Офис «ПиЗа» [Лариса Алексеевна Ковалевская] (fb2) читать онлайн

Глава 1

Осень! Почему ты меня не любишь? А? Вот я, например, тебя люблю. Люблю. Куртку себе купил… для тебя. Куртка черная, лаковая такая, выглядит как мусорный пакЭт, хотя стоит дороже. Я не сэкономил на тебе, Осень, не-а. Выбрал куртку – мусорный пакЭт, так как знаю, что ты меня, Осень, выкинешь, как всегда, на свою «сезонную» мусорку. Каждая ТЫ, каждая Осень приносит мне, то есть, нет, выносит, выбрасывает меня, как очистки от гнилой картошки, в мусорный бак – и я остальные сезоны вынужден выкарабкиваться из него, из этого бака, пока меня не переработали.

Не хочу сказать, что люблю Лето. Вовсе нет. Нет, не люблю потное солнце его. Не люблю Зиму. Зима – это «снежинковский» Mortal Kombat. Да, снежинки тоже дерутся, как люди. Дерутся, падая с неба. Дерутся за то, чтобы упасть вниз и исчезнуть, растаять. А сталкивает ведь их ветер. Интересно, они догадываются об этом? Или думают, что дерутся сами по себе, по своему велению.

Ветер поддерживает их жизнь на какое-то время, на время «до земли». Поддерживает небескорыстно, они нужны ему для красивого боя между собой, для батла, в котором победивший будет оставаться победителем всего лишь несколько секунд, а затем присоединится к проигравшему на асфальте и исчезнет. Ветер – вот кто единственный тайный и вечный победитель. Истинные победители в большинстве случаев остаются тайными. Так интереснее играть. Никогда не знаешь, кто и что перед тобой. Все, как в жизни людей.

Знаете, снежинки – такие же тупые, как некоторые люди… тупые, как и я. Люди других людей воспринимают так, как воспринимают снег, падающие снежинки. Смотрите. Снежинки можно ненавидеть, не переносить, так как они мешают идти, лезут в лицо, лезут везде… Можно игнорировать. Падают себе, ну и пусть падают. Идет снег – «та хай буде». Можно смотреть, как они падают и разбиваются – радоваться или огорчаться этому. Либо же рассматривать каждую из них, наслаждаться «кружением» (не крушением, ни в коем разе, что вы!), наслаждаться именно моментом парения их в воздухе, не замечая, не обращая внимания, закрывая глаза на итог – падение и исчезновение навсегда на асфальте.

Последний вариант самый романтичный и в то же время бездушно-циничный. Сначала все красиво-красиво, кружатся-кружатся, а потом «бац» – и на земле, а ты по ним семимильными шагами, топчешь, невзирая «на лица». Не задумываться об итоге, не замечать ничего такого, что тебе может не понравиться… это попадалово. Я уж знаю, отгреб от тебя по полной, Осень… три года назад. Хотя, конечно, сперва все круто, когда не замечаешь других, не замечаешь плохого, быстро идешь вперед. Правда, в какой «перед». Я вам расскажу.

Меня зовут Александр, то есть победитель. В своей жизни я победил… победил… Ничего не победил. Победа над ветрянкой считается? Победа в конкурсе «Мивина» – лучшая вермишель», получил часы настенные в подарок. Победа? Скажете, у других и такого не было, некоторые еще хуже живут. Скажите. Все равно ваше мнение никого не интересует. Приучил собачку жены к туалету. Вот! Это победа. Хотя… жену не приучил. Срет везде… и словесно и несловесно. Трех остальных собачек не приучил…

А… еще мне двадцать три года, да. И у меня жена, недосанитарка в Америке. Пытается окончить курсы медсестер. Пытается окончить и закончить пьянки-гулянки, пытается пытать меня (это получается). Заставила подарить ей четырех чихуахуа. Теперь я убираю за ними, косички-бантики им плету, чтоб с ума не сойти… Релаксирую так. Денег на массаж нет, на антидепрессанты тоже. А собачки и завязочки для косичек бесплатно, почти бесплатно и всегда под рукой… ногой, повсюду шерсть эта. Я работал на стройке в Америке. А в Украине недозакончил «международные отношения» в универе, да, но диплом получил. Заочно. Папа универ проплатил, а я… Сказал, что меня ждет Америка, плюнул на папу, на его деньги, женился по расчету, свалил за бугор, думал, что я Элайджа Вуд. «Властелин колец». Так меня в школе называли, а оказалось, что я всего лишь «Властелин капец».

Что ж, в данный момент я снова вернулся в Украину. Вернулся навсегда, достали, суки, дома там… Я о собаках, наверно, наверно, именно о них. Сейчас меня ждет украинская квартира, ну что, Саня, заходи.

Квартира в Украине мне досталась от мамы… Нет, она жива, ничего такого. Просто она живет у своего бойфренда сейчас, которому столько же лет, сколько и мне. У меня гармоничная семья. Почти во всем гармония, симметрия и синхронизм. Папиной герлфренд тоже двадцать три.

Только вот брат мой Гоша, который раньше жил в этой квартире, не вписывается в эту гармонию что-то. Ему тридцать три. Я не знаю, где он, что он, с кем. Он у нас эфемерная субстанция. Появляется и исчезает. Не знаю-не знаю, может, его уже и не существует, хотя запашец в квартире-то остался. И что он тут делал, а? Грязь, вонь, бензином тянет или чем там. Ремонт остался, как при нашем детстве. Ковры на стенах и креслах, олени на коврах… Пыльно. Все отвечает Гоше.

Ему нужно было родиться пылью. Идеальной бы жизнь была. Ты есть везде, падаешь и остаешься, тебя вытирают, а ты через часок снова на месте. Рад и счастлив, против тебя борются, а ты непобедимый аллерген, остаешься на всех поверхностях, не важно, горизонтальные они или вертикальные.

Боже, какую я характеристику братцу придумал. Может, он действительно у меня не человек, а пыль. Квартира ущербна. Желтые пятна повсеместно, оторваны обои, ржавые батареи… Но я ничего исправлять не буду. Материальное же не главное в жизни, да и я не эстет. Пойду посмотрю на гараж.

Вышел из подъезда, и на подходе к гаражу меня позвали:

– Сань, ты че, приехал?

– Дронь, ничего себе! Приехал… Слушай, счастлив тебя видеть. Серьезно. Меня аж распирает!

– Я тоже рад. Сядем где-нибудь на лавке во дворе поболтаем.

– Ага, слушай… Помнишь, как мы в школе дружили, в универе… Ну, пока я не уехал в Америку.

– Помню-помню. Ты меня первым Дроней назвал. Клич такой мне сделал. Я до сих пор Дроня. Для всех. Андрей – скучно и официально. Когда кто-то называет меня Андреем, я понимаю, что этот человек не мой, незнаком, не близок мне. Соблюдаю дистанцию… А ты, небось, вернулся, чтобы бизнес, бизнуху какую раскрутить? Заработал много бабла, обчистил америкосов, надеюсь?

– Не, ты что. Практически ничего не заработал. Все Вера отбирает. Жена. В общем, я сюда, по ходу, навсегда приехал. А ты в наш двор перебрался? Давно тут стал жить или в гости к кому пришел?

– Сань… встречка у меня тут скоро кое с кем… Говоришь, денег нет? Могу помочь, подкинуть, если и ты мне поможешь, конечно.

– Не вопрос, мы же друзья. Я рад, что ты поможешь. И я все сделаю в ответ. Из того, что делать могу… у меня практика на стройке три года. Вот…

– Молоток держать умеешь?

– Еще как! Ремонт сделать надо?

– Сань, молоток это тема правильная. Без молотка иногда и не поговоришь.

– В смысле, Дронь?

– Я тут дело одно делаю. Подгоняю «травушку» иль «порошочек», когда как, нуждающимся в этом людям. А они, эти «нуждающиеся», иногда денежку забывают отдать. А ты молоточком орудовать умеешь. Всекаешь?

– Дронь, это ты что-то «всек». Наркотой торгуешь?

– Че ты орешь?

– Дронь, да у твоего отца три ювелирных магазина. Он тебе один подарил. Нафига тебе мараться так. Ты же не беден.

– Объяснять тебе это надо? Магазины – дело отца. А у меня свое дело. Свободы хочу.

– Свободы? Та ты сядешь скоро.

– Ага, поговори тут. Может, расскажешь, че у тебя с твоим отцом, а? До сих пор в контрах? Поделись, по старой дружбе.

– У отца свой ресторанный бизнес, но мне от него подачек не надо. Ты знаешь. А вот наркотой я торговать бы никогда не стал. Да, с отцом до сих пор в ссоре. Он меня простить не может, что я уехал, женился. Ему ничего не сказал. А я чего уехал? Еще в одиннадцатом классе на каникулы он меня отправил к бабушке в Россию, в деревню. Я от «изобилия» нищеты деревенской охренел просто. Страх такой. От бабки сбежал, на свои деньги в Москву поехал. Денек там погулял. Прогулял двести долларов на раз. Там цены нереальные. Да… после этого я и решил, что когда-нибудь в Америку свалю. Думал, что там лучше… и дешевле Москвы будет. А папа малолетнего шока моего от деревенской бабушкиной жизни не понял.

– Обижен на отца?

– Есть немного. Но он должен был меня понять.

– Хорошо все складывается как. Ты обижен на отца, ты на мели сейчас. Могу помочь, мои люди могут помочь.

– Господи, о чем ты? Чем?

– Твой отец стопроцентно в командировочки уезжает. Можем вещи из его квартиры «позаимствовать». Мои люди позаимствуют, а ты им половину этих вещей «подаришь». Не задаром же работать будут. А если папка в квартире будет… Ничего. Ты же на него обижен. Он тебя не простил. А детей нужно прощать и понимать, иначе обида и уничтожить может. Вгоняешь? Ты же отца не очень с детства любишь? К тому же не все люди доживают до старости.

– Пошел ты… Чтоб ты сдох. Не-не, чтоб ты сел. Чтобы тебя посадили и там тебе засадили.

– Не хочешь, как хочешь. Живи, нищий!

Боже, как люди меняются… Хотя нет, не меняются. Они и были такими. Я просто не хотел этого замечать. Дроня вырос в благополучной семье. Мама и папа много работали, отлично зарабатывали. Когда Дроне исполнилось восемнадцать лет, ему подарили шикарную машину. Очень дорогую. В детстве он ходил на дзюдо, у него были самые дорогие шмотки и гаджеты. Не нуждался ни в чем. Все так думали, я так думал. Лишь бы не одно но. Это «но» – тварь он и мразь в душе. Оправдает он себя легко, если кто узнает про его делишки, если посадят либо же сумеют заглянуть в душу. Скажет следующее: «С детства я всегда помогал родителям. Во всем. Мыл полы, посуду, учился на отлично – это тоже помощь родителям. На меня оставляли младшую сестру. А она больна. Она глухонемая. Я все делал за нее, сидел с ней, время тратил, делал за нее домашнее задание. Даже кровать заправлял-застилал после нее. Она тоже могла все это делать. Могла, но родители ее холили. Ведь каличная родилась. Типа по их вине. После седьмого класса она подалась в модели. И теперь она у нас звезда. Звездище. Сидит все время рожу свою мажет для фотосъемок. А звездище она лишь потому, что я на нее свое детство убил. Помогал калеке. Родители, видите ли, не поддерживают теорию естественного отбора. Сдохла бы давно, и я не подался бы торговать наркотой, ибо чувствовал бы любовь и заботу родителей обо мне, ОБО МНЕ!»

Да, речь была бы именно такой. Типичный маньячина. А я закрывал на это глаза. И результат – мой чуть ли не лучший друг после трех лет «невиденья» мне заявляет, что можно грохнуть моего папашу, а денежку, вещички поделить. Я же знал, что он с ранних лет читал Стивена Кинга, фэнтези, был записан в сообщество «Славяне. Сверхлюди», писал стихи о дьяволе и о боязливой любви к смерти. Он сектант, а я мудак. Ничего не хотел замечать. Радовался, что мы в одной касте – касте детей богатых родителей.

Я пошел в магазин, купил водку и энергетик. Выпил. Еще выпил. И еще. Вернулся домой, в одну из комнат квартиры, если точнее. И не возвращался из нее, из комнаты, из туалета, если точнее, примерно до утра. Не мог выйти из состояния стресса. Соответственно, алкоголь не мог выйти из меня, а я не мог выйти из туалета. Вот что делает супружеская трудовая американская жизнь. За эти три года я ни разу не бухал, не выпил ни капли спиртного. А все почему? Потому что на стройке выпившим не поработаешь. Нет, ну наши отечественные рабочие могут так, а я нет. Ведь мне после стройки собачек чихуахуевых Вериных кормить, выгуливать и подтирать. А они запах алкоголя ненавидят. Могут и сожрать-закусать-обкусать-обгавкать-обпищать меня. Хилый я. От укуса бы помер, точнее от страха из-за этого укуса. Трус. А от трусов воняет. Завонял я всю квартиру, скажем так.

Освежителя дома не было. Дома был только срач. Ну… ничего. Само выветрится. Пойду-ка я к своему гаражу.

На улице, в полунеочищенном состоянии организма от алкоголя, я уперся в дерево, которое росло как раз возле нашего гаража. Как же в природе все практично. Дерево очень старое. Одни ветки уже засохли, а на других – живут листья, держатся на ветках или держатся за них. Кто знает, как оно? Нет, знает кто-то, конечно. Ботаники какие-то, да. Но не я. Так вот. Дерево местами с ободранной корой, но воспринимается в целом величественно, красиво. Не старо, а винтажно, как модно сейчас говорить. Интересно, то, что я сейчас наделал в туалете, может ли восприниматься так же «винтажно»? Ведь я тоже все сделал природно, скажем так. Это было мое естество. Что естественно – не безобразно. То есть, по логике, не нужно идти сейчас в магазин за чистящими средствами и освежителями. Квартира сама проветрится, подумал я и решил залезть на дерево. И на нем просидеть, проспать всю ночь. Там как раз прекрасная «ниша» для меня из правильно растущих веток. В детстве лазил туда, часто спал там, когда родители ссорились или Гоша девок в хату водил, поэтому знаю «свойства и удобства» деревьев. Об этом на уроках биологии не рассказывают. Скудоумные учителя.

Умостившись на дереве, увидел, как Дроня продает наркоту… Огорчился, что не сядет он. Не сбудется моя мечта. Наркоту он менту продавал. Огорчение быстро сменилось злостью, злость сменилась усталостью, а усталость – сном. Звук маленькой зудящей твари и ощущение ее тельца у меня на глазу разбудили меня. Сейчас прольется чья-то кровушка. Гребаный комар!

– Сам ты гребаный, как и твой брат Гоша, между прочим. Загадил квартиру. Жить там невозможно. А у меня за столом твоим, Саня, дом был, на минуточку, да.

– Что за бред. Откуда голос? Нет же никого.

– Нет никого, значит? Ну-ну. Да я, возможно, единственное «гребаное», как ты сейчас сказал, существо, которое сопереживало тебе, живя с тобой в одной комнате. Мудило!

– Ничего себе, интоксикация алкоголем… Говорящий комар.

– Теперь Я – интоксикация… Отлично. Ладно, воспринимай, как пожелаешь. Только просьба от старого соседа по комнате, любящего тебя до недавних пор, Сань, и думающего о твоем американском будущем, которое стало уже прошлым. Вернулся, ага! Обосрался там, стопудово! Так я и предполагал. Просьба к тебе: не дергайся, пожалуйста, я ресницу у тебя забрать хочу.

– Бредятина…

– Не бредятина, а у каждого свои мечты.

– Отвали… Я домой. Может, Дроня мне наркоту каким-то образом впихнул. Воздушно-капельным путем… надышал, что ли. Такие глюки. Наркобизнес развивается, модернизируется, совершенствуется. Нужно слезать с дерева. Пока тебе, глюк, навсегда, надеюсь. Я домой.

– Я Комар, а не глюк, ущербыш! Я настоящий, а ты нет. В тебе только понты были всегда. Проспишься, возвращайся на дерево. Не веришь, что я не глюк? Тогда… посмотри за столом. Там мое жилье. И когда ты уезжал, ты написал всем малюсенькую оскорбительную записочку своими гадкими ручками. Всю семью обгадил словесно. Так вот, я ее утащил. Не дал им прочитать. Найдешь – возвращайся, Властелин капец!

– Какие четкие голоса в башке, и вижу тебя… Все-все-все! Ушел я спать домой.

– Вали-вали, бородатый мальчик. Побрейся!

Я бросился в квартиру, чтобы выпить воды или успокоительного. Или чего-то еще. С порога меня сразу взбодрил запах, оставшийся от вчерашнего меня. Нужно было бы все же прибраться… Прикола ради кинулся за стол и… увидел записку, а также странный маленький «сноп» синеньких ниточек. Записка действительно была моей. Видимо, мама ее не прочла. Точно не прочла, потому что она бы не общалась со мной, не звонила мне в Америку. Я писал там, что виновата большей частью она во всем, потому что «не надо было «сношаться» в семнадцать лет, чтобы родить угрёбыша Гошу, получить свекровь-антихриста и беспомощную соплю в бытовом плане в виде мужа-карьериста. Учиться надо было, мама! Образование получать, а не делать дом, свое сердце, да и живот (рожала же Гошу), пристанищем для глисточеловеков».

Да… что-то о себе я не вспомнил в этой записке. Господи! Каким же я был, да и остался, наверное. Не прочла, точно не прочла. Может, комар существует? Нужно к дереву пойти. Я открыл дверь и:

– Меня искать идешь, паршивец? – услышал я уже знакомый голос в подъезде.

– Где ты?

– Во-первых, не ты, а ВЫ. Ты же мне не поверил, что я существую. Я вправе обижаться. Теперь называй меня Уважаемый Прекраснейший Комар. Сокращенно УПК.

– УПК – это уголовно-процессуальный кодекс.

– Тем лучше. Впредь слушаться будешь меня, неуклонно следовать моим словам и советам.

– Так, откуда ты вещаешь?

– Я сижу на коробочке для проводов интернета. Мое условие: выгреби дерьмо из квартиры, постирай, приберись хоть малость в своем доме. Мой дом (за столом) не трогай. Нитки не трогал?

– Нет, что за бред. Зачем они тебе?

– Вот потом и поговорим. Я хочу жить у себя дома, так что «працюй» давай. Я вернусь, и мы поговорим.

– А зачем мне с тобой разговаривать?! В благодарность, что мою записку утащил? Спасибо, благодарю, но убираться в квартире я не буду. Убираться по твоему велению – ну нет! А поговорить… Мне есть с кем поговорить. У меня много тут друзей осталось.

– Отличненько, друзяшек много, да? Сейчас мы их и пересчитаем! Я ведь тут жил последние годы. А тебя – не было. Я все о всех знаю. Дроня-кривоножка – наркоторговец и по совместительству скот. Вчерашний ваш разговор я подслушал, так что… Далее – Виктор – конченое пятнышко. Тоже твой лучший друг-заводила по школе. Сейчас он завел себе рыбок дома, завел себе инфекцию ВИЧ и завел привычку брать у всех деньги в долг. У него ВИЧ, все об этом знают, знают все, кроме его девушки. Мило, да? А почему? Потому что он любил экспериментировать с проститутками, параллельно встречаясь с Наташей или как там ее. Думаю, что слова «как там» скоро для Наташи станут первыми и главными. Начинать разговор с ней будут именно с этих слов. Именно так, зачастую, обращаются к больным людям. Тем более… ВИЧ. Узнает она об этом, узнает. От врачей когда-то. Так… Далее… Остальные твои переженились и перестали общаться со старыми друзьями. Все в семье. И это правильно, потому что они женились по любви. Удачно женились. Не то что ты! Не будут они с тобой общаться, так как ты скрыл свою женитьбу от них, не пригласил на свадьбу и т. д., отношения с Верой держал в секрете. Ты исчез, а через год они узнали об этом от твоей бабушки, которая сказала им, что они тебе (твои друзья) не пара, не пары. И нечего «челядь» всякую звать на праздники-торжества. Подарка от нищих не получишь хорошего. А хороший подарок – это дорогой подарок. Но вот все твои не слишком зажиточные школьные друзья разбогатели и удачно женились. Полная чаша, чаша дорогого вина, а не чаша водки с энергетиком, что была у тебя вчера.

– Боже… А Стас? Тот интеллигентный мальчик, который в школе не пил и всегда давал мне списывать. Да и советы по жизни хорошие давал.

– Умер.

– Как? От чего?

– От диабета. Ты не знал, что твой «интеллигентный друг» диабетик?

– Нет.

– Сань, да ты шикарный друг. У него остался сын, жены не было, нет и, соответственно, уже не будет никогда. Отдала она ему ребенка, кинула, короче, его и его родителей. Интеллигенцию всегда разводят.

– Все стало так плохо, Комар?

– Все было так плохо, Александр! Ты не хотел ничего замечать. Думал только о себе.

– Почему ты умеешь разговаривать?

– А почему ты не умеешь правильно жить, быть участливым к другим, да вот помириться с родителями хотя бы?

– Не знаю. Тупой вопрос.

– Тогда и я так же отвечу на твой вопрос.

– Хорошо, я не могу помириться со всеми, потому что мне в детстве уделяли мало внимания. Отец все деньги бахал в свой бизнес. Мама не работала, бабка наша свихнутая нахер. Я нищий, вынужден был жениться на Вере, этой жабе, которую имели все мои друзья. Это всем известно. И продолжает иметь ее вся Америка, но она думает, что это она имеет всех. Надеется привлечь богатого мужчину. Эта дурная жаба.

– Царевич на жабе женился.

– Спасибо за Царевича, конечно, Комар. Но женился, потому что заставила. Выхода не было. Я женился. На жабе. Нужда припекла, красивой жизни американской хотел. Ей брак фиктивный нужен был. Мама моя счастлива была, что комната освободится. Бабушка надеялась, что я подорвусь в самолете. Либо терактом меня каким убьёт. Помнишь ее слова: «Гореть тебе в агонии страшной. Поглотит тебя тьма! Сдохнешь ты скоро. Увижу я этот момент».

– Она это говорила, потому что, когда приехала жить к вам «насовсем», вы не отдали ей две комнаты своей квартиры. Одну комнату, самую лучшую, твою детскую, вы ей отфигачили все же. Проиграли так паскудно комнату. Это была единственная комната с новым ремонтом. А вторую комнату она хотела определить под склад банок консервированных, своих заготовочек, мутантных чернобыльских помидорищев и огурцищев. Типа кладовка.

– Она шизуха. Ты же знаешь. Утро начиналось с фраз «Что же ты не сдох во сне? Весь день мне перепортил своим существованием. Придется молиться, чтоб следующей ночью заснул навечно, чтоб забрали тебя демоны». А я ей отвечал, что я скоро от всех вас уеду за границу, открою дело в Италии, свой офис, и о вас даже не вспомню.

– А она отвечала, что офис у тебя уже давно открыт. В твоей голове. Название офиса «ПиЗа». В расшифровке – «ПИ*дюк»и «ЗАсранец». И будешь жить ты с этим офисом, пока его не закроют, пока не прикончит тебя кто. И, по сути, в этом она права. Ты же не добился ничего.

– Для того, чтобы добиться, нужно иметь стартовый капитал.

– Или для начала, Сань, прибраться в квартире, а потом идти мириться с отцом, мамой и устраиваться на работу.

– Все, затыкайся! Ладно, раз уж я так попал. Приберу в квартире. Друзей, как оказалось, у меня ведь нет уже. Буду с тобой. И замолкай давай. Мы на лестничной площадке как-никак. А то соседи подумают, что я сам с собой болтаю. Сам себя спрашиваю и отвечаю.

– Не подумают. Они же не ты. Они на работе все. Некому тут слушать и думать.

– Хорошо, Комар, я приберусь и вечером позову тебя.

– УПК, а не Комар!

– Комар! Комар! Комар!

– Ладно, сойдет, лишь бы прибрался. За столом не трогать ничего!

– Да понял-понял.

Глава 2

«З Містер Похер веселіше, прибирати вдвічі швидше. Містер Похер!»

Вычистил квартиру, отмыл, но вонь от чего-то осталась. Непонятно, от чего только. Пусть Комар объяснит. Он же все у нас знает. Вышел на лестничную площадку:

– Заходи! Или ты там провода интернетные жрешь?

– Интересные познания о насекомых у тебя, об их быте, пище…

– Так ты же у нас необычный. Давай!

Влетев в квартиру, Комар одобрил мою вычистку квартиры молчанием.

– Ну… че молчишь, удачно я все сделал? Никаких нареканий? – спросил я.

– Хорошо, чисто. Чистая советская квартира получилась. Старенькое все. Мебель нужно тебе поменять.

– Больше ты ничего не хочешь?

– А ты, Сань, хочешь, чтобы продолжало вонять?

– В смысле?

– Твой братец Гоша не зря все шкафы позакрывал. Ключи найдешь в ванной комнате, на полочке, в бумажке за бритвенным советским станком. Экономные вы люди. Ничего не выбрасываете.

– Ну нашел, какие шкафы открывать?

– Все. И не матерись.

– Я и не начинал!

– Вот и не начни.

Я принялся по очереди открывать шкафы. В нос ударила вонища, стала разъедать глаза. Жаль, что глаза не вытекли от вони, так как то, что я увидел в шкафу…

– Блять, все шубы зассаны! Сука Гоша!

– А я говорил – не матерись!

– Комар, что тут было? Все мамины шубы, кашемировые пальто зассаны.

– Гоша девушек водил, шубы им дарил мамины. Ну как дарил… Не дарил. А давал поносить до момента «поиметь». Потом забирал шубы обратно. Гоша же любит «алкогольно» погулять. А когда много вливается в человека жидкости, то и вытекает немало. Понимаешь?

– Нет, не понимаю.

– Пил Гоша, пили его девки. Организм девушек самоочищался на шубы и пальто. Гоша все эти вещи не выбрасывал – зачем добру пропадать? Ведь можно в химчистке потом обновить. А пока – складировал по шкафам.

– Мама моя знает?

– Да, она же вам с Гошей никогда ничего не запрещала. Молодежь. Что поделаешь? Мать у тебя прибацаная, конечно. Извини.

– Э… Без шкафов прожить можно, я сейчас мигом от них избавлюсь.

– Понятно, пойду еще дней пять на лестничной клетке посижу, пока все не разгребешь.

– Сказал сейчас, значит сейчас.

Я быстро расфигачил все тряпки и меха по пакетам. Выкинул на помойку. После взял топор и расхерачил все шкафы. Доски пошвырял с балкона. Марафонил всю ночь. Спринтерский бег с досками к помойке и обратно. Пришел домой. Завалился спать. Маленькая писклявая тварь снова была у меня на глазу.

– Слезь!

– Еще одну ресницу у тебя заберу и слезу!

– Зачем тебе ресницы, зачем нитки голубые? Ты же Комар.

– Я джинсы хочу голубые с черным поясом. Мечта такая. Не лезь мне в душу.

– А ты не лезь мне в глаза!

– Ресницы на пояс пойдут. Я так думаю.

– Ресницы человека – в джинсах? Ты каннибал. И… извини, конечно, но джинсы на твои ноги непонятные…

– Иди в «Википедии» почитай значение слова «каннибал». Тупыш! А что это не так с моими ногами, по-твоему, а? Они у меня длинные, если ты не заметил! Я смотрю всегда на людей, идущих по улицам. То есть толстожопно-толстоножным или кривоножным теткам можно носить джинсы, а мне нельзя, да?!

– Ну… бабцЫ они такие… А ты… – я не удержался от хихиканья.

– Че ты начал ржать?! Ты-ты-ты… А ты… безмечтательник.

– Кто?

– Мечты у тебя нет! А у меня есть. Вывод: я романтичное, высокодуховное существо. А ты – нет.

– С какого возраста ты меня знаешь, УПК? В расшифровке – Упоротый Подгрёбыш-Кровопийца.

– Не буду на тебя обижаться. Покажу этим свое превосходство над тобой. И кровь я не пью. Тетки (это по-вашему) у нас, у комаров, кровь пьют. Самки в смысле. А я… Я пробовал кровь, да. Признаюсь-каюсь, было дело. Мне от нее плохо, а людям плохо от меня. Были случаи. И после этих случаев меня моя родня называла «педиком» (по-вашему) или «бабой». Но я не обижался, нет. Я Комар-социопат. Я в сородичах не нуждаюсь, а уж в их оскорблениях и подавно… Неважно… В общем, поэтому я так долго живу. А тебя я знаю с твоих двенадцати лет.

