Старик [Дмитрий Андреевич Шашков] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Дмитрий Шашков Старик

Просыпаюсь в своей постели утром. Довольно рано, должно быть, небо за окном хмурится, солнца не видать. Часы тикают – ну да что на них смотреть – часом больше, часом меньше… Мне некуда спешить, можно было бы и не вставать вовсе. Что-то мне снилось ночью? Что я опять молод, что мне скоро нужно вставать, спешить на работу. Или сначала детей снарядить в школу? Как давно это было! Уже не помню, дети выросли, память ослабела… Помню только, что тогда я быстро вставал, утром каждая минута была на счету, всё успеть, успеть… Теперь и думать нечего так быстро встать – если попытаться, немощное тело пронзит боль – негнущиеся суставы, будто ветви сухого дерева, разве что не скрипят. Нет, теперь я встаю очень долго, очень медленно.

Сначала молитва. Прямо так, лёжа. Прошли времена стояния на молитве, земных поклонов, – теперь последний свой поклон я смогу сделать ещё лишь однажды, когда паду, чтобы уже не встать. Ну, впрочем, полно! Встану, как все, в конце времён, в воскресение всех мертвых. Паду в немощи, восстану в силе, по апостолу Павлу. А пока молитва, лёжа навзничь. Не так ли и мертвецы в гробах? Нет, не так, те просто спят. А души их… Со святыми, или где? Кто как…

Когда-то я думал, что в старости буду целые дни проводить в занятиях исключительно духовных – ведь свободного времени будет много, и ничто не будет отвлекать – целыми днями молитвы, душеполезное чтение, аскетические подвиги, как у какого-нибудь древнего подвижника. Что ж, времени теперь действительно много, только сил нет ни на что.

И всё же, прочёл утреннее правило, и появились силы потихоньку вставать. Сначала сажусь прямо, потом осторожно, стараясь не сгибать спину, спускаю одну ногу, затем другую. Даёт себя знать старая грыжа. Ну, вот ноги и на полу уже, только опять мимо тапочек. А ведь когда-то я бы за ними легко нагнулся – даже не верится! Носки я на ночь обычно не снимаю – проблема будет их потом надеть. Иногда, конечно, приходится их всё же сменить, но это большой труд…

Вот я уже иду на кухню, завтракать, принимать лекарства. Потом почитаю чего-нибудь. С чего сегодня начну? С кого-нибудь из святых отцов или с художественной литературы? Подумаю как раз за завтраком. Всё же слабеющая память – очень обидное явление. Так читаешь вроде немало, а всё утекает из головы, как песок сквозь пальцы, и уже не помнишь толком. Вот, положим, Боэций – он иже во святых отцах наш, или просто писатель тех давних времён, времён расцвета святоотеческой литературы?.. Помнится, его «Утешение философией» произвело на меня довольно мрачное впечатление – какое уж там «утешение»? Ложись, да помирай!.. То ли дело Григорий Нисский – тот и когда о мёртвых младенцах пишет, получается как-то обнадёживающе, во всём находит смысл и правду. Или взять Андрея Кесарийского с его толкованиями на «Апокалипсис» – там и конец света светел! Второе пришествие Христово!.. Вот на кого ровняться бы, а я разнылся про свои болячки.

Звонок телефона! Неужели я кому-то понадобился? Или опять реклама? Сейчас-сейчас, дойду до тебя, телефон. Небыстрое это дело! Как же хорошо, что ты не позвонил, когда я был ещё в постели! Я бы точно не успел, только наверняка опять впустую надорвал бы спину, а потом мучился бы вопросом, кто это и зачем мне позвонил… Да ещё болью в спине. А тут я уже и проснуться успел, и помолиться, и встать. Слава Богу за это! А вот и телефон. Я успел!

– Алло?

– Привет! – звонкий, торопливый голос дочурки! Сколько в нём жизни!

– Здравствуй, радость моя! Как ты?

– Хорошо, хорошо, – она торопится, понятно, дела… – ты не мог бы… В общем, я к тебе Кирюшу заброшу, не с кем оставить, хорошо?

– Конечно, конечно! С радостью! – Кирюша, внучок мой, сколько его не видел…

– Ну, тогда мы скоро будем.

Вот это подарок Божий! Кирюша скоро наполнит мой дом своим звонким детским смехом! А я уж, было, приуныл с утра – вот ведь старый дурак! У меня и дети, и внуки – где же тут унывать? У кого-то их нет. Кто-то и с постели встать не может, как ни трудись! Грешно мне жаловаться!

Только теперь за дело. В холодильнике шаром покати – нужно скорее в магазин – накуплю для Кирюши, что он любит к чаю.

Дело это для меня непростое, магазин, но когда есть для кого трудиться, я ещё и не то смогу. И слава Богу, что есть для кого!

Вот собираюсь в путь, одеваюсь. Часы на руку надел – пришлось потрудиться, пальцы плохо уже слушаются. Теперь негнущиеся руки в рукава пальто, одной рукой направляю другую, вот и готово! Теперь палки. Кто-то шутил, что в детстве, мол, человек на четырех конечностях ходит, на четвереньках, во взрослые годы, понятно, на двух, а в старости на трёх, то есть с палочкой. Ну, а я вот уже опять на четырех – одной палочки мне мало, использую две. Впрочем, с их помощью вполне себе передвигаюсь. Так и шагаю, переставляя их по очереди, а потом и ноги по очереди – раз, два, три, четыре – как в том мультике, что так любит Кирюша, там, вроде, про лошадь речь шла… Память, увы… Кто-то писал про старость, что "всем бедам беда" – ну да это ложь! –