Укутаться в силуэт [Юлия Ивановна Жукова] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Юлия Жукова Укутаться в силуэт

Часть 1 Укутаться в силуэт

Под ногами хрустела бетонная крошка, тут и там торчали ржавые арматурины. Джинсы бы не порвать, а то дома устроят… К счастью, дыра в бетонном заборе была достаточно большой, чтобы даже человек таких габаритов прошёл без потерь.

За забором было ещё мрачнее, чем снаружи: высокая бетонная стена и плотно стоящие вокруг неё деревья отрезали практически весь солнечный свет. Недостроенный дом угрожающе высился совсем близко, практически нависая над головой. В пустых проёмах окон виднелись голые серые стены, измалёванные надписями. Пахло сырым цементом и разлитым пивом.

Яра осторожно пошла ко входу, глядя под ноги, чтобы не наступить на разбитую бутылку. Только бы внутри никого не было. Она так долго искала место, где могла бы оказаться совсем одна, и этот заброс был её последней надеждой. Внутри было гулко, валялись мешки с остатками строительных смесей, груды арматуры. В паре мест ей попалось нечто, что, видимо, было взорвавшимся баллончиком строительной пены – этакие шарообразные цветы, присыпанные бетонной пылью.

Похоже, и впрямь никого не было, и не бывало в последнее время. Во всяком случае, следов пребывания людей не наблюдалось – пахло только сыростью и стройкой, не валялось ни бутылок, ни шприцов. Кто же в таком случае изрисовал стены?

А работу, надо сказать, проделали немалую: почти на каждом участке стены, а кое-где и на потолке цвели пёстрые мягкие линии – надписи и рисунки, названия музыкальных групп, вопли души, матерные куплеты и просто стихи, смешные рожи и стрёмные рожи, местами даже целые человеческие фигуры – изломанные, кривые, без деталей, просто намазанные сплошной краской, а надписи ползали поверх и сквозь них.

Как раз напротив одной из таких фигур на третьем этаже (к счастью, лестницы в доме успели построить) запыхавшаяся Яра нашла деревянный ящик у окна. Здесь деревья уже не так загораживали небо и было довольно светло. Яра подвинула его поближе, сняла рюкзак и уселась. Ящик под ней скрипнул, но вроде бы не очень сильно прогнулся. Она понадеялась, что он выдержит её вес, потому что если бы он проломился, встать с пола ей было бы ой как нелегко. Она достала купленную в ларьке булку и газировку, а следом обрезанный альбом, который выполнял роль скетчбука. В этом новом, чужом месте было неспокойно, так что вдохновения было негусто, но она знала, что без подготовки ничего не наговорит, поэтому принялась старательно изводить листы кривоватыми человечками в фантазийных костюмах, время от времени прикладываясь к булке и газировке.

Когда и с тем, и с другим было покончено, Яра решила, что достаточно подготовилась. Укрепила телефон на стопке кирпичей под окном и включила запись.

– Всем привет! – начала она неестественно бодрым голосом. – Сегодня первый раз снимаем в новой студии! Извините, что давно не выкладывала, но, к сожалению, старое место уже не подходит для этих целей, пришлось поискать что-то получше. Итак, в прошлый раз мы остановились на том, что Гретани отправилась на поиски золотого алмаза, которым единственным можно прорезать чешую дракона…

Запись заняла минут сорок, и Яра осталась ею довольна. Рисовать она толком не умела, а с русским языком не дружила от слова совсем, и в итоге избрала для своих историй вот такой формат, в котором воображала себя странствующим сказителем. С форматом была только одна проблема – выкладывать эти ролики в интернет она боялась панически.

Во-первых, она была уверена, что никто не захочет смотреть на её толстую физиономию, еле влезающую в кадр, тем более, что ни красиво причесаться, ни накраситься, ни даже умыться перед «эфиром» у неё не было возможности. Во-вторых, публиковать всё «под замок» было глупо – а смысл тогда вообще публиковать? Своей-то подписки у неё было полтора человека. А публиковать открыто означало выставляться напоказ перед родными и одноклассниками и… ох нет. Ей вполне хватало пересматривать свои видео в наушниках ночью под одеялом. Может быть, когда-нибудь, когда она будет совсем взрослой и самостоятельной, после института, став хоть кем-то, она уедет из этой глуши в большой город, сделает пластическую операцию, похудеет и тогда заведёт себе настоящий канал с влогами, раздачами и празднованием круглых чисел. И никто не будет знать, что это она.

Но реальность такого будущего была недалека от реальности её историй.

В целом записывать в забросе ей понравилось. Здесь действительно никого никогда не бывало, и вскоре Яра осмелела достаточно, чтобы оставлять в облюбованной ею комнате личные вещи – скетчбук, блокнот с идеями, запас снэков и даже свитер и сменную обувь. В дождливую погоду в пустом доме было промозгло, а разводить огонь Яра боялась. Теперь она приходила сюда почти каждый день – родители думали, что она на продлёнке. Записей тоже стало много, пришлось кое-чего поудалять с компа, чтобы всё скачать. Но иногда она даже не записывала, а просто так сидела на своём ящике, подложив старую куртку, рисовала или пела или даже думала вслух. Это было только её время и только её место.


– Ярослава! Как ты похудела!! Ты что!!! – первым делом возопила бабушка, едва переступив порог.

Яра растерянно моргнула. Она и сама заметила, что последние пару недель застёгивает ремень на джинсах на другую дырку, но не более того. Да и с чего бы ей худеть? Физру как прогуливала, так и прогуливает, и меньше булок есть не стала, скорее уж наоборот. В школе только вчера в очередной раз огребла «комплиментов».

Но бабушка знай твердила своё, и на все выходные заняла оборонительную позицию у плиты, производя манты, пироги и котлеты в промышленных количествах. Обидеть её Яра не могла, как и маму каждый вечер, а то, что обе женщины в упор не видели цифру ни на весах, ни на бирочках одежды, она давно принимала как данность. Вот когда-нибудь она уедет, сделает пластическую операцию…

Несмотря на бабушкины усилия, Яра продолжала худеть. Мама принялась допрашивать её с пристрастием, даже папу привлекла, хоть тот считал, что такие вопросы его не касаются. Яра только плечами пожимала: ела она как обычно, шевелилась тоже не больше прежнего.

Обеспокоенная мама протащила её по всем врачам – анализы на гормоны, на глистов, на диабет… Ничего. Правда, в ту неделю, когда её таскали по поликлиникам, Яра не потеряла ни грамма, но наверстала это на следующую неделю.

– Влюбилась, – постановила бабушка. – Как пить дать влюбилась. Выкладывай давай, кто он хоть такой?

Яра совершенно растерялась, как всегда под бабушкиным напором. В её окружении не было абсолютно никого заслуживающего внимания, даже такого, чтобы про него непротивно было соврать. К тому же Яра не сомневалась, что кого бы она ни назвала, мама на ближайшем родительском собрании растрезвонила бы об этом всем родителям, она просто не могла удержать при себе ничего, что касалось её дочери.

Это, кстати, была ещё одна причина, по которой Яра даже не рассматривала одноклассников в романтическом плане – она была вполне уверена, что все их мамы в курсе любого несварения желудка, приступа ярости или мелкой бытовой глупости, которые с ней когда-либо случались. «Это всё не для меня», – говорила она себе, выстраивая непробиваемую стену между собой и другими людьми. – «Вот уеду, похудею, сделаю пластическую операцию…»

Худела она, впрочем, и так. Бабушка плюнула и уехала, решив наконец, что Яра нашла какой-то способ незаметно выкидывать еду вместо того, чтобы есть, и это её, бабушку, чудовищно обидело. Мама же загорелась романтической версией и, даже для вида не скрываясь, принялась обзванивать всех учителей и родителей, чтобы выяснить, в кого же это так эпично втюрилась её дочь. Озадаченные родители, конечно, опрашивали своих подростков, а те, в свою очередь, тоже в школе не молчали.

В эту неделю Яра научилась не только не краснеть, но и вообще не слышать, о чём с ней говорят. Вместо этого она бледнела от злости и сверлила взглядом столешницу перед собой, пока ей туда не пихали вырезанные из бумаги сердца с обидными предположениями, к кому же это она так неровно дышит. Сердечки эти она, осмелев, жгла в своём уединении, молясь только об одном – чтобы у мамы с учителями не зашёл разговор о продлёнке, на которую Яра якобы ходила.

В итоге за два с лишним осенних месяца она скинула почти половину своего веса. Почему это происходит, у неё не было ни малейшей идеи. Впрочем, она и не задумывалась особенно, гораздо больше её заботило, как сделать, чтобы мама уже наконец отвязалась от неё и окружающих со своими расспросами.

А ещё неприятным сюрпризом для Яры стало то, что вес-то она сбросила, но лучше выглядеть от этого не стала. Под глазами и на скулах повисли мешки, как будто ей было не семнадцать, а хорошо за тридцать. На ногах сбивались складочками колготки и обвисали модные облегающие джинсы. Талия, которую раньше можно было сделать где угодно, теперь оказалась на каком-то странном месте, и юбки постоянно заползали под мышки. Лифчик вообще болтался, как будто его надели на вешалку. И это не говоря уж о том, что обкусанные ногти и безжизненные, мышастые волосы от похудения никуда не делись.

– Мама, а можно мне купить какой-нибудь новой одежды? – спросила Яра как-то раз с замиранием сердца, нутром чуя, что в ответ разразится шторм.

– Ты мальчику понравиться хочешь?! – возопила мама, хватаясь за голову. – Ярослава, тебе семнадцать лет! У тебя важный год в школе, потом в институт поступать, даже не думай! А то, знаешь, бывает, что девочки родят в четырнадцать! И без мужа! А что потом, всю жизнь у прилавка стоять?!

– Мам, ну я же не могу родить в четырнадцать, мне ведь уже семнадцать, – попыталась Яра воззвать к разуму, но особо ни на что не надеялась.

– При чём тут это, я же говорю, надо себя уважать.

– Да уважаю я себя, – покривила душой Яра. – Но мне носить нечего.

– Как это нечего, полный шкаф же!

– Так размер-то не мой!

– Ну это же временно, – убеждённо сказала мама. – Вот разочаруешься в своём герое и обратно поправишься, чего мы будем деньги на ветер пускать? Ну хочешь, ушьём пару вещей на время?

Яра сжала зубы и уставилась в стену перед собой.

– Нет, спасибо, я как-нибудь так.

По поводу одежды маме всё-таки пришлось прогнуться, когда с Яры начало падать абсолютно всё, и не помогали уже никакие ремни. Правда, поскольку мама всё ещё считала, что это временно, покупать она ничего не стала, а взяла у подруги вещи, из которых эта самая подруга вытолстела. А что, джинсы – они и в Африке джинсы. Яре ничего не оставалось, как ходить в школу в наряде «прощай, молодость».

Понятное дело, в такой обстановке Ярино желание ходить в школу практически сошло на нет, хотя в принципе она была не против уроков и напряжения мозга, но в сложившейся ситуации на такие мелочи просто не оставалось сил – они все уходили на защиту от одноклассников, от маминых вопросов и от своего отражения в зеркале. К счастью, при её нынешнем внешнем виде учителя охотно верили, что она плохо себя чувствует, и что ей надо к врачу, так что хотя бы с половины уроков удавалось слинять.

Вооружившись неизменной булкой (которые ей уже в печёнках сидели, но на что-то поинтереснее карманных денег не хватало), она снова и снова уединялась в забросе, уже забыв удивляться, почему туда не ходит больше никто.

От похудания произошла только одна очевидная польза – Яра больше не задыхалась от подъёма по лестнице, поэтому чуть больше бродила по дому, рассматривая граффити. Иногда они даже служили ей вдохновением для новых приключений её героев. А иногда она задумывалась, кто же их нарисовал и куда делся? Может быть, как она сама планировала, отучился и уехал, порвав с прошлым?

Нагулявшись по пустым холодным комнатам, она снова устроилась на своём ящике. Дело было к зиме и пальцы сильно мёрзли, так что подолгу рисовать не получалось, но Яра терпела, сколько могла. Ей было не привыкать терпеть дискомфорт, в конце концов, по сравнению со школой какой-то холод был такой мелочью…

Задумавшись, она уставилась в стену напротив и моргнула, пытаясь понять, что не так. Светлее стало, что ли? Так вроде наоборот, зима на носу, день короткий. Хоть Яра теперь и приходила в заброс посреди учебного дня, а иногда прямо с первого урока, света всё равно хватало еле-еле. Но стена явно была светлее.

Наконец до неё дошло: на стене отсутствовала нарисованная тёмно-красной краской фигура человека.

Яра поморгала, протёрла глаза. Подошла поближе и внимательно изучила стену – может, смылась или выгорела? Но бетон был девственно чист. Точнее, все прочие граффити на нём красовались, где были, а вот большого, распяленного палочного человечка не было.

Яра почувствовала первые позывы запаниковать, но волевым усилием отложила такую реакцию – может быть, она ошиблась комнатой? В конце концов, граффити по всему дому были довольно похожие, хотя эту конкретную стену она вроде бы знала наизусть, но мало ли.

Однако пробежка по дому принесла ещё более озадачивающий результат: исчезла не только фигура в её комнате, но и все подобные фигуры по всему дому!

Яра механически зарегистрировала, что у неё стучат зубы и дрожат руки и колени, собрала свои манатки и опрометью вылетела с территории заброшенной стройки.


Она не возвращалась почти неделю. Но на всякий случай не шла из школы сразу домой, а бродила по чужим дворам, чтобы отгулять время, которое обычно проводила «на продлёнке». А сама всё пыталась найти какое-то рациональное объяснение исчезнувшим фигурам. Мог кто-то прийти и их смыть? Но она не нашла ни единого следочка краски в порах бетона. Конечно, она не очень долго искала, но даже и так отмыть… И зачем? Почему только фигуры, а не, скажем, матерные куплеты? И кто мог прийти в её убежище, да ещё в темноте? Ведь накануне в сумерках, когда она уходила, силуэты были на месте, а после второго урока, когда только-только рассвело, уже не было… Да возможно ли за такое время отмыть их все? И на полу не было ни луж, ни мыльной пены…

Может, ей вообще всё это приснилось?

Набравшись храбрости, Яра заглянула в заброс ещё раз, почти через неделю. Силуэтов по-прежнему не было. Она уже начала было задумываться, не примерещились ли они ей, или, может, они были где-то в другом месте, а память сыграла с ней злую шутку, но тут её осенило – было же видео!

Тем же вечером она отсмотрела несколько последних записей и нашла одну, где в кадр попал край стены. Силуэт был. Именно такой, каким она его помнила – палочный человечек с растопыренными конечностями, нарисованный тёмно-красной краской из баллончика. И поверх него, и под ним на стене были ещё какие-то граффити, и они остались. А силуэт исчез.

Яра поняла, что со страху у неё совершенно пропал аппетит, а ведь мама с минуты на минуту должна была позвать к ужину, и только ещё одной сцены вокруг таинственного любовника ей не хватало для полного счастья. Справляться со своим страхом Яра умела давно и хорошо, так что загнала его поглубже и отправилась отъедаться за весь день – в школе-то было в этом смысле довольно уныло. Кстати говоря, за то время, что она не ходила в заброс, она больше не похудела, хотя каждый день по два-три часа наворачивала круги по округе, а раньше ведь почти совсем не ходила пешком.


Неизвестно, куда бы Ярины страхи и любопытство завели её дальше, но в понедельник в её классе в кои-то веки произошло настоящее событие: к ним перевёлся новенький.

Он был высоченный и нескладный, как будто ещё не научился толком двигаться в таком большом теле. Стоял у доски, понурившись, пока учительница его представляла. Артемий. Именно так, не Артём. На галёрке зашушукались.

Яра в тот день проспала и не успела позавтракать, и теперь очень хотела есть, но до школьного обеда было ещё пять уроков, так что она была рада отвлечься на новенького. Он как раз озирался, куда бы сесть.

Яра вообще предпочитала сидеть близко к доске, потому что плоховато слышала, да и вообще, зад класса был уделом двоечников, но рядом с ней никто сидеть не хотел, особенно в последние месяцы – одноклассники отказывались вплоть до скандала с явлением родителей в школу. Учителя пытались пересадить её назад, мол, раз с тобой никто сидеть не хочет, не занимай хорошее место, но Яра чётко понимала, что на галёрке ей вообще не дадут заниматься, потому что там сидели все те, от кого ей обычно доставалось. Поэтому она напомнила, что плохо слышит, и что мама специально просила сажать её поближе, и что мама захочет подробно обсудить причины, по которым Яра должна быть лишена этой привилегии. Учителя хорошо себе представляли «подробное обсуждение» в исполнении Яриной мамы и сдались, оставив Яру за второй партой в гордом одиночестве.

И вот теперь Яра увидела в глазах учительницы торжествующий блеск – наконец-то кем-то можно заткнуть зияющий беспорядок!

– Садись вот сюда, – с плохо скрываемым ликованием предложила учительница. Впрочем, может, Яре просто померещилось, а новенький и вовсе ничего не заметил.

– Утырок к утырку, – донеслось вполголоса с задних парт.

Яра нахмурилась. Ну с ней-то всё понятно, а новенький им чем не приглянулся?

– Привет, – попыталась она в слабой надежде, что он не в курсе её «любовной драмы» и не знает, что она изгой.

Но он не ответил. Уткнулся в учебник и за весь урок не проронил ни слова.

Как и за все последующие уроки.

С Ярой его посадили везде и даже поставили в пару на физре, куда она теперь хоть иногда ходила, потому что наконец-то могла справиться хотя бы с простейшими заданиями. Но молчал он глухо, и даже не смотрел в её сторону.

Поначалу Яра ужасно обиделась, чуть не до слёз. Ну что такое, он ведь впервые в класс пришёл, она что, настолько ужасно выглядит, что даже ничего о ней не знающий человек не хочет общаться?! Потом рациональный мыслитель в ней взял верх и произвёл наблюдения: Артемий не общался вообще ни с кем и даже не отвечал на уроках. Учителя, казалось, смотрели на это сквозь пальцы, наверное, потому что новенький. Хотя, когда в прошлом году к ним в класс перевелась Светка, её с первого дня не щадили.

Должно быть, учителя что-то знали, решила Яра. Может, у него в семье кто-то умер недавно или там что. Она мысленно пожала плечами и продолжила жить, как будто рядом с ней по-прежнему никто не сидел.

Через пару дней ответ пришёл сам собой: Яра нечаянно подслушала мамин телефонный разговор. Ну как случайно, мама орала по телефону так, как будто святой обязанностью всех соседей было слушать и поддакивать через стенку.

– Да вы что, в школе для недоразвитых?! И почему же к нам? Взятку, что ли, дали? Ну ничего себе, а ведь приличная школа считается! Нет, это надувательство какое-то, почему моя дочь учится с каким-то отсталым?!

Яра молча намотала на ус и продолжила заниматься своими делами.

