Сестричка [Jolly Workaholic] (fb2) читать онлайн

Jolly Workaholic Сестричка

-А это грустная песня или веселая?. – Спросил детский голосок, проснувшийся рано в предвкушении интересных дел.

–Лирическая.– Ответил равнодушный женский голос.

– Что это значит ? -Не унималась девочка.

– Ну это как, например, когда ты кого-то любишь, а тебя нет.

Говорила худая, невероятно бледная брюнетка на нижней полке, не отрываясь от книги, раскрытой в планшете. Это было видно с верхней полки .

“Как можно сказать такое ребенку”. Подумала Юлия, или Люля, как называли ее свои домашние. Свои, от которых поезд увозил все дальше, в большой незнакомый город.

На перроне дама с девочкой и небольшим чемоданчиком уверенными быстрыми шагами обогнала тяжело нагруженную Люлю и затерялась в пестрой толпе. Было интересно, как они добираются домой. Сама Люля заказала такси, что бы добраться до снятой через агентство недвижимости квартиры. Цены на все были астрономическими в сравнении с таковыми в городе-стотысячнике , при немиллионнике, из которого она приехала. Но без помощи было не устроиться.

А ехала она не покорять большие города, а просто работать по специальности . Хотя отнимать кусок хлеба у местных было неловко, но другого выхода не было.

” Как она так уверенно, не задумываясь отвечает на такие вопросы? Я бы дня три думала и не смогла так сказать ” Думала Люля в такси, которое тащилось невыносимо медленно по забитым автомобилями улицам. Было не по себе от мысли, что теперь часто придется встречаться с такими уверенными в себе, и своих словах людьми.

Но прошло несколько месяцев и оказалось все не так страшно: днем можно было спрятаться в холодных стенах процедурного кабинета, где она работала, и стала знакомой каждая трещинка на кафеле. А вечером в маленькой квартирке далеко от центра, где разница между большими и маленькими городами тихонько стирается. По дороге можно было зайти в один и тот же продуктовый магазин, где отогреться поглядев, как красивое смуглое лицо узбека-продавца покидает напряженное и заискивающее выражение, если она обращалась к нему вежливо и уважительно, как к пациентам на работе и расцветает самая теплая ” домашняя” улыбка.

А на улице можно было затеряться в толпе по пути, среди таких ” как все”. Люля всегда была как все. В школе ходила с чахлой косичкой и стоптанной обуви , не проявляя особых способностей в учебе и постоянно отводя глаза от взгляда учителей. В медучилище позднее, тоже не особо усердствовала. Все нужное для работы неизменно было под стеклом, и было не понятно рвение некоторых студенток, которые регулярно посещали анатомический кружок, и с ущербом для здоровья и времени изготавливали препараты в формалине. На протяжении всей учебы Люля старательно отводила взгляд, от стоящего прямо возле ее парты, старинного шкафа со стеклянными дверками , где были выставлены образцы типа ” Топография брюшной полости младенца”. По-разному изрезанные, но одинаково жалкие тела младенцев в банках стояли рядами, и не верилось, что такое с ними сотворили шестнадцати-семнадцатилетние девушки. И несмотря на то, что кожа детей имела слегка синеватый оттенок, нельзя было поверить, что они уже не чувствуют боли.

” Нашла чего вспомнить” С досадой подумала Люля ” Будто ничего больше нет”.

Ничего особо и не было: “подружки” трещали о нарядах, а парни были высокомерны, пока трезвы и превращались в безобразие, немного выпив. В большом городе и не встречались такие.

Почему-то редко вспоминалась семья. Странная семья- “не как у всех”. Вот уж в чем никогда нельзя было смешаться с одноклассницами, которые бесконечно трещали о том, что мама купила или купит. Отец Люли давно умер от туберкулеза, от которого почему-то не лечился. Полусумасшедшая мать была жива, но очень занята поисками какого-то своего особенного женского счастья и судьбой детей не интересовалась. Странная семья Люли состояла из брата с ДЦП и раздражительного, но очень понимающего и заботливого дяди , который ухаживал за братом , и поэтому не мог работать. Как-то повелось в семье, что на протяжении многих лет , проклиная свою долю и сильно всех ругая, дядя самоотверженно ухаживал сначала за своими пожилыми родителями: ослепшим отцом и лежачей матерью. А потом сестра на старости лет подкинула ему подарок: маленького Сережу. Дядя не пришедший толком в себя после смерти родителей, безропотно взял на себя и эту ношу, хотя сестру явно недолюбливал и сильно осуждал за образ жизни.

