Становление [Андрей Андреевич Вознин] (fb2) читать онлайн

Нескончаемый людской поток течёт по тротуару мимо кафешки, огромными окнами витрин обращённой к переполненному вечернему проспекту. Там уличные фонари щедро изливают свой золотистый свет на увязшие в пробке автомобили, водителям которых остаётся только тоскливо наблюдать за более везучими пешеходами. Кажется само время на дороге застыло в янтаре вечности.

Я перевожу взгляд на сидящего напротив: мечущийся тревожный взгляд меж грязных волос, свисающих длинными слипшимися сосульками, да дешёвая давно нестираная одежда – наверное так и должен выглядеть типичный художник-неудачник. А лихорадочные, резкие движения худых костистых рук легко приоткрывают тайну о давно утерянной уверенности в себе.

Нервно перебирая листки газет, молодой человек подозрительно косится то на меня, то на моего напарника.

– И-и-и… ?

Я небрежно пожимаю плечами:

– Там же всё написано.

– И-и-и, что это значит? – настойчиво гнёт своё собеседник.

– Вы обратили внимание на даты, где они, конечно, есть?

Художник, вздохнув, откидывает рукой волосы с бесцветных глаз:

– Это ничего не проясняет, а только запутывает. Как, впрочем, и вы.

Важно киваю головой:

– А я вам объясню… когда вы попытаетесь для разнообразия беседы довериться нам.

– С чего бы это? – Он никак не может совладать с эмоциональным напряжением, отчего по хилым плечам периодически пробегает нервная дрожь.

– А с того, что мы с вами на одной стороне.

– Ха! Подсунув мне не вызывающие никакого доверия бумажки, вы сразу хотите получить доверие от меня? – Собеседник брезгливо отталкивает просмотренные листки, и они разъезжаются по столику подобно колоде шулерских карт.

– Ну почему сразу? Только после ознакомления с интересными новостями, которые, кстати, впрямую касаются именно вас.

– Ну-у-у, во-первых, не меня, а мои картины, а во-вторых, они все были украдены из художественного салона, и полиция даже искать не стала – "за отсутствием ценности пропажи". И хозяин салона, как назло, сразу же куда-то испарился. Ну, и в-третьих, я и сам могу таких же вырезок пачку изобразить. Но от этого мне легче не станет, и в кармане приятного звона не прибавится.

– То есть ВЫ нам не верите? – вклинивается в диалог мой напарник, здраво рассудив, что нужна безотлагательная помощь в обработке клиента.

– А с чего бы мне ВАМ верить? – агрессивно парирует незадавшийся художник.

–Ну, так попробуйте назвать хотя бы одну вескую причину, чтобы этот прекрасный вечер тратить на эту нудную беседу с вами? – легко возвращает подачу мой помощник.

Живописец, замерев, задумывается, натужно перетасовывая в голове свои версии происходящего. И только тонкие пальцы со следами впитавшихся в кожу красок нервно барабанят по столику, словно проверяя реальность происходящего. Мы же не спешим прийти на помощь.

Вызвать молодого человека на разговор не составило особого труда – стоило лишь упомянуть, что речь пойдет о его картинах. И пары ни к чему не обязывающих намёков хватило, чтобы навести его на мысль о покупке холстов. Как и любой в этом возрасте, парень имел изрядно завышенное мнение о собственных талантах, а отсутствие всеобщего интереса к своим произведениям легко объяснял вульгарными вкусами бестолковой массы.

– Я правильно понял? Вы же не собираетесь приобретать мои картины? – ожидаемо ставит вопрос ребром художник.

– В данный конкретный момент времени мы действительно этого не желаем, – отметая любые сомнения, заверяет напарник.

Я только утвердительно киваю головой, безжалостно руша нежно лелеемые воздушные замки.

– Да я понял всё!

