Настасья [Марина Васильевна Рублевская] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Марина Рублевская Настасья

Настька бежала по селу. Подвернутая нога неприятно щелкала и простреливала до самого колена. Она сцепила зубы и упрямо скакала вперед. Ночь выдалась темной, железные тучи еще с вечера заслонили звездное августовское небо. Родное село тонуло в кромешной тьме: дома, хлева и заборы слились в единый черный пояс. Поди разбери – ты подле Аникеевых или Пахомовых.

Впереди кляксой на сером полотне дороги замаячил силуэт припозднившегося селянина. Настасья встрепенулась и закричала что есть мочи.

– Стой! Помогите! – тот обернулся и начал озираться в поисках того, кто шумит в столь поздний час. – Слава Господу, хоть кто-то…

Дыхание сбилось и у нее не хватало сил сказать все сразу.

– Это Настя…Ковалева…они там… помогите…

После этих слов селянин резко развернулся и как можно быстрее сиганул во двор. Послышался скрип засова. Настя остановилась и стала растерянно оглядываться. Каждый вздох больно колол под левым ребром.

На другой стороне улицы ворота слегка приоткрылись, кто-то хотел в светлеющую щель подсмотреть, что творится. Настя стремительно шагнула туда, но не успела – створку захлопнули и громко задвинули засов.

– Да что же это деется? – ее захлестнула волна жгучей бессильной злости.

Она стала подбегать в каждому двору и что есть мочи бить кулаками в ворота, долбить ногами, орать. Но никто не отозвался. Деревня словно обезлюдела за пару часов. Лишь заливисто гавкали разбуженные собаки.

Когда она стучалась в очередной дом, а дворовой пес хрипло лаял, вдруг отворилась дверь и кто-то вышел.

– А ну уймись! От погань какая! – проревел раскатистый бас хозяина.

Настасья устало опустила руки, и только сейчас почувствовала, что разбила ладони: кожа порвалась, а кровь залилась в рукава. Она обреченно обвела взглядом родное село, в одночасье ставшее чужим, горько заплакала и побрела не разбирая дороги.

А день ведь был совсем хорошим. Утром у колодца к Насте подошел Николай, да позвал на гулянья. Не первый парень на деревне, но до чего ж он был люб. Управляясь по хозяйству, только и думала, что о вечере. Решила надеть синюю юбку, новую рубашку из покупного ситца да голубой платок в цвет глаз. Долго напевала себе под нос, прислушивалась, выбирала какую песню затянуть, чтоб лучше всех выходила. Мать подхватила малого брата, да днем отправилась в соседнюю деревню к тетке, та недавно овдовела и страшилась ночевать одна. Насте то было на руку. Мамка точно покличет с улицы едва стемнеет, еще и ворчать станет, что рано красоваться. А батька куда как сговорчивей – поглядывать будет из-за забора, но не загонит.

Как солнце покатилось за лес, так Настька не могла найти себе места. Все переделала, нарядилась и слонялась из угла в угол. Во время вечери ерзала на лавке, прислушивалась – вышла молодежь аль еще нет. Отец весь день ходил чернее тучи, а теперича повеселел: хитро поглядывал на дочку и усмехался себе в усы.

Едва камешек, пущенный ловкой рукой, стукнулся о ставню, Настю из дома как ветром сдуло. Она выбежала со двора и влилась в шумную гурьбу парней и девушек. На улице пели, плясали, сплетничали и пересказывали друг другу небылицы да страшилки про колдуна с выселка до самой темноты. А после Коля провел ее домой. Они еще немного посидели на лавочке, разговаривая о сущей ерунде, да разошлись.

Настька все не спала, ворочалась с боку на бок. Сердце радостно трепыхалось и не давало уснуть. Вспоминала, как столкнулись коленями и она густо покраснела, а парень только ухмыльнулся и подвинулся еще ближе, прижался теплым бедром. И кругом плыл сладкий аромат вечерницы.

Батька тоже не спал, починял рыболовные снасти при свете лучины. Нежданно в дверь гулко постучали, он тихо ругнулся и пошел открывать.

– Кого там принесло ?

