Звезда пилота [Юлия Мидатовна Аметова] (fb2) читать онлайн

1. Страх

Странно, очень странно! Где челнок, где техник и где старый цех? Вот жилой купол блестит в свете прожектора, ворота заперты, людей нет – они давно работают только на орбитальном заводе. Под лыжами экзоскелета, под слоем жидкого метана – старая дорога, а правее должен быть цех регдондита, закрытый сорок лет назад. Сутки назад из него пришел сигнал о нарушении герметичности, техник спустился в челноке на Нептун, чтобы проверить, и пропал. И вот Спасательная Служба должна этим заниматься. Бред какой-то!

Бентоль остановился и дал мысленную команду локатору. «Обзор в радиусе ста метров!». Мерцающий шарик поплыл в сером тумане, над рукавом экзоскелета поднялось облачко миража. Бентоль всмотрелся в изображение. Что это? Неровные обрубки на полметра торчат из жидкого метана на месте цеха, как будто цех демонтирован. Но он должен быть цел и герметично закрыт! Локатор дал состав материала – усиленный композит, действительно, колонны цеха. Точнее, то, что от них осталось. Места среза неровные, но блестят, как стекло – чем это срезано?

– Ходен, почему остановка? – раздался из передатчика требовательный голос.

– Нашел то, что осталось от цеха искусственного регдондита, – отозвался Бентоль.

– В каком смысле осталось? А где челнок? Где техник? Почему до сих пор ничего не найдено?

Бамп-тест, а не командир! Сам бы запустил локатор!

– Первый, ты где его нашел? Командир, можно мне тоже осмотреть цех? – подал голос Арт Вэлли, медик-спасатель. Этому Вэлли на все нужно разрешение, он и в Девятке такой был. Впрочем, на Арта можно не обращать внимания. С завтрашнего дня Бентоль вообще перейдет из Спасательной Службы на «Странник», чтобы через месяц лететь вторым пилотом в научную экспедицию к Звезде Барнарда. Первый исследовательский полет после Катастрофы! Они долетят туда, где еще не было людей, увидят своими глазами планеты, которых никто не видел! Не говоря о том, что после такого полета его и первым пилотом, и командиром возьмут куда угодно.

– В Спасательной Службе не думать надо, а работать! Ищите техника! – раздраженно прорычал Гарайд. Бентоль двинул экзоскелет вперед, увязая лыжами в жидком метане, Арт Вэлли поехал за ним, Гарайд – последним. Мираж над рукавом вдруг пошел черно-синими зигзагами, замигал и погас. Это еще что такое?

– Командир, у меня локатор не работает! – проговорил в общем эфире Арт. Гарайд промычал что-то невнятное. Значит, у него тоже не работает. Интересно!

Бентоль замедлил ход. Вокруг было тихо, серые волны тумана едва заметно колебались и поблескивали в луче прожектора, но где-то в глубине сознания возникло странное беспокойство. Еще несколько метров, вот и гладко срезанные колонны, которые показывал локатор. Беспокойство переросло в отчетливое волнение, а потом в осознанную тревогу. Сосредоточиться. Ситуация нештатная, прямо бамп-тест в засвете, но у Спасательной Службы других не бывает. Лучевик при нем, на поясе экзоскелета, хотя защищаться не от кого. Тревога росла, расширялась, заполняла собой сознание и, наконец, превратилась в отчаянный, слепой, беспричинный страх. Хотелось кричать, спасаться из последних сил и бежать, не разбирая дороги. Да что же это? Откуда? Это не инфразвук и не излучение армейского генератора паники, а что-то непонятное!

Двигатель замолчал, экзоскелет остановился и навалился на плечи всей тяжестью, помноженной на притяжение Нептуна. Прожектор погас, датчики на рукаве отключились. Отчаянный страх требовал спасаться, но причины этого страха не было ни видно, ни слышно. Бентоль давал мысленные команды – никакого результата, тыкал пальцами перчатки в сенсор – ни одно устройство не действовало. Он вытащил оружие – лучевик тоже не работал, но стрелять все равно было не в кого. Послышалось тихое шипение – включился резервный химический обогрев. Но его хватит только на полтора часа! Бежать, не медля ни секунды, возвращаться на «Солнечный ветер»!

Бентоль оглянулся на своих попутчиков. Гарайд, скользя и падая, бежал на лыжах по залитой метаном дороге к темному шару – их катеру. Арт Вэлли на ходу отстегивал лыжи от экзоскелета, неуклюже размахивая руками. Похоже, оба лишились ума от страха. Если было чего лишаться. Но он – Первый, он выдержит. Сначала он должен понять, что это.

Метановый туман стоял неподвижной стеной, а нестерпимый, сводящий с ума страх, продолжал наступать. Бентоль всмотрелся в плотную стену. Где же то, что приближается? Вот что-то шевельнулось справа… Нет, никого… страх заглушал все мысли, сердце стучало где-то в горле, руки сжались в кулаки. Внимание. Прежде всего придется снять лыжи с экзоскелета. Ровными, размеренными движениями, Бентоль отстегнул лыжи. Ноги коснулись обледеневшего композита дороги, по колено провалившись в жидкий метан. Страх был почти невыносим, но больше не усиливался. Стоять. Не сдаваться. Кто бы и что бы ни было в тумане, оно имеет свой предел. Дорога внезапно качнулась под ногами, Бентоль едва устоял. Землетрясение? Дышать стало легче, композит ушел из-под ног, как будто уменьшилось притяжение. Ну да, большие гравитационные двигатели всегда уменьшают гравитацию вокруг космолета, на космодроме при взлете это всегда заметно. Но «Солнечный ветер» не взлетает! Тогда в чем дело?

– Помогите, падаю! Яма! – услышал Бентоль голос Арта Вэлли. Он обернулся. Гарайд уже карабкался по выдвижному трапу к двери катера, а на дороге не было никого. Где же падает медик-спасатель? А, вот он! Волны тумана крутились беспорядочными вихрями у самой стены жилого купола.

– Задыхаюсь! Руки не держат! – доносилось оттуда. Что это, связь заработала? Ни один датчик на рукаве не светился, двигатель экзоскелета давил на спину мертвым грузом.

– Держись, я иду к тебе! – крикнул Бентоль.

– Не могу больше! Помогите!

Похоже, Арт его не слышал, но почему слышит сам Бентоль? Через покрытие экзоскелета ничего не должно быть слышно. Интересно, но об этом потом! Сейчас – двигаться к медику. Задыхаясь и скользя в полутьме, он двинулся к стене.

Ага, вот он! Висит на руках на краю широкого черного провала между дорогой и стеной купола. Откуда взялась такая глубокая яма, ведь только что ее не было? Судорожно вцепившись в выступ метанового льда, Арт беспомощно дергал ногами в пустоте. Понятно, в экзоскелете с тяжелым двигателем, при здешнем притяжении подтянуться и выбраться наверх он не сможет. Вместо привычного круглого лица за стеклом шлема виднелась перекошенная физиономия с безумными глазами. Обычно медик-спасатель бывает и психологом, но сейчас психолог нужен ему самому.

– Внимание, Арт. Не дергайся.

Вряд ли он слышит, но хотя бы самому так спокойнее. Бентоль лег в метановую жижу, дополз до края провала и схватил однокурсника за руки.

– Тащить надо! Сейчас оба умрем! Лучевик в яму упал! – паниковал медик. Что такое? Насколько Бентоль мог видеть, Арт ничего не говорил. Перекошенные страхом губы не произносили ни слова.

– Что он смотрит? Скорее, я же упаду! – донеслись до Бентоля слова Арта. Это не звуки, это мысли! Он, Бентоль Ходен, первый номер Девятки, слышал мысли медика-спасателя! Но может быть, Арт тоже услышит его?

– Внимание, Арт. Опусти ноги, держись за меня. Понятно?

Медик удивленно притих, и Бентоль начал отползать от края, вытягивая медика на ровное место. От напряжения потемнело в глазах: на Нептуне Арт Вэлли вместе со экзоскелетом весил килограмм сто восемьдесят. Страх снова приблизился. Бентоль напрягся, подтягивая Арта к себе, но дорога снова нырнула куда-то вниз. Держать вдруг стало легко, оба рванулись вверх, приподнялись и, разбрызгивая метановую жижу, обрушились на дорогу. Опять прыгает гравитация! Не сдаваться. Страх уйдет, он уже уходит, он должен уйти. Бентоль перевел дыхание, чувствуя, как слабеет страх и возвращается прежняя гравитация. Безумие в глазах Арта сменилось осмысленным вниманием. Бентоль оглянулся. Что это было? В сером мареве тумана что-то зашевелилось. Туман заволновался, закружился набегающими спиралями, донесся глухой удар, обоих приподняло над дорогой и тут же швырнуло в жидкую грязь.

– Бежим скорее, он убьет нас! Надо улетать! – закричали мысли Арта, и Бентоль увидел, как однокурсник, неуклюже поднявшись, рванулся к «Солнечному ветру». Арт всегда был трусоват, но неужели он, Первый, так же струсит и не узнает, что это было? Спокойно, страх уйдет, он должен уйти! Спирали тумана вокруг сталкивались и налетали друг на друга, но в них ничего нельзя было разглядеть. Похоже, он больше ничего не увидит. Надо двигаться к «Солнечному ветру». Там, по крайней мере, есть запасы кислорода и реагентов для обогрева. Скорее на «Солнечный ветер»! Скользя и оступаясь, он направился к катеру. Страх отступил, и теперь его можно было терпеть.

Арт уже стоял возле катера, но почему-то не поднимался, глядя вверх. Ах, вот оно что! Дверь в шлюз была закрыта, трап убран, а командира нигде не видно. А как же техника безопасности? Интересно! Гарайд закрылся, а они должны карабкаться в неработающих экзоскелетах по аварийным скобам на посадочных опорах. Бентоль ухватился за толстую рубчатую скобу и, медленно переставляя руки и ноги, полез вверх. В экзоскелете стало невыносимо жарко, мышцы болели при каждом движении, дыхания не хватало – по земному счету он лез на десятиметровую высоту с грузом в сто двадцать килограмм за спиной. Но другого выхода не было, и он карабкался со ступеньки на ступеньку, слушая мысленную панику Арта. Тот старался изо всех сил, какие у него оставались.

Ну, вот и дверь. Рука в перчатке экзоскелета неловко прикоснулась к черному сенсору. Ничего. Бентоль дал мысленную команду с кодом. Замок все еще был отключен. Так может, и не заперт? Бентоль дернул за выступ аварийной ручки, дверь распахнулась, и он с грохотом ввалился в темный шлюз. Арт прогремел следом и без сил свалился на пол. Бентоль выглянул в открытую дверь, стараясь справиться с дрожью в руках и коленях. На месте старого цеха волновались струи тумана. Гравитация снова запрыгала, как на военном космодроме во время парада. Что-то снова взорвалось в тумане с тяжелым ударом, слышным даже через экзоскелет. Бентоль упал на пол рядом с Артом, дверь с грохотом закрылась, и в шлюзе включился свет. Страх исчез, над приборами на стенах замерцали миражи, воздух с шипением пошел в шлюз, пол под ногами вздрогнул – это заработали двигатели. Через несколько секунд перегрузки сменились невесомостью, а потом включилась искусственная гравитация. Отлично, они уже летят, но где же Гарайд? Бентоль и Арт сели на скамейку у стены и выбрались из экзоскелетов. Жидкий метан, натекший на пол с ботинок, начал испаряться, и тяжелый аммиачный дух ударил в нос. Бентоль забрал лучевик и передатчик, Арт включил свою грависвязь. Может быть, командира нет на «Солнечном ветре», и двигатели запустила автоматика? Но перед уходом с «Солнечного ветра» автозапуск никто не включал.

–Мы в шлюзе, командир! – крикнул Арт в передатчик. Бентоль прислушался. «Командир точно здесь, он был около трапа, когда я провалился», – круглое лицо Арта расслабилось, мысли слышались отчетливо. Передатчик внутренней связи молчал, зато мысленная волна среагировала сразу. «Они здесь? Но когда успели? Теперь все будет известно начальству! Этого допустить нельзя!» – донеслось до Бентоля что-то, напоминающее голос Гарайда. Понятно. Этот слабак сознательно убрал трап и захлопнул дверь, а теперь боится! Хорошо, что замок не сработал! Конечно, справиться с этим страхом трудно, почти невозможно, в конце концов, страшно бывает всем! Но одни от страха просто убегают, другие его побеждают, а Гарайд подличает! И это командир спасательного катера? Сейчас он за это ответит!

– Пошли к Гарайду! – скомандовал Бентоль. Арт молча поднялся. «Он здесь, он бросил нас… А сам сейчас начнет кричать, как всегда…» – размышлял медик. Понятно. Мыслей Гарайда он определенно не слышит, а то по-другому бы думал.

Александр Гарайд сидел в рубке у пульта управления, надев на ухо биоволновую дугу и положив лучевик на пульт. Над пультом виднелись облачка миражей с данными. Рядом стоял, блестя открытыми контактами, открытый резервный энергомодуль, а через его крышку тянулись к пульту разноцветные кабели. Что он тут делал, в пультовой? Пытался запустить пульт, открыл энергомодуль и нарушил все, что можно нарушить в технике безопасности? Услышав шаги за спиной, Гарайд вскочил и резко обернулся. «Лучший способ защиты – атака! Иначе они опомнятся!» – промелькнула его мысль. Внимание. Он что-то хочет сделать, нельзя пропустить момент.

– А, явились! Где вы были, работнички, отвечайте! – закричал Гарайд. – Провалили операцию! Из-за вас погиб техник и ценное оборудование! И что ты там взорвал снаружи, Ходен? Быстро в каюту, до Луны Ломоносовской ты задержан!

«Пусть Ходен выйдет из себя, тогда самооборона будет оправданна! А Вэлли без оружия, он не опасен», – промелькнула мысль Гарайда. Ах, вот как? Под замком до базового космодрома? Бентоль шагнул вперед, подвинув руку к своему лучевику и не сводя глаз с оружия командира. Спокойно. Кто потерял выдержку, тот проиграл.

– Отвечайте, командир, – проговорил Бентоль неестественно ровным хриплым голосом. – Почему вы подняли «Солнечный ветер», не пытаясь узнать, где экипаж? Отвечайте.

Пусть этот трус ответит сейчас же. Немедленно. Мысли Гарайда заметались и прорвались наружу неистовым криком:

– Я боялся! Это страх! Я следовал природным инстинктам! Это естественно! Я делал то, что сделал бы любой на моем месте!

Так это что же, он подчинился мыслям Бентоля? Ответил на мысли? Но ведь внушение возможно только при десятикратном превышении силы биополя, как у станции внушения! Разве человек это может, даже если он – первый номер Девятки?

– Ты что делаешь, мутант проклятый? Ты что мне внушил? – вдруг заорал Гарайд, хватая с пульта лучевик. Ах ты, бамп-тест в засвете! Бентоль на секунду отвлекся, и Гарайд вышел из-под влияния его мыслей.

–Как ты меня заставил? Как ты смеешь?– продолжал орать командир, размахивая оружием. – Я тебе такого отвечу! Под расстрел пойдешь за неподчинение командиру, крыса лабораторная!

Бентоль увидел перед глазами квадратное дуло лучевого пистолета, а в следующее мгновение один его удар выбил из руки командира оружие, а другой отбросил Гарайда к пульту управления. Нельзя стрелять в засвете, а тем более в пультовой! Гарайд рванулся вперед, пытаясь достать Бентоля, но задел ногой провода и обрушился лицом на открытые контакты энергомодуля. Белые искры, дым и запах озона заполнили пультовую.

Бентоль за ноги сдернул командира с контактов, но было уже поздно – открытые контакты энергомодуля могли сжечь что угодно. Рядом метались мысли арта Вэлли. «Что теперь делать? Я не смогу его спасти! И кто меня спасет? Первый, если захочет, справится со мной без всякого внушения. Вон у него реакция какая, я двинуться не успею. А свидетель ему не нужен!»

Что с ним делать? Этот записной паникер ему действительно не нужен – зачем такой вообще в Спасательную Службу шел? Арт не прекращал паниковать. «У него это самооборона или нет? А «черный ящик» работает? А если я пойду как соучастник? Вставят внушатель в идентификатор вместе с документами на пять лет, и буду ходить как низшая категория!»

Но не убивать же его! Может быть, удастся что-то внушить?

– Арт, слушай внимательно, – ровным голосом, будто формулируя команду пульту, проговорил Бентоль. – Иди в анабиозную, ложись в капсулу и спи.

Арт безропотно повернулся и поплелся по коридору к анабиозной, не сомневаясь, что должен подчиниться.

– До конца полета будешь спать в анабиозе. Когда проснешься на Луне Ломоносовской, говори только правду. Понятно?

Арт открыл дверь анабиозной. Действительно, послушался. Ну что же, для первого раза неплохо. Бентоль заставил его лечь в анабиозную капсулу и включил охлаждение. Через минуту Арт Вэлли уже крепко спал, а через десять – охладился в достаточной мере для двенадцатичасового сна.

Бентоль вернулся в разгромленную рубку. Пульт был в относительном порядке, а командира Гарайда он отнес в медотсек и положил на стол многорукого медицинского робота. Робот присоединил к телу многочисленные синие шланги, сделал множество замеров, а потом убрал тело в морозильную капсулу и выпустил черно-белый прозрачный мираж с диагнозом. В сложных медицинских терминах там объяснялось, что поражение мозговых тканей необратимо, а потому восстановление невозможно и констатируется смерть. Разбираться в подробностях было некогда. Бентоль закрыл медотсек и вернулся в пультовую. Сейчас он должен был разобраться в своих собственных делах.

2. Причины и следствия

Автопилот вел «Солнечный ветер» на базу. Бентоль отключил резервный энергомодуль и задвинул на место. «Ужасно и отвратительно любое нарушение законов природы, но еще более омерзительна мутация человеческого организма,» – услышал Бентоль чью-то мысль. Это еще что за проповедь? Мысленный голос не был похож ни на Арта, ни на убитого Гарайда. Больше на «Солнечном ветре» никого не было. «Мутантам и преступникам не место среди людей, это закон природы и общества,» – продолжал голос.

Такое Бентоль слышал когда-то на станции внушения – Служба Спасения тогда помогла захватить банду межпланетных рейдеров, и он был в группе захвата. У каждого рейдера, как и положено, были стерты документы из идентификатора, который обычно вживлен на левом запястье, оставлено только имя и номер уголовного дела. Потом под кожу на виске был поставлен другой чип, имеющий постоянную связь со станцией внушения – жук, как называли его сотрудники станции. Как объяснял тогда Бентолю один из них, преступники, как и мутанты, должны находиться постоянным контролем и внушением через грависеть. Тексты для внушения правонарушителям дословно совпадали с тем, что он слышал сейчас.

«Генетическая и моральная чистота человечества – высшая цель общества и каждого человека» – продолжал вещать голос. Так значит, у него тоже есть жук? У него, элитника, в виске стоит чип, принимающий внушение, как у мутанта или преступника? Но если жук круглосуточно передает все, что думает его носитель, на станцию внушения, а там его мысли записываются, значит, запись уже существует. Ее могут проверить в любой момент, а тогда «Солнечный ветер» и его пилота обнаружат максимум через пару часов. Надо срочно скрываться, но куда лететь? Планет, пригодных для жизни человека не так много – Регдонд, Каутилья, Стика, но какую он должен выбрать? Это напрямую зависело от того, что именно с ним произошло.

Спокойно. Для начала надо закрыться от локаторов. «Солнечный ветер» – это военный катер, переделанный для Спасательной Службы, поэтому защита от локации у него отличная. Заодно поставить гравищит – обстрел из гравидеструкторов сейчас вполне возможен. Бентоль повесил на ухо биоволновую дугу и дал команду. Готово! Теперь надо уйти в такие засветовые пространства, где его не сразу начнут искать, лучше всего на высокие скорости. Какой максимум у катера? Четыре световых? Переходить предельно быстро. Терпеть, держать в мыслях команду, руки на сенсор, дублировать команду вручную! Перегрузка придавила его к креслу, сердце заколотилось до темноты в глазах, к горлу подкатила тошнота. Не пространственный переход, а бамп-тест в засвете! Еще немного. Хорошо, что он Первый, другой уже давно валялся бы без сознания. А теперь главное – снять жука!

Бентоль еще раз глянул на диаграммы в миражах над пультом – почти 4С, пусть автопилот ведет самостоятельно. Борясь с тошнотой, Бентоль помчался в медотсек, сел на морфоместо и натянул биоволновой шлем. Мираж взлетел над верхушкой медицинского робота, показывая томограммы, таблицы и разноцветные графики. Отчаянный писк заполнил медотсек. Бентоль повернул мираж, просмотрел данные. Все неплохо, учитывая перегрузки и тошноту, а это что?

Шкала биополя светилась огненно-красным светом. Биополе – сто восемьдесят бионтов? Обычное биополе человека – шесть-семь бионтов, у него было около десяти, верхний предел нормы. Больше быть не могло – элитник не должен иметь никаких отклонений, а с биополем сто восемьдесят давно пошел бы на утилизацию.

Но теперь понятно, почему он стал слышать эти проповеди! Внушение возможно при превышении биополя внушения над биополем человека как минимум в десять раз. Большинство преступников, мутантов и полноценных людей имеют не больше десяти. Каких-нибудь ста бионтов хватает для внушения любому. Ему тоже хватало, он воспринимал внушенные мысли как свои собственные и ничего не замечал. Теперь его биополе выросло во много раз, и внушение жука больше не действовало. Он слышал его, как чужую мысль, не имеющую никакого влияния. Скорее снять жука! Вот он, тоненький, как жилка на виске, чувствуется даже пальцем сквозь кожу.

– Сними устройство! – приказал Бентоль роботу, показывая собственный левый висок в мираже. Жука в мираже не было. Синий складчатый шланг с иглой подошел к его виску и остановился. Мираж замигал. «Блокировка команды». Ну что ж, где там программа взлома? Бентоль вытащил микрокомп из кармана на поясе. Прибор был хороший, с большой памятью и в регдондитовом напылении. Опытные люди в Спасательной Службе говорили, что такой можно хоть в засвете выкинуть, он провалится в досветовое пространство, но работать не перестанет. Программа была самодельная, но мощная, Бентоль написал ее в первый год работы в Спасательной Службе. Связь с роботом, взлом, ожидание… Есть! В мираже медицинского робота появилось изображение длинного и тонкого, как иголка, чипа-жука, вживленного в висок. «Внушатель – это для мутантов и преступников. Ни один полноценный человек не должен задумываться об этом применительно к себе», – снова послышался нудный голос станции внушения. Хватит слушать бред! Новая команда, несколько секунд работы, голубая наклейка с регенератором на виске и чип, выброшенный из шланга прямо в уничтожатель. Готово.

Бентоль вернулся в пультовую. Автопилот вел «Солнечный ветер» на максимальной скорости, защита работала, можно было немного подумать. Для обычного человека все было бы просто. Запись драки с Гарайдом сохранилась в «черном ящике», а Гарайд превысил все полномочия и нарушил закон. Со стороны Бентоля было чистое превышение самообороны. Конечно, полет к Звезде Барнарда оказался бы под вопросом, но это один полет, а не вся жизнь! Но это если бы он до сих пор оставался полноправным гражданином. Александр Гарайд, командир экипажа, в открытую объявил Бентоля Ходена мутантом, а это изменит для суда все. Мутант – не человек. У него нет прав ни на самооборону, ни на защиту в суде. Ни один адвокат не возьмётся защищать мутанта, здесь работает идеология социал-натурализма – никаких отклонений от норм человеческого существа. Мутант имеет только одно право – быть утилизированным. Но почему он стал мутантом? Что с ним произошло и что было вначале?

Пожалуй, в самом начале был астрион. Он появился в Солнечной системе сорок лет назад, в 2210 году – то ли комета, то ли скопление плазмы чуть ли не в километр диаметром. Не обращая внимания ни на сигналы с Земли, ни на военные катера с кораблей, синий огненный шар с темной сердцевиной шел к Земле. Был он естественного происхождения или искусственного, никто не знал до сих пор. Катера и перехватчики с военных баз Союза Северного Полушария и Федерации Индостан пытались остановить астрион всеми средствами. Синяя звезда не реагировала на сигналы, зато при атаках гравидеструкторов или лучевых орудий выбрасывала сгустки синего плазменного пламени, которые уничтожали все, к чему прикасались. Сближение с астрионом вызывало мгновенное отключение всех электромагнитных приборов на борту, а пилоты катеров и перехватчиков были так же напуганы и беспомощны, как спасатели сегодня на Нептуне. Страх явно был связан с астрионом, однако никаких астрионов, ни больших, ни малых, на Нептуне никогда не было.

Сорок лет назад история астриона закончилось на окололунной орбите рядом с заводом искусственного регдондита. Завод был такой же, как тот, который работал теперь на орбите вокруг Нептуна – он выпускал облицовку засветовых космических кораблей на основе природного регдондита, привезенного с Регдонда. Без этого материала ни один космолет не смог бы уйти в засветовые пространства. Сорок лет назад синяя звезда оказалась вблизи завода, но никто не придал этому значения, главное было – не пропустить астрион к Земле. И его не пропустили.

Бентоль знал эту историю от участника того знаменитого боя – командир Питер Верховер преподавал в училище Центра Человека технику полетов и засветовую навигацию. От него Бентоль впервые услышал, что «бамп-тест в засвете» – это не только ругательство. Это был реальный эксперимент, которым в то время занимался Верховер и отряд перехватчиков, которым он командовал. Эксперимент состоял в проверке – возможны ли прицельные выстрелы из засветовых пространств неуправляемыми металлическими болванками с регдондитовым покрытием. Когда астрион оказался близко к Земле, эксперимент был срочно прерван, и отряд Верховера начал из засветовых пространств действовать теми снарядами, которые были в его распоряжении. Неуправляемые болванки с засветовым регдондитовым покрытием сделали свое дело. У них не было автоматики, которую могло бы отключить соседство с астрионом, они тупо, но точно летели к цели. Перехватчики начали теснить астрион. Отступая, синяя звезда сблизилась с заводом, автоматика завода прекратила работу, и взрыв стал неизбежен. На старых записях в библиотеке Центра Человека Бентоль видел этот момент. Длинный цилиндрический корпус завода вздрогнул, солнечные батареи разбились на осколки, блестящие конструкции полетели в разные стороны, а горящая синим пламенем звезда задышала, заколебалась, и разлетелась на тучу ослепительно сверкающих сгустков пламени. Большие сгустки синего огня с темными сердцевинами в глубине полетели в разные стороны. Некоторые из них начали самостоятельный полет и даже пытались атаковать перехватчики, но большинство будто растаяли в пространстве. Для экспертизы не осталось ничего, что могло бы рассказать о природе астриона. Было ли это природное образование, живое существо или симбиоз многих существ? Это так и осталось неизвестно, потому что взрыв астриона стал Катастрофой, определившей жизнь Земли на сорок лет вперед.

Что из огромного потока разнородного излучения стало причиной мутаций, трудно было определить, но мутации появились везде – у микроорганизмов, животных, растений, людей. Гибло хозяйство, рождались искалеченные дети, заражался мировой океан. Мутации были самые разнообразные, но никогда не сообщалось о появлении у кого бы то ни было способности слышать чужие мысли и подавлять своим мощным биополем чужую волю. Впрочем, если такие и были, то вряд ли Служба Безопасности кричала о них на каждом углу. Скорее, использовала бы в своих интересах. Стоп! Зачем он об этом думает? Это же ненужно и неприлично! А почему неприлично? Бентоль сосредоточился. А, вот в чем дело! У всякого внушения, особенно долгого, есть определенное последействие, остаточное внушение. То, что ему внушали через жука с рождения, не могло исчезнуть в одно мгновение, но с остаточным внушением бороться было намного легче, чем с действующим жуком.

Не отвлекаться, скорее вспоминать и решать! Тогда в Союзе Северного Полушария, пострадавшем от А-поля больше других, пришел к власти ученый и политик Эдвард Уоллес, и взялся за дело всерьез. Социал-натурализм был объявлен спасением, а потом и обоснованием всего, что делалось в следующие сорок лет. Генетические формулы проверялись у всех и каждого, малейший намек на физические или умственные отклонения проверялся Службой Безопасности, и последствия бывали самые печальные. Ежегодное тестирование и комплексные коэффициенты определяли жизнь каждого полноправного гражданина. И это было еще не все.

Центру Человека в средиземноморском городе Бранкопорте пришлось взяться за массовое конструирование генетически полноценных людей. Сначала составлялись бесконечные генетические формулы, в свой срок они воплощались в созданные синтезатором живые гены, а те давали начало человеческому существу. Новые люди один за другим появлялись на свет из лабораторного термостата, получали имя и фамилию, в общем – начинали жить. Таким было начало для всех, кто должен был войти в будущую земную элиту и со временем превратиться в прославленных ученых, поэтов или администраторов, стать избранным обществом сильных, умных и свободных от мутаций людей.

Бентоль Ходен был элитником, и свобода от мутаций была главным условием его жизни. Еще одним условием было «беспрестанное стремление к лидерству», как писали в учебниках и статьях грависети. Как всякий элитник, Бентоль Ходен хотел быть первым всегда и во всем. Права на жизнь в Девятке заслуживали только те, кто давал на ежемесячных и годовых испытаниях лучшие комплексные психофизические коэффициенты. Элитники и воспитанники из контрольных городских групп выстраивались по коэффициентам в длинные списки, и чем ближе ты был к началу, тем большего уважения заслуживал и больше имел прав на дальнейшее обучение в училищах Центра Человека – военном, космическом и гуманитарном. Носители последних номеров Бентоля никогда не интересовали но, насколько он знал, они бесследно исчезали из Центра, и о них больше никто не вспоминал.

Элитники не входили ни в одну из шести общих категорий, они были выше, но низшие номера в списке были таким же позором, как низшие категории обычных людей. Позором было и любое отклонение от распорядка жизни в школе, а потом в училище, и теперь Бентоль понимал, почему: опасаясь непокорности способных и деятельных элитников, руководство Центра Человека и Служба Безопасности вживили всем воспитанникам жуки . Ощущение, что он вспоминает что-то неприличное, снова вернулось, но Бентоль уже не придавал значения остаточному внушению.

Как бы то ни было, желание быть первым было в Девятке обыкновенным. Необыкновенным было то, что Бентоль действительно был первым, из года в год. У него была фотографическая память, великолепная физическая реакция и отличные технические способности. Сначала он был бессменным первым номером в своей группе по возрасту, а лет с восемнадцати – во всей Девятке. Полгода назад, в двадцать пять, на ежегодном тесте, он снова получил максимальный комплексный коэффициент среди элитников и выпускников. Его уважали, ему завидовали, он был легендой, популярной личностью, и звали его именно по номеру – Первый. Он воспринимал это как должное и мало думал о том, каким номером он станет на очередном экзамене. Больше его занимала работа в Спасательной Службе, и не потому, что он хотел всю жизнь спасать попавших в беду космических неудачников, а потому, что в исследовательские полеты брали только пилотов, прошедших Спасательную Службу. Спасательная Служба была ступенькой к тому, чего он хотел всю жизнь: когда-нибудь стать командиром научной экспедиции и изучить открытую им планету. Свою планету. Но теперь, из-за этого огромного биополя все было под угрозой – и работа на «Страннике», и своя планета, и сама жизнь. Откуда же оно взялось?

Скорее думать, еще скорее! Явных отклонений в генетической формуле у него нет, без этого он не дожил бы до двадцати пяти. Но что-то же было в него заложено с самого начала! Недаром такое биополе вместе со способностью слышать мысли и внушать проявилось сегодня только у него. Данилевский! Вот кто должен все о нем знать! Тогдашний глава лаборатории конструктивной генетики, профессор и светило генетической науки, сам конструировал Первого, и именно он знал, что заложено в его на первый взгляд безупречной наследственности. И кстати, он сам воспитывал и контролировал Бентоля до тринадцати лет, до тех пор, пока не исчез сам. С тех пор Бентоль не вспоминал о нем, как будто никогда его и не бывало. Но куда и почему исчез профессор, и почему станция внушения запрещала о нем вспоминать?

Бентоль представил себе профессора Данилевского – темные с рыжиной волосы, широкие скулы, короткий прямой нос, ярко-голубые глаза. В зеркале Бентоль каждый день видел то же самое – Данилевский, создавая его генетическую формулу, явно взял за основу самого себя.

– Ты должен всегда держать себя в руках, Бено. Это так просто, что стыдно объяснять. Сдержанность – это сила. Пока ты молчишь, твои тайны при тебе. Потерял самообладание – проиграл бой, – говорил он, делая замеры и просматривая данные своего лучшего воспитанника. Похоже, он знал о том, что это усиленное биополе может проявиться еще тогда, в Девятке, ведь любое биополе усиливается при волнении! А значит, он сознательно испортил Первому генетику и всю жизнь. Он должен за это ответить! Или помочь защититься. Но где его искать?

Что говорил Данилевский перед тем, как пропал и был забыт на много лет? Что-то о путешествии на Стику, малоизученную планету земного типа у Проксимы Центавра. Там действительно было что-то странное. По официальной версии, на Стике обнаружилась какая-то местная инфекция, их-за которой планета была закрыта для космолетов. Но Данилевский собирался туда еще до закрытия. Что ему там понадобилось? И не в первый раз, он и раньше там бывал, но теперь профессор так и не вернулся со Стики, и не давал о себе знать. Или о нем не давали знать? Насколько Бентоль знал Данилевского, тот нашел бы средство связаться с Землей, даже если бы он заразился чем-то и не смог вернуться. С его связями и знакомствами много что можно было сделать, но о бывшем заведующем все эти годы ничего не было слышно, его забыли все – кто по приказу жука, кто по другим причинам. Скорее всего, он жив, по крайней мере, сообщений о его смерти не было. А если так, то он может и должен ответить на все вопросы! Или почти на все.

Решено, надо брать курс на Стику! В мираже побежали строчки и таблицы. Так, понятно. Из этого пространства и при своей максимальной скорости «Солнечный ветер» дойдет до Стики за два бортовых месяца. Прожить два месяца на катере он сможет без труда – есть и энергетические батареи, и простейший кухонный синтезатор. Арта Вэлли придется держать в анабиозе до самой Стики, а там и решить, что делать и с ним, и с погибшим Гарайдом. Противно, но что делать.

Звон сигнала тревоги ударил в уши, в мираже над пультом сменилось изображение. Что такое? Поверхность «Солнечного ветра» в мираже переливалась всеми цветами радуги. Гравищит заработал! Кто его обстреливает? В мираже какие-то космолеты, похоже, мелкие военные перехватчики в этом же пространстве. Быстро же на него обратили внимание, через два часа полетного времени! Но повреждений пока нет – защита от локации сбивает с толку их гравидеструкторы, но это ненадолго. Что происходит?

Не снимая защиты, он включил связь на прием. На общих частотах шла запись одних и тех же, знакомых со времен захвата рейдеров, призывов:

– Экипажу катера «Солнечный ветер», идущему в пространственно-временном коридоре 4С, предписывается немедленно прекратить нарушение распорядка полетов и выйти в досветовое пространство! «Солнечный ветер», отвечайте или переходите в досветовое пространство! В случае невыполнения приказа будет открыт огонь.

Возможно, огонь сразу не откроют, по меньшей мере один полноценный гражданин на «Солнечном ветре» имеется, даром что спит в анабиозной капсуле. Но в остальном все понятно: требуют сдаться, а дальше все по протоколу – задержание нарушителя и убийцы-мутанта, а потом – «утилизация мутировавшей особи».

Неужели это конец? И не будет больше ничего – ни Спасательной Службы, ни полета на «Страннике» к Звезде Барнарда, ни даже бегства на Стику? И он пережил страх на Нептуне и уцелел в драке с Гарайдом только для того, чтобы пойти на утилизацию? Биоволновая дуга на ухе щелкнула и зазвенела. Не работает! Другая сгорела вместе с Гарайдом. Вот бамп тест в засвете! Придется лететь на сенсорном управлении. Так, расчет. Где он сейчас окажется, если выйдет в досветовое пространство? Новый расчет показался в мираже. Зона кораблестроительных заводов, она дальше от Земли, чем Луна, и там сейчас «Странник», готовый к испытательным полетам. Максимальная скорость «Странника» восемь световых, больше, чем у военных катеров. Это выход! У него в идентификаторе уже вписан пропуск доступа на «Странник» для завтрашней работы, и вряд ли кто-то успел убрать его данные из программ космолета. Главная сложность – не просто выйти на сенсорном управлении из засвета в досвет, а сделать это с точностью до десяти метров. Но недаром же он сдал экзамены на пилотажный класс «высший-универсал»! Еще сложность – придется включить локатор «Солнечного ветра» и проделать все быстро, пока маневр не заметили. Но это – дело техники.

Команда на включение, мираж – и вот он, «Странник». На вид – обычный космолет, красно-белый шар с черными круглыми оконцами интродов и эжекторов, а на деле – исследовательский корабль нового поколения. Снова ожила связь, теперь это уже была не стандартная запись, а сиюминутный приказ.

– Бентоль Ходен, пилот катера «Солнечный ветер»! Вы обвиняетесь в убийстве и преступном сокрытии мутации собственного организма! Немедленно сдавайтесь!

А вот этого он делать не будет. Внимание. Сенсорное управление, расчет курса, выход в досветовое пространство, сближение со «Странником»! Команды пульту пошли одна за другой, голова закружилась, тошнота снова подкатила к горлу. В мираже помчались цифры, показывающие скорость. Шесть световых, пять… В глазах темнело, руки дрожали. Два таких быстрых перехода подряд он еще не делал, это строго запрещено по технике безопасности. Но другого выхода не было. Если кто и мог уцелеть в таком переходе, то только он – первый номер Девятки.

А теперь связь со «Странником». Где программа-взломщик? Пальцы дрожали на сенсорах. Место второго пилота. Код один-В-семь-ноль. Отключение противоугонной связи. Полное. Мираж принял ответ «Странника», перечеркнутый черными зигзагами помех от гравищита: «Сделано.» Теперь с Луны Ломоносовской его не смогут остановить. Что есть на «Страннике»? Воздух, вода, санкабины, кухонное оборудование, аварийные капсулы. Вот какая-то живая органика, килограмм пятьдесят в общей сложности, для человека маловато, должно быть, какая-то подопытная живность для испытаний. С этим он разберется потом. Лететь можно.

В обзорном окне внезапно открылось черное небо с яркими точками звезд и величаво плывущий по нему огромный красно-белый шар. Досвет! «Странник»! Пульт качался перед глазами, но все-таки он сделал этот переход, остался жив и абсолютно точно попал в координаты. Перехватчиков не было ни видно, ни слышно. Он поставил пульт на автопилот и дал сигнал на «Странник».

Круглый люк шлюза открылся в красном-белом боку «Странника», Бентоль вручную подвел «Солнечный ветер » вплотную и дал последнюю команду пульту «Солнечного ветра».

– Интервал двадцать секунд, отход на орбиту Луна-25! – скомандовал Бентоль пульту.

А теперь скорее на «Странник»! Пропахший аммиаком экзоскелет, лучевик, передатчик, открыть шлюз, нырнуть в другой – готово! На «Страннике» полная невесомость – это плохо, значит, двигатели не работают. В закрывающийся проем люка Бентоль увидел, как «Солнечный ветер» отходит в сторону Луны. Конечно, эти двадцать секунд соприкосновения с «Солнечного ветра» со «Странником» засекут, стопроцентной защиты от локации не существует. Но к тому времени, как Служба Безопасности остановит и осмотрит спасательный катер, «Странник» будет уже далеко.

Скорее в пультовую! Бентоль открыл дверь шлюза и, подгребая руками, прямо в экзоскелете вылетел в грузовой отсек. Белый чистый коридор, сверкающая дверь пультовой, пилотские кресла в ряд перед пультом. Надо дать ускорение сразу, но автоматика не позволит это сделать по технике безопасности. Значит – опять ручное управление, его быстрой реакции должно хватит на такую работу даже теперь. Надеть биоволновую дугу, дублировать сенсорным управлением, и голосовой командой.

Пульт проснулся, миражи встали ровным рядом, диаграммы и расчеты побежали в них друг за другом. Скорее запустить расчет, двигатели уже среагировали, дать полную мощность – вперед! Конечная точка маршрута – Стика, конечная скорость перехода – восемь световых. У «Странника» скорость больше, чем у большинства катеров и военных перехватчиков, и это большая удача. Но и большое испытание. Но он должен выдержать, он Первый! Бентоль на секунду замер, вцепившись обеими руками в поручень пульта. Только бы выдержать, только бы не упасть! Третий скоростной переход в течение суток! Но даже если нет, другого выхода у него все равно не будет. Двигатели с двадцать пятого по сороковой – полный ход! Поворотные на ноль! Биоволновая дуга зазвенела, он сбросил ее с уха. И эта не выдержала! В глазах позеленело, тошнота стояла в горле противным комком. Теперь надо поставить гравищит и хорошо бы защиту от гравилокации, но у исследовательских кораблей ее нет, им не от кого скрываться. А что у «Странника» есть? Ну конечно, есть генеральная защита, но она полностью перекроет возможность связи, в остальном она работает так же, как военная. Готово! Скорость выровнялась, «Странник» набирал скорость, и его никто не преследовал. Теперь вперед, на Стику! Он узнает, как получил свои способности, и что такое этот страх, а потом найдет способ вернуться на Землю. Вернуться победителем, а победителей, как известно, не судят.

3. Низшая категория

– Миранда Астен, двадцать один год. Категория А4. Идентификатором заверьте согласие на процедуры годового тестирования.

Дежурный медицинского центра Луны Ломоносовской пожевал губами, брезгливо глядя на розовое облачко миража над своим столом. Мади выбралась из экзоскелета и подошла к миражу. Все как обычно: стандартное предупреждение, выдержки из закона Уоллеса о категориях, правила тестирования, данные генетической анкеты. Она приложила левое запястье внутренней стороной, где был вживлен идентификатор, к сенсору на столе дежурного.

– Встаньте на место и наденьте биоволновой шлем!

Мади подошла к медицинскому роботу, встала в рамку с ручками по бокам и беговой дорожкой под ногами, на голову надела биоволновой шлем торчащими, как рожки, датчиками. У нее сразу пересохло во рту. Сейчас этот незнакомый дежурный будет слышать все ее мысли, а как можно что-то сдать, если все твои ошибки слышны другому человеку? Да еще если всю ночь не спала, доделывала реферат по космобиологии про стикских кавинов. Что делать – категория А4 имеет право только на дистанционное обучение и только при наличии постоянной работы. Но это уже последний реферат, дальше только дипломная работа, и университет позади.

А сейчас надо пройти тестирование! Если категория получится ниже А4, ее немедленно исключат – низкокатегорийныекосмобиологи никому не нужны. А лучше бы сдать на А3, чтобы обязательно остаться на Луне Ломоносовской, с ее военными и космическими надбавками к зарплате. После того, как братья окончили университет, папа улетел с новой женой на орбитальный завод, а дедушка погиб на Регдонде, в семье денег нет. Мади должна сама зарабатывать на жизнь и образование. Хорошо, что мама попросила господина Клемента, и он взял Мади с ее низшей категорией к себе на работу в обслуживание космодрома. Но это мог только он, и только потому, что дедушка был когда-то вместе с ним в знаменитой первой экспедиции на Стику. Но если она не сдаст сегодня, господина Клемента обязательно заставят ее уволить.

– Госпожа Миранда Астен, не отвлекайтесь! – брезгливо проговорил дежурный.

И зачем ее только назвали этим пышным именем – Миранда! Миранда – это красавица из шекспировской пьесы: огненные очи, черные кудри, гордость и красота, а не коротышка на пределе параметров своей категории.

Дежурный снова пожевал губами – точь-в-точь как кавин в учебнике космобиологии. Тестирование началось. Робот выпустил облако нанопыли, окутавшее Мади со всех сторон. Невидимые частицы проникли под ее космическую форму, запутались в волосах, разбежались по коже, снимая показатели. Розовый мираж над столом начал показывать результаты. Мади смущенно смотрела на свое изображение. Вот как она выглядит со стороны в голом виде: небольшого роста девушка с темными стрижеными волосами, круглым лицом и круглыми карими глазами.

Потом началось тестирование физического состояния. Дорожка побежала у нее под ногами, она бежала, приседала и наклонялась одновременно, держась за ручки. Потом дорожка остановилась, и она должна была тянуть, толкать и выжимать пружины, а мираж выдавал данные длинными черными таблицами в розовом облаке. Неожиданно таблицы остановились и мираж тревожно зазвенел.

«Внимание, нарушение категорийных норм! Рост данной особы составляет 159 сантиметров! Рост женщины категории А4 не должен составлять меньше 160 сантиметров!» – прогнусавил синтетический голос из миража.

Ну вот! У Мади потемнело в глазах от ужаса. Несоответствие! Она пришла в себя от крика дежурного.

– Почему 159? Что такое 159, почему в прошлом году было 160? Это нарушение, вы подделали прошлогодний результат! Как вы посмели!

Что она посмела? Как она могла подделать не только прошлогодний результат, но и еще четыре предыдущих, причем на Земле? Мади хотела возразить, но не могла издать ни звука. Что же теперь делать? А ведь еще надо сдавать интеллектуальные тесты! Как она будет сдавать их после такого?

Мираж подплыл к ее лицу. Так, задача. «Впишите в ряд недостающее число… сорок пять, сорок один, тридцать семь, тридцать три…» Что же там должно быть? Она же всегда правильно решала логические задачи…Каждый раз минус четыре, будет двадцать девять!

Следующее. В мираже поплыли бесчисленные треугольники с цифрами у каждой стороны. Что там должно быть в середине? Ой, ошибка, так и знала! Нет, сегодня совсем ничего не получится!

Еще десять минут мучений, и в мираже снова поплыли ее данные.

«Тестирование завершено. Присвоенная психофизическая категория А5,» – прогнусавил мираж. Только А5? Но этого не может быть!

– Приложи руку с идентификатором сюда, – скомандовал дежурный. Она протянула руку. Вот так, одна секунда, и она не может больше учиться в университете и работать на Луне, и даже лечить ее теперь не будут, категории А5 и А6 не лечат, а сразу утилизируют. А тем, у кого категория А6, даже здоровым вживляют внушатели-жуки, как преступникам. Низшие и мутанты не имеют никаких прав, а главное…

– Слушай! – гаркнул дежурный, больше не заботясь о вежливости. – Быстро снять шлем, выйти в соседний отсек, раздеться до пояса снизу, лечь на стол!

Ну да, теперь ее категория даже на человеческое обращение не дает права… Как во сне, Мади сделала все, что от нее требовали. Медицинский робот протянул к ней щупальце и вложил в нос наконечник. Больше она ничего не чувствовала и очнулась только от голоса дежурного.

– Сегодня твоя стерилизация только временная, общество гуманно оставляет еще один шанс иметь потомство, если ты получишь категорию не ниже А4 в следующем году. Сегодня об изменении твоей категории будет сообщено по месту работы, а также в Городской Университет города Бранкопорта, где ты до сих пор проходила обучение! Общество, руководимое идеями социал-натурализма, не обязано терпеть твое уродство! Земля должна гореть под ногами нарушителей законов природы! – грозно закончил дежурный.

Все кончено! Вернуть категорию А4 она уже не сможет. Никто из знакомых на ее памяти не смог ничего вернуть, если категорию понижали. Кажется, в таких случаях все бывает решено заранее. Мади оделась и забралась в экзоскелет, стоящий возле двери, не закрыв шлема. Ничего не видя от слез, она вышла из медицинского центра под купол служебного городка Луны Ломоносовской. Неужели все это правда, и у нее никогда не будет ни работы космобиолога, ни образования, ни детей?

Что теперь делать? Предупредить всех, наверное, как он сказал. Что бы ни случилось, она не собирается никому врать и ничем прикидываться. Сначала предупредить маму. Она достала миникомп из кармана на поясе и включила связь, не поднимая миража. Смотреть на маму, даже в мираже, ей было страшно. Да и не надо, чтобы мама видела сейчас ее плачущее лицо. Знакомый голос ответил ей сразу, как будто мама ждала ее звонка. Мади не успела ничего сказать.

– Да, уже знаю, Миранда, ты снова опозорила семью! Только что пришло сообщение из твоего медицинского центра! Как такое может быть в семье, где ни у кого нет категории ниже А2? Ты понимаешь, что портишь нам всем жизнь?

– Мама, я сама не поняла, как это получилось. Он начал на меня кричать из-за роста, как будто я нарочно подделала какие-то данные…

– Прекрати оправдываться! – прервала ее мать. – Сама виновата! Если бы ты относилась к своей семье ответственно, этого бы не было! Замолчи и слушай меня.

Мади замерла, зажав в руке миникомп. Неужели даже мама не сочувствует ей?

– Миранда, я не могу допустить, чтобы ты испортила жизнь старшим братьям. С сегодняшнего дня не звони нам и не пиши. Санди, наконец, нашел девушку и хочет жениться, но семья хорошая, у всех категория А1, и они не должны узнать о том, что у него такая сестра. Проверять генетическую анкету семьи, надеюсь, они не будут. Макс только что оформился на новую работу, родство с тобой ему еще могут простить, но общение – никогда. Ты не должна его компрометировать. Знакомым будем говорить, что ты погибла в космосе. С отцом тоже не смей связываться, не позорь нас!

– Как, ни с кем и никогда? А если что-то важное? – пролепетала Мади. Она, конечно, все понимала и не хотела никого позорить, но как же так сразу…

– Все важное ты уже сказала.

Мать отключила связь. Что же теперь делать? А может, и в самом деле лучше, если она погибнет? Не на словах, а на самом деле? Слезы потекли по лицу, Мади вытерла их рукой. Всем будет легче, никому не надо будет врать. Сейчас она предупредит господина Клемента, чтобы искал другого человека на ее место, а потом выйдет из-под городского купола и в безвоздушной пустыне расстегнет экзоскелет. И – конец, она даже ничего не почувствует. Да, скорее на работу! Мади вошла на движущуюся дорожку. Какие счастливые все вокруг! Прыгают легкой лунной походкой, смеются, имеют хорошие космические категории вроде А1 или А2! Если бы они знали, какая у нее категория, наверное, вытолкали бы ее с дорожки. А это что? Над дорожкой включились динамики, заиграла музыка.

– Молод я был, и любил, и мечтал,

Шел по земле я и к звездам летал.

И на путях моих долгих всегда

Ярко светила мне с неба звезда,

– пел мужской голос. Песня была старая, Мади слышала ее еще в детстве, в Бранкопорте.

– Сияй, моя звезда

Над моей землею, над моей душой.

Будь всегда со мною, стань моей судьбой,

Сияй, свети всегда!

В черном небе за прозрачным куполом городка яркими точками сияли звезды, но у Мади своей звезды не было. Да и откуда она могла бы взяться при такой категории? Что может светить над ее судьбой? Среди звезд мелькали светящиеся черточки – челноки с пассажирского космодрома Луна-Архимед шли на орбиту к дальним кораблям на Марс или Меркурий. Вдалеке, с технического Луна-Коперника, то и дело поднимались гроздья светящихся искр – спутников и энергостанций. Опять захотелось плакать, но на это уже не было времени. Впереди показался придвинутый вплотную к стене купола низенький домик – отдел ОК. Мади спрыгнула с дорожки.

-Годы летели, как ветры, вперед,

Где они скрылись, никто не найдет.

Дружба разбита, забыта любовь,

Только звезда загорается вновь,

– неслось ей вдогонку. Еще и эта песня! У Мади все было разбито и забыто, только петь об этом не хотелось, и своей звезды тоже не было.

Официально ОК означало «Обслуживание Космодромов», но злые языки на Луне Ломоносовской утверждали, что это значит «Ольгерд Клемент». Ольгерд Клемент был начальником отдела ОК уже тридцать лет и на пенсию не собирался, несмотря на возраст под сто лет. Когда-то он был командиром знаменитого «Золотого луча» и начальником экспедиции, открывшей жизнь на Стике. А сейчас начнется самое главное – Мади должна предупредить Клемента о своем увольнении.

Вздохнув, она дернула на себя дверь отдела. Клемент, высокий, согнутый годами старик с бледным худым лицом разговаривал с коренастым крепким человеком в форме военного пилота. На рукаве пилота виднелся знак пилота высшего класса. Ну вот, теперь даже предупредить нормально не удастся. Она остановилась в дверях, песня все еще гремела под лунным куполом.

– Рано или поздно я все равно уйду в отставку, – грозным басом говорил пилот, прислушавшись к музыке. – У каждого своя звезда, а как он к ней идет, зависит от него самого.

– Сколько тебя помню, Питер, ты мечтаешь об отставке и не уходишь! Ты что теперь, из Центра Человека перевелся в военную часть? – старческим дребезжащим голосом спрашивал Клемент. Мади было неудобно слушать чужой разговор, но коридор был узкий, и обойти собеседников она не могла.

– На некоторые вещи не хочется смотреть, даже если в них не участвуешь. Лучше служить подальше. – проговорил пилот. – Как говорил Шекспир, «опасна власть, когда с ней совесть в ссоре».

Клемент подмигнул ему и обернулся к Мади.

– Знакомься, Мади! Это командир Питер Верховер, герой времен Катастрофы! А ты, Питер, тоже смотри – это Миранда, внучка покойного Дональда Астена, космобиолога в нашем полете на Стику. И тоже толковый космобиолог будет!

Ну зачем, зачем он это говорит! Она уже никогда не будет космобиологом, ни толковым, ни бестолковым! Мади снова захотелось заплакать, но она стеснялась командира Верховера.

В кармане на поясе Верховера задребезжал миникомп.

– Слушаю! – пробасил он, не поднимая миража. – Сейчас буду!

Командир быстро попрощался и вышел под купол городка. Ну все, пора предупреждать! Мади снова набрала воздуха и заговорила.

– Господин Клемент! Я должна вас предупредить. У меня категория А5 и меня надо уволить сегодня же. У меня рост оказался на сантиметр меньше, чем в прошлом году, и вообще все плохо. Вам надо искать на работу кого-то еще.

Клемент посмотрел сочувственно и печально.

– И кого я найду, чтобы согласился на отдел обслуживания, да еще хорошо соображал? Но про тебя я уже знаю, только что пришло предупреждение из медицинского центра. Когда они поймут, что человек не категорией работает, а головой и руками?

Он открыл дверь в мастерскую, пропахшую сварочными реактивами и смазкой. Со стеллажей выглядывали суставчатые руки ремонтных роботов, на полках светились старомодные экраны, на стенах висели гроздьями шарики-локаторы. Над столом переливался черный мираж с бело-красным шаром, не спеша плывущим среди звезд. Исследовательский космолет! Вот бы увидеть его вблизи! Но теперь на это надежды мало. В лучшем случае, Мади увидит вблизи космический мусорщик.

– Как бы там ни было, сегодня тебе придется работать, больше некому. Возьми двадцать пятого робота в ангаре и сама с ним отправляйся на челнок, а дальше на «Странник». Вон он, в мираже виден. Красавец! Но там у них в грузовом отсеке целый список дел перед испытательными полетами, да еще нас просят загрузить двадцать энергомодулей. У робота в памяти все записано, сейчас я впишу то же самое тебе в пропуск. Проследишь за роботом, космолет важный. На другие заявки я послал роботов без людей, а меня самого вызывают на Коперника.

«Странник», который полетит в первый исследовательский полет после Катастрофы! Так она все-таки увидит настоящий космолет! Наверное, будет даже лучше, если она порадуется хотя бы немного в свой последний день на работе, а может, и в жизни. Ведь даже если она не уйдет в лунную пустыню, с ее категорией она больше никогда не получит интересной работы. Теперь придется налаживать роботов для уборки улиц где-нибудь на Земле, подальше от Бранкопорта, чтобы никто из родственников и знакомых не узнал, что она жива.

– И кстати, дай-ка сюда руку! Двери и робот твоего пропуска теперь не слушаются, медицинский центр поставил блокировку, но я тебе впишу такой вездеход, что хоть в диспетчерскую Луны-Архимеда пройдешь!

