел успех. Хотя, обручального кольца нет. Значит, докобелировался, а сейчас и рад бы стакану воды и спокойной старости, а фиг. Об этом раньше надо было думать.

Пять часов пересадки в Москве и, наконец, родной аэропорт. Подходя к раздвижным дверям, Анфиса мельком глянула на ряд встречающих и вздох, тяжёлым комом застрял в горле. Среди букетов, улыбок, счастливых лиц она сразу выделила знакомую фигуру Гурмана. Вцепившись руками в блестящие перила, старый знакомый не сводил цепких глаз с выходящих пассажиров. Присев от неожиданности, Анфиса резко затормозила. Сердце колотилось, как отбойный молоток, а глаза мигом наполнились слезами. Словно потерявшийся тушканчик, она судорожно завертела головой и шмыгнула за колонну. «Когда же кончится этот кошмар?» затравленно пронеслось в голове.

– Это Гурман?

Анфиса повернулась на знакомый голос. Значит, про Гурмана она тоже рассказала. Интересно, осталась хоть какая-то информация, которую она не выложила бы первым встречным? Взяв протянутый Ильёй носовой платок, она долго вытирала глаза, обдумывая дальнейшие действия. От платка шёл лёгкий весенний запах. Кажется, чем-то подобным душился Димка. Стеклянная дверь закрылась, даря ей ещё несколько минут безопасности, но выходить всё равно придётся.

–– Успокойся, – пробормотал Илья. – Наверное, кто-то тебя сдал. И скорее всего этот «кто-то» – твоя невежливая родственница. Гурман правильно просчитал время и ждёт тебя с этого рейса. Просто пересидим здесь и выйдем со следующим потоком. Надеюсь, он не обратит внимание на пару, прилетевшую из-за границы. Через десять минут начнут выходить пассажиры рейса из Анкары.

–– Откуда ты всё знаешь? – снова подозрительно сжалась Анфиса.

–– У тебя над головой табло разгрузки багажа. И прекрати видеть во всех врагов.

Просидев, на всякий случай, ещё полчаса, Анфиса вышла из аэропорта под руку с Ильёй. Гурмана в толпе не было.

Всё время, пока такси везло их по знакомым улицам, Анфиса вытирала катящиеся слёзы. То, что сообщила Балуеву о её прилёте Василиса не вызывало сомнений и от сознания этого факта на душе было обидно и противно.

–– Как ты думаешь, – тихо позвала она Илью, – откуда они узнали, что я прилечу именно этим рейсом? Вообще-то я планировала пересидеть пару дней в Сыктывкаре, потом возвращаться.

–– А у тебя было где пересидеть? Есть родственники? Знакомые в Сыктывкаре? – Не глядя на попутчицу спросил Илья. – Может у тебя денег достаточно, чтобы переждать несколько дней в гостинице? Или ты планировала пересидеть всё это время на вокзале?

Анфиса раздражённо поджала губы. Ни друзей, ни знакомых в Сыктывкаре у неё не было. И да, скорее всего Василиса точно знала, что денег у неё осталось не так много, чтобы шиковать в незнакомых местах. Угадав её мысли, Илья спрятал в бороду улыбку и продолжил:

–– Думаю, что люди Балуева в ближайшие дни будут отслеживать всех прилетающих. Просто нам повезло, что сегодня очередь Гурмана. Остановив такси перед маленьким рестораном, Илья почти силой заставил      её      позавтракать. Заказав      кофе      с            круассаном,      Анфиса надеялась,            что настроение            улучшится,      но      на      душе      стало      ещё тоскливее.

***

Улица, на которой жил друг Ильи находилась недалеко от центра, хотя Анфиса, прожившая уже не один год в Ростове, даже не знала о её существовании. Поднимаясь на третий этаж незнакомого дома, она поймала себя на мысли, что совершенно не боится идущего сзади малознакомого мужчину. Пожалуй, если бы сейчас он стукнул её чем- то тяжёлым по голове, она бы даже обрадовалась. Чувство апатии посещало Анфису с периодичностью раз в неделю, но не имело ничего общего с сегодняшним шоком, оставшимся после побега из Чинья- ворыка и встречи с Гурманом. Теоретически она понимала, что оказалась между молотом и наковальней, вернее, между своей семьёй и вражеским кланом. И после событий последних дней даже не знала, с кем ей предпочтительнее встретиться.

Погремев связкой ключей, Илья, наконец, открыл дверь, оббитую потёртым дерматином. Анфиса брезгливо поджала губы. Даже дверь её квартиры выглядела презентабельнее. Бедненькие нынче у инженеров друзья. Внутри квартира оказалась не лучше. Маленький квадратный коридор вмещал светло-коричневый шкаф с пыльным зеркалом и потёртый коврик у входа. Оставив чемодан у порога, Илья прошёл в комнату. Раздвинув шторки, долго возился с задвижками. Наконец, повернув ригель, распахнул настежь окна. Опершись о косяк, Анфиса безразлично разглядывала интерьер. Впрочем, если это можно было назвать интерьером. Пройдя взглядом по пустым полкам, она удивлённо отметила, что в квартире нет даже намёка на жизнь. Не было ни фотографий, ни маленьких безделушек, как ничто лучше характеризующих хозяев. Даже две чашки на столе были белые и совершенно безликие. Точно такие расставляла нянечка на детских столах в садике, дежурные солдаты в казармах, волонтёры в социальных столовых. Что-то скребнуло в душе, но усталость, замешанная на депрессии, заглушила чувство самосохранения.

Проснувшись на следующий день, Анфиса долго лежала с закрытыми глазами. Не хотелось вспоминать прошлое, ни думать о будущем. Чистая кровать, мерное тиканье раритетных ходиков на стене, что ещё надо, чтобы встретить новый день. Входная дверь стукнула. Анфиса резко открыла глаза. В жизни сложилась ситуация, научившая её не доверять даже родным людям, может ли она чувствовать себя в безопасности в квартире человека, которого знает всего несколько дней? От двери пахнуло облако морозного воздуха и по коридору протопали тяжёлые шаги.

Кухня ожила. Громыхнула сковородка, зазвенели вилки-ложки. Тихо пыхнул включившийся газ. Сквозь шуршаще-шипящий фон кухни прорывался довольно приятный голос Ильи, напевающий

«Señorita». Кажется, Анфиса слышала эту песню в приложении «Шазам». Расслабившись, она даже начала подпевать. Надо признать, что к положительным качествам Ильи теперь придётся прибавить ещё и хороший голос, и вкус.

Острым обонянием Анфиса никогда не отличалась. Да и готовка не входила в перечень её любимых занятий, поэтому вдвойне странно было ощутить и распознать аромат яичницы и поджаренного хлеба. В голове вяло проскользнула мысль, о том, что надо бы встать и помочь, но утро было таким тусклым, а кровать такой тёплой, что, наплевав на приличия, она перевернулась на другой бок и завернулась поплотнее в одеяло.

Мелкие трещинки на стене переплетались с грязными разводами, и Анфиса довольно улыбнулась. Не права Никуля, не единственная она свинка в этом мире. У неё по крайней мере такой въевшейся грязи не было. Хотя, наверное, к своей грязи она привыкла и видела её, как элемент интерьера, некую дизайнерскую находку. Носят же люди рваные джинсы, мятые футболки… Грязно-белый цвет успокаивал и, чтобы окончательно не расслабиться, Анфиса отвернулась от стены и продолжила изучение комнаты. Кажется, приблизительно такая же по планировке квартира была у её бабушки. И даже мебель шестидесятых годов чудным образом сохранилась, возвышаясь на тонких ножках и гордо подпирая стены. Вспомнив, что квартира однокомнатная, Анфиса задалась вопросом, где же ночевал новый знакомый. Пройдя взглядом по маленькому залу и не найдя ни раскладушки, ни свёрнутого матраса, она решила, что хозяин – барин, где хочет, там и спит. И тут же забыла о бытовухе.

Рядом с кроватью лежала новая футболка и тёплые домашние штаны. Кажется, этот Илья продумал всё до мелочей. Одевшись, Анфиса поплелась в туалет. Вернувшись, удивлённо протёрла глаза. Упс! Белая скатерть, ножи-вилки. Осталось только сделать реверанс и повесить салфетку на шею. Илья искоса глянул на её растрёпанные волосы, но ничего не сказал.

Омлет таял во рту. В какой-то момент Анфиса даже поковыряла содержимое тарелки, пытаясь разобраться, что же добавил туда Илья, что простенькое блюдо стало таким вкусным. Наверное то, чего никогда не было у Анфисы: любовь, хорошее настроение. Нет, готовка, уборка вызывали у неё сонливость, раздражение и никаких положительных эмоций. Собирая с тарелки последние кусочки, Анфиса впервые за последние два дня вспомнила, что вся косметика осталась в Чинья-ворыке, как и одежда, обувь, предметы гигиены. Скорее всего, она всё это встретит в ванной, недаром же Илья выходил из дома спозаранку, но это было не то. Сколько дней придётся провести в чужой квартире, до сих пор неясно. Теперь перед ней возникла новая проблема: как намекнуть Илье, что лёгкая пробежка по магазинам была жизненно необходима.

–– Я с утра прошёлся по местам твоей боевой славы, – собирая грязные тарелки, начал разговор Илья. – Домой зашёл, на работу…

Анфиса непроизвольно стукнула вилкой о край тарелки и сжавшись, прошептала:

–– А адрес я тоже в пьяном монологе указала?

–– Нет. Но вчера ты так спешила лечь спать, что даже не подумала убрать на место документы. Относясь таким образом к вещам, – Илья поучительно поднял указательный палец, – ты должна быть готова, что любой интересант очень быстро узнает и твой адрес, и остальные данные.

«Так спешила лечь спать… таким образом любой интересант…»: передразнила мужчину Анфиса. Да у неё паспорт, где упал, там и валяется. Поэтому то, что её личные данные при необходимости может узнать «любой интересант» совершенно не удивило.

–– Я назвался твоим родственником, – продолжил Илья, выходя из комнаты. – Елена Васильевна, дама с собачкой, тут же рассказала, сколько человек тебя искали. Описала внешность соискателей на интервью с мадмуазель Капитоновой. Ну и от себя прибавила несколько подробностей из личной жизни данной мадмуазель. Насколько я понял, Смирнов в поле зрения местных бабушек не попадал. Зато несколько раз приходил Гурман и всю ночь на лестничной площадке дежурил ещё один фраер. Около садика тоже дежурит крепыш. Там я, на всякий случай, интересоваться не стал, чтобы не вызвать подозрений.

Настроение, улучшившееся после завтрака, снова упало до нулевой отметки. Хотя, было бы удивительно, если бы за время её отсутствия проблемы как-то рассосались сами собой. Выйдя вслед за мужчиной, Анфиса исподлобья смотрела, как стекают капли с чистых тарелок, выложенных горкой на столешнице.

–– Я так понимаю, утро прошло бодро, – пробормотала она. – Какие планы на передобеденное время?

Вытирая чистую посуду серым вафельным полотенцем, Илья проигнорировал её вопрос.

–– Давай для начала пройдёмся по фактам. Смирнов и компания должны были везти крупную сумму наличных денег. Наверное, была причина не пользоваться услугами банковских переводов. Через положенное время Балуев узнаёт, что деньги не приехали и находит завонявшиеся трупики в квартире твоего любовника. Отравлены все, кроме хозяина. Далее, за три дня, которые мужики должны были находиться в пути, шеф получает сообщения, что всё идёт по плану и не волнуется. Теперь версии. Согласно официальной: Смирнов за эти дни вкладывает деньги в камень. Зная сумму, это не просто бриллиант, а более чем крупный экземпляр. И прячет его в камеру хранения. Сбежал он из города или затаился где-то здесь? Это тот вопрос, на который мы должны ответить в первую очередь. Но вот тут как раз и начинаются непонятки. Такой большой камень не может выпрыгнуть ниоткуда. Ростов не Нью-Йорк-сити. Камень надо было найти, сторговаться. И скорее всего всё это было проделано не в Ростове. На это нужно время. Да и утаить такую сделку было бы сложно. Уже пошли бы слухи. А в нашем случае ничего подобного не прослеживается. Значит, скорее всего, камушек, который твоя сестра взяла из камеры хранения, был куплен в ближайшем ювелирном за три копейки. Сверхсекретные сведения о тебе и о липовом бриллианте тут же перебрасываются нужным людям. Внимание общественности переключается на тебя, и Смирнов с деньгами спокойно уходит в другом направлении. Это версия номер один. Теперь версия номер два. Украв деньги, Смирнов прячет их в камере хранения, но тебе зачем-то рассказывает о бриллианте. Может быть планировал купить, но не успел. Твоя сестра, забрав сумму, решает поддержать миф о драгоценном камне. Поэтому, по пути покупает фионит или какой- нибудь другой камень, напоминающий бриллиант и отвозит его Диме. Вместе, они запаковывают фальшивку в каблук и, убедив тебя, что в городе оставаться опасно, отправляют в Чинья-ворык. Скорее всего информацию они сразу же слили, потому что в аэропорту тебя ждали. Цель всё та же: отвлечь внимание нужных людей на глупышку Анфису. Светить деньги через банк они бы не стали. Зная, какие товары ездят в грузоперевозочных контейнерах фирмы Капитоновых, можно предположить, что вывезти деньги и вложить их за границей для Вероники не проблема. Вот тебе варианты. Выбирай какой нравится.

Не нравился Анфисе ни первый вариант, ни второй, но своего объяснения событий у неё не было. Очищая маленький мандарин, она обиженно кусала губы, проклиная тот день, когда познакомилась со Смирновым.

ГЛАВА 7

ПО СЛЕДУ

Всего пару недель назад подполковник Караваев считал, что нет ничего интереснее, чем простенькие «танчики». Скачав «Battlefield» Владимир Константинович, понял, чего ему не хватало для счастья и теперь с упоением водил самолёты, взрывал танки, пытаясь вырваться из окружения. До конца рабочего дня оставалось полчаса, а пройти следующий уровень так и не удалось. Рука непроизвольно дрогнула. Танк, соскользнув с заданной траектории, ярко вспыхнул. Грубо выругавшись, подполковник снова перешёл на уровень ниже и уверенно повёл восставшую из пепла боевую машину к цели. Земля, вокруг геройски продвигающегося по территории противника танка, взрывалась, окрашивалась в кровавые тона, бегущие следом солдаты нелепо передвигали ноги и подполковнику казалось, что даже компьютер устал, стараясь пройти непокорный уровень.

Дверь кабинета распахнулась. Рука снова дёрнулась и танк загорелся, потеряв последнюю жизнь. Раздражённо щёлкнув мышкой, Караваев закрыл игру и поднял на вошедших покрасневшие глаза.

Амбалы Балуева сделав, как всегда, поверхностный осмотр помещения, дали «добро» на вход «главного» со своим помощником.

Глухо кряхтя, Балуев долго располагался в кресле напротив хозяина кабинета. Расстроенно перекладывая бумаги на другой конец стола, Караваев понимал, что разговор предстоит непростой. Метания в поисках главных фигурантов в деле об исчезновении денег местного мафиози медленно, но уверенно заходили в тупик. Ничем новым порадовать гостя Караваев не мог, поэтому его появление в своём кабинете, пометил в душевном календаре, как «негатив дня».

Краем глаза Караваев заметил, что сегодня в окружении Балуева появился новый парень. «Ну, хоть один без бритого затылка» – раздражённо подумал он, искоса разглядывая новичка. Шипение кофемашины и звон посуды, доносившийся из приёмной, разбавляли повисшую тишину.

Вынув из кейса несколько листов, Балуев молча швырнул их хозяину кабинета. Один из документов, скользнув по столу, повис на краю. Неловко развернувшись, подполковник локтем смахнул его и нырнув под стол, на лету подхватил листок.

–– Тётя Анжела вернулась, – громко прошептал один из охранников. Парни грубо заржали, складываясь пополам.

У вошедшей секретарши поднос дрогнул в руках. Медный, в восточном стиле кофейник закачался. На пластиковую поверхность брызнули несколько коричневых капель. Кусая губы, Людочка поставила поднос на стол и выскочила из кабинета, закрыв за собой дверь. Балуев раздражённо покачал головой. Кажется, событие, случившееся в аэропорту, уже известно всему обслуживающему персоналу.

Лицо подполковника медленно наливалось кровью. Глаза метали искры, но выпереть из кабинета охрану Балуева он не решился. Не поднимая глаз, Балуев стукнул ладонью по столу. Удар был не громкий, но в кабинете на минуту наступила гробовая тишина. Парни дружно замолчали, сверкая понуро склонёнными, бритыми макушками.

–– Чем порадуешь, подполковник? – задал гость стандартный вопрос, точно зная, что новостей в деле нет.

–– Ищем, – буркнул Караваев, цепляя на шею, сдёрнутый в порыве «сражения» галстук.

–– Капитону предъяву отправили?

На этот раз вопрос адресовался охранникам и подполковник, взяв тайм-аут, продумывал варианты ответов на неприятные вопросы.

–– Ещё два дня назад, – тут же отреагировал один из парней. – Сначала Капитон пытался спрыгнуть, типа, кто такой этот Смирнов и какое отношение имеет к ним. Но мы разложили на пальцах, что младшая Капитонова уже несколько месяцев таскается к Смирнову не реже двух раз в неделю. Но главное, что именно ей он оставил пакет и маляву.

Балуев тяжело вздохнул и раздосадовано хрустнул сложенными в «замок» пальцами. Не складывалось что-то в этой партии. Но что, он понять не мог. А теперь ещё и не с кого спросить.

–– Ну этот факт скорее играет на руку Капитону, – буркнул он, переведя тяжёлый взгляд на стоявшего за спиной парня. – Брюлик-то оказался липовым. То есть подставлял он её.

–– Сегодня утром с нами связалась Василиса и попросила неделю на тёрки.

–– Ладно. Где сейчас Ника?

–– Ищем, – в разговор вступил новичок. – После звонка Василисы, Вероника Грибанова с Программистом взяли билеты до Сыктывкара, но во время пересадки в Москве Программисту стало плохо и из аэропорта их забрала «скорая». Естественно, никто такого кульбита не ожидал, поэтому, пока сориентировались, было уже поздно. В больнице Капитоны пробыли часа два, получили необходимую помощь и выписались в неизвестном направлении. У Василисы до сих пор никто не появлялся.

Балуев откинулся на спинку стула. Закрыв глаза, он раздражённо думал, что нет ничего хуже, чем разборки между равными. Впрочем, Михаил Сергеевич прекрасно понимал, что ни о каком равенстве речь не идёт. Георгий Капитонов прочно стоял на ногах, когда они с Гурманом ещё «мелочь по карманам тырили». Связываться с ним не хотелось, тем более что факты, которые он мог предоставить, оказались совсем не козырными.

–– Слушай, напомни-ка мне, что там про машину узнали?

–– Машина выехала в два часа ночи, – ответил всё тот же новенький парень. – За рулём находился человек, похожий на Смирнова.

Караваев прислушался. В голосе незнакомца проскользнули знакомые нотки. «Командный голос», как говорили в старом фильме

–– Что значит, похожий на Смирнова? – он с любопытством оглядел паренька. И выправка, явно, профессиональная.

–– В шапке и куртке Смирнова. Может быть Смирнов, а может быть и не Смирнов. Я пересмотрел все камеры, но, он, по-видимому, знает расположение «глаз». Отворачивался. Лицо разглядеть не удалось.

–– Странно всё это. Слышь, шустрый, – повернулся Балуев к докладывающему обстановку парню. – Достань мне срочно график выполнения заказов капитоновского «Логиса».

–– Достал, – тут же отрапортовал «шустрый», вынимая из кармана обычный тетрадный листок, испещрённый мелким почерком

–– Как звать? – удивлённо поднял глаза Балуев.

–– Артём Сухацкий.

–– Профи, а на вид, такой же дебил, как и остальные, – не сдержал завистливого вздоха Караваев.

–– А по факту Уфимский юридический институт.

–– Чего ж в сявках бегаешь? Проворовался?

–– Превышение. Вероника Георгиевна Грибанова передала все заказы другой фирме и на две недели отправила сотрудников генерального офиса в оплачиваемые отпуска.

– Значит, всё-таки, Верка, – расстроенно закусил губу Балуев, изучая записи. – Что с младшей Капитоновой?

–– Пару дней назад, когда наши «языки» из ИТУ Чинья-ворыка сообщили о фальсификате и о том, что младшая Капитошка укатила, мы организовали встречу. Приехала девушка в компании какого-то фраера, пока живёт у него. Из дома носа не показывает. Слежку не снимаем.

–– Что-то ещё, чего я не знаю?

–– Пересмотрели видео с камер наблюдения на вокзале за тот день, когда Смирнов, предположительно, положил пакет на хранение, но безрезультатно. Половина камер на сегодняшний день не работают, типа, кризис разыгрался. Одна даёт просмотр на блок, где расположены ячейки, но что творится внутри – не видно. Холод в тот день стоял собачий, бомжи по вокзалу, как вентиляторы носились. Отметили пару ребят, похожих на Смирнова, но стопроцентной гарантии нет. Все прутся закутанные по самые уши, лиц не разглядеть. Что ещё? Узнал номера телефонов, с которыми связывался Смирнов после отъезда. Первый звонок сделан в пять утра, недалеко от Янтарного, разговор длился пять минут тридцать три секунды. На номер Капитоновой Анфисы Георгиевны. Второй звонок был сделан в десять часов утра в детский сад «Чебурашка», где работает всё та же Капитонова-джуниор. Трепался пару минут. Потом только эс-эм-эски сбрасывал на наш номер. Связался с ребятами-специалистами, чтобы отследили из каких пунктов были посланы мессенджи и где сейчас находится аппарат. Как только получу результаты, можно будет решать, в каком направлении скакать дальше. Последний раз машину Смирнова зафиксировали под Янтарным.

Балуев, не скрывая довольную улыбку, бросил косой взгляд на Караваева: есть и у нас толковые кадры.

–– Как думаешь, зачем вернулась Капитонова-младшая?

–– Может сама во всём разобраться хочет. Капитонова всё-таки.

–– Глаз с неё не спускать. Полную информацию о сопровождающем фраере: кто такой, откуда взялся… При первой же возможности хочу с ней поговорить. Игорь, ты значение слова «поговорить» усёк? – обернулся Балуев к Гурману. – Совсем не обязательно хватать за волосы и тащить в машину. Культурно пригласите. Подключай Уфимского. Ржать у вас в паре здорово получается. Посмотрим, что наработаете.

ГЛАВА 8

ВСТРЕЧА С БАЛУЕВЫМ

Прижавшись лбом к холодному окну, Анфиса долго отогревала лунку горячим дыханием. Увидев отходящий от остановки автобус, она попыталась рассмотреть запорошённый снегом номер. Так и есть, тридцать пятый. Сейчас повернёт, проедет пять остановок и затормозит рядом с широкой дорогой, ведущей к садику. Закрыв глаза, Анфиса представила длинный стол в актовом зале, накрытый льняной скатертью, Наталью Леонидовну в белом халате, расставляющую блюда с котлетами, солёными помидорами и что там ещё девчонки принесли из дома. Пьяненький к вечеру дворник, по совместительству непризнанный гений, пишущий в стиле ню, травит анекдоты, живописно изображая каждый персонаж и все хохочут. И ёлка. Огромная, пушистая… Совсем не такая, как стоявший на полке серебристый макет новогоднего дерева, украшенный светящейся звездой. Рядом с макетом вертел головой и пел свой нескончаемые «джин-гол-белс» маленький Санта Клаус, призванный заменить Деда Мороза. А в садике Деда Мороза в этом году изображал папа Ирочки Головиной. Он так старался на репетиции, что девчонки даже начали посмеиваться, что Анфиса свела Деда с ума. Столько стараний коту под хвост… Как бы не закончился в садике последний в этом году утренник, но он уже позади. И все счастливы. А она первый раз в жизни встречает Новый год в чужой квартире, рядом с малознакомым мужчиной, без подарков, без друзей, без родственников….

На сегодняшний день Анфиса уже знала, что Илья спит на кухне, неудобно скрючившись на узеньком диване. Ещё знала, что он замечательно готовит паэлью, не храпит и ведёт себя по отношению к ней совершенно по-джентельменски. Сегодня на новогоднем столе коронным блюдом будут суши. Причём делал их Илья сам. Анфиса хотела помочь, но мужчина выпроводил её из кухни, пояснив, что приготовление блюда предполагает полное единение с производимым продуктом и её присутствие назвал неуместным.

Праздничный концерт на первом канале в этом году показался ей на тройку с плюсом, а сознание того, что опять придётся есть ненавистные суши и завывать от фальшивого восторга, не поднимало настроения. В этом отношении Анфиса всегда завидовала Нике. Сестра никогда не шла на поводу у чужого мнения и не скрывала, что манты и хачапури любит гораздо больше, чем тампури, тапасы и прочие прибамбасы зарубежных кухонь.

Автобус ушёл, лунка снова затянулась морозной дымкой, а часы пробили восемь раз. В животе забурлило. И не мудрено, обедала она в час дня, после чего старалась нагулять аппетит для новогоднего ужина. Исподтишка глянув на накрытый стол, Анфиса схватила маленький бутерброд с красной икрой и быстро засунула в рот. Лопающиеся шарики заливали язык маслянистым соком, раздражали рецепторы и впитывались по пути, так и не докатившись до желудка. Есть захотелось ещё больше. Закрыв глаза, Анфиса представила огромные сочные манты. Воспоминание оказалось таким реальным, что нос даже поймал фантомные запахи горячей жирной начинки, сочащейся из тонкого теста. Дверь распахнулась. Анфиса расстроенно вздохнула. Сначала в комнате появилось огромное блюдо, наполненное разноцветными ролами и судочками с соусами. Ролы были разложены на двухъярусных подставках для тортов и грозили в любой момент рухнуть. Следом, осторожно ступая, чтобы не нарушить конструкцию, шёл Илья. Понимая, сколько усилий он прикладывает, чтобы обеспечить её защиту и охрану (даже пытается провести какое-то расследование), Анфиса убрала с лица плохое настроение и постаралась мило улыбнуться. Стол снова напоминал картинку из гламурного журнала. Белая скатерть с кружевом ришелье по краям была немного старомодна, но очень гармонично вписывалась в интерьер. Красивая посуда, даже фужеры из богемского стекла. Обмакнув ролл в соус, она привычно состроила восторженную гримасу. Впрочем, суши оказались с российской изюминкой, во всяком случае рис был хорошо проварен, чего ей всегда не хватало в настоящих деликатесах.

Молчание за едой Никуша называла хорошим воспитанием. Ведь своими вопросами ты можешь помешать другому человеку, но именно сегодня, за праздничным столом, Анфисе очень не хватало простого человеческого общения. Хотелось, чтобы, как раньше, кто-то поздравил, поцеловал в макушку, рассказал какая она классная и развернул специально для неё любимую шоколадную конфетку. Отпив глоток вина, она подумала, что надо что-то сказать, хотя бы поздравить, но слов почему-то не находилось. Подняв глаза, она неожиданно наткнулась на взгляд Ильи и сердце испуганно встрепенулось. Вроде взгляд, как взгляд, а словно в душу залез, увидел то, что глубоко спрятано и пожалел. Да, именно жалость, стариковская какая-то, всезнающая и всепрощающая. В очередной раз Анфиса задумалась, что вот уже несколько дней живёт в обществе человека, о котором ничего не знает.

Поднявшись, Илья вышел на кухню. Тут же хлопнула дверка холодильника. Вернувшись, мужчина принёс запотевшую бутылку шампанского. «Anna de Codorniu» прочитала название Анфиса, пока Илья выворачивал пробку. «Тоже из провинции Нахера? – иронично подумала она и тут же одёрнула сама себя. – Где бы ты сейчас была, если бы не вино из провинции Нахера?» Разлив искристую жидкость, Илья поднял фужер. Анфиса уже не спрашивала откуда берётся в доме праздничная посуда, дорогие фужеры. В этом доме всё появлялось и исчезало словно по мановению волшебной палочки. Хотя появлялось и исчезало только самое необходимое. Нужно для праздничного стола два прибора, появилось два прибора, надо чтобы исчез мусор, появился рулон пакетов. И ничего лишнего.

–– За тебя, Анфиска, – Илья поднял фужер. – Чтобы выбралась ты из этой кучи, отмылась, очистилась…

Тонкое богемское стекло зазвенело. Отпив глоток, мужчина снова принялся за еду. Опять вот, не сказал ничего особенного, а сердце пропустило удар. Странный он, этот любитель детективов.

Громкий мат за окном грубо вклинился в спящее сознание. Не открывая глаз, Анфиса долго прислушивалась, стараясь понять эмоциональный монолог местного жителя на тему: «какое падло оставило машину на самом выезде». Точно зная, что автомобиль, создавший аварийную ситуацию, ей не принадлежит, Анфиса перевернулась на другой бок и, натянув на голову одеяло, снова окунулась в полусонное состояние. К мужскому баритону во дворе присоединился женский фальцет и диалог продолжился с новой силой. Теперь даже тёплое одеяло не могло заглушить визг разбушевавшегося тандема. Со всех сторон захлопали открывающиеся форточки, соседи массово принимали участие в обсуждении проблемы и Анфиса поняла, что заснуть больше не получится.

Постельное бельё на кухонном диване было убрано. Илья, как всегда по утрам, отсутствовал. Анфиса не спрашивала, где он бродит целыми днями. Одинокий, ещё не старый мужчина, всегда найдёт чем заняться в отпуске. Хотя в глубине души, она надеялась, что, среди своих амурных дел, Илья находит время и для раскрытия деталей, проливающих свет на её ситуацию.

Сегодня солнце, прорвавшись сквозь наслоение туч, решило начать новый год хорошей погодой. Завернувшись в одеяло, Анфиса долго стояла у окна. Изморозь почти полностью растаяла и сердце млело, радуясь чистому, обновлённому за ночь пейзажу зимнего города.

Вечером, ложась спать, она забросила тапки далеко под кровать и сейчас не было никакого желания лезть и искать их. На холодном полу ноги сразу покрылись «гусиной кожей». Потерев одну ногу о другую, она снова бросилась к кровати. Джинсы вперемежку с мятой блузкой, кофтой валялись на полу. Подняв двумя пальцами лифчик, Анфиса раздражённо поджала губы. Когда-то он был белым. От блузы шёл спёртый запах пота. И не мудрено. Два дня в дороге, в самолёте, поезде. Постоянное ощущение страха. Ещё не так завоняешь. Деньги всё так же оттопыривали потайной карманчик лифчика, и Анфиса решила, что сегодня самое время заняться собой любимой. Конечно, первое января не тот день, когда можно претворить мечту в жизнь, но кое-что купить можно было.

Искупавшись и высушив волосы, она открыла шкаф и в очередной раз удивилась образу жизни друга Ильи. Ни зимних вещей, ни нижнего белья… Такое впечатление, что человек-улитка, уехал в командировку и всё своё забрал с собой. Ладно, одолжим костюмчик у Ильи. Благо дело, этот тоже всё возит с собой. Несколько пар джинсов, полочки от «Tommy Hilfiger», «Lee», «Wrangler» … Сколько же в наше время должен зарабатывать инженер, чтобы ни в чём себе не отказывать? Найдя спортивный костюм, свитер, Анфиса быстро переоделась. Вещи оказались на несколько размеров больше, но подкатив со всех сторон, она осталась довольна собственным отражением. Новые кроссовки пришлось набить туалетной бумагой. Подёргав ногой, Анфиса решила, что все препятствия преодолены.

Спрятав в карман комплект ключей от квартиры, она натянула капюшон и, развернувшись, посмотрела в зеркало.

«А что «Динамо» бежит?» – ехидно спросило зазеркалье. – «Все бегут», – буркнула она в ответ и, хлопнув дверью, выскочила на лестницу.

Мороз сразу прихватил одетое не по погоде тело. Поёжившись, Анфиса с трудом заставила себя не вернуться снова в дом. Взяв привычный ритм, она медленно побежала вдоль дороги к центру. Время приближалось к обеду, но улица была совершенно пустой.

Фасад торгового центра «Вавилон» сегодня выглядел тускло. Новогодние гирлянды, сверкавшие и переливающиеся разными цветами ночью, днём делали здание безликим и серым. Здесь народа было побольше. Маленький юркий комок в красном комбинезоне выкатился прямо ей под ноги и залился противным, словно писк бензопилы, лаем. От неожиданности Анфиса даже подскочила. Чихуахуа в комбинезоне с песцовой опушкой довольно замолчал и теперь разглядывал Анфисузабросив голову на спину. Тут же рядом материализовалась невысокая блондинка в точно таком же комбинезоне и противно засюсюкав, подхватила пса на руки. «Совсем люди сдурели», – удручённо покачала головой Анфиса, оборачиваясь вслед странной парочке.

Медленно едущая по дороге машина затормозила. Сконцентрировав взгляд на бритоголовом амбале за рулём, Анфиса испуганно икнула. Чувство самосохранения подсказало: беги, но ноги мгновенно стали мягкими и непослушными. Развернувшись, Анфиса не сразу осознала, что же произошло раньше, то ли она сначала услышала звук открывающейся двери машины, затем увидела в стеклянной витрине напротив знакомую ухмылку Гурмана, то ли наоборот. Страх не просто поднялся волной, он закручивался в цунами, отключая мозги. Ноги подкосились. Нелепо взмахнув руками, Анфиса качнулась вперёд и шлёпнулась в наваленную за бордюром горку снега. Серая желеобразная пустота в голове плыла, поглощая мысли. Зарывшись лицом в белое колючее покрывало, она молила, чтобы всё случившееся оказалось сном. Сердце колотилось, гоняя потоки крови. Сквозь шум в ушах пробивались какие-то звуки. Кажется, лежа в снегу, она ещё и пыталась кричать. Вырываясь из горла, звуки перекатываясь по шершавому языку, и выскакивали изо рта клубами горячего дыхания. Пушистое белое облако поднималось, заволакивало замутнённые страхом глаза и исчезало.

Крепкая рука вытащила её из сугроба за шкирку и поволокла к машине. Выставив вперёд ноги, Анфиса упиралась в скользкий асфальт, отчаянно пытаясь затормозить, но вышло ещё хуже. Пробормотав несколько слов, Гурман грубо встряхнул её, словно испорченную куклу, и без усилий забросил на плечо. Перед запорошенными снегом глазами мелькала чёрная кожа мужских сапог. Состояние абсолютного ступора захватило тело. Чувствуя, как при каждом шаге Гурмана, диафрагма стукается о каменное плечо, Анфиса понимала, что её уже никто не спасёт.

Дверь машины открылась, чьи-то руки в серых перчатках затащили её в салон. Взвизгнув шинами, автомобиль резко тронулся с места.

Жёсткая кожа сидения пахла табаком и потом. Анфиса судорожно вдыхала спёртый запах, стараясь остановить захвативший тело мандраж. Надо, наверное, снова попытаться заорать. Как-то привлечь внимание. На колено опустилась тяжёлая мужская рука и крик, так и не вырвавшись, свернулся холодным жгутом где-то под гландами. Хорошо хоть глаза не завязали. Хотя, с другой стороны, это могло означать, что вернуться из этого путешествия ей вряд ли позволят. И тем не менее, последний луч умирающей надежды, подсказал, что надо бы запомнить дорогу. К сожалению, когда просветление наступило, машина уже выехала из города. Жадно скользя глазами по обочине, Анфиса искала хоть какую-нибудь вывеску с названиями близлежащих сёл, но дураки и дороги на этом участке объединились, и ни одного намёка, на то, куда они едут так и не появилось.

Минут через двадцать, машина подъехала к посёлку. На шлагбауме сердце Анфисы обнадеживающе затрепетало. Должны же охранники выйти, чтобы поднять пропускное устройство, проверить документы въезжающих. Не Гурману же принадлежит дом в элитном посёлке. Но и тут её ждал облом. Парень за рулём притормозил, приложил к экрану на стойке у шлагбаума, красную карточку, и перегородка мягко взлетела вверх.

Сквозь лапы голубых елей, разросшихся за кованными заборами, Анфиса пыталась рассмотреть владения местных жителей. Изредка взгляд выхватывал высокие замки, ощерившиеся чёрными арками. Конусообразные крыши, покрытые шапками снега, сверкали в лучах солнца. Маленькие, каменные фонтанчики у ворот, фигуры монстров, охраняющих то, что в селе её бабушки называлось калиткой. От показательной роскоши посёлка Анфису накрыла очередная волна депрессии.

Резные ворота одного из коттеджей бесшумно распахнулись.

Машина мягко въехала под навес.

Бесцеремонно вытащив её из салона автомобиля, незнакомый парень толкнул, указывая направление. Толчок был не сильный, но ноги тут же разъехались на обледенелой дорожке, ставя её в неприличную позу. Глаза наполнились слезами. Подскочив, Анфиса втянула голову в плечи и искоса взглянула на незнакомца. Оскорбительный хохот и обидные комментарии – это как раз то, чего ей не хватало для завершения этого ужасного путешествия. Но парень что-то доставал из багажника, совершенно не обращая внимания на упавшую пленницу.

На трясущихся ногах Анфиса направилась к дому. Багажник машины глухо стукнул. Хруст снега за спиной приближался. Тяжело топая, парень догнал её и, развернув, подтолкнул к маленькому флигелю в глубине сада. «Пыточная»: пронеслось в голове. Голова пошла кругом и во рту поселился противный привкус железа.

Открыв дверь, компания, без стука, прошла в большой, светлый кабинет. Высокие шкафы, заполненные старыми книгами с трудночитаемыми названиями, компьютер, принтер, сканер, огромный стол, крутящееся кожаное кресло… Все прибамбасы успешного бизнесмена. Ничего пугающего, но Анфисе этот антураж показался пострашнее подвалов террористов.

Сидевший в кресле мужчина, легко поднялся. До этой встречи Анфиса несколько раз видела Балуева на днях рождения отца, но у неё никогда не возникало желания узнать конкурента поближе. Сейчас же, попав под гипнотизирующую улыбку Михаила Сергеевича, она ещё раз оценила проницательность старших сестёр, всегда с опаской относившихся к Балуеву. Страх поднялся с новой силой. Мошек в глазах не осталось, всё что до этой минуты бурлило в животе, кружилось перед глазами, отошло на задний план, оставляя пустой бесчувственный каркас. Кровь, переполненная адреналином, мощным потоком бросилась к вискам. Подавленность событиями последних дней дошла до своего логического завершения и, картинно взмахнув руками, Анфиса упала в обморок.

Глупо хлопая глазами, Балуев застыл на полдороге с распростёртыми объятиями и идиотской улыбкой на лице.

–– Стебётся, – восторженно прошептал Гурман.

Наклонившись над распростёртым телом девушки, Уфимский медленно поднял её руку и отпустил. Конечность глухо упала на ковёр. Переведя взгляд на шефа, парень со знанием дела констатировал:

–– Не стебётся.

Присев на корточки, Балуев и Гурман долго рассматривали пленницу.

–– А она точно дочь Капитона? – растерянно спросил Гурман.

Уфимский посчитал вопрос риторическим. Засунув руки в карманы, он молча ждал дальнейших распоряжений.

–– Ладно, – недовольно буркнул Балуев. Поднявшись, он переступил через девушку и пошёл к выходу. – Заприте её хорошенько и глаз не спускайте. Отложим разговор до лучших времён.

С трудом разлепив глаза, Анфиса почувствовала, как к горлу подкатил противный горький комок. Перевернувшись на бок, как учили на занятиях по оказанию первой медицинской помощи, она втянула воздух ртом и, сцепив губы, задержала дыхание. Обведя глазами комнату, резко выдохнула и неприлично выразилась. Сколько же времени она провалялась на диване? Помнится, когда сюда приехали, стрелки часов, висящих на стене, только-только перешагнули, отметку «двенадцать». Подниматься, чтобы узнать время, не хотелось. Сконцентрировавшись на полуопущенных бамбуковых жалюзи, она сделала вывод, что время обеда давно прошло. На стуле рядом с диваном стояла яркая керамическая чашка. Анфиса улыбнулась, точно такой же сувенир украшал полочку в серванте Димки. На внешнем дне чашки был нарисован пятачок, и Анфиса долго не могла понять, что вызывало бурный хохот брата, когда она пила чай. Вытянув руку, она хотела удостовериться есть ли «пятачок» и, схватив чашку, перевернула на подушку воду.

Глухое хрюканье за спиной вывело её из расслабленного состояния. Испуганно сжавшись, Анфиса медленно развернулась. Слава богу, это был не Гурман. Облегчённо выдохнув, она, теперь уже более пристально огляделась. Всё тот же кабинет, шкаф, стол, кресло, техника, но из охранников только парень, привёзший её сюда вместе с Гурманом. Осторожно наклонив голову, Анфиса помассировала шею.

На глаза упал локон. Накручивая прядь на палец, у неё мелькнула озорная мысль: а не пококетничать ли с охранником? Уж если не секретную информацию, то хоть узнает, где она находится.