–Вот Люля выучится, будет легче.– Говорил он убежденно, выпив иногда вечером водки. Как у всех мало спящих и сильно устающих людей, глаза его быстро стекленели, а хорошее настроение так и не наступало. Он молча лежал перед телевизором на жестком старом диване , выключив звук. В простом деревенском доме, с очень бедной и старой обстановкой. Работать Люля, конечно, начала, но больших денег это не приносило. И после смерти бабушки , без ее пенсии стало совсем туго. Вот и пришлось искать место в большом городе и в платной клинике. Она понимала, что дядя взял на себя ее крест и лишить его помощи было немыслимо.

–Семья есть? – Глядя в компьютер заполняла анкеты кадровик.

–Нет.– Ответила Люля.

Никогда никто не приходил к ней на родительские собрания во время учебы, и было бы страшно стыдно перед разнаряженными одноклассницами, если бы очень плохо одетый и, преждевременно состарившийся, дядя пришел в своей заношенной очень старомодной одежде и дичился бы там на всех.

Работа медсестры в разных городах и больницах очень похожа: утром большей частью приходят торопливые и на вид здоровые пациенты ” на кровь”, и приходится действовать быстро и точно как автомат. А днем тянутся уже вырванные хворью из жизни, “настоящие” больные. Единственная разница: большом городе они неразговорчивы и не откликаются на ласковое обращение и не понятно, как им ” угодить”. Поначалу это смущало, но со временем Люля поняла, что когда людей вокруг слишком много – лучше стараться не обращать на них внимания и дежурно улыбаться. Клиника, в которой работала Люля, была коммерческая, с большим штатом разных специалистов, но каждый был сам за себя, и все они были чужие и далекие. Только хирург толстяк-весельчак, как его все звали Славик, смешил до слез совсем нехитрыми шутками. Когда он уходил из помещения, все оставались в приподнятом настроении, но никто не мог понять, что было такого веселого, в его словах. Было удивительно, как он умудрялся, выдавая любые известные ему секреты, высмеивая всех и каждого, говоря пошлости и непристойности, быть со всеми окружающими в хороших приятельских отношениях.

” Вот у кого жизнь легкая.”– Думала Люля. “Не заморачивается. Счастливый характер-счастливая жизнь”– Впервые по-настоящему завидовала она кому-то .

–Какая рука легкая. Совсем не больно. – Произнесла худощавая породистая блондинка, получавшая курс внутривенных инъекций , и приходившая уже не раз. Люля запомнила ее из-за благородной внешности и такой особой манеры держаться, свойственной очень обеспеченным людям.

–Хотите подзаработать немного? – Без перехода начала блондинка.

–А как? -спросила Люля, сразу внутренне согласившись.

–Так же. Как еще то?

Блондинка без обиняков , предложила сделать ей курс капельниц на дому. Что бы не ложиться в больницу, а лечится спокойно у себя, объяснила она. Сумма была небольшая, но Люля не была ничем занята по вечерам и согласилась не раздумывая.

Квартира Киры находилась в хорошем доме хорошего района.

«Неужели она никогда не нуждалась в деньгах?» Думала Люля, рассматривая украдкой обстановку, и одновременно делая вид, что читает что-то в телефоне. Вещей в доме было немного, и все они были и не необходимыми, и не лишними. Просто красивыми. Кира одевалась очень скромно, во что-то спортивное, но даже в домашнем выглядела недосягаемо респектабельно.

