Спи, моя радость [Дмитрий Иванович Екимовский] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Екимовский Спи, моя радость

Жила-была семья недалече от столицы Три десятого царства, на окраине маленькой деревеньки, которая, видимо, по какой-то случайности называлась «Большая». Добрая та семья была, мирная. Отец, матушка, старший сын Ярополк, средний Миромир, а младшей была дочка Вецена. Занимался каждый делом и горя не знал, да только Миромир все покоя не знал, тревожило его что-то, сам он не знал что.

Всем был хорош Мир (как его все называли), а только воротился от него люд. Странно все это было. Не мог он разгадку найти.

Горевал из-за напасти Мир, и взяла его хворь невиданная. Сны стали сниться сплошь ужасные, голова будто на части расколоться пыталась. Виделось ему по ночам, что толпы народа вокруг него воронами в черных одеждах кружат, а рядом женщина в белом с косой вострой смотрит на все снисходительно. Только верная старенькая домра и гусли спасали его в это тяжкое время, и то руки все хуже перебирали струны.

Родные обеспокоились, кого только не звали вылечить Мира. И местная старушка-знахарка приходила, отпаивала травами, и волхв чертил что-то на полу и пел голосом страшным, и священник святой водой да молитвой помогал. Не ушла никуда болезнь. А музыка Мира становилась все тише и грустнее.

Однажды пришел Отец с городской ярмарки, на которую ездил за какими-то новыми травками, что, говорят, от всего помогают, и рассказывал новости, чтобы болезный хоть улыбнулся разок.

– Новые травы вот тебе принес. Сказывают, нужно их истолочь да в полную луну набрать росы и сделать мазь целебную. Только вот не сказали, что с ней делать. Куда мазать? Или ее, наоборот, внутрь нужно? – и поник. Не очень хорошая новость была.

Молчал Мир. Улыбнулся только слабо, чтобы не расстраивать родителя.

– Ну ничего, – сказал Отец – разберемся… Еще слыхал, что в 1/3 царстве царевна пропала. И следа не оставила. Никто не ведает, что приключилось. Зато три царевича из нашего 3/10 отправились на поиски. Прям как в сказке, да?

– Ты, наверное, хотел сказать из 3/9 царевна пропала?

– А это не одно и то же?

– Не силен я в науках точных. Может, и одно. А вдруг силы темные похитили царевну? Вдруг сам кощей?

– Не уж бредишь, сын? Я ведь в шутку про сказку сказал. Ходят в народе байки, да за пределы баек ничто не выходит.

Не ответил Мир. Приподнялся немного на широкой скамье, заменявшей ему кровать, взял домру и тихонько наигрывал что-то невыразимо печальное. Отец нахмурился. Слеза тронула его глаза. В жизни не видел никто слез в его стальных глазах, но, когда Мир играл, плакали все, кроме него самого.

– Мир, да ты даже мертвого на слезы пробьешь, перестань. И без того тошно… Прости… – потупился и пошел разминать травы.

Скоро брат старший с сестрой вернулся из города. С невестой Ярополка они так же искали хоть что-нибудь, что могло бы помочь. Не нашли. Ничего не нашли. Но зато маленькая Вецена сплела веночек из цветков мать-и-мачехи, которые отцвели и уже покрылись белым пухом.

– Мир, возьми, я сделала это для тебя, – сказала девочка – в нем волшебная сила, которая поможет тебе.

Ярополк вяло усмехнулся.

– Спасибо, Вецена, это так мило. Уверен, теперь пойду на поправку. – сказал растроганный Мир и снова улыбнулся, уже более радостно.

Он очень любил своих родных. А они любили его. Они всегда поддерживали друг друга. Несмотря на то, что были не богаты, в избе было всегда чисто и пахло свежим душистым хлебом, скот был здоров, регулярно топилась банька, в которой пихтовые веники источали аромат земляники. Все шло своим чередом. Шло… Разумеется, венок, хоть и наполненный искренней любовью сестры и верой в волшебство, не мог исцелить брата.

Мать, готовившая обед, пришла с тарелкой горячего капустного супа. Она села рядом на скамью и подала Миру. В ее добрых глазах застыла надежда. Он съел несколько ложек. Головная боль не уходила уже три недели, а сегодня была совсем невыносимой. Открывать глаза было больно. Движение причиняло боль. Даже думать было невозможно, а мысли раз за разом возвращались к одиночеству. Конечно, он не был одинок. У него была семья. Но когда-то ему нужно будет образовать свою, и тогда выяснится, что он никому не нужен. Мир не выдержит одиночества. Он не делился этими навязчивыми идеями ни с кем. Все будут говорить, что все еще впереди, что это все временные трудности. Но он чувствовал, что что-то не так.

Дело шло к вечеру. Теплому летнему вечеру. Был выходной день, работы было немного. Семья чувствовала себя неловко. Бездействие толкало думать о неприятных вещах. Даже Вецена поддерживала свой обычный энтузиазм несколько натянуто. Отец с нетерпением ждал полной луны, надеясь на действенность нового средства. Мать пыталась скрыть заплаканные глаза, отвернувшись к столу, на котором она резала свежие овощи и душистую зелень.

Мир лежал. Просто лежал, закрыв глаза. Думал, почему он не обращал внимания на счастливые моменты, когда не было боли. Так всегда бывает. Он заснул. Ему опять снилась женщина в белом с косой наготове. Только раньше он не видел ее лица. Сейчас он тоже не видел. Потому что, когда она повернулась к нему, лица не было. Ничего не было. Пустота под ее капюшоном распространилась повсюду. Все померкло.

Он проснулся в поту посреди ночи. Было очень жарко и холодно. Сухо и мокро. И. Не больно. Что случилось? Женщина во сне помогла ему? Но почему она была с оружием? Это была не Смерть? Но кто тогда? Неважно. Боль позади. Наконец-то. Уже гораздо лучше. Все еще слаб. Но ничего, и это пройдет. Никакой боли. Жизнь так прекрасна без нее. Хотя Мир уже привык к ней. Было даже странно не чувствовать ее. Но как же хорошо. И он снова провалился в сон, чудесный сон, в котором он видел уходящую вдаль по тропинке в темный лес женщину в белом. Она шла неторопливо, не оглядываясь, ужасной косы нигде не было видно. Как ни силился Мир впоследствии, не мог больше вспомнить никаких деталей прошедших в ту ночь снов.

Утро. Прекрасное утро. Мальчик открыл глаза. Солнце раскинуло лучи, они пробивались сквозь стволы деревьев в дом через маленькое окошко, весело щекоча лицо. Сегодня рабочий день. Отец и Ярополк ушли рано. Мама с дочерью остались дома ухаживать за больным и уже что-то готовили около печи. Скорее, мама готовила. Вецена суетилась вокруг и не знала, чем могла бы помочь.

Мир хитро улыбался, глядя на них краем глаза, покамест стараясь не выдавать свое здоровое пробуждение. Однако не так это просто! Когда притворяешься спящим, обязательно выдаешь себя предательским смешком или неловким громким движением. Вот и сейчас волосы, придерживаемые тонким ремешком из грубой, но очень приятной льняной ткани, украшенной красной вышивкой, упали со лба, норовя попасть в глаза. Вместе с русыми волосами со лба посыпался сухой порошок, от которого парень чихнул так оглушительно, что мама и младшая сестренка взвизгнули и поспешили на помощь. А Мир уже весело хохотал от вида перепугавшихся родных. Они остановились в оцепенении, думая, как им поступить. Смеяться вместе от того, что все хорошо? Или горевать, что сын двинулся? Тревожно переглянувшись, они снова уставились на него. Тот сел на скамье. Тяжело опираясь, но сел, улыбаясь самым бесстыжим образом, и спросил:

– Ну что? Чем потчевать будете? Что глядите, будто леший я какой?

– Мир! Все ладно? Здоров ли? Как ты?

– Да, мам, кажется, все ладом. Отступила боль проклятая.

При этих словах сначала Вецена, а потом и счастливая мама бросились обнимать его да целовать. И тоже расчихались.

– Это папа ночью намазал тебе лоб, как только собрал росы. А к утру эта штука высохла, – смеясь и не выговаривая букву «р», объясняла сестра – видать, сдюжили новые травы. Но я думаю, что это мой веночек тебя спас.

Мать ничего не говорила, обнимала сына со слезами радости, а потом ушла молиться в красный угол. Мир вместе с милой, так похожей на брата русой ясноглазой Веценой тоже присоединились к молитве. Скоро собрали стол и исхудавший совсем за недели полного отсутствия аппетита, впервые он уминал блины с маслом и кашей так, что за ушами трещало.

– Не набивай так сильно рот, подавишься ведь, – мягко сказала мама.

– Ну как же, – жуя, парировал он – так лучше вкус чувствуется. Когда понемногу берешь, будто и не ешь совсем.

И тут же подавился. Но немного. И все снова засмеялись. Напряжение, копившееся так долго, наконец спало. Теперь осталось обрадовать отца с Ярополком.

После еды Мир хотел помочь по хозяйству, но, еще не окрепший достаточно, внезапно заснул, едва присев и прислонившись к большой белой, восхитительно теплой русской печи. Тихонько, чтобы не потревожить сон, родные принялись за свои обычные дела. Однако что-то все равно помешало запомнить, что же в нем был на этот раз. Мир давно интересовался, как так получается, что, когда спишь, видишь что-то совершенно невероятное, зачастую сказочное. Откуда оно берется это диво дивное, куда уходит, зачем приходит? Все равно все эти видения ничего не говорят. Вещих снов не бывает, а волшебство-колдовство пусть лучше остается во снах. Не хватало только, чтобы вурдалаки да оборотни начали на деревни нападать, а лешие с кикиморами народ честной обманом в чащи-топи заманивать. Как будто проблем и без них мало.

