Стены [София Шамилевна Галлямова] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

София Галлямова Стены

Чего только не придумывают в школе обо мне… В прочем, всё, о чём там говорили вне занятий, меня уже давно перестало интересовать. Тысячи людей – взрослых и не очень. И у всех своё мнение. Вот только чего ради? Зачем им всем было обсуждать меня – за спиной и в лицо? Других слухов им не хватает… Новых уже хочется.

– Сенсация! Сегодня у Энн не левый, а правый кулак в крови!

– Энн, может быть, расскажешь, что стряслось на этот раз? Снова пришлось выбивать дверь общественного туалета?

– А я слышал, что она деньги у нищего отобрала.

– Где же это?

– У заброшенного дома!

– Да она на голову обдолбанная, с такими лучше не водиться!

– А родители хоть раз видели её в этом году?

Нарочно ведь. Чтобы услышала, обернулась, ответила, может, даже заплакала. Я с трёх лет сирота… Давно уже не отвечаю на такое. А им всё не надоедает… У самих проблем мало, в чужие лезут. На кой чёрт?!

Выбежать из школы. Через дорогу. Дальше, вдоль шоссе. Передохнуть от быстрого бега. Может, пособирать на дороге сухие листья. И дальше. Направо через три перекрёстка. Семьсот шагов. Вновь направо. И я на месте.

Высокий пятиэтажный заброшенный дом. Леденящие душу просторы внутри и отводящие взгляды разбитые стёкла снаружи. Сотни почерневших колонн и треснувших вдоль и поперёк бетонных стен. Штукатурка, лежащая на полу вперемешку с пылью и щепками. Тонны несуществующего веса на душе. Тот самый груз, который помогает в любой ситуации выдавить всё, что рвётся из её глубин. У каждого должно быть своё «логово». Место, где он сможет выговориться – словами или искусством. И пусть логовом станет скамья в безлюдном парке, личная комната, пустой зал в школе, даже лесная опушка или полянка – главное, чтобы ты мог остаться наедине с самим собой.

Таким логовом я смело называла это место. Здание, сгоревшее незадолго до моего рождения. И долго ещё говорили, каким прекрасным театром оно было до катастрофы. Сколько знаменитых артистов и танцоров выступило здесь, сколько картин написали художники, ориентируясь на воспоминания, оставшиеся после великолепных номеров… Порой в этой пустоте эхо шагов звучит так, словно отвечают певучими голосами люди, погибшие во время пожара. И как, должно быть, жутко блуждать по пустым коридорам театра, в котором так охотно когда-то проводил часы и дни… Я не застала времени, когда по этим коридорам ходили тысячи людей. От того мне и не казались диким ужасом пустота и мёртвая тишь.

Я поднималась по лестнице. Всё выше и выше, концентрируясь на собственные ощущения и чувства. Стороной обошла обвалившийся потолок и упавший бетонный цилиндр на нужном мне этаже. Прошла под колоннами, протянувшимися друг к другу и тем самым сдерживающими хрупкую стену, что тоже норовила упасть. Больше мои шаги пыли не поднимали. На этом месте можно было, приглядевшись, увидеть протоптанную к центру зала дорожку.

В этом самом центре одиноко стояло деревянное кресло, потрёпанное катастрофой и временем. Честно, я уже не помню, где удалось его достать. Одно знаю точно – все эти годы оно пределы театра не покидало.

Убежище… Место, где я могла спрятаться от всех и выговориться тем, кто был готов слушать до смерти и с великим интересом. Со стенами.

* * *

– Я ведь просто кому-то не угодила, да?

Громкое эхо, катящееся по пустым комнатам и коридорам. Звуковая волна в здании, где стены давно уже не слышали чужого мнения и посторонних комментариев. И, под конец, оглушительная тишина.

– Я ведь просто решила остаться собой, потому что так захотела…

Казалось, если бы это место не отвечало мне моими же словами, режущими уши, я бы сошла с ума. Если бы оно, эхо, не заставляло сжиматься от страха, что звук сдвинет со своего места очередную щепку и рухнет следующая колонна, я бы решила, что спятила.

– Но я в своём уме. Не стану потакать тем, кому попросту нечего делать. Ведь этому меня учат все остальные? … – и снова пауза. – Хотя, казалось бы, кто меня только чему не учит… Кого слушать? И кем быть? …

Сидя на кресле, лицом к далёкой стене с продуваемым широким окном, смотрела на заросли в углах коридора. Чёрная плесень с каждым годом всё разрасталась… А, может, с каждым месяцем. Вместе с пылью оседали на пол старые краски с сожжённых картин – бордовые, зелёные, тёмно-синие. Смешивались с грязью и пеплом.

– В жизни бы не поверила, что однажды заговорю с теми, кто не намерен отвечать. Но мне было важно, чтобы меня попросту выслушали и дали самостоятельно найти ответ. А у стен, как говорится, есть уши и нет языка. Я благодарна судьбе, что нашла это место… – нос больно защипало, глаза наполнились слезами. – Здесь… Только здесь я могу дать волю эмоциям и смириться с жестокостью мира и отсутствием в нём справедливости.

