Миф о лягушке-царевне [Александр Феликсович Борун] (fb2) читать онлайн

Это было раньше раннего, прежде прежнего, давнее давнего, древнее древнего, когда ничего еще не было. Ни вас, мелюзги, передо мной не стояло, ни меня, старого, меж людьми не ходило, ни людей живых на земле не живало, да и самой земли никакой под небом не проплывало¹.

Было так иль не было, а только было только небо хрустальное, и жил на нем Терун², один-одинешенек. А как на небе Мокошь появилась, о том и речь. Рассказал мне это сам Терун, когда я к нему на мед зашел, ну да речь не о том, а вот о чем. Он рассказал, а я перескажу.

Скучно было Теруну одному в целом мире. Только и было у него забавы, что везарь³.

Бывало, метнет его – искры и гром по всему небу⁴! Но эта забава ему быстро надоела, воевать некого, воеваться некем.

Когда-то давно жили на небе чудовища, одно другого опаснее, но – спасибо везарю! – Терун очистил от них мир⁵. И хорошо, потому что в том мире, с чудовищами, нам бы не выжить… Но тогда нас еще в помине не было…

И вот стало ему так скучно, что как-то раз встал он посередь неба, размахнулся как следует… эх, раззудись плечо, да размахнись, рука!.. да и запустил верный свой везарь прямо вверх! И стоит столбом, головы вверх не подымая⁶. Долго стоял. Надоело ждать, упадет везарь на голову, или мимо… Наконец, стало наверху погромыхивать, все громче и громче, засвистело там, застонало – то везарь летит! Берегись, Терун! Не сносить тебе головы! Не стал он беречься, все одно одному не небе не житье.

Мимо пролетел везарь, в трех шагах о небо грянулся, только воздухом Теруна толкнул и жаром обдал. Отличная забава получилась… Да только, мимо-то пролетев, да о хрустальное небо грянувшись, пробил везарь небо, прошел сквозь него, как горячий нож сквозь масло, и был таков! Только дырка в небе осталась⁷.

Подошел Терун к ней, поглядел. Темно. Большая дырка. Лег он на край, голову свесил и увидел внизу маленький огонечек. Прислушался – вроде там и погромыхивает что-то, едва слышно. Значит, везарь еще падает. Огонечек светил все слабее и слабее, потом вспыхнул поярче напоследок и потух. Упал везарь на что-то, значит. И грохот спустя некоторое время прикатился оттуда. Испугался Терун: вдруг там, внизу, есть кто живой? Не зашиб ли он кого по неосторожности? А вдруг с ним сразиться можно было б?..

Терун спрыгнул в дыру и тоже стал падать, только воздух в ушах засвистел. Долго падал. Темно, только небо сверху светится, а внизу ничего не видно. Наконец, показалось ему, что прошло почти что столько времени, сколько везарь падал. Тогда Терун произнес волшебное слово "минимабор"⁸ и уменьшился в сорок раз⁹. Потом, на всякий случай, еще раз. Тоже в сорок раз. Тут же Терун об воздух затормозился и легко, как пушинка, опустился на что-то мягкое.

Увеличился обратно, сказав два раза другое волшебное слово "максимабор"¹⁰, огляделся и видит: вокруг болото лежит, средь него одинец-камень¹¹ торчит, под ним кусточек растет, а под кусточком странная зеленая тварюшка¹² сидит, сидит себе, улыбается.

А в передних лапках она камень-громовик с дырой в середине держит – все, что осталось от оружия¹³. Палка, видать, сгорела. Подошел Терун поближе и заговорил с ней.

– Кто ты? – спросил он. – Как тебя зовут? Почему у тебя такие большие глаза¹⁴? И такой большой рот? Почему ты улыбаешься? Почему у тебя мой везарь? Не разбил ли я тут чего? И не отдашь ли ты мне его обратно, чтобы я мог вернуться с ним на небо? И, кстати, где я?

– Я лягушка-квакушка, – был ответ, – зовут меня Мокошь, а это место – Хтонь¹⁵. Глаза у меня большие, чтобы лучше видеть тебя, Терун, рот – чтобы шире тебе улыбнуться. Ничего ты тут, на нашем хтоническом болоте, пока не разбил. А улыбаюсь я потому, что давно ждала тебя в гости, и теперь рада-радешенька, что вижу! Везарь твой я тебе отдам, но только возьми и меня с собой на небо! Потому что если ты без меня вернешься на небо, да еще везарь с собой заберешь, у меня ничего не останется, чтобы, глядя на него, о тебе вспоминать. Тогда мое сердце разобьется, и я умру…

Смутился Терун. Он ведь бросал везарь, чтобы развлечься, а оказалось – невесту нашел!

– Возьму, конечно, – сказал Терун.

– Тогда иди к моему батюшке и посватай меня, – велела лягушка, – обойди Алатырь-камень¹⁶, с той стороны его и найдешь.

Обошел Терун камень и видит: стоит еще камень, поменьше, замшелый¹⁷ и в землю вросший, а рядом два пня, старых, но не трухлявых. А на камне том – надписи загадочные:

•      Кто пришел лечиться, садись на вызывной пень и жди.

•      Кто сразу на два пня сядет, тот в болоте утонет.

•      В ком бес сидит, тому пусть бес и подскажет, какой из пней вызывной.

•      Кто будет ждать кого-нибудь, чтобы спросить, какой пень вызывной, тот пусть у советчика того и лечится…

… и еще много других¹⁸. Подумал Терун немного – и так неладно, и так нехорошо. Здорово придумано! Однако на ни два пня садиться, ни опасаться, ни отчаиваться, ни ногами на пень становиться ему было незачем, да и подсказок ожидать Терун не привык. Сел на какой попало пень, да и все тут. Тут же выходит из-за камня то ли еще один пень, то ли человек – старикашка корявый.

– Ты не болен, – говорит он Теруну, – и вылечить я тебя не могу. Сказывай, кто таков, откуда и зачем к нам пожаловал.

– Я болен, – не согласился Терун, – и ты можешь меня вылечить. Зовут меня Терун, живу я на небе, а пришел просить у тебя руку дочери твоей, Мокоши.

Слово за слово, разговорились они¹⁹. Согласился колдун хтонический отдать дочь за Теруна, но потребовал сначала сослужить ему службу²⁰ – убить зеркального змея одноглазого²¹ у истоков бесконечного болота. А как те истоки найти, ему и самому неведомо. Пусть Мокошь, если хочет, сама подскажет – она знает.

Пошел Терун к Мокоши и говорит ей, что так, мол, и так, велел мне твой отец забрать у тебя везарь и идти воевать зеркального змея одноглазого у истоков бесконечного болота. А что это за змей, и где те истоки, сказал, ты мне подскажешь.

– Вот твой везарь, забирай, я и на новую палку его надела²², – молвила Мокошь. – Только знай, что если ты меня посватал только чтобы везарь свой раздобыть, а теперь обманешь меня и сбежишь, пусть тебе будет стыдно за мою безвременную молодую гибель. А как змея найти, я тебе расскажу.

И Мокошь велела Теруну повернуться к камню спиной и шагнуть семь шагов, все время увеличиваясь и приговаривая при этом: "Один да шесть – семь. Два да пять – семь. Три да четыре – семь. Четыре да три – семь. Пять да два – семь. Шесть да один – семь." И на седьмом шаге он увидит змея²³.

Тогда Терун рассказал Мокоши, что он умеет увеличиваться и уменьшаться только в сорок раз за один раз. Значит, он не найдет змея²⁴?

– Ничего, – успокоила Теруна Мокошь, – можно и в сорок раз.

И Мокошь велела Теруну шагнуть семь шагов, увеличиваясь и приговаривая при этом: "Шесть десятков – шестьдесят. Пять дюжин – шестьдесят. Четыре раза по полтора десятка – шестьдесят. Три двадцатки – шестьдесят. Две тридцатки – шестьдесят. Одна шестидесятка – шестьдесят." И на седьмом шаге он увидит змея²⁵.

– Да, – сказал Терун, погладив везарь, – а дальше я сам. Скажи только, каков он на вид, этот зеркальный змей? Он, случаем, не стеклянный?

– Он похож на тебя²⁶, – сказала Мокошь.

– Как это – на меня? Я бываю разным²⁷!

– Да? Ну, скажи тогда, каким ты стал бы, если бы встретил опасного врага? – спросила Мокошь.

