Адекватность и связь. Поиск оснований. Часть III [А. Руснак] (fb2) читать онлайн

А. Руснак Адекватность и связь. Поиск оснований. Часть III

1. Та сторона – слабое приближение

Особые путешествия

Почему философы изобретают слова, позволяющие останавливать особые мысли, которые невозможно обнаружить в мире явлений-предметов, или?.. Возможно, «нечто то» вскрывается «там», и для «вызова» его необходимо слово, и призвание его снова возможно только через слово, но только ли, или для этого нужно особое состояние встречи?

Предположительно, дух может научиться путешествовать в «отсутствующие комнаты», может проторить определенные «тропинки», которые позволят ему оказываться в особых состояниях, состояниях перехода, зависания, переотключения. И, возможно, чем дольше ум «туда ходит», тем значительнее подобный опыт, и тем длиннее и извилистее тропинки, шире дорожки, они более быстрые. То есть в результате значительного опыта хождения для перехода будет достаточно незначительного стремления, и …

Скорее всего, обычные философские разговоры, и сами особые путешествия – это различное. Философские беседы позволяют предполагать то, что тропинки наличествуют, и что там, с той стороны, тоже, возможно, нечто присутствует. И предположительно, после погружения будут возникать «разговоры после», которые после будут «разговорами до». Но само погружение в состояние и присутствующий итоговый разговор об этом пройденном – это только «карта местности», а не само путешествие по ней. Карта не тождественна путешествию, которое – это сумма действительных состояний (процесс). Карта – это то, что может возникнуть после, но затем это снова может стать причиной следующего акта. Но что являлось действительной причиной поиска, а после и пути – это возможность, карта, или…?

Можно рассуждать о том, что происходит с путешественником в том гипотетическом путешествии, а после – описывать путешествие, рассказывая что-то о том, что происходит в таком. И такие разговоры – это всегда нечто на грани. И обязательно сумма таких сообщений – это то, что представлено в работах мистиков.

И также всегда можно отрицать этот опыт, его значение, можно также сводить его к нервному расстройству или чему-то похожему. Но, в любом случае, опыт наличествует в качестве чего-то замкнутого и того, что не замечает оценку себя кем-то со стороны.

Происходящее, мертвая сцепка, но и особый знающий о себе акт

Каждый помнит свою историю, историю своего взросления, жизни, переживаний, удач, побед и поражений – всего, что происходит с каждым, и никто не знает этого всего так, как знает участник.

Такой историей можно поделиться, ее можно рассказать. И многое из такого произошедшего станет понятно для тех, кто после будет воспроизводить в себе такой рассказ, что говорит о чем-то неуловимом, но присутствующем в каждом, что позволяет приводить всех к общему знаменателю, а «общий знаменатель» – что это?

И частная история уходит вместе с прибывшим? И разглядывая фотографии тех, кто ушел, или что-то другое, различные указатели, можно предположить историю состоявшегося путешествия. Но уходит ли история путешествия вместе с путешественником, одним из которых являешься и ты сейчас? А если уходит, то куда? И можно ли отделить путешественника от его путешествия и от того, что с ним произошло? И если нет, тот тут могут возникать мысли об особой предопределенности, об особом времени присутствия.

А существует ли где-то то время, та эпоха, те жизненные присутствия, которые когда-то произошли? И если путешественника нельзя отделить от его путешествия, от его включенности в то присутствие, в котором он произошел, тогда все предположения о таком – это только оторванное слабое мышление. То есть действительное происходящее наличествует вне нашего мышления о таком и является чем-то совершенно иным, чем-то особо-сильным или действительной жизнью.

Ощущение конца бытия и связь

И если не существует того, что после смерти, то и смерти как таковой нет, и жизни сейчас в том числе, и тогда это все происходящее – это не жизнь, а это нечто иное. Но что?

Когда присутствует действительное приближение к порогу, возникает определенное ощущение конца бытия, стойкое наличие и наличность ухода – тогда становится действительной особая явственная величина такого ухода. И тут оказывается, что какое-то «там» становится важнее всего, того «что было тут» и происходит сейчас. И то, что тут, уже прошло и уходит… – ощущается как отсутствующее мгновение. И сосредоточение вот на этом понимании ощущения того, что этого «и нет, и не было» – может значительно менять все происходящее для того, кто сосредотачивается на таком понимании отсутствия.

И оказывается, что широкое все, зачем жили, вставали, трудились – бесполезно, это прах, а точнее, оно и не существовало в качестве действительного факта. Особо сильно такое ощущается в точке ухода, при прохождении вех, перед предстоящей встречей с порогом. И если действительное существование никак не связывается с этим мимолетным «тут» – тогда круг размыкается. А происходящее тут утрачивает основания, оно стремительно исчезает и гибнет, так как «переходящее тут» всегда находится в положении – «этого никогда и не было». И когда приближается порог, а связь не установится – тогда всему конец.

Причем и действительное, и мимолетное – постоянно сменяют друг друга, и для каждого все это будет являться сейчас важным, а после – ненужным. Но, как это утверждается в экзистенциализме, «смерть находится на расстоянии вытянутой руки», и поэтому «та сторона» находится не где-то там, она именно тут, незримо присутствует во всем происходящем. Наличествует здесь и сейчас, с нами. А точнее, в странном том, что произошедшего – никогда и не было.

И момент ухода наступит не завтра, он произошел уже сейчас, а точнее, уже состоялся.¹ А все человеческие способы измерения происходящего – слишком человечны.² И всегда сложно понять то, а что же на самом деле присутствует сейчас?

Но, с другой стороны, мое отсутствие присутствует здесь и сейчас, вместе со мной, оно наличествует, и если внимательно прислушаться, то что-то из этого можно услышать.

– И что доподлинно известно о том, откуда мы пришли и куда мы уйдем? Конечно, это загадка для тех, кто сегодня еще тут, но вроде бы точно известно, что завершение этого «тут» – состоится.

И про то, «куда уходят», могут быть разные мысли, например, что то, откуда приходят, – это какое-то запредельное, несуществующее там.

Эссенция и экзистенция

Что известно про ту сторону, с той стороны, что это? И предположительно, у нас про это могут быть только сны или фантазии. Возможно, это переход к чему-то, исчезновение, за которым ничто, судилище, вечное ожидание? Нам известно однозначно только то, что это неизвестность. И как любая неизвестность – это страшит, удивляет, завораживает. В итоге такая неизвестность может вызывать ненависть к себе и присутствующему порядку вещей, так как точно известно тому, кто есть тут, что ему придется в любом случае с этим тем ничем встретиться.

Можно ли что-то узнать о том, что с той стороны, находясь с этой стороны? Возможно, помочь тут может что-то достаточно серьезное, например, сильное отрешение мистиков от этой стороны, а после него, после мистического отрешения, что-то прояснится?

Но, возможно, пороговые состояния – это все равно только эта сторона, конечно, специфическая, тонкая, но все равно эта? То есть, возможно, это галлюцинации, бред, безумие, слабая мистика? А с той неизвестной действительной стороны, на самом деле, присутствует только немыслие, провал в бездну, в тотальное никуда?

Или, возможно, той стороны – нет, а присутствует только эта сторона, и все… И в этой стороне можно себе придумать стороны, но все такое – это способность мышления конструировать из себя миры (Кант). И что есть та сторона, тот мир, та ино-реальность, или это ложные мысли о сверхъестественном?

Можно предположить, вслед за Гегелем, что оттуда «то» прорывается сюда в качестве идеи «свободы». И «то, что там» – это мировой дух, а «то, что тут» – это его реализация (объективный дух). А конечный субъективный дух – это тоже только реализация мирового духа, это его план по познанию самого себя, но так ли это? А присутствует ли у мирового духа план? А мировой дух – это «то», или это что-то другое? А если наличествует план, то как быть со свободой? План предполагает, что свобода отсутствует.

«Существование» у Хайдеггера, которое противостоит «сущности» – это извечное противопоставление этого «тут» и того «там». И действующий субъект или совокупность присутствующего – это соединение этого «того» и «тут», то есть существования и сущности. Но обычная наука взаимодействует только с сущим, с каким-то «этим тут». Но о «там» и о том, что в человеке от «того» и чем он является в качестве существования – наука об этом ничего не знает.

И такое различение «сущности и существования» присутствует у Аквинского, Гегеля…, а до этого – у Платона и Аристотеля, но все это у каждого звучит по-разному. Итоговые рассуждения о таком – это проблема различения essentia и трансцеденции, трансцендентного и имманентного, вопрос трансцендентного у Канта, а в последующем – мысли Шопенгауэра о мире как «реализации воли и представлении», что нашло в последующем свое решение в мышлении Ницше и в экзистенциализме.

Что может быть тем, с помощью чего может быть проникновение туда?

Можно ли рассматривать телесность в качестве способа доступа сюда откуда-то из другого? Можно ли рассматривать телесность как вместилище чего-то? Или рассматривать как механизм, в котором присутствует определенная программа, некое сознание?

Дело в том, что все это можно представлять, но также предполагать и что-то другое. Но, возможно, правильный ответ в границах эмпирических исследований не будет найден никогда. И ответ может быть только субъективным опытом, который нельзя предложить кому-то. Его «вербальная манифестация» другому – может быть, но это только манифестация, а опыт – это только частный замкнутый путь. И такой путь всегда наличествует у того, кто сейчас присутствует в качестве акта реализации, акта конкретной жизни.

Для того, кто существует в качестве мысли, и «чего-то за этим» все происходящее с ним – это неостановленная неизвестность. И тело, и другое – это все свое, но чужое. И присутствующий может как угодно определять свое местоположение. Но каково оно на самом деле – это для него окончательно неизвестно. И для определения необходимо выпрыгнуть из себя, а не быть в потоке представлений («Критика» Канта), но это невозможно. Хотя знание про свое это самое «непонимание» присутствует, и оговорка «о непонимании» – предполагает мечту о возможности особого сверхопыта, который также связан с другой оговоркой «о неспособности понять свое действительное местоположение», что предполагает возможность любого местоположения, а это какая-то «выданная» неизвестно кем «свобода включения оттуда».

Возможно, некая «воля» (Шопенгауэра) – это «способ прорыва оттуда сюда». И «воля» – это умение концентрироваться тут, факт пребывания тут, но откуда? И, предположительно, может возникнуть идея о том, что вернуться туда, в «то», можно также с помощью измененного явленного сознания (мышления), и тут может возникнуть желание изобрести психоанализ в качестве инструмента механического проникновения туда, в то, что за мышлением. А то, что за этим мышлением может быть определено в последующем, вслед за Фрейдом, в качестве бессознательного, или чего-то посильнее, что представлено у Юнга, или…

И как понять бессознательное и то, что находится за ним, или в чем оно пребывает, или то, что является особой «областью запредельного» для того, кто находится тут? И возможно, измененным инструментом связи с тем является «особый сон», и к такому сну могут быть приравнены сильные медитации как особые способы перехода в другое состояние.

Но возможно, что и совокупная жизнь – это особая медитация, допустим, медитация перехода. То есть вроде бы как обыденная жизнь – это не обычное времяпровождение, а особое сверхсостояние, особость которого заметна только в пороговых ситуациях. То есть жизнь – это специфическая сверхстранность, сильная медитация, и медитировать ее можно совершенно по-разному…(экзистенциализм)

Подключение, разные сны…

Ментальное³ наличествует только в качестве реализации, то есть оно может возникать тут и сейчас только потому, что является особым транзитом, процессом, и одновременно это всегда включение сюда, реализация, схватывание, или субъективизация с этим происходящим.

И возможно ментальное подключено к чему-то другому, откуда оно черпает нечто то, что позволяет говорить о различном внеопытном. Но такие размышления, утверждения – всегда спекуляция.

И когда говорят о таком воображаемом подключении, часто могут подразумевать и родовую сущность, и особое коллективное бессознательное, и какое-то странно-запредельное… и…

А извне разговоры о таком, или даже уверенность в наличии этого, могут предполагать невменяемость, неадекватность, шизофрению, безумие, мистическое отклонение, психическое расстройство, эйфорию. И опять же, предположительные расстройства и такая невменяемость – тоже не исключена, то есть, возможно, уверенный в таком как-то болен?

И описание таких состояний, состояний такой уверенности или такого странного знания, что представлено в работах мистиков, – что это? Это показатель сильного нервного расстройства или иступленного помешательства, болезненного самоубеждения?

И разговоры о таком могут предполагать шарлатанство, нечто очень нечестное, предназначенное для обмана глупцов, для взятия их под контроль. Но когда игра с таковым не будет являться слабой имитацией, глупостью, профанацией, а будет затрагивать действительные струны конкретного подключения – это может закончиться вывихом, серьезным расстройством глупцов и их «поводырей».

Но когда описание и сами состояния не предполагают и не преследуют никаких посторонних целей, не предлагаются в качестве товара, знания, учения или другого, что также и не говорит о нервном расстройстве, – тогда что это?

