Я устала [Роман Ворчунов] (fb2) читать онлайн

Роман Ворчунов Я устала

Бывает волочишься поздним вечером домой с работы вся уставшая и разбитая и эта прекрасная жизнь больше невмоготу. Одним словом, хочется плеваться!.. Да только женщина я воспитанная, стерплю еще разок. А то, что люди подумают про меня? Еще и бабка Зина стоит возле булочной «Фиона». Потом опять пустит слушок, что Андрюша, муж мой, человек интеллигентный и вежливый, подобрал себе невоспитанную хабалку, которая мало того что матюкается на людях (и никого не волнует, что я была тогда одна в подъезде; просто горячо любимая мною баба Зина любит подслушивать у дверей, прислонив наверняка ухо к замочной скважине, кто куда и зачем идет и кто что обсуждает, рассказывает. А если еще и повышенные тона в коридоре загромыхали, то она, вероятно, тут же бросит любимую передачу, что не сделает, даже когда ей позвонит единственный сынок или одна из немногих подруг, и пулей, забив на бремя старости, подлетит к двери), так теперь, скажет, еще и плеваться стала. Потом опять изо дня в день чувствуй на себя косые взгляды дворовых бабулек да различай краем уха еле слышимое окончание своего имени…

Десять минут я стою в десяти шагах от булочной, уткнувшись с поддельным интересом в смартфон, чтобы остаться незамеченной, но терпения у меня больше нет, сколько можно выбирать?! Та ходит из стороны в сторону, что-то ворчит себе под нос, потом донимает какими-то расспросами молодую продавщицу, уже всю раскрасневшуюся от раздражения, и опять всё по кругу…

Человек я не суеверный, но «Закон Подлости» я уважаю. Поэтому, сколько не стой, она не уйдет… Выхода нет, придется идти – мне нужны здешние пироженки, чтоб хоть как-то скрасить свой век.

Конечно, стоило мне украдкой подойти к витрине, как та сразу определилась с выбором и тут же подлетела к кассе с твердым решением.

Теперь мне остается только молиться, чтобы она не повернула голову в мою сторону. Но на этот раз, кажется, пронесло – та пошла в другую сторону от меня. Но тут молодая продавщица вдруг вытягивает жирафью шею из окна ларька, сердце мучительно екнуло, опередив моего осознания беды, и что-то крикнула вслед бабульке. В этот момент мир словно накрыл сплошной туман, а я среди густой, непроницаемой дымки совсем одна и без ориентиров. Леденящий холод окутал сначала ноги, потом туловище, а затем тысячи острых студеных иголок вонзились в голову, безжалостно пробирая до мурашек и вызывая во мне чуть ли не животный страх. Я отчаянно бьюсь в панике, кручу головой, чтоб найти выход из этого серого нескончаемого мрака. Пытаюсь закричать, но это как во сне, также бесполезно: рот открывается, но звука нет, голос утерян. Тогда я начинаю бежать. Куда? Да хоть куда! Но мои ноги не отрываются от земли. Оказывается, я их не чувствую, оказывается их и нет у меня больше: что ниже талии, то все было поглощено серой сущностью, теперь там непроницаемый вязкий туман, который медленно проглатывает меня, и скоро весь мир и я станем сплошным туманом…

Вдали, пробиваясь сквозь туман, появляется силуэт. Эти смутные очертания полусогнутого человека напоминали мне кого-то. Во мне заиграла незначительная радость. Потом человек прошел четверть пути и начал махать мне рукой, как бы подзывая к себе. Тогда я настороженно прищурилась: эти знакомые телодвижения… эти жесты… «О, нет-нет! – кричу ей, надрывая связки до боли. – Не подходи! Ты!!! Ты пожалеешь! Не надо!..» Нет, она не слышит… Она не хочет меня слышать!.. Но как она меня должна услышать, если даже я не слышу свои отчаянные крики?!