Терун подумал.

– Ну, я отрастил бы себе большие лапы c когтями – железными кинжалами, длинный хвост с шипами – железными копьями, покрылся бы чешуей железной, обзавелся бы крыльями кожаными, да тоже с когтями – железными ножами, а голова у меня стала бы с рогами – железными мечами, на длинной шее, а зубы– железные сабли. И еще я стал бы выдыхать огонь! – сказал он²⁸.

– Вот таким он и будет, – сказала лягушка, – как ты.

– А везарь у него тоже есть?²⁹

– Нет, – успокоила его Мокошь, – но он тоже умеет увеличиваться и уменьшаться.

– Знатная будет потеха, – сказал Терун, поглаживая свой верный везарь, – ну, я пошел?

Но Мокошь остановила его и сказала еще, что возвращаться Терун должен точно так же, как туда идет³⁰. И для этого хорошенько запомнить должен, во сколько раз ему пришлось увеличиться, когда он встретился с змеем. А то он ее никогда не найдет.

А еще ему поможет ее найти ее платочек шелковый, волшебный³¹. И она отдала ему платочек.

Поблагодарил ее Терун за помощь, за заботу, и пошел.

Семь раз, увеличиваясь, шагнул – через семь миров перешагнул.

После первого шага попал он в туман светящийся³².

Второй мир был темный, внутри стеклянного шара³³.

На третьем шаге Терун из него вышел, и шар тот, мельчайшим пузырьком за его спиной сделавшись, исчез из виду³⁴. Зато кроме обычных вверх, вниз, прямо, задь, десно и шуе появились еще две стороны, секось и накось. Мир, если взглянуть на него секось накось, был полосатым: темные слои перемежались с ярко светящимися, и, увеличиваясь дальше, Теруну пришлось на время закрыть глаза, чтобы не ослепнуть…

На четвертом шаге попал Терун в мир удивительный, в котором лишних сторон еще прибавилось, и все происходило до того, как происходило³⁵.

На пятом шаге лишних сторон поубавилось, потому что многие из них свернулись трубочками и в невидимые нити истончились³⁶, зато остального ни словами сказать, ни пером описать.

На шестом шаге – в мир совсем странный. Рассказать о нем можно, но представить его себе нельзя. Это был мир подводный, но без воды, песчаный, но без песка, огненный, но без огня, мир неподвижного движения, наполненной пустоты и однообразного разнообразия³⁷.

Седьмой шаг сделав, Терун оказался опять на болоте. Никаких лишних сторон секось и накось и прочих чудес больше не было, и болото было такое же, как в Хтони, только здесь на горизонте возвышалась горная цепь.

Верный везарь вырос вместе с Теруном. В самом деле, какая ему была бы польза от оружия, если бы Терун его то ухватить не мог из-за малости, то поднять из-за великости?

Змея Терун тоже пока никакого не замечал. Поэтому он стал думать, как ему свой теперешний рост запомнить, чтобы потом свое возвращение в Хтонь начать, сделавшись сначала такого же роста. Ведь может так получиться, что он, с змеем ратуя, забудет, сколько раз увеличиваться и уменьшаться пришлось. Можно бы запомнить, как все вокруг выглядит, а потом увеличиваться и уменьшаться, пока то же самое не увидишь. Но ведь они с змеем могут тут все порушить нечаянно?

Нешто взять какой-нибудь камень и положить в карман? А потом уменьшаться и увеливаться, пока его в кармане не нащупать? Так он же из кармана выпадет, если хоть в сорок сороков раз увеличиться, между нитками проскочит и выпадет…

А вот не для того ли Мокошь платочек свой волшебный в карман Теруну сунула, чтобы в него камешек завернуть?..

Смотрит Терун на болото – камней на болоте никаких не видно, как на зло! Не пойти ли за камешком к горам? Поглядев на горы, Терун понял, что они на глазах увеличиваются. То ли горы сюда ползут, то ли в болоте течение есть и к горам несёт. Неужто целая горная цепь может ползти?

Пока Терун думал, горы стали приближаться быстрее, болото заходило ходуном, забулькало и зачавкало. Гора в середине оказалась вулканом: она стала извергать огонь и дым. И росла она быстрее других.

И тут Терун понял, что это не горы, а змей и есть, а вулкан – это его голова. Вон глаз над кратером виднеется, вон зубки стальные сквозь пламя проглядывают… Похоже, надо еще пару раз по сорок раз прибавить, чтобы с ним поздороваться. Вот только не хочется Теруну сначала увеличиваться, а потом камень подбирать! Лучше бы сейчас. А то придется срочно уменьшиться, да если карман с камнем сверху окажется… Обидно будет быть задавленным своим же камешком! Камень, однако, попадаться никак не хотел…

Тут змей расправил крылья и взлетел в небо. Неба сразу же никакого не осталось. Он занял его целиком. Но высоко подыматься не стал, мало что когтями, как перевёрнутыми башнями с острыми шпилями, болото не пашет.

И видит Терун , что змей не оставил ему места для увеличения. Увеличиваясь, Терун непременно стукнулся бы об него головой, и он своим весом загнал бы Теруна в болото по уши, а то и с маковкой.

Тогда Терун быстро три раза сказал "минимабор", и змей удалился ввысь и исчез в сгустившемся наверху тумане³⁸.

Времени у Теруна тоже было много. Змей мог пасть на него за один миг³⁹, но в том змеевом миге помещалось теперешних Теруновых сорок сороков сороков мигов… это будет… разделить на три и умножить два раза на полтора, чтобы миги в минуты превратить, а те – в часы… сорок третей полуторасороковок полуторасороковок мигов, то есть сорок третей полуторасороковок минут, то есть сорок третей часов – тринадцать часов с лишком⁴⁰! Да, придется змею повисеть в воздухе, пока Терун подумает, как дальше с ним быть.

А если бы Терун стал ждать, пока змей устанет обнюхивать болото и улетит? А когда он улетит? Наверное, тогда, когда Терун на его месте улетел бы – раз уж он, змей, зеркальный. А Терун больше часа нюхать болото не стал бы… Это будет теперешних сорок сороков сороков часов… на шесть поделить, на четыре поделить, на две дюжины умножить, чтобы получились дни… сорок двадцаток третей десятков дней… еще на три поделить и умножить… восемь сотен девятых месяца… многовато… на четыре и на три поделить и на дюжину умножить… две сотни двадцать седьмых года – без малого семь с половиной лет!⁴¹

Пока Терун размышлял, он без устали вокруг оглядывался, и, наконец, нашел камушек. Правда, не совсем это был камушек – раковина завитая, оставшаяся от какой-то болотной улитки, но Терун решил, что это неважно⁴². Завязал раковину в платок, положил в карман и стал дальше думать.

Значит, так, думал он. Если я сейчас вынырну и столкнусь с змеем, уменьшаюсь обратно и жду семь с половиной лет. А если он, змей, уменьшится вслед за мной? Как мне, Теруну, уменьшиться дальше, когда в кармане ракушка? Значит, наоборот, если он, змей, уменьшается, то я, Терун, резко увеличиваюсь, и тогда посмотрим, кто кого!

Терун произнес волшебное слово "максимабор" и увеличился в сорок раз. Никакого змея не наблюдалось⁴³. Увеличился еще раз. Нет змея⁴⁴. Увеличился еще и стал таким, каким явился сюда. Болото. Змея нет, гор тоже никаких на горизонте не осталось. Может, змей успел уменьшиться, и они разминулись? Или он, змей, в болото нырнул?

Терун стал внимательно оглядывать болото. Кажется, ничего подозрительного… или цвет у болота стал немного позеленее? Не то чтобы из коричневого стал зеленым, нет, и был зелено-коричневым, и остался, обычный болотный цвет⁴⁵, но был, вроде, чуть-чуть поземлистее, а стал чуть-чуть позмеистее. Или это небо отражается? Терун посмотрел на небо – та же картина! Было зелено-голубое, и осталось зелено-голубое, но, кажется, было поголубее, а стало позеленее… Или в глазах у Теруна позеленело?

Он быстро увеличился еще три раза, и вся голубизна осталась далеко внизу. Небо стало черным и звездным, как небо над родным небом Теруна. Или не черным, а черно-зеленым?!