И что доподлинно известно о запредельном? Тут могут присутствовать размышления о подобном в качестве негативной теологии, то есть о таком можно размышлять чрез отрицание, или как о том, чем оно не может являться. Или о таком можно молчать, как это было предложено в одной древней практике. В итоге доказать существование чего-то такого, описать его в качестве чего-то, предложить «теорию такого» – бесполезно.

И чем, на самом деле, являются такие «сны наяву» – это уверенности Экхарта, ненормальность Ницше. И, возможно, тому, кто способен на такие погружения – глубоко безразлична оценка такого извне.

Сон

А чем на самом деле является сон? Возможно, могут быть разные сны, но некоторые сны могут сильно удивлять.

И никакой действительный сон невозможно объяснить или понять после, и все физиологические описания – понятийно ничтожны.

В результате увиденного сна о нем можно помнить, можно вспоминать разное, различные сновидения или то, что было в самом состоянии сна. Но в бодрствовании присутствует «нечто пройденное», особый «опыт сна», «то, что было во сне», о чем можно помнить. Но пережить его снова можно только в повторном сне. И тот, кто получил опыт – не обладает никаким понятным представлением о том, чем был вызван тот произошедший опыт. Чем является такой опыт? Что это за состояния, или это только блики в памяти?

И опыт может предполагать только толкование, но толкование после – ничтожно по сравнению с тем, что было во сне, было пережито во сне, переживаемо в конкретном сне.

Сон может быть понят:

– В качестве бессознательного состояния ума или перезагрузки, в которой физический ум воспроизвел увиденное, понятое, пройденное, пережитое. И пройденное ранее, то, что беспокоило ум, в результате сна связывается в единое, усваивается, склеивается, преобразовывается в долговременную память.

– Но может существовать и другое толкование сна. Сон, его части, могут быть восприняты в качестве пребывания в «том», неявленном, в котором присутствует незаметное, но постоянное пребывание. Но выявление его, встреча с ним, разглядывание его – происходит только во сне. То есть, возможно, это способ встречи с тем, возможно, всеобщим для всех, согласно Юнгу, «коллективным бессознательным». Или, возможно, с тем, откуда все приходят, и тем, куда уходят после пребывания тут? (Sleep and his Half-brother Death). Или с тем, чем все являются на самом деле, до своего сознательного включения?

Особый сон:

Не каждый сон может быть понят в качестве связывания с тем, соприкосновения с таковым, или общения, взаимодействия с ним.

И не только с той странной стороной, но и с этим всем непонятным присутствием, но как-то по-другому, как-то иначе, что может затем быть как-то понято через толкование.

И, возможно, особые сны также могут быть спроектированы из состояния бодрствования через «архетип» или другие сильные приемы.

То, что противоречит физике

Представление о «свободе воли» как «о свободе выбора чего-то», например направления, пути, решения, предмета, имени, жизни, тела, места и времени рождения, родителей, пола, продуктов питания, места работы… – это все, конечно же, не о той Свободе.

«Свобода воли» – это способность «вырываться из включенности», а не «свобода выбора разного», и в том числе «выбора чего-то несущественного» или какой-то глупости…

Возможно, «выбора вообще» как такового – нет, потому как итог все равно – конец этого существования или «конец выбора».

И в «размышлениях о свободе», кроме представлений о свободе в этом происходящем, в этом порядке бытия, возникают мысли об особой разумной необходимости Гегеля, и против такого восстает Шестов, с его силой кьеркегоровского Абсурда.

И можно предположить, что:

– «Свобода говорит о запредельном Я». Что сообщает о свободе поступков, морали, Абсолюте, абсолютной априорной морали (Кант), о каком-то сверхблаге. И, возможно, о чем-то противоположном?

– Или, возможно, свобода – это только извечное стремление субъекта обнаружить и приобрести действительную автономию? (Либерализм)

– Но возможно, что свобода – это только слабая программная способность выбирать какое-то решение из многих…?

Но если понимать свободу в качестве «выбора лучших вариантов», то как быть с сознательным выбором «не быть»? Как он может быть лучшим, когда нет ничего запредельного, и тогда такой выбор – это глупость. И такое можно предполагать, но только тогда, когда присутствует метафизическое «Я», а если же его нет, тогда такой выбор – это не выбор, а что-то другое.

«Вырывание из включенности» возможно только при наличии запредельного «Я», а при отсутствии – нет вырывания из предопределенности, и нет «свободы в качестве способа прорыва причинности», и присутствует только тотальная предопределенность… А «свобода» в таком случае – это фикция, самообман, ну или способ действия в неопределенности, механизм выбора вариантов в сверхсложном происходящем.

Но есть ли у высших приматов способность выбирать «небытие»? И если есть, то о чем это говорит? Что либо у приматов также наличествует нечто метафизическое, или «свобода» – это только биологический механизм? А всякое представление «о свободе не быть или быть» – это все слабое, и может быть понято в качестве иллюзии выбора.

Или, возможно, никакой свободы – нет, так как никто не способен в тотальном смысле изменить свой способ пришествия-присутствия. Поэтому «свобода» – это слабая иллюзия, способ утешения или самообман для тех, кто должен, на самом деле, двигаться по кратчайшей траектории к Цели, как это показано у Кальвина (Наставления в христианской вере). Или, в совершенно другом контексте, так можно понять «Бусидо».

Идея «свободы» и предопределенность

Как в примитивном значении можно предположить нечто трансцендентное? Допустим, «это тут» – оно предопределено, в нем нет никакого противоречия, в нем нет никакой случайности, или есть? А если существует случайность, тогда все «законы природы» – это бессмыслица.

А может быть такое, что случайность – это только иллюзия? Но если это так, то есть все точно определено и сверхсвязано, но тогда необходимо отменить всю систему права, и тогда все человеческие законы и вся система наказания после – это только фикция. А после окончательного признания, что «свобода выбора» – это только иллюзия, необходимо будет отменить многое…

Но если предположить, что только человек обладает возможностью воспроизводить случайность, тогда это предполагает наличие в нем «чего-то того», что противоречит предопределенности. И, возможно, тогда «такое противоречие» говорит о том, что в человеке «есть то», что прорывается сюда оттуда, привнося сюда оттуда «странное» для этой замкнутости или то, что полностью противоречит происходящему тут?

Но, наблюдая за высшими животными, в них тоже можно заметить некую «систему проб и ошибок», «систему принятия сложных решений», что также наличествует и в человеке в наивысшей мере. И такое может быть воспринято как «наивысшая случайность», как то, что может быть понято именно как та единственная «свободная воля».

Но тогда, опять же, нужно отменять всю систему права, и … остальное тоже, так как оказывается, что человек – это, конечно же, некое высшее, но только животное.

И он всегда не виноват, а виновата «она» – «система выбора», и она дает сбой…, и поэтому все не только как бы относительно, а вообще нет никакой вины, несправедливости, зла, преступления…

А в конечном итоге и «связь» – это тоже глупость, ну хочется кому-то жить, «придумывая себе связь», ну и … с ним, так как все равно – это только иногда нужная, но иллюзия, какая-то полезность-бесполезность, выдуманная для некого утешения, избавления, как способ преодоления жуткого страха, ну или нечто иное…

«Я» как сверхреальность

Могут быть мысли о том, что «самость» – это не тело, или не только тело. То есть «Я» в таком представлении мистиков и философов – это то, что нельзя «достать физическим способом». Или это то, что нельзя «уничтожить». В таком представлении «самость» – это вечное, бессмертное. И тогда почему такому «Я» нужно чего-то опасаться?⁴

И когда «Я» предполагает вот такие особые абстрактные горизонты, тогда оно косвенно может предположить и определенный опыт вот такого «освобождения». Но, возможно, такое «Я» перестает понимать происходящее, а после вывих…

В таком же контексте могут возникать мысли о «коллективном Атмане», который может быть предложен вместо Абсолютного. И, возможно, «коллективный Атман» позволяет объяснить разное, или различные «состояния связи» между частными Атманами и состояниями разного коллективного, но не присутствующего в частном мышлении.

Юнговское «другое Я», которое «обычное Я» «иногда замечает» – что это за процедура? И что значит – «замечает»? Такое «замечает иногда» – это особенность, которая говорит о «выскакивании» из обычного состояния и разглядывания чего-то другого, что невозможно описать в границах обычного мышления-языка.

И для оказаться в «таком иногда» может быть предложено учение, но это всегда только конкретный опыт и практика.

И замечание в «таком иногда» странного «особого-Я» – это только мистика, которая позволяет обнаружить непонятные, но присутствующие в опыте странные вещи. Или то, что Юнг определял словом «Архетип», а Ницше – через «сверх-Я».

И это не «знание о том особом существовании», а именно «действительный опыт знания другой реальности», которая присутствует тут и сейчас не параллельно с тем, что существует для обычного-Я, а вместе с ним, но «незаметно» для обычной включенности.

Та и эта сторона, только «явление»

Можно утверждать, «что того – нет» Но, прежде чем окончательно убедиться в этом, необходимо понять, а «что есть тут?». А в итоге устремления к тому, «что тут», окажется, что «то, что тут» – почему-то совершенно непонятное…, как и «то там», при попытках его окончательного обнаружения.

И, возможно, «неопределимое тут» и «предполагаемое там» – это специфическое «одно и то же», или, возможно, они особым образом соединены вместе. Но каким? И что об этом можно узнать в действительном значении? Можно предположить, что «вещь в себе» и «бессознательное» – возможно, взаимодействуют, но как?

И могут возникнуть мысли о том, какова разница между «тем» и «тут», а есть ли разница? Возможно – все это «одно и то же»⁵, возможно – и «та сторона», и «эта» – на самом деле это «та же сторона»?⁶ Но «то, в чем присутствует наше бытие» – что же это на самом деле? Самом…?!

Конечно, можно также делать вид, что обсуждать «ту строну» почему-то неприлично или бесполезно. И что наличествует «вот только эта сторона», и за ней ничего нет…, и такой разговор может быть очень серьезным, очень сильным, очень запредельным. Таковым, допустим, может быть спор между Григорием Паламой и Варлаамом Калабрийским. А в слабом значении – это примитивное материалистическое утверждение действительности материального мира в виде окончательной этой стороны. Но, в любом случае, все это не отменяет возможности размышлять о таком.

И, если все понятно «про то, что есть» или «про то, чего нет» – тогда все окончательно понятно про все это присутствующее. То есть известны все последние «законы природы», и что такое «мир», что будет после смерти, что такое «вещи». Но если окажется, что присутствует только неопределенность, а быть тут – это быть в бреду, тогда и «разговоры про ту строну» окажутся не лишенными смысла. Тем более что «встреча с неким тем», которое как бы и не наличествует – обязана будет состояться…

Конечно, всегда хочется что-то «точно узнать про ту сторону», но если ответ отсутствует, или это разговор без остановки, тогда можно предположить, что – это все несущественно. Но тут может оказаться, что и схватить «последнее знание про эту сторону» – это тоже нечто «без остановки».

И дело не в «отсутствии той стороны», а в отсутствии с этой стороны чего-то более существенного, чем вот это «без остановки». И вот это «без остановки» – оно и к «вещи в себе», и к «самому себе» не может приблизиться. И присутствует только явление или особое безостановочное состояние, какое-то специфическое бытие, в котором присутствует «встреча чего-то остывшего и постоянного становления».

А что тогда «действительное бытие»? И почему такое «действительное» для того, кто находится в странном состоянии бытия, в качестве кантовского явления, то есть в транзите, тумане, бреду, «пещере» – это загадка?

И после воображаемого хождения «туда», в предполагаемое «то» (доп. в Лествице), возможно предположение о том, что в последующем возникает стремление «окончательно оторваться от этого тут» и «остаться только в том»? А последующее «ощущение транзита» и «замечание транзита» – это вывих для «нормально-подключенного к тут»? И, возможно, «вывих» присутствует постоянно, но иногда «ощущение присутствия вывиха» усиливается в результате каких-то обстоятельств? (См. в работах соратников Гурджиева)

Субстанция субъекта и пустота рациональных конструктов

Если присутствует неизвестное «то», в котором наличествует постоянное погружение, то тогда где вот эта «автономная среда» самого субъекта? Как существует эта самость, которая почему-то и «часть того», и это также «неостановленное тут»?

И если, предположительно, наличествует «то», к чему подключен или в чем несознательно пребывает субъект, то что остается «для» субъекта? Что остается «у» субъекта? Что остается «от» субъекта?

И можно предположить, что действительно присутствует пройденное-пережитое-опыт, память, личность, свои мысли, желания, телесность…, то есть нечто лично-собственное, принадлежащее только субъекту, но так ли это?

Что означает «потерять себя», что означает «найти себя»? И как можно потерять то, чего нет, или то, что не обнаруживается?

И если нет никакой «субстанции субъекта», а присутствует только странная экзистенция между неустановленным «там» и неопределяемым «тут»; тогда что можно найти и что можно потерять?

И что это за субстанция, которая находится в становлении, изменении… А если ее нет, или нет никакой «субстанции себя»?

А если «субстанции нет», или отсутствует то, что куда-то движется, то уму, возможно, только кажется, что он устремляется куда-то?

