Сокровенный мир. По ту сторону [Эрика Маер] (fb2) читать онлайн

Эрика Маер Сокровенный мир. По ту сторону

Глава 1

Сегодня самый обычный день, он такой же, как и все до него. Единственное что менялось, так это время года и погода, с осени и до середины весны проживаю свои дни дома, рисуя картины, хожу на работу и читаю книги. Но с середины весны мир наполняется звуками моторов мотоциклов и поездками, которые хоть немного скрашивают мою жизнь. Постоянно окружают люди, которые не понимают меня и пытаются навязать своё мировоззрение, словно у меня нет своих желаний и целей. С самого детства хотелось попасть в мир для таких же, как и я, которые отличаются от общепринятых норм, например, художники, музыканты, учёные, скульпторы и многие другие. Представьте себе, если было бы место для таких людей, которые без страха быть отвергнутыми обществом и оставаться непонятыми этим миром могли творить. Было бы прекрасное место, просто утопия, но увы, я живу в обычной семье, которая меня никогда и не пыталась понять, моё мышление и необычность стали моим проклятьем. У меня отняли детство, заставив заботиться о младшем брате, а потом ещё и удивились, от чего же я его так терпеть не могу, да ещё и то, что закрылась в своём собственном мирке от всех и никого в него не впускаю. Странная тут не я, а они. Они были детьми, а я ещё не была взрослой, но меня заставили повзрослеть слишком рано, когда была не готова. И в результате мы, три человека, живущие под одной крышей словно соседи: мать с сыном и я, живущая в своей комнате, лишь изредка её покидая в свободное время. Ещё немного, наверное, расскажу о себе, но не буду упоминать папу, потому что его даже не помню, ни как он выглядит, ни его характер, в общем его словно и не было никогда. Могу лишь догадываться, каким он был человеком из кратких рассказов в какой-нибудь праздник подшофе, когда к матери приходят гости и ностальгируют об ушедших годах и событиях. Когда-то мне даже хотелось его найти и спросить: «Пап, почему ты меня бросил?», но годы шли и желание сменялось только страхом, что все люди однажды меня бросят, мало кто знает почему я пишу картины и ответ простой: после ухода папы я, будучи трёхлетним ребенком, закрылась в себе и отреклась от своих чувств, вскоре и вовсе перестала их понимать, и выражала и заточала их в рисунках. Они росли вместе со мной, но их никто не понимал, не понимал так же, как и меня саму. Всегда отличалась от сверстников, например, в детском саду другие дети, играя, ломали игрушки, а я их чинила, да тяжело мне было общаться с девочками уже тогда, да и сейчас тоже, а вот с мальчиками было проще: меньше эмоций и меньше проблем, умеешь бить и пинать мяч, то уж свой в компании, а вот за драками дело было быстрым, чуть старше став, нарекли меня правилом, что если брат придёт хоть с одним синяком, то получу по первое число, правда ведь не справедливо? Девочка защищает мальчика, который младше её на какой-то годик. Сейчас и мне смешно, но ничего уже не попишешь. Вот и драки у меня были почти каждый день, как сейчас помню ту площадку напротив школы, окружённую деревьями так, словно их специально посадили, чтоб образовать внутри песочный овал, на котором мы играли в волейбол, а мальчишки всё время ходили с синяками после драки со мной. Однажды маму вызвали в школу по этому поводу, но всё, что она сказала, что это пустяки и по ним её больше не вызывать, мол она брата защищает – это её обязанность. Мол лезть не будут тогда и бить их никто не станет. С тех пор в школе её больше не видели, даже на родительских собраниях. В последующем, когда училась уже в классе пятом, пришла домой с подбитым глазом и сломанной переносицей, дома никто не удивился, махнули рукой и забыли, как, впрочем, и всегда. Но и был плюс от драк – это прекрасный способ выпустить накопившуюся обиду и злобу, да и многие другие негативные эмоции, и главная моя награда была за победу это внимание, внимание которого мне так хотелось получить от мамы, но тут соревноваться за её внимание с её животными и ею любимым сыном было бесполезно, когда в свой адрес слышишь только упрёки и её любимое: «Ты сама виновата!». С годами привыкаешь не открываться, ничем не делиться, появляется желание бунтовать и искать плохие компании, от которых родители держат своих любимых детишек подальше. Мне повезло быстро найти такую компанию, и это были неформалы, рокеры, музыканты, панки, скейтеры и многие-многие другие люди, было бы проще назвать, кого в этих компаниях не было, но с ними мне было комфортно, несмотря на передряги, в которые доводилось вляпываться по самые уши. Рано познакомилась с курением и алкоголем, крепким алкоголем, если быть точнее, мат стал частью моего лексикона, как «привет» и «пока», и мой внешний вид весьма сильно начал меняться, и, разумеется, мне за этот вид самовыражения тоже очень хорошо доставалось дома. Но бунт продолжался и в виде татуировок и пирсинга, пока однажды этот бунт не стал частью меня, той самой частью, без которой я уже не была бы собой. Если вам нечем занять себя – бунтуйте против системы, семьи и всех, кто навязывает, то каким нужно быть, ищите себя, будьте собой. Вот, например, моя мама мне всегда говорила: «Ищи парня, у которого есть своя квартира, своя машина и стабильный доход», но откуда у него всё это может быть, если нам только по четырнадцать – пятнадцать лет? Да и она была настроена серьёзно, благо, для меня ценными были тогда и сейчас не материальные ценности, а его безумие, его мировоззрение и стремление к саморазвитию. Его способность что-то разрушать и что-то создавать, ведь без хаоса нет порядка и порядка без хаоса. И сама я такая же, тянусь к хаосу, к безумию, словно мотылёк на лампочку. Сейчас мне двадцать два года и моё мнение не пошатнулось, ведь главное – встретить человека, который способен тебя понять, верит в тебя и всегда поможет залечить твои раны. Лишь тогда ты сможешь получить всё. Самое ценное – это доверие, забота и верность, а всего остального можно добиться совместными усилиями. Это будет намного лучше, чем один будет сидеть без дела, а второй пахать днями и ночами, забывая о том, что такое тепло и забота.

Глава 2

Вот сижу я тут на своей кровати и рисую очередные чувства на холсте, а в наушниках играет «Amatory», песня «Дыши со мной» на полную мощность, заглушая разговоры и телевизор за дверью. Сейчас это то, что может пробуждать вырваться чувству наружу, у меня выходной как-никак вторник, и ведь день провела, работая над картиной. Мать не так давно вернулась с работы, даже раньше, чем обычно. С её приходом я вынуждена переключать музыку из колонок в наушники, в противном случае сосредоточиться мешает телевизор и шум от собак, всё не пойму, зачем ей так много животных. Пользы от них никакой. Даже дом не охраняют.

Раздался звонок телефона, который я ждала весь день, и сейчас он словно спасает меня из ада, этот звонок был от моего друга мотоциклиста:

– Привет, я освободился, есть желание покататься? – немного уставшим голосом произнёс он.

– Привет, ты же знаешь, что я всегда готова! – не скрывая своей радости, отозвалась я.

– Ну тогда жди, скоро заеду! – немного задорно произнёс он и сбросил звонок.

Не спеша, я сложила все маркеры в специальные кофры и убрала с кровати, холст вернула обратно на стену, которую украшали обои под космос и рядом висевшие законченные картины. Сползая с кровати с чёрным постельным бельём на ней, кидаю уже подготовленную одежду со стула на кровать. Кожаные штаны, лёгкую водолазку, кожаную куртку и шарф, как-никак сейчас начало сентября и это один из наших завершающих сезон выездов. Собравшись, полностью сидя на кровати, обуваю чёрные ботинки на платформе, закинув рюкзак на спину, а шлем, в котором уже находились подшлемник и перчатки, беру в левую руку. В этот миг мне приходит сообщение «выходи» от моего друга Фила. Выйдя из своей комнаты в зал, прошла мимо матери, которая как обычно смотрела свои американские сериалы, держа в одной руке свой любимый коктейль – коньяк с вишнёвым соком, а на коленях у неё было что-то со спицами, она как обычно вязала одежду то ли для себя, то ли для котов. Когда у неё настроение будет получше, она обязательно похвастается тем, что вяжет на этот раз, но это точно не сегодня. Удивительно, как она может что-то вязать и параллельно смотреть телевизор, ей всегда было дело до всего кроме меня, и это я усвоила уже очень давно, что перестала обращать внимание на происходящее дома. Ухожу как обычно, не сказав и слова, а она, как всегда, не спросит куда ухожу и когда вернусь, ясное дело – её это не волнует.

Фил как обычно ждал, сидя на скамейке, припарковав у подъезда мотоцикл, он курил, и как только запиликала дверь, сообщая об её открытии, он повернулся в мою сторону и встал, ожидая, когда я к нему подойду, чтоб обнять в качестве приветствия.

– Привет! – с улыбкой сказал Фил, погода прямо-таки шепчет.

Я улыбнулась ему и обняла, Действительно шепчет, охотно согласилась с ним. Достав пачку сигарет из правого кармана куртки, вытащила сигарету, Фил её быстро подкурил и уселся на скамейку, жестом приглашая сесть рядом. Он знал, что дома мне неприятно находиться и потому при любом случае забирал меня на мотопокатушки или просто погулять, даже столь немного было достаточно, чтоб почувствовать себя живой, мне это больше всего в нём нравилось, он всегда спрашивал, не хочу ли я покинуть своё тёмное царство и уделить ему время. Ответ всегда был положительным. Иной раз на него что-то находило, и когда он возвращал меня обратно в этот дом, он словно забывал мой адрес и привозил то в соседний двор, то на соседнюю улицу, словно затягивая время возращения в тёмную обитель, место несчастья и безмолвия, время расставания. Докурив свои сигареты, надев шлемы, мы уселись на мотоцикл и выехали.

Мы катались несколько часов бесцельно, периодически делая остановки для перекура и кратких разговоров. Мы знакомы уже два года и это наш второй совместный мотосезон, и потому уже научились хорошо понимать друг друга порой и без слов. Катались мы в паре уже настолько уверенно, что у нас появился свой символический язык, который помогал сообщать друг другу информацию, такую как: впереди ямы или менты, и нужно было быстро сбросить скорость. Когда собираемся набрать скорость или начать козление. Нам было просто и весело друг с другом. Периодически ездили на речки и озёра, иногда даже в обычный поход на природу, жарили мясо на мангале, а картошку на углях. Но самое любимое – у нас было немало встреченных рассветов и проведённых закатов, ни один из нас не спешил возвращаться. Кто может понять разбитую на осколки душу и искалеченное сердце? Только второе создание с такими же повреждениями. Два одиноких друга.

Погода стояла действительно тёплая, воздух был свежий после дневного лёгкого дождика, и по желанию Фила мы заехали на аллею, посидеть и отдохнуть, и самое главное, расправить свои спины. Кажется, это главный минус у спортивных мотоциклов, посадка, от которой весьма быстро и сильно устаёт спина. Мы уселись на скамейке в глубине аллеи под одиноким фонарным столбом, что светил с перебоями. Фил припарковал мотоцикл буквально в двух шагах от скамейки, которую мы благополучно заняли. Сидим и обсуждаем мотоциклы и татуировки, мы как раз недавно сделали новые, у меня на кисти появился демонический кот с алыми глазами, а у него на груди – двигатель в форме анатомического строения сердца с двумя большими распахнутыми крыльями от ключицы до ключицы. Особенно поражает исполнение татуировки: она словно живая, с такой детализированной точностью. Он рассказывал, как с трудом выдерживал сеансы боли и особенно на костях, я лишь смеялась, потому как давно прошла эту часть. В отличие от моего друга Фила моё тело уже покрыто татуировками процентов на восемьдесят, ну или чуть меньше: руки, ноги, спина, живот, ключицы и шея. Лицо я трогать не собираюсь, меня об этом часто спрашивают. А он всё поражался, как мне хватает воли и терпения столько забиваться, мой секрет не был таким уж секретом, чем сильнее психологическая боль, тем проще не обращать внимания на физическую, а такой у меня предостаточно. Копилась она с класса восьмого, как мне запретили драться, поставив ультиматум. Если меня поймают на драке на территории школы или вне её, то не видать мне колледжа, как своих ушей, проверять мне не хотелось, ну а проблемы тогда лишь нарастали. С Филом мы обсуждали и дальнейшие его татуировки, в планах у него были ещё рукава, но на большее он пока не согласен. Хотя бы потому, что ему и так давалось весьма болезненно, уж слишком у него низкий болевой порог в отличие от меня. Тема быстро перетекла с татуировок на обсуждение ближайшей поездки, в планах у Фила было показать мне максимум интересного, например, его предложение покататься на лыжах и сноуборде, летом попробовать аквадайвингом заняться, и его одно из любимых – это просто свалить туда, где мы ещё не были. Просто так. Без особой на то причины. Кстати Фил прекрасно играет на гитаре и мечтает однажды собрать группу, вот только пока ещё не может определиться с направлением. У нас очень похожий плейлист, и потому его смятение мне знакомо, когда-то давно я и сама была гитаристом, но играла на бас-гитаре, низкие частоты мне нравились больше, можно было заметить, что от музыки отказаться мне пришлось больше из-за травм, нежели из-за нехватки времени. Пока мы сидели, разговаривали, подул наполненный свежестью ветер и поднял вверх пепельные волосы моего собеседника, что на играющей тени фонарного столба его голова словно горела. Глядя на тени, мы засмеялись как дети:

– Вот видишь, как горят у меня мозги от этой работы, с тем же смехом сказал Фил и стянул с меня капюшон куртки, чтоб растрепать и мои волосы.

– Ну не только же над моими волосами смеяться! – с ехидной улыбкой заявил он, растрёпывая мои волосы своими руками. Его длинные до лопаток волосы, крашенные в пепельный цвет, периодически поигрывали на свету мигающего фонаря, а теперь и мои чёрные средней длины волосы, еле закрывающие шею, поднялись в разные стороны, и мы весело наблюдали за нашими тенями. Его лёгкий баритонистый смех никогда не оставался не замеченным мною, всегда был таким притягательным и манящим, как и улыбка на его пухловатых губах. В такие моменты мне неоднократно хотелось быть чем-то большим, чем друзья, но страх потерять его был слишком сильным, что, выбирая между признанием в чувствах и дружбой, я выбирала дружбу. Фил мне понравился ещё в день нашего знакомства, я тогда частенько приходила покататься с кем-нибудь из ребят и параллельно изучала плюсы и минусы различных мотоциклов. В то время задумывалась о покупке своего собственного мотоцикла, вот стою я однажды вечером в парке в окружении людей и мототранспорта, мы тогда занимали всю сторону, болтая с одним из парней, почувствовала странное ощущение внутри себя, напоминающие мурлыканье котят и обратила внимание, как заехал парень на хонде из класса «спорт» чёрно-оранжевого цвета. Остановился он неподалёку, воспользовавшись тем, что там уже стояли знакомые парни, подошла к ним, он встал с мотоцикла, его рост был примерно сто девяносто сантиметров, одет он был в чёрные джинсы, футболку с рокерской группой «Metallica» и кеды. Поверх футболки у него была чёрная кожаная куртка. Он посмотрел в мою сторону, и из-под открытого визора я увидела эти очаровательные светло-карие глаза, в них было что-то родное, вызывающее желание узнать его настолько близко, насколько это было бы возможно. Когда он снял шлем, а за ним подшлемник, он оказался очень привлекательным парнем с весьма стройным телосложением. Видимо он был популярен, потому как к нему стали подходить с разных точек парков люди, чтоб его поприветствовать. Многие девушки пытались вешаться ему на шею, женским вниманием он обделён точно не был. Через некоторое время он подошёл к одному из моих собеседников, и тот протянул ему стопку зелёных карточек, мне стало очень любопытно, что это за карточки, и я подошла спросить. Эти карточки напоминали далёкое детство, только на них раньше были персонажи с какого-нибудь мультфильма, а он поднял их над своей головой и сказал:

– Хочешь узнать, забери! – он тогда говорил шутливо, словно провоцируя, и, разумеется, я смогла её забрать, просто пришлось прыгнуть достаточно высоко и совсем близко оказаться к его лицу, что очень меня тогда смутило. Это оказалась карточка второго номера с его номером телефона, в тот момент я её и получила, и она у меня по сей день. Так мы и познакомились и обменялись номерами телефонов, как-то однажды через пару недель общения и покатушек он мне сказал: «Сначала я нравлюсь всем, потом нравлюсь, но не всем, потом не нравлюсь, а после – жалеют, что знакомы со мной» это был его ответ на то, что я честно призналась, что хочу узнать его и приму его таким, какой он есть, так и получилось. У меня всё это время не возникало желания сбежать от него или чувства сожаления о том, что познакомилась с ним. Напротив, чем больше я его узнавала, тем мне он больше нравился. Хотя чего только не было и какие только слухи о нём не ходили, но мне было всё равно, я знала его таким, какой он был со мной, и дорожила им. Возможно, другие просто его не понимали. Да я и сама хранила в себе огромное количество тайн, и многие из них вызывали у людей жалость, которая мне совсем не нравилась. Был один момент, когда у Фила была сильная депрессия, и я её словно почувствовала, мне хотелось ему помочь, но он заявил: «Да что ты можешь знать? Ты всегда улыбаешься и смеёшься, тебя жизнь никогда не била!» от этих его слов мне так сильно хотелось ему врезать, но видимо мне действительно хорошо удавалось скрывать свои шрамы за звонким смехом и милой улыбкой. Тем вечером я лишь часть из своих воспоминаний из прошлого рассказала, и он был шокирован, и после рассказа я лишь сказала: «Я смеюсь и улыбаюсь лишь для того, чтобы никто не спрашивал меня о пережитой боли, не хочу, чтобы меня жалели, и всё, что я хочу, чтоб однажды мой смех и улыбка стали настоящими». И лишь тогда наше противостояние закончилось, шаг за шагом мы раскрывали себя, словно обнажая свои души и не боясь, что раним друг друга, и лишь одно я ему так рассказать и не смогла, как сильно я умудрилась его полюбить.

В кустах послышался шорох, и из них вышла кошка, белоснежная и пушистая, на удивление она не боялась людей, подойдя к нам, она начала тереться о наши ноги, прося её погладить. Недолго думая, я потянулась к сумке, на такие случаи у меня собой имелись пакетики с кормом «PRO PLAN» и несколько одноразовых мисок. Как только я открыла пакетик, кошка начала мяукать и мурлыкать, поставив угощение между нами, она сразу ринулась лакомиться. Фил смотрел, как с довольным видом кошка уплетала еду, взъерошивая мои волосы, словно говоря: «Ты молодец». Доев своё лакомство, кошка запрыгнула к нам на колени и растянулась, головой она лежала на Филе, а задними частями на мне, подставив нам свою грудку и животик для ласки. В такой момент Фил выглядел безмятежным, его глаза светло-карие казались янтарными в свете фонаря и прекрасно сочетались с его нежной улыбкой. Кошка так и заснула, пока мы её гладили и сами не заметили, как наши руки соприкоснулись, на мгновение стало неловко, но Фил в этот момент посмотрел на меня и взял мою руку в свою, подобные моменты часто можно встретить в книгах или в фильмах с романтическими направлениями, но сама я с такой ситуацией столкнулась впервые и, если честно, понятия не имею, чего мне сейчас ожидать. Нашу жизнь не прописывал какой-нибудь сценарист или автор книги, чтобы хоть как-то скрыть своё смущение я подняла голову к небу, оно было чистым и наполненным звёздами. Фил, задержав на мне взгляд на несколько секунд, сделал то же самое, и вот один из самых романтических моментов в моей жизни, и эти чувства переполняют меня в этот самый момент и разрывают изнутри. Как бы здорово было бы, если бы мы встречались и этот момент был бы ещё более значительным, но в то же время я рада, что сейчас рядом со мной сидит именно он. Наверное, я всегда останусь для него лишь другом, ведь не думаю, что он во мне когда-нибудь увидит девушку. К тому же ещё в прошлом году он начал говорить о девушке, которая ему безумно нравится, но она его чувств словно не замечает. Он даже как-то спрашивал у меня совет, как ей признаться в своих чувствах, потому что мы с ней даже похожи, интересами и взглядом на мир. Когда он говорил, было видно по его лицу, как он ею дорожил, а всё что я могла – это помогать своему лучшему другу всем, чем смогу, и, откинув ревность на задний фон, давала советы. Знал бы он, какое было мучение для меня – помогать ему завоевать чужое сердце, когда моё он уже покорил без всяких сложностей. Но вот мне всегда было любопытно узнать её имя и осмотреть какая она, идеальная девушка для Фила, с которой он летал в своих мечтах.

Глава 3

Последний фонарь погас прямо у нас над головой, и единственное, что теперь освещало аллею – это полная луна в небе, от всех этих мыслей и молчаливого стресса пересохло в горле и невыносимо захотелось пить, открыв свободной рукой сумку в поисках напитка, вспомнила, что он так и остался лежать на кровати, раньше воду я клала чуть ли не в самую первую очередь, и совсем на меня не похоже что-то забывать.

– Фил, подождёшь меня здесь? Я за напитками схожу, – вынимая свою руку из его, тихо сказала я.

– Разве ты собой не брала? – удивился он, и его удивление было понятным.

– Обычно беру, но сегодня совсем забыла про неё, наверное, из-за того, что рисовала картину до последнего, – честно призналась ему и смущённо опустила голову, чувствуя себя виноватой. Ожидая ответ, делала вид, что смотрю на свои ботинки, которые немного потёрлись от частых поездок на внутренней стороне, и спотыкаясь по дороге, когда даже просто гуляя, о чём-то задумывалась. Со мной такое часто бывает, словно проваливаюсь в мир грёз наяву.

– Хорошо, подожду, – ответ не заставил долго себя ждать, Фил лишь достал пачку сигарет из нагрудного кармана, вытащил сигарету, подкурил и улыбнулся. На его ногах по-прежнему спала кошка, но уж только свернувшись калачиком. Я пошла в сторону дороги по тёмной тропинке, стараясь ни на что не налететь, кроны деревьев местами скрывали даже свет луны, а это единственный источник света на данный момент. Пару раз, споткнувшись и едва не упав, я вспомнила про то, что в телефоне есть фонарик, включив фонарик на телефоне, стало легче, ведь теперь я шла, куда мне нужно идти, и видела, что у меня под ногами. Мне повезло – ещё процентов двадцать заряд был, минут через семь – восемь вышла к дороге, светофор тоже не работал, и пришлось идти до «зебры». Совсем не хотелось рисковать и перебегать дорогу, меня и так плохо видно, да и к тому же сегодня моя одежда была в чёрных и тёмных цветах. На мне сегодня и значков светоотражающих нет, так что совсем не готова к таким моментам. Перейдя дорогу, прошла ещё парочку домов и завернула во дворы, там стоял круглосуточный магазинчик, устроился он в подвальном помещении и на удивление он работал всегда, а отключение света ему не было хлопотным, так как хозяин давно обзавёлся несколькими генераторами. В этом магазине всегда можно было найти всё самое необходимое, словно хозяин всегда был готов к апокалипсису. Магазин был большой: около двухсот квадратных метров, хотя может быть и больше. В нём была такая необычная атмосфера, словно перейдя через порог, оказался в магазине из одного из американских сериалов, например, такой был в фильме «Американский идиот», который оказался весьма интересным фильмом, который мы посмотрели с Филом у него дома. Хозяин недавно сделал перестановку, и теперь было немного сложнее найти нужный холодильник с кофе, который мы обычно покупаем здесь пару раз в неделю, когда проезжаем мимо. Пока искала нужную полку и ряд, пришло сообщение: «У меня для тебя подарок. Думаю, он тебе понравится. Давай встретимся?» прочитав это сообщение, настроение быстро улетучилось. Его прислал мой бывший парень, с которым мы разошлись почти год назад, и лишь сейчас он словно спохватился и начал заваливать меня сообщениями и странными подарками, которые благополучно возвращались обратно уже через третьих лиц. А что касается сообщений, то они всегда остаются без ответа, порой даже становится не по себе, когда такой человек знает твой домашний адрес. Прочитав сообщение, убрала телефон обратно в задний карман, найдя специальный бокс с кофе, взяла два капучино и два американо. Уже у кассы заметила большую пачку зефирок для жарки на костре и взяла её, к ней же и шпажки. У самой кассы телефон снова завибрировал, оповещая о новом сообщении: «Возьми жвачку и зажигалку. Фил». Странно конечно, Фил вроде на свидание не собирался, или пока меня не было, планы изменились. Ну, тут ничего не попишешь, как говорится. На кассе купила жвачку со вкусом цитруса, он всегда предпочитает её, ну это он с меня пример взял, и зажигалку. Очереди в магазине не было, так что быстренько расплатилась и поспешила к Филу, всё по тем же тёмным улицам, подсвечивая себе путь фонариком на телефоне, и как не вовремя села батарея, когда я начала переходить дорогу по «зебре». Пройдя буквально несколько шагов по дороге, в темноту ворвался громкий звук мотоцикла, и следом – яркий свет, ослепив, ударил по глазам. На мгновение весь мир словно исчез или я исчезла из него, сплошная темнота и ощущение невесомости, но во мраке, который лицезрела несколько мгновений, начал доноситься отдалённый звук холостых оборотов мотоцикла, первая мысль, которая возникла в моей голове: «Видимо, Фил не стал ждать меня, и приехал», но звук был странным, словно посередине дороги и совсем не с той стороны, где должен был быть, если моя мысль верна. Пришлось постараться, чтобы открыть глаза, перед глазами ещё рябели звёздочки и красные кружки от яркого света, проморгавшись, картинка стала более-менее чёткой, то, что я увидела звёздное небо, говорило о том, что я лежу на спине, всё ещё не осознавая произошедшего, начала искать звуки мотоциклиста. С большим трудом мне удалось повернуть голову в направлении холостых оборотов двигателя, и перед моими глазами предстала ужасная картина: на асфальте лежал молодой парень, по виду спортивного телосложения, на нём были синего цвета джинсы, кожаная куртка наполовину расстёгнутая, из-под неё виднелась зелёного цвета футболка с чёрным контуром панковского ирокеза, и обут он был в тёмно-коричневые мартинсы. Один из которых с одной стороны порвался, видимо, при падении, он не спеша сел, словно осмысляя происходящее. Осмотрелся вокруг и его взгляд остановился на мне, на нём всё ещё был шлем чёрного цвета, а прозрачный визор уже был с огромной полоской, словно прошкалили по чему-то очень твёрдому и шершавому. Он аккуратно снял с себя шлем и подшлемник, оставляя это возле мотоцикла, который сейчас лежал на боку, а под ним уже собиралась жидкость, при таком освещении от фары его мотоцикла его глаза казались тёмными и напуганными. Он посмотрел на свой мотоцикл, кажется, его он беспокоил меньше, чем то, что происходило с моей стороны. Парень попытался встать, но получилось у него далеко не с первого раза, было видно по его выражению лица, что ему было больно, но он всё равно продолжал попытки встать. В какой-то момент я вновь потеряла сознание, и когда пришла в себя, парень уже сидел рядом со мной и его руки что-то прижимали к земле.

– Да, произошла авария, нет девушка пострадала сильно, быстрее, пожалуйста! паника в голосе отдавалась очень заметно, он говорил с кем-то по телефону через наушники, кажется, он звонил в скорую. На его джинсах виднелись пятна крови, от рваных дыр на джинсах от колена и почти по самую щиколотку стекала кровь. Он видимо сильно пострадал, рядом с ним лежал его шлем, а на нём лежали перчатки, и на них ключи, которые виднелись с приоткрытого визора. Говорят, что шлем, который побывал в аварии, больше не надевают, и теперь ему быть лишь напоминанием. С коротких волос парня стекала влага и несколько капель попало и на меня, посмотрев на небо, заметила лёгкий дождик. Когда несколько капель упали мне на глаза, я хотела их вытереть, но руки не двигались, мне это показалось странным, вглядевшись в отражение визора. Картинка, которую я увидела, была словно ночной кошмар, мои ноги вывернуты неестественно, в разные стороны, и одну из ног держал он с такой силой, что казалось, его мышцы на руках вот-вот сведёт судорогой. Его кожаная куртка прикрывала мои бедра, но под ней была огромная лужа крови. Руки были сломаны в нескольких местах, одна из которых находилась ближе к шлему, оголяла частично кости, торчащие из неё. Судя по корпусу, вывернуты в другую сторону и ещё переломаны, возможно, потому у меня не получается пошевелиться. На лице была рваная рана, бровь и щека были сильно разодраны, в крови. Видя это тело в таком состоянии, мне не хотелось верить, что всё это происходит именно со мной. Фил, он, наверное, уже заждался или уехал на свидание, а может пытается мне дозвониться, но мой телефон давно сел. Парень оторвал взгляд от моей ноги, посмотрел на меня таким взглядом, словно эту ночь я не переживу, ему было жаль, что мы оказались в такой ситуации, оно и понятно, я и сама уверена, что с такими травмами и нашей скорой, которая такая же «быстрая», как почта России, меня можно спасти.

– Только не волнуйся, скоро приедет скорая! – произнёс парень, кажется, он больше пытался успокоить себя, ведь сейчас волновался только он. В этот момент можно было разглядеть его уставшее лицо, круги под глазами, кажется, он давно не высыпается. Его тёмно-карие глаза выглядят весьма угрожающе, но мне не страшно, напротив, рядом с ним чувствую себя спокойно. Его щёки немного впалые, и на них красуется примерно недельная щетина, на волосах уже видны серебристые пряди, но его они только красят. Его короткий ирокез улёгся из-за тяжести воды.