В моих ушах невыносимый писк, словно мое тело погрузилось на дно водоема. Главное, не дышать, это пройдет! Подобное уже случалось. Не дыши… Только не дыши… Нет, я больше не могу. Голова еще больше закружилась, и я закрыла глаза. Слышатся редкие шаги, кряхтение. Я все еще в сознании, я дышу, это и вправду только туман. Кто-то уже в двух шагах от меня, я слышу тяжкое дыхание. Мои руки легли на и без того закрытые глаза, словно мне это как-то поможет спрятаться от всего этого мира. В этот момент я почувствовала себя маленькой девочкой, и к горлу подошел ком, я больше не могла сдерживаться и заревела.

– Женщина, с вами всё в порядке? – послышался старческий голос на удивление отчетливо.

Я убрала руки от влажных глаз, все еще хлюпая носом. Передо мной стояла бабуля в черном берете с наивно-добродушным лицом. Моего молчания ей было мало, она терпеливо смотрела на меня, временами поправляя воротник своего серого пальто, и улыбалась.

– Все хорошо, бабушка, – добрым тоном начала я, между делом утирая слезы. – Ничего страшного не случилось. Всё и вправду хорошо, мне помощь не нужна. Хорошо, постараюсь больше не плакать. До свидания!..

Добродушная бабушка пошла по своим делам, а я молча какое-то время провожала ее взглядом, пережевывая все то, что сейчас только что со мной произошло. Как я смогла дойти до такого состояния?! Я просто больше не могу; кажется, я на грани… Еще и на эту незнакомку наговорила всяких гадостей, перепутав ее с Зинкой… Ох…

«Всё, с меня хватит!» – решительно заявила я и купила себе не один, а целых три шоколадных маффина. А когда продавец-девушка сказала: «Может, что-то еще желаете? У нас сейчас на все тортики двадцатипроцентные скидки!», то я, недолго думая, вдобавок прикупила карамельный тортик «Волшебная Сказка» в надежде, что он поможет мне оказаться в сказочном мирке – где всё хорошо и все счастливы. А что еще остается, когда у тебя бессердечно отняли долгожданный отпуск, потому что, видите ли, работать некому… Хоть бы раз кто-нибудь подумал бы о моих планах, о моей семье, о купленных билетах в конце концов… Ох… А мои наверняка уже на пол пути к реальной сказке, в отличие от меня. Ну и пускай…

Удивительно быстро темнеет в середине августа. Стоило мне лишь ненадолго погрузиться в себя, как тут же стемнело и похолодало, и впрямь чудеса! Над головой уже вовсю светят тускло фонари, пытаются освещать с нежным трепетом все неровности и шероховатости дорог. Озорной ветерок шаловливой рукой пытается утащить мой пакет со сладостями, отвлекая тем временем меня своим прохладным непринужденным шепотом. Но я-то знаю, чего он хочет! У него только маффины на уме!.. «Отдай!» – говорю ему и при первой же возможности в два укуса стачиваю один маффин и бегу скорей от его нарастающей злости домой. А он все злее и злее воет на меня: «У-у! У-у-у!..» Но выглядит это так, словно добрый человек пытается переступить через свою природу, пытается показаться злым и грозным. Вот, к примеру, ради показухи он пытается сорвать кровлю с пятиэтажки, но ему это оказывается не под силу; затем волнами пытается повалить молодые неокрепшие деревья, но их родители – мудрые, могучие и бесстрашные защитники, шелестом листвы провоцирует обидчика и берут на себя всю неподдельную, на первый взгляд, мощь стихии, спасая юные поколения. И вот через мгновение буйное природное явление стало затихать, неспособное больше гневаться. А когда кругом все затихло, когда одна стихия отступила вконец, успокаивать и задабривать пострадавших, сожалея обо всех проступках своей предшественницы, стал игривый дождь. А я тем временем уже почти добежала до подъезда, но дождь шепчет мне: «Постой! Не уходи! Куда же ты?», и щекочет мне оголенные плечи, щеки, губы. Я кокетливо смеюсь, хотя еще недавно плакала, и забегаю в подъезд. Вот я и дома… Все проблемы позабылись и последствия больше не так сильно меня беспокоят, но я все равно вздохнула с тоской. Любимые улетели отдыхать… Меня ждут впереди одинокие выходные.

