Успеть все! [Анна Романова] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Анна Романова Успеть все!

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Сокольники»» – приятный женский голос сообщает мне, что нужно поторопиться выйти. Извиняясь за нерасторопность, протискиваюсь к выходу, пассажиры недовольно смотрят на меня с немым вопросом – «Ты че, мух ловила, командировочная?»

Радуясь своему освобождению, выхожу  из вагона на станции Красносельская.

Спешу.

Боковой взгляд цепляет фигурку плачущей девушки, она сидит на скамейке, смотрит в одну точку. По лицу текут подкрашенные тушью слезы.

Моя совесть не даёт пройти мимо.

А если у девушки все в порядке со здоровьем, и сейчас она переживает глубокую душевную драму? Вот бросил ее любимый человек и развернёт меня с моим участливым видом на все четыре стороны: поспешайте дамочка, не оглядывайтесь.

 Нерешительно обращаюсь: «Девушка, Вам плохо?»

Она медленно переводит взгляд, но не на меня,  куда-то в строну.  Снова потекли слёзы.

– Там труп лежит, –  огорошила меня девушка.

В голове пронеслось: случилась трагедия, или «трагедия – трагедия». По шкале несчастий трагедия – смерть от сердечного приступа на перроне, а «трагедия-трагедия» – когда тебя переезжает поезд.

Признаюсь, что ни к одному развитию событий я сегодня не была готова. Планов на этот день у меня было много. Сначала я хотела посетить выставку импрессионистов, и отметить это событие шикарным немецким штруделем из соседнего кафе. Но с утра позвонили из нашего районного психоневрологического диспансера и жестким голосом не принимающим отказа поручили забрать их алкометр с поверки. Отказать отечественной психиатрии я не решилась, а вдруг что случится, и так они мне все припомнят. Поэтому импрессионистов и штрудель я немного сдвинула с первоочередных задач, но не переставала о них мечтать . А тут труп!

– Девушка, а где он лежит? – аккуратно спрашиваю и при этом оглядываюсь вокруг.

– В вагоне он. На полу лежит, руки в стороны. – снова принимается всхлипывать девушка – Его уже накрыли, значит труп точно мёртвый.

Меня всегда пугала внезапность. Я не люблю ночные звонки, которые предвещают плохое. Что тут говорить про смерть, которая вот так выщелкнула человека вот так, мимоходом.

Девушка продолжает ловить ртом воздух, глаза сверлят одну точку. Мимо идут и идут люди, и мне бы тоже пойти.

Но я не уйду. Моя натура состоит из неудержимого желания хоть немного побыть в драме и проявить участие.

– Девушка, наберите воздуха побольше и потихоньку его выдохните, – придумала тут же я. Ни в одном из руководств по первой помощи этого не прописано.

Она послушно повторила. Глубоко вдохнула, и со свистом медленно стала выпускать воздух. При этом ее щеки надулись как два теннисных шарика. От этих действий видимо ей стало легче, и она смогла говорить.

– Я здесь живу уже шесть месяцев, почти привыкла к Москве. Сильная стала, но к трупам еще не привыкла. Я их боюсь! – снова посмотрела уже на меня и же задала неожиданный вопрос. – А вы боитесь трупов?

– Очень боюсь! – чистосердечно призналась я.

– Вы, наверное, врач? – уже с интересом продолжила девушка. Плакать она перестала.

Вот это поворот, что делать? Придумать, что я терапевт? И с приличным лекарским видом смыться? Но я не Остап Ибрагимович Бендер, и когда вру, на лице зажигается ярко красный прожектор.

– Я патологоанатом! –  выпалила я чистосердечно. Ждала нового потока слез, «аханье» и «фуканье».

Но этого не случилось. Она громко высморкала свой маленький носик в бумажный платок, достала зеркальце и принялась со спокойным видом вытирать потеки туши и при этом с интересом поглядывать на меня как на новый экземпляр в зоопарке.

