Подкидыш для Лютого (СИ) [Гала Григ] (fb2) читать онлайн

Глава 1

Пролог

Алина прижалась к плечу Сергея, такому родному и близкому. Он — ее счастье, ее любовь, ее солнце. Она с нежностью вглядывалась в знакомые черты лица, которые знала до мельчайших подробностей. Алина обожала рассматривать их, пока любимый спал.

Сергей почувствовал ее взгляд, открыл глаза:

— Ты чего? — Вместо ответа Алина поцеловала его в небритую щеку и прошептала:

— Люблю тебя, — и уже растворилась в его крепких объятиях и обжигающих поцелуях.

— Пора подниматься, — с сожалением оторвался от нее Сергей. Он быстро поднялся и стал одеваться. Алина с восторгом любовалась его мужественным лицом и мускулистым телом. Вся его мощная фигура внушала доверие и радость от осознания, что этот красивый молодой мужчина принадлежит только ей, любит только ее и поддержит ее в любой ситуации.

При этой мысли кровь прилила к ее лицу. «Надо бы уже рассказать ему. Но не сейчас. Не на ходу. Сегодня вечером обязательно.»

Сергей быстренько приготовил кофе.

— Ты будешь? — спросил у Алины.

— Нет, я еще поваляюсь, — не спешила объяснять, почему перестала пить кофе последнее время.

А он, не придавая значения ее отказу и на ходу выпив обжигающий бодрящий напиток, уже одевал куртку.

— Все, пока. Не скучай.

Она приподнялась в постели, подставив губы для поцелуя.

— Алинка, что ты со мной делаешь! — Сергей жадно припал к ее губам. Казалось, он не сумеет совладать с собой. Слишком горячи были его объятия. Слишком манкой была податливость Алины.

— Все, все, все, — с трудом отпрянул он от напрягшейся, как струна, любимой. — Надо бежать. До вечера, моя сладенькая.

Алина еще долго лежала в постели, наслаждаясь истомой, разлившейся по всему телу от жарких объятий Сергея. Обнимая его подушку, она вдыхала неповторимый аромат его тела.

И улыбалась, прислушиваясь к новым ощущениям внутри себя. По сути, прислушиваться пока не было к чему. Но осознание новизны своего состояния было настолько необычным, что ей казалось, будто она чувствует шевеление маленького существа.

Радость переполняла. Казалось, вечер никогда не наступит. А Сергей никогда не придет. Алина приготовила на ужин его любимые отбивные, запеченные в духовке под овощами и сырной заливкой. Очень переживала, чтобы блюдо не остыло до прихода Сергея.

Наконец в прихожей услышала знакомые звуки и, радостная, поспешила встречать любимого.

— О! Чем это у нас так вкусно пахнет? — Сергей обнял ее, покрывая поцелуями шею и плечи. Зардевшись, Алинка поторопила его:

— Быстрее мой руки, и за стол. А то все стынет.

— Ух ты! По какому случаю такой шикарный ужин? Я ни о чем не забыл?

— Нет, нельзя забыть то, чего еще не знаешь, — загадочно прошептала Алина, стыдливо, словно девчонка, опустив глаза.

— Я весь внимание. Что ты от меня скрываешь, малыш?

— Ничего не скрываю, а как раз хочу рассказать.

— Тогда не томи, я умру от любопытства и голода. Сама же сказала, что ужин стынет.

— Сережа… у нас будет малыш… — сказала тихо, заглядывая Сергею в глаза.

Повисла пауза. Глаза Алины, блестевшие радостью, постепенно потухали и наполнялись влагой. У Сергея между бровями пролегла хмурая морщина, не предвещающая ничего хорошего.

— Не понял. Повтори, — голос жесткий, холодный.

— Я беременна… — почти шепотом.

Он отвернулся к окну и долго молчал. Затем, резко повернувшись, жестко взял ее за плечи и, глядя прямо в глаза, чужим ледяным голосом медленно произнес:

— Алина, это не обсуждается. Мы договаривались.

— Но…

— Никаких «но»!

Сергей достал из кошелька деньги, молча положил их на стол.

— Сереж!..

— Я все сказал. Ночевать буду у матери.

— Сереженька, милый, но почему?

— Я даже слышать ничего не желаю!

— Но ведь этой твой ребенок…

— Я все сказал. Или я, или…

— Срок уже большой, никто не возьмется сделать аборт.

— Думать надо было! Я ведь предупреждал: никаких детей. Все. Решишь проблему — звони.

Громко хлопнув дверью, он вышел, не попрощавшись.

Она застыла. Мозг отказывался принимать ситуацию. Безысходность захлестнула с такой силой, что напрочь отшибла желание жить…

Глава 2

… Алина бережно прижимала к груди крохотную дочурку. Она то и дело заглядывала под кружевную накидку. Слезы обильным потоком стекали по ее щекам.

— Мася моя, золотце мое! Что же нам делать?

Молодая женщина беспокойно озиралась по сторонам. Она внимательно осматривала дома, мимо которых проходила.

Вот достаточно приличный дом, сверкающий ярко-освещенными окнами. Алина прислушалась. Тихо.

— Наверное, здесь живет большая дружная семья. И, наверняка, у них есть дети. — Она не стала задерживаться и, прижимая к себе малютку, пошла дальше.

Следующий дом поразил ее своим мрачным фасадом. Огромные колонны, рядом грозные львы. Площадка перед домом пустынная, и вся выложена мраморными плитами. От всего этого веяло холодом. По всему было видно, что хозяин дома — обеспеченный человек. Скорее всего, с крутым нравом и достаточно эгоистичный.

В подтверждение своих мыслей, она услышала громкую циничную ругань. Речь шла о каких-то деньгах.

Помедлив секунду, она пошла прочь.

— Нет, здесь не могут жить хорошие люди. Понимаешь, золотце мое, для них главное деньги, и счастье — только в деньгах.

Так почему-то подумала Аля, при этом передернув худенькими плечиками.

Мучительная мысль не давала ей покоя: как определить, кто живет за стенами этих огромных богатых особняков? Ей было важно найти добрых и отзывчивых людей. Сделать это было непросто.

Город окутывал туман. Он плотной липкой пеленой покрывал все вокруг, не давая различать очертания зданий. Становилось холодно. Пошел мелкий, леденящий душу дождь вперемешку со снегом.

Надо было на что-то решиться. Возвращаться опять в пустую холодную квартиру не просто не хотелось, а не представлялось возможным. На руках у нее была крохотная малышка двух недель отроду.

Там ее ни переодеть, ни накормить… Да и не во что переодевать. Кормить — тоже. Волнения последних дней привели к печальному исходу — у нее почти пропало молоко.

Ее девочка, ее маленькое сокровище изголодалась до того, что уже устала плакать. И, обессилев, уснула.

Алина решительно направилась к давно привлекающему крыльцу городского роддома. Она уже не раз подходила сюда, перечитала все условия, на которых Бэби-бокс услужливо предлагал свою помощь таким же бедолагам, как она.

Это было спасением для дочки. Там ее обогреют, накормят, и отдадут на удочерение. И тогда, быть может, она попадет к хорошим людям.

Алина еще и еще раз перечитывала Памятку. Слезы застилали глаза, буквы расплывались, но смысл со всей отчетливостью доходил до сознания:

«Как только вы положите ребенка в приемник, его дверца автоматически заблокируется. И забрать малыша уже будет невозможно.

А в инкубаторе включится освещение, вентиляция и отопление. На экране монитора сработает сигнализация и дежурный персонал сразу примет вашего ребенка под свою опеку.»

Аля уже наизусть запомнила, что в дальнейшем ждет ее малышку: о ней сообщат в полицию и опеку. Дальнейшая судьба крохи зависит от воли случая. Точнее, от того, кто ее удочерит.

Молодая женщина нажала кнопку. «Окно жизни» моментально открылось. Оставалось только положить крохотное создание в колыбель…

Алина сильнее прижала дочку к себе. Сердце стучало колоколом, отсчитывая последние секунды перед расставанием навсегда.

— Я никогда больше не увижу тебя, моя кровинушка.

Я никогда не узнаю, хорошо ли тебе с другими людьми.

Вся моя жизнь превратится в ад.

Но я по-другому не могу.

Я не могу обрекать тебя на холод и голод.

Прости меня, мое солнышко.

У меня нет другого выхода…

Аля вплотную приблизилась к Бэби-боксу. Оторвала от себя драгоценный сверток. Еще мгновение и…

Но вдруг это уютное окошко, обещающее все блага для маленького обездоленного существа, показалось молодой женщине хищной пастью. Она быстро развернулась, теснее прижала к себе малышку и опрометью бросилась в темноту промозглого декабрьского вечера.

Улица была пустынна. Вокруг ни души. Но она бежала так быстро, словно за ней гнались и собирались силой отнять ее драгоценную ношу.

Сияющие витрины магазинов манили своим изобилием. Аля неуверенно открыла дверь супер-маркета. Посетителей почти не было. Она робко подошла к девушке на кассе.

— Помогите, пожалуйста. Мне бы молока и булку. Но у меня нет ни копейки. — Вид этой загнанной лани разжалобил бы кого угодно. Но в ответ она услышала равнодушные и безжалостные слова молодой девчонки:

— Пошла вон, попрошайка! Много вас здесь шастает.

Это был приговор. Аля, согнувшись под тяжестью стыда и отчаяния, направилась к выходу. Ее остановил охранник:

— Постой. Я сейчас.

Секунды ожидания показались вечностью.

— Держи, бедолага, — мужчина сунул ей кулек с продуктами.

Алька только кивнула в знак благодарности. Слова застряли и вместо них она выдавила нечто вроде мычания.

— Иди уж, иди…

* * *

В квартире пусто и холодно. Пачка памперсов, подаренных в роддоме сердобольными медсестрами, тает на глазах. Озябшими руками Алька переодела малышку, согрела ее своим дыханием.

Поступившие крохи молока после съеденной по дороге булки — это все, что могла она предложить своей дочке. А малышка словно понимая, что на большее рассчитывать не приходится, отогрелась и уснула.

Это было временное затишье. Оно позволяло растерявшейся от безысходности матери подумать, что делать дальше:

— Перспективы неутешительные. На продукты, великодушно подаренные охранником, я могу поддержать себя несколько дней. В лучшем случае молока для Анечки будет достаточно. Памперсов тоже хватит самое большее дня на три.

А дальше? Что делать дальше? Звонить Сергею бесполезно.

Он яснее ясного выразил свою позицию, когда я позвонила ему из роддома. Думала, он изменит свое отношение, приняв новость о рождении дочки, как свершившийся факт.

И ведь знает, что средств к существованию у нас с малышкой нет…

Бэби-бокс — не выход. Я не могу расстаться с дочкой навсегда без надежды узнать, в какую семью она попала.

Остается одно…

Это большой риск. Но хоть маленькая надежда остается.

А потом… я стану работать… потом я заберу мою малышку…

Алина проснулась в жару. Все тело ныло. Ее бил озноб. Поднимаясь ночью к малютке, она не ощущала слабости. Но под утро совсем обессилела.

Был предрассветный час. Город еще спал.

Она из последних сил укутала девочку в два одеяла. Ступая нетвердой походкой, словно пьяная, несчастная направилась в сторону элитного жилого комплекса.

Ноги не слушались. С трудом дотащившись до того самого дома, в котором, как она подумала прошлым вечером, жили порядочные семейные люди, женщина решилась. Не надеясь на успех, толкнула калитку. И та, как ни странно, оказалась незапертой.

До входной двери было метров десять. Дрожа всем телом от страха, слабости и ужаса перед расставанием со своей малюткой, она положила сверток на крыльцо. И, не оглядываясь, чуть ли не бегом постаралась скрыться, пока ее не заметили.

Зубы выбивали дробь. Безмолвные рыдания сотрясали тело. Стоять не было сил. Она присела на корточки, спрятавшись в тени огромного дуба. Мысли путались, неслись табуном, обгоняя одна другую:

— А вдруг никто не выйдет, и моя Аннушка продрогнет на холодных ступенях. Что если в этом доме живет одинокий мужчина, который просто отвезет мою малышку в полицию? А вдруг моей девочке повезет. Может быть, здесь обрадуются ребенку?

Сердце разрывалось от боли. Хотелось в голос кричать. Выть на луну, призывая небесные силы на помощь своей крохе.

На какое-то мгновение сознание покинуло ее. Когда несчастная очнулась, она успела заметить, как мужская фигура наклонилась над ее девочкой. Мужчина взял сверток, из которого доносился плач ребенка, и исчез за дверью.

Казалось небо рухнуло, придавив ее к земле. Она опять потеряла сознание. От горя? От болезни? Или просто потому, что жизнь потеряла всякий смысл.

Очнувшись и не до конца осознавая содеянное, Алька медленно побрела в свою пустую холодную квартиру…

Приветствую Вас, мои дорогие читатели! Предлагаю Вашему вниманию новую историю. Поддержите ее лайками и комментариями. Не забудьте подписаться на автора, чтобы не пропустить выход новых глав.

Хэппи-энд гарантирую.

Ваша Гала Григ.

Глава 3

Сколько времени прошло с того момента, как она, вернувшись домой, свалилась на диван и погрузилась в болезненное забытье, Алька определить не могла.

Она села на кровати, мучительно соображая, что произошло. Осознав весь ужас содеянного, заорала, заглушая душераздирающий крик подушкой.

Болела грудь, налившаяся молоком. Раскалывалась голова. Казалось, подняться с постели не хватит сил.

Страшно хотелось пить.

Мозг закипал от безысходности перед действительностью.

Как жить дальше, что делать, чтобы заглушить невыносимую боль в сердце? Как смириться с обстоятельствами?

Она мысленно пыталась представить себе, что происходит в ТОМ доме. Но воображение отказывалось служить ей. Сознание жгла одна-единственная мысль, ни на минуту не позволяющая забыться: «Как там моя Аннушка?»

— Я мразь. Я недостойна даже думать о моей кровиночке. Мне нет прощения. И нет места на этой земле…

Мозг лихорадочно ухватился за последнюю мысль.

— Да. Я не смогу жить без Аннушки. Такая мать не нужна ей… о ней позаботятся другие…

Не помня себя, она оказалась на улице. Шел моросящий дождь вперемешку со снегом. Густой туман плотной пеленой опустился на землю. Не чувствуя холода, не осознавая, куда направляется и что собирается делать, она бежала по улице.

Свет фар ослепил ее.

Мгновение — и она уже лежала на мокром асфальте.

Без чувств. Не ощущая ни физической боли, ни душевных терзаний…

Глава 4

Антон

Услышав непонятные звуки, зарождающиеся где-то совсем рядом, я пытался приподнять голову с подушки. Получалось никак. Вчерашний мальчишник гулким набатом отзывался в висках.

— Пора завязывать с подобными развлечениями. Уже не мальчик, — думал я, пытаясь сообразить, что это за странный звук раздается в районе входной двери. Вставать не хотелось и не моглось. Чугунная башка отказывалась соображать. Невероятным усилием воли я заставил себя подняться и направился в сторону непонятных звуков.

Только подойдя к двери, я понял, что где-то совсем рядом плачет ребенок.

— Откуда бы ему здесь взяться? Что за чушь!

То, что предстало перед моими глазами, моментально отрезвило меня. На пороге лежало нечто, замотанное в одеяло, и жалобно плакало.

Когда шок от увиденного прошел, я осторожно поднял этот надрывающийся плачем сверток. Одеяло, в которое был завернут ребенок, было ужасно холодным, поэтому я, не задумываясь над последствиями, быстро занес находку в дом. Растерянно огляделся вокруг, не понимая, что мне делать с этим неожиданным подарком. Лихорадочно думал еще и о другом:

— Кто мог так зло подшутить надо мной? Собственно говоря, последний год за мной не числилось ни одной лирической истории, результатом которой мог случиться этот странный намек на непорядочность в моих отношениях с противоположным полом.

Но продолжить анализ своей личной жизни мне не удалось. Ребенок никак не унимался. Он плакал все надрывнее. Надо было что-то делать. Но что? Что я мог предпринять, чтобы помочь этому крохотному созданию?

Сморщенное личико младенца медленно розовело. Однако, по мере того, как ребенок согревался, крик становился настойчивее.

Все еще держа подкидыша в руках, я пребывал в заторможенном состоянии. Наконец, опомнившись, набрал номер полиции. И тут же пожалел об этом. На меня обрушился град вопросов, которые вместо помощи, привели меня в еще большую растерянность.

— Да откуда же мне знать, кто его подбросил. Вот орет у меня на руках. Наверное, кушать хочет. Да не тараторьте вы! Лучше скажите, что мне с этим делать?

— Пусть побудет у вас до утра, часика полтора-два, — слышу из трубки и ужасаюсь.

— До утра? Да вы с ума что ли там все посходили. Уже давно утро!

— Я имею ввиду конец смены.

— Ну, конечно, вам бы смену спокойно сдать! — взорвался я. — А ничего что оно орет. Немедленно приезжайте и забирайте подкидыша. Иначе я сейчас положу его туда, откуда взял…

Я грохнул трубку. И в это же мгновение понял, что сморозил еще одну глупость — даже адрес свой не назвал!

Ребенок вдруг затих. Первая мысль — а вдруг он умер?! Вот только этого мне и не хватало! С ужасом откидываю с его лица край одеяла и трогаю щечки малыша. Теплые. И глазенки на меня таращит. Ну, может, не на меня, а просто в никуда. Но главное — живой.

Осторожно кладу подкидыша на диван в гостиной. Опять набираю номер дежурного:

— Немедленно заберите у меня ребенка! Иначе я…

— Назовите адрес, — слышу в ответ и, облегченно вздохнув, называю свои координаты.

— Только, пожалуйста, побыстрее… Я долго этого не выдержу.

Ребенок, накричавшись до хрипоты, умолкает. Но я с ужасом обнаруживаю, что он мусолит край кружевной накидки.

— Ох ты ж, Господи! Это же тебе не соска! — Зря я сделал это. Как только малыш лишился удовольствия, он заорал так, что я вынужден был схватиться за свою больную голову.

Успокоить бедолагу было нечем. Единственное, что я мог сделать, это осторожно взять сверток на руки и попытаться укачать ребенка. Получалось не очень, от слова совсем.

Я вообще-то впервые держал на руках такое крохотное существо. А оно никак не унималось. До исполнения колыбельной я опускаться не стал. Но по мере возможности стал издавать какие-то звуки, отдаленно напоминающие песенку из моего детства. Что-то типа «Спят ыы-ыы-ыы игрушки…»

Внутри меня что-то дрогнуло.

Мне удалось убаюкать кроху. И теперь подкидыш мирно посапывал, причмокивая крохотными губками. Наверное, ему снилось прикосновение к маминой теплой груди и сладкий вкус молочка.

Это крохотное создание было настолько беспомощным и милым, что я поймал себя на мысли, что мне приятно держать его на руках. Тут же матюкнулся, обругав себя кретином, идиотом и крутым набором ярких эпитетов, соответствующих ситуации. При этом не удержался осторожно дотронуться до щечки бедолаги, ощутив прилив восхищения и доброты, граничащий с умилением.

За этим занятием меня и застал страж порядка. Рядом с ним стояла молодая женщина, как мне сказали, медработник Дома малютки.

Я ревниво смотрел, как она уверенно взяла моего подкидыша на руки. И уже готов был предъявить свои права на него. Уж больно безразличным показалось мне ее лицо. Но тут найденыш опять зашелся криком.

Это остановило меня и позволило трезво взглянуть на вещи: что я буду делать с младенцем? Дитя голодное, наверное, еще и мокрое. Ну уж нет, пусть забирают, — устало подумал я.

Исполненный важности полицейский устроил мне допрос с пристрастием. Где, когда, как и что. Пришлось открыть дверь, показать, где лежал сверток. И продемонстрировать, как я взял его на руки, как положил на диван.

— Ребенка разворачивали?

— Да вы что, я боялся до него дотрагиваться.

— Мальчик или девочка?

— Откуда же мне знать? Говорю же, не разворачивал.

— Записки в конверте не было?

— Ничего я не находил, — этот зануда конкретно надоел мне.

Девушка ловкими движениями развернула одеяла, в которые был закутан подкидыш.

— Возраст десять-пятнадцать дней. Девочка, — равнодушно констатировала она. — А вот и записка: «Простите. Я не могу поступить иначе. Позаботьтесь об Анечке, пожалуйста. Надеюсь на доброту и отзывчивость Вашего сердца. Спасибо.»

Я взглянул на мятый листок бумаги. Буквы на нем расплылись. Вероятно, незадачливая мамаша пролила над ним немало слез.

— Анечка, Аннушка, — вдруг проняло меня на нежность. Но я резко оборвал сентиментальные бредни.

Девушка из Дома малютки поторопила представителя власти. По всему было видно, что она устала возиться с орущим младенцем, которому и всего-то нужно было попить молочка.

— Из города не уезжайте. Вас вызовут по повестке, — на прощание заявил этот наглец.

Я почесал затылок, чертыхнулся в уме и вздохнул с облегчением, когда за ними закрылась дверь. Правда, появилась какая-то щемящая тоска. Жалко было кроху, которую подбросила мне бессердечная мамаша.

— Но почему она выбрала именно меня? — то и дело возвращалась навязчивая мысль. — Каким боком я могу быть причастен к появлению на свет этого несчастного ребенка. — Уснуть уже не получалось. Я заварил себе кофе. Пытался привести мысли в порядок. Но одна, засевшая в глубинах сознания, продолжала мучать меня.

— Почему именно я? За что в конце-то концов? Живу тихо, никого не трогаю. С женщинами с некоторых пор ни-ни. Кому я мог так насолить?

Приходящая помощница по дому с порога возмутилась:

— А что, собственно, произошло? Почему здесь так натопано?

Я взорвался:

— Вам-то что? Ваше дело наводить порядок, а не выяснять, кто у меня был и что делал!

Мария Ивановна (или как я называл ее то Марьвановна, то вообще Марьванна) ошарашенно посмотрела на меня. Такой тон я никогда раньше не позволял себе по отношению к ней. Это была очень милая женщина. Добрая и добросовестная. Мне стало стыдно. И я, извинившись за грубость, рассказал ей о происшествии.

Сердобольная женщина всплеснула руками. На ее глазах выступили слезы:

— Бедный ребенок! Да как же так можно, вот же стерва! Судить ее надо за это.

Я никогда не слышал, чтобы эта милая женщина так возмущалась. Хотя самому тоже хотелось крепко выругаться в адрес безжалостной кукушки.

Наше возмущение прервал звонок:

— Лютаев Антон Борисович?

— Я.

— Вас беспокоят из полиции. Не могли бы вы приехать для уточнения некоторых формальностей по вопросу о подкидыше?

Я посмотрел на часы.

— Но я не могу. Мне пора отправляться на работу.

— Хорошо. Значит, вызовем по повестке.

Вот только этого мне и не хватало. Офис взорвется от такой новости. Нет уж. Я решительно перезвонил в участок и выразил согласие немедленно явиться.

Глава 5

Ждать пришлось долго. Меня словно специально выдерживали, доводя до белого каления. Наконец вызвали в кабинет следователя. Он с первой минуты выразил свое недоверие к моей личности.

— Назовите свое имя и фамилию.

— У вас же все сведения обо мне уже есть.

— Отвечайте, когда спрашивают. Вы не в ночном клубе.

Пришлось повторно выложить все сведения о себе: не был, не привлекался и так далее.

— Ваши предположения — кто мог подбросить ребенка?

— Да откуда же мне знать? Я уже рассказывал.

— Потрудитесь пересказать еще раз.

Пришлось подробно описать предрассветную историю и дальнейшие события.

— И что совсем не знаете, кто бы мог оставить девочку под дверью?

— Абсолютно.

— Не прикрываете ли кого-нибудь из своих пассий?

— У меня нет и не было никаких, как вы говорите, пассий. Живу один. Никого не трогаю. Вы лучше скажите, что с девочкой?

— Откуда знаете, что это девочка?

— Так ведь при мне медработник Дома малютки ее осмотрела.

Я устал. Голова еще гудела. Но тут я вспомнил крохотное личико подброшенной девочки, и что-то опять дрогнуло во мне.

— А что с ребенком? — зачем спросил, сам не понимал.

— Волнуетесь? Значит все-таки знаете мать малышки?

— Да не знаю я никого. Говорю же, под утро услышал странные звуки. Выглянул — а там сверток. Поднял. Жалко стало. Сразу же позвонил в полицию. Все.

— Ладно, ладно, не горячитесь. Я должен задать эти вопросы по долгу, так сказать, службы. Не беспокойтесь, с девочкой все хорошо. Она под присмотром. Ее определили в Дом малютки.

Нам ведь надо выяснить, кто ее мать. Вот и допрашиваю Вас. А так Вы все правильно сделали.

Следователь тяжело вздохнул. Я даже пожалел его — это же, наверняка, глухарь. Поди сыщи эту тварь! Небось уже укатила из города.

Он извинился передо мной, поблагодарил за правильные действия:

— Может быть, Вы нам еще понадобитесь. Поэтому никуда не уезжайте. Подпишитесь, что ознакомлены.

Я быстро подмахнул подсунутую мне бумажку. И с облегчением распрощался с ним.

Никогда не понимал, по какой такой странной схеме слухи распространяются молниеносно.

Когда я появился в офисе, обратил внимание, что сотрудники с сочувствием посматривают на меня. Постарался сделать вид, что не замечаю их взгляды. На ходу бросил:

— Настя, кофе!

Войдя в свой кабинет, с наслаждением грохнулся в кресло. Настя вошла в кабинет с таким видом, словно несла мне не чашку бодрящего напитка, а лекарство для тяжелобольного человека.

— Что-то случилось? — спросил я ее. — Откуда трагизм в глазах?

— У меня — ничего. А вот Вы как?

— А что я?

— Ну, говорят…

— Так что же обо мне говорят в нашем муравейнике? — Я впился глазами в несчастную девушку, которая уже пожалела, что произнесла роковую фразу. Мне стало жалко ее. В принципе, моя секретарша было милой и привлекательной простушкой. Лет десять назад я бы точно не прошел мимо нее, но сейчас мое опустошенное сердце не привлекал ни один миловидный женский образ.

Да и мысли были заняты далеко не прелестницами. Кроме работы меня последние три года вообще ничего не интересовало. А трудолюбивые коллеги, посвятившие свою жизнь служению в моем коллекторском агентстве, были настолько погружены в свои личные и служебные проблемы, что им было не до меня.

Мне стало интересно, что же такое обо мне говорят.

Не секрет, что меня побаиваются.

Не секрет, что я прослыл женоненавистником.

Не секрет даже то, что за глаза меня называют Лютый.

Бедная Настя готова была провалиться сквозь землю под моим пристальным взглядом. Она работала в агентстве недавно и, наверняка, трепетала при одном только упоминании о моем никнейме.

— Понимаете… я не верю, что… — слова застревали. Было видно, что она очень взволнована и испугана.

— Да уж договаривайте, — как можно тише и спокойнее попросил я оробевшую девушку.

— Рассказывают, что Вам… ребенка подбросили, — почему-то шепотом выдавила она из себя.

— А, это. Ну так успокойте всех, что я к его рождению не имею никакого отношения. А теперь можете идти.

Девушка пулей выскочила из кабинета. А я опять всерьез задумался о том, какая же сука решила мне насолить. И главное — за что!

Представил себе, какой восторг испытывали мои подчиненные, мусоля новость в кулуарах. Правда, чувствуя себя абсолютно безгрешным, я тут же выбросил эти мысли из головы. Но мозг не желал расставаться с происшествием.

Что теперь будет с этим бедным существом? Так и будет маленькая крикунья прозябать в Детском доме? А, может быть, ее удочерят? Хорошо бы. Но кому нужен чужой ребенок, если родной матери он без надобности.

При этой мысли какая-то неведомая сила выбросила меня из кресла. Не глядя ни на кого, я буквально выскочил из офиса. И, практически не отдавая отчета своим действиям, уже мчался на своем джипе в Дом малютки.

Позже, восстанавливая в памяти свое сумасбродное поведение, я понимал, что мое появление там вызвало вполне естественный переполох. Сумасшедший взрослый мужчина врывается во вполне себе мирное заведение и с горящими глазами с ходу грозно вопрошает:

— Где девочка?

Медсестра, встретившая меня, пыталась урезонить накал моих страстей. Но глаза у самой были испуганные:

— Какая девочка? Вы о ком? Успокойтесь и подождите в коридоре.

Захлопнув передо мной дверь, она куда-то умчалась. А вместо нее ко мне вышла женщина-врач. Ее строгое лицо умерило мой пыл, и я уже смиреннее спросил:

— Подкидыш? Ее ведь сюда определили. Сегодня утром.

— И что?

— Я хочу забрать девочку! — выпалил в запале.

— Ну что же Вы, батенька, сюда примчались? Судьбу девочки решают сотрудники полиции и органы опеки. И еще: первые десять дней за подкидышем может обратиться мать. Правда, ей придется доказывать свое материнство генетической экспертизой. Если же через две недели за ребенком никто не обратится, в этом случае можно будет оформлять удочерение малышки. Так что Вы уж не торопитесь.

Я стоял и тупо смотрел на нее. Что она мелет! Да кто ж это вернется за брошенным ребенком?

— И что по-другому никак?

— А Вы вообще кто подкидышу? Отец?

— Да нет, что Вы! Но мне ребенка почему-то подкинули. Вот я и…

— Понятно, — ей не удалось скрыть усмешку. — Одним словом, сначала в полицию, потом в опеку, и только потом к нам. Через 10 дней… если не передумаете.

Возвращаясь в агентство, я пытался привести свои мысли в порядок.

— И чего это мне взбрендило? Что это я вдруг сорвался? Ненормальная мамаша одумается и заберет свою Анечку.

Я удивился, что запомнил имя малышки.

Стало грустно.

Никак не мог понять, что заставило меня поехать за подкидышем. Но избавиться от желания забрать кроху не мог. Хотя, что я могу дать ей? Одинокий мужчина, понятия не имеющий, что такое дети, что с ними делать. И тут же убеждал себя, что ребенку нужна семья. Кто-то ведь должен о ней заботиться.

В офисе меня встретил мой зам — Кирилл Каверин.

— Где тебя носит? И что это болтают у нас про какого-то ребенка?

— Да так, подбросил кто-то на крыльцо девочку, — рассказывать Антону подробности не хотелось, хоть он и был моим лучшим другом.

Однако он не отставал, посмеиваясь и подтрунивая:

— А ведь говорил, что нет у тебя никого!

— Перестань! Я здесь ни при чем.

— Ну да, ну да! — Кирилл рассмеялся.

— И что ты ржешь? Говорю же тебе… — я махнул рукой, понимая, что доказательств обратного у меня нет. — И вообще, отстаньте от меня все. И без вас тошно.

Хотелось побыть одному.

Настроение — дрянь.

— Да ладно тебе. Не буксуй, шеф. Не твое чадо, так ведь доказать просто.

— Нечего и доказывать! Только знаешь… — я запнулся и решил, что не стоит никому рассказывать о своих дальнейших планах.

Про себя отметил, что, оказывается, я скрытный тип. Ведь точно также когда-то давно я не стал распространяться о том, почему расстался с женой и почему несколько лет после развода избегал всяческих отношений с женским полом. Сейчас этот эпизод из жизни всплыл с особой остротой. И в некоторой степени мне стал понятен мой порыв по отношению к брошенному ребенку.

Глава 6

Мысль о подкидыше прочно обосновалась в мозгу Антона Лютаева. Нельзя сказать, что он был сентиментален. Однако сочувствие к маленькому беззащитному существу овладело им до такой степени, что он ни о чем другом не мог думать.

Самодостаточный, энергичный и решительный по натуре, Антон не стал откладывать исполнение задуманного в долгий ящик. Поэтому первое, что он сделал, отложив все дела в агентстве, — нанес повторный визит в полицейский участок.

Старый знакомый встретил его с хитрой улыбкой:

— Что привело Вас к нам? Может, все-таки знаете что-нибудь о матери? — мысленно добавил: и об отце, естественно.

— Я об этой мерзкой женщине ничего не знаю и знать не хочу. А вот о судьбе девочки переживаю. Я хочу удочерить ее. — Фраза была сказана настолько решительно, что представитель закона перестал ухмыляться.

— Так-так. Значит, желаете взять ребенка из Дома малютки.

— Не просто ребенка, а именно эту девочку, Анечку, — произнося имя малышки, Антон почувствовал, как теплеет у него в груди.

— Но откуда такая прыть? Есть предположение, что Вы — отец?

— Да перестаньте! Не могу я быть ее отцом.

— Это почему же?

— Не могу, и все тут!.. Ладно, скажу. Не было близости с женщинами больше года. — Признался с трудом, но объяснять причину не собирался. Кому какое дело, что отвратило его от прелестной половины человечества.

— Значит так. Во-первых, в течение 10 дней Вы не можете забрать ребенка, так как может объявиться мать. Во-вторых, придется сделать тест ДНК.

Лютаев удивленно посмотрел на дежурного.

— Да-да. А вдруг Вы все-таки отец девочки, и мы через Вас выясним, кто ее мать. Ведь она должна понести наказание за оставление ребенка в опасности.

Антон почувствовал острую необходимость накрыть этого зануду трехэтажным матом. Но он сдержался. Понимал, что не следует проявлять агрессию. Так будет лучше.

— Хорошо. Я согласен. Что еще.

— Ну-у-у, — противно тянул дежурный, — дальше Вам в опеку. Там все объяснят. Только хочу предупредить, шансы Ваши невелики.

— Это еще почему?

— В первую очередь, потому что Вы одинокий мужчина. Вот если бы у Вас была жена, тогда, может быть…

— Ладно! Давайте по порядку. Где мне сдать тест ДНК?

— Это не к нам. Ищите варианты сами.

— А в опеку когда?

— Как можно раньше. Там очередь на усыновление. Так что поспешите.

И завертелось. И понеслось. Лютаев совсем забросил агентство. Все дела по досудебному возврату долгов он поручил своему заместителю. Сам же, никому ничего не объясняя, носился по инстанциям. И везде наталкивался на непонимание. Один и тот же вопрос он слышал в каждом кабинете, куда его направляли: а оно Вам зачем?

Оказавшись дома, он и сам порой пытался ответить на него, но не мог. Что-то смутное овладело им и не отпускало. Откуда-то взялась эта ответственность перед подкинутой малышкой.

Даже Мария Ивановна, с удивлением наблюдающая за ним, не выдержала и спросила о том же:

— Антон Борисович, да зачем же Вам нужен этот ребенок… Если только Вы не…

— Нет, я не отец девочки. Но хочу им стать. Понимаете, я сам вырос без отца. Мне его очень не хватало. Все свое детство я мечтал, чтобы он вдруг появился. Но этого не случилось.

Откровенное признание мало знакомой женщине было не в правилах Лютаева. Он тщательно скрывал все моменты из своей личной жизни. Но последнее время вел себя не совсем обычно.

— Марьвановна, а у Вас есть семья, дети?

— Знаете, вроде бы есть, но я совсем одна. Муж давно ушел к другой женщине. А сын? Он вырос. Живет своей жизнью. Недавно вдруг переехал в Воронеж. Поэтому видимся редко. Так, перезваниваемся.

— Послушайте, у меня к Вам деловое предложение, — решился Антон. — Если получится удочерить малышку, Вы мне поможете? Я ведь понятия не имею, как растут дети… такие маленькие.

— Ой, что Вы! Я и подумать об этом боюсь. Теперь все не так, как раньше. Не справлюсь.

— Так мы вместе будем справляться. Есть детские врачи, медсестры. Подскажут, помогут.

— Нет-нет, Антон Борисович, я все больше по дому. А с детками, да еще с грудными. Извините. — Женщина помолчала. Потом добавила:

— Жениться бы Вам. Тогда и деток заводить.

— В этом-то вся загвоздка. Получается, что мне девочку вряд ли отдадут, если я не женюсь. А время идет…

Лютаев задумался. Последнюю неделю эта мысль не давала ему покоя. При всей своей скрытности, он даже с Кавериным советовался по этому поводу.

Тот буквально заржал:

— Ахах-хах! Тошка! Ты и жениться?! Да ты женщин за версту обходишь. А тут — жениться. Ничего себе! С чего вдруг?

— Надо. Притом, срочно.

— А кто эта счастливица?

— Да в том-то и дело, что нет никого.

— Оп-паньки! Ну ты, брат, даешь!

— Кир! Будь другом. Может, среди твоих знакомых есть девушка, которая согласится на фиктивный брак?

— Ну тебя и колбасит! Хоть расскажи, что тебя так скрутило. Что за проблемы?

— Кирилл, если есть варианты, помоги. А нет, так не приставай.

— Да ладно, не кипишуй. Я подумаю.

— Только не тяни. И постарайся сам объяснить ей суть в общих чертах. Дальше я обрисую подробнее, что от нее требуется. Но, пожалуйста, хотя бы с маленьким намеком на порядочность. За мной не заржавеет, ты ведь знаешь. Так я могу надеяться?

— Ну-у. Я попробую. За последствия не отвечаю, а телочку уговорю.

— Фу, как мерзко!

— Ой-ой, твой слух оскорбило слово «телочки». Извини.

— Не ёрничай, Кир. Мне правда, нужна девушка. Не слишком наглая. Чтоб можно было договориться. Но чтобы потом она не доставала меня и развелась со мной по первому требованию.

— Ну и запросы у тебя, Лютый. Хотя бы в общих чертах расскажи, для чего тебе нужен фиктивный брак.

— Это не важно. Просто помоги мне.

Следуя четко продуманному плану, Антон упорно шел к своей цели. Он собрал огромный пакет документов для опеки. За приличную сумму сделал тест. Естественно, не подтверждающий его отцовство. Эта бумажка снимала с него подозрение о возможной связи с матерью, подбросившей ему малютку.

Так что вопрос о нерадивой мамаше оставался открытым. В глубине души Лютаев был рад тому, что она не появилась и, рыдая, не стала доказывать, что совершила роковую ошибку, а теперь раскаивается и хочет вернуть дочку. Вспоминая беспомощное брошенное создание, Антон хотел одного — оградить ее от жестокосердной матери.

Правда, он в полной мере еще не осознавал всю ответственность, которую собирался взвалить на свои плечи. К тому же, верилось в осуществление задуманного с трудом.

День судебного заседания неумолимо приближался. Лютаев ждал его с нетерпением и в то же время хотел задержать стремительно бегущее время. Надо было еще многое сделать.

Мария Ивановна не поддавалась на его уговоры стать няней с постоянным проживанием в случае, если ему отдадут Анечку.

Он еще не обустроил детскую комнату. Не знал, что надо купить для грудного ребенка. А из опеки грозились навестить его со дня на день. Собирались проверить, созданы ли для малышки условия.

Гвоздем засела в извилинах мысль, где найти фиктивную невесту.

На решение всех проблем оставалось не более десяти дней…

Глава 7

Антон заметно нервничал. Встреча, которую назначил Кирилл, была для него очень важной. Но Каверина все не было, что настораживало. Ведь если друг не выполнит своего обещания, то предстоящее заседание суда будет бессмысленным.

Он теребил салфетку, запивая нервное напряжением чаем Матча. Но даже этот чудодейственный напиток не снимал напряжения. Лютаев встал и уже собирался уйти. Но в этот момент в кафе вошли двое.

Кирилл нежно поддерживал под локоток молодую девушку. На вид ей было чуть более двадцати. Тонкая, изящная, она вызывала восхищенные взгляды присутствующих в кафе мужчин. И, понимая это, наслаждалась их вниманием. Вся она была соткана из любования собой, любимой. Избалованная, кокетливая, капризная.

Лютаев опешил. Он посмотрел на друга уничтожающим взглядом, уже собираясь высказать ему напрямик все, что думает о нем. Но Кирилл жестом остановил его:

— Знакомься. Моя девушка — Камилла. А это мой босс — Антон Лютаев.

Камилла кокетливо подала свою холеную ручку. Пришлось Антону расшаркаться.

Повисло напряжение.

Лютаев подозвал жестом официанта, заказал кофе.

— Что будем к кофе? — Антон спрашивал у Каверина, стараясь не смотреть на его спутницу.

— Мне чизкейк клубничный, — жеманно произнесла Камилла. Лютаева передернуло. Такой десерт обожала его бывшая жена. Он кивнул.

— А нам профитроли. И… по бокалу красного.

Разговор не клеился.

Наконец, Антон не выдержал:

— Камилла, позвольте мне на минутку похитить Вашего спутника.

— Да хоть на десять, — небрежно ответила та, без всякого смущения упиваясь неприкрытым интересом посторонних мужчин.

Отойдя в сторону, Антон набросился на Каверина:

— Ты кого это притащил? Мне что с ней делать?

— В ЗАГС тащить! — загоготал Кирилл. — Она согласна. Правда, за приличный гонорар. Зато обещает развестить по первому требованию. Чего тебе еще надо? И жить с тобой не собирается. Интим можно не предлагать!

— Это ее я представлю в суде в качестве жены, мечтающей об удочерении Аннушки? — приглушенно рычал Лютаев.

— Остановись, Лютый! Ты не пожелал объяснять мне суть проблемы. Вот я и приволок тебе невесту. Гы-гы-гы! А вот насчет удочерения, это интересно. Ты часом не того, головкой не ударялся?

— Прекрати ржать и уводи ее отсюда. Уж лучше никак, чем так! — Антон хотел было немедленно уйти, бросив Каверина на растерзание Камиллы. Но порядочность взяла верх. И он в сопровождении слегка опешившего друга вернулся за столик.

Камилла, уверенная в положительном завершении выгодной сделки, наслаждалась десертом. И уже с неприкрытым интересом разглядывала потенциального жениха.

— Скажите Антон, а платье и кольца будут?

— К сожалению, не будет ничего. Простите. Я ждал Кирилла, чтобы сказать, что необходимость в браке отпала. Поэтому приношу свои извинения за то, что не успел предупредить заблаговременно.

— Но…

— Не переживайте, Камилла. Я возмещу зря потраченное Вами время. — Антон аккуратно положил под ее салфетку несколько хрустящих купюр.

Тень, набежавшая на лицо Камиллы, исчезла, когда она бесцеремонно пересчитала их.

— Значит, я могу быть свободна?

— Я провожу, — вызвался Каверин.

— Не стоит. Пока, мальчики. — Она, величественно виляя бедрами, удалилась.

— Так. А теперь по порядку. Надо было с самого начала объяснить, что дело не только в фиктивной росписи. Выкладывай или я умываю руки.

Антон сидел, как в воду опущенный. Шифроваться дальше не было никакого смысла. Все равно выложил правду.

— Ладно. Чего уж скрывать. Да, я хочу удочерить Аннушку.

— Ого! Аннушку? И чья же это дочка?

— Кир, это подкидыш. Ты ведь слышал в офисе.

— Ну да, только не думал, что ты такой идиот.

— Стоп, я это уже слышал. Мое решение твердое. Передумывать не собираюсь. Но для этого мне надо представить жену, а не… Извини, что побеспокоил тебя.

— Да ладно, чего уж там, — голос Каверина стал серьезнее. Он понял, что Лютаев действительно тверд в своем намерении.

— Слушай, так тебе и в самом деле надо кого-нибудь поскромнее?

— Ну да, я же просил.

— Прости, не понял. И что ты голову повесил? Придумаем что-нибудь.

— Время поджимает! Ты понимаешь, времени совсем не остается.

Оба задумались.

Молчание прервал Каверин:

— Есть идейка. Не знаю, насколько осуществимая. Но попробовать можно.

— Ты о чем?

— Кандидатура подходящая имеется. Вот только согласится ли. Скромная тихая девушка. Правда, слишком уж скромная. Испугаться может.

Антон снадеждой посмотрел на Кирилла:

— Не томи! Что за скромница?

— Настена, секретарша твоя.

— Ты обалдел, что ли? Да она ж совсем ребенок.

— Ну, между прочим, этому ребенку уже 22 годочка. Так что вполне подойдет.

— Да нет! Это уж слишком.

— Послушай, Антон, она от страха перед тобой согласится. На нее одно твое имя наводит ужас. Надо вот только подумать, как бы это помягче к ней подойти.

Забрезжившая надежда дала повод для расслабления. Заказав для начала по Черному Русскому коктейлю, друзья решили остаток вечера не тратить на пустые разговоры, а провести его достойно, по-мужски…

Глава 8

Наутро Антон отчитывал себя за очередную глупость. Ему нужна была светлая голова. Ведь подступиться к Насте с предложением руки без сердца — дело нешуточное.

А вместо этого мозги словно плавали, ленивые и не желающие думать после неоднократных повторений кофейного ликера в адском тандеме с водкой. Черный Русский коктейль сделал свое дело — расковырял душу, заставив обнажить перед другом все тайники своей холостяцкой души.

Но надо было действовать. Быстро. Решительно. Тактично.

В агентстве уже привыкли, что последнее время шеф не особенно интересуется делами. Поудивлялись, посплетничали и перестали обращать на него внимание. Без его бдительного контроля работа не останавливалась. Долги из злостных неплательщиков успешно выколачивались, за что Лютаев был благодарен Каверину. Этот балабол к работе относился со всей серьезностью и другим спуску не давал.

Кирилл легко сходился с людьми, всегда и со всеми умел договориться, найти общий язык и убедить кого угодно в чем угодно. Именно поэтому Антон в своем деликатном вопросе целиком и полностью надеялся на его изобретательность.

Правда, подъезжая к офису, он все меньше верил в успешность задуманного. В его голове не укладывалась мысль о том, что Настю, эту добродушную и доверчивую девушку с наивными распахнутыми глазами можно уговорить на авантюру с фиктивным браком.

— Не переживай, — уговаривал Кирилл Лютаева, — эти кудрявые простушки спят и видят себя во сне замужем за таким брутальным красавцем, как ты. Притом, заметь, не хило обеспеченным. Уболтаем.

Его уверенность вселяла небольшую надежду, хотя сомнения были слишком велики. И представить себе Настю в роли аферистки, пусть и невольной, было затруднительно.

Но, как говорится, чем хвостатый не шутит. Собственно говоря, больше надеяться не на что. Поэтому вперед. И с песней.

А Каверин, не унимаясь, продолжал:

— Если почувствуешь, что сдается, сразу про ребенка договорись.

— Это как? Что ты имеешь ввиду?

— Ну, не сам же ты с лялькой нянчится будешь. Определи ей конкретное жалование, и пусть развлекается.

— Кирюха, это уж слишком. Нам бы ее уломать оформить брак. А дальше — видно будет.

— Ты не прав. Сам вчера жаловался, что не можешь уболтать свою Марьванну заниматься ребенком. А Настю сразу надо поставить перед фактом. И не мямли, когда будешь разговаривать с ней. Строго, настойчиво. Я помогу, если что.

— Кир, а что если ты сам с ней поговоришь? Она ведь и на самом деле меня побаивается.

— Не дури. Заварил кашу, теперь расхлебывай… — Кирилл помолчал, потом добавил: — Антон, может открутишь все назад? На кой тебе загонять себя в угол? Живи и радуйся. Так нет же!

— Прекрати. — в голосе сталь. — Я все решил.

— А все-таки, эта девочка тебе точно чужая?

— Тебе сто раз повторять? Чужая. Но станет родной.

— Чумной ты.

В дверь кабинета постучали. Настя робко вошла и спросила:

— Вызывали Антон Борисович? Может, кофе?

— Нет, спасибо. Ты присядь, поговорить надо.

Девушка, совсем оробев от неожиданного приглашения, с тревогой перебирала моменты последних дней: «Где и в чем я могла провиниться. В чем это они вдвоем меня обвиняют? О, Боже, хоть бы не уволили!»

Увидев страх в глазах девушки, Лютаев сам растерялся и не знал, с чего начать разговор. Выручил Каверин:

— Анастасия Петровна, — такой официоз не обещал ничего хорошего. Настя буквально прилипла к стулу. Хотелось вообще исчезнуть. Только как? А Каверин продолжал:

— Понимаете, возникла необходимость поддержать нашего руководителя. — Каверин бросил выразительный взгляд на шефа.

Настя непонимающе смотрела то на одного, то на другого.

— Что я должна сделать?

— Вот это я понимаю. Сразу видно, что работник Вы ответственный. Думаете не только о себе.

Все было туманно и непонятно. Настя напряглась еще больше.

— Дело, знаете ли, очень деликатное. Даже секретное. — Каверин говорил, а Антон нервно ходил взад-вперед.

— То, что Вы сейчас услышите, должно остаться только между нами. — В глазах Насти появился предательский блеск, предвещающий слезы. Каверин набирал обороты.

— Да Вы успокойтесь, ничего криминального. Просто Антону Борисовичу надо срочно жениться. — Кирилл сделал паузу.

— А я что? Чем я могу помочь? — голос девушки дрожал, она вконец оробела.

— Настенька, Вы можете все. От Вас зависит дальнейшая судьба босса.

— Но что я должна сделать? — нетерпение зашкаливало. Антон, стоя за спиной Насти, устремил свой взгляд на Кирилла. В нем было недоумение — «Чего ты мямлишь! Так я и сам мог бы!»

В ответ Кирилл пробуравил: «Давай!» — глаза его смеялись.

— Согласитесь стать его женой! — наконец-то выпалил Кирилл.

— Я?! — девушка подскочила. — Вы что посмеяться надо мной решили. Она рванулась к двери. Кирилл едва успел перехватить ее.

— Ну что Вы? Присядьте. Нельзя же вот так сразу. — Он умоляюще смотрел на Антона, призывая Лютаева на помощь.

Настя села. По щекам струились мокрые дорожки.

Женских слез Антон не выносил. Он подошел к девушке и взял ее руки в свои. Почувствовав, как дрожит это безобидное создание, он проникся сочувствием к ней.

— Успокойтесь. Мы не смеемся над Вами. Мне действительно нужна Ваша помощь. Только Вы можете мне помочь.

Сердечко у Насти билось, как у загнанного зверька: «Что они хотят от меня? Жаль, что не успела проскользнуть в дверь.»

Антон, осознавая ответственность перед испуганной и оскорбленной девушкой, старался сгладить ситуацию. Слова пришли сами, и он стал уверенно объяснять ей, что от нее хотят. Кирилл отступил на задний план, удивляясь, как просто и доступно Антон раскладывает все по полочкам.