Люля молча выполняла рекомендации со смятого листка со штампом какой-то поликлиники и нечеткой печатью врача, но смущали и назначенные препараты, и их сочетание. ” Интересно, чем же она болеет” . Угадать было невозможно и курс был слишком длительный, но вопросы задавать было неудобно, и Кира была не очень общительна. Так изо дня в день Люля ходила после работы к ней домой уже несколько недель, но лечение все не заканчивалось, и разговоры не клеились. Чаще они проводили час-другой в неловкой тишине, но иногда Кира была “в настроении” : с воодушевлением и некстати рассказывала какую-то поразившую ее историю. Но связную беседу с ней поддерживать было не возможно, почти на все реплики она часто отвечала недоуменным пристальным взглядом, и продолжать было неудобно. Люля сидела уткнувшись в телефон пока капля за каплей уходил раствор из пакета.

Несколько недель прошло, прежде, чем Люля случайно, увидев в ванной противоопухолевые таблетки не догадалась о постигшем Киру несчастье. И картинка сложилась: какой-то шарлатан прописал сомнительное лечение, стала понятна ее постоянная усталость и странная отрешенность. Внутренне содрогнувшись от жалости, Люля стала еще внимательнее и заботливее. Все разговоры Киры стали казаться мрачными и печальными, и Люля стала ловить себя на том, что разговаривает с ней с той профессиональной нежностью, с какой медики обычно говорят с умирающими.

Звонок мобильника ночью вызвал настоящую панику. Люля не сразу сообразила спросонья где она и долго не могла попасть в давно светившийся экран.

–Приезжай. Мне плохо…– Раздался слабый голос Киры в трубке.

” Довела себя” В ужасе подумала Люля и заметалась по квартире. Такси приехало быстро, но она уже почти обезумела от ожидания. Быстро одевшись хваталась то за одно, то за другое и даже зачем-то начала вытирать пыль. На одном дыхании взлетев на восьмой этаж , Люля позвонила, но дверь никто не открывал. Было слышно сильно приглушенное журчание воды в ванной, и больше ничего.

–В ванной упала-Догадалась Люля. И от страха стала безостановочно вгонять кнопку звонка в стену и, даже, посильнее бить дверь кулаками. Дверь внезапно распахнулась, на пороге стояла Кира, одетая только в какую-то длинную серую футболку. Люля рванулась к ней, но сразу стала понятна причина позднего звонка-Кира была мертвецки пьяна, даже немного пошатывалась.

–Посиди со мной.– Неузнаваемым осипшим голосом наконец-то выдавила она и, не дожидаясь ответа, поплелась на кухню. У Люли не хватило смелости попрекнуть ее за неожиданный ночной звонок. На кухне царил непривычный беспорядок. На столе и под столом стояли несколько полупустых бутылок, обертки и пепел от сигарет покрывал и стол и пол, но окурки были аккуратно натолканы в пепельницу и собирались во что-то наподобие цветка астры.

–Давай выпьем.– С воодушевлением, но заплетающимся языком сказала Кира. Люля молча села на табурет и стала стала успокаиваться. Внезапно Кира некрасиво скривила рот, и из глаз ее полились слезы.

–Умирать так страшно… – Захлебываясь рыданиями запричитала она. – Столько всего хотелось успеть . Я даже не успела… Не знаю… Знакомая на воздушном шаре.. Сертификат недавно …А, знаешь, меня ведь проверяли. – Вдруг убежденно и с блеском в глазах стала рассказывать Кира. В больнице я как-то ждала мать в коридоре . И пока она была у врачихи , докопался какой-то стремный мужик. Плохо так одет, как-будто даже в спецовку чью-то ношеную и волосы такие сальные, и борода. Весь неумытый такой. И все что-то улыбался хитро. Рассказывал, что направили издалека на консультацию. И до деревни идти 8 километров, и что боится бешеных лис. Я устала, у меня болела голова и я поэтому послала его. Он ничего не сказал. Просто отсел. А потом, еле-еле ковыляя, ушел. Я его обидела ни за что!!! -иИ опять рыдания начали сотрясать ее тело.

–Перестань, что ты такое говоришь.– Залепетала потрясенная Люля. ” Надо же , с виду кремень и о таком думает” Подумала она.

Она бережно обняла рыдающую Киру. Сначала не было ощущения, что происходит что-то неприличное. Потом стало понятно, что если отступить и отказаться, уже можно кровно обидеть.