– Вот и отлично. Почему я такой злой на всех. Родители часто уезжали в командировки или отдыхать, или туда, где нас с Гошей и бабкой нет. Оставляли меня на Гошу. А он меня с трех-четырех лет привязывал веревками под столом, ставил под стол стакан с водой и открытую баночку с детской пюрешкой. Так я и сидел под столом, пока он не приходил. Бывало, что затягивалось это на часов пять-шесть. Я не злился, не сердился тогда на Гошу, потому что он мне говорил: это у нас игра такая! Бабушка не заходила в комнату, хотя знала, что Гоша вытворял, как бросал меня. Она таким способом издевалась надо мной. Это я уже сейчас понимаю. А тогда… Тогда я слышал, как она стонет и просит о помощи, кричит, что у нее болит сердце. А я не могу помочь, так как привязан. Она зовет меня на помощь, а я сижу и не могу отвязаться, как поросенок, загнанный на убиение. Она кричит, что я буду проклят и смерть ее останется на моих руках, ногах и поселится навечно в моем сердце и голове. Это я цитирию ее. А я «тогдашний», Боже… я плачу-плачу. Кричу: «Бабушка, не умирай», а она мне проклятия шлет. Чувство такое, когда ты привязан… Желание вбиться в пол или в стену от этого всего. Весь в слезах, нос закладывается соплями и дышать так сложно…

Я сглотнул подступивший к горлу комок.

– А один раз я обписался от страха, что бабушка помрет, а я буду проклят. Это было летом. Точно помню. Гоша пришел, увидел и стал заливаться злобным смехом. Перед тем как отвязать меня и вытереть все… поставил песню Игоря Талькова «Летний дождь», чтобы я запомнил этот «прекрасный» день навсегда. В будущей моей жизни, когда у меня случались проколы разнообразные, Гоша всегда ставил эту песню. С тех пор я и ненавижу песни о дожде, лете, не хожу в зоопарк, обхожу собак, которые на цепи в будке. Меня тилипает от цепочек и этих красных буддийских «веревочек-желаний». Мои американские чихуахуа без поводка бегают. Один раз Вера на них поводок надела. Я так распсиховался, что все платья ей в шкафу порезал. Не признался Вере в своем психозе и припадке. Сказал, что это собачки сделали, а сам отдал ей все свои сбережения на новый гардероб.

Я на минуту умолк.

– Еще случай с Гошей в детстве был. Гоша часто любил гулять со мной в разных общественных местах, парках всяких… Людных, многолюдных местах. Всегда на прогулках покупал мне именно шоколадное мороженое, даже если я его об этом не просил либо же просил его купить мне какое-нибудь другое мороженое. Но нет, он покупал только шоколадное. И это было неспроста. Я ел мороженое и жутко запачкивался им, половина моей рожицы всегда была коричневой, что уж говорить об одежде. Я не понимал тогда, почему все дети кричали мне: «О, говнюшка пришла». Я спрашивал брата, почему они обзываются. Он отвечал: «Потому что они тебе завидуют, ведь у тебя лучшая одежда в мире, на тебе сейчас самые крутые шмотки. Из магазина «Секонд-хенд». Запомни это. Гордись этим и так всем отвечай». Я так всем и отвечал, после чего… сам понимаешь… все становилось еще хуже.

Переведя дыхание, я продолжил:

– Когда мамочки этих детей подходили к моему брату и говорили, что же ты, мол, дорогой человечек, за братом не следишь. Вытри хотя бы ему лицо и объясни, что значит «Секонд-хенд». Гоша с милой грустью и печалью в голосе отвечал, что он практически незрячий. В это можно было поверить, так как он никогда не снимал темные очки и ходил очень медленно и осторожно. Когда шел, то крепко держался за меня, вдавливал меня своим весом в землю, гад! Что-то я отвлекся. Так… без эмоций дальше. Он говорил, что плохо, очень плохо видит, а даже если бы и видел хорошо, то ни в коем случае не стирал бы шоколадное мороженое с моей рожи и другим не советовал бы. Объяснял он это мамочкам следующим образом: я, Саша, приемный сын. Мои биологические родители были убийцами, а мне это все передалось. Раньше я мазался красной краской, типа кровью, а сейчас перешел на шоколадное мороженое. Говорил, что мой психиатр эту тенденцию одобряет. И мешать моему выздоровлению не надо. Такой у меня Гоша… Ладно, проехали. Короче, с тех пор я не плачу и никому не сочувствую, ясно? Ибо все близкие, в особенности наша бабушка, развлекаются так. «Умиранием» вечным, вызыванием сочувствия. Гоша о своих воспитательных моментах родителям не рассказывал. Рассказывал им об этом я. А они мне: «Ты наговариваешь на брата, потому что мы купили ему велосипед, а тебе конструктор. Не расстраивайся, вырастешь – все тебе купим». Я вырос – не все мне купили. Я хотел свой бизнес делать, а не работать на отца. Поэтому я в обиде. А мечта у меня есть. Я хочу быть таким, как вот тот парень, который работает неподалеку от нашего двора. Хочу такой же мерседес, офис и шмотки, как у него. Я зову этого парня Пальчевским. Он похож на бизнесмена Пальчевского. Только намного моложе, естественно.

– Это не мечта. Это цель. Мечта – это что-то воздушное, неординарное. А у тебя желание простецкое. И ты стал таким, каким ты есть, потому что брат привязывал тебя. Нужно быть не как Пальчевский, а им, прожить то, что он прожил, чтобы все это у тебя было.

– Подобный бред кто только ни несет. Почувствуй эмоции другого… Ересь! Он богат, потому что у него нет эмоций. Я уверен. Он счастлив. Нужно просто понять секрет его успеха. Нужно переть напролом, как он.

– Тупица ты, Саня. Но… могу передать тебе на время секрет его успеха. Хотя думаю, что у этого парня, у Пальчевского, куча проблем. И бизнес он на проблемах и эмоциях своих построил.

– Отличная идея. Залети к нему в офис и прочитай бумаги, че он там мутит.

– Не буду я ничего читать, Сань.

– Конечно, ты же Комар. Ты читать не умеешь.

– Умею я читать. Получше тебя. Кто записку от родителей спер? Я. Почему? Потому что прочитал ее. Ты такой идиот. Ты, Сань, установить причинно-следственную связь не можешь.

– Умничаешь, тщедушная гундосая зверюга.

– Насекомое!

– Зверюга! Как хочу, так и называю. И как же ты узнаешь секрет Пальчевского?

– Укушу его, а потом укушу тебя. И тебе передастся та эмоция, благодаря которой он построил себя и свой бизнес.

– Че ты мне втираешь тут, Анатолий Кашпировский!

– УПК, пожалуйста. Называй меня так.

– Хорошо. Че ты мне втираешь, Угрюмая Подлюжная Козявка.

– Ох получишь ты… И не от меня. Соглашайся на эксперимент. Да, у меня есть такое свойство. Я кровь не пью, а передаю эмоцию через кровь. Одну эмоцию. Самую главную. Было такое в моем детстве. Я укусил двух выпускниц школы. Одна – Настя – толстая, закомплексованная пианистка. Настя никогда не играла на концертах. Боялась. Когда ее просили сыграть, она собирала свои вещи и уходила. После этого в школе дня три не появлялась. Только в классе, на перемене, она могла на пианино «сбацать» что хочешь. На слух «копировала» любую мелодию. Другая девчонка – Нина – худосочная сверхраскрепощенная, вечно подвыпившая примитивная художница. Рисовала везде и всегда свои.... Хм… собаки-кошки тоже справляют везде и всегда свои нужды. В общем, рисунки Нины были похожи на освобожденные из организма животных «нужды».

Я невольно отплюнулся.

– Так вот. Я решил помочь Насте. Укусил Нину и сразу же укусил Настю. Думал, что Насте передастся гиперуверенность Нины и она начнет играть на публике, на настоящих концертах. Благое дело. В итоге Настя стала подбухивать. И даже сыграла один концерт. После которого ушла в запой. А вот Нина… Нина резко потолстела. Я узнал почему. Все из-за «слушанья» советов других людей. Настя-пианистка была почему толстой? Потому что на медосмотре в первом классе медсестра ей сказала: «Ты такая худенькая, есть надо». И она начала есть… Превратилась в маленький танк. Кстати, Нина бухать перестала. Так что, я сделал свое дело, хоть и не так, как планировал, конечно. Суть в том, что я малость волшебный. Я такой, magic is in the air. В конечном результате все потом у девчонок в жизни устаканилось… года через три, правда. Я узнавал. А так ниче… Много таких случаев было. Я увидел закономерность, поэтому перестал пить кровь. А мои сородичи после этого со мной вообще не общаются, даже обзываться не хотят. Да и, в принципе, у нас не принято в семьях особо общаться. Только кровушку и пить… и все. Прям, как у тебя в семье, только кровушку денежкой заменим, а «пить» заменим «копить».

– Какая душещипательная история, какая трогательная жизнь у тебя, Комар. Я чуть не расплакался. Ай-яй. Ая-я-яшеньки. Ой-ой-ёй-ёечки. Трудно в бред этот поверить, но – меньше слов, больше дела. Проверим тебя.

– Не боишься жизнь себе этим испоганить? Я же сказал, что результат будет плохим. Думаю, что будет плохим.

– Сколько пафоса в словах. Итак… завтра, как и всегда, Пальчевский рано утром поедет в магазин покупать себе бананы, йогурт и булочку на рабочий день. Видишь, он крут. Следит за собой! Я тоже буду вести здоровый образ жизни, лишь бы бабла столько же получить, сколько он.

– А не проще, Сань, с отцом помириться, забыть все плохое. Попроситься на работу к нему в ресторан. Помогать, быть в семье, по крайней мере стараться быть в семье. Развестись с Верой, найти хорошую девушку…

– Как бабка старая ты.

– Ну не как твоя, заметь. Твоя бы в очередной раз в ад тебя послала.

– Не спорю, послала бы. Ты, как бабка на скамейке, бабка обычная, бабка среднестатистическая.

– Сейчас, Сань, бабки на скамейке такая же редкость, как и говорящие комары со сверхспособностями. Мало бабушек осталось. Особо не сидят на лавках. Я сколько летал – мало их видел.

– Комар-демагог. Удивительно. Так, я не закончил, сверхспособный ты мой. Завтра в магазине мы будем вместе с Пальчевским. Он пойдет к кассе, мы за ним. Я буду с тобой разговаривать. О Боже… меня посчитают сумасшедшим. Я не смогу с тобой переговариваться.

– Тупишь ты, тупишь. Мы живем сейчас в веке, когда психов не отличают от нормальных людей.

– Мы живем в веке слепоглухонемых людей. Или что? Что ты несешь?

– Сань, можно спокойно делать вид, что ты разговариваешь по телефону с кем-то. В наушниках. Только наушники надень. А я буду сидеть в кармане твоей рубашки или на башке, в волосах валяться буду. Вот и все. И шептать.

– Шептать… глазить… наговаривать… порчу наводить.

– Иди ты на…

– Ладно, шучу. Короче, Пальчевский у кассы, ты его кусаешь, а потом кусаешь меня – и я живу гипербогато. Если я не живу после этого гипербогато, ты получаешь мегаподсрачник.

– Идет! Интересно увидеть и узнать, как можно дать комару подсрачник, причем еще и мега. И ты не можешь все знать об этом Пальчевском…

– Он проекция моей мечты! Мечты увидеть себя в его роли. Конечно, я за ним следил. Так что не ной… Идем завтра утром в магазин!

Глава 3

На следующее утро все случилось так, как и планировалось. Мы подождали Пальчевского, подошли к кассе вместе с ним. Комар его укусил и:

– Ну-с, сейчас проверим твои волшебные свойства, – саркастично сказал я Комару.

– Та… шутил я. Нет у меня никаких свойств, в общем.

– И на кой тогда я так рано встал и поперся в магазин?

– Сань, ниче…

– Все, идем домой, я спать хочу.

Всю дорогу Комар молчал. Пришли домой, Комар продолжал молчать.

– Что-то ты мутный, друг.

– Сань, все нормально. Не мутный.

– Признавайся!

– Мне не в чем признаваться… – неуверенно сказал Комар.

– Признаешься, в чем дело, джинсы для тебя пошью.

– Клянешься?

– Клянусь, Комарище. Колись!

– Я укусил Пальчевского, но… но сзади меня возле кассы стояла какая-то дура с веером, и после укуса Пальчевского я укусил ее, и еще какую-то блондинку в бородавках. Я не виноват, меня ветром от веера откинуло.

– Придурок… Хилый придурок! Ну и что с того, что всех там раскусал-закусал?

– А то, что если я укушу тебя, то тебе передастся не только главное качество характера или главная эмоция Пальчевского, но и что-то от этих двух баб.

– Во-первых, в твой волшебный маразм я не верю. Во-вторых: кусай, так как я хочу, чтобы ты проиграл спор. Я давно ни с кем не спорил. Хочу доказать свою правоту. Ты обычный комар, только говорящий…

– И читающий, и анализирующий… Пальчевский был грустным, очень. Он всегда такой?

– Не грустный, а серьезный. Всегда. Это мега. Я тоже таким буду. Он серьезен, но любит перемены и обновления. Вчера я видел его, у него был другой айфон, а сегодня утром возле кассы… айфон-то новый. Каждый день одежду меняет, часы наручные – тоже. У него две машины. Меняется он только в лучшую сторону. Помню его еще с тех пор, когда я учился в школе, никуда не уезжал. Пальчевский всегда в чем-то новом или всегда с чем-то новым.

– Не нравится мне эта изменчивость…

– Бла-бла-бла… Кусай! Хочу, чтобы ты проспорил!

– Хорошо, Сань, получишь ты сейчас. Только потом не гунди!

– Стоп. Вопрос: эти бабы, которых ты укусил, были хорошо одеты?

– Да, я посмотрел. Я запомнил их. Это очень важно. Потом поймешь. Одеты отлично, а та, что в бородавках, владелица лексуса.

– А та, что без бородавок – не кассирша хоть?

– Кассирши, дебил, на кассе сидят. Нет, не кассирша, у нее был суперовый телефон, хорошая помада и дорогие духи. Знаю точно, потому что у меня аллергия только на дорогие духи. Подтошнило меня. Дешевые – нормально. В них же не добавляют концентратов разных…

– Вот и славненько. Кусай!

– Ох… нянчиться мне потом с тобой… И поклянись, Сань, что джинсы мне сделаешь.

– Клянусь! Тем более, что это мне не придется делать. Я в тебя не верю, летающее зудило.

– Угу-угу… Я уже тебя укусил.

– Было вообще незаметно, а магия должна «замечаться», как в мультиках.

– Ночью «заметится» тебе все, Сань.

– Ладно, я сейчас в магазин пойду. Тебе что-нибудь купить?

– Чай для психов.

– Как это?

– Я люблю мелиссовый чай. Нюхать его люблю, сидя на краю чашки.

– Жесть, конечно, ты говоришь, но куплю.

– Сань, когда придешь, не зови меня. Мне нужно проблеваться от кровушки, а потом я усну. Буду у себя, за столом. Завтра утром поговорим. Не трогай меня сегодня.

– В шоке, иди давай, дистрофик. Чай куплю.

Глава 4

Пошел в магазин, купил бананов, йогурта, чай Комару, воды минеральной, сосисок. Начинаю быть похожим на Пальчевского. Сразу питаться, как он, для меня нереально, поэтому несостыковочка с сосисками выходит. Он-то их не ест. Негоже владельцу мерседеса сосиски есть, а вот владельцу Комара – вполне. Сойдет.

По дороге домой встретилась мне Рита. Рита… Рита… Нужно выбросить это слово из головы. Заменю. Рига… Рига… На фига мне этот город?! Вот так! Город Рига мне не нужен, значит и Рита не нужна. Логика. Железный человек я в мозговом плане. Красивая, независимая, сильная… Как она мне в школе нравилась… Я не о городе. А я ей… Идет навстречу мне… Идет… Идет, как Фредди Крюгер в сон. Ну ее.

Я кинулся через дорогу и завалился в первое попавшееся такси. Сказал водителю, что проедемся по центру города. Зачем оно мне надо? Отвечу. Это уж намного лучше встречи с Ритой, намного. Зачем мне встречас Ритой? Не… ну … нужна, конечно, но не сейчас. Тогда, когда Пальчевским стану. Тогда и Рита нужна будет. Точнее, я ей. А сейчас что я скажу? Привет! Как твои дела? Нормально, да? Выглядишь отлично. А я вот… из Америки приехал. Там у меня жена. Да-да, вот та, которую дразнили «Ирка-дырка», хотя зовут ее Верой. Почему Иркой дразнили? Не знаю, загадка. Вопросов к «дырке» не задавали. Ага… Женат я, собачки три у меня, обсирушные собачки, засирушные. Работал три года на стройке, так сказать, английскую речь свою развивал. Матерную, правда. Приехал сюда… Все супер. Друзья… Дроня хотел батю пришибить моего, да. Но я не согласился. Не согласился. Плюс это мне.

Душевный я. Родителям не звонил, не говорил, что приехал. Не хочу. Работы нет… Но уверен, все будет отлично, ведь… ведь стройку же тут можно будет найти. Не знаю, на что я еще горазд. Ах да… Мой лучший друг теперь – Комар. Настоящий Комар. Во всех смыслах «настоящий». Не то, что я. А я такой мудила, что гноблю его, а признаться стыдно, что он мне нравится. Я ему аж две пачки чая купил. Настолько его полюбил. Последний раз подарок делал только Вере. Принудительно, конечно. Она мне сказала, что разведется со мной. Я грин-карту хотел, а не развод. Так что купил ей собачек – за кучу баксов. Больше подарков в своей жизни никому не делал. Хотя… нет. Вру. Тебе, Рит, делал. В детстве. Я шоколадку лет в тринадцать тебе подарил и пазл.

От своей честной ущербности меня стало укачивать в такси, я заплатил и вышел. Заплатил… Да, заплатил я за все, что наделал. Мне двадцать три, а я столько напортачил, что стыдно теперь подойти к девушке, которая всегда мне очень нравилась и с которой много лет знаком, но ни разу особо не разговаривал. Она же такая сильная. У нее никогда не было друзей. И я ей в этом жутко завидовал.

Мне тоже друзья были не нужны, если честно, но признаться себе в этом я не мог. Признать, что я одиночка… Нет, одиночки не были и не будут никогда считаться в школе крутыми. Но это бред. Крут ты тогда, когда один и не боишься рассчитывать только на себя. Рассчитывать бюджет, эмоции, время… только на и для себя.

В школе мне было скучно, нудно и тошно от этих всех «дружеских» посиделок, вылазок и «влазок» в разные дела. Мои друзья сродни киношной массовке. Нужны были мне (как и я им) только для картинки, для общности, сплоченности… стадности. Но лиц из массовки особо никто не запоминает. Что уж говорить о душе… Главное, чтобы картинка запечатлелась. Друзья действовали на меня так, как незапакованый кусок селедки в холодильнике действует на все продукты, находящиеся в нем. Фрукты, мясо, сладости – все вбирает в себя запах селедки. Сначала подтягивается запах, а за ним и вкус. Думаю, понимаете, о чем я.

Некоторым людям нужно оставаться одиночками. Без разницы, «селедки» они, «торты», «фрукты» или «овощи». Лучше оставаться одному, нежели вбирать что-либо в себя. Вернемся к главному, Рита красивая, чистая, честная, сильная, умная, добрая, а я… женатый бородатый мальчик-мудак. Я долго еще шлялся по улице. Ловил запах Осени. Чувствовалось, что снова нагрянут перемены. Это витало в воздухе. Запах кабинета, где кровушку для анализов берут, знаком? Вот. Точно так же для меня пахнет Осень. Нужная, важная, непонятная пора. С кровушкой-то все понятно. Откуда идет, куда попадает. Когда кровь переливают-перекачивают из вены в шприц, из пальца в колбу, то виден процесс и виден результат. С Осенью же не так все однозначно. Она «переливает-перекачивает» мысли, чувства, жизнь. Виден только процесс, а результат не виден. Куда все уходит… неясно. Совсем я загрустил.

Пришел домой, тихо прокрался, чтобы Комара не разбудить. Нажрался он кровушки сегодня всякой. Пусть отходит, дурилка. Думает, что он волшебный. Куриные мозги! Хотя… я тоже о себе так думал, когда отсюда уезжал…

Заварил стакан мелиссового чая, поставил к дому Комара, то бишь за стол. Вроде не разбудил. Молчит. Пусть запах чая его обрадует. Хотел же. Моя мама тоже мне в детстве мешочек с лавандой под подушку клала, чтобы сны приятные снились. Эх… давно это было. Тогда родители были адекватными, не гуляли. А если гуляли, то только вместе. Да и Гоша мне тогда нравился. Может, весь секрет был в лаванде? Так и буду думать, так и буду свою жизнь объяснять. Во всем виновата лаванда, когда перестала мамиными руками класться под подушку. С того момента все наперекосяк и пошло. Что-то я слишком «семейным» стал. Странно. Я о родителях три года не думал. Ладно, спать.

22.00 – если все умрут, а я останусь, то с кем я буду говорить?

23.00 – если я умру, то кто со мной поговорит?

00.00 – если все будут живы и будут молчать? То сколько лет эта мука продлится?

01.00 – я буду молчать до восьмидесяти лет. За это время точно не помирюсь с родителями, а свои дети…

02.00 – бред. Какие дети? У меня же собаки и Вера.

03.00 – у меня всегда будут собаки и Вера.

04.00 – и только они. Как сердце бьется… Как хочется спрятаться… Я встал, укутался в одеяло. Посидел на кухне. Выпил чай.

05.00 – всю жизнь только с Верой. Родителям трудно. Я во всем виноват. Поговорить бы. Надо что-то менять. Кухня с чаем не помогла. Залез под стол. Моя слеза упала в чашку с чаем Комара. Боже, я спаскудил ему чай. Как стыдно. Вылез из-под стола. Что-то не било меня так давно, даже на Гошу не злился. Забыл, что он меня под столом привязывал.

06.00 – стал переставлять мебель в другой комнате.

– Сань, чего шумишь? Я так хотел поспать! Шесть утра. Знаешь, я был рад, что ты приехал, но сейчас… Ты что, по стройке скучаешь, что так рано встал?

– Прости-прости, я так… Не знаю, что со мной происходит. Не по стройке, нет. Я всю ночь не сплю. Мысли какие-то странные. О жизни. Смерти.

– Жизнь бесконечна, Сань. Так как мы живем в бесконечности. Для нас нет рождения и смерти. В памяти этого нет. Есть бесконечная жизнь. Она прекрасна. Иди спать. Думаю, мои слова подействуют. Я охрененный психолог. Надеюсь, ты внушаем. И мне нужно от кровушки еще проблеваться…

– Иди-иди, Комарик, иди. Я еще чая тебе заварю.

– Страшно что-то тебя бросать в таком подозрительно благостном состоянии. Чего мебель таскаешь? Я же еле-еле уговорил тебя прибраться, а тут такая активность. Энергетика выпил?

– Не может хороший человек, желающий получить прекрасное будущее, в котором его все уважают и любят, в котором все чувства взаимны, жить так, как мы живем. В советской квартире.

– Я не понял, Сань. Кто-то с нами жить будет? Еще кто-то приедет? Я против. Категорически. Ты демонишь, а тут еще кто-то. Нет!

– Я о себе говорю, о нас. Да! Родители могут прийти, посмотреть. А тут срач, ремонта нет, мебель – как попало, где попало. Я завтра же устроюсь на работу. На высокооплачиваемую работу. Ясно? Но… моя одежда. Нужно поменять. Нужно телефон поменять, а то увидит кто, а он у меня не последней модели. Побриться надо, одежду сменить и телефон. Телефон или… чехол от телефона обновить. Неплохо было бы чашки нам с тобой для чая купить. А то… Не эстетично выходит, да… Тем более, ты любишь сидеть на краю чашки. Думаю, сине-красную чашку купим. Большую, чтобы на море была похожа с красным закатом.

– Что?

– Закатом красным, говорю. Где мой телефон, Комар?

– Телефон. По-моему ты мне уже говорил что-то о телефоне. Только не о своем телефоне. А о телефоне Пальчевского. Он же их постоянно меняет. Телефоны…

– Кто? Пальчевский? Наверное, он подбухивает. Теряет телефоны, гаджеты, часы и все остальное, поэтому так часто их меняет. Или меняет, потому что он богат. Деньги некуда деть. Все уже есть у него. Мне нужно телефон, одежду сменить, чтобы улучшиться.

– Сань, ты улучшаться не хотел. Ты хотел денег. И еще, помнишь, я сказал, что Пальчевский твой грустный. Проблемы у него душевные. И что сейчас я вижу?! Такую же грусть в глазах, но уже у тебя. Я прав. Передалась тебе хрень какая-то от Пальчевского. Ну что ж, ты стал прибираться, чашки хочешь купить, на работу пойти хочешь. На работу хорошую причем. Я рад. Не зря блевал, не зря меня тошнит. Выходит, парадоксально, но нормальный парень твой… этот Пальчевский.

– Я верю в «Чудо-йогурт», а не в Чудо-Комара. Ясно? Заруби на своем хоботке. Не парь мне мозг. Наверное, это все у меня из-за того, что Риту увидел. Девушку там одну.

– Знаю-знаю, Сань.

– Тебя не было тогда, когда я ее увидел.

– Я был тогда, когда ты деньги откладывал. Ей на подарок. Что ты в итоге купил? Конфеты и пазл. Пазл исторический. Она историю любила.

– Кошмар! Как это возможно?

– Да, Сань, я тоже думал, как это возможно было столько денег на пазл вбухать? Ты еще рыдал, что соточку у тебя украли тогда. Из-за недостачи денег занял у кого-то. Не украли, за стол упала соточка твоя. До сих пор там лежит. Не отдам тебе, так как она на моей территории. Частная собственность. Все.

– Мне страшно после этого с тобой разговаривать. Что там у тебя еще лежит?

– Меня больше другой вопрос интересует. Ты так старался с этим пазлом, конфетами…

– Шоколадкой, Комар.

– Ладно, шоколадкой. Не пожмотничал. Столько вложил в эту Риту. В хорошем смысле слова «вложил». Плохой смысл этого слова адресуется Вере. В нее ты по-другому вложил.

– Че ты там похихикиваешь?

– А че ты на Рите не женился? С ней бы не был таким поганцем. И вообще, зачем в двадцать лет жениться…

– Грин-карта. Америка.

– Да… Вот… Я отличный психолог. Видишь, ты уже мебель перестал тягать, просто стоишь и злишься. О чашках и телефонах передумал?

– Даже бриться не буду! Накрыло меня с тобой что-то. Иди давай за стол! И сиди там. Все. Я спать пойду. Не мешай мне, Комар!

– Гнусная прекрасность, не я тебя будил!

– Иди спать, Комар.

– Угу. За чай спасибо. Я оценил. Приятно. Вы прекрасны, Александр. Периодически прекрасны.

Хм… Странная ночь и утро. Нахлынули эмоции. Родители, жизнь, работа… Навкалывался я в Америке. Тут точно месяц отдохну еще. Сбережений хватит. И чего я мебель стал переставлять? Не интерьер человека красит. Можно «Шерлока» посмотреть и в этом убедиться. Да… Да. И прожить в одиночестве, если только «антисанитарийный» доктор по жизни не встретится. Гениальным нужно быть, чтобы себя только любить. Снова стало грустно. Пусто стало. Нахлынуло… Лучше жить в одиночестве, но в чистоте. В чистом одиночестве. Нужно все поменять. Начать с телефона… Комар ушел к себе. Тишина такая противная…

– Ну и спи там, зануда! Пожалуйста! Сколько хочешь спи! – неожиданно для себя громко выкрикнул я.

– Сань, не шизей! Успокойся. Ты получил эмоцию, благодаря которой скоро разбогатеешь, как Пальчевский.

– Ты не хочешь меня выслушать… Я тебе о Пальчевском ничего не говорю. Ты темы переводишь. Я о себе хочу поговорить, а не о Пальчевском.

