Родные люди [Алёна Сергеевна Петрина] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Элис

Элис ненавидела мужчин с той самой ночи, когда узнала о том, что её муж спит с молодой учительницей французского. Да, Элис была бездетна, но это не лишало её чувств, не делало её не-женщиной, как он думал.

В те времена, когда они жили, браки не принято было расторгать, а если и расторгали, то женщина оставалась не в выигрыше от бракоразводного дела. Элис боялась одиночества, осуждения соседей, знакомых, родных. Но как перетерпеть эту боль? Как принять чужого ребенка? Ребенка, которого нагулял её муж на стороне? Да, вчера он притащил эту женщину, глубоко беременную, к ним в дом и поставил её перед фактом, что он станет скоро отцом. Элис всю ночь проревела, наутро не вышла к завтраку, а в обед уже подумывала о суициде. Но она была слишком набожна и боялась попасть в ад. И с какой стати она должна попасть в ад? Уж если кто и заслужил его, так это её муж вместе с этой девкой, что нагуляла от него ребенка. Как жить дальше, она не знала… Еще и служанка, её любимая Джоули, её правая рука, мельтешила перед ней своим большим животом. И она туда же! Все беременные, кроме неё, и за что ей это наказание? Как пережить измену мужа да и еще и принять нагулянного ребенка? Какой кошмар, какой позор! Мигрень напала на нее под вечер, и она уснула в безутешных мыслях.

Билл

Биллу было 15 лет. Он помнил всё: приют, своих несостоявшихся родных, бегство из дома и два года скитания по Лондону. Ему повезло, он не умер тогда от голода и не был забит полицией до смерти за кражу хлеба на рынке, его приютила одна пара. Они были торговцами, и у них в Лондоне было несколько книжных магазинов. Жили небедно, но и не так, как знатные люди. В мальчике Роза и Бен Боссоны разглядели черты их погибшего еще в младенчестве сына, и сердце их прикипело к нему настолько, что они уже и жизни без него не представляли. Они отдали Билла на обучение в хороший пансион, за который платили очень приличные деньги, дали свою фамилию и пытались залечить рану приюта и неудачного усыновления.

Об усыновлении Билл старался не вспоминать вообще, он не только не хотел о нем говорить – он просто хотел забыть его как страшный сон. Дело в том, что человек, усыновивший его и еще кучу таких же мальчишек, как он, оказался педофилом, и что пришлось пережить бедному мальчику, знает лишь один Господь Бог. Он смог сбежать, но о том, что стало с другими мальчиками, он даже боялся подумать. Конечно Боссоны, его новые родители, пытались отыскать этого негодяя и привлечь к ответственности, но в те времена настолько безразлично относились к приютским детям, что их заявление полиция даже не стала рассматривать. А вот Билл с тех самых времен мечтал лишь об одном – о мести. Он знал, что он станет взрослым, сильным, и однажды он придет и отомстит за себя негодяю.

В тот вечер, возвращаясь с занятий в экипаже, Билл впервые встретил его, своего обидчика, мерзавца Коула. Он шёл пьяный по улице и что-то напевал себе под нос. Мальчик остановил экипаж, расплатился с кучером и пошел вслед за ним в темный переулок. Сейчас он понимал, что сильнее, выше и здоровее мерзавца и сможет убить его, тем более пьяного вдрызг. Он медленно шел по плохо освещенной улице Лондона и догонял негодяя. Вдруг старик оступился и упал, и тогда зверь вселился в Билла, страшный зверь по имени Ненависть, он подбежал к мужчине и стал колотить его ногами.

– Стойте! – услышал он женский голос за спиной. – Зачем вы его так, месье? Он всего лишь бродяга!

Билл обернулся и увидел её. Она была как ангел, как его мать из детских снов, хоть он никогда её и не видел. Стройна, красива и кареглаза. Она подбежала к нему и встала между ним и Коулом, корчащимся от боли на дороге.

– Месье, если хотите кого-то убить, убейте меня!

У Билла сжалось сердце, она была так наивна, если бы она только знала, что за мерзавец лежит перед ней, она бы никогда не стала за него заступаться.

Билл плюнул Коулу в лицо, развернулся на каблуках и сказал:

– Мерзавец, ты еще жив лишь благодаря этой мадмуазель! – и ушел в направлении дома.

Джон

Джон рос изнеженным парнем. Он был из обеспеченной семьи, отец в нем души не чаял, так как он был единственный сын и наследник. Отец Джона был богатым и очень известным на весь Лондон господином. У него было несколько имений, слуги, своя конюшня и несколько карет. Но Джон не любил кареты, он любил скакать верхом. У него была любимая лошадь по кличке Белая, на которой он объездил своё имение вдоль и поперек. Хоть Джон и был баловнем судьбы и рос в очень знатной обеспеченной семье, но всё же он был обделен любовью матери. Из всех женщин, которые его любили и относились к нему лучше, чем к дорогой игрушке, была его матушка-кормилица. Она, можно сказать, заменила ему родную мать. Только с ней он мог быть ласковым, добрым и душевным, каким он и был на самом деле. Жаль только, что кормилица была немая, но даже так она понимала его с одного взгляда, одного жеста. Мать же Джона была очень жестокой высокомерной женщиной, страдающей вечной мигренью и перепадами настроения. Казалось, что эта женщина и отца-то никогда не любила, настолько она была холодна с ним и всегда сдержана, что порой Джону казалось, что она и вовсе его ненавидит.

В то утро Джону стукнуло 25 лет, он сел на свою любимую Белую и помчался встречать рассвет по дороге из поместья. У него было любимое место рядом в деревушке за лесом. Сначала он скакал галопом, но потом заметил у соседнего поместья карету и барышню со множеством сумок и вещей. Джон притормозил у кареты и заговорил:

– Приветствую вас, прекрасная незнакомка, в нашем захолустье! – он слез с лошади, учтиво снял шляпу и подал даме руку.

– Здравствуйте! Рада знакомству, кажется, мы с вами будем соседями, – сказала девушка и робко опустила глаза. Джон был влюблен с первого взгляда, настолько утонченной, изысканной и грациозной была его собеседница.

– Вы та самая дочь мистера Джорджа Онелла? Я о вас наслышан от вашего батюшки, признаюсь, вы еще прекраснее, чем он мне о вас рассказывал. Позвольте мне вас проводить, – сказал Джон и подставил даме локоть.

– Буду очень признательна, – ответила барышня.

Молодые люди были вместе до обеда. Джон совсем забыл о своем дне рождения, он был так увлечен новой знакомой, что вспомнил о том, что ему пора домой, лишь ближе к обеду. Он учтиво откланялся и пригласил свою новую пассию к нему в имение вечером на торжество в честь его 25-летия.

Девушка согласилась прийти, конечно же, в сопровождении батюшки, но Джон уже был вне себя от счастья. Кажется, судьба подарила ему самый лучший подарок на день рождения, что только может быть, – любовь.