Вместо дребезжания будильника утром Люлю разбудил сон: в чистом поле лежа прямо на снегу она обнимала спящую Киру, волосы и ресницы, который покрывал густой иней, а кожа была синевато-белой. Она испугалась во сне и проснулась от мучительного сердцебиения. За окном серел рассвет, Кира спала рядом лежа на спине, ровно и спокойно, как мертвая. Люля долго рассматривала ее лицо и разметавшиеся светлые волосы, удивляясь строгой красоте каждой черточки, простой, ничем не приукрашенной и поэтому еще более явственной.

Секс у Люли конечно был. Галочка была поставлена, взрослая жизнь начата: когда-то она сдалась на уговоры симпатичного выпивающего соседа. С первого раза стало ясно, что он старается не из симпатии, и не для удовольствия, а ищет себе опору в жизни от неминуемой гибели. Эта расчетливость отталкивала и лишала процесс хоть какой-то привлекательности. Было понятно, что за удовольствие придется платить очень дорого. Что появится много обязательств и жесткие рамки, в которых должна пройти вся оставшаяся жизнь. После пары встреч Люля категорически ему отказала и старательно избегала. Здесь секс был другой, просто так, никто никому ничего не доказывал и обмануть не пытался.

–Ты знаешь, я посмотрела несколько роликов на порносайте, ну с девушками… – Начала Люля.

–И что? Понравилось?– Не отрываясь от смартфона улыбнулась Кира.

–Нет. А там все как-то по-другому…– Смутилась Люля

–Их для мужиков снимают.

Всякая правда, которая исходила от Киры была незыблема. Она говорила-как из камня тесала, и Люля сразу принимала ее правоту. Казалось нельзя было теперь думать иначе. Даже поймав Киру на неточностях или ошибках, было немыслимо с ней спорить.

– Как ей удается быть такой.– Поражалась Люля. И завидовала и радовалась одновременно, что никто не требует от нее самой такой цельности. Временами она ловила себя на том, что Кире мимоходом удалось в чем-то поменять ее мнение на противоположное, и это произошло совершенно незаметно.

– Ты скажешь мне самое главное?

– Чего это? – Буркнула Кира, но по лицу было видно, что она поняла.

– Тогда и я не скажу.– Отшутилась Люля, и разговор таки не состоялся.

Иногда грустная песня или какая-то пронзительная сцена в фильме бередили спрятанное внутри, но проще было не думать: как в детстве рана или порез, зажатый руками, что бы не видно и не страшно, поэтому не так больно.

” Как же я живу так?” Иногда возникала среди дня жуткая мысль, что узнают чужие и , особенно ужасно, если свои. Люля до дурноты начинала бояться огласки. Но людям вокруг было все-равно как она живет, ” Не замужем.” Отвечала она на дежурные расспросы, но в подробности никто не вдавался. Разговоры за обедом сводились к работе, покупкам и, главное, проблемам. Чужие люди были далекими, как небесные сферы и Люля с радостью вечером бежала домой к Кире, где потерпев немного ее вечное недовольство и ворчание , можно было не быть одинокой и ненужной.

-Нет , Вы мне скажите как женщина женщине-это хорошо или нет? – Крупная, чересчур нарядная дама, не обращая внимание на серую публику в недорогом магазине, выбирала с царственной важностью и неспешностью. Ее безукоризненные волосы , упругими волнами залакированные и начесанные профессиональной рукой вступали в контраст с одутловатым нездоровым лицом с обвисшими щеками. Было видно, что в дешевый магазин она зашла случайно или по прихоти, а совсем не с целью сэкономить: из сумочки выглядывала дорогая собачка, а возле отдела скучал на лавочке ее спутник, такого же начальственного вида. “Женщина” – как это сложно, невозможно быть живым воплощением этого слова. Как мало тех, кому это удается полностью и они живут в одобрении и уважении окружающих людей, не способные чем-то разрушить этот образ. ” Почему же мне всегда было некогда и не было сил стать такой? ” думала Люля. Только постоянные заботы о семье, где они с дядей трудились рядом, как две лошади в одной упряжи, почти не разговаривая, и даже иногда совсем не осознавая присутствия рядом друг друга. Люля всю обратную дорогу из магазина пыталась думалать о произошедшем. Непривычная нагрузка утомила и довела до головной боли. Тяжелое сумеречное небо навалилось на сотни тысяч ссутулившихся спин, отработавших свой рабочий день и пригнуло их еще сильнее, не став выше.