"Ах ты, змей, утроба твоя ненасытная! – вскричал тут Терун. – Что же это ты, поганый змей, удумал? Всю-то он Вселенную укушал, Теруна на болоте не нашел! А теперь спокойно ожидает, пока я внутри переварюсь! Только он напрасно ожидает, он не на таковского напал! В гневе я ужасен и опасен, и со мной могучий мой везарь!"

И Терун стал расти, и рос, и рос, и рос, пока не стало тесно, а тогда пробил себе везарем путь и вышел, и они схватились с змеем не на жизнь, а на смерть. Терун метнул везарь змею в голову, думая выбить ему глаз, но змей уменьшился, и мимо пролетел везарь. Хорошо, что он сам возвращался Теруну в руки⁴⁶. Змей увеличился и дохнул на Теруна огнем, но Терун успел уменьшиться, и огонь пролетел над его головой, только шапка сгорела. Везарь между тем, возвращаясь, уменьшился вместе с Теруном, и Терун поймал везарь, увеличился и метнул везарь змею под брюхо, думая, что если тот снова уменьшится, как раз под удар попадет, но змей увеличился, и опять мимо пролетел везарь. Змей же ударил Теруна лапой, но Терун увеличился, и змей только сапог с него когтями сорвал. Так большая часть ударов, и змея, и Теруна, пропадала зря, потому что всегда можно было увеличиться или уменьшиться, чтобы увернуться. А уменьшившись, можно было еще и продумать спокойно, что делать дальше. Так бились они незнамо сколько времени⁴⁷.

Долго бились они. Наконец, надоело это Теруну. Вспомнил он слова колдуна хтонического, что и ум ему в поединке со змеем понадобится, уменьшился он несколько раз подряд, чтобы набрать запас времени, подумал хорошенько, а потом увеличился и подловил-таки змея. Он везарь свой верный таким волшебным способом метнул, что полетел тот в самую сущность змея, и от этого броска змей не мог уклониться⁴⁸. Как он не уменьшался, прямо на него летел везарь, ни на волос мимо⁴⁹.

Видит змей – делать нечего⁵⁰. Увеличился он как следует, да и проглотил везарь! Потянулся было, чтобы и Теруна проглотить, но и Терун успел увеличиться. Началось соревнование. Терун старался увеличиться быстрее змея – тогда проглоченный змеем везарь, который увеличивался вместе с Теруном, оказался бы больше змея, и змей был бы разорван в клочья. Однако и змей это тоже понимал, и надувался изо всех сил.

Все свои волшебные силы напрягает Терун, никогда раньше не приходилось ему увеличивался так быстро, в глазах его потемнело, язык раскалился докрасна⁵¹, повторяя волшебное слово "максимабор"… Он уже не понимал, успевает ли уворачиваться от змея, или давно уже проглочен им, и продолжает увеличиватся внутри него. Все так перемешалось, что могло быть и так, что Терун незаметно проглотил змея… Все было уже неважно, главное – увеличиваться быстрее!

Однако мир не выдержал такой быстроты и лопнул⁵².

Он взорвался и перемешался, а когда все успокоилось, и Терун стал соображать, кто он и где он, то не смог сразу сообразить, то ли он, Терун, пришел сюда воевать зеркального змея и победил его, удачно метнув свой везарь, то ли он, Терун, всегда жил здесь, и победил напавшего на него зеркального змея, удачно метнув свой везарь. А змей, значит, явился сюда потому, что так ему приказала лягушка, которую он, змей, посватал. Главное было понятно: Терун победил змея, а вот что делать дальше, отправляться назад и жениться на красавице Мокоши, или жить спокойно в своем мире, в который раз отразив нападение? Непонятно.

Наверно, надо сперва посмотреть на этот мир повнимательнее, Терунов это мир или змеиный, да и есть ли он еще, мир этот, не стерли ли они со змеем его в порошок во время битвы?

Пока Терун видел вокруг только сломанные кости змея, куски мяса змея, клочья шкуры змея, обрывки жил змея и потоки крови змея. Ну что ж, решил Терун, если под конец существования разрушенного нами мира этот мир состоял, в основном, из змея, значит, надо из змея его и построить снова⁵³.

И Терун построил.

Взял он свой верный везарь обоими руками, и ну им рубить, раскалывать, обтесывать, копать, пробивать, подрезать и вколачивать. Потом взял он везарь в свою правую руку, и начал им скоблить, подгибать, затачивать, подцеплять, пришлепывать, подгонять и состыковывать. Затем взял он свой везарь в левую руку, и стал протыкать, продевать, продергивать, вязать, шлифовать, разглаживать и причесывать⁵⁴. И так из мяса, укрепив его костями, воздвиг землю, пустил по ней моря и реки из крови, накрыл все это небом, сделанным из шкуры, сшитой жилами, а к небу привязал глаз – для освещения мира. Когда же все было готово, взглянул Терун на получившийся мир и подумал, что надо бы за ним потом приглядывать. А то мало ли что может произойти в мире, сделанном из змея⁵⁵.

Потом сунул свой верный везарь за пояс и стал уменьшаться. Не сдвинувшись с места, но пройдя много удивительных миров, Терун оказался на том же болоте. В кармане что-то мешало. Он сунул туда руку и вынул завернутую в платок раковину!

Засмеялся Терун. Все ему сразу стало понятно: где он, а главное, кто он. Раковину, завернутую в дорогой ему платок невесты, Терун положил на ладонь, другой ладонью прикрыл, чтоб не сдуло, увеличился два раза, стоя на месте, поскольку помнил он, что так надобно⁵⁶, а потом двинулся прочь оттуда, увеличиваясь на ходу.

Правду говорила лягушка: через семь шагов Терун был в Хтони.

Прямо перед ним на фоне огромной скалы под сенью многоствольного дерева сидела Мокошь, раза в четыре побольше Теруна ростом, а на на ладони у Теруна лежал сделанный из ее платка мешок, в котором лежало что-то тяжелое, ладони в две шириной, в три – высотой и в четыре – шириной. От неожиданности – показалось Теруну, что мешок продолжает расти и может навалиться на него – бросил Терун его на землю, но тут же все понял и поспешно прошептал "максимабор" в последний раз. Теперь все было правильно. Передо ним подле торчащего из болота камня под болотным чахлым кустиком сидела лягушка-квакушка – гораздо меньше Теруна ростом. Вот только брошенный мешок так и остался для Теруна большим – почему-то, когда Терун его не держал, платок не только увеличился вместе с ним, но и увеличил вместе с собой ракушку.

Лягушка слегка отодвинулась.

– Уж не голова ли здесь змея? – спросила она.

– Нет, – ответил он, – но змея я победил, и от его мира тоже ничего не осталось, и я из его костей, шкуры и мяса создал новый, чтобы место пусто не стояло. А это – единственная вещь из его прежнего мира. Я же отряхнул его прах со своих ног и явился к тебе. Когда отправимся на небо? – и Терун протянул руку и хотел лягушку по голове погладить⁵⁷, но она так на Теруна посмотрела, что Терун решил этого пока не делать, и руку убрал.

– Пойди сперва к батюшке, да отнеси ему это, – сказала Мокошь, указывая на мешок величественным жестом передней лапки, – расскажи ему, как змея убил, и он тебе все скажет, что надо.

Не понравилось это Теруну, ибо похоже было, что лягушка надеется, что ее отец Теруна прогонит. Не боялся Терун ее отца, но и ссориться с ним не хотел.

Обходит Терун большой камень и опять садится на какой попало пень возле вызывного камня с надписью. Тут же и колдун старый из-за вызывного камня вышел. Увидав Теруна, очень обрадовался.

– Молодец, сынок, – вскричал он. – Я вижу, ты смог⁵⁸? А дочка моя ничего не проведала?

– Не понимаю я тебя, отец, – удивился Терун, – о чем это она не должна проведать? Что я змея убил, из его мяса, костей и шкуры новый мир построил, и единственное, что от старого мира осталось, принес? Так это я ей, конечно, сказал. Только она на меня посмотрела не очень приветливо, и к тебе послала.

– Правильно, сынок, – обрадовался старый колдун, – Так и надо! Стой на своем! И мне ничего не говори!

Не понравились и эти слова Теруну, ибо похоже было на то, что и лягушка, и этот пень болотный ему не поверили, и хотел было он возмутиться, но какой-то внутренний голос предостерег его от этого⁵⁹. Он решил подождать, что еще скажет старый колдун.