–– Плохонько? – поинтересовался незнакомец. В смеющихся глазах парня можно было прочитать всё, что угодно, кроме интереса к ней, как к девушке. Флирт с этим типом явно был неуместен. – Чай? Кофе? Стриптиз?

–– Стриптиз, – раздражённо буркнула Анфиса. – Может вырвет. Парень снова хохотнул и пружинисто поднялся с кресла. Кажется, настроение у него было прекрасное. Выйдя из комнаты, охранник наполнил чашку водой и снова поставил перед ней.

Умостившись на диване поудобнее, Анфиса зажмурила глаза и покачала головой. Чёрные мошки дружной стаей взметнулись вверх. Неожиданная волна слабости настолько захватила сознание, что рука казалась негнущимся каменным приложением к ватному невесомому телу. Взяв чашку, она напряглась, стараясь, чтобы охранник не заметил, как трясутся руки. На штаны всё же пролилось несколько капель, образовывая неприличное мокрое пятно. Настроение испортилось ещё больше.

Кто бы мог подумать, что у похмелья и у стресса одинаковые симптомы. Выпив залпом воду, Анфиса снова опустила голову на подушку. Как всегда, в стрессовых ситуациях, она пожалела себя любимую, но поняв, что в этом случае ни Ника, ни Димка не придут на помощь, задумалась, что отвечать Балуеву на допросе.

Стук в дверь прервал тишину. Охранник напрягся, медленно поднимаясь с огромного удобного кресла. Глаза парня сузились. Анфиса поняла, что визитов он тоже не ждал. Покосившись в её сторону, он переложил пистолет за ремень и вышел из комнаты. Только представив, что сейчас войдёт Гурман, у Анфисы зачесалось всё тело. Соскользнув с дивана, она проползла поближе к двери и замерла, прижавшись к косяку.

–– Чё надо? – буркнул охранник, открывая дверь.

–– Так это… пиццу заказывали? – голос говорящего показался Анфисе знакомым, но выглянуть из-за угла она так и не решилась.

–– Ты как сюда попал, придурок?

–– Так это… через дверь.

Взгляд скользил по комнате. Анфиса нервно просчитывала, что долю секунды ей понадобится, чтобы напасть на охранника сзади, обезвредить и вылететь из дома. Из предметов, способных нокаутировать молодого, физически сильного мужчину, нашёлся только декоративный камень в виде пениса с надписью: «Пик коммунизма». В университете Анфиса уже не застала курс лекций по «Основам научного коммунизма», поэтому прослеживать связь между пенисом и политикой не стала. Когда-то бабушка говорила, что коммунистическая партия – самая партийная партия в мире. Это приободрило. Уровень доверия каменному пенису вырос на глазах. Пока она просчитывала шансы на успех, в коридоре произошло что-то непонятное.

Прислушиваясь к стуку и шороху, Анфиса преодолела страх и осторожно выглянула в прихожую. Мужчина, в красном комбинезоне разносчика пиццы, шарил в карманах лежащего без сознания охранника. Хорошо это или плохо, Анфиса не поняла, но, на всякий случай, решила не орать. Вытянув шею, она молча наблюдала, чем закончится обыск. Найдя несколько разноцветных карточек, мужчина поднялся и рывком стащил с себя яркую униформу.

–– Илья, – восторженно прошептала Анфиса, бросаясь к нежданному спасителю. – Как ты меня нашёл?

Сама того не ожидая, она разревелась, как ребёнок. Размазывая катящиеся по щекам слёзы, Анфиса смотрела на Илью обожающим взглядом.

–– Потом расскажу, – прошептал мужчина, снимая с вешалки чужую куртку. – Одевайся и короткими перебежками к машине.

Куртка оказалась огромная. Впрочем, в последнее время другие Анфисе не попадались. Закутавшись, она высунулась из-за дверей, обвела взглядом окрестности и медленно вышла из флигеля. В доме вовсю гремела музыка. Несколько мужских голосов орали, перекрикивая друг друга.

–– Там Гурман, – предупредила Анфиса, заглядывая снизу вверх в глаза Илье.

–– Знаю. Их там двое. Они ещё около получаса будут заняты своими «войнушками». Так что время у нас есть. Только бы умник, которого я отключил, раньше времени не пришёл в себя.

***

Снег залезал Анфисе под штаны, морозя щиколотки, но состояние холода сейчас казалось восхитительным. Ведь именно это состояние давало ей ощущение свободы, клокочущей радости. Казалось, что все неприятности позади, а этот белый, холодный снег, словно чистый лист, на котором она начнёт новый этап жизни. Без Гурмана, без Балуева. Без стрессов и чужих проблем.

Осторожно обходя засыпанную снегом скамейку, Анфиса всё-таки поскользнулась и уронила приставленную к стене лопату.

«Охламонка» прошептал из-за спины Илья. Анфиса остановилась, словно натолкнувшись на невидимую стену. «Охламонкой» её называл отец, «Привет, охламонка» хохотала в трубку Василиса, поздравляя с праздниками… Сердце гулко ухнуло, но обдумывать, откуда знает Илья, как её называют в семейном кругу, времени не было. Дальше до машины добрались без приключений.

Подъехав к воротам, Илья протянул руку в опущенное окошко и вставил в прорезь замка зелёную карточку. Со скрежетом, ворота начали разъезжаться в разные стороны. Анфиса испуганно сжалась. Когда они въезжали сюда такого скрежета не было. Или она тогда с перепугу не обратила внимание? Сейчас же, казалось, что металлическое рычание можно было услышать даже с Марса. Ко всему прочему, створки теперь открывались невыносимо медленно. Ещё чуть-чуть и Анфиса готова была бежать и расталкивать их вручную. Наконец, двор остался позади. Илья вывел автомобиль на центральную улицу посёлка. Доехав до главного шлагбаума, он проделал то же самое с красной карточкой.

–– Откуда ты знаешь, как эти карточки работают? – дрожащим голосом спросила Анфиса. Да, голос снова дрожал. Только теперь это была другая дрожь. После волны страха на неё накатила волна эйфории. Закрыв ладонью рот, она сдерживала хохот, а заодно и желание выскочить из машины и станцевать на капоте «Лезгинку»,

«Семь сорок» и ещё что-нибудь задорное.

Парень в камуфляжной форме, куривший у домика охраны, пристально посмотрел в их сторону, но ничего не сказал. Пока машина преодолевала несколько метров, отделяющие посёлок от остального мира, Анфиса усиленно удерживала улыбку на лице.

–– Постоял пару минут у ворот, типа, изучал адреса развоза пиццы. Посмотрел, что шлагбаум открывают красной карточкой, значит зелёная от внутреннего замка. Никакой магии. Успокойся.

Илья непринуждённо улыбался, даже жестикулировал, рассказывая о своих приключениях, но, повернув голову, Анфиса разглядела, как в луче зимнего солнца сверкнул тоненький ручеёк, покатившийся по его виску. Машина, наконец, выехала на трассу. Облегчённо вздохнув, Анфиса расцепила сведённые улыбкой губы. В салоне работала печка и через пять минут над её верхней губой появилась мелкая россыпь капелек пота. После всего пережитого организм сбился с ритма и, переходя из одного температурного режима в другой, реагировал по максимуму. Незаметно вытерев ладошкой губы, она вернулась к прерванному разговору.

–– И всё-таки, как ты меня нашёл?

–– Повезло, – тихо ответил Илья.

Наверное, разговаривать мужчина был не настроен. Некоторое время они ехали молча. Протянув руку, он достал с заднего сидения бутылочку с водой, отвернул крышку и в несколько глотков опустошил её.

Рассматривая профиль своего спасителя, Анфиса заметила, что лицо Ильи изменилось. Но что именно изменилось, понять не могла. Присмотревшись, она, наконец, нашла ту мелкую деталь, которая в корне поменяла образ Ильи. Пять минут назад каждый волос в его бороде жил своей собственной жизнью, дышал, «шипел», напоминал колючего ощетинившегося ёжика и сейчас, расслабившись, борода «сложилась» и отдыхала. Чудны дела твои, матушка природа.

–– Как раз возвращался, когда эти дебилы тебя в машину заволокли, – неожиданно прервал её наблюдения Илья. – Проехал следом, посмотрел в каком направлении повезли. Немного узнав о Балуеве, понял, где тебя искать.

Достав из бардачка пачку сигарет, Илья вытащил одну и, щёлкнув зажигалкой, жадно затянулся. Анфиса почесала нос. «Проехал следом…» У него что, ещё и машина есть? Откуда у человека, приехавшего в гости к другу, машина? Хотя, может это машина друга.

–– Кстати, плохие новости, – снова заговорил Илья, не сводя глаз с дороги. – Сегодня утром нашли Смирнова. Из реки выловили вместе с машиной. Проплавал неделю в ледяной реке. Сохранился неплохо, поэтому без проблем определили, что в лёгких парня нет ни капли воды.

–– И что это значит? – настороженно спросила Анфиса.

–– А значит, что искупаться при минус двадцать твоего друга спустили и он, судя по спокойному лицу и блуждающей улыбке, уже не сопротивлялся.

–– Прекрати говорить загадками, – разозлилась Анфиса.

–– Какие уж тут загадки. Всё ясно, как божий день. Отравили парня вместе со всей компанией, потом посадили в машину, утопили, а денежки увели.

–– Кого-то недосчитались?

–– Нет. Из тех, кто остался ночевать у Смирнова, все на месте, то есть в морге.

–– А ты не думаешь, что Смирнов отравил ребят и ушёл с деньгами. А по дороге не справился с управлением.

–– В лёгких воды не обнаружили, – не повышая голос, повторил Илья. – А значит в реку он попал уже усопший. Я, кстати, выяснил, что в этой истории был третий. Вернее, третья. Тебе что-то говорит имя Тамары Табанидзе?

–– Что-то слышала, но не припомню что.

–– Странно. Ты же много лет прожила в этом городе. Тем более, что твои родственники довольно тесно сотрудничали с её семьёй.

–– Я же тебе говорила, что делами любимой семейки не интересуюсь, – пробормотала Анфиса, всё ещё стараясь припомнить, где могла слышать довольно необычную фамилию. – Вспомнила. Подружка подколодная моей сестрёнки. У Тамарки пунктик. Постоянно генеалогическое древо рисует да титулы в Дворянском собрании покупает. Последнее время сама разобраться не может, то ли она княгиня, то ли герцогиня. А почему ты спрашиваешь?

–– Надеюсь тебя не огорчит, если скажу, что эта княгиня-герцогиня некоторое время была любовницей Смирнова?

–– Я знаю. Но это было до меня, а значит, не считается.

–– Любофф? – иронично кивнул головой Илья. – Впрочем, это твоё дело. Тамара, как ты знаешь, происходит из семейки, может и не графской, но в вашем городе известной. Да и замужем она не за каким- то безродным Смирновым или нищим графом. Господин Табанидзе полгорода из своих рук кормит. Поэтому Тамарин папа дочку из чужой постели за волосы вытащил и мужу с большими извинениями вернул. Дело удалось замять, но неприятный осадок остался. Ну а Тамара Давидовна синяки замазала, волосы нарастила, зубы новые вставила, а мозги остались прежние. Поговаривают, что бегала к Смирнову уже втихаря. Так вот появилась информация, что видели даму, похожую на Табанидзе, выходящую из квартиры Смирнова за час до приезда ребят.

–– Похожую на Тамару? Так Тамара или не Тамара? – натягивая капюшон на глаза, испуганно прошептала Анфиса.

–– Похожая на Тамару Табанидзе, – спокойно повторил Илья. – Таковы факты. Даже странно, что ребятишки Балуевские повесили деньги на тебя. Здесь всё белыми нитками штопано. В тот день, когда мы вернулись, я зашёл в гости к Смирнову, осмотрелся на месте…

–– Там же квартира должна быть опечатана, – восторженно выдохнула Анфиса.

–– Естественно, – вежливо кивнул головой Илья. – Так вот, когда я зашёл и сделал беглый осмотр помещения, то нашёл под столом чек из ресторана «Плаза». Фирменные судочки с остатками еды и пакет эксперты изъяли, а поискать чек не посчитали нужным. А зря. В чеке отмечается время обслуживания клиента. Дальше дело техники.

«Плаза» не «Макдональдс», там на входе, кроме обслуживающего персонала ещё и камера наблюдения висит. Ребята-секьюрити, за определённое вознаграждение, подарили мне кино, на котором ясно видно, кто входил в помещение и когда выходил. Тамара Давидовна – девушка броская, её ни с кем не спутаешь. Так что, хоть перчатки она и не снимала, дабы не оставить отпечатков, и шляпку на глаза натягивала, и за очками пряталась, но есть момент, когда прекрасно видно, что она это и никто другой. Так что, против видеозаписи не попрёшь.

Некоторое время Анфиса испуганно разглядывала сидевшего рядом мужчину. Его осведомлённость вызывала массу вопросов, да и, что греха таить, здорово пугала. Новость о том, что она была не первой, но, как оказалось, ещё и не единственной, кольнула душу и сразу отошла на второй план. Более существенные вопросы зыбко покачивались в сознании. Найти ответы Анфиса не смогла, поэтому решила подумать в более подходящее время.

Пушистые, утонувшие в белом снегу деревья, коренным образом отличались от своих городских собратьев. Частенько, рассматривая берёзу под окном, Анфиса горько вздыхала и точно знала, что данное дерево не могло вдохновить Есенина на сотворение шедевра. Только сейчас, увидев закутанных в белые шубы лесных красавиц, она поняла настроение поэта.

Скрипнув тормозами, машина затормозила рядом с припаркованной на обочине «Тойотой». Оглядев пустую дорогу в зеркало заднего вида, Илья открыл дверь и быстро вышел. В салон тут же проник поток морозного воздуха. Запахнув покрепче куртку, Анфиса вышла следом. Отбросив носком кроссовка слой нетронутого снега, она раздраженно подумала, что эта зима оказалась на удивление длинной, снежной, морозной. С опозданием, в голове пронеслось, что надо бы поплакать по поводу смерти человека, с которым встречалась, или хотя бы взгрустнуть для приличия, но выдавить слезу не получилось. Бросив бесполезные попытки, она оставила усопшего в покое и перешла к земным проблемам. Следом за Ильёй, Анфиса пересела в «Тойоту». Скользнув на подъёме, машина плавно выехала на дорогу.

ГЛАВА 9

НОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Кажется, в бессознательном состоянии он пролежал недолго, потому что, приходя в себя, услышал приглушённый рёв машины. Окружающие вещи плавали перед глазами, разбивались на сегменты, подскакивали, мягко ударялись о воздушную подушку, навалившуюся на голову. Сознание медленно начало проясняться. Артём сосредоточился на рокоте выезжающей машины. Следом громыхнули, закрываясь ворота. Значит, уехали на их авто. В комплекте с карточками, вынутыми из его кармана, «гость» обеспечил себе и освобождённой пленнице беспрепятственный выезд из посёлка. Первым порывом было подскочить, позвонить ребятам, дежурившим на пропускном пункте и задержать незнакомца, но пошевелившись, Артём понял, что пока он доберётся до телефона, связывающего дом с охраной, «инженер» успеет до северного полюса доехать.

Наконец окружающие предметы встали на свои места. Артём осторожно вдохнул. Воздух холодными осколками ворвался в лёгкие, снова сворачивая тело от боли. Стиснув зубы, Артём медленно поднялся и сделал несколько неуверенных шагов.

Классно его вырубили. Этот болевой удар, он, ещё студентом, отрабатывал в институте. И ведь получалось же. И отражать подобные удары тоже учили. И все нормативы на отлично сдавал. Куда делись полученные навыки? То, что на огонёк зашёл Васильев Илья Алексеевич, Артём понял только после нокаута. Сколько же надо было изучать дело липового инженера, чтобы теперь так глупо подставиться. И фотографию ребята предоставили. Просто никак не ожидал увидеть его в это время и в этом месте. Наглец, ничего не скажешь. Откуда взялся этот любитель детективов, выяснить не успели, слишком уж быстро начали развиваться события. Ну а то, что «любитель» не простой, поняли несколько дней назад, когда изучали биографию инженера Васильева, прописанного в Приволжске и работающего в институте гидротехники и мелиорации.

Спасибо, что полицейские-приволжане попались толковые, зашли в гости по заявленному адресу и познакомились с лысым мелиоратором, ничего общего с другом Анфисы Капитоновой не имеющим. Паспорт инженер потерял неделю назад. Судя по скорости изготовления и по качеству ксивы, организацией охраны глупышки Капитоновой занимались профессионалы.

Сюда приехал «инженер», скорее всего, на мотоцикле какой- нибудь близлежащей пиццерии. Транспортное средство бросил не запариваясь. Значит, наводить справки о нём в пиццерии бесполезно.

На украденной машине, конечно, можно выехать, но использовать её долго «инженер» не будет. Следовательно, где-то в пределах двух- трёх километров припаркована другая машина. Если быстро связаться с постами ГАИ, можно узнать номер автомобиля, пересекшего дорогу в посёлок туда и обратно в течение часа. А вот оттуда уже можно танцевать. Если танцору ничего не помешает.

Держась одной рукой за стену, другой блокируя боль в районе солнечного сплетения, Артём выполз из флигеля. Как и предполагалось, машины под навесом не оказалось.

Лучи вечернего солнца преломлялись в нетронутом по обочинам дорожки снегу и нещадно жгли глаза. Истошный вопль из дома заставил его поморщиться: поставь Гурману «войнушку» и выноси всё, что хочешь. Добравшись до дома, он включил рацию, соединяющую с угнанным автомобилем. Голоса в трубке дребезжали, сливались. Чтобы лучше услышать, Артём то поднимал аппарат, то опускал до самого пола, но информация того стоила. Тамара Табанидзе. Интересная новость. Медленно опустившись на софу, Артём поморщился: вместо ожидаемого облегчения прошёл очередной виток боли. Внутренности всё ещё не оправились от позорного поражения.

Закрыв глаза, он попытался вспомнить жену олигарха Табанидзе. Зрительная память у Артёма всегда была хорошая, но сейчас вместо женского образа, перед глазами вставали какие-то ассоциации, разрозненные куски пазла. Водопад длинных иссиня-чёрных волос, сверкающие из-под чёлки колючие глаза, тонкие ярко накрашенный губы… Вроде, каждую деталь лица помнил, а образ не складывался. Получалась какая-то безликая статуя, огненная изморозь упакованная в ледяную арматуру… Всё, что угодно, только не женщина. Полгода назад в узких кругах ростовского криминалитета скандал семьи Табанидзе-Заглиани не обсудил только ленивый. Тамара наставила мужу не просто рога, а рога постыдные, дешёвые. Любовник жены бизнесмена Табанидзе, дочери олигарха Заглиани, оказался не только водилой, но ещё и водилой Балуева, с которым у Давида Заглиани были непростые отношения. Любую другую девушку после такого нашли бы где-нибудь на дне Кагальника, но обижать дочь Давида Заглиани не мог себе позволить даже Константин Табанидзе. Давид постарался вернуть блудную дочь в дом мужа как можно незаметнее, и замять историю. В целом, у него получилось. Константин и Тамара сделали вид, что всё по-прежнему, но на мероприятиях вместе больше не появлялись. Мстить Смирнову Константин Табанидзе посчитал недостойным, поэтому просто сделал вид, что того не существует. Ну а Смирнов, чтобы доказать, что он всё правильно понял, закрутил роман с той самой дочкой Капитона, которая только что смылась на их же внедорожнике. Интересное трио закрутилось.

Было бы странно, если бы гордая грузинка простила обидчиков. Но если до мужа и отца ей было не дотянуться, то отомстить Смирнову сам бог велел. Вряд ли Тамара Табанидзе провернула эту операцию из- за денег. Хотя, их тоже нельзя сбрасывать со счетов. Деньги никогда не бывают лишними в карманах олигархата, а девушке расходы сократили до минимума. Так что зуб там вырос немалый и разгуляться есть причина.

Ладно, Капитонова никуда не денется. О том, что к Смирнову за час до приезда ребят приходила женщина, они знали. Но никто даже не предположил, что это может быть кто-то, кроме Капитоновой. А фигурант, оказывается, поменялся. Шефу будет интересно послушать.

Боль медленно отпускала тело. Достав из кармана сигареты, Артём с удовольствием закурил. Если с Капитоновыми шеф поддерживал видимость нормальных отношений, то с кланом Заглиани-Табанидзе старался не пересекаться.

Пружины жалобно скрипнули. Константин удивлённо подумал, что на панцирной кровати он не спал со времён своего голодного детства. Даже не представлял, что где-то сохранился подобный раритет. Опустив ноги на пол, он достал из кармана пиджака, аккуратно повешенного на спинку стула, пачку сигарет и, щёлкнув золотой зажигалкой, закурил. Вообще-то, сегодня он не собирался посещать девушку, но выполняя утром пресловутый супружеский долг, случайно столкнулся взглядом с женой. Чуть раскосые, загадочные глаза Тамары, безразлично рассматривали, стоявшую на тумбочке, фарфоровую статуэтку. Остановившись, Константин несколько минут растерянно ждал, что жена заметит его изменившееся настроение и, хотя бы сделает вид, что принимает участие. Но девушка сонно зевнула и перевела взгляд на миниатюрный золотой колокольчик, висевший на ногте указательного пальца. Сердце залила волна обиды. Не закончив процесс, он встал и ушёл в ванную.

Глубоко затянувшись, Константин выпустил в потолок несколько идеальных серых колец. Потолок был плохо отштукатурен. Серые волны особенно чётко просматривались в свете дневного солнца. Впрочем, было бы странно, если бы съёмную квартиру содержали в идеальном состоянии. Раньше Костя пользовался услугами дорогих профессионалок, но все они чем-то напоминали его жену. Такие же высокомерные, заносчивые, считающие, что ему, Косте, за счастье оплачивать их роскошную жизнь. Уложив в кровать эту толстую, аппетитную деваху, улыбающуюся по поводу и без, Костя впервые расслабился.

С потолка взгляд медленно скользнул по комнате. Наверное, у всех представительниц женского пола присутствует какая-то необъяснимая тяга к шику, но, если в будуаре Тамары всё, до последней детали, было добротное, дорогое и качественное, то обвисшие, потускневшие от времени ламбрекены этой квартиры просто кричали о своём не элитном происхождении. Дымовые кольца, медленно поднимаясь, теряли чёткие очертания. Тяжело вздохнув, Константин затушил сигарету.

Сегодня вопрос о его личной жизни встал ребром. Костя уже не раз думал о разводе. А в последнее время, даже многолетняя дружба и сотрудничество с отцом Тамары не могли разрушить назревающее решение. Молочно-белая женская рука вынырнула из-за его спины и взяв сигареты и зажигалку, снова исчезла. Константин едва сдержал повисшие на кончике языка злые слова. Терпеть не мог, когда трогают его вещи. Особенно зажигалку. Почему-то зажигалку он ставил в один ряд с зубной щёткой, расчёской. В общем, вещь личная. А так как подарила её Тамара, то, даже интимная. Сделав ещё одну затяжку, он удивлённо прислушался. Обычно ко второй затяжке девушки начинали озвучивать свои пожелания, а эта…

«Один, два, три…» – начал он внутренний отсчёт.

–– Я вчера в бутике такую классную шубку видела. Недорого.

Девушка вальяжно потянулась, забрасывая на его колено полную белую ногу. «Рекорд» – восхитился Константин. Не уложилась по времени, зато приступила сразу к делу. Другие девушки, по крайней мере, начинали разговор с прелюдии. Рассказывали с придыханием какой он половой гигант, как они никогда раньше не ощущали ничего подобного и, приблизительно, к двадцать седьмой секунде, начинался конструктивный разговор об увиденных где-то бриллиантах, шубках и прочей муре. Не сказать, что он им верил, но после стандартного начала, кошелёк открывался как-то легче. Скинув навязчивую ногу, он потянулся за рубашкой.

Жизнь не баловала Костю Табанидзе. Но протирая стёкла на чужих иномарках, щуплый пятнадцатилетний подросток из малообеспеченной семьи, был на сто процентов уверен, что наступит день, и какой-нибудь незнакомый мальчишка будет так же драить его машину. И точно знал, что ни при каких обстоятельствах не позволит себе орать дурным голосом на рабочего человека, как иногда орали на него клиенты бензоколонки. Приходя домой, он устало жевал подгоревшую картошку, искоса разглядывая вытирающую слёзы мать. В тот год на экраны вышел сериал «Богатые тоже плачут» и женщина коротала дни в ожидании продолжения похождений бедной Марианны. Костя не хотел быть богатым, но точно знал, сколько денег ему нужно для счастья.

Это были те самые лихие девяностые. Он не бегал с автоматами, просто стал правой рукой всемогущего Давида Заглиани. Для кого-то тяжёлые времена, а Костя к двадцати пяти годам открыл свой первый автосервис. Именно тогда он был безгранично счастлив. Вот она птица удачи. Не пёрышко, не хвост, а целиком и полностью в его руках. Потом, как по накатанной, пошли автосалоны, мастерские… Плакать он не научился, но и счастья больше не испытывал.

Когда на одном из дней рождения Давид Заглиани начал разговор о том, что хочет уйти на покой и нянчить внуков, Костя правильно понял намёк. Старик, так же, как и он не хотел, чтобы в бизнес залез чужой человек. Дочь Давида никогда не нравилась Косте, но капитал дался такой кровью, что потерять даже половину казалось смерти подобно. Тамаре же было совершенно всё равно кто будет обеспечивать, отец или муж, поэтому и с её стороны проблем не

возникло. Первое время Костя искренне старался стать девушке хорошим мужем, но, что поделаешь, если ему с отроческого возраста нравились заводные, бойкие русские девчонки. С крутыми формами, молочной кожей и заливистым хохотом. С Тамарой не нашлось ничего общего, что могло бы хоть как-то связать их в одну семью. Когда жена повесила на стену первый сертификат из «Дворянского собрания», Костя долго хохотал. Столкнувшись с её презрительным взглядом, он понял: то, что, по его мнению, было непроходимой глупостью, для неё оказалось смыслом жизни. Костя стеснялся этой «филькиной грамоты», несколько раз пытался выкинуть, но Тамара, на уровне подсознания, определяла его злые намерения и пресекала на корню. За несколько лет совместного проживания количество сертификатов на стене увеличилось, и он давно уже перестал комплексовать по этому поводу.

Когда выявилась измена жены, Константин почувствовал себя виноватым и, глядя на летающую по кабинету Тамару, не знал какими словами успокоить озверевшего Давида. К своему неподдельному ужасу, Константин не почувствовал в той ситуации ничего смертельного, даже ревности не было. Даже знаменитая грузинская гордость молчала. С тестем они потом выпили мировую, а вот как вести себя с женой, он теперь не знал.

–– Так как насчёт шубки? – бегая пальцами по его спине, деловито спросила девушка.

«Как же её звать?» раздражённо пронеслось в голове, пока пальцы автоматически завязывали шнурки. А ведь говорила же. Совсем памяти нет. И встречаются уже не первый раз. Послать? При всей стервозности девушка сочетала в себе всё то, о чём он мечтал: белое толстое тело, инициативность и заразительный смех. Тяжело вздохнув, Константин достал кожаный клатч, отсчитал несколько сотенных купюр и, бросив доллары на кровать, направился к выходу.

Телефонный звонок застал его на пороге. Увидев высветившийся на экране номер жены, Костя раздражённо поморщился. Разговаривать сейчас не было никакого желания.

–– Мне нужны деньги, – не здороваясь, бросила Тамара.

–– Ну и… – удивлённо поднял брови Константин.

Совсем забыл, что после инцидента, он в присутствии тестя показательно поменял код в сейфе, намекая, что теперь блудной жене «рубль на обед и пять копеек на билет».

–– Код прежний, возьми сколько надо, – буркнул он в трубку, проклиная себя за мягкотелость.

***

Вид из окна вызывал сонливость и раздражение. Тамара запахнула полы халата и лениво опустилась на кровать.

С самого раннего детства она ощущала себя чужой в собственной семье. Отец обожал её, но какой-то сдержанной, холодной любовью. Выращенная в лучших грузинских традициях, мать, считала, что воспитание девушки состоит в умении приготовить сациви, чахохбили, хинкали и всегда быть готовой ублажить мужа.

Выйдя замуж и перейдя из дома отца в дом мужа, жизнь Тамары пошла по тому же кругу, с той лишь разницей, что покупки теперь оплачивал Константин.

Водяной матрас мягко качнулся. Утром домработница перестелила постельное бельё и новые простыни из египетского хлопка приятно согревали и расслабляли кожу, но, после разговора с мужем, отвратительное настроение вернулось снова. Не так много лет прошло с того дня, как они купили этот дом. Первое время ей доставляло массу удовольствия собственноручно благоустраивать и облагораживать его. Даже керамических гномов для лужайки она выбирала сама. Затем лично контролировала, как два пожилых таджика их вкапывали, с линейкой измеряя расстояние между гномами и высоту посадки. Тогда Тамаре казалось, что маленький дворец докажет всем и её элитное происхождение, и превосходный вкус. Постепенно жизнь стала превращаться в рутину. Муж был постоянно занят и выходили они только на скучные мероприятия, связанные с бизнесом.

Так было до встречи со Смирновым.

Припарковав свой новый «Lexus LC 500» на стоянке перед ночным клубом, Тамара вытерла злые слёзы. Достав из сумочки косметичку, долго рассматривала чуть припухшие от слёз глаза. Хорошо, что косметика качественная, а то сейчас сидела бы дура дурой. Видите ли, работает он много. Устаёт. А по бабам шляться не устаёт? Обида снова наполнила глаза слезами. Ей двадцать восемь лет, полжизни позади. Так и просидит в четырёх стенах. Ну уж нет. Сама повеселится, если у мужа другие заботы. Наспех припудрив под глазами, Тамара вышла из машины. У сверкающей неоновыми огнями витрины замедлила ход и незаметно провела рукой по бедру. Все эти Uniqlo, Michael Kors, классные, но никто, лучше её портнихи Сони не сошьёт платье. Только Соне удавалось спрятать её чересчур объёмные бёдра и без всяких операций нарастить грудь. Вспомнив о груди, обида снова поднялась. Если бы не отец с мужем, давно бы сделала себе четвёртый размер. Так нет же, в одну дудку дудят, что это небезопасно.

Вот и ладно. Сегодня она забудет о том, как должна вести себя порядочная женщина и оторвётся по полной программе.

Поставив перед собой правильную цель, Тамара улыбнулась и вошла в клуб.

До этой ночи в «Винтаж» Тамара ходила только с мужем или с подругами. Оказавшись в прокуренном помещении одна, она растерялась. «Ничего, – пронеслось в голове. – Надо просто выпить и всё будет как раньше». Не задумываясь, Тамара заказала абсент. До сих пор Костя категорически запрещал даже пробовать этот напиток. Значит пришло время попробовать. Тем более, что настроение само просит чего-то погорячее, чем лёгкий мохито.

–– Классный выбор, – проорало над ухом, перебивая грохот музыки. – Сегодня рвём печёнку в лоскуты?

Чья-то тяжёлая рука по-хозяйски легла на её бедро. Вот нахал. Да как он смеет? А по морде? Тамара решительно развернулась и тут же поникла. «Морда» у нависшего над ней парня была такая, что желание ударить тут же испарилось.

–– Пойду носик попудрю, – испуганно пискнула она, сползая с барного стула.

–– Валяй, попудряй и возвращайся. Я жду, – разрешил незнакомец, скользя сальным взглядом по её фигуре.

Стоя перед зеркалом в туалете, Тамара старалась успокоиться. Сердце бешенно колотилось где-то в районе горла. То ли раньше таких амбалов не пускали в подобные заведения, то ли, рядом с Костей никто не решался даже приблизиться к ней. Ноги противно подрагивали. Сейчас, главное, незаметно выйти из клуба и никогда больше не заходить сюда одной. Кажется, на сегодня хватит приключений. Встряхнув волосы, Тамара осторожно вышла из туалета. Раздвигая танцующих, она бросилась к выходу.

Когда до выхода осталось несколько метров, двери распахнулись. Увидев входящих мужчин, Тамара резко затормозила и, развернувшись, бросилась за колонну. В зал входили Балуев, Гурман и их компания. Что ж за день такой? Вернее ночь. Подождав, пока неприятные знакомые прошли, она на цыпочках вышла из зала.

Парковка перед клубом оказалась заставлена машинами и огромный внедорожник полностью перекрыл выезд её «Лексусу». Водителем Тамара была не лучшим, а уж принятый на грудь абсент и подавно не давал ей уверенности в успешном завершении сегодняшней вечеринки. Подставив лицо лунному свету, она решала – позвонить мужу или выдержать марку и вернуться домой на такси. Но случай всё решил по-своему.

–– Подвезти, красавица, – прошептал за спиной приятный мужской голос.

Поток горячего воздуха обжёг затылок, тонкий завиток завибрировал, раздражая ухо. В отличии от голоса парня в клубе, этот голос заставил сердце затрепетать. Попав в щекотливую ситуацию, она даже не знала, как себя вести. Алкоголь притупил чувство контроля и через пять минут, сама того не ожидая, Тамара оказалась на заднем сидении внедорожника в объятиях совершенно незнакомого парня.

Мимолётный секс оказался таким бурным и захватывающим, так отличался от рутинной, домашней обязаловки, что через несколько дней, Тамара выяснила имя незнакомца и сама его навестила. То, что половой гигант оказался водителем Балуева, не только не смутило девушку, скорее наоборот, завело ещё больше.

Впрочем, уже через пару свиданий пришло понимание, что член членом, а иметь Смирнова, даже в тайных любовниках, княгине Табанидзе не комильфо. Заказав столик в ресторане на окраине города, Тамара искоса наблюдала, как жадно облизывает юноша головы средиземноморских лангустов, убеждаясь, что сегодняшняя встреча будет последней. Так и вышло. Хотя Тамара ожидала несколько другую развязку.

Как отец узнал о её интрижке, осталось за кадром. Но увидеть его в таком состоянии ей довелось впервые. После того, как завершилось показательное шоу, устроенное отцом, Тамара попыталась связаться со Смирновым. Но парню, судя по всему, так хорошо объяснили точку зрения господина Заглиани, что он даже произносить имя бывшей любовницы не решался. А вскоре завёл себе новую пассию. И снова на те же грабли. Хотя дочь Капитона, по крайней мере, была не замужем.

Последние полгода прошли под знаком непробиваемой скуки. Деньги, оставшиеся на карточке из старых запасов, закончились, а пополнения не предвиделось. И сегодня Тамара решила положить этому конец.

Зло швырнув мобильник, она проследила, как трубка залетела за статую Давида. Наклоняться искать не хотелось. Ничего, потом вызовет прислугу. Поднявшись с кровати, она медленно подошла к окну и закурила. Дожилась. Она, потомок древнего княжеского рода, наследница огромного состояния, должна клянчить деньги. И у кого? У дешёвого безродного абрека. Кто из князей Заглиани перенёс больший позор? Сколько лет потрачено, чтобы слепить из дерьма конфетку. А сколько денег вбухано. И что? Кто-то сказал спасибо? То на софе развалится, то на журнальный столик ручной работы ноги забросит. А уж походы по ресторанам, вообще отдельная история. Раньше мог пиво к рыбе заказать. И объяснять, что сёмга и вяленный бычок из Бердянска – это не одно и тоже, бесполезно.

Нет уж, рождённый ползать и квакать, аристократом не станет, хоть стену до потолка сертификатами завесь.

Просить деньги у мужа было стыдно и обидно, но если раньше мать с отцом постоянно подкидывали средства на карточку, то сейчас этот источник доходов тоже был прочно закрыт. Конечно, отец последнее время давал понять, что конфликт исчерпан, и блудная дочь может вернуться вродительские объятия, но Тамара позорное избиение простить так и не захотела. Княжна Заглиани терпела безденежье, безразличное отношение мужа, но подписать мировую отказывалась. Полгода она зализывала раны, наращивала волосы и готовилась к полномасштабной войне. Каким образом Тамара собиралась отомстить обидчикам, пока виделось в густом тумане, но сам процесс накручивания настроения уже приносил удовлетворение.

«Возьми, сколько надо, – мысленно передразнила она. – Будешь ты мне ещё лимиты устанавливать из кровати своей толстозадой простокваши. Две трети твоего бизнеса официально принадлежит мне».

Бросив окурок в вазон с орхидеей, Тамара прошла в кабинет мужа. Кабинет Константина оставался единственным местом в доме, куда не коснулась рука модного дизайнера интерьера. В отличии от остальных комнат свой кабинет Константин обставлял сам. Всё здесь было просто и даже, по мнению Тамары, аскетично. Обычная офисная мебель, компьютер, туркменский ковёр ручной работы и гордость мужа – оригинал картины Айвазовского, купленный им пару лет назад за бешенные деньги. Пройдя к стене, Тамара в очередной раз попыталась проникнуться творчеством великого мариниста. И опять мимо. Ну не понимала она, как можно восхищаться серым остовом разбитого корабля, несущемся среди всклоченных ураганом серых кипящих волн. Картина с первого дня покупки вызывала в ней отторжение, страх и неприятие. Ну, у каждого свои вкусы. Отодвинув картину, Тамара набрала код сейфа. Денег оказалось, на удивление, много. Вспомнив, что на днях Константин с её отцом обсуждали покупку нелегальной партии машин, девушка неприязненно сузила глаза: не князья, на старых поездите.

Обернувшись, она раздражённо прикусила губу. Не в подоле же выносить деньги. Пройдя на кухню, Тамара долго искала, шкафчик, в котором лежат полиэтиленовые пакеты. Найдя россыпь супермаркетовских пакетов, свёрнутых поварихой в маленькие треугольнички, взяла один и на цыпочках вернулась в кабинет. Широким размахом руки смела аккуратно перетянутые банковскими лентами пачки. Одна пачка упала на пол. Несколько секунд Тамара изучающе смотрела, размышляя поднять или оставить мужу на бедность и наклонившись, подняла. Нечего разбрасываться добром. Всё-таки чьим-то трудом и кровью заработано.

Настроение сразу улучшилось. О последствиях своего поступка она предпочитала не думать. Будет день, будет и пицца. Но, с другой стороны, лучше всё-таки перестраховаться. Пожалуй, пару недель на Мальдивах или Канарах дадут время её вспыльчивым мужчинам понять свою ошибку и составить текст извинений.

Побросав в чемодан несколько платьев, Тамара вызвала такси и написала записку. «Уехала…» Куда? В общем-то, какая разница? Задумчиво постучав ручкой по зубам, она дописала: «куда захотела. Через две недели вернусь».

ГЛАВА 10

ПОХИЩЕНИЕ

Узнав по телефону, что младшая Капитонова сбежала, Балуев не скрывал гнева. Поток высказываний о них и об их профессионализме превзошёл самые смелые ожидания. Выскочивший в коридор Гурман, трусливо отказался общаться с шефом, сославшись на внезапно разболевшийся живот. Подслушивая эпитеты, из которых «засранцы» и «гавнюки» были самыми вежливыми, Гурман шипел, скрипел зубами, но на прямое общение так и не пошёл.

Как только Балуев замолчал, набирая в лёгкие воздух для второго акта, Артём быстренько ввернул информацию о Табанидзе. Шеф замер на полувздохе. Новость подействовала отрезвляюще. Пару минут Балуев кряхтел, прокашливался и, наконец, вполне нормальным голосом приказал: «Выкладывай».

Дальше всё пошло, как по накатанной. Через десять минут в ворота влетел джип. Саша Лопата, водитель Балуева, вежливо придержав перед Артёмом дверь машины, пересел на заднее сидение. Подобострастная улыбка приехавшего, без слов сказала кто теперь в джипе хозяин. Выводя тяжёлый автомобиль на трассу, Артём слушал по рации сообщения полиции и в очередной раз убеждался, что за деньги наши правоохранительные органы умеют работать так, что американское ЦРУ не успевало бы записывать.

Такси, на котором уехала Тамара, они догнали около туристического агентства. Водитель скучающе изучал рекламные проспекты, изредка поглядывая на входную дверь.

Натянув кожаные перчатки, Саша медленно вышел из машины. Поднявшись по ступенькам, он едва успел отскочить. Дверь гулко распахнулась и Тамара, не удержавшись, проскользнула прямо к высокой ступеньке. Успев в последнюю минуту схватиться за перила, она облегчённо перевела дух и, оглядевшись, медленно спустилась. Артём восторженно покачал головой. Казалось, что на тонких двенадцатисантиметровых каблуках, покачиваясь ползёт сверкающий в тусклых лучах солнца норковый стог. Чёрные длинные волосы девушки струились, растворяясь в коричневых волнах меха, солнцезащитные очки закрывали половину лица. Водитель такси ожил. Выскочив на тротуар, он бросился открывать дверцу машины.