И если дух нельзя обнаружить в виде остановленной субстанции, а только в качестве чего-то происходящего в бреду без остановки, тогда «действительность» – это какое-то между «тем и тут», то есть – это особый сон, без какой-либо возможности остановиться. Тогда что значит «быть в бодрствовании»? И что из этого сон, а что явь, и что иллюзия?

Но если ум вдруг вообразит, что ему «можно все», тогда он попробует проверить границы «можно». То есть проверить все пути, все возможности, а их столько, сколько сможет представить себе дух, но все такое останется особым представлением…

И слабое замечание себя только в виде тела приведет к тому, что кто-то попробует проверить себя в качестве именно телесности. Но сколько ни проверяй, «накормить» тело – невозможно. Удовлетворить телесные желания – это пустое. И условно-выделяемое «телесное» для ментального – бесполезность в качестве остановки. Условное телесное для ментальности – это «очередное тут», оно не останавливаемое, оно мелькает и исчезает…

И выдвигая цель – «получить окончательное что-то тут», после итогового осознания невозможности достигнуть предметного, слиться с ним, стать им, насытиться им – возникает неудовлетворенность, непроглядная пустота. А в итоге действительными становятся только сверхстрадания, что будет окончательно обнаружено после суммы сильных экспериментов в попытках обратить телесное в ментальное, что достаточно сильно проработано в философии буддизма (см. различные работы Пятигорского).

А после обнаружения бесполезности телесного ум (вместе со стоиками, неоплатониками…) может устремиться к производству позитивной метафизики, но и тут его ждет разочарование. Все схемы и «рациональные построения про то» – это слабый рационализм, и это только попытки придумать метафизику отсутствующего мира («Критика» Канта).

В результате разочарований в метарациональных конструктах, но и в присутствующем желании все же что-то узнать, могут возникать особые поиски, которые будут направлены на разведку специфических методов «узнать что-то о себе». Но такое – это всегда только сильная практика, а не «предположения ума лишенного рассудочных оснований» («Критика» Канта).

2. Позитивное отрицание «той стороны»

Что-то о слове «религия»

Возможно, латинское слово «религия» – это римское упрощение-понятие, с помощью которого остывающие римляне пытались обуздать нечто, ставшее для них уже чем-то совершенно непонятным. Граждане, города, народы, цари, магистратуры, территории, корабли, религии – все это происходящее многообразие, упорядоченное через абстракции с помощью различных слов. И очень возможно, «понти-фик» – это тот, кто устанавливает связь, создает мост.

И, возможно, «это странное» вначале владело и Римом, а после, в момент якобы расцвета, превратилось только в метку, а в последующем слово стало означать только специфический субъект права и объект налогообложения. А то, что прилагалось к нему или выдавалось за такое в качестве «культа императора» – являлось чем-то пустым, бесполезным. И, возможно, то, что случилось с Империей в итоге, и то, что возникло на руинах Рима – не нуждалось в «определении явления», потому как «возникшая связь» стала новым стержнем той особой цивилизации. И после окончательной гибели Империи – метка-слово осталась, и вновь оказалась востребованной после того, как «действительная связь», где-то между XV и XX веками, превратилась снова в слово.

И понять такое вроде бы явление, нечто неизвлекаемое, пытались в Новую эпоху, в эпоху, когда возникло мнение о возможности понять все это происходящее с помощью явленного мышления, что предполагает и определенное «позитивное знание о данном явлении». И обязательно основанием к такому могла служить конкретная «теология». Но задачи у позитивного знания и теологии – совершенно различны. «Теология» всегда опирается на «откровение», на то, что не может быть понято явленным умом, обычным мышлением. То есть «теология» никогда не пытается стать положительным знанием или изображать из себя «инструмент тождественного определения неопределимого».

В итоге в ХIX веке воспроизводится «позитивистское учение о религии», которое говорит различное, например о том, что «религия играет в нашем мире, жизни особую роль…». В таком «учении о религии» присутствует различное, допустим, «проблемы религии», «первобытные верования», «признаки религиозного учения», «история развития религиозных верований»… Также существует мнение о том, что наличествуют различные религии… И такие религии – это особое явление в истории человечества.

Но, увы, все произведенное таким образом «внешнее знание» не позволяет действительно вскрыть это «явление». То есть все подобные вроде бы похожие «явления» – пытаются, по какому-то внешнему признаку: понять, выделить в них что-то или обозначить в таком что-то различно-проявляемое…

И все это «знание о религии» – может и обладает правом быть…, но все же такое позитивное, внешнее – это, как и любое явленное мышление, в определенном смысле упрощение действительно-происходящего. И такое упрощение в обязательном порядке позволяет создавать и развивать «выделенное мышление-знание о чем-то происходящем» в виде «специфической погибшей упрощенной модели», но опять же – это «выдернутая остановленная остывшая мысль-модель о чем-то уже не существующему в действительном значении». Или акт явленной мысли и то, что происходит на самом деле, – не тождественны.

И для осознания несколько иного, нежели присутствующее схоластическое научное понимание данного вопроса, необходимо рассмотреть мысли, которые не пытаются представить такое происходящее в качестве модели, в виде инструментального знания, пытающегося создать модель для последующего использования такого в качестве объекта налогообложения.

– Когда религию пытаются представить в качестве «положительного знания о сверхъестественном», тогда могут возникнуть мысли о всеобщей эклектике. То есть о необходимости свести все предположенное «сверхъестественное» к всеобщему знаменателю, к «всеобщему сверхъестественному». А в последующем возникают мысли «о создании всеобщей религии», а затем и «рукотворной человеческой церкви», которая сможет в обязательном порядке стать чем-то особо-объединяющим для всех в такое положительное учение. Но то, что «дано в откровение» – «не присутствует в виде человеческого учения» (сломано было немало копий: Арианство, Монофизитство, Несторианство), или в качестве «представленного умом, выдуманного положительного знания о сверхъестественном». То есть любое «знание о таком» – это слабый разговор о том, что не существует в качестве «явленного мышления о себе».

– В итоге, любая выдуманная «всеобщая религия о сверхъестественном» – это положительный метафизический примитив, такой же, как и «богиня разума» Робеспьера, «софия» Соловьева. И судьба подобных конструкций разума всегда очень схожа – любое произведенное явленным разумом им же в итоге и опровергается. И любые «построения ума о том» – это и выдумки, и то, что завтра будет в очередной раз опровергнуто таким же голым мышлением, то есть его ожидает судьба очередной научной идеологии, любого материализма, и диалектического в том числе.

– Предположим, что нет «религий вообще», а слово «религия» – это только универсальное слово-упрощение для чего-то непонятного, неопределимого, невскрываемого умом. И в происходящем происходит то, что «невозможно подстроить под всеобщий знаменатель» через специфическое слово, понятие, упрощение. И упрощение позволяет объединить что-то непонятное в слове, в конструкции, в модели, но в итоге это только упрощение, которое не позволяет понять это действительное.

– Остывшее слово «религия». Возможно, то, о чем хочет, но не может сказать слово «религия» – это странная «неопределимая для ума связь». И такая «невыявляемая связь» – это внешнее для того, кто наблюдает за этим происходящим непонятным со стороны. Но когда такая «связь действительно присутствует», то для того, кто действительно включен в такое, – нет никакой «религии». А то «действительное» – это не явление, и это нечто что неопределимо явленным человеческим мышлением.

– И «думать о связи», и понимать ее умом можно – в качестве «выделенного в мышлении», в виде какого-то даже объекта. Но когда это происходит – это другое, это «особая связь». И наукообразные разговоры о «такой связи» – могут быть. Но это только специальное выделенное знание, то есть это нагромождение дат, статистики, фактов, определений, или это «внешнее собрание данных об этом скрытом», и такое «знание» – это только слабое внешнее.

– Конечно же, «религия занимает особое место в культуре, в цивилизации», но такое – это тоже очередные определения, которые ничего не говорят о действительной связи. А возникающий процесс секуляризации – это, в обязательном порядке, процесс «освобождения от связи».

– Но как может произойти «освобождение», если «связь» не существует в качестве «объекта мышления», а это только «нечто невыявляемое»? Можно сообщить, что «связь отсутствует», но что толку? Можно также утверждать и то, что у нас наличествует действительное знание о том, что происходит, но так ли это?

– И человек всегда присутствует в «особом погружении», «погруженный в особую связь», «действительную жизнь», «сильную экзистенцию», «реальное включение», и отрицать такое можно, но что толку – отрыв от такого невозможен, разве что в качестве фантазии.

– И любой предлагающий собственную теорию о том, что происходит, что будет после ухода, или о том, что «религия – это способ решения психологических затруднений», – это может быть. Но опять же, это только «явленное слабое мышление», а то, что «происходит на самом деле» – это что-то очень сильное.

– И подвергнутый очередной эмансипации может какое-то время ощущать себя чем-то всесильным, чем-то особо-освобожденным, очередным «канатным плясуном». Но после его ожидает сильное разочарование, и окажется, что его «сконструированное мышление», «его канат» – это только нечто выдуманное, нечто примитивное…, а после «собрания мигающих». А вне такого «выдуманного мышления» – слышен неслышимый гул бытия, нечто очень действительное, но что это?

– И всегда возникают те, кто противопоставляет понятию «религия» слово «вера». И слово «вера» «только указывает на связи», которые «только предполагают» нечто то, что может иногда наличествовать в качестве действительности. Но опять же, попытки создать «выделенное мышление о таком» – это «создание явленного конструкта», но это не вскрывает действительность.

Забвение бытия

– Всегда можно сказать, что присутствует только иллюзия присутствия тотального взаимодействия, сильной включенности, действительного бытия. Но считающие так и те, кто предлагает вместо присутствия «только разговоры», «конструкции мышления» – это те, кто «предает бытие забвению».

И все «определения», «освобождающие мысли» – не разрешают «проблему отсутствия оснований» и присутствия «тотальной неадекватности». И реальное положение дел – это именно «неопределимая умом действительность», о которой забыли «освобожденные». И такая «и действительность, и неопределенность» – все это не разрешается «здравым мышлением» и не преодолевается «рациональным конструированием», «научной уверенностью», «психологическими установками» или чем-то схожим…

И такие «освобожденные», мнящие себя чем-то особо-сильным, скорее всего, не знают или, возможно, забыли о «действительном присутствии в неадекватности». Но такое их незнание – не освобождает от «действительности присутствия», которая таких забывших-отрицающих – обязательно сильно опрокинет и ударит о действительную поверхность.

Примитивный эзотеризм и мнимое «то»

Поход к тому, что с «той стороны» – это всегда спекуляция. И, предположительно, любое «положительное знание про ту сторону» – это всегда негативность, лжеучение. И если, в обычном смысле, «о той стороне» – ничего знать нельзя, то «знание про ту строну» – это выдумка.

Что можно сказать о метафизике, которая что-то пытается сообщить «о том», создав «метафизическое построение того мира» – разве такое адекватно? И возможно, что никакой «рассказ о том, что с той стороны» – не является тем, что можно обозначить словом «достоверность». Конечно, в свое время все с этой стороны однозначно узнают, или не узнают, что с той стороны, есть ли та сторона, или…?

И, возможно, замечая нечто непонятное, и для понимания такого недоступного обычному восприятию, и для работы с этим неизвестным, могут предполагаться различные примитивные мистификации или способы изучения скрытого. И это также могут быть «псевдоучения» о том, как можно «общаться с ним», или о том, как «то» становится «объектом для изучения». Но тот, кто идет по такому пути, пытается через «то, что тут» измерять «некое то» – в итоге получает значительное разочарование. И поводыри такого «общения», чаще всего, – это или особо-невменяемые, или обычные невежды.

И такая спекуляция возможна потому, что «происходящее тут» – это нечто туманное, и никакого «остановленного предмета тут» – тоже нет, его невозможно обнаружить, выделить, зафиксировать. А то, что с «той-этой стороны», например сновидения, – это вообще не извлекаемое в качестве какой-то извлекаемой мысли⁷… Отсюда возможность для любого извращения всего такого, придания всему этому любой неадекватной гиперболы.

И конструирование «того мира» с помощью метафизического мышления можно увидеть у Ямвлиха в «Египетских мистериях», но такие построения – это не более чем негативное метафизическое мышление (или явленная языческая теология).

В итоге, большинство эзотериков приходят к выводу о бессмысленности своих «знаний» и распускают свои ордена. И такое «знание» не может стать чем-то сущностным, то есть быть «отом, что тут». А то знание, которое не является таковым явно-ложным – это очередная негативная метафизика или эзотерическое ничто. То есть это не «знание о том», а только пустой негативный слепок.

«Знание о том» – не может стать положительным знанием⁸. Возможно, «о том» – может быть только «особый косвенный опыт мистиков». Но «сущностный разговор о таком» – это всегда негативность, и переход от такого к следующему производству положительного знания – это очередная негативность, которая приведет к последующему разочарованию.