– Выйди, Коваль, дело есть, – Настя узнала голос. То был Никифор Пахомов, человек неприятный и недобрый, чуть ли не все село держал в кабале. Поговаривали даже, что Никиту-погорельца он и сжег за долги, да только поди докажи. Однако людской молве суд не потребен, потому сторонились, но коль нужда припекала шли на поклон к Никифору, ибо некуда деваться.

– Какое дело? – спокойно спросил отец.

– Такое! Долг когда отдашь? – потребовал кулак.

– Отдам, опосля жатвы и отдам.

– В два раза больше отдашь!

– Побойся, Бога! А то может сторгуемся?

– Попробуй! – в голосе Никифора прозвучала гадкая усмешка.

– Видал я давеча, что гости на вашем дворе были. А не те ли это господа, которых по округе ищут за разбой? По всем ярмаркам особые приметы пересказывают. А то может я б смолчал за лишний мешок зерна. Ну как, Никифор? По рукам?

– Брешешь ты поди! – огрызнулся кулак и сплюнул.

– От те крест!

– Я тебе не иконостас, чтоб креститься.

Снаружи раздался зычный гогот на несколько голосов: Пахомов был не один.

– Не сторгуемся, больно глазастый ты, Коваль. Наподдайте ему, хлопцы, чтоб не трепался.

Из-за стены раздался глухой удар, затем еще. Батька вскрикнул и застонал.

Настасью прошиб озноб, липкий страх взял за горло. Она вцепилась в покрывало и зачем-то зажмурилась. Пахомов снова что-то сказал, а отец ему ответил, только она не разобрала – сердце бешено колотилось, отдаваясь оглушительным боем в ушах. Девчонка ничего не могла поделать вперерез здоровых мужиков, у которых ни стыда, ни совести, ни чести. Однако ждать пока покалечат родного отца тоже невозможно, не настолько у нее заячья душонка. Она вскочила с постели, дрожащими руками натянула рубашку. Решила поднять людей. Не смеют эти нелюди выступить супротив соседской ватаги.

Двигаясь как можно тише, добралась до окна, что выходит на сельскую улицу. Осторожно, уговаривая скрипучие петли не выдавать ее, открыла ставни и вылезла в окно. Осталось только бесшумно перемахнуть через забор. Но как назло лохань, которую она поутру поставила сохнуть на завалинке, случайно задетая ногой во время спуска, накренилась и съехала на землю с шумом.

– Что это там? Поди, Михай, проверь, – Никифор как чуял.

– Беги! Беги! – закричал батя, за что получил еще один удар.

Настя схватилась за балку и успела только занести ногу, как сзади ее сгребли чужие руки, пропахшие махоркой и потащили во двор.

– От погляди какая вошь тут подслушивает, – отозвался державший ее за локти громила-Михай, сын Никифора.

– Да, хороша девка, только худовата. Плохо кормишь ее, Коваль, – сказал кулак потешаясь.

Настасья наконец посмотрела на отца. Тот сидел привалившись к двери. Под носом его пролегла черная лента крови, он прижимал руки к левому боку. Рядом с ним стоял Пахомов и еще один хмырь, которого она не знала.

– Отпустите папку, нелюди! – завопила Настя и брыкнулась.

– Заткни дуру!

Верзила зажал ей рот своей грязной рукой, но она умудрилась от души укусить его за палец. Тот зашипел и со страшной силой ударил в живот. У Насти внутри все оборвалось, резко перехватило дыхание, она обмякла и начала хватать ртом воздух.

– Ладная девка, жаль такую красоту.

– Не тронь ее! – взревел батька, подорвался на ноги и пошел на Никифора. Он сумел припечатать ему в челюсть, тот от неожиданности пошатнулся и приложился лбом о стену. Батя начал остервенело наносить удары. Незнакомый бугай опомнился и налетел на него со спины.

Настасья, ощутила, что хватка ослабла. Она сжала зубы, и через невыносимую боль в животе, лягнула Михая в колено. Тот взревел и не удержал. Она бросилась в сторону, добежала до ворот, но там вновь настигла железная рука и схватила за шею. Она вывернулась ужом, освободилась и вырвалась на улицу. Мужчина припустил следом, но поврежденное колено тормозило его, не давало скорости. Настя летела, оглядываясь через плечо, она ощущала горячее дыхание преследователя на затылке, хотя тот был далеко. В очередной раз обернувшись, она не заметила на пути камень, споткнулась и кубарем покатилась по дороге, больно приложившись головой, на мгновенье потеряла сознание. Едва открыла глаза как снова взметнулась и кинулась вперед, только теперь и у нее болела нога, что мешало нестись в полную силу. Однако преследователя за спиной уже не было.