— Понимаете, Настя, мне срочно надо вступить в брак… фиктивный. То есть не настоящий. Знаете, что это такое? — Настя только кивнула.

— Вы помните, мне подбросили ребенка. Девочку. Аннушку. — Голос Лютаева становился все мягче. Слезные дорожки на щеках Насти просыхали. Она, широко раскрытыми глазами смотрела на шефа. Было видно, что в ее мозгу никак не складывались пазлы.

— Настя, я прошу Вас на месяц стать моей женой… Иначе суд откажет мне в удочерении малышки. А я очень хочу стать ее отцом.

— Но… я… замужем, — прерывающимся голосом вымолвила девушка.

Лютаев опустился в кресло. Обхватил голову руками. Тяжелый вздох вырвался наружу. Кирилл, стоящий рядом, не удержался и грохнул кулаком по столу, сдобрив жест смачным матом. Испуганная Настя неуверенно поднялась со стула и как-то боком нерешительно направилась к выходу.

— Это конец, — упавшим голосом заключил Лютаев.

— Н-да-а-а… — вторил ему Каверин, — облом… Прости. Я тупица! — Ведь можно было в отделе кадров поинтересоваться. А то… распетушились…

— Ну да. Я тоже хорош. Повелся на твою выдумку. Ладно, сам виноват. Жаль… Не отдадут мне Аннушку…

Глава 9

День судебного заседания неумолимо приближался. Антон был задумчив, раздражен. Он остро чувствовал свое одиночество. Закрадывались мысли о бессмысленности существования.

Каверин старался не попадаться ему на глаза.

Робкий стук в дверь кабинета отвлек Лютаева от грустных мыслей о невозможности стать заботливым отцом для крошки Анечки. Он поднял глаза. В двери стояла Настя. Она улыбалась. Робко, застенчиво, но лицо светилось радостью.

— Антон Борисович, Вы можете выслушать меня?

— Да, конечно. Что у тебя?

— Я… У меня есть двоюродная сестра, — Настя запнулась.

Лютаев с недоумением слушал ее:

— И что? — не совсем понимал, что хочет эта милая девушка.

— Она… согласна! — выпалила и залилась краской.

Антон ничего не понимал:

— Кто согласен, на что?

— Ну, то, о чем Вы мне говорили вчера.

До него дошел смысл ее слов. Лютаев встал и подошел к Насте вплотную. Она осторожно отодвинулась.

— Садись, — наконец выдохнул он, — рассказывай. — Сердце бешено заколотилось. Неужели самое сложное препятствие преодолимо?

— Так вот, — медлила Настя, не зная, с чего начать. А Лютаеву хотелось схватить ее за плечи и побыстрее вытрясти из нее самое главное.

— Моя сестра… двоюродная. Рая. Ну, Раиса. Ей 23 года. Она не замужем. Так вот…

Лютаеву хотелось встряхнуть трусиху, чтобы получить вразумительный рассказ об интересующей его информации. Но он набрался терпения и не стал торопить взволнованную девушку.

В глазах от нетерпения и надежды появился огонь, которым он готов был испепелить эту милую, но очень уж стеснительную девушку. Зная ее характер, Лютаев понимал, что своей настойчивостью, он только еще больше смутит Настю. И тогда ждать вразумительного объяснения придется слишком уж долго.

«Еще сбежит от страха», — подумал Лютаев, вспомнив вчерашнее поведение Насти. А она и в самом деле застыла перед его нетерпеливым взглядом. Пришлось Антону включить приветливый тон, успокоить трусиху и попросить рассказать все подробно.

— Я, простите, не посоветовалась с Вами… и позвонила своей родственнице… Поверьте, не называя имен, — он одобрительно кивнул, — вкратце рассказала сестре о Вашей проблеме. И, знаете, она согласна вступить с Вами в фиктивный брак. Ну… ради девочки.

Антон готов был обнять и расцеловать свою помощницу. Но вместо этого все же поторопил ее:

— Конкретнее. Как можно увидеться с Вашей сестрой? Если она не против моего предложения, то мне надо как можно быстрее встретиться с ней и обговорить все условия. — В глазах Антона появился живой блеск, в сердце затеплилась надежда.

— Она живет в поселке Заречье Одинцовского округа. Если надо, Рая приедет, и Вы сможете все обговорить с ней. Я ведь только в общих чертах ей обрисовала проблему.

— Конечно, надо! И чем скорее, тем лучше. Звоните ей! Но она понимает, что такое фиктивный брак?

— Да, мы обсуждали это. Она согласна, потому что давно мечтает перебраться в Москву.

Антон насторожился. Он к такому повороту не был готов, поэтому уточнил:

— Надеюсь, она понимает, что я ничего не могу обещать ей кроме гонорара за услугу? И еще, все наши разговоры должны оставаться втайне от окружающих.

— Конечно. Она в курсе. Я могу идти?

— Да. И срочно звоните сестре. Пусть приезжает немедленно. Я ее встречу.

— А где она будет?..

— Жить будет у меня. Неприкосновенность гарантирую.

Когда Настя вышла, Лютаев стал быстро ходить по кабинету. Унять волнение не мог. Он уже рисовал себе картину, как вносит в свой дом малышку Аннушку. Правда, радость слегка омрачалась при мысли, что няню для нее он так и не подыскал. Но глаза сурового мужчины все равно светились радостью.

Нетерпение перерастало в состояние, близкое стрессу. Градус волнения зашкаливал. Антон то сжимал виски, пытаясь успокоиться, то беспричинно улыбался, представляя, как изменится его жизнь с появлением Аннушки.

* * *

— Ну что, не приехала еще? — вопрос Каверина застал Антон врасплох. Он всерьез начинал переживать, как бы не сорвалась встреча с очередной невестой. Оставалось всего пять дней до рассмотрения его дела в суде. Поэтому очередной отказ означал бы окончательный провал.

— Пока нет, но ждем. Настя сказала, что сестра выехала. Хоть бы в дороге ничего не случилось.

— Антон, ты не думал о том, чтобы составить с ней брачный договор? А вдруг она аферистка какая-то.

— И что же я пропишу в нем? Первым пунктом развод через месяц? Как ты себе это представляешь?

— Ну хотя бы движимое и недвижимое…

— Кирилл, неужели мы с тобой не защитим мое имущество и бизнес? Обычная провинциалка едет подработать — и ничего более. Главное, чтобы она не прокололась в суде. Это меня сейчас больше волнует.

— Ну смотри. Лучше подстраховаться. А то потом намучаешься.

— Перестань. Это же Настина сестра.

— Ха! Не факт, что она — ее копия.

— Кирилл, дай дойти до ЗАГСа. Дальше все решим.

Их беседу прервал шепот за дверью. Оба впились глазами в молодую девушку, робко входящую в кабинет. Внешне она ничем особым не отличалась. Стеснительная, неуверенная, испуганная.

— Настина копия — с облегчением и не сговариваясь, подумали оба. Девушка застыла, настороженно переводя взгляд с одного на другого.

Антон подавал знаки Каверину, чтоб тот оставил их вдвоем. Но Кирилл делал вид, что не замечает его сигналов. Пришлось начинать беседу в его присутствии.

— Да Вы проходите, присаживайтесь. В общих чертах Вы знаете, что от Вас требуется?

— Да, Настя рассказала.

Девушка не вызвала отрицательных эмоций. Ее скромное поведение располагало, внешний вид тоже, за минусом слишком уж демократичной одежды. На ней были простенькие джинсы и свитер, близко не напоминавшие модные бренды. Но это шло ей на пользу. Никакой вычурности, никакого боевого макияжа.

Антону простота понравилась. Он подробно описал Раисе суть своих требований, не преминув подробно остановиться на обязательном условии — проживании девушки в его доме хотя бы до суда. И желательно чуть дольше, пока не уладятся проблемы с дотошной опекой.

— Кстати, не согласитесь ли Вы и после судебного решения остаться у меня в качестве няни для Анечки?

— Но Настя ничего такого не говорила, — девушка еще больше растерялась, даже испугалась.

— Ну да. Я подумал об этом только сейчас. Но у вас будет время определиться. А пока займемся Вашим гардеробом и организационными вопросами.

— Можно мне сначала с Настей поговорить?

— Конечно. Отдохните с дороги, пообщайтесь с сестрой. Я не спешу. А в ЗАГС мы сегодня еще успеем, там я обо всем договорился заранее. Остается только уточнить время росписи.

Когда Раиса вышла из кабинета, Каверин подвинул шефу листок с черновой записью договора. Антон решительно отодвинул листок, но Кирилл не сдавался:

— Антон, ты не смотри, что она смирная овечка. Провинциалки очень быстро привыкают к столичной жизни. И может случиться, что потом не избавишься от ее притязаний. Я тут кое-что набросал. Надо дать ей подписать, пока она робкая и нерешительная.

— Перестань. Все будет хорошо.

— Ну нет, дорогой. Я сам откорректирую договор и дам ей на подпись.

— Как хочешь. Для меня важно, чтобы она не передумала и правильно вела себя в ЗАГСе, а потом в суде. Все остальное ерунда. Ты понимаешь, у меня появилась надежда, что Аннушка станет моей дочкой! — Антон на радостях обнял друга за плечи.

— Ну ты, того, не слишком радуйся. Как бы потом не пожалел, что взвалил на себя такую обузу. Ребенок — это не только уси-пуси и агушечки.

— А ты не нагнетай, дружище! И вообще, оставь меня в покое. Мне надо созвониться с ЗАГСом, уточнить время. Ты и Настя наши свидетели. Так что будьте готовы в любое время предстать в качестве людей, подтверждающих подлинность нашего брачного союза!

Уже через три часа Антон стал счастливым обладателем свидетельства о браке. По предварительной договоренности их расписали в срочном порядке под предлогом того, что документ требуется предъявить в суде.

Со стороны никто бы не заподозрил, что молодые люди знают друг друга всего несколько часов. Невеста, как и полагается, была смущена и растеряна. Жених сиял от счастья. Одним словом, все, как полагается — с фотографиями и маршем Мендельсона.

Невеста в свадебном платье. Жених — в строгом костюме. И самые настоящие обручальные кольца.

А как же без всего этого?!

Глава 10

— Ну что ж, теперь в ресторан! — Каверин подхватил под руки Настю и Раису и увлек их к машине.

Антон следовал за ними со счастливой улыбкой. Им овладело состояние, схожее с тем, какое он испытывал в детстве. Лютаев с трудом сдерживал себя, чтобы не побежать вприпрыжку с радостным «Ура-а-а».

Вместо этого он только резко поднял вверх крепко сжатый кулак и, широко улыбаясь, воскликнул: «Yes-s-s!» Получилось тоже по-детски. Но и это уже был прогресс, ведь он практически не умел выражать свои положительные эмоции. Застрял где-то на уровне трагически-горестно-грустных состояний, вызванных печальными событиями детства и юности.

Раиса вместе с сестрой и Кавериным с удивлением смотрели на Лютого, который в этот момент уж совсем никак не соответствовал присвоенному ему с детдомовских времен никнейму.

А он, все еще не успев стереть счастливую улыбку с лица, уже обычным тоном произнес:

— Нет, друзья. Сейчас по домам. Праздновать будем после суда… и, когда Аннушка будет у меня дома. Если будет что… — при этом он мечтательно закрыл глаза.

— Лютый, не будь букой. Надо же отпраздновать удачное бракосочетание!

— Я сказал, нет. Пока праздновать нечего. Это все лишь очередной пройденный этап. А отмечать успех до полной победы — плохая примета.

— Здрас-с-сь-те, приехали. Уже и до примет докатились. — Кирилл был явно недоволен решением друга. — Такой день, а ты…

— Потерпи. Все будет.

Девушки все это время перешептывались в салоне джипа. Раиса испытывала почти естественное волнение невесты в день свадьбы. Настя на правах сестры уговаривала ее успокоиться.

— Раис, ты поосторожнее. Смотри, не влюбляйся. Лютаев человек строгий, требовательный, и всякие ляси-масяси ему ни к чему. Он сделал этот шаг только с определенной целью. А то, что ты поживешь в его доме, вовсе не значит, что ваши отношения могут перерасти в нечто более романтическое.

— Да отстань! Дай насладиться моментом, сестренка. Это же так здорово: я, Москва, шикарный мужчина, мой муж! Не будь занудой. Все путем. Я просто балдею от одной мысли, что это происходит со мной. На-я-ву-у! Ущипни меня, чтоб я поняла, что это не сон!

— Рая, — строго остановила излияния сестры Настя, — прекрати. Ты — не жена, а средство к достижению цели. Поняла?

— Да поняла я. Все поняла. — Райка отвернулась к окну. — Ну что они там застряли? Жмот твой шеф, праздник зажал. Смотри, как упирается.

— Судя по гонорару, который тебе причитается, он далеко не жмот. А сколько всего тебе накупил. Да ты бы за год не заработала таких денег… Тем более, что вообще нигде ни дня не работала. Так что помолчи.

— Ну ладно. Вот только мы так и не решили, соглашаться ли мне нянчить его подкидыша.

— Тихо, ты! Не вздумай так называть девочку. Антон кроме как Аннушкой или Анечкой ее не зовет. Обидится. А насчет няни, я бы на твоем месте согласилась. Работа не сложная, при полном пансионе. Деньги сэкономишь на проживании и питании. Еще и заработаешь немало. Не понравится, всегда сможешь отказаться.

— Ну да.

— А еще я дам тебе совет: чувствуя себя у Антона, как дома, не забывай, что ты в гостях и ненадолго. При этом длительность гостевого пребывания прямо пропорциональна твоему поведению.

— Ну ты и зануда! Хватит меня поучать, все я понимаю.

— Вот и хорошо, сестренка. Надеюсь, будешь умницей.

Этот разговор никак не отразился на радостном настроении Раисы. Она уже витала в мечтах, где видела себя не фиктивной, а что ни на есть самой настоящей женой Лютого. Но больше ее интересовал не сам Антон, а его собственный дом в столице и, что было очевидным, — его далеко не скромный финансовый статус…

Убедив друга в отсутствии повода для праздника, Антон сел за руль.

— Значит так: Кирилла и Настю я подброшу на работу. А Вас, Раиса, ко мне домой. Будете вживаться в образ молодой жены. В любой момент может нагрянуть опека. Тогда — только держись. Справитесь?

— А то! Я, между прочим, в школьном драмкружке занималась. И роли мне давали всегда главные.

Толчок в бок, который тут же последовал от Насти, слегка усмирил ее пыл, и она, вспыхнув, замолчала, отметив про себя: «И что я такого сказала? Вечно она меня контролирует!»

Кирилл с Антоном добродушно рассмеялись. Но если Лютаев не придал значения словам Раисы, то Каверин взял их на заметку. Он с удовлетворением подумал о том, насколько был прав, заставив эту милую девушку подписать контракт. И тут же пожалел, что не успел заверить его нотариально.

«Ничего, я это обязательно исправлю…» — подумал Кирилл, не считая нужным посвящать друга в такие, казалось бы, мелкие, но важные пустяки.

Дома их встретила Мария Ивановна. Ее строго поджатые губы и тяжелый взгляд красноречиво выражали недовольство.

— Это моя жена, Раиса. Прошу любить и жаловать. А это наша помощница — Мария Ивановна. — с наигранным восторгом представил Антон супругу. — Мы сегодня зарегистрировали наш брак официально. Поэтому Раечка будет жить у нас. Марьвановна, покажите ей, пожалуйста, гостевую комнату и ознакомьте с домом, если Вас не затруднит.

Женщины оценивающе рассматривали друг друга, пытаясь по первому впечатлению оценить предполагаемые риски вынужденного взаимодействия.

— Ну что, Раиса, осматривайтесь, обустраивайтесь. А я — на работу.

Антон с облегчением покинул обеих женщин. Вся эта комедия давалась ему с трудом. Успокаивал только тот факт, что без этого никак нельзя добиться удочерения. Он даже постарался убедить себя, что немного странное поведение его «супруги» можно объяснить стремительностью происходящих событий. «Устала девушка с дороги, а тут тебе магазины, роспись, новые люди, новое место… Любая другая не знала бы, как себя вести», — оправдывал Антон Раю.

Мария Ивановна на правах своего человека в доме величественно проводила Раису на второй этаж:

— Если что, обращайтесь. До шести часов я здесь, — и так же важно удалилась, оставив молодую девушку одну.

Райка с облегчением вздохнула. День выдался не из легких. Впечатлений — масса. Надо было во всем разобраться. Она хоть и готовила себя к роли фиктивной жены, но не думала, что все произойдет так стремительно.

Лютаев почти ничего не стал объяснять, кроме того, что заключение брачного союза кратковременное и обсуждению не подлежит.

— Надеюсь, Вы понимаете, что как только страсти с удочерением улягутся, мы сразу же расторгнем брак, — строго выговорил будущий муж и, как ей показалось, слегка поморщился.

При этих словах Каверин ловко подсунул ей брачный контракт (он все-таки успел набросать основные условия), предложил ознакомиться и расписаться. Рая пробежала глазами какие-то пункты, не особенно вникая в их смысл. А рядом стоял Кирилл с ручкой для подписи.

Все было как в кино. При этом съемка велась в ускоренном темпе. Пробежка по магазинам. Покупка необходимых атрибутов для росписи — платье, кольца, костюм жениху. И — в ЗАГС.

Рая чувствовала себя как в сказке. Ей все нравилось: и жених, и его щедрость, и даже стремительность происходящего. Жаль только, что сказка эта быстро закончится. А возвращаться в Заречье ой как не хотелось!

Но, рассудив, что у нее впереди целый месяц этой сказки, она решила, не теряя времени, наслаждаться беззаботной жизнью. А что? К ее услугам огромный дом, прислуга, бесплатное содержание. И в довершение ко всему — кругленькая сумма…

— Стоп! А когда же он мне деньги-то отдаст. Вот дура! Надо было потребовать сразу. А то ведь кто его знает, этого Лютого? Возьмет и кинет на денежки. Хотя, впереди суд. Так что до заседания я их и запрошу. А не даст, так никуда не пойду. То-то, знай наших.

Она, не раздеваясь, бухнулась на шикарную постель, застонав от удовольствия.

— Небось, Настька жалеет, что замужем и не ей так подфартило. Ну что ж, каждому свое… — С этой мыслью Раечка погрузилась в сладкую дрему. Дорога в сочетании с бурными событиями утомили ее.

Мария Ивановна, озадаченная долгим отсутствием новоиспеченной хозяйки, тихонько подошла к ее комнате. Ни звука. Заглянув сквозь слегка приоткрытую дверь, она увидела, что молодая жена преспокойно спит, даже не удосужившись снять свадебный наряд.

— Тьфу ты, Господи! И где он ее подобрал? Хоть бы переоделась! И с чего это он вздумал жениться? Ведь даже не встречался ни с кем. Сам ведь рассказывал недавно. Интересно, не связано ли это с намечающимся судом? Наверняка. Так что же получается, скорее всего, это не просто жена, а женщина, согласившаяся сыграть ее роль. Ну да, как же я сразу не догадалась.

— Ишь ты, развалилась, как у себя дома. — Довольная своей догадкой и не совсем довольная гостьей, Мария Ивановна занялась своими делами. Она уже продумала тактику общения с новоявленной «хозяйкой».

— Зря, ой как зря он все это задумал. Непонятно откуда взявшийся ребенок. Фиктивная жена. Ничего хорошего от этого не жди. Нет чтобы все, как полагается: сначала нормальная жена, потом ребенок. Ох-хо-хонюшки.

Сон Раечки был поверхностный, поэтому она услышала движение за дверью. Подкравшись к двери, посмотрела на лестницу и увидела удаляющуюся помощницу по дому.

— О, блин! Уже подсматривает, курица.

Судя по всему, между женщинами с первого дня дружеские отношения не складывались. Одна, привыкнув безраздельно хозяйничать в доме, не собиралась сдавать позиции временной жене хозяина. Другая, хоть и осознавала шаткость своего пребывания в доме, решила поставить на место любопытную прислугу.

Все вроде бы складывалось, как задумал Лютаев. Поэтому, не ведая о возникшем между женщинами недоброжелательстве, он был счастлив, упиваясь надеждой на успешное удочерение Анечки.

Он ненадолго показался в коллекторском агентстве, где уже привыкли к его занятости непрофессиональными проблемами. И только удивлялись, с чего бы это шеф так рьяно заботится о подброшенной ему девочке. «Говорит, что чужая. А там, кто его знает…» — перешептывались сотрудники агентства.

Справившись у Каверина, все ли в порядке и нет ли горящих дел, Антон умчался в Дом малютки проведать Аннушку. Был еще один момент, который тревожил его. Надо было справиться, не объявилась ли мать девочки. Он и боялся этого, и в то же время признавал, что для малышки это был бы лучший вариант. Лютаев, как никто другой, понимал, что никого лучше родной матери для ребенка быть не может.

В Доме малютки он был частым, вернее, ежедневным посетителем. Персонал удивлялся, как трепетно этот суровый, на первый взгляд, мужчина относится к чужому ребенку. Медсестры шушукались о том, что, вероятнее всего, Лютаев — биологический отец девочки. Хотя прекрасно знали, что тест не подтвердил отцовство.

— Ой, а то вы не понимаете, что за деньги можно получить любой результат.

— Да ну тебя, Зоя, не так все просто. Да и ни к чему это ему. Ведь он не отказывается, а, наоборот, старается удочерить малышку.

Предположения высказывались разные. Но всё сводилось к тому, что даже родные отцы не часто с таким рвением заботятся о своих детях. А тут такое…

Глава 11

Антон, постучав в комнату Раисы, приоткрыл дверь:

— Раиса, нам надо поговорить. Жду Вас в гостиной.

— Да, Антон Борисович, я сейчас, — Рая поправила прическу, оценивающе взглянув на себя в зеркало.

Предложив Раисе присесть, Лютаев не стал ходить вокруг да около, а сразу перешел к обсуждению общих вопросов совместного проживания:

— Во-первых, нам надо перейти на «ты». В обратном случае наш скоропалительный брак вызовет сомнения. И, пожалуйста, без отчества. Мы должны быть предельно осторожны, чтобы не вызвать и тени сомнения в наших отношениях.

— Я понимаю. А когда Вы, то есть ты… — Антон прервал ее.

— Вероятно, тебя беспокоит вопрос денег. Вот, как договаривались, — Лютаев передал Рае внушительную пачку хрустящих купюр.

— Пересчитайте.

Раечка дрожащими от волнения руками пересчитывала деньги. Антон с любопытством наблюдал за ней.

«Смешная, — подумал он. — Наверняка, первый раз столько денег получила! Что ж, легче будет уговорить ее, чтобы осталась нянчить Анечку.»

Раиса сжала гонорар в руке, лихорадочно соображая, где спрячет такую сумму. Антон, видя ее волнение, предложил:

— Можете держать деньги в банке. Это надежно.

— Ну да. Только туда еще надо попасть.

— Не беспокойтесь, завтра утром я отвезу Вас… то есть тебя, — оба рассмеялись. Правда, смех у Раисы был нервный, с дрожью в голосе. Она и в самом деле таких денег отродясь в руках не держала.

— А теперь вернемся к моему предложению. Надеюсь ты уже решила, согласна ли остаться ухаживать за Анечкой, если, конечно, суд позволит мне удочерить ее. Оплату гарантирую достойную. Но и с твоей стороны потребую заботу и доброе отношение к малышке.

Ответ Рая уже заготовила. Но молчала, подчеркивая, что решение дается ей с трудом.

— Так что, могу я на тебя рассчитывать?

— Я попробую. Но у меня нет опыта.

— А мы вместе будем учиться. Договорились?

— Согласна.

— Вот и ладненько. А сейчас — ужинать и отдыхать. И впредь, со всеми вопросами обращайся ко мне. С Марьванной постарайся наладить хорошие отношения. Она добрая женщина, опытная. Надеюсь, будет помогать нам. Вместе мы справимся.

Последние слова Лютаева застали Раю врасплох. Она не была готова ответить утвердительно про свое отношение к приходящей прислуге, как она для себя определила статус Марии Ивановны. Даже не решила, как будет к ней обращаться. По имени и отчеству — это уж слишком. С ней-то самой Лютаев запросто — Рая, Раиса. Но пока на всякий случай кивнула, что означало — «разберемся».

Заверив работодателя в своем благостном отношении к прислуге, Рая легко взбежала на второй этаж. Сердечко радостно билось: «Все прекрасно. А может стать еще прекраснее, если я постараюсь». В ее прелестной головке уже зрели грандиозные планы, о которых Антон, естественно, не догадывался.

Оставшись в комнате одна, Райка лихорадочно соображала, куда бы до завтрашнего утра припрятать такие огромные деньги: «Вот уж заречинские обзавидуются. А то! Знай наших.»

Не терпелось похвастаться. Правда, чтоб не спугнуть удачу, всему Заречью рассказывать о том, как ей повезло, не собиралась. А вот с Люськой надо бы поделиться. Выглянув в коридор и убедившись, что там никого нет, Райка набрала номер подружки:

— Люсь, привет, не спишь?

— Не. А что?

— Послушай, что я тебе расскажу! Обзавидуешься. Только ты никому. Договорились?

— Ну. Ты же меня знаешь.

— Да знаю я тебя, знаю. Только все равно пообещай, что не проболтаешься до поры до времени.

— Да ладно, не томи. Что там у тебя?

— Послушай, мне круто повезло! Настя для меня такую работу нашла, во сне не снилось. Да и работой-то это не назовешь. Представляешь, фиктивный брак. Так что я, милая моя подружка, уже замужем.

— Да ты что? Когда это успела?

— Хм. Долго ли умеючи! Ах-ха-ха!

— Ты что и впрямь замужем? Не верю. И кто он? — Люська обрушила на подругу шквал вопросов. А та, важничая, не торопилась все раскрывать. Хотя, куда уж дальше, главное-то ведь выложила. Даже не задумываясь, что это может навредить Лютаеву.

— Знаешь, этот Антон, ну муж мой, такой лох. Его тут Лютым все называют.

— Злющий, что ли?

— Не-е-е, просто фамилия у него такая — Лютаев. А на самом деле, он так ничего себе, вроде не злой, да и не очень-то хитрый. Прикинь, суд еще не состоялся, а он мне уже все деньги отдал. Ну, в качестве гонорара. А я ведь могу и слинять с денежками-то. Хи-хи-хи.

— Какой еще суд? Ты во что вляпалась?

— Не переживай. Это неважно. Мой так сказать муж хочет удочерить подкидыша, а для этого ему надо было оформить брак. Вот я и пригодилась.

Потом вышлю фотки из ЗАГСа. Настя обещала сделать. Видела бы ты меня в свадебном платье! А мое колечко обручальное! Я о таком и мечтать не могла!

— Так ведь если брак фиктивный, он после суда тебя попрет. Так что ли?

— А вот и нетушки. Предложил понянчить его подкидыша. Я согласилась. Так что ближайшие несколько месяцев здесь поживу. Перспектива, конечно, не очень, но ведь он обещает платить хорошо. А уж с его малявкой я как-нибудь справлюсь. К тому же, прислуга у него есть. Так что не переработаюсь.

— Рай, а может ты его, того… ну охмуришь, что ли. И фиктивный брак в настоящий перерастет, а?

— Ой, Люська, не беги впереди паровоза. Я об этом еще не думала, но мысль стоящая. Мужчинка он из себя видный, при деньгах. Домяра — заблудиться можно. Короче, об этом потом. Дело в том, что все зависит от того, каким будет решение суда про удочерение. А дальше: поживем — увидим. Ну все. Я и так тебе много выболтала. Ты смотри, никому!

— Оно и понятно, — в голосе Люськи не было особой радости за подругу. Скорее — зависть. — Ишь ведь как привалило! А мне в нашем Задрищинске ничего не светит.

— Слушай, Рай, а этот твой, Ромчик? У вас вроде любовь с ним.

— Ой, вот только не напоминай. Я ему СМС написала: «Прости, не люблю…», ну и всякое такое. В конце «Не ищи меня».

— А как же Новый год? Мы ведь вместе собирались праздновать?

— Люська, ну и странная же ты. Какой Новый год? У меня тут судьба решается, а ты — праздновать, Ромчик. Все, пока. Только смотри, не проболтайся!

Вспомнив, что так и не придумала, куда бы спрятать гонорар, Раиса сунула деньги в наволочку и со спокойной душой, счастливая, погрузилась в объятия Морфея.

глава 12

Антон в волнении расхаживал по гостиной. С одной стороны, уже можно было не волноваться. Пакет документов собран. Брак оформлен. Оставалось только обустроить детскую. Этим он собирался заняться с помощью Раи. Она женщина, с ней проще будет подобрать все лучшее для его Аннушки.

Вспомнив о девочке, Лютаев улыбнулся. Он с трепетом ждал, когда наконец это маленькое чудо появится в его доме. Мечтал окружить ее вниманием и заботой, которых сам был лишен в своем далеком детстве.

… Отца своего Антон помнил смутно. Он ушел из семьи, когда мальчику не было и пяти лет. Маленький Антоша очень жалел маму, которая все время плакала, прижимая его к себе, и постоянно повторяла непонятно к кому обращенные слова. Он не понимал, что означают эти слова, но думал, что человек, к которому они относились, был очень плохим.

Подрастая, он стал понимать, что весь этот набор слов относился к папе. Постепенно мальчик привык к тому, что папа нехороший — подлец, сволочь, предатель, гад и скотина. И когда его спрашивали о бросившем их отце, он именно этими словами называл его. Только они всегда болью отзывались в его детской ранимой душе.

Еще в те далекие годы Антон дал себе слово, что никогда не бросит своих детей. Ведь, даже называя отца дурными словами, он не переставал мечтать, чтобы тот вернулся к ним. Чтобы мама не плакала, а улыбалась. Чтобы ей не приходилось работать на двух, а то и трех работах, едва сводя концы с концами.

А еще в память его врезалось обидное слово «безотцовщина», которым его называли в детском саду, а позднее и в школе, когда он, как и все мальчишки, безобразничал. Но это еще было ничего, пока мама была жива.

Ему едва исполнилось десять лет, когда ее не стало.

Он навсегда запомнил тот страшный день, когда в их квартиру вместо мамы пришла женщина в форме и сказала, что его мамы больше нет — ее сбила машина, и она умерла, не приходя в сознание. А он теперь будет жить в Детском доме, потому что у него больше нет родственников.

— А папа?! — вопрос не сорвался с онемевших губ мальчика.

Глядя широко раскрытыми глазами на незнакомую женщину, он не мог произнести ни слова и только отрицательно мотал головой, не веря в случившееся. Он думал о том, что мама не могла вот так умереть, оставив его одного. Совсем одного!

Жестокий удар судьбы настиг его именно тогда, когда он еще остро нуждался в поддержке обоих родителей, а остался совсем один. Было больно, хотелось плакать. Но стыд сдерживал слезы. Щемящая боль после утраты единственного близкого человека, которым была для него мать, осталась в сердце навсегда.

Не это ли стало причиной его необъяснимого сочувствия к маленькой брошенной девочке. Такой одинокой и беззащитной. Еще: желание оградить малышку от мучительного ожидания, когда отыщется заблудшая мать, а может быть, и отец…

Детский дом, куда его определили, стал суровой школой жизни. Поначалу он просто стал мальчиком для битья ребят постарше. И часто мечтал, что когда-нибудь явится отец и заберет его отсюда. Но этого не происходило. Поэтому мальчишка решил, что ему пора взрослеть и набираться сил, чтобы давать отпор большим и сильным.

И он стал таким, упорно занимаясь в спортзале и отдавая все свободное время не обычным мальчишеским шалостям, а учебе. Не прошло и года, как он окреп и уже никому не позволял помыкать собой. Более того, стал защитником тех, кто не мог постоять за себя. Это свойство он сумел сохранить в себе, помятуя о том, как плохо было самому первое время в Детском доме.

Тяжелое детство, отсутствие твердого мужского плеча рядом и утрата матери наложили свой отпечаток на ребенка. Он рос замкнутым и не особенно общительным, храня обиду на отца и незаживающую рану после смерти матери.

Молчаливость в тандеме с обостренным чувством справедливости, постоянной готовностью защищать слабых, не жалея при этом их обидчиков, и его почти говорящая фамилия, привели к тому, что кличка Лютый вполне закономерно закрепилась за ним.

Но его сердце не очерствело, а наоборот стало чувствительнее к чужой боли. Правда, эту чувствительность он прятал глубоко в сердце, не желая показывать жалость, доброту и сочувствие, считающиеся в детдомовской среде слабостью и размазыванием соплей в сахарной пудре.

Именно эта чувствительность стала причиной его ранней женитьбы на Ирочке — милой кудрявой девчушке, которую он встретил, еще будучи студентом юридического факультета.

Ирочка была далеко не красавицей и нельзя сказать, что Антон был влюблен в девушку. Просто он случайно увидел ее на скамейке неподалеку от своего дома. Несчастная сидела, обнимая дорожную сумку, а по щекам в три ручья текли слезы.

— Ира, тебя кто-то обидел?

— Нет… Хозяйка выставила из квартиры без предупреждения. Видите ли, к ней подруга неожиданно приезжает… А мне куда сейчас?

— Ну… можно ко мне. Я ведь один живу, — Антон выпалил это по привычке помогать всем и каждому, кто нуждался в помощи.

— Правда? — глаза девушки с надеждой устремились на него, и слезный поток иссяк. Она уже подхватила свою огромную сумку и без тени смущения последовала за спасителем. Сумку он, конечно же, взял из рук Ирины. И надо отметить, что она отдала ее с большим удовольствием.

Так уж получилось, что Ирочка со дня на день откладывала поиски новой квартиры, а Антон постепенно привыкал к ее присутствию в своей холостяцкой квартирке, доставшейся ему от родителей. Благо за все время пребывания в Детском доме она не испарилась, как это часто бывает.

Дальше все произошло по обычному сценарию. Молодой и горячий, он не устоял перед бушевавшими в нем гормонами. Ирина, казалось, отвечала взаимностью.

Будучи порядочным человеком, Антон сделал Ирочке предложение, и она без колебаний согласилась стать его женой.

Банальная история. Что называется, ни убавить, ни прибавить.

Вот только Ирочка из приветливой и ласковой жены очень быстро превратилась в сварливую и всем недовольную супружницу. И если бы только это.

Однажды, вернувшись домой раньше обычного, Антон застал Ирочку в объятиях другого. Опешив, Лютаев захлебнулся гневом. Гнев брызнул кипятком в мозг, постепенно проникая в каждую клеточку. Кулаки чесались. А глаза предательски блестели слезами.

Было больно и обидно. Он никак не ожидал, что на добро можно ответить равнодушием, подлостью, изменой. Первый порыв — вышвырнуть обоих.

— Ты… Вы… — слов не было.

Зато они нашлись у Ирины:

— А ты бы что думал? Долго я могла терпеть твое постоянное молчание, помноженное на равнодушие?!

— Но ведь…

— Это тебе только казалось, что у нас все хорошо. А я просто терпела тебя, потому что негде было пристроиться.

Слова ошпарили кипятком. Антон задохнулся и бросился к жене. Хотелось силой заставить ее замолчать, задушить, вышвырнуть с третьего этажа. Обоих.

Его остановил только страх, который охватил смазливого героя-любовника и мешал тому попасть ногой в штанину.

Слабых и беспомощных Лютаев никогда не бил.

Поэтому, взяв себя в руки и не сказав ни слова, Антон ушел сам. Долго гулял по городу, сжимая свои крепкие кулаки. Вернулся домой, только усмирив свой гнев. Правда, как быть дальше, так и не решил.

Зато Ирочка все решила за двоих. Она, не дожидаясь разборки, собрала свои вещички, написала Лютаеву записку, что полюбила другого человека, и убралась восвояси.

Куда уж банальнее.

Вот только Антону долго пришлось ее разыскивать, чтобы получить развод. Так, даже толком не начавшись, закончился у него опыт семейной жизни. Самое обидное было то, что, как выяснилось, Ирочка не случайно оказалась в тот вечер на скамейке неподалеку от дома, в котором жил Лютаев…

Уже много позже Антону стало известно, что Ирочка, узнав у друзей, что он живет один, разыграла комедию у подъезда. И у нее все получилось. Вот только вернулся он однажды домой не вовремя.

Но и это еще не все. Шустрая гастролерка, прожившая с Лютаевым чуть больше года, сумела-таки отжать у него половину жилплощади. Как это у нее получилось, осталось для Антона загадкой, ведь по молодости он не стал особо вникать в суть притязаний жены. А Ирочка, по всей вероятности, подсунула ему липовый документ. Хитрюга не побоялась, что этот факт может открыться, и пёрла напролом, не оставляя Антона в покое.

В тот момент Лютаев был готов на все, лишь бы никогда не видеть и не слышать «беззащитную» Ирочку. Хотелось побыстрее избавиться от этой грязи. Однако родительскую квартиру ему пришлось продать, чтобы окончательно избавиться от бывшей жены, требовавшей половину стоимости двушки.

Шрам, оставленный предательством, подлостью и алчностью, был достаточно глубоким, чтобы отбить всякое желание повторной попытки создания семьи. С тех пор Антон гадливо морщился даже при упоминании о женитьбе. Он поглубже спрятал свои чувства и, больше не доверяя женскому полу, как мог сторонился прелестниц.

Лютаев открыл свое дело и уверенно встал на ноги. Огромный дом купил по случаю. Коллеги из коллекторского агентства посмеивались надним, подначивали. Дескать, зачем ему одному такую громадину. А Лютаев молчал, не желая рассказывать, как давно лелеял мечту о большом доме, полной семье и детях. Правда, главного звена в этих мечтаниях не доставало. Он не умел, вернее, не горел желанием заводить серьезные отношения с девушками.

Обо всем этом вспоминал Антон, сидя в гостиной. Мысли о родителях, о бывшей жене омрачили его настроение. Но ненадолго.

Лютаев решительно встал с дивана, прошелся по комнате и неожиданно улыбнулся, вспомнив, что совсем скоро в его доме появится малышка, которую, единожды подержав на руках, он уже любил всем сердцем.

Все складывалось как нельзя лучше. У него скоро появится дочка без необходимости впускать в свою жизнь женщину. Обжигаться второй раз не хотелось. А стать счастливым отцом, оказывается, можно и без этого.

Только вот никак не мог ожидать этот добрый и вроде бы недоверчивый человек, что он по собственной воле вновь впустил в свою жизнь коварную хищницу.

Правда, зерно сомнения в безобидности и порядочности Раисы уже прорастало. Поэтому Лютаев пока внимательно присматривался к «жене». Посмеиваясь над ее явным стремлением понравиться ему, Антон уже был начеку. Наступать второй раз на те же грабли не собирался.

Но как знать, насколько хватит его осмотрительности?

Коварство женщин порой сносит все преграды при желании завладеть сердцем мужчины, особенно если его финансовый статус завораживает разбушевавшееся воображение…

* * *

Глава 13

Лютаев достал из бумажника список, по которому надо было купить все к приезду Аннушки. Развернул его и не мог сдержать удивление:

— Ох, ни хрена ж себе! И это все для малюсенькой девочки! Ей еще и месяца, наверное, не исполнилось по предположительной дате рождения, а запросы — о-го-го. — Он добродушно рассмеялся. Захотелось немедленно бежать покупать весь этот ворох непонятных вещиц.

А ведь еще даже неизвестно, каков будет результат рассмотрения его вопроса в суде.

— Да какое это имеет значение! — воскликнул Лютаев. — Надо все купить! И немедленно. А то вдруг я смогу взять Анечку из Дома малютки, а у меня ничего не готово.

Уже без обуявшего его восторга добавил:

— Даже если это не произойдет, я все отвезу в детский дом или еще куда-нибудь.

Ход его мыслей принял неожиданное направление:

— Может быть, действительно мать Аннушки была вынуждена оставить дочку на пороге моего дома. Наверняка, у нее не было денег на содержание ребенка. Бедная, ей нелегко далось это решение. — Перед глазами Антона возник листок бумаги, исписанный неровным почерком и весь залитый слезами.

— Лучше бы она позвонила в мою дверь и попросила помощи! Ведь как было бы здорово. Я бы впустил их… И не пришлось бы помещать Аннушку в Дом малютки. И не пришлось бы страдать самой от разлуки с малышкой.

— Хотя… Может, у нее были совсем другие причины! Может, у нее сердце жестокое. Может ей просто не нужен этот ребенок. Вообще, странно очень. Исчезла бесследно. Другая вернулась бы. Слезно просила бы вернуть девочку.

Все-таки в голове не укладывается, как можно бросить родную кровиночку. А вдруг бы никого дома не было. Ведь малышка могла замерзнуть, заболеть. Нет, даже думать не хочу об этой кукушке.

Скорей бы суд. Надеюсь, мне не откажут.

Социальный и материальный статус у меня нормальный. Я теперь женатый и достаточно обеспеченный человек.

Жена, правда, слегка с прибамбахами. Ничего, с этим разберемся. Не справится с ролью няни, я быстро ей замену найду.

Подобные рассуждения часто омрачали его настроение. Он упорно гнал их. Утешался только надеждой, что скоро все решится. Надеялся только на положительный результат.

… Сосочки, бутылочки, пипеточки, пинеточки, распашонки, подгузники — далеко не полный список принадлежностей, который вручили Лютаеву в Доме малютки. При этом медсестра добавила:

— Учтите, представители опеки очень тщательно проверят наличие всех принадлежностей. В обычные семьи они не наведываются. А Вы у них будете на особом контроле. Особенно первое время. Так что, Вы уж постарайтесь. — Она сочувственно посмотрела вслед уходящему Лютаеву.

Все сотрудники Дома малютки переживали за этого удивительного мужчину. Молодой, красивый, богатый — завидный образец. А вот поди ж ты, своей семьи нет. И почему-то вдруг решил удочерить подброшенную девочку.

Его стремительная женитьба ни у кого не вызывала сомнения в том, что брак не фиктивный. В агентстве тоже шушукались, что непонятно откуда появившаяся невеста, вряд ли могла растопить суровое сердце Лютого.

Хотя… пути Господни неисповедимы…

Лютаев же, не особенно надеясь на помощь Раи, подключил к походу по магазинам Настю. Почему-то он больше доверял ей, хотя, как выяснилось, детей у нее тоже не было. Настя со всей ответственностью отнеслась к важному мероприятию.

Лютаев умилялся, наблюдая ее деловитость и практичность. В отличие от поведения в офисе, где она, казалось, боялась взглянуть на шефа, здесь Настя взяла инициативу в свои руки и бойко справлялась с выбором лучших образцов, услужливо предлагаемых им продавцами.

Сам Антон вел себя как ребенок, попавший в магазин детских игрушек. Он умилялся, держа в руках крохотные вещички. И готов был скупить все, что было на прилавках. Благо Настя была рядом и вовремя останавливала его.

Когда они, вконец измотанные и изнемогающие от усталости, уселись в машину, Настя сообщила Лютаеву, что они справились с задачей всего лишь наполовину.

Антон с удивлением посмотрел на нее:

— Но ты ведь так много зачеркивала в списке! Я думал, мы справились.

— Вот скажете тоже! Ни кроватки, ни столика для пеленания, ни коляски! Вы что, собираетесь малютку на диване спать укладывать? — строго спросила она.

Рая возвела глаза к небу! «Лучше бы помолчала. Я и так уже с ног валюсь, — раздраженно подумала она. — Зачем только я согласилась? Могли бы и без меня все купить». — Но вслух свое раздражение высказать не решилась.

Антон же с восторгом смотрел на Настю:

— И что бы я без тебя делал! Все из головы вон. Давайте так. На сегодня хватит. Вижу, вы обе устали и, наверняка, проголодались. Поэтому все остальное купим завтра. К тому же, понадобится мужская сила. Я договорюсь с Кириллом, он поможет. А сейчас, милые дамы, я приглашаю вас в кафе. Перекусим, отдохнем. Как?

— Мы только за, — оживилась Раиса, тут же получив толчок от сестры.

— Вот и хорошо. Значит, поехали.

В дамской комнате Настя отчитывала сестру:

— Ну ты хороша. В магазине рот не раскрывала, все по сторонам смотрела. А как про кафе услышала, раскудахталась. Раиса, я же тебя предупреждала: постарайся не разочаровать Антона Борисовича. Ему нужна помощница, а не просто приятельница, с которой можно проводить время.

— Знаешь сестренка, я сама как-нибудь разберусь, что ему нужно.

— Ишь как ты заговорила. А ведь обещала вести себя тише воды, ниже травы.

— Именно так я и вела себя сегодня, — надулась Райка.

— Смотри мне. Я за тебя поручилась.

— Да ладно, успокойся. Все поняла. Пойдем уже. Кушать хочу, умираю.

Антон встретил их с легким упреком:

— Я уж заждался вас.

Раиса кокетливо поправила волосы, искоса глянув на него. Настя успела проследить этот взгляд и уже хотела предупредительно одернуть сестру. Но, посмотрев на шефа, решила, что волноваться не стоит. Не зря он прослыл в агентстве женоненавистником.

Лютаев же был настолько поглощен удачно выполненной задачей, что, казалось, ни о чем другом и думать не мог. Сожалел только об одном, что на месте Раисы не ее сестра. Насте он бы с большей уверенностью доверил свою Аннушку.

А вот сестра. Антон с сожалением посмотрел на Раису. Она не особенно внушала доверие. Более того, его напрягали ее странные взгляды, которыми она то и дело одаривала своего фиктивного мужа. Но он успокаивал себя тем, что так она старается вжиться в роль.

— Ну что ж, — с раздражением думал он. — Придется потерпеть. Да ради Аннушки я готов терпеть рядом присутствие кого угодно. Вот только жаль, что это все-таки не Настя. Такая милая, добрая. Без глупых многозначительных взглядов — прямая, добросовестная и заботливая…

Лютаев засмотрелся на Настю, представив ее в роли няни для Анечки. Она почувствовала этот пристальный взгляд, покраснела. Раиса не пропустила этот момент. Она, жеманничая, прервала молчание и запросилась домой под предлогом, что очень устала. Про себя решила, что следовало бы ограничить участие сестры в их с Антоном совместной жизни.

«Вот тихушница, — думала Раиса про сестру. — Мне, значит, вычитывает: то нельзя, это не смей. А сама! Ну ничего, мы еще посмотрим…»

Антону ее мысли были неведомы. Да и вообще обеих сестер он сравнивал только с позиций, кто из них больше подошел бы на роль женщины, помогающей ему ухаживать за Аннушкой.

Глава 14

День судебного заседания, наконец, настал. Лютаев считал его для себя судьбоносным. Поэтому отложил все дела, кроме самого важного. А что могло быть для него важнее, как ни предстоящее заседание и решение судьи.

Градус волнения зашкаливал. Антон не мог найти себе места. Его беспокоила тишина в комнате Раи.

— Как можно так долго спать, — возмущался он вслух. — Неужели ей абсолютно безразлично, смогу ли я удочерить Аннушку. Хотя… судя по тому, как она вела себя в магазине, вряд ли ее это беспокоит.

Мария Ивановна наблюдала за Антоном, тоже возмущаясь поведением Раиски:

— Вот же халда! Антон весь изволновался перед ответственным заседанием, а этой хоть бы хны. Ох, не нравится мне она. Эгоистичная и по всему видать, себе на уме. Ума там правда не очень. Но хитрость! Она порой бывает опаснее ума. Натерпится он с этой женушкой!

— Да Вы успокойтесь, Антон Борисович. Хватит километры наматывать по гостиной. Лучше позавтракайте.

— Спасибо, Марьвановна, что-то не хочется.

Антон, переживая как бы они не опоздали к назначенному времени, и изнывая от нетерпения, решился постучать в комнату Раисы и напомнить, что через два часа они должны быть в суде. Оттуда — ни звука в ответ. Повторная попытка тоже была безрезультатной. Лютаев, едва сдерживая волнение, приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Она была пуста.

— Черт! — выругался Антон, — только не это! — Он прошел в ванную комнату — никого. — Да где ж она, черти б ее драли?!

Лютаев бегом спустился вниз:

— Марьванна! Вы не знаете, куда подевалась Раиса?

— Нет, Антон Борисович. Я сегодня ее не видела.

— Посмотрите, пожалуйста, есть ли ее верхняя одежда. — Антон опустился на стул, лихорадочно соображая, куда могла деться его фиктивная жена.

— Ее куртки нет, сапожек тоже, — сообщила Мария Ивановна.

— Час от часу не легче! Сбежала. Вот же сучка! А я-то дурак, деньги ей вперед отдал! Ну все… В суд можно не идти.

— Антон Борисович, как же Вы это, — разохалась Мария Ивановна. — Почти не знакомую женщину ведете в ЗАГС, платите ей большие деньги до суда! Кто ж так делает! Она получила свое. Вот и сбежала.

Лютаев не слышал причитания прислуги. Мозг сверлила одна мысль: «Все пропало! Не видать мне Аннушки!»

Он вдруг вспомнил, что записывал на всякий случай телефон Раисы. Подскочил со стула, торопливо набрал номер. В ответ — только гудки.

— Что делать? Что делать! — Антон в отчаянии метался по гостиной. Перед глазами возник образ крохотной малышки, брошенной и беззащитной. Вот он наклоняется к кричащему свертку, поднимает его и заносит в дом.

— Зачем я позвонил в полицию! Надо было оставить девочку у себя. И все! Дурак, какой же я дурак!

Мария Ивановна пыталась успокоить его:

— Ну что Вы такое говорите. Когда-нибудь все равно пришлось бы делать документы на ребенка. Вы все правильно сделали. Вот только с Райкой Вы ошиблись. Эта профура… — она не договорила.

Входная дверь открылась и перед ними предстала Раиса во всей своей красе.

Броский макияж и башня, сооруженная из волос, превратили ее из обычной простой девушки в вульгарную девицу. Но Раиса была уверенна в своей неотразимости.

Картинно остановившись в прихожей, она ожидала восторга и комплиментов. Но вместо этого Лютаев обрушил на нее весь накопившийся гнев:

— Где тебя носит, черт бы тебя побрал? И что это ты с собой сотворила!

— Антон! Так я в салоне красоты была… Чтоб хорошо выглядеть. Соответствовать, так сказать…

— На кого ты похожа! Немедленно в ванну! Умойся, нормально причешись. Надеюсь, мы еще успеем.