Различные выдуманные людьми «учения о том» – не предполагают никакой действительной «связи с тем». Но апологеты всего такого могут «определять подобное в качестве связи», но с «кем», и чаще всего – это ничтожно.

Конечно же, представление о том, что эзотерика – это нечто ложное, созданное с целью использования обманутых в пользу тех, кто создал такое, – это не совсем справедливо. Возможно, не всегда создатели подобных учений стремятся обмануть, то есть причины выдумывания «сущностного о том» и «практики взаимодействия с тем» – могут быть разными… И конечно же, и таковыми, которые связаны с различными корыстными целями различных псевдоучителей.

И все попытки «описать ТО» с помощью спекулятивной метафизики – это значительное разочарование для тех, кто понимает цену таковым построениям⁹. И возможно, у нас наличествует возможность «описывать это тут» с «помощью того»¹⁰, что может быть «взято оттуда». Но в обратную сторону это почему-то не работает.

Ментальные акты

И разговор о том, как «Я могу знать о Я», о том, как возможно различение «Я от Я», о «тождестве и различении», о «различении себя и другого» – все это достаточно глубоко проработано в немецком идеализме, в работах Фихте, Гегеля. В последующем вопрос отчуждения был развит в психологии, в политической экономии и в другом.

И если достаточно сжато вскрыть такой разговор, тот тут необходимо понять, что «проблема отчуждения» существует в качестве «акта сознания». То есть «отчуждение» присутствует как мгновенная возможность, а после завершения акта – все возвращается в исходную точку. И можно ли запретить, остановить акт отчуждения? Всегда можно, при наличии «можно», осуществлять любые ментальные акты, и отчуждения, и преодоления отчуждения, и затем следующего отчуждения.

А можно ли перестать отчуждать (различать, исключать, включать)? Можно ли в какой-то момент не отчуждать, а после снова… А может ли акт отчуждения быть чем-то большим, чем акт? Все такое – это, опять же, только голое вопрошание, и такое активное ментальное присутствует, но определить его можно только через действительный акт.

Конечно же, «явленные акты сознания» как-то связаны с «чем-то скрытым другим» через невскрываемое сильное включение. Но вскрыть такое скрытое для того, для кого «понимание всегда требует явленности» – невозможно. То есть явным для нас остаются «вскрытые акты», и на них можно только «указывать», говорить о том, что «акт был», но определить такое иначе, узнать «состав такого» – это, опять же, невозможно. Что утверждает непреодолимость между действительной жизнью и актами ума.

Замечания к «проблеме Я»

– Можно отрицать, что наличествует то, что связывает все эти «Я» «в нечто то», что может быть за этим «Я».

– И возможно, что «Я» – это только логическая связка.

– Можно видеть в этом психологическую функцию связывания, то есть только феномен психологии, или великую иллюзию сознания.

– Возможно, за «Я» существует нечто подсознательное, несознательное, но связывающее?¹¹

– Возможно, «коллективное бессознательное»?

– Или где-то там присутствует особый физический предикат?

– А возможно, что это просто проблема лингвистики, языкознания?

– Или это словесная абракадабра, физикалистский выверт? Но какой?

– Или, возможно, «Я» – это социальный, исторический, эволюционный, естественный, биологический… феномен.

И «слов причин», которые позволяют сказать «только» – их достаточно… И «Я» может их через-включение постоянно воспроизводить…

«Мысленный эксперимент» или отсутствие такового

Иногда, в позитивизме или произошедшем от такого, принято называть мысленным экспериментом особые абсурды. Допустим, необходимо осуществить «моральный выбор»:

– горит здание, в нем «люди»¹², различных возрастов и полов. И наличествует возможность спасти из всех конкретного человека¹³. И тут, вроде бы, возникает «моральный выбор», требующий определить, кого точно нужно спасать¹⁴. И такое, оказывается, и является «мысленным экспериментом». И такой абсурд предлагается в качестве «морального вопроса».

В действительности все такое – это нечто несущественное. И любой ответ на такой «моральный вопрос» будет и неправильным, и правильным, и моральным, и не моральным. Но почему? Возможно, потому что «морали» нет там, где нет «спасения живой души». Когда представленные в эксперименте сущности – это не живые души, а слова, тогда такие разговоры – несущественны. Операции над таким могут быть какие угодно, и все такое никак не будет связанно с действительной моралью.

Такие сущности-слова-вещи – можно спасать, жечь, уничтожать в качестве слов-вещей, но к действительной морали, морали в виде представлений «о присутствии человека в качестве запредельного», или «о постоянной скрытой связи в каждом действительно-присутствующем» – это не будет иметь никакого отношения. Тут, в таком слабом разговоре, идет уравнивание «действительно живого» и «мысли о нем». Тут идет отождествление «мышления о чем-то» и «происходящего».

И любые уверения, что «это не просто мышление», а «это про объективную реальность»¹⁵ – это только слова. И если в вашей реальности «человек» – это «физическая личность», то с ним можно производить любые вещные операции, как и с любым физическим¹⁶. Но никакая мораль, в таком операционизме, никак не просматривается.

И высокопарные разговоры «о грандиозной бесценности такой личности», но с маленькой буквы – это разговоры, мысленные эксперименты…, и практика без действительной морали после.

Физическая личность – это всегда предмет, объект. А слово «личность» в таком мышлении – это прилагательное или свойство такой особой вещи.

И такие «эксперименты» на самом деле подтверждают присутствующее отсутствие морали. То есть они вскрывают наличествующее «сведение живого к операциям» купли-продажи, использования, эксплуатации, выращивания, предварительной подготовки к употреблению… Но «живое» только в слабом значении стоит понимать в качестве биологического, тут все сложнее с понятием «живое».

Отрицание сильного присутствующего и бесполезность «морального» выбора

Путаница, отрицание присутствующего, которое больше чем факты; сведение мышления к явленному происходящему – все это производит сумму упрощений:

– «Я» – это телесная личность. Личность – сумма ментальных атрибутов, тело – сумма материи, телесности. Но если предположить, что «выделение тела в физическое» – это упрощение, и «выделение личности» – это допущение, то чем тогда являются такие разговоры? То есть такое мышление – это только примитив, или сведение действительно-происходящего к словам.

– Мышление – сумма первичных и вторичных знаков. Само мышление происходит на скрытом уровне, а слова – это уже явленный слой, но есть и физический, то есть нейронный слой, или другие, пока еще не вскрытые. И связи между словами, между тем внутри всего этого – это язык или мышление. А «таинственное целое», сознание, личность, а также и рекурсия, рефлексия, понимание – это только «эволюционный скачок знаковой системы», «гештальт». И для решения различных сложностей с таким «скачком» – можно выдумать «квали» в качестве инструмента несводимости ментального к физическому. Но, опять же, различения происходящего на физическое и не физическое – это только упрощение. И как быть с различным ментальным, чувственным, образным, понятийным, которое невозможно свести к упрощенным знаковым системам, аналогическому и другому упрощению? И возможно, что «ментально-духовное» – больше, нежели «мышление в словах», и не только в словах, но и больше любого явленного мышления?

– И такое формальное мышление коррелируется с тем, что истинно – ложно; хорошо – плохо; присутствует – отсутствует. А после из такого произошедшего «формального мышления» – необходимо «выбирать нечто», что и будет являться «действительным выбором». То есть, опять же, такая «мораль без души» – это только слова. Но, возможно, действительная мораль – это не о том, что «хорошо или плохо», и это не о «выборе несущественного». А действительно-живое, и действительный выбор – это всегда о чем-то сильно-происходящем, что будет связано с потом и кровью, с реальным быть или не быть, с моральным как быть, кем быть или не быть.

И негативное «моральное» мышление – можно развивать. Но «слова» и «действительное происходящее» – это разное. И «словесная негативность» – предполагает простое разрешение, то есть такой «серьезный мысленный эксперимент о моральном выборе» – является истинным только для тех, кто утверждает такое.

И для представления чего-то в качестве «прагматичных, утилитарных…. мысленных экспериментов», ну или «выдаваемого в качестве таких экспериментов» – может быть предоставлено «негативное символическое, дискуссионное множество». Что также может предполагать последующее «пустое словесное разрешение» таких экспериментов. Но все такое словоговорение – это дурная схоластическая позднесредневековая бесконечность.

Предположительно, такая позитивистская фальсификация морали и гуманитарной сферы – это желание использовать слово «эксперимент» для того, чтобы стать похожими на физиков, правильных ученых. Мечта «свести мораль к операциям» – это похвальное желание стать «настоящими учеными». Что, конечно же, позволит войти в «настоящее научное сообщество», стать полезными, обрести свое место под солнцем, получать гранты на почти исследования, стать частью научного производства… То есть стать пайщиком и дольщиком в мировых глобальных экономических процессах, но все же такое – это фальшивое мышление.

Всякая глупость может быть представлена в качестве существенного «мысленного эксперимента», который «что-то значит». Но для мышления «все что-то значит», «все уже эксперимент». И «все, что становится мышлением» – это уже и эксперимент, и мыслительный обязательно. Поэтому «разговоры про мыслительные эксперименты такого характера» – это «что-то», а точнее – это очередная схоластическая позитивистская фальсификация духовной жизни.

Такое «моральное мышление» – это попытки доказать «кому-то», что «какие-то вещи есть можно», и то, «что от некоторых из них будет несварение». Но к действительной морали это все никак не относится, и к философии в том числе…

3. Смысл и связь

Утратившие связь

Предполагаемое у Достоевского «Если Бога нет, все позволено» можно, в очередной раз, понять следующим образом: если присутствующее происходящее не предполагает глобальных оснований, не предполагает замысла, внутренней цели, связей внутри, а человек – это только случайность. То в таком случае, или тогда, какая разница, что он будет делать, как он будет поступать, к чему он будет стремиться, как ему жить, как уходить… – поэтому «можно все», или «все можно»!

Если на тебя не смотрят с той стороны, те, кто ушел, тогда ты сам по себе, и тогда тебе можно все…, можно быть кем угодно…, не стать…, а именно быть… – можно превратиться в любое существо. И ты ни перед кем не несешь никакой ответственности¹⁷. И ты – это великий, но слабоумный «революционер».

И позволившие себе все, отвергнувшие «связь» заканчивают свою историю через одно-два, три, ну а если повезет, то через четыре поколения. А возможно, они последние из своего рода, на них прервется длинная череда их предков, которые страдали, боролись, но побеждали, для того чтобы вырастить это бесполезное «завершение их» трудов. И этим последним, с «особыми улыбками», можно все…, а после них будут другие, но это не будет их продолжение… И в «Заратуштре» у Ницше «о последнем мигающем» сказано разное…

Определения и сильное присутствие

Мир поддается математическому описанию, но мир не тождественен этому описанию. Все математические измерения площадей – не соответствуют измеряемым площадям, что говорит о том, что математика – присутствует, но только в мышлении. И явленный ум может применять «свое содержание» для работы с миром, но почему-то неявленный мир – находится вне пределов конструкций. Но что тогда «тот-этот неявленный мир» на самом деле? А конструкции? Почему конструкции как-то соответствуют миру, но не являются им в сильном значении?

Присутствует непреодолимая граница между «конструкциями о мире» и «действительным миром», которому плевать на мои конструкции, он существует вне моих конструкций. Когда я трогаю руками стол, «я не знаю, что я трогаю на самом деле». Для определения этого у меня наличествует слово «стол», или что-то другое, разное: чувственные, умозрительные, телесные конструкции. И все происходящее «как-то связано» с моей скрытой самостью, выявляемое только через явленное мышление. Но моя рука, трогающая стол, тело в целом, восприятие этого, выявляемое «Я» и остальное, что я могу выделить в результате таких размышлений – что это на самом деле? То есть все это происходящее, и абсолютно ясное, и обыденное, и понятное, на самом деле – это нечто сверхнеизвестное. И астрологи, счастливые числа, вера в судьбу – не помогут преодолеть неопределенность. И только присутствующий, преодолевает неопределенность актом своего присутствия. То есть вот такой особый Акт, является тем, что создает реальность, которая никак не определена до такого действительного.

Да, я пребываю в этом, в этом состоянии, в этой различенной неразличенности, в этой исключенной включенности, я могу это как-то определять, понимать, осознавать…

– Но что присутствует в наличии, кроме определений? Определения?

– Но все присутствующее присутствует без моего желания на то, или как-то само по себе, и такое – это поразительно.

– Но как на самом деле оно существует, куда и почему оно существует и чем является это существование? А также как относится к такому существованию наше вопрошание и определимо ли оно?

Замысел и слабый принцип

В мире, в котором нет плана, замысла, цели… – гуманизм бесполезен. В мире, в котором присутствует хаос и случайность, несвязанные факты, в котором нет заданности – присутствует что угодно, но гуманизм в таком никак не востребован. Потому что какая разница, «кто (она) кого ест, с какой силой и почему…», что очень окончательно показано в антипрометеевском фильме Prometheus (облапошенные последователи «доктора», и Голем). В таком несвязанном присутствии все происходящее – это случайность, которая может быть понята как необходимость, или необходимо-происходящее.