Так и проспал он до самого вечера. Проснувшись, конечно, снова пошел набираться сил. А именно – кушать. Негоже без старших за стол садиться, но таков уж был случай, так надо. Скоро и трудяги с поля домой вернулись, прямо к горячему праздничному ужину. Тяжелее шла работа без Мира, но русы народ крепкий, понимающий. Затянули пояса и делали все, чтобы жить в достатке и благополучии. Надо сказать, хорошо справлялись, пуще прежнего закалялись их железу подобные мышцы и сердца, и в глазах пылал все ярче огонь горна, в котором они ковали свое счастье.

При крепких объятиях отца и брата, да после сытного ужина, приумножилась сила Мира, встал он крепко на ноги, как прежде, и был готов, казалось, ко всем невзгодам на свете.

Кроме одиночества…

Шли дни за днями, и думы его все чаще возвращались к тому, что не нужен он скоро будет никому. Решил он собираться в путь дорогу. А хотя бы и царевну искать. Конечно, он понимал, что царевичи уже давно отправились на поиски, но вестей от них уже давно никто не получал. Мир, мягко говоря, и не герой вовсе и быть им не собирался, но не мог он больше сидеть на месте и наблюдать за тем, как красные девицы сторонились его, а знакомые ребята избегали его рукопожатия. Вот и придумал отправиться за царевной. Если даже она откажется от спасителя, то нечего делать ему на белом свете.

Сначала хотел просто взять узелок с вещами и ночью уйти, неудобно было рассказывать причину, но совесть взяла верх над Миром, и он решился поведать о плане…

Вечером того же дня, как было принято рассказать обо всем, после ужина семья еще сидела по инерции за столом, не торопясь выходить. Все были настроены поболтать о всякой всячине: об урожае, о ярмарках, о мечтах, а потом разговор сам зашел в нужное русло, и у Мира сильно забилось сердце.

– А вы знаете, – начал Ярополк таинственно – поговаривают, что сам Кощей царевну выкрал.

– Не знаю, сын, не знаю. И Горыныч мог запросто, – засомневался отец.

Мир подумал немного и подыграл:

– У Кощея шансов поболее будет, он же незаметный совсем, что ветер.

– Пожалуй, что и так.

– А царевичи ее все равно спасут и всех злодеев победят! Все это знают, правда, мама? – с чувством железной уверенности в храбрых молодцев воскликнула Вецена. Мама в поддержку погладила ее по светлым длинным волосам.

– Я вот что хочу сказать, родные, – тихо, почти шептал Мир – я ухожу, не место мне в 3/10 царстве. Все здесь любо, да только одному мне суждено здесь остаться. Не выдержит сердце мое. Ухожу искать счастья в далекие края, на поиски Царевны.

Молвил – и замерло все. Сама тишина выглянула из-за двери и подумала, почему бы не повиснуть прямо над столом. Но людям обычно не нравится, когда кто-то посторонний висит над душой, поэтому родители развеяли тишину.

– Это тяжело… Но мы понимаем. Видим, что все к тому идет, и не виним тебя, Миромир. Ступай, сын, коли взаправду чуешь, что счастье твое не в здешних местах.

Гора свалилась с плеч молодца. Поблагодарил он родителей, посмотрел в глаза сестры и брата и стал собирать все, что было ему дорого, в дорогу дальнюю. Приготовил домру, гусли, в шитые по размеру мешочки их заботливо уложил, достал пояс широкий, по праздникам который надевал, рубаху новую, лапти на всякий случай, кусок мыла…

– Постой, Мир. Отправляйся завтра. Утро вечера мудренее, – Сказала мама одновременно печально и нежно.

– И то верно. Спасибо вам, родные.

Долго заснуть не мог в ту ночь Мир, а как заснул, видел самый обычный сон, похожий на все остальные. Все было в порядке.

Нелегко было расставаться, но делать нечего, так нужно. Собрав все необходимое, которое уместилось в совсем небольшую суму и заплечный мешок с домрой, Мир стоял на улице у входа в избу. Было раннее утро. Ясное, чистое, как раз подходящее для начала таких походов. Вся семья провожала его.

– Я вернусь.

Так он попрощался и пошел. В отличие от странных людей в его деревне и столице шестнадцатое лето приветствовало его с радушием, очистив небесные пастбища от черных овец, а дороги от луж. Конечно, смена обстановки должна помочь, новые места, новые люди – лучшее средство для обретения душевного равновесия.

Плана у новоиспеченного путешественника не было. Никакого. Наверное, для начала ему стоило пойти в столицу? Поспрашивать слухи, куда могла подеваться пропавшая царевна? А оттуда дорога в каждое царство для него открыта. Да, пожалуй. Поэтому он двинул по неизвестной тропе через незнакомый сосновый бор вдали от столицы. Пока не закончится еда и средства к выживанию, он решил не выходить в деревни и города.

Шел он по лесу и чувствовал, что хорошо ему идти вот так просто, когда не нужно никуда возвращаться в назначенное время, и как здорово было наслаждаться атмосферой хвойных ароматов. И в сосновом бору всегда хорошо видно вдаль, и все кажется таким чистым и прозрачным. И, конечно, после отличной прогулки с тишиной, которая часто сопровождала Мира и была замечательным собеседником, началась прогулка без тишины, потому что он достал свою старую добрую домру, перекинул ремень через плечо, и шел, наигрывая что-то в своем духе. Нетрудно догадаться, что тишина тут же расплакалась, и решила покинуть его ненадолго, чтобы успокоиться. Миру показалось, что он услышал чьи-то всхлипывания, и он подумал:

– Ну да, все верно, показалось.

Он ночевал под открытым небом. Делал лишь небольшой навес из еловых веток, чтобы укрыться в случае дождя. Разводил костерок, на котором грел воду из ручьев и жарил грибы, которые находил, чтобы экономить и без того небольшой запас сухарей и вяленого мяса, и сушеных овощей и яблок. Мир часто и подолгу смотрел в костер, и тишина была его постоянной гостьей. Не пропустила ни одной посиделки у костра. Мир не возражал. Он был добрым и совсем не любил грубить гостям. Тем более, если они не мешают и не отбирают еду.

Был и еще один гость. Менее приятный, чем тишина. Одиночество. Оно постоянно дергало Мира, напоминало о себе совершенно внезапно и бесстыдно, посягало на спокойствие и иногда откровенно угрожало чем-то ужасным. Как дать ему понять, что гость он неприличный, и что пора бы ему уйти? Это очень сложно сделать и с людьми, а с этим и вовсе не управиться.

На время отпихнуть его можно было лишь одним способом, проверенным и обычно работающим, – выйти к людям. Но с тех пор, как Мир свернул в бор, он не встретил ни одного человека. Куда идти? Без понятия. На многие километры вокруг – лес. Огромный, могучий, всесильный живой лес. Все это время незадачливый путешественник шел глубже и глубже в чащу и не думал, что когда-то из него надо будет выйти. Он остановился. Тут-то его и догнала гениальная мысль, отдышалась немного и возмущенно крикнула:

– Надо было в город идти!

– Что ж, справедливо, впредь буду аккуратнее.

И вместе с этой мыслью, которая дороги домой тоже не потрудилась запомнить, он двинулся дальше. Вскоре гениальная мысль сочла общество равнодушного к ней Мира слишком скучным и покинула его, оставив наедине с хихикающим одиночеством.

Однако к вечеру удача все-таки улыбнулась парнишке: показался из-за деревьев дым. Значит, либо костерок чей-то, либо изба. И правда, была то избушка. Как будто только что поставленная, новехонькая, с резным коньком в виде ворона, окошко со ставнями расписными. Удивительно, и дорожек вокруг никаких. Неужто одна изба посреди леса стоит? Ни колодца, ни бани рядом. Должно быть, деревня чуть поодаль. Или отшельник какой искусный обосновался. Обязательно нужно зайти, расспросить.

Но подозрительно же! А ну как Баба Яга заманивает? Но все же знают, что живет она в грязной избушке на курьих ножках. А эта ни грязная, ни признаков ног.

Схоронился Мир под кустами, что на краю опушки, чтобы понаблюдать сперва – береженого Бог бережет. Не прошло и трех минут, как вышла из избы старушка. С виду опрятная и чистая, но привлекательной не назовешь. С красивым белым платочком лицо ее контрастировало. Мягко говоря.

– Что она делает? Непонятно. А, вот половик достала домотканый, пыль вытряхивает. Вроде все как обычно, – размышлял Мир.

Тишина в это время улепетывала что есть духу от этого места. С чего бы? Мир встал, отряхнулся, старушка резко развернулась и посмотрела прямо ему в глаза. Страх бросился на него и вгрызся в самое сердце утаскивая в пятки. Так и остался стоять, не смея ни шелохнуться, ни вдохнуть, ни выдохнуть. А старушка, не торопясь, направилась к нему, с каждым шагом становясь все страшнее и безобразнее, мелкие черные глазки ее источали голод и ненависть к людям.

Одна запоздалая хорошая мысль хотела было сообщить что-то важное застывшему Миру, но взглянула на бабку, передумала и скрылась, как можно скорее. А кровожадная старуха приближалась все так же неспешно, уверенная в скором плотном ужине. В последний раз достал Мир домру. Помирать – так с музыкой. Дрожащие пальцы играли то, что видели глаза. А видели они верную гибель и вселенский страх, запрещающий защищаться, потому что это бесполезно. Печальней и грустней этой музыки не было ничего на свете. Стало так тоскливо и холодно, вечернее солнце померкло в тучах, и само небо разверзлось ревом, а слезы рекой спадали на землю. Упала старуха в грязь на колени, закрыла лицо руками и зарыдала. Мир все играл и играл. Не было в его глазах ни слезинки. Только ручьем струилась по всему телу соленая вода с неба. Один страх был непоколебим и продолжал поедать его храброе сердце.

Лопнула струна, вторая, третья. Разом. Острая, звенящая тишина повисла рядом, довольная своей работой.

Все стихло.

Сверкнула последняя молния, раздался последний гром, издало последний всхлип тело людоеда.