– Яра! – предсказуемо позвала мама, когда бесконечный телефонный разговор был окончен. – Ты представляешь! У вас этот новенький – он аутист какой-то! Я буду жаловаться! Это же надо! В приличную школу!

– Не надо жаловаться, – вздохнула Яра. – Он никому не мешает.

– То есть как не мешает?! Вы же из-за него будете отставать по программе!

– Не будем. Он сидит, как нет его, учебник читает, никому до него дела нет.

«И до меня заодно», – додумала Яра, но вслух говорить не стала. С появлением новенького от неё немного отцепились, поскольку появилась новая тема для обсуждения, а вот если бы вокруг него начался скандал, ей бы тоже перепало, она же с ним сидела.

Отношений с одноклассниками она от родителей не скрывала, но лишний раз напоминать тоже не хотела. Мама считала, что Яра сама виновата, «потому что вечно как бука», а папа читал нотации, что если тебя обижают, надо давать сдачи. Яра не понимала, как можно давать сдачи и при этом не быть букой, и не хотела возвращаться к этому разговору.

К счастью, мамины сведения о прежнем образовании Артемия оказались просто сплетнями, и завуч заглушила её попытки раздуть скандал в зародыше. К несчастью, эту сплетню подхватили от своих родителей другие ученики.

– Вот сидят два дебила, – театрально произнёс главный задира класса, Пашок, проходя мимо Яриной парты. – Один со справкой, другая по жизни.

Артемий, до сих пор не отрывавшийся от учебника, хотя урок уже кончился, неторопливо встал, отодвинул стул, вышел в проход и засветил Пашку в ухо.

Яра глазам своим не поверила – настолько неагрессивными казались движения соседа, как будто он вовсе и не планировал никого бить!

Пашок обалдел, но в долгу не остался. Точнее, попытался не остаться. Артемий был на голову его выше, да и длины рук Пашку не хватало, чтобы стукнуть, когда новенький его отталкивал.

– Братва, наших бьют! – завопил Пашок, призывая своих лакеев.

Вчетвером они уложили Артемия на парту, но тут вошла учительница. Её возмущению не было предела, и половину следующего урока она распиналась, как нехорошо нападать скопом на одного, и что наш класс должен демонстрировать дружелюбие по отношению к новенькому, а что он первый начал – и слышать не хотела. После урока Пашка сотоварищи погнали на ковёр к завучу, где, Яра надеялась, им собирались продолжить головомойку на весь оставшийся день.

– А ты не такой уж и аутист, – тихо сказала она во всеобщем гаме.

– Да я вообще не аутист, – так же тихо ответил Артемий и снова уткнулся в учебник.

– А чего ты всё время молчишь? – попыталась в лоб спросить Яра, когда поняла, что больше ничего сосед говорить не собирается.

Но ответить он не соизволил.

Яра пожала плечами и оставила его в покое. Мало ли. Она сама иногда тоже предпочитала притвориться глухой, а то и слепой. Кто знает, какие у него проблемы были там, откуда он пришёл. Что ей за дело, в конце-то концов.

Следующая неделя пролетела без происшествий. Яра сидела у стеночки, прикрытая Артемием. Он ещё пару раз отвешивал тумаков Пашке и его прилипалам, но каждый раз так подгадывал по времени, что учителя заставали только Пашкину ответную реакцию, при этом самому Артемию не доставалось. Яра держалась рядом с ним и на перемене, незаметно так, в стороночке, занятая своими делами, чтобы никто ничего не заподозрил.

Однако близились новогодние каникулы, а значит, итоговое родительское собрание. Яре было интересно посмотреть на родителей Артемия, хотя она немножко переживала, какой шквал вопросов на них обрушится в том числе и от её мамы. Мама явно предвкушала встречу и к собранию готовилась тщательно: купила новую кофту и подкрасила волосы. Перед самым собранием Яра, рано вернувшаяся из школы, наблюдала нанесение боевого макияжа и содрогалась.

Но всё обошлось – родители Артемия на собрание не явились. Учителя хотели им позвонить, но оказалось, что телефона ни у кого нет, даже в документах в кабинете завуча. Адрес значился в частном секторе, где номера домов-то не везде есть, а ходить зимним вечером по улицам, выспрашивать, никому не хотелось. Ну не пришли и не пришли, в конце концов, нареканий по успеваемости Артемия ни у кого не было – он хоть и молчал, а домашнюю работу и тесты писал прилично.

Каникулы Яра не любила, потому что у неё не было подобающего повода выйти из дома, а просто так пойти одной гулять её не пускали – даже не потому что опасно, а просто не понимали, зачем. Приходилось сидеть все дни у себя в комнате и бездельничать, ну максимум учиться. Рисовать дома было неудобно, потому что мама могла войти в любой момент без спросу, а за комиксы Яру давно ещё ругали, потому что «это и не литература, и не живопись, да и вообще, там всё время кого-то убивают». От скуки Яра в основном ела, и даже набрала пару кило, в кои-то веки порадовав маму, но существенно это ситуацию не изменило, только мама теперь была ещё прочнее убеждена, что похудание было временным.

Наконец школа началась снова, и Яра почти с удовольствием заняла своё место у стены, оставив второй стул для Артемия. Он опоздал и выглядел болезненно, но в течение дня поправился и даже помог дежурной Яре поставить стулья на парты в конце дня. На неё он при этом не смотрел, но ей и не особо оно было надо.

Однако после школы ей снова было нечего делать, возвращаться в свой заброс она боялась, а идти домой, просидев там все каникулы, совершенно не хотела. Пока она топталась у ворот школы и решала, Артемий прошёл мимо, как всегда, ничем не выдав, что заметил её. Яре стало любопытно, куда он пойдёт. То есть, вероятнее всего он бы пошёл домой, но ей было интересно, где этот самый дом находится. Подождав, пока сосед дойдёт до угла, она отправилась следом.

Весь день шёл мягкий снег, поэтому различить следы Артемия на дороге было нетрудно. Яра старалась дожидаться, пока он куда-нибудь свернёт, и только потом следовать за ним, потому что человека её габаритов было легко отличить на улице… «Ой, я же теперь намного худее,» – вспомнила она внезапно. – «Значит, я могу затеряться в толпе».

Осознание этого её удивило, а ещё больше её удивило то, что она это только сейчас поняла. Но толпы вокруг всё равно никакой не было – кому надо в первый день после новогодних праздников таскаться вечером по улице. Она даже цель свою, Артемия, различала плохо, хоть он и был в красной куртке.

Идти пришлось довольно далеко, что было логично, если вспомнить, что жил сосед в частном секторе. Но вот, наконец, обойдя по дуге новую церковь, следы свернули с дороги на проезд, вероятно, ведущий к воротам дома.

Яра осторожно заглянула за большое дерево, скрывавшее её от возможного взгляда Артемия, и на этот самый взгляд напоролась.

Артемий стоял у ворот, обернувшись, как будто ждал Яру.

– Ой, – сказала она не своим голосом. – Это ты. А я тут… гуляла.

– Хочешь зайти? – спросил Артемий.

– Э… Ну… – Яра замешкалась. Он это всерьёз? – А твои родители не будут против?

Он пожал плечами, но скорее не так, как будто не знал, а так, как будто это было неважно.

Яра чувствовала себя виноватой за слежку, хотя не причинила соседу по парте никакого вреда, а ещё ей казалось, что она напросилась в гости, хотя вроде бы ни о чём таком она не просила. Думать под взглядом Артемия было тяжело, и первая её реакция была отказаться и убежать.

«С моим-то внешним видом к чужим людям просто так не сунешься…» – подумала она и внезапно оборвала себя. Ведь раньше она бы подумала «такой толстухе, как я…», а теперь она не была толстухой, но… ничего не изменилось? Но ведь о других людях она всегда думала, пусть они плохо одеты или неумело накрашены, всё равно она бы поменялась фигурами! Значит, что-то должно же в её жизни измениться к лучшему. И в конце концов, кто такие эти родители Артемия, чтобы ради них она так переживала!

– Спасибо, – храбро сказала она, чувствуя, как мозги отключаются от ужаса от своего поведения.

Артемий кивнул и пошёл открывать калитку. Яра проскочила во двор следом за ним, чувствуя себя нарушительницей, да ещё и непонятно, ради чего.

Дом был средненький, мутного цвета, с небольшими окнами. Вокруг торчали из снега старые яблони, в углу участка приютились под ёлочкой два сарая. Артемий поднялся на крыльцо, гулко стуча ботинками по скрипучим доскам. Яра вспорхнула следом, отметив, что она таких звуков не производит, в кои-то веки!

Зазвенели ключи, и вот Яра уже в загромождённой прихожей, протискивается между шкафом для верхней одежды и комодом с зеркалом.

Навстречу с кухни вышла бледная женщина и, увидев вошедших, стала ещё бледнее.

– Э, здравствуйте, – выдавила Яра, запоздало поняв, что Артемий ничего говорить не собирается. – Мы с Артемием одноклассники, встретились сейчас на улице случайно, он меня пригласил…

Женщина – а судя по общему сходству она была соседовой мамой – вытаращилась, как будто увидела привидение, но кивнула в ответ.

– Проходите на кухню.

И сама ушла туда же.

На кухне было прибрано, хоть и неуютно, да ещё и темновато, но Яра быстро получила в руки чашку какого-то ароматического чая, и стало чуть менее неловко.

– Меня зовут Яра, – подала она голос снова, потому что Артемий, как обычно, молчал.

– Ольга, – помедлив, представилась женщина.

Яра подумала, что она колебалась, назвать ли отчество, но в итоге промолчала.

Тем временем где-то в доме хлопнула дверь, и на кухню ввалилась девушка – или девочка, примерно Яриного возраста, небрежно, но стильно одетая, с закрученными налаченными локонами не первой свежести. Ввалилась, ибо никак иначе её появление было не описать, и опешила.

– Это кто? – спросила она у Ольги, уставившись на Яру. По Артемию она едва скользнула взглядом, как будто он был частью интерьера.

– Тёмина одноклассница, – бледнея до синевы, ответила та. – Яра…

– Привет! – сказала Яра надломившимся от страха и неловкости голосом.

Девица оглядела её с ног до головы, и Яра была готова провалиться на месте от стыда за свои унылые джинсы и слишком большой свитер. Впрочем, особого интереса у загадочной модницы она не вызвала.

– Я вообще-то собиралась поужинать, – скандальным тоном заявила девица Ольге. – Но это отбило у меня аппетит. Пойду гулять.

И испарилась. Ольга ссутулилась и ничего не сказала. Но больше всего Яру поразило, что «это» было сказано не про неё, а про Артемия. Нет, ну одно дело огребать в школе за очевидный дефект. Но дома, да ещё непонятно, за что…

– Кто это? – спросила Яра, не определившись, у кого, и наплевав на неловкость – в этом доме, похоже, терпят и не такое.

– Даша, Тёмина сестра, – ответила Ольга.

– А вы – их мама, да? – уточнила Яра, сбитая с толку отчуждённым представлением.

Ольга кивнула и выставила на стол вазочку с пряниками. Честно говоря, Яра бы не отказалась от хорошего сытного обеда с супом и вторым, но не напрашиваться же… Пришлось грызть пряник. А вот Тёма не стал. Кстати, Яре было любопытно узнать, что он всё-таки Тёма, хоть его и представили так пафосно.

– Как… – сиплым голосом начала было Ольга, но исправилась: – как у Тёмы дела в школе?

– Да нормально, – пожала плечами Яра. – Сегодня только первый день после каникул. А чего вы не были на родительском собрании?

Тёма вздрогнул, и Яра прикусила язык, но было поздно.

– А что, было собрание? – вяло удивилась Ольга. – Я не знала…

– А в школе у них вашего телефона нету, – объяснила Яра, надеясь, что сосед ей не вломит за трепливость.

– Вот как… – Ольга казалась совершенно растерянной, и Яре стало её жалко. – А ты не могла бы… записать и передать им?

Ярины брови поползли вверх.

– А чего вы Тёму не попросите?

Тот так и сидел носом в чашку, но, кажется, и не пил тоже.

Ольга смутилась, но помотала головой.

– Нет, он не может.

Яра перевела взгляд с Ольги на Тёму и обратно. Пожала плечами.

– Ну хорошо, давайте.

Ольга выдвинула один из ящиков кухонного гарнитура и достала оттуда блокнот с фигурными листочками и стирающуюся гелевую ручку, записала телефон и протянула Яре. Листочек из блокнота был ещё и с ароматизатором. Яра чуть не прослезилась от зависти, она обожала красивые блокнотики и ручки, но карманных денег на это не хватало, а родители к школе покупали ей только необходимый минимум.

Говорить больше было не о чем, Яра хотела есть, да и дома её уже ждали, так что вскоре она попрощалась и отправилась домой. Тёма вышел открыть ей калитку.

– Спасибо, – сказал он внезапно, когда Яра перешагивала нижнюю раму калиточного проёма.

Она так резко повернулась, что чуть не упала.

– Почему ты так редко говоришь? – потребовала знать она.

Тёма опять не ответил, отвернулся и так ждал, пока она переставит вторую ногу. Затем закрыл и запер калитку, так и не попрощавшись.


На следующий день Яра отдала завучу ароматный листочек с Ольгиным номером. Последствия у этого были неожиданные.

Пашок, все каникулы копивший злость и месивший грушу в спортзале, решил наконец добыть Тёму как следует, и на сей раз получил за это в глаз. Пашкина мама, прилетевшая в школу защищать свою деточку, потребовала, чтобы «этот асоциальный элемент исключили из школы». Вызвоненная завучем Ольга шипела раненой тигрицей и, кажется, что-то такое сказала Пашковой маме, что та начала заикаться. Яра слушала сплетни и чувствовала, что вся школа превратилась в зрителей матча по бадминтону, следящих за полётом воланчика: туда-сюда…

В итоге вмешался директор и решительно постановил перевести Артемия в другой класс. Почему Артемия, а не Пашку? Потому что Ярин класс и так был последним во внутришкольном ранжировании, а Пашка был двоечником, да к тому же, тогда пришлось бы переводить не только его, а и его дружков, они ведь тоже нападали на Тёму. Вот так Яра снова лишилась соседа по парте.

И если бы только это.

На следующий день после «изгнания» Тёмы на последнем уроке к её парте подошли Пашкины друганы. Сам предводитель сидел дома, лечил свой фонарь, а эти в отсутствие Тёмы осмелели.

– Чё, даже аутиста от тебя затошнило? – хмыкнул один.

Яра сделала вид, что не слышит, хотя очень хотела покачать головой – это же надо так всё вывернуть!

– Смотри, она от него аутизмом заразилась!

– А если подтолкнуть? Может, её ещё можно спасти?

С гоготом и криками «мы её теряем!» Яру начали щипать и тормошить, так что парты заходили ходуном. Ей пришлось отбиваться пеналом, но бить серьёзно, как Тёма, она боялась – как бы за такое ещё больше не получить потом.

– Ярослава, что ты себе позволяешь?! – рыкнула учительница, входя в класс.

Яра едва не расплакалась. Почему-то про Тёму все понимали, что он – жертва, а как её лупят, так это её вина? Почему? Потому что она уродка?! Или потому что не аутист?!

– Да учите вы сами свою математику в таких условиях! – выпалила Яра, подхватила рюкзак и вырвалась из класса. Вслед ей неслись вопли, чтобы вернулась и извинилась, но с неё было достаточно.

Пройдя пару кругов вокруг школы, она остыла достаточно, чтобы обдумать своё положение. Раз Тёма теперь в другом классе, она опять стала целью номер один, и это ещё Пашок не вышел, а что будет, когда выйдет… Ещё эта тупая училка наверняка раздует скандал и будет выносить мозг до скончания веков. Родителям нажалуется… Опять будет лекция про давание сдачи и про то, что надо со всеми дружить. Тёма вон ни с кем не дружит, и ничего, его, значит, в другой класс, а Яре головомойка…

Впрочем, завидовать Тёме у неё не получалось, про него было понятно, что что-то глобально не так, и с Яриными проблемами это было не сравнить.

Тем временем уроки кончились и народ повалил из дверей. Яра затаилась у ворот, не очень понимая, чего ждёт. Училка уходила гораздо позже, нарываться на Пашковых друганов было опасно, а все остальные были просто серым фоном Яриной жизни. Ну, разве что Тёма ещё, сообразила она, когда увидела его нескладную фигуру на крыльце. Она так ничего и не придумала, пока он шёл к воротам, но выйдя, он сразу её заметил.

– Привет, – сказала она и сглотнула. «Чего я опять так нервничаю, он же даже не одноклассник мне больше?»

– Ты что, меня ждёшь? – изумился он. Во всяком случае, Яре послышалось, что в его голосе было немножко больше чувства, чем обычно. «Ха, обычно! Обычно он просто молчит!»

– Ну… да, – внезапно для себя самой призналась она. – Я… В общем, я знаю одно прикольное место… Но мне туда стремновато одной ходить. Ты не… м-м-м… м?

Тёма кивнул и развернулся к ней всем телом, как будто показывая, что готов пойти. Яра прикусила губу и двинулась в сторону заброса.

На полдороге они проходили скопище ларьков, где Яра обычно покупала свои булки.

– Мы можем там поесть, если возьмём что-нибудь с собой, – предложила она, роясь в кармане в поисках мелочи.

Тёма снова кивнул и направился к киоску с хот-догами. На такую роскошь у Яры не было, но она не успела найти слов, чтобы это объяснить и не умереть со стыда: Тёма что-то буркнул в окошко и достал из аккуратного бумажника крупную купюру. Вскоре они получили два комбо-обеда, завёрнутых в фольгу и аккуратно расставленных в бумажном пакете. Тёма убрал пакет к себе в рюкзак и пошёл дальше, как будто знал, куда идти.

Наконец они оказались у дыры в заборе заброшенной стройки.

– Тут надо пролезть, – пояснила Яра. – Осторожно только, джинсы не порви.

Тёма немного помешкал, и Яре снова стало стыдно, потому что наверняка для нормальных людей это место было совсем не таким интересным и привлекательным, как для неё, и вообще непонятно, зачем она его сюда пригласила – что он тут будет делать? Она просто эгоистично хотела провести время здесь, не опасаясь, что её найдёт тот, кто стёр силуэты, или, может, просто эгоистично хотела провести время с Тёмой, но не придумала лучше повода.

Тёма меж тем шагнул внутрь и поднял голову, окидывая взглядом голые стены недостройки. Сумерки уже сгустились, но рядом с забором стоял фонарь, и Яра впервые смогла как следует рассмотреть Тёмино лицо – до этого он всегда пригибал голову, завешивал лицо отросшими волосами и отворачивался.

Лицо было как лицо, довольно обычное, непротивное, немного даже какое-то сентиментальное, как говорила про таких Ярина бабушка. Большие тёмные глаза, большие губы. Яра подумала, что дальше рассматривать неприлично и повернулась, чтобы пойти к дому. Тёма потихоньку двинулся за ней.