Мы с напарником быстро переглядываемся. Неужели где-то умудрились проколоться? Я мгновенно проматываю в голове места, где могли случайно пересечься с художником. Однако…

– Я согласен продать оставшиеся шесть картин… За полцены! – смиряясь с неизбежным, протягивает пустую руку собеседник.

Предложение разряжает возникшую было напряжённость. Ха! Ну зачем нам его картины? Нас интересует кое-что посущественнее.

– Вы обратили внимание на даты? – продолжаю я, возвращая разговор в нужное русло.

– Обратил. Там ерунда. Я понял вашу задумку. Берите за четверть. Больше я цену ронять не могу. Мне ещё нужно рассчитаться за комнату и краски.

– Газетные статьи подобраны за период в БУДУЩИЕ сто лет, – выделив интонационно, пытается всё-таки достучаться до его рассудка мой коллега.

Но нищий живописец ничего не слышит, переживая наш категорический отказ скупить по сходной цене оставшиеся холсты оптом. Обхватив голову руками, он о чём-то напряженно размышляет.

– Эй! Очнись. Вернись-ка к нам, – я слегка потряс за сухое плечо.

Призрак надежды, так аккуратно взлелеянный ранее, быстро тает в его глазах… Наконец наступал тот самый психологический момент, когда можно брать парня "тёпленьким".

– Ты понял, о чём речь?

– Розыгрыш? Кто вас направил? Друзья? Хотя… какие к чёрту друзья?

Я продолжаю, кардинально меняя тактику:

– Мы из хроно-полиции, из будущего. Инспектор Лосев, – Тычу пальцем в напарника, и тот, усмехнувшись, отвечает утвердительным кивком головы, – Я – старший инспектор Манцев. Газеты подлинные. Как вы, наверное, поняли из прочитанного – в ближайшее время ваше имя станет узнаваемым, картины войдут в фонды национального достояния сразу нескольких европейских государств. На доме, где вы сейчас живёте в подвале, повесят медную табличку: "В этом доме с … до … жил такой-то известный художник". Любая ваша картина – через каких-то пять лет – станет стоить целое состояние.

По мере того, как мои слова всё глубже проникают в сознание жертвы, туман в тусклых глазах начинает постепенно рассеиваться, взгляд приобретает осмысленность, и только брови, уверенно покорив пик высокого лба, ни в какую не желают спускаться вниз.

– Что вы сказали? – Ошалелый взгляд испуганно перепрыгивает с одного непроницаемого лица на другое.

– Хотите цитату из Всемирной Энциклопедии изобразительного искусства, изданной в две тысячи сотом году?

Неожиданно он вспыхивает яркой петардой:

– Хватит меня разыгрывать! – Порывисто вскочив, пытается бежать из уютной кафешки, где мы сидим за столиком битые два часа.

Я профессионально успеваю перехватить его трепещущую длань:

– Да подожди ты! Убежать никогда не поздно, только вот если сейчас убежать, может и наступить то самое – безвозвратное поздно.

Художник останавливается, делая сложный выбор – ему, конечно, хочется верить и в это сказочное будущее, которое сулят газеты: о случайных находках его пропавших картин, ставших бесценными шедеврами, и наши льстивые россказни; но здравый смысл, устоявшаяся вера в беспросветную безнадёгу нашёптывают об изощрённом дьявольском обмане и требует поостеречься.

– "Становление", "Уповаете", "Слияние", "Без преград"…

– Как? – Волосы на голове собеседника шевелятся змеями Горгоны, видно моя подача переворошила все устоявшиеся представления живописца о мироздании. – Никто… Понимаете, еще никто…

Мы многозначительно молчим.

– Вы хотите сказать, что знаете названия заготовок картин? А может вы из полиции, а я указал их в протоколе? – Слова звучат излишне резко. Видно парень пытается найти простое объяснение необъяснимому. Но слезящиеся глаза молят продолжать рождение сказки. – Что же вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы ты нам поверил. Ни одна, даже самая захудалая газетёнка, вечно страдающая от отсутствия пережаренных фактов, не купилась на этот банальный инцидент. А информации о будущих картинах нет даже в полицейском протоколе. Она присутствует только… – я, поддавшись искушению, выдерживаю тягостную театральную паузу, – В твоем БУДУЩЕМ!