– Патологоанатом, который боится трупов… Интересненько как, Люсе расскажу! И выглядите я бы сказала так приличненько, с прической даже. Никогда бы не подумала, что в вашей профессии есть такие. А как вы еду готовите? Сами? Вас не тошнит? А дети у Вас есть? – у приободрившейся девушки оказалось очень много вопросов.  Видимо трупов она перестала бояться.

После таких вопросов всегда чувствую себя неловко. Как будто занимаюсь чем-то стыдным, например ворую абрикосы на рынке, причем с рождения. Начинаю свое долгое объяснение, что делает врач-патологоанатом и что я очень полезный человечеству субъект. Мне даже грамоты на работе дают, только вы не знаете.

– Да, я живая! Так же, как и вы боюсь трупов, страшилок на ночь, сглаза, тараканов и крыс. Я люблю жизнь. Знаете, я рисую акварелью.  Обожаю путешествия. Я видела много стран, летала на самолётике над линиями Наска и чуть не померла от страха. Собираю старые керосиновые лампы. А ещё люблю сына и ванильное мороженое со свежей малиной!

Очень хотелось рассказать человеку, что трупы в моей интереснейшей жизни вообще не причем!

Но девушки рядом не оказалось, она уже резво перепрыгивала ступеньки поднимающегося эскалатора, повернулась и с улыбкой помахала мне на прощание. В это утро Москва сделала ее еще сильнее.

Я продолжила свой путь. Миссия по спасению была выполнена и я с чистой совестью выхожу из метро, сворачиваю в переулок «1-й Красносельский, где мне позарез нужно найти психиатрический центр и забрать этот долбанный алкометр.

Иду, размышляю: в Москве разрешено многое и многим. Свободный город.Я не про депутатов, толстосумов и медийных персонажей, а про нас, обычных, порой заурядных людей. Только здесь, в Москве, встречаю неординарных прохожих. На минуту представляю, что бы было бы, если бы такой человек жил в Надыме: эффект разорвавшейся бомбы, подрыв всех социальных и партийных устоев! Его протащили бы по всем соцсетям ославили на работе и вызвали в профсоюз или к участковому для беседы. С бунтарем провели бы все видимые и невидимые профилактические работы и вернули в лоно ординарности. Вот разрешено в Надыме до белочки пить – Север как никак, стресс, а другим быть нельзя.

Конец апреля, мокрый от ночного дождя асфальт. Иду по обычной московской улице периода сталинской застройки, разглядываю фасады и окна, пытаюсь найти нужный номер дома «9А», знаменующий клинику биполярного расстройства. В душе сетую: «это ж сколько времени убьешь, пока окна в квартире перемоешь? А пылюка и грязь с улицы летят и летят…».

Возле одной из ветрин магазина стоит девушка с огромным рекламным постером на груди, таких называют человек-сэндвич. Она рекламирует ювелирный магазин, на постере красуется огромное кольцо с большущим бриллиантом. Внизу краткая подпись: «Зайди и забери подарок».

Возле девушки, останавливается потенциальная покупательница, разглядывает сначала постер, затем девушку. Девушка автоматически тянет флаер даме, но та ее опережает вопросом: «Разве Вы меня не помните?»

Я никуда не спешила, и облик дамы не позволял опрометчиво пройти мимо новой истории. Возраста она была преклонного, но ее одежда всем твердила: это не так, не верьте, я молода!

Платье из черного гипюра с приталенным фасоном и не по годам глубоким декольте – все создавало образ итальянской вдовы. Дряблая шея была обмотана длиннющими нитками стеклярусовых бус. На голове сидела шляпка с общипанным фиолетовым пером. Лицо тщательно закрыто толстым слоем тонального крема, пудры, румян, и на губах помада цвета моркови. Я подумала, что она актриса, солистка настоящего китайского театра. Сейчас антракт, а ей срочно нужно купить колечко. Не может второе действие начаться без колечка, вот и сбежала по-быстренькому все устроить.