Она привела его на третий этаж, в свою любимую комнату. Зачем – не понимала в упор. Это ведь было только её место, о котором никто не должен был знать!

Силуэта на стене по-прежнему не было. Яра постояла, разглядывая место, где он раньше был. Вот тут проходила рука, вот тут, около щербинки, начиналась голова… Тёма остановился рядом и смотрел на Яру.

– А… я… Тут просто… – она сделала неопределённый жест, в полном замешательстве – как объяснить ему про граффити? И надо ли объяснять? И не сочтёт ли он её чокнутой? А если и сочтёт, что с того? – Тут был рисунок, а теперь его кто-то смыл, – выдавила она наконец самый безобидный срез ситуации.

– Знаю, – сказал Тёма. – Это был я.

– В смысле – ты? – опешила Яра. Ей внезапно стало жутко. Что же, получается, Тёма – и есть тот загадочный злопыхатель, который вторгся в её убежище и всё испортил? Напугал её до такой степени, что всё это время она боялась здесь и носа показать? И ведь в ту ночь, когда силуэты исчезли, Ярины личные вещи ещё лежали здесь, её рисунки и блокнот с идеями… А что если Тёма всё прочитал?! – Зачем?!

Он невнятно пожал плечами.

– Так получилось.

– В смысле так получилось?! – взъерепенилась Яра. Её голос загремел в пустых помещениях. Страх отступил, пригласив на своё место ярость. – Как это так можно случайно отмыть граффити по всему дому?!

Тёма попятился.

– Отмыть? Нет, я не про то… – он половил ртом воздух, пытаясь собрать мысли в слова. – Я и был тем рисунком. Точнее… Я и есть эти граффити…

Яра таращилась на него во все глаза, но в голове у неё было абсолютно пусто.

– Что?..

Внезапно Тёма закашлялся, причём приступ, начавшийся как обычная прочистка глотки, перешёл в мучительный, болезненный кашель, Тёма согнулся пополам и уронил с плеча рюкзак. Яра не знала, куда деваться – то ли помочь ему как-то, то ли звонить в скорую, то ли бежать со всех ног и надеяться, что это всего лишь туберкулёз и Тёма не превратится в зомби.

Так же внезапно кашель прошёл. Тёма сидел на корточках и вытирал глаза.

Голова его была прозрачной.

Яра отступила на шаг и зашаталась на дрожащих ногах. Мыслей не было ни единой.

Отдышавшись, Тёма поднял взгляд и, видимо, по виду Яры понял, что к чему. Растопырил ладони, оглядел их. Они ещё были сплошными, а вот шея и ниже постепенно начинали просвечивать – Яра видела сквозь них бетонный пол и выход в коридор.

Тёма резко пришёл в движение – рванул завязки на рюкзаке, выдернул оттуда пакет с едой, на вытянутой руке поставил перед собой.

– Ешь, пожалуйста!

– В смысле? – севшим от шока голосом переспросила Яра.

– Ты голодная. Пожалуйста, съешь что-нибудь, иначе я исчезну совсем! – выкрикнул Тёма и снова закашлялся.

Яра бы сейчас точно не смогла ничего проглотить, да и вообще какая еда в такой ситуации, не говоря уж о том, что побывавший у Тёмы в рюкзаке обед может быть заражён или отравлен или вообще кто знает…

Тёма попрозрачнел ещё и смотрел на Яру умоляюще. Она не знала, куда деваться, отвела взгляд в сторону, а там… На стене постепенно проступал красный силуэт.

Ровно так, как он и был раньше, растопыренный палочный человечек возвращался на своё место. Яра смотрела, как заворожённая, на наливающиеся краской линии – сначала ярко-алые, но постепенно темнеющие до тёмно-красных. Прочие граффити проступили сквозь краску, пронизывая тело нарисованного человечка в нескольких местах, и только одно четверостишие скрылось под рисунком, даже не просвечивая.

– Что это за чума? – прошептала Яра, с трудом дыша сквозь подступающие слёзы. Ей казалось, что она в ловушке, и спастись невозможно.

– Это я, – послышался гулкий Тёмин голос со всех сторон. – Не бойся меня, пожалуйста…

Яра шагнула назад, повернулась и побежала. Коридор, ещё комната, лестница – здесь тоже был красный силуэт – много-много ступенек, и вот, наконец забор, а за ним – свобода.

Яра бежала ещё два квартала, пока наконец боль и солёный привкус в горле не убедили её остановиться. Тогда она немного походила по чужому двору, стараясь успокоиться и восстановить дыхание.

«Этого не может быть,» – твердила она себе, меряя шагами детскую площадку. – «Мне примерещилось. Тёма не может быть какой-то потусторонней тварью. Я бы ещё поверила в Пашка-демона, но не Тёма же!»

Меж тем всё указывало именно на Тёму. Не он ли был странно молчалив, отворачивал лицо, чтобы никто не мог посмотреть ему в глаза? Не он ли обладал невероятными способностями в драке? Не он ли чуял заранее, когда войдёт учитель?

Яра заскулила и всё-таки расплакалась, и так ревела, сидя на качелях среди чужих домов и зная, что в своём доме не найдёт утешения.

Домой она вернулась зарёванная и не смогла ничего придумать в ответ на расспросы. Точнее, не то чтобы не смогла, а не стала. Просто отказалась отвечать и ушла в свою комнату.


На следующий день Тёма в школу не пришёл.

Конечно, он теперь учился в параллельном классе, но Яра смотрела внимательно и даже спросила одну девочку из того класса, не видела ли она Тёму, а то, дескать, он забыл вернуть Яре одолженную ему ручку.

Конечно, люди по разным причинам могут в школу не прийти. Но уж больно совпадение подозрительное…

Яра весь день мучилась сомнениями и угрызениями. Ей было страшно – то за себя, то за Тёму. Страшно, что её найдёт и покалечит неизвестная мистическая сила, и страшно не прийти на помощь человеку, навсегда сделавшись предателем. Страшно, что Тёма сгинет один в пустом доме, и страшно, если Тёма окажется чудовищем… И жалко его… И ещё очень страшно остаться опять одной.

Эта мысль была странной – не то чтобы их когда-то было двое. Ну сидели за одной партой, и что? Мало ли с кем она сидела за партой в разное время! Но теперь ей казалось, что они сидели за одной партой не просто так, а со смыслом. И морду Пашку Тёма тоже бил со смыслом. И больше этот смысл она нигде не найдёт.

Отзвенел последний звонок, а Яра не могла встать со стула. Потому что встать означало идтикуда-то, а для этого надо было решить – куда. Она, в общем-то, уже решила, но следовать решению мучительно не хотелось. Это было страшно, стыдно, она не имела на это права, но… Что самое худшее могло случиться? На неё накричит чужая женщина? Это не стоило таких мучений.

Вздохнув, Яра собралась и пошла на выход.

– Что, милёнок тебя бросил? – прокомментировала Ярину неспешность одна из девочек, входящих в круг общения Пашка.

Яра представила стену, отгораживающую её от окружающих. Стена была исписанная граффити и разрисованная красными человечками. Содрогнувшись, Яра потопала прочь.


Снега навалило прилично, и путь до частного сектора занял дольше, чем Яра помнила, но вроде бы она ничего не перепутала. Домик был неприметный, но ворота ей запомнились хорошо, и вроде бы это были они. Калитка, конечно, оказалась заперта – Тёма же её отпирал, когда они пришли, – но посветив себе мобильником, Яра нашла звонок.

Она ожидала, что кто-то придёт открыть калитку или заговорит с ней по домофону, но вместо этого раздался писк, и калитка чуть отошла от проёма, так что Яра поспешила её толкнуть. Пробравшись по тропинке до дома – её тоже никто не чистил, – Яра поднялась на крыльцо и встретилась нос к носу с открывшей дверь Ольгой.

Глаза у Ольги были красные – то ли от бессонной ночи, то ли от слёз, то ли от того и другого сразу. В принципе, это примерно отвечало на вопрос, с которым Яра сюда пришла, но сказать спасибо-досвиданья сейчас было бы дико.

– Здравствуйте, – сказала Яра, втянув голову в плечи. – Я, ну… Тёма сегодня в школу не пришёл, вот я и… ну, хотела спросить, ну, проведать… С ним всё хорошо?

Глаза Ольги заблестели, и Яре опять стало страшно. Она никогда не видела плачущих взрослых, кроме как в кино.

– Он и домой вчера не пришёл, – выдавила Ольга.

– А вы… вы знаете, где он? – не нашла Яра ничего лучшего, чтобы продолжить разговор. Зачем нужно было его продолжать, она не понимала, но и закончить так просто было неловко.

Ольга покачала головой и отступила, явно намереваясь закрыть дверь. Яра спохватилась – надо было что-то ещё сказать, чтобы удержать её!

– Подождите! – выпалила Яра, внезапно осознавая, как неуместно себя ведёт и выглядит: на чужом крыльце, замотанная, как в кокон, в огромный не по размеру пуховик. Она не имела никакого права расспрашивать Ольгу о её горе, и вообще быть здесь. Под пуховиком она была вся мокрая от нервов. Но оставить Тёму на произвол судьбы означало чувствовать себя предателем всю жизнь…

– Ольга, – обратилась Яра, с трудом перепрыгивая через то место, где должно было быть отчество, – объясните, что с ним?

Ольга снова помотала головой.

– Ну пожалуйста, объясните! Я хочу помочь! – Яра уже вся дрожала, но пути назад не было. Либо она добьётся своего сейчас, либо не вернётся сюда никогда.

– Ничем ты не поможешь! – выпалила Ольга. – Его нет!

– В смысле – нет? – не поняла Яра. Дома нет? Так это и так было ясно, к чему…

– Вообще нет! Раньше был, а теперь нет! – отрезала Ольга.

– Он… умер? – ужаснулась Яра.

Ольга помолчала, глядя в сторону. Лёгкий ветер задувал снежинки в прихожую.

– Не знаю. Его уже год нету. Не было. А потом появился, вот такой. Как привидение. Не ел, не спал, не говорил. А теперь опять пропал. Уходи, Яра, ничем ты не поможешь. И если увидишь его ещё, держись подальше.

С этими словами она всё-таки захлопнула дверь.

Яра немного постояла и пошла выбираться сквозь калитку – пришлось поискать в темноте кнопку открытия.


В тот день уже не было времени идти в заброс, и так вернулась домой позже обычного. Мама начала что-то говорить про поздние гулянья и про то, что надо прилично себя вести в школе, а то учительница по математике звонила, жаловалась, но Яра слишком устала, чтобы изображать раскаянье. Ей просто нужно было дождаться утра и пойти обратно в заброс, найти Тёму. И если он стал каким-нибудь мстительным духом или вампиром или ещё неизвестно чем, то будь что будет.

Да, она хотела уехать, измениться, начать новую жизнь… Но сейчас это всё казалось так далеко и безнадёжно, какой смысл мечтать о дальних краях, если не можешь справиться даже с тем, что у тебя на глазах происходит? Да и кому она будет нужна там, в большом городе, если и здесь был один-единственный человек, которому она могла помочь? А то и не могла.

Нет, больше размышлять она не могла, и прямо в присутствии мамы выключила свет и легла в кровать. Мама поперхнулась нотацией и вышла из комнаты, сказав что-то папе про визит к наркологу. Яра измученно вздохнула и провалилась в сон.


Утром она даже не подумала идти в школу: во-первых, думать ни о чём, кроме разыскивания Тёмы, она не могла, а во-вторых, первым уроком была математика, и Яра совершенно не желала встречаться с той училкой.

В заброшенном доме с позавчера ничего не изменилось. Тёмно-красный силуэт был на месте, а Тёмин рюкзак вместе с пакетом из киоска стояли на полу посреди комнаты.

– Тёма? – позвала Яра. – Ты здесь?

Ответа не было, так что Яра подошла чуть ближе к человечку на стене и попыталась говорить, обращаясь к его голове.

– Тёма? Ты меня слышишь?

– Слышу, – его голос прозвучал сразу со всех сторон, Яра аж присела. – Ты пришла… Значит, больше не боишься меня?

– Боюсь, – призналась Яра. – Но ничего не делать боюсь ещё больше. Ты можешь… ну, появиться?

– Могу, но тогда не будет сил говорить, – ответил Тёмин голос. – А ты ведь, наверное, хочешь знать, как так вышло?

Бумажный пакет посреди комнаты сильно действовал ей на нервы – Тёма ведь купил тогда еды и на её долю, а она всё бросила вот так. Дома учили, что еду нельзя выбрасывать, и что с ней теперь делать? Она же замёрзла, как в морозильнике, тут ночью было градусов минус пятнадцать!

– Почему ты не вернулся домой позавчера? – спросила она, отвлекаясь от пакета.

Тёма помолчал.

– Ты говорила с мамой? – спросил он наконец удивлённо. Яра не ответила, и он продолжил: – Я не знаю, как хуже, приходить туда или нет. Мама вообще на себя не похожа. И потом, у меня не было сил воплотиться. Я за каникулы и так подрастерял, а позавчера ты совсем закрылась от меня, и я не смог восстановиться.

– Ч-что? – Яра нахмурилась. – Я-то тут при чём?

Ей показалось, что стены вздохнули – и по комнатам скользнул ветерок.

– Давай я всё с самого начала расскажу, можно? – попросил Тёма. – Присядь, что ли…

Яра угрюмо осталась стоять, тем более, что её ящик замело снегом из пустого окна.

– В общем, – начал Тёма, – Понимаешь, у моей сестры дурной глаз. Ну, знаешь, как говорят «не сглазь» – вот, а она может именно что сглазить. У них это в роду через поколение передаётся, бабушка такая же была…

– «У них»? – уточнила Яра.

– Да. Я-то приёмный, а Дашка родная. Меня мама взяла трёхлетним, и Дашка тогда такая же была.

– Зачем? – удивилась Яра. В кругу общения её родителей ни у кого приёмных детей не было, и над причинами такого поступка она никогда не задумывалась.

– Не знаю точно, захотела… – Тёмин голос на пару секунд умолк в раздумьях. – Наверное, потому что папа всё время в командировках, он работает за границей, а двум женщинам тяжело жить… Не знаю, неважно. Главное, Дашка меня сразу невзлюбила.

– За что? – спросила Яра, хотя, вспомнив Дашу, могла бы и сама предположить.

– Ну, до того она была центром вселенной, – в голосе Тёмы послышалась насмешка, – а тут вдруг с кем-то делиться. Она была не готова. В общем, с детства пакостила мне за спиной у родителей, гадости говорила всё время, а год назад совсем разошлась, наплевала на бабушкины объяснения, ну и… сглазила.

– И что же с тобой стало? – нахмурилась Яра.

– Да вот, как видишь. Теперь я – этот дом.

– Подожди… Я что, по тебе тут хожу, что ли? – Яра уставилась себе под ноги на припорошенный снегом бетонный пол.

– Ну, нет, сам-то дом и правда существует, – пояснил Тёма. – Его как раз заканчивали строить в прошлом году. А потом я в него вселился… Поначалу ещё толком не понял, что к чему. Напугал рабочих, кто-то даже с лесов сверзился, хоть не покалечился… Ну и это, – по стенам пробежала лёгкая рябь, как будто все граффити поочерёдно мигнули. – Они и отмывать пытались, и закрашивать. Полиции нагнали дежурить тут. Но в итоге бросили, хлопот больше, а сдать дом в таком виде нереально. Вот я тут и остался один, пока ты не пришла.

– Так эти все надписи… – Яра огляделась, по-новому оценивая обрывки стихов и цитаты.

– Ты… ну, не читай особо, если можешь, – Тёмин голос зазвучал смущённо. – Я так-то не собирался этим ни с кем делиться, но меня никто не спросил.

– То есть, это всё из твоей головы? – содрогнулась Яра. Не дай бог ей бы пришлось выставить напоказ весь тот хлам, что творится у неё в голове! – Я… я почти ничего не читала!

Это была не совсем правда, но Яра подумала, что Тёме так должно быть спокойнее.

– Спасибо, – ответил голос.

– Слушай, – продолжила осмыслять ситуацию Яра. – А тело-то твоё где?

– Да всё здесь же. Видишь красного человечка? Вот тут оно и спрятано. А когда воплощаюсь, человечки исчезают. Ну и ещё кой-чего по мелочи, я же не просто трупом ходячим становлюсь. Хотя почти…

– А ты не можешь… ну, весь воплотиться, со всеми надписями?

– Может, и мог бы, но сил не хватает. Ты вот поделилась, и я смог в школу ходить.

– Стоп. Что значит, я поделилась?

– Да я сам не очень понимаю, – Тёма снова вздохнул ветерком-позёмкой. – Но ты стала сюда приходить и читать свою сказку, ну и всяко… От тебя прям фонтаном било. Потом, в школе ещё немного сочилось, не так сильно, но хватало.

– А теперь? – Яра попыталась почувствовать всё своё тело сразу, чтобы найти брешь, из которой что-то «сочилось».

– Теперь еле капает. Ты меня боишься, вот и закупорилась.

– То есть, ты из меня типа энергию тянул, что ли? – ужаснулась Яра.

– Да я не тянул, говорю же, ты сама отдавала. У тебя её много было осенью, через край. Я уж понадеялся, что, может, накоплю, чтобы вернуться. Попробовал воплотиться, маму проведать… А ты вдруг перестала приходить. Я испугался, стал искать тебя, вот, в школу эту пошёл. Так-то я в частной учился, но мама на всё согласилась, даже взятку директору дала.

– Слушай, так что же получается, это я из-за тебя похудела? – развела руками Яра.

– Не знаю, наверное. Хотя из тебя энергия так пёрла… Не знаю, может, если бы я её не забирал, она бы как-то потом обратно к тебе возвращалась… Я же ничего не понимаю в этом.

– Хорошо, – Яра потёрла глаза основанием ладоней. Хоть одной загадкой стало меньше. – Ну и как мне опять начать фонтанировать, чтобы ты смог вернуться домой?

– А ты… согласна мне помочь? – с замиранием спросил Тёмин голос.

Яра пожала плечами.

– Больше-то некому…

– Спасибо! – с чувством сказал Тёма, и надписи на стенах как будто стали ярче.

– Да не за что пока, – нахмурилась Яра. Она не умела принимать благодарности, и ей было неловко. – Понять бы ещё, что делать.

– Ну, – Тёма помедлил, и Яра почувствовала, что он хочет ей предложить что-то неприятное. – Больше всего поток был, когда ты свои истории записывала. Вот только там же не сначала было, да? Я, например, не знаю, откуда Гретани узнала про кольцо?

Яра на секунду онемела. До неё только что дошло, что Тёма слышал ВСЁ. И, вероятно, видел все её ужимки перед камерой. И разговоры с собой слышал тоже…

– Эй, ты чего? – голос Тёмы был озабоченным. – Я что-то не так сказал?