– Экзальтирован ты слишком. Не, богатым не будешь. Точно, эмоция одной из девок досталась.

– Не буду тебя слушать. Пойду снова мебелью займусь. И чаем надышись. Я чашки вечером поменяю! В магазин пойду. Менять что-то в жизни надо.

– Менять-менять, как телефон, да? Разбогатеешь, значит. Пальчевский ты!

Я обиделся на Комара за то, что он не воспринимал мои чувства. Те чувства, которые не воспринимал даже я сам. Я хотел непонятно чего. Я переставил всю мебель, перебрал свои чемоданы, выбросил не актуальные, как мне показалось, вещи. Брюки, кофты, всякие другие не солидные шмотки. Вытащил сим-карту, разобрал телефон. То, что не разбиралось, разбил топором. И стал спускать кусочки телефона в унитаз. Зачем я разбил айфон и спустил его в унитаз? Может, в глубине души, в глубине сознания, в глубине «бессознания» я представлял айфон пресованными мертвыми рыбками, которые должны найти свой покой, свое пристанище на дне канализации. Все по форме, все как надо. Церемония. В унитаз спустить. Не знаю, как объяснить свой поступок. Хорошо, что кроме Комара никто этого не видел. Лучше бы и Комар не видел…

– Сам хотел, чтобы я укусил Пальчевского. На тебе! Вечером пойдем тратиться. Пойдем новый айфон или смартфон покупать, – довольно сказал Комар и ушел. Да-да, медленно, не спеша, лапко-ножками пошел к себе, за стол, хихикая.

Глава 5

Ближе к вечеру я с Комаром отправился в магазин сотовой связи. Долго мылился, стоя над телефонами. Комар в свою очередь долго мылил меня, стоя над моей душой. Комар гундел: «Выбирай быстрее, быстрее, меня сейчас кондиционером просквозит». Я запереживал за Комара. Вдруг действительно просквозит? И что я буду делать? Как его лечить? «Амизоны», «амброксолы» нам, двуножным крупным существам, не всегда помогают, а тут… крохотный носатик. Я испугался, что Комар потеряет голос, и я останусь наедине со своим голосом. Придется беседовать с самим собой. Этого я не хотел. Я же себя отлично знаю. Скучная, непонятно чего хотящая личность. Поэтому я купил две карты пополнения счета и «быренько» вышел из магазина.

– Не просквозило тебя? Если было холодно, то чего ты не закутался в мои волосеи?

– Переживаешь за меня, паскудник! Приятно, спасибо. Почему-то твой запал к изменению жизни, изменению себя куда-то исчез. Телефон не купил. Как ты будешь жить без телефона? Телефон – это устройство для связи с ненужными, противными тебе людьми, но посредством этих людей ты можешь добиться нужных и очень даже не противных успехов. Иди купи телефон! И зачем тебе карты пополнения счета, если того, что можно ими пополнять, у тебя нет. Телефона нет.

– Не хочу, видимо, мое адекватное, правильное жлобство победило расточительность Пальчевского. Кисло все. Не сказочный ты, не magic is in the air. А я не Пальчевский. Я никогда не буду богат.

– Только о богатстве и думаешь… Насчет сказочности и волшебства. Жизнь – это не сказка. И слава Богу. Сказка – предсказуема. Жизнь – это добро, зло и что-то еще. Все вперемешку. Однозначных побед нет. Такая себе групповушка. Не знаю, что с тобой будет дальше. Никто не знает. Ночью же ты «расфилосовствовался». Кстати, ты и не должен стать Пальчевским. Тебе должна была передаться лишь одна его эмоция, которая движет им всю жизнь. Лишь одно чувство. А во всем остальном ты – Саня, такой же бородатый мальчик.

– Втирать ты умеешь. Был бы человеком, работал бы какой-нибудь «бабушкой Таней, которая поможет только крещеным в бизнесе и любви». Так обычно пишут в подобных объявлениях.

– Я бы помогал всем, а не только крещеным. Зачем себя денежки от некрещеных лишать. Денежка крещеных и некрещеных одинакова. Не стоит ею брезговать.

– Бизнесмен. Может, это ты у нас Пальчевским стал? Философствующий бизнесмен.

– Купи телефон. Подключись к «групповушной» жизни! Хочешь не хочешь, а нужно общаться или изображать общение, терпеть эту всю социальную фигню.

– Ничего я не хочу, Комар. Давай просто в парке посидим?

– Я что, девка тебе какая? Дешевая девка, чтобы в парке со мной сидеть? Ты видишь на мне бижутерию за «тридцать» гривен из ТВ-магазина, видишь эти псевдобриллиантовые «фантазійні коштовні камінці, які виблискують своєю чарівністю на сонці й бавлять очі чоловіків»?

– Больше ты телевизор смотреть не будешь! Не включу.

– И не надо. Тебя не было, я у других ТВ смотрел. Я свободен, где хочу, там и смотрю. У кого хочу и с кем хочу. Не буду в парке с тобой сидеть. Непривыкший я к такому, к такому посредственному времяпрепровождению. Пойду на витрины магазинов посмотрю. Дизайн джинсов подберу себе на будущее, на счастливое будущее, где я рассекаю в джинсах по улицам города. Без тебя. Не хочу, чтобы твои джинсы создавали конкуренцию моим. Когда у меня будут джинсы, ты будешь носить брюки, потому что я эгоист и эстет. Все, улетел гулять. А ты думай, как завтра на работу устроиться, чтобы иметь возможность пригласить меня в самый дорогой ресторан города, напоить меня самым догорим мелиссовым чаем и пошить мне шикарные джинсы. Вернись в магазин, купи телефон, потом присмотри в соседнем магазине себе брюки. Черные желательно. Я завидую твоим синим джинсам. Вгоняешь меня в печаль.

– Комар, ты хуже моей Веры. Разведусь с тобой.

– Сиди один в своем парке, троглодит! Еще одно указание тебе: по дороге домой зайди в магазин, купи гречневой каши и молока.

– Зачем?

– Сделаешь гречневую кашу с молоком для меня. Без сахара. И не сильно молоком крупинки гречки заливай. Я сяду на крупинку гречки, а ножки в молоко опущу. Ванночку для ножек сделаю. Надо же следить за собой. А то ты приехал – и я о себе позабыл. Только твоими проблемами живу. Так я вскоре могу в чудовище запущенное превратиться. Ножки огрубеют.

– Ужас, будто снова женился. Иди уже, привереда! Куплю.

В парке на лавочке я просидел до 22.00. Думал о том, зачем я женился и смогу ли жениться снова. Вера – жеманна (по-простому, выделывается много), вспыльчива (гребаная истеричка). Вспыльчивость – от слова пыль. Вера, будто слепой маленький демон, ребенок-«омен», который, зная свое пакостливое предназначение, сидит в песочнице и сыплет-сыплет-сыплет себе и всем песочную пыль в глаза. Для чего? Чтобы самому ощутить боль в своих глазах и получить от этого наслаждение. Почувствовать, что глаза якобы живы, якобы зрячи. Остальных засыпает, так как хочет лишить их того, чего сам никогда не имел. И получить от этого двойное-тройное наслаждение и удовлетворение.

Вера в скандалах ощущает силу матюков, радуется, что ее оскорбительные слова становятся с каждым разом все громче, весомей и полноценней, а я, услышав их, уменьшаюсь и теряюсь, исчезаю. Исчезаю, как мотылек-однодневка, ведь я только мальчик-односкандальчик. На второй скандал меня не хватает… Ненавижу, когда она красит ногти, вонь эту ацетонную. Ее баночки со всякой косметической гадостью выбешивают меня. Вечно падают, когда я тянусь за чем-либо. Я понимаю, что это женские вещи, делающие девушек и женщин красивыми. Из-за всех этих вещей мы, парни, мужчины, и обращаем на противоположный пол внимание. Накрашенные ногтики, «свежее» личико от пудры или тонального крема, длинные реснички – все это, по идее, должно у меня вызывать восторг, умиление. Но в Вере меня это раздражает.

А если я женюсь повторно… Что будет? Если я женюсь на ухоженной красавице, то недовольством от ее нормального, прекрасного стремления к красоте я испорчу ей жизнь. Меня это все будет раздражать. Если я женюсь на уродине неухоженной… На такой я не женюсь. В общем, моя женитьба на Вере – это не жизненный опыт, а антижизненный эксперимент. Опыт – это всегда хорошо, а вот эксперимент – тут уж как получится. У меня не получилось. Страшно представить, что в будущем милые женские штучки, привычки, шалости, глупости, капризы, обиды будут вызывать у меня отвращение. От брака – я получил «бракованное» восприятие женщин.

После парка я стал бродить по улицам. Зачем? Не знаю. Нехорошие мысли прям-таки оккупировали мой мозг. Даже гуляние по центру города не отвлекало. Я некрасив, немного «грязн» (давно не мылся, а дезодоранты «врут», 72 часа не защищают) и одинок, а центр города многолюден, красив и чист. Глядя на эту красоту и чистоту, отвлекаешься от себя. Рассматривая «свежесделанный» парк, отреставрированные дома, не обращаешь внимания на свои грязные туфли и свое не менее грязное щуплое тельце.

Хорошо, что Комар улетел. На моем фоне даже он выглядит мощно. Хиловат я. Но если перебраться из центра города в более дальние районы, то там… Остается концентрироваться на себе, ведь окружающий мир пугает больше, чем мое нелепое отражение в зеркале и запахи, которые я выпускаю в атмосферу. Нужно менять что-то в себе. Стоило бы для начала купить телефон. Затем побриться. Куда бы ты ни шел, с тобой всегда одно существо будет рядом, это существо в тебе. Нет, не Комар. Ты сам. Ты внешний и ты внутренний. И лишь тебе решать, совпадать этим «двум» или нет.

Нужно работу искать… Интересно, что сейчас делает мама? Может ее найти? Но я не медведь Умка, чтобы маму искать. Накрывает меня снова, к вечеру. Ходил-бродил, «вештався» и незаметно для себя запихнулся в ресторан. Папин ресторан.

Это был точно папин ресторан. Потому что папа, наверное, единственная в городе человеческая субстанция из плоти и крови, жутко любящая эклектику. Стены, шторы, стулья, столы в ресторане были в графском, дворцовом стиле. Английский дворец, скажем так. Но! Одно мощнейшее «но»: на столах лежали скатерти в виде газет, на них стояли граненые стаканы, советская посуда, вилки «дедовские». В меню все та же «бабушкина» кухня. Да, той самой бабушки, которая желала мне «гореть в аду», изрыгала: «Да поглотит теня агония!» и всякие разные, но в тоже время одинаковые в своей разности проклятия.

Признаться честно, готовила моя милая Сатана вкусно. Все зло мира прикидывается добреньким поначалу. Как и бабка моя с «адской» готовкой своей. Когда она готовила, то проклинала всю пищу и всех едоков. Удивительно, что никто от ее пищи не травился. Да и настроение не портилось. Может, все-таки моя бабка не Сатана, а простая среднестатистическая шизуха. Ладно… Папка-то чего такой ресторан открыл, чего с таким дизайном, спросите? Ненавидел он людей. Его любимая фраза «из грязи в князи», поэтому и обстановку такую в ресторане сделал. Вроде как заходите к нам, «графья», все для вас, интерьерчик, но, глядя на сервировку и меню, не забывайте, кто вы, что вы и откуда. Папа всегда тихо, в душе насмехался над посетителями своего заведения. Жрут дебилы, радуются, хоть сено им поставь, лишь бы стульчик и обои были гламурными, модными. Нелюбовь к людям – это семейное. НЕ скажу, что это плохо…

Просидел я долго с чашкой травяного чая, просидел практически до самого закрытия. В глубине души, почему-то, хотел встретить отца. Не встретил, но, выходя на улицу, увидел какую-то потасовку. Дрались два мужика. И… о чудо! Один из них мой отец. Узнал его сразу. Такой же бородатый мальчик, как и я. Пожилой бородатый мальчик. Да и одёжа наша схожа. Драка… Не думая, я кинулся и стал лупасить «оппонента» отца. Видимо, испугавшись, что отец не один, подкрепление пришло, мужик сбежал.

– А… Спасибо, конечно, парень. В порядке?

– Привет, пап.

– Саня?!

– Да, пап, – бросился с «обниманиями» я на отца. Это было непонятно для меня. Эти чувства были не свойственны мне. Папа тоже меня обнял. Он молчал. Прервал молчание я.

– Пап, ты извини, что я уехал. И извини, что я приехал, но ничего об этом тебе не сказал. Вот тебе карта пополнения счета. Не знаю, может, у тебя другая связь, но… Звони, коль че.

Отец был в шоке. Я тоже, поэтому развернулся и убежал.

23.45 – меня стало тошнить в парке. Потом вырвало. Ничего плохого за целый день я не ел, но желудок болел ужасно. Внутри меня всего колотило, зажимало, было трудно дышать. Я испугался смерти, я испугался жизни. Судорога свела желудок. Ноги онемели. Жаль, что не онемел мозг, мысли суетились внутри. Подумал – зачем меня родили? Ни одного момента счастья я вспомнить не мог, ни одного из своей жизни. Вспомнил только синие кроссовки с мигалками, которые мне подарили на семь лет. На следующий день я в них и навернулся, сломал себе ногу, сломал собачку, живую собачку, точнее ее лапку своим падением. И среди собак есть отмороженные. Могла бы и отбежать, а то… до сих пор свою вину чувствую. Короче говоря, ощущал я счастье за двадцать три года только один день. Впрочем, лучше бы и такого счастья не ощущал, лучше бы не было их у меня, кроссовок с мигалками.

По дороге домой в подавленном состоянии я зашел в магазин, чтобы купить гречки и молока для Комара. Сделать маленькое счастье для маленького существа. Надеюсь, что гречкой он свои ножко-лапки не поранит и молоком их не обожжет. Мало ли что. Я не знаком с понятием «счастье» и как оно делается. Для себя взял то же, что берет себе Пальчевский. Бананы, воду, йогурт.

00.30 – пришел домой и стал готовить кашу для Комара. Я жутко боялся, что он на меня обидится за то, что я пришел поздно. Боялся, что он не будет со мной разговаривать. Пусть порадуется каше, ведь он такой маленький, хлипкий, хоть и очень напыщенный. А если заболеет или умрет, как я буду жить с тем, что не выполнил его просьбу о каше с молоком?

Меня снова начало колбасить. Я уже не сомневался, что мне что-то передалось от Пальчевского. Раньше в депрессию и «в нервы» меня могли вогнать только отсутствие презервативов при наличии красивой девушки и наличие их при отсутствии любой особи женского пола до тридцати лет. Я съел банан и выпил воды. Боль в животе и мысли малость стали утихать. После этого я кинулся в ванную бриться. Перед сном залез в круглосуточный интернет-магазин. Заказал новый пиджак и часы. Самое главное – заказал айфон. Вдруг папа позвонит? Я ведь номер телефона не менял. Что-то должно оставаться неизменным.

Глава 6

Как ни странно, утром мне уже все из магазина привезли. Этому я был очень удивлен. Комар еще спал. Сделанная мною каша для него стояла в холодильнике. Позже позвонил отец, сказал, что был счастлив видеть меня таким, таким «вчерашним». Таким Александром, таким «победителем», потому что я заступился за него, полез в драку. Папа сказал, что был тронут «счетом» для него, пригласил вечером в ресторан.

Перед встречей с отцом я решил зайти в парикмахерскую. В нормальную парикмахерскую, не в те, так называемые салоны красоты, где стригут руко- и косоглазые парикмахерши скособоченными ножницами, которые по сто раз падают на грязный пол, а затем эта дура, эта «стилистичка» подымает их с пола, не вытирает, не отряхивает и снова стрижет тебя. Потом берется за расческу… У расчески такой вид, будто ею пользовался замызганный персидский кот-мазохист. Кот, мечтавший стать газонокосильщиком, но не стал из-за отсутствия ручонок, да и вообще он кот. Коты не могут быть газонокосильщиками. Так вот, кот, который вместо того, чтобы травушку вырывать-подстригать, вырвал свои волосеи и похоронил их навечно в этой расческе. Да, так выглядят расчески в некоторых парикмахерских.

Эта баба-парикмахер берет расческу и начинает расчесывать тебя не от линии роста волос, а от переносицы. По лбу расческой так и чешет… Было с вами такое? Нет? А хотите? Если хотите, зайдите в дешевый салон.

В общем, я пошел не в такую парикмахерскую. Я пошел в более-менее приличную. Там с меня содрали сто гривен за стрижку и половину моих волос. Переносицу, лоб и брови не расчесывали, не били зубцами расчески. НЕ зря сто гривен запорол. Я уже стал заходить в свой двор, и тут меня окликнул знакомый голос:

– Здравствуй, надутый ежик! Есть хочешь?

Это была Рита. Она стояла и улыбалась.

– Хочу, – ответил я, хотя есть не хотел.

– Тогда пойдем ко мне домой. Я сырники сделала.

Я молча пошел за Ритой. Она тоже молчала. Зайдя в ее квартиру, я почувствовал себя мусорным котенком. Почему мусорным? Вам жаль мусорных, помоечных котят? Нет? Значит, вы сволочь и скотина. А многим жаль. Многие их подбирают, тащат домой и кормят-кормят-кормят… Заботятся. Хотелось бы мне, чтобы и Рита относилась к числу «многих» и оставила меня в своей квартире навсегда. Не хотелось бы, чтобы она меня выгнала. Тут так чисто, уютно и вкусно пахнет.

– Спасибо, – сказала Рита.

– За что?

– Вижу, что тебе нравится мой дом. Спасибо. Делала почти все сама. А если не сама, то за свои деньги. Я сейчас на трех работах.

И тут мне стало стыдно. Знал, что Рита небогата, семья ее небогата. А она из «малоденежья» сотворила дома уютный, чистый и яркий достаток в интерьере. Эх я, мудила безработный… Дома срач советский. Хоть и убирал, но все равно срач. И все равно советский. Правда, я купил для старого дивана новые подушки, яркие со стразами. Хотел «оживить» диван. Но это тоже самое, что делать искусственное дыхание искусственному человеку, манекену. Результат твоих действий незаметен.

– Ого, не устаешь от работ? – отвлекся я от своих дурацких рассуждений и задал тупейший вопрос. Естественно, устает. Все люди устают от любой работы.

– Иди есть сырники, надутый ежик!

– Почему надутый?

– Ты редко улыбаешься. А стригла тебя твоя знакомая парикмахерша? Если да, то она тебя любит. Так изуродовать может только любящая женщина.

Я улыбнулся и стал нервно запихиваться сырниками. Рита молчала. Меня это стало выводить. Неужели ей неинтересно, как я жил в Америке?! Спросить у нее, как жила она здесь… Нет, я на такое не решался. Что это я? Сам спрашивать буду?! Первый?! Никогда. Я сожрал все сырники и, чтобы как-то подколоть Риту, сказал следующую глупость:

– Спасибо, очень вкусно. Хоть я и женатый мужчина, но таких сырников никогда не ел.

Сейчас начнется скандал, увидел я по лицу Риты. И есть вероятность, что по лицу получу сейчас я.

– Ага. Женатый.

– Да, я такой. У меня в Америке дом, собаки. Полная чаша.

И зачем я вру? Зачем???

– Дерьма у тебя полная чаша.

– Не надо завидовать. И вообще, ты ничего не знаешь обо мне.

– Надутый ежик, я не спрашивала, как ты жил в Америке (ты, наверное, хотел услышать от меня этот вопрос), потому что я все знаю. В курсе, что ты горбатился на стройке целыми днями для того, чтобы Веру обеспечивать. Но это нормально, когда муж содержит жену. Правда, ты в «обеспечивание» вкладываешь иной смысл. Ты хочешь, обеспечив Веру, обеспечить себя от ее присутствия. Секунду, и я процитирую тебя.

Рита пошла в комнату и вернулась с какой-то бумажкой.

– Итак, цитата: «Ты, жаба, должна выглядеть нормально, выглядеть привлекательно для других мужиков, чтобы тебя содержал какой-нибудь другой лох. Я уже не могу и не хочу находиться рядом с тобой. Меня даже бесплатный «брачный» секс с тобой уже не радует. Первый раз ты накачала силиконом свои губы – на это ушла одна моя зарплата, потом сделала сиськи. Я был рад. Не для себя старался, не я ими пользоваться хотел. Никакими частями тела твоими я пользоваться не хотел. С радостью все твое добро сдал бы в пожизненную аренду другому. Думал, наконец, подцепишь дядьку какого. Но ты умудрилась на вечеринке расквасить себе нос, когда обмазывала стриптизера маслом, а затем пыталась эротично ползать по его телу. В итоге навернулась со сцены. Коза! Еще одна моя зарплата ушла на нос. Плюс я оплачиваю твои курсы медсестер. И зачем я поперся в Америку. Зачем? Ты, Вер, понятно, зачем! Насмотрелась реалити-шоу, где из алкоголичек и бл**ей леди делают. Это как раз по твоей части, реалити твое еще продолжится и затянется лет на двести как минимум. До леди тебе еще ого-го, как депутатам до выполнения своих предвыборных обещаний.

За время нашего «брака» сходили мы с тобой лишь на одну культурную программу. В театр на «Танец маленьких лебедей», или как там оно. Я сидел, на сцену не смотрел, смотрел на тебя и мечтал увидеть тебя на сцене в спектакле «Танец маленьких les Blyadej». Подруг позвала бы, и все – деньги бы рубила, от меня отвяла бы. Все, я уезжаю, оставляю тебе две тысячи долларов. Найди мужика, прошу».

Рита свернула бумажечку и сказала:

– Вот такая вот твоя чаша, ежик!

Я был в шоке. Рита действительно процитировала меня, но как это…

– Откуда? Откуда это все?

– Не ты один за бугор уехал. Наша одноклассница Даша тоже уехала туда работать. После окончания универа.

– Что за бред, Рит? Какая Даша? Не было у нас никогда такой одноклассницы.

– Была и есть Даша, ежик. Не помнится ли тебе, как ты уезжал от Веры на месяц в тур по Европе?

– Как???

– Дослушай. И зашел ты в одном европейском городишке в одно европейское своеобразное заведение. Заведение, где можно накричать на девушку, высказать ей все то, что хотел бы высказать своей жене или подруге. Тема следующая: заходишь в комнату, там сидит девушка, ярко накрашена, в парике, и ты ее матом по полной программе. Высказываешь ей в лицо все. Ее задача, ее работа – слушать тебя. Твоя задача – орать, материть ее, только не бить, естественно. Так вот девушкой этой была Даша. Помнишь, ты ее в школе Чмырихой обзывал? Она тебя узнала. И сразу после сеанса побежала все записывать. Затем друзьям и недругам твою пламенную речь разослала в соцсетях. Вот и у меня распечаточка есть. Так что не выеживайся: «женат-женат». Разведешься скоро. Тем более, вижу, что я тебе нравлюсь.

– Нет, никогда! Мы разные. Ты злая. У меня другая философия жизни.

– Какие слова, ежик. Философия. Книги сектантские читаешь?

– Ух…

– Не злись, ты ко мне привыкнешь.

– Какая ты… Я в шоке. А чего эта Чмыриха, то есть Даша эта, за границу поперлась?

– На тебе еще чая и сырник, ежик. Я расскажу.

Как ни странно, но я послушался, сел и стал хомячить сырник.

– Даша сначала была няней в одной европейской семье. Потом ее стала выводить сильнейшая экономия воды. Моют гору тарелок в одной воде, в одном растворе. Воду дозируют. Когда моются – та же ситуация. Муж и жена используют ванну… В общем, сначала моется жена, вылезает из ванны, воду не спускает, а за ней в этой же воде моется муж. Или наоборот. Короче, такая обстановка стала Дашу угнетать. Ей платили нормально, но все же недостаточно. Проституткой становиться не хотела, но денег хотела много. Вот и устроилась в заведение, где клиент может орать, оскорблять девушку. Конечно, психологически это очень тяжело. Но с другой стороны, не пошла бы она туда работать, мы бы все завидовали тебе. А так…

– А так… У меня все отлично. И это был не я.

– Ага, не ты. Ты еще, когда материл Дашу, Чмыриху в твоей интерпретации, несколько раз называл свое имя и фамилию, плюс вспоминал прекрасные школьные годы, наш город… Таких совпадений не бывает.

– Даша – Чмыриха. Не зря я ее так называл.

– Зря. Не называл бы так. Все бы осталось в тайне. Сочувствие к тебе победило бы сплетни.

– Бла-бла-бла. Перед свиньями бисер не мечут.

Хотел сказать я что-то умное, но в голову пришла только эта фраза. К чему, не знаю.

– Мечут, если кому-то нужны именно свиньи, то мечут. Ну что, хрюшка, я рада тебя видеть. Приходи еще.

– Теперь я хрюшка! Никогда. Я женатый мужчина. Вот так.

Душевно обосрался я, но ушел, изобразив победу.

Психуя, не заходя домой, пошел к отцу. В ресторане мы очень мило поговорили. Отец похвалил меня, что я возмужал. Я спросил, из-за чего вчера была драка.

– Деньги не поделили. По пьяни. Поспорили, чей телевизор лучше, эффектней разобьется. Бросали с третьего этажа, ночью. Я считал, что у меня получилось круче. Знаешь, Сань, вдребезги. Жестище! Но зрители, такие же пьяные, как мы с твоим дядей Колей (это я с ним вчера повздорил), решили, что дядя Коля лучше расхерачил телевизор.

– Ну, пап, ты как маленький.

– Это круть, Сань! А помнишь, когда ты учился в школе, мы с дядей Колей поспорили, кто на джипе переедет три новых дорогущих телефона. И у кого эти телефоны меньше уничтожатся. У чьего телефона аккумулятор после джипа останется более-менее похож на первоначальную свою форму. Не совсем в месиво превратится. Помнишь, как мы цельные кусочки телефона пересчитывали, аккумуляторы сравнивали? Я тогда тоже проиграл?

– Помню, папа. Ты проиграл и купил пони. Маленькую лошадку. После покупки ты ее тут же отдал в зоопарк. Подарил.

– Конечно, а на фига нам лошадка настоящая, хоть и маленькая. Спор – дело святое. Сказал, если проиграю – куплю. Сделал.

– Столько денег на глупости, пап.

– Эй… Скучный ты, Саня! Поработай с мое. Пообщайся с недовольным персоналом, клиентами, деньги прокрути, на бандитских всяких терках побудь. Тогда поймешь, что надо развлекаться. Яркость вносить в жизнь. Если серьезно в это все погрузишься, серьезно погрузишься в деньги, то они поглотят тебя. Будешь только считать да переживать. Рано поседеешь. Отрываться надо! Мне сейчас только пятьдесят. Лет тридцать еще отрываться буду, даст Бог. Кстати, в этом году я исповедовался, причастился. Пришел в церковь. Там много людей было. Все припадали к руке батюшки. Я тоже припал. А он мне такое типа: «Грешник ты, первый раз решил покаяться! Не буду отпускать тебе грехи, иди литературу специальную почитай, пост соблюди». Я охерел, конечно. Правду батюшка сказал, но меня задело. Типа, что это я, не могу просто прийти и покаяться? Злой-злющий вышел из церкви, но потом все же решил «сделать» батюшку, доказать, что я хороший. Литературу прочел, пост… все дела. И после исповедался. О как! Смог я. И узнал, что в церковь не начитанным по этому делу, библейскому, исповедоваться приходить нельзя.

– Даешь…

– А то… Папка у тебя крутой. У меня все отлично, но на работе устаю. Сейчас с твоим дядей Колей проект замутили. Магазин сладостей для взрослых. «Кулинарный секс-шоп». Выпечку там, торты, пироженки и кексы разнообразные делаем в виде сисек, членов всяких. Прикольно, скажи! Это жена дяди Коли увлекалась таким. Всегда «сиськи» пекла ему на праздники. Вот мы это дельце и раскрутили. Посетителей – вал. Помнишь жену дяди Коли?

– Косметологичку? И ее салон красоты, где она прыщи посетителям давила нарезанными хлопковыми старыми наволочками и простынями и загоняла обычную маску из синей глины не за пять гривен, а за сто двадцать?

– Она-она. Что ты хочешь, бизнес это! Главное, что мы ее салон никогда не посещали.