Старушка подняла голову. Ни голода, ни ненависти. Только бесконечная тоска.

– Прости меня старую. Прости, добрый молодец, – встала и поплелась по лужам домой. – Ты заходи. Есть у меня для тебя новые струны.

Не веря в спасение, Мир перекрестился и осторожно пошел следом. Внутри было довольно уютно. Топилась русская печь. Рядом ждал своего времени чугунок с пшенной кашей. На полочках глиняная утварь. На стенах сушеные травы. Маленький стол с белой скатертью. А где красный угол? Нет красного угла.

– Кто вы, бабушка? – на всякий случай вопрос был задан вежливо.

– Известно, кто, милок, Баба Яга, – обычным старушечьим голосом откликнулась та.

Тут и осел Мир. Не сказка. Какие уж тут сказки. Жительница мифов накрыла на стол, покопалась в старинном сундуке, достала струны, помешкала немного, а потом достала целую новую домру. Парень оживился при виде настолько красивого и изящного инструмента. Но виду не подал, а то неприлично будет. Однако покосившись на размокшее, вздувшееся дерево своей обожаемой домры, понял, как же сильно он хочет получить то чудо.

– Поедим сначала, – отрезала Баба Яга.

Ужин был весьма недурен. Впервые за много дней он вкушал нормальную еду. Сытый, откинулся он на спинку резного стула.

– Как мне тебя величать, нежданный гость?

– Мир. Меня зовут Мир.

– Ишь. Нешто полное имя?

– А. Полное – Миромир.

– Вот оно как. Ну что же, здравствуй, Мир.

– И вам не хворать, бабушка.

– Ужо я постараюсь. Баньки, кстати, не будет. Нет ее у меня. Но почему-то все уверены, что я обязательно должна всех кормить, парить в бане, да спать укладывать. Еще чего не хватало. Откуда ж? Мне что, целый выводок домов с места на место гонять? И с одним хлопот полно. Только с утра здесь обосновалась, умаялась совсем.

Так вот почему дом казался только что поставленным, и не было ни одной утоптанной тропинки.

– Так это избушка на курьих ножках?

– А то как же. Она самая. На ноги она садится, вот и не видно их. А что изба чистая, так ты не удивляйся. Какая же бабка станет в грязной жить? Это ж себя не любить. Это народ в отместку очерняет, мол гадкая да грязная я. Но ничего. Привыкшая. Домру я тебе отдам. Ни к чему она мне, играть все одно не умею. Задаром досталась, задаром и отдам.

– Как это, задаром? – уже догадываясь, с опаской спросил Мир.

– Ну как. Съела я его. И забрала балалайку эту. Не пропадать же красивой вещи.

– Кого съела?

– Да скомороха, кого же еще. Забрел в лес, да Леший его прямиком ко мне и вывел. Давненько это было. Он обычно музыку любит, да только когда музыкант хороший человек. А тот, видать, оскорбил чем-то Лешего.

– Ух, – только и сказал Мир. Это же какой скоморох таким инструментом владел? Никак от самого царя был? Жалко парня. Но вслух тот ничего не сказал.

– То-то же. Тебя ведь тоже Леший привел. Давно за тобой следит. Говорил, скоморох еще один идет. Да вижу, что не из шутовского ты рода. Как вспомню, как ты играл, так слезы сами наворачиваются. Те так не могут. Далеко им. Потому и жив ты остался, Мир, – она передала ему инструмент- Держи, тренькай на здоровье. Только не сейчас. Хватило мне.

Мир с восторгом принял чудесный подарок. Только страх рассердить старушку держал его от того, чтобы не заиграть на ней тут же. Но как же было приятно держать ее в руках. Не описать словами его радость. Надо же – и жив остался, и с даром на руках. Без домры он был как без рук. Конечно, были еще гусли, но они были на тот случай, если она сломается.

Но тут он подумал о Лешем. Следит? Давно? Не слишком то приятные новости. Не стоит углубляться.

Тишина робко постучалась в окошко, но ее не пустили. Разговор продолжился.

– Куда путь держишь, добрый молодец?

– Иду я, бабушка, царевну искать, счастья попытать хочу.

– Э, так ты из глупых? Сказок не слыхал? По всем правилам ее должен спасти Иван царевич. Разве ты не знаешь?

– Конечно, знаю, но разве в реальной жизни это тоже работает? Все уже решено?

– Разумеется! Сказки – это пророчества, которые были тайной, но Кот Баюн, как всегда, всем все растрепал, и они разошлись как какие-то сказочки. Теперь никто не воспринимает их всерьез. Может, оно и к лучшему. Благодаря этому никто понятия не имеет, что произойдет. Даже те, кто причастен к пророчествам, уже не верят в них. Столько лет уже прошло, нам надоело верить и жить по предначертанному.

– Кому «нам»?

– Могучим мира сего. Необязательно тебе знать.

– Ладно, простите.

– Ничего страшного. В любом случае, тебя в пророчестве нет никаким образом.

– Но что мне делать? Я чувствую, что мое счастье там. Неужели все так строго?

– Да. Увы. Не на все наша воля. Некоторые вещи решаем не мы. Так уж заведено. Поворачивай домой, Мир. Я дам тебе волшебный клубочек, который выведет тебя из леса. Только прикажи ему отвести тебя, куда нужно. Но все это завтра. Ложись спать. Утро вечера мудренее.

Миру было тяжело признать это, но делать нечего, придется вернуться. В ту ночь в доме Бабы Яги ему снова снилась женщина в белом. Она пришла с пустыми руками, без оружия. Встала рядом с ним вполоборота, чтобы не была видна пустота под капюшоном. Только белоснежные длинные прямые волосы спадали из-под него. Потом сон сменился на картину плачущих родных, вопрошающих, на что Мир их покинул.

Проснулся. Вроде живой. Значит старушка и правда оставила его в живых. Но что за сон? Не может быть, что все так плохо. Родители ведь сами благословили его. Просто дурной сон. Ничего…

Мир и Баба Яга стояли около избушки. Она вручила ему клубочек и с улыбкой заверила, что таких хороших гостей у нее еще не было. Было немного страшно смотреть на улыбающегося людоеда. Они тепло попрощались, Мир еще раз поблагодарил за великолепный инструмент, и она ушла по своим баб-ёжным делам.

– Клубочек, отведи меня, пожалуйста, к пропавшей царевне.

Клубок спрыгнул с рук мальчика и бодро покатил в лес. Но не слишком уж бодро, потому что все-таки было раннее утро, и надо было подстраиваться под идущего по следу.

Наконец-то можно было опробовать новую домру в действии! С нетерпением и трепетом на ходу Мир разворачивал чехол. Самая лучшая вещь на свете, что он когда-либо видел! А звучала она чисто, как звонкий ручеек в лесу, ярко, как пение птиц, и мощно, как ветер. Не мог налюбоваться восторженный Мир на это произведение искусства. Забыл он о еде и отдыхе, милю за милей он покрывал без устали, когда его сопровождала музыка. К вечеру пальцы были стерты в кровь, а живот все не мог допроситься у него хотя бы маковой росинки. Опомнился тот, что весь день отдыху ногам и рукам не давал, и остановился, изнуренный таким походом. Клубок тоже прекратил катиться. Стал Мир готовиться к ночлегу и все не мог понять, почему же ни один зверь хищный не позарился на него. Уж не Лешего ли работа? Или из-за музыки? Ох, как много загадок.

Свой обед и ужин он проглотил разом, и на этот раз живот был недоволен, потому что на него взвалили слишком много. То не допросишься, то бери воз и маленькую тележку, ну и дела.

В целом, все было просто замечательно и здорово, но во время еды Мир порезал палец. Довольно сильно. Было больно. Но раньше при схожих порезах было больнее. И подушечки пальцев после такой интенсивной игры раньше саднили больше. Не то чтобы это было плохо. Мир взрослел, кожа становилась грубее, а разум сильнее. С возрастом все меньше внимания обращаешь на физическую боль. Гораздо мучительнее другое.

Следующий день пришлось провести без музыки. Было не очень больно, но все равно ощутимо. Поэтому привычная молчаливая спутница тут же воспользовалась моментом и присоединилась к прогулке. Лес редел. Деревьев становилось меньше, и все чаще попадались лиственные породы. Скоро Мир выйдет из ставшего почти родным бора, а там глядишь и до людей недалеко. Можно будет запастись домашним хлебом, сыром, мясцом. А между тем, не занятый музыкой, он начал чаще смотреть по сторонам, прислушиваться, тревожиться. Нехорошо ему было, в общем. Подозрительно. За все время даже отдаленного волчьего воя не было слышно.

Послышался вой. Не отдаленный. Близко. Что? Накаркал, вот что. Огромный волк летел на парня стрелой. Не было и шанса успеть достать спасительную домру. Зато по счастливой случайности был шанс, что в лесу есть подходящее дерево, чтобы залезть на него. И Мир, конечно, уже карабкался по березе. Да не успел. Великанскому хищнику не составляло никакого труда допрыгнуть до той ветки, где расположилась жертва. И он допрыгнул. Мощным ударом был сбит на земь неготовый к таким жизненным поворотам мальчик. Как тряпичная кукла перекувыркнулся тот в воздухе и грохнулся так, что искры из глаз посыпались. Сознание уплыло куда-то совсем далеко и ничего больше не видело.

Женщина в белом приветствовала его взмахом руки. Или, наоборот, прощалась? И не разберешь, когда так приложился.

Плеснули водой. Зачем? Куда? А главное – кто? Или главное что-то совсем другое? Открыл глаза. Опять вечер. Сколько их было? Сколько будет? И сколько из них в одиночестве? Может, это главное? Или то, сколько их будет с любящей семьей? Пожалуй, что это. Да. Так и есть…

– Эй, ну ты шо? Очнулся, али как? – спросил громовой, с хрипотцой голос.

– Что?

– Да так, ничего. Лежи.