«Тёма же не виноват», – подумала Яра. – «Я сама в его дом припёрлась, и его не спросила, хочет ли он слушать. А он, наверное, боялся подать голос, напугать меня…»

Яра тяжело вздохнула и зажмурилась. Выхода у неё всё равно не было. Раз Тёма мог получать загадочную энергию только если она «открывалась», значит, уберечь что-то личное шансов не было. Можно было просто расслабиться и принять ситуацию как данность. Это было очень страшно и стыдно, Яру даже немножко замутило от такой перспективы, но, как обычно, ей было не привыкать пересиливать себя «потому что надо».

– Да нет, всё хорошо, – дрожащим голосом сказала она. – Я просто никогда раньше никому не рассказывала свои истории.

– В смысле? – удивился Тёма. – Ты же ведёшь канал, как я понял.

Яра помотала головой.

– Я только записываю, но никогда не выкладываю.

– Почему? – ещё больше удивился Тёма.

Яра с трудом сдерживала слёзы. Ей и так было плохо и страшно, как перед визитом к гинекологу, а тут вдруг ещё и это.

– Слушай, ты историю слушать хочешь или вот эту всю фигню?! Мне и так плохо! Я, между прочим, школу прогуливаю ради тебя, а ты мне тут ещё допрос устраиваешь!!!

– Прости, – оторопел Тёма. – Я просто удивился, ты же так здорово рассказываешь… Я думал, ты уже давно звезда, можно сказать, гордился знакомством.

Яра сжала зубы почти до боли и полезла в рюкзак за скетчбуком и блокнотом для идей. Начало истории Гретани она сочиняла почти год назад и уже подзабыла. Полистала странички и ужаснулась. «М-да-а, тут бред какой-то вообще,» – Яра почесала в голове. «Что же делать? Видео то, первое, тоже было отстойное, там и звук плохой, и разрешение, я же это ещё на старый телефон снимала…»

Но делать нечего, рассказывать-то как-то надо.

– Сейчас, – пообещала она, нервно перелистывая страницы дрожащими руками. «Так, это выкинуть, это сойдёт, вот тут у меня где-то позже было по-другому, а это… мамочки, что я курила вообще?!» – Сейчас.

– Да ты не спеши, – успокоил Тёма. – Я понимаю, тебе надо с мыслями собраться.

Его заверения не шибко-то помогли, Яра чувствовала себя копушей и тупицей, в голову ничего не шло, начало истории она помнила плохо, и боялась, что наговорит чего-нибудь, что не стыкуется с более поздними эпизодами.

– Ну, давай попробуем, – выдавила она наконец. – В некотором царстве, в некотором государстве…

Тёма слушал её сбивчивые, нервные объяснения минут десять, но даже он не выдержал.

– Яра? Постой.

– Что?! – вздрогнула она.

– Ты… успокойся. А то так ничего не получится. Ты как будто силком давишь из себя, а энергия вообще не идёт, смысла нет.

– Да? – разочаровалась Яра. – Блин, а что же делать?

– Я думаю, тебе нужно побольше времени, чтобы с мыслями собраться. Ты ведь сначала обычно рисовала что-то или ещё как…

– Ну да, – согласилась Яра. – Хорошо, подожди, я попробую как следует.

Она снова принялась листать страницы и что-то выписывать и зарисовывать в двух тетрадках, при этом роняла то одну, то другую, ругалась и всё твердила:

– Подожди-подожди. Я сейчас..

– Я-то сколько угодно могу ждать, – сказал Тёмин голос. – Но тебе лучше пойти пообедать, а то я боюсь, как бы ты все силы не растеряла вообще.

Яра удивлённо подняла голову и сунула руку в карман. Там бренчали три монетки, даже на булку не хватит. Пакет с замёрзшим обедом стоял посреди комнаты и угнетал.

– Я не хочу грызть позавчерашние хот-доги, – призналась Яра.

– Конечно, нет! – согласился Тёма. – Сходи купи чего-нибудь.

– Не на что, – созналась Яра.

В комнате как будто потемнело.

– Тебе родители не дают на обед? – нейтральным тоном спросил Тёма.

– Они думают, что я в школе ем. А так только мелочь дают, – объяснила она.

– Ну возьми у меня в рюкзаке, там во внутреннем кармане бумажник.

Яра не шевельнулась.

– Я не буду брать чужие деньги.

– Ну ты чего! – возмутился Тёма. – Ты же мне помогаешь! И потом, мне-то эти деньги на что сдались, я даже есть не могу! Отец присылает, он-то не в курсе, мама ему не сказала, он думает, я на английский ходить буду или там в спортзал с тренером. Бери, да бери ты!

Яра подумала и согласилась, что это логично. В конце концов, если она должна отдавать Тёме энергию, то и брать её где-то надо. Да и есть хотелось отчаянно.

– Я немножко, – пообещала она, робко открывая рюкзак.

– Да бери всё, – вздохнул Тёма. – Говорю же, мне незачем.

Яра открыла бумажник и оторопела. Ну нет, всё она точно не заберёт! Взяла мелкие купюры, кивнула силуэту на стене и поспешила к киоскам.

– Пакет этот старый выкинь, – попросил вслед Тёма. – Он меня раздражает.


Вернулась Яра в более благостном расположении духа. Горячая вкусная еда утолила и эмоциональный голод, к тому же у неё осталось на влажные салфетки и даже на маленькую расчёску, так что можно было привести себя в порядок. Дома у неё была огромная щётка, которую мама запретила носить с собой, потому что тяжёлая и испачкается.

– Ты тут? – спросила она пустую комнату.

– Да, – откликнулся Тёма. – А ты повеселела.

– Ну так, – ухмыльнулась Яра. – Спасибо за угощение.

Её настроение несколько померкло, когда она увидела раскрытый блокнот. Конечно, пара идей у неё возникла, пока она ходила до киосков, но их ещё надо было причесать и обмозговать. «И потом… рассказывать их Тёме…» Яра сглотнула. Ей казалось ужасно диким рассказывать мальчику, который знал её в реальной жизни, о выдуманной ею прекрасной и сильной принцессе. Он ведь поймёт, что это о том, чего у самой Яры никогда не было и не могло быть. Пока жалкий человек притворяется, что доволен своей жизнью, он ещё может сохранить достоинство, но стоит показать, что на самом деле хочется совсем иного, и сразу твоя ничтожность затмевает собой хоть какие твои достоинства.

– Может, тебе будет проще говорить на камеру? – спросил Тёма, видя, что Яра в затруднении.

Яра задумалась. Наверное, если внушить себе (а это она хорошо умела), что никакого Тёмы нет, а она просто перезаписывает свои старые видео, то будет легче. Вот только она собиралась перезаписать их, когда станет стройной и красивой… Ну, допустим, стройной она и правда стала, во всяком случае, худой. Фигура у неё по-прежнему была некрасивой, но уж тут какой уродилась. Ещё бы с лицом что-нибудь сделать… И с волосами. Если мешки под глазами можно было скрыть, выбрав более удачный угол освещения, то безжизненные мышастые волосы выглядели убого, что ты с ними ни делай, а делать Яра умела не так уж и много. Ну и свитер, оставшийся от прежнего веса, тоже не добавлял гламура. Пусть на видео попадает только воротник, но и он ужасен, а главное, Яра-то знала, что плохо одета, и это категорически мешало войти в образ.

Но как это всё объяснить Тёме? Да и вообще, разве такие вещи объясняют мальчикам? Хотя… Ведь целью всего мероприятия было «открыться» – чтобы её энергия свободно пошла к Тёме. Наверное, истории о Гретани не так уж принципиальны, важно было просто поделиться чем-то глубоко личным. Ну что ж, почему бы и не этим. Куда уж более личное…

Её снова замутило, но назвался груздем – полезай в кузов, в смысле, что раз уж вызвалась помогать, так нечего теперь уклоняться.

– Тёма, – сказала она, сжав кулаки. – Я тебе сейчас кое-что расскажу. Это не для того, чтобы пожаловаться, и не надо мне давать советов. Я просто расскажу, а ты молчи и делай вид, что тебя тут нет.

– Хорошо, – согласился голос.

Яра вдохнула поглубже, зажмурилась и начала рассказывать. И про маму, у которой язык за зубами не держится, и про бабушку, которой примерещилась влюблённость, и про тёткины обноски, и про дурацкую свою внешность, и про Пашка и математичку, и про всё на свете.

Во время рассказа она сама не заметила, как принялась мерить шагами комнату, и остановилась только когда список проблем показал донышко. Тогда же и смолкла.

В доме повисла звенящая тишина.

– Ты ещё здесь? – спросила Яра осторожно.

– Да, – откликнулся Тёма. – Просто не знал, можно ли подать голос.

– Да можно, – вздохнула Яра, отметив, всё же, что на душе после излияний стало как-то легче, как будто наконец сняла тяжёлый рюкзак. – Теперь-то уж чего.

Она помедлила немного, вроде как ожидая чего-то, пока не вспомнила, чего.

– Ты это, как там энергетический поток?

Внезапно пространство перед ней потемнело, и в нём сгустился силуэт в красной куртке – Тёма материализовался. Он был непрозрачным, только глаза были какие-то выцветшие – вроде карие, а вроде и серые.

Он постоял, пожевал губу, потом сказал:

– Пойдём купим тебе одежды по размеру?

Яра опешила.

– Че-го?! С какой это стати ты собрался мне одежду покупать?

– Я просто подумал, что в подходящей одежде тебе будет проще делиться энергией, – пожал плечами Тёма.

Яра примерила на себя эту мысль и пришла к выводу, что Тёма прав.

– Ну ладно. А ничего, что ты в теле разговариваешь?

Тёма помотал головой.

– Ты так поделилась, что мне на неделю хватит, даже с разговорами.

Он подобрал свой и Ярин рюкзаки и двинулся на выход.

– Зачем ты с собой столько наличности носишь? – тихо спросила Яра, пока они бродили по огромному одёжному магазину.

– На всякий случай. Никогда не знаю, где меня разматериализует, вдруг далеко от дома, и вдруг что-то нужно будет купить… Опять же, если я когда-нибудь всё-таки смогу есть, то это должен быть настоящий праздничный ужин в ресторане. Но у меня не только наличность, у меня ещё дополнительная карта от маминой есть. Так что можем тебе много всего накупить.

– Я не хочу у тебя много денег брать, – нахмурилась Яра.

– Но это же мне нужно! – напомнил Тёма. – Даже пока мы с тобой тут ходим, ты продолжаешь делиться! Я бы вообще от тебя не отлипал, но я же понимаю, что ты не будешь меня терпеть постоянно за спасибо. Просто считай, что я тебе плачу, ну, за топливо.

Яра прыснула.

– Надо тогда установить почасовой тариф.

– Хорошо, давай. И я тебе выплачу за всё то время, что ты провела в забросе.

– Да ты семью разоришь!

– Ну ты же понимаешь, что мои родители предпочли бы остаться без денег, но получить меня назад!

Яра задумалась. Вспомнила лицо Ольги и решила согласиться. Конечно, Тёмин отец пока ничего не знал – хотя как он мог не знать? Может, догадывался, или Ольга Тёме не говорила…

– А почему ты похож на свою маму, если ты приёмный? – вдруг спросила Яра. Это был странный вопрос, и в норме она никогда бы такого не задала, но почему-то с Тёмой было не страшно.

– Я думаю, она выбирала, чтобы похожий был, – пожал плечами Тёма. – Вообще я читал, что людям обычно нравятся люди, которые на них похожи.

Яра удивилась, но промолчала. Ей самой похожий на неё человек вряд ли бы понравился, но то, что читал Тёма, наверное, было о нормальных людях.

В итоге они купили ей джинсы, несколько кофт и вызывающе-бирюзовый пуховик. На последнем настоял Тёма, потому что утверждал, что он Яре очень идёт. Яре никто никогда не говорил, что ей что-то идёт, и она не смогла устоять.

– Ты домой пойдёшь? – спросила Яра, прикидывая, влезет ли старый пуховик в рюкзак и как она объяснит маме, откуда у неё новые вещи.

– Я бы ещё с тобой потусил, если можно, – признался Тёма. – Но потом пойду, да.

– Мне уже домой пора. А в школу завтра придёшь?

– Конечно! Говорю же, я бы с тобой вообще всё время… – он осёкся. – Ох мы же теперь в разных классах! Этот дебил директор меня перевёл! Блин, можно я хотя бы на переменах с тобой поговорю?

И тут у Яры сложилось в голове некое простое арифметическое равенство.

– Слушай! – заговорила она горячо. – Давай скажем всем, что это я в тебя влюбилась! Тогда я могу тебя и домой привести! И на переменах затусим! И про одежду я скажу, типа новогодний подарок! И – ещё – точно! Пашок побоится меня доставать, если будет знать, что ты ему опять вмажешь! И домашку можем вместе делать, а там, может, ты переведёшься обратно потихоньку!

Тёма таращился на неё во все глаза, и они уже не казались бесцветными.

– Ну, если тебя это не напряжёт…

– А, мне терять нечего! – отмахнулась Яра. – А мозг высосут всё равно.

– Если до сих пор весь не высосали, он, видно, крепко держится, – заметил Тёма. – В общем, я за!


Мама попятилась и чуть не села на пол, обнаружив за дверью дочь в искрящемся бирюзовом пуховике, с довольной физиономией и мальчиком.

– Яра… Что это… Как это?..

– Это Тёма! – довольно заявила Яра. – Он мне поможет по математике! Кстати, а можно нам чего-нибудь поесть?

– Здравствуйте, – сказал серьёзный Тёма.

Мама так и упятилась на кухню.

К слову, помощь по математике, хоть и была предлогом, но оказалась нелишней. Яра в целом неплохо училась, но последнее время она так много прогуливала и была занята таким количеством других проблем, что отстала значительно, а Тёма вот, наоборот, пока был развоплощён, от скуки занимался – уж перелистнуть страницы учебника ветерком он мог в любом состоянии.

Тёма ушёл уже глубоким вечером, а у Яры сильно прибавилось уверенности в завтрашнем дне.

Пока она думала, чем бы скоротать остаток вечера (хотелось, чтобы завтра наступило побыстрее), в дверь Яриной комнаты постучали.

Яра так удивилась, что даже ничего не сказала, а пошла открыть сама. Это была мама.

– Ярослава, это что вообще такое?! Ты теперь мальчиков будешь водить?!

– А ты бы предпочла, чтобы я с ним по подворотням отиралась? – наигранно удивилась Яра, ввернув бабушкино выражение.

– Лёша!!! – завопила мама, и Яра тяжело вздохнула. Если дошло до призывания папы, значит, головомойка затянется.

Папа явился помятый диваном.

– Лёша, ты представляешь, наша дочь шляется по подворотням с мальчиками! – последнее слово мама произнесла так, как будто оно означало как минимум «наркоманами», но Яра воздержалась от комментариев.

– И что? – буркнул папа.

– И то! В таком возрасте! Он ей и одежду купил! Как вообще можно принимать такие подарки, это уже… это уже лёгкое поведение! Я бы никогда не подумала, что моя собственная дочь…

– Ну ты же ей не покупаешь одежду, – пожал плечами папа. – Чего удивляться?

– Я не покупаю?! Да у неё же полный шкаф одежды!

– Мама, но это не мой размер! – напомнила о себе Яра.

– И от мальчика подарки!!! – разорялась мама. – Да где ты его взяла вообще, ты что, со шпаной какой-то связалась?!

Яра не смогла не посмотреть на маму, как на душевнобольную.

– Это мой сосед по парте.

Мама подавилась.

– Это аутист, что ли?!

– Никакой он не аутист, просто молчаливый, – пожала плечами Яра.

Папа пробормотал что-то про муху и слона и попытался уйти обратно на диван, но мама ещё не закончила.

– Ты знаешь, что мне звонила учительница по математике?! Ты знаешь, что она мне сказала?! Лёша, слушай внимательно! Наша дочь закатила скандал на уроке и ушла, хлопнув дверью, и с тех пор не появлялась! Каково, а?!

– Да?! – вскинулась Яра. – А она тебе не рассказала, что она сделала перед этим?! Меня всем классом били, а она заявила, что это я виновата!

– Почему это тебя всем классом били? – нахмурился папа.

– Ну окей, не всем, всего человек пять-шесть, – уступила Яра. – Забава у них такая.

– Давно?

– Да года три уже! Только пока с Тёмой сидела, не трогали, потому что они его боятся!

– Лен, я чё-то не понял, – повернулся папа к маме. – Ты там в этой школе днюешь и ночуешь, все болячки каждой бабушки знаешь, а почему я об этом впервые слышу?

– Да чего там слышать-то? – стушевалась мама. – Яре просто надо учиться взаимодействовать с другими детьми…

– Вот я и взаимодействую. С Тёмой, – подытожила Яра. – Только теперь его в другой класс перевели, так что не знаю, на перемене-то он меня прикроет, но мне и на уроках достаётся.

– Лена, используй, пожалуйста, свои навыки взаимодействия, чтобы её тоже в этот другой класс перевели, – проинструктировал папа. – И чтобы я больше подобных историй не слышал. Мальчик её напугал, а что дочь в школе бьют – а, фигня. Ты-то в её возрасте не сильно мальчиков боялась, помнится.

На этом он всё-таки развернулся и ушёл смотреть свои новости, а мама постояла-постояла, да и тоже молча ушла.

Яра подумала, что можно было бы устроить этот разговор ещё пару лет назад, но тогда она думала, что сама виновата, что заслужила плохое отношение и не имеет права перечить родителям. И что папе наплевать. А оказывается, всё можно было решить…


На следующий день, когда Яра подошла к воротам школы, Тёма уже ждал её там. Выглядел он материально, но озабоченно.

– Как у тебя дома? – спросила она после приветствий.

– Интересно, – сказал он странным тоном. – После школы расскажу. Тебе-то не влетело вчера?

– Пыталось влететь, – усмехнулась Яра. – А потом папа внезапно оказался адекватным. Посмотрим, правда, чем это всё кончится.

Тут она заметила поодаль девочку из своего класса, которая обычно и доносила до Пашка все свежие сплетни.

– Эй, мы же с тобой решили парочкой прикидываться, – напомнила Яра. – Давай как-нибудь… ну…

Тёма неловко обхватил её руками за плечи. Яре это было не очень приятно – не потому, что Тёма, а потому что просто какой-то другой человек стоял слишком близко, да ещё и трогал её, но игра стоила свеч.

В классе она заметила, как на задних партах перешёптываются. Первым уроком была физика, и вёл её очень пожилой дедушка, который по большей части вообще не замечал, что творится в классе, поскольку весь урок писал на доске, повернувшись к ученикам спиной.

Через пару минут Яре в спину прилетела скомканная бумажка. Яра развернула её на полу мысками туфель – не брать же руками эту гадость. Ничего неожиданного или приятного она там не увидела, только что-то про любовничка-аутиста. На протяжении урока в спину прилетело ещё штук сорок записок, но стоило прозвонить звонку, в дверь класса сунулся Тёма.

– Что-то вы намусорили, – проворчал учитель, заметив гору бумажек вокруг Яриной парты.

Яра скривилась и встала было за веником и совком, чтобы это всё убрать, но Тёма присел почитать.