– Помню, раньше ты с дядей Витей работал. Что с ним?

– В тюрьме!

– Как?

– У него… Как объяснить тебе… Значит, он считал всех женщин деградирующей ветвью человечества. Это его слова. Он считал, что женщин можно и нужно только иметь. Причем в «формах», которые он считает правильными. Женщина не должна много разговаривать, должна слушаться мужчину, быть покорной и никогда, ни в коем случае не высказывать своего мнения. Помнишь, дядя Витя отдыхал в Таиланде? Там часто женщинами пользовался. Они же иностранки, по-русски – ни хера… Им платишь, они на все согласны, хоть ноги вытирай. В итоге после Таиланда у него крышу вообще снесло. Жену он свою убил.

– Как? Почему? За что?

– Он ей: называй меня «мой белый Господин». Жена: чего это вдруг, ты меня ласково никогда не называешь! Он: посмотрим, насколько ты будешь покорна и хороша, тогда, возможно, и я тебя как-нибудь назову. А сейчас я «белый Господин» Она: ты говоришь это всерьез, это даже не прелюдия. Ты зол на меня? Успокойся, но называть я тебя так не буду. С какого перепугу? Он: это моя благосклонность к тебе. Она: надеюсь, если благосклонность – благосклоняться будешь передо мной, а не бить как вчера. Если в таком смысле благосклонность – я согласна. После этих слов дядя Витя и убил свою жену. Зарезал. Не мог стерпеть, что она посмела выставить себя, пусть даже словесно, на первый план. Короче, сделала баба его… Хоть и перед смертью своей. Ужас!

– Да… Ну и друзья у тебя. Теперь понимаю, чего ты телефоны с теликами трощишь…

– Ладно, Сань! О хорошем давай! Бизнес есть. Все идет прекрасно. Хорошо, что ты приехал. Я рад, правда. Давай ты будешь мне помогать. Хочешь управляющим в ресторане? Короче, за всем следить будешь, Сань. А я немного отдохну. Подучу тебя малёхо сначала, а потом на море уеду. А ты вместо меня напрактикуешься. Ты у меня прям стал… ох, и по роже врезать можешь. А это, после слов, одна из главных в жизни вещей… Класс. Горжусь!

Я согласился, так как был зол на Риту, зол на себя. Поставил цель разбогатеть, как Пальчевский, и поразить своими возможностями Риту.

Глава 7

Чуть меньше года я пахал в ресторане. Общался с отцом. Пытался дозвониться матери, но она уехала с бойфрендом в неизвестном направлении и, видать, поменяла номер телефона. Отец тоже не знал, где она. Бабушка-Сатана была на даче, я к ней заезжал пару раз. Сатана стала зверски, адски экономной. Не спускала воду в унитазе, когда ходила по-маленькому. Когда ходила по-большому, сливала все это дело кружкой воды. В чем экономия, спросите? Вода все равно ведь тратится. Когда не нажимаешь на кнопку бачка, на слив, не идет ржавчина. Не идет ржавчина – чистить не надо, не надо на чистилки от ржавчины для туалета тратиться. Больше к ней никогда не поеду.

Каждую ночь меня мучали приступы страха от потери Комара, от потери отца. Желудок болел каждую ночь, но утром я успокаивался. Я сидел на диете. Я делал все исключительно для своей маленькой семьи – папы и Комара, других людей я не замечал, не ходил на вечеринки, ни с кем не знакомился. Был весь в работе, а работа была во мне. Мы отдавались друг другу каждый Божий день. В итоге своей цели я достиг, мечта сбылась. Я разбогател.

Хоть машину себе и не купил, но сделал ремонт в доме, сделал ремонт в доме у Комара, за столом. Поставил ему деревянную шкатулку с лаковыми разноцветными вставками, четырехуровневую шкатулку. Знаете, для украшений такие продаются. А вот для моего Комара из шкатулки полноценный пентхаус получился. На каждом уровне, в каждом ящичке у него свои комнатки организовались. В одном ящичке-комнатке он держит синие ниточки с моими ресницами, в другом – мелиссовую траву, в третьем – спит на маленьком покрывале из джинсовой ткани. Я ему сам его «пошил». В четвертом ящичке – буржуйская комната – постелька, сделанная из ста баксов, утащенных когда-то давно Комаром у меня. Но джинсы пошить Комару точно не смогу. Не смогу Комару полное счастье-радость организовать…

Весь этот год я считал каждую копейку. Писал планы покупок, списки, развешивал их на зеркала и холодильник. Списки были примерно такими: купить кран на кухню, новую батарею, мусорное ведро, новый пиджак, телефон. Трусы, носки (зашить или купить – еще под вопросом). Типичные списки экономного психопата. Радовался, когда покупал что-либо из списка, злился, когда не покупал. Ложился спать, засыпал с цифрами и списками дел в голове. С ними же и просыпался. Я жил цифрами, деньгами и днем, в котором я – «надутый ежик».

class="book">Прокручивал в голове каждую фразу того дня с Ритой. Саму Риту встречал редко. Когда встречал, мы здоровались, и все. Я продолжал ее любить, но цифры, деньги в голове «любили» меня больше, чем я Риту. Да и… честно говоря, большинство парней действительно помоечные котята. И я тоже к их числу отношусь. Хотел, чтобы она сама подошла ко мне, спросила что-нибудь, обозвала, ударила. Да, что угодно. Взяла бы сама и потащила меня к себе… Этого я ждал. Очень ждал, поэтому сменил маршрут. Теперь я ходил не по левой стороне двора, а по правой, под ее окнами. Надеялся, что она выбежит и схватит меня. Она такая. Она может.

Сменив маршрут, я заметил одну интересную штуку в людях. А конкретней, в моих соседях. Я стал ходить на работу не так, как обычно. Практически все соседи стали интересоваться, чего это я так хожу теперь. Мне приходилось выкручиваться, дескать, на окна свои смотрю, перед выходом из двора. На этой стороне их лучше видно. Мне не верили, думали, вру. Думали, я знаю что-то такое, чего не знают остальные. Думали, я владею некой секретной информацией относительно «левой» стороны двора. Меня расспрашивали постоянно. Чего ты стал так ходить? Чего? Твой подъезд ближе к левой стороне двора. Я отговаривался, типа, «просто так» или «на левой стороне сквозит, заболеть не хочу». Что вы думаете? Через десять дней моего «правостороннего» хождения практически все соседи из моего подъезда стали ходить моим новым маршрутом. Сплетничали между собой, мол, что-то плохое на левой стороне, дерево может упасть, ветка сухая или карниз на доме обломится. Знает, гаденыш, сам спасается, а нам не говорит, не признается, в чем дело. Но мы не тупые, будем ходить, как он.

Тупые-тупые и подозрительные, думал я… Стоит что-то изменить, никому не сказав, тут же начнут искать причину, подвох. Людьми манипулировать очень легко, легче, чем марионетками. Марионетку еще сделать надо для начала. А люди – уже готовый продукт.

Вернемся ко мне. Я помешался на семейном бюджете. С Верой развелся. Это плюс. Минус Вера из моей жизни – это плюс. В остальном были только минусы. Я лихорадочно менял телефоны, за год поменял также гардины и шторы – четыре раза. Однажды открывачкой для пива повредил поверхность стола. Поменял стол. Менять что-то в жизни стало нормой для меня. Я понимал, что для нормального человека это патология, собственно, как и для «прошлого» меня. Прибыль ресторана отца росла. Я делал свою работу хорошо. А в один день решил изменить интерьер в ресторане. Папа согласился, помогал мне. Но когда сантехники не могли нормально установить унитазы, папа сказал мне следующее:

– Не люблю я, когда посторонние люди шастают. Ремонт этот… Зависишь от работников… Я понимаю, Сань, что ты деньги свои в ремонт вложил, но я так устал от перемен. Нервозность появилась.

И эти слова меня в прямом смысле чуть не убили.

– Почему ты возмущаешься, папа? Ты что, разве мною не гордишься? Прибыль ресторана возросла. Я старался. Сейчас хочу сделать ремонт, чтобы все улучшить, чтобы ресторан развивался, чтобы мы работали вместе. Папа, ты что, не понимаешь?

Меня стало трясти, руки дрожали, судорогой свело все, что можно свести. Я выпил водки. Отец меня обнял, заверил, что все нормально, и куда-то ушел. Через час вернулся. Сказал мне выглянуть в окно. На улице стоял новый мерседес. Отец сказал:

– Для тебя. Ты у меня молодец! Горжусь! Извини.

Что случилось дальше…

Я разорался на отца за нерациональное использование средств…

– Зачем? Зачем? Где, пап, у тебя логика? Я стараюсь. Я все деньги просчитал. Да за этот мерседес мы бы еще один зал открыли в ресторане. Господи, я не сяду в него, не сяду! Я буду смотреть и понимать, что деньги просраны! Я хотел машину купить сам! Я список составлял! До машины мне нужно выполнить еще три пункта, а потом – машину. За эти деньги, которые ты отдал за мерседес, можно было выполнить три моих пункта в списке. У меня все учтено! Ты не посоветовался со мной, а у меня, между прочим, план на холодильнике висит. Что в этом году нужно купить, по пунктам. У меня свои планы, ты их нарушил! Все! Я не могу так жить. Как я… теперь все деньги, цифры сбились. Каша в голове.

– Я думал… Это подарок, Сань. Чего ты? Думал, обрадуешься. Это мои деньги. Я сам тебе купил, это не общие деньги. Я не лез в твой список или что там.

– Нет, нет! Это я должен быть ответственен за семью, за ресторан, за все траты, сам должен машину купить. У меня план, список! От него нельзя отходить, никогда. Твои деньги можно было рационально потратить на другое. И вообще, на себя трать!

Я кинулся на кухню ресторана и стал бить тарелки. В этот момент я напоминал себе гром. Гром похож на меня – бессмысленно гремит и шумит, якобы устрашает, хотя все знают, что его злобства безопасны. Так и я. Хочу что-то сказать, объяснить, а выходит, что только отпугиваю всех своим шумом и грохотом. Отпугивая всех, отпугиваешь и себя от самого себя… Когда уже хочешь извиниться, сил, смелости на извинение-примирение нет. Слабак. Поэтому и разбиваешь тарелки. Устраиваешь бессмысленный грохот, как и гром. Только после грома на землю летят капли-осколки в виде дождя, а после твоих дурацких разбитых тарелок осколки летят на пол, а осадок от сделанного тобою виден в виде капель-слез, которые стекают по лицам дорогих тебе людей.

Далее в порыве идиотской «ответственности» за семью, как мне казалось, я ринулся к сумочке нашей бухгалтерши, тети Люси, нашел успокоительные таблетки. Выпил три. Три таблетки после стакана водки предоставили мне спокойствие и койку в больнице неврологического отделения.

– Что делать, Комар?

– Этот вопрос можно задавать только Чернышевскому. Придется к гадалке идти, вызывать его из другого мира… Денежку тратить. Подумай, тебе точно нужен ответ на этот вопрос? Жить без ответа не сможешь, человек-скучность?

– Не иронизируй. Это не я. Как я мог психануть из-за подарка? Из-за мерседеса.

– Че, порше хотел, заешка-зажрашка?

– Не хотел, я план-список, план соблюдал… Я получил деньги, работу. Почувствовал себя сверхчеловеком в бытовом плане. Мне понравилась тягостная ответственность за все и всех. Я должен был сам себе машину купить. У меня она в список внесена. А тут… папа подарил. Не знаю… чувство, что от меня забрали сверхответственность и гиперконтроль над всеми и всем.

– Значит, это эмоция Пальчевского. Нужно его искать.

– Другого способа нет?

– Откуда я знаю, Сань…

– Ты меня укусил, Комар, сказал, что ты magic is in the air, а сейчас ничего не знаешь?!

– У тебя практически год болит желудок. Скольких врачей ты посетил?

– Многих.

– И что, Сань? Что они говорили?

– Они не знают, что со мной. Я здоров по анализам. От нервов болит желудок, наверное.

– Вот, даже врачи не знают, ничего не говорят, не советуют. А ты от меня что-то хочешь. И кстати, денег ты на врачей много вбахал, а мне даже джинсы не пошил. За домик за столом спасибо, конечно…

– Я не хочу, быть, как Пальчевский… Может, я сейчас под капельницей полежу и все устаканится?

– Ага, врачи помогут. Помнишь, три месяца назад ты на иглоукалывание ходил. Тысячу гривен за пять сеансов заплатил. Рассказывал врачихе, что желудок болит, но ты на диете сидишь и «Сорбексы» всякие пьешь. А она, врачиха, тебе: «Бывает-бывает, иголочки поставим и…»

– И здоровье у меня стало, как у космонавта после этих иголочек. В невесомости. Усталость дикая была.

– Вот. Так я разузнал кое-что, не говорил до этого момента, пока ты в больницу не попал. Не хотел расстраивать. Ей диплом муж купил. Он у нее кореец, восточной медициной занимается, а она двадцать лет проработала надзирателем в колонии, прикинь! Потом решила сферу деятельности на старости лет сменить, лечить решила. Поэтому от иголок тебе плохо было. Она же не умеет ставить их. «Ставить» зеков – это ее, но не иголки.

– Она меня убить могла!

– Ну не убила же. Нужно подыматься, завтра тебя собираются выписывать. Пойдем искать Пальчевского, выяснять будем, чего он такой нервный у нас.

Глава 8

Меня выписали, и я стал следить за Пальчевским. Ничего нового я о нем не узнал. Те же телефоны новые, новые часы, чехлы для телефонов меняет, машины меняет, пьет воду, ест бананы, ходит в тренажерный зал. В тренажерку я тоже стал ходить, но поговорить с Пальчевским так и не удалось. Я не хотел быть навязчивым, не хотел, чтобы гомосеком он меня посчитал. Хожу слежу за ним. Однажды только сказал ему:

– Классный телефон. Ты, извини, но по ходу у тебя другой вчера был. Я прав? Ты не разбил его часом? Иль, может, тут воруют? Тогда тренажерку менять надо, – якобы не зная о его страсти к переменам, подкатывался я.

– Ничего в жизни не меняется, нужно хоть телефоны, вещи менять. Сам не поменяешь, так все и останется, – ответил Пальчевский и ушел.

В один день проследил, где он живет. Сел на скамейку возле его дома. Через несколько минут к скамейке подтянулась маленькой девочка. Она стала гулять на детской площадке, потом закричала мне:

– Смотри, из дерева сделали пенек, а из пенька мусорку!

Я подошел и увидел пенек от недавно срубленного дерева, набитый фантиками, бутылками. Какие же все-таки скотские у нас люди.

– Так делать нельзя, нельзя делать мусорку из пеньков. Нельзя сорить.

– Я не сорю.

– Вот и молодец. Как тебя зовут?

– Нонна, а в школе меня осликом дразнят.

Я засмеялся. Нонна действительно была похожа на ослика, на маленького белого зубастого ослика с оттопыренными большущими ушами. Нужно было как-то объяснить обзывания, и я сказал:

– Понимаешь, только необычных, только интересных людей обзывают. Обычные люди неинтересны, они не вызывают ассоциаций… Сложное слово – ассоциации. В общем, обычные люди никакие, обзывалку им придумать невозможно. И не хочется для них ничего придумывать, на них фантазию, воображение тратить никто не будет. Они скучные. Поэтому ты не обижайся, а шути и улыбайся. Обзывают – значит ты особенная, не такая, как все.

– Хорошо. Так и буду. А хочешь, я тебе своих кукол покажу? Я сама делала их из пластилина.

– Ух ты! Конечно, покажи!

Нонна из маленькой розовой сумочки достала пластилиновых кукол. Вообще-то ее куклы были похожи на батоны с глазками, ну да ладно… Ребенок. Мило.

– Смотри, это куколки в колясочках, – сказала мне Нонна и стала разминать пластилин, делая якобы колесики колясочки. Сделав колесики, продолжила:

– А это куколки в гробиках.

Да как возьмет и накроет глазастого батончика куском пластилина сверху!

Бля-я-ать, подумал я, никакой ты, Нонна не ослик, ты демон.

В эту минуту подошла к нам какая-то женщина, сказала, что она бабушка Нонны. Нонна стала меня называть своим новым другом. Я засуетился, вдруг бабка меня за педофила примет, а если и не примет, все равно не хочу в обществе девочки-демона сидеть, девочки-гробовщика.

– Здрасьте! Не друг я! У вас умная девочка очень. Нашла пенек-мусорку. Вот.

– А вы наш новый сосед? Я тут вас раньше не видела!

– Нет, друга жду. Вот его мерседес, – указал я на машину Пальчевского.

– Ах, вы друг Антона.

– Да, его. (Хм. Пальчевского зовут Антоном. Никогда бы не подумал. Не очень-то ему имечко идет).

– Вы знаете, молодой человек…

– Саша, меня зовут Саша.

– Вы знаете, Саша, Антон замечательный мальчик. Для меня все вы дети. Антону уже за тридцать. В детстве так тяжело ему было, а он вырос и стал бизнесменом.

– А что было?

– А вы не знаете?

– Не в деталях, конечно. Мы с ним где-то год знакомы, – год его херней страдаю, подумал я.

– В детстве его мама работала библиотекарем, папы не было. Бабушка была больна раком. Он на глазах видел, как умирает бабушка. Они занимали кучу денег, мама все время по соседям ходила. Ели одну только кашу, всегда. Фрукты почти не ели. Яблоки разве. Помню, Антон в открытках Деду Морозу писал: «Хочу попробовать бананы». А денег иногда даже на кашу не хватало, а уж на морфий для бабушки – и подавно. Антонова мама продала практически все вещи в доме, даже старые книги. Книги по одной гривне. До чего доходило… Представляете, Саша?! И это, чтобы хлеба купить. О лечении рака речь там и не шла. Не могли они лечение потянуть. Никак. Антон все время в детстве плакал. Постоянно. Клялся, что вырастет и будет у него все. Мама ему в детстве рассказывала историю, что у бабушки была мечта – купить серебряные часы. Об этом она мечтала с семнадцати. Родители ей эти часы не купили, муж тоже. Однажды муж пропил квартиру и их выселили на улицу с маленькой дочкой. Ну, с мамой Антона. Понимаете, Саша?

– Да, и что дальше? Они жили на улице?

– Нет, вскоре бабушка Антона снова вышла замуж. За своего старого друга. Он был прекрасным человеком, но умер от рака. Тоже, как и бабушка. И вот знаете, Саша, у Антона на всю жизнь остался страх потери. Он копит деньги, зарабатывает, потом тратит-тратит. За эти годы сколько машин сменил! Ой… Все в жизни меняет постоянно. С личной жизнью… Так… просто… не любит он жену. Изменяет ей. Жена у него из «высшего общества», а он… изменяет с продавщицами базарными, девицами клубными. В общем, тянет его на девочек-помоек, на отрепье безмозглое и вульгарное всякое. Наверное, он с ними чувствует себя полубогом. У него есть все, а у них – ничего. Кстати, о жене. Жена ему бизнес сделала. Она владелица банка. Знаете, как там деньгами крутят… Раньше мы думали, что у них с женой любовь. Почти одинаковые номера на машинах. Два мерседеса у обоих, только цвета разные. Подстраивается он под жену, зависит. Несчастный мальчик! Он весь в себе всегда. А в душе мечется… Я соседка их семьи, всегда помогала ему уроки делать, кормила, когда мама оставляла его у меня. Так вот, на первую свою зарплату он мне часы подарил, серебряные. Я аж расплакалась. Говорит, бабушки у меня нет, но я выполнил… Золотой мальчик. Блестит, как золото, но польза от золота есть только тогда, когда его сдают или меняют. А так… дорогая бессмысленная побрякушка. Золотой, но несчастный, – сказала и заплакала.

– О Господи… Я не знал, спасибо вам.

Я ушел. Думаю, бабушка этого даже не заметила, так как продолжала плакать.

Да, не хочу я быть Пальчевским. Он все это покупает, меняет, добился всего, чтобы контролировать ситуацию, чтобы контролировать жизнь. Так страшно признаться себе в том, что помимо твоих сил и усилий существует невидимый «враг» – судьба, нечто высшее, чем управлять и с чем бороться невозможно. Отдавать власть в невидимые руки непосильно для сильного человека. Правильно говорил Комар, не нужно мечтать о жизни кого-то. Чтобы стать этим кем-то, нужно прожить, прочувствовать все его ощущения с первой секунды жизни. Я получил от Пальчевского страх потери и контроль над всем – и чуть не сдох. А представьте, каково мне было бы, если бы я видел то, что видел Пальчевский в своей жизни.

Глава 9

22.00 – Боже… Уснуть не могу… Боже… Заело. Обращаюсь к Богу. Не ответит ведь.

23.00 – А если ответит, то позже и только знаками – в виде событий или людей. Нашлет всякого…

00.00 – Впрочем, это отлично, что Он, Сам не ответит. Рано мне с ним говорить… Я еще ничего в своей жизни не сделал… Поэтому лучше у Комара спросить. Но он спит… Да и вопроса конкретного у меня нет. Ни к Комару, ни к Богу. Я просто не могу уснуть. Ересь лезет…

01.00 – Не совершенствуюсь я, не саморазвиваюсь… Говорю, как сектант. Эзотерика, мля…

02.00 – Нет, ну оно надо, конечно. Самосовершенствование разнообразное… надо, да. Снова муть выкручивает мозговые извилины, будто в башке стиралка. Отжимает мозг. Хочу попытаться уснуть… И куда делись цифры, планы из башки? Простирала, видать, стиралка мозговая. Простирала и взялась за отжим…

03.00 – Но действительно, я совсем не развивался. Ничего не читал… Боже…

04.00 – Боже… не отвечай, мне. Не буду с Тобой пустословить. Не буду Тебя, Боже, отвлекать. И спасибо Тебе за Комара.

Я залез в комп и стал активно искать информацию. Любую. Любое чтиво.

– Че ты бьешь по клавиатуре, гаденыш? Четыре утра!

– Иди спать, Комар!

– Нет, Сань, это ты сначала спать иди, а потом и я уйду. Ты причина, источник моей бессонницы сейчас. Ты и твой компьютер. Чтоб ты пальцы о клавиатуру поломал!

– Комар, я хочу развиваться. Хочу читать. Я не помню, когда в последний раз читал для души, для себя.

– А что, был первый раз?

– Не ерничай, не иронизируй. Был! Я читал Оруэлла «1984» в десятом классе.

– Я счастлив за тебя. И сколько же там страниц было, читатель?

– Э…

– Говоришь, читал. Так сколько? Сколько там страниц?

– Я могу содержание тебе рассказать. Там, в книге, мужик…

– Сань, я не наивная училка «всеверующая», меня не проведешь содержанием! Сколько страниц?

– Две с половиной.

– Ага, поймал! Шельмец, я знал! В микроварианте из инета читал.

– Ну и что?

– А то, что читать тебе не свойственно. Иди спать!

– Я, между прочим, слушал аудиозаписи книг, когда работал на стройке в Америке. Достоевского там…

– Слушать – не читать. Иди баиньки!

Я не послушался Комара и продолжил копаться в инете. Впервые я смотрел не только на картинки, но и читал новости под картинками. Удивительно, но это меня увлекло. Так я просидел до девяти утра.

Днем пришел в ресторан. Папа мотался с документами, выглядел уставшим. Я посмотрел на него и сказал:

– Как же мне тебя жалко, пап.

– Жалко, так помог бы.

– Не мое это… Пап, я увольняюсь, – неожиданно для себя и для отца сказал я, развернулся и ушел.

Пошел в газетный киоск, купил газету с объявлениями о работе. Почему-то интенсивно стал искать себе новую работу. Мотивировал смену работы тем, что мне нужно саморазвиваться. Хотя подлинного значения, да и смысла существования этого слова я не знал и не понимал. Искать работу нужно по душе, – так решил мой мозг. Сама душа, а вместе с ней и сердце молчали, наверное, они временно впали в кому от слова «саморазвитие». Это как вирус для моего организма. Вирус, запущенный башкой. Впрочем, сама башка с находящимся в ней мозгом тоже была ранена, малость покалечена, ибо как можно рационально объяснить то, что я меняю теплый, «денежный» папин ресторан на какую-то иллюзорную «душевную» херню.

С газетой я по какой-то причине побрел в зоопарк. Звери не едят газеты, поэтому пришлось купить зверям корм. Купил корм, посмотрел на эти жалкие капустки-морковки и подумал, что скормленная зверЯм газета была бы гораздо сытнее. Подошел к клетке с медведем, услышал мерзкий голосовой скрип. Нет, не медведя.

– Ну, повертись-повертись, животное! Думаешь, так просто, ничего не делая, получишь еду? Поработай, поразвлекай нас. Просто так в мире ничего не дается. Потрудись, жопу свою подними. Не думай, что за здорово живешь буду бросать еду в твою мясорезку. Для того, чтобы поесть, нужно заработать. Покрутись!

Я подумал, как же сильно отымела жизнь этого человека, если он «руководит» медведем в зоопарке. Обычно слова «покрутись-повертись, просто так ничего не дается» говорят только шлюхи. Тупые, необразованные, но очень здоровые в физическом плане девки или парни, приехавшие из сел либо из неблагополучных городских семей и ставшие проститутками. Причем не теми проститутками, которые предоставляют три своих телесных места. А теми, о которых окурки тушат и ноги вытирают в прямом смысле этих слов. После нескольких лет сексуальных унижений они зарабатывают себе на офисы и тачки и начинают затирать другим: «вертеться надо». Конечно, их же вертели во все места. Но это их выбор. Каждому по способностям… Я решил повернуться и высказать этому шлюшке:

– Извините, конечно, но вы так говорите медведю «покрутись-повертись», будто собираетесь накормить его как минимум мраморной говядиной, а не жалким листиком капусты. И вообще, медведь в клетке, в неволе. Не жалко? Впрочем, может, вы тоже когда-то были в ситуации медведя и вас никому не было тогда жаль. Ну соболезную, и отвалите от медведя.

– Саня?

– А ты кто такой?

– Максим. Не узнал? Одноклассник твой. Я-то тебя узнал, вечно вставляешь реплики…

– Хм… Я вижу, ты тоже «вставил». Какие милые дочурки у тебя.

Максим стоял у клетки с детьми. По их уродливости и поросячим глазкам я сразу рассек, что дети стопроцентно его.

– Знаешь, прекрасные дети, Макс. Молодец, что сделал!

Сделал… сделал пьяным сперматозоидом…

– Привет, дети!

Дети не ответили.

– Девочки, вы такие красавицы. Нужно здороваться, даже Гитлер здоровался, ручонку поднимал.

Да, вырастут и станут они фюрерами или же «псевдозащитниками псевдорусского мира». Будут покруче дяди Гитлера и нашего «СТРАНного соседа». Он хоть здоровался. А эти – нет. Без «здрасьте» – сразу в топку.

– Прелесть, Макс, у тебя дети… А кто мама? Кто второй производитель такого?

– Вика!

– Ой, классно.

Конечно, классно для ее родителей. Такую курву пристроили, замуж выдали. Взяли наконец-то на постоянной основе, а то до этого только она «брала». Ее весь город знал – и мальчики и девочки, бисексуальный шлюхец. Даже я «знал». Что сказать. Не фейерверк и даже не петарда.

– А ты? Из Америки приехал? Чего? Выгнали?

– Можно и так сказать. Сейчас работу ищу. А ты, Макс, у нас кто?

– Я помощник депутата.

– Поможешь народу, в моем лице? Работа есть какая?

– Ну…

– Ну… ты же слуга народа. Ой, прости, слуга слуги народа. Так послужи народу.

– Ты много просишь. Знаешь, зачастую, когда много просят, ничего не получают. Вот был случай. В одном дворе просили поставить забор и скамейку, а в другом – забор, скамейку и детскую площадку.

– И вы выбрали двор, где нужен был забор и скамейка?

– Нет, мы выбрали третий двор, где нужно было покрасить забор, скамейку и детскую площадку. Только покрасить. Во дворе уже все было давным-давно установлено, причем самими же гражданами, за их счет. Вывод?

– Вывод: пошел я нах со своей просьбой о работе! Построю завод, открою офис – и устроюсь туда сам. Сам в свое. А ты номер свой оставь. Коль че, позову тебя батарею покрасить иль плинтус какой. Ты как раз у нас по этой части.