Девушка разобралась быстрее, чем я, она – то поняла: перед ней стоит проблема. Имея достойную практику уличного московского конфликтолога девушка пытается сделать вид, что припоминает собеседницу, но с трудом.

– О, сейчас я Вас вспомнила, – отвечает она. – Я помню, что Вы красивая!

Это был ход конём: знакомая незнакомка расплылась в улыбке, перышко в ее шляпке – таблетке задергалось, как кончик поплавка.

– Ну что же, моя дорогая, Вы сегодня на удивление неоригинальны, – дама игриво поддевает собеседницу. – Вы и в прошлый раз говорили, что я красивая! А вот сколько мне лет, так и не угадали.

Девушка заволновалась, но продолжала натянуто улыбаться, а глаза ее уже говорили: «Помогите, кто это?»

Дама кокетливо поправила тугой пергидрольный локон и легким жестом раскрыла большой кружевной веер с дизайнерскими дырками, но мне показалось, но скорее всего автором креатива была моль, которая давно забыла, как пахнет нафталин.

На улице было пасмурно и сыро после дождя. Образ дамы с веером казался неуместным как для погоды, так и для века цифровых технологий. Возможно, она выбралась из сундука времени, забытого где-то на старом московском чердаке.

Девушка попыталась обойти свою собеседницу боком, но это у неё не получилось. Дама резво прыгнула в ту же сторону, куда планировался обходной манёвр.

Путь был перекрыт, она нетерпеливо обмахивала своё густо накрашенное лицо, и повторила вопрос: «Так сколько мне лет, Вы так и не сказали?»

Девушка иссякла в оригинальности и выпалила: «Вам не больше двадцати пяти! Никак не больше.»

Дама свернула веер и замерла в недоумении. Мне же показалось, что она сейчас стукнет этим веером девушку, но слава Богу этого не случилось.

– Милочка, зачем так откровенно врать? Я знаю, что Вы восхищены мной и даже немного завидуете. Ведь я молода лицом не по годам, так и Эдуард мне говорит. О, мой Эдуард, он прекрасен, как Аполлон. Скажу по-секрету: каждый день мне шепчет, что тело у меня крепкое, как у Дианы (Вы же знаете, кто такая Диана?), а в профиль я – хоть сейчас гравюру делай и никакого намёка на катаракту и диабет. Я даже в платье влажу, которое шила на выпускной. Намекну Вам: мне между тридцатью пятью и сорока.»

Дама крутанулась на стоптанных каблуках лаковых туфель и сделала вид, что уходит по-английски, без прощания. Через несколько шагов она резко остановилась, драматично закинула руку на лоб, демонстрируя некоторое отчаянье. Концерт продолжился.

Она провернулась в нашу сторону, щёлкнул веер. «Коко», – так окрестила я новую знакомую, кокетливо выглядывала из распустившейся бахромы веера. Она хлопала глазами, семафоря синими тенями в обрамлении густо намалеванных ресниц (я так и вижу, как она плюет на брусочек чёрной туши, елозит щёткой по чёрной лужице и мажет, мажет.)

– Дорогая, я спешу на встречу, а то бы поболтала с Вами. У меня столько новостей, но спешу, спешу. Вас же оставляю терзаться вопросом: сколько же мне лет. На обратном пути я снова загляну и уверена, что Вы наконец-то вспомните. И не нужно мне льстить. Запомните: мне от тридцати пяти до сорока.

Она спешно покинула место действия. Я стояла как вкопанная и смотрела ей в след. Девушка с постером курила, смачно выпуская дым через обе ноздри и тоже следила – не передумала ли Коко вернуться.

– Вот , женщина , полюбуйтесь, – обратилась она ко мне, – как тут работать, одна вредность и стресс. И куда главврач биполярки смотрит! От его пациентов проходу нету!

Девушка профессионально запихнула мне флаер с бриллиантовым кольцом, которое, видимо, уже мое, только зайди и примерь.

В этот день я успела все, а главное увезти домой не только алкометр, но воспоминания о этих двух интересных встречах.