Бедный Художник [Константин Томилов] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Константин Томилов Бедный Художник

Посвящается Юрию Ивукину, преподавшему мне азы живописи совершенно (от слова совсем) безвозмездно.


Симфо́ния

Толкование: симфония – др.греч. συμφωνία – созвучие, стройное звучание, стройность.


«Он смирял тебя, томил тебя голодом и питал тебя манною, которой не знал ты и не знали отцы твои, дабы показать тебе, что не одним хлебом живет человек, но всяким [словом], исходящим из уст Господа, живет человек»(Второзаконие; глава 8; стих 3)

– Мужчина, а мужчина! А Вы точно умеете рисовать? – насмешливо привизгнула курортная дамочка лет пятидесяти, – я вот, третий день мимо Вас хожу и ни разу не видела чтобы Вы…

– Деточка, если ты, уже третий день мимо меня ходишь, чего же ты раньше то, не подошла? – с доброй улыбкой посмотрел на свинообразно-обрюзглую, престарелую "модель" полубомжеватого вида старик.

– А чего подходить? – опешила та, – я смотрю, Вы просто сидите и сидите, не рисуете, и "рекламных" рисунков у Вас нет…

– Ну, во-первых, милая, художник не рисует, а ПИШЕТ; во-вторых, я не просто сижу, а любуюсь Творением Божиим, – показал старик взглядом на играющее под лучами южного солнца лазурное море, – а "рекламные" рисунки для чего они мне?

– Ну как для чего? – совсем растеряно сникла "бойкая девица", – чтобы люди знали как Вы умеете…

– Ну, хорошо, – с тихим смешком снова перебил женщину художник, – наставлю я вокруг себя картинок, а откуда ты, или кто-то другой поймёт что это именно мои работы? Может это я чьи-то чужие рисунки присвоил и за свои выдаю?

– Ну, если они возле Вас стоят, то это значит…

– Ничего это не значит, – снова спокойным ровным голосом возразил старик, – вон, – кивнул головой влево от себя, на расположившуюся под открытым небом "художественную галерею", – половина из них не художники, а продавцы. А спроси каждого, он тебе ответит: "да, мои картины". Да и те, кто эту дребедень на свет произвёл и художниками то, не имеют права называться, не живописцы они, а рисовальщики.

– А Вы художник? – попыталась ядовито съязвить дамочка.

– ДА, – спокойно и уверенно кивнул в ответ старик.

Этот странный замызганный старик появился на набережной захудалого приморского городка три дня назад. Ждущие курортного сезона, как манный небесной, местные "деятели искусств" в первый же день собирались "набить ему морду", отвадить незваного конкурента раз и навсегда. Потом, подослали к нему "потенциальную модель", только для того, чтобы узнать почему, изредка подходящие, от нечего делать, к сидящему без работы художнику, гуляющие по набережной отдыхающие, что-то у него спросив и услышав ответ, отскакивают от него как ошпаренные.

– Во дурак, а!!! – хохотали они сбившись в кучку, узнав потом в чём дело, – три тыщи за получасовой портрет! Да он с ума сошёл?!

– И не говорите! – хохотал тряся огромным животом Сан Саныч, местный мэтр и алкоголик, – я, Я сколько лет уж здесь сижу, и то! Никогда больше шестисот рублей! Да и то, если просят чтоб портретик был пофильдипёрстовей! – сделав пальцы рюмочкой и покручивая ими в воздухе, – ну, там понятно, цвету добавишь, и посидишь чуть подольше.

– Короче, – "вынесла приговор" Наталья Николаевна, главный авторитет, "крышующий" весь этот местный "бомонд", бабища которую за глаза все называли "Трындычихой", за несносно-скандальный характер, – пусть себе сидит, посидит-посидит и уйдёт. Хрен ему кто такие деньжищи даст заработать, тем более, что и похвастаться ему нечем.

Сделавшая, несколько шагов прочь дамочка, решительно развернулась и подойдя к вопросительно глядящему на неё старику шлёпнулась на скамейку. Поёрзав жирным задом по общественному имуществу и подёргав  правой пятернёй сожжённые перекисью жидкие волосы, вальяжно откинулась на спинку скамейки:

– Рисуй! – скомандовала "супермодель".

– Ты, милая моя, цену то, этому делу, знаешь? – тихо спросил старик слегка напрягшуюся нахальную бабёнку.

– Знаю, знаю, – грубо вякнула в ответ несчастная женщина, – рисуй давай! Или "пиши", как ты считаешь!

– Ну, хорошо.

Старик, не спеша, достал из обшарпанной холщовой сумки планшет и лист бумаги. Закрепив бумагу поставил планшет на старенький самодельный мольберт.

Порывшись в сумке и достав из неё связку карандашей, пристально посмотрел на "будущий портрет" и отрицательно покачал головой. Положив карандаши обратно, достал из сумки бедненькую, двенадцати цветную акварель, кисти, бутылочку с водой, запачканную разноцветную тряпку и плохо отмытую банку. Налив в банку воды и размашисто, что-то неслышно бормоча под нос, перекрестившись, начал РАБОТУ.

Первые зеваки остановились у него за спиной через три-пять минут. Через пятнадцать толпа уплотнилась человек до тридцати. Где-то на двадцатой минуте, когда стеснившаяся позади старика толпа достигла такой величины, что задние ряды вставали на цыпочки чтобы увидеть, что же происходит там, куда их не пускают благоговейно держащие дистанцию от происходящего на их глазах чуда, первые ряды,