– Лежу.

– Шибко болит?

– Не болит.

– Брешешь.

– Нет.

– В рубахе уродився, видать. Шо, и не спросишь, хто я?

– Хто ты?

– Леший, конечно.

До этого Мир не поворачивал головы. Смотрел себе на небо сквозь кроны и не думал ни о чем. Теперь пришлось повернуть. В общем-то, типичный Леший. Кто их не знает? Высоченный, лохматый. И не страшный совсем. Глаза добрые из-под косм глядят. Сидит, опершись, на ту самую березу, с которой был совершен грациозный вылет в землю. А у ног его, будто маленькая собачонка – волк-великан. Всем волкам волк.

– Шо молчишь? Никак язык проглотил?

– Ну и дела. Что случилось?

– Ну, значится, и на день тебя оставить нельзя. Думал, уж дойдешь как-нибудь до конца леса, недалече здеся. Ан нет! Тут же схлопотал!

– И на день?

– Никак оглох. На день-на день.

– Ты все время за мной шел? Зачем?

– Скушно тута. Народ токмо за дровами в лес жалует. Нихто развлекать меня не спешит. Детишек от себя не пущают, под присмотром все, а бабки-грибники ученые все, тьфу, ничем их не возьмешь, не запутаешь. Эх-эх-эх… А ты вот, с балалайкой…

– С домрой.

– А какая разница? Ладно играешь. Нравится старику. Почти месяц я тебя слушал, нарадоваться не мог, что ты в мой лес пришел. Благодарствую, добрый человек.

– Завсегда на здоровье, дедушка. Получается, это ты меня от зверя лихого уберегал?

– Получается-получается. Жаль мне тебя отпускать, но ты уж заглядывай как-нибудь. Буду рад повидаться. Мой лес для тебя – дом.

– Обещаю, на обратном пути обязательно навещу, – Миру было ну очень любопытно, зачем Леший завел его к Яге, но спрашивать было неудобно.

– Вот и ладушки, – обрадовался Леший, – а таперича назовись Серому Волку. Он будет защищать тебя по пути к царевне. Знаю, что не домой ты путь держишь.

Знакомство с Волком прошло успешно. Тот самым настоящим человечьим голосом пробасил вежливое приветствие, будто и не он с таким аппетитом весело преследовал Мира пару часов назад. Парень, кажется, перестал удивляться тому, что происходит, и просто радовался, что все гораздо интересней, когда сказки вовсе не сказки. Вопросы, которые он хотел задать, как-то отпадали сами собой, пусть все будет как есть – и все будет хорошо. Ночь прошла спокойно, и сон был о том, как Мир колол дрова около родного дома.

Утром верхом на Сером Волке покидал путник казавшийся бескрайним лес. Оглянувшись, он увидел темный высокий силуэт в тени деревьев. Леший вышел попрощаться…

Обгоняя ветер, несся Волк, а клубок все так же был впереди, катился и показывал верный путь. Одним прыжком они преодолевали реки, овраги, колючие заросли: не существовало преград для могучего зверя. Где они были? Насколько далеко от родной деревни? Может, в другой стране?

Можно было продолжать ехать, не обращая внимания на отсутствие людей вокруг, но Мир был любопытен и хотел хотя бы одним глазком взглянуть, как живут в далеких краях. А спросят его по приезде: «Что видал, что слыхал?» А он ответит: «Ничего. На волке по лесам скакал, не успел к людям заглянуть». Во-первых, никто не поверит, во-вторых, вдруг на обратном пути не получится никуда заехать, а гостинцев обязательно нужно привезти. Особенно Вецену хотелось ему порадовать. Такое счастье было для Мира, когда сестренка улыбалась и смеялась. В-третьих, хотелось отдохнуть от бешеных скачек и поспать в нормальной кровати.

Клубочек уже показывал дорогу в ближайший город. Оказалось, это недалеко. Чтобы не шокировать народ, Мир слез с Серого Волка чуть поодаль от дороги, разминая затекшие руки, ноги и больную от напряжения спину.

– Вот что, Серый, – он так по-простому обращался к нему, потому что они очень сдружились, – слушай, мне нужно хорошенько выспаться, сил набраться. Притомился я. Подождешь меня? К завтрему вечеру вернусь на это же место.

– А деньги-то у тебя есть?

– Конечно. Я не потратил ни гроша с тех пор, как покинул дом. И я собираюсь не скупиться завтра, чтобы подарки родным сделать.

– О, дело хорошее, уважаю. А коли не вернешься?

– В каком это смысле?

– Ну, к назначенному сроку.

– А. Подожди тогда еще немного.

– Ладно. Будь здоров, Мир, – махнул огромной лапой Волк.

– И ты здрав будь, дружище.

Удобная широкая дорога вела прямо к центральным воротам очень хорошо укрепленного города. Даже более укрепленного, чем столица 3/10 царства. Стены были толще и выше, ров был глубже и шире, башен больше, а бойниц в стенах и вовсе было не счесть. А в основном он выглядел весьма знакомо.

Скоро Мир уже нашел, хоть и не без труда, торговые ряды со всякой всячиной. Как обычно, только старики и старушки помогали ему найти дорогу. Сверстники почему-то отворачивались, не отвечая ничего. Да, он был не слишком привлекателен в потрепанной одежде, но она была свежевыстиранной, и сам он был чист и опрятен, разве что отросшие волосы немного лохматились. Ладно, бывает. Просто не везет на приветливых. Это не редкость.

Чего только не было на лавках зазывающих торговцев. Если честно, Мир особо не запоминал. В основном, там было все, что обычно бывает на ярмарках. Он приобрел янтарные бусы для мамы, пеструю ленточку для волос и расписную деревянную куклу для Вецены, новый охотничий нож с костяной ручкой с орнаментом для Ярополка, а для отца он приготовил массивный перстень-талисман, который был исполнен в виде синей птицы, обвивающей крыльями палец. Но кое-что его все-таки поразило. Впервые в жизни он видел продавца музыкальных инструментов. Вот что действительно стоило увидеть, вот ради чего стоило приходить. Десятки самых разных, самых красивых инструментов стояли рядами, заботливо помещенные на изящные, резные деревянные подставки. Больше всего его интересовали несомненно домры. У него уже была одна, замечательная, но его продолжало тянуть к ним с невообразимой силой. Для сравнения он достал свою из простенького чехла. Те, что на прилавке, были похожи на эту как две капли воды. Такой же узор, такие же изгибы. Они сделаны одним мастером! Какое же совпадение!

– Эй, парень! – крикнул не слишком-то дружелюбно лавочник. – Положи на место! Это хрупкая вещь!

– Но это моя вещь. Я просто достал для сравнения. Пересчитайте товар.

– Откуда у тебя она? Не помню, чтобы продавал ее тебе.

– Это правда очень странная история, долго рассказывать, – Мир занервничал. Он явно не ожидал нападок в таком месте.

– Дай-ка мне ее. Я взгляну, – Властно заявил торговец. Мир не мог просто отказаться и убежать. Это было бы слишком подозрительно.

– Постой-постой. Это же та самая, для царского шута, я помню каждый инструмент, что сделал. Он не расстался бы с ней даже в смертельной опасности! Да ты вор! – Ну и дела, это тот самый мастер.

– Нет, я не вор, послушайте, он действительно умер. Домра досталась мне совершенно случайно.

– А может, ты еще и убийца? Я не потерплю, чтобы мои инструменты доставались оборванцам! Стража! Хватай вора! Хватай убийцу!

– Я не вор и не убийца!

– Тогда расскажи мне свою запутанную историю, лжец!

Было бесполезно рассказывать про то, что он встретил в лесу Бабу Ягу, выжил, да еще и получил от нее по-настоящему царские дары. Никто не поверит. Никто в здравом уме.

С позором его волокли в тюрьму по улицам огромного города. Казалось, что город бесконечен. Столько людей видели его, беспомощно болтающегося. Его разлучили с его единственной и неповторимой домрой. Это было ужасно. Но что еще ужаснее, это посягательство на его честь. Конечно, она оставалась незапятнанной, но было так обидно за несправедливость. У него не было шанса остаться на свободе – штраф был непомерно большим. Убегать он не хотел, так как был невиновен и до последнего надеялся, что мастер одумается. Он не одумался. Неприятно осознавать, что тот, кем восхищался, может оказаться таким вспыльчивым и без разбору швыряющимся обвинениями. Но его можно понять. Его ремесло так дорого ему, что он готов сделать что угодно, чтобы уберечь творения от шальных рук. Эх… Ладно, хоть больше ничего не отобрали.

В темнице было темно, как ни странно. И сыро. И холодновато. И одиноко. По разговорам стражников Мир здесь надолго. Теперь он преступник для всех в этом городе. И не выбраться никак. И не объяснить, что это ошибка. Волк не дождется его завтра вечером.

Гениальная мысль, которую Мир уже где-то видел, грустно присела рядом на жухлую солому и сказала: «Не надо было в город идти».

Ну, с кем не бывает, да?

– А что теперь делать? – размышлял вслух юноша. – Как люди поступают обычно в таких ситуациях? Пишут письмо родственникам, чтобы они принесли доказательства невиновности. Или деньги. Чаще, наверное, деньги. Но я даже грамоты не знаю. И без понятия, где я. Даже названия города не удосужился спросить. Балбес. Чем я думал? Вестимо, чем.

Для успокоения Мир достал гусли, которые наверняка обиделись на него из-за недостатка внимания. Он не доставал их с самого начала путешествия и чувствовал небольшую вину. Как будто бросить давнего друга, а когда появляются проблемы, просить его помочь. Он, конечно, согласится, но его взгляд когда-нибудь убьет вас. Даже искренние извинения иногда не помогают.