– Прости меня… произнёс он еле слышно, словно лишь одними губами, словно прощался. Вдалеке послышался вой сирены скорой помощи, не знаю, сколько времени прошло, и сколько она ехала, казалось, прошла целая вечность. Звук становился всё громче и громче с каждой секундой, наконец-то она появилась в поле зрения. Парень поднял голову и облегчённо вздохнул, взглядом словно пытаясь ускорить её приближение, он смотрел на неё. Машина остановилась примерно в метре от нас и из неё выбежала бригада с медицинскими чемоданчиками и приборами, мотоциклист уступил место санитарам и отошёл в сторону, я заметила, как он сильно хромает на правую ногу, почти волочит её за собой. За ним оставался кровавый след, одна из девушек подбежала к нему и помогла залезть ему в карету скорой помощи. Спустя какое-то время прибыла патрульная машина, даже сейчас и в этой ситуации совсем им не рада, было бы хорошо, если бы они где-нибудь по пути упали в кювет. Возможно, есть на свете хорошие полицейские, но поверьте, не в нашем городе. Наши и палец о палец не ударят, если им не заплатят, да ещё и такие махинации придумают, чтобы как можно больше у вас денег забрать, будь их воля, то они бы присвоили себе всё, что у вас есть. Поэтому для меня они хуже стервятников, пока лежала и злилась на них, совсем не следила за происходящим вокруг меня, за это время часть моей одежды порезали, кажется, что-то изменилось в положении моего тела, появились какие-то трубки.

– Девушка, девушка, вы меня слышите? – привлекая моё внимание, спрашивает женщина с рыжими волосами. На вид ей лет сорок восемь, а может и все пятьдесят, она немного худощавая, но ей это только идёт, её янтарно-зелёные глаза смотрят на меня и ждут ответа. Вот только я не могу говорить, словно что-то мешает, я опустила глаза в сторону, где предположительно должен был быть мой телефон, но вспомнила, что от такого удара мой телефон мог оказаться где угодно. Насколько я помню, в момент столкновения он находился в руке по направлению в задний карман.

– Спросите молодого человека, не знает ли он девушку, у неё сломана челюсть, повернувшись в сторону машины, проговорила рыжеволосая женщина. То, что у меня сломана челюсть, меня совсем не удивило, но вот когда из скорой выглянул парень и сказал:

– Её зовут Елисеева Натали, ей двадцать два года и у неё первая положительная группа крови, и прошу вас, спасите её, – стараясь сохранять спокойствие, сообщил парень, глядя на меня. Мои глаза округлились от удивления, ведь этого парня я точно раньше не видела. Я бы запомнила. Присмотревшись, я увидела, что он говорит по телефону, похоже, мы действительно друг с другом не знакомы.

– Да, Фил, прости меня, не переживай, я буду держать тебя в курсе, последнее, что я смогла услышать перед тем как снова потеряла сознание на несколько минут, или мне показалось, что лишь на несколько минут. Когда я снова открыла глаза, то обнаружила, что кто-то держит мою голову, а в этот момент женщина фиксировала шею специальным ошейником. Парень стоял недалеко от меня в стороне и словно ждал результатов. Женщина с рыжими волосами посмотрела на него и неутешительно покачала головой, его взгляд стал удручающим. Другие два молодых парня в медицинской форме погрузили меня на носилки и понесли в машину. В скорую поднялся и сам мотоциклист и сел рядом, сейчас видны его забинтованные колени, местами сильно подранную куртку, он не отрывал свой взгляд от моего тела, и сообщения, что заваливали его телефон, его совсем не интересовали в данный момент. Разговоры в скорой начали стихать, а свет в машине расплываться вместе с лицами людей, похоже, сил держаться у меня совсем не осталось. Закрыв глаза, мне стало спокойнее и в этот момент всё словно исчезло.

Белый коридор. Перед газами мелькают лампочки, напоминающие «зебру» на пешеходных переходах, длинноватые, прямоугольной формы светильники, а стены белой плиткой уложены. По обе стороны от меня медики и врачи, они о чём-то бурно переговариваются и лишь чётко смогла услышать:

– Срочно нужны пакеты с кровью, первая положительная! – кто именно сказал, увидеть не получилось, всё плывет перед глазами, и всё, что сейчас меня волнует – это мой кот, который ждёт, что его хозяйка скоро вернётся домой, даст ему вкусняшку как обычно и уляжется рядом с ним на кровати после того, как он поест. Один из парней держит кислородную маску, другой придерживает мою голову, всё это я чувствую, чувствую тепло их рук в перчатках, в следующее мгновение яркий свет огромной лампы ударил мне по глазам и мои глаза защурились, холодок разнёсся по моему телу от хирургического стола, рядом с которым стоял столик с хирургическими инструментами, к моему лицу подносят маску, видимо с наркозом. Запах сладковатый и всё начинает ещё сильнее расплываться, пока всё, что меня окружало, не исчезло в тёмной пелене. Больше не ощущаю отголосков страха, душевной боли, всё кануло в холоде операционного стола, одним прекрасным сентябрьским вечером просто не вернулась домой. Никогда не думала, что моя жизнь закончится вот так просто, пока мы сами не почувствуем, как быстро летит время и как бессмысленно мы его тратим на обиды, боль, страх, разочарование, и всё в попытках что-то изменить или ещё больше загнать себя в рамки, загнать себя в клетку и мы лишь существуем в надежде, что всё само наладится. И лишь сейчас начинаю понимать, как было много значительных моментов, которые вначале были лишь пылью, сейчас стали на вес золота. Вот и закончился мой сезон, это был мой последний выезд, последний разговор с Филом, последняя картина, последнее мурлыканье моего кота, какая жалость, что мне не удалось с ними попрощаться. Как жаль, что потратила несколько лет в тишине своих чувств, какая же я трусиха, что так и не призналась Филу. Может быть тогда это было бы взаимным чувством, вот вам и заезженная фраза, с которой мы соглашаемся лишь в момент, когда с ней сталкиваемся: «страх крадёт радость, мы начинаем что-то ценить, лишь потеряв», что делать, если ты потерял себя самого и возможно уже навсегда? И всё, что мне остаётся, это лишь надеяться, что меня простят за такой уход и долго горевать не станут. Тьма забирала меня с собой, унося обиду и печаль, освобождая меня от этого. Просыпается чувство свободы, в котором я так нуждалась наконец пришло, если у меня получится вернуться в мир живых, начну жить иначе. Буду бороться со своими страхами, буду рисковать и наслаждаться жизнью, но только если у меня получится, и последняя мысль, что пронеслась в моей голове «…однажды я вернусь, вернусь к тебе…».

Глава 4

Яркий свет пробивается сквозь веки, заставляя меня проснуться, словно в дреме ощущаю, как кто-то трогает мою руку, вызывая непреодолимое желание посмотреть на хозяина прикосновения, но мои глаза всё ещё закрыты. Как бы мне ни хотелось открыть глаза, у меня не получается, словно они заклеены или залиты бетоном. Ужасно тяжёлые и неподъёмные. Пытаюсь пошевелить хотя бы пальцами рук и ног, но тело словно ватное, ощущение такое, если бы мой мозг переместили в другое тело. Ощущается тепло руки, прикасающейся к моему запястью, они нежные, словно рука принадлежит женщине. Ощущается запах духов и крема для рук, нотки спелых персиков и апельсинов. В моё туманное сознание врываются звуки, напоминающие голоса, но слова не чёткие, невозможно разобрать, о чём они даже возможно говорят. Рядом находятся несколько человек, у одного голос грубый с хрипотцой, скорее всего, курящего человека старой закалки, как говорится. У второго голос мягкий и звонкий, но уже не детский, но ещё и не взрослый, голос принадлежит юноше лет двадцати, может чуть старше. И третий голос женский, по голосу представляется женщина спокойная, уже в возрасте, явно познавшая жизнь со всех её сторон: и с плохих, и с хороших. Мои размышления о том, какие люди меня сейчас окружают, прервало ощущение укола в кончики пальцев ног, ощущение не из приятных, если честно. Такие уколы последовали и на пальцах правой руки, и следом за ней на левой. Один из пальцев дёрнулся, отозвавшись на раздражитель, но возможно мне лишь показалось. По всей руке появилось покалывание, словно после долгого сна на собственной руке, и та затекла. Рядом с моей головой зажужжал пейджер, видимо пришло сообщение, снова послышался женский голос, затем голос солидного возраста мужчины. Мои попытки всё ещё продолжаются: открыть глаза или пошевелиться, но пока всё тщетно. Хотелось бы узнать, где же я нахожусь, и кто все эти люди рядом со мной, успокаивает немного то, что женщина держит меня за руку, ощущения приятные, словно близкий человек проявляет заботу. Сейчас попробую сосредоточиться именно на этом и хоть немного сжать её руку, и, кажется, у меня получилось, потому как раздался восторженный выкрик женщины:

– Доктор, она в сознании! Посмотрите, ответная реакция! – Заявила женщина.

– Это просто непроизвольное сокращение мышц, не более того! – грубо отрезал мужчина.

– Не витайте в облаках надежд, уже полгода она в коме и вряд ли она очнётся! – колко и грубо ответил ей некий доктор, а у меня в голове пролетела фраза: «Полгода в коме?! Какая ещё кома? Какие ещё полгода?» – мне становится страшно, и звук собственного биения сердца утягивает прочь в сон. Там намного спокойнее.

Спустя какое-то время послышалась музыка, старая музыка на знакомых ритмах и, прислушавшись, узнала в ней группу «Крокус», «Рок сити». Эти старые песни всегда мне нравились, и они всегда согревали меня изнутри. Сама не заметила, как в такт песни начала двигать пальцами, в помещение, в котором я находилась, вошли люди, примерно на полпути остановились, в этот момент сменилась мелодия и заиграла песня «Би майн», и пальцы застучали в новом ритме. Услышав вздох облегчения, мои пальцы замерли в воздухе.

– Ну, я же вам говорила, она пришла в себя! – настойчиво произнесла женщина.

– Ладно, если она действительно нас слышит, то пусть сожмёт кулак, в голосе послышалась насмешка, но чтоб его поставить на место, я просто сжала в кулак пальцы, что ещё несколько минут назад стучали в такт музыке.

– Это всё ещё по-вашему непроизвольное сокращение мышц? – передразнила его женщина, похоже она была довольна собой.

– Что ж, Людмила Ивановна, вы были правы, шансы есть, с лёгкой раздражительностью произнёс доктор, но в то же время он был рад её правоте. Ненадолго я погрузилась в свои мысли, как же теперь узнать, где я нахожусь, и как меня зовут, что произошло полгода назад. И нет возможности спросить. Пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь, но в мыслях сплошной туман и множество обрывков. Вокруг меня всё ещё идут дискуссии и обсуждение, после, по прошествии часа, доктор сказал:

– Хорошо, вот тогда и позаботитесь о восстановлении Элейн! – и он вышел из помещения. Столько информации и шума меня немного утомили и погрузили в сон.

Прошло несколько часов, прежде чем я проснулась вновь, в комнате тусклый свет, он совсем не раздражал мои глаза. Стараясь открыть их мало-помалу, у меня наконец-то получилось, некоторое время ещё щурилась, но постепенно привыкла. Тяжесть в теле потихоньку начала отступать, пока и вовсе не прошла. Решаюсь осмотреть место, где нахожусь, комната напоминала отдалённо больничную палату, белые стены и потолок, застеленный тёмно-серым линолеумом пол. Комната сама по себе не большая, но весьма просторная и комфортная. Рядом с кроватью стоит тумбочка, а на ней стоял старый подсвечник с розовой ароматической свечкой, от неё исходит запах лаванды. Не удивлюсь, если её поставила женщина около часа назад, потому как свеча растаяла лишь на треть из всей длины. На одной из полок лежит аптечка и рядом с ней что-то, напоминающее планшет или электронную книгу, но таких я прежде не видела. Между кроватью и прикроватной тумбочкой расположилась капельница, система тянется к моей свисающей с кровати руке. Жидкость в ней голубого цвета, но возможно мне так только кажется из-за освещения. Лишь в одном могу быть уверена, она точно не прозрачная. По обе стороны большого окна висят тяжёлые шторы, на которых изображены японские журавли в полёте, в небольшой щёлке между шторами красуется большой цветок в горшке. Он выглядел странно, его ствол был как пальмы или бонсая, большие листья у верха полукруглой формы, но то, что зацепило мой взгляд, так это большой бутон на нём, такой же, как у розы. Он был такого же насыщенного красного цвета, словно яркая алая помада на губах идущей на свидание. В комнату пробивался так настойчиво лунный свет, что придавал ещё большее очарование цветку. В другом углу комнаты находилось трюмо с огромным зеркалом, но по какой-то причине оно было завешано куском плотной ткани, на столике лежали папка и кружка, по виду она из фарфора и ручной работы. Мне стало интересно, как я выгляжу, и попыталась хотя бы сесть на кровати, но тело отказывалось слушаться. И всё, что мне остаётся, это лишь примерно представить, какого цвета мои глаза и волосы, какой они длины, какое у меня лицо. Может оно всё в ожогах или обезображено чем-то ещё? И потому зеркало завесили, чтоб я не испугалась. В противоположной стороне красовался старинный шкаф с резными узорами в японском стиле, вся мебель была цвета тёмного шоколада, тяжело сказатьточно, когда единственное, что освещает комнату, это свеча и маленький участок луны. За дверью послышались звонкие стуки каблуков, они раздавались по всему коридору, звук затих напротив двери, на которую сейчас смотрю я, и жду. Через несколько секунд ручка двери наклонилась и медленно открылась, в неё вошла женщина в белом медицинском халате, застёгнутым до последней пуговицы и в руках у неё было два стаканчика, в одном была вода, а во втором – ампулы и шприцы. Ярко-зелёные глаза округлились, когда она встретилась со мной взглядом, её рыжие волосы под светом коридорных ламп подхватил лёгкий сквозной ветерок, казалось бы, ветерок словно подталкивал её войти, раздался грохот от упавшей посуды на пол. Стаканчики разбились вдребезги, шприцы разлетелись в разные стороны, и часть ампул также разбилась, и те, что остались целыми, просто укатились куда-то в темноту. Лицо женщины застыло в немом крике, тяжело бы прочитать её эмоции и хорошо ли это или плохо. Пару минут спустя её словно отпустило, и она выбежала в коридор, оставив за собой настежь открытую дверь. Теперь то, что остаётся – это возможность изучить пространство за дверью. В поле зрения попадала дверь, такая же, как и моя – серого цвета, и золотого цвета табличка на ней, но чтобы её прочесть, нужно подойти поближе. Рядом с дверью стояла небольшая двухместная скамейка с мягкими подушечками на ней, нежного голубого цвета. По сторонам от скамейки стояли горшки с папоротником, стены были бледно-голубыми с зелёным оттенком, на которых местами потрескалась краска. Приглядевшись, увидела, что на скамейке стояла баночка с краской, на крышке которой лежала абсолютно новая кисть. Возможно, кто-то забыл её, потому как следов свежей покраски не было, как и самого запаха краски я не почувствовала. Через несколько минут после того, как закончила изучать коридор, раздались быстрые шаги, и судя по знакомому звучанию каблуков, возвращалась рыжеволосая женщина, а следом за ней еле слышные шаги ещё одного человека. Он шёл, отставая, первой вошла в комнату женщина, но её волосы уже были собраны в высокий тугой хвост, в глаза бросился висящий на груди бэйджик, но имя тяжело разглядеть. У её ног, обутых в коричневые замшевые туфли с лёгкими потёртостями, лежали шприцы и ампулы, она словно вспомнила про них, и в тот же момент, когда увидела, что я смотрю ей прямо под ноги. Она в быстрой спешке вытащила совочек и веник из шкафа и собрала, периодически поглядывая на дверь. Спрятав всё обратно, она встала посередине комнаты. Она посматривала то на меня, то на дверь, пока в комнату не вошёл пожилой мужчина. Он встал прямо напротив неё, посмотрел на подол её халата, который, видимо, задрался, пока она собирала лекарства, и обнажил её татуировку на бедре в виде лотоса в нежных оттенках розового и фиолетового цвета:

– Прикрой что ли, пробурчал пожилой мужчина, и женщина смущённо посмотрела вниз, быстренько поправила халат. У мужчины в руках был чемоданчик тёмно-коричневого цвета и папка в другой руке, его лицо отображало удивление и радость. Его морщинистое лицо с грустными бровями отображало все его эмоции, не скрывая даже мелочей. Про таких людей и говорят: «открытая книга – бери да читай», щёки его были покрыты густой щетиной серебристых оттенков, такие же, как и его волосы. Они были средней длины и растрёпанные. Сложно сказать, какого цвета были его волосы при его молодости, не осталось ни единого намёка. Потому можно было смело сказать, что ему уже лет семьдесят, может чуть больше. Его глаза были разного цвета, гетерохромия, один был небесно-голубого цвета, а второй – серый, глаза его были уставшие и сонные, его явно разбудили совсем недавно. Постояв немного практически в дверях, изучая меня, всё-таки прошёл вперед своими тихими шагами, судя по обуви и его возрасту, он носит ортопедическую, чуть изношенную обувь, чёрного цвета из кожи. Женщина встала по правую сторону от него и вопросительно посмотрела на него.

– Как тебя зовут? Что-нибудь помнишь о том, что произошло? – с небольшой натяжкой в голосе спрашивал меня мужчина, но ответ он так и не получил.

– Меня зовут Кацман Александр Романович, но лучше называй меня доктор Кацман, сказал он, немного задержав на мне взгляд, он спросил, слышу ли я его, в ответ он получил кивание головой.

– Сколько тебе лет? – в надежде услышать хоть слово, спросила женщина. Я честно попыталась ответить, но звука не было, лишь подобно рыбе хватала воздух губами. «Почему не могу говорить?» пронеслось в голове.

– Открой рот, я посмотрю, сказал доктор Кацман, доставая из нагрудного кармана фонарик, и я открыла рот, как он просил. Когда он закончил осмотр, вернул фонари обратно в карман, и в этот момент я обратила внимание, что он не носил бэйджик, как Людмила, у которой было написано: «старшая медсестра Граченко Людмила Ивановна», она стояла рядом с доктором, и прочесть его стало возможным.

Пока доктор Кацман стоял рядом и что-то обсуждал с Людмилой, я почувствовала стойкий запах одеколона, он был настолько резким и весьма приторным, из-за чего непроизвольно скривила нос, но доктор не расстроился, заметив мою реакцию и лишь спросил:

– Слишком терпкий? – в его голосе не было ничего зловещего, сейчас он был спокоен, каким его прежде слышать мне не доводилось за то время, что здесь нахожусь. Я кивнула головой и слегка улыбнулась. Он повернулся к Людмиле Ивановне и сказал:

– Её голосовые связки в полном порядке, хорошо зажили. Нужно разрабатывать, на эти слова женщина лишь кивнула, а после спросила:

– Как долго она будет-то засыпать на несколько недель, то просыпаться? – грусть послышалась в её голосе, и едва заметные слезы увлажнили её глаза. «Неужели часы сна на самом деле несколько недель забирали?», доктор посмотрел на меня и сказал:

– Не думаю, что она сейчас сможет что-нибудь понять, даже если ей всё рассказать, её мысли слишком сильно скованы паникой. Пусть сначала привыкнет и успокоится. Постепенно всё и узнает, ко мне подошла Людмила и что-то ввела в систему, через несколько минут её силуэт начал расплываться, пока и вовсе не исчез во тьме.

Эхом доносились голоса, они что-то яро обсуждают или о чём-то сильно спорят. На этот раз тихий голос Людмилы был наполнен уверенностью и стойкостью по сравнению с тем, как он звучал ещё вчера вечером. А Кацман был напорист и раздражителен.

– Никаких «но», что вам не ясно?! – словно выплюнув эти слова, выкрикнул доктор.

– После лёгкого успокоительного она уснула на три чёртовых недели, вы думаете это нормально? Она уже не приспособлена для жизни в этом мире, сдайтесь уже!

Доктор вышел из комнаты и хлопнул дверью так, что казалось, она с петель слетит. Людмила тихонько села рядом с кроватью, кажется, рядом появилось место, на чём можно сидеть, и раздался тихий плач, мне стало невероятно обидно за такое отношение и, причём не ко мне, а к ней, пусть меня сравнили с трупом. Стало обидно и злостно, открыв глаза, я смотрела на Людмилу, на женщину, что сидела под светом свечи, на прикроватном столике стоящей, она сидела в скромном старом кресле-качалке тёмного цвета. Потребовалось немало усилий, чтобы протянуть к ней руку и положить ей на колено, от неожиданности она дёрнулась и посмотрела на меня, её мокрые от слез глаза смотрели прямо на меня с надеждой, и словно умоляя не сдаваться. Она не обратила внимания, что её колено было испачкано моей кровью с ладони, пока Кацман спорил с ней, всё, что я могла в этот момент – это сжимать кулаки с такой силой, что ногти врезались в ладони до самой крови, но вместо того, чтобы злиться, она лишь аккуратно взяла мою руку в свою и прижала к себе:

– Как ты себя чувствуешь? – тихим голосом, почти шёпотом, спросила она. Я лишь улыбнулась, её печаль в глазах плавно переменилась на искреннюю радость, и она улыбнулась мне в ответ. В этот прекрасный момент время словно остановилось, её морщинки у уголков глаз стали более заметными, а губы, растянутые в улыбке, что показывали часть её немного пожелтевших в силу возраста зубов. Морщинки на лбу разгладились, и она прошептала:

– Всё уже хорошо. Но мне так жаль.

Так она просидела ещё минут тридцать, а может и дольше, и лишь когда её слезы исчезли, она произнесла:

– Я вернусь через минуту, только прошу тебя, не засыпай.

С этими словами она встала и словно кошачьей походкой вышла из комнаты. Шторы были распахнуты, а сами окна были приоткрыты, весь подоконник был заставлен цветами и букетами, что не так давно были собраны, свежие букеты были составлены из акаций (акация – символ бессмертия), хризантем (хризантема – зарождение женского начала, целомудрия и спокойствия), тюльпанов (тепло, любовь и счастье) и Анютиных глазок (любовь и верность), но больше в глаза бросались чёрные розы (восхищение силой духа), что буквально только несколько часов назад раскрыли свои бутоны. Комната была наполнена ароматами этих цветов и свежестью, в окно пробивался яркий рассвет, за которым были видны кроны деревьев цветущей вишни. Осматривая комнату, которая выглядела так же, как и при моём первом пробуждении, за исключением одного: на трюмо уже не было зеркала, и вместо папки на столе стоял граммофон и рядом с ним стопкой располагались виниловые пластинки. Одна была без упаковки, словно её собирались запустить в проигрыватель, но не успели. Я даже и не заметила, как в дверь вошла Людмила Ивановна и доктор Кацман.

– Доктор, посмотрите, она полностью в сознании и уже прошло её сонное состояние, мне кажется, она уже готова, – спокойным голосом и лёгкой, еле заметной улыбкой произнесла Людмила, прервав моё изучение комнаты. Повернув голову в их сторону, я подняла руку и помахала, приветствуя их. Я помню, что они меня не слышат, но им и необязательно, главное, что я жива, и поскольку это так, остальному смогу научиться, если постараюсь, и адаптироваться. Кацман подошёл ко мне, заметив рану на моей ладони, вновь достав свой фонарик, осмотрел мои глаза и горло. В этот раз от него не пахло одеколоном, вместо него ощущался приятный запах геля для душа или что-то на него похожее, с нотками тёмного шоколада. От удивления я улыбнулась так же непроизвольно, как и в первый раз, когда проявила свои эмоции. И Кацман это заметил, на что тоже мягко улыбнулся. Доктор также попросил следить за движением его указательного пальца, а затем сжимать и разжимать кулаки, его просьбы исполнила с лёгкостью, всё это было очень естественным, несмотря на то, что ещё какое-то время я и глаза открыть не могла без сильного старания. Он посмотрел в сторону Людмилы и жестом её пригласил к нам, всё это время она стояла у двери и наблюдала за происходящим, ждала, когда, наконец, закончится осмотр. Для неё, наверное, этот момент длился словно вечность, ведь она очень сильно переживала, и это было видно по её мимике и глазам, но сейчас в них загорелась надежда и радость.

– С ней всё в порядке, отёк полностью спал, реакция стабильная, моторика восстанавливается, но нужны упражнения. Программу вы знаете, так что можете приступать, – постановил Доктор Кацман, и в его голосе послышалась радость. Людмила подошла ко мне и обняла, её тёплые объятья, словно родные, говорили о том, что всё плохое осталось позади и теперь всё будет только лучше. Кацман, встав с кресла, подошёл к Людмиле, вплотную прижавшись губами к её уху, чтобы я не услышала, и что-то ей сказал. Но по реакции Людмилы было понятно, что это были хорошие новости, так как она просеяла в улыбке.

– Благодарю вас, Доктор Кацман! – с такой же сияющей улыбкой сказала Людмила и проводила взглядом его до двери, как только Кацман вышел из комнаты, она потянулась к шкафчику и достала из него странные подушечки и приборы, напоминающие прибор для измерения давления. Убрав систему, она зажала ваткой ранку и приклеила пластырь. Она надела все эти странные рукава на мои руки, приподняв одеяло и оголив мои ноги, что выглядели весьма худощавыми, надела такие же дутые штанины. Подключив приборы в какую-то коробочку с панелью, подключила эту коробочку к розетке. Подушечки надулись и завибрировали, подобно нескольким сотням кошек, что одновременно замурлыкали. С тех пор Людмила приходила каждое утро и проводила такую же процедуру, и дополняла всё это разминками и помогала с умыванием. Садиться было очень тяжело, словно что-то постоянно тянет вниз, она заметила, что из-за тяжести мне сложно садиться самостоятельно, и позвала доктора Кацмана. Он пришёл к обеду ближе, мы как раз сидели с Людмилой и ели грибной суп, что больше напоминал кашу, но очень вкусную грибную кашу. Она прекрасно готовит, и это было лишь маленьким кусочком из того, что она умела. Думаю, однажды она научит меня готовить так же вкусно, как и она сама, это было бы прекрасно.

– Доктор, надо бы что-нибудь придумать с грузом, ей всё ещё сложно самостоятельно приподниматься и садиться, сказала Людмила, показывая взглядом на мою спину, она видела то, что мне не удавалось увидеть, лишь периодически ошмётки бинтов и каких-то тряпок. Он обошёл меня, чтобы посмотреть на спину, потом снова подошёл к нам лицом, почесал свою грубую бороду, которую он не приводил в порядок, и была она у него просто пугающей.

– Так придумано уже все, и один кофр у нас как раз есть, его вчера закончили, я дам распоряжение Лиаму, чтоб его принесли, с гордостью в голосе сообщил он и, пожелав приятного аппетита, удалился из комнаты. С обедом мы управились достаточно быстро, за разговорами время летит быстро, Людмила собрала посуду и удалилась из комнаты. Наблюдая за развивающимися шторами, которыми играл летний ветерок, заходящий с настежь распахнутых окон, в окно влетела необычная маленькая птичка. Чем-то напоминающая японского воробья, маленькая беленькая птичка с красной головой. Она летала по комнате, и ей явно было больно летать, одно из её перьев было испачкано чем-то красным, и, видимо, это была кровь. Мне хотелось встать и посмотреть, но сейчас я могу лишь за ней наблюдать. Выбившись из сил, она упала на пол рядом с трюмо и спряталась в его пределах. В попытках её разглядеть, чуть не свалилась с кровати, но от падения меня спас молодой парень, которого я слышала немного ранее, кажется, он был медбратом.

– Ты чего так подорвалась-то? – Людмила сказала, что ходить тебе ещё рано, сказал молодой парень, в голосе его послышался страх, он явно испугался того, что могло произойти. Его зелёные глаза смотрели на меня с небольшим беспокойством, но усадив меня обратно, он попытался придумать, как получить от меня ответ, он очень сильно хотел узнать, что же заставило меня так подорваться с места, да так неосторожно куда-то полезть. Птичка сидела тихо и не издавала ни звука, что мне показалось, что она умерла. Беспокойство явно ярко отображалось на моём лице, учитывая, что я уставилась в сторону, где в последний раз её видела, и показывала туда пальцем. Парень встал и, проходя под солнечным светом, из окна его рыжие волосы словно вспыхнули на свету как огонь, его тело было обычным, средней комплекции, и не крупный, и не худой. Он посмотрел на меня, в свете также стал заметен его шрам на губе, словно его кто-то укусил несколько лет назад, я снова показала пальцем на трюмо, и он посмотрел на него, но ничего не заметил. Тогда он снова посмотрел на меня и заметил, что я показываю на низ трюмо.

– Внизу? Под трюмо? – голос его был взволнованным, хриплым, но звонким, словно его голос ещё ломался, и я кивнула ему в ответ. Парень присел и нырнул под трюмо, через несколько минут он держал маленькую птичку в ладошках, сквозь которые капали красные капельки жидкости, он поглаживал её по спинке большим пальцем. Когда он подошёл ко мне и показал, чуть раскрыв ладони, чтобы мне было видно. Красное пятно действительно было кровью, и она была сильно ранена.

– Не беспокойся, рана не серьёзная, быстро поправится, с лёгкой улыбкой произнёс он. Прижав птичку к себе и, придерживая её одной рукой, второй он потянулся к аптечке в прикроватной тумбочке. Взял бинт и слегка связал её, завернув её словно в лавашик.

– Ей займусь чуть позже, – уверенно сказал молодой человек и положил её на край кровати у моих ног. Птичка выглядела измотанной и напуганной, но вырваться она не пыталась, словно верила, что ей действительно помогут. Возможно, на неё напала кошка, но ей удалось улететь от неё, вырвавшись, и на адреналине долететь до моего окна.