С колонны поблизости осыпалась штукатурка. Я даже не повернула голову. Начнёт падать – услышу. Не начнёт – значит, не судьба. Со стороны окна повеяло холодом. Я сильнее закуталась в простенькую куртку, порванную на рукаве.

– Только здесь могу быть чиста с собой и вновь убедить саму себя в том, что однажды весь этот кошмар закончится… – предательски дрогнул голос. Но кроме меня в театре никого не было. – Себе же назло или себя же ради вру своему внутреннему «я». Только для того, чтобы найти этому миру оправдание и в очередной раз простить. Но зачем?

Вторая слеза. Третья. Горячие, но оставляющие после себя только холод и соль. Как бы я ни вытирала их рукавом куртки, лишь добавляла на щёки ссадины.

– Возможно, ради того, чтобы поверить, что этот мир может быть или стать иным. Что изменятся он, окружение, я, в конце концов. Потому что, если ничего не изменится, если я не буду верить, всё останется по-прежнему. Пока я уверена в том, что могу быть счастливой, я счастлива. Пока уверена в том, что счастья в жизни нет, – его нет.

После этих слов мне снова полегчало. Я раскрыла душу и нашла на один из тяжёлых вопросов души ответ. Осталось последнее.

– Я ведь знаю, что справлюсь. Я сильная, и я всё смогу. Кто бы что там ни говорил, у меня получится всё. Я сделаю из себя самого счастливого человека. Потому что, если веришь и идёшь мечте навстречу, добиваешься желаемого.

Приветствие. Раскаяние. Осознание проблемы. Поиск ответа. Благодарность. Прощание. Шесть пунктов, обязательных для выполнения ради спокойствия на душе. Вот уж где у меня точно давно не было безмятежности. Искренне надеюсь, что сегодня найду своё потерянное «я». Пусть это не так просто и абсолютно непонятно, как стоит действовать.

Я понимала. В этой жизни главное найти то, ради чего ты готов улыбаться. Или снова мириться с несправедливостью. Только мы выбираем, как смотреть на мир: через розовые очки, или запрограммированный на несчастья компьютер в мозгу. Кто бы знал, через что смотреть лучше, а через что – приятнее. Если не видеть реальность, начнёшь обманывать себя. Если не видеть радугу – убивать изнутри.

Я поднялась со скрипучего кресла, сделала несколько шагов в сторону окошка. Подошла к нему почти вплотную, сжав кулаки до побелевших костяшек. Всё-таки ещё не до конца я освободила свою душу от боли и ран. За окном поднимался сильный ветер. То утихал, то сносил с дорог вихри сухих листьев. И вот сейчас был страшный момент затишья. Когда точно знаешь, что вот-вот налетит так, что сам на ногах не удержишься, но всё ещё тихо. Когда где-то внутри уже запускается таймер: пять секунд, и дунет. Четыре… Три… Две…

Дунуло. Протяжно, жалобно завыл за окном ветер; старая, огромная рама заскрипела. Я даже сделала шаг назад от испуга: а если сейчас рухнет?!

Но вскоре ветер снова утих, и я успокоилась. Заставила себя расслабиться. И дать, наконец, отдохнуть рукам. Они слишком часто принимают в последнее время форму кулака. Следы от острых, обкусанных под корень ногтей, уже не пропадали, а так и оставались на ладони. Может ещё и шрамы останутся…

Я любила аппликации. И сложные фразы, над которыми можно надолго задуматься. И писать эти фразы на плоскостях, а потом наблюдать, как огонь поглощает их быстро, жадно, красиво… И сейчас я доставала из карманов все листочки, что собрала по пути сюда. Выбросила их в одну кучу на пол, и стала клеить к стене на старый, уже засохший клей. Кусочек за кусочком я выкладывала буквы, чтобы потом сжечь их. Чтобы посмотреть на это.

Через некоторое время надпись была готова. «World of thought». И теперь я хотела эту фразу уничтожить.

С замиранием сердца я зажгла одну из старых, просыревших спичек. Тусклый огонёк кое-как успел поджечь кусочек одного из листиков прежде чем погаснуть. Я почти сразу отошла на несколько шагов. Хотелось видеть стену целиком, наблюдать за огнём с безопасного расстояния. Стояла невыносимая тишина, всё тот же запах сырости и пыли.

Таймер. Пять. Четыре… Три…

Я не успела досчитать. Мгновение – и огонёк разросся, охватил сначала первую букву, потом вторую, третью… Дошёл до самой последней, и на смену пыли пришёл едкий запах горелых листьев. Даже повалил дым, хотелось закашлять и протереть глаза… Но отводить взгляд от собственного искусства не хотелось ни в какую. Рукам стало теплее; к щекам, кажется, стала приливать кровь. Я была потрясена красотой происходящего. «Мир мыслей» безвозвратно горел, пылал, и я смотрела на это с ненормальной, но естественной улыбкой.

Найти то, ради чего ты готов улыбаться? … Кажется, на примете уже кое-что есть.

Искусство.