Сон в руку [Клавдия Ангелова] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Клавдия Ангелова Сон в руку
– Да брешешь ты, Клавдея! Голова собачья на ноге выросла – не может быть такого! – Ольга Михайловна замахала на соседку руками. Поджала губы, обиделась вроде как на такую несусветицу, – Ты, соседушка, иди-тко домой. Устала поди, вот и несёшь околесицу. Женщина тяжело приподнялась со старенькой, кряхтящей табуреточки, приобняла Клавдию Петровну за худенькие плечики и до сеней выпроводила аккуратненько. Старушка не противилась: – Олюшка, я к тебе тогда заутра зайду побалакать ещё? – Нет, Клавдия Петровна, я утром в центр собираюсь. Говорила ж тебе: Аля моя завтра приезжает, – Ольга Михайловна поглубже запахнула ватную телогреечку, – Иди домой, холодает к вечеру.Ольга Михайловна закрыла за соседкой крепкую деревянную дверь. Сколько можно ерунду городить? Ещё бы столько времени лишнего найти, чтоб всё это выслушать. Да и странная эта Клавдея, что говорить? Даром, что дружат давно, а что-то в ней не так. Сидит, бывало, у окошка в платочке ситцевом – до самого лба его опустит, уголочки подвернёт по-старушечьи. Волосы густущие, седые, как лунь, и толстая коса из-под платка по плечу до пояса. Халатик на ней цветастый фланелевый с округлым маленьким воротничком. Улыбается, кивает прохожим – святая простота. А как заговоришь с ней – слово не даст тебе сказать. Затараторит – не остановишь. Да громко так, всё с чувством, с огоньком в черных, как угольки, глазах… Откуда только силы берутся?! И это еще ладно. Все разговоры сводит Клавдия Петровна к одному – к мистическому. Байки старушечьи заведёт-зашепчет. Такого страху иногда напустит, что уж какая б ни была Ольга Михайловна серьезная образованная женщина – и то, бывает, испугается так, что всю ночь свет в комнате не гасит. Вот и сегодня так получилось. – Ну, к чему она про голову собачью-то? – ворчала Ольга Михайловна, – Как хорошо да спокойно было в кои-то веки! Чай пили с баранками – мягкими, как пух. Каждая о своём молчала. Нет, на тебе: откель ты, Олюшка, свечи привезла? Вот, привязалась, старая! Раскручивается тревожный разговор в памяти Ольги Михайловны… – Откуда-откуда? Из города привезла. В храм ходила, купила свечей да масла для лампадки. Что ж ты, Клавдей, свечей церковных не видела никогда?
– В церкву, говоришь, ходила? – прищурилась старая соседка, – И что там, в церкви-то?
– Будто ты сама не знаешь? Давай чай пить: вера – дело личное, – отрезала Ольга Михайловна и пододвинула Клавдии Петровке блюдце с баранками. – Ишь, как заговорила: личное дело! Зря тебя мать-покойница в город учиться отдала. Зря. Слов гордых нахваталась, а чутьё нутряное потеряла совсем! Тьфу на тебя, Олька! – А ты на меня, Клавдея, не плюйся. Чего раскочегарилась?! Какое такое «нутряное чутьё»? – Такое, что правду от ложного всегда отличать помогало. Тебе уже не поможет – это как пить дать. Даже вот под носом твоим очкастым что случится, не заметишь. А заметишь – не поверишь. А поверишь – не поймешь, – уперла руки в боки Клавдия Петровна, брови седые к переносице сдвинула. Злой нахохлившийся воробышек. Даже тарелочку с баранками обратно отодвинула. – А ты не кипятись давай. Ух, горячая какая! По порядку расскажи, если хочешь, чтоб поняла я тебя, – Ольга Михайловна вновь легонько направила баранки ближе к старушке. – А я тебе возьму, да и расскажу сейчас. Только страшно мне, Ольга, – обещала я эту историю никому не рассказывать… Да уж ладно: столько лет после неё утекло – в живых окромя меня никого не осталось поди. Слушай и не перебивай, пока не окончу. *** Сябитовку чай не помнишь уже? Куда тебе! А это большое село раньше было: с церквой, со школой, с двумя магазинами. Мы в Сябитовку всей гурьбой из нашего Малого Колыханова ходили: соберемся ребятнёй от мала до велика, придем к Маланьиному магазину, что на самой окраине стоял, и давай смотреть, что они торговать из города навезли. Это сейчас телевизоры да компьютеры – мы такого не видали. Мы до чудес охочи были. А Маланьин-то магазин – самое чудесное место. Чего они только с мужем ни привозили! Легкие шелковые платки, сахар разноцветный и приправы заморские… А куклы, Оля! Нигде я таких кукол за все свои девяносто лет больше не видела. Так вот. Сядем мы на лавку супротив магазина. Семечки лузгаем и смотрим, как Маланья за прилавком суетится. В магазин я и не помню, чтоб мы когда заходили: строгая баба была Малаха. Крапивой непрошенного гостя ошпарит – не посмотрит, что он ей и до пояса не дорос. Да и мужик-то ейный тоже не отстает: так, бывало, на нас гаркнет, что звон в ушах до самого дома стоит.
Вот таким порядком и сидим однажды: я, сестра моя Устинья да две наши подруги – Анна и Лизаветка. Мне лет шесть тогда было. Устише и Анне – по восемь. А Лизка самая старшая у нас была: четырнадцать лет осенью той ей бы исполнилось. Без неё нас в Сябитовку не пускали. Говорили: ведьма в Сябитовке живет. Столько страхов про неё рассказывали! Мол, мужей не раз из семьи уводила, а затем пропадали они
Последние комментарии
5 часов 3 минут назад
5 часов 16 минут назад
5 часов 49 минут назад
6 часов 22 минут назад
21 часов 52 минут назад
22 часов 1 минута назад