Взвизгнув тормозами, такси вписалось в общий ряд и тут же пролетело на красный свет. Артём, не задумываясь, проследовал за ним. Хорошо, наверное, пообещала заплатить княгиня Табанидзе, раз таксист наплевал на все правила движения. Упустить Тамару он не боялся. Девушка вышла из туристического агентства и направилась в сторону аэропорта. Значит взяла самый горящий тур. Интересно, куда? На Сейшелы или в Гондурас. Впрочем, нет, не интересно. Искоса бросив взгляд на сопевшего рядом Гурмана, Артём раздражённо поморщился. Вот только врага ему на соседнем сидении не хватало.

То, что Тамара направляется в аэропорт, не вызывало сомнения. Артём слегка расслабился и позволил себе чуть отстать от объекта слежки. В кармане завибрировал мобильный телефон. Не сводя глаз с идущего впереди автомобиля, он долго возился, доставая из кармана аппарат.

–– Тамара Табанидзе взяла тур в Анталью, – отчитался Саша. – Разговорился с девочкой, которая ей документы оформляла, говорит, что у клиентки деньги из сумочки выпрыгивают. Если учесть, что чемоданчик тоже не пустой, то думаю, что есть смысл пошуршать и найти нашу пропажу.

Отключив телефон, Артём бросил трубку на панель. Легко сказать – пошурши. Как ты себе это представляешь? Подойти к жене олигарха и попросить обыскать её вещи? Такой вариант даже не со всякой женой дворника пройдёт.

Машина выехала за город. Движение стало поспокойнее. Открыв бардачок, Артём довольно хмыкнул: на самом видном месте лежала пластинка таблеток аспирина, помеченная красной полоской. Можно, как угодно, ругать Гурмана, но хозяйственник он сильный. Будь то квартира, где можно отсидеться, или документы липовые, или, как сейчас снотворное в упаковке от аспирина, всё всегда было вовремя и под рукой. Ну вот и славно. Осталось только найти момент, чтобы опустить «лекарство» девушке в стакан.

Следующий звонок Артём сделал Балуеву. Теперь тот постоянно был на связи, поднимая трубку по первому зову. Выяснить, кто из его ребят работает сегодня в аэропорту тоже оказалось делом двух минут.

***

Припарковавшись, Артём не торопился выходить из машины. Чем больше информации знаешь о клиенте, тем лучше пройдёт операция. Всё-таки не девочку с трассы предстоит забрать. Информации в интернете оказалось немного, но она достаточно полно охарактеризовала довольно мерзкий характер единственной дочери Давида Заглиани и жены Константина Табанидзе. Отца, конечно, жалко, а вот муж, пожалуй, тихо перекрестится, когда узнает куда улетела любимая.

Надвинув шапку на глаза, Артём вышел из машины и быстро преодолел расстояние, просматриваемое видеокамерой. Молоденький полицейский, «орлёнок» Балуева, уже ждал у входа. Суть дела он понял сразу и рьяно бросился исполнять приказ. Артём даже засомневался. Честно говоря, он предпочитал бы работать с человеком более уравновешенным. Через минуту «орлёнок» сообщил, что особа, которую они ищут заказывает кофе в одном из ресторанчиков аэропорта.

И операция началась.

–– Господин багон! Господин багон!

Глаза Артёма начали медленно выкатываться из орбит. Как он не заметил, что мальчишка картавит. Можно было придумать титул попроще. Граф, герцог, маркиз… Хотя, нет. Нельзя. Тяжело, оказывается, ребятам с подобной проблемой. Тут же со всех сторон раздался сдавленный смех, но парнишка, возомнивший себя юным Смоктуновским, не обращал внимания на неблагодарную публику. Размахивая чёрной мужской сумочкой, он продолжал играть понравившуюся роль.

–– Господин багон. Вы багсетку забыли.

Мелкая непродуманность и барон превращается в посмешище.

Ничего, придётся выкручиваться по ходу пьесы.

Забрав барсетку, Артём направился к барной стойке и заказал пятьдесят граммов коньяка. Свободных мест было не много. Подойдя к столику за спиной Тамары, он брезгливо вытер салфеткой липкое пятно на бежевом пластике. Конечно, Тамара не видит его, но достоверность должна быть во всём. Барон, значит барон.

Искоса глядя на табло, Артём продумывал следующий ход. Можно было просто заговорить о погоде или уронить что-нибудь, достойное внимания, Тамаре под ноги, но тут провидение пришло ему на помощь. Стайка гомонящих детей, в сопровождении толстой, закутанной в разнокалиберные платки женщины, подошла к столику Тамары. Грязные, горластые мальчишки дружно прижали руки к груди и завыли тонким фальцетом, создавая фон.

–– Помогите, Христа ради, – завела многодетная мамаша, закатывая глаза к потолку. – Дом сгорел, документы сгорели. Дети не емши два дня.

Артём осторожно развернулся. Наверное, Тамара не часто попадала в подобные ситуации. Удивлённо хлопая глазами, она обводила взглядом грязные лица и, кажется, не совсем понимала, что же от неё хотят.

Лучшего момента было и не придумать. Протянув руку, Артём незаметно достал из сумочки «княгини» объёмный кошелёк с эмблемой Гуччи на чёрно-красной ленточке. Самый старший из ребят удивлённо скосил глаза и чуть подвинулся, прикрывая его. Когда кошелёк уже почти спрятался за рукав куртки Артёма, мальчишка резко присвистнул, выкинул руку и выхватил у него тяжёлый брендовый аксессуар. Не сказать, что Артём не ожидал от пройдох чего-то подобного, но всё случилось так быстро, что он растерялся. Тут же все остальные ребятишки, как по команде, вцепились ему в ноги, не давая сдвинуться с места. Пожалуй, если бы не прыгучесть, выработанная на практических занятиях, воришке удалось бы сбежать. Уже у выхода из здания аэропорта Артёму удалось перехватить мальчишку.

Под шум, крики, рёв брыкающегося воришки, рядом материализовался знакомый полицейский. Матерясь, похлеще чем весь цыганский табор вместе взятый, парень увёл галдящую толпу в отделение.

Вернувшись в кафе, Артём с сожалением посмотрел на пустой столик. Его «багсетка» исчезла вместе с «семьёй погорельцев». Об инциденте напоминал лишь пузатый бокал, лежащий в коричневой, блестящей луже коньяка. Вернув кошелёк Тамаре, Артём вынул из стаканчика на столе салфетку и принялся старательно оттирать коричневое пятно на брюках. Тамара не заставила себя ждать.

–– Позвольте выразить вам благодарность, господин барон, – прошуршал тихий голос. Протянув ему белый носовой платок, Тамара чуть приподняла уголки губ.

Глядя в чёрные бездонные глаза девушки, Артём на миг засомневался в серьёзности обращения. Ну не может же нормальная двадцативосьмилетняя девушка в здравом уме и твёрдой памяти произнести эти слова. Приглядевшись, понял – может.

–– Очень рад быть вам полезен, княгиня.

–– Мы знакомы? – удивлённо подняла брови собеседница.

В этом месте логично было бы вставить элемент загадочности, но времени на реверансы не было, поэтому Артём решил идти ва-банк.

–– Та дама, с невероятным количеством детей, могла не знать вас, но мне это было бы непростительно. Безусловно, я сразу узнал очаровательную княжну Заглиани, в браке княгиню Табанидзе.

«Пожалуй, перебор» – подумал Артём. Подняв глаза на расплывшуюся в улыбке девушку, он понял, что даже если бы его речь состояла только из комплиментов, их всё равно было бы мало.

–– «Хеннесси»? – кивнула Тамара на коричневые потёки.

–– Простите, не могу пригласить вас за мой столик, – проигнорировал вопрос Артём. – Кажется, в этом ресторане убирают раз в неделю.

–– Пересаживайтесь ко мне, барон. До начала регистрации осталось полчаса, я буду рада скоротать их в вашей компании.

–– Тогда позвольте вас угостить. Официанта здесь не дождёшься. С вашего разрешения, пойду закажу лично.

Маленькая таблетка скользнула в ладонь и, упав на дно бокала, мгновенно растворилась.

Несколько раз перебрав вещи, лежавшие в чемодане, Артём досадливо закусил губу. Взгляд натолкнулся на Гурмана. Старательно пряча улыбку, тот делал вид, что всё происшедшее его не касается. Действительно, такого облома Артём не ожидал. Впрочем, вообще непонятно почему решили, что Тамара Табанидзе потащит всю сумму с собой. Кажется, даже при декларировании нельзя провозить более пятнадцати тысяч евро. Стоит ли удивляться, что оставшуюся сумму теперь придётся искать в другом месте. На соседнем сидении глухо похрапывала «княгиня». Смяв в кулаке кружевные трусики, Артём сдерживал себя, чтобы не засунуть элемент женского туалета в раскрытый рот представительницы местной элиты.

Затолкав разбросанные по салону автомобиля вещи в чемодан, он захлопнул крышку и, пересев на водительское сидение, резко вдавил педаль газа.

***

Когда из чемодана вывалились платья, нижнее бельё и несессер, Гурман вздохнул с облегчением. Уфимского он считал неплохим парнем, но такая быстрая смена приоритетов со стороны шефа, вызвала в душе адекватную реакцию. Если бы сейчас деньги нашлись, пожалуй, ему было бы трудно что-нибудь противопоставить, чтобы подрезать крылья столь головокружительному взлёту карьеры нового фаворита.

Для приличия Гурман изобразил тяжёлый вздох и, повесив на лицо соответствующее выражение, перевёл взгляд на спящую Тамару. Изменилась маленькая княжна Заглиани. Первый раз Гурман увидел девочку на праздновании шестидесятилетия Давида. Невысокий, угловатый подросток уже тогда вызвал его восхищение. Трудно объяснить, что привлекло Гурмана, может гордый взгляд, может постоянное детское желание привлечь внимание вечно занятых родителей.

На свадьбе Тамары и Кости Табанидзе, Гурман был, пожалуй, единственным гостем, который глядя на счастливо улыбающихся молодожёнов, жалел, как жениха, так и невесту.

Время шло, финансовый союз Заглиани-Табанидзе прочно держался, но обсуждая загулы Константина, Гурман всё чаще искал в потоке информации сведения о Тамаре и восхищался её холодной выдержкой. Изредка встречаясь в ночных клубах, он пару раз заметил её взгляды, брошенные исподлобья и, расстроившись, понял, что Тамара, как и большинство знакомых, в душе, побаивается его. Да и не мудрено, ведь всю сознательную жизнь мягкий, добрый, послушный мальчик Игорь Волынин пытался доказать себе и окружающим, что он крутой, что шлёпнуть врага для него раз плюнуть, а уж ляпнутое в молодости «жаркое из рёбрышек», говоря о каком-то барыге, на всю жизнь закрепило за ним кличку «Гурман».

Опустив взгляд, он расстроенно закусил губу: короткая джинсовая юбка девушки задралась, обнажая полноватые, обтянутые тонкими чёрными колготками ноги. Первым желанием было одёрнуть её юбку, но бросив косой взгляд на Уфимского, Гурман решил, что не стоит портить свою репутацию и раздражённо отвернулся к окну.

–– Шеф сказал, чтобы везли «княгиню» к тебе, – не сводя глаз с дороги, буркнул Артём.

–– Понятно, – Гурман потянулся, стряхивая апатичное состояние и махнув рукой, скомандовал: – Тогда на выезд из города. Как проедем «Изумрудный», сворачивай направо.

Артём удивлённо поднял брови, но вопросов задавать не стал.

***

Одетый в серую непромокаемую куртку, дворник медленно толкал впереди себя деревянную лопату. Снег на обочине уже образовал высокий плотный забор, а почищено было всего половина двора. Достав из кармана сигареты, мужчина вспыхнул зажигалкой и в очередной раз сел на перекур. «Третья сигарета за час» – непроизвольно посчитал Давид. Если бы Лола была здорова, то сейчас устроила бы головомойку нерадивому работнику. Но Лола лежала в соседней комнате в предынфарктном состоянии. Уже второй день. С того самого момента, как узнала об исчезновении её обожаемой Тамрико. Сегодня Давид всё утро уговаривал жену лечь в больницу, но уехать, не дождавшись хоть какой-то весточки о дочери, Лола не могла. А уж если жена что-то решила, то убеждать её в обратном бесполезно.

Давид загасил окурок и сразу же достал новую сигарету. Взгляд снова прикипел к мобильнику. Звонок от Константина мог прозвучать в любой момент. Вчера связались с Региной, девушкой из туристического агентства, и узнали, что Тамара взяла тур в Анталью на две недели. Уже давно она должна была заселиться в отель, но, по последним сведениям, в Анталии Тамара так и не появилась. А главное, что дочь, как и прежде, не нуждается в деньгах. Значит, ждать от неё можно всё, что угодно. «Хоть бы нашлась» – глухо пробормотал Давид, пряча лицо в ладони. Он бы даже не ругал её. Для этого у неё есть муж. «Только бы нашлась!» Сердце больно сжалось. Вот и спрашивается: зачем он её замуж отдавал, чтобы опять самому решать проблемы и переживать.

Наконец телефон завибрировал. Звонкая заводная мелодия наполнила утонувшую в серых сумерках комнату. Несколько минут Давид смотрел на трубку, затем, затушив очередной окурок, нажал на кнопку.

Слушая глухой баритон зятя, он представлял, как тот кусает губы, стараясь объяснить откуда у Тамары деньги и почему она не дома. Впрочем, то, что большая сумма, снятая на днях для покупки новых машин, унесла любимую дочь к белым пескам Антальи, Давид понял и без телефонного звонка. Но, с момента разговора с Региной, сердце не прекращало испуганно сжиматься, словно предчувствуя беду. И только голос Кости, как всегда, успокаивающе действовал на нервную систему. С его дочерью всё в порядке, она под надёжной защитой мужа и все мелкие недоразумения в их семье можно решить с помощью незначительной суммы наличных, носового платка и шоколадки.

Отключив телефон, Давид закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Думать ни о чём не хотелось. Оставалось просто верить, что всё будет хорошо.

Когда Давид впервые увидел свою будущую жену, Лоле только- только исполнилось восемнадцать. Юная студентка с удовольствием бросила педагогический институт и с головой окунулась в семейную жизнь. То, что Давид оставил коттедж бывшей жене, посчитала единственно правильным решением и поселилась с мужем в обычной трёхкомнатной квартире в центре Ростова. Постепенно появился новый дом, новая прислуга, машины, но внутренний мир женщины не изменился. Все тридцать лет семейной жизни Лола поднималась в семь утра и уходила на базар. Покупала свежий сыр, пряности и всё оставшееся утро посвящала приготовлению обеда. Хачапури по- аджарски, хачапури по-имеретински, хачапури по-менгрельски…

Женившись в третий раз, Давиду было хорошо за сорок, и, казалось, что его мечта о наследнике так и останется мечтой. Когда Лола сообщила о беременности, ему уже было всё равно кто родится, главное, что фамилия, бизнес, дело всей его жизни не останется бесхозным. Как было принято в их семье, девочка росла под неусыпным присмотром матери. Лола, несмотря на юный возраст, справлялась со своими обязанностями идеально. Готовя каждое утро обед, женщина мечтала, что пройдёт время, и её маленькая Тамрико встанет рядом с ней у плиты. Но время шло, а малышка фыркала при виде аджапсандали и заказывала на обед паэлью и суши.

Вскоре, Давид всё чаще начал замечать не лучшие качества в характере Тамары. И дело было даже не в постоянном требовании новых нарядов, и не в нежелании помогать матери. В конце концов все девочки проходят переходный возраст. Гораздо больше его раздражало высокомерное отношение Тамары ко всем, кто её окружает.

После бурно отпразднованного пятнадцатилетия дочери, ему неожиданно позвонила первая жена и попросила о встрече. Заинтригованный предстоящим разговором, Давид вошёл в здание дорогого ресторана. Новость, которую сообщила Манана, повергла в ужас. Его маленькая Тамара узнала, что первая жена отца принадлежит к старинному княжескому роду, нашла женщину и попросила… удочерить её. Никакие доводы о том, что у неё есть собственные отец и мать, не влияли на подростка и вот уже несколько дней она изводила Манану, требуя признать родство и передать титул по наследству.

Дома разразился страшный скандал. Давид ожидал увидеть раскаяние, слёзы, но вместо этого услышал из уст родной дочери нехитрое эссе на тему собственной жизни. Оказалось, что девочка морально исстрадалась из-за плебейского происхождения и стыдится корней своих среднестатистических родителей. К подобным выпадам супруги Заглиани оказались не готовы. Вместо того чтобы поговорить с дочерью, её просто наказали.

На восемнадцатый день рождения Тамара Заглиани купила в «Дворянском собрании» сертификат и объявила себя княжной. Впрочем, Давид ещё не забыл время, когда по стране, как грибы после дождя, начали появляться графы, герцоги, потомки Романовых.

Обсудив проблему, Давид и Лола решили, что девочке пора замуж. Кандидатуру жениха долго не обсуждали. Состояние бывшего управляющего делами Давида и нынешнего его компаньона Кости Табанидзе, росло не по дням, а по часам. Казалось, что парень не просто работает, он всеми корнями врос в дело, которому Давид отдал всю жизнь. Организация работы магазинов, мастерских, даже маленьких автозаправочных станций была поставлена на высший уровень только благодаря его работоспособности. Осуществление контроля за снабжением, распределением, делопроизводство, работа с партнёрами, с кадрами, с поставщиками… Казалось, что у этого парня тридцать шесть часов в сутках и, как минимум, десять рук.

Давид помнил тот день, когда впервые увидел шестнадцатилетнего подростка, старательно наблюдающего за работой механиков. Помнил блеск в его глазах, уважение опытных работяг после того, как Костя почистил и настроил свой первый карбюратор. Давид всегда считал, что отремонтировать машину имея все инструменты, не сложно, а когда в наличии разводной ключ и набор ненормативной лексики, это работа для специалиста. И такой специалист далеко пойдёт, если рядом будет плечо, на которое можно опереться. Сначала Костя работал на шиномонтаже, совмещая работу с учёбой в институте. Уже тогда он отличался феноменальной работоспособностью и замечательным умением налаживать отношения с людьми. За все пять лет обучения, парнишка ни разу не пожаловался, не пропустил ни одного дня и всегда появлялся на работе подтянутый и весёлый. Когда новоиспечённый инженер взял кредит и открыл дилерский специализированный автосервис, Давид радовался, словно это был успех его собственного сына. Сына, о котором он мечтал и которого бог так ему и не дал.

Переживая о судьбе собственной дочери, Давид совсем не думал о том, что чувствуют два близких ему человека. Стерпится – слюбится. И вот теперь, глядя на их поломанные судьбы, он винил себя за совершённую поспешность.

Возможно, выйди Тамара замуж по любви, она бы образумилась, старалась бы угодить мужу, как в святом писании сказано. Костя всегда был замечательным человеком, прекрасным специалистом, хозяйственником, организатором… Но все эти качества не помогли ему стать хорошим мужем. Проявив себя акулой бизнеса, в отношениях с женой зять оказался очень слабохарактерным и позволял Тамаре вести себя порой просто непристойно.

ГЛАВА 11

ДОМ В ЗАБРОШЕННОЙ ДЕРЕВНЕ

Свернув с трассы, машина долго скользила по занесённой снегом лесной дороге. Заброшенная деревня вынырнула из чащи, словно чёртик из знаменитой табакерки. Просто, в какой-то момент, деревья расступились, впуская их в страшную сказку и снова сошлись за багажником автомобиля. Несколько минут Артём колесил между чёрными остовами разрушенных домов, пока Гурман не указал рукой в сторону одного из них. «Осталось только мёртвых с косами по обочинам поставить, чтобы картинка была полностью завершена»: мелькнуло в голове Артёма. Въехав во двор разрушенного дома, Гурман, не выходя из машины, щёлкнул брелоком. Дверь подземного гаража начала медленно разъезжаться. Выкатив глаза от удивления, Артём рассматривал широкий асфальтированный спуск и ухоженную современную парковочную площадку на несколько машин.

Вытащив Тамару из машины, Гурман кинул Артёму брелок, жестом приказывая закрыть дверь. Скользя по метровому снежному настилу, он, пыхтя и сопя, топал на другой край села. Внимательно осмотрев окрестности, Артём одобрительно хмыкнул. Вряд ли кто-то догадается искать их в этом богом забытом месте. Интересно, зачем жить в одном доме, а гараж иметь в другом? Впрочем, хозяин-барин. Может в этом селе все заброшенные дома принадлежат Гурману.

Несмотря на несколько показательную старость жилища, во двор которого они вошли, замок в двери оказался вполне современным. Даже ключ провернулся так легко, словно пользовались им каждый день по несколько раз. Пройдя в холодную гостиную, Гурман опустил девушку на диван, достал из шкафа старый плед и набросил ей на ноги.

Выйдя из дома, он по-хозяйски протопал в сарай, стоявший чуть в стороне и через минуту, вышел оттуда, неся в руках несколько серо- коричневых поленьев. Выросший в городе Артём восторженно следил, как Гурман засовывает в камин смятые страницы газет, как со знанием дела укладывает домиком поленья. Открыв вытяжку, он поднёс к газетам зажигалку. Старые, сухие деревяшки сразу же вспыхнули, затрещали и по комнате поплыл едкий горьковатый дым. Глядя, как разгораются дрова, хозяин дома долго отогревал дыханием замёрзшие руки. Потоптавшись у камина, он некоторое время озирался, прикидывая, как ещё можно оттянуть отъезд, но заметив недоумённый взгляд Артёма, раздражённо крякнул и схватив брошенную на стул куртку, выскочил из дома.

Выйдя на крыльцо, Артём вдохнул полной грудью морозный лесной воздух. Огромные, засыпанные снегом ели подходили почти вплотную к забору, нависая и закрывая дом от чужаков. Белые шапки на еловых лапах угрожающе покачивались под лёгкими порывами ветра и грозили в любой момент рухнуть, похоронив под собой всё, что окажется внизу. Казалось бы, один и тот же снег, падал с одного и того же неба, но в городе он, почему-то сразу превращался в серую, слежавшуюся массу, а здесь каждая снежинка жила своей жизнью. Пролетая невероятное расстояние, она наполнялась энергией и превращалась в маленький колючий кусочек солнца.

Как любой городской житель, Артём всегда с умилением воспоминал зимние каникулы, проведённые у бабушки в селе. Хоккей, лыжные забеги, захватывающие дух горки. Когда, лет пять назад, на Новый год в центре города установили горку, он терпеливо отстоял очередь. Спустившись, несколько минут сидел на ярком резиновом колесе, приходя в себя после перенесённого разочарования. Было ощущение, словно развернув яркую обёртку шоколадной конфеты, о которой страстно мечтал, внутри нашёл тусклый, липкий леденец. А где детский восторг? Где ветер в лицо?

Низкий колодец во дворе показался каким-то игрушечным, словно сошёл с лубочной картинки. Закатав рукава, Артём провернул холодную железную рукоятку. Почерневшая от времени цепь, скрепя и глухо тарахтя, накручивалась на бревно. Достав из колодца ведро, Артём медленно цедил ломающую зубы, ледяную воду. Никогда раньше он не задумывался, что вода имеет вкус и запах. Вода из колодца пахла землей, морозом. Гремучая смесь весны и зимы, перекатывалась по всему телу и заставляла мышцы восторженно сжиматься. Вытерев рукавом капли с подбородка, он потрусил к дому. Вспомнив опыт далёкого сельского детства, нашёл под крыльцом веник и долго сметал с обуви налипший снег. Затем, похлопав перчатками по бокам, разрешил себе войти в помещение.

Старые ходики, висевшие на стене, показали девять часов. Времени прошло достаточно, а Тамара всё ещё спала. Действие лекарства рассчитывалось на три часа, после этого сон становился опасным.

За окном послышался разговор. Тамара сонно потянулась. Открыв глаза, девушка несколько минут ошарашенно разглядывала комнату. Сидя в уютном кресле за её спиной, Артём терпеливо ждал, когда пленница окончательно проснётся. Топот в прихожей разорвал сконцентрированную в доме тишину. Хрипло прошуршав кожанной обивкой по деревянным половицам, дверь распахнулась. Из белого морозного облака на пороге материализовались Гурман и Балуев. В вечерних сумерках две неповоротливые фигуры выглядели устрашающе.

Испуганно подняв глаза, Тамара встала, сделала несколько неуверенных шагов и, глухо вскрикнув, упала в обморок. В этот раз не было необходимости проверять возможную симуляцию, но Артём выполнил всё, что положено для оказания первой помощи. Хлопая Тамару по щекам, он ощутил, что её лицо стало неприятно влажным и липким. Брезгливо вытерев руки о свитер, Артём оглянулся. Наверное, надо перенести девушку снова на диван. Скользнув безразличным взглядом по распростёртому на полу телу, Балуев прошёл к столу. Переступая через Тамару, он раздражённо бурчал: «Погода или критические дни? Что-то в последнее время заваливаются бабы одна за другой. Хлипкие нынче конкуренты пошли». После этих слов Артём решил не выпендриваться и оставив девушку там, где она лежала, сел на диван.

То, что Тамара Табанидзе узнала вошедших и догадывалась, что ей следует ожидать от их появления, было ясно, без дополнительных вопросов. Пересчитав деньги из полиэтиленового пакета, Балуев раздосадовано швырнул их на край стола. Хотя сумма была внушительной, она не насчитывала даже четвёртую часть от украденных денег.

–– Высказывайте мысли, – демократично разрешил Балуев, доставая из кармана кисет-чехол с курительной трубкой.

–– А чего высказывать, – удивился Гурман, усаживаясь на диван, рядом с Артёмом. – Бабла ушёл офигелион. Ну и пацаны, конечно. За всё надо спросить. Связываемся с Давидом, назначаем стрелку и решаем.

–– Прям как в девяностых, – презрительно хмыкнул Артём и расстроенно добавил: – Выцепить бы у того парня, который младшую Капитониху ведёт, видео из ресторана, тогда можно было бы надавить фактами. А так, предъявлять особо нечего.

–– Не думаю, что Давид в деле, – процедил Балуев, раздражённо дёргая запутавшиеся шнурки чехла. – Не его масштаб. На Табанидзе тоже не похоже. Скорее всего Смирнов с Тамаркой сами провернули. Слишком уж по-дилетантски. Если бы деньги найти…

Артём удивлённо перевёл взгляд на Балуева. Показалось, что, если бы деньги нашлись, шеф не стал бы поднимать шум и скандалить с конкурентами, а постарался бы спустить всё на тормозах. Подобная реакция была неожиданной.

–– Обыщем дом Табанидзе и всё найдём, – Гурман резко поднялся с дивана, словно собирался прямо сейчас бежать исполнять предложенный план.

Артём и Балуев расстроенно переглянулись.

Раскуривая трубку, Балуев мысленно подсчитывал стоит ли потерянная сумма того, чтобы соваться в логово медведя. После потери нескольких активных членов команды он предпочитал действовать более хладнокровно.

–– Спустить на тормозах уже не получится, – вздохнул Артём, исподлобья изучая реакцию собеседников. – То, что Тамара не заселилась в гостиницу, скорее всего уже известно. То, что она не села в самолёт, узнать тоже не проблема. Значит, скоро люди Давида пойдут по следу.

–– Пусть только дёрнутся, – снова попытался перехватить инициативу Гурман. – Мы их живо к ногтю прижмём. За наших пацанов имеем право…

–– У тебя доказательства того, что она была в квартире Смирнова есть? Нет, – буркнул Балуев. – Даже причина смерти этого придурка до сих пор не установлена. Что мы имеем по этому делу? Уфимский.

Артём удивлённо поднял голову, похоже погоняло крепко приклеилось, но пока он не понял, хорошо это или плохо. Отложив оценочные мысли на будущее, он сосредоточился на отчёте.

–– Имеем не много. Какая-то женщина с пакетом из ресторана «Плаза» вошла в квартиру Смирнова и через пятнадцать минут вышла. Всё это было за час до приезда парней. Это подтвердила консьержка. Бабка дотошная, но подслеповатая. Её, конечно. допросили, тетрадку прочитали. Факт и время посещения она подтвердила, но на фотографии ни Капитонову, ни Табанидзе не узнала.

–– Не узнала, потому что не они? Или…?

–– Или. Очки и надевала, и снимала, а толку ноль. Вроде она, вроде не она… В общем, никакой ясности. По видеокамерам паркинга проследили машину Смирнова. Выехала в три часа ночи. За рулём был, предположительно, хозяин, но лицо рассмотреть не удалось. Поэтому, всё, что должно играть в нашу пользу – очень расплывчато. А вот исчезнувшая Тамара Табанидзе – это факт. Если после разговора с Тамарой выяснится, что остальные деньги находятся в доме, то можно попытаться позвонить Табанидзе, сообщить, что жена, якобы, находится в больнице Анталии и пока родственники вылетят, попробовать найти деньги. Тамара вернётся домой, и сама расскажет, где она была. И она, и деньги. Я думаю, что не в её интересах будет рассказывать мужу правду.

Ещё раз пересчитав купюры, Балуев аккуратно сложил их обратно и бросил пакет Артёму. Гурман ошалело проследил траекторию полёта и скрипнул зубами. Второй раз за день он убедился, что роли поменялись.

Все годы обучения в университете, Артём люто ненавидел психологию. Причём, в любом её изложении, будь то «психология толпы» или «психология преступной группировки и её лидера». Все экзамены по этим предметам прошли при непосредственном участии женской части коллектива, в которую он позорно затирался. И пока девчонки тонко скулили: «Ну, Василь Фёдорыч. Ну поставьте. Ну в следующий раз всенепременно», Артём, сгорая от стыда, подсовывал и свою зачётку. Сейчас же, глядя на свернувшуюся в углу дивана Тамару, он осознавал, как не хватает ему знаний именно по этому предмету. По всем признакам выходило, что не была Тамара Табанидзе в тот день у Смирнова. Хотя, богатый опыт, полученный при непосредственном общении с криминалитетом, напомнил, как клялись в непричастности к преступлению люди, обнаруженные впоследствии на записях видеокамер. И слёзы горючие лили, и в глазах чистое небо отражалось.

Последние дни в заброшенный домик Гурмана переселились не только Артём и Балуй, но и водитель Саша Лопата, и бухгалтер Валера. Время от времени кто-то из ребят ездил в город. Покупали продукты, занимались организационными вопросам, узнавали последние известия.

Сегодня в деревенском домике остались только Артём, Гурман и Тамара. Время в пустой деревне шло медленно. Пройдя по комнате, Артём подпрыгнул и повис на перекладине, установленной под косяком двери. Повисев минуту, спрыгнул. Не было желания даже подтягиваться. От безделья все устали и всё чаще ребята поглядывали в сторону машины, просчитывая, когда же всё закончится и можно будет спокойно вернуться домой.

На диване, натянув до подбородка плед, Тамара угрюмо разглядывала трещину на ярком лаке. Подвязавшись жёлтым в чёрный горошек фартуком, Гурман старательно изучал способ приготовления горохового супа из пакетика. Помешивая кипяток, он надорвал краешек, понюхал содержимое и, согласно инструкции, высыпал всё в кастрюлю. Артём тоже удивлённо принюхался. Совсем недавно Валера, подняв к потолку затуманенный взгляд, рассказывал, какие великолепные блюда готовил Гурман из элементарного набора продуктов. Поэтому сегодняшний суп из пакетика был неожиданным сюрпризом в меню. Глядя, как булькает клейкий бульон, Артём не терял надежду, что в последний момент произойдёт чудо и дешёвый гороховый суп окажется приложением к фрикасе из курицы в винном соусе. Но по мере того, как кухня наполнялась знакомым с детства запахом, надежда на курочку по-французски таяла.

–– Я это есть не буду, – подала голос Тамара, искоса буравя глазами бурлящую кастрюлю. – Неужели трудно заказать обед в ресторане?

Гурман медленно обернулся. Долгую минуту он внимательно изучал пленницу. Сегодня день выдался особенно серым и скучным. Артём сдержал улыбку. Кажется, сейчас для Гурмана любая фраза служила сигналом к скандалу. Отложив ложку в сторону, он вытер руки ярким вафельным полотенцем и, подойдя вплотную к «капризнице», прорычал:

–– А хар-р-ризма не треснет.

Реплика возымела то действие, на которое была рассчитана: Тамара начала медленно втягиваться под плед. Казалось, что огромная бледная улитка заползала в свою раковину, сворачиваясь в тугую спираль. Когда снаружи осталась только голова со сведёнными от страха глазами, она тихо просипела:

–– Пардон.

–– Щас как впардоню, – рявкнул Гурман, для наглядности стукнув кулаком по подушке.

Подскочив к кухонным шкафчикам, мужчина яростно вышвырнул содержимое и, найдя ещё один пакетик супа, разорвал упаковку пополам, вытряхивая содержимое в кастрюлю.

–– Я тебе устрою Хиросиму и Нагасаки, – злобно шипел он, заворачивая ложкой цунами в булькающем кипятке. – Ты у меня всю ночь жопой в форточке спать будешь.

Артём безразлично опустился в кресло и перевернул страницу журнала, просматривая совершенно неинтересную статью. Зря, ох зря княгиня холопа достаёт. Не глупая ведь баба, должна понимать, когда можно языком ляпать, а когда лучше помолчать. Здесь "князя" Табанидзе нет, терпеть великосветский выпендрёж никто не будет. Судьба твоя на сегодняшнем званом обеде резать ножом гороховый суп. А ведь Константин Гурамович с этим чудом уже лет десять живёт. Святой человек. И ладно бы красавица была. Или умница. Или каким- нибудь мифическим изюмом переполнена. Есть ведь женщины, с виду и неказистые, а улыбнётся, как будто солнце в душу заглянет. А тут – ни кожи ни рожи, одно самолюбование. Удобно разместившись в кресле, Артём отложил журнал и, не стесняясь, изучал сидевшую напротив женщину. Узкие плечи, небольшая грудь… Чудодейственные свойства диеты заканчивались где-то в районе талии и нижняя часть тела мягко расплывалась в крупную грушеобразную попу. В целом женщина напоминала Артёму бройлерного цыплёнка, гордо несущего на толстых ногах маленькую пустую голову.

У кухонных шкафов снова зашуршало. Переведя взгляд, Артём внимательно посмотрел на улыбающегося Гурман. Усевшись на полу, рядом с плитой, тот изучал пожелтевший от старости брикет. Брови Артёма медленно поползли вверх, когда он узнал в находке, неизвестно как сохранившийся экземпляр советского сливового киселя. От горла к желудку сразу же прошуршали сладкие колючие песчинки. Будто и не пролетело почти тридцать лет. Будто он снова в селе у бабушки.

На зимних каникулах они с соседским Колькой покупали в «железке» брикеты киселя. Затем по очереди обгрызали углы и края, чтобы добиться нужной округлости и, тяжело повздыхав, использовали его в качестве шайбы. Идеальное скольжение, прочность, те качества, которые делали брикеты незаменимыми в жизни любого деревенского мальчишки. «Мышечная память» – улыбнулся Артём, сглатывая виртуальную сладкую шершавость.

Тамара, наверное, никогда не играла в хоккей и, уж точно, понятия не имела о существовании сливового киселя. Лицо её побледнело ещё больше, глаза начали медленно выползать из орбит. Опустив ногу из- под одеяла, девушка наощупь искала под диваном тапочки. Нащупав, надела их не на ту ногу и на полусогнутых сползла на пол. «Бомба», трясущимися губами прошептала она.

Артём растерянно перевёл взгляд на Гурмана. Тот, кажется, тоже не понимал, что общего могло быть между безобидным, поблёкшим от времени брикетом и летальным оружием современных террористов. Чтобы не подставлять Гурмана, Артём не стал разубеждать почти впавшую в транс девушку.

–– Я всё скажу, – истерически зашептала та, вытянув перед собой руки.

В её глазах плескался такой ужас, что Артём понял: сейчас она расскажет всё.

–– Деньги у Кости, – не сводя глаз с брикета заговорила она. Слова теперь вылетали, словно резиновые пули, ломая и перегоняя друг друга. Казалось, что язык даже стал заплетаться, не успевая за мыслью. – Это он дал мне пакетик с отравой. Сказал в какое время ваши ребята собираются, когда будут выезжать. Велел заказать обед в

«Плазе», добавить во все судочки яд и отвезти этому придурку Смирнову. Потом, когда все передохнут, зайти, надеть костюм этого придурка, забрать его труп и чемодан с деньгами. Потом спрятать всё в багажник машины и вывезти на речку за городом.

Поток информации прекратился так же внезапно, как и начался. Как будто удерживающий Тамару невидимый канат резко оборвался и опустошённое тело рухнуло на пол.

–– Ни фига себе Рокки Бальбоа, – восторженно выдохнул Гурман, пряча в шкаф так и не понадобившийся брикет. – И ты что же, вот так на себе его и перетащила?

–– А что там того Смирнова? – затравленно подняла глаза Тамара.

– Хороший баран весит больше.

–– А сколько весит хороший баран?

Артём посчитал вопрос риторическим, но Тамара тут же отреагировала:

–– Пятьдесят-шестьдесят килограммов. Бывают, конечно, и до ста двадцати, но это уже старое мясо.

–– Так, тему баранов закрыли – зарычал Артём сквозь сцепленные зубы. – Давай ещё раз по пунктам. Ты вытащила труп Смирнова из квартиры. Затащила в лифт. Дальше лифт спускается в подземный гараж и?

–– Что «и»? – удивилась Тамара, убирая с глаз упавший локон. – Парковочное место Смирнова как раз напротив лифта. Пинками дотолкала.

Гурман с уважением хмыкнул, пожалуй, впервые увидев в Тамаре, кроме красивой девушки, ещё и интересного собеседника.

В образовавшейся тишине что-то глухо хлопнуло, одновременно неразборчиво хрюкнув. Испуганно вздрогнув, Артём даже не сразу понял, что из резных часов, висевших на стене, выскочило то, что должно было изображать кукушку. Удивлённо рассматривая захлопнувшуюся за деревянной птичкой дверку, он внезапно осознал, что уже не первый день находится в этом доме, а обратил внимание на скрипучее кукование только сейчас. Баран – кукушка… Разные весовые категории. Артём никогда не задумывался сколько весит Смирнов, они и встречались-то всего один раз, но визуально оценив возможности Тамары, допустил, что ради денег «княгиня» и не такой вес поднимет.

– Значит деньги у Табанидзе? – подытожил Артём, не сводя пристального взгляда с собеседницы.

–– Не совсем, – прошептала Тамара, снова садясь на диван и пряча ноги под плед. – Он их у любовницы держит. Адрес напишу.

Что-то в мимике пленницы насторожило Артёма, но Гурман, обрадованный новой информацией, уже достал ай-фон и, водрузив на нос элегантные очки, искал номер телефона Балуева.

ГЛАВА 12

ЛЕНА

Автобус подпрыгнул, выскакивая из очередной ямы и, выдохнув переработанный газ, затормозил. Стоящий впереди мужик качнулся и, как бы случайно, уткнулся носом Лене в пазуху. Неохотно поднимая голову, он разве что не урчал от удовольствия. Стоявшая рядом женщина, шипя что-то нечленораздельное, вытолкнула Лену из переполненного транспорта.Наверное, сегодня воняло в салоне автобуса так же, как и всегда, и так же мужики провожали её голодными глазами, но, именно сегодня не хотелось замечать подобные «прелести» поездки. Сегодня Лена купит свою первую шубу. Самую модную. Самую натуральную. Из самой настоящей норки. И сегодня ей не испортят настроение ни похотливые взгляды мужиков, ни завистливое шипение женщин.

Мимо витрины, где в разнообразных позах застыли манекены, закутанные в блестящие в свете софитов меха, Лена проходила по два раза в день. Гордо подняв голову, она читала про себя бессмертный шедевр Маяковского: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй» и старалась восстановить в памяти плакаты, валявшиеся в каптёрке сельского клуба, в котором мать работала билетёршей. Эти строки, воплощённые в чёрно-белых агитках конца пятидесятых, как нельзя лучше демонстрировали её отношение к бьющей в глаза роскоши центрального бутика. Несколько лет Лена убеждала себя, что за стеклом висят жизни беззащитных животных, загубленные ради удовлетворения прихотей бездельниц, не знающих куда девать деньги. И вот вчера в руках образовалась сумма, способная сделать её хоть на минуту одной из этих особ и… куда делись принципы. Зажав под мышкой сумку, она неслась на блеск роскоши, не замечая ничего вокруг. Тощий манекен в коротенькой шубе был на месте, давая понять, что вещь, на которую она бросала косые взгляды уже несколько недель, ждёт её.

Переступив порог бутика, Лена растерянно остановилась. Магазинчик был небольшой, но зеркальные стены зрительно увеличивали пространство. Казалось, что ряды шуб, сверкающие в искусственном освещении, уходили в бесконечность. Короткие, длинные, белые, рыжие… Шубы были представлены на любой вкус, на любой возраст и на любую депутатскую зарплату. Недовольно оглядев Лену с ног до головы, продавщица оторвалась от телефона и, нацепив на лицо дежурную улыбку, пошла в её сторону.