– Брось ты эту гадость, – посоветовала Яра.

– Вот и нет, – сказал Тёма. Он заснял Яру посреди горы скомканных бумажек, а потом тщательно собрал и развернул каждую, глянул через плечо на задние парты, где было подозрительно тихо, и пошёл к выходу.

Яра на всякий случай поспешила следом.

Тёма направлялся прямиком в кабинет директора, и Яра нагнала его уже у самых дверей. Постучав, Тёма дёрнул ручку – в приёмной сидела Ярина мама.

– О, доброе утро, – кивнул Тёма.

– Молодой человек, – начал директор. – У меня вообще-то разговор.

– Хорошо, вот вам ещё к разговору, – сказал Тёма и, к Яриному ужасу, выложил на стол мятые бумажки, а потом продемонстрировал фотографию в телефоне.

С минуту взрослые молча просматривали памятники письменности. Потом директор сказал:

– У класса «Б» следующим уроком литература в двадцать шестом. Я предупрежу Ларису Васильевну, – и снял трубку внутреннего телефона.

– Спасибо, – кивнул Тёма и вышел, подхватив под руку прочно вросшую в дверной проём Яру.

– Как у тебя получается быть таким наглым? – тихо спросила Яра по дороге.

– Почему наглым? – удивился Тёма. – Он же обязан следить, чтобы в школе никого не обижали. А мама ему за меня ещё и денег отвалила нехило, пускай отрабатывает.

Яре очень хотелось ещё поговорить с Тёмой, но на уроках в новом классе она не хотела отвлекаться – и так одолжение сделали, да и «взаимодействовать» с одноклассниками надо было учиться. На переменах же приходилось срочно вчитываться в учебник, потому что класс «Б» шёл чуть впереди, и некоторых тем Яра ещё в глаза не видела.

Так что поговорить удалось только после уроков.

– Ну так что у тебя там интересного? – спросила Яра, когда они отошли от ворот.

– Поговорил с мамой и сестрой наконец. Кое-что выяснил.

– А ты раньше не мог с ними говорить? – удивилась Яра.

– Нет, в самом начале только чуть-чуть. У мамы сил и так на донышке, она ничем не делится, а сестра – ну, она особенная в этом смысле, мне лучше вообще её не трогать. Так что я только рядом с тобой говорить мог, и то мало.

– Ну и что ты выяснил? – кивнула Яра, принимая объяснение.

– Помнишь, ты спрашивала, где моё тело? Я тогда сказал, что это оно и есть. Я и правда так думал, а ты вот была умнее.

– То есть, оно всё-таки где-то отдельно?

– Угу. В больнице, в коме лежит.

Яра шёпотом ругнулась.

– Значит, даже если я накачаю тебя энергией так, что ты сможешь весь материализоваться, не оставив ни одной надписи, ты всё равно не станешь, как раньше?

– Угу. Мне надо как-то вернуться в тело. Вот только сестра толком не знает, как.

– Думаешь, если бы знала, она бы тебе сказала?

– Конечно, – убеждённо ответил Тёма. – Ей, думаешь, хорошо от этой ситуации? Мама с ней вообще не разговаривает почти, чуть живая, смотреть страшно. Дома жизни никакой, я с уроками не помогаю, друзей не пригласишь… Она бы и рада всё вернуть, как было, но не умеет.

– Но ведь это она тебя сглазила. И так говорила про тебя тогда, у меня прям уши завяли.

– Так она потому и бесится, что ничего сделать не может и чувствует себя виноватой. Она же это не со зла – вернее, со зла, конечно, но не нарочно.

Некоторое время они оба шли молча.

– Может, – предположила Яра, – можно привезти тело в заброс?

– Я это первым делом предложил, но мама против. Говорит, даже домой из больницы забрать такого больного очень трудно, а волочь его в какую-то руину – вообще невероятно опасно, там же всякие аппараты подключены, и как всё это… Ну, короче, я умру, не доехав. И потом, сестра сказала, что я всё равно не смогу сам вернуться обратно, надо, чтобы был промежуточный контейнер, но ни я, ни она не знаем, что это может быть.

– Может, смысл в том, чтобы тебя из заброса переселить, например, в модель заброса? Её можно в больницу отнести. Ну или хотя бы в кукольный домик…

– Или просто в коробку. Не знаю. Можем попробовать, – оживился Тёма.

Яра заметила, что они уже автоматически пошли в сторону заброса. Оставалось только найти коробку, но этого добра, к счастью, рядом с мусорными контейнерами валялось предостаточно.

– Не противно? – спросила Яра, прикидывая, каково это – вселиться в картонку.

Тёма повертел большую коробку от микроволновки так и этак.

– Да она чистая, только на земле стояла. Сойдёт, наверное.

С этим габаритным предметом наперевес они дошли до брошенной стройки и пролезли в дыру в заборе, перекинув добычу сверху.

Едва оказавшись внутри, Тёма развоплотился, но Яра настояла на том, чтобы подняться в её любимую комнату. Ей казалось, что лучше находиться ближе к центру здания.

Но вот, коробка была расставлена, Яра отошла в сторонку, пожелала Тёме ни пуха ни пера… Прошла минута, затем другая…

– Без толку, – сказал Тёма. – Я в упор не понимаю, как это сделать. Для меня есть только дом и ты, и всё. Я её никак не вижу и не чувствую. Ну то есть, так-то вижу, но не так чтобы… Блин, не знаю, как объяснить.

– Да поняла уже, – Яра почесала в затылке. Стимуляция мозга внезапно сработала. – Погоди, ты говоришь, ты меня видишь? А может, контейнер – это должен быть человек?

Тёма помолчал, потом сконденсировался.

– Слушай, это как-то стрёмно, но похоже, что так оно и есть. То есть, мне кажется, я правда мог бы вселиться в человека, если поток открытый. Эх, блин, пока тут рабочие были, мне это в голову не пришло… Хотя они бы меня не пустили, наверное.

Он задумался и походил по комнате, сложив руки на груди. Яра ждала.

– Ну мама точно мимо, – стал прикидывать Тёма. – Она и так чуть живая. Сестра меня не пустит никогда в жизни, она скорее сама развоплотится. Может, когда папа приедет…

– Я… – подала робкий голос Яра. Ей было страшно предлагать: страшно, что Тёма согласится, но страшно и если он откажется. – Я могла бы попробовать.

– Ты что! – вытаращился на неё Тёма. – А если это опасно? Ты и так мне помогаешь, хоть ты меня даже не знала до этого всего. И потом, с первого дня, как я вселился в дом, я чувствую всё, что в нём творится. Где в стене пустота, где бетон потрескался, где дождём в окно заливает и в трещинку просачивается, а там арматура ржавеет. Всё, понимаешь? И если я в тебя вселюсь, то скорее всего тоже всё почувствую, что ты чувствуешь. И я думаю, тебе этого не очень хочется.

Яре этого не просто не очень хотелось, ей этого не хотелось отчаянно, до ужаса и почти что до боли. Но, как обычно, выбора-то не было. Когда ещё этот Тёмин папа приедет из своей заграницы, и вдруг он ещё откажется или не сдюжит? И кто сказал, что Тёма вообще доживёт до тех пор? Вдруг с его телом что-то случится? Или вдруг Яра больше не сможет делиться с ним энергией – например, если у самой силы кончатся, или если выскажет Тёме все свои потайные пунктики, и больше не о чем будет говорить. Нет, откладывать никак нельзя, и если есть хоть малейшая вероятность успеха, надо за неё хвататься.

– Я переживу, – пожала плечами Яра, чувствуя, как всё её нутро заволакивает леденящий ужас. А про себя подумала: «Нам же не обязательно продолжать общаться после этого. Пускай он залезет мне в голову и всё там увидит, просто разойдёмся каждый своим путём, и всё». От этой мысли хотелось выть и плакать, но мало ли от чего Яре в жизни хотелось выть и плакать. – Давай попробуем, а то ещё же в больницу идти, а там приём закончится.

Тёма подошёл к ней вплотную, взял за плечи и серьёзно посмотрел ей в глаза.

– Ты точно уверена?

Яра пожала одним плечом.

– Ну да.

– Я тебе буду должен всю жизнь, – сказал Тёма.

Яра скривилась.

– Не надо пафос разводить, давай уже, пробуй.

Она прекрасно понимала, что ничего ей Тёма должен не будет, заживёт своей жизнью и забудет, как страшный сон.

Тёма отступил и развоплотился, вернувшись на стены горсткой надписей. Сегодня, когда он воплощался, исчезал не один только силуэт, но и ещё десяток граффити.

– Откройся насколько можешь, – попросил Тёма.

Яра и сама понимала. Глубоко вздохнула, закрыла глаза и сосредоточилась на своей готовности поделиться с Тёмой чем угодно, даже самым-самым сокровенным. Ей даже по-настоящему захотелось, чтобы он увидел абсолютно всё, из чего она была сделана, чтобы можно было больше ничего не скрывать, не притворяться, не пытаться казаться лучше и сильнее, чем она была на самом деле. Ей хотелось—

Яра охнула и временно перестала думать вообще, да и на ногах едва устояла. Потом, постепенно, кусочек за кусочком, картинка собралась. Яра поморгала и огляделась. Стены были девственно чисты.


Она сделала несколько шагов, удостоверилась, что с равновесием всё в порядке, и быстро обошла весь дом, чтобы проверить, не осталось ли где завалящих граффити. Но нет, насколько она могла судить, всё было пусто.

Тогда она подхватила оба рюкзака и пошла прочь. Внутри неё что-то шевельнулось. Она почувствовала вину и досаду, но как будто не свои, а со стороны.

– Это ты насчёт рюкзака? – спросила она у себя в голове.

– Да, ты их лучше тут оставь, тяжело же. И вдруг не пустят с ними… – откликнулся Тёма. Точнее, слов Яра ясно не разобрала, но мысль пришла примерно такая.

Яра пожала плечами и оттащила рюкзаки в угол за штабель кирпича, мало ли, вдруг без Тёмы сюда кто-то решит зайти.

Покинув заброс, Яра двинулась в сторону больницы. Идти было минут сорок, и можно было бы подъехать на автобусе, но у Яры не было проездного.

– Взяла бы деньги у меня в рюкзаке, – напомнил Тёма.

Яра обругала себя за дурную голову, но возвращаться не стала и себе в наказание пошла пешком. Ноги вязли в неубранном снегу, колючие хлопья его же метили в лицо. Руки замёрзли, при этом после первых десяти минут ходьбы в пуховике стало невыносимо жарко, но расстёгивать ворот Яра боялась, потому что в своих простудах она всегда оказывалась виновата сама и лишалась привилегий типа интернета и шоколада.

Яра попыталась отогнать непрошенные мысли, напомнив себе, что Тёма слушает, но вместо этого наоборот, впустила ещё больше всякой дряни – из детства, из недавних времён, о родителях, об учителях, о себе…

До больницы она дошла в предыстерическом состоянии, тщетно пытаясь спрятать хоть что-то, чего Тёма пока не видал. Он же молчал и никак не проявлял своего присутствия, и Яра начала паниковать, что он там уже помер от отвращения, или просто потерялся по дороге. Но больница надвигалась, и у Яры была миссия. Поэтому страхи и стыд пора была оставить. Пускай уже Тёма видит всё на свете, если он там всё ещё есть, главное – попасть внутрь.

Уже на самом крыльце, прикидывая, как будет разговаривать с регистратурой, Яра осознала, что не знает Тёминой фамилии, но вдруг как будто вспомнила её – наверное, Тёма подсказал.

– Девушка, в реанимацию пускают только ближайших родственников, – раздражённо сообщила женщина за стойкой. – Тем более, приём у нас до четырёх часов.

И ушла в какое-то служебное помещение у себя за спиной, хлопнув дверью.

– Надо было сказать, что я твоя сестра, вот тупица! – мысленно обругала себя Яра.

Тёма начал уговаривать её не расстраиваться, мол, завтра сходим, но вряд ли они до завтра её забудут, разве только дежурная будет другая. Или с Тёминой мамой пойти – но Яру-то всё равно не пустят. И жить с Тёмой в голове до утра…

Яра огляделась. От холла, где она стояла, в две стороны шёл коридор. Позади неё в этом коридоре две двери стояли приоткрытыми. Одна – туалет, а вторая?

Вторая оказалась подсобным гардеробом для персонала. Там висели белые халаты и стояли форменные тапочки. Яра с колотящимся сердцем сдёрнула и затолкала в угол пуховик и шапку, скинула сапоги и напялила чьи-то чужие вещи. Осторожно выглянула за дверь – тётка в холле не появилась. Стараясь не топать, Яра поспешила прочь по коридору, надеясь найти там лестницу.

– Где твоя палата? – спросила она мысленно.

– Не знаю, – откликнулся Тёма, и Яра почувствовала отчаянье. Не своё, Тёмино. Правда, откуда ему было знать? Он и о судьбе своего тела узнал только вчера.

– Ты можешь как-то почувствовать, где оно?

– Так – нет. Наверное, только если вселюсь в больницу. Но она слишком большая, я… меня порвёт.

Яра чувствовала, что Тёма чуть не плачет. В неё бил фонтан вины и ощущения беспомощности.

– Да не психуй ты, – рыкнула на него Яра. – Нам бы реанимацию найти, должны же быть указатели.

Конечно, списка отделений по этажам нигде не было, но зато хотя бы с третьей попытки нашлась лестница. Поднявшись на второй этаж, Яра осторожно высунула нос в коридор. Никого. Слева двойные двери – хирургия. «Ладно, попробуем третий», – подумала Яра.

– Подожди, вряд ли реанимация высоко, – долетела до неё мысль унявшегося Тёмы. – Туда же в критическом состоянии привозят, логичнее на первом этаже.

– На первом там негде, холл же, регистратура и гардероб. Может, тогда в другом конце второго?

Яра сжала зубы и, стараясь не думать о том, что будет, если она попадётся, пошла по коридору. К счастью, больница, похоже, вымирала после ухода посетителей, во всяком случае, в коридоре им никто не встретился. Только позади где-то открылась и закрылась дверь, но Яра изо всех сил удержала себя от того, чтобы обернуться.

– Я надеюсь, мы никакую инфекцию не занесём, – в панике подумала она, подходя к двойным дверям в другом конце коридора. Пришла по адресу: это действительно была реанимация. Тёма сначала обрадовался, а потом начал бояться – объёмно, пронзительно и невыносимо. Яра и сама боялась, но действовать наперекор своему страху она давно умела, а вот чужой был ей не по силам.

– Да перестань же ты, – запросила она. – Если попадёмся, достанется только мне, ты-то что, ты вон там внутри лежишь без сознания.

– Так мне и за тебя страшно, – подумал ей Тёма.

– Я – не твоё дело, – отрезала Яра. – Сейчас выплюну тебя в тело, и можешь вообще обо мне забыть. А пока что ты мне мешаешь.

Она вдохнула поглубже и взялась за ручкудвери.

Дверь была заперта.

– Блин! – Яра чуть не выругалась вслух. Такого подвоха она не ожидала.

По идее внутри кто-то должен быть, дежурный врач там и, может, медсестра. Но стучаться и изображать младший персонал Яре было не по силам. Во-первых, наверняка они все тут друг друга знали вдоль и поперёк, во-вторых, у неё не было ни малейших идей, под каким предлогом она могла бы попроситься войти.

Двери были металлические со стеклянными панелями, но стекло было закрашено белой краской, так что заглянуть внутрь не вышло бы. Впрочем… Яра заметила щель вдоль одной из панелей, прижала ладони к стеклу и надавила на него вбок. Щель стала больше. Яра смогла рассмотреть внутренность помещения – дюжина кроватей, в основном, пустые, только на трёх кто-то лежит, а рядом, отгороженный стеклом, пост врача, и врач там сидит. Больше вроде бы никого не было.

– Как бы его выманить? – подумала Яра. – Хоть на минуточку, проскользнуть внутрь, а там уже будь что будет.

– Пожарная сигнализация! – подал идею Тёма.

Яра снова огляделась и заметила дверь такого же образца, как вела на лестницу в другом конце коридора. Лестница же за ней и оказалась. И пожарный щиток с кнопкой на стене. Напротив выхода на лестницу был небольшой отнорок холла, перекрытый колонной. Яра прикинула реальность своего плана: если в кабинетах в отнорке никого нет, то может и получиться. Она подошла и послушала под каждой дверью. Свет не горел, голоса не доносились. Ну, была не была.

Вернувшись на лестничную площадку, Яра открыла прозрачную крышку над кнопкой – порадовавшись, что система новая и не надо ничего разбивать молотком. Кнопка была тугая, Яре пришлось навалиться на свой большой палец всем телом. Но подействовало – сирена заорала так, что у Яры сердце в пятки ушло.

Еле соображая от страха, Яра рванула через холл за колонну. Она едва успела спрятаться, когда дверь реанимации распахнулась и врач неторопливо вышел в коридор.

– Опять, что ли? – крикнул врач куда-то по коридору.

– Да похоже, – отозвался ему женский голос. – Пойду посмотрю ту лестницу.

Яра осторожно одним глазком выглянула из-за колонны. Врач подошёл к двери на лестницу и высунул туда голову. Дверь реанимации стояла приоткрытой. Яра метнулась внутрь, промчалась через всё помещение в самый дальний угол. Никакой мебели, кроме коек, там не было. На ближайшей койке, к счастью, была простыня. Яра дёрнула край и шмыгнула под неё, укрывшись и повернув голову и стопы, чтобы стать максимально плоской. Порадовалась, что её тело теперь достаточно незначительно, чтобы не привлекать внимание.

Врач вернулся и некоторое время стоял в дверях, разговаривая с кем-то в коридоре. Потом оба зашли в отделение и защёлкнули дверь.

– Раньше только на третьем этаже срывало её, а теперь и тут, – сетовала женщина. – И чего меняли, спрашивается? Старая-то не заводилась вот так посреди ночи.

– Старая и при пожаре не заводилась, – флегматично заметил врач.

– Тёма, – подумала Яра. – Пожалуйста, скажи мне, что твоё тело здесь.

– Да, – подтвердил Тёма. – Я его чувствую.

– Ты сможешь прямо из меня в него переселиться?

– Попробую. Яра, я…

Яра почувствовала вес вины и благодарности и поморщилась.

– Давай уже быстрее тогда, мне и так хреново!

Тёма зачерпнул напоследок побольше энергии, отдалился и – Яра потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, вокруг была суета. Приборы пиликали на разные голоса, переговаривались медики. Смысла их разговора Яра не понимала, но вроде бы никто не умирал. Постепенно они успокоились. Яра наконец уловила суть: какой-то больной перешёл из глубокой комы в более подающее надежды состояние. Она понадеялась, что это Тёма.

Шея затекла, а ноги приходилось постоянно напрягать, чтобы они не повернулись ступнями вверх. Эйфория от приключения прошла, сил бояться больше не было. Яра очень устала. Вероятно, она заснула.