– Шутки шутишь, поэтому и безработный.

– Нет, не шучу. Только думаю, свое дело открывать буду точно нелегально, чтобы налоги не платить. Депутаты не свои деньги вкладывают в скамейки и подобное. Не меценатские деньги, а бюджетные. То бишь денежки обычных налогоплательщиков, народа. А ты потом сделанное на народные деньги выставляешь как подарок. Безвозмездный. Поэтому нужно налоги не платить. Так хоть не обидно будет, если сядешь. Не будет унижений: я платил налоги, я честный человек, а хожу прошу, как нищий. Вы, депутатишки, воспитываете нищенскую психологию у людей.

– Безработный, но моралист. Иди в магазин работать. Продавцом.

– Помнится мне, что ты когда-то в магазине работал. В подвальном помещении. Окон там не было. Кстати, ты знаешь, для чего нужны окна? Для чего нужен солнечный свет? А для того, что солнечный свет убивает бактерии! У тебя окон не было, но ты не заболел от этого, не умер. Это говорит только о том, что ты – бактерия. Паразитируешь теперь на народе.

– Умничаешь, Сань…

– Ну мне можно, я же безработный. А ты, «работный»… квартиру, машину купил?

– Машины купил две. А квартира… Съемная пока.

– Покупать собираешься?

– Нет, Сань, не покупать, собираюсь заселиться в дедову квартиру. Скоро он должен умереть. Возраст. Мы квартиру снимаем в том же доме, где и дед живет. Умрет, захороним, по-быстрому в квартирку переселимся. А то другие родичи нагрянуть могут.

– А почему сейчас нельзя пожить у него, помочь? У деда огромная квартира. Он не приглашал?

– Приглашал, но помогать ему… В чем? Помочь умереть или помочь выздороветь? Я за первое, но без помощи. А за больным ухаживать не собираюсь. Время тратить. Все равно его время скоро закончится.

– Мда… Ладно, вернемся к жене. Как семейная жизнь? Помню, ты был рад, что женился.

– Сань, ты такой тупой. Женился… А как без жены и детей стать депутатом? Можно, конечно. Но стайл не тот. Это я сейчас помощник депутата, дальше собираюсь развивать политическую карьеру. Жена нужна – это обязательное условие правильного депутатства. Депутат без жены и без детей – не настоящий депутат.

– Это как блондинка без маленькой собачки и без розового спортивного костюма. Да… Жена и дети у тебя что-то вроде аксессуара. Понты.

– Плохо, когда понтов нет. Давай вспомним детство, присядем на скамейку и порассуждаем, у кого из прохожих был секс?

– Ты видишь здесь прохожих? Особо-то и нет никого сейчас в зоопарке, кроме нас.

– Все равно давай присядем на скамеечке, на мартышек посмотрим.

Сели перед клеткой с обезьянами. Тема секса все же всплыла. Но не у нас, а у мартышек в клетке. Как я понял, мартышка-девушка хотела «поцелуев и т. д.» перед сексом, а вот ее мартышенский парнишка… по-простецки, по-быстрому. Так вот, девчонка-обезьянка ударила «мальчонку» по мордахе и убежала. Не захотела без любви.

– Капец, ты видел, Макс?

– Видел! Пацан не настойчив был!

– Придурок ты! Даже у обезьянок есть чувство самоуважения и любовь есть. Эх… как противно от себя, от своей жизни стало.

– Чего это?

– Эта обезьянка достойнее моей Веры, да и Вики твоей. Уж подумай. Пока! Надеюсь, вскоре не увидимся!

Погулял в зоопарке, называется. Звери толком моего корма не поели. Зато Макс мне голову проел конкретно, насытился, гондон. Почему я его так ненавижу? Потому что на один из своих дней рождения, когда-то далеко-далеко в детстве, он не пригласил меня и еще двух своих лучших друзей. Вернее, пригласил. В общем, мы пришли в назначенное время, позвонили в дверь, он открыл ее, забрал подарки, сказал, что завтра поговорим. Мотивация была следующей: к нему приехали богатейшие родственники. А мы, не вписываемся в их круг, так как можем сболтнуть чего «негламурного». Оскорбило меня это на всю жизнь.

Сел на скамейку, открыл газету и… на нее с высоты шмякнулся Комар!

– Не разрешу!

– Не паясничай! И все это время ты со мной ходил, да?

– Да!

– Чего ж молчал?

– Я брезгливый и чистоплотный во всех планах. Даже в языковом. Я с кем попало не разговариваю. А ты друзяшку свою повстречал. Макса… или кто он там. Я не люблю людей, не люблю их словесные выделения из ротовой полости, не всегда чистой, между прочим.

– Шикарно. Подслушивал все, – я стряхнул Комара с газеты.

– Вот так значит, гонишь!

– Не гоню, сиди рядом, я объявления читать буду. А ты мозолишь глаза, вредное пятнышко. Топчешь буквы…

– Я не дам тебе раскрыть газету снова, – Комар ляпнулся на мое колено.

– Чего это вдруг?

– Сань, я не хочу жить в нищете. Иди мирись с отцом. Все работы по душе – бездушно безденежны. А у денежки тоже есть душа, и должна она быть в идеале богатой и большой.

– Так, валяйся-пластайся на моем колене. Но на работу новую я устроюсь. На первой полосе газеты, смотри, работа в соцслужбе. Пишут, что оказывают помощь людям и зеленушке всякой. Ну, на субботники ходят.

– Это объявление писал Дьявол!

– Что за бред, Комар!

– Присмотрись! Зарплата тысячу триста гривен в месяц. Дьявол! Только бездушная тварь так платить может. Не пущу!

– А я пойду!

– Субботники… Ты за озеленение, за деревяшки там всякие?

– А что, природа, растения – это прекрасно. Нужно беречь.

– Тогда давай следующим образом поступим. Я отдам тебе те сто баксов, на которых сплю. Ну те, что я утащил от тебя давно. Они постелькой моей стали.

– Господи…

– Не перебивай! Возьмешь эти сто баксов, купишь себе горшочек с земелькой и растеньицем. За озеленение ты – вот и ходи с горшком по улице. Озеленяй себя! Хочешь, двери покрась входные в зеленый…

– Я пойду работать, пойду людям помогать.

– Пойдешь в соцслужбу, Сань, да?! Это кошмар! Это нищета! Как же ты за мое кабельное платить будешь, за интернет? Я стану неинтересным, тупым, не в курсе дел буду, че в мире происходит, чмонюга! Придется к соседям летать на телевизор. Вернул СССР, дубина!

– Ты меркантилен, Комар!

– После твоей соцслужбы будут тебя меркантилить, то бишь мерки снимать. Скажи, ты больше розы любишь или гвоздики? Хотя ответ твой уже не важен. Две гвоздики тебе, на розы денег не хватит.

– Хоронить меня собрался?

– А как мы есть будем на тысячу триста гривен в месяц? А как же Макдональдс? Как же бургер для меня, мой личный бургер? Я теперь не смогу делать массаж, тереть свое пузико о булочку с кунжутом, не смогу обмазывать свое тельце горчицей и после вытираться о лист салата-латука! Не пущу в соцслужбу!

– На Макдональдс я тебе денежку выделю, не изводись!

– Нет! Были бы у меня зубы, я бы тебе ноги отгрыз, чтобы ты никуда не пошел!

– Комар, ну что ты хочешь?

– Правильно спрашивать: Комар, чего ты Не хочешь! Нищеты не хочу. Вот, смотри, второе объявление, зарплата четыре тысячи. Туда иди. Облэнегро. Приличное место, наверное.

– Хорошо, только я пойду туда один. Без тебя. Чтобы ты не раздражал.

– Клянешься, что пойдешь, Сань?

– Клянусь!

Я действительно не хотел расстраивать Комара, согласился, звякнул. Меня быренько записали на собеседование. Через час я уже был на месте, в облэнерго. Им нужен был секретарь. Пришел и прошел четыре теста, на знание трех языков: английского, украинского и русского. Сдал успешно. При такой проверке, при таких требованиях зарплата должна быть как минимум тысяч семь, а не четыре, как в объявлении было написано. Посмотрим. В кабинете директора пытался понять, могу ли я отличить женщину от трансвестита. Так выгляделА, выглядеЛ или выгляделО директор. Оно глядело на меня и озвучивало обязанности секретаря. Кстати, по голосу тоже не разобрать – мужик или баба. Итак, обязанности: делопроизводство; выпуск газеты для ветеранов – сам сочиняешь и печатаешь; обработка почты; прием посетителей; корректировка документов, перевод документов на русский и украинский, реже – на английский; принос-унос кофе и еще много чего прочего. Плюс какого-то рабочего места, определенного стола и стула у меня не будет.

– Понимаю, что я мужчина и привык некоторые вещи делать стоя, но все же. Как я буду работать?

– «Петросяните»? Вы будете сидеть за столом, конечно, – цинично ухмыльнулось оно. – Сначала будете работать в вестибюле, потом в приемном окошке. Отдельного кабинета у нас нет. Кто-то уйдет в отпуск, заболеет, вы сядете на некоторое время в его кресло. Еще у нас три офиса в разных концах города. Поэтому сегодня, к примеру, вы будете работать здесь, а завтра вам могут позвонить и сказать, что кто-то из другого офиса недоделал свою работу, так как заболел или еще что. Вы поднимаетесь, садитесь на трамвайчик, на метро, куда угодно и бегом доделывать работу свою и работу другого сотрудника.

– Но это же траты на транспорт. Какая зарплата?

– В объявлении мы сделали, скажем так, опечатку. В общем, тысяча шестьсот гривен в месяц. И я считаю, что это довольно много. Работа не пыльная. И купите себе хорошую папку с портфелем. Для переноса документов.

Думает, осчастливилО и озолотилО оно тысячей шестьюстами гривнями и снисходительным тоном. СукО! Я молча встал и вышел из кабинета этого злого трансвестита. Пойду-ка я в соцслужбу. Уверен, что там парят меньше. Помощь социуму оказывать буду…

Пришел туда, меня приняли. Особо ни о чем не спрашивали, о навыках там… Спросили, умею ли я работать на компьютере и грамотно писать. Вот и все. Вернулся домой, на столе увидел слово кетчупом: п**дюк.

– Эй, Комар, нельзя так! Ты следил за мной. Да! Разузнал все. Так нечестно. Мы договаривались, что я один ходить по работам буду. И вообще, хочу попробовать другой жизни. Хочу найти работу сам, развиваться хочу, помогать.

Комар вылетел из-за стола и стал пачкаться кетчупом, тельцем вытирать слово «п**дюк».

– Ты понял меня, поэтому слово вытираешь, молодец!

– Я просто хочу переписать! Сударь, не пошли бы вы на детородный орган со своим развитием. Развитием нищеты в нашем доме… Все мои переживания вместятся в буквы Х… – Комар виртуозно стал размазываться по столу.

– Не мучайся, понял, что я не «икс». Успокойся! И сам ты п**дюк, не понимаешь ничего!

– Это ты, Сань, не понимаешь, мы будем нищими! Я не смогу отмачивать ножко-лапки в гречке с молоком. Потому что есть это будешь ты, если у тебя денег хотя бы на такие продукты хватит, конечно. Мы станем нищими, – Комар слезно побрел за стол.

– У тебя мещанская психология… – Ответа не последовало. Я лег спать.

Глава 10

8 мая – канун Дня Победы. Праздник со слезами на глазах… Сколько денег на роды и все остальное в этом духе потрачено… Все праздники у нас дома были «со слезами на глазах». В конце дня-праздника все ссорились. Мама возмущалась, что много наготовила, а это все никто не съел. Отец говорил, ну его все нафиг, лучше бы пиццы купили. И дешевле, и вкуснее. Подарки для меня всегда были нужными и полезными, а не красивыми и душевными. Вот так. Но все же мое 8 мая – это День моей победы над Гошей. Именно в этот день меня мама родила.

Утром проснулся от слов: тупица, бл***, включайся уже! Открыл глаза и увидел матерящегося Комара, бьющегося ногами о мой айфон.

– В инструкции о пользовании айфоном не написано, что комарам разрешено лупасить ногами тачскрин.

– Если это тачскрин, чего он не тач, чего не включается? У меня уже все ножко-лапки в синяках!

– У тебя не может быть синяков. Ты же Комар!

– Ладно, проехали. Закрой глаза!

Я закрыл, Комар бахнулся ко мне на нос и начал орать:

– С днем рождения тебя, с днем рождения тебя, с днем рождения, бородатый мальчик! С днем рождения, надутый ежик, тебя! Ура!!! Тебе двадцать четыре уже. Я бился о телефон, чтобы музычка включилась. Под музычку поздравлять симпатичней выходит. Сколько я ни бил айфон, – нет реакции. Это дискриминация. Почему он от моих лапко-ножек не включается? Сенсор хренов. Фригидный у тебя айфон, если айфон она. А если айфон он, то он импотент. На прикосновения не реагирует…

– Ну, айфоны умные, они верны только своему хозяину, то бишь мне, Александру. Мне и без музыки поздравление понравилось. Тем более, ты назвал меня «надутым ежиком». Так Рита меня называла… Эх… Спасибо, Комар! Не ожидал, не думал, что ты знаешь о моем ДР. Слезай с носа!

– Я залез к тебе на нос, чтобы меня было тебе виднее и слышнее. К тому же я помылся! И обтерся засохшей на флаконе капелькой твоего парфюма. Но это еще не все. Настоящий друг-мужик настоящему другу-мужику дарит что?

– Что?

– Стриптизершу из торта.

– Ха!

– Но ты не радуйся сильно. Стриптизершу вызвать я, конечно, не мог, торт тоже не купил, но оригинальное поздравление будет, будет у нас бабец. Бабец не из торта, а из шкафа! Хорошо, что ты всегда лишь одну дверцу шкафа закрываешь, а другая – вентилирует одёжу твою. Итак, сюрпрайз! Фрося, выходи!

Из шкафа вылетела моль.

– Сань, значит, знакомься – это Фрося. Фрося сговорчива и туповата, как и большинство женщин. Слов она связать не может, но о ДР твоем знает, как и дело свое знает. Погляди-ка на свой пиджак.

Я достал пиджак из шкафа, на нагрудном кармашке было выбито, выкушано, выедено Фросей «САНЯ». Я был действительно растроган.

– Спасибо, Фрося! Спасибо, Комар! Такого подарка у меня никогда не было. И думаю, что такого подарка ни у кого во всей Вселенной не будет никогда. Спасибище!

– Да-да-да, спасибо, Фрося! И иди уже!

Комар поспешно выпихнул из квартиры моль.

– Ну чего ты, пусть бы осталась на моем ДР. Компания.

– Сань, я социопат. Мой девиз – больше двух не собираться. Я редко выхожу, вылетаю на улицу, так как не люблю окружающих меня созданий.

– ОКс, а моль и вправду Фросей зовут?

– Нет, это я ее так решил назвать. Рожа у нее простецкая. Пригласил на свиданку в шкаф. В меню – пиджак. Попросил ее: милая, ешь эротично, буковками. Алфавит ей перед этим показал. Она согласилась. Типичная баба. Идет на свиданку, чтобы пожрать задаром.

– Да ну тебя. Гнусный ты, хоть и подарок мне офигительный отгрохал!

– Вот-вот, с тебя party! Иди на работу, а после работы в магазине купи поп-корн, колу, спиртяху какую-нибудь, шариков, стаканчиков с соломинками – в общем, всего того, что покупают на ДР.

– Ясен-красен! Я согласен. Вечером затусим!

Я полез в шкаф за деньгами и:

– Стоп, тут лежали три тысячи долларов. Почему осталась сотня? Комар!

– Что? Что, Комар? Я единственное адекватное существо в этом доме! Хватит тебе сотки баксов на месяц! Все, братишка, экономим, раз развиваться хотим. Соцслужбить будем…

– Где деньги?

– Где надо, Сань! Я всю ночь таскал их по купюре из шкафа за свой стол! Я их буду охранять. Оставим на коммунальную плату, телефон и т. д. Оставим на больничку, на докторов тебе. Ты же теперь тысячу будешь получать, иль сколько там, причем гривнюшек… А что это значит? Значит то, что ты не будешь нормально есть. Есть нормально не будешь – заболеешь. А тут, хоп, в загашничке за столиком денежка мною припрятана. Я для будущего стараюсь. Всю ночь сегодня не спал! Таскал-летал! Болит у меня все! Все, кроме души. Я спокоен, денежка со мной.

– Хорошо, тогда и я спокоен, что денежка с тобой. Ты-то ее никому не отдашь. Всю кровь у грабителей, коль че, выпьешь, все ресницы повыдираешь, а после оттопчешь им голые безресничные глазки.

– Да, так и будет! Я свиреп, когда дело касается денежки. Все, иди на работу. И не забудь купить то, что я сказал.

– Забудешь тут. Да и я счастлив, правда! Спасибо за подарок! До вечера, ласковый зуд!

Итак, мой первый день в соцслужбе. Знакомство с коллективом. Купил два торта, сок и коньячину в честь моего ДР и первого рабочего дня. Зашел в по-советски обставленный офис и:

– Здравствуйте, ой, вы наш новый сотрудник. Что это вы нам столько всего принесли…

– Выставиться, – зачем-то честно ответил я.

– А меня зовут… «бла-бла-бла».

Я не запомнил ее имени и отчества, так как никогда такой не нужной для себя информации не запоминаю. А буду называть ее так: Пипец в цветочек. Замученное серое лицо, тусклые, седоватые волосеи, но вся в цветах: сапоги, сумка, платье в цветулях, даже в башке какая-то яркая херня, типа розы.

– Очень приятно. Прекрасно выглядите, – сказал я.

Снова утверждаюсь, что неправду всегда легче говорить. Интересно, существует ли такая профессия в мире, где нужно тотально врать? Интересно, существуют ли те, кто будет верить в мое тотальное вранье? Я стал бы миллионером. Черт, эта ниша уже занята. И мне с этим человеком не тягаться. Не тягаться с владельцем страны тотальной лжи…

– А меня зовут Александр!

– Сашенька, дорогой, зачем же вы всего столько накупили? Эти торты стоят бешеных денег.

Не люблю, когда незнакомые, да и знакомые люди «преуменьшают» твое имя, добавляют к нему «дорогой, милый» и подобное. В большинстве случаев это означает, что ты раздражаешь человека с первой же секунды, он тебя малость сразу ненавидит. Но, чтобы скрыть свои пакостные чувства, он называет тебя «НЯШевским» образом, дабы показать, что он красава высокодуховноразвитый, а ты мелкая гнусь, так как не читаешь сектантской, эзотерической литературы, типа «любите всех и сразу, да почаще». Но это не гигиенично, тем более в духовном плане. Сашенька… ненавижу. Хламидиозная душа у тебя, тетка!

– А… лишь бы вам понравилось!

– А кофе вы не принесли, Сашенька?

– Нет, извините! Просто я сам редко пью кофе.

– Ну, ничего, я пойду куплю внизу. Вы не могли знать о предпочтениях ваших будущих коллег. Но вы молодец, что с коллективом решили отпраздновать такой потрясающий день, первый рабочий день. Держаться вместе с коллективом – это прекрасно. В этом наша сила…

Сила… Эпическая сила, когда же ты заткнешься, Пипец в цветочек!

– Ушла, Сашенька! За кофе пошла. На следующий раз запомните, я пью «Нескафе».

Ага, я имени твоего не запомнил, а тут еще и кофе. Может, марку твоего дезодоранта запомнить еще надо. Кстати, чем завоняло? Дата на торте нормальная…

– Сдравствуйте, – послышался свист сквозь редкие зубы. Недосвист. Когда вместо звука, вылетают слюни. Такие себе ротовые «газированные» слюни. Я повернулся и увидел мужичка непонятно скольки лет. Высокий мужичонка, в очках, в штопаной советской одежде. Зубы мужичка были тоже, видать, штопаны, ведь издавали полунедосвист. Видать, сам штопал. Вернемся к одежде. Знаете, типичную дедовскую одежду: это светлые брюки, кроссовки, светлая советская рубашка и обязательно джинсовый жилет с карманами, в одном из которых обязательно находится старый чехол для таких же не менее старых очков. Мужичонка был таким же жирным, как и его волосы на голове, в ушах, в носу. Рожица этого создания смахивала на мордочку суслика. Бесподбородочный мужчинка. Я буду называть тебя Сусликом-долгожителем. Так долго, как ты, сусляхи не живут.

– Здравствуйте!Меня зовут Александр! – кривясь от вони, сказал я.

– Очень приятно, Александр! Жаль, конечно, что торт пекла не ваша матушка. Жаль, что магаСинный. (Ой, он еще «З», как чистое «С» выплевывает из своего «редкого» рта). Сделанный из химии. Вот моя матушка всегда печет сама.

На последней букве вылетел звук из его ротяки, похожий на продувание слесарем трубочкой засоренной трубы.

– Ну, не сегодня. Попробуйте!

– Я за то, чтобы все делалось своими руками. Вот мой сосед купил себе недавно дорогущую люстру, а я сделал такую же, как у него, сам. ИС бутылок и проволоки. Все были мною восхищены! (Последнее «слово» умирающей дрели. Что, у вас дома нет дрели?)

Восхищены или похищены? Не верю, что можно зайти в твою квартиру добровольно, чтобы посмотреть на подвесную мусорную инсталляцию. Как же от тебя воняет… Свое отвращение я скрыть не мог, собственно говоря, как рубашка этого Суслика-долгожителя не могла скрыть пятен его пота.

– Извините, а вы дезодорантом сегодня пользовались?

– Александр, по-моему, вы меня не слушали. Я против химии. Мыться надо! С водой! (Оргазм умирающей кукушки).

Мыться с водой – это логично. Но логика – не значит действие. Поэтому ты и не моешься.

– Александр, скажите, вы продаете деСодоранты? Аvon? Почему вы так навяСываете их! (Харчок верблюда-карлика).

– Нет, я продаю телефоны, – сморозил я. Почему? Зачем? Просто я посмотрел на его «Нокиа-3310». А вы бы не сфокусировались на этом нокиевском динозавре в 2014 году?

– Хм, ну что же, это интересно. Тогда можно ваш профессиональный совет? (Конвульсия немого гнома).

– Я не…

– Я бы хотел сменить телефон, но не уверен, что смогу найти качественный. Однажды в салоне свяСи мне предложили купить телефон Siemens. (Девочка-заика пытается сказать свой первый матюк… с…с…).

– Siemens? Не холодильник, не плиту, а именно телефон этой марки? Уверены?

– Ваш вопрос выСывает у меня сомнения в вашем профессионалиСме. Снаете, что я ответил продавцам-консультантам? (Звук, похожий на промывалку рта у стоматолога).

– Что?

– Я не стану покупать телефон страны, которая проиграла войну дважды. Вот так! ЧереС некоторое время я снова посетил этот салон свяСи. И Снаете, что сказали мне продавцы? (Гнев парализованной китайской мышки).

– Что?

– Что я был прав! (Выбрызг всего того, что можно выбрызгнуть из организма пьяного эльфа при сдавливании его туловищной части).

Конечно, я тоже сейчас так тебе скажу. С психами не спорят.

– Да, вы правы. Siemens – это отвратительно.

– Снаете, думаю, что свой телефон менять не стану. Так как все равно не смогу побить рекорд своего друга. Он одновременно носит с собою десять телефонов. Когда он пришел на встречу одноклассников и раСложил телефоны на парте… Все ахнули. Богатый и умный человек, скажу вам я. (Немецкий таракан пытается изображать из себя фашиста).

– Побить рекорд… Скажите, а перед «битьем рекордов» вашего друга никто не избивал?

– Сря иронизируете, все телефоны прослушиваются. И это не шутки. Моя фамилия Власов. Да-да, как у того самого Власова. (Питье своей же слюны).

– Кто такой Власов?

– Как можно не знать генерала Власова? Мне не нравится, что он перешел на сторону немцев, но он генерал. Его боялись. И когда мне Свонят, я поднимаю трубку и говорю: Власов у аппарата! И что вы думаете, Александр? (Человек, пытающийся откашлять рыбную косточку).

– Я думаю, что никто вашего генерала не помнит…

– Все помнят! Несколько раС молчали в трубку, а Сатем ее бросали! Вот как! Думали, что они попали «по полной». (Снова оргазм умирающей кукушки).

– Люди иногда ошибаются номером…

– А вот еще я вам случай расскажу на внимательность. Еще один мой друг работает в гаСете, в которой все время путают наСвания авиалиний. Тех авиалиний, что раСбиваются. (Поцелуй беззубой бабушки, такой причмок).

После этого я старался больше не обращать внимания на звук, который вылетал из нештопанного кармашка – из кариесного рта Суслика-долгожителя. Потому что ассоциативный ряд складывался все менее и менее веселый.

– Кошмар!

– Да, так вот они печатают, что раСбился такой-то самолет, а на самом деле раСбился другой-то самолет. И что, вы думаете, они делают? (Резкое закрытие гробика для таракана).

– Я думаю, что они ничего не думают, но делают.

– Хм… после этой печатной ошибки мой друг сраСу же бежит в ту компанию, которую они оговорили. И предлагает директору вСятку, чтобы тот не подавал на них в суд. (Мохнатому пауку делают депиляцию воском).

Все, на последних его словах начну себя щипать. Боль должна заглушить ассоциации.

– Глупость какая… Взятка или репутация? Конечно, репутация. Никто в таких случаях взяток не берет.

Но Суслик-долгожитель не слушал моих слов.

– А вот еще случай был: воСле нашей соцслужбы есть адвокатская контора. Несколько раС были покушения на адвоката. Кто-то наводил прицел. Красную точку. ЛаСерную точку на жертв. Охрана быстро кидалась на адвоката и спасала, укрывала его. (Ай, действительно исчезли ассоциации, но, наверное, возникнет синяк. Что-то я слишком сильно ущипнул себя за бедро).

– Извините, я, наверное, приступлю к работе. (Должен же ты заткнуться наконец, иди работай, Суслик).

– А адвокат?

– Что с адвокатом?

– Вы сами хотите подробностей, что ж, я продолжу, – навязался Суслик снова. – Охранники поняли, что это вовсе не покушения, а чья-то игра, детская игра. Дети светили на людей лаСером с крыши. Снаете, как это поняли охранники? Я вам отвечу. Однажды посветили лаСером на самого охранника. Вот тогда он все и понял. Он же охранник, а не адвокат. Сачем его убивать.

– Гениально, расскажите об этом Артуру Конан Дойлю.

– Но он же мертв!

– Поезжайте тогда к нему на могилку. Я хочу что-нибудь поработать, так сказать.

Как от него воняет… И приставучий такой!

– Хм… Сря вы. Нужно быть внимательным. Вот я Саметил, что у нашей женщины-политика есть проблемы!

– Да, с законом и со спиной или ногами.

– Как? Откуда вы Снаете? Откуда Снаете о спине? Это же я вчера Саметил, что на пресс-конференции ее поддерживал Са руку муж. А это Сначит, проблемы со Сдоровьем. Это же я открыл!!! Больше никто не Снает!

– Все знают! Ее на коляске вывозили.

– Это я открыл! Я Саметил! – стал психовать Суслик-долгожитель.

– Послушайте, присядьте, выпейте сока…

– Да, конечно. Я присяду, но не на ваш стул.

Суслик пошел к какой-то коморке, достал ключ, открыл и достал из нее стул. Поднес стул к своему столу и сел.

– Это лично ваш стул? Из дома принесли?

– Нет, это стул Сдешний, но он мой. Это мой рабочий стул. Я не хочу, чтобы кто-то им польСовался. Это место, этот стул отведены мне. Не хочу, чтобы в мое отсутствие на моем стуле кто-то сидел, не хочу, чтобы в моем присутствии его кто-нибудь занимал!

Вернулась Пипец в цветочек.

– Боже, Сашенька, сейчас кофе стоит бешеных денег. Баснословно подорожал. На двадцать копеек. А вчера я покупала яблоки на рынке. Что вы думаете, они теперь бесценны. Все стоит бешеных денег. Приходится тратить бешеные суммы, чтобы жить.

– Эльвирочка Петровночка, а вы не пробовали выращивать яблоки у себя на даче, – презрительно заявил Суслик-долгожитель.