…Когда немолодая женщина открыла дверь квартиры, ее с особой нежностью обнял такой родной и любимый Дух дома. Так Дух никого не встречал из этой семьи, как встречал ее. Он знал, что за лицом вполне счастливой женщины есть другое, действительно подлинное, которое никто не должен видеть. Увидев это лицо, никто бы не поверил в его искренность; этот человек наверняка сказал бы, что она лишь преувеличивает, что скоро это пройдет, что это пустяк… А если бы и поверил, то все равно не смог бы понять; но из-за хорошего отношения к ней, обязательно сказал бы такие греющие и жданные слова: «Я тебя понимаю!» И Дух это прекрасно понимал, но что он мог сделать? Ему оставалось только смотреть, как в очередном человеке догорал последний уголек. Тогда Дух еще раз обнял ее крепко-накрепко, и женщина закашляла, не найдя глотка воздуха. А потом ей тут же стало легче, будто бы все обиды и разочарования оставили ее, будто бы ничего этого и не было, будто бы заветное свершилось. И вправду ведь говорят, что родные стены лечат! Ну, по крайней мере, пытаются лечить!.. Ей действительно стало намного легче. Можно сказать, что она вновь воодушевилась, ожила, загорелась… Особенно ярко проявились эти чувства тогда, когда она прыгнула на мягкий диван прямо-таки не раздевшись, в слегка мокрой одежде, и просто беззаботно развалилась.

…Ох, наверное, и вправду люди говорят, что женщина я двуличная. Что настроение мое меняется от каждого мгновения. Но я предпочитаю называть себя романтиком, тонкой натурой и вообще человеком, в котором время от времени просыпается капризный ребенок. Ну да ладно…

На фоне у меня теперь играла какая-то передача, какое-то очередное дурацкое шоу. Ведущий передачи что-то наигранно говорил, что-то рассказывал. Потом ему один из слушателей что-то сказал, как бы подмечая какой-то неловкий момент, и тот охотно согласился. И всё бы ничего, но на меня эти разговоры стали давить. По ощущениям мне стало казаться, что они обсуждают меня, мои действия. И теперь под смех публики я неуклюже раскладывала на столе купленные сладости, ощущая на себе взгляды всей толпы, и от этого чуть не опрокинула недопитый утром мною чай. Никогда не задумывалась, но почему-то уверена, что именно так люди и сходят с ума… Мне просто надо отдохнуть и успокоиться и все. Это лишь усталость…

Дурацкая передача больше не играла, в комнате была тишина и темнота. Я еще какое-то время так и сидела, но потом включила настольную лампу, и та замерцала с характерным звуком, но после легкого оздоровительного шлепка оправилась и стала верно подсвечивать сладости на столе.

В какой-то момент, когда голод опять дал о себе знать, меня стало трясти от предвкушения: я смогла прочувствовать во всех деталях, от и до, как я лопаю эти сладости, запевая холодным чаем. Еще и побольше всего набрала, чтобы наверняка… Но это ведь только жадность!.. Я не смогу все это съесть за раз! Но ведь можно оставить еще и на потом?! Ну уж нет, только не сегодня!

Передо мной стоял сложный выбор… Либо начать с шоколадного маффина, либо первым в дело пустить карамельный тортик, который был аккуратно поделен мной на четыре немаленьких кусочка. В обычный день для меня бы хватило и одного такого куска… Но сегодня… особый день! День, когда меня все просто достало. День, когда, кажется, я стала навсегда другой… День…

– …Привет! – сказал мальчик, и молча в наглую свистнул со стола ее маффин, и убежал. А женщина в этот момент закаменела, по ней нельзя было сказать, что сейчас с ней происходит.