Хорошо ему шутить, он хоть и старый, но с приличной категорией! Но если для нее все уже кончено, она, по крайней мере, увидит знаменитый «Странник», войдет в него, потрогает руками и хоть на минутку вообразит себя космобиологом настоящей научной экспедиции! Она подставила левое запястье под хитрые и тонкие инструменты, Клемент дал команду компьютеру, и вскоре пропуск-вездеход был вписан в идентификатор, а список работ – в микрокомп.

Через пять минут Мади уже катила на роботе к большому красно-белому челноку «Странника». Она забралась в кабину челнока на пассажирское место и пристегнулась ремнем, а робот, выпустив суставчатые ноги и руки, загрузил энергомодули, и аккуратно встал на свое место в челноке. Двигатель челнока заработал, автопилот выбросил над пультом мираж со звездами, и челнок помчался навстречу черному небу. Разгон, перегрузка, и вот уже Мади всплыла над креслом в невесомости, натянув ремень.

Розовая искра в мираже превратилась в шар, потом Мади разглядела черные отверстия интродов и эжекторов, а после разворота – черный квадрат ворот. Круглый бок «Странника» надвигался, как будто челнок привез Мади на другую планету. А что, он и есть целая планета. Вернее, будет, когда его испытают, обживут и он отправится к звезде Барнарда.

Челнок точно вошел в шлюз грузового отсека, выждал, пока сравняется давление, потом вплыл в пустой грузовой отсек и встал в крепления. Ворота шлюза закрылись, и Мади выплыла из челнока. Как тут свободно, будто это и не на корабле, а на Луне Ломоносовской, по крайней мере! Тусклые квадраты дежурных светильников, тяжелые балки потолка, крепления для груза по стенам – но сейчас эти стены где-то над головой. Ну, в невесомости это, конечно, неважно, а куда девать энергоблоки? Она вытащила микрокомп и выпустила маленький белый мираж с чертежом. Ага, вон к тем направляющим, с первого по пятнадцатый номер, сейчас они внизу, а в полете, когда включится искусственная гравитация, будут на стене.

– Номер двадцать пять, выноси энергоблоки, крепления один-пятнадцать.

Робот, убрав колеса и ноги, выпустил длинные руки с крючками и взялся за дело. Один за другим энергоблоки прикреплялись на место, а Мади плавала по грузовому отсеку, пытаясь разобраться, что где в нем будет во время полета.

Перепад гравитации ударил неожиданно, как кулаком в лицо. Мади покатилась по стене, внезапно ставшей полом, пытаясь прикрыться руками от ударов балок. Энергоблок сорвался с крючков робота и ударил ее в живот, сам робот свалился следом. Больно! Что случилось? Откуда при выключенных двигателях на пустом «Страннике» искусственная гравитация? Стены и пол вздрогнули, притяжение выросло, как при перегрузках на челноке, и становилось все сильнее и сильнее. Мади попыталась вытащить хотя бы одну ногу из-под робота, но неподъемно тяжелый агрегат даже не шевельнулся, а от боли потемнело в глазах. Больно, ой как больно! Красный куб энергоблока прижал ее правую руку. Наверное, это авария!

– Номер двадцать пять, подними блок! – выдавила из себя Мади. Робот не откликался. Неужели прием голосовой команды отключился? Где у него ручное включение автоматики? Мади потянулась к корпусу робота, но притяжение усилилось еще больше, и он, перевернувшись прижал ее к полу.

Как же она теперь выберется? Где микрокомп, надо сообщить господину Клементу, чтобы ее забрали отсюда в медицинский центр! Но микрокомп как раз в правом кармане, и его не достать! И в медицинский центр ей теперь незачем, с такой категорией ее никто не будет лечить! Так что же, утилизируют? Пусть утилизируют, только скорее! Она больше не может терпеть! Микрокомп в кармане запищал и зазвенел. Наверное, господин Клемент ищет ее. Может быть, левой рукой дотянуться? Ой, еще больнее! А это что – перегрузки какие-то? Сердце застучало с отчаянной скоростью, холодный пот пополз по спине, тошнота вывернула желудок наизнанку, и мерзкий запах ударил в нос с силой не меньшей, чем перегрузка. Боль ударила снова, перед глазами поплыл золотистый туман. Она слепнет?

Мади потеряла сознание, а когда пришла в себя, все изменилось. Чудовищного притяжения больше не было, дышалось легко, а боль ушла, хотя Мади не могла пошевелиться. Где она? Вместо темного потолка – яркий свет, вместо балок и энергоблока – синие шланги медицинского робота и гроздья голубых пакетов с регенератором. Пахнет чем-то чистым и новым, а может, больничной дезинфекцией. На голове что-то большое, кажется, биоволновой шлем, а под ней не холодный пол грузового отсека, а теплое морфоместо, удобно принявшее форму ее избитого тела. Как хорошо! Ее лечат, и у нее уже ничего не болит, совсем ничего! А может быть, не лечат, а уже начали утилизировать? Может быть, это конец? Нет, не может быть! Она так хотела быть человеком среди людей, она так старалась, но теперь ей никто даже не посочувствует!

Мади уловила какое-то движение рядом с морфоместом и осторожно повернула голову. Стоя к ней спиной, коротко стриженый широкоплечий человек быстрыми движениями поворачивал перед собой два миража, в одном из которых светились данные ее переделанного пропуска. Голубая форма – это служба спасения, а что там на рукаве? Значок пилота, две широкие красные полосы и золотая узкая. Это что же – космопилот «высший-универсал»? Класс, выше которого не бывает? Кто он такой и откуда взялся, ведь она на «Страннике», а там никого не должно быть? «Высший-универсал» быстрым движением обернулся и пружинисто шагнул к Мади.

– Почему такой пропуск? – проговорил он очень низким хриплым голосом. Скуластое лицо с большим ртом, широкими прямыми бровями и коротким носом было серьезно и невозмутимо, только яркие голубые глаза блестели живыми искрами. Кто он, откуда – такой удивительный, необычный и, наверное, талантливый? И зачем он спрашивает, когда сразу понятно – пропуск поддельный? Что сказать, может быть, взять всю вину на себя? С ее категорией уже все равно, а господин Клемент не должен из-за нее пострадать!

«Высший-универсал» быстрым движением сдернул с Мади биоволновой шлем. Зачем он снимает, ведь ее данные теперь не запишутся?

– Рассказывай, как сюда попала, – коротко скомандовал он все тем же хриплым ровным голосом. Нет, она все равно не будет рассказывать про господина Клемента! И про его знакомого тоже, хотя тот ничего противозаконного не делал! Но через несколько секунд, сама не понимая почему, Мади уже пересказывала незнакомому пилоту весь ужасный день. Вскоре «высший-универсал» уже знал о реферате про стикских кавинов, о провале на тестировании, об энергоблоках, о пропуске, который переделал господин Клемент и о пожилом пилоте по фамилии Верховер, который снова перешел в военную часть и читал наизусть Шекспира. Мади чуть не плакала. Какая же она дрянь! Правду говорил дежурный в медицинском центре, что низшие категории все сплошь аморальные слабаки – вот она уже предала всех, кого могла!

– Не отвлекайся, рассказывай до конца, – потребовал «высший-универсал», когда она остановилась. Мысли Мади испуганно заметались. Чего еще он от нее хочет? Чтобы она рассказывала о семейных делах постороннему человеку? Но она не может признаться, что от нее отказалась родная мать! В ту же секунду что-то будто подтолкнуло ее, и Мади снова заговорила – о Бранкопорте, которого больше не увидит, о старших братьях-близнецах, которые ее презирают, о детях, которых у нее никогда не будет… Остановилась она только тогда, когда силы совсем кончились и слезы потекли из глаз. Она потеряла все, и надеяться больше было не на что.

– Прекрати глупости, – приказал «высший-универсал». – Регенерация семьдесят восемь часов, будешь спать, понятно?

Робот подвел маску с наркозом к лицу Мади. Ну, будь что будет! Даже если ее сейчас утилизируют, она уже не узнает. Почему она все рассказала? И сколько это суток – семьдесят восемь часов? Разделить на двадцать четыре… На этом она заснула.

4. Исходные данные

Бентоль надел на ухо новую биоволновую дугу и сел на место второго пилота рядом с командирским. Прежняя дуга, как и на «Солнечном ветре», не выдержала силы его биополя, но эта держалась четвертые сутки, должно быть потому, что биополе оставалось в пределах нормы.

Два десятка миражей поднялись над панелью на фоне глухой черноты засвета в обзорном окне, в пультовой было прохладно и пусто. Три пустых кресла выстроились в ряд рядом с ним, обычно на таком космолете они все заняты. А еще работают человек двадцать специалистов, десяток роботов и два-три челнока. На «Страннике» он был единственным пилотом, а спящая в медотсеке уборщица с неоконченным образованием космобиолога – единственным специалистом. К уборщице прилагался единственный челнок, на котором она явилась на космолет. По крайней мере, не придется садиться на Стику в аварийной капсуле.

Все остальное тоже было по минимуму: генеральная защита включена, гравищит исправно работал. Конечно, прямого попадания гравидеструктора такой щит не выдержит, но от случайных метеоритов защитит. Жаль, нет собственного деструктора, только противометеоритные лучевые пушки, но «Странник» – гражданский космолет, а не военный, большего ему не положено. Были еще и мелочи: грузовой унимобиль, уникрыло, кухня-синтезатор и запас концентратов для готовки на время испытаний. Зато роботов-ремонтников хватало с избытком – не меньше десятка их стояли на фиксаторах в грузовом отсеке. Но работы для них уже не было: ремонт челнока закончен, побитые энергоблоки закреплены на стенах, а грузовой отсек начисто отмыт. В общем, прожить две недели бортового времени было можно. Если «Странник» не обнаружат за те два с половиной месяца земного времени, которые пройдут в досветовом пространстве.

Интересно, почему до сих пор его не обнаружили? Или уже обнаружили и следят? Что вообще известно об угоне «Странника» на Земле? Он включил получение пакета новостей грависвязи. Опасно, конечно, если его еще не заметили, то при получении могут засечь. Но лететь, ничего не зная, это полный идиотизм.

Бентоль заставил пульт проверить весь пакет в поисках слов «мутант», «Странник», «страх» или «Нептун». Все оказалось так, как он думал – Служба Безопасности благополучно засекретила и происшествие на Нептуне, и угон «Странника». Об исследовательском полете к звезде Барнарда говорилось только то, что он откладывается на три месяца. Ну что ж, если даже за ним следят, надо попытаться обмануть локаторы Службы Безопасности. Можно, к примеру, взорвать запущенный на автопилоте челнок где-нибудь на полпути к Стике и убедить Службу Безопасности в гибели «Странника». А около Стики постараться замаскировать космолет как можно надежнее. Надо только знать, какая она, Стика?

Бентоль нашел в памяти пульта научную библиотеку экспедиции и открыл ее. Зрелище было печальное. Точнее, никакого зрелища – библиотека была пуста, сотрудники экспедиции собирались вписать все, что нужно, во время испытаний. Единственное, что удалось обнаружить в библиотеке, был закрытый на множество охран и паролей проект, по которому строили «Странник». Не ситуация, а бамп-тест! Зачем надо засекречивать устройство «Странника» от его экипажа и сотрудников? Бентоль снова включил взломщик.

Комплект миражей несущих балок, конструкция регдондитовой облицовки, программы для расчета курса, языковые программы… А вот какие-то «Сопутствующие материалы». Наслаиваясь один на другой, над пультом поплыли разноцветные миражи. «Работа разведки на Регдонде», «Биосистема планеты Вита», «Стика»… Есть!

Планета звезды В системы Альфа Центавра, открыта экипажем звездолета «Золотой Луч» под командованием Ольгерда Клемента почти семьдесят лет назад… Притяжение больше земного на пятнадцать процентов, кислорода в воздухе меньше, смены времен года нет, единственный материк на экваторе. Окружена кольцами, каменные и ледяные глыбы 200 метров в поперечнике… железо, кремний, твердый водород, метан… Как раз здесь и можно будет обмануть локаторы, особенно если ты пилот класса «высший-универсал».

А еще что тут пишут? Растительность, животный мир, какие-то летучие скаты – летучие существа, напоминающие рыб-скатов из земных морей. Вот в мираже молодой еще Ольгерд Клемент, вместе с каким-то лохматым коротышкой, держат на руках убитого ската длиной под два метра. Ну и что в этом всем такого? Чего ради засекречены общеизвестные данные?

« Ой, это дедушка вместе с господином Клементом на Стике!» – донеслась от двери нелепая мысль. А вот и уборщица. Проснулась в полном порядке, Первый сам вывел ее из медпункта и полчаса назад отправил есть в кухню. А это что за запах?

– Куда в пультовую с едой?

Девчонка замерла у двери, старательно жуя и комкая в кулаке обертку от сладкой булки.

– Она не крошится, – проговорила она, засовывая обертку в карман комбинезона. Вот бамп-тест в засвете!

– Кем был твой дед на «Золотом Луче»?

– Космобиологом, на его отчет теперь во всех учебниках ссылаются, даже Лариков в «Космобиологии» для четвертого курса…

Надо найти этот отчет.

– Господин пилот, скажите, пожалуйста, а вон в том мираже схема…

Могла бы нормально обращаться.

– Меня зовут Бентоль Ходен. Сокращенно – Бено, разрешаю на «ты».

«Ой, но я же его совсем не знаю, неудобно как-то… Но надо же понять, как «Странник» летит! И ведь не просто летит, а делает что-то такое с пространством и временем вокруг себя… Физика – слишком сложная наука, космобиология куда проще!» – забегали ее мысли. Интрод от эжектора у двигателя не отличает!

– Зеленая стрелка – направление гравитации, от интродов к эжекторам. Большая голубая – направление полета, летят всегда интродами вперед, – объяснил Бентоль, подталкивая к ней мираж.

«Так он услышал, что я думаю? Какой он удивительный! И разбирается во всем этом, и пилот самого высокого класса… И такой красивый, что страшно смотреть, даже рядом сидеть неловко. Но теперь я все равно что умерла, значит, я на что угодно могу смотреть и думать, что хочу, хуже уже не будет… »

Понятно, влюбилась с первого или какого-то еще взгляда. Так и должно быть, он же Первый, а она уборщица. За ним со школьных времен все девчонки с голодными глазами бегали, это естественно – женщины всегда выбирают самых лучших и сильных. А его новые способности – это большая сила! Кстати, пора их проверить.

– Иди сюда. Садись, – приказал Бентоль вслух. Девчонка послушно села на место третьего пилота, на углу пульта. «Встань с кресла», – мысленно приказал Первый. – «И иди в медотсек.» Девчонку ветром вынесло из кресла, она выбежала в коридор и захлопнула за собой дверь. Мысли сразу стали слышны хуже. Естественно, конструкции дверей и стен глушат биоволны не хуже, чем звук. А услышит ли она команду? Заодно пусть принесет шлем, надо еще кое-что проверить. «Принеси биоволновой шлем», скомандовал Бентоль. Над ухом щелкнуло, и очередная биоволновая дуга закончила свою жизнь. А причина? В мираже показался перечень неполадок из одного пункта – чувствительный элемент, воспринимающий колебания биополя, пришел в негодность. Понятно. Еще на «Солнечном ветре» Бентоль показывал сто восемьдесят бионтов, а любая дуга рассчитана не больше, чем на двадцать. Больше дугу не надевать.

«Принеси биоволновой шлем», – повторил он команду и стал ждать. Интересно, а умеет ли она рисовать? Надо проверить, можно ли видеть в мыслях картинку. Бентоль пошарил в ящиках под пультом и обнаружил миражный синтезатор. Чем четче представляет человек то, что он должен нарисовать, тем лучше и реальнее получится у него рисованный мираж. Он сам рисовал неплохо, но редко этим занимался. Зачем тратить время на вымышленные картинки и фильмы, когда есть настоящая жизнь и настоящая цель – своя экспедиция и своя планета? Хлопнула дверь, послышались торопливые шаги.

– Вот шлем! – выпалила девчонка, протягивая ему коричневый шлем с торчащими, как рожки, датчиками. «Садись и рисуй» – внушил Бентоль очередную команду. Пусть попробует, если вообще сможет. Девчонка плюхнулась на место и надела на ухо дугу синтезатора, то и дело посматривая на Первого. Через минуту в мираже появился его собственный расплывчатый портрет. На картинке в мыслях было нечто с трудом распознаваемое. «Нет, у меня никогда не получится похоже! Он такой сильный, независимый, настоящий человек!» Она теперь что – всегда будет во время работы донимать его своими чувствами?

– Бред! – вслух проворчал Бентоль. – О чем ты только думаешь вместо работы? Прекрати!

Внушение и раздражение подействовали одновременно на девчонку и на новую дугу. Дуга немедленно отключилась, а девчонка, пытаясь перекричать сигнал миража, отрапортовала на всю пультовую, покраснев до ушей:

–Думаю, что я тебя люблю! Больше не буду!

Но насколько усиливается биополе при внушении? «Пой, что хочешь», – мысленно приказал Бентоль. Она посмотрела убитым взглядом и съежилась. «Давай, пой! Громко!». Она вздохнула, выпрямилась в кресле и заорала песню, возмутительно фальшивя в самых ответственных местах.

– Жизнь продолжается, время идет,

К новой надежде мой путь приведет.

Снова бороться и снова любить,

Снова звезда моя будет светить!

Далась им всем эта старомодная песня! Полный идиотизм, сентиментальная чушь. Когда-то в Девятке Данилевский тоже гудел ее себе под нос, пока просматривал миражи со своими записями. А теперь проверить со шлемом. Когда он в первый раз пытался внушать ей в медпункте, она ничего не воспринимала через шлем. Сначала на себя. Бентоль надел шлем, присоединился к пульту и снова попытался внушить. «Прекрати петь!». Девчонка ничего не услышала, зато мираж над пультом показал почти двести бионтов. Понятно! Он надел шлем на девчонку и мысленно приказал прекратить пение. Результатов снова не было никаких.

-Будь всегда со мною, стань моей судьбой,

Не гасни никогда!

– фальшиво продолжала девчонка. Он забрал у нее рогатую защиту, натянул на себя и заглянул в мираж. Двести бионтов от раздражения превратились в двести двадцать. Ну, это уже слишком! Слушая такое пение, он пережжет не только дугу, но и шлем! Сам Бентоль в последний раз пел в шестом классе школы, а потом голос у него начал ломаться и навсегда остался низким, хриплым и малопригодным для пения. Но музыкальный слух у него был и до сих пор оставался в полном порядке, а потому лучше было не рисковать оборудованием.

– Кончай концерт, – скомандовал он, сняв шлем.

– Бено, а почему я слышу команды? Мне уже внушатель поставили? Но дежурный на Луне сказал, что только при А6 поставят, – пролепетала девчонка, когда испытания закончились.

– Нет, это я внушаю. Могу вслух, могу мыслями.

Круглая физиономия девчонки вытянулась. Ну что с ней делать, с этой низшей категорией? Он испытал на ней свои способности, может еще пару дней этим позаниматься, но лететь еще две недели по бортовому времени! Она же выдаст его, если захочет, в любой момент. Хоть она и низшая, но чтобы дать сигнал по грависвязи, большого ума не требуется. И вообще противно жить на одном корабле с таким существом. Бентоль, во всяком случае, с низкокатегорийными никогда дела не имел – в космос им работать запрещено, в Девятке их не могло быть по определению. А если избавиться от нее? По всем законам ее можно хоть за борт выбросить – А5, почти вне общества, на космолете ей не место.

Но говоря честно, он сам вообще вне общества, иначе не летел бы к Стике на угнанном «Страннике». А девчонку он в любой момент сможет усыпить, уложив в анабиозную капсулу, как Арта Вэлли. Но может и не усыплять. Помощник в космосе всегда нужен. И ее глупая влюбленность пойдет на пользу делу – она не предаст, если он будет хотя бы обращаться с ней, как с человеком. А на Стике космобиолог, пусть и без диплома, будет необходим. И вообще, он Первый, а не слабак, который самоутверждается за счет других слабаков. Но тогда придется ей все рассказать, чтобы не навредила по недомыслию, и припугнуть на всякий случай.

– Слушай, Миранда. Или как там тебя – Мади?

Она кивнула, сидя в своем кресле.

– Я – элитник, первый номер Девятки и второй пилот «Странника». Меня разыскивают, потому что считают мутантом, а «Странник» я угнал и мы летим на Стику. У меня там дела.

Девчонка открыла рот от удивления. «Он – мутант? Не может быть! Мутант должен быть слабый, несчастный, а он любого снесет с пути! И разве элитник может быть мутантом? Их весь Бранкопорт знал, они самые лучшие!»

– На самом деле я человек. Но меня утилизируют, если найдут. Ты – низшая категория и не имеешь права здесь находиться. Кроме того, ты можешь пойти как соучастница, и даже предательство и донос тебе не помогут, тебя утилизируют в любом случае, понятно?

«А внушение, что сейчас было, это и есть мутация? »

– Того, кто первым так посчитал и решил меня утилизировать, я убил, – мрачным голосом сообщил Бентоль.

« Страшно, конечно, но чего мне бояться? Дома у меня нет. Что скажет мама, если я попробую с ней связаться, даже представить жутко. Дедушка погиб, папа в другой семье… Но здесь тоже страшно! Он такой талантливый, красивый, сильный, что если захочет, не только внушит мне все, что вздумается, но и вообще убьет! Но со «Странника» не уйти и не улететь, восемь световых, вон там в мираже написано. И предать его я не могу, это… ну просто это невозможно, и все! Я никого не выдам! А если мне будут внушать?»

Ну, если будут внушать, он тоже выдаст все – сейчас нет внушателей, которые одолели бы его биополе, но они появятся очень скоро. Однако для того, чтобы внушать им обоим, надо сначала их задержать. А этого он будет избегать, пока сможет. Похоже, он достаточно припугнул девчонку, и сама себя она запугала. А это что за глупости?

«Но если мы оба вне общества и оба из Бранкопорта, – донеслась до него мысль девчонки, – может быть, он обратит на меня внимание? Мама говорила, что меня мужчины заметят только на необитаемом острове, а здесь как раз необитаемый «Странник».

Додумалась! С чего она взяла, будто у них есть что-то общее? Он даже в этом бегстве – Первый, а она кто? Уборщица с рефератом о стикских кавинах! Но ни внушать, ни говорить вслух этого он не будет, надо усилить ее иллюзии настолько, чтобы ей и в голову не пришло его предать. Но не внушать же ей романтические бредни! Он достаточно хорош, чтобы нравиться женщинам без внушения. Так было всегда, и теперь будет. А уборщица пусть работает в меру способностей, если они у нее вообще есть.

5. Возвращение астриона

Девчонка крутила миражи, копалась в отчетах своего ученого деда и даже не отвлекалась. В миражах и в мыслях мелькали кавины, летучие скаты, водяные змеи, многоножки прочие обитатели Стики. Робот-ремонтник старательно присоединял волноприемник шлема к биоволновой дуге через трансформатор. Наконец, новая дуга была готова, и Бентоль надел ее на ухо. Теперь, что бы ни происходило с ним самим, дуга должна выдержать – волноприемник шлема был рассчитан на двести пятьдесят.

Неожиданно ожил локатор.

– Пространственно-временной коридор 6С, экипажу космолета «Странник»! Вы находитесь в зоне ответственности опорной военной базы Супер-Проксима!– заговорил незнакомый голос. – Немедленно освободите коридор 6С и выходите в досветовое пространство на пятую орбиту базы. В противном случае будет открыт огонь. Как поняли?

Ну вот их и заметили! Но почему тогда с базы видят «Странник» в коридоре шесть световых, а не восемь? Генеральная защита может запутать автоматику локатора ложными координатами, но не настолько! Бентоль придвинул мираж с курсом и проверил засветовой коридор. Все в порядке, 8С. Интересно! А досветовые координаты? Пульт немедленно выдал расчет – все правильно, если бы «Странник» вышел из засвета немедленно, он оказался бы рядом с Супер-Проксимой, расположенной на полпути к Проксиме Центавра и Стике.

«Что мы теперь будем делать, сдаваться?» – плеснула биоволна девчонки. Что за бред! Он не только сдаваться, он и отвечать не будет, пока не поймет, кого они видят.

– Гильд, это Арчер, я в 5С! Смотри у себя на локаторе, вон в твоем коридоре 6С синим светится! Ты знаешь, что это? – проговорил новый голос.

– Гильд слушает! Тебе же сказали с базы, это мутант! Начальство предупреждало сорок шесть суток назад по неподвижному счету , – ответил ему еще один. Судя по точному обозначению времени, это были пилоты патрульных перехватчиков.

– Но почему он синий и светится?

– Как почему? Стреляет он, гад, по всей сфере! – уверенно сообщил Гильд.

Нет, они явно видят кого-то другого. «Странник» сохранял свою красно-белую окраску, а стрелять по всей сфере, подобно военному космолету или катеру, ему было просто нечем. Что там такое летит в 6С? Бентоль дал команду локатору на максимальное увеличение. Дуга с новым волноприемником работала исправно, однако и биополе было пока нормальное. Один из миражей увеличился, сдвинулся и повис прямо перед ним. Синяя пульсирующая звезда с темным ядром посередине двигалась в коридоре 6С, приближаясь к базе. Перехватчик тоже виднелся на солидном расстоянии в виде продолговатой белой искры.

« Ой, это они не нас видят! А как странно, у нас всего неделя прошла, а там уже больше месяца, но это работают засветовые скорости», – выплыла мысль девчонки. Она сидела в крайнем кресле, держа в руках полуразобранный биоволновой шлем. Хорошо бы надеть его ей на голову, чтобы не мешала своими глупостями, но сейчас надо все держать под контролем. И ее в том числе.

– Чем он может стрелять, он же гражданский! – не унимался Арчер. – И почему такого цвета? Астрион какой-то, а не космолет!

Звучало неглупо – неизвестный действительно больше всего напоминал астрион.

– Да кто его знает, мутанта! Он много чего может! Может, он летит за этой светящейся штукой и скрывается за ней от нас! Вот я сейчас до него дойду… – сообщил Гильд.

Додумался! Но действительно, почему астрион появился здесь именно сейчас? Бентоль вызвал в другой мираж подробные данные. Подробностей локатор давал мало – шарообразное образование, низкотемпературная плазма, синяя зона спектра, размер в поперечнике около трехсот метров. По сравнению со «Странником» размер немаленький, но тот астрион, который взорвался сорок лет назад рядом с заводом, был, по крайней мере, втрое больше. Интересно было бы разобраться с новым астрионом, но сейчас не время. Начинать надо со Стики, а до нее надо долететь без лишнего шума, пока люди, автоматика и локаторы базы заняты астрионом.

Диспетчерская военной базы повторила свое предупреждение, на этот раз в записи. Надо было уходить. Интересно, можно ли еще увеличить скорость? Он собирался проверить это во время испытательных полетов, так может, попробовать сейчас? Бентоль начал диктовать команды пульту, но локатор снова донес до него голос пилота Арчера.

– Гильд, у тебя есть болванки?

– Есть, но зачем? С мутантом я и так справлюсь! «Странник», переходите в досветовое, в противном случае открываю огонь! – заорал Гильд по грависвязи. Откуда только в военном космофлоте берутся такие идиоты? Не голова, а бамп-тест в засвете!

В большом мираже локатора снова показался коридор 6С и сияющий ярко-синим светом астрион, к нему двигалась вытянутая искра – перехватчик Гильда. Другой мираж показывал коридор в пять световых, по которому мчалась белая звездочка – машина Арчера.

– «Странник», сдавайтесь! – скомандовал Гильд по связи. – Ах ты, бамп-тест! Что с локат…

– Гильд, что случилось! Отвечай, Гильд! – крикнул по грависвязи Арчер, но Гильд не отвечал. Его перехватчик по инерции все еще двигался к астриону. Синяя звезда рванулась к нему, вспыхнула, выбросив сгусток пламени, и больше перехватчика не было видно. Пилота Гильда и его перехватчика больше не существовало. Бентоль дал команду прибавить мощность, новая дуга не подводила, зато в маленьком розовом мираже сбоку уже светились показания биополя – пятьдесят бионтов. Теперь чем скорее «Странник» уйдет отсюда, тем лучше!

– Арчер, слушай приказ! Сейчас же в 7С и оттуда бамп-тест! Кто есть рядом, все за Арчером! – подключился зычный голос с базы. Косноязычные приказы начальника были не лишены здравого смысла. Неуправляемые болванки могли только лететь в своем коридоре или проваливаться из высших в низшие скоростные пространства.

– Есть бамп-тест из 7С, господин генерал! – отозвался Арчер. Если здесь командует – генерал, то это сам начальник базы генерал Панин.

«Тот пилот погиб, а что теперь будет?» – мысленно причитала девчонка.

– Бой будет. Одевайся,– объявил Бентоль, выдергивая из «чашки» под местом второго пилота свой экзоскелет. Девчонка бросила шлем на пульт и принялась натягивать то, что нашла под своим креслом. Вид получился дикий. Экзоскелет, предназначенный для рослого пилота, был ей велик чуть не вдвое. Штанины морщились, ходовые штанги торчали на коленях и локтях, а перчатки съехали с рук, как только она их натянула. Но это было лучше, чем ничего.

Перехватчик пилота Арчера в мираже 7С выпустил несколько белых длинных искр в черное беззвездное пространство – во всяком случае, так это показывал гравилокатор. Бамп-тест пошел, но как астрион? В ту же секунду в большом мираже 6С синяя звезда разлетелась вихрем голубых искр, которые погасли, оставив за собой лишь три ярких сгустка синего пламени.

– Выполнено, господин генерал! – крикнул Арчер по связи. – Осталось три мелких. Два идут к базе, я за ними! Ага, вот они уже в 3С, я попал в одного!

Новый мираж показал две синих звезды, одна из которых взорвалась, а другая упрямо продолжала полет.

– Ребята, перехватите астрион в досветовом! К базе не пропускать! – закричал генерал. – И за третьим следите, там может быть этот… «Странник»! Служба Безопасности говорит – он с астрионами связан!

Несколькоголосов вразнобой отрапортовали, что ни третьего астриона, ни связанного с ним «Странника» не видно. Из всех слышащих этот разговор только Бентоль определенно знал, что астрион не связан со «Странником». Даже девчонка, едва видная из огромного экзоскелета, сомневалась. «А если он действительно нас ищет, этот третий астрион? И где он?» – испуганно передавала ее биоволна.

В следующую секунду стало ясно, где третий астрион. В мираже, показывавшем коридор 8С, запульсировала, будто задышала, грозная синяя звезда с темным ядром внутри. Третий астрион шел навстречу «Страннику», он был совсем близко. Сейчас все отключится!

Разноцветные миражи замигали и задрожали над пультом, помехи перечеркнули черно-синими зигзагами яркие картинки. Бентоль почувствовал, как кресло уходит из-под него – отключилась искусственная гравитация. Робот-ремонтник поплыл над пультом, Бентоль оттолкнул его к двери. На углу пульта взлетела над своим креслом девчонка, упустив биоволновой шлем под потолок. «Странник» чуть заметно вздрогнул – это отключились двигатели, свет в пультовой погас. Так. Вся автоматика отключена, а значит, защита от гравилокации тоже. Но пока «Странник» в засвете, это не страшно – во время перехода из коридора в кори дор локатор не может видеть космолет, а значит, пока «Странник» проваливается из 8С в более низкие коридоры, его не найдут. Но в досветовом пространстве увидят наверняка.

Бентоль схватился за поручень пульта и включил подсветку экзоскелета. За широким стеклом обзорного окна не было видно ничего, кроме глухой черноты засвета. Голова закружилась до тошноты, озноб заколотил все тело, руки задрожали на поручне, а потом пришел страх. Не исподволь, как на Нептуне, вырастая из неясного беспокойства, а сразу, одним убийственным ударом из черноты за окном. И это был такой же страх, как тогда, только намного сильнее. Непреодолимая сила наступала из глухой темноты, давила, уничтожала! Бросить все, бежать, скрыться во что бы то ни стало!

Девчонка взмахнула руками, закричала, зарыдала в голос, отлетела от пульта.

– Нет, не могу! Не надо!

Она может сколько угодно кидаться на стены, но он – Первый, и он выдержит. Однажды он уже справился с этим страхом, должен справиться и теперь. Сердце колотилось где-то в горле, перед глазами поплыла муть. Девчонка беспомощно плавала по пультовой – она потеряла сознание. «Странник» проваливался в низкоскоростные коридоры, страх не отступал, как будто астрион шел следом за ним. А почему нет? Давно известно, что при переходах из коридора в коридор космолетам легче идти друг за другом. Сохранение энергии, простая физика! И астрион, сознательно или нет, но тоже экономит энергию, двигаясь за «Странником».

Хорошо бы кто-нибудь из пилотов хватил по нему парой бампов! Но на переходе его никто не может увидеть, и «Странника» не видят тоже. Придется терпеть. Страх, отключенные двигатели, темнота, полная беспомощность! Нет, Первый не сдастся, он будет держаться до конца, даже если «Странник» выйдет в досветовое пространство!

Бентоль отпустил поручень, взлетел из кресла и натянул девчонке на голову шлем экзоскелета. Она не сопротивлялась, только слабо постанывала, не приходя в себя. Слезы сочились из-под закрытых век и шариками кружились в невесомости. Не хватает еще здесь развести сырость! А если внушать не только ей, но и астриону, как страху на Нептуне? Внимание. Убирайся, кто бы ты ни был! Убирайся в досвет, куда угодно, на край света!

– Пусти, пусти меня! – зарыдала девчонка, придя в себя. Не вышло! Он внушил ей, а страх так и не отступил. На космических расстояниях человеческая биоволна бессильна.

– Боюсь! – продолжала рыдать девчонка.

– Спокойно. Все пройдет, – внушал Бентоль, сам не понимая, кому внушает – ей или самому себе. Скорость, должно быть, уже упала до двух или трех световых, но страх не уходил. Пультовая крутилась перед глазами полутемной каруселью, слабая химическая подсветка не могла бороться с засветовой чернотой. Первого несколько раз перевернуло в воздухе, крики девчонки снова сменились невнятными стонами – она опять потеряла сознание. Этого следовало ожидать, во время таких провалов даже подготовленные испытатели иной раз теряли сознание.

Чернота за окном сменилась неясным голубоватым отсветом. Голубоватое сияние стало шире, засверкало синевой и рассыпалось на бесчисленные голубые искры. Вот оно, досветовое пространство! А эти искры – то, что осталось от астриона и его частей, разбитых прежде, все они уже провалились в досвет. За огнями открылось черное небо с мелкими розовыми звездами, по которому плыл огромный черный шар опорной базы и белыми искрами мчались перехватчики.

Заслонив полнеба, вырвалась из засвета вслед за «Странником» дышащая огнем синяя звезда с темной сердцевиной. Тошнота перехода прекратилась, но страх не отступал. Последняя часть астриона была совсем рядом с космолетом. Сейчас с базы заметят их обоих! Защита от локации у «Странника» не работает, переход закончился, и его отлично видно! Так. Внимание. Вряд ли с перехватчиков или с базы будут бить по «Страннику», космолет слишком ценный, чтобы рисковать им ради поимки единственного мутанта. Значит, бить будут по последнему астриону, идущему следом, а «Странник» вынудят сдаться. Остается только одно – уйти в засвет, как только астрион взорвется от удара болванки. Вот и возможность обмануть наблюдение! Надо приготовиться к включению оборудования, а оно включится обязательно – если в досвете перехватчики не разобьют последний астрион болванками-бампами, грош цена военному космофлоту!

Мелкие белые искры замелькали вокруг, возникая ниоткуда, десятки мелких взрывов вспыхивали среди голубых огней. Это перехватчики били бампами из низших коридоров засвета, но болванки попадали только мелкие остатки разбитых прежде частей астриона. Когда же они прицелятся, как следует? Голубые огни собирались вокруг последнего большого куска астриона. Ну, сейчас ударят бампы! Скорее к пульту!

Девчонка висела в невесомости под потолком, Бентоль подтащил ее к креслу, пристегнул фиксатором, пристегнулся на своем месте и взялся за поручень. Где обновленная дуга? Так, вот она, вся надежда на нее, на ручном управлении сейчас от перехватчиков не уйти. А уйти можно только сейчас или никогда. Но если никогда – то какой же он «высший-универсал»?

Из ниоткуда вылетели несколько белых искр, за ними еще и еще, превращаясь в сверкающий дождь, направленный на последний астрион. Вот он, залп! А если попадут по «Страннику»? Приготовиться! Синяя звезда в окружении голубого облака с грохотом взорвалась, охватив полнеба страшным белым заревом.

«Странник» вздрогнул, двигатели заработали, вспыхнул свет в пультовой, искусственная гравитация вернулась. Первого тряхнуло в кресле, девчонка невнятно застонала, повиснув на фиксаторе. Двигатели с первого по двадцатый, девяносто девять процентов! Ускорение максимум! Страх отступил, как будто его никогда не было. Мираж обновленной дуги показал двести тридцать бионтов, но она еще работала. Вперед, вперед!

Мимо пролетел зонд, за ним мелькнула блестящая длинная конструкция с поперечными ребрами – кажется, захват от разбитого перехватчика. Что-то стукнуло снаружи, нет ли пробоины? Мираж показал красный сигнал где-то в грузовом отсеке. Три ремонтника в полную готовность, обследовать и закрыть пробоину! Мираж показал включающихся роботов, двигающихся по грузовому отсеку. «Странник» набирал скорость, уходя из досветового пространства. Локатор ожил и загремел голосами.

– Разрешите доложить, господин генерал! Неизвестный, предположительно астрион, уничтожен!

– Отлично, Арчер!

Бентоль вцепился обеими руками в пульт.

– Скорость – максимум, двигатели с десятого по двадцатый – ускорение максимум, координаты на расчет!

Команды посыпались одна за другой – скорее, скорее, пока их не заметили! Две световых, три, разворот на ускорении! Опасный маневр, но его здесь никто не ждет. К тому же такое при выходе в засвет могут только «универсалы», а их на весь космофлот от силы полтора десятка. После разворота догнать его не сможет никто. Вперед, вперед, мощность сто процентов, двигатели с двадцатого по сороковой! «Странник» рванулся в засвет, от тошноты и озноба было трудно соображать. Что там на базе? Первый вслушался в разговоры, донесенные локатором из досвета.

– Перехватчики, все на связь! Ищите астрионы, если еще остались! Если увидите этот, как его … настоящий «Странник» – прижимайте, заставьте сдаться! Вас предупредили, все его знаете, кто не знает – узнает, когда увидит, – командовал генерал. Пилоты, нарушая субординацию, галдели вразнобой. В неразберихе голосов, рапортов и команд прорезался звонкий женский голос.

– Марианна Одоевцева, Служба Безопасности, опорная база Супер-Проксима. Господин генерал, только что пришел рапорт – «Странник» был обнаружен на несколько секунд удаленными гравилокаторами, расположенными на пятой дополнительной станции. Он находился в месте взрыва последней части астриона и был уничтожен вместе с этой частью. Гравилокаторами не просматривается в последние десять минут ни в одном пространственно-скоростном коридоре.

Отлично! Руки Бентоля еще судорожно держались за поручень, но тошнота отступила. «Странник» вошел в коридор в восемь световых, ни погони, ни наблюдения не было, для Супер-Проксимы космолет погиб. В пультовой мирно горел свет, двигатели работали нормально, миражи висели ровным рядком. Ни больших, ни малых астрионов они не показывали. Интересно, зачем последняя часть астриона пошла в досветовое пространство? Слиться с остальными частями? Отогнать от них перехватчики? Не зная, что он такое, никто не скажет, а для экспертизы, как и сорок лет назад, ничего не осталось. Но кто знает, где еще может появиться астрион и то, что вызывает страх – вместе с астрионом или без него?

А что с девчонкой? Мади все еще висела в своем кресле на фиксаторе, опустив голову. Бентоль осторожно потряс ее за плечо. «Просыпайся, приходи в себя, давай!» – скомандовал он, не надеясь на результат. Биоволна девчонки неожиданно оживилась, она подняла голову, посмотрела круглыми удивленными глазами сквозь прозрачный пластик шлема.

– Ой, страх ушел? – пролепетала она заплетающимся языком. – Совсем? А перчатки все равно на руках не держатся…

Бентоль кивнул. Отлично! Она не только жива, но и способна связно разговаривать. Хотя, как всегда, отвлекается на ерунду. А это что такое? Откуда сигнал тревоги и холод в пультовой? Неужели ремонтники еще не справились? Над пультом замигал красным светом мираж. Ого, давление падает, температура тоже! Что они там копаются? Пульт зазвенел и вывел темноватый мираж. Три робота ползали по грузовому отсеку вокруг чего-то длинного и блестящего, торчащего из стены. Вот глупая машина этот пульт, да и ремонтники не лучше! Малейшее отклонение, нестандартное задание, и они уже перестают соображать. Придется идти в грузовой отсек.

Бентоль выбрался из кресла. Сил почти не было, но оставлять серьезный ремонт на бестолковых роботов он не мог. Девчонка, будто почувствовав его мысли, тоже подтянулась в кресле.

– А почему холодно?

– Пробоина.

– Я с тобой, только вот встану…

Как она встанет, когда он сам еще не до конца пришел в себя после разворота и переходов? Ее же придется тащить на себе! «Пустота, страшно, синий огонь …», – заметались ее мысли. Понятно. Если оставить ее здесь одну, она неизвестно что натворит в пультовой. И хорошо, если только собьет курс, а может ведь и по связи что-нибудь заорать со страху. Бентоль молча надел на ухо биоволновую дугу, надвинул шлемы на головы обоим и потащил девчонку за собой, обхватив за плечи.

В грузовом отсеке, покрытом инеем, ремонтники тупо тыкались в обшивку. На полу, перегородив проход и пройдя узким концом с шарниром под брюхо челнока, лежал кусок захвата от перехватчика. Конструкция с серым регдондитовым покрытием длиной метров восемь и шириной в человеческий рост должна была удерживать перехватчик противника при штурме его бойцами десанта. Сейчас широкий конец уходил в толщу стены отсека. Вот что ударилось о корпус «Странника» в досветовом пространстве! Роботы старательно пытались закрыть пробоину, не вынимая из нее захват. Додумались!

Операторское управление и несколько нестандартных команд заставили роботов действовать по обстоятельствам. Через пять минут захват был извлечен из стены. Срезы на его широком конце выглядели так же, как торцы колонн на Нептуне. Похоже, они были сделаны одним и тем же инструментом – точнее, тем же синим огнем, которого на Нептуне никто не видел.

Остатки пробоины теперь закрывались по всем правилам, роботы действовали быстро и, закончив, по очереди отъезжали на место. Бентоль обошел лежащий захват. Зачем такая военная махина на гражданском «Страннике», половину грузового отсека занимает? Но с другой стороны, если астрионы еще появятся на его пути, такая штука с регдондитовым покрытием обязательно пригодится. Непонятно, правда, как превратить захват в оружие, но пусть будет под рукой. Последний робот накрыл место пробоины облицовкой и оттащил захват к стене. Автоматика включила отопление, со стен потекло. Теперь людям здесь делать нечего, пока отсек не нагреется и не просохнет.

Бентоль на секунду отпустил девчонку, и она осела на мокрый пол у стены, дрожа и обхватив себя руками, как будто даже в экзоскелете с подогревом не могла согреться. «Обломок лежит, а живой человек погиб… его сожгли…», – снова заметалась ее биоволна. Зубы у девчонки выбивали дробь, колени подкашивались. Первый уже видел такое, когда работал в Спасательной Службе. Тогда он отправлял спасенных слабаков к штатному психологу, потому что один сорвавшийся паникер был хуже бамп-теста в засвете. Сейчас дело шло прямым курсом к срыву. «А если нас тоже сожгут? Вдруг еще один астрион? Меня, Бено и необитаемый остров…». Срочно прекратить глупости!

На психологические уговоры у него времени не было, оставалось только согреть и накормить. Да и самому ему не повредит поесть и прийти в себя. Промерзший грузовой отсек сменился теплым коридором возле стены двигателя, а тот – еще более теплой кухней с кофе и сладкими булками, которые не должны были появляться в пультовой. Потом в дело пошло внушение, аварийные экзоскелеты были скинуты вместе с прочей одеждой и оставлены за дверью санблока возле пустой каюты. В сыром горячем воздухе санблока девчонка окончательно пришла в норму, а часа через два все закончилось, как и следовало ожидать, в постели, если только морфоместо в каюте могло сойти за постель. Первый даже на время забыл, что имеет дело с низшей категорией, а они оба вполне заслуживали отдыха. В сущности, девчонка неплохо справилась и с работой, и со всем прочим. Для первого раза.

6. Там – это не здесь

Командир Питер Верховер сидел на совещании в штабе Супер-Проксимы вместе с будущим экипажем «Зари».

Рядом с ним сидел Арт Вэлли, выпускник Девятки из нижней половины списка. Во времена своего преподавания в Центре Человека Верховер его почти не знал, но за три недели бортового времени на «Заре» успел познакомиться с медиком-спасателем поближе. Нерешительный парень, просящий разрешения на каждый шаг, казался слишком осторожным, но Верховер надеялся, что на Стике медик сможет работать самостоятельно. Не зря же он проработал три года в Спасательной Службе!

С другой стороны вытянулась в струнку на своем месте изящная девушка с приветливым выражением лица. Ее звали Марианна Одоевцева, и она делала все, как полагалось – держалась деловито, двигалась уверенно, говорила звонко и четко. В ней невозможно было сомневаться.

Генерал Герхард Панин, старый знакомый еще по службе в отряде перехватчиков, сидел напротив Верховера и излагал суть задания. Большую часть этой сути Верховер уже знал, она его не радовала, а красноречие Панина было далеко от шекспировского.

– Значит, так. Задача у нас почти три месяца как есть, только успехов немного, одни, как их там… вопросы, – начал генерал. – На Нептуне, значит, восемьдесят семь суток назад по неподвижному пространству при твоем, Вэлли, прямом участии, замечено неизвестное явление. Во-первых, оно отключило это…электромагнитное оборудование, во-вторых, снизило гравитацию ориентировочно на полкилометра вокруг себя, в-третьих, вызвало страх.

– Господин генерал, разрешите обратиться! Не обычный страх, а ощущения, похожие на работу инфразвукового генератора паники! – вставил Арт Вэлли. – Безумный страх! Ходен, правда, вроде не чувствовал…

Верховер вздохнул. В космосе о своей трусости высокому начальству не докладывали, но может быть, нерешительный Арт прав, это не обычный страх. Ну а Ходен… Там все возможно, парень необычный. Верховер хорошо помнил замкнутого, сосредоточенного Ходена. Быстрый, энергичный, с прекрасной реакцией, отличный штурман-расчетчик – не просто пилот, а редкий талант. Может, и была там какая-то мутация, все-таки скандал с мутантами, созданными Данилевским, возник не на пустом месте. Но ведь любой талант – уже отклонение и, строго говоря, мутация. Но кто сказал, что мутация непременно угрожает людям? Или что Бено Ходен – враг человечества? Слишком много выросло вокруг этого парня страхов – причем не неизвестного происхождения, а обычного, человеческого.

– Слова произносить ты научился, Вэлли, а вот как его… думать не всегда можешь, – отреагировал Панин. – Значит, слушайте, для начала я это… подвожу итоги. Командир Гарайд сначала пытался бежать, бросив экипаж на Нептуне, потом хотел убить Ходена, который…в общем, сопротивлялся. В результате Гарайд убит, о Ходене ты, Вэлли, доложил, где положено и куда попало. А теперь докладывай, Вэлли, как медик и этот… очевидец.

– Господин генерал! – четко отрапортовал медик. – Ходен внушал мне свои мысли, когда тащил из ямы, потом заставил идти с ним, и я тоже стал меньше чувствовать страх. А еще, когда мы вошли в шлюз на «Солнечном ветре», на Нептуне был взрыв. Что взорвалось, я не видел, но после взрыва страх пропал вообще. И гравитация стала такая, как должна быть на Нептуне.

– Когда Ходен тебе внушал, что внушал, докладывай!

– Когда я висел на краю, он внушал только мыслями, чтобы я держался и не дергался, пока он меня вытаскивает. А когда командир погиб после драки на «Солнечном ветре», Ходен меня таким же внушением заставил уйти в анабиозную и заснуть в капсуле. И все молча, мыслями, неестественно как-то.

Верховер еще на Луне видел запись «черного ящика» с «Солнечного ветра». Запись, как и рассказ Арта Вэлли, говорила скорее в пользу Ходена. Даже учитывая его странные способности и постоянную сосредоточенность. Но кто сказал, что это неестественно или опасно для человечества? Как сказал Шекспир, «совсем не знак бездушья молчаливость, гремит лишь то, что пусто изнутри».

– Естественно или неестественно – это вопрос философский. – подтвердил вслух генерал Панин. – А теперь вспоминай, Вэлли, астрионы, большие или мелкие, ты на Нептуне видел?

– Там было темно, я астрионов не видел, но в таком тумане вообще ничего не видно , – сказал Арт.

– Ну ладно, – проговорил генерал. – Послушаем теперь Службу Безопасности. Вот тут у нас Марианна Одоевцева, специалист по этому… биополю и внушению. Рассказывай, Одоевцева, а то никто ничего внятно сказать не может. Эти там, те тут, а из тех до сих пор никто ни разу.

Тоненькая прямая девушка выпрямилась еще больше и отчетливым, ясным голосом заговорила.

– Восемьдесят семь суток назад находящийся вне закона мутант Бентоль Ходен угнал исследовательский космолет «Странник» и через трое суток был обнаружен локаторами Службы Безопасности. Было отмечено его движение в направлении закрытой для посадки планеты Стика, и принято решение проследить его передвижения с целью выявить связь с опасными космическими явлениями неизвестной природы. Сорок одни сутки назад по счету неподвижного пространства «Странник» появился рядом с базовой станцией Супер-Проксима. Одновременно с ним появился новый астрион, что подтвердило непосредственную связь мутанта и этого опасного явления. Неподтвержденной осталась связь мутанта с массовыми проявлениями страха, которые, по мнению Службы Безопасности, могли быть не внушенными, а естественными проявлениями психологического характера.

– Постой, Одоевцева! – генерал Панин поднял руку. – Так это что, служба ваша считает, что все кругом – трусы? Ты сама тогда здесь была? Страх чувствовала?

Марианна не смутилась.

– Безусловно, я его чувствовала, но не допускаю его неестественности и не считаю нужным обсуждать подобные темы вне кабинета служебного психолога.

– А я считаю очень нужным, – сказал генерал. – Многие пилоты наши, у кого отключалось на перехватчике электрооборудование, этот страх чувствовали, хотя как его… не хотели признаваться. Давай, командир Верховер, тоже вспоминай, сорок лет назад, когда ты сталкивался с тем астрионом, страх был?

Верховер пытался вспомнить много раз, но помнить было почти нечего.

– Я сам его не чувствовал, потому что был с бамп-тестом в засвете, а астрион был в досветовом пространстве. Но те, кто пережил отключение систем автоматики и не попал под огонь астриона, потом рассказывали о страхе. По их словам, было похоже на тот страх, что бывает от генератора паники, но о подробностях они не говорили.

Генерал согласно закивал.

– Ну, стыдно им было, да… однако, если утаивать в таком деле, потом только везде хуже будет. Знаю, у самого так бывало, чтоб везде хуже, вот и теперь так, потому что теперь не разберешь. Продолжай, Одоевцева, насчет «Странника».

Марианна продолжала доклад.

– Во время боя перехватчиков с последней частью астриона при наблюдении с помощью локатора в режиме реального времени мне пришлось наблюдать в досветовом пространстве гибель исследовательского космолета «Странник» одновременно со взрывом этой части астриона.

– Постой! – снова прервал ее генерал Панин. – А незаметно уйти он не мог? Ваши, которые разведка-контрразведка, записи локаторов просматривали?

Марианна едва заметно напряглась, но продолжала все тем же чистым голосом.

– В требуемых пространственно-временных коридорах от двух до четырех скоростей света «Странник» не был замечен при непрерывном наблюдении в течение 25 минут.

– Почему служба ваша решила, что именно эти скорости должны быть, как их…требуемые? А скорости повыше не смотрели? – поинтересовался Панин. – Технически «Странник» вполне может до восьми. Только, значит, пилотам на переход в восемь световых за двадцать минут никакого здоровья не хватит.

Верховер задумался. В сущности, выдержать такой переход можно, только автопилот на переходах включать нельзя, а работать вручную с нужной скоростью и точностью не удастся. Однако в жизни нет ничего невозможного, а в космосе тем более.

– Ну, у Ходена на что угодно здоровья хватит… – пробормотал Арт Вэлли, но генерал не обратил на него внимания.

– Так отвечай Одоевцева, – продолжал он. – Как там с высшими скоростями? Ваши, мягко говоря, операторы… смотрели там или нет?

– Операторы приняли меры в особых условиях и, безусловно, выполнили свои обязанности, – отчеканила Марианна Одоевцева. – Докладов об обнаружении «Странника» в коридорах высших скоростей в Службу Безопасности не поступало.

– А записи, миражи?

– Записи велись только до взрыва, после взрыва локаторы работали ограниченно, запись на всех была отключена.

– А почему у вас запись без дела висит? И много еще чего висит, а должно работать! – возмутился Панин.

– Локаторы военных частей тоже должны были записывать, господин генерал! – защищалась Марианна. Верховер поморщился – пререкаться по поводу того, кто виноват, надо было месяц назад.

– Это у вас в разведке-контрразведке все записывают, а мы сами смотрим. Вот вы лично конкретно – смотрели?

– Безусловно, я занималась бы этим, если бы наблюдение входило в круг моих служебных обязанностей. Но оно не входит в мои задачи как специалиста по мысленным воздействиям, – проговорила Марианна. – Я приму меры и доложу руководству по поводу ненадлежащей работы операторов.

– Ну ладно, принимайте чего хотите… как их… меры. Сохраняйте лицо, а то потом придётся сохранять другие части тела, – пробурчал Панин. – Значит, «Странник» мог идти только на Стику, а там астрионов никогда не бывало. Что думаешь, Верховер?

Верховер не знал, что думать. Странная связь необычного парня Бено Ходена с этим страхом была недоказуема, но вполне вероятна. Как командир «Зари» он не имел права ее не учитывать или безоговорочно доверять своему бывшему студенту. Однако что это за связь?

– Ходену сейчас двадцать пять, а со времени Катастрофы прошло уже сорок лет. С тем астрионом связь вряд ли есть. Однако стремление на Стику – вряд ли случайность, – сказал Верховер.

– По сведениям Службы Безопасности, на Стике до сих пор должен находиться бывший заведующий лабораторией номер девять Центра Человека профессор Ларс Данилевский. Этот человек конструировал Бентоля Ходена, и, безусловно, связан с ним, – вступила Марианна Одоевцева.

Верно, Данилевский должен до сих пор жить на Стике. После скандала он исчез из Центра Человека, улетел с Земли и зачем-то отправился на Стику. Зачем ему нужна была Стика, если это не его тема в науке? Даже попав в немилость к Службе Безопасности, вряд ли Ларс начал с нуля какое-то новое исследование. Но потом по случайному стечению обстоятельств он остался вместе со второй женой на зараженной знаменитым вирусом Стике, когда ее закрывали. Скорее всего, стечение обстоятельств не было случайным. Но какое отношение имеет это к полету «Зари»? Что должен делать со всем этим ее экипаж? Когда кто-то сведет в единое целое все эти вопросы?

– А был на Стике какой-нибудь страх, Одоевцева? – продолжал Панин. – Или, как его… феномен какой-то особенный? Докладывай, значит, и мне, и экипажу, зачем тебя твое начальство на Стику посылает?

Марианна снова обрела свое деловитое очарование.

– Сначала я должна обрисовать всем присутствующим имеющуюся проблему. В рамках борьбы с распространением малоисследованной инфекции, называемой вирусом Стики, Службой Безопасности на этой планете была установлена станция внушения. Станция была оборудована десять лет назад, при закрытии планеты для посадки и взлета. Наличие станции безусловно потребовало установки всему населению колонии на Стике вживленных приемников внушения, что и было сделано.