Кэтрин

Кэтрин не помнила, кто она и откуда, кто её родители и как она оказалась в детском приюте. У неё осталось мало детских воспоминаний. Одно из самых ярких и печальных – это зимнее воскресное утро, когда ей было пять. Они с братишкой на прогулке. Играли в снежки. Рядом другие детишки слепили большую снежную бабу и водили вокруг неё хоровод.

– Кэти, смотри, вдруг она оживет и станет нашей мамой? – сказал с надеждой ей брат-близнец. Она хорошо запомнила в тот момент его детские глаза цвета неба и белые кудри, вылезающие из-под шапки.

– Как в сказке, и заберет нас домой, – сказала мечтательно маленькая Кэти и улыбнулась, представив, как их с братом забирает из детского дома красивая добрая женщина. Но судьбе было суждено сложиться иначе.

То роковое воскресное утро стало последним, проведенным вместе с братом. После прогулки брата забрала гувернантка и куда-то увела. Они даже не попрощались, потому что не знали, что он не вернется. Кто его забрал и куда, Кэтрин не знала, но с того дня она была одержима идеей найти брата. Она долгое время не решалась на побег, так как была скромной и послушной девочкой. Побег был четко спланирован ею и хорошо продуман. Она убежала впервые в 7 лет. Продумала всё, кроме того, куда побежит и где будет искать брата. Кэти убежала недалеко – до соседнего поселка, где её, замерзшую, голодную и в рваном платье, подобрала семья мельников. Люди они были бедные и взять еще одно дитя, помимо своих четырех, не могли, поэтому они накормили девочку, напоили, а наутро мельник отвез ее обратно в приют.

Кэти была умной девочкой и поняла, что она не сможет далеко убежать одна и не сможет найти брата, если не разузнает, кто его забрал и куда. Поэтому она решила сдружиться с одной гувернанткой, которая и занималась распределением детей. Это было нелегко, так как все гувернантки из их приюта просто ненавидели детей, они считали их какими-то отбросами, теми, кто не нужен высшему обществу и никогда не смогут стать приличными людьми. Считалось, что в приют попадают только дети бедняков и рабочих. Но Кэти всегда знала, что она не такая. У неё была очень аристократичная внешность: она была очень худенькой, даже хрупкой, высоко, кареглазой брюнеткой с красивыми белыми ручками, с длинными, как у пианистки, пальцами. Было в ней что-то тонкое, неземное, то, чего не было у других детей приюта.

Случай сдружиться с мадам Галилео, той самой гувернанткой, которая знала о её брате, подвернулся под Рождество. В самый сочельник она и еще несколько девушек из приюта помогали ей накрывать на стол, и мадам Галилео обронила Кэти:

– У тебя совсем не рабочие руки. Если бы я не знала, что ты сиротка, подумала бы, что ты дочь какого-то знатного господина. Возможно, твоя мать родила тебя от кого-то знатного господина вне брака.

– Спасибо, мадам Галилео, но я всегда думала, что вы знаете всё обо всех. Я думала, что для вас не тайна, кто мои родители.

– Ха-ха-ха, – старуха разразилась смехом. – Кто тебе такое сказал, глупышка? Откуда мне знать обо всех всё? Я знаю лишь то, что мне положено. Например, твой брат неплохо устроился в сапожной мастерской.

– Мой брат! – сердце Кэти бешено заколотилось. – Где он? Как он? Вы его видели?

– Конечно, нет, также как и ты, я видела его в последний раз 5 лет назад. Я просто знаю, что у месье, который его забрал, он не будет голодать и будет обучен мастерству, которое поможет ему заработать на кусок хлеба. А что ещё я могу вам желать, бедные вы мои сиротки? – похоже, мадам Галилео лишь казалась злой и вредной, на самом деле она желала им лишь добра.

– А что за месье его забрал? Как его имя? Где он живет? – оживилась девочка.

– Ты это брось! Тебе это незачем знать! Ты думаешь, я забыла, как ты сбегала три года назад? Я не такая дура, чтобы рассказывать тебе такое. Чтобы ты, подвергая риску себя и своего брата, пришла к нему и опозорила доброе имя нашего приюта? Ну уж нет, и не мечтай, я унесу эту тайну в могилу, – сказала зло старуха и отвернулась от неё.

Кэти поняла, что больше из мадам Галилео ничего не вытащить, ведь теперь она видела её насквозь. Но она была рада, что хотя бы знала, что её брат жив, здоров и его забрал к себе какой-то месье, чтобы научить делать обувь. И это уже сужало поиски.

Элис

В ночь, когда Элизабет рожала, Элис была рядом и вместе со своей немой служанкой Джоули принимала её детей. Сама Джоули родила чудесного здорового малыша неделю назад. Элизабет родила двойню: девочку и мальчика. Когда родился мальчик, у неё открылось сильное кровотечение, и Элис отправила свою служанку Джоули за врачом в город. Мистера Дьюка, отца детей Элизабет и мужа Элис, не было в городе, он уехал по срочным делам незадолго до родов своей любовницы. Когда малыши родились, Элис взяла их на руки: сначала девочку, такую маленькую, хрупкую, беззащитную, с огромными глазищами, а потом крепыша-блондина, мальчика. Она поняла, что ненавидит этих детей всем сердцем, еще больше, чем ненавидит лежащую и корчащуюся в муках Элизабет.

– Я могу вас придушить, безродные ублюдки! – сказала она сквозь зубы младенцам, когда служанка уехала в город.

У Элис родился план, как она по очереди придушит младенцев подушкой, а потом скажет мужу, что его ничтожная любовница не смогла родить нормально и дети родились мертвыми. Потом она подумала, что Элизабет была в сознании и видела хотя бы одного ребенка точно, а это значит, что она может заподозрить её, и это очевидно, ведь она жена и ненавидит её и их детей. Все подозрения падут на неё, и это будет позор. Нет, она не будет так глупо поступать. А потом в комнате Джоули заплакал малыш, сын служанки Кристофер. И у Элис возникла новая идея – она подменит детей. Это будет самая жестокая шутка над её мужем, он будет растить не своего сына, а сына служанки. А собственный сын его будет бедняком, не знающим ни отца, ни мать. Элис злобно засмеялась, и от её смеха близнецы и младенец Джоули заплакали хором.

Вернулась Джоули вместе с доктором. Служанка хоть и не могла говорить, но сразу увидела подмену. Ведь мать всегда узнает своё дитя. Девочку и мальчика Элизабет Элис спрятала в комнате служанки, а мальчика Джоули положила рядом с любовницей мужа. Доктор зашел осмотреть роженицу, а Элис вывела Джоули, чтобы никто их не слышал.

– Джоули, милая, как сильно ты любишь своего сына? – спросила она испуганную служанку.