Норковые полотна веером взлетали перед глазами, соблазнительными складками укладывались на плечи. Продавщица вытаскивала меховые изделия из тесных рядов, безжалостно трясла, заставляя мех искриться всеми оттенками и намекала, что, кроме выбранного ею варианта, есть и ещё, достойные внимания шубки.

А Лена старательно кусала губы, чтобы не разреветься.

–– Ну, это же молодёжная вещь, – наконец, сквозь сцепленные зубы, промямлила продавщица. Лена отвернулась к зеркалу, смахивая не удержавшуюся слезинку. То есть её к молодёжи уже не относят. А это ничего, что ей всего двадцать три года.

Продавщица молча разглядывала потолок и тоже кусала губы. Чтобы не расхохотаться. Рыжая короткая норковая шубка, такая дорогая и недоступная всего пару дней назад, сейчас ласково обволакивала плечи. А из-под кокетливой меховой оборки торчала огромная обтянутая джинсами попа. Сверкающий мех лежал на тазобедренной зоне, словно огромный уставший зверь на вершине горы. Проще всего было бы снять вещь и уйти, но культивируемое годами желание иметь именно такую коротенькую шубу, заставляло Лену то распахивать полы, то поворачиваться, стараясь найти ракурс, в котором можно будет попрощаться с мечтой, не оставив неприятного послевкусия. Вот за что ей такая фигура? От клиентов, конечно, отбоя нет. В своём коллективе только она могла похвастаться наличием груди и прочих девичьих прелестей, но огромных денег всё это хозяйство ей так и не принесло. Так, за квартиру платить, матери с братом в село отправлять да, время от времени гардероб обновлять. Вот и все доходы. И вот, нашёлся клиент не жадный, и птица счастья мелькнула хвостом так близко… И такой облом. Лена с жалостью обвела взглядом другие фасоны, но налички на шикарную длинную шубу не хватало, да и отдать такие деньги за вещь, которая не привлекла внимания изначально, не хотелось.

–– Вам очень идёт, – наконец выдавила продавщица стандартную фразу и снова захлопнула рот, сдерживая смех.

«Ещё издевается», раздражённо пронеслось в голове. Колокольчик на двери мелодично звякнул. Извинившись, сотрудница магазина кинулась к новому посетителю. Подтянутый широкоплечий парень в чёрной куртке «Авиатор», некоторое время молча разглядывал Лену в зеркальном отражении. Не обращая внимания на подскочившую продавщицу, он медленно прошёл мимо и, восторженно улыбаясь, остановился рядом с Леной.

–– Берите, – убеждённо сказал незнакомец. – Если не хватит, я добавлю. Если не возьмёте, то куплю я и подарю вам. Роскошная девушка просто обязана носить роскошные вещи. Ради нас. Мужикам необходимо видеть, что есть ещё женщины в русских селениях. Что не только анорексичные истерички бродят по улицам, пытаясь соблазнить нас гремящими костями.

Продавщица резко развернулась и гордо прошествовала в сторону кассы. Где-то в той стороне, действительно, загремело и Лена с парнем звонко расхохотались.

–– Артём, – протянул руку незнакомец.

–– Лена. – Рукопожатие вышло довольно крепким. Парень уважительно потёр ладонь. Растерявшись, Лена глупо хохотнула и непринуждённо ляпнула: – Если, там, с конём проблемы, или лёгкое возгорание – обращайтесь.

Подойдя к кассе, новый знакомый вынул кредитку и, рассчитавшись за шубу, послал Лене воздушный поцелуй. Когда за клиентом закрылась дверь, шоковое состояние ещё несколько минут висело в воздухе. Скрипя зубами, продавщицы запаковали подарок и растягивая губы в фальшивой улыбке, протянули Лене фирменный пакет. Широкие пластиковые ручки тянули руку вниз, а сознание всё никак не могло поверить в происходящее. Оглядываясь, она медленно пошла к выходу, мысленно готовясь, что сейчас с потолка посыплется конфетти и стройные девушки с микрофонами выскочат, рассказывая, что её снимала скрытая камера. Нет, никто не выскочил. Это не шутка? Он реально подарил шубу? Просто так? Прижимая к груди яркий пакет с логотипом магазина, Лена снова сдерживала слёзы. Даже телефон не взял, ценитель хренов. Восторженно лапали её по три раза в день, а вот, чтобы так… одним словом вознести на вершину Олимпа… Одним взмахом карточки сделать счастливой. Это было в первый раз. Оглянувшись по сторонам, Лена долго искала глазами чёрную куртку нового знакомого. Но, на сегодня счастливые подарки судьбы закончились. Тяжело вздохнув, она застегнула пуговицы на старом пуховике и направилась к остановке.

Глядя, как полная девушка на высоких каблуках пересекает обледенелую дорогу, сидящий за рулём серого «BMW» Гурман, очумело хлопал глазами. Захлопнув челюсть, он перевёл взгляд на окна мехового магазина, разглядывая столпившихся продавщиц. Три пары глаз за витриной излучали вслед удалявшейся девушки такой поток зависти, что Гурман лишний раз поблагодарил провидение, что родился мальчиком.

–– А в чём прикол? – глупо улыбаясь спросил он у притаившегося на заднем сидении Артёма.

–– Какой прикол? – не понял тот.

–– Ну, типа, чо это было? В магазине?

–– Я познакомился с объектом.

–– Ага, типа, шубку потом вернём?

–– Ты чего к шубе привалялся? Я её на свои деньги купил, а не на государственные.

– Вот я и не могу понять, с какой целью ты купил этой бомбе прикид?

–– Заводи, – буркнул Артём. – И не задавай дурацких вопросов.

***

Тяжело дыша, Артём скатился с девушки и, уткнувшись лицом в подушку, долго восстанавливал дыхание. Лена прижалась губами к его плечу. Обвив рукой, она автоматически пошарила по простыне на краю кровати. Краешек был угрожающе близко. Конечно, «кустодиевские формы» – это здорово, но падать с этих форм не всегда безопасно. Были, знаете ли, прецеденты. Небольшой перекат, высота приличная, скорость проконтролировать сложно, особенно если процесс прошёл бурно, и всё. Тормозишь вместо мягкой перинки на жёстком полу. Правда, с некоторых пор рядом с кроватью всегда лежит пушистый коврик, но всё равно было неприятно ловить любовников на лету.

Жаль, что он нашёл её так неожиданно, без предупреждения. Даже угостить человека нечем. Лена мысленно переключилась на процесс заочной ревизии собственного холодильника, но так и не смогла вспомнить есть ли там что-нибудь съестное. Последние дни она сидела на диете и принципиально не покупала продукты. Судя по показаниям весов, два-три килограмма всё-таки ушло, хотя зеркало так и не нашло разительных изменений в её фигуре.

Еле слышный поворот ключа в замке она бы и не заметила, если бы не напрягшиеся мышцы лежащего рядом парня.

–– Кого ждём? – чуть слышно поинтересовался Артём.

Лена отрицательно покачала головой, не сводя испуганных глаз с маленького пистолета, неизвестно откуда взявшегося в руке парня. Не заморачиваясь такими мелочами, как нижнее бельё, Артём скользнул за дверь и жестом приказал ей молчать.

Натянув до шеи тонкую простынь, Лена следила за выползающей из-за угла тенью. Квартира была маленькая и длинный, узкий коридор занимал почти половину метража. Как и предполагалось, тень была вооружена приблизительно таким же, как у Артёма пистолетом. В голове пронеслась жалобная мысль: как же не хотелось умирать голодной. Если всё обойдётся, первое, что она сделает – это огромный бутерброд. С хамоном, беконом и паштетом. Только увидев в своём окружении сразу два пистолета, память мгновенно восстановила всё содержимое холодильника, даже достоверно представила, что и на какой полке лежит. Только бы всё закончилось без крови. Несмотря на юный возраст, давление у Лены скакало с завидным постоянством и сейчас был именно тот случай, когда шум в ушах полностью перекрыл остальные звуки.

Пистолет надвигался и, наконец, щуплая мужская фигура вползла в комнату. «Свирид Петрович Голохвастов. Собственной персоной» – хмыкнуло подсознание. Мужчина, действительно, чем-то напоминал персонаж старого знаменитого фильма. Сделав ещё несколько шагов,

«Свирид Петрович» остановился в дверях и направил на неё пистолет.

–– Где? – прошептал незваный гость, слегка качнув головой.

–– Кто? – в тон ему качнула головой Лена.

–– Здесь, – закончил диалог Артём, выбивая оружие из рук опешившего бандита.

Жалобно повизгивая и потирая руку, мужчина с ненавистью разглядывал дуло направленного на него пистолета. Из-за угла снова послышались шаги. Лена ещё больше сжалась на кровати, разглядывая очередную тень. Бывший клиент. Он-то откуда взялся? Артём почтительно склонил голову, пряча пистолет за спину.

–– Добрый день, Константин Гурамович, – прошептал парень, отступая к стене и освобождая проход гостю. Пошарив рукой по стоявшему рядом комоду, он нащупал рамку для фотографии и, не глядя, прикрыл причинное место.

–– И тебе добрый день, Артём Александрович.

Табанидзе несколько секунд рассматривал рамку, затем поднял глаза и уважительно кивнул. Не сдержавшись, Лена глупо хихикнула. Опустив глаза, Артём подтвердил свои худшие предположения: рамка оказалась не только без фотографии, но и без задней стенки и в данный момент визави оценивал его мужское достоинство в пикантном окошечке, отороченном розовыми рюшами. Ситуация переходила из стадии «опасная» в стадию «смешная». Артём раздражённо шарил глазами по комнате, стараясь найти какую-нибудь вещь, чтобы прикрыть неудобство, но его местоположения не предполагало ничего лишнего.

–– Хвастун ты, однако, Уфимский, – констатировал Табанидзе. Пройдя к кровати, он поднял с пола мужские джинсы и,

развернувшись, бросил их собеседнику.

Натягивая брюки, Артём взял тайм-аут на размышления: кличку он получил несколько дней назад, поэтому осведомлённость гостя о его личных данных приятно изумила. Пододвинув стул на середину комнаты, Табанидзе тяжело опустился на сидение и закинув ногу на ногу, вспомнил о телохранителе.

–– Уйди с глаз долой, позорище, – брезгливо махнув рукой, буркнул гость.

Жалобно сопя «Свирид Петрович» опустился на корточки и полез под стол.

–– Выход в другой стороне, – растерянно пробормотал Табанидзе, следя краем глаза за телохранителем.

Наконец тот вылез, держа в руке, залетевший под стол, пистолет. Константин не сдержал вздоха разочарования. Проводив взглядом мужчину, он снова сосредоточился на беседе.

–– Мне показалось, что Балуй хочет со мной поговорить. Или я ошибся?

В течение долгой минуты Табанидзе и Артём внимательно изучали друг друга. Тишина звенела. Или это звенело у Лены в ушах? Пожалуй, сейчас гости так увлечены собой, что лучшего момента, чтобы одеться не будет. Не сводя напряжённого взгляда с мужчин, она потянулась за своими вещами. Глупо было бы надеяться, что такой объём можно сдвинуть с места незаметно. Естественно, при первых же движениях, мужчины дружно повернулись в её сторону.

–– Дадим даме одеться, – предложил Константин, поднимаясь. – Ты не против пообщаться на кухне. Помнится, у девушки кофе был неплохой.

Как только за гостями закрылась дверь, Лена выскочила из-под простыни и дрожащими руками принялась натягивать нижнее бельё. То, что Константин и Артём вели себя по-джентельменски, здорово напугало. Как говорится, в тихом омуте русалки с рожками. Когда человек кричит, высказывает всё, что на душе накипело, у него потом не хватает сил делать гадости. А вот когда улыбается и бережёт энергию, надо быть настороже: взорвётся в любую минуту.

В этой квартире Константин был всего три раза, но на удивление хорошо запомнил расположение вещей. Открыв верхний шкафчик, он достал расписанный под хохлому деревянный бочонок с кофе и, включив плиту, поставил турку. Где-то внутри поднял голову червячок ревности. Хотя знал, что девушка занималась определённой профессией, но почему-то показалось, что к этому мальчишке она испытывает совсем другие чувства.

Вчера Константин Табанидзе получил информацию о новом сотруднике Балуева и пожалел, что парень не попался на его пути раньше. Даже на фотографии, он отметил умный, спокойный взгляд парня. Взгляд нормального человека. То, чего последнее время не хватало в его окружении. Глупо было бы ждать, что махать пистолетом придут ребята с высшим образованием, но, тем не менее, завал идиотов с садистскими наклонностями уже начал доставать.

Разглядывая нового знакомого в отражении стеклянной дверки кухонного шкафа, Константин ещё раз убедился в правильности своих догадок: вычислив девушку, Балуев пытается выйти на него. Но по какому вопросу оставалось загадкой.

Кофе закипел. По кухне пополз терпкий волнующий аромат. Наполнив маленькие фарфоровые чашки, Константин сделал первый глоток.

–– Могу я узнать, по какому поводу Балуев хочет встретиться со мной?

Взяв вторую чашку, Артём церемонно отпил глоток и отодвинул её на край стола, считая прелюдию законченной.

–– Неделю назад наши ребята должны были отвезти большую сумму денег на север.

Константин кивнул, усаживаясь напротив собеседника. История отравления нескольких человек из окружения Балуева обсуждалась уже несколько дней. Делались разные предположения, высказывались версии, но ничего определённого так и не выяснилось. Сначала грешили на Смирнова, но после того, как парня нашли с теми же признаками отравления, что и у остальных, эта версия отпала. На сегодняшний день всё больше намекали на присутствие в этом деле некой женщины. Поговаривали о романе Смирнова с младшей дочерью Капитонова. Хотя, зная некоторую придурковатость этой девицы, не верили в её причастность к данной истории. Со Смирновым у Константина были, свои счёты, но говорить плохо о покойнике было неудобно, поэтому, цедя последние капли остывшего напитка, он молчал, ожидая, что Уфимский продолжит рассказ.

–– Вы знаете, что за час до этого в подъезд вошла женщина с фирменной сумкой ресторана «Плаза» и вскоре вышла?

–– Почему предположили, что женщина прошла именно к Смирнову?

–– В квартире нашли сумку из ресторана, с которой она пришла.

Да и консьержке женщина сказала, что идёт в седьмую квартиру.

Константин молча кивнул, стараясь понять ход мыслей собеседника.

–– Мы предполагаем, что этой неизвестной посетительницей была ваша жена, Тамара Табанидзе.

Кофе не хотелось, но несколько минут на переваривание информации были необходимы. Константин поднялся из-за стола, снова прошёл к плите и нарочито долго возился с туркой, молочником и сахарницей. Когда следующая порция кофе начала закипать, он снял турку с огня и сел на прежнее место.

–– Консьержка узнала Тамару?

–– Мы пока не успели повторно допросить сотрудницу. Но ваша жена сама подтвердила информацию. Рассказала, что это вы дали ей яд и что деньги спрятаны в этой квартире.

Брови Константина медленно поползли вверх.

–– Тамара сейчас в Турции, когда же вы успели пообщаться?

–– Тамара Давидовна сейчас в заброшенном селе, в доме Игоря Волынина.

Застывший взгляд Табанидзе сверлил стену. Поднеся чашку ко рту, мужчина только сейчас заметил, что она пустая. Напряжение в маленькой кухне достигло максимального предела. Руки Константина всё сильнее сжимали маленькую фарфоровую чашку, побелевшая кожа на пальцах натянулась. Отведя взгляд, Артём подумал, что сейчас либо кожа лопнет на костяшках, либо чашка треснет. Раздражённо скрипнув зубами, Табанидзе, наконец, шумно выдохнул и швырнул чашку по столу. Коричневые капли веером разлетелись по светлой клеёнке, образовывая феерический, загадочный рисунок. Поднявшись, мужчина отошёл к окну, открыл форточку и, достав сигареты, жадно закурил.

–– Что-то не пойму я тебя, Уфимский. Слишком легко ты сдаёшь хозяина.

–– У меня нет хозяина, это, во-первых. А во-вторых, я сразу понял, что Тамара Давидовна не причастна к истории с отравлением. Слишком уж активно она валила вас и Лену. Скорее всего, ваша жена ничего об этих деньгах не знает, просто воспользовалась моментом, чтобы отомстить обидчице.

Затушив почти целую сигарету в горшке с бегонией, Константин медленно прошёл к двери. Обернувшись, он на несколько секунд сосредоточил взгляд на собеседнике. Голос его звучал глухо, но, как всегда, уверенно:

–– К этой истории и я не имею никакого отношения. Деньги, может быть и большие, но мне репутация гораздо дороже гнилых финансовых заморочек. Ни я, ни Давид на такое не пошли бы. С моей стороны ты получишь полную поддержку и нужную информацию. Кстати, Тамара сегодня же должна быть дома.

Дверь квартиры громко хлопнула. Кофейная ложечка, соскочив со стола, упала на пол и мелко задребезжала, разгоняя тишину. Тучи за окном рассеялись. Одинокий солнечный луч преломился на подоконнике, пуская по стене яркий зайчик. Артём присмотрелся. Рядом с цветочным горшком лежала золотая зажигалка Табанидзе. Схватив дорогую вещь, он бросился к выходу.

Всё так же неторопливо «бензиновый король» подходил к лестнице. Пустой подъезд казался таким домашним и уютным, но Артём, краем глаза, неожиданно уловил блик за широким окном подъезда. Хруст лопнувшего стекла затерялся среди шумов, доносившихся из-за дверей квартир. Выронив зажигалку, Артём рванул вперёд и всем телом навалился на стоявшего на верхней ступеньке Константина.

Острая боль подтвердила, что он не ошибся. Словно в старом, заевшем плёнку проигрывателе, Артём слышал треск рвущейся мышечной ткани, хруст ломающегося ребра и кровь, прерывисто булькая, комками начала выскакивать из груди. Тело отбросило к стене. Шипя и булькая, воздух всасывался в съёжившиеся лёгкие через образовавшуюся в груди дырку. Рубашка мгновенно окрасилась и огромное алое пятно тяжёлым камнем потянуло вниз.

Скатываясь по лестнице, Константин, словно в старом калейдоскопе выхватывал взглядом мелькающие чёрные пятна ботинок, серые грязные плиты, жёлто-белые окурки, валяющиеся на ступеньках. Ощущал, как голова стукнулась о каменный пол и, на уровне подсознания, услышал шипящий свист у виска. Потирая ушибленный затылок, он ошалело поднял глаза. Окровавленное тело парня, только что спасшего ему жизнь, казалось каким-то кукольным. Неестественно заломленные назад руки, бесцветная голова под ярко- красным мазком, растёршемся по тёмно-зелёной краске стены. Всё произошло так быстро, тихо и профессионально, что, прошедший Крым и Рим, Константин Табанидзе растерялся.

На несколько секунд в подъезде установилась абсолютная тишина. Замолчал телевизор за соседней дверью, перестал плакать ребёнок, не гремела посуда. Подъезд замер, стараясь вслепую определить, что происходит. Наконец, гулкий топот прорвал тишину. На пороге квартиры появилась Лена. Словно натолкнувшись на стеклянную стену, девушка застыла над распростёртым телом, затем медленно убрала, упавшую на глаза чёлку и перевела полный ненависти взгляд на сидевшего внизу мужчину. Наклонившись, она хладнокровно вытащила из-за ремня Артёма пистолет и, как что-то само собой разумеющееся, выстрелила.

Теперь старый подъезд испуганно вздрогнул и просел от грохота. С потолка мягко опустилось невесомое облако штукатурки, покрывая блестящее мокрое пятно на безупречно чёрном пиджаке Константина Табанидзе.

Вытирая спиной облупившуюся со временем краску, Лена опустилась на пол, рядом с Артёмом.

Солнце, всего пять минут назад затянутое тучами, теперь издевательски-ярко светило в треснутое окно. От маленькой дырочки в центре стекла, паутинкой тянулись кривые ручейки. Снова заревел за стеной ребёнок. Сжав тёплую руку Артёма, Лена закрыла глаза. Надо отдохнуть и набраться сил. Сейчас приедет полиция, наденет наручники. Надо бы матери деньги отправить. Хотя, теперь небось сопрут. Странно, рядом умирал человек, а она думала о чём-то приземлённом, совершенно ненужном.

Дверь соседней квартиры натужно скрипнула.

–– Ленка, с тобой всё в порядке? – донеслось из темноты квартиры.

Скосив взгляд, Лена с трудом разглядела, сверкающие от любопытства, глаза соседского мальчика. Давление резко подскочило и фигурок стало несколько. Зажмурив глаза, она несколько секунд собирала расползшиеся мысли и, резко выдохнула. Так, умереть она всегда успеет, а пока надо попытаться спасти Артёма.

–– Ростик, – позвала она, прислушиваясь к собственному голосу. – Ты машину водить умеешь?

–– А то, – гордо вскинул голову мальчик, выходя на лестничную площадку. – У меня же папка в гараже работает.

–– Плачу сто долларов, если поможешь дотащить парня до машины и довезёшь куда скажу.

–– Щас, токо шапку натяну, – взвизгнул мальчишка, исчезая за дверью.

На лестнице загромыхало. Ещё не видя, Лена каким-то шестым чувством определила, что поднимался тот самый «Свирид Петрович», работа которого и сводилась к охране почившего минуту назад Табанидзе. Увидев, перекрывшее проход тело, мужчина вскинул пистолет. Но Лена оказалась проворнее. Выстрелить второй раз получилось гораздо проще. И даже рука не дрогнула.

–– Минус ещё один, – прокомментировал выбежавший из квартиры подросток. Мальчик, воспитанный на компьютерных играх, не воспринимал смерть, как нечто невосстановимое. Залитый кровью подъезд, был для него ещё одной увлекательной «стрелялкой- бродилкой».

Засунув пистолет в карман, Лена поднялась. После состояния апатии организм перешёл в состояние какой-то неконтролируемой эйфории. Теперь всё тело трясло, адреналин требовал выхода. Метнувшись в квартиру, Лена достала бинт из аптечки и неумело перевязала Артёму рану. Собравшись с силами, аккуратно подняла парня, перевалила на плечо и, пошатываясь, пошла к лестнице.

Мальчик растерянно трусил рядом. Деньги соседка пообещала немалые и, наверное, такую сумму надо отрабатывать. Забежав вперёд, Ростик попытался подставить плечо, но вместо помощи, только путался у соседки под ногами. Забыв о мальчике, Лена, словно большой мультяшный ослик, медленно двигалась к заданной цели. Снег у подъезда не чистился уже несколько дней. Поскользнувшись на запорошенной ледянке, Ростик сухо выругался. Из квартиры он выбежал, не успев завязать шнурки и теперь приходилось постоянно дёргать ногой, заставляя непокорные завязки перелетать с одной стороны ботинок на другую. Опустившись, он раздражённо затолкал шнурки внутрь и сделав несколько шагов, зацепился за пружинистый чёрный предмет. Ростик присмотрелся. На дороге валялся изношенный женский тапок, а впереди, загребая снежный пласт, шаркала белая пятка Лены. Сердце мальчика неприятно сжалось. Только сейчас пришло понимание того, что всё происходящее – не игра. Ростик хотел предупредить, что ходить зимой босиком вредно для здоровья, но промолчал.

В состоянии шока Лена не чувствовала ни тяжести, ни холода, ни усталости. Перехватив поудобнее сползающее тело Артёма, она медленно шла к машине. Выстрелы заставили одиноких собачников заскочить в ближайшие подъезды. Безлюдный двор замер. Тишина изменила качество, и в этот момент жила своей собственной жизнью, дышала и выглядывала из каждого окна. Пушистые снежные шапки превратили ряд автомобилей в белые горки. Кажется, Артём говорил, что приехал на машине, но вот на какой? Опустив ношу на скамейку, Лена порылась в его карманах, нашла ключ и, не глядя, бросила его Ростику. Поймав, мальчик гордо щёлкнул кнопкой. Серый «BMW», стоявший несколько в стороне от подъезда, приглашающе сверкнул фарами.

Залезая на водительское сидение, Ростик задержался, разглядывая окна дома. Восторженные глаза друзей блестели из-за плотных штор.

Показательно отряхнув и без того чистые ботинки, он неспешно залез внутрь. Повернул ключ и мягко вывел машину на проспект. Мимо, вереща сиренами, промчались несколько полицейских автомобилей, но Ростик, сделав серьёзное лицо, лишь прибавил скорость.

ГЛАВА 13

ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Медсестра на цыпочках вышла из соседней комнаты и, старательно сопя, остановилась за спиной хозяина дома. Давид развернулся, посмотрел в её перепуганные глаза и сердце пропустило удар. Лоле с каждым днём становилось хуже. Трагическое сопение девушки, показалось ему предвестником очередных несчастий.

–– Что случилось? – Давид постарался укротить захватившие сердце миазмы страха, но не смог сдержать проскочивший в голосе противный петушиный фальцет.

–– Давайте давление померяем, Давид Возгенович, – пролепетала девушка, закрываясь тонометром, как щитом.

От сердца отлегло, и Давид даже смог улыбнуться. Неужели утренний срыв, когда он накричал на опоздавшую медсестру, произвёл такой эффект? Безусловно, вины девушки, в том, что в элитный посёлок впускают только после проверки документов, нет, но могла бы прийти пораньше. Всё-таки не каждый день удаётся подработать в доме столь известного пациента. Закатывая рукав, Давид прислушался к мирному похрапыванию из соседней комнаты: за последние два дня, прошедшие после убийства зятя, жена только сейчас смогла спокойно заснуть. «Рукав» тонометра плотно стянул предплечье и в глазах поплыли разноцветные круги. Давление, конечно, зашкаливает, можно и не мерить. Сняв аппарат, медсестра вынула из кармана алюминиевую пластинку и выдавила на ладонь таблетку эналаприла. Протянув руку, Давид с ужасом отметил, как непривычно подрагивают пальцы. За много лет, он, пожалуй, впервые обратил внимание на собственные руки. Говорят, что линии судьбы написаны на ладони заранее. Врут. Резюме жизнь пишет в процессе, и именно на внешней стороне кисти, переплетая корявые выработанные вены, обостряя костяшки пальцев, превращая гладкую загорелую кожу в некое подобие прозрачной рыбьей чешуи. Даже гордость грузинских мужчин, густые чёрные волоски, плотными завитушками покрывающие конечности, истончаются, ломаются, лишний раз демонстрируя преклонный возраст их обладателя. Ничего, успокоил себя Давид, вот выясним, где

Тамара, разберёмся, что произошло в квартире любовницы Константина, тогда можно будет и собой заняться.

Огромный ай-фон завибрировал, экран вспыхнул, и рука, дёрнувшись, уронила таблетку под стол. Девушка, забыв о лекарстве, резво выскочила за дверь. Проводив её удивлённым взглядом, Давид нажал кнопку ответа.

–– Докладывай, – буркнул он, игнорируя приветствие.

–– Тамару Давидовну ещё не нашли, – голос на другом конце провода звучал устало. Давид скрипнул зубами, сдерживая гнев.

Ребята работают уже второй день без отдыха и оттого, что он сейчас раскричится, ничего не изменится. Медленно втянув носом воздух, он закрыл глаза. Зыбкие круги, свидетели его ослабевшего за последние дни здоровья, упрямо колыхались под веками, покалывая роговицу.

–– Тур в Анталию, но в зарезервированном отеле она так и не появилась. Более того, даже регистрацию на самолёт не прошла.

–– Ты хочешь сказать, что Тамара не выезжала из страны?

–– Не могу гарантировать на сто процентов. Она могла использовать липовые документы при посадке в самолёт. Но, скорее всего, этот тур был отвлекающим манёвром.

Давид сильно сдавил переносицу и сразу же почувствовал, как из носа потекла тонкая струйка крови. Поискав глазами таблетку, он перевёл взгляд на дверь, за которой исчезла медсестра, но прерывать разговор не стал. Достав из кармана чистый белый платок, брезгливо оттёр липкий след с пальцев и, завернув ткань, зажал нос.

–– Версию похищения ты не рассматриваешь?

–– Конечно, рассматриваем, но пока никаких зацепок.

–– Денис, а что говорят свидетели убийства Кости? Не появлялась там в поле зрения ещё одна женщина?

–– Нет. Во всяком случае все показания указывают, что кроме Константина Гурамовича, его долбанутого Коли, Елены Васнецовой и неизвестного мужчины, никого больше на месте преступления не заметили.

–– Что по неизвестному?

–– Выясняем. Опросил ребят Константина Гурамовича, появилась зацепка. Говорят, что за день до трагедии он запросил данные на нового охранника Балуева, некого Артёма Сухацкого, кличка – Уфимский. Сейчас у меня на руках полная информация по этому типу и через полчаса, если ничего не сорвётся, я буду знать не он ли и есть наш неизвестный.

–– Всё-таки Балуев, – задумчиво прокомментировал Давид. – Где он сейчас?

–– Специально за ним слежка не велась. Появляется в поле зрения редко. Пару раз заходил в свои игорные заведения. В общем, ведёт нормальный образ жизни. Изображает «утро в сосновом бору». Тишина, спокойствие и абсолютное законопослушание.

–– С этим всё понятно. А что ты скажешь про Капитоновых. Где Ника?

–– Вероника Грибанова уехала в Чинья-ворык, к Василисе. Уехала ещё до исчезновения Тамары Давидовны. После того, как Балуев предъявил ей счёт по пропавшим деньгам.

–– А каким боком Капитоны в этом деле?

–– Консьержка видела, что какая-то женщина вошла в подъезд за час до приезда парней Балуева. Описать посетительницу она не смогла, в это время по телику «Битва экстрасенсов» шла и всё внимание было направлено туда. Заметила только, что невысокая, в сером пальто и с пакетами из ресторана «Плаза». Лица не запомнила, но то, что женщина в седьмую квартиру прошла – записала. Последнее время Смирнов таскался за младшей Капитоновой. Отсюда сделали вывод, что это была она.

–– Так она это была или не она?

–– Младшая Капитонова, естественно, от всего отказывается. Ника взяла неделю на размышления.

–– И уехала размышлять в Коми?

–– Там ещё какая-то мутная история с фальшивым брюликом нарисовалась и с малявой как раз на имя младшей Капитоновой. Ну, и потом, сумма-то приличная, направлялась зекам. У кого, как не у них можно всю информацию получить из первых рук. И если тут что-то можно скрыть, то у Василисы даже мёртвые расскажут всё, что знают.

–– Логично. Но я бы всё равно с Капитонов глаз не спускал. Я Никулю с детства знаю. Рядом с её многоходовочками Балуев слабый медвежонок. Поэтому, то, что Капитоны, как ты говоришь, всё проглотили и молча поехали разбираться, меня напрягает гораздо больше, чем показательное спокойствие Миши Балуя.

–– Нет, Давид Возгенович, – неуверенно процедил собеседник. – Нестыковка получается. Когда Капитоны рванули в Коми, Тамара Давидовна ещё дома была и уж тем более их не было в момент убийства Константина Гурамовича.

– Вот и я о том же. Такое всё белое и пушистое, что аж тошно. А где младшая Капитонова?

–– Вероника Георгиевна даже Димку с собой забрала. Думаю, что и сестра где-то в том же часовом поясе. Во всяком случае дома её нет.

–– И всё-таки, ты, Денис, собери мне информацию, вся ли семья в сборе. И с Балуя глаз не спускать.

Не прощаясь, Давид отключил телефон и устало откинулся на спинку стула. Балуева он всерьёз не воспринимал. Тот ещё с пистолетиком под стол бегал, когда его, Давида Заглиани, короновали.

Это сейчас Давид бизнесмен, олигарх, меценат… Как там ещё его называют журналисты? А когда-то с Горкой Капитоном вместе начинали бизнес. Только Давид со временем отошёл от криминала, а Горка в Коми, как у себя дома. Только следит, как дети крутятся, да дивиденды подсчитывает.

Круги перед глазами исчезли, а тянущая тупая боль в груди так и не прошла. За дверью что-то тихо упало. Давид криво улыбнулся: медсестра старательно намекала, что пришло время процедур.

Первым проснулось обоняние. Артём жадно втянул носом горьковатый, знакомый с детства запах. Сознание тут же перенесло его на луг за селом, где жила бабушка. В сочной зелёной траве яркими разноцветными капельками дрожали под порывами ветра головки распустившихся цветов, и вся эта летняя палитра плавно переливалась в бескрайнюю высокую синеву неба. И запах… Горький, волнующий. Запах лета, жары, солнца.

Повернув голову, Артём почувствовал, как тугая ватная шапка начала медленно таять и первыми в сознание прорвались птичьи трели. Не наглое чириканье воробьёв, не назойливое клокотание голубей, а именно трель. Переливистая, чистая, полностью лишённая городской загажености. Артём попытался открыть глаза, но даже это лёгкое движение вызвало резкую боль во всём теле. На лоб тут же опустилась холодная мокрая ткань. По шее потекли тоненькие, щекочущие кожу, ручейки. Боль соскользнула тонкой лентой, освобождая тело. Наконец один глаз раскрылся и в белом колышущемся облаке Артём разглядел сидящую рядом женскую фигуру. «Лена», ещё не видя девушки, догадался он. Губы сами собой растянулись в глупую, счастливую улыбку.

***

Процесс выздоровления шёл на удивление быстро. Уже через три дня Артём мог вставать и, несмотря на постоянную ноющую боль во всём теле, сделал несколько слабых неуверенных шагов. Старая печка в доме топилась постоянно и по вечерам он завороженно рассматривал поленья, переливающиеся яркими бликами почти потухшего огня. Сторожка, куда его привезла Лена, стояла посреди леса. Рассматривая в маленькую, отогретую дыханием лунку, высокие ели за окном, он чувствовал, как отходит боль и успокаивается сердце. Запах трав уже не ощущался так резко, как в первый день, но растворившись в сознании, поддерживал летнюю сказку, которую Артём нарисовал себе изначально.

Своеобразной внешностью обладала и хозяйка дома. Когда он первый раз увидел Варвару Ильиничну, то поблагодарил провидение, что рука оказалась крепко зафиксирована, потому что иначе, не удержался бы и перекрестился. При том, что образ Бабы Яги у него, до этого дня, ассоциировался только с персонажем сказок Александра Роу, воплощённым в жизнь бесподобной игрой Георгия Милляра, но глянув на высокую, плотную фигуру Варвары Ильиничны, Артём понял, что настоящая Баба Яга выглядит именно так. И дело было не в отсутствии нескольких зубов, и не в крупной родинке на подбородке, заросшей седыми волосками. Пожалуй, самым страшным показателем принадлежности женщины к нечистой силе, оказались глаза, угрюмо изучающие его из-под ощетинившихся белых бровей. Два затянутых тиной болота, мерцающих между морщинистыми, припухшими веками. Когда их взгляды случайно столкнулись, Артём трусливо вздрогнул и прочитал обрывки молитвы, непонятно каким образом сохранившиеся в памяти. Эмоциональная атака сразу на все органы чувств: и запахи, и приглушённый свет, и непонятно откуда доносящееся убаюкивающее урчание кота, вызвали в сознании детский ужас перед неподдающимися объяснению явлениями. А когда ещё и старый платок, перевязанный крест-накрест на груди Варвары Ильиничны, моргнул, Артём почувствовал себя совсем неуютно. Успокаивая дрожащее сердце, он внушал себе, что никакие русалочьи хвосты в глазах хозяйки дома не мелькали, водяной не подмигивал, а вообще, ему пора домой. Вдруг платок зашевелился и громко протяжно мяукнул. От неожиданности Артём сначала вытаращил глаза, затем крепко зажмурился и только после этого с трудом сдержал улыбку. Гордо топорща рваное ухо, из складок платка на него косился старый потрёпанный кот. Любимец Варвары Ильиничны щеголял стандартной дворовой расцветкой и обладал весьма покладистым характером. Вывод о характере Артём сделал, наблюдая за поведением кота, который за десять минут, пока Варвара Ильинична осматривала рану, расслабленно урчал, зевал и изредка щурил в его сторону безразличный, усталый взгляд.

Первое время Лена успокаивающе похлопывала Артёма по плечу, давая понять, что Варвара Ильинична совсем не тот страшный сказочный персонаж, каким хочет казаться. Впрочем, Артём очень скоро и сам понял, что хозяйка дома намеренно поддерживает имидж отрицательного героя. «Больше боятся, меньше в гости таскаются» – бурчала она себе под нос, наливая воду в поилку висящей на перекладине клетки. Целительницей Варвара Ильинична оказалась знатной. Боль медленно уходила, оставляя чешущуюся, шелушащуюся рану.

Выздоровление шло полным ходом, и Артём всё чаще начал задумываться о возвращении в город.

–– Ростик вчера звонил, – шептала Лена, строго следя, чтобы наваристый куриный суп был съеден до последней капли. – До сих пор, гады, сидят в засаде. Тихонько так. Ни телевизор не включают, ни по телефону не разговаривают. Если бы ещё писять умели в себя… В этой квартире сливной бачок так орёт, что хочешь не хочешь услышишь. Кстати, снова приходили, спрашивали, как ты выглядишь, но Ростик говорит невысокий, толстый брюнет. В общем парень головастый, как сразу сказал, что довёз до Платоновки и уехал домой на попутке, так и держится. Уже раз пять допрашивали. И всё разные.

То, что искать будут по всем направлениям, Артём знал. И так же знал, что рано или поздно найдут. Скорее всего уже опросили всю родню девушки и просто удивительно, что до сих пор их не обнаружили. Выходить на Балуева он не хотел. Понимал, что в необъявленной войне с Заглиани тот окажется не на высоте, а как связаться с Давидом не знал. С каждым днём в голове формировалось всё больше вопросов, на которые он не мог найти ответы и вынужденное бездействие делало пребывание в лесной сторожке труднопереносимым.

Снайпер, сидящий в доме напротив, вызывал наибольшее количество вопросов. В кого он стрелял? В Константина Табанидзе или в Артёма Сухацкого?

То, что кто-то был заинтересован в конфликте между Балуевым и Заглиани-Табанидзе, был факт, который невозможно не заметить. И кажется Балуеву скоро предъявят серьёзные обвинения. Не потянуть ему встречу с Давидом. И прощения просить уже поздно. Табанидзе убит. Тамара похищена.

ГЛАВА 14

ИЛЬЯ

Зима в селе не шла ни в какое сравнение с привычным мягким городским морозом. Полчаса пути от станции до старого серого дома недалеко от центра заставили Илью вспомнить, и годы службы на севере, и посочувствовать местным жителям, и, в который раз пожалеть себя любимого и несчастного. Ноги подворачивались на обледеневших колдобинах, и он не уставал бурчать непечатные слова по поводу местных дураков и взлелеянных ими дорог.

Ободранные собаки изредка высовывали из будок мохнатые, обвешанные сосульками морды и, вяло гавкнув, спешили снова спрятаться.

В какой-то момент Илья поднял глаза и восторженно остановился. Яркое зимнее солнце хозяйничало на невероятно голубом небе, снег искрился, словно сошёл с полотен великих русских художников и даже серые столбы электропередач не портили общей картины всецелого погружения в красоту старинной русской деревни. Какие конкретно живописцы писали зиму в глубинке России, Илья так и не вспомнил, но открывшийся вид оказался настолько завораживающий, что он пожалел, о том, что начисто лишён творческих способностей. Оторвавшись от созерцания пейзажа, Илья затянул покрепче шарф и резво потрусил к нужному дому.

У крыльца разгребал снег невысокий худой парень. На первый взгляд ему можно было дать как пятнадцать, так и восемнадцать лет. Одетый в растянутый вязаный свитер, парнишка бойко махал лопатой, стирая время от времени заливавший глаза пот.

–– Хозяин, – позвал Илья хрипящим на морозе голосом. – Не подскажите, где здесь можно остановиться на ночлег. Я хорошо заплачу.

Парень поднял голову, и Илья подумал, что пятнадцать лет, пожалуй, потолок для этого переростка. Крупные, насыщенно-красные от мороза прыщи плотно покрывали курносое лицо местного жителя, превращая его в героя американских фильмов ужаса.

–– Так это, – начал деревенский Цицерон, вытирая рукавицей нос.

– С мамкой моей поговорите. За деньгу и мы вас устроим. Заходите, не бойтесь. У нас собаки нет. Кормить нечем.

Подняв щеколду, парень распахнул калитку и указал рукой на входную дверь. Найдя у порога заметённый снегом веник, хозяин долго обметал валенки, затем оглядев сверкающую кожу сапог предполагаемого постояльца, по привычке, прошёлся веником и по его обуви.

Войдя в комнату, Илья невольно улыбнулся. Интерьер помещения словно подгоняли под старинные лекала. Свадебные фотографии хозяев дома, обвитые вышитыми рушниками, коллаж из детских фотографий и несколько поздравительных рисунков в деревянных рамках, вот и все украшения. Простенько, по-домашнему. Именно то место, куда хочется сбежать от проблем, от вредного начальства, где душа обретает реальное успокоение.