Расстроенный инструмент издал недовольный гул, когда Мир коснулся его. Тем не менее, после тщательной настройки и заботливого протирания тряпочкой, дружба была восстановлена. Парень не был так уж силен в игре на гуслях, но кое-что мог. Гусли зазвучали приятными колокольчиками. Для поднятия настроения он начал играть веселые наигрыши, но с первых нот было понятно, что это грустные наигрыши. Настроение в любом случае поднялось.

Шмыг. Всхлип. Шумный вдох.

В самом темном углу кто-то заплакал. Мир перестал дергать струны.

– Почему ты не плачешь, когда играешь? – спросил чей-то детский голос?

– Я не знаю. Я чувствую радость. И счастье.

– Ну и дела.

– Что ты здесь делаешь?

– Странный вопрос.

– Ой, действительно. Тогда кто ты? – Мир редко разговаривал и плохо поддерживал разговоры. Тем более со сверстниками. А сейчас невольным собеседником был либо ребенок, что маловероятно, либо… девушка. Самое страшное, что могло случиться – это попасть в такую неловкую ситуацию.

– Неважно, кто.

– И как ты тут? – Мир правда хотел поговорить с кем-то, кроме неприветливого мастера и еще более неприветливых стражников.

– Да не очень.

– И давно тебя сюда?

– Нет.

– А за что?

– Какое тебе дело?

Мир начинал снова падать духом. Падать ниже, чем обычно, после такой красочной и развернутой беседы. Он погрузился в музыку, ничего не замечая, ничего не слыша, кроме гуслей. Сколько это продолжалось? Неясно.

Тяжелая дубовая дверь в камеру с треском распахнулась, на пол упали без сознания вооруженные люди, и это вывело Мира из оцепенения. На полу валялись в беспамятстве тюремщики и какой-то оборванный мальчишка. Они вздрагивали в судорогах и порывались кричать. Что он наделал? Это из-за него? Он надеялся, что нет. Но знал, что да. Теперь его казнят за это. Неизбежно казнят. Кража, убийство царского шута, нанесение вреда страже и сокамернику. Несчастный вышел из камеры. Топот сапог. Звон оружия. Воинственные крики. Мир ударил по струнам…

Он медленно шел мимо людей, которые бежали убить его, но ноги их подкашивались, когда они слышали музыку, бурей слез обрушивающуюся на них. В один громогласный жалостный вой превратился город. Парень дошел до лавки музыкальных инструментов. Забрал свою домру. Мастер бросился было защищать свое детище от вора и убийцы. Судорожно схватившись за прилавок, он раскачивался из стороны в сторону, ревел и не мог ничего сделать.

Мир покинул неизвестный город и больше никогда в него не возвращался. Погони не было.

Позже вечером на поляне, где Серый Волк должен был ждать его, он лег лицом в траву и кричал, что было мочи. Там он и уснул, изможденный. Не было снов в ту ночь.

Серый нашел его утром, зарывшимся лицом в землю. Тот подошел, обнюхал, вроде живой. Ну и хорошо. Но Волк понял, что неспроста Мир, не разводя костра, не готовя еды, лег и уснул. Решил не будить и просто сидел рядом, думая, что же могло произойти, что вывело из равновесия вечно невозмутимого паренька.

Долго ждать не пришлось. Тот перевернулся на спину и увидел над собой свирепого хищника.

– Здравствуй, Серый. Ты рановато.

– Утро доброе. Лучше рано, чем никогда.

– Ты что-то путаешь.

– Вполне возможно. Ты чего тут?

Мир тихо рассказал. Волк внимательно выслушал, все понял, но ничего не сказал.

– Я иду домой, Серый. Я иду к родным. Никто меня не ждет, кроме них.

– Неправда. Тебя Леший в гости ждет.

– Сколько на свете людей? Знаешь?

– Нет.

– Я тоже. Наверное, много. А тебя, Волк, кто-нибудь ждет?

– Да.

– Кто?

– Леший.

– А, точно. Тогда поворачиваем назад?

– Что ты родным скажешь, Мир?

– Не знаю. Зато я привезу им гостинцев.

– Они, конечно, будут рады тебя видеть. И умилятся твоему вниманию. Но думаешь, никто не заметит, что ты не привез самого главного?

– Заметят. А что делать?

– Ты зашел всего в один город. Как ты сказал, людей много. Ищи – и найдешь.

– Ты не понимаешь, это закономерность. По-моему, я заколдованный. Мне нужно волшебное средство, чтобы снять проклятие.

Тут Волк рассмеялся.

– Ох, парень, ну уморил, заколдованный. Наслушался сказок. Средство ему нужно. От глупости тебе средство нужно.

Мир совсем расстроился. Правда, видно этого не было.

– Клубочек, отведи меня домой.

– Эй, клубок, не слушай его, поворачивай к царевне! – стоял на своем Волк.

Клубок послушно направился сначала в одну, а потом в другую сторону.

– Зачем? Там будет то же самое. Я не хочу. Я лучше буду рад тому, что имею. А имею я любящую семью. Меня нет в пророчестве. Меня нигде нет. Я пойду туда, где буду нужен. Домой.

– Ты заведомо знаешь, что не будешь счастлив там.

– Зато сделаю счастливыми родных.

– Своим несчастьем ты не сделаешь им лучше. Они узнают рано или поздно, что жизнь тебе не в радость.

– Почему человек не может быть счастлив, когда помогает любимым людям, когда есть крыша над головой, когда может делать то, что нравится?

– Наверное, потому что их несколько.

– Кого?

– Счастьев.

– Что?

– Есть маленькие счастья, навроде тех, что ты назвал, они держатся на большом – любви. Без одного невозможно другое. Человек хочет сразу все. Для полного счастья, так сказать. Этого не объяснить, но похоже, так и есть. Только что придумал.

Мир постоял, подумал немного. И пошел вслед за волшебным клубочком к царевне, которая ждала Ивана, царского сына. Попытка не пытка, верно? Но что, если они не успеют спасти ее до Ивана? Может, он уже освободил, и везет ее обратно? Лучше не думать об этом.

Равнины сменялись холмами, холмы – лесами, леса – дремучими лесами, дремучие леса – снова равнинами. И так по кругу, правда иногда после равнины шел лес, а не холмы, а иногда и то, и другое сразу – лесистые ухабы. Был ли в этом смысл? Возможно. Но путникам было не до этого, потому что скакать по лесистым ухабам было страшно неудобно и даже больно, потому что Волк, совершая высоченный прыжок через очередную преграду, понятия не имел, куда мог приземлится. Однажды он угодил прямо взаросли ежевики. И больше так не делал.

Наконец выбрались они к реке, да необычной. Мост был перекинут через нее. Старый, замшелый. Ни одна дорога к нему не вела. Все заросло. Ни одного моста они не встречали раньше, нигде следов человека не видали. А тут вдруг мост посреди реки широкой. По мосту идти через нее – так развалится прямо под ними, но такую не перепрыгнешь, да и вплавь не очень хочется.

– Не река ли Смородина это? Чуешь, как зловеще? – спросил Волк.

– Не знаю. Тогда тут должен быть Змей Горыныч.

– Может, Иван его уже… Того?

– Да ну. Только богатыри могут справиться со Змеем. Давай под мост заглянем?

– Давай.

Заглянули. Пусто.

Идти по мосту страшно, а перебраться как-то надо. Клубок ждал, нетерпеливо подпрыгивая на месте. Конец пути близко.

Долго думу думали Мир и Серый и решили поступить вот как.

– Идем по мосту, Волк?

– Идем.

Шатался, скрипел и невоспитанно чавкал гнилыми досками и сваями Калинов мост, чудом выдержав их. На другой стороне по ощущениям было точно так же, как и до этого, только немного страшнее, как никак они перешли в мир мертвых. Исчезло пение птиц и даже корявые тонкие деревья не шумели весело листвой, чтобы не сболтнуть лишнего.

Возможно, Миру показалось, но клубок катился с весьма грустным видом. Все по эту сторону реки отдавало унынием и запустением. «Зато тихо и спокойно» – тревожно думал Мир.

Вот показались в густеющем тумане очертания замка, высеченного прямо в скале. Башни, стены, здания: все монолит. Свет горел всего в двух крошечных окнах, в башне повыше и башне пониже, что на противоположной стороне замка. В нем живет так мало людей? И людей ли? Царевна там? Сердце Мира забилось чаще. От кого нужно ее спасти? Кощей? Змей Горыныч? Или ещё какой-нибудь неведомый злодей? Жутковато, однако.

У подножия скалы был высечен вход в крепость. Никто не охранял его. Наверное. Клубок вел Мира и Серого Волка прямо внутрь логова злодея.

– Послушай, Волк. Тебе необязательно идти со мной.

– Ну уж нет, я пойду.

– Я должен сделать это сам.

– Но вдруг без моей помощи ты погибнешь, а?

– Ладно. Возьми мой платок. Если он станет сочиться кровью, то ты будешь знать, что я в беде

– Погоди, – прервал его Волк – разве ты можешь сделать такую магию?

– Ой. Не знаю. Но в сказках так делали даже не волшебники. Может, получится?

– Мы не знаем наверняка.

– А что тогда делать? На всякий случай все равно возьми платок. Или, знаешь, скажи клубочку: «Если мой друг Миромир в беде, отведи меня к нему». Вот так. И он определит, надо идти, или нет. Если со мной все в порядке, то для него не будет существовать места, в которое нужно отвести тебя. И тогда он останется стоять на месте.

– А ты прав. Как здорово! Но тогда придется часто спрашивать его. Легче с тобой пойти.

– Герои обычно сами сражаются с главным злодеем, – засомневался Мир.

– Извини, но ты не герой.

– Тоже верно.

– Тогда я с тобой?

– Нет. Я должен хотя бы попытаться. Спасибо, Серый, я от всей души благодарен тебе, но давай сделаем, по моему плану. Он должен сработать.

– Ладно говоришь, Мир, но неспокойно мне. Слишком многое может подстерегать тебя там.

– Волков бояться – в лес не ходить, верно? – подмигнул Мир. Серый на это только расхохотался.