— Обалдел, что ли? Ты хоть знаешь, сколько денег я выложила за макияж и прическу!

— Я сказал: немедленно приведи себя в порядок. Мне не нужен твой боевой раскрас! Не на панель собираешься. Даю тебе пять минут.

Райка, умываясь слезами и водой, старательно смывала следы яркой косметики, бормоча в адрес Лютаева нелестные комплименты:

— Чурбан неотесанный! Придурок недоделанный! Да что он понимает в женской красоте! А денег-то сколько зря выбросила. И ведь для него же старалась… Дикарь… ничем его не проймешь.

— Скоро ты там? — поторапливал Антон из-за двери. — Волосы не забудь в порядок привести. Этими сооружениями будешь удивлять заречьинских ухажеров.

Пришлось Райке распрощаться и с трехэтажной пирамидой, сооруженной на голове. «Ох, и дурак же этот Лютый!» — думала она, смывая остатки лака с волос.

Возмущенная и злая, она наконец вышла из ванной.

— Ну вот, совсем другое дело. Марьвановна, фен принесите, пожалуйста. Сейчас мы нашу красавицу высушим, причешем и поедем.

Вулкан, бушевавший внутри Райки, прорвался-таки:

— Вы бы хоть материальные убытки возместили!

— Успокойся, милая женушка! — уже смеясь говорил Антон. — Возмещу при одном условии, если не забудешь, что ко мне надо обращаться на «ты» и вести себя скромно, как и подобает молодой жене. Договорились?

— Ладно, — проворчала Раиска, успокаиваясь. Ее мысли уже были заняты сложным вопросом: какую сумму назвать Лютому за понесенный материальный ущерб…

Мария Ивановна, глядя им вслед, только грустно качала головой:

— Ох и натерпится Антон с этой непутевой Раиской. Надеюсь, хоть в суде ему сегодня повезет. Измучился весь. Да и мне уже не терпится дождаться результата и увидеть его Аннушку.

Глава 15

Ехали молча. Каждый думал о своем.

Мысли Раисы бежали вприпрыжку, ни на чем особенно не задерживаясь:

— Предупреждала меня Настя, что этот тип непробиваемый. Ничего! Не факт, что устоит. Ну сегодня не получилось. Надо будет иметь в виду, что яркие девушки ему не нравятся.

— Ну конечно! Вот на сеструху пялится с восторгом. А она, тоже хороша, тихоня. Знал бы ее Петруша, чем она тут занимается. Хотя… про нее ведь и сказать-то нечего. Этот Лютый — Рая метнула недовольный взгляд на Антона — прям-таки благоговеет перед ней. Вот только понять не могу, что в ней такого? Ни одеться, ни накраситься не умеет, а он глаз с нее не сводит!

— Да ну его! Правда, неплохо было бы завладеть его сердцем. И не только. Дом вон какой огромный. И живет на широкую ногу. С жиру бесится! Еще эта его дурацкая затея с удочерением. Я могла бы сама ему родить, хоть сколько. Так нет же, подкидыша ему подавай…

Лютаев, искоса поглядывая на Раиску, волновался как бы она не подвела его в суде.

— И что за женщина! Чума, да и только. Это ж надо было додуматься: с утра — и в салон. Красоту наводить! Какие они разные с Настей. Вообще-то с чего бы им быть одинаковыми. Во-первых, двоюродные. Во-вторых, выросли в разных семьях. В-третьих… Стоп! А с чего это я стал сравнивать. Настя замужем, поэтому вряд ли муж разрешит возиться с чужим ребенком. Пора бы уж ей своих заводить. Хорошая она женщина. По всему видно, что аккуратная, ответственная, добрая…

— О, черт! Да что же ты под колеса лезешь! Пьяная, что ли?

Антон резко затормозил. Почти у самой кромки тротуара как-то странно сползла на проезжую часть дороги бледная худая женщина. Она была очень молода. Но серый цвет лица, ввалившиеся щеки и посиневшие губы создавали впечатление, что ей за сорок.

Лютаев подбежал к ней и попытался поднять. Но тело женщины обмякло, и ему удалось только оттащить ее с проезжей части дороги на тротуар.

— Вы не ушиблись? С Вами все в порядке? — Антон пытался добиться ответа, но ответом было молчание.

— Ну вот! И что теперь с ней делать? Мы ведь и опоздать можем.

Из машины выглянула Раиса:

— Жива?

— Жива-то жива, но не бросать же ее здесь.

— Так неотложку вызывай, и поехали. А то и впрямь опоздаем.

Антон, оглядываясь по сторонам, набрал номер Скорой помощи:

— Здесь женщина без сознания, — определив место, назвал координаты.

— Имя, фамилия, возраст женщины?

— Да не знаю я. Мимо проезжал.

— Вы ее сбили?

— Нет, успел притормозить.

— Назовите сведения о себе.

— Зачем это? Говорю же, мимо проезжал, а тут она.

— Можете понадобиться. А вдруг все-таки вы сбили ее.

— Ладно, разберемся. Я спешу, и вы поторопитесь. Ей срочно нужна помощь. Она не приходит в себя, а мне ехать надо. Опаздываю я. — Разговаривая, Антон с жалостью смотрел на женщину, не подающую признаков жизни. «Хоть бы не померла. Эх, отвезти бы ее самому в больницу. Только ведь опоздаем!»

К счастью, появился случайный прохожий — мужчина пожилого возраста.

— Я оставлю женщину с вами. Дождитесь Скорую, а я спешу.

— Ну-ну, — недоверчиво покосился на него прохожий и уже достал записную книжку, быстренько фиксируя номер машины.

Антон махнул рукой, сел в машину и рванул с места так, что Раису от неожиданности сначала откинуло назад, а потом — резко вперед. Охнув, она грозно посмотрела на Лютаева:

— Так ведь и убить можно! — прошипела она, а про себя не преминула добавить: «Козел!»

— Потерпи, Раечка, нам главное вовремя приехать.

— А что, точно ты ее не задел?

— Точно. Только не отвлекай меня сейчас. Помолчи. А то я и в самом деле вляпаюсь в ДТП. Этого мне только не хватало.

— Ладно, молчу, — Рая обиделась, но тут же улыбнулась, вспомнив, что Антон назвал ее Раечкой. — То-то же, хватит из себя буку строить. Ой, хоть бы у него все получилось в суде! В этом случае у меня будет шанс подольше задержаться в его доме. Тогда уж я постараюсь…

— Осторожнее! — вскрикнула Рая, когда Антон резко затормозил. — Ты сегодня точно решил меня убить?

— Да кот черный чуть ли не под колеса кинулся. Что за день такой!

— Ты его задавил?

— Нет, успел затормозить.

— Нда-а-а, черный кот — это плохо. Плохая примета. Ты поосторожнее сегодня, а то мы оба никуда не доедем.

— Рая, помолчи, а? Не трави душу.

Мысли Лютаева не отличались оптимизмом. Он вспоминал утреннюю историю с исчезновением Раиски, добавлял происшествие на дороге с непонятно откуда появившейся женщиной. А тут еще и кот, к тому же, черный. Мрачные мысли наводили на предположение о том, что это какие-то знаки судьбы, указывающие на невозможность положительного решения суда.

— Неужели в суде мне откажут? Но ведь для этого нет никаких оснований. С документами у меня все в порядке. По вопросу удочерения за девочкой больше никто в Дом малютки не обращался. Мать-кукушка не объявлялась. — Он вздохнул. И в этом вздохе было все: и надежда, и сомнения, и страх. Страх не за себя, скорее за судьбу Аннушки, если не удастся удочерить ее.

— Надо выбросить дурные мысли из головы, — настраивал он себя. — Все будет хорошо. Смотреть на дорогу и ни о чем не думать. Иначе я и в самом деле либо кого-то раздавлю, либо в столб врежусь…

Судебное заседание длилось недолго. Антон даже не успел настроиться на возможный серьезный разговор, как судья объявил свой вердикт:

— Препятствия к удочерению Лютаевым Антоном Борисовичем и Петрушиной Раисой Ивановной брошенной девочки по имени Анна (фамилия и отчество пока не значатся) отсутствуют. Поэтому вы становитесь приемными родителями ребенка со всеми вытекающими обязанностями.

Грозный судья на секунду замолчал, подумав: «С чем я вас и поздравляю. Оно вам надо?!» Затем тоном, соответствующим его сану, добавил:

— В десятидневный срок необходимо оформить свидетельство о рождении на основании выписки из Дома малютки. После этого ребенок будет проживать в вашей семье.

Антон, все это время стоявший по стойке смирно, расслабился. В глазах этого сурового человека Рая увидела предательский блеск. «И откуда у него такое стремление завести ребенка… чужого. Представляю, как он будет любить своего, родного. Ну… моего, конечно…»

А Лютаев от радости не мог вымолвить ни слова. Уже выйдя из зала суда, он подхватил Райку на руки и закружил ее по коридору:

— У меня теперь есть Аннушка. Моя Аннушка, понимаешь?

— Так все-таки твоя?

— Теперь моя! И только моя! Поехали. Мне не терпится ее увидеть. Жаль, что нельзя прямо сегодня забрать Анечку домой. Но я ждал почти месяц, подожду еще немного. Только не собираюсь заниматься бумажками целых 10 дней. Каверин поможет устроить все значительно быстрее. — Ты не хочешь навестить Анечку? Может, поедем вдвоем?

— Ой, Антон, только не сегодня. Я так переволновалась! То женщина на дороге, то кот. А в суде думала, что сердце у меня не выдержит. Очень страшно было, что откажут, — и подумала: «Больно надо. Успею я насмотреться на твою малявку. Отдохну, пока ее нет».

— Марьванна! Мы дома, — с порога закричал Антон, и по его голосу добрая женщина поняла, что все сложилось удачно.

— Аннушка наша! Представляете, все произошло настолько быстро, что я даже не успел настроиться, чтобы аргументировать свое желание удочерить малышку. — Антон на радостях обнял Марию Ивановну, которая утирала платочком слезы радости.

— Понимаете, все было настолько тревожно. Мне казалось, что все против меня. С утра все пошло не так.

При этих словах Антона Рая тихонько ушла в свою комнату, бормоча под нос: «Ой-ой-ой, радости полные штанишки! Чему радуется? Ребенок — это же обуза. Хотя, ему что. Не он же будет возиться с брошенкой!»

— А что же еще тревожило? Ведь Вы выполнили все условия.

— Ну да, только мне в дороге не везло. Черный кот дорогу перебежал, на женщину чуть не наехал. Из-за всего этого едва успели в суд.

Мария Ивановна всплеснула руками:

— Как чуть не наехали?! И что с той женщиной? А Вам за это ничего не будет?

— Что с ней, определят врачи. А ко мне вопросов не может быть. Я ведь успел затормозить. Потом неотложку вызвал. Думаю, все нормально. Она просто сознание потеряла. Беременная, быть может. Ладно, я поехал, хочу еще Анечку навестить.

— А что же Раиса? Она не поедет с Вами?

Лютаев развел руками:

— Говорит, устала. Да ну ее, пусть отдыхает!

— Ну-ну, — осуждающе проговорила Марьвановна, — балуете Вы ее.

— Все-все, побежал. Не терпится Аннушку увидеть.

Глава 16

Радость переполняла Лютаева. Свершилось! Решение суда было положительным. Теперь оставалось пройти незначительные формальности по оформлению процедуры удочерения. И все! Аннушка на законном основании станет его дочкой.

Он позвонил Каверину:

— Кирилл Андреевич, зайди ко мне. Дело есть.

Каверин вошел в кабинет и с порога с просил:

— Что у тебя? Не получилось?

Антон обнял друга:

— Все прекрасно. Осталась бумажная волокита. Надеюсь на твою помощь, чтоб как можно скорее все оформить.

— Не вопрос. Сделаем. Ну а… как Раиса? — в глазах Кирилла мелькнула едва заметная ирония.

— Что ты имеешь в виду. В суде вела себя скромно. Правда, перед этим заставила-таки меня поволноваться. Как тебе нравится, она вздумала красоту навести и чуть свет поперлась в салон. Вернулась — кукла размалеванная! Первое желание — удушить красавицу. А так ничего.

— Да я не об этом. А как насчет амурных дел? Гы-гы-гы.

— С ума спятил! Я об этом и не задумывался. Ты же знаешь, я с женщинами ни-ни.

— Ну это когда их нет рядом. А эта всегда под боком. Да и из себя ничего. Гы-гы-гы!

— Прекрати ржать, Кир. Я не за этим тебя позвал. Нравится она тебе, ничего против не имею. А лично мне она никак. Единственное, что еще хочу от нее, чтобы осталась за Анечкой ухаживать. Но пока конкретно не решил. Странная она какая-то. Но и без этого ей придется еще какое-то время пожить у меня. Из опеки обязательно наведаются с проверкой.

— Честно признаться, — продолжал Антон, — Раиса не дотягивает до роли нормальной няни для младенца. Слишком она… неискренняя, что ли. И, как мне показалось, корыстная. И… равнодушная. Не люблю эти качества в людях.

— Ну, дорогой, тебе сложно угодить. Не нравится, подыскивай другую. А пока терпи. Ведь для опеки важно, чтобы у тебя была жена. К тому же, по договоренности Рая в любом случае будет проживать у тебя в течение месяца со дня регистрации брака.

— Пока что она меня не очень напрягает. Только иногда ее поведение не совсем соответствует ситуации. Мы недавно с ней и с Настей покупали все необходимое для малышки, так она присутствовала с таким видом, словно ей все это до фени. Обидно. А вот Настя… та прирожденная няня. Видел бы ты, как она во всех этих детских штучках разбирается. Словно для своего ребенка все выбирала.

— Антон, ты случайно не того, не влюбился?

— Кирилл, ты невыносим. У тебя только одно на уме. Мне нужна не любовница, не жена, а няня — заботливая и ответственная. Вот только Раиса никак не соответствует. Даже жалею, что предложил ей эту роль.

— Ты хуже ребенка. Не понравится, как она присматривает за дочкой, — отправишь на все четыре.

Беседу прервал звонок телефона:

— Лютаев Антон Борисович?

— Слушаю, — удивился Антон незнакомому номеру.

— Вам следует явиться для дачи показаний по поводу происшествия на дороге и для выяснения личности пострадавшей.

— Но я ведь объяснил, что не знаю, кто эта женщина, — хотелось крепко выругаться.

— Вот это и надо засвидетельствовать.

— Хорошо. Приеду, — он в сердцах сбросил звонок.

— Что опять у тебя?

— Это какой-то заколдованный круг. Меня преследуют неприятности, — Лютаев вкратце рассказал историю на дороге.

— Так ты наехал на нее, что ли?

— Да нет же! Она упала до того, как я подъехал. Вызвал Скорую. А теперь — вот!

— Да, тебе определенно «везет»: то подкидыш, то дорожное происшествие.

— Не было дорожного происшествия, говорю же тебе! Я просто помог женщине, упавшей в обморок.

— Ну да. А теперь тебе придется доказывать, что ты не сбил ее.

— Не сгущай краски. Ладно, займись документами. Я на тебя надеюсь. А мне придется съездить в отделение. Черт! И надо же было, чтобы она грохнулась именно перед моей машиной! И почему я такой невезучий?

— Карму надо чистить, — со смехом изрек Каверин.

— Заткнись, а? И без тебя тошно. Все. Я уехал.

— Это опять вы! — воскликнул оперативник, увидев Лютаева.

— Так уж получается. И, заметьте, я опять ни при чем.

— А это мы сейчас посмотрим. Что тут у нас? О! Дорожное происшествие. И как Вас угораздило?

— Да, никак. Ехал мимо, а она вдруг начала оседать и сползла на дорогу. Я, естественно, остановился, не доезжая до нее, и вызвал неотложку. Все. Дело в том, что я спешил в суд. Кстати, хочу поделиться своей радостью: мое заявление на удочерение подброшенной девочки удовлетворили. Остается только оформить некоторые документы.

— Рад за Вас. А теперь к делу. Вы знаете пострадавшую?

— Почему пострадавшую? Думаю, это был просто обморок. Может, она беременная?

— Ну это выяснят врачи, а нам надо уточнить некоторые детали. Так Вы знакомы с ней?

— Нет, понятия не имею, кто это.

— Вот и мы не знаем. При ней никаких документов.

— А что, она умерла?!

— Нет-нет, жива. Только ничего не помнит. У нее эта, как ее, амнезия. И еще — истощение.

— Ну вот и ответ, у нее голодный обморок. А я тут ни при чем. Пойду я, а?

— Нет уж, погодите. Дело в том, что амнезия у нее на фоне травмы головы. А это уже кое-что. Не Вы ли ее того, слегка стукнули?

— Говорю же, я даже не доехал до нее, успел вовремя затормозить. Может она ударилась, когда падала?

— Все выясним. Так Вы точно ее не знаете?

— Нет.

— Вот как это у Вас получается? Ребенка на крыльцо подкинули — не знаете, кто. Женщина чуть ли не под колеса бросилась — тоже не знаете. Мутный Вы какой-то. Случайности с Вами слишком уж случайные происходят. Не нравится мне все это.

— А я-то здесь при чем?

— Ну не нравишься ты мне, и все тут. Поэтому, уверяю тебя, подпорчу я тебе репутацию. С подкидышем не вышло, а уж сейчас я тебе нервы потреплю.

— Послушайте, да не наезжал я на нее и не знаю, кто она такая. И оснований для моего задержания у Вас никаких. Я помог женщине, а Вы на меня дело собираетесь повесить.

— Слушай меня внимательно, Лютаев. Я без доказательств ни на кого ничего вешать не собираюсь. Но если откроется, что ты причастен и знаешь пострадавшую, тебе несдобровать.

— А я уверен, что ничего такого не откроется. Я могу идти?

— Пока свободен. Только запомни, ты пока невыездной.

Глава 17

— Чушь какая-то, — возмущался Антон, возвращаясь домой. — Это ж надо было так вляпаться. Да ничего у этого следака на меня нет. Но я знаю, что надо делать…

Он развернулся и поехал в ближайшую больницу, надеясь узнать, не поступала ли туда женщина после дорожного происшествия. Чертыхнулся вслух:

— И чего они квалифицируют простой обморок как ДТП. Но я просто так это не оставлю!

Антон решительно прошел в приемное отделение, не имея определенного плана и не особенно надеясь на удачу. Но ему повезло. Не успел он подойти к дежурной медсестре, как его окликнули:

— Антон! Лютаев, ты?

Навстречу ему шел Максим Колесников, его друг по детдомовскому детству.

— Какими судьбами, у тебя что-то случилось? — Они обнялись, и Максим увлек Антона в свой кабинет. — Ну рассказывай, что привело тебя сюда. К нам просто так не приходят.

— Со мной все в порядке. Мне здесь кое-что выяснить надо. Поможешь?

— Не вопрос. Все, что в моих силах. Опиши ситуацию.

Выслушав Антона, Колесников похлопал Антона по плечу:

— Тебе несказанно повезло, что ты встретил меня. Знаю я эту историю. Это моя пациентка. Странно там все. Понимаешь, у нее действительно амнезия на фоне сильного ушиба головы. Но это старая травма.

Судя по описанию рентгенолога, гематома уже в стадии рассасывания, а такая картина характерна для ушиба со сроком давности не менее месяца. Так что тебе предъявить ничего не смогут.

Что же касается обморока, то она действительно крайне истощена. Это элементарный голодный обморок. Странно только, как эта молодая женщина оказалась одна на улице и без документов. Вот этим и придется заняться твоему следаку в ближайшее время. Ты же успокойся. Твой звонок на Скорую зафиксирован. А моя пациентка обязана тебе жизнью. Жаль, она этого не вспомнит.

— Все настолько плохо?

— Да. Она не помнит ни своего имени, ни фамилии, ни адреса. Ни-че-го. Жаль. Молодая совсем.

— Спасибо тебе, Макс. Уф-ф, прямо гора с плеч. Да, жалко, конечно, девушку. И что вы теперь с ней?

— Подлечим, подкормим, а дальше — на выписку.

— И куда такие… без памяти?

— Не знаю. Будем решать.

— Ну а так, она разговаривает, все понимает?

— Конечно. Даже рассказала, что очень хотела кушать и шла в магазин. Понимаешь, если бы не истощение, то я бы уже ее выписал. Только вот куда она пойдет? Ни дома, ни семьи — ничего не помнит.

— Извини, Максим, а могу я взглянуть на нее?

— Чего так? Она тебе кого-то напоминает? Это было бы чудесно. Ведь ей просто необходимо найти близких. Иначе она пропадет.

— Нет. Это я так, из обывательского любопытства. Никогда не общался с людьми, потерявшими память. А тут такой случай. Извини, не знаю, что на меня нашло.

— Да ладно. Не извиняйся. Пройдем в палату. А вдруг ты поможешь отыскать ее родных. Или… Знаешь, всякое бывает, любой, даже случайный человек может вызвать у пациента с амнезией непредсказуемую реакцию и, как ни странно, вернуть ему память. Так что не стесняйся, давай заглянем к этой несчастной. Только предупреждаю, ни о чем ей не рассказывай. Мне надо увидеть, вспомнит ли она тебя.

Антон удивился:

— Ты в чем-то меня подозреваешь?

— Успокойся. Я хочу проверить, с какого момента утрачена память. После падения или давно, еще после предыдущей травмы. У меня, как ты понимаешь, профессиональный интерес.

Лютаев не без внутреннего напряжения зашел в палату. Молодая женщина равнодушно посмотрела на вошедших.

— Ну здравствуйте. Как мы сегодня себя чувствуем? — с участием спросил Колесников свою пациентку.

— Хорошо. Спасибо.

— Ничего не беспокоит?

— Нет, только ноги ватные.

— Ну это мы исправим. Главное — кушайте хорошо, и в ногах сила появится. А теперь взгляните на этого молодого человека. Вы его не помните?

Девушка внимательно посмотрела на Лютаева. Но отрицательно покачала головой. Взгляд ее огромных глаз поразил Антона безысходностью, печалью и неимоверной болью, застывшими в них.

— Этот мужчина вызвал Скорую помощь, когда Вы упали в обморок. Вы точно не запомнили его?

— Нет. Я не могу вспомнить этот момент. Извините. — Она еще раз посмотрела на Лютаева и стыдливо опустила веки, опушенные густыми ресницами.

— Ничего-ничего. Отдыхайте, набирайтесь сил.

Выйдя из палаты, Антон с горечью в голосе произнес:

— Да. Ситуация. Можно ей помочь хоть чем-то? Ну там, деньгами, что ли.

— Антон, она бездомная и безработная. А твои деньги — это временная помощь. Ей бы жилье какое-нибудь и работу.

— Вот видишь, значит можно помочь, — оживился Лютаев. — Ты не торопись ее выписывать. Пусть здесь побудет некоторое время. А я что-нибудь придумаю. Только не раньше, чем через две-три недели.

— Не забудешь? Как раз праздники новогодние скоро, а после них надо будет выписывать. Дольше держать ее в больнице оснований не будет.

— Лады. Звони мне, если что. И спасибо тебе большое, успокоил. Одной головной болью меньше — следователь не будет доставать.

Мне ведь теперь не до него, своих хлопот хватает.

— А что так, какие-то проблемы?

— Это не проблемы, а радостные события. Дочка у меня!

— Поздравляю! Сам счастливый отец. У меня двое. Мальчики.

— Вот и потенциальные женихи для моей Аннушки.

Друзья детства расстались в прекрасном настроении. Встреча с Колесниковым всколыхнула воспоминания детства. Антон с горечью думал о том, что обделен был любовью и заботой.

— Обстоятельства? Да. — думал он. — То, что случилось с матерью — трагические обстоятельства. Но отец. Он ведь так и не объявился. Я пытался отыскать его — безрезультатно. Он просто сгинул. Что произошло с ним? Может, ему нужна была моя помощь…

Мысли переметнулись на женщину, которая пребывала в полной неизвестности о том, кто она, есть ли у нее близкие. Наверняка, они разыскивают ее. А может быть, и нет.

— И как эта несчастная могла оказаться одна на дороге, голодная и обессилевшая? Ведь где-то она жила, кто-то должен знать ее имя и обстоятельства, вследствие которых она утратила память.

— Как это все странно и ужасно. А вдруг и отец мой где-то бродит, одинокий и больной? Я должен помочь ей. Хотя бы в память об отце. Может быть, о нем заботится какая-то добрая душа.

Такие мысли безрадостные одолевали Антона после посещения больницы.

Но горевание длилось недолго. Он утешился тем, что день, начавшийся так неудачно, закончился очень даже неплохо.

— Все прекрасно. Аннушку остается только забрать из Дома малютки…

Дорогие мои читательницы. Поздравляю всех с праздником Весны, тепла и радости. Пусть рядом с каждой женщиной будет достойный мужчина, ограждающий ее от всяких бед, желающий составить ее счастье и счастье ее детей. Здоровья Вам, любви и мирного неба над головой.

Глава 18

Раечка, удобно устроившись в мягком огромном кресле, с удовольствием вспоминала события последних дней. Воображение услужливо рисовало радужные картинки легкой жизни в доме Лютаева.

— Я получу все, что хочу. И без особых на то усилий. А что? Лютый, как его называет Каверин, очень даже добрый и доверчивый мужчина. И кто это придумал ему такой устрашающий ник.

С первого взгляда, он, конечно, кажется суровым и требовательным. Не зря же Настя трепещет при одном упоминании о нем. Ну так это же Настя. Она по жизни трусиха. Вся такая уси-пуси. К тому же, она и должна побаиваться своего шефа.

А мне что! Он меня уже и женушкой, и Раечкой называл. А как он закружил меня в суде! Еще чуть-чуть и поцеловал бы.

— Ох, захомутаю я его! Нельзя упускать такой шанс. Одно препятствие: помешан на этой безродной малявке. Но не так уж это и плохо. Надо будет только постараться показать ему, что я тоже ее обожаю. А возиться с ней будет эта Марьванна. Она ведь прислуга, вот пусть и развлекается. Ну, при Лютом и я, конечно, постараюсь…

Ее радужные фантазии были прерваны шумом из прихожей. Оказывается, это привезли оборудование для детской. Раиска подскочила:

— Ой-е… Я совсем забыла, что Антон просил подъехать к нему в офис. Хотел, чтоб вместе выбирали кроватку и всякую дребедень для малой. Ну вот, обидится. Как же я забыла! Ничего, выкручусь.

Пулей метнувшись в ванную комнату, Раиса схватила полотенце и, обмотав им голову, улеглась на диван. Она лихорадочно придумывала причину своего недомогания, когда в комнату вошла Настя. Рая никак не ожидала увидеть сестру, надеясь, что выяснить причину игнорирования просьбы Антона зайдет он сам.

Сестру обманывать намного сложнее.

— Ты чем это тут занимаешься? — сердитым шепотом спросила Настя.

— Не видишь, болею, — нехотя отозвалась Райка, не поворачивая к сестре головы.

— Ну-ка посмотри на меня, — голос не предвещал сочувствия, скорее наоборот.

— Голова у меня раскалывается. Что тут непонятно?

— Знаешь, дорогая сестренка, тебя ведь попросили всего лишь присутствовать при покупке нужных для ребенка вещей. Так нет же, здесь прохлаждаешься, а ведь денежки отрабатывать надо. А проявить элементарное внимание к Лютаеву не так уж сложно. Выгонит он тебя раньше времени. Потом не плачь.

— Да отстань, и без твоих нотаций тошно. У меня что, голова не может разболеться?!

— Знаю я твою больную голову. Раиска, подумай хотя бы обо мне. Я ведь поручилась за тебя.

— А я просила? Не забывай, это ты меня уговорила.

— Не уговорила, а предложила помочь хорошему человеку.

— Ну я и помогла. Чего еще? А нянькаться не очень-то и хочется. Все эти ваши игрушки-погремушки, пеленки-распашонки… Носитесь, словно принцессу ждете.

— Знаешь, дорогая, с таким отношением тебе, может быть, лучше отказаться? Поживешь у Лютаева положенное время и уезжай домой.

— Еще чего?! И не подумаю. Главное, ты меня не выдавай сегодня, — зашептала она, волнуясь. — Ну забыла я, что он просил с ним поехать за этими долбаными люльками-шмульками. Расслабилась после гонок по вертикали. Он же буквально загонял меня то с загсом, то с судом. Устала я, вот и забыла.

— Рая, это последний раз. Постарайся быть внимательнее к его просьбам. А уж когда Анечка будет дома…

Сестра перебила ее:

— Да задолбала ты уже меня своими советами. Сама знаю, что делать. А ты…

В комнату вошел Антон. Глаза были недобрые. Рая примолкла, успев набросить на лицо страдальческую маску.

— Что случилось? — резко спросил Лютаев, — Мы ведь договаривались.

— У меня жутко разболелась голова. От переутомления, наверное. Я ведь волновалась, — очень даже натурально-плаксивым тоном пролепетала притворщица.

О, мужская простота! Как легко обмануть некоторых мужчин. А у Раи, видимо, были врожденные качества актрисы. Неужели Антон при всей его мужественности настолько доверчив? Ведь был уже печальный опыт! Ведь обжегся единожды.

Но, к сожалению, не только женщинам можно наматывать лапшу на уши. Ох и намучается он с Раиской! Но ради Аннушки придется терпеть в доме очередную притворщицу и алчную лгунью.

— Ну что ж, отдыхай. Мы и без тебя справимся. Вот Настя поможет. Да, Настя?

— Конечно, Антон Борисович. Показывайте, где будет детская. — Настя, выходя из комнаты, одарила сестру таким взглядом, что любая другая провалилась бы сквозь землю. Но Рая только отвернулась к окну и спрятала торжествующую улыбку.

— А что, молодая жена не примет участия в обустройстве детской? — ехидно спросил Кирилл.

— Ну, бывает. Да мы и втроем справимся. Вот и Марьванна поможет…советом хотя бы.

Антон все больше разочаровывался в Раисе. Но пока не видел другого выхода. Придется потерпеть ее в доме еще какое-то время. Хуже было, что ей придется доверить самое дорогое — крохотную беззащитную дочку.

«Ведь радостный день вот-вот наступит. А другую няню найти не так просто. К тому же — опека. Ну как заявятся, а жены-то и нет. Поэтому придется терпеть ее присутствие в доме…» — такие мысли одолевали Антона.

Каверину удалось достаточно быстро уладить бумажную волокиту. Все, казалось бы, идет по плану. Но именно на этом этапе Лютаев растерялся:

— Настя, а вдруг Рая не справится? Что делать? Она вроде бы и согласилась ухаживать за Анечкой, но мне кажется, что ей это не по душе.

— Я тоже так думаю. Может быть, подождать, и все образуется? Если не получится, я первое время помогу. А дальше подыщем кого-нибудь. Не расстраивайтесь раньше времени. Ведь самое главное, что Вы теперь — отец Анечки.

Антон с умилением смотрел на Настю и слушал ее, пропуская все, что касалось Раи. Впитывал только заверения этой милой женщины, которая соглашалась помочь в случае крайней необходимости.

Однако, как знать? Вдруг сердце Раи дрогнет при виде Аннушки. И она проникнется к ней искренним сочувствием и любовью.

Так хочется верить в лучшее…

Глава 19

Одну из комнат для гостей, расположенную рядом со спальней Антона, уже переоборудовали в детскую. Насте было поручено чисто по-женски проследить, чтобы ничего не было упущено. Одним словом, готовность номер один была достигнута общими усилиями. Оставалась самая важная деталь — разрешение забрать Аннушку и привезти ее домой.

Но из-за новогодней суматохи кто-то что-то не подписал, кого-то не оказалось на месте. Поэтому предпраздничное настроение Антона было на нуле. А друзья и помощники пытались отвлечь его от грустных мыслей.

Кирилл устанавливал в гостиной елку. Настя разбиралаелочные игрушки. Мария Ивановна была занята приготовлением праздничного ужина. Что называется, два в одном: 31 декабря — встреча Нового года и в этот же день решили отпраздновать торжество в честь Аннушки. Жалко только, что виновницу торжества пока нельзя было забрать домой. И всего из-за одной подписи.

Этот факт очень расстраивал Антона. Но делать было нечего. Приходилось ждать. А ему очень уж хотелось встретить Новый год с дочуркой.

Не суетилась только Раечка. Она готовилась к торжеству по-своему. То есть наводила марафет в салоне красоты.

А планы у нее на этот вечер были грандиознейшие:

«Обалдевший от счастья Лютаев не устоит перед моими чарами. Правда, — как думала Раиса, — придется проявить внимание к подкидышу. Ну, это не самое сложное. Что же я с малявкой не управлюсь? Сосочки, бутылочки, памперсы — это к прислуге. А я уж, так и быть, потешу Антона — с рук не спущу его дочурку.»

Мысли Насти, тоже занятой подготовкой к торжеству, были о другом. Ей никак не удавалось уговорить мужа встретить Новый год в компании Лютаева. Петр был настроен к нему не совсем дружелюбно. Точнее, ревновал жену к шефу. Поэтому наотрез отказывался от приглашения разделить радость ожидаемого появления в жизни Лютаева приемной дочки.

Были ли у него основания для подозрений? В принципе, никаких. Вот только не нравилось ему, что Настя много времени уделяла проблемам шефа не по работе, а по устройству его личной жизни. Ко всему еще согласилась отпраздновать Новый год не дома, а в гостях у Лютаева, который пригласил ее и Каверина разделить с ним радостное событие — положительное решение суда. Ведь обещал Кириллу: как только, так сразу. Тянуть дальше не было никакой возможности — Кир буквально доставал.

Так уж получилось, что последнее время шеф прибегал к помощи Насти во всем, что касалось Анечки.

«Это уж ни в какие ворота, — возмущался Петр. — Видите ли у него радость, девочку удочерил. А мне что до этого. Да и Настя к этому какое отношение имеет? Ну понятно, Раиса там. Но она жена, хоть и фиктивная. Она там по праву, хоть и временно. Нет, не поеду!» — принял он окончательное решение.

Именно его категорическое «НЕТ» и волновало Настю. Они с мужем никогда не ссорились. Жили душа в душу. Понимали друг друга с полуслова. Поддерживали друг друга во всем.

— А тут, на тебе, — недоумевала Настя, — с чего бы он так заартачился. Ведь я объяснила, что пригласили нас обоих. И Рая будет, и Каверин. Зря он так. А как я откажу Антону Борисовичу. Получается, он меня из всего коллектива выделил, доверяет мне. Не хочется обижать шефа отказом. Придется побыстрее здесь справиться и домой. Объяснюсь с Лютаевым. А с Петрушей ссориться не буду.

Новогодний праздник — это ожидание чуда. И оно, как ни странно, часто случается даже с теми, кто принципиально не верит в него или сомневается в возможности получения подарков от судьбы.

— Антоха! Тебе не кажется, что пора поднять бокалы?!

— Кирилл, какие бокалы? Ты на часы смотрел?

— Ну да. На Камчатке и в Чукотке уже куранты пробили. Скоро и в Якутии Новый год наступит. А мы что же?

— А у нас еще все впереди. Не торопи события.

— Ну вот умеешь ты кайф сломать. В прошлый раз…

Его фразу прервал звонок в дверь:

— О! Дед Мороз пожаловал, уже подарочки разносит, — пошутил Каверин.

Настя поспешила открывать дверь. И застыла:

— Антон… Борисович!

— Кто там, Настя?

— Это к Вам! Да идите же скорее, тут…

Лютаев поспешил на зов Насти. То, что он увидел, лишило его дара речи:

— Но… как же?.. Так ведь … подпись…

— Вы что же это, папаша? Не желаете принимать дочку?

— Да что Вы такое говорите! — опомнился Антон. — Он уже забрал драгоценный сверток из рук старшей медсестры Дома малютки. — Просто нам сказали, что сегодня никак! Ой, да вы проходите! Как же так?!

— Успокойтесь. Отдайте девочку жене. А я Вам все объясню.

Лютаев прижал Аннушку к себе. Глаза его заблестели. Он никому, даже Насте не хотел отдавать малышку. Поэтому только отрицательно покачал головой.

— Ну ладно. Не буду томить. У нас нянечка заболела. Медсестра только одна на посту осталась. Ей с пятью малышами сложно. А тут еще праздник, никто подменить не хочет. Вот мы и решили…

— А как же недостающая подпись? — вмешался дотошный Каверин. — К нам претензий не будет?

— Все успели подписать. Вот Вам пакет. Так что не переживайте, встречайте Новый год с новым членом семьи, — она направилась к выходу, но остановилась:

— Да, еще: первые два-три часа ребенок Вас не побеспокоит. Ее накормили, поменяли. Одним словом, сделали все, что полагается. В пакете есть несколько памперсов и детская смесь. Надеюсь, у Вас бутылочка с соской есть? Мы ведь давали список.

— Да есть у нас все. И смесь тоже. А вот как быть с вещичками? Их же вернуть надо.

— О чем Вы, папаша. Всё Вам в подарок. У нас такие случаи не часто бывают. Все, побегу. Празднуйте!

— А может и Вы к нам присоединитесь, — Лютаев готов был расцеловать добрую волшебницу.

— Нет-нет, спасибо. Меня дома ждут.

Когда за ней закрылась дверь все с минуту еще не могли прийти в себя. Вывела молодежь из оцепенения Мария Ивановна:

— Ну что застыли, Антон Борисович. Дайте хоть взглянуть на Аннушку!

И пошли охи да ахи. Все засуетились, забегали.

Антон торжественно нес свою драгоценную ношу в детскую. Настя уже расправляла покрывальце в кроватке. А Лютаев никак не решался выпустить из рук свою дочку.

— Антон Борисович, давайте хоть развернем ее, а то ведь вспотеет ребенок. — Настя уверенно взяла Аннушку из одеревеневших рук шефа. И уже чисто по-женски ворковала с малышкой.

— Какая она маленькая, — восхищался счастливый папаша. — Вы посмотрите какая она красивая! — то и дело восклицал он. — А пальчики, какие крохотные.

Девочка внимательно смотрела на окруживших ее взрослых. А Лютаев не унимался, собираясь перечислить и носик, и глазки, и…

— Помолчите, Антон Борисович. Сглазите еще ребенка. И вообще, — решительно скомандовала Настя: — руки мыть, водичку для смеси приготовить. Кипяченую. Да, и передайте Марии Ивановне, что нужна будет кипяченая вода для купания — горячая и холодная.

Все послушно вышли из комнаты. И только тут Каверин заметил:

— А что же Раиса. Где ее носит?

Антон не обратил внимания на его слова. Он все еще находился в состоянии эйфории от неожиданной и так долго ожидаемой радости.

— Это же чудо, Кир. Это просто новогоднее чудо. Я ведь даже не надеялся сегодня, а тут — вот оно.

— Так ведь не наступил еще Новый год, шеф.

— Наступил. Ты же сам сказал, — ответил Антон со счастливой улыбкой. Его блаженное лицо выглядело настолько глупым, что Каверин не смог удержаться от смеха:

— Ну все, пропал мужик! Эй, очнись, Антоха! Все хорошо? — он помахал перед глазами шефа растопыренными пальцами, чем наконец привлек его внимание. — Кстати, ты так и не ответил, где Рая?

— Рая? Понятия не имею. Кажется, в салон собиралась. Как здорово, что Настя здесь.

— Н-да-а-а. Намучаешься ты с Раиской.

— Не драматизируй, Кир. Справимся.

— Ну смотри. А теперь шампанское! В этот раз ты мне кайф не испортишь. Уже и якуты Новый год встретили. А главное — у тебя теперь есть дочка. Это надо обмыть. — Он увлек Антона в гостиную, где суетилась Марьвановна, накрывая на стол.

Глава 20

Пока Настя возилась с малышкой, мужчины открыли-таки шампанское, вызвав недовольство Марии Ивановны. Правда, она только неодобрительно покачала головой: не рано ли, мол. Но ей некогда было увещевать молодежь, что рано еще. На кухне дел вагон и тележка. Настя с Анечкой, поэтому помочь не может. Раиска-барыня опять в салоне красоту наводит.

— Ох, успеть бы все, — вздыхала Мария Ивановна, но при этом улыбалась, радуясь, что Антон, наконец, счастлив. — Хороший он, добрый. И пусть ему повезет.

— Ну все, старик, теперь позволь мне поздравить тебя и пожелать сил и терпения.

Под звон двух бокалов перед их взорами предстала Раечка.

— Ох, ни фига себе! — не удержался Кирилл. Правда, произнес эти слова шепотом, спрятав смешок в кулак.

— А что, собственно говоря, празднуем? — театрально молвила Раиса, при этом кокетливо посмотрев на Антона. Она присела на диван, демонстративно закинула ногу на ногу и наслаждалась впечатлением, которое, по ее мнению, произвела на обоих мужчин. — Для Нового года, кажется, рановато?

— Милая Раечка, ты пропустила самое важное, — Антон, наигранно улыбаясь, говорил в тон ей. А мысленно уже обругал ее дурой крашеной. Сегодня его особенно раздражало стремление Раисы сотворить из себя размалеванную куклу.

— Да? А что собственно произошло?

Каверин не выдержал:

— А то, Раечка, что сегодня ты и Антон стали полноправными родителями. Г-ха-ха-ха!

— Не понимаю, о чем ты?

— Всего лишь о том, что Аннушка уже дома, а приемная мамочка где-то шляется, мейкап, видите ли, наводит. Не хочешь взглянуть на доченьку? — не унимался Кирилл.

Антон упорно молчал. Он думал о том, как они с Кириллом тупо повелись на скромность, которую продемонстрировала Раиса при первой встрече. «И ведь какой овечкой прикинулась. Актриса, да и только. Я тоже хорош. Обезумел от необходимости срочно жениться. А что было делать?»

— Антон, ты-то чего молчишь? — вырвал его Кирилл из плена грустных умозаключений, посетивших шефа с некоторым опозданием. — Проводи женушку к дочке. Только проследи, чтоб она своими нарощенными ногтями не поранила Анюту.

Антон неприязненно взглянул на ногти Раисы. Они на самом деле представляли опасность для нежной кожи Анечки.

— Сегодня оставь, все равно с Анечкой Настя. А завтра утром, чтоб никаких ногтей. Договорились? — ему не хотелось портить такой счастливый день строгим выговором.

Но Рая была возмущена до глубины души. Поэтому чуть ли не со слезами воскликнула:

— Антон! Я потратила на ногти массу денег и времени, а ты!..

— Рая, я все сказал. Ты должна понимать, что при уходе за младенцем о таких ногтях и думать нечего, — голос спокойный, но глухой, не терпящий возражений. — А теперь пойдем. Пора познакомиться с Аннушкой. Только, нет, сначала переоденься и вымой руки. Тщательно, с мылом.

Райка смотрела на него и не верила своим ушам. «И это вместо того, чтобы отметить, как я хорошо выгляжу? Нет, он определенно идиот. И в самом деле, женоненавистник. А может…»

— Рая, ты меня слышишь? — Антон напомнил, что пора бы подняться наверх. Раиса издала глубокий вздох, полный разочарования и злости. Раздумывать было некогда. Пора показать себя заботливой няней.

Переодевшись в мягкий пушистый халат («Может в халатике я ему понравлюсь больше?»), Раечка вошла в детскую и застала довольно милую картину. Лютый склонился над кроваткой и глупейшим образом улыбался малышке. Он смешно вытягивал губы и произносил странные звуки. Что-то вроде «у-тю-тю-тю».

Рая еле сдержалась, чтоб не рассмеяться. Вовремя сообразила, что ее не поймут. Она подошла к кроватке, тоже наклонилась к ребенку, но тут же отпрянула:

— Фу-у-у! А чем это так нехорошо…пахнет?!

— Детки иногда какают! — рассмеялась Настя, стоявшая неподалеку. Может, попробуешь памперс поменять?

Рая и Антон одновременно с ужасом посмотрели на Настю.

— О, нет, — встревоженно воскликнул Антон. — Только не сегодня. — Он покосился на руки Раи.

— Ну да, сестренка, с ноготками придется распрощаться.

— Да я только сегодня нарастила, — недовольно буркнула Раиса. И тут же радостно подумала: «Ну и хорошо. Хоть сегодня не придется говёшки от малявки подтирать». Она отошла подальше от кроватки и издали смотрела за процедурой переодевания.

Настя ловко поменяла Анечке памперс. Антон, стоящий рядом изумленно и с беспокойством наблюдал за ее уверенными движениями.

«Ведь так можно и сломать что-то ребенку… что она ее так крутит? Но, наверное, это не больно, раз Аннушка не плачет», — думал Антон. Вслух же только спросил:

— А откуда ты знаешь, как это все делается? И не боишься?

Настя смутилась:

— Я на курсы специальные ходила.

— Зачем? Ведь у тебя нет детей, — Антон по вспыхнувшим Настиным щекам и погрустневшим глазам понял, что сморозил глупость.

— Ну… просто так, на всякий случай. Вот пригодилось. И Раю обучу. А дальше уж сами.

— Настя, а можно мне взять Аннушку на руки? — в вопросе Антона прозвучала такая нежность, что его слова тронули даже Раису.

— Попробуйте.

Антон неуверенно подошел к Насте, но взять кроху не решался. Когда медсестра вручила ему ребенка в теплом конверте, было не так страшно. А теперь девочка казалась настолько малюсенькой, что Антон боялся навредить ей своими крепкими мужскими руками.

Настя рассмеялась:

— Да не бойтесь Вы, смелее. Посмотрите, она глазками следит за Вами.

Антон сделал глубокий вдох и осторожно, словно драгоценную вазу из тончайшего стекла, принял дочку на руки.

— Она такая маленькая и миленькая, — шепотом произнес он. А Настя рассмеялась:

— Какой Вы смешной! Это она уже большая. А как же Вы не боялись взять ее на руки месяц назад? Ведь тогда она была еще меньше.

— У-ф-ф-ф, Настя, возьмите Аннушку у меня. Знаете ли, у меня спина взмокла от напряжения.

— Ничего, привыкнете.

Раиса, издали наблюдавшая эту картину, думала о своем: «Опять облом — все внимание на малявку… Совсем спятил Лютый. Горячим молоком писает от восторга. А чем тут восхищаться? Ну справилась Настя с памперсом — флаг ей в руки. А мне, если честно, даже прикасаться к мелкой страшно. Да и не очень-то хочется».

— Рая, а ты чего же? Подойди поближе. Учись обращаться с младенцем.

— Нет-нет! Мне сегодня Антон не разрешает. Я завтра…

— Что значит завтра? — возразила Настя. А кто ночью с ребенком будет? Нет, дорогая, привыкай. Я ведь еще пару часиков — и домой уеду.

— Как домой?! — в один голос воскликнули Антон и Раиса.

— Надо мне, Антон Борисович. Петя отказался приехать, а я не могу оставить его одного в Новогоднюю ночь. Обидится. Да я и сама буду нервничать.

— Настя, но я же ничего не умею, — лепетала перепуганная насмерть Раиса.

— Настенька, я Вас умоляю. Не губите нас, — вторил ей Антон. — Не губите нас. Аннушку не губите. — Он презрительно глянул на Райку: — Она ведь не справится. Я на коленях буду Вас молить, только останьтесь.

В глазах Насти выступили слезы:

— Но я не могу, поймите!

Антон уже приготовился бухнуться в ноги чуть не плачущей Насти. Но всех отвлек звук приоткрывшейся двери и голос из-за нее:

— Настя, можно тебя?

Она застыла от неожиданности:

— Петя, ты?!

Ну вот, а многие не верят, что под Новый год чудеса случаются! И Аннушка дома. И Петр приехал. И даже Раечка счастлива — испытание откладывается на завтра. А уж как счастлив Антон, словами не передать. Он готов был расцеловать незнакомого мужчину, явившегося как посланец для спасения его маленькой принцессы.

Глава 21

Настя передала Анечку Антону. У него от неожиданности округлились глаза:

— Настя, постойте. А что мне с ней делать? — беспомощность мужчины внушительных размеров рассмешила Настю.

— Антон Борисович, я мигом, — и, стремительно выскочив из комнаты, бросилась обнимать мужа.

Антон застыл, держа малышку на вытянутых руках и боясь шевельнуться. Он то смотрел на дочку с обожанием, то переводил возмущенный взгляд на Раису.

— И что ты сидишь, словно клуша?! Возьми ребенка. У меня руки затекли.

— Я… мне страшно, — пролепетала Раиска, позабыв о данном себе обещании не спускать девочку с рук при Антоне.

— Да ну тебя, — Антон отвернулся от Раи и все свое внимание сосредоточил на Анечке. Постепенно задышал спокойнее, голос его стал мягче:

— Ах ты моя, сла-а-а-денькая, — он рискнул прижать Анечку к себе и облегченно вздохнул, понимая, что ничего страшного не произошло.

— Оказывается, это совсем просто. Смотри, она даже улыбнулась мне. Оти, моя холёсенькая. Оти, моя лапусенька.

Совсем осмелев, Антон и агукал, и улыбался, и уже укачивал свое золотце.

А Раисе хотелось убежать в свою комнату и там дать волю своим чувствам. Но она до боли в скулах натянуто улыбалась. Однако приблизиться к Антону не рисковала.

Она с удивлением смотрела на большого серьезного мужика, распускающего слюни от счастья.

«Придурок, больше заняться нечем, как малую тетёшкать? Да ладно бы свою, родную, а то… Дебил! На женщин надо смотреть, а не чужое дитя качать… А я? Я опять побоку. И теперь, мне кажется, всерьез и надолго.

Кстати, вообще-то странно, что такой видный мужчина и до сих пор один. А вдруг он того…». — Мыли ее разбегались, словно тараканы от запущенного в них тапка. Раиса никак не могла понять, чем вызвана такая странная любовь Антона к чужому ребенку и абсолютное равнодушие к ее женским чарам…»

— А мы остаемся! — в комнату вернулась сияющая Настя. Антон тоже засиял. Впереди было кормление Аннушки. И доверить этот ответственный момент Рае он не мог.

— Я счастлив. И передайте огромное спасибо своему мужу, что он спас нас.

— Это Вы сами ему скажете. А у меня с Раей проблемы посерьезнее. Надо искупать и накормить Анечку.

— Купать? Сегодня?! — изумился Антон.

— А почему нет? Младенцев до полугода рекомендуется купать ежедневно.