Невысокая полная женщина бросила на него исподлобья настороженный взгляд, затем перевела глаза на сына.

– Вот, дядька ночлег ищет, – кивнул парень в его сторону и, понизив голос, добавил мощный аргумент: – За деньги.

Женщина долго разглядывала Илью тяжёлым взглядом, одновременно складывая пожелтевшую от времени простынь. Видимо удовлетворённая первичным осмотром нежданного гостя, показала рукой на стул.

–– Ну, садитесь, есть о чём поговорить. Меня Аллой Карповной зовут.

Представившись, Илья долго снимал сапоги. Замёрзшие пальцы никак не могли поймать маленький бегунок. В конце концов, он выругался и стянул обувь, едва не порвав молнию. Правила хорошего тона предписывали улыбаться при знакомстве, и Илья попытался раздвинуть губы. Лицевые мышцы жалобно хрустнули в ответ на его старания, но полноценной улыбки так и не получилось.

–– Мне ненадолго, – прошептал он. – Максимум на неделю, может быть съеду раньше.

–– А по какому вопросу в нашу глухомань? – поддержала разговор хозяйка, отложив в сторону постельное бельё.

Налив воду в почерневший от времени чайник, Алла Карповна расстроенно оглядела стол. На бежевой скатерти с вышивкой по краям, стояла щербатая вазочка с дешёвыми карамельками и металлическая сахарница на выгнутых ножках. Тяжело вздохнув, женщина прошла к старому холодильнику. На столе появилось блюдо с курочкой,тарелки с квашенной капустой, маринованными помидорами и покрытая изморозью бутылка. Кажется, впечатление он произвёл не лучшее. Наверное, с такой же жалостью несколько столетий назад встречали хозяйки возвращающихся во Францию солдат Наполеона. Оборванные, усталые вояки заходили в тёплые дома и обмороженными губами шептали «шер ами». И сажали за стол «шаромыжников», и кормили. Такая уж душа русского человека, не откажет в куске хлеба ближнему.

Тело постепенно начало отогреваться и по венам, сверху вниз побежали колючие комочки оттаивающей крови. Позавтракал он кофе с круассаном и ближе к обеду желудок начинал потихоньку сжиматься. Набрасываться на еду было неудобно. Отвернувшись от сверкающих красными боками помидор, Илья старательно выдал заготовленную легенду.

–– Наша организация хочет на лето снять несколько домиков в вашем селе. Ну, чтобы сотрудники могли отдохнуть на природе, чтобы дети чистым воздухом подышали. Вот, послали договориться с руководством, только я так промёрз, что решил сначала своим благоустройством заняться, а потом уже дела рабочие решать.

– Это вы хорошо придумали, – одобрила хозяйка, жестом приглашая гостя отведать разносолов. – У нас летом многие дома сдают. Места красивые, речка рядом. Не Средиземное море, конечно. В августе уже воняет так, что только жабы купаются, но июнь-июль самое время для отдыха.

Вынув из бутылки пластмассовую пробку, Алла Карповна щедрой рукой наполнила гранёные стаканчики. Глядя на мутную, серо-белую жидкость, Илья почувствовал, как желудок сжался. Самогон он пил последний раз в армии и воспоминания были не лучшие. Можно было, конечно, рассказать что-нибудь о язве или гастрите, но полноценного разговора тогда могло не получиться. Мысленно перекрестившись, он вежливо чокнулся с хозяйкой и перевернул содержимое стаканчика в рот. Алкоголь огненным шаром обжёг горло и, прокатившись по пищеводу, тяжело упал в желудок. Илья поморщился, поднял руку и занюхал рукавом. Вдохнув тёплый запах толстовки от «Hilfiger», он автоматически напрягся. Никогда до сегодняшнего дня не занюхивал рукавом. Даже в армии. Видел, как это делают алкаши, но, чтобы самому… И вдруг, в этом богом забытом селе организм на уровне подсознания отреагировал. Что это? Мышечная память? Спазм прошёл и внутренности расслабились.

–– Мэра нашего вы сегодня не найдёте. Он в город укатил, – не обращая внимания на его реакцию, рокотала Алла Карповна. Свой стаканчик женщина выпила чинно, элегантно оттопырив мизинец. Восторженно выдохнув, Илья даже ждал, что сейчас она произнесёт знаменитую фразу: «после первой не закусываю». Но нет, хозяйка наколола вилкой солёный огурчик, откусила и продолжила разговор: – Так что обустраивайтесь, а завтра и делами заняться можно. Комнату я вам выделю дочкину. Она уже месяца два, как не наведывается. Звонила пару недель назад, рассказывала, что работы много, да и занятия продохнуть не дают. Она у меня в университете учится. Математику преподавать будет. А по вечерам репетиторством занимается. С детьми из богатых семей, которые попридурковатее будут.

–– Надо же, какая умница, – подхватил разговор Илья, засовывая в рот кусочек холодной куриной грудки.

–– И ничего не умница, – буркнул из другой комнаты парнишка. – Она даже на второй год осталась в одиннадцатом классе.

– Вот подлец, – взметнулась женщина, швыряя полотенце в сторону комнаты сына. – Она что же, по своей воле на второй год осталась. Не слушайте вы его, – яростно зашептала собеседница. – В тот год, когда Ленка школу заканчивала, зима была злющая. Весь февраль мело, линии электропередач напрочь оборвало. Сидели месяц без света. А потом потеплело резко, снова похолодало и гололёд такой лёг, что ни одна машина заехать к нам в село не могла. А Ленка как раз из школы возвращалась. Автобус её к селу подвёз, а заезжать не стал. Тогда она и упала, ногу сломала. Потом до дому ползла, пока её наш сосед не заметил. Домой принесли, я к председателю, говорю,

«скорая» нужна срочно. А он мне кричит: хоть срочно – хоть не срочно, позвонить нельзя, электричества нет, до соседнего села пока добежишь, сам пациентом станешь. Да и не факт, что приедут. Конечно, какой же самоубийца по нашим калдоёбинам поедет в самый гололёд. Ну, я, недолго думая, вытащила сани, на которых ещё моя бабка из колодца воду таскала, подушками устелила, Ленку сверху посадила, да и потащила к Ильиничне. В соседнем селе знахарка у нас знаменитая живёт. Так она мою дочку за три месяца на ноги поставила, но последнее полугодие в школе Лена пропустила. Пришлось повторять целый год. Ну, да она у меня девка работящая, добрая…

–– Жирная, – прошептал парнишка, продолжая цепочку эпитетов.

–– Ах ты ж гадёныш, – подскочила Алла Карповна, кидаясь в комнату сына.

Илья, улыбаясь слушал семейную перебранку, продумывая в уме следующие вопросы. Наконец, женщина закончила воспитательный процесс и, оставив за дверью ревущего сына, резко опустилась на стул.

–– Русская красавица, – уверенно констатировала мать, засовывая в рот щепотку хрустящей квашеной капусты. – Всё при ней. Последнее время мужики из города табунами ходят, ищут. Вроде съехала с квартиры, в университете не появляется. С кафедры приезжали, беспокоились. Интересовались, где может быть, адреса подружек записывали, родственников. Я сначала занервничала, потом успокоилась. Моя Ленка – девка умная. Она ни в какие глупости не влезет. Держится от мужиков подальше и правильно делает. Как говорил Александр Сергеевич Пушкин: «чем меньше мы мужиков любим, тем больше они к нам лезут». Ну или как-то так.

–– Да вы, Алла Карповна, святая женщина, – восторженно щёлкнул языком Илья, возвращая разговор в прежнее русло. – Вот так на себе шесть километров до Панькино и везли дочь?

–– Какие шесть километров? – засмеялась хозяйка. – Варвара Ильинична в Коньково живёт. Девять километров по пороше, как Савраска отскакала. Ну да оно того стоило. У Ильиничны, не гляди, что морда, словно черти горох молотили, руки у неё золотые. Любого поднимет. У нас из городов ваших летом чередой прут, за месяц записываются на приём. Даже министры бывали. Инкогнито.

Алла Карповна перевела дыхание и искоса посмотрела на гостя, проверяя реакцию на редко употребляемое в её быту слово. Илья старательно сдерживал смех, чтобы не обидеть хозяйку.

***

Кот мелко дрожал и топорщил шерсть, когда боль становилась невыносимой. Наконец, рана была обработана. Варвара Ильинична осторожно положила животное в кресло. Присев рядом, долго чесала любимца за ухом. Из круглого кошачьего глаза по носу стекла прозрачная слеза и женщина закусила губу. Ну, за что божьей твари такое наказание? Разве можно за то, что живёт в доме «деревенской ведьмы», вот так издеваться? И кто? Петька Невестюк. Тот самый Петька, которого год назад они с Барсиком буквально с того света вытащили. Тогда мальчишка растирал сопли по подушке и прижимал кота к груди, заряжаясь положительной энергией от его урчания. А сегодня, просто так, швырнул камень. Хорошо, что по касательной прошло, рана неглубокая.

В прихожей что-то стукнуло. Укрыв кота вязаной кофтой, Варвара Ильинична тяжело поднялась.

–– Лежи, Барсик. Пойду открою.

Кот понимающе мяукнул, удобнее положив голову на шерстяной рукав. Варвара Ильинична прислушалась. За дверью шуршали, громко сопели, но никто не стучал. Это настораживало. Последнее время мальчишки всё чаще шалили: то подкладывали метлу, то рисовали баллончиками непристойности на стенах. На безобразия односельчан она давно перестала реагировать. Шум становился то громче, то тише, но то, что за дверью стоит только один человек, она поняла сразу.

Восемьдесят два года назад в недавно срубленной избе Илюхи Красавина раздался детский крик. Счастливые родители окрестили дочь Варварой и дружно занялись её воспитанием. Не сказать, что семья жила, как у Христа за пазухой, но и не бедствовали. Кроме колхозных трудодней, успевал Илюха и рыбки в озере за селом наловить, и грибов-ягод насобирать осенью. Когда малышке исполнилось три года, отец ушёл в лес и не вернулся. Три зимних месяца мать Вари не сводила глаз с заметённой дороги, ведущей в лес, а когда снег сошёл, на чёрных прогалинах обнаружили объеденный лесными зверями труп. По серебряному обручальному кольцу, да по котомке с вещами, валявшейся неподалёку, пропавшего сразу опознали. Мать Вари повалилась на то, что осталось от любимого мужа, а когда соседи подошли, чтобы привести её в чувство, оказалось, что женщина уже мертва. В день похорон родителей маленькая Варя впервые увидела бабушку по отцовской линии. Даже в неполные четыре года, она заметила с каким страхом обходили односельчане высокую сухощавую женщину. Идя с бабкой по селу, Варя спиной чувствовала трусливые взгляды соседей, слышала злой шёпот. Бабка на чужую неприязнь никак не реагировала. Лишь губы поджимала, так что огромная бородавка на подбородке ещё больше топорщилась чёрными колючими волосками.

Сироту новая родственница никогда не обижала. Ничему не учила, но и не прогоняла, когда готовила насыщенные травяные отвары для односельчан. Как-то Варя зашла к подруге. Не найдя её в доме, словно почувствовала неладное, бросилась на сеновал. Едва успела вынуть дурёху из петли. Влюбилась та, видите ли, безответно. Ребята, вернувшиеся после войны, очень быстро оценили своё привилегированное положение и становились всё более переборчивыми при выборе невесты. Худой, затюканной девчушке из многодетной семьи ничего не светило рядом с деревенским Дон Жуаном Славиком.

Выйдя ночью на кладбище, Варя собрала травы и в полнолуние приготовила напиток. Она не использовала магические приговоры, просто по-бабьи попросила бога помочь подруге.

Через пару месяцев в селе сыграли скромную свадьбу. После того случая Варя вплотную занялась изучением ботаники, химии, анатомии и вскоре могла бы принимать экзамены по этим предметам в любом институте. Со временем Варя научилась разбираться в местных травах, понимать язык животных и зверей. Иногда ей казалось, что любая, даже лишённая души вещь может передать много полезной информации. А уж родное окружение постоянно держало её в курсе происходящего.

Вот и сейчас, хотя шорох и показался странным, он не излучал опасности. Оглянувшись, Варвара Ильинична ещё раз посмотрела на мирно сопящего в кресле кота и, подойдя к двери, открыла.

На крыльце топтался незнакомый мужчина. Подняв глаза, он слегка опешил и, вместо приветствия, ткнул себя пальцем в грудь.

– Вот здесь болит, – прошептал он осипшим голосом и для правдоподобия зашёлся в натужном, фальшивом кашле.

Варвара Ильинична вежливо дослушала потуги незнакомца.

Закрывая дверь, она раздражённо буркнула:

–– Врёшь, ничего у тебя не болит.

Мужчина, по-видимому, ждал подобной реакции. Резко выбросив ногу, он просунул её в образовавшуюся щель, не давая двери полностью закрыться.

–– Чего надо-то? –разозлилась хозяйка.

–– Варвара Ильинична, – почти закричал незваный гость, протискиваясь внутрь дома. – Влюбился, сил нет. Если не поможете, век себе укорочу.

Бросившись перед Варварой Ильиничной на колени, он преданно смотрел в глаза до тех пор, пока хозяйка, не сдержавшись, улыбнулась.

–– Ну и клоун ты, голубь залётный. Ну, не хочешь говорить за чем пришёл, дело твоё.

–– Ну хоть водички попить дадите?

–– Вода у меня на улице, – вздохнула женщина и пройдя в комнату занялась своими делами.

Молчание затягивалось. Мужчина неловко переминался с ноги на ногу, глядя, как Варвара Ильинична увлечённо вязала маленькие травяные букетики, напрочь забыв о его существовании. Поняв, что чаем здесь не напоят, гость вежливо попрощался и вышел.

ГЛАВА 15

КРУГ СЖИМАЕТСЯ

Треск поленьев в печке расслаблял. Балуев уже не первый раз приезжал в спрятанный на краю заброшенной деревни дом Гурмана. Раньше они частенько здесь отдыхали, охотились, весело проводили время. И только в этот раз приехали, чтобы переждать неприятности. Экзотика, в виде ледяной воды из колодца, пару раз в году увлекала, но оставаться в подобной изоляции целую неделю оказалось совсем некомфортно. Первые дни Валерка на пару с Сашей Лопатой рубили дрова на спор, обтирались снегом, но со временем такие игры приелись. Всё чаще ребята кидали ностальгические взгляды на машину и тихо переругивались.

Балуев просматривал финансовые отчёты. Сузившиеся глаза метали искры. Сегодня раздражало всё: буравящее мозг вжиканье пилочки для ногтей, запах жидкости для снятия лака. Но гораздо больше доставал сам факт подстраивания под потребности пленницы. Утром Гурман должен был послать в город Валерку с приказом купить лак, расчёску, полный набор косметики и, как вишенка на торте, женские гигиенические прокладки. Валерка сначала обрадовался возможности выехать в город, но увидев список, взвыл. Для начала он попытался откосить от поездки, придумывал гениальные отмазки, а под конец вообще пригрозил застрелиться. Гурман на такие мелочи не реагировал. Пообещав сделать заливное из яиц предполагаемого суицидника, очень быстро его переубедил.

Шопинг прошёл на удивление успешно. Уже через пару часов бледный от унижения Валерка вернулся. Швырнув пакет, он попросил верёвку и мыло. Выслушав напутствие Балуева, гордо ушёл в соседнюю комнату зализывать раны. Саша не посмел даже криво улыбнуться в сторону друга, понимая, что следующий вояж по бутикам может выпасть на его долю.

Удобно устроившись на диване, Гурман скрипел зубами, что-то бурча про паранджу, хиджаб и красную снайперскую точку на лбу индийских женщин. Тамара подпиливала ногти, абсолютно не реагируя на пылкое бормотание и косые взгляды.

Известие о том, что Константин Табанидзе погиб, похоже, не произвело на девушку ожидаемого эффекта. Сложилось впечатление, что побег Елены Васнецовой разочаровал её гораздо больше, чем смерть мужчины, рядом с которым прожила как минимум десять лет.

Тихое, методичное «вжик-вжик» действовало на нервы, не хуже визга бензопилы. Поняв, что сосредоточиться на цифрах не получится, Балуев закрыл файл и аккуратно опустил крышку ноутбука.

–– С Давидом надо что-то решать.

Приняв окончание работы шефа, как сигнал к началу разговора, Гурман поднялся с дивана.

–– Надо, – тяжело вздохнув, согласился Балуев.

Многочасовое сидение перед монитором в последнее время здорово подрывало его зрение. Мысль о том, что скоро придётся надеть очки, действовала устрашающе. Бросив косой взгляд на Гурмана, Балуев с завистью отметил, как идут другу элегантные очки в тонкой оправе. Вспомнился недавний опыт посещения окулиста. Все оправы, которые он мерил, сидели на крупном картофелеобразном носу, словно аленький цветок на навозной куче. В тот день врач посоветовал направлять взгляд в даль, чтобы дать возможность глазам отдохнуть. Медленно поднявшись, Балуев подошёл к окну. Зимний пейзаж действительно успокоил и покалывание в зрачках начало отступать.

–– Для начала, хорошо бы ребят собрать, – Гурман вышагивал по ограниченному пространству комнаты, старательно разминая затёкшие мышцы. – Первыми надо ударить. В ближайшие дни Дава похоронами зятя будет занят, вот на кладбище всех и положить.

В принципе идея была неплохая, если бы Давид Заглиани действовал так же непродуманно, как Гурман. Балуев знал, что охраны у олигарха гораздо больше, чем у него. И что подготовлены и вооружены они лучше. А главное, что в день похорон Константина Табанидзе, вокруг кладбища будет выставлено столько ребят, что муха не пролетит.

–– Можно, пока будут на похоронах, поставить «сюрприз» на машину, – вошёл в азарт Гурман, предлагая варианты один банальнее другого.

Прижавшись лбом к холодному стеклу, Балуев устало закрыл глаза. Где же Уфимский? Живой ли? Почему не связывается, не сообщает о месте своего нахождения? Сегодня парня искали все. Давид назначил вознаграждение тому, кто достанет информацию об исчезнувших, но даже финансовый активатор не принёс результатов.

–– Кто же стрелял в Уфимского? – снова и снова задавал Балуев вопрос, на который не было ответа.

–– А может никто и не стрелял? – подал очередную идею Гурман. – Может, убрали Табанидзе, а потом, типа, вытащили раненного Уфиму, затарили в тачку и отвезли куда-нибудь на Багамы. А мы тут землю носом роем. Информация-то, от кого поступила? От пацанёнка. В показаниях этот пионер путается. То у него Уфима высокий блондин, то короткий брюнет. И то, что в крови он был, тоже вилами по воде писано…

–– Никакими не вилами, – отмахнулся Балуев. – На стене его кровь обнаружили. И пулевое отверстие в стекле.

– Понты, – живо отреагировал собеседник. – Мог руку себе прострелить, чтобы подозрения отвести. И теперь, вроде как мы первые начали… Ты же, Балуй, не новичок в нашем деле. И не такие разводы устраивали. Табанидзе завалили, а на нас повесили и мокруху, и разборку с Заглиани.

Доля истины в словах друга была, но думать плохо об Уфимском не хотелось. Во всяком случае, против парня играло только то, что он до сих пор не дал о себе знать. Украденные деньги так и не выплыли. Идти дальше без козырей на руках Балуев не хотел. Он прекрасно понимал, что ни сегодня, так завтра, Давид узнает, в чьих руках находится дочь и кто такой Уфимский, оказавшийся на месте убийства его зятя. Этого будет достаточно, чтобы в ближайшие дни сделать решето из всех парней Балуя. Их козырный аргумент, что Тамара спёрла деньги, вряд ли подействует успокаивающе на эмоционального грузина.

Заветный чемодан, как сквозь землю провалился. Тот момент, когда Васнецова вытаскивала из подъезда Уфимского, видели жители всех близлежащих домов, поэтому сведения, что у молодых людей не было в руках ничего, даже мельком напоминающего чемодан, подтвердили несколько свидетелей. Тщательный обыск квартиры, которую снимала Васнецова тоже ничего не дал.

–– Надо работать на опережение, иначе Дава нас всех замочит, – нервно хрустнул костяшками пальцев Гурман, и тут же прикусил язык, сообразив, что рядом сидит дочь того самого Давида.

Не обращая внимания на своих похитителей, Тамара перебирала новую косметику, словно речь шла о посторонних ей людях. Несколько минут Гурман растерянно наблюдал за мирной картиной, затем подался вперёд и рывком сбросил на пол расставленные на столе коробочки и флакончики. Дико вращая глазами, он ждал реакции. Балуев поморщился. Понятно, что все раздражены, но специально провоцировать скандал, пожалуй, не стоило. Сейчас начнётся, плач, крик, визг. Успокаивай её потом целый вечер. Глаза всех присутствующих скрестились на разноцветных прямоугольниках рассыпавшихся теней. Блестящие капельки лака легли на светлые доски пола затейливым узором. И над всем этим великолепием плавно опускалось белое облако пудры.

Постучав только что накрашенными ногтями по крышке стола, Тамара медленно поднялась. Брови Балуева поползли на лоб. Кажется, в отличии от остальных, он догадался, что сейчас произойдёт. Не говоря ни слова, Тамара вплотную подошла к Гурману и, резко выкинув кулак, попала ему точно в солнечное сплетение. Глухой чавкающий удар был нанесён вполне профессионально. Не ожидавший нападения Гурман сложился пополам и смешно хватал ртом воздух. Челюсть Балуева хлопнула в унисон с ударом. Как же они могли так расслабиться? Девушка, княжна… Никакая она не девушка, она Заглиани. И в самый неподходящий момент она, так же как сейчас, махнёт ножом, швырнёт гранату, будет защищать с яростью волчицы свою помаду, свой дом, своего мужчину. Прошипев несколько глухих гортанных слов, Тамара изучала сломанный ноготь. Изящно подняв пилочку, девушка вернулась на место, закинула ногу на ногу и с новой силой возобновила раздражающее вжикание.

Потирая небритый подбородок, Балуев старался не смотреть на Гурмана. Наверное, нужно время, чтобы смириться с таким позором. А ударить девушку Гурман не мог. Это Балуев точно знал.

Пожалуй, до сих пор лишь Балуев знал о тех качествах, которые Гурман тщательно прятал от окружающих. Как же смогла Тамара раскрыть его слабости в столь короткие сроки? А увидев с каким спокойствием девушка нанесла удар, стало понятно, что не боится Тамара Табанидзе своего грозного похитителя. И сколько бы сейчас Гурман не метал молнии, не плевал огнём и не захлёбывался матом, Тамара знала, так же, как и Балуев, что всё это создано для того, чтобы скрыть добрую и ранимую душу настоящего Гурмана.

«Твои бы способности, да в нужное русло» – ядовито прокомментировал про себя Балуев, подходя к девушке. Тамара напряглась. Наверное, она, поняла, что в отличии от Гурмана, Балуев, не отвлекаясь от дел насущных, легко и просто размажет её по столу. И ни липовое княжеское происхождение, ни принадлежность к семье Заглиани в этом случае не помогут. Интересно, психологию «княгиня» специально изучала или волчья интуиция у неё обострена с рождения. На удивление и у него рука на Тамару не поднялась. «Старею, наверное» – рассеянно подумал Балуев. Медленно развернувшись, он вышел из дома.

***

Артём открыл глаза и сердце испуганно пропустило удар. Уже почти неделю он находился в маленькой сторожке в самой гуще леса, но каждый раз, просыпаясь нужно было время, чтобы осознать, где находится. Рядом, на светло-синем пододеяльнике в мелкий цветочек сидела Варвара Ильинична. Заметив, что гость проснулся, она чуть скривила губы в некоем подобии улыбки и положила холодную шершавую руку ему на лоб. От этого прикосновения сразу стало легко и спокойно.

Снова закрыв глаза, Артём каждой больной клеткой впитывал исцеляющие запахи сушёных трав, внесённых с мороза дров и знакомый запах наваристого куриного супа. Через минуту аромат супа притупил все остальные запахи. Желудок отреагировал неприличным громким урчанием. Повернув голову, Артём, в который раз, разглядывал стены с развешанными по углам иконами. На кухне хозяйничала Лена. Её руки, запорошённые мукой, спокойные, уверенные движения, даже байковый, с каким-то детским рисунком, халат успокаивали.

Оторвавшись от рассматривания девушки, Артём переключился на насущные проблемы. Память вернула его в старый подъезд. Спускающийся по лестнице Константин Табанидзе, лёгкий, едва слышный хруст лопнувшего стекла и разрывающая грудь, резкая боль. Раз он живой и в безопасности, значит Лена прикладывает все усилия, спасая его и от своих, и от чужих.

–– Температуры нет, рана затягивается нормально. Через пару недель будешь, как новенький, – прокаркала, поднимаясь Варвара Ильинична. Надев на голову старый чёрный платок, она неспеша подошла к Лене. – Ты, детка, главное, не забывай рану промывать, бинты меняй да мазью, как я сказала, смазывай. Отвар готовь и пить давай три раза в день до еды. Будет у парня желание вставать – не перечь. Но следи, чтобы не делал резких движений. Если в течение этой недели не произойдёт ничего страшного, то считай в рубашке родился твой друг. Впрочем, я вас ещё навещу.

–– Варвара Ильинична, – прошептала Лена, провожая гостью до дверей, – никто меня не спрашивал? Может что-нибудь странное заметили?

Артём попытался перевернуться, прислушиваясь к разговору, но малейшее движение нестерпимой болью пронзило грудь.

Дверь за Варварой Ильиничной закрылась. Лена снова прошла на кухню. Закрыв глаза, Артём на слух ловил звон стаканов, громыхание кастрюли, половника. Казалось, что где-то рядом орудует целый отряд поваров. Даже шорох нарезаемого хлеба в этом доме слышался как-то по-особенному. Наконец на кухне повисла тишина. Скрипя половицами, Лена прошла в комнату. Мелко переступая, она гипнотизировала содержимое тарелки глазами, как будто от её взгляда зависело, прольётся суп на поднос или нет. В глубокой тарелке плавно покачивался, покрытый плёнкой растопленного масла, куриный суп. Бело-жёлтые иголочки натёртого яйца плавали на поверхности, создавая завораживающую картину. Только от одного вида этого шедевра, есть захотелось ещё сильнее.

Суп у Лены всегда получался замечательным. С тех пор, как ушла Елизавета, девушка, с которой Артём прожил четыре года в гражданском браке, он питался всухомятку или в дешёвых кафешках. Родители несколько раз предлагали вернуться домой, но гордость не позволяла, напоминая, что мама с самого начала предрекала его увлечению подобный финал. Если уж быть до конца честным, то с Елизаветой Артём прожил так долго именно потому, что не хотел признаваться, что мама права. И всячески поддерживал иллюзию семейного счастья. Лиза отвратительно готовила, была очень сдержанна в постели и сводила с ума всех его друзей. И в последнем пункте была просто непревзойдённой. Причём девушка ни разу не изменила ему, но факт того, что все вокруг восторгаются, приводил её в состояние бешенной эйфории. Чтобы поддерживать красоту в ход шли диеты, йога, фитнес, покупались крема за бешенные деньги, наряды… В какой-то момент Артём понял, что хочет иметь рядом не очаровательную куклу, а обыкновенную толстую деваху, способную хохотать, готовить суп из куриных потрохов и родить ему наследника. Ввиду того, что наследовать пока было нечего, с последним он не торопился, но со счетов не сбрасывал. Доев последнюю ложку супа, Артём расстроился. Супа хотелось ещё, но попросить добавки он постеснялся.

Неожиданно слух резанул едва различимый шорох за дверью. Лена тоже напряглась. Поставив поднос с пустой тарелкой прямо на одеяло, она метнулась в кухню и вышла вооружённая большой деревянной скалкой. Дверь со скрипом открылась. Вместе с клубом белого морозного пара на пороге появился мужчина. Чёрная шапка, куртка, блестящие сапоги… Всё было покрыто тонким слоем изморози. Между шапкой, натянутой на глаза и заиндевевшей бородой, торчал фиолетовый кончик носа. Закрыв дверь, незнакомец добродушно улыбнулся.

–– Ты? – удивлённо прошептал Артём, автоматически закрывая здоровой рукой живот.

Вошедший громко похлопал перчатками, стряхивая с джинсов снег и развёл руки в стороны, как будто собирался заключить в объятия всех, кто попадётся на его пути.

–– И снова здрасьте. Узнал, – констатировал он, и тут же перевёл восхищённый взгляд на застывшую на пороге кухни Лену. – А вы, хозяюшка, всё пирожки стряпаете болезному. Это правильно. Артёму Александровичу силы нужны. Вот, проведать зашёл. Мандаринки принёс.

Расстегнув подбитую мехом куртку, он вынул из-за пазухи и положил на табуретку, стоявшую рядом с кроватью, пакет с яркими красноватыми фруктами. Лена перехватила удобнее скалку. Бросив напряжённый взгляд на Артёма, заняла позицию за спиной незваного гостя.

По-хозяйски подвинув ещё один стул к кровати, тот повесил на спинку куртку, удобно сел и достал из пакета мандаринку. Длинные пупырчатые спиральки поползли, заворачиваясь между пальцами гостя, а тёплый воздух маленькой комнаты наполнился насыщенным запахом цитрусов. Несколько минут длилось молчание. Мужчины искоса изучали друг друга. Поняв, что без разговора гость не уйдёт, Артём кивнул Лене в сторону кухни.

Как только дверь за девушкой закрылась, мужчина бросил Артёму очищенную мандаринку и приступил к разговору.

–– Мы с тобой в прошлый раз так быстро побеседовали, что даже познакомиться не успели. Илья. Ты можешь не представляться. Долго не задержу. Понимаю, что больному нужен покой. Но без разговора никак нельзя. Раз я тебя нашёл, значит и другие скоро здесь будут. Мне до ваших разборок дела нет, но не хотелось бы, чтобы твой друг Гурман сделал из вас какой-нибудь деликатес.

В районе солнечного сплетения снова скрутило. Организм, на уровне подсознания вспоминал точность удара визави. Приподнявшись, Артём поправил подушку и раздражённо подумал, что встреча с Гурманом его пугает гораздо меньше, чем общение с типом, сидящим рядом. Что с одним, что с другим он предпочёл бы встретиться где-нибудь на нейтральной территории и без Лены. Но выбирать не приходилось, поэтому Артём сконцентрировался на предстоящем разговоре.

–– Какой ты «Васильев Илья Алексеевич, инженер из Приволжска», я в курсе.

–– Умный ты парень, Уфимский, – снова широко улыбнулся Илья.

–– Угу, – не сводя глаз с собеседника, буркнул Артём. – Ты тоже красавец. На этом китайские церемонии считаем законченными и может ты, наконец, расскажешь, чего припёрся.

–– Не поверишь, Артём Александрович, – задорно хохотнул гость.

–– Иду, смотрю Варвара Ильинична тебе курочку для бульончика несёт. Так неудобно стало. Решил тоже зайти, проведать. Ну, и попутно узнать, где Тамара Давидовна?

–– Константин Табанидзе твоя работа? – зло скрипнул зубами Артём.

–– А ты думал, что я только красавец? – хитро подмигнул Илья. – Нет, брат, я разный. Возвращаясь к нашей теме. Наверное, не стоит Давида бесить. Он дед мощный, ответит – мало не покажется. То, что к вашим деньгам Тамара никакого отношения не имеет, вы уже выяснили, может пора вернуть девушку в родную саклю?

–– Давно пора, – согласно кивнул Артём. – Только я-то тут при чём? Здесь её точно нет.

–– А где? – поднял наивные глаза Илья и у по телу Артёма прошла нервная дрожь. Этакий добрый парнишка Чикатило.

Подавив желание швырнуть в сидящего напротив мужчину чем-то тяжёлым, Артём улыбнулся и, засунув в рот скользкую дольку мандарина, вежливо процедил:

–– Ну, это ты же у нас и умный, и красавец. Вот ты и решай задачку со звёздочкой.

Вынув из пакета вторую мандаринку, Илья молча принялся её чистить.

–– Артём Александрович, – наконец начал он. Артём удивлённо отметил, что из глаз собеседника исчезли смешинки. Кажется, разговор переходил на другой уровень. – Давид Возгенович дочку по любому найдёт, потому что ищет в правильном направлении. А после того, как Тамара Давидовна окажется в любящих объятиях родственников, я за жизнь Балуя ломаной полушки не поставлю. Может не стоит за него вписываться? Ты и так замаран по самые ушки.

–– Что предлагаешь?

–– Поподробнее карту местности, где спрятана Тамара. А взамен предлагаю немножко денег, загранпаспорта, моё участие в вашем скорейшем отъезде, ну и шоколадку для девушки.

–– Мне надо подумать, – скрипнул зубами Артём.

–– Да сколько угодно, времени у меня до пятницы, а у тебя и того больше.

По-кошачьи мягко поднявшись, Илья прошёл к стоявшему в углу креслу, стряхнул невидимые пылинки и, усевшись поудобнее, поднял с пола яркий женский журнал.

–– Могу я узнать, как ты нас нашёл?

– Это долгая история. Впрочем, в доме Варвары Ильиничны всё просто кричало о том, что вы где-то рядом.

Артём не перебивал, но и не поддерживал разговор, глядя, как Илья увлечённо разглядывает гламурные фотографии.

–– Когда я вошёл к Варваре Ильиничне, она готовила мазь из лопуха и чистотела. Запах такой шёл, – Илья щёлкнул в воздухе пальцами, подбирая нужное слово, – специфический. Кто знаком, никогда не спутает. Знаешь для чего это средство применяют в народной медицине? Правильно, для заживления ран. Причём, долго эта мазь не хранится, значит срочно понадобилась. Перебирая сухую траву, Варвара Ильинична откладывала в корзинку тысячелистник, крапиву, календулу. Всё так простенько и знакомо каждому с детства. А ещё в корзинке лежала курочка свежая, бульон из которой жизненно необходим для ослабленного организма. Так что я вышел во двор, покурил, подождал, пока Варвара Ильинична соберётся и проводил её в эту чудесную лесную сторожку. Заодно воздухом лесным подышал, энергией наполнился положительной. Вроде и недалеко от села, но, кто не знает, никогда не найдёт. Кстати, Уфимский, – понизил голос гость, – если ты не женишься на этой девушке, то будешь самым тупым парнем вселенной. Ну что, насчёт Тамары подумал? Времени у нас достаточно, но я бы всё равно поторопился. Твой друг Гурман иногда проявляет образец интуиции.

–– Документы и деньги? – прикусив губу, спросил Артём.

–– В ближайшие дни, – так же односложно ответил гость.

– Вот в ближайшие дни и поговорим, – добродушно улыбнулся парень, доставая из пакета ещё одну мандаринку.

Илья молча отложил журнал в сторону, поднялся, одел успевшую пропитаться влагой растаявшего снега куртку и, не прощаясь вышел из дома.

ГЛАВА 16

В ЗАПАДНЕ

Сердце не прекращало посылать тревожные сигналы то неприятной тянущей болью, то резкими уколами, протыкающими внутренности. Вот и сейчас, каждый вдох застревал на половине пути, образовывая огромный воздушный тромб.

Звонок от Вероники застал Давида врасплох, хотя ещё вчера ему доложили, что все Капитоны, включая Василису, вернулись в город. Отвечая, Давид старался успокоить больное сердце, забившееся с непозволительной скоростью. Несколько минут разговор шёл о здоровье, о знакомых, родне и только в конце, девушка предложила встретиться.

Выдернув капельницу, Давид тяжело поднялся с кровати и, бросив убийственный взгляд на подскочившую медсестру, вышел из комнаты.

Зима, выполнив программу по осадкам и праздничному настроению, затихла. Снежный покров устало оседал, тускнел, а оптимисты, скользя по мокрому снегу, готовились к ранней весне.

Машину повело на повороте, и Давид бросил раздражённый взгляд на водителя. Парень испуганно прикусил нижнюю губу, выдавливая что-то нечленораздельное. Давид даже не понял, то ли он выругался, то ли извинился. Впрочем, это было и не важно. Взгляд устало бродил по салону и, словно споткнувшись, остановился на ярком календаре. Откинувшись на спинку кресла, Давид закрыл глаза. Год прошёл с тех пор, как Тамара принесла рекламный календарь туристической фирмы, на февральскую страничку которого попал снимок их домика в Альпах. Сначала календарь был торжественно повешен в зале, потом в его кабинете, а затем появился и в машине. Тамара загадочно щурила глаза, гладя кончиками пальцев заветную страничку, и у Давида даже мелькнула мысль, а не она ли и спонсировала агентству поездку на горнолыжный курорт, за право ненавязчиво продемонстрировать впоследствии всем желающим фотографию русской усадьбы, возвышающейся вдалеке от классических немецких коттеджей.

Много лет назад, снеся старый домик в горах, Давид планировал не заморачиваться и построить что-нибудь стандартное. Но Тамара так восторженно рассказывала о постройке усадьбы в русском стиле, что они с Лолой сдались, порадовавшись, что дом, по крайней мере, будет без графских наворотов. Позволив дочери сделать всё по собственному усмотрению, Давид, подписывал счета, смутно представляя, что получит в итоге. Впрочем, боярская усадьба старой Руси, с использованием передовых технологий, приятно удивила его. Первое время соседи и гости деревеньки даже просили разрешения сфотографироваться на фоне достопримечательности. Поначалу это немного раздражало, но вскоре все привыкли и жизнь пошла своим чередом.

Протянув руку, Давид так же, как когда-то дочь, погладил глянцевый снимок.

Много лет назад, главарь одной из самых мощных ростовских криминальных группировок Давид Заглиани искренне завидовал другу Горке Капитонову, глядя, как один за другим поднимаются его незаконнорожденные дети. Как простые, ничем не примечательные женщины заглядывают «залётному мужу» в рот, ловят каждое слово и передают малышам, как великий завет отца. И наблюдая, как сейчас слаженно работает бизнес Георгия, уже не завидовал, а восхищался другом. Дети носили фамилии своих матерей, но все они были объединены одним общим брендом «Капитоны». Каждый из ребят выполнял строго обозначенные обязанности, координируемые из зоны отцом, но главной в семье всегда оставалась Ника. На ней лежала ответственность за работу транспортной логистики, причём официально зарегистрирована была только автомобильная ветка, то, что фирма оказывает услуги морского и воздушного перемещения знали немногие. Хотя Ника, как прежде, согласовывала с отцом самые прибыльные операции, и Георгий, и партнёры знали, что всё держится именно на её опыте, на её знаниях, на её чуйке.

Серый неприметный дом Вероники Грибановой резко выделялся на фоне кричащей роскоши дворцов городской элиты. Никаких позолоченных куполов, ни взлетающих крыш из китайских кварталов, ни византийской мозаики, всё аккуратно и простенько. Именно тот стиль, который ценил и Давид Заглиани, и Георгий Капитонов.

Высокие чёрные ворота, шедевр кузнечного ремесла, начали раздвигаться, когда машина гостя ещё только свернула с основной трассы. «Ждёт», – отметил про себя Давид. Значит разговор предстоит, как он и предполагал, серьёзный. И, скорее всего, именно Ника выяснила место нахождения Тамары. Умная девочка всегда знала, что и когда надо предложить, чтобы выжать из информации как можно больше барышей.

В этом доме семьи Капитоновых Давид ещё не бывал. Подавая пальто горничной, он автоматически подсчитывал расходы хозяев на его содержание. Обычно Давид никогда не ошибался и умел отличить серебристо-розовое показушничество человека, вылезшего из грязи от неброской роскоши аристократа.

Услышав стук каблуков, он раскинул руки навстречу спускающейся по лестнице девушки. Простенькое светлое платье, туфли-балетки, тоненькая цепочка из белого золота с кулоном в виде свернувшегося рака и серьги в паре с колечком. Ничего лишнего, а смотрится по-настоящему дорого. Даже улыбка у Ники была настоящая, добрая, открытая. Такую улыбку он последнее время встречал всё реже и реже. Казалось, что окружающие его девушки и женщины не улыбались, а хвастались работой пластических хирургов и дантистов. Сердце снова кольнуло. Стараясь сдержать боль, Давид отвечал на стандартные вопросы. В душе он был уверен, что Ника не заметила его нездоровый вид, но после того, как та предложила стакан воды, понял, что обмануть хозяйку не удалось. Без всяких анализов Ника определила критическое состояние старого друга отца. С одной стороны, этот факт задел Давида, ведь он тоже воспитывал дочь, но Тамара никогда не заморачивалась такими мелочами, как здоровье родителей. С другой стороны, он был благодарен Нике. Ведь если бы девушка предложила рюмку коньяка, он не смог бы отказаться и вряд ли досидел бы до конца встречи. А силы ему сейчас были очень нужны.

–– Скромно живёшь, Никуля, – попытался пошутить Давид.