– Несколько украденных картин будут найдены в течение этого полувека, – Свежеиспечённый «инспектор Лосев» указывает на разбросанные по столу газетные вырезки, – Ну вы же прочитали – везде чистейшая случайность… Большая часть не будет найдена ещё и в наше время.

– Ваше, это когда?

– Прибавьте сотню с хвостиком лет.

– И что? Что вы хотите в нашем времени? Найти все мои картины?

Наступал кульминационный момент. Перебрасывая нить разговора друг-другу, мы не даём и секунды спокойно поразмыслить:

– Нет. Мы намерены защитить вас.

– От чего?

– Понимаете, кража картин, проблемы с реализацией, гробовое молчание критиков – это всё заговор, инициированный из нашего будущего. Точнее… из ВАШЕГО будущего.

– Зачем? – Художник внимательно слушает, втайне надеясь на, пускай не совсем безупречно гладкое, объяснение своих бед… Но зато такое близкое и понятное – он гений, и только скрытая злая воля мешает реализовать весь потенциал.

– Цель – поднять цену на картины.

– Вот, например, кто к вам обратился о проведении выставки картин?

Перекрёстный разговор давит уже сломленного человека, заставляя всё глубже и глубже погружаться в болото нашей фантастической истории, безусловно беря на веру слова двух искусителей.

– Не знаю, получил заказное письмо, обрадовался, поэтому даже не поинтересовался. Казалось вот оно – нашлись поклонники моего таланта. Отдал почти все свои законченные картины… самые удачные – пятнадцать штук. До этого, за всё время смог продать только четыре, а тут пообещали распродать всё в течение месяца. А потом взлом, кража, и всё-о-о… Когда пришёл за компенсацией от кражи, никого не нашёл – ни хозяина зала, ни арендатора.

– Это были агенты Темпоральной Художественной Корпорации.

– Неужели мои картины настолько дороги в будущем? – Стремительно крепнущая в голосе надежда о многом говорит. Я незаметно подмигиваю напарнику. А тот отвечает бодрым тычком ноги под столом.

– Не то слово, дороги… Баснословно дороги! – подбрасываю "дровишек" в топку пылающего воображения.

Парень наконец-то смотрит на нас, открыв рот. Постепенно согбенность уходит, волосы как будто становятся чуть аккуратней уложены, избавляясь от неряшливых сосулек, и даже одежда начинает расправлять давно окаменевшие складки. Уверенность в себе, только слегка проклюнувшись, начинает стремительно разрастаться. Еще час назад тусклый и безжизненный взор приобретает глубину и ясность. Кажется он начинает зрить сквозь толщу времён. Наступал психологический момент для решающего удара:

– Понимаешь, они берут из прошлого малоизвестного художника и "раскручивают" его – кражи, скандалы, утеря картин, купленные отзывы критиков, всем этим приучают около-художественную тусовку к имени, а затем на нескольких оставшихся картинах, "буквально чудом" избежавших исчезновения, делают ему имя. Публика любит сказки о талантах-неудачниках, восставших из небытия. И это намного проще и эффективнее чем искать истинные таланты. Которые, к слову, уже учтены все и оприходованы Художественной Корпорацией. А для насыщения агрессивно растущего бездонного изобразительного рынка истинных гениев недостаточно. Поэтому, они уже не ищут таланты. Они творят их сами!

– Не понял, как это – творят?