Джоули не могла говорить, но слезы на её глазах говорили сами за себя.

– Ты только представь, маленький Кристофер станет богатым, ему никогда не придется работать, он не узнает, что такое голод, холод и тяжелая работа на богатых людей. Он будет сыном мистера Дьюка, наследником всего его богатства. Ты только представь, какая жизнь его ждет.

Служанка молча плакала и не могла поднять глаз на свою госпожу.

– Не плачь, милая Джоули, я люблю тебя, я не дам в обиду ни тебя, ни Кристофера. Теперь он будет расти в роскоши, а ты всегда будешь с ним рядом как его няня. А эта курица Элизабет, она ведь даже не помнит, что родила двойню, она видела только мальчишку. Мы избавимся от девчонки, и всё будет шито-крыто. Хотя лучше избавиться от обоих. Чтобы его родной сын не рос с ним в одном доме. Ты согласна, Джоули? Ты хочешь, чтобы твой сын стал богатым?

Джоули кивнула.

– Тогда послушай меня. Возьми этих детей, – Элис всучила ей корзину с плачущими младенцами, – и отнеси в любой приют. Тогда я обещаю тебе: когда мистер Дьюк приедет, я объявлю Кристофера его сыном, а ты, клянусь тебе, моя верная Джоули, будешь рядом с ним до конца своих дней. Разве не такую судьбу ты желаешь своему сыну? Он будет богат, любим «отцом» и не обделен вниманием. У него будет совсем иная жизнь, нежели бы ты могла ему дать. Ты согласна?

Джоули снова кивнула, опустила глаза и взяла корзинку с младенцами. Бедняжке было очень тяжело это сделать, но она понимала, что это будет самым лучшим решением для её сына. Что могла дать ему она, бедная немая гувернантка, которая всю жизнь работала и не знала сна и отдыха, не скопившая ни цента на его содержание и жившая с ним у мадам лишь только потому, что она любила её и не хотела причинять ей боль? А ведь во многих домах хозяйки не терпели детей прислуги, и вопрос решался просто: либо они избавлялись от детей, либо выметались вместе с детьми на улицу и оставались без работы. Отец Кристофера тоже был беден как церковная мышь и служил конюхом у соседских господ. С ним Джоули провела всего одну ночь, и то не по своему согласию, он просто воспользовался тем, что она немая и не сможет ни закричать, ни рассказать о случившемся, но эта ночь подарила ей сына, её смысл жизни. Её мальчика Кристофера. Ради Кристофера она готова на всё. Она сжала покрепче корзинку с детьми, подошла к дверям приюта и как следует постучала. Спряталась в кусты, дождалась, когда детей заберут, и только тогда вернулась обратно в хозяйский дом. К тому времени бедняга Элизабет скончалась от потери крови. Доктор констатировал смерть, осмотрел младенца Кристофера, сделал заключение, что он полностью здоров. Велел найти ему кормилицу, дать имя и уехал. Вскоре вернулся хозяин мистер Дьюк. И хоть он был очень опечален смертью своей любовницы, но рождение сына-наследника его очень обрадовало. Он назвал его Джоном, а Джоули сделали его няней-кормилицей. О младенце Джоули никто и не вспомнил, так как все были заняты обсуждением смерти любовницы хозяина и милосердием хозяйки, которая приняла чужого ребенка как своего и на людях называла его своим сыном. Для вида Элис с Джоули сделали могилу Кристофера в саду, чтобы никому не пришло в голову лишнее. Элис купалась в славе «благородной леди, простившей мужу измену и принявшей его ребенка», и все было бы хорошо, но Элис стала ненавидеть и Кристофера, ведь теперь её муж был погружен в ребенка, а она так и не вернула себе его расположения.

Билл

Билл Боссон никак не мог забыть глаза незнакомки, что не дала ему убить мерзавца Коула. Он сам не понимал почему, но она показалась ему такой знакомой. Он видел её ночами, и ему всегда казалось, что это снится ему его родная мать, которая его бросила младенцем в приюте. Он помнил о сестре, но он знал, что она мертва. Когда Боссоны его усыновили, он рассказал им о Кэти и, конечно, добрые Рози и Бен захотели её удочерить, не разлучать же родных брата и сестру. Тогда они все втроем поехали в тот приют, откуда много лет назад его забрал Коул. Но учтивая мадам Галилео сказала, что Кэти в возрасте 7 лет сбежала из приюта и беднягу обнаружили мертвой недалеко от ближайших деревень. Она посмотрела на Билла и сказала, что Кэти была одержима идеей найти его, и это погубило её. Что тогда творилось в душе у мальчика, не передать словами. Он только что пережил насилие от усыновившего его отца Коула, сбежал от него, долго мотался по Лондону голодный, замерзший и больной, чудом попал к любящей семье и узнал о смерти единственного родного человека во всем белом свете – своей сестры. Вы подумаете: что побудило мадам Галилео соврать о смерти Кэти? Почему она была так жестока и не позволила воссоединиться двум сироткам? Ответ прост: Кэти тогда уже удочерили. А сказать, кто удочерил и когда, мадам Галилео не могла, это было запрещено. И зная, как эта парочка была неразлучна и что они готовы бежать навстречу друг другу, даже бросив хороший дом и добрых усыновителей, она думала, что поступала правильно, солгав мальчику.

С Кэти судьба свела Билла немного позже после случившегося в том переулке с Коулом. Девушка не узнала парня, она стояла в книжном магазине Боссонов и выбирала книгу. Билл сразу же её узнал и заговорил с ней:

– Могу ли я чем-то вам помочь, мисс? – спросил он учтиво.

– Да, месье, я ищу интересный приключенческий роман, – ответила такая знакомая незнакомка.

– С радостью вам помогу, прошу, – ответил Билл и повел её к полке с романами. Девушка не узнала в Билле того кровожадного незнакомца, которого недавно отговорила убивать бродягу. Было слишком темно, Билл был в шляпе, а она была слишком увлечена спасанием бродяги. Тем не менее в книжном магазине в тот день родилась близкая дружба между Кэти и Биллом. И хоть они даже не догадывались о том, что они брат и сестра, их тянуло друг к другу. И первое время Билл думал, что влюблен в Кэти, пока не понял, что она для него не больше чем подруга, близкий по духу товарищ и соратник по обсуждению книг.

Кэти полюбила Билла как потерянного брата, хоть она и не прекращала его поиски. Её «слабостью», по мнению отца, была обувь и обувные мастерские Лондона, в её списке излюбленных мест стал и книжный магазин Боссонов, где она появлялась каждую неделю, чтобы приобрести новую книгу, обсудить прочитанную с Биллом.

Джон

Джон сгорал от нетерпения встретиться с Кэти. Он понимал, что влюблен, и надеялся, что это взаимно. Никогда еще не казалось ему, что время с обеда до ужина шло так медленно. Он очень переживал, понравится ли Кэти его дом, суетился около прислуги, раздавал приказы горничным.