— И Вы собираетесь сейчас этим заняться? Ведь скоро Новый год? И…

— Антон Борисович, позвольте вам напомнить, что с этого дня у Вас не будет ни праздников, ни выходных. Теперь все внимание — Аннушке.

— Ну да, я согласен. Только думал, что сегодня…

— Не надо думать, лучше организуйте нам водичку, Мария Ивановна должна была все приготовить.

И началось! Антон едва успевал выполнять поручения Насти. Рая вообще была в шоке от всего происходящего. «На носу Новый год, а тут понимаете ли водные процедуры! Эта Настька ненормальная. Как будто нельзя хоть сегодня отступить от ее правил!»

Однако, возмущаясь, Раечка тоже была вся в хлопотах. А куда было деваться от распоряжений сестры, вообразившей себя главнокомандующим.

— Антон Борисович, а можно без отчества? Мне так будет удобнее, — заявила Настя перед началом процедуры.

«Ну и наглая же у меня сестренка, — отметила про себя Рая, но промолчала, — переходит все границы!»

— Да, конечно, Настя, — успел ответить Лютаев и тут же получил команду:

— Возьмите на руки Аннушку и осторожно опускайте ее в водичку. Сначала ножки. Да не бойтесь Вы так!

— А вода не горячая?

— Не переживайте, термометр на что? — говоря это Настя окунула свой локоть в воду и добавила: — В самый раз.

— Может, все-таки сегодня ты сама, а? У меня руки что-то дрожат.

— Антон, ты что надеешься, что у Раи это получится лучше? Смотри, как она в угол забилась! Ладно, давай я подстрахую. Вот так-то.

Проворные Настины руки уже ласково промывали все складочки малышки.

— Следите, чтобы вода в ушки не попала. Придерживайте головку.

Капли пота на лбу Антона красноречиво говорили о волнении и усердии, с которыми от старался выполнять Настины рекомендации. Но главной причиной был страх — как бы не навредить Анечке.

А Настя уже укутала малышку в полотенце. Из него выглядывала довольная моська девочки, которой купание, по всей видимости, очень понравилось.

— Настя, я не перестаю удивляться, как это у тебя все ловко получается. Рая тоже так сможет?

— Будем учить. И медведя можно научить танцевать!

— Это ты обо мне?

— Ну что Вы! За первое купание оценка отлично. А теперь кушать и спа-а-а-тоньки. Да, моя хорошая?

Аннушка сладко зевнула и причмокнула губками.

— Это она тебя понимает, что ли? — изумился Антон.

— А как же, — пошутила Настя. Пока вы с Кириллом шампанское пили, мы с Анечкой уже познакомились и понимаем друг друга. Вот и папочку узнаёт. Смотрите, она Вам улыбается!

Антон расплылся счастливой улыбкой и уже смело взял дочку на руки.

— Рая, подай бутылочку и смесь, — обратилась Настя к сестре.

Чувствуя себя здесь лишней, Раиса пробурчала себе под нос «Ишь, раскомандовалась!» Но ослушаться не посмела.

Настя тщательно взболтала содержимое бутылочки и капнула капельку на тыльную сторону своей руки.

— Это еще зачем? — изумился Антон.

— Проверяю, не горячо ли, — улыбнулась Настя.

— Ты просто волшебница! И что бы мы без тебя делали?

— Это Петю благодарите, что приехал. Иначе даже не знаю…

— Так я побегу, найду его. Надо хоть познакомиться и поблагодарить.

— Бегите. А мы уж с Раей уложим нашу красавицу баиньки.

Когда за Антоном закрылась дверь, Настя спросила:

— Ну что, все видела? И вот так каждый вечер.

— Настенька, милая, — Рая бросилась к сестре, — не уезжай завтра. Я тебя умоляю. Не сумею я все это.

— Так ведь Петр не позволит мне остаться. И без того удивляюсь, как это он все-таки приехал.

— Я уговорю его. Ну хотя бы несколько дней, чтоб я научилась всему. Ну пожалуйста, Настя.

— Ничего не могу обещать. Да и Петя вряд ли согласится.

— Беру это на себя. Только ты скажи, что согласна. Ну несколько денечков, а?

— Что же я скажу шефу? Мол, возьмите меня второй няней. Так, что ли?

— Я и с ним поговорю. Главное, чтоб ты согласилась.

— Ну, не знаю. Сама разбирайся. А мне так даже очень нравится возиться с Анечкой. Ты посмотри, какая она славная! Вот уже и бутылочку опустошила. И почти засыпает. На, подержи ее на руках.

— Нет, Антон сегодня запретил… из-за ногтей. — Про себя подумала: «Хорошо бы и завтра не разрешил».

В комнату заглянул Антон:

— Ну что, как у вас тут дела?

— Все прекрасно. Анечка уже уснула, — Настя поправила одеяльце.

— Тогда пора за стол! А то и Новый год пропустим. Да, но как же Аннушка? Вдруг она заплачет, а рядом никого.

— Экий Вы недогадливый. А радионяню мы зачем покупали? Как только заплачет, мы услышим. Так что не беспокойтесь. Все, дитя уснуло, значит, пора Новый год встречать.

Антон, подошел к кроватке, посмотрел на Анечку и, убедившись, что она спит, улыбнулся и согласился с Настей.

— Да пора! Будем встречать самый счастливый Новый год в моей жизни

Глава 22

И это был действительно прекрасный праздник.

Антон принимал поздравления и даже чувствовал себя именинником. Правда, не мог расслабиться, а то и дело бегал в комнату Аннушки, чтобы убедиться, что все там в порядке. Ну не доверял он бездушному устройству, именуемому радионяней.

Настя и Петр были счастливы, что не поссорились. Просто поняли друг друга. Точнее, это Петр не позволил дурным мыслям возобладать над благоразумием. Лютаев ему очень понравился, и он, как и Настя, проникся к Антону сочувствием и уважением. Его весь вечер переполняла гордость за правильно принятое решение. А Настя за это была несказанно ему благодарна. Понимала, что сестра бы без нее не справилась с малышкой.

Марьвановна нежилась в прекрасном расположении духа от изобилия комплиментов по поводу ее кулинарных шедевров.

Кириллу тоже досталась приличная доза похвал за участие в решении финансово-экономических и документально-правовых вопросов.

Раечка тешила свое самолюбие, воображая, что не только Антон, но и Кирилл от нее без ума. Она всячески старалась привлечь внимание Лютого, не упуская случая подарить кокетливый взгляд Каверину (ну просто так, на всякий случай…).

Вот только почему-то Антон не особенно реагировал на ее заигрывания. А Кирилл только давил усмешку и радовался, что вовремя сумел оградить друга от всяческого рода проблем, связанных с фиктивностью брака.

Антон посмотрел на всех с чувством благодарности, которая вылилась в тост:

— Друзья мои! Даже не представляю, что бы я делал без вас. И не только сегодня, а на протяжении всего периода, потребовавшего вашего участия в решении проблем, без которых мне не удалось бы стать счастливым отцом Аннушки. Спасибо вам всем.

— Стоп-стоп, — остановил его Кирилл. — Ты хочешь сказать, что нам пора по домам и тебе больше не нужна наша помощь?!

— Не перебивай старших по чину! Никуда вам не пора. И помощь мне еще ой как нужна. Просто хочу подчеркнуть, что сам бы я не справился. А в доме моем для всех найдется место, не переживай. Марьвановна, гостевые комнаты готовы?

— Обижаете, Антон Борисович. Места всем хватит.

— Вот видишь, Кир, как правильно я поступил, когда купил этот огромный дом. А ты меня отговаривал.

— Ну да, было такое. Теперь вижу, что ты поступил правильно.

— Еще бы! Не зря ведь именно к моему дому подбросили малышку. Наверное, это счастливый дом.

Под звон бокалов и бесконечные тосты-поздравления гости и хозяева подустали и решили, что пора бы и отдохнуть.

Но вишенкой на новогоднем торте стал звонок в дверь. Антон, недоумевая, кто бы это мог быть, открыл дверь. Перед ним стояла Камилла во всем своем праздничном великолепии. Правда, в хорошем подпитии:

— Здравствуй, Антоша! Ой, и Каверин здесь. А мне что-то скучно стало. Помнится, вы нуждались в моей помощи, так ведь, Кирюша?

— Ты откуда взялась, красивая? — Кирилл отодвинул Антона в сторону. — Каким ветром и как узнала адрес.

— Ты недооцениваешь мои способности и известность Лютого. Да стоило только заикнуться, как мне тут же подсказали, как найти известный особняк. И вот я здесь. Хи-хи-хи!

— Ну вот что, дорогая. Ты свое получила, а теперь ступай. Зря притащилась. Не видишь, Лютаев теперь женатый человек. Даже обремененный ребенком и целой сворой родственников. Ступай, моя хорошая. Денег на такси дать?

— Да пошел ты!

Камилла круто развернулась и исчезла так же неожиданно, как появилась.

Кирилл развел руками:

— Бывает. Только я здесь ни при чем, — правда при этих словах вспомнил, что сам же и рассказывал этой девице, где и как живет Лютый. Но решил умолчать об этом. — Все о’кей, друзья мои. Финита ля комедия, — расшаркался Каверин, — девушка больше нас не потревожит.

Антон показал ему кулак. Но так как девица и впрямь удалилась, дружная компания решила, что отдохнуть действительно не мешало бы. Уж слишком много событий за вечер, включая совсем уж неожиданный визит ночной гостьи.

Чудеса да и только…

Кроме Антона и Кирилла никто ничего не понял. Но выручила Марьвановна, которая засуетилась, разохалась:

— Ну вот совсем ничего и не поели. Теперь придется все в холодильник загружать.

— А мы поможем, — вызвалась Настя и призывно посмотрела на Раису. Та хотела было скорчить недовольную гримасу, но вовремя остановилась. Надо было проявить себя с лучшей стороны.

Пока женщины колдовали на кухне, мужчины под коньячок горячо обсуждали, как дальше Антону справляться с ситуацией.

— Антоха, знаешь, я бы не спешил доверять Раисе Анютку, — говорил охмелевший Кирилл.

— Не сыпь мне соль на рану. Сам об этом постоянно думаю. — Он посмотрел с надеждой на Петра, с которым уже сложились дружеские отношения. — Вот если бы Петр разрешил Насте остаться у меня хотя бы ненадолго, пока Рая научится обращаться с ребенком.

— Но ведь она работает, — возразил тот.

Друзья улыбнулись.

— Да это не проблема, замену ей на работе я найду, — оживился Лютаев. — Притом, с сохранением должности и зарплаты. И кроме этого, достойно оплачу ее услуги по уходу за дочкой. Важно только, чтоб вы оба согласились.

— Так я не против. Но решение за Настей. Не знаю, как она к этому отнесется.

— А вот мы сейчас у нее и спросим! — обрадовался Антон. Зачем откладывать на завтра то… — не договорив, он уже направился к женщинам.

Глава 23

Антон, осчастливленный забрезжившей надеждой, помчался на кухню. Лютаеву не терпелось заручиться согласием Насти. Каверин тоже зря времени не терял. Ему определенно понравился этот простой, но исключительно положительный мужик — супруг Насти.

Поэтому, следуя главному принципу своего босса, он, не откладывая задумку в долгий ящик, приступил к обработке Сазонова:

— Послушай, Петр, а ты к нам в коллекторское агентство не хочешь? Нам такие серьезные мужики нужны.

— Что силу применяете при выколачивании долгов?

— Никак нет. У нас все по закону. Никакого давления, особенно физического. Здесь главное — убедить человека не ссориться с законом, чтобы потом не пожалеть.

— Но ведь…

— Это все популярные мифы о коллекторах-бандитах. А у нас достаточно строгие правила: предельная вежливость, действия исключительно в рамках закона. При этом мы не трогаем ни должников, ни их деньги. Мы дипломатично предлагаем способы выплаты долга. Ну и, конечно же, ставим в известность о возможных проблемах — конфискации имущества в счет погашения долга и прочих неприятностях. Только все это уже через суд. Мы здесь ни при чем.

— Я представлял себе все по-другому. Жестче, что ли.

— Ну так что?

— Подумать надо. Только на трезвую голову.

— Молодец, мужик. Я в тебе не ошибся. И насчет Насти — тоже молодец. Она сейчас очень нужна здесь. Рая ведь не справится.

— Я и сам удивился, как это Лютаев решился взять ее в няни. Для фиктивного брака она вполне подходит, а вот ребенка растить — это вряд ли. Безалаберная она. Хотя, по сути совсем неплохая. Чудит только, как рассказывает Настя. И чудачества-то ее здесь, уже в Москве начались. Понятия не имею, что с ней происходит.

Пока Каверин обрабатывал Петра, Антон доложил женщинам результаты переговоров с Петром:

— Настя, не велите казнить, велите миловать, — начал он издалека.

— Что случилось, Антон Борисович?

— Мы же договорились без отчества.

— Ну да, только я еще никак не привыкну.

— Так вот, я хочу просить прощение за то, что без твоего ведома уговорил Петра позволить тебе остаться при Аннушке няней.

Настя посмотрела на Раису, а у той от неожиданности выпала из рук тарелка с заливным. Да не просто выпала, а разбилась вдребезги.

Всплеснув руками, Маривановна рассмеялась, чем очень удивила всех:

— На счастье! Наконец-то в этом доме хоть какая-то посуда разбилась. А то ведь бить было некому! Вслед за ней облегченно рассмеялись остальные.

Раечка стояла напряженная и еле сдерживала возмущение. «Нет, ты посмотри на нее! И здесь меня обскакала. А я-то, дура, еще просить за нее собиралась. Вот умеет же без мыла в… Ну и ладно. Пусть сама вазюкается с Аннушкой. У меня вообще-то другие цели.»

— А как же моя работа? — спросила Настя, когда следы Раиной неосторожности успешно были ликвидированы с пола.

— Все будет хорошо. И место за тобой сохранится, и зарплата останется. И за работу няней заплачу, не обижу. Соглашайся, пожалуйста.

— Петя точно не против? Даже не верится.

— Точно. Иначе я бы не посмел.

— Мне надо посоветоваться с ним. Но Вы не переживайте, если Петя согласен, то я с большим удовольствием присмотрю за Анечкой.

Раечка едва сдерживалась, когда речь зашла об оплате. «А я как же? Мне ведь было обещано? Ох, Настька, вот же загребущая. И Петенька туда же. Согласен он. А как же ревность?! Денежки почуял и про ревность забыл? Ну дела!» И тут же успокаивала себя: «Ничего, у меня еще есть время в запасе. Мы ведь договаривались на месяц. Так что я свое не упущу. Правда, этот Лютый какой-то мутный. Точно, вот эта кликуха ему подошла бы больше. Именно Мутный, никаким чарами его не проймешь…»

Отложив все серьезные переговоры на почти наступившее первое утро нового года, все отправились спать. При этом Рае пришлось уступить свою комнату Насте с Петром. Ведь ее комната находилась рядом с детской. Раечка, конечно возмутилась: вот так среди ночи ее переселяют, но опять-таки была вынуждена смириться.

Аннушка оказалась золотым ребенком. Она не доставляла особых хлопот. Сытая и сухая, она, как и положено деткам в ее возрасте, больше спала. Но именно этим вызвала обеспокоенность Антона.

Часов в восемь утра он тихонько постучал в комнату Насти:

— Настя, а почему Аннушка все спит и спит. Она не заболела?

— Успокойтесь, я покормила ее в шесть. Вот она и спит. Это же прекрасно, что малышка не капризничает. Значит, она здорова и ведет себя соответственно. Идите спать, Антон Борисович.

— Что там? — спросонья спросил Петр.

— Лютаев, беспокоится, почему Аннушка все спит и спит. Смешной.

— Не, он классный мужик. Такие — большая редкость. Он, наверное, один на миллион.

— Петь, а ты и впрямь не против, чтобы я на некоторое время осталась с Аннушкой?

— Знаешь, я вот подумал, а почему бы и нет. Сама ведь говорила, что Рая панически боится приближаться к ребенку. Ну что она будет делать с малышкой? Ты-то сама не против?

— Нет, что ты! Аннушка такая славная… — голос добрый, но с привкусом горечи.

— Ну если так, оставайся. Глядишь и я в Москву переберусь.

— Это как?

— Потом все расскажу. Давай поспим еще чуток…

Вот и ладненько. Вроде бы все устаканивается. Все довольны и счастливы.

Вот только все ли?..

Глава 24

Настя глубоко вздохнула. Сон никак не приходил. Слишком много произошло всего за несколько часов. Слишком много обрушилось на ее обнаженные нервы и тщательно скрываемую боль.

Аннушка, это милое создание, своим неожиданным появлением разбередила вот уж более года незаживающую рану.

Хлопоты, связанные с появлением малышки. Невероятный приезд мужа и совершенно неожиданное его отношение к создавшейся ситуации. Новогодняя ночь. Усталость. Все это отвлекало Настю от грустных мыслей. А теперь они хлынули неудержимым потоком. И думалось о разном. Обо всем понемногу:

— Все складывается неплохо. Страшно мне было оставлять Анечку на Раю. Такую крохотулечку — и в неопытные руки. Она, конечно, потихоньку привыкнет, научится. Если захочет, конечно. А нет, так я с удовольствием присмотрю за малышкой.

Главное, что Петя не против. Как это он согласился? Упрямился ведь, отказывался даже на один вечер приезжать, а теперь. Не зря говорят: лучше один раз увидеть… Вот познакомился с Антоном и понял, что зря напридумал себе всякую ерунду.

Хороший он у меня. Без его участия я не пережила бы нашу беду. Петя, наверное, и сейчас пожалел меня, увидев, как приятно мне возиться с Анечкой.

А ведь у нас уже была бы своя доченька, если бы…

Несправедливо это. Мы так ждали нашу малышку. Петя и ремонт сделал в одной из комнат. Специально под детскую комнату все оформил. Я на курсы будущих мамочек записалась.

И ведь ничего не предвещало беды. Чувствовала себя прекрасно. Все рекомендации выполняла. Плановые осмотры не пропускала. И вдруг — замершая беременность. На таком большом сроке…

Как мы радовались с Петей, прислушиваясь к шевелениям нашей малышки. С каким нетерпением ждали ее рождения.

Но не довелось.

Больница. Депрессия. Мне жить не хотелось.

А Петр меня вытащил.

Ну почему так происходит? В чем мы согрешили?

Почему нашей доченьке не суждено было родиться?

А какая-то бессердечная женщина просто бросила свое дитя. Живое. Здоровое.

Не могу себе представить, как можно бросить ребенка? Что же это за женщина такая? Какое жестокое сердце надо иметь, чтобы вот так оставить на чужом крыльце и уйти.

Как жить-то можно дальше, зная, что где-то есть твоя кровиночка. А вдруг бы девочка замерзла. А вдруг бы дома никого не оказалось.

Ох, даже в голове не укладывается.

Это просто чудо, что ребенок остался жив. Второе чудо — отзывчивое сердце Антона Борисовича. Скрытный он. У нас в агентстве никто не знает, почему он живет один. Почему нет семьи.

Ведь красивый мужчина, обеспеченный. Молчаливый, правда. Я вот до истории с Анечкой ужасно боялась даже его взгляда. Думала, он ужасно строгий, грозный даже. А оказывается, сердце у него доброе, отзывчивое.

Смешной такой, когда дело Аннушки касается. Любит он ее.

Странно все это.

Женщина подбрасывает своего ребенка чужим людям. А одинокий мужчина проникается к малышке сочувствием. Вот ведь правда: пути Господни неисповедимы…

Интересно, а Петя смог бы так? А я сама? Смогла бы принять чужого ребенка и стать ему матерью?

Не знаю.

Конечно, Аннушку нельзя не любить. Такое прелестное дитя. Но одно дело ухаживать за чужим ребенком, другое — принять его сердцем. Вот как Лютаев.

Не каждая женщина сможет. Да что далеко за примером ходить! Рая — яркий тому пример. Боится малышки, дурочка.

И чего она дурью мается? Совсем с катушек съехала. Ведет себя так, что стыдно за нее. И что она себе вообразила? Вроде бы не очень-то похоже, что влюбилась в Антона. Хотя он мужчина видный. Да за такого любая бы пошла.

Но мне кажется, у Раи другой интерес. Не любовь это, нет. Была бы влюблена, так и от Анечки не отходила бы. Как можно любить мужчину и не полюбить его ребенка, пусть даже приемного.

Нет, не любовь это. Надо бы поговорить с ней. Правда, она последнее время и слушать меня не желает.

Все равно поговорю. Стыдно мне за нее. Не думала, что она так изменится. А уж как от Анечки шарахается, то вообще никак понять невозможно. Хотя, наверное, еще материнский инстинкт не проснулся.

Мысли Насти неслись без остановки. Они то бередили незаживающую рану в изболевшемся материнском сердце. То вызывали восхищение Лютаевым, то — возмущение сестрой. Но бег их постепенно становился все медленнее и медленнее.

Под утро Настя все-таки провалилась в глубокий сон. И во сне она была счастлива. Рядом был ее любимый Петруша. А в колыбельке, стоящей в той самой комнате, которую они отвели под детскую, лежала прелестная девочка. Они наклонились над колыбелью, но Настя никак не могла рассмотреть лицо младенца. А когда она попыталась взять кроху на руки, то вдруг явственно увидела, что это Аннушка.

Настя вздрогнула от неожиданности и проснулась:

— Господи. Надо бы посмотреть, как там малышка, — она прислушалась. В комнате было тихо. Она опять провалилась в сон.

Глава 25

Как ни странно, не спалось в этот ранний (по новогодним меркам) утренний час не только Антону, который разбудил Настю и Петра.

В комнате Раи раздался звонок, заставивший ее чертыхнуться:

— Кому это не спится, блин!

— Привет, подруга! — звонила Люська. — Ну как встретила Новый год?

— Люсь, ты совсем обалдела, что ли? Чего трезвонишь в такую рань.

— Сгораю от любопытства, как ты там. Молчишь, загордилась… москвичка.

— Ой, не трави душу. Тут такое. Как бы мне скоро не пришлось домой возвращаться.

— А что так? Твой-то что, не реагирует?

— Да он таким чурбаном оказался! Уж я как ни стараюсь — ни-че-го!

— Что вообще никак?

— Вот представь себе, никак. Еще Настя моя!

— А что она?

— Представляешь, этот Лютый прямо млеет от нее. Настя то, Настя это. А меня как будто и нет совсем.

— Да ты что? И как Петр на это смотрит? Он же такой ревнивый.

— Ой, оставь меня, ревнивый. Как услышал про денежки, сразу ревность улетучилась. А тут еще Каверин ему должность в их агентстве предложил. Так теперь они рады-радешеньки. Представляешь, Лютый Насте предложил няней быть. Это вместо меня!

— Да ты что? А почему?

— Люсь, я ведь без понятия, как с детьми обращаться. А Настя, ну прямо все — то знает и все умеет. Вот он слюни и распустил. Уговорил и Петра, и Настю. А я так надеялась денюжек подработать, — Раечка чуть не плакала.

— Ну, не расстраивайся, подружка. В конце концов он тебе и без того приличную сумму отвалил. Сама же хвасталась.

— Да, только я уже и потратила много. Москва — дорогой город.

— На что же ты тратилась, ведь на всем готовом живешь.

— Во-первых, из одежды кое-что прикупила. Ну там белье красивое, косметику. В салоне красоты кучу денег оставила. А этот чурбан неотесанный первый раз заставил всю красоту смыть. А вчера вообще ничего не оценил. Дело в том, что как раз его подкидыша привезли домой. Так он вообще обалдел. Охает, ахает. На меня ноль внимания.

— Что прям совсем никак? Ты же у нас красавица.

— Слушай, Люсь, что я тебе скажу. Только никому, — Раечка перешла на шепот. — Я давно думала о том, почему это такой видный мужчина и один. А тут еще это странное удочерение. С одной стороны, вроде понятно, жалко ему девочку. А вот насчет женщин…

— Что про женщин-то? Не томи, Раечка.

— Люся, я вот подумала, может он вообще… нетрадиционной ориентации?

— С ума сошла что ли, такое говоришь?

— А что! Я перед ним и так, и эдак, а он вообще не реагирует. При этом заметь, он был женат в глубокой молодости, ну лет в 20. Очень быстро разошелся. И все. Как рассказывала его прислуга, больше не женился.

— Ну и что в этом такого? Дело обычное. Горький опыт. Не хочет повторять.

— Все так, но у него даже никого не было несколько лет. Что тут можно подумать?

— Ну, не знаю… Да, Раечка, круто ты обломалась.

— Это мы еще посмотрим. Я что-нибудь придумаю. У меня в запасе еще целых две недели! А насчет ребенка я, честно говоря, даже рада. Пусть Настя с ней нянчится. Это не мое. Там столько заморочек. Ладно, пока, а то уже слышу зашевелились все.

Мимо ее двери действительно проходил Кирилл, которого заинтересовала случайно услышанная фраза про нетрадиционную ориентацию.

— Оп-п-п-аньки! — чуть не присвистнул Каверин. Однако, рискуя быть застигнутым за таким неблаговидным занятием, решил выяснить, о ком идет речь. Из последовавших далее слов, он понял, что речь идет об Антоне.

Тихонько, чтоб не обнаружить себя, Кирилл сбежал вниз по лестнице. Очень хотелось пить. Утолив жажду, он рассмеялся в голос:

— Ох, ни хрена ж себе! Так это ж вообще крутяк! Антон обалдеет от такого расклада. Ну Райка, ну экземпляр! Ха-ха-ха!

— Ты что с утра гогочешь? Перебудишь всех, — в гостиную спускался Антон, который так и не смог уснуть.

— Ты бы тоже поржал, если бы знал, что думает о тебе Раечка! Ну ты и попал, старик!

— Да ладно. Что ты там разнюхал?

Через минуту друзья уже оба держались за животы от смеха. Насмеявшись вволю над Райкиными фантазиями, они все же задумались о другом:

— Знаешь Антоша, смех смехом, а ведь девушка настроена решительно. Как бы не пришлось нам с боем освобождать тебя от брачных уз.

— Да, Кир. Лоханулись мы оба. Девица себе на уме. Надо побыстрее избавляться от нее.

— По-быстрому не получится. Она считать умеет. Две недели у нее впереди, как она сама сказала. Так что придется тебе потерпеть. К тому же, я не уверен, что она отступит без сопротивления. Короче, настраивайся на решительную схватку.

— Просчитались мы на ее счет. Ну что ж, придется расхлебывать. Я постараюсь уладитьвсе миром. Не настолько она умна, чтоб навредить мне.

— Согласен. Только учти, старик, хитрость без особого ума порой бывает опасной. Навредить у нее вряд ли получится, а вот нервы потрепать — запросто. Кстати, эти ее глупые предположения относительно твоих сексуальных предпочтений (тут Каверин опять не смог справиться со смехом) совсем уж ни в какие ворота. Поэтому ты уж попробуй разубедить ее в этом.

— Ты на что намекаешь?! — возмутился Антон.

— Ну хотя бы потискай ее. Г-ха-ха-ха. Иначе дурной славы не оберешься.

— М-да. Задала она мне задачку.

— Не дрейфь, старик. Разгребем и это. Видел, как я быстро разобрался с настырной Камиллой? Ха-ха-ха! Как говорится, «бэз шума и драки»! Справимся и с Раиской.

Глава 26

— Да кто ж он такой, этот балагур и весельчак Каверин? Только ли правая рука Лютаева. Но почему же тогда с ним на равных? А судя по всему, порой даже на первых ролях. Не зря ведь берет на себя ответственность за формирование команды. — Такие мысли одолевали Петра, который ворочался в постели под утро. Но вставать не спешил. Знал, что Настя почувствует любое его движение и тоже проснется. — А ей отдохнуть надо. За ночь раза три поднималась к малышке.

Петр разглядывал в полутьме комнату. Обстановка, конечно, впечатляла. Мебель добротная, дорогая.

— И когда это Антон успел обзавестись такой громадиной, да еще и так обставить дом? Мы-то с Настеной сколько лет уж вместе, а никак не обустроимся. И ведь работаем оба, не лентяи, не пьяницы. Ну, в Москве все по-другому. Наверное, и раскрутиться проще, и деньги другие крутятся.

— Согласиться что ли на предложение Кирилла? Мужик стоящий, открытый. На дурное дело не подтолкнет. Лихо он с этой залетной пташкой разобрался. Видать, опытный в амурных делах.

— Что это я все о них думаю. Надо решить окончательно, как быть Насте. Соглашаться или не рисковать. Заманчиво. Опять же, Лютаев этот мужик нормальный. Он, конечно, к Насте хорошо относится. Просто понимает, что Раиса сама не справится. А моя Настена — молодец.

Мы о ребенке давно мечтаем, вот она и понимает, насколько дорога для Антона эта девочка-подкидыш. Правда, нам бы своего родить. Жалко, что год назад Настенька нашего первенца потеряла. Срок уже большой был. И вдруг такое. Я сам до сих пор, как вспомню, так душа стонет. А ей каково? Женщины чувствительнее нас.

Наверное, поэтому она так тетёшкает малышку, что о своей замершей беременности забыть не может. Эх, понимаю я Лютого. Видимо, и у него в жизни не все сладко было, раз пожалел подкидыша. А теперь вон какой счастливый.

Вот бы и нам так. Хотя нет. Сначала надо все методы испробовать. Своего малыша хочу. Да и Настя тоже очень мечтает. А про усыновление мы еще не говорили. Да и торопиться пока нет причин.

Антон, понятно, он один-одинешенек. А тут такое чудо: вышел из дома — вот тебе и ребеночек. Я-то думал, он сам где-то нагрешил. Ан, нет. Настя говорит, что тест на отцовство делал. Для опеки надо было.

Н-да… Всякое в жизни бывает.

Но мы с Настеной справимся. Если надо будет, ЭКО сделаем. Не поможет, суррогатную мать найдем. Ну а в крайнем случае, и усыновить ребенка можно. Только, надеюсь, это не понадобится.

Его размышления прервал истошный крик, доносившийся из соседней комнаты.

— А-а-а! — истошно кричала Раиса. Ее крик разносился по огромному особняку Лютаева. Все бросились в ее комнату.

— Да где же она держит эти перчатки?!

— Кто она?

— Какие перчатки?

— Да объясни толком что случилось, — вопросы сыпались со всех сторон.

— Кольцо! Мое кольц-о-о-о!

Не отвечая на вопросы, Раиса помчалась вниз, истошно крича:

— Мариванна-а-а! Перчатки Ваши резиновые! Быстро!

— Да что ж ты орешь, как заполошная?

— Ну перчатки, высокие такие, резиновые. Ну, пожалуйста, быстрее! — Раечка топала ногами. Глаза были полны слез.

Марьвановна, ничего не понимая, достала перчатки и отдала их Раисе. Та пулей взлетела наверх и, растолкав всех, ринулась в туалет. До сбежавшихся на Раечкин крик постепенно доходил смысл происходящего.

Первым среагировал Антон. Он забежал в туалет вслед за рыдающей Раечкой и едва успел предупредить ее бесполезные действия:

— Что ты собираешься делать, сумасшедшая?

— Тебе забыла доложить! Отойди. Там… кольцо… а-а-а… мое кольцо!

— Рая, успокойся. Расскажи толком, что случилось.

— Что случилось, что случилось…Кольцо с пальца соскользну-у-у-ло. А-а-а-а, — не переставала причитать несчастная.

— И ты собираешься его достать?!

— Ну… может… как-нибудь… — шмыгала она носом.

Каждый прятал усмешку, а хотелось в голос расхохотаться.

Антон вывел все еще всхлипывающую Раису из туалета.

— Успокойся, Раечка. Это кольцо вернуть не получится. Я тебе новое куплю. — Он уговаривал ее, как малое дитя, потерявшее любимую игрушку. — Или денежки дам, и ты сама себе купишь, какое захочешь. Договорились?

— Ну да-а-а… только это такое красиво-о-о-е было. А-а-а… Я даже не успела похвастаться им.

— Значит, купим точно такое же. Ты только успокойся.

Настя тоже как могла успокаивала сестру:

— Раечка, это ведь не самое страшное. Подумаешь, кольцо.

— Тебе — подумаешь, а мне жалко-о-о-о… Такое краси-и-и-вое…

— Да и шут с ним. Пойдем вниз, чаю с мятой выпьешь, успокоишься, — уговаривала Настя, отнимая у несчастной Раечки резиновые перчатки.

Марьвановна уже накрывала на стол. Утро начиналось трагикомично. Все сочувствовали Раечке, пытались успокоить. Но сделать это было не так уж просто.

Она не переставала всхлипывать до тех пор, пока Лютаев не выложил перед ней кругленькую сумму, с лихвой перекрывающую стоимость утонувшего в унитазе кольца.

— Да-а-а-а… — продолжала она ныть, — а ведь ты еще обещал за салон вернуть. Знаешь, как там все дорого-о-о-о.

— Вот тебе за салон, вот тебе еще за предыдущий поход за красотой. Только не реви.

Присутствующие едва сдерживались, чтоб не чертыхнуться или не рассмеяться над Раиными страданиями. Мария Ивановна, стоя в сторонке, возмущалась:

— Вот же прохиндейка! Все ей мало. Скорее бы уж месяц прошел. Может, Антон ее выпроводит, наконец…

— С женщинами не соскучишься, — озабоченно подумал Антон. — Кстати, о женщинах… я ведь совсем забыл, что обещал Колесникову позаботиться о судьбе той несчастной.

Глава 27

— Ало! Люсь, привет, — Раиса, успокоившись, позвонила подружке. После истории с кольцом ее словно подменили. Рая как-то неожиданно загрустила.

— Ну, привет. А что голос такой? Случилось что-то. Ты не приболела?

— Не приболела. Но случилось…

— Так ты не томи, выкладывай. А то я уже волнуюсь.

— Ой, даже и не знаю, как тебе все рассказать, — Рая и в самом деле затруднялась, под каким соусом подать горячую новинку.

— Не терзай мои больные нервы. Уже мозги закипают. Что там у тебя приключилось? Гонит он тебя, что ли?

— Нет, Люсь, пока не гонит. Самой уже уйти хочется.

— Да ладно! Все, не томи, выкладывай, как есть.

Пока Рая пересказывала в красках злоключения с кольцом, Люська вроде бы и сочувствовала подруге. Но очень уж ее смех разбирал. Поэтому она прикрывала рот ладошкой — а ну как не сможет удержаться!

А Раечке было совсем не до смеха.

— Знаешь, Люсь, это, наверное, из-за моей жадности и злого языка. Такую напраслину про Антона подумала. Еще и тебе ерунду наплела…

— Это ты про его ориентацию, что ли, — хихикнула Люська.

— Ну да. А он ведь нормальный мужчина. Порядочный. И… заботливый. — Слова Раи прозвучали очень грустно.

— Слушай, подружка, что-то мне твой тон не нравится. Ты не влюбилась случайно?

В ответ из трубки послышался глубокий вздох.

— Ты там не раскисай, сказку себе не рисуй и губу не особенно раскатывай, — вычитывала Люся.

— Да я особенно уже и не мечтаю. Просто он такой… хороший. И красивый, черт бы его подрал…

— Ну вот, начинается. Губку-то закатай и домой собирайся, пока совсем не вляпалась.

— Да не вляпаюсь я. Только жалко, что порядочные мужчины все как-то мимо. Что-то, наверное, во мне не так.

— Да все так и в тебе, и при тебе. Только опустись на землю. Заигралась ты. Домой пора.

— Оно так. Вижу, что я здесь лишняя. Только на то и сгодилась, что штамп в паспорте обеспечила. Грустно мне сегодня. Так приятно было, когда он утешал меня…

Люська не выдержала и прыснула-таки.

— Тебе смешно. А я после этого подумала, как было бы здорово, если бы он…

— Ну, прости. И вообще, не расстраивайся. Тебя здесь Роман дождаться не может. Каждый день спрашивает.

— Правда?

— Ну да, надоел уже, когда да когда вернешься.

— Пока еще рано. Лютаев все боится, как бы из опеки не пришли.

— Рая, не кисни. Деньги получила, и то ладно. Отработаешь положенный срок и возвращайся. Про няню он больше не заговаривает?

— Нет. Тут Настя обосновалась конкретно. Я у нее на побегушках. И вообще все с ней носятся. Насте то, Насте это. Хотя, если честно, то именно такая няня нужна для Анютки. А я…

— Ты опять завидуешь. Успокойся.

— Да, не буду. Ни к чему хорошему моя зависть и планы заоблачные не привели. Поэтому побуду здесь еще дней десять и уеду. Так что жди. Только Роману пока ничего не говори. И не вздумай подробности обо мне распространять.

— Понятное дело.

Раечка глубоко вздохнула. После истории с кольцом она приуныла. Что-то заставило ее задуматься о происходящем. Вернее, о себе в этом происходящем:

— С одной стороны, я понимаю, что за ребенком ухаживать не сумею. Ну вот не лежит у меня сердце к этой девочке. Если бы это была хотя бы дочка Антона…

С другой стороны, я про Антона уразумела, что равнодушен он к моим чарам. Просто пожалел меня, когда я ополоумела из-за кольца. Вот и решил утешить. Ведь как бы то ни было, а я помогла ему. Осчастливила даже.

Жаль, конечно, что не случилось так, как возмечталось…

А как поразил меня Антон, когда я впервые увидела его. Не суровостью, нет. Просто он был такой красивый и настолько необычный в своем стремлении удочерить чужую девочку. Это его стремление было непонятно и потому завораживало меня…

А потом меня вдруг закружило, завертело в этом водовороте событий, в этом блеске и роскоши огромного города. В великолепии его особняка. В том, как он щедро одаривал меня красивыми нарядами и деньгами…

Наверное, с денег все и началось. Что-то произошло во мне и понесло в какие-то призрачные горизонты.

Нет. Началось все еще раньше. С того момента, когда я соблазнилась приличным гонораром за оказанную услугу. За возможность красиво пожить в большом городе, в большом доме.

А потом. Потом захотелось остаться здесь навсегда.

Наверное, это было испытанием на порядочность, что ли. И я его не прошла. Да, буквально с первого дня, только одев шикарное свадебное платье и дорогущее кольцо на пальчик, я уже не хотела расставаться с этой красивой сказкой.

Все, что я делала последнее время, было жалкой попыткой остаться в этом огромном доме навсегда. Я даже не была влюблена в Антона, хотя он мне очень понравился, как мужчина.

А ведь Настя пыталась остановить меня в этой гонке за призрачным счастьем. Я же, словно обезумев, делала все, чтобы настроить всех против себя. Я ведь чувствую, что меня здесь не воспринимают всерьез. И правильно делают. Мне же буквально башку снесло от непреодолимого желания завладеть даже не сердцем Лютаева, а скорее всем, что ему принадлежит.

Как стыдно… Даже перед собой…

Зря в существовании нечистого сомневаются. То, что происходило со мной, можно объяснить только его кознями.

Я была словно не я. Будто в меня бес вселился.

А может быть, во всем виновата обыкновенная обывательская жадность…

Но когда Антон пожалел меня и возместил мои, так сказать, убытки, мне стало стыдно. Какая же я! Гадкая. Жалкая…

Нет, пора домой. Не прижилась я здесь.

Правда… деньги… Так я ведь их отработала… как и договаривались.

Глава 28

Самобичевание, обрушившееся внезапно на Раису, было сродни пробуждению от липкого сна. Его хотелось забыть, вычеркнуть из памяти. Но он паутиной опутал сознание, и отодрать эту паутину было невозможно.

Все заметили странности в поведении Раечки и не находили ему объяснения.

Наблюдая столь резкую перемену, Настя заговорила с сестрой первая:

— Рая, ты не заболела? С тобой все в порядке?

— С чего ты взяла? Все у меня хорошо.

— Рая, не надо. Я ведь тебя знаю.

И тут Раиса не выдержала. Всхлипывая и судорожно сглатывая слезы, она поведала сестре причину своего угнетенного состояния.

— Настя, прости меня. Не знаю, что это со мной было. Вернее, знаю. Жадность обуяла. Стремление к красивой жизни. Как только эта алчность меня корежила! Я даже тебя возненавидела. А теперь…

— А теперь забудем все. Хорошо, что ты стала прежней. А то мне прямо стыдно было за тебя. Ладно, я рада, что ты опомнилась. Поможешь мне с Анечкой?

— Я боюсь. Знаешь, наверное, пока не рожу своего ребенка, ничего у меня не получится.

— Ну… под моим присмотром, почему бы и нет. Хотя, смотри сама.

Сестры обнялись. У обоих словно тяжкий груз свалился с плеч. Правда, Настя не упустила возможности уточнить у сестры детали:

— Ты когда домой собираешься?

— Как только Лютаев скажет, что я здесь больше не нужна, так сразу.

— Ты же понимаешь, что ему сложно будет сообщить тебе об этом. Поэтому тебе лучше самой завести этот разговор.

На том и порешили.

Представители опеки не заставили себя долго ждать. Строгие дамочки, исполненные важности, с дотошностью обследовали условия проживания ребенка и провозгласили свой вердикт:

— Девочке несказанно повезло, что ее удочерили такие заботливые родители. Теперь мы не переживаем за ее дальнейшую судьбу. Вам желаем только одного: чтоб ребенок рос здоровым, а счастье, надеемся, вы ей обеспечите.

Надо было видеть сияющее лицо Лютаева. Он расплылся в потрясающе нежной улыбке, при этом ласково глядя на свою любимицу.

— Это все благодаря моим помощницам, — он посмотрел на Настю и Раю.

— Ну да, ведь мы больше всего переживали из-за того, что у Вас не было семьи. А теперь целый гарем!

— Скажете тоже. Всего-то жена и няня. Да, еще Мария Ивановна — помощница по дому.

— Ладно, не оправдывайтесь. Все у Вас в лучшем виде. Всем бы деткам такие условия и уход. Пойдем мы. За этого ребенка мы спокойны.

Когда строгие тети удалились, Антон обнял по очереди своих помощниц.

— Ну вот что бы я без вас делал? Вы прямо волшебницы…

Раиса перебила его:

— Антон Борисович, так, может быть, я уже не нужна здесь? Домой поеду.

Антон удивился:

— А что так торопишься? Мы же договаривались на месяц, — говорил неуверенно, то и дело поглядывая то на Раю, то на Настю. В голове пронеслись воспоминания о намерениях Раечки за оставшееся время прибрать его к рукам.

— Так ведь все, о чем договаривались, выполнено. Остается только развод оформить.

— Не торопись. Все сделаем, — Лютаев по-дружески похлопал по плечу Раечку. — Я на работу. Приеду, все обговорим.

— Каверин, зайди ко мне, — Кирилл, отложив бумаги, поспешил за шефом в кабинет.

— Случилось что-то? На работе вроде все тихо. Или дома проблемы?

— Раиса опять загадку задала. Даже не знаю, как все это понимать. Уж очень она покладистая и тихая стала. Как бы не подгадила мне.

— Чем, собственно, ты встревожен?

— Представляешь, она сегодня домой запросилась.

— Аха-ха! Так это же здорово. Ты-то чего заморачиваешься?

— Забыл что ли о ее грандиозных планах относительно меня? Как считаешь, что она могла задумать?

— Да с чего ты взял?

— Сам же говорил, что ее хитрость пострашнее ума оказаться может.

— Ха-ха-ха! — не унимался Каверин. — Так она, наверняка, в твоих сексуальных способностях разочаровалась. Вот и сбегает. — Смех Кирилла буквально сотрясал стены кабинета. — Ну ты, мужик, совсем пропал! Ой, умори-и-и-л, ой, не могу-у-у…

— Уймись! Это все, на что ты способен? А подумать о том, что это затишье перед бурей, ума не хватает?

Каверин, едва сдерживая смех, удивленно смотрел на Антона.

— Шеф, у тебя того, мозги набекрень не съехали? Что она тебе может сделать?

— Мало ли? Ходит последнее время задумчивая. Словно подменили ее. Не нравится мне все это. А ну как при разводе упрется. Или того хуже, признается, что брак был фиктивный и… Ну ты сам понимаешь, чем это чревато.

— Да у нее мозгов на это не хватит. Успокойся. Раз запросилась домой, отпустим. Только перед этим придется по-быстрому развестись. У тебя в ЗАГСе все схвачено, проблем не возникнет?

— Кто его знает? Вроде бы договаривался обо всем.

— Ну вот и хорошо. Займись этим. И как можно быстрее. Пока Раечка не передумала!

— Ну да. Вечером обговорим детали. Поскорее бы все разрешилось.

Оставшись один в кабинете, Антон набрал номер Колесникова. Но ответа не последовало.

— Странно, — подумал Лютаев. — Договаривались ведь, что после праздников я придумаю что-нибудь для той женщины с амнезией. Четкого плана пока нет. Но, помнится, Кирилл жаловался, что не может найти помощницу по дому. Чем не вариант?

Надо бы съездить в больницу. Именно это я прямо сейчас и сделаю…

Глава 29

Лютаев решительно прошел в кабинет Колесникова. Только Максима там не оказалось. Пришлось вернуться к сестринскому посту, мимо которого он промчался, не обращая внимания на попытку остановить его.

— Простите, не подскажете где можно найти врача?

— Вас интересует именно Максим Матвеевич?

— Да, именно Максим Колесников.

— Так он в реанимации.

— И когда будет?

— Пока не знаю. Дело в том, что его только прооперировали. Острый аппендицит.

— Это надолго?

— Кто ж знает. Все зависит от организма.

Лютаев стоял в нерешительности, раздумывая, что делать дальше. В прошлый раз ему быстро удалось все выяснить об интересующей его женщине. Теперь же он даже не знал, о ком спрашивать — ни имени, ни фамилии.

Но, помятуя о данном Максиму обещании, все-таки рискнул попробовать:

— А могу ли я узнать, как чувствует себя пациентка, которую лечил Колесников.

— Какая именно? У него пять палат. На время болезни его пациентов ведет Мягков Юрий Семенович. А вот и он сам.

Пришлось Лютаеву еще подробнее описывать ситуацию.

— Так я не понял, о ком вообще речь?

— Женщина… молодая, у которой амнезия.

— А, Маша Непомнящая.

— Маша? Она вспомнила свое имя? Так это же прекрасно.

— Оно так, но кроме имени больше ничего. Да и вспомнила ли?

— Я могу пройти к ней в палату?

— То есть? Так ведь выписали мы ее. Сегодня утром. Колесников тянул с выпиской, надеялся, что память к ней вернется или родные объявятся. Вы родственник ее, что ли? Что ж так долго собирались? — Мягков виновато опустил глаза. — У нас уже давно не было оснований, чтоб оставлять ее в больнице. Физически здорова, а память может никогда не вернуться.

Это Максим чудил, ждал, что чудо произойдет. Сеансы психологические проводил. Только результаты — ноль. Она и имя свое скорее приняла, чем вспомнила после неоднократного повторения целого списка всех и всяческих. Хотя, кто знает. Может, и вспомнила.

— И куда она после выписки? — Антон мысленно отчитывал себя за нерасторопность.

— Ну мы направили ее в социальный центр. Диагноз указали. Даже на машине Скорой помощи отвезли. Это все.

— Это к бомжам, что ли?

— Ну… там разные люди живут. А куда же еще ее?

— И с Колесниковым согласовали?

— Какое там? Его с острым аппендицитом ночью из дому привезли. Едва успели прооперировать. А то бы…

— Ясно. Значит Вы просто избавились от нее, — Лютаев глубоко вздохнул и, не простившись, направился к выходу.

Уже на улице его догнала медсестра:

— Вы случайно не тот человек, который обещал позаботиться о Маше? Максим Матвеевич рассказывал о Вас. Все ждал, когда Вы вспомните. А тут такое. Он бы не выписал ее, но Мягков…

— Я понимаю.

— Ей нельзя в соццентр. Понимаете, она такая беззащитная и… душа у нее больная. А так — совсем здорова. Помогите ей. Я вот адрес написала. Я бы ее к себе взяла, но нас в однокомнатной и без того четверо.

— Да, конечно. Я постараюсь. Спасибо Вам.

Лютаев не стал откладывать поездку в социальный центр. И без того ругал себя на чем свет стоит, что опоздал со своими обещаниями. Но здесь его ждало очередное разочарование.

Как оказалось, Маша Непомнящая у них не числилась.

— Да, поступила такая из больницы. Утром. Только недавно она сообщила, что вспомнила свой адрес и женщину, у которой проживала. Собралась и уехала.

— Что же вы ее не задержали?

— Так не держим мы никого насильно.

— Адрес я могу узнать? Фамилию той женщины?

— Вообще-то мы не имеем права…

— Понятно. — Взамен хрустящей купюры Лютаев получил желаемые сведения.

Оказавшись на улице, он оценивал ситуацию:

— Вправе ли я вмешиваться в личную жизнь человека? Меня из полицейского участка не беспокоят. Значит, ко мне претензий нет. А то, что она вспомнила близких, просто прекрасно. Что я могу предложить ей? Может, у нее мать, сестра, муж дома, в конце-то концов.

На город опускались ранние январские сумерки. Падал мягкий пушистый снег. Настроение Антона улучшилось.

— Невозможно помочь всем обездоленным, — думал он, медленно проезжая по пустеющим улицам. Его взгляд случайно упал на троллейбусную остановку. И задержался на одинокой фигуре женщины. Она сидела на скамейке, вся какая-то съежившаяся и поникшая. По всему было видно, что ей очень холодно.

Лютаев притормозил. Что-то знакомое показалось ему в этой замерзающей незнакомке. Он подошел ближе:

— Ну так и есть. Это опять Вы!

Молодая женщина испуганно посмотрела на него:

— Я Вас не знаю.

— Зато я Вас узнал. Так куда все-таки Вы направлялись, назвав несуществующий адрес? Здесь собирались заночевать?

Женщина вся сжалась, став еще меньше. Она была похожа на подростка, сбежавшего от грозных родителей.

— Маша, не бойтесь. Посмотрите на меня, я был у Вас в больнице, помните?

Девушка, осмелев, внимательно разглядывала Лютаева.

— Да, я вспомнила Вас. Максим Матвеевич говорил, что это Вы вызвали неотложку и тем самым спасли меня. Но больше я о Вас ничего не знаю.

— Это и неважно. Хорошо, что я нашел Вас и в очередной раз постараюсь помочь. Не бойтесь меня. Вам негде ночевать? Только правду.

— Да.

— Почему же не остались в Центре для бездомных?