– Привет, мамочка! – на этот раз уже сказала девочка, которая в разы младше того паренька. – Ура-а, это мне кексик купила?! Люблю тебя! – завершила свою речь девочка и запрыгала на месте от радости. Потом девочка ловким движением маленькой руки, забрала последний шоколадный маффин.

– Да какой, блин, кексик! – послышался ворчливый, нудный голос уже другого парня, самого старшего из детей в этой семье. – Это маффин! Ма-ффин! Сколько можно говорить тебе…

– За-ну-у-да! Зануда! – стала дразнить девочка того, но парень был не из тех, кто стерпит такие издевки, пускай и от младшей сестры, потому тот воинственно со смехом бросился забирать у сестры маффин, но та ловко искрутилась и смогла выскользнуть из его рук.

«Беги-беги!» – кинул он ей вслед. «Ха-ха! Не отдам!» – поставила точку в этой стычке девочка и, все также надсмехаясь над братом, убежала в другой конец квартиры.

Примерно в этот момент женщина как-то стала реагировать на эту жизнь, ожила наконец и расшевелилась немного. Но не знав, что это живой человек, можно было бы с легкостью спутать ее с каким-то роботом, который пытался быть похожим на человека, но его рванные движения и неповоротливость тела не давали этого сделать. Также лицо у женщины было словно деревянное, не одна мышца лица не работала, что могло бы быть весомым аргументом для незнакомца, что перед ним сидит ненастоящий человек.

Далее высокий откормленный парень, не сумевший забрать маффин у сестры, подошел к столу, чтобы наконец умерить нагулянный аппетит. Его на самом-то деле понять можно, все эти небыстрые поездки, а затем еще и вдобавок томительные ожидания в аэропорту, способны извести любого. Нисколько не удивительно, что теперь он в одну секунду жадно проглотил один кусок торта, и, прежде чем уйти, схватил еще один кусок, и ушел, вероятнее всего, в свою комнату, а может, к сестре…

И на этом потеря долгожданных сладостей для женщины не окончится, к ней подойдет ее муж, человек худощавого телосложения, который внешне выглядел на десяток лет моложе ее самой, и расскажет спокойным, но уставшим голосом, о всех тех беспорядках, с которыми им довелось встретиться. Сначала их кормили тем, что рейс задерживается, что лайнер скоро прибудет. Но так пролетал час за часом, а потом и вовсе объявили, что самолет будет завтра. Такое, конечно, встречается не часто, и на их опыте это впервые. И в другой какой-нибудь случайный момент, не сегодня, женщина бы тоже обругала бы этого авиаперевозчика и еще кого-нибудь до кучи, поддержала бы семейное негодование и на хорошей ноте, после скромного предсонного чаепития, пошла бы спать… Но не сегодня… Мужчина это увидел – нечасто ее можно было увидеть в таком состоянии, потому и не стал требовать от нее никакой реакции; он просто приобнял ее и утащил предпоследний кусок торта.

В комнате осталась только женщина, которая гипнотизировала последний кусочек торта, самый маленький из всех кусков, что там были. Она просто уставши вздохнула и взяла его в руки. Но не успела она поднести его ко рту, как послышалось попрошайническое тявканье. Маленькая собачка породы чихуахуа прыгала ей на ногу, пытаясь подобраться поближе к такому аппетитному лакомству, шустро виляла коротким хвостом, будто бы собираясь взлететь, и вновь тяв-тяв… Женщина посмотрела на Бонни, вздохнула еще раз, и отдала любимой попрошайке последний кусок, сказав обиженным тоном: «Да ну вас!» А по-другому она поступить и не могла…