– Хорошо, будь по твоему. Но ты действительно хочешь идти туда к ночи? Вдруг придётся удирать, а в темноте несподручно как-то.

– Эх, твоя правда. Переждем ночь, – согласился слегка нервничающий «не герой».

Они зашли в березовый перелесок, перекусили на скорую руку и в теплую июльскую ночь легли спать. Точнее, Мир лёг. Волк стал караульным. Утро вечера мудренее, так ведь?

Тяжелый был сон в ту лёгкую ночь: видел Мир, что не он спас девушку, а кто-то другой. Кто-то выше, статнее, с большим мечом, в сияющих доспехах, на боевом коне. В общем, герой. Иван царевич, конечно. Второй сон, в котором женщина в белом стояла в отдалении, опираясь задумчиво на косу, он не запомнил.

Что касается Мира, у него не было даже чего-то похожего на меч, кроме ножа, которым он резал грибы в похлебку. Об оружии он даже не задумывался. До этого момента. Но даже если бы меч был, то обращаться с ним так, чтобы победить абсолютно любого, он не мог. Да и где его взять-то? Ничего не придумав и отдав себя в руки счастливого «авось», Мир с домрой и гуслями шел через ворота обители зла, а Серый Волк, как и договаривались, оставался ждать. Ждать, сколько потребуется. Платок Серый тоже взял. Очень уж было интересно проверить, сработает ли такая сигнализация у обычных людей? Хотя, конечно, лучше бы не пришлось проверять вовсе.

Пусто. И там пусто. И здесь пусто. Ни столов, ни стульев, ни картин, ни печей: никакой мебели там не было. Совершенно ничего и никого. Блуждал почти в потёмках храбрый (храбрящийся) Мир. Не по себе ему было. Домра покоилась в его руках, и ему становилось спокойнее от этого. Стараясь не издавать звуки, он аккуратно перекатывался с пятки на носок, но звуки все равно издавались. Да как громко! Звук усиливался многократно и гулкое эхо весело прыгало от стен. Тишина очень старалась идти вместе с Миром, но отказалась от этой затеи. Мир тоже передумал стараться идти с тишиной и от скуки перебирал струны, складывая новую песню без слов. Все равно нападать на него, похоже, никто не собирался. Это было очень странно и подозрительно, ну да и ладно, грех жаловаться.

Впервые Мир чувствовал мощь своего инструмента по-настоящему. Благодаря отличной акустике в пустом замке, звук как будто заполнял абсолютно все пространство, проникал везде и был осязаем. В упоении музыкант пританцовывал в очередной коридор, и тут что-то заставило его положить руку на струны, заглушая их, но эхо ещё долго разносило конец тоскливой мелодии, не позволяя как следует прислушаться к тому, что его остановило. Сердце замерло.

Слезы. Он слышал, как они капают на холодный каменный, разбиваясь на сотни звенящих колокольчиков.

Слезы. Они стали его вечным спутником. Куда бы он ни пришел, он видел их. Почему? За что?…

Слезы. Они приближались. Музыка затихла, а они все капали, и капали, все громче, и громче. Остановились в смятении за поворотом. Не больше двух саженей впереди Мира. Затихли.

«Как тихо» – подумал он, и эхо разнесло едва слышно: «как тихо… тихо… тихо… тихо». Потом он услышал то, о чем ещё не успел подумать:

– Да, здесь всегда тихо. Кто ты?.. кто ты… кто ты… кто ты…

– Не знаю… знаю… знаю… знаю… – Подумал в ответ Мир.

– Я тоже… тоже… тоже… тоже…

– Выходи, не бойся… бойся… бойся… бойся…

– Ладно… ладно… ладно… ладно…

Солнечный луч удачно пробегал мимо бойниц в стенах, увидел что-то явно интересное и решил задержаться.

Ступая в круг света, показалась девушка-солнце. Она расправила длинные рыжие волосы, развеяв весь мрак замка одним движением.

– Чудо… чудо… чудо… чудо… – Только и подумал Мир.

В простом белом платье, босая, она с любопытством рассматривала незнакомца.

«Ни меча, ни чего-то хоть чуть-чуть похожего на доспехи. Обычная одежда. Домра? И ещё какой-то мешок? Может, в нем и есть остальное снаряжение?»

– Что у тебя в мешке? – приятнее голоса Мир ещё не слышал.

– Гусли.

«Действительно, все остальное снаряжение».

– Ты пришел спасти меня?

– Если ты не против.

– Не против.

– А где Иван царевич?

Она замялась немного и ответила виновато:

– Он мертв.

– Что?

– Кощей убил его…

– Ой…

Что же это получается? Иван погиб. Мир, конечно, не хотел, чтобы царевич спас ее, но не в таком виде. Он надеялся, что герой просто где-нибудь потеряется и вернётся обратно. Если он не справился, то как быть Миру?

– Если ты ещё жива, то Кощей не хотел убивать тебя?

– Очевидно, да. Тебе повезло, что на музыку вышла я, а не он. Ивану не посчастливилось. Он вышел сразу в крыло злодея. Кощей подстерег его и напал из-за угла.

– Ты видела это? Когда это случилось?

– С месяц назад. Я даже Ивана не видела ни разу. Но так рассказал этот подлец.

– Фух. Возможно, он ещё жив. Кощей мог соврать тебе.

– Ты думаешь?

– Ну, если честно, без понятия.

– Ничего. Пойдем, я тебя спрячу на время. Нам нужен план.

– Пойдем. Но тогда зачем ты понадобилась здесь? – они вместе пошли куда-то, где можно без опаски обговорить всё.

– Он не говорит. Но однажды я краем глаза видела его палаты.

– И что там?

– Какие-то стеклянные посудины сплошь от пола до потолка.

– А… – сказал Мир, как будто что-то понял.

– Ты что-то понял?

– Нет.

– Ну ничего. Вряд ли у него хорошие намерения.

– Но ты до сих пор жива.

– Да не очень. Полумертва от скуки. Здесь ведь ни единой души. Всего две жилых комнаты и одна библиотека. Зачем все остальные залы, переходы и прочее? Совершенно неизвестно.

– Хотя бы библиотека есть.

– Ты умеешь читать?

– Ну-у. Нет.

– Ладно, дело поправимое. Мы, кстати, уже пришли. Видишь вход? – с усмешкой спросила царевна.

– Не вижу, – признался Мир.

– А он есть, – она подошла к стене, пошарила рукой, и стена начала отъезжать внутрь, а потом в сторону. Внутри была маленькая каморка. В нее влезла только маленькая кровать, крохотный столик с тремя книжками и канделябром с тремя свечками на нем, простой табурет. Не было даже окна. Только голые серые стены.

– Ух ты, здесь довольно уютно, – поразился Мир.

– Да, это я все сюда стаскала. Представляешь, скука так съедала меня, что я ходила по всему замку и тыкала в стены, чтобы найти кнопку, открывающую тайный ход или ещё что-нибудь.

– Представляю. В этой коморке мы скроем меня?

– Конечно. По-моему, хорошая идея.

– Можно попробовать.

– Постой. Что же это я? Как тебя зовут?

– Мир. Меня зовут Мир. А тебя?

– Любомира, – девушка задумалась на мгновение и улыбнулась. Самой милой улыбкой из всех на всем свете.

Тишина пришла посмотреть, что же происходит в тайной комнатушке, но ей помешал страшный голос, раздававшийся как будто отовсюду:

– Любомира, в мою башню!

– Зачем он зовёт тебя?

– Раз в день-два он зовёт меня, чтобы отстричь прядь волос. Потом отпускает. И всё. Ничего ужасного. Я скоро вернусь. Оставайся тут.

Любомира снова улыбнулась, глаза излучали надежду. Стена задвинулась за ней обратно.

Мир забывал, как правильно дышать, когда смотрел на неё, и ее улыбка могла запросто остановить его сердце, настолько оно переполнялось радостью.

Он присел на краешек кровати. Как давно у него не было крыши над головой и теплой постели. Это не было так уж плохо, так как лето выдалось довольно мягким, однако домашний уют был очень важен для Мира.

Прошло немного времени. Парень полистал книжки, поглядел на диковинные закорючки и оставил тайные знания в покое.

Проход наконец снова открывался. Самое время было придумать, как сбежать отсюда. В комнату вошёл, пригнувшись, высокий худощавый человек в плаще и сел на табурет. Весьма неприятный тип с изуродованной лысой головой. Бледная кожа обтягивала череп, местами отслаиваясь коростами, орлиный нос был совсем загнутым, глаза мелкие, свинячие, бесцветные.

– Здравствуй, Мир. Я не желаю никому зла, – тихо начал он.

– Поэтому вы похитили Любомиру и убили Ивана? – старался держаться мужественно тот.

– Да, я похитил ее, но разве ты видишь, что она сидит, жестоко побитая, в клетке? Я пришел поговорить.

– Где она?

– Ждёт снаружи.

– Что насчёт Ивана? – напомнил Мир.

– Не слишком ли ты дерзок?

– Пытаюсь держаться смелым.

– Похвально. К сожалению, Иван мертв. Но честное слово, это вышло случайно. Он ворвался ко мне в комнату, размахивая мечом, угрожая, разбил мою химическую посуду, рассыпал реактивы, которые смешались и взорвались, едва соприкоснулись с воздухом. Я вообще спал, когда это произошло. Мне-то ладно, я бессмертный, но Ивану крепко досталось. Я хотел помочь, правда, но он не подпускал меня, пока не ослабел от потери крови окончательно.

– Царевне вы сказали другое, – усомнился Мир.

– Я должен поддерживать авторитет. Меня никто не беспокоит только потому, что все боятся даже перейти через речку. Не то, что сразиться со мной. Ладно, не все боятся.

– Почему я должен верить?

– Потому что ты хочешь жить. Меня не одолеть никому из ныне живущих. Никому.

– Мне нужно просто найти вашу иглу и сломать ее.