— Там страшно. Люди такие странные.

— А Вы не странная? Ничего не помните, адрес выдумали.

— Так я просто назвала, даже не зная, где это…

— Ладно, не оправдывайтесь. Потом разберемся. Вдруг это и есть настоящий адрес. А сейчас… — Антон задумался. Но уже через секунду набирал номер Каверина:

— Кир, ты дома?

— Ну? Только зашел, а что?

— Я к тебе… с женщиной. Можно?

— Антон! Я не понял…

— Приеду, объясню.

— Ну что, Маша, или как там тебя, поедем устраиваться на ночлег. И не бойся, никто тебя не обидит. Обещаю.

Во взгляде Маши (если это было ее настоящее имя) был испуг и недоверие. Но холод, проникающий сквозь тоненькую куртку, заставил ее безропотно довериться незнакомцу. Она вспомнила своего доброго врача и решила, что среди его знакомых не может быть негодяев и подлецов.

Глава 30

— Твою ж мать, — возмутился Каверин. — Мало самому заполошной Раиски, так он еще и ко мне бабу тащит. Оно мне надо?! Только я рано себя накручиваю. Посмотрим, что еще за женщина. Да и вообще, что это задумал мой big Boss?

Маша, устроившись в теплом уютном салоне, наконец перестала дрожать от холода и страха. Волнения последнего дня утомили ее. И, поверив словам незнакомца, что ей ничего не угрожает, она отогрелась и задремала.

Антон рассматривал в зеркале ее бледное, но уже не такое осунувшееся лицо. Ее можно было бы назвать очень даже миловидной, если бы не покрасневший от холода нос и подернутые синевой губы.

— Кто же эта женщина. И за что судьба так жестока к ней. Что могло случиться в ее жизни. Неужели она никогда не вспомнит, кто есть на самом деле. И вообще, как это: живет человек, работает, любит. У него близкие и родные. И вдруг — чистый лист. Ничего и никого.

И почему люди с амнезией ничего не помнят о себе и родных, а ведут себя обычно. Ходить ходят, разговаривать разговаривают, даже обмануть могут. Вон как эта с адресом.

Кстати, адресок проверить надо. Вдруг, на самом деле вспомнила.

Что касается амнезии, почитать бы в интернете или у Максима спросить. А то эти чудики: тут помню, а тут не помню. Обязательно навещу Колесникова в больнице. Надо успокоить его, что Маша не пропала.

Ну да, не пропадет, если ей очередная дурь в голову не взбредет.

…Глаза у нее красивые. Я еще в больнице это приметил. Грустные, правда. Естественно, ведь память вроде отшибло, а сознание работает. Понимает, в какую ситуацию попала. Вот и грустит.

Лютаев открыл дверцу машины и осторожно трону за плечо задремавшую Машу. Вздрогнув от неожиданности, она пыталась понять, где находится и что происходит.

Антон внес ясность:

— Уснула ты. Вот пришлось разбудить. Мы приехали, пойдем.

Пока поднимались в лифте на 7 этаж, молчали. Антон с интересом рассматривал свою подопечную. А она старательно избегала смотреть на странного незнакомца, предложившего свою помощь.

Кирилл, открыв дверь, замер от удивления:

— Это и есть твоя женщина?!

— Кир, не задавай лишних вопросов. Я сам все объясню. Проходи, Маша.

Каверин и сам молчал, пятясь назад и с нескрываемым любопытством разглядывая спутницу шефа.

— Кирилл, у меня к тебе просьба. Маше негде жить. И я вот подумал, может, ты приютишь ее на какое-то время. А потом, если что, придумаем что-нибудь.

— А «если что» это о чем?

— Послушай, старик, видишь, девушка устала. Ей бы чаю и спать. А мы с тобой потом все обговорим.

Маша слушала перебранку мужчин внимательно и переживала, как бы не пришлось возвращаться на улицу. Но и оставаться на ночь с неприветливым хозяином квартиры было страшновато. Она прониклась доверием к другу Максима Матвеевича, но никак не ожидала, что он оставит ее с совершенно незнакомым мужчиной. Поэтому пока эти двое решали ее судьбу, она тихонько направилась к двери и уже собиралась выскользнуть незамеченной.

Лютаев едва успел удержать путешественницу:

— Машенька, куда это ты собралась? Не бойся, Кирилл тебя не обидит. Он вообще неплохой человек, просто растерялся от неожиданности. Так ведь, Кир?

— Так точно, шеф. Давайте я повешу Вашу курточку, а сами проходите в ванную. Там можно помыть руки.

После чая Кирилл проводил нежданную гостью в свою комнату, мысленно чертыхаясь и посылая в адрес Лютаева трехэтажные ругательства. Маша, настороженно осматриваясь, спросила, закрывается ли дверь на ключ.

— Ой, я Вас умоляю, — рассмеялся Каверин, — будьте уверены, я Вас не побеспокою. — Про себя подумал: «Очень ты мне нужна, замухрышка».

Успокоив гостью, Кирилл решительно направился на кухню, собираясь в пух и прах разнести шефа за неожиданный сюрпризный момент.

— Кирилл, прости, — опередил его друг, — я тебе в нескольких словах все объясню.

— Ты лучше скажи, где откопал это недоразумение?

— Помнишь дорожное происшествие? Это и есть та несчастная, которую я якобы сбил. Так вот, я выяснил, куда ее отвезли и что с ней. Оказалось, что у нее истощение, поэтому она и упала на дороге. А еще, как выяснилось, у девушки амнезия — последствие травмы.

— После того падения? — поинтересовался Каверин.

— Нет, травма была, только намного раньше.

— Тогда при чем здесь ты и зачем притащил ее ко мне?!

Пришлось Антону долго и подробно рассказывать Каверину весь свой план по спасению несчастной молодой женщины.

— Так ты влюбился что ли в нее? Если да, то я постараюсь понять твое участие в ее судьбе. Если нет, то у тебя точно не все в порядке с головой. Зачем тебе эта обуза?

— При чем здесь любовь?! Она несчастна, ей негде и не на что жить. Она ведь пропадет! Как ты не понимаешь. Я прошу помочь ей. Кирилл, ты ведь как-то упоминал, что тебе нужна помощница по дому. Вот я и подумал…

— Ты с ума сошел?! Какая из нее помощница? Она ведь с головой не дружит!

— Да нормально у нее все с головой, просто временно не может вспомнить, кто она, где жила, чем занималась. Выручи, Кир. Жалко ведь человека. А со временем память вернется. Надо только первое время помочь ей.

— Антон. Я все понимаю. Только одно не могу уразуметь. Если ты такой добрый, почему не повез ее в свой огромный дом. Там места для всех хватит. — Каверин рассмеялся, — для полного счастья тебе как раз не хватает этой, без памяти! В тандеме с Раечкой они скрасят твою холостяцкую жизнь. Ах-ха-ха!

Лютаеву было не до смеха. Кирилл был прав, это было бы вполне разумно. Но…

— Как я объясню своим домочадцам ее появление в доме? Кирилл, ну будь другом, помоги девушке.

— А ты подумал, где я буду спать, уступив ей свою комнату. Это же элементарно! Кроме этого, говоря о прислуге, я имел ввиду приходящую. Вот как твоя Марьвановна! И это, заметь, при твоих хоромах!

— Кирюха, ну сегодня поспишь в гостиной или в кабинете. Там ведь тоже есть диван. А завтра… мы снимем тебе жилье просторнее. Представляешь, ты возвращаешься с работы, а в квартире прибрано, постирано и тебя ждет горячий домашний ужин. Маша же сидит в своей комнатке и вяжет тебе носки.

— Ты мне картинки счастья не рисуй. И Маша твоя мне абсолютно без надобности. Если я и потерплю ее присутствие, то только чтобы удовлетворить твой нездоровый интерес ко всем убогим, брошенным и обездоленным. При этом, заметь, не более нескольких дней.

— Кирилл, я знал, что ты настоящий друг.

— И никакой квартиры снимать не нужно. Я привык здесь. А эту твою Машу… ладно уж, потерплю. Но запомни, недолго!

По дороге домой Антон не мог успокоиться:

— Правильно ли я поступил, оставив бедную девушку на съедение Каверину? Как бы он ее не обидел. То, что она ему не понравилась, даже хорошо. Приставать не будет. Кирилл прав: лучше бы Маша была для него приходящей помощницей, а не с проживанием. Это я, конечно, не предусмотрел. Квартирку надо будет ей снять — небольшую и поблизости.

Глава 31

Дома у Лютаева — тишь и благодать. Жил себе человек, одинокий, замкнутый. Нельзя сказать, что несчастный. Но и счастливым тоже нельзя было назвать. А теперь дом наполнен суетой, разговорами, событиями. Дом ожил, преобразился, а вместе с домом изменился и его хозяин.

Антона было просто не узнать.

Он перестал засиживаться в агентстве. Нет, работа по-прежнему занимала важное место в его жизни. Однако, если раньше он не особенно спешил в свой огромный дом, где с уходом Марьи Ивановны, он оставался совершенно один, то теперь Лютаев старался закончить все дела пораньше. И, отвергая предложения Каверина посидеть где-нибудь после насыщенного трудового дня, спешил домой.

Здесь его встречала домовитая Мария Ивановна, которая первой докладывала ему обо всех событиях, произошедших за день. Антон, слушая ее вполуха, торопливо забегал в ванную и, строго следуя совету семейного врача, умывался, переодевался и только после этого буквально мчался в детскую.

Надо было видеть, с каким трепетом этот большой и серьезный мужчина, скупой на выражение чувств и отличающийся молчаливостью, на цыпочках подкрадывался к кроватке Аннушки.

Как бережно и нежно он брал малышку на руки, если она не спала. Как агукал, гулил и сюсюкал со своей драгоценной дочуркой.

Затем заботливый отец требовал подробный отчет у Насти. Как Аннушка кушала. Как спала. Все ли для нее есть. И даже — сколько раз поменяли памперс!

— Да все у нас в порядке. И спали, и кушали, и гуляли. И скучали. Вы посмотрите, как внимательно Анечка Вас разглядывает. Она уже узнает Вас и радуется Вашему приходу.

— Смотри, смотри, Настя, Аннушка мне улыбается! Она точно узнает меня?

— Ну, конечно. А как Вы думаете, ей уже есть два месяца? Ведь дата рождения точно не установлена.

— Думаю, да. Но хорошо, что ты об этом спросила. Надо бы заняться этим вопросом.

— Разве можно это уточнить?

— Не знаю, но попробовать можно. И я обязательно постараюсь хоть что-то выяснить.

Аннушка, словно понимая, что речь идет о ней, забеспокоилась на руках Антона.

— Что, моя маленькая? — Антон встревоженно вглядывался в лицо малышки, покрасневшее от напряжения.

— Что этой с ней, Настя? Она не заболела?

— Антон Борисович, успокойтесь. Это газики. Ребенок так от них избавляется. А Вы уже драматизируете. Дайте-ка мне ее. Сейчас мы посмотрим, все ли в порядке в памперсе.

— О! Да тут у нас не только газики! Подайте-ка мне памперс.

Антон бросился исполнять Настину просьбу, а она смотрела на него и удивлялась, какой он простой и добрый дома: «Жену бы ему, заботливую и ласковую», — подумала она.

Настя сменила малышке памперс. А Лютаев смотрел с восторгом и восхищением на мелькание ее ловких рук.

«Как хорошо, что я уговорил Настю остаться с Анечкой, — думал он. — Раиса бы так не смогла управляться».

— Кстати, а где Рая? — спросил Антон.

— Она все больше у Марии Ивановны пропадает. Мне кажется, ей нравится возиться на кухне. И так, по дому помогает. А вот с Аннушкой как-то не очень. Правда все, о чем попрошу, делает. Вы уж не сердитесь на нее.

— Так ведь и не за что. Я даже не очень удивляюсь, что нет у нее желания нянчиться с Анюткой. Не у всех женщин, наверное, хорошо развит материнский инстинкт. Некоторые со своими не хотят возиться. Что уж говорить о чужих. Таких как ты, наверное, не очень много.

— Ну что Вы такое говорите! Для матери ухаживать за ребенком — всегда удовольствие.

— Может быть. Вот только не для всех матерей это в радость, — Антон вздохнул, вспомнив, как малышка оказалась на пороге его дома.

— А маму Аннушки так и не нашли? — Настя словно подслушала его мысли.

— Нет. Мне бы сообщили. Надо сходить в полицию, узнать, чем окончилось расследование. Не мог же человек бесследно исчезнуть.

— А может, не стоит? Антон Борисович, всё только утихло. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо. А ну как и впрямь найдут ее? Вы не переживете расставания с Анечкой. И не факт, что с матерью девочке будет лучше, чем с Вами.

— Оно так. Только…

— Никаких «только». Не надо Вам никуда ходить. Закрыли, небось, дело. Ну и ладно. Не бередите себе душу. Да и на ребенке волнения тоже отразятся.

— Да, наверное, так будет лучше. — Антон помолчал. — Настя, я вот с тобой посоветоваться хотел по одному вопросу.

— Про Анечку что-то?

— Нет. Про одну женщину.

«Ну вот, начинается! Только подумала, а у него уже и вопрос о женщине! Ох, нарвется он на какую-нибудь…» — вслух Настя спросила:

— Про какую еще женщину?

— Которую я чуть не сбил, когда ехали в суд. Я ведь нашел ее в больнице.

— И что?

— Обещал ее врачу, что помогу ей. Амнезия у нее. Ее бы пристроить как-нибудь… — Антон вкратце рассказал Насте историю Маши.

— И что Вы-то можете сделать?

— Может быть, взять ее к нам… Ну, пока не вспомнит, кто она и откуда.

— Вы меня извините, Антон Борисович, но это невозможно. В доме маленький ребенок, а у этой женщины проблемы могут быть не только с памятью, но и вообще с головой. А вдруг она что-то сделает Аннушке?

— Да что она может ей сделать?

— Кто ж ее знает, что ей в голову взбредет. Нет, нет и нет. Если она здесь появится, я отказываюсь оставаться при Анечке. От больного человека все можно ожидать.

— Что же делать? Вчера я оставил ее у Кирилла, но всего на пару дней. Он тоже боится, как бы она чего не выкинула. Но она смирная, рассуждает вполне здраво. Только не помнит, кто она. — К концу разговора с Настей Антон все больше сомневался в том, насколько правильно поступил, взяв на себя ответственность за Машу.

Настя с нескрываемым осуждением посмотрела на Лютаева.

— Если уж хотите ей помочь, наймите сиделку. Ведь Кирилл прав: какая из нее помощница по дому! Она опять потеряется или просто уйдет, как из Центра помощи, а вы еще его обвините. Он же целый день на работе. Кто за ней присмотрит?

— А что если Рае предложить? — встрепенулся Антон от неожиданно явившейся мысли. — Я им квартиру сниму. Пусть живут вдвоем. И Рае занятие — я ведь оплачу ее услуги. И Маша под присмотром.

— Ой, не знаю. А вдруг Рая не уследит за ней? Да и вряд ли согласится…

И что Вы такой… жалостливый?! Ну с Аннушкой, понятное дело, удочерили. Но нельзя же всех бездомных подбирать.

Нет, я не берусь советовать ни Вам, ни сестре. И так, слава Богу, обошлось все. Я уж боялась у Раи от фантазий ум расстроился. А теперь еще с Машей Вашей.

И вообще, делайте что хотите. Я в этом деле не советчик. Только в дом ее пускать опасно. В обратном случае, я уйду, — сказала, как отрезала.

Антона поразила уверенность в голосе Насти:

— Откуда только в ней такое упрямство? — удивлялся он. — На работе скромная, тихая. А тут — ух! Раскипятилась. И что мне с ними со всеми делать? Без Насти оставаться никак нельзя. Она для Аннушки — все. Вот и ответ, почему противится. Может быть, права… Защищает доверенное ей сокровище.

Вот уж из кого настоящая мать будет! Если за чужого ребенка готова на все, то уж за своего — и в огонь, и в воду. Аннушке бы такую маму…

— Настя, а если я все же поговорю с Раей? Ты не против?

— Поступайте, как знаете. Правда, она сама вряд ли додумается условие поставить. Так это сделаю я.

— Что же это за условие?! — развеселился Лютаев. Ему определенно нравилось, как Настя из испуганного секретаря в его приемной превращается в строгого, требовательного и уверенного в себе диктатора. А радовался тому, что именно этой женщине он доверил самое дорогое, что у него было — свою любимую дочурку.

— Во-первых, и это самое главное: Вы не заставите Раю разыскивать Вашу Машу, если та опять куда-то слиняет!

— А во-вторых?! — тут уж Антон не смог удержаться от смеха.

— Вам смешно, а я переживаю за сестру. Вдруг эта тихоня не такая уж смирная.

— Обещаю, что Машу будет наблюдать врач. Это, во-первых. А во-вторых, я закажу ей браслет с указанием имени и адреса проживания. Ну что, я могу предложить Раисе такой вариант?

— Только под Вашу ответственность. За обеих, — строго добавила Настя.

Лютаев, воодушевленный таким удачным вариантом решения всех проблем, отправился на поиски Раисы. Как и говорила Настя, Раечка помогала Марьвановне готовить ужин. И по всему было видно, что обе очень увлечены занятием.

— Вот и Раечкин ум назад вернулся. Хорошо, что не надолго уходил погулять! — подумал довольный Лютаев. — С этого и надо было начинать. А то кольца, салоны, маникюр…

Глава 32

Легкомысленное поведение Раечки исчезло так же неожиданно, как и появилось. Она стала задумчивее. У нее появился интерес к сфере, где королевой чувствовала себя Мария Ивановна.

Эта чудесная женщина, скромная и приветливая, не стала культивировать негативное отношение к чудачествам Раисы. А просто приняла ее преображение, как должное.

Раечка, оценив доброе расположение фактической домоправительницы, признала за ней право лидерства в доверенных ей владениях. На взаимном умении признавать свои и чужие ошибки, на вдруг проявившемся тяготении к созданию кулинарных шедевров обе женщины подружились.

Предшествовало дружбе раскаяние Раечки в своем не совсем адекватном поведении. А также — великодушное прощение Марьванной глупой амбициозности и дерзкой попытки аферы, задуманной Раечкой…

Так, под чашечку ароматного кофе в тандеме с вкусняшками, женщины нашли общий язык и теперь делились своими маленькими хитростями.

Раиса оказалась не только прилежной ученицей Марьвановны. Но в некоторых кулинарных мелочах даже превосходила ее, чем буквально покорила сердце домоправительницы.

Лютаев настроился на серьезный разговор с Раисой, хотя особой надежды на ее согласие не питал. Картина, которую он увидел на кухне, поразила его. Антон остановился и несколько мгновений молча наблюдал неожиданное явление.

Не по годам шустрая и вечно чем-то занятая Марьвановна, торжественно восседала в центре обеденного стола.

А Рая, раскрасневшаяся от усердия, что-то там взбивала, подсыпала, вымешивала. Как оказалось, она решила приготовить свой фирменный куриный пирог к ужину.

Первой заметила присутствие хозяина Мария Ивановна. Она встала ему навстречу, но Антон поспешил ее успокоить:

— Сидите, сидите. Хотелось бы узнать, что тут происходит.

— Вот Раечка обещает угостить нас удивительным пирогом с курицей. А я… хочу перенять у нее рецепт. — Марьвановна слегка растерялась. И, чувствуя себя виноватой, что доверила Раисе свой ответственный пост, стала нахваливать способности своей помощницы.

Раечка тоже смутилась. Она виновато опустила глаза и ждала выговора.

— Так ты любишь готовить?! Вот новость! Что ж скрывала свои способности?

— Ну… У меня вообще-то мама повар. Вот и я люблю возиться на кухне. Даже мечтала когда-то свое дело открыть. Только конкуренция большая, да и начальный капитал нужен. К тому же, образования специального у меня нет. Так: что-то у мамы подсмотрела, что-то в интернете нашла, что-то сама придумала. Но готовить очень люблю.

— Не оправдывайся. Надеюсь, твое чудо-блюдо поразит не только Марьвановну, но и всех нас. Кстати, если ты обещаешь необыкновенный ужин, может, я Кирилла с Машей приглашу?

— С какой это Машей? — удивилась Марьвановна.

— Вот приедут, тогда и познакомитесь.

— А вдруг у меня пирог не получится? — вдруг засомневалась Рая.

— При таком старании не может не получиться. Когда будет готов ужин? К тому же, как называется твой шедевр?

— Курник, — уже увереннее и даже с некоторой гордостью ответила Раечка.

— Никогда не слышал и не пробовал. Так я звоню?

Обе женщины только кивнули в ответ. А Мария Ивановна уже прикидывала в уме, что можно еще сообразить на всякий случай: «Ну как, действительно, не получится?!»

Обрадованный открытием в Рае новых качеств, Лютаев решил, что не стоит спешить с предложением ей не совсем обычной работы.

— Это прекрасный повод для знакомства Раи с Машей. Да и с другими домочадцами. Им надо убедиться, что Маша обычная девушка, попавшая в сложную жизненную ситуацию.

Надеюсь, Раиса удивится, узнав в ней тусамую несчастную, из-за которой мы чуть было не опоздали на заседание суда. Может быть, проникнется сочувствием к бедной девушке.

— Хоть бы все сладилось, — думал Антон. — Так я не только Каверина избавлю от обузы, но и Раису пристрою. Вот только справится ли? За ней самой пока еще глаз да глаз нужен.

Но почему бы и нет? Вон какая она деловитая. Мария Ивановна зря нахваливать не станет. А уж если она Раю допустила к кухне, значит можно ей доверять. К тому же, можно будет надеяться, что голодными обе не останутся. А со временем, глядишь, и на самом деле стоит прикупить ей кафе или булочную.

Там и Маше занятие найдется.

Увлеченный такими радужными мыслями, Антон зашел к Насте поделиться впечатлениями о Раиных талантах.

Правда, основной причиной было желание узнать, как там Анечка. Лютаев испытывал к ней восторженное отцовское чувство. И под любым предлогом заходил поиграть с малышкой, потетёшкать ее.

Сердце его переполнялось добротой и умилением, когда он брал это маленькое чудо на руки.

Антон был счастлив в такие минуты.

И уже не хотелось думать ни о Рае, ни о Маше, ни о других проблемах.

Хотелось только смотреть в глазки Аннушки, такие доверчивые и поражающие своей удивительной голубизной.

Сегодня Антон почему-то всматривался в них с особым вниманием. Что-то они напоминали ему. Только уловить, что именно, ему не удавалось. Смутное ощущение, что он где-то видел похожие глаза, упорно ускользало, появляясь вновь и вновь.

— Кого же ты мне напоминаешь, принцесса моя?

Антон не заметил, что произнес последние слова вслух, чем вызвал удивление Насти.

— О чем это Вы?

— Да так, ничего. Показалось…

Глава 33

Пирог и в самом деле получился восхитительный. От него исходил волшебный аромат. Корочка, покрывавшая эту вкуснятину, таяла во рту и соперничала с куриной начинкой. Рая умудрилась затейливо оформить край пирога, чем вызвала всеобщее восхищение ее кулинарными способностями.

Она купалась в овациях, скромно принимая комплименты. Это была другая Рая. Вернее, это была настоящая Рая. Такая, какой впервые ее увидели Кирилл и Антон.

Но главным событием вечера все-таки был не Раечкин пирог и не она сама. Все с интересом приглядывались к скромной и молчаливой гостье. А Маша, с трудом согласившаяся на уговоры Каверина съездить в гости к Антону, старалась не привлекать к себе внимание.

Она чувствовала себя неуютно в этой дружной компании. Ей сложно давались ответы на вопросы. Что может рассказать о себе человек, не помнящий ничего из своей прошлой жизни. А о настоящей впечатлений еще не было.

Рая никак не отреагировала на появление Маши.

— Ты не узнаешь эту женщину? — шепотом спросил Кирилл.

— А должна бы? — удивилась Раиса.

— Так это же та самая, которая упала чуть ли не под колеса моей машины.

Раиса внимательно всматривалась в лицо незнакомки, но отрицательно покачала головой.

— Я и разглядеть-то ее не успела.

— Ясно. Тогда присмотрись к ней, — тихо добавил Антон.

— Это еще зачем?

— Потом объясню.

Когда Каверин с Машей приехали, Антон представил ее в качестве своей знакомой. При этом он незаметно подал знак Насте, чтобы та пока молчала. О своих планах Лютаев решил пока не рассказывать. Поэтому каждый строил свои предположения относительно новой гостьи.

Для подруги или даже приятельницы Лютаева или Каверина она была слишком уж простовата. Старенькие джинсы с вытянутыми коленками были явно ей не по размеру. Из-за их неплотного облегания можно было предположить, что когда-то фигура девушки была несколько упитаннее.

На ее худеньких плечиках свитер смотрелся бесформенным балахоном, единственной целью которого было прикрыть наготу его хозяйки. Однако он только подчеркивал острые ключицы и тоненькую шейку.

Единственное, чем привлекал весь ее облик и на чем хотелось задержать взгляд, были глаза. Удивительные глаза человека, в которых сквозили боль и отчаяние. Боль не физическая, а душевная.

Мария Ивановна вообще пребывала в состоянии шока. Ее сердобольность боролась с недоумением: «И где это Антоша знакомится с такими несчастными девушками? И вообще непонятно: его знакомая, а живет у Кирилла? Ничего не понимаю. Но она приятная и скромная. Это уже хорошо. А там пусть сами разбираются…»

Настя присматривалась к Маше с особым вниманием. Зная о ее прошлом чуть больше остальных, она пыталась определить, насколько девушка здорова. И нет ли опасности для сестры, если она согласится ухаживать за незнакомкой.

Рая же наблюдала за девушкой чисто из любопытства, вызванного странными словами Лютаева. «Зачем мне надо присматриваться к этой Маше? Девушка как девушка. Худая очень и нездоровая какая-то. А так? Ну, всякие бывают. Жалко ее…»

После ужина Кирилл заторопился домой. Он не понимал, зачем это Антону вздумалось вытаскивать его из дому. Да еще и с этой чуднОй. Он и без того злился на Лютого за вынужденное опекунство. А тут еще переживать приходится, как бы она чего-нибудь не вытворила. Потом ведь босс отчет потребует.

Так уж получилось, что, несмотря на старания Раисы и ее мастерство, весь ужин присутствующие были заняты разгадыванием головоломки под кодовым названием «МАША». Сам Антон по их реакции пытался определить, какое впечатление произвела на всех его подопечная.

— И что это было? — не удержалась Раиса от вопроса, как только гости уехали — Почему я должны была присмотреться к Маше? Ну упала она на дороге чуть не под колеса Вашей машины. Я-то тут при чем?

— Батюшки! — всплеснула руками Мария Ивановна. — Это и есть та самая несчастная! Как же я сразу-то не догадалась! Бедная девочка. А уж худая какая!

— Сейчас я все объясню. Постарайтесь правильно меня понять.

Не испытывая дальше терпение женщин, Антон поведал им грустную историю несчастной женщины. Но когда его рассказ дошел до решения оставить Машу у Каверина, Мария Ивановна буквально взорвалась:

— Да как Вы могли, Антон Борисович! Это ж надо было такое удумать! Да он же!…

— Не переживайте, Кирилл не причинит ей зла. Я в нем уверен. Просто оставаться ей у него, действительно, невозможно. За ней нужен присмотр, а Кирилл целый день на работе.

Поэтому я и подумал: а что если Раиса будет присматривать за Машей?

— Я? — изумилась Раечка. — Да я побоюсь оставаться с ней. Кто знает, что у нее в голове.

— Но ведь вы убедились, что она вполне нормальная женщина. Просто у нее временная потеря памяти. Это, как утверждают врачи, со временем пройдем. В остальном же она не отличается от здоровых людей.

— Это что же получается? Вы хотите, чтобы и я поселилась у Каверина? — глаза Раечки округлились.

— Не совсем так. Я сниму квартиру недалеко от моего дома. И ты будешь проживать там вместе с Машей… Какое-то время… — уверенность Лютаева постепенно убывала.

Мария Ивановна подлила масла в огонь:

— Можно я выскажу свое мнение?

— Да, конечно, Марьвановна.

— Так вот. Я не хочу сказать, что Раечка не справится. Просто она сама еще не ориентируется в городе. А ведь ей придется и за продуктами сходить, и погулять с Машей. Ну и всякое такое.

Антон напрягся, тяжело вздохнул. Вот не ожидал он от Марьвановны подвоха.

Она же продолжала:

— Не знаю, понравится ли Вам мое предложение, но я все-таки скажу.

Все устремили взгляды на домоправительницу. От ее вердикта зависело многое. Настя, молчавшая до сих пор перебила ее:

— А может быть, Машу в пансион какой-то устроить? Всем было бы проще.

Антон угрюмо молчал.

— Нет, вы все-таки выслушайте, что я скажу, — настаивала Марьвановна. — Мне кажется, идея с пансионом, не понравится ни Маше, ни Антону Борисовичу.

Антон уже с некоторой долей надежды посмотрел на Марьвановну.

— И что же Вы предлагаете?

— Я возьму Машеньку к себе, и мы будем жить в моей квартире.

— А кто же здесь будет управляться? Сейчас Вы, как никогда нужны нам. — возразил Лютаев.

— Антон Борисович, а Вы Раису уговорите. Она вполне справится и по дому, и на кухне.

Теперь все посмотрели на вспыхнувшую румянцем Раечку.

— Я? Так ведь… я не…

— Молчи, девушка, у тебя все получится. Справишься. А я пока за Машенькой присмотрю. Тебе же Настя, если что, поможет, подскажет. — Тон у Марьвановны был настолько убедительным, что с ней согласились Антон и Настя.

Оставалось уговорить Раечку.

— Ну что, Рая, согласна? — прямо спросил Антон. Вот тебе и работа на первое время. А дальше что-нибудь придумаем. Я помню про твою мечту о собственном деле. Соглашайся. Ведь Марьванна права. Как это я сразу не додумался.

— Попробовать можно. Только Вы уж не слишком ругайте меня, если не справлюсь.

— Ну что ты! Ты ведь и с Марьванной всегда можешь посоветоваться, и Настя рядом. Договорились?

— Ладно, попробую, — Рая посмотрела на сестру, так ободряюще кивнула.

На семейном совете было принято решение прямо с утра отвезти Машу к Марьвановне.

Антон после бурных дебатов вздохнул с облегчением. Эти женщины, не так давно принимающие участие в решении всех его бытовых вопросов, стали ему роднее родных.

А уж Мария Ивановна поразила всех своей сообразительностью и решительностью.

Антон бросился ее благодарить, но она, глядя на него с хитринкой, добавила:

— Не делайте из меня самоотверженного героя. Я ведь, в первую очередь, о своей выгоде думаю. Надоело мне возвращаться в пустую квартиру. Одиночество по вечерам одолевает. А тут Машенька. Вот мне и собеседница. О лучшем и мечтать не приходится. Так что еще выяснить надо, кто за кем присматривать будет. Ах-ха-ха! — весело рассмеялась она.

В ответ на ее слова гостиная наполнилась весельем и шутками.

Все проблемы, казалось, были решены.

Глава 34

Оставшись вдвоем, сестры обсуждали предложение Антона.

— Рая, надеюсь ты понимаешь всю ответственность порученного тебе дела?

— Естественно. Ты сомневаешься, что я справлюсь?

— Нет. Боюсь только, как бы тебя опять не занесло.

— Не переживай. Прошлый опыт я запомнила надолго. Правда, надежда все-таки поселилась в моей голове.

— Ты опять? Что на этот раз?

— Я про слова Лютаева о собственном деле. Если я здесь постараюсь, может быть, он и в самом деле что-нибудь сделает для меня. Было бы здорово.

— Ну, это еще вилами по воде. Поэтому постарайся не наступать второй раз на одни и те же грабли. Пока что в перспективе только работа по дому. И если она тебя не устраивает, лучше откажись сразу.

— Я буду стараться. Только уж и ты меня не особенно гоняй с поручениями. Договорились?

— Смотри. Не строй замков из песка. Так оно вернее будет. Довольствуйся тем, что пристроена. Считай, на всем готовом.

— Ладно. К себе пойду. Надо выспаться, чтоб с утра пораньше встать и завтрак Лютаеву приготовить.

А сам Лютаев с утра пораньше занялся переездом Маши к Марьвановне. Всего-то и делов было: объяснить девушке, куда и зачем он ее везет.

— Маша, я тебя только об одном прошу: никуда не уходи из дома одна. Если что-то надо, скажи Марьванне, я приеду, и мы решим проблему.

На всякий случай я вот купил браслет. На нем записано твое имя и фамилия, которую тебе временно присвоили в больнице. Еще адрес.

Твоя задача — никогда не снимай браслет, чтобы опять не угодить в непонятную историю.

А я займусь оформлением твоих документов. Временных или постоянных, видно будет. Ты согласна?

— Да, Антон Борисович, я все понимаю. И очень благодарна за заботу. Как Вы думаете, память ко мне вернется? Очень страшно ничего о себе не знать.

— И над этим будем работать. Максим Матвеевич, твой врач, уже выздоравливает после операции. Как только окрепнет, я привезу его, чтоб он назначил курс лечения. А дальше останется только ждать. Память может вернуться в любой момент. Ты будешь умницей? Марьвановна хорошая женщина. Тебе у нее будет спокойно.

— Опять Вы?! — удивился следователь, когда Лютаев вошел в кабинет. — Смотрю на тебя и удивляюсь. Что это ты к нам зачастил? Вроде бы не вызывали.

— Вот я и удивляюсь, что не вызывали. А ведь грозились.

— Ну, выяснилось, что женщина просто упала в голодный обморок, а травма…

— Я в курсе. Травма старая.

— Ну да. Там вообще неясно, откуда она взялась и кто есть на самом деле.

— Это и есть причина, по которой я здесь.

— Не понял, тебе-то что за дело? — следователь даже со стула поднялся и стал ходить по кабинету. — Эта странная женщина то падала без чувств на дороге, то исчезала из социального центра. А у меня из-за этого раскрываемость понижалась. Тут еще ты, Лютаев!

— Вот пришел узнать, не поступало ли заявление об исчезновении человека? Неужели ее никто не искал все это время?

— Что значит, никто не искал?! Вот я ищу. Только безрезультатно. Сплошные висюки с этими бабами! — Малютин никак не мог остановиться и все мерял шагами кабинет. — Одна младенца бросила и как в воду канула. Вторая, мало что пропала после больницы, так еще и без памяти. Поди сыщи ее. Начальство мне уже на вид поставило!

— С одной пропавшей могу помочь.

— То есть?

— Я ее случайно встретил после исчезновения из Центра для бездомных.

— Где она? Рассказывай, не томи! А то меня скоро уволят.

— С сегодняшнего дня проживает у моей очень хорошей знакомой.

— Адрес. Назови адрес.

— Назову при условии, что Вы не броситесь пугать ее. Знаю я Ваши методы.

— Ладно, не томи. Вспомнила она себя?

— Пока нет. Ей нужны покой и помощь.

— Так, Лютаев, ты меня не учи. Называй адрес и поехали.

— Поедем при условии, что беседовать Вы будете с Машей спокойно. Обещаете?

— Обещаю. Но ты-то каким боком рядом оказался? Ох, Лютаев! Доиграешься ты.

— А как насчет документов для Маши? Можно что-нибудь сделать?

— Придумаем что-нибудь. Поехали.

Все складывалось как нельзя лучше. Малютин был очень доволен, что хотя бы одно дело получится закрыть. На радостях он посодействовал Лютаеву в оформлении временного удостоверения личности для Маши. Правда, фамилию Непомнящая, которую присвоили ей в больнице, поменять ни на какую другую не удалось.

Пришлось, конечно, отвезти Машу в больницу, чтобы там подтвердили, что это именно она.

Попутно выяснилось, что Колесников уже приступил к работе после операции. Он осмотрел Машу, побеседовал с ней и пришел к выводу, что в особом лечении она не нуждается. Остается только ждать.

— Как долго? — спросил Антон.

— Этого никто сказать не может. Мозг — штука малоизученная. Когда он сработает на восстановление в памяти значимых сведений, неизвестно. Если есть такая возможность, желательно не держать ее в замкнутом пространстве квартиры. Необходимо обеспечить ежедневные прогулки. Вдруг она кого-то вспомнит. Или ее кто-то из знакомых узнает.

— Антон, — продолжил Максим, — я благодарен тебе, что ты заботишься о Маше. Без тебя она бы просто пропала.

— Да уж. Я, наоборот, извиниться должен. Если бы не случайность, не смог бы выполнить свое обещание. А теперь она пристроена. Марьвановна — женщина ответственная, а Маша — девушка послушная. Но я все же надеюсь, что ты будешь наблюдать ее. Вот адреса, телефоны — мой и Марии Ивановны.

— Лютаев, ты где пропадаешь? — Каверин встретил шефа недовольным вопросом. — Я думал, ты быстренько определишь Машу, и на работу. У нас тут завал. Я один уже не справляюсь.

— Каверин, а ты берега не попутал? Ты это меня отчитываешь, что ли?

— Да, нет, Антон. Это я так. Но действительно зашиваюсь с этими должниками. Наберут кредитов, а мы потом бегаем за ними: верните, пожалуйста, а то…

— Успокойся. Справимся. Кто тебя так накрутил?

— Дамочка одна. Она, видите ли, кредит оформила на покупку машины, а выплачивать нечем. Я пробовал с ней побеседовать, куда там! Слезами обливается, пургу какую-то несет, а я понять ничего не могу. Может, ты разберешься. А то у меня нервы на пределе.

— Что-то непохоже на тебя, Каверин. Обычно ты с женщинами на высоте.

— А ты сам поговори с ней, тогда поймешь. Во-первых, слез женских не выношу. Самому впору расплакаться.

Лютаев прошел в кабинет Каверина.

У женщины, которую он увидел, лицо и в самом деле распухло от слез. Особенно нос. Она все сморкалась в разовые носовички, коих на стоящем рядом с ней стуле было немало. Судя по их количеству, рыдания продолжались не один час.

«Бедный Кирилл… это, действительно, выдержать сложно», — подумал Лютаев и сел в кресло напротив рыдающей женщины.

— Давайте для начала успокоимся, — начал Антон тихим голосом. Посетительница подняла на него глаза и захлопала ресницами в знак величайшего удивления:

— А этот, прежний… которому я все рассказала… Где он?!

— Я за него. Расскажите подробно о своей проблеме.

— Опять?!.. хлюп-хлюп, ф-р-р-р… Но я ведь, уже все рассказала…

— Придется повторить, — Антон с сожалением смотрел на хлюпающую носом женщину и думал: «Как же с ними тяжело! Что-то последнее время меня дома окружают одни женщины. А теперь вот и на работе приходится с ними разбираться. Устал я немного…»

Женщина между тем взяла себя в руки и стала излагать суть дела:

— Понимаете, я попала в неприятную ситуацию. Мне пришлось по некоторым причинам продать свою прежнюю машину и купить взамен нее новую. Только для покупки новой я оформила кредит. Дело в том, что у покупателя моей прежней машины не было денежных средств, и мы у нотариуса заверили его расписку, что он в течение месяца вернет мне деньги за машину. Именно из этих денег я рассчитывала погасить кредитный заём. — Ее сбивчивый рассказ то и дело прерывался всхлипываниями и высмаркиванием в бумажные носовички.

Лютаев слушал ее рассказ не очень внимательно, понимая, что до самой сути докопаться будет нелегко, и думал о своем: «Сегодня у меня достаточно продуктивный день. Машу от Каверина увез. Даже документ временный ей оформил. Еще и с Колесниковым встретился. Все потихоньку налаживается».

Глава 35

Антон

В приемной меня встретила эффектная девушка. Я опешил. Совсем забыл, что Каверин последнее время подбирал кандидатуру на место Насти. Он настойчиво предлагал мне присутствовать на собеседованиях. Но насыщенность событий моей личной жизни отодвинула производственные вопросы на задний план.

Поэтому появление в приемной нового секретаря слегка ошеломило меня. Я с раздражением подумал о том, что Кирилл принял эту броскую барышню, руководствуясь только личностными предпочтениями. Притом, главным критерием выбора были явно не деловые качества соискательницы должности.

— Ну, Кирюха! Ну удружил. Вот что с нее возьмешь? Это ведь не Настя, которая с полслова понимала, что от нее требуется. Мое разочарование было вполне обоснованным. Красавица была настолько увлечена телефонным разговором, что даже не заметила моего появления.

— Кхы-кхы, — я постарался обратить на себя внимание. В ответ ноль эмоций. Пришлось постучать о косяк двери.

Девушка, не выпуская из рук мобильного устройства, недовольно посмотрела в мою сторону:

— Если Вы к Антону Борисовичу, то его нет.

— Когда же он будет? — рассмеялся я про себя.

— Понятия не имею. Он вообще редко бывает на месте. За три дня я сама ни разу его не видела.

Лихо это она про меня!

— Что ж так нехорошо своего шефа характеризуете?

— Так я даже не знаю его, потому и судить о нем не могу. — Девушка неприятно хихикнула.

— Тогда давайте знакомиться. Я — Лютаев Антон Борисович. А Вы, стало быть, мой новый секретарь?

— Ой, простите. Я представляла Вас немного другим… — девушка даже подскочила со стула.

— Что, может быть, грозным, жестоким?

— Ну, мне тут рассказывали…

Старый трюк моих сотрудников! Всем новичкам они представляют меня в полном соответствии с моим никнеймом. Вот и ожидают новички увидеть перед собой Лютого зверя.

Девушка растерялась, даже засмущалась. И на какое-то мгновение напомнила мне милую застенчивую Настю.

— Так Вы назовете мне свое имя? Иначе как мы будем работать?

— Алиса-а-а Мелехова. То есть Алиса… Филипповна, — робко произнесла она. Наверняка, в ее голове промчалась мысль о том, что я ее немедленно уволю.

Именно это мне и хотелось сделать.

— Так вот, Алиса Филипповна, надеюсь, впредь Вы будете лучше отзываться о своем непосредственном начальнике. И отвечать, что он отъехал по делам… в банк, к примеру. Договорились?

— Да, конечно. Извините.

— А сейчас приготовьте мне кофе. Со сливками. Но без сахара.

Войдя в свой кабинет, я рассмеялся:

— Коза! Не видела она своего шефа 3 дня! Дурында… А вдруг клиент серьезный. Что он обо мне подумает. Ох, сложно будет без Насти. Она всегда могла выставить меня в лучшем свете и в любой ситуации. Ну, Кирюха!…

Дверь тихонько открылась и передо мной предстала дивная Алиса во всей ее красе. Шикарную грудь выгодно подчеркивала блузка с глубоким вырезом. Осиная талия перехвачена тонким ремешком. А уж юбка! Было непонятно, либо это отдельный элемент одежды, либо продолжение блузки. И затем сразу ноги, что называется «от ушей».

Бедра!.. Их движения были настолько выразительны, что мое мужское естество немедленно отозвалось на их призывные покачивания.

— Н-да-а-а, — пронеслась шальная мысль, — она готовила себя в секретари или в секретутки?

Приглушив крамольные завихрения в моем разбушевавшемся сером веществе, я думал о том, что придется провести ликбез по дресс-коду.

А мои бесстыжие глаза при этом нагло пялились на откровенные женские прелести.

Сглотнув образовавшийся в горле комок, я кивком поблагодарил Алису Филипповну за кофе и жестом отпустил ее.

Когда дверь за рыжеволосой нимфой закрылась, я облегченно вздохнул и вытер испарину со лба.

— Ну, Кирюха, ты и удружил мне.

А этот тип, словно черт из табакерки, явился при одном только упоминании о нем.

— Ну, как тебе новенькая?! — в глазах чертики и полнейший восторг.

— Ты спятил?! Ну ладно я. Как-нибудь выдержу. У нас все агентство с ума сойдет от такой красоты.

— Зато я кое-что про тебя выяснил. Гха-ха-ха! Судя по твоему виду, реакция вполне адекватная ситуации.

— Ты о чем?!

— О том, что ты нормальный мужик! А то, честно говоря, слегка засомневался. Окружил себя дома женщинами. И ничего. Да любой бы не устоял в таком гареме, чтобы не отдать одной из наложниц свое предпочтение. А ты — скала! Гранит! Еще одну к себе притащил, прямо с улицы — и опять ничего. Тут поневоле засомневаешься. Прости. Ха-ха-ха, — опять не удержался Каверин.

Движение моих желваков красноречиво подчеркивало мое возмущение. Но я, скрипнув зубами, выразил другу свою «благодарность»:

— Тебя убить мало. Что мне с ней делать? Ее же нельзя в кабинет впускать, черт возьми!.. Лучше уж вообще без секретаря, чем с таким! Я ведь не железный!

— А ты потерпи. Она сама сбежит от такого буки, как ты.

— Что если не сбежит? Как мы избавимся от нее?

— Успокойся. Она принята с испытательным сроком. Всего на две недели. Первая из них уже подходит к концу. Оставшуюся переживешь как-нибудь. Зато я вполне успокоился относительно тебя.

Мне хотелось задушить его в этот момент. Но таким уж был Каверин. В нем уживалась безалаберность с исключительной трудоспособностью и удивительным умением быстро и легко решать все проблемы. Незаменимый сотрудник и верный друг — в этом весь Кирилл.

— Значит так, чтобы у тебя отпала охота тратить время на проверку моих сексуальных предпочтений, займись вплотную выяснением всех проблем той рыдающей дамочки. И не забудь доложить о результатах.

— Есть, биг-босс!

— Ступай, шутник. С увольнением Алисы сам разберешься.

— А то!

Хотелось поскорее домой. Я скучал по Аннушке. Но дела заставили задержаться на работе допоздна.

А тут еще всякая ерунда лезла в голову. Сводилась она к единственной навязчивой мысли: «И ведь как хороша, чертовка!»

Глава 36

— А ты почему еще здесь? — удивился я, увидев в приемной Алису. — Рабочий день давно закончился.

— Так Вы засиделись. Вот я и подумала, вдруг понадобится что-то.

Я не ожидал от девушки такого старания. Поэтому, внимательно глядя на нее, подумал: «Хочет понравиться хитрая лиса. Ну-ну…»

— Небось, и без обеда осталась?

— Ну… так кофе пила.

— Это не дело — целый день только кофе. Раз уж из-за меня пострадала, следовательно, я должен исправить ситуацию.

Взмах пушистых ресниц красноречиво говорил о том, что для нее такое предложение было вполне ожидаемым.

— Давайте поужинаем вместе. Я приглашаю. — Эти странные и совершенно неожиданно вырвавшиеся слова шли параллельно с вполне разумными мыслями: «Что я делаю? На кой фиг мне это надо? Идиот! Надеюсь, она откажется».

Но Алиса не заставила меня повторять приглашение дважды. Она подхватила свою сумочку, словно только этого и ждала, и, на ходу застегивая шубку, пролепетала ангельским голосочком:

— Я готова, Антон Борисович! — при этом прелестница одарила меня таким выразительным взглядом, что от него взмокли мои ладони. И не только.

Девушка с восхитительным изяществом села на переднее сидение, чем вызвала у меня ироничную улыбку: «Ишь ты, видать прогулки в автомобиле для нее обычное явление…» Однако эта мысль не остановила мое блудливое восхищение прелестницей.

Здравый смысл гневно вопрошал:

— Оно тебе надо, старик?

Но тут заговорила личная жизнь, молчавшая несколько лет. Она возразила:

— А почему бы и нет? Ведь ужин в ресторане ни к чему не обязывает. А время, проведенное в обществе красивой девушки, доставит массу удовольствий.

В довершение ко всему взорвалось порочное предвкушение:

— Между прочим, монашеского обета никто не давал! К тому же, волноваться от присутствия очаровательной нимфы можно в любом возрасте.

Личная жизнь поддержала:

— Какой там возраст! Мужчина в полном расцвете сил…

Вечер обещал заманчивую интрижку, которая могла закончиться чем угодно.

Алиса, удобно устроившись в кресле, не забыла продемонстрировать свои восхитительные ножки, чем окончательно добила здравый смысл, упорно противящийся происходящему.

Делая заказ, я с трудом отводил взгляд от откровенно выставляемых напоказ прелестей своей спутницы. Чтобы преодолеть разгулявшееся воображение, заговорил о простых вещах, которые, по большому счету, меня абсолютно не интересовали: родители, образование, откуда, что …

Голосок Алисы мелодичными переливами ласкал слух, не затрагивая работу мысли, но будоража чувственность.

Наслаждаясь экспрессо, я с удовольствием наблюдал, с каким аппетитом Алиса поглощает куриную грудку под сметанным соусом. А потом уже через силу одолевает клубничный чизкейк.

— Бедная девочка, — думал я, глядя на девушку, — целый день терпела голод, лишь бы угодить шефу.

А мысли «бедной» девушки были далеко не безобидного характера. Она лихорадочно соображала, как вести себя дальше. «Пригласить к себе на чашку чая? Или же для первого знакомства достаточно ужина? А там, как пойдет. Но торопить события, наверное, не стоит. На вид — непробиваемый, но, кажется, порядочный. Вообще-то, кто его знает…»

Мои мысли после ужина бросились врассыпную. Я вез мою милую секретаршу по указанному ею адресу и терзался сомнениями: «Стоит ли вот так сразу проявлять интерес к едва знакомой девушке? Или все же сначала присмотреться, обуздав рвущееся наружу вожделение.»

Разрешил все сомнения звонок Каверина:

— Лютый, ты куда запропастился? Тебя дома ждут, волнуются.

— Что-то случилось с Аннушкой? — сердце, дрогнув, оказалось где-то в области пяток.

— Ничего не случилось. Твои женщины обеспокоены твоим необычным отсутствием в такое время. Так что им передать?

— Скажи, что скоро буду.

— Сам почему не позвонишь?

— Ну так и они почему-то не мне, а тебе звонили. Вот и отвечай. — В моем ответе сквозило нескрываемое недовольство. Но после звонка я вздохнул с облегчением и подумал: — Вот так всегда. Шагу не даст ступить! Своим звонком все за меня решил. Правда, так даже лучше.

Алиса, весело щебетавшая до сих пор, задумалась и приумолкла. Ее насторожили слова Каверина, подслушанные поневоле из-за включенной громкой связи, которую я не потрудился отключить. Но больше всего заинтриговал вопрос о какой-то Аннушке.