– Что сегодня такое с тобой, сынок? – спросила его матушка.

Джону стало не по себе, с чего это вдруг мать стала беспокоиться за него. Его «холодная» мать, и интересуется, почему он так беспокоится из-за своего дня рождения?

– Ничего особенного, маман, просто хочу, чтобы моё двадцатипятилетие прошло по высшему разряду, – ответил он ей.

– Джон, ты же Вильямс, а у Вильямсов всё по высшему разряду, не переживай, – ответила мать.

«Даже странно, что это она такая сегодня любезная с ним и добрая», – подумал Джон и побежал к любимой няне. Уж она всегда его поймет и поддержит, его любимая Джоули, няня-кормилица. Она всегда его чувствовала, понимала, и, хоть не могла говорить, казалось, что он и так без слов её понимает.

– Джоули, я влюбился! – с ходу заявил Джон молчаливой няне, сидевшей у камина.

– М-м-м, – промычала она в ответ, что означало для него, что она удивлена и хочет знать подробности.

– Представляешь, я сегодня с утра решил прокатиться на Белом, как обычно, и заметил у Онеллов карету с юной леди. Это дочь мистера Онелла, помнишь, он о ней рассказывал нам на приемах, юная Кэти, красавица Кэтрин. Ты просто не представляешь, какая она. Кожа белая как снег, глаза карие как звезды, волосы шоколадные как шёлк, она такая изящная, хрупкая. Такая красивая, не передать словами. В общем, дорогая моя Джоули, я влюблен и буду надеяться, что взаимно, ведь это был лучший подарок для меня сегодня. А сейчас мне пора бежать, ведь скоро прием в честь моего дня рождения, а она и мистер Онелл придут на него, – Билл выбежал из комнаты, и Джоули лишь вздохнула. Её мальчик вырос, он влюбился. Вот что значил её вздох.

Кэтрин

Кэтрин была в растерянности. Юный Вильямс, сын соседей, был таким настойчивым, он не скрывал, что она ему понравилась, и, казалось, ей самой это нравилось. Чувство, что пришло сегодня утром к ней, не покидало её. Неужели это она? Неужели это любовь, о которой она читала в своих любимых романах? Она, Кэти, сейчас испытывает эти чувства к юному джентльмену, которого встретила сегодня утром. Кэти собиралась на день рождения Джона как на балл, перемерила, кажется, весь свой гардероб, и все казалось ей не то. Отец уже нервничал внизу, а Кэти все никак не могла определиться с нарядом.

– Кэти, солнышко, ты скоро? Невежливо заставлять ждать Вильямсов так долго! – крикнул отец ей.

– Почти готова, папа, уже спускаюсь, – крикнула раскрасневшаяся от волнения девушка.

Никогда она еще так не волновалась перед приемом. Вдруг ей всё это показалось? Что Джон ею увлечен и что он ждёт её на своем дне рождения? Вдруг она всё выдумала себе? Он мог позвать её лишь из вежливости, по-соседски. Она гнала прочь из головы эти мысли. Выбор её пал на персиковое атласное платье с глубоким декольте, что очень подчеркивало её привлекательность. Когда она спустилась, отец ахнул:

– Ах, какая же ты у меня красавица, Кэтрин, повезет же кому-то, – сказал отец, утирая слезу.

Онеллы прибыли на прием Вильямсов, чуть опоздав. Но Джон ждал, он считал минуты, секунды до того, как нога Кэти ступит в его дом. Он даже не ожидал того, что произошло дальше.

Как только Кэтрин зашла в дом и поздоровалась с хозяевами, миссис Вильямс стало плохо. Она попросила прощения и, еле ступая, поднялась наверх прилечь. Отец Джона при виде Кэти побледнел и поинтересовался у мистера Онелла, не состоит ли он в родстве с какой-то мисс Элизабет Ляруж. На что отец Кэти ответил отказом. Он знать не знал никаких мисс Элизабет Ляруж. И вообще не имел родственников во Франции. Потом служанка Вильямсов Джоули при виде Кэти уронила поднос с чаем. Всё казалось каким-то нелепым и странным, лишь глаза Джона говорили сами за себя. И хоть в доме Вильямсов было полно народу, парочке удалось уединиться.

– Кэти, Кэтрин, можно я буду называть вас Кэти? Вы не возражаете? – спросил Джон.

– О, нет. Конечно, нет, мистер Вильямс, – ответила Кэти, краснея.

– Зовите меня Джон. Знаете, дорогая Кэти, что для меня лучший подарок на день моего рождения? – спросил Джон, краснея как помидор.

– Нет, мистер Вильямс, то есть Джон.

– Это ваш приход, дорогая моя Кэти. Я знаю, что так нельзя в высшем обществе и нужно долго и нудно ухаживать и просить сначала вашей руки у мистера Онелла, но я влюблен, и мне море по колено. Слышите, Кэти, я люблю вас, я хочу вас… Я мечтаю о том, чтобы вы стали моей женой, – он схватил Кэти за руку и начал целовать ее пальцы. Кэти смущенно отняла руку.

– Мистер Вильямс, Джон, вы слишком форсируете события, – она покраснела еще больше. – В высшем свете, как вы заметили, так не принято, и это не прилично – на первом, пусть на втором, свидании с девушкой говорить о чувствах и просить её руки без согласия отца. Я признаюсь вам: вы мне тоже не безразличны, но ведь жизнь не роман…

– К чему же, нет, Кэти, я влюблен как мальчишка и могу хоть сейчас пойти и просить вашей руки, скажите только «да»…

– О, Джон… – и Кэти, вопреки нравам и устоям того времени, сама поцеловала мужчину первой. А Джон, не скрывая своего желания, прильнул к ней. И этот поцелуй был самым эротичным моментом в их жизни. Джон даже позволил себе её обнять, и Кэти не сопротивлялась, казалось, еще несколько мгновений – и они сольются воедино, но на веранду вошла Джоули и, хоть она не могла говорить, громко кашлянула.

– Кхе-хе, – услышала парочка за спиной.

– Ой, это Джоули, Кэти, моя любимая няня и кормилица, – сказал Джон.

– О-о-о, – удивилась Кэти.

– У вас не было няни-кормилицы, Кэтрин? – спросил он её.

– Не знаю, как сказать вам, Джон, но мистер Онелл не мой родной отец. Он удочерил меня, когда мне было 15 лет, я не знаю своих родителей, – как только Кэти это сказала, Джоули упала в обморок.

– О, господи, Джоули! Что с ней такое сегодня? – удивился Джон, помогая поднять няню и усадить на кресло. – Джоули, принести тебе воды?

– М-м-м, – промычала женщина.

– Сейчас, – сказал Джон и убежал.

Джоули схватила Кэти за руку и сжала её так больно, что та завизжала.