А вот с этим иметь дело Верховеру совсем не хотелось! Зачем нужно было превращать несколько тысяч человек в подобие заключенных, еще не имея точных сведений о заражении? И Ларс Данилевский, основатель научной школы конструктивной генетики, тоже живет с жуком…

– Данные меры были приняты во избежание беспорядков и отклонений от намеченного плана борьбы с вирусом Стики. В настоящее время на Стике отмечено появление неуправляемых людей, родившихся за последние годы и не имеющих приемников внушения, и назрела безусловная необходимость их установки.

Верховеру захотелось выругаться вслух. До чего они дошли в своей Службе Безопасности! Уже десятилетним школьникам, родившимся на Стике, собираются вживлять жуки!

– Кроме того, я должна выполнить еще одну задачу, для выполнения которой, безусловно, необходим транспортный космолет «Заря». – продолжала Марианна. – Пятьдесят семь суток назад по счету неподвижного пространства контрольный локатор станции внушения, установленной на Стике, принял сигнал об отключении станции на четыре часа. В настоящее время сигнал станции нормальный, но при контрольной       расшифровке внушаемой станцией информации были обнаружены несанкционированные Службой Безопасности тексты.

–Да что там такое, говори по-человечески! – потребовал Панин.

Марианна как будто смутилась.

– Вместо текстов о неизбежности и удобстве жизни на Стике, а также о необходимости никогда не покидать ее поверхности, станция начала передавать тексты о поклонении богине любви и красоты Тийе. Работа идет в режиме операторского внушения, однако дистанционное определение конкретного оператора в данном случае невозможно. В данный момент можно безусловно утверждать только то, что вмешательство неустановленного лица или лиц в программы контроля над населением закрытой для полетов планеты недопустимо.

– А если наоборот? – поинтересовался генерал. – Сначала богиню по лицу идентифицировать, а там и совсем… как его… на оператора выйти?

– В миражных изображениях богини Тийи, безусловно, прослеживается сходство с реальными лицами. Однако эти изображения являются когнитивными, то есть рисованными, а потому не могут непосредственно указывать на виновника отключения. Служба Безопасности не может оставить контроль над закрытой планетой в руках неизвестных лиц, а потому комплекс принятых мер включает направление на Стику специалиста в моем лице, – отрапортовала Марианна. Странное, конечно, происшествие, но неизбежное там, где людей держат под круглосуточным контролем. На вопрос о страхе сотрудница Службы Безопасности так и не ответила.

– Кто же это у них так развлекается? Конечно, может быть, на Стике таких шутников как это… через одного, но кто смог отключить станцию, несмотря на защиту? – проворчал генерал.

Нет, так вести совещание нельзя, надо внести ясность в это дело!

– Господин генерал, разрешите сформулировать, как понимаю задачи! – вступил в разговор Верховер во всю силу своего голоса.

– Если уж ты командир «Зари», Верховер, начинай.

Верховер начал.

– Задачи Службы Безопасности, то есть Марианны Одоевцевой, – четыре пункта. Проверить работу станции внушения, подключить к ней новых жителей Стики, выяснить, кто такая богиня Тийя и узнать, каким образом была перенастроена станция. Задачи военного космофлота – два пункта. Во-первых, выяснить, встречаются ли на Стике или в ее окрестностях астриониды или беспричинный страх, это сделаю я при содействии местной полиции, а во-вторых, разобраться, насколько распространен на Стике тот самый вирус, этим займется медик-спасатель широкого профиля Арт Вэлли.

Генерал довольно улыбнулся.

– Ну что ж, все правильно изложил. Работа особая, ответственная. Там – это не здесь. И вот еще что, командир Верховер! В нестандартных ситуациях ты уполномочен действовать по как его там … своему усмотрению. Официальный приказ уже заверен, получишь на «Заре». Какая у нее максимальная?

– Шесть световых. «Заря» – транспортный космолет, а не боевой, – сказал Верховер.

– Ну, значит это… Суток за шестьдесят по неподвижному доберетесь… Приступайте.

Генерал отпустил их, и Верховер с облегчением двинулся к двери. Задачи были интересные, но не из приятных. Поднять настроение мог только Шекспир.

Веди нас, дорожка, вперед и вперед,

Начала тебе и конца нет.

Веселое сердце идет и поет,

Печальное – скоро устанет.

7.Стика на расстоянии

Девчонка сидела у пульта и крутила какой-то мираж, но Бентоль слышал, что делом она совсем не занимается. «Да, вот как это бывает! После ночи любви героиня фильма сразу начала осязать героя всеми чувствами. А у меня уже пять таких ночей, и чувство только одно – будто я для него пустое место на необитаемом острове… Он никогда мне не будет сочувствовать», – жаловалась ее биоволна. Глупости. Какого ей сочувствия надо? Дело естественное. И где она вообще набралась этого «осязания всеми чувствами»?

Бентоль присоединился к висящему перед девчонкой миражу. Среди курящихся фимиамов и горящих светильников стояла одетая в развевающееся радужное одеяние рисованная блондинка с распущенными волосами до колен. За ее спиной виднелись покрытые позолоченной резьбой стены, дымящийся очаг, а на нем – блестящие горшки и котлы с надписями по краю. Кажется, это была жрица, а может, и богиня. Сказочная чушь. В сознание немедленно вплыла чужая мысль, заслоняющая собой все прочие ощущения. «Черное молоко ночи тонкими струйками втекает в дырочки мироздания, прожженные звездными лучами, и в этот час служение любви неизбывно требует жертв», – сообщила чужая мысль, подкрепленная записями плеска морских волн, потрескивания дров в очаге и острого запаха благовоний. Модульный фильм во время работы? Безобразие! Отключаться от действительности и чувствовать себя героиней фильма нельзя даже в собственной постели, а в пультовой абсолютно недопустимо!

– Мади! – прорычал Бентоль вслух, нажимая внушением. Девчонка замотала головой, приходя в себя от выдуманных сочинителем переживаний. – Модульные фильмы полного формата в пультовой нельзя смотреть никогда! Только текст и картинку! Понятно?

Девчонка послушно переключила фильм на упрощенный вариант. Ничего другого ей не оставалось.

«Войди, служитель, если сможешь найти самую чистую руку для прикосновения к богине любви», – изрекла рисованная особа. Интересно, сколько рук было у служителя, две или больше? В мираже старик всего с двумя руками, согнувшись в поклоне, подошел к радужной красавице. Круглое, курносое и светлоглазое лицо богини кого-то напоминало Первому. Он определенно видел эту женщину, только очень давно, в детстве. А что тогда было? Девятка, Данилевский и Лорелея! Вот это кто! Рисованная красавица напоминала Лорелею Данилевскую, вторую жену профессора. Бентоль помнил рассказы об этой неудачнице от искусства, которая под разными псевдонимами выпускала в грависеть модульные фильмы собственного сочинения. По общему мнению учеников Девятки, такую чушь смотрели только низшие категории. Если могли выдержать.

– Хватит отвлекаться! – скомандовал Бентоль. – Откуда этот бред?

– Я только что включила, а по грависвязи со Стики передают вот это, – отрапортовала Мади. – Наш локатор уже хорошо оттуда принимает.

А ведь Лорелея сейчас должна быть на Стике вместе с Данилевским! Это неплохо, но надо заниматься делом, а не идиотскими сочинениями!

– Ищи сведения о вирусе, если сама не хочешь его получить!

Бентоль подключил Мади к папке со сведениями о Стике и снова взялся за поиски. На чем он остановился? Стика – планета звезды В системы Альфа Центавра, притяжение на 15 процентов сильнее земного, кислорода в атмосфере несколько больше чем в земной, давление выше. Жить можно. Если все эти зараженные там живут, то Первый уж точно справится. Полный оборот вокруг звезды В за 250 земных суток, а собственные ее сутки – около 17 земных часов. Итого – на один земной год приходится два с половиной стикских. На единственном материке жара и сырость, есть сухие сезоны, когда климат похож на субтропический, а в сезон дождей Стику заливает водой. До ближайшего сезона дождей около ста стикских дней, по земному счету немногим больше двух месяцев. Лететь до Стики еще два дня бортового времени, то есть неделю по счету досветового пространства. В общем, время на поиски еще есть.

А вот и миражный фильм: дед Мади, тот самый космобиолог, одетый в голубую форму гражданского космофлота, держит в руках летучего ската. Скат был размером почти с лохматого коротышку-биолога. Он хлопал широкими, не меньше полутора метров в размахе, черными крыльями и хлестал человека по ногам длинным хвостом с двумя рядами присосок. Отчаянный рывок – и вот уже черный ромб летит в темно-синем стикском небе, ровно взмахивая крыльями и подруливая хвостом.

– А дедушка говорил, что летучие скаты – разумные существа, – сообщила Мади.

Что за глупость? Бентоль о таком даже не слышал. Везде, где речь шла о Стике, говорилось, что на ней разумной жизни нет. Может, дед так развлекал внучку? В семьях вообще балуют детей. Бентоля в Девятке никто не развлекал, и в семье он никогда не жил, а результат получился куда лучше. Однако этот дед был не деревенский садовод, а космобиолог с ученой степенью и один из первооткрывателей Стики.

– 

Почему он так думал? – спросил вслух Первый. Девчонка воодушевленно подпрыгнула в своем кресле.

– 

Понимаешь, когда они были на Стике, скаты еще не боялись лю

дей и летали совсем рядом. И вот дедушка, господин Клемент и еще кто-то

из экипажа один раз видели, как скаты охотятся, но заснять на миражник не успели. Во время этой охоты скаты носили добычу в сетках, повесят сетку с многоножками или змеями на хвост, и несут.

А еще у них были ремешки такие плетеные с бусинами из семян, они их на пальцы повязывали… Потом как-то два техника в лесу нашли большие аморфиты, которые росли кружком, как будто нарочно высаженные, но кто их сажал, дедушка так и не узнал.

–А почему этого потом никто не видел? И в отчете экспедиции этого нет?

Девчонка вздохнула.

– Охоту они в первый раз снять не успели, а больше такой охоты не видели. Посадки аморфитов сняли, конечно, но на Земле комиссия сказала, что это случайность, игра природы. Ну а потом, когда на Стике стало много людей, скаты улетели глубоко в леса, и люди их вообще редко видели. В своих отчетах и дедушка, и господин Клемент написали о сетках и об аморфитах, но комиссия и Служба Безопасности приказали это все убрать.

Могли, конечно, и убрать. Ведь что получается: у многих земных государств есть свои планеты – колонии. У Индостанской Федерации – Каутилья, у Союза Северного Полушария – Стика. Если занять планету, где есть разумные жители, – это завоевание, международный скандал. А если разума нет – то все замечательно и на благо цивилизации. Вот на Каутилье, где разумной жизни изначально не было, уже тридцать лет идет освоение, терраформирование и развивается хозяйство. Зато Регдонд, где разумные долонаны имеют свое государство и свое правительство, колонией сделать никто не может. А потому каждый человеческий завод или шахта природного регдондита превращаются в проблему. Если вообще удается что-то построить. Так что по большому счету разум на Стике правительству Союза Северного Полушария не нужен, если он вообще есть. Но скорее всего, Клемент и его космобиолог очень хотели найти разум на Стике, а внучка-уборщица поверила в эту чушь. Первый тоже хотел бы найти разум, только своей планеты у него пока не было. Доверия к сказкам тоже.

– У скатов нет ни речи, ни мимики, – сказал Бентоль. – Они не издают звуков, а объясняются жестами крыльев. Это уровень насекомых, понятно? Лучше вот читай про вирус, это написано за полгода до закрытия, больше десяти лет назад.

Он поднял новый мираж, в котором засветился белый лист, начинавшийся с крупного заголовка: « Сообщение бургомистра города Сомервиля Сергея Вукича и городского врача Святослава Гиндали.» Мади придвинулась к миражу и начала читать вслух.

– Сообщаю руководству космической базы Супер-Проксима, что в городе Сомервиле во время последнего сухого сезона начали исчезать, а затем снова появляться люди, в общей сложности 42 человека. Среди них 38 мужчин и 4 женщины, ростом не меньше 180 см, весом от 80 до 100 кг в условиях земного притяжения. Люди исчезают глубоко в лесу, не меньше десяти километров от города. Их никто не видит от двадцати до тридцати стикских суток (от 14 до 22 земных), затем они возвращаются в сильно истощенном и болезненном состоянии. По свидетельству городского врача Святослава Гиндали, главные признаки заболевания следующие: неестественное разрастание жировой ткани на животе и груди, кашель и одышка вследствие поражения легких, а также бурный рост волос до 20 см в длину по всему телу (по этой причине такие больные в просторечии именуются «мохнатыми»). Томограмма прилагается. В двух случаях был отмечен летальный исход.

Мади повернула мираж с отчетом, и на обратной стороне появилось изображение огромного, заросшего густой шерстью живота, внутри которого просматривались полые каналы, будто проеденные каким-то паразитом.

– Ой, гадость какая! – Мади поспешно прокрутила картинку и продолжала читать. – По мнению городского врача Святослава Гиндали, каналы проложены стикской летучей многоножкой или ее личинкой, но сами многоножки обнаружены не были. Также в первые дни в крови зараженных обнаруживаются следы пировиратов, а также неизвестный прежде вирус, далее называемый «вирусом Стики», ВС. Носителем вируса в природе является стикская крылатая многоножка. Результаты лабораторных исследований прилагаются. Способов лечения не имеется, жду дальнейших распоряжений.

Интересно, что это за дрянь – пировираты? Бентоль закрутил свой мираж. Так. Наркотические вещества, в больших дозах вызывают впадение в кому и потерю памяти. Этого и следовало ожидать. Сентавус оказался аморфитом – чем-то вроде зеленого апельсина высотой в полметра, поделенного на два десятка долек. Девчонка подняла у себя новый мираж и увлеченно изучала особенности физиологии крылатых многоножек, впадающих на время сухого сезона в спячку под кожей веревочных змей или кавинов.

Бентоль повернул мираж с отчетом дальше, но там обнаружился только приказ о закрытии Стики для любых посадок и об установке на ней станции внушения. Судя по нему, жуками снабдили всех колонистов, которые жили тогда на Стике. Зачем это надо было делать? Неужели кто-то думает, что все население земной колонии на Стике ждет корабля, чтобы захватить его и улететь на нем на Землю? Хотя сам Бентоль ждал бы обязательно. И смог бы захватить. Но все-таки странно – есть планета, вполне подходящая для освоения, но никто не осваивает и не пытается бороться с местной инфекцией. Конечно, после Катастрофы никому в Союзе Северного полушария до Стики не было дела, но могли хотя бы лечить заболевших, а не запирать на планете, как в тюрьме.

– Бено, а больше ничего нет? – снова заговорила девчонка. – Может, в грависеть залезем?

– Нельзя, даже принимать сигналы опасно. А если сидеть в сети часами, нас точно найдут.

Первый снова взялся за поиски. Не может быть, чтобы больше ничего не было! Закрытая планета, жители на положении арестантов и самое странное – за десять лет никто даже не попытался изучить пресловутый вирус! Нет, здесь явно было что-то еще! Если не в открытых файлах, то в зашифрованных Службой Безопасности. Похоже, они скрыты, но где? Команды пошли одна за другой, пульт сменял миражи, но скрытое не появлялось. Краем глаза Бентоль смотрел, как Мади рассеянно шарит в миражах локатора, отвлекаясь на пустяки. В миражах на левом краю пульта всплывали то рецепты жареных аморфитов и браги из аморфитового сока, то рекомендации по разведению кавинов. Вот бамп-тест в засвете! Оказывается, одичавшие арестанты уже наловчились выращивать и есть этих двухметровых слизняков. Ему, должно быть, тоже придется их есть. Особенно если он не найдет истинной причины, по которой закрыта Стика.

А это что там у девчонки? Мираж над левым углом пульта вырос и открыл розово-лиловый стикский пейзаж с белыми домиками на берегу голубой реки. Надпись поясняла, что сейчас выступит начальник полиции столичного города Сомервилялейтенант Кай Кояна. Немногочисленные домики на берегу, очевидно, и были этим самым столичным городом, где десять лет назад бургомистр Вукич и доктор Гиндали пытались изучить вирус Стики. Интересно, где они сейчас, бургомистр и доктор? И где Данилевский?

Вместо них в мираже появился высоченный крепкий парень в красно-синем мундире. Поверх мундира на нем было полупрозрачное радужное полотнище, напоминающее римскую тогу или индийское сари.

– Здравствуйте, во имя великой богини! Повинуясь всемилостивейшему приказу великой богини Тийи, во имя любви животворящей, вечно цветущей и питающей нас соками жизни, мы завершили угодное богине дело. – начал он. Надпись в мираже сообщала, что это – местный начальник полиции и одновременно проповедник богини любви Кай Кояна. – Мохнатые уроды, чей вид оскорбляет божественный взор, и чье существование грозит смертью всем чтущим богиню Тийю, изгнаны в лесные деревни из Сомервиля, а их дома закрыты навсегда! Семьи этих проклятых богиней созданий изгнаны вместе с ними, чтобы не распространяли мерзостную заразу.

Начальник полиции – и такие напыщенные речи? Действительно, проповедь какая-то.

– Их дыхание оскверняет воздух, их прикосновение губительно для любого, кто еще верит в животворящую природу любви, – подхватил вставший рядом с начальником полиции рослый длинноносый человек средних лет. Новая надпись поясняла, что это сомервильский губернатор и еще один проповедник той же богини Сергей Вукич. Губернатор был обмотан такой же радужной тогой, но под ней были надеты только шорты. Впрочем, при стикской жаре и сырости это выглядело вполне естественно.

– Я, как губернатор, отвечаю за этот город и благополучие его жителей перед возлюбленной нашей богиней Тийей, и не допущу, чтобы оскорбляющие красоту и любовь существа загрязняли его. Пусть они прячутся в лесной глуши, и поглубже, ибо когда эта грязь на прекрасном лице природы будет нами найдена, она будет уничтожена! – продолжал губернатор-проповедник. Интересно! Значит, зараженные люди живут в каких-то лесных деревнях. Их надо обязательно найти, они в любом случае расскажут о вирусе больше, чем эти сумасшедшие! Если, конечно, еще могут рассказывать.

–А теперь мы все приобщимся к великому счастью лицезреть великую богиню Тийю, которая рождает настоящее из несбывшегося, животворящей мечтой превращающую слово в жизнь! – торжественно провозгласили губернатор и начальник полиции вместе.

В мираже снова произошло легкое движение, и появилась пышная особа женского пола с завитой и взъерошенной гривой светлых волос, окутанная радужной накидкой с ног до головы. Разумеется, она была не так прекрасна, как рисованный образ в модульном фильме, и ей было, наверное, за сорок, но Первый узнал ее немедленно. Опустив руки, Лорелея Данилевская проплыла величавой походкой по дорожке, остановилась на круглой площадке и устремила взор небу, вскинув руки. Голубые глаза предполагаемой богини смотрели завороженно, будто в облаках она видела самое дорогое для себя существо. Вукич и Кояна, с таким же выражением на лицах, немедленно упали на колени перед ней самой, молитвенным жестом потянувшись к прекрасной даме. Очередная надпись призвала жителей Стики присоединиться к проповедникам в поклонении богине любви.

– Бено, это у них что, внушение? Они все с жуками и теперь поклоняются богине?

Бентоль молча кивнул. Это не так глупо. Никто не станет по своей воле преклоняться перед Лорелеей Данилевской, даже если она объявила себя богиней Тийей. Без станции внушения здесь явно не обошлось. Весь вопрос, как она умудрилась перенастроить станцию на поклонение собственной персоне в образе богине любви? Службе Безопасности такое не могло даже в страшном сне присниться.

Проповедники восторженно замерли, на лице Лорелеи, поднятом к небу, было такое же выражение обожания, как у них. Похоже, станция внушения работала на полную мощность. На заднем плане миража виднелись какие-то люди, с восторгом тянувшие руки к Лорелее, но профессора Данилевского среди них не было видно. Куда же он подевался? Лорелея-Тийя наверняка знала, где ее муж, а потому на Стике надо было поговорить и с ней. Восторги богини и ее почитателей сменились рисованным миражом, который передавался студией связи Сомервиля и был продолжением нелепой сказочной истории, которую Мади смотрела на «Страннике» полчаса назад.

«Как я, богиня любви, позволила этому смертному витязю с несокрушимым телом, гордыми синими глазами и дымно-огненными кудрями поработить свою великолепно непокорную душу? – удивлялась золотоволосая и молодая рисованная Лорелея. – Что сделал он со мной в тот грозный ночной час, когда тайно шевелились основы мироздания и звезды горели золотыми змеиными очами на черном бархате небесной тверди?»

А это что такое? Бентоль всмотрелся в плывущие в глубине миража рисованные красоты. На фоне золоченых колонн, широких ступеней, цветущих кустов и волнующегося моря появилась мужская фигура в латах римского легионера, очевидно, тот самый витязь. «Какая невероятная, величественная красота, какая невероятная мощь в любом движении! Только такой мужчина, во всем великолепии агрессивной мужественности, обладающий всепроникающим могуществом и подавляющей силой всех сторон своей величественной личности, может встать рядом с богиней любви!» – восхищалась богиня. «А он похож на Бено! Такой же сильный, стремительный, гордый!» – с таким же воодушевлением отозвалась мысль Мади. А ведь это не глупость – действительно, похож! Бентоль пригляделся к витязю. Это определенно был его портрет, хотя и сильно приукрашенный: мощная фигура, темные с рыжиной вьющиеся волосы, золотисто-загорелое лицо, ярко-синие глаза, и весь мираж переливается золотыми искрами. Впрочем, в такой же мере прекрасный витязь был похож и на Ларса Данилевского в молодости.

И что из этого следует? Только то, что жители Стики могут тоже заметить это сходство, если у них хорошая зрительная память и глазомер. Впрочем, древнеримские латы и сказочный антураж большинство из них собьют с толку, и Первому можно не опасаться ненужных вопросов. Мало ли что рисует Лорелея Данилевская!

Вот куда делся сам Данилевский, это куда интереснее. Лорелея процветала, а профессора даже не было видно. Жив ли он вообще? Насколько Бентоль помнил заведующего, профессор Данилевский ни при каких условиях не стал бы прятаться в тени своей жены, даже если она стала местной богиней. Скорее, сам стал бы местным божеством.

– Бено, Бено, слушай скорее! – закричала ему в ухо девчонка. Что за паника? Чего она так испугалась? Он подключился к миражу, снова переключенному на полный формат, с мыслями и ощущениями.

«Эта непостижимая эфемерность ужаса, этот шок, возникающий из непознанных глубин бытия! Неподвластный рассудку и ощущениям, он заполняет тело отвратительной субстанцией, и оно устремляется дергаться и рваться во все стороны! Скорее бежать, мчаться, лететь от этого ужаса, пронзающего сокровенные глубины моего существа!» – вещала мысль богини из миража. Мысленная составляющая фильма слышалась почти так же, как реальные ощущения на Нептуне и около Супер-Проксимы. Есть! Лорелея Данилевская никак не могла столкнуться с астрионом в космосе или встретить страх на Нептуне. Но она прожила на Стике десять лет и смогла воспроизвести эти ощущения для своего фильма. Почувствовать «неподвластный рассудку страх» она могла только здесь! Вот почему закрыли Стику!

Бентоль запустил на пульте новый поиск. Где же может быть этот документ? Не бывает такого, чтобы Служба Безопасности закрыла целую планету без единого письменного свидетельства. А это что? Маленький архив под названием «Сопутствующее», зашифрованный так, будто там лежат коды к государственным тайнам. Так. В первую очередь надо дать понять пульту, что он не посторонний взломщик, а член экипажа «Странника», пусть и единственный. Бентоль ввел все свои служебные ключи, дал пульту опознать себя по отпечаткам пальцев биоволне, а потом включил программу-взломщик.

Все миражи одновременно мигнули и свернулись, пульт подождал еще немного, взламывая архив, и наконец, выдал небольшой серо-белый мираж, а в нем – то, что Бентоль искал все утро. «Сообщение заведующего лабораторией Конструктивной Генетики Центра Человека профессора Ларса Данилевского. В течение одной декады (10 дней по счету Стики) в городе Сомервиле и его окрестностях мною дважды отмечены проявления массового психического заболевания, которому оказались подвержены все жители Сомервиля, в том числе я сам. Судя по поведению, ему подвержены также местные животные, в частности, летучие скаты и многоножки. Внешние проявления сводятся к приступам безумного беспричинного страха. Каждый из виденных и пережитых мной двух приступов (второй и восьмой день восьмой декады 154-го года Стики с ее открытия) длился около двадцати минут, а затем проходил бесследно. Естественных причин ощущения страха – таких, как инфразвуковые волны, генератор паники и тому подобное, – при этом не обнаружено. Физиологических изменений в организме после перенесенных приступов не наблюдается.»

Вот он, «непостижимо эфемерный страх»! Но о причине, вызвавшей страх, не говорили ни Лорелея, ни сообщение Данилевского, ни документы Службы Безопасности о закрытии Стики. Бентоль знал только одну причину, но именно с ней на Стике никто не сталкивался. Значит, он сам ее найдет.

8.Стика лицом к лицу

Бентоль спрыгнул на темную землю, под ногами чавкнула грязь. Стикский лес окружал челнок плотной черной стеной, круглые верхушки аморфитов блестели под звездами. Звезд было много – прямо над головой по небу тянулась ровная, как прямая дорога, полоса ярких мерцающих огней. Переливаясь, они текли ровным потоком по черному небу на фоне далеких неподвижных светил.

«Эта полоса, должно быть, и есть кольца Стики. И «Странник» тоже там…» – промелькнула потрясенная мысль Мади. Девчонка выбиралась из челнока, то и дело поднимая голову к небу. Только что они оба были там, на орбите среди колец, и оставили там «Странник». Теперь он будет кружиться среди мрачных каменных и ледяных глыб, которые отсюда кажутся такими блестящими. «Странник» теперь неотличим от них – Первый оставил включенной защиту от локаторов, и закрепил искусственной гравитацией слой каменной пыли на поверхности космолета. «Странник» теперь можно было обнаружить только с орбиты, да и то если знать, что ищешь. А чем меньше будет знающих, тем лучше, поэтому он и спустил челнок в темноте. Когда рассветет, можно двигаться в лесную деревню.

Стикский лес не шумел, как земной, но шорохи, журчание воды и хлопанье невидимых крыльев доносились отовсюду. Непривычно сильное тяготение давило на плечи, после ночной грозы теплый пар поднимался над лужами, капли тумана оседали на коже. Хотелось сбросить форменный комбинезон, но мало ли какие могли быть паразиты в этом лесу? Да и показаться впервые перед людьми, пусть даже мохнатыми, лучше в цивилизованном виде. Но ходить целый день в нем будет тяжело – комбинезон уже сейчас казался непроницаемым, как наружный экзоскелет.

Пролетел ветер, принося острые и горькие запахи, от которых хотелось чихнуть или кашлянуть. Откуда-то потянуло гниющими водорослями. Небо посветлело, стало фиолетовым, звездный поток побледнел, и наконец, темно-красный шар Солнца, то есть звезды Альфа-В, поднялся над лесом. В красном свете солнца-В засверкала крыльями летучая живность, заблестели макушки растений.

То, что росло в стикском лесу, не было ни деревьями, ни травами, ни грибами. Это были бесформенные темно-фиолетовые, лиловые и розовые комки с бесчисленными выростами, напоминавшими гигантские картофелины. В сочинении деда Астена, которое девчонка подняла в мираже над рукавом, эти аморфные создания так и назывались – аморфиты. Самые крупные оказались высотой метров десять, между ними теснились аморфиты поменьше, а по самой земле сплошным ковром стелились мелкие, не больше кулака, растения. Они заполняли каждый клочок леской земли, выпирая из нее бугристой живой массой. В неровной поверхности крупных аморфитов виднелись ямки, а в них – разноцветные шарики размером сантиметра в два. Девчонка выковырнула несколько сплющенных с боков шариков.

– Смотри, розовые только что выросли, это как цветы, а коричневые – настоящие семена! – объявила она. – В учебнике Ларикова сказано, что некоторые съедобны!

Вокруг челнока виднелся темный круг рыхлой земли и смятые лиловые клочья по его краям – сказывалась работа гравидвигателей, но среди комьев почвы и мертвых обрывков уже проглядывали розовые макушки молодых аморфитов. Интересно, с какой скоростью они растут? Вон один возле трапа уже вырос размером с кулак за какие-то полчаса! Бентоль присел и нажал на молодой аморфит ладонью. Розовая кожура была плотная и гибкая, как резина. Он ударил кулаком, и сжатый кулак провалился в мягкую, как вата, массу, из которой потек лиловый сок.

Справа из-за челнока донеслась невнятная биоволна. Кто здесь? Бентоль шагнул к аморфиту высотой в человеческий рост с черной кожурой. Аморфит обвивала свежая, розово-зеленая лиана, похожая на веревку, а в его нижней части виднелся оторванный кусок кожуры. За ним что-то ворочалось и шуршало.

– Бено, там внутри кто-то живой, – проговорила Мади. Бентоль похлопал ладонью по прочной черной кожуре, биоволна испуганно всплеснула, и наружу, отодвинув оторванный кусок, выползло нечто бархатное, серое, на вид напоминающее слизняка длиной в человеческий рост. Восемь блестящих круглых глаз посмотрели на людей, странное создание изогнулось, вытянулось и ловко ускользнуло в просвет между аморфитами.

– Это кавин! Настоящий кавин! Какой красивый, бархатный! – восторженно завопила девчонка и помчалась за уползающим зверем. Опять она отвлекается! Никакой сосредоточенности! А он еще собирался расстаться с ней, как только сядет на Стике. Но не бросать же ее посреди леса? Бентоль зашагал следом. Ползал кавин на удивление быстро, и ловко проскальзывал там, где человеку надо было обегать огромные лиловые аморфиты. Девчонка бежала следом, натыкаясь на все растения подряд. Из аморфитов вылетали зеленые и лиловые многоножки длиной с ладонь, а некоторые и чуть не в полметра. Мади бросалась рассматривать многоножек, но они немедленно улетали на кожистых, как у птеродактилей, крыльях. Она снова кидалась в погоню за кавином, стряхивая с аморфитов тонкие зеленые лианы и ползучих тварей длиной не больше пальца. Бентоль шел не спеша, сбивая тяжелыми форменными ботинками мелкие аморфиты, они легко выворачивались из земли. Корней у аморфитов не было, только плоские, разрастающиеся в толще земли мягкие выросты кожуры. Кавин уползал все быстрее, ныряя в просветы между разноцветными аморфитами. Девчонка нырнула за кавином в просвет между розовыми аморфитами. Длинная зеленая змея, свесившаяся с аморфита, вытянулась ей наперерез, Мади споткнулась и со всего размаху полетела в заросли аморфитовой мелочи ростом ей по пояс. Кавин и змея мгновенно пропали из виду.

– А-а! Сентавус! – закричала девчонка на весь лес, стоя на четвереньках. Ах ты бамп-тест в засвете! Перед ней стоял разваленный пополам зеленый аморфит, похожий на апельсин со множеством долек.

– Он ядовитый, жжется!

Она попыталась стереть с рук вязкий зеленый сок, но он только размазывался, а руки опухали прямо на глазах. Бентоль пинком отбросил в сторону остатки сентавуса. Тоже космобиолог называется! В первый же час на Стике упасть в сентавус! Хорошо еще не лицом. Чем смыть с нее эту дрянь?

– Быстро руки в лужу! – скомандовал Бентоль, доставая из кармана тюбик пратопона. В Спасательной Службе этим универсальным средством лечили все мелкие неприятности от химических ожогов до укусов змей. Девчонка, чуть не плача, нашла лужу и начала старательно смывать ядовитый сок, но ладони и пальцы уже распухли так, что не сгибались.

– Давай руки! – он вымазал на распухшие от сентавуса руки девчонки половину тюбика и повернул к челноку. Нет, такого космобиолога оставлять в одиночестве на Стике никак нельзя. Только если хочешь наверняка убить.

Поднимаясь, солнце-В стало из красного оранжевым, и вся картина с розовыми аморфитами и зелеными лианами сделалась веселой, как в учебниках природоведения для первоклассников. Челнока среди этой разноцветной красоты практически не было видно. Еще на «Страннике» он был покрыт хамелеоновой краской, а растущие аморфиты уже теперь скрывали посадочные опоры. Если неуемные стикские растения продолжат в том же духе и дальше, к вечеру челнок зарастет до самого верха. Пробиться к люкам окажется трудно, но и заметить челнок без локатора будет почти невозможно.

Надо было двигаться. Еще вчера, на «Страннике», Бентоль нашел локатором несколько рассеянных по лесам деревень. Во всяком случае, это были места, где обнаруживалась в большом количестве живая органика земного типа. Одна из деревень стояла совсем рядом, не дальше пяти километров отсюда вниз по реке, с нее и надо начинать. Тем более, что и от Сомервиля, где происходили первые исчезновения «мохнатых», до деревни не больше тридцати километров. Конечно, будет противно копаться среди неизвестной заразы и мохнатых неудачников, но отправляться в город к полиции, губернатору-проповеднику и поддельной богине Тийе – идиотизм. Да и пропавший Данилевский вполне мог оказаться в одной из этих деревень. Если жив, конечно.

Они подошли к грузовому люку челнока. Усадив девчонку на ступеньку трапа, Первый вытащил из кармана свою усиленную биоволновую дугу, открыл грузовой люк и принялся за проверку. Поддельные документы вписаны в идентификатор и у него, и у девчонки. Программы для расчета, взлома и изучения языков – в микрокомпе. Аптечка, лучевик и биоволновая дуга – в кармане на поясе. Грузовой унимобиль с передвижной экспедиционной лабораторией стоит в челноке, сложив крылья, в нем – большой миражный синтезатор, новое скоростное уникрыло со «Странника» и резервная солнечная батарея. Если на нем не подниматься высоко над лесом, никто не увидит, а изменения гравитации от двигателя тем более не будут заметны – гравидвигатель маленький. Знаменитый захват из пробоины был закреплен на боку грузовика, над правым крылом. Он оказался метра на четыре длиннее машины, но это не мешало. Длинная конструкция с регдондитовым покрытием должна была послужить оружием на случай появления астриона, хотя Бентоль пока не знал, как именно будет сражаться.

Пока грузовик, захват и крыло оставались в челноке – неизвестно еще, где удастся обосноваться, и как среагируют деревенские жители на новых людей. То ли разбегутся по лесу, думая, что сомервильский полицейский явился их «зачищать», то ли донесут тому же полицейскому о незваных гостях, рассчитывая получить за это какие-нибудь поблажки. Сначала надо разобраться в здешней расстановке сил.

Огромная тень заслонила утреннее солнце, послышался неясный шум.

– Бено, смотри, скаты! – девчонка оторвалась от созерцания распухших рук и спрыгнула со ступеньки. Бентоль поднял голову. Действительно, это были летучие скаты! Стая летела черной тучей высоко над лесом, шорох крыльев сливался в негромкий звук, похожий на шум моря. Скаты не издавали больше никаких звуков, но их биоволны оказались на удивление сильными и четкими. Они тоже сливались в сплошной биоволновой шум, но в нем можно было различить отдельные резкие сигналы. Испуская четкие сильные волны, три крупных ската закружились над поляной с челноком. Похоже, посадка челнока уже не тайна для жителей Стики, но пока только для неразумных и бессловесных. Один из скатов, резко взмахнув хвостом, спикировал в лес и тут же вынырнул обратно. На краю крыла у него болталась крупная змея. Похоже, он не желал упускать добычу из-за появления людей, да и люди , возможно, были ему не в новинку. Охотник догнал стаю, и скаты, шумя и хлопая крыльями, скрылись за лесом. Ну что же, пора. Надо было заниматься делом и разыскивать деревню. Бентоль закрыл челнок и двинулся в лес, девчонка заторопилась следом.

Первобытные люди строили свои поселения по берегам рек. Люди, изгнанные из человеческого общества в лес, попали в первобытные условия. Следовательно, дойти до них проще всего было по реке. Именно это простейшее и почти первобытное рассуждение через час привело Бентоля и Мади в глубокий овраг. По дну оврага текла прозрачная тихая речка, то и дело разливающаяся в мелкие озерца. Мокрая земля у самой воды сплошь заросла мелкими белыми или голубыми аморфитами высотой не выше колена. На ней были хорошо видны следы лесной живности – широкие колеи, проделанные кавинами, узкие длинные углубления от проползших змей – но человеческих следов не было. На мелководье было видно, как в теплой воде плавают длинные, гибкие существа, похожие на рыб и на гигантских червей одновременно. Ближе к берегу белели в воде белые и голубые комочки водяных аморфитов величиной в половину кулака. Местами они полностью покрывали воду белым ковром с ярко-голубым узором семян. От сырой земли поднимался теплый пар, от реки пахло чем-то острым, напоминающим соленую рыбу.

Между серыми прибрежными аморфитами носились мелкие многоножки, садясь на головы и плечи людей. Интересно, реагируют ли они на внушение? Бентоль сосредоточился. «Пошли отсюда! Уберитесь!»– отчетливо скомандовал он. Удивленно оглянувшись, Мади отбежала от него, тут же провалившись в мягкий черный ил среди голубых аморфитов у воды. Многоножки взлетели метра на три, но продолжали кружиться над головой Бентоля. Понятно, слов они не понимают, а внушенные чувства? Внимание! Первый старательно вспомнил ощущение дикого страха при встрече с астрионом, и многоножки разлетелись в разные стороны, а Мади, разбрызгивая грязь, побежала дальше.

Бентоль прекратил внушение. Похоже, внушать надо направленно, но он будет учиться этому потом. Сейчас главное – найти деревню. С трудом дыша от духоты и стикского притяжения, девчонка наклонилась к реке и принялась мыть руки. «Бено двигается так же легко, как на Земле, бывают же такие люди… А я вот едва дышу…И берег здесь такой грязный…» – размышляла девчонка, оттирая пенящийся пратопон от излеченных пальцев. Опять она отвлекается на глупости!

Девчонка неожиданно разогнулась и замерла, глядя себе под ноги.

– Бено, смотри! Следы! – закричала она на весь лес.

У самого берега из широкой полосы грязи лезли мелкие аморфиты, а между ними виднелись удлиненные углубления. Вот одно углубление, через полметра – еще одно … Действительно человеческие следы! Ноги, обутые в мягкую обувь без каблуков, прошли по этому месту от реки в лес. Судя по следам ног и ширине шага, это был крупный рослый человек, может быть, один из тех, кто стал мохнатым при невыясненных обстоятельствах.

«Тихо!» – мысленно скомандовал Бентоль. Деревня была где-то рядом. Следы ровной цепочкой уходили от берега по хорошо протоптанной тропе в глубину леса. Под отчетливо видными крупными следами проглядывали полустертые мелкие, как будто женские или детские, в такой же мягкой обуви без каблука. В одном месте попался даже след босой ноги. Бентоль махнул рукой Мади, и они осторожно пошли по тропе – неизвестно, какие меры предосторожности принимают деревенские жители для охраны.

А вот и житель! Бентоль услышал человеческую биоволну, но она была лишена мыслей и совершенно спокойна – человек спал. Следуя за волной, Бентоль и Мади прошли еще с десяток шагов и остановились около большого фиолетового аморфита. Из отверстия в боку растения доносилась волна спящего человека и мирное похрапывание.

Бентоль заглянул в дыру, и в лицо ему ударила волна мерзкого запаха. Пахло острым запахом аморфита, давно не мывшимся человеком и, как ни странно, перегаром. Неужели они тут еще и пьют? Внутри аморфита громоздился черный мягкий ком. Длинная густая шерсть на нем шевелилась при дыхании. Всмотревшись, Первый различил сплошь заросшее бородой лицо, на котором светлели только закрытые веки и кончик носа. Волосы, усы и борода спящего были неровно подстрижены под общую длину шерсти. Одежды на нем не было, если не считать набедренной повязки, белевшей в черной шерсти, и самодельных мокасин из бархатистой кожи кавина. Рядом с мохнатым человеком лежал пояс с лучевиком и включенный миражник с золотистой картинкой из древнеегипетской жизни. Пояс был сделан из темно-фиолетовой кожуры аморфита. Похоже, мохнатый деятель был поставлен здесь в качестве караульного, но ни в какой мере не справлялся со своими обязанностями. Если вообще был трезв. Бентоль протянул руку и подхватил пояс с оружием.

– Проснись! – крикнул он над ухом караульного.

Мохнатый перестал храпеть, зашевелился, не открывая глаз, и захлопал рукой вокруг себя в поисках лучевика.

– Не шуми и говори внятно, – приказал Первый.

– Руки вверх! – отчетливо прошептал басом мохнатый сторож. – А лучевик мой где?

Внушение сработало слишком буквально. Надо учиться формулировать.

– Веди к тому, кто в деревне за старшего, – потребовал Бентоль, не отвечая на лишние вопросы, и они пошли в деревню. Идти рядом с мохнатым было противно, Бентоль старался не прикасаться к нему даже рукавом. Интересно, может ли распространяться эта зараза от человека к человеку? Раньше он вообще не имел дела с больными – в Девятке все были здоровы и жизнеспособны, в космосе тоже. Сам он болел за всю жизнь только раз или два, в детстве, и толком не помнил этого. Больные, тем более инфекционные, казались чем-то неестественным и мерзким, но теперь приходилось привыкать. Не ситуация, а бамп-тест на Стике!

«Лекарство от вируса обязательно нужно! – услышал он мысль Мади. Девчонка брела за ним по тропинке, строя почти невыполнимые планы. – Но как их разрабатывают? С чего начать? На Стике не только не посочувствует никто, тут даже посоветоваться не с кем. Придется самой, больше здесь некому этим заниматься». Не так уж глупо. Заниматься вирусом здесь, кроме них, никто не собирается, как не собрался за десять лет. Придется взяться за дело самим, потому что другого пути к возвращению на Землю нет.

9. Сельская жизнь

Караульный повел их по тропинке через лес. «Кто они, проповедники из Сомервиля или, как мы, скрываются? Ни предупредить соседей, ни убежать я не могу! Но спартанский царь Леонид говорил…» Не дослушав про спартанского царя, Бентоль нажал внушением, и мохнатый успокоился. Пройдя через заросли, они вышли на открытое место, где стояли вокруг небольшой площади несколько домов. Но что это были за дома! В фиолетовых и черных аморфитах были прорезаны дыры для окон, а в них вставлены то ветровые стекла от унимобиля, то треснутый иллюминатор. Двери были под стать окнам – от старых грузовиков или переходных шлюзов, а вместо ступеней крыльца лежали неровные камни. В одном месте на аморфит был прилажен в виде навеса закрылок от челнока, а под ним стояло полуразобранное старое уникрыло. Небольшого роста кудрявый умелец копался в его механизме. За домами начинались огороженные зелеными веревками из лиан участки с разноцветными аморфитами. Вокруг аморфитов вились лиловые лианы, увешанные плодами величиной с кулак. Похоже, это были огороды. Из двух крупных аморфитов доносились биоволны и шуршание кавинов, а в одном месте зеленел сентавус высотой по колено. Интересно, зачем он здесь? В огороде среди аморфитов и лиан виднелась человеческая спина в чем-то бело-голубом – хозяйка огорода рыхлила землю. За огородами блестели прямоугольные крылья солнечных батарей. Судя по всему, батареи работали, но в целом это была не деревня, а настоящий бамп-тест на Стике. Бентоль на секунду отвлекся от караульного, и тот завопил на всю деревню:

– Просыпайтесь! Бегите! Здесь чужие!

«Триста спартанцев проявили самопожертвование…Богиня Тийя велит уничтожить нас, мы недостойны жизни на этой планете…Я предан великой богине любви, но убить свою семью не позволю…» – замелькали мысли мохнатого. Вот еще царь Леонид нашелся! А насчет богини – видимо, работа станции внушения. Она не внушает сутками напролет, а включается сеансами два-три раза в сутки. Остаточное внушение после сеанса действует несколько часов, этого хватает, чтобы человек принимал внушенный бред за собственные мысли. И не замечал, что это бред.

– Собирай людей! – скомандовал Бентоль караульному. Забыв о древних спартанцах, караульный помчался к дому с навесом-закрылком .

– Выходите! Люди пришли!

– Это кто, пап? Из Сомервиля или от богини Тийи? Они не могут ее оскорбить? – вскочил на ноги кудрявый умелец рядом со своим уникрылом. Это оказался дочерна загорелый мальчишка-подросток. Его мысли в точности повторяли слова, но глаза уже бегали, оценивая обстановку. Мальчишка мог и наделать глупостей во имя великой богини. «Сиди, все в порядке», – отдал приказ Бентоль. Подросток плюхнулся на сиденье своего уникрыла и глядел оттуда на гостей, будто из зрительного зала.

– Трагат! Что случилось? – хозяйка огорода выбежала из-за дома с большой мотыгой в руках. Вблизи ее бело-голубой наряд оказался платьем из кожуры белых водяных аморфитов и их же голубых семян. Она тоже казалась темнокожей, но это был явно не ее природный цвет, а густой стикский загар. Если учесть спектр света Альфы-В, ничего удивительного. Здесь любой станет темнокожим за три дня, даже если дни дождливые.

– Рена, послушай меня, и не перебивай. Если бы обстоятельства не вынудили меня к немедленному повиновению, я проявил бы самопожертвование и не привел бы в деревню посторонних. Но имея в виду непреодолимую силу необычных обстоятельств… – зачастил караульный по имени Трагат, но его красноречие пропало зря.

– Опять всю ночь пил? – сурово спросила жена и замерла, глядя на незнакомых людей. – Здравствуйте. Вы, собственно, к кому? – вежливо поинтересовалась она, как будто находилась в цивилизованном доме в Бранкопорте, а не среди гнилого стикского леса. «Вроде бы бить не собираются, да и богиня в вечерней проповеди ничего такого не говорила», – прикидывала она в уме. Бентоль не стал ей внушать: хозяйка по имени Рена была вполне уравновешенной. Возможно, потому, что была женщиной, и обаяние прекрасной богини на нее мало действовало.

– Бено! Осторожно! Слева! – Мади дернула его за рукав, а в ее мыслях запрыгал отчаянный страх. Из дома на левой стороне деревенской площади появился настоящий боец и защитник. Рослый человек, покрытый на редкость густой белоснежной шерстью, встал в проеме двери и поднял лучевик. Держался он прямо, но движения и голос выдавали весьма солидный возраст.

– Руки вверх! Во имя великой богини, отвечайте, кто такие? – потребовал он громко и отчетливо, будто диктовал команду пульту управления. В мыслях он, однако, был не так спокоен. «Парень – гражданский пилот, а не военный, но лучевик у него мощный. Девушка без оружия. Валентин в лесу, смогу ли я один справиться с ними обоими, если что? На Трагата надежды мало, на богиню тем более, зачем ей изгнанный старик …» – рассуждал старик. Лорелея-Тийя не была для него авторитетом, хотя ее внушение давало себя знать.

– Убрать оружие, – приказал Бентоль вслух. Внушение со словами подействовало куда лучше, чем мысленное. Старый боец опустил лучевик, но смотрел внимательно и настороженно. Да, жители деревни слушались мысленного внушения не хуже, чем Арт Вэлли, Гарайд или девчонка. Но надежнее будет внушить им настоящее доверие, не силой биополя, а обычным убеждением. И немного обманом.

– Меня зовут Бенджамин Холланд, – начал он, внимательно оглядывая деревенских жителей. – Я и эта девушка – сотрудники научной экспедиции. Цель ее работы – изучение вируса Стики. Экспедиция секретная, организована Службой Безопасности. Вот документы на право проведения исследований.

Он поднял над идентификатором на запястье мираж с паспортом и свидетельством на право проведения исследовательских работ. Оба документа были поддельные, сфабрикованные им вчера на «Страннике». Мади молча показала свои собственные подделки, но никто не пытался по-настоящему проверить документы. И дело было не в доверчивости – судя по мыслям, никто в деревне не знал, как должны выглядеть подлинные современные документы, информация у всех была десятилетней давности.

– В наши обязанности входит исследование вируса и негласная проверка работы карантинной службы Сомервиля. – продолжал Первый. – Мы прибыли в деревню, потому что город не занимается искоренением вируса Стики.

– Прекрасная богиня Тийя не имеет желания заниматься судьбой мохнатых, она выше этого, ибо она – прекрасная богиня любви! – вставил Трагат, встряхивая черной шерстью. Можно было подумать, что он издевается, но его мысли в точности совпадали со словами – он был полностью предан богине. В мыслях его жены, несмотря на здравомыслие, не было слышно даже тени ревности. Похоже, жуков надо было срочно снимать. Сейчас любой из деревенских мог сообщить богине о поддельной экспедиции по первому же божественному требованию. Бентоль отошел к краю площади и встал между двумя высокими фиолетовыми аморфитами.

– Здесь подготовьте место для грузовика и ждите нас. Приведем грузовик через полтора часа, – сказал он, на этот раз сильно нажимая внушением. Никто не возразил – экспедицию безоговорочно приняли за настоящую.

Через полтора часа грузовик, выкрашенный хамелеоновой краской, встал на краю площади между аморфитами, обретя такой же лиловый цвет. Его локатор был поставлен на режим охраны с громким сигналом, теперь можно было не опасаться неожиданных гостей и не выставлять караульных. Уникрыло со «Странника» расположилось под бугристым черным аморфитом вместе с резервной солнечной батареей. Захват с регдондитовой облицовкой вытянулся вдоль грузовика наподобие забора. Его высокая часть выступала за корму машины метра на три, и на ее средней перекладине можно было сидеть, как на скамейке. Бентоль открыл заднюю дверь грузовика, поднял навес и разложил в грузовом отсеке передвижную лабораторию. Биоволновые шлемы, медицинский робот, анализаторы, капсулы для образцов, реагенты и миражник заняли свои места. Мади села на операторское место за пультом, и началась исследовательская работа. Преодолев брезгливость и приняв уверенный вид, Бентоль усадил на захват караульного Трагата. Робот выбрил на заросшем черной шерстью виске больного круглый участок и протянул к нему синий шланг с полым наконечником.

– Там ничего нельзя трогать! Велением прекрасной богини это запрещено с начала времен и во веки веков! Если вы осмелитесь это сделать, и вас, и меня постигнет божественная кара! – многословно испугался Трагат, завертев головой. Бентоль сильно нажал внушением, успокаивая бывшего караульного. Его биополе боролось со станцией внушения за власть над мохнатым болтуном, но вскоре одержало верх. Трагат расслабился и дал освободить себя от жука. Внушатель был вытянут из-под кожи и сброшен в чистую капсулу – в стикском лесу он еще мог пригодиться. Место, где жук стоял прежде, было заклеено дезинфицирующей пленкой с регенератором для заживления, и робот под руководством Мади перешел к главному. Выбрив вдоль выпуклого толстого живота Трагата полосу в две ладони шириной, робот присоединил анализатор и томограф, а потом забрал кровь на анализ. Результаты появились в мираже над пультом почти сразу, но с вирусом все было ясно и без анализов – он присутствовал. Продолжая держать мохнатого под внушением, Бентоль заставил его назвать имя и род занятий. Трагат разразился водопадом слов, по большей части лишних.

– Мое имя – Трагат Меррит, на Стику я попал вместе со своей семьей – вот мой сын Мики Меррит и моя жена, Рена Меррит. Если заняться подробнее историей этого вопроса, то основной причиной нашего прибытия сюда была работа моей жены, которая имеет образование фармацевта, но для чего-то согласилась работать вне Земли в качестве инженера-технолога завода пищевых концентратов. Мое университетское образование историка и второе образование философа дают возможность исследовательской работы в любом музее Союза Северного Полушария равно как и в любого другого государства. Но ни руководство Стики, ни прекрасная богиня Тийя не обратили внимания на мои предложения по образованию юношества. Однако, подобно Сократу, я не гонюсь за низменными благами, и ограничиваюсь беседами с учениками за чашей вина.

«Вот сказал! Не для чего-то я согласилась работать технологом, а для того, чтобы семье на жизнь заработать. И зарабатывала, пока завод концентратов в Сомервиле не закрылся», – ядовито подумала Рена. Вслух она, впрочем, ничего не сказала. «Греки и римляне – это интересно, но к чему они тут, в лесу? Здесь лучше что-нибудь руками делать», – заявляла биоволна кудрявого подростка Мики. Мохнатый последователь Сократа явно не пользовался авторитетом в семье. Учеников, с которыми местный Сократ мог беседовать, тоже не наблюдалось.

– Вы давно живете в лесу? – спросил Бентоль. С кем приходится работать! Мало того, что этот тип мутант, так еще болтает за четверых. Причем глупости.

– Три года в лесу, и до того семь лет на Стике, несчастье моей жизни заключается в том, что мы с женой и сыном прилетели всего за полгода по земному счету до закрытия планеты на посадку и на взлет, – сказал Трагат. – Потом судьба подарила мне, как и прочим, великое счастье лицезреть богиню Тийю и служить ей своей любовью. Но судьба распорядилась так, что я стал ненавистен богине, теперь мне, подобно Диогену, лишь философия дарит готовность столкнуться с непреходящими превратностями жизненного пути.

Остаточное внушение мешало Трагату не только внятно рассказывать, но и думать. Расспрашивать его о Данилевском было бесполезно. История его болезни была в точности такой, как писали в своем отчете губернатор Вукич и доктор Гиндали. Философ не помнил, что с ним происходило в лесу, и как он добрался до моста в Сомервиле, где его нашли через двадцать стикских дней после исчезновения. Последнее, что сохранилось в его памяти, была утренняя прогулка в лес, на которую он отправился, чтобы опохмелиться тайком от жены. Потом был сырой овраг в лесных зарослях и журчание ручья на его дне. Все остальное было ему так же неизвестно, как губернатору, доктору и новым исследователям.

Один за другим были обследованы и переписаны все присутствующие. У Рены и Мики вируса, как и ожидалось, не было, с них были только сняты жуки. Опрашивая жену Трагата Рену, Мади посмотрела озадаченно. «А если от человека человеку, ну, при соприкосновении, при половом контакте – то как?» – смущаясь, подумала она. А что, это тоже интересно, но такая низшая категория, как Рена, пожалуй, не станет отвечать при всех на такие вопросы. Бентоль слегка нажал мыслью, и немедленно получил ответ.

– Меня инфекция Трагата не затронула. Я сначала боялась, но все оказалось безопасно, – проговорила Рена вслух, мысленно удивляясь собственной откровенности. – От чего такого он сам мог ее получить, я не знаю. Я много раз думала – как странно! Мы живем три года среди леса, я сама сколько раз уже ранилась, когда делала из аморфитовой кожуры ремни или когда чистила скребком кожуру для платья, и ничего не происходит. И едим мы то, что тут в лесу есть, и аморфиты я готовлю жареные, и кавинов держим на мясо, но не заражаемся.

Внушение подействовало отлично, но все же надо было спрашивать вслух – жители деревни были не дураки, рано или поздно они могли понять, что их откровенность с неспроста.

– Но обо что вы тут могли пораниться? На Стике нет ничего острого, аморфиты круглые, и вообще все такое мягкое… – очень вовремя продолжила Мади. Вопрос прозвучал не особенно профессионально, однако для Стики сошло.

– Пораниться тут много обо что можно! – высунулся из-за мохнатой отцовской спины Мики. – Аморфитовая кожура, если толстая и сухая, знаете, как режет? Настоящий нож! Если толстая, мы с Валентином даже точили ее куски на камне, и получались такие большие скребки, чтобы прорезать живые аморфиты и выскребать изнутри. Мы все дома так построили. Валентин строитель, у него даже тирококсовые патроны сохранились для сварки, только сваривать нечего. А вон ту кладовку справа, которая из розового аморфита, я вообще один построил! И еще из толстой сухой кожуры я маме ложки и тяпки делаю…

– Какие тяпки? – проговорила Мади, сбитая с толку потоком сведений.