– И как же ты это сделаешь? – расхохотался Кощей. – Иглы не существует. Это лишь образ. Бессмертие мне дарует камень Алатырь. Он заменяет мне сердце. Я абсолютен. Оттуда его уже ничто не достанет.

– Тогда проблематично.

– Если я захочу, весь мир будет в одно мгновение у моих ног. Но я этого не хочу. Я хочу только вернуть человеческий облик.

– Вы можете владеть миром, но не можете сделать себе нормальную внешность?

– Это последствия обладания камнем. Ничего не сделать с этим. Но я близок к успеху. Я почти разгадал природу красоты. Сотни лет неудачных экспериментов, сотни загубленных душ, но сейчас, именно сейчас, благодаря Любомире, я близок как никогда.

– Извините, конечно, но зачем вам красота? И как Любомира помогла вам?

– А ты не стесняешься задавать вопросы. Ладно, если мои ответы помогут договориться, я отвечу на все. Меня никто не любит. Совсем никто. Если я буду красив, то тогда, может быть, меня перестанут избегать. Никто не любит некрасивых. Так всегда. А Любомира обладает самой чистой красотой из всех бедняг-принцесс и царевн, что были до нее. Я беру образцы волос для получения зелья, но не хватает всего одного компонента, который достать невозможно.

– Но вы ведь уже всенародный злодей. Вы думаете, все сразу полюбят вас из-за внешности?

– Конечно, нет. Я буду путешествовать инкогнито, никто не узнает, кем я был.

– Какой компонент? – Мир не знал, что такое «инкогнито», но не подал вида.

– За этим я и пришел. Ты должен достать мне слезы мертвеца. Если сможешь, все получат то, что хотят.

– А как же пророчество?

– К черту все пророчества, терпеть их не могу, – с этими словами он поднялся во весь рост, стукнулся головой об потолок и вышел.

Любомира с ужасом на лице заглянула в коморку. Мир сидел, взмокший и напряжённый. Достойный вид дался ему нелегко.

– Любомира, он попросил слезы мертвеца.

– Попросил? Это была просьба?

– Да. Он не хочет никого убивать. Все это одна большая нелепая случайность.

– Ты что, поверил этому мерзавцу?

– Да. Поверил. Его могущества хватит на очень многое. Но что-то ему всё-таки неподвластно. Если бы он мог сделать все силой, он бы сделал. Как пытался до тебя. Но сейчас он на пороге чего-то чрезвычайно важного для него. Он готов даже действовать мирно.

– Чего важного?

– Он хочет быть любимым. Он готовит зелье, которое вернёт ему вид человека. Видимо, раньше он был им.

– Наверное, ты прав. Все так нелепо просто. Столько страха, столько сказок.

– Просто, да не очень. Где я достану слезы?

– Может, в библиотеке есть сведения?

– Думаешь, он не знает все книги в ней наизусть?

– Думаю, все важные книги он хранит у себя, а всякие бесполезные свалил в библиотеку, чтобы мне было чем заняться.

– Ладно, тогда пойдем туда?

– Я проголодалась. И тебе нужно поесть после таких потрясений. Сначала еда, а потом все остальное. Мой спаситель должен быть сытым, – скомандовала Любомира.

– У вас тут и еда есть?

– Ну конечно! В моей комнате лежит скатерть-самобранка. Голодом меня не морили.

Для Мира ее слова звучали лучше самой красивой музыки. Он буквально таял от блаженства.

– Вот моя комната. Здесь все было по-другому сначала, но я сделала перестановку. Хоть немного уютнее стало. Раньше я таким не занималась, но оказалось, что это здорово развлекает.

Опрятное небольшое помещение, не слишком богатое, но достойное царевны.

Отлично подкрепившись, они пошли в хранилище знаний. По пути Любомира пообещала научить Мира читать. Раньше Мир думал, что книг много не бывает, но войдя в огромный зал, понял: бывает.

Предстояло перерыть тонны пыльных книг. Хотя бы в одной должно было быть упоминание о том, как достать последний ингредиент.

Они сели у высокого окна за читальный столик. Было светло и хорошо. Вечернее солнце заботливо грело их после каменного холода. Атмосфера зла улетучилась.

– Итак, чтобы ускорить поиски нужной книги, нам нужно, чтобы умеющих читать, которых у нас сейчас ровно один, было как минимум в два раз больше, чем сейчас. То есть два: ты и я. Читать проще, чем ты думаешь, не бойся, – приободрила Любомира.

– Я не боюсь, – храбрился Мир, не желая ударять в грязь лицом. – Приступим?

Она быстро нашла достаточно простую книгу для обучения и села рядом. Ее мягкие прямые волосы коснулись его плеча, от чего тот густо покраснел.

Обучение шло скоро. За несколько дней смышлёный Мир освоил и выучил все буквы и уже пытался читать. Любомира поражалась его усидчивости и трудолюбию. На самом деле он просто очень хотел понравиться ей и из кожи вон лез, чтобы увидеть ее одобрительную улыбку. Да и вообще это было интересно – учиться чему-то вместе с прекрасной девушкой.

Во время отдыха они тоже были вместе. Ходили повсюду, болтали о том о сем. Кажется, даже не волновались по поводу того, что их ждало невыполнимое задание. Кощей ни разу не показался за это время. Время как будто застыло для них двоих.

Прошла неделя. Они перебирали книгу за книгой, бегло пролистывая их, выискивая зацепки. Точнее, Любомира пролистывала бегло. Мир медленно, но сносно читал все, что попадалось. Читал про животных, про царей и другие замечательные вещи. Была книженция про сны. На ней он задержался подольше, потом отложил и решил почитать в неурочное время.

Надежды на нахождение нужной информации таяли, но они ободряюще улыбались друг другу.

Однажды они почти весь день провели за работой. Устало Любомира откинулась на спинку стула и закрыла толстую книгу в кожаном переплете. Мир коснулся ее руки в поддержку. Она взяла его руку в ответ и держала с минуту. Он полюбил Любомиру. Бесповоротно.

– Почему ты никак не хочешь сыграть мне что-нибудь на домре? – немного озадаченно спросила царевна, когда они вышли наконец прогуляться по замку.

– Это трудно объяснить. Когда я играю, все плачут. Сначала это было не так выраженно. Ну, бывает, тронула кого-то музыка. Это даже приятно, видеть чувства людей. Но оно становилось сильнее. Как только я начинаю какую-то мелодию, люди вблизи меня начинают биться судорогах от рыданий. Я не хочу этого, играю только, когда остаюсь совсем один.

– Я помню. Слышала, как ты играл в первый раз. Ничего приятнее твоей музыки нет для слуха. Да, помню, как слезы сами скатывались по щекам. Скатывались ручьем. Ты видел людей в судорогах? Ты сделал это намеренно?

– Да. У меня не было выбора тогда.

– Это ужасно.

– Я не хочу, чтобы это повторилось.

– Но может быть, сейчас тот момент, когда ты сможешь наградить меня музыкой? Хотя бы попробуй. Если все пойдет плохо, то тогда ладно, ничего страшного.

– Хорошо, но только немного. Вдруг сейчас и правда получится.

Они зашли в коморку, в которой жил Мир все это время. Они сели, и он достал из угла домру. Сосредоточился. Любомира взяла его за руку, посмотрела прямо в глаза.

– Мир, все в порядке.

Он таял, когда она называла его по имени. Музыкант расслабился. Первый аккорд, второй, мелодия полилась сначала медленно, потом чуть увереннее и быстрее. Он смотрел ей в глаза. Милые зелёные глаза. Которые наполнялись слезами. Он остановился.

– О, нет, прошу, продолжай, Мир.

– Но ты плачешь.

– Это не то, о чем ты говорил. Это я сама. Мне просто хорошо. Прошу, играй.

Он продолжил играть одну из своих самых любимых мелодий. Он играл ее, когда чувствовал приближение смерти от рук Бабы Яги. Он играл ее, когда уходил из безымянного города. Ее, самую тоскливую песню на свете. Очень серьезному испытанию подверг он возлюбленную.

Любомира сияла, глядя, как он играет, как изящно и быстро переставляет пальцы по грифу домры. Она плакала, да, но… от радости. Мир почувствовал такое облегчение: он мечтал играть ей, но никак не мог придумать, как избавить ее от мучений. Он даже не знал, в чем проблема. Но Любомира знала. И сама помогла ему.

Неловко он отложил инструмент. Не знал, что сказать. И она тоже. Но молчание было комфортным, уютным. Даже уютнее, чем в пустой библиотеке.

Она встала, и он поднялся вслед. Они заключили друг друга в самые теплые объятия. Мир и Любомира.

Он засыпал самым счастливым человеком на всем белом свете. Во сне он видел себя с мокрой холодной повязкой на лбу. Он точно чувствовал холод. Домра в руках. Отец вытирает слезы. Тот самый день. Но откуда повязка? Ее не было. Почему почти все сны о доме так часто расходятся с явью?

Проснулся. Должно быть, раннее утро. Нужно поискать в книге о снах. Там наверняка должно быть объяснение.

«Значения снов, почему сон важен для здоровья. Не то, чепуха какая-то. – листал он. – Откуда берутся сны. Не совсем то. Хотя, может, и то. Приступим».

Вот что он прочитал:

«Есть человек. В человеке есть внутренний мир. В его мире есть радости и сожаления. Каждый значимый момент жизни отражается на внутреннем мире. И в каждый такой момент создаётся новый мир, где учитываются переживания хозяина. Эти миры, где что-то идёт по-другому, видит человек во сне. Иногда это близкий к яви сон. Иногда совершенно искаженный, когда новый мир создаётся другим принципиально. Все это плод воображения, который становится реальностью для двойников, которых порождает сам человек. Своих двойников и видит человек во снах. Двойники тоже видят сны. Для них все по-настоящему. Внутри них также существует внутренний мир. И так до бесконечности. Человек существует в своих бесконечных реальностях. Во сне он ходит между ними. Наблюдает за тем, что делают его копии. Изначальный человек может быть уже давно мертв. Но двойники, которых он оставил несознательно, проживают свою зачастую фантастическую жизнь. В привычном мире жизнь была невыносимо тосклива? Не переживайте. Ваши копии наверняка уже сражаются с драконами, спасают принцесс и тому подобное. Порадуйтесь за них. Если…»

Мир закрыл книгу, не читая дальше.