– Поаккуратнее, – сказала, вырывая руку, Кэти.

– А вот и я. Держи, Джоули, – Джон протянул воду няне и проводил её в дом.

Когда он вернулся, Кэти уже собиралась домой. Мистер Онелл в последнее время быстро уставал, и поэтому они откланялись и отправились обратно в свое поместье.

Элис

Элис всю ночь не спала. Как такое могло произойти? Лондон такой огромный, как эта девка смогла их найти? Неужели их сосед её удочерил?

Почему именно её? В мире столько сирот! Это какая-то кара Господня для неё! Хорошо, что никто ни о чем пока не догадался. Боже, она ведь вылитая мать! Копия Элизабет! Бывает же такое. Жуткий страх, что супруг догадается, что Онелл её удочерил, и все раскроется. Как тогда ей жить?

Элис снова посещают мысли о самоубийстве. Утром она не может встать, мистер Вильямс вызывает для неё доктора.

– Милая Джоули, ты её видела? Видела дочь Онелла? – спросила она Джоули, после того как доктор её осмотрел и они с супругом вышли, оставив её с прислугой наедине.

Джоули кивнула и печально посмотрела на хозяйку.

– Как думаешь, как скоро всё раскроется? Наш с тобой обман? – спросила Элис.

Джоули пожала плечами и заплакала.

– О, нет, Джоули, не плачь, я возьму вину на себя. Ты ни при чем, это мой грех, только мой! Ты всего лишь прислуга, как ты могла меня ослушаться? Не переживай.

Джоули подняла на хозяйку печальные глаза, и Элис догадалась, что плачет она не из-за себя – она боится за Джона. Мальчик вырос в богатой семье как единственный наследник. Что будет с ним, если мистер Онелл узнает о подмене? Как он будет жить? Он ничего не умеет делать руками. Не умеет работать. Да, он умен, у него хорошее образование. Но если он лишится своего имени, кто возьмет его на приличную работу? Джоули рыдала, сын – это смысл её жизни.

– Не переживай за Джона. Никто не догадается, даже если узнают про девку. Скажу, что просто скрыла от него, что двойня. В конце концов, кто знает, что стало с тем мальчишкой, может, умер еще в приюте? О, Джоули, не рыдай так, милая, ты разрываешь мне сердце. Пока я жива, я не дам в обиду Джона, – сказала ей Элис.

Но жить ей оставалось не так долго. Врач обнаружил у нее рак легких, и форма была уже очень тяжелой.

Билл

Кэти и Билл встретились на следующий день после дня рождения Джона. У них у самих день рождения был в один день. Но Билл не любил свой день рождения, так как ему было грустно из-за сестры. А Кэти обычно свой день рождения проводила в обувных мастерских в поисках брата. Нет, она не искала его один день в году. Она не прекращала искать его все эти годы. Она делала запросы в приют под разными предлогами, но ей все время приходил отказ. Она составила список всех обувных Лондона и округи и потихоньку объезжала их в поисках брата, не подозревая, что он у неё под боком.

– Билл, Вы какой-то грустный сегодня. Что с Вами? – спросила Кэти.

– Дорогая Кэтрин, у меня сегодня день рождения, юбилей. Но я не люблю свои дни рождения, мне всегда грустно. Ведь я потерял свою сестру, и этот день для меня стал скорбным днем, – ответил Билл.

– О, Билл! Я вам соболезную. Я и не знала, что мы с вами родились в один день. Сегодня и у меня день рождения, – сказала ему Кэти.

– С днём рождения, Кэти. Пусть ваш день рождения не будет таким печальным, как мой, – ответил Билл.

– Знаете, Билл, батюшка всё равно закатит прием в честь моего дня рождения, сколько бы я его ни просила ничего не делать, он все равно каждый год его организует. Давайте, приходите тоже. Я так хочу, чтобы Вы пришли, это будет для меня лучшим подарком, – сказала Кэтрин и посмотрела на него умоляющим взглядом.

– Ну как я могу Вам отказать, Кэти, Вы же знаете, как хорошо я к вам отношусь. Я даже знаю, что Вам подарю, – Билл улыбнулся, вспомнив отличную книгу, которая бы понравилась девушке.

– Отлично. Я буду Вас ждать. Чур, с меня тоже подарок для Вас. И не смейте отказываться. Вы мой лучший друг, – ответила она ему и вышла из книжной лавки, так ничего и не купив. Она хотела лишь увидеть его в этот день. Своего лучшего друга. Дальше она направилась в обувную. А Билл остался задумчиво смотреть ей вслед. Лишь одна женщина могла поднять ему настроение в этот день – Кэтрин Онелл.

Джон

Матушка заболела, и доктор сообщил, что очень серьезно и жить ей осталось недолго. Джон хоть и не испытывал к Элис огромной любви, и она всегда с ним была так холодна, но всё же понимал, что это его мама, и она умирает. Он сидел и грустил на крыльце, пока не увидел почтальона. Он что-то нес ему.

– Добрый день, мистер Вильямс! Письмо для вас от мистера Онелла. Распишитесь.

– Добрый день! Спасибо.

Это было приглашение. Мистер Онелл организовывал вечером прием – сюрприз для Кэтрин в честь её дня рождения. О Боже, у его любимой девочки, у его Кэти сегодня день рождения, а он и не знал. Да откуда ему знать, ведь они знали друг друга два дня. Что же ей подарить? Он теперь сидел и ломал голову, какой подарок достоин её красоты, её грации, её улыбки. Казалось, что ни один бриллиант мира не сравнится с ней, ни один цветок. Джон запрыгнул на Белого и помчался к ювелиру, кажется, он знает, что ей подарить.

Джон купил у ювелира самое дорогое кольцо с бриллиантами и направился прямиком домой, к отцу в кабинет.

– Папа, можно мне войти? – спросил он.

– Да, Джон, проходи, садись, – мистер Вильямс сидел за рабочим столом и разбирал бумаги.

– Мистер Онелл прислал нам приглашение на прием. Оказалось, что у его дочери Кэтрин сегодня день рождения, представляете? – начал разговор с отцом Джон.

– Да, любопытно, вы родились почти в один день. Что ж, Джон, я заметил, как ты смотрел на эту милую барышню, да, она очень хороша. Поезжай, развлекись, поздравь её от меня тоже. Но ты же знаешь, что доктор сказал про здоровье мамы. Нам сейчас не до приемов. Я побуду сегодня с ней, – ответил отец.

– Но, отец, мне очень важно, чтобы Вы с маман сегодня пошли со мной, конечно, если здоровье её позволит. Я хочу просить у мистера Онелла руки Кэтрин. Я всё решил, я уже купил кольцо.

Отец поднял на Джона глаза сквозь свои очки.