Уменьшение… Пипец в цветочек, она же Эльвирочка Петровночка имеет великий дар: тратить бешеные деньги, не получая их. Думаю, она никогда в глаза их не видела. Но упорно их тратит, эти бешеные суммы на яблоки, стаканчик кофе…

В кабинет вошла рыжеволосая девушка.

– Извините за опоздание, я занималась переездом к своему МЧ. У нас новый сотрудник… Давайте знакомиться, я Валя, – сказала рыжеволоска.

– Саша.

– Приятно. А чего вы к нам работать пришли?

– Помогать людям хочу, Валь. Развиваться через помощь.

– А… странно. Наверное, вы из села приехали. Хотите в городе зацепиться. Вот и нашли непыльную первую ступень.

– Валь, вообще-то, я местный, городской.

– А где живете?

– Живу в центре.

– Я тоже там сейчас с МЧ живу. Это вы нам торт купили?

– Да, вам всем, – ответил я, все молча стояли и внимательно слушали нашу с Валей беседу.

– А где покупали?

– Валь, ну где-где… В магазине, недалеко от дома.

– Из центра торт… Это отлично. Дорогой, наверное. Я люблю все такое. Поэтому и МЧ центрового нашла. Я сама из пригорода, у меня двое детей. И меня взял новый центровой МЧ. Я познакомилась с МЧ сразу после того, как губы накачала.

П**да в прямом смысле, – подумал я. Да, девушка с маленьким ртом мечтала о больших деньгах, но в маленький «кошелек» помещаются только «маленькие деньги». Если вы понимаете, о чем я… Как эта сельская гордится, что ее имеет какой-то мужик. Ура! Ура! Меня имеет центровой мужик, несмотря (или смотря, мало ли что кому нравится) на то, что из моей вагины вылезло двое существ от предыдущего «иметеля». Аж тошнить стало.

В кабинет зашло знакомое мне лицо. Милая с виду женщина.

– Солнце, дорогая, чего опоздала? Иди знакомиться и кушать тортик, – наигранным голосом сказала Пипец в цветочек. А вот Суслик-долгожитель почему-то молчал.

– Здравствуйте, я Алина, – подошла она ко мне и протянула свою милую, ухоженную руку.

– Очень приятно. Александр.

– Солнце, а где ты была?

– В аптеке. Жизнь, она такая… аптечная, больная, – ответила Алина.

Хм… Аптека? Нет… Я вспомнил ее. Я видел ее в магазине, где недавно торт покупал. Она сидела там за столиком, уминала пирожные, разговаривала по телефону и громко смеялась.

– Я попробую торт. Не каждый же день сладкое нам, бюджетникам, удается поесть. Не часто это все, – сказала Алина.

– Ага, не часто, всего-навсего каждые тридцать минут, – пошутил я.

Лицо Алины «посерьезнело». Она взяла меня за руку и сказала:

– Саша, а давайте мы с вами тарелок из соседнего кабинета принесем. Чтобы интеллигентно поесть.

– Ммм… Давайте…

Я и Алина вышли из кабинета, и тут она мне:

– Ох, я понимаю, что ты, наверное, видел меня в магазине сладостей сегодня.

– Да.

– Если хочешь тут работать, то мой тебе совет – прибедняйся, не говори, что у тебя все отлично. Говори, что у тебя все ничего, плохо, а еще лучше – очень плохо, то есть херово. Плюс не спорь с ними. Эльвира считает, что есть только две точки зрения в мире. Ее точка и точка на рынке ее мужа.

– Как это? Это идиотство.

– Принято у нас так. Завистливые все. Загнобят тебя за твое отличное настроение или что-то еще.

– Я все равно не понимаю. Лучше же, когда у человека все нормально, хорошо. Тогда и работаться будет лучше, веселее, продуктивней.

– Где ты брюки купил?

– При чем тут брюки?

– Где?

– В магазине.

– Ремонт в твоем доме сделан?

– Да, но при чем здесь это?

– Так, сейчас мы вернемся в кабинет с посудой, и я задам тебе эти же вопросы. Ответь то же, что и мне. А там все сам увидишь и услышишь.

Мы вернулись к нашим «коллежечкам».

– Саш, а скажите, у вас такие замечательные брюки. Дорого стоят? На рынке брали? – спросила Алина.

– Дорого, но они того стоят. А насчет рынка… Я на рынки никогда не хожу. Ну за исключением… там… сухофрукты купить.

– Вы что, у нас слишком богатенький? По магазинам расхаживать, – взъелась Пипец в цветочек.

– А что здесь такого. Это нормально. Мне не нравится рыночная публика.

– Какой же вы чувствительный у нас! А мы, знаете, не князья, и на рынок сходить можем, – злобно сказала Валя. Теперь она была не рыжеволоской для меня, а рыжеп**доской. Коза!

– Сходить, как на песочек или тротуар? – врезал ей словесно я.

– Хорошо живете! Не экономите! Бешеные деньги тратите. А задницу свою поднять и дальше центра пройтись не пробовали? Может, в девяностые ваши родители воровали? Ведь вы у нас к магазинам привыкшие. А не все могут себе такое позволить. Мы вещи только на рынке раньше покупали, и то раз в три года. Бывало такое. А вы ножки марать не хотите о рыночный асфальт, – продолжила Пипец в цветочек. А вот Суслик по-прежнему молчал.

– Стоп, вы, конечно, извините, но я не понимаю, чего вы возмущаетесь. Вот вы (обратился я к Пипцу)… у вас очень дорогая сумка. Да, она базарная. Но стоит около полторы тысячи. Где же логика? Денежку немалую потратить на сумку можете, в кофеечке себе не отказываете, но жалуетесь на бешеные цены на тот же кофе. А на рынках иногда цены-то повыше, а товар говно-говнище. Где же ваш рационализм?

– А ты, солнышко, денег моих не считай! Просто выставил себя богом, по рынкам не ходящим. Нас унизил! Может, у тебя фобия? Боязнь рынка? Так надо лечиться! Иди лечись!

– А я пойду. Вот только не лечиться. А от вас подальше! А вы идите на… на рынок.

На этих моих словах в кабинет зашли два мента и два врача. Я подумал, что у меня глюк.

– Евгений Борисович Власов здесь работает?

Все кивнули на Суслика. Суслик в это время стал нервно суетиться, схватил стул и начал запихивать его в свою коморку. В эту секунду подбежали врачи или санитары, ХЗ кем они там были… Взяли Сусляху под белы руки, как говорится. Один из ментов сказал:

– Евгений Борисович, вы обвиняетесь в преступлении против свободы личности.

Суслика-долгожителя вывели.

Наши бабцы кинулись на второго мента и стали донимать его, в чем дело. Тому под натиском «общественности», в частности под натиском уродства и неприятного запаха изо рта Пипца в цветочек, пришлось ответить. Оказалось, что Суслик две недели держал в комнате свою мать привязанной к стулу. Все это время он ее никуда не выпускал, особо не кормил, зато рассказывал ей различные истории из жизни и энциклопедические факты. Ему нужен слушатель. Один покорный слушатель.

Хм… Теперь понятно, почему, когда пришли бабцы, он замолк. Интересная разновидность шизы (или чего там) у Суслика-долгожителя. Между прочим, одержимые люди, психи, как правило, живут очень долго. Им есть ради чего жить. И это «чего» они выдумывают себе сами. Так что и вы сами себя стимулируйте к жизни. Не кисните. Нужно у всех и у всего всему учиться. Пригодится.

– Эти две недели Евгений был в отпуске. Наверное, ему не с кем было поговорить. К тому же он всегда ведет беседу только с одним человеком. В компании он замыкается, – печально сказала Алина.

Ну и существа… А я еще был рад, что меня на работу приняли сразу, без лишних допросов-расспросов. Сейчас я расстроен… Возможно, меня взяли на работу по причине того, что у меня есть некие дефективные признаки? У них же все в соцслужбе такие, кроме Алины, конечно. Наверное, я такой же, как Суслик… Не хочу себя сравнивать с Валей или с Пипцом в цветочек. Я такой же. Иначе как объяснить то, что меня приняли на работу. Вы можете себе представить Сергея Соседова в группе «Казаки»? По характеристикам тела, не взглядам на жизнь. Я – нет. А вот мой директор смог меня представить в этом коллективе. Нужно задуматься мне. Дождался директора, забрал документы и ушел оттуда навсегда.

Вышел на улицу, прошелся несколько кварталов. Не мог успокоиться от полученных впечатлений. Я понял, что в этой организации все привыкли преуменьшать. Не только имена. Жизнь свою преуменьшают. Жуткие люди, которым нравится одновременно чувствовать себя и нищими и богатыми, и щедрыми и экономными. А может, у них нет никаких чувств вообще? Вот они во все сразу и играют. Но одно я усек: в этом обществе сказать, что ты был на море, а не на базаре, ходил в парк или в кафе, а не в аптеку, искал новые впечатления, новые вещи в дом, а не искал подработку, радовался, а не плакал весь день и резал вены – постыдно, будто ты убил кого-то. Впрочем, да. Убил. Убил завистью, вызванной твоим мелким бытовым счастьем. В таком обществе вместо слов «я ходил в супермаркет» нужно говорить «был на могилке или в больнице, вещи в комиссионку сдавал, так как на мели». Права была Алина. Скажешь честно, что у тебя все хорошо и ты ел пирожные – сглазят и проклянут. Хотел бы я сказать этим женщинам «FREEгідність» свою распустите наконец-то. Я всего-навсего честно ответил на вопрос, где я покупаю брюки. И такое началось…

Помните, в детстве, играя, мы говорили на выдуманном нами английском, французском, в общем, на всех языках мира. Это было, примерно, так… ес, аю ту хэф уи.... Говорили, что попало, любой набор букв, главное, чтобы звуки были похожи на услышанные где-то фразы из зарубежных песен. И не менее важное – акцент. Тогда мы несли чушь, но понимали друг друга. Или же делали вид, что понимали, дабы не казаться глупыми. Почувствовать себя тогда глупым, необразованным и непонятливым – было дико страшно и стыдно, при том, что общались на выдуманных нами же английско-французских языках. Жаль, что то время прошло. Сейчас мы так же играем, в ту же словесную игру, только проблема в том, что наш язык не выдуман. А значит, он реален. Выдуманность – главная составляющая игры – сама по себе отбрасывается. А отбросив одно, отбрасывают и все остальное, то есть понимать и слушать друг друга становится уже совсем не обязательно. Ну их всех! Люди – как борщ: кто-то мясо, кто-то овощ.

Решил присесть на лавочке в одном из дворов, подумать о жизни, о том, нафига я работу менял. Потому что своих мотивов, причин по изменению своей жизни я не помнил. Подумать не удалось, на соседнюю лавочку уселись две симпатичные громкоговорящие школьницы.

– Продублируй еще раз, – сказала одна.

– Я звонила три раза. Два раза трубку не взял, на третий скинул, что уже идет.

– Уже идет минут двадцать. Из квартиры он выйти не может. Диарея? Видишь, а ты всего пачку платочков взяла. Деньги хоть есть с собой? Сейчас выйдет, два метра пройдем, он побежит в кусты, а ты по магазинам за туалетной бумагой… Ха… Не, ну долго ждем. Мы уже загулялись тут с тобой одни. Что он может так долго дома делать, если не диарея?

– Та не, это он закрывает свой хрущевский пентхаус на тридцать замков.

Хм… прикольные девчонки. Такой сарказм. Это я люблю. Прям, как Рита. Красиво одеты. Понятно, что на свидание пришли. На таких каблуках. Высоченные каблучища. Но ножка классно в них смотрится. Не зря старались. Парням такое нравится. Правда, у Риты ножки намного красивее, чем у этих двух.

– О, идут! Он с другом! Не один! Быстро-быстро-быстро!

Девчонки хаотично стали срывать с себя туфли. Из сумочек достали кеды. Боже, они сменку с собой носят. Идиотизм, каблуки сексуальнее. Переобулись в кеды, каблы запихнули в сумочки. Сели ровненько, молчат и улыбаются. К ним подошли два парня. Два неформала. Я тоже таким когда-то был.

– Че, че названивали? Сказал же, что идем. Вот я пришел. С Ваней!

– Леня, привет! Ваня, привет! – жеманно ответили девчонки.

– Я опоздал, потому что я устал, я три часа ходил на каблуках. Ноги болят… Отвечаю вашими же фразами-оправдалками! Разве не вы всегда отвечаете мне подобным образом? Опоздал, значит, так надо.

Девчонки молча улыбались в ответ. Эй, куда весь сарказм пропал? Так же неинтересно. Они неживыми стали. Ну, говорите то, что говорили до этого…

– Слышь, Вань, я бы сел в тюрьму только ради того, чтобы мне там татуху набили. А то предки не разрешают. Самому деньги откладывать на это «не хо».

– Лень, смотри, какая маленькая п**да несет на себе такую большую х**ню, – сказал Ваня, рассматривая карту памяти телефона.

– Сейчас с девчонками пойдем по парку гулять, – сказал Леня.

Девчонки молча кивнули. В глазах любовь. Очаровали всех Ваня с Леней. Гулять пойти по парку… Я в свои пятнадцать в кафе своих девок водил. В парк неприлично, не солидно. Об этом я уже в свои десять лет знал. Погулять по парку – это как по грибы, по воду и по хлеб сходить. Несерьезно. Но девушки были счастливы. Не люблю я таких девушек. Делают все, чтобы угодить. А значит – врут. Стопроцентных совпадений в мировоззрении и вкусах не бывает. Когда с тобой не спорят, а поддакивают… Такое впечатление, будто проститутку нанял и она за деньги на все согласна. Свое мнение привлекает. Это особенность. Потому что проститутку в любой момент заказать можно, а вот заказать мозг, чувства, ощущения, полемику нельзя. Я люблю, когда у людей есть свое мнение. У таких людей, как Рита. Конкретнее, просто Риту люблю. Она как засадит фразу… Крутое чувство. Чувство, что ты общаешься с человеком, а не с трупом. Хотя… многим нравятся трупы. Думаю, вам тоже нравятся. И не говорите, что не смотрели фильм «Тепло наших тел», не говорите, что не сопереживали. Ладно… Только эта вся компания собралась уходить, как подбежала какая-то девчонка, схватила Леню за руку и заорала:

– Мне твои выбрыки боком вылезут!

– Та хоть раком! – ответил гордо Леня.

– Ты вообще понимаешь, кому ты это сейчас сказал? Ты с девушкой разговариваешь! С сестрой своей! Матюкается он… П**ду на бороде отрастил и возбухает, – схватила она Леню и потащила за собой.

«П**да на бороде». У Лени действительно была вертикальная линия на подбородке. Я сразу заметил ее, как только он подошел. Ладно, пусть мОлодежь, переживает за Леню, а я пойду к своему отцу. Прощения просить.

Пришел в ресторан. Как же я соскучился по всем этим заевшимся (во всех смыслах этого слова) людям! Стал возле барной стойки. Ко мне подошла молодая девушка. Лет двадцати. И спросила:

– Извините, мне нужен Shal Fey.

– Хм… Сейчас будет. Присаживайтесь.

Я подумал, что девушка приняла меня за официанта. Моя одежда от официантской не очень-то отличалась. Черные брюки, белая рубашка. Решил пойти на кухню, сказать повару, чтобы тот сделал этот шалфей. Я не знаю, что это. Все ради клиента. Буду грехи свои замаливать перед отцом. Поиграю в официанта сам. Зашел на кухню:

– Эй, сделайте шалфей! Привет всем!

– Рады, что вернулся, Сань! Отец по тебе скучает. Шалфей – это трава такая. Лечебная вроде. На кой тебе? – ответила мне кухня.

– Не мне. Посетительнице. Так у нас есть шалфей? – спросил я.

– Есть. Отец твой чего-то эту траву закупает. И что с ним делать?

– Ай, ну киньте в чай, в воду, в пойло какое-нибудь. Хочет девушка шалфей. Организуйте.

Вышел довольным из кухни. Я по ним соскучился. По всем. По отцу. Рад был услышать, что отец по мне скучает. Вернулся к девушке:

– Сейчас будет. Подождите минутку.

– Конечно, – ответила она, посмотрела в сторону и прокричала: – Shal Fey, люблюнчик, а я тебя жду!

Я развернулся и увидел отца:

– Папа, а ты… – я не успел договорить.

– Папа твой, Александр, выздоровеет, не волнуйся, я позаботился, а ты подменишь его в нашем ресторане.

– Привет, лучик, – он подошел к этой девушке, приобнял и поцеловал. – Извини, я с мальчонкой договорю. Сын моего знакомого. У него отец заболел. Я объясню по работе. А ты иди в машинку, лучик. Ключики возьми.

Потискав девчонку, отец ее к своей машине погнал и обратился ко мне:

– Че ты палишь меня, старик?! Я еще молод. А тебе вон сколько лет. Это моя новая девушка. Она младше тебя. Так что не строй мне конкуренцию!

– Папа – ты Шалфей?

– Сань, ну ник у меня такой в инете, английскими буквами. Помнишь, я же говорил тебе, что причащался, каялся, книжечки специальные читал, все дела. Оттуда и ник.

– А где предыдущая девушка?

– Ну… знаешь, все в мире меняется. Я с этим не согласен. Я считаю, что меняться должно все, кроме возраста моих герлфренд. Должно быть постоянство, стабильность. Та, старая, стала стареть. Ей сейчас двадцать четыре. Кстати, с днем рождения. Подарок на полке у меня в кабинете. Зайдешь заберешь. На тебе ключ от кабинета. Вернемся к моей старой. Когда мы познакомились, ей было двадцать. Новой тоже двадцать сейчас. Логику сечешь? Все, я ушел. Молодец, что вернулся. Побухай сегодня, оторвись. Девушка есть?

– Я люблю одну девушку…

– Хорошо, что не две. Две – затратно. Молодец, люби. Я тоже пойду любить. И на людях женского пола я тебе не папа! Мальчик, ясно тебе?

– Ясно, Шалфей, – рассмеялся я.

– Короче, завтра в восемь утра уже на работе. Неделю будешь полы в ресторане мыть. Наказание за то, что уходил. Зарплату за мытье пола получать не будешь. Все на счет уборщицы пойдет. Принесешь радость нашей уборщице и вынесешь мусор из ресторана и своей башки. Надеюсь. Чтобы больше не уходил.

– Не буду!

– Закругляемся, пока. Меня ждут.

– Иди уже… Шалфей.

– Подарок в моем кабинете. И я скучал по тебе. Рад, что вернулся, – возможно, впервые так душевно произнес эти слова папа.

Я зашел в кабинет, на полке лежала маленькая коробочка, в которой были диски с мультфильмом «Возвращение блудного попугая». Знал, что я вернусь. Хороший подарок. Стыдливый. На дне коробочки лежали ключи от машины и записка:

«На тебе машину, не ходи, как лох. А то люди будут думать, что у твоего бати на тазик для сына денег нет. Не позорить меня! Ясно?»

Тазик… Папа новых слов набрался. Машина = тазик. В теме папа. Я провинился, так что на машину даже смотреть не хочу. Заслужу ее, поработаю хорошенько в ресторане, тогда и сяду за руль. А сейчас нужно идти делать праздник для себя и Комара.

Глава 11

По дороге домой решил ненадолго остановиться возле дома Риты. Усталый от дурацких людей и мыслей, с пакетами из магазина, рассматривал ее окна и окна подъезда. Но как назло, не на радость, на зло, я же не в очень-то приглядном виде был, вышла Рита из подъезда:

– Здравствуй, ежик!

– Привет, – ответил я, опустив голову и уставившись в асфальт. Не хотел, чтобы она видела мое замученное, как мне казалось, лицо.

– А я увидела, что ты под домом моим шастаешь… Спустилась. В общем, скоро, то есть завтра, День Победы, 9 мая. Так вот тебе медаль, – сказала Рита и достала из кармана своего кардигана маленького немного сплющенного зайчика. Его действительно можно было бы прикрепить булавкой на пальто, типа шинели.

– Медаль за идиотизм, тебе, ежик. На серое полупальто свое повесишь ее. Награждаю тебя за то, что ты прошлый раз от меня сбежал и больше не приходил.

Я забрал у Риты зайца, стал его крутить-вертеть. Зачем? Не знаю. Нервничал очень.

– Блин, да капец, да как же это понимать?? – понес я эту чушь.

– Ну… как… Нормально понимать, – растерянно ответила Рита.

Не такой моей реакции она ожидала. Да, и сам от себя такого не ожидал. Я никогда не говорю в обычной, лишенной стрессов и нервов жизни слов «блин» и «капец». Ах… Дальше я крепко сжал зайчушку в руке, развернулся и реактивным шагом пошел к себе домой. Рита прокричала мне вслед: «Да ты хрюшка!»

Добежал до своей квартиры, открыл дверь и закричал:

– Комар, мне Рита зайчика подарила!

– Живого? Если живого, выгоню!

– Нет, смотри! – я показал бежевого зайца Комару.

– Хм… такого я не выгоню. Пусть с нами дома живет.

– Что мне делать?

– Подарить ей тоже что-нибудь. Кстати, ты пригласил ее на свой ДР?

– Нет… Я убежал. Вот…

– Мудак.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста, успокойся, сейчас сядем подумаем, чего с тобой делать. Как тебя лечить… Ты же девушек боишься и зайцев плюшевых.

– Ну тебя. Ну вас всех! – я стал раскладывать продукты, которые купил на ДР.

– Мой любимый бургер, кунжутом посыпанный… Столько всего накупил.

– Так, пиво я себе купил.

– А я на него, Сань, не претендую. Смешай мне колу с поп-корном. Будет визуально на овсянку похоже. Я буду обманывать свой мозг, совесть и принципы. Пусть все эти три мои составляющие будут думать, что я сегодня исключительно за здоровый образ жизни. За кашки там всякие. Так, и трубочку в стакан колы, перемешанной с поп-корном вставь. Тельце-то не обманешь. Я насыщусь этим всем, а потом стану по трубочке лазить, бегать и ходить, калории сжигать буду. Физические нагрузки, так сказать…

– Ух и пристрастия… То есть торт ты не будешь.

– Сам жри.

– Маленькое хамло…

– Не отвлекай меня от наслаждения запахами колы, корна и бургера!

– Простите, не буду. Я выпью пива, можно? – сел я на диван и открыл пиво.

– Пей, бородатый мальчик. Кстати, ты быстро обрастаешь. К вечеру уже рыльце, как скребок для чистки сковородки.

– Умеешь делать комплименты.

– Сань, я к чему веду… Рита тебя и такого любит. Ты реально ежик, – подлетел Комар к моей щеке и потерся об нее.

– Не приставай! Мини-маньячинка.

– А у маньяков все хорошо. У них всегда мечты есть в виде одержимости. И кстати, их мечты зачастую сбываются. А почему? Почему у психов мечты сбываются? Или почему психи сами «сбывают» свои мечты. Если хорошенько подумать, то психи – это кто? Невротики, да. А нервные клетки – что? Не восстанавливаются, по сути, умирают. И как появляются мечты? Может быть, убитые нервные клетки начинают преобладать над «живыми». Завязывается бой. Первые выигрывают, конечно. Ведь мертвым нечего бояться. Может, так рождается мечта?! В связи с этим у меня вопрос: чем ты хуже маньяков?

– В связи с твоим вопросом у меня встречный вопрос: ты пил мое пиво? Как-нибудь втихую, незаметно? А может, до этого у кого водки хлебнул?

– Это на меня действует так кола, вернее газ колы, пузырьки в «нос» бьют… Я сам отвечу на свой вопрос: ты не хуже маньяков, мечта у тебя есть. Эта мечта – Рита. Иди и пригласи ее. А не то – закажи сейчас же каких-нибудь подарков по инету. Подкинем их ей ночью под дверь. Слушай, романтично как… Даже мне, Комару-социопату, такие ухаживания понравились бы. Я бы тебе сдался. Хе-хе.

– Хватит дышать колой.

– Хорошо, я послушаю тебя, Сань. Пойду кататься на секундной стрелке настенных часов. Только и ты меня послушайся…

– Сейчас открою инет, вместе что-то выберем для Риты. Кататься после еды я тебе не разрешаю. Укачает.

– Ладно, я тогда побегаю по бургеру. Калории растрясу. Буду бегать по кунжутным семечкам, как по пенькам.

– У нас один уже бегал по пенькам. Далеко «на них» убежал.

– Не так уж далеко убежал. К соседям. К друзяшкам. А вы сами виноваты. Мужик бегает по мертвому. По мертвым деревьям. Убитым деревьям. Бегает и гордится этим. И чего вас это не насторожило. Вас – это людишек, по-правильному, народ.

– Как бы там ни было, я тебе, Комар, бегать не разрешаю. А то, мало ли, соседи квартиру оккупируют. У нас же соседка, Изабелла Николаевна. Бабцу семьдесят пять лет, а она каждые выходные на источник ездит (черт знает, где он от нашего дома находится) и по базарам разным ходит. Сумки в гору такие тащит. Дай Бог Вирастюку нашему поднять… Плюс она увлекается телепокупками. Ножи любит покупать. «Экипированная» сильная бабец. Мы проиграем ей. Нас могут спасти только ее внуки. Сделают так, чтобы молоко на кухне сбежало, пирожки подгорели. Вот она от нас и отвянет. Пойдет свое «наделанное» спасать.

– Внуки… Да, они могут нас спасти. Детям же нужно что? Конфеты, любовь, внимание да развлечения, а не наборы новых кухонных ножей и техники всевозможной. Как бы там ни было, надеяться нужно только на себя и повнимательней к соседям относиться. Попросили соли? Ты им горсточку через порог насыпал и тут же дверцу захлопнул на замок и цепочечку. Расстояние держать надо, Сань.

– А если соседи друзья? Хорошие друзья. Что делать? Бывает же так, что дети добрые и хорошие, а с родителями им не повезло.

– Прав, Сань. Нашим соседям действительно не повезло. Да и родителей у них и нет вовсе. Они интернатовские дети. Ничего, дождутся они своего совершеннолетия когда-нибудь. Покинут интернат (или интернат покинет их) и начнут свою самостоятельную жизнь. Трудную, зато свою.

– Кстати, о родителях… Мама только что прислала мне sms: «С днем рождения, сыночек. Я сейчас в другой стране. У меня все супер. Цем!» У нас из семейного, из родственного с ней есть только слово «сыночек»…

– Не кисни! Сейчас Рите подарки будем выбирать. Только я по комнатам сначала пролечу. Не хочу потолстеть от сытного ужина.

– Лети-лети… А я покопаюсь в инете. Что же ей подарить? Духи…

– Че пришел? Трусы нашел? Нам нахлебник не нужен в доме!! А… как бы выгнать тебя? – стал кричать Комар из соседней комнаты.

– Комар, тебя колбасит? Друга невидимого материшь? Меня тебе мало стало? Или колы перепил?

– Ну-ка, сюда иди, Сань. Быстро!

Я зашел в соседнюю комнату и увидел очаровательную летучую мышку. Маленькую-маленькую. Она «прилипла» к стене. Выглядело это чудо очень забавно. Мышка была похожа на черненького ребеночка в ползунках. Так ее или его (кто там пол этого существа знает) крылышки на стене смотрелись.

– Че ты кричишь на мелкое? Оно же малое еще. Дурное совсем. Давай дома его оставим?

– Никогда!

– Ну почему? Вот ты меня ругаешь постоянно, а мне пожаловаться на тебя некому. Так я хоть с мышонком поговорю-поплачу.

– Ерничаешь? Не нравится тебе моя воспитательная манера поведения с тобой – прямо в лицо мне это скажи!

– Ага, я тебе слово – ты мне десять. Знаю я твой метод. Я выслушаю вашу критику… Хер. Твой метод, коль че не так: раз – и в глаз, два – и в ухо. Хорошо, что ты компактная пискляшка и увечья нанести серьезные не можешь. Хочешь, конечно, но не можешь, – сказал я и показал Комару язык.

– Ммм… В твой ДР принимается любая критика, прекрасный и замечательный Александр. Сокращенно: ПиЗа!

– Вот, и снова завуалированно назвал меня п**дюком и засрашкой.

– Нет, давай накормим это потрясающе чудное создание и выпустим его на волю… нахрен!

– Я дам мышке кусочек сахара. Они это любят.