– Мотыги, чтобы окучивать аморфиты в огороде! – Мики махнул рукой в сторону посадок. – У нас там съедобные аморфиты из семян растут! А еще я аморфитовой кожурой крыло накрываю на ночь от дождя. Но тогда надо кожуру мягкую, для мягкости ее надо натирать соком сентавуса, вон там у нас сентавус тоже растет!

– Микерин, я всегда говорил тебе, что краткость – сестра таланта. Древнеегипетский фараон, чье имя ты носишь, в своих сочинениях и указах прямо запрещал многословие своим подданным. Если бы ты прислушался к моим советам, ты бы не надоедал участникам научной экспедиции своими многословными рассуждениями, – вступил Трагат. Его собственные рассуждения были еще более многословны, но куда менее полезны.

– А еще из аморфитовой кожуры, если она тонкая, можно штаны с куртками шить. Вот у меня шорты, это мама сшила из водяного аморфита, – не обращая внимания на отца, продолжал Мики. Синие шорты с коричневыми пуговицами из семян и вправду выглядели неплохо. Рена, похоже, была мастерица на все руки.

– Как сказал Геродот, из всех несчастий человека самое горькое – быть мудрым и не иметь никакого авторитета, – недовольно отозвался Трагат. Семейную сцену пора было кончать.

– Следующий! – позвал Бентоль вслух, мысленно отгоняя к дому словоохотливое семейство. Следующий был пока и единственным – белоснежный старый боец с лучевиком.

– Вест Иринг, девяносто пять лет, последнее место работы – штурман космолета «Гагарин», – отрапортовал он, тяжело переводя дыхание и сопя носом. «Гагарин» в свое время был лучшим исследовательским космолетом, но это время прошло еще до Катастрофы с астрионом. – Живу здесь три года, с самого начала. Я здесь первый дом построил, когда меня выгнали из Сомервиля. А как выгоняли! На людей смотреть стыдно было, от страха перед этой заразой себя не помнили. И до сих пор даже изучать ее никто не берется, вас вот первых вижу.

Мади дала команду роботу, и тот начал сбривать шерсть на голове и животе старика для осмотра. Через десять минут результаты, весьма похожие на результаты философа, были записаны, а жук вынут.

– Так вот почему я молился этой красотке! – обрадовался старый штурман, увидев в капсуле гибкий тонкий чип. – Она к станции внушения нас подключила!

– А с Земли прилетали к вам для изучения? – задал вопрос Бентоль. – Десять лет назад, перед закрытием, была научная экспедиция, помните ее?

Старик Иринг задумался.

– Были здесь какие-то, но с вирусом ничего сделать неуспели. Я тогда был здоров, мне ни к чему было интересоваться. Мы с Валентином, это мой взрослый внук, работали на строительстве космопорта, думали, постоянные рейсы будут с Земли на Стику. А вот что получилось – Стику закрыли, а куда делись эти исследователи, даже не помню. И не вспоминал о них все эти годы, видно, внушение мешало. А теперь вместо науки красотка какая-то, богиня любви! Уж не знаю, какая она там богиня…

Данилевского он так и не вспомнил, хотя остаточное внушение не имело власти над упрямым стариком. Интересно! Остаточное внушение действует на всех по-разному. Старик сразу вышел из-под его действия, а Трагат до сих пор готов молиться богине любви. Кстати, как у Иринга с биополем? Бентоль заглянул в мираж – поле у старого штурмана оказалось около десяти, на верхнем пределе для нормального человека. Понятно, почему он освобождается быстрее других. Старик продолжал рассказывать.

– Три года назад я сам стал мохнатым, а как – не помню, даже не спрашивайте. Что в городе было до того – помню, что в лесу после – тоже помню. А где я был, что делал в это время, не знаю. Будто провал какой-то. Потом выгнали меня соседи из города, едва не убили. Да и жизнь с этой хворью не в радость, так и хожу, сопя да кашляя. То ли старею, то ли вирус дышать мешает. Внук Валентин, пока меня искал, сам заразился. И вот странно, ведь дальше пяти километров от города мы вообще не ходили, видно, внушение не пускало, а зараза эта, значит, совсем рядом была.

– А как сюда попали?

Старик закашлялся.

– Отсюда, конечно, до города километров тридцать, без особой причины сюда никто не придет. Но когда ты либо в глубину леса бежишь, либо соседи с полицией тебя убьют – тут, конечно, никакое внушение с нами не справлялось. Я Валентина ведь совсем рядом здесь встретил, когда он стал… Да вот он уже идет и тащит кого-то! Много у нас сегодня гостей!

Локатор уже звенел пронзительной трелью. Из леса показался парень за два метра ростом, в рабочих штанах, густо заросший пышной светлой шерстью. Он тащил за собой другого, менее мохнатого, но с длинной кудрявой шевелюрой и в рваных шортах. Этот другой отбивался, как будто его вели на казнь.

– Пусти меня, Валентин! Пусти, я недостоин жить! Великая богиня Тийя приказала уничтожать все, что оскорбляет красоту мира и величие любви! Великий свет высокой красоты не упадет на низшего, как ты! И солнца свет ты не увидишь вновь, когда тебе велит твоя любовь! Она мне так сказала только что, и я это сделаю! – выкрикивал он на весь лес молодым резким голосом, кашляя и отдуваясь. Почему-то часть его сумбурных речей оказалась в стихах.

– Фери, не кипятись! Богиня Тийя не приказывала тебе покончить с собой! Я тоже слышал про красоту в ее проповеди, но она же прямо не сказала, чтобы именно ты прыгал на камни с аморфита или топился в реке! – увещевал спутника Валентин, точно так же кашляя. – Ну не будешь ты работать на станции связи, не будешь делать миражные передачи, не будешь проповедником, но быть поэтом и просто жить ты все равно сможешь. Вот сейчас я познакомлю тебя с дедом, с соседями. Да ты их и сам знаешь, ты же давно в Сомервиле живешь…

– Не живу, а жил! Я не могу жить без нее, я ее люблю! Без нее я только существую! – вопил полузаросший Фери.

Это что за бамп-тест засвете? Журналист, проповедник богини да еще поэт? Валентин подтащил упирающегося поэта к грузовику и усадил на захват.

– Здравствуйте, во славу великой богини, – отдуваясь, проговорил он. Вирус и ему не давал нормально дышать. – Это Фери Гемеш, помнишь его, дед? Он еще миражи с земными сценами нам для дома делал. И одно время был проповедником, служил великой Тийе. А это что за лаборатория?

Еще полчаса ушло на анализы, констатацию вируса и освобождение обоих прибывших от жуков. Наконец, Бентоль взялся за поэта, у которого заметно уменьшились суицидальные наклонности, зато прорезались остатки здравого смысла. Впрочем, биополе у впечатлительного парня было слабовато, и полностью освободиться он мог не скоро. Однако с ним надо было поговорить – влюбленный проповедник Тийи-Лорелеи мог уже сейчас сказать, где она живет. Мысленное внушение Бентоля быстро справилось с чувствами несчастного поэта, но остановить его причитания было почти невозможно. Бентоль особенно и не старался – в потоке слов попадалась полезная информация.

– Ты не можешь этого понять, ты ограниченный человек, божественная любовь тебя не коснулась, – то и дело прерываясь, чтобы откашляться и перевести дух, заявил бывший проповедник. – Я тоже был таким, но я узнал счастье любви! Кто я был, чтобы его заслужить? А она каждое утро приходила, как солнце, как новый день, как сама любовь, и дарила счастье всему миру. Сколько поэзии, сколько мудрости в каждом ее слове! Она творит жизнь из слова, создает настоящее из несбывшегося, она – животворящая мечта! Ни одна смертная женщина не могла бы сравниться с божественной Тийей! Она подошла ко мне в студии и благословила поцелуем! Даже проповедник и губернатор господин Вукич посмотрел на меня так страшно, что я думал – мне конец.

Это все были только чувства, причем изложенные в выражениях миражных фильмов Лорелеи, а как со сведениями о Данилевском?

– А муж ее что? Тоже проповедует? – вставил Бентоль равнодушным тоном, стараясь не выдавать своего особого интереса.

– У богини не может быть мужа! Только возлюбленный! Она – вечность, она – любовь, она – великая страсть, не скованная низменными устремлениями! – возмутился Фери в самом возвышенном стиле. Нет, дальше расспрашивать вслух было нельзя. Ну так можно и мысленно! «Ты был возлюбленным? Ходил к ней? Куда?» – потребовало ответа внушение Первого. Фери среагировал мгновенно.

– Она сказала, как мне ходить к ней, дом богини в саду, у реки, недалеко от моста. Увитый цветами любви, украшенный светом радости, он вечно будет ее обителью!

Ну вот, небольшой, но все же результат. И в целом первый день работы прошел не зря! Но все же он прошел, и, как полагалось на Стике, на темнеющем небе собрались черные тучи, над лесом и деревней засверкали молнии и ударил гром. Бентоль закрыл лабораторию и вместе с девчонкой забрался в пассажирское отделение грузовика. Через минуту вокруг встала сплошная стена дождя, и вода с грохотом обрушилась на деревню, как будто собиралась смыть все аморфиты, огороды и грузовик. Начался ночной ливень, людям оставалось только спать.

10. Прекрасная богиня

– Приветствую всех во имя великой богини! Восславим же любовь, создающую настоящее из несбывшегося! Поклонимся животворящей мечте, рождающей жизнь из слова! – мрачно вещал длинноносый губернатор Вукич из миража, поднявшегося возле аморфита, из которого поэт Фери сооружал себе дом. Поэт-романтик уже оброс полностью, давно не стриженая шевелюра на его голове превратилась в настоящую гриву, а борода почему-то росла клочьями.

В Сомервиле шла очередная проповедь, Бентоль сидел на захвате и смотрел в мираж своего микрокомпа, пытаясь найти в изображении города пути незаметного прохода к дому Лорелеи. Вот бамп-тест в засвете! Он уже двадцать стикских дней сидит в деревне, а результатов никаких, только переделка пассажирской части грузовика под жилье, настройка локатора на разные типы органики, да вирус Стики, до сих пор живой и здоровый, под микроскопами у Мади и робота. Тийя-Лорелея ежедневно несла чушь по грависвязи. Губернатор с начальником полиции старательно ей помогали, забыв свои обязанности, а жители Сомервиля, воодушевленно поклонялись поддельной богине. В деревне на проповеди никто не обращал внимания – ее жители давно освободились от остаточного внушения. Единственным исключением был Фери. Даже сейчас он выскребал остатки мякоти из своего будущего дома, не отрываясь от речей прекрасной богини.

На краю своего огорода Рена что-то резала на столе из отполированной кожуры аморфита. Рядом поднимался дымок от выложенной из камней самодельной печки. На огне стояла металлическая емкость от белкового концентрата, Рена то и дело помешивала в ней розовой ложкой из кожуры аморфита. С другой стороны деревенской площади, вокруг которой стояли дома, тоже готовили какую-то еду.

– Ты неправильно режешь, Валентин! Мясо режут поперек волокон! – ворчал голос штурмана Иринга из-за его дома.

– Да ладно тебе, дед! Какие волокна у кавина! А нам еще резать да резать, потом закручивать, да еще шашлык жарить, – откашлявшись, ответил тот. Понятно, сегодня дед с внуком заготавливали мясо одного из своих кавинов. Кавин был убит с помощью дедовского лучевика, а теперь хозяева пытались его законсервировать – в деревне экономили энергию солнечных батарей, и на морозильные камеры не тратили.

Летали мелкие многоножки, лиловый червяк упал на голое плечо Первого, он быстро стряхнул мелкую тварь. Надо бы одеться, чтоб не подхватить заразу, но сидеть в комбинезоне в такую жару невозможно. Впрочем, если судить по каналам, проделанным в животах мохнатых, переносчик должен быть намного больше этого червяка.

Лаборатория была открыта настежь – погода стояла жаркая и почти сухая, насколько она могла быть сухой при ежевечерних ливнях. Но пока до вечера было еще далеко, из лаборатории доносились голоса.

– Опять размножаются! Во всех сорока восьми капсулах! – сокрушалась Мади. – Ну какой же этот вирус живучий, даже в капсуле с пратопоном живет!

– Не все так плохо! – отвечала Рена, стуча лабораторной посудой. Микродвигатели робота тихо жужжали, подтверждая ее слова. – Смотри, вот в эту капсулу я добавила катализатор и еще…

Она произнесла сложносоставное название, означавшее, насколько знал Бентоль, действующее вещество таблеток «нагрев-дезинфекция». Хорошо, что Рена по образованию фармацевт – без нее многие вещи Первому с девчонкой пришлось бы осваивать с нуля.

– Да, здесь вроде меньше размножается, – согласилась Мади. – Вот и в мираже видно, что меньше. Но колония все равно живет! Слушай, Рена, а может попробовать сок сентавуса? Вдруг его ферменты сработают? Смотри, я нашла у себя в микрокомпе статью, еще времен дедушки. Ядовитая черная многоножка ест сентавус постоянно, и у нее никогда не обнаруживался вирус. Зеленая многоножка наоборот, его есть не может, вирусом очень часто болеет, а от вируса у нее даже чешуя расти начинает, вроде этой шерсти у людей!

Обсуждают вирус который день, посеяли его в десятки капсул с реактивами, а толку не видно, хотя обе работают с умом и даже с увлечением. От низших категорий Бентоль такого не ожидал. Но результатов нет, и кто переносит эту заразу на людей, тоже не выяснено. Что говорил Трагат о своем заражении? Бентоль открыл новый мираж. Так, пошел в лес утром… Интересно, зачем?

Философ стоял под навесом рядом с уникрылом, над которым трудился его сын. Судя по мыслям мальчишки, он уже довел до конца ремонт механической части и теперь налаживал автоматику.

– Как сказал Аристотель, благодарность стареет быстро, Мики, – рассуждал Трагат, откашливаясь и прочищая горло жидкостью из старого пластикового ковша. Ветер доносил запах спиртного. – Но я благодарен судьбе за то, что теперь у нас в деревне есть локатор, и я могу не дежурить, а мирно спать по ночам. Но как теперь найти место, где можно без помех поговорить за чашей вина?

Трагат разговаривал за чашей вина в основном сам с собой, остальные жители деревни не пили. И именно над самодельным вином, а точнее, брагой, он колдовал сейчас. Поняв сделанную из кожуры крышку, он долил в бочонок лиловый аморфитовый сок и размешал ковшом. Судя по зеленоватому цвету и полоскам, бочонком был ядовитый сентавус – сок съедобных аморфитов в сочетании с остатками мякоти сентавуса ускорял брожение. Временами Трагат кашлял – не столько от вируса Стики, сколько от желания выпить. Желание исполнялось немедленно.

– Трагат, иди сюда! – крикнул Бентоль. Философ подошел, благоухая немытой шерстью, жареными аморфитами и спиртным.

– Трагат, вспоминай. Вот день, когда ты пропал. – произнес Бентоль, нажимая внушением. – Что ты делал, в какую часть леса пошел? Говори коротко.

– Краткостъ – сестра таланта, Бено. – начал Трагат, утвердившись на захвате. – Еще Катон, живший в Римской республике времен эллинизма, говорил: знай дело, слова придут. Это прекрасная мысль, достойная того, чтобы ее помнили со второго века до нашей эры вот уже 2400 лет…

– Короче, как ты вошел в лес? Долго ли шел? Что видел по пути?

– Как сказано еще в Древнем Риме, краткость речи не должна лишать ее изящества, иначе речь будет груба, – продолжал философ. – Восстанавливая в памяти фатальный час моей жизни, я вспоминаю, что то было утро. Однако вынужден констатировать, что даже в свете утреннего солнца я ничего не разглядел. В это время настоятельная потребность облегчить свои мучения от последствий вечернего возлияния была для меня главной, но ее следовало удовлетворить так, чтобы об этом не узнала моя жена. Меня сможет понять только тот, кто сам попадал в такое положение.

Бентоль в положение похмельного алкоголика не попадал, а потому только нажал внушением.

– Я вошел в лес и хотел зайти поглубже, чтобы не встретить знакомых, однако попал в глубокий овраг. Я слышал журчание воды, кругом было сыро после ночного дождя, и я уже хотел вернуться. Но началось какое-то смятение и шум, я потерял свое вино, а больше ничего не помню. Невозможно требовать твердой памяти от человека, пережившего столь неординарную ситуацию.

– Кто шумел в овраге? Животное или человек? – не отступал Бентоль, но философ больше не смог ничего вспомнить.

Судя по записям, старый штурман Иринг, его внук и даже поэт Фери тоже встретили свой «фатальный час» утром в сыром овраге. Вывод напрашивался сам собой, но Бентоль не успел его обдумать – локатор зазвенел тревожным сигналом.

– Смотрите, скаты летят! И как низко! – завопил Мики, задрав кудрявую голову. Бентоль вскочил с захвата. Скаты летели низко и медленно, блестящие черные крылья не спеша взмахивали, длинные хвосты вытянулись по ветру и чуть подрагивали на лету, сильные четкие биополя соединялись в нестройный хор. Стая величественно пролетела мимо. Один крупный скат вдруг отстал, нырнул вниз точно во двор Ирингов и, вылетел с куском мяса, висящим на пальцах левого крыла.

– Стой, стой! – заорал Валентин, выскакивая из-за дома с дедовским лучевиком в руке. Движение пальца на кнопке, тонкий, почти не видный на солнце, луч – и вот уже посреди деревни судорожно хлопает крыльями по земле большой, черный, глянцевито блестящий скат.

– Ура, Валентин подстрелил ската! – выскочил из-под своего навеса Мики. – Шашлык будет!

Подхватив с лабораторного стола чистые перчатки, Бентоль подбежал к затихшему скату. Шесть его круглых выпуклых глаз вокруг черного круглого рта были наполовину прикрыты. Складки кожи около них не сжимались с двух сторон, как человеческие веки, а закрывали глаз равномерно по кругу, наподобие диафрагмы старинного фотоаппарата. Пальцы с присосками на концах, по двенадцать с каждой стороны, располагались по краям крыльев и соединялись у основания перепонками. Мертвый скат сжал их в последнем усилии, а присоски на них свернулись, образуя что-то вроде когтей. Такие же присоски шли в два ряда по нижней стороне хвоста, а заканчивался он жестким шипом. Насколько знал Бентоль, этим шипом скаты прокалывали кожуру аморфитов, когда устраивались на ночлег внутри растения. Как и все животные Стики, скат был лишен костей, но разогнуть судорожно сжатые пальцы было почти невозможно. Скат был среднего размера, с размахом крыльев метра в полтора и такой же длины, не считая хвоста. Кожа оказалась гладкой, эластичной и очень прочной. Интересно, есть ли у него вирус?

– Бено, ты его изучать будешь или на шашлык можно? – подскочил Мики. – Ты только настоящим инструментом его режь, у него шкура прочная, аморфитовым ножом не режется!

– Надо проверить, – сказал Первый, осторожно поднимая ската за хвост. Вместе с хвостом летучий зверь был выше него ростом. Мади и Рена лихорадочно очищали стол от своих капсул с вирусом, а робот дезинфицировал все подряд. Наконец, скат был уложен на столе, робот протянул к нему свои синие шланги, а люди встали вокруг.

– Смотрите, на вид он здоровый, но вот здесь что-то странное! – пробормотала Мади, трогая рукой в перчатке серое тусклое пятно на глянцевом черном крыле. Пятно было небольшое, но на спине обнаружилось еще одно. – Ой, а это что?

Бентоль присмотрелся. На одном из судорожно скрюченных пальцев ската висела косичка, сплетенная из тонких кожаных ремешков. На конце косички болтались бусины из крупных ярко-голубых семян водяного аморфита.

– Бено, смотри, это то, о чем рассказывал дедушка! Ремешки, бусины – они умеют это делать, так может, они действительно разумны?

– Птицы на Земле тоже сложные гнезда вьют, а настоящего разума у них нет. Лучше проверь на вирус, – ответил Первый.

Робот и Мади взялись за дело, и через пять минут появился результат: летучий скат был заражен вирусом Стики. Видимо, серое пятно на коже появилось неспроста.

– Вирус у него есть, но нет ни большого живота, ни канала от многоножки, ни чешуи, – заговорила девчонка. – И скаты не могли проделать эти каналы в человеческих животах, они туда не поместятся!

Бентоль слушал молча. Когда-то на «Страннике» он думал, что избавится от девчонки сразу же, как только окажется на Стике. Но, она действительно оказалась космобиологом, хоть и отвлекалась без конца на разные ненаучные глупости. Бентоль не мог и не хотел обходиться без нее в исследованиях – рядом всегда должен быть кто-то, к кому можно без опаски повернуться спиной! В общем, девчонка делала свое дело, а у него главное было впереди. Профессор Данилевский за все дни ни разу не появился в мираже – ни среди сопровождающих богини, ни среди прохожих на единственной улице Сомервиля. Надо было всерьез браться за его поиски. Вряд ли он жил в увитом цветами доме, где Тийя-Лорелея принимала своих проповедников, но начинать надо было именно с нее.

К Лорелее Бентоль отправился в сумерках, предупредив Мади, что летит в Сомервиль и вернется утром. Девчонка помрачнела, притихла и уткнулась в глазок микроскопа, но ему было не до женских глупостей. Первый надел новый комбинезон, разложил по карманам пояса микрокомп, лучевик и усиленную биоволновую дугу. Черные тучи уже собирались над круглыми вершинами леса, но в небе еще сияла ровная полоса Колец Стики. Других звезд еще не было видно, из леса тянуло сыростью, издалека доносился гром. Включив на ночь локатор грузовика и грависвязь, Бентоль вывел свое уникрыло и поднялся в воздух, держась над самыми макушками аморфитов. До города было тридцать километров, для крыла современной модели десять минут полета, но открыто являться в город он не хотел. Мало ли что подумают замороченные внушением поклонники богини! Если у них еще осталось, чем думать, конечно.

Тучи были еще далеко. Бентоль замедлил полет, крыло зависло над лесом, а потом аккуратно село между гигантскими аморфитами. Едва видная в полутьме тропа, пробитая кавинами, вела по оврагу к реке. Первый раздвигал крупные аморфиты и обрывал лианы, спускался в овраги и перепрыгивал через изгибы ручья. Гроза приближалась, духота давила, как переход в засвет. Бентоль расстегнул комбинезон, но снимать не стал – разносчики вируса водились именно в таких оврагах.

Через полчаса Бентоль вышел из леса под звезды Колец. Далекие молнии уже сверкали в черных облаках, река рябила от ветра, слышался гром. Бентоль всмотрелся в темный город. Вот мост и дорога, переходящая в пустынную улицу. Вот миражная студия с невысокой башенкой-передатчиком, там работал поэт Фери, пока не заразился вирусом. Правее – черный приземистый силуэт недостроенного космопорта. Слева, у берега реки – дом губернатора Вукича, а рядом то, что нужно – маленький белый домик, заросший темными аморфитами. Открытое окно домика слабо светилось, в нем что-то колыхалось, похоже, занавеска. Дождь ударил по земле с силой водопада, комбинезон сразу промок. Пора! Сейчас ни один житель Сомервиля носа на улицу не высунет. Бентоль дошел до реки и прыгнул в воду как был, лишь застегнув непромокаемые клапаны карманов. Какая разница, где мокнуть в такую ночь! Река была неширокой, откос пологим, а домик совсем рядом с водой. Бентоль прислушался – гостей у богини не было. Только знакомая по фильмам биоволна Лорелеи слышалась из глубины комнаты. Интересно, что она делает?

«Я осязала его щупальцами всех своих многочисленных чувств. Я видела, как словно пламенные призраки, поднимались жаркие желания со дна его интеллекта навстречу темному огню моей страсти. Неужели он не изопьет поцелуя с моих уст? Неужели священный огонь любви не воспламенит его тела?» – вопрошала волна. Лорелея сочиняла текст очередного фильма, повесив на ухо огромную старомодную дугу и глядя в мираж с изображением очередного витязя на фоне золоченых стен. Сегодняшний витязь напоминал молодого начальника полиции Кояну, как лицом, так и пышным красноречием. Сидела она на кровати, больше свободного места в комнате не было – его занимали брошенные в беспорядке радужные накидки, разноцветные туфли, подушки, одноразовые тарелки и рассыпанные семена бешеного ореха. Ну что ж, хочет она поцелуя, так получит. Бентоль перепрыгнул через низкий подоконник и подбежал к богине, которую накрывал разноцветный мираж.

«Это ты, витязь, ты пришел… Вся любовь, вся жизнь богини Тийи…» – восторженно взметнулась мысль прекрасной дамы, и в следующую минуту она получила все, о чем сочиняла. То, что наяву витязь оказался совсем не тот, что в мираже, ее не смутило. Щупальца многочисленных чувств не обратили на это ни малейшего внимания. Огромная дуга слетела с ее уха, радужная накидка соскользнула с плеч на пол, за ней последовал его мокрый комбинезон. Руки богини обняли прекрасного витязя, счастливые стоны превратились в торжествующие вопли. «Тихо, чтоб никто не слышал!» – мысленно скомандовал Бентоль. Она мгновенно подчинилась, священный огонь страсти стал беззвучным. В искусстве любви Лорелея Данилевская оказалась если не божественной, то вполне симпатичной, несмотря на годы. Морочить ей голову внушением или без него было просто, но противно – кому нужны такие дешевые победы? Он все же Первый, а не слабак.

– Во славу великой богини я должна любить и говорить о любви! Говорить только о том великом, что творит будущее из мечты и реальность из слов! – заговорила Лорелея. – Во имя служения Тийе я должна сейчас воплотить ее в себе в полной мере! Животворящая любовь озаряет жизнь и дарит торжество высоким чувствам!

Это еще что? Продолжая воодушевлять богиню любовью, Бентоль прислушался к ее мыслям. «Тийя всемогущая, будь милостива ко мне, которая стала сосудом, вмещающим твою суть! Оставь витязя рядом со мной, прими его дыхание рядом с тобой!» – мысленно молилась Лорелея. Понятно. Она воспринимает себя только как воплощение великой богини, станция внушения вкладывает в ее сознание поклонение Тийе. Лорелея Данилевская славила собственное единение с придуманной богиней в тех же пышных выражениях, что и прочие жители Сомервиля. Но как это у нее получилось? Любовные восторги немного утихли, и Первый приступил к делу.

– Скажи, прекраснейшая, как ты смогла слиться с божественной сущностью в этом мире? – спросил Бентоль, слегка нажимая внушением и пытаясь выдержать пышный стиль общения с богиней. – Это понравилось твоему мужу?

Лорелея посмотрела удивленно.

– Разве может быть муж у воплощения великой богини? Как низменное может соединиться с божественным?

– Но разве может жить без любви воплощение созидающей богини? У тебя был когда-то возлюбленный, ты помнишь его?

Голубые очи Лорелеи засверкали истинно божественным гневом.

– Ларс недостоин воплощения богини, он променял священный огонь ее страсти на невнятные слова пустых научных трудов! Пути божественного гнева Тийи неисповедимы, она прогнала нечестивца, оскорбившего ее суть! Тому, кто не может оценить величие любви, не место рядом с богиней, воплотившейся среди людей!

Отлично, она вспомнила Данилевского и зовет его Ларсом! Более поздние возлюбленные Бентоля не интересовали.

– А когда это было? – снова начал расспрашивать Бентоль.

– По велению богини я изгнала его через много дней после того, как она воплотилась во мне! Великая Тийя долго терпела его пренебрежение священным огнем страсти и созидательной силой любви! Ларс должен был оставаться рядом, он должен был добиваться единения с той силой, что творит осязаемое из неведомого, но он предпочел поиски того, чего не существует, бросив в небрежении даже предметы, дорогие ему удобством! Теперь он изгнан раз и навсегда, его заменил Витязь Ночи! Отвергнутый любовью нечестивец не может быть принят ни богиней, ни людьми!

В переводе на нормальный евроамериканский это означало, что Данилевский своими научными изысканиями оскорбил Лорелею-Тийю много позже появления страха, был ею изгнан и даже не взял с собой свои вещи. Изгнать из Сомервиля в срочном порядке его могли за вирус.

– Он тогда уже оброс шерстью? – спросил Первый, осторожно успокаивая Лорелею внушением. Богиня так и подпрыгнула.

– Нет! Никогда избранник богини, даже такой нечестивый, не получит этого проклятия! Оскорбление взора не может иметь отношения к божественной красоте!

Значит, не вирус Стики. И она не знает, куда ушел изгнанный Данилевский. Но когда появился страх, и как идиотское внушение веры в богиню любви оказалось записано в программу станции?

– Вспомни, божественная, как ты впервые стала богиней Тийей?

Лорелея вздрогнула, Бентоль погладил ее по волосам, не отпуская внушения.

– О, как прекрасно я помню тот день, когда великая богиня Тийя воплотилась во мне, даровав высшую судьбу единения с собой! Как давно это было, как страшно! Если бы ты испытал это, если бы знал! Но нет, ты не знаешь страха, ты воплощение Витязя Ночи, ты непобедим! Я летела над просторами дыбящегося над озером леса, над томно раскинувшейся рекой. Это был полет мысли и тела, крыльев и души. Я диктовала мысли своему неразлучному микрокомпу, и мои новые герои рождались прямо в небе. Черные крылья летучих тварей реяли вокруг в сверкающей лазури неба! Но еще выше взлетал призыв к прекрасной богине любви, всесильной Тийе, творящей жизнь из мечты!

Очередная романтическая чушь, скаты на Стике много где летают. Еще немного внушения, подкрепленного нежностями, и Лорелея продолжала.

– И тогда явился ужас, божественный, мистический, потусторонний страх, могучий и яростный, как ураган! А следом – падение, стремительный лес, который надвинулся и поглотил меня. Мне некуда было бежать, и негде спрятаться, потому что ужас поглощал все вокруг. Я сохранила мой неразлучный, но дуга была утрачена во время падения. Мой разум корчился и кричал в судорогах, душа была измучена болью, и вдруг я увидела выход! Но на самом деле это был вход! Это была дверь священного убежища! Я нажала на ручку, дверь открылась, а потом сама захлопнулась за мной. Мне было страшно, я рыдала… Но в убежище не было ужаса, и я не хотела покидать благословенного укрывища.

Понятно, станция внушения всегда имеет защиту от проникновения и программу, отгоняющую носителей жуков от двери. В присутствии страха, а это, судя по всему, был тот же страх, что и на Нептуне, наружные датчики прекратили работу, как любое электрооборудование. Электронный замок двери открылся, Лорелея смогла войти, а захлопнулась дверь от обычного механического доводчика. Бентоль прислушался к мыслям Лорелеи, все ли она рассказала, что помнит? Похоже, все. Во всяком случае, ее мысли не отличались от слов, ни содержанием, ни разумностью.

– А потом что было?

– Там был свет, тепло и спокойствие, мои мысли вновь наполнились вдохновением. Я хотела записать увиденное и пережитое, но биоволновой дуги для связи с моим неразлучным у меня не было. Я оглядела убежище и увидела дугу, соединенную с пультом. Для чего был там этот пульт, я не знаю, но дуга была такая удобная! Я присоединила к ней мой неразлучный микрокомп, не отсоединяя ее от пульта, и счастье творчества переполнило меня! Пережитое заставило мои чувства обостриться до невероятных пределов, я обратилась мыслями к богине любви, и Тийя явилась мне во всем всепроникающем величии, воплотившись в моем физическом теле! И когда она явилась, все в мире стало другим!

Понятно. Экранированное помещение станции плюс операторское внушение через дугу одновременно с записью ее глупостей на микрокомп, а позже, возможно, еще и через жука, вживленного Лорелее. Интересно, какие там настройки операторского внушения? Но это не так важно, важнее время.

– Но когда это было, Тийя? Большие дожди с тех пор были?

– Нет, всемогущая богиня, которая явилась из тепла и света жизни, не дала им пролиться! И когда богиня полностью воплотилась, поддержав своей силой мое вдохновение, я вышла в лес. Неведомая сила гнала меня прочь от укрывища, но несказанный ужас больше не возвращался!

Значит, от трех до пяти месяцев назад по счету Земли Лорелея, сама того не желая, перенастроила станцию внушения, вложив в нее часть своего модульного сочинения. Когда она решилась выйти, защита станции внушения через жук прогнала новоявленное воплощение богини домой, а наутро на Стике начался идиотизм с поклонением, который продолжался до сих пор.

Осторожно успокоив Лорелею внушением, Бентоль дождался, пока она заснет. До рассвета оставалось не больше получаса, небо посветлело, ливень прекратился. Звезды колец Стики еще сияли бесчисленными огоньками, но дальние светила уже слились с небом. Под мирное похрапывание богини высохший комбинезон был аккуратно свернут, чтобы не намочить в реке, а его хозяин выбрался в окно. Входя в лес, он снова оделся – мало ли кто мог встретиться ему утром? Сейчас все готово для переносчика вируса – и утро, и лес с оврагами, и крупные размеры путешественника. Остальное можно было выяснить только опытным путем.

Бентоль двинулся по скользкой тропе, ведущей в овраг. В овраге было еще темно, на дне громко журчал ручей, за ночь превратившийся в небольшую речку. Вода капала с аморфитов, скользкие лианы задевали голову, и Бентоль то и дело стряхивал с волос воду. До оставленного уникрыла было еще километра три-четыре. А если сегодняшний опыт окажется удачным? Тогда даже его отличная память может подвести, и он пропадет в лесу, как до него пропадали многие. Бентоль переключил микрокомп на связь и включил запись. Ну вот, все готово. Где переносчик вируса?

Черные крылатые тени рванулись ему наперерез. Что здесь надо скатам? Спокойно. Сосредоточиться. «Убирайтесь отсюда! Пошли вон!» – попытался Бентоль отогнать нападавших. Крылья часто захлопали, резкие биоволны ударили в мозг, приторно-сладкий запах разлился в воздухе. Земля качнулась под ногами, руки перестали слушаться, перед глазами поплыл белый туман. Новые скаты налетали один за другим, стараясь повалить его на землю. Черные крылья били по лицу и плечам, цепкие пальцы с присосками хватали за локти. Быстрее двигаться, еще быстрее! Непослушной рукой Первый вытащил лучевик, выстрелил, не целясь. Один из скатов упал, другие навалились кучей. Прямо перед лицом он увидел гибкий черный хвост, бьющий его шипом то в живот, то в грудь. Да тут никакой комбинезон не поможет! «Отпустите! Вон отсюда!». Бентоль перехватывал гибкий хвост, стрелял, падал, отбрасывал скатов ногами и снова внушал, пока, наконец, они не разлетелись в разные стороны.

Все плыло и двоилось перед глазами, ноги казались чужими. Спрятав лучевик, он встал и, держась за аморфиты, выбрался из оврага. Связь включена, кажется, он должен с ней что-то сделать… Мысли путались, голова кружилась, ноги подгибались и скользили по мелким аморфитам. Надо говорить! Он заговорил короткими фразами, как будто командовал пульту. Язык заплетался, команды выходили невнятные, но он продолжал говорить.

– Это летучие скаты. Сладкий запах, кружится голова и плохо работает память. Один скат пытался ударить меня шипом на хвосте. Овраг. Пять километров от Сомервиля по направлению к деревне.

Спотыкаясь и падая, он добрался до крыла, повалился на сиденье и заснул. Связь так и осталась включенной.

11. Еще одна прекрасная дама

Бентоль проснулся в пассажирском отделении грузовика.

– Ну как он, выздоравливает? – спросил снаружи голос Мики.

– Тише! Спит! – прошипела Мади, тревожно оглядываясь. Темные круглые глаза смотрели на Первого с таким страхом, будто он уже заразился вирусом Стики.

– Хорошо, что держала микрокомп на связи! А то бы мы и не услышали! – громким шепотом продолжал мальчишка. – А заметила, как мое крыло летает? Почти как новое, я засек время! Туда мы с тобой долетели за пятнадцать минут, а обратно втроем за двадцать! Только аккумулятор сел, но я его уже к солнечным батареям заряжаться присоединил. Сейчас Валентин ваше крыло уже пригнал. Мама сварила кашу аморфитовую, жидкую, специально для больных, я ее сейчас на захват поставлю!

Думать о каше было противно, стены грузовика кружились в хороводе, постель уплывала из-под спины. Взлохмаченная голова Мади тоже качалась и плыла перед его глазами, он слышал только мысли. «Он был у богини Тийи, или она Лорелея? Неважно, она такая красивая, хотя ей уже много лет, наверное, сорок… А я никогда не буду такой красивой. Кто я для Бено, кто я вообще? Никто». Что за глупости? Она не никто, она – Мади, его… Его кто? Попутчица, приятельница, девушка? И что за бред – сравнивать сообразительную молодую девчонку с престарелой любительницей сказок!

Нет, хватит думать о ерунде, когда исследование, наконец, пошло! Кто нападает в овраге и переносит вирус – уже понятно. Как лечить от отравления пировиратами, давно известно. А вот зачем это все надо скатам, он узнает, когда встанет.

Хоровод стен остановился, Бентоль ясно увидел открытую дверь и сидящую напротив Мади. Над микрокомпом в ее руке поднимался мираж – судя по картинкам, с учебником космобиологии. На другой стороне деревенской площади виднелся огород и Трагат, собирающий в кастрюлю плоды с лианы. Он был виден четко и никуда не уплывал. Рена, приставив лестницу к высокому аморфиту, выбирала из складок его кожуры оранжевые зерна и ссыпала в карман фартука. В конструкции лестницы угадывалась погнутая рама от уникрыла и ножки металлических стульев. Через поляну, поглядывая в сторону грузовика и покашливая, прошагал Валентин. На заросшем шерстью плече он нес большой моток веревки из лиан. Головокружение прекратилось, все стало видно таким, как есть.

Бентоль сел на постели, Мади вскочила, мираж пошел волнами.

– Тебе надо лежать, ты отравлен, я тебе вколола двойную дозу пратопона! У робота были капсулы с раствором!

– Вирус есть? – спросил он более хриплым, чем обычно, голосом.

– Нет! Я три раза проверяла, реакция отрицательная! – радостно зачастила она. – Я сейчас учебник Ларикова читала, но там этого тоже нет! Зачем им вообще нужно колоть людей шипами? И не всех, а самых крупных?

– Выясним, когда поймаем, – говорить было еще трудно, однако он попытался встать. Ноги держали куда лучше, чем в лесу, и память не подводила. Пратопон – отличное средство, что в виде мази, что в растворе. Где-то была каша…Он перебрался на захват и начал есть. Каша оказалась съедобной и даже вкусной. Значит, лечение уже подействовало, и надо было работать дальше. Бросив ложку в пустую миску из аморфита, он встал, держась за верхнюю перекладину захвата.

– Валентин, Мики, идите сюда! У кого есть сильный миражный синтезатор?

Мади не успела ничего возразить, работа уже началась. Мощных миражников, на которых можно было сделать изображение высотой больше человеческого роста, нашлось только два. Один из них Первый привез со «Странника», другой сохранился у Валентина с тех пор, как он работал на строительстве и смотрел в его миражах крупные чертежи. Пока Бентоль гонял миражники, снимая короткие фильмы с самим собой и большими фиолетовыми аморфитами, вокруг шло обсуждение.

– Ловить надо синтетической сеткой,– солидно рассуждал Валентин, откашливаясь и шевеля неровно подстриженной бородой. – Сетку из лиан скат перегрызет, у них зубы в два ряда. А у меня в аморфите четыре мотка синтетической веревки, еще из Сомервиля привез.

– На человека, который будет приманкой, надо латы сделать, вроде рыцарских, и шлем! – во весь голос кричал Мики. – Хотите, я буду приманкой? А латы сделаю из аморфитовой кожуры, и шлем тоже!

– Мики, уйди отсюда! И об охоте на ската думать не смей! – отрезала Рена. – Ската живым ловить надо и держать, а его не всякий взрослый удержит.

– Нет, мам, я помогать буду! – не сдался Мики, но притих, обдумывая, чем будет помогать.

– Если латы из сделать из кожуры, скат пробьет их хвостом. Они всегда так делают, – вставила Мади, поворачивая мираж с учебником. – Вот, смотрите, пробивают кожуру хвостом и выгрызают мякоть зубами. Могут и зубами кожуру прогрызть, но шипом на хвосте им удобнее.

– А что делать? – приуныл Мики.

– Сделай латы из двух слоев кожуры, а ты, Валентин, сделаешь незасыхающий клей и намажешь им оба слоя, понятно? – сказал Бентоль.

– К универсальному клею добавлю тиропластовые присадки, это подойдет? И между слоями можно таким же промазать. А на руки наденешь строительные перчатки, у меня есть, – добавил он, тряхнув шерстью. Бентоль сдержал вздох. С кем приходится работать на Стике! Уже на людей не похожи! Впрочем, Валентин – дельный парень, все схватывает с полуслова.

– Подойдет, и перчатки давай.

– Но в два слоя тяжелые получатся, да еще липкие, они же помешают ловить! – забеспокоилась Мади.

– Должны быть толстые и липкие. – сказал Первый. – Пока шип хвоста будет проходить через два слоя, он завязнет в клее.

– И его будет легче удержать! – завопил Мики и вместе с Валентином заторопился к лесу, искать подходящий аморфит. Бентоль снова взялся за мираж. Для успеха ловли одних лат было недостаточно. Человек в латах и шлеме слишком отличался от легко одетого, и даже если скаты не имели разума, то зрение у них было отличное. Увидев такое чудовище, они откажутся от нападения. Он пододвинул к Мади синтезатор Валентина с изображением аморфитов.

– Там уже есть видео с аморфитом. Надо сделать его непрозрачным в центре, под ним должны уместиться два уникрыла. А по краям наоборот – мираж полностью прозрачный, чтобы сливался с лесом. Понятно?

Она взялась за дугу.

– Мы будем прятать крылья, чтобы скатам сверху казалось, будто в лесу ничего нет, только аморфиты?

Бентоль кивнул, поднимая мираж над своим синтезатором. В непрозрачном центре этого миража должен был идти он сам в аморфитовых латах, прозрачным должен был остаться только участок вокруг глаз. Впереди самого человека-приманки должен был плыть его миражный двойник, повторяя все его движения. Бентоль совместил непрозрачное изображение густо-лилового аморфита со своим собственным, потом сделал плавные переходы к прозрачным краям. Повесив синтезатор на пояс, он присоединил к нему микрокомп и принялся налаживать синхронизацию движений. Пировираты больше не давали себя знать, движениям вернулась быстрота и ловкость. «Какой он большой, а двигается легко и так быстро, что не разглядеть! Даже на Стике и после пировиратов, как это у него получается?»– проплыла мысль Мади. Ну, если ей не разглядеть, значит, он уже здоров.

К вечеру шлем и тяжелые латы, покрытые толстым слоем липкого клея, были разложены на трех небольших аморфитах около грузовика, один миражник был прикреплен к уникрылу со «Странника», а другой висел у двери, прикрепленный к поясу с карманами.

– А когда вы его поймаете, где держать будете? – спросил, высунувшись из-за своего веревочного забора, дед Иринг. Бентоль задумался. Действительно, в дом или сарай, сделанный из аморфита, такого пленника сажать нельзя, прогрызет кожуру и улетит.

– В лаборатории, в грузовике, – ответил он вслух. Мади отчаянно замотала головой.

– Нет, туда нельзя! Робота и лабораторию будет девать некуда!

Вот интересно, она уже возражать научилась, особенно когда речь о ее любимой космобиологии или вирусе Стики.

– Вот именно! – поддержал старый штурман. – Вам нужен новый дом из аморфита, скаты в лесу тоже в аморфитах живут. А вокруг и сверху можно сетку натянуть, у нас синтетической веревки много, вот он и не улетит. Завтра утром начну дом, выскребу немного, чтобы только скат уместился. Надо ему будет больше места, пусть сам выгрызает, сколько надо. А если наш поэт поможет мне с сеткой, то за день мы и сетку соорудим, – добавил он, оглядываясь на Фери, стоящего у двери своего аморфита. Поэт решительно вытащил из кармана шорт шнурок и связал свои длинные волосы в хвост.

– Могу начать хоть сейчас, – решительно заявил он. Судя по всему, остаточное внушение больше не действовало на поэта-романтика. Через площадь прошла Рена, то и дело оглядываясь на кипящую на уличной печке кастрюлю с супом.

– Исследователи, идите все к нам обедать! А то вам уже кухонный синтезатор включить некогда. – объявила она. Когда сели за стол, вытащенный из дома под навес-закрылок, она продолжала начатый разговор.

– И вот еще что я вам скажу как специалист. Во время вашей охоты вы все наглотаетесь пировиратов, они очень летучие. Поэтому надо дать пратопон заранее, я сама могу сделать уколы.

А вот это совсем не глупость. Бентоль сегодня получил двойную дозу пратопона, но сделать укол перед выходом надо будет всем.

– Кто пойдет со мной? – спросил он.

– Я! – немедленно вызвался Валентин. Энтузиасты зашумели, оказалось, что на охоту за скатом хотят идти все. Бентоль задумался. Нужен еще один, лишнего шума в лесу не надо. Но кто? Штурман Иринг – старый человек, Трагат все испортит болтовней, женщины и дети , то есть Рена и Мики, тоже не в счет.

– Бено, я пойду! – дрожащим от страха голосом объявила Мади. Она совсем с ума сошла! Женщина размером со ската – что она сможет сделать на такой охоте?

– Я космобиолог, я пойму, если будет что-то неожиданное!

Похоже, это вовсе не глупость. Она здесь единственный космобиолог и соображает быстро, а при ее размерах скаты точно не станут на нее нападать. Если вообще нападут завтра.

– Ладно, – согласился Первый.

– А когда? – не отступала Рена. – Если ловить будете утром, то делать уколы надо с вечера.

А действительно, когда? Завтра еще рано, Иринг и Фери не успеют закончить аморфит и сетку. Значит, послезавтра перед рассветом.

Как ни странно, дальше все пошло по плану. Они добрались до оврага перед рассветом. Бентоль поправил дугу на ухе под шлемом, натянул строительные перчатки, поднял мираж и зашагал по мягкой после дождя тропе. На ходу он прислушивался к мыслям своих помощников. «Новое уникрыло стоит хорошо, его не видно, а старое немного высовывается. И как бы не кашлянуть!» – беспокоился Валентин. Новым уникрылом было то, которое Бентоль привез со «Странника», а старым –развалина, принадлежащая Мики. «А если они поймут, что виден не настоящий человек, а мираж? Или Бено не успеет поймать? Или мы не успеем добежать с сеткой?» – паниковала девчонка. Ну нет, поймать он успеет, реакция у него не хуже, чем у ската, главное, чтобы пратопон предохранил его от пировиратов. Интересно, когда просыпаются скаты, на рассвете или раньше?

По предрассветному лесу плыли облака, в лесу витали слабые биоволны кавинов, шелестели крылья многоножек, шуршали змеи. Шлепали по кожуре аморфитов крупные капли, стучали падающие на землю семена, поднимался от луж теплый, пахнущий водорослями пар. Сквозь плотный мираж видно было плохо, но глаза постепенно привыкали, а небо светлело. Бентоль двигался по тропе, пробитой кавинами, перепрыгивая через лужи, миражный двойник старательно повторял его движения.

«Где он? Теперь даже не слышно, может, лучше ему держаться поближе? Как мы теперь узнаем?» – снова послышалась биоволна девчонки. «Не кашлять, не кашлять, спугну еще… Но как не кашлять, вирус проклятый! Сеть надо заранее развернуть, а то в последний момент не успею», – Валентин был полностью готов к охоте.

Бентоль прошел весь овраг до того места, где ручей впадал в реку. Скаты не появлялись. Небо над верхушками аморфитов стало почти белым, облака окрасились в багровый цвет стикского солнца. Многоножки тучами поднимались над лесом, заглушая беспорядочными биоволнами далекие мысли людей.

Пожалуй, действительно пора поворачивать, ему надо постоянно слышать мысли помощников, а они должны слышать его голос. Бентоль повернул обратно в глубину леса. Теперь он шел по верхней кромке оврага, обходя огромные аморфиты. Резкие биоволны скатов донеслись до него одновременно с шумом крыльев. Летят!

Бентоль сбежал по склону к берегу ручья и остановился, подняв голову. Сколько их там? На фоне светлого неба показались пять черных силуэтов, торопливо машущих широкими крыльями. Казалось, их волны чем-то встревожены, особенно выделялась одна, отчаянно напуганная болью. «Летят, летят!» – донеслась едва слышная волна Мади. Бентоль зашагал вдоль ручья. Волны скатов усилились, забились, ударили в сознание. Черные ромбы в небе превратились в стрелы и устремились вниз – прямо на него. Спокойно. Они видят двойника.

Один из скатов, согнув хвост петлей и выставив вперед шип, рванулся к поддельному человеку. Думать было некогда. Огромные крылья захлопали над головой, черный хвост мелькнул перед глазами, нацеленный шип раскрылся на конце и задрожал. Запах пировиратов ударил в нос. Скорее, пока не подействовал! Бентоль одной рукой перехватил опасный шип, другой схватился за край крыла, вцепившись в когтистые пальцы. Второе крыло билось над головой, неровные удары гремели по шлему. Еще два ската бросились на помощь, хлопая крыльями и заглушая мысленными криками все биоволны леса. Беспорядочный вихрь крыльев и хвостов окружил Первого, но он крепко держал своего пленника, не обращая внимания на удары. Мощный хвост подрагивал в его руке, как будто ската мучили судороги, отверстие на конце хвоста то сжималось, то раскрывалось, но Бентоль держал крепко. Удар крыла – и мираж мигнул сине-черными помехами, а потом пропал. Неважно, миражник сделал свое дело! А теперь внушать. «Спокойно. Подняться, лететь! Лететь быстрее, дальше!» Интересно, что они понимают? Черные крылья разом захлопали, их обладатели закружились над головой Бентоля.

– А ну, пошли отсюда, буду стрелять! – послышался голос Валентина, прерываемый кашлем. Валентин выстрелил вверх, острый луч ушел в небо. Скаты засуетились, захлопали крыльями и взлетели выше аморфитов. «Выше, выше, быстрее!» – усилил внушение Бентоль. Пленный скат рванулся вслед за соплеменниками, но Первый не отпускал. Руки в перчатках онемели, от запаха пировиратов начала кружиться голова.

– Валентин, держи сетку! – подбежала Мади, волоча за собой белую синтетическую сетку. Валентин сунул лучевик за пояс, перехватил конец сетки и принялся укутывать в нее ската. Девчонка подтягивала свободный конец, растянувшийся по тропе, а Бентоль держал пленника до тех пор, пока ската не обмотали сеткой со всех сторон. На свободе оставался только вздрагивающий и раздувающийся, как шланг под напором, конец хвоста.

Бентоль сел на уникрыло «Странника», как был, в липких латах и шлеме, но пульт уникрыла благополучно принял команду от закрытой шлемом дуги. «Автопилот, высота по рельефу, десять метров над землей » – скомандовал Первый крылу, и поднялся над лесом. Валентин и Мади сели на старую развалину и взлетели следом.

В деревне их уже ждала вся компания. Мики и Рена собирали куски аморфитовой кожуры, а Фери завязывал последние узлы на сетчатой двери вольера, устроенного из натянутой вокруг аморфита сетки. Трагат созерцал происходящее, сидя на своем бочонке под навесом, сделанным из закрылка, а дед Иринг, кашляя, гонялся за ползающим по его двору кавином – глупая скотина под шумок выползла из своего загона.

Бентоль поставил крыло возле грузовика и положил ската на землю, не отпуская опасный конец хвоста.

– Ската привезли! – заорал на весь лес Мики, как будто это еще не было видно.

– Мики, уйди отсюда! Здесь опасно! – Рена оттеснила его к своему дому. – Трагат, последи за ним!

– Всякий вид работы приятнее, чем покой, как сказал Демокрит, чью мысль я мог бы развивать до бесконечности, – изрек Трагат, не двигаясь с места.

– Я не маленький! – завопил Мики, подбегая к старому уникрылу, севшему на деревенской площади. Валентин и Мади спрыгнули с крыла и принялись виток за витком снимать сетку. Вокруг распространялся острый, едкий лесной запах. Фери стоял наготове у двери.

– Держи его, Бено, держи! – приговаривал Валентин, снимая очередной слой сетки.

– Это не он, а она! – вставила девчонка. – Смотрите, какой у нее шип на хвосте – это женский хвост, а не мужской! И она молодая, на крыльях фиолетовый оттенок! Их дети вообще фиолетовые, как аморфиты. Крылья пленницы рванулись и захлопали, но хвост по-прежнему судорожно сокращался и раздувался выше перехваченного человеческой рукой шипа. Бентоль едва удерживал ее.

– Сейчас отпущу, и быстро закрывайте дверь,– распорядился Бентоль, отпуская хвост. Черные крылья забились с отчаянной силой, освободившийся хвост хлестнул по двери, Мади отшатнулась от раскрытого на конце шипа.

– Закрывай! – закричал Бентоль. Фери захлопнул дверь, но было уже поздно. Оттолкнув девчонку, скат вылетел в щель закрывающейся двери и рванулся прочь.

– Улетает! Ловите! – закричал Валентин, хватая сетку. Взлетев над поляной, скат снова согнул крючком хвост, захлопал крыльями, изогнулся и спикировал прямо во двор штурмана Иринга. Охотники бросились следом.

– Да куда ты! – закричал старик, но самка ската рванулась в загон с кавином и со всего размаху вонзила хвост в спину слизняка. По двору разнесся запах пировиратов, Валентин подхватил деда под локти и вытащил наружу. Остальные столпились у забора, наблюдая, как судорожно вздрагивает и сокращался хвост, извивается под ним кавин, а черные крылья самки хлопают в такт судорогам хвоста. В верхней части хвоста появилось новое утолщение, как будто по нему изнутри покатился небольшой шарик.

– Что с ней? Что она делает? – высунулся из-за спины Трагата Мики.

– Это роды! – крикнула Рена. – Мики, уйди отсюда, это неприлично!

– Валентин, сетку! – скомандовал Бентоль, прыгая через веревочный забор загона. Когда эта живность родит, ничто не помешает ей взлететь. Общими усилиями сетка была снова наброшена на пленницу, но она уже не сопротивлялась, продвигала шип в глубину спины кавина. Хвост сокращался, шарик спускался к концу.

– Вот как получаются каналы… – проговорила Мади. – Скаты их проделывают хвостом… Но почему детёныш такой маленький? В учебнике космобиологии Ларикова сказано: длина новорожденного ската двадцать пять сантиметров без хвоста, а тут – величиной с яйцо.

– Так это и есть яйцо! – Бентоль смотрел, как утолщение скользнуло под бархатистую шкуру кавина и продолжало двигаться под ней дальше.

– Но все пишут, что они живородящие! И внутри убитых самок находили зародыши! Правда, маленькие, меньше яйца, – включив микрокомп на запись, девчонка как завороженная, следила за рождением будущего ската.

– Все пишут, но никто не видел, как эти живородящие живых родят! – сказал Бентоль. – И никто не увидит, потому что они яйца кладут. Кавин теперь тоже пропадет на двадцать здешних дней и будет вынашивать им ребенка, пока он не родится…

– Они рождаются бесполые, среднего рода, – вставила Мади. – Но почему кавинов с каналами никто не видел, даже мой дедушка?

– А ты бы своего ребенка отпустила с кавином в лес? – подошла к загону Рена. – Кавинов с детьми они наверняка при себе держат.

– Симбиоз? – Мади записала что-то через сенсоры микрокомпа, не останавливая запись.

– Похоже на то, – заключил Первый.

Будущий скат, наконец, оказался на своем законном месте, кавина перегнали в вольер, а его усталая мать безропотно позволила посадить себя в аморфит. Все кричали и смеялись, как будто сами кого-то родили, Бентоль молчал. Это уже был не бамп-тест, а настоящее открытие! Если он найдет доказательства – еще одного кавина с яйцом в спине или место, где есть такие кавины, – это будет настоящая победа. Можно хоть на Земле патентовать открытие! Если у мутанта-убийцы примут заявку в патентном бюро. Но оставалось неясным, зачем самкам скатов понадобилось откладывать яйца в людей, а потому объявлять об открытии было рано.