– Ты уверен? Не слишком ли ты торопишь события, мой мальчик? Я ничего не имею против Кэти Онелл, она из хорошей семьи, но вы знакомы всего ничего, – мистер Вильямс отложил бумаги и серьезно посмотрел на сына. Он совсем не заметил, как его мальчик вырос, стал мужчиной и теперь хочет жениться.

– Нет, папа, я все хорошо обдумал. Я полюбил Кэтрин Онелл с первого взгляда, и я не передумаю. К тому же матушка серьезно больна. Я очень хочу, чтобы она дожила до моей свадьбы и успела за нас порадоваться, – ответил Джон.

– Ты стал настоящим мужчиной, сынок. Что ж, раз такое дело, я обязательно буду с тобой сегодня на приеме у Онеллов, – ответил ему отец.

Кэтрин

Как и ожидала Кэти, отец устроил в честь неё прием. Вечером пришли всё её подруги из гимназии и старые знакомые отца. Пришел и Билл с книгой. Ему она была особенно рада, подарив ему подарок в ответ. Она представила его гостям:

– Дамы и господа, это мой друг мистер Билл Боссон. И у него сегодня тоже день рождения, так что поздравьте и его, – сказала она громко и увидела в дверях его. Джон пришел с отцом. Сердце её бешено заколотилось.

– Добрый вечер, господа! – поприветствовал новых гостей мистер Онелл.

А потом всё было как в лучшем романе, который прочла Кэти. Мистер Вильямс поздравил её и сказал речь, в которой признался, что его сын влюблен и они хотят с ними породниться. Потом Джон встал на одно колено и открыл коробку с кольцом. Счастье переполнило её душу и сердце. Слёзы радости. Радостное «да» в ответ. Потом все уже пили за их помолвку. Мир менялся на её глазах. Сегодня ей 25 лет, и она влюблена и помолвлена с самым лучшим мужчиной на земле. Её радости не было предела. Они то и дело убегали с Джоном от гостей, уединяясь в разных уголках её дома, целовались, обнимались и делали такие непристойные вещи, что Кэти даже было бы стыдно рассказывать об этом подружкам. Но сегодня можно всё. Сегодня её день. Она молода, влюблена и почти уже жена Джона Вильямса.

Билл

У Билла впервые за много лет было хорошее настроение в свой день рождения благодаря Кэти. Он был так счастлив за подругу, что немного перебрал вина и решил прогуляться с торжества пешком до дома, чтобы развеяться и протрезветь. Стоял теплый весенний вечер, звезды светили ярко. Билл шел и молча улыбался им. Свернув на малоосвещенную улицу, он увидел его – свой ночной кошмар, своего заклятого врага Коула Дожифа. Он, как обычно, шел подвыпившим домой. Билла передернуло от одной мысли о том, что сейчас он придет, снимет свои вонючие ботинки и надругается над каким-нибудь очередным мальчишкой, которого так любезно ему предоставляли в приюте под благородным предлогом обучить ремеслу обувщика. Лицо Билла перекосила злость. Он сжал руки в кулаки и побежал за мерзавцем. Догнать Коула ему не доставило труда, он был моложе, выше, крупнее и здоровее мужчины. Коул упал на землю от первого удара парня.

– Я ненавижу тебя, Коул Дожиф! Ты испоганил всю мою жизнь! Умри как скотина, каковой ты и являешься! – Билл со всей злости бил мужчину и ногами, и кулаками. Коул пытался закрыться, поймать его руку. Но, как любой трус, он не умел драться, он мог лишь издеваться над слабыми, ни в чем не повинными детьми. Сколько жертв было на его счету, не ведал никто, да и он сам уже давно сбился со счету. Кто-то из мальчишек погибал от побоев и насилия, кто-то поудачливее сбегал, как Билл. Ему была безразлична судьба этих детей. Он так развлекался. Для него они были всего лишь живыми игрушками.

– Кто ты? – корчась в болезненных гримасах, кричал Коул.

– А ты меня уже забыл? – Билл ударил мерзавца ботинком прямо в живот.

– Неужели малыш Билл? – мужчина зло засмеялся. – Решил отмстить «папочке»? А как же «сыновья» благодарность? – Коул смеялся ему в лицо. – Брось, Билл, ты не убийца. Ты же джентльмен. Вон какой ты вырос, все благодаря мне, ведь это я забрал тебя из приюта, – он опять засмеялся.

– Я тебе покажу «сыновью» благодарность! – сказал Билл сквозь зубы и снова ударил Коула, на этот раз он поймал его кулак, увернулся и встал с земли. – Трус! – крикнул он убегающему мужчине. – Ты даже драться на равных не способен. Надо было прикончить тебя как бродячего пса!

Коул удирал что было мочи. Билл не стал его догонять, ему стало так противно, что он захотел быстрее пойти домой помыться. Смыть с себя всю эту грязь прошлого, забыть этого мерзавца, отпустить раз и навсегда. Коул прав, он не убийца, как бы сильно он ни ненавидел его, он не смог его убить.

Наутро за Биллом прямо в книжный магазин Боссонов пришла полиция. Коул не терял времени зря, он хотел отомстить и заявил на Билла.

Элис

Элис умирала на руках мужа. В то воскресное утро Джон с самого утра ускакал на своем коне кататься с Кэти. А Элис стало совсем плохо, и она попросила Джоули позвать к ней мистера Вильямса.

– Я умираю, Майкл! – сказала она ему с порога.

– Я пришел попрощаться, дорогая! – сказал мистер Вильямс. – Джоули, сходи за священником и доктором, – приказал он служанке.

– Ни к чему мне священник, я не верю в Бога! – сказала хриплым голосом Элис. – Разве, если бы он существовал, позволил бы он мне быть такой несчастной? Позволил бы он тебе связаться с этой потаскушкой Элизабет и уж тем более иметь детей от неё?

– О чем ты говоришь, Элис? Каких еще детей? – Майкл уставился на супругу огромными от удивления глазами.

– Я ненавижу тебя, Майкл, слышишь! Я ненавижу тебя и до сих пор не могу простить эту измену, этих детей… До сих пор перед глазами та беременная девка, что ты притащил в наш дом! Ты хоть раз думал о том, каково было мне? Нет, конечно, не думал. Ты был счастлив, сиял прям весь, глаз не сводил с этой женщины. А я? Что я могла сделать? Я ненавидела вас всех: тебя, её, ваших детей! – она позвала мужа к себе поближе. – Я выкинула твою дочь, слышишь! – она шепнула ему на ухо. – Я не знала, что она найдет нас через столько лет! Она такая же, как её мать-потаскуха, – Элис разразилась смехом. – Уже залезла Джону в штаны. Майкл, Кэти Онелл – твоя дочь. Будь ты проклят, сукин сын, – сказала Элис и умерла.