– Меня зовут Лиам, Лиам Каннеген, у меня для тебя кое-что есть! – рыжеволосый парень довольно улыбнулся и с пола поднял кофр, по форме напоминающий гроб с лямками.

– Закрой глаза, это обычная процедура, бояться тут нечего. Но попросили, чтобы ты их не видела, – мягко произнёс Лиам, и я закрыла глаза, как он и попросил, наклоняясь вперёд, и вес, который мне так мешал, стал практически невесомым. Через несколько минут Лиам отошёл и встал рядом со мной.

– Готово, теперь попробуй лечь и снова сесть! – с довольной улыбкой сказал он. Я легла, что-то немного мешалось, было немного непривычно, но сесть получилось самостоятельно. Открыв глаза, я улыбнулась. Лиам выглядел довольным, на его губах, что расплылись в гордой улыбке, я могла изучить шрам, и, кажется, я сделала это настолько откровенно, он прикрыл рот рукой:

– Не обращай внимания, это уже очень давно меня не беспокоит. Много лет назад, когда я жил в другом месте неудачно познакомился с соседской собакой… – его губы снова зашевелись, но слов он не произнёс, во всяком случае, вслух. Словно он хотел, но не решился рассказать подробности.

– Но если когда-нибудь захочешь, могу рассказать, что именно произошло тогда, но только если тебе будет интересно, но не сейчас. Сейчас у меня много работы, – едва заметно выдохнул он и повернулся в сторону двери, и мы смотрели, как в неё входит Людмила.

– Как успехи? – с улыбкой произнесла она, посмотрев на меня, а после на Лиама.

– Лиам, сильно не переутомляй разговорами, но думаю, будет хорошо, если вы подружитесь, подмигнув ему, сказала она, словно подтрунивая над ним. Лиам вежливо улыбнулся, слегка смутившись, встал, взяв в руки птичку, и вышел из комнаты. Людмила заняла его место в кресле и изучающе посмотрела на меня.

– Ну и как тебе он? – не скрывая своего любопытства, спросила она, я же улыбнулась и пожала плечами. Она, словно вспомнив о чём-то, быстро встала и пошла к шкафу, несколько минут её фигура скрывалась за дверцами шкафа, пока она что-то в нём активно искала и, разрывая тишину, её голос произнёс:

– Нашла! Прям то, что нужно! – её голос был как у победителя, вытащив оттуда какую-то дощечку белого цвета, она закрыла шкаф и подошла ко мне. Это была дощечка, на которой можно было писать магнитной ручкой и так же просто её стирать.

– Раз говорить ты не можешь, может, умеешь писать, – она была ещё более радостной, чем обычно, и передала дощечку с привязанной ручкой к ней. Первое слово, что на ней написала «спасибо» и нарисовала рядом сердечко. Казалось, что она вот-вот расплачется, но этого не произошло, она лишь потёрла платком глаза и улыбнулась. Общаться стало легче, и теперь я могла отвечать на её вопросы и задавать свои, пока продолжалась программа моего восстановления. Уже через неделю Лиам и Людмила помогали мне учиться ходить, рацион питания тоже менялся, Людмила придумывала всё более интересные блюда, и мы с Лиамом были словно дегустаторами в самом дорогом ресторане, мы были довольны. Хоть и первые шаги были неуверенными, но верными. С такой поддержкой дело шло куда быстрее, чем планировалось, Людмила сообщила, что Кацман немного даже волнуется по тому, как быстро я восстанавливаюсь, но он очень даже доволен.

Глава 5

Лиам приходил каждый день, по просьбе Людмилы Ивановны его приставили ко мне, и он помогал с программой, сам Лиам старался больше времени проводить со мной. Я была лишь на два года старше его, это он мне и рассказал. Лиаму разрешили понемногу рассказывать мне немного информации обо мне же самой, в связи с тем, что я о себе ничего не помнила.

– Элейн, каково это – не помнить себя? – однажды, оставшись наедине, он спросил у меня, его зелёные глаза были грустными, словно он представил каково это, но, увидев мой ответ, он улыбнулся, на дощечке была надпись: «У меня нет прошлого, но есть настоящее и будущее, и вижу его прекрасным», такой ответ он явно не ожидал, но его он полностью устраивал. Лиам встал и подошёл к шкафу, в котором обычно что-то искала Людмила, и иногда в него заглядывал и сам Кацман, порой и мне хотелось заглянуть в него и узнать, что же в нём находится. Лиам принёс мне какую-то коробочку, положив передо мной на полу, он помог мне пересесть на пол, куда уже предварительно положил две подушки. В коробке лежал пазл, на картинке был изображен готический замок.

– Давай соберём? – Людмила сказала, что тебе это будет полезно, – усевшись рядом, он высыпал его на пол. Мы собирали его несколько часов, пока полностью не собрали.

– Элейн! Ты уже должна спать! – в комнате неожиданно появилась Людмила, мы так увлеклись разговорами и собиранием пазла, что и не заметила, как она вошла в комнату.

– Простите, это я виноват, не уследил за временем… виновато отозвался Лиам, отодвигая готовый пазл в сторону ближе к окну, произнёс он.

– Ну, ничего страшного, – посмотрев на собранную мозаику, сказала Людмила и её взгляд смягчился. С того вечера мы часто собирали пазлы, самые разные вариации и разные картинки, Людмила часто к нам присоединялась. А после мы все вместе склеивали скотчем с двух сторон и вешали на стену, уже через месяц нашими работами была украшена целая стена, и стены уже не казались такими пустыми. По инициативе Лиама, который принёс в комнату несколько цветочных горшков и земли, мы посадили цветы, Людмила эту идею одобрила, покопавшись с землёй, мы посадили несколько цветков и решили, что просто стоит подождать, прежде чем мы узнаем, что это за цветы, что мы посадили. Семена когда-то давно привёз доктор Кацман, но из-за времени, сколько они у него лежали, он совсем забыл, что именно он привёз. Надпись давно стёрлась, и прочесть по остаткам чернил было уже невозможно. На следующий день Лиам помогал доктору Кацману с другим пациентом, и потому со мной была только Людмила, мы собирали очередную мозаику, как неожиданно начала говорить Людмила:

– Я очень переживала, что ты не переживёшь операцию, что больше не проснёшься. Каждый день я приходила в эту комнату, навещала тебя и ждала, когда ты наконец-то откроешь глаза. Каждый день приносила собранные из сада цветы сюда, к тебе, надеясь, что попадётся знакомый для тебя аромат, и ты вернёшься к нам… едва заметная слеза скатилась по её щеке, сейчас на её лице не было улыбки, и мне было сложно понять, почему сейчас она мне это рассказывает, теперь уже всё хорошо. В такие моменты я не знаю, как успокоить человека, и нужно ли это делать. И всё же мне хотелось, чтобы она снова улыбалась.

– Хочу попросить разрешение у доктора Кацмана на прогулку в саду, ты его часто видишь из своего окна, Лиам рассказал, что часто заставал тебя у окна, и то, как ты смотрела с желанием оказаться по ту сторону окна. Среди цветов, у фонтана, да и заодно птичку выпустим! – улыбнувшись, сказала она. Я посмотрела на воробушка, что ютился в небольшой клетке после того, как Лиам обработал его раны и принёс его мне, я была очень рада, что в тот день в комнату вошёл Лиам. У меня появился прекрасный друг и собеседник, на прошлых выходных он говорил, что в саду есть беговая дорожка и однажды, когда я полностью поправлюсь, мы будем там бегать. Он тогда признался, что хочет немного сбросить вес, но пока ходит из палаты в палату и не может надолго покидать людей без присмотра, особенно меня. Я как-то хотела спросить у него, почему он сделал акцент именно на мне, но решила, что лучше его не смущать. Как раз пока я говорила Людмиле про беговую дорожку, вошёл в комнату и сам Лиам.

– Доктор Кацман сказал, что Элейн готова начинать узнавать окрестности, и начнём мы с сада! – с гордой улыбкой произнёс он, Людмила, словно не поверив своим ушам, удивилась таким новостям, но быстро спрятав своё удивление, повернулась к Лиаму и сказала:

– А я только хотела попросить разрешения, но видимо удача на нашей стороне! – Людмила подмигнула ему и улыбнулась. Лиам держал в руке книгу, и мне стало интересно, кому он её принес, он проследил за моим взглядом, улыбнулся и немного смутился:

– Ах, да… Это тебе! – он поспешно передал мне книгу и чуть отошёл.

– Не знаю, понравится тебе или нет, но это одна из моих любимых книг, немного неуверенно и смущённо произнёс он. Прочитав название и кто автор, я улыбнулась, это была книга Чака Паланика «Колыбельная», глядя на эту книгу, невольно улыбнулась, она оказалась мне знакомой, словно весь сюжет её я уже знала, возможно, уже её читала.

– Если понравится, то принесу ещё, меня все книги его есть! – с воодушевлением добавил он, видя мою реакцию, и я ответила: «Буду рада прочитать», в течение двух дней я быстро прочла книгу, и она мне действительно понравилась, и Лиам, как и обещал, принёс мне ещё несколько книг и спортивную сумку.

– Вот теперь можно и на пробежку! – протягивая мне спортивную сумку, он произнёс:

– Переоденешься, постучи в дверь два раза и можешь выходить! – радостно сообщил он, Лиам уже был одет в спортивный костюм, что для меня было весьма непривычно видеть его в нём, обычно он всегда ходил в серой медицинской униформе, и так же, как и Людмила носил бэйджик. Обычно мне всегда помогала переодеваться Людмила, и как-то ещё не доводилось это делать самостоятельно, а Лиама просить было бы неловко. Как назвал его Кацман и Людмила, к кофру за спиной я уже привыкла, он был тёмно-серого цвета и водостойкий. Одежда, вся её верхняя часть была на завязках или лямках, но общим было то, что вся одежда была такой, чтобы спина всегда была обнажена, а прикрывал её всегда кофр. Раздевшись до нижнего белья, я решила понежиться под лучами тёплого солнца, это стало моей маленькой традицией после того, как научилась самостоятельно ходить. Солнце было ярким, а небо чистым, перед глазами раскинулась огромная аллея, в центре которой стол, огромный фонтан с огромным силуэтом ангела в мантии, его крылья, распростёртые к небу. В руках у него были весы, судя по всему, статуя была из мрамора или гранитного камня, вдоль фонтана располагались скамейки из дерева со спинками. Из живой ограды в виде лабиринта были проходы к самому фонтану, у самого фонтана была брусчатка, огромный круг выложен был, и вдоль этого круга стояли глиняные большие горшки с кустами роз. Местами среди лабиринтных проходов стояли вишнёвые деревья, с огромными пушистыми кронами создавая тень, таких больших деревьев видеть мне ещё не доводилось, и сейчас все кроны были зелёными, и белые цветы огромными кучками располагались на них. На каких-то они были ярко-розового цвета и красных оттенков, но белоснежных было больше. Рассматривая аллею, мне на глаза попался парень. Его волосы были белоснежными, как первый девственный снег, но его лицо было молодым, ни одного намёка на старость я не заметила, парень сидел на одной из скамеек, и на коленях у него лежала кошка. От увиденного по телу разошлась волна тоски и грусти, улыбка стёрлась моментально с моего лица, и на глаза навернулись слезы. От чего же могло стать так грустно и больно в душе, я не понимала, стук в дверь напомнил о друге, что стоял за дверью в ожидании моего выхода. Спохватившись, вытерла слезы, быстренько умылась холодной водой, чтобы привести себя в порядок и переоделась в спортивную форму. Постучав два раза в дверь, она открылась.

– Ты чего так долго? Ещё не привыкла переодеваться самостоятельно? – весело подколол меня мой друг Лиам. «Задумалась, прости» быстренько написала на дощечке, и мы вышли в коридор, который мне как-то довелось немного изучить в последний раз, когда Людмила в спешке не закрыла дверь, когда уходила за доктором Кацманом, но это первый раз, когда я покидаю комнату. И вот та самая табличка, которую я увидела ещё несколько месяцев назад, на ней было написано: «Джек Шеппард», рука непроизвольно потянулась к ручке двери, но в этот момент меня позвал Лиам, он закрыл мою комнату на ключ и повесил табличку «Не беспокоить», немного конечно показалось странным, ведь в комнате кроме птички никого не осталось. Мы шли по кафельному полу, выложенному в шахматном порядке плитками чёрного и белого цвета, коридор был длинным, и различные картины с изображением пейзажей разных мест и различных стилей исполнения. Единственное, что было общим у всех картин – это автор, такой вывод можно было сделать сразу, так как подпись была одна «Д.Ш.». Возможно, это нарисовал тот парень Джек Шеппард, чью дверь мы только что прошли, по другую сторону были портреты людей, которых ранее я не встречала, комнат было около десяти, и это лишь те, что мы прошли, выйдя в большой холл, в котором находилась стойка регистрации, за которой никого не было в данный момент, диванчики располагались у больших окон, на которых висели занавески белоснежного цвета с изображением нежно-розовых роз. Также стояли журнальные столики, посередине которых расположились вазы с различными букетами цветов, на полу был расстелен невероятных размеров ковёр с изображением солнечной системы в пастельных тонах, и не сильно бросался в глаза. Осматривая холл, заметила, что на одном из диванчиков сидел доктор Кацман и Людмила Ивановна. Лиам не спешил и позволял мне всё осмотреть, мы подошли к ним и поздоровались, но заметив, как они посмотрели друг на друга, то решили не мешать им и направились к огромным стеклянным дверям, ведущим в сад. Двери были с автооткрыванием, и как только мы к ним подошли, они сами распахнулись перед нами, выпуская из здания. Яркий аромат цветущей вишни ударил в нос, вперемешку ощущались и другие запахи цветов, и ярче всех был аромат роз, пройдя по брусчатке к фонтану, Лиам улыбался, практически весь путь он молчал, что на него совсем не было похоже. Лишь у самого фонтана ощущалась прохлада от брызг, что с большой высоты падала вода водопадом из рук ангела, присмотревшись, поняла, что вода лилась из рукавов мантии ангела. Вода была невероятно чистой и прохладной, она прекрасно спасала от жары палящего солнца. Войдя в один из лабиринтов, мы вошли на беговую тропу, дорожка была покрыта странным материалом, мягким и цепким с резиновой подошвой кроссовок, лёгким бегом слегка отставая от Лиама, я бежала за ним. Наша пробежка, которая состояла из лёгкого бега и быстрого шага, продлилась около часа, но с непривычки весьма быстро устала, и потому с нетерпением хотела вернуться в свою комнату. Через некоторое время мы уже стояли у двери комнаты, в которой я жила, и только сейчас я обратила внимание, что на табличке написано «Доктор Кацман», все эти месяцы, как оказалось, я жила в абсолютно чужой комнате, «Почему я живу в этой комнате? И где тогда живёт сам доктор?» на табличке нервно написав вопросы, показала их Лиаму, он лишь улыбнулся и с лёгкостью в голосе ответил:

– Не переживай ты так, он давно живёт в другом блоке, как и мы все, в тот момент, когда ты поступила сюда, свободные комнаты были только в этом корпусе и в них шёл ремонт. Так что единственная пригодная комната была эта. Сам доктор Кацман распорядился, чтоб тебя сюда определили, он открыл комнату и запустил меня внутрь.

– Комнату закрывать не стану, разрешили перемещаться только по коридору и выходить в сад, только не потеряйся там! – слегка толкнув меня в плечо, сказал Лиам и ушёл. Недолго думая, я закрыла за ним дверь и собралась принять душ, взяв собой большое полотенце из тумбочки, мой взгляд всё же притянуло к шкафу, любопытство всё не угасало, и решилась всё же посмотреть. Подойдя к нему почти вплотную, протягивая руку к ручке шкафа, рука зависла, всё тело словно немело, мне было страшно. С одной стороны, мне очень хотелось узнать, что там скрывается за дверями с резной росписью, скорее всего, такой же старой, как и сам доктор Кацман, и в то же время мне нужно было разрешение хозяина, теперь зная, что комната принадлежит другому человеку и там его личные вещи, ну, а я здесь лишь гость. Но всё же что Людмила, что Лиам спокойно искали необходимые вещи, когда им было нужно что-то. Постояв ещё несколько минут в раздумьях, я всё же открыла тяжёлые дверцы, там чего только не было, и одежда, и коробки с разными вещами, такими как мозаики, дощечки для подписи и большая, словно школьная, доска для рисования мелом, там же была полка с обувью и разными канцелярскими принадлежностями. Вот что удивило, так это большой плюшевый котяра, вот его я точно не ожидала обнаружить в шкафу такого строго человека. Кот был серого цвета и большими чёрными глазами, так и хотелось к нему прижаться, но кто знает, сколько лет он здесь лежит. Продолжая осмотр, в глубине шкафа заметила коробку с папками. Вытащив из неё первую попавшуюся, она была достаточно новой, с надписью «дело 46», посмотрела остальные папки, все они имели схожие подписи. Не устояв перед своим любопытством, я её открыла, на первой странице была анкета:

Имя: Элейн Маер

Возраст: 22 года

Рост: 166 см

Вес: 48 кг

Группа крови: 0+

Меня удивило, что доктор хранит наши данные в своей старой комнате, и так как моя анкета была самая свежая, значит, после меня никто не поступал. Таких папок было около шестидесяти, может больше, может меньше. Большую часть читать не стала, мне хотелось найти ответ, что же произошло со мной перед тем, как я очнулась здесь, и почему все это скрывают. Уже больше полугода я пытаюсь узнать о своём прошлом, но то, что мне говорят, этого слишком мало. Там была вкладка с конвертом, открыв конверт, я обнаружила фотографии. И то, что было на них, привело меня в ужас: тело, лежащее на дороге в луже крови, обе руки были сломаны, тело само по себе лежало совсем не в естественной позиции. Рядом стояли медики и полиция, остальные фотографии даже смотреть не стала, каждая была ужаснее предыдущей, только увидев эти фотографии, я поняла, почему никто не хотел говорить мне о прошлом. Убрав фотографии обратно в конверт и вернув их на место, продолжила читать следующую страницу: «… вскрытие показало, что смерть наступила вследствие многочисленных травм, не совместимых с жизнью. Обильное кровотечение внутренних органов, и открытых множественных переломов всех конечностей. Открытая черепно-мозговая травма», следующие листы были показаниями свидетелей и полицейскими отчётами. Но если в этих бумагах написано, что я погибла в страшной аварии, то, как я могу находиться здесь, читать о своей смерти. Эти мысли закрались мне в голову, и я продолжила искать ответы дальше, листая страницы, пока не увидела надпись большими буквами «эксперимент Кацмана». Имплантаты, список проделанных операций, медикаментов и многое другое. Предпоследняя страница гласила «биомеханика установлена успешно, следов отторжения не наблюдается. Объект не осведомлён о данной ситуации. По предварительному заключению можно сказать, что пациент получил сильную психологическую травму, которая привела к блокированию речевой функции».

– Биомеханизм? – мгновенно раздалось в моей голове словно эхом.

– Может речь идет об этом странном рюкзаке? – ощупав большой и громоздкий рюкзак за спиной, почувствовала лёгкое движение внутри. Рюкзак этот был от самых плеч и почти до самого пола, раньше мне казалось, что он и должен быть, хотя бы потому, что мне не приходило раньше в голову, почему эти рюкзаки носят все, кроме самого доктора Кацмана и Людмилы Ивановны, даже у Лиама такой есть. К его весу мне пришлось привыкать, вначале мне казалось, что после долгой комы я отвыкла от него, и потому он своим весом создавал сложности. Не давал по началу даже сесть самостоятельно. Вернувшись к описанию: возле веса тела написано «+15 кг биомеханизм», закрыв папку, вернула её на место, если мне до сих пор так и ничего не рассказали о моём прошлом и что в этом так называемом кофре, лучше и виду не подавать, что обо всём узнала самостоятельно. Достав ещё несколько папок и пробежавшись по строчкам, в них были похожие описания, и то же знакомое имя, которое я видела на табличке двери напротив своей – «Джек Шеппард», но рядом с его именем было написано «нулевой пациент, 8 лет», вернув все папки на место, быстренько закрыла дверцы шкафа. Понимание произошедшего доходило долго, как могло быть заключение о смерти, может кто-то подкупил тех людей, а снимки – это лишь Фотошоп. На снимках никак не могу быть я, ведь на моём теле нет ни единого шрама, ни синяка. Всё это мне казалось слишком жутким, слишком странным.

Глава 6

С большим трудом откинув мысли в сторону, я, наконец, разделась, бросила влажную от пота форму в корзину для белья, и, прихватив полотенце, отправилась в душ. Простояла около получаса или больше по времени под душем, пытаясь расслабиться и успокоить свой разум, но всё больше задавалась вопросами, пока не поймала себя на мысли: «А кто такой Джек Шеппард? Его папка была самая старая и пожелтевшая от времени, как давно он здесь?», и что это за парень с белыми волосами, тот, которого я видела из окна. Мне хотелось увидеть его вновь и узнать, от чего же глядя на него, на меня нахлынула тоска, и ощущение, что я что-то забыла, что-то важное, что-то родное. Накинув на себя полотенце, вышла из душа, пройдя дальше в комнату, подойдя к окну, пытаясь взглядом его найти, пока я осматривала все места, где он мог бы находиться. И мне повезло, он на той же скамейке, где был в прошлый раз, он одет в джинсовую куртку светло-синего цвета, в чёрную футболку с каким-то рисунком и чёрные джинсы с дырками на коленях. На нём были так же чёрные кеды с белыми шнурками, перед ним стояла миска с кошачьей едой, предположительно, ведь в прошлый раз на нём сидела белая кошка. В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Людмила, в её руках были пакеты коричневого цвета, а на ней самой был тёмно-серый жакет и классические брюки. Раньше мне не доводилось видеть её в свободной от работы одежде, но ей очень шёл этот костюм, и особенно её новые чёрные туфли на среднем каблуке и острыми носами. Она улыбалась, словно хочет поскорее рассказать какую-то новость и вот-вот её разорвёт на части, Людмила подлетела ко мне, взяв мои руки в свои ладони и начала говорить:

– Солнышко моё, у меня прекрасные новости, Кацман закончил ремонт твоей комнаты, и поэтому ты прямо сейчас заселяешься в свою собственную комнату. Для каждого человека очень важно иметь своё личное пространство, особенно тебе. Ах, а это тебе небольшой презент к новоселью! – передавая мне пакеты и так же продолжая улыбаться. Внутри первого пакета оказалось персикового цвета короткое летнее платье, а во втором – туфли на среднем каблуке. Недолго думая, я переоделась в предоставленный подарок в ванной комнате и вышла к Людмиле, демонстрируя, как на мне сидит её подарок, подошла к ней, чтобы её обнять. Людмила приняла объятья и обняла в ответ.

– Тебе очень идёт, и как раз по погоде! – ласково прощебетала она и взяла меня под руку, она была выше меня, но ей это не мешало. Мы вышли в коридор и пошли в уже знакомый холл, но в этот раз за стойкой регистрации сидела женщина с короткими и кудрявыми волосами, её очки напоминали две невероятно толстые лупы не самого приятного оттенка коричневого цвета оправе, у неё были тускло-серые, словно безжизненные глаза с ярким и броским макияжем. Она весьма полная, и даже учитывая, что она сидит, по ней видно, что её рост ниже моего на сантиметров двадцать. Точно сказать было тяжело, даже невозможно, так как она очень сильно сутулилась, над её верхней губой была бородавка таких размеров, что не обратить внимания просто невозможно. На ней было старое платье в цветочек, а с её широкой морщинистой шеи свисали бусы подобно жемчужным. В руках она держала книгу и внимательно читала. Людмила всё ещё держала меня под руку и, не желая лишний раз, привлекать внимание той женщины, которой по виду лет так под семьдесят, может даже и больше, мы быстренько прошли мимо неё в коридор. У входа в арку красовались два ангела по бокам, тянущие руки к потолку, они играли роль колонн. Эта часть здания отличалась от того корпуса, в котором я жила, здесь стены были украшены деревом цвета спелой вишни, двери выполнены под мрамор цвета тёмного пепла с золотыми табличками. На одной из них было написано «Граченко Людмила Ивановна», параллельно ей была дверь с именной табличкой «Кацман А. Р.», дальше по коридору были ещё двери с такими же табличками, как «Ксандес Дениель», «Марченко С. О.», «Канноген Лиам», и имя, что я уже видела, но ещё хозяина не встречала – «Джек Шеппард». И вот мы остановились у двери с табличкой «Элейн Маер».

– Элейн, дорогая, это твоя комната. Думаю, она тебе понравится больше, чем прошлая комната, – ласково произнесла Людмила и открыла дверь. Немного постояв в дверях, сделала шаг вперёд в комнату, которая полностью была моей, комната, которую полностью сделали именно для меня. Её вид был изумителен, стены были бордового цвета под дерево, и выглядело под старину, на стенах висели картины с изображением древних замков в готическом стиле. Сады из чёрных роз и где-то между ними, напротив, в центре портрет девушки. Но большее внимание получили в углах мраморные статуи кошек. Подойдя к портрету, начала её разглядывать, она казалась очень знакомой. Девушка обладали длинными молочного цвета волосами, серыми большими глазами и пухлыми розовыми губами. По виду она была моей ровесницей, а изобразили её в готическом платье с открытыми плечами и тугом корсете, что визуально увеличивало её грудь, ещё несколько минут изучала её и пыталась понять, где я могла её видеть и почему она выглядела так знакомо. Вернувшись к изучению своей комнаты, в центре которой стояла просто огромная кровать с балдахинами, сквозь которые было видно несколько плотно набитых подушек, постельное сатиновое белье было в таких же тёмных цветах, как и балдахин – чёрное, словно бархат нежное. Вся мебель была в таких же тёмных тонах, в правом углу комнаты стояло трюмо с огромным зеркалом и у него были дверцы. Рядом с ним было поставлено на вид очень удобное и мягкое кресло, и через метра два от него стоял большой шкаф с резными узорами для одежды. И нашёл себе место и письменный стол, который украшал подсвечник с тремя свечами тёмно-красного цвета. Над ним была ещё специальная книжная полка причудливой формы, подойдя ближе, я улыбнулась, потому что все эти книги мне дал на чтиво Лиам. Моя новая комната поражала меня до глубины души, а пол был застелен ковром с длинным ворсом, изображение на нём было в виде млечного пути в космическом пространстве, но в сравнении с ковром из холла цвета у него были насыщенными и мягкими. Мне всегда нравился космос и ночное небо, и причину, почему оно меня так притягивало, я не понимала. Мы часто с Лиамом обсуждали интересы, кому что нравится и, судя по всему, Лиам приложил немало усилий, чтобы создать комнату моей мечты, как же тут много антиквариата, который был очень притягательным для моих глаз, и пока я изучала комнату, даже и не заметила, как вкомнату вошёл и сам Лиам, и в его руках была громоздкая и по виду увесистая коробка, мне даже стало любопытно, что в ней находится, и потому проследовала к письменному столу следом. Он с лёгким глухим стуком поставил на письменный стол и снял крышку. С восторгом запрыгала на месте, словно ребёнок, такого я точно ожидать никак не могла – это была очень старинная печатная машинка. Печатная машинка «Underwood» («Ундервуд») 1896 года с рычажно-литературной корзиной. От неожиданного подарка я была в полном восторге, словно ребёнок, получивший то, о чём мечтал чуть ли не с самого рождения. Я обняла Лиама так сильно, что тот слегка простонал, «спасибо» – одними лишь губами произнесла я.

– Мы рады, что тебе она настолько понравилась, мы долго её искали, – с улыбкой произнёс Лиам и обнял меня в ответ.

Людмила так же, как и мы, разглядывала новую печатную машинку, которая прекрасно дополняла эту комнату. Инструкция по эксплуатации была полностью на немецком языке, и Лиам взял на себя ответственность её перевести, среди нас он был единственным, кто свободно владел языком. Удивительно то, что сама машинка писала русскими и английскими буквами, её очень аккуратно под это переделали. Лиам сел за письменный стол, достал из выдвижной полки лист бумаги, а со стола взял ручку и начал переводить, почерк у Лиама был немного небрежным, но разборчивым, а перевод у него занял около получаса, может чуть больше. Как только перевод был готов, мы попробовали на ней печатать, первым делом Лиам перепечатал всю инструкцию на машинке и положил рядом с ней, как только завершил работу. Весьма удобная вещь и простая в эксплуатации. Пока мы были заняты изучением нового прибора, что старше нас в несколько раз, в комнату вошёл доктор Кацман, в руках у него была парочка пакетов, в одном из которых находилась бумага кофейного оттенка и смотрелась очень даже в витражном стиле под стать моей машинке.