– Я умер. Всё это – сон, который я видел, когда умирал. Мазь, которую сделал отец, не помогла. Я видел во сне слезы родных. Моя душа ходила посмотреть, как меня оплакивают. Все сон. Он оборвётся в любую минуту. Как заканчиваются все сны. Никогда не успеваешь досмотреть до конца. Даже если это хороший сон. Как сейчас.

Он не знал, что делать. Он мертв. Всё ненастоящее. Мир, не ожидавший такого удара судьбы, заплакал. Не от боли. От обиды. Слезы мертвеца. Какая ирония. Но их недостаточно – в этом сне он живой.

«Мир, да ты даже мертвого на слезы пробьешь, перестань» – Вспомнились слова отца. Нечего терять. Он должен хотя бы успеть освободить Любомиру, прежде чем все рассеется. Мир пошел к Кощею, взяв с собой только свою печаль и музыку.

– Где Иван? Вы ведь не хоронили его, так?

– Верно. Он в морозильной камере.

– Мне нужно туда.

– Идём.

Где-то в подвалах была железная дверь, покрытая инеем. Кощей открыл ее. Внутрь он Мира не пустил, вынес тело и сразу же закрыл.

– Держи. Ты нашел способ?

– Да. Вам лучше уйти, – тихо сказал парень.

– Хо-хо, звучит как угроза. Но что же, ладно, – тот ушел, его переполняла надежда.

Иван лежал на полу. Как был, в разорванных доспехах, покрытых сажей. С открытой раной. Весь в крови. Это был славный светловолосый юноша. Высокий, статный, всем видом показывающий храбрость и мужество. Прямо как во сне Мира перед тем, как войти в крепость. Точно такой же. Он все-таки спас Любомиру в тот раз. Сейчас ее освободят его слезы.

Его заветная мечта сбылась только потому, что это хороший сон. И скоро он закончится. Мир вложил в музыку всю свою тоску и печаль. Он играл, как в последний раз. Он знал, что это последний раз. Из закрытых глаз Ивана лились в колбу слезы. Камень скалы, в которой был высечен дворец, покрылся солёной влагой. Земля сотрясалась от рыданий, потрескался каменный пол.

Мир заглушил струны, пока все не развалилось на части, взял две заполненные колбы и поднялся в башню к Кощею, чтобы попросить похоронить героя.

– Ты смог? Удивительно. Давай же их скорее, – очевидно, он нервничал.

Мир передал. Тот сразу же вылил их в какой-то сложный аппарат, через который они лились по трубкам и в итоге попали в небольшой котелок, издав небольшой бульк.

– Ничего не произошло? Не получилось? – заволновался Мир, когда не услышал грома и молний и вспышек огня в котелке.

Старик расхохотался:

– Все получилось. Так и должно быть.

Он перелил половину содержимого котелка в прозрачную стеклянную кружку и выпил залпом.

– Вкусно?

– Не знаю. Не рисковал смаковать, решил пить, не задумываясь. Наверняка гадость.

Внешность лысого противного старца тем временем менялась на глазах. Исчезла бледность, рубцы и нарывы, нос гордо выпрямился, глаза приняли человеческие очертания, активно росли иссиня-черные волосы, достигли плеч и остановились. Теперь это был видный мужчина средних лет. Борода почему-то не росла. Видимо, ровно таким он был до того, как камень Алатырь исказил его.

– Ты волен идти со своей красавицей, Мир. Все, как договаривались.

– Как нам выбираться из мира мертвых? Мы же за рекой Смородиной.

– Нет здесь никакой реки Смородины. Это муляж. Я искусственно создал эту землю, чтобы отпугивать незваных посетителей. Та река совсем в другом месте. И мост специально такой ветхий сделал.

– Аааааааааа… Ну тогда ладно. У меня есть просьба. Настоятельная просьба. Похороните его. Он достоин этого. Он герой.

– Да-да, хорошо. Я же говорю, вы свободны. Идите, пока я не учудил чего-нибудь, – дверь поспешно захлопнулась.

Парень был рад за Любомиру. Она продолжит свою жизнь. С хорошей новостью он постучал в ее дверь. Не прошло и секунды, как она открыла.

– Где ты был? Я тебя обыскалась. Все в порядке?

– Ты свободна, Любомира. Все закончилось. Кощей получил то, что хотел. Велел нам уходить, пока не натворил бед.

– Подожди, но как? Правда-правда?

– Чистая правда. Все по-настоящему, – Мир осекся. Все было как раз не по-настоящему. Он поник. Он любил Любомиру. Знал, что ненадолго. Не тая ничего, Мир рассказал ей, что узнал сегодня утром.

– Я тоже её читала, Мир, – неуверенно начала Любомира. – Я знаю эту книгу. Со мной случилось то же самое. Я умерла в своем родном мире. Даже не помню как. Просто исчезла без следа. Видимо, такое бывает. Но проснулась здесь, в замке. Сначала не поняла, что происходит. Приняла за должное. Просто живу с тех пор. – Она говорила прерывисто, с чувством, она тоже боялась исчезнуть и потерять Мира. Ее хороший сон мог так же оборваться. – Что нам делать, Мир?

– Ты закрыла книгу на словах: «порадуйтесь за них»?

– Да.

– Я тоже, Мира. Мы будем жить, пока верим друг в друга, – он впервые назвал ее коротким именем.

Она весело посмотрела на него, вытирая щеки от начавших свой путь слезинок, подошла ближе, совсем прижавшись к нему. Подняла на него глаза. Такие милые. Такие родные. Он погладил ее мягкие, восхитительно рыжие волосы. Поцелуй был сладким и долгим…

Они вместе вышли за ворота, а их уже преследовал свирепый хищник.

– Мамочки! – крикнула Мира.

– Не бойся, это мой друг, – успокоил ее Мир.

– Вот это да! Ну вы даёте! Справились!? Победили Кощея?! Как я волновался! Клубочек уже извелся слушать мои запросы! – крикнул ещё издалека Волк.

– Нет, Серый. Не победили.

– А? А почему? Бежать надо?

– Нет. Все в порядке. Объясним по дороге. Пойдем домой, дружище.

– Ну и красавицу же оттяпал, – одобрительно шепнул Волк другу.

Клубок, видимо, рад был наконец услышать что-то кроме условленного сигнала и жизнерадостно прыгал по траве, ведя всю компанию на дорогу, которая ведёт обратно, на родину.

Мир и Любомира рассказали Серому Волку, что с ними приключилось. Не упомянули только события сегодняшнего утра. Мохнатый зверь ужасался, восхищался и вдоволь насмеялся над тем, что река, над которой был тухлый мост, – вовсе не река Смородина, а всего лишь макет для отпугивания людей. Но пришел и его черед рассказать, что с ним было, пока он ждал Мира.

Несколько раз за время ожидания клубок начинал катиться к воротам, но останавливался, а сегодняшним утром платок, который дал ему Мир, начал истекать кровью, но буквально через три секунды он был снова белым, никаких следов. Странные дела.

Но, к счастью, сейчас все было хорошо, и они довольные направлялись домой.

На привале Мир спросил царевну:

– Мы идём в твое царство?

– А ты этого хочешь?

– Нет, – признался он.

– Я тоже. Мне правда не стоит идти туда. Это сложно. Обещаю объяснить, когда придёт время.

– Хорошо, Мира, я понимаю. Тогда куда?

– Прежде всего нужно отнести гостинцы твоим близким. Я бы очень хотела их увидеть. Ты так много рассказывал о них.

– Решено.

Она положила голову ему на плечо, и они оба уснули, прислонившись к столетнему дубу.

***

Для тех, кто предпочитает знать, что же происходит дальше после того, как опустился занавес.

По пути они зашли повидаться с Лешим. Тот был, несомненно, счастлив видеть всех их. Волк остался в родном лесу. Они тепло простились и обещали почаще гулять в его сосновом бору.

Бабы Яги на прежней опушке не оказалось. Остался только след от больших куриных лап и примятая трава.

Дома Мира и Любомиру встретили крепкими объятиями и пожеланиями счастья. Всей семье понравились подарки, все были тронуты до самого сердца. Отец с мамой нисколько не постарели, да и с чего бы? Ярополк успел сыграть свадьбу и строил свой дом. Маленькая Вецена была все так же мила. Она сказала Миру на ушко, что Любомира очень красивая. Любомира услышала и сказала Вецене, что она будет ещё красивее, когда вырастет.

Потом Мир предположил, что раз это их с Мирой сон, то они могут представить себе дом, в котором они будут жить, и он появится сам по себе. Но не получилось. Надо будет строить самим. Так даже лучше.

В будущем их дом будет стоять на одной из полян соснового бора. Их дочь будет играть с Серым Волком и Лешим в прятки.

Что касается Кощея Бессмертного, то вторую половину котелка он предложил Бабе Яге. Она, конечно, согласилась. Яга и Кощей поселились в берёзовом светлом лесу. Однажды они принесут Ивана к ручью с живой водой. Все раны затянутся, он откроет глаза и увидит прекрасную женщину рядом с могучим богатырём. Они скажут ему, что он спас царевну, но погиб сам (что, в общем-то, отчасти правда, только действия были в обратной последовательности). И он вернётся к царю-батюшке с хорошей вестью: царевну спас, но она опять пропала.

Конечно, парочка злодеев не расскажет, что приходил ещё один герой, которого Любомира полюбила сильнее жизни, и они ушли вместе.

Только судьба безымянного города осталась неизвестна. Может, и хорошо у них все.

Конец.