– Да, Сань, иждивенцы все любят…

Мышка съела сахар, и я выпустил ее на волю. С балкона. Не, не кинул. Она не упала, а полетела. Не хватало бы мне еще трагедий в мой ДР. Я и так нанервничался из-за Риты сегодня.

– Что, неужели, тебе со мной плохо?

– Комар, мне с тобой хорошо. Но иногда пожаловаться на тебя надо какому-нибудь безмолвному существу. Говорящему существу жаловаться нельзя. Меня в психушку сдадут. Мальчик, который обиделся на Комара…

– Маленький мальчик был настолько маленьким и думал, что его никто не замечает. Но взрослые, большие люди зачастую смотрят под ноги, то есть вниз, а не вверх. Поэтому маленького мальчика видели все и все интересовались его маленькой судьбой.

– К чему этот рассказ, сочиненный тобой?

– К тому, Сань, что у тебя есть мегаЯ, папа, мама с «сыночком» и Рита с зайчиком. Поэтому жаловаться тебе на такое богатство нельзя.

– Ты прав. Знаешь, я всегда ненавидел Осень. А она мне подарила тебя. Подарила нового меня. Сейчас ей нужно сказать огромнейшее спасибо (хоть и с опозданием, так как ценность Осени я не осознавал) за самый лучший подарок в мире! За тебя!

– Спасибо тебе, п**дюк! Я тоже тебя люблю.

– П**дюк и засрашка – так ты называешь меня или мы называем друг друга. Вот он, наш маленький тайный офис «ПиЗа». Счастлив, что бабушкины слова сбылись. И счастлив, что сбылись они не в том контексте, не с тем смыслом, который она вкладывала в эти «Пи-За», – сказал я и задумался.

– Че ты там задумался, Сань?

– Мысль рождается.

– Может, сделать ей кесарево сечение, чтобы родилась поскорее и поздоровее. Без вывихов мысль. Думать меньше надо. Делать надо! Подарки Рите, быстро!

Комар лапками на ноуте навел на духи «Антонио Бандерас» и на статуэтку «Ангел».

– Клацай!

Я клацнул и заказал.

– Что ж, пока мы будем ожидать посылку. А это часа два. Я предлагаю тебе сделать для меня микропляж. Постели мне в вазончик, в горшочек с геранью бежевую тряпочку – будет что-то типа песка. И воткни рядом коктейльный зонтик. Попшикай водичкой герань. Кстати, свойства этого растения лечебны. Затем поставь горшочек на окно. Я буду представлять себя где-то на пляже, смотреть на вечернее небо и оздоровляться запахом герани.

– Я как Золушка у тебя. Такие просьбы сумасшедшие. Покруче, чем гречку, чечевицу перебрать. Иль че она там делала?

– Пожалуйста, Сань. А я пока все же покатаюсь на секундной стрелке часов.

– Ох, сделаю, конечно.

Соорудил «пляж». Поставил сооруженное на окно, затем снял Комара с секундной стрелки с помощью купюры. Так он пожелал. Купюра пятьсот гривен – самолет. Так он ее назвал. Кинул Комара на «пляж».

– Комар, а как же мое развитие?

– А ты что, недоразвит до этого времени был, Сань?

– Ты меня укусил, помнишь, чародей доморощенный!

– И?

– И? Я чуть жизнь свою сегодня из-за тебя не переколбасил. В соцслужбе хотел работать. Потому что из-за тебя, из-за твоего укуса мне захотелось, видите ли, развиваться!

– Каюсь-каюсь. Но виноват ты сам. Потому что ты человек. Я на тебе эксперимент проводил. Вспомни, будь добр, сколько ночей тебя колотило от жажды изменений. По-настоящему колотило. Ты спать не мог, шлялся по квартире, ныл.

– Ну… одна ночь.

– Вот и вся разгадка. Чем человек отличается от животного? Животное запоминает только хорошее, запоминает то, как оно преодолело препятствие. А человек запоминает момент своего провала. Вспоминает горе, боль, обиду, лажу всяческую. Плохое воспринимается и запоминается сильнее и быстрее, чем хорошее.

– Я тебя не понимаю.

– Ох… Эмоция-желание, которая движет жизнью человека, переданная укусом, живет только одну ночь. Это сродни температуре, рвотному приступу, когда колотит только ночь. Процесс же, который ты затянул практически на год – результат повторения в памяти того расколбаса, который длился лишь одну ночь. Это все равно, что в телефоне поставить одно и то же напоминание на триста шестьдесят пять дней. Сам себя зомбировал. Когда ты увидел, что Пальчевский не может быть твоим кумиром, что он не сверхчеловек, да и проблем у него валом – ты расслабился. И неосознанно затерял в мозге информацию о нем. После чего к тебе пришло «развитие» от какой-то дуры. Ты увидел, что твое псевдоразвитие – фигня, вот и пропала наконец-то эта эмоция-желание. Хотя пропасть она должна была бы через день или утром. Если бы ты был животным, конечно.

– То есть все это время я накручивал себя и проигрывал в башке одну и ту же историю?

– Да, будто фильм пересматривал в сотый раз.

– Комар, и чего ты мне не сказал? Не сказал, что я сам себе жизнь выгибаю!

– Во-первых: мне было интересно на тебя смотреть, скажу я цинично. А во-вторых: ты многому научился у Пальчевского и девки-развивалки. Посмотрел на реальную жизнь. И, надеюсь, понял, что желать быть кем-то глупо. Чтобы стать тем человеком, который является для тебя кумиром, чтобы стать таким же богатым и счастливым или еще что-то в этом роде, нужно родиться этим человеком, прочувствовать и продышать каждую его радость, горе, утрату и проблему. Ты же от меня получил только часть человека, его эмоцию-желание, которое и движет в большей степени его жизнь.

– Да, я понял, что нужно смотреть на других и рассматривать себя, свои желания и возможности к их реализации. Я понял, что каждому при рождении даны определенные блага. Такого рода паек благ. Мне дали отца с рестораном, хорошую школу, силу (работал же на стройке). Вот только, видать, по акции забросили в этот паек немного зависти, злости, глупости и веры, что где-то далеко будет мне хорошо. Далеко, но не в своей стране. Последние, «акционные» качества надо было мне распознать, достать и выбросить к чертовой матери.

– Славненько. А давай завтра найдем эту девку, посмотрим, как она живет.

– Комар, ты что, помнишь ее?

– Да, там их две было. Одну из них я укусил. Рожицы их помню. Завтра пойдем в супермаркет. Вдруг повезет.

– Давай.

Позвонили в дверь. Пришла покупка для Риты. Расплатился.

– Это же надо, тысяча сто гривен! Она обязана после этого жениться на тебе и пожизненно готовить тебе борщи! А мне бургеры.

– Что-то тилипает меня всего. Не нормально это все. Мне страшно к ней идти. Да и выбор подарков дебильный: «Ангел», духи… Ей, может, это не понравится. Или такое у нее, может, уже быть дома. Я навязываюсь ей. Вдруг она этого не хочет? Вдруг ей просто нравится издеваться надо мною на улице, она смеется, экспериментирует с людьми… У нее же дома кроликов нет. У нее вообще животных дома нет…

– Как маленький, Сань. Чувства десятилетнего.

– Это лучше, чем сношаться без любви, Комар. Я уже нажился с Верой…

– Идем к Рите.

– Психую, выпью коньяка.

– Угу, пей, сопля!

Выпил, стало еще хуже. Не успокоился, а разболелось в животе. Вернулся к Комару, увидел, что он в пакете с подарками для Риты копается.

– Эй!

– Гад! Напугал. Чего подкрадываешься? И чего так быстро пришел?

– А что?

– Ничего. Просто так… – потуплено ответил Комар.

– Ты пакостил там? Что ты делал в пакете? Нагадил, что ли?

– Я интеллигентный мизантроп!

– Комар, тогда что ты мнешься, провинившимся выглядишь?

– Ты буховат чуток. Вот и кажется тебе.

– Ладно, проехали. Все, решился. Надо идти. Подбросим под дверь. Листок туда кину с надписью «Рите» и убежим.

– Лично я улечу.

class="book">– Ясен-красен.

Сделали, как планировали. Вернулись домой.

– Сань, наклей скотч двусторонний крестом напротив своей кровати.

– Что, я так плохо выгляжу, что мне уже пора?

– Фу, какой ты мнительный! Нет, конечно.

– Я действительно перенервничал. И мы же не написали от кого подарок! Боже… Я уверен, у нее миллион поклонников, которые готовы ей все двери открывать, даже двери в туалет. Когда я смотрю на нее, то теряюсь. Она такая красивая. А я купил подарков и предоставил шанс кому-то другому. Надо было подписать «Рите от Саши-ежика». Да и вообще, чего мы духи «Антонио Бандерас» купили? Ты смотрел, это вообще женские духи??? Женские духи, названные мужиком в честь мужика. Ах… Надо было взять духи «Маленькое черное платье». Они же были рядом с «Бандерасом»…

– Черное платье, ангел… Сань, ты Риту на панихиду собирался пригласить или на свидание? Или свиданку на кладбище хотел организовать? Креатив сварганить, да?

– Ой… если так вдуматься, то у всех вещей на свете есть этот подтекст.

– Значит так: духи – женские. Я внимательно на страничку магазина смотрел. И не парься. Все у нас получилось. Только скотч наклей крестиком и тогда спать вали, пусть твоя нервная душонка отдохнет. Двусторонний скотч! Только двусторонний!

– Я сначала выпью, выполню твою глупость скотчевую – и спать. Не дай Бог раньше двенадцати утра меня разбудишь.

– Нежные какие мы. Раньше двенадцати. Не научила тебя Америка ничему. Раньше в Америке ты вставал раньше.

– Тавтология. Раньше у меня Риты не было.

– Сань, так и сейчас у тебя ее пока нет.

– Убил! На тебе скотч крестиком, а я – пить что-нибудь спиртное и спать. Не расстраивай меня, я и так сам себя уже расстроил.

Глава 12

– Просыпайся, бородатый мальчик! Иди двери открывать. Уже четыре раза звонили!

– Который час, Комар? Двенадцать есть?

– Есть половина двенадцатого, то бишь шесть.

– Шесть утра! Не открою. Это Изабелла Николаевна, наша соседка, наверное, пришла оккупировать нашу квартиру. Ну… иль позвонить, иль сахара.

– Вставай, подлец!

– Ох… Но сейчас же не звонит никто… Чего вставать?

– Мало ли. Открой!

Я злобно встал, открыл двери и на пороге увидел коробочку с надписью: «Тебе, Ёжехрюшке».

– Ежику и хрюшке. Догадалась, что подарок вчерашний от меня… Комар, это, очевидно, от Риты. Открой ты. Я не хочу открывать. Вдруг она там матюков написала. Что я ей не нужен…

– Наваяла бумажек и положила их в коробочку. Либо матюки изобразила в скульптурах пластилиновых или каких. Как ты можешь быть ей не нужен, если она так ласково тебя обозвала. Ёжехрюшка. Интим прям. И как я могу открыть коробку, если я Комар!

– Да, прав. Нет от тебя пользы.

Я забрал коробку, прижал ее к себе и сел на диван.

– Пользы, говоришь, нет от меня, Сань. Тогда нажалуйся на меня, на мое аморальное существование.

– Некому мне на тебя жаловаться…

– Отводим глазки от коробочки, смотрим прямо перед собой. Видим стену, на ней что?

– Черт, комок пыли прицепился.

– Идиот, это не прицепился, а я его туда… На скотчевый крестик пыль фигурно выложил. Пыль из-под шкафов. Всю ночь таскал-ваял, форму делал. Правда, на летучую мышь похоже? На ту, которую я вчера не разрешил тебе оставить дома.

– Спасибо, Комар, но это похоже на распятую на кресте пыль.

– Без разницы. У каждого своя грань фантазии. У некоторых, у тебя, скупой и скучный ассоциативный ряд. Месседж моего творения: жалуйся ему на меня, жалуйся моему произведению ручко-ножко-лапкотворному на меня. Теперь у тебя есть молчаливый настенный пыльный друг.

– Спасибо, я тронут.

– Да, по жизни тронут. Открывай, я хочу посмотреть, что там.

Я боязливо открыл коробку. В ней находилась книга «Как же хрюши хороши», ключи и записка: «Я так понимаю, что у девушки и на девушке должен быть только один мужчина. В твоем понимании – это Антонио Бандерас… Хоть за него спасибо, хрюшка. Ежиком, полноценным ежиком начну называть тебя лишь тогда, когда ты соизволишь ко мне прийти. Насчет ключей: я все-таки девушка скромная. Нагрянуть к тебе первой не хочу. Сам приходи. Вот тебе мои ключи.

P. S. Статуэтка «Ангел» прекрасна, съерничать по этому поводу не могу».

– Ключи… сам приходи… Так! Комар!

– Я полечу на утренний пролет-полет… Пробежку, по-вашему.

– Комар, я, конечно, вчера выпил и сейчас мне очень плохо, но я помню, что ты копался в пакете с подарками для Риты.

– Проверял содержимое. Вдруг че поломалось…

– Комар! Джинсы никогда тебе не куплю, не найду и не сошью. Вообще, не буду интересоваться темой джинсов для тебя.

– А до этого времени ты сильно напрягался, пытался найти мне джинсы?!

– Деньги заберу. За столом ведь они, так же?

– Все! Ладно. Признаюсь. Я ключи ей твои дал.

– Ты Комар, ты поднять ничего не можешь. Кроме бумажек.

– Вот я, Сань, бумажку и поднял. Бумажку, которую твоя мама любовникам своим оставляла. Давным-давно. Я ее сохранил.

– Содержание бумажки! Ну-ка, быстро!

– «Я скучаю. Приходи, масик. Ключики в подъезде за батареей. Пакетик найдешь там. Цем!» Кстати, запасные ключи и вправду за батареей в подъезде. На нашем «пролете».

– Я опозорен! Жуть. Я бы в жизни такого не написал, – сказал я и накрыл свою голову двумя подушками.

– Можно подумать, ты не скучаешь и Рита для тебя не «масик» и все остальное. И будто не «цем» мы хотим, брехло! Вчера прибежал домой и вместо «Здравствуй, дорогой Комар. Вот тебе джинсы иль денежка какая» – «Мне Рита зайца подарила». Какая полезная для меня информация, какое важное событие! Моими делами не поинтересовался. Не спросил, как я. Как мои денежки за столом. Все ли на месте? Пересчитаны ли они были сегодня мною?

– Все-все. Согласен. Прости-извини, каюсь – на коленях валяюсь… Только не кричи, я перепил вчера. Что конкретно пил и сколько, я не помню… Но мне плохо сейчас.

– Алкоголик! Все бы эти спиртяшные деньги – да мне бы за стол!

– Не алкоголик! Мое состояние оценивается плохо, но не херово. Раньше, конечно, бывали у меня такие пьянки, после которых (утром) впадаешь в детство. Ползаешь по полу, рассматриваешь все под другим ракурсом. В старом находишь новое (пока опохмел не отыскал). Знаешь, в детстве родители не отпускали далеко гулять. Маленькие дети – это миниспутники, минимаячки в глазах родителей. То есть имеешь право «вращаться», «освещать» своим присутствием двор в радиусе метров пятидесяти или чуть больше. Главное требование: твое местонахождение должно легко определяться при помощи рассматривания-просматривания тебя из окна или балкона. В общем, отпускали ходить-бродить исключительно по двору. Постепенно двор надоедал, становилось скучно, ведь ты исследовал его уже миллион раз. Поэтому приходилось иногда ползать по земле, заглядывать под скамейки, под/за павильоны, за гаражи. Сам себе вносил разнообразие. Замечал, что в павильоне, к примеру, щель. И не одна. Начинал их пересчитывать. Возле гаража земля неровная. Везде относительно ровная, а тут – нет. Возможно, клад, а возможно, и кого-то тут «клад». В общем, интерес к себе и окружающему микромиру возрастает. Все как после пьянки…

– Твои родители с детства тебя готовили к твоему предназначению – к алкоголизму. Такой вывод могу сделать из твоего рассказа.

– Ха… А знаешь, мне так приятно, что Рита мне зайца подарила. И книжку. И записку. Мне девушки никогда ничего не дарили. А ты, негодяй низкокалорийный, эмоцией меня наградил и не сказал, что эмоция живет лишь день. Дальше, по неосознанному желанию, по страху, по привычке ты сам уже ей жизнь продлеваешь. Я помню наш вчерашний разговор, подленькое существо.

– И таким, как Пальчевский ты быть не хотел?

– Жажду денег и успеха от Пальчевского хотел. Жажду «развитий» от девки какой-то – нет.

– Сань, не какой-то, а определенной. Давай найдем ее и ты поговоришь с ней. Жажда развития может оказаться лучше жажды денег. Посмотрим, что нам «развитие» этой девушки дало, в чем помогло. Я отлично ее запомнил. Двух точнее. Кого кусал – этого я не запомнил. На двух и посмотришь.

– В супермаркет приглашаешь? Туда, где все и началось…

– Ага.

– Ладно, через два часа туда пойдем. Я подарки Риты хочу рассмотреть, в шкаф к себе положить. Дай мне в одиночестве одеться и порадоваться, что личная жизнь налаживается. Дай мне подумать, как набраться сил «без набраться» спиртного и к ней прийти.

Глава 13

Через два часа мы, два пунктуальных существа мужского рода, были в супермаркете, где ожидали одну непонятную субстанцию женского пола.

– Прошел почти год, а ты прям внешность помнишь?

– Естественно, Сань.

– Не верю. Разве что она чем-то выделяется сильно…

– Не выделяется, а выпирается. Идет, идет, Бубон!

Мимо нас и вправду пробежал, вернее, пробежали БубонЫ. Вот это грудь!

– Это точно она? Или ты засмотрелся, Комар?

– Хорошо сказано, Сань. Засмотрелся Комар. Для меня в ней ничего привлекательного нет. К тому же я малость асексуал и немалость гомофоб. Бубон – тебе понятнее. Ты же так в школьные годы девок с сиськами называл.

– Почему ты помнишь только омрачающие меня вещи? И вообще, это был не я.

– Зато это она. Идем за Бубоном. Поговоришь, познакомишься. Узнаешь, зачем нужно/не нужно развитие. Успокоишься. Поймешь, что у всех людей срань дома не только в туалете, а повсеместно. Кстати, человек – самое грязное и вонючее существо на планете. Читал недавно статью.

– Замолкни, чистюля. Идем за ней. Маньячим снова… Может, она на свидание идет. Ей кто-то только что позвонил, и она быстро пошла.

– Сань, на свидания ходят медленно. Свидание – это же не финишная точка. К нему нужно прийти свежо, спокойно и размеренно, чтобы сбежать с него, коль че не так пойдет.

– Гениально, за твоими рассуждениями мы практически до дома ее дошли. Вроде. Какой-то двор. Она остановилась. Ждет кого-то.

– На тебе телефонные наушники есть? А то ты слишком громко говоришь. Не маньяч в открытую.

– Есть на мне все. И наушники, и ты. Я даже сплю в наушниках.

– Это хорошо. К старости тебе легче будет привыкнуть к слуховому аппарату.

– К старости… я молод!

– Хорошо, переделаю фразу. К женитьбе легко будет привыкнуть тебе к берушам!

– Чего это? Зачем?

– Чтоб твоя Рита храпела так же, как и ты храпишь… мне!

– Иногда бывает… Все мы люди.

– Не все. Я – нет.

– Поздравляю. К Бубону грузовик приехал, смотри! Устанавливать двери межкомнатные будут вроде. Реклама на машине…

– Вы же этаж, квартиру знаете! Я жду вас в квартире. Двери будут открыты, – сказала Бубон водителю.

– Так, Сань, быренько переодевайся в мастера. Это ведь твой американский профиль. Строительный.

– Да, сейчас в секс-шоп сгоняю. За формой мастера.

– На шоппинг пойдешь как-нибудь потом. Твоя примитивная похотливая основа плана… вместо романтичной. Хм… Отлично. Я серьезно. Знаешь, сначала я думал, что тебе нужно изображать жениха. Как в шоу «Все для тебя». Постановочные предложения руки и сердца делают.

– Я знаю, телевизор смотрю. Не пересказывай. При чем тут…

– Не жених, а экспериментатор. Типа извращенец, что ли. Ролевые игры, Сань. Ты идешь к грузчику, установщику двери, водителю. Говоришь, что ты парень Бубона. Вы поругались на интимной почве. На той почве, на которой у вас интим плохой, скучный. Говоришь мужикам: дайте мне в мастера переодеться. Мол, с девушкой помириться хочу в «этом» плане. И дверь дайте. Я сам ее установлю. Помнится мне, что двери в нашей с тобой квартире ты ставил сам.

– Сам, и что? Я не пойду на такое.

– Пойдешь!

– Почему они согласятся? Почему Я на это соглашусь?

– Я хочу доказать тебе, что мир состоит из недосовершенств. Поэтому поговори с Бубоном. И иди женись на Рите. Перестань копаться в себе, перестань не верить в себя, не верить себе. Почти год не можешь к девушке, которая нравится, подойти…

– Комар!

– Они согласятся. Тем более, я тебе еще дома в пиджак сто баксов запихнул. Заплати мужикам. За сто баксов, они сами с тобой в любую ролевую игру сыграют.

– Смешно… Почему я не могу представиться женихом Бубона? Сыграть, якобы я хочу сделать ей предложение в костюме мастера. В одной руке у меня будет дверь, в другой обручальное кольцо. Не хочу до примитивщины опускаться.

– При «обручениях» присутствуют обычно все кому не лень. А вот при сексе… Никто не напросится пойти посмотреть. Думаю… Во всяком случае, эти «грузчики» явно не свингеры и прочее-пОрочее в этом роде. Тем более, эти мужики «сопливо-постановочные предложения рук и всего остального» слабо понимают. Это же только ты у нас рано женился на жабе, идиот.

Ну что ж… Я сделал так, как сказал Комар. Прокатило. Уходя с дверью к Бубону, услышал, как грузчик сказал водителю:

– Молодые сейчас никакие. Я в его возрасте о ролевых играх не думал. И самое главное, что мои девки о них не думали, не вспоминали, когда я был рядом. Радовались мне любому. И я любым был ого-го. А этот… маскарад. Слабый паренек… Если у него и в костюме мастера с ней не получится… Ох… лишь бы дверь у него получилась. Подождем, вдруг дверь сломает, не повесит. Будем ждать, пока он выйдет из подъезда.

Я с тяжеленной дверью и таким же позором поднялся к Бубону на этаж. Квартира была указана в чеке об оплате. Двери открыты. Бубон на пороге стояла в мини-юбке. Переоделась. В супермаркете она была в брюках.

– Проходите! Быстрее дверь заносите! Я за свои деньги ее покупала. Не хочу, чтобы соседи видели мой достаток. Соседи всегда следят за мной, за моей семьей. Недавно мы сделали балкон, так соседки меня неделю расспрашивали, где я деньги на него взяла. Я ответила, что любовник дал. Сначала я дала любовнику, а потом он – мне. Смешно, правда?

– Э… э… да, – смущенно ответил я.

– Так вот. У меня же муж есть.

– А любовник?

– А любовника нет, к сожалению. Это я соседям выдумала. Но вообще-то у меня был любовник. Совсем недавно. Встречались два года. Бизнесмен, богач он. Подарков мне не дарил. В последнюю встречу я попросила его купить мне сигарет и жвачку. Он дал мне двенадцать гривен. Я купила самое дешевое. Вернулась к нему в машину. Он спросил, осталась ли сдача. Сдача осталась – пятьдесят копеек. Так вот он их себе забрал. Два года с ним… Он мне все говорил: «Будешь себя вести хорошо, может, и женюсь на тебе». А я… Видимо, не так хорошо себя вела. Сейчас разную литературу читаю о том, как правильно вести себя с мужчинами, чтобы они разрешили себя женить.

– А зачем вы соседям о любовнике наврали?

– Чтобы завидовали. У меня еще сын есть. Леша зовут.

– Ого…

– Леша – лучшее имя для мальчика. Не представляю, что мне делать, если снова рожу мальчика. Я же не могу назвать его Леша № 2. Хотя… почему нет? Другого имени для мальчика быть не может. Вот вас как зовут?

– Саша.

– Плохо, лучше бы Лешей были. Скажите, а вы женаты?

– Был.

– Развелись, наверное, потому что у вас такая ничтожная работа?

– Нет, не из-за этого развелись.

– Это вы так думаете, Саша, что не из-за этого. Вот сколько вы получаете?

– На жизнь хватает.

– А на смерть? Мало ли что…

– Что?

– Та это у меня шутки такие… А ваша жена ездила на работу на такси?

– Иногда.

– Не всегда, потому что вы беден. Это безобразно. Вчера ждала маршрутку на остановке. Рядом со мной стояла девушка, она все время поправляла волосы. Знаете почему?

– Понятия не имею.

– Кольцом хвасталась. Мол, замужем. А чего хвастаться? Смотрите, у меня кольцо, муж и я такая на остановке стою маршрутку жду. Не свою собственную, не личную маршрутку.

– Но вы же тоже замужем и тоже по остановкам…

– Мы, с Лешиным папой в разводе, но живем вместе. Я не хочу одна Лешу опекать. Дети – это питье и расплескивание сока, молока, кушанье конфет, вытирание рук после этих конфет об обои. А потом ходи ищи пятна. Знаете, меня очень возмущает то, что некоторые пятна я найти не могу. Уверена, они есть. За диваном, за шкафами каждый день проверяю, отчищаю, если что. Устаю. Устаю… двигать мебель сама. Видите, вы сейчас межкомнатные двери мне устанавливаете, а ремонта в комнате нет. Почему, вы думаете?

– Почему?

– Пусть Леша подрастет. Лет до десяти. Еще пять лет пусть растет и пачкает все, а потом у него должен мозг появиться и он перестанет все пачкать, тогда и ремонт сделаю. В ванной мы ремонт сделали. Леша кафель же изничтожить не может.

– Ясно, я начну вам двери вешать, – постой молча, Бубон, ну пожалуйста.

– А одежду дорогую вы своей жене покупали? И я, надеюсь, она же у вас не работала?

– Ох… работала.

– Мужчина не может женщину содержать. Вам не стыдно?

– А вы работаете? И вам дорогую одежду муж покупал? – злобно спросил я. Выводит потихонечку уже.

– Работаю, но я честна перед обществом. Я развелась с Лешиным папой и ищу олигарха.

– Что же в Лешином папе такого ужасного?

– Познакомились мы с ним, когда мне было двадцать три. Со мной до этого никто не знакомился. Не знаю почему. Я курила, гуляла по дискотекам. Все как надо для знакомств. А никто особо ко мне… Я симпатичная, Саша?

– Да, – почти честно ответил я. У Бубона был сколиоз – думаю, это парней смущало. Такой видный-видный, заметно-заметный сколиозище, сопряженный с заискивающей пустотой глаз, но эти сиськи… Рита, прости.

– Спасибо, я продолжу. Значит, сидела я, как обычно, в кафе, пила мартини и ко мне подошел такой лысенький толстоватый мужчина (хотя он мой ровесник, ему тоже было двадцать три), в одежде непонятной. Пятно было на рубашке желтенькое. Думаю, от горчицы. Предложил он мне встречаться – я согласилась. Неудобно же отказывать человеку. Вот к вам подходят и предлагают ночь провести – как отказаться? Обидите человека этим!

– Продолжайте, мне стало интересно, – давя хихиканье, сказал я.

– Не обидела я его. Стали с того дня/вечера/ночи жить вместе. Потом я забеременела – расписались. Родители нам так сказали. Жили вместе… Он такой у меня грубый. Однажды на гвоздь напоролся, гвоздь ему прямо в руку зашел. Так он вытащил его и замотал скотчем рану.

– Чак Норисс. Рассказывайте дальше.

– Но он у меня слабенький, несмотря на это. То насморк, то температура. Ему сейчас двадцать девять. Я так понимаю, что это уже все… Пришел он вчера домой, говорит, голова болит. Выпил водки. Лег на диван. Я подошла к дивану. Стала на колени, обняла его и говорю: ты такой у меня больной, наверное, скоро умрешь. Все время болеешь. Деньги на гроб откладывать надо, а я в отпуск поехать хотела. Золото сдать не сможем, потому что я его сдавать не хочу. Ты же мне на восьмое марта подарил орхидею, а я золото хотела. Так вот эту орхидею я только и высажу на твоей могилке. Продать ее – нельзя. Разве что только твоей матери. Она такое любит. Умрешь ты, буду я вдовой. В черном ходить буду, плакать. Грустная загадочность. Леди Слеза – это я.