Проснулась она днём – под простынёй было намного светлее. Некоторое время пришлось соображать, где она, но, к счастью, она не пошевелилась. Потом вспомнила и поняла, что этот день будет непростой: предстояло выбраться из больницы. Она задумалась о судьбе своего пуховика – нашли ли его, унесли ли из подсобки…

– Скоро должен проснуться, – услышала она голос вчерашнего врача. – Вы бы пошли кофе попили, что ли…

– Потом, – а вот этот голос Яра слышала и раньше. – Проснётся, тогда и попью.

Доктор вздохнул, послышались шаги, щёлкнула дверь. Яра решила, что более подходящего момента не дождётся, скинула простыню и вскочила, лихорадочно стаскивая халат – главную улику.

У кровати ближайшего из трёх больных сидела Ольга.

– Ты? – вытаращилась она.

Яра, пошатываясь, на неверных ногах, подошла ближе. Шею ломило, и вообще всё тело стонало от сна в застывшем положении.

– Как он? – хрипло спросила Яра.

– Врач говорит, скоро придёт в себя, – неверяще сказала Ольга. – А ты?..

– Я его вчера сюда принесла, пришлось тайком, – быстро пояснила Яра, хотя вряд ли Ольге стало яснее.

Вернулся врач с чашкой кофе.

– Э, – удивился он. – Вас разве двое было?

– Это его сестра, – быстро соврала Ольга, принимая чашку. – Мы все так переживаем…

Яра предпочла вообще ничего не говорить, а вместо этого рассматривать Тёму. Он был мало похож на себя в виде духа, лицо у него было серое и неживое. На Ольгу он тоже совсем не походил, так что ничего страшного, что с «сестрой» у него не было ничего общего.

В животе у Яры заурчало. Она не помнила, когда ела последний раз – кажется, у киосков вчера в обед… А рюкзаки их остались в забросе. Что там творится, интересно? И что скажут родители, когда Яра наконец вернётся домой?

Тем временем пиликанье приборов опять изменилось, Тёма мотнул головой. Ольга чуть не уронила чашку – Яра успела её перехватить, – и вцепилась в спинку кровати.

– Тёма? – зачем-то позвала Яра. – Ты здесь?

– Мгм, – промычал он и разлепил глаза. Вид был так себе, но взгляд осмысленный. – Мма… Яа… мх…

Он вздохнул и с трудом улыбнулся. Ольга бросилась его обнимать, а Яра решила, что пора ей идти домой, пока не засекли. Ещё же пуховик добывать как-то… Правда, врач удивится, наверное, что сестра только что пришедшего в себя больного вдруг уходит…

В итоге Яра постеснялась привлекать к себе внимание и осталась сидеть на пустой кровати рядом с Тёмой до тех самых четырёх часов, когда время посещения подошло к концу. Врач, вышедший на смену ещё утром, намекнул Ольге, что пора уходить. Ольга полезла было в сумочку – Яра подумала, что за взяткой, – но тут заметила понуро сидящую рядом Яру.

Тёма дремал, и Ольга наклонилась его поцеловать.

– Я вернусь, – пообещала она и подхватила Яру под локоть. Та даже не сразу поняла, что происходит, когда её выволокли из реанимации.

– Где твои вещи? – спросила Ольга снаружи.

Яра объяснила. Ольга взяла на себя бдительную тётку в регистратуре, и Яра скользнула в подсобку и оделась негнущимися пальцами. К счастью, тётка была другая, чем вчера, и Ярин пуховик не узнала. Ольга же так и вышла на мороз в чём была – как оказалось, её машина припаркована в двух метрах от крыльца.

– Где ты живёшь? – спросила она Яру, когда та забралась в салон.

– А можно сначала вещи взять? Мои и Тёмы? – попросила Яра.

Ольга привезла её в заброс и вышла следом, обхватив себя руками, посмотреть на Тёмино бывшее пристанище. Без граффити недострой выглядел довольно спокойно, но немного печально. Рюкзаки стояли, где Яра их оставила – видимо, за одну ночь местная шпана не разнюхала, что теперь в доме нет привидений.

– Отсюда-то мне до дома близко, – Яра не хотела напрягать чужого человека больше необходимого.

– А родителям ты что скажешь, где ты всю ночь была? – поинтересовалась Ольга.

Яра приуныла. Она так ничего осмысленного и не придумала, когда машина затормозила у её подъезда. Ольга зачем-то проводила её до дверей.

– Ярослава! – ахнула мама, застыв в проёме. – Всякий стыд потеряла!

Яра как раз наоборот, в данный момент испытывала огромный прилив стыда.

– Простите ради бога, – перебила её Ольга. – Моему сыну стало плохо, когда они гуляли. Яра с ним на «скорой» поехала и всю ночь просидела там в больнице со мной.

– Господи свят! – ахнула мама ещё раз. – А что ж трубку-то не брала?

– Какая в реанимации трубка, вы что? – снова вмешалась Ольга. – Вещи все в гардеробе оставили. Вы уж простите, я должна была подумать о том, чтобы вам сообщить, но, знаете, когда ребёнок в коме…

Мама схватилась за сердце.

– Ну с ним хоть всё хорошо?

– Очнулся, – коротко ответила Ольга. – Я обратно поеду, вы Яру не ругайте.

И, напоследок сжав Ярины плечи, убежала вниз по лестнице.


Следующий месяц Яра бродила, как во сне. Завтрак – школа – обед – уроки – ужин – кровать. И в выходные её тоже никуда не тянуло.

«Хватит с меня приключений», – думала она. – «Надо и за ум браться когда-то», – повторяла себе слова родителей. И читала учебники, не приходя в сознание.

Всё для того, чтобы не думать, как там Тёма. В больницу она, конечно, носа не показывала, и стоило послышаться в отдалении сирене «скорой», Яру бросало в дрожь, всё боялась, что её как-то вычислят и придут наказывать за позаимствованные халат и тапочки и проникновение в реанимацию.

Но даже если не учитывать страх перед больницей, приближаться к Тёме она больше не собиралась. Зачем? Свою задачу она выполнила: в тело его вернула. При этом он узнал все её самые сокровенные секреты, и сам предстал не в лучшем свете – теперь небось сторониться её будет, а ей оно не надо, навязываться. Пускай выздоравливает и идёт в свою частную школу, тут-то он кроме Яры ничего не забыл. Надо же, поговорить с мамой толком не мог, а сменить школу попросил. Но ведь это только ради энергии. Больше ему от Яры ничего не нужно было, и не будет.

И реветь кое-кто по этому поводу тоже не будет, потому что во-первых, услышат, во-вторых, увидят, в-третьих, не хватало ещё тетрадку слезами закапать, чтобы и в новом классе загнобили!

А через месяц Яра вышла из школы и увидела знакомую машину.

– Что-то случилось? – спросила она Ольгу, опёршуюся на капот. Хотя по виду Ольги всё было просто отлично – она сбросила лет пятнадцать, да и одета была аккуратно и неслучайно.

– Мы забрали Тёму домой, – сказала она. – Он очень просит тебя зайти в гости.

– Зачем? – нахмурилась Яра.

– Я так поняла, вы встречались? – подняла ухоженную бровь Ольга.

– Только для вида, – пожала плечом Яра, отчётливо, всей кожей ощущая, насколько у неё уродливый рюкзак, жидкие волосы и плохая осанка. Почему бы Ольге не оставить её в покое? Она наверняка хотела бы для своего сына более приглядной девушки.

– Ой ли? – усмехнулась Ольга. – Давай садись, я наготовила, как на день рожденья.

Яра вздохнула, но перечить не стала. Конечно, будет ужасно неловко, но, может, Тёма в бестелесном виде не так её видел или позабыл. Надо было закрыть последнюю страницу этой истории и разойтись каждый своим путём.

Домик Тёминой семьи приобрёл более жилой вид даже снаружи, дорожку от ворот расчистили, а растущая около крыльца сосенка была украшена гирляндами и мишурой. Ольга сразу ушла на кухню. Тёма ждал на диване в гостиной и выглядел болезненно, но довольно. Сейчас он был больше похож на себя-духа, чем тогда, в больнице. Яра подумала, что его биологические родители, наверное, были какими-нибудь арабами или цыганами, уж очень яркие у него были черты. При появлении Яры он с некоторым трудом поднялся на ноги, уцепившись за край стола.

– Привет!

– Привет, – Яра глянула исподлобья. – Ты как?

– Лучше всех! – оскалился Тёма. – Я надеялся, ты придёшь хоть раз.

– Зачем? – пожала плечами Яра.

– Ты же так и не рассказала мне про Гретани.

Яра закатила глаза.

– Можно подумать, тебе правда хотелось знать про Гретани. И потом, разве ты в голове у меня не увидел?

– Но ты ведь хотела заново придумать начало, – напомнил Тёма. – Я не мог увидеть то, чего ты ещё не придумала.

– Я думаю, ты увидел достаточно, – вздохнула Яра, нехотя вспоминая былой стыд. – И делиться мне больше незачем. Так что можешь оставить при себе комментарии по поводу увиденного, а я пойду домой.

– Ты что, подожди! Я не собирался ничего комментировать! Яра, я просто хотел сказать…

– Если ты собирался два часа говорить «спасибо», это тоже можешь оставить при себе, мне оно не надо.

– Да я понял уже! – Тёма попытался подойти ближе, но пошатнулся и остался у стола. – Я только хотел сказать, что восхищаюсь тобой, потому что ты такая храбрая!

Яра вытянула шею.

– Ты там в своей коме не свихнулся случайно? Ты что, не видел, как я тряслась? И в больнице, и по поводу того, чтобы тебя впустить, и вообще всю жизнь?

– Так в том-то и дело, – улыбнулся Тёма. – Ты боялась, но делала. Я так не могу. Мне как только чуть-чуть страшно становится, сразу руки опускаются. А ты – я просто не понимаю, ты столько всего выдерживаешь, а внешне как будто всё отлично! Я никогда даже близко не видел такого храброго человека, даже не представлял вообще, что такое храбрость.

– Да где отлично-то, – нашла Яра к чему придраться. – Я и выгляжу отстойно, и веду себя кое-как.

– Но если бы мне было так страшно, как тебе, я бы никак не выглядел, потому что даже из дому не вышел бы ни разу за всю жизнь. А ты как железная, ни согнуть, ни сломать. Яра, ты… Я понимаю, что сейчас от меня толку чуть, но потом, когда я выздоровею, ты не согласишься со мной взаправду встречаться?

Яра оторопела. Такого не могло быть. Не с ней. «Он стебётся, наверное».

– Не думаю, что твоей маме это понравится, – тихо сказала Яра.

– Что?! Маме? Да моя мама тебя боготворит! Я ей всё рассказал…

– Что всё?! – ужаснулась Яра.

– Ну, как ты мне помогла… Ничего такого!

– Сестре тоже рассказал? – продолжила Яра. – Мне бы не хотелось, чтобы она и меня… сглазила.

Тёма помотал головой.

– Она теперь тише воды, ниже травы. Ты её сильнее намного, она ничего тебе не сделает.

Яра окинула его взглядом. Тёма был нескладный и всегда стоял как будто собирался что-то сделать и замер посреди движения. По нему было непонятно, насколько он сам уверен. Яра никогда не умела распознавать издёвку, поэтому была таким удобным объектом для шуток одноклассников, но проблема с Тёмой была ещё и в другом – ведь побывав у неё в голове, он видел кое-что похуже её страха и стыда и приключений Гретани.

– Ты ожидал, что я соглашусь? – спросила она наконец. «Если скажет да, уйду и не вернусь ни за что».

Тёма помялся.

– Я надеялся, что может быть, когда-нибудь я это заслужу.

Яра закусила губы, а Тёма продолжил.

– Но ведь пока я был у тебя в голове, ты тоже видела все мои чувства. Разве ты не ожидала, что я предложу?

Яра видела. К счастью, тогда у неё не было времени на сантименты, а потом она изо всех сил старалась забыть то, что видела. Потому что Тёма ей этого не открывал. Как когда он просил не читать граффити, так же и тут. Она не имела права на то, что видела, потому что она-то его к себе в голову впустила, а вот он её не приглашал.

– Но если ты пока не готова ответить, то, может, всё-таки расскажешь мне о Гретани?

– Далась тебе эта Гретани, – огрызнулась Яра. – Хочешь я тебе дам ссылку на сайт, где таких историй море?

– Да дело не в истории, просто ты очень хорошо рассказываешь, – пояснил Тёма. – Мне нравится на тебя смотреть. Знаешь что, ты же всё равно перезаписывать собиралась… Хочешь, приходи сюда записывать. У меня в комнате хорошая звукоизоляция.

– Я собиралась при этом ещё и хорошо выглядеть, – напомнила Яра, чувствуя, что её упрямство потихоньку начинает подтаивать. Приходить после уроков в уютный дом к Тёме было бы намного лучше, чем шариться по заброшенным зданиям. Но крысиный хвостик, которым оканчивалась её косичка, елозил по плечу и напоминал о суровой реальности. Яра отвела взгляд, но с ужасом вспомнила, что Тёма знает обо всех её проблемах с волосами.

Тёма осторожно сделал пару шагов к двери, опёрся о косяк и позвал.

– Даш!

Где-то там хлопнула дверь и Тёмина сестра прибежала в гостиную.

– Тёмка, ты чего стоишь, рано ещё, тебе что сказали! Хоть бы позвал…

– Нормально всё, – усмехнулся Тёма. – Яр, видишь, она теперь совсем ручная.

Даша обернулась к Яре.

– Ой, это ты, привет! Я прошлый раз с тобой не поговорила даже, прости, психовала вообще, вся на нервах была. Я же не хотела!

– Даш, Даш, – снова позвал Тёма, видимо, прерывая то, что грозило стать потоком благодарностей. – Мы с Ярой собирались видео снимать. Ты же умеешь вот эти всякие причёски делать и так далее, сделаешь ей?

– Конечно! – изумилась Даша. – Сейчас? Мне надо тогда плойку нагреть, я быстро…

– Нет, не сейчас, – помотала головой Яра, оценивая псевдонебрежный мягкий пучок у Даши на голове. Эта ведьма и впрямь умела делать причёски!

– А когда?

– Ну, давай завтра, – сдалась Яра. – Мне надо подготовиться. И на телефоне место почистить…

– У меня есть камера! – радостно сообщила Даша. – Я раньше вела бьюти-влог, но забила, не до того было…

– Ладно, давай иди на кухню, – снова прервал её Тёма. – Мы сейчас тоже придём.

– А ты дойдёшь? – забеспокоилась Даша.

– Дотащу как-нибудь, – пообещала Яра, окидывая Тёму мрачно-решительным взглядом.

Даша хихикнула и упорхнула.

– Спасибо, что согласилась, – улыбнулся Тёма.

– Посмотрим, как будешь себя вести, – буркнула Яра, хотя к поведению Тёмы у неё до сих пор претензий не было. Она задумалась.

– Тём… Чем тебе нравится, когда я рассказываю?

«Сейчас скажет, что я красивая – не поверю больше ни единому слову!»

– У тебя лицо очень живое, почти как в мультике, – признался Тёма. – Тебе в кино сниматься надо, я бы по сто пиццот раз смотрел.

– Дебил, – выдавила Яра сквозь комок в горле и мягко и бережно ткнула его кулаком в плечо. Тёма поймал её руку и сжал.

– Пошли обедать.

Душа её пела.


февраль 2019 г.

Часть 2 Новогодние рассказы


Рассказы, написанные на новогодний конкурс на форме "Миры фэнтези"

Влюблённый в мир

Стук подкованных каблуков гулко раздавался по каменному коридору замка, а тени множились в свете хаотично парящих под сводом светильников, рассыпались веером и расползались по щелям, как будто пытаясь отыскать там своих сестёр – теней второго шагающего.

А тот не только не отбрасывал тени, но и не касался ступнями пола.

– Котлы? – спрашивал первый, чьи шаги разносились эхом, и его голос тоже отражался от стен. – Склянки? Хорошо. А черпаки не забыл? Ну ладно. Пол, я надеюсь, без напоминания вымыл… А вот что насчёт паутины под потолком? М?

Как он получал ответы, тоже было неясно со стороны, потому что второй молчал, да и лица его не было видно под спутанными космами и длинными, обвислыми, как у бассета, ушами, над которыми закручивались улитками небольшие ребристые рожки. От шеи и ниже его фигуру скрывала свободная роба из мешковины.

– Ладно, так уж и быть, заслужил, – нехотя согласился с чем-то неслышным первый и зазвенел ключами перед одной из дверей.

Облачко светильников отделилось от свода коридора и вплыло в дверной проём, за которым оказался довольно уютный кабинет, совмещённый с небольшой библиотекой.

Хозяин помещения, он же доктор алхимии, магистр спиритуализма и председатель Международной аккредитационной комиссии по заговорам эмоционального состояния, профессор Кшель взял со стола серебряный колокольчик и позвонил.

Звон материализовался в воздухе серебристой пыльцой, которую профессор ловко собрал в горсть и рассеял в пространстве перед собой в виде нескольких рун. Довольный своей работой, он опустился в кресло и пригласил своего спутника занять второе, повёрнутое спинкой ко входу.

* * *

– Эй, Тедди! – раздался скрипучий голос распорядительницы. – Господин желают два глинтвейна в кабинет, поторопись, да не разлей, дурында!

Девушка совсем уже собиралась огрызнуться по поводу того, что мадам сушёная стерлядь сама могла бы попробовать поторопиться и не разлить одновременно, но тут её внезапно осенило: вот он шанс! Наконец-то! Она ждала этой возможности уже четыре месяца, всё было готово, но то профессор уезжал как раз на полнолуние, то требовал прислать к себе определённую служанку (а Тедди он настолько не жаловал, что она даже волновалась, как бы он чего не заподозрил), то на кухне было столько дел, что она не могла себе позволить задержаться.

Сейчас же всё сошлось: она буквально секунду назад прополоскала и убрала последнюю тряпку, и теперь была свободна до утра, вот только оставалось отнести профессору его напиток…

Выпорхнув из кабинета с пустым подносом, она перевела дыхание и прошлась немножко по холодному коридору, чтобы остыть. Полдела сделано: оба свои глинтвейна профессор получил, кто бы ещё знал, зачем ему одному их два, мог бы просто большую чашку заказать – в кабинете больше никого не было … Ну да не её дело, мало ли, чашки именно эти нравятся. Теперь надо дождаться в укромном уголке, когда он пойдёт на покой, и скользнуть в кабинет убрать грязную посуду. Вот тогда-то и начнётся самое интересное!


Ждать пришлось даже меньше, чем она полагала. Всего через полчаса дверь кабинета внезапно открылась и профессор высунул голову в проём. Тедди сделала вид, что проверяет, плотно ли закрыто окно в торце коридора, когда профессор её окликнул:

– Иди забери посуду, она мне мешает. И почему вас вечно никого нет на кухне?!

– Да, господин, – невпопад ответила Тедди, не веря в своё везение. Он сам отдаёт ей посуду!