–– Так это у вас, Давид Возгенович, одна дочка-любимица, а у нашего папки семеро по лавкам бегают. Живём, как умеем. Давайте сразу перейдём к делу.

Давид, уже не стесняясь, достал из кармана серебряный контейнер для таблеток. Закинув белый кругляш под язык, он долго тёр грудь, стараясь, как можно удобнее расположиться в уютном кресле.

–– Что у тебя? – прошептал мужчина.

–– Я знаю где Тамара.

–– Что хочешь?

–– Обижаете, Давид Возгенович, – опустила глаза собеседница. – Вы для моего отца и для меня всегда были примером для подражания. А с Тамарой мы в одном классе учились. Точное место пока выясняют мои ребята, но думаю с минуты на минуту будем знать. Вас пригласила на тот случай, если захотите сами разобраться.

Давид долго рассматривал спокойное лицо дочери человека, с которым когда-то дружил. Может только тогда, много лет назад, он и умел дружить. Если вообще умел. Почему такая несправедливость? Разве его Тамара получила меньше тепла и родительской любви, чем Ника, Вася и сколько там ещё у Горы наследников? В вопросы воспитания дочери Давид, как истинный грузин, никогда не вникал, считая это прерогативой женщины, но ведь Георгий тоже видел наследников нечасто. Почему же его дети послушно продолжают дело отца, развивая и усовершенствуя в духе новейших технологий, а его Тамара только и думает о себе и о своём, якобы, элитном происхождении.

***

Купленный четверть века назад домик в исчезающей деревне, верно служил нескольким поколениям семьи Волыниных. Отец Игоря, в девяностые годы, под шумок вседозволенности того времени, выкупил разваливающуюся постройку за бесценок и потратил много лет, чтобы превратить её в маленькую крепость. Незаметную и безопасную. Со временем и Гурман, всё свободное время, посвящал отцовской вотчине, привозя сюда лишь самых проверенных друзей.

Балуев раздражённо косил глаза в сторону, колдующего у плиты, Гурмана. Мягко перемещаясь по маленькой кухне, тот одновременно дирижировал венчиком, взбивая соус, выписывал пируэты деревянной лопаткой, помешивая овощи на сковороде и абсолютно не замечал сдерживающего злость друга. Анекдоты, забавные истории из личной жизни в интерпретации хозяина дома оживали, витали в воздухе, переплетаясь с запахами корицы и гвоздики. Гурман улыбался, подмигивал сидевшей за столом Тамаре и становился похож на молодых Пола Ньюмана, Алена Делона и всех остальных красавцев

вместе взятых. Открытым, заводным характером Игорь Волынин отличался всегда, а уж если в поле зрения появлялась хорошенькая женщина, то эмоции фонтанировали через край. Но сейчас в глазах друга что-то изменилось. Присмотревшись, Балуев раздражённо сплюнул: Гурман стал похож на собачку, преданно виляющую хвостом перед погладившим её прохожим.

Поднявшись, Балуев прошёл в зал, взял кочергу и несколько минут переворачивал потрескивающие в камине дрова. Глядя на разгоревшееся с новой силой пламя, он поёжился. Сегодня целый день не покидало странное ощущение холода. Какой-то внутренний мороз сковал душу, навевая неприятные мысли, заставляя тело нервно вздрагивать под тёплым свитером.

Поджав под себя ноги, Тамара заливисто хохотала. Огромный, растянутый пуловер соскользнул, оголяя загорелое плечо, Гурман по локоть закатал рукава и только он никак не мог согреться. Чтобы как- то отвлечься, Балуев сконцентрировал взгляд на девушке. Джинсы в прорехах, пуловер с дырками. Никакого понимания, что двадцатидевятилетняя женщина обязана заниматься хозяйством, детьми, мужем, а не хохотать над идиотскими шутками малознакомого мужчины. Куда мир катится? Впрочем, только сейчас Балуев заметил, что, зная Тамару много лет, сегодня первый раз увидел её смеющейся.

Даже раздражаясь и злясь на друга, Балуев прекрасно понимал, что выживают они тут только потому, что Гурман полностью взял на себя ведение хозяйства. Раз в три дня Сашка с Валеркой ездили в город за продуктами. Составляя список, Гурман рассчитывал меню. И если ему нужны были помидоры «Рио Гранде», то вынь и положи «Рио Гранде» и никакие отговорки, что в супермаркете таких отродясь не было, не пройдут. Сашка с Валеркой порой обходили все рынки, пока находили то, что указано в списке. Балуев никогда не замечал, чтобы Гурман стирал или убирался, но в доме всегда было чисто и уютно.

Вот и сейчас, Гурман успевал всё. Шинкуя крупные шампиньоны, он не выпускал из вида пыхтящий на сковороде сливочный соус. Отложив нож, мыл использованные тарелки и снова помешивал кулинарный шедевр. Время от времени, замерев от восторга, он знаками приглашал Тамару продегустировать.

За несколько дней, проведённых в доме на краю заброшенной деревни, жертва и похититель, похоже, нашли общий язык и Балуева этот факт всё больше беспокоил и настораживал.

–– А вот ещё случай, – басил хозяин дома, добавляя грибы в соус.– Давно этослучилось, ещё молодые были, дурные. В ту ночь мы с Балуем магазин брали, а находился он на первом этаже жилого дома. Только к двери подошли, я с сигнализацией возился, а Балуй на шухере стоял. И вдруг в гробовой тишине слышу шорох, а следом изысканный фальцет. Поворачиваюсь, вижу – рядом Балуй, а на плечах у него стоит нечто. Первая мысль сверкнула: Кондрашка. Потом пригляделся, нет, не Кондрашка. Нечто среднее. Потом мы поняли, что парень это, а в первый момент… Ночь, середина марта, снег ещё не сошёл, холод жуткий и этот весь в голом. Ну, хрен, естественно, внутрь залез, яйца обнулились до состояния эмбриона и на общее обозрение осталась только дикая поросль на причинном месте. Ну всё, думаю, спустилась кара небесная. Тот тип тоже застыл. Синий, грустный, руки к небу задрал. Непонятно, то ли Гагарин взлетает, то ли инопланетянин спускается. Жуть меня взяла. Состояние Балуя и описать не берусь. И тут наш гуттаперчевый мальчик пищит: «Мужик, руки подними». Мы, как по команде хэндэ хох сделали, а этот схватил Балуя за руки и вниз сползает. Оказывается, он на простынях со второго этажа спустился. И тут из открытого окна хрущёвки, где, судя по всему, обитала неверная Мессалина, понёсся такой отборный мат, что у меня даже челюсть отвисла. А следом топор полетел. Нас в тот момент как прорвало. «Инопланетянин» жестами просит что- нибудь из одежды, срамоту прикрыть. Сверху, второй, рогами окно выбивает. А мы ржём, как полоумные. Куртку я тогда классную этому Ромео подзаборному отдал, но, честно говоря, ни разу не пожалел. Такой эпизод в жизни один раз бывает. В тот день мы так магазин и не взяли. Руки от хохота тряслись. Да и работа наша не любит суеты, а там на спектакль высунулись три пятиэтажки поглазеть. – Сделав последнюю пробу, Гурман отложил в сторону деревянную лопатку и, доставая из шкафа тарелки, подмигнул Тамаре: – Ну, соус из шампиньонов со сливками истомился. Спагетти готово. Давай, твоя светлость, поднимай свой распрекрасный зад и большими скачками за стол.

Тамара грациозно поднялась, стряхнула с брюк невидимые пылинки и тут же отхватила звонкий шлепок по филейной части. Челюсть Балуева громко рухнула вниз и плечи начали медленно сворачиваться. Скандал, повисший в воздухе, снова грозил быть вселенским. Девушка на несколько секунд замерла, переваривая свершившийся факт, затем медленно повернувшись, устремила гневный взгляд на посягнувшего.

–– Ну извини, не удержался, – словно само собой разумеющееся, пожал плечами Гурман и засунул ей в руки горку тарелок.

Хохот, разрядивший обстановку, привёл обоих мужчин в состояние, близкое к параличу. Рассматривая вытирающую слёзы Тамару, Балуев совсем перестал понимать происходящее. Плюнув на развлекающуюся парочку, он прошёл к столу и по-хозяйски вывернул на свою тарелку половину спагетти, полив густым, белым соусом. Валерка и Сашка в этот день уехали в город, поэтому Гурман, поделив остаток, наполнил тарелку Тамары, выбирая самые сочные кусочки бекона.

Спагетти с соусом, действительно, были выше всяких похвал. Балуев всегда удивлялся, как получается у Гурмана из минимума продуктов, в походных условиях готовить великолепные обеды. Как показывала практика, итальянская паста, приправленная типичными для российской глубинки специями, получалась ничуть не хуже, чем в самых навороченных ресторанах. Впрочем, справедливости ради, стоило отметить, что вкусной эта паста получалась только у Гурмана. Когда готовкой занимались другие ребята, худели все.

Потягивая послеобеденную рюмочку коньяка, Балуев слушал заливистый монолог друга с ностальгией вспоминая молодость. Как-то само собой получилось, что признанный лидер детского коллектива Игорь Волынин превратился в защитника и друга главного лузера класса Миши Балуева.

В садике воспитательница назвала Мишу «медведем Балу», но в школе это прозвище, которое так нравилось мальчику, не прижилось. Трудно было сравнивать верного друга Маугли с вредным, подленьким Мишей. Его ненавидели в классе почти с той же силой, с которой любили и уважали балагура Игоря. Но, когда в шестом классе Мише решили устроить «тёмную», именно Игорь взял его под свою защиту. Их дружба никогда не была на равных, наверное, потому что Игорь так и не освоил науку предательства, которая у Миши была заложена на генетическом уровне. Уходя на зону, Гурман даже не догадывался,

«какая же дрянь» его сдала и всегда был искренне благодарен другу за своевременные передачи. После того, как Балуев похоронил отца Игоря, пока тот находился за решёткой, верность друга перешла на более высокий уровень. Он никогда не пытался оспаривать лидерство Балуя, безоговорочно подчинялся всем его приказам и строго следил, чтобы не только тень непокорности, но даже косой взгляд в сторону шефа не был брошен.

Балуев не интересовался личной жизнью друга, хотя, в душе, частенько завидовал его успеху у женщин. В молодости были страсти, ревность, бурные романы, но, перешагнув сорокалетний юбилей, оба воспринимали отношения с противоположным полом более спокойно, предпочитая услуги хорошо оплачиваемых профессионалок, случайным знакомствам.

Взгляд Балуева снова переместился на Тамару. То, что «княгиня Табанидзе» не имела никакого отношения к украденным деньгам, он понял давно, но случилось то, что случилось. Теперь он старался прокрутить мысль, кому же было выгодно вбросить липовую информацию о её причастности к этому делу. После всего происшедшего договориться с Давидом не представлялось возможным. Необъяснимая смерть Константина Табанидзе, похищение Тамары, создало предпосылки для конфликта и на его разрешение нужно было время. Брошенные на поиски Уфимского силы, никаких результатов пока не дали, парень, как в воду канул. Анфиса Капитонова, снова выходившая в лидеры на пост главной подозреваемой, канула туда же. Всё было так тяжело и запутано, что Балуев в очередной раз почувствовал «запах жареного».

Опрокинув рюмку, он одним глотком выпил остатки коньяка и, грузно поднявшись, вышел за дверь. Состояние внутреннего холода не прошло. Вспомнив, что клин выбивают клином, Балуев решился на прогулку. Чистый, нетронутый снег не таял под прямыми лучами солнца, отражая зеркальные блики. Солнечные зайчики словно играли в прятки, подпрыгивая на покачивающихся от лёгкого ветра сосновых лапах. Пройдя несколько шагов, он поёжился и поднял меховой ворот куртки. Красота красотой, но мороз, обманчиво мягкий, опускался ниже двадцати градусов. Уехавшие ребята должны были уже вернуться и Балуеву даже показалось, что снег за сараем заскрипел. Поискав глазами, он так никого и не увидел. Что-то насторожило. Тишина. Да, именно, тишина. Мягкая, угрожающая. Ни трескотни сорок, ни хлопанья крыльев.

Первый холодок опасности стукнул под сердце. Стараясь не показать вида, Балуев внимательно оглядел окрестности. И вот они – детали. Всё утро шёл снег и после отъезда водителя с бухгалтером, тропинку снова запорошило, чёткость линий стёрлась, превратившись в еле заметную извилистую канавку. Сейчас же канавка снова приобрела угловатость и, приближаясь к дому, свернула за сарай…

Надо было медленно войти в дом, не показывая предполагаемому противнику, что он обнаружен. Но напряжённые за последние дни нервы не выдержали. Бросившись к дому, Балуев поскользнулся, шлёпнулся на обледенелое крыльцо и позорно перебирая руками, пополз на четвереньках. Перед глазами мелькали отпечатки следов, тонкие соломинки, выпавшие из старого веника… Все эти мелочи зрение фиксировало автоматически, в то время как скрученные страхом пальцы шарили по слежавшемуся снегу, продвигая тело всё ближе и ближе к спасительной двери. Приподнявшись, Балуев вытянул руку вверх, цепляясь за тяжёлую чугунную ручку.

Эхо от выстрела, прогремевшего в лесу, долго металось между деревьями, путалось в тяжёлых ветках и, наконец, исчезло высоко в небе. На долю секунды в доме всё застыло. Грубо столкнув Тамару под стол, Гурман подскочил и в два прыжка преодолел расстояние до выхода. Опустившись на корточки, медленно приоткрыл входную дверь. Чуть сдвинувшись, дверь уперлась во что-то мягкое. Зрение автоматически фиксировало всё, что происходило вокруг. Уже не прячась, он высунул в проём руку, схватил Балуева за куртку и сдвинул тяжёлое тело в сторону. Балуев прерывисто хрипел, не сводя с друга стекленеющего взгляда. На чёрной куртке рваными краями взлохматилось пулевое отверстие. Раскрыв дверь шире, Гурман резким движением втащил тяжёлое тело внутрь. Скрип снега под ногами бегущих к дому парней бил по ушам пулемётными очередями.

В старом доме на краю заброшенной деревни не было электричества, воду носили из колодца, а бензиновый генератор не всегда справлялся с нагрузками, но замки и решётки здесь были по последнему слову техники. Захлопнув дверь, Гурман мгновенно преобразился. Одной рукой он провернул замок, другой нажал на кнопку и железные жалюзи упали, закрывая окна. Обеспечив дому

временную безопасность, он повернулся к раненому. То, что дело гораздо серьёзнее, чем ему показалось изначально, Гурман понял только сейчас. Кровавое пятно на свитере разрасталось с невероятной скоростью. Вытащив из комода ящик, Гурман вывернул на пол содержимое. Полотенца, скатерти, салфетки. Яркие куски ткани взлетали вверх и мягко опускались, устилая пространство вокруг. Всё не то. Второй ящик полетел следом. Здесь было то, что он искал. Разорвав пакет нового постельного белья, Гурман зубами яростно рвал на полосы хлопчатобумажную простынь. Неумело перевязывая кровоточащую рану, он мысленно подсчитывал сколько времени может продержаться старый дом.

Зрачки Балуева медленно увеличивались. Глаза превращались в чёрные, пустые ямы. Зрелище было настолько устрашающим, что в какой-то момент Гурману показалось, что все его старания бесполезны. Мелкие капельки пота выступили над губой раненого. В этой дрожащей мокрой зыби, Гурман, словно в зеркале, увидел свой страх, разбитый на тысячи сегментов. Страх не за свою жизнь, а за жизнь людей, находящихся рядом. Чувство ответственности придало силы. Дверь задержит преследователей на некоторое время. Но вот сколько времени у него в запасе, зависело от качества подготовки парней.

С обратной стороны послышались глухие удары. Уверенные в своей безопасности, преследователи не прятались. Под ударами прикладов прочные ламели жалюзи гнулись и грозили вот-вот упасть, освобождая вход. Не выдержав напора, зазвенели и разлетелись по всему залу стёкла. Пули засвистели, разрывая железо. Гром в замкнутом пространстве стоял такой, что закладывало уши. Скрючившись под столом, Тамара дико вращала глазами не в силах произнести ни звука. В какой-то момент она, словно выйдя из шокового состояния, закрыла голову руками и пронзительно завизжала. Стрельба тут же прекратилась, захлебнувшись в женском крике.

–– Тамара Давидовна, с вами всё в порядке? – прогремело за окном.

Не обращая внимания на впавшую в истерику девушку, Гурман всем телом навалился на старинный комод. Словно нехотя, громоздкий деревянный монстр пополз в сторону. На светлом прямоугольнике под

комодом лежало чёрное железное кольцо. Хватая открытым ртом воздух, Тамара прикипела глазами к странной детали. Нагнувшись, Гурман дёрнул за кольцо. Крышка взлетела, открывая вход в подпол.

Балуев тоже не сводил глаз с друга. С каждой минутой ему становилось всё хуже. Лицо превратилось в белую безжизненную маску. Увидев, что дорога к спасению открыта, он, скрипя зубами, попытался ползти. Скрюченные пальцы впивались грязными ногтями в деревянные доски пола, подтягивая тело к чёрной дыре. Бросив последний взгляд на изрешечённые пулями стены, Гурман бросился к Тамаре, крепко поцеловал и, пробормотав: «Я тебя найду», нырнул в подпол. Тело Балуева тяжело перевалилось следом.

ГЛАВА 17

СМЕРТЬ БАЛУЕВА

Железное жалюзи, оторвавшись, с грохотом рухнуло на снег. Грубый мужской голос матом отдавал приказы. Из разбитого окна холодным ветром заносило снежинки. Витиевато кружась, они вплетались в плотное облако из побелки, штукатурки, мелких осколков кирпичей, вылетевших из прострелянных стен. Дверь трещала, прогибалась, но Тамара не сводила глаз с синей напряжённой вены на виске Гурмана, следила, как тяжело пульсирует кровь и понимала, что с раненным Балуевым ему не уйти. Быстрый прощальный поцелуй кипящей лавой прошёл до самого сердца. Прижав дрожащие пальцы к губам, Тамара чувствовала его, как нечто живое, горячее, разрывающее внутренности.

Подскочив, она бросилась в комнату. Под подошвами тапок скрипели осколки, насыщенный пылью воздух забивал лёгкие. Упав на колени, она вцепилась в бесчувственное тело Балуева и яростно зашептала:

–– Оставь. Ты же видишь, что он не жилец. Беги один.

На секунду Гурман остановился и поднял на неё глаза. Сердце Тамары, испуганно сжалось. Всего пять минут назад в синих зрачках этого мужчины плескались смешинки, длинные ресницы обволакивали её очарованием. Куда всё это делось? Сейчас казалось, что эти глаза жили своей собственной жизнью. Под тяжёлыми веками колыхалась целая бездна чувств. Светлая и тёплая, словно хвост ангорского кота. Сквозь запорошенные грязью и штукатуркой ресницы на неё смотрела жалость.

Отношения с окружающими, у Тамары складывались по-разному, но такой откровенной жалости к ней, одной из самых богатых женщин города, не проявлял никто. Наконец, тело Балуева мягко перевалилось на спину, стоявшего внизу мужчины и тяжёлое шарканье утонуло в чёрной глубине подземного хода.

Сжавшись, Тамара сидела на краю подпола, растерянно глядя в пустую дыру. Вокруг всё так же сыпались стёкла, дверь, скрипя и рыча, прогибалась, а она обиженно глотала катившиеся по щекам грязные слёзы. «Я тебя найду» молоточком стучало в висках. Придурок, чего искать, если вот она, здесь, просто пальцем помани… Ну, хоть обернись…

С раннего детства Тамара мечтала стать знаменитой, лучшей, любимой и оберегаемой. Садясь за пианино, она искренне верила, что пройдёт немного времени и о ней заговорит вся страна. Подходя к зеркалу, точно знала, что подиумы Парижа уже осведомлены о её существовании и ждут, когда юная княжна Заглиани согласится стать ведущей моделью престижных домов мод. Несколько лет назад она, случайно спустившись в метро, встретила бывшую одноклассницу по музыкальной школе. Поддерживая руками огромный живот, девушка взахлёб рассказывала, что скоро родит третьего малыша, а главное, её наконец, взяли на работу музыкальным руководителем в сельскую школу. Тамара брезгливо отстранялась, разглядывая старенькое платье, неухоженные ногти, заросшие брови и не могла понять, почему же Татьяна просто светится от счастья. Неужели можно любить простого инженера, приносящего среднестатистическую зарплату, радоваться работе в сельской школе… И только сейчас, выделяя из общего шума тяжёлое шарканье Гурмана, поняла, что всю жизнь ждала корабль с алыми парусами, даже не задумываясь, что пиратские судёнышки, наполненные любовью, могут раскрасить небо над головой в самые непредсказуемые цвета.

Дверь в очередной раз громыхнула. Решение пришло само собой. Если гора не идёт к Магомеду, то Магомед догонит гору и наваляет ей, чтобы знала, как бросать слабую женщину на растерзание всяким бандюкам. Бросившись к вешалке, Тамара сдёрнула куртку Гурмана и свою шубу. Сползая в подпол, она с трудом представляла, что будет делать дальше. Ноги противно тряслись, нащупывая опору и грозили вот-вот соскользнуть вниз, одеревеневшая рука нервно перескакивала с перекладины на перекладину. Наконец, она прочно встала на пол. Прислонившись лбом к холодной стене, несколько долгих секунд восстанавливала дыхание. Над головой снова что-то громыхнуло. Дёрнувшись всем телом, Тамара затравленно подняла голову вверх, развернулась и спотыкаясь, понеслась вслед за удаляющимся Гурманом.

Резиновые подошвы домашних тапок прилипали к бетонному полу. Расставив руки, Гурман держался за стены, выложенные белым

кафелем. Вспотевшие ладони скользили. Подземный ход от дома до гаража, где был припаркован внедорожник, был метров пятьдесят, не больше, но сегодня он показался бесконечным. Много лет назад, когда Гурман привёз сюда несколько гастарбайтеров, чтобы выкопать и облагородить ход, те удивлённо клацали языками: зачем переводить такой качественный кафель на подземный ход. Всё равно никто не увидит. А Гурману и не надо было, чтобы кто-то видел. Всё в своём доме он делал для себя. Чтобы было красиво, качественно. И неважно туалет это, зал или подземный ход.

Сегодня здесь было тускло. Гурман даже не сразу понял, то ли это оттого, что нервы напряжены, то ли огромное тело Балуя закрыло свет. Подняв глаза, он раздражённо скрипнул зубами. Из пяти лампочек, расположенных под потолком через каждые десять метров, две первые перегорели, третья и четвёртая слабо мерцали и лишь последняя ярко светила где-то в глубине тоннеля. Неделю назад Игорь заказал новые светодиодные лампы и именно сегодня после обеда планировал проверить электропроводку.

Смахнув капельку пота, Гурман слегка сдвинул тело Балуева, устраивая поудобнее. Сколько раз говорил ему, чтобы занялся спортом, но Балуев искренне считал себя в отличной форме. И сейчас все сто килограммов «отличной формы» повисли, растёкшись по его спине. В связке со «светом в конце тоннеля», настроение, и без того безрадостное, становилось просто суицидальным. Уже через пять минут пот катился по вискам, ноги подкашивались, но Гурман продолжал упрямо топать вперёд. Безжизненное тело Балуева с каждым шагом всё больше и больше плющило его, перекрывая дыхание. В какой-то момент Гурман остановился, прижался лбом к обледенелому кафелю стены. Переведя измученный взгляд, он снова увидел, что свет, последней, самой яркой лампочки, вместо того чтобы приближаться, становится всё дальше и дальше. Грубый мат летел из- за спины, резал слух. Грохот сапог соскакиваемых в проём бойцов эхом отскакивал от стен и волной бил в спину. То, что дойти до выхода у него не хватит сил, Гурман понял уже через несколько метров, но ноги, не останавливаясь, несли его вперёд. До боли сжав зубы, он делал шаг за шагом.

Каким-то шестым чувством, Гурман скорее ощутил, чем услышал едва различимое, глухое шарканье. Автоматически прислушавшись, выделил его из общего грохота. Шарканье приближалось гораздо быстрее, чем стук сапог. Не сбавляя хода, Гурман попытался определить происхождение незнакомого звука, но мозг уже отказывался работать.

Внезапно прозвеневший за его спиной голос дрожал в морозном пространстве, отскакивал от стен и разбивался на тысячи ледяных осколков:

–– Стойте. Не подходите. Иначе он меня убьёт.

Преследователи подавились на полуслове. В туннеле повисла угнетающая тишина. Шипящее дыхание вылетало из горла Гурмана, словно из старой дырявой трубы, формировалось в белое облако, рваными скачками поднимаясь к потолку. Перед глазами плыли разноцветные круги, а в голове было только одно желание, упасть и сдохнуть.

Острый кулачок стукнул его по плечу вроде и не сильно, но дрожащие ноги подогнулись. Всё ещё держась руками за стены, Гурман заставлял себя медленно двигаться вперёд. Наконец, голова уперлась в закрытую дверь. Одеревеневшие пальцы шарили по стене. Нащупав рычаг, Гурман упал на него всем телом. Не издав ни звука, металлическая дверь отошла в сторону, впуская беглецов в подземный гараж. Чёрный джип сверкнул сигнальными огнями. Дверца плавно открылась. Аккуратно опустив Балуева на заднее сидение, Гурман вскочил за руль. Не дожидаясь приглашения, Тамара подбежала к передней двери и, открыв, плюхнулась на соседнее кресло. Вжав палец в кнопку автоматического открытия ворот, Гурман навалился на руль. Визг шин эхом пронёсся по маленькому гаражу. Скользнув на запорошенном снегом выезде, машина вылетела на дорогу.

Уровень адреналина в крови зашкаливал. Внедорожник то и дело заносило на обледенелой, припорошенной снегом лесной дороге. Не сводя глаз с белой колеи, Гурман не замечал ни холода, ни глубоких ям. Автомобиль, как и всё, чем он пользовался, был в идеальном состоянии, и даже сейчас они выскакивали из сложной ситуации с минимальными потерями. Ветер со свистом залетал в раскрытое окно, выхолаживая нагретый за время стоянки в гараже, салон. С заднего сидения донёсся тихий стон. Гурман нажал на кнопку, поднимая стекло и сбавил скорость. Погони не было, но этот факт не радовал, а скорее напрягал. При таком раскладе, боевиков Давида можно было ждать за каждым поворотом.

–– Куда едем?

Хрипловатый голос Тамары вывел его из состояния внутреннего ажиотажа.

–– К нашему доктору. Потерпи, это недалеко.

Скосив глаза на сидевшую рядом девушке, Гурман протянул руку и крепко сжал её ладонь. Надо же было так подставиться с Тамарой и деньгами. И это с Балуевской-то чуйкой. Впрочем, вбрасывая липовую информацию об участии Тамары в отравлении и похищении чемодана, неизвестный противник изучил ситуацию до мельчайших подробностей. И вот теперь девушка подвергается опасности наравне с ними.

Салон автомобиля постепенно наполнялся теплом, но сухие глаза Тамары искрились ледяными колючками.

–– Тебя не удивляет, что нас никто не преследует? – чуть подрагивающим от напряжения голосом, спросила она. – Если бы ты ранил кого-нибудь из наших, где бы ты его искал?

–– У Крокодила. Понятное дело, – автоматически ответил Гурман.

–– Правильно. Вот и наши, чем переводить бензин между соснами, неспешно направились к вашему Рыбаку. Спорим, они нас ещё и перегонят.

Выводя машину на пустую трассу, Гурман кусал губы от чувства собственного бессилия. Конечно, Тамара права. То, что Рыбаков Сергей Львович уже много лет неофициально режет, штопает, а иногда и достаёт пули из пацанов Балуева, не афишировалось. Но если они были осведомлены о существовании Крокодила, то, было логично предположить, что только ленивый из клана Заглиани не знал о раскладе обязанностей у соседа.

Гурман ещё больше сбавил скорость. Теперь огромный джип крался по дороге на скорости шестьдесят километров. Серая «Тойота» без труда обошла его и худощавый парнишка с пирсингом в брови, высунувшись в окно, показал им неприличный жест. В любой другой момент Гурман не спустил бы обиду, но сегодня, казалось, даже не заметил. Ситуация сложилась ужасная. Не везти Балуя к хирургу было нельзя, но и везти, зная, что там их ждут, тоже нельзя.

–– При въезде, поверни в Первомайский район, – безучастным голосом приказала Тамара. – Познакомлю тебя с лучшим хирургом нашего города. Только бы он был на месте.

Часы на панели автомобиля показывали без двадцати шесть.

Пробка на дороге растянулась. После рабочего дня люди возвращались домой. Тихо матерясь, Гурман не сводил глаз с мигающих огоньков идущего впереди «Опеля». Снова остановка. Развернувшись всем телом, он бросал воспалённый взгляд на Балуя. Прерывистое, хрипящее дыхание раненного напоминало испорченный насос. Внутри что-то булькало, клокотало и всё это заставляло Гурмана ещё сильнее вжиматься в руль. Наконец, машина свернула в переулок и пошла быстрее.

Тусклый свет фонарей терялся в более интенсивном свете, льющемся из окон квартир. Сквозь полупрозрачные шторы кухонь, словно в японском театре, отражались силуэты женщин с кастрюльками, мужчин, не поднимающих глаз от телефонов. Люди вернулись с работы и занимались обычными домашними делами.

Остановив автомобиль у подъезда обычной пятиэтажной «хрущёвки», Тамара прищурилась, вглядываясь в выходящего из подъезда мужчину в серой куртке. Неспешно натягивая перчатки, незнакомец прошёл к припаркованному на обочине «Мерседесу». Словно киношный спецназовец, Тамара кивнула, указав пальцем на незнакомца. Гурман тут же выскочил из машины. Поскользнувшись на ледяной дорожке, он упал на спину и прокатился прямо под ноги мужчине. Испуганно опустив глаза, тот попытался скрыться. Подскочив к «Мерседесу», он нос к носу столкнулся с Тамарой. Кажется, девушка в норковой шубе нараспашку и домашних тапочках напугала его ещё больше, чем упавший под ноги незнакомец. Но уже в следующую минуту лицо доктора расплылось в довольной улыбке. Предоставив Тамаре объяснять причину столь срочного вторжения, Гурман бросился вытаскивать из салона автомобиля Балуева.

Он не знал, сколько предложила Тамара доктору за услуги, но глядя, как быстро тот потрусил в клинику, предположил, что сумма должна быть впечатляющей. Ещё пару минут понадобилось на то, чтобы хозяин клиники переоделся, приготовил операционную. Сняв с раненного Балуева одежду, Гурман ещё некоторое время стоял, не зная, что делать, пока не увидел свирепый взгляд доктора.

***

Выйдя в зал ожидания, он сел на стул, рядом с Тамарой. Взгляд рассеянно бродил, изучая интерьер. Хотя клиника находилась в старом районе города, Гурман мысленно отметил, что денег в неё вложено немало. Кожаные, мягкие стулья, с высокой спинкой были специально рассчитаны для длительного ожидания, свет регулировался, на полочке лежала коробка с набором зарядок для мобильных телефонов, полный кулер, пластиковые стаканчики с принтами каких-то собачек. Увидев кулер, Гурман почему-то вспомнил, что выпить чая после обеда они так и не успели. Протащив Балуева пятьдесят метров до гаража, затем занеся в клинику, он практически слился с ношей. Теперь же, сдав его на попечение врача, организм расслабился. И тут же боль, колючей проволокой, оплела тело. Руки гудели, спина болела и по-стариковски хрустела при каждом движении, шершавый налёт саднил горло, не давая глотать. Сейчас Гурман ощутил, насколько вымотал его сегодняшний день.

Часы в тишине громко отсчитывали секунды, ожидание становилось невыносимым. Поднявшись, он долго разминал затёкшие ноги, затем некоторое время занимал себя, изучая развешанные на стенах фотографии. Доктор с удавом на шее. Доктор рядом с породистым арабским жеребцом. Эти фотографии были понятны. Но когда дальше пошли снимки доктора в компании мелких собачек, кроликов и крыс. Гурман вопросительно посмотрел на Тамару. Свернувшись калачиком, девушка сидела, вжавшись в стул. Вид её был таким усталым, что расспрашивать он не стал. Гламурные журналы на столике тоже были нетипичные для частных клиник. Пролистав несколько ярких экземпляров «ЗооСовета» «Добермана», каталог

«Элитные собаки России», Гурман снова швырнул их на место. Наверное, у каждого посетителя свои тараканы. Взгляд рассеянно скользнул по полочке с фарфоровыми игрушками и сердце пропустило удар. Сине-белый набор из графина в виде рыбы и шести маленьких рюмок-мальков он увидел первый раз именно в доме Балуевых. Родители Миши всю жизнь проработали в торговле и полочки их серванта ломились от тяжести ярких импортных сервизов «Мадонна», глиняных расписных горшочков. Там же стоял и сине-белый, керамический набор рыбок. Словно при встрече со старым знакомым, усталое сердце затопила волна ностальгии и Гурман уже точно знал, что всё будет хорошо. Просто не может быть иначе.

В комнате зашуршало. Оглянувшись, Гурман смотрел, как Тамара, с отрешённым лицом, пытается стянуть с себя грязную, мокрую шубу. На полу что-то глухо стукнуло. Взгляды Тамары и Гурмана скрестились на розовом прямоугольнике, упавшем под стул.

–– Мобильник. Я его искала, – безразлично прошептала Тамара, поднимая телефон. – А он, оказывается, в кармане шубы. Разряжен.

Подойдя к полочке, она долго перебирала чёрные кабели зарядных устройств и, найдя подходящее, включила в сеть.

–– Двести семнадцать пропущенных, – улыбнулась девушка, кладя телефон на полку. – Когда всё закончится, позвоню отцу.

Доктор вышел из операционной, снимая на ходу окровавленные резиновые перчатки. Испуганно сжавшись, Гурман пытался поймать его взгляд, но мужчина старательно отводил глаза в сторону.

–– Он будет жить? – спросил Гурман.

Поднявшись со стула, он удивлённо прислушался. Вроде громко сказал, а сам себя не услышал. Сухое шипение продиралось сквозь шершавую гортань и растворялось, где-то между зубами.

–– Нет, – ответил доктор, заходя в ванную. – Удивительно, как вы его вообще довезли живым.

Розовые струйки воды сплетались в белой раковине, рисуя размытый сложный узор. Гурман молчал. Мишка Балуев был рядом с ним и в детстве, и в юности. Он был, как рука, как почка. Ты его, вроде, не замечаешь, просто он есть и всё.

Глядя на побледневшего Гурмана, Тамара впервые в жизни почувствовала спазмы, сжавшие горло. Плакала она часто, ещё в детстве сообразив, что женские слёзы лучший мотиватор для мужчин. Именно слезами проще всего добиться игрушек, побрякушек, денег… Но то были слёзы искусственные, они не вызывали в сознании никакой реакции и высыхали сразу же после исполнения возложенной на них функции. Сейчас же Тамара чувствовала их внутри. Солёные капли собирались, образовывая жёсткий, разрастающийся ком и не могли выйти наружу.

–– Зайди, – устало произнёс доктор, бросая косой взгляд на Гурмана. – Он хочет поговорить с тобой.

–– Я тоже зайду, – с трудом шевеля одеревеневшими губами, прошептала Тамара.

Операционная, как и положено была выдержана в бело- металлических цветах. Белые стены, белые шторы-панели, белые шкафчики с инструментом. Ощущение стерильности нарушала белая простыня, укрывавшая тело Балуева, с коричнево-красными отпечатками пальцев и тазик с окровавленными перчатками под столом.

Локальная анестезия медленно покидала тело и боль сворачивала мышцы лица Балуева. Гурман почувствовал, как в его ладонь протиснулась холодная рука Тамары. Сначала он подумал, что девушка хочет поддержать его, но потом понял, что сейчас ей самой необходима поддержка. Стиснув зубы, Тамара с трудом сдерживала истерику. Тусклый свет лампы отражался в шторах, рисуя на белой ткани серые змеиные разводы. Гурману всегда казалось, что белый свет должен успокаивать, но сейчас он навалился грязным снежным комом, забивая дыхание и стирая мысли. Было страшно. Балуев лежал на столе по плечи укрытый простыней. Совсем недавно живые, чёрные глаза теперь утонули в опухших веках. Полные щёки, не поддерживаемые мышцами, сползли в разные стороны, делая лицо похожим на непропечённый блин. Помутневший взгляд, направленный в потолок, казался неживым. Гурман видел, что именно сейчас перед глазами человека, который попортил немало крови своим конкурентам, демонстрируется самый последний и самый знакомый фильм, свёрстанный им самим за неполные сорок пять лет жизни.

Взяв себя в руки, Гурман повесил на лицо улыбку и медленно проковылял к операционному столу.

–– Привет Мишок, – тошнота подкатила к горлу, перекрывая дыхание. Нервно дёрнув шеей, он протолкнул комок и снова заставил себя улыбнуться. – Классно выглядишь. На поправку тебе недельку и в дело. Залёживаться нам никак нельзя.

Тамара слушала, как балагурит Гурман, и всё сильнее сжимала его ладонь. Как никто, она понимала, каких усилий стоил ему этот цирк. Звонкий шлепок прогремел в операционной полноценным выстрелом. Эхо повторило его, отстреливая от стен. Тамара опустила глаза. На идеально чистый кафельный пол упали несколько красных капель. Переведя взгляд, она долго рассматривала, как ногти Гурмана, впившись в ладонь, прорвали кожу, окрашиваясь пузырящимися потёками крови.

–– Прости меня, Игорь, – просипел Балуев.

–– За что? – растянул губы в глупой улыбке Гурман.

–– Если всё перечислять, то я до следующего рождества не сдохну.

–– А я не тороплюсь. И тебе не советую. Вот с завтрашнего дня и начнёшь каяться.

Взгляд Балуева сконцентрировался на белой стене. Старчески моргая, он напрягал зрение, пытаясь рассмотреть игру светотеней. Проследив за его взглядом, Гурман почувствовал, как в серых, колышущихся тенях растворяются последние минуты жизни друга.

Тамара тоже знала Балуева с детства. Но никогда их жизненные пути не пересекались настолько, чтобы хорошо узнать друг друга. До сих пор она думала, что смерть человека можно почувствовать только близкой душой. Почему ощутила её она, человек малознакомый с умирающим, было непонятно. Впрочем, скосив взгляд на Гурмана, Тамаре показалось, что он тоже увидел это тёмное, вязкое «нечто», окутывающее тело Балуева.

–– Помнишь, когда мы брали инкассаторов в девяносто девятом, на месте нашли твои ключи с отпечатками. Тогда мы не понимали, как связка могла вывалиться из кармана. Так вот, это я их подбросил. Когда ты вышел из тюрьмы, у тебя на книжке лежала довольно крупная сумма. Ты так радовался. Но это было всего несколько процентов от того, что мы взяли.

Новость оказалась настолько неожиданной, что Гурман растерянно шлёпал губами, стараясь подобрать нужные слова. Слова, способные выразить бушующие внутри эмоции и не ранить и без того умирающего друга.

–– Балуй, ты гад, – наконец взорвался он. – Теперь ты просто обязан поправиться, а то, кому я буду морду бить. Я ведь маленьких и убогих не обижаю.

Балуев расслабленно улыбнулся, снова фокусируя взгляд на стене.

–– Рассказал бы я тебе об этом, если бы она за мной не пришла.

–– Кто она? – нарочито громко прокричал Гурман, и Тамара опустила глаза. Артист из него был плохой. – Тамара что ли?

–– Я не знаю, как её зовут, но стоит она у меня в ногах и отсчитывает последние минуты.

Балуев улыбнулся. Тамара подумала, что никогда не замечала какая красивая у него улыбка. Впрочем, она никогда и не видела, чтобы Балуев улыбался. А может это только последняя, исцеляющая душу улыбка получилась такой прекрасной?

–– Ты простишь меня, Игорь? – настойчиво повторил вопрос Балуев.

–– Нет, – зарычал Гурман. – За такие вещи надо отвечать.

–– Видишь, как мне повезло, – скрипнул зубами мужчина.

По тому, как резко побелело и обострилось его лицо, Тамара поняла, что жить Балуеву осталось секунды. На мгновение в операционной воцарилась оглушительная тишина. Тамара безразлично слушала, как слёзы, со скрипом выкатываясь из глаз, шуршали по проторенным на грязных щеках бороздам и звонко разбивались о кафельные плиты пола. Если бы несколько дней назад Тамаре сказали, что, стоя рядом с умирающим Балуем, она будет искренне плакать и искать слова, способные проводить врага в последний путь, она бы долго хохотала. Но сейчас несвойственные ей чувства переполняли сердце, вынося на поверхность всё, что долго пряталось в потайных извилинах сознания.

–– Иди с миром, Миша. Все мы там встретимся, потому что все мы грешные. Мой отец всегда считал тебя достойным врагом.