– Моя дорогая Элейн, это тебе небольшой подарок на новоселье. Я не мастер красивых речей, но надеюсь, комната тебе понравилась, – протягивая пакеты мне, и обнял весьма крепко. Это было самое непривычное чувство, ведь Кацман обнял меня впервые с момента моего появления здесь. Создалось ощущение, словно моя маленькая семья стала на одного человека больше, и это не могло не радовать. Доктор Кацман открыл второй пакет, в нём было две бутылки шампанского и бутылка красного полусладкого вина, три упаковки конфет и коробочка с эклерами и дамскими пальчиками. Не теряя времени, мы быстренько накрыли импровизированный стол и принялись отмечать. Я и Лиам пили шампанское, а Людмила и Кацман – вино. Кацман беседовал с Людмилой, почти не отрывая от неё взгляда, со стороны выглядело так, словно они флиртуют друг с другом, несмотря на свой весьма солидный возраст. Но как говорится – любви все возрасты покорны, и приходит она тогда, когда её не ждёшь, и в этом случае оба высказывания как одно очень даже уместны. Выглядели они очень счастливыми, в последние дни их часто можно было увидеть из окна моей временной комнаты, как они вечерами гуляли, периодически смеялись над чем-то, они в такие моменты словно молодели, возвращаясь в юные годы. Порой проглядывались неуверенные попытки Кацмана прикоснуться к Людмиле, или взять её за руку, но видимо переполнялся стеснительностью, словно на первом свидании. Разумеется, я наблюдала за ними не целенаправленно, просто так вышло, что пока я ждала парня с белыми волосами, случайно мне на глаза попадались Кацман и Людмила, но за ними было приятно наблюдать, когда они скрывались в задней части аллеи за вишнёвыми деревьями и высокими кустами роз, и смех стихал, словно проходили сквозь невидимые двери в другой мир. И как только белая кошка появлялась на горизонте и шла к той же скамейке, на которой я когда-то впервые увидела того парня, можно было с уверенностью сказать, что он скоро появится. Это всегда происходило на закате, иногда чуть позднее, но днём никогда не появлялся. И всё, что о нём знаю, это то, что почти каждый вечер он приходит на аллею, на то же самое место, кормит кошку и после сидит с ней несколько часов, и после словно исчезает. Мне захотелось его снова увидеть, но сейчас только день, и я посмотрела на окно, вспоминая вновь его безэмоциональное лицо, от него веяло спокойствием, он часто смотрел на тёмное небо, периодически усыпанное звёздами, а я любовалась им. Порой мне казалось, что иногда мы замечали друг друга, когда он смотрел в мою сторону, но расстояние между нами было достаточно большим, так что не думаю, что он мог хоть что-то разглядеть. Несколько раз я пробовала расспросить Лиама о нём, но тот всё время менял тему и говорил, что мне лучше не знать его, и чем больше вокруг него было тайн, тем сильнее мне хотелось их раскрыть, какой бы ни была правда. Даже если он самый опасный человек в этом мире, мне всё равно хотелось узнать максимально близко, насколько это было возможно. Был случай, как-то раз Лиам вернулся с вечеринки друга подвыпившим и рассказал, что этот парень всегда был сам по себе холодным со всеми, и в том числе со своей матерью, и был лишь один человек, с которым он ладил, но тут скорее было в силу его странной привычки. В этот момент я очень сильно удивлялась, что Лиам хоть что-то рассказал мне о нём, в его голосе слышалась грусть и обида, словно он и сам когда-то пытался подружиться с ним, но был отвергнут. Стоило лишь поинтересоваться о том, что его мать, как Лиам, словно протрезвел в одно мгновение ока, и моментально замолчал, словно осознал, что и так рассказал то, что знать не должна была. Он лишь сказал, что у него срочные дела и быстро ушёл из комнаты, больше мы о нём не говорили.

Глава 7

Празднование шло в полном разгаре, Людмила и Кацман сидели на моей кровати, приподняли балдахин, чтобы не мешал, попивая вино, угощали друг друга дамскими пальчиками, которые он принёс, чтобы порадовать её. А Людмила угостила меня и Лиама эклерами с клубникой, мы уселись на полу. Поставили перед собой маленький столик для завтраков и налили себе шампанское в пластиковые стаканчики, со стороны мы явно напоминали счастливую семью, беззаботно что-то праздновавшую. Лиам рассказывал, что тайком изучал мои предпочтения и, в основном, по книгам, которые давал прочесть, а после мы их бурно обсуждали. Через несколько часов стемнело, мы даже и сами не заметили, как за разговорами и настольными играми в монополию пролетело время. Поблагодарив всех за усилия, гости покинули комнату и я, наконец, осталась одна, они хоть мне и нравились, но сегодня мне хотелось побыть одной и расслабиться. Воспользовавшись моментом, я направилась в душ, прихватив только полотенце, всё остальное уже находилось на своих местах. От горячего душа опьянела ещё сильнее, под струями воды размышляя о беловолосом парне, что не выходил из моей головы. Странное желание его увидеть заполняло весь мой разум, его холодный взгляд куда-то в мою сторону и та кошка, что всегда знала о его приходе, мне очень хотелось выйти к ним и познакомиться, но всё это время не решалась. А сейчас, если он там, может, стоило бы рискнуть.

Не знаю, сколько времени провела в душе, но вся моя кожа заметно покраснела, и вышла из душа, обернувшись в махровое полотенце чёрного цвета. Пройдя к кровати, где балдахин уже был опущен со всех сторон, и лишь слегка пробивался лунный свет, я завалилась на кровать, раскинувшись в своё удовольствие, размахнув руки в стороны, я заметила, что на моей кровати кто-то лежит. Моментально тело окутало страхом, ведь гостей я больше не ждала, повернув голову в сторону гостя, увидела того самого парня с белоснежными волосами. И страх сменился на новое чувство, что мне не было знакомым. От парня веяло крепким алкоголем, и выпил он явно немало, на нём были одеты лишь шорты, кажется тёмно-серого цвета, точно сказать было невозможно из-за нехватки света в комнате, но его черты лица и тела можно было легко разглядеть под светом луны. Его лицо выглядело очень спокойным, даже безмятежным, его губы были манящими в этот момент, невольно взгляд опустился на его плечи, грудь, пресс, всё его тело было весьма спортивным, хоть и жилистым, но это его лишь делало ещё более привлекательным. Даже с его бледной, словно как у фарфоровой куклы, кожей он казался не настоящим. Всё, что хотелось, так это коснуться его губ своими и почувствовать лёгкую колкость его щетины, что была немного гуще, чем обычно, возможно, все эти желания и были вызваны алкоголем, к которому мой организм н привык, но сопротивляться этому желанию совсем не хотелось. Набравшись немного смелости, я перевернулась на бок, и наши лица оказались лишь в нескольких сантиметрах друг от друга. Слегка коснувшись его груди рядом с ключицами кончиками пальцев, проводя вдоль слегка выпирающих косточек, словно рисуя своеобразный рисунок, от плеча к солнечному сплетению, стараясь его не разбудить, а может мне сейчас очень хотелось, чтобы он проснулся. Опуская прикосновения чуть ниже, следуя своему алкогольному дурманному желанию к центру его крепкого тела с косыми мышцам бёдер, немного смущаясь, и явно полыхали мои щёки, ведь впервые в жизни имею возможность изучить его сейчас, человека, который так часто мелькал у меня перед глазами, но был так далеко. Кожа его была гладкая, что даже поражало, на его груди практически не было волос и даже возле резинки его шорт. Перенеся руки с его бёдер к шее и едва коснувшись её, под пальцами ощущалась пульсация сонной артерии, что заметно начала учащаться в ритме, который и сейчас такой, словно он бежал марафон. Резким движением он схватил мою руку, крепким захватом перевернув тело н спину, и прижимая к кровати, его глаза голубого цвета смотрели прямо на меня, но совсем не пугали. Его дыхание было горячим, словно пыталось сжечь мои губы, он расплылся в самодовольной улыбке, когда его взгляд опустился чуть ниже на узелок полотенца, что уже с трудом прикрывало тело. Его бёдра коснулись моих в тот момент, когда он коленом встал промеж ног, словно раздвигая место для себя, прижавшись своими бедрами к моим с поразительной наглостью его губы прикоснулись к моим и затянули в страстный поцелуй, словно пробуждая то, что внутри. С каждым движением его губ сознание словно утопало в эйфории, в бедро упирался его эрегированный орган, что просился на волю из тканевых пут, и жадно просящий внимания тела. Запустив одну руку в его волосы, вторая скользнула под его шорты, немного обнажив его член, взяв его и аккуратными движениями подстёгивая к продолжению, в этот момент всё кажется таким естественным, всё происходит само. Его рука, что ещё несколько секунд назад, вжимала мою в кровать, теперь скользит по бёдрам, задирая полотенце, и сжимает ягодицы, едва ли не оставляя синяков. Поцелуи плавно перешли с губ на шею, опускаясь ниже по ключицам к груди, слегка щекоча их своей щетиной. Откинув голову назад в наслаждении процессом, позволяя ему действовать и не ставя баррикад.

В следующее мгновение на пол упало полотенце, он слегка раскинул мои ноги в стороны, разглядывая тело, он явно в этот момент был доволен собой, судя по его улыбке.

Глава 8

Утро. Птицы щебечут за окном. Ещё немного повалявшись в кровати, наслаждаясь видом своей комнаты из самой мягкой кровати, которую я только помню, ветер играл с балдахином, развевая его и даруя немного свежести и прохлады. Я всё же встала, немного кружилась голова из-за небольшого ощущения тяжести. Казалось, мы выпили куда больше, чем думали, стоя под лучами тёплого солнца, вытягивая руки к небу, потягиваясь, обратила внимание, что тело ничто не ограничивает, и, как оказалось, я так и уснула видимо в полотенце после душа, и оно свалилось, пока я спала. В костюме Евы я отправилась в душ, на полках появились новые гели для душа и крема, новая зубная щётка и разные масла, и это всё явно уже было от Людмилы. Она заботилась обо мне многие месяцы и даже сейчас она продолжает это делать. В этой комнате было зеркало, и как же можно было можно устоять и не подойти к нему, но буквально в шаге от него я остановилась. Может не стоит этого делать, ведь всё это время жила, не зная, как выгляжу, и может, неспроста. Но сейчас зеркала есть, и мне хотелось узнать, что я. Закрыв глаза, сделала шаг вперёд и повернулась налево, знаю, что вот-вот, открыв глаза, увижу себя, узнаю, какой меня видят Людмила, Лиам и доктор Кацман. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, успокоила сердце, но волнение ещё сохранялось, вот не спеша открываю глаза. Молочного цвета волосы, достаточно длинные и прямые, большие серые глаза, и только взглянув в свои глаза, я поняла, что тот портрет под старину это был мой портрет, вот почему та девушка с картины была такой знакомой. Раньше даже глядя в окно, я не обращала внимания на лёгкий силуэт меня же самой. Проведя перед зеркалом расчёской по волосам, что лежала на раковине, мой взгляд приковывало к каждому моему действию, словно мозг пытался осознать всю суть происходящего. Краем глаза я заметила розовое пятнышко на шее чуть ниже мочки уха, отложив расчёску обратно, отодвинула все волосы на другую сторону, чтобы рассмотреть, это был лёгкий засос. Расплывчатое воспоминание проскользнуло наружу о беловолосом парне, что каким-то образом оказался в моей кровати, страстные поцелуи и момент, когда он задержался на шее чуть дольше. Сейчас это, кажется, был словно сон, но это маленькое пятнышко говорит об обратном, повернувшись спиной к зеркалу, увидела синяк в виде достаточно крупной ладони, тут же вспыхнули щёки, но как же такое могло произойти? Помнит ли он сам? И только сейчас я понимаю, что он в ту ночь был пьян, но что же мне теперь делать?

– Элейн, милая, просыпайся! Пора идти завтракать, с этими словами в комнату вошла Людмила, сегодня на её щеках был румянец ярче, чем обычно, походка парящая, она явно чем-то довольна, и скоро она расскажет, ведь долго она не умеет новости держать при себе. За то время, что я здесь нахожусь, эта рыжеволосая женщина с янтарно-зелёными глазами, доброй улыбкой и нежными руками была для меня ангелом, который боролся за мою жизнь. Когда я встретила её впервые, она выглядела такой уставшей от жизни, что тело вот-вот рассыплется, но сейчас она стройная и красивая, она немного набрала вес, но благодаря этому у неё немного округлились щёчки и мешки под глазами ушли, стало видно, как она ухаживает за собой. Наконец-то она и себя полюбила, и если я правильно поняла, её изменения и недавний праздник, то доктор Кацман наконец-то сделал первый шаг. Я стояла в ванной, улыбалась, радуясь её прекрасному настроению, быстренько ополоснувшись в душе и укутавшись в полотенце, вышла к Людмиле.

– Ой, так ты уже проснулась, сегодня раньше, чем обычно. Неужели сегодня на пробежку собирались с Лиамом? – подмигивая, спросила она. Сегодня она была не в своём медицинском халате, а в летнем сарафане нежно-розового цвета до колен, с открытыми плечами, на её руках были короткие сетчатые перчатки и шляпка с пёрышком. Сегодня на ней был лёгкий макияж, и пахло клубникой, и видимо это были не сильно дорогие духи, но ей очень подходили. Я обняла Людмилу и пошла к шкафу. На сегодня у меня планов не было, и потому решила прогуляться по саду. Погода была прекрасная, небо чистое и воздух влажный благодаря фонтану. Выбрав короткое чёрное платье с чёрными босоножками начала собираться. В шкафу также была полочка с нижним бельём и сегодня предпочла надеть кружевное полупрозрачное. Померив его, я была в восторге, как оно сидит на мне, и надела чёрное платье с паутинками и паучками. Оно отлично сочеталось с чёрными чулками и босоножками закрытого плана. Волосы почти досохли, и я уже вышла к Людмиле, что сидела на моей кровати.

– Элейн, тебе очень идёт, прям готическая принцесса! – восторженно произнесла Людмила, как только меня увидела, она жестом пригласила меня сесть рядом и, взяв собой табличку, что лежала на рабочем столе возле печатной машинки, села рядом с ней в ожидании новостей, которыми она словно горела поделиться со мной.

– Ты ведь явно уже заметила, что что-то произошло? – с улыбкой произнесла она, и на её вопрос я кивнула.

– Это всё Кацман, оказывается, он уже очень давно пытается за мной ухаживать, но я так была поглощена работой и проблемами, что совсем не обращала на него внимания, да и из-за некоторых проблем я и себя запустила. Так вот, доктор Кацман предложил встречаться… и… ну… я согласилась! Сегодня у нас первое официальное свидание! – Людмила не могла скрыть своего волнения и смущения, её щеки её выдавали. На табличке я написала «поздравляю» и смайлик с широкой улыбкой. Я действительно была рада за неё, и Кацман всё же добрый и заботливый человек. «У вас есть свободное время? Можно погулять по аллее» – написала на табличке и показала ей.

– Конечно, есть, я с радостью! – мы обе встали с кровати, и пошли в холл.

В холле за столом регистрации сидела та самая ужасная женщина, с короткими и кудрявыми волосами, сегодня её украшения были другими, они каждый день сменяли друг друга. Удивительно, как она за столько лет своей жизни так и не научилась сочетать украшения. А как отвратительно смотрелись её жемчужные бусы на морщинистой и старой коже с тремя подбородками и невероятно большим горбом. Сегодня она была облачена в небесно-голубое платье с цветными стрекозами, с коротким рукавом. На её запястьях висели, словно наручники, браслеты, чуть ли не переваливая их. Она кричала на какого-то молодого человека, и бросалась в него ручками, тот же пытался всячески уклониться от атак, но некоторые всё же в него попали. Голос её звучал очень страшно и распространялся по всему холлу. А молодой парень, судя по его форме один из сотрудников, как и Людмила. Мы с Людмилой замерли в проходе, не зная, как бы обойти этот обстрел. С главных дверей вошёл беловолосый парень с Лиамом.

– Джек… – тихо произнесла Людмила. Видимо это тот самый Джек Шеппард, что написал множество картин, и его комната рядом с моей. Увидев его, я покраснела, ведь этой ночью он был у меня.

– Хватит! – громком голосом произнёс беловолосый парень, его голос был как гром среди ясного неба, и удивительно было то, что эта старая женщина вздрогнула от ужаса и замерла на месте. Парень подошёл к ней за стойку и ехидно улыбнулся, эту улыбку я уже видела, и отчётливо запомнила. Он смотрел на неё с таким презрением, что даже мне сейчас было не по себе.

«Кто это?» – написав на табличке, показала Людмиле.

– Ну… Как тебе сказать… Это Джек Шеппард, он единственный, кто может угомонить Софью Олеговну. Она его боится, впрочем, многие его побаиваются, и на то есть веская причина, – Людмила взяла меня под руку и мы прошли мимо Джека и Лиама к двери в сад. За нами следом побежал Лиам.

– Привет! – положив нам руки на плечи, произнёс Лиам.

– Софья совсем разошлась и мне пришлось звать Джека, мы её пытались образумить, но она впала в очередной припадок, – убрав руки и опустив голову, с печалью произнёс Лиам. На его футболке медбрата были как-то красные и коричневые разводы, словно его чем-то облили. Я посмотрела на его штанины, его действительно кто-то облил.

– Ах, это. Это она меня облила своим кофе, а потом ещё и свой джем в меня запустила. Ей нужно было принимать лекарства, а она на нас наехала, что мы её отравить пытаемся. Боже, да нас бы за такое Кацман бы сам убил, как никак она его быв… – резко оборвал фразу Лиам, словно чуть не рассказал лишнее. Я лишь удивлённо посмотрела на него, но спрашивать ничего не стала, хоть и стало интересно, почему эту жуткую женщину не запрут в палате, да и до фразы, что ей нужно принимать лекарства, мне казалось, что она тут работает. «Она тут работает?» на доске написала я, как только мы вошли в сад.

– Нуууу… Не совсем, она и пациент, и сотрудник. У неё психическое расстройство, когда-то она была совсем другой. Очень дружелюбной и любезной, никогда не отличалась агрессией, но в какой-то момент в ней словно что-то изменилось, Кацман не рассказывал, что именно произошло, это его и её секреты, – увидев вопрос, ответила Людмила, она явно знала Кацмана намного дольше, чем кажется.

– Она-то? Добрая. В жизни бы не поверил, – удивлённо произнёс Лиам, его лицо показывало, что он действительно это слышал впервые. Она всегда меня пугала, хоть и не так давно, я переехала в новую комнату, но когда ещё в старой была, и иной раз хотела выйти прогуляться вечерком, то заметив меня, она громко так, словно на весь холл, говорила она: «Маер, если тебе нечем заняться, сиди в своей комнате, иначе будешь мыть полы во всём холле!» – голос у неё был очень суровый, и, разумеется, я сразу пряталась в холле. Но вот что меня удивило, так это книга, что всегда была открыта на одной и той же странице, а видела я её уже далеко не в первый раз. Может для неё это что-то значит? Может мне удастся узнать, что же так переменило эту женщину, или лучше же не лезть в их проблемы. «Почему она так боится этого парня?» – следующее, что я написала на доске и показала Лиаму и Людмиле, реакция была практически моментальная, а именно – удивление.

– Ну как тебе сказать, вообще Джека даже доктор Кацман избегает, разве он своим взглядом холодным не внушает ощущения опасности? – с таким же удивлением спросил Лиам.

– Лиам, ну не настолько же он страшен, просто он отталкивает своим холодом, а Софья Олеговна, сколько не пыталась его пугать, ему было всё равно, но это его безразличие пугает Софью Олеговну. Вот и всё! – с уверенностью пояснила Людмила, но, кажется, что она его даже немного покрывает.

– Вот почему у него глаза не как у вас? Был бы на вид милым и дружелюбным, как его мама, – с улыбкой поинтересовался Лиам, и почему-то мне показалось, что они что-то скрывают, а сейчас он мне словно подсказывает, кто такой Джек Шеппард и почему Лиам просил меня держаться от этого парня подальше. Хотя как-то Лиам говорил, что Джек холоден даже со своей матерью, и кажется он… Но в это сложно поверить.

– Да, ты правильно подумала, Элейн, Джек – мой сын. Мы живём здесь в пансионате, тут на острове, уже больше 20 лет. Когда Джек родился, у него были большие проблемы со здоровьем, и нас нашёл Доктор Кацман, у него был проект. На тот момент он был лишь теорией, но мы согласились. После операции и лечения Джек изменился, мой сын хоть и был жив, но стал весьма холоден, он изменился. Но я надеюсь, что однажды увижу его улыбку вновь, – Людмила не могла не увидеть моё удивление, но кто бы мог подумать, что у такой доброй и любящей женщины может быть такой сын, но если он изменился после операции. Я тут ж вспомнила про «эксперименты доктора Кацмана, Биомеханизм», про голубоватую жидкость в капельнице. Похоже, так и я попала сюда. Но у Софьи Олеговны не было кофра, значит её изменения стали по другой причине. Но я-то видела, как Джек улыбается, и, кажется, я даже видела его даже более открытым, чем можно было бы представить, и теперь я не могу ни с кем поделиться событиями прошлой ночи. Но когда заходили Джек и Лиам, Джек даже и близко не взглянул в мою сторону и даже тогда, когда мы уходили из холла. Что же за человек он? Как жаль, что я помню о той ночи не так много, и теперь я не знаю, как мне себя вести рядом с ним.

– Элейн! Элейн! Ты о чём так задумалась? – Лиам позвал меня, прерывая мои мысли. И я сразу повернула на него голову, а после осмотрелась. Мы ушли достаточно глубоко в сад, где начинался уже своеобразный лес. И его вид меня просто очаровал своим великолепием. Огромное количество деревьев, которыми являлись персиковые и вишнёвые деревья, и отсюда можно было увидеть непередаваемо большого размера клён с алыми листьями, эти листья я узнаю где угодно. Высота его была около шестидесяти метров в высоту, и мне из окна всегда казалось, что это несколько деревьев, но это был один единственный клён с очень большой кроной. Были кирпичные тропинки между кустов с крыжовником, рядом местами росла клубника, и большие кусты с Мальвой. Всё выглядело почти как в сказке. Мы прошли дальше и буквально в метре от ствола клёна были скамейки, и мы сели на них.

– Лиам, ты же сможешь проводить обратно Элейн? Я останусь тут, ещё остались кое-какие дела, – прощебетала Людмила, и, судя по всему, этими делами был Доктор Кацман, как мне показалось, ведь я уже слышала, что они встречаются. И наряд Людмилы говорил сам за себя, что встреча романтического характера.

– Без проблем, как раз мне скоро нужно возвращаться, – сразу отозвался он, я сидела между Лиамом и Людмилой, мы всегда сидели в таком порядке, потому что только я не могу вымолвить и слова, и обоим приходится читать, если я хочу к кому-нибудь обратиться. Пока Людмила и Лиам разговаривали, я смотрела вверх, изучая клён: на некоторых ветках были видны белки, что перетаскивали орехи, разные птицы, что сидели почти на всех деревьях, и такой же воробей, что не так давно залетел ко мне в комнату когда-то. В основном, такие воробьи сидели на персиковых деревьях, все они были белые маленькие, с красными головами. И один из этих воробьёв сел мне на плечо, и это была та самая птичка, которую мы выхаживали. Её отличительной чертой было колечко на лапке. Она прыгнула мне в ладонь, когда я сложила руки и улеглась, повторяя за Лиамом, я аккуратно погладила её по голове, как делала всё то время, что она жила у меня. Людмила заинтересованно посмотрела на меня, а после заметила, что в руках у меня воробей.

– Ой, да это же тот самый воробей! Она помнит твою заботу! – с улыбкой произнесла она, и тоже погладила его. Лиам сказал, что это девочка, и мы назвали её Мара, в честь одной из богинь. Хоть и богиня Мара была богом смерти, ночи и зимы, но она у нас больше ассоциировалась именно с комочком снега. В любом случае мы не сильно придавали этому значение, но у нас только всё началось. У Людмилы начались отношения, у Лиама тренировки, а в последние время он начал частенько пропадать, и, судя по всему, он тоже уже кем-то заинтересовался. А я начала узнавать правду о том, что происходит и наконец-то лично увидела Джека. Но как он сумел меня нарисовать, если ранее мы не виделись?

У Людмилы завибрировал телефон и, прочитав сообщение, она покраснела, после, словно быстро вернувшись из мыслей на землю, сказала:

– Думаю, вам пора молодые люди, – с широкой улыбкой произнесла она. Мы с Лиамом не стали ничего говорить, лишь попрощались с ней и пошли. В этот раз весь путь говорил только Лиам, он рассказывал о новых книгах, которые успел приобрести и прочесть, и то, что начал понемногу изучать медицину, уже как углубленную. Решил, что хочет стать кардиохирургом, а параллельно психологом.

– Ты же тоже заметила, как нарядилась Людмила? У неё точно свидание. Вот только с кем? – удивлённо спросил он, я даже была удивлена, что он не заметил связь на моём новоселье. «Кацман», написала на доске и показала ему.

– Да нееее, шутишь! – Лиам явно не верил, и он это даже не пытался скрыть. «Я говорю правду, если не веришь, давай подсмотрим?» дочитав послание, глаза его словно загорелись азартно, и мы тут же пошли обратно. Но как только мы приблизились, начали потихоньку красться, чтобы нас не увидели, и нам очень повезло, что кусты крыжовника были больше полуметра и мы подкрались очень близко, насколько это было возможно. На скамейке сидел доктор Кацман, а у него на коленях сидела Людмила. Они о чём-то говорили, нам было не слышно. Но между разговорами они целовали друг друга, даже несмотря на возраст, они смотрелись очень гармоничными, и было очень непривычно видеть Доктора Кацмана в смокинге и новых туфлях, хоть они были тоже ортопедическими. А что ещё больше удивило, так это то, что Кацман привёл себя в порядок, придал форму бороде и подстригся, сделав укладку назад. Они улыбались, смеялись и перешёптывались, их пальцы были перекрещены. Если бы не знали их приблизительного возраста и их самих, то со стороны решили, что это весьма молодая пара, ну если Кацмана ещё и перекрасить в какого-нибудь шатена, то выглядели бы они лет на 30-35.

– Глазам не верю, они действительно встречаются! – Лиам чуть не споткнулся от удивления, но ветками зашелестел, пытаясь остановить своё падение. Я же сидела на корточках, прикрывая вид на своё нижнее белье. Людмила явно услышала шум и посмотрела в нашу сторону, нам очень подфартило, когда из соседнего куста вышла кошка. Хотя это было странно, что делала здесь эта белоснежная кошка, которую я видела обычно в саду у Джека на ногах.

– Боже. Это просто кошка! – произнесла Людмила и засмеялась.

Мы тихонько выползли обратно к выходу по направлению к пансионату, весь путь Лиам бубнил о том, как он мог не замечать столь очевидной вещи. Я лишь шла и удивлялась, не быть ему психологом, а вот кардиохирургом возможно. Через какое-то время мы вышли к фонтану и сели на скамейку, Лиам так был поражён новостью, что даже и не заметил, что от него справа на соседней скамейке сидел Джек, на которого я сейчас смотрела.

– Ты на что так отвлеклась? Я же спросил, как давно они встречаются? Элейн? – слегка толкнув в моё плечо, устроил допрос он. Я лишь показала ему пальцем на спящего сидя Джека Шеппарда, рядом у его ног стояла миска с едой, но кошки ещё не было. Лиам повернулся и замер, он явно не ожидал его увидеть в такое время, на часах было около шести вечера.

– Он же обычно у себя сидит до заката, а до него ещё около часа! – Лиам посмотрел на часы, а потом на меня и кивнул в сторону входных дверей.

– Лиам, от тебя как всегда много шума! – продолжая сидеть с закрытыми глазами, прорычал Джек Шеппард. Лиам вздрогнул, он явно испугался.

– А твоя подружка чего молчит? – открыв глаза, спросил Джек. Немного наклонился он и посмотрел на миску с едой. Лиам ещё пару минут молча смотрел то на меня, то на него.

– Она не умеет говорить… – еле слышно произнёс Лиам, смотря куда-то сквозь Джека, он явно не хотел пересекаться с ним взглядом.

– Понятно, ты же в курсе, что скоро возвращается мелкий? И будет празднование? – облокотившись на спинку скамейки, спросил он с ехидной улыбкой. Такой, словно хотел пригвоздить Лиама на месте. Лиам ничего не ответил и лишь только кивнул головой.

– Извини, но нам уже пора! – Лиам взял меня за руку и повёл к входу. Мы зашли в холл и прошли до моей комнаты. Мы зашли, и Лиам быстро занял место за рабочим столом. Его глаза были словно стеклянные, я до сих пор не могу понять, к чему такая реакция, но видимо на то была причина. «Кто такой малой?», сев на свою кровать, написала на доске и показала Лиаму. Он посмотрел на меня очень отстранённо, глубоко вдохнул, что-то посмотрел на телефоне, и снова посмотрел на меня.

– Ладно, думаю, ты так и так скоро узнаешь, но лучше будешь готова столкнуться с этим адом, пока он просто не обрушился на тебя, – глаза Лиама стали полностью безразличными, его мимика словно замерла в каком-то странном моменте, и он, словно подбирая слова, посмотрел в потолок и начал:

– В нашем пансионе живёт ещё один человек, с виду безобидный мальчик, 9 лет. Его зовут Даниель Ксандес. Он родился здесь. Кацман пошёл дальше со своим проектом, и искусственно получил истинного. Правда, характер у него просто кошмарный, его шутки и приколы просто катастрофичны. И единственный, кто может хоть как-то его сдерживать – это Джек, Дэн воспринимает Джека как старшего брата. Сама понимаешь, чему он у него учится. Но ребёнок этот всё ещё является экспериментом, и на данный момент… – Лиам не договорил, его рассказ прервал стук в дверь. Мы промолчали и дверь просто открылась. В неё ввалился Джек, бесцеремонно прошёл до центра комнаты, держа руки в карманах своей толстовки. Посмотрел на нас.

– А с каких пор нам можно захаживать в комнаты к девочкам? А? – его улыбка была пугающей, но Лиам встал перед ним, загораживая ему доступ ко мне.