«Кто такая? Жена, дочка? — мучилась Алиса, не решаясь напрямую спросить, — надо будет узнать».

Наскоро простившись с ней, я уже ругал себя за сумасбродство:

— Распустил слюни, тоже мне Казанова! У тебя семья — четыре женщины и лапушка-дочка. Какие девочки на стороне! Домой. Меня там ждут.

Как все-таки хорошо, что Кирилл позвонил. По всему видать, что Алиса Филипповна — та еще штучка. Раечка и то проще со своими фантазиями. А эта — по всему видать, искательница папика. Одной породы с Ирочкой.

Да ну их всех!

Как же я соскучился по Аннушке.

Дома меня встретили взволнованные сестры. Раиса сетовала, что ужин остыл. Настя обиделась, что не предупредил о позднем возвращении.

— Много интересного Вы пропустили, Антон Борисович, — Настя по-прежнему обращалась ко мне почти официально. Но позволяла себе пожурить меня, как нашкодившего котенка.

— А что произошло? — виновато спросил я.

— Аннушка сегодня вечером разгулилась, как никогда. И головку уже увереннее держит. Я все ждала Вас порадовать. Но теперь она уже спит.

— Что же ты не позвонила? Я бы все бросил и мигом примчался.

— Не рискнула беспокоить.

— Значит, Каверина можно беспокоить, а меня — нет?

— Ну, не решилась. Подумала, может, Вы заняты чем-то более важным, чем Анечка, — мысленно добавила: «Скорей всего, загулял наш папочка…»

Ох уж, эти женщины! Все видят. Все понимают.

Глава 37

Антон вынужден был признать свою вину. Действительно, погрязнув в плотских фантазиях, он на время забыл о своей ответственности перед близкими людьми.

А ведь собирался навестить Марию Ивановну и Машу. Женщины совсем недавно познакомились и остались один на один со своими проблемами.

— Дурак, какой же я дурак, — гнобил себя Лютаев. — А вдруг они не понравились друг другу. Вдруг Маша оказалась упрямой и своенравной, и Мария Ивановна не может справляться с ней.

Единственное, в чем он был уверен: Маша не ушла из дому. В обратном случае Марьвановна сообщила бы ему.

— Завтра обязательно заеду. А сегодня даже для звонка поздновато. Загулял, одним словом.

— Опять же, Раиса обижена. Все ее старания с ужином остались незамеченными. А ведь она старалась.

— Но более всего я виноват перед Аннушкой. Успокоился, что при ней Настя. Сам же полностью устранился от заботы о малышке.

Антон на цыпочках подошел к комнате Аннушки и Насти. Последняя настояла, чтобы ей поставили диван рядом с кроваткой девочки. Аргументы были достаточно веские:

— Не буду же я без конца бегать из комнаты в комнату. Мне проще быть постоянно поблизости.

Против этого спорить было сложно.

Приоткрыв дверь, Антон пытался в щелочку увидеть Аннушку. Дело в том, что Настя просила не входить в комнату, когда ребенок спит после купания и вечернего кормления. Поэтому ему пришлось довольствоваться только видом аккуратно сложенных вещичек девочки да опустошенной бутылочки из-под смеси.

— Так тебе и надо, — ругал себя Лютаев. — Вместо того, чтоб поиграть с малышкой, поперся в ресторан. Выбирать надо: либо одно, либо другое.

С такими мрачными мыслями Лютаев отправился в свою комнату.

Не спалось.

Почему-то не давала мысль, как там Мария Ивановна:

— Справляется ли с Машей? Девушка она тихая, но… кто знает, что в ее мозгу происходит. Даже Колесников не может гарантировать возвращение памяти. Хотя утверждает, что посттравматическая амнезия чаще носит временный характер.

Это что же получается? Я отвез ее в больницу после падения в последних числах декабря. Максим выяснил, что травме около месяца, значит она болеет почти три месяца. Ого! И что она делала до больницы? Где-то ведь жила. Кто-то ведь ее видел.

Надо заняться этим вопросом. И обязательно отвезти ее по адресу, который она назвала в Центре для бездомных. Вдруг она там жила раньше. Или хотя бы после травмы, ставшей причиной амнезии.

С чего-то надо начинать. Колесников советовал расширить круг ее впечатлений. Вдруг какая-то зацепка выдернет ее из состояния прострации, в которую она погрузилась из-за безысходности своего существования, вызванного амнезией.

Мысли подобного рода долго еще не давали ему уснуть. Однако ночь, вступившая в свои права, одолела бессонницу…

Утром Лютаев первым делом зашел к Аннушке. Грозная няня позволила взять малышку на руки. Он испытал неописуемый восторг, когда малышка, увидев его, улыбнулась и стала гулить в ответ на его обычный разговор с ней.

— Настя, она пытается разговаривать со мной, да?

— Конечно, Антон Борисович. Чем чаще мы разговариваем с ней, тем скорее она научится произносить слоги, а потом и слова.

— Это же чудо! Она так выразительно копирует мои интонации! Лапушка моя. Да? Да, мое золотце.

— Ну все, хватит. Нам пора кушать и гулять. А Вам — на работу. Идите, папочка, деньги зарабатывать.

— До работы надо бы навестить Марьвановну.

— Вы хотите сказать, Машу? — в голосе Насти был явный укор. Не нравилось ей внимание, которым окружил Лютаев странную женщину с улицы.

Что это было? Ревность или нежелание впускать в их размеренную жизнь еще кого-то? Скорее и то, и другое.

Раиса не отпустила Лютаева, пока он не отведал ее булочки с маком. Она стояла в ожидании похвалы, настороженная, но гордая.

— Придется, Раечка, заняться поиском кафе или булочной для тебя. Нельзя, чтобы такие шедевры ты готовила только для меня. Правда, на быстрый результат не рассчитывай. Сначала надо определиться с Машей, чтобы Марьвановна могла вернуться.

— Вы не шутите? И правда поможете мне открыть свое дело.

— Рая, а с каких это пор ты стала обращаться ко мне на «Вы»? Помнится, мы уже обсуждали этот вопрос.

— Да. Но тогда все было несколько иначе.

— Я ни о чем и слышать не хочу. В принципе ничего не изменилось. Поэтому не будем усложнять себе жизнь официозом. Договорились? И Насте передай то же самое. Иначе обижусь на вас. Мы ведь одна семья. Значит, никакого выканья. Все! Спасибо за завтрак. Я побежал.

Раечка после ухода Антона долго еще стояла в задумчивости, стараясь собрать свои мысли в кучку:

— Зря я изначально забивала себе голову несусветной ерундой. Надо было сразу с Марьвановной дружить. Давно бы уже показала, на что я способна. Глядишь, уже и при своем деле была.

Но надо потерпеть. Теперь у меня появилась конкретная цель. Ее достижение зависит от моего старания и порядочности Лютаева, в которой я не сомневаюсь.

Настя застала сестру в приподнятом настроении.

— Чем вызвана улыбка на твоем сияющем лице? Ты ничего не задумала?

— Перестань. Мне хватило предыдущих ошибок. А теперь я терпеливо дождусь, когда Антон выполнит свое обещание.

— Ты о чем?

— Сегодня он обещал, что посодействует мне в открытии своего бизнеса. Пусть небольшого, но моего. Представляешь?!

— Я рада за тебя. Вот только когда это будет?

— Будет. Я умею ждать. Ради такой перспективы стоит.

— Еще как стоит. Ведь это твоя мечта — остаться в Москве и заняться любимым делом.

— Спасибо тебе, сестренка. Ведь это благодаря тебе я здесь.

— Да ладно. Впредь не теряй голову, и постепенно все исполнится.

* * *

Лютаев решил определить границы общения с Алисой Филипповной. Он входил в приемную, настроившись на строгий разговор с ней. Каково же было его удивление, когда он увидел, что ее нет на рабочем месте.

— Оп-па! Ну вот и поговорили. А ведь ей давно пора быть на работе! Что ж, сам виноват. Нечего баловать сотрудников.

Пройдя в кабинет, он позвонил Каверину:

— Кирилл, зайди. Разговор есть.

— Что, гуляка, получил выговор дома?! — по обыкновению пошутил Каверин.

— Перестань. Давай обсудим серьезные вещи. Во-первых, как у нас с должниками?

— Разгребаем. Банки довольны.

— А что с той истеричной дамочкой?

— Там посложнее. Дело в том, что относительно ее задолженности по кредитным выплатам мы договорились с банком. Правда, ненадолго. А вот помочь ей в выколачивании долга с покупателя ее машины ничего не получится.

— Почему?

— Антон, чем забита твоя голова?! Мы сотрудничаем только с банками и не решаем вопросы частных долгов. Даже при наличии нотариально заверенных расписок.

— Да, конечно. Я что-то отвлекся. Ты прав. Но тогда получается замкнутый круг. Женщина, Трофимова, кажется, — Каверин утвердительно кивнул, — не может погасить долг по кредиту вследствие того, что с ней не рассчитались за проданную машину?

— Именно так.

— Ты прав. Мы не обязаны заниматься этим делом. Но проследи, пожалуйста, чтобы у нее не было осложнений с банком. Жалко женщину.

— Антон! Невозможно помочь всем. Ты и без того взвалил на свои плечи ответственность за Машу. Я уж не говорю об Аннушке. Кстати, надо что-то решать с Раей.

— Что ты имеешь ввиду?

— А то, что пора оформлять развод. Кроме этого, необходимо внести ясность в ее роль по отношению к Анечке. И вообще пришло время закончить все процедуры по удочерению.

— Что-то ты нагородил, не пойму. Давай по порядку. Развод — понятно, пора. А вот удочерение и роль Раисы — не совсем.

— Что ж, объясняю подробнее. Опека по решению суда определена на тебя и твою фиктивную жену. А документы на удочерение желательно подавать после развода и определения Раисы в качестве женщины, не имеющей отношения к удочерению Анечки.

Лютаев стоял, как громом пораженный. Он был уверен, что все формальности уже решены. А тут на тебе. Оказывается, он всего лишь опекун. К тому же, вместе с фиктивной женой.

— Но было же решение суда на возможность удочерения?

— Конечно. Только объясняю тебе еще раз. Перед оформлением документов необходимо развестись. Иначе Раиса тоже станет матерью Ани на законном основании. В таком случае придется опять же через суд лишать ее материнских прав. Уяснил?

— В принципе, да. Но почему мы до сих пор ничего не предпринимали?!

— Уж извини. Ты занят всем, чем угодно. Только не решением вопросов, касающихся лично тебя. А я что? Я работаю и жду от тебя указаний по дальнейшему разгребанию твоих семейных дел.

— Конкретно: что надо сделать немедленно?

— Уговорить Раечку развестись с тобой и написать отказ от опеки над Аннушкой. И только после этого заняться оформлением документов по удочерению. Это единственно верный вариант. Вот только…

— Что еще?

— Согласится ли Раиса на развод? Она так прочно обосновалась у тебя…

— Не переживай. У меня есть достаточно веский аргумент, который она не станет игнорировать. К тому же, у нее сложилось вполне адекватное отношение к своему нынешнему положению. И оно ее вполне устраивает.

— Ну что ж, тогда можно прямо завтра в ЗАГС. Если у вас не будет обоюдных претензий, то разведут быстро и без проволочек. Я буду рядом, чтобы ты не упустил вопрос об отказе Раисы от опекунства.

— Договорились. И вот еще что: где мой секретарь?

— А я откуда знаю? Вчера была допоздна. И, как мне показалось, не тебя ли она дожидалась, не желая уходить с поста?!

Лютаев раздраженно махнул рукой.

— Ну да. Я сам виноват. Пожалел ее, пригласил поужинать. Короче… неважно. Хорошо, что ты позвонил, а то…

— Ах-ха-ха! — разразился неуемный Каверин. — Ну ты, старик, даешь! Не ожидал от тебя такой прыти! Ха-ха-ха! А что, зацепила?

— Перестань. Еще неделю потерплю, но не более того. Проследи. И всерьез займись подбором кадров.

— Есть, шеф! Все будет сделано в лучшем виде. Только ты уж держи себя в руках!

Каверин вышел из кабинета, продолжая громко смеяться.

Глава 38

Лютаев решил немедленно расставить все точки над i относительно Алисы. Позвонив в приемную, он пригласил девушку в кабинет и был поражен ее внешним видом.

На сей раз она превзошла себя. Вырядившись, как на званый ужин, девушка ожидала восторженных комплементов от шефа. Однако жестоко ошиблась в расчетах.

Лютаев не стал изощряться в изяществе слога и строгим тоном, не предполагающим разночтений, сразу обрушился на девушку:

— Во-первых, объяснитесь по поводу опоздания на работу.

Алиса Филипповна опешила, но тут же нашлась и, нарисовав на лице очаровательнейшую улыбку, выдала:

— Так ведь пробки, Антон Борисович.

— А Вы что, на такси добираетесь или у Вас есть личный автомобиль?

— Опаздывала, поэтому вызвала такси, но…

— Впредь постарайтесь рассчитывать время. Я опозданий не потерплю, — резко оборвал он врушку.

«Капец, — подумала красавица. — Какая муха его укусила с утра…»

— Еще, — продолжил Лютаев, — потрудитесь приходить на работу в приличном виде. У нас что, корпоративная вечеринка в офисе намечается?!

— Нет, просто…

— Сейчас Вы съездите домой и переоденетесь. Относительно дрессс-кода посоветуйтесь со старшим менеджером. Все понятно?

От изумления Алиса не могла произнести ни слова.

— Свободны. Жду Вас на рабочем месте через два часа. Время пошло.

Онемевшая от неожиданности, Алиса смогла сделать выдох уже в приемной. Глаза ее выражали высшую степень возмущения. Зависший процессор лихорадочно пытался активизировать мыслительные способности. Но единственное, что смог воспроизвести, — только набор ярких характеристик в адрес разбушевавшегося шефа.

«Хам! Придурок! Гад! Тот еще тиран. И впрямь, Лютый…»

В кабинет, стараясь спрятать улыбку, вошла Инна Гавриловна — тот самый менеджер, к которому Лютаев отправил Алису.

— Вы что это с девушкой сделали? Она едва смогла уточнить, как ей одеться. При этом запиналась на каждом слове.

— Я просто объяснил ей то, что должны были сделать Вы, — устало произнес Лютаев.

— Вообще-то я с ней подробно обговорила все моменты, касающиеся работы, — Инна Гавриловна растерялась.

— Уверен, что Вы все сделали правильно. Просто девочка решила, что ее наши правила не касаются. Вот и все. Пусть учится, а Вы не переживайте, работайте спокойно.

Он опустился в кресло. Закрыл глаза. День начался с проблем.

— Может, я принесу кофе, раз уж секретарь временно отсутствует?

— Да, будьте такдобры. Только, пожалуйста, лучше чаю. Зеленого.

Устроив разнос Алисе, Лютаев запросил анализ текущих коллекторских заявок, которые были на рассмотрении.

Каверин, действительно отличающийся удивительной трудоспособностью и ответственным отношением ко всему, что касалось работы, был прав. Банки были довольны результатами работы с задолжниками.

— Надо бы премировать сотрудников, — подумал Антон. — Однако сначала желательно закрыть дело Трофимовой.

Посвятив Каверина в свои планы, он попросил его рассмотреть все варианты погашения ею долга по кредиту.

В приемной тихо, как мышка, сидела Алиса. Присмиревшая и почти без вызывающей косметики. На ней была однотонная блузка с наглухо застегнутыми пуговичками. Проверять длину юбки у своего секретаря Лютаев не стал. Почти не глядя в ее сторону, он прошел мимо, на ходу бросив:

— Я в банке.

— Да, Антон Борисович, — почти шепотом промолвила девушка.

«То-то же. А то распушила здесь хвост! Небось, не только у меня мозги в штаны упали от ее сногсшибательного вида», — самокритично подумал Лютаев.

Важным пунктом неотложных дел было посещение Марии Ивановны. Со дня проживания у нее Маши Антон никак не мог выкроить время для этого. Но откладывать дальше уже было нельзя.

Телефонные звонки сводились к ничего не значащим фразам:

— Как дела?/ Все нормально.

Сегодня Лютаев решил отвезти Машу по адресу, который она назвала в социальном Центре. Он надеялся, что адрес не окажется случайной выдумкой и хотя бы приоткроет тайну происхождения болезненного состояния девушки.

Мария Ивановна встретила Антона радушно. Но в глазах ее был виден укор: «Бросили бедняжку на произвол судьбы? Да и меня забыли…» — читалось в них осуждение.

— Замотался я совсем, — единственное, что мог сказать Антон в свое оправдание. Сам же подумал: — Какой же я паршивец. Наобещал всем и всякого, а делать ничего не делаю…

— Ну как вы тут? На что жалуетесь?

— Вот уговариваю Машу выйти погулять, а ей не хочется. Грустит.

— Понятно. А я приехал с тем же предложением. Ты помнишь адрес, который назвала в Центре? — вопрос вывел девушку из задумчивости.

— Вроде бы, да. Но боюсь напутать. Зачем Вам?

— Решил отвезти тебя туда. Вдруг что-то вспомнишь. Но сначала все-таки заедем в Центр, уточним сведения. Они должны были зафиксировать.

Мария Ивановна, согласно кивающая головой при разговоре, спросила:

— Я с вами?

— Нет, Марьвановна. Вы отдохните. А ты, Маша, живенько собирайся.

Как и предполагал Лютаев, в Центре для бездомных нужные координаты сохранялись. Обнадеживало и то, что Маша, как ни странно, помнила, казалось бы, случайно названный адрес. Случайно ли?

Звонить пришлось долго. Нетерпение зашкаливало.

Ожидание было тревожным. В равной степени волновались и Антон, и Маша.

Когда дверь, наконец, открылась, и гости, и хозяйка застыли на несколько мгновений и не могли произнести ни слова.

— Вы? — только и смог произнести Лютаев.

— Соня, ты?! — в вопросе хозяйки квартиры прозвучало несколько оттенков. Это было удивление, смешанное с радостью, но густо приправленное страхом.

Маша молчала…

Глава 39

— Так вы знакомы?! — обрадовался Антон. — Маша, значит ты все вспомнила? — он радостно обнял девушку.

Но тут же встревоженно обратился к Трофимовой (это была она).

— Постойте, а кем Вы приходитесь Маше?

Татьяна (так звали женщину, не так давно обливающуюся слезами в кабинете Каверина) была настолько растеряна, что пока не вступала в разговор. Ситуация принимала тупиковый поворот. Женщины, состоящие в какой-то степени родства или просто знающие друг друга, ничего не объясняли. Поэтому, поглядывая то на одну, то другую, Антон едва сдерживался, чтоб не сорваться на крик.

— Может кто-то объяснит мне, что происходит?!

— Давайте пройдем в комнату, — сдавленным голосом пригласила Татьяна.

Антон пока не понимал, радоваться или огорчаться такому сухому приему. Но решил дождаться объяснения от женщин, ведущих себя довольно странно. По всему было видно, что они знают друг друга. Но ведут себя необычно, чтоб не сказать очень настороженно.

Хотя все это характеризовало только Трофимову. Маша по-прежнему не произносила ни слова. Ее молчание Антон расценил как растерянность, даже испуг. Получается, оказавшись в знакомом месте, она не особенно обрадовалась этому. Что же творилось в ее голове?!

Татьяна явно тянула время, всем своим видом показывая, что очень занята приготовлением чая.

— Все, хватит играть в молчанку! — не выдержал Лютаев. — Вижу, что от Маши не стоит ожидать объяснения. Поэтому я слушаю Вас, — обратился он к Татьяне. — Рассказывайте, что знаете о Маше и почему она так напряглась, увидев Вас. Кстати, и Вы не особенно обрадовались нашему появлению. Так я жду!

— Даже не знаю, с чего начать и что именно Вас интересует, — решилась заговорить Татьяна.

— Давайте с самого начала. Кем Вам приходится Маша и почему Вы назвали ее Соней? — Лютаев привычным движением сжал ладонями виски. Казалось, его мозги утратили способность адекватно воспринимать происходящее, и он пытался их активизировать.

— Маша, так тебя зовут Соня? — обратился он к девушке.

— Я не помню, — едва слышно отозвалась она.

— Тогда я слушаю Вас…

— Татьяна. Меня зовут Татьяна Трофимова.

— Я узнал Вас. Но речь не об этом. Что Вы знаете о Маше-Соне? Что произошло с ней и почему она потеряла память? Рассказывайте все по порядку. Иначе я позвоню в полицию. Там в молчанку играть не любят.

— Не надо в полицию, — чуть не плача попросила Трофимова. — Я все расскажу. Понимаете, я вынуждена была продать ту злосчастную машину, потому что…

— Да при чем здесь Ваша машина! Я спрашиваю о Маше!

— Ну да. Вот об этом я и говорю. Я ведь боялась, как бы не раскрылось, что на той машине я… сбила женщину…

— Что?! — Лютаев вскочил и наклонился через стол к рассказчице.

— Не кричите на меня… пожалуйста, — Трофима была готова разреветься.

— Только не надо истерик… Рассказывайте.

— Так вот в тот вечер, в начале декабря, была отвратительная погода. Шел мокрый снег с дождем, — Антон готов был схватить эту женщину и буквально вытрясти из нее суть. Но вынужден был выслушивать ее лирическое отступление.

— Я не виновата. Она появилась так неожиданно. Как будто специально бросилась под колеса моей машины. Я затормозила, но было поздно. Да, я сбила Соню, но я не виновата, поверьте мне. Я выскочила из машины и пыталась привести ее в чувство. Было очень страшно. Я не хотела в тюрьму, — слезы градом брызнули из глаз Трофимовой.

Маша-Соня слушала ее, стараясь не пропустить ни слова.

Антон решил не перебивать Татьяну, надеясь выяснить хоть что-то. Но главное, на что он надеялся: у Маши сработает триггер под воздействием ситуации, и память вернется.

— Когда девушка открыла глаза, я очень обрадовалась, что она жива. И, не совсем соображая, что делаю, затащила ее в салон машины и… привезла к себе домой. Она молчала и была очень слаба. Я пыталась разговорить ее, но несчастная ничего не отвечала на мои вопросы. Тогда я уложила ее в постель, надеясь на следующий день отвезти в больницу.

— А что если бы она…

— Нет-нет, она ни на что не жаловалась. Казалось, у нее просто был шок.

— Вы что же врач, что взяли на себя такую ответственность?! А ничего что у нее из-за травмы стойкая амнезия? Может быть, если бы сразу обратились к врачам, то Маша была бы уже совсем здорова. Вы хоть понимаете, что натворили?!

— Но ведь она, когда проснулась утром, была практически здорова. Только ничего не помнила о себе. Вот я и решила несколько дней подержать ее у себя, а дальше…

— И что же Вы сделали дальше? Просто выбросили человека на улицу! Без денег, не помнящую, кто она, где живет?! Да Вы преступница!

— Нет-нет, — пыталась сквозь слезы возразить Татьяна. — Я предложила ей пожить у меня столько, сколько понадобится до возвращения памяти.

— Да ее лечить надо было! Немедленно. — Лютаев был взбешён тупостью и трусливостью Татьяны. — А почему все-таки Вы назвали ее Соней? Она сама вспомнила это имя?

— Нет. Она часто и по многу спала первый день. А так как своего имени не помнила, то я и стала называть ее Соней.

— Вы ее удерживали у себя?

— Да… — после секундного замешательства призналась Татьяна. — Во-первых, переживала за нее. А во-вторых…

— Боялись за себя, — сердито добавил вместо нее Лютаев. — Так что же это получается, — продолжил он, — Вы продаете машину, чтобы скрыть следы преступления. А потом рыдаете у нас в агентстве, чтобы мы помогли Вам вытрясти за автомобиль деньги. Послушайте, да Вы аферистка!

— Простите меня, — продолжала реветь Татьяна. — Посмотрите на Соню. Она ведь жива-здорова. Получается, я не так уж виновата?

— А Вам бы самой хотелось из-за чьего-то ротозейства оказаться на Машином месте? Кстати, почему же она все-таки оказалась на улице одна, голодная и беззащитная?

— Маша, — обратился к девушке Лютаев, — Татьяна тебе угрожала, заставляла молчать?

— Нет, просто я хотела узнать, кто я и пыталась найти свой дом…

Трофимова не дала Маше договорить:

— Дней через пять, вернувшись с работы, я обнаружила, что Соня пропала. Я искала ее, ходила по улицам. Но напрасно. Она как в воду канула.

— В больницу она попала. Притом, заметьте, по Вашей милости, — Лютаев не стал пересказывать известные ему подробности.

— Маша, можно я буду называть Вас по-прежнему Машей? Вы ничего не вспомнили сейчас?

— Нет, только Татьяну. И то, что она называла меня Соней. Еще не разрешала никуда выходить. Теперь поняла, почему. Только Вы не сообщайте о ней в полицию. Мне ее жалко. Все равно ведь это ничего не изменит.

— Ну, это мы еще посмотрим. Я подумаю. Не хочу быть соучастником ее преступления. — Антон гневно посмотрел на Трофимову.

— Не выдавайте меня… — рыдала Татьяна. — Хотите, я заплачу Вам, сколько скажете…

— Еще чего! И с каких это, интересно, денег! Ха-ха-ха! С тех, что мои люди вытрясут из Вашего должника? Молчите хоть. А то я расскажу следователю еще и о попытке дать мне взятку.

Жалости к Татьяне у Лютаева не было. Подлая, трусливая, истеричная, она вызывала отвращение.

— Кстати, где это произошло? — вдруг осенило его. — Это может быть полезно для Маши. Мы бы съездили на это место.

— Я не помню. От страха я и себя плохо помнила в тот страшный момент.

— Ничего, переживете. А то, что покупатель машины не рассчитался с Вами, будет для Вас минимальным наказанием за содеянное. Но я еще не решил, заявлять ли в полицию.

— Я Вас умоляю. Все что хотите, только не в полицию.

— Ладно, Машенька, поехали отсюда. Жаль, что ты ничего не вспомнила.

Не попрощавшись с Трофимовой, он увел Машу к машине, удивляясь, что впервые назвал ее ласкательным именем…

Глава 40

— Кирилл! Ты представляешь, кому мы собирались помогать?! Эта тварь, обливающаяся слезами в твоем кабинете… она…

— Да что с тобой, шеф? Успокойся и объясни все толком.

— Она на той самой машине сбила Машу!

— Ничего не понимаю. А по порядку можно?

— Трофимова продала машину, потому что совершила наезд! Она пыталась скрыть следы преступления. Теперь понимаешь? — Антон пересказал подробности разговора с Татьяной.

— Хорошо, а мы каким боком к этому?

— Я теперь не знаю, что делать. Надо ведь в полицию заявлять.

— Ну да. За чем же дело стало?

— Маша просила не делать этого. Эта добрая душа считает, что сама виновата. Но ведь она ничего не помнит. А Трофимова готова в ногах валяться, лишь бы я не заявил на нее. К тому же, не знаю, можно ли будет что-то доказать?

— Сложновато. Маша не помнит, Трофимова, скорее всего, не хочет сказать всю правду. Машины нет, должник на ее звонки отвечать перестал. Правда, достать его можно. Трофимова рассказывала, что переоформила машину на него. Но это такая волокита!

— Мало тебе своих заморочек? — продолжал Каверин. — Собрал вокруг себя целый цветник из очаровательных баб. Погряз в решении их проблем. И что ты за человек-то такой?! Нет бы завести нормальную женщину, родить с ней ребенка — семья! А у тебя не поймешь что. Тысячу раз говорил тебе: всем помочь невозможно.

Антон молчал. Возразить было нечего. Спорить бесполезно. Он по-другому не мог и не хотел поступать. «В чем-то Каверин прав, — думал Лютаев, — но не бросать же Машу. Да и Раиса без меня пропадет, при ее-то неуравновешенности… А тут еще Трофимова…»

— Ты будто мед источаешь, что все женщины к тебе липнут. Жалко только, что, пользуясь твоей добротой, ничего не дают тебе взамен, кроме проблем, — не унимался Кирилл. — Теперь вот еще Алису взялся перевоспитывать. На кой тебе все это?

— Каверин, помолчи. Я ведь с тобой поделился в надежде, что поможешь. А ты зудишь, как надоедливый комар!

— Да я уже устал помогать тебе. Добро бы дело касалось только тебя лично.

— Все, хватит. Лучше скажи, что там с отсрочкой у Трофимовой?

— Ты неисправим, Лютаев.

— Надо найти должника Татьяны, осмотреть машину. А там видно будет. Да, ты не забыл, сегодня надо в ЗАГС. Не хочу больше тянуть.

— А что Раиса, не противится?

— Нет. Только ужаснулась, что придется написать отказ от опекунства. Говорит, клеймо это на всю жизнь. Но я обещал, что никто и никогда не узнает об этом факте. Короче, на все согласилась.

— И чем же ты ее умилостивил?

— Я еще раньше обещал помочь ей открыть свое дело. Теперь слово дал.

— Ну вот, опять. Лютаев, завязывай ты с бабами! Они же тебя без штанов оставят.

— Да ладно тебе. Так я звоню Рае?

— Звони уж. Хоть от брачных уз избавишься. Все полегче будет.

Раиса оказалась большой умницей. В ЗАГСе она вела себя сговорчиво. В основном только кивала головой в подтверждение слов «мужа». Имущественных претензий у нее не было. Общих детей не нажили. А при предъявлении документа об отказе от опеки только стыдливо опустила глаза и не произнесла ни одного слова в свое оправдание.

Ей пришлось выслушать в свой адрес нравоучительную лекцию. Но, помятуя об обещанном Антоном вознаграждении, Раечка терпеливо все вынесла. Она и без обещаний рада была закончить эту историю.

Каверин был в восторге от ее поведения. Удивляясь умению Антона уладить все миром, он после ЗАГСа заявил:

— Надеюсь, хоть сегодня ты не откажешься отметить такое событие.

— Сегодня — нет. Вот только, если Раечка не против. — он посмотрел на Раю, ожидая, что она не поддержит его. Но та неожиданно заявила:

— А почему бы и не отметить? Признаюсь, вся эта канитель мне давно надоела. Хорошо, что все закончилось. Я теперь свободная женщина, не обремененная ни мужем, ни детьми. Могу гулять и дышать свободно. — В ее голосе не было грусти, но печальная нотка все-таки проскользнула. — Прости меня за все, — обратилась она к Лютаеву.

— Ну что ты, Раечка! Мне не за что тебя прощать. Ты так много для меня сделала. Я тебе очень благодарен за счастье стать отцом Аннушки.

Раиса вздохнула с облегчением. Странный этап жизни закончился. Впереди — надежда на осуществление заветной мечты.

Компания направилась в ближайший ресторан. За легкой непринужденной беседой Антон обратил внимание, что Кирилл как-то по-новому посматривает на Раису. Правда, она никак не реагировала на его взгляды. Погруженная в свои мечты, она уже видела себя хозяйкой пусть даже небольшой кафешки. Или, на худой конец, хотя бы простенькой булочной. Только чтобы своей…

— Ало, Люсь, привет! Что-то давненько ты мне не звонила. Но, как говорят, если гора не идет…, то я сама до тебя доберусь!

— Привет, Райка. А с чего это ты такая развеселая! Какое такое счастье свалилось на твою голову?

— А вот и свалилось. Сегодня мы развелись с Антоном.

— И в чем же повод для радости. Что-то я не догоняю.

— В том, что закончилась фальшивая жизнь. Начинается новая. И, надеюсь, счастливая.

— Так ты теперь домой вернешься? — вопрос прозвучал не то с сочувствием, не то с радостью. А может быть, была в нем и капелька злорадства. Сложно разобраться в тонкостях женской дружбы…

— Думаю, вряд ли. Надеюсь остаться здесь. Работать буду.

— Значит, у Лютаева прислугой?

— Не совсем так. Во-первых, не прислугой, а помощницей по дому. А во-вторых, это временно. Дальше видно будет. — Рая решила пока не рассказывать о том, на какие перспективы надеется. А так хотелось похвастаться.

— Послушай, а как же дочка? Теперь ты по статусу разведенка с довеском.

— Прекрати! Зачем ты так? Анечка — не довесок. Она как родная дочка для Антона. Он ее просто обожает. И вообще, он классный. А от опеки я отказалась. Если честно, то очень стыдно было. Но по-другому нельзя.

— Ого! Ты его классным считаешь. Наверное, жалеешь, что ничего не получилось из твоих грандиозных планов?

— Люсь, ну о чем ты говоришь? Ни о чем я не жалею. Все получилось, как должно было получиться. Я просто восхищаюсь им как добрым и чутким человеком. Он ведь не только Анечку удочерил. Еще о какой-то больной женщине заботится. У нее амнезия. Ну это, когда ничего о себе не помнишь.

— Небось, любовница его?

— Тьфу ты! Придумаешь тоже, любовница. Просто человек, которому некуда пойти. Вот он и решил, что надо помочь ей.

— Рая, слишком уж ты его защищаешь. Не верю, что это на пустом месте. Признавайся, влюбилась? И безответно?

— Люсь, если не прекратишь, мы поссоримся. У меня даже в мыслях ничего подобного к нему нет. Говорю же тебе, это просто удивительной души человек.

— Ой, скрываешь ты что-то. Ну да, как знаешь. Другая ты стала.

— Люся, почему сразу другая. Просто одумалась. Мне сейчас хорошо. Живу на всем готовом. Правда, готовлю и все работы по дому выполняю сама. Зато по-честному и без всяких фантазий.

— Домой-то не хочется?

— Хочется, только сейчас я здесь нужнее. — Рая почувствовала, что еще мгновение, и она уже не сможет скрывать от подруги истинную причину своего хорошего настроения. Поэтому добавила: — Все, дорогая, меня дела домашние ждут. Пока-пока…

Но вот поделиться своей радостью с Настей все-таки не удержалась. Сестры долго обсуждали события. Испытывала облегчение не только Рая. Настя тоже переживала, как все сложится в ЗАГСЕ. От Раечки можно было ожидать всего, что угодно после ее глупых выходок.

Но все складывалось наилучшим образом. Особенно порадовалась Настя за то, что Рая сможет обосноваться в Москве.

— Надеюсь, ты понимаешь, что Антон не может отпустить тебя сейчас. Для этого ему надо сначала решить вопрос с Машей. И что ему вздумалось принимать участие в ее судьбе. Она ведь ему никто.

— Не забывай, сестренка, что я тоже ему чужая. — Раины слова потрясли Настю.

— Да, Раечка, вот теперь я вижу, что ты и впрямь выбросила дурь из головы.

Глава 41

«Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах на будущее». Такая формулировка очень точно передает все нюансы жизни не только Раисы, но и других членов разросшейся семьи Лютаева.

Только, казалось бы, Антон стал потихоньку разгребать личные проблемы, а Раиса настроилась на мирный лад и ожидание нового социального статуса в качестве руководителя предприятием малого бизнеса, как случились совершенно неожиданные и непредсказуемые события.

Они буквально взорвали жизненный уклад в доме Антона. А также не на шутку нарушили едва наладившийся быт в квартире Марии Ивановны.

А ведь ничто не предвещало кардинальных перемен! Все было настолько рационально распределено между участниками необычной семейной ячейки, что любое выпавшее звено грозило катастрофой.

И она не замедлила случиться.

На счастье самой Насти и, как оказалось, на беду остальных домочадцев, произошло совершенно непредсказуемое, но так долго ожидаемое событие.

Утром Настя по обыкновению переодела и накормила Аннушку. Малышка, после активного бодрствования уснула. Пользуясь передышкой, Настя спустилась в гостиную — перекинуться несколькими фразами с сестрой и выпить кофейку с вкусняшками.

Их Рая готовила с большим удовольствием и всегда что-то новенькое. Благо, в продуктах недостатка не было. К тому же, сколько бы она ни напекла булочек, пирожков, ватрушек, все это поглощалось без остатка.

Ведь обеспечивала ими Раиса не только Антона и Настю. Лютаев снабжал ее кулинарными шедеврами Марьвановну с Машей, Каверина и даже Петра. Последний к тому времени уже работал в коллекторском агентстве, снимая комнату неподалеку от дома Лютаева.

Чашка кофе уже волновала обонятельные рецепторы Насти, а сама она находилась в предвкушении от горки воздушных эклеров. Раечка, присевшая отдохнуть рядом с сестрой, всем своим видом показывала, что ждет оваций.

Увы и ах… Она их так и не дождалась.

Не успела Настя надкусить эклер, как вдруг метнулась в сторону ванны.

Раиса встретила ее с немым вопросом, мол, что это было?

— Не знаю, запах какой-то необычный. Вот и стошнило.

— Настя, а что если…

— О чем ты говоришь! При таких редких встречах?.. Нет, исключено.

— И все-таки я бы на твоем месте сделала тест.

— Глупости. Мы столько мер принимали, к тому же, при регулярной интимной жизни. И безуспешно. А сейчас, когда встречаемся не чаще одного раза в неделю… Нет, не может быть. Что это за начинка?

— При чем здесь начинка?! Я побежала в аптеку.

— Да есть у меня тесты. Всегда держу. На всякий случай. Только зря это. Я бы почувствовала.

— А ты все-таки попробуй, — не отступала Рая.

Когда Настя появилась в гостиной с тестом и застывшим от удивления лицом, объяснять ничего не надо было. Раин радостный визг огласил гостиную. Настя же так и не могла вымолвить ни звука.

Вот только обрадовалась Раечка рановато. Если бы она знала, чем обернется для нее так долго ожидаемая беременность сестры. И не только для нее…

Перемены, вызванные беременностью Насти, носили грандиозный характер. Петр, которому Настя сразу сообщила потрясающую новость, настоял на немедленном посещении врача.

А как же Аннушка? Вопрос оказался достаточно серьезным.

Раису с трудом, но уговорили присмотреть за малышкой.

— Только недолго. Я боюсь оставаться с Анечкой.

— Рая, ты взрослая женщина. Пора бы уж привыкать, — выговаривала ей Настя, попутно объясняя все тонкости кормления и обслуживания малышки.

Антон обещал немедленно вернуться, оставив счастливую чету Сазоновых в женской консультации для подтверждения диагноза.

Эти несколько часов стали для Раи жестоким испытанием.

Антон, как и обещал, вернулся очень быстро.

Едва войдя в прихожую, он ужаснулся от истошного крика Аннушки, который был слышен даже в гостиной. Ворвавшись в детскую, Лютаев увидел, что Рая пытается справиться с памперсом. Аннушка же, суча ножками и истошно вопя, проявляла характер, упорно ускользая из него.

Пришлось Антону практически взять на себя управление процессом. Сначала он успокоил малышку и затем успешно справился с задачей.

— Вот так, моя сладенькая. Папочка тебя переоденет, а потом накормит. — Антон с нескрываемой неприязнью посмотрел на Раю. Она же была готова провалиться сквозь землю.

— Разведи смесь, Аннушке кушать пора.

Рая дрожащими руками взбалтывала смесь в бутылочке. Она в спешке не закрутила крышечку с соской, и та упала на пол. Подхватив соску с пола, Рая облизала ее и уже стала завинчивать на бутылочку. Но, испуганная громким криком Антона, опять выронила ее.

— Ты что творишь? — взгляд Лютаева чуть не испепелил несчастную. Доставая соску, она пролила половину смеси из бутылочки на пол.

— Я сейчас, быстро, — лепетала она.

— Какое быстро! Возьми другую соску! Нельзя же так. У тебя полно микробов, а ты собираешься передать их ребенку! — Тяжело вздохнув, Антон забрал бутылочку из дрожащих рук Раисы. Затем нашел в баночке под марлечкой чистую соску и уверенным движением надел ее на бутылочку.

Рая завороженно следила за его руками.

— С сегодняшнего дня будешь помогать Насте! — уже мягче сказал Антон. — Пора бы уже научиться. Все надо делать правильно. Понимаешь?

— Угу, — промычала бедная Раечка.

Вот так…

Порой неожиданно хрустальные мечты разбиваются о прозу жизни…

* * *

Сазоновы вернулись счастливые и окрыленные. Осмотр подтвердил благоприятное течение беременности. При этом, учитывая особенности анамнеза, врач советовала исключить всякую нагрузку. Поэтому за ужином обсуждали, сможет ли Настя дальше оставаться при Аннушке.

Сама она утверждала, что это ни в коей мере не повредит ей. Но Петр не соглашался с ней.

Лица Насти и Петра буквально светились. Особенно ярко их радость выглядела на фоне Раечкиного грустного вида, которая констатировала для себя факт неизбежной перемены в своей жизни. Только не в лучшую сторону.

После ужина Раиса попросила Антона задержаться.

— Антон Борисович, — неуверенно начала она тяжелый разговор.

— Сотый раз повторяю тебе: давай без официоза, — перебил ее Лютаев. — Выкладывай, что у тебя?

— Я… вот подумала. А что если пригласить профессиональную няню… ну через агентство?

— Я и сам думал об этом. Только Марьвановна еще в самом начале рассказывала такие ужасные вещи о нянях из агентства, что сразу отказался от этого варианта.

— Да откуда ж ей знать эти ужасные вещи! — возмутилась Рая.

— По телевизору насмотрелась, как эти прохиндейки занимаются не ребенком, а без конца болтают по телефону. Или, что самое ужасное, издеваются над малютками.

— И ты поверил этим басням?

— Рая, когда дело касается ребенка, поневоле поверишь.

— Но ведь можно видеокамеры установить. К тому же, я контролировать могу, если что.

— Раиса, а почему сама упорно отказываешься хотя бы помогать Насте. Ты что та самая чайлдфри, о которых так много говорят нынче?

— Нет-нет! Просто на данном этапе я… просто не готова. Я боюсь что-то сделать не так, поэтому и совершаю массу глупостей. У меня, скорее всего, комплекс неуверенности сформировался.

— Послушай, Раиса, ты извини, что я так грубо отчитал тебя за соску. Но тебе всего-то и надо, что преодолеть эту самую неуверенность. А пока Настя еще здесь, ты бы присмотрелась. А?

— Нет. Я категорически отказываюсь. Боюсь, и все.

— Но ведь у тебя когда-то появятся свои дети. Что будешь делать?

— Со своими не страшно. А чужой ребенок — это очень большая ответственность.

— Да ну тебя! — резко бросил Антон и, оборвав разговор, ушел к себе.

Лютаев был поставлен в тупиковую ситуацию.

Надо было что-то решать. И единственно возможным вариантом оставалось обращение в агентство. Ведь Петр заявил, что Настя должна поберечь себя, поэтому в ближайшие дни переедет в его съемную квартиру.

Жизнь Антона обрастала все новыми и новыми проблемами. Все оказалось не так просто, как рисовалось. Его любовь к Аннушке заставляла изыскивать самые лучшие варианты ухода за ней. А получалось, что никак не получалось.

Женщины, которыми он так густо окружил себя, сами нуждались в его помощи. Тогда как ему помочь не могли. Кирилл был прав.

Антон остановился у дома, где жила Марьвановна. Обещания, которые он давал себе по поводу ежедневных прогулок с Машей по городу, оставались только обещаниями. Он отчитывал себя за это, поднимаясь на второй этаж.

Его озадаченный вид сразу бросался в глаза. Поэтому Мария Ивановна с порога спросила:

— Что-то случилось, Антон Борисович?

— Случилось чудо, Марьвановна. Настя ждет ребенка.

— Так это же прекрасно, Антоша! — обрадовалась женщина, не заметив, что вслух назвала Лютаева именем, которое позволяла себе произносить только шепотом. — Но откуда такая печаль?

— Надо искать новую няню для Аннушки.

— Да, это дело серьезное. Но что же делать? А Раиса? Может, она справится?

— Куда там! У нее руки дрожат от страха — боится что-нибудь сделать не так. И ведь что интересно. По дому все делает уверенно, со всем справляется и, заметьте, не хуже Вас. А к малышке боится подступиться.

— Ох, Антон Борисович…

Лютаев перебил ее:

— Нет уж, лучше называйте меня просто Антошей. Очень это душевно получилось. Мне было приятно, — он тепло обнял Марьвановну.

— Да ну Вас, вырвалось как-то, — засмущалась она. — И что же теперь?

— Не знаю, прямо голова кругом.

— Может быть, мне вернуться? — неожиданно объявила она. — Я, как обычно, по дому буду управляться. Раечке хватит дурью маяться. Боится она! Чай не в клетку с тигром ее посылают. Вы бы с ней построже. Она неплохая девочка. Просто порой втемяшит себе что-то в голову и верит в эту чушь.

— Я вот сама с ней поговорю, если Вы не против. Это ведь лучше, чем совсем чужую женщину к малышке допускать. К тому же, — уверенно продолжала Мария Ивановна, — Настю уговорим остаться.

— А как же Петр, он ведь не согласится?

— Очень просто. Ему надо объяснить, что в его квартирке ей придется выполнять много домашней работы. А здесь, как на курорте. Ни забот, ни хлопот. Только подсказывать сестренке, что да как.

— Но Маша-то как?

— Маша — взрослая женщина. Она вполне освоилась. Даже в магазин, что рядом, сама выходила, — в глазах Антона застыл немой вопрос. — Не переживайте, она очень даже самостоятельная девушка. Днем сама побудет, а по вечерам я буду возвращаться. Да и вы после работы проведаете.

— Вас послушать, Марьвановна, так вроде бы и никаких проблем нет.

— Так оно и есть. Все переговоры беру на себя.

Антон с изумлением смотрел на Марьвановну. Неужели все так просто? Надежда на успех переговоров, особенно с Раей, была мизерной.

Но кому не хочется верить в лучшее? Поэтому было решено попробовать.

Глава 42

Эта удивительная женщина, Мария Ивановна, обладала уникальным даром убеждения. В ее голове, не загроможденной мыслями о решении глобальных мировых проблем, рождались простые, но достаточно разумные и многоходовые комбинации.

Ей уже не первый раз удавалось разрулить, казалось бы, тупиковую ситуацию, возникающую в жизни Антона.

Вдохновленный ее идеей многообещающей перестановки ролей, Лютаев вернулся домой в прекрасном расположении духа.

Посвящать домочадцев в грядущие изменения Антон предусмотрительно не стал. Решил не рисковать, чтобы не испортить осуществление планов Марьвановны своим непрофессионализмом в житейских делах.

Раечка посматривала на него c опаской — хоть бы не стал опять уговаривать подменить Настю. Отказывать не хотелось, чтоб не обидеть. А чтобы согласиться, то не представляла себе такой поворот даже в страшном сне.

Настя возилась С Анечкой и с грустью думала о том, что придется скоро доверить малышку другой няне.

— Какая она будет? Сможет ли полюбить Анюту так же, как люблю ее я? Зря Петя считает, что мне будет тяжело оставаться здесь. Ведь я не выполняю никакую работу. Прямо, как на курорте. Но разве с ним поспоришь? Переживает за нас. Оно и понятно.

* * *

Как удалось Марьвановне провести операцию по убеждению всех действующих лиц в необходимости перестановки сил, остается тайной. Однако уже на следующий день все спокойно занялись исполнением новых обязанностей.

Антон, вернувшись с работы, обалдел, увидев, что Рая держит на руках Аннушку. А та почему-то не плачет, как обычно, при ее приближении. Настя, удобно расположившись в кресле, вяжет розовые пинеточки для Анюты. А Мария Ивановна готовит ужин, преисполненная важности от сознания выполненного долга.

Антон не удержался и спросил:

— Как Вам это удалось?

— Долго ли умеючи? — ответила она с заговорщической улыбкой. Однако посвящать Лютаева в тонкости не стала.

— А как же Петр?

— Согласился, когда я ему обрисовала, сколько хлопот прибавится у Насти, если она переберется к нему. К тому же, он сегодня ужинает с нами. Мне кажется, это стало самым важным аргументом, — не смогла удержаться от улыбки великая комбинаторша.

Спрашивать о преображении Раи Антон не рискнул. Как бы не сглазить.

— Да, — продолжала Мария Ивановна, — я попросила Петра привезти на ужин Машу. Нечего ей там одной маяться. А потом мы все вместе отправимся по домам. Вы не против, Антон Борисович, что я так расхозяйничалась?

— Напротив, даже очень рад. И еще. Спасительница Вы моя, впредь попрошу называть меня только по имени. А если вдруг назовете Антошей, то буду просто счастлив… Так меня мама называла…

Незаметно подобные семейные ужины переросли в сложившуюся традицию.

Антон был счастлив. Но ему не давала покоя мысль: как это Марьвановне удалось уговорить Раю. И, что не менее странно, как это Раечка так быстро избавилась от комплекса неуверенности. Однако это было так. И вполне устраивало Антона. Да и не только его.

Не вписывалась в эту семейную идиллию только Маша. К ней по-прежнему с настороженностью относилась Настя. Сама же Маша испытывала неловкость из-за того, что чувствовала себя лишней. Она не раз просила Антона найти ей занятие. Ей было скучно сидеть целыми днями в пустой квартире.

Задача была не из легких. Но, как всегда, неожиданно помог господин Случай.

Алиса Филипповна, отработав в качестве секретаря положенный испытательный срок, решила, что эта должность достаточно скучна и не столь щедро оплачиваема, как ей мечталось. К тому же, в прах рассыпалась и мечта охмурить преуспевающего босса.

Как удалось разузнать, у него дочь. Алиса же считала, что ей еще рано посвящать свою жизнь детям, притом, чужим. Главнее же главного было другое: шеф вначале не отреагировал на ее сногсшибательную внешность. Когда же она, стараясь понравиться ему, преобразилась в серую мышь, вообще перестал замечать ее. Скучно. Бесперспективно.

Каверину даже не пришлось прилагать усилия, чтобы избавиться от такого секретаря. Она сама пришла с просьбой о расчете, мотивируя свой уход более выгодным предложением. Каким именно, Каверин уточнять не стал.

— Шеф, все выполнено, как тебе хотелось. Алиса освободила нас от своего присутствия. Надеюсь, ты доволен?

— Кирилл, я как-то даже забыл об этом. Она вела себя тихо, и мне этого было достаточно. А сварить кофе и ответить на звонки может любая девушка, у которой не сносит башку от желания выскочить замуж за шефа, поэтому… — Лютаев задумался.

— Что с тобой, Антон? Чего застыл?

— Слушай, а что если взять на это место Машу?

— Ты сошел с ума?! Эту непомнящую себя дурочку?