Майкла трясло. Как? Боже, но как столько лет он жил с этой женщиной, которая ненавидела его и совершила такое? У него в голове не укладывалось всё это. Но одно он понял точно: теперь понятно, почему Кэтрин была так похожа на Элизабет – она их дочь. Значит, в ту ночь Элизабет родила двойню. Господи, бедный мальчик Джон, он ведь влюблен в свою сестру. Они ничего не знают, несчастные дети. Майклу нужно было поговорить с сыном как можно скорее, пока они не наделали глупостей. Но как сказать ему об этом? Он так счастлив, бедный мальчик. Вскоре вернулась Джоули, он спросил её про дочь и по её глазам понял, что Элис не соврала. Джоули не могла говорить, но её глаза, полные слёз и раскаянья, говорили сами за себя. Мистер Вильямс поручил слуге подготовить все к похоронам, а сам заперся в кабинете и стал обдумывать, как сообщить сыну столь страшную для него весть.

Кэти и Джон

Кэти и Джон были так счастливы! Они катались верхом в лесу рядом с их имениями. Болтали, смеялись. Кэти дразнила Джона, они играли наперегонки. Конь Джона Белый был хорошим скакуном, ничем не уступавшим лошади Кэтрин.

– Кэти, стой, стой, дорогая, ты выиграла! – кричал ей Джон. – Погоди ты, мне нужно что-то тебе сказать.

– А ты сначала догони! – смеялась девушка и мчалась галопом от жениха.

Вскоре Джон догнал Кэти, поравнялся с ней, ловко выхватил у неё из рук поводья и притормозил её лошадь. Джон спрыгнул со своего коня и подал руку даме.

– Прогуляемся пешком? – предложил он ей.

– Почему бы и нет, – согласилась Кэтрин.

Они шли за руку по поляне, что была в глубине леса. Джон не удержался и поцеловал Кэти. Девушка повалила его на траву и стала раздевать.

– Кэтрин! – возмутился Джон. – Но мы еще не женаты!

– Глупенький, как будто ты этого не хочешь? – шептала она, снимая с себя платье.

– Ещё как хочу! Ты не пожалеешь, милая? – беспокоился парень.

– Я люблю тебя, Джон, но иногда ты такой зануда! – она закрыла ему рот поцелуем.

Джон перевернул Кэти и лег на нее сверху, покрывая её душистую нежную кожу поцелуями и лаская её грудь, плечи, бедра. Он овладел ею немедля, а девушка только этого и ждала.

Спустя час парочка, потрепанная, но счастливая, возвращалась медленно к домам. Джон ехал верхом и держал и не отпускал руку Кэти. Сначала он проводил её до поместья.

– Я люблю тебя, Кэти Онелл! Ты самая лучшая женщина на свете! Ты слышишь? – сказал он, целуя её на прощанье.

– И через месяц эта женщина станет официально твоей, – засмеялась Кэти.

– О Боже, как же долго, целый месяц. Я уже хочу жить с тобой под одной крышей, засыпать и просыпаться с тобой, чувствовать запах твоих волос на подушке, – сказал мечтательно Джон.

– Ну, всё, хорошего помаленьку, мистер Вильямс! – Кэти отпрянула от него. – До встречи, любимый! – девушка послала ему воздушный поцелуй и скрылась в доме.

Джон поскакал домой, окрыленный любовью. Он даже не догадывался о том, какой сюрприз его ждал дома.

Кэтрин

На похоронах Элис Кэти искала Джона глазами, но никак не могла найти его в толпе. Мистер Онелл крепко сжимал её руку и шепнул ей на ухо:

– Жаль, что его мать не дожила до вашей свадьбы. Бедняга, он, наверное, так расстроен.

– Папа, Вы виделиего? – спросила обеспокоенная Кэти.

– Нет. А вот и мистер Вильямс. Пойдем, подойдем поближе, выразим свои соболезнования, – мистер Онелл взял дочь под руку и пошел сквозь толпу навстречу вдовцу.

– Майкл, нам так жаль! Прими наши соболезнованья, – сказал мистер Онелл.

– Спасибо, Джордж, – сказал мистер Вильямс.

– Мистер Вильямс, как Джон? Я не могу нигде его найти, – сказала Кэти.

– Нам нужно поговорить о Джоне, Кэтрин. Джордж, Вы не возражаете, если я украду Вашу дочь на пару минут? – спросил Майкл.

– Нет, конечно же, нет, – ответил мистер Онелл.

Майкл с Кэти отошли от похоронной процессии, и мистер Вильямс заговорил:

– Я не знаю, с чего начать, Кэти… – замялся он.

– В чем дело, мистер Вильямс? – забеспокоилась Кэтрин.

– Скажи мне, пожалуйста, ты знала своих биологических родителей? – он покраснел. – Надеюсь, что я не раскрыл тебе тайну удочерения и мистер Онелл сказал тебе, что ты не его родная дочь, – Майкл засмущался от мысли, что Кэти могла не знать, что Джордж не её отец. Но Кэти быстро ответила:

– Нет, я не знала своих биологических родителей. Они бросили меня младенцем в приюте. Джордж Онелл удочерил меня, когда мне было 12 лет. Но откуда вы знаете о том, что он меня удочерил? Мы никому не рассказываем об этом! – Кэти возмутилась, она даже Джону стеснялась признаться, что не совсем из знатного рода. – Неужели папа Вам рассказал?

– Нет, Майкл бы никогда не стал мне такого говорить. Всё гораздо сложнее. Кэти, тебе нужно присесть. Пойдем вон на ту лавочку, – Майкл усадил девушку на лавочку, посмотрел в её испуганные глаза и сказал: – Ты моя дочь!

– Что? Как? С чего Вы это взяли? – Кэти была возмущена до предела. Мистер Вильямс хотел взять её руку, но она отдернула её и отодвинулась на другой конец лавочки.

– Элис, моя жена, перед смертью призналась, что отнесла тебя в приют.

– Что? Зачем?

– Дело в том, что вы с Джоном не её дети. У вас была другая мать, Элизабет, и она умерла при родах. Да, Кэти не плачьте. Мне очень жаль, но Джон – ваш брат.

– Не может этого быть! – Кэти встала. – Мой брат был со мной в приюте с первого дня моей жизни. Нас принесли в одной корзинке. Его усыновили, когда ему было 5 лет. Что, это вы его усыновили? Нет, быть не может, Джон абсолютно не похож на моего брата Билла. Он брюнет, смуглый, кареглазый, а Билл был блондином с голубыми глазами, – начала размышлять Кэти.

– Что ты, нет, Джон рос с нами с рождения! И если бы я знал, что была ты, я бы ни за что не позволил этой женщине отдать тебя в приют. Какой Билл? Вас что, было трое? – Майкл чуть не упал с лавочки.

– Мистер Вильямс, Вы уверены, что Ваша супруга ничего не напутала и я Ваша дочь? Вы уже сказали Джону? Где он? – спросила Кэти.