Закрыв глаза, Балуев удовлетворённо вздохнул и, найдя руку Тамары, сжал её последним усилием.

ГЛАВА 18

ЕЩЁ ОДНА СМЕРТЬ

Мягкая перина, обволакивала тело, согревая и не причиняя вреда. Много лет назад Лола и Тамара модернизировали спальни, закупив на все кровати жёсткие матрасы с наполнителями из кокосовой койры. Целый месяц Давид пытался приспособиться к нововведению, но позвоночник отказывался радоваться «новой жизни», обещанной в рекламном проспекте.

Холодной осенней ночью, хозяин дома разбудил обслуживающий персонал, обзвонил знакомых и к пяти утра в дом торжественно была доставлена лёгкая перина, наполненная отборным гусиным пухом. Завалившись спать в половине шестого утра, Давид проснулся только к вечеру и впервые, за долгое время, почувствовал себя полностью отдохнувшим.

Капля в пластиковом цилиндре капельницы долго росла, наполнялась, затем дрожала и, оторвавшись, падала. Давид постарался абстрагироваться от посторонних звуков, и представить именно этот звон. В сознании он был чистым, мелодичным, диссонирующим с окружающим его в последнее время сопением, кряхтением и жалостливым придыханием. Стоявшие рядом ребята расстроенно прятали глаза, теребили в холёных руках брендовые барсетки, демонстрируя всем своим видом абсолютную преданность. Давид осторожно вздохнул. Кажется, начало отпускать. Лёгкие наполнились, не причиняя боли сердцу. Когда-то знакомый доктор рассказывал, что мышца, называемая сердцем, не может болеть, болит всё, что её окружает. Тогда Давид не стал вникать в вопросы анатомии, но сейчас точно знал, что болит всё, и сердце, и то, что его окружает. Посмотрев на батарею аккуратно выставленных на тумбочке лекарств, он вдруг осознал, что за последние две недели выпил больше таблеток, чем за всю жизнь. И впервые узнал, как действует капельница. Конечно, можно было бы устроить разнос этим маменькиным сыночкам, которые почему-то решили, что их основная задача – тупо качать бабло, но, пожалуй, ничего от этого не изменится. Не та пошла братва. Впрочем, и время не то.

Во второй половине семидесятых, когда он собирал по спортивным сообществам, да на дворовых качалках свою первую бригаду, ребята понимали куда шли и что светит, если кто-нибудь из них ошибётся. Пацаны возвращались из Афгана, опалённые войной, безденежьем. Работы у него было невпроворот, конкуренция – сильная, разборки – кровавые. Да и менты были грамотными профессионалами. Работать не рвались, но, если партия приказывала, разбивались в лепёшку, а сажали их брата. Это сейчас Давид проводит время в офисе да за компьютером, а когда-то вместе со своими ребятишками на стрелки ездил. Мог жизнь за них отдать и точно знал, что каждый из ребят станет под пули, чтобы прикрыть его. Разве сравнить с нынешними. Давид обвёл глазами парней и презрительно сплюнул. Что можно ожидать от людей, которые при наличии точных координат, значительного перевеса в силе и ресурсах, умудрились упустить одного человека, обременённого раненым и пленницей.

Гурман всегда вызывал у Давида уважение и абсолютное непонимание его дружбы с Балуем. Трудно было представить людей более полярных: может не блещущий умом, но смелый, рисковый, честный Гурман и подленький, хитрый Балуй. И тем не менее, за много лет дружбы, Гурман ни разу не предал своего шефа.

Итак, Тамара снова исчезла в неизвестном направлении. Если бы дочь оказалась в компании одного Гурмана, Давид не так бы переживал, но иметь дело с Балуем, даже с тяжело раненым, никогда бы не хотел. Худшие качества: непредсказуемость, некомпетентность, полное игнорирование законов, в Балуеве цвело полным цветом. Единственный из местных авторитетов, который мог нарушить договор, взять деньги и не выполнить заказ… Всё это заставляло держаться от него подальше. Да и нишу Балуй занял такую, к которой честный вор и не подойдёт.

Много лет назад Гора Капитонов начинал с перегона старых автомобилей, а на сегодняшний день семья владеет несколькими центрами, создающими транспортные коридоры, цепи, совместно планируют производство с транспортировкой по всей стране. Работу какого количества складов и гаражей контролирует Димка лёгким движением руки, Давид даже представить не брался.

Его бизнес так же бурлил и несся по закрученной спирали. Весь спектр топливно-энергетических предприятий был сконцентрирован в его и Костиных руках.

Балуевцы же начинали с мелких грабежей, затем пошли рейдерские захваты, проституция, игорный бизнес. Дела доходные, но грязные. Во всяком случае, так считал Давид.

Протянув руку, он взял с тумбочки мобильный телефон. Надел очки и долго искал номер. Абонент на другом конце провода, казалось, ждал звонка.

–– Ты уже в курсе? – не здороваясь спросил Давид. Очень не хотелось, чтобы Ника почувствовала его ухудшившееся самочувствия. Собрав волю в кулак, он придал голосу командирские нотки. – Балуй не сможет далеко уйти без лепилы, но у Рыбака они не появлялись. Подключи своих по старой дружбе. Потом сочтёмся.

Несложное действие забрало последние силы. Дорогой ай-фон выскользнул из вспотевшей ладони и глухо упав на пол, залетел под кровать. Давид проследил, как несколько парней резво нырнули следом. Переживал он не столько за аппарат, сколько боялся остаться без связи.

Просить помощи у конкурентов Давид всегда считал ниже своего достоинства, и пойти на этот шаг мог только в отношении Ники. Ни Гора Капитонов, ни Дава Заглиани никогда не давали обещаний, ни клятв насчёт детей, но обидеть ребёнка (даже ребёнка бывшего друга), считалось признаком дурного тона. Поэтому Давид всю жизнь, не афишируя, следил, чтобы «капитоновские мальки» не попались в правоохранительные сети. Впрочем, и Ника, и Вася так быстро сориентировались в круговороте жизни, что теперь Давид лишь смущённо покряхтывал, наблюдая, как девчонки уверенно щёлкают зубами в сторону врагов.

***

Кусочек сала, подвешенный на ветке старой яблони, качнулся. Ника невольно перевела взгляд за окно. Пара красногрудых снегирей повисли вниз головой, старательно отклёвывая мороженные кусочки. Всего несколько дней назад они с Димкой вернулись из Чинья-ворыка, а такое впечатление, что прошла вечность Поездка далась тяжело. Подзабыли они, что такое настоящие сибирские морозы. Димка сразу подцепил насморк и несколько дней провалялся в кровати. Деревянная тумбочка, ручной работы в доме Василисы была заставлена лекарствами, горчичниками и горячим чаем с малиновым вареньем, которое он терпеть не мог.

Ника снова сконцентрировала взгляд за окном. Метровый настил снега был безупречно белым. Таким же белым, как и в Чинья-ворыке, но там он был какой-то злой и колючий, а дома родной и пушистый. Заехав в свою комнату, Димка подкатил к рабочему столу, закутал ноги серым оренбургским платком и вздохнул так счастливо, что Ника даже расстроилась. Она уже заметила, что в последнее время брат всё тяжелее переносит их нечастые перелёты. Хватит. Пусть уж лучше Вася приезжает в гости.

Светлое покрывало смялось. Пожалуй, в другое время, она никогда не села бы на кровать, но сегодня было какое-то расслабленное настроение. Швырнув мобильник, Ника скрестила ноги калачиком и вынув из-под подушки плед, тоже укрыла ноги. Плед пах любимым одеколоном Димки и даже имел свою историю.

Несколько лет назад брат решил жить отдельно. Ника была категорически против, но зная его характер, не отговаривала. Даже помогла выбрать квартиру. В новом доме с пандусом у подъезда. Не в центре, но, рядом с парком. Собрав самые необходимые вещи, Димка торжественно въехал в собственную квартиру. Мебель, посуду, постельное бельё Ника купила новое. И только старый плед переехал вместе с хозяином. Наняв брату домработницу, она два месяца гордо держалась и лишь по телефону узнавала о его жизни. Когда она, наконец, решилась навестить Диму, попала в самый эпицентр головокружительных событий.

Юная домработница из Молдавии уже собрала все необходимые документы, подписи, печати и через пару дней готовилась вступить в брак с Димкой и, как следствие, стать хозяйкой квартиры. Скандал получился грандиозный. Пройдоха нотариус, узнав кем на самом деле является скромный инвалид, которого он собирался кинуть, упал в обморок и, не приходя в сознание, испарился. Девушка, не понявшая намёка подельника, решила лично закончить дело. Глядя, как Ника, забрав брата, вышла из квартиры, горе-домработница триумфально швырнула ей плед, но хлопнуть дверью не успела. Чтослучилось с аферисткой ни Ника, ни Дима так и не узнали, но после этого парень больше не решался на подобные демарши. Дима и плед вернулись домой, а квартиру продали в срочном порядке.

Постукивание пальцев по клавишам успокаивало. Расслабившись, Ника опустила голову на подушку. Взгляд сосредоточился на работающем за компьютером брате. Тонкие пальцы парня скользили по клавиатуре, изредка зависая в воздухе. Ника улыбнулась, как всегда, вспоминая отрывок из любимой сказки: «Там царь Кощей над златом чахнет». Именно в такой позе, по мнению маленькой Ники, должен был чахнуть злодей, с той лишь разницей, что Димка был Кощеем более чем привлекательным. Наконец, парень снял очки и потёр переносицу. С хрустом потянувшись, он повернул кресло в её сторону и, прикрыв покрасневшие глаза, начал тихонько насвистывать «Чардаш». У Димки был идеальный слух. Аня, его мать, мечтала, чтобы сын пошёл по её стопам и стал музыкантом, с единственной разницей – музыкантом он должен был стать гениальным. Ничего, что не соответствовало бы данному стандарту, женщина на дух не переносила, хотя сама всю жизнь преподавала музыку в средней школе. Но Димку в десять лет посадили за компьютер и с тех пор судьба парня оказалась решена. Умная машина стала его работой, его отдыхом, досугом, развлечением. Журналы он читал только специальные, тряпочки для монитора покупал только в брендовых магазинах, продукты для ухода за системным блоком – только лучшего качества. Аня злилась, винила во всём Капитоновых, но, когда мальчик в тринадцать лет заработал свою первую тысячу долларов, пересмотрела взгляды на технику и тоже занялась облагораживанием жизни компьютера.

–– Никуля, с тебя коньячок, – не открывая глаз, прошептал Димка.– Нашёлся телефончик Тамары. В очень непрезентабельном райончике. Наверное, спёрли, но проверить стоит.

Ника резко поднялась с кровати. Рассматривая карту города, выложенную на мониторе, она быстро сориентировалась. Район, в котором находился мобильный телефон, показался знакомым. Оторвавшись от созерцания картинки, она несколько минут медленно ходила по комнате, просчитывая, что могла делать дочь одного из самых богатых людей города в районе дешёвых пятиэтажек. Открыв в Гугл-мапс программу «Street View», Ника долго «бродила» по заросшим старыми липами переулкам и наконец, найдя потрескавшуюся вывеску, захохотала.

–– Идея? – удивлённо спросил Дима.

–– Кажется я поняла, куда рванула княгиня Табанидзе. Тамарка всё правильно рассчитала. Вряд ли поисковая группа Давы Возгеновича будет искать Балуева в ветеринарной клинике. А руки у Игорёши золотые. Ему, что доберман, что местный мафиози. Как он говорил? От горла до жопы у нас всё одинаково. Димочка, а найди-ка мне телефончик этого ветеринара.

Пальцы Димки снова взлетели над клавишами. На открывшейся страничке ласково взглянул в глаза гостям коричневый крокодил. Ощупав рукой шею, Димка громко сглотнул.

–– Довольно странная реклама. Никогда не забежал бы на чашечку чая в такую атмосферную клинику. Простой русский Айболит Николаевич Фролов, – задумчиво бормотал парень, набирая номер. – Откуда это у Тамары Давидовны такие плебейские контакты? Вроде как, не по Хуану сомбреро.

Стянув с кровати плед, Ника накинула его на ноги брата, и присела рядом, на низенькую скамеечку. Из трубки неслись длинные гудки. Отодвинув мобильник подальше от уха, Димка с удовольствием рассматривал затуманенные мимолётной грустью глаза сестры. В повисшей тишине ему очень не хватало голоса Ники, протяжного, убаюкивающего, с мягкой хрипотцой. Несколько лет назад, они все вместе ездили на север, праздновать тридцатилетие Васи. На берегу маленькой, лесной речки жарили шашлыки, Елисей пел песни собственного сочинения, Ника, пожалуй, первый раз в жизни назюзюкалась и было всё так весело, по-домашнему. Этот вечер Дима запомнил в самых мелких деталях. И зудение комаров, и огромное, покрытое невыносимо яркими звёздами небо, и едва различимые звуки перекатов ручья по гладким валунам, так напоминающие голос Ники. Каждое лето Димка отдыхал на лучших пляжах Средиземноморья, но самыми незабываемыми днями в своей жизни, считал дни, проведённые в маленьком посёлке со смешным названием Чинья- ворык.

–– О, Димка, – пряча улыбку, прошептала Ника, подражая знаменитым сказочницам Александра Роу. – Это старая и прекрасная история, уходящая корнями в нашу босоногую юность. Игорёшка Фролов – первая любовь «княжны». Правда без взаимности. Хотя Тамара быстро убедила себя, что благородный, но бедный рыцарь из рода могучих Фролов, понимает, что он не пара великосветской даме и искренне удивлялась, почему тот до сих пор не отравился, не застрелился или не причинил себе какого другого вреда из-за невозможности связать свою жизнь с ней, желанной и недоступной. Мы тогда учились в одиннадцатом классе, а Игорь только начинал карьеру. Каждый день, после уроков, Томка отсылала машину с водителем, и мы ехали на автобусе в другой конец города за «аспиринчиком для княжны». Подлец-Фролов быстро раскусил мотивы наших посещений, почувствовал, как нужно себя вести и, время от времени, томно вздыхал, печалясь, какая слабая всегда была «голубая кровь». Под занавес, даже просил Томку стать соавтором в написании научной монографии на тему: «Аристократия: от Ярослава Мудрого до княжны Заглиани».

Гудки в трубке резко прервались и приятный мужской голос, вежливо представившись, поинтересовался целью их звонка. Димка, вздрогнув от неожиданности, передал телефон сестре.

–– Здравствуйте Игорь Николаевич, – ласково пропела Ника. – Это вас боярыня Капитонова беспокоит.

Из телефона донёсся сдержанный мат, согласно которому получалось, что, в списке венценосных особ, почтивших своим присутствием ветеринарную клинику на краю города, только боярыни и не хватало. Это обнадёживало и Ника, облегчённо вздохнув, пошла ва-банк.

–– А не позовёте ли вы мне, дружочек, княгинюшку на почирикать.

–– А не пойдёте ли вы, вместе с княгинюшкой… в баньку, – весьма невежливо отреагировал эскулап.

–– А вот хамить, батенька, некрасиво, – обиженно выдохнула Ника и сдерживая справедливый гнев, продолжила беседу. – Я, конечно, могу и сама навестить вас…

–– Не стоит, – тут же пошёл на попятную доктор. – Нет здесь ни княгинюшек, ни графинюшек. И прочих нюшек иже с ними тоже нет.

–– Ну вот и чудненько. Тогда передайте, Тамаре Давидовне, что папенька её светлости помирает…

–– Ухи просит, – прошептал Дима и тут же получил звонкую затрещину.

–– Так передадите, или лично подъехать?

–– Не напрягайтесь, боярыня, – зло процедил Фролов. – Холоп дело знает. Княгиню разыщем, последнее адьёз передадим.

Трубка противно запищала, и Ника удивлённо перевела взгляд на Димку.

–– А что ты хочешь? – улыбнулся брат. – Её светлость и не таких подготовленных с реек сбрасывала.

***

Лучи утреннего солнца пробивались сквозь давно не мытые стёкла. Шум машин, припаркованных под окнами, сливался с детским плачем, доносившимся из соседней квартиры. Казалось, что стены здесь были сделаны из картона. Уже второй день Тамара не могла нормально уснуть. И это то, что, при сдаче, квартирная хозяйка называла спокойным районом. Закутавшись в одеяло, Тамара тяжело вздохнула. Может и правда спокойный район, просто она никогда не бывала в неспокойных.

Последние дни Гурман, словно улитка, влез в свою раковину и ни с кем не разговаривал. Ни родных, ни близких у Балуя не было, и вся чехарда с похоронами легла на его плечи. Тамара сначала хотела помочь, но потом поняла, что Гурману очень важно всё сделать самому. Даже Сашка с Валеркой лишь иногда допускались до бумажных дел: сходить туда-то, договориться с тем-то. Номер телефона Гурмана был только у своих, но после смерти Балуя всё чаще звонки поступали с неизвестных номеров.

С этого номера звонили уже третий раз. Гурман раздражённо скрипнул зубами: раз не берёт трубку, то, чего трезвонить? Немного подумав, он, всё-таки ответил. Тамара сжалась. Если это что-то не важное, то сейчас мало никому не покажется.

Выслушав звонившего, мужчина медленно сполз по стене. Закрыв голову руками, замер. Реакция на звонок была настолько странной, что сердце Тамары пропустило удар. Кажется, что всё плохое уже случилось и не было ничего, что заставило бы его так отреагировать.

–– Твой отец в тяжёлом состоянии. Нам надо ехать к нему.

«Нам надо ехать». «Нам». Это было первое, что пробилось в сознание. Не «тебе», а именно «нам». Только потом до неё дошёл смысл остальных слов.

Взяв трубку, Тамара слушала незнакомую девушку и не понимала, чего от неё хотят. Кажется, это была медсестра. В трубке жалобно сопело. Надо было ответить. Тамара попыталась открыть рот, но мышцы парализовало. Челюсть стала тяжёлой и, казалось, что каждое движение бьёт по ушам противным скрежетом, словно в заржавевшем, испорченном аппарате. Она вдруг с ужасом поняла, что отец не может даже умереть спокойно, зная, что его любимая, вредная Тамрико находится в руках врагов.

Ноги сами понесли её в комнату, дрожащие руки бессмысленно шарили по вещам, а в голове царила пустота.

Шаги за спиной прогрохотали, как набат. Тамара даже обернулась. Разве могут тапочки так громко стучать по ламинату? На мгновение она ощутила себя героиней какого-то жуткого фильма, где всё рушится, превращается в развалины и вдруг каменной поступью входит Супермен и всех спасает. Впрочем, так и было. Затащив в ванну, Гурман заставил её умыть лицо холодной водой. В голове немного прояснилось. Впрочем, что делать, Тамара так и не соображала. Достав из шкафа серый, дорожный костюм, он заталкивал её руки в рукава, застёгивал пуговицы, словно мягкую куклу тащил в машину.

Внедорожник подскакивала на раздолбанной дороге и, при каждом взлёте, из опухших глаз Тамары вырывались потоки слёз.

То, что и у отца, и у матери старые проблемы со здоровьем, она знала всегда. Но сочувствия эти знания не вызывали, оставаясь отстранёнными и чужими. Когда мать осторожно тёрла грудь, разгоняя боль, Тамара спокойно заканчивала обед и выходила из столовой. Казалось, что родители будут жить вечно, а сердце… это такая мелочь, на которой не стоит зацикливаться. До сих пор в её жизни всё было чётко и уравновешенно и вот, всего за три недели, всё изменилось.

Когда Тамаре сообщили об убийстве мужа, она поблагодарила небо, что не услышала известие в присутствии отца. Иначе, она вряд ли смогла бы объяснить, почему сердце даже не встрепенулось. Словно и не было тех десяти лет, в течение которых она каждый день ложилась в кровать Константина, садилась с ним за один стол. А может и правда не было? Ведь, когда Тамара ложилась спать, муж ещё сидел в кабинете, изучая какие-то бумажки, а когда просыпалась, он, чаще всего, был уже на работе.

Константин не разу не обидел её, не сделал ничего, что могло бы унизить или оскорбить (ведь не считать же оскорблением его частые заходы налево). Он просто был. Как была кровать, стол, стул… За десять лет Тамара не смогла вспомнить ни одного события, которое заставило бы её радоваться (ну не радоваться же презентациям и инаугурациям, на которых они обязаны были появляться вместе, не радоваться же бриллиантам, машинам, нарядам…)

Трясясь по ужасной дороге, Тамара вспоминала тот день, когда открылась её связь со Смирновым. Отец и муж были шокированы и не знали, как поступить. Первым опомнился Давид. Схватив ремень, он долго гонял дочь по комнате. Уворачиваясь от наказания, Тамара только после разборок поняла, что отец звонко щёлкал ремнём, норовя попасть по чему угодно, только не по любимой дочери. И главное, поняла, что отец взял на себя роль судьи, боясь, чтобы бить её не начал муж. Он, судя по всему, даже не догадывался, что Константина этот случай удивил, обидел, но бить её он никогда не стал бы. Для этого надо было любить, именно то чувство, которого никогда не было в их отношениях.

Под веками покалывало. В голове молоточками стучали обрывки фраз из телефонного разговора с медсестрой. Незнакомая девушка сыпала медицинскими терминами, словно оправдываясь за то, что сердце её отца не выдержало событий последних дней. Было ужасно ощущать, что медсестра чувствует себя виноватой, в то время как именно она, непутёвая дочь, виновата в том, что случилось. За всё время своего заточения она даже не подумала позвонить родителям. А ведь Гурман разрешил бы. Просто ей и в голову не пришло, что кто-то беспокоится. После побега из дома в заброшенной деревне, после смерти Балуя, она думала о чём угодно, только не о родителях. А они ждали. Ждали хоть какой-то весточки.

Перед въездом в посёлок, из домика охраны вышел парень в камуфляже. Вразвалочку, он подошёл к машине, попутно подфутболив сапогом валявшийся на дороге фантик. Опустив стекло, Тамара впилась в охранника разъярённым взглядом. Не глядя на Гурмана, прошептала одеревеневшими губами:

–– У тебя граната есть?

Охранник поднял голову. Направленный на него взгляд дышал такой ненавистью, что парень поскользнулся, едва удержался на ногах и развернувшись, махнул рукой второму сотруднику.

Шлагбаум медленно пополз вверх.

Всё свободное место у дома Давида было заставлено машинами. Припарковав свой джип у соседнего участка, Гурман смотрел, как Тамара нервно пытается отстегнуть ремень безопасности. Простейшее движение давалось ей с трудом. Наконец, ремень отъехал вверх, но выходить она не спешила. После нескольких часов напряжения тело казалось невесомым, ноги ватными и непослушными. Пожалуй, если сейчас она сделает шаг, то прямо здесь разобьётся на мелкие осколки.

–– Если хочешь, я зайду с тобой? – предложил Гурман.

Тамара молчала, разглядывая руку сидящего рядом мужчины. Пожалуй, точно такая же, как у Кости: шершавая грубая кожа, синие корявые прожилки… Двое мужчин с одинаковыми руками и совершенно разным отношением к любви, к жизни. Тамара точно знала, что Гурман, в отличии от мужа, не будет стоять рядом, он влезет в её жизнь полностью, он будет знать о каждом её шаге. И в трудную минуту возьмёт все её проблемы на себя.

Противоречие между понятиями «любимый мужчина» и «заклятый враг отца» не давало ей покоя с того момента, как она села в машину. Как отреагируют ребята на появление Гурмана? Пожалуй, не стоит провоцировать и подогревать и без того непростую ситуацию.

Ворота разъезжались, словно в замедленной съёмке. Наконец, она собралась с силами, заставила себя выйти из машины и покачиваясь, пошла к дому.

Куривший у ворот парень презрительно скривил губы, сделав вид, что не узнал, с кем приехала дочь хозяина дома. Впрочем, Гурману было не до него. Пару дней назад, плюнув на меры предосторожности, они с Тамарой пробежались по магазинам. Заходить в элитные бутики, где Тамара была постоянным клиентом, не решились, а потому просто зашли в «Вавилон» и скупились от простеньких полусапожек до брюк и пуховика. До сих пор Гурман видел Тамару только в брендовых платьях или в домашней одежде. Сейчас, в одежде из торгового центра девушка казалась совсем другой, была как-то роднее, ближе.

Медленно поднявшись на второй этаж, Тамара подошла к спальне отца. Сдерживая выскакивающее из груди сердце, она несколько секунд стояла, прижавшись лбом к тёплому дереву двери. Наконец, глубоко вдохнув, повесила на лицо жалобную, неестественную улыбку и вошла внутрь. Комната была погружена во мрак. Тяжёлые тёмные шторы полностью перекрывали дневной свет. Много лет назад Тамара с матерью выбирали для всего дома современные жалюзи и только в этой спальне так и остались старые ламбрекены.

Отец лежал с закрытыми глазами. На цыпочках Тамара подошла к кровати, прислушиваясь к хрипящему дыханию. Взгляд неуверенно скользил по комнате. Как же всё поменялось за несколько недель. Капельница, таблетки… Новые запахи. Никогда даже предположить не могла, что увидит это в доме родителей.

–– Ты всё так же пахнешь васильками, – послышался тихий шёпот. Не открывая глаз, Давид нашёл её руку и поднёс к губам. Тамара нервно вздрогнула. Руки отца дрожали. Только сейчас она заметила, как отец постарел. Сколько же ему лет? Всего семьдесят четыре. Откуда эти глубокие морщины? Истощённые, короткие ресницы, утонувшие в дряблых веках? А ведь ей казалось, что отец будет жить вечно.

– Не хотел умирать, не дождавшись тебя. Прости, малышка. Виноват я перед тобой. Думал, что, выдавая замуж за Костю, обеспечил тебе счастливую семейную жизнь. Совсем забыл, что кроме денег и хорошего отношения, нужна ещё такая мелочь, как любовь.

Тяжёлый спазм перекрыл горло. Первым порывом Тамары было закричать, что отец всё сделал правильно, уверить, что она прожила счастливую жизнь. Но сдержав эмоции, она лишь улыбнулась и согласно кивнула.

–– Надеюсь, этот паразит Гурман не обижает тебя? – Давил резко открыл глаза, впиваясь в неё тусклым, помутневшим взглядом.

–– Откуда ты знаешь? – удивлённо подняла брови Тамара.

–– Я всё знаю. Ты сейчас к маме зайди. Она тоже плохо себя чувствует.

Дверь тихо скрипнула. Подняв глаза, Тамара увидела в отражении зеркала круглое, испуганное лицо незнакомой девушки в белом халате. Потоптавшись у порога, медсестра скрутила тонкий шланг тонометра и, ни слова не сказав, вышла. Тамара была благодарна девушке за эти последние минуты. Кажется, из глаз снова потекли слёзы. Но кожа ничего не чувствовала. Проведя пальцами по нижней губе, Тамара зло вонзила ногти в щёку. Пальцы покрылись кровью, а боли так и не было. Руки, ноги… Тело полностью потеряло чувствительность, заменяя привычные ощущения на пугающие, фантомные запахи и вкусы. Вместе с тошнотой, поднявшейся к горлу, скакнувшее давление медленно заволакивало взгляд сгущающейся темнотой. Схватившись за спинку стоявшего рядом стула, Тамара громко вдохнула, но вместо просветления, стало ещё хуже. Сейчас бы посидеть пару минут, но, отец не сводил с неё усталого взгляда. Снова повесив на лицо жалобную улыбку, Тамара на подгибающихся ногах прошла в соседнюю комнату.

Белая дверь в мамину спальню открылась, словно ждала её. От вырвавшейся волны специфического запаха Тамара покачнулась и в первый момент даже не поняла – реальный это запах или так же, как и остальные, навеян её нездоровым состоянием.

С будуаром матери у Тамары были связаны лучшие воспоминания детства. Листая недоступные для простого обывателя зарубежные глянцевые журналы, она выбирала драпировку для мебели, шторы и наслаждалась редкими моментами общения с вечно занятыми родителями. Через несколько лет они также декорировали апартаменты в Бенидорме, усадьбу в Альпах, но прежнего куража Тамара уже не испытывала.

Сдавленный всхлип словно острый нож проткнул воспоминания, возвращая её в реальность. Всё та же медсестра, теперь склонилась над матерью, вынимая из вены иглу капельницы. Чёрные ручейки потёкшей туши, бесконечным потоком катились по толстым щекам девушки. Кажется, она ревела. И наверное, громко. Но Тамара ничего не слышала. Сделав ещё шаг, она попыталась вдохнуть. Собравшись комом в гортани, воздух прессовался, разрывал внутренности. Кожа, ничего не чувствующая до сих пор, мгновенно отреагировала: волосы на голове зашевелились, превращаясь в тонкие антенны проводящие в организм сигналы беды. Переведя взгляд на бледное спокойное лицо матери, Тамара протяжно взвыла и, закатив глаза, медленно сползла по шершавой стене.

Истошный вой дробился, отголоски носились по углам, мерцая яркими огоньками в колышущейся ауре спальни. Собрав последние силы, Давид поднялся. Руки дрожали, удерживая одеревеневшее тело. От кончиков пальцев вверх побежали мелкие неприятные колючки. Попытавшись устроиться удобнее, он растерянно ощутил, что, пробежав по телу, колючки оставили за собой совершенно пустое, неподвластное мозгу пространство. Тело онемело и нервные окончания уже не выполняли своих функций. Перед глазами разноцветными радужными полосами проплывала вся его жизнь. Наполненная радостями и разочарованиями, счастьем и горем. В углу начали медленно формироваться пышные облака, Вышедшая из соседней комнаты Лола открыла белую дверь. Обернувшись, она остановилась, как останавливалась всегда, ожидая его. И Давид понял, что пришло время уходить. И на душе стало легко и просто. Взявшись за руки, они несколько минут расстроенно смотрели на лежащую в обмороке Тамару и, перешагнув порог, закрыли за собой дверь.

ГЛАВА 19

СЕМЕЙНЫЕ РАЗБОРКИ

После яркой зимы, с пышным снегом и солнцем, март казался особенно тусклым. Снег просел, посерел, небо целыми днями было затянуто тяжёлыми тучами.

Вытянутые сиреневые гардины на окнах сливались с удручающе- свинцовым небом. Даже непонятно то ли ранние сумерки, то ли поздний рассвет. Откинув одеяло, Анфиса нащупала под кроватью тапочки. Ещё один скучный, безрадостный день. Первой на глаза попалась косметичка. Ну, значит, с неё и начнём день. Флакончик лака. Ногти, так ногти. За окном раздался резкий свист. Рука непроизвольно дёрнулась и кисточка, сойдя с ногтевой пластинки, прошла по пальцу, окрашивая его в насыщенно гранатовый цвет. Анфиса раздражённо выругалась. Мало того, что этот оттенок лака давно уже вышел из моды, так ещё и всякие придурки свистят под руку. Засунув кисточку во флакончик, она, в который раз за сегодняшнее утро, посмотрела на часы. Одиннадцать часов, восемнадцать минут. Время тянулось ужасающе медленно. Сидение в чужой квартире уже не просто действовало на нервы, Анфисе казалось, что она потихоньку сходит с ума. Взгляд снова переместился на флакончик лака. Так, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Закрыв глаза, она протяжно втянула носом воздух. Как учили на лекции по правильной самоорганизации. «Необходимо перейти от восприятия времени двумя-тремя органами чувств, к восприятию его всеми шестью». Интересно, и как это сделать? Нет, ответ на этот вопрос лектор не дала. Как-то, во время прослушивания, она отсутствие ответа и не заметила. Хорошо, пойдём другим путём. Что надо делать в период депрессии в первую очередь? Найти положительные моменты в окружающем пространстве. Итак, лак. Стоило отметить, что лак был приличной, брендовой фирмы, так же, как и остальная косметика, купленная Ильёй. Мысль пошла дальше. А ведь совсем недавно ей нравился этот тяжёлый оттенок. Интересно, откуда Илья об этом знал? Впрочем, уже не первый раз Анфисе казалось, что неожиданный снабженец точно знает её вкус. Пожалуй, вкус – это сильно сказано. Ориентировалась

она, в основном, по цене. Чем дороже, тем лучше. Достав из косметички жидкость для снятия лака, Анфиса раздражённо вытерла закрашенный палец и подняла глаза на своё отражение в зеркале. Немытые несколько дней волосы свисали сосульками, обрамляя бледное, не накрашенное лицо. А для кого краситься? Если даже Илья уже неделю не появляется дома. Тупое сидение в маленькой комнате сводило с ума. Впрочем, выйти на улицу она боялась ещё больше.

После того, как три недели назад Илья сообщил о смерти Константина Табанидзе, Анфиса потеряла покой. Редкое общение с сестрой и братом всё же научило её ценить такую мелочь, как нормальные отношения с конкурентами. Ника с Димкой частенько обсуждали, как лучше провести операцию, чтобы не раздражать Балуя или не расстраивать Давида. Так же с благодарностью ценились и попытки вышеназванных не нарушать границы их бизнеса. Смерть конкурента многое разрушила. Даже непонятно, как такое могло случиться. Табанидзе и Балуй. Это как лев и гиена. Исход битвы был ясен, как божий день. А в результате гиена поедает льва. Естественно, Давид не простит смерти зятя. Если выяснится, что Балуй каким-то образом к этому причастен, то ему не позавидуешь. А Никуля, как на зло, то ли у Василисы, то ли ещё куда уехала. И это в то время, когда опасность, грозящая «сестрице младшенькой, любимой», выросла просто до вселенских размеров.

Правильно самоорганизоваться не получилось. Нащупав под одеялом пульт, Анфиса включила телевизор. «В счастливый путь, в загробную обитель. Под солнцем остаётся победитель», понеслось с экрана. Анфиса удивлённо прислушалась. Надо же, как в тему. Старая, музыкальная комедия «Труффальдино из Бергамо». Когда-то, в детстве, она очень любила этот фильм. Вот и сейчас молодой Константин Райкин бегал по лесу, колотя противников и хрипловатым голосом напевал нехитрый куплет. Но сегодня, глядя на его брызжущую энергию, Анфиса, вместо удовольствия, почувствовала, накрывшее чёрным покрывалом раздражение.

В глубине коридора, глухо проворачиваясь во входной двери, скрипнул ключ. Палец сам собой вжался в кнопку на пульте. Экран погас и, от наступившей тишины, стало ещё страшнее. Пока одна рука медленно натягивала на голову одеяло, вторая хаотично рылась в косметичке, стараясь выудить из-под коробочек с тенями, румянами и карандашей маленькую пилочку для ногтей. Вообще-то, Анфиса давно уже пользовалась хрустальными пилочками, но, сейчас мысленно поблагодарила Илью за старый металлический ножичек. Вряд ли он поможет ей в случае, если придётся обороняться, но сжав в кулаке тонкий рифлёный предмет, она почувствовала себя увереннее.

В коридоре послышались тяжёлые мужские шаги. Вошедший не торопился. Глухое, усталое топанье внезапно успокоило Анфису. Если бы пришли убивать, то всё произошло бы гораздо быстрее. Дверь в комнату открылась. Опираясь на косяк, Илья с интересом разглядывал серую пилочку в её руке. Анфиса облегчённо вздохнула. Вытерев вспотевшие ладони об одеяло, она исподлобья оценивала новый прикид «инженера». Чёрное элегантное пальто, шляпа с полями и даже шарф были явно не дешёвыми. Пожалуй, сейчас Илья мог бы украсить собой страничку самого дорогого глянцевого журнала и выглядел бы гораздо круче, чем многие признанные красавцы английских вестернов. Русая курчавая борода выросла ещё длиннее и сейчас выглядела спутанной и неухоженной, но это только придавало ему налёт этакой брутальной усталости.

Не разуваясь, мужчина прошёл по комнате и присел на кровать, рядом с ней. Словно дворовую собачку, потрепал по нечёсаным волосам. Спёртый воздух маленькой комнаты сразу же заполнился запахом морозной свежести, замешанной на крепком табаке и одеколоне. Вдохнув, Анфиса расслабилась. Не сказать, что она была экспертом в запахах, просто повезло – мужчины, которые её окружали, пахли именно крепким табаком и дорогим одеколоном.

–– Надоело сидеть одной? – тихо спросил Илья, расстёгивая верхнюю пуговицу пальто.

Анфиса кивнула и, на всякий случай, даже протяжно вздохнула, чтобы добавить колоритности в невербальный ответ. Краем глаза она разглядывала вошедшего и снова, в который раз, ей показалось, что Илья смотрит на неё особым, доверчиво-жалостливым взглядом. Как смотрела всегда Никуля, Димка. Так же молча и преданно, в моменты своих редких посещений, смотрел ей в глаза отец. Кстати, для каждого из своих детей, отец имел специальный взгляд. Дружеские, партнёрские – предназначались старшим детям и влюблённый, жалостливый – ей. Анфису это никогда не напрягало, потому что после таких взглядов на её тумбочке волшебным образом расцветали зелёные купюры и эмоции, которыми было вызвано столь бурное цветение, сразу отходили на второй план. Но сейчас взгляд Ильи напряг, окутывая сердце неприятным холодком.

–– Можешь гулять свободно, – наконец улыбнулся мужчина и, поднявшись, сбросил на стул пальто. – Балуев скоропостижно нас покинул, причём навсегда. Ну а вчера, вслед за ним ушёл и Давид. Мальчиши-плохиши, до сего дня преданно глядевшие им в глаза, недолго посопели и, опережая первого, полетели признаваться в любви дому папы Капитона.

–– Так что, проблем больше не будет? – радостно захлопала глазами Анфиса.

–– А кто будет создавать проблемы? Все создатели преставились смирненько.

–– И я могу домой идти?

–– Что, даже чаю не попьёшь? – засмеялся Илья, глядя, как бурно Анфиса выбрасывала из шкафа на кровать подаренные им вещи.

***

Дверь открылась с трудом. Поморщившись от волны спёртого воздуха, пахнувшей из квартиры, Анфиса бросила у порога дорожную сумку и прошла в комнату. Состояние ажиотажа прошло и сейчас единственным желанием стало опустить шторы-панели, забраться под одеяло, включить телевизор и никого не бояться.

Проходя к окну, её внимание неожиданно привлёк журнальный столик. Низенький, стеклянный, чистый. Вроде ничего необычного и, тем не менее, что-то напрягло глаз. Стол сверкал чистотой. Именно той безупречной чистотой, которую так и не научилась поддерживать хозяйка.

Заходя к ней в гости, Ника частенько писала на скопившейся пыли: «Вытри меня». На что Анфиса гордо дописывала: «Ни за что». Иногда их эпистолярный жанр затягивался и на столике кипели не шуточные страсти. «Вытри пыль», «Она мне дорога, как память», «Мы любим друг друга и умрём в один день от оргазма»… Вариантов ответов было много, конец же оригинальностью не отличался: Никуля психовала, хватала тряпку и наводила порядок в её маленькой квартирке. Сестра постоянно пилила, чтобы Анфиса переезжала жить к ним. Но её вполне устраивала уборка раз в две недели, питание гамбургерами и чипсами, а главное, абсолютная свобода и независимость.

Пыли не было и этот факт здорово напрягал. Зябко передёрнув плечами, Анфиса пробежала по всей квартире, включая свет, но даже после этого ощущение внутреннего, душевного, что ли, холода не ушло. Бросив теперь уже ищущий взгляд по сторонам, она сразу заметила режущий глаз уголок покрывала на кровати, старательно выравненный неизвестным помощником. «Никуля» удивлённо пронеслось в мозгу, но сердце тут же возмутилось: «у неё и ключа-то нет». Но предположить, что кто-то ещё может обыскать её квартиру, попутно вытерев пыль и перезаправив кровать, не получалось. Значит, всё-таки сестрёнка. Хотя, по последним данным, принесённым всё тем же вездесущим Ильёй, Ника находилась у Василисы. Пройдя ещё раз по квартире, Анфиса развернулась, бросилась к двери и заперла все замки и цепочки. Сдерживая нарастающую дрожь, она долго рассматривала в дверной «глазок» пустой пролёт подъезда. Убедив себя, что бояться больше некого, Анфиса принялась разбирать сумку.

С момента окончания университета, Анфису постоянно раздражали размеры её квартиры. Маленькая кухня вполне гармонировала с представлениями хозяйки о времени, которое нормальная женщина должна здесь проводить: то есть минимальный процент от основного. Средний салон мог бы быть и больше, но, в принципе, тоже не напрягал. Спальня? Ну уж, какая есть. И единственным помещением, вызывающим недовольство – была мизерная ванная. Мечта о зеркальном потолке, плавно перетекающем в зеркальные стены и заканчивающемся зеркальной волной у подножия огромного джакузи, разбивалась о старый змеевик батареи, расположенный на самом видном месте. Но если с метражом Анфиса ничего не могла поправить, то дизайн санузла был продуман до мелочей. Яркие полотенца полностью скрывали железного монстра, а набору косметических средств, выставленному на бордюре ванной, могли позавидовать лучшие магазины города.