Как может существовать мораль и ценности там, где нет представления о духе?¹⁸ Мораль и ценности тех, кто отрицает запредельное – это что-то пустое, что-то надуманное, или это внешние повеления и законы, которые требуют только принуждения. Но когда принуждение исчезает – все ценности становятся быстро преодолимым ненужным сдерживанием тех, кто впадает в скотство.

Можно декларировать любые ценности, произносить слова, которые якобы будут что-то означать. Но все это пустое. Действительным для такого мышления является только материя, предметы, с которыми можно делать что угодно, как и с любой другой материей. Такое мышление, мышление без духа, превращает всех в человеческих животных.

Но на практике думающие так станут особыми существами. И проблема выживания такого упрощенного сообщества – это нечто достаточно сомнительное.

И любые попытки исчезающего признать дух в качестве принципа, то есть имитировать дух в качестве необходимой причины, допустим, для того чтобы не тронуться – все это обречено. Система, имитирующая дух, в итоге кончена.

И любое нежелание физически присутствовать, дышать – выбрасывает из присутствия. Но точно так же отсутствие действительного мышления, отрицание духовного присутствия, отсутствие действительных принципов и настоящих смыслов – все это также приводит к массовому самоубийству.

Слабое, но все же замечание себя действительного

Утверждатель, утверждающий, что действительный мир, мир именно человека, как будто бы «несется в никуда», и в нем нет никакого «в куда», всегда может взглянуть на свою «жизнь в куда», «заметив себя плывущим по волнам в никуда».

Но при этом он, почему-то, схватив весло, гребет куда-то, куда-то конкретно. Он каждое утро вскакивает и идет производить дела.

Почему же он не бросает все? Ведь его мир не предполагает «никакого в куда», и все, что происходит – бессмысленно, это самопроизвольность, не зависящая от его воли.

Но его «особая воля»¹⁹ – это «всегда куда-то». Так почему же он не поступает так с собой, но думает, что так существует мир человека? А тех, кто поступил так с собой – уже нет. И те, кто поступил так же со своим миром – будут там же.

Забвение и действительное стремление

Конечно, с «этой стороны» любой итоговый итог – это нечто, что производит из происходящего «конкретное ничто». Ныне живущие, все присутствующие, – завтра они уйдут. А после придут другие, и тоже уйдут.

Все великие империи-управления всегда уходят, исчезают. Все великие лидеры, полководцы – они присутствуют краткий миг, а после забвение. То есть все присутствие завершается «особым итогом». А итог такого – это наличие отсутствия вчера присутствовавших. Но что тогда является «действительным стремлением» для того, для кого быть – это «быть вот этим итогом» или «быть в промежутке вот такого итога»? Такой «извечный итог» нависает над всем происходящим как то, что обессмысливает все стремления, и только «особое сильное» может что-то противопоставить «забвению», которое все обращает в прах.

И всегда можно сказать, что сильных стремлений – нет. И действительно существуют только сиюминутность, жажда наживы, похоть, случайность, эгоизм… А «особое другое», нечто запредельное – это выдумка, это способ обмануть других, для того чтобы перейти к очередному скотству за счет обманутых.

Но утверждающие так готовы произвести такие же маневры с собой, со своим миром? А если нет, то тогда, все же, они «скрыто думают иначе»? И, возможно, это предполагает, что наличествует что-то что значительнее, нежели стадо животных? А если все же прозвучит окончательное – «ДА, ГОТОВЫ», то это показатель скорого завершения такого собрания «освобожденных» от «знания действительного бытия». И каждый «произносящий, что он свободен» – разве он свободен? Возможно, его «свобода» – это поза, слабая неадекватность, только мысли о таком? Но протяни руку, и окажется…

И предложенное у Адама Смита «будь эгоистом – и это благо для всех», и это «основание для сверхпроизводства благ» – это упрощение. «Такие мысли о благе» – это мысли завтра сумасшедших, и такое урезонивалось протестантской этикой, которая предполагала в основании Причину, о которой затем забыли. Но забыв, что «Причина этики была стержнем», а не эгоизм – на свет произвели особую, эффективную, но «только вещь».

Но возле такой эффективности присутствует мысль о том, что «а зачем они все тут – если их уже здесь нет?». И умозаключения после о том, что странная мысль «сообщает о смысле жизни», который «необходимо обнаружить», для того чтобы «продолжать жизнь куда-то». Но все такое «обнаружение после» – это отрицание действительного смысла, действительной странности, которая действительно присутствует за явленным фасадом. И, возможно, только отголосок такой сильной реальности, это мысль о том, а «почему есть исчезнувшее то, что никогда не существовало?»

Конечно же, с помощью очередной высокопарности или банальности – можно скрыться от себя, от действительной экзистенции. Что также можно осуществить, применяя различные обволакивающие разговоры «о приземленном смысле жизни», убив тем самым сильный, серьезный разговор.

И чем в таком «смысловом тупике» являются обезумевшие толпы «освобожденных» фанатиков мира завершения? Или «унылые собрания из городов бога», наблюдающие за бесполезным происходящим и не понимающие в этом всем ничего…, в итоге просто отбывая свой тюремный срок тут?

И когда окончательно, в итоге такого «развития освобожденных», исчезает надежда, что дети будут жить лучше, возникает сильная апатия. И в такой точке у любой правящей группы возникают проблемы…, и зарождается «вопрос о том, кого необходимо упразднить?», для того чтобы перестать переживать от этой бессмыслицы…

Запредельная связка и право

Если не существует цельного и запредельного «Я», тогда нет и действительных отношений собственности, ответственности, наказаний. И как тогда быть с «системой права»?²⁰

Для «лица», если его нет, то для него нет и никаких событий, фактов, связей.²¹ Оно разорвано. Его как «его» – нет, и «его» не существует в качестве цельного-неделимого-неизменного-но-действующего-акта-субъекта. И тогда оно «не получает» прав, обязанностей…, то есть в итоге не возникает Политика, Свобода, История… И в философии Нового времени признавалась обязательная «метафизическая связка», иначе сильная «автономия субъекта» превращается в слабый вымысел.

Конечно же, можно сказать, что личность – это психофизическая связка, или, возможно, гештальт, и поэтому «это все существует», но только в качестве физиологической, психологической, естественно-исторической, правовой и другой эволюционной необходимости, социальной функции и других слов.

Но если Атмана²² – нет, а это только психофизическая проблема, гештальт, или социальный, биологический, генетический, когнитивный, эволюционный, естественный, научный, правовой, экологический, лингвистический,… ну или какой-то другой «феномен» и далее, тогда нет «действительного»²³ субъекта, нет «настоящих»²⁴ «прав-связок» личности²⁵, нет частного, публичного или другого «права-события». И тогда такая «система права» может подтверждаться только через жесткое принуждение или с помощью обмана, манипуляции, оглупления, создания состояния безвыходности, игры с такими состояниями… Но подобная «система права» – становится фикцией или обманом Я-состояний в субъектии завершения.

Как быть с моралью? Если «Я» не Атман²⁶ и Другой не Атман, и тогда с ним можно производить что угодно. Другой, как и «любое случайное другое», – только вещь, а не запредельное «Я». И запретить сверхэксплуатацию, когда нет Атмана, можно только с помощью жесткого принуждения, сверхдисциплины, тотального контроля, тотальной шизофрении, но в итоге – это бесполезно. Самоедство испепелит все до самого конца. И слабая гуманизация не поможет тем, кто отрицает запредельную связку. И когда запрещающий отвернется – возникнет… забытое. И может возникать мысль, что предположение разности Атманов – позволяет создавать различные системы морали: для своих и для чужих…

Если нет другого-Я за всеми конкретными состояниями-Я, тогда исчезают все учения о вечном, запредельном… и частном, и общем, и абсолютном… Исчезают мысли о возможном связывании всего происходящего, произошедшего и другого в нечто единое.

Если Я-вчера – это не Я-сегодня? Как быть с близкими? С теми, кто ушел, приходит – если их нет…? А нужны ли они тогда: и те, кто присутствует, и те, кто не возникнут в результате такого только мышления?

И если мета-Я нет, тогда нет ответственности, греха, заданности, ни в этой, ни в другой жизни.

Как тогда быть с иерархией перерождений и ответственностью в каждом другом воплощении?²⁷ Или, например, как быть с вечными страданиями в том или в этом мире?

Тогда нет никакой ЦЕЛИ-СВЯЗИ-СВЯЗКИ, ни до, ни после; ни тут, ни там; ни с теми, ни с другими; ни с собой, ни с ними… – в итоге все погибнет… Зачем собирать камни? Зачем покорять пространства? Зачем каждый день сражаться за жизнь, сопротивляясь Великому Ничто?²⁸ Все бесполезно… нет берега героев, нет вечного стремления туда, за горизонт… В таком мире нет смысла²⁹… нет начала, нет конца, нет… А если нет, то что тогда?

Негативное конструирование

Там же, где наличествуют мысли о мета-Я, в таком могут возникать мысли о всеобщем Я-Атмане, первом Атмане, едином Атмане, благе-Атмане, Атмане-благе, Атмане до и после, Атмане-причине, Причинах-Атмане, Системе-Атмане, Атмане, который есть-Все или в который Все-конкретные-Я-Включены. Пантеизм, дуализм…, монотеизм, политеизм… Теология, телеология, метафизическая теология… Абсолютная мораль, Высшая Цель, Бесконечная Заданность.

Различенное «Я» в этом путешествии может двигаться в разных направлениях, оно может через различение предполагать, что существует какой-то такой неподвижный-подвижный Атман Аристотеля, но есть и что-то другое, раз другое предполагает различение, и тут могут быть «разные разговоры»³⁰ о каком-то зле, добре, благе, Абсолюте… Причине и Цели, вечном и относительном… Тут могут быть и учения о Всеединстве Соловьева, философия свободы Бердяева и другой космизм, или, например, Абсолютный дух Гегеля, Логос Аристотеля, а также и другие различные негативные метафизики…

Различая «видимую» через «состояния» «разность» Атманов, можно предполагать, что и у других, так как они есть как «Я», наличествует Атман, душа, тело, но, например, нет духа, или наличествует другая душа, но не такая, как у… Тут возможен и гностицизм, и агностицизм, и… при этом можно через различение предположить, что существует «множественность различных видов Атманов» и их каких-то взаимодействий, а также последующих связей, различных тонких «тел» и «не-тел». И проекция этого всего в другие миры…, и пустых разговоров тут может быть какое-то дурное множество…

Положительное отрицание «мета»

Можно отрицать в человеке наличие чего-то запредельного, или человека в качестве особого запредельного акта.

Но опять же, такой особый акт может быть понят по-разному, и в том числе в качестве особой жизненно-животной воли и власти. То есть такое запредельное может быть приравнено к противостоянию действительного женского природного и несущественного рассудочного. И природное может быть понято в качестве сильно-действительного, а рядом возле него должно (может) присутствовать слабое человеческое рациональное в качестве обслуги, в виде свихнувшегося Фауста, не способного понять действительно-происходящее. (Grau, teurer Freund, ist alle Theorie und grün des Lebens goldner Baum.) Но каков итог таким воззрениям, и почему в результате такого только вырождение? Или нет? И последующие, следующие «трем…» переживут вот этих? Или нет?

И тут стоит уточнить то, что субстанциональные представления о человеке – это достаточно поздняя традиция, а представления «о не субстанциональном присутствующем тут» и его «связи с каким-то тем (чем, им, этим)» – это старое мышление, по сравнению с более поздними философскими системами, пытавшимися изобрести субстанцию ментального.

Если предположить, что человек – это только тело, и в нем нет никакого «мета», тогда это только «тело», или только какая-то негативная физика. И такая физика не содержит в себе никакой благой природы, и это обычное нечто, а точнее, это «субстанциональное ничто», как и другое случайное «вещное ничто», порожденное ею.

И в «таком ничто», или «вещи среди вещей», в том переходящем, проходящем и исчезающем – сложно обнаружить нечто универсальное, вечное, беспредельное, абсолютное, то есть нечто благое и священное – или противоположное этому.

И к такому можно относиться, как и к любой «вещи», предполагая «все» возможные и невозможные манипуляции с такой вещью. То есть то, что стало «вещью» – может быть подвергнуто любому износу, любой эксплуатации, которая может доходить до любых крайних пределов.

Можно предположить, что только некая «душа»³¹ делает людей равными, и только некое «духовное»³² позволяет снять различные противоречия и разности³³, причем снять их не тут и не «там», а в каком-то «другом».