Чашки вернулись на поднос – одна совершенно пустая с подсохшими красными разводами на дне, вторая едва начатая. Никогда в жизни Тедди не несла ничего так бережно и внимательно, как эту чуть пригубленную чашку. Это был билет в светлое будущее. Спать ей сегодня не предстояло.


– Две унции сушёной мандрагоры, – бормотала Тедди час спустя, отмеряя на химических весах заранее заготовленные ингредиенты. Час ушёл на то, чтобы аккуратно донести драгоценный напиток до комнатки, убедиться, что никому от неё ничего сегодня уже не нужно и перечитать план проекта. Всё было выверено до последней запятой, но в успех всё-таки не верилось: Тедди поставила себе практически недосягаемую цель.

Но вот все порошки отмеряны, смешаны и добавлены в уже остывший и утративший аромат глинтвейн. Произнеся заклинание как молитву, Тедди помешала семь раз по часовой и семь раз против, сделала финальный пасс и…

Напиток забурлил, словно его поставили на раскалённую плиту, потемнел, а потом наоборот окрасился золотом, источая ароматы специй и чего-то опасного и нехорошего, и через пару секунд весь обратился в пар, не оставив в чашке даже засохшего ободка.

Тедди глубоко вдохнула внезапно посвежевший воздух, как будто магия забрала с собой даже запахи помещения. Ну всё, теперь ждать до завтра и смотреть, что будет.

С трудом заставив себя двинуться с места, Тедди наскоро ополоснулась и заползла под толстую перину. Ночи в замке были прохладными, а профессор не злоупотреблял магическим отоплением служебных помещений. Ну ничего, ей тут недолго осталось. Если всё прошло удачно, завтра уже уедет домой. Если нет, то… в общем, тоже. Дома, конечно, нищета, но, может быть, ей удастся на каникулах подработать у сельской ведуньи. Платит она едва-едва, не то что университетские профессора, когда нанимают ассистентов. Но с несданным проектом её точно никто из учительского состава не возьмёт даже на полставки, не говоря уж о том, чтобы разрешить ей работать и учиться одновременно. В общем, будущее было, может, и светлым, но очень далёким.

Она была уверена, что не сможет сомкнуть глаз, так взбудоражило её ожидание развязки, но усталость от дневной работы сделала своё дело, и к полуночи Тедди уже давно и душевно сопела в подушку.

И тут дверь в её комнату потихоньку открылась.

Ну как потихоньку. Потихоньку эта дверь в принципе открыться не могла. Лучше сказать, она открылась медленно и многообещающе, издав при этом душераздирающий скрип, подобный стенаниям душ грешников, мучимых в аду.

Вошедший замер, вжав голову в плечи. Тедди же, за месяц привыкшая к этой какофонии, только высунула нос из-под перины и сонно пробормотала:

– Что-то нужно?

Ответа она не услышала, вместо этого она внезапно поняла: да, нужно, и не что-нибудь, а она сама.

Тедди резко села на постели, подняв руки для оборонительного пасса. Нет, что ей удалось заворожить самого председателя комиссии – это уже было практически невероятно, но чтобы он ещё и не распознал приворот и слепо пошёл у него в поводу… Не может быть!

Впрочем, свою ошибку она поняла очень быстро: перед ней стоял вовсе не профессор. Да и сказать, что этот тип стоял, было можно только с большой натяжкой: он скорее парил, подметая рваными краями чёрного плаща пыльный каменной пол Теддиной комнаты.

В темноте пришелец был просто конусообразной чёрной массой, только сверху на фоне подсвеченного коридора можно было различить косматую голову с какими-то пучками по бокам, но этого было достаточно, чтобы понять, что это не профессор. Тот был коротеньким и почти лысым, а те волосы, что ещё оставались по бокам его головы, совершенно точно не могли торчать таким вороньим гнездом.

– Ты кто? – прохрипела внезапно пересохшим горлом Тедди.

Ответа снова не последовало, но она как-то сразу поняла, что перед ней стихийный дух.

– Ага, – авторитетно сказала Тедди, припоминая недавно изученную тему. По стихийным духам она сдавала зачёт, но тема была интересная, а препод адекватный, поэтому она хорошо подготовилась. – Ты, значит, общаешься телепатически. А чтобы ты общался словами, надо сделать…

Сев поудобнее, она с размахом исполнила заученный пасс и сдобрила его парой ключевых слов для уточнения.

– Так, – подытожила она, – ну-ка попробуем. Какой стихии ты дух?

– Земли, – бесцветным голосом ответил тот и, не дожидаясь её следующего вопроса, добавил: – Моё имя Кразг.

– Очень хорошо, – похвалила Тедди сама себя за успешно исполненный пасс. – И чего тебе, Кразг, от меня нужно?

– Не знаю, – прошелестел всё ещё неразличимый дух. – Меня вдруг очень сильно потянуло к тебе. Чуть пополам не порвало.

Тедди нахмурилась. С чего бы это духа потянуло к ней? Она не призывала духов с прошлой осени, когда пересдавала формулы призыва.

– А что держало тебя с другой стороны? – уточнила она. Ведь из астрального плана духи выдёргиваются легко, им там не за что уцепиться.

– Заклинание призыва, – ответил он. – Хозяин призвал меня несколько дней назад, чтобы убирать в лаборатории, потому что он не доверяет это людям.

– Хозяин… – задумчиво повторила Тедди, чувствуя нарастающее подозрение, что всё пропало. – Это профессор?

– Возможно, – предположил дух.

– Так, – снова сказала Тедди, напрягаясь. – Скажи, ты сегодня у него в кабинете пил глинтвейн?

– Не знаю, был это глинтвейн или нет, – мучительно медленно ответил дух, – но что-то горячее я пил. Хозяин сам мне поднёс за хорошую работу, потому что я люблю горячее и сладкое.

Тедди с размаху хлопнула себя ладонью по лицу.

– Рогатые демоны-ы-ы-ы-ы, – завыла она. – Чтоб мне пусто было-о-о-о… Ну как же я тебя там не заметила! Профессор тебя примаскировал, что ли? И конечно, свою чашку он высушил заклинанием. А вторая, значит, была твоя. А что ж ты так мало выпил?

– Он был почти несладкий, – посетовал дух. – Скорее острый, и запах неприятный. Мне не понравилось. Но хозяин рассердился, сказал что-то про зубы какой-то лошади и больше ничего не дал. Ты расстроилась?

Тедди не просто расстроилась, она практически растеклась лужицей самобичевания и тоски по несостоявшемуся светлому будущему. И что же теперь делать? Продолжать работать тут в ожидании новой возможности? Но если профессор осушил чашку, значит, скорее всего, он так делает всегда и никакой другой возможности не будет. И потом, он же может заметить, что призванного им духа кто-то увёл. Кстати, а с этим-то что делать?

– Ты говоришь, тебя потянуло сюда? – уточнила она, проигнорировав его вопрос. – А сейчас тебя к чему тянет?

– Ни к чему, – спокойно сказал он. – Можно узнать, зачем я тебе нужен?

– Низачем, – в тон ему вздохнула она. – Я не собиралась тебя призывать, просто перепутала чашки… Ты можешь идти обратно.

– Куда обратно? – не понял дух.

– Ну, к профессору.

– Мне незачем к нему идти, его заклинание лопнуло и отпустило меня, – объяснил дух.

Тедди поёжилась. Это профессор точно заметит, а восстановить чужое заклинание призыва нельзя.

– Ну тогда иди обратно на астральный план, – пожала плечами она. Может, профессор решит, что дух сам как-то сбежал…

– Не могу, пока ты меня не отпустишь, – сообщил дух укоризненно, как будто думал, что она издевается, но не осмеливался её осадить.

– А я тебя держу? – нахмурилась Тедди.

– Ну да, – края плаща немного колыхнулись, как будто дух развёл руками.

В коридоре заслышался какой-то шорох, и Тедди проворно вылезла из постели и, приподняв дверь за нижнюю перекладину, закрыла её почти бесшумно. Скорее всего это Азалия пошла в кладовке шарить, за ней водится объедаться по ночам, но Тедди не хотелось привлекать внимание к своему посетителю.

С закрытой дверью стало темно, и Тедди, щёлкнув пальцами, зажгла парящие светильники. Теперь дух наконец-то оказался к свету лицом, и она смогла это самое лицо разглядеть.

Ничего такое было лицо, приятное, хоть и землистого цвета, ну так дух земли всё-таки. Тедди помнила из лекций, что у духов нет собственной внешности, но они являются в этот мир по призыву настолько человекообразными, насколько силён призывающий. Самые сильные маги могут даже задавать некоторые параметры их внешности, но нечеловеческая природа всё равно проявится не в том, так в другом. Вот у этого были бараньи рога и ослиные уши, зато руки человеческие – ясное дело, раз профессору нужно было, чтобы он руками работал!

– Понимаешь, Кразг, – начала Тедди, проталкиваясь мимо него к выступу печи, где стоял бак с горячей водой, – я тебя не призывала. Я использовала приворотный заговор.

– Ты хотела приворожить профессора? – спросил дух без особого удивления. – Он тебе нравится?

– Совершенно не нравится, – прыснула Тедди. – Это была моя проектная работа. Видишь ли, этот старый хрен ведёт один из моих основных предметов, а именно заговоры, и мне нужно было сделать проектную работу. Но все преподы как преподы, раздают темы, сиди ройся в библиотеке, никаких проблем. А этот хочет увидеть оригинальное исследование, и тему предлагает придумать самостоятельно. Я три штуки придумала, он все завернул, то ему слишком просто, то уже делал кто-то, то невозможно проверить экспериментально. И отправил, гад, «подумать до пересдачи». Но это всё письменно подаётся, и в лицо он меня не запомнил, нас много на курсе, вот я и нанялась к нему в дом служанкой, чтобы новый проект прямо ему и подсунуть. Понимаешь, я придумала приворот, который подмешивают в напиток не до распития, а после, в остатки. Вот только профессор прозорлив и остатков не оставляет, а что второй глинтвейн был твой, я не знала.

Рассказывая, она заварила себе травяного чая – всё равно спать уже явно не придётся, – а потом, вспомнив, что говорил дух, развела ему мёд в горячей воде. Это ему пришлось по вкусу больше, чем глинтвейн.

– А почему тебе нужно было именно профессора приворожить? – уточнил он, допив. – Или это специальный приворот для профессоров?

– Нет, – фыркнула Тедди. – Просто приворот-то я придумала, а отворот – нет. Сильный маг с себя любой приворот скинет без проблем, а обычный человек так и будет за мной таскаться, пока не составлю антидот, понимаешь? А у меня на это времени нет, ещё описать ход эксперимента надо…

– А когда у тебя будет время? – приуныл дух.

– Не знаю, – вздохнула Тедди. – Теперь надо новый проект придумывать и выполнять, а потом снова занятия начнутся, а мне учёба даётся не особо легко, приходится пахать… Может, летом… А что, неужели ты не можешь мой приворот разорвать? Это ведь заговор эмоционального состояния, духи с ними должны легко справляться.

Кразг задумался, что-то прикидывая.

– Я не то чтобы не могу, – наконец сказал он, вертя в руках кружку. – Я не очень понимаю, что скидывать. Вроде бы нет ничего.

– Ну, так а что тебе мешает вернуться на астральный план? – подняла бровь Тедди.

Дух подумал ещё немножко и уверенно заявил:

– Я туда не хочу.

– Ну извини, дорогой, – прыснула Тедди. – Это уже твоё дело!

– Но я всегда раньше хотел! – запротестовал дух. – Ещё вечером, когда хозяин угощал меня этим варевом, я хотел обратно! А теперь не хочу.

Тедди уже набрала побольше воздуха, чтобы объяснить духу, что в его желаниях, как и в отсутствии таковых, она не виновата, как вдруг в голове мелькнуло смутное воспоминание.

– Погоди, – подняла она палец и пробралась в изножье кровати, где на полу стопкой лежали учебники, прикрытые старой скатертью. – Сейчас… Где у меня магия призыва… Демонология, грибоводство, волшебная диетология… Ага, вот.

Вытащив нужный том, она вернулась на кровать и углубилась в чтение. Стоящий над душой дух немного раздражал, но Тедди решительно напомнила себе, что ему всё равно, стоять или сидеть, он ведь висит в воздухе.

Вскоре одного только чтения ей стало недостаточно, она перегнулась через спинку кровати и достала пухлую, явно давно и пылко любимую тетрадь, и принялась конспектировать.

Дух стоял-стоял, а потом, поняв, что странная псевдохозяйка не собирается в ближайшее время обращать на него внимания, пошёл и налил себе ещё горячей воды с мёдом. Мёд был очень сладкий и пах летним лугом, приятно напоминая о родной стихии – ведь зимой земля была такая промёрзшая, что даже её собственные духи не могли сквозь неё просочиться, да и каменное основание замка, к которому Кразг был привязан эти несколько дней, надёжно отделяло его от почвы.

Он выглянул в витражное окно. Сквозь те стёклышки, что были прозрачными, было видно, как кружатся в свете окна снежные хлопья и духи ветра, а на холмах вдоль горизонта разлёгся долговязый, сине-серый и пушистый дух тишины.

Кразг отпил ещё мёда и почувствовал, как по его астральному телу разливается новая, странная привязанность – привязанность к миру. Было так необычно смотреть на вещи, виденные многие тысячи раз – просто снег, просто ночное небо, просто холмы вдалеке, но при этом чувствовать к ним невыразимую, щемящую любовь, как будто одновременно хотеть обхватить всё это и впитать в себя, и в то же время понимать, что это нельзя унести с собой или оставить на потом, что это не принадлежит ему, да и никому, а только этой ночи, с которой и уйдёт в небытие. Но придёт что-то другое, не менее прекрасное, и каждый вдох и каждый взгляд будет наполнен колющим наслаждением, желанием сохранить всё это в себе и поделиться с другими…


Дверь распахнулась настежь не только с визгом грешных душ, но и с грохотом, от которого Тедди подскочила, а потом едва не свалилась за кровать.

– Теодора!!! – взвыл профессор, одетый в утренний домашний костюм. – Что ты сделала с моим стихийным духом?!

Тедди булькнула что-то неопределённое, слишком перепуганная, чтобы сообразить, с какого места начинать отмазываться.

– И не думай врать, – помог ей профессор. – Я прекрасно знаю, кто ты такая и зачем ты здесь! И что ты пыталась меня подпоить, тоже знаю! И проект ты мне будешь пересдавать осенью, а не весной! А теперь говори толком, какого демона ты сотворила с моим духом?!

– Я-я вовсе не пыталась вас подпоить, – обрела неверный голос Тедди. – Я экспериментировала как раз-таки над стихийным духом. И это и есть мой новый проект. Вот, – она протянула возмущённому старику исписанную тетрадь.

Он нахмурился, наколдовал себе очки и пробежался взглядом по разнокалиберным кривым рунам. По мере чтения, впрочем, возмущение уступило место любопытству, а затем и изумлению.

– Эмотивная функция, – бормотал он, сверяя написанное с чем-то у себя в голове, – Соки земли… Раскрепощающее свойство алкоголя… Конечно, нужен был дух, призванный сильным магом, иначе не у него бы не… мгм, угу, но как же… Ах да, действительно… Теодора! Проклятая девчонка! Я не могу тебе это засчитать за проект!

– Почему?! – взъерепенилась Тедди, сжимая кулаки, – она хорошо смотрелась, стоя на коленях в ночнушке на расхристанной кровати.

– Потому что это исследование уровня дипломной работы, а ты только на втором курсе! Это во-первых. А во-вторых, потому что дух, которого я вообще-то призвал, чтобы заниматься своими экспериментами, теперь во дворе играет в снежки с кухаркиными детьми, смеётся и заявляет, что он ни мне, ни кому ещё ничего не должен и вообще абсолютно счастлив! Иди усмиряй, вот тебе будет семестровый проект!

– Но на духов не действуют заговоры эмоционального состояния! – взвыла Тедди. – Как я его усмирю?!

Профессор плотоядно ухмыльнулся.

– Вот поэтому делать чудеса учат только на последнем курсе, когда есть хотя бы надежда, что студент задумается о последствиях.

– Что же вы, предлагаете мне ещё одно чудо совершить? – вытаращилась Тедди, до сих пор не подозревавшая за собой таких вундеркиндских способностей.

– Пфф, ещё чего, – фыркнул профессор. – Два чуда за одни сутки – это ты себя переоцениваешь. Нет уж, чудо теперь совершу я: я беру тебя на работу своим ассистентом. Справилась же ты с этим заговором, а он уж точно не уровня второго курса, вот и держи планку, чтобы мне потом не краснеть перед учёным советом, как это я тебе разрешил совмещать с учёбой. С завтрашнего дня заступаешь.

– А сегодня? – моргнула Тедди, не веря в своё счастье.

– А сегодня иди в снежки играй со своим чудом, – вздохнул профессор. – Новый Год всё-таки.

декабрь 2018 г.

Ваканйеска

Размешала специи в чашке. Под Новый Год ужасно тянет на корицу – хоть в чай, хоть в кофе, а уж в глинтвейн сам бог велел. Даже в зелья тянет добавить, но это ни к чему. Зелье должно пахнуть необычно, так клиенты легче верят в его действенность. То есть, если человеку просто валерьяночки от нервов предложить, на тебя посмотрят скептически, мол, я ж не дебил, было бы всё так просто – давно бы сам принял, но у меня же особый случай, меня валерьянкой не возьмёшь!

А вот если зелье из копчёной водяники с квашеным плауном, да ещё и не на какой-нибудь магазинной водке, а на загадочном буроватом продукте собственного производства, вот на это люди ведутся. Хотя эффект там всё равно даёт валерьянка.

Кейси отхлебнула из чашки с намерением взбодриться. Когда много лет варишь и пробуешь зелья, никакой кофеин уже не действует, но запах кофе способствует самовнушению. Говоришь себе: вот выпью чашечку и сразу придёт рабочий настрой. И вроде как уже не отмажешься, когда чашка кончилась. Хочешь – не хочешь, а ощущай прилив сил.

Работы же предстояло прилично. За долгие годы успешного труда Кейси немного разбаловалась, уверенная в надёжности своего заработка, и поэтому частенько дневные часы, особенно в хорошую погоду, посвящала прогулкам или вылазкам на рынок, да даже к врачу съездить посветлу гораздо приятнее. Витамин D, опять же, вырабатывается. А посидеть над бумажками можно и вечерком.

С другой стороны, по вечерам как раз и приходят клиенты. Даже не потому, что не могут отлучиться с работы посреди дня – гости павильончика Кейси в основном не работают пятидневку. Просто вечером не так палевно зайти к гадалке, да и атмосфера более располагает к мандражу: при свете дня совесть крепче спит, а вот драматичная ночная подсветка её будит и приглашает к управлению нервами.