Она бежала за помощью, а нынче бредет по утонувшей во мраке улице. Настя не заметила как ноги принесли ее на другой конец села, к церкви на пригорке. В узких окнах мелькали желтые огоньки лампад. Она остановилась и оглядела знакомые с детства окрестности: снизу безмятежно разлилось озеро, тихо шептал высокий рогоз, разросшийся по берегу, поодаль дремал темный лес. Умиротворенно спала природа. Неожиданный порыв ветра раздул плотные заросли, оставив их сердито шипеть, прошелся под рубашкой, остудив горячую кожу, подхватил и унес прочь свинцовую крышу над головой, обнажив звезды.

Настя пошла к церковным воротам. Уж коли люди оказались глухи, так пусть ей поможет Бог, горячие молитвы – все, что у нее было. Она налегала из последних сил, но здоровенные створки не поддавались, будто приросли.

– Настасья, не ходи туда, – остановил ее незнакомый голос, – Там отмаливают покойника.

Она повернулась медленно, настороженно.

– Почему? Ты кто такой будешь? – она не признала человека, что стоял позади.

– Я пришел помочь тебе.

Свет луны коснулся лица мужчины, выхватив из темноты острые черты и ястребиные глаза. Настя вспомнила. Она видела его всего раз, на ярмарке в этом году, куда насилу напросилась поехать с отцом. Человек прошел мимо, ни с кем не здоровался и никому не кланялся. Однако люд расступался пред ним: бабы прятали за спины детей, старухи крестились и причитали, мужики сжимали кулаки. Какие-то девки сзади начали перешептываться, дескать, это есть тот самый колдун с выселка: живет бобылем, хозяйство не держит и землю не пашет, хорош собой необычайно, только страшно на такого глядеть, еще сглазит и косы повылазят. Настасья же думала о том, каково это жить, когда совсем один на белом свете.

– Я знаю, ты колдун, – Настасья не страшилась взглянуть ему прямо в глаза. Весь страх из нее вышел, как и надежда.

– Тебе пора идти.

– Куда? Нет, нам нужно домой. Там они…там…он, – слезы снова хлынули из нее рекой.

– Все закончилось, пойдем, – он махнул рукой приглашая ее.

Настя медлила, ее трясло, а всхлипы прорывались сквозь прижатые ко рту ладони. Она не поверила колдуну, отвернулась. Взглянула на церковь, в окне виднелся силуэт, освещенный со спины огоньками тонких свечей.

«Странно, не помню, чтоб кто-то помирал на селе,» – подумала она и вполголоса спросила.

– Кого же это отмаливают?

– Тебя.

Настя вздрогнула и отпрянула.

– Ты брешешь, нечистый! Поди прочь! – закричала она.

Колдун только устало прикрыл глаза. Настя продолжала браниться, схватилась за голову и затихла. Мир для нее перевернулся и встал на свое место.

– Как это произошло? Нет, лучше молчи. Скажи, что с батей?

– Живой.

– Их накажут за содеянное?

Колдун хмуро помотал головой, потом добавил:

– Они поплатятся, позже.

Повисла тишина, нарушаемая только плеском воды.

– Ты должна уйти в другой мир, здесь тебе боле нет места.

– Я не знаю как, – тихо, почти шепотом, сказала Настя. Она попыталась прислушаться к себе, но душу ничто не призывало, – Что там, в другом мире? Нет, я хочу остаться подле своей родни.

Колдун чему-то нахмурился и обернулся, затем пошел к озеру и поманил за собой.

Проснувшийся ветер не тревожил водной поверхности, на которой бисером рассыпались звезды.

Настасья подошла к кромке воды, ступила босой ногой вперед. Тепло охватило ее тело, излечило раны и поселило в душе легкость. Она тряхнула головой и распустила косу. Глубина манила, влекла к себе. Она сделала шаг, потом еще один, и вот уже стояла по пояс, оглянулась на берег, на родное село. Легко улыбнулась и ушла с головой.

По водной глади поплыли круги, на изгибах волн заиграли золотые огоньки. Колдун заворожено смотрел на рождение русалки.