– Джек, не забывай, я тут работаю! Это пациентам нельзя ходить без присмотра друг к другу! – Лиам никогда прежде не выглядел таким мужественным, но сейчас он защищал меня. И Лиам всё ещё не знает, что он уже был в моей комнате и был в моей кровати, о чём я сейчас жалела. Где-то отдалённо я услышала голос: «Очнись, молю тебя, очнись», словно кто-то за окном еле слышно шептал. Я подошла к окну, но там никого не было. Я посмотрела на Джека и Лиама, и, кажется, что это слышала только я, потому что парни смотрели на меня с удивлением. «Мне нужно побыть одной» написав на дощечке, показала им, парни переглянулись между собой:

– На трезвую голову твоя комната выглядит куда интереснее! – целенаправленно Джек этой фразой хотел задеть Лиама, и, похоже, что у него это получилось. Лиам сразу понял, что Джек уже заходил сюда, но то, что произошло, он ещё не знает и, скорее всего, скоро попытается узнать.

– Элейн, не забудь закрыть дверь на ключ! – Лиам, пропихивая его к выходу, произнёс с настороженным видом. Ему явно это не понравилось. Когда я осталась одна, то закрыла дверь на ключ, мне совсем не хотелось, чтобы кто-то вновь без разрешения ко мне вошёл. К этому времени часы уже показывали полседьмого вечера, а усталость ощущалась, словно пробежала марафон. Мне хотелось поскорее расслабиться под струями воды, прихватив собой лишь полотенце, отправилась в душ. У меня уже вошло в привычку при любой непонятной ситуации сбегать в душ. Сегодня Людмила принесла новый гель для душа с кофейным запахом, такой же шампунь и бальзам для волос. Но мне так хотелось поговорить наедине с Джеком, и важным тем было всего две, как мне казалось. Первое, кто попросил нарисовать меня в таком стиле, а второе – что же произошло недавней ночью, мысли разрывали голову словно изнутри, и я почувствовала странное движение за спиной, словно из рюкзака кто-то или что-то пыталось выйти. Я даже испугалась, когда увидела движение в сумке, поскользнулась и упала. Разбила колено, кровь пошла обильно, встать было больно, а на помощь никого не позовёшь, дверь заперта на ключ. Закрывая рану руками и прижимая как можно плотнее, старалась не думать о боли, но взглянув на зеркало, вспомнила, что за ним есть аптечка. Мне стоило немало сил приложить, чтобы встать и достать её, открыв назеркаленную дверцу. Мне повезло, в аптечке было всё необходимое, присев на сетчатое бамбуковое кресло, я обработала рану и закрыла специальным лейкопластырем прозрачного цвета словно плёнка, хоть больше напоминало накладную кожу. Боль достаточно быстро начала отходить, видимо, обезболивающее в нём очень хорошее. В рюкзаке снова начало что-то двигаться, сейчас прислушиваясь к своим ощущениям, поняла, что то, что бы ни было в сумке, управляется мной, но каким образом пока не понятно. Со всеми этими событиями у меня совсем выпало из памяти, что у меня за спиной биомеханизм, недолго думая, я начала осматривать своеобразный кофр, что больше напоминал переносной гроб, нашла надрыв, и из него выглядывало перо насыщенно-чёрного цвета. Чуть ниже смогла дотянуться до застёжки, и когда расстегнула, была поражена, сколько перьев я ношу в этой сумке, но полностью открыть у меня не получилось, молнию заело. Теперь, имея хоть какое-то представление о том, что у меня что-то собрано из перьев, и оно двигается, стало интересно, что же за прибор такой, и ответ на этот вопрос лучше искать в старой комнате, которая с самого начала принадлежала Кацману. Как-то Людмила и Лиам упоминали, что в комнате никто не живет, и весь этот корпус будут переделывать для новых жильцов. Но это будет примерно через полгода, а пока комнаты используются как склад. Закрыв обратно, я застегнула кофр, и вернулась под душ. Стараясь ни о чём не думать, помылась, завернулась в полотенца и вышла из душа, выпуская из ванной комнаты глыбу пара. Не знаю почему, но с самого начала всегда принимала такой горячий душ, что даже Лиам удивлялся, как я не подпаливаю свою кожу, принимая душ. А я же её называю тёплой, а то, что он называет тёплой, для меня являлась прохладной, вот такая особенность моего тела. Закрыв шторы в комнате, оставив, приоткрыла кверху сами окна, легла на кровать и быстро уснула.

Глава 9

В последующие пару дней я старалась избегать Лиама и Джека, в основном общалась только с Людмилой и Кацманом. Благо, подозрения это не вызвало, так как они были заняты возращением в ряды некого Дэниела, хоть и стала любопытна его история, то всё же было странным то, что он местное чудо и потому его характер видимо весьма разбалован. Пока я сидела и читала новую книгу, что мне недавно передал Лиам, в комнату постучали. В комнату зашла Людмила, сегодня она была в своей рабочей форме, её волосы были так же собраны в высокий тугой хвост, она всегда собирает волосы, когда работает. Её лёгкий макияж лишь подчёркивал её глаза и слегка делал более выразительными губы, она редко использовала косметику, но сегодня она выглядела более бодрой, даже более чем обычно, но проглядывалось одно «но». Её глаза были немного грустными, и она явно старалась это скрыть. Она прошла ко мне в комнату и села на кровать:

– Элейн, извини, что отвлекаю, но мне хотелось тебе кое-что показать. Ты здесь не так давно, как многие из нас, но думаю тебе пора всё увидеть самой, – её голос звучал не особо звонко, и это мне показалось странным. Замяв уголочек книги и закрыв её, подошла к ней; Людмила, не спеша, встала, взяла меня под руку и повела за собой в холл. Мы вышли из комнаты и если по обычному маршруту мы всегда поворачивали направо, то сегодня повернули налево, в другой отрезок коридора, что был значительно длиннее. Мы шли вдоль коридора, в той стороне были ещё комнаты с такими же именными табличками, мы ещё два раза по пути заворачивали налево, а после направо, по коридору были расставлены большие горшки с цветами, в основном, в них были посажены китайские розы. Они не требовали много внимания, скорее всего, потому их и выбрали. Мы дошли до двери рядом с чёрным выходом, на которой был номер вместо имени, и этим номером было «0», Людмила отпустила мою руку и замерла на какое-то время, словно готовила себя к тому, что было за этой дверью. Она тяжело вздохнула, не говоря ни слова, она открыла дверь. Она прошла первая и, отходя в сторону, жестом пригласила меня войти, неуверенно я прошла в комнату, и Людмила закрыла за мной дверь. На кровати лежал парень с белоснежными волосами и бледной кожей, в нём я признала Джека Шеппарда, но не понимала, почему он на кровати среди белого дня. К нему была подключена капельница, цвет жидкости я уже видела, именно тогда, когда очнулась как-то в один из первых моментов. Парень лежал неподвижно, дышал размеренно, словно спал в этот момент. Всё тот же чёрный рюкзак, как и у меня, и многих, кого мне доводилось видеть мельком. Людмила подошла к парню и села рядом с ним, держа его за руку, она тихо заплакала. От этой картины мне стало не по себе и захотелось уйти, мне было очень сложно понять ситуацию, происходящую у меня на глазах. Ещё пару дней назад этот парень был в моей комнате живой и здоровый, а сейчас он здесь лежит и его мать проливает слёзы. Я ждала ответы, но вопросов не задавала.

– Элейн, ты же знаешь, что он мой сын? И то, что Кацман его когда-то давно спас от смерти. Время от времени он погружается в сон, обычно это происходит раз в год, но сроки его сна всегда разные. Кацман говорит, что однажды он может не проснуться, так как давно живёт взаймы, – глаза Людмилы были мокрыми и опухшими от слёз, но слёзы её текли тихо, она явно не хотела, чтобы её кто-нибудь услышал. Её спина сейчас сутулилась, и это было видно, по тому, как она сидела, можно было сказать, что сейчас она поникшая, хоть и старается это скрыть за своей тёплой и нежной улыбкой.

– Каким бы закрытым и холодным ни был бы Джек, он мой сын и не любить я не могу. Мальчик, которого все ждут, он никогда не покидал острова. Он с момента своего зарождения был здесь, просто он год живёт полной жизнью и на год засыпает. Такой его побочный эффект. Он очнулся вчера, и вчера уснул Джек. Прям как в прошлом году, – глаза Людмилы всё так же смотрели на своего сына, её руки крепко сжимали руку парня. Её пейджер завибрировал, она неохотно посмотрела на сообщение, её глаза округлились, и она посмотрела на меня:

– Мне пора идти! – быстро встала Людмила и после этих слов вылетела из комнаты. Эта комната была странной, может, потому что я видела всего две. Как говорил Лиам, каждая комната обустраивается под своего обладателя, но если присмотреться, эта комната больше напоминала медпункт, нежели комнату, в которой можно жить. Здесь было большое витражное окно, на котором было изображение белого ангела, и фон его был цветным, но у ног его были лотосы, точно такие же, как в главном фонтане. Так же тут было ещё две кровати, подставки для капельниц, рабочий стол и компьютер, большой сейф серого цвета и несколько стеллажей с папками. Сама комната была выкрашена в холодные оттенки бирюзы и цвета морской волны, большой во весь пол ковёр с большим ворсом, как ни странно, видимо, длинный ворс для ковров тут был общепринятым украшением любого помещения. Шторы висели тяжёлые, прочные, на таких же громоздких гобеленах, только здесь были все стены абсолютно пустые, как и подоконники, и стойкий запах спирта. Не удержавшись от своего любопытства, я подошла к стеллажам и решила поискать хоть что-нибудь, связанное с теми папками, что находила в старой комнате Кацмана. Были папки разными именами, и большую часть этих имён я не видела на дверях, словно этих людей и не было никогда. Взяв первую папку с незнакомым именем, я открыла её, и поняла, почему их имён нет. На первой же странице была печать «провал», как причина была указана смерть головного мозга, взяв вторую папку с таким же безымянным, была с такой же печатью, но как причину смерти указали отторжение биомеханики, я посмотрела на низ своего рюкзака, и перо в своём кармане. Я ношу его ещё с того раза, как обнаружила, что ношу на спине мешок с перьями, но сейчас, пока парень прикован к постели, можно было бы узнать, что же у нас на самом деле за такой биомеханизм. Просмотрев ещё несколько папок с безымянными покойниками и теми, кто жив, описания были одинаковые, но не было даже схемы биомеханизма.

– Ты чего творишь? Нам запрещено просматривать материалы! – резко раздался голос, что испугавшись, выронила папку из рук, по полу рассыпались фотографии. Я обернулась назад и увидела, что на кровати сидел Джек Шеппард, снимающий с себя приборы, предварительно выключив. Он смотрел пристально, так, словно хочет сжечь меня взглядом здесь и сейчас. «Прости» – всё, что мне пришло в голову, написала на доске. Он лишь ухмыльнулся и посмотрел мне под ноги. Я посмотрела на фотографии, что выпали из папки, на них был очень симпатичный парень. Подняв фотографии на первой, парень с крашеными волосами средней длины, примерно до плеч, сидел на скамейке посреди аллеи под фонарем. По фону видно, что это была прекрасная звёздная ночь и средь звёзд ярко светила полная луна. Парень казался таким счастливым, на руках у него сидела белая кошка, а рядом с этим парнем сидела девушка с каре, она смотрела на небо своими карими глазами и тоже улыбалась. Он смотрел на неё так нежно, словно дорожил ею больше чем чем-либо. Парень казался знакомым, может быть, я его где-то видела?

«Столько времени прошло… ну когдаже ты вернёшься?» – отдалённо послышался голос, я обернулась снова в сторону Джека, но он лишь приподнял одну бровь от удивления. Посмотрел по сторонам в комнате, больше никого не было, голос звучал отчётливо, но словно издалека, и почему же его слышу только я? Ко мне резко подошёл парень и забрал фотографии. Не показывая имени на папке, он положил фотографии в неё и убрал на место. Повернувшись ко мне, он начал на меня наступать, заставляя отступать назад, взгляд его был холодный, а улыбка как у хищника, что поймала жертву в свою ловушку. Я отходила назад, пока не упёрлась спиной в стену и только собиралась отойти в сторону двери, как он перекрыл мне путь рукой, сделав шаг в другую сторону, он закрыл второй. В итоге я оказалась в его ловушке, мне было немного страшно, и опустив глаза вниз, вспомнила фрагмент той ночи, его обнажённые бёдра, крепкий пресс, нежная кожа. Мои щёки пылали от стеснения, а сейчас у меня нет возможности спрятаться от него прямо сейчас, Джек наклонился ко мне, прижимая своим телом к стене.

– Даже не надейся убежать от меня, я больше тебя не оставлю одну! – его губы еле касались моего уха и горячее его дыхание словно обжигало. Всё тело затрепетало, запылало, но страх весь моментально испарился, его слова звучали так искренне, но что же он имел в виду? Я закрыла глаза, чтобы не пересекаться с ним взглядом, как только его лицо оказалось рядом с моим. Мне сейчас так хотелось провалиться сквозь землю, настолько меня парализовало от волнения. Я ждала, когда он сделает следующий шаг, и простояла ещё несколько минут, но, когда открыла, его не было, тело отпустило, и я сползла по стене на пол. Что это вообще было? И почему он так завёлся из-за фотографий и документов, когда мне захотелось вновь вернуться к папкам, то увидела на подоконнике белую кошку, ту самую, что почти каждый вечер сидела у Джека на ногах. Окно было раскрыто настежь, и в комнату задувал ветер с ароматами свежескошенной травы и плодовых деревьев вперемешку с цветочным запахом. Собравшись с мыслями и силами, я всё же смогла встать и, подходя к окну, кошка посмотрела на меня и выпрыгнула в окно, испугавшись за неё, я выглянула в окно, но оказалось, что высота всего полметра. До меня донёсся голос Джека, он с кем-то поздоровался и голос затих. По рукам пробежали мурашки, словно меня ударило небольшим разрядом тока, ища взглядом Джека, нашла его у кустов с розами, по его жестам рук можно было догадаться, что он с кем-то разговаривает, но собеседника видно не было. Услышав мяуканье кошки, я посмотрела вниз, она смотрела на меня своими разноцветными глазами, у неё была ярко выраженная гетерохромия, один глаз был зелёным, а другой голубым. Последовав её примеру, я выпрыгнула в окно и упала прямо на горку скошенной травы, отряхнувшись, я подошла к кошке, но та снова пошла вперёд, Джека видно уже не было, и голос его тоже уже нигде не звучал. Кошка поластилась у ног, словно прося пойти за ней, и всё равно планов на сегодня не было, я отправилась за ней следом. Я пошла за ней через кусты, колючки шиповника оцарапали руки и ноги, пробираясь минут двадцать напролом. Выйдя из кустов, я начала её искать, здесь был целый лабиринт. Найдя её у поворота, вновь последовала за ней. Зачем я это делаю, я не понимала, но ощущение было такое, что мне это нужно. На этот раз она уже шла поспокойнее, точно зная путь, вела меня за собой словно гид. По пути у меня порвались сланцы, в которых я была, и один потеряла по пути, пока шла через кусты, возвращаться было бессмысленно и пришлось остальную часть пути идти босиком. В основном, мы шли по траве и через кусты шиповника, крыжовника и кустов роз, не самый-то приятный маршрут. Шли мы около часа, а может и дольше, стопы покрылись кровавыми ранками, руки и лодыжки были покрыты лёгкими порезами, где-то местами запутались в волосах колючки шиповника и несколько иголочек ели. Раздвинув последние кусты, вышли к узкой тропинке, ведущей к цветущей живой арке, за ней дорога, тротуар небольшие дома двухэтажные и люди. Пройдя через арку, мы словно оказались в другом мире, некоторые ездили на велосипедах, кто-то катался на скейтборде. Возвышались отдельно стоящие продуктовые магазинчики, и также в поле зрения попало несколько магазинчиков с одеждой. Людей было немного, все они были по виду молодыми, примерно от пятнадцати до тридцати лет. У всех была молочно-белая кожа и светлые глаза, волосы были белыми, у кого-то ярко рыжие, и также встречались и светло-русые. Моё внимание переключилось на мяуканье, ища по сторонам, нашла источник быстро, это звала меня та самая белая кошка. Других кошек я пока не встречала, если они вообще тут есть. Я последовала за ней вдоль зелёного ограждения высотой около трёх метров, люди всё шли, не спеша, и никто не обращал внимания на мои босые ноги. Через несколько улиц нос к носу кошка столкнулась с собакой и со страху забралась на дерево, а хозяйка собаки, как и сама собака, прошли мимо. Как только они прошли метров пятнадцать, я полезла на дерево спасать своего гида, не думаю, что без неё смогу вернуться домой. Ветвистое дерево, всё извивающееся в разные стороны, обладало запахом вишни, этот сладкий и дразнящий запах напомнил мне, что сегодня я ещё ничего не ела. Желудок заурчал в тот момент, когда до кошки оставалось каких-то полметра, протягивая к ней руку, почувствовала, как ветка начала прогибаться, и я потеряла равновесие. Падая вниз, я почувствовала, что рюкзак снова зашевелился, и я ощутила что-то, что внутри это часть меня, и эта часть пытается остановить падение. В следующее мгновение Джек оказался подо мной, надеюсь, он не ушибся. Быстро слезая с него, подобрала дощечку и написала: «Извини, я не хотела!», ведь я совсем не планировала падать и уж тем более на него. Меня переполняло чувство беспокойности и растерянности.

– Прости… – тихо прошептала в мыслях, но голос этого «прости» услышала не в голове, а извне, моё удивление было просто колоссальным, и рядом стоящий мальчик удивился так же сильно, как и Джек, что сейчас замер и смотрел на меня.

– Джек, смотри, какой ты популярный стал, что девушки на тебя сваливаются с неба! – с усмешкой в голосе и сарказмом произнёс мальчик лет девяти-десяти. Он словно смотрел на всех и вся сверху вниз, его самолюбие и тщеславие было нескрываемо. Он это даже подчёркивал. Одет он был в зелёную толстовку и чёрные джинсы, на нём были чёрные кроссовки, из-под толстовки висели цепи, они явно были пристёгнуты к узким джинсам. У него так же, как и у нас, за спиной был кофр, и скорее всего там тоже были перья, возможно Кацман был одержим созданием ангелоподобных людей. Эта мысль пришла мне в голову, когда я увидела людей, у них были такие же кофры. Пока я думала над тем, что только что произошло, совсем не заметила, как этот мальчишка обошёл меня и в полуприсед находился за моей спиной.

– А теперь посмотрим на твои кры… – он явно хотел открыть кофр и посмотреть, но в этот момент Джек резко схватил его за руку и словно отбросил назад.

– Не смей! – сквозь зубы прорычал Джек Шеппард. А меня отодвинул в противоположную сторону от мальчика.

– Ну, вот всё веселье испортил… – обиженно скрестив руки на груди, Джек лишь присмирив его взглядом, таким взглядом, как у хищника, который действительно мог напугать кого угодно. Мальчик спрятал руки в карманах и начал озираться по сторонам, что-то найдя на земле, быстренько поднял и спрятал в карман толстовки. Посмотрел на нас и одарил победной самодовольной улыбкой, а Джека ехидная улыбка резко изменилась, когда он словно что-то вспомнил и сказал:

– Ты бы хоть спасибо сказала бы что ли… – с недовольным видом смотрел на меня.

– Спасибо… Прости… – попыталась снова произнести слова, но звука не было. И я написала эти слова на дощечке. Чувствуя себя виноватой, старалась избегать его взгляда, мальчик, хихикая, наблюдал за происходящим, для него мы были неплохой развлекательной программой. Затем он о чём-то вспомнил и несколько раз обошёл вокруг парня, помотал головой и также обошёл меня. Встав рядом с Джеком, он довольно произнёс:

– Ты не поверишь, у неё тоже чёрные! Надеюсь, ты рад! Цвет ведь не выбирают, сам знаешь, – закончил фразу мальчишка, сейчас его взгляд был очень добрым, что бы он там ни нашёл, но его это явно задобрило. Вытащив из кармана толстовки свою недавнюю находку и аккуратно вложив её в его руку, закрыл в кулак, чтобы не афишировать ее.

– Дома увидимся…. Голубки! – с ехидной улыбкой произнёс мальчик, толкнув Джека в бедро, словно подкалывая, он убежал прочь. Джек внимательно смотрел на полученный от мальчика подарок, словно изучая его, и ухмыльнулся.

– Чёрные значит… – спокойным голосом произнёс он. Прежде чем я успела спросить, о чём он, он подошёл вплотную ко мне и лёгким движением руки убрал прядь волос с моего лица за ухо. Необычайно нежно, несмотря на его белоснежную щетину, поцеловал в щёку.

– Скоро увидимся, смотри не шали тут без меня! – рассмеявшись, сказал он на прощание и ушёл в ту же сторону, что и мальчик. А я стояла как статуя неподвижно, и, ощутив на себе пристальные взгляды, я обернулась. Как оказалось, мы привлекли внимание многих людей, словно пришедших на мероприятие. Нужно возвращаться, это единственное, что мне сейчас необходимо. Белая кошка уже сидела рядом со мной. Глядя уставшим взглядом на кошку, я надеялась, что она поможет мне вернуться домой, сегодняшний день меня изнурил, и в особенности этот мальчик, что не был похож на других. Даже его волосы были чёрными, он отличался от всех поведением и цветом волос, мне даже показалось, что он возможно крашеный.

– Может, вернёмся? – умоляюще прошептала я кошке, и еле слышно, но голос прозвучал. На удивление сил не было. Кошка, словно понимая меня, встала, и мы пошли в том направлении, с которого сюда пришли. Шли мы уже не спеша, кажется, и сама кошка устала от сегодняшних событий. Весь путь я думала над словами того мальчика, почему он так удивился, что у меня чёрные, и что у меня есть чёрного цвета. Спустя несколько часов мы вернулись в пансионат, Людмила поджидала нас у входа, ходя взад – вперёд, пока не заметила нас.

– И где вы были, юная леди? Тебя не было несколько часов, и я уже вся изволновалась! – отчитывающим тоном обращалась она ко мне. Обижаться тут было бессмысленно, ведь она права, я просто никому ничего не сообщив, исчезла из палаты. Я подошла к ней вплотную и обняла её, успокаивая сестру Людмилу и себя.

– Ладно, не будем стоять на проходе, пошли лучше поужинаем, – с заботой в голосе произнесла она. И мы вошли внутрь.

На часах было уже два часа ночи, когда я вернулась в свою комнату, как только голова коснулась подушки, я сразу же погрузилась в царство Морфея.

Глава 10

Щелчки замка, дверь открылась и вошла Людмила Ивановна с сияющей улыбкой. На ней было небесно-голубое платье чуть ниже колена и туфли на полтона темнее, с плеча свисала маленькая сумочка. Волосы её были завиты в локоны, лёгкий макияж.

– Элейн, просыпайся, у меня для тебя сюрприз! – радостным голосом произнесла она. Тело после вчерашнего падения ещё побаливало, было несколько синяков, но ничего страшного. С нежеланием я открыла глаза, вытянулась на кровати, вставать совсем не хотелось. Людмила раскрыла шторы, впуская солнечный свет, на дворе уже был день, проспала я явно дольше обычного. Но я столько и не ходила прежде, с усилием я всё-таки встала. Зевая, я посмотрела по сторонам, Людмила держала в руке несколько пакетов, подошла ко мне и передала их мне. Заглянула в первый, там было что-то из одежды, а во втором была обувная коробка.

– Иди, умывайся и переодевайся, подожду тебя здесь, – почти напевая, произнесла она, я встала, держа в руках пакеты, и пошла в душ. Прохладный душ помог проснуться, достала из пакетов вещи и начала одеваться. В чёрное платье, облегающий верх и пышный от бёдер низ, чёрные туфли, больше напоминающие специальную обувь для военных, но на платформе. Волосы были ещё влажные, вышла из ванной.

– Тебе очень идёт, моя милая! – с восхищением сказала она.

– Ой! Я кое-что забыла, скоро вернусь, а ты пока подбери сумочку к этому наряду, – Людмила быстрым шагом удалилась из комнаты, а я пошла к шкафу, только собиралась его открыть, как двери распахнулись в стороны, и оттуда выскочил мальчишка. Тот самый, что вчера был с Джеком, от испуга я отпрыгнула назад, но не удержав равновесие, упала на пол. Мальчик рассмеялся на всю комнату, казалось, что даже на всё здание, он подбежал ко мне, толкнул так, что я оказалась на полу полностью, и резко перевернул на живот грубым рывком и сел сверху. За любую попытку скинуть его с себя или перевернуться он начинал щекотать, а я очень боюсь щекоток. Прошуршав в кармане, он что-то достал и схватил за волосы, белоснежные локоны и пряди посыпались перед глазами.

– Это тебе за то, что пыталась украсть у меня Джека! Он мой и только мой! – закричал мальчик злобным голосом, на крики вбежала в комнату Людмила, ей я ещё никогда не была так рада как сейчас.

– Дэн! Что ты делаешь?! Оставь её в покое! – приказным голос велела сестра Людмила мальчику, схватив его за шиворот и оттаскивая от меня. Мальчик быстро вскочил на ноги и вырвался из рук Людмилы, спеша к выходу.

– Я ещё вернусь! Я вернусь, чтоб покончить с тобой! – почти выбежав из комнаты, выкрикнул он. Не понимая происходящей ситуации, села, поджав колени к себе и обнимая их. Мне было страшно. Ко мне подошла Людмила и, присаживаясь рядом, спросила:

– Милая, ты как? В порядке? – её голос был обеспокоенным, она осматривала отстриженные волосы, на полу их было много. Я лишь посмотрела на неё пустым взглядом, после такого мне совсем уже не хотелось никаких сюрпризов.

– Ничего страшного, мы всё исправим! Сейчас вернусь, никуда не уходи! – она, выходя из комнаты, закрыла её на ключ, и её звук каблучков быстро удалялся от двери. Мне уже некуда было идти, даже вставать не хотелось, но мне нужно было убедиться, что всё не так страшно. Встала с пола и подошла к зеркалу, волосы стали разной длины, какие-то чуть выше плеча, местами такие же длинные, на висках они остались длинными, хоть и не ровные. В шкафчике я нашла несколько резинок, маленьких чёрного цвета с черепами, и волосы на висках заплела в косички. В этот момент вернулась Людмила, в руках она держала кейс с изображением ножниц и расчёски.

– Присаживайся на стул, сейчас будем магию творить! – небольшая горечь звучала в её голосе, я села на стул и доверилась Людмиле. На письменный стол она выложила свои инструменты и принялась за работу, предварительно расстелив под стулом клеёнку.

– Когда-то я ходила на курсы парикмахера-стилиста, но сейчас это одно из моих хобби! – пояснила она, вот тебе и многогранность у человека. На её фоне многие кажутся неумехами.

– Этот мальчик, это и есть проект Кацмана, когда-то давно женщина, что была беременна им, на втором триместре впала в кому после автомобильной аварии, Кацман начал экспериментировать и провёл эксперимент удачно. Но как побочный эффект – он живёт год, и год находится в коме, и обычно он просыпается незадолго до своего дня рождения, но засыпает рандомно. Из жалости его не воспитывали толком, вот он и разбалованный. Джек для него как сводный брат, потому Даниель, бывает, устраивает сцены ревности, – Людмила с одной стороны хотела бы оправдать мальчика, но с другой стороны понимала, что это было бы нечестно по отношению ко мне. Она тяжело вздохнула и продолжила свой рассказ:

– Утром я виделась с Джеком, раньше он ничем не делился, а сегодня спрашивал про тебя. Похоже ты ему нравишься и даже очень, ведь он начал меняться. Он не умеет ладить с другими людьми, часто закрыт и где-то в мыслях и своих стремлениях, – Людмила рассказывала про Джека Шеппарда, про его детство, про то, как он менялся, и когда закончила с моими волосами, помогла промыть волосы в раковине, высушить и сделала укладку. Получилось короткое каре с длинными висками, косички она перезаплела и надела на них украшения.

– Вот мы и закончили, но сюрприз тебя всё ещё ждёт, моя дорогая Элейн! – с улыбкой произнесла она и завязала мне глаза повязкой. Поднявшись со стула, она взяла меня под руку, и мы медленно зашагали к выходу из комнаты. Дальше по коридору эхом отдавалось цоканье её каблуков, сложно было передвигаться с закрытыми глазами, и потому частенько спотыкалась. Но когда прислушиваешься к звучанию каблучков Людмилы, становится спокойнее на душе. Хоть я бы с радостью бы осталась у себя, но мне совсем не хотелось расстраивать её. Звук её каблуков стих, видимо, мы вышли на улицу, прошли ещё несколько шагов. Людмила отпустила мою руку и сняла повязку. Мы стояли в саду, фонтан был увешан гирляндами, к низу были привязаны гелевые шарики разных цветов, но все были ядовитых цветов. Заиграла живая музыка, на импровизированной сцене выступала группа, играли они в жанре ню-метал и альтернатива, и моё любимое – панк. Стоял огромный банкетный стол, на котором располагалось обилие различных блюд. Собрался весь городок, жителей не так много, как казалось, их было примерно семьдесят или девяносто человек. И почти все жители были с гробообразными кофрами как у меня. Пройдя к буфетному столу, моё внимание привлёк праздничный торт в готическом стиле, на торте было написано: «С днём рождения, дорогая Элейн», а я ведь даже не знаю, когда родилась. Напротив меня по другую сторону стола стоял Дэн, который разговаривал с доктором Кацманом, как только он меня увидел, то прервал беседу и пошёл в мою сторону. Выглядел он нарядно, как и все гости, Даниель был одет весьма элегантно, в белую рубашку, поверх которой была чёрная джинсовая жилетка, чёрные джинсы и его любимые чёрные кеды. Шёл он очень уверенно, выглядел он довольным.