Кейси разложила карты и анкеты так, чтобы всё было на виду, но вместо работы уставилась в зеркало. Надо же проверить, не покосился ли парик, не смазалась ли густая подводка на глазах, совпадает ли положение наклеенной мушки с эталоном образа – фотокарточкой, заткнутой за раму. Вспомнила, что теперь мушку надо двигать выше, чтобы поверх маски было видно. Очнулась через полчаса с маникюрной пилкой в руках. В кофейной чашке было пусто, рядом валялись две обёртки от конфет. Вот так, в моменты бессознательной прокрастинации, и набираются сто двадцать килограмм. Кейси вздохнула, спрятала улики и вперила хмурый взгляд в карту звёздного неба. Работать всё-таки было надо.

Итак, на этой неделе она наконец погадала третьему члену банды, заодно выяснив, что предречённая кончина первого уже наступила. С одной стороны, это было хорошо, потому что приближало некоторые события, которые эта смерть за собой должна была повлечь. С другой, это обнуляло кучу сведений, полученных от того первого. А поскольку подстрелили его вот буквально только что, на момент гадания третьему его обязанности ещё не успели перераспределить, так что в деловых процессах банды наблюдался застой. И с одной стороны, это означало, что их труднее поймать за руку, а с другой – что новые исполнители могут напортачить и выдать себя. Вот в этом направлении и надо копать.

Кейси взяла чистый лист миллиметровки с заранее напечатанными на принтере концентрическими кругами и принялась вписывать сакральные символы.


Заглушив мотор, Нед вышел из машины и несколько громковато хлопнул дверью. Перед ним лежала длинная улица-колодец, вытесанная между двумя рядами небоскрёбов. На стёклах офисных зданий, превращённых в огромные экраны, мелькала реклама. Ниже мерцали и переливались вывески магазинов. Запруженная траффиком улица гудела и перемигивалась. От всего этого мельтешения Неду хотелось что-нибудь пнуть. В голове было тупо и глухо, как будто даже слух ухудшился: мысли перемешивались, не слыша друг друга, и не складывались вместе.

В таком состоянии тащиться в машине сквозь пробки было особенно опасно – с досады втопишь педаль, вмажешься в кого-нибудь, а денег и так – одни долги.

С долгами была надежда расстаться, если бы удалось пробиться на новый уровень. Нед работал над этим днями и ночами. Это был шанс, такой шанс! Он умудрился случайно заинтересовать самого настоящего мафиози! Тот мужик ворочал баблом, какое Неду и не снилось. Нед, конечно, поначалу соблюдал почтительную дистанцию, но голодный до зелени взгляд скрыть не смог, и скоро ему предложили принять участие в операции. Всё шло так гладко, он поверить не мог, как это просто! И вот, когда он был уже готов совершить прыжок в новую жизнь, того мужика убили.

Потеряв одновременно всякий шанс повысить свой доход, какую-либо протекцию и желание вставать по утрам, Нед продолжил таскаться на работу, уговаривая себя дотянуть хотя бы до праздников. Хоть это и всего несколько дней, но от них веяло перезагрузкой, новым витком спирали, каким-то энергетическим пинком, который бы позволил начать строить новые планы.

Однако сейчас всё ещё тянулся конец предыдущего витка, и Нед тащился вдоль него, одновременно стараясь убедить себя, что пройтись пешком полезно, и преисполняясь жалости к себе, что после тяжёлого трудового дня посреди зимы он не может даже доехать домой с комфортом. По-хорошему, надо было бы перекусить,но все попадавшиеся на вид забегаловки обнаруживали недостатки: то слишком людно, то слишком пафосно, то слишком шумная музыка, а то наверняка адски переперчено всё. Желудок скулил, но он дурной голове не противник.

Наконец аллея небоскрёбов кончилась, и Нед выпал практически за пределы цивилизации – всего через какой-то короткий переулок лежало царство тишины и синего снега, лишь изредка подсвеченного окошками салонов красоты, магазинчиков и ещё какой-то лабуды. Парадные ботинки захрустели по нечищеной дорожке. Пройдя пару домов, Нед сделал очередной вдох и понял, что никакая сила в мире не заставит его пройти мимо этой кондитерской. Где-то на задворках сознания трепыхнулась мысль, что булки – это не еда, но надпись в окне «Суп дня» тут же её заткнула.

Нед устроился за столиком в ожидании своего комплексного ужина, и уставился на дверь напротив.

«Астролог Кассандра», значилось там. «Составление гороскопа. Гадание по картам таро, Книге перемен и свечному воску. Натуральные целебные сборы, траволечение».

«Шарлатанка», в предвкушении подумал Нед, едва не облизываясь. «Вот и развлечение на вечер».


Кейси пожевала уголок карты, пробегая глазами все записи, что сделала за вечер. По всему выходило, что ей суждено встретить нового члена банды в самое ближайшее время, вот только что-то тут было не так. Какой-то он был неполноценный, что ли… Или новичок, или отошедший от дел ветеран.

Отложив карту, она очистила сознание и сосредоточилась на своём вопросе. Хорошо было бы, конечно, нормально помедитировать, особенно под открытым небом, но декабрь как-то не располагал, да и ноги в позу лотос уже давно не складывались. Пришлось довольствоваться простым дыхательным упражнением. Ничего, когда-то вообще на гору приходилось подниматься за каждым предсказанием… Итак, суть вопроса загорелась ясным светом в районе третьего глаза, открываем книииигу…

Стук в дверь.

Идите к Нергалу, не до вас. Тут такое!..

Кейси начала было выписывать ответ из книги на липкую бумажку, но тут же осознала, где именно ему место в общей схеме ситуации и быстренько распределила все его аспекты по полям в интеллект-карте. Вот это картинка!

Стук повторился.

– Войдите, – бросила Кейси бездумно, увлечённая своим открытием. Краешком сознания она зарегистрировала приоткрывшуюся дверь, длинную тень, шарканье ног по полу. Интеллект-карта замкнулась идеально. И ладно бы она только по таро была составлена, но нет же, всё к одному. Значит, точно! Осталось рассчитать сроки и вероятности, и можно сдавать. Глядишь, удастся копейку поднять, к праздникам-то…

– Эмм, – прогудел молодой мужской голос над ухом. – Я к астрологу…

– Да-да, – кивнула она, не поднимая взгляда и нижней губой поддела гламурную чёрную маску, прикрывающую множественные подбородки, потом поправила пальцем. – Садитесь. Перчатки, маски там слева от двери.

На периферии её зрения поверх края стола легли ладони в полиэтиленовых перчатках.

– У вас написано «траволечение», – заметил посетитель.

– Мгм, от чего лечиться будем? – на автопилоте спросила Кейси, отчерчивая по линейке стрелочки связей.

– А… От депрессии что-нибудь есть?

Она мельком глянула на клиента. Батюшки, офицер полиции. Молодой, растерянный, сердитый. Кольца нет, следа от него тоже. Давно не был в парикмахерской, самостриг не практикует даже в карантин, значит, заработался. Руки подрагивают – не как на нервах, а от усталости. Веки тяжёлые: после ужина клонит в сон. Небось тут же и ужинал. Дома, значит, никто не ждёт. Но форма наглаженная, значит, аккуратный и хочет произвести хорошее впечатление. Значит, либо голова плохо работает, либо начальник отделения не жалует. Маской пренебрёг, хотя перчатки надел. Брезгливый? Думает, что больничный сейчас был бы кстати?

– Не ловятся преступники? – спросила с механической имитацией участия. На этой работе ещё и не такое освоишь. Так, стоп, а вот эта история тогда как объясняется? Ах, точно, это же было второго числа, а первого числа было… вот что… Значит, всё логично…

Клиент передёрнул плечами, поджав губы. Почти попала, где-то близко.

– Думал, дело в шляпе, а не тут-то было, – предположила она абстрактно.

Скривился. Угадала, но он не верит. Этот, скорее всего, на экзотику не падок, но лучше попробовать такого и сякого в комплекте.

– Микстурка есть, на основе зверобоя со страстоцветом и кавой.

– Какой ещё кавой? – задрал верхнюю губу. Точно, не адепт гербологии, ни разу.

– Перец опьяняющий, – пояснила Кейси. – Экстракт корня.

– Спасибо, надраться я найду где, – усмехнулся, сквозь смешок проступили нервы и злость.

Кейси вздохнула и зажала пальцем место на схеме, чтобы не забыть. Вот шайтан тебя приволок именно сейчас! С таким клиентом, по-хорошему, надо работать пару часов хотя бы, и лучше с подготовкой, потому что его сначала надо вытрясти из брони, чтобы упал на дно, прочувствовал, а потом лесенку наверх показать. Между делом, походя, это не получится. А настроя промывать мозги нет ну вообще никакого. Пришёл бы ты, милок, в субботу с утречка, вот бы мы с тобой чаёв погоняли. А так только отвлекаешь, и сам бесишься, а толку ноль.

Она пожала плечами.

– Готовое только это есть. Если хотите индивидуальный сбор, то сначала запишитесь на сеанс, я с бухты-барахты советовать ничего не могу.

– На сеанс? – сощурился. – А лицензия на предоставление медицинских услуг у вас есть?

Кейси подняла на него взгляд, полный сочувствия.

– Юноша, какие медицинские услуги? Я гадалка. Натуральные средства идут по графе «пищевые добавки» и проходят проверку только на безопасность. И я тебя уверяю, по сравнению со спиртом в настойке они совершенно безобидны.

– А возраст проверяете, прежде чем алкогольную настойку продать?

Кейси покачала головой. Вот только озлобленного педанта ей не хватало. Ему, бедняжке, заняться нечем, что ли? Она скользнула взглядом по интеллект-карте. В ней по-прежнему зияла дыра, и хорошо бы ещё раз обратиться к Книге перемен, но с этим оболтусом ничего не выйдет.

– Вон камера, – она ткнула торцом карандаша в угол. – Запись у начальника дома. Можете взять у него и провести не один увлекательный вечер, читая по моим губам. Под маской.

– Вы со всеми клиентами так обходительны? – приподнял бровь. – И как бизнес не прогорел ещё?

Она усмехнулась и сверилась с картой звёздного неба. Был бы сейчас апрель, всё сошлось бы, но на дворе декабрь, и никак, даже за уши не притянуть такое решение… И этот ещё упырь. Нет, так не пойдёт. Надо его выгнать и сделать по уму.

– Хотите узнать, как не прогорел, так давайте погадаю, – она решительно отложила все листочки. – Первые три раза бесплатно, дальше за пожертвование.

Скривился. Скептика из себя строит. Настоящие скептики так себя не ведут, котик. Они вежливые, они знают твои методы, они подлавливают и загоняют в угол. А ты только хорохориться умеешь.

– А вы по руке прям сквозь перчатку? – типа съехидничал.

– Табличку на двери мы читали? – Кейси уточнила, с материнской снисходительностью. – Там что-то про руку было? Карантин на дворе, практикуем бесконтактные гадания.

– Ну валяйте, – пожал плечами. – Что делать надо?

Кейси достала тетрадку и перелистнула на чистую страницу, чтобы делать пометки. На память она уже давно не полагалась.


Минут через двадцать картинка начала складываться. Имена и места, перемены состояний, понятия и намерения потихоньку образовывали спираль, и с каждым новым гаданием она всё скручивалась и скручивалась, зажимая в самом центре целевую информацию. Кейси выписала последние слова и окинула взглядом получившуюся интеллект-карту. Так, ну вот это явно об одном и том же. Вот это – следствие вон того. Вот это…

Резким движением перелистнув назад, она уставилась в зияющую дыру своих предыдущих построений. Первый из банды – тот, которого убили, вокруг него была неясность, и вот тот маячащий вокруг загадочный новичок – так вот же он! Вот почему у парня такой упадок духа! Он только втёрся в доверие, уже небось точил зубы поймать главаря с поличным, а его контакт устранили!

Но если дыра – это вот этот малыш-полицейский, то тогда получается…

Она подняла ошеломлённый взгляд на напрягшегося клиента.

– Твой командир-то знает, что ты под прикрытием работаешь?

Глаза его раскрылись, сонливости как не бывало, рука потянулась к уставному оружию.

– Ты кто такая?

– Я-то гадалка, – выдохнула Кейси и откинулась на стуле. – Так, погоди, дай подумать. С тобой вышли на связь первого числа. Второго этого папика пристукнули. Ты, кстати, знаешь, за что?

– Ты из банды? – продолжил таращиться офицер.

Закатив глаза, Кейси запустила руку в своё обильное декольте – у парня дёрнулась рука под столом – и извлекла полицейский нагрудный знак и удостоверение детектива.

– Вот из этой, – она выложила оба предмета на стол и проследила, как парень выдыхает. – У наших с тобой бандюканов тут по соседству кормное место, они частенько ко мне захаживают. Но вот кому твой папик насолил, я что-то никак не пойму.

Офицерик помотал головой.

– Я без понятия, я его и видел-то всего пару раз. Но обмен, на который он меня позвал, накрылся после его смерти. Может, кто-то решил зажать деньги? Или товар?

Кейси по привычке попыталась пощипать себя за нижнюю губу, но там была маска.

– Твоё отделение давно под них копает? Шеф твой что говорит?

Парень смутился. Кейси листнула тетрадку обратно и просмотрела результаты гадания.

– Ах да, о чём это я. Ты же решил, что один в поле воин, и без ведома и санкции полез прикрытие себе делать. А потом его обрадовал, когда подошло время устраивать засаду. А он и не обрадовался вовсе?

– Ну это не совсем в нашем ведении, – пробормотал офицер.

– Конечно, потому что это в нашем ведении, – строго заявила Кейси.

– Ну да, но я давно уже хочу в организованную преступность перевестись, а он мне всё – у тебя ни опыта, ни заслуг… И я просил его передать вам, когда пришёл обсуждать захват. Ну и чего, наорал на меня, сказал, сиди тихо, бумажки перебирай. Я думал, он хоть сведения мои вам передаст. А выходит, что нет?

– А выходит, лапа, – Кейси скривилась, когда последний кусочек мозаики встал на место, – что папика порешили в ту же ночь. И думается мне, что это напрямую связано с тем, что он был твоим единственным контактом.

– Думаете, шеф меня защищал, что ли? – нахмурился офицерик.

Кейси окатила его взглядом с высоты своего жизненного и профессионального опыта. Он охнул.

– Себя защищал…

Убрав в складки чёрной блестящей материи свои идентификаторы, Кейси достала оттуда визитку без слов, с одним только номером телефона.

– Сюда всё: где он бывает, с кем встречается, с кем переписывается и о чём. Справишься – замолвлю словечко.

В выгоревших, тусклых глазах парня сквозь шок проблеснул новый азарт, подкреплённый возмущением. Ещё бы, одно дело абстрактный грязный коп, и совсем другое – конкретная палка в собственном колесе.


После его ухода Кейси встала заварить себе чаю. Отлепив мушку со скулы, она приткнула её на зеркало и щёлкнула по ней ногтем. Через секунду телефон завибрировал.

– Ваканйеска!!!* – если командир обращался по фамилии, значит, во время щелчка наушник ещё был у него в ухе. – Я тебе сколько раз говорил так не делать!? Я инвалидом останусь!!!

– Проверяю, хорошо ли прослушка работает. И не заснули ли вы, – бодро ответила Кейси «Кассандра» Ваканйеска, зажёвывая печеньку. – Как вам ситуёвина?

Шеф высказался так, что Кейси заподозрила, что он не считает её дамой.

– Если всё, как ты думаешь, то надо срочно искать, кого ставить новым начальником отделения.

– А я вам ещё в прошлом месяце писала в отчёте, что надо быстрее разводиться, потому что ваша пассия скоро переедет сюда. Читать надо было!

– Ты можешь как-нибудь разделять предсказания по работе от моей личной жизни!?

– Если б могла, не видать бы вам начальственного кресла, – фыркнула Кейси.

Шеф замычал. Кейси знала, что он снял очки и трёт переносицу. И что он никогда не забудет, как она подсказала ему все шаги, которые приведут его к искомому статусу, в обмен на её, Кейси, стабильное трудоустройство. А то если шарлатанствовать, то выжить можно только за счёт маркетинга, который она ненавидела, а если гадать всерьёз, то кто-то и заметить может…

– Ладно, – вздохнули на том конце. – Премию к праздникам получишь. В отчёт это не включай, пускай мальчишка выслужится. Думаешь, он соберёт улики на обвинение?

Кейси обмахнулась тетрадкой, как веером, довольно улыбаясь.

– Не думаю. Знаю.

– Хорошо, – сказал шеф. – Перейдёт к нам, посажу его за тобой отчёты переписывать.

– Ты, помнится, и сам с этого начинал, – хохотнула Кейси. – Надо будет через месяцок ещё вам с ним погадать, уж не подсидит ли он тебя?

– Так, ещё одно слово и премии не увидишь! – гавкнул шеф и отключился.


Через несколько недель новоиспечённый детектив отделения по борьбе с организованной преступностью Нед Хоппер стоял на главной площади, потягивая вечерний кофеёк и рассматривая уличную ёлку. Свою он не наряжал – не любил лишнее в квартире, а вот гигантские городские декорации будили в памяти что-то приятное.

Умиротворённое течение его мыслей прервало тяжёлое дыхание где-то сбоку, а потом на снег с шорохом шмякнулись два больших набитых пакета. Обернувшись, он узнал ту самую гадалку.

– О! – всколыхнулся он. – Это вы! Ээ, как дела?

– Есть антитела! – фыркнула тётка и расхохоталась. – Да не бойся, я ещё весной переболела. Сам-то как?

Нед тут же продемонстрировал новую корочку, чувствуя себя немножко так, как будто показывает бабушке отличные оценки за семестр.

– Вы… это… Я хотел сказать, – замялся он, припоминая, что в тот раз вёл себя не самым лучшим образом, а ведь без этой странной тётки он бы никогда в жизни не догадался, что шеф грязный. – Хотите кофе?

Гадалка выразительно указала на пакеты.

– А это кто домой повезёт?

Присмотревшись Нед понял, что она взяла на вынос почти полное меню одного из центральных ресторанов.

– А чего вы доставку не заказали?

– Этой доставки только на будущий год теперь дождёшься! – заявила она, уперев руки в боки. Потом покосилась на него с хитрецой. – Ты где праздновать-то будешь?

Нед обвёл взглядом площадь. Было довольно тепло, едва-едва минус, как раз чтобы снег не таял.

– Здесь.

Тётка закатила глаза.

– Ясно. Бери пакет, айда в машину. У меня квартира прямо рядом с отделением. И не смотри на меня с таким ужасом, спать будешь в отдельной комнате!

Нед попытался было возразить, но сила убеждения у тётки была неодолимая. И то сказать, с конца восемнадцатого века, когда в этом городе впервые возник полицейский участок, ни один его начальник ещё не смог ей воспротивиться.

декабрь 2020 г.


* Вакан ийеска – в североамериканском племени лакота «духовный переводчик», предсказатель


Оглавление

  • Часть 1 Укутаться в силуэт
  • Часть 2 Новогодние рассказы
  • Влюблённый в мир
  • Ваканйеска