Девчонка вдруг разом сникла. Круглое лицо грустно вытянулось, маленькая рука с микрокомпом опустилась. «Хорошо ей, у нее теперь ребенок, а у меня никогда не будет. Вот если бы снять блокировку…», – проплыла ее печальная мысль. Что за чушь! Додумалась! Какое ей «если бы»? Кого она родит на этой гнилой Стике среди неизученной заразы, природным способом, да еще в грузовике? Вот когда они закончат исследование, получат средство от вируса, и она сможет жить открыто, пусть родит кого хочет. Он сам ей поможет.

12. Слова и дела

Девяносто восемь, девяносто девять, сто! Бентоль отжался от сырой земли на берегу в последний раз и вскочил, отряхивая грязные руки. Дыхание выровнялось за три вдоха, как на Земле. Отлично. Он полностью адаптировался за десять стикских дней, а теперь со времени прилета прошло уже тридцать два, больше двадцати земных. Жаль, тренажера настоящего нет, приходится полтора часа в день тратить на тренировку. А время идет, и новых серьезных результатов нет. Конечно, он нашел переносчика вируса, но ни Данилевский, ни страх не появляются. И разработка средства, которое они уже привыкли называть Анти-ВС, идет медленно и наугад. Но чего он хочет, если их только трое – он, Мади и Рена, а все оборудование – передвижная лаборатория. Стоп, что значит «их трое»? С каких пор он, Первый, стал приравнивать себя к неудачникам? Впрочем, нет. Не себя к ним, а их к исследователям. Они и есть исследователи.

А сейчас надо вымыться и возвращаться в деревню. Он наскоро протерся бреющей пастой из тюбика и прыгнул в реку. Теперь он ничего не опасался – водяные змеи были безвредны, бело-голубые аморфиты не мешали, вируса в воде не могло быть, а нормального душа в деревне все равно не найти.

В деревне было тихо. Самка ската сидела на аморфите внутри веревочного вольера, сложив пятнистые от вируса крылья. За десять прошедших дней она, казалось, привыкла к неволе, а может, не хотела покидать своего еще не рожденного ребенка. Дополнительно к двери крылатая мамаша прогрызла в аморфите полуметровую круглую дыру наверху. В нижнюю дверь, прорезанную людьми, она загоняла на ночь кавина с яйцом в горбатой спине, а через верхнюю дыру залетала сама. Сейчас кавин мирно ползал по вольеру и непрерывно жевал, поедая бело-розовые мелкие аморфиты, выросшие за ночь. Вынашивание чужого яйца требовало немалых сил и энергии, а впереди у кавина было не меньше десяти стикских дней работы.

Капсулы с колониями вируса уже занимали в лаборатории три полки, в длинном мираже мерцали разноцветные графики размножения вируса в каждой колонии. Интересно, что сегодня дал новый состав, который придумала Рена? Вот он, одиннадцатая капсула с колонией вируса, вот график. Да она же перестала расти! Не то, чтобы колония погибла, но размножение сравнялось с гибелью вирусов, причем всего за четыре часа! А если увеличить концентрацию? Бентоль надел на ухо биоволновую дугу, начал диктовать команды роботу. Вскоре новая капсула, получив номер сто двадцать восемь и примечание под графиком об увеличенной концентрации, встала на полку.

Бентоль вышел из-под навеса. Черная заостренная голова самки ската теперь виднелась в верхнем отверстии аморфита. Ее биоволна была едва слышна, она дремала. В биоволновой тишине ощущались волны кавина и еще одна, маленькая и слабая, но очень похожая по колебаниям на волны самки и других скатов. Яйцо, похоже, хорошо развивалось – еще вчера его биоволны вообще не было слышно.

По соседству штурман Иринг сидел на небольшом аморфите, а Валентин большими ножницами стриг ему волосы и бороду под общую длину. Философ Трагат полол грядки. Ветер приносил из огорода запах перегара, а биоволны – мысли о сократовской чаше вина. Рена, судя по запаху, жарила на печке водяную змею. Возле нее на лиане, вьющейся вокруг аморфита, пестрел картинками мираж и ревел во всю мощь микрокомп – там шел очередной фильм Лорелеи. «Всем существом я ощущаю, как щупальца страсти обвиваются вокруг моего сердца, выжимая из него последние силы при виде привлекательной и агрессивной бесконечности его лица…». Очередной прекрасный витязь был улучшенной версией длинноносого и мрачного губернатора Вукича. Агрессивность была в наличии, однако лицо выглядело вполне конечным. Никаких щупалец тоже не наблюдалось.

Мики в очередной раз что-то переделывал в своем едва живом крыле. Поэт Фери, обросший густой темной шерстью, скучал на крыльце, гоняя миражи над микрокомпом. Борода у него была неровно подстрижена, кудри увязаны в хвост, а в мыслях бродили стихотворные строчки о настоящих приключениях, проходящих мимо его лирического героя.

Все в деревне было на месте и в должном порядке, но все же в картинке чего-то не хватало. Бентоль огляделся. Из-за грузовика вынырнула Мади с миской, сделанной из аморфитовой кожуры в виде длинного корытца. В миске лежали нарезанные кусочки аморфитов и лиан. В свободной руке у девчонки был включенный микрокомп, на ухе висела дуга, у пояса болтался биоволновой шлем. Вот чего не хватало в картинке! Девчонка всегда рядом и всегда при деле, а расставаться с ней Первому теперь совершенно незачем.

Она поставила миску в вольер, просунув узкой стороной в ячейку сетки. Самка ската проснулась, вылетела из аморфита и начала есть. До Бентоля долетела ее довольная биоволна, Мади была довольна не меньше. Она записывала на микрокомп через дугу свои наблюдения, смешивая научные данные с женскими пустяками. Интересно, почему у девчонки к серьезным мыслям всегда присоединяются глупости? Похоже, она из-за этого и категорию имела ниже, чем могла.

«Десятый день после откладывания яйца. – записывала Мади. – Сегодня самка ската спокойна, кавин тоже. Вирус Стики, обнаруженный у нее в первый день, дает все больше внешних проявлений, новые пятна появились на спине и на внутренней поверхности крыльев. Зародыш развивается, на спине кавина появляется выступ, напоминающий горб. Внешних признаков заражения кавина вирусом не видно. Признаков подготовки к рождению ребенка тоже. Хорошо, что мама не знает, где я живу и чем занимаюсь! А то бы сразу мне влетело – ни диплома у меня нет, ни приличной категории, ни детей, и вокруг опасный вирус Стики… Хорошо бы записать биополе зародыша, лучше не заходя внутрь, вирус все-таки. Надо спросить у Бено, слышит ли он биоволны зародыша? А где Бено? Вот он! А он ведь не просто темноволосый, а рыжеватый! Волосы вьются, и на солнце в них такой красивый рыжий отблеск. Кажется, это и есть настоящий каштановый цвет – рыжевато-коричневый. Осенью в Бранкопорте рядом с башней князя Бранко каштаны падают с деревьев на траву…» Ну вот, опять глупости. Не лучше этого поэта-неудачника. Что она там делает со шлемом?

Мади отцепила шлем от пояса и, направив его внутренней стороной к вольеру, снова принялась записывать. «Сила биополя записывается с дублированием в память шлема. – продолжала биоволна Мади. – Самка – тридцать четыре бионта, кавин – три, как по учебнику. Зародыш отсюда не прослушивается, захожу внутрь. Ой, страшно, а вдруг вирус? Но это же исследование, а я космобиолог, хоть и без диплома!»

Она отвязала веревку, которая держала сетчатую дверь и шагнула внутрь вольера, держа перед собой шлем. Полезла без защиты к зараженному скату? Крылатая мамаша сотрет ее в порошок, если решит, что ребенку грозит опасность! Бентоль в три прыжка он оказался возле вольера и вбежал, загородив собой Мади. Биоволна мамаши-ската заметалась, как во время лесной охоты, хлопая крыльями и размахивая хвостом, она бросилась в атаку. Бентоль услышал, как со стуком покатился биоволновой шлем по аморфитовой мелочи и камешкам. Отчаянный биоволновой визг бился, повторяя раз за разом одни и те же колебания, будто она протестовала в одних и тех же словах. Бентоль схватил самку ската одной рукой за хвост, другой за крыло, и отстранил от себя на вытянутых руках.

– Мади, выйди быстро! – крикнул Бентоль, начиная внушать самке ската. – А ты устала, отдыхай, успокойся. Все хорошо, ребенок твой в порядке, надо спать, спать. – уговаривал он хвостатую мамашу, пытаясь внушить ей сонную усталость и миролюбие. Она не понимала слов, но спокойная биоволна подействовала. Самка перестала рваться и хлопать свободным крылом. Ну вот, уже лучше, биоволновой визг затихает.

Но что делает девчонка? Вытолкала кавина наружу и пытается достать шлем? Ну, она еще получит от него! Но не пропадать же такой опасной работе, надо довести дело до конца. Внушение спокойствия ослабло, и мамаша-скат снова неслышно завизжала и забилась.

– Мади, быстро кавина к роботу, – скомандовал он. – А ты сиди, мы ребенка не обидим, все хорошо, надо спать, спать.

Самка притихла, девчонка, толкая перед собой кавина, добралась до грузовика. Тихо, тихо… Бентоль подошел к выходу из вольера и резко толкнул самку ската внутрь. В доли секунды он выскочил наружу и завязал за собой веревку. Неистово визжа биоволной, будущая мать забилась о сетку. Биоволновой шлем остался внутри.

– У робота есть сетка вместо шлема, замеряй! И на вирус проверь! – крикнул Первый девчонке. Вдвоем они подтащили кавина к столу, нашли сетку и заставили робота взять у кавина кровь. Вируса у кавина не оказалось. Биоволновые вопли самки стали горестными – прежде мать сражалась за свое дитя, а теперь ничем не могла ему помочь. Еще пять минут замеров биоволновой сеткой, и результат был готов: полтора бионта, которые на внешние раздражители не реагировали.

Бентоль пинком подтолкнул кавина к вольеру. Сейчас он загонит эту скотину, а потом устроит девчонке разнос по всем правилам науки! Космобиолог она! И он сам хорош, полез в вольер заражаться вирусом! Биоволны самки ската стали спокойнее даже без внушения, кавин послушно пополз к вольеру. Шлем валялся рядом с аморфитом, светя красным индикатором – все это время он был поставлен на запись. Бентоль протянул руку к веревке, стараясь держаться на расстоянии.

– Давай я войду, мне уже не страшно, – услышал он резкий голос Фери, прерванный приступом кашля. Додумался! Приключений он хочет! Впрочем, это не так глупо.

Бентоль приоткрыл сетчатую дверь, а Фери решительно втолкнул внутрь кавина. Самка, хлопая крыльями и беззвучно крича, бросилась к своему детенышу, а поэт добрался до аморфита, подхватил шлем и огляделся, будто ища новых приключений. Он что, поселиться там хочет? Не хватает еще с этим неудачником нянчиться! Бентоль внушением выгнал поэта наружу, закрутил веревку и со шлемом в руках зашагал к грузовику. Фери, откашливаясь, двинулся следом.

– Там записалось что-нибудь? – Мади протянула руку к шлему. Что, она так ничего и не поняла?

– Ты о чем думала, когда лезла в вольер без защиты? – прорычал Бентоль. – Космобиолога из себя строишь, а что эти шипы у скатов оружие, ты знать не хочешь? И она вся насквозь больная! Ты вообще что-нибудь понимаешь? Или нечем понимать?

Девчонка покраснела до ушей. Ее мысли вяло сопротивлялись. «Но я хотела настоящее исследование, с замерами… А он меня ругает при Фери, да так, будто… Будто ему жалко меня будет, если я заражусь! Значит, ему не все равно!» – весело закончила она.

Первый только махнул рукой. Полный бамп-тест в науке! И сам он потерял голову – сначала полез спасать без всякой защиты, а теперь орет на нее, как Гарайд. Будто выдержке его никогда не учили.

– Бено, слушай! Я все понимаю, больше внутрь не пойду! – воодушевленно заговорила Мади. – Но если так получилось, и шлем записал все биоволны самки, давай сохраним запись! А вдруг скаты все-таки разумны? Тогда можно попробовать перевести эту речь!

Додумалась! Но с другой стороны, звучит не так уж глупо. Если они научатся разговаривать со скатами, сколько всего можно будет узнать! Летучие аборигены Стики знают о ней куда больше, чем люди, могут знать и о Данилевском, и о таинственном страхе.

– Ну, перепиши из памяти шлема куда-нибудь. Можешь в пульт грузовика, там и языковая программа есть.

– У меня есть хорошая программа перевода с моделированием языков, но старая, еще до закрытия Стики, могу вам переписать, – воодушевленно заговорил Фери. – Я после университета переводчиком работал, знаю язык хинди, каутильский неосанскрит и язык регдондских долонанов! Правда, моя программа работает только со звуком, а соответствия биоволн звукам она не определяет.

Бентоль промолчал. Все такие программы, что старые, что новые, работают только со звуками. Для перевода биоволн в звуки нужен преобразователь вроде тех, которые стоят на станциях внушения. Любой внушатель станции внушения преобразует запись звука в биоволну, запись биоволны – в электромагнитные колебания, а они передаются на жук-приемник, стоящий под кожей мутанта или преступника. С преобразователем вся работа по соответствиям биоволн человеческих звуков биоволнам скатов была бы закончена за час-полтора. Но преобразователя у них нет, и не будет.

Так что выход один – самому Первому определять эти самые соответствия, он сам себе и преобразователь, и приемник. Получится дольше, но в несколько часов он уложится. Однако при такой работе достаточно сделать малейшую ошибку – и его необычные способности будут обсуждаться во всех лесных деревнях, а потом и в Сомервиле, и в Службе Безопасности. Финал давно известен, и состояться не должен. Впрочем, деревенских сплетников можно ввести в заблуждение старым, как мир, способом – дезинформацией.

– У меня есть специальное оборудование, позволяющее быстро получить соответствия звуков биоволнам скатов и предварительной обработки данных. Секретная военная разработка, понятно? – вполголоса проговорил Бентоль, поднимая свой микрокомп перед заросшим шерстью лицом Фери. Оборудование, разумеется, было у Первого врожденным и неизвестно как работающим, но этого поэту знать было незачем. – Соответствия получишь к вечеру и пропустишь через свою программу. А пока забери себе запись биоволн со шлема.

Запись была переписана, а потом мысленное внушение прогнало поэта на крыльцо вместе с его микрокомпом и древней программой. Дополнительный биоволновой нажим сделал желание рассказать о секретном оборудовании невыносимым. Посидев минут пять, Фери, покашливая, отправился к Трагату. Философ сидел, подобно Сократу, сжимая в руке чашу вина, то есть розовую аморфитовую миску с брагой.

– Трагат, ты разбираешься в древних языках, на древнегреческом читаешь, так помоги понять, есть ли что толковое в структуре сигналов скатов! – начал поэт громко, но сразу перешел на шепот. – У Бено оборудование новое с программой, военное, мне он, конечно, не дал, но соответствия звукам через два часа будут. Это, конечно, засекречено, но представляешь, какие возможности?

– Подобно Сократу, я знаю только то, что ничего не знаю, но остальные не знают и этого. Как историк я склонен сначала описать происходящее на Стике и осмыслить его в своем историческом труде. Однако, как философ я понимаю, что деятельное участие в происходящих событиях принесет мне неоценимый опыт и недоступные для обычных историков сведения. Совершенная секретность упомянутой тобой программы препятствует полному осмыслению информации, но даже в отсутствие необходимых данных о соответствии звуков и волн, я могу предположить, что закономерности языка надо начинать со структурирования данных. Графики, которые дает твой микрокомп на основе записей, даже без использования секретного программного обеспечения, могут подсказать структуру фраз, а также дать указания …

Сократовская чаша была забыта, графиками заинтересовался Валентин, за ним подошел Мики, и совершенно секретная дезинформация начала расползаться. Продолжения Бентоль не стал дожидаться. Мади пыталась втолковать ему что-то о добавлении пировиратов в капсулу с вирусом, но он и ее отослал в лабораторию делать с культурами все, что ей вздумается. Она поняла это буквально, и принялась вместе с роботом что-то наливать, смешивать и устанавливать в новых капсулах, не советуясь с Реной.

Бентоль взялся за совершенно секретную деятельность. Записанные биоволны самки ската бились в шлеме, как крики о помощи. Самые отчаянные напоминали человеческие колебания на звуке «и» или биоволны паникующего человека. Более спокойные, те, что были скорее злыми, чем напуганными, ощущались как звук «а». Определились и те, что напоминали согласные. Первыми оказались «в» и «л», а потом что-то, напоминающее выдох или звук «х».

Работа, как он и думал, затянулась на полдня, зато к вечеру, когда грозовые тучи начали собираться над лесом, Бентоль уже смог вписать в микрокомп Фери и пульт грузовика найденные соответствия. Поэт спрятался от дождя в своем аморфите, и до ночи в его открытой двери сквозь дождевые струи мерцал голубоватый свет миража.

Наутро начался перевод с предполагаемого языка. Вернувшись с тренировки, Бентоль увидел, как Мади, Трагат и Фери, забыв про культуры вируса, вино и Лорелею, сидят возле вольера и пытаются понять крылатую мамашу. Над микрокомпом, лежащим на мелких аморфитах у вольера, стоял большой мираж. По нему бежали столбики букв с переводом волн ската в слышимые человеческим ухом звуки. Фери держал в руках биоволновой шлем, направляя его на голову мамаши, а шлем передавал сигналы в микрокомп с программой и соответствиями. Девчонка пыталась начать разговор с пленницей, и в мираже над микрокомпом уже что-то мелькало.

– Мади, Мади, – раз за разом тыкала в себя пальцем девчонка и тут же нацеливала палец на самку. Черные крылья хлопали, хвост бил по сетке, крылатая собеседница не могла взять в толк, чего от нее хотят. Биоволны при этом были не злые, как вчера, а немного возбужденные – как будто самка была заинтересована редким в неволе развлечением и была не против поговорить, но не знала, как.

– Фери, – указывала Мади на поэта. Снова хлопки крыльев. Бентоль подошел к вольеру. Для вида вытащив микрокомп и повесив на ухо биоволновую дугу, он вслушался в биополя, попутно глядя в мираж.

– Бено, – представился он вслух, ткнув пальцем себе в грудь и дублируя свое имя отчетливой биоволной. Взволнованная самка только слегка пошевелила крыльями, в ее волнах промелькнуло что-то вопросительное. Похоже, его четкие биоволны произвели на нее впечатление.

– Бено, – повторил он, указывая на себя. «Хиали», – захлопала крыльями самка. Мираж программы-переводчика мигнул и выдал тот же ответ. Вот оно что! Хвостатой мамаше нужен был его сильный биоволновой сигнал, более слабые волны остальных она слышала плохо, как тихий шепот. Для обучения языкам это не годилось.

– Ура! Она – Хиали! – завопила Мади.

– Вот что значит секретная военная разработка! – одобрил Фери. – Но что такое «хиали», это ее собственное имя или общее название?

– Для правильного понимания человеческой речи необходимы прежде всего основополагающие понятия. А понятие о человеке как носителе мысли – одна из основ, – торжественно сказал Трагат. – Она должна понять, что мы все здесь люди.

С этим утверждением могла бы поспорить Служба Безопасности, но для крылатой мамаши тонкости были не нужны.

– Человек, – отчетливо передал Бентоль, повторяя слово вслух и указывая на стоящих рядом исследователей и зрителей, уже вставших у своих веревочных заборов.

«Алаи», – сообщила волна самки. Она махнула треугольным крылом, указывая на себя самым длинным пальцем на его выступающей части.

– Женщина, – показал Бентоль на Мади, потом на Рену. – Мужчина, – его палец показал на него самого, Трагата и Фери, а потом на Иринга и Валентина, высунувшихся из-за своего забора.

«Ал» – ответила собеседница, махнув крылом вверх. «Алаи», добавила она, снова указав на себя. Локатор слабо звякнул, предупреждая о каком-то госте. Над деревней показался небольшой проворный скат, то и дело ныряющий вниз, будто в поисках кого-то. Он осторожно облетал деревню по краю леса, но увидев соплеменницу, сложил крылья и спикировал прямо на вольер.

«Хиали, Хиали» – твердила его биоволна. Он был вполовину меньше их пленницы, и не черный, а темно-фиолетовый, как аморфит.

– Бено, что он говорит? Смотри, он фиолетового цвета, значит, он еще подросток! Что он сказал? – забеспокоилась Мади. Пленница и скат-подросток разразились целым потоком биоволн. Если это был разговор, то понять его Бентоль не мог. Ну ладно, со временем он еще научится понимать этих аборигенов. Юный скат, быстро хлопая крыльями, сделал свечку и умчался куда-то на север. Из-за своего забора вышел Валентин.

– Надо готовиться, Бено. Он сейчас своих приведет, освобождать. Один раз уже так было. Мы ранили одного, добить рука не поднималась. Пока мы думали, что с ним делать, они налетели целой стаей, тут тебе и крылья, и хвосты, в общем, пришлось стрелять. И того беднягу добили, и еще штук пять пустили на шашлык, только тогда они улетели.

Спокойно. Неужели девчонка права и скаты действительно разумны? Или нет? Своих защищают и слоны, и буйволы, и все животные, живущие в стаде – иначе им не выжить. Однако речи ни у кого из них нет, а биоволновые ответы самки ската были очень похожи на реплики человека, впервые столкнувшегося с незнакомым языком. Но если это разум, то о шашлыках и освоении Стики без учета мнения аборигенов речи быть не может. Вдобавок где-то по Стике бродит неизвестный страх без астриона. Бентоль попытался продолжить урок, но самка, ободренная появлением соплеменника, уже не соглашалась на разговоры.

Через час локатор загремел на всю деревню, предупреждая о множестве чужаков, а в небе появились черные крылья. Десятка два крупных скатов, быстро взмахивая крыльями, закружились метрах в сорока от деревни. Можно было различить плетеные сетки, накинутые на черные глянцевые тела и широкие крылья. У некоторых на пальцах висели такие же ремешки с бусинами, как у убитого на днях больного ската. Биоволны бойцов гремели в сознании Бентоля, как грозный военный марш. Похоже, их биополя усиливали друг друга. Пленница отвечала им каким-то приветствием. Войско было невелико, но настроено решительно. Старик Иринг поднял свой лучевик, Бентоль тоже вытащил оружие, но стрелять не спешил.

Спокойно. Если это разум, и он собирается его изучать, начинать надо не со стрельбы, а с чего-то, что вызовет у них уважение. Эти первобытные существа, способные только плести сетки, охотиться и выживать в диком лесу, должны были уважать только большую силу. А большая сила у него была одна – биополе. Как их отогнать? Внушить им страх, робость, желание улететь, но как только он снимет внушение, они вернутся. А если тот страх, который был здесь и на Нептуне? Смогла же Лорелея для своего глупого фильма изобразить «невыразимый ужас»? Если они знакомы с таким страхом, он должен на них произвести впечатление. Но сможет ли Первый в одиночку внушать одновременно стольким живым существам?

Скаты двинулись к деревне. Бентоль сосредоточился, вспоминая туман Нептуна и синий огонь у Супер-Проксимы. Обреченность, отчаяние, жуткая синева в окне и темные вихри тумана разом вернулись в память. Мороз побежал по коже, руки сами собой сжались в кулаки. Точнее вспомнить, отчетливее внушать! Еще сильнее биоволну!

Мади рванулась мимо грузовика в лес, снося на бегу мелкие аморфиты. Старик Иринг, не выпуская оружия, бросился в дом. Фери мохнатым шаром покатился через огороды к реке, Трагат затопал следом на неверных от выпитого ногах, но упал в огороде. Рена и Мики спрятались в аморфите, служившем кладовкой.

– Что тут, Бено? Опять страх пришел? – проговорил Валентин, задыхаясь от кашля, но еще пытаясь бороться с ужасом. Надолго его не хватило, и он умчался за вольер с пленницей, которая в страхе билась о сетчатые стенки. Но что же скаты? Бентоль поднял голову и снова принялся внушать, насколько хватало сил. Крылья забились неровно и часто, биоволны скатов заметались в ужасе, потеряли стройность и силу. Хвосты заметались в воздухе, чернокрылые воины сбились в беспорядочную кучу, развернулись в воздухе и помчались в ту сторону, откуда прилетели. Бентоль внушал еще минут пять, но даже его выносливости наступил предел. Он прекратил внушать и перевел дыхание.

На площади посреди деревни он остался один. Победа была одержана без жертв, но надолго ли этой победы хватит? Он не может внушать скатам страх круглосуточно. Если они действительно разумны, надо начинать переговоры. К тому же надо как-то объяснить деревенским свою нечувствительность к страху. Впрочем, здесь у него был готов стандартный ответ – новые военные технологии.

Именно этот ответ он и дал жителям деревни, когда они вернулись, мокрые и грязные от беспорядочной беготни по лесу. Откуда на этот раз взялся страх, они даже спрашивать не стали – он всегда являлся неизвестно откуда. Все постепенно пришло в порядок. Трагат снова устроился рядом со своим бочонком, Фери принялся гонять мираж с переводом биоволн, Мади взялась проверять капсулы с вирусом, записывая на микрокомп результаты. Самка ската, назвавшая себя Хиали, больше не билась о стены и не рвалась ударить его крылом или хвостом. Мирно сложив крылья, она смотрела на него с вершины аморфита, росшего внутри вольера. Биоволна Хиали была невозмутимой, как будто произошло что-то неудобное, но давно известное и привычное.

Мирная жизнь продолжалось недолго. Локатор снова ожил, что-то зашумело над аморфитами, и скаты появились снова. Теперь их было всего пятеро. Они летели, неспешно размахивая крыльями, как будто никуда не торопились, их биоволны напоминали не гром военного оркестра, а спокойную музыку. Впереди летел морщинистый, серый от старости скат, на котором были надеты сразу три сетчатые накидки с многочисленными бусами, за ним – три огромных черных бойца в белых накидках с бахромой, а последним – тот самый фиолетовый подросток. Долетев до деревни, они сделали широкий круг над площадкой в центре. Что они собираются делать? Лучше еще раз показать им, что готов к бою. Бентоль снова принялся за внушение ужаса, старательно направляя биоволну вверх. Направленное внушение сработало – скаты во главе с нарядным стариком засуетились, захлопали крыльями и полетели прочь. Ненаправленное внушение, впрочем, тоже подействовало – жители деревни снова бросились врассыпную, но Бентоль прекратил внушать страх и мысленно позвал всех обратно. В конце концов, скатов надо было не прогонять, а только научить уважительному обращению. Внушение снова сработало прекрасно – скаты и люди вернулись одновременно. Сероватый старик в трех сетках сделал еще один круг над головами людей, выдал долгую биоволновую речь и торжественно отбыл вместе со свитой.

Деревенские жители шумели и кричали, Мики прыгал в восторге от небывалого представления, дед Иринг удивленно качал головой.

– Сколько живу на Стике, ни разу такого не видел …

Всеобщий шум продолжался до вечера. Вечером, перед самым дождем, девчонка заглянула в лабораторию и выскочила с новым отчаянным криком.

– Рена, это ты сто двадцать первую капсулу ставила с двойной концентрацией?

– Это я поставил, – отозвался Бентоль.

– Их меньше стало! Меньше! – торжествовала Мади. – А в двадцать девятой, где вирус с пировиратами, наоборот, их уже вчетверо больше! Вот почему от скатов заражаются, а друг от друга нет! Пировираты помогают вирусу развиваться!

– Двойную концентрацию нельзя, мы отравим больных! – сбежала со своего крыльца Рена.

– Испытайте на мне, вдруг не отравите! – вызвался добровольцем Фери, но ему было категорически отказано. Энтузиасты были готовы работать всю ночь, но начавшаяся гроза разогнала ученое собрание по домам. Бентоль тоже пошел спать, чтобы, наконец, завтра заняться биоволновым языком скатов.

12. День крыльев

Все считали дни до рождения нового ската. Мади ходила с биоволновым шлемом у пояса и дугой на ухе, через сетку вольера замеряя растущее биополе зародыша и снимая фильмы о поведении матери и кавина. Спина кавина теперь обрела очертания высокого, обтянутого бархатистой кожей, горба. Зародыш внутри горба с каждым днем приближался к описанному в «Космобиологии» Ларикова размеру в четверть метра.

Мамаша-скат, которую все уже привыкли звать Хиали, начала помогать исследователям языка, не жалея сил. Интересно, что ей сказал прилетавший со свитой важный старик? Во всяком случае, она старалась – показывала крылом или пальцем на растение, вещь или живое существо, отчетливо называя его биоволной. Бентоль переводил в уме, выдавая это за работу секретного военного оборудования, а кашляющий Фери и философствующий Трагат записывали биоволны шлемом и переводили программой с соответствиями. Результаты были одинаковы. Однако когда дело дошло до полноценных разговоров с Хиали, быть переводчиком мог только Бентоль – всех остальных она слышала плохо, а генератора биоволн в микрокомпе не было. Бентоль не раз задумывался – сколько еще времени он сможет держать свои способности в тайне? В деревне, где все были на виду тайное рано или поздно должно было стать явным. Впрочем, до сих пор слова «секретная военная разработка» успешно заменяли объяснения.

Со временем исследователи, а с ними и все жители деревни, узнали, что те, кого люди называли скатами, сами называют себя «алы». Алы-скаты были мужского, женского и, как говорилось в «Космобиологии» Ларикова, «среднего» пола. «Средним» полом были дети алов, которые только после первого брака приобретали пол, противоположный полу супруга. Поэтому в языке алов оказалось много слов для обозначения разных возрастов и полов алов. Существо зрелых лет в мужском роде называлось просто «ал», в женском – «алаи», а ребенок – «алао». Подростки носили название «алаохи». Яйцо, живущее в горбу кавина, пленная алаи называла «алихо», а для обозначения кавина, носившего ее дитя, обнаружилось слово «навалихо», что-то вроде «детского кавина». Обычный кавин назывался «наваи».

Для растений, которые земляне называли аморфитами, у алов так же было множество обозначений, которые алаи с готовностью называла людям. Правда, если «ал», «алаи» или «алао» запомнили все и сразу, то названия пород аморфитов и видов многоножек не запомнил никто, кроме Бентоля да программы.

Человек-мужчина на языке алов назывался «уно ал», то есть «наземный ал», а женщина – «уно алаи». В беззвучных разговорах всплыло также имя «Ава Увигао» – Священный Ужас, произносимое с уважением, будто написанное с большой буквы. Похоже, этот Ужас почитался алами как некая божественная сила, но объяснить, что это такое, Хиали не могла. Или у Бентоля не хватало словарного запаса, чтобы правильно задать вопрос. Самого Бентоля алаи называла «Уно Ал Увигао», что можно было перевести на евроамериканский как «Человек Ужаса». Похоже, алы сочли Первого находящимся под покровительством этого самого Ужаса. Однако он сам до сих пор не знал, под чьим покровительством находится. Бентоль хотел встретиться лицом к лицу с Ава Увигао и разобраться, но для этого надо было как можно скорее наладить отношения с алами и дождаться случая.

Случай представился не сразу, зато без лишних усилий. Дней через пять после несостоявшегося сражения и явления поддельного страха, локатор снова дал знать о появлении гостя. Над деревней закружился крылатый фиолетовый подросток, которого, как они теперь знали, следовало называть «алаохи». Алаохи сделал три аккуратных круга и, сев на сетку вольера, деликатно свернул крылья. Такая поза означала уважение.

«Лои, Уно Ал Увигао!» – поприветствовала Бентоля биоволна подростка.

– Лои, – ответил он вслух и биоволной одновременно. «Лои» означало «привет» или «здравствуй», но как именно должен отвечать на приветствие старший младшему, Первый не знал. На всякий случай он придал своему мысленному ответу как можно больше важности и солидности. Фери поднял над своим микрокомпом большой мираж и запустил программу перевода. Деревенские жители со всех сторон смотрели на редкое зрелище, но не подходили, чтобы не спугнуть подростка.

«Меня зовут Эо, я родич Хиали. Хочу быть алом, а не алаи», – сообщил подросток. Мираж тотчас выдал точный перевод, Мики завопил было «ура», но был вытолкнут матерью за аморфит. Через минуту он вернулся, на этот раз молча. Значит, крылатый подросток собирался непременно получить в будущем мужской пол.

– Чего ты хочешь, Эо? – для поддержания солидности Бентоль старался говорить как можно меньше, как когда-то учил профессор Данилевский. Изображать солидность было несложно, он знал слишком мало слов на языке алов.

–Я хочу знать! – выдал подросток.

– Что знать?

–Это, вот это и это, – Эо указал пальцем, вытянутым на конце крыла, сначала на мираж над микрокомпом, потом на биоволновой шлем у пояса Мади, а потом прямо на лабораторию в грузовике.

– Зачем?

Подросток взмахнул крыльями и снова их свернул.

–Аванигал! – объявил он. Бентоль громко повторил слово вслух. Так. Ава – это что-то высокое, небесное. Ни – желание. Гал – это все, что касается знания. Программа, не дожидаясь пояснений, выдала в мираже крупными буквами: «Аванигал = Научный интерес». Ого! Вот у этого хвостатого будущего мальчишки – научный интерес? Может быть, если он действительно хочет быть мужиком и воином, он уже готовится узнать военные тайны противника? Но такие тайны, как микрокомп или миражник, скоро будут известны любому крылатому потребителю, если человечество возьмет курс на контакт, а не на отстрел алов. Однако нужно кое-что уточнить.

– Что ты будешь делать, Эо?

–Помогатьтебе, помогать деду, вы будете говорить, а я буду слушать и учиться, – подросток тоже говорил простыми фразами, будто понимал, что собеседник плохо знает язык.

– А кто твой дед?

– Ваихол, Хранитель преданий, он прилетал сюда, в украшенных одеждах, – с важностью ответил подросток.

Аванигал подростка имел над ним такую власть, что он безропотно позволил Мади взять у него лиловую кровь на анализ. Вируса у Эо не оказалось, крылья оказались абсолютно чистые. Видимо, пресловутые пятна вызывались именно вирусом. Сам алаохи осыпал Бентоля вопросами обо всем, что видел у людей, и даже попытался через обычную биоволновую дугу дать команду пульту грузовика. Когда подросток собрался улетать, Бентоль остановил его, снова придав своей биоволне значительность начальственной речи.

– Передай старшим, я хочу с ними говорить.

– Они сами прилетят! – не удивился Эо. – Через два дня. Хранитель преданий должен петь авалеило в День Крыльев.

А это что такое? Выяснилось, что Днем Крыльев алы называют день рождения крылатого малыша-алао из спины кавина, а словом «авалеило» называлась хвалебная песня.

И вот, наконец, настал двадцатый день. С утра кавин стал беспокойным, как будто что-то ему мешало. Он ползал из угла в угол вольера, не останавливаясь ни на минуту. Хиали сидела на верхушке своего аморфита, беспокойно следя за ним всеми шестью глазами и выдавая взволнованные волны, в которых Бентоль не мог понять ни слова. Мади повесила на сетку вольера микрокомп, включенный на запись, и он работал без перерыва. Горб на спине кавина, скрывающий зародыш, раздулся пузырем, серая кожа на нем натянулась и заблестела.

– Может, мне уже попробовать вина с бешеным орехом в честь дня рождения? – вслух спросил самого себя Трагат, заглядывая в бочонок со спиртным. Бешеным орехом он называл семена черного аморфита, действие они производили и вправду бешеное.

– Да ладно тебе, пап, все интересное пропустишь! – сын потянул его за шерсть на локте, и Трагат опустил крышку. – Смотри, он уже рождается!

– Мики, уйди отсюда, это неприлично! – автоматически среагировала Рена, но ни сын, ни муж не обратили на нее внимания. Додумалась! Какие приличия, когда совершается настоящее открытие? Жители деревни выбежали из домов, Фери сел прямо в аморфитовую мелочь возле вольера и включил микрокомп с программой перевода, подняв мираж на всеобщее обозрение. Над деревней появился Эо, сделал круг, и, не опускаясь, помчался обратно.

Кавин внезапно остановился, лоснящаяся кожа горба зашевелилась, затрепетала, в ней раскрылось маленькое черное отверстие. Зародыш рвался наружу, прогрызая себе путь зубами. Отверстие становилось больше, показалась маленькая заостренная голова с закрытыми глазами, за ней вывернулось, дрожа от усилий, черное ромбовидное тельце со свернутыми крыльями. Хиали слетела с аморфита и бросилась к рождающемуся ребенку. Хлопая крыльями, она зависла над кавином. Под звон локатора и хлопанье десятка крыльев, в деревню влетел старый Хранитель преданий в сопровождении тех же огромных охранников и юного внука. Алы сделали три круга над площадкой в центре и чинно расселись на верхушках аморфитов. Едкий острый запах алов распространился по деревне. Серые крылья старого Ваихола, украшенные сетчатыми накидками и бусами, торжественно раскрылись. Его черные спутники и подросток Эо почтительно уселись на аморфиты. Хиали подхватила выбравшееся наружу дитя крыльями и подбросила в воздух. Маленький алао развернул крылышки, беспорядочно захлопал ими, заметался, будто падая, но удержался на лету на несколько секунд. Мать подхватила его крыльями, ловко закинула себе на спину и закружилась по вольеру. «Выпустите, без полета нет жизни!» – отчетливо потребовала ее биоволна.

Бентоль открыл дверь, Хиали с ребенком на спине вылетела наружу и поднялась над лесом. Сделав один за другим три круга, она села на крышу дома Ирингов напротив старого Хранителя преданий и его свиты. Маленький алао вцепился всеми пальцами в ее спину, сама Хиали почтительно сложила крылья перед старшими. В ее биоволнах появились слова, наметился ритм, а старик и сопровождающие слаженно подхватили его. Мади сдернула свой микрокомп с сетки и принялась снимать всех алов подряд. Бентоль торопливо переводил биоволны Хиали и Хранителя в звуки и передавал на микрокомп Фери. В мираже поплыли переведенные слова.

– Ну что там, что она говорит? – торопил Мики.

– Она не говорит, она поет, – проговорил Фери. Он замер, вглядываясь в переведенные строчки.

– Переводи, – потребовал Бентоль.

– Раскрылись крылья, вспыхнул свет,

Дар жизни новой,

Принять судьбу на много лет

Они готовы,

– нараспев прочел Фери на евроамериканском. Ничего себе! Похоже, бывший проповедник Лорелеи-Тийи и в самом деле был поэтом. Перевести слова – дело нехитрое, особенно с программой, но превратить их в стихотворные строчки за несколько секунд – это надо уметь!

– Будь небо милостиво к ним,

Неси их, ветер,

Храни их, лес, теплом своим,

Дай солнце, света,

– продолжал поэт вслед за старым алом. Это и была авалеило – хвалебная песня алов. Песня продолжалась еще долго, повторяясь с разными интонациями, если так можно выразиться о биоволнах. Бентоль начал присматриваться к алам. Сегодня, по случаю рождения юного родственника, алы принарядились. Три здоровенных то ли помощника, то ли охранника были в простых белых сетках из водяных аморфитов, по краям которых висели оранжевые недозревшие семена бешеного ореха и голубые – водяного аморфита. С пальцев гроздьями свисали плетеные ремешки с бусинами, как и у старика Ваихола. Хранитель преданий надел сразу четыре сетчатые накидки, одна другой наряднее. Верхняя была самой сложной – каждая ячейка украшена колечком из белых и зеленых бусин, а по краям свисала бахрома из каких-то красных волокон, каждая нитка которой тоже оканчивалась белой бусиной. Впереди свисали кисточки из высушенной змеиной кожи, а среди них красовалось что-то непонятное. Ярко-коричневый, неправильной формы камень величиной с человеческий кулак выглядел каким-то неестественным для Стики. Поверхность напоминала керамику и блестела, как скорлупа созревшего каштана. Посередине виднелось небольшое черное отверстие. Интересно! Судя по украшениям и поведению, алы – первобытный народ. Сами сделать такую вещь они определенно не могли, но ни на одно земное устройство, даже замаскированное, это не похоже. Надо разобраться еще и в этом.

Хранитель преданий сделал знак крылом, увешанным ремешками и бахромой, Хиали опустилась рядом с ним, почтительно сложив крылья. Ваихол надел на пальцы внучки и правнука тонкие легкие ремешки с голубыми бусинами, еще раз повторил песню-авалеило, и на этом обряд Дня крыльев закончился.

Наступило время для серьезного разговора. Даже не учитывая странный камень, украшающий наряд Хранителя преданий, в жизни алов было еще много неизвестного. О страхе они определенно что-то знали, о Данилевском могли знать.

– Лои, Хранитель Ваихол! – начал Бентоль мысленную речь. Для присутствующих людей и программы Фери он повторял слова языка алов вслух, а поэт переводил, глядя в мираж. – Я понимаю вашу речь, вы понимаете меня. Я хочу прийти к вашему племени и говорить с тем, кто выше всех.

Фразы получались короткими и не слишком вежливыми, но более изысканных дипломатических оборотов на языке алов он не знал. Старый хранитель в раздумье пошевелил крыльями и выдал ответ:

–Вождь великого народа Озерных алов Иоал готов принять тебя, но с условием.

И эти туда же! Их отстреливают на шашлык, а они считают себя великим народом! Но договариваться надо.

– Какое условие?

– Вождь должен знать, что приход уно алов не разгневает Ава Увигао.

– Гнева не будет. Вот доказательство.

Первый сосредоточился и на несколько секунд выдал имитацию своих ощущений при взрыве астриона. Алы захлопали крыльями, порываясь улететь, люди рванулись к домам, но он быстро остановил всех.

– Я приду со своими помощниками завтра, – заявил Бентоль.

Старик снова задумался и зашевелил крыльями.

– Через пять дней будет новый День крыльев. Тогда и приходи на земли великого народа Озерных алов. Но дай слово, Уно Ал Увигао, что ни ты, ни твои помощники, не причините вреда народу Озерных алов.

– Слово я дам вождю. Виаи! – отрезал Бентоль. В первом разговоре нельзя казаться слишком покладистым или слабым. Как ни странно, старик не возмутился, а ответил вежливым «виаи», собрал свою свиту и торжественно удалился. Хиали с ребенком полетела следом.

Жители деревни возвращались к своим делам. Командир Иринг и Валентин вернулись к своему хозяйству, Мади переписывала бесценные записи в миражник, сидя на захвате. Рядом висел микрокомп Рены, в мираже шла очередная проповедь губернатора Вукича. Фери, судя по доносящимся из его аморфита мыслям, сочинял какие-то стихи в народном стиле. Бентоль не мог определить, какого народа, возможно, это был стиль народа Озерных алов. Трагат, подойдя к своему бочонку с брагой из бешеного ореха, достал было ковш, но тут же поставил обратно на крышку. Через минуту из его дома донеслись смутные, но размеренные мысли о психологии и религии первобытных народов – Трагат записывал свои рассуждения на микрокомп для будущего труда по истории Стики. Рена проверяла колонии вируса в капсулах, слушая начавшееся после проповеди миражное сочинение Лорелеи Данилевской. «В час, когда страшно и темно шевелится Мироздание, я не смогу противиться силе физического притяжения витязя, его улыбке, которая, как змея, обвила его прекрасное лицо…» – откровенничала богиня перед изображением нового витязя. Судя по длинным темным кудрям и карим глазам, его прообразом был Фери – пока не получил вирус, конечно. Улыбка у витязя была вполне человеческой, змеи не обвивались никаким образом. Рена слушала любовную историю с видимым и хорошо слышимым в мыслях удовольствием. Независимо от внушения и змееподобных улыбок, божественные глупости продолжали пользоваться успехом. Бентоль снова сел за пульт грузовика и поднял мираж с картой леса – надо было готовиться к переговорам с вождем. Если они состоятся, конечно.

13. Алы и их божество

Земли великого народа Озерных алов начинались километрах в пятнадцати от деревни. Отправиться туда захотели все без исключения жители деревни, но Бентоль взял с собой только Мади и Фери. Втроем они уместились на крыле со «Странника» и полетели вслед за Эо, стараясь не подниматься над лесом. Снизу тянуло сыростью и гнилыми водорослями, среди зарослей проглядывали окошки черной воды. Местами вода сменялась белесым покровом водяных аморфитов – это были болота. Лес расступился, и показалось большое озеро, по которому местный народ получил свое название. Здесь было немного суше, над лесом выступали голые камни, у берега вставали серые утесы. Насколько было видно с высоты, на дальнем берегу озера выдавался в воду большой полуостров, окруженный прибрежными скалами. За скалами поднимался черно-лиловый лес, над ним вставала каменистая гора, усеянная обломками камней. За полуостровом до горизонта тянулся лес, где-то в нем скрывалась станция внушения, о которой рассказывала поддельная богиня Лорелея.

Не долетев до озера, Эо нырнул в лес. Сверху это место ничем не отличалось от всех остальных. Бентоль направил крыло вниз и посадил в зарослях черных аморфитов. Вслед за подростком люди нырнули в чащу, раздвинули аморфиты и оказались перед сплошной стеной из аморфитов. Огромные фиолетовые аморфиты стояли тесным строем, образуя изогнутую стену, будто специально были так посажены. Там, где между их круглыми боками виднелись просветы, были натянуты густые сетки из полосок толстой лиловой кожуры. В одном месте сетки не было, и люди, пригнувшись, вошли внутрь.

– Это, наверное, и есть те посадки, о которых говорил дедушка. Но он видел только заброшенные, – вполголоса рассуждала Мади. – А потом и заброшенных не попадалось. А может быть, люди видели, но не понимали, что это, ведь на Стике все так быстро зарастает!

Опять она отвлекается! Но говорит неглупо. За месяц здесь даже человеческий город может зарасти до неузнаваемости, а крепость из аморфитов тем более. К тому же то, что невыгодно человеческому обществу, обществом не воспринимается. А потом забывается за сорок лет перерыва в космических исследованиях.

С внутренней стороны в аморфитах были проделаны отверстия вроде того, что прогрызла в своем жилье Хиали, когда была в плену. Однако здесь верхние круглые входы были многочисленны и украшены узорами из мелких, прогрызенных в кожуре, отверстий. Такое кружево украшало большинство аморфитов, образующих стену – они служили алам жильем. На некоторых домах вокруг входов виднелись узоры из бусин – тех же бешеных орехов или голубых семян водяных растений. Кое-где виднелась вышивка, сделанная зелеными полосками змеиной кожи. Однако ничего похожего на гладкий рыжевато-коричневый камень Хранителя преданий нигде не было. Также не было ни костров, ни дыма – судя по всему, огня алы не знали.

Отверстия у земли украшений не имели и предназначались для кавинов – пара бархатных серых морд выглядывала из них, а биоволны кавинов плыли едва заметным фоном, заглушенные четкими волнами алов. А нет ли здесь человеческой биоволны? Бентоль прислушался – что-то похожее определенно было, но где-то на другом конце аловской деревни. Человека надо будет непременно забрать, но после переговоров. Позже можно будет пройти и по другим деревням, но сейчас главное – переговоры.

Они вышли на открытую площадь, где аморфитовой мелочи почти не было – то ли насыпанные на ней камни не давали расти, то ли алы очищали от растительности место общего сбора. Посреди площади возвышался трехметровый серый камень с многочисленными уступами и острой верхушкой. Камень пустовал, зато на макушках домов-аморфитов сидели все их хозяева, украшенные сетчатыми накидками, бусами и ремешками с висящими на них семенами. Над деревней появился одинокий охотник без одежды, несущий на хвосте сетку с мелкими ячейками. В сетке извивались крупные водяные змеи. Он скинул сетку в одну из украшенных бусинами круглых дверей и уселся на макушке рядом с родственниками. На некоторых домах- аморфитах устроились крупные черные алы без накидок – видимо, тоже охотники или воины. Хиали не появлялась, должно быть, занималась ребенком.

Нарядная публика хлопала крыльями и переговаривалась – похоже, гостей не принимали всерьез и ждали появления вождя. Хорошо бы заранее понять, как он настроен относительно переговоров. Впрочем, ничего хуже того, что уже было в человеческой деревне, здесь не будет. Надо только внимательно следить за их биоволнами. Если дело дойдет до драки, придется снова браться за внушение страха.

За высоким камнем виднелся еще один украшенный дом-аморфит. Узоры на нем были особенно замысловаты, а круглых дверей наверху было две. Из одной вылетел и сел на вершину камня огромный блестящий ал, размах крыльев у него был не меньше двух метров. Великан был наряжен в двойную, украшенную бахромой, зеленую накидку, а несколько слоев бус и подвески на всех двадцати четырех пальцах завершали наряд. Из второго отверстия появился уже знакомый людям Хранитель преданий Ваихол и занял место на камне чуть ниже. Понятно. Разряженный великан и есть вождь Иоал. Ниже старого Хранителя разместились почтенные столпы общества, увешанные украшениями от головы до хвоста, а у подножия камня – чернокрылая охрана.

Вождь величаво развел крылья, Фери поднял небольшой мираж над микрокомпом, и началась речь, весьма напоминающая торжественные речи земных глав государств. Бентоль переводил в уме, временами сверяясь с переводом программы.

– Слушайте, великий народ ава алов, уважаемый Уно Ал Увигао и гости уно алы! Я, вождь Иоал, избранный народом Озерных алов, никогда не нарушал обычаев предков. Свидетель тому – Хранитель преданий Ваихол, чья память хранит знания его славных и ученых предшественников. Преклоняясь перед волей Ава Увигао, взявшего под покровительство наш народ, мы никогда не имели дела ни с кем из тех, с кем наш народ ведет войну.

Что за власть над ними у этого Ава Увигао, Священного Ужаса? Впрочем, не будь сам Бентоль спасателем и Первым, он тоже уверовал бы в этот страх, как в высшую силу. Вождь продолжал выступление, Бентоль вполголоса повторял его речь звуками, программа переводила.

– Но вот перед почетным камнем уно ал, который может говорить с народом ава алов на славном языке нашего народа. Это уно ал, которому покровительствует Ава Увигао и который не дал пролиться крови, когда наши бойцы хотели вернуть Хиали. Его миролюбие и его возможности могут быть полезны нашему великому народу. Такого никогда не бывало, но не бывало и такого уно ала, которому бы покровительствовал Ава Увигао. Согласен ли великий народ выслушать его?

Великий народ был согласен – вождь умело сочетал лесть своим соплеменникам с настойчивостью. Похоже, он был заинтересован в переговорах, но не желал быть в роли просителя. Бентоль вышел на середину поляны и остановился перед камнем, на котором сидели старейшины. С кем приходится вести переговоры! Еще месяц назад деревенские отстреливали их на шашлык! Но переговоры нужны, причем без предисловий. Он заговорил на языке алов биоволной и голосом одновременно.

–Я пришел к вам, чтобы понять, – коротко и отчетливо начал он. – Для чего вам надо, чтобы ваши алихо росли внутри людей, а не внутри кавинов?

Старый Ваихол торжественно развел крылья и заговорил. Бентоль переводил биоволны в звуки, программа переводила.

– Сотни и тысячи больших ливней прошло от сотворения мира, и все это время наш народ растил детей внутри навалихо. Их сила дает нашим детям питание и жизнь, пока не настанет День крыльев. Навалихо служат нам много лет, и живут в наших семьях как помощники и друзья, хотя не наделены ни умом, ни речью. Каждый из них может быть убежищем для алихо по несколько раз, пока не станет старым.

Вот интересно, людей они надолго у себя не оставляют!

– А что потом с ними делаете? – спросил Бентоль.

– В старости мы поступаем с ними, как с умершими родичами, а именно – скрываем в болотах. Но навалихо мы не можем донести до места сокрытия и отправляем туда, пока он еще жив. Навалихо, хранившего алихо хотя бы раз, нельзя есть и нельзя бросать.

Понятно, держат при себе, как в давние времена старую няньку в знатном семействе. А похороны в болоте объясняют, почему кавинов с каналами в спине никто из людей не видел – их берегли, а потом хоронили. Но если этот процесс так хорошо отработан, то при чем тут люди?

– Почему теперь вы растите алихо в людях?

– Это повеление Ава Увигао, уно алы приносят счастье будущим алао, потому что это – благословение Ава Увигао. Дитя, благословленное им, проживет долгую и счастливую жизнь.

Объяснение просто убийственное.

– И давно Ава Увигао благословил вас?

– Восемьдесят два больших ливня прошло с тех пор, как впервые пришел Ава Увигао. Тогда мой дед, тогдашний Хранитель преданий, нашел Священный Камень на берегу.

Интересно. Видимо, по большим ливням, то есть сезонам дождей, алы отсчитывают годы. Восемьдесят два стикских года или двадцать пять лет по счету Земли. Не сходится, это намного позже, чем астрион взорвался около Земли.

– Но вы не можете растить всех алихо в людях, как вы выбираете? – поинтересовался Бентоль.

– По воле Ава Увигао только алаи с серыми пятнами могут помещать в уно алов своих алихо, каждый уно ал должен выносить дитя только раз, а потом уйти в лес. Это повеление передал народу алов Священный Камень двадцать пять больших ливней назад, когда Хранителем преданий был мой отец.

Двадцать пять стикских лет – это одиннадцать земных, примерно в это время было отправлено сообщение губернатора Вукича и доктора Гиндали о вирусе Стики. Так что же, Священный Ужас разбирается в вирусных инфекциях? Или он такой наблюдательный? Бентоль едва удержался, чтобы не открыть рот от удивления.

– Как он передал все это твоим предкам, Ваихол?

Старый Хранитель преданий смущенно сложил крылья.

– Дед рассказывал, что Священный Камень говорил с ним. С моим отцом Камень говорил, но отец ничего не хотел мне рассказывать. Все Хранители преданий должны носить Священный Камень, не снимая, я тоже ношу, но со мной он не говорит.

Каштанового цвета гладкий камень и теперь висел среди узелков и бахромы накидки. С ним ясности не было, но настоящий разговор был впереди. Как во всякой дипломатии, придется слегка передернуть, но много не врать. Внимание.

– Уважаемый вождь Иоал и Хранитель Ваихол! Вы знаете, что люди имеют силу, способную противостоять и народу алов, и Ава Увигао. Ваши алихо мешают людям и дают повод для вражды, поэтому люди убивают алов и едят их.

Конечно, люди до последнего времени не имели понятия об участии алов в заражении, но звучало логично.

– У людей много средств помешать вашим алаи, – продолжал Бентоль. – Но война больше не должна продолжаться. Если ваши алаи прекратят нападения, люди не будут убивать алов.

Бентоль ждал, что примитивные хвостатые дикари немедленно уступят логике, подкрепленной силой высокоразвитого человеческого общества. Но он недооценил влияние Ава Увигао.

– Без воли великого Ава Увигао ава алы не могут договариваться с чужаками, – отвечал вождь. – То, что делают наши покрытые пятнами алаи, освящено его волей и старым обычаем. А ты не вождь уно алов, ты только житель одной из деревень. Ты недавно появился в нашем лесу, кто ты такой?

Додумался! Может, этот хвостатый Макиавелли еще идентификацию потребует? Мади посмотрела испуганно, Фери прикидывал пути к бегству, разглядывая перевод ответа в мираже. Но не отступать же в самый ответственный момент! Приняв самый уверенный вид, на который он был способен, Первый ответил:

– Ты правильно сказал, вождь Иоал. Я недавно появился, и я – человек, какого раньше не бывало. Я имею такую же силу, как Ава Увигао, и не боюсь его.

По поляне пробежал шорох. Несколько молодых алов взлетели, хлопая крыльями перед лицом наглеца, оскорбившего святыню, но участники стычки над деревней людей сидели не двигаясь. Это хорошо, кто-то уже верит ему и не хочет воевать. Разряженный ал из свиты вождя слетел с камня, схватил Бентоля за руку своими цепками пальцами, но тут же получил удар другой рукой и вернулся на место. Отбросив его, Бентоль продолжал стоять, глядя на вождя. Иоал распростер крылья, требуя спокойствия.