– Держи, это тебе в качестве извинения, – немного лукаво произнёс Дэн, но, возможно, мне так лишь показалось. После того, что произошло несколько часов назад, я ему совсем не доверяла и ждала, когда он исполнит своё обещание. Он звучал очень убедительно, когда говорил, что это было лишь начало. Даниэль улыбался, протягивая мне бокал с апельсиновым соком. В ответ я посмотрела на него с презрением, его доброта явно была наигранной, и было совсем неестественно. К чему был этот спектакль на людях, я ещё не понимаю, но чувствую, что скоро ответ выйдет наружу, он явно что-то приготовил ещё.

– Прости меня за то, что произошло несколько часов назад, просто приревновал Джека. Не привык, что он ещё кому-то уделяет внимание. Он всегда был холоден к другим людям. Я испугался, что он забудет про меня, если увлечётся тобой слишком сильно, – он казался сейчас виноватым, и в то же время холодно звучал его голос. В какой-то момент мне даже показалось, что он раскаивается, и я приняла бокал и смягчила взгляд. В конце концов, он просто ребёнок. Держа бокал, я притворилась, что сделала глоток, и улыбнулась, Дэн улыбнулся в ответ. Он взял со стола второй бокал с соком:

– Ну, за перемирие что ли? И да, ты выглядишь просто великолепно. По-моему, тебе такая прическа идёт больше! – сейчас его улыбка была искренней, а голос уже звучал с чистой радостью. Я сделала ещё один ложный глоток сока, а он осушил свой стакан до дна и сразу же убежал. Послышалось шипение, через несколько секунд торт разорвало на мелкие кусочки, все гости и я, в том числе, оказались в содержимом торта.

– С днём рождения, дорогая Элейн! И с днём рождения меня! – закричал в граммофон Дэн и разразился несдержанным смехом.

– Нет ничего заразительнее, чем смех! – с ехидной улыбкой прокричал он и продолжил смеяться, пока к нему не подбежали Лиам и ещё несколько человек, забрали у него граммофон и самого скрутили, уводя из сада. Всё тело начало чесаться, где были фрагменты именинного торта, посмотрев на собственные руки, что зудели больше всего, ими я успела прикрыть лицо, они были красными и чесались просто ужасно. Посмотрев на остальных гостей, все так же чесались и ругались.

– Ты выглядишь сладко, не считая муравьев… – сказал Джек весьма холодным голосом. Он так тихо подошёл, что я даже не заметила и не услышала его, что даже испугалась.

– Что с твоими волосами? – Джек искренне выглядел удивлённым, видимо, он действительно не знал, что произошло с ними.

– Дэн, он их отрезал, – еле слышно, почти лишь одними губами произнесла я. Джек легко читал по губам, в какой-то момент я это поняла, потому что уже несколько раз, когда не могла писать, а лишь шептала, он понимал, но если видел мои губы.

– Ясно, я поговорю с ним, но позднее. Есть дело сейчас важнее! – его лицо было суровым. Джек взял меня за руку и повёл обратно в пансионат. По пути до моей комнаты он не произнёс ни слова, но весь путь держал меня за руку. Это даже смущало, что я почти не обращала внимания на зуд. Как только я открыла дверь в свою комнату, мы услышали шаги и разговоры двух людей, этими людьми были Доктор Кацман и Людмила. Они обсуждали поведение Дэна, и то, что нужно помочь всем гостям привести себя в порядок. Что они временно всех проведут через старый корпус, предоставят комнаты и одежду. Джек услышал, что они приближаются, и впихнул меня в комнату и сразу же зашёл сам, закрывая дверь с нашей стороны. После произошедшего сегодня, на мою дверь установили дополнительные два замка и цепочку. Он закрыл дверь на все замки и повернулся ко мне:

– Иди в душ уже, или предпочтёшь и дальше ходить с тортом, присыпленным чесоточным порошком? – с насмешкой спросил он, пройдя в центр комнаты, сел на кровать. Он был прав, мне нужно было привести себя в порядок и, скорее всего, мне нужно будет вернуться к гостям, но время ещё есть. Гостей тоже сейчас будут приводить в нужный вид, а персонал займётся уборкой. Зайдя в ванную комнату, я сняла своё платье, было даже немного обидно, что такое платье было испорчено. Обувь также сбросила, только уже в последнюю очередь, сняла трусики и всё сложила в корзину для белья. Может быть, Людмила сможет найти способ всё исправить, я всегда полагаюсь на неё. Пройдя в душевую кабинку, включила воду, и уже под струями тёплой воды с гелем я смывала со своего тела и волос сладость праздника. Дело было непростым и заняло около получаса, торт был слишком сладким и красочным, а я стояла рядом с ним, что попала прямо в эпицентр событий. Закончив принимать душ, по привычке повязала полотенце на тело, а во второе замотала волосы. И открыла дверь ванной, выпуская глыбы пара в комнату, и пошла по направлению шкафа с одеждой, посмотрев на кровать, вспомнила, что в комнате находится Джек Шеппард. Мне повезло, что он задремал, и спокойно прошла к шкафу. Открыв шкаф и ища, что бы надеть, почувствовала прикосновение лёгкой щетиной к шее, это был поцелуй.

– Если ты решила меня соблазнить, то у тебя это получилось, – обнимая меня за талию, с улыбкой произнёс он, он говорил шёпотом, его дыхание щекотало шею. Его руки проскользили с талии к бёдрам, я резко дёрнулась от неожиданности, и полотенце с головы свалилось на пол, распуская волосы.

– Что ты делаешь? – резко развернувшись к нему лицом, спросила я. Он, не отвечая на мой вопрос, прикоснулся своими пухловатыми губами к моим, он словно обжигал, и в то же время я почему-то была не против и позволила себя поцеловать. С каждым новым его поцелуем я отвечала на поцелуй и жадность в поцелуях нарастала. Джек взялся на мои бёдра и прижимал к себе всё сильнее и сильнее, а поцелуй становился всё более страстным и диким. Мои мысли улетучивались, я словно пьянела от его прикосновений и запаха, он был настолько сладкий и приятный, что хотелось, чтобы этот момент длился вечность. На уровне моего живота я почувствовала, что что-то твёрдое и пульсирующие упирается мне в живот, его руки спустились к ягодицам и сжимали, словно массируя. Одним рывком он поднял меня на руки и прижал спиной к дверцам шкафа, всё тело горело, отзываясь на каждое его прикосновение.

– Сегодня мы закончим то, что начали в прошлый раз! – хриплым голосом он прошептал мне на ухо, целуя мочку и спускаясь по шее влажными поцелуями к ключицам. Только сейчас я поняла, что в прошлый раз мы всё-таки не зашли далеко, и, возможно, я только зря переживала. Мои мысли прервал его жаркий поцелуй, его язык проник в мой рот, словно танцуя в страстном танце в паре с моим. Придерживая одной рукой на весу, вторая его рука проникла между нашими телами к моей груди. В следующее мгновение второе полотенце скользнуло на пол, полностью обнажая моё тело, осознавая этот момент, мне становится немного стыдно, ведь я помнила, какое его прекрасное тело, а моё далеко от совершенства, по моему мнению. Джек прервал поцелуй, а я хватала воздух губами, он осматривал моё тело, и чем дольше он смотрел, тем сильнее росло смущение и стыд. Я попыталась выскользнуть из его рук, но его руки коснулись талии, придерживая обеими руками за ягодицы, он перенёс меня на кровать. Он уселся на кровать, усаживая меня на себе. Теперь уже сидела на нём верхом, обвивая его ногами за талию. Аккуратно он уложил меня на спину, целуя шею, а второй рукой лаская грудь. В кофре ощутилось движение: и в моём, и в его; он, не вставая, снял с себя жилетку, и следом стянул с себя наполовину расстёгнутую рубашку через голову. Наклоняясь, он продолжил любовные ласки руками, дополнительно накрывая поцелуями. Дыхание стало очень жарким, в комнате уже становилось душно или нам так казалось, желание овладеть друг другом переполняло нас обоих. Послышался треск, швы чехлов были на пределе. Его пальцы скользнули по влажному телу вниз по внутренней стороне бёдер, так нежно и жадно. Кофры разорвались и раскрылись крылья, касаясь балок кровати, на которых висел гобелен. Я смотрела на эти его крылья, его перья были такими же чёрными, как и мои, словно тьма, что соблазняла своими желаниями. Но лицо Джека, глядя на мои крылья, изменилось из жаждущего продолжения на нечто большее, оно походило на отвращение. Он встал и собрал свои вещи, он посмотрел сквозь меня и словно выплюнул слова:

– Мне пора идти, может быть, увидимся… – в его голосе ещё играла похоть, но он всё равно открыл дверь и ушёл. Что это было? Ошарашенная таким поворотом, ещё какое-то время лежала на кровати, а на моём теле ещё горели его поцелуи. Переведя дыхание, я сходила в холодный душ, чтоб поскорее остудить свои мысли, окна открыла настежь. В шкафу я нашла чёрно-красное платье, короткое на бретельках. Сложив крылья, я кое-как подлатала кофр и, промучившись около получаса, всё-таки смогла его надеть. Нашла в шкафу чёрные туфли и вернулась в сад. Ко мне подошел Лиам.

– С днём рождения, Элейн, твой кофр выглядит странно. Всё в порядке? – Лиам осмотрел его, и понял, что я уже видела, что внутри, посмотрев на меня, он не стал спрашивать о том, что произошло.

– Утром я занесу новый, а этот на перешив отнесу. Но другим лучше пока ничего не говори! – тихо, чтоб другие гости не услышали, сказал он. Осмотревшись, я не смогла найти Джека, он словно испарился. Дэна закрыли в его комнате, кажется, его комната не далеко от моей. Сад привели в порядок, словно здесь ничего такого и не было. Музыка играла, гости подходили и поздравляли по одному или парами. Людмила и Кацман стояли по центру, они только что привезли второй торт, что был ещё краше предыдущего. На торте было двадцать три свечи и я, загадав желание снова увидеть Джека, задула свечи. У меня получилось с первой попытки. Многие подарили мне подарки, Кацман и Людмила выглядели очень довольными и даже Лиам был доволен всем. В скором времени праздник кончился и все начали расходиться. День был насыщенным на столько, что как только я добралась до комнаты, то переоделась в ночную сорочку, сразу уснула, забыв закрыть окна.

Глава 11

На следующий день первым, что я увидела, это несколько чёрных перьев, сначала мне показалось, что это мои, и они выпали в тот момент, когда кофр разорвался. Спрятав перья под подушку, собралась и ушла завтракать. Я сразу после завтрака заглянула к Джеку в комнату, дверь была не заперта, но его там не было. Заглянула в комнату Дэна, его тоже не обнаружила на месте, но на полу лежало несколько чёрных перьев. Мне показалось это странным, хотя бы потому что рядом с перьями было несколько капель крови. На меня нахлынуло странное предчувствие, словно по какой-то причине он сам вырвал свои перья или с ним что-то случилось. В холле встретила Лиама, он проводил меня до комнаты и за собой закрыл дверь.

– Ты же видела, что в кофре? – спокойно спросил он, доставая из мешковатого пакета новый кофр для крыльев. Я кивнула головой, как ответ да. Я же сидела на кровати полубоком к нему, чтоб не мешать смене кофра, и Лиам некоторое время рассматривал места разрыва.

– Не испугалась? Двигать ими уже пробовала? Или взлететь? – так же спокойно спросил Лиам, пока снимал старый кофр. Отрицательно покачала головой, и как только крылья были свободны, они просто раскинулись на всю кровать.

– Сосредоточься и попробуй их собрать за спиной. А затем расправь и снова собери. Главное, не спеши, – держа в руках новый кофр, попросил он. Я попробовала, хоть и не с первой попытки, но у меня получилось. Было странное ощущение, словно они – это часть меня, вот спустя многие месяцы, теперь я знаю, что такое биомеханизм и учусь им управлять. Проделав несколько раз это упражнение, Лиам сказал, что будет приходить по утрам, и будем делать эти упражнения. Отказываться было бы глупо. Когда он упаковал мои крылья, то я спросила у него, не видел ли он Джека или Дэна, но тот сказал, что Джека он ещё не видел, а Дэн гуляет в саду. Через несколько дней после разговора Лиам заглянул ко мне в комнату, для меня сшили специальный кофр, который смогу снимать в любой момент, и с ним намного меньше хлопот, чем с обычным. Он извинялся, что не может уделять мне сейчас больше времени, так как хлопот было больше, чем обычно. Но он приходил каждое утро часов в пять для того, чтобы забрать меня на двухчасовую пробежку, и после неё я была свободна, а Лиам же не говорил на пробежках ни слова. Объяснил он это тем, что на пробежке наслаждается только природой и тишиной, и рад был, что мне тоже нравилось бегать молча. Найдя через несколько дней Дэна в саду, спросила у него, не видел ли он Джека, но тот лишь отрицательно помотал головой. Ещё несколько дней я обходила территорию пансионата, но так и не смогла встретить Джека, и, судя по тому, как скучающе выглядел Дэн, он его тоже не видел. Но самое удивительное, что я уже несколько дней не видела Доктора Кацмана и Людмилу, они словно исчезли. На пробежках у меня была возможность спросить у Лиама про то, куда все делись, но мне совсем не хотелось ему докучать, и потому пыталась разобраться самостоятельно. Уходя вглубь сада под алый клён, сидя на скамейке, тренировалась расправлять и складывать крылья. Здесь никогда никого не бывает кроме изредка приходившей белой кошки, и ей я приносила еду. С исчезновением Джека я взяла на себя инициативу кормить белоснежную кошку, хотя по сей день у неё не было имени или его никто не знал. Сейчас, сидя на скамейке, смотря в крону дерева, наслаждалась, что могу не носить кофр. Мой первый кофр пришлось отдать портной, чтоб та слышала: такой, который я смогу снимать и одевать самостоятельно, и не мучаясь как с этим, те дни, когда я его ожидала, старалась не выходить лишний раз из комнаты, а новый кофр был не очень-то удобным. Только потом узнала, что он из более прочного материала и вообще его сделали для парней, ведь у них крылья больше, чем у девушек. За несколько недель крылья стали слушаться меня прекрасно, словно я с ними и родилась. А почему бы не попробовать взлететь? Подумалось мне, и я встала на скамейку ногами, чтоб попробовать взлететь с прыжка. Мне понадобилось несколько попыток, чтоб получилось зависнуть в воздухе, и спустя ещё несколько дней у меня уже получалось взлетать с земли без усилий, но потребовалось ещё несколько недель, чтоб научиться набирать высоту и приземляться. Самым сложным было именно приземление. Ощущения свободы и лёгкости были неописуемы, но мне и не нужно было это делать сейчас. Лиам время от времени приходил лишь на пару минут, чтоб оставить мне завтрак, и уходил сразу же. Весь диалог сократился до приветствия, и порой мне не хватало тех времён, когда мы собирали пазлы. Сейчас в полёте над самим алым клёном я всё равно продолжаю искать Джека, Кацмана и Людмилу. Прошёл уже месяц или два с моего дня рождения, с момента, когда я видела их в последний раз.

– Прошу тебя, очнись, ты обещала вернуться… – словно в небе кто-то произнёс эти слова, смотря по сторонам, источник я не нашла. Но голос был знакомым, даже казалось, родным. Приземлившись у ствола дерева, сложила крылья, внимание привлекло шуршание в кустах. Из кустов вышел Дэн.

– Ты прекрасно летаешь, жаль, Джек этого не видит! – с грустной улыбкой произнёс он.

– Да, мне тоже жаль, – шепча губами, ответила я, и посмотрела на небо.

Дэн удивленно посмотрел на меня:

– Я научился! Я теперь тоже могу читать по губам! – с радостью в голосе произнёс он. Я опустила на него глаза и тоже удивлённо посмотрела на него. Но не только его новости, но и тому, как выглядел он сегодня. Внешне ему словно уже лет одиннадцать, может тринадцать, он стал выше, его мышцы стали более подтянутыми, и ростом он был уже ниже всего на полголовы.

– Слуууушай, крылья у меня хоть и с самого рождения, но летаю я просто ужасно, может, прокатишь? – смущённо поинтересовался Дэн. Было непривычно слышать что-то подобное от этого человека, как-никак он не так давно был готов убить меня, а сейчас он просит о таком. Некоторое время я ещё смотрела на него и взвешивала все за и против. Но всё же решила посмотреть, насколько он изменил своё отношение ко мне. Обойдя его со спины, я обняла его, благо он невысокого роста, и я могла видеть всё перед собой. Расправила крылья, и мы медленно поднялись в воздух, понемногу набирая высоту. Дэн был в восторге, я ещё никогда не видела его таким довольным, сейчас он больше не пытался мне мстить, напротив, с этого момента мы стали хорошими друзьями. Мы летали и дальше, вид на остров был прекрасен, он был наполнен разными цветами и деревьями.

Глава 12

В последующие месяцы Джека нигде не было, он словно исчез. Кацмана и Людмилы тоже не было, и за всё отвечал Лиам с персоналом, из-за того, что у него появились новые обязанности, видеть я его стала очень редко и, в основном, мимолетно. Даниэль держался стойко, стал очень спокойным, но я знала, что он скучает и ждёт его возращения даже больше, чем я. В какие-то моменты мне даже казалось, что это к лучшему, что пока Джека не было, Дэн открывался мне всё больше и больше, и он словно рос у меня глазах. В прямом смысле, он действительно очень быстро рос, и ребёнка в нём я больше не видела, и таковым он уже не являлся. Время от времени я, слыша тот самый голос, зовущий меня куда-то, но постепенно я уже привыкла к нему, и он меня уже не пугал. Через несколько недель поведение Дэна начало резко меняться, и не только поведение, но и его тело. Он становился взрослее и брутальнее, его тело прорисовывалось спортивными мышцами, и особенно было видно, когда он был в майке, но и частенько летать предпочитал без неё, ссылаясь на то, что ему нравится, как ветер скользит по его коже. Глядя на него перед полётом, я начала осознавать, насколько сильно он изменился. С каждым днём он взрослел прямо на глазах, его голос стал грубее, его скулы острее, сейчас он уже не был похож на того мальчика, с которым я познакомилась несколько месяцев назад, он уже выглядел как достаточно зрелый мужчина лет восемнадцати – двадцати. Каждый день мы гуляли по аллее и саду, выходили в городок за чашечкой кофе, мы так зачастили ходить в кофейню, что работники здоровались с нами, обращаясь к нам по именам, а за спиной шептались о том, не встречаемся ли мы. Ведь приходя в чайную, он всегда ухаживал за мной, и, если честно, мне это в нём больше всего нравилось. Обычно мы всегда занимали столик для двоих у окна и обсуждали всё подряд, или же молча сидели и читали книги. Кстати Дэну очень понравился Паланик, и я начала приносить свою коллекцию, вечерами мы иной раз сидели у меня в комнате, в его мы заходили всего пару раз, но теперь его комната была слишком детской, и ему она не подходила. Наверное, потому он так не любил в неё возвращаться. Даже его кровать уже не подходила ему по росту, не говоря уже про обои и обстановку. Ему повезло, что одежду ему приносили каждый раз, когда он говорил любой младшей медсестре, что его одежда ему мала, брали мерки и уже на следующий день была готова новая. Когда я спросила, почему его комнату не переделают, он сказал, что без разрешения Кацмана ни у кого на это прав нет. Он распоряжается финансами и всеми изменениями.

Прошло уже полгода с момента, как исчез Джек Шеппард, и столько же, как я узнала правду о биомеханизме и чуть меньше времени, как я овладела им. С тех пор я наслаждаюсь полётом, как только появляется свободное время и частенько беру с собой Дэна, его серые крылья всё ещё растут и крепнут, летать с ним становится тяжелее, так как он уже далеко не ребёнок, но потихоньку он учится самостоятельно летать, но я всё ещё подстраховываю. Ловя попутный ветер, парить получается прекрасно, без каких-либо усилий. Между полётами я вспомнила, как когда-то он удивился, что мои перья были чёрными, и тогда он рассказал, что он единственный, чьи крылья имеют серый цвет, но только у меня и Джека они чёрные, а у всех остальных они белоснежные. Цвет не выбирают, он рандомен. И скоро я увижу всех в их истинном виде, когда просыпается новичок, то весь город начинает носить кофры, чтоб не шокировать новичка, и только после того, как он обуздает биомеханизм, то город вновь явит себя настоящим. Также первым животным здесь была та самая белая кошка, она тоже один из экспериментов доктора Кацмана. Он замедлил её старение и сейчас кошке больше сорока лет, но подходит она только к Джеку, причину не знает никто.

Прохладный ветерок обдувал моё лицо и тело, играя с перьями своими порывами, а солнце старалось сжечь мою комнату. От жары ощущалась общая слабость, двигаться совсем не хотелось, также мучила сухость во рту, сколько воды не пей, особо не спасало. Разлепив глаза, посмотрела на часы, время обеда, а меня никто не разбудил на утреннюю пробежку, и это было странно. Лиам всегда находил время на утреннюю пробежку, и она была в любую погоду, он считал, что пропускать тренировки и пробежки для слабых духом. Раздался громкий стук в дверь, подскочив с кровати, побежала за кофром, что висел на спинке стула у рабочего стола, но не успев его надеть, в комнату вошла Людмила. Как только она увидела меня, то замерла на месте словно статуя, какое-то время мы молча стояли и смотрели друг на друга, я не знала, что нужно делать в таких ситуациях, как-никак инструкцию мне никто не дал. А ведь было проще, если они были хотя бы.

– Ты… Твои… Боже… – едва разборчиво произнесла Людмила, и, постояв немного, делая глубокий вдох и выдох, снова посмотрела на меня.

– Как давно ты их открыла? Можешь ими шевелить или летать? – засыпая вопросами, сестра Людмила начала осмотр, а я всё стояла перед ней в шёлковой сорочке. В столь тонкой и прозрачной материи серебристого цвета, сквозь ткань просвечивались ореолы сосков и столь же тонкого материала трусики – танго. За те месяцы, что Людмилы не было в пансионе, я привыкла ходить в такого рода белье. Сейчас я даже не понимала, чего стесняюсь больше, то ли своих крыльев с чёрными, словно уголь, перьями или практически нагого тела. Раньше столь сильной жары я не встречала, и лишь сейчас, застыв как манекен, пыталась собраться с мыслями и понемногу разобрать вопросы старшей сестры Людмилы. На секунду, словно опомнившись, услышав в коридоре шаги и мужские голоса, я крыльями прикрыла своё тело так, чтобы все прелести юного тела невозможно было разглядеть под плотным слоем перьев, и посмотрела в сторону настежь распахнутой двери. Людмила замерла от неожиданности, насколько ловко обращалась в управлении ныне своего биомеханического прибора, именуемого «крыльями». Она взглядом провела, куда сейчас обращён мой взгляд, и повернула голову в ту же сторону. В дверном проёме стояли Доктор Кацман и Лиам, их лица выглядели не менее удивлёнными, чем у Людмилы, когда та вошла в комнату. Замершие на месте, они посмотрели друг на друга и снова обратили свои взоры на мою персону. Кацман приподнял свою белую густую бровь в вопросе, но продолжал молчать. Сестра Людмила понемногу выпрямилась, словно маленький зверёк, загнанный к скалистой стене, из которой нет выхода, ожидая нападения хищного зверя. В её глазах вновь показался тот самых страх, что когда-то можно было увидеть при моём первом пробуждении. Тогда её никто и слушать не желал, а сейчас она и сама не знает, что сказать. Лиам и сам не ожидал, что Людмила так ворвётся в комнату, ведь обычно первым делом она занимается делами пансионата, а потом всеми остальными. И по выражению его лица он чувствовал себя виноватым, но уже ничего не мог поделать. На его лице показались капельки пота, которые он поспешно вытер платком.

– Элейн? – нарушив тишину, за спинами Кацмана и Лиама послышался голос Джека Шеппарда. Лиам отошёл в сторону, немного пройдя в комнату, он явно ощущал, что Джек словно вот-вот наступит ему на пятки, если тот его не пропустит. Джек прошёл в комнату с таким же холодным взглядом, который был ему присущ, но та теплота, которую видела в последние встречи, и страсти не отображал ни единый мускул на его лице. С края кровати взяла планшет, и, нарисовав знак вопроса, таким большим, чтоб его могли увидеть все присутствующие в моей комнате.

– Дэна не видела? Его нет в своей комнате, – леденящим бесчувственным голосом спросил он, совсем не обращая внимания ни на кого. Просовывая табличку с ответом через крылья так, чтобы не показать своё полуобнажённое тело, повернула к нему «посмотри в чайной». Как только он получил ответ, Джек ещё несколько мгновений разглядывал моё тело, словно изучая. Его взгляд остановился на прикрытом накрест крыльями лоне, в надежде, что крылья хоть немного разомкнутся, и он увидеть сможет всё. Доктор Кацман положил свою морщинистую ладонь ему на плечо, и все трое удалились из комнаты, прикрывая за собой дверь. Людмила же только сейчас начала, видимо, понимать, как за эти месяцы стоящая перед ней девочка стала совсем самостоятельной девой. И как давно она показывалась перед ней в столь откровенном наряде, и как она сейчас сильно смущает девушку. Просто ворвалась в чужую комнату и засыпала вопросами. Её ярко-зелёные глаза, что освещало жгучее солнце, наполнялись грустью осознанного, в то время как на щеках пунцовым оттенком показался стыд.

– Ой, совсем забыла, мне же нужно кое-что уладить. Зайду через часик или два. Увидимся! – Людмила в спешке покинула мою комнату, едва не упав, по пути споткнувшись о пакет, который выронила, когда только входила в комнату.

Некоторое время, окутанная своими нежными крыльями, стояла посреди комнаты, смотря на дверь, Джек Шеппард появился так же неожиданно, как и Людмила с Доктором Кацманом. Но самое, что показалось странным, этоабсолютное безразличие к тому, что все встретились спустя чуть больше полугода в этой самой комнате. Возможно, они уезжали все вместе или уже пересекались где-то вне пансиона. Захотелось смыть все мысли, что сейчас роются в голове, вернув крылья в естественное для них положение, отправилась в душ, по пути снимая тончайшие тканевые изделия. Стоя под горячими струями воды, что своей тяжестью разбивали белоснежные локоны по спине меж чёрных крыльев, вырисовывая своеобразные рисунки на обнажённом теле. Несколько прядей, едва коснувшиеся сосков, напомнили о ласках белоснежного парня, неосторожно кончики пальцев коснулись ключицы, на которой когда-то был след их близости. Ловя себя на мысли, что вспоминаю ту самую ночь, когда неожиданно исчез из жизни Джек, оборвав самый прекрасный момент, встряхнула головой, словно пытаясь выбросить все мысли из головы. Лучше не вспоминать, ведь сейчас он стал ещё холоднее, чем когда-либо. Минут через тридцать я закончила принимать душ, крылья занимают самую долгую кропотливую часть этой процедуры. Обернувшись в полотенце, прошла через всю комнату к шкафу, выбирая подходящий наряд для встречи с Людмилой и Кацманом. Из нижнего белья подобрала такой же нежный материал из тёмно-бордового цвета – трусики и лифчик с кружевами, под полусвободные шорты и майку. Они явно попросят продемонстрировать, насколько хорошо я уже пользуюсь крыльями. Скорее всего, именно сейчас они допрашивают Лиама о том, что видели час назад в этой комнате, но от чего же был шокирован сам Лиам? Этот вопрос не оставлял в покое, как бы я не пыталась подобрать нужный ответ, у меня не получалось, а мои догадки меня совсем не устраивали, я хотела правды. В последние месяцы у него было очень много работы, что совсем не находил времени увидеться, а тут ещё и пропавшие объявились. После того как переоделась, с волос и перьев ещё капала вода, подошла к окну, уже, наверное, в силу привычки искала белоснежную кошку на аллее. Нашла я быстро и, к моему удивлению, она была вновь на той же скамейке, где и всегда, и вновь на коленях того самого парня, что когда-то был загадочным и недоступным, человека, которого я хотела узнать, но мне так и не удалось. Я смотрела на Джека Шеппарда и кошку, что явно, судя по пустым мискам, уже была сытая, они сидели на скамейке, укрытой в тени дерева. Парень посмотрел в сторону моего окна, его взгляд был пристальным, словно он пытался что-то увидеть, но возможно мне это лишь показалось. Раздался стук в дверь, повернувшись по направлению к ней, мне осталось лишь наблюдать за тем, что произойдет дальше. Взяв в руки планшет, стерев старый ответ с него, приготовилась к шквалу вопросов. Дверь плавно открылась и показался Лиам. Его покрасневшие щёки выдавали его с поличным, он стеснялся, но чего именно, пока было не понятно.

– Можно мне войти? – тихо спросил он, в ответ лишь одобрительно кивнула головой. Рыжеволосый парень прошёл в комнату, предварительно закрыв за собой дверь, неуверенными шагами он прошёл вглубь комнаты и сел на край кровати, какое-то время он собирался с мыслями и, вот, наконец, он продолжил:

– Если бы я не забегался с делами и успел на пробежку, разбудил бы тебя, то этого б не произошло… Это всё моя вина… – с опущенными глазами в пол, проговаривал Лиам, его явно что-то смущало, – за последние месяцы привык видеть тебя в небе, это было так естественно, что совсем позабыл про Людмилу и Кацмана. С одной стороны, я была рада, что он был шокирован именно тем, что даже и не подозревал, что Людмила сразу по приезду помчится ко мне в комнату. Я лишь слегка улыбнулась, и написала ответ: «рано или поздно они бы узнали», и показала ему табличку. Его глаза блеснули на солнце и губы расплылись в лёгкой улыбке. Даже зная, что он неплохо читал по губам, всё равно писала ответы, кто знает, насколько он позабыл, пока мы не общались. Дожидаться встречи мне не хотелось, настроение было не тем. Лиам остался сидеть и совсем не спешил уходить, я была не против, ведь и ему сейчас нужно собраться с мыслями. Обойдя Лиама, прошла к двери и вышла, не оборачиваясь назад, дощечку брать собой не стала. В каком-то смысле, это значило, что у меня не имеется желание общаться сегодня. Но неожиданно Лиам выскочил следом за мной и, немного перестаравшись с силой, схватил грубо за запястье, поворачивая меня к себе лицом.