– Я даже не сомневаюсь, что ты моя дочь! Ты даже не представляешь себе, как ты похожа на Элизабет, свою мать. Кэти, Джон уехал.

– Что? Как? Куда уехал? – Кэти стало плохо, и она чуть не потеряла сознание.

– Как узнал, что ты его сестра, собрал вещи и уехал. Я, честно, даже не знаю куда, я пытался его остановить, но он был так расстроен, просил лишь сказать мне самому, что свадьбы не будет, потому что вы родственники.

– Это бред! Джон не мой брат! Я помню, как выглядел мой родной брат-близнец, и он абсолютно на него не похож. Кто знает, где Джон?

– Я думаю, он мог поделиться с Джоули. Куда ты, Кэти? – Кэтрин встала с лавочки и побежала.

– Найти Джона. Он не должен думать, что мы родственники, это не правда!

Майкл

Наутро после похорон Майкл Вильямс получил письмо от Кэтрин Онелл. В нем она просила его помочь её другу Биллу Боссону выйти из тюрьмы, подключить всё свои связи, если нужно, деньги, но помочь. Она писала, что уехала в Париж на поиски Джона и искренне надеется на его помощь. Мистера Онелла она не стала посвящать в эти дела, и поэтому единственным, к кому она могла обратиться с этой просьбой, был он.

Мистер Вильямс оделся, умылся и поехал по адресу участка, указанному в письме. На просьбу поговорить с заключенным Биллом Боссоном полицейские ответили ему отказом. Пришлось подкупить полицейского, но Майкл хотел знать, что совершил этот мальчишка, чтобы помочь ему выйти из тюрьмы.

Двери камеры открылись, и к нему вышел высокий светловолосый голубоглазый парень с грустными глазами. Тюремная одежда была ему мала, и когда он сел перед Майклом за стол, оголились запястья и щиколотки. Взгляд мужчины упал на родимое пятно на запястье парня.

– Откуда оно у Вас? – спросил он.

– Вы про родимое пятно? – спросил шокированный парень. Он думал, следователь будет расспрашивать его про Коула, а не про родимые пятна.

– Да, на запястье, – ответил Майкл взволнованно.

– Откуда все родимые пятна? С рождения. А Вы что, не следователь? – спросил Билл.

– А на лодыжке есть? – губы Майкла дрожали.

– Родимое пятно? Ну, допустим, есть! – парень не понимал, чего от него хотят.

– Покажите! – у Майкла закружилась голова от волненья. Билл спокойно вытащил левую ногу из-за стола и показал родимое пятно в виде птички.

Мистер Вильямс, недолго думая, стал снимать с себя пиджак и задирать манжеты.

– Что Вы делаете? Вы вообще кто? – изумился парень странному поведению незнакомца.

– Ты должен это видеть! – сказал Майкл и показал свое родимое пятно на запястье. – Мы виделись, Билл, на дне рождения Кэти, я Майкл Вильямс!

– Не может быть. Как? Вы что?.. – начал было Билл, вставая из-за стола и пятясь от Майкла.

– Кажется, я твой отец, Билл, Кэти была права, они с Джоном не родственники. Ведь не он, а ты мой сын. А я-то думал все эти годы, на кого похож Джон, ведь ничего общего ни со мной, ни с Элизабет у него не было, но теперь я понял. Элис сыграла с нами всеми злую шутку, сынок. Сейчас я расскажу тебе все подробнее и помогу выйти отсюда. Какое счастье, что я тебя нашел спустя 25 лет! Какое счастье!

Джон

Джон жил в Париже уже месяц, он пытался построить свою жизнь заново. Но каждую ночь ему снилась она. Кэтрин, какая злая шутка судьбы, она его родная сестра. Каждую ночь он просыпался в слезах. Он хотел её забыть, но не мог. Джон проехал сотни километров от Лондона, он приехал в родной город Элизабет, о которой ему рассказал Майкл Вильямс. Он думал, что найдет покой здесь, но покой к нему не возвращался. В каждой прохожей парижанке он видел Кэти, и в тот день, прогуливаясь по Елисейским полям, он подумал, что она очередное виденье из его снов. Но она была реальной. Кэти догнала его, крепко обняла и сказала:

– Я так долго тебя искала, ничего не говори, дурачок, ты ничего не знаешь! – она поцеловала его в губы, он оттолкнул её.

– Кэти, неужели Майкл не сказал тебе?!

– Это тебе он сказал не всё! Мы не брат с сестрой, дорогой, все хорошо. Да, я дочь Майкла и Элизабет, но ты не их сын. Пойдем скорее, я всё расскажу тебе подробнее.

В тот день после похорон Кэти отыскала Джоули и стала умолять её сказать, где Джон. Сердце матери Джона разрывалось, она понимала, что её ребенок сейчас страдает. Джоули показала ей жестами Париж и дала свой медальон с груди, где был портрет её новорожденного сына, и Кэти поняла, что это был Джон. Она и так сердцем чувствовала, что они не родственники, и Джоули лишь подтвердила её догадку. Она не стала ничего говорить Майклу, а наспех собрала чемодан и под предлогом, что у неё сильно заболела подруга Джозефина, что жила как раз во Франции, уехала на поиски жениха. В то утро она получило письмо от Боссонов, о том, что Билла посадили в тюрьму за драку и просили посодействовать её батюшку в освобождении их сына. Кэти ничего не стала говорить мистеру Онеллу, а быстренько написала письмо мистеру Вильямсу и уехала.

Она долго искала бы Джона, если бы он не стал писать письма отцу и Джоули. Эти письма помогли ей найти его адрес и встретить в тот день на Елисейских полях.

Послесловие

Кэтрин шла под венец глубоко беременной. Джон весь светился от счастья, и им было абсолютно всё равно, что говорили у них за спиной в высшем свете. Они любили друг друга, ждали ребенка и наконец узнали всю правду о своем происхождении. К слову, фамилии и имена менять никто не стал. И даже Билл, хоть мистер Вильямс мечтал дать ему своё имя, вежливо отказался, сказав, что доволен и фамилией Боссон.

Коул Дожиф прожил недолго. После того как мистер Вильямс заплатил ему за освобождение своего сына, тот отправился в бар, где его ограбили и убили. К слову, то, что он был мертв, долго никто не замечал, так как мальчишки, обрадованные долгим отсутствием мучителя, работали в мастерской исправно. И только через месяц полиция обнаружила его труп в канаве.

Билл и Майкл Вильямс очень сблизились и теперь часами просиживали за книгами вместе, играли в покер и катались на лошадях. Джон не ревновал. У него была Кэти, его смысл жизни, и их дети. Кэти, кстати, родила двойню – двух девочек-близнецов, как две капли воды похожих на мать, лишь светлые кудряшки выдавали в них кровь Вильямсов. Джоули до конца своих дней была рядом с Джоном и его детьми.