– Слава Богу или дьяволу, не знаю, кто там с вами, что ваш муж вчера выпил. Я бы вас убил за эти слова. У него просто болела голова. У нас, у мужчин, тоже это бывает, но мы не кидаемся сразу к таблеткам. Мы считаем, что это не проблема и все пройдет. А даже если это проблема, так разбираться с ней нужно по-мужски, а не по-фармацевтически.

– Поэтому и умираете. Вот вы, Саша, умрете – сколько вы денег оставите после себя? Это же главное.

– Думаю, музыкой вы не занимались. Идите, научитесь играть на пианино. Узнаете, что такое такт. Все, я закончил с дверью. Лешиному папе от меня соболезнования.

– Я понимаю, что вы на меня разозлились. Наверное, вы хотели бы меня убить. Но я говорю правду. Я мыслю рационально. И знаете, от нашего разговора есть положительный эффект.

– Какой?

– Я в какой-то степени соединяю семьи. По сравнению со мной ваша жена бывшая – ангел «ничего не требующий». Увидев меня, услышав меня, вы переоцените свою жизнь. Видите, я отдаю отчет своим словам и действиям. Я понимаю, о чем говорю.

– До свидания.

Я и оставшаяся часть моих нервных клеток покинули ее квартиру. Вышел на улицу. Компания «грузчиков и т. п.» ехидно посмотрела на меня.

– Че, парень, грустный такой? Не получилось ничего?

– Дверь установил.

В этот момент Бубон вылезла из окна и прокричала: «Спасибо вам большое. Если у меня еще будет желание, я к вам обращусь».

– Да, парень, если девушка говорит «если», то тебе пора лечиться, – сказал водитель.

– Вы деньги получили? Вот молчите и радуйтесь.

– Мы не против. Жаль, что ты в свои годы порадовать девушек не можешь.

Я снял эту гребаную форму и быстро стал уходить от них, от всех. Это явно не та девушка, от которой я получил жажду «развитий». Жажду моральных убийств, мог бы от нее получить. Жажду антидепрессантов – тоже, но не развитие. Комар, как всегда, меня кинул. Где его искать?

– Где ты, гадкое насекомое? – прошептал я.

– Я в твоих волосах, Сань. Приятно, что я у тебя и в башке, и на башке.

– Значит, слышал Бубона?

– Еще как! Я люблю такое. Слушать – не участвовать. Типичная тетка, помешенная на деньгах и олигархах. Уверен, что ее помешательство началось после помешивания детских кашек для Леши… Беременейте с умом, товарищи женщины!

– А грузчики и т. п. подумали, что я импотент. Все меня сделали. Так, хватит разговоров на сегодня.

– Не-а, ты должен утвердиться в мысли, что смотреть и желать жизней других людей не нужно, так как во все человеческие субстанции Бог напихал в равной степени такие вещества, как идиотизм, глупость, страх и ущербность. Конечно, многие из людей называют эти вещества интеллектом. Конечно, себя тяжело оскорбить правдой.

– А ты красава, да?

– А я – да! Опачки – судьба… Идет… Вторая из супермаркета. Бородавчатая. Ее я кусал. От нее ты «саморазвитие» отгреб. Сейчас я кидаюсь этой девке в глаз. Она мечется, а ты ее спасаешь. Это та, вторая, точно от нее «самосовершенствование» ты получил.

– Не буду я никого спасать. Пусть она тебя прихлопнет!

– Желаешь устранить меня? Твой жалкий разум-разумишко не выдержал конкуренции с моим умом-умищем? Зависть – плохое чувство. Итак, делаю – полетел кидаться ей в глаз.

Комар ринулся на эту девку. Она стала визжать и махать руками. Била пальцами по лицу, своему. Не Комара. А если Комара? Боже, я останусь без друга. Надо его спасать. Я бросился к глазам этой девки, чтобы проверить, жив ли мой Комар!

– Девушка-девушка, успокойтесь! Вам что-то в глаз попало? Остановитесь. Сейчас я посмотрю.

На ее брови сидел мой Комар. «Спасибо, что живой». Я осуждающе посмотрел на него. Он довольно посмотрел на меня, демонстративно вытер свои ножко-лапки о бровь девушки и смылся.

– Девушка, не переживайте, это комарик в глаз вам попал.

– Ничего, спасибо, что вы ко мне подошли, уделили мне время. Остановились. В наше время внимание к кому или чему-либо – редкость. Меня зовут… фе-ве… бррр…

Как всегда, я не слышу не нужной мне информации. Имени не расслышал, так как внешне эта девушка меня ну совсем не привлекла. Она была похожа на жену гаишника Лаптева из «Нашей Раши». Лаптева – так я тебя стану называть. Хотя одета она была очень и очень дорого. Ну да ладно, не в одежде счастье. Счастье в отсутствии ее на любимом человеке. На Рите, например…

– А я Саша. И давай на «ты».

– Давай. Очень приятно, Саша. У меня сегодня такой тяжелый день был. Даже не представляешь. Сначала я ходила на фитнес. Но мой тренер заболела. Я пошла на йогу. Йога – это самосовершенствование тела и души.

О, Комар не ошибся. Это от Лаптевой дуризм передался мне.

– Класс! А давай мы в кафе сейчас пойдем? Посидим. И ты мне расскажешь.

Зачем я пригласил ее в кафе? Не хотел, чтобы кто-то из знакомых, а конкретно – Рита, спалила меня с Лаптевой на улице. Подумает еще, что я изменщик… мудак, тварь, сволочь… Ко всем девкам клеюсь. А так… Сейчас обед – мало ли кто с кем в кафе на бизнес-ланче.

– Хорошо… Только сначала я возьму из своей машины настойку эвкалипта. Мне нужно горло полоскать каждые три часа.

Машина у нее есть… Самосовершенствованием на машину не заработать. Впрочем, она такая худая… Может, она тренер по йоге? Ладно, в кафе узнаю.

– Заболела?

– Давно. У меня с гландами проблема. Гнойники. Запах изо рта. И я должна все время их «выплевывать». Полоскать-выплевывать, полоскать-выплевывать… Гланды удалить нельзя, иначе ко мне всякая разная инфекция приставать будет. Она не задержится в горле, а сразу как пойдет в легкие…

Ой-ёй… Тошно-дотошный рассказ. «Приставать инфекция будет»… Не удалит гланды, приставания парней закончатся на мне. Да и вообще, зачем незнакомому существу противоположного пола рассказывать все эти жуткие нюансы? Может, я первый после инфекции, кто к ней пристал? Нет… Нет, не первый. У нее машина есть. Точно приставали. Парни-проститутки. Возможно, от них и заболела. А если минет… О Господи… Фу, не дай Бог такая девка попадется. Что-то меня на похабщину тянет. Впрочем не что-то, а Риты же у меня нет. Все вполне логично. Логично, что даже гнойники во рту у меня с минетом ассоциируются.

– Я понял. Пойдем в кафе.

Мне срочно нужен чай для психов. С мятой, мелиссой для успокоения и вывода токсинов и впечатлений от Лаптевой.

Зашли в кафе. Лаптева заказала себе пиццу, я чай. Кафе мерзкое. Все кафе мира мерзкие. У них нет услуги «официант посидит с вами или заменит вас». Жаль… Лаптева продолжала говорить, говорить со мной:

– Пока готовится пицца, я с тобой немного поговорю, а потом пойду прополощу рот. Накопилось, чувствую. Так вот, о моем дне. Была на йоге. Не могу дома сидеть, не могу. Мне нужно в социум. Социализироваться. Вот я и хожу на фитнес, йогу, на уроки английского. На работу хожу. Мне нравится работать, нравится с коллегами чай пить. Фитнес, йога – убивают жир. Я чувствую себя толстой, жирной, неприятной теткой. Целлюлитной.

– Извини, конечно, но ты от силы весишь килограммов сорок пять – не больше.

– Ты же не весы, чтобы утверждать. Сейчас съем пиццу, потом буду два часа фитнесом заниматься. Знаешь, это полезно. Заниматься чем-то, заниматься собой – полезно. Развивает сознание, ты не впадаешь в депрессию. Все время на людях, с людьми, часть социума. Люблю людей, люблю им душу отдавать при общении.

– Душу отдавать? Оставь ее себе. Отдавать кому попало. Глупый коммерческий ход. Ха… Ты закрепила мою уверенность в том, что люди – дьявольщина, если при общении им душа нужна.

– Ты что, людей не любишь?

– Не ненавижу. Но если проанализировать нынешние события в стране… Нужно учиться любить. Скажем так: много шуток не так давно ходило о том, что в будущем, мы будем наблюдать поколение татуированных бабушек и дедушек. Я противник татух, но я был бы счастлив находиться именно в таком будущем. В будущем свободных, странных, татуированных бабушек и дедушек. Но этому уже не бывать. Уже понятно, что наше будущее, «спасибо Соседям», будет состоять из огромнейшего числа дедушек-инвалидов, без рук, без ног. Вернуть бы все и всех.

– Они сами виноваты. Сами войну начали.

– Сами? Самовольно люди татухи себе набивают. А ноги с руками никто себе сам не отрывает.

– Общество решило, что ему нужна война. Пусть и борется. С потерями, конечно.

– Чье общество? Общество Соседей?

– Они здесь ни при чем. Им трудно привыкнуть к нам, новым нам, поэтому они так реагируют. Я их понимаю. У них был свой план работы с нами. А мы взяли – и революционировали. Зачем? Это ужасно. И наши Соседи имеют право… У них был план…

– План лет десять разрабатывали, чтобы уничтожить «американское татушное будущее и на замену ему предоставить будущее полуживых ветеранов СССР». Шикарно. Но мы ни о чем никого не просили. В Соседские дома не лезли, ничего никому (только себе) не доказывали. Я тебе удивляюсь. Ты сегодня планировала идти на фитнес?

– Да, но мой план обрушился. Тренер не пришла. Заболела.

– Правда, неприятно, что твои планы рушатся из-за кого-то? Отвратное чувство, когда не ты один хозяин своих планов. Даже таких примитивно-бессмысленных, как фитнес-планы. А тут у тебя из-за чьего-то плана рук, ног и жизни нет. Круто, да?

– Само общество хотело этого.

– Мозгам того общества, которое этого хотело, и полусуток отроду нет. Ведь как объяснить то, что это общество кого-то звало и искало, как слепой песик, ищущий мать свою. Такое общество никогда ничего самостоятельно не решало, а только кликало «решателей». Вот теперь и имеем. И нас имеют. Обоюдно, но без согласия.

– Ты меня утомил, пойду рот прополощу. Пиццу еще не принесли.

– Иди…

Развалила она меня, как Горбачев Советский Союз… Хм… Да и к лучшему все вышло в итоге. Чего я психую. Так, займусь рассмотром контингента кафе. О, девчонка справа от меня сидит, ждет кого-то… Сто процентов, у нее свидание. Красиво одета, нервничает немного, смартфон лапает, не выпускает из рук. Вот и парень ее, похоже, явился. Посижу-погляжу, как люди себя на свиданках ведут.

– Ты опоздал, – якобы обиженно сказала девчонка.

– Задержался на тренинге. Да и в туалет заскочил. Ты разве не видела, как я вошел в кафе?

Тренинг… Мужику уже под тридцало где-то, а он бабки на тренинги тратит. Что же ты в школе, в универе не учился, не «тренинговался» библиотекой?

– Нет, не видела.

– Знаешь, у них здесь такой туалет крутой. Черно-белый.

– Ох… эта твоя тема любимая. Знаешь, на прошлом свидании ты мне рассказывал, насколько хороши или плохи туалеты в заграничных отелях. А на позапрошлом свидании, на нашем первом, мы сидели в твоей машине и долго не отъезжали от парковки, так как ты следил за мужиком возле биотуалета на улице.

– Да, мне было интересно, войдет ли он туда. Самое интересное – выйдет ли оттуда. Это же новый биотуалет – я еще не видел, чтобы туда кто-то заходил. Надо знать, мало ли что.

– Да, именно это ты мне и сказал тогда. Но тот мужик просто стоял возле кабинки. Он так и не зашел. И мы, как идиоты, прождали двадцать пять минут в машине. А он постоял – и ушел. Мужчина просто гулял… возле биотуалета.

– А если бы зашел?

– Какая разница? Это было наше первое свидание.

– Ну не последнее же. Вот ты сейчас здесь со мной сидишь.

– Почему тебя так сильно беспокоит тема туалетов?

– Туалет – лицо всего.

– Ладно, проехали. Я вот тут купила тебе бубликов. Твоя фамилия ведь Бублик. И я подумала, что если тебе со мной на свидании станет скучно или я тебя чем-то разозлю, то ты возьмешь своих маленьких бубличных друзей и пойдешь гулять с ними… по туалетам. Неважно. Пойдешь гулять с ними, будешь им жаловаться на меня.

– Прикольно, а давай сейчас их и съедим. Закажем чай и…

– Нет, это тебе домой. Я не буду есть «свое» в кафе. Не такой реакции от тебя я ожидала. Я же девушка, я хочу чего-то романтичного и хочу есть тортики в кафе.

– Хорошо, будет тебе тортик.

– А почему ты меня никуда не приглашаешь?

– Приглашал. В кино. На фильм ужасов. Ты не захотела.

– Я не захотела на ужасы идти. На другой фильм.

– А я хотел именно ужастик посмотреть. По клубам ты не ходишь…

– Ты не приглашал!

– Я так подумал, что свое ты уже отгуляла.

– Да я никогда в клубе не была. И мне всего-навсего двадцать четыре.

– Не знаю, у меня сложилось такое впечатление, что тебе ничего не нужно. Все у тебя есть, и ты везде была. А даже если не была, то ты тихая, спокойная – значит, тебе никуда ходить не нужно. Нет потребности. Домашняя ты.

– Домашним может быть интернет, а я человек.

Девчонка психанула и ушла. Парень секунд десять просидел, забрал бублики и тоже ушел. Но не за ней. Я видел в окно, как он сел в свой Митсубиши Лансер. Так спокойно, так пофигично. Правильно девчонка сделала, что ушла… А НЕ моя, слава Богу, Украине и героям, эвкалиптно-гнойниковая Лаптева вернулась:

– Где пицца?

– Еще не принесли.

– У них что, безногие официанты после зоны АТО?

– Плохая шутка. Давай не будем о политике. Политика – это игра в игре. Правил мы не знаем, никто не знает.

– Ладно, Саша, я хочу дорассказать о своем дне. Мои студенты… Я преподаю. Я развиваюсь преподавая. Душа раскрывается. Так вот, мои студенты сказали мне, что я слишком много материала им задаю. Домашние задания – это самоконтроль и саморазвитие. На своих практических я на перерыв не пускаю. Времени на всякие туалеты-буфеты – нет. Нужно знания усваивать, а не пищу. Они написали на меня жалобу заведующей, что я за четыре часа практики их не выпустила.

– А тебе нормально так долго говорить? Не устаешь сама?

– Я люблю говорить.

– Заметил.

– Говорю на перерывах, после звоню подружкам и по часу, по два… Я социальная личность, не могу быть в одиночестве. Насчет жалобы. Заведующая меня поддерживает. Но у меня после их жалобы осадок на душе остался. И теперь я вынуждена быть такой грымзой-грымзой и задавать им больше, чтобы они поняли, кто преподаватель, кто главный. Но я не хочу быть грымзой, не люблю конфликты. Они развивают только деградацию.

– Грымза – слово какого века?

– При чем здесь? Пиццу принесли. Спасибо, – бросила она официантке. – Продолжу. Не люблю ссор так же, как и жирную пищу. Знаешь, я готовлю только на пару. Даже котлеты. Они получаются некрасивыми, без корочки, но зато в них нет ни капли жира, ни капелечки. Они сочные, а не жирные. Жареные… фу… в масле стекающем – жирном. И этот жир попадает в твой организм, кровь. Майонез ненавижу – жирный. После салата с майонезом кажется, что твои ляжки весят килограммов по сто каждая и ты в дверь пройти не сможешь.

– Но сейчас ты ешь пиццу.

– Я побаловать себя должна, чтобы из-за ссоры не впасть в уныние. Знаешь, уныние – самый страшный грех.

Хм… Я думал, что самый страшный грех прелюбодеяние… твоих родителей. Тебя родили.

– Ты тоже грустный сейчас, – сказала Лаптева.

– Я устал. День непонятный. Давно не разговаривал вот так.

– Не впадай в уныние только. Сначала ты почувствуешь себя разбитым, потом начнется депрессия, самокопание. Ты будешь искать в себе недостатки. Найдешь много чего, жизнь свою начнешь анализировать. Анализ будет неутешительным. В один день ты посмотришь на себя в зеркало, заплачешь, пойдешь и прыгнешь с крыши.

– Чего это вдруг?

– Не прячься от людей. Не расстраивайся, что давно так не разговаривал ни с кем. Поговори! Легче станет. Когда я чувствую, что впадаю в уныние, начинаю заниматься рукодельем.

Капец. Я же парень. Что мне прикажешь – рукоблудством или рукоприкладством заняться?

– Я охрененно счастлив, что давно ТАК не разговаривал. Надеюсь, такого плана это последний мой разговор. И я люблю одиночество.

– Это ненормально.

– Слушай, можно вопрос?

– Конечно, поговори со мной.

– Ты молода, стильна, есть машина. И ты худая, прости – стройная. Почему ты помешена на саморазвитии? Ты уже саморазвилась. Тебе это в жизни помогает? Ты этим заработала на машину или что?

– Машину мне подарили мама и папа.

– Саморазвитием на квартиру заработала?

– Я живу с родителями. Они сейчас ремонт делают. Я была против ремонта. Грязь, пыль. Мама все вымывает. Знаешь, мне так жалко маму. Сегодня утром встала я себе овощи на пару делать, а мама полы отчищает. Я посмотрела не нее и говорю: «Мне так тебя жалко, аж сердце защемило. Трудишься». Я ушла на работу с горечью на душе.

– Взяла бы сама полы почистила. Вместо фитнеса, йоги.

– Нет, как я? Мне нужно работать, это не мое занятие. Я не могу переключаться с уборки на развитие. И йога – это идеология.

– Идеология немытого пола и «непомощи» близким?

– Тебе не понять. Не хочу на это заморачиваться. Папа в больнице сейчас. Сердечный приступ был. Мама деньги у соседей занимала… А тут еще и ремонт. Зачем?

– Да, зачем занимать деньги, если можно на время отказаться от фитнеса и остальной хрени. Да и зарплату свою отдать. Ты же получаешь.

– Последние два месяца зарплаты нет. Там у нас свои дела. Практически всем выдали деньги, а мне нет.

– Так иди в бухгалтерию, деньги выбей. Это же твоя работа, твои деньги. Не будь лохом, так сказать.

– Если я пойду, то поссорюсь с бухгалтершей, превращусь в грымзу. Не хочу ссориться, ссоры разрушают.

– Какая разница, если родителям помощь нужна. Странную идеологию ты проповедуешь. Антиродительскую.

– Не хочу из-за проблем запирать себя в четырех проблемных стенах. Я социальная.

– Все, что социально – ущербно. Взять хотя бы социальные правительственные программы…

– Не хочу злиться на тебя. До свидания! Всех благ.

– Угу…

Лаптева ушла. Правду говорил Комар. Не нужно никому завидовать, не нужно ни на кого равняться. Ты же не знаешь, с чем сравнивают. А вдруг не сравнивают, не «равняют», а «рОвняют». Ровняют с землей! Это могут и любят делать люди.

Вернулась в кафе девчонка «туалетного» парня. Интересно. Нервно заказала кофе, набрала чей-то номер.

– Алло, Юлькинс, это свидание было кошмаром. Жесть. Почему пошла? Ну, он же не какой-то там продавец или официант. Он – адвокат. Думала, приличный, умный. А он со своими туалетами. Одна тема, понимаешь. Престарелый мальчик, который любит рассказывать о туалетах и не любит рассказывать о себе. Потому что он не «говно», чтобы о нем говорили. «Я, престарелый мальчик-адвокат, могу без остановки рассказывать о различных говняшках и туалетах, но не о себе, ибо этот рассказ не отличается от сказанного мною выше. А повторяться я не люблю. Не люблю тавтологию», – такой была бы моя статья о нем. Черт, извини, сейчас перезвоню. Проблема.

У девчонки сломался ноготь. Вернее, она сама его себе сломала. Сильно-нервно барабанила пальцами по столу, когда с подружкой по телефону болтала.

– Алло, снова на связи. Ноготь сломала. А… на первом свидании, забыла тебе рассказать, он мой маникюр рассматривал. Спрашивал, профессионально ли мне его делали. Где. За сколько. А я снова пошла с ним на свидание… Да еще с этими бубликами к нему. Думала, посмотри, какая креативная… Юлькинс, что ты мне напоминаешь об Ильюхе? Манагер-идиот. Гуляли в парке два часа. Адвокат хоть в кафе пригласил. У него машина есть. Я думала… Ах. Скажу честно, ни с кем не хочу сейчас встречаться. Ни для кого не буду креативить. Надоело. Смотрю на себя: сама купила себе дорогой телефон, работа отличная. Я – журналистка. Не проститутка, не официантка, не продавщица. Я – журналистка. У меня брендовая одежда, аксессуары, маникюр всегда. Я за свой счет ремонт в доме родителей сделала. И что? Для того, чтобы сидеть на свиданиях с какими-то мудаками? Кстати, адвокат этот мне вчера по телефону жаловался на то, что подорожал бензин, связь мобильная подорожала. Скажи, Юлькинс, нормально было бы, если бы я стала ему рассказывать о том, как прокладки для месячных подорожали, процедуры эпиляции? Да, ты права. Может, и надо было бы рассказать. Кто их знает парней, кто поймет, что им понравится, кроме секса, естественно.

Ух и взъелась эта девчонка на парня за туалеты… Он обращает внимание на сантехнику – это неплохо. Я тоже рассматриваю туалеты в кафе и ресторанах. Дело в другом. Конечно, мозгов у меня бы хватило о таком на свиданиях не говорить. Но не все девушки красивы, не все парни – умны. Вселенское равновесие. Не стоит обижаться на туалетного мужчину. Такой он…

Боже… О чем, «о ком» я сейчас думаю? О незнакомых людях. Единственный в мире человек, которого ты должен знать – это ты сам. Лаптева, Бубон… все-все. На что я трачу время? Вернее, на что ВРЕМЯ тратит МЕНЯ? Время – вечный игрок, а мы преходяще-уходящие фигуры. А сначала-то я как сказал: на что Я трачу время… «Преходящее» распоряжается вечным. Людям приятно обманывать себя. Буду реалистом: время потратило меня на встречи с несовершенствами. Я, само собою, понимаю, что миром правят именно они – несовершенства. Либо правит борьба против этих несовершенств. Взять хотя бы сумасшедшие выпуски различных средств против прыщей, целлюлитов, жира, болезней… На этом и держимся. Этим и живем.

Потраченное время… как же тебе отомстить? Что может тебя «перевесить»? Нужно загуглить это. Я начал доставать из кармана телефон, и у меня выпали ключи. Ключи от квартиры Риты. Рита… Хм… я не могу вернуть потраченное время на глупости в виде самоанализа. Сильнее времени может быть только впечатление. Сильнее полученного впечатления может быть только подаренное впечатление. В жизни я был удивлен, поражен и счастлив всего лишь два раза. Первый раз – знакомство с Комаром. Я долго отрицал, что он мне нравится, что он мое лучшее близкое существо, моя мелкая друзяха. Второй раз я испытал счастье от подаренного Ритой зайчика. Этот зайчик олицетворяет ее мысли обо мне. Я ей нравлюсь.Свои-то чувства к ней я знал. Но благодаря зайчику я теперь знаю и о ее чувствах ко мне. Что же, начну забивать потраченное время впечатлениями.

Глава 14

За поиском материального воплощения впечатлений я ушел на четыре дня. За эти дни я нашел джинсы для Комара. Вернее, нашел человека, который их сшил. Это был мастер музея «Мир насекомых». Музей давно прибыли не приносил, посетителей было мало. Мастер очень удивился, мягко говоря, моему предложению пошить джинсы на комара. На обычного среднестатистического, не страдающего лишним весом комара. Мое предложение сначала он не воспринял всерьез. Но, подумав день, перезвонил мне. Сказал, что сделает. Сказал, что это гениальная идея. Почему не сделать коллекцию одежды для насекомых своего музея? Джинсы он склепал за два дня. Денег с меня не взял, так как идея одежды для насекомых понравилась совладельцам музея. Отличное привлечение посетителей. Джинсы я отнес домой. Они лежали в малюсеньком конвертике. Только я стал его разрывать, как с моей башки на стол скатился мой Комар с криком: «Не-а, не надо!»

– Ты что, все это время был со мной? Ходил везде со мной? Четыре дня?

– Да, и я тронут. А ты вот джинсы мои не трогай. И не распаковывай. Вдруг помнешь… спасибо. Ты сделал меня самым стильным и счастливым Комаром во всей Вселенной.

– Тебе спасибо. Я понял, что нужно воспринимать жизнь и пытаться договориться с ней о том, чтобы она начала воспринимать тебя. До знакомства с тобой я воспринимал людей, как, увы необходимое, приложение к деньгам. Если бы у денег были руки и ноги, сердце и ум, они бы сами решали, кому отдаваться, кто их будет тратить, тратились бы руками того, кого любили бы. Отлично жилось бы. Я бы никогда не стал общаться с людьми – такой была моя мечта с детства. Поэтому я женился на Вере и уехал в Америку. Хотелось бабла-баблища и меньше общения. А там другой язык – на радость мне. Встретив тебя, получил передачу «эмоции-желания» от Пальчевского, это снова вернуло меня в мою глупую детскую мечту. Работая в папином ресторане, я не видел людей, я видел только деньги от людей. А сейчас мне страшно представить ситуацию, где я вместо тебя и Риты получу пачку денег. Это мой самый страшный сон…

– Не получишь пачку денег. У меня пусть будут. За столом. Так всем спокойнее будет.

– Согласен.

– Ясен-красен, чего стоишь, иди к Рите! Или зря в магазине зайчишек закупал? А я посижу и эксклюзивные джинсы свои пообнимаю. Полежу, поваляюсь на них… Затискаю! Примерю твои реснички. Сойдут ли как пояс?

– Извращенец.

– Но-но, уходи!

– А чего ты меня выгоняешь?

– Думаю, Сань, будет несправедливо, что у меня есть девушка, а у тебя – нет. Я офигенски рад, что у меня теперь есть джинсы. Голубые… Но мне не нужен в хате занудный, гадкий, скучный небритый мальчик-холостяк.

– Стоп! Что за девушка, Комар?

– Моль Фрося. А что?! Помнишь? Все тебе надо. Иди – и возвращайся попозже, ясно?

Эх… ну и Комар. У него есть чему поучиться.

Пошел к Рите, ключи-то есть. Открыл дверь ее квартиры. Из пакета стал доставать плюшевых зайчиков. Мои зайцы были такими же, как тот, что она мне подарила. Но ее заяц был один, а моих целых пятнадцать. На каждом из зайцев была прикрепленная булавкой цветная бумажка со словом. Слова складывались:

«Рита, ты та, с которой хочется не просто быть. Ты та, для которой хочется быть!» Последнего зайца с «быть!» я прикрепил на серое пальто Риты. На стол положил конверт с билетами в кино и запиской: «Недавно от одной прекрасной девушки я получил медаль за идиотизм в виде зайчика. Эта девушка сказала мне, что медаль отлично будет смотреться именно на моем пальто. Согласен. Смотрится, даже на твоем. Я получил от тебя медаль за идиотизм, а ты получила идиота (то есть меня, надутого ежика – Александра) за медаль. Так что все, не отвертишься. В кино пойдем.

P. S. В доме, кроме пальто, ничего не трогал. Ключи оставлю в твоем почтовом ящике. Позвони. Люблю. Это и так давно должно быть тебе понятно».

В этот момент домой пришла Рита. И…

И все, дальше я вам ничего не расскажу. О счастье не рассказывают. Им живут.