– Ты злишься, я точно знаю! Знаю, потому что… – он не закончил своего предложения, ведь в этот момент я вырвала свою руку из его захвата. Сказать, что его это удивило, всё равно, что ничего не сказать, его лицо рассказывало о шоке, который он только что испытал. Указывая на его собственный кофр рукой, прошептала одними губами: «Открой! Покажи мне свои! Если тебе действительно жаль, сними и проходи весь день так! Не скрывай!» – да это было нагло с моей стороны, но всё же он так привык притворяться простым человеком, что явно забыл про собственный биомеханизм, и тот шок, который произошёл его непредсказуемой вспышкой, вынуждал меня накинуться на него так же, как и он на меня. Хорошая защита – это нападение. Посмотрим, сколько вопросов будет задано ему, он должен был быть готов в отличие от меня, возможно, это как-то ребячески просить о подобном, но мне действительно хотелось увидеть его. В этот момент мне вспомнился момент, когда Дэн был ещё ребенком и удивился, что мои перья были чёрного цвета, у него же оказались серыми, и он с ними родился. У Джека Шеппарда тоже чёрные, об этом упоминал сам Дэн. Кстати о Дэне, нужно его найти, рядом с ним куда спокойнее и можно быть собой без триллиона вопросов. Лиам замер на месте, словно пытаясь переварить мою просьбу, но ему это давалось тяжело. Простояв ещё несколько минут в оцепенении, он всё же наклонился к замкам на кофре, и медленно начал расстёгивать, он не спешил, тянул время. Неожиданно моей шеи коснулось тёплое дыхание, с лёгким оттенком одеколона или дезодоранта, с оттенками шоколада. Обернувшись, на моём лице появилась улыбка, позади меня стоял Дэн. За несколько месяцев мы сблизились, и к его шуточкам и приколам я относилась уже очень спокойно. Сейчас он словно чувствовал, что мне нужна его помощь. Он был счастливым, возможно, потому что уже узнал, что Джек вернулся, они своего рода братья, хоть и давно не виделись. Но знал ли Джек, что за его отсутствие, он так вырастет и изменится, не только внешне, но и по поведению.

– Эл, ты что заставляешь парня обнажаться перед собой? – с ехидной улыбкой спросил Дэн, Лиам только снял свой гробообразный белый чехол, посмотрел на нас и вновь замер, только его лицо сейчас выражало изумление и в то же время отвращение. Крепко сжав в кулак свой чехол, его скулы заиграли в ярости. Что бы сейчас не происходило, но это было странным, яростное лицо Лиама в сочетании с белоснежными крыльями, что словно свисали с его спины, не очень-то сочетались. Он очень долго проходил с закрытыми крыльями, что отвык от их наличия, он пошёл на нас, не скрывая своей агрессии, но и слова не произнёс, толкнул плечом Дэна и прошёл вперед, волоча за собой, словно подол свадебного платья, сгустки белоснежных перьев.

– Странный он сегодня, что-то случилось? – Дэн был явно удивлён не меньше моего его поведением, но в ответ я лишь покачала головой, не зная, что ответить. Видимо, я выглядела грустной в этот момент, потому что Дэн взял меня за руку и повёл в главный холл, не сопротивляясь, шла за ним, смотря лишь на его перья, что закрывали мне обзор.

Глава 13

– Откуда мне знать?! Я сам только вернулся! – рявкнул знакомый голос на весь холл, следом раздался звук пощёчины, мы повернули головы в сторону источника звука, и картина удивила нас обоих. Людмила замерла на месте, ведь это она ударила Джека по щеке с такой силой, что на лице остался яркий след её ладони, сам же беловолосый парень смотрел на нас. Но если проследить, куда именно он смотрит, то это наши руки, это его явно сейчас заставило что-то испытать, об этом нас оповестил его взгляд, он почти такой же, как и у Лиама был некоторое время назад. Но почему же его задел тот факт, что Дэн держит меня за руку? Ведь именно Джек – тот, кто бросил меня, и явно дал понять, что ему нет никакого дела до моего существования. Дверь в сад была открыта настежь и этим мы воспользовались, отпустив руки Дэна, я побежала вперёд и, расправив крылья, часть пути из холла до сада летела, создавая сильные потоки ветра, Дэн повторил то же самое, последнее, что мы увидели, как на порывистом ветру от наших крыльев волосы Людмилы и Джека развевались в разные стороны, и они прикрывали глаза от резкого ветра. Вылетев и поймав попутный ветер, мы парили на распростёртых крыльях, смотря вниз, где остался пансионат.

Мы парили на встречных потоках ветра как птицы, так свободно стараясь забыть события этого дня, опускались к воде, едва касались её руками, прохладные капли остужали нас и придавали нам сил. Летали над кронами деревьев и, залетая в подобие леса, маневрировали меж деревьев, стараясь не задевать ветки крыльями. Мы проделывали это множество раз, когда тренировались.

– Вернись… Уже столько времени прошло… Ты же обещала… – голос вновь послышался где-то рядом, от неожиданности я отвлеклась и едва не врезалась в ствол, но мне повезло, что Дэн держал меня за руку, и по инерции мы обошли препятствие. Голос был громким, но видимо Дэн его не слышал, он улыбался, парил навстречу свободе. Встряхнув головой, словно выбрасывая мысли из головы, мы летели дальше, и лишь улетев достаточно далеко, мы остановились на одной из самых толстых веток благородного дуба. Ветка была прочной настолько, что легко выдерживала наш вес, мы уселись на неё и свесили ноги вниз. Едва видна была крыша пансионата, а за ним наступающий закат в ярко оранжевом и розовом цвете чистого неба.

– Как думаешь, за что его ударили? – не отрывая взгляда от пансионата, спросил Дэн. Он явно спрашивал сейчас не меня или он не желал знать ответа, но я догадывалась, что Людмила вопросами довела его до истерики и получила взрывной результат. Всегда такая тихая и заботливая женщина, вдруг стала эмоционально не стабильной. Но что же произошло с ними в отъезде? И то, что она не знала, что Джека не было всё это время, это и было доказательством. Теперь мы знали наверняка, что он уехал не с ними, далеко не с ними. Прошло несколько часов, пока мы молча наблюдали за заходом солнца до глубокой ночи, что открывало вид звёздного неба. Одна за другой загорались звёзды на небе, подобно фонарям на аллее, но в количестве превышало их. Несмотря на тёплую погоду, меж деревьями проскальзывал прохладный ветер и пронзал до самых костей. Невольно моё тело задрожало от холода, Дэну повезло больше, несмотря на жаркий день, от которого словно таяли мы все, он был в своей любимой зелёной толстовке и чёрных джинсах. В стиле одежды он так и не изменился в отличии от своей внешности.

– Замёрзла? – прервав тишину, спросил он и посмотрел на меня уже спокойным взглядом. Ответа ждать он не стал, прижал к себе, окутывая теплом своего тела, я начала согреваться. Его запах становился всё ярче и слаще, но больше он был похож на корицу с ванилью, необычное сочетание, которое слегка опьяняло. Этот запах отличался от запаха его дезодоранта, но что же тогда являлось источником, понять мне не удавалось, его тепло нарастало и запах становился ярче с каждой минутой, прижавшись к его груди, он закинул мои ноги на свои и слегка увел взгляд в сторону, словно его что-то смутило. Только сейчас глядя на свои ноги, я поняла, что он впервые прикоснулся к моим обнажённым ногам, да и в целом, он уже давно не прикасался ко мне, с момента, как сам научился летать, и весьма проворно. Его щёки покрылись лёгким румянцем, а этот момент воздух наполнялся чем-то странным, но в то же время таким приятным, такого чувства, что ранее мне было не знакомо. Прикоснувшись рукой к его свежевыбритой щеке, и большим пальцем задевая его пухловатые губы, я сама немного смутилась, но смогла удержать руку на месте. Дэн посмотрел мне прямо в глаза, в них разгоралась страсть, наполненная надеждой и желанием, желанием, которое он пытался удержать внутри себя. Его жевательные мышцы заиграли, стискивая зубы всё крепче. То, что сейчас было в его мыслях, он пытался заглушить, но невольно я почувствовала под собой его эрекцию, пульсирующая и жаждущая вырваться из его штанов на свободу. Чем сильнее я её ощущала, тем сильнее мне хотелось прикоснуться к его губам своими и погрузить в страстный поцелуй, но место, где мы сейчас находились, было явно неподходящим. Холодные капли упали на лицо и скатились по щекам, подняв голову к нему, увидела, как тучи затянули густым слоем небеса, скрывая те яркие звёзды. Дэн взглянул на меня и слегка вздрогнул, видимо, его охладил начинающийся дождь. Недолго думая, удерживая меня в своих руках, он встал, расправив крылья, и прыгнул вниз, резко падение превратилось в полёт. С каждой минутой капли дождя пронзали крылья и, насквозь промокая, перья усложняли процесс полёта. Мы обогнули остров, держа путь к скалистой части, где бушевал сильный ветер, туда никто обычно не летал и не ходил, но наш курс пролегал именно туда.

По мере приближения, меж плотно растущих рядом друг с другом деревьев виднелся домик, у которого была пышная крона и если смотреть на него сверху, то его не увидишь. Большая веранда из тёмного дерева и такого же цвета короны с разными рисунками. Мы словно упали на пол при приземлении и так получилось, что я сижу верхом на Дэне, навес укрывает нас от дождя, что уже заметно сильно усилился, превратившись в град.

– Ты не ушибся? – встревоженно спросила его, глядя на его покрасневшее от смущения лицо, он увёл взгляд, и мгновение спустя я вновь ощутила его пульсацию. Скрыв, что уже поняла причину его смущения, встала с него и помогла ему встать, его крылья были опущены к земле, насквозь промокшие перья явно были тяжёлыми, он открыл увесистую из тёмного дерева дверь, пропуская меня вперёд, мы вошли. Внутри он казался больше чем снаружи, каменная отделка стен создавала чувство холода и одиночества, но вместе с тем дарило чувство защищённости. На полу лежал тёмного цвета махровый ковёр с длинным ворсом, так что ещё в прихожей мы разулись, Дэн, проходя вглубь, скрылся в одной из комнат. Пока я разувалась и думала, как бы не намочить ковёр, решила осмотреть комнату оттуда, в ожидании возращения. Гостиная была вся в разных растениях, словно в заброшенном замке, различного типа вьюны и кустообразные растения были в таких же каменных горшках больших размеров. А посреди гостиной было дерево, чем-то напоминало огромный бонсай, его корни также выглядывали из земли, но дерево росло словно из пола дома, возможно ли, что дом построили вокруг этого необычного дерева, что цветами напоминали сакуру, но это явно была не она. Большие диваны чёрного цвета, обшитые кожей, располагались вокруг на достаточно большом расстоянии, чуть дальше у дальней стены находился камин, в нём уже был разожжён огонь, словно хозяин ожидал гостей, что уже промокли и промёрзли, и сейчас словно своим ярким и тёмным пламенем приглашает согреться. Несмотря на обилие пространства в доме, мебели было не так много, и украшали его лишь растения, ни фотографий, ни картин на стенах не было, но был целый стеллаж с книгами, плотно стоящими в ряд.

Даниель вышел из одной из комнат, в руках он держал серый махровый халат, такой же, как и сейчас был на нём, подойдя ко мне, он передал мне его в руки и на голову он накинул большое полотенце.

– Сначала волосы подсуши, а то точно простудишься, – мягко произнёс он.

Немного смущённая, я вытерла волосы полотенцем и завернула его на голове, чтоб впитывало остатки дождевой воды. Он взял меня за руку и повёл в одну из комнат, что находилась по правую сторону от нас, за дверью оказалась просторная спальня с большой кроватью в центре, и напротив неё располагался во всю стену встроенный шкаф для одежды, пройдя мимо, мы завернули в единственную комнату, которая была внутри спальни, и это оказалась ванная. Застеклённая душевая кабина, в которой поместилось бы человек шесть и отгороженный необычной стенкой туалет, необычной она была, потому что была похожа на живую изгородь из стволов деревьев, переплетённых между собой.

– Твоя очередь, иди, а я пока подготовлю всё, – отпуская мою руку, произнёс он и вышел из ванной.

Приняв душ и завернувшись в тёплый халат, загрузила свои вещи в стиральную машинку. Немного помедлив, я вышла из ванной, в спальне никого не было, пройдя в гостиную, увидела сидящего на диване Дэна, а перед ним на столике, что был явно сделан из чёрного мрамора, стояли различные напитки, пиво, вино, виски и к ним прилагалось ведёрко со льдом. Так что были какие-то закуски в виде нарезки, и только сейчас я заметила, что на столике стоит пепельница, а в губах у Дэна сигарета, он замер на месте, когда заметил меня. Жестом приглашая сесть рядом, не вынимая сигареты, он умиротворённо улыбнулся, дожидаясь, когда присоединюсь к нему. Улыбнувшись, словно лишь из вежливости, не спеша, подошла к нему и села рядом, было немного неловко, ведь под халатом было лишь обнажённое тело, что для меня было совсем не привычным.

– Будешь? – протягивая сигарету, спросил он, немного помедлив, я всё же достала сигарету, поднеся её к губам, он подкурил её и выдохнул дым. Сигаретный дым с нотками мяты, этот запах был таким знакомым, он не вызывал ни тошноты, ни отвращения, сделав первую затяжку и медленно выпуская дым на свободу из лёгких, тело начало расслабляться, словно силы покинули меня очень быстро.

Дэн открыл две банки пива и перелил их в стаканы, протягивая стакан мне, я едва могла его взять, тело почти не слушалось и сильно обмякло. Он взял мою сигарету из губ и дал сделать несколько глотков, онемение начало проходить, и достаточно быстро. Не понимая происходящего сейчас, но в Дэне я не сомневалась и позволила ему мне помочь.

– Видно, что куришь в первый раз, раз так торкнуло, – рассмеявшись, сказал он, стряхивая пепел в пепельницу, – У меня так тоже было в первый раз, – с улыбкой произнёс он.

Через какое-то время мы уже сидели на диванах, расслабленные, и курили, попивая пиво, он рассказывал о том, как нашёл это место и то, как часто приходил сюда и искренне удивлялся, что это место до сих пор никто так и не нашёл. Утопая в его рассказах, кажется, словно на мгновение я провалилась в сон, или это было воспоминание из прежней жизни, я гуляла среди мотоциклистов, которые много курили и разговаривали, но при этом мало катались, много шутили и смеялись, такая тёплая атмосфера. Даже стало как-то тоскливо на душе, даже и не заметила, как уставилась куда-то вдаль, в огромное окно, за которым были деревья, что омывал сильный дождь.

– Эй! Ты в порядке? Что случилось? – заметив грусть на моём лице, спросил Дэн.

– Да так, кое-что вспомнила, кажется, но больше это похоже на сон. Так что не обращай внимания, – спрятав грусть за улыбкой, повернулась к нему. Мне совсем не хотелось сейчас портить ему настроение. Периодически подобное уже случалось, особенно когда слышала какие-то слова или музыку. Словно из параллельного мира видела фрагменты, в какой-то момент чувствовалось, что все те события происходили в моей прежней жизни, но на этом острове даже нет и понятия о мотоциклах, или самолётах. Этот мир, как прошлое, а воспоминания – словно из будущего. Было немного страшно поначалу видеть подобные галлюцинации, но всё равно решила никому о них не говорить, больше волновалась, что сочтут умалишённой и все отвернутся от меня.

Мы сидели несколько часов, попивая алкоголь, закусывая различными нарезками и куря сигареты. В основном говорил Дэн, а я лишь слушала его, он рассказывал в основном про остров и свои мечты, и о том, как тут рос.

Время пролетело быстро и незаметно, в окно начали пробиваться первые лучики света сквозь густую листву, наполняя комнату светом.

– Пойдёшь со мной? – в голосе, играющем алкоголем, и улыбкой на лице спросил он, протягивая руку.

В ответ я лишь улыбнулась, в мыслях был лишь туман и лёгкость в теле. Взяв его за руку, он встал и повёл за собой на террасу. Облокотившись на перила, мы встречали рассвет, Дэн обнял меня за талию и положил голову к себе на плечо.

– Когда ты появилась, был такой же рассвет, такое же алое солнце в зените. Мне было интересно, кого привезли, я даже проник в твою комнату, чтобы посмотреть… А знаешь, давай потанцуем?

Не дожидаясь ответа, он достал пульт, нажав пару кнопок, и заиграла спокойная, немного наполненная грустью музыка. Убрав обратно в карман пульт, он обнял меня за талию крепче, медленно, но уверенно начал уводить в танец. Лучи восходящего солнца освещали его расслабленную улыбку, его глаза смотрели в мои, словно он искал в них ответы на свои вопросы, и находил, не произнеся ни единого слова. Его руки опускались с талии ниже к ягодицам, прижимая всё ближе к себе, словно пытаясь поглотить меня в себе. Танцуя с ним, я чувствовала себя комфортно, словно дома. Дэн наклонился ко мне и его губы нежно прикоснулись к моим, внутри разгорелось пламя, что окутывало пеленой иллюзий, в происходящее сейчас было сложно поверить. Опьяняющий и дразнящий поцелуй перерастал в нечто большее, страстное и необузданное. Его бёдра прижимались к моим так плотно, что я ощутила пульсацию и желание в его эрекции за плотной тканью халата, не желая больше ни сдерживаться, ни ждать, он подхватил меня на руки и унёс в спальню так быстро и легко, словно ветер унёс листву. Аккуратно уложив на кровати, он развязал пояс халата и потянул к себе, пытаясь поймать его за рукав, промахнулась и развязала его пояс и халат, обнажил тело, что прикрывал собой. Дэн лишь ухмыльнулся, от его стеснительности ничего не осталось, словно она растворилась по пути с веранды до комнаты. Он лёг рядом и возобновил поцелуй, его рука спряталась под частью халата и от талии медленно начала скользить вверх. На нежные и в то же время уверенные прикосновения тело отзывалось лёгким стоном, он упирался второй рукой в прикроватные подушки для контроля своего веса, словно боясь меня раздавить.

– Ты такая маленькая, миниатюрная… – словно выдыхая, произнёс эти слова с такой жадной улыбкой, подобно хищной.

Еле ощутимое соприкосновение носами и поверхностное дразнящее прикосновение губ перерастали в жадные и блаженные поцелуи, уходящие по щеке ниже к шее, слегка прикусив тонкую кожу на ней. Одним движением руки раздвинул мои ноги в стороны и его бёдра плотно упёрлись в меня. Его эрегированный орган настойчиво просился войти, но он старался сдерживаться. Привстав надо мной, он сбросил свой халат на пол, демонстрируя своё подкаченное тело и свою эрекцию, самодовольно улыбнувшись, он вернулся ко мне. Мышцы дрожали от желания, дикого, животного желания овладеть им, всецело поглотить друг друга. На спине Дэна начали проступать капельки пота, а поцелуи опускались всё ниже и ниже, по плечам к груди, заигрывая с сосками и слегка покусывая их. Приподнимая бёдра навстречу его инстинктивных движений, призывая к продолжению действий, он стянул за рукава халат, свернув в подобие подушечки, и положил под бедра. Наклонившись надо мной, с его волос стекали капельки пота, но он улыбался, словно спрашивая: «Ты готова?».

Обняв его за шею и притянув к себе своим поцелуем, дала ответ. С прерывистым дыханием и этим блаженным состоянием совсем не хотелось говорить или осознавать происходящее. Сейчас есть только он, я, эта кровать и музыка, что задавала нужную атмосферу и впитывала в себя приглушённые стоны. Придерживая за бёдра, он аккуратно вошёл, его движения были медленными, сдержанными и плавными, стараясь не причинить боли и дискомфорта. Каждое движение его ощущалось внутри с нотками притуплённой боли, что постепенно превращалась в блаженную эйфорию. Через пару минут, когда моё тело адаптировалось к его размерам, его движения начали набирать скорость, наши тела ловили ритм, свой единый ритм. Прогибаясь в спине, дав возможность понять, что он может себя не сдерживать, Дэн быстро ускорялся и замедлялся, растягивая процесс, не желая быстрого финала. Череда быстрого и медленного темпа заводила нас обоих не на шутку.

Выйдя из меня, он перевернул моё тело на живот, подтягивая мои бёдра к себе одной рукой, а второй рукой упёрся в мою спину, не позволяя остальной части тела подняться, и вновь вошёл. Набирая темп и сбавляя его, он приближался к оргазму. Через какое-то время, что утопало в экстазе, он приостановил процесс и, не выходя из меня, он почти лёг сверху, придавливая к кровати своим весом, одной рукой, что локтем упирался в кровать, держал обе руки за запястья. Хватка его была жёсткой, словно оковы, а вторая его рука скользнула на удушающий захват, но не захватывала гортань, лишь придавливала сонные артерии, лишая мозг кислорода. Это невероятное сочетание и грубости, и нежности полностью обезвреживало перед ним. Наши тела были мокрыми от пота и скользили друг по другу, позволяя достичь максимальной скорости. В какой-то момент он вцепился зубами в моё плечо, едва не прокусывая, но оставляя синяки и следы своих зубов, испытывая волну за волной эйфорию, мы были на пике блаженства.

Глава 14

Никто и не догадывался из нас, что так мы однажды встретим рассвет, что уже превратился в яркий солнечный день. Мы оба, уставшие и довольные, лежим на кровати в объятьях друг друга, мы погружались в сон.

Проснувшись раньше Дэна, выскользнула из его объятий, тихо выйдя из комнаты в ванную, прикрыв за собой дверь, чтоб не разбудить его. Теперь, когда опьянение прошло и его сменило чувство стыда и мысли: «А правильно ли я поступила?», мне хотелось как можно скорее вернуться обратно. Вещи уже и постирались, и давно высохли, мне лишь оставалось смыть запах со своего тела и исчезнуть. Мне повезло обнаружить гель для душа с ароматом шоколада и шампунь с похожими нотками, приняв душ я быстренько оделась. Собрав крылья как можно плотнее, чтобы ничего не задеть, прокралась в гостиную, а оттуда уже на террасу, закрыв за собой дверь, расправила крылья, взлетела, наслаждаясь порывами тёплого воздуха. Не оставив о себе и намёка на то, что я когда-либо там была, было тяжело успеть в тишине убрать все следы своего присутствия: второй халат и стаканы, благо Дэн спал крепко и его не разбудили звуки воды во время мытья посуды.

Пролетая над скалистым обрывом, наблюдая, как волны о них разбиваются, создавая пену, вид прекрасен, но я прощалась с этим местом. Прощалась навсегда.

– Проснись…

– Проснись… Прошу тебя проснись… – неизвестный голос прозвучал в моей голове так громко и в то же время так отдалённо, что от неожиданности и испуга потеряла равновесие, и чуть было не упала вниз, лишь вовремя взмахнув крыльями над скалами в нескольких метрах, вновь набрала высоту.

– Что это было? Чей это голос? – спрашивала себя саму, оглядываясь по сторонам, не находя ответа.

Решила не обращать внимания и поскорее вернуться в пансионат, где меня ждал не самый приятный разговор с Людмилой и доктором Кацманом. Но самой тяжёлой мне казалась встреча с пропавшим Джеком Шеппардом, которого мы ждали с Дэном больше полугода и когда уже сдались, он вернулся, не сказав толком и слова. Затягивая возращение и наслаждаясь полётом, всё обдумывала, как показаться на глаза Людмиле, именно о ней сейчас были все мои мысли. О том, как шокировала её тем утром и как мы сбежали от града вопросов, но что мне ещё оставалось делать, когда всё просто свалилось в один миг. Через несколько часов я всё же прилетела в пансионат, где на пороге стояла Людмила, и рядом с ней находился Джек, его всё такой же холодный и надменный взгляд, что в первый день встречи был устремлён в мою сторону. Нас разделяли каких-то десять метров, но напряжение в воздухе было ощутимо всем телом. Мне было страшно подходить к ним, не зная, чего ожидать, позади послышались голоса и потоки ветра, словно неподалеку приземлился Дэн, но обернувшись, я увидела жителей города с их белоснежными, как первый снег, крыльями, все они были одеты в строгие костюмы, создавая впечатление, словно прибыли на бал. Мужчины были облачены в тёмно-серые и чёрные смокинги и отполированные до блеска туфли, а девушки были в длинных вечерних платьях нежных тонов, нежно-розового и небесно-голубого цветов.

– Элейн… Дорогая… Пойди… – нежным голосом позвала меня Людмила, посмотрев на неё, в её глазах не было ни обиды, ни призрения, которые я ожидала увидеть после того, как неожиданно сбежала, скорее наоборот, она ждала моего возращения. Немного помедлив, я всё же пошла ей на встречу, а она раскинула руки в стороны, чтоб обнять меня. Её объятья были тёплыми и дорогими, словно она самый близкий человек в данный момент, в данной жизни, такой родной.

– Прости, прости, что напугала, я не злюсь и понимаю, почему ты сбежала, – шептала она мне на ухо, она явно не хотела, чтобы кто-либо её услышал.

Немного отодвинувшись от меня, но, не выпуская из объятий, она посмотрела на меня с улыбкой, взяв под руку, как она делала это раньше, повела меня в пансионат, пока мы шли до моей комнаты, она не произнесла ни слова, но она была счастлива. По её лицу я уже знала, что она хочет сообщить мне какую-то важную новость, но терпит до последнего. По пути мы встречали и остальных людей, таких же нарядных, большая часть шла через холл на главную аллею, где играла музыка. Когда дверь в комнату открылась, мы вошли, и на кровати лежало два платья, одно элегантное длинное с открытыми плечами, достаточно обтягивающее серебристого цвета. А рядом с ним находилось пышное многоярусное свадебное платье, обшитое замысловатыми узорами.

– Элейн… Ты будешь моей подружкой на свадьбе? – стеснительно спросила Людмила. Её щеки покраснели, но при этом она искренне улыбалась. Я удивлённо посмотрела на неё, и согласилась, теперь я поняла, почему её так переполняли эмоции.

– Когда мы были в отъезде, Кацман, то есть Саша, сделал мне предложение. Тем утром я была на эмоциях, потому что не могла поверить, ведь всё было как в сказке. В последний день пребывания в командировке он пригласил меня на пляж, и там была тропинка из свечей, прикрытая от ветра, в виде дорожки, а в конце этой дорожки были выложены свечки огромным сердцем. Он встал на одно колено и сделал мне предложение. А когда я согласилась, то запустились салюты. Было просто непередаваемо красиво. Тем утром я пришла, чтоб попросить быть моей подружкой невесты. Ты – самая близкая для меня, словно дочка, – говорила она, местами быстро, волнуясь, но всё же как-то пыталась сдержаться, чтобы не заплакать.

Переодевшись в платья, помогая друг другу с застёжками и лямками, в дверь постучали, словно сигналом два стука пауза и ещё два стука. Людмила в своём пышном платье подбежала к двери и впустила человека, стараясь сильно дверь не открывать. В комнату вошла девушка, что работала в городке стилистом – парикмахером, и по совместительству визажистом. Первой села невеста, её волосы уложили волнами, открывая её лицо, и усадили на голове небольшую диадему, к которой крепилась фата, нанесли макияж. Работа кропотливая, но я наблюдала за каждым движением девушки, что с каждым жестом она подчёркивала красоту Людмилы. Следующей она занялась мной, волосы с того времени, как Дэн мне их отрезал из ревности, прилично отрасли, и уже были ниже лопаток, она сделала боковой пробор, часть, где поменьше, она плотно заплела в косички, а свободной стороне утюжком придала объёмные локоны. Смотрелось и современно, и красиво. Мне нанесли макияж, не сильно яркий, но в то же время заметный, когда подготовка была завершена, девушка ушла так же тихо, как и пришла. Людмила впервые называла Доктора Кацмана по имени, что было весьма непривычно на слух, но это лишь показывало, насколько сильно они сблизились.

– Благодаря твоему появлению и твоей поддержке, я увидела в Саше мужчину, который готов заботиться обо мне и разделить свою жизнь со мной. Раньше мне было тяжело увидеть за его весьма скверным характером его доброе сердце, а теперь я вижу его настоящим, – сидя на моей кровати, она говорила, она делилась как раньше, словно она никогда и не улетала. Слушая её, мне становилось даже немного грустно, но от чего такое чувство, сложно было представить. Но в какой-то момент мне казалось, что после свадьбы она ещё сильнее может отдалиться.

– Хочу поделиться секретом, Саша тоже ещё не знает. Я беременная. Это самый замечательный подарок судьбы, – с трепетом в голосе произнесла она еле слышно, с этими словами мой мир надломился. Представив момент, когда ребёнок родится, Людмила будет уделять почти всё своё время только ребенку и новоиспечённому отцу, и у неё совсем не останется времени для меня. И мне снова будет одиноко. Скрывая грусть и растущее чувство одиночества, я улыбнулась и обняла Людмилу.