«Что же со мной не так? Почему я к ней так привязалась? И ведь бросит меня. Как только выздоровеет, так сразу и бросит.» Думала Люля и стыдилась своих мыслей.

Плохое предчувствие не обмануло: Кира ждала дома в особенно плохом настроении. Казалось мышцы ее лица закостенели от злости. Скандал начался с приготовленной Люлей накануне еды, и обычный почти ежевечерний пинг-понг, когда упреки встречались со слабыми возражениями, и порождали еще более сильные обвинения в этот раз не остановился сам. Обычно Кира ” прокричавшись” успокаивалась и становилась снисходительной и даже добродушной. Но в этот раз ее гнев не иссякал, Люля возражала невпопад, понимая, что выглядит глупо и еще больше раздражает и без того взбешенную Киру. Смысл фраз не доходил толком до взволнованной Люли, все происходило как во сне и через какое-то время она осознала, что стоит на лестничной площадке с сумкой со своими вещами в руках.

–За что ?– Тихо всхлипывала Люля, как всегда опасаясь привлечь к себе внимание. Робко постучалась, но тишина за дверью была неумолима. Люля поняла, что ей не откроют.

Проведя несколько дней в хостеле, Люля снова сняла недорогую квартиру на окраине и стала жить одна. Но жизнью это было назвать сложно. Как в полусне она ходила на работу и что-то отвечала обращавшимся к ней людям, внутри же шла лихорадочная мысленная работа – нужно было понять, как держаться дальше. Вернуться к тому, что было раньше, не получалось. Все прежнее казалось бессмысленным и безрадостным. Ночами не спалось и она постоянно ловила взглядом экран телефона.

Однажды на работе, проходя мимо окна в коридоре с изумлением увидела знакомый силуэт. Возле стены здания глядя в землю стояла и курила Кира. Она явно ждала давно. Одета была не по-погоде тепло, несмотря на довольно теплую осень-на ней был настоящий зимний пуховик и шапка. Люля замерла, опасаясь спугнуть видение с замирающим сердцем, потом как была, в белом халате пулей вылетела на улицу и сгребла Киру в объятия. Кира стояла с виноватой улыбкой, пока Люля осыпала ее лицо поцелуями и не пойми что бормотала, захлебываясь слезами. Первый вечер после примирения прошел упоительно: впервые Кира говорила с настоящей теплотой в голосе, без обычной снисходительности. Рассказывала о каких-то своих путешествиях, с неинтересными подробностями, о невероятной дешевизне и комфорте жизни за рубежом. Люля, ни разу не ездившая в отпуск, и не имея что сказать, слушала ее, как собака хозяйскую речь: главное, что можно быть рядом и смотреть на обожаемое существо. Дни покатились одинаковые. Но Люля с настоящей болью стала видеть, что Кира ослабла даже за время недолгой разлуки.

–Глупый пингвин робко прячет, тело жирное в утесах.– Прокомментировала Кира Люлины попытки застегнуть как-то с утра прошлогодние брюки. Молодая здоровая полнота пришла незаметно, молния не сходилась сантиметров на десять. Люле стало неловко до слез. Жизнь в благоустроенной городской квартире не отнимала столько сил, как раньше в сельской местности. Было особенно стеснительно перед стройной от природы Кирой, которая от болезни совсем исхудала. Казалось нехорошо и непорядочно быть пышущей здоровьем , рядом с ее угасанием. Люля пыталась сесть на диеты, но с непривычки ее одолела головная боль и стало тяжело работать. Руки потеряли былую ловкость и пациенты ойкали и ежились, когда она искала вену.

Зима пришла в каменный лес: холодная , бесснежная и неуютная. Состояние Киры ухудшалось, она угрюмо молчала и почти не ела. Люля вспоминала как собственными руками ставила уколы и промывала стомы таким больным, и стало невмоготу представлять , что и ее ненаглядное сокровище придется так же провожать к неизбежному финалу. Она впервые осознавала по-новому свою работу: незнакомые люди доверчиво несли свои болезни. Каждая больница была центром, куда стекались бесчисленные ручейки человечьей боли, и люди в белых халатах чаще всего были только свидетелями, ревностно охраняющими свой покой от чужих страданий.