– Сегодня же и забирай ее! – сказал тот, и продолжал, глядя на Теруна упорным взглядом, как будто пытаясь что-то подсказать ему, – Ведь ты же, сынок, не хочешь взять с собой на небо всех Мокошей?..⁶⁰

– А разве?.. – начал было Терун и остановился, боясь сказать лишнее. Он хотел спросить "а разве их много", но, раз колдун думает, или делает вид, что думает, что Терун знает, что их много, лучше делать вид, что он и впрямь знает.

– Ты хочешь спросить, имеешь ли ты право брать не всех? – подхватил колдун. – Конечно! Ты совершенно не обязан брать их всех, посватав только одну. Совершенно! Можешь, конечно, и всех забрать, я тебе только спасибо скажу… – он испуганно оглянулся, – … то-есть, засиделись они у меня в девках, вот что. Только выбирать тебе самому придется… И притом имей в виду, только один раз. От кого откажешься, назад не вернешь. От всех подряд начнешь отказываться – стало быть, самую последнюю возьмешь. Ну что, начали?

– Зачем мне выбирать? – удивился Терун, – я хочу ту, с которой разговаривал.

Колдун засмеялся.

– Ты разговаривал с тремя из них, – сказал он.⁶¹

Терун потерял дар речи, а колдун взмахнул рукой, и из-за вызывного камня на простор болота выплыли цепочкой семеро лягушек.

Они встали вокруг Теруна в кружок⁶², все одинаковые, зеленые, с большими глазами и широкой улыбкой.

– Кто начнет хвалиться-величаться? – спросил колдун.

– Давайте я, сестрички, – сказала одна из лягушек. Остальные промолчали, и она сбросила лягушачью кожу. Под ней оказался зверек поменьше, с серой короткой шерстью, острым носом, черными блестящими глазками, ловкими лапками и длинным тонким хвостом.

– Я – мышка-норушка⁶³, – представилась она. – Я мала, тиха, скромна, работаю много, ем мало. Отнеси меня на небо! Ты меня и не заметишь больше – так незаметно я умею себя вести. Я тебе не помешаю, а в нужде пригожусь.

Терун покачал головой. Не так представлял он себе свою жену.

Мышь пискнула, завернулась снова в лягушачью кожу, лягушкой обернулась, и, в сторонку отпрыгнув, села посмотреть, что дальше будет.

– Иди-иди, – сказала одна из оставшихся, – чего вылупилась?

– Хочу и смотрю, – отвечала лягушка, бывшая мышью, – а ты уже испугалась, что у тебя не лучше моего выйдет, и ты тоже на небо не попадешь?

– Да не больно-то мне и хотелось, – отозвалась та. – Ладно, смотри, мне-то что. – Она обернулась вокруг себя, сбросила лягушачью кожу и оказалась зверьком побольше, с шерстью попушистее, серо-бело-черно-полосатой, глазами сверкающими, когтями острыми, хвостом толстым и очень пушистым.

– Я – кошка, – сказала она, – прозвищ, вроде норушки и квакушки, у меня нету, и вообще я – сама по себе⁶⁴. Если у тебя на небе тепло и сухо, так, пожалуй, возьми меня с собой, а нет – лучше не надо. Я люблю спать. Когда я довольна, я мурлычу. Я делаю дом уютным. Иногда меня можно погладить. Думай быстрее, тут мокро, и я хочу забраться на тот камень или завернуться обратно в лягушачью одежку.

Терун покачал головой. Ему показалось, что одна из оставшихся лягушек чуть прищурила один глаз, и Терун решил, что она подает ему знак.

– Ага! – закричала лягушка-мышь, – не вышло пробраться на сухое теплое небо!

Кошка с громким мявом схватила свою лягушачью шкурку зубками и, перекинув через плечо на спину, помчалась за лягушкой-мышью, выставив когти, а та гигантскими прыжками поскакала туда, где болото блестело от многочисленных луж и омутов, рассчитывая, наверное, что кошка туда не полезет. Но та, на секунду остановившись, обернулась лягушкой и продолжила погоню. Оставшиеся пять немного раздвинулись, чтобы быть на одинаковом расстоянии друг от друга.

– Теперь я, – сказала одна из них, та, что сидела напротив Теруна. – Они сами разберутся. – Она сбросила шкурку и оказалась зверем еще побольше кошки, черным, как ночь, с мордой подлиннее, с курчавой шерстью погрубее и помохнатее, с ушами, повыше торчащими, с хвостом с косматой кисточкой. – Я – собака⁶⁵, – объявила она. – Я – Друг. За того, кому я друг, я готова на все. Я ему никогда не изменю. Без него я умру. За него я любому глотку перегрызу, р-р-р. Еще я – ночь. Я воплощение мрака. Если я с тобой подружусь, то пусть твои враги дрожат! Но пока я тебе не друг! Если моя хозяйка тебя полюбит, я хотела бы жить на небе и помогать тебе охотиться. Если нет, я у тебя жить не буду, даже если ты меня захочешь с собой взять, убегу.

– Твоя хозяйка – эта? – спросил Терун, показывая на подмигивавшую лягушку, сидевшую одесную собаки.

– Нет, – сказала собака.

– Тогда тебе лучше остаться здесь, – сказал Терун.

– Он уже выбрал, – закричали наперебой две лягушки сзади Теруна, – он уже выбрал, прямо в лягушачьей коже! Это так романтично! Тут какой-то обман! Так и надо! Выгнать ее из круга, она смошенничала! Это любовь с первого взгляда! – кричали они.

Тогда еще одна лягушка, не та, что подмигивала, сбросила кожу и обернулась высокой стройной девушкой необыкновенной красоты, в короткой, не стесняющей движений тунике, сандалиях на босу ногу, плотно примотанных ремешками. В руке она держала согнутую дугой палку, на концы которой была натянута веревка⁶⁶. На боку у девушки висела на перекинутом через плечо ремешке коробка с букетом тонких палочек с привязанными к ним перьями. Волосы у нее были светлые, слегка вьющиеся, на лбу схваченные кожаным ремешком. Лицо, голые руки и ноги покрыты загаром. Голубые глаза смотрели на Теруна прямо, холодно и с вызовом. Грудь под туникой не вздымало взволнованное дыхание. Она спокойно подошла к собаке и положила руку на ее черную голову.

– Мы уходим, – сказала девушка прочим лягушкам. – Я согласилась участвовать в этом глупом хороводе, чтобы вы не так смущались. Вижу, вы скорее своим нахальством отпугнете любого жениха, чем, засмущавшись, себя показать не сумеете!

И они с собакой ушли, не оглядываясь, без единого слова прощания.

– Д[??]на⁶⁷ – гордячка! – сказала та лягушка, что подмигивала Теруну. Она воспользовалась моментом, пока остальные забыли о своем намерении выгнать ее из круга, отвлекшись на гордячку Д[??]ну, и быстро сбросила лягушачью кожу. Это тоже была девушка с волосами, рыжими, как огонь, с кожей, белой, как дым от горения […]⁶⁸, с глазами насмешливыми и зелеными, как […]⁶⁹. На ней была яркая причудливая одежда: ноги, кроме босых ступней, скрыты блестящими просторными синими шароварами с оранжевыми узорами в виде языков пламени, грудь закрыта облегающей полосой фиолетовой ткани с лучистыми дисками, вытканными золотой нитью, зато белые руки, плечи и живот почти не скрывала совершенно прозрачная накидка до колен, красная, с зигзагообразными узорами из зеленых блестящих камней. Терун сразу понял, что у нее гордости не меньше, чем у той, ушедшей Мокоши, Д[??]ны, так что не ей бы ее упрекать, но она понравилась ему больше. Она увидела это по его лицу и улыбнулась.

– Я – Лили[?]⁷⁰, – сказала она, и сделала было шаг ко нему…

Но тут одна из двух оставшихся лягушек тоже выскользнула из своей шкурки и обернулась девушкой неописуемой красоты. На ней было что-то белое и голубое, воздушное, вроде морской пены. Губы, веки, мочки ушей и круглые ногти на руках и ногах сверкали, выкрашенные в жемчужный цвет. Волосы, черные, вьющиеся, казалось, изгибались от наслаждения, прикасаясь к ее лицу, шее и плечам. Ее черные глаза, Терун видел, таили в себе все тайны Вселенной, или, по крайней мере, все тайны, которые вообще стоили того, чтобы Терун попытался их разгадать. Терун вспомнил, что старый колдун говорил о Мокоши, что она может заморочить голову любому. Но единственное, что ему было сейчас нужно, это чтобы она продолжала наводить на него этот сладкий морок всегда!