– Поздравляю, ты скоро станешь самой замечательной матерью, – произнесла я, мои слова наполнили её глаза слезами, но она их дала потечь по её щекам, дабы не испортить макияж. Я действительно уверена, что мамой она будет замечательной, ведь она заботилась и обо мне, и обо всех, кто жил в пансионате. Несмотря даже на не самый лучший характер её сына Джека, он всё равно весьма заботливый и добрый по-своему.

В дверь постучали, и Людмила быстро смахнула набегавшие слёзы, улыбнулась своей очаровательной улыбкой и встала:

– Нам пора, жених уже ждёт! – бодро произнесла она, я взяла в руки коробочку, в которой находилось кольцо для жениха, и мы пошли к выходу. В коридоре было пусто, а стеклянные двери из холла в сад были завешаны плотными шторами для того, чтобы невесту нельзя было увидеть раньше времени. Теперь мы стоим в нескольких шагах от автоматических дверей, Людмила заметно волнуется и это волнение весьма заметно по дрожащему букету в её руках. Заиграла музыка, приглашающая к выходу. Сделав первые два шага, двери распахнулись, и перед нами оказался весь город, стоящий по обе стороны у своих стульев, смотрящие на невесту, кто-то ахал от удивления, кто-то подбрасывал лепестки красных и розовых роз на тропинку для невесты, Людмила шла вперёд к алтарю, где дожидался священник в строгом чёрном костюме, епитрахиль идеально сочетался с его костюмом и книгой на пьедестале. Словно ангел смотрелся священник со своими белыми крыльями и зачёсанными назад светлыми волосами. Он тоже улыбался, его глаза сияли от счастья. Рядом стоял жених, облачённый в белый костюм, и в нагрудном кармане красовалась кроваво красная роза, Кацман выглядел очень счастливым и влюблённым. Несмотря на его возраст, выглядел он потрясающе, уложенные волосы и аккуратно подстриженная коротко борода. На его глаза накатывались слёзы, но он умело их прятал, рядом с Кацманом стоял дружок жениха, и этим дружком являлся Лиам. Его было непривычно видеть в серебристом смокинге и серой рубашке, он держал такую же коробку с кольцом, что и я, его рыжие волосы играли на солнце, подчёркивая его изумрудные глаза. Мне казалось, что дружком будет Джек или Дэн, но они находились среди гостей в первых рядах. Мне очень не хотелось пересекаться с ними, с Дэном, потому что я ушла, не попрощавшись, а с Джеком, потому что всё ещё была обижена за его исчезновение, и чувство неловкости было сейчас совсем лишним. Когда Людмила дошла до алтаря, оркестр затих, она стояла напротив жениха и смотрела ему в глаза с нежной улыбкой на губах, а я позади неё, Лиам мне мельком помахал, стараясь не привлекать лишнего внимания и улыбнулся.

Началась церемония бракосочетания, голоса людей мне казались белым шумом, всё вокруг казалось таким ненастоящим словно сон. Были клятвы и обмен кольцами, я чуть не пропустила тот момент, когда мне нужно было подать кольцо невесте, но всё обошлось.

– Можете поцеловать невесту! – произнёс священник и все хором закричали:

– Горько!

Лишь Джек молчал, он сверлил меня взглядом, при первой же возможности после церемонии я незаметно ушла в свою комнату и заперла дверь изнутри. Несколько недель я не покидала свою комнату, читая лишь книги и слушая музыку, не отвечала на звонки Джека и Дэна, хоть они и звонили лишь несколько раз и то только в день свадьбы. А после словно растворились. Голос, что я слышала и раньше, он доносился откуда-то издалека, но по-прежнему не могла его узнать, но я уже была уверена, что знаю этот голос. Он звал меня, просил вернуться, но только я не понимала вернуться куда. Ведь была причина, почему этот зов слышу лишь я одна, и порой я слышала тихий плач, он говорил, что это он во всём виноват. Чем дольше я проводила время в одиночестве, тем больше понимала, что мне здесь не место, Людмила ко мне не приходила, Лиам и доктор Кацман тоже, но Людмила и Кацман, скорее всего, покинули пансионат и отправились в медовый месяц, так что, скорее всего, они даже находятся в Корее на острове Чеджудо. Помню, что как-то Людмила говорила, что мечтает там побывать, она даже корейский учила, чтобы исполнить свою мечту. Но мне было интересно, как Кацман отреагировал на новость, что скоро станет отцом, и сообщила ли она ему.

Глава 15

За окном глубокая ночь, ярко светят звёзды на чистом небе, я соскучилась по цветочным ароматам. Тихонько выйдя из комнаты, предварительно закрыв её на ключ, прокралась в холл, мне повезло, что на вахте не было Софии Олеговны, всё это время, что пребывала в пансионате, я старательно её избегала, но сейчас, глядя на пустой стол регистрации, вспомнила, что я её уже давно не видела и не слышала. Тихонько прошла весь холл и, стоя у автоматических дверей, на которых уже не было ни украшений, ни занавесок, прошла дальше, и двери распахнулись, выпуская меня в сад. Все украшения и стулья уже были убраны, словно никакого мероприятия здесь и не проводилось. Тут всё тот же прекрасный пейзаж, майские ночи самые красивые именно здесь. Тёплое дуновение ветерка играло с перьями, чёрными как уголь, тёмно-синее платье развевалось небольшими волнами, словно море, и прекрасно сочеталось с чёрными кедами, что были подарком от Лиама. Пройдя к самому фонтану и обогнув его, чтоб не быть на виду нежданного гостя, если вдруг кому-то не спится. Пройдя до скамейки, где обычно сидел Джек, и его было прекрасно видно, но с самого сада был скрытен. Сидя на скамейке, я, наблюдая за полной луной в небе, что являлась сейчас единственным источником света, к моему удивлению, сегодня не были включены фонари, и мне это сейчас было только на руку. Прекрасная безлюдная и тихая ночь. По примеру Джека я взяла с собой немного кошачьего корма, так, на всякий случай, не думаю, что в последние дни он кормил кошку. Ведь в последнюю неделю, сколько я ни наблюдала за садом, не видела его ни разу, что подумываю, может он снова улетел. И не зря взяла, потому что пришла белая кошка с гетерохромией, и запрыгнула на колени. Мурлыча, она разлеглась на моих коленях. Достав миску из-под скамейки, стараясь не потревожить кошку, насыпала ей корм и поставила рядом, она уселась на коленках и поела. Соскучилась по ней, учитывая, что уже давно её не видела. Эта кошка связывает меня со многими моментами, как с приятными, так и с теми, что перевернули мою жизнь с ног на голову, но я очень рада, что встретила её. Поглаживая её, ощущение умиротворения меня клонило в сон, в скором времени я всё-таки уснула.

Меня разбудили нежные прикосновения и тёплая ткань, что укрыла меня, а за этими ощущениями почувствовался поцелуй в щёку. Ощутив щекотание достаточно грубой щетины, я открыла глаза, прищуриваясь и потирая глаза, проморгавши, я увидела сидящего передо мной Джека. Его глаза были наполнены грустью и печалью, но само лицо не выражало сейчас никаких эмоций, но у меня вызывало паническое желание убежать от него. Но словно прикованная, оставалась сидеть на скамейке, глядя на него, мне хотелось узнать правду о его исчезновении и в то же время хотелось уйти, уйти как можно скорее. Но всё же спросила, прекрасно помня, что он был первым человеком здесь, что научился читать по губам:

– Где ты был? Почему ты исчез, не сказав ни слова? У меня так много вопросов, что остались без ответа, и это не даёт мне покоя! – пытаясь хоть как-то сохранить спокойствие, спрашивала его, но в какой-то момент что-то внутри меня перевернулось, и его ответы мне стали безразличны.

– Я смотрел мир. Мир за пределами этого острова… – холодным голосом произнёс он, посмотрев на спящую кошку у меня на коленях, он снова поднял глаза и слегка улыбнулся, казалось, что я впервые вижу его улыбку. Наверное, потому что уже не помнила, как она выглядела или забыла за то время, что тосковала по нему. Но я сама виновата в том, что поверила в то, что придумала сама, ведь он не обещал мне ничего, это я хотела, чтобы он был со мной, не спросив его о его желаниях.

– Знаешь. Я скучал по тебе, порой даже жалел, что улетел, – улыбнувшись с печалью, произнёс он.

После его слов мне не очень хотелось продолжать этот разговор, но моя привязанность к нему не позволяла его оттолкнуть, отключились лишь мои эмоции, но не чувства. Начатый роман оборвался так быстро, что не позволил насладиться моментами, не позволил ощутить всего, что мне так хотелось, он лишь оставил короткие наполненные эмоциями и чувствами фрагменты в моей памяти. И даже сейчас, глядя на него, забывая свою обиду лишь на короткий отрезок времени, мне хотелось его поцеловать, но ощущение, что это не взаимно, сдерживало меня.

– Что-то случилось? У тебя уставший вид, – оборвав мои мысли, спросил он.

– Нет, всё в порядке, – холодно отозвалась я.

– Не лги мне, ты сильно похудела с момента нашей последней… встречи, – всё не унимался Джек.

– Почему? Почему в день, когда ты исчез? Всё оборвав, не объяснив и не закончив начатое? Зачем тогда ты всё это начал? Хотел поиграть? Тогда надо было лишь закончить начатое той ночью, и мог бы спокойно исчезнуть из моей жизни, – с обидой на душе выговорилась, даже стало легче. Ведь все эти вопросы я так долго носила в себе.

– Прости, но я не могу ответить на твои вопросы… не потому, что не хочу… а потому, что сам не знаю ответ. Наверное, не хотел давать тебе ложную надежду, но при этом не мог удержаться. Я хотел … – Джек не закончил своё предложение, словно не мог подобрать нужных слов или правильно донести свои мысли. Но его взгляд стал ещё более мрачным, чем в момент, когда пришёл. Словно не услышав его слов, я продолжила гладить кошку, наблюдая за восходом солнца, мне становилось спокойнее на душе.

– Правда, ведь мир большой за пределами острова? – без особого интереса спросила его. Не смотря в его сторону, и эмоции были отстранёнными, словно не принадлежали мне.

– Да, я многое повидал. Мир действительно огромен, и ты даже не представляешь насколько. Там и люди, и их интересы, и их техника, там всё другое. Не похожее на наш мир здесь. Мы на их фоне словно в деревне живём по уровню развития, – он рассказывал с энтузиазмом глядя на меня, стараясь не замечать холодной стены между нами.

– Можешь лететь обратно в свой огромный неизведанный мир, Джек, и никогда больше сюда не возвращаться… Если ты ждал, что я буду тебе рада, то ты зря вернулся! – грубо и прямозаявила я, еле сдерживая слезы.

– Не зря… я хотел увидеть тебя и Дэна, и увидел… Но больше всего я скучал по тебе… – с тоской в голосе сообщил он, взял мою руку в свою, словно стараясь её согреть.

– Не прикасайся ко мне! – одёрнув руку, прошипела на него я. Сейчас для меня это было чужим, то, что мне хотелось считать его чужим. Обняв кошку, я резко встала и взмахнула крыльями, нарочно ударив Джека по лицу крылом. Взлетел как можно выше и, набирая стремительно высоту, стараясь сбежать от него, летела под самое небо. Ловя потоки попутного ветра, несясь туда, куда глядят глаза, в надежде не слышать его больше, не встречать. Избегая боли и разочарований, меня разрывало на части, от злости к себе и ненависти, в то же время мне было жаль своё сердце. Сердце, что просилось к нему, тянулось к нему как магнит. Кошка сидела смирно, стараясь не упасть, высота была огромна, что было тяжело дышать нам обеим, но я продолжала лететь и не понимала, зачем же я взяла собой её. Она точно такого не заслуживала, такой стресс для неё.

– Очнись! Я так скучаю… Это всё моя вина…

Вновь послышался знакомый голос, такой отдалённый, но уже родной. Обернувшись, я никого не увидела, этот голос уже не пугал меня как раньше, пребывая в своей комнате, закрывшись от всех, я привыкла его слышать. Но отчего же он казался таким знакомым и далёким? Я всё ещё не нашла ответ. Неожиданно кошка замяукала, смотря в сторону, посмотрев в ту же сторону, что и она, увидела Джека, что старался не отставать.

– Джек!…

В моём взгляде отобразилась лишь ненависть к нему. Нескрываемое презрение, именно сейчас он был не вовремя. Или даже опоздал.

– Да послушай ты меня! Прошу! – задыхаясь, прокричал он, ему было нелегко, но и отступать он не намеревался. И это отображалось в его глазах. В его словах.

И всё, что мне оставалось это рискнуть, здесь и сейчас, сложив крылья, я пикировала вниз к земле, периодически поглядывая назад, что под таким потоком ветра было тяжело. Мне было всё равно, что произойдёт в конечном итоге и то, что это, возможно, мой последний полёт, что приведёт к неминуемой гибели. Сейчас мне хотелось отомстить за причинённую боль, даже если я наврежу себе. Ведь боль, причинённая подвешенным состоянием, неописуема, как бы ты ни старался, человек, что не держит тебя и не отпускает, ты не можешь двигаться вперёд и закрыть глаза на то, что происходит сейчас. Ты в клетке, из которой хочется вырваться. Посмотрев в последний раз назад, я увидела Джека, что в этот момент так же, как и я пикировал следом за мной. Нас разделяла лишь пара метров друг от друга. Оставалось лишь несколько фунтов до земли, кошка впивалась в мои плечи, от страха раздирая их в кровь, оставляя глубокие раны. Резко расправив крылья, чуть ли не в самый последний момент, останавливая падение, Джек, не успевший отреагировать, словно не замечал оставшееся расстояние до земли, сбил меня на всей скорости пикирования. И в следующее мгновение мы падаем на землю бесконтрольно, словно в свободном падении. Пытаясь взмахнуть крыльями, но одно крыло оказалось сломанным, изо всех сил стараясь хоть как-то замедлить падение, Джек пытался сделать то же самое, но у него весьма плохо получалось. И всё же он прижал меня к себе, закрывая крыльями уже у самой земли, он упал на меня и свои крылья. Разжимая руки, он прижал меня к земле, не позволяя вырваться из его захвата:

– Ты, ты выслушаешь меня… хочешь ты того или нет! – срывая голос, прокричал Джек мне прямо в лицо. Его руки с силой сжимали кровавые плечи, словно не замечая того, что причиняет боль. Белая кошка уже успокоилась и просто сидела неподалёку, словно наблюдая за происходящим, в какой-то момент силы кончились, и сопротивляться уже не получилось, осталось лишь смириться с тем, что придётся выслушать и его самого.

– Да! Да! Я давно планировал покинуть пансионат и забыть о нём навсегда. И я бы не вернулся, если бы не встретил тебя, не увидел тебя в том самом окне. Я наблюдал за тобой каждый вечер. Но я не хотел привязываться к тебе, и тебя привязываться к себе тоже не хотел принуждать. Так вышло… И я, так же, как и ты, не знаю, что мне теперь делать… ты принадлежишь этому месту… – голос Джека дрожал, он был и в ярости, и раздражённый, и в то же время растерянный и грустный. Его переполняли эмоции, что он не мог сдерживать. Через его руки я ощущала, как бьётся его сердце, словно пытаясь разбить рёбра, и вырваться наружу, его ненависть, скорбь, сожаления, и в то же время его желание, распаляющее его изнутри. Все эти чувства отражались в его голосе, в его глазах и в его пульсирующих венах на шее.

– Я поняла… Может, встанешь уже с меня? Ты тяжёлый, – как можно холоднее отозвалась я, сейчас срываться на нём лишь усугубило бы положение. Казалось, что прошла вечность, прежде чем он отпустил мои плечи, на которых остались синяки, он медленно встал и помог подняться и мне. Запястья и плечи ныли ещё несколько часов, пока мы гуляли по берегу острова неподалёку от скалистого обрыва, там выше, в гуще деревьев, скрывался тот самый домик, где я провела незабываемую ночь с Дэном, но в то же время я сожалела о том, что мы это сделали. Сложно разобраться, что именно я испытываю по отношению к Джеку и Дэну, всё лишь усложнялось с каждым новым днём, пережитым здесь. В кармане был припасен автоматический шприц, что когда-то дал мне Кацман на случай, если я поранюсь, поставив инъекцию в ляжку, пустой шприц спрятала в карман. Джек был занят тем, что собирал ракушки вдоль берега, как только крыло начало регенерировать, мне стало легче ходить, ведь когда волочишь за собой сломанное крыло по песочному берегу, всё равно не так-то и приятно. Но вот уже спустя каких-то полчаса, крылья можно сложить, и раны от кошачьих когтей зажили так же благополучно. Единственное, что сейчас напоминало о ране, это кровь на одежде, что на тёмно-синем платье казалась чёрной, словно грязь. Успокоившись, присоединилась к Джеку, мы собрали достаточно красивые и целые ракушки, и уселись на одном из плоских камней. У Джека с собой оказалась леска и маленькая крестовая отвёртка, которой он проделывал маленькие дырочки в ракушках и насаживал их на леску, сплетённую вместе с какой-то нитью. Он собирал ожерелья весьма ловко, что виднелась рука мастера, с ювелирной точностью, не повредив ни одной ракушки. Когда он закончил, то одно надел мне на шею, а второе себе, по его теплой улыбке было заметно, что он доволен своей работой.

– Это в знак примирения. Я обещаю, что буду прилетать в гости. И это всё, что я могу сейчас обещать. Прости… – он говорил искренне и уверенно, но казалось, что за его словами кроется что-то ещё, но точно сказать было сложно. Джек не знал обо мне многого, ни о той ночи, что я провела с Дэном, ни о голосе, что зовёт меня вернуться и просит прощения, виня себя самого, ни о том, что это наш последний день, который мы проведём вместе. Какими бы ни казались отношения людей ко мне, я чувствую, что это словно не по-настоящему, кроме той боли, что они причиняют. Иной раз казалось, что они со мной играют. Мне жаль Людмилу, единственного человека, который был со мной и был на моей стороне. Крылья Джека тоже выглядели такими же, как и до падения, видимо, у него был тот же препарат, что и у меня, так как он полностью восстановился.

– Нам пора возвращаться, время обеда, а ты без сил, с этими словами он поднял меня на руки и взлетел. Наш путь был в пансионат, где нас уже явно ждали. Пока мы летели, я вспомнила, как мы летали с Дэном, как он не мог подняться в воздух без моей помощи, и как ловили попутные ветры, словно зависая в небе как птицы. Когда мы прилетели, Лиам и Кацман дожидались нас у главного входа в пансионат, выглядели они весьма элегантно в костюмах, видимо сегодня было какое-то мероприятие, не могу вспомнить какой сегодня даже день.

– Ой, да только посмотрите, какая идеальная пара! – с улыбкой произнёс Кацман, который наблюдал, как Джек опускает меня на землю. Кацман выглядел весьма довольным собой, и сейчас, глядя на него, тяжело было поверить, что его можно было легко вывести из себя, стоило лишь с ним в чём-то не согласиться. Сейчас перед нами добрый и достаточно пожилой мужчина, что радуется каждому новому дню. А мы лишь переглянулись и вежливо улыбнулись, пусть радуются, пока это возможно.

– Ну-ка бегом переодеваться! Все только вас и ждут! – хриплым голосом со смешком велел Кацман, подгоняя жестами, чем самым выдал своё волнение.

Глава 16

Прошло около двадцати минут, прежде чем я вышла в главную столовую, где было всё торжественно украшено: огромный стол, что вмещал почти полгорода, но жителей пансионата и его работников точно вмещал, на столе помимо различных блюд, что стояли на белоснежной скатерти, были таблички с именами, чтоб гости точно знали, где они должны сидеть. Три официанта отвечали за напитки, их было так же немалое количество и было из чего выбирать. Людмила стояла в обнимку с Кацманом, который обнимал её украдкой, и частенько поглядывал на её живот. Видимо, Людмила уже сообщила ему приятную новость, он искренне радовался и делал всё, чтобы она была довольной и счастливой. Лиам стоял недалеко от них, так же, как и все гости, он был одет в строгий костюм, по-видимому, все торжественные мероприятия проходят однотипно, они не замечали моего присутствия, хоть и цвет моего платья, как и крылья, сильно отличались на фоне других. Когда все девушки были одеты в однотонные длинные платья, красные и розовые, то моё было нежного цвета, словно клубничный йогурт, длинное и обтягивающее с боковым разрезом. Просматривая всех гостей, я увидела Джека, который направлялся в сторону Людмилы в своём тёмно-синем костюме и чёрных кедах, кажется, кеды приросли к его ногам, так как он всегда в них. Все гости смотрели в их сторону, кто-то передал Джеку микрофон, и он начал говорить:

– Сестра Людмила… то есть мама! Поздравляю тебя с днём рождения, сегодня мы отмечаем день, когда на этой земле родилась такая добрая и любимая всеми женщина. Ближе и роднее тебя нет и быть не может. Желаю долгих лет жизни….

Джек говорил свой тост, на фоне играла музыка из граммофона, одна из её любимых пластинок. Люди аплодировали Джеку и поздравляли именинницу, погас свет и люди расступились, пропуская тележку с трёхъярусным тортом, что украшали свечи. Кто-то фотографировал, кто-то вручал подарки, каждый сказал свои поздравления. Что было удивительным, это то, что появилась даже София Олеговна, которую никто не видел несколько месяцев после того случая, когда её изолировали от общества. Сегодня она выглядела иначе, что, когда она только вышла поздравлять, я её даже не узнала. Она была одета в элегантное бордовое платье, волосы были красиво уложены, за те месяцы, что её не было, они достаточно хорошо отросли и волнами лежали сзади. Её украшения отлично сочетались, даже туфли и сумочка гармонировали. Полная противоположность той женщине, что всё время пыталась затеять с кем-нибудь очередной конфликт. Её поздравление было слишком слащавым, наигранным, или мне так только казалось.

– Эх, завидно даже. Самая первая семья на острове в полном сборе, – прокомментировал кто-то позади меня.

Обернувшись, я увидела Дэна. Он смотрелся немного расстроенно, несмотря на праздник. Пока Людмила, Кацман, Джек и даже София Олеговна позировали как для семейной фотографии, Дэн смотрел на них с тоской в глазах, и эта тоска казалась мне до боли знакомой.

– А ты почему не с ними? Людмила говорила, что ты как младший брат для Джека, – смотря в их сторону, поинтересовалась я.

– Из-за Софии Олеговны, ты же тоже заметила, что она совсем другая? И то, что мы не видели её больше полугода? – холодно спросил Дэн. В ответ я лишь кивнула головой, соглашаясь с ним, да, действительно, сейчас это кажется ещё более странным, чем когда-либо.

– Дело в том, что много лет назад муж Софии Олеговны то ли ушёл, то ли погиб, в общем, он просто исчез. И в его исчезновении она винила меня, в какой-то момент у неё произошел психологический срыв, и она перестала отличать реальность от выдуманного мира. Да, знаю, она бывшая жена Кацмана, но ты ведь не слышала о том, что он разводился с ней, прежде чем жениться на Людмиле, верно?

– Ведь, действительно, даже у него я никогда не видела обручального кольца на пальце, да и на мужа он не был-то и похож, – размышляла вслух над словами Дэна. Дэн ухмыльнулся, внимательно читая каждое слово, чтобы не упустить ни единой ветви мыслей.

– София Олеговна никогда не была женой Кацмана, у них даже фамилии разные. Да и общих детей тоже нет. Помнишь тот момент, когда она в Лиама едой тогда запустила, а он просто прикрывался? Думаю, помнишь, такое тяжело забыть. Так вот, он не может и слова ей сказать, потому что он её сын. Когда-то давно она его баловала как могла и любила, но потом в какой-то момент она его узнавать перестала, тогда же она начала странно себя вести и считать Кацмана мужем. Даже в пансионате мало кто знает правду о том, что случилось и в каких они отношениях, – он рассказывал с небольшим презрением в голосе, но всё равно казалось, что он многое не договаривает.

– История пяти- или шестилетней давности… Нашли, что вспомнить… – вторгаясь в разговор, сообщил примерные сроки Лиам. Он не был удивлён, даже напротив, он был спокоен и даже немного улыбался, хоть и старался этого не показывать.

– Дэн, пойдём фотографироваться, София, тебя всё найти не может, хочет, чтобы тоже был на семейной фотографии, толкая локтем в бок, Дэн, – мы с нескрываемым удивлением посмотрели на Лиама, не веря в услышанное.

– Так себе шутка, Лиам, – с недоверием произнёс Дэн. Но Лиам словно и не слышал его ответа, просто взял за руку и повёл к остальным, София Олеговна действительно обрадовалась Дэну и обняла его. Она что-то ещё ему говорила и поставила рядом с Джеком. После сьёмки все уселись за стол и бурно что-то обсуждали, всё, что мне оставалось, это наблюдать за происходящим со стороны. Выглядывая из прохода в коридор, что вёл в комнаты, я не заметила свободного места, которое по идее должно было остаться для меня. Воссоединение семьи прошло видимо лучше, чем планировалось.

– Хах, видать, новый препарат Кацмана сработал так, как надо и вправил мозги Софе…

– Ахаххха, она даже сына вспомнила…

Мимо меня прошли два медбрата, судя по ним, они или из другого крыла пансионата, или из города. Даже для них меня словно не существует, обсуждали спокойно сегодняшнее событие. Но Кацман хороший врач, так что можно было догадаться, что это он приложил руку к выздоровлению Софии Олеговны. Джек и Дэн общались так же, как и до моего появления в их жизни, только теперь они активно общаются и с Лиамом. Людмила, Кацман и София напоминали старых друзей и тоже что-то активно обсуждали, что даже и не заметили, что за столом меня нет. Видимо, Кацман с Лиамом ждали не меня и Джека, а только возращения самого Джека Шеппарда, единственного на данный момент сына. Чувствуя себя лишней, решила уйти и не мешаться под ногами. Зайдя по пути в свою комнату, не спеша переоделась в джинсы, футболку, толстовку с большим капюшоном и кеды, принципиально выбирая одежду чёрного цвета. Прихватив сумку-почтальонку, проскользнула на кухню, сейчас никого там не было, и воспользовавшись моментом, взяла несколько бутылок ликёра шоколадного и пару пачек сигарет. Не думаю, что кто-то заметит пропажу. Выглянув в коридор и убедившись, что там никого нет, вернулась в свою комнату, открыв окно нараспашку, выпрыгнула в него. И вот я уже в главном саду, где царила привычная тишина.

– Что-то я давно не видел Элейн, а ты?

– После того, как Лиам позвал фотографироваться, не видел.

– Она сегодня была какой-то странной, не показалось?

– Хммм… зря переживаешь. Без неё как-то поспокойнее что ли. Ты же сам говорил, что она просто как… хм… игрушка.

Знакомые голоса раздались где-то недалеко от меня, прокравшись к окну кухни, я мельком увидела Дэна и Джека. Их разговор лишь подтвердил, что всё это было лишь обманом, и я только зря доверилась им. Почувствовав дым сигарет, до меня быстро дошло, что они ушли от гостей, чтобы покурить, не став дожидаться продолжения разговора и надеясь, что может им хоть немного станет стыдно, что я услышала их, пролетела прям у окна, где они стояли.

– Элейн?

Последнее, что я услышала, прежде чем покинула пределы пансионата.

– Значит, всё, что происходило в последние месяцы – это было лишь развлечением для них? Садисты… – пытаясь прокричать, но словно на мгновение, забыв, что голоса у меня нет. Горькие слезы обжигали глаза, хотелось исчезнуть из мира, может однажды повезет найти место, где чувства будут цениться. Летая под ночным небом несколько часов, всё же немного успокоилась, и лишь когда поняла, что сижу на скалистом обрыве, вздохнула с облегчением. Момент, когда я сюда прилетела и начала наблюдать за ночным небом, усеянным звёздами, словно исчез из памяти, словно в одно мгновение и всё изменилось. Прохладный ветер обдувал моё лицо, сейчас я была довольная, что была одета теплее того платья. Достав первую бутылку ликёра и пачку сигарет, нашла в сумке плеер и наушники, праздничный день превратился в одинокий вечер, утешал лишь алкоголь, сигареты и на редкость депрессивный рок.

– Моё появление было ошибочным…

Холодно выдыхая слова… мысли метались в голове, всё больше и больше разжигая чувство тоски и обречённости, заставляя чувствовать свою никчёмность, опустошая одну бутылку за другой, параллельно приговорив пачку сигарет, постепенно поддавалась порывам ветра подобно осеннему листу. Я должна умереть. Единственная мысль, что осталась в моей голове, словно мелодия на повторе, она пульсировала в висках. Собравшись с силами, шатаясь из стороны в сторону, у меня всё же получилось встать. Расправив крылья и не удержавшись на ногах, я падала вниз с обрыва, и, поймав попутный ветер, взлетела вверх, музыка и мысли словно пытались друг друга заглушить, разрывали голову и сердце на части. Поднимаясь так далеко, насколько это было возможно, пока не кончился кислород, на этой высоте уже было невозможно дышать, и лёгкие словно сжались под давлением. Крылья и тело обмякли, в следующий момент в свободном падении, почти не различая ничего вокруг, я увидела человека…. На песочном пляже он осматривался по сторонам, но было слишком темно, чтобы можно было увидеть, какого цвета были его крылья…. За несколько секунд до столкновения тела о скалы, я смогла различить силуэт парня, что сейчас смотрел прямо на меня, в его руках был большой плюшевый кот. В секунду он его сжал так сильно, от того, что его руки и игрушку оросило брызгами крови и воды. Скалистые камни омывались пеной, которая с каждой волной окрашивалась в алый цвет, в цвет самой прекрасной зари…

– Вернись… Ты же обещала…

Далёкий голос, но такой знакомый, был последним, что я услышала до удара, освободившего от иллюзии.