Процедуры и упрощение

И всегда можно заменить понятие «душа» словом «лицо», уравнивая всех после такой процедуры перед неким принципом-законом, отрицая при этом необходимость метафизической «души», но такая подмена будет иметь далекоидущие последствия. В итоге такое уравнивание через принцип-лицо в предметной обыденности низведет все к банальной физике и процедурам. А после «изменяем процедуры» и «работаем с физикой как угодно», потому как на самом деле существует только вот такая «физика», ну а процедуры – это то, о чем можно передоговориться при необходимости…

Но и «беседа о душе – это не просто необходимая фикция», позволяющая остановить обязательное овеществление человека. И признание «мета» в качестве только «необходимой фикции» или «принципа» – это начало конца, это путь, ведущий всегда в одном и том же направлении…

И, конечно же, «овеществление» – это всегда удаление «всеобщего человека» и замена его чем-то другим, чем-то дегуманизированным и представленным затем в качестве вещи. Но, на самом деле, «предметное тут» или «конкретное тут», то, «которое отрицает другое», всегда слабое ничто, так как нет никакого «непосредственного мира предметов», а присутствует только нечто происходящее… Наличествует проносящийся вихрь, схватываемый через непредметные понятия, такие, например, как «человек», «время», «пространство», «клетка», «белок», «нация», «число», «предмет», «закон», «природа»… То есть сам происходящий «вихрь» – это и «мета» в его схватывании, но и одновременно – это нечто неопределимое таким схватыванием. И поэтому «мета» – это не только необходимая фикция, а это обычное присутствие тут того, кто как бы существует «конкретно», но без возможности эту конкретность «зафиксировать».

То есть все не так однозначно, как это кажется физикалистам. Конечно же, предъявить дух в качестве предмета – невозможно, так же, как и остальное вроде бы обыденное… И что означает предъявить «предмет»? В таком представлении «о предъявлении» и вся современная наука – это «разговор ни о чем», так как в ней тоже «предъявить предмет» – это достаточно сложно, а точнее, невозможно. А в наличии будут только: строгие разговоры, связанные эксперименты, нечто потом происходящее, какая-то значительность. То есть такие разговоры-упрощения могут создавать нечто, с помощью чего можно особым образом взаимодействовать с этим происходящим.

И тут нужно снова возвращаться к разговору о конкретном выделенном мышлении, о его инструментальности, о том, что такое мышление – это сверхинструмент, позволяющий с помощью него, с помощью созданных моделей, концепций, а затем и другого произведенного получить неограниченную власть над этим миром, при этом даже не понимая, что есть этот мир на самом деле, что есть эти модели… «что есть?».

Но в «упрощенных разговорах о духовном» будут наличествовать только слабые разговоры, которые обычно заканчиваются признанием за этим неким духовным обязательной фиктивности. И это может быть или крайняя фиктивность, или фиктивность в качестве принципа… И всегда, в крайнем случае, возникнет некая имитация модели, то есть примитивный эзотеризм, или «положительное учение о мета». Но рядом с таким научным слабоумием будет наличествовать и другое достаточно старое мышление, которое будет считать Фауста полезным свихнувшимся. И дело тут даже не в романтизме, а пантеизм в таком – это только способ договориться с рационализмом и официальной теологией.

4. Слабые разговоры

Чума «ничего»

Если спросить у кого-то, только спросить очень серьезно: «Что будет с тобой после смерти?», и если ответ будет – «Ничего», тогда другой вопрос: «А зачем тогда держатся за эту жизнь?»

Если «ничего», то какая разница, когда это «ничего» наступит, сейчас или позже – ты ведь «это ничего уже сейчас». И тогда какая разница, на какой стороне быть в этой жизни? Какой смысл во всем происходящем? В нем можно предавать, служить врагу, потому как врагов нет, а все присутствующие – это такие же никто от ничего, которые исчезнут в вашем «общем ничто».

И тогда какая разница, к чему «тут стремиться», какая разница, кем быть – нечестным или честным? Можно совершать что угодно, ведь потом «не будет ничего», и сейчас тоже происходит обычное «ничего». И всегда очень трудно «быть таким слабоумным богом»³⁴[34]… И что удерживает такого с «его ничего» от того, чтобы не творить «это что угодно» или угодное как зло? И зла тоже нет, так же как и добра, а тем более все это относительно к этому «ничего». И зачем быть умным, честным, добрым или наоборот, и почему?..

И тут дело не пользе «выдумки о после»³⁵, которое всегда и «до того, что тут», и «включено в него», тут все сложнее выдумок³⁶… И если этого «после», то есть какого-то «чего-то³⁷ нет», то ответа ведь ни перед кем не будет, и те, кто был до тебя и ушел, не смотрят на тебя с укором оттуда и отсюда, и ты не продолжатель и со-участник ваших дел, и ты не отвечаешь ни перед кем… Ты «свободен!», ты «вольнодумец!», правда, твое вольно-думание не родило «ни мысли – ни дела»³⁸, но ты можешь…, но почему-то не можешь…, ты пустота…, ты уходящее-исчезающее ни-что-жество…

И у такого тебя – нет ни рода, ни племени, ни субъектии, ни включения, ни цели, ни мечты… Нет общего дела, нет никакой рес-публики (Res Publica)… Нет подключения к «тому мета», от которого это все, что тут, берет свое начало… и устремляется… Нет никакой жизненной правды, нет своих – и нет чужих, нет плеча – и нету строя, нет берега этих – и нет берега тех, нет никакой «великой правды зачем…», «всего того, зачем» каждое поколение до тебя боролось, вставало каждый день и двигалось вперед, преодолевая все сверхсложные, но уже забытые и непонятные сегодня трудности – это все стало бессмысленным… расслабься, и какая разница… – это все зря, ничего нет… Все потухло и утихло… Поэтому наслаждайся, живи для себя, то есть за счет других³⁹, но ни для чего…, а точнее, побыстрее уничтожь всех кругом и себя каким-либо способом (их множество)…, и исчезни…, не мозоль глаза своим ничтожеством!

И пришедшие откуда-то, из какого-то «рядом», уже после с удивлением будут взирать на это опустевшее пространство… не понимая, а какая чума убила этот народ… Но имя этой чумы – «ничего…».

«Просвещенные» и производство положительного обмана

Рассуждения Вольтера о том, что, конечно же, «бог не существует», но если такое объяснить широким массам простолюдинов, то любой слуга может ночью за… господина. И отсюда «бог – это полезная, но иллюзия». И любой правящий «просвещенный» класс всегда находится перед дилеммой необходимости «транслировать массам иллюзии» для того, чтобы простолюдины (живущие в обязательном скотном дворе) не удалили господ.

Отсюда, любой правящий класс – нигилистичен-просвещен, и не верит в то, что проповедует скотам, и так было, есть и будет…, и поэтому очередной скотный двор – это наше все… И Оруэлл окончательно это все доказал, так что все понятно…, а теперь нужно переходить к размышлениям Хаксли или Гексли.

И можно также рассуждать о том, что такой обман может быть связан с различными причинами, то есть это не просто обыденный обман, а с таким обманом все сложнее:

– допустим, у простолюдинов отсутствуют специальные знания для осознания «сложных» вопросов, и поэтому обман (манипуляция, затуманивание) необходим для решения «важных»⁴⁰ задач;

– но и, возможно, такой обман на самом деле положителен, так как он сохраняет жизнь не только господина, но и жизнь слуги в итоге. А кроме этого, обман сохраняет целостность, структуру производства-эксплуатации-выживания, которая позволяет продолжать быть и хозяину, и слуге в «позитивном» симбиозе.

В итоге, согласно таким представлениям о необходимой иллюзии, любое общежитие – это «синтетическая форма производства обмана», который выгоден всем. Но «истинные» господа в какого-то слабого бога и в другое похожее – не верят. Они всегда руководствуются только своим «просвещенным» разумом, и в этом их сверхсила, сила их «рационального» ума. И, конечно же, присутствующие (различные) иллюзии полезны, и потому их стоит до поры до времени оставить… Но кем являются эти «господа», верящие в Фауста, для тех, кто знает о том, что это только свихнувшийся самоуверенный старичок? И, возможно, он пока нужен, чтобы произвести г…

Освобожденная вещь

Итак, «связь – это полезная иллюзия», но нет никакой надежды на спасение от присутствующего скотства, а тем более на особое бытие, на бессмертие духа… И другой – это не бессмертная душа, как и «Я» в том числе. А все присутствующие – это «особые, но вещи», в конечном итоге такие же, как и «другие вещи», то есть куски мяса, предметы, тела, умные животные…, пораженные паразитами и микробами…

Но тогда с любым, с каждым, со всеми можно проводить «любые операции», так же как и с любым телом.⁴¹ Поступать как с куском дерева, заготовкой, стулом, дровами… А кроме того, нет никаких ограничений, остановок, так как нет никакой надежды, надежды на спасение, нет цели после и цели тут. Отсюда – можно «все что угодно».⁴²

И логика «свободных» проста: нужно «освободить» человека, то есть «лишить его связи с тем», и сообщить ему, что он – только тело и программа. Или вещь, у которой наличествует ум-сознание, но нет связи.

А остальное, всякое «там», а точнее, «преданное забвению сильное тут»…, – это иллюзия, опиум для… И те, кто превзошел опиум, уверены в своем превосходстве над теми, кто мнит себя чем-то большим, чем животное…

И тогда такие «освобожденные, но вещи» могут быть чем угодно, а точнее, они становятся обычными предметами, ну или живыми, но не-о-душевленными скотами. И с такими вещами можно делать что угодно, они теперь свободны подвергнуться любой беспредельной эксплуатации, так как они никак не связаны с тем источником, который говорит о том, что «вещь – это только упрощение».

То есть представление о вещности – это не обыденно-выявляемая-непосредственная-последняя истина, понятная любому, а это очередная «иллюзия упрощения» более сильного присутствия тут в качестве чего-то другого, но замечание этого «сильного присутствия» – это особый труд, это особая способность, которая иногда даже запрещена для тех, кого упростили до скотов.

И пожелавший стать «таким свободным от иллюзий» будет обращен в вещь, в собственность, в цепочку производства, в предмет в гостиной, в орудие удовлетворения различных потребностей, в пищу, в удобрение…

У такой вещи могут быть полезные качества, такая вещь может обладать особыми сущностными преимуществами по сравнению с другими схожими вещами.

Боль, страх, желания, привязанности, страдания, душевные муки и терзания…, которые испытывает такая вещь – это только субъективные подпрограммы основной программы, и там, за этим, ничего «такого» нет, поэтому все это можно и нужно игнорировать в процессе пользования такой вещью.

То есть все субъективные впечатления такого не-о-одушевленного скота – это только несуществующие и несущественные иллюзии, на которые «им» не нужно обращать внимания (размышления о разном таком, представлены у О. Хаксли в работе «Луденские бесы»).

Но кто эти «они», то есть те, кто будет пользоваться такими вещами? Разве они не такие же скоты? Или они скоты, но с особой конституцией, которая их делает особыми, со специфическими преимуществами перед другими категориями скотов? Или, возможно, у первых скотов будут …?

Сверхэффективный менеджер

И особый уверенный в рубашке, в таком контексте овеществления – это уже не просто, в таком случае, безобидный мальчик, а это полезный сверхуправленец. Но почему, а что такого? И если все кругом – это только тела, тогда с ними рациональный⁴³ сверхразум может производить различные операции.

А самый высший, умный, полезный «разум», в таком контексте, – это именно тот, кто умеет эффективнее всех работать с телами для достижения, конечно же, «рациональных» целей. Возможно, например, – это эффективная эксплуатация для строительства «эффективного сверхобщежития»; эффективного «развития» такого общежития, «естественный» отбор и размножение лучших, утилизация неэффективных в таком общежитии. И чем «прямее» методы – тем выше эффективность.

И такое не отрицает социальность, солидарность, солидаризм, …мократизм, гуманизм… и другое, но с приставкой «животный». То есть чем эффективнее организовано сильное взаимодействие тел – тем эффективнее такая система…

И такая сверх-антисистема требует определенного субъекта, а точнее, сверхсубъекта, или, может быть, антисубъекта? И, возможно, наличествует мысль о том, что в предыдущих «общежитиях» приходилось для уменьшения «усталости» от эксплуатации, то есть «эффективного использования предметов», придумывать различные «мета» или «опиумы», что позволяло внести устойчивость и успокоить тех, кто подвергнут переработке. Но в новой разумной полезной социальной солидарной справедливой честной системе эффективной эксплуатации – это все даже, возможно, мешает… Пора снять маски…(см. о таком в работах Бердяева).

Но, возможно, такое уже было, и, возможно, в итоге такое вырождалось в форму особой шизофрении. И в конце такого пути – психушка почти-существ, которые в итоге сожрут друг друга… Или?

И, возможно, такие «психушки» и были, но что о них известно, и кто их потомки? Или все же последователи всегда есть?

class='book'>Способ иерархии у вещей Как может существовать совместно сообщество только тел, ну или собрание необычных, но скотов?

У таких тел нет никакой запредельной цели⁴⁴, у них нет никакой субъектии. Как же может выстраиваться иерархия у такого собрания? То есть если нет Цели, и нет служения такому, и движения к этому – в таком случае существует стадо, а не иерархия⁴⁵.

Когда наличествует странная встреча с запредельным, а после – и служение ему, подчинение его логике, тогда присутствует и логика иерархии тут. И тогда, возможно, существует и причина как бы «эксплуатации», то есть это «способ движения куда-то для преодоления неадекватности». И тогда понятна цель, и присутствует конкретное объяснение происходящего, наличествует и система подчинения и др. И, возможно, тогда «то, что происходит» – это не эксплуатация, а «коллективные усилия для …»?