– А я – Апрадитья, – прошептала она.

И шепот ее Терун готов был слушать всегда… А все-таки что-то в ней тревожило Теруна. Конечно, Терун хотел взять с собой на небо именно ее, но чувствовал, что, возьми он на небо только ее – и он совсем перестанет следить за порядком во Вселенной. А если опять какой змей?..

Из затруднения Теруна вывела последняя лягушка. Скинув шкурку и обернувшись тоже очень симпатичной девушкой с каштановыми волосами и карими глазами, одетой в юбку из травы, со вплетенными цветами, она подошла к нему, таща за руку обидевшуюся было Лили[?], и отвлекла Теруна от глаз Апрадитьи, сказав:

– Ты можешь взять с собой нас всех. Ведь на самом деле все мы – Мокошь. И мышка, и кошка, и собака, и Д[??]на, и Лили[?], и Апрадитья, и я, Ева – все⁷¹.

Перун снова вспомнил предостережения старого колдуна и ответил:

– Всех – это уже слишком. Да не все и хотят идти со мной. А вот вас троих я приглашаю.

Не успел Терун больше вымолвить ни слова, а они уже были в лягушачьих шкурках, и затеяли вокруг Теруна веселый хоровод, прыгая по кругу то в одну, то в другую сторону, а Терун вертелся на месте, глядя на них. Он пытался узнать, кто из них Апрадитья, но не тут-то было. Они казались совершенно одинаковыми. Кроме того, Терун видел только двух, одна из них догоняла другую, а вот третья все время оказывалась у Теруна за спиной. Он повернулся быстрее, чтобы увидеть ее, и увидел, но, пока видел, не видел двух других. Обернувшись снова, Терун увидел на их месте только одну лягушку. Поглядел назад – а третьей лягушки-то уж нет.

Оставшаяся лягушка перестала прыгать.

– Теперь я – Мокошь, – сказала она. – И я готова идти с тобой. А ты уже придумал, как мы попадем на твое небо?

– Да, – сказал Терун. – Это легко.

И Терун посадил ее на ладонь левой руки и увеличился в сорок раз, провалившись при этом в болото по колено. Он согнул ладонь, чтобы лягушка не выпала, и увеличился еще в сорок раз. Поглядел на небо. Оно слабо светилось. Дыра, проделанная везарем, светилась поярче. Судя по ее размерам, она еще высоко, но не настолько, чтобы увеличиваться еще раз. Хватит и одного мира, сделанного наспех из неподходящих материалов.

Он лег на болото, которое было ему теперь не по колено, а по края ступней, и увеличился еще раз. Небо оказалось у Теруна прямо перед лицом.

Он отодвинулся немного в сторону, поднес к дырочке в небе правую руку и зацепился за дыру краем ногтя безымянного пальца. Потом Терун произнес "минимабор". Уменьшаясь, Терун сунул палец в дыру⁷² и, согнув его, повис на безымянном пальце высоко над землей. Быстро уменьшился еще раз. Теперь дыра была достаточно большой, чтобы ухватиться за ее край рукой. Он ухватился и уменьшился до нормального размера. Поднял лягушку и посадил на край дыры – она скорее отодвинулась подальше. Потом взялся за край второй рукой, подтянулся и вылез сам⁷³.

Так Терун привел на небо три первых воплощения Мокоши.

Долго так и оставалось. Но не всегда. Заходи еще ко мне на мед, расскажу, – так закончил Терун свой рассказ.

А я как слышал, так и пересказал, ни словечка не соврал.

1996

Примечания

1

Традиционный зачин для мифов из серии о создании мира. Однако, что характерно для мифа, подчеркнутая древность событий не мешает некоторым из них, как потом оказывается, происходить и посейчас.

(обратно)

2

По непроверенным сведениям (кто их мне сообщил, я не помню, а он не помнил, в какой статье читал), следуя В.Н. Топорову, славянский громовержец не Перун, а именно Терун (индоевропейский Дехр или Дерх, в тюркских затем превращается в Тенгри, у скандинавов – Тогр, Тоор, Тор, у прибалтов Теркунас, который позже превращается в Перкунаса параллельно с превращением у славян Теруна в Перуна, в обоих случаях под влиянием совпадения с названием молнии). Можно дополнительно предположить, что еще до перехода Терун > Перун от него был образован глагол "тереть", как обозначение характерного действия для вызывания огня (В.В. Иванов, В.Н. Топоров. Исследования в области славянских древностей, "Наука", М., 1974, с. 94: "… белорусское поверье о Перуне, добывающем молнию трением двух жернов", с. 116 рождение огня, добываемого трением двух кусков дубового дерева, сравнивается с рождением живого существа, откуда женская ипостась Перуна). В той же (цитированной) работе, хотя славянский Бог Грозы носит имя Перун, ему ставятся в соответствие на с. 84 скандинавский Тор, на с.123 хеттский Тархун, лувийский Тархунт, литовские эпитеты Перкунаса Таршкулис и Таршкутис, на с. 149 бурятский Асан-саган-тенгери, якутский и киргизский Тэнгри, на с. 159 греческое "техно" (в частности, кузнечное дело, как имеющее непосредственное отношение к этому персонажу; кстати нельзя не привести образец выражения о "выковывании" речи на с. 162, взятый у Данте: "миглиор фаббро дель парлар матерно"), и на с. 178 даже русский Федор Тугарин (впрочем, Тугарин производится ими от имени змея, противника Теруна).

(обратно)

3

Оружие явно индоевропейского происхождения, родственное санскритской ваджре и авестийской вазаре (совр. топор). Правда, из дальнейшего выясняется, что оно имеет совершенно первобытный вид: это просто камень с просверленной дыркой, насаженный на палку, в то время как ваджра изображается в виде диска с крылышками. Но, видимо, такое изображение было придумано позднейшими иллюстраторами на основе описания действия оружия. Его метали, и при попадании оно сносило голову. Но такое действие может оказать и везарь! Скорее всего, он ближе не к преобразовавшейся в диск ваджре, а к молоту скандинавского Тора.

(обратно)