– 

Я не верю тебе, Уно Ал Увигао. Ты носишь такое имя, но я не видел того, о чем ты говоришь. Все уно алы боят

ся Ава Увигао

так же

, как и ава алы.

– 

Хочешь проверить? Пойдем к нему вместе со мной, и уви

дишь, правду ли я говорю. Где живет Ава Увигао?

В разговор вмешался Ваихол, старый Хранитель преданий. Камень в сетке не подавал признаков жизни.

– Ты поистине самонадеян, Уно Ал Увигао. К Ава Увигао никто не может

прийти по собственному желанию, и никто не может его позвать сюда. Он приходит сам из-за вод Священного озера, когда захочет. Тогда мы ощущаем его, но никогда не можем видеть.

– Ведите меня к озеру, я позову его.

«Что он делает? А если страх действительно придет? И если это действительно астрион?» – заметалась в поистине священном ужасе мысль Мади. Но Бентоль добивался именно этого. Если страх был тот, который встретился ему на Нептуне, он должен был подчиниться внушению Первого, ведь тогда страх ушел от «Солнечного ветра»! Правда, здешний страх мог быть и другого происхождения, а мог вообще не подчиниться, но отступать было некуда.

– Оба можете не ходить, – оглянулся Бентоль на своих помощников. – Я один пойду с ними.

Ответом было дружное отрицательное мотание головами – исследователи не желали пропустить самое интересное.

– Так где Ава Увигао? – снова спросил Бентоль у Хранителя преданий. Тяжело взмахивая крыльями, старик направился к берегу озера. Вождь, пара алов из свиты и еще десятка два крылатых зрителей полетели за ним.

– Я тоже лечу! У меня аванигал! – сообщила биоволна Эо, и подросток захлопал крыльями, догоняя старших.

Священное озеро оказалось тем самым, которое они видели сверху, с каменистым полуостровом на дальнем берегу. Они дошли до того места, где расстояние от берега до полуострова было не больше ста метров. Отсюда каменная гора на полуострове выглядела куда более внушительно, чем с высоты полета. Алы расселись по высоким аморфитам, вождь и Хранитель преданий поместились на высоком прибрежном утесе. Их биоволны плыли уверенно, похоже, алы не рассчитывали на появление божества. Исследователи-люди уселись на прибрежных камнях, Эо возбужденно летал вокруг, подбадривая себя мыслями об аванигале.

Ну, вперед! Бентоль собрал всю силу биополя, направляя ее в сторону горы на полуострове. «Ко мне, выйди сюда, иди ко мне», – требовало его внушение. Отклика не было, скорее всего, Ава Увигао не понимал евроамериканских слов. «Ко мне, немедленно ко мне», – усилил он приказ, представляя себе движение страха навстречу. Алы зашевелились на аморфитах, готовые вот-вот слететь к нему, Мади и Фери и без того сидели рядом. Ожидание затягивалось, но вот откуда-то с дальнего берега послышалась знакомая неясная тревога. Легкий тревожный отзвук превратился в ощутимое беспокойство, и почти сразу – в безумный, изнуряющий страх. Это был тот самый страх, который был на Нептуне и у Супер-Проксимы! Камни берега ушли из-под ног – это уменьшилась гравитация. Неожиданно она снова вернулась, но Первый стоял, крепко упершись ногами в камни и стараясь не раскачиваться. Он звал Ава Увигао к себе и сопротивлялся его влиянию.

Мираж над микрокомпом Фери замигал сине-черными помехами, поэт подхватил микрокомп и вскочил, готовый бежать. Мади бросилась к деревне алов, с верхушек аморфитов раздались хлопки крыльев, но внушение Бентоля удержало людей, Хранителя и вождя. Остальные, хлопая крыльями, бросились к своим домам. Эо улетал последним, но страх был сильнее, и даже аванигал не мог помочь.

«Иди сюда, иди ко мне», – еще раз нажал внушением Бентоль, направляя внушение во все стороны и схватив за руки кричащих от страха помощников. Вождь Иоал и старый Хранитель хлопали крыльями на верхушке прибрежного утеса, но еще поддавались его внушению. Камни уходили из-под ног в сумасшедшей пляске гравитации, ужас исходил, казалось, не с полуострова, а из каждого камня и растения на берегу. Силы были на исходе, но Первый держал внушение, всматриваясь в скалы полуострова. Там не было ничего – ни синего сияния астриона, ни движения живого существа. Похоже, Ава Увигао, как обычно, не собирался показываться своим почитателям. Значит, пора кончать. Для первого раза Бентоль узнал достаточно, и дольше злить неизвестный страх не собирался. Сейчас у него была другая цель – переговоры.

Бентоль выдал сильную волну спокойствия и безразличия, Мади и Фери притихли, страх начал уступать внушению. Он удалялся, затихал, и, наконец, исчез так же быстро, как появился. Первый подставил ветру мокрое от пота лицо. Мади вытерла слезы, Фери опустился на камень и потрясенно смотрел снизу вверх. Вождь и Хранитель преданий смотрели с аморфита на невиданного уно ала, уважительно сложив крылья.

Страх ушел, и на смену ему пришли вопросы. Возможно, это существо или явление имеет биополе – иначе на него не подействовало внушение. А защищает ли от его поля биоволновой шлем? Лорелея говорила, что экранирование станции внушения защищает, но там чуть не полметра разных слоев, а шлем задерживает только биоволны. Надо будет проверить, когда шлем будет с собой. Но скорее всего, страх вызывает что-то еще – не может такое чувствительное к внушению биополе вызвать ужас такой силы.

Они вернулись в деревню алов. Вождь и Хранитель преданий вернулись вместе с ними и уселись на свой камень. Столпы местного общества уже сели на свои места, утратив красоту нарядов и представительность. Публика попроще рассаживалась по аморфитам, почтительно сворачивая крылья в присутствии человека, не боявшегося Ава Увигао. Вождь Иоал начал новую речь. Фери включил микрокомп, который пережил встречу со Священным Ужасом без потерь, и переговоры начались заново.

– То, что мы увидели сегодня своими глазами, – знак благоволения Ава Увигао нашему гостю, – обратился великан к своим подданным, – Ты не зря носишь свое имя, Уно Ал Увигао. Мы поняли, что переговоры не смогут разгневать нашего общего покровителя.

Хорошо. Это прогресс, но еще не договор. Кое-кто из старейшин, судя по всему, еще сомневался в полномочиях гостя, и вождь Иоал тоже это заметил. Оглядев свою свиту и подданных, он заговорил снова.

– Как вождь, отвечающий за благополучие великого народа Озерных алов, сегодня я предлагаю заключить договор только с одной деревней уно алов. Слушай, Уно Ал Увигао! Наши алаи не тронут никого из ваших людей, если ваши охотники не будут убивать никого из алов.

Договор получался неравноправный, в лесной деревне не оставалось крупных людей, пригодных для одноразового выращивания алихо, кроме самого Бентоля, но с другой стороны, это все же был договор. Тем более, что гарантировать сдержанность жителей других деревень Первый все равно не мог. Разумеется, этот договор мог быть только временным. Как только будет готов Анти-ВС, надо будет начинать все заново.

– Я согласен с таким договором на сорок дней. Но еще до истечения этого срока я дам вам новое средство, приносящее здоровье и удачу, – пообещал он. Авторитет Ава Увигао сегодня работал на людей, это надо было использовать. – И если у вас уже есть люди, в которых живут алихо, вы должны отпустить их как можно скорее. Отвечай, Ваихол, есть у вас такие?

Старый Хранитель преданий ободрился и величаво развел крылья.

– Сегодня День крыльев, и алихо покинет единственного человека, который есть у нас в деревне, – сообщил он. С противоположного конца деревни, откуда утром была слышна неясная человеческая волна, снова донеслась человеческая мысль. «Больно как, что у меня с животом?» – неясно пожаловался человек. Алы и алаи засуетились, заплескали биоволнами в восторге и беспокойстве. Ваихол снялся с камня и полетел в сторону суеты. Бентоль и его помощники пошли за ним. Под высоким почти черным аморфитом, вокруг темного отверстия у самой земли метались крупные алаи, то и дело залетая внутрь и возвращаясь на свет.

– Началось, началось! – крикнула чья-то биоволна. Бентоль наклонился к отверстию. В остро пахнущей алами темноте что-то шевелилось и ворочалось. Приглядевшись, он увидел человеческие ноги в прочных черных ботинках. Дальше виднелись темные брюки, сдвинутые с огромного живота, заросшего полуседой шерстью. Живот раздувался и вздрагивал, растянутая лоснящаяся кожа шевелилась и рябила мелкими волнами. Человек хватался за живот руками, это были руки немолодого человека с тяжелыми ладонями. Руки тоже начали обрастать шерстью, но она была еще редкой. Человек ворочался и стонал от боли, лицо, заросшее клочковатой бородой и усами, скрывалось в темноте. Помнит ли он хоть что-то? Поймет ли, если с ним заговорить?

– Держитесь, он почти родился, – начал Бентоль. Человек заворочался, отодвигая руку от пробившихся наружу зубов маленького ала, открыл глаза и заговорил быстро, как будто боялся не успеть.

– Бено, я тебя не вижу, но слышу. Запомни, пока я не забыл. Они кладут яйца. Обычно в кавинов, в людей тоже. Заставляют есть сырые аморфиты и постоянно спать. Эти скаты – распространители вируса. Передай всем, кто будет исследовать.

Голос был слабый и охрипший от долгого молчания, но это был хорошо знакомый голос профессора Данилевского. Едва придя в себя, ничего не видя отвыкшими от света глазами и морщась от боли рождения аловского ребенка, он уже отдавал распоряжения! Вот он, виновник всех бед Первого, его нелепо прерванной карьеры и искалеченной судьбы! Пусть только окончательно придет в себя, и он даст ответы на все вопросы! И ответит за все, что сделал! Но что бы ни сделал профессор, сводить с ним счеты теперь не время. Поговорить они успеют потом.

Младенец, наконец, выбрался наружу, Бентоль заслонил рукой лицо Данилевского от крыльев аловской мамаши. Алаи подхватила дитя, вынесла его наружу, подбросила, и алао развернул крылья.

– Раскрылись крылья, вспыхнул свет,

Дар жизни новой,

Принять судьбу на много лет

Они готовы,

– запел Хранитель Ваихол. Мать подхватила новорожденного на спину и сделала три круга над деревней. Старик тем временем уже достал ремешки-талисманы для матери и новорожденного. В воздухе запахло пировиратами – это пара мамаш бросилась внутрь аморфита, готовясь дать Данилевскому лишающую памяти дозу снотворного. Бентоль одним ударом биоволны выгнал их наружу.

– Хватит! – скомандовал он. – Фери, помоги!

Вдвоем они вытащили Данилевского наружу и помогли натянуть штаны на опавший живот. Непослушные ноги подогнулись, профессор сел на землю под аморфитом и зашарил по карманам.

– Где мой микрокомп? Там записи наблюдений в лесу, куда они его дели?

Мади на четвереньках нырнула в аморфит, пошевелила гнусно пахнущую подстилку и вернулась без микрокомпа. Где он, алам же он не нужен? Над аморфитом кружился Эо, и в его биоволне было что-то подозрительное. Конечно, микрокомп не нужен ни одному алу, кроме…

– Эо! Верни чужое сейчас же! – приказал Бентоль самой грозной биоволной. Подросток нырнул за аморфиты и вынырнул, держа в пальцах вымазанный непонятно чем прибор. Сев на землю перед Первым, он захлопал крыльями в сомнениях – возвращать или не надо?

– Дай сюда! – микрокомп был немедленно возвращен.

– Любовь не отпустит, она вечна, но как глупость может соседствовать с любовью? Любовь не заменит человеку дела его жизни, – неожиданно заговорил Данилевский, откинувшись к стене дома-аморфита. На помятом лице, заросшем густой бородой и усами, отразилось сомнение. – Нельзя заставить человека отказаться от самого себя…

Это что за чушь? Фери без слов потыкал пальцем в свой мираж, где внушала поддельную любовь фальшивая богиня. Понятно. Станция внушения уже начала вечерний сеанс, а жука с Данилевского никто не снимал. Вот упрямый человек! Даже с внушением станции пытается спорить! Но теперь уже недолго ему носить жука, надо только попасть в деревню людей. Бентоль связался с Мики через микрокомп Трагата, мальчишка пригнал свое едва дышащее крыло, и вскоре они были дома.

14. Ответы

Бентоль сидел за пультом грузовика, подняв миражи, и просматривал ночные записи. Локатор не дал за ночь ни одного сигнала, но Первый поставил себе за правило проверять его записи перед утренней тренировкой. В миражах все было как обычно, утренние пути алов миновали деревню, и даже кавины не проползали в поле зрения локатора. Ночью лил очередной дождь, сверкали молнии, но больше ничего не происходило.

– Это так просто, что стыдно объяснять! – раздался снаружи голос профессора Данилевского. – Вы делаете ошибки, а потом пытаетесь их обосновать!

Бентоль бросил взгляд на аморфит, который уже семь стикских суток служил жильем генетику с мировым именем. После возвращения в человеческое общество, если жителей лесной деревни можно было этим обществом считать, профессор в основном спал. По мнению Рены, это было следствием двадцатидневного сна под действием пировиратов. Как это лечить, никто не знал, а потому решили не торопить события. Несколько раз в день Данилевский просыпался, ему делали уколы пратопона, давали есть и пить, а потом он снова засыпал богатырским сном. Но теперь небольшой фиолетовый аморфит, подготовленный Валентином для нового поселенца, был пуст. Первый вышел из грузовика и пошел на голос. Под навесом лаборатории сидели у стола с капсулами Рена и Мади, а Данилевский, полностью заросший вьющейся рыжеватой шерстью с проседью, возмущенно тыкал пальцем в мираж.

– Вот это что такое, я вас спрашиваю? – гневно вопрошал он.

– Справа записи численности вируса Стики в опытных капсулах двадцать пять, сто двадцать восемь и двести девять, где добавлена вытяжка из кожуры сентавуса. С левой стороны – данные контрольных капсул номер восемнадцать и шестьдесят восемь, – четко отрапортовала Мади.

– Кожура сентавуса? Вытяжка? – окончательно рассвирепел Данилевский. – Вы ученые или деревенские травники?

– Это неважно, главное, что наш состав с добавлением вытяжки сентавуса дает стойкий эффект, не вызывая побочных явлений, – не смутилась Мади. «Мы делали правильно, и результат есть, а профессор ругается, как дежурный в медицинском центре», – упрямо твердили ее мысли. Неплохо держится с Данилевским, а уж он-то давить умеет, без этого заведующим лабораторией не становятся.

– Сегодня мы начинаем клинические испытания, – невозмутимо подтвердила Рена. После того, как Фери едва не отравился промежуточным вариантом Анти-ВС, а сама Рена получила аллергическую реакцию от наружного применения другого варианта, она относилась к испытаниям очень осторожно. И если теперь она объявила об испытаниях при профессоре, значит, риск был действительно невелик.

– А начать надо с меня, поскольку у меня имеются к тому необходимые предпосылки, а именно: настоятельная необходимость и добрая воля к участию, – вставил подошедший Трагат. – Я провел подготовку, и уже четверо суток воздерживаюсь от вина, чтобы, как сказал Сократ, будучи рабом удовольствий, не извратить своего тела и души.

– Безобразие! Дилетанты в науке опаснее полных невежд! – взорвался Данилевский.

– Вслед за великим Сократом я готов возразить – лучше работать без определенной цели, чем совсем ничего не делать! – вставил философ. – Кроме Миранды Астен и моей жены никто не занимался исследованиями вируса Стики и тем более не получал результатов, пригодных для клинических испытаний. Разве можно возражать против столь очевидной истины?

Ну, хватит сотрясения воздуха! Бентоль шагнул к спорщикам, но Рена включила микрокомп, висящий на конце захвата. Послышалась чувствительная музыка – вот-вот должна была начаться проповедь, а за ней – сеанс внушения станции. На эти передачи никто в деревне не обращал внимания, жуки у всех были отключены, но грозный профессор вдруг замолчал и замер, глядя в мираж.

– Любовь ведет человека к вершинам чувства, но кто может вести его к самому себе? – задал он риторический вопрос. – Только слабый может идти на поводу пустых слов или посвящать чувствам все свои мысли…

Да это же работа станции внушения! Данилевский до сих пор находился под ее действием, хотя она и вызывала у него только желание спорить. Жука надо было снимать.

– Сядьте на захват, профессор, – распорядился Бентоль, внушая своему создателю. Данилевский посмотрел удивленно, но уселся на среднюю перекладину. Несколько команд роботу, переключение на операционное вмешательство, и синие рубчатые шланги потянулись к виску Данилевского. Профессор отшатнулся от инструментов, но новое мысленное внушение прекратило сопротивление. Данилевский притих, был избавлен от жука и получил свою голубую наклейку на висок. Потом были анализы, замеры, констатация вируса Стики, а главное, сильного биополя почти в двенадцать бионтов. Неудивительно, что он постоянно спорил с внушением своей жены и станции. Остаточное внушение у него вообще не проявилось. Наконец, все было закончено, и к Данилевскому вернулся прежний напор.

– Вот что, Бено! Объясни, как ты сейчас мне внушал! Сначала моя сумасшедшая жена внушает, теперь еще ты! Отвечай! – потребовал профессор. Но почему он требует ответа? А не должен ли он сам сначала объяснить свои действия? Но разговаривать обо всех своих секретах при деревенской публике Первый не хотел – чего не знают, того не выдадут.

– Вам надо вымыться, – сказал Бентоль, в очередной раз нажимая внушением. – Мади, бери ведро и таблетки «нагрев-дезинфекция»!

Он взял Данилевского под локоть и повел к реке. Девчонка вытащила из аптечки полный флакон с таблетками, подхватила ведро, сделанное из розового аморфита, и помчалась за ними. У реки она зачерпнула воды, развела таблетки и деликатно отвернулась. Данилевский мылся долго, добавляя нагревающие таблетки, и тщательно промывая пряди кудрявой шерсти. Бентоль терпеливо ждал – не для того он мчался на эту гнилую Стику, чтобы отступить в последний момент! Наконец, Данилевский отряхнулся, натянул на мокрую шерсть мешковатые брюки и требовательно посмотрел на Первого, как бывало в Девятке.

– Почему ты здесь, Бено? Рассказывай!

Опять отчета требует? Пусть получит!

– Потому что вы сделали меня мутантом, и я прилетел на Стику к вам. Я хочу знать, почему? Что вы со мной сделали?

– Так это ты сам внушаешь, без преобразователя и жука? – просиял Данилевский. – Вот оно что! Это твое биополе, это тебя я слышал, когда лежал у скатов! Страх, призыв вернуться, приказ уходить! Ты внушал многим скатам одновременно, для этого нужна огромная сила! Сколько?

Додумался! И ни смущения, ни угрызений совести! Мади повернулась к ним и слушала, не спуская глаз с обоих.

– От ста восьмидесяти до двухсот тридцати бионтов.

– Ты легко внушаешь и, должно быть, когда у скатов появился этот страх, смог сопротивляться? – профессор Данилевский увлеченно расспрашивал, как исследователь, наконец, добившийся результата. Но Первый не собирался отвлекаться на последствия, ему нужны были причины.

– Так что вы сделали? Рассказывайте.

– Генетическая формула, которую я создал для тебя, должна была дать результат сразу же, в детстве. Но в то время отклонения, которые я задал в ней, ничего не дали, и я решил, что ты – неудача. Однако определенные результаты все же имелись – твои лучшие среди сверстников коэффициенты, редкая реакция, фотографическая память и прочее в любом случае оправдывали мой эксперимент. И хорошо, что Джессу Гардону, моему ученику, удалось тебя сохранить после скандала. Могло быть гораздо хуже. Служба Безопасности могла утилизировать тебя на всякий случай – потому, что твою формулу создавал я.

Он опять уходит от прямого ответа! При чем тут Джесс Гардон, теперешний заведующий? Ладно, немного внушения, пара наводящих вопросов…

– Что особенного в моей формуле? Как вы сделали, чтобы отклонения никто не замечал столько лет? Вы заставляли меня держать под контролем эмоции, но больше я ничего не знаю.

– Это так просто, что стыдно объяснять! – на заросшем лице профессора снова появилось довольное выражение. – Надо уметь работать! Введение элементов природного гена стикского ската при конструировании человеческих генов должно было дать эффект усиления биополя примерно до биополя ската. Эта часть генетической формулы, С-зона, у них очень близка к человеческой. Даже при тщательном сравнении с эталонными формулами человека эти отклонения в сочетаниях генов укладываются в нормативы.

Так вот зачем он в первый раз летал на Стику!Видимо, образцы биоматериалов он провез нелегально, чтобы не обращать внимания Службы Безопасности на свои изыскания!

– На всякий случай я приучал тебя всегда держать себя под контролем, в результате твое поле усиливалось в состоянии волнения до десяти, но не больше. – продолжал генетик. – Ты всегда соответствовал нормам, но что изменилось теперь?

– Такой страх, как здесь, но это случилось на Нептуне. Что это?

В мыслях Данилевского появилось замешательство.

– Что такое этот страх, я не знаю, кроме того, что он появлялся при встрече людей с астрионом, а потом здесь, но без явных причин, – потрясенно проговорил он.

Вот это бамп-тест лабораторный! Значит, Первый получил свои особые способности от алов-скатов, страх проявил этот талант, а профессор ничего о страхе не знает? Интересно, он вообще знал, чем закончится его эксперимент?

– Но это неважно, Бено, – продолжал он. – Лучше скажи, что еще дает твое огромное биополе, кроме внушения?

Неважно? Так вот ему важное!

– Я слышу биоволны. Любые мысли – ваши, Мади, алов, кавинов.

– Кто такие алы?

– Это летучие скаты, так они сами себя называют, – заговорила девчонка. – Они разумные существа, вы сами видели их дома, их обряды…

– Ничего я не видел! Попал под их проклятые пировираты! – Профессор Данилевский снова пришел в себя и снова принялся возмущаться. – Все эта ссылка!

– Почему ссылка? – вставила Мади.

– У меня было много необычных экспериментов, я многое хотел проверить и узнать. Но рано или поздно отклонения, заложенные мной в генетике некоторых элитников, начинали проявляться слишком явно. Двенадцать лет назад разразился скандал, Служба Безопасности утилизировала результаты моих экспериментов, а относительно меня, очевидно, было негласное распоряжение об изоляции. Я ничего не узнал и не довел до конца! Вся карьера испорчена!

Говоря по-человечески, они убили нескольких элитников, и Первого тоже могли отправить на утилизацию. А Данилевский обеспокоен только концом карьеры и удовлетворением собственного любопытства! Но с другой стороны, если бы не его честолюбие и любопытство, Первый не имел бы своего таланта и не смог бы провести исследование на Стике. И кто знает, был бы Бентоль без работы Данилевского первым номером Девятки или плелся бы в хвосте списка? Что он там еще рассказывает, этот заросший шерстью генетик?

– Служба Безопасности неожиданно дала согласие на мой полет на Стику, когда ее закрытие уже готовилось. Моя здешняя жизнь превратилась в ссылку. И зачем я только не ушел в лес до установки жуков, ведь знал, что рано или поздно мне тоже поставят! Впрочем, они меня и в лесу нашли бы, я всегда был на заметке у Службы Безопасности. Утилизировать меня, как моих экспериментальных элитников, они не посмели – видимо, рассчитывали со временем вернуть на Землю и в науку. Но тут появился страх, и Стика была закрыта окончательно. Я пытался вести хоть какие-то исследования, но станция внушения, как я теперь понимаю, запрещала заходить глубоко в лес.

Не много же дал этот запрет! Люди перестали заходить в глубину леса, но алаи продолжали выполнять волю своего божества и нападали на них совсем близко от города.

– А потом начались глупости моей жены. Как она умудрилась проникнуть в станцию внушения через десять лет после установки жуков? Богиня любви! – продолжал Данилевский, брезгливо фыркая в густые усы. – Мне она тоже внушала свою романтику, но выбить у меня из головы науку не смогла. Мне надоело с ней спорить, и я поселился в доме-аморфите на окраине, у самого леса. Я успел там прожить дней тридцать по здешнему счету. Я каждый день искал переносчика вируса, и вот нашел, с таким открытием можно хоть на Землю возвращаться! И твое биополе, и разум скатов – по каждой теме можно монографию написать!

Понятно. Профессор хочет иметь отношение ко всем исследованиям, которые провел его воспитанник. И действительно имеет. Но сейчас он даже не понимает, что грозит им обоим. Какие патенты и монографии! Честолюбие профессора Данилевского уже сделало свое дело, теперь его надо было ограничить и разобраться в его последствиях. Бентоль коротко рассказал свою историю, и профессор на время расстался с мечтами о монографии.

Надо было возвращаться. Бентоль подхватил ведро, прислушался к биоволнам лесной живности и пошел вперед. За его спиной Данилевский начал какой-то разговор с девчонкой. Интересно, чего он от нее хочет, если низшие категории его никогда не интересовали?

– Эксперимент должен продолжаться! – толковал Данилевский. – И именно здесь, на Стике, где нет тотального контроля, как на Земле. Дети должны унаследовать эти уникальные способности, а если неизвестный науке страх на них действительно влияет, то здесь этот эффект проявится сразу.

– Профессор, мне нельзя! – убежденно возражала Мади. – Во-первых, категория А5, временная блокировка на год. А еще могут быть мутации! Рядом с нами у Супер-Проксимы взорвался настоящий астрион, он наверняка что-то у меня вызвал!

И у Бентоля тоже. Впрочем, дети из взятых у него донорских клеток наверняка уже живут где-то в Девятке. Или больше не живут, после всех его приключений?

– Так ведь не в астриониде же дело! – в очередной раз возмутился Данилевский.

– Почему не в астриониде? А как же А-поле, об этом же везде писали?

– Да это так просто, что стыдно объяснять! Основную часть излучения и мутаций от него дал завод искусственного регдондита. Об этом старались не говорить и не писать, но я знаю. Я десять лет участвовал в наблюдениях за пораженными излучением людьми. Все мутации и отклонения у потерпевших и их потомства произошли только под влиянием излучения регдондитовой пыли при соприкосновении с плазмой астриона. Промышленное лобби в правительстве не дало закрыть заводы регдондита. Поэтому всю вину свалили на астрион и его А-поле, а регдондитовые производства перенесли на орбиту Нептуна и дальше.

– Правда? – пискнула девчонка с таким восторгом, будто Данилевский осчастливил ее на всю жизнь. А может, так оно и было.

– Так что снимай свою блокировку! Ваш робот это сделает за две минуты, надо только поменять коды, – убеждал профессор. – И продолжай работу! Все эти запреты рано или поздно отменят, и твои дети станут не позором, а украшением и уважаемыми членами общества. И тогда я вернусь и продолжу эксперименты! Наука будет свободна от идеологических ограничений!

Мысли Мади восторженно прыгали, она смотрела огромными светящимися карими глазами и улыбалась во весь рот, как маленькая. «Неужели это получится, и я смогу, и будет ребенок? Тогда даже мама не станет ругать… А что скажет Бено? Но даже если придется растить ребенка одной, то…». Что за бред ей внушает Данилевский? Додумался! Девчонка ему не лабораторный термостат! Он уже давно не в Центре Человека! Довольно того, что Первому он жизнь испортил, еще и ей испортить хочет! Никакого ребенка она в лесу растить не будет! Эти вредные глупости пора кончать!

Бентоль в очередной раз нажал внушением. Через несколько секунд Мади начала рассуждать более здраво, хотя от своих мечтаний не отказалась. Ладно. Когда настанет время, Бентоль вспомнит о них вместе с ней. А что Данилевский?

– Надо начать разработку вакцины от ВС! – уже рассуждал профессор, забыв о продолжении эксперимента. – И обязательно достать мои проработки по вакцине! Они должны остаться дома, у жены, я держал их в запасном микрокомпе, и забыл под внушением, когда уходил от нее. Да, там много было интересного по генетике вируса!

И он пошел вперед, напевая под нос какую-то неясную мелодию. Слов он вслух не пел, но в мыслях бывшего заведующего лабораторией кружились знакомые слова: «Сияй, моя звезда, над моей мечтою, над моей судьбой!». Похоже, Данилевский уже что-то разрабатывал. Надо привезти ему этот микрокомп, чтобы больше об экспериментах с детьми не вспоминал.

Дни сменяли друг друга незаметно и теперь были заняты клиническими испытаниями. Рена раз за разом составляла новые варианты Анти-ВС. Мохнатые больные один за другим усаживались на захват и то принимали Анти-ВС внутрь, то терпели уколы, которые им делал робот, то мазали составом заросшие части тела. На испытание рискнул даже Данилевский, чья недавно выросшая шерсть оказалась самой чувствительной к лечению, а кашель у него и не начинался. Фери, заразившийся раньше, по-прежнему мучился кашлем, зато расставался со своей растительностью очень быстро, раскидывая вокруг клочья кудрявой коричневой шерсти. Самыми упорными оказались меховые покровы командира Иринга и Валентина. То ли они болели дольше всех, то ли оказались менее чувствительны к лечению, но только через десять дней клочья светлой и седой шерсти начали осыпать их двор и ползающих по нему кавинов, а еще через пятнадцать начал уменьшаться кашель. От застарелого кашля им надо было долечиваться еще долго, но это было делом времени.

В один из дней удалось уговорить на новое лечение даже Хранителя преданий Ваихола, прилетевшего в сопровождении охраны и внука в деревню с визитом вежливости. Дело было, конечно, не только в вежливости. Старик был Хранителем преданий, а значит, местным историком, и хотел быть в курсе всех событий. А любопытный Эо ради приобщения к цивилизации был готов даже на лечение, которое ему не было нужно. У него заново взяли кровь, потом мазнули малой дозой Анти-ВС, и только тогда его неуемный аванигал был удовлетворен.

Мади каждый день сочиняла отчеты, а Бентоль, сидя на захвате, прикидывал, когда можно будет слетать в Сомервиль за проработками Данилевского и скоро ли он сможет вернуться со своим открытием к людям. Это могло произойти через несколько месяцев, а может быть, и лет, но не сидеть же в стикском сыром лесу до конца жизни! Неясным оставался только страх. Кто же этот Ава Увигао?

15. Большая гонка

«Раскаты грома разносят по небу вздыбленные облака, серые слезы неба текут по лицу вместе с моими. Когтистые лапки мороза разрывают в клочья все мое существо, отбирая последние искры опаляющего пламени любви. Чем я разгневала Витязя Ночи, отчего огненный жар его страсти покрылся инеем дерзновенного равнодушия?» – сочиняла Лорелея, сидя среди ночи перед миражом с очередным золоченым дворцом. Бентоль заглянул в освещенную золотистым миражом комнату. Сегодня из миража глядел приукрашенный вариант его самого, нахмурив широкие прямые брови и мрачно сжав большой рот.

Богиня сидела совсем рядом, окно было открыто, и Первый прыгнул в него, с готовностью исполняя роль витязя. Когтистые лапки мороза и дерзновенное равнодушие мгновенно сменились огнем страсти. На секунду появились угрызения совести, но Бентоль прогнал их. Совесть должна была мучить Лорелею, изменявшую мужу со всеми проповедниками подряд. Да и найти микрокомп Данилевского среди здешнего бедлама без хозяйки было невозможно.

Когда первая вспышка огня страсти миновала, богиня нахмурилась.

–Где ты был Витязь Ночи? Где твоя верность великой божественной любви? Богиня Тийя в гневе! Ты должен быть всегда рядом с ее воплощением, ожидая благосклонного взгляда!

Чего она хочет, какой великой любви? Похоже, станция внушения работает слишком хорошо! Сдвинув брови и разрумянившись, Лорелея величаво села на постели и распрямилась, откинув голову с гривой золотистых волос. Золотые кудри с прошлого раза стали гуще и ярче, это подтверждал парикмахерский синтезатор десятилетней давности, торчавший из-под кровати. Впрочем, натуральный гнев шел Тийе-Лорелее куда больше, чем искусственно выращенные волосы. Однако этот гнев может завести и ее, и жителей Сомервиля слишком далеко – станция внушения работает в операторском режиме, и если не успокоить богиню, весь город будет злиться вместе с ней. Бентоль слегка нажал внушением, но Лорелея не унималась.

– Божественная сущность, проникнутая любовью, требует полного самоотречения в служении ей! Создающая действительность из мечты, плоть из пустоты, свет из тьмы требует от тебя клятвы верности ей! Преклонись перед священной сущностью мироздания, принеси присягу вечной любви!

Какие ей нужны клятвы? Может, еще присягу дать и идентификатором заверить?

– Прости, божественная, – проговорил он, внушая богине спокойствие и равнодушие. – Жизнь без великой любви была настоящим наказанием.

Возвышенные выражения дались с трудом, но божественный гнев на время затих. Пламя страсти вновь согрело душу Лорелеи, превратившись в огонь вдохновения. Она прыгнула за столик с миражом. «Всеми фибрами души я желаю принадлежать ему, Витязю с пронзительными синими глазами…» – откровенничала рисованная богиня любви.

Станция наверняка до сих пор привязана к ее операторскому внушению, и этот бред о клятвах верности будет до вечера внушаться и жителям Сомервиля, и ей самой. Интересно, как это можно использовать? Можно внушить Лорелее, чтобы она убедила жителей города прекратить охоту на алов. Или чтобы прекратила проповедовать отвращение к мохнатым деревенским жителям. Впрочем, это ненадежно. Лучше взломать своей программой замок станции, забраться туда самому и отключить станцию от операторского внушения. Но обращать на себя внимание Службы Безопасности нельзя. В станцию он войдет только в крайнем случае. Его микрокомп всегда при нем, программа взлома вписана, если будет надо, он войдет.

А пока надо найти микрокомп Данилевского и уходить, скоро рассвет. Пусть она покопается в своем бедламе! «Куда делся старый микрокомп, в котором писал Ларс?– мысленно сформулировал Бентоль. – Надо найти его скорее!» Нажим внушения, несколько секунд на осознание, и Лорелея оставила свое сочинение. Ее рука начала шарить на столике в куче шарфов, ожерелий из аморфитовых семян и грязной одноразовой посуды. Нашарив, наконец, маленький микрокомп, Лорелея в недоумении посмотрела на него – зачем он ей сейчас? Бентоль протянул руку, и она, повинуясь внушению, положила микрокомп на его ладонь. Он поднял мираж, прокрутил изображения – есть! Разработки, выписки из каких-то трудов, генетические формулы ослабленных вариантов вируса. Отлично. Бентоль равнодушно положил микрокомп в карман, висевший на поясе. Минуту спустя, он уже был у окна. Скорее, солнце-В уже поднялось, сейчас к воплощению богини явятся проповедники!

– Уже уходишь? – снова нахмурилась Тийя-Лорелея. – Или у тебя есть другая в лесу, мохнатая уродина? На кого ты променял воплощение богини, отвечай!

Ну вот, опять она злится, и жители Сомервиля теперь будут целый день ревновать и выяснять отношения.

– Прости, великая, дела ждут! – Бентоль в последний раз нажал успокоительным внушением и выпрыгнул в окно и под гаснущими звездами Колец помчался к реке. «Он бежал, как только получил то, что хотел! Он пытается использовать великую богиню!» – неслись ему вдогонку гневные мысли. Потом она, как видно, снова взялась за фильм. « Копья молний, как кинжалы, поразят соперницу. Та, которая посмела соперничать с богиней, не заслуживает права на жизнь! Божественный гнев страшен, предательство карается смертью! Предательская пощечина ниже пояса может быть смыта только кровью!» – красноречиво гневалась богиня. Неясно было одно – где было божественное лицо, если пощечина пришлась ниже пояса?

Он переплыл реку и больше не слышал мыслей Тийи-Лорелеи. Надо было торопиться к алам – в багажнике уникрыла его ждала кисть из аморфитовых волокон, а в кармане пояса лежали два микрокомпа и капсула с Анти-ВС. Средство, уже опробованное на людях, было предназначено для добровольцев-алов. Как выяснилось в разговорах с ними, вирус Стики доставлял аборигенам не меньшие проблемы, чем людям. Болезнь у алов была не так заметна внешне, но сокращала жизнь вдвое. Бентоль поднял крыло над круглыми верхушками аморфитов и полетел на юг. Впереди за деревней алов блестело окруженное скалами озеро. Рядом ровным ковром расстилались бело-голубые болота с окнами черной воды. Станция внушения была где-то за болотом. Интересно, где? Он включил локатор, и в полукилометре от болота мираж показал темное строение на краю небольшой поляны. Первый запомнил расположение станции и посадил крыло возле деревни алов.

В деревне шла обычная мирная жизнь. Вылетали из аморфитов одинокие охотники-алы, потряхивая гроздьями ремешков с бусинами на пальцах. По их поверьям такие ремешки, сплетенные при пении особых авалеило, приносили удачу в охоте и на войне. Другие охотники уже возвращались, тяжело взмахивая крыльями и неся на хвостах сетки с бьющимися в них многоножками. По двое-трое патрулировали над лесом бойцы охраны, чтобы не допустить чужих охотников на свои земли – борьба за территории у алов была не менее упорной, чем у людей.

Хранитель преданий, принарядившийся по случаю Дня крыльев, сидел около небольшого аморфита с одним входом у самой земли. Сетчатая накидка, в которую был вплетен коричневый Священный Камень, как всегда, была на нем. На морщинистых крыльях старика уже не было видно серых болезненных пятен, он прошел лечение Анти-ВС уже дважды. Наклонившись к входу в аморфит, Первый увидел трех кавинов, шевелящихся внутри. У двух из них бархатистая кожа на горбах уже натянулась, и алао были готовы вылететь наружу. Несколько алаи – видимо, матери или родственницы – кусками очищенного аморфита выманивали кавинов наружу. Когда животные, наконец, выползли, на их спинах стали видны морщины от прежних рождений алао.

– Скажи, Ваихол, почему кавинов вы используете много раз, а людей – только один? И все время заставляете спать? – спросил Бентоль.

Старый Хранитель с достоинством указал на камень, покачивающийся среди бахромы.

– Это веление Ава Увигао, переданное Священным Камнем, и мы должны его выполнять. Уно ал может выносить алихо только раз и должен быть отпущен в лес. Даже когда уно алы перестали заходить в глубину леса, наши алаи стали находить их вблизи поселений и неизменно выполняли волю Ава Увигао.

Должно быть, Ава Увигао не рассчитывал на то, что алы смогут годами удерживать у себя разумного человека в роли тупого кавина.

– А если ты сам обратишься к камню, он ответит? Или если я? – Бентоль протянул руку к святыне, Ваихол быстро взлетел.

– К Священному Камню никто не должен прикасаться, кроме Хранителя преданий! Ава Увигао накажет весь народ! Никто и никогда не должен по своей воле обращаться к Ава Увигао! Только он сам обращается к народу Озерных алов!

Бентоль не настаивал. Он хотел говорить с Ава Увигао лицом к лицу, а не через аппарат неизвестного происхождения. Хранитель преданий уселся на аморфит и начал петь авалеило.

– Раскрылись крылья, вспыхнул свет,

Дар жизни новой,

Принять судьбу на много лет

Они готовы,

– пел Хранитель Ваихол. Новорожденные выбирались на свет, матери подбрасывали их, и алао совершали свой первый короткий полет. Бентоль побрызгал новым Анти-ВС из капсулы на кисть и приготовился к священнодействию.

– Будь небо милостиво к ним,

Неси их, ветер,

Храни их, лес, теплом своим,

Дай солнце, света,

– распевал он хвалебную песню в лад с Хранителем преданий. Помахивая кистью, он приблизился к матерям с детьми. У одной из матерей отчетливо виднелись тусклые пятна на крыльях и среди присосок на хвосте. Мелкие пятна были заметны даже у ее новорожденного малыша.

– Люди теперь не будут вынашивать ваших алихо, но здоровье вам и вашим детям даст средство цивилизованное, что значит – научное. – Бентоль показал алаи капсулу с Анти-ВС. Это напоминало рекламу, но, в конце концов, реклама во все времена была двигателем прогресса. – Как и меня, это средство благословил великий Ава Увигао, чтобы дать вам и вашим детям долгую жизнь.

Он принялся мазать кистью по коже больной алаи. Старик Ваихол, торжественно разведя крылья без пятен, беспрерывно пел хвалебные песни. Сначала молодая мать испуганно сворачивала крылья, но внушение быстро убедило ее не только открыть для лекарства все поверхности, но и доверить человеку свое дитя. Таким же образом была обработана вторая мать и ее ребенок. Бентоль остался еще ненадолго, чтобы проследить, нет ли побочных явлений. Но за час пения и наблюдений ничего не произошло. Новый вариант Анти-ВС оказался удачным, теперь можно было надеяться и на удачу для маленьких алао. Торжественное событие было нарушено появлением Эо. Любопытный подросток стрелой влетел в деревню.

– Уно Ал Увигао! В лес летят уно алы на машине!

Эо, как и другие алы, понимал, что унимобили – это машины, а не живые летучие существа, но разбирался в них слабо. Бентоль встал.

– На какой машине? Куда?

– Машина большая, как у тебя в деревне, она красного цвета, открытая сверху! Вон оттуда летят, в твою деревню! – махнув крылом, Эо показал пальцем с присоской в северном направлении. На поясе Бентоля ожил микрокомп. Голос Мади срывался, слова сыпались одно за другим.

– Тут что-то происходит! Лорелея вместо проповеди кричит в мираже, что лесные деревни надо уничтожить! Наш локатор показывает унимобиль с людьми в пятнадцати километрах, наша деревня первая по их курсу! Сейчас они устроят у нас погром!

Спокойно. Похоже, он недооценил бурю божественной ревности и возможности станции внушения. Лорелея передает свою ревность и страх перед вирусом на станцию, а станция в режиме операторского внушения передает всем остальным. И вот результат – из глупых фильмов о богине выросла реальная опасность. Погромщики уже на полпути, и их много. Отбиться деревенским не удастся, Бентоль может увести нападающих внушением, но тогда они неизбежно увидят его. А когда его увидят проповедники, кто-нибудь из них наверняка пошлет сообщение в Службу Безопасности. Силы передатчика сомервильской студии хватило для того, чтобы ее сигнал уловил «Странник», уловит и «Супер-Проксима». Работа нескольких месяцев пропадет в течение десяти минут.

Что же делать? Он может бросить деревню мохнатых неудачников, а в ней Данилевского с Мади, и скрыться в лесу или в деревне алов. Алы выдать его не смогут физически, никто из людей не поймет их биоволновой речи. Лорелея вряд ли на него донесет, она хочет расправиться с выдуманной мохнатой соперницей, а не с ним. Мади и профессор не захотят его выдавать, а открытие сохранят и запатентуют. Но это если они уцелеют при погроме. А если нет? В машине летит отряд безумных погромщиков, управляемых станцией внушения и еще более безумной Лорелеей. И он сам отчасти в этом виноват. Как теперь он бросит на расправу сомервильским идиотам девчонку, которая была рядом столько дней? Как оставит человека, создавшего и воспитавшего его? И как предаст тех, кто помогал ему в стикском лесу? Каждый – часть его жизни, и неважно, кем считает эту часть земное правительство. Предать их – все равно, что предать самого себя. Но он – Первый и спасатель, так какие могут быть сомнения?

– Все прячьтесь в лесу, а я уведу тех, кто летит. Не стрелять и не вступать в драку, если кто-то из них появится. Возьми с собой все данные опытов, записи и программы. Понятно? – распорядился он в микрофон и отключился.

Спокойно. Для начала надо задержать погромщиков и увести их от деревни. Но сработает ли внушение на большом расстоянии? На Ава Увигао внушение подействовало метров со ста пятидесяти, на отряд бойцов-алов – с сорока, а на десяток мужиков под внушением станции? Операторское внушение Лорелеи будет работать непрерывно, а значит, все время мешать ему! Проверять было некогда.

Бентоль направил крыло туда, где локатор показывал летящую над аморфитами машину. Эо не соврал – это был старый, драный, красный грузовик с открытым кузовом, а в нем – десять громил во вкусе Тийи-Лорелеи или аловских мамаш. На водительском месте сидел губернатор в радужной тоге проповедника, оружие лежало перед ним на пульте, а на сиденье рядом размахивал лучевиком начальник полиции Кояна. Вот это хуже. У Первого тоже был с собой лучевик, в лесу он с оружием не расставался, а в перестрелке у него было немало шансов на успех. Но именно поэтому перестрелка не должна начаться, мутант должен остановить погромщиков без кровопролития. Увести их в глубину леса недостаточно, они под внушением станции, и снова двинутся на деревню. Надо, чтобы они утратили к погрому интерес, а значит – отключить станцию внушения. Вот он, крайний случай! Если он обратит на себя внимание Службы Безопасности, то пусть это будет не зря! Но для того, чтобы отключить станцию, погромщиков надо было задержать в лесу хотя бы на полчаса. Он уже знал, как.

Красная машина Вукича приближалась. Сомервильцы кричали и шумели, в хвосте машины мелькнула пара рук с лучевиками. Пора начинать. Сначала – обезоружить, потом разозлить. Крыло – на ручное управление, все внимание – на внушение! Станция внушения работала в полную силу – сомервильцы орали так, что было слышно без локатора. Внимание. Бентоль развернул крыло и помчался прямо на сомервильскую машину.

– Эй, трусы! Бросай оружие! Лучевики за борт! – хрипло заорал он, набирая скорость и ныряя вниз перед самым носом грузовика. Полозья машины Вукича мелькнули над головой, и что-то небольшое, пролетев сверху, исчезло в лесу. Разворот и снова пролет, на этот раз над головами кричащих проповедников. Вукич попытался поднять машину и сбить крыло, но тяжеловесный грузовик поднялся только метров через сорок. Еще один лучевик улетел в лесную чащу, осталось еще по меньшей мере два. Еще внушение, еще…

–Бросай оружие! Все бросай, что есть! – вниз полетела тяжелая пластиковая палка, похоже, полицейская дубинка, следом – два лучевика и вал от уникрыла, видимо, взятый вместо оружия. На четвертом заходе разоружение было закончено. Бентоль прислушался к звукам, доносившимся из локатора. Временно освобожденные от его внушения, погромщики кричали друг на друга.

–Где мой лучевик, чтоб вас?

– Совсем спятили, куда все побросали? – кажется, это был Кояна.

– Что делать?

– Все, что надо богине! Я отвечаю перед ней за город! – заорал губернатор. – И собью этого мохнатого гада, я ему не мальчишка, а пилот с двадцатилетним стажем!

Додумался! Теперь действовать скорее, пока пилот с двадцатилетним стажем ничего не соображает от злости. Бентоль замедлил ход настолько, что сомервильцы оказались метрах в двадцати от него, и закричал, приложив всю силу биополя, на которую был способен:

– Подкаблучники, за мной! Уроды, рабы, идиоты, догоняйте!

Дальше пошли непечатные вариации, оскорблявшие честь каждого погромщика и всех вместе, их родственников, предков, города Сомервиля и Тийи-Лорелеи. Сомервильцы рассвирепели, Вукич окончательно вышел из себя. Крики погромщиков перешли в невнятное рычание, которое понеслось из миража без передышки. Бентоль уже не опасался, что внушение станции отвлечет сомервильцев. Они были готовы отложить погром, чтобы расправиться с хулиганом на крыле.

– Вот арестую его, и посмотрим, какой мохнатый над нами издевается! – прорезался голос Кояны. – Сбивай его сверху, сбивай!

Вукич попытался догнать крыло и прижать его к вершинам аморфитов, зайдя сверху, но крыло со «Странника» было намного легче и маневреннее древнего грузовика. Едва не задев верхушки аморфитов, уникрыло выскользнуло из-под полозьев грузовика и помчалось вперед. В следующую минуту Бентоль снова позволил им приблизиться и, осыпая сомервильцев бранью, облетел их кругом, а потом нырнул вниз и помчался над рекой к болоту.

До станции внушения оставалось километра два, Вукич рвался догнать и сбить крыло, но локатор станции уже засек летящие машины. Защита станции заработала, пересиливая в сознании Вукича и внушение богини, и биоволну Бентоля. Забыв о стремлении сбить крыло, губернатор начал разворачиваться.

Нет, так не пойдет! Улететь грузовик не должен! Вот они рядом с болотом – отлично! Бентоль повел крыло вплотную к грузовику. Он уже не кричал в микрофон, на это не было сил. Окаменев от напряжения, он управлял вручную, вкладывая во внушение все, что мог. «За мной, за мной, все за мной!» – твердила его биоволна. Над болотом защита станции уже не работала, Вукич заколебался. Остальные кричали друг на друга, обвиняя во всех грехах и не пытаясь понять, что происходит. «Все за мной, уроды!» Грузовик на полной скорости помчался к болоту вслед за крылом. Крыло нырнуло к затянутой аморфитами воде и, едва не задевая полозьями голубые семена, рванулось к берегу. «За мной! Ниже! Еще ниже! » Вукич на полной скорости направил грузовик вниз, попытался выровняться у воды, но не успел, и машина с размаху врезалась в болото. Грязная пена, белые клочья аморфитов и крупная брань полетели во все стороны. Погромщики во главе с проповедниками барахтались в болоте, хватаясь за водяные лианы и по горло проваливаясь в грязную воду.

Получилось! Пальцы Бентоля скользнули по сенсору, крыло рванулось вперед и лихо вышло на подъем. Скорее в станцию! Прибавив скорость, он промчался над прибрежными зарослями, но мираж локатора внезапно замигал черно-синими помехами, жужжание двигателя смолкло, и пришел страх. Не исподволь приходящее чувство, не отголосок тревоги, а внезапно ударивший в сознание тошнотворный, совсем не священный ужас. Из болота донеслись панические вопли сомервильцев.

Ах ты, бамп-тест на Стике! Ава Увигао явился! Крыло начало падение, Первый рванул на себя ручку высоты, борясь со страхом. Планировать долго маленькая машина не могла. Черно-лиловая масса аморфитов рванулась навстречу, полозья рассекли кожуру, сок брызнул в лицо. Бентоль с размаху врезался в фиолетовый аморфит, едва не захлебнувшись лиловым горьковатым соком, забарахтался, пробивая кожуру, и выбрался, наконец, наружу. Вперед, не останавливаться! Он вытер лицо, отряхнул бездействующий лучевик и помчался к станции. Страх двигался следом.

Вот и станция. Открытая полянка перед ней отлично просматривалась и простреливалась, он не стал рисковать. Мало ли какие сюрпризы могла приготовить защита? Пробравшись между аморфитами, Бентоль остановился у самой стены. Страх приближался. Лорелея в свое время легко вошла в станцию, спасаясь от страха. Сейчас он снова был рядом, и в станцию можно было войти без всякого взлома.

Бентоль осторожно скользнул вдоль стены и нажал на ручку двери. Ручка щелкнула, дверь распахнулась, Бентоль подложил в притвор двери камешек и подбежал к пульту. Дальнейшее зависело только от экранирования станции. Бентоль осмотрел лучевик, на рукоятке светился желтый огонек. Экранирование защищало отлично, оружие действовало. Движение пальца, красный огонек, и лучевик заработал в полную силу. Острый белый луч прошелся по блестящей поверхности пульта, оставляя за собой черный след. Пластик кипел под лучом, сигнализация мигала и звенела, вскоре от пульта остался лишь грязный оплавленный ком пластика. Но пульт – это мало, где здесь сервер и преобразователи? Бентоль открыл дверцы под пультом и следующим лучом уничтожил преобразователи биополя, а заодно блоки питания. Все смолкло. Со станцией было покончено, и он выскочил наружу.

Страха в лесу уже не было, дверь со стуком захлопнулась за спиной, а от болота послышались вопли сомервильцев. Судя по всему, они выбрались на берег, и остаточное внушение гнало их по лесу на поиски деревни. Их надо было обогнать! Бентоль помчался по тропе. Земля под ногами качнулась, как будто снова уменьшилась гравитация, но знакомого страха он не почувствовал. Если бы он не знал, что Стика закрыта, то решил бы, что это посадка крупного космолета с гравидвигателем! Может, грузовик? Но у них не бывает таких больших двигателей, чтобы заметно изменить притяжение. До деревни было еще километров семь, он побежал медленнее, но микрокомп снова заработал у него на поясе.

– Бено, там еще две машины летят! И на космодроме сел военный космолет! – кричала в микрофон Мади. – Мы вернулись в деревню!

Так вот что он почувствовал! Военный космолет не мог быть ни совпадением, ни следствием сегодняшних событий. Никто из жителей Стики не успел на него донести, Лорелея не могла знать о нем ничего конкретного, значит, этот космолет летел за ним уже давно. Или не за ним. Но если военные пилоты облетели Стику хотя бы раз вдоль Колец, то не заметить «Странник» на таком расстоянии они не могли. А он не успел довести исследование до конца! Но результаты исследования надо было спасти, надеяться только на Данилевского он не мог.

– Мади, слушай внимательно. – заговорил Бентоль. – С пульта грузовика перешли все наши отчеты на «Странник» с заданием переслать их на Землю, в Девятую лабораторию Центра Человека, Джессу Гардону! Адрес есть в памяти пульта, а «Странник» перешлет автоматически. Посылай срочно, иначе исследование пропадет. И немедленно в лес, пока не поймете, кто летит! А еще скажи Валентину, чтобы летел на старом крыле над рекой вниз по течению. Я пойду по берегу навстречу. Понятно?

К тому времени, как он подбежал к берегу, Валентин уже ждал его на древнем агрегате. Бентоль сел на водительское место, и через пять минут они сели в лесу за деревней, спрятав крыло под лопастями солнечных батарей.

Бентоль спрыгнул с крыла и зашагал к деревенской площади, не скрываясь и не пытаясь отсрочить неизбежную встречу. Он не соответствовал нормам, совершил убийство, угнал «Странник» и уничтожил станцию внушения. Каждого из этих преступлений хватало для утилизации, но он собирался вернуться в общество и в открытую защищать себя. Валентин шел следом, не понимая спешки. На площади трое погромщиков возбужденно орали, не сходя с потрепанного уникрыла. Рядом стоял новый унимобиль со свежей хамелеоновой окраской. Из него выскочили двое мужчин и женщина – с оружием, в форме военного космофлота, на удивление светлокожие рядом с загорелыми жителями Стики. Невысокий коренастый человек загремел знакомым басом:

– А ну, прекратить! Что здесь происходит?

Бентоль вышел на площадь.

– Здравствуйте, командир Верховер!

16.Цирк с дрессировкой

Четыре дня спустя командир Верховер сидел в доме-времянке на окраине Сомервиля. Установка дальней грависвязи, пульт управления, и два энергоблока занимали комнату почти целиком. На узком столе перед командиром стояла установка местной грависвязи, светились картинками миражи и в беспорядке лежали микрокомпы. Не комната, а пультовая военного космолета. В этой пультовой он сидел с утра и один за другим отсылал рапорты обо всем, что обнаружил на Стике за эти четверо суток. Биоволновая дуга давила на ухо, установки грависвязи звенели, давая знать, что рапорты отправлены. Приложения в виде отчетов и фильмов уходили на Супер-Проксиму вслед за рапортами, а дубликаты – в Министерство Обороны.

Надо скорее заканчивать работу – через полтора часа должна прилететь делегация, а у него еще не все отправлено. Что он уже отослал?

Вот текст его собственного рапорта об обнаружении якобы погибшего «Странника». Локатор «Зари» нашел его за несколько часов до прилета на орбиту «Стики». Бентоль Ходен отлично сумел использовать скромные возможности «Странника» к маскировке. Искусственная гравитация, держащая мощный слой льда и камней на корпусе, полностью оправдала себя. Гражданский локатор непременно принял бы такую конструкцию за одну из обледеневших каменных глыб, вращающихся в кольцах Стики.