— С чего ты взял, что она дурочка! Вполне разумная девушка. Она даже чем-то Настю напоминает. С той так спокойно было. — Антон загорелся. Случайно пришедшая мысль решала еще одну важную проблему.

— А что? Представляешь, я еду в офис и ее заодно подвожу. Уезжаю с работы, ее до дома довезу. А целый день она здесь, на глазах. И мне спокойнее, и она при деле.

— Лютый, вот смотрю я на тебя и удивляюсь. Вроде нормальный мужик. А как начинаешь мудрить с женщинами, то словно мозги у тебя набекрень съезжают. Ну какой из Маши секретарь? У нас успешное агентство, сюда серьезные люди обращаются, а тут — Маша!

— Кирилл, я думаю, она справится. Я попрошу Инну Гавриловну, чтобы она присмотрела за Машей первое время, ввела в курс дела. А Маша справится, я уверен.

— Ну-ну-у-у! Успеха тебе, шеф. Я самоустраняюсь от этой бредовой идеи.

* * *

— Сердишься на меня, что ли? — Каверин с виноватой улыбкой, вошел в кабинет Лютаева.

— На что это я должен сердиться? — удивился Лютаев.

— Ну… я о Маше, наверное, что-то не то ляпнул. Ты уж прости. Знаешь, Лютый, на тебя последнее время больно смотреть. Совсем ты замотался с…

— Молчи уж. Я все это от тебя сто раз слушал.

— Молчу… Только вот что. Пора тебе расслабиться. Вроде бы все твои подопечные пристроены, а ты по-прежнему, как загнанный зверь. Давай посидим где-нибудь после работы? Давно ведь не отдыхали. А это, старик, плохой признак. Так что?

— Лады. Может, ты и прав, надо отвлечься.

— Так я закажу столик? — уточнил Каверин. Антон, погруженный в свои мысли, только кивнул.

Атмосфера зала, безупречная и респектабельная, располагала к спокойной беседе. Удобно устроившись в комфортных мягких креслах, друзья начали с абсента, руководствуясь утверждением французов, что он улучшает аппетит. Правда, принятый в определенных количествах, он еще и язык развязывает.

— Антон, ты меня прости, но я тебя не узнаю, — первым развезло Каверина. — Вот смотрю я на тебя и не знаю, сочувствовать тебе или по-честному сказать: дурак ты, Лютый. Жил себе, не тужил. Так нет же, подкидыша вздумал удочерить! Ведь именно с этого все началось.

— Угу, — Антон не был настроен на откровения.

Каверин же не унимался:

— Разогнал бы ты свой гарем. На кой тебе все это надо? Много ты радости от удочерения получил?

— Это не трожь! — не выдержал Лютаев. Аннушка — это святое. А женщины? Ну что бы я без них делал?

— Тебе бы жениться.

— Вот только не это. Я только развелся без проблем, а ты говоришь! И вообще, меня все вполне устраивает.

— Оно так. Я выскажу свое мнение, а ты понимай, как знаешь. Вот зачем тебе Настю тянуть на себе. У нее муж есть, кстати, мы ему хорошо платим. Машу содержишь… Насколько проще было бы оставить Раису с ребенком и Марьвановну твою любимую.

— Кирилл! Я тоже выскажусь. Но запомни, если ты после этого еще раз заговоришь на эту тему, то…

— Уволишь?

— Зачем? Но дружить с тобой не стану. Я думал хоть ты понимаешь меня. Видишь ли, я ответственность за них чувствую. Но даже не это самое главное. С появлением в моей жизни Аннушки… да, я вынужден был окружить себя женщинами. Признаюсь, это хлопотно. Но ведь я обрел СЕМЬЮ. Обрел то, чего лишен был с детства. Тебе этого не понять.

— Почему же не понять. Я, да будет тебе известно, тоже с детства мечтал о настоящей семье. Только вместо этого завидовал сверстникам, у которых были нормальные родители. А мои… Постоянно пьяный отец, сживающий со света мать, которая, не выдержав его издевательств, тоже стала пить. А я? Я был предоставлен сам себе.

Свобода. Улица. Компания, где высшей мерой признания было умение достать деньги и курево. Если бы не Иннокентий Владимирович, не знаю, как бы сложилась моя судьба.

— Кто это?

— Случайный человек, у которого я стащил борсетку из машины. А он оказался человечищем. Не сдал меня ментам. Вместо этого помог встать на ноги, не дал опуститься на дно.

— А что же родители?

— Мне уже было лет шестнадцать, когда однажды, вернувшись домой, я застал их мертвыми. Последнее время они стали пить вместе. Водку покупали, сам понимаешь, сомнительного качества… А Иннокентий взял меня к себе. Если бы не он…

— Он жив еще?

— Нет. Десять лет назад его не стало. Сердце.

Они долго молчали, думая каждый о своем.

— Получается, ты тоже «хорошей» жизни хлебнул? — заговорил Антон. — А все хорохоришься. Меня осуждаешь. Люди должны помогать друг другу.

— Знаешь, Антон, я не осуждаю. Завидую я тебе, что ты умеешь делать добро. А я — нет.

— Перестань, просто тебе не представился случай, когда оставить человека в беде бывает невозможно.

— Ну да, наверное. Я вот поделился с тобой, полегчало. А то, глядя на тебя, все гнобил себя, что весело живу. А по чеснаку, то считал, что ты правильно поступаешь. Настоящий ты мужик. Прямо как Иннокентий Владимирович.

— То есть из-за Маши тоже не осуждаешь?

— Нет, конечно. Стоит попробовать, может получится.

— Все у нас должно получиться. Поможешь? Ты ведь всегда выручаешь меня. А теперь пойдем. Засиделись мы тут, мои уже, наверное, переживают. — Антон попытался встать, но покачнулся.

— Э! Да тебя развезло! Я вызываю такси и довезу тебя до дома в целости, как говорится, и сохранности.

Мария Ивановна и Раиса синхронно всплеснули руками, увидев друзей в таком состоянии. Абсент «догнал» обоих. И было непонятно, кто кого провожал. Пришлось оставить Каверина ночевать в одной из комнат для гостей.

Глава 43

Утром Кирилл и Антон долго извинялись. Марьвановна ласково пожурила нашкодивших мальчиков, но приготовила им удивительный напиток, который быстро снял остаточные явления прошлого вечера.

После завтрака мужчины засобирались на работу. Антон попросил Каверина задержаться немного:

— Забегу на минутку к Аннушке, а то вчера не посмел.

— А мне можно взглянуть на твою принцессу? — неуверенно спросил Каверин.

Антон удивился. Обычно Кирилл не проявлял интереса к малышке. Не спрашивал о ней. А тут.

— Это только если няни разрешат. Настя считает, что чужие люди могут сглазить ребенка.

— Ну да, как с бумажками бегать по инстанциям, то Кирилл, а как взглянуть на малышку, то чужой.

— Не сердись. Попробуем, — успокоил его Лютаев.

Анечка как раз не спала. А женщины с утра были в хорошем настроении, поэтому разрешили войти обоим. Антон ревностно следил за реакцией друга. А тот растерялся и только во все глаза смотрел на кроху. Рая даже забеспокоилась:

— Что это Вы так смотрите на Анечку? Детей маленьких не видели, что ли.

— Так она ж у вас просто красавица! — робко произнес Каверин, уже с нескрываемым интересом глядя на Раису, которая постаралась отвернуть Анечку от него.

— Детей нельзя перехваливать, — отчитывала она Кирилла. — И вообще, хватит пялиться. Вам здесь не смотрины. Уходите, а то сглазите еще.

— Видал? — с нескрываемой гордостью спросил Антон, когда они вышли. — Охрана! А как тебе Раиса? Совсем недавно подойти боялась, а теперь — ух! И все Марьвановна обустроила. Не женщина — золото. Я сколько ни уговаривал, Раису — ни в какую. А вот ей удалось.

— Ты чего задумался, — спросил он у Каверина, не проронившего ни слова, пока они спускались в гостиную.

— Да так, ничего. Большая уже Анечка. Молодец ты, Антоха, что не отступил.

Задумчивость и неразговорчивость друга удивили Антона. Но надо было уезжать, поэтому не стал ни о чем расспрашивать. Подумал еще о том, что Кириллу больше хотелось увидеть Раису. Анечка же — всего лишь предлог.

Лютаев еще раньше обратил внимание на интерес Каверина к Раечке, неожиданно проявившийся во время процедуры развода. Он не стал допытывать друга, про себя отметив, что тот, наверняка, влип.

— Ну что, заедем за Машей? — спросил он уже в машине.

— Попытка не пытка, — ответил Каверин. — И медведей танцевать учат.

— Ну ты сравнил! Маша — умница. Поможешь мне уговорить ее.

Маша в задумчивости стояла у окна. Ее исстрадавшийся мозг сверлила одна-единственная мысль. Она неотступала ни на минуту. Жгла беспощадно сознание, упорно не желающее воскрешать события из ее прежней жизни.

Бессмысленность существования в состоянии, когда у тебя нет прошлого, измучило ее. Не менее жестоко было настоящее — бесцельное и беспросветное.

— Зачем я живу? Для какой цели Бог оставил меня в живых, отобрав память и лишив возможности радоваться подаренной жизни. Я словно овощ, которому создают условия для существования. Нет, хуже. Овощ потом съедят — хоть какая-то польза. А я?

— Рядом сердобольная Мария Ивановна. В ее присутствии немного легче. Она отвлекает разговорами. А когда остаюсь одна, совсем невмоготу. Антон. Этот удивительный человек взвалил на себя ответственность за мое никчемное существование. Зачем ему это?

Звонок в дверь отвлек девушку от мрачных мыслей.

— Маша, здравствуй. А мы за тобой, — Антон улыбался, пытаясь подбодрить оробевшую девушку.

Присутствие Кирилла всегда настораживало. А сегодня он, к тому же, очень пристально всматривался в ее лицо. Маше стало неловко. Предложение Антона она встретила без особой радости, чем удивила его.

— Но ты ведь просила подыскать тебе занятие.

— Да… только я не справлюсь, наверное. И… к тому же… — она не договорила, красноречиво посмотрев на себя в зеркало.

— Это мы исправим. Ты только скажи, согласна?

— Не знаю. Страшно. А что я должна буду делать?

— Тебе все объяснит старший менеджер, Инна Гавриловна. И поможет первое время. Не переживай, у тебя все получится. Я тоже буду рядом. Давай сделаем так: ты сейчас собираешься и едешь с нами. В офисе знакомим тебя с Инной Гавриловной. В ее сопровождении ты отправляешься по магазинам, где она поможет тебе выбрать соответствующую одежду и всякие там женские штучки.

Маша покраснела при упоминании об ее внешнем виде. Но промолчала.

Мысленно Антон отругал себя, что до сих пор не уделил гардеробу Маши внимания. Она оставалась все в тех же джинсах и бесформенном свитере. Да и обувь с курточкой оставляли желать лучшего.

— А не лучше ли привезти Инну сюда, откуда они и поедут по бутикам, — наконец, напомнил о своем присутствии Каверин. Он тактично умолчал о том, что не стоит знакомить Машу с сотрудниками в таком неприглядном виде. — Я даже берусь сопровождать их на твоем джипе. А? Как тебе идея?

— Ты, как всегда, прав. Действительно, так даже удобнее. Тогда поехали. А ты, Маша, пока собирайся.

Оставив девушку в тревоге перед грядущими изменениями, они уехали. Надо было убедить Инну заняться решением вопросов, не входящих в круг ее непосредственных обязанностей. Однако столь важных и необходимых не только для Маши, но и для Лютаева. Ведь ясно, что сотрудники с удовольствием подхватят новость о его протеже и будут активно смаковать ее в кулуарах. Следовательно, Маша должна предстать перед этим муравейником в лучшем виде.

* * *

Инна Гавриловна гневно посмотрела на шефа и, не стесняясь в выражениях, высказала все, что думает о его не вполне адекватном решении. Такая реакция была следствием посвящения ее в тайну происхождения Марии Непомнящей.

Инна наотрез отказалась исполнять просьбу Лютаева. Ее справедливое возмущение было вызвано фактом трудоустройства не совсем здоровой девушки.

Ко всему прочему, получалось, что вся ответственность за адаптацию Маши ложилась именно на нее.

— С меня хватило Алисы. Я не могла дождаться, когда закончится испытательный срок для этой вертихвостки. А тут, зрасьте вам: Непомнящая! Кроме того, что Вас, Антон Борисович, засмеют, так мы еще половины клиентов лишимся из-за такого секретаря. А выполнять за нее всю работу я принципиально отказываюсь.

— Все сказала? — мрачно спросил Лютаев.

— Все! — Инна Гавриловна направилась к выходу.

— Стоять! — Краснова вздрогнула. — Это Вы мне? — ее возмущенный полушепот даже развеселил Каверина, все это время присутствующего при поединке.

«Интересно, чья возьмет?» — с восторгом подумал он.

— Значит, так, — резким тоном произнес Лютаев, — или Вы исполняете мое поручение, или… — Краснова была шокирована, — или я Вас уволю.

«Ого! — подумал Кирилл, — эк его заворачивает!»

Инна стояла, как громом пораженная:

— Но Вы не…

— Еще как посмею. В Ваши обязанности входит инструктаж сотрудников при приеме на работу. Вот и выполняйте.

— Но я не обязана…

— А насчет бутиков, это моя личная просьба, — уже совсем мягко добавил Лютаев. — Ну пожалуйста, Инночка Гавриловна, помогите девушке. Вам не сложно, а мне будет приятно.

Краснова с секунду молчала в нерешительности. Она была буквально поражена необычным поведением шефа, но его последняя фраза решила исход дела.

— Хорошо, Антон Борисович. Я Вас услышала.

— Маленькое уточнение, — довольно кивнув, добавил Лютаев, — никто не должен знать о том, где и с кем Вы проведете сегодняшний рабочий день.

— Да, конечно. Я понимаю.

— Вот и прекрасно. На девушке не должно быть ничего вызывающего. Жду создание стильного и сдержанного образа. Только не переусердствуйте. Мне в приемной не нужен синий чулок. Да и не пойдет такой образ Маше. — Антон передал Каверину ключи от джипа и кредитку, шепнув ему при этом: — Распоряжайся. Только не вздумай жмотничать.

Вслед удаляющейся Красновой Лютаев добавил:

— И постарайтесь, чтобы все по высшему разряду. — В ответ послышался выразительный звук в сердцах захлопнутой двери.

Нажимая на кнопку звонка, Инна пыталась представить себе странную особу, о которой так пекся шеф.

«Сногсшибательная красавица? Маловероятно. Серая мышка? Скорее всего. Ограниченная милашка? Посмотрим, — решила она, — не стоит извилины утомлять.»

Перед ней стояла скромная девушка. На вид ей было лет двадцать. Но присмотревшись к незнакомке, Краснова немного прибавила ей лет. Слишком уж серьезны были ее глаза. Их взгляд, казалось, был погружен глубоко в себя и не отражал никакого интереса к происходящему.

«О, как все запущено!» — сожаление, смешанное с недовольством, отразилось на лице Красновой. Но она взяла себя в руки и представилась:

— Инна… Гавриловна. На несколько часов твой гид по бутикам. На ближайшее будущее — старший менеджер коллекторского агентства.

Маша, кивнув, назвала свое имя и потянулась за курточкой.

«Господи, и где только он нашел такое «ничего»? И что мне с этим делать?» — думала Инна. Но так как условия были поставлены достаточно жесткие, она смирилась со своей участью.

Маша терпеливо переодевалась из одного наряда в другой. Постепенно она даже вошла во вкус и уже сама отвергала или с удовольствием примеряла все новые и новые варианты, услужливо предлагаемые ей.

По мере преобразования этой серой мышки Краснова все с большим удовлетворением замечала, что меняется не только одежда. На лице Маши появился румянец. Оно оживилось. Потухшие глаза наполнились новым выражением. Они были по-прежнему грустны, но чисто женская искорка радости несмело пробивалась сквозь отрешенность и печаль.

Каверину надоело отсиживаться в машине, и он решил поторопить девушек. Каково же было его удивление, когда он увидел Машу в новом образе. Кроме модной одежды, выгодно подчеркивающей особенности ее почти подростковой фигуры, его поразило изменение в настроении девушки.

Она оживилась и уже легко общалась с Инной. Куда делась неуверенность и скованность движений? Куда делось страдательное выражение лица и угрюмая молчаливость?

— Хороша, да и только! — восхищенно констатировал Кирилл, подумав про себя: «И впрямь, хороша… Пропадет Лютый. И только ли он…» Вслух добавил: — Пора, милые дамы, отдохнуть от этого фейерверка шмоток. Я приглашаю вас в кафе. И немедленно созвонюсь с шефом. Пусть полюбуется на нашу работу.

Маша застыла, усталая, но счастливая. Восторженность Каверина смутила ее. Однако в ней шевельнулось что-то давно забытое.

Что это было? Определить было сложно. Но где-то внутри потеплело. Сердечко забилось чуть радостнее.

Неуверенно, но настойчиво просыпалась женская сущность. Ей был приятен комплимент мужчины.

Это было пробуждение давно забытых положительных эмоций.

Это был первый робкий звоночек, свидетельствующий о возможности скорого выздоровления…

Глава 44

Антон растерялся от неожиданности. Перед ним была прехорошенькая девушка, только отдаленно напоминающая Машу, которую он знал. Но эффект от ее созерцания не был вызван обновлением в одежде. Нет.

Что-то новое появилось в ее глазах. Они поражали глубиной, голубизной. Но главное, что изменилось — ее взгляд. Ранее потухший и безразличный, он ожил. Искринки радости робко пробивались сквозь мрачную завесу грусти и безнадежности.

Это была другая Маша. Легкий румянец на ее щеках подчеркивал волнение. Чувствовалось, что она радуется, как малое дитя, осознавая, что нравится людям, желающим помочь ей.

Лютаев взял за руку смутившуюся под его пристальным взглядом девушку и едва прикоснулся губами к подрагивающей ладошке. Нежная кожа поразила вызванным ощущением. Словно она была покрыта пыльцой с крылышек бабочки.

«Дорогой крем или, напротив, его абсолютное отсутствие?» — явилась нелепая мысль. Но вдруг захотелось дотронуться губами до ее губ. Настолько ли они нежны и трепетны, как ее ладонь.

Антон, заметив внимательные взгляды Кирилла и Инны, наконец, выпустил руку Маши.

В ней неожиданное проявление чувств со стороны своего спасителя тоже пробудило прилив эмоций. Происходящая метаморфоза ощущений всколыхнула нечто давно забытое, но трепетное и волнующее.

Нахлынувшая волна прокатилась по всему телу, остановившись где-то в зоне греховности. Это секундное ощущение, будто что-то трепеща распространяется по всем клеточкам, заставило ее смущенно опустить веки, обрамленные пушистыми ресницами. Они задрожали, выдавая смущение и предупреждая о возможности появления слез.

Каверин прервал затянувшееся молчание:

— А что же это мы загрустили? Пожалуй, пора заказать по бокалу вина. Или, может, коктейль?

Беседа оживилась. Инна Гавриловна вдохновенно отчитывалась перед боссом о проделанной работе. При этом она ненавязчиво втягивала в разговор Машу. И это у нее здорово получалось.

Антон с удивлением открывал все новые и новые оттенки в характере и манерах Маши. Оказалось, что она хороший собеседник, отличающийся чувством меры в пределах сиюминутной ситуации.

— Так что, — обратился Лютаев к Маше, — с завтрашнего дня на работу?

— Да, уже хочу попробовать. Но если не получится, не судите меня строго, — это было сказано просто и естественно. Исчез привычный извиняющийся тон. Исчезла пугливость. Такие перемены радовали Антона и убеждали его в правильности принятого решения.

— Судить не будем, — отозвалась Краснова, — но ждем исполнительности и стремления вникнуть в суть обязанностей. Я помогу.

Антон с благодарностью посмотрел на Краснову. Та кивком подтвердила его мысли, что она прониклась участием к Маше.

— Ну вот и славно. Вместе мы справимся.

Их беседу прервал звонок от Марии Ивановны. Лютаев не на шутку обеспокоился:

— С Аннушкой все в порядке? — предупредил он объяснение Марьвановны.

— С Аннушкой, да. А вот с Машей… Я вернулась, а ее нет дома, — по голосу было слышно, насколько она встревожена.

— Не беспокойтесь, Маша со мной, — поспешил заверить ее Антон. — Простите, что не предупредил. Скоро она будет дома. Не волнуйтесь.

— Да уж, — строго выговаривала Марьвановна, — могли бы и позвонить.

— Нехорошо получилось, заставили волноваться пожилую женщину, — сетовал Антон. — Ладно друзья, давайте по домам.

Лютаев отвез Инну, затем — Каверина. В их присутствии разговор был достаточно оживленный. Но когда они с Машей остались одни в машине, возникла неловкость.

Первой, как ни странно, нарушила молчание Маша:

— Как ваши домашние? Как Анечка?

Об Анечке Лютаев мог рассказывать часами. Поэтому остаток пути он увлеченно хвастался успехами своей дочурки. И головку держит уверенно. И почти сидит, обложенная подушками. И зубики у нее режутся. И агукает, словно разговаривает с ним.

Одним словом, любящий отец не мог нарадоваться на дочку.

Маша слушала внимательно, не перебивая. Что-то теплело в груди и в то же время ныло. Без боли, но упорно.

Марьвановна, открыв дверь, вместо упрека всплеснула руками. Этот ее жест всегда выражал высшую степень удивления и восхищения:

— Машенька, какая ты сегодня красавица! Прямо не узнать. А тебе, Антон, выговор. Во-первых, за то, что не предупредил и заставил волноваться. А во-вторых, за то, что давно надо было уделить Маше внимание. А то сидит дома безвылазно, скучает.

— Все исправлю, Марьвановна. С завтрашнего дня Мария Ефимовна будет работать в нашем агентстве.

— Да ты что? — на лице Марьвановны промелькнула радость, смешанная с тревогой. — Справится ли?

— Справится. Мы поможем. Рядом буду я, Инна Краснова подстрахует. И Кирилл — тоже.

— Ну тогда волноваться не стоит, — ответ был утвердительный, но с большой долей неуверенности.

Антону не особенно хотелось покидать женщин. Он бы с удовольствием задержался у них. Но, отметив, с каким интересом Марьвановна поглядывала на Машу, оценивая ее новый образ, решил, что женщинам надо поболтать. Да и пакеты с обновками ждали своего часа для примерок и обсуждения.

Поэтому он простился и, одарив Машу, не совсем обычным взглядом, уехал.

По дороге домой он то и дело ловил себя на мысли, что думает только о том, какая она милая. И удивлялся самому себе, как это он прежде не замечал ее удивительной улыбки, ее бездонных голубых глаз, ее трепетных губ…

* * *

Маше не спалось. Прошедший день прокручивался завораживающей кинолентой, вновь и вновь освежая приятные воспоминания.

— Что же это такое с моей памятью? Я помню мельчайшие подробности настоящего. Но почему же напрочь стерто прошлое?

И опять этот вечный вопрос: кто я, что я? В магазине мне показалось, что я вот-вот вспомню свой прежний образ. Но все свелось к радостному ощущению от прикосновения к красивым новым вещам. К радости от одобрительных взглядов Инны Гавриловны и Кирилла.

Но восхищение Антона… У меня внутри все задрожало и затрепетало, когда он прикоснулся губами к моей руке. Казалось, еще мгновение, и я упаду. Надежда была только на то, что он подхватит меня на свои сильные руки. Нет, это была не надежда… Мне вдруг захотелось оказаться в его крепких объятиях, прильнуть к его сильному и такому надежному плечу…

Какие глупости. Он из жалости заботится обо мне. А я размечталась. Надо выбросить все из головы. Пора спать. Завтра на работу.

Завтра я увижу его…

* * *

Антон рухнул на диван, не раздеваясь. Руками, сцепленными в замок, обхватил затылок и, закрыв глаза, блаженно улыбался. Мысли о Маше и дома не отступали. В висках постукивало. Сердце билось с заметным учащением.

Не в силах сдерживать свои эмоции, он вскочил и, как всегда в минуты волнения, стал мерять шагами комнату.

— Что это с тобой, — обозначился здравый смысл, — чего ты мечешься?

— Не знаю. Мне кажется, я не дождусь утра. Хочется видеть ее сейчас, немедленно. Где были мои глаза? Неужели для меня так важны яркие крылышки, которыми украшают себя женщины.

— В принципе, ты не так уж и далек от истины, — отвечал ему рассудительный внутренний голос. — Ты и Алисой чуть было не увлекся, сраженный ее внешностью.

— Нет. То совсем другое. Маша поразила меня каким-то неожиданно проявившимся внутренним обаянием. Моя чувственность проснулась, вдруг обнаружив ее пробуждение. Она стала совсем другой. Эти глаза, эта милая улыбка. Это смущение… И в то же время, она словно сбросила с себя невидимую пелену, скрывающую ее, истинную. Эта пелена, сотканная из страха и безысходности, исчезла.

А, может, это я прозрел?

Скорей бы утро. Хочу ее увидеть. Я должен понять, что происходит со мной… или с ней.

А наутро все пошло не так. Лютаева разбудил звонок. Звонили из банка. Требовалось его срочное присутствие по разрешению конфликтной ситуации. Пришлось ехать.

Созвонившись с Кавериным, Антон поручил ему заехать за Машей. А сам готов был послать проблемы банка куда подальше. Ведь именно сегодня первый рабочий день Маши. Он обещал быть рядом. А тут такое.

Задержаться пришлось надолго. Только во второй половине дня ему удалось вырваться. Волнение зашкаливало, когда он подходил к приемной:

— Как там она? Выдержала ли нашествие любопытных сотрудников, явно горевших желанием поглазеть на новичка, — волновался он неспроста. Краснова позвонила ему, сообщив, что муравейник словно разворошили.

Каждый сотрудник считал своим долгом увидеть не просто новичка, а протеже шефа. Слухи, просочившиеся невесть откуда, быстро расползлись по всему офису. И только самый ленивый сегодня не заглянул под любым предлогом в приемную боса.

Поднимаясь на второй этаж Лютаев отчитывал себя:

— Идиот! Как будто нельзя было отложить Машин первый выход на работу. Что бы изменилось. Наверное, испугана, сердится на меня за мою идею. И, главное, считает меня обманщиком: обещал быть рядом, а сам исчез.

Он рывком открыл дверь, заготовив тысячу извинений.

Но увиденное заставило его остановиться.

Маша настолько была увлечена работой на компьютере, что даже не повернула голову в его сторону. Пришлось Лютаеву напомнить о себе покашливанием: «Ох, как бы не повторилась история с Алисой! — подумал Антон. — Эдак она и посетителей не заметит».

Однако, Маша оторвалась от монитора, и радостно посмотрела на шефа:

— Вернулись, Антон Борисович? Здесь документы Вам на подпись. Возьмете или занести?

Опешивший шеф с удивлением и удовольствием отметил деловой тон и отсутствие малейшего намека на домашние взаимоотношения.

«Видать, Инна постаралась, отрепетировали. Хотя, очень даже натурально, без фальши и заигрывания. Молодец».

— Жду Вас с бумагами. И, если можно, кофе, — поддержал он официоз.

Уверенность, с которой Маша вошла в кабинет, еще больше поразила Лютаева.

«Откуда в ней это? Не иначе, как в своей забытой жизни она работала помощником шефа. Или на лету все схватывает?»

Вслед за Машей в кабинет вошла сияющая Краснова.

— Ждем аплодисментов, шеф! Вы пропустили самое главное. Как Вам новая сотрудница?

— Я, конечно, сражен наповал. Но как вам это удалось. Такие успехи в первый день?

— Вы еще не оценили ее работу на компьютере. Да она — профи! Где Вы нашли такое сокровище?

«На дороге,» — чуть не вырвалось у Антона. Вовремя остановившись, он ответил, загадочно улыбаясь:

— Места надо знать.

И ведь что интересно, промелькнувшая мысль про дорогу была самая что ни на есть истинная правда…

Глава 45

Антон

— Любые случайности не случайны. Спорить с этим бессмысленно. По чьей же воле произошла наша встреча с Машей? Кто-то сверху распорядился, что ли? А ведь я мог тогда и не остановиться.

Да и потом мне без надобности было в больницу ехать. С полицией само бы все разрулилось. Но почему-то поехал? Да и чего все перечислять. Просто цепь случайностей, которые привели к тому, что Маша — вот она, рядом.

В приемной сидит. И ведь как сидит! Словно всю жизнь в этой должности была. Умница. И не просто умница, ангел. Тихая, скромная. О лучшей замене Насти и не мечталось.

Одно плохо.

С тех пор, как Маша стала работать в агентстве, я работать не могу. Только и делаю, что думаю о ней. А она ведет себя так, словно мы совершенно чужие люди. Даже не знаю, как к ней подступиться. Мое время для личного общения с ней ограничено только поездкой в офис и обратно.

— Антон Борисович, можно к Вам, — словно подслушав мои мысли, в кабинет вошла Маша. Я удивился, обычно она только по вызову заходила. Порой даже казалось, что она избегает меня, сторонится вне офиса. Да и здесь так серьезно, официально:

— Антон Борисович, можно мне по личному вопросу?

— Говори, раз зашла, — волнение захлестнуло мои мысли. Я с интересом вглядывался в ее лицо в надежде увидеть открытость, которая промелькнула только однажды, но поразила меня до такой степени, что я с тех пор только и делал, что мечтал, чтобы она всегда оставалась такой милой и волнующей.

К сожалению, Маша и в этот раз заговорила сухо и серьезно.

— Я бы хотела поговорить о деньгах, которые Вы потратили на меня.

— Ты о чем? Я сделал это от чистого сердца, поэтому тема денег закрыта.

— Нет, я так не могу. И хочу возместить все расходы. Правда, постепенно. Из каждой зарплаты отдавать стану.

— Маша, я прошу не возвращаться больше к этому разговору. Ты мне ничего не должна.

— Но…я не хочу постоянно чувствовать себя должной.

— Я сказал, нет. И больше никаких возражений не принимаю. Но попрошу об одном одолжении.

— Что я могу для Вас сделать?

— Давай поужинаем вместе? Ты как-то сторонишься меня с тех пор, как работать стала. Загордилась?

— Ну что Вы, Антон Борисович, просто о долге все время и думаю. Вот и неловко.

— А я думал, сердишься на меня, сторонишься. Ну а если нет, то соглашайся.

— Так ведь Мария Ивановна опять волноваться будет, — наконец-то, она улыбнулась. Словно лучик солнца заглянул в окно.

— В этот раз я позвоню ей, не беспокойся. Так поехали?

За ужином я старался разговорить ее. Но она никак не могла справиться со смущением. Рядом не было Инны Романовны и Кирилла.

— Маша, я вот все собираюсь спросить у тебя. Как удалось тебе так быстро освоить делопроизводство, компьютер. Может быть, это часть твоей прошлой жизни?

— Не знаю. Как-то все само собой получилось. Только вошла в офис, словно домой вернулась. А по клавиатуре пальцы сами забегали. Я сама была просто в шоке. — Рассказывая это, Маша раскраснелась. Похорошела. И смотрела куда-то вдаль. Казалось, она была где-то далеко.

— Маша, — я осторожно взял ее за руку, — она вздрогнула. — Машенька, ты что-то вспомнила?

— Нет. Но я вдруг увидела себя в другом кабинете.

Я обошел вокруг стола. Обнял ее за плечи и радостно стал расспрашивать:

— Так ведь ты вспоминать начинаешь! Это же здорово. Ты узнала это место? Мы ведь сможем узнать, откуда ты, кто ты. Понимаешь?

— Понимаю, Антон Борисович, только это промелькнуло так быстро. Это просто вспышка.

— Но если так пойдет дальше, то ты постепенно все вспомнишь!

— Правда? Вы так думаете?

— Я уверен, моя хорошая. Завтра же поедем к Максиму. Надо посоветоваться с ним.

Маша смотрела на меня с нескрываемой надеждой. А я не сумел обуздать свое желание наконец-то прикоснуться губами хотя бы к ее щеке.

Дурак! Я испугал ее. Но этот миг был настолько волнительным. И она была настолько милой, что я посчитал бы себя еще большим дураком, если бы не сделал этого. Ведь только об этом и мечтал последние дни.

— Прости, — только и смог сказать я в свое оправдание.

А Маша смотрела на меня во все глаза, и в них, как мне показалось, не было осуждения. Она еле слышно произнесла:

— Вы так много делаете для меня, — в ее словах кроме благодарности мне послышались и другие нотки.

Но слух резало постоянное выканье. Оно отрезвляло. Получалось, она приняла этот поцелуй холодно, считая своим долгом не отталкивать меня.

— Маша, мы не на работе. И нам было бы проще и приятнее общаться, перейдя на «ты».

— Как-то неловко.

— Сейчас уберем неловкость. Немного красного вина в таких случаях значительно облегчает общение. Не отказывайтесь.

Маша кивнула и слегка отпила из бокала. При этом щеки ее зарделись то ли от все возрастающего смущения, то ли от нескольких глотков вина. А я не мог оторвать от нее глаз. Она была настолько восхитительна в своей простоте и отсутствии желания произвести на меня впечатление. Но именно это меня и заводило.

Она была совершенно не похожа на девиц, пытающихся во что бы то ни стало завоевать мужчину, сразить его своими чарами. А меня обуревало желание оградить ее всех бед, обнять, защищая, и не отпускать даже на миг. Однако перейти черту дозволенного я не посмел даже в машине, когда чувствовал ее близкое дыхание и случайное прикосновение плечом или локтем во время поездки.

Я ругал себя на чем свет стоит за свою порядочность.

И тут же оправдывался перед собой же: боюсь отпугнуть.

На самом же деле я, любуясь ею, терялся перед ней и, как мальчишка, робел.

* * *

Антон остановил машину, не доезжая метров 500 до дома Марии Ивановны.

— Может, пройдемся? — предложил он Маше. Она согласно кивнула, хотя удивилась. А в сердце что-то екнуло. Лютаев чуть ли не бегом обогнул машину и, открыв дверцу, предложил руку Маше, чем привел девушку в замешательство.

Да, это был галантный жест. Но только ли галантность руководила им? Хитрец! Ему ведь так хотелось хотя бы на миг коснуться Машиной руки. Такой нежной и теплой. Он хотел еще раз испытать волшебное прикосновение к ее атласной коже, напоминающей шелковистость крылышек бабочки.

Опираясь на его руку, девушка поспешно ступила на асфальт. Но тут же, охнув, оказалась в объятиях крепких рук Лютаева. Случайно подвернув ногу, она бы непременно потеряла равновесие и наверняка могла упасть.

Опять случайность? Преднамеренный маневр? Вряд ли. Эти двое притягивались магнитом друг к другу. Но, исполненные взаимной сдержанности, боялись сделать что-нибудь не так. Да, господин случай и сейчас внес свои коррективы в происходящее.

Антон, подхватив Машу, нежно, но крепко прижал девушку к себе. Первый порыв — упереться ладошками в его грудь, оттолкнуть. Но где взять силы, чтобы преодолеть томление, вдруг расплескавшееся по всему телу? Как противостоять желанию застыть, прильнув к нему?

А его терпкие губы уже касаются мочки уха. Уже щекочут кожу шеи. И, наконец, оказавшись у трепетных губ, нежно, но настойчиво припадают к ним.

И все.

Обмякшая и податливая, она вся в его власти. Его объятия обжигают, волнуют кровь, отзываются мурашками, разбегающимися от шеи до кончиков пальцев ног. Эти приятные покалывания, разливаясь по всем клеточкам, заставляют забыть обо всем.

Ее руки обвивают его шею. Они ворошат короткий ежик его волос. Этот жест доводит до исступления долго сдерживаемые эмоции Лютаева.

Жаркий шепот, неразборчивые слова. И поцелуи, покрывающие лицо, шею, руки. Поцелуи, волнами расплескивающие вожделение. Его не унять, оно сводит с ума, затмевает рассудок. Оно говорит выразительнее любых слов о чувствах, переполняющих истосковавшиеся по любви сердца.

Антон, не в силах оторваться от любимой, ласково заглядывает в ее широко распахнутые глаза:

— Машенька, солнышко мое, я люблю тебя. Милая моя, ненаглядная… Выходи за меня замуж… — выпалил вдруг. И даже сам поразился такой стремительности.

— Антон… о чем ты… так не бывает… — шепот испуганный. — Не шутите так…

— Я не шучу, моя хорошая. Я люблю тебя. День и ночь думаю о тебе. Поверь мне.

— Но ведь Вы ничего не знаете обо мне. И я о себе ничего не помню. Как же так? А вдруг я чья-то жена?

— Это не имеет значения. Если бы у тебя был муж, он бы искал тебя. Но даже не это главное. Маша, ты нужна мне. Очень нужна. Я не представляю жизни без тебя.

— Но ведь…

Он не дает ей договорить, поцелуями предупреждая попытку возразить:

— Не говори мне «нет»! Я не переживу. Обещай подумать. Обещаешь? — Антон пытается угадать ответ в ее глазах. Но Маша стыдливо опускает ресницы. Темнота ночи скрывает ее пунцовые щеки.

— Я не могу… вот так сразу. А Вы… Вы завтра и не вспомните о своих словах.

— Я просил тебя. Разве можно после того, что произошло, оставаться чужими. Машенька, милая. Я ведь в своем уме, почему же я должен забыть?

— Просто Вы взволнованны сегодня. А завтра пожалеете о сказанном.

— Еще одно «Вы», и я обижусь.

— Хорошо. Только давайте отложим разговор на завтра.

— Ты обиделась на меня, Машенька?

— Нет… Но я хочу домой. Что-то голова разболелась.

— Да, конечно. Я провожу. Прости, если я напугал тебя своей настойчивостью.

Лютаев вдруг сник. И весь путь до дома Марии Ивановны молчал, мысленно ругая себя трехэтажными забористыми конструкциями.

Мария Ивановна внимательно всматривалась в их лица:

— А что это вы такие грустные оба? Какая кошка между вами пробежала?

— Ну что Вы, Марьвановна, Вам показалось. Просто засиделись в ресторане. Устали. Да, Маша?

— Да. Устали.

— Ой, что-то вы мудрите. Ну да ладно, дело ваше.

Антон, хмуро попрощавшись, поехал домой.

— Вот голова два уха, — не унимался он, анализируя свое глупое поведение. — Так хорошо все начиналось. И Маша такая нежная в моих объятиях. И ведь показалось мне, что она ответила мне взаимностью… Так нет же, надо было мне все испортить своим дурацким предложением.

И ведь она права. Дернул меня нечистый. Куда тороплюсь? Любая бы испугалась — вот так, с бухты-барахты. Радовался бы, что не оттолкнула. И ведь на поцелуи отвечала… Люблю ее… Все сделаю, чтобы добиться от нее взаимности…

…Но Аннушка? Как Маша отнесется к девочке? Сама-то она милая, хорошая. Но женщин понять невозможно. Раиса-то вон как в штыки Анечку воспринимала. Только благодаря Марьвановне переменилась.

Зря я так сразу с рукой и сердцем. Поговорить надо было. Обсудить все. Может, она потому и слышать о замужестве не хочет из-за того, что у меня дочка. Кому нужен чужой ребенок, если родная мать бросила.

Бедная моя девочка. Я впущу в свою жизнь только ту женщину, которая сможет полюбить тебя. А иначе мне никто не нужен…

Вот и получается, что Маша права. Я еще домой не доехал, а уже передумал. Какой же я подлец! Баран тупоголовый! Нет бы сначала все взвесить, а потом уж предложениями разбрасываться. Сволочь я последняя.

Что же теперь делать? Как с Машей объясняться?

Заглушив мотор, Лютаев еще долго сидел в джипе, погрузившись в решение неразрешимых вопросов.

Глава 46

Откровенничать с Марией Ивановной не хотелось, поэтому Маша после ухода Антона прошла в свою комнату. Следы поцелуев, казалось, еще не исчезли с лица и губ. Старательно скрывая их от посторонних глаз, она хотела продлить ощущение мгновений страсти.

Опустившись в кресло, она прижала ладони ко все еще пылающим щекам.

— Неужели это было не во сне? Неужели он может полюбить меня? Нет, это вряд ли. Просто мимолетное влечение. Внезапный порыв. И не более. Но как приятны были его объятия. Как горячи поцелуи…

И это предложение? Зачем он так. Взял и все испортил. Думаю, он сделал его необдуманно. А теперь будет мучиться. Мне тоже будет неловко в его присутствии.

Жаль, что так получилось.

Маша не заметила, как погрузилась в сон. Удивительный, завораживающий, пугающий.

Словно сквозь пелену тумана она всматривалась в незнакомого мужчину. Он был совсем рядом, но между ними пролегла прозрачная и едва ощутимая ткань, тончайшая, словно паутинка. Казалось ее легко отвести в сторону. Но прикосновение к ней убеждало в обратном. Она была холодной и прочной. Что-то достаточно легкое, но непреодолимое.

Незнакомец прижимал ладони к этой завесе, стараясь отодвинуть ее и дотронуться до Маши. А она старалась разглядеть его лицо: казалось, такое знакомое, но чужое.

Мужчина был достаточно красив. Его темно-русые волосы были коротко острижены и в сочетании с серыми глазами создавали образ далеко не брутальный. Скорее даже несколько смазливый. Ямочка на бороде свидетельствовала о доброте характера. Но что-то во всем облике, завораживая, одновременно настораживало.

Хотелось разгадать, чего же больше в незнакомце — доброго нрава или хорошо скрытой жесткости. На какое-то мгновение они встретились взглядами, и Маша отшатнулась. Ее поразил холод серых глаз, наполненных стальным блеском.

Стало страшно. Воздух наполнился запахом горькой полыни. Она даже почувствовала горечь во рту. И казалось, будто этот горчащий воздух исходил отовсюду. Он поднимался с пола, впитывался в стены, полз к потолку, разлетаясь при этом миллиардами горчайших молекул и проникая в душу.

Он становился липким и плотным. Его хотелось отодрать от себя. А незнакомец, справившись, наконец, с преградой, уже оказался совсем близко. Его рука, такая же плотная и липкая, как окружающий плотный воздух, легла на ее плечо.

Маша непроизвольным движением руки пыталась оградить себя от этого прикосновения. Но оно становилось настойчивее. Еще мгновение, и незнакомец почти обнял ее.

Стало нечем дышать. Она рванулась изо всех сил прочь от этого странного мутного человека. Мозг пронзило имя: Сергей!

Она проснулась, дрожа от страха. Пыталась понять, откуда взялся этот страшный образ. И это имя, которое ничего не говорило.

Пытаясь стереть из встревоженного сознания осадок, оставленный непонятным сном, Маша прошла на кухню. Спать уже не хотелось. Она включила чайник и в ожидании, пока он закипит, стояла у окна, вглядываясь в темноту ночи.

Мария Ивановна, чей чуткий сон был нарушен непонятными звуками из кухни, тоже поднялась. Она неслышно подошла к задумавшейся Маше и тронула ее за плечо. Вздрогнув от неожиданности, девушка повернула к ней лицо со следами страха, недоумения и тревоги.

— Что случилось, Машенька? Ты почему не спишь?

— Сон странный приснился. Не могу понять к чему, — она начала было рассказывать сновидение, но Мария Ивановна остановила ее.

— Не надо, милая. Сны не стоит пересказывать. Они порой отражают события прожитого дня. Иногда — намекают на то, что было в прошлом или ждет в будущем. Но мы не в силах разгадать их. А вот воплощенный в слова, сон может сбыться. Но мы ведь не знаем, что он предвещает. Он, как негативные мысли, может реализоваться в жизни.

— Поэтому, — продолжала Марьвановна, — давай попьем чайку, и спатоньки. Просто посмотри в окно и скажи: «Пусть все плохое останется во сне». Тогда плохое не сбудется, а хорошему мы всегда рады.

Поговорив с Марьвановной и слегка успокоив тревожные мысли, Маша постелила постель и легла. Она произнесла заветные слова, и сон перестал казаться таким неприятным и настораживающим. Но из памяти вместе с произнесенными словами напрочь исчезло имя приснившегося человека.

Маша перебирала в памяти все имена, которые знала, но тщетно. Ее избирательная память упорно не желала восстанавливать имя незнакомца из тяжелого липкого сна.

Так она и уснула, считая вместо овечек мужские имена. Наверняка, среди них было и имя «СЕРГЕЙ». Только оно промелькнуло незамеченным, никак не отозвавшись в ее сердце и памяти.

К сожалению, ее память не желала раньше времени воскрешать тяжелые, но исключительно важные события из ее прошлой жизни…

* * *

В офисе праздничная атмосфера. Корпоративная вечеринка в полном разгаре. Серьезное агентство превратилось в увеселительное заведение с соответствующей атрибутикой. Шары, море цветов, фуршет. Музыка, танцы, шампанское. Великолепие женских нарядов. Галантные мужчины, обрушивающие в адрес прелестниц водопад тостов и пожеланий. Горящие страстью глаза мужчин. Кокетливые взгляды женщин.

8 Марта. И этим все сказано.

Среди этого веселья и помпезности нет места грусти. То здесь, то там слышен шепот. Это, обуреваемые весенним бунтом гормонов, шепчутся влюбленные. И неважно, что влюбленность в этот день мимолетна. Она подобна весенней снежинке. Вот она есть, а вот уже и растаяла. Чувства, выплескиваемые сегодня, яркие, наполненные страстью и вожделением.

Назавтра все утихнет, уляжется, исчезнет. А сотрудники будут прятать от сотрудниц глаза в надежде, что те все понимают.

Весна… Праздник… Гормоны…

Антон не может отвести глаз от Маши. Она сегодня пользуется успехом. Каждый мечтает пригласить ее на танец. Нашептать на ушко комплименты. Вызвать досадный румянец на щеках.

Маша отыскивает глазами Лютаева. В них мольба: «Спаси меня от избытка внимания, избавь от шепота, я устала…»

С того памятного вечера они старались не оставаться наедине, избегая друг друга. Но каждый думал об одном — как вернуть прежние дружеские отношения. И не только дружеские…

Антон решительно направился к Маше:

— Можно я украду тебя? Давай сбежим. Посидим вдвоем в тихом уютном кафе. Наверное, нам надо поговорить.

Сердце девушки забилось в бешенном ритме. Глаза засветились радостью. Она не стала изображать равнодушие:

«Если я сейчас не отвечу согласием, он просто отойдет и больше никогда не возобновит попытку перемирия. Пусть это будет еще один, всего один счастливый вечер. Пусть это будет мгновение счастья. Я согласна…»

Она кивнула Антону.

Под шушуканье и недвусмысленные переглядывания сотрудников они вышли из зала. Каверин поспешил следом.

— Вы куда? — спросил, прекрасно зная ответ. Но удержаться не мог. Шеф последнее время ни словом не упоминал о том, что произошло между ним и Машей. Но его душевное состояние было написано на лице.

— Хотим пройтись, подышать воздухом. Душно здесь.

— Понятно. Компанию составить?

— Каверин, — шеф выразительно посмотрел на заместителя. — остаешься за главного. Смотри, чтоб здесь все не разнесли в состоянии праздничной эйфории.

— Понял, биг-босс. Гуляйте.

Он задумчиво смотрит им вслед. Давно засевшая мысль не дает ему покоя: «Неужели он сам не видит очевидного? Это невероятное сходство Аннушки и Маши буквально кричит, что пора бы сделать тест ДНК.

Эти глаза!.. Хотя, я мог просто напридумать все это. Говорить Лютому о своем предположении не стану. Чего доброго, сочтет меня сумасшедшим. К тому же, ведь больше никто не замечает этого.

Или они все слепы, или я дурак.

Ладно, поживем, увидим».

Сбежав от шума и суеты, они почувствовали неловкость. Пока Лютаев вызывал такси, Маша в волнении подбирала слова, чтобы показать ему, что не обижается, что готова вообще не возвращаться к последнему разговору.

Антон же для себя уже все решил. Только вот так на улице, в ожидании такси не хотел начинать серьезный и важный разговор.

— Что будем заказывать? — Антон улыбался, и его улыбка буквально сводила Машу с ума.

Она понимала, что за улыбкой он прячет свою нерешительность. И это еще больше волновало девушку. Она допускала мысль о том, что Лютаев станет извиняться за проявленную в тот памятный вечер пылкость и случайное признание со скоропалительным предложением.

— Полагаюсь на Ваш выбор. Но что-нибудь легкое.

— Тогда капучино, яблочный мусс и мороженое — каждого вида по шарику. Согласна? Только если чего-то захочется, ты скажешь. Договорились? — она согласно кивнула.

Антон начал говорить решительно, голос звучал твердо и уверенно. Но Маша, к своему удивлению, не услышала ожидаемых извиняющихся ноток.

— Маша, я считаю, что нам пора прекратить прятаться от реальности. Настало время откровенно озвучить суть происходящего. — Маша, опустив глаза, делала вид, что ее чрезвычайно заинтересовало разнообразие мороженного, выложенного замысловатой конструкцией. — Я люблю тебя… Нет, даже не так, я тебя обожаю. Я постоянно думаю о тебе. А вместо того, чтобы быть с тобой каждую минуту, избегаю тебя.

— Повторять предложение руки и сердца не стану.

Холод его слов болью отозвался в Машином сердце. На мгновение оторвав взгляд от десерта, она вопросительно посмотрела на Антона, но тут же краска смущения разлилась по ее щекам.

«А ведь я и не ожидала других слов, — усмирила она свое сердечко, — все именно так и должно было закончиться…»

— Я виноват в том, что не обсудил с тобой обстоятельств, касающихся моей личной жизни, — продолжал Лютаев. А у Маши готовы были сорваться слова мольбы: «Замолчи! Я все понимаю, но ничего не хочу знать. Просто хочу побыть с тобой еще немного…»

— Ты ведь знаешь, что у меня есть дочка. — Маша, кивнув, еще ниже опустила голову. «Значит, должна быть и жена,» — с горечью подумала она. — Это может стать преградой к нашему браку. Вернее, даже не так.

Не каждая женщина может полюбить чужого ребенка. И я не вправе ожидать от тебя нежных материнских чувств к девочке. Именно поэтому мое предложение было преждевременным. Но, заметь, это не означает, что я передумал. Все зависит от тебя, от твоего решения. Ты должна знать: мое предложение остается в силе.