Но как же или почему одни скоты могут иметь преимущество перед другими (в царстве скотов), если нет никакого «действительного зачем царства»?⁴⁶ Какое основание владения и распоряжения, почему одни скоты подчиняются другим скотам и для чего? Почему одни скоты служат предметом быта или обедом для других скотов?

И тут могут быть некоторые объяснения-манипуляции:

– Так как нет никакой цели собрания, кроме скотских, тогда (почему-то) среди равных скотов нужно выбрать кого-то во главе собрания по жребию.⁴⁷ И тот, кого изберут, «тот и те, кто с ним» получат преимущества перед остальными, но в таком нет печали, так как это только на время… до новой жеребьевки…⁴⁸ И, конечно же, жеребьевка может быть и там, где наличествует и странная мечта, но сама причина выбора в таких условиях становится совершенно иной.

– А кроме этого, преимущества одних тел перед другими могут определяться «естественными» основаниями. Некоторые тела могут обладать более высокой «рыночной» стоимостью, которая связана с их специфическими особенностями. К тому же, ум некоторых тел может быть более эффективным для выполнения тех или иных операций, и такие преимущества⁴⁹ могут воспроизводить «естественную» иерархию (меритократия).

И тут может быть выявлена сумма различных «полезностей», и вся такая полезность требует особой эксплуатации, вплоть до сверхиспользования подобного «материала» в целях поддержания комфортного пребывания особых господ.

– И иерархия может быть объяснена неравными условиями предыдущего развития тел и тел до них, и такое может предполагать «естественную» иерархию. И таким образом иерархия, опять же, «естественна», то есть она соответствует «законам причинности», но как соотносится такая «свобода» и «причинность»? Причинность уступает место царству свободы (из Соловьева и других), то есть или одно, или другое. Причем а как же царство возможности соотносится с царством причинности? Причинность, возведенная в ранг естественного объяснения цепочки питания, полностью противоречит действительной свободе, а точнее, нивелирует ее до какой-то погрешности. Отсюда вся «свобода выбора» в собраниях тел – это нечто глупое и нечто мерзкое в итоге.

Трансляция вниз «освобождения» и конец правящих от старой субъектии

И в тот момент, когда правящая группа, группа организации похода к цели, и другие группы рядом, которые управляют жизнью субъектии, решают, что «связь – это полезная, но иллюзия» – то это начало конца. Затем, рано или поздно, резко или постепенно, идет трансляция такого мышления внутрь субъектии. А после то, куда шли, то, что строили, очередное царство справедливости, очередной «Град на холме» или что-то похожее – становится бессмысленным, далее исчезает нормальность, а после возникает очередная сверхфагия, ну и конец, если не будут найдены иные основания.

Но если правящая группа не организовывает охоту на мамонтов, а охотится на племя, и правящий не строит царство справедливости на земле, а «эффективно организовывает эксплуатацию скота для реализации своих или чужих целей», то тогда зачем он, такой «класс», нужен? И тут возникает не просто раздвоение, и исчезает не только общая субъектия – тут возникают противостоящие сверхгруппы, которые ненавидят друг друга сверхособым образом (и это опять же то, что происходило в Восточном Риме, в его последние дни, что можно прочесть в многочисленной литературе о таком).

Но что дальше? Когда правящий отрицает или ненавидит ту старую цель, из-за которой класс стал правящим, тогда он отрицает себя, и тогда он обязательно переродится особым образом. А в итоге «якобы эффективной эксплуатации для», конечно же, «разумных задач», он «употребит» тело и погибнет сам. Ну, или, возможно, употребляемая часть «усыпит» поводыря? Или, разложенный-раздвоенный правящий «употребит» и себя, то есть противостоящие группы уни… друг друга, освободив место другим? Или, такой свихнувшийся уйдет, а на смену ему явятся те, «иные»? (Гиперболическое описание такого представлено в серии фантастических романов Гордона Диксона «Дорсай»).

И конечно же, в каком-то конце всегда возникают мысли о том, что так как «иллюзия связи – это полезная мысль для остановки фагии», то нужно механически запустить процессы, которые позволят остановить или успокоить, упорядочить фагию, и тогда возникнет стабильно-остывающая субъектия, но со старым «мета» все решено – это никчемность. И тут нужен «закон», который не связан со справедливостью, и «закон» будет жестоко карать любого, кто решит превысить допустимую фагию.

Но что в итоге? В результате такая уходящая субъектия (собрание субъектий, цивилизация), в любом случае, выродится в дурдом. Если «другого есть нельзя – потому что это запрещено» – тогда это начало конца. Так как «потому что запрещено» – не отвечает на вопрос «почему?». И если ответ «почему?» не «определен в мета», тогда нет «действительных оснований», и поэтому запрет будет отброшен…

Полезный «гуманизм»

Если двинуться дальше, утверждая, что нет особого-Я, а существует только тело-Я, то в итоге и такое учение достигнет своего окончательного вырождения. В таком «мировоззрении» возникнет «полезный гуманизм», который может быть представлен в качестве теории, «что это эксплуатировать нельзя», потому что другой – «это ценность». Но какая тут может быть ценность, если «ценность» – это из «мета», а выделяемое тело – это из мира вещей (см. например, подобное у Ж. Маритена в работе «От Бергсона к Фоме Аквинскому»).

И, возможно, в момент очередного сверхразложения уже-не-правящие пожелают освободиться от «тела», окончательно избавившись от него. И такое «желание избавиться» может предполагать различную действительную реализацию, но причина всегда одна и та же – это стремление стать чем-то особо-выделенным, чем-то тем, что позволит перейти к действительному и окончательному скотству. То есть к сильной эксплуатации тела, при этом избавившись от запретов, которые мешают установить действительные правила сверхэксплуатации, которые почему-то скрываются от уже превращенных в скотов, или неких спартанских «илотов».

Итак, «кто есть кто – уже установлено». Присутствуют сверхправящие, и наличествуют остальные, ставшие в результате «просвещения» (завоевания, подавления) конкретным скотом, и между ними нет ничего общего…, нет никакой общей цели, нет никакого странного стремления за горизонт, и нет того особого источника, связь с которым присутствует в каждом, а есть только микробы ее.

И такой порядок вещей, такой новый МП – его пора не просто сообщить в каком-то особом виде, в виде сверхдостижения такой цивилизации. Но и пора все это – поскорее осуществить, с удовольствием предавшись…

Итоговое перерождение, слетевшее с катушек

Случается, что бывшая субъектия погибла, но не в результате внешнего захвата, поглощения, проигрыша, «экологического» кризиса. Гибель может произойти в итоге остывания цели и вырождения правящей группы, и такое вырождение и остывание будут происходить одновременно. Но новое сверхстремление для реализации «действительной связи» – так и не возникло, и что произойдет тогда?

Иногда новый-старый правящий класс-псих, который взял субъектию после гибели предыдущего, сошедшего с ума правящего, который тоже является порождением от такого класса-психа, может для сохранения своего положения мимикрировать, предлагая «техническую в куда»⁵⁰, изображая при этом нормальность. Сам же он, конечно, верить в такое не будет, он будет считать «такое в куда» – глупостью для оглупленных дураков. И «дети» такого класса не будут служить этому слабому, они будут пытаться вырваться в другую, с их точки зрения, нормальную реальность. В итоге все такое «бытие» будет перерождаться в особую психиатрию.

Внутренняя субъектия будет находиться на границе нормальности, она будет пытаться вырваться из лечебницы, замыкаясь в себе или пытаясь покинуть территорию перерожденного смысла. Реальность, происходящее – будет кричать о своей шизофрении, упадок будет представлен в качестве развития, вырождение – в виде благородности, идиотизм – в качестве интеллектуализма; трусость, подлость, предательство – будут воспеваться; чистота и грязь – поменяются местами.

Правящий будет занят всеми запрещенными вчера формами фагии, а исчезающее «тело», взирая на такое, должно будет делать вид, что оно ничего не замечает. Тех же, кто не сможет жить в такой шизофрении, – уничтожат или им придется изображать из себя «нормальных», что в итоге тоже особая ненормальность.

И само «тело» в итоге тоже переродится, в нем возникнут «части» вывихнутых, понятых в такой психушке в качестве нормальных, которые будут с готовностью подпевать правящему, с готовностью помогая психу добивать все непереваренное от предыдущего тела. При этом они тоже не будут получать в итоге от такого ничего, становясь в результате продуктом фагии для правящего. И все такое собрание будет молиться чему-то особому, даже не всегда понимая этого.

И псих, для закрепления «своей маленькой утопии», с необходимостью будет стремиться понижать умственный уровень тела. И такое брошенное начнет слабеть, его поразит особое раздвоение, в итоге оно тронется.

И последующих, таких ниспадающих, деградирующих, и заменяющих друг друга лечебниц может быть достаточно. И все это будет стремиться к точке небытия. А затем, после, может быть что угодно…

(И «что-то из выше изложенного», можно обнаружить в рассуждениях Аристотеля «о спартанцах» в «Политике»).

Антимиф

Но может ли лечебница существовать без мифа? Возможно, что субъектия, или даже антисубъектия – не может существовать без мифа, без цели, или, возможно, антицели, или даже сверхантицели?

И отрицающие миф после воспроизведут антимиф, или отрицающие ЦЕЛЬ в обязательном порядке возьмут на щит особую антицель. И такая особая цель может распадаться на разное, на разные особые мифы, специфические вывихи… И тут особый марк… будет выброшен вон теми, кто решит преодолеть ту старую слабость, которая из подсознания мешала прийти к…

Но чем станет такое «собрание»? Оно сойдет с ума? Или ум в таком – это бесполезность?⁵¹ Но если бесполезность, то что затем? Собрание свихнувшихся или преклонившихся …?

(И различное мышление о таком, представлено в христианском экзистенциализме, а до этого у авторов мистиков, или у Платона, а в последующем, и в современной научной фантастике).

…

5. Адекватность и связь

Сильная тоска и точка

С помощью каковых методов можно обнаружить действительный дух? Иногда, вспоминая ушедших и ощущая «действительную тоску», «тоску по действительно-произошедшему» – возможно, начинаешь чувствовать и понимать, что все «действительно-происходящее» – это не только «сумма позитивистских теорий о происходящем». И замечая вот такое «действительно-происходящее» – возникает «действительное-ощущение чего-то особого, сильно-действительного», а не только голых умствований, которые могут доказать или опровергнуть что угодно.

И в момент возникновения «такого сильного ощущения» иногда можно заметить «особую странность», которая удивляет, но и раздражает, вызывает бешенство, а в итоге вопрос «почему?».

И такой «особый вопрос» не предполагает понятного ответа, и это не «психологическая проблема», которая, опять же, пытается убить «действительное бытие».

Вопрос навсегда останется вопросом и «особой тоской после»…, которая «выявляет ту странность» и «включает те механизмы», которые позволяют заметить действительную разницу между упрощенным куском материи и чем-то другим, сильной экзистенцией.

Конкретный сильный опыт

У действительно-присутствующего наличествует конкретный духовный опыт, который можно отрицать, можно признавать, можно его трактовать в качестве чего угодно с помощью каких-то упрощений. Но такой «опыт есть», и что это на самом деле – неизвестно, это тайна…

И такой опыт, его наличественность – возможно, говорит о разном, но перевести такой опыт в «учение о духе» – невозможно, это фикция. И какие-то модели могут быть, но это не сам опыт.

И такой «опыт духовного» без возможности его определить в качестве предмета или показать в качестве упрощенной модели – это нечто «очень сильное», а точнее, это некое «тотальное и единственное все».

И сильный «опыт» сильнее всех упрощенных разговоров о нем, и он сильнее любого выделенного мышления.

И всякое выделенное мышление, конечно же, либо отрицает, либо упрощает важность действительного опыта, но и любое выделенное мышление – только слабое производное от такого «опыта бытия», а что есть другое?

И забвение такого действительного бытия – это то, против чего восставали все экзистенциалисты, которые показывали присутствующее слабоумие или то, что наличие такого «опыта» – это и есть то «единственное присутствие тут».

Но почему-то в границах упрощенного выделенного мышления, которое, как всегда, стремится⁵² стать единственным мышлением, такая единственная действительность – объявляется несущественной.

И за возможность присутствовать в качестве «такого опыта» почему-то хочется держаться до конца.

И «опыт» позволяет присутствовать тут, в этом «странном куда-то, возможно, происходящем», присутствуя также в качестве неопределимой странности, и все вот такое «присутствие» – это какая-то сверхзначительность⁵³, для «замечания» которой достаточно «сильно» замереть и остановиться…, но без последующей возможности разгадать такой «сон».