Кстати, где отчет Ходена о страхе? Вот он, отправлен следом. Что такое этот страх, до сих пор не выяснено, однако на Стике он есть. Связь с ним Ходена и Данилевского оказалась косвенной, зато в изучении страха Бено Ходен с его биополевыми способностями будет незаменим. Конечно, доверять ему безоговорочно командир «Зари» не имеет права, но в данном случае придется рискнуть. В конце концов, есть приказ – в нестандартных ситуациях действовать по своему усмотрению, вот Верховер и возьмет в экипаж нестандартного сотрудника. В сущности, ни Верховер, ни Земля ничем не рискуют, Ходен рискует куда больше. Никто не помешает Службе Безопасности утилизировать парня, когда его способности будут изучены и использованы. Однако до того, чтобы Бентоль Ходен стал не нужен, Службе Безопасности надо еще дожить.

Вот дубликат рапорта Одоевцевой об уничтожении станции внушения. А вот и его собственный рапорт о ненужности станции для жителей Стики после создания средства для лечения знаменитого вируса. Он еще раз перечитал свое сочинение. Не то, чтобы изложил красиво, но вполне внятно и убедительно. «Хромой сонет, его ума творенье…» – сказал бы Шекспир. Но к «хромому сонету» надо приложить отчет о разработке Анти-ВС. Где он, Данилевский же обещал принести запись? А делегация может явиться и раньше, время они определяют только по местному солнцу-В.

Прогремели шаги по металлической лесенке, и в пультовой появился профессор Данилевский – уже без шерсти, зато с большим толстым животом. Правда, под действием разработанного лекарства профессор временно лишился и естественной растительности, но брови и волосы на голове уже начали отрастать в виде рыжеватой щетины.

– Вот отчет о разработке Анти-ВС, только что подписал, – объявил он, втыкая в гнездо пульта чип с записью. – Внучка Астена все утро прокопалась, вместе с фармацевтической дамочкой надумали что-то в последний момент добавлять!

Ольгерд Клемент оказался прав – Мади Астен действительно стала толковым космобиологом. О ее работе Верховер написал в отдельном рапорте по вирусу Стики, не забыв и фармацевта Рену Меррит. Еще одно предположение Клемента предстояло проверить сегодня. А теперь отчет. В поднявшемся мираже все было в порядке, стояли идентификации и Данилевского, и обеих ученых дам.

– Я не собирался делать их соавторами, у них нет никакого авторитета в науке! Зачем это вообще надо? – заворчал Данилевский, увидев мираж. – Но они обе уперлись, да еще Бено Ходен что-то устроил…

Что устроил Ходен, было ясно. Имея возможность внушать Данилевскому, командир и сам соблазнился бы сделать что-то в этом роде. Ларс, конечно, столп науки, и для продвижения нового готов на все, но, как верно сказано у Шекспира, «и добродетель стать пороком может, когда ее неправильно приложат». Теперь все было в порядке, Верховер дал команду, и рапорт с отчетом ушел на Супер-Проксиму и в министерство.

– Что это получилось, Питер? – продолжал ворчать Данилевский. – Бено Ходен, мое создание, чьи способности я сам создал, применил их ко мне самому!

– У него в руках оказалась большая сила, Ларс, но это и твое самое большое достижение. Если наши дети и ученики не будут знать и уметь больше нас, значит, зря мы жили. Как сказано у Шекспира: «Вы посмотрите на моих детей, в них оправданье старости моей.» Даже когда это выражается так, как у Ходена.

– Далась вам всем эта классика! – заворчал Данилевский. – В деревне донимали Сократом и Пифагором, тут Шекспиром!

Он развернулся и вышел. Задребезжала дверь, шаги простучали по лестнице и остановились. Верховер выглянул в открытое окно. Данилевский замер у лестницы, а к нему по дороге величаво двигалась Лорелея. Радужная накидка, осыпанные бирюзовой нанопылью волосы – красавица!

– Доброго дня тебе, Ларс, – Лорелея придала своему лицу приветливое выражение. Данилевский нахмурился. Верховеру стало неловко – назревало выяснение семейных отношений. Он потянулся к кнопке и закрыл окно, однако звукоизоляция во времянке никуда не годилась – разговор, а точнее, монолог Лорелеи, по-прежнему был отлично слышен.

– Наверное, ты давно хотел поговорить со мной, – начала она. – Ведь ты не забыл ту страсть, которая связывала нас когда-то на Земле? Я никогда не забуду этого сжигающего чувства!

Данилевский смотрел в мрачном удивлении.

– Я готова простить тебе твою нескончаемую работу и вечные разговоры о Центре Человека! Я смогу извинить твое пренебрежение моим творчеством, и даже твой инстинкт собственника, с которым ты вечно проявлял свою ревность! Смогу забыть даже десять лет ссылки на Стике! И разрешаю тебе вернуться домой! – закончила она.

– Спасибо, Лора, но я ни к чему этому не готов, – проговорил Данилевский, боком двигаясь мимо жены к дороге. Красавица топнула ногой, давя мелкие аморфиты.

– Как всегда, ты ведешь себя возмутительно! Я тебя не понимаю!

– Это так просто, что стыдно объяснять! – взорвался профессор. – А если ты до сих пор не поняла, говорить бесполезно!

И он направился через дорогу, к грузовику, стоящему в зарослях аморфитов с открытой задней дверью. Там была передвижная лаборатория, и ученые дамы, отстоявшие свое авторство, уже колдовали в ней над новой работой. Лорелея двинулась к окну Верховера и решительно постучала в него. Он открыл – не сейчас, так потом, его разговор с бывшей богиней должен был состояться.

– Вы только что слышали пошлую сцену, которая произошла между мной и моим мужем, – начала она. – Оказавшись в печальном и унизительном положении, я вынуждена просить вас о помощи, уважаемый командир.

Что же с ней делать? Лорелею, несмотря ни на что, было жаль. Ее воображение и неведомый Ава Увигао сыграли злую шутку с жителями Стики и с ней самой. Однако ее разноцветные фильмы о сказочной любви были сами по себе безобидны. К тому же они по-прежнему пользовались успехом у сомервильцев, хотя до Шекспира им было, как до звезды Барнарда.

– Займитесь тем, что у вас хорошо получается, – сказал Верховер. – Я видел, что жители Сомервиля с удовольствием смотрят и слушают ваши фильмы. Поэтому предлагаю вам вести передачи с вашими сочинениями на городской студии грависвязи, вы будете приняты на работу. Согласны?

Лорелея заулыбалась, нежным голосом выразила согласие, слегка приправленное благодарностью, и направилась к студии грависвязи. Верховер облегченно вздохнул, глядя на улицу. Все дела были сделаны, оставалось только ждать делегацию. Где полагается принимать летучих гостей? Если они сядут на аморфиты, он сам не разглядит их снизу. Куда бы их посадить? Может, на захват? Не зря же Ходен тащил его от самой Супер-Проксимы!

Сверху послышался шум. Кружевная тень упала на дорогу, с неба донеслись ровные, ритмичные хлопки, ветер принес острый, горьковатый лесной запах.

– Господин командир! Разрешите обратиться! Скаты прилетели, целая стая! – в дверях пультовой вытянулась в струнку Марианна Одоевцева в новом форменном комбинезоне и громадном биоволновом шлеме. Через плечо у нее висел небольшой черный аппарат с микрофоном и короткой антенной. Подбежав к окну, она поставила аппарат на подоконник, включила его и тут же отбежала в глубину пультовой.

Десятка два черных, блестящих на солнце глянцевыми крыльями, местных жителей сделали медленный круг над городом. На большинстве были сетчатые накидки с кистями и бусами, на иных – даже несколько. Трое самых нарядных уселись на захвате возле грузовика, остальные устроились на крышах домов и аморфитах, аккуратно сложив крылья. Командир уже встречал местных жителей, но такую торжественную делегацию видел впервые. Значит, местный подросток и Бено Ходен не обманули его вчера, вождь Иоал действительно согласился прилететь во главеделегации!

Городская публика собиралась со всех сторон поглядеть на диковинное зрелище. Начальник полиции Кай Кояна встал на дороге с двумя помощниками, не подпуская любопытных к захвату и времянке. Лорелея Данилевская, забыв о студии, слилась с толпой зевак. Мади, Рена и профессор бросили работу и захлопнули дверь лаборатории, чтобы делегация не смахнула крыльями капсулы с полок. Сын Рены Мики оторвался от ремонта калитки в заросшем аморфитами заборе и уселся прямо на дорогу. Трагат Меррит, полностью трезвый и успевший потерять свою болезненную растительность, устроился рядом с сыном с миражным синтезатором в руках. Местный философ и историк был готов записывать происходящее для своего будущего исторического труда. Из своего дома, прождавшего его три года, выглянул наполовину покрытый белой шерстью бывший штурман «Гагарина» Вест Иринг.

– Господин командир, разрешите обратиться! – услышал Верховер голос Марианны из глубины пультовой. – Вы еще верите в то, что скаты – разумные существа?

– Верить не обязательно, сегодня у нас с вами есть возможность это проверить. – ответил он. – Я специально послал Ходена вместе с Вэлли исследовать лесную растительность на предмет вируса Стики, а местный поэт-переводчик должен сейчас прийти со своей программой перевода.

– Я здесь, господин командир! Записи при мне! – отозвался из-под окна Фери. Начисто облысевший молодой переводчик уже поднял мираж переводящей программы над своим микрокомпом.

– Хорошо, что Ходена не будет, но мы не можем доверять также и переводу Ференца Гемеша, господин командир! – вставила Марианна, не смущаясь присутствием поэта. – Его записи сделаны при участии мутанта, и этим летучим существам мы доверять тоже не можем! Ходен мог воздействовать на их примитивный интеллект своим внушением, закрепить рефлексы и выдать это за открытие разума! На мой взгляд, все происходящее – обычный цирк с дрессированными животными!

Она до сих пор не сняла шлема и даже не подошла к окну посмотреть на делегацию.

– Сейчас узнаем. – Верховер взял с подоконника включенный аппарат, повесил себе на шею и вышел из времянки. Фери с микрокомпом двинулся за ним, Марианна так и осталась в пультовой, плотно закрыв окно. Аппарат Службы Безопасности усиленно работал, закладывая в свою память биоволны местных жителей. Он был предназначен не только для перевода, но и для внушения, а потому его переводу Верховер доверял не больше, чем Марианна – переводу Фери и Ходена. Видимо, придется работать сразу с двумя переводчиками, сравнивая переводы, так будет вернее. А права ли Марианна, проверить несложно, достаточно задать вопрос или дать ответ в непривычной или замысловатой форме. Нестандартные вопросы и слова сразу покажут, имеют ли скаты-алы мыслительные способности.

Ну, пора бы и начать, аппарат на окне, наверное, уже собрал небольшую базу слов, но где Вукич? Куда делся губернатор, должен же глава города присутствовать при переговорах? Вукич прибежал со стороны реки в сопровождении облысевшего деревенского жителя огромного роста. Малорослый фиолетовый скат пролетел над их головами и уселся на хвост, прямо на дорогу рядом с Трагатом, заглядывая в его мираж. Верховер уже был знаком с этим беспокойным подростком по имени Эо, но прогнать его с переговоров, конечно, не мог. Если бы не его любопытство, вызвать вождя в город еще долго не удалось бы.

Наконец, Вукич встал рядом, и вместе с Верховером вышел на середину дороги, так же протянув перед собой раскрытые руки жестом безоружного человека, желающего мира. Огромный глава делегации скатов, наряженный в три разноцветные накидки, расправил черные крылья, одетые вязаными узорами, трижды взлетел над захватом и сел на свое место. Видимо, это было приветствие. Верховер слегка поклонился гостю и заговорил первым, не дожидаясь пока заработает аппарат-переводчик. В такой ситуации глава делегации должен чувствовать себя не просителем, а равноправным гостем.

– Приветствую уважаемого главу летучего народа, – начал командир Верховер, сознательно избегая названий, употреблявшихся в переводе Бентоля Ходена. Аппарат-переводчик перевел его фразу, как показалось Верховеру, вполовину сократив. Чуть шевеля крыльями и держась за захват хвостом, глава местных жителей внимательно посмотрел на собеседника шестью черными круглыми глазами. Правое крыло вождя величественно взмахнуло в сторону космодрома, длинный палец с присоской на конце указал на видную даже с дороги шарообразную верхушку «Зари». Аппарат-переводчик поднял над собой мираж с переводом.

– Приветствую почтенного главу народа людей, прилетевшего с их родины на летающем неживом, – объявил мираж.

– Фери, что у тебя? – вполголоса спросил Верховер. Перевод микрокомпа отличался только стилистически – «Заря» именовалась летучей машиной. Пока все сходилось.

– Я имею полномочия вести переговоры с тобой, как главой летучего народа, от имени людей этого города и деревень. Вот этот человек помогает мне и отвечает за город, – Верховер показал на Вукича. Губернатор потрясенно кивнул гостям, проговорив что-то невнятное. Вождь взмахнул обоими крыльями и тут же сложил их, внимательно и вежливо глядя на обоих собеседников. Через несколько секунд переводчик и микрокомп выдали результат.

– Я, Иоал, как вождь народа Озерных алов, уже заключил договор о мирной жизни с одной из лесных деревень людей. Мои подданные не нападают на них, а их люди аванигала лечат их от пятнистой болезни.

Сведения Ходена подтверждались, при этом вождь говорил не выученные слова и фразы, а импровизировал по ходу разговора. Во всяком случае, обозначение вируса Стики как «пятнистой болезни» Верховеру еще не встречалось. Но что такое «люди аванигала»? Верховер повернулся к Фери и увидел крупную надпись в мираже: «Люди аванигала = люди научного интереса, исследователи». Слово хорошее, и вряд ли кто-то усомнится, что оно имеет отношение к разуму. К тому же оба переводчика дают близкие переводы, и сомневаться в правдивости одного из них уже невозможно. Старый Клемент еще раз оказался прав.

– От имени людей города и всех деревень я готов к заключению нового договора. Что ты предлагаешь? – сказал Верховер. Теперь пусть вождь первым изложит условия.

– Я предлагаю такой же договор, что прежде, от имени всех деревень Озерных алов, но уже со всеми людьми.

Вспомнить бы, что там было у Ходена и вождя прежде, но они, как в древние времена, заключили соглашение только в устном виде при свидетелях. Верховер знал их договор только в пересказе. Но сейчас все будет записано, Трагат позаботится, и Марианна, должно быть, не зря сидит в своем углу пультовой.

– От имени народа Озерных алов я, вождь Иоал, избранный своим народом и благословленный Ава Увигао, даю слово не нападать на людей никаким образом, не удерживать их и не поручать им своих алихо, – начал глава летучих скатов, а точнее, алов, разумных коренных жителей Стики. Верховер продолжил текст договора. Аппарат-переводчик работал не переставая.

– Со своей стороны, от имени колонии людей Земли на Стике, я, Питер Верховер, гарантирую ненападение людей на представителей народа Озерных алов, обязуюсь не посягать на их свободу и обеспечить им лечение от вируса Стики с помощью средства Анти-ВС.

Скреплять договор с неграмотным главой делегации все-таки пришлось по старинке – чем-то вроде рукопожатия. Иоал взлетел с захвата, Верховер подставил руки, с трудом удержав севшего на них тяжелого вождя, и черный хвост с присосками обвился вокруг его руки. Блестящий, глянцевый ал оказался на ощупь не холодным, а теплым и немного шероховатым. Потом Иоал проделал то же самое с Вукичем, и церемония закончилась. Договор был заключен, делегация поднялась в воздух и полетела над рекой и мостом к лесу.

Публика побежала следом за ними, шумя и обмениваясь впечатлениями, Фери умчался вместе с толпой. Верховер собрался уходить, но облысевший спутник Вукича задержал его. Верховер вспомнил деловитого парня – это был инженер-строитель Валентин, внук штурмана Иринга.

– Хочу доложить, командир! – проговорил строитель. – Мы с губернатором до прилета вождя успели осмотреть мост. Его надо полностью разбирать и монтировать новый. Нужны пятьдесят погонных метров композитовых балок сорокового размера, четверть тонны тирококсовых патронов, четыре строительных робота …

Да у него там целый список! После переговоров Верховеру не хотелось ничем заниматься, но положение обязывало.

– Откуда вы все это возьмете?

Валентин широким жестом махнул в сторону космопорта, как прежде вождь Иоал.

– Со строительства космопорта, там вчетверо больше лежит без дела! И роботы внутри стоят, работать могут, я проверял. Все сделаем! – и он заторопился к космодрому.

Верховер, наконец, вошел в пультовую и переписал миражную запись переговоров с аппарата-переводчика на пульт и два микрокомпа. Официальное подтверждение договора следовало сохранить в нескольких местах и отправить Панину в качестве приложения к рапорту.

– Господин командир, разрешите обратиться! Мне срочно нужен аппарат! – Марианна протянула руку.

– Что вы хотите делать?

– В соответствии с моими служебными обязанностями я должна принять меры по изучению приема сигналов станций внушения без установки принимающих устройств. – зачастила Марианна. Как у нее получается соблюдать канцелярский стиль даже в обычном разговоре? – Это изучение предполагает проведение испытаний дистанционного генератора внушения в условиях Стики. Сегодня утром я провела эти испытания на людях, безусловно, в режиме строгой секретности, прервав их только ради ваших исследований умственных способностей местной фауны.

– Вождь Иоал и его подданные – не фауна, а разумное коренное население Стики! – отрезал Верховер. – С помощью вашего аппарата я полностью в этом убедился, когда вел переговоры и заключал договор.

– Но тогда я, безусловно, должна проверить возможности моего аппарата в части внушения на представителях этого населения, а также проделать то же в отношении мутанта Бентоля Ходена. Разумеется, совершенно секретно. Вы должны дать согласие на участие Ходена в этом эксперименте как члена экипажа.

Да, Бено Ходену придется к этому привыкать, его будут изучать еще долго, даже если теперь он стал членом экипажа «Зари». Конечно, в лесу он не даст в обиду ни себя, ни алов-скатов, но в целом все выглядит мерзко.

– Выражаясь на нормальном евроамериканском, с помощью этого аппарата вы уже пытались тайно внушать информацию местным жителям земного происхождения. Теперь вы собираетесь устроить тот же цирк с дрессировкой для разумного местного населения, называющего себя алами, а заодно для пилота Ходена, – констатировал Верховер. – Делайте то, что приказано вам вашим руководством, я вам помешать не могу, хотя и не одобряю. Со своей стороны я разрешаю лететь Ходену. Где он?

– Сейчас прилетит.

Посреди дороги на полной скорости село уникрыло. На водительском месте сидел Ходен, за его спиной вцепился в сиденье Вэлли. Едва крыло остановилось, он подхватил чемодан с аппаратурой и спрыгнул на дорогу.

– Ну, ты и водишь, так только в засвете гонять! – проговорил он, подбегая к времянке. – Но хоть погоняли, а то все утро мучились дурью! Нет на аморфитах вируса, и никогда не было, это еще десять лет назад было известно.

Он оглянулся, но Ходен не ответил, только напряженно смотрел, будто ждал кого-то. Марианна Одоевцева, не снимая биоволнового шлема, подхватила свой аппарат и выбежала из пультовой. По лесенке простучали ее шаги, задребезжала дверь. Увидев красавицу из Службы Безопасности, Ходен лихо подал крыло к самым ступенькам. Вот старается! Уж не влюблен ли парень? Лучше бы он смотрел в другую сторону – девчушка-биолог с него глаз не сводит. Но что поделаешь? Верно сказал Шекспир: «Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею.» С тех пор любовных делах ничего не изменилось.

17. Легенда

Бентоль смотрел на выходящую из времянки Марианну в большом биоволновом шлеме с аппаратом-переводчиком в руках. Вот додумался командир Верховер! Любовь, чувства – прямо Шекспир! Но если честно, такой девушки Первый не встречал даже в Девятке! Все в ней было таким, как должно быть. Тоненькая, легкая – но сильная, нежная – но уверенная, как будто за ней стоят все добрые силы мира. Она посмотрела на него с приветливой улыбкой, сияя серыми ясными глазами в черных ресницах. От одного этого взгляда ему хотелось охранять и поддерживать ее вместе с добрыми силами или без них. Конечно, она не доверяет ему, даже боится, но это естественно. Верховер вот тоже не пустил его сегодня на переговоры. Первый сразу понял, зачем командир загнал его вместе с Артом в лес – опасается влияния его биополя на алов, и правильно делает. Если бы Бентоль хотел, обязательно бы повлиял. Но теперь, после переговоров командир понял, что алы не обычная лесная живность, а разумные существа! И Марианна сегодня поймет, что они не страшны, а Первому можно и нужно доверять!

«Любой человек, безусловно, должен вести себя корректно в отношениях с приличной женщиной,» – мелькнула неизвестно откуда взявшаяся мысль. Это еще кто? Понятно. Аппарат-переводчик, он же переносная станция внушения, о которой Верховер говорил с Марианной. Что за идиотизм! Она ему внушать собирается вот этим? Бентоль ничего не сказал вслух, но вполне корректно поцеловал приличную женщину, подсаживая ее на заднее сиденье уникрыла. Она улыбнулась, а то, что она подумала, заглушил шлем.

Крыло быстро довезло их до деревни алов, и вот они, пригнувшись на входе, уже вышли на свободное место среди аморфитов. Алы, хлопая крыльями, быстро собирались вокруг. Пятнистые больные выстроились в ряд на невысоких растениях, чтобы человеку было удобно дотянуться до них кистью. Многие из них Бентолю были незнакомы, видимо, прилетели на лечение из других деревень.

Хранитель преданий вылетел из украшенного бусами дома и уселся на свое место на камне. Пятна на его морщинистых крыльях уже исчезли, старика надо было мазать Анти-ВС только для закрепления эффекта. Вежливо опустив крылья, он поприветствовал Бентоля, но вдруг встрепенулся, и в его биоволнах послышались тревога и возмущение.

– Нет, этого нельзя! Уно Ал Увигао, скажи этой уно алаи, что она ведет себя невежливо!

Этой женщине? Старик тоже мог бы повежливее выражаться!

– Что она делает не так? – спросил Бентоль отчетливой биоволной.

– Неприлично гостю скрывать свои мысли и отворачиваться от хозяев дома! Я не стану разговаривать, пока она не снимет то, что у нее на голове! – возмущенно объяснил Ваихол. Вот это этикет! Первый и сам не знал этого правила вежливости.

– Марианна, сними шлем, это раздражает алов, – вполголоса проговорил он. Марианна обернулась, сохраняя приветливое выражение лица, но шлем не сняла.

– Я, безусловно, не обязана это делать.

– В обществе алов скрывать свои мысли невежливо, а ты у них в гостях.

– Какое общество? Они дикари, а я – цивилизованный человек! Я приму меры, чтобы меня уважали! – заявила Марианна, сохраняя приветливое выражение лица. Для алов выражение лица не имело значения, они не слышали биоволн гостьи и недовольно шелестели крыльями. Два огромных черных охранника закружились над площадью. Только не хватает, чтобы ее вывели отсюда!

– Полное повиновение! Немедленно сесть на места! – услышал Бентоль команду на языке алов. Это Марианна включила внушение прибора. Внушение заработало, но силы биоволны не хватало для внушения алам. Алы услышали команду неизвестного самозванца, но и не подумали ей подчиниться. Охранники опустились ниже, Бентоль нажал на них внушением, пытаясь успокоить. Маленькая лиловая тень метнулась над головой Марианны, пальцы ловко зацепили присосками рогатый шлем и сорвали его. Хлопнули крылья, и довольный Эо уселся на вершину дома-аморфита, вертя шлем в пальцах. Марианна сделала молниеносное движение рукой, лучевик взметнулся вслед за подростком, и Бентоль едва успел выхватить у нее оружие.

– Что ты делаешь? Прекрати!

Вокруг заметались возмущенные биоволны алов, захлопали крылья больных и замелькали хвосты охранников. Бентоль обхватил Марианну за плечи, одновременно пытаясь успокоить алов. Она молчала, сохраняя нейтральное выражение лица, но ее мысли отчаянно бились и метались в панике. «Мутант не имеет права хватать меня руками, у меня категория А1! Но он меня разорвет на части, если захочет – огромный, страшный! Заступается за грязных дикарей, и сам вроде них, даже генетически! А эти хвостатые твари даже не чувствуют внушения аппарата! И они, кажется, действительно разумны! И враждебны!». Как же она боится и его, и алов! Но какая теперь разница? Вытащив оружие в деревне алов, она нарушила только что заключенный договор и даже не поняла этого! Хорошо еще, что аппарат не работал на перевод! Бентоль выключил аппарат Марианны, сосредоточился и принялся говорить биоволной, то на евроамериканском, то на языке алов, усиливая мысль до силы внушения.

– Прошу уважаемых ава алов успокоиться и простить мою спутницу. Она будет вести себя цивилизованно, успокоится и больше не повторит своих ошибок. Сейчас я начну лечение!

Убеждение, подкрепленное внушением, сработало, вождь опустил крылья, охранники сделали круг над почетным камнем и опустились на верхушку аморфита. Старый Ваихол снова утвердился на камне, больные сели у подножия. Бентоль подошел к ним, и они, один за другим, начали распахивать перед ним крылья во всю ширину. Надев перчатки и вытащив из кармана большую капсулу с Анти-ВС, он мазал кистью раскрытые крылья, глянцевые спины и хвосты по всей длине. Марианна сохраняла внешнее спокойствие, держась за свой аппарат, но не пыталась его включить хотя бы для перевода. Чистые серые глаза смотрели отрешенно, а мысли метались в ужасе. «Они насквозь больные! Они теперь нарочно меня заразят! А если я тоже обрасту шерстью? Кажется, левая рука уже чешется! А хвосты с присосками – как змеи, как щупальца! И шипы на конце – омерзительно!»

Откуда у нее этот страх? Как она вообще работает в космическом отделе Службы Безопасности, там же всех учат не бояться непривычного? Ну, ничего, он убедит ее, что ни он, ни алы ей не враги.

Последним перед Бентолем уселся на аморфит старый Хранитель преданий, привычно разведя морщинистые крылья и вытянув хвост. Марианну затрясло от омерзения, да так, что ее биоволна стала отчетливо слышна алам. Хорошо, что они пока не знают евроамериканского!

– Скажи этой уно алаи, Уно Ал Увигао, пусть не боится пятнистой болезни. – сказал Хранитель. – Если даже она заболеет, есть научное лекарство! Цивилизованное! – закончил он новым ученым словом.

– Вот что значит аванигал! – добавил со своего аморфита Эо.

Бентоль перевел Марианне все, добавив внушения спокойствия, но она едва удерживалась от крика. Вождь и охрана снова забеспокоились. Надо было их отвлечь.

– Прошу тебя, Ваихол, – сказал Бентоль старику. – Расскажи легенду, которую обещал мне в прошлый раз. О нарушителе запретов, помнишь?

Ваихола не понадобилось уговаривать, старый Хранитель преданий любил свое дело и делал его с увлечением. Торжественно разведя морщинистые серые крылья, старик замолчал, ожидая общего внимания. Здоровые и больные алы расселись по верхушкам аморфитов, даже вождь и охрана устроились поудобнее в ожидании. Хранитель начал.

– Во времена моего деда жил храбрый Гелиал. Он был первым на охоте и в бою, он был любим своими друзьями и своими алаи, его уважали старики. И он любил всех, но не было в нем уважения к старым заветам, не было почтения к Ава Увигао.

Рассказ был долгий и витиеватый, украшенный песнями-авалеило и перечислениями славных предков героя Гелиала, самого Ваихола и присутствующего вождя. Плечо Марианны под рукой Бентоля постепенно расслабилось. Ваихол рассказывал, Бентоль вполголоса переводил Марианне на евроамериканский, она включила аппарат-переводчик и проверяла его перевод.

– И было у храброго, но безрассудного Гелиала желание, которое он хотел исполнить во что бы то ни стало. – продолжал Хранитель преданий. – Он хотел лететь на полуостров, за озеро и скалы, он пожелал увидеть то, чего нельзя видеть смертным, выразить то, что невыразимо, узнать до конца то, что не должен знать никто, кроме Ава Увигао.

Бентоль прислушался к мыслям Марианны. «Надо скорее уходить, этот полуостров я могу увидеть и сама. Если бы там был астрион, мы бы его давно увидели. И там вообще ничего нет, только мракобесие первобытных скотов, внушенное мутантом!» – снова негодовала ее мысль. Додумалась! Ему и в голову не пришло бы сочинить Ава Увигао! Как будто без этого страха на Стике мало странного! Но что там с легендой? В ней мог быть какой-то намек на правду. Рассказ продолжался.

– И полетел Гелиал через озеро, пролетел над водой, взмыл в небо над скалами в ярком свете дня. Увидел он то, что не должны были видеть смертные глаза, разгневался Ава Увигао, и тогда испугался Гелиал, как никогда не боялся. В безумии ужаса он бросился лететь не к дому, а в лес, думая найти убежище от гнева Ава Увигао.

Понятно, в лес – это в сторону станции внушения, не так давно страх снова побывал там. Но ни алы, ни Лорелея не говорили, что при этом кого-то можно было увидеть.

– Не успел Гелиал залететь в лес, как вышел из скал Великий Кавин, сияя огнями спины и бесчисленных ртов! – воздев крылья к небу, воскликнул Ваихол. – И шел он, уничтожая все огнем на своем пути, и ужас предшествовал ему! И в огне погиб безрассудный Гелиал, осмелившийся пренебречь обычаями народа алов!

Старый Хранитель преданий торжественно закончил сказание, Бентоль перевел последнюю фразу и задумался. Великий Кавин? Не может быть, чтобы это было что-то вымышленное, слишком конкретно – огонь из бесчисленных ртов, огонь на спине…

– Кто этот Великий Кавин? – спросил Бентоль у старика.

– Никто не знает. С тех пор Великий Кавин больше никогда не приходил. Потом Ава Увигао благословил моего предка Священным Камнем, передал через него свою волю и больше не показывался никому.

Ваихол уважительно прикоснулся к каштановому боку камня, но тот оставался мертвым. Значит, больше не показывался и не говорил. Заговорит ли он вообще когда-нибудь? Бентоль искоса взглянул на Марианну. Теперь, когда история была закончена, она пришла в себя и снова стала такой же уверенной, как в Сомервиле. Речь снова стала ясной и вежливой, серые глаза смотрели приветливо, мысли были спокойны и отчетливы. «Все это мракобесие ничего не значит. Я не сомневаюсь, что Ходен уже успел внушил все эти сказки старику.» Ну, что за дикость! Зачем человеку сочинять сказки для алов? В реальной жизни на Стике куда больше чудес.

– Бентоль, отвези меня к этим скалам. Я должна их увидеть! – сказала она вслух.

Показать скалы можно, ему и самому интересно еще раз на них взглянуть.

– Эо, верни шлем, – попросил Бентоль. Подросток без всякого внушения слетел с аморфита и вложил рогатый шлем ему в руку. Первый попрощался со стариком, пообещал молодым алаи еще один врачебный прием в ближайший День крыльев, и они с Марианной отправились к уникрылу. Только на крыле он вернул шлем Марианне. Свой аппарат-переводчик она положила в багажник, ее оружие Бентоль оставил у себя.

– А лучевик? – проговорила она. Мыслей из-под шлема он не слышал, но по недовольному выражению лица вполне мог их представить. Ну нет, больше он ей оружие не даст. Он спрятал лучевик поглубже в карман пояса.

– Когда вернемся. И не пытайся вернуть его сама.

Крыло донесло их до озера, и Бентоль посадил его на аморфиты у берега. Скалы полуострова поднимались из воды, как стены крепости.

– В прошлый раз Ава Увигао появился именно с полуострова. – проговорил он, подводя Марианну к кромке воды. – Но никакого Великого Кавина не было.

– И не могло быть! Откуда ему там взяться? – проговорила Марианна, поправляя биоволновой шлем, в ее голосе зазвучала уверенность настоящего сотрудника Службы Безопасности. – Я полечу туда немедленно!

Додумалась! Туда обязательно надо попасть, но без подготовки злить Ава Увигао, Великого Кавина или кто там еще был, нельзя. Это действительно опасно, и в первую очередь для того, кто полетит. Бентоль молча покачал головой, прислушиваясь к звукам и биоволнам на другой стороне пролива. С полуострова не было слышно ничего.

– Я должна узнать, какое устройство создает этот якобы сверхъестественный страх, и кто его там установил! – продолжала Марианна. – Мое первое предположение о том, что это всего лишь инсценировка, предназначенная для отвлечения внимания от твоей мутации, подтверждается в полной мере! У тебя есть особые причины препятствовать работе Службы Безопасности, и, безусловно, об этом будет известно моему руководству!

Что за бред она вбила себе в голову? Как ее убедить, что лететь нельзя? Она же погибнет, если Ава Увигао явится!

– Страх отключает все электрооборудование, как астрион. Ты разобьешься, если в это время будешь над скалами, – сказал Бентоль.

– Я знаю, что такое астрион, но здесь его нет, и не может быть! Прошу не указывать мне, как я должна выполнять свои служебные обязанности!

Решительные шаги, легкий прыжок – и вот она уже на водительском месте уникрыла. Бентоль бросился следом.

– Стой, Марианна! Одной лететь нельзя!

Он нажал внушением, пытаясь остановить ее, но шлем не пропускал биоволны. Вот бамп-тест на Стике! Он ухватился за хвост крыла, но Марианна уже дала команду, хвост вырвался из рук, и крыло свечкой рванулось вверх. Лихой разворот, и вот Марианна уже мчится прямо к острым скалам полуострова.

– Разобьешься! Поворачивай! – крикнул Бентоль, подбегая к воде. Вот Марианна уже над прибрежными камнями, вот подлетела к скалам, до половины высоты заросшим аморфитами. Крыло зависло рядом со скалой, Марианна будто выбирала, куда лететь дальше. На долю секунды Бентоль увидел какое-то движение вдали на склоне горы. Сдвинулись лиловые круглые макушки, будто кто-то тряхнул их снизу. Камни с горы покатились в расщелины среди скал. Он замер, вглядываясь. Что там? Разглядеть он не успел – страх ударил сильно и внезапно, будто кулаком в лицо.

Марианна закричала от ужаса, вцепившись одной рукой в поручень крыла, а другой пытаясь застегнуть шлем. Застежка не поддавалась, она продолжала кричать – видимо, шлем не мог защитить от Ава Увигао. Марианна развернула крыло и прибавила скорость, но летучая машина вдруг накренилась и устремилась вниз, будто с крутого склона. Страх нарастал, камни берега ушли из-под ног Бентоля, Марианна подпрыгнула на сиденье падающего крыла. Бесполезный шлем слетел с ее головы, она кричала и пыталась изменить направление полета, но машина не могла принять ни одной команды.

– Планируй! Ручку высоты на себя! – крикнул Бентоль во всю силу голоса. Марианна рванула ручку изменения высоты, но крыло еще больше накренилось – как все городские пилоты, она не умела управлять без дуги или сенсора. Машина перелетела прибрежные камни полуострова и в туче брызг врезалась в воду. Вода забурлила над тонущим уникрылом, в белой пене мелькнули и ушли под воду руки Марианны. Она же утонет! Спокойно. Держаться, страх уйдет. Бентоль бросился в воду и поплыл. Страх не уходил, он бил в лицо, как встречный ветер, лишал сил и гнал назад, но Первый греб, не сводя глаз с пенящейся воды на том месте, где только что видел Марианну. Вот она снова вынырнула, крикнула что-то, забарахталась, беспорядочно хлопая по воде руками и ногами – отлично, значит, может плыть! Он нажал внушением, насколько мог. Дыши ровно, греби не спеша. Внушение дошло, Марианна поплыла спокойнее, правильно и четко взмахивая руками. Бентоль посмотрел на скалы полуострова – в темных ущельях никого не было видно. Аморфиты на склоне горы стояли неподвижно, на вершине лежали рассыпанные острые обломки, но страх по-прежнему не отступал.

Вот до Марианны осталось двадцать метров, вот десять, есть! Бентоль на секунду ослабил внушение, и она тут же закричала, обхватив его за шею и мешая плыть своими беспорядочными рывками. Она утопит сейчас их обоих! Обхватив ее одной рукой, Бентоль нырнул вместе с ней, и Марианна отпустила его шею. Продолжая внушать, он вынырнул вместе с Марианной и повернул к берегу, отплевываясь и таща ее одной рукой. Девушка кашляла, захлебывалась, кричала что-то невнятное, но Бентоль уже не обращал на это внимания.

Страх подгонял их до самого берега. Перетащив Марианну через камни, Бентоль положил ее на аморфиты и еще раз оглянулся – среди скал полуострова было тихо, ни Ава Увигао, ни Великий Кавин не появлялись. Но страх не уходил, как будто ждал, пока непрошеные гости исчезнут. Гостей не требовалось уговаривать. Кашляя, отплевываясь и крича, Марианна вскочила на ноги и помчалась в лес, Бентоль молча побежал за ней. Тропа прыгала под ногами от скачков гравитации, страх подгонял, как попутный ветер. Стоило им вбежать в лес, как все прекратилось. Они перешли на шаг, но отвращение к лесу, алам, Ава Увигао и мутанту-попутчику не давало Марианне успокоиться. Она мрачно молчала, глядя перед собой, Бентоль тоже молчал. А что говорить? Вместо полезного исследования получился идиотский бамп-тест на скалах, и он сам это допустил. Впрочем, один полезный результат мог быть.

–Марианна, там было что-нибудь среди аморфитов на горе?

Она передернула плечами, будто от холода.

– Это ты должен знать! Это твоя работа! Я ничего не видела! – пробурчала она, по-прежнему глядя перед собой. Светлые глаза смотрели в одну точку, нежные губы дорожали от отвращения, и все это было неправильно. Глаза должны были быть карие, а лицо – круглое и загорелое. И ответом должны были быть не пустые обвинения, а научные соображения, пусть даже самые глупые! Мади обязательно что-нибудь увидела бы, даже крича на весь полуостров от страха!

– Я пошлю рапорт руководству! – продолжала Марианна, наконец, придя в себя и уходя легким быстрым шагом вперед. Это еще что? Он нажал на нее внушением и заставил идти рядом с собой. Не хватает еще, чтобы убежала и заблудилась среди болот! Бентоль связался с Верховером, и через пятнадцать минут Валентин встретил их на полпути к Сомервилю на крыле с «Зари». Бентоль сидел на пассажирском месте, жалея о том, что слышит чужие мысли. Валентин донимал его мысленными рассуждениями о неоправданном риске, а от страха и отвращения Марианны Первый уже устал.

В городе Бентоль отправился в грузовик переодеваться, потом составил очередной научный отчет, попутно рассказывая Мади и Мики о неудавшемся полете. Только после этого, а также бутерброда из жареного аморфита с кавиновым мясом, он отправился к командиру Верховеру. Уже возле аморфитов на обочине дороги он услышал раскаты грозного командирского баса. Насколько Первый помнил со времен училища, с Верховером такое случалось крайне редко, но если уж он начинал грохотать, слышно было на километр вокруг и на три этажа выше. Именно это сейчас и происходило. Не заботясь о приличиях и секретности, Верховер разносил собеседника в мелкие клочья, а собеседником была Марианна, стоявшая перед ним в новом биоволновом шлеме, надетом взамен утопленного.

– Что вы мне принесли, Одоевцева? – гремел командир. – Это называется не рапорт, а донос!

Он принялся читать, выбирая отдельные фразы из возмутившего его документа.

– Вот, пожалуйста, в самом начале! «Бывший инженер Валентин Иринг при попустительстве губернатора Вукича начал расхищение материалов, приобретенных десять лет назад за государственный счет для строительства космопорта. Постройка моста, для которой якобы предназначены материалы, не представляется необходимой, тем более, что упомянутый Валентин Иринг не соответствует нормам заявленной им десять лет назад категории и может быть причислен к А6 или носителям мутации.» Какое расхищение, когда я сам дал распоряжение отремонтировать этот мост? И кто определил соответствие Валентина Иринга нормам? Вы сами на глазок? «В городе Сомервиле допускается проживание лиц, перенесших заболевание вирусом Стики, что не соответствует нормам идеологии социал-натурализма, морали и нравственности.» Это что за ссылки на нравственность в служебном рапорте? Вы сотрудница Службы Безопасности или святейшей инквизиции?

Бентоль не верил своим ушам. Так вот какой рапорт она написала! Верховер продолжал греметь на всю улицу.

– «Разработки бывшего доктора биологических наук и бывшего профессора Ларса Данилевского по разработке Анти-ВС не заслуживают доверия с моральной идеологической точки зрения и требуют подтверждения». Доктор биологических наук бывший не бывает! Это не должность, с которой можно уволить, а звание, которое дается работой! Какое еще подтверждение вам нужно, если профессор Данилевский опробовал Анти-ВС на самом себе, и вполне успешно! И какую идеологию вы хотите найти в средстве от вируса Стики?

– Я должна была принять меры! Безусловно, он не имел права проводить такие исследования без лицензии… – защищалась Марианна. Додумалась! Но это было еще не все.

– «Аппарат-переводчик, совмещенный с портативной станцией внушения, утоплен мутантом Бентолем Ходеном в озере». – продолжал Верховер. – А дальше у вас идет описание того, как вы сами утопили свой аппарат вместе с уникрылом! Так если честно, туда ему и дорога! Стика вам не полигон для обкатки оборудования и не цирк с дрессировкой! Достаточно того, что люди прожили здесь на положении заключенных под внушением станции десять лет! Дальше. «Летучие аборигены Стики враждебны человеку и агрессивно навязывают людям собственные привычки, а именно, требуют снимать биоволновой шлем, ссылаясь на правила вежливости. В процессе эксперимента их требования обусловили применение мною оружия, однако Бентоль Ходен препятствовал мне в этом.» Кто агрессивен – разумные существа, которые попросили о вежливости или сотрудница Службы Безопасности, стреляющая в мирных жителей?

Конечно, рапортовать начальству – долг ее службы, но надо хотя бы разбираться в том, о чем рапортуешь! Но, похоже, разбираться она не будет ни в чем. Командир перевел дыхание и заговорил тише, но даже теперь его было слышно всему Сомервилю.

– И последнее. «Мутант Бентоль Ходен допустил сексуальное домогательство по отношению ко мне, препятствовал моему обследованию полуострова, а позже попытался утопить меня в озере. На основании вышеизложенного, его опасность для человечества можно считать доказанной, а ограничение его деятельности необходимым»! Одоевцева, вы – сотрудник Службы Безопасности или домохозяйка, решившая написать анонимный донос? Вы все сгребли в одну кучу – домогательство, полуостров, озеро! Ваша необдуманная попытка пролететь на полуостров может слишком дорого обойтись другим людям, а Ходен виновен только в том, что позволил вам лететь! Ничего глупее вы придумать не могли!

– Вы, безусловно, нарушаете режим секретности! И мой рапорт я уже отослала своему непосредственному руководству! У вас только дубликат!

– Ничего секретного в вашем доносительстве нет! – отрезал Верховер. – Вот уж истинно сказал Шекспир: «Грехи других судить вы так усердно рветесь, начните со своих, и до чужих не доберетесь!» Выйдите отсюда!

Простучали легкие шаги, но Марианна так и не появилась на улице. Бентоль замер среди аморфитов перед времянкой. Она и на него написала донос, обвинив в самом страшном, что могла придумать! И это ее он собирался убеждать в своей доброй воле?

Но разговор был не окончен. Высунувшись из окна, Верховер позвал Первого в пультовую, потом вызвал губернатора Вукича, Арта Вэлли, Валентина и начальника полиции Кояну. В ожидании Бентоль сел на окно, прислушиваясь к биоволнам, слышным отовсюду. Ничего похожего на Ава Увигао не появлялось. Отчетливее всего были слышны мысли Верховера – в отличие от Марианны он не боялся подслушивания своих мыслей. Может быть, потому, что не привык их скрывать. «Можно ли полностью доверять Бено Ходену, конечно, вопрос. Но кроме него, сопротивляться этому Ава Увигао не может никто. Если привлечь его к защите Сомервиля, город ничего не теряет», – рассуждал командир. Бентоль понимал его сомнения, он сам доверял бы еще меньше. Наконец, все собрались и расселись в пультовой.

– Сегодня на озере было потревожено неизвестное явление, которое местные жители именуют Великим Кавином или Ава Увигао, то есть Священным Ужасом. Предположительно оно связано с астрионом. – мрачно объявил Верховер. – Теперь город должен быть готовым ко всему, в том числе и к его нападению. Госпожа Одоевцева обнаружила, что биоволновой шлем не помогает предохраниться от страха, вызванного этим явлением. Бентоль Ходен на данный момент единственный, кто может преодолеть этот страх и удержать от бегства еще несколько человек. Скольких ты сможешь удержать своим внушением, Бено?

– За десять человек ручаюсь, – отрапортовал Бентоль, стараясь сохранить невозмутимость и наблюдая за сомервильцами. Он прислушался к мыслям соседей, но ни у кого не мелькнула мысль о возможном предательстве. Вукич со стыдом вспоминал большую гонку по лесу, а Кояна подумал, что десять человек, сохраняющих здравый смысл, это мало. Арта Вэлли после Нептуна никакие способности и страхи не смущали.

– Оружие с регдондитовой облицовкой для бамп-теста у нас есть. – продолжал Верховер. – Бежать и бить захватом при здешнем притяжении смогут пять-шесть человек. Бентоль, найди добровольцев и начинайте тренироваться. Теперь ты, Арт. Полностью подготовь медпункт, ничего не оставляй на завтра. Сергей!

– Здесь я! – отозвался от двери губернатор.

– Оповести людей, пусть будут готовы уходить из города при малейшей опасности.

– Паника не начнется, командир? – забеспокоился Вукич.

– Если не предупредить заранее, она начнется в самый ответственный момент. Ты, Кай, собери своих полицейских и возьми роботов со стройки, пусть перегородят дорогу баррикадой из крупных камней. Проезда не будет, но мост все равно не сегодня-завтра будем разбирать для ремонта.

– А зачем камни?

– Скаты, то есть алы, зовут его Великим Кавином, значит, он двигается, как настоящий кавин, по земле. Камни должны помешать ему. Все, действуйте! – скомандовал Верховер.

И они начали действовать. Впятером поднимали захват и носили его по дороге для тренировки, строили баррикаду из острых камней на дороге недалеко от времянки. Валентин принес коробку тирококсовых сварочных патронов и пригнал робота с несколькими композитовыми балками. Вместе с роботом он сварил из балок раму и поставил ее поперек дороги перед самым мостом. Потом они разошлись по местам, которые отвел им Верховер, и стали ждать, до конца не веря, что что-то произойдет.

18. Великий кавин

Поздно вечером Бентоль сидел на захвате, прислушиваясь к шуму реки и леса. Фери, Трагат и Валентин за его спиной перебрасывались отрывочными словами, Кояна мерял шагами лужайку, давя молодые аморфиты. Мади, Рена и Мики притихли в глубине дома. Все ждали.

Быстро стемнело, со стороны леса надвинулись тучи, подул ветер. Крупные, тяжелые капли дождя ударили по плечам, застучали по кожуре аморфитов. Обрывки аморфитов и сухой кожуры вихрем закружились на мосту, по реке побежала рябь. Валентин загнал робота за времянку и занес ящик с остатками сварочных патронов внутрь. Отключенные тирококсовые патроны могли постоять и под дождем, но если по случайности включится хотя бы один, от воды взорвется весь ящик.

И вот пришло то, чего они ждали. Смутное ощущение тревоги донеслось как будто издалека, из-за реки. Тревога росла, заслоняя все вокруг, полностью подчиняя сознание. На дальнем берегу что-то темное зашевелилось и заворочалось в лесу. Раскачивались огромные аморфиты, в лесных зарослях протянулась извилистая дорога. Кавины во дворе старика Иринга сбились в дальний угол двора, их лесные собратья выползли на край леса и рванулись к реке, будто надеясь найти там спасение.

– Все по местам! Объявляй эвакуацию! – Верховер выбежал из времянки и бросился через дорогу. Вукич вышел вслед за ним, остановился на середине дороги и заговорил в микрокомп четко и быстро. Громкоговоритель на башне студии грависвязи повторял объявление тревоги на весь город. Данилевский появился последним, остановившись возле аморфитов под окном.

Захлопали двери домов, замигали огоньки фонарей, зажужжали двигатели машин и крыльев – сомервильцы покидали город. Мади и Мики спрятались в грузовике. Изломанные молнии сверкнули над городом, удары грома загремели один за другим. Только грозы сейчас не хватало!

Тревога росла, приближалась, а потом пришел страх, какого Бентоль не помнил со времени взрыва у Супер-Проксимы. Он сосредоточился.

– Спокойно. Его можно выдержать. Стоять всем, стоять, – начал вслух внушать Бентоль, давая максимальную силу по всем направлениям. Фери, Кояна, Трагат и Валентин встали за аморфиты рядом с захватом, Бентоль занял свое место у переднего конца. Верховер остался рядом с грузовиком, вглядываясь в дорогу. Все с трудом удерживались на месте. Страх волной шел со стороны реки, продолжая приближаться – видимо, для внушения Первого расстояние было слишком велико. Притяжение внезапно ослабло, земля качнулась под ногами. Губернатор Вукич, бросив отключившийся микрокомп, остался стоять под ливнем на середине дороги. Из двери времянки высунулся Арт Вэлли, и тут же скрылся.

Бентоль всматривался в дальний берег реки, откуда шла самая сильная волна. За стеной дождевых струй закачались огромные аморфиты у дороги, что-то зашевелилось в их чаще, и он увидел. Что-то бесформенное, как отделившийся от леса аморфит, медленно вползало на мост. Оно двигалось бесшумно и неотвратимо, как во сне, занимая всю ширину моста.

Не переставая внушать спокойствие, Первый не отрывал глаз от того, что приближалось к ним по мосту. Черная ползущая масса разделилась надвое. Стали отчетливо видны два похожих на гигантские бочки предмета, покрытых, как бородавками, круглыми выпуклостями. Дождевая вода блестела на них при вспышках молний, из черных теней между выпуклостями светили яркие синие огоньки.

Две темных бочки двинулись друг за другом. Стало видно, что они не касаются поверхности моста, а плывут над ним на высоте около полуметра. Ни ног, ни других выступающих частей тела не было видно. Да и тела ли это были? Движение стало быстрее. Теперь неизвестные плыли со скоростью идущего человека. Белые искры, как звездочки, пробегали вереницей над блестящей выпуклой спиной то у одного, то у другого. Страх стал невыносимым.

Вот он, Великий Кавин! Он идет, и страх предшествует ему! Сияет огнями спины и бесчисленных… чего? Может быть, и в самом деле ртов?

Великие Кавины достигли ближнего берега. Тот, который двигался впереди, остановился, из глубины черной впадины сверкнул чистый голубой свет. Гибкий и подвижный языкогня, изогнувшись, дважды хлестнул по раме, стоящей перед баррикадой. Балки с грохотом и звоном посыпались на дорогу. Задетые огнем аморфиты с шипением оседали на обочину, сок бурлил и кипел под лучом.

– Новый композит на тирококсовой сварке – одним ударом!– охнул Валентин.

Бентоль из последних сил нажал внушением. Стоять на месте, всем стоять. Не двигаться. Великий Кавин, плывущий впереди, остановился у спуска с моста, блестя мокрыми бугристыми боками, второй замер на мосту. Белые звездочки мелькнули над ними и пропали. До людей и захвата оставалось метров пятьдесят. Губернатор Вукич, не сходя с места, поднял руки, привлекая внимание незваного гостя.

– Уходи! – крикнул Верховер. – Они не поймут!

– Я начну переговоры! – донесся сквозь шум ливня голос Вукича. – Я отвечаю за город, я должен использовать этот шанс!

Он стоял на дороге, на самом открытом месте, глядя на громадную бугристую тушу у моста. Рослый губернатор казался совсем маленьким и беззащитным. Хорошо бы прогнать его внушением, но Бентоль уже внушал спокойствие людям и Великим Кавинам, на внушение двух разных мыслей у него не хватало ни сил, ни внимания.

Вукич протянул вперед руки ладонями кверху, показывая, что в них нет оружия. Люди замерли, пришельцы не двигались с места, и вдруг на глазах у всех широкое голубое пламя вырвалось из черной массы и заполнило дорогу, с шипением поглотив губернатора. Он не упал, не сгорел, просто на его месте огонь сгустился, а потом снова стал прозрачным. Неужели конец? Синее пламя исчезло так же внезапно, как ударило, оставив после себя на дороге только черное выжженное пятно.

– Кто это? Почему? Человека, который пошел на переговоры? – проговорил за спиной Кояна.

– Астрион, – ответил Верховер. Бентоль и сам видел, что это астрион. В сделанных сорок лет назад записях было видно, как астрион точно так же не обращал внимания на сигналы и жег синим огнем попавшиеся на пути перехватчики. И возле Супер-Проксимы был тот же гибкий огонь!

– А эта броня? Ведь астрион – это звезда? – спросил Валентин.

–Видимо, скафандр, – ответил Верховер. Бентоль молча вглядывался в черную тушу над баррикадой. У астриона всегда есть темное ядро среди звездного пламени, а эта броня скрывает синий огонь под собой. Значит…

– То же, что ядро астриона, – сказал Бентоль вслух. Он на секунду прекратил внушение, и Великий Кавин снова двинулся к баррикаде из камней, запустив над собой вереницу белых искр. Второй ответил ему тем же. Что-то шевельнулось в аморфитах между времянкой и баррикадой, но смотреть, что это, не было времени. Всем стоять спокойно. Вот тот, что плывет первым, уже рядом с баррикадой, вот он остановился, пытаясь приподняться над острыми камнями, как огромная цистерна. Голубые огни замелькали в глубине впадин в его теле. До захвата оставалось метров двадцать. Не стрелять, решать мирно! Говорить, а не стрелять. Может быть, удастся убедить его? Люди стояли под дождем за аморфитами, подчинившись внушению. Окошко в боку Великого Кавина разгорелось яркой голубизной, и из него вырвался тонкий язык пламени, пробежав почти рядом с времянкой, аморфиты шипели и пузырились под огнем.

Ну, хватит! Не понимает по-хорошему, придется по-другому. Продолжая внушать спокойствие, Бентоль прекратил внушение миролюбия.

– Если это ядро астриона, надо бить регдондитом! Поднять захват! – скомандовал Верховер. Бентоль встал впереди, в одиночку держа узкий конец захвата с шарниром. Верховер и Фери молча бросились по своим местам в середине, Валентин и Кояна, самые рослые, встали в конце.

– Раз, два, три – пошел! – скомандовал Бентоль, продолжая внушать. Он двинулся вперед, направляя захват для удара. Конец с шарниром выставился вперед, как огромное копье. Тяжесть захвата то исчезала, то била по плечу так, будто пыталась распластать людей по земле. Шаг, еще шаг, скорее, пока Великий Кавин не развернулся! Ноги скользили и разъезжались по грязной дороге, струи дождя били по голове, заливая лицо. Только не поскользнуться, только не уронить! Вот он, уже близко!

– Вперед!

Бентоль прибавил ходу, направляя конец захвата в бугристый черный бок. Захват давил на плечо, страх невыносимо бил в сознание, земля уходила из-под ног.

– Давай!

Захват, как живой, устремился вперед, вырываясь из рук, и со всего размаха ударил в бугристую броню. Тупой удар, треск, струя синего пламени и взрыв, ослепляющий огненно-синим светом! Запахло озоном, дорога подпрыгнула под ногами, взрывная волна выбила захват из рук, он подпрыгнул и покатился, сбивая падающих людей с ног. Уже падая, Бентоль увидел направленный в него луч второго пришельца. Реакция спасла его, он изогнулся в воздухе, но язык синего пламени уже скользнул по его левой руке и ноге. Дикая боль ожога, шипение чего-то на боку и удар по плечу всей тяжестью захвата! Верховер что-то закричал без слов, захват загремел по камням баррикады, страх забился в сознании с новой силой.

Внушать во что бы то ни стало! Где все? Почему он не может подняться? Бентоль приподнял голову. Струи голубого огня метались в разные стороны, но ими бил только второй Великий Кавин. Верховер и добровольцы, согнувшись под огнем, тащили захват под навес. Они отступали, а огонь подходил все ближе к Бентолю. Как же болит левый бок, не говоря о потерявшей подвижность ноге! Надо уползти. Он попытался перевернуться на живот, но едва не потерял сознание от боли.