Сейчас отстраниться было невозможно: Люле казалось, что если она закроет это внезапно открывшееся зрение-то это будет самым страшным предательством, которое может совершить человек. Она искала в себе слова утешения и поддержки, только для этого сначала надо было понять, что же явилось в бездне самой Кире, но та молчала и больше ни разу не плакала, и не жаловалась. Ее обыденные разговоры и спокойное поведение пугали Люлю еще больше: ощущение кошмара, бесконечно медленно разворачивающегося при свете дня не покидало.

Выстроенные отношения с коллегами начали рушиться. Внезапно высказывания Люли стали очень сильно раздражать сотрудниц, и ее тоже стало очень нервировать, что много и подробно говорят о каких-то пустяках. Становилось сложно вникать в их бесконечную трескотню и делать заинтересованный вид. Все чаще приходилось чаевничать в одиночестве и небольшие огрехи в работе, и особенно оформлении журналов стали превращаться в настоящие поводы для травли. Люля удивлялась себе, тому, как равнодушно она выслушивала гневные тирады. Только иногда ночью, при воспоминаниях о несправедливых и чрезмерных поношениях-поднималась глухая волна гнева. Но она не осмеливалась вставать из постели и беспокоить сон Киры. Бережно обнимала и слушала тихое дыхание.

–Убирайся немедленно! – Прямо в лицо выкрикнула Кира . Поджав губы и вытаращив глаза, она стала теснить Люлю с кухни и колотить ее беспорядочно своими худыми жилистыми руками. Овощи и доска повалились на пол разноцветным натюрмортом. Кира отклонилась назад и налетела особенно сильно и Люля выставила руки вперед. И опустив взгляд увидела, что правая все еще сжимает рукоятку ножа, а лезвие глубоко погрузилось в живот Киры. На полу стремительно растекалась темная лужа крови, и по ее размеру было понятно, что Киру уже не спасти. Ослабевшее от болезни тело рухнуло как подкошенное, и из побледневших губ не раздалось даже шепота.

И все замерло. Через несколько секунд Люля поняла, что страшный звук, от которого, казалось, содрогались стены-это ее собственный голос. Воздух в легких кончился, но внутри крик никак не останавливался. Она опустилась на колени рядом и непослушными руками попыталась остановить кровь или нащупать пульс. Потом стала действовать более решительно, но было понятно, что все тщетно. Она легла рядом и прижалась к, еще теплому телу, но теперь, когда Кира была мертва, это не приносило успокоения как прежде. Казалось в груди медленно взрывается граната и осколки разрывают бесконечно медленно и мучительно, то самое живое и очень уязвимое, что люди ощущают внутри себя в минуты волнения, как вместилище своего я.

–Это все-равно нельзя вытерпеть. – Люля вскочила , и распахнула окно. Холодный ветер рванул в душную квартиру. Снежинки стали стремительно таять на раскаленном лице и груди. Одним прыжком она запрыгнула на подоконник и посмотрела вниз, в надежде, что страх ее остановит.

Говорят в последний момент перед взором каждого проносится вся жизнь. Это не так. Обязательно вспомнится что-то совсем незначительное и давным-давно забытое. Тот момент, когда ничего не происходило и человек был самим собой, потому что ничего не делал, и особенно остро чувствовал весь мир вокруг себя. Люле вспомнилось, как ее , еще дошкольницей, дядя брал ее с собой на луг за сеном , к берегу реки. И уставший от косьбы он сидел на берегу и молча смотрел на воду перед собой , а Люля копалась рядом в песке в поисках ракушек. Вдруг неподалеку в кустах раздались чьи-то нетрезвые голоса, и визгливый смех, и дядя сразу собрался

и очень строго сказал

–Не уходи от меня.

Перед глазами стояли грустные голубые глаза дяди. Вспомнилось как он тихо бормоча перетаскивает по дому беспомощного брата.

Люля смахнула слезы и шагнула из окна , молча, сильно стиснув зубы.