4

Явное описание грозы. Здесь Терун схож с Зевсом и Тором. Как известно, в синтетической религии, введенной на Руси непосредственно перед христианством, Сварог, Терун и Мокошь занимали в пантеоне места Одина, Тора и Фрейи. Здесь, однако, Терун, одновременно с ролью бога-громовержца, играет роль верховного бога, как Зевс. Вообще, амбивалентность мифологического сознания была настолько велика, что бог-громовержец не только мог отождествляться с другими богами пантеона, святыми, героями и пр. (см. в упомянутой работе В.В. Иванова и В.Н. Топорова: с.13 св. Илья, сухой и мокрый, с.15 Перкунс, Потримп и Патолл у прусов, с.16 исландский Тор и ведийский Индра, с.17 Ветер и Ворон Воронович, с.18 св. Илья как возничий, с.19 св. Георгий-Егорий-Юрий как воин-змееборец, с.25 Юпитер как бог четверга в античности, Вавилоне, Др. Индии и Тибете (Индра), с.26 четыре литовских Перкунаса, в соответствии с тем же четвергом, с.28 скандинавский Тор с эмблемой, на которой четыре карлика, сидящие по углам неба, и четвергом, майясский Бог Дождя (их четверо, и каждый сидит с топором и змеей на мировом древе своей стороны света) и ацтекский бог дождя Тлалок, соперник пернатого змея, а также 4 бога: молнии (с молотом), облаков, дождя и града, в китайской даосской традиции сопровождающие Яшмового владыку, с. 123 древнегреческий Керауниос (Громовержец), бог каменных орудий, и более поздний Зевс Керауниос, Всеслав и Вольга у восточных славян, с. 131 хеттский Пирва, с.142 драконоборцы Аполлон, Зевс, Геракл, с. 143 бог дождя и молнии Ваал (он же дракон), бог Мардук, сражавшийся с чудовищем Тиамат (Междуречье) и Гильгамеш (там же), с. 144 древнеегипетский Ра, с. 170 Добрыня, с. 172 Алеша Попович, с. 173 Каваль-богатыр (кузнец), с. 180 Ярила, св. Юрий-Егорий-Георгий: который также убивал дракона (с. 202), с. 210 Осирис, Таммуз, Адонис, с. 214 ведийский Пушан, с. 215 римский Марса (с. 215), бог войны с некоторыми сельскохозяйственными функциями (как и бог грозы). Марс, к тому же, связан со вторником, что опять приводит нас к Тору, кроме того, его имя похоже на бога междуречья Мардука, сравниваемого также с Перуном на с.143, заодно с Аполлоном, Зевсом и Гераклом), но и со своим противником Змеем или его заместителями, к-рых не меньше (там же, с.31 змея Шкуропея (скарабей?!), с.35 Кощей Бессмертный, с.36 в Эдде змей Нидхёгг, гложущий корни мирового ясеня, с.37 ведийский змей глубин, славянский пень (бадняк, откуда будний день как день перед праздником), почитаемый при прощании со старым годом, с.38 царь Змиулан, у к-рого лиса отнимает скот в пользу царя Огня и царицы Маланьицы-молнии (тогда уж и людоед, у которого точно так же скот отбирает кот в сапогах?), с.40 Цмок (дракон) восточных славян и литовцев, с.41 ведийский противник Индры демон Вала, заперший скот, либо дракон Вритра, заперший воду (на с.100 Вритра назван "бесплечим" (змей!) на основании текста, в котором Индра разрубил его на части), с.44 в кетском мифе Индра поражает семь порогов (препятствий для воды), они жесемь Хошедэмов, сыновей носительницы злого начала, с.45 Вала > Волос > Велес, славянский скотий бог, с. 46 медведь, св. Власий, покровитель скота, с, 53 черт-волосень, отъедающий палец у прядущего в запретный для этого день перед Новым годом, с. 104 змея-скорпея на Латырь-камне или Алтарь-камне, с. 117 болгарская хала, змея, запирающая засуху, с. 118 змеи, помогающие св. Илье либо св. Георгию изгонять дракона, с. 124 те же Всеслав и Вольга у восточных славян, сравниваемые с громовержцем, и Вук-Змей Огненный у южных славян, с. 131 хеттские бородатые змеи, которых связал Пирва, с. 142 Пифон (см. Аполлон), Тифон (см. Зевс), Кикнос (см. Геракл) и ханаанский Ваал, имя которого производится от "море" и "смерть", как, впрочем, и имя сравниваемого с громоверцем Марса через < *Мар-март-с или *Ма-мерт-с на с. 216, с. 144 древнеегипетский змей Апоп, с. 166 Соловей-разбойник на двенадцати дубах и с. 168 сокол с двенадцатью рогами ("пернатый змей"!)). Совмещение с противником в упомянутой работе описано так (с.5): бог или другой персонаж, замещающий Пяруна-Перкунаса, ссорится со своим противником, в частности, с нечистым. Он (?) грозит ему (?): "Я тебя убью!" Бог (?) возражает: "Как же ты меня убьешь? Ведь я спрячусь!" – "Куда?" – "Под человека!" – "Я убью человека – и тебя убью!"… и, в завершение спора,: "Ну, тогда спрячусь в воду". – Там тебе место, там и находись!" В результате непонятно, как древние славяне вообще разбирались, кому поклоняться, а кого сжигать, и, похоже, совершали оба действия над одними и теми же идолами… Относительно самого основного мифа, иследованного В.В. Ивановым и В.Н. Топоровым, можно сказать, что в истории о царевне-лягушке события происходят, по-видимому, раньше, т.к. поединок со змеем по В.В. Иванову и В.Н. Топорову происходит из-за измены Мокоши Перуну, а здесь описаны события, происходящие до того, как они поженились (не говоря уже о их девяти сыновьях, которых, по В.В. Иванову и В.Н. Топорову, Перун то ли покидает, то ли поражает).

(обратно)

5

Возможно, этому мифу предшествуют мифы о том, как Терун освобождал мир от чудовищ. Но эти мифы не сохранились. А жаль, потому что их было бы заманчиво также интерпетировать в свете психоаналитических представлений, например, как Эдипов комплес и под, см. ниже).

(обратно)

6

В подобные игры до сих пор играют дети, часто игра называется "на кого бог пошлет".

(обратно)

7

Вся сцена противоречит тому, что, как выясняется позже, при описании поединка с драконом, везарь, будучи брошен куда-либо, сам возврашался в руки владельца аналогично молоту Тора (сканд.), волшебному копью Луга (ирл.) и ваджре (инд.). Возможно, конечно, что он пролетел на расстоянии вытянутой руки, и, более того, Терун обладал достаточной силой, чтобы поймать везарь, пролетающий мимо с такой чудовищной скоростью. Но, скорее, везарь должен был, подлетая к хозяину, не лететь так быстро, и лететь прямо в руки. Более того, его дальнейшее падение и попадание в лапки Мокоши, вместо возвращения в руки к Теруну, уж точно не должно было иметь места. Скорее всего, Терун мог управлять способностью везаря возвращаться, и, метнув его вверх, отключил возврат (например, сказал какое-нибудь волшебное кодовое слово). Но об этом ничего не сказано в тексте мифа. Нет также и указаний на то, что везарь являлся живым существом (хотя он и называется верным – для такой характеристики достаточно обсуждаемой особенности). Проще всего предположить, что везарь был не просто камнем на палке, а еще и веревкой привязан, но и об этом ничего не сказано.

(обратно)

8

"Минимабор" – по-латыни "уменьшаюсь". Видимо, как и в арабских сказках, в славянском эпосе латынь – колдовской язык ср. "мутабор" – "превращаюсь" – даже в сказке "Калиф-аист" Гауффа, в подражание арабским.

(обратно)

9

Возможно, пролезание в дыру, попадание в темноту и уменьшение означают символическое возвращение в состояние до рождения. Действительно, откуда единственному в мире существу взять себе жену, как не вернувшись в материнское чрево, найдя там сестру или даже обеспечив ее зачатие и выведя ее наружу? Но, если это и мотив кровосмешения, он выражен горазде менее явно, чем во многих мифах о сотворении мира. Возможно, среди славянских вождей кровосмесительные браки были менее распространены и не так нуждались в мифологическом обосновании.

(обратно)

10

"Максимабор" – по-латыни "увеличиваюсь".

(обратно)

11

Ср. в упомянутой работе В.В. Иванова и В.Н. Топорова связь Перуна со скалой-парвати (инд. и хетт.) и деревом. Можно добавить к этому теперь еще и сканд. Одина (камень-одинец). А с точки зрения психоаналитической это явно фаллический символ, как и скала Теруна, его (или змея) дерево, да и сам змей. Амбивалентность подсознания по Фрейду ничуть не уступает амбивалентности мифологического сознания.

(обратно)

12

Поразительный, почти на уровне рассказа "от первого лица", пример взгляда "глазами героя"! Рассказчик-то знает, что это лягушка.

(обратно)

13

Это противоречит бытовавшему в народе представлению о камне-громовике, как о пробитом молнией, но подтверждает связь таких камней с оружием Теруна (см. с. 93 о топоре с отверстием в середине).

(обратно)

14

Прием впоследствии был использован в широко известной сказке "Красная шапочка". Вызываемые этим обстоятельством ассоциации неадекватны замыслу рассказчика.

(обратно)

15

От греческого "хтон" – "земля, почва". Известная терминология: "хтонические существа", "хтонические боги" – в смысле, "из-под земли", находит в этом мифе неожиданное обоснование.

(обратно)

16

Скорее всего, название от алтаря, так что ждать слушателю то ли кровавого жертвоприношения, то ли веселой свадебки.

(обратно)

17

А Алатырь-камень, значит, не замшелый! Горячий? Можно вспомнить: "Стоит на острове Буяне Алатырь-камень, на нем бык печеный, в заду чеснок толченый…"

(обратно)

18

Остается только гадать, каких. Понятно лишь, что все они лишь затрудняли пришедшему выбор. Основываясь на том, чего Терун делать не стал, можно предложить, например:

•      Опасливый может не садиться ни на какой пень. Я уже знаю, кто он и чего хочет. Пусть стоит на месте, я сейчас выйду и его догоню.