Но такое «замечание» о чем говорит? О том, что нужно что? В какой-то сон или в какой-то путь, путь познания, путь действия, путь участия, путь… в… этой неизвестно зачем разворачивающейся истории? То есть такой особый сон – это обязательный опыт бытия или практика, практика присутствия, присутствующая практика…

То есть «опыт духовного» – это Гегелевская или иная «практика бытия тут»⁵⁴ в качестве конкретного исторического пребывания…, а не только некое абстрактное выделенное мышление о таком…

Отсюда, обнаружить духовное можно только по разглядыванию произошедшей и происходящей после-практики, но увидеть его непосредственным образом, то есть в качестве не происходящего, а чего-то выделенного – невозможно.

Тот, кто посильнее микробов

А что такое «справедливость»? «Справедливость» может восприниматься в качестве «эффективности», «полезности», «рациональности»… Но там, где наличествует мета-Я и другое мета-Я, «справедливость» может в итоге быть понята «как тождество». То есть любое «Я», и другое Я, и мое-Я – это все неделимые абсолютные и запредельные атомы, и нарушать целостность таких атомов – это и есть несправедливость.

Отсюда, к моему-Я и к другим-Я должно относиться как к своему «Я», как к вечному и неделимому. Никакая эксплуатация такого «Я» другим «Я» – не имеет права быть. Все «Я» должны иметь равные возможности и условия быть как «Я». Все «Я» являются (есть) равными, и поэтому они и должны быть равны. Такие «Я» делают всех равными, и это останавливает фагию, или определенным образом ее коррелирует, и направляет ее в другую сторону, к созиданию этого «Я». Но «теория Я» возникает только после определенного «заглядывания в мета». Если нет такого заглядывания, а затем и «разговора после», тогда нет и никакого ЗАЧЕМ, а затем и мыслей о неделимом «Я».

Особая связь

Правящая группа, если она правящая, обязана осознавать существующую шизофрению или присутствующую «неопределенность неопределенности». И для преодоления антишизофрении, для преодоления сверхадекватности, для того чтобы не свихнуться, не сожрать друг друга, для этого нужно то, что позволяет быть действительно-адекватными, там где на самом деле нет никакой формальной, рациональной, логической, а точнее, явленной адекватности.

И, возможно, «особая связь» – это вовсе не обман, не выдумка – это именно не просто «очередная полезность» или, допустим, «нужная работа» – это именно «особая способность», которая доступна только действительно-правящим⁵⁵.

И эта способность и делает таких «устанавливающих связь» в итоге началом правящей группы, тела, субъектии, группы субъектий, цивилизации, большой судьбы. То есть такое затем после будет разрастаться в разное, в различных исполнителей после, в значительные структуры, в древние и благородные роды исполнителей, в «действительных» практиков, которые в последующем, возможно, перестанут понимать основания своей власти и…

А после таких изначальных, и такого, дальше все такое позволяет оставаться всем остальным, возникающим после, нормальными там, где такое почти невозможно.

И такой особый труд требует «заглядывания туда», в «то мета», и поиска там «таких оснований», которые позволяют оставаться нормальными в этом ненормальном для духа мире, потому что «смыслы связывания» живут вне всякой упрощенной физики.

То есть «быть смыслом» и оставаться в «мире материи» – это сложное испытание для того, кто является странностью. И «такое особое испытание» может всегда закончиться для духа сильным вывихом, тем более что само «понимание своего конца» и «одновременной бесконечности своего духа» – это уже вывих.

И в момент вывиха, во времена отчаянного неверия, сверховеществления, жесточайшей фагии – все может либо погибнуть, либо, возможно, вернуться к тому, что было отброшено на той…

Или, возможно, если «повезет», принять новые основания из странного и неведомого источника. И так уже случалось когда-то, когда была обнаружена особая неадекватность… Но прошло время, и все снова повторилось…

И тут в итоге могут всегда возникать вопросы о возможном тождестве царства справедливости и царства свободы, а также о возможности присутствия таких царств тут в этом мире… Но это уже другой разговор…

Желающие продолжать

После прочтения может оказаться, что нечто уже понятное – не так просто, как это может показаться на первый взгляд. Многое привычное, ставшее обыденным «разговором о чем-то» – может оказаться «совокупным ни о чем».

Но, несмотря ни на что, все происходящее будет продолжаться, продолжаться до тех пор, пока будут те, кто будет воспроизводить «книгу бытия», и те, кто захочет подчиняться, те, кто решит каждый день работать, те, кто решит жить и длить происходящее…

И обязательно будут те, кто будет рассказывать истории, истории о вчера, истории о позавчера, истории о сейчас, различные истории, в которых будут вспоминать о живых, и о живых, которые уже ушли. И когда исчезнут те, кто будет рассказывать и слушать эти особые истории – это все исчезнет, и мы тоже уйдем вслед за ним…

И время каждого ускользает, утекает… И у нас нет возможности его сохранить, сохранить себя… И каждому осталось так мало жить… – и если такая малость «присутствует незачем», и если такую малость можно потратить на какое-то слабоумие или на то, чтобы «быть вещью для другого такого же незачем» – тогда кем является этот присутствующий? Являлся ли? Есть ли Он сейчас? Кто Он? Был ли Он вообще? – И сосредоточив мысль на этом, можно понять многое, и даже можно как-то жить вот с таким постоянным пониманием.

И Дух может выбирать любое направление, он может выбирать любое стремление, искание, цель как средство, средство как цель… Конечно же, возможно, он может выбирать из того, что он знает, но это «знает» предполагает и другое, то есть он может искать и то, чего он не знает.

И только незрелый ум желает найти остановку и быстро остановиться отдохнуть, забыться… И только такой несильный разум хочет получить уже готовую истину, пустой метафизический ответ о том, «что тут присутствует?» и «чем является присутствие?» в виде негативной метафизики.

Но в тот момент, когда он поймет, что он «это готовое» не понимает, он может решить, что он слаб, поэтому его нормальное состояние – это слабость, и такое решение – это остановка ума.

Но, возможно, какая-то «готовность» – это какое-то бормотание, мертвая формула для успокоения… – это то, что позволяет заткнуть рот и убить любое искание.

А сильный ум может решить иначе, и такое «иначе» – это решение идти дальше по дороге исканий, дороге жизни человека.

Конец третьей части

Примечания

1

Живые, но уже мертвые; мертвые, но все равно живые… Симонова, или «Я убит подо Ржевом… Вам – все это, живые… Пусть не слышен наш голос, – Вы должны его знать» – что-то из ушедшего Твардовского.

(обратно)

2

Что мы знаем о времени? Если в каком-то сне произошло событие, которое затем произошло после наяву, то как связаны между собой прошлое и настоящее? Что раньше? В лекциях Пятигорского «О буддийской философии» присутствуют различные интересные мысли по поводу времени.

(обратно)

3

Не субстанция.

(обратно)

4

Поведение галлов в работе «Записки о Галльской войне».

(обратно)

5

Стоические рассуждения Марка Аврелия «о целом» в «Наедине…».

(обратно)

6

То, что в итоге осознает Сиддхартха в романе Гесса?

(обратно)

7

Произошедшие сны постоянно находятся в состоянии чего-то того, что невозможно повторить в сознательном состоянии.

(обратно)

8

«Объективным знанием» у Ницше или «знанием об объекте» у Канта.

(обратно)

9

В «Критике» Канта существует раздел «о бесполезности метафизических построений разума».

(обратно)

10

Припоминание математических истин в диалоге «Менон» Платона.

(обратно)

11

Стоит подумать о так называемой проблеме «раздвоений личности».

(обратно)

12

Вещи.

(обратно)

13

Стол или стул?

(обратно)

14

Стул все же важнее.

(обратно)

15

Материалисты, к тому же не знающие о том, что они также и диалектики.

(обратно)

16

Все операции…

(обратно)

17

Перед ТЕМ!

(обратно)

18

Речь не о какой-то субстанции, противоположной материи, или чем-то в теле… «об акте и сущем».

(обратно)

19

Шопенгауэр и Ницше сообщали об особом таком.

(обратно)

20

При отсутствии связки.

(обратно)

21

Только «лицо» связывает реальность в целостный акт.

(обратно)

22

Атман – это не субстанциональный дух, как это может вообразить себе слабое мышление.

(обратно)

23

Запредельного-Я.

(обратно)

24

Окончательная очевидность позитивных концепций всегда становится абсолютной для тех, кого ждет завершение…

(обратно)

25

Личность отсутствует…

(обратно)

26

Если «Я» Атман и другой Атман как «Я», то как же «Я» могу «есть» Себя? Это же самофагия! Такое возможно, но только там, где присутствует сильная шизофрения.

(обратно)

27

Могут ли быть мысли о других рождениях, а могут ли быть знания о других рождениях? Или, возможно, такие мысли-сны – это галлюцинации, бред Мирчи Элиаде?

(обратно)

28

В таком мире – его нет даже в качестве тезиса.

(обратно)

29

Как можно построить какой-то рассказ о таком мире, который и есть = (такой) мир? Это будет некая шизофреническая бессвязная болтовня…

(обратно)

30

Речь ни в коем случае не идет об откровении, которое закрыто для разных ходов «Я».

(обратно)

31

И тут для расширения понимания проблемы нужно отключать примитивные субстанциональные представления.

(обратно)

32

Абсолютное, неделимое, нетленное, вневременное, внепроисходящее, неразрушимое…

(обратно)

33

Возраст, происхождение, место, положение…

(обратно)

34

Как в одном романе.

(обратно)

35

Обязательной «мета», в ущербном значении – «метафизики» философской системы, а в другом, том «мета», к которому можно дотронуться в любой момент, но оно скрыто за пеленой повседневности…

(обратно)

36

Вранье про «чего», пляски ряженых и полоумных не помогут тогда, когда тотальное «ничего» стало действительным содержанием духа.

(обратно)

37

Чего-то очень значительного, какого-то МЕТА! В отличие от невозникшего «ничего».

(обратно)

38

Предъяви и докажи, что это не так.

(обратно)

39

В этих «других» включены и те, кто пахал и сеял вчера, претерпевал боль и болезни, побеждал врагов, строил города… для того чтобы ты шел завтра, как они. Но если ты не с ними, тогда ты иждивенец их наследия… Недостойность, недостойная населять этот мир, и не имеющая никакого права получать доступ к тому миру тоже…

(обратно)

40

Важных для кого?

(обратно)

41

А почему бы и нет?

(обратно)

42

И кто и что мешает этому «всему чему угодно»?

(обратно)

43

Вывихнутый.

(обратно)

44

У менеджера в рубашке может быть своя особая Цель, и цель для всех и цель для своих в том числе…

(обратно)

45

Мысли, взятые у Бердяева.

(обратно)

46

Снова же, мышление, взятое у Бердяева.

(обратно)

47

Опять же, что-то из Бердяева и Соловьева.

(обратно)

48

Переиначенные мысли из Юзефа Бохеньского «Сто суеверий: Краткий философский словарь предрассудков».

(обратно)

49

И если ее нет, то ее нужно создать. ДНК, гены?

(обратно)

50

Какую-то очередную особую «гласную экологию»…

(обратно)

51

Фауст выброшен вон…

(обратно)

52

Только стремится, но достичь этого не может, разве что в очередной раз выродится в другое, в какое-то слабоумие.

(обратно)

53

Историческая, божественная игра каких-то сил, наказание…

(обратно)

54

Некая обязательная «практическая философия».

(обратно)

55

Возможно, только в первых поколениях, пока способность постепенно не утрачивается.

(обратно)

Оглавление

1. Та сторона – слабое приближение

  Особые путешествия

  Происходящее, мертвая сцепка, но и особый знающий о себе акт

  Ощущение конца бытия и связь

  Эссенция и экзистенция

  Что может быть тем, с помощью чего может быть проникновение туда?

  Подключение, разные сны…

  Сон

  То, что противоречит физике

  Идея «свободы» и предопределенность

  «Я» как сверхреальность

  Та и эта сторона, только «явление»

  Субстанция субъекта и пустота рациональных конструктов

2. Позитивное отрицание «той стороны»

  Что-то о слове «религия»

  Забвение бытия

  Примитивный эзотеризм и мнимое «то»

  Ментальные акты

  Замечания к «проблеме Я»

  «Мысленный эксперимент» или отсутствие такового

  Отрицание сильного присутствующего и бесполезность «морального» выбора

3. Смысл и связь

  Утратившие связь

  Определения и сильное присутствие

  Замысел и слабый принцип

  Слабое, но все же замечание себя действительного

  Забвение и действительное стремление

  Запредельная связка и право

  Негативное конструирование

  Положительное отрицание «мета»

  Процедуры и упрощение

4. Слабые разговоры

  Чума «ничего»

  «Просвещенные» и производство положительного обмана

  Освобожденная вещь

  Сверхэффективный менеджер

  Способ иерархии у вещей

  Трансляция вниз «освобождения» и конец правящих от старой субъектии

  Полезный «гуманизм»

  Итоговое перерождение, слетевшее с катушек

5. Адекватность и связь

  Сильная тоска и точка

  Конкретный сильный опыт

  Тот, кто посильнее микробов

  Особая связь

  Желающие продолжать

*** Примечания ***