Синий язык пламени пролетел в полуметре над его головой, другой хлестнул по луже слева. Вода зашипела, испаряясь. К страху, сопровождавшему незваного гостя, добавился обычный инстинкт самосохранения. Спокойно. Сам он уползти не сможет, а другие заберут его только в одном случае. В случае победы. Что бы ни было, он должен внушать. Внушать, пока жив. Стоять всем спокойно. Мы победим. Страх уйдет.

Великий Кавин не реагировал на внушение словами. Белые звездочки пробежали над его спиной и погасли. Как внушать, чтобы он не жег, а бойцы с захватом смогли ударить? Не стрелять, убрать огонь, стоять спокойно…

Но почему так болит и не действует левая рука? Он скосил глаза на руку и попытался ей шевельнуть, но руки ниже локтя не было вообще. Ах ты, бамп-тест! Огненные лучи, будто забавляясь, ложились рядом, то с шипением срезая аморфиты, то заставляя кипеть лужи на дороге. Может, внушить, чтобы ушел? Нет, тогда разбегутся и люди.

– Бено, держись, я к тебе! – донесся слабый писк Мади. Куда она? Он внушал спокойствие, а не бред! Не двигаться!

– Ложись! – крикнул Бентоль. Она нырнула в аморфиты на обочине. Из-за баррикады вылетели красные огоньки и, разбрасывая искры, запрыгали по лужам. Это включенные тирококсовые патроны, они взрываются, если попадут в воду! Кто-то швырял патроны в лужи, чтобы отвлечь Великого Кавина! Новый язык синего пламени ловко слизнул красные огоньки, но еще две струи огня, хлестнули по дороге и лужам совсем рядом с лежащим Бентолем. Он попытался отползти, но голубой вихрь пламени заплясал с другой стороны, будто издеваясь. Страх стал нестерпимым. Как теперь внушать? А так же как всегда. Спокойно. Всем держаться. Не отступать.

– Эй, ты, смотри на меня! Я здесь! – крикнул мужской голос. Высокая темная тень бросилась от времянки наперерез огню. Синее пламя заплясало по дороге, будто выбирая цель.

– Стой, Ларс! – громыхнул голос Верховера.

Но Данилевский уже махал руками перед Великим Кавином, отвлекая его внимание на себя. С ума сошел, что он делает! Языки пламени взвились вихрем, слились в шипящее огненное облако, и человеческая фигура растаяла в огне. Бентоль дернулся, в глазах потемнело от боли. Данилевский погиб, чтобы он, Первый, жил. Значит, он будет жить. И внушать спокойствие, пока жив!

– Готовься! Я встану первым! – перекрыл шум грозы голос Верховера. Тирококсовые патроны снова полетели один за другим, сверкая и взрываясь от воды. Красные огоньки скакали по лужам перед самой баррикадой, будто дразня Великого Кавина. Ослепительные синие лучи разом повернулись в сторону времянки, где с треском плясали по воде патроны.

– Давай! – крикнул Верховер. Над головой раздался тяжелый топот, замелькали бегущие ноги, послышался глухой удар и новый взрыв. Столб синего пламени заслонил от Бентоля полнеба, Великий Кавин вздрогнул и всей тяжестью обрушился на баррикаду. Загремели камни, зазвенел по камням захват, и наступила тишина. Гравитация ударила Первого о дорогу, боль залила все тело, в глазах стало темно. Потом снова запахло озоном, страх отступил и все затихло.

Голова кружилась, дождь лил на грязное лицо, от жгучей боли хотелось выть и кричать, но еще больше хотелось кричать от возмущения. Как же так, почему эти Великие Кавины оказались неспособны ни к чему, кроме тупой злобы? Они даже не попытались понять! Они уничтожили губернатора Вукича, они издевались над ним, Первым, они сожгли Данилевского!

Зажегся свет под навесом и в окнах времянки, кто-то выбежал, топая по лужам. Чьи-то руки, большие и маленькие, подхватили Бентоля и понесли через дорогу к времянке. Он держался из последних сил, стараясь не кричать от боли. Отвлечься, не думать. Темные бугристые туши Великих Кавинов проплыли мимо. Вот черная дыра в броне одного из них. От отверстия размером в полметра во все стороны извиваются широкие черные трещины. Значит, действительно, до самого центра доставать не нужно. Во всяком случае, в условиях Стики. Получив пробоину, Великий Кавин взорвался сам. Ну вот еще немного…

В медпункте было светло и чисто. Верховер и Валентин положили Первого на пол у двери, вбежавшая за ними Мади принялась срезать ножницами с больного бока наполовину сожженную грязную рубашку. Сама она была еще грязнее, губы прыгали, из глаз катились слезы. «Как же он теперь без руки… Обезболивающее… Все сожжено, можно ли регенерировать? А может ли робот медпункта сделать большую регенерацию?» – метались ее мысли. Бентоль старался не слушать мысленных причитаний. Голова кружилась все сильнее, казалось, что пол снова уходит из-под него, бок и ногу жгла боль, сожженные пальцы болели, как будто были еще на месте. Спокойно. Сейчас ему помогут, главное уже сделано.

– Где медик? – гремел у двери медпункта командир Верховер. – Где Арт Вэлли?

Арт вбежал во времянку, на ходу сдирая с себя грязный комбинезон. Он был такой же мокрый, как все бойцы. Бентоль видел все как в тумане, пытаясь сосредоточиться на словах. В коридоре что-то загремело.

– Патронов почти не осталось! Хорошо, что пригодились! – услышал Бентоль голос Валентина. – Кто придумал тирококсом этого Кавина отвлечь?

– Это я, – признался Арт, устремляясь в душевую. – Ты в коридоре ящик оставил, я и воспользовался…

Остальное заглушил шум воды. Так вот кто шевелился за баррикадой и отвлекал Великого Кавина! Арт Вэлли оказался совсем не трусом… Но когда же он начнет лечение?

Валентин и Фери вымыли Бентоля в техническом поддоне, как могли. Мади принесла обезболивающее из лаборатории в грузовике, и сделала укол. Арт натянул зеленый медицинский комбинезон, выгнал всех из медпункта и включил своего робота. Робот оказался не хуже, чем на «Страннике», и с большой регенерацией работал отлично. Или это Арт Вэлли работал отлично. К рассвету Бентоль, оклеенный синими мешками с регенератором, подключенный к роботу и запеленатый, как египетская мумия, уже начал дремать. Максимальные дозы противовоспалительных, противостолбнячных и обезболивающих средств делали свое дело.

За дверью неясно слышались голоса Рены, Валентина и Мики. Никто не считал его чужаком, Бентоль Ходен был для всех человеком, и не просто человеком, а снова Первым, принявшим на себя самый страшный прямой удар. Мади устроилась в коридоре на ящике с тирококсовыми патронами, не в силах успокоиться. «Эти Великие Кавины шли по мосту, а не через реку, и под дождем взорвались от небольших пробоин. Может быть, им вода вредна?» – бежали ее мысли. Неглупо рассуждает. Если когда-нибудь она напишет книгу о биологии Стики, прославится не меньше знаменитого деда. Но откуда на Стике эти существа, которым нужна броня? Верховер гремел то в открытое окно, то в микрокомп, раздавая распоряжения.

– Слушайте, что я вам говорю! Гиндали, с сегодняшнего дня у вас в медпункте должно быть круглосуточное дежурство! Найдите себе помощника! Кояна, сейчас же найди четверых добровольцев, пусть включат все локаторы, какие есть! Их дежурство тоже круглосуточное! Чего тебе, Трагат? Только короче!

– Господин командир, я знаю, что нужно для защиты от этих Кавинов! Как сказал Еврипид, время дает все ответы, даже не нуждается в вопросах. Надо построить катапульты, как у древних римлян! У меня в книге есть чертеж!

Похоже, даже ночной бой не излечил Трагата от любви к древности. Однако мысль была неглупая. Швырять куски захвата катапультой куда безопаснее, чем бить вручную.

– Валентин! – загремел Верховер. Тот немедленно явился на крик. – Поспишь три часа и соберешь людей и роботов строить по чертежу, который даст Трагат!

Засыпая, Бентоль подумал, что видел и слышал в эту ночь в коридоре медпункта всех, кроме Марианны. Ее голос был слышен где-то в пультовой, но она не интересовалась ни защитой города, ни судьбой Первого. Но он об этом не жалел.

19. Ава Увигао

Бентоль вышел из медпункта, прихрамывая и раз за разом сжимая в левой руке тренажер. Держаться прямо было трудно, бок болел, а левая нога ступала тяжело и неуклюже. За четверо суток, что он пролежал на морфоместе в медпункте, рука восстановилась, как и кожа на боку, но Арт все еще заставлял робота оклеивать восстановленные места синими пакетами с регенератором. Впрочем, тренировать руку и ходить он только что разрешил.

Первый сошел с крыльца и, хромая, пошел через дорогу, стараясь не наступать на выжженные черные пятна. Еще недавно на Стике жили два человека, одного из них он знал всю свою жизнь, с другим был едва знаком. Смерть уравняла их, и что-то безвозвратно ушло вместе с ними. После их гибели остались только эти пятна да странная пустота, как будто в жизни не хватало чего-то важного.

После Великих Кавинов, а может быть, астрионов, остались только две пятиметровые бугристые бочки с черными проломами в боках. При свете дня они оказались не черными, а темно-серыми и мягким блеском напоминали Священный Камень аловского Хранителя преданий. Бентоль прикоснулся рукой к гладкой поверхности, на ощупь броня напоминала шлифованную керамику. Посередине каждого округлого выступа виднелись отверстия, закрытые тонкой керамикой с шероховатой поверхностью. Такие же шероховатые заглушки были и во впадинах – именно оттуда ночью бил огонь. В целом это было что-то вроде старинных тяжелых скафандров. Что-то блестело на их округлых спинах. Бентоль взобрался на баррикаду рядом с одним из бывших Великих Кавинов и увидел метровой ширины блестящую полосу, вытянувшуюся вдоль всего скафандра. Больше всего она напоминала солнечную батарею космической энергостанции. А может, ей и была.

Лаборатория в грузовике была открыта, но в ней никто не работал. Из-за дома Трагата поднималась сваренная из композитовых балок катапульта древнеримской конструкции. Новая баррикада перекрывала мост. Захват лежал на старом месте и за три дня успел изрядно зарасти аморфитами. Регдондитовое оружие снова превратилось в скамейку, но теперь было метра на три короче – огонь двух взрывов сжег конец, и срез выглядел точно так же, как торцы срезанных колонн на Нептуне. С другой стороны было снято несколько поперечин – видимо, они стали запасом снарядов для катапульты. Бентоль сел посередине захвата, прислонившись спиной к верхней планке, в таком положении левый бок не болел. Восстановленная рука уже начинала уставать, но он упрямо продолжал жать на тренажер. С высокой стороны захвата сидел Верховер, подняв над микрокомпом крупный мираж. Почему он сидит здесь в разгар работы?

В мираже мелькали яркие золотисто-голубые картинки и слышался голос Лорелеи Данилевской. « Слава увенчала старого героя, подарив ему бессмертную память соратников. Старый витязь безвозвратно и бесповоротно окончил свою полную подвигов жизнь, спасая наследника своего славного имени, старшего сына по крови и духу», – вещала бывшая богиня. Похоже, теперь ее цветистые фильмы посвящались последним событиям. Даже через четверо суток после ночного боя слушать ее пышное многословие было противно.

– Верно сказал Шекспир: «Отдав себя, ты сохранишь навеки себя в созданье новом – человеке», – негромко проговорил вслух Верховер. – Это не только о рождении, это и о смерти тоже.

Местная передача сменилась записью новостей с Земли. Судя по напряженному тону и серьезному лицу ведущего, новости были тоже серьезные. Это была сводка земных новостей за последнюю неделю. Что там случилось, если Верховер ради новостей даже бросил работу? Бентоль разжал усталую руку и сунул тренажер в карман. Передача продолжалась.

– Скончался Президент Союза Северного Полушария Эдвард Уоллес. Ушел из жизни человек, чей путь неразрывно связан с путем, пройденным народом и Отечеством… – чеканил слова ведущий. То, что Уоллес умер, не удивляло – президенту было далеко за сто лет, и его лучшие дни давно прошли. Удивительно было то, что появилось в следующей записи.

В мираже открылся зал заседаний Большого Государственного Собрания. Зал был переполнен, а депутаты, вместо того, чтобы работать на местах, выбегали на трибуну, как в старые времена и кричали на весь зал речи, жгущие, как огонь астриона. В речах мелькал «груз постыдного наследства, доставшегося нам от навсегда прошедших времен господина Уоллеса», за ним следовал «звериный оскал социального натурализма», упоминались «станции внушения, безжалостно подавляющие живую волю несчастных людей, выброшенных из общества». Один из депутатов обличал руководство, скрывшее от общественности факт влияния регдондитового излучения на мутации земных организмов после столкновения с астрионом. Регдондит разоблачался как «орудие порабощения народов Союза Северного Полушария и повод для растраты государственных средств», а дальние засветовые полеты – «абсолютным злом для человечества, которое давно следовало объявить вне закона». Еще один государственный муж договорился до того, что Центр Человека вообще и Девятка в частности – «источник реакционных теорий и порочных практик». Заседание закончилось дракой на трибуне, в процессе которой пять депутатов били четверых, а председатель поливал всех газированной водой из бутылки.

В следующем отрывке выступал новый президент по фамилии Кторов, только что принесший присягу и заверивший ее текст идентификатором. Его физиономия мелькала в политических новостях Союза Северного Полушария уже лет десять, а потому была давно знакома.

– Присяга принесена, и что же я могу сказать вам, друзья? – говорил он, изобразив открытое и добродушное выражение на своей длинной физиономии. – Я, как и вы, верю, что нашу страну, великий Союз Северного Полушария, с его славным прошлым и бурным настоящим, ждет великое и прекрасное будущее. А все, кто виновен в печальных событиях недавнего прошлого, больше никогда не смогут этого повторить. Я сделаю все, чтобы такие государственные структуры, как Служба Безопасности, космический флот или армия, были полностью очищены от лиц, сотрудничавших с преступной властью социал-натурализма. Будут отменены все категории, кроме двух – гражданин Союза Северного Полушария и социал-натуралист, поставленный вне закона и не имеющий никаких гражданских прав. Земля должна гореть под ногами врагов гуманизма! Исследования генетики человека будут поставлены под строгий государственный контроль, и те, кто пострадал от подобных исследований, получат соответствующую компенсацию.

– Надо же, до чего договорились, – вздохнул Верховер. – Теперь будут вместо мутантов отлавливать социал-натуралистов, и точно так же лишать их гражданских прав. Расставили всех по порядку номеров и считают: первый, второй, следующий… Сначала с одного конца считают, потом начинают с другого. А кто решает, с какого конца считать, и в чьи головы вживлять жуков? Все те же непотопляемые политики.

После ночного боя он полностью доверял Первому и разговаривал с ним в открытую.

– Что теперь будет с Девяткой – закроют? – вслух спросил Бентоль. – Когда в деревню летели погромщики, Мади переслала отчет Гардону в Девятку, но, видно, зря.

– Джесс Гардон все еще остается заведующим лабораторией, – ответил Верховер. – Я узнавал час назад через генерала Панина.

– Гардон боится начальства, – Бентоль вспомнил невозмутимого и вежливого нового заведующего. – Как он вообще занял это место?

– Не обязательно на всех давить и кричать, как Ларс. Джесс – хороший дипломат. Двенадцать лет назад после скандала он смог уберечь и Девятку, и научную школу, и, как я понимаю, тебя самого. Тогда он спас лабораторию, и теперь сможет. Так что ваш отчет в хороших руках. Да и я отослал дубликаты всех рапортов и отчетов прямо в Министерство Обороны с идентификацией. Там если и не дадут сразу хода всему этому, то, по крайней мере, не потеряют.

Он помолчал, слушая, как перебивая друг друга, рассуждают в мираже журналисты о начале новой эры. Бентоль тоже молчал, стараясь поудобнее устроить больную ногу. Когда-то он был всеми уважаемым Первым, потом превратился в отверженного мутанта, теперь мог снова стать полноценным гражданином, если бы вернулся на Землю. Будто угадав его мысли, Верховер заговорил.

– Но на Земле сейчас все меняется, Бено. И может быть, скоро ты получишь шанс вернуться. Пока ты только временный гражданский сотрудник в военном экипаже «Зари», и официально работаешь только на Стике. Если тебя будут считать пострадавшим от прежней власти, ты сможешь стать полноценным гражданином. А когда у тебя будут все права, любой адвокат докажет, что происходившее на «Солнечном ветре» – твоя самооборона плюс несчастный случай, а все последующее – вынужденные меры. Не скажу, что все обязательно получится, суд может принять любое решение, да и правительство тоже, но шанс у тебя будет. У меня шансов нет – слишком долго я был сотрудником Девятки. Я не расставлял учеников по номерам и не отправлял их на утилизацию, но я был там, и ничего не мог сделать. Поэтому я уйду в отставку и останусь здесь, на Стике.

Бентоль кивнул.

– Я знаю, что могу вернуться, но до сих пор не знаю, кто были эти, – он махнул здоровой рукой на пустые остатки брони над баррикадой. – И кто еще остался на полуострове. Этого никто не выяснит, кроме меня. С алами они говорили через камень, может быть, теперь и со мной поговорят.

Они снова замолчали, глядя на дорогу, где выскочив из-за домов, внезапно появилась Мади. Девчонка бежала к ним, и огромные карие глазищи сияли на ее темном от стикского загара лице. Темные волосы стояли дыбом, мягкие губы раскрылись в счастливой улыбке. На душе стало спокойнее, как будто, наконец, заполнилась пустота, и он увидел именно то, что хотел увидеть.

– Бено, ты встал? Арт уже разрешил выходить? Как здорово! Как все теперь хорошо! – зазвенел ее голосок. Да что с ней такое, кажется, тут не только то, что он вышел на улицу, это она еще вчера знала. Что она там думает? «И теперь у меня тоже есть… А что бы сказала мама? Неважно! Главное, что скажет Бено, но говорить ему все-таки страшно. Может, не говорить? Если надеяться будет не на кого, я сделаю все сама, и доктор Гиндали сказал… » – мелькало в ее мыслях. Что там она хочет от него скрыть? Глупость какую-нибудь?

– Выкладывай, что у тебя случилось, и что сказал Гиндали! – потребовал он. Девчонка оглянулась на Верховера, на грузовик и выпалила:

– У меня получилось!

– Что?

– Продолжение эксперимента природным способом! То есть ребенок! То есть два, они близнецы, у меня близнецовая наследственность! Робот в больнице уже обоих определил, девочка и мальчик! – облегченно затараторила она.

Когда это девчонка успела снять блокировку? В лесу, что ли? Ну, теперь уже поздно гадать. Она добилась своего – всегда хотела завести детей, причем от него, и теперь радуется! Вот бамп-тест в лаборатории! Сплошные восторги и природные инстинкты!

– Мади! Ты вообще понимаешь, что сделала? Они мое биополе унаследуют, а на Земле еще ничего не ясно! Как они будут жить?

Она посмотрела такими глазами, как будто он ее убивал, губы затряслись.

– Нас всех, Бено, никто не спрашивал, как и какими мы хотели бы жить. – сказал Верховер. – Но мы живем такие, как есть, а как проживем жизнь – зависит от нас самих.

Хорошо философствовать, когда у тебя никого нет, и можешь жить хоть на Стике, хоть на опорной базе! Но от детей, которые сейчас еще не родились, ничего не зависит! А зависит от Мади и, между прочим, от него, Первого. И что он теперь должен делать? Это же не только продолжение эксперимента, это его собственное продолжение. Он не знал, сможет ли когда-нибудь ради этого продолжения броситься под огонь, как Данилевский, но точно знал, что теперь это тоже часть его жизни. Однако связывать себя документами с женой и детьми он сейчас никак не может. Он только сомнительный гражданский сотрудник военного экипажа. Пока бьют друг друга на трибуне депутаты и разглагольствует новый президент, он должен не жениться, а довести до конца исследование. И обеспечить детям безопасность.

– Мади и детям нельзя возвращаться на Землю, им нужно жить на Стике. Но не в грузовике, и не в аморфите! – Бентоль оглянулся на Верховера. Бок заныл, но это было неважно. Полной и гарантированной безопасности у них даже здесь не будет, но надо хотя бы устроить им удобную цивилизованную жизнь.

– Я договорилась с доктором Гиндали! – оживилась Мади. – Он возьмет меня на место врача-помощника, с жильем, хотя я только биолог без диплома. И Рену он возьмет, мы нашу вакцину будем в больнице доделывать!

– Насчет денег на зарплаты и на все эксперименты – это я распоряжусь, – подвел черту Верховер. – Хотя какие тут, в Сомервиле, деньги…

Денег на Стике действительно водилось мало, но зарплата, выплаченная аморфитовым соком или пищевыми концентратами с заново запущенного завода, тоже могла решить дело. Хозяйственные вопросы не успели закончиться, как над мостом показалась торжественная процессия алов. Десятка два крылатых гостей в разноцветных накидках с бахромой и бусами вытянулись в цепочку над дорогой, опасливо оглядываясь на лежащую броню Великих Кавинов. Только Эо, летевший последним и без всякого одеяния, отважился нырнуть вниз. Видимо, аванигал был сильнее страха. Прикоснувшись к одному из круглых выступов пальцем, Эо тут же набрал высоту и вернулся в строй. Захлопали двери домов, застучали шаги по лесенке времянки, люди выбежали на дорогу, чтобы взглянуть на новое зрелище. Трагат уже нес миражный синтезатор, чтобы записать исторический момент для своей хроники.

Сделав три круга над дорогой и крышами, алы по очереди спикировали перед Бентолем, почти касаясь крыльями земли. Воздух наполнился острым лесным запахом. Когда все они, отвесив свои поклоны, расселись на аморфитах и крыше времянки, вперед вылетел Ваихол, празднично одетый в четыре накидки. В пальцах он держал шнур из зеленой змеиной кожи, а на шнуре, как большой медальон, висел Священный Камень, оплетенный мелкой сеткой. Каштановой блестящей поверхности камня почти не было видно, зато в одной из ячеек сетки проглядывала синяя звездочка, горящая в его гладком боку. Бентоль подставил сцепленные руки, и Ваихол, важно усевшись на них, надел камень на шею человека. Бок и левая рука тут же заболели, старик понял и перелетел на захват.

– 

Лои, Уно Ал Увигао! Приветствую тебя по благословению Ава Увигао и по его велению доверяю Священный Камень, чтобы вел тебя к нему! Такова его воля, которую через Священный Камень передал мне он сам, – изрек он, торжественно разведя крылья. Похоже, повеление было вполне реальным – стоило Первому взять камень в руки, как огонек разгорелся, и он услышал биоволну на языке алов.

– Иди через мост и лес на полуостров, – передал Священный Камень, и вокруг голубого огонька побежал хоровод мелких белых звездочек. Бентоль повторил указание вслух на евроамериканском.

– Я тоже пойду! – подпрыгнула Мади на захвате. Ну уж нет! Занялась своим делом, так доведи его до конца.

– Сиди. У тебя другой эксперимент, – решительно отказал Бентоль. – Полечу один на крыле.

Алы ждали, пока робот поменял наклейки с регенератором, пока Бентоль выводил уникрыло, привезенное экипажем «Зари» и поднимал его над городом. Сидеть на крыле было удобно, бок ныл совсем немного. Когда крыло было уже над мостом, алы снялись с места и полетели вслед за ним, как свита важного лица следует за своим главой на переговоры. Крыло перелетело реку, под полозьями замелькали круглые лиловые макушки леса, показалась круглая деревня-крепость алов. Поклонившись на прощание Священному Камню, алы улетели к себе – они все равно не выдержали бы страха, исходившего от Ава Увигао. Бентоль подумал, что в деревне остались они все, но уже над проливом обнаружил летящего рядом Эо. Первый посадил свою машину рядом с теми же скалами, возле которых затонуло уникрыло со «Странника», и позвал подростка к себе.

– Зачем ты летишь?

– Хочу узнать, какой он. У меня аванигал! – объявил обладатель научного интереса, увлеченно блестя шестью круглыми глазами.

– Какой аванигал, ты не выдержишь страха!

– Я издали посмотрю! Или ты поможешь!

Бентоль больше не стал возражать. Сразу за скалами в лесных зарослях полуострова началась широкая, будто рассчитанная на грузовик, дорога. Аморфиты на ней росли только мелкие, бело-розовые, величиной с кулак, крупные были разорваны и смяты, будто раздавлены чем-то тяжелым. Это наверняка был путь Великих Кавинов, и Бентоль, прихрамывая, двинулся по нему. Эо бодро хлопал крыльями над его головой. Через полкилометра появилась неясная тревога, вскоре сменившаяся страхом. Лесная мокрая земля запрыгала под ногами. Ава Увигао двигался навстречу. Удерживая внушением подростка, Бентоль пошел дальше, пока не увидел круглую поляну. Дальше дорога не шла, он остановился и сел на невысокий аморфит у дороги. Эо устроился на фиолетовом великане чуть дальше.

Из леса донесся шорох и треск лопающейся аморфитовой кожуры, будто по аморфитам тащили что-то тяжелое. Звуки то усиливались, то затихали, и наконец, ворочаясь с боку на бок и покачиваясь в воздухе на высоте в полметра, появился огромный бугристый холм.

– Настоящий Ава Увигао! – восхищенно завопила биоволна Эо.

Да, это был настоящий Ава Увигао, Священный Ужас! Два его соплеменника, погибшие в ночном бою, по сравнению с ним казались карликами – он был по крайней мере десятиметровой длины. Бугристая ярко-коричневая, как каштан, броня шуршала, сминая розовые аморфиты, из выпуклостей высовывались гибкие щупальца, над круглой спиной пробегали белые искры. Щупальца покачивались по круглым бокам, клочья аморфитов свисали снизу как борода. В страшных впадинах, из которых били огнем ночные воины, у обитателя полуострова лишь изредка вспыхивали искры синего огня. Бентоль остановился, затаив дыхание, Ава Увигао тоже перестал двигаться, а искры над его спиной заплясали и забегали, вспыхивая яркими звездами. И тогда ожил Священный Камень.

Огонек в глубине отверстия загорелся и замигал, в полутьме леса испуская потоки чистого бело-голубого света. Сильная биоволна ударила в сознание, четко воспроизводя слова языка алов. От напряжения разболелся бок и заныла нога – путь в полкилометра оказался для нее серьезной нагрузкой. Звездочки над спиной Ава Увигао забегали быстрее, Священный Камень замигал, пустив вокруг синего огонька новый хоровод точно таких же звезд. Они точно повторяли меняющийся рисунок и неровный ритм танца звездочек над спиной Ава Увигао. Понятно. Звездочки – это его речь, световая, огненная, как и все остальное. А Священный Камень – аппарат-переводчик.

– Подойди, Уно Ал Увигао. – потребовала биоволна Священного Камня на языке алов. – Я – Звездный Свет, высокородный обладатель древней памяти, происходящий из старой и заслуженной семьи исследователей жизни. Семья Свет рождена в нисходящих потоках Звезды Высокого Предназначения. Эта звезда – моя родина. Я участвовал в научном исследовании, для которого требовалось путешествие в пространстве. Вместе с товарищами и нашими созданиями мы отправились в путь на созданной наукой моей родины летучей звезде. При возвращении летучей звезды на родину произошло столкновение с твоими соплеменниками. Летучая звезда погибла при взрыве. Это было сорок оборотов назад по счету того небесного тела, с которого ты прилетел. Я с тремя созданиями спасся на малой летучей звезде, но она тоже потерпела крушение, и я оказался вместе с ними на этом небесном теле.

Сорок оборотов Земли, то есть сорок лет назад, а летучая звезда – это астрион. Что у него за родина, с которой он отправился в свою экспедицию, как бы задать вопрос…

– Твоя родина – это светило или небесное тело, похожее на это? – спросил Бентоль на языке алов, когда собеседник со звезды с пышным названием остановился. Белые звездочки забегали над бугристой спиной скафандра и вокруг Священного Камня. Страх немного отступил, видимо, обитатель звезды успокоился. Что делал и где был Эо, Бентоль не знал.

– Это светило, на котором живет мой народ – народ Высокого Предназначения. Здесь и на подобных небесных телах мы не можем жить без брони, которую ты видишь на мне. Не перебивай высокородного! Ты нетерпелив, как создание!

Значит, именно звезда, скорее всего, красная. Обитаемая звезда! Чтобы увидеть такое, можно отдать хоть всю жизнь! Какое исследование было бы – не своя планета, а своя звезда! Но уже сейчас можно многое узнать. Например, кто был на Нептуне? Только бы руку так не жгло, зря он отказался от обезболивающего, которое предлагал Арт!

– Скажи, Звездный Свет, мог ли кто-то из подобных тебе остаться поблизости от места взрыва?

– Из подобных мне – никто! Я единственный обладатель Древней памяти, оказавшийся в столь бедственном положении. Остальные либо погибли при взрыве, либо были спасены сразу. Но создания могут до сих пор существовать на любом из небесных тел, особенно в условиях, менее пагубных для жителей Звезды Высокого Предназначения.

– Каких?

– Низких температур и отсутствия воды.

Понятно, на залитом жидким метаном Нептуне они могли скрываться еще долго, если бы не уничтожили старый цех. Зачем им это понадобилось, теперь уже не узнать – взрывы в тумане, скорее всего, был взрывами жителей Астриона.

– А кто такие создания, чем они отличаются от тебя?

Звездный Свет недовольно заворочался, синие огни замигали во впадинах его скафандра, Страх ударил тяжелой волной. Бентоль сосредоточился, пытаясь внушать Звездному Свету. Все хорошо, все в порядке, и всегда будет хорошо… Звездный Свет успокоился, страх стал вполне терпимым, звездочки запрыгали над спиной скафандра.

– Создания – это низшие существа, рождающиеся в восходящем потоке, устремленном к Невидимке, вокруг которой обращается Звезда Высокого Предназначения. – перевел камень. – Они недоразвиты, не могут размножаться и, главное, они лишены Древней памяти!

– Что такое Древняя память?

– Она передается по наследству от рожденного в нисходящем потоке к его потомку. Ее наследуют и умножают все поколения семьи. Создания же наследственной Древней памяти не имеют, каждый из них, подобно вам, учится всему заново. У них нет имен, их называют по номерам и имени семьи, которая ими владеет. Мои были Свет Сто Пятый, Свет Пятьдесят Второй и Свет Девяносто Шестой. Они сообразительны и хитры, но лишены нравственности, терпения и прав разумного существа!

Понятно. Всего лишены, как мутанты. А Невидимка – это, видимо, нейтронная звезда, с большим притяжением. Вокруг таких часто вращаются более молодые звезды, и вот эта их Звезда Высокого Предназначения. Для краткости, пожалуй, можно звать ее просто Астрионом. Но что там еще рассказывает этот обладатель наследственной памяти?

– С этого небесного тела я пытался подать сигналы передатчиком, который мои создания сохранили при крушении малой летучей звезды. Но передатчик был слабый, меня не слышали, и я мог только принимать сигналы со Звезды Высокого Предназначения. Меня считали погибшим, но я ждал новых полетов летучих звезд в эту часть пространства. Я мог надеяться только на них, а создания тем более. Восемьдесят два больших ливня тому назад создания взбунтовались, пытаясь лишить меня моей брони и использовать ее части для усиления передатчика.

– Почему они не хотели ждать вместе с тобой? – вставил Бентоль на языке алов. Белые звездочки побежали над спиной высокородного, страх всплеснул на секунду, но снова стал терпимым.

– Срок их жизни короток, он сравним с твоим, они не хотели окончить свою жизнь здесь. Но их бунт был бессмысленным. Даже если бы они смогли усилить передатчик и послать сообщение, ради созданий без обладателя Древней памяти никто не стал бы посылать сюда летучую звезду.

Понятно. На Нептун тоже не послали. И может быть, сообразительные создания на Нептуне хотели именно начать переговоры, но, судя по взрывам в тумане, теперь там вряд ли кто-то остался в живых.

– Я уничтожил одного из своих бунтующих созданий, старого и опытного Пятьдесят Второго, – продолжал Звездный Свет, ворочаясь среди аморфитов. Белые звездочки уже крутились хороводом вокруг его скафандра, видимо, обладатель Древней памяти не сдерживал чувств. – Два оставшихся создания сдались. Я простил им преступление и заставил их снова работать, но материалов по-прежнему не было, а оставшиеся в живых создания были молоды и плохо обучены. Они сумели сделать только тот аппарат-переводчик, что висит на тебе.

Восемьдесят два больших ливня назад дед Хранителя преданий Ваихола получил Священный Камень. А двадцать пять ливней назад через его Звездный Свет через Камень приказал алам откладывать яйца в людей. Но еще кое-что непонятно.

– А ты сам разве не мог построить передатчик?

– Я из рода исследователей жизни, в моей Древней памяти нет знаний о технике. Но создания учатся быстро и обязаны изобретать новое.

Понятно. Он биолог, все его предки тоже, и потомки ничему другому учиться не захотят.

– Значит, они открывают новое, а вы сохраняете и размножаетесь?

– Ты упрощаешь! Сразу виден образ мыслей существа без Древней памяти! Здесь важны обычаи и мораль!– возмутился Звездный Свет. Страх ударил в сознание, заглушая все мысли. – Обладание Древней памятью и знаниями о закономерностях жизни разных существ дало мне силы воздействовать на примитивных крылатых обитателей этого небесного тела. По моему приказу они затрудняли жизнь твоим соплеменникам. Ваши летательные аппараты до последнего времени не появлялись и не мешали мне ждать, хотя моя жизнь на небесном теле, где каждые сутки с неба течет смертельно опасная вода, была унизительна для разумного существа. Но старый передатчик тогда еще продолжал работать, и во время последнего большого ливня я узнал о новом исследовательском полете в эту часть пространства. Позже пришло сообщение о гибели этой летучей звезды.

Бентоль молча боролся со страхом, пытаясь успокоить и себя, и обладателя Древней памяти. Поведение летучей звезды и разгром, который устроили ей пилоты Супер-Проксимы, не располагали к мирному разговору, но надо было продолжать.

– У меня появилась надежда, – Звездный Свет, наконец, успокоился, белые звездочки повели неторопливый хоровод, страх притих. – Я узнал, что для спасения потерпевших бедствие предпринят еще один полет, и я хотел непременно использовать эту возможность. Чтобы срочно усилить передатчик, одно из моих созданий должно было отдать свою броню. Даже в его мелкой броне было достаточно устройств и материалов для усиления.

Для наглядности он изогнул в воздухе пару щупалец, вышедших из круглых выступов на скафандре.

– Но почему вы не использовали броню погибшего Пятьдесят Второго?

– Устройства его брони, как и брони созданий, погибших в бою с вами, не пригодны для нового применения после взрывов. Чтобы устройства сохранили свои качества, одно из созданий должно было покинуть броню добровольно.

– И добровольно погибнуть?

Огоньки забегали над спиной скафандра с удвоенной скоростью, страх усилился.

– Это долг создания перед семьей, создавшей его! Но они вспомнили старое, снова взбунтовались и напали на меня. Во время боя с ними взорвался мой передатчик, и все мои старания стали бесполезны. Создания двинулись к вам. Они хотели запугать ваше примитивное население и заставить дать сигнал о помощи вашим передатчиком. Как ваша примитивная техника могла бы с этим справиться, они не знали, но все равно шли. Ты и тебе подобные нарушили их и мои планы.

На что он жалуется? Он сам мог начать переговоры несколькими месяцами раньше, и летучая звезда прилетела бы за ним на Стику! Тогда были бы живы и упрямый пилот Гильд с Супер-Проксимы, и Вукич, и Данилевский, и экипаж разбитой летучей звезды, и нетерпеливые помощники-создания. И, между прочим, не болела бы так нога, и не ныл бок у Первого. Сплошной бамп-тест!

– Чего ты теперь хочешь от людей, Звездный Свет? – передал Бентоль, дождавшись уменьшения страха.

– Спасательный полет уже начался. По моим расчетам, через один или два оборота этого небесного тела вокруг его оси, летучая звезда будет на месте крушения, меньше чем через оборот может оказаться здесь.

Бамп-тест в засвете! Какая же у них скорость – двадцать световых, что ли?

– Летучая звезда не узнает о моем положении, если не дать сигнал,– закончил Звездный Свет. – Просить низших об одолжении не принято у моего народа, но если ты сможешь передать мой сигнал о помощи так, чтобы тебя поняли на летучей звезде, за мной будет Долг жизни. Я буду обязан выполнить то, что ты захочешь.

Ну что ж, Бентоль уже знал, какой уплаты Долга жизни он хотел. Но сначала надо было помочь. Правда, без работы микрокомпа или миражника будет трудновато, но не зря же у него фотографическая память!

– Согласен. Покажи, как выглядит твое имя на твоем языке, – отчетливо, как команду биоволновой дуге, передал Бентоль. Над скафандром Звездного Света поднялись и замерли полтора десятка белых звездочек, каждая мерцала в своем ритме. Бентоль запомнил их вид и расположение, потом нацарапал схему углом неработающего микрокомпа на кожуре молодого розового аморфита.

– Теперь сигнал о помощи. Короткий.

Еще десяток звездочек описали замысловатые кривые в воздухе и замерли в ожидании.

– А теперь расположение этой планеты, по-вашему – небесного тела.

То, что было показано вслед за этой просьбой, выглядело настоящим кружевом из звезд. Для того, чтобы запомнить, пришлось смотреть минуты три, одновременно пересиливая страх и рисуя на аморфите, но и это было сделано.

Бентоль наскоро попрощался со Звездным Светом и, подхватив розовыйаморфит, вывернутый из земли, захромал к берегу. Обладатель Древней развернулся, и раздвигая аморфиты боками скафандра, поплыл в лес. Страх отступил, из гущи аморфитов вылетел Эо – аванигал не позволил ему далеко улететь. Подросток был готов задать тысячу вопросов, но рассказывать было некогда. Первый должен был срочно вернуться в Сомервиль – допустить еще одно сражение возле Супер-Проксимы было нельзя. И пропустить прилет нового астриона тоже.

20. Дипломатия

Вечерний ливень обрушился на Сомервиль со всей силой – не дождь, а опрокинутый на Стику океан. Потоки воды гремели вдоль дороги, смывая с обочины мелкие аморфиты, времянка будто плыла в бурном ночном море. Бентоль сидел на подоконнике пультовой и смотрел в окно на бурную стикскую грозу. После очередной замены регенератора у него, наконец, ничего не болело. Священный Камень висел у него на груди и глядел пустым черным глазом – Звездный Свет не желал разговаривать. Аморфит со схемами звездной речи был чуть ли не десять раз снят на миражники и микрокомпы, а теперь подсыхал рядом с окном. Процарапанные звездочки становились от этого только четче.

– Так, звезду назовем Астрион, с большой буквы. – говорил Верховер, нетерпеливо поправляя на ухе биоволновую дугу. – Теперь этого высокородного.

Командир сидел за столом в кресле, а срочный рапорт генералу Панину о разговоре Первого с обладателем Древней памяти висел в мираже перед ним. Нарушая режим секретности, вокруг – на стульях, коробках и прямо на полу – расселись участники ночного боя. Командир не пытался выгнать посторонних из пультовой – какие они теперь были посторонние? А может, ему сейчас было не до секретов. Мади, конечно, не хватало, но Бентоль сам отправил ее спать в грузовик, как только вернулся и коротко рассказал о высокородном жителе Астриона. Теперь ей не полагалось ни приключений, ни бессонных ночей. Старики, женщины и дети в лице штурмана Иринга, Рены и Мики тоже спали дома. Марианна устроилась в дальнем углу, наглухо застегнув биоволновой шлем и торопливо что-то вписывая через дугу в микрокомп. Ее не было ни видно, ни слышно, зато остальные шумели, как могли.

– Может, синезвездники? – с сомнением в голосе проговорил Валентин. Он сидел возле двери на коробке с резервным передатчиком.

– Это не слово, а безобразие! – возмутился откуда-то снизу Фери. Поэт опоздал, задержавшись в студии, и теперь сидел на полу.

– С точки зрения написания исторического труда, для обозначения народа его самоназвание является наиболее предпочтительным, – изрек Трагат. – Но для простоты чтения моего труда я предлагаю названия, основанные на понятиях, уже известных жителям Земли. Если существо, называющее себя высокородным носителем наследственной памяти, есть порождение звезды, которую мы именуем Астрионом, то наиболее правильным именем для него будет – астрионид, сын Астриона… А представители низшего сословия могут именоваться астриониками.

– Вот так и оставим! Греческий и латынь, вполне научно! – решительно объявил Арт Вэлли. Командир Верховер молча одобрил, вписал названия в рапорт, в последний раз проверил текст, и отправил его на Супер-Проксиму и в Министерство Обороны.

– Ну вот, теперь можно надеяться, что если новый астрион появится у Супер-Проксимы, сразу громить бампами его не станут. Панин – человек серьезный, – проговорил он, подождав, пока сообщение уйдет. – Но какое же всюду самомнение, какая спесь! Высшие, полноправные, великие… Одни старательно сдают экзамены на категории, другие живут в каменном веке и считают себя великим народом, эти умники делят на высших и низших две половины общества, каждая из которых не может жить без другой…Выдумывают себе возвышенные имена, а ведь верно сказано у Шекспира – «что в имени тебе моем»! Но не будем отвлекаться. Главное не то, чтобы рапорт приняли на Супер-Проксиме или в министерстве, а чтобы нас поняли на космолете-астрионе!

Все притихли. Бентоль попытался сосредоточиться, что-то мелькнуло в глубине памяти, но тут же пропало.

– Надо решить главное, – продолжал командир,– Сорок лет назад Катастрофа произошла из-за того, что астриониды не поняли наши сигналы.

– Или не захотели понять, – вставил Валентин.

– Значит, сигнал должен быть такой, чтобы они заинтересовались и захотели, – сказал Верховер. – Как мы это сделаем?

У пола взметнулся золотой с красным мираж.

– Сияй, моя звезда, над моей судьбою, над моей мечтой! – заорал микрокомп на всю пультовую.

– Прошу прощения, это случайно! Лорелея просила старые песни для завтрашней передачи о профессоре Данилевском! – Фери быстро выключил микрокомп, но Первый уже вспомнил. Вот оно! Еще на «Страннике» его поразило собственное лицо в мираже Лорелеи. Конечно, тогда это был только витязь, срисованный с похожего на него Данилевского, но ведь сработало!

– Изображение их самих! – громко сказал он. Все повернулись к нему. – На переговорах. Астрионид в скафандре, ал и человек вместе, как сегодня. И там же белые звезды, сигнал о помощи и координаты, виде миражного фильма.

– Маскировочный синтезатор «Зари» сделает из нанопыли мираж размером в километр, через гравилокатор видно будет даже из засвета, – пообещал Верховер. – С оборудованием Супер-Проксимы можно запустить даже крупнее.

– Но кто нарисует эскиз? Может, попросить Лорелею? – неуверенно спросил Фери. Верховер помрачнел:

– Для переговоров нужно точное отображение оптической речи астрионидов, а не художественный казус белли!

– Я запомнил, нарисую по памяти. – Бентоль схватил со стола миражник и вытащил из кармана свою усовершенствованную дугу. Поглядывая на розовый аморфит, он принялся вспоминать размеры и форму звездочек речи астрионида. Одна за другой вставали в памяти комбинации белых искр над спиной тяжелого скафандра, их танец обретал темп, складывался в свой неповторимый ритм и закреплялся в памяти миражного синтезатора. Не успел он закончить запись, как на пульте зазвенел приемник. Над столом командира появился мираж, из него смотрел генерал Герхард Панин. Несмотря на то, что на базе тоже была ночь, генерал выглядел вполне проснувшимся, а его мундир – совершенно свежим.

–Командир Верховер, вольно! – начал генерал без предисловий. – Хорошо, что ты прислал рапорт, но это все для нас, а для тех это не то! У вас есть чем перевести, так переведите для тех… как их… астрионидов, чтобы поняли!

Верховер понял генеральское косноязычие с ходу.

– Все перевести не можем, но уже записываем сигнал астрионида о помощи в виде миража. Пришлем через час, – он оглянулся на Первого, тот молча кивнул.

– Все твой Ходен? Но если что пойдет не так, нам с тобой не только по рукам дадут, но и еще куда-нибудь! Можем отправиться в отставку, а можем и под трибунал, – пообещал Панин.

– Господин генерал, разрешите доложить! – выбежала из своего угла Марианна. – Я, как сотрудник Службы Безопасности, должна заявить протест против подобных контактов с источником мутаций! В своем последнем рапорте я подробно описала недопустимые действия по уничтожению представителей неизвестной цивилизации, но теперь происходят несанкционированные контакты с этой цивилизацией без распоряжения руководства! Прошу вас пресечь это!

– Ну вот что, Одоевцева, – проговорил генерал, открывая какой-то документ у себя на пульте. – Слова ты умные знаешь, а правильно составить их не умеешь. И чтобы воевали с этими, ты не хочешь, и чтобы говорили с ними, не желаешь. Все тебе не так, и не сотрудник ты Службы Безопасности!

Марианна замерла.

– Как не сотрудник?

– Прочти и сейчас же под идентификатор, я приказ на пульт командиру послал.

Верховер нажал сенсор, над пультом появился мираж приказа с гербом и официальными идентификациями. Марианна быстро пробежала глазами документ.

– Меня в отставку за профнепригодность? Я не подпишу и сообщу руководству!

По расшифровке кодов в мираже было абсолютно ясно, что приказ отправило именно ее руководство. На этом все разговоры закончились, и Бентоль взялся за изображение астрионида в скафандре и человека рядом с алом. Через час все было готово, и Верховер, как и обещал ,отправил мираж на Супер-Проксиму.

Бок и рука снова дали себя знать, Бентоль отправился спать в медпункт, но еще долго ворочался на морфоместе. Теперь у него был шанс вернуться на Землю. Первооткрыватель разумной жизни на Стике и цивилизации звездных жителей, к тому же пострадавший от прежней власти, мог рассчитывать и на адвоката, и на оправдание. Но если он вернется, как же тогда Астрион, его звезда, его планета? Это была ерунда, детская мечта, но именно этого он всегда хотел добиться. Но если он улетит на Астрион, что будет с его возвращением на Землю? Наконец, усталость взяла свое, и он заснул. Его разбудил командир Верховер.

– Собирайся, поднимаемся на «Заре»! Только что пришло сообщение с Супер-Проксимы, они дали твой мираж по всей сфере. Космолет-астрион прошел далеко от них и не среагировал, но как они считают, сообщение принял. Во всяком случае, он идет к Стике. Я предупредил Фери и Лорелею, они уже дали одно объявление для города, другое дадим, когда астрион прилетит.

Что-то было съедено, регенератор наклеен всюду, где надо, повешено на пояс оружие, спрятан в карман микрокомп. Священный Камень алов красовался на груди Первого поверх форменного голубого комбинезона гражданского космофлота. Скорее! Может быть, летучая звезда уже рядом! Они прошли по заросшему аморфитами космодрому, поднялись внутрь «Зари» и, наконец, вошли в пультовую. Верховер сел на место командира, Бентоль устроился в кресле рядом, и «Заря» поднялась на орбиту. Через пять минут за космолетом уже плыл километровый мираж с астрионидом, человеком, алом и белыми звездами. Все было готово, но астрион не появлялся.

Неожиданно локатор зазвенел, а в черноте миража восемь световых появилась голубоватая точка.

– Бено, астрион! – проговорил Верховер, не отрывая глаз от миража. – Готовься!

Голубая точка росла на глазах. Заметят или нет? Точка превратилась в сияющий сине-белым огнем шар, обретя вид давно знакомого астриона. Верховер подобрался на своем месте, как будто готовился уйти в засвет и устроить очередной бамп-тест. Минуты шли одна за другой, синий светящийся шар в локаторе становился все больше, и вдруг исчез. Где он?

– Вот он, в 5С! – Бентоль и сам уже видел – летучая звезда, космолет-астрион переходил на более низкую скорость. Он тормозил! Заметили! Вот он в досветовом пространстве, в окне пультовой! Астрион подошел к огромному миражу с фильмом, выпустил синие языки огня в его сторону и тут же убрал. Вокруг астриона, дрожа, побежали цепочкой белые крупные звезды речи. Поняли! Бентоль быстро повернул Священный Камень к видеокамере.

– Передаю для летучей звезды со Звезды Высокого Предназначения Судьбы, – дал он биоволну на языке алов. Камень ожил, засверкал голубым светом из отверстия и пляской белых звездочек вокруг.

– Высокородный Звездный Свет находится на этом небесном теле и просит вас оказать ему помощь, – продолжал Бентоль. Камень перевел сказанное на световой язык астрионидов, а камера переслала перевод в мираж с фильмом. Белые звезды помчались по изображению.

– Мы прилетели сюда для мирного разговора.

Белые вспышки, тишина, ожидание. Поняли или нет? Белые звездочки окружили астрион, и такие же побежали вокруг камня, повторяя ритм.

– Согласны. Спускаем малую летучую звезду на небесное тело.

Верховер обернулся к Первому.

– Спускаемся, Бено. Передавай объявление.

Командир дал команду пульту, и «Заря» начала заход на посадку. От астриона отделилась синяя искра и двинулась следом за ними через Кольца Стики, обходя сверкающие ледяные глыбы и серые куски камней. Бентоль соединился по грависвязи со студией в Сомервиле. Фери и Лорелея уже сидели в ожидании.

– Начинайте объявление! Сейчас на космодром сядет «Заря», за ней – летучая звезда с Астриона. Будут отключения электрооборудования и скачки гравитации. Никакой паники, никаких нападений, никаких полетов. Понятно? Повторите.

Оба повторили и бросились передавать. В обзорном окне «Зари» мелькнули розово-лиловые леса Стики, голубые извилины реки, открылся зеленоватый космодром. Торможение, легкий толчок – и вот они на Стике. Пробежав по зеленому полю, Бентоль и Верховер смешались с толпой сомервильцев, толпой обступивших космодром. Бентоль увидел над толпой головы Валентина и Кояны, рядом послышался голос Мики. Трагат протолкнулся в первый ряд, держа перед собой миражник. Алы расселись по крышам, готовые улететь при первой же опасности, Мади незаметно появилась рядом с Первым.

– Бено, они спустятся?

– И всех разгонят.

– Я буду смотреть, сколько выдержу.

Ну ладно, путь остается, сколько сможет, но не больше. Ведь кто знает, когда его продолжениям понадобится встреча с астрионидами, чтобы проявить свои способности? Может быть, когда они станут взрослыми, а может быть, она нужна уже сейчас? И где встретятся с астрионидами следующие поколения наследников этого дара? Все это можно было выяснить, как всегда, только опытным путем. Путем риска. Но это была жизнь.

В голубом стикском небе засветилась бело-синяя искра, стремительно выросла, приблизилась, выросла до размеров двухэтажного дома и зависла над космодромом, дыша, как что-то живое. Толчок гравитации приподнял зрителей над космодромом, а приступ отчаянного страха заставил их отшатнуться. Над космодромом вытянулась и застыла в воздухе лента голубого огня, зеленое покрытие снова ушло из-под ног, а страх погнал сомервильцев в разные стороны. Мади постояла несколько секунд и бросилась к грузовику, то и дело оглядываясь на космодром. Алы, захлопав крыльями, взлетели и помчались к лесу, но новая волна страха двинулась им навстречу, и они повернули вдоль реки.

Держа внушением Верховера, Трагата и Валентина, Бентоль следил за сигналами Священного Камня. Но следить больше не было нужно. Из-за реки поднялся над мостом и поплыл к космодрому биолог Звездный Свет. В очередной раз пытаясь устоять под скачками гравитации, Бентоль шагнул вперед. Он принял решение, и Звездный Свет это понял.

– Лои, Уно Ал Увигао, – передали белые звездочки над его спиной. – За мной Долг жизни. Чего ты хочешь?

– Я хочу увидеть Звезду Высокого Предназначения. Дай мне точное местонахождение вашей родины в виде, понятном мне, и предупреди всех на вашей звезде, что я прилечу с миром, – Священный Камень перевел его желание на язык белых звезд, и Звездный Свет ответил целым фейерверком.

– Долг жизни священен. Я уже доложил старшим на этой летучей звезде и предупрежу правительство моей родины о мирном полете, но только одного вашего летучего небесного тела, – перевел Священный Камень. – Но его не будут ждать вечно, торопись!

А потом он долго диктовал на языке алов ряды цифр, в которых Бентоль признал сферические координаты и тут же продиктовал всем, кто еще подчинялся его внушению. Верховер и Мади старательно запоминали цифры, а практичный Валентин нацарапал их ножом на кожуре ближайшего аморфита. Бентоль положился на собственную память, а попутно успел понять, что Астрион не так далек, и несколько месяцев путешествия на «Страннике» – самая скромная цена за то, чтобы он увидел свою звезду.

Наконец, Звездный Свет поднялся к своим соплеменникам, и малая летучая звезда улетела. Страх мгновенно отпустил, из-за реки появились алы, а горожане с шумом бросились к месту событий. Верховер отвел Бентоля и Мади в сторону.

– Ты решил лететь, Бено?

– Да.

«Но это же Астрион! Это опасно! Это страшнее, чем на войну!» – заплескались беспокойные мысли Мади. Космос всегда опасен, но это не причина, чтобы не лететь. И сколько можно паниковать?

– Тихо, Мади. – сказал Бентоль вслух. – Я вернусь к тебе и к детям. Понятно?

Не то, чтобы она поверила, но слегка успокоилась. Он знал, что сделает все, чтобы вернуться. И знал, что они будут его ждать, как будет ждать его Стика, алы, исследования и вся будущая жизнь.

– Я знал, что ты так решишь. – заговорил Верховер. – Кроме тебя, сейчас лететь некому. Но, возможно, ты упустишь момент, когда тебе проще всего будет вернуться на Землю.

– Я вернусь на Стику, – сказал Бентоль. Новые времена в любом случае не гарантировали ни его безопасности на Земле, ни отмены прежнего разделения общества на части. Но как обнародовать результаты полета к Астриону?

– Я уже официально оформил разрешение на твой отлет на «Страннике» без обозначения координат, ты сможешь передавать результаты от своего имени. – продолжал Верховер, будто отвечая ему. – К тому времени я буду в отставке, но твои сообщения смогут открыто приходить на Супер-Проксиму и в министерство обороны. Панин не позволит Службе Безопасности скрыть ни твой полет, ни твои сообщения. А полет должен состояться, человечество не может упустить такую возможность.

Первый не думал о возможностях человечества, он просто хотел увидеть и узнать то, что до него никто не видел и не знал.

Через два часа Бентоль уже сидел в пультовой «Странника» на месте первого пилота, а «Странник» летел в коридоре 8С в направлении, указанном Звездным Светом. Теперь жизнь на Стике пойдет без него.

Верховер выйдет в отставку и будет жить в Сомервиле. Арт Вэлли и Марианна улетят на «Заре» на Супер-Проксиму. Рена доведет до конца разработку вакцины от вируса, а доктор Гиндали начнет делать прививки не только людям, но и алам. Мади будет считать дни до рождения близнецов, а Лорелея сделает фильм с участием огненных волшебников. Трагат напишет историю Стики, Валентин построит новый мост.

А у него самого будет Астрион. Его звезда.

Иллюстрация на обложке – Ю.Аметовой

Оглавление

1. Страх

2. Причины и следствия

3. Низшая категория

4. Исходные данные

5. Возвращение астриона

6. Там – это не здесь

7.Стика на расстоянии

8.Стика лицом к лицу

9. Сельская жизнь

10. Прекрасная богиня

11. Еще одна прекрасная дама

12. Слова и дела

12. День крыльев

13. Алы и их божество

14. Ответы

15. Большая гонка

16.Цирк с дрессировкой

17. Легенда

18. Великий кавин

19. Ава Увигао

20. Дипломатия