•      Отчаявшемуся бесполезно садиться на любой пень. Все равно я к нему не выйду, и вообще ему ничто не поможет.

•      Кто на пень ногами встанет, да еще и подпрыгивать будет, того буду лечить от нетерпеливости.

(обратно)

19

Судя по дальнейшим действиям колдуна, который помогал Теруну, несмотря на то, что последний не выполнил его поручения, между ними мог состояться такой, например разговор:

– Охохо, – вздыхает старый колдун, – боюсь, сынок, ты и сам не знаешь, чьей руки у меня просишь. Ты с ней разговаривал?

– Да, – удивляется Терун, – а как же?

– Да мало ли как! Может, огонек болотный тебе о ней нашептал… может, еще как… много есть способов…

– Нет, – возражает Терун, – я сам ее нашел… правда, искал везарь… Но и его нашел вместе с ней. И тут понял, что именно ее искал всю жизнь, сам того не зная, а везарь мне без нее и не нужен вовсе… И вообще ничего…

– То-то и оно, сынок, то-то и оно, – радуется колдун, – голову она любому заморочит… А только не советовал бы я тебе вот так вот, сразу… Хотя вижу, ты не отступишься… Ну ладно, быть посему. Должен будешь ты пройти испытание, как полагается. Ну да если лягушка моя твое оружие тебе отдаст, ты, наверное, справишься. А если не отдаст, тебе лучше самому от нее отказаться. Опять же, если не справишься, так и на Мокоши жениться, значит, тебе не стоит… Иди и скажи ей: велел, мол, отец, извести зеркального змея, что живет у верховьев бесконечного болота. Она подскажет. А я предупреждаю: одним везарем ты не обойдешься. Тут нужна и сила, и ум, – и пропадает за камнем.

(обратно)

20

На с. 166 цитировавшейся неоднократно работы имеется прекрасный текст: "…тэды казав ему змея забить и аженил его з сваею дачкой".

(обратно)

21

То, что змей одноглазый, во-первых, привязывает миф к индоевропейской основе, где соперники богов, видимо, часто обладали этим свойством (см. отражение в "Рамаяне" и пр., где имеются одноглазые ракшасы, древнеирландские мифы о фоморах и под., позже – снижение образа – циклопы в дреанегреческой мифологии), во-вторых, к позднейшим славянским сказкам (Лихо Одноглазое, снижение – Соловей-разбойник, к-рому глаз выбивает Илья Муромец), в-третьих, с современной мифологии (легенда об одноглазом полководце – Кутузов, Нельсон…).

(обратно)

22

Возможно, здесь фрейдистстские ассоциации не будут неверными, особенно в свете дальнейшей речи Мокоши.

(обратно)

23

Довольно бессмысленный способ, видимо, сильно искаженный при пересказе. На самом деле инструкция должна была выглядеть примерно так:

"Увеличиваться будешь так. На первом шаге пусть твой рост станет больше на одну шестую. На втором шаге – еще на одну пятую от того роста, какой будет в тот момент. На третьем шаге – еще на четверть прибавишь. На четвертом – еще на треть. На пятом – наполовину, то есть, в полтора раза. На шестом – на целый рост, то есть вдвое. А на седьмом шаге ты увидишь змея". Счет предназначен для достижения "с разгону" таких сложных понятий, как ноль и бесконечность. Семь да ноль – семь: на последнем шаге рост должен увеличиться на "одну нулевую", т.е., в бесконечность раз.

(обратно)

24

Такой вопрос имеет смысл в контексте реконструированного выше способа.

(обратно)

25

Еще один способ достижения бесконечности "с разгону", потерянный при неграмотном пересказе. На самом деле способ мог выглядеть, например, следующим образом: "Увеличиваться будешь так. На первом шаге – в десять раз, то-есть, не в десять раз, а десять раз в сорок раз! Десять – это одна шестая от шестидесяти. Запомнишь? – говорит Мокошь.

– Конечно, – отвечает Терун.

– На втором шаге увеличишься в сорок раз дюжину раз. Дюжина – это одна пятая от шестидесяти.

– Понял.

– На третьем шаге – полтора десятка раз.

– Понял, – догадывается Терун, – это четверть от шестидесяти. Дальше будет треть.

– Правильно, – радуется Мокошь, – двадцать раз по сорок на четвортом шаге, тридцать раз – на пятом, шестьдесят – на шестом. А на седьмом шаге, так же увеличиваясь, найдешь змея!

(обратно)

26

Первый намек на сущность зеркального змея. По-видимому, это что-то вроде агрессивной части личности самого Теруна, от каковой части Мокоши хотелось бы Теруна избавить. Это было бы полезно и в совместной жизна, и при отрицательном ответе жениху… Кстати, название планеты драконов Перн в серии фантастических романов Энн Маккефри, очевидно, также происходит от Перуна.

(обратно)

27

Почти полное совпадение со словами Кролика невольно наводит на подозрение, что Милн был знаком с этим мифом; между тем первая и пока единственная запись мифа была найдена совсем недавно…

(обратно)

28

Способность Теруна к превращениям на самом деле даже шире, чем видно на этом примере. Он может из какой-нибудь части тела создать независимое живое существо, действующее по его приказу – см. миф о Колобке. Но здесь она его подвела, как и должно быть в поединке с самим собой.

(обратно)

29

Если интерпретировать везарь как определенный символ, получится, что в представлении древних славян агрессивная часть личности лишена пола, что в корне отличается от результатов дихотомических исследований в многократно цитированной работе (где агрессивность неизменно связана с мужским полом); более того, пол можно использовать для укрощения агрессивности! Мудры были предки.

(обратно)

30

Поход в бесконечность, действительно, отличается от похода в обычное место именно этим. Истоки бесконечного болота – со всех сторон, идти к ним можно, в какую хочешь сторону, хоть секось, хоть накось, главное, суметь бесконечный шаг правильной величины сделать. Но все же все они – в одном месте. И обратно оттуда надо идти не так, как обычно ходят обратно, а точно так же, как туда. То есть, опять куда угодно, но правильно увеличиваясь на ходу. Потому что, если смотреть оттуда, из истоков, центр Хтони, сток бесконечного болота – тоже везде. Но, если до него дойти – тоже в одном месте.

(обратно)

31

Из дальнейшего видно, что платочек совсем не шелковый и вообще не из ниток соткан. Скорее, сделан из чего-то вроде полиэтилена. Если бывает волшебный полиэтилен.

(обратно)

32

В описании путешествия Теруна в бесконечность мы опять видим отсутствие понимания правильной картины мироустройства. Расчет показывает, что светящийся туман –не что иное, как звезды. Таково действие увеличения в сорок в десятой степени раз (это примерно десять квадриллионов).

(обратно)

33

По-видимому, замкнутая Вселенная.

(обратно)

34

Терун вышел в четвертое измерение, в котором искривлено пространство Вселенной.

(обратно)

35

Возможно, имеется в виду нарушение принципа причинности.

(обратно)

36

Соответствует современной теории "струн".

(обратно)

37

Похоже на мир элементарных частиц, которые одновременно и волны (подводный без воды, песчаный без песка). А наполненная пустота похожа на модель вакуума Дирака.

(обратно)

38

После уменьшения в 64 000 раз небо было для Теруна на высоте не больше половины прежнего роста, потому что прозрачность воздуха сильно уменьшилась. Ведь воздух – это всегда туман, только обычно прозрачный, потому что капли этого тумана очень мелкие. Но, впрочем, и не молекулы воды – вода испаряется довольно крупными скоплениями молекул – агрегатами, чему и обязана своей беспрецендентно высокой в ряду подобных соединений H2Se, H2S, H2O температурой кипения. А теперь капли этого тумана стали для Теруна крупными. Их самих Терун все равно не видел, для этого он маловато уменьшился, но туман сгустился.

(обратно)

39

Из дальнейшего ясно, что здесь миг – синоним современной секунды.

(обратно)

40

Чрезвычайно интересный способ счета: сомножители так и остаются сомножителями, произведение не вычисляется. Видимо, это представляло значительные сложности. Да и зачем, действительно, его вычислять?..

(обратно)

41

Еще один образец такого же вычисления без промежуточного подведения итогов.

(обратно)

42

Знал бы он, к каким это приведет последствиям!

(обратно)

43

А видел Терун сейчас сквозь воздух метров на сорок.