Я по памяти начинаю цитировать Всемирную Энциклопедию:

– Достоверно известно о тридцати шедеврах. О месте нахождения всех пятнадцати украденных среди экспертов ходит самая противоречивая информация. Имеются также репродукции четырех "финальных" полотен, являющихся непревзойденным отражением душевных метаний великого художника в трудный период жизни. Сами картины утеряны. Десять ранних полотен, найденных в разное время, хранятся в частных коллекциях и экспонируются в музеях…

Физиономия художник по мере знакомства со своей историей расплывается в блаженной улыбке. Я буквально вижу, как в немытой голове бодро идет процесс восстановления было навсегда утраченного Эго…

– Постойте! – внезапно выныривает он из убаюкивающих видений и вклинивается в самом интересном месте, – Что вы сказали? Самоубийство? Я не ослышался?

– Нет, – напарник холодно повторяет по слогам, – Са-мо-у-бий-ство!

Лицо собеседника леденеет, щёки быстро теряют недавно обретённый цвет живых роз:

– Как самоубийство… Когда?

– От этого мы тебя и пытаемся защитить. Понимаешь, – агрессивно наседаю я, – Как художник, ты, по большому счёту, бездарь. Ценность твоих картин – тьфу и растереть.

Оценив вытянутость физиономии, расчётливо поправляюсь:

– Хм-м, то есть имеют малую ценность. И не видать тебе признания, если бы не вмешательство Темпоральной Художественной Корпорации. Руками своих хроно-агентов, действующих в этом времени, была организована выставка, потом кража, а затем устраивая периодическую шумиху в СМИ и подпитывая её в течение нескольких лет, переведёт твои картины из разряда мало-художественного мусора в шедевральные произведения искусства начала двадцать первого века.

На молодого человека уже нельзя смотреть без горьких слёз. Процесс нарождения нового гения стремительно обращается вспять.

– А позже с помпой будет открыт основной "тайник" с пропавшими картинами, и всё будет распродано с максимальной выручкой. Вот так-то. Это всего лишь бизнес… из пустоты.

– Что вы от меня хотите? – убито спрашивает так и несостоявшийся маэстро кисти и красок.

– Заявление и показания на хроно-агентов Корпорации. Фактура у нас собрана, и уж мы быстренько предъявим им обвинение и пересажаем. Темпоральное мошенничество и доведение до самоубийства.

– Доведение?

– Ну конечно, с чего бы ты стал бросаться под поезд? Живой ты им не нужен. Ожидается начало поступления основной прибыли. Ценность представляют только ограниченные партии "товара", а за свою жизнь сколько ты мог бы "наваять"? Тысячи, при их известной ценности в полтинник, – мой коллега по цеху покровительственно усмехается.

– Я правильно понял, что, оставшись жить, я останусь нынешним, никому неизвестным мазилкой?

– Абсолютно точно! – цинично "подбадриваю" я.

Художник задумывается, и мы уже теперь не торопим, коварно ожидая всходов вброшенных семян – этаких зубов дракона.

– А убить меня они не могут?

– Тут понимаешь, какая штука, всё сложно с этими хроно-полями, устоявшейся реальностью и хроно-сдвигами. В общем, процесс должен идти как бы сам собой, без прямых насильственных действий из будущего. Свобода воли, так сказать.

Я заботливо пододвигаю чистый лист бумаги и ручку:

– Пиши…

– Сколько осталось? – нервно перебивает жертва темпорального заговора.

– Десять дней. И ты их потратил бы на четыре полотна, ставших венцом всей жизни.

Художник некоторое время молчит… Наконец, на что-то решившись, встаёт:

– Я понял, прощайте. Никаких заявлений. Я выбираю известность. Моё имя останется жить в веках.

Парень, не прощаясь, быстро убегает. Что ж… Четыре ещё не созданных "шедевра" ждут своего воплощения.

Мы переглядываемся. Миссия выполнена. Выходим на ночную улицу. Поток пешеходов иссяк, пробка на дороге рассосалась, и только уличные фонари продолжают заливать всё вокруг янтарным светом. Кажется само время не торопится приближать прекрасное будущее. Я беру хронофон:

– Два хроно-агента требуют эвакуацию. Закладка произведена. Можно начинать операцию по вскрытию хранилища…