Белая пузырящаяся пена всегда вызывала у Анфисы прилив хорошего настроения, поэтому к процессу принятия ванны она подходила с полным ассортиментом гламурных прибамбасов. Вот и сейчас, убедившись в собственной безопасности, Анфиса открыла бутылку вина и, наполнив бокал, медленно опустилась в горячую воду. Шипящие пузырьки лопались на теле, создавая лёгкий массажный эффект. Сделав глоток, она закрыла глаза. Холодное вино перекатывалось на языке, покрывая нёбо терпким, горьковатым налётом. Конечно, это не Ла Риоха, любимый напиток богов и Ильи, но в горячей ванне выполняло все, возложенные на него функции, то бишь, расслабляло и успокаивало. Выпив почти полбутылки, Анфиса отметила начало нового этапа жизни, спокойного и обеспеченного.

Закутав голову в полотенце, она натянула махровый халат и задумчиво опустила глаза на островки грязной пены, укрывшие дно ванны. И снова вечный вопрос: убирать или воспользоваться советом Скарлетт О’Хараи подумать об этом завтра? Странно, что этот вопрос вообще возник в такой замечательный день. Конечно, завтра. Завершив приятное времяпровождение, она занялась новостями интернета.

Просматривая ленты соцсетей, Анфиса ни слова не нашла о Балуеве, зато смерть Давида Заглиани наделала много шума. Да и как не обсудить, если ушла из жизни целая эпоха, спонсор, меценат… Прочитав хвалебные оды, она зло «перелистнула» страницу: нынче никто и не вспомнит с чего начиналась карьера доброго дяди Давы и какими делами увенчалась. Повздыхав, Анфиса лениво поднялась с дивана, прошлёпала голыми ногами на кухню и сделала неуклюжий бутерброд с копчёной колбасой. Процесс питания, так же, как и ванна с пеной, всегда успокаивал. Ничего особенного в жизни города за время её отсутствия не случилось, поэтому, Анфиса снова открыла светские новости, просматривая фотографии с похорон. У гроба Давида, с лицом, словно ведро лимонов съел, стоял Гурман. Рядом ещё парочка молодчиков из охраны Балуя, но самого шефа не было. Стало быть, усоп Михал Сергеевич раньше, чем Заглиани, иначе никогда не пропустил бы рандеву столь грандиозного масштаба. Тамара. Операцию, что ли, сделала? И так была, как килька в томатном соусе, а теперь ещё больше похудела. А чего это Гурман её так нежно под ручку поддерживает? Уж кто-кто, а он на бегу не переобувается. Хотя… Интересно, что хоронили Давида и Лолу в один день, на одном и том же кладбище, но сведений о прощании с Лолой не было. Вяло «перелистывая» странички, Анфиса искала знакомые лица. Но все фотографии были похожи. Ближайшее окружение Давы утирает одинокую слезу. Ближайшее окружение Давы тоскливо смотри в серое небо. И так далее. Определить, были ли среди посетителей мероприятия представители дома Капитоновых, Анфиса так и не смогла. Закрыв ноутбук, она выпила чашку горячего молока (благо

оставался пакет в холодильнике) и, нырнув под одеяло, сразу же заснула.

На прикроватной тумбочке глухо зазвенел мобильный телефон. Анфиса испуганно открыла глаза. Спросонья и не вспомнила, что поставила будильник. Проведя по экрану мобильника пальцем, она уставилась в окно. Торопясь лечь спать, Анфиса даже не закрыла шторы, и теперь, рассматривая тонкий месяц за окном, мысленно провела вертикаль, определяя растущий серп или спадающий. Какое значение имел результат наблюдения, было непонятно, но то, что месяц оказался растущим, вселило надежду. Захотелось поверить, что закончится вся эта чехарда хорошо. Пуховое одеяло укутывало тело расслабляющим теплом и глаза снова начали слипаться. «Ещё минуточку» шепнула тишина, погружая её в очередной виток сна.

«Какая минуточка?» – возмущённо закричало сознание и глаза мгновенно раскрылись, прогоняя остатки сонного состояния. Вытянув руку, Анфиса долго искала на полу, сброшенную вечером одежду. Наконец, нащупав спортивные штаны, натянула их под одеялом и рывком поднялась с кровати. На вешалке, у входа висело всё. От летних тонких курточек, до зимнего пальто. Перед всей этой катавасией Анфиса честно хотела разобрать одежду и развесить её в шкафу. Но, не судьба. Странно, что Никуля не разобрала. Теперь же, этот бедлам оказался ей на руку. Сбросив вещи на пол, она нашла старую отцовскую куртку, висевшую здесь ещё с прошлого его приезда. Это именно то, что ей сейчас надо. Замотав шею тёплым шарфом, она надела куртку и долго подкатывала длинные рукава. Оглядев своё отражение в зеркале, осталась довольна результатом. Ящичек шкафа, в котором должны были храниться ключи, в самый нужный момент заклинило. С трудом вытянув рассохшиеся фанерки, Анфиса шарила внутри и яростно шипела. Под руку лезло всё, что угодно. Неизвестно как оказавшиеся здесь мотки ниток, мелкие инструменты и прочий хлам, и только ключи от подвала никак не хотели находиться. Психанув, Анфиса дёрнула и шкафчик выскочил из пазов. На пол полетело всё содержимое. Ключи вывалились последними. Засунув связку в карман, она натянула полусапожки, варежки и притопнула, глядя на себя в зеркало. К исполнению последней части «марлезонского балета» готова.

Хотя месяц за окном был тонкий, но света, льющегося из подъездного окна, вполне хватило, чтобы добраться до лифта. В ночной тишине её крадущиеся шаги прозвучали медвежьим топотом. Протянув палец к кнопке лифта, Анфиса задумалась. Пожалуй, если сейчас заревёт этот старый агрегат, то проснётся половина подъезда. Тяжело вздохнув, она затянула потуже шарф и поплелась к лестнице. Установив в телефоне функцию фонарика, вцепилась в поручень и тут же брезгливо отдёрнула руку. Липкая деревянная поверхность не мылась, наверное, со дня сдачи дома в эксплуатацию. За что только деньги платят?

Секундная стрелка на циферблате под фонариком дрожала, лихорадочно перескакивая с деления на деление и это дрожание задало ритм сердцу. Наконец, ступеньки главной лестницы закончились. Пройдя пустой холл подъезда, она подошла к двери, ведущей в подвал. Открываясь, железная дверь громко заскрежетала. Анфиса съёжилась, пережидая, пока звук исчезнет в высоте.

Даже в четыре часа холодного зимнего утра подвальное помещение жило полноценной насыщенной жизнью. В темноте что-то протяжно вздыхало, шелестело, шуршало, несколько раз в луч света врывались разбуженные насекомые, а когда по щеке скользнуло что-то похожее на паутину, авантюристка сдавленно заскулила и оглянулась в сторону выхода. Если бы цель не находилась так близко и не была оплачена так дорого, она ни за что не решилась бы завершить даже первый этап операции. Вот и её подвальная коморка, с номером квартиры, написанным на двери белым мелом. Ключи прыгали в пальцах, отказываясь попадать в прорезь замка. Когда дверь открылась, Анфиса почувствовала, что ей просто необходимо сесть, иначе ноги не удержат трясущийся сгусток, в который превратилось тело.

Включив свет, она тут же испуганно опустила рычажок, снова погружаясь в темноту. И дело было даже не в том, что её кто-то мог здесь увидеть. Страшнее было увидеть кого-то рядом с собой. Всё-таки темнота успокаивала. Спустившись по стене, Анфиса постаралась успокоиться. Надо занять голову чем-то спокойным и обыденным. Взгляд метался в темноте, но не мог выделить ни одного знакомого предмета. Закрыв глаза, она заставляла себя вспоминать, как живущая на верхнем этаже соседка несколько раз просила продать ей это помещение. Глядя, как бабушка два месяца в году ежедневно спускает вниз десятки банок с засолками и закрутками, Анфиса понимала, что соседке её коморка нужнее, но не продавала. В глубине души она надеялась, что и в ней когда-нибудь проснётся хозяйка и тогда она научится и варить борщ, и печь пироги, и солить огурцы. А пока в холодной, маленькой комнатке находилась только сломанная кровать, которую руки не доходили выкинуть и несколько сумок, в знаменитую сине-белую клетку, со старыми вещами. Ну всё. Кажется, сердце немного успокоилось. Продвинувшись, она наощупь нашла на полу ребристую плитку, подняла её и достала из тайника ключ.

Ключ от квартиры подруги, жившей в соседнем доме. Засунув находку в карман, Анфиса почти бегом выскочила из подвала.

Следующим этапом предстояло преодолеть расстояние до соседнего дома. Два года назад уехавшая на работу в Италию Лариса оставила ей ключ, после того как она клятвенно пообещала два раза в неделю заходить поливать цветы. Уже через месяц живой уголок завял и вспомнила она о квартире подруги только полтора месяца назад.

Фонари на улице, естественно, не горели. «За ненадобностью», поясняли в мэрии. Какой же дурак будет шастать в четыре часа утра, на морозе минус двадцать. Соглашаясь с доводами местной администрации, Анфиса всё-таки удостоверилась, что из дураков в четыре утра вышла только она, и перебежками преодолела расстояние до соседнего дома.

Набрав код, путешественница заскочила в чужой подъезд. Квартира Ларисы находилась на втором этаже и, пожалуй, единственная во всём подъезде стыдливо встречала гостей старой, поцарапанной дверью. Во времена плодотворного посева разумного, доброго, вечного, денег у подруги не было. После отъезда за границу – появились, но из-за отсутствия документов, разрешающих вернуться в Италию, ехать домой Лариса не торопилась.

Вдохнув скопившуюся в нежилой квартире пыль, Анфиса автоматически нащупала на стене ящичек и достала ключ от подвала подруги. Спуск в этом подъезде уже не показался ей таким страшным. Хотя за последние годы ключом пользовались всего два раза, он легко вошёл в замочную скважину и так же легко провернулся. Темнота здесь была такая же чёрная, как и в своём подвале, но теперь цель находилась в пределах вытянутой руки. Осознание этого факта

заставляло сердце колотиться не столько от страха, сколько от ожидания. Осторожно открыв дверь, Анфиса переступила порог. Вытянув вперёд руки, ощупала старый детский велосипед, дальше должна стоять башня из пустых цветочных горшков, а за ними то, к чему она шла полтора долгих месяца.

Сдвинув свёрнутый в рулон ковёр, Анфиса достала объёмный пакет, обмотанный полиэтиленом. Ну вот и всё. Медленно опускаясь на корточки, она прижала находку к груди. Сердце колотилось где-то в районе горла. Дрожащими руками развернув плёнку, Анфиса несколько минут гладила холодную кожу чемодана. Мелкие извилины, царапины… Всё было на месте. Всё так же, как и полтора месяца назад. Даже сидела она сейчас в той же позе. Неожиданно пальцы наткнулись на липкое пятно и сердце дрогнуло, сворачиваясь в жёсткий колючий комок. Осветив фонариком торец чемодана, Анфиса облегчённо вздохнула. Пятно оказалось результатом её возбуждённого воображения. Сердце медленно успокаивалось. Теперь она смогла даже глупо хихикнуть, вспоминая о «крови невинно убиенных», преследующей своего палача….

Полтора месяца она жила, приближая этот день. Мечтала вырваться из маленькой квартирки, бросить нелюбимую работу, прервать ненужные отношения и уехать далеко-далеко. И чтобы никогда больше не видеть шуршащие купюры на журнальном столике, не чувствовать за спиной жалеющие взгляды, не слышать тяжёлые вздохи о судьбе сестры младшенькой, глупой, не сумевшей добиться ничего, кроме дешёвого диплома воспитателя.

Мечта сбылась.

Поднявшись, Анфиса засунула находку под куртку и снова вышла в черноту подвальных лабиринтов.

Идти было неудобно. Остановившись в тёмном подъезде, она даже подумала, не остаться ли до утра в квартире подруги. Но вспомнив тройной слой пыли и спёртый, застоявшийся запах, успокоила себя тем, что в начале пятого воры уже точно спят.

Выйдя из подъезда, Анфиса вздрогнула всем телом. Холодная кожа чемодана на утреннем морозе леденила внутренности. Съехавшая на глаза шапка, закрывала обзор. Дверь за спиной захлопнулась. Свет тусклой двадцати ваттной лампочки, висевшей над подъездом, дрогнул. Не спуская глаз с обледеневших ступенек перед подъездом,

Анфиса сделала несколько неуверенных шагов. Чьё-то шипящее дыхание тяжёлой волной опустилось на голову. Медленно подняв глаза, онанепроизвольно присела, автоматически закрывая руками чемоданчик. На лавочке, сжавшись от холода, сидели две женские фигуры. Просто два закутанных в светлые пальто холмика. Анфиса не видела лиц, не слышала голоса, но и без этого поняла, кто её ждёт. Развернувшись, она снова бросилась к двери. Пальцы судорожно шарили по щитку, пытаясь набрать код. Но от страха мозг напрочь вычеркнул из памяти три простенькие цифры, которые, полчаса назад, она нажала не задумываясь.

Сквозь шипение бурлящей в висках крови Анфиса услышала скрип снега. Чья-то сильная рука развернула её, рывком расстегнула молнию на куртке и вытащила чемодан. Вот этого Анфиса допустить не могла. Вцепившись двумя руками в уплывавшую ношу, она скользила за уходящим мужчиной, судорожно сжимая зубы. Звать на помощь было бесполезно. Выйдя за пределы маленькой компании, чемодан потащит за собой огромное количество проблем. Выйдет наружу и предательство семьи, и убийство людей, пусть не лучших, но в данной ситуации, невинных… Ну и по мелочи, эгоизм, враньё, подстава…

Одна из женских фигур медленно поднялась. Подойдя к дерущимся, она грубо вырвала чемодан. Затем, развернувшись, толкнула Анфису в спину и свистящим шёпотом приказала:

–– Домой, говнюшка. И быстро.

После этих слов мир рухнул. Всё, к чему она шла долгие месяцы, на что надеялась, всё пошло прахом. Опустившись на обледенелую ступеньку, Анфиса зачерпнула пригоршню грязного снега и вытерла горевшее лицо. Не прислушиваясь к скрипучему на морозе голосу, она и так знала, в чьи руки попал чемодан.

–– Не толкай её, – жалобно пискнула Ника, но Василиса, не обращая внимания на сестру, протопала в сторону соседнего дома.

«Не бей её» – кричала Ника обидчикам Анфисы в школе,

«Посмей только тронуть её» – шипела в сторону выскочек однокурсников. Сейчас же это тонкое, слабое «не толкай её», прозвенело, словно отголосок далёкого прошлого, когда младшая сестрёнка воспринималась, как маленькая, не умеющая постоять за себя девчонка.

Сгорбившись, Ника побрела вслед за Василисой.

–– Тебя понести или сама дойдёшь? – зло прошипел над ухом Илья.

–– Сама, – потерянно прошептала Анфиса, поднимаясь со ступеньки.

Полная губа мужчины издевательски выгнулась над шарфом. Анфиса резко остановилась, поражённая внезапной догадкой. Развернувшись, она протянула руку и сдвинула закрывающий подбородок Ильи шарф. Изящной гусарской бородки-«шотландки» уже не было. Теперь всё стало на свои места. Вспомнилось и то, что ей всегда казались знакомыми глаза Ильи, и то, как хорошо он знал её вкус, привычки. Небольшое коричневое пятнышко под нижней губой ярко сверкнуло в рассеянном свете тусклой лампочки. Знаменитая капитоновская родинка, семейное тавро.

–– Стукнулся Финист-Ясный сокол о сыру землю и превратился в добра молодца. Да ты просто мастер перевоплощения, братец Елисеюшка.

– Это было не сложно, сестрица, – улыбнулся Елисей, помогая ей спускаться по обледенелым ступенькам. – Ты бы меня узнала, если бы в этой жизни интересовалась хоть кем-нибудь, кроме себя. Ты же у нас «Мисс эгоизм» в чистом виде и, как говорит Васенька, редкая говнюшка.

Войдя в квартиру, Ника и Елисей вынули из шкафа вешалки и, повесив одежду, прошли в зал. Переступив через наваленную на полу кучу одежды, Ника скрипнула зубами, но ничего не сказала. Анфиса по привычке смяла свою куртку и бросила её на стул. Рядом послышалось сдавленное рычание. Обернувшись, Анфиса съёжилась под гневным взглядом старшей сестры.

–– На место повесь. Как все нормальные люди.

–– Не кри… – начала Ника, но тут же осеклась под грозным взглядом Василисы.

–– Девке двадцать четыре года, а вы с Димкой всё опекаете её, как маленькую. На этой кобыле пахать можно, а ты ей денежку через день оставляешь, чтобы не опухла с голоду. Как она нас отблагодарила? Впрочем, чего ждать от Зинкиного помёта. Мать была хитрозадой, а эта перещеголяла и родительницу. Ничего от Капитоновых не взяла. Глазищи рыжие – Зинкины, нос длинный – Зинкин, рот щёлкой и тот Зинкин. Даже родинка у всех под губой, а у этой на жопе.

Последнее было ударом ниже пояса. Знаменитая родинка, украшавшая всех Капитоновых, у Анфисы, действительно, разместилась точно в центре ягодицы. Такая же аккуратная, яркая. И такая позорная. До сих пор Анфиса была уверена, что тайну знает только она и мама и сейчас, получив подтверждение обратного, гулко обиженно заревела.

Опустившись на диван, она краем глаза наблюдала, как изящно работает над замком чемодана Димка. То, что брат даже не поздоровался, вызвало очередной поток слёз. Димку она любила и знала, что брат тоже всегда хорошо к ней относился, жалел и поддерживал. И вот теперь, глядя, как он молча выкатился из кухни, забрал у Василисы чемодан и проехал к столу, Анфиса поняла, что и от него понимания ждать не приходится.

А ведь, как просто всё начиналось. Когда Смирнов, осушив бутылочку тёщиного «коньяка», рассказал о предстоящей поездке, план созрел сам собой. Всего-то и надо было отравить бандюков, спустить тело любимого в подземный гараж, одеть его костюм, шапку и вывезти машину с трупом и денежкой.

Нельзя сказать, что всё было так легко и просто, Щуплый на первый взгляд Смирнов оказался достаточно тяжёлой поклажкой. Потаскав его из квартиры в лифт, из лифта к машине, из багажника на водительское сидение, Анфиса взопрела, словно сутки в шахте отработала. Естественно, что такое сутки в шахте она не знала, но совершив марш-бросок по ночному пригороду, была уверена, что имеет полное право на эти деньги. Впоследствии оказалось, что кожаный чемоданчик находился под защитой кодового замка и металлического корпуса. Открыть его было практически невозможно. Впрочем, кувалду ещё никто не отменял. Поездку на Мальдивы в ближайшее время Анфиса не планировала, поэтому спрятав находку, с головой нырнула в последующие события.

Купив в ближайшем ювелирном магазине фионит, она запаковала камень и спрятала его в камере хранения вокзала.

Она так дотошно продумывала детали, меняла внешность, причёску, стараясь не попадаться лишний раз в объективы камер наблюдения в общественных местах и, тем не менее, сёстры вычислили её, практически, сразу.

Свет люстры закрыла тень. Не открывая глаз, Анфиса почувствовала, как ей на плечи лёг мягкий плед. Даже не зная, по каким признакам, но она сразу определила, что вынул плед из-под подушки и укрыл её Елисей.

Кодовый замок тихо щёлкнул. Димка закончил свою часть работы. То, что в чемодане крупная сумма денег, Анфиса догадывалась, но, открыв глаза, она, не сдержавшись, так громко клацнула зубами, что Димка с Елисеем переглянулись и невольно хохотнули. Аккуратные, перетянутые банковскими ленточками пачки, плотно лежали в три, а то и четыре слоя. Денег, лежавших в чемодане, хватило бы… Впрочем, чего уж теперь мечтать. Где же она прокололась? Что сделала не так? Ведь родственники вели её с самого начала. Неужели Ника всё знала и позволила так к ней относиться? Её Ника. Ника, которая никому и никогда не давала её в обиду. Которая коршуном налетала на каждого, кто хоть взглядом посмел бы оскорбить сестрёнку. И вот такое «силь ву пле».

–– Никуля, – жалобно позвала Анфиса, не сводя глаз с прыгающих в руках Василисы пачек денег. – Когда ты догадалась, что это я… свистнула деньги?

Вероника поставила на полочку старую семейную фотографию и медленно подошла к дивану. Присев на край, она погладила ноги Анфисы, автоматически растёрла её ещё не отогревшиеся с мороза ступни. От этой манипуляции такой домашней и родной, Анфисе стало ещё горше. «Предательница», зло пронеслось в сознании, и она раздражённо выдернула ногу из рук сестры. Нику её бунт, кажется, только позабавил.

–– Видишь ли, Анфисунчик, – тихо начала она, усаживаясь поудобнее. – С таким глупым, бездарным, непродуманным разводом я ещё никогда не сталкивалась. Ты почему-то решила, что диплом воспитателя детского сада прибавил тебе ума и превратил в последовательницу Соньки Золотой Ручки. Только та тётка дружила с головой и правильно оценивала людей, которых разводила. Ты же в нашем деле – лохушка абсолютная. Как ты могла подумать, что я не отличу дешёвый фионит от бриллианта. Если бы ты поработала в нашем бизнесе, ты не подставилась бы так тупо. Несколько лет назад

мы занимались перевозкой алмазов и сотрудничали с парой огранщиков из Алтайского края. Тогда я лично изучала методику, как увеличивая толщину рундиста, корону и павильон получить бриллиант, который будет весить вдвое больше, чем кажется. Я таблицы классификации чистоты и цвета, как таблицу умножения знала. А уж в плане соотношения шкал чистоты и цвета мне равной не было. А ты меня фионитом развести решила. Но главное, место, где ты купила этот «бриллиант»?

–– Какая разница? – непонимающе подняла голову Анфиса.

–– Только такая убогая, как ты, могла оставить камень в упаковочной коробке, – раздражённо вмешалась в разговор Василиса, собирая пачки в ровные башенки и складывая их обратно в чемодан.

–– Но на ней же не было никаких данных, – возмущённо поднялась с дивана Анфиса, бросая раздражённый взгляд на старшую сестру.

–– Сверху не было, – улыбнулась Ника. – А на дне, под поролоном, было всё: название ювелирного магазина, адрес. В тот же день я зашла и показала пареньку фотографии, твою и Смирнова. Впрочем, я и без подтверждения продавца догадывалась, чьих рук дело. Чересчур уж картинно ты глазки закатывала и обморочное состояние изображала. Артистка, кстати, из тебя тоже никудышная.

В комнате повисла тишина. Неужели всё так просто. А она-то Нике поверила. И Ваське поверила. Честно говоря, ей даже в голову не могло прийти, что сёстры могут так нагло пользоваться её доверчивостью, неопытностью. Жалость к себе любимой и обманутой самыми близкими людьми захлестнула Анфису. Подняв взгляд, Анфиса словно споткнулась о каменную стену. Ника улыбалась, как будто заранее знала всё, что та может ей сказать.

– Это неважно, – изобразила вздох разочарования Анфиса, вспомнив, что раньше этот трюк работал безотказно. – Ты меня предала. Использовала.

Из глаз наконец-то выкатилось несколько слезинок, и она показательно вытерла их тыльной стороной ладони. Но сегодня Ника не кинулась успокаивать сестрёнку, уверяя в вечной любви и этот факт напугал ещё больше.

– Значит всё-таки я тебя предала, – хмыкнула Ника, упруго поднимаясь с дивана. – И точно не наоборот? Может всё же ты нас кинула?

Зло обведя взглядом опущенные макушки родственников, Анфиса показательно поджала губы. Натянув на голову одеяло, она гордо отвернулась к стене. На рисунке на старом, потёртом покрывале, она впервые увидела еле заметные проплешины. Водя пальцем по грубым ниткам мешковины, Анфиса всё ещё ждала, что Димка или Ника не выдержат, подойдут, погладят по волосам и, как в детстве, пожурят за плохое поведение. Пусть бы ругали, наказывали, только бы не молчали. Замолкал Димка всего два раза в жизни и оба раза Анфисе приходилось прикладывать много усилий, чтобы брат простил её косяки.

–– Сестрёнка, стрихнин сдай, – донеслось сверху. Анфиса даже не сразу поняла, кто из братьев заговорил с ней.

– Какой стрихнин? – она медленно развернулась, стараясь удержать честный взгляд на смеющихся глазах Елисея.

Грубо зашипев, Василиса упёрлась руками о стол. Отделив мат от делового разговора, Анфиса сделала единственно правильный вывод: Вася ей не поверила. Впрочем, это было предсказуемо. Если Анфиса и могла кого-то убедить в своей невиновности, то Вася в этом списке была последней. Не сводя глаз с придурковато-лихого взгляда Анфисы, Елисей громко расхохотался и повернулся к Нике:

–– Кто сказал, что Анфиска бездарная, посредственная артистка? Недооцениваешь ты, Никуля, нашу Сару Бернар. Ты посмотри, как отыграна эмоция! Какая экспрессия, сколько праведного гнева. Если бы лично не видел результаты экспертизы балуевских парней, честное слово, засомневался бы. Ты по какой схеме дозу рассчитывала?

–– Чё? – растерянно переспросила Анфиса, вытирая рукавом нос. Елисей почесал затылок.

–– Какое слово в данном предложении тебе непонятно? Схема или расчёт?

–– Оба, – вмешалась в разговор Василиса. – Ничего она не рассчитывала. Щедрой рукой высыпала всё, что было. Угадала, Анфиска? Меня больше волнует другой вопрос. Где ты взяла стрихнин? Сразу предупреждаю, ответ: в аптеке, не проходит.

Три пары глаз пригвоздили Анфису к дивану. Под таким сканером, естественно, в голове не появилось ни одной, более-менее правдоподобной версии.

–– У Ларисы, – разочарованно вздохнула она, снова опуская голову на подлокотник дивана. – Помнишь, три года назад скандал в больнице обсуждали, когда недостачу лекарств обнаружили. Тогда главврач на фоне стресса окочурилась прямо в кабинете. А в сейфе потом обнаружили ворованные медикаменты. Так Ларискина мать в той больнице работала. Она вместе с главврачом списывала и сбывала «запрещёнку». Когда приехала полиция, тётя Лида успела оставшиеся медикаменты спрятать в сейф преставившейся подельницы. На ту и списали недостачу.

–– А представители правоохранительных органов не удивились, что главврач прятала ворованные лекарства у себя в кабинете? – иронично скривив губы, процедила Василиса.

–– Может и удивились, – пожала плечами Анфиса. – Но весьма ненавязчиво.

Состояние депрессии прочно завладело и мозгом, и телом. Анфиса, словно со стороны видела направленные на неё взгляды родственников и понимала, что от неё ждут продолжения.

– Тётя Лида, после того случая, по быстренькому в Италию смоталась. А через полгода и дочку за собой потащила. Когда Лариска уезжала, мы в подвале схрон нашли. Среди найденных лекарств был и стрихнин. Лариска хотела сразу выкинуть, но я её отговорила. Пообещала ночью вынести, чтобы никто не заметил. А потом забыла. Вспомнила только когда Смирнов про деньги рассказал.

–– А во что ты подсыпала? – в голосе Елисея сквозил профессиональный интерес.

–– В коньяк. Смирнов уже не раз пацанов материным коньяком угощал.

–– Дожились, – вздохнула Василиса. – Зинка уже и коньяки гонит.

–– Что ты понимаешь, – возмутилась Анфиса. – Мать туда и специи, и чай добавляет. На ореховых перегородках настаивает. Куда там вашим «Наполеонам».

–– На ореховых перегородках – это круто, – восторженно прошептал Елисей. – В такую гремучую смесь хоть цианид, хоть стрихнин добавляй, ничего не почувствуешь.

–– И эта Лукреция Борджиа нас бандюками называет, – закатила глаза Василиса, захлопывая крышку чемодана. – Да нам всем, вместе взятым, до неё расти и расти. Траванёт и чужих, и своих. Рука не дрогнет. А вы с Димкой всё возитесь с ней. Всё пытаетесь из дерьма конфетку сделать. Чтобы девочка работала, денежку нормальную зарабатывала. А чудес не бывает. Вот ты, Верка, думаешь она тебе благодарна за что-то? Нет. Ты ей не помогала всю жизнь. Ты, по её понятиям, выполняла свои обязанности по обеспечению классной жизни классной сестрёнки. И тебе за счастье было убирать срач в её квартире. Зарабатывать ей на пряники. Рисковать жизнью в том же Алтайском крае…

–– Ой, да ладно, – зло прошипела Анфиса, с ненавистью разглядывая спину сестры. – Расскажи мне, мать Тереза, что ты после этой операции ничего не поимела. Например, сколько Балуевских и Заглиановских пацанов к тебе перепрыгнуло, не говоря о деньгах?

Спина Василисы резко выпрямилась, и Анфиса снова испуганно натянула плед на голову.

– Вот, сучка, – взвыла старшая сестра, оборачиваясь. – Да если бы Верка тебя из города вовремя не вывезла, если бы переговоры с Балуем и Давой не вела, где бы ты сейчас была? А уж перед Елисеем ты на коленях стоять должна после того, как он стрелки на Тамарку перевёл и в ресторане плёнку с твоим рылом выкупил. А потом ещё и Уфимского обезвредил.

–– Ага, – хмыкнула из-под пледа Анфиса. – А Лена обезвредила Костика Табанидзе, после чего Дава обезвредил Балуя и тихо отошёл, оставляя тебя королевой некоронованной. Расскажи мне, как безутешно ты стенала на похоронах.

–– Нет, – убеждённо прошептала Василиса, сверля её убийственным взглядом. – Горбатого могила исправит. Но кислород я тебе перекрою. Отныне никаких дотаций. Лично проверять буду.

–– Шоб ты жил на одну зарплату, – замогильным голосом процитировал Елисей, захватывая в замок голову младшего брата.

–– Лёлик, только без рук. Я всё исправлю, – хохотал Димка, вырываясь из объятий брата.

– Вот два придурка. Что один, что второй, – пробормотала Василиса.

Глядя на дурачащихся братьев, лицо девушки, как по мановению волшебной палочки, потеряло неприятную, злую красноту.

–– Димон, – закричал Елисей. – А Васька сказала, что мы одного поля ягоды.

–– Брехня, – гордо вскинул голову Димка. – Тебе, охламону, ещё расти и расти до братика Димушки. Кстати, Васюш, зря ты Гурмана оставила. Братва на него большие надежды возлагает.

–– Да пусть себе возлагают, – равнодушно бросила Василиса, набирая новый код в замке чемодана. – Гурман напрочь лишён лидерских качеств. Да и Томка с ним расцвела. А то, представляете, это чудо великосветское на наши головы упадёт и заставит решать её княжеские проблемы. А так и Тома с игрушкой и нам спокойнее. Уфимский с Леной рванули в Париж. Вроде все довольны.

–– Не факт, – буркнул Елисей. – Это я про Уфиму. Умный гад. И скользкий.

Разглядывая из-под опущенных ресниц благодушное настроение родственников, Анфиса облегчённо вздохнула. Кажется, пронесло. Конечно, придётся пару месяцев посидеть на голодном пайке, но потом всё вернётся на круги свои. Впрочем, может и не всё. Ведь теперь она точно знает, как привлекательна и опасна жизнь семьи. И что-то ей подсказывало, что отныне её карьера честного, но бедного воспитателя завершена. Хочет семья или не хочет, но ей придётся потесниться и принять в отцовский бизнес ещё одного совладельца.

За окном рассвело. Где-то зазвенел будильник. Начинался новый день. Надо зайти в садик, забрать трудовую книжку. Потом зайти в офис Вероники, ознакомиться со спецификой работы… В новую жизнь надо вступать подготовленной. Ребята ещё что-то обсуждали, склонившись над столом. Их приглушённые голоса витали в воздухе, затуманивая сознание. Веки тяжелели. Подложив под голову руку, Анфиса громко всхрапнула и счастливо закрыла глаза.

ЭПИЛОГ

Работа по восстановлению дома в заброшенном селе шла своим чередом. С того самого дня, когда Гурман на плечах вынес из туннеля раненого Балуя, он сюда не возвращался. Вылезая из припаркованной машины, он боялся увидеть разрушенные стены, выбитые окна и вырванные жалюзи.

Всеми работами по восстановлению дома занимался Саша Лопата. Доверие Гурмана он ценил, поэтому каждый день приезжал и лично проверял и расход материалов, и качество работы. Гурман же, поговорил с рабочими, прежде чем отправить их в деревню, и занялся более важными делами.

Остановив машину у ворот, он с опаской вошёл во двор. Солнце сверкало в чистых окнах. Ни тебе строительного мусора, ни лопат, молотков, ни, что там ещё обычно сопровождает ремонтные работы.

Весна ещё только вступала в права, но солнце уже припекало. Старая яблоня под окном покрылась первыми мелкими белыми цветочками. Гурман поднял лицо, ощущая каждой клеточкой первые тёплые лучи солнца. Приезжая в свою крепость, он всегда ощущал прилив сил и энергии, как будто возрождаясь вдали от всех.

Как здорово, что и эту весну он застал на свободе, рядом с любимой женщиной. Ещё один подарочный год. Если бы Балуй был рядом. Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения. Балуя нет. И это не изменишь.

Пройдя к дому, Гурман не сдержал счастливой улыбки. Запах весны смешался с ароматом плова. Стрекотание сорок, жужжание пчёл, переплетались с негромким стуком посуды. Рабочие обедали.

Голос Саши показался чужим и скрипучим на фоне весеннего настроения.

–– Слушай сюда, Джамшуд, – внушал Саша, склонившись над невысоким мужчиной с азиатскими чертами лица. – Чтобы всё было сделано быстро, качественно и в срок. А если узнаю, что хоть одна лампочка пропала, уедешь в свой кишлак без ушей. Усёк?

–– Усёк, насяльника, – заискивающе закивал головой мужчина.

Саша растянул губы в довольной улыбке, по-хозяйски оглядывая отремонтированный дом.

Ещё три работника пили чай у самодельного стола, пряча смущённые улыбки в редкие бородёнки.

–– Исроилжон Нематович, – с укором бросил Гурман, приближаясь к разговаривающим. – Ну взрослый же человек. Высшее образование. Что вы себе позволяете?

«Джамшуд» вскинул глаза на появившегося из-за спины Гурмана. Смущённо переминаясь с ноги на ногу, поднял руку к воротнику и автоматически поправил несуществующий галстук.

–– Простите, – сказал он совершенно без акцента. – Просто немного достало это «Джамшуд».

–– Ты чего, Джамшуд, по-русски, что ли понимаешь? – удивлённо вытаращил глаза Саша.

Сидевшие на крыльце мужчины, уже не сдерживаясь, захохотали.

В кармане куртки завибрировал мобильник. Оставив Сашу заново знакомиться и выяснять отношения с рабочими, Гурман отошёл к машине. Вынув аппарат, он долго рассматривал незнакомый номер и, наконец, нажал кнопку ответа.

Машина подъехала к центральному входу в городской парк. Медленно поворачивая голову, Гурман несколько минут рассматривал окрестности. О вчерашнем звонке он думал всю ночь. Почему он сразу поверил позвонившей девушке? Почему припёрся в старый парк? Открыв дверь внедорожника, Гурман медленно выставил ногу на асфальт, но тут же на плечо легла рука Саши Лопаты. Выйдя из машины, охранник вразвалочку прошёл к киоску, купил пачку сигарет и, закурив, ещё раз прошёлся цепким взглядом по окружившим парк домам. Подождав, пока скроются из вида несколько гуляющих парочек, он, наконец, сделал знак, разрешающий выходить. Гурман хмыкнул. После смерти Балуя, Давида и Кости, вряд ли кто-то будет на него покушаться, но перечить Саше не стал. Всё-таки работа у него такая – охранять.

Обходя лужи и перепрыгивая через кочки нерастаявшего льда, Гурман и Саша направились к месту встречи, назначенному звонившей незнакомкой.

После смерти Балуя ребята сгруппировались вокруг правой руки шефа и ловили каждое его слово. Гурман надувал щёки, морщил лоб, стараясь скрыть растерянность.

Как хорошо было при Балуе, как-то распределялась деятельность парней, осуществлялся контроль за игорным бизнесом, назначались новые люди. И ведь в центре всего этого стоял он. Почему же сейчас он совершенно не знает с чего начать и как продолжить?

Гурман понимал, что без документации, надёжно спрятанной на облаке, очень скоро пойдут они на побегушки к Капитоновским парням, а допускать этого никак нельзя. Бездействие последних дней можно было объяснить смертью шефа, последующим трауром, но скоро пройдёт сорок дней и надо будет что-то делать. А что делать, Гурман не знал.

Недавно, в самом дорогом ресторане города отмечали сорок дней Косте Табанидзе. Вот ведь жизнь. Казалось бы, один из самых влиятельных людей города, а заниматься устройством поминок пришлось Гурману. Тамара и ближайшее окружение Давида беспомощно разводили руками, пока они с Сашей не взялись за дело. Поминки прошли скромно. Управляющие, заведующие автозаправочных станций, принадлежащих семье Заглиани-Табанидзе косо посматривали в сторону Гурмана, по-видимому, предполагая, что именно он займёт освободившееся место. Тихо звучали стандартные речи, даже катились скупые мужские слёзы. Особенно, когда на горизонте появлялся тощий юноша, державший на плече камеру с логотипом местного телевидения.

А через несколько дней ребята соберутся отмечать сорок дней после смерти Балуя и тоже надо будет рассказывать, как они отомстят, как продолжат его дело, что там ещё говорят в таких случаях… Потом сорок дней Давиду. Да уж, урожайный год получился у бабушки с косой. Из трёх самых крупных авторитетов города, в живых остался только Капитон. Вернее Капитоны.

Лопата поскользнулся на очередной кочке и, зло выругавшись, вернул его в реальность. Надо сконцентрироваться на встрече. Вчерашний звонок ничем не отличался от остальных. Взяв трубку, Гурман приготовился выслушивать слова соболезнования, но незнакомый женский голос прозвучал твёрдо и властно. Гурман даже не понял, почему он сразу поверил этому голосу, почему шкандыбает сейчас по мартовскому бездорожью навстречу неизвестности.

В условленном месте, опершись на железный некрашеный заборчик, стоял мужчина. Подходя, Гурман напрягся и, засунув руку под куртку, проверил пистолет. Сзади щёлкнул затвором Лопата, намекая, что он тоже принял должные меры безопасности. Неизвестный медленно обернулся, и Гурман резко остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену.

Бледное до синевы, исхудавшее лицо, нацепленное на длинную палку шеи, было похоже на чучело зимы перед тем, как его сожгут. Обострившиеся, высокие скулы особенно чётко подчёркивали тёмные круги под глазами. Ёжик светлых, остриженных неумелой рукой, волос трепыхался под порывами ветра. И невероятно лучезарная улыбка.

–– Уфима? Живой? – прошептал Гурман, чувствуя, как с души медленно сползает, сковывающий её последнее время, обруч ответственности.

–– Не ждал? – улыбнулся парень.

По привычке стукнувшись плечами, Гурман уловил едва различимый стон, вырвавшийся из сцепленных губ Уфимского. Он незаметно отодвинулся. Как же он забыл, что прошло не так много времени после его ранения? За спиной что-то чавкнуло и по парку понёсся громкий отборный мат. Гурман удивлённо обернулся. Вроде мат матом, а звучал, как песня. Шаркая по мокрой земле новым кроссовком, Лопата пытался очистить от подошвы отходы жизнедеятельности довольно крупной собаки. Как можно было не заметить? Размахивая руками, Лопата громко выражал мнение о «серунах-собаках», об их «серунах-хозяевах» и о том, куда надо засунуть то, что они оставляют на дорогах, и чуть не плакал. По- детски склонив голову, Уфимский рассматривал Сашу, потом сделав пару шагов навстречу, крепко обнял его. Сразу забыв о случившемся, Саша молча уткнулся носом ему в плечо. Гурман даже испытал укол ревности. Впрочем, это была минутная слабость. Только сейчас Гурман понял, как он рад возвращению в строй Уфимского. И какой груз ответственности, словно слой коросты свалился с его плеч.

–– Сколько наших осталось?

–– Немного, – отчитался Гурман, привычно становясь на шаг за спиной нового шефа, – но, если будет кому взяться за дело, думаю ребята вернутся.

–– Надо, чтобы вернулись, – улыбнулся Уфимский. – Нельзя оставлять город в руках Капитонов. Оппозиция, друг мой Гурман, стабилизирует, не даёт расслабиться, но в то же время, не даёт и разнуздаться. Так что, помянем Балуя и в бой.

Глядя, с каким довольным видом Лопата отчитывается о последних событиях, Гурман расслабленно улыбался, подставляя бледное лицо под тусклые холодные лучи мартовского солнца. Март он всегда воспринимал, как месяц, начинающий новый этап. Как здорово, что и в это раз интуиция его не подвела.