Однако теперь ты знаешь причину моего молчания. Да, я поспешил. Но теперь готов ждать столько, сколько тебе понадобится для обдумывания ответа. Не торопись. И помни, что я очень люблю тебя… и свою дочку…

Дорогие мои читательницы. Поздравляю всех с праздником Весны, тепла и радости. Пусть рядом с каждой женщиной будет достойный мужчина, ограждающий ее от всяких бед, желающий составить ее счастье и счастье ее детей. Здоровья Вам, любви и мирного неба над головой.

Завтра — последний день подписки. Но это не значит, что роман окончен. Впереди еще несколько глав, которые, надеюсь, порадуют Вас счастливым разрешением хитросплетений судеб героев.

Глава 47

Они сидели друг против друга. Глаза в глаза. И в них нельзя было скрыть обоюдоострое желание, взаимное влечение. Антон взял ее руку в свою и почувствовал трепетное волнение. Его самого сжигал внутренний страстный огонь. Казалось, он задохнется, сгорит от него, если сейчас же, сию минуту не прикоснется губами к ее нежной коже.

И он, уже не пытаясь сдерживаться, припал к ее руке губами, словно умирающий от жажды путник к живительному роднику.

Остаток вечера Антон не сводил с Маши очарованного взгляда. И она, осмелев, отвечала ему взаимностью. Вулкан, бушевавший в них, рвался наружу. Поэтому, не в силах больше сдерживать свои чувства, они без слов, не сговариваясь, направились к выходу.

Легкий мартовский морозец слегка освежал и пытался отрезвить их. Но, оказавшись наедине с дурманящим весенним ветерком, они уже не могли сдерживать свои порывы.

Антон покрывал страстными поцелуями лицо и шею девушки, с нежной жадностью припадал к ее губам. И она, не в силах устоять перед его горячностью, отвечала ему взаимностью. Отзывалась на его горячие ласки каждой клеточкой тела.

Казалось, у них было одно дыхание на двоих. И прекрати дышать один, другой бы не нашел в себе силы дышать самостоятельно.

Казалось, что жаркие объятия никогда не прекратятся.

Казалось тела их, прильнув друг к другу, стали одним телом.

И сердца гулко стучали в унисон.

Темная ночь, ставшая их союзницей, дарила им мгновения счастья. И невозможно былоукротить страстные порывы, возобновляемые вновь и вновь и нарушаемые только редкими словами, едва успевающими промелькнуть между поцелуями.

— Ты мое солнышко… — едва слышно шептал он, поглаживая водопад белокурых вьющихся волос.

— Люблю тебя, — шептали ее уста.

Стоя перед дверью квартиры Марии Ивановны и не в силах расстаться, Антон не удержался и спросил:

— Ты станешь моей женой?

— Да, — без промедления ответила Маша.

А впереди была нескончаемая ночь, тягостная и тревожная. Она бередила душу каверзными вопросами. Они были простыми, но ответа на них не находилось.

— Можно ли будет оформить брак по справке, выданной Маше? — беспокоился Лютаев. И тут же успокаивал себя: — Ведь это документ. Но надо будет подключить Кирилла. Он у нас законник, он все знает и умеет обойти острые углы.

— Наверное придется предоставить медицинское заключение о состоянии Машиного здоровья? Здесь понадобится помощь Максима. Хорошо, когда есть друзья. Одному мне не осилить все формальности.

Глаза слипались, а мозг, взъерошенный приятными воспоминаниями и предстоящими процедурами, никак не унимался:

— Вот если бы Маша вспомнила все о себе, было бы проще. Хотя… кто его знает. Может быть так даже лучше. Я люблю ее такой, какая она есть. А что было до меня, не имеет значения.

Даже если в ее прошлой жизни были события, которые лучше не ворошить, это не заставит меня разлюбить ее, такую милую, добрую и нежную. Я люблю ее больше жизни. И сегодня убедился, что она тоже любит меня. Теперь остается только преодолеть формальности.

Надо бы Марьвановне рассказать о наших планах. Рае с Настей — тоже. Они стали моей семьей, поэтому негоже скрывать от них такие серьезные события из моей личной жизни.

Маша тоже долго не могла заснуть в эту ночь. Мысли ее мало отличались от того, о чем думал Антон. Однако носили несколько иной характер:

— Все происходит так быстро. Может быть, зря Антон так торопится. Но ему виднее. А я просто счастлива. Даже не верится, что все это правда. Боязно что-то. Как отнесется ко мне его дочка? Она хоть и маленькая совсем, но может не принять меня.

А мне уже хочется увидеть ее. Какая она? Ведь за все это время я так и не видела ее ни разу. Да и была-то я в доме Антона всего два раза со дня нашего знакомства. А сейчас все закрутилось, завертелось так стремительно.

Я — жена Лютаева? Даже в мечтах своих не видела себя рядом с ним. Он такой красивый, добрый, сильный.

Я никогда не была так счастлива, как сегодня. Еще сейчас моя кожа помнит его прикосновение к моей шее. А сердце до сих пор бьется радостно. Ощущение искрящегося удовольствия и сейчас сохраняется в каждой моей клеточке.

Скорей бы наступил завтрашний день. Я скучаю по нему. Мне его не хватает…

Жду и боюсь: а вдруг что-то пойдет не так. Документы. У меня всего лишь справка, удостоверяющая мою неподтвержденную личность.

Нет, я не хочу об этом думать.

Пусть все идет, как идет.

Хочу верить в лучшее…

* * *

Сказка, столкнувшись с прозой жизни, моментально уподобляется ей и превращается в ужасную действительность. Стоило Лютаеву только начать осуществление своих планов, как он убедился в практической невозможности претворить их в жизнь.

С утра пораньше он уже был у Маши.

— Быстренько собирайся, моя хорошая. Мы едем в ЗАГС.

— Антон, ты уверен, что у нас примут заявление?

— Зачем гадать? Надо действовать! — его энтузиазм передался девушке. Она отложила в сторону недопитую чашку кофе и вспорхнула в сторону своей комнаты, чтобы переодеться.

Антон обнял ее за плечи и, заглядывая в ее распахнутые глаза, спросил:

— Ты хорошо все обдумала, не пожалеешь?

— Ты о чем?

— У меня дочка, а это может тебе не понравиться.

— Я не могу дождаться, когда, наконец, увижу ее. Надеюсь, она меня примет. А обо мне можешь не беспокоиться. Моей любви хватит на вас обоих.

— Какая ты у меня… — еще мгновение, и Антон был бы не в силах совладать с восторженностью и разгорающимся влечением. Но Маша остановила его.

— Отпусти, мне надо переодеться, — тихо, но настойчиво произнесла она.

Эта маленькая хрупкая девушка уже обладала властью над ним. Поэтому, кивнув, он сдался. Впереди было много дел, поэтому разумнее было бы поскорее утрясти все формальности и только потом давать волю чувствам.

— Вы опять к нам? — удивилась Маргарита Дмитриевна, сотрудница ЗАГСа. Антон смутился и надеялся, что на этом поток ее доброжелательных слов прекратится. Но женщина оказалась слишком общительной и разговорчивой. Она как старому знакомому подробно стала объяснять его привилегии:

— Если Вы желаете оформить у нас новый брак, — улыбаясь, объясняла она, то Вам даже свидетельство о расторжении предыдущего брака предъявлять не надо. — Растекаясь в улыбке, она добавила: — ведь у нас сохранились все записи.

Антон покрепче сжал руку Маши, понимая, что для нее излияния разговорчивой сотрудницы не особенно приятны.

— Да, мы хотим подать заявление. Вам не составит труда дать нам соответствующий бланк? — прервал он регистраторшу.

— Сию минуточку, — слащаво проворковала та. — Паспорта с вами?

Оба напряглись. Но Лютаев уверенно подал свой паспорт и справу Маши.

Маргарита Дмитриевна долго рассматривала необычный документ. Наконец, она посмотрела на Машу таким взглядом, словно перед ней была не обычная девушка, а инопланетянка.

— Антон Борисович… но Вы же понимаете… я… при всем моем желании. Я не могу. Да и не только я. У Вас нигде не примут заявление. Нужен паспорт. Поймите меня правильно.

— И Вы тоже нас поймите. Ей не могут выдать удостоверение личности, пока не выяснится, кто она?

Маша окаменела: «Ну вот… Действительно, кто я? И что тут делаю? Как стыдно… Бежать!» Она пыталась освободиться от руки Антона. Но он только крепче сжал ее руку.

— Я Вам все объясню. Одну минуту. Маша, выйдем.

Ноги девушки не слушались. С трудом передвигая их, она послушно вышла, поддерживаемая твердой рукой Лютаева. В глазах застыли слезы отчаяния.

— Машенька, ангел мой, посиди здесь. Я все улажу, — Антон ласково улыбался ей, но в глазах тоже промелькнула неуверенность. — Я люблю тебя, и все будет хорошо. — Поцеловав расстроенную девушку, он вернулся в кабинет.

— Маргарита Дмитриевна, — обратился он к строгой даме, которая не так давно улыбалась ему при оформлении брака Раисой, а потом и при его расторжении. — Надеюсь, Вы не откажете мне и на этот раз.

— Нет уж, дорогой Антон Борисович, в это раз все по-другому. Тогда вы уговорили меня на оформление фиктивного брака. И, благодарение Богу, все обошлось. Но теперь, по этой бумажке?! Нет. — Антон достал из кармана заготовленный конверт. — Нет, нет и нет! Уберите это! Она что сбежала из мест…

— Успокойтесь, пожалуйста, ни из каких таких мест она не сбегала. Просто вследствие ушиба она потеряла память. У нее амнезия, понимаете.

— Вот и приходите, когда память к ней вернется, и у нее будут нормальные документы, а не эта бумажка, — регистратор чуть не со страхом отодвинула справку подальше от себя. — Вы не подумали о том, что она, в лучшем случае, могла быть замужем?! Я нарушать закон не намерена. Поэтому, извините. Как только найдутся ее настоящие документы, милости просим. Распишу за один день.

Лютаев взял справку. Поникшая голова и грустные глаза красноречиво подчеркивали его внутреннее состояние. Но, подходя к Маше, которая в тревоге ожидала его возвращение, он постарался улыбнуться.

— Все будет хорошо, Машенька. Мы что-нибудь придумаем. Каверин разберется. Просто мы упустили много времени. Надо было заняться этим с первого дня после твоей выписки из больницы.

Маша смотрела ему в глаза и впитывала каждое его слово:

— Я верю тебе. Все будет хорошо… — как мантру повторяла она за ним.

Глава 48

— Антон Борисович, что происходит? — Марьвановна позволила себе задать вопрос Лютаеву. Она была свидетелем необъяснимой смены настроения Маши. Та была то оживлена, и тогда ее глаза светились счастьем. То сидела у себя в комнате и была мрачнее тучи. Настроение Антона тоже не отличалось стабильностью. Именно это тревожило Марию Ивановну, которая прекрасно понимала, что между Машей и Антоном возникли романтические отношения.

— Марьвановна, все плохо, — пожаловался Лютаев, что было совсем не в его правилах. — Все настолько плохо, что я даже не представляю себе, как исправить ситуацию.

— Это Вы о Вас с Машей?

— Так Вы все знаете? Маша рассказала?

— Ну да, дождешься от нее! Но я ведь не слепая. Что-то происходит с вами обоими.

Антон давно собирался поделиться с домашними своим счастьем, но все как-то не получалось. Момента подходящего не было. Но если раньше он хотел рассказать о намерении жениться на Маше, то наступившая черная полоса отодвигала разговор о радостных событиях на неопределенное время. Слова Марьвановны отозвались болью в его душе, и он, не в силах больше скрывать свои проблемы, откровенно поведал ей о препятствиях к осуществлению своей мечты.

— Антоша, неужели ничего нельзя сделать? — Марьвановна чуть не плакала.

— Я думаю об этом. Машу жалко, она очень расстроена. В ЗАГСе она с прежней остротой пережила случившееся и его последствия. Ведь что самое ужасное — ее как бы нет. Вот она работает в нашем агентстве, но вряд ли могла бы претендовать на трудоустройство в другом месте.

— А если к психотерапевту обратиться?

— Марьвановна, миленькая, это пройденный и безрезультатный этап. Она до сих пор принимает сосудистые средства. Только изменений нет. Как объясняют специалисты, из ее памяти выпала группа взаимосвязанных событий. И эти события имеют глубокий внутренний смысл для нее, что в данном конкретном случае является причиной стационарного типа амнезии. То есть состояние памяти при таком течении остается без динамики. По всей видимости, кроме травмы имело место сильное психологическое потрясение.

Лютаев глубоко вздохнул. Мария Ивановна с сочувствием слушала его, едва сдерживая слезы.

Тревожный звонок телефона прервал их тяжелый разговор.

— Ало, Антон, — голос Маши дрожал. — Что мне делать? У нас в доме пожар, жильцов эвакуировали. Мы все на улице.

— Оставайся на месте, я еду за тобой.

Ничего не говоря встревоженной Марьвановне, он на ходу одел куртку и, захватив ключи от машины, уже мчался вниз по лестнице, не став дожидаться лифта, который оказался занятым.

Бушующие языки пламени вырывались наружу из окон квартиры, находящейся как раз под двушкой Марии Ивановны. Лютаев выскочил из джипа и метался среди перепуганных жильцов, пожарных машин и пожарников в поисках Маши. Она первая увидела его и бросилась к нему навстречу. Лютаев обнял ее, пытаясь согреть и успокоить.

— Садись в машину, поедем ко мне, — ласково уговаривал Антон.

— А как же здесь?

— Ты дверь успела закрыть?

— Да.

— Вот и прекрасно, а здесь и без тебя разберутся.

— А что мы скажем Марьвановне? — голос Маши все еще дрожал. Она не могла оторвать взгляд от пляски огненных языков, раздуваемых ветром. Зрелище было не для слабонервных. Поэтому Антон побыстрее увез ее подальше от происходящего.

— Не думай об этом. Пожарные на месте. Они не допустят распространения огня.

— Нет, Антон. Мы должны вернуться и посмотреть, не пострадала ли квартира Марии Ивановны. Я прошу тебя, давай вернемся.

Лютаев понимал, что она не успокоится, пока своими глазами не увидит, что опасность миновала. Уступив ее просьбе, он развернул машину, решив, что так будет разумнее. Ведь еще придется держать ответ перед Марьвановной.

Когда они подъехали к дому, огонь был усмирен. Еще вырывались из выгоревшей квартиры клубы удушливого дыма и стоял тяжелый запах гари. Внутрь дома еще никого не пускали, хотя успокоили жильцов, что соседние квартиры не пострадали. Ну разве что, от воды. А что касается запаха, то это надолго.

— Вот видишь, все хорошо. А теперь поедем ко мне. Сюда вернемся утром, посмотрим, что и как.

Мария Ивановна бросилась к ним с вопросом:

— Что произошло? Маша, ты в порядке?

— Марьвановна, все обошлось. У соседей снизу случился пожар. Его уже потушили. Но оставаться в квартире пока невозможно. Дым, гарь, вода. Не переживайте, пожарные сказали, что соседние квартиры не пострадали. Но Вы с Машей останетесь здесь, пока все не уляжется.

Рая и Настя спустились вниз, услышав шум в гостиной. Узнав о случившемся, они как могли утешали Марию Ивановну и Машу, которых пришлось отпаивать чаем с ромашкой и валерьяновыми каплями.

Все были встревожены и растеряны. Лучше всех в этой ситуации держалась Раиса. Она уговорила Настю вернуться в ее комнату, а сама занялась подготовкой комнат для гостей. Чтобы отвлечь женщин от тяжелых мыслей, она предложила им тоже подняться наверх.

Антон с удивлением констатировал самообладание и сообразительность Раи. Сам он не знал, как успокоить женщин, и был благодарен Раечке за то, что она с таким рвением взялась обустраивать гостей.

Глубоко задумавшись о случившемся пожаре, Лютаев вдруг подумал:

— Интересно, как отразится на Машином состоянии пережитый стресс? Вдруг пожар станет тем самым триггером, способным запустить так долго ожидаемые изменения с ее памятью.

* * *

Казалось, в доме Лютаева, встревоженном произошедшими событиями, потихоньку все приходило в состояние покоя. Но это было внешнее проявление спокойствия.

Крепко спала только Аннушка, пока не знающая тревог и печалей взрослых. А в каждой комнате никто из домочадцев и гостей не мог уснуть в эту длинную тревожную ночь.

Мария Ивановна, обеспокоенная известиями о пожаре, думала о своей уютной обжитой квартирке. Воображение рисовало ей ужасные картины. Ну как вода, под напором вырывающаяся из огромного шланга пожарной машины, залила и ее пожитки? А запах? Как долго он будет присутствовать, ведь гарь очень въедливая.

— Ох-ох-хонюшки, — то и дело повторяла она, ворочаясь без сна.

В соседней комнате не могла уснуть Маша. Не так она представляла себе появление в доме Антона. Хоть она и была уже здесь дважды в гостях, но ночевать осталась впервые.

А ведь в мечтах девушка видела, что Антон вводит ее в свой дом в роли официальной жены, а не бездомной и не помнящей своих корней приживалки.

— Мало было стыда и позора в ЗАГСе, — думала она, — так еще эта история с пожаром. Сможем ли мы сразу вернуться к Марьвановне или придется несколько дней пожить здесь.

Антон совсем рядом… и так далеко…

Настя и раньше смотрела на меня недоброжелательно, а сегодня в ее взгляде промелькнуло что-то осуждающее. Но куда мне было идти, кому звонить? Ну почему я никак не могу ничего вспомнить?! Ведь у меня был дом. Наверное, были родные и близкие люди. Где они и почему меня никто не ищет?! С луны я что ли свалилась?

Если бы не Антон и его доброе сердце, что было бы со мной? И что будет дальше?

Антон едва сдерживал желание отбросить условности и пойти в комнату Маши. Не отпускала надежда, что она обязательно вспомнит прежнюю жизнь. Ведь Максим говорил, что чаще всего амнезия отступает при стрессовых ситуациях. Правда, говорил и то, что они как-то должны быть связаны с событиями, результатом которых явилась болезнь.

— Завтра же надо съездить с Машей к Колесникову и обязательно посетить психотерапевта. Очередной сеанс гипноза может дать свои результаты именно сейчас.

Бедная моя девочка. Она там сейчас одна. Наверное, тоже не спит после пережитого. Я не отпущу ее к Марьвановне. Пусть остается у меня. И так всем понятно, что мы любим друг друга. А штамп в паспорте? Неужели это самое главное?

Вот только согласится ли Маша?

Раиса, утомленная хлопотами с Аннушкой, а затем и обустройством гостей, тоже не спала. В отличие от других, она тихонько вошла в комнату сестры.

— Не спишь, Настя?

— Не сплю.

— И мне не спится, — Рая присела на край постели. — И как тебе наша гостья, ты видела, как смотрел на нее Антон? К гадалке не ходи, он влюблен по уши. И она тоже.

— Да уж. Пожар не только в доме Марьвановны. Пожар в их душах. Это по всему видно. Вот только смущает меня ее неизвестное прошлое. Насколько мне известно, амнезия после травмы через некоторое время проходит. Память могла бы уже вернуться. Что с ней не так? И неужели никогда ничего не вспомнит?

— Настя, ну что ты заморачиваешься? Я вот рада, что Антон влюбился. Если он женится, то няня для Аннушки будет не нужна. И тогда, — Рая мечтательно закрыла глаза, — надеюсь, Лютаев исполнит свое обещание.

— Ты опять о своем. А вдруг Аннушке не понравится эта Маша. Да и боязно доверять ей ребенка. И вообще, знаешь что, иди-ка ты в свою комнату. Размечталась. В любом случае не все так быстро произойдет.

— Настя, но ведь Маша уже здесь. И мне кажется, Антон ее никуда не отпустит. Поэтому принимай это как свершившийся факт. Ладно, пойду к себе. Спи.

Наутро следы недосыпа были у всех, что называется, налицо. Марьвановна старалась побыстрее накормить всех завтраком и сбежать домой. Не терпелось увидеть последствия пожара и убедиться, что в ее квартире существенных проблем нет.

Маша очень стеснялась, переживая, что ее присутствие здесь напрягает Настю и Раю. Хотя последняя, наоборот, была очень любезна и дружелюбна.

За завтраком Маша спросила, обратившись к Антону:

— А где же Анечка? Можно мне ее увидеть?

— Нет-нет! — опередила Настя возможный утвердительный ответ Антона. — Девочка еще спит. Не стоит ее беспокоить. — Вердикт был вынесен и обжалованию не подлежал. Антон только руками развел. Затем шепнул Маше на ушко:

— Не переживай. Вечером мы вернемся домой пораньше. Тогда уж Настя не сможет отказать.

Его шепот и слова, что они вернутся вечером домой, отозвались в сердце Маши теплом, смешанным с горечью.

«В качестве кого я вернусь сюда? Бомж, погорелица, приживалка? Пора становиться самостоятельной. Может быть, моя строптивая память никогда не вернется ко мне. Значит, надо снять квартиру, чтобы не чувствовать себя обузой.»

Антон то и дело поглядывал на Машу, заметив изменение в ее настроении.

«А что если в этот момент она что-то вспоминает? Такая задумчивая вдруг стала. Отвезем Марьвановну, и сразу к Колесникову,» — решил он.

Всю дорогу до дома Марии Ивановны Антон был в ожидании — вдруг Маша первая заговорит о малейших проблесках, вызванных пожаром. Но она по-прежнему была задумчива и печальна.

Осмотр имущества успокоил Марьвановну. Стеклопакеты надежно защищали от проникновения воды. Поэтому единственной проблемой, не позволяющей надолго задерживаться в квартире оставался въевшийся горький запах дыма, от которого першило в горле.

— Я отвезу Вас обратно ко мне. Возьмите все необходимое, — уговаривал Лютаев помощницу по дому. — Маша, наверное, и тебе надо взять кое-какие вещи. А Марьвановна все перестирает, да? А то одеть их будет невозможно.

Антон говорил много, стараясь отвлечь женщин от горестного осознания невозможности проживания здесь в течение нескольких дней.

Марьвановна, растерявшись, никак не могла сообразить, что может ей понадобиться, а без чего можно обойтись. Маша сложила в сумку самое необходимое и, прислонившись к двери, терпеливо дожидалась, когда закончатся сборы.

Антон, улучив минуту, спросил у нее:

— Маша, ты испугалась при пожаре?

— Да. Очень. Наверное, все испугались.

— А потом… ты ничего не вспомнила? — голос Антона выдавал надежду и волнение.

— Нет… — она помолчала, задумавшись, — нет, Антон. Ничего нового.

Глава 49

Визит к Колесникову и психотерапевту оказался таким же безуспешным, как и все предыдущие. Память Маши дремала, упорно не возвращая так долго ожидаемую информацию.

Надо было жить с этим.

После ужина Лютаев зашел в комнату к Маше.

— Машенька, а может не станем обращать внимание на то, что было раньше. Оно осталось в прошлом и теперь не имеет никакого значения. — Антон виновато опустил голову, понимая, что напрасно подверг сегодня Машу очередному испытанию. — Каверин уже пытается выправить тебе настоящие документы.

— Но это может затянуться надолго, — продолжал Лютаев. — Маша, я не могу больше ждать. Останься у меня навсегда. А штамп мы всегда успеем поставить. Это ведь всего лишь условности.

— А как же твои домашние? — Маша спросила неуверенно, но с надеждой услышать поддержку. — Они и так без особой радости воспринимают мое присутствие в твоем доме.

— Но ведь ты со мной. Я люблю тебя. И этим все сказано. Для меня важно одно — твое согласие.

Маша молчала.

— Ты не любишь меня? — голос Антона стал глухим.

— Очень, Антон! Я очень люблю тебя и на все согласна. Только вот Настя…

— Что Настя?

— Я сегодня заглянула в комнату к Анечке, так она буквально выставила меня, закрыв дверь перед моим носом. Сказала, что мне там нечего делать.

— Успокойся. Она так со всеми. Оберегает, словно своего ребенка. Так с самого начала. Хочешь, пойдем вместе.

— Да, Антоша, я давно мечтаю увидеть твою дочку. А то столько разговоров о ней, а я до сих пор даже не видела твою принцессу.

— Тогда пойдем.

— А Настя?

— Да что Настя? Это моя дочь, в конце концов. Придется ей смириться.

Антон взял Машу за руку, и, крепко сжимая ее ладошку, решительно открыл дверь детской.

Настя строго смотрела на гостью, тогда как Рая встретила их очень даже приветливо.

Аннушка, увидев папу радостно улыбнулась и потянулась к нему ручонками. Антон, исполненный гордости, взял малышку на руки:

— А вот и моя прелестная дочурка. Хочешь подержать?

Маша робко прикоснулась к девочке, но та прижалась к Антону, уткнувшись носиком в его грудь.

— Она уже стесняется, — объяснял Антон вполне естественное поведение малышки. Не переживай, она привыкнет к тебе.

Маша расстроилась. А Раиса тоже стала успокаивать ее:

— Она и ко мне не сразу потянулась. А теперь мы с Анечкой понимаем друг друга. И у Вас получится. Я так вообще боялась вначале взять ребенка на руки.

Настя, одарив Машу недружелюбным взглядом, остановила Раин поток красноречия:

— Пойдем вниз. Пусть папочка поиграет с дочкой, а нас Мария Ивановна чайком побалует.

У Маши вырвался вздох облегчения, когда за ними закрылась дверь. Она подошла поближе к Антону и погладила малышку. Что-то трепетное наполнило каждую клеточку ее тела. Захотелось прижать к себе это маленькое чудо, вызвавшее прилив нежности и, как показалось ей, уже испытанное когда-то ранее чувство беспредельной любви.

Антон посадил малышку к себе на колени, и она уже с интересом разглядывала Машу. Потом неожиданно потянулась к ней, вызвав удивление и восторг обоих. Маша взяла девочку на руки и застыла от охвативших ее тревожных и не совсем объяснимых чувств. Ей показалось, что нечто подобное она уже испытывала.

Антон молча наблюдал за ними, переводя взгляд с дочки на Машу и обратно. На какую-то долю секунды он поймал себя на мысли, что они чем-то похожи. Но он отмахнулся от нее, как от наваждения: «Глупости, просто обе светленькие… у обеих голубые глаза…»

А кроха уже завладела Машиной сережкой и пыталась дотянуться до нее ротиком. Маше было щекотно, немного больно, но радостно. Счастье переполняло ее. Она была прекрасна в это мгновение.

Антон тоже буквально задохнулся от счастья: «Неужели я нашел маму для Аннушки?»

— Вы так быстро поладили, — вымолвил он.

— Да, мне даже кажется, что во мне проснулись материнские чувства к твоей дочке. — Вздох, вырвавшийся из груди Маши, вылился в слезы, которые она никак не могла остановить.

— Что с тобой? Почему ты плачешь?

— От счастья, Антоша, — она все сильнее прижимала малышку к себе, испытывая неописуемый восторг. — Я так счастлива. Кажется, это самые счастливые минуты в моей жизни.

Девочке стало неуютно от ее крепких объятий. Она захныкала. Антон захотел взять ее у Маши, то она крепко держала малышку, не желая расставаться с ней.

— Машенька, успокойся, — Антон не на шутку испугался за Анечку, которая плакала все сильнее. — Отдай мне Аннушку, — уговаривал он Машу. — Ей пора спать, вот она и плачет.

Дверь распахнулась. Настя вошла первая и наблюдала, как Антон пытается забрать плачущую дочку у Маши. Она же с необъяснимым упорством не желала выпускать из рук ребенка.

— Что здесь происходит? — строго спросила Настя.

От ее слов Маша вздрогнула и словно пришла в себя. Она виновато посмотрела на Антона и отдала ему Аннушку. В глазах было странное беспокойство. Она рванулась к двери и, оттолкнув застывшую Раю, бросилась в свою комнату.

Антон передал Аннушку Рае и поспешно вышел вслед за Машей.

— Сумасшедшая, — возмущалась Настя, — я давно говорила, что нельзя пускать ее в дом. Кто знает, что у нее на уме.

— Может, она действительно больная… или… — Рая не стала заканчивать начатую фразу. Все было слишком странно и необъяснимо.

* * *

Маша лежала ничком на диване и плакала навзрыд.

— Что с тобой? Что это было? — спросил Антон.

Сквозь рыдания она ответила:

— Не знаю… Но мне… вдруг показалось, что я… уже прижимала к себе Аннушку.

Антон стоял, как громом пораженный. Возникшие мысли рождали страшное подозрение:

— Ты что-то вспомнила? Расскажи мне.

— Нет. Но этот запах, это тепло… Они показались мне такими родными…

Она во все глаза смотрела на Антона. А он пытался избавиться от навязчивой мысли: «Нет, этого не может быть. Просто она слишком долго мечтала увидеть малышку. Все из-за минутного волнения».

— Успокойся родная. Ты сегодня переволновалась. Сеанс гипноза, беседа с Максимом… Ты устала. Тебе надо отдохнуть. Я принесу тебе чаю.

Когда он вернулся, Маша уже спала. Сон был тревожный. Она вздрагивала и металась.

Обеспокоенный ее состоянием, Антон позвонил Колесникову.

— Максим, привет. Мне кажется, что с Машей что-то происходит. Как бы ей не стало хуже.

— Что именно с ней?

— Не знаю. Странно себя вела сегодня. Потом истерика. Сейчас спит, но очень уж беспокойно. Я боюсь за нее. Уже поздновато, но не мог бы ты приехать? Мне надо рассказать тебе кое-что.

— Я уже выезжаю, — ответ Максима еще больше встревожил Лютаева. Получается, поведение Маши не совсем адекватно, раз он решил приехать в такой поздний час.

Антон пригласил Колесникова в свой кабинет. Так он мог быть уверен, что никто из домочадцев не помешает их разговору. Со всеми подробностями описав ситуацию, он ждал объяснений от Максима.

— Понимаешь, Антон, — Колесников старался говорить убедительно, понимая, насколько взволнован друг, — состояние Маши не вызывает опасений. Да, она переволновалась сегодня. Мы слишком торопим события в надежде на ее полнейшее выздоровление.

То, что произошло сегодня, обычное дежавю. У каждого из нас бывают ситуации, когда кажется, что подобный момент в нашей жизни уже был. При этом воспоминания, чувства и ощущения порой кажутся настолько реальными, что воспринимаются как ранее происходящие. Вот только попытки вспомнить, где, когда, при каких обстоятельствах это происходило, всегда безрезультатны.

Ощущения при этом сильные и очень правдоподобные, но они чаще являются следствием сбоя памяти. Этот очень сложный и не до конца разгаданный процесс, при котором человек испытывает ощущение ранее виденного или пережитого, к сожалению, не вызывает никаких дополнительных воспоминаний.

Поэтому надеяться, что в результате сегодняшнего эпизода Маша что-то вспомнит, не стоит. А вот помочь ей успокоиться необходимо. Постарайся не напрягать ее постоянными вопросами, не вспомнила ли она что-нибудь. Если это и произойдет, а это должно произойти, она сама об этом расскажет.

Судя по твоему рассказу, ты сегодня измучил ее вопросами и предложениями. Сначала привез ее ко мне, потом к психотерапевту. Затем добился согласия остаться у тебя. В довершение ко всему, потащил ее к своей дочке. Вот она и не выдержала.

Поверь мне, уже завтра она будет спокойнее, если ты не станешь просить ответить на вопросы, на которые у нее нет ответа.

— Максим, я допускаю, что ты прав. И это всего лишь дежавю. Но меня встревожило и другое. Только не смейся над моими предположениями… В какое-то мгновение мне показалось, что Аннушка очень похожа на Машу. Я даже подумал, уж не она ли оставила ребенка на пороге моего дома.

— Антон, тебе тоже надо успокоиться. Но есть разумное и достаточно простое решение.

Лютаев с надеждой посмотрел на друга.

— Тест ДНК, и никаких тебе сомнений. Только не стоит лишний раз травмировать Машу. Тебе не составит труда взять у обеих биоматериал — волос, например. А я уж посодействую, чтобы тест сделали как можно быстрее.

Проводив друга, Антон решил не откладывать задуманное. Надо было все сделать незаметно. К счастью, уложив малышку спать, Настя и Рая обсуждали с Марией Ивановной странное поведение Маши.

Лютаев, не привлекая к себе внимание, поднялся наверх. Аннушка крепко спала. А он никак не мог решиться выдернуть у нее волосок.

«Это же больно, наверное, — думал он, глядя на спящую малышку. Он нежно погладил ее коротюсенький мягкий ежик и тут же отдернул руку. — Нет, это жестоко.»

Оглядевшись, он взял с тумбочки бутылочку из-под смеси. Не снимая с нее соску, сложил в приготовленный заранее пакет. Попутно подумал: «Вот удивятся сестры, заметив пропажу. Ничего, решат, что где-то на кухне забыли».

Маша по-прежнему спала, забывшись тяжелым сном. Взять у нее волос не составило труда. Антон провел по подушке раз, другой и нашел искомое. Маша застонала во сне. Он постоял над ней, внимательно вглядываясь в черты ее лица.

— Нет, это вряд ли. Но единожды явившаяся мысль будет мучать меня постоянно. Поэтому лучше сделать тест.

Он спустился в гостиную, где все еще сидели женщины. Они что-то горячо обсуждали. Но разговор был не о Маше.

— Антон Борисович, мне надо посоветоваться с Вами, — обратилась к нему взволнованная Марьвановна.

— Да, я весь внимание. Что у вас приключилось?

— Мне недавно позвонил сын. Оказывается, он хочет приехать навестить меня. Кто-то из знакомых сообщил ему о пожаре, вот он и волнуется.

— И что Марьвановна, мне надо его встретить?

— Нет, что Вы! Просто я хотела спросить, можно ли будет ему остановиться у Вас на денек-другой? Ведь у нас пока жить невозможно.

Антон устало посмотрел на нее:

— Конечно, Марьвановна, — и, усмехнувшись, добавил: — Зря надо мной подшучивали знакомые и сотрудники. Вот и пригодился мой огромный особняк. И для сына Вашего место найдется.

Глава 50

С утра пораньше Лютаев уже был в лаборатории. Максим выполнил свое обещание, и тест обещали сделать в короткие сроки.

Затем Антон вызвал Каверина и, стараясь уйти от тревожных мыслей, спросил, как обстоит дело с должником вечно плачущей Татьяны Трофимовой.

— Все чисто, шеф. У меня приятель — гаишник. Помог быстро вычислить горе-покупателя. Тот был в шоке и без проблем позволил провести осмотр машины. Ты представляешь, ни царапинки, ни вмятинки — ничего! Получается, Трофимова с перепугу решила, что сбила Машу. На самом же деле, Маша то ли упала сама, то ли травма головы являлась следствием чьего-то рукоприкладства. Аналогичная история, как в случае с тобой: споткнулась, оступилась или обморок опять же.

— С паспортом есть подвижки?

— Сложно. Но я стараюсь. А ты чего сегодня никакой? Случилось что?

— Нет. Устал я. Что-то не складывается у меня ничего. Маша вчера странно вела себя. Потом плакала. А сегодня ведет себя так, словно ничего и не произошло. Не помогает ей лечение. Надо бы к другим специалистам обратиться.

— А я смотрю, на работе она справляется. Даже похвалить хотел.

— На работе, да…

— Ты что-то не договариваешь. Уже жалеешь о том, что взвалил на себя обузу.

— Перестань. Она — не обуза.

— Лады, не хочешь, не говори. Но если что, я рядом.

— Да, спасибо тебе. Мне в банк. Остаешься за главного.

Лютаев, проходя мимо Маши, пристально посмотрел на нее. «Глаза! Одни и те же глаза. Только у Аннушки радостные… Как же я люблю их обеих…»

День кое-как дотащился до вечера. Антон по дороге домой был задумчив. Свое настроение объяснил Маше проблемами по работе. Ехали молча.

Маша поглядывала в сторону Антона и удивлялась его необычному состоянию. У самой не выходил из головы случай в детской. Но она не хотела обсуждать это с Антоном. Тем более вот так, на ходу.

С самого утра ее преследовало непреодолимое желание увидеть Анечку. Прижать ее к груди. Ощутить тепло и до боли родной запах. И больше не расставаться ни на одно мгновение.

Она ни единым словом не обмолвилась о своих чувствах Антону. Целый день пыталась объяснить себе такое странное отношение к чужому ребенку. Наконец, решила, что, полюбив Антона, не могла не полюбить его дочку. Объяснение не успокаивало. Даже, казалось, еще больше волновало при мысли, что сестры не разрешат больше подойти к малышке.

Занятые каждый своими мыслями, они подошли к двери, не обменявшись ни одной фразой. Но странности в поведении не удивили ни одного из них.

В гостиной было шумно. Приезд сына Марии Ивановны вызвал оживление. Марьвановна собирала на стол к ужину. Она сегодня расстаралась, ведь не слишком часто сынок баловал ее своими визитами. А тут вдруг решил приехать. «Значит переживает,» — думала счастливая женщина.

Она встретила Антона и Машу, радостная, взволнованная. Настя и Рая, присутствующие здесь, тоже радовались ее счастью.

— Антон Борисович, познакомьтесь. Это мой…

— Алина! Ты? — возглас сына не дал ей договорить. Все замерли от неожиданности. Он встал и направился к Маше, не обращая внимания на Лютаева.

— Ты что здесь делаешь, Алина?!

«СЕРГЕЙ!» — молнией пронзило имя из ее непонятного сна. Она потеряла сознание, медленно оседая на пол. Антон едва успел подхватить ее, грубо оттолкнув незнакомца, тоже поспешившего на помощь. Все засуетились. Только Мария Ивановна безмолвно опустилась на стул и словно окаменела.

Лютаев, держа на руках Машу, быстро поднимался по лестнице. На ходу он бросил:

— Нашатырь!

Маша открыла глаза. Увидела склонившегося над ней Антона.

— Моя девочка, — прошептала она. — Аннушка… это моя доченька. — Она пыталась встать, но ноги не слушались. — Пустите меня к ней! — слезы градом катились из ее глаз. — Моя девочка… я хочу ее видеть! — голос переходил на крик. Она была близка к истерике.

Антон набирал номер Колесникова.

Раиса поила Машу валерьяновыми каплями.

— Пустите меня к ней! Это моя… моя Аннушка.

Антон, как мог, успокаивал Машу, уговаривал подождать до утра, чтобы не пугать ребенка. С непонятно откуда взявшейся силой, она оттолкнула его и бросилась к детской.

Но силы покинули ее, и она рухнула на пол прямо перед комнатой Аннушки. Ближе всех к ней оказался сын Марии Ивановны. Он бросился поднимать ее. Увидев его лицо, Маша вскрикнула и вновь потеряла сознание.

— Убирайся прочь, — оттолкнул его Антон. Он поднял Машу и бережно перенес на постель.

Прибывший Колесников уже колдовал над несчастной. Придя в себя, она опять попросила пустить ее к Аннушке, но под действием сильной дозы успокоительного провалилась в тяжелый сон.

— Ей сейчас нужен покой. Оставьте ее все, — последнее слово он произнес, в упор глядя на Антона. — Да, все. Я останусь рядом до ее пробуждения. А сейчас — покой и тишина.

Спустившись в гостиную, Лютаев без лишних слов обратился к Сергею (это был он, наш старый знакомый).

— Рассказывай! — отрывисто бросил Лютаев. — Почему АЛИНА? Что ты знаешь об этой женщине. Все, как есть, без утайки. — Грозный голос и тяжелый взгляд свидетельствовали о том, что перечить ему или что-либо скрывать не стоит.

Несколько пар глаз устремились на Сергея. Он посмотрел на мать, которая с ужасом ожидала его ответа. Она так и сидела, не в силах подняться со стула и пытаясь понять суть происходящего.

* * *

Это была страшная ночь. Мучительная ночь. Открывшаяся правда пугала Антона безысходностью.

Маша, его тихая, робкая Маша оказалась той жестокой женщиной, которая подбросила беззащитную кроху к нему на крыльцо. Его нежная, любящая Маша — преступница, оставившая своего ребенка в опасности.

— Что заставило ее поступить так жестоко? Как она могла?! Как теперь быть?! Аннушку я не отдам. Она теперь моя дочь. А эти двое пусть катятся ко всем чертям… Кстати, где он?

Лютаев бегом спустился в гостиную. По всему было видно, что Мария Ивановна так и не ложилась. Напротив нее, опустив голову на руки, дремал ее сын. В глазах женщины застыли укор и боль.

Лютаев резко крикнул:

— Поспал?! — Сергей, вздрогнув, поднял на него сонные глаза. — А теперь пошел вон отсюда!

— Здесь моя дочь, и я никуда не пойду, пока не заберу ее и Алину.

— Алина, как ты ее называешь, сама решит, что ей делать. А вот Аннушка — моя дочь! Моя! Понял? Немедленно убирайся из моего дома!

— Но здесь…

— Никаких «но»! Или ты уйдешь сам, или я тебя вышвырну, как паршивую собаку!

— Я уйду. Но вернусь за дочкой.

— Вон отсюда! Нет у тебя дочки и никогда не было. Забудь! — Антон в сердцах распахнул дверь и, не в силах справиться с гневом, схватил Сергея за грудки. Глаза горели ненавистью, еще секунда и гостю бы не поздоровилось.

— Антоша, — услышал он голос Марьвановны, — отпусти его… пожалуйста.

Лютаев ослабил хватку. И только прохрипел:

— Пошел вон, подонок!

На шум вышли Настя и Маша. Сергей, опустив голову и сгорбившись, схватил куртку и бросился к двери.

Лютаев стоял неподвижно, до хруста сжимая кулаки. Потом, не глядя ни на кого, ушел в свою комнату.

— Забыть! Забыть все, как страшный сон. Только я и Аннушка. Больше нам никто не нужен. Слепец! Насколько же я был слеп! — он тяжело опустился в кресло. В мозгу бушевала горящая лава, способная смести все и вся на своем пути.

— Я ненавижу тебя, Алина, Оля, Маша, или как тебя там еще?! Я не подпущу тебя к своей Аннушке! Ты не достойна быть ее матерью. Твое место — за решеткой. И я сделаю все, чтобы ты оказалась там.

Он вскочил с кресла. Его охватило бешенное желание сейчас же, немедленно вышвырнуть жестокую женщину из дома.

В дверь робко постучали. Это была Мария Ивановна.

Антон отошел к окну и стоял к ней спиной, не оборачиваясь. Агрессия, бушевавшая в нем, не утихала.

— Антоша, — тихий голос Марьвановны действовал успокаивающе, — надо уметь прощать. Я думаю, она не одна виновата в случившемся. Выслушай ее. Быть может, она заслуживает прощения. А мне позволь хоть одним глазком посмотреть на Аннушку. Получается, она моя внучка.

Слова пожилой женщины с трудом доходили до взбудораженного сознания Лютаева. Он тупо смотрел в окно, не желая откликаться на ее увещевания.

Затем, медленно развернувшись, подошел к ней:

— Вы думаете, ЭТО можно простить?

— Антон Борисович, если любите, простите. А ведь Вы любите ее, — помолчав, она продолжала: — Аннушке нужна мама, родная мама. Вы сами выросли без родителей и знаете, как это непросто. Простите ее ради дочки. Я умоляю Вас, — по щекам Марии Ивановны текли слезы. — Я не прошу за своего сына. Он — подлец. Ему нет прощения. Но ее простите. Она — мать.

Тяжело дыша, Антон спросил:

— И Вы ее прощаете? После всего, что узнали?

— Да. Она сохранила жизнь Аннушке, ослушавшись Сергея. Но, неопытная, одинокая и беззащитная, она оказалась в ситуации, когда тяжелое решение расстаться с дочкой показалось ей единственно возможным. Наверное, в тот момент, она думала не о себе, а о своей малышке. Выслушайте ее и постарайтесь понять и простить.

Антон подошел поближе к мудрой женщине, которая пришла просить не за сына, а за чужую женщину. Он обнял ее, опустил голову на ее плечо и заплакал. Беззвучно и горько.

В комнату тихо вошли Настя и Раиса. Глаза их опухли от слез и бессонной ночи. Мария Ивановна жестом предупредила, чтобы они не мешали.

Антону надо было понять и принять ситуацию.

— Простите, Марьвановна. Устал я что-то. Вы идите. Мне надо подумать.

Он, не раздеваясь, бросился на постель. И не заметил, как утренний сон окутал его сознание.

Ему снился яркий весенний день, заглядывающий в окна шаловливыми солнечными зайчиками. Вот они нежно прикоснулись к щечке Аннушки. Но скользнув по ней, тут же умчались, стараясь не побеспокоить ее сон.

Пробежались по стенам и ласково пристроились у изголовья белокурой женщины, то и дело касаясь ее век. Она открыла глаза, прищурилась, отыскала взглядом Антона. Улыбка озарила ее лицо, нежное, милое и, как две капли воды, похожее на личико спящей Аннушки.

Антон подошел к ней, обнял и подвел к детской кроватке. Аннушка, почувствовав на себе их пристальные взгляды, проснулась. Она протянула свои ручки к женщине, стоящей рядом с Антоном, а ему подарила свою милую детскую улыбку, с которой всегда радостно встречала его.

Лютаев очнулся от удивительного сна и, открыв глаза, подумал:

— Наверное, это знак свыше…

Глава 51

ЭПИЛОГ

Сложное решение далось Лютаеву нелегко. Но он преодолел себя. Невозможно было, так сильно любя Аннушку и ее несчастную маму, разлучить их. Невозможно было в один миг изгнать из сердца любовь к Маше.

— Как мне ее теперь называть? — озабоченно думал Антон, направляясь к ней в комнату. Остался один, казалось бы, простой вопрос. Именно он спасал от других, более тяжелых мыслей.

В глазах его любимой женщины застыли испуг и мольба.

— АЛИНА? — ему нужно было подтверждение, что открывшаяся правда была именно правдой. И что эта самая правда подтверждается не только словами Сергея, но и ее проснувшейся памятью.

— Да… Алина, — едва слышно произнесла она. — Я — преступница, бросившая свою малютку-дочь. Меня надо судить. Мне нет прощения. Но я люблю ее… и тебя.

— А я люблю вас обеих…

* * *

Прошло немало дней и месяцев, пока закончились судебные разбирательства. Пока Алина доказала свое право быть матерью Аннушки. Пока Лютаев, преодолев себя и многочисленные инстанции, не добился права стать официальным мужем Алины.

Теперь они стали семьей.

Теперь счастье прочно обосновалось в их огромном гостеприимном доме.

Теперь здесь звучал радостный смех Аннушки, делающей первые шаги под трогательным присмотром родной мамы и заботливого отца.

Сегодня семья Лютаевых встречала гостей. Аннушке по ее новым документам исполнился годик. На день рождения были приглашены самые близкие люди — чета Сазоновых, Петра и Насти, и чета Кавериных — Кирилла и Раисы.

У Насти и Петра родилась двойня — мальчик и девочка. Счастливые родители души в них не чаяли. Настя взялась было сама ухаживать за двойняшками. Но они родились на два месяца раньше срока, поэтому это оказалось не так уж просто даже для нее. Пришлось нанять няню.

Раечка получила обещанное кафе, и ее маленький бизнес процветал.

Кирилл набрался смелости и сделал предложение Раисе. Она, не задумываясь, ответила согласием. Слишком долго балагур и весельчак Каверин смущал ее сердечко пылкими взглядами, не решаясь признаться ни ей, ни даже себе в любви к ней.

Праздничный обед готовила, как нетрудно догадаться, Марьвановна. Она была исключительной бабушкой, любящей малышку всем сердцем, но не позволяющей себе вмешиваться в воспитание внучки. С этим прекрасно справлялись сами родители.

Дом был наполнен счастьем и радостью. Тот самый дом, который когда-то давно показался Алине самым надежным. И она не ошиблась в выборе.

Именно здесь она вновь обрела счастье быть матерью. Именно здесь она стала любимой и любящей женой. Именно в этом доме Антон Лютаев создал настоящую семью, о которой мечтал с детства.

Его глаза сегодня излучали только любовь. Он не мог оторвать восторженного взгляда от Аннушки и Алины. В ответ они дарили ему любовь, обожание и верность…

Вот и закончилась непростая история Антона и Алины. На их долю выпало немало испытаний. Но они сумели преодолеть их, пройдя тернистый путь к счастью.

Если Вы помните, я обещала в этой истории рассказать о настоящем мужчине. Надеюсь, именно таким Вы увидели Лютаева — доброго, отзывчивого, умеющего не только любить, но и прощать.

Спасибо, что были с моими героями. Переживали и волновались за них. Еще спасибо за лайки и комментарии. Они — мое вдохновение, они — высшая оценка моего творчества.

СОВСЕМ СКОРО: новинка из цикла "Подкидыши" — "Подкидыш для бизнес-леди"

Пока-пока…

Ваша Гала Григ

ПРИГЛАШЕНИЕ В НОВИНКУ!

Здравствуйте, мои хорошие! Выполняю свое обещание и начинаю публиковать новую историю из цикла «Подкидыши». Новинка носит аналогичное название, только главный герой — не закоренелый холостяк, а успешная молодая женщина. Истории никак не связаны друг с другом и читаются отдельно.

Итак, приглашаю всех к прочтению короткого любовного романа «ПОДКИДЫШ ДЛЯ БИЗНЕС-ЛЕДИ». Надеюсь порадовать Вас новым сюжетом. А от Вас жду поддержки — лайков, комментариев, добавлений в библиотеку. Такие знаки внимания радуют и многократно умножают градус вдохновения.

PS: Если еще не подписались на автора, сделайте это, чтобы не потерять меня на просторах а и получать уведомления о поступлении новых глав.

Всех люблю и обожаю.

ЗНАКОМЬТЕСЬ:

ПОДКИДЫШ ДЛЯ БИЗНЕС-ЛЕДИ

Влюбиться в бывшего? Абсурд!

Он изменил мне с моей лучшей подругой. Поэтому я навсегда вычеркнула его из своей жизни.

Но неожиданная встреча при странных обстоятельствах буквально перевернула мое сознание, в корне изменив отношение ко многим жизненным ценностям. Самая главная из них — появление непреодолимого желания стать мамой…

Пока-пока…

Ваша Гала

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51