(обратно)

44

Видимость – километра полтора.

(обратно)

45

С тех пор для него придумали еще много обозначений: "хаки", "брезентовый", "защитный", "маскировочный", "камуфляж", "омоновский"…

(обратно)

46

Противоречие с началом мифа, где Терун метнул везарь, и тот к нему не вернулся, обсуждалось ранее. Это еще один аргумент для рассмотрения событий мифа с психоаналитической точки зрения. Тогда везарь, видимо, воля, направление которой на внешний объект может иметь неуправляемые последствия. В том числе, при направлении ее на себя, как на внешний объект, можно добиться собственного уничтожения. При использовании одной части личности для борьбы с другой частью личности она кажется лучше управляемой. Хотя победа может оказаться иллюзорной.

(обратно)

47

Время битвы, действительно, Терун не мог оценить, так как при изменении размеров скорость течения времени индивидуально изменяется.

(обратно)

48

Никакого волшебства на самом деле тут не требовалось. Очевидно, Терун на этот раз сумел точно рассчитать, где у змея центр тяжести (рассказчик, явно не понимая существа дела, довольно точно назвал эту точку "сущностью"). Если уклонение от удара можно было успеть осуществить только путем уменьшения, змей уже не мог увернуться. Знание сущности противника неудивительно, если противник – часть твоей личности.

(обратно)

49

Можно высказать предположение, что это место мифа могло послужить источником таких вариантов рассказа, где противника Теруна зовут Волос (Велес). Не стоит и упоминать, что в многократно цитированной работе Волос тоже Перун, через Ярилу и Купалу.

(обратно)

50

Наверное, он мог бы всю жизнь прожить спокойно, как следует уменьшившись, а везарь так все и летел, и летел бы к нему… Но это при условии, что, так сильно уменьшившись, змей мог бы найти себе еду. Если же говорить о змее, как о части личности самого Теруна, вряд ли ему-ей улыбалась перспектива провести остаток жизни в неактивном состоянии, будучи загнанной на задворки психики и учась ловить случайне крохи психической энергии для пропитания.

(обратно)

51

Еще одна связь с кузнечным искусством, а также мотивом выковывания языка, пролизывания драконом дверей, хватания языка дракона раскаленными щипцами и под., описанными в той же основополагающей работе.

(обратно)

52

Как будто они изнутри надавили на скорлупу гигантского яйца, и оно треснуло и развалилось… Большой Взрыв соответствует современным представлениям о начале Вселенной, но не соответствует ранее нарисованной картине путешествия в бесконечность. Далее, впрочем, выясняется, что мир, разорванный изнутри растущими соперниками, погиб, и его нужно воссоздавать из остатков. Так что и это, по-прежнему, описание не мира, а психики. Это подтверждается и дальнейшей путаницей в голове Теруна, когда он и сам не знает, кто он такой.

(обратно)

53

Эта деталь – сотворение мира из останков погибшего чудовища – присутствует во многих мифах. Например, см. все там же на с. 152 китайский миф о демиурге Пань-гу, в одной из версий у него голова дракона, при вдохе дует ветер и идет дождь, при выдохе гремит гром и сверкает молния (тем самым, это опять и Терун, и Змей), по другой версии он претерпевает превращения червячок-пес-человек с головой пса, оружие его долото и топор, младший сын Гром, по девять раз в день он претерпевает превращения Бог Неба-Бог Земли, после смерти вся Вселенная происходит из частей его тела, даже из пота получаются дождь и роса.

(обратно)

54

Ср. оппозицию правой и левой руки в той же работе.

(обратно)

55

Видимо, на этом месте у слушателей, на время забывших было о тяжелой своей жизни, должно зародиться страшное подозрение: а не в этом ли мире мы живем?

(обратно)

56

А надобно было три.

(обратно)

57

Очевидно, именно в этот момент у нее зародилось подозрение, что Перун не победил в себе змея – уж слишком агрессивно он себя повел.

(обратно)

58

Неясное место. Возможно, имеется в виду Смог, т.е., змей. Следует, очевидно, отвергнуть случайную параллель с анекдотом, в котором английский аристократ расслабленно выходит к завтраку (жена еще спит) и вяло приветствует дворецкого словами: "Сегодня смог…" (имея в виду погоду за окнами), на что дворецкий радостно отвечает: "Поздравляю вас, сэр!"

(обратно)

59

Надо полагать, что был голос дракона. Странно. Разве агрессивность может порождать осторожность? Впрочем, почему бы и нет – ведь мания величия всегда сопровождается манией преследования.

(обратно)

60

В мифологии часто встречаются божества или герои, имеющие много воплощений. Скорее всего, такое расщепление (или, напротив, объединение?) происходит, если, наапример, божество имеет в панетеоне несколько функций (или, например, герои двух мифов в разных мифологиях играли сходные роли, и мифологии объединились). См. в основополагающей работе об увеличении количества Перунов с одного до девяти.

(обратно)

61

Скорее всего, с Апрадитьей, Евой и Д[??]ной (см. ниже). Апрадитья заинтересовала его, Ева проинструктировала насчет змея (впрочем, это могла быть и Лили[?]), а Д[??]на неприветливо встретила после сомнительно успешного похода.

(обратно)

62

Известна игра "Хажу я, гуляаю, вдоль па хараводу, хажу я, гуляаю, хажу, выбираю…"

(обратно)

63

Мышь – та "подземная" сторона сущности женщины, которую она сама панически боится. В данном мифе почти не играет роли, но в других чрезвычайно активна.

(обратно)

64

На этот раз создается впечатление, что с мифом был знаком Киплинг, чего, конечно, быть не может. Поразительный пример столь полного совпадения взглядов на кошачью сущность, что они облекаются правктически в одинаковую форму.

(обратно)

65

Очевидно, не вообще собака, а черный пудель. В "Фаусте" – воплощение дьявола. В "Русской речи" № 6 за 1996 год М.М. Маковский в статье "Собака" с. 111 производит слово «собака» от sub "под", так как она охраняет врата подземного мира. В то же время он приводит и правильную этимологию собака < сабака (среднеиранское) < спака "собачий" (авестийское) от спа "собака" и признает, что собака жила, даже в сознании язычников, в "среднем мире". Не будем подсказывать ему аргумент в виде Цербера, поскольку в нашей системе собака относится к "верхним" воплощениям Мокоши (см. ниже).

(обратно)

66

Еще один пример поразительного "видения глазами героя". Очевидно, имеется в виду никогда им ранее не виденный лук.

(обратно)

67

Две буквы имени не читаются ни в одном месте текста после всех попыток восстановления. По характеру это воплощение Мокоши походит на Артемиду древних греков.

(обратно)

68

Название прочитать не удалось. Очевидно, тип древесины, дающий при горении особо белый дым. Возможно, применялся в каких-нибудь ритуалах.

(обратно)

69

Тот же термин. В тексте выражение "повторение бесполезно", видимо, имеющее смысл "оно же, то же самое растение".

(обратно)

70

Лили[?] – совместив все встреченные в тексте упоминания, удалось получить все буквы, кроме последней. Предположительно, это имя Лилия или Лилит. По описанию этой сущности Мокоши, конечно, последнее.

(обратно)

71

Поразительный пример осознаваемого представления о расщеплении характера и функций божества, сильно отличного от последовательно происходящих воплощений (Индия). Названные восемь (считая лягушку) воплощений Мокоши легко систематизировать с помощью всего трех бинарных противопоставлений. Самое очевидное – четыре человекообразных и четыре звериных воплощения. Отчетливо выделяются также существа "верхнего" мира (богини и наземные животные) и "нижнего" (женщины и хтонические животные). Еще одно противопоставление не так легко определить, но, видимо, это что-то вроде "экстраверты" и "интроверты", или, может быть, "конформисты" и "нонконформисты", "подчиненные" и "руководители". Во всяком случае, к первой категории относятся Апрадитья, Ева, собака и лягушка (поет в хоре), а впрочем, может быть, наоборот, мышь (живет ближе к людям, сидит тихо, как мышь), а ко второй категории – Д[??]на, Лили[?], кошка и мышь (судя по другим мифам, в которых она играет ключевую роль) или, наоборот, лягушка (все же она, пусть временно, объединяет всех).

(обратно)

72

Не отсюда ли обручальное кольцо?

(обратно)

73

Второе рождение.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***